Как в старой легенде (СИ) [Рената Рахимова Dea S-Asherr] (fb2) читать онлайн

Примечания автора:

Сиквел фанфика «Как в старой сказке»

========== Часть 1. Принц Пуппер ==========

“…Легенда забыта старинная та,

Ведь страшный урок забывают всегда.

Любовь несовместное соединяет,

Любовь открывает любые врата”.

(Мюзикл “Последнее испытание”).

— Думаю, наше сотрудничество будет продуктивным и принесет благо обеим странам, — с вдохновением заявил Пуппер.

Принц Озерии был мальчишкой двадцати трех лет. Высокий, темноволосый, немного несуразный, — даже с зачатками интеллекта… Чопорный, вежливый, знающий свое место, он, все же, вызывал у императора определенную неприязнь на подсознательном уровне. Пуппер ему не нравился — а своей интуиции Бейбарсов предпочитал верить.

— Без всякого сомнения.

Император Тартара и дипломатический представитель пожали друг другу руки, скрепляя подписанный договор видимостью дружбы.

В малый тронный зал — по совместительству, рабочий кабинет Глеба, вошел Эссиорх. Тайный страж, уже два года как освобожденный от должности хранителя королевского чрева, теперь был камергером молодого монарха — а заодно его личным психологом и охранником. Карьерный рост молодого мужчины при дворе был предметом острой дворянской зависти, но не обсуждался: лезть в дела человека, некогда прозванного Красным принцем, было себе дороже. А кроме того… Незавидная это была должность. Опасная. Что не так — не сносить головы. Эссиорха не любили, но уважали: он умудрялся не только выполнять все требования Бейбарсова, но и значительно гасить приступы его гнева.

Эссиорху единственному, кроме Гломова и жены монарха, позволялось входить к императору без предупреждения.

— Ее Величество королева Татьяна желает Вас видеть, — поклоном сообщил камергер.

— Да, конечно… Конечно. Мы почти закончили.

Эссиорх распахнул дверь.

Гурий Пуппер шумно выдохнул. В кабинет вошла девушка лет двадцати — яркой, поразительной, незабываемой красоты. Роскошные рыжие локоны спускались до лопаток и обрамляли изящное миловидное лицо. Тонкий аккуратный нос, маленькие пухлые губы, глаза… огромные, сияющие изумруды, обрамленные пушистыми темными ресницами. Легкое струящееся платье, — девушка не сковывала себя ни корсетами, ни кринолинами, — подчеркивало прелести совершенной фигуры.

Татьяна казалась хрупкой, невесомой, почти тростинкой — такой беззащитной и очаровательной на вид… И вместе с тем, от нее веяло той же силой, тем же упрямством и разумом, что источал ее отец, десница Леопольд.

Королева была идеальна.

— Ну, и какие дела творятся в Темном королевстве? — низким спокойным голосом произнесла вошедшая.

— Мы только что подписали договор о дружбе и сотрудничестве, дорогая супруга, — отозвался император, с интересом наблюдавший за реакцией Пуппера.

Гурий промычал что-то нечленораздельное.

Монарх знал, какое впечатление молодая королева производила на мужчин.

После смерти его царственного отца, Тантала, — а также после рождения сына, девушка сильно переменилась. В ней появились стержень, ледяное спокойствие — наследство холодного Севера, и, при этом, особенная внутренняя сила. Она отрешилась от всего — и стала над происходящим. Она воспринимала все, как данность; она смирилась. Смирилась с тем, что она — королева. С визитами Глеба в ее спальню…

Она превратилась в женщину. Материнство меняет — и даже для Бейбарсова она стала недостижимой мечтой; она принадлежала ему, но отнюдь не являлась игрушкой в его руках… И это бесило больше всего.

— Вот как… Достойно. К вечернему пиру все готово, мой император, — девушка прошла к огромному окну, вымощенному серым мрамором, и осторожно присела на край подоконника.

Не по этикету — но она была королевой; она плевала на этикет, безбожно пользуясь своей красотой.

— Благодарю Вас, — кивнул монарх. Он наблюдал.

— Этот мычащий молодой человек — полагаю, принц Пуппер? — с усмешкой вопросила супруга.

— Правильно полагаете. Но Вы настолько сразили его своей красотой, что, боюсь, теперь он не сможет произнести ни слова.

В голосе Глеба звучала ирония.

— Гурий… Гурий Пуппер, принц Озерии… — воскликнул дипломатический представитель.

— Татьяна Гроттер, королева Тартара. Жена его Императорского Величества, — девушка улыбнулась одними уголками губ, и протянула руку для поцелуя — ленивым, немного высокомерным жестом.

Споткнувшись, Гурий подскочил ко все еще восседающей на подоконнике королеве, и в восхищении приложился губами к ее тонким пальцам.

— Осторожно, дорогая супруга. Еще немного, и принц Гурий, впечатленный Вами, забудет о нашем мирном договоре. Вы же не хотите стать причиной войны? — с усмешкой поинтересовался Глеб.

— Как можно… Мы слишком умны, чтобы этого не допустить, не так ли?

Разумеется, дорогая. Разумеется.

— Я… Я, пожалуй, пойду, — пробормотал Пуппер, и галопом метнулся к выходу.

— Вы довольны? — прозвучал вопрос Гроттер, едва за принцем закрылась дверь.

— Вполне, дорогая супруга.

— Тогда, если Вам больше не требуется демонстрация Ваших богатств, я хотела бы вернуться к сыну.

Бейбарсов кивнул.

— Вечером на балу будет много представителей иностранных держав. Я жду, что Вы произведете не меньший эффект.

— Разумеется, Ваше Величество, — Гроттер отвесила вежливый поклон.

— Мне также нужен озерийский кардинал.

— Я поняла Вас.

Гроттер покинула тронный зал и направилась в собственные покои, где в ее отсутствие малыша Владияра развлекала Дафна. У нее есть пара часов… А потом следовало привести себя в порядок.

Глеб обожал демонстрировать свою красавицу-жену и свое владение этим сокровищем. Он неплохо использовал ее красоту и обаяние — чтобы обворожить нужного человека, Татьяне требовалось всего три-четыре минуты разговора: девушка находила подход к каждому, даже самому упертому барану. По истечению этого времени каждый ее собеседник был до смерти счастлив от знакомства с королевой Тартара, и был готов исполнить любую ее просьбу — или же с легкостью шел на компромисс с ее императорским супругом.

Шагая по длинным коридорам, Татьяна остановилась перед огромным зеркалом — и, посмотрев на свое отражение, испытала сильнейшее желание разбить стекло собственными кулаками.

Она проиграла. Она сдалась, хотя и не показывала этого; за эти два года Гроттер превратилась в дорогую игрушку Его Величества Императора…

========== Часть 2. Ее Величество королева Тартара ==========

Длинные, ломящиеся от яств столы располагались по трем сторонам зала. За столами, у самых стен, были расставлены небольшие диванчики; все же свободное пространство огромного зала было отдано под танцы…

— Ее Величество, королева Тартара, Татьяна Гроттер, — объявил герольд.

Королева по традиции прибывала на пир последней.

Когда Татьяна вошла в зал, в толпе прозвучал тихий шепот: как всегда, Ее Величество было эффектно и великолепно.

Она снова не стала собирать волосы, считая, что шикарные локоны — лучшее украшение ее очаровательной головки. Она не надела ни одного украшения, кроме изумрудного колье, подчеркивавшего цвет ее глаз. Но вот платье… Определенно, надеть такое могла позволить себе лишь жена императора, не боявшаяся людской молвы.

Платье было светло-серебристого цвета, в пол — но на этом все его приличие заканчивалось. Оно было… двуслойным. И за полупрозрачным кружевным слоем следовал другой — не доходивший даже до колена и открывавший на всеобщее обозрение длинные стройные ножки в изящных туфлях. Вдобавок, было декольте и полное отсутствие корсета. Вдобавок, напрочь отсутствовали рукава: голые плечи прикрывали лишь волосы. А тонкую осиную талию подчеркивал широкий, расшитый серебряными нитями, пояс.

Склепова довольно хихикнула: наряды для королевы шились по ее выкройкам.

Платье Татьяны вызвало у одной половины дам культурный шок, а у другой — хорошо скрываемую зависть: они себе такого позволить не могли…

Не могли, но шили. Тайком. И потом демонстрировали на провинциальных приемах… Татьяна очень, очень неплохо повлияла на моду Тартара.

Едва Таня села на свое законное место по правую руку от императора, ей на плечи накинули тончайшую шаль в тон платья, и сидящие рядом мужчины, наконец, смогли обратить внимание на собственные тарелки.

— Когда я говорил про эффектность, я имел ввиду нечто более… закрытое, — заметил Бейбарсов, наклоняясь к ее уху.

Но нельзя сказать, что он был недоволен; Гроттер неплохо знала своего мужа, и была уверена, что не будь здесь посторонних, он взял бы ее на этом каменном полу.

— Вам следует лучше формулировать свои желания, — шепнула в ответ Гроттер.

— Ваша правда, дорогая… Вы готовы открывать наше увеселительное действо?

Получив утвердительный ответ, мужчина подал ей руку. Супруги поднялись, Глеб сделал повелительный жест музыкантам…

Платье королевы отлично гармонировало с серебряным шитьем на сюртуке мужчины. Хрупкая тонкая Татьяна с внешностью ведьмы и высокий, статный, обтянутый в черное мужчина с жестоким холодным лицом. Они выглядели прекрасной парой, удивительно красивой — парой из старого сказания о любви и власти… и к центру зала они шествовали. Оба прекрасно умели подать себя не публике, и отлично читали мысли и намерения друг друга. Понимали каждый жест, каждый взгляд…

Заиграла музыка — быстрая, торжественная, с ритмом поединка или вечной непрекращающейся борьбы. Пара отвесила друг другу церемониальные поклоны — каждый жест в котором был наполнен изяществом и величием — и начала танец…

Названия танца, который исполняли супруги, история не сохранила — но его описание дало возможность предположить, что это напоминало смесь вольты и танго. Сей танец просуществовал только при Глебе Бейбарсове — он казался настолько неприличным, что остаться вне осуждения старомодным обществом мог только сам монарх.

Кто-то краснел, кто-то смущался, но большая часть присутствующих не могла отвести от королевской четы глаз.

Это был танец истинной страсти; танец, сочетающий подбрасывания, вращения, шаги — а вернее, их бешеную гонку, и страстные касания. Такой танец было стыдно танцевать на публике, — куда более уместным он бы оказался в спальне…

Глеб наступал, Татьяна пыталась увернуться. Каждая их состоявшаяся «встреча» заставляла дам стыдливо и завистливо охать: в голове каждой прелестницы неизменно возникала мысль, что если любовь могла принять материальное обличье, она обязательно выглядела бы именно так. Воздух искрился от бешеной, ненормальной энергетики…

Наконец, прозвучали последние аккорды; Бейбарсов провел рукой по декольте жены — и закинул стройную ножку себе за спину. Затем оба вновь поклонились друг другу, и император повел свою королеву обратно к столу.

В зале стояла звенящая тишина — а потом музыканты спешно затянули незатейливую приятную музыку, более подходящему характеру приема…

— Дочь моя… Не кажется ли тебе, что это перебор? — поинтересовался Леопольд, подсаживаясь на диванчик к Тане.

В изумрудных глазах — его наследстве — отразились такая неимоверная тоска и усталость, что на мгновение деснице стало совестно. Знал ли он, что отдает дочь в качестве дорогой игрушки? Разумеется. Знал ли он, что творится за дверями императорской спальни? Безусловно, знал…

— Ты сам велел мне угождать мужу, отец… Все, что происходит, идет сугубо по его велению, — бесцветным голосом отозвалась королева.

— Ну что ж…

— Мне нужно познакомиться с озерийским кардиналом, папа. Сможешь устроить?

Гроттер усмехнулся.

— Разумеется, возлюбленная дочь…

Когда он привел сопровождающего Пуппера, то хмыкнул от гордости. За эту минуту Татьяна успела поправить шаль и подол платья, принять самую скромную позу и самый невинно-непринужденный вид.

— Ваше Высокопреосвященство, — поднявшись, девушка отвесила самый изящный и выдержанный поклон, на который была способна, а после — поцеловала руку старика.

Фудзий, вспомнила Таня. Его звали Фудзий.

— Ваше Величество… — казалось, мужчина был удивлен произошедшей в королеве метаморфозе.

Только что исполнившая крайне развратный, более похожий на половой акт, танец, девушка внезапно начала являть собой образец скромности и целомудрия…

— Я восхищена Вашим трудом о строении мира, — в восхищении произнесла зеленоглазая королева, — подумать только! Религия ни в коем случае не отвергает науку, но так гармонично объясняет ее…

— Вы читали мой трактат? — промямлил Фудзий, оторопело глядя на вырез Татьяны и ее женские прелести — девушка все еще стояла в полупоклоне, восторженно сжимая его за руку.

— О, почти сразу, как он вышел — около месяца назад. Мы с Его Императорским Величеством с бесконечным уважением относимся к прогрессу…

Леопольд вздохнул. Возможно, он сильно подвел Север — когда три года назад решил отдать законную дочь замуж за наследника престола… Она вышла бы куда более способным управителем, нежели Ярояр…

Когда десница вновь посмотрел на дочь, то поймал себя на том, что старик находился в полной ее власти. Он с увлечением рассказывал о своих новых научных идеях — а Татьяна вежливо кивала, периодически что-то уточняла, и улыбалась… На его взгляд, она действовала чересчур грубо и прямолинейно — но… результативно.

— Я согласна с Вами, Ваше Высокопреосвященство, — глубоким низким голосом произнесла Таня, — и церковь — ближайшая опора престола. Без сомнений, как и его подданные… Думаю, мы обязательно должны иметь честь побеседовать вновь — Ваш отъезд уже через неделю, а столько необходимо обсудить…

Фудзий бешено закивал.

Он, наконец, получил возможность рассказать так подробно о своих идеях… И его слушателем оказалось такое красивое дитя… Конечно, ей не следовало выставлять на показ свои женские прелести — но ведь насколько приятнее вести монолог, когда можно порадовать старческий глаз…

Зазвучала очередная композиция — и Татьяне подал руку Глеб, пригласивший ее на новый танец.

— Фудзий Ваш со всеми потрохами, — шепнула Гроттер ему на ухо, имитируя очередное откровенное движение — но, безусловно, куда более скромное по сравнению с предыдущим танцем, — мои услуги еще нужны Вам?

— Можешь отдыхать, — усмехнулся Глеб, — и набираться сил перед отходом ко сну. Я планировал сам снять с тебя это платье.

По спине Гроттер пробежал холодок. Впрочем… Наивная — но на что иное она рассчитывала, когда надевала этот наряд?

— Благодарю, Ваше Величество. Но что мне делать с Пуппером?

— С Пуппером?

— Он ест меня глазами, — тихо произнесла королева, — и, как Вы и сказали, вот-вот нарушит тот договор. Или Вы этого и добиваетесь?

Бейбарсов ухмыльнулся.

— Как знать, дорогая… Как знать. Если наш принц осмелится попросить — можете подарить ему один танец. Я дам распоряжение, чтобы играли что-то скромное и традиционное…

— У него ладони мокрые, — поморщилась Гроттер, — но если такова Ваша воля, я ее исполню.

— А как далеко ты готова пойти в исполнении моей воли, дорогая жена? — поинтересовался Глеб, внимательно глядя в изумрудные очи.

— Я задам другой вопрос, господин император. Неужели Вы допустите, что на Вашу собственность сможет посягнуть другой мужчина?

Глеб улыбнулся краем губ: его жена дала вполне четкий ответ…

— Ваше Величество, я… Я…

Пуппер мялся, как девка перед свадьбой, и Таня почувствовала стойкое отвращение. Она прожила с Бейбарсовым три года — и, несмотря на отсутствие любви к супругу, твердо знала, что мужчина должен быть другим — сильным, волевым, решительным. Особенно, если его ожидал престол.

Озерийский принц же таким не являлся.

— Танец?.. — смилостивилась Татьяна, обрывая обоюдные мучения.

Пуппер радостно закивал. Вдохнув, девушка подала ему руку, еле заметно поморщилась, и позволила сопроводить себя в центр зала.

— Ваше Величество, Вы… Вы…

Танец уже заканчивался, а юноша все краснел и мычал.

— Да, Ваше Высочество?

— Вы… Вы прекрасны! — наконец, выдал принц и чуть не задохнулся от собственной смелости.

Как оригинально.

Гроттер отвесила партнеру церемониальный поклон — прозвучали последние аккорды, и мальчишка нехотя двинулся к столам. Судя по его движениям, он намеревался попросить и следующий танец, чего Татьяна допустить не могла — и потому бросила умоляющий взгляд на проходящего мимо отца.

Хмыкнув, десница извинился перед Гурием, взял за руку свою царственную дочь и вновь увел ее танцевать.

— Папа, может, ты объяснишь мне, что происходит? — прошипела Таня, склоняясь к уху отца, — я немного не понимаю.

— Что именно?

Леопольд немного покружил девушку, как того требовало правило танца.

— Вы только что заключили договор о дружбе и сотрудничестве. Между тем, Бейбарсов намеренно провоцирует конфликт… Он хочет исхода двухлетней давности, да? Как с Пустошами?

Леопольд вздохнул.

— Таня…

— Отец, если я в этом участвую, то, хотя бы, имею право знать, в чем именно.

Гроттер узнал этот злой огонек в изумрудных глазах — как-никак, он ежедневно видел его в зеркале…

— Озерия славится своими наемниками, Таня. Единственный наследник Озерии — Гурий. А единственная наследница другой «страны наемных войск», Горностепья — Джейн Петушкофф. В настоящее время идут переговоры о свадьбе; уже готовится пакт об объединении королевств. Ты понимаешь, чем грозят два государства с военной силой, слитые в одно.

Татьяна кивнула. Наконец-то хоть что-то становилось понятно…

— Соблазнившийся твоими прелестями, Гурий спровоцирует международный скандал. Узнав о нем, гордое Горностепье откажется от такого союза, и мальчишке подсунут менее перспективную невесту.

— А он согласится? — с сомнением вопросила Таня.

— Его тетка-королева, Настурция, не сможет повлиять на решение Горностепья — но вот племянника в узде держать вполне сможет.

— Хорошо… Я поняла все, отец. Теперь поняла… Но зачем Глебу Фудзий?

— Фудзий будет свидетелем того, что инициатором конфликта выступит сам Гурий, без чьей-либо провокации. И он будет рьяно защищать перед своей королевой оскорбленную императорскую чету.

Татьяна закатила глаза.

Глеб, все же, был сыном Тантала…

А Тантал прославился интригами.

Комментарий к Часть 2. Ее Величество королева Тартара

Выношу суд продолжение. Если будет одобрено критиками - буду писать дальше…)

Идей много, персонажей много, нераскрытого с первой части тоже много.

========== Часть 3. Спектакль ==========

…Только б не попасться в свои сети!

Только б не увлечься своим созданьем!

На любовь фальшивую не ответить,

Обманувшись жаждою обладанья…

(Мюзикл «Последнее испытание»)

Фудзий напросился на беседу с императорской супругой на следующий же день.

Он обнаружил ее в саду, усаженном черными розами, читающей его старый труд — измышления о Священном трактате. Рядом сидела ее подруга княгиня Морозова; вчера он не обратил внимания на правительницу территорий, некогда именовавшихся Пустошами, но теперь заметил, что та была в положении — и трудолюбиво шила какое-то яркое детское одеяльце. Чуть в отдалении, в компании няньки играли два очаровательных малыша…

Внешний вид молодых дам радовал. Госпожа императрица (Фудзий категорически не признавал верным тартаровское решение именовать императором лишь одного из супругов — правителя по крови) сменила свое развратное одеяние на более скромное — да, невесомое, зато с рукавами (пусть только по локоть), нормальной длины и с менее открытым вырезом… Княгиня же была сплошь укутана в теплую шаль, и задуматься о ее благочестии Фудзий не мог.

— Ваше Высокопреосвященство… — госпожа императрица поднялась, чем очень польстила кардиналу, и поцеловала его перстень, — рада Вас видеть.

Ее подруга также зашевелилась.

— Нет-нет, не вставайте, госпожа Мороз… Гломова! — всполошился церковник, — Вы, будущая мать, не должны лишний раз тревожить себя…

— Благодарю, — очаровательно улыбнулась княгиня, и мило погладила свой живот.

— Наша беседа очень заинтересовала меня вчера, и я решила перечитать кое-что из Ваших работ… — скромно произнесла жена императора.

Татьяна отложила в сторону потрепанный томик. Господи, да даже в церковной библиотеке его книги выглядели более новыми! Но здесь… Их читали.

«Перечитать». Мало кто дочитывал его труды до конца даже в первый раз — а здесь… Здесь… Фудзий был готов разрыдаться. Впервые за шестьдесят лет жизни им настолько восхищались…

— Присаживайтесь, господин кардинал, — императрица махнула рукой, и пожилому мужчине принесли мягкий пуфик и фрукты, — разбавьте нашу компанию своим ученым умом…

Гробыня закатила глаза. Ей было невдомек, к чему этот спектакль, но она в нем охотно играла… Они же подруги.

Спектакль был доигран на следующий же день…

— Ну и как было дело? — наклонив голову на бок, вопросила Настурция кардинала несколько дней спустя, — что это за Татьяна такая? Что она из себя представляет?

— Ее Величество — прекрасная мать, — начал было Фудзий, — умная, красивая и рассудительная женщина, которая любит окружать себя образованными людьми. Она верная супруга и до глубины души любит императора и свою страну…

Фудзий беседовал с императором о необходимости народного просвещения: Бейбарсов хотел, чтобы повсеместно открылись приходские школы для обычного люда… Вернее, этого хотела королева Татьяна, и требовала сего от царственного мужа…

Если такая великолепная и умнейшая девушка чего-то требовала, она просто обязана это получить, — был уверен кардинал Озерии. И, судя по результатам беседы, еще получит. Такую супругу необходимо было радовать…

Ах, был бы он лет на тридцать помладше, и не скован священным саном…

Фудзий сопровождал императора к его покоям — оставались неучтенными последние детали, и мужчины разговаривали на ходу…

У поворота в коридор с королевскими покоями монарх внезапно остановился и схватил за плечо кардинала, взглядом приказав тому замолчать: на весь коридор разносились голоса королевы Татьяны и… озерийского принца.

— Ваше Высочество… Вы с ума сошли! Вломились ко мне в спальню… Я жена императора!

— Татьяна, я очарован Вами! Вы поразили меня в самое сердце…

— Это когда я Вас поразила? — голос девушки звучал возмущенно и раздраженно, — что Вы себе придумали?!

— Вы поразили меня с первой же нашей встречи! Весь пир я не мог отвести от Вас взгляда…

— Я не знаю, что за бред Вы несете, но…

Фудзий опасливо взглянул на императора. Лицо того перекосило и побелело от гнева…

— Татьяна!

— Вы… — девушка вскрикнула.

— Татьяна, Вы должны стать моей женой! Я люблю Вас!

— А Вас не смущает, что я уже замужем?!

— Я… Я…

-…Немедленно уберите от меня в руки!!! Уберите руки, или я позову стражу! Ай…

Бейбарсов не выдержал и шагнул в коридор, Фудзий засеменил следом.

Картина, представшая перед ними, вызвала у кардинала стон боли и негодования: Гурий сидел на коленях прямо на пороге королевской спальни и пытался обнять императорскую жену за ноги. Татьяна всячески пыталась отцепиться и закрыть дверь, но принц демонстрировал отменное упорство и сего сделать не давал. Одета девушка была лишь в легкую ночную сорочку, короткую и полупрозрачную; шелковый халатик почти сбился с плеч…

Фудзий никогда не видел, чтобы человек зверел так быстро, так… спокойно, но страшно.

— Интересно Вы соблюдаете соглашение о дружбе, — огласил коридор голос, в интонациях которого не было ничего, ничего хорошего…

Пуппер отшатнулся.

— Как и сколько раз она общалась с Гурием?! — задала следующий вопрос Настурция.

— Всего один раз, на балу… Татьяна подарила ему один танец — но, скорее, из жалости… Если она танцевала, то лишь с мужем или отцом: Его Величество весьма ревнив, — промямлил Фудзий.

— Один раз?! Один танец?!

Настурция никак не могла понять, по какой причине ее любимый племянник так быстро потерял остатки мозга.

— Перед этим Гурий видел ее всего лишь раз, и, насколько я знаю от него, их общение длилось менее пяти минут. Он сказал, что поцеловал ей руку.

— И все?!

— И все.

— …Что еще ты можешь сказать об этой женщине?

— Ее Величество очень добра, милосердна и печется о своей стране… Она на коленях умоляла своего мужа простить принцу это оскорбление — ради жителей обеих стран…

Настурция похолодела: военный конфликт с Тартаром им нужен был менее всего на свете…

— Мы решили дружить с Вашей страной — а едва я отвернулся, полезли под юбку к моей жене? Королеве?..

Бейбарсов спрашивал тихо, спокойно, и от этого становилось еще хуже.

— Я… Люблю… — бессвязно бормотал Гурий.

— Глеб, не надо, — вдруг попросила Татьяна.

— Дорогая?

Девушка поклонилась мужу и подошла вплотную к нему.

— Глеб… Ради наших стран. Ради наших народов. В конце концов, нашего сына… Простите мальчишке это оскорбление: он не ведал, что творил. Простите ему… Я попрошу Вас об этом на коленях — но наедине: пусть они уйдут, королеву не пристало видеть в таком виде… И видеть унижающейся.

Кардинал покраснел: одна рука девушки легла на плечо мужчины, другая коснулась застежки брюк… Расстояние между супругами еще более сократилось — а потом из-за плеча Бейбарсова выглянула Татьяна, взглядом указавшая сначала на Пуппера, а потом — в сторону коридора.

Фудзий не был дураком, и отлично понимал намеки.

Пока он силком тащил Гурия к его комнате, дверь в королевские покои закрылась — и оттуда послышалась ожесточенная возня и возглас «Глеб!»…

— Из всего вышесказанного я могу сделать только один вывод, — негромко произнесла Настурция.

— Какой же? — полюбопытствовал кардинал.

— Я воспитала идиота…

Едва дверь в королевские покои закрылась, Таня отскочила от мужа, чуть не снеся при этом подставку с цветами. Взгляды супругов встретились.

— А Вы прекрасная актриса, дорогая супруга, — усмехнулся монарх, — знаете, что самое забавное? Что я отлично знаю, что Вам хватило бы всего одного удара на то, чтобы наш милый юноша оказался без сознания…

— Что есть, то есть, — пробормотала Таня.

Девушка, наконец, поправила халат. Игра была окончена.

Мужчина медленно шагнул к ней. Опустился перед ней на колени, лаская ноги, только что «облапанные» Пуппером.

Таня прикрыла глаза.

— Как ты хочешь сегодня? — спросил Бейбарсов, глядя на нее снизу вверх, — проси, что хочешь. Ты заслужила.

Я хочу, чтобы Вы оставили меня в покое и отпустили спать, подумала Гроттер, но вслух произнесла другое:

— Как и всегда. Не хочу помнить его прикосновения…

Подхватив на руки, монарх понес ее к своему ложу.

Комментарий к Часть 3. Спектакль

Продолжение 16 декабря. Будет достаточно неприятная глава с повышенным рейтингом.

========== Часть 4. Шлюха для особых поручений ==========

Я не хочу быть послушной,

Сдержанной и примерной.

Я не хочу быть скромной,

Любимой и обманываемой.

Я не твоя собственность,

Потому что я принадлежу только себе.

…И если я захочу звезду,

То я сама достану её.

Я расту и учусь,

Но остаюсь такой, какая я есть.

Я буду бороться,

Прежде чем сдаться.

Потому что я принадлежу только себе.

(Мюзикл «Элизабет», перевод либретто)

— Лиза, Лизавета… Чего тебе надо? — с порога вопросил Бейбарсов, глядя на свою гостью.

Стройная блондинка с интересом наблюдала, как мужчина прошел к любимому прикаминному креслу. Помнится, они провели у этого камина несколько славных часов… Возможно, славных по мнению одной лишь Зализиной. Кто теперь знает?

— Глебушка, неужели я не могу просто соскучиться по старому другу? — молодая женщина сделала демонстративно-обиженное лицо.

Монарх фыркнул.

— Я слишком хорошо тебя знаю, Лиза. За Валялкина, хоть ты тогда и не справилась, я, кажется, расплатился? И неплохо расплатился, заметь. Я даже признал законным твоего сына от этого мальчишки; Татьяна всегда просит меня быть милосердным, — фыркнул Бейбарсов.

— О, милосердная королева Татьяна… — Лиза восторженно закатила глаза, — без сомнения, святая женщина! Даже мою участь облегчила…

— Лиза, — Глеб поморщился, — ты никогда не приходишь просто так. Либо тебя вызываю я с определенными рода поручениями — либо тебе что-то нужно. Я тебя не вызывал, потому спрашиваю: чего хочешь?

Девушка вздохнула.

— Лиза, у меня заканчивается терпение, — предупредил монарх.

— Вот всегда ты так… Лиза такая, Лиза плохая, а потом — Лиза, подсоби! Нашел шлюху для особых поручений…

Глеб в который раз проклял день, когда он с ней связался. Нет, воистину — нужно было сразу отправить ее на виселицу… Или в монастырь. Хотя, он был уверен, она достала б его даже оттуда.

— Я все еще жду ответа.

— Что ж… Титул ты мне дал, земли дал… Даже клочок земли Валялкина подарил. Но теперь мне нужен муж. И положение в обществе.

Всего-то?

— Без проблем. Есть Кузьма Тузиков — хочешь такого? — хмыкнул Глеб, — не богат, но хорошего рода. Могу предложить Семена Пень-Дыра — внешне так себе, но демонстрирует неплохие навыки обогащения… Опять же, герой войны. Есть Георгий Жикин — если хочешь манерного красавчика, самое то. Больше у меня подходящих свободных дворян нет — либо стар, либо млад.

Зализина вздохнула. Не густо… Впрочем, а чего она ждала?

— Я подумаю, Глебушек. Подумаю. Но знаешь… Меня бы устроило не только замужество.

Блондинка медленно подошла к креслу, на котором восседал монарх — и примостилась к нему на колени. Определенно, такую наглость себе могла позволить только эта стервозная блондинка, не вызывавшая у него даже гнева — только бесконечную усталость.

Самум паскудным являлся тот факт, что Бейбарсов, отчего-то, не мог ее казнить — хотя Арей, помнится, предлагал… Умный человек, следовало прислушаться.

— Нам ведь было хорошо вместе… Не так ли?

Женские пальчики скользнули по вороту его рубашки. Бейбарсов с интересом оглядел ее прелести — даже пощупал, а потом попросту спихнул даму на пол.

— Извини, Лиза. Я предпочитаю иметь собственную королеву-жену, нежели дорогих шлюх.

Зализина не огорчилась; примерно такой реакции она и ожидала.

— Ты такой злой, Глебушка. Жестокий… Что ж, я подумаю над тем выбором, что ты мне предоставил. Присмотрюсь немного… Ты же не против?

Лиза расположилась на небольшом диванчике, стоящем поодаль, и приняла самую соблазнительную позу, в которой только могла изогнуться.

— И почему я тебя сразу не убил… — пробормотал Бейбарсов.

— Потому, что я сплю с теми, на кого ты указываешь, — хихикнула женщина, — жаль только, что не с тобой.

— Не надейся, Лиза. К сожалению, я однолюб.

— Значительный недостаток для монарха.

— Какие интересные у Вас гости, мой царственный супруг, — раздалось у двери.

Присутствующие обернулись.

На пороге стояла королева Татьяна. Да, у Глебушки был отменный вкус, нехотя отметила Лиза. Татьяна была младше нее лет на десять. Младше — и красивее. Ярче… Взять хотя бы эти ведьминские глаза, которые, казалось, желали выжечь Зализину насквозь! Как интересно… А говорят, что супруга не любит своего мужа… Что ж, Глебушка, я окажу тебе еще одну услугу — а потом ты отблагодаришь меня, — хихикнула Лиза.

— С каких пор Вы принимаете у себя дам, Ваше Императорское Величество? — поинтересовалась Татьяна, — еще и в вечерний час?

Зализина осторожно, но многозначительно поправила декольте.

— Не ругайте Вашего супруга, милая королева. Я сама навязалась… Видите ли, мне так нужен муж, что…

— Решили увести моего? — ведьма вздернула вверх тонкую бровь.

Лизавета хихикнула.

— Ах, увы! Что я решила попросить его у короля.

— Ах, вот как…

Зеленые глаза столкнулись с черными. Воздух, казалось, начинал подрагивать от энергии…

— Мне предложили три кандидатуры… О, если бы я смогла подумать, присмотреться! Если бы император Глебушек позволил мне остаться при дворе хоть на недельку — чтобы я не совершила ошибку и не вышла замуж за нелюбимого человека… это было бы так великодушно!

— Вам нужно разрешение остаться при дворе? Оно у Вас есть, — отрезала Татьяна, — а теперь покиньте нас.

— Глебушек?..

Светло-голубые глаза смотрели чисто и невинно.

— Мне тоже интересно, почему это моя супруга выносит такие громкие решения сама… — фыркнул Бейбарсов.

Он предпочел бы выдать Зализиной желаемое и с чистой совестью выставить ее обратно в имение — и ему спокойнее, и двор не окунется в новый виток разврата от старой потаскухи…

— Потому что я, все-таки, королева. И вообще… Не думаю, что выбор супруга для бывшей королевской шлюхи — такое важное дело, — процедила Таня, — что в нем должен участвовать сам монарх.

Вообще-то, как раз таки наоборот… Зализину не следовало отдавать не в те руки.

Лиза готова была расхохотаться и захлопать в ладоши. Глебушек, нашла коса на камень! Эта девчонка — а ей чуть за двадцать — тебе под стать… Самое то для тебя! Ты ведь так любишь, когда тебе подчиняются… И так бесишься, когда перечатю

— Лиза, тебе пора, — заметил Бейбарсов.

Его вся эта ситуация забавляла.

— Ладно, ладно, ухожу… Глебушек, а приданое?..

— Лизавета, не покинешь мои покои — завтра же утром останешься без головы, — устало пообещал мужчина, — не говоря уже о приданом.

Не вышло, а жаль.

— Ухожу, ухожу… Ваше здоровье, королева Татьяна

Проходя мимо Ее Величества, Зализина сделала церемониальный поклон и послала монарху воздушный поцелуй.

Изумрудные глаза заискрились — девушка пребывала в состоянии, именуемом в народе «белым калением».

Дверь покоев хлопнула, и супруги остались одни… Гроттер по привычке принялась гасить свечи — ее это успокаивало; Глеб, скинув неудобную одежду, тем временем, устроился на диване с бокалом вина. Что-то ему подсказывало, что из сегодняшний вечер будет отличаться от предыдущих…

Интересно, интересно.

Рыжая ведьма сбросила платье — и монарх залюбовался отблесками пламени на совершенно обнаженном теле.

Да, как интересно… Обычно она его так демонстративно не дразнила.

— Вы не ответили на вопрос. С каких пор Вы принимаете в наших покоях своих шлюх? — в голосе жены было столько яду, что могло с лихвой хватить на весь Тартар.

— Бывших шлюх, — поправил Бейбарсов, — а ныне — шлюх для особых поручений. Есть при дворе и такая должность… Ты все слышала, дорогая. Лизе надо замуж. За абы кого я ее не отпущу, эта змея сие отлично понимает — и она пришла поговорить.

— И параллельно соблазнить Вас?..

Рыжеволосая наклонила голову в бок и пытливо посмотрела на императора.

— От этого она бы тоже не отказалась… Вот только Лиза была и осталась ошибкой моей юности, а я умею учиться на ошибках. Я с ней не спал уже лет восемь, и, как минимум, столько же и не собираюсь… Как интересно, Гроттер! Я, император, оправдываюсь перед молоденькой рыжей фурией… По совместительству женой и матерью моего ребенка… Знаешь, Гроттер… Мне нравится, когда ты ревнуешь, — Бейбарсов приподнялся на локте, — сразу становишься в три раза красивее.

Гроттер взбеленилась.

— Ревную?! Ревнуют из-за равных, Ваше Величество! А эта шелуха — раздражает…

— Да? — как же красиво блестело пламя на этом теле…

— О. Я пришла в свои покои — они у нас, кажется, общие — и услышала женский голос. Не могла не полюбопытствовать…

Таня отлично знала, какое впечатление производит на мужа — здесь, голая, у камина. Знала, что он не может отвести взгляда. Знала, что она все еще горит в его душе…

— Вот как…

— Полюбопытствовала — и обнаружила почти что супружескую неверность, — произнесла Гроттер.

Девушка соблазнительно нависала над ним, и Бейбарсов вспомнил, что не посещал ее спальню уже три дня. Непозволительно долго…

— И мне это не понравилось, — почти что прорычала она, — очень не понравилось. Вы — скотина и сволочь, император.

С этими словами красавица отвесила ему звонкую пощечину, выбив бокал — а затем, пока он, ошарашенный, не успел отреагировать, опустилась ему на колени, как некоторое время назад Лиза.

Руки мужчины легли на тонкую талию. Пара движений, — и они стали единым целым… Девушка задвигалась на нем, точно наездница. Немного неумело, но вполне… как шлюха.

И Бейбарсов это оценил.

— Никто… — слова Татьяны прерывались ее хриплым дыханием, — не будет шептаться обо мне в этом замке.

Тонкая рука схватила его за горло.

— Никто будет смотреть, как на дурочку, потому что мой супруг якобы кувыркается с кем попало… Никто, Вы слышите?! Вы мой муж. И, раз сломали мне жизнь — извольте терпеть и сами!

Гроттер двинула бедрами, с силой насаживаясь на мужчину.

— Ты маленькая честолюбивая стерва, — с некоторым восхищением заметил Бейбарсов, — собственница.

— Но ведь я Вам таковой больше нравлюсь — разве нет?

Голос Татьяны был пропитан ядом. Руки Глеба скользнули вверх, по ее груди…

— А знаете, почему я Вам нравлюсь? — прошептала Татьяна ему на ухо, — потому, что не боюсь Вас. Вы можете владеть моим телом… Убивать и запугивать окружающих… Называть себя императором — но НИКОГДА не влезете в мою душу. Вы никогда меня не получите, Глеб Бейбарсов. Что скажете… Ваше Величество?

— Так чтобы пробудить интерес к постели, нужно было всего лишь заставить Вас ревновать? — хмыкнул Глеб.

Фыркнув, Гроттер просто подалась в бок, скользнула на другую сторону дивана и хотела было направиться прочь, но сильные мужские руки схватили ее сзади и прижали к себе.

— Куда пошла, дорогая? — с усмешкой вопросил супруг, до крови кусая в шею и резким движением входя обратно в ее лоно, — мы не закончили. Или ты думала, что зверя можно раздразнить и уйти невредимой?

Татьяна шумно выдохнула — руки мужа снова сжимали так сильно, что завтра появятся следы; Бейбарсов двигался быстро и очень грубо… Все быстрее, все быстрее. Извернувшись, королева попыталась было укусить его в плечо — но тут же оказалась прижатой животом к спинке дивана; руки ее Глеб предусмотрительно держал сомкнутыми.

В этой позе девушка была совершенно бессильна и беззащитна — и императору это нравилось… Ничего не мешало. Ничего…

— Отпустите меня, — приказала Татьяна, — мне больно.

— Дорогая, Вы же знаете, что мне наплевать…

Когда он, наконец, опустился на нее, Гроттер тихо выругалась.

— Я вас ненавижу, — сообщила она ему шепотом.

— Я знаю, дорогая.

Подхватив ее, Бейбарсов прошествовал к кровати. Сомкнутые над головой хрупкие руки были прижаты к шелковым простыням; склонившись, мужчина поцеловал тонкий аккуратный рот — и задумчиво облизал окровавленную губу, которую ему только что прокусили насквозь.

Гнев, зародившийся в его душе, был потушен изумрудным взглядом, полным ненависти, коварства и… похоти.

Ночь обещала быть длинной…

Бейбарсов ласкал тело жены — Таня уже не сопротивлялась, а позволяла делать с собой все, что угодно — и грех было не воспользоваться поводом. Развернув на живот, он принялся гладить ее бедра — а затем ввел в нее два пальца.

Рыжеволосая, ненавидя себя, застонала, и эти звуки стали его личной музыкой…

Усыпив бдительность девушки, он переместил пальцы в другое место —и вновь не встретил сопротивления. Странные ласки продолжались; а потом Бейбарсов аккуратно сплюнул на ее зад…

— Глеб!..

До Гроттер, кажется, начала доходить суть происходящего. Девушка взбрыкнула, но сильные руки держали очень крепко… Когда она почувствовала давление там, где таковому быть не следовало, то забилась, как загнанный зверь. Бейбарсову даже стало ее жаль…

— Не смейте, слышите…

Спальню прорезал громкий протестующий крик, вскоре сменившийся болезненными стонами, и в стонах этих не было даже намека на наслаждение.

Ему всегда хотелось попробовать — там…

Ему понравилось, Татьяне — нет. Все было слишком, слишком унизительно и больно. Унизительнее некуда. Хуже всего стало то, что потом он приказал себя очистить — очищать оказалось нечего, но сам факт, что его естество только что побывало в…

«Очищение» ожидаемо затянулось. Гроттер до ужаса хотела сомкнуть зубы — но отчетливо понимала, что этого делать ни в коем случае не следует… Наконец, ее рот наполнился семенем — и девушка, проклиная себя, сглотнула… Хотелось было зареветь, но… Она же сама начала сегодня, разве нет?

Зад немилосердно саднил.

Мужчина поцеловал ее в губы и, обнимая, подмял под себя.

— Вы никогда меня не получите, — шепнула Гроттер, — ничего, кроме тела.

— Мне вполне достаточно и оного.

До крови прокусив ей шею, император, наконец, отошел ко сну.

Комментарий к Часть 4. Шлюха для особых поручений

Хотела выложить сразу две части, но заказали 2 курсовые, кусок диссера и 6 рефератов - итого рабочий завал, а муж с дочкой тоже внимания хотят :) Продолжение будет через несколько дней, планируется довольно обширное, минимум 2 части; спойлеры - Леопольд как отец, ТГ как достойная дочь десницы, Арей как единственный счастливый человек.

Спасибо всем, кто меня читает, очень приятны просмотры в статистике - мотивирует.

========== Часть 5. Сын Тантала, дочь десницы ==========

…Длиннее стали тени,

Гаснет свет, скрывая мир во мраке.

В плену ночных видений

Меркнет разум, замирая в строфе.

И мир в слепом забвении

Кружит в танце под песню палача…

(Мюзикл «Элизабет»)

Леопольд Гроттер мрачно созерцал портрет молодого императора. Намедни, в ночное время, ему случайно «повезло» проходить мимо царских покоев — и посчастливилось услышать, как отчаянно кричит его дочь. Крики сменялись стонами, затем тихими проклятиями и, наконец, мольбой — и, до крови сжав руку в кулак, десница прошел мимо.

Он просто проследовал, куда шел. Происходящее в супружеской спальне должно оставаться за дверьми этой спальни. Даже если это спальня твоей любимой дочери…

Бейбарсов желал приходские школы; вернее, желала Татьяна.

Лео обязан был оказать ей эту любезность — сие являлось самым меньшим, чем он мог расплатиться за собственное влияние. За сохраненное положение. За должность десницы, которую Глеб по праву мог бы отдать другому.

Бейбарсов любил ее дочь — о, Лео был мужчиной, и прекрасно видел, какими глазами монарх смотрел на рыжеволосую красавицу — но то, как он выражал свою любовь… Как демонстрировал свое владение этим сокровищем… Не будь Глеб императором и сыном Тантала, десница собственными руками выдрал бы ему его сердце и скормил псам, а потом все, что останется от тела, бросил уже свиньям…

За каждую боль, причиненную его зеленоглазой малышке, выросшей в прекрасную очаровательную женщину. За каждый ее крик, каждую слезу…

Татьяна стала жертвой, которую он, не задумываясь, заплатил — и теперь каялся, глядя на официальных приемах на то, чем стала его любимица.

Школы, школы…

Что ж, — обсудим это с кардиналами, пусть реализуют. Кто у него таковые? Ратувог, Беренарий, Галлей, Горазд… Да и самому Троилу не мешало бы черкнуть пару строк: как Великий Отец Святой Церкви, он обязан был дать согласие на это богоугодное дело и помочь советом…

***

— Ты понадобишься мне сегодня.

Когда Глеб заглянул в ее половину покоев, жена сидела у будуара и, не торопясь, приводила себя в порядок. Нанесенное ей унижение окуталось призрачной дымкой забвения; то, что происходило между ними ночью, оставалось в той же ночи. Наступал новый день — и, несомненно, он закончится новой порцией унижения и боли, вот только это будет уже другая боль…

— Кому в этот раз нужно испортить жизнь? — лениво поинтересовалась Гроттер.

Таня мрачно созерцала багровое пятно на шее, и попеременно подносила к ней то или иное украшение — гадая, как бы прикрыть следы мужниного распутства. Наконец, она остановилась на роскошном колье из белого золота, испещренным изумрудами — достаточно широкое, оно больше походило на ошейник… Ошейник. Символично…

— Прекрасно выглядишь, — отозвался Бейбарсов, подходя сзади.

Он любовался ее отражением в зеркале — все еще полурастрепанная после бурно проведенной ночи, в легком невесомом халате, она смотрелась весьма соблазнительно…

Бейбарсов, Вы хоть когда-нибудь успокоитесь?..

— Так чего Вы от меня хотите сегодня?

Не обращая внимания на взгляды мужчины, она окунула тонкие пальчики в маскирующий крем — и быстро подмазала наиболее заметные покраснения. Поправила цвет лица, подчеркнула тенями глаза и длинные ресницы…

Затем достала из шкафа платье — то самое, в котором она некогда произвела первое впечатление на Пуппера.

— Помогите со шнуровкой, — попросила она, поворачиваясь спиной.

Бейбарсов хмыкнул, и принялся за оное нарочито медленно — медленно лаская нежную оливковую кожу…

— Почему ты никогда не собираешь волосы? — поинтересовался он, отбрасывая очередной непослушный локон.

— Волосы неплохо скрывают синяки от засосов, — просто ответила девушка.

Император усмехнулся: действительно, какой ответ он мог ожидать?

— Я провожу тебя на завтрак. В моем кабинете уже накрыто.

— Я могла бы вполне комфортно перекусить и у себя.

— Но ведь ты же хочешь узнать, кому, как ты выразилась, нужно испортить жизнь?

Рыжеволосая вздохнула. В изумрудных очах отразилась неимоверная тоска и усталость…

Татьяна вот уже полчаса ковыряла несчастную перепелку. Вкусно, но… Но как же сложно ее есть! Бейбарсов с вежливым зоологическим интересом наблюдал за ее мучениями… Весь его вид воплощал собой полнейшую невинность.

— Мы одни. Тебя никто не видит. Ешь так, как тебе удобно.

— Хотите вилкой между глаз? — невольно, зато с надеждой, вырвалось у Тани.

— Я подумаю… Сегодня прибывает Настурция. Просить прощения за оскорбление племянника.

— Вот как… — Гроттер откинулась на спинку резного кресла, — и чего же Вы хотите увидеть?

— Императрицу Тартара — не более и не менее. Ах да… Платье можете не менять.

— Я Вас не понимаю.

Наряд девушки был красив — и лишь подчеркивал ее природное великолепие; но в гардеробе Татьяны были вещи куда скромнее. Разве не скромность ей следовало демонстрировать сегодня?

— С Настурцией будет и Гурий — юному принцу нужно на что-то смотреть, так что пусть смотрит на Ваше прекрасное платье. Это платье Вам очень идет. Как и то, что Вы наденете на сегодняшний пир в честь озерийской правительницы, не так ли?

— Совершенно верно, — наклонив голову на бок, ответила Татьяна, — мое вечернее одеяние будет куда более… эффектным.

— Вот и отлично. Чтобы Горностьепье разозлилось достаточно сильно, Гурий должен впечатлен в достаточной мере…

Татьяна подалась вперед; в изумрудных глазах отразилась насмешка.

— Возможно, мне просто стоит прийти на пир голой? Вы так не думаете, дорогой супруг?

— Я бы с интересом посмотрел на реакцию зала, — хохотнул император, — но, к сожалению, королева Настурция должно понять, что, несмотря на Ваш титул, Вы верная жена… И обладаете всеми качествами, которыми, как я слышал, восторгался старина Фудзий.

— Это будет сложно, — пробормотала Татьяна, — ибо Вы сами себе противоречите. Вы хотите откровенного разврата — но, при этом, саму добродетель…

— Я в Вас верю.

Из груди Гроттер вырвался тяжелый вздох.

— Хорошо, Ваше Величество. Я преданная супруга и, без сомнения, не разочарую ожидания своего царственного мужа. Позвольте только полюбопытствовать… — изумрудные очи сверкнули, — а что, Фудзий настолько в восторге?

Женское любопытство, женское коварство… Эти качества, издревле губившие столько жизней, были отнюдь не чужды даже королевам.

— До беспамятства. Я даже немного ревную…

Таня отошла к окну; она всегда любила весну — и вид зеленеющего сада вносил в ее душу какое-то спокойствие…

— Почему я вообще участвую в Ваших мерзких грязных интригах, — пробормотала она, чувствуя, как мужские руки ложатся на ее талию…

— Потому что тебе это нравится, Гроттер, — губы мужчины коснулись самого ее уха, — тебе это очень нравится.

— Нет, — покачала головой Таня, — ни капли.

— Гроттер, Гроттер… — из груди мужчины вырвался тяжелый вздох, — ты же помнишь, что я говорил тебе о грязи — тогда, в нашу первую встречу? Что все привыкают, чтобы удержаться на плаву… Так вот, дорогая супруга: ты, наконец, привыкла — и плаваешь не хуже многих. Тебе это нравится.

— Вы не можете судить о том, что происходит у меня в душе.

Бейбарсов засмеялся — негромко, издевательски-неприятно; его смех заставил девушку тихо содрогнуться. Казалось, его слова оседают на ее коже неприятным осадком…

— Я же вижу, что ты оценила плату за возвышение. Если ты у престола, не стыдно испачкаться… Не стыдно замарать себя. Кто сегодня может осудить тебя, жена императора? Посмотри на себя, — он подвел ее к огромному зеркалу, — ты же… милосердная. Белая, пушистая… Жертва жестокого мужа-насильника, убийцы и тирана, который допускал убийство собственного отца… Такая хрупкая, такая красивая… И вместе с тем ты такая же, как я. Я, которого проклянут потомки всей нашей необъятной империи.

Таня покачала головой.

— Кому ты врешь, Гроттер… Ты такая же, как я, и тебе это нравится. Ты не намного лучше меня — вот только я не вру себе и окружающим, что могу быть добрым и светлым, не прикрываюсь масками милосердия и благодетели. Ты дочь Леопольда Гроттера, я — сын Тантала, а их дуэт друг друга стоил.

***

— Надеюсь, я правильно Вас поняла, — пробормотала Гроттер, подходя к Бейбарсову, — Вы мне за это к приходским школам добавите бесплатные здравницы при муниципалитетах…

— Девушка, а не много ли Вы хотите? — усмехнулся Бейбарсов.

— Я хочу войти в историю как жена справедливого императора, а не подстилкой Красного принца. Вам что, жалко? — в лоб спросила Таня.

— Вы наглеете, моя прекрасная королева.

— Я не имею права на капризы после того, что Вы делаете со мной в спальне?! — в зелёных глазах полыхнул огонек ярости.

Стерва.

— Хорошо, дорогая супруга, будь по-Вашему. Ваши услуги стоят немногих милостей для люда…

Бейбарсов откровенно веселился — он еще не знал, что же вытворит его драгоценная супруга, но верил в то, что это станет достойнейшим спектаклем.

— Будет Вам эффект, — зло произнесла Гроттер, — и оскорбленное Горностепье.

========== Часть 6. Королева Настурция ==========

В коридоре раздался топот. Ручка задергалась, послышалась возня, взволнованный мужской голос, выкрикивающий имя королевы — и окрикивающий его женский. Таня поморщилась…

Она полулежала на огромном рабочем столе Бейбарсова; задранное платье практически полностью обнажало стройные ноги. Сам мужчина что-то писал, упорно пытаясь не отвлекаться на королеву-ведьму. А вид та имела самый соблазнительный…

Ее поза была настолько деланной, что заставляла усомниться в фальшивости. Роскошные рыжие локоны рассыпались по бумагам; приподнявшись на локтях, она демонстративно приоткрыла на обозрение аккуратную грудь и изогнула тонкую шею, украшенную до ужаса дорогим «ошейником»… При всем этом, она не выглядела вульгарно. Она выглядела красиво и величественно… Как на старой картине, запечатленной художником.

Дверь распахнулась, и на пороге появился взмыленный Пуппер. Он бежал, он торопился… Стремился… К своей любви.

— Вы?! — в гневе воскликнула Татьяна, в прыжке слетая со стола.

Следовало отметить, что она дала принцу несколько секунд на детальное рассматривание своей фигуры — и соскочила так, что ни одной бумаги умудрилась не свалить…

— Татьяна… — пролепетал Пуппер, созерцая девушку.

— Ее Величество королева Настурция Озерийская и Его Высочество принц Гурий… — постфактум объявил Эссиорх.

В зал вошла высокая полноватая женщина с усталым, немного надменным лицом.

Бейбарсов поднялся из-за стола. Королевские особы отвесили друг другу церемониальные поклоны; от движений Татьяны веяло такой изящностью и безукоризненностью, что женщина моментально поняла, почему ее племянник потерял все и без того небогатые остатки мозгов всего за пять минут. Настурция даже с некоторым злорадством отметила, что ее племяннику нечего ловить… Не его полета птица!

— Ваше Величество, Татьяна! Я…

Гурий бросился было вперед, но наткнулся на полный ледяного презрения взгляд.

— Если Вы снова пришли докучать мне со своими «великими чувствами», — бесстрастно констатировала Татьяна, — то повторяю: я замужем за императором, принц. И мой супруг, как Вы видите, стоит рядом. Будем надеяться, что Вы пришли не за этим.

Бейбарсов поцеловал озерийской правительнице руку, приглашая к креслам.

— Я ждал Вас намного позже, царственная сестра. Пожалуй, мои тайные службы не настолько хороши — раз не предупредили, что Вы уже рядом… И что Вы приедете в сопровождении.

О, вот об этом они Вас очень хорошо предупредили, дорогой муж…

— Я не люблю церемонии, — просто отозвалась женщина, — потому мы приехали в простом экипаже и с минимальным количеством слуг. Не люблю встречи, не люблю эту фальшь…

— Как и я. Что ж, мы отлично понимаем друг друга… Надеюсь, Вы позволите налить Вам вина. Лучшее из моих виноградников — такую дорогую гостью можно угощать только таким вином.

— Буду рада.

Тяжело вздохнув, женщина с наслаждением опустилась на мягкий бархат… Воистину, годы не идут ей на пользу; дороги давно стали утомлять.

Воцарилась тишина. Настурция внимательно рассматривала рыжеволосую королеву.

— Я рада познакомиться с Вами, Ваше Величество, — приятным низким голосом произнесла Татьяна, прерывая неловкую паузу.

На Гурия она внимания не обращала… Равно как и все остальные.

— Как и я с Вами. Весьма наслышана о Вас…

Взгляды королев пересеклись; и если в глазах Настурции было любопытство, Татьяна оставалась абсолютно бесстрастна.

Вот она, ледяная королева Тартара с внешностью полыхающего факела… Чересчур вульгарно одета, на взгляд Настурции — но, все же, в определенных рамках приличий… Очень красива. Волосы распущены — и откуда только пошла эта мода! Держится отстраненно, холодно, по-королевски сдержанно. Никакого кокетства, никакого раздражающего жеманства.

Дорогая игрушка, собственность своего мужа — это видно по жестам и позе: держится рядом с ним, создает прекрасную пару. Радует его глаз: одеваться ТАК развратно по собственному желанию не станет…

— Я приехала лично извиниться за необдуманное поведение своего племянника, — произнесла женщина, внимательно глядя на супружескую чету, — он нанес Вам личное оскорбление, император Некрома. И Вам, королева Татьяна.

— Своим поведением он оскорбил даже не меня и не моего супруга — но свою королеву, — негромко ответила Татьяна, — свою царственную тетю, ставшую для Озерии образцом верности и благочестия. Вы так любили своего покойного супруга, и так чтите память о нем… Я стараюсь быть похожей на Вас, когда думаю о собственных обязанностях как жены. Передо мной Вам не за что просить прощения, Ваше Величество. Вы не обязаны нести ответ за деяния неразумного племянника… не ведавшего, что творит.

— Я согласен с прекрасной супругой, — сказал Глеб, рассматривая Пуппера.

Принц смотрел на рыжеволосую красавицу, как побитая собака — преданно, верно, восторженно и жалобно…

— Ваши извинения приняты, царственная сестра, хотя приносить их не стоило. Вам не о чем волноваться — у Озерии не будет никакого конфликта с Тартаром. Разумеется, если Его Высочество будет держать в руках свои юношеские чувства…

— Он будет, — мрачно произнесла Настурция, глядя на Гурия.

Не выдержав ее взгляда, юноша кивнул.

— Тогда, позвольте сопроводить Вас в Ваши покои. Сегодня вечером в Вашу честь состоится пир…

— Это лишнее, — покачала головой женщина.

— На этом пиру будет вся знать, общение с которой, несомненно, вызовет у Вас интерес, — наклонив голову, Бейбарсов внимательно созерцал женщину.

Поганец. Знает же, чем крыть…

***

Сегодня Татьяна была одета под стать своему супругу.

Черное платье с открытыми плечами обтягивало ее, как вторая кожа, до самых бедер — а потом расходилось длинным широким шлейфом, волочившемся по полу. Всю верхнюю половину платья украшала изящная вышивка — кружевной низ же был неприлично полупрозрачен… А обнаженные плечи прикрывала легчайшая шаль, сплетенная из черных и серебряных нитей и украшенная изумрудами.

На наряды жены Бейбарсов, определенно, не скупился.

Королевы сидели на небольшом диванчике, попеременно принимая от дворян уверения в почтении либо преданности — и ведя неспешную беседу.

— Если в тот пир Вы были одеты подобным образом, я не удивляюсь, почему мой племянник влюбился в Вас, — неодобрительно скривилась Настурция.

— Его Императорское Величество любит красивые вещи, — негромким бесцветным голосом отозвалась Татьяна.

— Вы называете себя всего лишь красивой вещью?

— Я преданная супруга, исполняющая все прихоти своего императора. Глеб любит красивые вещи — и любит их демонстрировать.

В глазах молодой королевы Настурция прочитала усталость…

— Простите мою жесткость с Вашим племянником, — вдруг произнесла девушка, — но Вы понимаете, что иначе было нельзя. Слишком многое поставлено на карту… Влюбленность мальчишки, никогда не видевшего обнаженного женского плечика, не стоит конфликта между двумя странами.

— Я вижу, что Вы не так целомудренны и чисты, как мне рассказывал Его Святейшество Фудзий, — усмехнулась Настурция, — Вы умны, расчетливы и вполне достойны своего отца…

— Насколько чистой можно остаться, стоя у трона? — отозвалась жена императора, — за остальное — благодарю…

— Что было, то было. Но что будем делать с нашей маленькой проблемой? Мой племянник влюблен в Вас без памяти.

— Мне жаль его, — отстраненно отозвалась девушка.

— Хочу спросить прямо — Вы любите своего мужа?

— Зачем Вам это?..

Вопрос женщины, казалось, загнал ее в тупик.

— Пытаюсь понять, насколько Вы виноваты во влюбленности Гурия. Хотя, впрочем, вижу и так… Виной тому — Ваши откровенные наряды! Быть может, Вы специально дразните мальчика?

— Зачем мне это? — искренне удивилась Таня, — в моей постели — император самой крупной державы на этом континенте. К чему мне какой-то принц? Ваши наемники хороши, Ваше Величество… Но не настолько, чтобы менять на них Тартар.

— Всегда есть такая вещь, как женский интерес.

А Вам виднее, Настурция…

— Вы знаете, за кем я замужем. Как Вы думаете… Вызывать ревность такого человека из чистого интереса — разумно ли?

Разумеется, нужно быть самоубийцей, чтобы нарушить верность Красному принцу. Это Настурция понимала лучше, чем никто другой.

— Я повторяю вопрос: насколько Вы любите своего мужа?

— В детстве я мечтала выйти замуж за высокого лорда, — подумав, произнесла Татьяна, — я мечтала, что буду править с ним Севером. Он будет красив, силен, достоин… Мои мечты сбылись, но немного иначе — я вышла замуж за Красного принца, ставшего императором, и правлю с ним Тартаром. Люблю ли я своего супруга? Без всякого сомнения… Люблю — и вместе с тем, боюсь. Я восхищаюсь им. И знаю, что никогда у меня не будет другого мужчины, кроме него…

— А если Вы его переживёте? Мужчинам склонно умирать на поле брани.

— Глеб не обычный мужчина. Он — Некрома. Он не может умереть, — категорично покачала головой Татьяна, — он уже мертв. Душой… Если же таковое и случится, я сохраню ему верность самой своей смерти. Кто может сравниться с императором Тартара?

Уж точно не Гурий, вздохнула Настурция. Рядом с Бейбарсовым ее воспитанник казался блеклой и неряшливой пташкой — настолько красив и величественен был Некрома… Его прямая королевская осанка, ленивые и, вместе с тем, грациозные движения, и бесстрастное выражение лица… А уж как на широких плечах сидел его черный сюртук…

А супруга его? Сразу видно — жена императора, и, не смотря на внешний разврат, держится соответствующе. Куда Гурию такую женщину?! Пусть довольствуется Джейн… Хотя, какая теперь Джейн! Горностепье уже прислало письмо с сообщением о разрыве помолвки. Гурий, что б тебя… Такой союз запорол…

— Татьяна! Я так рад, что снова вижу Вас… — забормотал Гурий, — я ТАК рад Вас видеть…

Юноша, все же, прорвался к королевам…

Рыжеволосая вскинула голову и устало посмотрела на принца.

— Я уже все сказала Вам, той ночью, — тихо произнесла Татьяна.

— Татьяна, но я люблю Вас! — вскричал Гурий.

— А я Вас — нет, — жестко ответила Таня, — удел женщины — верность и добродетель, ее оружие — учтивость и ум. Женщина, вышедшая за монарха, никогда не позволит себе распутства. Она — образец разумности и верности для всей страны. Я думаю, Ее Величество разделяет мое мнение…

Настурция кивнула. Слава богам, Бейбарсов этого разговора не слышит… А вот он, кстати, и идет.

— Пир в разгаре — но мы все еще не танцевали, дорогая супруга, — произнес молодой монарх, с усмешкой наблюдая за Пуппером.

Гроттер молча коснулась протянутой руки…

…- Без всякого сомнения, Вы гордитесь своей дочерью, Леопольд, — заметила Настурция, внимательно следя за грациозными движениями молодой королевы.

По ее уходу компанию озерийской правительнице составил следующий достойнейший в зале — десница Его Императорского Величества. Пожалуй, Настурция оказалась рада его видеть– Гроттер был интересным и образованным собеседником; а кроме того, следовало обсудить кое-какие торговые вопросы…

— Вы знаете, Леопольд… Теперь, спустя двадцать лет, я рада, что мой супруг скончался всего через несколько месяцев после нашей свадьбы, — негромко произнесла женщина.

— Как интересно… А ведь Ваша супружеская верность и красивая любовь вошла в легенды, — насмешливо протянул десница, — но к чему вдруг такое откровение, Настурция?

— К тому, — губы женщины скривились в неприятной усмешке, — что проживи я со Спуриусом немного дольше — скажем, хотя бы еще один год — то стала бы один в один похожа на Вашу дочь…

— Простите? — бровь мужчины недоуменно изогнулась.

— Мой дорогой, старый друг… Я достаточно опытная женщина, и знаю, что скрывается за маской этого ледяного спокойствия и абсолютного совершенства — за ней скрывается душевная пустота. Трон выедает суть. Вытравливает все хорошее, что есть в нас — но ведь Вы, кажется, неплохо знаете об этом по себе самому?

Гроттер молчал — он наблюдал за королевой Тартара, безупречно двигающейся в такт музыки.

— Так что, мне очень повезло — по крайней мере, я сохранила себя. Хотя тогда, помнится, долго плакала… Могла ли я подумать, что буду радоваться смерти своего короля…

— Вы пытаетесь подтолкнуть меня на предательство, Ваше Величество? — медленно вопросил десница, — или намекаете, что Сами не против осуществить покушение?

Нарцисса в ужасе замахала руками.

— Что Вы! Некрома слишком ценный и выгодный союзник… Пока что.

…Императорская чета все танцевала и танцевала — и вот, на последних аккордах, их губы слились в страстном поцелуе…

Настурция окинула взглядом присутствующих — те не демонстрировали никакого удивления; похоже, публичное выражение чувств для господина и госпожи Некрома уже стало чем-то давно привычным и обыденным…

— Бейбарсов… Я вызываю Вас на поединок!!! — вдруг истерично выкрикнул Пуппер.

В зале воцарилась звенящая тишина. Все присутствующие обратили внимание на императора, все еще сжимавшего в объятиях жену — кто-то с любопытством, кто-то с ожиданием, но большая часть — с испугом.

— Как интересно девки пляшут… — произнес Глеб. Такого не ожидал даже он.

— На мечах! Сейчас же!

— Дорогой супруг, — голос Татьяны прозвучал шелестяще, даже как-то по-змеиному — и так же прозвучал, как раскат грома, — сколько времени Вам понадобится на этого безумца?

— Десять-двадцать секунд.

Император — а некогда Красный принц — по праву считался одним из лучших воинов своей страны. Чего нельзя было сказать о Пуппере…

— Мы будем драться за руку королевы Татьяны!

Не выдержав, Настурция совсем не по-королевски отвесила племяннику звенящий подзатыльник.

— Мальчишка слишком много выпил, — произнесла женщина, — надеюсь, Вы не примете всерьез его глупый вызов…

Против Бейбарсова у Гурия шансов не было — она отлично это понимала, а другой наследник не имелся… Да и, чего греха таить, этот юнец оставался единственным существом, которое она любила в этой жизни.

— Я сегодня исключительно добр — и потому не в настроении убивать мальчишек. Я готов забыть об этой щекотливой ситуации — исключительно из уважения к Вам, моя царственная сестра, — наконец, произнес император, — с одним лишь условием. Его Высочество женится — в самое ближайшее время. И я больше никогда не услышу о его интересе к МОЕЙ жене.

— Вы воистину великодушны, мой царственный супруг, — тихо сказала Татьяна.

Вспомнив, она отвесила партнеру по танцу поклон — танец завершился, но не были соблюдены последние формальности.

Пуппер беспомощно посмотрел на тетю; поморщившись, королева перевела свой взгляд на Бейбарсова, по губам которого блуждала нехорошая усмешка. Схватив племянника за шкирку, королева Озерии почти что пинком вышвырнула его из зала.

— Нам следует обсудить наше дальнейшее плодотворное сотрудничество, — произнесла она, возвращаясь на свое место по левую руку от Глеба.

— Несомненно…

Татьяна на секунду прикрыла глаза. Она чувствовала себя неимоверно грязной…

========== Часть 7. Старые друзья ==========

…Ты бороться с властью ее не в силах…

Позабудь себя, цель свою забудь!

Ведь тебе так хочется быть любимым…

(Мюзикл «Последнее испытание», «О любви»).

— Да ладно, Гроттерша, — хмыкнула Гломова, — ну увидим мы у тебя пару засосов… Все же взрослые люди, все понимаем.

Таня какое-то время молча рассматривала подруг — взвешивая, оценивая. Существовали вещи, которым следовало оставаться тайной — ее и ее мужа; вещи, которые никто не поймет и не одобрит… А впрочем? Если бы Глеб так хотел, чтобы все оставалось между ними, он бы не оставлял собственные метки так демонстративно — особенно с учетом того, во что предпочитал одевать жену…

— Ну ладно, — тихо сказала она, — в баню, так в баню. А тебе можно разве, Гроб?

— Если не поддавать пару, то вполне.

Анна и Маргарита прибыли наутро после этого памятного ужина. Столица проводила озерийцев — и королева, наконец, оказалась предоставлена сама себе…

Девушка вошла в парилку, укутанная в длинную белую простынь. Ее подруги отличались куда меньшей стеснительностью — как и она сама в обычное время…

— Танька, да чего мы у тебя не видели… — протянула Склепова и, проявив неожиданную для ее положения ловкость, сдернула ткань.

Гроттер вздохнула, Гломова закашлялась, а Рита просто произнесла:

— Отпад.

— Ну… И часто у вас так? — осторожно поинтересовалась Анна.

— Бывает, — пожала плечами Таня.

Синяки от засосов и следы укусов покрывали всю область груди, спускались вниз и заканчивались где-то на ягодицах. Кровоподтеки покрывали и всю внутреннюю сторону бедер, чередуясь с синеватыми следами пальцев.

— Мы же взрослые люди, — невесело хохотнула Таня, поудобнее устраиваясь на скамье, — все понимаем.

Простынь она поднимать не стала.

В баню вошла Дафна — обнаженная, как и высокие дамы, с собранными в обычную роскошную косу волосами. Присев перед Татьяной, она начала протирать ее раны маленькой тряпочкой, смоченной каким-то целебным лосьоном — по парилке разнесся приятный запах луговых трав.

— Через пару дней сойдет, — оптимистично отозвалась блондинка.

Для нее все это было привычным делом, вдруг отметили бывшие фрейлины, и содрогнулись.

— Да, спасибо… Даф, останься с нами. Ты, в первую очередь, моя подруга, а не камеристка или охранница. Когда уже усвоишь…

Девушка кивнула, располагаясь рядом — дамы с готовностью подвинулись, освободив место для Стражницы; профессия девушки давно не являлась них секретом. Созерцая «метки», Гробыня в задумчивости закусила губу.

— Знаешь, Танька… Если твой муженек все это вытворяет, значит, ему чего-то не хватает в постели.

— Не хватает?! — взвилась Гроттер, — чего ЕЩЕ ему может не хватать?! Я до сих пор… До сих пор сидеть не могу, а ведь уже два дня прошло… Ладно, хоть эту «красоту» он мне оставил вчера, а не перед визитом Настурции с ее драгоценным племянничком!

— Твой муж — повернутый на власти монарх, Гроттер, распространяющий свое желание подавлять даже на постель. Склепова права, — хмыкнула Рита, — ему чего-то не хватает. Быть может, стоит периодически давать ему понять, что в спальне правишь ты, а не он?

— Интересно, как, если не успеешь вздохнуть — а уже лежишь носом в простынь, — пробормотала Татьяна, — а он делает все остальное — причем так, как ему больше нравится.

— Значит, сделай так, чтобы не оказаться носом в простынь, — хмыкнула Рита, — полагаю, раздобыть веревку — не такая уж большая проблема.

Гроттер закашлялась.

— Шито-Крыто, ты хоть представляешь, что предлагаешь?! Что мной будет, если ему это не понравится?!

Жена наследника Востока хохотнула.

— Ему понравится.

— Да почему вы так уверены?!

Как они могут судить, если не знают Бейбарсова?! Не знают того, что известно ей?!

— Потому что любому мужчине порой хочется почувствовать над собой власть.

— Даже Бейбарсову?.. — скептически отозвалась Таня.

— Особенно Бейбарсову.

В поисках поддержи Таня взглянула на Дафну, но та, поджав губки, согласно закивала. Предательница…

Советы подруг не понадобились — внезапно собравшись, император укатил в Южные земли…

***

Таня сидела в кабинете отца, примостившись на тахте. Девушка читала книгу, Лео — работал, и всем было комфортно. В кои-то веки столичный замок прибывал в состоянии сна и покоя…

— Я домой хочу, папа, — вдруг сказала Татьяна.

Леопольд ненадолго прикрыл глаза и выдержал паузу.

— Твой дом — здесь, — наконец, произнес он, глядя на дочь.

— Я знаю.

Отец и дочь переглянулись — а потом Лео подошел, присел рядом, и Таня, помедлив, положила голову ему на колени.

— Стерпится, дочь. Все пройдет… Обязательно пройдет.

Мужчина осторожно гладил ее роскошные волосы. Когда они в последний раз сидели так? Да лет десять назад… А потом Таня выросла, проснулось ее бесконечное упрямство — и, вскоре, она закрылась в себе. Она стала королевой — его достойной дочерью: умной, сообразительной, честолюбивой и дьявольски прекрасной…

— Если тебе и вправду так хочется домой — съезди. Твоего супруга не будет еще достаточно долго; ты успеешь трижды соскучиться по столице и вернуться.

— Не знаю, понравится ли это императору, — пробормотала девушка.

— Императору важно, чтобы ты была в его постели, когда он здесь. Если он в отъезде — какая разница, где ты находишься?

Тане была предоставлена продолжительная свобода — и девушка решила больше не откладывать свою поездку на Север.

Ей хотелось домой.

— Моя жена будет крайне удручена, если узнает, что я провожу время в твоем обществе, — рассеянно отозвался Глеб.

Зализина хихикнула. Она увязалась за Бейбарсовым, когда тот объявил о своей поездке. Как сказать, увязалась — она присоединилась к его свите, когда тот уже отбыл, и теперь попросту ехала рядом и доставала его своим присутствием. Не спросив его мнения… Как и всегда.

Татьяне такого не позволялось, Лизе — вполне.

Лиза не была его женщиной — и потому ему, в целом, было плевать, что она делает; но Гроттер…

Бейбарсов сам не знал, чего хочет от Гроттер. Возможно, любви?.. Возможно, она даже любила его — вот только сама не понимала… И он вполне довольствовался подобием этого чувства, равно как и чувствами другими — к примеру, ее страхом.

— Не похоже, что на самом деле тебя интересует ее мнение, Глебушек.

— Не хочу ее расстраивать.

Лизавета усмехнулась; она знала свою силу — с ней Глеб мог позволить себе быть собой… В отличие от его драгоценной Татьяны, чье тщательно скрываемое упрямство вызывало у муженька приступы ни с чем несравнимого бешенства — а также страсть и азарт. Он мечтал сделать ее своей до самой ее сути…

— А разве ты недоволен последствиями моего последнего визита? — удивилась женщина.

— Ты что-то знаешь, Лиза? — Глеб удивленно приподнял бровь.

Зализина расхохоталась.

— Я знаю женщин, Глебушек! И такую молоденькую, поверь, прочитать несложно. Почему бы тебе просто не сказать ей, что ты ее любишь?

— Это было бы слишком просто.

Блондинка закатила глаза. Глебушек, Глебушек… Какой ты болван, а ведь еще и император.

— Про ваши постельные отношения легенды ходят. Ты знаешь, что в замке неплохая слышимость?

— Мне плевать.

— Глебушек… А Жикин — какой он? — вдруг поинтересовалась Лиза.

— Красавчик без мозгов. Зато при носике, — подумав, сообщил Бейбарсов.

— Деньги?..

— Мало — слишком любит украшать себя. Он вообще себя очень любит.

— А Пень-Дыр что?

— А Пень-Дыр любит деньги. Жить ты будешь неплохо, но… Но владения твои плавно перейдут к нему.

Зализина закусила губу. Это ее категорически не устраивало.

— А третий что?.. Тот, который Кузиков…

— Тузиков, — поправил ее бывший любовник, — из этих трех самый лучший вариант. Отзывчивый, добрый парень. Жалко мне, правда, такого тебе отдавать. Испортишь.

Лиза вздохнула.

— Глебушек, Глебушек… А твоя Татьяна — какая она? — поинтересовалась экс-фаворитка, — настоящая. Не та, которая на публике. Не та ревнивая фурия, которую я видела…

Бейбарсов долго молчал — думал, стоит ли говорить…

— Она особенная, — наконец, произнес он, — настоящая.

— Как много в этом слове, — хмыкнула Лиза.

— У нее в глазах воля и решимость. Сила. Несгибаемость. Чего бы я не делал — не ломается, — усмехнулся Глеб, — она интересная. Умная. Красивая.

— Да, ты ее любишь, Глебушек, — утвердительно произнесла Зализина, — и это забавно. Ты, сын Тантала, Красный принц, всесильный император Тартара — всего лишь человек… Так забавно.

— Что же в этом забавно, Лиза?

— Твоя любовь темная и уничтожающая, Глеб… Ты уже погасил свет этой девочки — в попытках возродить свой собственный. Ты думаешь, что любишь — но только убиваешь… И, в конечном счете, это чувство убьет вас обоих. И я с интересом посмотрю на это — темного императора и его темную королеву… Если, конечно, буду жива. Если ты не уберешь меня точно так же, как и всех остальных.

— Не будешь бесить — до этого не дойдет… Но ты только и делаешь, что бесишь, дорогая Лиза.

— Именно поэтому я прибуду на Юг, выйду там замуж за Тузикова и исчезну из твоей жизни, мой милый бывший любовничек. Шлюхи для особых поручений тоже стареют и тоже хотят жить…

***

— Что обсуждали дамы? — вопросил Арей.

Дафна неожиданно хихикнула.

— Женский треп, не стоящий никакого внимания.

— Всего лишь?.. — бровь мечника приподнялась вверх.

— Всего лишь. Не думаю, что тонкости постельных отношений с мужьями высоких и монаршьих особ представляют какой-то интерес.

— Упаси боже, — покачал головой мечник, — а что, Ее Величество снизошло до такого обсуждения? На нее это не похоже. Крайне не похоже.

Даф сочувствующе посмотрела на своего мастера, и тот почувствовал себя неуютно. Девушка крайне редко позволяла несдержанность или непочтительность в его адрес — а теперь он вдруг ощутил себя наивным маленьким ребенком…

— Если подробно, но корректно… — тихо сказала девушка, — рано или поздно любая женщина, вышедшая за Красного принца, задумалась бы о том, как смирить своего мужа хотя бы в постели.

Арей кивнул; доносившиеся женские крики — а спальня королевской четы располагалась прямо над его — за три года основательно достали… Мечник никогда не интересовался, что же такое Бейбарсов делает с женой, но порою думал, что попросту режет.

— Вопросов больше нет.

Он даже не будет ничего докладывать Бейбарсову.

— Как Ваша жена? — вдруг поинтересовалась Дафна.

Мечник удивился; у них было не принято интересоваться личным… У них вообще не принято было заводить семью — и он сам соблюдал этот запрет, пока… Пока Бейбарсов не сделал ему подарок и не купил его преданность. А заодно не вернул волю к жизни… Способность жить, а не существовать.

— Прекрасно.

Впервые за многие годы мечник, наконец, был счастлив. Да, — поездки домой он позволял себе раз в несколько месяцев, — но теперь… Теперь. Даф улыбнулась — тепло, чисто, любяще, и Арей почувствовал, что испытывает к ней почти то же самое, что и к Варваре, своей родной дочери.

— Это Вам, — девушка протянула ему сверток и, пока он не успел его коснуться, сбежала, — от всех нас!

Последние слова она произнесла уже около двери.

Пожав плечами, начальник Тайной Стражи развернул пергамент — и хмыкнул. В свертке были детские вещи.

========== Часть 8. Север ==========

…Была смела, а теперь боится…

Была умна, а теперь — что кукла!

Вот она — любовь! Но не радость, а мука…

(Мюзикл «Последнее испытание»).

Таня молча разглядывала собственное отражение в зеркале. Один из старых мужских костюмов оказался ей почти впору — разве что, в груди стал немного тесен. А ведь она уже и отвыкла, что это такое — простая, мягкая, удобная одежда…

Тонкая ладонь аккуратно коснулась приятной прохлады зеркальной глади.

Стоящая напротив рыжеволосая девушка казалась незнакомкой. За три года своего отсутствия она практически не изменилась — внешне. Все те же рыжие волосы, только длиннее и гуще; те же руки, ноги… Те же черты. Она, определенно, стала женственнее. Красивее. Вот только… Таня, что уехала отсюда как невеста скальелесского принца, обратно так и не вернулась. Лицо, смотревшее на нее, принадлежало совершенно другой особе — статной, какой-то торжественно-изящной, холодной, отстраненной.

Закрыв глаза, Гроттер прижалась лбом к своему отражению. Святые боги, да кого она обманывает, надевая старые, родные, любимые вещи…

«Ты, наконец, привыкла, Гроттер», — как наяву прозвучал голос ее царственного супруга. Прозвучал, как констатация этого факта.

Тяжело вздохнув, Гроттер начала скидывать одежду — а потом выудила из сундука платье. С широкими резаными рукавами и глубоким вырезом, с многочисленными складками, с длинным струящимся подолом, темно-красного цвета. Немного неподходящий наряд для строгого, консервативного Севера — но она больше и не северная княжна, не так ли? Она жена императора.

Не по шкурке ей больше старые тряпки… Не по шкурке.

«Ты привыкла, Гроттер».

Она как наяву услышала смех своего мужа — низкий, издевательский,неприятный.

— Глеб, — пробормотала Таня.

Несмотря на то, что супруг находился на другом конце империи, она почти физически ощутила, как сильные руки — то грубые и причиняющие боль, то нежные и ласкающие, легли на ее стан…

Таня вернулась в родной дом всего час назад. Наскоро обняв мать — другие обитатели замка еще спали — девушка поспешила в свои покои… Мирно спящий Владияр был передан в трясущиеся руки бабки, прыгающей вокруг внука, точно белка вокруг орешника.

За эти три… Нет, два года, Софья прежде ни разу не видела внука… Север, хлопоты. Быт…

— Татьяна… Какая ты красивая, моя девочка, — в восхищении воскликнула Софья, — а мы думали, ты снова вырядишься привычной оборванкой! Но нет… Ты стала прекрасной леди…

В гостиной, кроме нее, теперь были и Ярояр с женой. Брат задумчиво разглядывал Таню — и, вздохнув, крепко-крепко обнял.

— Испортили. Совсем испортили, — проворчал лопоухий сын десницы.

С Ярояром они также не виделись почти два года, со смерти Тантала — парню также было не до визита в столицу. Лео в Северной области появлялся редко — а как появлялся, то писал длинные пространные списки с поручениями. И, скрипя зубами, Яр грыз гранит науки управленчества…

— Я теперь королева, Ягун, — грустно произнесла Таня, — приходится соответствовать.

— Ты моя сестра. А где маленькое чудовище, которое однажды займет трон Тартара?

Софья всплеснула руками.

— Ягун! Владияр спит. Мы отвели ему твою бывшую спальню — там будет вполне комфортно… С ним его нянька. А где твоя камеристка, Таня?

— Моя ближайшая подруга и телохранительница, и лишь потом — камеристка, — поправила девушка, — кстати, бывшая фрейлина. Уже исследует замок и его территорию.

— Зачем? — не понял Ярояр, — если ей так интересно, мы бы все показали ей на конной прогулке… Даже экскурсию по замку устроили бы… Сразу после завтрака…

Лоткова хихикнула. О некоторых подробностях жизни Дафны она мужу так и не рассказала…

— Она изучает, в каких углах может прятаться засада, где безопасно выгуливать меня и императорского наследника, а также выискивает тайные ходы и принимает другие меры по безопасности, — хмыкнула Татьяна.

— Но зачем? — в глазах Софьи отражалось искреннее недоумение.

— Телохранительница, говоришь… — повторил Ягун, — ну что ж, ясно. Не обращай внимания, мама. Так надо.

Жена десницы, наконец, понимающе кивнула. Да, — кажется, Леопольд говорил, что при дворе были специально обученные люди, состоящие при королевских особах… Их положение практически приравнивалось к членам Совета — настолько важные функции они выполняли на службе.

И у Татьяны была такая же «компаньонка»…

С прибытием Татьяны замок заметно оживился.

Каждый день приезжал кто-то из северных баронов — выразить почтение к королеве и императорскому сыну. Софья только диву давалась, с какой легкостью ее дочь принимала гостей; помнится, раньше она терпеть не могла присутствовать на подобных рода встречах. Татьяна вела заумные беседы так просто, так ненавязчиво и покровительственно-любезно, что вскоре от нее был в восторге весь Север. Приятные подарки — книги, украшения, игрушки для Владияра — несли даже мелкие дворяне, уходившие от нее опьяненные разговором с такой царственной персоной. Такой дружелюбной, простой, родной — и вместе с тем, величественной и изысканной…

Север гордился ей. Гордился, что женой императора стала так, кто родилась в их землях. Дочь высокого лорда Леопольда Гроттера, дочь десницы… Маленькая рыжеволосая девочка, некогда достававшая своими выходками все окрестные земли.

В свободное от гостей время Таня мало сидела сложа руки — она гуляла с Владияром и читала ему повести, охотилась и рыбачила с Ярояром, совершала с ним продолжительные конные прогулки… Упражнялась в стрельбе и фехтовании с Дафной, музицировала на дедовской «скрипочке» — огромном контрабасе в старом кожаном футляре… Просиживала часами в библиотеке Леопольда. Даже помогала северному наследнику разгребать его рабочие завалы и давала дельные советы по управлению… «Привыкнет — разленится», — поначалу предостерегала ее Софья, но вскоре успокоилась: приемный сын, в кои-то веки, демонстрировал прилежание и стремление учиться.

Если Леопольд, чтобы «наследник научился плавать», бросал того в воду — Татьяна терпеливо объясняла. Из раза в раз, периодически отвешивая Ягуну подзатыльники и осыпая «комплиментами», на которые тот не обращал внимания: он действительно был рад возвращению сестры… Больше, чем все остальные.

А вскоре пришла другая радость: спустя больше двух лет после заключения брака о своей беременности объявила Катерина…

========== Часть 9. Гость ==========

Так прошло почти три недели. Но однажды вечером во дворе затрубил герольд, оглашая о прибытии очередного гостя…

— Господи, и кого это принесло, — расстроено воскликнула Софья.

Честно говоря, она уже основательно устала от частых визитов своих вассалов… Не было б их хоть день! И СТОЛЬКО Тане приходится общаться там, в столице?! В душе женщины медленно начинало созревать сочувствие…

Герольд все трубил — так настойчиво и основательно, что женщины и гостившие в замке дворяне вышли встречать новых посетителей…

Во двор въехала колонна всадников, и Таня мысленно поморщилась, но выступила вперед.

Всадник на бледном коне — высокий, в дорогом черном одеянии, спешился. Во дворе Северного замка стоял Его Императорское Высочество Глеб из рода Некрома…

Татьяна выдержанно поклонилась; император поцеловал руку жены — а затем коснулся ее губ в обжигающем страстном поцелуе, вырвавшем вздох у всей женской половины присутствующих… Глеб умел производить впечатление, с горечью отметила она.

Удерживая жену за руку, он направился к хозяйке замка, близкой к полуобморочному состоянию от присутствия в обществе такой высокопоставленной персоны.

— Если Вы не возражаете, дорогая леди-мать, я хотел бы провести день в Вашем замке — отдохнуть, привести в порядок себя… и коней. Как Вы знаете, мы совершаем рейд по нашим территориям — перед визитом к нашим дружественным соседям. А я не видел Вашу прекрасную дочь уже почти месяц…

А я тебя еще месяц бы не видела, подумала Таня, но вежливо улыбнулась.

Они поразительно смотрелись рядом. Красное и черное… Пламя и могильный холод: сегодня девушка вновь надела свое платье цвета крови…

— Мы безумно рады, что Вы почтили наш скромный замок своим присутствием, — с волнением ответила Софья, — иметь такого гостя, как Вы — высшая честь.

Бейбарсов кивнул, изображая благодарность…

Жена повелителя Севера все не сводила глаз с императорской четы.

Она выезжала в столицу еще реже, чем Ярояр. Леопольд предпочитал оставлять ее следить за Севером — и потому женщина, наконец, осознала, что стала матерью королевы… Столько лет спустя.

— Как в столице? — поинтересовалась Таня, пока они с супругом шли по длинным полутемным коридорам.

Она вела себя так непринужденно, что женщина в очередной раз только позавидовала.

— Спокойно, как и всегда. Твой отец все держит в руках мудро и достойно — поэтому можешь гостить здесь столько, сколько тебе вздумается. Я пробуду в разъездах еще две недели.

А через две недели изволь занять свое законное место в моей постели, прочитала Таня.

— Благодарю Вас, дорогой супруг.

Софья, семенившая следом, была готова лишиться чувств.

— Татьяна, гостевые покои еще не готовы…

Мужчина резко остановился и обернулся.

— Вам не стоит волноваться, — и он почтительно поцеловал ее руку, — я не притязателен. Покои жены меня вполне устроят. А кроме того, я буду рад оказаться там, где провела свои юные годы та, кто украла мое сердце.

Жены… Да, конечно… Таня давно его жена.

Софья спешно распорядилась о ванне.

— Ужин будет через три часа… Сейчас Вам принесут легкую закуску, ведь Вы так устали с дороги…

— Благодарю Вас, матушка, — усмехнулся мужчина, — но я предпочту перекусить кое-чем другим.

Рука Его Величества собственнически покоилась чуть ниже талии ее дочери — и женщина густо покраснела.

Матушка… А ведь она была старше императора всего чуть больше, чем на десять лет!

Извинившись, Софья предпочла оставить императорскую чету наедине — чего, впрочем, от нее и требовали.

…Мужчина скинул сюртук и приблизился к жене.

— Я могу попросить Вас сначала принять ванну? — негромко, дерзко вопросила Татьяна, — мне больше нравится, когда Вы пахнете мылом, а не лошадьми.

— Я не видел тебя месяц, — произнес Глеб.

— И сможете вполне спокойно потерпеть еще полчаса. Я даже сама буду прислуживать Вам.

Глеб усмехнулся.

— Ну что ж, если Вы идете на такую любезность…

Он, наконец, огляделся. Комната была в целом неплохая — чуть меньше ее дворцовой спальни; разумеется, и убранство оказалось значительно беднее. Сразу бросалось в глаза, что, несмотря на последние две недели, здесь давно никто не обитал… А еще здесь было огромное окно с живописным видом на цветущие деревья, камин — и двуспальная кровать с балдахином. А кроме последнего, ему ничего не требовалось.

— Когда я была маленькая, — вдруг произнесла Таня, — то часто сбегала по ночам из замка при помощи этой яблони. Разбегалась, прыгала на вот эту ветку — видите, какая массивная — и бежала по своим делам. Обратно меня впускали слуги через свой ход… Отец с матерью много раз порывались спилить эту чертову яблоню, но ее редкий сорт, а также исполинские размеры, их останавливали. Ее посадил еще мой покойный дед, Феофил, когда был молод.

— Вот как, — пробормотал Глеб.

Здесь, в родном замке, Татьяна стала какой-то более… человечной. Простой. И вместе с тем, совершенно несочетающаяся с этим местом.

В дверь постучали — слуги принесли воду, и девушка проводила его в небольшую, вымощенную кафелем, комнатку. Комнатка имела выход не только в покои Тани, но и в общий коридор, отметил Глеб — и это показалось удобным. Не нужно будет ждать потом…

— Ты еще долго будешь принимать свои травки от малютки-камеристки? — поинтересовался Глеб, проводя пальцем по ее гибкой спине, — когда снова забеременеешь?

…Уставшие, супруги благополучно возлежали в постели.

— Дайте мне еще год, — попросила Татьяна, — а потом я произведу на свет еще пару наследников. Хочу восстановиться перед новыми родами.

— Год… Ну что ж, хорошо. По крайней мере, я смогу с чистой совестью посещать твою спальню.

Гроттер мысленно застонала — но идея вновь ходить с тошнотой и головокружением выглядела не менее отталкивающей…

Дверь распахнулась, и на пороге возник Ягун.

— Голубки, если вы задержитесь еще хотя бы на полчаса, леди Гроттер окончательно сравняется цветом с твоим платьем, Таня… Которое, как я вижу, сейчас валяется на кресле. И не стыдно такую красоту трепать?

— Ярояр… — Бейбарсов закатил глаза.

— И это все, что ты можешь сказать своему другу после долгой разлуки? — фыркнул лопоухий.

Вздохнув, император натянул брюки, и обнял наследника Севера.

— Я рад тебя видеть, — отозвался он.

— Взаимно. Ты б предупредил заранее — я б сидел в замке, а не совался на конные прогулки…

— Не люблю церемониальные встречи.

— Знаю, знаю. Танька, а ты и вправду похорошела, — хмыкнул Ярояр, разглядывая сестру.

Татьяна запустила в парня подушкой, и таки закуталась в простынь.

— Ягун, выйди… Мы сейчас спустимся.

— Если я выйду, то мы рискуем дождаться вас только через пару часов, а все проголодались и хотят есть. Так что… — Ярояр бросил рыжеволосой ее платье и сел в кресло спиной к камину, — я подожду.

Лицо Софьи, и вправду, было почти того же цвета, что и одеяние Тани.

Супруги весело разговаривали с Ярояром; Дафна с Катериной возились с малышом-принцем. Леди Гроттер же все еще не знала, как себя вести, и потому с достоинством изображала радушную хозяйку.

Она продолжала наблюдать за дочерью.

Несмотря на внешнюю любезность, ни капли любви по отношению к императору она не увидела. Дочь всего лишь играла свою роль — и играла, следовало отметить, великолепно. Она бы так не смогла.

Жесты Татьяны были отточены, ленивы и изящны. Каждый взгляд — выверен. Девочка, и вправду, стала королевой… Она поняла это в визиты дворян — но теперь, рядом с ее мужем, это еще больше бросалось в глаза. Посмотреть бы на нее в тронном зале или на торжественном приеме, в полном ее великолепии… О, Софья дорого бы отдала за такую возможность!

Сравнить с той же Катериной… Красота ее невестки была более спокойная, нежная. Лоткова одевалась намного сдержаннее, вела себя куда целомудреннее, а Таня… Таня при всем ее показном умиротворении напоминала бушующий огонь, заключенный в банку.

А эти взгляды, которыми она периодически обменивалась с мужем — куда это годится?

В изумрудных глазах сквозила усталость, вызов и ненависть… Черные были наполнены нескрываемой похотью.

И это видит весь императорский двор?!

На следующий день они совершили небольшую конную прогулку по владениям Гроттеров, приняли несколько северных баронов — а потом Бейбарсов отбыл, и замок вновь окунулся в атмосферу покоя.

========== Часть 10. Что с тобой стало? ==========

…И все границы разрушены.

Мы видели всё,

Мы слышали заупокойную мессу.

Все вопросы заданы,

Все шансы разданы.

…И всё, всё, что происходит,

Помогает нам пережить это время.

Потому что мы наслаждаемся любым горем,

И мы с радостью посмотрим на твоё падение.

(Мюзикл «Элизабет», перевод либретто).

Перед тем, как зайти в спальню дочери, Софья постучалась. Татьяна стала королевой и матерью императорского сына… Пора было прекращать считать ее девочкой, которой можно читать воспитательные лекции. Ей, Софье, теперь следовало проявлять почтительность по отношению к дочери. И следовало начать с элементарного стука.

- Войди, - повелительно отозвался низкий голос по другой стороне двери.

Таня сидела у камина и читала какой-то жутко научный талмуд. Она была облачена в свободную ночную сорочку, мало что скрывающую – и женщина покраснела, заметив многочисленные следы бурной ночи на теле дочери. Королева перехватила ее взгляд, усмехнулась, но ни капли не смутилась, к вящему ужасу леди Софьи.

- Супружеская жизнь, мама. Всего лишь супружеская жизнь.

Подойдя, жена десницы осторожно опустилась на пуф. Татьяна отложила книгу и выпрямилась – и теперь женщина с болью рассмотрела следы укусов у самой груди, отпечатки пальцев на хрупких плечах, другие отметины… Дочь не двигалась, давая возможность осмотреть себя внимательнее.

Взгляды старшей и младшей Гроттер встретились – и внезапно Софья поняла, что девушка наслаждается этим вниманием.

Боги, да что с ней стало…

- Тебе не больно? – наконец, выдавила из себя женщина.

- Уже нет. Это мелочь, мама.

- Возможно, тебе следует одеваться менее откровенно, и ты перестанешь вызывать у своего мужа вполне логичное желание…

Таня внезапно расхохоталась – громко и достаточно неприятно.

- Менее откровенно? Похоть, которую муж испытывает ко мне, главное мое богатство. Пока он желает меня, я буду его королевой. В его сердце. Я единственная, чего он всегда будет жаждать получить – и никогда не получит до конца… И ради сего можно перетерпеть и это… - девушка на мгновение обнажила багровый кровоподтек у самого бедра.

- Таня, приличия…

- Я королева, мама. Мой муж – император одной из самых могущественнейших держав на континенте, а потому я могу позволить себе плевать на приличия.

- Доченька…

- Мой муж хочет, чтобы я производила впечатление. Я исполняю его волю – не этому ли Вы меня учили, матушка? Супружескому послушанию?

Матушка…

Нет, ее непослушная, милая Танечка, и вправду была женой императора. Господи, а ведь ее еще и называют Милосердной… Сколько фальши, сколько…

- Мне кажется, я больше не знаю свою дочь, - тихо сказала Софья, - очаровательную дочь высокого северного лорда, которая лазила по деревьям, сбегала по ночам, и отличалась упрямством, добротой и чистотой…

- Корона меняет, мама. У короны острые зубья – хотя у меня, кажется, обруч в виде лозы с черными розами? В любом случае, порезаться и отравиться ядом не сложно. Тебе повезло, что отец не отпустил тебя в столицу, а оставил здесь.

Учитывая то, во что превратилась Таня… Да, повезло.

Как хорошо, что Ярояр не любит выезжать с Севера, вдруг сказала себе женщина. Потеря еще одно дитя – пусть и неродного – стала бы для нее трагедией…

- Несомненно…

Таня молчала – и чем дольше молчала, тем больше чувствовала себя неуютно Софья.

- Когда это случилось с тобой? – тихо вопросила правительница Севера.

- Что именно?

- Когда ты стала Некрома, Таня?

Рыжеволосая мрачно усмехнулась.

- Быть может, с того момента, как вышла замуж – нет? Ладно, ладно… Папа тоже недоволен, я знаю – но, в отличие от тебя, он понимает.

- Что понимает? – переспросила Софья.

Девушка посмотрела на нее, как на ребенка.

- Что нужно платить за возвышение, мама. Я не верила, но… Но плата, и вправду, окупается.

Когда женщина выбежала из ее спальни, Татьяна нехотя потянулась к стоящему на столике бокалу с вином – легким и приятным. Не следовало вести себя так с матерью, но… Но она, наконец, не играла роль и не прикрывалась никакими масками, о которых и говорил Бейбарсов.

Он был прав, черт возьми. Быть собой… Ей это нравилось.

Королева пробыла на Севере еще неделю – а потом собрала Владияра, челядь и вернулась в столицу. Впоследствии она бывала в родном доме считанное количество раз, и то – уже после смерти Софьи, преставившейся намного раньше своего супруга…

Комментарий к Часть 10. Что с тобой стало?

Странно вышло. На мой взгляд, кривовато, но хотелось получше отразить метания матери.

Вот теперь продолжение, и правда, не скоро…

А ведь интересная мысль - Глеб (“Чезаре Борджиа”) в образе Всадника на бледном коне.

Надеюсь, Вам понравилось.

========== Часть 11. Наконец, достойна ==========

Когда я захочу танцевать,

То я буду танцевать так, как мне нравится.

Я одна назначу время,

Я одна поставлю музыку.

Когда я буду танцевать,

То я буду танцевать по-своему:

На краю бездны

Или только

Перед твоим взором.

(Мюзикл «Элизабет», перевод либретто)

— Я вижу, Вы ждали меня, дорогая супруга.

Таня, действительно, ждала его — лежа на кровати, без малейшей детали одежды. Разве можно терзать ожиданием даму?

…Бейбарсов с наслаждением вдохнул аромат ее кожи.

— Нет, — резко произнесла Татьяна, с силой оттолкнув его, — сегодня все будет так, как хочу я.

— Жена?.. — в черных глазах мужчины отразился привычный ей огонек жестокости.

— Вы пришли в МОЮ спальню. Вспомните хоть раз, что Я здесь хозяйка, — жестко произнесла Гроттер, — или Вы боитесь подчиниться?

Бейбарсов дернул плечом, отстраняясь. Вызов принят. Посмотрим, что ты будешь делать, маленькая зеленоглазая королева.

— Вы же позволите?.. — поинтересовалась Таня.

— Разумеется.

Ему было весьма, весьма любопытно.

Таня толкнула его спиной на простынь; затем осторожно взяла его за руку — и, обвязав кисть заранее припасенной веревкой, приковала его к перекладине на спинке кровати.

— Забавно, — произнес Глеб, внимательно наблюдая за женой.

Но сделать то же самое и с другой рукой — разрешил.

Гроттер потянулась за бокалом вина, пригубила и предложила императору. Тот не отказался — он наблюдал.

Девушка медленно села на него, и задвигалась — медленно, осторожно, не так, как привык Бейбарсов. Он предпочитал быстро, жестко и страстно… А вот она точно совершала неторопливую конную прогулку.

— Не мучь меня, — не выдержав, приказал Глеб.

На лице жены появилась коварная улыбка.

— Сегодня все так, как хочу я — не забывайте.

Темп убыстрялся слишком, слишком медленно, и в голове мужчины тихо зрела нехорошая мысль разломать к чертям собачьим эту перекладину — а потом прижать кусок шпагата к шее этой прелестницы и сделать все так, как нравится ему…

Гроттер прочитала эту мысль, и склонилась к самому его уху.

— Вы сегодня играете по моим правилам, — напомнила она.

Рыжие волосы пощекотали его шею… А затем она почти коснулась его губ в скользящем поцелуе. Почти…

К вящей радости Бейбарсова, она начала двигаться быстрее — а затем еще и еще… Рыжеволосая точно дразнила его, поглаживая руками собственные формы, отбрасывая назад длинные волосы…

Когда, простонав, он закончил, девушка позволила то же и себе. Наклонившись, она куснула его губу — а потом легла рядом, положив голову ему на плечо.

Ее нельзя было тронуть, и это… раздражало.

— Не говорите, что Вам не понравилось, — шепнула она, лениво поглаживая его естество, которое вновь начало напрягаться.

— Ты издеваешься, пользуясь моей беспомощностью.

— Разумеется, супруг.

Девушка соскользнула с ложа и вновь разлила вино — отвязывать мужа она не спешила. Напоила его, выпила сама… Алые капли скользнули по подбородку и обнаженной груди, и Бейбарсов уже готов был умолять, чтобы она вернулась обратно — пусть даже с тем отвратительным медленным темпом.

Ведьма услышала его молитвы, но села уже спиной к нему…

…Наконец, она освободила его руку — вторую он отвязал уже сам.

— Ты стерва, — с восхищением отметил Бейбарсов, — закончила надо мной глумиться?

— Разумеется. Но ведь Вы согласились… Соглашение нужно соблюдать.

— Я хочу остаться в твоей спальне — полагаю, сегодня я должен просить на это разрешение?

Пухлые губы тронула кривая улыбка.

— Должны. Что ж… можете. При условии, что сегодня между нами больше ничего не будет.

— Ты стерва, Гроттер, — повторил Бейбарсов, устраиваясь под одеялом рядом.

***

Поездка на Север, считал Глеб, сказалась на Гроттер положительно — она избавилась от наивных юношеских иллюзий, утерла розовые сопли… И вернулась истинной королевой.

Теперь, на его взгляд, она приобрела законченный облик. Облик, необходимый ей как жене императора.

Разумеется, от ее «милосердия» будет не отвертеться — но, будучи монархом, он и сам прекрасно понимал, что все ее намерения нужны и, более того, необходимы. Тантал был ничем не лучше него — но Тантала любили: еще в самом начале своего правления он подарил простому люду огромное количество вольностей. Люди стали жить, а не существовать… А Глеб и без того пренебрегал внутренними реформами, сделав основной упор на внешнюю политику… Что ж, — теперь он позволит Татьяне делать то, что она хочет, с людом. Теперь — да. Хочет школы — пусть будут школы. Хочет здравницы — пусть будут здравницы… и все, что придет в ее очаровательную рыжую головку.

Пока он будет завоевывать для своей страны влияние, она наладит в ней жизнь… Воистину, она составит неплохой дуэт Леопольду.

Темная королева Тартара… Темная по своей сути — потому как обожавшие ее подданные не заметят эту перемену.

Теперь, наконец, она была его достойна…

Теперь она войдет с ним в легенду.

Комментарий к Часть 11. Наконец, достойна

Маленькая часть. Продолжение ожидается массивным :)

========== Часть 12. Всадник по имени Смерть ==========

И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя смерть; и ад следовал за ним, и дана ему власть над четвертою частью земли — умерщвлять мечем и голодом, и мором и зверями земными.

(Откровение святого Иоанна Богослова)

— Ты составишь мне компанию в поездке в Священные земли, — произнес Глеб, — ты, Игнат и Багров. Время для наказаний прошло, мой брат нужен мне.

— А Владияр едет?.. — осторожно поинтересовалась Таня.

Его жена уже полчаса сидела перед будуаром, расчесывая кудри. Бейбарсову нравилось это зрелище — каждое ее движение, каждый изящный жест; он любил заглядывать к ней по утрам только для того, чтобы полюбоваться…

— Владияр останется здесь, — твердо произнес Глеб, — мы не потащим ребенка за тридевять земель.

— Но…

— Без «но». Ты сама знаешь, что столь дальняя дорога будет для него тяжела — поэтому он остается. Эта нянька… Пупсикова, неплохо с ним справляется — следует отдать должное этой наседке, хотя я и считаю ее методы слишком мягкими… В качестве его личной охраны будет твоя камеристка — кажется, из всех придворных он предпочитает именно ее?

— Глеб, позволь мне не ехать, — попросила Таня, — я не хочу его оставлять. Я его мать.

— Ты королева Тартара. Гроттер, — мужчина неожиданно смягчился, — нас не будет три недели — возможно, даже меньше. За это время ничего не случится. Даю тебе слово, я окружу его дополнительными няньками.

— Какими же?.. — невесело отозвалась Таня.

Гребень, давний подарок ее матери, треснул в руках.

Сердце болело.

— Я пригласил ко двору бабку Ярояра — ты, кажется, ее помнишь? Эта старая карга неплохая целительница… помимо того, что очень любит детей. Я даже лично попросил Эссиорха, чтобы тот ненадолго одолжил свой выводок — как никак, ребенок должен общаться со сверстниками.

— Я думала, Вы сочтете их неподходящей компанией для кронпринца, — невесело отозвалась Таня, — и не доверите сына никому незнакомому.

— Я доверяю Арея, а жена моего камергера — его воспитанница. Гроттер, — мужчина мягко коснулся ее плеча, — неужели ты думаешь, что твоей отец позволит чему-то случиться? Неужели ты думаешь, что Арей — моя Тайная Стража — допустит, чтобы кому-то причинили вред?

Девушка молчала.

— Воля Ваша, супруг, — наконец, отозвалась она.

— Для экономии времени мы поедем верхом. Оденься завтра поудобнее — дорога длинная…

***

— Вашу безопасность обеспечат мои воспитанники — Виктор Шилов, — Арей указал на светловолосого худощавого человека с ломанным носом, — и Петруччо Чимоданов.

— Вы выбрали ЕГО как преемника? — поинтересовался Глеб, внимательно глядя на первого, — не того блондина со сколотым зубом?

— В столь долгом путешествии он будет лучше Мефа… Хотя я все еще выбираю. Они с Виктором одного уровня — лучшие из лучших. Можете доверять Шилову, как мне самому.

Гроттер с вежливым интересом рассматривала Стражу. Шилов оказался ее ровесником; он был стройный, гибкий, вид имел крайне презрительный — а еще Таня обратила внимание, что на двух пальцах его левой руки отсутствуют крайние фаланги.

— Ее Величество желает рассмотреть внимательнее? — хрипло отозвался Страж.

— Не стоит, — Гроттер проигнорировал колкость, и переключилась на следующего.

Возраст Чимоданова также соответствовал ее. Это был невысокий, крайне широкоплечий парень с коротким ежиком вместо волос, чем-то похожий на гнома… За плечами Петра многозначительно высовывалась секира.

— Поскольку королеве нельзя без придворной дамы, таковой станет Прасковья, — сообщил начальник Тайной Стражи.

Вперед вышла крайне худая, бледная темноволосая девушка в ярко-алом мужском костюме — у Татьяны даже в глазах зарябило… Как и все присутствующие воспитанники Арея, вид она имела крайне презрительный и надменный…

В их свите были и другие: Эссиорх, подданные Гломова с Пустошей Ловус и Аспурк… Матвей Багров, с его камердинером Генрихом «Безглазым» и мрачным телохранителем Тарлантуром — некогда еще одним учеником Арея.

…Впереди ехали четверо всадников, утянутые в черное с серебром: черный цвет символизировал принадлежность к императорскому дому — или же особую близость к нему.

Красивая молчаливая девушка на белом скакуне. Однорукий, ослепленный на один глаз человек на черном иноходце… Громила на огненно-рыжей лошади — и возглавлял их статный мужчина с жестоким непроницаемым лицом, на коне бледной масти.

Бейбарсов всегда любил символизм… И ответственно подходил к поездкам в Священные земли.

Сегодня ты открыто признал свои намерения, император Некрома.

В своей гордыне…

Что принесешь ты, император Некрома?

========== Часть 13. Святой престол ==========

Если бы не волнения о сыне, Таня получила бы большее удовольствие от поездки.

Гломов с приближенными травили байки, на которые, в основном, отвечал наглый и хамоватый Чимоданов. Уже к концу первого дня пути эта компания буквально спелась, и благополучно подкалывала всех остальных странников. Более всего от подколов страдали беззлобный Эссиорх и, как ни странно, Шилов…

Тартарианец был в бешенстве. Шуточки отчасти прекратились после того, как во всех четверых полетели дротики — а Петр благополучно улетел в кювет.

Эссиорх почти весь путь пребывал в философских размышлениях о семье и службе престолу. Тарлатур также ехал молча, а все остановки точил кинжалы…

Багров с Бейбарсовым периодически обсуждали насущные государственные проблемы — за два года отсутствия многое переменилось; и многое из этого прошло мимо Матвея…

Прасковья за всю дорогу не произнесла ни одного слова. Нет, она не была немой — она ненавидела разговоры, и Таня к ней не лезла. Пожалуй, она немного тосковала по Дафне, ее понимающему спокойствию, преданности и состраданию.

Несмотря на внешнюю отчужденность, Прасковья не была холодна. Она с интересом наблюдала за происходящим. Она… кипела. Неосторожная фраза, брошенная тем же Петруччо — и он чуть не получил кинжалом между глаз: спасла только безупречная выучка Арея.

Ночевали они либо в замках вассалов, либо в трактирах — они были непритязательны. Если выпадал второй вариант, люд был до одури счастлив… Больше всего, правда, от встречи с королевой: Тане все еще не забыли «милосердие к изменникам». Глеба все боялись, свита его также вызывала вполне понятное опасение — а вот прекрасную королеву встречали с такой любовью, что готовы были носить на руках.

Прасковью это вполне устраивало: находилось огромное количество девушек, желавших приготовить для правительницы ванную, принести ужин (который, правда, следовало проверять на наличие яда), вычистить одежду.

В трактирах Прасковья ночевала в комнате с Татьяной. Она спала в одежде, ее сон был чуток, а рядом неизменно покоился кинжал…

В замках же с королевой неизменно ночевал ее муж — и порой Стражница отлично слышала все происходящее…

Таня впервые заговорила с ней на четвертый день пути.

— Шилов жрет тебя глазами, — просто сообщила Гроттер.

Их кони ехали рядом — Праша отлично справлялась с функцией личного защитника, и берегла королеву, как зеницу ока.

Во взгляде Сражницы отразилось довольство: как-никак, она была женщиной. А ведь ни для кого не являлось секретом, что предметом ее интереса оставался Мефодий — отдавший сердце милой и доброй Дафне… Ни для кого, кроме, пожалуй, Татьяны.

— А ведь вы друг другу подходите, — хмыкнула королева.

Ответ — недоумение.

— Оба… гремучие. Страстные. Вам было бы не скучно, — пояснила Таня.

Праша усмехнулась. Что правда, то правда… Скучно им не было. Они отлично понимали друг друга.

— Я не лезу к тебе в душу и не стараюсь разговорить тебя, просто… Говорю о том, что вижу своими глазами.

Прасковья промолчала.

В Эдем — Святой город — они так и въехали: четырьмя всадниками во главе темной свиты…

Глеб спешился, подал руку жене — и вместе с ней проследовал к ожидающим их у Собора Древнира святым отцам.

Император и королева Тартара по очереди приложились к руке Святейшего.

— Смерть, прибывшая на бледном коне под руку с Чумой… А с ними Голод и Завоеватель… — произнес Троил, внимательно оглядывая гостей Священных земель, — так вот, что хочет сказать нам император Тартара? Вот, что ждет врагов его?

— Я прибыл с миром, Святейший, — криво улыбнулся Глеб, — поговорить о делах насущных во благо подданных.

— Ну что ж… Добро пожаловать в Святой град, император Тартара — и его спутники.

Троил никогда не боялся сильных мира сего — он был наместником града Господа на земле. Он благословлял браки высоких особ, осаждал их амбиции, давал разрешения на те или иные их поступки… Отпускал им грехи.

Тартарианцы проследовали за главой Церкви…

— Вы пришли «за благословением», император Некрома, — произнес Троил, — но все знают, что Вам нет дела до Господа. Зачем Вы явились на самом деле?

Глеб Бейбарсов сидел перед ним, скрестив пальцы замком. На лице его застыло скучающее, отчасти презрительное выражение…

— Тени становятся длиннее. Вы сами об этом знаете, Троил — простите, я не признаю титулов… Для нас, Сильных мира сего, они ничего не стоят.

— Зачем Вы явились?

Откинувшись на простой деревянный трон, Глава Церкви с интересом созерцал монарха, ставшего ночным кошмаром всех королевств. Им ведь, кажется, даже пугали детей…

Молодой мужчина тридцати лет. Уверенный, статный, с прямой негнущейся осанкой. На лице застыло холодно-отрешенное выражение; в глазах — жестокость… Аура бесконечной тьмы — которая, впрочем, немного развеивалась, когда тот глядел на жену: это Глава отметил еще на площади.

— Как бы странно это не звучало, мне не нужна новая война. Мои притязания вполне удовлетворены — правда, в ущерб остальным странам… Прибыв сюда, я и правда хочу получить благословение себя как императора Тартара.

— Всего лишь?

— Как монарха самой огромной на материке страны. Благословение ничего не значит для меня — но значит для тех, кто стоит ниже.

Бейбарсов плевал на религию с самой высокой колокольни. Троил знал, что Леопольд Гроттер ведет работу над приходскими школами — и, пожалуй, это было единственным богоугодным делом в королевстве мрака, где Церковь использовали лишь как инструмент манипулирования народом. Знал, что активнее всех из тартарианских кардиналов Лео помогает Ратувог, более подходящий не для бумажной работы — но для того, чтобы мечом раскидывать всех, кто, по его мнению, заслуживает кары…

— Зачем мне это?.. — Глава Церкви внимательно смотрел в его темные глаза, — Ваши деяния не идут от сердца.

Глаза черные, как сама ночь.

— Затем, что Вам крайне не выгоден новый военный конфликт среди паствы. Пять, десять лет — и однажды таковой будет. Пока что все боятся моей военной силы, но все склонны забывать…

— Вы думаете, это помешает Вашим врагам вторгнуться в империю?

— Это деморализует их солдат. Дайте мне благословение — и, даю слово, пока я жив, Тартар больше не выступит провокатором или инициатором нового военного конфликта по захвату территории.

— Если только об оном не объявят Вам сами… — протянул Троил, — Вы предлагаете слишком мало.

— Покой и мир — неужели этого мало?

— Вы пытаетесь обойти клятву своей туманной формулировкой… Ваши намерения темны, император.

— Я всегда держу слово, Святейший. Полагаю, Вам об этом известно. Неужели моя клятва об определенной доле смирения не стоит какого-то благословения?..

— Ключевое слово здесь — «какое-то»…

Император и Глава Церкви долго смотрели друг на друга — а потом последний тяжело вздохнул.

— Надеюсь, Вы будете соблюдать соглашение. Я предпочитаю верить в лучшее в людях… Завтра, после утренней молитвы.

— Благодарю Вас, Святейший.

***

Троил с интересом созерцал королеву Тартара, бродящую по библиотеке. Теперь, когда она считала, что ее никто не видит, девушка позволила себе немного побыть собой.

На лице Татьяны был написан благоговейный восторг. Она подходила к стеллажам, внимательно читала надписи на переплетах, осторожно касалась тяжелых талмудов…

Внезапно, воровато оглянувшись, девушка вытащила с полки тяжеленную книгу, осторожно опустила ее на специальный столик, и принялась торопливо листать страницы. «Управление финансами в Святой Церкви», — узнал Святейший этот, без сомнения, достойный внимания труд.

— Можете не торопиться, — с легкой усмешкой заметил Троил, стоя на своем балконе, — все запрещенные книги все равно хранятся в Закрытом доступе.

— Вот как? — немного огорченно отозвалась Татьяна и, спохватившись, церемонно поклонилась, — Ваше Святейшество.

Троил неторопливо спустился с балкона.

— До меня доходили слухи о происходящем на императорском дворе.

— Вот как?

— Фудзий расписывал Вас, как образец монаршьей жены.

Губы девушки невольно искривились, в изумрудных очах отразилось лукавство.

— Мне приятно это слышать, — наконец, ответила она.

— Я вижу много больше Фудзия. Вы умны, красивы, порочны, властолюбивы и горды — разве что, по сравнением с супругом, обладаете куда большим милосердием…

Татьяна молчала.

— Что Вы сделали, чтобы так понравиться озерийскому кардиналу? Обещаю, этот разговор останется между нами.

— Я всего лишь обсудила с ним его научные трактаты, — помедлив, произнесла рыжеволосая.

— Которые никто, кроме него, не читает… — усмехнулся Глава Церкви, — что ж, Вы трудолюбивы. Даже у меня не хватило духу на некоторые его произведения — а ведь в них, безусловно, есть толк.

Татьяна вежливо поклонилась.

— Вы желаете исповедоваться?

— Благодарю Вас… Но нет, Ваше Святейшество. Этого я не желаю, — качнула головой дочь Гроттера.

— Неужели королева Тартара считает себя безгрешной?

Троилу было интересно, насколько она похожа на собственного отца.

— Я жена тартарианского императора, — заметила Татьяна, — неужели, стоя у трона, можно обойтись без грехов? Гордыня и честолюбие, прелюбодеяние — лишь малое, в чем можно меня обвинить.

— И Вы не испытываете раскаяния, — с улыбкой произнес Троил.

Интересная особа.

— Я предпочитаю жить со своими грехами, а не отмаливать их. Если смогу искупить их за жизнь — хорошо, но если нет…

— Если нет?

— Тогда, на Суде — а если таковой, все-таки, будет — я буду честна перед самой собой, — с вызовом произнесла Татьяна, — мне не нужны подачки с отпущением грехов.

И вправду говорят — дочь Леопольда.

— Как и все скальелессцы… Вернее, тартарианцы. Гордая, смелая и честолюбивая.

Королева вновь поклонилась. Подняв глаза, она отметила, что мужчина улыбается.

— Пока Вы здесь, можете свободно пользоваться библиотекой, — произнес Троил, — я предупрежу Абдуллу. Он принесет Вам все интересующее — разумеется, кроме Закрытого доступа.

— Благодарю Вас, Ваше Святейшество.

— Да, я дам Вам благословение, император Тартара, — неслышно произнес Троил, — не ради Вас, но ради Вашей супруги. Надеюсь, она сможет развеять Вашу тьму… Иначе однажды нам всем придется очень, и очень плохо.

***

— Мы в Святом граде… В резиденции Святейшего, — возразила Татьяна, отстраняя мужчину.

— Разве тебя это не возбуждает, дорогая? Мы муж и жена, и союз наш был благословлен перед Господом… — Бейбарсов откровенно насмехался над святостью, — что же постыдного в супружеской связи?

Девушка взглянула в черные глаза супруга — и, помедлив, положила руку на его плечо.

— Я читала правдивые жизнеописания, — произнесла Таня, — Некрома никогда не отличались святостью. Но Вы… Был ли в Вашем роду хоть один такой же порочный?

Губы мужчины скривились.

— Летописцы и историки возвели его в ранг героя. Был один — первый король Скальелесья, объединивший основную часть земель будущего Тартара… Его звали Кводнон.

Да, конечно… Кводнон. Безликий.

Татьяна подалась вперед, позволяя супругу развернуть себя спиной к нему и обхватить стан — и подставила шею под поцелуй-полуукус…

Из груди ее вырвался тяжелыйвздох; откинув голову на плечо мужа, она прикрыла глаза…

Грубо и больно, как и всегда…

— Глеб, — невольно шепнула девушка, чувствуя все ускоряющиеся толчки.

Гроттер и сама не знала, насколько неискренне это было сказано.

Мужчина отстранился, заглянул в изумрудные глаза — а после, прочитав там что-то, опрокинул ее на атласную простынь.

========== Часть 14. Фальшь ==========

…- Я, Троил, Глава Церкви, благословляю Вас, Глеб из рода Некрома, император Тартара, на долгое царствование во имя процветания не только Вашей страны — но всей нашей паствы. Да будет достойным и справедливым Ваше правление, и да принесет оно всем лишь благо и покой…

Бейбарсов почтительно поклонился, и поцеловал перстень Святейшего.

…- Теперь, в случае, если на твой престол покусится кто-либо, он нарушит волю Матери Церкви, — произнес Матвей, — но неужели ты думаешь, что это остановит их? Тебя вот религия никогда не останавливала. Как и все Скальелесье… Весь Тартар.

— Теперь я благословенный монарх, — заметил Глеб, — разумеется, не остановит. Власть вообще слишком сладка, чтобы ограждать ее каким-то религиозным бредом типа догм и благословений.

— Тогда зачем?

— Я получил империю. Я получил признание, уважение и страх. И теперь мне нужна любовь… Вернее, ее видимость. Теперь мои подданые будут знать, что я не захвативший власть тиран.

— Когда тебя волновало чужое мнение, Глеб?

Багров рассматривал брата своим единственным глазом.

— Никогда, но так нужно. Сейчас, — выделил он это слово, — так нужно.

***

Татьяна блаженно отмокала в ванной.

Почти неделя бесконечной конной скачки… И всего два дня отдыха. Тело безумно ныло — и от верховой езды, и от прикосновений мужа. Склепова с Шито-Крыто дали дельный совет — он стал нежнее… Отчасти.

Таня не позволяла прислуживать себе в ванной — если подруги еще хоть как-то могли понять эти следы, то остальным их видеть не следовало. Не хватало новых слухов.

Оперевшись на дверной косяк, Глеб смотрел с вежливым художественным интересом. На два полушария, наполовину погруженные под воду… На откинутые на бортик ванны стройные ноги. На свои «метки».

Я так больше не могу, почти простонала Таня.

Ей срочно нужна была Дафна с ее чудесными целебными зельями. Татьяна была уверена, что таковые наличествовали и у Прасковьи — вот только ее просвещать желания не было…

— Потрите спину, — девушка небрежно швырнула в мужа мочалкой.

Бейбарсов поймал.

Капли. Ему всегда нравились капли на этой бархатной коже…

— Кажется, тебя больше не смущает нахождение в Священном граде, — с усмешкой заметил мужчина.

Красавица пожала плечами.

— То, что происходит между мужем и женой, не является… неправедным. Вы убедили.

Она осторожно поднялась на ноги.

— Подайте полотенце.

— Повинуюсь… Ваше Величество. Что дальше?

— Дальше Вы отнесете меня в спальню…

И ты не оставишь мне ни одной новой отметины — по крайней мере сегодня, пока так болят старые, сказала себе девушка.

Бейбарсов целовал ее, откинувшуюся на мягчайшие подушки — долго, настойчиво, страстно. От этих поцелуев кружилась голова, а тело бросало то в жар, то в холод. Татьяна чувствовала, что ее сознание уплывает и заволакивается призрачной дымкой — она никогда не забывала его поцелуи. Ни один из них…

Кажется, она, даже, отвечала.

Ее пальцы сами расстегивали мелкие пуговицы на черной рубашке — и сами коснулись ремня брюк… На ней самой расстёгивать было нечего.

Когда его губы коснулись ее груди, она подалась вперед.

Ты не оставишь мне ни одной отметины сегодня, — повторила она себе. И на какое-то время безразлично уставилась в потолок, позволяя ласкать свое тело.

Как же ей это надоело…

Она часто ненавидела Бейбарсова за все происходящее. Что творится в других спальнях и чего хотят другие мужчины, ей было неведомо — но, была уверена королева, это разительно отличалось от того, что происходило между ними.

Обхватив его ногами, девушка с силой оттолкнулась — и Бейбарсов позволил ей подмять и оседлать себя.

Лучше так, подумала Гроттер, глядя в затуманенные бесконечной жаждой обладания черные очи. Лучше так…

Его руки ласкали ее стан. Она двигалась — медленно и неторопливо…

Проснулась она от настойчивых поцелуев в шею и очередных ласк.

— Глеб? — сонно отозвалась она.

Татьяна знала, что ему нравится, когда она зовет его по имени.

— Мы сегодня отбываем. Не залеживайся долго, — мужские губы пощекотали ее ухо.

Пока он поднимался, она сделала попытку удержать его.

Кажется, он даже поверил…

Господи, сколько фальши…

Когда мужчина оделся и вышел, она рывком поднялась с кровати.

Короткие сборы, долгое церемонное прощание с Троилом и высшим духовенством, — и кони вновь вздымают пыль на дороге…

Зачем тебе благословение на самом деле, Глеб Бейбарсов? Зачем?

***

— Мне нравится твоя игра, — отозвался Бейбарсов.

— Простите?

— То, как ты иногда изображаешь любовь и вожделение.

— Я рада, — равнодушно отозвалась Таня, чувствуя, как все холодеет внутри.

— Знаешь, Гроттер… Когда ты кричала от боли, в этом и то было больше искренности.

— По-Вашему, я могу изобразить некоторые вещи, касательно своего тела? — ощетинилась девушка.

— Нет, дорогая. Твое тело, как раз таки, не врет. Но вот рассудок… Глаза…

Они скакали уже третьи сутки — и вот, Глебу стало скучно, и он решил повыяснять отношения. Ситуацию спас придорожный трактир — первый за несколько часов…

— Напоим коней, — сообщил Игнат, — и продолжим путь. А я, пожалуй, кое-чего захвачу в дорогу…

Довольно ухмыльнувшись, гигант слез со своего огненного скакуна и направился к дверям.

Таня затравленно посмотрела на мужа.

— Хорошо, иди… — вздохнул тот.

Спешившись, королева поспешила за Гломовым, Прасковья и Петруччо — следом.

Бейбарсов оглядел спутников. Генрих и Эссиорх занимались лошадьми, остальные весело переговаривались… А вот Шилов…

Шилов напряженно всматривался в неказистое здание и уже привязанных коней постояльцев… Отмечал только ему ведомые детали. Внезапно его глаза расширились — и, выругавшись, он молнией метнулся к трактиру, на бегу выхватывая тонкий легкий клинок убийцы.

Бейбарсов, а за ним Ловус и Аспурк — ринулись следом. Уже у самых дверей их встретил оглушительный грохот ломающейся мебели…

Гломов весело орудовал мечом в одной руке — и огромной доской, выломанной из какой-то скамьи, в другой, играючи раскидывая нападавших. Прасковья прикрывала Таню и не давала той помочь (или, скорее, помешать) гиганту; несмотря на то, что Гроттер сама была не лыком шита, в ее навыки ближнего боя явно не входили трактирные драки…

Братья переглянулись — и один поспешил на помощь к королеве, другой — к Чимоданову; Гломов в их помощи не нуждался. Подходить к нему в бою было крайне травмоопасной идеей для самих благожелателей…

Шилов, тем временем, уже ликвидировал парочку нападавших, коими тут был нашпигован весь трактир… Рядом с Петруччо, к примеру, валялось пять или шесть трупов.

Раздавая легкие режущие удары направо и налево, Бейбарсов поспешил к жене.

…Шилов с Прасковьей действовали быстро — маленький дротик и крохотный метательный нож вонзились прямо в сердце мужчины, но тот успел выстрелить. Схватив Гроттер в охапку, император развернулся — и стрела лишь царапнула его плечо; но вторая, пущенная другим лучником, угодила куда-то под грудь Тани…

В глазах Бейбарсова потемнело…

Взглядом указав Гломову на девушку, он устремился к обидчику.

Все было сделано уже через три минуты…

— Там царапина… Не стоит, все нормально! — выдавила Таня, но сильные руки Гломова уже уложили ее на стол.

Игнат попытался было расстегнуть ее одеяние — но, чертыхнувшись, попросту рванул на ней залитый кровью камзол. Гроттер вскрикнула от резкой боли; тонкая ткань послушно треснула от действий гиганта, и обнажилась ее рана. Тут же подскочила Прасковья…

Рана, и вправду, не была серьезной — со временем не останется даже шрама. Глубокий порез лишь пропорол кожу до самых ребер — от груди до спины… Ничего серьезного, но болезненно, в особенности, для женщины.

— Не стоило, — почти неслышно повторила Гроттер, и откинулась на поверхность стола. Поздно.

Гломов и Прасковья давно привыкли к виду крови, и порез их не напугал. Но вот то, что было рядом с порезом…

«Метки» Глеба, свидетельствующие о ее принадлежности императору.

Их было много…

— Как она? — пошатываясь, к ним подошел Бейбарсов. Царапина на плече саднила, но не более: боль не являлась для чего чем-то страшным…

— Жить будет, — хмуро отозвался Игнат, категорически не одобрявший подобного обращения с женщиной — а тем более, с собственной женой. С королевой.

Прасковья созерцала «метки» достаточно долго и внимательно — а потом, вскинув глаза на Глеба, сделала к нему легкий, почти незаметный шаг.

Мужчина, следует отдать должное, успел увернуться, и удар — сильный, болезненный, неплохо поставленный, лишь скользнул по его скуле. Бейбарсов с удивлением коснулся щеки; как ни странно, он даже не злился, хотя и никогда не спускал подобной дерзости… Неужели в этот раз он заслужил?

Презрительно посмотрев на императора, воспитанница Арея принялась обрабатывать рану — как сотрудница Тайной Стражи, она имела с собой огромный набор зелий со склянками. Девушка действовала ловко и быстро — уже через несколько минут порез был зашит и прикрыт повязкой… Помедлив, Прасковья достала небольшую бутылочку, и, смочив салфеткой, осторожно протерла «метки»…

Тем временем Шилов подхватил одного из шевелившихся нападавших — и, обменявшись взглядами с Петруччо, деловито утащил того в подвал. То же самое он проделал и со вторым выжившим…

Несколько минут спустя трактир огласил отчаянный, полный муки, вопль…

— Информация получена? — поинтересовался Глеб, когда Шилов вернулся в комнату.

Виктор кивнул.

— Их подкупили, — скупо ответил он, — кто — неизвестно, но заплатили изрядно. По итогам нашей непродолжительной «беседы» могу сделать вывод, что это были люди из бывшего правительства Пустошей.

— Этого следовало ожидать, ведь Кощеев умудрился бежать… Еще?

— Судя по имеющимся у них вещам — обрывкам пергамента, монетам, кошелькам и прочему — уверен, что это люди с Озерии и Горностепья.

Глеб усмехнулся.

— И этого тоже следовало… Благодарю. Моя свита — все целы?

— Отделались царапинами и ушибами. Прасковья перебинтовала всем раны, мы готовы ехать дальше. Замок Свеколт в нескольких часах езды — если успеем, дотемна будем.

Бейбарсов кивнул.

— Кстати, а что с теми нападавшими?

— Они стали бесполезны, — ответил Шилов.

Да, конечно. Разумеется.

Сев на табурет, ученик Арея принялся очищать клинок от крови…

========== Часть 15. Тени становятся длиннее ==========

Тени становятся длиннее.

То, что предначертано, должно произойти сейчас.

Порочный круг сжимается,

Надо противиться беде.

Тени становятся длиннее…

(Мюзикл «Элизабет», перевод либретто)

Слуги принимали лошадей. Взглянув на прибывших, Елена с Александром удержались от радостных приветствий и расспросов — и лишь спешно отдавали указания о размещении…

— Кто? — холодно спросила она, глядя на Татьяну.

Морщась, та, нет-нет, но прикасалась груди… Ее осторожно придерживала Прасковья, не отходившая от девушки ни на шаг.

— Бессмертник, — ответил Глеб.

Свеколт кивнула.

— Наши люди на прошлой неделе вздернули две разбойные банды… Саша неплохо «очистил» территорию — но, видимо, кое-кто уцелел. Мы и не вникали, если честно… Еще одну группу, более профессиональную, убрали воспитанники твоего Арея — неделю возились.

— У меня на Западе промышляют банды, финансируемые старыми Пустошами, и я не знаю? — в глазах Глеба отразилась ярость.

— Они появились уже после твоего отъезда в Святой град, — ответила Елена, — и прежде все не было настолько серьезным… Такие явления уже случались после присоединения Пустошей — мы привыкли, и всегда справлялись своими силами либо силами Гломова. Как только проявилось бесчинство, мы написали Леопольду. Он прислал двоих — Варсуса и Мефодия.

— Так значит, Гломов тоже был в курсе… — протянул Бейбарсов.

— Не ругай Гломова, — возразила Свеколт, — твой мясник прекрасно знает свое дело. Его-то домен в мире и покое… Все сбежали либо к нам, либо в соседнюю державу. А кто попадался ему, как я слышала — сразу отправлялся на плаху. Без суда и следствия. Потому Пустоши под руководством Игната так быстро и интегрировали… Жить охота всем.

— Поговорим позже. Нам всем нужно отмыться и отдохнуть…

— Да, все уже готово. Насколько вы ранены?

— У меня процарапано плечо, у Татьяны — ребро. Остальные целы, только в синяках.

— Вас очень много. Женщинам принесут воды в покои, а вам… — Свеколт помялась, — для вас затоплена баня. Не самое подходящее для высоких гостей и, тем более, для тех, кто только что побывал в стычке, но… Мы не знали, Глеб.

— Все в порядке. Уверен, Гломов со своими дружками придет в полный восторг… — пробормотал Глеб.

***

— Вот, за что я люблю эти провинциальные замки! — добродушно пробасил гигант, — тишина, покой, уют… Простота!

Отмывшись от крови и грязи, намазав раны и синяки целебными бальзамами от «адской Праши», Гломов и компания благополучно распивали эль, сидя в огромной парилке.

Услышав слово «баня», Игнат моментально вспомнил о славных годах недавней юности, когда таскал принца по всевозможным развлечениям…

— Ты, император, должен быть ближе к народу, — сообщил правитель Пустошей, впихивая мужчину в жаркое помещение.

Следует отметить, истинное удовольствие от внезапной посиделки получали только Гломов с братьями да тот же Чимоданов. Шилов и Тарлантур мрачно восседали на скамье в стороне — на их лицах явно читалось, что они с большим удовольствием спалили бы это здание со всеми в нем находящимися; Эссиорх и Безглазый также чувствовали себя не в своей тарелке… Бейбарсов, Багров и Александр, составляющий компанию гостям, тем временем, неторопливо обсуждали произошедшее.

— Лео Гроттер держит все в железных руках. Но Лео Гроттер далеко, а у нас, на границе, только и ждут, пока кто-либо в столице ослабит хватку, — жестко произнес Александр, — присланный им отряд быстро навел порядок здесь. Как-никак, с некоторых пор у нас тоже есть Тайная Стража — и работает, надо отметить, неплохо. Ваш начальник знает свое дело… Разумеется, нам нужно больше людей. Я разговаривал с… ним. Сложность только в подборе кадров.

Бейбарсов кивнул.

— Я не волновался… прежде, — ответил он, — разбойные банды промышляли везде и всегда. Местные бароны и лорды всегда справлялись своими силами, и Тайная Стража вмешивалась лишь в самых крайних случаях. Но здесь… То, как действовали нападавшие…

— Целью была королева, — разомкнул уста прежде молчавший Шилов, — и Гломов.

В помещении воцарилась тишина — мужчины стали прислушиваться к разговору.

— Я написал Арею. Варсус в пути. Мы проверяем версию с прямым участием Горностепья. Оскорбленная принцесса при поддержке старой знати Пустошей, — скупо сообщил Шилов, — потому что убить стремились именно двоих.

— Почему сразу не императора? — отозвался Ловус, — это было бы логичнее. Одним махом — и все проблемы.

— Это сложнее. Да и… План был недостаточно продуман. Действовали быстро и сходу — для императора придумали бы что-то посерьезнее. Что касается Гломова и королевы, все понятно. Мы скакали с утра. Тот трактир — единственный на этом тракте. Естественно, что женщина захочет умыться — а барон Пустошей выпить.

Гломов обиделся.

— А чего это я сразу…

Аспурк хмыкнул.

— Ладно, ладно, — капитулировал гигант.

— А если бы мы не остановились? — поинтересовался Багров.

— Нас бы ждали чуть дальше и напали уже в пути. Чимоданов обнаружил кое-какие следы в процессе нашего следования.

— И что теперь?

Вопрос Александра прозвучал скорее риторически — но Шилов, тем не менее, вновь разомкнул уста.

— Варсус в пути, — коротко произнес он, — а как только император с женой будут в столице, к нему присоединюсь Я.

— А я бы поохотился с вами, — хмыкнул Гломов, — так сказать, чтобы расплатиться за оскорбление.

— Нет. Это дело Тайной Стражи. На наших землях появились отряды, которые умудряются весьма, весьма хорошо прятаться… — это произнес уже Петруччо.

— Не будем заставлять ждать хозяйку замка, — произнес Глеб.

Первыми, кто рванул к выходу, стали Генрих и Тарлантур…

— Прасковье нужно подлатать королеву, — объявил Шилов, — поэтому завтрашний день мы здесь. Да и послезавтрашний тоже.

В его покоях, кроме него, собралось четверо. Братья полировали клинки, Чимоданов любовно баюкал топор, а Тарлантур, давно приведший оружие в порядок, лениво потягивал вино.

— Чуть больше суток, — заметил последний.

— Вполне хватит, — хмыкнул Ловус.

Петруччо проверил оружие на остроту — идеально, как и всегда.

— Три часа на сон — выступаем к рассвету, — сообщил Виктор, — пора поохотиться.

Варсус доставит сведения к утру и присоединится к ним; шестеро лучше, чем пятеро.

…Из окна своих покоев Бейбарсов молча наблюдал, как половина его свиты, вооруженная до зубов, покидает двор. Шилов взвесил, сделал выводы, и пришел к тому, что в замке императорской чете ничего не грозит — а потому забрал лучших…

Татьяна спала — несмотря на возражения, «адская Праша» накачала ее успокоительным зельем.

========== Часть 16. Прасковья ==========

— Гроттер, — Бейбарсов присел рядом, — по возвращению мы пробудем в столице всего неделю. Затем нас ждет Восток.

— Зачем это? — устало отозвалась девушка.

Несмотря на целебные настойки, порез все еще болел — и достаточно сильно.

— Я и так долго оттягивал поездку. Дольше нельзя — тени становятся длиннее.

— Но зачем там я? — не поняла Таня, — я и в Священном граде была бесполезна.

— Ты королева, и обязана знать свои владения. Ты обязана знать всех высших лордов… Все духовенство и всех великих монархов.

Гроттер равнодушно пожала плечами.

— Три года мне это не мешало сидеть в столице.

— Три года на тебя не покушались, потому что моим врагам было, что терять — либо они боялись. Теперь же они смирились с тем, что у них все отняли. А вернее, они испугались настолько, что впали в безумие. Идиоты! — воскликнул мужчина, — они решили, что следует обуздать меня, пока не поздно… Как раз, когда я, наконец, решил, что добился для Тартара достаточно…

— Ты губишь все, к чему прикасаешься, император Некрома, — прошептала его жена.

Уже вторая женщина, к которой он когда-то испытывал теплые чувства, за последнее время говорила ему подобное. Первая в юности была ему интересна из-за своего коварства; другая вызывала страсть, граничащую с нежностью, — и бесконечную жажду обладания…

— Тучи сгущаются, Гроттер. Если ты хочешь защитить империю для собственного сына — ты сделаешь все необходимое.

— Вы спекулируете моими чувствами как матери.

— Да. Но я однажды послушал тебя, и проявил милосердие, дав сбежать бывшему правительству Пустошей. Ты видишь, к чему это привело.

— Милосердие, Глеб… Император. Твое милосердие еще ни к чему плохому не привело…

— Я смотрю вперед, Гроттер! Престол — не то место, где говорят о милосердии. Милосердие к подданным — одно, но врагов нужно уничтожать без капли сожаления, потому что не успеешь отвернуться — и они нанесут тебе удар в спину. Очнись уже, Гроттер. Грядет что-то темное. Тени становятся длиннее…

Таня только прикрыла глаза.

— Сколько она еще пробудет в таком состоянии? — вопросил Бейбарсов, — мне нужна королева Тартара, а не слезливая девчонка, бормочущая о милосердии.

Прасковья медлила с ответом. Она ненавидела разговаривать, и все об этом знали.

— Нескольких часов мало. Мои зелья действуют лучше, когда она спит. Сутки такого сна, несколько часов на то, чтобы прийти в себя — и можем ехать. Не послезавтра.

— Хорошо. Дополнительные сутки — и она должна стоять на ногах.

Адская Праша окинула его презрительным взглядом.

Бейбарсов усмехнулся; возможно, не будь он влюблен в собственную жену, и не будь Шилов очарован этой особой… Он бы плюнул на свои принципы и выбрал фаворитку.

Шилов и компания вернулись к вечеру.

Страж опустил перед Бейбарсовым ворох медальонов, крестов и других нательных украшений — все в крови. Он всегда давал материальный отчет о своих действиях — так учил Арей. Так было правильно… По Кодексу.

— Бывшее правительство Пустошей. Вернее, половина его часть. Шелуха.

— Бессмертник? — разомкнул уста Глеб.

— Бессмертник пребывает в объятиях озерийской королевы, — сообщил Виктор, — остальные также в Озерии.

Настурция, Настурция…

Похоже, не я один пренебрегаю нашим договором, усмехнулся Глеб.

— Волновать местный люд более некому. Теперь я уверен в этом. Если кто и будет появляться — местные силы вполне справятся.

Император кивнул.

— Благодарю.

Шилов легко поклонился и вышел из покоев.

Поморщившись, он коснулся предплечья — и, что-то решив, поспешил к Прасковье.

Адская Праша валялась на кровати в выделенной ей комнатушке, и лениво созерцала потолок. Шилова она встретила безразличием — сменившимся, однако, легкой тревогой, когда заметила, что тот держится за плечо.

Скинув камзол и рубаху, Виктор молча опустился на стул. Моментально соскочив с ложа, Прасковья вытащила свой дорожный сундучок с зельями — и теперь деловито промывала рану.

Оба молчали: они никогда не испытывали потребности в разговорах…

Ее движения были ловкими и быстрыми; облитый очередным снадобьем, страж практически не чувствовал боли. Глаза Шилова внимательно следили за девушкой…

На мгновение Виктор прикрыл глаза — и блаженно вздохнул, потому как на его разгоряченный лоб опустились тонкие прохладные пальцы…

На лице Прасковьи отражалась… забота.

Плюнув на собственные моральные установки, на Кодекс Тайной Стражи, он притянул к себе адскую Прашу, и впился в ее губы требовательным поцелуем.

Девушка не отвечала; на ее лице застыло выражение крайнего изумления; она даже не сопротивлялась. Руки его скользнули по ее талии…

— Прости, — внезапно произнес Виктор, отстраняясь, — давно хотелось.

В светло-голубых очах сверкнуло пламя.

Прасковья осторожно коснулась своих губ. Затем медленно провела тыльной стороной ладони по щеке Шилова — и, к его огромному удивлению, опустилась ему на колени.

Когда, через час, в комнатушку Праши влетел деятельный Аспурк, он только присвистнул.

Адская Праша мирно лежала в объятиях самого больного на всю голову, на взгляд мужчины, Тайного Стража — а тот гладил ее спину.

— А можно и меня так же полечить? — хмыкнул подданный Гломова.

Уворачиваться пришлось сразу и от метательного ножа, и от секиры.

— А если будет ребенок? — поинтересовался Шилов, наблюдая, как «коллега по цеху» спешно натягивает свою ярко-алую одежду.

Алый цвет присутствовал и на простыни, расстеленной на кровати «адской Праши».

Прасковья продемонстрировала маленький пузырек с мутной зеленоватой жидкостью и залпом осушила его.

Разумеется… У нее же всегда есть зелья на все случаи жизнь. Это правильно — по Кодексу, — ответил себе Шилов, но слух произнес другое.

— Если бы так случилось — могли бы пожениться.

Девушка смотрела изумленно. Медленно подойдя к ложу, она осторожно присела рядом с тартарианским стражем — и осторожно взяла его в лицо в свои руки.

Комментарий к Часть 16. Прасковья

Продолжение после 24 декабря.

Спасибо всем, кто меня читает…

========== Часть 17. Тибидохс ==========

Вы ненавидите меня — до плача,

И мне от этого смешно…

Ваши глаза так сверкают желаньем мести,

Против и за: ваша Честь и мое бесчестье,

Как же давно размотали боги эту нить,

Только вино одно это велит забыть.

…Когда б на то случилась ваша воля,

Гореть бы, верно, мне на медленном огне…

Вы ненавидите меня — до боли,

И это весело вдвойне.

…Вы столь близки, и это так опасно,

Но разум, верно, утонул в «Дурной крови»!

Вы ненавидите меня, так страстно —

В полшаге стоя от любви.

(Канцлер Ги)

С тех пор, как к власти на Востоке пришел Сарданапал Черноморов, эта область стала наименее проблемной для рода Некрома. На Востоке не было недовольств или бунтов; налоги поступали исправно. Восток не доставляли беспокойств. Там сидели тихо — настолько, что правители страны периодически забывали, что такая область в их государстве вообще существует…

Восточной «столицей» империи стал Тибидохс — маленький, уютный, красивый городок, цветущий и древний: помнится, некогда он даже какое-то время был резиденцией еще первого короля Скальелесья — Кводнона, кардинала Священного Града, соблазнившегося властью и отрекшегося от духовного сана.

Тане здесь понравилось.

Ее родной Север не был един: «Северной столицей» там именовался уединенный замок отшельников-Гроттеров. Там вообще не было городов — многочисленные населенные пункты располагались вокруг замков баронов, из века в век блюдущих верность высокому лорду Севера… Тибидохс же представлял собой типичный город. С теплого цвета каменными стенами, цветущими садами, многочисленными фонтанами… Это оказался город-сад: растительность тут красовалась повсюду, даже на крышах — способствовала идеально налаженная система ирригации. Насколько теплым и домашним был Тибидохс, настолько строго, величественно и холодно смотрелась выложенная белым и серым мрамором столица империи — Скаредо…

Императорская чета в сопровождении Шилова, Прасковьи, Эссиорха и отряда гвардейцев прибыла в Тибидохс ближе к вечеру; и встречать императорскую чету вышла вся знать Востока…

Сарданапал Черноморов являл собой почтенного дедушку с длинной седой бородой; его супруга Медузия оказалась женщиной средних лет, с мелко вьющимися медными волосами и ледяным взглядом… А вот их сын, темноволосый коротко стриженный Ург, видимо, стал местным аналогом Ярояра в юности — разве что взгляд имел еще более наглый и хамоватый…

Наследник Востока с нескрываемым интересом рассматривал жену императора — и так внимательно, что его драгоценная супруга Рита Шито-Крыто закатила глаза и продемонстрировала ему кулак. Вздохнув, юноша отвел глаза… и вперил их в другой объект. «Адскую Прашу».

— Мы рады приветствовать Вас, император Некрома, и Вашу прекрасную королеву.

По традиции, начались церемонные расшаркивания… Пользуясь случаем, к Гроттер подскочила Шито-Крыто — и девушки тепло обнялись.

Ург продолжал жрать рыжеволосую взглядом.

— Как ты с ним живешь? — поинтересовалась Таня, — он же, кажется, ни одной юбки не пропускает…

На лице Шито-Крыто расцвела кровожадная нехорошая улыбка.

— Так и живем. Он не пропускает юбки, а я его гоняю… По замку… С арбалетом…

— А вы умеете развлекаться. А его достопочтенные родители что?

— Его достопочтенные родители, — глаза Риты нехорошо блеснули, — были крайне рады сбросить на меня такую проблему, как приструнение их сына! Я могу делать с ним все, что угодно — разумеется, при условии, что он остается живым, способным к деторождению и относительно здравомыслящим.

Таня хихикнула.

— Твоя новая камеристка… — осторожно поинтересовалась Шито-Крыто, — она как?

— Она с Шиловым.

— Шиловым?

— Светловолосый парень с лицом маниакального убийцы. Ты его видела в столице… Коллега Дафны.

Рита успокоилась; теперь бояться стоило не за супружескую измену — но за жизнь ненаглядного мужа…

Она не только видела Шилова, но и была о нем основательно наслышана.

Татьяна вышла на пир в их честь в том бордовом платье, которое так понравилось ее матери. Здесь оно выглядело более… уместным. Прасковью, неизменно сопровождавшую ее, она одела в тон себе. Адская Праша, кажется, пыталась возражать, когда ей вручили подобное тряпье — такого же кроя, столь же «развратное», с теми же высокими вырезами на бедрах, струящимся подолом, резаными рукавами и низким декольте. Отличия заключались лишь в отсутствии богатой золотой вышивки вокруг шнуровки…

— Это подарок королевы, — качнула головой Гроттер на возражение новой камеристки, — на приеме ее придворные дамы должны соответствовать ей.

Дафна всегда соответствовала — разве что одевалась куда более закрыто… С Прашей же Таня решила не церемониться.

Впрочем, отметила Гроттер, наряд ей понравился.

— Шилов оценит, — хмыкнула под нос королева, оглядывая камеристку.

Слухи о романе между Стражами дошел до ее ушей на следующий же день, еще в замке Свеколтов — сразу, как она пришла в себя…

Бейбарсов был в траурном черно-красном сюртуке: Эссиорх всегда подбирал ему одеяния в тон королеве…

Первый танец по традиции принадлежал хозяевам замка — но Сарданапал сделал приглашающий жест Татьяне, а Медузия с вежливым намеком посмотрела на императора.

Танец предусматривал перемену пар к его завершению — и поклоны супруги отвешивали уже друг к другу… Не успели смолкнуть последние ноты, как Медузия, бросив откровенно ехидную улыбочку на императорскую чету, под руку с мужем поспешила обратно к столу. Грянул до боли знакомый Татьяне мотив — мотив поединка.

Их с Глебом танец.

Бейбарсов ухмыльнулся.

Если народ требует зрелища, они его получат.

Выпрямляя спину, Таня встретилась глазами с мужем — и ощутила, что тонет в них…

— Простите, Ваше Императорство, — голос Медузии звучал приглушенно и низко, — но балы в Скаредо стали легендой… Разве могли мы отказаться от такой невинной шалости?

Танец страсти, непостоянства сражений и мира, непрекращающейся любовной игры в охотника и жертву, власти — и темного, абсолютного порока… Когда рука Глеба властно легла на обнажившееся из-за высоких вырезов бедро, а неистовый поцелуй завершил последние аккорды, в зале стало очень, очень тихо.

Сарданапал пообещал себе, что больше никогда не пойдет на поводу у Медузии. Может, для столицы это уже и обыденность, но Восток жил традициями и приличиями…

Не надо нам такого.

Ург, нет-нет, но косился на императорскую чету, восседающую по правую руку от отца. Глеб невозмутимо слушал очередной отчет вассала — в то время, как его рука покоилась на стройной женской ножке. Королева на это внимания не обращала. Ее больше занимала чашка с оливками и обмен шуточками с Маргаритой — пользуясь тем, что сидящий близ Татьяны мужчина удалился танцевать, супруга восточного наследника оперативно переместилась к ней…

…- Мужчины… — хмыкнула Рита, — да, куда им!

— Женщина не ровня мужчине, — конечно, на самом деле Ург так не считал, но в нем внезапно проснулось ослиное упрямство, — ее место в постели. Дельные советы — ладно… Но это все, на что вы способны.

Император отвлекся от разговора с отцом; он внимательно слушал — и молодой мужчина внезапно распалился.

— Я рада, что Вы так думаете, сын, — с нехорошей улыбкой отозвалась Медузия.

— Отчего же Вы стали столь категоричны, супруг? — ядовито вопросила Рита, — с чего это внезапное заявление?

Фурия и фурия, подумал Ург. Неудивительно, что они спелись.

— Вы ведете саркастические разговоры, супруга.

— С королевой, если Вы заметили. И, уверяю Вас, мы беседовали вовсе не о равенстве… Лишь о том, что мужчине сложно понять нас. А Вы мало того, что влезли — так еще не по делу!

Взбешенный вид дорогой супруги ярко напомнил его правой ягодице о прошлой встрече с арбалетом — и пообещал новую, уже с левой.

— Что ж, если разговор зашел… Мы действительно удовлетворяемся «дельными советами и постелью», — королева впервые за все время обратилась непосредственно к нему — а не к его супруге или родителям, — ведь мы, женщины, не принадлежим себе. Мы принадлежим мужу, и так положено. Таков наш век! Но что касается способностей… Очень жаль, что Вы так думаете.

Королева Тартара, прежде в задумчивости вертевшая десертный нож, сделала легкое, едва заметное движение рукой — и тонкое лезвие практически полностью вошло в высокую спинку деревянного трона, всего в двух сантиметрах от лица Урга. Три секунды спустя рядом вонзилось две вилки…

Татьяна и ее камеристка обменялись невозмутимыми взглядами.

— Видите, милый? Мы на многое способны. Гальярду! — хлопнула в ладоши Рита, и мужу ничего не оставалось, кроме как сопроводить ее в середину зала…

…- Я прошу прощения за собственного сына, — произнесла Медузия.

— Ург всегда ведет себя, как осел, если рядом находится хорошенькая девушка. А здесь у него и вовсе мозги отшибло, — сообщила уже Рита.

Как ни странно, Шито-Крыто не ревновала… А в голове Тани внезапно промелькнула мысль, что она в очередной раз была несказанно рада, что Красный принц Скальелесья и император Тартара оказался верным супругом. Он, по крайней мере, вел себя, как мужчина, а не как напыщенный индюк…

— Ты редко демонстрируешь свои таланты публике, — произнес Глеб.

— Он меня выбесил.

Таня медленно пила вино — здесь оно было каким-то другим, с легкой пряной нотой.

— Значит, та угроза про вилку в глаз имела под собой основание… — протянул мужчина, — мы женаты три года. Почему же я за эти три года не удостоился подобной реакции?

— Потому что Вы не бесите, — ответила его супруга.

Я Вас просто ненавижу, — явственно читалось в ее глазах.

Глеб засмеялся — и этот смех отозвался дрожью по всему ее телу…

Развязанная шнуровка больше не удерживает платье; его руки скользят под бордовой тканью. Одежда — помеха…

— Приятно слышать, дорогая. Приятно слышать.

Пальцы сминают ягодицы, устремляются вверх по талии. Ткань… Как же она мешается…

Таня вежливо улыбнулась.

Руки обхватывают аккуратную грудь, губы порхают по тонкой шее — за поцелуями следует привычный укус, сильный и болезненный, вызывающий приглушенный вскрик.

Кажется, они с Сарданапалом вели очередную умную беседу — о благе и мудрости… Инцидент с Ургом был быстро забыт и переведен на шутку, столовые приборы вытащены из дерева и положены перед ним в назидание.

Непрекращающиеся ласки, грубые и страстные объятия. Девушку толкают вперед, на огромное ложе — она упирается ладонями в простынь.

— Вино у вас замечательное, — похвалила Таня, и Рита засмеялась.

— Ты поосторожнее, подруга. Восточное вино коварно…

Музыка из стонов и хриплого дыхания. Повторяющиеся толчки, болезненная наполненность… Наконец, рывок — и за рывком тепло и влага… Вино оказалось слишком коварным — сегодня, помимо ее воли, мир рассыпался тысячью осколков.

Когда все удалялись по своим покоям, королева случайно поймала ревнивый взгляд Урга — и сделала вид, что не заметила этого.

«Я Вас ненавижу», — звучат тихие слова, ответом на которые служит смех, неизменно вызывающий у нее дрожь… Наконец, платье выброшено куда-то в сторону. Укус, стон… Все продолжается. С утра вновь придется надевать массивные украшения, чтобы прикрыть шею.

Комментарий к Часть 17. Тибидохс

Продолжение следует

========== Часть 18. Для чего Вы приехали, император? ==========

Прасковья вновь обрядилась в привычный мужской костюм алого цвета. Пожалуй, без косметических средств и изысканного тряпья она смотрелась более… гармонично. О том, насколько ее любовник оценил вчерашнее одеяние, отлично говорили опухшие губы стражницы.

Татьяна хмыкнула; эта игра в гляделки между коллегами — а равно как и от всех остальных, от нее не укрылась.

Сегодня она надела черное платье, легкое и струящееся, с открытыми плечами и низким вырезом. Рукава, как и намеки на нижнее белье, отсутствовали напрочь… Царила небывалая жара — и даже для консервативного Востока этот наряд не стал чересчур откровенным: люди буквально лезли из кожи.

Вооружившись зонтиком, королева в сопровождении Риты и Прасковьи совершала прогулку по городу.

— У вас… тепло, — произнесла она.

— Да уж не холодно! Главное, чтобы засухи не было… — ответила Шито-Крыто, — и колодцы не посохли.

— Я не про этот ад… Про атмосферу. В Скаредо, к примеру, даже летом знобит. Этот мрамор…

— А, вот оно что… Я, когда переехала сюда, первые месяцы вообще летала от счастья. Потом привыкла; даже скучать начала по холоду.

— Как тебе здесь вообще? Ты счастлива, Рита?

— Если не считать, что мой супруг — кобель, все просто прекрасно! — вспыхнула остролицая смуглянка, — ты же вчера все отлично видела. Его даже слава твоего Бейбарсова не смутила! А ведь ему отлично известно, ЧТО он может сделать с обидчиком. Сколько там прожил твой Валялкин? Три дня? Неделю?

— Рит…

— И вот ЭТО продолжается постоянно. Постоянно, что б его!

Таня терпеливо ждала, пока подруга закончит бушевать.

— Мы уедем скоро, — произнесла она, — как только Глеб закончит дела.

Шито-Крыто рассмеялась.

— Я знаю и не ревную. Не пройдет и недели с вашего отъезда, как он найдет себе новый объект для обожания… А потом еще один, и еще… Давай наслаждаться общением? Я покажу тебе, что лето здесь, на Востоке, намного лучше, чем на вашем мраморном кладбище!

— Они даже зимой цветут… Зимы здесь теплые. Намного теплее, чем в столице… Не говоря уже про ваш Север.

Рита провела королеву по нескольким лестницам, коридорам с навесами из живых цветов — и вывела на крышу огромной башни, всю в зеленой растительности. К удивлению Тани, здесь был потрясающих размеров бассейн…

— Купальня Черноморовых, — с гордостью пояснила Рита, — предлагаю охладиться.

Мысль была заманчивая…

— Но я с собой ничего не взяла…

— Танька, эта купальня расположена почти на самой высокой Тибидохской башне, — хихикнула подруга, — а вход стерегут. Кто нас тут увидит? А даже если увидит, то что?

Скинув платье, Шито-Крыто с наслаждением зашла в воду в одном костюме Евы.

— Вам что, особое приглашение нужно? Да, к тебе я тоже обращаюсь, тихая девушка с глазами маньяка!

…- А потолок… Не протекает? — осторожно поинтересовалась Таня, заплывая под цветочный навес.

Обгореть не хотелось; да и цвет кожи следовало беречь…

— Тибидохс — это чудо инженерии, — покачала головой Рита, — я тоже поначалу удивлялась. Потом привыкла. Планы зодчих посмотрела…

Пока они плескались, служанка принесла фрукты, сыр и сок — а также несколько белых простынь.

— Пока вы в своей столице упиваетесь властью, мы живем, — сказала будущая правительница Востока, — и стараемся быть счастливыми. Я тебе поначалу немного завидовала, Танька… Титул принцессы, в мужьях влюбленный в тебя красавец, почет… А потом присмотрелась — все не так гладко. Знаешь… Ург — не мечта, конечно, но… Вполне неплохо. Я свободна. И счастлива.

Рита указала на лежанки под навесом. Обмотавшись простыней, Таня присела рядом; Прасковья пока купалась.

В темноволосую голову стражницы закралась мысль, что быть королевской фрейлиной — не так уж и плохо.

— Я за тебя рада. Очень.

Гроттер была искренна — и не завидовала.

—Думаю, еще немного — и я соглашусь на ребенка, — сообщила Рита, — может, мое чудо, наконец, остепенится.

Шито-Крыто не скрывала от подруг, что принимает те же зелья, что и Таня.

— Все может быть.

Гроттер грустно улыбалась. С появлением Владияра Глеб тоже изменился — разом стал взрослее, строже… Ответственнее.

Но ведь одновременно с этим событием из принца он превратился в императора…

— Теперь я понимаю, почему ты бываешь в Скаредо в два раза реже, чем Гробыня — а ведь она второго ребенка вот-вот родит, — заметила Таня, — я, впрочем, тоже отсюда бы не вылезала.

Шито-Крыто хмыкнула, подумала и запустила в нежащуюся в воде Прасковью мандарином. И десять секунд спустя получила его обратно — в лоб…

Азартно взвизгнув, Рита прыгнула в воду.

***

Ург с самого раннего утра собачкой сопровождал императора всюду, куда тот направлялся. Соборчик, прозванный «Сторожкой Древнира»… Заповедная Роща… Главная тибидохская достопримечательность — Жуткие ворота, за которыми находился исторический архив на всех царствовавших в Скальелесье (да и по соседству) монархов… Там император проторчал несколько часов… Все самое ценное забрали еще в начале правления Тантала, но интересностей оставалось немало…

Император был неутомим, и жара его не смущала — хотя, безусловно, доставляла неудобства… Презрев собственные принципы, Бейбарсов обрядился в легкое серое одеяние.

Ург взвыл к обеду. На любезное предложение «убраться по своим делам и не мешать» парень промолчал — и только предложил посетить купальни. Смахнув пот со лба и поразмыслив, монарх согласился — только прихватил с собой Шилова. Который, как преданный слуга, молча, но геройски умирал от жары и мечтал оказаться где-нибудь во владениях десницы Леопольда…

Стражник мялся перед тем, как пропустить их.

— Купальни заняты, — мрачно сообщил Ург, — кем, кстати?

Услышав ответ, император пожал плечами, и двинулся дальше.

— Королева, Шито-Крыто и адская Праша, — обернувшись, произнес мужчина, — меня, кроме прелестей жены, иные не интересуют; Шилов тоже однолюб. И наши женщины, включая Риту, об этом прекрасно знают. Нас ничего не смущает. Если смущает Вас, Ург — Ваши проблемы. А мы идем охлаждаться.

Хмыкнув, Виктор поспешил за сюзереном…

С купальни раздавался женский визг и смех. Когда мужчины поднялись, Рита с Прасковьей увлеченно топили друг друга — и получали от этого взаимное удовольствие… Таня же, накрывшись влажной тканью, валялась под навесом и поглощала фрукты.

— Милая сердцу картина, не находишь? — обратился к Виктору монарх, — только Анны не хватает и Гломова.

Шилов хмыкнул. Ему тоже начинало нравиться быть личным телохранителем Его Императорского Величества…

Следует отдать должное девушкам — никто не смутился. Разве что Таня подтянула повыше простынь, а «утопленницы» подплыли к краю бассейна.

— Жара доконала, дорогие супруги? — весело поинтересовалась Шито-Крыто, — вы б предупредили…

— Мы не задержим вас долго, милые дамы. Дела не ждут, — чинно отозвался император, — дайте нам несколько минут.

Таня отметила, что он улыбался.

— Бросьте простыни, — попросила Рита, — а то мы стесняемся, а вы не знаете, куда девать глаза.

Да, конечно.

Праше было глубоко плевать, Рита откровенно смеялась, Таня с ее открытыми платьями за время правления тоже привыкла ко многому… Шилов казался самой невозмутимостью, и по высоким дамам скользнул взглядом исключительно равнодушным; сам Бейбарсов, как и сообщил ранее, заинтересованно смотрел только на жену.

Под местоимением «вы» в устах Риты подходил только ее супруг, который, и вправду, растерялся.

Нет — ему понравилось. Очень понравилось, но…

Но вот то, как спокойно на их появление отреагировали женщины, его удивило. Обычно на его хамство отвечали иначе. Обычно хамские рейды возглавлял он… Никак не император Тартара, в котором проснулось ребячество.

Ург и прежде знал, что императрица была красива — но не предполагал, что настолько. Он видел ее на собственной свадьбе с Ритой — мельком; тогда она была моложе и… испуганнее, если он правильно помнил. Несмотря на миловидность, она не привлекла его внимания; теперь же это была уверенная, знающая собственную цену женщина.

Виктор протянул девушкам простыни — и, пока те, кутаясь, занимали место рядом с Таней, император сбросил рубашку с обувью и спрыгнул в воду. За брюки он не боялся — температура воздуха стояла такая, что льняная ткань высыхала моментально… Шилов, а за ним и Ург, не заставили себя ждать.

Шито-Крыто ела фрукты, Ург созерцал внезапно ставшие доступными женские прелести, Шилов с Прасковьей разговаривали взглядами, Глеб продолжал сидеть в воде.

Помедлив, Таня прошествовала к краю бассейна и опустила в воду стройные ноги. Она сидела спиной к остальным — и потому не волновалась, что белая простынь спала много ниже груди…

Ее поза выглядела естественной — хотя, безусловно, она немного выгнула спину, принимая более соблазнительное положение.

— Как Вам архивы? — поинтересовалась Таня.

— Весьма интересно. С учетом того, что давно здесь не был…

— Я посещу их завтра, если Марго отпустит.

Бейбарсов подплыл ближе. Он любовался женой — его пальцы скользнули по ее лодыжке вверх, играя прозрачными каплями; а затем, ухмыльнувшись, он вдруг с силой дернул ее за кисть.

Перед тем, как уйти под воду, Гроттер успела гневно выругаться.

— Отдыхайте, дамы.

Подхватив одежду, Бейбарсов — а с ним и его импровизированная свита, покинул крышу.

— Топить королеву! — донесся до него торжествующий вопль Шито-Крыто и громкий плеск…

Шилов на мгновение повернул голову — впервые за десять лет их знакомства Прасковья, наконец, выглядела счастливой…

***

Помимо мудрости и управленческих качеств, Сарданапал был известен теплой дружбой с Троилом — и потому казался особо ценным.

Император и повелитель Востока сидели в тенистой беседке, попивая прохладный напиток из кислого молока.

— Могу поинтересоваться, что Вы намерены делать, и чем вызван Ваш визит? Мы давно приглашали Вас и Вашу супругу — но обрадовать своим присутствием Вы решили нас только теперь…

— Если Вы мечтали о встрече, могли сами посетить столицу, — с легкой усмешкой ответил Глеб.

— Я стар, и оставляю Тибидохс лишь в крайних случаях, — Черноморов качнул головой.

— Но на балах, кажется, у Вас сил танцевать хватает…

Старик улыбнулся.

— Я РЕДКО оставляю Тибидохс. Зато вовремя отправляю налоги… И не причиняю беспокойств короне. Не это ли лучший показатель верности роду Некрома?

Бейбарсов хмыкнул.

— Ваша правда, Сарданапал. Ваша правда… Что ж… Я прибыл потому, что долее оттягивать было нельзя. Тени становятся длиннее; потом у меня может не оказаться времени.

— Тени становятся длиннее, — повторил правитель Востока, — кажется, именно эту фразу говорил Ваш отец, когда чувствовал что-то плохое…

Глеб кивнул.

— Вы получили благословение, как император; Ваша власть теперь священна и правомерна в глазах верующих… Вы сильнейший монарх на этом континенте. У Вас есть армия, полная казна, наследник, страх и уважение подданных… Вы не боитесь. Вы посещаете высоких лордов не потому, что ищете поддержки — Вам это не нужно, все Ваши последние визиты к ним связаны лишь с особой формой контроля… Для чего Вы приехали, император?

Молодой мужчина откинулся в кресле и скрестил руки замком.

— Мне нравится вести деловые разговоры. Что ж…

========== Часть 19. Мертв всегда ==========

Бейбарсов стоял у окна, скрестив руки. Последние два года он занимался тем, чем должен был: он строил империю, заключал союзы, плел интриги, принимал законы, казнил виновных… В свободное от работы время посещал сына — полную свою копию, разве что, зеленоглазую…

Он посвятил жизнь Тартару. У него было все — но кое-что не получалось.

Он не мог подчинить себе всего одну женщину… Она не хотела раскрывать ему сердце, отказывалась отдаться… А ведь в грядущих событиях она понадобится. Вся. До последней капли. Без этого будет никак.

Бейбарсов выстраивал свой мир на крови; он был сыном Тантала, и не считался ни с чем. Он шел по головам, потому что так было положено — потому что имел на это право как представитель рода Некрома.

В последнее время он часто вспоминал отца. Отчасти он ему завидовал — у того был Лео Гроттер. Был человек, которому он доверял безоговорочно… С которым, увлеченный, строил свое государство и трудился «во благо народа» и собственных амбиций.

У Тантала был лучший друг, который всегда поддерживал его.

Тантал предавал, любил, убивал, интриговал… Но при этом доверял — в тех границах, которые сам себе обозначил; и в этих границах ему и его другу было вполне комфортно. Как и Лео, Тантал без зазрения совести делал все ради собственной выгоды.

Он даже распорядился убить возлюбленную жену… Ведь так было правильным, было необходимо. Глеб, был уверен, не смог бы так.

Глеб отлично понимал, что он в разы умнее, талантливее и решительнее собственного отца… Уже в тридцать лет он достиг много большего — да, пусть и трудился на уже возведенном фундаменте.

А еще Тантал позволял себе быть счастливым. Бейбарсов ведь никого к себе не подпускал… Он позволил искалечить Багрова — просто чтобы наказать за непослушание, отодвинул приобретающего все большее влияние Гломова, убрал в глушь Ярояра — все, чтобы укрепить личную власть… Причинял боль собственной жене — потому, что только таким образом хоть как-то чувствовал себя живым. Он использовал ее в своих политических играх, как последнюю пешку.

Как истинный Некрома, он был мертв всегда. Ее боль, ее крики еще заставляли его испытывать эмоции… Вожделение, гнев, воистину темную страсть… Жажду обладания. Ему доставляло ни с чем несравнимое удовольствие знать, что эта женщина, ненавидящая его за причиняемые в постели муки и природную жестокость, подчиняется ему… И извивается под ним помимо своей воли, теряя контроль над телом, выгибаясь в очередном оргазме.

Эта женщина сломалась, прогнулась, почти потеряла себя — и, восстав, сохранила свою суть. Достойная дочь своего отца. Наивная, она еще желала любви… И надеялась, что сможет вызвать ее. Но ту любовь — которая она так хотела — она никогда не получит. Ведь Некрома мертв всегда.

Ведь только их противостояние еще удерживает его от окончательной смерти. От того, чтобы стать живым трупом на престоле империи…

Тени становятся длиннее.

Бейбарсов шел к этому долго — два года. Посеянные им плоды вот-вот должны были взойти. Он не знал, что из этого выйдет, и как придется вылезать с этой ямы; знал лишь одно — потом никто не сможет угрожать его детищу, его Тартару. Знал, что победит. Что войдет в легенду.

Тени становятся длиннее…

Татьяна еще не спала, когда он вернулся в выделенные им покои. Она выглядела вполне счастливой — безусловно, ей здесь нравилось… Если бы не тоска по сыну, она была бы много счастливее. Возможно, стоило взять наследника с собой?

Девушка находилась на террасе; практически обнаженная, она сидела на широком парапете, свесив за ограждение, к пропасти, стройные ноги.

Она наслаждалась чувством свободы, ощущая, как теплый ночной ветер скользит по ее коже. Она никогда не боялась высоты — ей было хорошо здесь, на границе с пустотой, где так низко опускалось бескрайнее звездное небо и открывался потрясающий вид на бесконечные леса и океан…

Бейбарсов подошел сзади и приобнял ее за талию. Вздохнув, жена откинула голову на его плечо.

Оба молчали.

Она позволила развернуть себя лицом и без возражений встретила поцелуй — впрочем, как и всегда… Она доверилась его рукам и разрешила опрокинуть себя на теплый камень невозможно широкого ограждения — голова ее коснулась самого края.

Пожалуй, кое-что он еще мог ей дать — его душа еще недостаточно умерла.

Сегодня он вел себя мягче… Его руки сновали по бархатной коже, а движения оказались медленнее и нежнее обычного. Перед ее глазами были только мириады звезд, усыпавшие небо.

А ведь, несмотря на все происходящее между ними, она доверяла ему, отметил Некрома — потому и позволила уложить себя на самый край высокого ограждения, в нескольких сантиметрах от пропасти. Она знала, что он удержит ее — что никогда не отпустит.

Когда девушка выгнулась, он еще целовал ее какое-то время — а потом рывком развернул спиной к себе.

Она почувствовала себя живой; теперь — его очередь.

Тихий вскрик пробудил его жажду…

…Закончив, он поднял ее на ноги — удерживая в объятиях: она практически не стояла.

Зарылся носом в рыжие волосы, вдохнул запах яблок и меда.

Некрома мертв всегда.

— Ты скотина, Бейбарсов. Нужно же тебе все испортить…

Ее тело ныло от былой истомы и привычной боли. Гроттер обхватила его за плечи, пытаясь удержаться, грея его могильный холод собственным огнем…

Королева Тартара, сердце Скаредо, мраморного кладбища рода Некрома — столицы необъятной империи под предводительством живого мертвеца. Следовало короновать ее императрицей — там, в склепе, когда он вместе с собственным отцом положил в ту гробницу все живое, что оставалось в темной проклятой душе…

***

Супруги разговаривали — слишком тихо, чтобы сын Востока мог разобрать слова.

Беседа велась чинно и неторопливо; лица императора и его жены были вежливы и бесстрастны.

Красавица, кажется, возразила — и мужчина в три прыжка пересек разделявшее их расстояние; схватив супругу за руку, он привлек ее к себе. Несмотря на наличие собственной жены, это зрелище Ургу не нравилось…

— Я Вас ненавижу, император Некрома, — донеслись до Урга слова, оставившие на его сердце след вящего удовольствия…

Пожалуй, он даже обрадовался, что вышел в сад в столь ранний час.

— О чем вы говорили с Некромой? — Медузия присела в соседнее кресло.

На мужа ее глаза всегда смотрели с добротой и вниманием…

— Ни о чем — и о многом, — помедлив, ответил Сарданапал, — он не сказал ничего конкретного, но кое-что я могу понять…

Все свободное время он проводит в архиве за Жуткими Воротами. Он что-то ищет — но что, не сообщает; это лишь его тайна. Смею предположить, ищет компромат на другие страны… Он что-то затевает — но ясно дал понять, что не новую войну. Ты будешь смеяться, но он намерен соблюдать соглашение с Троилом…

— Слова… — качнула головой правительница Востока.

— Меди, ты знаешь, я чувствую ложь — и, поверь мне, он не лгал.

— Тогда что тебя волнует? Более всего ты боишься очередного военного конфликта.

— Возможно, он хочет обезопаситься от него — не знаю… Он ведет игру. Понять бы, какую…

========== Часть 20. Исповедь ==========

Они пробыли на Востоке пять дней — а потом император спешно объявил о возвращении.

— Я много времени провел в ваших архивах, — произнес Бейбарсов, — и хотел бы забрать кое-какие документы, касающиеся Великого Кводнона, первого короля.

— Вы — император, и на все Ваша воля, — ответил ему Черноморов, — но могу я полюбопытствовать, что это за документы?

В черных очах монарха отразилось… довольство.

— Да, теперь можете. Теперь я отвечаю на вопрос, от которого ушел, переведя Вас на философские размышления. Помимо управленческих качеств, происхождения и духовного сана, Кводнон был неплохим изобретателем — и, несмотря на прошедшие столетия, его идеи ценны… Пусть и безумны. Я приехал за его записями.

— Изобретателем? — удивленно переспросила Меди, — и ради этого Вы… Вы могли просто послать весть! Мы выслали бы Вам весь его еретически-псевдонаучный бред…

Бейбарсов ухмыльнулся.

— И вызвать лишние вопросы… Нет, я предпочитаю самостоятельно решать свои проблемы. Тени становятся длиннее — думаю, теперь Вы поняли, что я имею ввиду, Сарданапал. Мы отбываем с самого раннего утра…

У самых дверей кабинета он обернулся.

— Надеюсь, это останется между нами, Сарданапал. Я уже сказал, что намерен соблюдать соглашение с Троилом…

Когда Бейбарсов вышел, Меди с удивлением отметила, что руки ее супруга начали трястись — мелкой, мелкой дрожью.

— Супруг… Да что это за бумажки такие?! Я видела их, еще в молодости… Это же бред!

— Дело не в том, что это бред, — качнул головой Черноморов, — а в том, что этот бред попал в руки ТАКОГО человека. Ты же помнишь, что так нравилось Кводнону, и почему некоторые его мысли считали безумными… Он писал о механизированном оружии… Намного лучше арбалетов и пушек! Все считали это недостижимым бредом, но этот… Этот свое получит.

А если ТАКОЙ человек получит такое оружие, ему больше не понадобятся никакие соглашения. Он сдержит обещание, данное моему другу — ему, и вправду, не понадобится нападать. Ему сами все отдадут и преподнесут на блюдечке…

Медузия покачала головой.

— Что мы будем делать, дорогой?

— То же, что и всегда, Меди — быть верными вассалами короны…

Три дня пути — и столица встретила их своим холодным мрамором, показавшимся раем после мучительно жаркого Востока.

Не успев вернуться, Таня моментально сбежала к сыну, а с ней и Эссиорх, до смерти соскучившийся по жене и детям.

Вот уж кто получил от поездки наибольшее удовольствие… Все, что делал Эссиорх — прислуживал императору. А поскольку император вечно шатался по делам, его никто не трогал: в качестве постоянного сопровождающего с Бейбарсовым был Шилов… И камергер наслаждался жизнью, как мог. Он читал высокоумные трактаты о благе и духовности, фехтовал с гвардией императора, выискивал на базарах редкие ткани для Улиты и развивающие игрушки для детей… Любовался архитектурой, изучал систему ирригации, брал уроки рисования у хранителя Сторожки Древнира.

…Она сама уложила сына на дневной сон — и, поцеловав, осторожно вышла из детской.

— Ваше Величество, — родная, милая Дафна шла рядом, — я жду ребенка.

Татьяна улыбнулась.

— Это же отлично. Я очень рада за тебя…

— Нам нельзя иметь детей, — покачала головой девушка, — это противоречит кодексу.

— Я королева. Если я говорю, что отпускаю тебя… Значит, такова моя воля.

— Кодекс, Ваше Величество. Кодекс.

— Кодекс, мною созданный, был нарушен мной же, — раздался за ними низкий мужской голос.

С ними разговаривал Арей.

— Если Ее Величество даст согласие, я отстраню тебя от ее охраны — на два года, потому как дольше Прасковья попросту не выдержит.

— Два года? — переспросила Даф, — но потом…

— А потом ты вернешься к своим обязанностям.

— Но…

— Если ты родишь и выкормишь, ребенка заберем мы, — отозвался стоящий рядом с мечником Эссиорх, — Улите без разницы, трое или четверо.

Дафна благодарно улыбнулась… А где-то в другом конце коридора громко хлопнула дверь.

…Прасковья отчаянно разбивала кулак о каменную стену.

Она всегда завидовала Дафне. Ее спокойной красоте, ее такту и милосердию, ее красивым и романтичным отношениям с Мефодием — к которому, некогда, сама питала интерес… А вот теперь добавилась еще одна причина. Почему?! — чуть ли не кричала девушка, — почему некоторые получают все, а она…

— Хватит, — услышавший напряженную возню и гневное рычание, в комнату вошел Шилов.

Парень оттащил ее от стены и схватил за плечи.

В светло-голубых глазах он прочитал отчаянную, жуткую, печальную зависть.

— Потерпи. У нас тоже это будет. Даю слово.

Помедлив, Прасковья кивнула.

— Кажется, больше в Тайную Стражу женщин набирать не стоит, — раздался за их спинами голос вездесущего Арея, пришедшего на шум.

Мечник рассматривал их с вежливым зоологическим интересом.

— Мешают работе. Даже лучшие из лучших не в силах сопротивляться — да, Шилов?

***

— Чего ты хочешь, Гроттер? — вопросил Бейбарсов, едва она возникла на пороге, — я не звал тебя для интриг, а до отхода к постели еще далеко.

Изумруды вспыхнули гневом.

— Вы, кажется, мой супруг, — холодно отозвалась девушка.

— Я рад, что ты об этом помнишь — в особенности, посередине дня. Обычно ты вспоминаешь об этом только по ночам, когда, стиснув зубы, отдаешься мне — и при этом поливаешь грязью, на чем свет стоит, отчаянно пытаясь не стонать…

— Что?!

— Ничего, Гроттер. Я взял тебя на Восток, зная, что там тебе понравится — чтобы ты отдохнула, пообщалась с подругой и набралась сил. Я сделал тебе приятное — что и должен делать внимательный муж. Но ты, кажется, восприняла все должным, и забылась… Напоминаю, дорогая. Твое место в моей спальне — но не в моем сердце.

Не выдержав, девушка отвесила ему звонкую пощечину.

Второй замах он перехватил. Он почти вывернул тонкую руку — но, увидев в зеленых глазах боль, отпустил… Только толкнул жену на тахту.

«За что?», — читалось на ее лице, и Бейбарсов вздохнул.

За то, что только так он может чувствовать себя живым. Через ее страдание.

Он бы хотел сказать, что любит ее — как тогда, в первые месяцы после их свадьбы… Но это было сродни поражению. Лучше пусть считает его больным ублюдком, но не рисует розовых иллюзий. Женщинам это, кажется, свойственно?

Он вернулся домой. Он вновь чувствовал силу… И эти размышления о бытии, посещающие его в поездках, вновь ушли. Ушли и сантименты в отношении Гроттер…

Присев рядом, Бейбарсов медленно склонился над ней — и закрыл ее рот самым чарующим, страстным и жадным поцелуем, на который только был способен. И даже искренне…

— Вы меня ненавидите, кажется. За что? — вопросила она, когда мужчина отстранился.

Ее била крупная дрожь — от гнева и от страсти.

— Я тебя не ненавижу, Гроттер.

— Тогда объясните, что происходит, дорогой супруг, — с презрением ответила она, — я живу с Вами три года, но не могу понять Вас. Вы то ласковы, то насилуете… Вы используете мои способности… И то пытаетесь притянуть, то отталкиваете. Определитесь уже! Чего Вы хотите?! Что Вы пытаетесь сказать, когда смотрите на меня по ночам, думая, что я сплю?!

А то ты не знаешь, Гроттер.

— Зачем ты пришла? — ответил ей Глеб.

— Я шла поговорить о сыне… Но раз разговор зашел в иное русло… Мне давно следовало обратиться к Вам с этим, — тихо произнесла она, — возможно, с моей стороны не было бы непонимания… И Вы выслушаете меня, мой императорский супруг!

Бейбарсов сделал приглашающий жест — и отодвинулся.

Гроттер вскочила на ноги и отошла к окну. На мужа она старалась не смотреть…

— Когда меня выдали за Вас замуж, я Вас боялась. Но не ненавидела — это было решение наших отцов, хотя Вы, в отличие от меня, безусловно, имели право голоса… Я чувствовала себя лошадью на базаре. Я Вас стеснялась… Избегала… Сторонилась. Но не ненавидела. В глубине души мне хотелось Вас полюбить.

Каждое слово Гроттер неприятно резало монарха…

— И я допускала, что смогу избавиться от ощущения себя как товара. Я боялась Ваших прикосновений — когда Вы приходили выполнять свой долг… А ведь Вы были намного нежнее, внимательнее; я видела, что Вы тянулись ко мне… Что чего-то хотели от нашего брака. Все было бы прекрасно, Бейбарсов, пока я не увидела, что Вы способны на ТАКУЮ жестокость…

Когда мы потеряли первого ребенка, я все никак не могла понять — за что?

Я всего лишь хотела Вашей любви, чтоб Вас! Хотела быть хорошей супругой… Прояви Вы тогда хоть каплю внимания, я отдалась бы всей душой, чего Вы и требовали последующие годы. Но Ваша жестокость… Она нарастала и нарастала, а с рождением Владияра и вовсе полилась через край. И, со временем, я действительно возненавидела Вас — но позволила втянуть себя в эти игры…

Пыталась удовлетворить в постели, только бы эта пропасть рухнула… Радовать глаза этими развратными тряпками. Обливалась травяными настойками, и забывала, что все тело зверски ноет после очередных постельных игр…

Бейбарсов молчал.

— Не знаю, когда я стала такой же, как Вы. Такой, что меня испугалась собственная мать — а ведь некогда она казалась самым близким и родным человеком… Вы были правы, сказав, что все привыкают. Я действительно привыкла, и мне правда… Понравилось. Это отвратило меня от себя — но не от Вас… Потому что я, проклятье, все еще лелеяла надежду, что может быть по-другому!

Гроттер почти что кричала; император никогда не видел собственную супругу… такой.

— Вы знаете, Глеб Бейбарсов… Тогда, у алтаря… — голос девушки вновь стал бесцветным, — когда на нас были направлены взгляды всей высшей знати… Я проклинала судьбу, Вас, отца — но в глубине души была до одури счастлива, что стою рядом с самым завидным женихом королевства. И когда мы танцевали наш свадебный танец, а отец смотрел со счастливой гордостью… Да, я была счастлива, хотя сама этого не понимала.

Я подчинилась Вам… Старалась быть хорошей матерью и идеальной королевой. Я принимала подданных и пыталась быть к ним доброй… Я интриговала ради короны. Я надевала самые дорогие и нарядные платья, вызывающие у всех вожделение или зависть. Танцевала на балах…

Я все еще хотела быть счастливой. Там, в трактире, когда Вы заслонили меня… В моей голове на мгновение мелькнула мысль, что что-то изменится. И даже на крыше Тибидохса, когда Вы держали меня над бездной и дарили поцелуи и чувство бесконечной свободы…

Мне жаль, что Вы всего лишь развлекались, Глеб Бейбарсов. Я… больше не хочу тешить себя иллюзиями. Теперь все и вправду будет так, как хотите Вы. Благодарю Вас за поездку на Восток… Очень, очень понравилось.

Комментарий к Часть 20. Исповедь

Примерно так.

========== Часть 21. Потайная комната ==========

Татьяна все так же стояла у окна. Шагнув к жене, Бейбарсов осторожно коснулся ее волос… Та не отдернула голову — только посмотрела на него долгим, усталым взглядом.

— Прости меня, — внезапно произнес мужчина.

Девушка кивнула; где-то в глубине души она надеялась на другие слова…

Бейбарсов вышел, оставив ее одну.

— Трус, — презрительно произнесла она, когда дверь в кабинет закрылась.

Ее отвращала даже не жестокость — к ней, окружающим, посторонним, не беспринципное желание править, и ради этого затопить мир в крови и пороке… Она давно смирилась даже с его постельными причудами — боль оказалась меньшим, что ее не устраивало… Боль проходила. Было кое-что другое.

Гроттер тяжело вздохнула и огляделась; она впервые оказалась в кабинете императора одна. На столе лежали многочисленные проекты договоров, оставленные ею без внимания — чего она не видела? Карты, чертежи, свитки… У стола стояла некогда подаренная ею трость: Бейбарсов пользовался ею, но крайне редко. На полу обнаружился медальон со знакомой прядью рыжих волос…

Потайную комнатку она обнаружила случайно. Дверь скрывалась за огромным книжным шкафом, и открывалась от поворота рычага на стене, оформленного под черную розу… За которую она ухватилась, споткнувшись о подол платья.

Татьяна никогда не смотрела на архитектурные планы замка, никогда не вглядывалась в его окна, не задумывалась о толщине стен… Зря, наверное. Много интересного могла бы обнаружить. Посмотри она с улицы на императорскую башню — мигом бы отметила наличие лишнего окна в личном кабинете Глеба.

Природное любопытство взяло свое — хотя кое-что (к примеру, скрытость этого места) ясно подсказывало Гроттер, что данное помещение было тем, что ее супруг хотел и дальше оставить личной тайной.

Здесь пахло масляными красками, бумагой и грунтовкой. Небольшое помещение было сплошь завалено картинами и карандашными набросками тех, кто когда-то обитал в замке…

Таня коснулась одного из холстов. Тантал, отец императора… Весь его облик — отражение жесткой царственности и коварства; в прищуренных глазах усталость и, вместе с тем, непоколебимая решимость. А вот и Леопольд Гроттер — ледяной повелитель Севера и десница монарха. Лишь плотно сжатые, кривящиеся губы говорят о его непомерном властолюбии и гордыне…

Возмущенно-истеричная Елизавета Зализина: ее светло-голубые очи смотрят пытливо и любопытно, но вся она — сплошной яд… Пожалуй, она оставила на душе Глеба больший след, чем тому казалось.

Следующий холст — целеустремленное, решительное лицо мрачного убийцы Игната Гломова… Портрет княгини Морозовой: наглая, любопытная, развратная… но в разноцветных глазах — затаенная мудрость и сострадание.

Обветренное, суровое лицо начальника Тайной Стражи. Его взгляд оценивающий и насмешлив, но от картины веет могильной тоской.

Бейбарсов оказался талантливым художником, достаточно точно передающим характерные черты и эмоции. Он улавливал самую суть; пожалуй, при дворе недаром говорили, что черные очи императора смотрят в самую душу.

Гроттер осторожно сдвинула картины, стоящие отдельно от остальных — бережно прикрытые тонкой тканью.

У воды стоит молодая рыжеволосая девушка. Мокрая сорочка облепляет и обнажает стройное тело… Девушка улыбается — она увлечена разговором… Ее облик — нежен, воздушен и как-то романтизирован.

Обнаженное тело на окровавленной постели. Она больше не пытается прикрыться: она — отчаяние, смущение, безнадежность…

Молодая мать держит в руках темноволосого ребенка. Воплощение любви, горделивой нежности и надежды…

Прекрасная королева, грациозно застывшая в танце. Взгляд, брошенный из-за обнаженного плеча, полон холодного безразличия…

И — последняя картина.

Дочь Леопольда Гроттера. В изумрудных глазах — честолюбие и высокомерие; ее поза величественна, делана и совершенна, и каждый изгиб тела говорит об изворотливости и змеином коварстве.

Таня медленно прошла к длинному резному столу.

Его устилали графические портреты, на которых была изображена одна и та же особа, вот только с самыми разными чувствами и эмоциями: любопытство, страх, упрямство, решимость, задумчивость… Татьяна перебирала многочисленные карандашные наброски: она была всюду.

Мысли путались и лихорадочно наскакивали друг на друга.

— Трус, — повторила девушка.

========== Часть 22. Вечный поединок ==========

Поэты говорят, что мир спасется любовью!

Но нам с тобой другой пример известен пока:

Мир, залитый кровью,

сожженный войною —

из-за любви дурака!

…Если бы любовь не была орудьем,

может быть, она и спасала б души.

Но во все века неизменны люди,

и любовь их злу и гордыне служит!

…Поэты говорят, что мир спасется любовью,

но чистую любовь наш мир не видел века!

И той, что откроет

Врата Преисподней —

Цена невысока!

(мюзикл «Последнее испытание», «Легенда о вратах»)

— Скажи мне это, Глеб Бейбарсов.

Татьяна стояла в малом тронном зале, практически полуголая. Ее тело то ли прикрывала, то ли обнажала черная кружевная сорочка; длинный халат, также весь в кружеве, она оставила на полу у самого входа.

Она хотела лечь спать — летнее солнце только садилось, но час был уже поздний… Хотела, но поняла, что не сможет уснуть — и направилась туда, где уж точно могла найти своего супруга.

Мужчина все еще так и не вернулся, предпочитая уединение…

Ее существо кипело. Гроттер чувствовала, что нет-нет — и взорвется.

Глеб стоял лицом к огромному окну, скрестив руки за спиной.

— Скажи то, о чем должен был говорить каждый день.

Татьяна прошла босиком по серому мрамору, покрывавшему здесь все и вся — и уселась на его черный трон.

— Что ты хочешь услышать?

Повернув голову, мужчина с ленивым интересом разглядывал супругу.

— Ты знаешь.

— Намекни.

— Я видела твои картины, Глеб, — просто ответила Татьяна.

Мужчина дернул плечом.

— И что?

— Я видела твои картины.

— Я понял, дорогая, — тонкие губы скривила усмешка, — что могу ответить… Всего лишь мое тайное увлечение. Людям свойственно скрашивать досуг — или ты думала, я все свободное время провожу лишь в твоей спальне?

— Хватит язвить и уходить от ответа!

— Гроттер, ты все видела. Что тебе ЕЩЕ нужно? — в голосе мужа отразилась усталость.

Изумруды сверкнули гневом.

— Обычных слов, дорогой. Самых обычных слов.

— Ты их не дождешься.

Бейбарсов продолжал усмехаться; и девушка взбеленилась.

— Не хочешь говорить ты — скажу я… И, поверь, тебе это не понравится.

— Внимательно слушаю, дорогая. Ты сегодня весьма… словоохотлива.

Из губ Гроттер вырвался смех — отголосок его смеха: такой же злой, издевательский, неприятный…

— Ты называешь себя императором, Глеб Бейбарсов. Тебя боятся все соседние страны, перед тобой заискивают все подданные — но, на мой взгляд, ты все еще тот же жестокий мальчишка с комплексом власти, прозванный Красным принцем. Ты достойный сын Тантала, превосходный полководец, талантливый политик… В твоих руках половина мира. Но ты все еще мальчишка, Глеб Бейбарсов. И ты… боишься. Чего ты боишься?!

— …А еще ты сегодня очень смелая, дорогая жена…

— Можешь отыграться вечером, в спальне — честно говоря, мне уже все равно, — парировала Таня, — болью больше, болью меньше… Боль забывается. Все привыкают, Глеб, ты сам сказал. Так что продолжай и дальше насиловать мое тело и утешаться иллюзией обладания… Ведь все, что ты делаешь со мной, происходит лишь потому, что ты хочешь полной власти… Не давая ничего взамен. А я много раз говорила тебе, Бейбарсов, что ты НИКОГДА не получишь мою душу — в особенности просто так. Ты отравил ее, превратил меня в собственное подобие — но все еще не получил своего. И, поверь, не получишь!

— Посмотрим.

Бейбарсов нависал над ней; девушка все так же занимала его трон…

Красавица извлекла из-за спины серебряный обруч и медленно опустила себе на голову.

— Хочешь быть императрицей Тартара?.. — усмехнулся Глеб, — короную хоть завтра.

— Меня вполне устраивает титул королевы, — качнула головой Татьяна, — и что касается коронации… Ты — император Тартара, правь им. Но той, кто правит тобой, всегда буду я.

Этот поцелуй больше походил на поединок — в нем не было ни капли нежности. Были страсть, ненависть, неистовство…

Бейбарсов с силой швырнул ее на мраморный стол, за которым обычно заседал Императорский совет, задрал черный кружевной подол — рывок, и они стали единым целым. Бой продолжался…

Камень холодил разгоряченную кожу. Тяжелые рыжие кудри разметались по белоснежной поверхности, создавая с ней поразительный контраст… Изумрудные глаза полыхали каким-то ненормальным дьявольским пламенем, отражавшихся в черных очах императора. Редкие, злые, задыхающиеся поцелуи отдавались в крови… Бешеный, неистовый ритм. Хриплое дыхание рычащим эхом разносилось по всему залу…

Ее ногти оставили глубокие царапины через всю его шею, до самых ключиц; его руки, как всегда — синяки на ее теле.

Тела пронзила судорога; он отстранился, Гроттер приподнялась на локтях. Тяжело дыша, супруги рассматривали друг друга — все с тем же вызовом и сумасшествием, от которого, казалось, искрился воздух вокруг…

Дверь тронного зала с треском распахнулась, и на пороге возникли Леопольд, Багров и Игнат. Вошедшие взирали на чету со смущением, те отвечали недоумением и безумием…

— Мы весьма не вовремя, но дела не терпят отлагательств, — разомкнул уста Матвей.

Подняв с пола халат, Лео скомкал его и швырнул дочери. Следует отметить, та не потеряла самообладания — поймав тряпку, она рывком соскочила со стола, поправила сорочку, и лишь потом накинула предложенное одеяние.

Поплотнее запахнув роскошное, изысканное кружево, она спокойно направилась к выходу. Тяжелым звоном отозвалась по мрамору выброшенная корона…

Уже пройдя мимо мужчин, Татьяна вдруг обернулась и посмотрела на мужа.

— Скажи мне это, Глеб Бейбарсов, пока я ХОЧУ слушать. У тебя один шанс — другого не будет. Потом твои слова не будут иметь для меня никакой ценности.

— Пока ты не отдашь мне душу — никогда, — покачал головой император.

— Тогда ты сам выбрал. Вечный поединок, Глеб. Вечный.

— Да будет так…

Королева, прекрасная и величественная, вышла из зала.

— А я бы сказал, — вдруг заметил Игнат, — Бейбарсов, тебе жалко, что ли?

По губам Леопольда Гроттера блуждала легкая самодовольная улыбка. Он слишком хорошо знал обоих — да, этот поединок будет длиться годами… Но победителем в нем уже вышла рыжеволосая женщина, покинувшая их общество — его дочь, королева Тартара.

========== Часть 23. Дело чести ==========

Ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять?

(Откровение святого Иоанна Богослова)

— Залесье, Горностепье, Озерия и Речное королевство объединились в союз. Пришло послание об объявлении войны… Они требуют восстановления Скальелесья в прежних границах, возвращения Пустошей Бессмертнику Кощееву, признания территорий Утесов и Заречья нейтральной зоной и… твоего отречения, брат. Согласно этой бумажке, — Багров бросил на стол свиток, — ты должен передать трон сыну, а регентами при нем станет Совет, состоящий из Настурции, Лигула и Зербагана.

— Вот как, — Глеб ухмыльнулся, — а как же королева, мать наследника?

— Королева должна провести свои дни в монастыре, смиренно отмаливая собственные грехи. Кроме того… Ваши с Танталом реформы, направленные на облегчение жизни простого люда, подлежат отмене. Леопольд Гроттер будет отстранен от служения и сослан на Север, Игнат Гломов казнен как убийца и преступник. Высокие лорды и их приближенные — а таковых половина тартарианской знати — смещены… На их место придут более достойные люди, избранные советом.

Они слишком хорошо знали своего монарха, чтобы не понять огонек, блеснувший в его черных глазах.

Взгляды императора и Игната Гломова пересеклись: они отлично понимали друг друга безо всяких слов.

— Пусть приведут мою жену, — произнес Глеб.

Игра началась. Все было куда лучше, чем он предполагал…

Жаль, что так рано… Жаль, что он не успел поработать с чертежами Кводнона — но, считал Глеб, нужные руки сделают это за него. Александру пора отплатить за свою счастливую жизнь с Элен…

Татьяна не успела далеко уйти; она вновь стояла в тронном зале, все в том же виде — но остальным до этого не было никакого дела: плотное кружево, хоть и расходилось с колен в стороны длинным изысканным шлейфом, отлично прикрывало все остальные прелести.

Королева читала — внимательно, вглядываясь в каждую букву. Наконец, она положила свиток обратно на стол.

— Вот как, — тихо повторила она слова, сказанные недавно ее мужем.

Бейбарсов поднял с пола обруч императора, приблизился к жене и вложил его в тонкие хрупкие пальцы — после чего подвел девушку к черному резному трону.

— Я, Глеб Некрома, император Тартара, отбываю на войну. Пока я не вернусь с победой, ты сохранишь мой трон… и мою корону.

Татьяна кивнула. Голова… Голова начинала кружиться.

— Леопольд, Багров и Арей окажут тебе посильную помощь. Делай все, что покажется тебе нужным и важным, королева Тартара.

***

Королева Тартара стояла на ступенях замка, обряженная в черное с серебром — цвета рода Некрома. Позади нее расположились советники — десница императора Леопольд Гроттер, брат императора Матвей Багров, начальник Тайной Стражи Арей с воспитанниками — Мефодием Буслаевым, Виктором Шиловым и молчаливой Прасковьей, мрачный Тарлантур, прибывший Его Святейшество Ратувог, опальный Фудзий, принятый тартарианцами под покровительство… Ягге. Вызванный с Запада Александр — Елена, как правитель области, осталась на своем месте…

Неделю назад Бейбарсов собрал на площади всех, кто только мог туда вместиться — дворян, военных, плебеев — и зачитал им послание от Союза Четырех. В тот день послание читали во всех областях империи…

Враги Тартара допустили слишком большую ошибку — они зарвались, и потребовалислишком много… Победа в этой войне стала для всей страны делом чести и выживания.

В войска вступали все, кто только мог сражаться. Формирование армии шло чрезвычайно быстро — этим занимались во всех областях, стягивая легионы к предполагаемым фронтам.

Армия, собранная в столице, отбывала сегодня.

Гроттер молча наблюдала, как ее муж седлает коня. Оба практически не спали — Глеб долго сидел с бумагами, а потом… А потом от их действий проломилась кровать, и они продолжили на шкуре возле камина. Кажется, они даже не разговаривали друг с другом… Говорить было не о чем, все говорили тела.

Высокий, статный мужчина с жестоким лицом — черный всадник на бледном коне рядом с могучим воином на огненно-рыжей лошади, во главе огромной армии — той ее части, что влезла на площадь; остальные ожидали за стенами замка.

Смерть и Завоеватель… Они вернутся, знала Гроттер, потому как иного не могло быть.

Татьяна поклонилась — мужчина ответил сдержанным кивком и пришпорил коня, отчего тот встал на дыбы.

Они выступали.

Неожиданно император придержал скакуна и обернулся к жене.

— Я люблю тебя, Гроттер — теперь довольна? — голос его прогремел над затихшей толпой.

Молодая рыжеволосая женщина качнулась, но устояла.

— Поздно, — холодно отозвалась она, встречаясь взглядом с Четвертым всадником.

Тот улыбнулся.

— Храни мой венец, королева Тартара.

Гроттер молча пронаблюдала, как армия покинула дворцовую площадь.

…Королева шла по длинным коридорам — пока не оказалась в малом тронном зале. Проследила из окна, как исчезает за горизонтом огромное войско…

Самообладание, наконец, подвело ее; чтобы не упасть, она вынуждена была опереться на мраморный подоконник. Все существо ее пробирал могильный холод, голова кружилась… Казалось, Татьяна задыхалась.

В зал вошли Багров и ее отец.

Мельком взглянув на королеву, Матвей подал ей полный до краев кубок с вином — и отметил, что отрешенное лицо и расширенные зрачки — все, что она позволила себе, дабы выразить эмоции. Ее руки даже не тряслись; она обладала отменной выдержкой. Выдержкой, достойной жены императора.

— Собрать Совет, — выпрямившись, холодным бесстрастным голосом произнесла королева, — всех, кто был со мной на площади. Нам нужно обсудить насущные дела и задачи…

— Да, Ваше Величество, — поклонился ее отец.

========== Часть 24. Повелитель мира ==========

…Длиннее стали тени.

Одинокий в царстве правил чужих

Поставил на колени

Королей и тех, кто правит за них!..

(мюзикл «Элизабет»)

— Все так, как ты и хотел, император.

Смерть и Завоеватель возвращались во главе огромной армии — армии победителей.

Слова Гломова отзывались в его душе равнодушием.

— Ты победил. Воистину, в стремлении безраздельно властвовать ты переплюнул даже собственного отца…

Я долго не мог понять, в чем же дело — понял только сегодня, когда увидел, как ты смотришь на мирный договор. Сколько ты это планировал? Еще до смерти Тантала?

Бейбарсов молчал довольно долго — и ответил лишь, когда понял, что Игнат не отстанет.

— Еще до смерти Тантала и с ним самим. Он дал кое-какие советы на случай своей смерти… Как раз, когда разразился конфликт с Пустошами. Как все лучше использовать… План был мой — но задумка Тантала.

— Боги, это же не ты его… — покачал головой Гломов, по-своему любивший старика.

— Нет. К смерти отца я не причастен — даю слово.

Руководствуясь просьбой жены о милосердии, Бейбарсов не стал преследовать Бессмертника и его правительство. Он был победителем, «его молодая кровь кипела» — и никто не обратил внимания на этот «просчет», списав все на «щедрость» и самоуверенность.

Он знал о намерениях Горностепья и Озерии заключить династический брак — и решил озлобить Горностепье самым простым и грубым способом: показал молоденькому неискушенному озерийцу собственную жену. Прекрасную, уверенную, соблазнительную дочь императорской десницы. Он беззастенчиво пользовался ее скукой — и желанием стать ему полезной… И девушка отлично сыграла свою роль.

Горностепье взбесилось. Брак, призванный объединить две мощные в военном отношении страны, оказался сорван, а гордый император Тартара, на чью жену покушался мальчишка, оказался вне подозрений. Вину за события взяла на себя дерзкая красота Татьяны…

Бейбарсов внимательно собирал сведения о деятельности опального правительства. Он знал о формировании вооруженных отрядов, призванных принести беспорядки в Тартар… Он спланировал эту бесполезную поездку в Священный Град. «Получить благословение» — но на самом деле, и вправду, создать себе необходимый образ добившегося всего монарха, не настроенного воевать. Чтобы выставить агрессорами других — и остаться в глазах всего Буяна невиновным в грядущих событиях…

Вот с нападением на Татьяну и Игната он просчитался — не знал, что эти отряды окажутся такими прыткими … Не знал, что гнев маленькой Джейн Петушкофф будет настолько силен, что у нее хватит решительности совершить покушение на королеву Тартара.

Все — даже его ближайшее окружение считало, что происходящее — происки его врагов. Все — кроме Арея, ведь именно он и доносил информацию до своего императора… Старый мечник неплохо знал Тантала — и его ненаглядного сына. Вот только последний смог купить его безоговорочную преданность.

Тантал всегда умел играть людьми, и специально берег этот «подарок» Арею как козырь для наследника престола.

Бейбарсов играл так, что верили даже самые близкие ему люди.

В этой войне он совершил благое дело. Он защитил свою страну, отстоял ее территории и величие, жизнь ее граждан — и практически ничего не присоединил, кроме парочки алмазных шахт… Он же обещал Троилу…

Он ликвидировал всех своих врагов. Но теперь он войдет в легенду не только как Красный принц Скальелесья и первый император Тартара — но как защитник, благодетель и отец своего народа. Народ, народ… Народ должен любить своего правителя.

Теперь его власть была абсолютна.

Все правящие дома его врагов были смещены — либо утеряли огромную часть своего влияния. Налаженные между ними связи разорвались… Выжившие монархи грызлись, как собаки, обвиняя друг друга в развязывании конфликта и провокации Некрома.

Весь новый миропорядок будет построен с учетом его воли. По сути, он стал не только правителем Тартара — но всего мира…

Пожалуй, он положит этот мир к ногам одной рыжеволосой особы.

— Если догадался ты, значит, рано или поздно догадаются и другие.

Гломов покачал головой.

— Я слишком хорошо тебя знаю, император Некрома — даже лучше, чем твоя собственная жена. Дело в чем… Если самому верить, что ты лишь громила и тупой мясник, способности которого проявляются лишь на поле брани — в это поверит даже твой лучший друг.

Возможно, у меня, все же, есть свой Лео Гроттер, — мысленно усмехнулся Глеб.

— Ты получил, чего хотел. Теперь ты успокоишься, император?

Вчера пришло послание от Александра. Он, наконец, расшифровал чертежи, нашел лучшее соотношение химических элементов и материалов для изготовления, и был готов приступить к массовому производству. Раньше бы — но Свеколт и так все сделал в рекордно короткое время…

Александр назвал свое детище «мушкетами».

— Теперь — да. Я победил.

========== Часть 25, последняя. Легенда ==========

…И дрожит фитиль в липком воске,

И бросает тень на страницы,

Где мечи и струны звенели,

Но теперь — это лишь небылицы…

Горький вкус полыни и ветра,

Шелест листьев, звезда в небосводе —

Это помнит древний пергамент,

Помнят те, кто в легенду уходят,

Оглянувшись и смерив нас взглядом

Со страниц, что составило время,

В тихом шорохе древних сказаний

Они встали… Всего лишь виденье…

(The Hobbit Shire — «Пергамент»).

Они вернулись почти год спустя.

Глеб и Игнат, и вправду, были отменными военными деятелями — несмотря на масштабы боевых действий, удалось отделаться минимальными потерями.

За этот год вступил в силу закон о приходских школах. По всей стране были открыты здравницы — что стало особенно актуально для возвращающихся солдат, стремящихся залечить свои раны. В финансировании здравниц огромное участие принимала и Церковь…

Поменялась мода — под предлогом войны Гроттер умудрилась радикально изменить отношение к одежде и приличиям о ней. Материал теперь экономили — на него шилась теплая одежда для солдат, регулярно отправлявшаяся на фронт. Повсюду работали «кружки милосердия», где рукодельницы массово готовили помощь…

А на Западе под руководством Александра и Елены тайно были возведены мастерские, которые ждали лишь команды императора.

Лето выдалось урожайным. Даже тех сил, что остались после ухода на войну всего молодого населения, хватило, чтобы поддерживать уровень сельского хозяйства на прежнем уровне. Когда люди вернутся, знала Татьяна, им понадобится много еды, чтобы выздороветь. А сколько понадобится для торговли…

От конфликта пострадали в основном пограничные территории, затронутые войной — Гроттер управляла достаточно разумно, и своих советников держала в ежовых рукавицах. Милосердие должно быть разумным — она даже провела несколько достаточно жестких показательных казней над теми, кто возжелал воспользоваться ситуацией и влезть в королевскую казну… И к возвращению Бейбарсова ее боялись лишь немногим меньше.

Когда всадники въехали на площадь, Татьяна ожидала их в той же компании, что и год назад. Стройная, в черном платье, напоминающем ее старое бальное — только более простом: не было надобности соблазнять Гурия Пуппера… А ведь Глеб, отчего-то, и в этот раз сохранил ему жизнь.

Несмотря на их усилия, в ту ночь она так и не забеременела — и, пожалуй, к счастью, потому что с ребенком ей не было б дела до государственных забот.

Рукоплескания толпы стихли. Королева отвесила супругу выдержанный церемониальный поклон — бесстрастно, без единой эмоции.

Она внимательно разглядывала супруга.

Лицо его приобрело еще более жесткое выражение; плотно сжатый рот, заставший в кривой ухмылке, говорил о презрении ко всему миру. А черные глаза, казалось, были затуманены тьмой… Но это видела лишь Татьяна — для остальных он стал героем, королем-демоном.

Всадник по имени Смерть спешился.

Молодая женщина медленно спустилась со ступеней и приблизилась к императору; публика молчала.

Они обменялись долгим, ничего не выражающим взглядом — а потом, с силой схватив за кисть, мужчина привлек ее к себе и с наслаждением впился в тонкие губы поцелуем. Хрупкие руки легли ему на плечи…

Сжимая ее в объятиях, Бейбарсов не задумывался о том, что на них смотрят. Не заботился о том, что его пальцы моментально оставляют синяки на нежной коже — и это так же видят все присутствующие…

Рыжеволосая сняла императорский венец с собственной головы и водрузила его на темные волосы.

Голос ее звучал глухо, низко и, казалось, безразлично. Королева Тартара не простила…

— Вечный поединок. Вы сами выбрали — вечный…

Эта история — о любви, страсти, жестокости и предательствах, милосердии и власти, подошла к концу.

Финал известен; император Тартара погиб, закрыв собой женщину, которой за всю жизнь так и не осмелился признаться в любви — потому как его слова, прозвучавшие над толпой в час их прощания, стали лишь криком отчаяния.

Они сражались всю жизнь, и никто из них не стремился к победе. Он хотел душу, она — признание… Игра без правил. Еще одна игра за власть.

Этот поединок положил начало многим легендам… Легендам, которые написали они сами, строя империю Тартара.

А ведь все начиналось, как старая, старая сказка: принц, принцесса, добрый король и жестокий отец…