50 оттенков белого (СИ) [Андрей Дмитриевич Карелин] (fb2) читать онлайн

========== Глава 1 ==========

– Только я не собираюсь спать с тобой, – спускает меня с неба на землю Вика.

– Платонических отношений мне будет достаточно. – Я сейчас на всё согласна, на любую подачку с её стороны.

Несколько секунд молчу и добавляю:

– Спасибо тебе, Викулечка, спасибо, ты даже не представляешь, как я сильно тебя люблю! – Голос дрожит, и я начинаю заикаться.

– О-о-ой, не преувеличивай, Юлечка. – Она такая скромняжка.

– Ты мой лучик света в царстве тьмы, – шепчу прямо в трубку, чтобы она лучше слышала. – Ты виновата в том, что я теперь счастливая-счастливая. – Слёзы заливают трубку, как бы телефон не испортился. Хотя мне безразлично – мне же Вика позвонила. – Викусь, забери меня отсюда!

– А ты где?

– В больнице, но меня уже выписывают.

Несколько секунд молчания.

– Ну, давай завтра встретимся, – говорит она.

– Тогда я – спать.

– Так ещё светло, ещё не вечер. – Слышу её радостный голосок, и сердце просто поёт от счастья. Оно столько об этом мечтало, оно уже так болеть устало. Оно не заслужило такой радости, я не заслужила. Я недостаточно страдала. Я уже и не верила, что когда-то услышу от Вики что-то подобное. Я почти смирилась. Плачу навзрыд.

– Я хочу лечь спать, – всхлипываю я, – чтобы поскорее настало завтра.

– Юлька, ты чего там? Плачешь?

– Ага?

– А почему?

– Потому что я счастлива. Потому что тебя люблю – чего непонятного, дурочка?

– Это так мило! – Я по телефону слышу, как она умиляется, от неё сейчас, как будто свет струится. – Из-за меня ещё девочки не плакали.

– Я из-за тебя плакала, много раз.

– Юлька, ну ты меня прям вынуждаешь! Ладно, посмотрим, что можно сделать, Сашка, вроде, не ревнует.

– Это ты о чём? – спрашиваю я дрожащими губами.

– О тебе, дурёха, о тебе, – отвечает Вика. – Нам с Сашкой так стало тебя жалко! И чего это мы погнали тебя «на мороз»? Честно я до сегодняшнего дня не верила, что ты меня по-настоящему любишь.

– Я тебя по-настоящему люблю, – перебиваю и затихаю. Слушаю, что она скажет.

– Юль, но я не лесбиянка, – вновь заводит разговор на старую тему Вика.

– Я так хочу тебя – не передать просто! – говорю я. – Я буду для тебя кем угодно, кем ты попросишь. Буду молчать, когда ты скажешь, буду говорить, когда ты скажешь, буду открывать рот, когда ты скажешь. Буду дышать, если ты разрешишь.

– Дыши, Юлечка, дыши, меня так возбудили твои слова, не могу уже дождаться Сашку, сама понимаешь, для чего.

– Передавай ему привет, скажи, я звонила, и я очень люблю вас обоих.

– Да он знает… Чёрт, это так неправильно! – Я, кажется, догадываюсь, о чём это она, но боюсь со своим догадками сглазить.

– Поговори со мной ещё, – говорю. – Обожаю твой голос!

– А я – твой, – смеётся она. Обожаю её смех!

– Давай займёмся сексом по телефону. – Я, как всегда, тороплю события, но кто-то же должен их торопить.

– Давай, – отвечает она. – Я думаю, это можно.

– Викулечка, нам всё можно, – влюблённо отвечаю я.

– Ну ладно. – Чувствую замешательство в её голосе. – В чём ты хочешь меня представить?

– В спортивках. Ты в спортивном костюме идёшь с тренировки и слушаешь музыку в наушниках.

– Юль, тебе нравятся мои спортивки?

– В них ты настолько сексуальна! – Я не могу, прямо-таки, я тянусь к своей «бубочке», ничего не могу собой поделать! Но до палаты ещё далеко, и я сажусь на лавочку в углу, тут, вроде, незаметно можно говорить по телефону и трогать себя.

– Ну хорошо, я в спортивках и кроссовочках, – говорит она.

– В беленьких носочках и футболочке, едва прикрывающей твою грудь и оставляющей голенький животик.

– Я прям возбудилась. – Вот после таких фраз я готова кончить. – Ну, а ты в чём, Юль?

– А я… а я – офисный планктон, секретарша в чёрных колготках.

– Лучше в чулках в сеточку. – Я чувствую, как разыгрался её аппетит. И пусть она ещё раз скажет, что не лесбиянка, я только посмеюсь в ответ.

– Я на шпильках, юбка-«карандаш».

– Без трусиков.

– Ради тебя – что угодно, чтобы «кисулечка» дышала. В белоснежной блузочке с уложенными волосами. – Я смотрю на свои подстриженные волосы, и мне становится так их жаль – неописуемо жаль! Но пусть Вика пока что воображает меня с длинными волосами.

– В очках с оправой, – добавляет она.

– Пусть будет в очках, я согласна, – говорю я. – Я такая нежная, такая ранимая! Мы заходим в лифт, ты смотришь на мой этаж, вдыхаешь аромат моей туалетной воды, а я вся в своих мыслях, не отвлекаюсь. Дома меня ждёт ужин и мой «любимый».

– Стоп, то есть в нашей фантазии ты не лесбиянка? – задаёт вопрос Вика.

– Ты сделаешь меня ею, – говорю.

– Я окидываю тебя хищным взглядом и возбуждаюсь.

– А я делаю вид, что ничего не замечаю. Я поскорее хочу оказаться дома.

– Я нажимаю кнопку «стоп», и лифт резко останавливается.

– Я смотрю на тебя и не понимаю, что происходит. Мне страшно.

– Я провожу рукой по твоему бедру, и мой пальчик попадает в твою «кисульку». Я приятно удивлена, что ты не носишь трусиков.

– Я хочу что-то возразить, но этой же рукой ты закрываешь мне рот.

– «Только пикни», – шепчу я и резко начинаю расстёгивать на тебе блузку.

– Я пугаюсь, меня запирает, как кролика при виде удава. Я не могу сопротивляться.

– Расстёгиваю блузку и жадно начинаю целовать твои груди, левую и правую. У тебя огромная мягкая грудь, с нежными торчащими сосками.

– Я возбуждаюсь и начинаю томно дышать, хотя делаю вид, что пытаюсь сопротивляться.

– Я заламываю тебе руки и опускаю на колени. Зачем-то оглядываюсь по сторонам, хотя мы одни в лифте, и стягиваю с себя спортивки. Моя нежная, гладко выбритая писюлька теперь у тебя перед глазами.

– С полосочкой волос.

– Как скажешь, с полосочкой волос, – соглашается она. – Я прижимаю тебя к себе губами.

– Хух, я так возбудилась! – говорю. – Продолжай.

– Я вожу тебя губами по своей «кисульке», но ты не открываешь рот. Тогда я силой нажимаю на твои скулы, заставляю тебя раскрыть ротик и плюю туда.

– Я оскорблена и унижена, но возбуждена. Меня пьянит твой вкус, вкус твоей слюны, я хочу лизать. Я сопротивляюсь только для вида, всей душой уже мечтаю тебе отлизать.

– И я даю тебе такую возможность, прямо сейчас, – говорит Вика. – Я прижимаю тебя к своей «девочке». Хватаю твою руку и заставляю вставить пальчик в мою «пещерку».

– Я сосу и дрочу тебе. А сама дико возбуждаюсь, тянусь к своей «бусинке» и начинаю дрочить «лепесточки».

– Я смотрю на тебя и улыбаюсь. Приговариваю: «Соси, девочка». Несколько минут незабываемого кайфа, и я кончаю тебе в ротик.

– У тебя струйный оргазм, я втягиваю в себе всё до последней капли.

– Я заставляю тебя подняться и начинаю дрочить тебе своей рукой. Другой сжимаю тебя за скулы и целую тебя в губы.

– Я кончаю, а после добровольно беру в рот два пальца, которыми ты мне дрочила.

– Нажимаю на твой этаж, и ты едва успеваешь блузку застегнуть, прежде чем откроется дверь.

– Я, растерянная, выхожу из лифта. Это было так неожиданно и так прекрасно! Я до конца не понимаю, что чувствую.

– А я самодовольно смотрю тебе вслед. Шлёпаю тебя напоследок по попке со словами: «Хорошо сосёшь, крошка».

– Я спешу домой, на пороге меня встречает любимый, но я в замешательстве, я до конца не разобралась в своих чувствах. Он целует меня в губы и вопросительно так на меня смотрит. «Что-то случилось?» – спрашивает он.

– «Ничего, – отвечаешь ты. – Просто тяжёлый был день». Больше ты не сможешь выбросить меня из головы.

– Чёрт, Вика, это так возбуждающе! – говорю я.

– Знаю, я сама возбудилась.

– Под любым предлогом выскальзываю из дома, – продолжаю я игру. – Спускаюсь вниз и интересуюсь у консьержа, из какой ты квартиры. Записываю твой телефон.

– Ты поднимаешься на мой этаж и стоишь, мнешься под дверью, не решаешься позвонить.

– Наконец, я нажимаю на звонок, и ты открываешь. Ты стоишь в двери в одном халате на голове тело. Я вижу твою «киску» и твои полные груди. Я захожу, и мы без слов начинаем целоваться и гладить друг дуга.

– Всё, Юля, хватит! – останавливает меня Вика.

– А после я опускаюсь перед тобой на колени и целую тебя в пупок и в низ животика.

– Всё, Юль, хватит делать из меня лесбиянку!

– Люблю тебя, Вик.

– Люблю тебя, Юлька.

– Ты первой клади трубку, – шепчу я.

– Вот и покладу.

– Ну и поклади. – Я замолкаю.

Никто из нас не хочет первой класть трубку.

Я слышу её дыхание, и мне сейчас так хорошо! Не могу, прямо слов не хватает, чтобы это передать! Будто я сорок лет по пустыне ходила вместе с Моисеем, и вот она, «земля обетованная».

– Пока, Юлечка, пока, любимая, – шепчет она в трубку.

– Пока. – Кладу трубку. Я готова петь и танцевать, мне так хорошо! Господи, спасибо за это счастье, спасибо за эту радость, спасибо за этот день, спасибо за то, что Ты есть! Спасибо, что сделал меня счастливой! Я пьяна от счастья. Я не знаю, что со мной приключилось, не знаю, как это стало возможным. Может, она с Сашкой поссорилась и решила ко мне вернуться. А может, просто осознала, что не такая-то я и извращенка, а вполне нормальная девушка, и что со мной ей будет хорошо. Но я знаю, что это награда за то, что я не переспала с тем парнем. За то, что я удержалась, хотя мне очень хотелось. За то, что поборола примитивный животный инстинкт, я получила в награду любовь. И пусть пока платоническую, но искреннюю и настоящую, такую, ради которой стоит жить.

Я отрываю глаза от телефона и вижу Толика, он стоит прямо передо мной и ухмыляется.

– Не заметила, как ты подошёл, – смущённо бормочу я. Вижу его улыбку и понимаю, что произошло. – Ты что подслушивал? Да как ты мог! –Слов нет, одни слёзы.

– Юль, прости, я вышел за тобой, а потом ты по телефону начала разговаривать и не заметила меня… – Но меня уже не интересуют его отговорки.

– Ты же знал, что это конфиденциальный разговор. Чёрт! – на моих глазах блестят слёзы. – Мог отойти и не подслушивать.

– Да прямо-таки, – улыбается он. – Миленький такой разговорчик.

Его улыбка меня бесит, меня всё в нём бесит. И что я в нём такого нашла, что чуть не отсосала?

– Да как ты мог?! – Я укоряюще смотрю на него.

– Ты точно лесби, теперь я это вижу. – Самовлюблённый красавчик с идеальными кубиками пресса. Неужели он думает, что этого достаточно, чтобы все девчонки вокруг принадлежали ему?

– Это личное, как ты не понимаешь?

– Только что ты дрочила мой член, ты чуть не отсосала. А теперь заливаешь про какой-то там разговор.

Я густо краснею, мне стыдно. Ведь то, что он говорит, действительно правда, но это всё равно не даёт ему права подслушивать.

– Я была о тебе лучшего мнения. – Встаю и пытаюсь уйти, но Толя хватает меня за руку.

– Постой, – говорит он, заключает меня в объятия и целует в губы. Я не успеваю отреагировать, как его язык уже у меня во рту. Если он был бы порасторопней, там же мог бы оказаться и его член. Хотя что я говорю, он в любом случае был бы там: я же потекла, «как сучка», когда его пресс увидела. Не хочу быть конченой шлюхой, не хочу! Прости меня, Господи, это больше не повторится.

========== Глава 2 ==========

– Пусти, – неуверенно так прошу.

– Иди, – говорит он и держит меня за руку. – Почему ты не уходишь?

– Потому что ты меня держишь, очевидно же.

– Так попробуй вырваться, ты ведь даже не пытаешься. – Толя заключает меня в объятия, и его руки медленно сползают на мою задницу. И он сжимает её крепко-крепко.

– Пусти! – уже чуть не плачу я. Я такая жалкая!

– Да ладно, Юль, ты же этого хочешь. Ты же лесбиянка только до тех пор, пока тебя хорошенько не трахнули. Я же вижу это в твоих глазах.

Если он меня не отпустит, я не смогу уйти. А если он меня сейчас затащит в свою палату и там изнасилует? Хотя я бы не назвала это насилием, он просто возьмёт меня, а я не смогу ему сопротивляться. Я – жалкая, ничтожная личность, не способная подавить собственные инстинкты. Так кто же я?

Пиликает телефон, но он забирает его у меня из рук.

– Дай, – говорю я, но он не спешит мне его возвращать.

– Та-а-ак, посмотрим… Вика… Это какая-то Вика звонит, – веселится он.

– Дай сюда! – грозно реву я и вырываю у него телефон. Похоже, он даже не ожидал от меня такой прыти.

Хватаю трубку и нажимаю «принять вызов».

– Привет, любимая! – Моё сердце опять поёт.

Но мне отвечает мамка:

– Привет, Юль! Ты сейчас с кем разговариваешь?

– С тобой. – Я испепеляющим взглядом смотрю на Толю. Он пытался меня обмануть, пытался заставить думать, что звонит Вика, и посмотреть на мою реакцию. Ненавижу его!

Вырываюсь из его объятий, отхожу на два шага и продолжаю говорить с мамкой по телефону.

– Юль, ты где? Мы тебя по всей больнице ищем?

«Мы? Что за «мы»? С кем она?»

– Я уже возвращаюсь в палату, сейчас там буду, – говорю.

– Окей. – Мамка кладёт трубку.

Я вновь смотрю на Толика; он уже меня бесит, а не возбуждает. Но я не хочу с ним ссориться, он нормальный парень, просто самоуверенный и самовлюблённый, а так классный, подкачанный.

– Ладно, – говорю. – Меня мамка ищет.

– А-а-а, мамка, – бормочет он себе под нос. – А почему написано «тётя Ира»?

– Тётя Ира – это и есть моя мамка. Я её так в прикол называю… Ладно, ещё увидимся, бывай!

– Пока, Юлечка! – Он тянется ко мне, чтобы поцеловать, но я лишь ухмыляюсь в ответ.

– Толь, ты неисправим. Пока. – Легонько целую его в щёчку, поворачиваюсь и ухожу.

Уже перед самой палатой я чувствую какой-то холодок в груди.

«Мы… Мамка сказал «мы», с кем она пришла, с бабушкой»? Захожу в палату.

– Юлечка, привет! – улыбается мне мамка.

– Привет, Юля! – говорит тот, кто с ней. Я его сразу узнала.

– Ты-ы-ы! Да как ты посмел сюда заявиться?! – Я не нахожу слов. – Мам, надеюсь, ты ничего ему не рассказала…. – Смотрю на неё и понимаю, что рассказала. Не даю ей ничего сказать в своё оправдание. – Мама! Как ты могла?!

– А чему ты удивляешься? Сама огорошила меня вчерашней новостью, мне нужно было с кем-то об этом поговорить.

И тут в разговор влезает он:

– Юлька, что у тебя за манеры?! Это у тебя вместо здрасте?

– А ты вообще молчи! – кричу на него, а у самой из глаз катятся слёзы, и я начинаю заикаться.

– Ну-ну, Юлечка! – Он подходит ко мне, обнимает и прижимает к себе, а я уже заливаюсь слезами.

– Ты бросил нас, бросил и десять лет не интересовался. Ты меня маленькую оставил, и я не нужна была, а тут выросла Юлечка – нужна стала, – захлёбываюсь слезами. – Мама, ну зачем ты ему всё рассказала?!

– Я, как только услышал, что ты в больнице, сразу прилетел, – говорит он.

– Позлорадствовать! – шиплю я в ответ. – Типа, ничего вы без меня не можете, вы конченые обе – и мамашка, и дочурка. Ты же о нас так говорил.

– Я никогда не говорил такого, – оправдывается он.

– Я слышала, даже несмотря на твои дурацкие песни, я слышала, как вы орёте там друг на друга. – Делаю вид, что пытаюсь вспомнить, но я отлично помню каждое слово. – Ты говорил мамке: «Сама дура, и дочка у тебя конченая, такую же тварь, как и ты, растишь». А теперь ты прилетел позлорадствовать.

Папка смотрит на мамку, и она качает головой.

– Это давно было, – говорит она. – Мы тогда молодые были, неопытные, всплески гормонов, истерики. Он не со зла.

– Да, я не со зла, – говорит папка.

А я продолжаю плакать.

– Да что я тебе сделала-то такое, – не могу успокоиться. – Прости, что я родилась и тебе всю жизнь испортила. Знала бы, не рождалась. Ещё и выросла непутёвой.

«Блин, как жалко-то себя»

– Да что ты говоришь-то такое, Юлечка? – Он смотрит мне в глаза, хоть я и отвожу взгляд. – Ты такой красоточкой стала!

– Зато ты стрёмный: старый, толстый, лысый, – улыбаюсь сквозь слёзы.

– Что есть, то есть. – Он хлопает он себя по животу и смеётся вместе с матерью.

– Почему ты мною не интересовался? Почему десять лет от тебя ни слуху, ни духу?

– Я деньги высылал на институт… – говорит он, но я перебиваю.

– Со мной ты почему за десять лет ни разу так и не поговорил? Даже объясниться не попробовал? – Смотрю ему прямо в глаза и вижу, как в его голове тают все заранее заготовленные отговорки.

– Прости, Юлечка, прости, моя девочка! – Он ещё крепче прижимает меня к себе, хотя я предпринимаю отчаянные попытки высвободиться. Но делаю это так неуверенно, прямо как только что с Толиком.

– Мамка тебе всё рассказала? – наконец, спрашиваю я.

– Ага, – говори он. – Юль, я поддержу любой твой выбор.

«Типа, мне есть какое-то дело до твоего мнения».

– Спасибо, что понимаешь, – наигранно улыбаюсь я.

– Это только в России осуждается, там, где я живу, это абсолютная норма.

Хочу ответить ему очередной грубостью, но у меня само вырывается:

– Спасибо папочка, мне так нужна сейчас любая поддержка! Мне так тяжело было одной, всё время скрывать.

Тут к разговору подключается мамка:

– Я этого до сих пор этого не приветствую. Вообще не понимаю, как это.

Папка поворачивается к ней и говорит:

– Я потом объясню тебе, как это. – Он, оказывается, такой понимающий! – Главное, что это наша Юлечка, а любит она мальчиков или девочек, это не важно. Это её выбор.

– Это не выбор никакой, – говорю.

– Согласен, – отвечает папка. Боже, как же он шарит! Жаль, что я эти годы с ним не общалась.

– Я всё равно не понимаю, – говорит мамка, встаёт и к нам подходит. – Но я вас люблю такими, какие вы есть. – И мы обнимаемся втроём. Такое вот воссоединение семьи после стольких лет.

И вдруг мамка говорит:

– А ты не хочешь своим Россию показать? Юлька своего братика никогда не видела.

Я опять хочу сказать какую-то колкость, но не могу. У меня не осталось никакой злости на отца. Всё это осталось в прошлом.

– Я подумаю, – отвечает папка.

А мамка не успокаивается:

– Пожить у нас можете, у нас же большая квартира. – Она такая, кого угодно уговорит. И как она его тогда десять лет назад не уговорила, ума не приложу. Может, я тогда бы и не стала лесбиянкой.

Так, что за мысли? Лесби я не от того, что у меня травма, а потому, что я люблю девочек. Разве это травма? Это же так естественно! Уже скучаю по Викуле. Она, конечно, «умница» – позвонила мне, всполошила. Считаю секунды до нашей встречи.

– Мам, пап, – говорю, – отпустите, мне позвонить нужно.

– Давай, звони, дочка, – соглашается мать.

– Своей девушке? – попадает в точку отец, но мне почему-то неприятно.

– Я что, никому другому позвонить не могу? – смущаюсь я. – Почему сразу девушке?

– А ну, не цепляйся к Юлечке! – вступается за меня мать. – Не успел приехать, а уже жизни нас учишь.

– Да не учу я, – смущается папашка.

– Учишь, учишь.

А мне неприятно, что они опять из-за меня ссорятся.

– Вообще-то да, – говорю. – Мне надо любимой позвонить, правда, мы сейчас в ссоре.

Вижу, как отец умиляется:

– Как же ты выросла, Юлечка, такой «невестой» стала! – И вижу, как ему неудобно, что он тогда нас бросил. Отговорки отговорками, а меня он любит, только правильно показать этого не умеет.

А мамка прям напряглась вся. Видать, для неё эти разговоры про «розовую любовь» по-прежнему какая-то дикость. Надо её как-то успокоить.

– Ма-а-а, – глажу её рукой. – Ну ты чего?

– Да не могу я привыкнуть к тому, что ты с девушкой встречаешься.

– Я же говорила, она меня бросила.

– Так чего ты звонишь? – оживляется отец.

– Ну, я скучаю по ней, я же люблю её. – Я сдвигаю бровки. Я, наверное, такая миленькая, когда смущённая. Меня все любят: и дети, и взрослые, и сверстники, и преподы в институте. Ещё бы отец родной меня не любил.

– О-о-ой, не знаю! – вздыхает мать. Я вижу, как ей трудно. Но что поделать, рано или поздно она увидит, как я буду идти за ручку с девушкой, или увидит, как мы целуемся. Так что пускай по чуть-чуть привыкает. Я же не смогу измениться, как бы сильно этого ни хотела. Вспоминаю историю с Толиком и в очередной раз понимаю, что сделала правильный выбор.

– Давай выйдем, надо дать дочке позвонить. – Отец такой шустрый стал, никогда этого за ним замечала. Или это жизнь в Израиле так сказывается.

– Нет-нет, сидите тут, я сама выйду, мне проще.

Буквально вылетаю в коридор и набираю Вику. Гудок, ещё гудок. Неужели она морозится? А, нет, взяла трубку.

– Приветик, любимая! – здороваюсь я.

– Приветик, Юлечка! – Всё та же любовь в её голосе, всё то же тепло в её словах. Я не ошиблась в ней.

«Так, о чём говорить? А-а-а, ну да».

– Не возражаешь если я часто звонить стану? – говорю.

– Нет, конечно, звони, когда хочешь, – резко отвечает она, а я продолжаю по накатанной.

– Думаю о тебе, ни о чём другом не могу больше думать. Я же только от тебя отвыкать начала, и вот опять.

– Я так устала с тобой бороться, – отвечает Вика; в её словах столько любви и тепла, что я сейчас растаю.

От её слов у меня мгновенно становится мокро внизу живота, и я прижимаю свою «киску» рукой чтобы хоть как-то сбить возбуждение. Чёрт, как я быстро возбудилась!

– Вик, я потекла, – говорю.

– Что? – Как будто она не слышала.

– У меня внизу уже всё мокрое. Чёрт, как же я тебя хочу! Но понимаю, что нельзя.

– Ладно, давай сегодня встретимся, покажешь, что у тебя там потекло. – А мне прямо передаётся её задор.

– Викуль, ты серьёзно?

– Серьёзней некуда.

– Ты же не хотела становиться лесби. – Боже, что я мелю?! Бегом к Вике и ни о чём не думай.

– Юль, я молодая и дурная; скажи, ну когда ещё будет возможность так погнать?

– Никогда, – говорю. – Сейчас тот самый момент.

– Именно. Мне уже не терпится тебя увидеть, – говорит она.

Неужели это то, о чём я мечтала? Не могу поверить.

– Меня уже выписывают.

– В центре открылся Лунапарк, – предлагает она. – Давай встретимся там.

– Приглашаешь меня на свидание? – конкретно так заигрываю я.

– Думай, что хочешь, но я надену коротенькую юбочку.

Я стою вся красная, а сердце сейчас взорвётся от возбуждения.

– Я заскочу домой, – говорю. – Нужно душ принять и переодеться после больницы, и потом я вся твоя, – шепчу последние слова томным голосом.

– Не спеши. Я сейчас не в городе. Так что у тебя ещё пара часов.

«Отлично».

– Люблю тебя, целую, моя кошечка!

– Целую тебя моя ласточка! – смеётся Вика, – Ты же ласточек любишь.

– Вика, я тебя люблю.

Кладу трубку и возвращаюсь в палату. Мамка уже собрала мои вещи.

Меня по-быстрому выписывают из больницы, и папка везёт нас домой на арендованной тачке. Какой-то «Фольксваген». Он долго о нём рассказывает, показывает какой-то рычаг, но лично для меня лучше «Эпики» машины нет.

========== Глава 3 ==========

Дома папка и мамка всё время болтают о чём-то, на меня почти не обращая внимания. А я пока я откисаю в ванной: несколько дней в больнице, я вся в этих медикаментах, вся грязная. А где в этой больнице нормально помыться? Короче, мне нужно привести себя в порядок. Я же не могу пойти на свидание с Викулей в таком виде.

Ещё бы что-то с волосами сделать… И что у меня в голове было, когда я стриглась? А если она увидит меня с короткой стрижкой и разлюбит? Нет, дурочка, любовь она в сердце, её никакими волосами не испортишь. Надеюсь, Вика, наконец, разобралась в своих чувствах и больше никаких глупостей не выкинет. А то ещё одного расставания не выдержу.

Господи, как же я тебе благодарна за этот подарок к моему дню рождения! Кстати, у меня же скоро день рождения. Мечтаю встретить его вместе с Викой. Желательно вдвоём в какой-нибудь романтической обстановке. На необитаемом остове Баунти. Мы будем пить кокосовые коктейли и лизать друг другу «киски»; а чем ещё двум красоточкам на острове заниматься? Обожаю «киски» и ножки, обожаю «лепесточки», обожаю всё, с этим связанное.

Викуля, спасибо тебе за то, что позвонила, спасибо! Я рыдать и плакать готова из благодарности, меня просто переполняют чувства. Вылезаю из ванны и намазываюсь молочком для тела, и вообще занимаюсь собой, моё тело должно быть нежным и шелковистым. Хочу быть приятной, и доставлять удовольствие одними лишь прикосновениями. Хочу принадлежать ей одной, навеки.

В третий раз чищу зубки.

– Юль, ты куда-то собираешься? – встречает меня на пороге ванной папка.

– Ага, – киваю ему.

– На свидание? – допытывается он.

– Не твоё дело! – отвечаю я довольно грубо, но мне кажется, я имею на это право.

– Как ты разговариваешь с отцом?! – Ещё и возмущается.

– Ты мне не отец, – говорю я, и сама понимаю, что сказанула лишнее. – Прости, я не это хотела сказать. – Опускаю глаза.

– Да нет, говори, я хочу, чтобы ты выговорилась.

– Просто ты пропал десять лет назад, а сейчас так резко нагрянул, думал, всё по-старому будет, но у меня уже своя жизнь. Прости, папочка, но тебе в ней нет места. Хотя, полагаю, тебе оно и не нужно. – Сама говорю и сама же расстраиваюсь. Не хочу с ним ссориться, вообще не хочу ни с кем ссориться.

– Почему ты считаешь, что я не хочу занимать никакого места в твоей жизни?

– Что ты обо мне знаешь? – Сама не знаю, зачем завела этот разговор. – Пап, я уже взрослая, а ты по-прежнему считаешь, что мне семь лет.

– Ну, я же вижу, что нет.

– А ведёшь себя, как будто это так.

– Давай начистоту: я как тебя увидел сам подофигел. Ты в конкурсах красоты не участвуешь? А для журналов не снимаешься?

– Юлька снималась, – звучит из кухни голос матери.

Я краснею. Откуда она знает про этот случай? Я ей только невзначай рассказывала, без подробностей. И как она запомнила?

– Там одни шлюхи в этих журналах, – говорю.

– Откуда ты знаешь? – смотрит не меня отец.

– Мать же сказала, я снималась. – Такой многозначительный ответ. Пытаюсь пройти мимо него, но он меня останавливает.

– Ты куда сейчас?

– Встречусь со своей девушкой. – Он же уже сказал, что нормально к такому относится, ну и пусть терпит.

– У вас уже был секс? – Такие вопросы, мне кажется, не должен задавать отец своей дочери. Или должен? Я не в курсе.

– Да, – говорю. – Интересуют подробности?

– Нет-нет! – отмахивается он. – Я не хочу лезть в твою личную жизнь.

– Прости, пап, но я не выдумываю повод сбежать, просто мне действительно нужно с ней встретиться.

– Ладно, давай я тебя подкину на машине.

– А за руль пустишь? – У меня сияют глазки.

– Конечно, для моей Юлечки – всё что угодно.

«Жаль, что ты о своей Юлечке забыл на десять лет. Ну и ладно, что было, то было. Зато теперь у меня есть папка».

– Спасибо, пап! – говорю. Я так отвыкла от этого слова – «папа».

Из кухни появляется мать.

– Вов, ты что, решил купить любовь своей дочери так задёшево? Просто порулить дашь? – Мамка как всегда попадает в точку. Она у меня просто супер!

– Я не собираюсь покупать её любовь, – отнекивается отец.

– Да ладно, можешь покупать, – говорю я.

– Покупай, покупай, – поддакивает мамка. – Только её любовь стоит дороже.

Папка реально не ожидал такой атаки со всех сторон.

– Сколько? – спрашивает он, а сам, видать, жалеет, что сказанул лишнее.

– Ну я же не шлюха какая-то, – улыбаюсь я, – чтобы мою любовь покупать. – Я зачем-то даю задний ход, но мамка продолжает наступление.

– Айфон, – говорит она, – последней модели.

– Но у меня на последнюю может денег не хватить.

– У тебя на неё никогда ничего не хватало, – наступает мамка. – Что ты подарил дочке за всю её жизнь после того, как её заделал?

Мамка тот ещё манипулятор! И почему она себе мужика не нашла, после того как её папка бросил? Вот реально я её с мужчинами никогда не видела. Работа, дом, работа, дом. Всё в моих проблемах, с моими друзьями дружит, а своих у неё как будто нет и никогда не было.

– Ну, можно предпоследней, – говорю и сама не понимаю, почему сбиваю ставку, но мамка тут как тут.

– Мог бы и машинку доченьке подарить, она вон как мечтает за рулём ездить.

Я реально её расцеловать готова! Мамка у меня просто супер, лучшая на свете!

– Ну, машинку – это сильно круто… – Он не успевает договорить, как я беру инициативу в свои руки.

– Ма-а-аленькую какую-то. – Я складываю бровки домиком.

Папка обнимает нас с мамкой и крепко-крепко к себе прижимает:

– Вы ж мои красавицы! – радуется.

– Так, а ну не съезжай с темы! – наседает мамка.

Ну не знаю насчёт машины, а айфон с этого старого жлоба она уже точно сбила. Почему я так о своём отце? Да он заслужил. Думаете, легко было расти без отца? А мамке легко? Пусть теперь расплачивается, хотя бы деньгами.

Я захожу в свою комнату и начинаю одеваться. А они с мамкой возвращаются на кухню и продолжают о чём-то щебетать. Мою будущую машину обсуждают.

Я умею одеваться вызывающе: блузочка с открытыми плечами, мини-юбка, высокие чулочки и ботильоны – в них не особо удобно ходить, зато в них ножки смотрятся, как на подиуме. Любовалась бы собой и любовалась. Чокер я уже не ношу, я же не четырнадцатилетняя дурочка, тем более, у меня сейчас крестик на цепочке. Целую крестик и переворачиваю его правильной стороной. А что, я же теперь верующая. Укладка волос реально теперь даже больше времени занимает, мне же ещё придумать нужно новую причёску под такую длину. Ещё раз намазываю ножки телесным кремом, чтобы смотрелись, как в колготках. Ножки в колготках куда красивее выглядят. И не надо мне говорить про естественный цвет. Вы же знаете моё отношение ко всему естественному. Я насквозь искусственная, насквозь фальшивая, если вам будет угодно. Я такая, как есть, какой создал меня Господь.

Смотрю на часы; до встречи с Викой более часа. Чем бы заняться? Как раз из кухни выходит папка.

– Так что, тебя закинуть? – он окидывает меня с ног до головы. – Вау, какая ты красавица!

– Ты и мамке такое говорил? – немного смущаюсь я.

– Ни разу не говорил, – слышится из кухни её голос. – Вовка у нас тот ещё романтик!

– Ну что, я не могу своей доченькой повосхищаться?

– Можешь, – улыбаюсь я во все зубки. Я знаю свою улыбочку, перед ней никто не устоит. Хотя он же мой отец, он памперсы мне менял, вряд ли его так уж умилит моя улыбка.

– Поехали, – говорит он и протягивает мне ключи от арендованного «Фольксвагена». – Ты за рулём.

– Спасибо. – Я умыкаю ключики. А то вдруг больше не предложит. Сашка же больше не предлагал.

Пишу эсэмэс Викуле: «Я в Луна-парке, освободишься – подъезжай» – и сердечко.

Ответ приходит всего через пару секунд – поцелуйчик. Она меня уже точно любит. Мы созданы друг для друга.

– А она хорошая девочка? – спрашивает меня папка, пока мы спускаемся в лифте.

– Вика, что ли? – переспрашиваю я и быстро замолкаю. Неужели я выдала ему имя своей возлюбленной?

– Ага, – отвечает он, не повторяя её имени.

– Пап, понимаешь, у неё есть парень, и она любит его. – Не знаю, что дальше говорить, но папка мне помогает:

– И всё равно с тобой согласилась встретиться.

– Ага, – киваю я.

– А ты, значит, любишь её? – Странный вопрос.

– Конечно! Больше жизни! – Я чувственно взмахиваю ресничками, а они у меня шикарные, длиннющие.

– Думаю, что у вас всё получится, – улыбается папка. – Любопытно будет взглянуть на красотку, которая украла твоё сердце.

Я улыбаюсь ему в ответ.

– Даже как-то странно, – говорю. – Ни причитаний, ни осуждений. Как-то слишком мягко прошёл мой каминаут.

– Юль, ты пойми: там, где я живу, это считается нормальным. Это здесь тебя приучили всего бояться и постоянно оправдываться. Там ты можешь спокойно любить, кого хочешь, и встречаться, с кем хочешь.

– Райское местечко, – шепчу я.

– Земля обетованная, – отвечает он. – Но поверь, там тоже куча своих проблем. Кстати, я спросить хотел: ты… ну как это сказать… в общем, я когда-нибудь увижу от тебя внуков? Я не давлю на тебя. Просто-о-о-о…

– Конечно. Что за дурацкий вопрос? Я же лесбиянка, а не чалдфри. – Меня саму коробит это «лесби», но я приучиваю себя говорить об этом вслух. Не хочу всю жизнь прятаться.

– Ну, слава Богу! – вздыхает отец.

– Я даже двоих хочу или троих, – говорю. – Я люблю деток.

– Моя ж ты красавица! – Отец щипает меня за щёчку, как он в детстве делал. Он реально считает меня маленькой.

Мы выходим из подъезда, и я сразу бегу к его машине. Сажусь на место водителя. Он помогает подстроить под меня кресло и зеркала.

– Знаешь, как водить? – спрашивает.

– Водила пару раз, – честно отвечаю я.

– Тогда справишься.

Я завожу мотор.

Оказывается, я вообще не умею водить, поворотники путаю, педали, слава Богу, пока нет. Он стоически переносит моё плохое вождение. Он же не виноват, что ему свалилась на голову уже взрослая дочурка. Хотя, в принципе, виноват… ну это как рассуждать. Походу, он не особо хотел меня, я сама родилась. Так что здесь обоюдная вина – и его, и моя. Он недоглядел, а я имела наглость появиться на свет и испортить ему жизнь. Он может мне сейчас улыбаться, но я отлично помню, как он кричал на мамку, будто это вчера было. Жизнь я ему испортила, конечно. Мне семь лет было, я только в школу пошла. Сидела, уроки делала, никого не трогала.

Сжимаю зубы от злости.

– Так что ты мне айфон подаришь, – говорю. – А то мой телефончик уже старенький, – сюсюкаю с ним.

– Ну, мне с семьёй посоветоваться нужно… – Начинается старая баланда! Вместо того чтобы просто сказать «нет», он будет ещё полдня рассуждать, строить их себя хорошенького.

– Всё, понятно, – говорю. – Не надо мне телефона, со старым похожу. – Пустое выражение лица, холодный взгляд. Ещё бы слезу невзначай пустить, типа, я скрываю, что обиделась.

========== Глава 4 ==========

– Да куплю я тебе телефон, куплю, Юлечка, просто ты же сама понимаешь…

«Ничего я не понимаю и не должна понимать. Почему это я должна что-то понимать? Не хочешь покупать – так и скажи. Жалко денег на телефон для родной доченьки? Ну же, смелее! Ты же такой смелый был, когда на меня мелкую орал!»

И почему я никогда не требовала телефона у Сашки? Он же любил меня, как дурной. Наверное, потому, что никогда не считала, что он мне что-то должен. А отец мне должен. По гроб жизни – я не шучу. Я заставлю его ответить за то, что он нас бросил. За то, что мать растила меня одна, за то, что он никогда мною не интересовался. И за эти крики на кухне о том, как я испортила ему жизнь, и какая я никудышная получилась, и что лучше бы он предохранялся. Я всё помню, папочка!

– Ты, как всегда, – говорю я. – Сначала наобещаешь, а потом свалишь, типа, ничего и не было. – Притормаживаю на светофоре и смотрю ему прямо в глаза. – И с мамкой было так.

– Не смей говорить такого! – повышает он голос. Вижу, как наливаются кровью его глаза. Я помню этот взгляд с самого раннего детства. Наконец-то он такой, каким был всегда; таким я его и запомнила.

– А то что? Ударишь меня? – Улыбаюсь, представляю, как бесит его эта моя улыбочка.

– Притормози здесь, – указывает на бровку.

– Высадишь меня здесь? – спрашиваю. Ну и наглая же я стала.

– Телефон тебе куплю, – хрипит он. Вижу, что довела его. Догадываюсь, почему они с мамой ссорились. А я, видать, такая же, как мать.

Я в тишине притормаживаю и протягиваю ему ключики. Он смотрит на меня и осуждающе качает головой. Манипулятор хренов!

– Ничего сказать не хочешь? – На благодарность нарывается.

– Ну, ты же ещё ничего не купил, – наивно хлопаю ресничками.

– О-о-о-ой! – выдыхает он.

Заходим в магазин и крутимся возле прилавка. Он жестом подзывает продавца и спрашивает меня:

– Выбрала?

– Ага, – говорю, – вот тот, беленький.

Он смотрит на ценник, потом на меня, а потом снова на ценник.

– А подороже ничего не было?! – возмущается папаша.

«А здесь нет ничего дороже», – втихаря улыбаюсь я.

– Ладно, – говорю вслух. – Тогда ничего не надо. Обойдусь. Раньше же как-то обходилась без твоей помощи…

Он не даёт мне закончить.

– Дайте этот телефон, – говорит консультанту.

– Хороший выбор, – отвечает тот.

– Ясное дело, хороший – за такие-то деньги. – Отец не скрывает своего еврейства. Вообще все эти анекдоты про евреев, когда познакомишься с ним, не кажутся такими уж выдумками. Ему бы ещё пейсы – и вылитый карикатурный еврей получится.

– Спасибо папочка. – Надуваю губки «уточкой» и целую его в щёчку, впервые за десять лет. В детстве я любила целоваться – и с родителями, и с мальчиками, и с девочками. Любвеобильная была, короче.

– У вас карту принимают международную? – Он подходит к кассе и что-то там оформляет, а я дождаться не могу, когда у меня появится новый телефончик, когда возьму его в руки. Старый почистить надо будет, фотки и эсэмэс перекинуть.

Упс, Вика звонит!

– Да, Викулечка, – отвечаю я, а глаза прямо светятся от любви.

– Ты чего такая счастливая? – не понимает она.

– Потому что ты позвонила, – говорю истинную правду.

– То есть ты теперь всё время такой будешь?

– Конечно, любимая! – сияю от счастья. Продавец-консультант прямо таки офигевает от таких разговоров.

– Вам телефон запаковывать или вы с ним пойдёте? – спрашивает он.

– Запакуйте, – отвечаю я. Не хочу отвлекаться от разговора с Викулей.

– Ты меня прямо смущаешь, – отвечает Вика.

А я продолжаю:

– Я хочу тебя. – Это я говорю уже шёпотом, но с характерным придыханием. По телефону, наверное, жутко сексуально выходит.

– Я так рада, Юленька, так рада, что больше не будет этого вечно ноющего «унылого говна», в которое ты превратилась в последние недели! Хочу видеть только сияющую, счастливую Юлечку.

– Я сделаю всё, что ты захочешь, – намеренно шепчу.

– Тогда я срываюсь и выезжаю.

– Люблю тебя, Викусь!

– И я тебя люблю, Юлечка!

Кладу трубку, хватаю свой айфон, и мы с отцом возвращаемся в машинку. Я сажусь на пассажирское кресло. Он заводит машину, и я неожиданно целую его в щетинистую щёку.

– Спасибо, папочка, я так давно мечтала об этом телефоне!

– Ты с твоей мамкой мечтала вытрясти из меня ещё немного денег, – бормочет он.

– А все евреи такие жмоты? – Смотрю на него и улыбаюсь.

– Тебе виднее, ты ж из наших, – отвечает папашка.

– Не знаю, – говорю, разглядывая телефон, – за собой пока такого не замечала.

– Ещё заметишь, – улыбается. – Евреечка моя кучерявая!

А у меня волосы действительно кучерявятся, особенность у них такая. Догадываюсь, в кого это.

Мне тут же приходит эсэмэс от Вики:

«Я на месте». Так быстро! Где же она была?

– Ой, пап! – говорю. – Закинешь меня в лунапарк.

– Мы же с тобой погулять хотели вдвоём. Я ж к тебе аж из Израиля приехал, – суетится он, но вижу, что с радостью сплавит меня куда-нибудь. И действительно, как ему общаться с выросшей дочуркой? Не лучше ли с мамкой пообщаться. Им, вроде как, есть о чём поговорить. А со мной… в конце концов внимание уделил, айфон купил, а дальше – каждый сам по себе.

– Ну, пап! – канючу я. Я так быстро почувствовала себя маленькой рядом с ним, как будто я вернулась в детство. Никак не могу привыкнуть, что его не обязательно слушаться.

– Это ты со своей… – Он не может подобрать слово.

– Она не моя девушка, – говорю я. – Но я её люблю. Я из-за неё себе вены резала.– Показываю запястье.

Он берёт меня за руку и внимательно на неё смотрит:

– Покажешь дорогу?

В мгновение ока мы долетаем до луна-парка.

Я бы хотела оставить папку в машине, но он как назло увязывается за мной, и мне проходится рядом с ним идти. Ну ничего, потерплю, у меня же теперь айфон есть. «И ни с кем спать не пришлось», – вспоминаю демотиватор из пабликов. Типа, все девушки продажны, и они сосут за айфоны. Не знаю, как кто, лично я сосу исключительно бесплатно, исключительно по любви. Демпингую, так сказать.

Вижу Вику издалека, и моё сердечко наполняется радостью, оно прямо поёт, как в диснеевских мультиках.

– Викулечка! – Радостная, подбегаю к ней, бросаюсь ей на шею и заключаю её в свои объятия. Разве только не целую. Кругом же люди.

– Приветик, Юлечка! – говорит Викуля. Она сейчас такая светлая, такая солнечная! Я не могу передать, как я люблю в ней каждую клеточку!

К нам медленно ковыляем мой папашка – лысый толстенький, но крепкий и загорелый старый еврей из Израиля.

– Здравствуйте! – здоровается с ним Вика. – А вы, наверное, папа Юльки?

– Да, – говорит. – Здравствуй.

– А как ты догадалась? – Я округляю глаза.

– У вас взгляд одинаковый.

Смотрю на него внимательно и не нахожу ничего общего. И как Вика сумела тут что-то разглядеть?

– А вы, так понимаю, гёрлфрэнд моей Юлечки, – говорит ей папка.

– В каком смысле? – не понимает Вика.

– Вик, прости, – опускаю глаза. – Но я ему всё рассказала. Ну, что я лесбиянка. Только не сердись на меня.

Вика смотрит мне прямо в глаза, и я никогда не видела в них столько любви и добра.

– Ну что ты извиняешься, дурёха? – говорит она. – Это хорошо, что рассказала, значит, тебе уже легче. Скрывать не надо. – И целует меня в губы, прямо при папке, прямо при толпе народу, вот так просто. Хотя выглядит это относительно нормально. Типа, как нормальные девочки целуются, и не факт, что они лесби.

Она поворачивается к папке и говорит:

– Вообще-то у меня парень есть, я не лесби, если что. – И улыбается.

– Юля мне всё рассказала, – кивает папка. – Там, откуда я, это не считается зазорным.

– А откуда вы? – интересуется.

«Встретились два одиночества, наговориться не могут. А как же я? Или вы мне сейчас купите сладкую вату и отправите на карусели кататься, детской, чтобы вам болтать не мешала. Нет, ну реально».

– Из Израиля.

– Всегда мечтала там побывать.

– Ну, так приезжай в гости.

Этот трёп никогда не кончится, и я беру дело в свои руки.

– Смотри, Вик, что мне папка подарил. – Достаю коробку с айфоном.

– Новенький! – У неё округляются глаза.

– Ну всё, девчонки, я пойду, приятно было познакомиться. – Папка и сам отлично понимает, что мне сейчас не до него, и медленно удаляется, пока Вика увлечённо разглядывает мой айфон. А я так счастлива рядом с ней – не передать!

– Вика, – шепчу ей, – спасибо за то, что ты есть.

– О-о-ой, опять твои лесбийские штучки! – Она делает вид, что сердится. Но я же вижу, как сияют её глаза. – Да ладно, говори, что хочешь. Я уже привыкла.

«Господи, спасибо тебе за этот день!»

– Я так счастлива! – шепчу ей. – Бери меня и делай со мной всё, что захочешь. Всё, что пожелаешь. Я вся в твоём распоряжении. – Целую её в ушко.

– А ты хорошо подумала? – Она вызывающе смотрит на меня, и я теряюсь под тяжестью её взгляда.

– Да, да, да! Пожалуйста! Да! – Я готова визжать от счастья.

Вика оглядывает меня с головы до ног. Обожаю этот взгляд охотника на свою жертву. Потом нежно поглаживает меня по лицу.

– Сними трусики, – говорит, – прямо здесь.

Я оглядываюсь по сторонам. Вокруг люди и даже дети.

– Здесь и сейчас? – спрашиваю.

– Я же сказала: здесь и сейчас. Или ты попытаешься ослушаться?

– Нет, нет, – качаю я головой, запускаю руки под юбочку и стягиваю с себя трусы.

– Стой! – останавливает меня Вика. – Ну, хоть за угол зайди, дети же.

– Прости. – Я влюблённо смотрю на неё и вновь натягиваю трусики. Наваливаюсь на неё всем телом и шепчу ей на ушко: – Люблю тебя, ты сделала меня счастливой. Ты сегодня сделала меня счастливой.

Она наклоняется ко мне и шепчет мне в ответ:

– Я пока ничего не сделала.

Я в предвкушении. Что сейчас будет? А Вика, такая, улыбается мне:

– Боже, какая ж ты дурёха, Юлечка! – И по щёчке меня поглаживает. – Миленькая-миленькая! Да с тобой кто хочешь лесбиянкой станет!

Она поглаживает меня по лицу, и её палец попадает в мой ротик. Вика не спешит его вынимать, а я даже глаза закрываю от удовольствия.

– Ну что мне с тобой прикажешь делать? – Она смотрит мне в глаза.

– Любить. – Такой простой ответ на все вопросы.

– А Сашка?

Я нежно, одними губами целую её руку.

– Думаю, он не будет против.

– Давай куда-то отойдём, – говорит она. – А то надоело тут стоять, приманкой для глаз работать.

Я бегло осматриваюсь.

– Может, на колесе обозрения покатаемся… – Она не даёт мне закончить, смеётся над моими словами.

– Мы что, маленькие – на каруселях кататься. – Потом внимательно смотрит на это колесо и соглашается: – Хотя это мысль. Только меня последнее время укачивает.

– Возьми леденец! – какой отличный совет! Советую подруге пососать. У меня, что на уме, то и на языке.

========== Глава 5 ==========

Мы подходим к палатке хот-догов и становимся в очередь. Вика показывает на хот-дог пальчиком и улыбается, на что-то намекая. Я отрицательно качаю головой.

– Ты же знаешь, я не по этим делам, – улыбаюсь я. Показываю жест «Виктория» – два пальца, и просовываю через них язычок.

– Фу-у-у-у! – бурно реагирует Вика.

– Я помню, раньше ты не была такой брезгливой, – заигрываю с ней я. Не вижу смысла больше скрывать, хочу быть той, кем я являюсь на самом деле. Это же так прекрасно! Спасибо, Викуль, что позволяешь быть рядом с тобой!

– Дайте хот-дог и ватрушку, – говорит Вика продавцу и протягивает ему купюру. Пока он делает для неё хот-дог, она даёт мне ватрушку. А та прямо сильно похожа на сами знаете что. Я смотрю на неё несколько секунд, и мы с Викой начинам смеяться.

– Только не надо её прямо здесь лизать, – сквозь смех говорит Вика.

– Это почему? – Я нежно касаюсь кончиком языка краешка ватрушки, облизываю её прямо по творогу.

– Давай так, чтоб люди не видели. – Она отводит меня в сторону.

– Красавица, красавица, ваш хот-дог! – подзывает её продавец и протягивает сосиску в булке.

– Спасибо! – подмигивает ему Викуля.

Мы стоим в сторонке, и каждая ест своё. Вика сосёт хот-дох (она именно это и делает, посасывает, даже глаза закрывает от удовольствия). Меня провоцирует, слизывая кетчуп с майонезом, нежно покусывая сосиску. А я не отстаю, я буквально зализываю ватрушку, съедаю сначала творожок, а потом булочку. Я не сильно хочу есть, но это же Вика меня угостила.

Мы идём к карусели, и Вика покупает у старушки леденец. Там есть красные петушки и зайчики.

– Возьми клубничку, – советую ей.

– Дайте этот, – показывает она на жёлтый леденец в форме банана.

– Нет, клубничку! – настаиваю я. – Я люблю клубничку.

– Я же не тебе беру! – возмущается Вика.

– Но ты же дашь мне полизать. – Между нами повисает напряжённая тишина.

– Девушки, вы что брать будете? – спрашивает старушка. А мы друг на друга смотрим и оторваться не можем. Какие же у неё красивые глаза!

– Клубничку, – одновременно говорим мы. И Вика протягивает деньги.

Я так понимаю, это значит «Да».

Я жую «Орбит», я всегда после еды жую «Орбит», если нет возможности почистить зубы. Я уже даже думаю слоганами из рекламы, а Вика посасывает клубничку и поглядывает на меня.

– Юлька ты прям такая… – восторженно говорит Вика.

– Какая? – переспрашиваю я. Мне просто приятно, когда она обо мне говорит.

– Ты никогда не сдаёшься, правда.

– Конечно. – Я останавливаюсь и смотрю ей в глаза. – Я ж люблю тебя, дурочка. – И поправляю локон на её лице.

– Только не начинай снова, – опять вздыхает Вика.

– Хорошо, не буду.

– И у меня будет ещё одно условие… – Она пытается что-то сказать, но я не даю ей закончить и выдаю:

– Я согласна.

– На что? Вот на что ты сейчас согласилась? – недоумевает она, облизывая клубничку. Какой же у неё язычок сладенький, меня прямо-таки тянет его пососать!

Я прижимаюсь к ней и шепчу ей на ушко:

– Высунь, пожалуйста, язычок.

– Что? – Вика немного в шоке от моей прыти.

– Ну, высунь! Тебе что, сложно?

– Ладно, – пожимает плечами Вика и высовывает кончик языка.

Я нежно прикасаюсь руками к её талии, тянусь к ней и беру её язык в ротик. Нежно посасываю его губами и провожу по нему своим язычком.

Вика отстраняется:

– Это так странно, – говорит она, но не отталкивает меня.

– Я на что угодно готова, лишь бы быть с тобой, – шепчу я ей, только не покусываю её ушко, хотя мне так этого хочется. Вокруг же люди.

– Условие такое: пообещай мне, что всё прекратится, когда я скажу «Хватит».

– Надеюсь, ты никогда этого не скажешь, – томно шепчу я. Я прямо такая секси!

– Ты ошибаешься, Юлечка. Пообещай, что выполнишь мою просьбу и не будешь больше за мной бегать.

– Обещаю. – А самой плакать хочется. – А что же мне тогда делать?

– Не бойся, я не оставлю тебя одну, – многозначительно улыбается Вика, и я улыбаюсь ей ответ.

Мы подходим к кассе на «Колесо обозрения», и я покупаю билеты. А то сколько можно Вике платить за всё одной!

Подъезжает наша кабинка, и мы поднимаемся на борт. Колесо катится медленно и перед нами открывается вся панорама родного города. Я сижу напротив Вики и любуюсь ею, её ногами, её талией, её глазами и личиком, её губами. Особенно мне нравится то, как она сосёт леденец. Себе я, понятное дело, представляю сосем другое. Ну, это ж я.

Она так пристально на меня смотрит, видимо, ждёт, когда мы поднимемся повыше.

– Чего ждёшь? – говорю.

– Сейчас увидишь, – загадочно улыбается она, а я прямо не могу дождаться. Беру из её рук леденец и облизываю его. Делаю это сексуально, это несложно, губы-то у меня пухлые. Она любуется мной и не спешит забирать свой леденец. Ей нравится смотреть, я же так стараюсь.

– Ну что ж, – говорит она, – только потом не обижайся.

– Не думаю, что ты меня обидишь… – Я не успеваю договорить, как она выдаёт:

– На колени!

– Что?

А она прямо вжилась в роль, выглядит, как Клеопатра, в летних шлёпках.

– Если мне придётся повторять, я накажу тебя! – грозно говорит она. – Я сказала: на колени!

Послушно становлюсь перед ней на коленки, продолжая облизывать леденец. Вика широко раздвигает ножки и закидывает их на бортик, задирает юбочку и обнажает свои белоснежные трусики.

– Подойди поближе, – приказывает мне она.

Я подвигаюсь ближе и почти утыкаюсь носиком в её «кисульку» в трусиках. Нежно прикасаюсь к ней рукой, и меня как будто бьёт током, не могу пошевелиться.

– Я что, разрешила тебе себя трогать?! – Вика прямо-таки идеальная актриса.

– Я больше не буду. – Испуганно опускаю руку, а она изо всех сил прижимает меня лицом к своей «кисуле». Я инстинктивно открываю ротик и провожу язычком по её беленьким трусикам.

– И языком не трогать.

– Больше не буду. – У меня сейчас сердце из груди выскочит!

– Сними свои трусики и дай их мне, – говорит она.

Я послушно стягиваю с себя трусики и смотрю на неё снизу вверх как рабыня.

Она кладёт мои трусики в свою сумочку и сводит свои великолепные ножки.

– И это всё?! Продолжения не будет?! – возмущаюсь я.

– Кто разрешил тебе подавать голос?! – грозно шипит она. – И не вставать с колен!

– Да, повелительница, – принимаю я правила игры.

Колесо опускается вниз. Я встаю и отряхиваю свои коленки, и мы покидаем кабинку. Правда, мне теперь аккуратнее надо идти, на мне же нет трусиков. А Вика только-только вошла во вкус. Она всё время на меня смотрит.

Я прижимаюсь к ней всем телом и шепчу на ушко:

– Я так хочу тебя, просто не могу!

– Всему своё время, – улыбается она и забирает у меня леденец. Как же она сексуально сосёт его после меня! Мы любим друг после друга сосать, это я заметила.

Я наклоняюсь к ней и сосу леденец в её руках. И вот мы уже вместе его сосём, а после плавно начинаем сосаться друг с другом.

– Ну не здесь же, – отстраняется Вика; я слышу её учащённое дыхание, вижу расширившиеся зрачки.

– Возьми меня прямо сейчас, Викуля, – шепчу я ей, и мы целуется вновь. А её рука проникает мне под юбочку, и пальчик проскальзывает в мою незащищённую «кисульку». Я прямо задыхаюсь от возбуждения.

– Не здесь же, – повторяет она, и мы буквально бежим до ближайшего туалета. Закрываемся в кабинке и жадно продолжаем целоваться. Её руки у меня под юбкой. Но мне же она запретила себя трогать.

Мы прекращаем целоваться, и я медленно становлюсь перед ней на коленки, она ставит ножку повыше и задирает юбочку. Я целую её щиколотку. По ножке понимаюсь вверх до коленки, потом – по бедру. Но она не может выдержать, одной рукой оттягивает трусики, а другой изо всех сил прижимает меня губами к своей «киске».

Я провожу по ней язычком, а Вика буквально рычит и стонет от перевозбуждения. Я проникаю язычком поглубже, засовываю туда свой пальчик и лижу её, как кошечка. Обожаю её «кисульку», обожаю! Люблю больше жизни, лижу, нализаться не могу!

– Смотри мне в глаза! – приказывает Вика, прижимая меня всё крепче. Свободной рукой я тереблю свою «киску». Как же мне сейчас хорошо, как же я счастлива!

Вика резко отталкивает меня и возвращает трусики на место. Засовывает два пальца мне в рот и заставляет сосать. А я сосу у неё и дрочу себе, моя «кисуля» открыта, я ж без трусиков. Господи, спасибо тебе за то, что я девочка.

– Всё, всё, хватит! – одёргивает она меня. Мы обе тщательно вымываем руки в умывальнике и выходим на улицу.

– Какая же ты классная! – говорит мне Вика и толкает меня локтем. А я всё ещё под кайфом, всё ещё не до конца пришла себя от перевозбуждения. Сжимаю ножки посильнее и вздыхаю поглубже.

– Тебе что, не хватило? – спрашивает она меня.

– Нет. – Я отрицательно качаю головой.

– Сладкого понемножку. – Она складывает губки «уточкой» и целует меня.

Мы выходим на дорогу и пытаемся поймать машину. Я уже не могу. Хочу наброситься на неё прям здесь, сорвать с неё одежду, но нельзя, кругом же люди. Чёрт, как же плохо возбуждаться в людных местах!

– Куда поедем, девчонки? – Рядом тормозит чёрная бэха, и оттуда выглядывает бородатый кавказец.

– Езжай мимо, не задерживай! – грубит ему Вика.

– Девчонки, может, мы с вами… – не успевает закончить, рядом тормозит такси, и мы с Викулей спешим к «логану».

– Девчонки, девчонки! – зовёт нас кавказец; из машины высовывается его друг. По-моему, они все на одно лицо. Лично для меня все ребята с Кавказа на одно лицо и возраст.

Мы падаем в машину на заднее сиденье и захлопываем за собой дверцу.

– Куда вам? – спрашивает водитель.

Вика диктует свой адрес, а я не могу от неё взгляд оторвать. Мои губы слегка касаются её лица, шеи, волос и даже губ.

– Ты что, подстриглась? – Она улыбается и поднимает короткий локон моих волос.

– Как-будто ты только заметила. – Чёрт, я не могу оторвать от неё взгляд! Опускаю глаза, и моя рука стеснительно ложится на её коленку.

– Юль, не здесь, – шепчет мне Вика, а я остановиться не могу. Глажу её, мечтаю зацеловать. – На нас уже водитель пялится, – шепчет она.

– Ну и пусть пялится, ну и пусть, – шепчу я.

– Это тебе всё равно. – Она отодвигается она меня, и я вижу, как водитель в очередной раз поправляет зеркальце.

– Смотрите, пожалуйста, на дорогу, – строго говорит ему Вика.

– Девчонки, а вы что, эти… – Но я не даю ему закончить вопрос.

– Да, а что? – Пододвигаюсь к нему ближе и смотрю ему прямо в глаза в отражении на зеркальце.

– Нет, просто интересно, – смущается водитель.

– Это не ваше дело! – опять грубит ему Вика. Она такая грубиянка и меня это возбуждает!

– Ничего-ничего, просто вы такие миленькие.

– Спасибо, – отвечаю я.

– А какие мы, по-вашему, должны быть? Мы же девочки, – говорит Вика. – И, кстати, это она «розовая», а у меня вообще-то парень есть.

Вика сердится, нужно как-то её успокоить. Целую её в шейку и кладу руку на её грудь. Не лучший способ, но я по-другому не умею.

– Да хватит уже! – шипит она на меня. – Прости, не сдержалась.

Водитель, весь красный, ведёт машину по указанному адресу, а мы с Викулей сидим в разных углах заднего сиденья.

– До дома дотерпеть не можешь? – Вика реально злится, люблю, когда она злится, обожаю, когда она злится, лишь бы не прогоняла меня.

– Ты же сама хотела погнать, – говорю я. – Давай погоним.

– Ну не здесь же!

– А где? – Опять я за свое! Иногда я бываю такой навязчивой, аж самой противно!

========== Глава 6 ==========

Водитель тормозит возле подъезда. Вика рассчитывается и пулей выскакивает из машины. Я едва за ней успеваю. Мы залетаем в подъезд, и она на меня набрасывается, но, к сожалению, не в том смысле.

– Ты что творишь – при людях, при водителе?! Совсем крыша поехала? – орёт она на меня, а я смотрю на неё виноватым взглядом, как будто шепчу ей: «Ну, давай же, поцелуй меня».

Не выдерживаю и сама её целую. Она отталкивает меня, а я целую её вновь и вновь: в губы, в глаза, в шейку, в ушко. Пока она ругает меня, я покрываю её личико поцелуями.

– Ты можешь хоть немного побыть серьёзной! – орёт она мне прямо на ухо.

– Нет, – качаю я головой.

– Ну и ладно. – И она жадно впивается в мои губы. Я чувствую её вкус, я чувствую её язычок, я упиваюсь её слюной… обожаю её запах! Вика прижимает меня к себе за затылок и зацеловывает, а после тянется вниз и спускает с себя трусики. А мне другого приглашения и не надо. Я становлюсь перед ней на коленки и начинаю гладить её «кисулю», периодически целуя её. Я раздвигаю её половые губки и прикасаюсь к её «кисульке» язычком, плавно провожу им между её «лепесточками». Пытаюсь проникнуть во все складочки её мягкой, идеальной «кисули». Погружаю в неё свой пальчик, а сама быстро-быстро кончиком языка лижу её «горошинку».

Вика полностью стягивает с себя трусики и кладёт их в сумочку рядом с моими. А после опускает юбочку и сильно-сильно прижимает меня губами к своей «розочке».

Я глажу её пальчиком и шепчу:

– Ты моё счастье, ты моя девочка…

Вика приподнимает подол своей мини и смотрит мне прямо в глаза. А после поднимает меня за подбородок и целует прямо в губы. Наши губы сплетаются в поцелуе, и мы не дышим почти минуту, мы гоняем воздух из лёгких в лёгкие. Не можем надышаться друг другом.

– Только чтобы Сашке ни-ни! – строго говорит мне Вика, после поцелуя.

– Я всё понимаю, – отвечаю я.

– И, не дай Бог, кто узнает! – Она такая строгая, моя Викулечка!

– Я знаю, я знаю, – шепчу в ответ и снова целую её своими пухлыми губами.

– Да что я говорю, все и так уже знают. – Вика прижимает меня к стенке и опускается передо мной на корточки. Она сидит напротив моей «кисули» и теребит её пальчиком.

– Чёрт! – говорит она. – Я же так не хотела становиться «розовой». – И нежно целует меня в лобок. Проводит языком по моей идеально выбритой «киске», теребит кончиком язычка мою крохотулечку, мою «вишенку».

– А-а-ах! – Воздух со свистом выходит из моих лёгких. Я прижимаюсь к холодной стене, а она всё быстрее и быстрее меня лижет.

– Люблю тебя, – шепчет Вика и смотрит мне в глаза.

– Я знаю, – шепчу я в ответ. – Ах-х-х! – вновь выдыхаю я оттого, что её язычок погружается в мою мяконькую «кисульку». Это так здорово! Боже, как же это здорово! Обожаю кунилингус!

Вика встаёт и поправляет на мне юбочку, а после делает губки «уточкой» и целует меня. И мы за ручку направляемся к ней.

– А ты больше не боишься стать лесбиянкой? – шепчу я ей.

– Я уже стала ею, ты меня такой сделала. – Не знаю, что это – обвинение или просто констатация факта. – Да ты кого угодно сделаешь лесби!

– Я знаю, – шепчу я ей на ушко и целую её в мочку. Обожаю её тело, обожаю её плечи, обожаю её ушки, её губки, её «киску»!

– Ножки мне полижешь? – спрашивает Вика.

– Ели ты позволишь, – честно отвечаю я. Я сейчас так счастливая! Это даже хорошо, что я тогда настрадалась, зато теперь я так счастлива.

– А что мы Сашке скажем? – спрашиваю я её перед самой дверью.

– Мы ему ничего не скажем. – Вика открывает дверь ключом и пропускает меня вперёд. Когда я захожу, она поднимает мою юбку и любуется моей попочкой, а потом хлопает по ней рукой, так что раздаётся вполне различимый шлепок.

– Можешь делать со мной всё, что пожелаешь. Теперь я вся твоя. – Я опускаюсь перед ней на коленки и снимаю с неё босоножки. Целую её пальчики, сосу их по очереди. Я так люблю женские ножки, я такая извращенка!

– Мам, пап, я дома! – громко говорит Вика. Я вскакиваю и поправляю на ней юбочку, чтобы никто не догадался, чем мы тут занималась. А она лишь смеётся в ответ.

– Это шутка, – говорит она, – они уехали на два дня. Два дня квартира в нашем распоряжении.

Вика целует меня в губы, и я хочу, чтобы этот поцелуй длился как можно дольше. Она высовывает язычок, и я сосу его. Люблю его больше члена. Люблю его больше всего на свете. Вот сосала бы и сосала. Вика берёт мой новый телефон и делает селфи, как я у неё сосу.

– Хочешь снять наш секс на камеру? – говорю и целую её.

– А это идея! – отвечает она.

– Обожаю тебя! – снова её целую.

Она снимает с себя юбочку и остаётся абсолютно голенькой. Заходит в свою комнату и ложится на кровать, манит меня к себе. Я становлюсь на четвереньки и, как кошечка, подхожу к ней. Прижимаюсь к её стопе губами и целую каждый миллиметр на её щиколотке. А потом беру вторую ножку и целую их вместе. Прижимаю их к своей груди, к своим крохотулечкам.

– Сними блузку, – говорит Вика.

– Но у меня же такая маленькая грудь, – немного комплексую я.

– Это не важно, я хочу её видеть, хочу видеть тебя голой.

Послушно стягиваю блузочку и прикрываю свои крохотные сисечки. Она наклоняется ко мне и нежно проводит язычком по моему левому сосочку. Потом берёт его в рот, а правый сжимает пальчиками. Я дико возбуждаюсь и стону от наслаждения.

– Люблю тебя, – шепчу я и целую её в ответ.

– И я тебя люблю.

«Так зачем было меня бросать, зачем было заставлять меня страдать? Я столько пережила за эти дни!» Мне кажется, я сейчас заплачу, но не от боли, а от счастья, от радости.

– Ты что плачешь, Юлечка? – Вика смотрит на меня влюблённым взглядом.

– Нет, нет, Викуся, всё в порядке. – Я вытираю глаза. – Просто соринка в глаз попала.

Отворачиваюсь, чтобы она не видела моих глаз.

– Да нет же, я вижу, ты плачешь. – Она нежно прижимает меня к себе, и тут я начинаю реветь во весь голос. – Тише, тише, моя ласточка, ну ты чего?

– Это от счастья, – всхлипываю я. – Слёзы радости. – Пытаюсь улыбнуться.

– Моя девочка, прости, что заставила тебя страдать! Я так виновата перед тобой!

Комок подкатывает к горлу, и я плачу навзрыд, уже не сдерживаясь. Слёзы заливают глаза, сопли текут пузырями. Я реву и всхлипываю.

– Я так тебя люблю, Викулечка, так люблю, моя милая! – Целую ей руки и плечи. Прижимаюсь к ней, трусь об неё, как кошка мартовская, и рыдаю.

– Ну-ну, поплачь моя хорошая, и прости меня, Юль, прости, если можешь!

А я ещё сильнее к ней прижимаюсь и трусь о её ножку своей писюлькой. Целую всё, до чего могу дотянуться: грудь, шею, сосочки… Обожаю её сосочки! Я сейчас прямо душой испытываю ту нежность, с которой она меня к себе прижимает. Целует мои глаза, мои губы. Мы надолго зависаем, целуемся и сосёмся. Я пытаюсь как можно глубже всосать в себя её язык, и она, судя по всему, тоже. Вика опускает руку и вставляет пальчик в мою писюльку. Я чуть сознание не теряю от наслаждения. Хочу ответить ей тем же, но она убирает от себя мою руку и, тем не менее, продолжает мне дрочить. Это незабываемо, мне так приятно, что сейчас я кончу!

Постанываю, высоко задрав голову, а она целует меня шейку и дрочит мне двумя пальчиками.

– Как же мне хорошо! – глубоко вздыхаю я.

Вика достаёт из меня свои пальцы и вставляет мне их в ротик, и я с наслаждением обсасываю с них свой собственный сок. Обожаю этот запах! Наверное, я извращенка, хочу вся вымазаться в своей смазке и в её слюне.

– Люблю тебя, люблю! – глубоко дышу и всхлипываю, иногда переходя на визг.

Вика ложится на спину, а я прижимаюсь губами к её «кисочке», лижу её, играюсь с ней язычком, покусываю половые губки. Вставляю в неё пальчики как можно глубже: сначала один, потом два, потом три. Я сосу и не могу насосаться.

– Господи, Господи, дай мне кончить! Я так хочу сейчас кончить! – буквально визжу я.

– Зачем его тревожить понапрасну, у тебя же есть я, – говорит Вика, валит меня на спину и припадает губами к моей «кисульке», а я тем временем глажу её ножками по спинке и визжу от восторга.

– Тише, ты, – улыбается она.

– Люблю тебя, люблю! – кричу я, пока она погружает в меня свой язычок. Слегка проводит губой по моей «бусинке», и я кончаю.

Меня всю трясёт, трясутся ручки, ножки, дрожит всё тело. А Вика меня прижимает к себе и гладит, но не перестаёт лизать. Я кончаю во второй раз. А потом мы переворачиваемся, и я губами и язычком пытаюсь сделать так, чтобы кончила она. Лижу её «кисулю» и целую. А меня просто трясёт от наслаждения. У меня текут слёзы. Я плачу навзрыд и не могу остановиться.

Вика поднимается с кровати, накидывает халат и отходит в сторону, а я валяюсь на кровати и шепчу ей:

– Спасибо, спасибо тебе.

Вика молча возвращается ко мне и целует меня в лопатку и в шею. От каждого её поцелуя дрожь растекается по всему моему телу. Я не могу остановиться, у меня уже реально истерика. Так хорошо просто не может быть! Мне кажется, я сейчас умру от переизбытка гормона счастья.

Вика спокойно садится в кресло напротив меня, берёт мою ножку и начинает мять её в своих руках, а после прикасается к ней губами. Берёт в рот большой пальчик, потом средний. Я смотрю на неё и не могу произнести ни звука. Слова застряли у меня в горле.

– Юль, ты такая красивая! – говорит мне Вика, прохаживаясь язычком между моими пальчиками. А я их растопыриваю, чтобы ей было проще.

– Ты красивее меня, – шепчу я.

– Прямо-таки, – улыбается она.

В двери поворачивается ключ.

Я испуганно смотрю на Вику:

– Это кто? – шевелю одними губами я.

– А как ты думаешь, у кого ещё есть ключ? – шепчет она в ответ. Похоже, Викуля испугалась не меньше меня. Тем более, мы в такой «интересной» позиции, хоть бери и порнуху снимай, про футфетиш.

– Вика, ты дома? Ты одна? – звучит из коридора голос её матери. А я боюсь её больше смерти. Если она узнает, чем мы тут занимались, она меня убьёт и на порог больше никогда не пустит. Видеться нам запретит и Вику в другой институт переведёт. Она может, я знаю.

Я сглатываю, а Вика отвечает мамке:

– Одна, мам, – говорит она, вскакивает и быстро-быстро начинает одеваться, я помогаю ей отыскать её вещи, а после ищу свои.

– Ты что, сейчас одеваться будешь? – едва слышно шипит на меня Вика.

А я смотрю на неё и не понимаю, чего она от меня хочет. Вика хватает меня за руку и резко поднимает с дивана. А после открывает шкаф, запихивает меня туда и закидывает своими вещами.

– Сиди тут, и чтобы ни звука, – шипит она.

========== Глава 7 ==========

Мне смешно и страшно. Я, как тот незадачливый любовник, сижу в шкафу голая. Она бы меня ещё на балкон выставила. Я вижу в щёлку, как Вика по-быстрому, прячет мои вещи и накидывает какую-то ночнушку со спортивками. На расправленной постели, на самом видном месте, лежат наши трусики (что они там делают, они же в сумочке были?). Но Викусе не до этого, она выскакивает в коридор, встречать своих родителей.

– Вы же говорили, что послезавтра будете, – слышу её взволнованный голос.

– Мы не поехали, завтра поедем… – Опять не слышу. В этом шкафу довольно хорошая звукоизоляция. Я, с одной стороны, пытаюсь одеваться, хотя это сложно, а с другой пытаюсь сидеть тихо-тихо, чтобы подслушивать.

– А чего ты не у Сашки? – Это уже голос папы. Я прижимаюсь к стенке шкафа и пытаюсь расслышать, что она ответит.

Они с Викой заходят в комнату, и она делает вид, что продолжает уборку, берёт наши – её и мои – трусики и закидывает в шкаф.

– Вот как ты убираешься – всё по квартире разбросано… – Опять голос её мамы. Я каждый раз замираю, когда слышу её голос. Как бы мне тут в шкафу не описаться от страха.

– Ла-а-а-адно. – Вика открывает шкаф, и наши с ней испуганные взгляды пересекаются. – Т-ч-ч-ч, – шипит на меня она.

Я киваю и закрываю лицо руками. Я сделаю всё, что она скажет. Она берёт наши трусики и аккуратно складывает их в шкафу, поправляет одежду, так чтобы хоть чуточку меня закрыть.

А я сижу, ни живая, ни мёртвая, и пытаюсь не засмеяться.

Они выходят из комнаты, и я могу чуточку расслабиться. Тем временем натягиваю свои трусики. Нельзя чтобы моя писюлька запылилась в этом шкафу, её же ещё Викульке лизать.

«Она у меня лизала, она всё-таки у меня лизала! Она меня любит!» – радуется моё сердечко. Ведь что может быть лучше, чем узнать, что у вас с любимой всё взаимно? Не зря я столько страдала. Как вспомню, аж жутко становится! Не найдя своей блузочки, натягиваю Викину маечку – ту, что прикрывает только верх сосочков, а снизу они торчат, как у этих жутко спортивных девушек, на которых я постоянно дрочу.

Я реально всё время дрочу на девушек, я уже и не помню, когда в последний раз делала это на мужчину, если делала вообще когда-то. Мужики бывают, конечно, симпатичные, но сравнение с девушками всегда не в их пользу. Мы гораздо симпатичнее, милее, приятнее.

Слышу какой-то шорох и разговоры. Вика то ли на кухне, то ли где-то ещё. Интересно, что она собирается делать – выпроводить родителей, или что?

Звонит мой телефон. Он звонит на полную громкость в другом конце комнаты, я до него никак не дотянусь, я не могу выключить или сделать тише, я ничего не могу.

Вика вбегает в комнатку и лихорадочно ищет мой айфон. За ней заходит её папа.

– У тебя новый телефон? – спрашивает он, когда она выключает звук. Я вижу, что она смотрит на меня через щёлку шкафа и кипит от злости.

– Да, – сквозь гримасу улыбается она отцу.

– Сашка подарил? – спрашивает отец.

– Он у меня такой классный! – отвечает и сразу выкручивается. – Скажу, чтобы сдал назад, не хочу, чтобы он на меня так тратился.

– Дочка, ему же приятно на тебя потратиться. – Они говорят о Сашке – точно о Сашке. Меня бесят такие разговоры. Просто потому, что Сашка, как бы мой, а я не люблю, когда трогают моих парней и мои вещи. Но в этом я сама виновата. Сама «подарила» его Викуле. Глупо вышло, но уже некого в этом винить.

– Всё равно скажу, чтобы сдал, – отвечает Вика. – Не хочу, чтобы он выплачивал кредит ещё целый год.

– Не пойму тебя, дочь, – говорит на сей раз уже мама. – У вас же с ним всё серьёзно, оставила бы телефон.

– Вот именно! – резко отвечает Вика, и выключает айфон. По крайней мере, я слышу музыку выключения айфона. – Всё равно у нас теперь всё общее, и я не хочу «семейный бюджет» профукивать на игрушки.

«Семейный бюджет, конечно же!» – молча возмущаюсь я.

– С каких это пор ты такая правильная стала? – ухмыляется Викин отец.

Но ему перечит Викина мать:

– Всегда была, ты просто плохо знаешь свою дочь.

– Только не надо мне претензий высказывать… – Дальше идёт бранная перепалка. Интересно, как эти двое (её родители) всё ещё вместе? Мне кажется, я бы не выдержала постоянных скандалов и развелась в первую же неделю. Хотя не мне судить, каждый живёт так, как ему нравится.

Я сижу тихо и прижимаюсь к стенке шкафа. Я настолько затихаю, что чуть не засыпаю, кутаясь в своих мыслях. Неожиданно дверка открывается, на меня смотрит Вика. Опять она чем-то недовольна.

– На! – швыряет она в меня мои вещи и вновь закрывает дверцу. И я медленно, чтобы не шуметь, начинаю плавно натягивать юбочку.

Вика вновь резко открывает шкаф, но на сей раз довольная, и целует меня в губы. Я в растерянности, это так поднимает настроение. Я знала, что она меня любит, но не думала, что так сильно. Её рука прижимает и мнёт мою «киску», а язык сейчас у меня во рту.

– Юлечка, ты супер! – шепчет она.

– Обожаю тебя, – шепчу я в ответ, и дверца шкафа закрывается.

Я перевозбудилась, я хочу сосать. Вика, ну что ты со мной делаешь?

Я сижу в шкафу и вспоминаю такое слово, как «каминаут». Дословно это значит «выйти из шкафа», именно из шкафа. В переносном смысле это признание своей гомосексуальности. Получается, если я сейчас выйду из шкафа, родители Вики узнают, что она лесби, ну, или бисексуалка, что для них, я уверена, по сути, одно и то же. Хотя разница огромна. Вика встречается с Сашкой, она любит Сашку и лишь иногда спит со мной. А я не встречаюсь с парнями вообще, люблю только девочек, по сути, мне мужчины-то и не нужны.

Между лесби и би громадная разница. Мне вообще не нужен секс с парнями, достаточно девушек. Они даже кунилингус делают лучше, любые ласки в женском исполнении гораздо приятней. Пощупайте мужские изгибы и женские, мужской язык и женский, мужское тело и женское – насколько девочки приятней. А я «розовая», полностью «розовая», я люблю всё мягкое и приятное.

Викуля открывает шкаф и снова смотрит на меня. Я сижу в шкафу и кутаюсь в её покрывало:

– Ты как тут, солнышко? – спрашивает она меня.

– Нормально, – отвечаю и улыбаюсь.

– Сейчас родители перестанут по квартире шастать, закроются в своей комнате, и я тебя выведу. Окей?

– Окей, – вздыхаю. – Типа, у меня есть выбор.

– Ты с кем там разговариваешь. – Голос матери и другой комнаты. Надо же, всё слышит, во всё влезает. Не люблю таких, хотя это же моя будущая свекровь. Нужно привыкать.

– Песенку себе напеваю под нос, а что? – Вика умничка, она такая находчивая, такая суперская!

Она ставит ножку в шкаф, и я припадаю к ней губами, целую её в коленку и под коленкой.

– Ты что, не натрахалась? – удивляется Вика.

– Не-а, – вскидываю брови я. – Я же любовница в шкафу. Это ж так романтично! – кутаюсь в пуховое покрывало, как в дорогую шубку.

– Не скучай тут. – Она щипает меня за щёчку и закрывает шкаф. А я вновь оказываюсь в темноте. Тут и заняться-то нечем, кроме как пылинки в одиноком лучике света считать. Скучно и душно, я даже чихаю, а потом резко зарываю нос рукой. Хватит уже чихать, а то меня обнаружат.

Жду и жду, жду и жду, а Вика всё не приходит. Я уже по чуть-чуть обживаюсь в этом шкафу. Ножки, чтобы не затекали, наверх ставлю, под голову подстилку кладу, одеждой прикрываюсь. Теперь даже если резко открыть шкаф, меня и не заметишь.

Звонок в дверь. «Кого ещё чёрт принёс?» – думаю я и слышу звук открывающейся двери.

– Привет, любимая. – Сашка! Это Сашка зашёл к Вике. Мне надо куда-то деться, что если он меня сейчас заметит… хотя-а-а-а… да нет, Вика же просила ему не рассказывать. А значит, и я буду скрывать.

– О-о-о, наш зятёк пожаловал! – звучит голос матери. Она вообще такая наглая!

– Здравствуйте! – здоровается Сашка.

– Здравствуй, Александр! – говорит мать Вики. – Такими ты подарками нашу Викулю балуешь!

– Ты ей что, рассказала? – звучит удивлённый голос Сашки.

«Что рассказала?» – не понимаю я.

– Саш, идём в комнату, ну идём в комнату, – пытается вытянуть его из коридора Вика.

А Викина мама продолжает:

– Что тут рассказывать, мы уже видели твой подарок.

– Что за подарок? – удивляется Сашка. – Мы же хотели на выходных к морю съездить.

«Ах, вот какой он ей подарок предложил! – возмущаюсь я. – Бросить меня здесь хотели, значит. В шкафу», – смеётся мой внутренний голос. Я такая собственница стала, ни с кем уже не хочу делить Викулю. Но я же сама предлагала разделить любовь на троих. До сих пор понять не могу, ревную я её к Сашке или нет.

– А айфон? – говорит мама Вики, но та вовремя затягивает Сашку в комнату. И я вижу его в щёлку между створками шкафа. Он в летних джинсах и белой футболке. Ему идёт, что ещё сказать. Сашка всегда такой.

– Что за айфон, что за айфон? – допрашивает он.

– Тихо, ты, тихо, – успокаивает его Вика.

Сашка говорит шёпотом, но не замолкает:

– Так я не понял что за айфон.

«Сама заварила эту кашу, сама пускай и расхлёбывает», – думаю я.

– Ну, тот… ты помнишь, стекло разбилось, и ты его починил, – пытается ему что-то навешать Вика, но Сашка уже заподозрил неладное.

– Я не понял, про какой это телефон тебе мамка говорила? – О-о-о, я знаю этот тон, теперь он от неё ни за что не отстанет!

Вика вздыхает, пару секунд думает, рассказывать или не рассказывать, и, видимо, сдавшись, протягивает ему мой новенький айфон.

– Вот этот, – говорит.

Сашка крутит в руках мой айфон, а я всё вижу, мне отсюда всё отлично видно и слышно.

– Не понял, откуда у тебя айфон? Купила? Сама?

– Ага, – как-то неуверенно отвечает Вика.

– А мамке сказала, что я подарил?

«О-о-о, нет, нет, нет! – мысленно кричу ей. – Не соглашайся, это ловушка!» Но она понятное дело меня не слышит.

– Ну типа того, – как-то вяло и неуверенно отвечает Вика.

– Я не понял, кто это тебе телефончик подарил. – Слышу зверя в голосе Сашки. – В глаза мне смотри, когда я с тобой разговариваю!

«Чёрт, бедная Вика!» Появись я сейчас, могла бы всё исправить. Но не мне решать, когда мне появиться. Она же вроде как, хочет, чтобы Сашка думал, что она завязала с лесбосом.

– Никто не дарил мне никакого телефона. – Она забирает у него мою трубку.

– Как не дарил? А это что? – Сашка – красавчик, его так просто не обманешь. Жаль, что он мужик, был бы девушкой, я бы его не упустила. Интересно, а как там его сестра? Всё, хватит о других девках думать, у тебя же есть Вика!

– Ты меня за дурака держишь! – наседает он. Чувствую, сейчас будет жарко.

– Нет, Сашенька, нет, – оправдывается Викуля. – Это не мой телефон.

– Как не твой? А чей он?

– Юлькин.

– Юлькин?

– Да, ей отец подарил, он к ней в гости из Израиля приехал. А она у меня дома забыла.

– Ладно, поверю на слово, – говорит Сашка. – Хотя всё это звучит как-то сомнительно. В конце концов почему ты сказал мамке, что я тебе его подарил?

«Интересно, что она на этот раз придумает?» Я уже заслушалась, так прикольно чужие разговоры подслушивать! Особенно когда о тебе говорят.

========== Глава 8 ==========

– Ну, ты же знаешь, мамка не сильно одобряет наше общение. Ну-у, поэтому… ты понимаешь.

– Потому что Юля лесби? – шёпотом говорит Сашка. – А мамка знает?

– Догадывается.

«Так знает или догадывается?» Мне уже любопытно.

– Стой, стой, стой, стой! – вдруг заводится Сашка. – Так это Юлька тебе телефончик подарила? Она что, реально решила тебя отбить?

– В смысле?! – возмущается Вика. – Да ну-у-у! Сашка, ты что, дурак?

– А что, я бы посмотрел, как она тебя у меня обивать собирается, – смеётся он. А мне так смешно и радостно! Обожаю его, обожаю и скучаю по ним обоим. Когда же мы снова будем втроём? Люблю Вику, и Сашку люблю по-своему.

– Никто никого у тебя не отбивает. Просто… просто… – Вика мнётся, явно не знает что придумать.

– Викуль, я же не против Юлечки, кроме того, я говорил тебе, что всё ещё люблю её.

А мне так приятно становится от этих слов, я сейчас расплачусь!

«Я тоже тебя люблю, Сашенька».

– Ты же знаешь, Сашка, я не лесби, я с этим подзавязала. И не будем это обсуждатьбольше.

«Вик, ну ты иногда так всё портишь!» Моему возмущению нет предела. Но я не пикну, я не доставлю проблем Викулечке. Я сделаю всё, что она скажет.

– Саш, Вик, вы идёте? – О-о-о-о, это Викина мама зовёт их чай с тортиком пить. Общепринятая традиция. И как Викуля остаётся такой стройняшкой после всех этих тортиков?

Она берёт из его рук телефон, и они уходят на кухню. А я по-прежнему сижу в шкафу. У меня уже и шея затекла, и запястья ломит. Пытаюсь устроиться поудобнее. По рукам растекается болезненное покалывание. Долго мне тут сидеть одной? Ещё и в туалет захотелось – по-маленькому, понятное дело, но всё равно сложно терпеть.

«Вика, ты меня забыла в шкафу?» – чуть не плачу я.

Попробуй расслабиться и забыть обо всём. Лучше заснуть. Посчитай до тысячи. Интереснейшее занятие. Хоть бы телефон в руки взять, чтобы хоть как-то себя развлекать. А то сиди тут, Юлечка, нудись. Тебе же больше заняться нечем. Хорошо ещё, она меня не на балкон выставила, а то там бы я замёрзла, и, наверное, меня бы соседи увидели и решили, что я любовница её отца. А что, он довольно-таки молодой. Но кто всерьёз поверит, что у его дочурки может быть любовница? У нас такое пока не принято. Хотя кто знает, всё может быть. Чёрт, как же в туалет хочется! Сейчас обоссусь, прямо в шкафу.

«Викуля, скорее, сейчас Юлечка обоссытся!» Чёрт, как же тяжело терпеть, подумаю о чём-то другом! Сижу, пытаюсь отвлечься. И, главное, проблема высосана из пальца. Девушка в шкафу у другой девушки, а, может, я просто подруга и к ней зашла. Что, не может такого быть? Хотя нет, то, в каком мы были виде, сразу наведёт на мысли что Викулечка – лесби-шалунья. Хотя что тут такого, если это правда?

«Не жалуйся, – напоминает мне внутренний голос. – Помнишь, как ты мучилась, когда она тебя бросила? Что лучше – снова остаться одной или в её шкафу часок-другой посидеть?»

«В шкафу однозначно лучше, сердце не так болит, оно счастливо», – соглашаюсь я.

«Вот то-то же!» – Он у меня такой умный, когда не надо!

Вика и Сашка заламываются в комнату. Сашка валит её на кровать и начинает целовать.

«Вик, а ничего, что я тут? Я же всё вижу».

– Ну, Сашенька, не при родителях же.

– Давай запрёмся, – шепчет он так, что я слышу.

«Запереться! А это идея!» – радуюсь я.

– Нет, нет! – говорит Вика. – Давай завтра встретимся, когда они на работе будут.

– Давай, любимая.

– Давай, любимый.

– Люблю тебя, – шепчет она.

– И я тебя люблю, – отвечает он.

А меня прямо тошнит от этой ванильности! Неужели все влюблённые такие зануды? Хотя сама я такая же, точно так же Вику люблю. Прямо уссусь сейчас – так сильно люблю её!

– Всё, всё, пока, пока! – Викуля явно выгоняет Сашку.

– Ты что, меня гонишь?

– Саш, ну не начинай! – Вика умеет его выпроводить, если надо. Но чего же она так долго тянула?

– Кстати, а где Юлька, ты не знаешь? – напоследок спрашивает Сашка.

– Откуда я знаю? Телефон-то её у меня. Напишу ей ВКонтактике, надо её разблокировать, кстати.

– Я так счастлив, что вы помирились! – говорит Сашка.

– Я просто не в силах была смотреть, как она мучается, – отвечает Вика. – Кроме того, Юлька – прикольная девчонка.

– Жаль только, что лесби.

«Сашка, тебе-то какое дело?»

– Ага, – нехотя соглашается Вика. Знаю что у неё на уме, дождаться не может, когда мы наедине останемся. Моя извращеночка!

Слышу, как они целуются. Неужели это прилично – так громко сосаться?

– А как вы помирились? – не отстаёт Сашка.

– Иди, давай! – выгоняет его Викуля.

Жду ещё несколько секунд и успокаиваюсь лишь тогда, когда слышу, как хлопает дверь. Потом слышу, как Вика запирается в комнате и подходит к шкафу. Она нерешительно приоткрывает дверцу, чтобы посмотреть, что там со мной.

– Ты тут не замучалась, ласточка моя? – вздыхает она.

– Ага, – киваю я. И вдруг она целует меня. Мы несколько секунд жадно сосёмся, а её руки шарят по моему обнажённом телу.

– Вика, Вика! – говорю я ей.

– Что? – Она прекращает меня целовать. Я вижу, как она возбудилась, как сбилось её дыхание, расширись зрачки, а правой рукой она мнет мою «кисулю».

– Викуль, я писать хочу.

– Хорошо, – говорит она, – сейчас что-нибудь придумаем.

Вика погружает пальчик в мою «киску», и даёт мне его пососать.

– Я тоже тебя хочу, – шепчу я ей прямо на ушко. – Но я сейчас обоссусь.

– Поняла, бегу. Тебе тазик подойдет?

– Тазик? – возмущаюсь я, хотя чего там возмущаться, она же не бутылку предложила.

Опять сижу одна в шкафу, жду, когда Вика притащит свой тазик. А мне уже стыдно, что придётся в тазик ссать. Но меня согревают мысли о том, как она легко и нежно погрузила в меня свой пальчик. Значит, она всё это время думала обо мне. Значит, она меня любит. И я её люблю, просто обожаю! Всё решено, я остаюсь жить в шкафу.

Слышу, как Вика заходит в комнату и закрывает дверь на защёлку. Легонько стучит по шкафу.

– Можешь выходить, – смеётся она.

Я выбираюсь из пыльного шкафа и из вороха её одежды. А она стоит и давится от смеха:

– Что смешного-то? – Грустно смотрю на неё. Я, наверное, сейчас такая жалкая! Ещё бы – два часа в шкафу просидела!

– Тч-ч-ч-ч. – Викуля прикладывает палец к губам и протягивает мне банку.

– В баночку? Ты бы ещё бутылку притащила! – Мне надоело молчать, сидеть и притворяться, что меня здесь нет.

Кто-то дёргает за ручку и ломится в дверь. Я пугаюсь.

– Вик, ты что, закрылась? – Голос её папы.

– Папочка, я переодеваюсь! – громко отвечает она.

– А, ну ладно, – отвечает он и уходит.

– Долго мне ещё в шкафу сидеть? – спрашиваю я.

– До вечера, если раньше не будет возможности выйти, – отвечает Вика. – Давай, ссы в баночку. – Она давится со смеху.

– Отвернись, – говорю и отхожу в сторону. Ещё чуть-чуть – и у меня мочевой пузырь лопнет, и тогда придётся возвращаться в больницу.

– Чего я там не видела, – с любопытством смотрит она на меня.

– Ты не видела, как я писаю. – Говорю и тут понимаю. – А на что ты намекаешь?

– «Золотой дождь», – говорит Вика. Ей сейчас так смешно и весело! Мне нравится, как она улыбается. Она такая миленькая, но мне сейчас поссать надо.

– Фу-у-у, ну ты и извращенка! – говорю.

– А сама-то, – говорит она и запинается.

– Хочешь посмотреть, как я буду писать?

– Ага. – Вика садится и внимательно так на меня смотрит.

– Ладно. – Я убираю трусики в сторону и сажусь на баночку.

А она буквально пялится на меня. Готова поспорить, что она сейчас возбудилась. Я тоже возбуждена.

– Так, никакого «золотого дождя», я не извращенка!

– «Я не извращенка», – передразнивает она меня.

Я пытаюсь пописать, но не выходит. Писюшка отказывается ссать, когда на неё смотрят.

– Можешь отвернуться? – Я складываю бровки домиком.

– Да-а-а, Юлечка. – Вика прикрывает лицо ладошкой.

Я снова пытаюсь поссать, но не выходит.

– Ты что подглядываешь? – Я печально смотрю на Вику.

– Вика! – слышится голос её мамы.

– Да, мам! – громко отвечает Вика.

Теперь я точно не поссу.

Вика встаёт с кровати:

– Давай назад, в шкаф, – говорит.

– Дай же мне уже пописать, – прошу я её, умоляю.

– Мам, секундочку, – говорит Вика. Смотрит на меня и шипит: – Быстрее!

Я подавляю в себе стеснительность.

– Пись-пись-пись-пись, – говорю я, как говорила в детстве, чтоб заставить себя помочиться.

Вика смотрит на это и ржёт, а я, наконец, начинаю писать – сначала неуверенно, а потом уже мощной струёй. Она наблюдает за этим с интересом. Неужели ей нравится смотреть на то, как девочки писают. Либо она конченая извращенка, либо так же сильно любит меня, как и я её.

Отдаю ей баночку.

– Фу! – морщится она и выставляет баночку на балкон. А после меня буквально силой запихивает меня обратно в шкаф.

– Сиди и не шурши, – говорит мне Вика, но прежде чем закрыть шкаф прижимается ко мне и жадно целует меня в губы, мокро и с языком. Обожаю её! Господи, спасибо за это чувство! Поглаживаю крестик на своей груди.

– Мне понравилось смотреть на то как, ты писаешь, это возбуждает, – честно признаётся Вика.

– Люблю тебя! – и вновь я к ней прижимаюсь, и мы вновь с ней целуемся. Мы так любим друг друга, мы созданы друг для друга! Когда же мы, наконец, нацелуемся и налижемся?

– Я теперь всегда буду при тебе писать, – говорю я.

– Обожаю твою писюльку! – она кладёт руку на мою «девочку» и мягко мнет её, а саму аж передёргивает от возбуждения. Как же мы хотим друг друга! Если бы её родителей сейчас дома не было, мы валялись бы сейчас в постели.

– Давай, – шепчу я ей, – тебя мамка ждёт.

– Подождёт. – Вика опускается пониже и засасывает губами мою левую грудь. Она обожает мои сосочки. Ласкает их язычком, посасывает и покусывает.

– Вика! Тебя долго звать? – Опять этот крик! Её мать такая навязчивая!

– Люблю тебя. – Она целует меня в губки и закрывает шкаф.

– И я тебя люблю. – Облизываю свои губы в том месте, где она меня поцеловала, и от наслаждения закрываю глаза. Как же я счастлива. Я люблю её, обожаю! Знаю, что я всё время это повторяю, но я наконец-то счастлива. Мне так хорошо, как никогда.

Пиликает мой телефон. Чёрт, Вика оставила его на диване, а я даже про него забыла! Она же, вроде как, выключила его. Или не выключила?

Вика бегом возвращается в комнату, хватает телефон с дивана и закидывает мне его в шкаф.

– Беззвучный режим, – говорит мне она.

Смотрю, кто звонил: мамка. Сбрасываю и пишу эсэмэс.

«Прости, мамочка, не могу сейчас говорить, у меня всё в порядке. Цёмки».

Через минуту приходит ответ:

«Юлька, ты где сейчас???» – И куча знаков вопроса.

«У Вики», – отправляю и думаю: «Лишь бы она зайти не додумалась». Хотя наши родители, вроде как, особо не общаются.

«Ты с ночевкой?» – Ого, какой вопрос! Похоже, мамка, наконец, приняла меня такой, какая я есть. Это надо будет отметить!

«Пока не знаю», – честно отвечаю я. Но хотелось бы с ночевкой.

«Ты любишь её?» Такой странный вопрос от мамки.

«Да, я же уже говорила» – И куча сердечек.

«Чёрт! – пишет она. – Не могу привыкнуть. Но твой папка меня успокоил. Он говорит, что это естественно и нормально. Но я с ним по-прежнему не согласна. Сидим и спорим за столом».

Не отвечаю. Не знаю, что ответить. А она опять пишет.

========== Глава 9 ==========

«Но ты ведь сделаешь меня бабушкой, рано или поздно? Ну хотя бы усыновите кого-то?» (По-моему, мы это уже обсуждали, и я сказала «да», если мне не изменяет память) Понятно, что её беспокоит: хочет увидеть внуков. От семнадцатилетней дочери. Что она вообще знает о лесбиянках, почему так волнуется?

«Мам, ну не начинай. Ты же знаешь, я люблю детей. Я рожу тебе минимум двоих. Обещаю».

«От Вики?» – И куча смайликов. Она там что, бухая?

Присылаю ей кучу смайликов в ответ. А сама про себя думаю: «Как бы я хотела детей от Вики!» Но я же понимаю, что это невозможно. А жаль. От Сашки. Я рожу от Сашки. Думаю, он согласится, я же и его люблю. Тут сложнее будет Вику уговорить. Хотя какое ей дело? В конце концов, мы просто ничего ей не скажем. Интересно, это считается изменой. Прижимаю крестик к своей груди и понимаю, что считается. Дурацкая вера не даёт соврать. Прости, Господи, что назвала Твою веру дурацкий, Ты меня простишь, я знаю!

Чёрт, о чём я думаю, мне же всего семнадцать! Хотя почти уже восемнадцать, скоро мой день рождения. Надеюсь, папка до него останется.

«Стоп, а куда это они с Сашкой собрались на выходные, как раз на мой день рождения?» Вспоминаю разговор Вики с матерью и начинаю мучительно гадать, куда это они собрались и почему решили меня оставить.

Да какая разница, куда они едут?! Ну, едут и едут, в конце концов, они официально встречаются, а потом они официально поженятся и я вообще Вику видеть не буду. С ужасом представляю себе те времена. Я, наверное, к тому времени умру от старости. Сейчас никто не спешит жениться, тем более в восемнадцать, тем более на втором курсе. А значит, у нас с Викой ещё пять лет безудержного секса, пока ей не надоест.

А я уж постараюсь, сделаю всё на свете, чтобы ей никогда не надоело! Чтобы она приходила ко мне и просила ещё и ещё. Чтобы ничего подобного Сашка и вообще ни один мужчина на свете ей дать не мог. Я буду нежной, любящей, готовой всё прощать и всё терпеть, буду идеальной любовницей. Но рано или поздно она всё равно меня бросит. И я покорно приму её выбор. Скажу: «Спасибо за те годы, что мне было хорошо с тобой, а теперь иди дальше».

Мы ещё не расстались, а я уже почти плачу. Вика, пожалуйста, не бросай меня, слышишь, любимая? Никогда-никогда. Как бы с Сашкой договориться? С ним-то я договорюсь, тем более, он будет счастлив, встречаться сразу с двумя красотками, спать с двумя стройняшками – блондиночкой и брюнеточкой. Да вот только Вика почему-то не хочет или считает это постыдным, неправильным. А значит, мне придётся её убедить, что это нормально. Но не сейчас, а когда-нибудь потом. Нужно быть идеалом для неё, нужно давать ей то, от чего она не сможет отказаться под страхом смерти. Нужно дать ей любовь и кисло-сладкий лесбос. М-м-м, как же это приятно!

Вспоминаю, как Вика мне лизала, с каким удовольствием она прикасалась губами и язычком к моей «горошинке», и понимаю, что она больше не та зажатая натуралочка, какой была, а уже раскрытая бисексуалочка. А значит, она движется в правильном направлении. Для кого-то правильном.

Резко открывается шкаф, меня слепит яркий свет. Передо мной стоит Викуля в одном халате. Она раскрывает его, и там она голенькая, узкая талия, идеальный плоский пресс и висящая внизу крохотная «горошинка», половые губки, и всё такое возбуждающее.

– Ну как тебе? – крутит передо мной попкой Викуля.

– Я хочу тебя.

– Подожди ещё недолго, ты и так всё время меня хочешь. – Она прикладывает указательный палец к моим губам. – Родители ещё дома. Если они сейчас куда-то уйдут, то тогда…

– Ты меня трахнешь, – шепчу я одними губами.

– Фу-у-у, какая же ты извращенка! – морщит носик Вика. – Мы займёмся любовью – сладкой-сладкой любовью.

Она ставит ножку в шкаф, туда, где моя писюшка, и трётся ею о мою «горошинку». А я прижимаюсь губами к её коленке и целую её.

– Обожаю тебя! – я тянусь к её писюшке и нежно прикусываю её половые губки. Мне так хорошо сейчас, я пытаюсь засунуть мой нежный розовый язычок как можно глубже в её «щёлку».

– Ты бы на улицу пошла, – смеётся Вика, глубоко вдыхая, пока я лижу и упиваюсь её соком. – А то сидишь дома в пыли, в шкафу.

«Ты прямо как моя мамка», – хочу сказать, но не могу, потому что рот занят. А я не хочу отвлекаться.

Она сейчас завизжит, я чувствую, как ей хорошо. Целую её ножку и скольжу по ней снизу вверх своими пухлыми губами.

– Я сейчас умру от удовольствия, трахни меня здесь и сейчас.

И она проникает пальчиком своей ножки в мою «кисульку» и водит им там, а я лижу и сосу её половые губки. Упиваюсь и не могу насытиться ею.

– Колобок-Колобок, я тебя съем. – Я прикусываю её за ляжку.

– Попробуй, – на выдохе шепчет она. Я резко поднимаюсь из шкафа, и мы начинаем жадно целоваться, и параллельно друг другу пальчиками дрочим. Это божественно! Как я её обожаю!

– Я тебя никогда не разлюблю и никогда не брошу, – шепчу я ей, когда вдыхаю воздуха.

– А если я попрошу? – шепчет она в ответ, целуя меня за ушком.

– Только если ты очень сильно будешь просить. – Вздыхаю, чуть не стону. – Но надеюсь, ты никогда меня о таком не попросишь.

Кто-то подходит к двери. Вика заталкивает меня в шкаф и завязывает свой халат. В комнату входит её мама. Вика быстро закрывает дверь шкафа и смотрит на неё.

– Уборкой занимаешься? – спрашивает мать. И чего она лезет в чужие дела? Не даёт нам с её дочуркой спокойно порезвиться.

– Да. – Я слышу учащённое дыхание Вики. Она сейчас на пике возбуждения, нас оборвали на самом интересном месте. Предки, ну дайте же нам потрахаться! Как надоело быть маленькой! Все в твою комнату без стука ходят. Хотя это у Вики без стука, у меня мамка никогда не зайдёт, предварительно не постучав. Это на случай, если я буду дрочить. А дрочу я часто, люблю свою «бусинку» и ничего не могу с собой поделать.

– На улицу бы сходила, а то весь день дома сидишь. – О-о-о-о, узнаю всех матерей мира! Отправить своё чадо погулять. Странно, что Вику отправлять надо, она же, вроде, не домашняя. Это я, «жительница шкафа».

– Да я позаниматься решила, на лето нам домашку оставили.

«Какую домашку на лето? Что ты несёшь?»

– Бегом бы позанималась. – Её мамка, что, заставляет бегать по утрам? Не узнаю Вику, мне казалась, она такая фанатка здорового образа жизни. У неё же идеальное тело. Думаю о ней, и у меня даже слюнки текут… ну, и ещё кое-что. Я всё время теку, но я уже привыкла. Хочу, чтобы она мне поскорее отлизала. Я уже заслужила – полдня в шкафу сижу.

Эсэмэс от мамки:

«Юль, ты когда будешь?» А что я ей отвечу?

«Не знаю», – пишу я, и такой смайлик сомневающийся.

– Ладно, занимайся. – Её мамка выходит из комнаты, а Вика поворачивается ко мне и смотрит прямо на меня в щель между створками шкафа. Она прижимается к шкафу всем телом и шепчет: – Ну что мне с тобой делать?

Я прижимаюсь в створке с другой стороны и отвечаю:

– Любить и не задавать лишних вопросов.

– Да я и так тебя люблю.

– Как Сашку? – спрашиваю я.

– Да нет… – отвечает она. – Сейчас мне кажется, что даже больше.

Это так трогательно!

– Как же давно я ждала этих слов! Я сейчас заплачу.

– Не плачь, моя ласточка, а то предки услышат, что ты в шкафу.

«Скорее бы ночь», – думаю я и зарываюсь в ворох её вещей. Они все хранят на себе запах её стирального порошка и туалетной воды. И меня прямо пьянит этот запах. Обожаю её, обожаю всё, что с ней связано!

Вика уходит ненадолго, а потом притаскивает из кухни яичницу и садится кушать напротив шкафа, будто это телевизор или ноутбук.

– Будешь? – приоткрыв дверцу, спрашивает она.

– Ага, – киваю я. – Если ты меня покормишь.

Она отрезает кусочек яичницы ножичком и протягивает мне его на вилке. Я ем прямо из её рук. Самая вкусная глазунья, что я когда-либо ела.

– Спасибо, – шепчу я.

– Это тебе спасибо. – Она отрезает кусочек бекона и протягивает его мне. А мне так смешно становится! Поселилась в шкафу, писаю в баночку, ем из ложечки (из вилочки).

– Ты чего ржёшь? – спрашивает Вика.

– Просто тебя люблю, – отвечаю.

– А это смешно?

– Жить в шкафу, – говорю. – Вот что смешно.

– А, ну да, – улыбается она. – Считай, что ты у меня поселилась. Тебя, кстати, часто выгуливать надо?

– Как хочешь, – отвечаю, проглатывая очередной кусочек бекона.

– Если ты голодная, я ещё принесу, – говорит Вика.

– Ты меня что, откармливаешь? – И тут её пробивает на смех, и я смеюсь вместе с ней.

+++

Темнеет, а я всё ещё не выхожу з шкафа. Я тут весь день просидела. Столько всего о себе узнала! Оказывается в шкафу не так-то плохо, и вообще, довольно удобно, я бы здесь и осталась. Шучу, конечно. Но в свою кровать Вика меня пока не приглашала. А я же целый день этого жду. Скоро её родители лягут спать, и можно будет выйти. Не знаю, хочу ли я домой. Хотя-а-а… что там делать? Лучше остаться здесь рядом с ней на всю ночь. Мысли о ночи страстного лесби-секса не дают мне покоя. Похоже, я никогда не натрахаюсь, это невозможно. Я неисправимая, влюблённая дурочка.

Наконец, в комнате включается свет, и я слышу, как щёлкает замок межкомнатной двери. Вика закрылась. Ну, наконец-то! Она лениво открывает шкаф и сидит, устало на меня смотрит.

– Вылезай, – говорит.

– Нет, – отвечаю, – мне и здесь хорошо. Мне тут понравилось. Можно, я у тебя жить останусь?

– Можно. – У Вики уже нет сил смеяться, и поэтому она лишь улыбается мне.

– Домой меня отправишь? – спрашиваю.

– Ты что, сдурела? – Её глаза округляются. – Я целый день на взводе, целый день знаю, что у меня в шкафу сидит полураздетая красотка, и я только ночи жду. Никуда ты не пойдёшь, я слишком долго тебя хочу.

– Спасибо, – говорю. – Так приятно от тебя это слышать!

– Знаешь, я подумываю: а может, и мне сказать родакам, что я лесбиянка, ну, или хотя бы бисексуалка? Тогда не придётся заставлять тебя по шкафам сидеть.

– Да мне и тут неплохо.

– Вылезай, давай! – Она хватает меня за руку, буквально силой вытаскивает из шкафа, заключает в объятия и целует. Она несколько раз целует меня в губы, после чего медленно опускается ниже и целует в шейку.

– Что, прям сейчас? – шепчу я между поцелуями.

– А когда же ещё? Я слишком юная, чтобы ждать. – Вика выключает свет в комнате и включает ночник. Мы ложимся на кровать и продолжаем целоваться, утопая в подушках и тяжёлом зимнем одеяле. Мы целуем друг друга в губы и в плечи, сиськи, руки, гладим друг друга. Мне хочется зацеловать всё её тело, но Вика мне не позволяет. Она ложится на кровать, расставляет ножки и прижимает меня лицом к своей писюльке. Но мне уже, честно говоря, поднадоело ей лизать. Не думала, что когда-то такое скажу, вернее, подумаю.

– Вик, я так устала за день! – пытаюсь намекнуть я ей.

– Лижи, лижи, ты ж это любишь, я знаю.

«И правда, она всё обо мне знает». Я прикасаюсь губами к её «горошинке» и испытываю дикое возбуждение внизу живота. И куда подевалась усталость? Я вставляю в себя пальчик и безбожно сама себе дрочу. Пальчик другой руки – в её «кисульке», я её мягко массирую изнутри.

Я не знаю, как там что называется, но там, в её щёлочке дофига всего есть и всё такое чувствительное. Её «кисульку» можно исследовать вечно. А всё что снаружи: половые губки, складочки, «бусинка» – это я ласкаю язычком. Медленно и нежно, с любовь.

========== Глава 10 ==========

– Как же я тебя люблю, Юлечка! – тихо посапывает Вика. А я не могу ответить: я же лижу у неё в этот момент. Прижимаюсь губами к её клитору и продолжаю массировать её писюшку изнутри. Это так сексуально, так возбуждающе!

– Юлька, ты всё-таки сделала из меня лесби. Поздравляю – теперь я тоже люблю девочек.

– Это ты сделала из меня лесбиянку, – говорю и резко возвращаю свои губы на её «кисулечку». Моя самая любимая «киска» на свете! Обожаю её, каждую складочку на ней, каждую щёлку! Она – идеал, она – совершенство!

– Не отвлекайся. – Она ещё сильнее прижимает меня к себе.

– Люблю тебя, – шепчу.

– И я тебя люблю, Юлечка. – Вика резко поднимает мою головку, гладит меня по волосам и целует прямо в губы. Похоже, она долго терпела и тоже хотела бы занять чем-то свой ротик, кроме этих пустых разговоров. Она нежно берёт меня за руку и лижет и сосёт мой палец – тот, который был в моей «киске». А я целую и сосу тот пальчик, что был в ней. А после мы меняемся местами. Теперь уже я лежу на спине, а она нежно сосёт мои половые губки.

– Я хочу кончить, – тихо постанываю я.

– Я постараюсь, – говорит Вика. Её язычок и губы на моей «бусинке», а её пальчики во мне, и она делает ими какое-то странное повторяющееся движение, на пике которого я дико перевозбуждаюсь. Мне кажется, я сейчас уссусь или кончу, ну, или всё одновременно. Это сквирт называется, я же умненькая девочка, я дофига чего знаю. Интересуюсь своим телом и его возможностями.

– Вика, я сейчас не выдержу, – говорю ей.

– Я лижу тебе не для того чтобы, ты сдерживалась.

А мне хорошо, мне так хорошо, что сил не осталось держаться!

– Я сейчас закричу, – шепчу я ей.

– Только попробуй! Родители спят в соседней комнате. – Она закрывает мне рот рукой.

– Обожаю тебя, – шепчу я, пока она мне дрочит.

Мы переворачиваемся в позицию 69, мы лежим на боку. Её писюлька перед моими глазами, я ласкаю её своими пальчиками и дотягиваюсь губами. Моя «девочка» перед её лицом. И я чувствую её поцелуи на своих бёдрах.

Такой кайф! Это может продолжаться вечно, а не те привычные 15 минут с Сашкой (а то и меньше). И главное – наконец-то мы можем говорить во время секса. Но говорить не очень хочется – слишком сильный кайф.

Мы ещё долго просто лежим в обнимку. Она прижимает меня к себе и целует в плечико. А я, счастливая-счастливая, довольная-довольная, засыпаю, наконец, в её объятиях.

– Юлька, ты моя радость, ты моё счастье, ласточка моя, – шепчет она мне на ушко. На мне нет трусиков, и на ней тоже.

– А если твои родители зайдут… – бормочу я сквозь сон.

– Ну и пусть! Мне надоело скрываться, любимая моя, радость моя, счастье моё, Юлечка моя! – Господи, как же приятно это слышать от неё!

И всё-таки нам не хватает члена. Я бы хотела, чтобы меня кто-то сейчас оттрахал. Пускай даже будет больно, ничего страшного: боль – отличный контраст после «розового» наслаждения.

«А может, позвоним Сашке?» – Конечно же, я не произношу это вслух, я же не дурочка. В конце концов, можно и вибратор купить. Хочу, чтобы Вика меня вибратором трахнула. Да-а-а-а, похоже, я не чистая лесбиянка, раз хочу секса с проникновением. А существуют ли чистые?

Вика уже спит, а я всё о чём-то думаю, не могу уснуть.

Стягиваю с неё одеяло, любуюсь её попочкой. Так бы её и расцеловала, так бы и съела! М-м-м, какая аппетитная! Мне так хорошо; у меня сейчас потекут слёзы. Неужели я сплю с Викулей, со своей любимочкой? Я уже спала с ней раньше, но сейчас это по-другому, это по-настоящему.

Я не могу, я так счастливая! Вытягиваю ножки и сжимаю пальчики. Не могу – мне так хорошо! Целую её попочку, осыпаю её поцелуями. Она у неё такая упругая, такая круглая! Трясу её, и по рукам как будто пробегает ток – так сильно я её хочу, так сильно я её люблю.

Трусь об неё своими сосочками, отчего они ещё сильнее набухают.

– Юль, ну дай же поспать, – не открывая глаз, бормочет Вика.

Прижимаюсь к ней всем телом и покусываю её ушко. Прижимаюсь своей «кисулей» к её попке и делаю парочку возвратно-поступательных движений. Трахаю её так, будто у меня есть член. А что, если родители зайдут и увидят нас в такой позе. Не зайдут – тут же заперто, но если что, я готова пострадать за свою любовь.

У меня учащается дыхание, и я двигаюсь всё быстрее и быстрее, всеми силами прижимаюсь своей «кисулей» к её попочке. Прижимаюсь как можно сильнее и делаю вид, что кончаю. Я и сама уже как будто кончила.

– Сашка, ну отстань, – раздаётся сонный голос Вики, и она открывает глаза.

Я вновь прижимаюсь к ней и целую её в губы.

– Юленька! – радостно смотрит на меня Вика. – Прости, что я тебя Сашкой назвала, – между поцелуями говорит она.

– Прощаю, – шепчу я. – Я тебя уже за всё простила. – Какие же у неё поцелуи мокрые (в хорошем смысле слова)! Обожаю её слюну! Она для меня вкуснее, чем сперма.

– Нет, ты всё равно меня прости, – не унимается Вика.

– Как я могу злиться на ту, кто сделала меня самой счастливой на свете? – говорю и часто-часто взмахиваю ресницами.

Вика уже проснулась, и мы садимся друг напротив друга и прижимаемся «кисками». Эта поза, по-моему, называется «ножницы». Мы так ещё не пробовали, так почему бы не попробовать? Делаем обратно-поступательные движения, тут главное – в темп попасть, чтобы доставлять друг другу максимум удовольствия.

Викуля делает глубокий вздох и целует меня, долго-долго целует. Мне уже воздуха не хватает, но я не могу оттолкнуть её, прервать поцелуй, и двигаюсь только быстрей и энергичней. У меня кислородное голодание, мне нечем дышать, кружится голова, в мышцах колет, я сейчас сознание потеряю. И тут мы вдыхаем одновременно. У меня даже круги перед глазами, а она всё двигается и двигается со мною в такт. Вика такая спортивная, вижу, как блестят капли пота на её стройном теле.

– Трахни меня, Викуля, – умоляю я.

Она садится на меня сверху, прижимается своей «киской» к моей «кисульке», держит в руках мою ножку и целует пальчики, а сама продолжает меня трахать, как парень.

– А-а-ай, я сейчас завизжу от восторга! Не могу больше сдерживаться!

Вика наклоняется и нежно целует меня в губы, чтобы занять мой ротик. А после садится мне на лицо, и я лижу её и сосу, насосаться не могу. Одной рукой обнимаю её попочку, а другой мастурбирую. Так люблю свою писечку – наверное, так же сильно, как и Викину. Я конченая извращенка, но я так счастлива!

– Я хочу, чтобы ты написала мне в рот, – говорю я.

– Что?!

– Что слышала. – Я уже не могу сдерживаться.

– Нет, нет, Юль! Ты предлагаешь обоссать кровать?

– Умоляю сделать это сейчас! Я хочу, чтобы ты кончила в меня, мне так этого не хватает!

– Юлечка, ты с ума сошла! – Она крутит пальцем у виска.

А я целую её половые губки, ласкаю языком «лепесточки» и шепчу в ответ:

– Я с ума сошла от любви, когда тебя встретила. – Вспоминаю, как первый раз её увидела. Меня тогда так торкнуло, что до сих пор не отпускает.

– Ну ладно, – говорит Вика.

Я открываю ротик и посильнее высовываю язычок, а она сидит над моим лицом на корточках и тужится.

– Нет, – говорит. – Я не могу на тебя написать.

Она мнёт мою сисечку своей ручкой.

Я ещё раз прижимаюсь губами и языком к её писюльке, целую её и посасываю, провожу по ней языком, в надежде что хлынет, засовываю язычок как можно глубже.

– Прости, Юль, не получается, – раздосадованно говорит Вика.

– Нет, это ты меня прости, Викуль, что предложила такое. Я наверное, реально с ума сошла. Ты считаешь меня конченой?

– Нет, Юлечка, нет. – Викуля ложится рядом со мной и укрывает нас с головой одеялом. А мне так хорошо под одним одеялом с ней!

– Я в домике, – говорю я.

– И я, – отвечает Вика, и мы целуемся.

– Это самый лучший день в моей жизни, – шепчу я ей на ушко.

– И в моей.

– Я обожаю тебя, люблю больше всего на свете! – не устаю повторять.

– А я ещё больше люблю тебя! – И мы целуемся. Мы постоянно целуемся. Я обожаю её вкус, обожаю её запах! Как будто я умерла и попала в рай для лесбиянок и мне теперь каждый день приходится резвиться в постели с ангелочком.

– Ты самая красивая девочка на свете, – говорю я ей.

– Нет, это ты самая красивая девочка на свете. – Она крепко-крепко меня обнимает и прижимает к себе. Она такая спортивная!

– Ты хочешь, чтобы я занялась спортом? – спрашиваю я.

– С чего ты взяла? – удивляется Вика. – Я обожаю твоё тело таким, какое оно есть. Ничего в себе не меняй. Никогда.

– И ты тоже. – У меня от наслаждения опять пальчики на ногах сжимаются.

Она тянется к моей ножке и мнёт её своими руками.

– Знаешь, – говорю я ей, – не так давно я умереть хотела от боли. А сейчас я хочу умереть от наслаждения. Я реально конченая, всё время о смерти думаю.

– Только когда ты рядом, я по-настоящему живу – признаётся Вика. – Когда мы расстались, я думала, умру от боли. Мне было так тяжко сдерживаться, особенно глядя на то, как ты страдаешь!

– Надеюсь, мы теперь всегда-всегда будем вместе.

– И тоже этого хочу.

– И умрём вместе, и вместе попадём в рай, – говорю я и тереблю свой крестик. – Станем ангелочками и будем вечно любить друг друга в раю.

– А если я попаду в ад? – спрашивает Вика.

– С чего бы это? – удивляюсь я.

– Ну, а вдруг?

– Тогда мне и рай не нужен, – отвечаю абсолютно искренне. – Я найду тебя в аду, и мы проведём вечность в аду, вдвоём.

– Будем лесби-грешницами, – говорит она и прикасается к моей «киске» пальчиком. Я лежу и ничего не делаю. Мне так приятно, когда она сама обо мне заботиться!

– Я люблю тебя, Юлечка, – шепчет Вика, погружая в меня свой пальчик.

– А я люблю тебя ещё сильнее. – Опять повторяюсь, я вновь и вновь повторяюсь.

Вика достаёт из меня свои пальцы и сама их облизывает.

– Расслабься и получай удовольствие, – говорит она и опускается вниз, зацеловывая каждый миллиметр моего тела.

Я накрываюсь одеялом с головой и пытаюсь не визжать, когда она будет у меня отлизывать. Чувствую её нежные губы на своих половых губах. Чувствую её язычок на своей «бусинке», чувствую, как она плавно погружает в меня свой пальчик. Нежно гладит меня изнутри, а снаружи зализывает своим язычком.

– А-а-ах! – визжу от счастья я. Крепко закрываю рот руками, но не могу остановиться. Боже, как мне сейчас хорошо! Так хорошо, что я сейчас обоссусь.

Вика выглядывает из-под одеяла и сурово так на меня смотрит:

– Ты что исполняешь? – качает она головой. – Родители в соседней комнате. Ещё один звук… Ты меня поняла?

Люблю, когда она такая грозная. Обожаю эти нахмуренные бровки и влюблённые глазки. Викуля вся такая идеальная!

========== Глава 11 ==========

– Поняла, поняла, любимая. – Хочу её поцеловать, но она не ныряет под одеяло, и продолжается моя пытка наслаждением. Она теребит изнутри мою «кисочку», целует и облизывает её снаружи. Меня трясёт, я чуть не визжу, непроизвольно сжимаются пальчики на ногах.

– А-а-а! – Не могу я не визжать, когда она у меня лижет. Не могу, и всё тут! Нет на этот никаких сил. Убей меня, Вика, я не могу сдерживаться!

На сей раз она быстро поднимается и крепко закрывает мне рот ладошкой. Викуля такая сильная, она запросто меня заломит, если захочет. Обожаю находиться в её руках, обожаю быть слабой и беззащитной.

– Ещё один звук! Ты меня поняла?

– И что ты мне сделаешь? – зачем-то спрашиваю я, типа, и так не понятно.

– Я тебе нос разобью! – Вика реально быдлячка. Чёрт, как же меня это возбуждает!

– Ну давай же, ударь меня! – говорю я, а сама думаю: «Неужели ей меня не жалко? Мне кажется, она блефует, она не способна причинить мне боль. Кроме того, она слишком любит мой носик, чтобы его разбивать».

– Прости, я не могу сдерживаться, мне слишком хорошо.

Она нагло хватает меня рукой за скулы и сильно сжимает – прямо до боли, так, что у меня губы сами становятся «уточкой», – и целует. Она долго и влажно меня целует. Обожаю вкус её поцелуев! Я вообще без ума от неё – в прямом, а не в переносном смысле. Похоже, я на неё окончательно запала.

– Ты что, не можешь не кричать? – качает она головой.

– Не-а, – едва не плачу я, целую её ладошку; я так люблю её ручки, её пальчики, всё её тело без остатка, каждую клеточку, каждую морщинку! Похоже, мне давно пора лечиться от сексуальной зависимости.

Вика поднимает с пола свои трусики и запихивает их мне в ротик, как кляп. От этого я едва не кончаю. С одной стороны, неудобно, но с другой – как же кайфово, держать во рту её трусики! Жаль, что они не пахнут. Вот что у меня за мысли такие, когда я успела превратиться в конченую фетишистку со спермотоксикозом? Все мозги от этих гормонов выгорели!

– Обожаю тебя, обожаю! – невнятно бормочу я. – Трахни меня.

– Дай хоть отлизать тебе нормально. – Вика такая деловая; чёрт, как же я люблю её! Она – идеал, она – совершенство, мой ангелочек! Не знаю, как ещё сказать. Нет ничего прекрасней, нежнее, светлее во всём мире. Я молиться на неё готова! Люблю её больше Бога (прости, Господи, я не знаю, что на меня нашло! Надеюсь, Ты меня понимаешь. Это Ты создал любовь, так что не обижайся, Тебя я тоже люблю.)!

Вика лижет мне, а я беззвучно кричу. Я не могу прийти в себя от кайфа, не могу себя контролировать. Это сильнее меня.

– Да что с тобой случилось? – не выдерживает Вика и достаёт из моего рта свои трусики, примеривает на себя.

– Не знаю. – У меня дикая одышка после кунилингуса, похоже, я кончила, и не раз. – Я просто не могу не кричать. Это же такой кайф!

– Раньше ты не кричала.

– Раньше ты меня так сильно не любила.

– Что правда, то правда, – улыбается Вика и похлопывает меня по щеке. Прижимаюсь к её руке. – Мы сегодня вообще спать ляжем? – спрашивает она.

– Я в шкафу выспалась, – улыбаюсь я и продолжаю целовать её ладошку; каждую линию на её руке, каждую фалангу я должна подержать во рту. Особенно запястья: Вика обожает, когда я целую её в запястье.

– Ты кончила? – спрашивает она

– Много раз, – отвечаю. – Я не считала, со счёта сбилась.

– А почему не сказала?

– Я визжала.

Вика улыбается мне, а я любуюсь её улыбкой.

– Ну всё, Юлека, тогда давай спать, – говорит она мне.

– Как скажешь, Викулечка.

Мы ложимся в кровать и смотрим друг на друга. Нам так хорошо вдвоём, словами не передать!

– Знаешь, мне кажется, сегодня я побывала в раю, – говорит мне Вика.

– Мне тоже. – Я трусь об неё своей ножкой.

– Ты ещё не натрахалась? – устало зевает она.

– Я не знаю, – отвечаю я. – Просто, когда ты рядом, не могу думать ни о чём другом. – И шёпотом добавляю: – Хочу тебя.

– Нет, нет, нет, спать, спать, спать! Это уже не шутки. – Но я продолжаю зацеловывать её ручку, и, похоже, ей это нравится. Хотя она, как всегда, сурова. – Полезешь целоваться – получишь.

– Поняла, – улыбаюсь я.

– Я не шучу, – говорит Вика. Похоже, я её достала своей любвеобильностью.

– Ударишь меня? – Вроде безобидный вопрос, а я так возбуждаюсь.

– Если ты очень будешь меня просить, – говорит.

– Я уже прошу, – улыбаюсь я. – Ударь меня, ударь в лицо.

– Не могу, ты слишком красивая, Юлечка.

– Нет, это ты слишком красивая, Викуль.

– Это бесконечный спор, – зевает она. А я смотрю на неё, засыпающую, и умиляюсь. Как же я счастлива! Господи, как же я счастлива!

Я пытаюсь уснуть. Но кто бы уснул, когда рядом с ним на подушке сопит такое счастье? Викулечка спит и улыбается во сне. А мне и спать-то не надо. Это сон наяву. Я как будто уже сплю и любуюсь её очертаниями в свете торшера. Не устаю повторять, как же я её обожаю. Но на самом деле это лишь бледная тень того, что я к ней реально испытываю. Меня буквально через мясорубку проворачивает от чувства к ней. Чувство внизу живота (ну куда ж без этого!), а сердце в груди работает на износ и отдаёт в висках. У меня даже руки покалывает от избытка любви. Если бы существовал прибор любвеметр, он бы, наверное, сейчас зашкалил. Мне кажется, что ещё сильнее любить опасно не только для здоровья, но и для жизни: сердце может остановиться.

– Я люблю тебя, люблю, – шепчу я и вдыхаю её воздух; мы лежим практически нос к носу, а меня так возбуждает мысль, что я дышу её воздухом.

– Юль, ты дашь поспать? – бормочет сонная Викуля, не открывая глаз.

– Я постараюсь; ты просто очень красивая, не могу сдерживаться, когда я рядом с тобой.

– Ты сумасшедшая, куда более сумасшедшая, чем Сашка, – бормочет она, зевая.

А мне прямо неприятно, что она меня опять с Сашкой сравнивает. Я опять ревную. Неужели это со мной случилось, и я ревную её к Сашеньке? Я просто сама хочу обладать этим счастьем, единолично. Господи, как же её люблю! Хочу, чтобы у меня был член, чтобы я могла удовлетворить все её желания и ей не приходилось обращаться к Сашке.

Кстати, насчёт члена – это мысль! Можно ведь вибратор купить, двухсторонний, один конец вставлять в мою «кисулю», а другой – в её. Можно столько всего накупить! Главное – есть любовь, остальное – мелочи. Потягиваюсь в кровати и ещё сильнее прижимаюсь к Викуле. Я липну к ней, как присоска, как рыба прилипала. Я обожаю её и люблю.

Чёрт, слов других нет, что ли?! Нужно синонимы поискать, а то в голове только один набор букв. Но что за ними стоит? Самое сильное чувство во Вселенной. Я убить за неё готова, я умереть за неё. Ну, насчёт «убить» я погорячилась – кого я убить-то могу? Я же мелкая. А Вика может, она сильнее меня и крепче. О-о-о, как же я хочу, чтобы она меня ударила, отвесила пощёчину, разбила губу, нассала в рот! Ох, и дурацкие же у меня мысли! И о чём я только думаю, что творят со мной долбаные гормоны?! Нужно однозначно пить таблетки от перевозбуждения, а то меня сейчас изнутри разорвёт на мелкие-мелкие кусочки, и тогда всё, не будет Юлечки.

Я достаю телефон и фоткаюсь со спящей Викой, делаю несколько селфи на её фоне. Опускаюсь ниже, переворачиваюсь и беру одну из её ножек. Обе они такие идеальные, такие длинные! Я долго выбрать не могу, но всё-таки выбираю. Целую в щиколотку, целую в стопу, зацеловываю каждый пальчик. Беру в рот её ножку; жаль, что глубже незасовывается, а то меня стошнит, да и не лезет. Странное желание, и сама я странная и не скрываю этого.

Облизываю каждый пальчик и между ними, зацеловываю пяточку. Нужно будет обновить педикюр. Уже дождаться не могу утра, чтобы начать о ней заботиться. Стройная щиколотка, идеальная кожа, сухожилия, мышцы… В ней всё так совершенно, что меня примо трясёт от этого. Давно я не трогала свою «кисульку».

Погружаю в себя пальчик и облизываю его, погружаю и облизываю. Меня сейчас просто штырят все эти запахи. Я – как героиновая наркоманка, у которой началась ломка. Да что же я никак не могу ею насытиться? С остервенением сосу её ножку и дрочу свою «киску». Постанываю и посапываю при этом.

– Юль, ну чего ты не спишь? – бормочет Вика.

– Сейчас, сейчас. – Я ускоренно дрочу, продолжая целовать её ножку. А ведь есть и другая, есть ещё попочка, полные груди с крохотными сосочками. Какая же она идеальная! Я прямо умереть хочу – так сильно её люблю!

– Если ты не прекратишь, я тебя назад в шкаф выгоню, – слышится серьёзный голос Вики. Обожаю, когда она сердится!

– Да, любимая. – Я вновь поворачиваюсь к ней лицом, и мы опять засыпаем нос к носу.

Вика не выдерживает, широко раскрывает глаза и целует меня в губы. Обожаю её слюну, обожаю, когда её язык у меня во рту! Обожаю её!

– Если ты сейчас не уснёшь, пойдёшь в шкаф, я не шучу, – угрожает она.

– Можно тебе полизать? – канючу я.

– Нет! – Вика такая суровая! – Спи, давай!

– Хорошо, хорошо, моя ласточка!

– Эх! – вздыхает она. – Давай я тебе подрочу.

Она пытается дотянуться до моей «киски», и я помогаю ей рукой найти свою щёлку. Её пальчик в моей «кисульке», и она им гладит меня изнутри. Я уже опять готова завизжать, но она резко закрывает мне рот.

– Один звук – и ты отправишься в шкаф.

– Угу, – киваю я. Ради такого можно и потерпеть. Это лучшая ночь в моей жизни.

Я просто томно дышу. Думаю, этого достаточно, чтобы показать ей свою любовь. Но в какой-то момент я уже не могу просто дышать, мне визжать хочется, визжать и плакать, просить ещё, ещё и ещё. А Викуля не останавливается. Она одним пальчиком доставляет мне столько удовольствия, сколько Сашка никогда не мог, несмотря на все свои попытки.

– Рот закрой, – грубо шепчет мне на ушко Викуля.

Я закрываю рот двумя руками изо всех сил, и из моих глаз катятся слёзы.

– Ты что, плачешь? – шепчет она мне на ушко.

– Угу, – киваю ей несколько раз, хочу открыть рот, но она снова на меня рычит.

– Только попробуй пикнуть, я сказала!

Боже, как же мне пикнуть-то захотелось! Умоляю, Викуля, не останавливайся!

– Ах-а-х-а-х-а! – глубоко дышу я и рыдаю уже навзрыд.

– Да сколько можно! – не выдерживает она, хватает подушку и бьёт меня ею по голове.

«Это не я начала». Вскакиваю, хватаю другую подушку, и мы начинаем драться подушками.

Стук в дверь.

– Вик, ты что, не спишь, – слышится голос её отца, я пугаюсь и прячусь под одеялом, а Вика лежит, как ни в чём не бывало.

– Да, папочка, а что? – испуганно говорит она.

Дверь открывается, и в комнату заглядывает её отец. Дверь всё это время была открыта! Вика по привычке забыла закрыть её или не до конца защёлкнула. Я не дышу, лежу под одеялом и не дышу.

========== Глава 12 ==========

– Ты чего не спишь? – сонным голосом спрашивает отец.

– Уснуть не могу, решила парочку отжиманий сделать. – Врать она у меня научилась.

– Мне показалось, ты с кем-то разговариваешь?

– С Сашкой созвонилась, он тоже не спит.

– А-а-а, ну ладно, спи, давай, и не шуми. Мне завтра рано на работу.

А мне под одеялом так смешно! Я едва сдерживаюсь, чтобы в голос не засмеяться. Держусь за рот двумя руками и давлюсь со смеху, мне ещё и Вика своей рукой помогает.

– Всё, спи, давай, спокойной ночи. – Он выходит и не до конца закрывает дверь.

Я лежу под одеялом, перепуганная, и на неё смотрю. Она приподнимает одеяло и смотрит мне в глаза.

– Ты дверь закрыть забыла? – шепчу я, держа её за руку.

– Да, – смеётся она.

В комнату резко возвращается отец:

– Пока я не лёг: тебя будить завтра? – спрашивает он.

Я затихаю и даже не дышу, хочу в диван провалиться, чтобы меня вообще здесь не было. Я буквально кожей чувствую его взгляд. Как бы он меня не заметил.

– Нет, спасибо, я хочу завтра подольше поспать.

– Ладно, – отвечает он, – только не закрывайся, окей?

– Окей! – улыбается ему Вика.

Я сижу и боюсь пикнуть.

– А чего это ты под большим одеялом спишь? – Он подходит и поправляет краешек. Я молчу, я не дышу, меня здесь нет.

– Да вот, не могу согреться, ты же знаешь, я люблю тяжёлые одеяла.

– Мы с матерью под простынкой, и нам жарко. Ты не простудилась ли часом? – Он подходит совсем близко и кладёт ей руку на лоб. – Да, вроде, температуры нет, – говорит он сам себе.

Заботливый у неё папашка! Не чета мамке. В паре, наверное, всегда так: один более мягкий и заботливый, а второй более жесткий и серьёзный. Хотя он и жестким может быть. Странная они пара. Хотя чего странного? Вон, моя мамка всю жизнь одна.

Я уже решила было, что он уходит, а он садится на кровать рядом с Викой, и чуть не на мою ногу, я последний момент инстинктивно успеваю её убрать.

– Хотел с тобой о Сашке поговорить, – начинает он. – Мамка сильно переживает, но виду не подаёт. А у нас не сильно-то много возможности вот так вот пообщаться.

Я уже начинаю задыхаться под одеялом. Тем более, дышать нормально мне Викина рука не даёт, и воздуха всё меньше.

– Сашка отличный парень, он меня любит, – начинает Вика.

– Тебе же только восемнадцать. Вы с ним уже… живёте взрослой жизнью.

А меня эти фразочки смешат про всякую там «взрослую жизнь», так уже никто не выражается.

– Ну да, – мнётся Вика. Видно, что ей некомфортно о таком с отцом разговаривать.

– Ладно, это ваше дело, тем более, ты взрослая девочка, думаю, сама разберёшься, – отмахивается он.

– Разберусь, – кивает Вика. Почему-то она начинает гладить меня по щеке своим пальчиком.

– Просто вспомни прошлое лето, у вас тогда тоже всё, вроде как, было серьёзно.

«А вот эту историю я ещё не слышала. Ну, ну, продолжай».

– Ну, пап, прошлым летом мы были ещё детьми, а сейчас Сашка взрослый, работает на фирме отца, его замом. Он собирается на заочку переходить.

– Ну ладно. – Он хлопает её по плечу. – Спи, давай.

– Спокойной ночи, папочка! – улыбается Викуля.

– Спокойной ночи, Викулечка! – Он выходит из комнаты.

– Хух! – громко выдыхаю я. – Чуть не задохнулась.

– А ну, марш под одеяло, и чтобы ни звука! – шипит на меня Викуля и гладит по волосам. Ей явно нравится гладить меня, как кошечку, но я не обижаюсь, я же люблю её.

– Может, закроешь дверь? – шепчу я.

– Нет, – отвечает Вика. – А то ты сразу творить начнёшь.

– Ну, пожа-а-алуйста, – канючу я.

– Нет, я сказала: нет! – Вика ныряет под одеяло и целует меня в губы, а потом смеётся: – А насчёт «золотого дождя» это ты серьёзно?

– Хочешь попробовать? – спрашиваю я и многозначительно улыбаюсь ей.

– Посмотрим, – ухмыляется Викуля. – Если ты сейчас не заснёшь, я тебя убью.

– Я засну, засну, любимая.

– Спокойной ночи, Юлечка!

– Спокойной ночи. – Я закрываю глаза и медленно погружаюсь в сон. Мне немного душно под одеялом, но я улыбаюсь: мне же позволено прикасаться к телу любимой.

Какое же у неё красивое тело – упругое, подтянутое! Кожа идеальная чуть загорелая, сосочки торчащие, упругая попочка, пресс (конечно, не как у Толика, но и не мягонький, как у меня). Фу-у-у, я вспомнила этого кретина! Да чтобы я когда-нибудь ещё повелась на такого козла! А он ведь меня чуть не трахнул. Аж самой противно! А почему он, собственно, козёл? Что он мне такого сделал? Хотя какая разница. Просто впечатление о нём остались не лучшее. Кладу руку на пресс любимой.

– Ты ещё не спишь? – сквозь зубы шипит Викуля. Она такая злая сейчас, и это так мило.

– Уже сплю, – шёпотом отвечаю я и целую её в животик. Обожаю её пресс, он у неё идеальный. Лучше, чем у Сашки, даже лучше, чем у Толика, лучше, чем у меня. Конечно, лучше: у меня же пресса нет. Пытаюсь напрячь животик и трогаю пресс, мягко.

– А как ты отвечаешь, если ты спишь? – Похоже, я доведу её сегодня до точки кипения, и она меня вышвырнет. А потом пожалеет и назад заберёт и будет любить ещё сильнее. Ах, Викуля, как же мне с тобой хорошо!

– Тебе это снится, – говорю. Интересно, проканает?

– Ах, снится?! – И она хватает меня за задницу и хлопает по ней так, что я даже слышу шлепок.

– Ай! – говорю шёпотом.

– Больно?

– Приятно, – отвечаю я и высовываюсь из-под одеяла. Улыбаюсь и смотрю на неё. Любуюсь ею, спящей. Она открывает один глаз.

– Снится, говоришь?

– Ну да. – Я накручиваю на пальчик локон волос и мечтательно смотрю по сторонам.

– Ты чего из-под одеяла выперлась? – Она хватает меня и силой заталкивает под одеяло.

Я опускаюсь ещё ниже, стягиваю с неё трусики и прикасаюсь язычком к её «бусинке», раздвигаю её половые губки и нежно целую её там.

– Опять ты за своё?

– Ага. – Я как можно сильнее высовываю язычок и трусь им об её «кисульку», прижимаюсь к ней носиком. Я даже не представляла, что так сильно её люблю, это невероятно!

– Ах, ах, ах, а-а-а-а! – постанывает Викуля, уже никого не стесняясь. Она кладёт руку мне на затылок и сильнее прижимает к себе.

– Если я не могу тебя утихомирить, придётся затрахать тебя до смерти,– бормочет она. – Ещё, ещё, ах, ах!

Обнимаю обеими руками её идеальные бёдра и лижу её «киску» язычком. Как можно сильнее его высовываю и как можно быстрее вожу им по её «лепесточкам». Вика одной рукой прижимает меня к себе (видимо, чтобы я не убежала), а другой убирает трусики, чтобы не мешали и не попадали мне в ротик. Она такая, такая… не знаю, как сказать, но я её очень сильно люблю.

Наконец, она кончает и изо всех сил прижимает меня к своей «кисуле» двумя руками. Она стонет и дрожит, вот только не плачет. Но это лично моя блажь – плакать во время оргазма. Вика отпускает меня, и я с чувством выполненного долга выползаю из-под одеяла.

Мы долго и медленно целуемся.

– А если твои родители войдут? – спрашиваю.

– Мне уже всё равно, я так тебя люблю!

Вика уходит в туалет, а я мурлычу в её постельке, укрываюсь и мирно засыпаю, обнимая подушку. Я ещё чувствую, как она приходит и для начала обнимает мою попочку, а после уже обнимает меня всю и целует в щёчку. Я сейчас заплачу от умиления, прямо зарыдаю, если проснусь. Но я не просыпаюсь, а всё глубже и глубже погружаюсь в сон. Я наконец-то натрахалась, и мне надо отдохнуть.

+++

Меня будит поворот ключа в замке и голос из коридора.

– Вика, мы пошли, – говорит то ли её мать, то ли отец. На самом деле они такие разные, но похожи, как две капли воды. Так похожи, что их можно даже спутать. Вот как так получается, что люди, живущие вместе, становятся похожими? Не понимаю.

Я открываю глаза и вижу, что в комнате уже светло. Ярко светит солнышко, а мы Викой лежим в обнимку в её постели. В коридоре шум. И как ещё никто не заглянул и нас не застукал?

Я бегло осматриваюсь и прячусь под одеялом. В ту же секунду дверь открывается, и в комнату входит один из её родителей.

– Вик, мы ушли, – повторяет голос матери (теперь я уже знаю, кто здесь).

– А, да, – спросонья бормочет Викулечка. – Я же просила меня не будить.

– Это ты отца просила. – Её мамка всегда найдёт повод сделать гадость. Почему я такого мнения о ней? Не знаю, но она любит всё сделать по-своему, наперекор. Хотя это же Викулькина мамка, она же её родила, мне следует быть ей безмерно благодарной хотя бы за это. А я и благодарна, главное – чтобы она меня не заметила.

– Ты полночи шумела, нам с отцом спать не давала, – продолжает мать.

– И поэтому ты решила отомстить, меня с утра пораньше разбудить.

– Какое «с утра пораньше»?! Десять тридцать! – говорит она и выходит за дверь. А я лежу под одеялом и не дышу. Я уже привыкла прятаться, у меня, можно сказать, научная степень по маскировке в Викиной комнате. Могу в шкафу жить, могу под кроватью, могу на балконе, могу под одеялом. Где угодно могу, короче.

Я слышу, как хлопает входная дверь. Вика приподнимает одеяло, смотрит на меня и ухмыляется.

– Кикимора, вылазь, – говорит она.

– Кто это «Кикимора»? – Я делаю вид, что возмущаюсь.

– Кикимора – жена домового, девочка домовой, домовиха, если я ничего не путаю.

На самом деле я уверена, что она напутала, но мне так приятно, что она меня кикиморой назвала, не передать. Я вылезаю из-под одеяла и первым делом целую её в губки. Утренний поцелуй со вкусом любви.

– У нас ещё целый день впереди, – шепчу я, глядя в её влюблённые глаза.

– Девочка, ты что, вчера не натрахалась?

– Не-а, – игриво отвечаю, хотя правильный ответ «да»: я натрахалась и больше не хочу. Но как же я могу отказать любимой!

– Пошли в душ, – предлагает Вика.

– Ну, пошли.

Мы встаём с постели и, держась за ручки, идём в ванную. Вика по-хозяйски лапает меня за задницу, как парень. Но я позволяю ей и не такое. Я безумно в неё влюблена. Это такой кайф – любить кого-то! Всем рекомендую попробовать. Постоянно ходишь, как пьяная, особенно рядом с той, кого любишь. Особенно рядом с ней. Я же молиться на неё готова, а подержать за задницу – это такая мелочь.

Викуля долго чистит зубы, а я полощу ротик специальной жидкостью, у неё такая есть. Если нет щётки и пасты, то можно просто прополоскать. Я, конечно, не слепо доверяю рекламе, но всё-таки что-то лучше, чем ничего.

А после мы вдвоём становимся под душ и долго мылимся интимным гелем. Я мылю её, а она мылит меня, я тру ей спинку, а она трёт мне. Это так приятно и так удобно! Это так мило… не знаю, что ещё сказать! Я просто счастлива, и поэтому мне хочется говорить всякие банальности.

Я целую её в губы долго и медленно, с языком, со всей нежностью, которая скопилась во мне за эти минуты, с тех пор как мы в последний раз целовались в спальне.

– Юлька, ты ещё не насосалась? – спрашивает Вика.

– Ещё нет, – игриво отвечаю я и целую её ещё и ещё.

Ради меня можно и потерпеть.

========== Глава 13 ==========

Мы выходим из душа в одинаковых халатах. Вика надела свой, а я – халат её мамки. Мы такие одинаковые в них и в чалмах из полотенец, только она блондинка, а я брюнетка. Я не накрашена и боюсь подходить к зеркалу.

– Не смотри на меня. – Я прикрываю лицо рукой.

– Юлька, ты красивая. – Вика убирает мою руку от лица. – Дай налюбуюсь тобой.

– Без тоналки, без накладных ресниц, без нарисованных бровей, без стрелок…

– Глазки, губки, ямочки на щечках. Ты милее в разы, когда не накрашена. Ты сама убиваешь свою красоту.

– Просто ты во мне сейчас видишь то, чего не видят другие. Они видят только гламурную штучку под слоем штукатурки.

Наши глаза встречаются, и губы соприкасаются. Мы целуемся всего секунду, но Вика одергивает себя.

– Хватит! – решительно говорит она.

– На сей раз это была твоя инициатива, признай, – ухмыляюсь я.

– Люблю тебя, – признает она.

– А я тебя люблю ещё больше.

– Спасибо что меня дождалась, я знаю, как ты страдала. – Такой прямо-таки искренний разговор.

– Я бы умерла, если бы не ты. Ты спасла меня.

– А ты – меня. – И мы опять целуемся. А я беру с кровати свой новый телефон и фоткаю нас после ванной.

– Отправим Сашке, – игриво предлагает Вика.

– Так он же решит, что ты лесби, ты ж это скрывать хотела, – напоминаю ей.

– Ну и что? – говорит она, но задумывается на пару секунд. – Хотя нет, не отправляй.

«Я так и знала… – думаю. – Ну что ж, роль тайной любовницы меня пока устраивает».

Телефон вибрирует у меня в руках, я смотрю, кто это, немного щурясь. «Мамка». Беру трубку.

– Да, мамочка! – Надуваю губки, типа, я обижена.

– Ты где была всю ночь?! – Не знаю, кричит она или просто спрашивает. Моя мамка такая непредсказуемая!

– У Викули, – отвечаю я.

– Привет ей передавай. – Ура, она просто спросила! Моя мамка и не думала на меня кричать.

– Тебе привет, – говорю Вике.

– А кто это?

– Мамка.

– Ей тоже привет.

– И тебе с папкой приветик от Вики.

– Вы там что, рядом? – Я слышу осуждающие нотки в её голосе. Я так устала от её непонимания! Хотя она молодец, она держится. Представляю, что устроят Викулины родители когда узнают. Если узнают!

– Да мам, – вздыхаю я.

– Ладно, развлекайтесь там, – дважды вздыхает она. Неужели она думает, что эти вздохи мне как-то могут на меня повлиять? – Ты когда домой собираешься?

Закрываю трубку рукой:

– Викуль, ты когда меня отпустишь?

– Ну, не зна-а-аю, – честно отвечает она.

– Не знаю, – говорю в трубку.

– Ладно. – Опять эти вздохи, как же она достала! – Главное что с тобой всё в порядке.

– Ну что со мной случится? – говорю я. – Всё, пока, мамочка.

– Пока, Юлечка, – отвечает она. – Постой-постой, папка на пару слов.

«О-о-о, ещё этого мне не хватало! Типа, от мамки мало нравоучений наслушалась в виде вздохов!»

– Привет, Юль! – здоровается папка.

– Приветик! О чём ты хотел поговорить?

– Там у тебя всё в порядке? – Ему реально интересно или он просто строит из себя заинтересованного? Ненавижу это качество в людях – наигранная благодетель! Тебе же пару дней назад не было до меня никакого дела.

– Всё отлично, всё просто замечательно! – отвечаю я.

– Ты бы хоть предупредила! Мамка волновалась.

Я не даю ему закончить:

– Ну всё, пап, пока, меня Вика ждёт.

– Да говори, говори, – качает головой Вика, но я спешу положить трубку.

Кладу телефон на полочку, раскрываю халат, встаю на носочки и направляюсь к ней походочкой «от бедра».

– Теперь я вся твоя. – Вика инстинктивно проводит руками по моим плечам и скидывает с меня халат. И вот я стою перед ней, голенькая, в одном полотенечке на волосах и с крестиком не шее.

– А ты что, верующая? – Она берёт мой крестик двумя пальчиками.

– Ага, я недавно приняла христианство.

Она целует меня в плечо, а потом в крестик, я стою перед ней и дрожу – то ли от холода, то ли от возбуждения.

– Тебя бы эти христиане в средние века на костре сожгли как ведьму, – продолжает Вика.

– За то, что я лесбиянка?

– За то, что ты красивая. – Она целует меня в промежутках между словами. Я полностью в её руках, я целиком в её власти.

Мы ложимся на кровать и продолжаем целоваться. А я сползаю губами вниз, к её бёдрам, и делаю ей кунилингус. А она стонет во весь голос, не сдерживаясь. Это так возбуждает! Это так красиво – стоны любимой в твоих объятиях. Этого словами не передать!

И после мы ещё долго-долго лежим под тоненьким пледом и обнимаемся, пытаемся согреть друг дружку своим дыханием.

– Юлька, ты такая-такая? – говорит Вика.

– Какая-какая? – Я держу её за ручку между пальчиками и согреваю их своим дыханием. Прикасаюсь губами к её ноготочкам. Обожаю её тело!

Вика ладошкой щипает меня за попочку.

– Какая ж ты клёвая! – Она заключает меня в свои объятия, и мы целуемся.

– Наверное, – говорю. – Это потому, что я люблю тебя.

– И я тебя люблю, Юлечка. – Она смотрит мне прямо в глаза, а я смотрю в её. Боже, какие же у неё красивые глаза! Почему я не замечала этого раньше? Или замечала, просто с каждым разом они кажутся мне всё красивее.

Мы накрываемся пледом с головой и продолжаем целоваться. Мне уже дышать нечем, а Вика всё никак не может от меня оторваться.

– И сисечки у тебя такие! – Она немного приспускается и берёт в ротик мою левую грудь. Я по привычке откидываю голову назад, сжимаю пальцы на ногах и закрываю глаза. Так проще терпеть перевозбуждение.

Она засовывает мне пальчик в рот, а сама продолжает языком ласкать мои груди.

– Мои любимые «крохотулечки»! – сжимает она мои сисечки двумя руками.

– Спасибо, – иронично ухмыляюсь я.

– Я не это хотела сказать… Ай, дурёха ты!

И мы просто лежим под одеялом и смотрим друг на друга, нам ничего больше не надо. Самое главное – мы друг у друга есть.

– Ю-у-уль! – говорит Вика.

– Что? – улыбаюсь я. Я никогда не перестану ей улыбаться, она же моё солнышко!

– Я иногда так хочу тебя обидеть, унизить, ударить, плёткой тебя отстегать! – Она такой откровенной стала, просто пипец! – Ты же не будешь против?

– Унизь меня, – прошу я её.

– Чёрт! – хмыкает Вика. – Я так и знала, что ты согласишься. Ну-у-у, это уже не так интересно.

– Изнасилуй меня, – говорю, – возьми меня силой. Я знаю, ты можешь. Причини мне боль, я давно хочу этого.

– Боль, – говорит она и хватает меня за горло. Вика душит меня и в глаза мне смотрит, а я уже задыхаться начинаю и хватать ртом воздух. Но я почему-то знаю, что она никогда меня не обидит.

– Чёрт! – говорит она. – Не могу. – И отпускает руки.

Я пару секунд пытаюсь отдышаться, а потом беру её за руку и прикасаюсь к ней своим губами.

– Почему? – спрашиваю.

– Ты вся такая нежная, милая, мягкая… ты вся такая плюшевая, как мягкая игрушка. Любимая игрушка. Тебя невозможно обидеть, тебе не хочется причинять боль. Тебя не хочется обижать.

– Ну так и не обижай меня. – Продолжаю её целовать.

– И не буду.

– Не бросай меня, Викулечка, слышишь, никогда меня больше не бросай! – я сейчас заплачу от переизбытка чувств.

– Я и не сбиралась.

– Обещаешь?

– Обещаю. – И она целует меня в губы и снова щипает за попку. Ну, если ей нравится моя попка, то она вся в её распоряжении. Я вся принадлежу ей и только ей, и пусть сама решает, что со мной делать.

– Не хочешь поиграть в госпожу? – предлагает Вика.

– Давно об этом мечтаю. – Искренне смотрю ей в глаза. – Хочу ощутить себя слабой и зависимой. Хочу очутиться целиком и полностью в твоих руках, в твоей власти. Дождаться не могу, когда ты сделаешь меня своей рабыней.

Викуля нежно проводит рукой по моей щеке:

– На колени, рабыня! – говорит она на полном серьёзе.

– Слушаюсь, моя госпожа. – Я встаю перед ней на коленки и покорно опускаю глаза.

– Ты будешь делать то, что я скажу, дышать, когда я разрешу, сосать то, что я прикажу… ясно? – как-то не очень уверенно говорит она.

– Приказывай, моя госпожа! – Целую её под коленкой. Романтично вздыхаю и будто нехотя прикасаюсь рукой к её «киске».

– Ну-у, чего ты ждёшь? – Вика идеально вживается в роль.

Она хватает меня а затылок, наклоняется и насильно целует в губы. Я делаю вид, что сопротивляюсь, хотя не меньше её хочу этого. А после Вика прижимает меня лицом к своей «киске».

Я высовываю язычок и прикасаюсь к её «лепесточкам». Я ещё какое-то время сдерживаюсь, строю из себя недотрогу, а после нехотя начинаю сосать. Утопаю в её ароматах, в «лепесточках» и нежно-розовой коже. Тереблю кончиком язычка её «бусинку». Меня силой от её «кисули» не оттащишь!

Вика стонет. Громко и протяжно, никого не стесняясь. Я вижу, как вздымается её грудь, как дрожит её тело, и мне ещё больше хочется сосать и лизать. Покрываю поцелуями её бёдра.

– Встань! – резко говорит она и поднимает меня с колен. Мы ещё долго-долго целуемся. Всё-таки БДМС не совсем наше, мы слишком любим, чтобы причинять друг другу боль.

Она обнимает меня за ушки и нежно-нежно на меня смотрит.

– Что? – улыбаюсь я.

– Любуюсь тобой, Юлечка.

– И я тобой, Викулечка.

+++

Мы валяемся целый день. Нам приятно просто быть рядом, прикасаться друг к другу, смотреть друг другу в глаза и не только. Всё вокруг как будто потеряло всякий смысл. Мы растворились друг в дружке.

Пару раз звонили мамка и папка, и я даже брала рубку. Но я не хотела ни с кем говорить, я не хотела терять ни секунды пока я рядом с Викой.

– Не могу больше трахаться, – шепчу ей на ушко, прикусываю мочку, облизываю её кончиком язычка.

Вика поворачивается ко мне и смотрит мне в глаза, нежно целует в носик. Боже, какая же она нежная! И как я могла подумать, что она сможет причинить мне боль?

– Я тоже. – Она проводит рукой по моему лицу. – Юлька, ты такой красавицей стала!

– А раньше я не была красавицей? – Я обиженно сдвигаю бровки.

– И раньше была, и сейчас. – Она гладит меня по волосам.

– Спасибо! – улыбаюсь я и, мурлыча, прижимаюсь к её руке. Боже, как приятно к ней прикасаться, вы бы знали! Я бы что угодно отдала за одно прикосновение! Не могу удержаться, целую её, мне хочется её укусить.

– Ты просто ангел, ты моё счастье, ты такая… такая! – Она не может подобрать нужно слово.

– Обожаю тебя, любимая, – повторяю, глядя ей в глаза, и мы целуемся. Нам, наверное, никогда не надоест целоваться. Провожу рукой по её плечу и не чувствую себя от счастья, а она опять целует меня в носик.

– Обожаю твой носик, он такой миленький!

– В смысле, большой? – хмурюсь я.

– Ты ж моя радость! – Она обнимает меня крепко-крепко. Она очень сильная.

========== Глава 14 ==========

– Я всё время хочу тебя… меня прямо трясёт, когда ты рядом, я сейчас заплачу, – говорю я, и слезинка скатывается по моей щеке.

– Юлечка, ты чего? – округляет глазки Викуля.

– Это от счастья. Обожаю тебя! – Я повторяюсь, как дура. – Ты – самое прекрасное, что есть во Вселенной!

Опять мне не хватает слов. И почему в русском так мало слов, чтобы выразить свои чувства? Мне уже нечего больше желать, только лежать с ней в обнимку и целоваться, смотреть на неё, чувствовать её тело, ощущать, как стучит её сердце, дышать её дыханием.

– Может, наконец, займёмся любовью? – предлагает Викуля.

– Почему бы и нет? – У меня уже «киска» болит, да и у неё, наверное, тоже, но как я могу ей отказать? Да и она мне не может.

– А потом в кино сходим, а то мы целый день из постели не вылезаем.

– Как настоящие лесби всё будем делать вместе.

– Как лесбияночки, – улыбается Вика. – Кстати, а у меня вообще-то парень есть.

– Поздравляю! – Целую её в губы, а её язычок опять проникает в мой ротик. Мы прижимаемся друг к другу «кисулями» в позе «ножницы» и трёмся друг о дружку, делаем это сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее. Пока наши ротики заняты друг другом, мы целуемся без передышки. Боже как же это приятно!

– Я сейчас кочну! А-а-а! – кричит она, но я только ускоряюсь. Я хочу кончить с ней одновременно, я всё хочу делать одновременно.

Наконец, мы замедляемся, и Вика переворачивается на бок. Теперь мы лежим в позе 69. Она сверху. Я любуюсь её подкачанными стройными «булочками», а она целует мою «щёлку». Обожаю, как она это делает, от этого мне ещё сильнее хочется визжать.

– Ты отлично лизать научилась, – говорю я ей.

– Не отвлекайся. – Она прижимается своей «киской» к моему лицу.

Я по привычке вставляю пальчик в её дырочку и продолжаю нежно вылизывать её половые губки. Понимаю, что ей хочется пожёстче. Но я же такая нежная, я не могу быть жёсткой. Мы разные и в то же время такие одинаковые.

Вика достаёт из моей «кисуни» два пальца и вставляет их мне в ротик, пытается достать как можно глубже, до корня языка. И я расслабляю горло, как она меня учила, для того чтобы пустить её туда. Для того чтобы не блевануть.

– Представляй, что это член, – говорит она мне и улыбается.

– Угу, – киваю я. И добавляю про себя: «Если бы у тебя был член»; не могу говорить с полным ртом.

– Признайся, ты же хотела бы, чтобы у меня был член? – Она достаёт из меня пальцы, чтобы дать мне ответить.

– У тебе есть всё, что мне надо. – Я инстинктивно прикасаюсь к её «кисульке».

Мы лежим рядом друг с дружкой, держимся за руки и отдыхаем.

– Скоро родители вернутся, – говорю я, водя пальчиком по её сосочку.

– Не вернутся, они на два дня уехали, – вздыхает Викуля. – На этот раз точно.

– Ну да, – улыбаюсь я. – Надеюсь, не выйдет как вчера, я больше в шкафу сидеть не буду.

– Ну и не надо, расскажем моим родителям, что мы не просто подруги, ты же своим рассказала. – Она поправляет на моём лице локон. – И как реакция?

– Я пока не могу понять, – отвечаю.

– Да ладно, – потягивается Викуля (она такая длинная, особенно ноги). – У тебя же мамка суперская, она же тебе всё разрешает.

– Ну-у-у, знаешь, – ухмыляюсь я, – всё да не всё. Ей было трудно принять то, что я лижу другим девушкам.

– Но она на тебя хотя бы не орала, – вздыхает Вика. – А меня, чувствую, за такое накажут.

– Стой, стой, стой, ты что, серьёзно решила им всё рассказать?

– Да, – взмахивает ресничками она.

– Люблю тебя. – Целую её в животик, в самый низ.

– Ой, не начинай! – Викуля нежно прикрывает свою идеальную «кисульку» с тоненькой полосочкой волос.

– А то что? – улыбаюсь вновь и целую её, целую, не могу нацеловаться.

– Ты меня уже залюбила.

– Надеюсь, в хорошем смысле слова. – Проникаю язычком между её пальчиков.

– Надейся, – уклончиво улыбается она. Обожаю её… ах да, я это уже говорила.

– Так, значит, у нас с тобой два дня, – поднимаюсь выше и легонько кусаю её за губу, так как она меня укусила, только нежно-нежно, не до крови. Обожаю её тело, никогда и ни за что не причиню ему боль.

– Значит, мне тебя тут ещё два дня терпеть, – в шутку хмурится Викуля. – А ну, выметайся из моей кровати, выметайся из моего дома!

Она смеётся и в шутку выталкивает меня ногами из постели, срывает с меня простыню, которой я прикрываюсь.

– Голой меня выставишь? – Я смотрю на неё и сексуально закусываю губу. Черт, какие же они у меня пухлые! Воображаю, насколько же я сексуальна. Я уже себя хочу больше, чем Вику.

Она смотрит на меня несколько секунд и передумывает выгонять.

– А ну, иди сюда! – Викуля откидывает краешек одеяла и приглашает меня к себе.

Я стыдливо сажусь рядом с ней, и мы жадно целуемся. Как бы не покусать друг друга или не засосать, если это вообще возможно. Обожаю с ней целоваться!

– Юль, ты же понимаешь, что я не полная лесбиянка.

– Понимаю, – шепчу я между поцелуями.

– У меня есть Саша, и я люблю его.

– Ага.

– И тебя всё устраивает? – Она говорит уже серьёзные вещи. – Быть моей тайной.

– Тайной любовницей, – улыбаюсь. – Конечно. Я же больше жизни тебя люблю. Я счастлива быть рядом с тобою.

– Тихо! – Она закрывает мне рот рукой.

Я испуганно замолкаю.

– Что там? – спрашиваю.

– Да тихо ты!

Я прислушиваюсь и по-прежнему ничего не слышу. И тут – звонок в дверь.

– Кто это? – Я испуганно смотрю на неё. А Вика понятия не имеет и точно так же на меня смотрит.

– В шкаф? – Я жалобно сдвигаю бровки домиком.

– Да иди ты! – говорит она шёпотом. – Одевайся побыстрее!

– Я же не накрашена, – говорю я, но она меня не слушает, берёт телефон и смотрит время.

– Блии-и-и-ин, блинский! – Странно как-то она матерится, Но мне, как всегда, все её странности кажутся миленькими.

– Что такое? – Я натягиваю колготки без трусиков.

– Сашка, Сашка же должен был зайти. Он мне четыре раза звонил, а я трубку не брала. Бли-и-и-ин! Что же он сейчас подумает? Да ещё этот твой вчерашний телефон…

– Если хочешь, я всё ему объясню, – говорю я и тут же замолкаю. Вика же хотела всё от Сашки скрыть, а тут такое получается… Короче, я не знаю, что делать, но сделаю всё, что она скажет.

– Хочешь, в шкафу посижу, ради тебя? – спрашиваю я, печально глядя ей в глаза.

А она не выдерживает и снова целует меня в губы, параллельно помогая застёгивать пуговички на моей блузке.

– Ты такая миленькая, когда несчастная! Обожаю, когда ты грустная… ну не в этом смысле, а в смысле… – И она так крепко прижимает меня к себе, так что у меня косточки хрустят. – Скажешь, что зашла ко мне в гости, сидели и пили чай, только давай не холодный, как в тот раз: в конце концов, это же Сашка.

Очередной звонок в дверь и вызов на телефон. Это точно он. Смотрю на Вику, а на ней одни трусики.

– Одевайся, бегом! – говорю ей.

Сашка в третий раз звонит и эсэмэс присылает. Представляю, что там, лучше не читать. Он уже вышел из себя и звонит раз за разом. Хорошо, что ещё в дверь не ломится, а то он такой, что может.

– Чёрт, чёрт, чёрт! – паникует Вика.

– Хочешь, я открою? – предлагаю я; хотя я не накрашенная и заспанная, но зато почти одетая. Надеюсь, по мне не видно, что я только что занималась любовью.

– Давай, – говорит, – и подержи его в коридоре как можно дольше.

– Окей! – Я встаю, надеваю мягкие тапочки, на несколько мгновений застываю перед зеркалом, пытаюсь хоть немного навести марафет. А Сашка всё звонит и звонит. Какой же он нетерпеливый!

– Кто там? – Подхожу к двери.

– Открывай, это я. – Такой родной, такой приятный голос за дверью, я прямо таю!

– Сейчас, минуточку. – Я поворачиваю ключ в замке и открываю дверь. На пороге стоит Сашка при параде, в новенькой тенниске с короткими рукавами, с какими-то бусинками или чётками в руке, в кожаном браслете. В зеркальных очках и шляпе. Ну, натуральная шляпа с полями, только такая, типа клубная. Широкий ремень из белой кожи. Клубный мэн нашёлся! Он такой моднявый стал в последнее время! А я стою перед ним, не накрашенная, в колготках и мини в помятой блузочке, и мне так стыдно! Я даже лицо прикрываю рукой.

– Юля? – удивляется он. – Я хоть туда попал? – Он смотрит на номер квартиры.

– Ага, проходи. – «Надеюсь, Вика успела привести себя в порядок».

Сашка заходит в прихожую, за спиной у него букет. Мои любимые весенние орхидеи, или как они там называются. Он так и не запомнил, что любит Вика.

– Возьми, это тебе, – растерянно говорит он и протягивает мне цветы.

– Ты хотел сказать – Вике, – поправляю его, а он так влюблённо на меня смотрит. Беру у него букет, а он нежно касается моих рук.

– У тебя такие тёплые ладони! – говорит Сашка.

Не поняла, комплимент это или нет, но на всякий случай улыбаюсь ему.

– Не смотри на меня так, я не накрашена.

– Ты что, пришла к Вике в гости, не накрасившись? – Я беру на полке вазу, набираю в ванной воды и ставлю туда цветы. Сашка тем временем снимает свои кроссы, и мы заходим в Викину комнату.

Он смотрит по сторонам, сначала на меня, потом на Вику, потом снова на меня, и опять на Вику. Смотрит и молчит.

– Вы помирились? – спрашивает он.

– Да мы никогда и не ссорились, – говорю я.

– Так что, значит, вы теперь вместе.

– Нет, – качаю я головой.

– Да, – подаёт голос Вика. Она подходит ко мне, кладёт мне руки на плечи и нежно-нежно целует меня в губы.

– Милый, тебя это не смущает? – Она смотрит на Сашку. Я не знаю, что сказать, была договорённость скрывать, а Вика взяла и сама всё выложила.

– Ничуть. – Сашка остолбенел: похоже, он ожидал увидеть здесь кого угодно, только не меня.

Вика видит его ступор, вновь целует меня, и прижимает к себе за затылок, гладит по волосам.

Она так сексуально стонет между поцелуями!

– Девочки, я вам не помешал? – наконец, находится Сашка.

– Нет, – мило улыбаюсь я и протягиваю ему руку. Но Вика одёргивает меня.

– Только попробуй к нему прикоснуться, подруга, – говорит она мне, не выпуская из своих объятий. – Я ревнивая. – Затем переводит свой хищный взгляд на Сашку. – Тебя это тоже касается.

– Да понял я, понял! – отвечает он. Как же она его построила! Сразу видна железная хватка.

– А посмотреть можно? – улыбается Сашка. Это та улыбка, которой девочки обычно не отказывают.

– Нет, – отвечает Вика. – Только если я захочу. – Она шлёпает меня по попке и прижимает к себе.

– Юль, я так рад за тебя! – говорит Сашка.

– Ты не представляешь, как рада я! – шепчу в перерывах между поцелуями.

========== Глава 15 ==========

Наконец, она отпускает меня и уходит на кухню делать чай, ведь мы же, по легенде, тут чай пьём. А я, такая растрёпанная и такая счастливая, стою и мило улыбаюсь.

– Ну как ты? – спрашивает меня Сашка.

– Я на небесах от счастья! – шепчу я и прикусываю нижнюю губу.

– А что Вика? – спрашивает он.

– Я не знаю, – говорю, – что у неё на уме, но я счастлива, ты даже не представляешь, как! – Закрываю глаза, и по моей щеке стекает слезинка. Я готова разрыдаться – так я счастлива!

– Эй, ну вы чего там застряли? – зовёт Вика из кухни. – Идите чай пить.

– Идём Викулечка, – отвечаю я. А Сашка жестом настоящего джентльмена пропускает меня вперёд (ну, я же девочка).

Мы входим в кухню и садимся к столу. Мне всё равно, хочу я того чая или нет, я хочу быть с ней, и больше мне ничего не надо. Сашка пока ещё в шоке от увиденного. Но, думаю, это шок приятный. А Вика… Вика – настоящая принцесса, настоящая королева и хозяйка ситуации!

– Так ты теперь с нами с двумя встречаешься? – Сашка улыбается и смотрит не неё. – Сначала разлучила нас, а теперь…

– Ну не начинай… – толкаю я его локтем. Помню, как закончился в прошлый раз подобный разговор.

– Ладно, – поправляется Сашка. – Так, значит, ты теперь тоже лесби. А мне «везёт»: обе мои девушки – лесбиянки.

– Нет, – говорит Вика. – Лесби она. А я би.

– А есть какая-то разница?

– Есть, – отвечаю я. – Хоть я бы не сказала, что я чистая лесбиянка, меня ещё иногда к парням тянет.

– Главное, чтобы к Сашке не тянуло, – сурово смотрит на меня Викуля.

И мы смеёмся все втроём, а я, наконец, делаю первый глоток облепихового чая. Обожаю её коллекцию чаёв!

Сашка сидит и смотрит на меня. Он как бы невзначай ко мне прикасается и трётся об меня. Я же чувствую, что соскучился, но не признаёт этого.

– Ю-у-улька, как же я рад! – говорит он и улыбается.

– Я вижу. – Пытаюсь не реагировать, чтобы не злить Викулю.

– Ага, – говорит она. – Вон у тебя уж полные трусы этой радости, на пол капает!

Вика такая пошлячка! Но это меня только заводит.

– Так что, – подмигивает Сашка, – вы мне сегодня что-то покажете.

– Что тебе показать? – скептически хмурится Викуля.

– Ну-у-у… – Сашка кивает на меня. – Типа лесби шоу.

– Чо-о-о-о? – возмущается она.

Они так доиграются. Неужели их ничто не научило, что счастье бывает так хрупко?

– Давайте прекратим этот разговор, – предлагаю я и делаю ещё один глоток чая.

– Юль, ты чего? Мы прикалываемся, – смеётся Вика.

– Да, мы прикалываемся, – улыбается Сашка.

– Когда вы меня бросили, – говорю я, – я чуть не умерла от боли. – Начинаю всхлипывать. – Пожалуйста, не играйте больше с моими чувствами.

– Ну-ну Юлечка! – Вика бросается ко мне, обнимать меня и гладит. Сашка сидит рядом и ухмыляется.

А я уже плачу, я реально плачу. Стоит мне вспомнить, как было больно, и я уже в слёзы. У меня, наверное, травма осталась на всю жизнь.

– Ты что-то во мне сломала, – говорю ей я. – Господи, как мне было больно! Представить не могу, как я это пережила.

– Юль, что с тобой? – как обычно, тупит Сашка.

– Ты что, совсем тупой? – рявкает на него Вика. Этим она мне и нравится, она всё понимает.

– Всё в порядке, – говорю я. Держу её за руку и смотрю ей в глаза. – Не бросай меня больше, никогда, слышишь? – Всхлипываю. – Пообещай, что никогда не бросишь.

– Обещаю, – говорит она.

– И я обещаю, – добавляет Сашка. А мы на него такие вдвоём осуждающе смотрим. Типа, «мужик, знай своё место».

– Так что, вы мне покажете… – меняет он тему.

– Что покажем?

– Ну, это… – Боже, какой же он стеснительный и милый! – Как вы резвитесь в постели.

– Мы уже сегодня натрахались, –улыбаюсь я. Я уже успела вытереть слёзы и смотрю на Вику.

– Обломишься, – говорит она ему. – В интернете посмотри.

– Хотелось бы вживую глянуть, тем более что есть такая возможность, – начинает канючить Сашка. Он иногда такой нудный, ему легче дать, чем объяснить «почему нет». И когда это он стал таким? Всё это Викино влияние.

– Покажем ему? – Я смотрю на Викулю влюблённым взглядом и обнимаю её за талию.

– Обломится, – отвечает она. Но я же чувствую её игривое настроение, вижу огоньки в её глазах.

– Ну, хотя бы футфетиш. – Сашка, что ты с нами делаешь?! Я сейчас умру от смущения или от возбуждения. Не могу разобраться в своих чувствах.

– Нет – значит, нет, – берёт всё в свои хрупкие руки Вика.

Но Сашка не сдаётся, и всё ищет к ней подход:

– Так это значит, вы тут втихаря от меня резвитесь… Вика, это вообще-то измена. Ты изменяешь мне с моей бывшей

– Чего-о-о?! – возмущается она. – Что-то не нравится – свободен.

– Но я имел в виду… – мнётся он.

– Свободен, – повторяет она. Я так горжусь ею!

– Ладно, ладно, я понял, – успокаивается Сашка. – Дайте, я хотя бы вас сфоткаю. Какие же вы у меня милашки, такие красоточки! Как же мне повезло с вами!

– Это можно, – говорит Викуля и прижимается ко мне. Я по-быстрому достаю из сумочки тоналку и пытаюсь хоть немножечко привести себя в порядок.

– Юлька, отставить! – говорит Викуля. – Тебе никто не говорил, что тебе без мейка лучше?

– Вообще-то нет, – честно отвечаю я.

– Я говорю. – Она прижимается ко мне щекой, и мы фоткаемся.

– Ага, хорошо и ещё вот так, – выставляет нас Сашка, делая снимок за снимком. – Продолжим фотосессию в спальне?

– Ишь, чего захотел! – а Викулю не проймёшь!

– Вообще-то я не против, – шепчу я ей. – Ты как?

– В смысле? – Она смотрит мне в глаза.

– Я хочу тебя, прямо сейчас, – говорю я, и наши губы соединяются в поцелуе.

– Ух ты, какой кадр! – радуется Сашка. Вика показывает ему знак Виктория (ну, она ж Вика), а мы целуемся, не можем отлипнуть друг от друга.

Сашка делает несколько снимков, а после просто пялится на нас.

– Можно, я украду у тебя её ненадолго. – Часто-часто махаю ресничками и строю ему глазки, как можно сильнее прижимаюсь к Викулечке. Боже, как я её люблю! – Обязуюсь вернуть мокрую и счастливую.

– Она вся твоя.

Вика встаёт со стульчика, берёт меня за руку и ведёт в свою спальню. Я иронично улыбаюсь Сашке. Он явно под впечатлением. Вика кидает на него властный взгляд:

– А тебе что, отдельное приглашение надо?

– Я думал, вы хотите без свидетелей… – мнётся он. Какой же он лапочка!

– Будешь у нас видеооператором, – говорит она. – Только, чур, снимки нигде не выкладывать!

А по мне так всё равно. Пусть мир узнает, что я лесбиянка.

– Девчонки, а вы в душ для начала… ну, подмыться там, – мнётся Сашка. Я гляжу на его пах и вижу, как напрягся его член. Меня это смешит, но я не хочу над ним смеяться: парни не любят, когда над ними смеются, даже когда они всё делают для того, чтобы казаться смешными и забавными.

– Зачем подмыться? Мы же только что лизались, – говорит правду Вика.

– Ты же не думаешь, что мы тут чай пили пока ты не зашёл, – добавляю я и прикасаюсь губами к её щеке. Не целую, а именно касаюсь. Мне хочется сделать это красиво. И Сашка быстро соображает, куда я клоню, и делает очередной снимок.

– Возьми лучше мой телефон, – протягиваю ему свой новенький айфон.

Он берёт его в руки и пару секунд вертит в руках.

– Последняя модель, круто! – Сашка наводит на меня объектив и фоткает, как я целую Вику в щёчку.

– Ещё парочка снимков, – говорит Вика и посильнее высовывает язычок. Я тоже высовываю, и мы с ней лижемся. Обожаю лизаться!

– Постойте так пару секунд, – говорит Сашка, выбирая режим в телефоне. А я и не знала, что там режимы выбирать можно. Думала, нажимаешь кнопку, фоткаешь – и всё. А тут режимы какие-то, надо инструкцию прочитать. Стоп! А там была инструкция или я её потеряла? Чем только мысли заняты, когда я с Викой целуюсь!

– Как? – вяло спрашивает Викуля. – С высунутыми язычками?

А я не могу говорить: высунула язык и пытаюсь дотянуться кончиком до подбородка. Она делает то же самое, и мы просто-таки слипаемся язычками.

– Это так сексуально! – Сашка делает пару снимков.

«Правильно, хвали нас, Сашенька, это так заводит!» Кошусь на его член, давно не видела. Последний я дрочила член Толику. Я уже успела соскучиться по мужчинам. Я хочу, чтобы меня трахнули. Интересно, а Вика позволит Сашке ко мне прикоснуться? Но сама не буду напрашиваться, она такая, что может и предложить. А почему бы и нет? Мы же с ней, считай, уже всё делим на двоих, почему бы не разделить её парня?

– А теперь снова целуйтесь, – говорит Сашка и продолжает нас фоткать.

– А может, видосик? – предлагаю я.

– Видосики никто не смотрит, если это не порнуха, а фотки и пересмотреть можно, – чётко замечает Викуля.

«Вик, не обижайся, но я хочу член твоего парня». Пока что думаю и не могу сказать это вслух. Я готовлюсь к обратному дрейфу с «розовой» стороны. Вряд ли я перестану быть лесбой, просто для разнообразия можно же и с парнями иногда спать.

– Всё, хватит, – закрывает объектив телефона Вика. – А то мы так никогда до спальни не дойдём.

– А что там будет, в спальне? – веселится Сашка.

– А что там будет, в спальне? – передразнивает его Вика. Она смотрит на меня, и её глаза сияют страстью, а я не могу удержаться, чтобы снова не поцеловать её в губы. А Сашка не может удержаться, чтобы снова нас не сфоткать – так он нас любит. Здесь всё пронизано любовью. Я чувствую её, она повисла в воздухе, ею всё пропахло.

«Вик, я хочу член», – снова звучит в моей голове. А вслух я боюсь признаться. А что, если она меня прогонит? Я не выдержу ещё одного расставания, я ещё не до конца отошла от прошлого. Я так не хочу снова оставаться одна, второй раз я этого не переживу! Викулечка, будь всегда со мной, ласточка!

– А может, сделаем пару снимков в ванной, под душем? – предлагаю я.

– Как ты насчёт этого? – Она смотрит на Сашку.

– А чего вы меня спрашиваете? – удивляется он. – Резвитесь, девочки, я видеооператор.

– Сходим в душ, любимая? – спрашивает меня Вика.

– Сходим в душ, любимая, – отвечаю я и смотрю ей прямо в глаза. Нас не оторвёшь друг от друга. Чёрт, как же мне сейчас классно! Боюсь вздохнуть, чтобы всё не разрушить.

Вика смотрит на крестик у меня на груди:

– Так ты лесбиянка? Чёрт, что я говорю?! – качает она головой. – Так ты христианка?

И я начинаю смеяться в ответ, смеётся и Вика, а Сашка нас фоткает. Интересно, у меня в телефоне хватит памяти? Конечно, хватит, он же новый, там куча памяти.

========== Глава 16 ==========

Мы заходим в ванную и начинаем раздевать друг друга. Сашка притаился в дверях и всё снимает. Не шелохнётся. И тут, так не в тему, раздаётся звонок.

– Ну кто ещё? – расстраиваюсь я.

– Юль, тут написано «Папка», – говорит Сашка и протягивает мне телефон. – Никогда твоего папку не видел.

– Давай сюда. – Беру из его рук телефон и поднимаю трубку. А Вика стоит, полуобнажённая, напротив меня и ждёт.

– Приветик, папулечка! – радостно здороваюсь я.

– Гулёна, ты дома скоро будешь? – спрашивает отец.

– Не знаю. – А мне так хорошо сейчас, так хорошо!

– У тебя там всё нормально?

– Всё просто отлично, всё просто идеально, я так счастлива! – Пока я это говорю, Вика опускается передо мной на коленки и стягивает с моих ножек колготки. Целует меня в животик и в бедро и, наконец, в «кисулю». А Сашка стоит рядом и держится из последних сил, чтобы не дрочить.

Я глубоко и томно вздыхаю.

– Ты там со своими друзьями? – спрашивает отец.

– С друзьями и с подругами. – У меня улыбка до ушей сейчас, как бы рот не порвался от счастья.

– Ну, хоть к вечеру ты будешь?

– К вечеру, а может, к утру, – размышляю вслух. – Пап, со мной всё в порядке.

Свободной рукой я прижимаю Викулю к себе, пока она делает мне кунилинугус. Она так лизать научилась за эти дни! Я чувствую её горячие губы на свои «лепесточках» и её язычок на своей «горошинке». Викуля мягко проникает в мою «пещерку» двумя пальчиками и водит ими туда-сюда. Я уже не могу сдерживаться.

– Как тебе новый телефон? – Он уже не знает о чём говорить.

– Ладно, пап, меня друзья ждут, давай потом договорим. – Почему я должна придумывать причину, чтобы закончить этот неуместный разговор?

– Ладно, пока, – говорит он.

– Мамке привет! – Кладу трубку и протягиваю телефон Сашке. А сама беру обеими руками Вику за щёчки, поднимаю на уровень глаз и целую её в губы. Она высовывает язычок, и я сосу его, как член. Сашка снимает это на видео, чтобы никто потом не сказал, что это фотошоп.

– Представляешь, что будет, – говорю и улыбаюсь, – если я потеряю этот телефончик?

– Осчастливишь того, кто его найдёт, – отвечает Сашка.

Сосу её язычок, пытаюсь в себя всосать; хочется, чтобы в меня вошло как можно больше её тела. Я хочу слиться с ней воедино. Представляю, как бы мы жили в одном теле. Я так люблю её, что уже мечтаю об этом.

Становлюсь перед ней на коленки и стягиваю с неё спортивки. Она под ними без трусиков, и её «горошинка» торчит. Она такая миленькая! Я легонько провожу по ней пальчиком, а потом проникаю в неё язычком. Я жадно накидываюсь на неё, как на воду в пустыне. Не могу насытиться. Хочу кончить, хочу, чтобы она нассала мне в рот и кончила в меня хоть как-то. Хочу её! Мой язычок уже глубоко в её «пещерке», а пальчиками я развожу её половые губки.

Сашка садится рядом и выкручивается так, чтобы фотографии получились как можно лучше. А Вика прижимает меня к себе двумя руками и стонет. Она натурально стонет – так громко и выразительно, что я даже начинаю дрочить.

– Сашка, доставай свой член, – приказывает она.

– Сейчас, – торопится Сашка, а мы тем временем целуемся, не можем друг от друга оторваться.

– Я больше жизни тебя люблю! – в тысячный раз повторяю я. Я такой скучной и банальной стала, аж саму бесит! Но как же меня колбасит, как накрывает это чувство! Ни о чём больше думать не могу, только хочу её всё сильнее.

Я вижу Сашкин член, он уже почти стоит. Он такой кривой и толстый! Сашка даже штаны не успевает снять, лишь так немного приспускает.

Вика по-хозяйски берёт его правой рукой и прикасается к нему губами, будто кусает шашлык на шампуре, вернее, целует шашлык на шампуре. Меня смешит эта аналогия, но я же под кайфом, я не могу сейчас смеяться.

Она прижимает его член к моим губам и произносит.

– Целуй, Юлечка.

– Ты разрешаешь? – Я облизываю свои пухлые губы.

– Я приказываю! – повышает она голос.

Беру из её рук Сашкин член и провожу по нему губами. О-о-о, как же мне не хватало все эти дни мужской ласки! Люблю я Вику, но трахнуть хочу обоих. Провожу по головке язычком и полностью заглатываю её в рот, сосу, как леденец.

Вика забирает у Сашки мой телефон и фоткает нас.

– Не вынимай, подержи во рту, – говорит она и фоткет меня с разных ракурсов. Это так необычно!

– А теперь соси! Соси с удовольствием! – приказывает она; я уже узнаю этот тон.

– Её же стошнит… – заступается за меня Сашка, но Вика тут всем командует.

– А ну соси, сучка, я сказала!

– Угу, – я подчиняюсь, я слушаюсь, я полностью ей доверяю. Расслабляю горло, беру член обеими руками и поглаживаю, а потом засовываю поглубже себе в глотку. Пытаюсь всосать его в себя, высосать из него сперму, снова поглаживаю рукой и вновь глотаю. Пытаюсь продержать его в себе там как можно дольше, это же так кайфово!

Чувствую, как он крепнет у меня во рту. Сашка слегка двигает бёдрами мне навстречу, а я сосу и лижу его член. А Вика тем временем дрочит пальчиками мою «кисуленьку». Губами она не дотягивается, я же на корточках сижу, ну, не ложиться ж ей на холодный пол!

Я делаю несколько глубоких заглотов и постоянно дрочу и глажу Сашкин член. Я чувствую, как он напрягся, чувствую, что вот-вот и кончит мне на лицо или в ротик.

– Всё хватит, хватит! – резко останавливает нас Викуля на самом интересном месте. Ну же ещё чуть-чуть, ещё немого – и он бы кончил. Но этого она допустить не может. Видать, она считает это изменой. А так, не кончил – считай, и не трахались. Любопытная логика! Хотя, может, я просто себе нашифровываю.

– Что-то ты сильно увлеклась, подруга, – говорит Вика, забирая у меня член своего парня. Она заглатывает его на полную глубину, я вижу, как её тошнит, но она умело подавляет рвотный рефлекс. Вика не дышит почти минуту и держит его у себя во рту как можно дольше. Она бы и яйца заглотила, если бы могла так широко раскрыть свой ротик. Но и то, что она уже делает, кажется невероятным. Я уверена, что она долго тренировалась.

– Как же я по вам соскучилась! – улыбаюсь я, глядя на них.

Вика выпускает изо рта Сашкин член и пытается отдышаться. Я удивляюсь, как Сашка ещё не кончил.

Она снова смотрит на меня.

– А теперь давай мыться, подруга. – Вика протягивает мне руку и помогает подняться, хотя я и сама могла бы встать. Но мне приятно то, как она обо мне заботится.

Мы с ней встаём под тёплые струи воды и продолжаем целоваться. А Сашка нас фоткает; там, в телефоне уже более ста фотографий.

– Девчонки, давайте быстрее, а то мы так никогда до спальни не доберёмся! – Сашка вновь надевает спортивки.

– Ты куда-то спешишь? – поворачивается к нему Виктория.

Я разворачиваю её к себе и нежно целую в губы. Как же давно мы не целовались! Наверное, пару секунд или целую вечность.

Мы целуемся под душем, а Сашка снимает это на видео. Это так заводит! Я даже дышу громче и постанываю, когда у меня ротик свободен. Ну, чтобы видео лучше получилось. Хотя я догадываюсь, как это будет выглядеть. Дешевое домашнее видео. Но я люблю смотреть любительское порно. Я ему как-то верю. Все эти гиалуроновые и силиконовые блондинки, которые лижут друг дружку и фальшиво стонут, вызывают у меня ощущение кукол. Будто это не настоящие девочки перед тобой, а муляжи. А вот обычные школьницы в чулочках, с подкрашенными прядями и выстриженными чёлками, неумело вылизывающие щёлочки друг другу, – это просто что-то! Это меня бешено заводит!

– Снято, – наконец говорит Сашка и убирает телефон. Но мы продолжаем целоваться: мы же не для его дурацкой съёмки это делаем, мы же реально любим друг друга.

– И что теперь будешь делать? Дрочить? – смеётся над Сашкой Вика.

– А почему бы и нет? – Вижу, как он стесняется. Неужели Вика до сих пор не смогла его раскрепостить?

– Хочешь я тебе подрочу? – предлагаю я ему свою помощь и прикасаюсь к его члену. Его огромный кривой член идеально ложится в мою маленькую ручку, и я вожу ею по нему туда-сюда. Сашка возбуждается. Вику же это заводит по-своему.

Она смотрит на всё это и продолжает меня целовать. Одной рукой она теребит свою «вишенку», а другой – мою. На Сашку она демонстративно не обращает никакого внимания и этим только дразнит его. А я продолжаю дрочить Сашке – не слишком умело, но уж как есть. Опускаюсь перед Викулей на колени и прикасаюсь губами к её «вишенке».

– Э-э-э, нет! – Вика грубо хватает меня за скулы и поднимает. С вызовом смотрит мне в глаза и жадно целует в губы, а после снова заставляет встать на колени и лизать, ещё и силой прижимает к себе губами. Я испуганно лижу ей и вяло подрачиваю Сашкин член. Постоянно на него отвлекаюсь, чтобы случайно не царапнуть, не сделать ему больно. Я заботливая, я же люблю Сашеньку.

– Да пусти ты его! – говорит Вика, забирает у меня его член и теперь уже сама продолжает ему дрочить.

– Девчонки, вы быстрее решайте, кто, просто я сейчас кончу! – возбуждённо хрипит Сашка.

– Кончай на нас, Сашенька, – умоляю я, но Вика тут же возвращает мои губы на свою «кисулю».

– Потерпи чуток. – Она прекращает ему дрочить и напоследок так сильно сжимает его член, что остаётся след. А после обхватывает мою шею двумя руками, так, что мне трудно дышать.

– Соси, я сказала! – приговаривает она и сильно давит пальцами на моё горло. Мне не хватает воздуха. И тогда она отпускает меня и даёт отдышаться. У меня кружится голова и круги перед глазами.

– Вик, ты что делаешь? – Испуганный голос Сашки.

– Тихо! – отвечает она и снова начинает душить меня. Я не могу вдохнуть и лишь влюблённо смотрю на неё. Она держит меня так почти минуту, у меня даже покалывает в мышцах от кислородного голодания. Тогда она ослабляет хватку и даёт мне отдышаться. Я жадно хватаю ртом воздух. Но Викуля не даёт мне нормально отдохнуть и на сей раз закрывает мой нос рукой, а другой рукой сжимает горло.

– Вика! – слышу я взволнованный голос Сашки. – Ты же убьёшь Юлечку, ей нечем дышать!

– Не ссы, не задушу я твою Юльку, – Вика вновь отпускает меня и на сей раз даёт нормально отдышаться. Я пытаюсь справиться с головокружением. Даже высовываюсь из ванной – туда, где воздух не такой влажный, чтобы, наконец, нормально насытиться кислородом.

Вика хватает меня за скулы и смотрит мне в глаза.

– Ты как, Мелкая?

– Идеально, божественно! – искренне говорю я. – Такого со мной ещё никогда не было.

– Вот и умница! – отвечает Викуля и шлепает меня по щекам. – Тогда продолжаем.

Как раз воды в ванную набралось. Викуля сжимает моё горло двумя руками, а аккуратно кладёт меня на лопатки.

– Не бойся, доверься мне, – инструктирует она меня. А Сашка стоит рядом и с ужасом на это смотрит.

– Я верю тебе, – искренне говорю я и чуть не плачу.

– Ну что, готова?

«К чему?» Я не успеваю подумать, как она изо всех сил сжимает моё горло и опускает меня под воду. Вода попадает в нос, в глаза и в рот. Я захлёбываюсь, я не могу дышать. Но это такой кайф, когда твоя жизнь целиком и полностью в руках любимой!

========== Глава 17 ==========

Через мгновение Вика меня отпускает, и я резко понимаю голову, пытаюсь отдышаться. Она снова душит меня, изо всех сил нажимая на ямочки у ключицы.

– К-к-к, к-к-к! – хекаю я. Как же она сильно давит! Надеюсь, там синяков не останется. Хотя не страшно, скажу, что засос. Я же сосалась с ней не помню сколько раз за сегодня.

– Вика! Вика, что ты делаешь?! – орёт на неё Сашка, но я его почти не слышу. Меня глушит шум падающей воды. Она вновь окунает меня в воду. А я даже не сопротивляюсь. На сей раз она держит меня долго, я хлебаю воду, я захлёбываюсь, а в мозгу как будто лампы зажигаются и изнутри мои глаза подсвечивают. Так хорошо и светло, прямо эйфория!

– Вика! – слышу Сашкин крик, и она меня отпускает. Сашка изо всех сил отталкивает её и аккуратно, за затылок поднимает меня из воды. Я откашливаюсь, я нахлебалась, и у меня глаза слезятся.

– Ха-ха-ха-ха! – истерично смеётся Викуля – ей почему-то смешно прямо до слёз. Сашка весь перепуганный, а я… я под кайфом, я не понимаю, что происходит.

– Юля, Юля, Юлечка, ты здесь? – Сашка хлопает меня по щекам ладошкой. – Ты как себя чувствуешь?

– Я в норме, – мои глаза пока плохо видят, и я не различаю, где Сашка, а где Вика. – Супер, ка-а-а-айф!

– Ты могла убить её! – орёт Сашка на Вику, а та смеётся ещё громче. Отвечаю за неё:

– Продолжай, мне никогда ещё не было так хорошо. Я доверяю тебе, доверяю свою жизнь. Можешь забрать её, если хочешь, – бессвязно лепечу я. А свет такой яркий.

Вика хватает меня за скулы и грубо целует в губы:

– Прости, Мелкая, я заигралась, ты просто слегка не в себе, но я реально перегнула палку. – Она со всего размаха даёт мне пощёчину, так сильно, что у меня глаза слезятся, а в ушах всё звенит.

– Ты что творишь?! Вы тут вообще с ума сошли! – орёт на неё Сашка. А я лишь слышу Викин смех. Какая же она лапочка, влюбляюсь в неё всё сильнее!

– Прости, Мелкая, мне просто так хотелось причинить тебе боль.

– Сделай это ещё раз, умоляю, разбей мне лицо. Тебе же оно нравится, с фингалом оно будет нравиться тебе гораздо больше, – дрожащим голосом лепечу я.

– С радостью, любимая. Тебя так приятно обижать, – шепчет Вика. – Моя ты Бусечка.

– Так, стоп. – Сашка отталкивает её в сторону и вытаскивает меня из ванны. Под Викин смех он заворачивает меня я полотенце. Он уносит на руках в спальню и бережно кладёт на кровать. А у меня голова кружится, а всё кругом такое яркое, такое красивое.

– Мне так понравилось быть на грани жизни и смерти, – шепчу я, едва шевеля губами.

В комнату заходит Викуля, завёрнутая в полотенце, она прижимается к моему виску и шепчет мне на ушко:

– Люблю тебя, Мелкая. Ты просто сказка, фея из моих фантазий.

Я поворачиваюсь к ней и пытаюсь её поцеловать, но в глазах всё по-прежнему двоится.

– Да вы обе сумасшедшие! – говорит Сашка. – В худшем смысле из возможных.

– Саш, не лезь не в своё дело, – строго смотрит на него Вика. – Что мы делаем в постели, касается только нас двоих.

– Да ты её чуть не убила! А что сейчас – задушишь? – орёт он. У него явно истерика, и это тоже заводит, но по-своему.

– Не волнуйся, не задушу, я её очень сильно люблю. Если с ней что случится, я наложу на себя руки. – Вика говорит так уверенно, что я даже боюсь за неё.

– Обожаю тебя, любимая. – Я приподнимаю голову и прижимаюсь к Викуле. Она мой ангел, ангел моей жизни и ангел моей смерти, она моя принцесса, моя богиня!

– Так не пойдёт, – качает головой Сашка.

– Да что я Мелкой сделаю, сам посуди – я же люблю её, – серьёзно говорит Вика и так сильно бьёт меня по лицу, что на щеке точно остаётся след от её ладони.

Мне больно, мне обидно, я унижена, но я лежу и улыбаюсь, только не смеюсь, а мне хочется. Но так я слишком сумасшедшей буду выглядеть.

– Не переживай, она в безопасности. – Вика снова лупит меня по щеке, на этот раз сильнее. Она случайно разбивает мне нос, и теперь у меня кровь.

Я смеюсь сквозь слёзы, прикладываю пальчик к носу и вижу свою кровь, пробую её на вкус – солёненькая. Вика смеётся вместе со мной, берёт мой пальчик в рот и облизывает. Целует меня в мой разбитый носик.

– Ударь меня ещё, сделай мне больно, умоляю! – Я сейчас точно под кайфом, и у меня голова идёт кругом. Это какой-то наркотик.

Вика замахивается ещё раз, но получает от Сашки левый под дых и падает на кровать рядом со мной. Она одновременно смеётся и корчится от боли. Я приподнимаюсь и смотрю на неё, слизывая кровь из своего разбитого носика. Смотрю на Сашку и не знаю, как реагировать: с одной стороны, он Викулю ударил, а с другой – он же меня защищал. Думал, что защищал, мне вообще-то не нужна была его защита. Но намерения у него были самые чистые.

Вика поднимается и осуждающе смотрит на нас двоих.

– Ты до сих пор её любишь? – спрашивает она его.

– При чем здесь это? – Сашка сейчас похож на быка с налитыми кровью глазами.

– Я видела, как ты смотрел на неё, когда она тебе сосала, я знаю, что ты по-прежнему её любишь больше, чем меня, – улыбается Вика, она тоже нехило так получила. Всё-таки меня избила девушка, а её саданул парень. Это куда больнее. Я это понимаю, и мне её так жалко.

– Да, я люблю её, – признаётся Сашка, – Я вас обеих люблю одинаково. Только не заставляй меня сейчас выбирать! – орёт он. Мне кажется, он сейчас изобьёт нас обеих. Не знаю, почему, но мне так кажется.

– А ты? – Она смотрит на меня.

Сашка не даёт мне ответить:

– Так ты за это её избила? Мне показалось, ты собираешься её убить, ты мстила ей! – не унимается Сашка. А я же смотрю лишь на Викулю и думаю только о ней и о её сказочных голубых глазах, о её улыбке и солнечного цвета волосах.

– Кого любишь ты? – Вика не обращает внимания на Сашку, а смотрит только на меня.

– Я люблю тебя и только тебя. – Я провожу рукой по её щеке.

– Это всё, что я хотела услышать. – Она нежно обхватывает мой затылок и прижимает к себе. Мы целуемся, и в моих глазах восходит солнце. А во рту солоноватый привкус крови.

Я слышу голос Сашки.

– Вы рехнулись, вы окончательно конченые лесбиянки, – бормочет он себе под нос.

– А если бы я тебя задушила, если бы я тебя утопила, если бы ты захлебнулась? – испуганно говорит Викуля.

– И что тогда? – шёпотом отвечаю ей, тону в её глазах, задыхаюсь без её поцелуев.

– Я не смогла бы жить… я бы отправилась за тобой на тот свет и была бы там с тобой навеки счастлива.

«Самоубийц в рай не пускают», – звучит в моей голове голос Всевышнего.

– Короче, – не унимается Сашка, – делайте что хотите, но бить друг друга я вам не позволю.

– Мы больше не будем, – говорим мы с Викой одновременно и смотрим друг другу в глаза, а после поворачиваемся к Сашке.

– Честно-честно? – спрашивает он.

– Честно-честно, – отвечаю я.

Сашка смотрит на меня и проводит рукой по моей лицу, убирает капельку крови под моим разбитым носиком.

– Юль, не позволяй ты так с собой… – говорит он.

– Я не могу, – честно отвечаю я. – Я люблю её больше жизни! Я всё готова отдать ради неё, даже душу!

Вика поворачивает меня лицом к себе и целует, а потом прижимает к груди:

– Твоя душа и так принадлежит мне. – Она кладёт руку мне на сердце и прислушивается к его ударам.

– Я знаю, знаю, – улыбаюсь я.

– Так мне самому дрочить или вы мне поможете? – наконец, подаёт голос Сашка и скидывает свои спортивки.

– Поможем, подружка? – улыбается мне Викуля.

– А почему бы и нет?

Мы вдвоём становимся на коленки и зацеловываем его член от самых яичек до головки. Это так нежно и сказочно! Я крепко-крепко держу Вику за руку и ни за что её не отпущу.

– Кому из вас в ротик кончить? – предлагает Сашка.

– Юльке, а то она уже и вкус спермы забыла, – радостно отвечает Вика. Заботится обо мне. Обожаю её за это!

Вика смотрит на меня и целует меня в щёчку, потом делает вид, что вытирает след от поцелуя, и вновь целует.

– Моё ты «счастье луковое»! – Она радостно прижимается ко мне. – Никому тебя не отдам.

Она прижимает меня к себе так сильно, что у меня косточки хрустят.

– Гляди, не задуши Юлечку, – вступается за меня Сашка.

– Если и задушу, то лишь от большой любви.

Я расслабляю горло, как учила Викуля, и Сашка загоняет мне свой член по самый корень. Меня тошнит, но я сдерживаюсь, я всё-таки научилась.

– Юля, не переживай, я не дам ей тебя обижать, – вступается Сашка, пока трахает меня в рот. В этом есть тоже свой кайф, просто пока непонятный для меня.

Сашка нежно прижимает меня к себе двумя руками, но это не то же самое, как когда Викуля прижимала к своей писюшке, тогда у меня в горле не стоит вздыбленный член. Меня тошнит, у меня уже глаза слезятся, я дышать не могу.

«Саш, ты сейчас меня задушишь!» – беззвучно кричу я, и он отпускает меня. Я делаю глубокий вдох, улыбаюсь и вытираю слезинку под правым глазом. Довольная, смотрю на Сашку, потом на Вику.

– Викуль, я отсосала у твоего парня, накажи меня за это, сделай мне больно! – слёзно прошу её, прикрываю глаза и подставляю левую щеку.

– Девки, вы совсем с ума посходили! – Сашка держит её за руку, не давая отвесить мне очередную пощёчину. А Вику это только заводит, я знаю этот блеск в её глазах, знаю, чего она хочет. Она хочет власти, полной, безграничной власти надо мной и над моим телом. И главное – я тоже этого хочу больше всего на свете.

Возвращаюсь к Сашкиному члену и продолжаю его дрочить одной рукой. Правда, он такой огромный, в руку, не помешается, но я справлюсь. Легонько щекочу его головку кончиком язычка.

– Свяжите меня, хочу, чтобы вы меня связали. – Я влюблённо смотрю на них обоих, проводя влажным от своей слюны членом по губам.

– Саш, давай ремень, – говорит ему Викуля.

– Ты что, серьёзно? Ты серьёзно собираешься её связывать?

– Да, да, – одновременно отвечаем мы ему. Моё сердце бьётся, как сумасшедшее, догадываюсь, что испытывает Вика. Такой власти она никогда и ни над кем не имела.

– Не хочешь участвовать – можешь идти, – поворачивается она к Сашке.

– Дура, ты же убьёшь Юлечку! – Сашка так за меня переживает, и это так мило!

– Сашенька, ты такой ми-илый! – говорю я, в очередной раз заглатывая его член. С вызовом смотрю на Вику и шепчу ей: – Не останавливайся.

Сашка громко вздыхает и забирает у меня свой член.

– Я слежу за тобой, – говорит он, снимая с пояса ремень.

Вика находит ещё пояс от халата и привязывает мою правую руку к кровати, да поплотней – так, чтобы мне не было больно, но чтобы я не могла развязаться.

Я томно вздыхаю, а Сашка берёт мой телефон и начинает снимать это на камеру. Вика садится мне на лицо и привязывает мою левую руку его ремнём. А я нежно одними губами целую её «вишенку». Я почти кончаю уже только от того что больше не принадлежу самой себе, я теперь принадлежу ей и только ей. Я её рабыня.

========== Глава 18 ==========

Вика забирает у меня свою «кисулю», опускается ниже, по пути целуя мои груди и животик. А после ненадолго застревает у голеньких «холмиков» внизу моего живота. Я испытываю резкое наслаждение. Викуля нежно проникает туда пальчиком, поглаживая меня изнутри. Сколько же в ней любви и нежности! Но мне сейчас хочется грубости.

Вика целует мою «вишенку», опускается ещё ниже и целует коленку и под коленкой, а потом – щиколотку, каждый пальчик по отдельности она берёт в ротик. Это так мило, так трогательно я сейчас расплачусь! Я стону от перевозбуждения.

А она встаёт и уходит, оставляя меня, голенькую и неудовлетворённую. Я сейчас на всё готова, даже на член бы прыгнула, лишь бы испытать наслаждение. Мне так не хватает секса! Хочу сосать и трахаться. Изнасилуйте меня, сделайте мне больно!

– Саш, ударь меня, – прошу я на камеру.

– Юлечка, ты с ума сошла?

– Умоляю, прошу тебя! – Мне так стыдно об этом просить, и от этого ещё сильнее хочется. – Хотя бы член дай мне пососать.

– Вика тебя убьёт, – говорит Саша. – Она ревнивая.

– Так я же этого и добиваюсь, если ты не заметил, – улыбаюсь я.

«Хочу умереть в её объятиях, хочу умереть во время секса с ней и вместе попасть на небеса».

Вика возвращается со своими ботильонами на шестнадцатисантиметровых шпильках и облизывает каблучок. Я знала, что она фетишистка, но не до такой же степени. Она протягивает мне его, и я тоже облизываю.

– Лучше бы член пососали, – вставляет свои пять копеек Сашка, чем смешит нас обеих.

– Тебе не хватило минета? – сдвигает бровки Викуля.

– Можем повторить, – приподнимаю голову я.

– Лежи! – Вика силой укладывает меня на подушку и надевает туфельку на мою левую ножку.

Сашка снимает всё с близкого расстояния, чтобы каждый пальчик было видно, если там что-то не идеально. Но там всё идеально, я ж на днях педикюр обновляла.

– Какие же у тебя ножки, подружка! – восхищённо говорит Вика.

– Кривые, – улыбаюсь я.

– Кривые, дурында, – смеётся Вика, берёт в ротик большой пальчик моей ноги и сосёт. Мечтательно закрывает глаза, а потом надевает и на эту ножку туфельку.

– Тебе нравятся мои ноги в босоножках? – догадываюсь я.

– И в колготках, – добавляет Сашка, не переставая снимать.

Вика засовывает в мою «пещерку» два пальчика, достаёт и сама их облизывает. А после даёт мне полизать, засовывает их поглубже в ротик, чтобы я давиться начала. Ей нравится меня мучить, а я обожаю, когда она это делает.

– Вика, не перебарщивай, Юля же сейчас блеванёт, – говорит Сашка. А мне прямо в кайф блевануть! Я не знаю, почему мне так нравятся её издевательства надо мной.

Викуля достаёт пальцы из моего рта и прижимается к моим губам своей «кисулей», и я жадно её зализываю. Я уже не могу без этого запаха, без этой жидкости, без её сока! Это зависимость, я конченая наркоманка!

Я лижу ей и извиваюсь всем телом. Это так сексуально! Викуля садится мне на животик и трётся об него своей «кисулькой».

– Подружка, готова? – спрашивает она меня и смотрит мне в глаза.

– Да, – шепчу я.

Она хватает меня двумя руками за горло и из всех сил сжимает. Мне кажется, я даже слышу хруст и начинаю задыхаться.

– К-к-кх, к-к-к-х, – жадно хватаю ртом воздух и не могу вдохнуть.

– Всё! Хватит, хватит! – останавливает её Сашка, но она давит всё сильнее. После такого на шее точно останутся синяки. Мне уже не хватает воздуха, я пытаюсь высвободить руки – не получается, я дёргаю ногами, и тоже не могу вырваться из её цепкой хватки. Я беззащитна, я целиком и полностью в её власти. Моя жизнь в её руках. Вот это кайф, вот это класс! Я хочу потерять сознание.

– Хватит! – орёт Сашка, но не прекращает снимать.

У меня закатываются глаза, и я уплываю, и тут Вика отпускает меня.

Я, наверное, вся красная, тяжело дышу, не могу отдышаться, а по телу бегают мурашки. Чувствую кислородное голодание. Как бы некроз мозга не начался, я читала про такое. Я много всяких страшилок знаю. Я медленно возвращаюсь к жизни. Вот это кайф!

– Ещё. – Я с надеждой смотрю ей в глаза.

– Уверенна? – сомневается Вика. Похоже, ей самой страшно со мной такое делать.

– Хочу потерять сознание, – говорю я.

– Нет, я не допущу этого, – влезает в разговор Сашка, ни на секунду не прекращая съёмку.

Вика наклоняется ко мне и целует меня в губы, а потом – в подмышку, мне щекотно, и я смеюсь.

– Юлечка, наверно, мы не будем продолжать, я реально боюсь задушить тебя.

– Не бойся, – шепчу ей я, – я люблю тебя.

– И я тебя. – Мы долго и нежно целуемся.

– Может, развяжешь её? – слышится голос Сашки. – У неё же руки затекли. – И откуда он знает?

– Пусть так полежит. Она мне так больше нравится.

Вика подвигается ближе и ложится на меня в позе 69. Я чувствую её губы и язычок на своей «киске». Прикасаюсь губами к её телу, а сама мечтаю ещё раз испытать нечто подобное, когда я почти уплыла. Интересно, а что там дальше? Мне уже не терпится «увидеть».

«Дура! Там дальше – смерть», – говорит мой внутренний голос. А мне так хочется ещё раз заглянуть за край! Так любопытно!

69 не очень удобная поза, я уже говорила, и всё заканчивается тем, что я просто лижу Викулину «щёлку» и даже не могу помогать себе пальчиком: руки-то связаны.

– Всё, – говорит Сашка. – Развязывай её. На этот раз я серьёзно.

– Всё? – смотрит на меня Викуля.

Я пожимаю плечами, насколько я могу сделать это в такой позе, и она по очереди отвязывает мои затёкшие ручки.

Я лежу и разминаю запястья, пытаюсь осознать, что только что со мной было. А тем временем Вика с Сашкой целуются, и вот его упругий член уже вскальзывает в её «кисулю». Она стоит перед ним на четвереньках как собачка, или, скорее, как кошечка: Вика больше на кошечку похожа – такая мягкая и гибкая. А Сашка долбит её сзади своим «поршнем» всё сильнее и сильнее. Всё это так обычно и в то же время так сексуально! Она почти не стонет, но я это могу делать за неё. Приподнимаю голову и улыбаюсь ей, мне улыбается Сашка. Давно его не видела без футболки. У него пресс тоже ничего. И почему я опять вспомнила про Толика?

Я откидываюсь назад на подушку и потягиваюсь, мурлыча себе под нос. Так приятно валяться на Викиной постели! На моих ногах её босоножки на огромном каблучке. Зачем она на меня их надела? Неужели она такая же конченая фетишистка, как я? Немного болит горло: Вика передавила, когда душила меня. Немного затекли руки: слишком тугие узлы она завязала, чтобы я не смогла вырваться.

Чувствую её пальцы на своих коленках и опять томно постанываю. Она проводит рукой по моей ноге и снимает с меня босоножки, оба одновременно. Мои ножи и пальчики в её руках, и я чувствую её поцелуи на своих «лапках». Она держит их в руках, как букет цветов, и целует, без устали зацеловывает мои «лапочки». Я даже пальчики растопыриваю от удовольствия.

– Они, как цветы, распускаются, – умиляется Вика. Она взмахивает своими шикарными ресницами, закрывает глаза от удовольствия и целует каждый пальчик по отдельности.

А я откидываюсь на подушку и дрочу сама себе, не могу удержаться: она так сексуально мне лижет!

– Не хочешь, – вызывающе указываю указательным пальчиком на свою «киску».

Вика молча кивает мне и подвигается ближе. Я лежу на спине, я беззащитна, а моя «кисуня» перед её губами. Я расставляю пальцами свои «лепесточки» как можно шире, и она нежно проводит между ними язычком.

– А-а-ах, а-а-ах! – томно стону я. Засовываю себе в рот свои же пальцы, которыми только что дрочила, и жадно их обсасываю.

– Не можешь, когда во рту ничего нету, – иронично отмечает Сашка. Он такой серьезный, когда долбит Викулечку.

– Кончишь мне в ротик, – прошу его. – Успеешь.

– Ага, – отвечает он и томно рычит.

– Так, разговорчики! – отвлекается от кунилингуса Викуля. Она ещё сильнее оттопыривает попочку, чтобы Сашке было проще её трахать. – Вообще-то он мой парень. Разрешения надо спрашивать.

– Прости. Ты не против? – Смотрю ей в глаза и сосу свой пальчик, а после ещё сильнее прижимаю её рукой к своей «кисульке». – Не отвлекайся, девочка, соси.

«Что-то Сашка ни у кого не лижет, – думаю. – Парни вообще не любят это. Это нам, девочкам, за них чаще всего приходится делать». Закусываю нижнюю губу, а мне действительно постоянно чего-то во рту не хватает. Хочу сделать ему минет. Соскучилась по члену на своих губах. Соскучилась по вкусу спермы. Соскучилась по мужчинам. Хотя у меня и был-то всего один, но я по нему уже успела, как следует соскучиться.

Так классно, что Викуля не против того, что я иногда его пользую.

Сашка резко вынимает член из её «щёлки» и вставляет мне в ротик. Я едва успеваю взять его в руку. Потом обжимаю губами и дрочу двумя пальчиками. Как можно сильнее втягиваю в себя головку члена. А Сашка толкает его глубже и глубже, чуть не до горла достаёт. Мне так приятно, я сейчас так счастлива! Всасываю посильнее, делаю абсолютный вакуум, и тут он кончает горячей спермой мне в рот. Пытаюсь не проронить ни капельки, жадно втягиваю её в себя. Вика уже не лижет, а на меня смотрит. Держу его сперму во рту и кончаю от её пальчика в своей «щёлке».

– Юль, я поражаюсь тебе, – качает головой Викуля. – Где и когда это так сосать научилась? Красава!

– Спасибо, – улыбаюсь я и роняю пару капель драгоценной спермы себе на грудь.

И мы смеёмся, а Вика благодарно облизывает мне грудь, чтобы ни капельки не осталось, а потом мы сосёмся. Соревнуемся, кто больше всосёт в себя мужского «протеина».

– Сосите, девочки, сосите, это полезно, – ухмыляется Сашка, убирая свой натруженный вялый член.

– Спасибо, мы в курсе. – Мы целуемся и облизываем друг другу губы.

========== Глава 19 ==========

У меня от избытка чувств «крышу сносит».

«Вика, пообещай, что никогда меня не бросишь, пообещай сейчас!» – Я смотрю я ей прямо в глаза. А вслух сказать боюсь, да я такая, я ссыкливая.

«Обещаю», – как будто отвечает она. Её взгляд, взмах её ресниц… я влюбляюсь в неё всё сильнее! Готова всё ей отдать – тело, жизнь и душу, всё, всё, всё.

– Я люблю тебя… – шепотом говорю я.

– И я тебя люблю, Юлечка, моя лапулечка, – заговорила она стихами.

– Моя Викулечка, моё солнышко, моя радость!

– Эй, эй, эй! – подключается Сашка. – Девчонки я ещё здесь. Как бы вы обе лесбиянками не стали и меня не бросили.

– Мы и тебя любим, Сашулик, – говорит Вика и гладит его по лицу, задевая рукой губы. После меня он, наверное, такой грубый и неотёсанный, но она же его любит.

– И я тебя люблю, – шепчу я и прикасаюсь к другой его щеке рукой, чувствую щетину.

– Эй, эй, подруга, помедленнее! Он мой парень ты помнишь? – сурово смотрит на меня Викуля.

Улыбаюсь и смотрю ей прямо в глаза, тону в них.

– Люблю тебя больше всего на свете, – шепчу ей. – А Сашеньку я люблю как друга.

– Друга, которому ты сосёшь, – добавляет Сашка.

– Друга, которому я сосу… иногда, – повторяю за ним я.

Вика гладит меня по бедру и целует в губы. Я резко тянусь к своей сумочке, достаю оттуда косметичку и крашу губы ярким малиновым блеском.

– Как тебе? – спрашиваю и надуваю губки «уточкой».

Вика нежно целует меня.

– На вкус как, сперма, – смеётся Вика. – Очень сексуально.

– Саш, не хочешь поцеловать? –возбуждённо смотрю на него.

– Воздержусь. – Сашка встаёт и надевает свои спортивки, оставляя нас, двух девочек, в объятиях друг друга.

Я падаю на спину и смотрю в потолок, а Вика склоняется надо мной и нежно целует мою левую грудь, водит по ней язычком, покусывает её губами.

– Мы можем бесконечно доставлять друг другу удовольствие, – говорит она.

– С перерывами на сон и еду, – добавляю я.

– С короткими перерывами на сон и еду, – говорит она и присасывается к моей груди. Она обожает мои сиськи, мне же всегда больше нравились ножки, и потому её сисечки часто оставались без внимания и ласки. Ещё соски, они мне кажутся огромными на такой маленькой груди.

– Я пиццу закажу или суши, – говорит Сашка, доставая свой телефон.

– Ты что будешь? – смотрит на меня Викуля.

– Бургер с картошкой фри. С кучей соуса и пепси колой.

– Мне тоже, и пожирнее: надо восстановить калории, – говорит Вика.

– Да-да, давай закажем что-то вредное и жирное, – радостно добавляю я, обнимая Викины ножки. Звонит мой телефон. Сашка передаёт мне его.

– Тебе опять папка звонит, – говорит он.

Беру трубочку:

– Да, папулик!

– Ты как там, домой скоро собираешься? – спрашивает он.

– Не знаю, – улыбаюсь я. – Мне тут так хорошо!

– Ты ещё у подруги?

Окидываю взглядом Вику и Сашку и думаю, соврать или сказать правду. Правду, однозначно правду, это же так приятно – говорить правду. Нет ничего приятнее правды.

– Да, папочка. – И зачем-то добавляю: – Люблю тебя.

– Ха-ха-ха! – смеётся он. – Я тоже люблю тебя, дочка. Так я сегодня тебя увижу?

Вновь смотрю на Сашку, беру Вику за руку и сильно-сильно её сжимаю.

– Я же говорю, не знаю, – вновь отвечаю я.

– А чем вы там занимаетесь? – не выдерживает он (лезет-таки в мои дела).

– Общаемся. – Какой обтекаемый ответ! – И не только. – Вот то уже поконкретней. Но вообще, мне кажется странным, что отец так активно вмешивается в личную жизнь своей доченьки. Мне казалось, это интимное дело каждого.

– Ну ладно, не буду допрашивать. – А вот это правильно. Меньше знаешь – крепче спишь. – Мамка уже волнуется, я волнуюсь. Возвращайся домой.

Волнуется он, конечно! Десять лет ни слуху ни духу, а тут вдруг такая забота! Не могу простить ему своё детство. Но его уже не вернёшь. Хотела бы, но не могу. Не могу простить за то, что он бросил мамку. Да, с одной стороны, это их личные отношения, и складываются они у всех по-разному, но зачем было бросать меня? Я-то не была виновата в том, что они ссорились. А теперь он такой заботливый, такой хороший! Хотя телефончик мне купил. Но я же не шлюха, от меня телефончиком не откупишься. Я его дочка, он обязан меня баловать. А кто этим должен заниматься? А то вспомнил о том, что у него есть взрослая дочурка, которой можно гордиться, фотки своим друзьям показывать. Вот, мол, глядите какая у меня Юлька!

Всё, не хочу больше о нём думать! Сжимаю Викину стопу и улыбаюсь ей, а она улыбается мне. Я так сильно её люблю, не могу просто!

– Ну всё, – говорю, – пока.

– Пока, доченька.

– Пока, папочка. – И быстро кладу трубку. Ещё сильнее сжимаю ножку Викуленьки.

– Спасибо, что ты у меня есть, – говорю ей.

– А как же я? – подаёт голос Сашка, чем смешит меня.

– И тебе спасибо, вам обоим спасибо, дайте я вас обниму. – Обнимаю их вдвоём, насколько хватает рук.

– Я, кстати, доставку заказал, нам сейчас хавчик привезут.

– Ура, хавчик! – радуется Вика. Не то чтобы она любит пожрать, просто она же спортсменка, ей нельзя постоянно худеть, как мне. Это я астеническая анорексичка, мне можно.

– А что ты заказал? – зачем-то спрашиваю я, хотя мы же только что это обсудили.

– Всё, – говорит Сашка. – Всё по чуть-чуть. Суши, пицца, бургер, кола.

– А имбирный напиток? – добавляет Вика.

– И имбирный напиток тебе.

– А шампанского? – зачем-то говорю я и начинаю смеяться.

– Ты хорошо подумала? – сдвигает брови Сашка.

– Когда это Юлька у нас хорошо думала? – подшучивает надо мной Викуля.

– Ну, вообще-то я отличница, – немного обижаюсь я.

– Ну-у, ты чего, Мелкая, я же прикалываюсь. – Она гладит он меня по плечу.

– И не называй меня Мелкой, – отшатываюсь я.

– Это у неё обиженка, сейчас пройдёт, – продолжает гладить меня Викуля. А я не могу на неё злиться, когда мне смешно. А она ещё такая серьезная, когда гладит, это меня ещё больше смешит. И я спецом сдвигаю бровки, надуваюсь, аж краснею, чтобы не засмеяться.

– Так чем займёмся, пока ждём? – Сашка смотрит на нас круглыми глазами.

– Сексом, – отвечаю, и тут меня пробивает на смех. Просто я так натрахалась, что не хочу больше. Наверное, я там свою «вишенку» стёрла. Хотя дырочка-то там есть, а парням же, кроме дырочки, ничего не надо.

– Что тебя так смешит? – смотрит на меня Вика и понемногу заражается моим смехом.

– Вы, – продолжаю смеяться я. – Вы меня постоянно смешите.

Вика отстранённо смотрит на Сашку, потом на меня, потом снова на Сашку и говорит.

– Молчи и ничего не произноси, дай Мелкой отсмеяться, наконец.

Это смешит меня ещё больше. Да я какая-то больная: то смеюсь, то плачу! Что-то со мной не так. Из меня выходят последние смешки, и мы сидим в тишине. Я поднимаюсь и беру свою одежду.

– Я в душ, – говорю. – Со мной никто не хочет?

Сашка поднимается, но Вика останавливает его.

– Сходи сама, тебе же только помыться.

– Ну да, – говорю. – Просто я отвыкла сама ходить.

– Привыкай. – Какая-то отстранённость в этих словах, мне опять это не нравится. Да ладно, это же такая мелочь на фоне всего, что сделала для меня сегодня Викуля. Уж, так и быть, простим её.

Молча ковыляю в душ, улыбаюсь, даже смеюсь себе под нос, просто шутку вспомнила, не смешную. Но мне сейчас от всего смешно. Выбираю воду чуть попрохладнее. Просто хочется освежиться, а на контрастный душ у меня не хватает смелости: не могу стоять под холодным, не могу, и всё тут! Не моё это. Тщательно намыливаю всё тело, особенно интимные места, половые губки, «бусинку», подмышки. Я всегда с собой сухой дезодорант таскаю и кучу всякой косметики. У меня вообще зависимость от всяких кремов омолаживающих и прочей лабуды.

Зависаю в душе минут на тридцать; если бы здесь стоял бойлер – воды бы точно не хватило, а так её можно лить хоть до бесконечности, платёжки же не мне приносят. А вообще я не со зла. Просто пока я намыливаю волосы, пока смываю всё это, пока намазываюсь кремами и сушусь – кучу времени проходит.

Интересно, чем там они занимаются? Чем угодно, только не сексом: мне кажется, мы с Викой натрахались на долгие месяцы вперёд и теперь будем только вспоминать об этом.

Выхожу из душа, освежившаяся, проснувшаяся ко всему готовая.

– Эй, вы тут про меня не забыли? – Захожу в комнату; сидят, хавают, Ютуб смотрят.

– Садись, как раз еду привезли, – говорит Сашка.

Вчера вышел новый выпуск «Бэдкомидиана», я ещё посмотреть не успела. Сашка и Вика убрали постель и на небольшом столике перед диваном разложили пиццу, суши и бургеры. Здесь столько всего, что у меня прямо глаза разбегаются. Я беру одну картофелину фри, смачиваю её в кетчупе и кладу себе в ротик. Такая солёненькая!

– Юль, бери бургер, ты ж хотела, – смотрит на меня Вика. – Ты есть будешь или картошку сосать?

А мне опять так смешно становится, я прямо не могу!

– Ну ладно, отсмейся, потом есть будешь.

– Прикольный у тебя дезодорант, мне нравится, – нюхает меня Сашка. Вика на него смотрит, как на врага.

«Зря ты это сказал! Зря ты это сказал!» – умоляю я. Только бы всё не испортить. Ещё одного расставания я просто не переживу.

Сажусь на диван подальше от них, чтобы не вызывать у Викули приступов ревности.

========== Глава 20 ==========

Беру ещё одну картофелину фри и, не смачивая в кетчупе, кладу её себе в ротик. Мне нравится солёненький вкус картошечки. Потянуло на солёненькое. Сашка тем временем давится громадным куском пиццы. Не умеет он есть нормально – вот и запихивается, как с голодовки! Хотя все парни такие, им всегда мало. А Викуля нежно берёт двумя палочками кусочек суши, смачивает в соевом соусе с васаби и протягивает мне. Я аккуратно беру его ртом, немного пережёвываю и проглатываю. Мне нравится, как она кормит меня из ложечки – в смысле, палочками.

– Юлечку нашу кормить надо, а то она совсем истощала, – говорит Викуля.

– Это называется «похудела», – поправляю я её.

– Я знаю, ты после этого похудения в больнице лежала под капельницей, – перечит мне Вика.

– У меня был стресс. – Беру ещё картофелину фри, но она упорно закармливает меня своим ролами.

Сашка на всё это смотрит и улыбается, ему нравится смотреть, как его девочки заботятся друг о друге. И ничего другого не надо – по крайней мере, мне так кажется.

– Что за стресс? – спрашивает Викуля, скармливая мне очередной ролл. Как будто она ничего не понимает.

Я пережёвываю и замолкаю. Потом резко поднимаю глаза и жалобно шепчу ей:

– Ты же знаешь.

Теперь замолкает она.

– Я чего-то не догоняю, – подаёт голос Сашка, но мы на него не смотрим. Здесь только мы вдвоём, а его как будто нет.

– Ты же меня бросила, – говорю. – А я не хотела жить без тебя.

– А-а-а, – вздыхает Вика и разворачивает для меня бургер. – Но теперь-то я с тобой. Теперь-то ты, надеюсь, счастлива?

– А я-то как счастлив! – подаёт голос Сашка, не давая мне ответить. И мне опять становится так смешно и так приятно!

– Только чтобы без меня даже не думали встречаться. Я серьёзно, я ревнивая, – стискивает зубы Вика. – Поотрываю там, что у кого торчит. – Это больше к Сашке относится.

– Вик, ну что ты такое говоришь? – отвечает Сашка. – Юлька же лесбиянка, зачем ей я? Она же сама меня бросила и сделала всё для того чтобы мы с тобой были вместе.

«Судя по всему, я не чистая лесбиянка», – поглядываю на него.

– Видела я вас сегодня. Не совсем она и лесби. – Вика читает мои мысли. Люблю её за это.

+++

Иду домой. Сашка предлагал подкинуть, но я отказалась, хочу прогуляться, реально хочу немного погулять в одиночестве, о своём подумать. Я сейчас так счастлива! Как говорят, «бабочки внизу живота», хотя мне так не нравится это дурацкое выражение. Мне просто петь и танцевать хочется, а в груди всё бурлит. Не в этом смысле, бурлит от чувств на сердце. Всё слишком хорошо, чтобы быть правдой.

В ушах звенит, и кружится голова, немного тянет низ живота. Там сейчас так приятно, я даже не знаю, почему, просто хорошо, и всё. Впервые мне не хочется никуда бежать и ничего делать. Хочется жить здесь и сейчас, хочется наслаждаться моментом, хочется растянуть его на как можно более долгое время, желательно, чтобы до конца жизни хватило. И не надо ничего менять.

Иду всё медленнее, ножки заплетаются, а улыбочка на моих губах всё шире и шире, уже толком ничего и не вижу перед собой, иду, как под гипнозом.

«Боже, какая же я счастливая! Господи, спасибо Тебе за всё!» Завидую сама себе, завидую своему счастью. Лишь изредка сквозь эту пелену пробивается мысль: «Так будет не всегда», но я в неё не верю. Я верю в любовь, я верю в Бога. Мне кажется, я достигла просветления, достигла рая. Это невероятно, но это возможно. Приятное покалывание под сердцем растекается по всему телу неописуемым теплом, и меня колбасит, меня реально уносит.

Перед глазами всё плывёт. Я точно не пьяная, просто мне кажется, что я сейчас завалюсь на газон, перевернусь на спину и буду лежать и улыбаться, как пьяный бомж. А в животе просто праздник какой-то. От чего? От бургеров?

«От любви». Я и не думала, что любовь так сносит крышу. Не хочется ни пить, ни есть, не хочется молчать и говорить, не хочется ничего, хочется только, чтобы время остановилось и не текло. Я боюсь, что, если это состояние пройдёт, мне придётся вернуться к обычной жизни. Всё опять станет серым… нет, не-е-ет, я просто схожу к Вике за добавкой, ради того, чтобы вернуться в этот мир «розовых облаков».

Набираю Викулю. Не берёт. Она что, не видит, кто звонит? Снова набираю.

– Что Юлечка, – хватает трубочку она. – Я в туалете была… – Она оправдывается, она передо мной оправдывается за то, что не сразу приняла вызов. Она точно меня любит – сильно-пресильно!

– Да ничего, – говорю я, а у самой от счастья глазки слипаются. Мне так хорошо и приятно, не передать просто!

– Чего звонила?

– Просто… – Какой глупый ответ! А ну придумай что-то поумнее. – Хотела сказать, что люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, – бегло отвечает Вика.

– Я сильно-сильно тебя люблю, а в животе всё цветёт буйным цветом. Черт, только бы это не оказалось вредно! Не хочу опять в больницу.

– Я тоже сильно-сильно тебя люблю. И Сашка любит – вон, рядом сидит тебе привет передаёт.

Сашка… ну да, Сашка, а я о нём почти забыла. Его я люблю как друга. Мне кажется, я сама себя настроила, что я лесбиянка, и сама себя влюбила в Вику. Но это никак не отменяет моих чувств.

– Люблю тебя, моя ласточка, – улыбаюсь я.

– Люблю тебя, Мелкая, – отвечает она. Обожаю, когда она меня так называет! А ведь раньше меня это бесило. Но я уже свыклась, ей можно как угодно меня называть.

– Чёрт! – говорю. – Я так домой никогда не дойду, я растаю по пути от любви.

– Может, тебя подкинуть? – говорит Вика. – Тут Сашка спрашивает.

– Нет, я же сказала, хочу прогуляться, я уже давно одна не гуляла. То в больнице лежала, то в шкафу сидела; ножки же выгуливать нужно.

– Ты не натри свои ножки, мне их ещё целовать, – говорит Вика.

– Не волнуйся, я специально для тебя сегодня педикюр обновлю. Какой цвет лака ты бы хотела? – Глубоко вздыхаю. – Боже, как же я тебя люблю!

– А мне ты педикюр сделаешь?

– Приходи в гости, – говорю.

- Не-а, там твоя мамка, а я не хочу перед ней краснеть.

Точно, блин! Это я такая – всем растрындела, а нормальные люди обычно такое скрывают. А с другой стороны, так ведь гораздо проще жить. А жизнь, она, как известно, одна. Пускай принимают меня и мою любовь.

– Люблю тебя, – повторяюсь.

– Ты уже говорила.

– Мне не сложно и повторить, я всему миру хочу рассказать об этом. Господи, как приятно быть лесбиянкой!

– Юль, ты не лесбиянка. Ты бисексуалка, как и я, мы с тобой… – Не слышу что она там говорит дальше, просто наслаждаюсь тембром её голоса, вслушиваюсь в каждое слово. Я могу слушать её часами, и мне не надоест. Что ты со мной делаешь, Викуля? Слушаю её дыхание, вслушиваюсь в каждый вздох. Я уже скучаю по ней. Я пьяна, у меня голова кружится, я сейчас рухну на асфальт – может, меня не до конца в этой больнице вылечили? Нужно присесть на лавочку.

– Юлечка, ты меня слушаешь? – спрашивает она.

– Да, Викуль, – отвечаю я и продолжаю пьянеть от потока её слов. Господи, спасибо, что Ты создал такое прекрасное существо, как она! Спасибо Тебе! Ты поистине велик!

Я реально молюсь, даже крестик у себя на цепочке целую. А может, в церковь пойти?

– Ладно, пока, Юлька, – говори Викуля.

– Пока… – отвечаю ей, пытаясь придумать, как её назвать понежнее.

– Пока, моя ласточка!

«Черт, это то слово, которым я хотела её назвать!»

– Пока, моя хорошая, – говорю, пока она и это слово не забила.

– Обожаю тебя! – Она что, у меня все слова воровать будет? Нужно хоть что-то успеть сказать самой.

– Пока, любимая. – «Ба-на-ль-щи-на! Ты становишься скучной, как и все влюблённые дурочки. Поздравляю!»

«Спасибо!» – отвечаю своему внутреннему голосу, как будто он реально меня «поздравил».

Сижу и слушаю тишину в трубке. Вика молчит, и я молчу. Нам сейчас слишком хорошо, чтобы говорить. Мы можем созваниваться и молчать в трубку, нам и так хорошо.

– Ну всё, клади трубочку, – говорит Вика.

– Ты первая.

– Сначала ты.

– Нет, ты.

– Ты.

– Вика, я сейчас сознание потеряю, меня трясёт от тебя, у меня мурашки по всей коже.

– Что-то случилось? – пугается она.

– Я так сильно тебя люблю, что сейчас тут кончу.

– Тогда клади поскорее трубочку, чтобы домой дойти, – смеётся она.

– Нет, ты клади. – Опять этот вечный спор, кто первый положит трубку.

– Давай я положу, – слышу я голос Сашки и какой-то стук. Видать, он всё-таки положил трубку.

А я сижу и не могу раскрыть глаз, я под кайфом, я в эйфории. Я сейчас кончу.

С трудом разуваю глаза: светит солнце, щебечут птички, цветут цветы. Но всё это меркнет на фоне «розового тумана» в моей голове. Я только что видела «частичку рая».