Сентиментальное письмо (СИ) [Анна Литцен] (fb2) читать постранично

Сентиментальное письмо

Ну, здравствуй.

Вообще-то, учитывая прошедшие тридцать лет, за которые мы не виделись и ничего не слышали друг о друге,  мне бы надо обратиться на «Вы».  И я уже не та двадцатилетняя девочка,  и Вы – солидный, предпенсионного возраста человек. Вашему сыну самому давно за тридцать. И, вероятно, Вы меня уже давным-давно и не помните. Лучшие годы моей молодости прошли под Вашим знаком, почти всю жизнь Вы оставались для меня воспоминанием-идеалом. Лишь не так давно я начала Вас переоценивать. Вероятно, эта переоценка Вам бы не слишком понравилась.

Но я обращаюсь не к Вам, Андрей Борисович. Я обращаюсь в свою молодость, к тому Андрею, которому до отчества было ещё ой как далеко и с которым мы были на «ты».

Ну, здравствуй.

Я пишу тебе, чтобы поздравить тебя с днём рождения. Да-да, я до сих пор помню, что 6 сентября у тебя день рождения. Представь себе, я даже помню твой тогдашний номер телефона: 264-17-92. Он давно не существует, но остался неотъемлемой частью моей молодости и любви.

А помнишь, как мы познакомились? Мы с девчонками пошли в поход, и вы с парнями пошли в поход. Наши группы столкнулись в одном месте и объединились. Был костёр, были шашлыки, Джоник брякал на гитаре, он знал три аккорда, но с самоуверенностью молодости этим не смущался. Я всегда была в компаниях немного на отшибе, поэтому, когда разгорелось хмельное веселье, незаметно отошла, села на прибрежный пень и смотрела на реку. А через полчаса ты прервал мое задумчивое настроение, подойдя ко мне с шампуром и протянув его: «Попробуйте!» Я удивилась и тому,  что моё отсутствие заметили,  и тому,  что ты – самый красивый парень в компании – подошёл ко мне, и не спьяну. Мы немного посидели, обмениваясь какими-то ленивыми замечаниями, перешли на «ты», потом ты предложил: «Пойдем к костру». И мы пошли. Ты сел рядом со мной и не отходил, как ни обстреливали тебя томными и пламенными взглядами наши девочки. Ты даже ночевать остался в нашей палатке, всю ночь укутывая меня одеялом с заботливостью любящей бабушки. Когда мы ехали домой, ты нёс меня на руках до электрички. В электричке мы тоже сели отдельно. Ты что-то шептал, я плавилась, у меня кружилась голова, я ведь была очень скромной и вниманием меня особо не баловали. Много ли надо юной неизбалованной девочке.

С постелью мы не торопились, на то были свои причины, но я не буду их излагать, чтобы не растекаться мыслью по древу. Были встречи, встречи, в одну из них он высказал своё мнение обо мне: «Как здорово, что ещё есть женщины, которых можно уважать!» На долгие годы это стало для меня самым весомым комплиментом. Он охотно проводил со мной время, хвастался мною перед своими знакомыми, меня это смущало, откровенно говоря. Много рассказывал о себе. Он уже был разведён, сыну было 4 года. Женился сразу после армии, будущая жена поспорила со своими подругами на две бутылки лимонада, что окрутит его. Когда Андрей узнал об этом пари, он принес ей лимонад и сказал: «Держи, выиграла». И загулял. Жена развелась, но время от времени они продолжали встречаться. И каждый раз в кульминационный момент он с садизмом спрашивал: «Любишь?» Она стонала: «Люблю!» На что следовал вопрос: «А зачем разводилась?» Возможно, будь я в те годы не столь наивна, меня бы многое смутило. И эти периодические встречи с женой, и то, что он коллекционировал фото своих девушек (по его словам, у него набралось уже около сотни; но моей фотографии в этой коллекции нет), и то, что он в то время обдумывал, как отсудить у жены с сыном квартиру (на которую он, собственно не имел никаких прав – квартиру обеспечили родители жены). Но я любила, он был Солнцем, и какие я могла видеть тёмные пятна?

Наш роман был недолог. Однажды он исчез. Не приходил, на звонки отвечали родители. Дескать, сейчас он здесь не живёт. А я всё еще ждала – каждую минуту, каждую секунду. Два месяца я буквально сгорала. Именно с тех пор я физически не могу переносить долгого ожидания. Наконец, я сподвиглась – встретила его после работы. Он смутился, но не стал ничего скрывать. Встретил другую, разведённую, она – предел его мечты, лучшей женщины он вообразить не может, её дочка зовёт его папой, он к ней очень привязался и уже начинает подумывать о повторной женитьбе. Удар был силён, я молчала. Он не выдержал молчания: «Ну назови меня хотя бы свиньей, подонком! Ты будешь права. Но дела обстоят именно так». Я ответила: «Я тебя так никогда не назову. Но что же делать мне? Ведь я тебя люблю!» — «Не знаю. Но только не навязывайся мне.» Меня как хлыстом огрели эти слова, я сказала «хорошо», и у метро мы разошлись в разные стороны.

Я начала себя приучать «не навязываться». За шкирку протаскивала себя мимо телефонов. Так формируются сильные женщины.

Через год мы случайно встретились в метро. Стояли у дверей друг напротив друга и молчали. Я смотрела на