Командная работа (СИ) [_monkey] (fb2) читать онлайн

— А как насчёт здесь? — уже нервно спросил Обито. — Минато-сенсей?

— Да, — сосредоточенно ответил Минато, оглядев поляну. — Эта вполне подходит, Обито. Молодец.

Обито фыркнул. Это уже было третье из предложенных им мест для ночёвки, такое же удобно расположенное и достаточно скрытое от посторонних глаз, как другие. Не известно, почему сенсей одобрил именно его. Благодаря наличию карманного измерения на одиночных миссиях у Обито проблем с этим не возникало, но безопасное расположение всей команде обычно подбиралось кем-то другим — иначе следовал бы неизбежный перерасход чакры: на каждого находящегося в Камуи человека. В этот раз же Минато заявил, что нужно отработать соответствующий навык на местности у Обито.

По мере того как все предосторожности были соблюдены, они развели костёр. Рин стала распаковывать пайки, когда Минато вдруг кашлянул и натянуто произнёс:

— Я ждал окончания миссии, чтобы поделиться с вами одной хорошей новостью…

Сидящий рядом Какаши безэмоционально повернул голову в его сторону, Рин встрепенулась (и как только она услышала его слова из-за шуршания упаковок?), Обито замер в предвкушении, готовясь к сообщению о том, что тот наконец-то передаёт пост Хокаге…

— В общем, Кушина ждёт ребёнка.

— Как? Опять? — почти совсем не разочарованно выпалил Обито, за что получил укоризненный взгляд от Рин.

Разрумянившийся Минато, улыбаясь, принялся рассказывать о том, как они придумывали имя девочке и на всякий случай второму мальчику.

— Так это надо отметить! — воскликнула Рин, складывая перед собой ладошки, как в минуты особенно радостных волнений. — У нас есть фрукты, если докупить приправ, можно сварить согревающий компот…

— Компот? — с презрением обронил Какаши. — Я думал, такие вещи отмечают как-то по-другому. И точно после возвращения в деревню.

Рин смутилась, и Обито поспешил на помощь, бросая свирепый взгляд на умника:

— Я сгоняю за приправами! — с энтузиазмом объявил он и добавил с иронией: — И, так и быть, захвачу бутылку для тебя, зануды, который не умеет, оказывается, что-то отмечать без алкоголя.

— Не старайся, я не пью во время миссии.

— Не стоит, Обито, — вмешался Минато. — Побереги свой шаринган. Я куплю всё необходимое.

— Я сегодня почти не использовал мангёкё, всё нормально. А у вас сегодня праздник, Минато-сенсей. Я всё сделаю, — уверенно настоял Обито.

Минато серьёзно посмотрел на него, а потом улыбнулся.

— Что ж, не думаю, что это займёт много времени. Будь осторожен и возвращайся поскорее.

— Рин, что нам нужно?

Закончив перечислять, она посмотрела на Обито с беспокойством, тот послал ей широкую улыбку:

— Я скоро.

И растворился в пространстве.

Обито не мог не купить, помимо прочего, саке, чтобы позлить Какаши. Увидев это, тот лишь закатил глаза, не утруждая себя повторением, что пить не будет.

Оби­то де­ак­ти­виро­вал ша­рин­ган и прис­лу­шал­ся к се­бе, как только ступил из Ка­муи на тра­ву. В последнее время ему начало казаться, что он стал хуже видеть. Но говорить об этом он никому не собирался: ещё не хватало, чтобы они стали его жалеть и ругать за использование мангёкё. Обито сам был в состоянии разобраться, в каких случаях цель оправдывает средства. Защищать товарищей — безусловно, такая цель. Он почти никогда не применял камуи для собственной защиты, хотя мог пропускать любые удары сквозь себя. Тело заживёт, а к ослепшему шарингану острота зрения не вернётся.

Вот и сегодня Обито словил множество ударов, неизвестно почему вбив себе в голову, что должен сосредоточиться на защите, и совершенно забыв о себе и о нападении. Он только и следил, чтобы никто из остальных — особенно Рин! — не пропустил лишний удар — и, если возникала такая опасность, то перемещал врагов целиком в Камуи (или по частям). Закончилось тем, что он по своей невнимательности был ранен, а Рин после схватки вынуждена была отдать остатки чакры на возвращение ему способности двигаться без вероятности умереть от потери крови. Обито тогда мало что соображал, но стоило ему прийти в себя, весь извёлся от стыда и теперь изо всех сил старался об этом не вспоминать.

Он высыпал прямо из рук добычу — не известно, почему он не догадался приобрести пакет. Рин распечатала из свитка котелок; Обито поморщился — неужели она не могла попросить его оставить тот в Камуи? Зачем было тащить лишний свиток, пусть даже маленький?

Она покидала в быстро закипевшую воду яблоки, груши, вишню, апельсины и лимон и щедро присыпала сверху имбирём, гвоздикой и корицей; ароматные коричневые пылинки осели на её пальцах. Обито засмотрелся на них и не заметил даже, что автоматически активировал для этого шаринган. Рин как ни в чём не бывало проворно слизнула их с пальцев, и Обито подавился слюной. Вскоре всё вокруг заполнил пряный запах. Даже невозмутимый Какаши подсел поближе к огню: то ли на запах, то ли стремясь к теплу.

— Хорошая идея, Рин, — похвалил Минато. Обито неизвестно почему ощутил гордость за неё.

Костёр мягко журчал. Вечер скрёб ледяной ладонью влажный затылок Обито. Становилось всё прохладнее, и Рин начинала ёжиться в воротник жилета, повыше натягивая горловину форменной водолазки.

Сидящий напротив Минато заметил взгляд Обито, брошенный на бутылку со спиртным, валяющуюся рядом с ними.

— Думаю, ничего страшного в этом нет. Вы уже достаточно взрослые, а опасности никакой не предвидится. Во всяком случае, у нас есть Какаши, который пить точно не собирается. Какаши, назначаю тебя капитаном. Ты сегодня за старшего.

— Но почему… — выпалил было Обито, а потом сообразил, что, если напросится в капитаны сам, то ему придётся всю ночь дежурить. А вымотан он был неслабо. Возможно, ему тоже расслабиться не помешает… Но Рин?

— Минато-сенсей, вы уверены?.. Конечно, мне ничего не стоит превратить это в глинтвейн, но… — она засуетилась.

— Рин? — удивился Какаши. — И ты туда же?

— Всегда мечтал попробовать глинтвейн! — Обито наконец-то нашёл повод, который позволит и согреться, и сохранить лицо.

— Я пробовал однажды, — снова взял слово Минато, — но он был, мягко говоря, не очень. Уверен, у Рин получится лучше. Кстати, Рин… Откуда ты это умеешь?

— Как и всё остальное, из кулинарной книги, — смутилась она.

— Обито, передай, пожалуйста, саке, — мягко проговорил Минато и подмигнул.

Обито упрашивать было не надо. Бутылка оказалась в руках у сенсея, и тот тут же принял озабоченный вид, откупоривая её и затем разглядывая на свет костра.

— Только… Кушине не рассказывайте, — он заискивающе улыбнулся и привстал над котелком. — Вряд ли она будет рада тому, что я вас спаиваю.

«И тому, что мы ей наврём», — закончил про себя Обито и сглотнул, вспоминая последний тумак от разъярённой Кровавой Хабанеро.

Дождавшись разрешающего кивка от Рин, Минато аккуратно вылил три четверти бутылки в красно-бордовое варево. Потом подумал — и вылил целиком. Какаши смотрел на всё это скептически и явно неодобрительно, но молчал — на его же счастье. Потому что язык у Обито так и чесался высказаться насчёт того, что он думает об этом его поведении. А кулак чесался подкрепить это мнение.

Обито помог Рин убрать котелок с огня, когда тот почти достиг кипения. Сыроватая земля зашипела, принимая его горячее пузатое дно и прилипая к нему травинками. Дав жидкости чуть настояться, они осторожно разлили её по кружкам — походным, из свитка Минато. Обито обжёг пальцы и язык и теперь морщился, подтянув рукава на ладони и не в силах дождаться, пока самодельный глинтвейн остынет. Рин догадалась поставить кружку на холодную землю, Обито последовал её примеру с таким видом, словно сам это придумал. Какаши давно, фыркнув, отвернулся, а теперь и вовсе исчез в кроне соседнего дерева: занял пост.

Минато уже прихлёбывал, щурился от удовольствия и нахваливал Рин, заставляя её краснеть. Наверное, у него есть какая-то подходящая техника стихии ветра, остужающая напитки, уж среди его тысячной коллекции должна быть, подумал Обито. Он уже хотел заикнуться об этом, как Рин тоже подгребла к себе кружку и сделала глоток — скорее испуганно, чем с удовольствием. Обито только сейчас понял, что для неё, наверное, это первый опыт, — и внезапно почувствовал себя очень взрослым. Он уже успел нахвататься этого — вплоть до беспамятства и недомоганий наутро. Как раз поэтому забеспокоиться о Рин он уже тоже успел и пообещал себе следить, чтобы больше одной кружки ей не досталось.

Однако пришлось заторопиться, чтобы не отстать от них — и спустя полчаса Обито не только не помнил, досталось ли больше одной кружки Рин, но и сколько выпил сам, уже не помнил. Тепло было так, что хотелось снять жилет, и даже отсутствие Какаши уже не радовало, а напрягало — Обито казалось, что он непременно должен поделиться с ним, как хорошо здесь, какой восхитительный глинтвейн сварила Рин и как вообще можно оставаться в стороне от любящей его команды, и сколько можно уже играть в индюка-отшельника. Минато рассказывал какие-то байки из своих юношеских лет, Рин смеялась, румянилась и расстегнула молнию у шеи. Реакция у Обито в целом словно ускорилась во много раз, поэтому он удивился, когда странным образом не успел вовремя подхватить покачнувшуюся было Рин — её придержал за спину Минато. Она напряжённо смотрела перед собой и вниз и тёрла виски. Обито словно мгновенно протрезвел, и пальцы у него похолодели.

— Рин?.. — не уберёг, идиотище, алкоголик конченый… — Рин? Ты как? — он прихватил её за плечи и заглянул в лицо — аж сам вздрогнул от внезапной близости.

— Подожди… Сейчас… — она закрыла глаза и сдвинула брови, а потом устало взглянула на них с Минато и вымученно улыбнулась. — Я просто переборщила сегодня с чакрой… Наверное, мне надо поспать.

Это было ударом ниже пояса для Обито, который больше всех был виновен в её перерасходе чакры. Он скрипнул зубами от ощущения собственной никчёмности.

Рин привстала и покачнулась снова. На этот раз Обито успел её удержать.

— Что у вас здесь? — хлопнулся рядом серьёзный Какаши. За этой серьёзностью беспокойство разглядеть было сложно, но в голосе оно всё же угадывалось. В любой другой момент Обито бы еле удержался, чтобы не послать того куда-нибудь, где ему и место, но только не сегодня — когда паника от самочувствия Рин подсказывала, что любая помощь будет кстати.

— Расстели спальник! — скомандовал он. Какаши невозмутимо взглянул на него, подняв одну бровь, но затем неожиданно подчинился и отправился к их вещам.

— Ребята, не волнуйтесь, я правда… — слабым голосом прошептала Рин куда-то в плечо Обито.

— Рин, они правы, в таком состоянии тебя лучше одну не оставлять, — заметил Минато. — Это я виноват, я не думал, что один бокал так на тебе скажется… А должен был. Это была плохая идея. Я подежурю. Проверьте, чтобы с ней было всё в порядке, — приказал он Обито и — в спину — Какаши.

Минато затушил костёр и смазался в воздухе — слово испарился.

Рин шла сама, но Обито обхватил её кругом и не выпускал. Тёплые плечи под тонкой рубашкой… Надо было ей одеться поплотнее, куда она так. Обито постепенно становилось дурно. Он глубоко вдыхал и долго выдыхал, стараясь не начать вести себя по-дурацки.

Какаши выполз из только что установленной им палатки и коротко бросил, что всё готово. Обито проследовал туда за Рин, ведомый желанием всё проконтролировать, и не подумав вовремя, что это может быть неуместно. Зато потом он почти сразу постарался сбежать.

— Какаши… — позвала Рин, и Обито больно кольнуло.

Какаши присел на корточках в проёме входа в палатку.

Он не ушёл. Он всё ещё стоял снаружи.

— Я оставила свою флягу у костра. Не мог бы ты…

— Конечно, — спокойно ответил тот и спустя пятнадцать секунд вернулся с флягой.

Чтобы передать её уже улёгшейся в спальник Рин, ему пришлось пролезть в палатку. Обито словно прирос к месту и вдруг поймал себя на том, что лихорадочно ищет оправдание своему тут нахождению: Минато-сенсей сказал, что нельзя оставлять Рин одну… Но с Какаши её не хотелось оставлять тем более. Поэтому он ревностно ждал, пока тот выберется наружу.

— Обито, скажи, а это всегда так… плохо? — смущённо прошептала Рин, когда уже задница Какаши наконец-то исчезла из их поля зрения.

— Ты имеешь в виду, пить? — рука его сама собой зарылась в волосы на затылке.

Она кивнула. Обито замешкался.

— Ну… э-э… когда как. Обычно нет. Но это нормально! Ты ведь первый раз. К тому же ты девушка, — он умолк, поняв, что несёт чушь.

— Ясно. Больше никогда! И, если честно, вкус мне тоже не очень понравился… Как будто антисептик во рту, — она изобразила языком, словно отфыркивается.

Обито не смог не улыбнуться.

— Ну, а сейчас ты как себя чувствуешь? Голова кружится? — он втайне малодушно надеялся, что ещё не всё прошло и он может посидеть с ней подольше.

— Не знаю… Как-то всё странно. Я как будто сон вижу.

А вот это Обито уже не понравилось.

— Рин, если ты… В общем, если почувствуешь, что… Ну… Тебе нужно будет остаться одной… То я уйду, только скажи! Не стесняйся! Я знаю, что это такое, — кисло закончил он, пряча глаза и вспоминая свой позорный первый опыт общения с выпивкой.

— Хорошо, — серьёзно сказала Рин, и у Обито отлегло от сердца. — Мне немного страшно, это изменённое состояние сознания… Я не знаю, чего ждать, поэтому я рада, что спать ты не торопишься. Спасибо, Обито. Извини, что заставила вас беспокоиться.

— О чём ты, я только рад быть полезным, — Обито улучил момент и зыркнул шаринганом в темноту снаружи. Какаши караулил около палатки в такой позе, что стало понятно: он обосновался на ночь.

— Ты можешь уже идти, Какаши, — вполголоса проговорил он, зная, что тот точно услышит. — Я справлюсь.

— Ты уже «справился», — был холодный ответ. — На тебя по-прежнему нельзя положиться. Если бы не твоя идиотская затея…

— Заткнись! Ты столько болтаешь, что нас обнаружат в два счёта. А ещё джонин!

Какаши пожал плечами, не оборачиваясь, и бросил что-то вроде: «Себя бы видел», — однако действительно заткнулся — и Обито успокоился, что победил. Вернувшись взглядом к Рин, он обнаружил, что та смотрит на него сердито.

— Ну сколько можно пререкаться по каждому поводу! Обито, тебе стоит быть посдержаннее.

— А причём здесь я? — ему стало невыносимо обидно. Рин всегда так яро выгораживала Какаши, что убеждать себя и делать вид, что это ничего не значит, становилось уже почти невозможно.

— Ты ведь старше нас обоих, в конце концов, — слегка улыбнулась Рин, очевидно, заметив его реакцию. — Тебе давно пора научиться не цепляться к нему по пустякам.

Это было сомнительное утешение, но Обито его проглотил. Вдруг Рин резко перестала улыбаться и прикрыла глаза. Её грудная клетка ходила часто-часто. Сердце Обито рухнуло в пятки.

— Эй… Рин? Ты меня слышишь?

— Да, — медленно ответила она, не открывая глаз. — Просто странное ощущение…

— Рин… Что я могу сделать, чтобы тебе стало лучше?

Она долго не отвечала. Когда Обито уже готов был начать её тормошить, Рин прошептала:

— Здесь так холодно…

Обито опешил и не знал, что ему сделать. Все напрашивающиеся сами собой выходы из положения могли быть расценены как невоспитанность. Он не мог позволить себе показаться Рин некультурным. Обито уже прикидывал, удастся ли немного подогреть воздух с помощью стихии огня и при этом не подпалить палатку, как идея пришла сама собой.

— Так возьми мой жилет! Чего проще! — он начал его снимать.

Рин улыбнулась и покачала головой.

— Мне не настолько холодно, чтобы оставлять тебя без тепла и защиты.

— Я Учиха, — буркнул Обито, — мне всегда тепло. А защита… Сама знаешь, — он вытянул руку и провёл её сквозь материал стенки палатки.

— Да уж, знаю! — теперь уже засмеялась Рин. Она говорила, определённо, о его сегодняшнем промахе. Обито обиженно отвёл взгляд и протянул ей жилет.

«Я не возьму», — ожидал услышать Обито. Какого же было его удивление, когда тот медленно выскочил у него из пальцев.

Он обернулся: Рин уже застёгивала его на себе.

— Спасибо, — мягко проговорила она и посмотрела, как ему показалось, по-особенному. — Ты очень хороший, Обито.

Рин вновь юркнула в спальник.

— Что у вас там происходит? — донёсся с улицы холодный голос. — Если ты уже в порядке, Рин, я пойду сменю Минато-сенсея. Дежурить сразу нескольким членам отряда нерационально.

— Какаши, чтоб тебя, — зарычал Обито, стараясь скрыть то, как сильно покраснел, — на что ты намекаешь?!

— Ни на что, — смерил его взглядом Какаши. — Как бы тебе ни хотелось.

— Ах ты!!! — Обито рванулся к выходу, и маленькая рука попыталась его остановить — но лишь чиркнула по предплечью ногтями.

— Ребята! Прекратите немедленно! Обито! — Рин резко села и вдруг охнула, схватившись за голову.

Обито не успел преодолеть инерцию собственного движения, чтобы развернуться с достаточной скоростью, и мимо него в палатку влетел Какаши.

Тот на ходу содрал с себя поясную сумку и выбросил из неё аптечку — старую, когда-то ещё подаренную ему Рин. Так же ловко, одним движением, он извлёк из неё нашатырный спирт — и сунул Рин в лицо, придерживая её за плечо: та вздрогнула и оживилась. Затем Какаши осторожно уложил её на спину, словно делал это каждый день. Откровенно говоря, Обито впервые видел, как тот оказывает кому-то медпомощь. И где он научился? Неужели он это помнит ещё с уроков в Академии?

— Идиот, — бросил ему Какаши. Или Обито так показалось: во всяком случае, посмотрел тот на него именно так. Ему непреодолимо захотелось уйти, очень: чтобы не продолжать срывать на нём свою злость при Рин.

Однако что-то заставило его остаться, и стоило взглянуть на беспомощную Рин, как клокочущая внутри ярость стала утихать. В конце концов, что он тут устроил? Действительно — идиот.

— Какаши? Что происходит?.. — слабым голосом спросила она, приоткрывая глаза.

Тот пожал её запястье.

— Всё нормально. Просто тебе нужно спать, а не слушать его болтовню, — Какаши снова укоризненно взглянул на Обито, отчего у того зубы стали крошиться от злости.

«Да что он себе позволяет…» — промелькнуло в голове.

— Обито… иди сюда, — позвала Рин и дождалась, когда тот приблизится и займёт место рядом, с противоположной стороны от Какаши. Она взяла его за руку — как Какаши только что держал её: — Я хочу, чтобы вы двое помирились.

Какаши преспокойно собирал назад рассыпанную аптечку. Похоже, ему было всё равно — и это раздражало.

— Исключено, — Обито отвернул голову. Но вдруг он почувствовал, что по животу что-то скользнуло…

Недоумённый взгляд вниз прояснил ситуацию — или ещё больше запутал. Рин рассеянно согнула руку в локте — и нечаянно приподняла этим движением его форменную водолазку, таким образом погладив Обито тыльной стороной ладони. Мурашки от этого места побежали вниз и вверх. Обито замер, не в силах пошевелиться. Прикосновение исчезло так же быстро, как и случилось, — а живот всё ещё ласкала прохлада её кожи и мысли застряли на одном месте.

При этом сама Рин смотрела на Какаши и тянулась к нему второй рукой, что давало понять, что таким образом она просто привлекла внимание Обито.

Таким жестоким образом.

Нет. Она не специально. Она наверняка и сама смущена. Нужно сделать вид, что ничего не случилось. Обито как мог незаметно опустил водолазку на место.

Он чувствовал себя теперь загипнотизированным кроликом, которого лишили возможности двигаться. Чёрт с ним, помирится он с Какаши, что им делить. Ради Рин. Чтобы ей было спокойнее. Наверняка не очень комфортно находиться в команде, где вечно кто-то цапается друг с другом. Обито погрустнел. Он впервые представил, каково на самом деле с ними может быть Рин.

Похоже, Какаши вовсе не был настроен враждебно — и это придало Обито храбрости.

— Ладно, я переборщил, — выдавил он.

— Всё верно, — как ни в чём не бывало подтвердил мерзавец Какаши.

— А ты? — Обито терял терпение.

Какаши закончил свои дела и привстал, чтобы уйти. Рин выбросила дальше ему вслед и так вытянутую к нему руку, которой тот до сих пор не заметил. Обито что-то царапнуло по сердцу — он расценил это как стыд за невнимательного Какаши.

— Мы ещё не договорили! — бросил он тому в спину. — Изволь остаться и выслушать, — чуть спокойнее добавил он.

Какаши медленно развернулся.

— Что ты ещё хочешь сказать?

— Оставайся здесь, чтобы Рин видела, что мы можем взаимодействовать нормально, — через силу выговорил Обито. — Чем быстрее Рин убедится в этом, тем быстрее успокоится и заснёт. Не веди себя, чёрт, как эгоист!

Какаши устало посмотрел на него, потёр рукой лицо, а затем сел по другую сторону от Рин.

— Это только ради Рин, — произнёс он.

— Эй, я всё ещё здесь! — шутливо заметила та и взглянула на Обито — как ему показалось, благодарно. — Теперь ваша задача: не поругаться, пока я не засну! Уж с этим-то вы справитесь?

Какаши не ответил и сел так, чтобы ему было видно выход из палатки. «Чёртов зануда! Ни на миг не забывает про наблюдение», — подумал Обито и тоже развернулся в ту сторону. Уж его-то шаринган в такой темноте точно будет полезнее.

— Спокойной ночи, Рин, — бросил он через плечо со всем возможным теплом.

И Рин в ответ на это погладила его по спине.

Нет. Ему не показалось. Точно погладила. Обито готов был поклясться своим мангёкё — как минимум, левым из них.

Что происходит? Это… действие глинтвейна?

Дурман в голове Обито самого ещё до конца не отпустил, но Рин ведь, по словам Минато-сенсея, выпила всего кружку… Неужели это так действует? Или это он до сих пор так пьян, что ему кажется невесть что?

Рин задержала руку на его пояснице, и ему непреодолимо захотелось обернуться. Это ведь не гендзюцу?.. Но когда, как? У него шаринган.

Она массирующим движением прошлась по позвоночнику — до середины спины — докуда дотянулась.

Чёрт, что происходит.

Обито наконец собрал все нервы в кучу и оглянулся.

Рин смотрела на него кротко и просто. Как обычно. Как сестра.

Он не должен был так думать. Он же сам себе хуже делает. Он ведь давно пообещал себе в этом направлении не идти. Он этим ставит её в неловкое положение. Он не станет. Рин и так слишком много делает для него. Незачем взваливать на неё неподъёмный груз.

Но эта рука… Почему она это делает? Неужели она не видит, что Обито никак это правильно не воспринять?

Рин… Рин…

Пусть это будет гендзюцу. Иначе Обито с этим никак не разберётся.

Давление на спину исчезло. Обито одновременно стало легче и горше. Но, по крайней мере, теперь можно убедить себя, что это ему показалось.

— Как твоё плечо, Какаши? — вдруг тихо раздалось сзади.

— А что у него с плечом? — немедленно покосился на того Обито. Он был уверен, что никаких промахов в обороне команды не допускал. По крайней мере, пока сам был цел.

— Какаши вывихнул плечо, когда противник неудачно отразил его чидори… А у меня всегда было плохо со сращиванием связок. Я боюсь, что сделала что-то неверно или не до конца. Какаши?

— Кое-что чувствуется. Но это не повод волноваться. Тебе нужно отдыхать, — Какаши даже не повернулся, словно приклеился взглядом к улице.

Мерзавец! Мог бы и соврать. Не отвалится его плечо.

— Я должна посмотреть. Я всё равно не успокоюсь, пока не сделаю всё, что могу. Но ты облегчишь мне задачу, если подвинешься поближе: тогда мне не придётся вставать, — Рин говорила мягко, но уверенно. Они оба уже знали этот тон: он означал, что спорить бесполезно. Хотя вот сейчас — когда Рин совсем без сил — Обито бы поспорил, ещё как поспорил, что ей нужно так убиваться ради кого-то. Тем более — неблагодарного Какаши.

Тот приблизился и, чуть наклонясь, дал Рин возможность ощупать его плечо, а затем — сравнить с другим.

Обито заставил себя смотреть в другую сторону.

Наконец, процедура, похоже, закончилась, и Какаши обронил: «Спасибо».

А нет, бывает и благодарный. Но всё равно мерзавец.

Обито уже и забыл, что собирался с ним мириться. Однако довольно было и того, что вслух он свои последние мысли не озвучил.

Сквозь плотную ткань их окружал приглушённый стрёкот ночного леса. Горизонт тронула тонкая полосочка намёка на рассвет, однако само солнце было ещё далеко, и в палатке словно стало только темнее.

И тут те странные ощущения вернулись: спины касалась нежная ладонь, теперь — под водолазкой, выжигая следы удовольствия напрямую на коже.

Нет, Рин пьяна. Другого объяснения этому нет.

Или всё-таки Обито?..

Он попробовал отдаться ощущениям, чтобы разобраться.

Стоило расслабиться — и усталость разлилась по мышцам тяжестью и болью. И как же кстати сейчас была её ладонь там, где все эти ниточки напряжений соединялись…

Обито приказал себе очнуться тогда, когда отследил недвусмысленную реакцию своего тела на такие касания. Ему стало нечеловечески стыдно: это просто дружеский массаж, тем более Рин помнит, что ранен он был как раз в спину… Если она увидит, как сильно ему это нравится, она больше никогда к нему не прикоснётся. Во всяком случае, не прикоснётся так.

Обито поёрзал, чтобы спрятать смущение. И тут он вдруг понял, что больше никто — ни Рин, ни Какаши — его постыдную реакцию заметить не могут. Он шаринганом видит всё, как кошка, а для них здесь, в безлунную ночь, кромешная тьма. Обито словно отпустило. Он обмяк и расслабился окончательно, позволив себе даже обернуться навстречу руке Рин — очень уж снова хотелось того случайного прикосновения к животу…

И Рин погладила. Более того, она снова — уже намеренно — задрала его водолазку и прошлась под ней. Обито казалось, что это какой-то непрошенный рай. Если это мгновение даже никогда больше не повторится, то ради него всё равно стоило жить.

Её нежные пальцы прошлись по волосам от пупка и вниз, и задели штаны совсем случайно, и у Обито перебило дыхание. Наверное, темнота. Просто Рин не рассчитала, просто не рассчитала. Обито простит ей это, пусть это и очень жестокое испытание — девушки, скорее всего, и не догадываются, насколько… Обито вытерпит.

«Какаши», — вдруг ударило ему в голову. Он ведь всё ещё был здесь. Сейчас отпустит какой-нибудь едкий комментарий — и Обито просто свернёт ему шею. Но вот хуже всего от этого станет Рин… Обито понял, что у него, как у прикормленного зверя, в сотню раз возрос инстинкт защищать хозяина от всего: он сейчас не задумываясь перегрызёт глотку кому угодно: и Какаши, и Минато, и даже Кушине, — пусть он только унюхает от кого одну даже мысль обидеть Рин. И лучше в таких условиях Какаши было бы ему под руку не соваться.

Но Рин решила иначе.

— Какаши…

И если бы это было не её решение, Какаши было бы уже не сносить головы, издай он хоть звук.

— Да?

— Дай руку, пожалуйста.

Обито почувствовал, что в глаза словно насыпали песка, и деактивировал шаринган. К чёртовой матери такие зрелища.

Раздался странный влажный звук — и Какаши резко выдохнул — это было слышно.

Какаши. Шиноби с безупречным самообладанием.

Что же такого происходит?!

Обито взвыл про себя и впился зубами в кисть.

Это больно. Это так больно.

Чёртов Какаши. Включи своё занудство, испарись.

«Я не выдержу».

Какаши ощутил прикосновение сухой ладони, затем — кажется, мокрой, и почувствовал запах слюны. Нет, что-то не так.

— Рин?.. — слово застряло в горле, так и не будучи произнесённым, когда Какаши вдруг понял, что это.

Губы. Язык.

С ней совсем нехорошо, надо это прекращать. Чёртов Обито, он её споил. Он совсем сошёл с ума.

— Рин, — голос захрипел и дрогнул. Какаши не мог себя заставить резать по живому. — Не…

Ещё один поцелуй. Чуть выше запястья. Какое, чёрт…

Он не может.

Рин этого не заслужила.

Он будет мусором и последней мразью, если оттолкнёт её.

Но будет ли она сама этому рада? Когда эффект алкоголя пройдёт? Смогут ли они вообще после этого нормально взаимодействовать? Выполнять вместе миссии, быть командой?..

И… Обито.

Какаши должен был что-то предпринять. Из любой ситуации должен быть выход.

Но он опоздал. Рин явно знала, где у мужчин слабое место.

От внезапности её руки между ног стало жарко, и мысли Какаши заметались ещё более лихорадочно. Шанс уладить ситуацию ускользал.

Нужно было срочно понять реакцию Обито.

Кроме запаха возбуждения, Какаши ничего не чувствовал — и даже не мог разобрать, чьё это возбуждение: Рин, Обито или его собственное.

Какаши сжал волю в кулак и, надеясь, что всё получится, взял руку Рин и мягко отодвинул. Воздействие на нужные точки прекратилось — и он ощутил едва не жалость, что это так.

Кроме того, от Рин пахло как от самки. Он ужаснулся этому чувству. Это же была Рин, его друг… И рядом находился ещё один друг, который никогда ему этой слабости не простил бы. Как так произошло, как Какаши в это попал?

И самое главное — как это безболезненно прекратить?

Какаши сам не поверил своим ушам, когда услышал стон Обито. Безошибочно: сладострастный стон. Он видел лишь силуэты, но, что именно происходит, догадаться стало несложно. Отвергнутая им, Какаши, ласка нашла более благодарное применение. И, судя по тому, что Обито было так хорошо, зол он не был. Какаши успел уже давно изучить вспыльчивого сокомандника: если бы его что-то мучило, он бы никогда не смог так искренне открыться сейчас, чтобы застонать вслух.

Здесь бы Какаши незаметно уйти, но, кажется, он снова упустил момент.

В темноте вспыхнул шаринган.

Обито смотрел на него. А затем он чуть опустил взгляд вниз. И снова поднял. И снова — вниз.

Он разрешил Какаши. И биджу его знает, чего ему это стоило.

Но раз он на это пошёл, значит, по-другому действительно никак. Значит, выбора у Какаши тоже не было.

Какаши знал, что Рин делает это в первую очередь из-за него; что Обито здесь просто снимает сливки заодно, рассеивает её напряжение, служит ей прикрытием.

И самое страшное — что он сам тоже это знает. Иначе он бы не разрешил Какаши. Тот, вне сомнения, принял решение: пусть это случится с ним хотя бы так. Хотя бы заодно.

И кто такой Какаши, чтобы не уважать решения друзей? Чтобы сломать одной своей умозрительной порядочностью то, на что они пошли с таким трудом?

Какаши знал, что ничто никогда уже не будет по-прежнему.

Но это уже от него не зависело.

За него всё было уже решено.

Первым делом нужно заткнуть Обито: не хватало ещё, чтобы Минато-сенсей оказался в курсе их произвола. Хотя, он наверняка уже в курсе. Так или иначе, усугублять всё было нельзя.

Рот Обито закрыло что-то, пахнущее потом и травой. Он от неожиданности мотнул головой, отплёвываясь.

Это оказалась перчатка Какаши. Тот держал его рот рукой крепко, шепча:

— Тихо. Минато-сенсей.

Чёрт, Обито почти забыл, что Какаши здесь. Он немедленно хряпнул того за палец в надежде откусить совсем. Тот отпрянул и зашипел, откинув назад голову и тряся рукой — сбивая капли крови.

— Сам знаю, — угрожающе прорычал Обито. Он был застигнут Какаши врасплох, в минуту слабости… Это было недопустимо.

А во рту остался привкус земли с его рук.

— Какаши?.. — вслепую позвала Рин, и Обито обнаружил, что она уже сидит. — Тебе больно? Я слышала…

Обито готов был выть оттого, что этот придурок всё испортил.

— Ложись, Рин, — тот уже был тут как тут, укладывал её за плечи.

Рин, похоже, почувствовала влажное сквозь рукав и перехватила — насильно — его руку.

— Пустяки, — отмахнулся Какаши и, поколебавшись, наклонился к ней — как будто только для того, чтобы отвлечь её от медицинских рефлексов.

Обито не поверил своим глазам, когда тот коснулся маской её щеки, а Рин обвила его рукой за шею.

И вдруг он почувствовал, как в его член одновременно что-то тычется. Обито замер на вдохе. Рин твёрдо потянула его за резинку брюк. Обито сглотнул.

Что происходит?

Это неправильно.

Что, чёрт возьми, происходит?..

Член стоял колом и просился к её рукам. Обито показалось, что он сходит с ума. Внутри всё саднило от ощущения того, что он лишний, но тело было готово в бой.

И Какаши всё меньше казался конкурентом.

Им овладевал боевой азарт.

Рин про него не забывает. Ей мало Какаши. Значит, Обито просто обязан заменить его — тот всё равно ничего не умеет, даже целоваться полез через маску.

То, что у Обито самого ничего подобного не было, его сейчас волновало меньше всего.

Он стянул через голову надоевшую водолазку, рванул вперёд, поймал выделенную ему руку Рин и прижал её кулачок к своей груди. Пусть видит, кто умеет понимать намёки. Нащупав гладкую кожу, Рин развернула к нему ладонь и щекотно поскребла грудь ногтями. Какаши как раз поднялся и сел ровно. Обито целовал каждый палец Рин, тыкался в них носом, ощущая их как струи воды на своём лице. Он не мог себе позволить большего, он мог только показать ей, что готов. Рин высвободила руку и огладила его грудь вниз — до живота, а потом завела руку за поясницу — и потянула его на себя. Обито от неожиданности потерял равновесие и рухнул к ней, уперевшись руками в землю. Рин теперь ласкала обеими ладонями шею нависшего над ней Обито. Какие же волшебные у неё руки… Обито закрыл глаза, со злостью думая о том, что Какаши ещё здесь. Он надеялся, что совести у того провалиться сквозь землю всё же хватит. Иначе придётся ему помочь и сослать в Камуи.

Душа продолжала болеть. Заласкать эти раны на ней у Рин пока не получалось. Однако Обито медленно, но верно терял самообладание и чувство реальности. Она провела кончиками пальцев за ухом — и он мягко опустился к ней, сгибая локти и едва дыша, уткнулся лбом в грудь. Рин царапала ноготками кожу головы, Обито простонал, вжавшись лицом в свой же жилет на ней — и вдруг почувствовал, что ткань натянулась, зажужжала молния. Она распахнула одну куртку, затем вторую.

— Простите, что мешаю, но сюда идёт сенсей, — жарко дохнул ему в ухо Какаши. Обито встрепенулся.

— Они заснули, — донеслось голосом Какаши уже с улицы.

— Хорошо, — если Минато-сенсей и знал, что тот лжёт, то виду не подал.

— Разрешите принять пост?

Рин непроизвольно больно вжала ногти в плечо Обито.

— Заступишь на рассвете.

Хватка разжалась.

Внутри снова заныло. Обито подышал, чтобы прошло.

Шорох сзади возвестил о том, что Какаши вернулся.

— Иди сюда, — не своим голосом сказал Обито, поняв, что Рин больше позвать его не решится. — Мы обещали, что покажем командную работу. Давай, — прибавил он уже сквозь зубы.

Какаши молча снял куртку. Затем — водолазку. И дальше — Обито обомлел — штаны.

Чёрт. Неужели это происходит на самом деле?

Тот придвинулся ближе и одной ладонью — широкой, шириной с талию Рин, — провёл по её животу, задирая ткань вверх, затем аккуратно подцепил по краям и стал приподнимать. Обито как завороженный смотрел на это, давя в себе порыв ударить Какаши. Как он смеет.

Рин замерла, убрав руки со спины Обито и накрыв ими руки Какаши, в смущённом порыве остановить. Но тут же помогла ему — сама выпростала их из рукавов.

Обито закрыл глаза и снова открыл, не в силах поверить в увиденное. Перед ним была Рин в одних эластичных бинтах поверх груди. Обито вспомнил, что ей было холодно, и не нашёл ничего лучше, чем накрыть её собой. Рука Какаши опустилась ему на спину.

— Спасибо, — прошептала Рин ему в губы. Голос её дрожал. Она пожалела об этом? Обито должен был защитить её от всего, в том числе от последствий её собственного выбора. Если нужно, он прогонит Какаши и откажется от каких бы то ни было собственных вольных мыслей.

— Рин, если ты… только скажи…

Она потрепала его по макушке и прижала к себе.

— Тсс… — её рот совсем соприкоснулся с его, и Обито мгновенно вспотел.

Где-то там за спиной смирно дожидался своей очереди Какаши. Вмешиваться он явно не собирался. И задачей Обито было сделать так, чтобы эта очередь не наступила.

Он обвёл указательным пальцем контур бинта, изучая. Вдруг рядом блеснул кунай — и ткань спружинила в разные стороны, разрезанная одним движением сбоку — парализованный напрочь Обито даже с шаринганом не успел ничего предпринять. Рин поспешно разжала кунай и закрылась руками. Но от додзюцу Обито не смогла укрыться тёмная полоса на боку. Он перехватил её руку и осторожно отвёл в сторону, чтобы убедиться.

Пришлось пригнуться ниже: запах крови ощущался пугающе явно. На боку Рин осталась тонкая царапина, на которой выпрыгнули чёрные в темноте горошинки. Обито в который раз стало размашисто больно. Такого он на ней видеть не привык. Рин то ли была всегда аккуратна, то ли успевала залечить все свои раны вовремя.

Она спохватилась и прижала руку к себе — очевидно, размазав тем самым кровь по боку и внутренней части плеча — теперь засохнет, рассеянно подумал Обито, — и принялась ласкать низ его живота, всё больше забираясь под брюки. Когда её пальчик коснулся основания члена, все мысли Обито уже давно перебрались туда, осталось только невнятное чувство незавершённости какого-то важного дела.

Его торс горел от ласк, и Рин удалось каким-то образом стянуть с него штаны, — дальше Обито избавился от них сам. Рин обхватила ствол прохладной ладонью — что угодно бы сейчас показалось холоднее него — и сжала, выдавив из головы Обито остатки мыслей.

Её глаза блестели сквозь темноту сочно и с ожиданием, в них странным образом не было сомнений. Дрожа от неверия, что это всё происходит на самом деле, Обито опустился к ней лицом и аккуратно попробовал её нижнюю губу, ожидая в любой момент толчка в грудь — знака, что он всё понял неправильно. Но этого не последовало. Рин лишь вжалась в землю под ним, не обнимая больше и никак не прикасаясь. От неё пахло глинтвейном. Не спиртом — цитрусами. И корицей. Обито было снизу жарко, а сверху он мёрз; ладони Рин поползли вверх по его плечам, усиливая холод.

Вдруг она дрогнула, словно очнулась. Сморгнула, убрала руки. Обито отстранился.

«Нет».

Член его в этот момент нечаянно ткнулся в её бедро, и Обито ненадолго зажмурился; а затем в испуге уставился на неё. Мужское начало, незнакомое желание полного обладания не оставляло ему выбора, высасывало силы, зарезервированные на отступление. Что она сейчас скажет? Нестерпимо хотелось продолжить, но страх потерять её был сильнее. Обито незаметно сжал кулаки, впиваясь пальцами в края разворошенного спальника, чувствуя себя глупым и тысячу раз беспомощным перед ней. От одного её взгляда сейчас зависело, будет он жить или рассыпется в пыль.

Он ждал.

Рин прошептала:

— Это сон, да?

Он не мог ей солгать, он бы никогда себе не простил такой подлой лжи.

— Всё зависит от того, как ты бы хотела, — он поднял на неё взгляд шарингана.

Обито бы никогда не применил его к ней. Но ради неё он готов был притвориться, что пошёл на это. Он готов был выглядеть в её глазах неблагородным, но позволить ей мучиться совестью от её собственной неосторожности он не мог. Внутренний комфорт Рин был важнее их отношений, Обито сам слишком давно и хорошо знал, что такое разлад с собой. Он защитит её даже от себя — и от неё самой.

Откуда-то ударил порыв ветра — и палатка громко затрепыхалась, словно захлопала крыльями. Рин вздрогнула и прижалась к нему. Едва дыша, Обито наслаждался её близостью, и нежно обнял под спину.

— Если это сон… То пусть это будет хороший сон, — неуверенно произнесла она.

Обито кивнул. Пусть. Что бы это ни значило.

Рин провела ногой по его бедру и улыбнулась ему мягко, словно спрашивая разрешения. Кожа на её голой ступне была гладкой, лишь чуть грубее к пальцам. Он перехватил её и поцеловал, чувствуя, как жар снизу уже скакнул к вискам.

«Когда она успела разуться?» — подумал Обито краем сознания. Шиноби полагалось спать в обуви на случай внезапного нападения. Даже сейчас он не мог удержаться от иррационального волнения за неё. Он целовал её ступню, словно создавая защиту от невидимой опасности. Рин вся извертелась от смущения, шепча что-то про то, что это негигиенично и что Обито должен перестать, но её протествыглядел смешным и слабым. Обито почувствовал сладкую власть, и слегка прикусил подушечку мизинца — крошечного, едва не меньше его ногтя.

Рин хихикнула и… отомстила. Её рука скользнула ему между ног и крепко обхватила головку вместе с кожей. Однако Обито, в свою очередь, решил, что это снимает с него все ограничения, и наконец-то кинулся вперёд, принялся развязывать юбку, горячо целуя Рин в живот. А сам следил за реакцией: он всё делает правильно? Нигде не больно?

Она дышала всё чаще и чаще, и Обито расслаблялся и отпускал своих демонов на волю по одному. Вот он потрогал грудь — в полосках от пережимавших её весь день бинтов, потёр подушечками пальцев, осторожно разглаживая следы. Вот её соски под пальцами ласкают его ладонь своими переходами от твёрдости до такой мягкости, которую жёстким рукам Обито даже не с чем сравнить. Вот он справился с юбкой и приспустил её обтягивающие штаны до самой выемки у кости — и целовал эту выемку с жадным авантюризмом. Вот Рин сжала ноги, но сдалась под пальцами Обито и пустила его между них. Его живот оказался в её смазке. Обито стало дурно и уже совсем нестерпимо. Рин впилась ногтями в его предплечье, напряжённая до предела от понимания того, к чему он сейчас приступит.

Обито почти совсем забыл дышать, когда ощутил нежность кожи у входа. Он пытался сохранить остатки самообладания, — но какое к чёрту тут самообладание, когда с ним Рин! Он проталкивался внутрь медленно, чтобы тут же не испортить всё, чтобы не превратиться в сгусток желания совсем без головы, чтобы ни в коем случае ничем ей не навредить. Рин всхлипнула и вцепилась в него сильнее. Последний рывок сделала она сама. Обито захлебнулся от нечеловеческого удовольствия и упал лбом ей в грудь. Он двинулся назад, член скользил внутри гладко, и Обито пришло в голову: а не кровь ли это. Он тут же проверил рукой, но без шарингана ничего всё равно не понял, и просто взглянул на Рин. Она закусила губу и морщилась.

— Больно?

— Продолжай, — выдохнула она. На выпущенной изо рта губе остался след. Обито потянулся и с жалостью прикоснулся к нему языком, одновременно бёдрами толкаясь внутрь.

Рин трепетала в его руках. Это могло означать что угодно, но Обито доверился ей. В конце концов, Рин всегда знала, как лучше и правильней. Она наконец-то была его. И это уже неправильным не казалось. Обито сжал её со всех сторон и уткнулся лбом в её плечо. И стал наращивать ритм.

Он остановился, только когда Какаши схватил его за плечо.

— Не так громко.

Обито попытался отдышаться. Ему никогда не было так хорошо. Член наощупь был влажный, весь в… Рин, а она лежала под ним и дышала так же, как он.

Он должен был отвести глаза, чтобы чуть прийти в себя.

Насколько у Какаши был необычно мутный взгляд, было видно даже в темноте. Он хоть и не делал ничего, но смотрел на Рин затравленно, как голодный, а Обито почувствовал, что скорее умрёт, чем даст ему прикоснуться к ней. Эта теснота, эта влага была лишь для одного него. Обито отказывался верить, что Рин его мало.

Она заставила Обито взять её грудь, а сама дважды провела по его члену вверх и вниз — и Обито отпрянул, содрогаясь, и краем сознания отмечая, что надо бы вытереть сперму с её рук: ей там не место; или ей место не там…

Он зажмурился. Сердце нащупывало привычный ритм, но ему не давала в этом преуспеть подбирающаяся паника. Что он сделал с Рин? Зачем? Всё должно быть не так!

Ритмичные вздохи вывели его из самобичевания. Обито деактивировал шаринган, перед тем как открыть глаза. Но, к его несчастью, уже достаточно рассвело, чтобы различить картину, которой не хватало его самолюбию, чтобы окончательно загнуться.

Рин ласкала Какаши ртом.

Её волосы липли к мокрому лбу, мешали ей, она то и дело их отбрасывала, но те снова возвращались на место. Лежащий на спине Какаши выглядел сосредоточенным, но вздохи рвались именно из его глотки.

Проклятие.

И, что самое страшное, Обито не мог оторвать от этой картины глаз. Рин выглядела счастливой. Такой счастливой, что все немедленно образовавшиеся планы Обито избить лежащего до полусмерти утонули в этом её счастье.

Единственное, что он заставил себя сделать, — придвинуться и подержать ей волосы.

Он аккуратно собрал их сзади в хвост и позволил себе уткнуться носом в оголившуюся шею. Так он ничего не мог видеть. Совсем ничего. Но тоже принимал участие.

Командная работа так командная работа.

Вскоре ему надоели толчки по носу, и он отодвинулся, чтобы просто любоваться Рин со спины, не выпуская из рук её волос.

А внутри что-то рушилось.

Какаши не кончил ей в рот — и за это Обито был ему благодарен.

Рин заснула с Обито в обнимку, и это было единственным, что ещё держало его на плаву. Какаши просто лежал рядом, подложив руки под голову и глядя в потолок, пока Рин не заснёт, а потом ушёл, напоследок крепко сжав локоть Обито и оставив около них свою аптечку: на всякий случай.

Она тихо сопела ему в грудь, почти совсем бесшумно. Он прижимал её к себе, всё ещё раздетую и такую невыносимо уязвимую…

«Я защищу тебя», — поклялся Обито и вдруг остро осознал, что простит ей всё. Всё, совершенно всё. И даже простит Какаши — ради неё. Она здесь, в его руках, и больше он точно никому её не отдаст, пусть даже это будет стоить ему жизни.

Только если Рин не захочет сама.

___________________

Наутро все продвигались в сторону Конохи нахохлившись и в молчании.

— По-моему, неплохой глинтвейн вчера вышел! — весело заметила Рин.

Обито поперхнулся и едва не промахнулся ногой мимо ветки. Какаши напрягся и ускорил бег.

— Только… вы не будете смеяться? Я не помню, как дошла до палатки.

— О, даже так… — бросил Минато. — Ну, голой ты не танцевала, не беспокойся!

— Не смешно! — хором выпалили Какаши и Обито.

Минато примирительно улыбнулся.

Они так и не узнали, правду ли сказала Рин.

И сочли, что это к лучшему.