Рождественское чудо (СИ) [Platisha Victoria Gembl] (fb2) читать онлайн

========== 1. ==========

1.

Первую их встречу Рэймонд помнит плохо. Да и те обрывочные воспоминания, что были, складывались, в основном, из рассказов старших. Кажется, ему было пять. Мать как раз уходила на очередную вечернюю смену, когда в дверь позвонили. Обычно он не имел привычки бежать в коридор и встречать гостей — передачи про животных интересовали его куда больше. Вот и в тот раз мальчик решил остаться перед телевизором, поэтому входящую в гостиную маму с незнакомым парнишкой Рэй встречает внимательным, изучающим взглядом.

Оказывается, незнакомца зовут Леонард. Ему пятнадцать, почти шестнадцать. Он живет по соседству, и его попросили присмотреть за маленьким Рэем, пока родители на работе. Девушка, которая обычно с ним сидела, сегодня не смогла прийти. Парень перед ним смущен и одновременно раздражен всеобщим вниманием, как и своим собственным вынужденным присутствием в этой комнате. Напряжение Леонарда почти осязаемо для маленького наблюдателя.

Когда дверь за матерью закрывается, Рэй подходит к нежданному гостю, берет его за руку и тянет к комоду. Внутри стройными рядами лежат кассеты с мультфильмами. Рэй плохо помнит их первую встречу, потому что был погружен в созерцание маленьких динозавров, которые поют песни, никогда не слушают взрослых и вечно попадают в неприятности.

Рэй, действительно, практически не помнит, как они впервые встретились. Зато помнит Леонард, и он может в подробностях описать тот день с самого утра вплоть до разговора с отцом, после которого он согласился-таки стать нянькой для пятилетнего ребенка. Ну, как согласился? Скорее, он сломался под тяжестью отцовских аргументов и, совсем немножечко, угроз.

Сейчас Леонард понимает, что для ругани не было никакой причины, тем более отец попросил его оказать помощь своему коллеге вполне вежливо. Но когда тебе пятнадцать и на дворе вечер пятницы, меньше всего хочется проводить это время в компании, в которую не входят твои друзья. Леонард до хрипоты доказывал отцу, какая это глупая идея, и что он ничего не знает о детях, не желает «путаться с малышней» и «менять памперсы этому сопливому…». Конечно, мистер Хейг доходчиво объяснил, что памперсы никому менять не надо, и если он, Леонард, не согласится по-хорошему, то вместо купания и катания на велосипеде он проведет летние каникулы в офисе, помогая своему многоуважаемому и любимому папе с бумагами.

Вот здесь Леонард сдался. Он тогда тяжело вздохнул, скрипнул зубами от злости, столкнувшись с довольным взглядом отца, но согласился. Так он оказался запертым в доме вместе с маленьким Рэймондом Уайтом, который устроился на большом диване и внимательно смотрел на него большими голубыми глазами из-под рыжей кудрявой челки. Когда мальчик подошел к нему и протянул руку, Леонард чудом удержался, чтобы не дернуться в сторону. Рэй смотрел на него не по-детски серьезными глазами. Мальчик взял его за руку и повел на другой конец комнаты. К комоду, где стоял телевизор. Леонард облегченно выдыхает, позволяет ребенку выбрать мультфильм, ставит кассету и уходит на кухню. До конца вечера он сидит там, изредка проверяя наличие ребенка в гостиной на диване.

Рэй так сильно заинтересовался приключениями маленьких динозавров, что не замечает возвращение родителей. Мультфильм заканчивается. Он удивленно моргает, заметив в прихожей собирающегося Леонарда, будто забыл, что был не один все это время.

— До свидания, мистер Хейг, — на прощание говорит Рэй.

— До свидания, мистер Уайт, — в тон ему отвечает Леонард, улыбается и уходит.

С тех пор каждую пятницу Рэй проводил в компании своего ворчливого, но в основном добродушно-молчаливого, соседа. Леонард же привык приходить в уже знакомый дом, ставить какую-нибудь кассету с очередным мультиком, предварительно выбранную малышом, или включать передачи о животных, приносить сладкий черный чай и уходить на кухню. Иногда он оставался на диване и смотрел телевизор вместе с мальчиком.

Мультфильмы оказались неожиданно неплохим времяпрепровождением, да и компания не напрягала. Рэй молча следил за происходящим на экране, прихлебывая свой остывший чай и практически никогда не пытался заговорить, что для не особо общительного подростка было подарком судьбы.

Отец перестал наседать и грозиться разрушить планы сына на летние каникулы. Возможно, именно поэтому, а вовсе не из-за внезапно вспыхнувшей любви к мультикам или тех жалких пятидесяти долларов, что платили родители мальчика, Леонард согласился забирать маленького, не по возрасту серьезного, мистера Уайта из детского сада не только по пятницам, но еще и по средам, а потом и по вторникам. Мало того, он вызвался также кормить его и помогать в выполнении нехитрых заданий. Сам. Добровольно. Впрочем, Рэй в его помощи не нуждался, а зачастую даже сам объяснял суть заданий ничего непонимающему Хейгу.

Это оказалось довольно забавным опытом для них обоих. Леонард в свои пятнадцать лет был вечно хмурым и всем недовольным скептиком, тогда как Рэймонд в свои пять казался весенним солнышком: веселым, радостным и беззаботным. Особенно, если вдруг улыбался. Что случалось неожиданно редко для такого впечатлительного, открытого и очаровательного мальчика. Во всяком случае, так часто говорила женщина, которая передавала Рэя пришедшему за ним Леонарду.

Все чаще Рэймонд начинал рассказывать о том, что происходило с ним в детском саду. Он делал это настолько эмоционально, размахивая руками и заливисто смеясь, иногда хмурясь и потирая очередной синяк, что Леонард никогда не прерывал его, внимательно вслушиваясь в детский лепет. Вскоре он поймал себя на том, что сам рассказывает о каких-то случаях из школьной жизни. И мальчишка так же внимательно слушает его, иногда уточняя слова, которые еще не понимает. Разговаривать с ним было легко. Ребенок игнорировал все ядовитые замечания и извечный скептицизм своего старшего знакомого. С ним Леонард будто бы заново учился улыбаться. И это оказалось легче, чем он мог подумать, просто взять и улыбнуться кому-то искренне и тепло, впервые после смерти матери.

Однажды, забирая Рэя из садика, Хейг сначала замечает хромоту, а потом видит разбитые, залитые зеленкой колени. Он без вопросов подхватывает ребенка на руки. Тот не сопротивляется, обвивает руками шею и старается не показывать как ему на самом деле больно. Леонард наклоняет голову, рассматривает сомкнутые в тонкую линию губы и серьезные влажные глаза. Ему почему-то кажется хорошей мыслью отвлечь мальчишку разговором.

— Упал? — интересуется Леонард.

— Упал, мистер Хейг.

— Можешь звать меня Леонард. Ленн. Как больше нравится.

Мальчик улыбается, крепче обхватывая чужие плечи. Округляет свои и без того огромные голубые глаза и тянет осторожно:

— Ленн.

Это вызывает улыбку у подростка, и мягкие рыжеватые кудри неожиданно лезут в рот. Леонард отплевывается. Рэй смешно щурится, будто извиняясь, приглаживает свои волосы. Дома они смотрят передачу об альпаках. Рэй увлеченно рисует новое животное в альбоме, и Леонард мысленно ставит себе целью сводить юного натуралиста в зоопарк.

Оказалось, что родители Рэймонда именно там и познакомились — у клетки с тигром, в честь которого назвали сына. Они не против этого маленького путешествия. Даже дают денег «на мороженое», хотя Леонард убеждает их, что у него все есть и ему нужно только их разрешение.

В итоге, после недолгих разговоров и тщательных сборов, они добираются до зоопарка в субботу утром. Мальчишка жует мороженое, с интересом наблюдая за львами. Животные, разморенные жарой, дремлют в тени. Рэй стоит у этого вольера добрых двадцать минут. Ленн пропускает тот момент, когда ребенок переводит взгляд на него.

— Леонард, — задумчиво говорит мальчик, — Это древнегреческое имя. Оно означает «подобный льву».

— Где ты это узнал? — удивленно спрашивает Хейг.

— Мама учит меня читать.

— Значит пора переходить с мультиков на книги. Не помню, чтобы я в пять лет умел читать.

— Я только начинаю учиться, — мальчик снова возвращает свое внимание животным, — Ты не похож на льва. У тебя волосы черные, а у них шерсть светлая.

— А еще у меня нет хвоста и когтей. И я не умею рычать. И сырое мясо мне не по вкусу, — усмехается Леонард, подталкивая мальчишку дальше.

Насмотревшись за день на орущих родителей и бьющихся в истерике детей, Леонард понимает, как ему повезло с Рэем. Тот, конечно, любит ходить рядом с ним, держа за руку, много болтает — даже слишком в последнее время, по мнению Ленна — и совершенно не смотрит под ноги, но он послушный, спокойный и настолько заразительно улыбается, что Хейг ни капли не жалеет, что ввязался в эту авантюру с зоопарком.

Рэй таскает парня по зоопарку до позднего вечера. Дождь обрушивается на них стеной. Они не успевают добежать от остановки до дома. Вымокают до нитки, стоит выйти из автобуса. Леонард ненавидит дождь. Он чувствует себя мокрой крысой. Рэй будто видит в ливне то, чего не видит больше никто. Он улыбается, поднимает голову навстречу холодным каплям. Леонард позволяет себе буквально секунду понаблюдать за ребенком, после хватает на руки и тащит домой. Не хватало только простудиться им обоим.

Леонарда болезнь обошла стороной, а вот Рэю запретили выходить из дома на две недели. В этом был один плюс — в свой шестнадцатый день рождения Хейг мог быть свободен и не играть роль няньки, а отдыхать со своими друзьями. Именно на этой вечеринке, которую устроил отец, он впервые целуется с парнем. Ленн даже не узнает его имени. Алкоголь, который принес кто-то из гостей, туманит разум. Он не особо понимает, в чем разница, пока через неделю не ловит себя на том, что разглядывает своего одноклассника, отмечая веснушки, синие глаза и длинные светлые ресницы.

Собственное помешательство немного раздражает. Ровно до тех пор, пока тот парнишка не подмигивает, заметив пристальный взгляд. Отец принимает новость о предпочтениях сына мужественно. Кивает. Просит быть осторожным и особо не распространяться на этот счет. Леонард его прекрасно понимает, потому обнимает и говорит, что лучше отца он и пожелать не мог. Никакой драмы, никакой ругани и угроз. Ленн действительно считает своего отца лучшим на свете.

А через неделю он опять ведет маленького Рэя домой. Тот увлеченно рассказывает о какой-то девочке и о воробье, который громко чирикал и «был таким толстым, что под ним ветки ломались». А Хейг думает, что рассказывать ребенку о свидании с тем самым одноклассником будет плохой идеей. Так что он молчит и внимательно слушает пронзительный детский голос, сжимая маленькую ладошку мальчишки.

Вместо мультиков, как Леонард и обещал, он приносит детскую книжку с картинками, и они два часа кряду читают четверостишия о животных. Когда возвращаются родители, Рэй декламирует им наизусть стишок о собаке. Хейг получает надбавку в 10 долларов за старательность. Как всегда на прощание пожимает протянутую мальчишескую руку и говорит:

— До свидания, мистер Уайт.

***

Проходит год. Рэймонду шесть. Он читает все, что может достать. Маленький гений, как губка, впитывает знания и постоянно задает вопросы, чем раздражает Леонарда больше обычного. Ведь в школе все занимаются тем же — задают кучу ненужных вопросов. Бесконечные контрольные и тесты кого угодно выбьют из колеи. Рэй будто понимает, что парень не в настроении. Он замолкает и возвращает свое внимание к книге, которая лежит у него на коленях. Книгой оказывается учебник физики, который Ленн забыл в прошлый раз.

В тот вечер Леонард впервые видит слезы мальчишки. Миссис Уайт как раз передает ему деньги за прошедшую неделю. Ленн благодарно улыбается. Рэй застает их с матерью в дверях.

— Спасибо, милый. Рэю хорошо с тобой. Не знаю, как мы будем в следующем году без тебя.

Леонард убирает свою скромную зарплату в карман и только тогда слышит тихий, будто болезненный, вздох со стороны гостиной. Рэй, не моргая, смотрит на него. По щекам катятся слезы. Он тихонько всхлипывает, протягивает опять забытый учебник по физике и уходит.

— Вы не говорили ему, что платите мне?

— Не думала, что это важно.

— Вы ошиблись, — огрызается Леонард.

Женщина никак не реагирует на грубость парнишки, только неуверенно смотрит вслед, пропуская его обратно в дом. Леонард идет в гостиную, не дожидаясь разрешения. Мальчика там предсказуемо не оказывается. Тогда Ленн поднимается наверх. Он уже бывал в комнате юного гения, когда приходилось укладывать его спать.

Рэй слышит тихие шаги, слышит стук. Он снова всхлипывает, вытирает лицо и открывает дверь. Он ожидал увидеть взволнованную мать, но никак не Леонарда. Тот заходит в детскую, садится в кресло и жестом предлагает Рэю занять кровать. Мальчик подчиняется. Послушно опускается перед Леонардом.

— Ты не знал, что твои родители платят мне?

Леонард в курсе, что его способность утешать оставляет желать лучшего. Ему проще спросить как есть, чем начинать издалека. Это экономит и время и силы. Мальчишка молчит, не поднимает глаз и явно пытается слиться с окружающей обстановкой, только бы не отвечать. Такое поведение иррационально начинает злить. Леонард видит, что что-то не так, но не может понять, в чем причина внезапных слез.

— Знал.

— Тогда что тебя так расстроило?

— Мама сказала, что ты уйдешь.

Вот оно. О том, что мальчишка может так отреагировать на эти слова, Леонард как-то не подумал. Он сидел с ним по три часа три раза в неделю, но вряд ли можно было бы назвать их особо близкими друзьями. Сейчас Рэй выглядит подавленным. Он уже не шмыгает носом и не всхлипывает. Слезы высохли, но глаза он все еще не поднимает, и говорить не спешит. Леонард треплет его по голове, касается подбородка, заставляя поднять глаза, посмотреть на себя.

— У меня выпускной класс, и я буду очень занят в школе. Ты тоже будешь занят. Первый класс — не так легко, как кажется. Но я смогу заходить. Иногда. Мы будем читать и делать уроки. Я не уйду.

Рэй внимательно смотрит на него, как тогда, год назад, в их первую встречу. Настороженно, затаив дыхание, будто пытается в душу заглянуть. Не верит. Леонард боится, что мальчик снова разревется. Он ведь совершенно не умеет успокаивать людей. Природа не наградила его способностью к утешению. От слова совсем. Но глубоко в душе эти слезы причиняют ему почти физическую боль, в чем он никогда не признается даже самому себе.

— Я не уйду, малыш, — повторяет он.

— Правда?

— Правда.

Мальчишка спрыгивает с кровати. Обнимает опешившего парня, обвивает конечностями, как коала свой любимый эвкалипт. Леонард придерживает его, чтобы он в своей возне не свалился на пол. Он не то чтобы не любит прикосновения, но по большей части старается их избегать. В основном сознательно. Но от этого тактильного маньяка отделаться не так просто, да и не хочется расстраивать ребенка еще больше. Поэтому Ленн терпеливо ждет, пока Рэю надоест его обнимать.

— Ты хороший, Леонард.

— Да ладно? Тебе показалось, — ехидничает парень.

Рэй отпускает его. Сползает с колен. Он выглядит слишком серьезным для своих шести лет. Леонард мысленно готовится к очередному заумному вопросу, на который у него по обыкновению не найдется ответа. Но мальчик направляется к дверям. Он разворачивается, смотрит без улыбки на замершего на стуле Ленна.

— Нет. Ты хороший. И когда я вырасту, я на тебе женюсь.

Теперь Леонард знает, как выглядит короткое замыкание в мозгу. Это не страшно, но неприятно. Он остается один в комнате. Мальчишка ушел, не дождавшись ничего в ответ. Да и что тут ответишь? Рэй еще ребенок. И несмотря на весь свой интеллектуальный потенциал, некоторых вещей не понимает просто в силу отсутствия жизненного опыта. Леонард решил, что не будет придавать этой фразе какое-либо значение. Он привык расценивать Рэя, как младшего брата, который появился в жизни неожиданно и перевернул все с ног на голову. Пусть так и будет.

А потом приходит Рождество. Вот только погода не располагает к праздничному настроению, да и проблемы в школе тоже. Снега почти нет. Он выпадает ночью, но уже к середине дня превращается в грязное месиво под ногами. Учителя наседают все сильнее. Отец требует определиться с колледжем уже сейчас, чтобы он мог начать откладывать на обучение сына.

Джим — так зовут того самого одноклассника Леонарда — ухитряется попасть ему снежком в ухо. Ленн улыбается, машет рукой, когда замечает своего парня. Он отряхивается от снега. Обнимает тянущегося к нему Джима, целует в уголок рта.

— Завтра будет вечеринка. Придешь?

— С опозданием.

— Другие планы? — спрашивает Джим, капризно надувая губы.

— Хочу занести подарок Рэю.

— Это тот мальчишка, за которым ты присматриваешь? — Ленн кивает, — Ты заботишься о нем, как о брате.

— Он и есть мой младший брат.

— … за заботу о котором тебе платят. Удобно.

Джим усмехается. Он не хотел обидеть — это понятно. Леонард отвечает ему кривой улыбкой, но на душе остается неприятный осадок. Он не дает этим мыслям поглотить себя. Догоняет, успевшего перейти дорогу, Джима. Они собрались за подарками на праздник. Вот о чем сейчас стоит думать. Потому что если и есть то, в чем Ленн так же плох, как и в утешении, так это выбор подарков.

Вечеринка, о которой неустанно напоминал Джим, должна была начаться около десяти, чтобы до Рождества трезвых не осталось вообще. Поэтому в половину девятого Леонард стоял на пороге дома Уайтов и крутил в руках аккуратно завернутый в красную бумагу подарок. Это была большая энциклопедия. В ней много интересных фактов о космосе, математике и физике — все то, что так любит маленький гений.

Леонард давит на звонок. Дверь распахивается. На пороге стоит Рэй. Из-под красно-белого колпака Санты выглядывают непослушные рыжие кудряшки. Мальчик радостным криком сообщает родителям о госте, те приглашают Леонарда в дом. Естественно, обрадованный присутствием своего взрослого друга, Рэй тут же тащит Хейга наверх. Там они почти час сосредоточенно пишут письмо Санта-Клаусу, аккуратно выводя буквы на красивых линованных листах.

Леонарду почти семнадцать. Он не верит в Рождество. Не верит в Санта-Клауса и рождественское чудо. Рэймонду шесть, и он верит во все чудеса вселенной. Особенно в седого толстого бородатого мужика с мешком подарков, который летает на говорящих оленях и живет где-то на северном полюсе. И кто Ленн такой, чтобы разубеждать его в этом?

Собственно в письме мальчик просит, чтобы Леонард стал его настоящим братом и больше никуда не уходил. Это трогательно. Хотя немного нервирует. Но Леонард мягко треплет мальчишку по голове и обещает заглянуть в каникулы, почитать о космосе и прочих странных, не особо его интересующих, вещах. Но он почему-то совсем не против потратить два часа своей жизни на рассматривание картинок с метеорами, галактиками и созвездиями. В конце концов, мультфильмы ему сначала тоже не нравились.

Он появляется на вечеринке ближе к одиннадцати. Настроение на удивление прекрасное и праздновать хочется как никогда сильно. Правда, хочется этого ровно до того момента, пока Леонард не натыкается взглядом на Джима, которого обнимает какой-то высокий незнакомый парень. Не просто обнимает, целует. Сцены — не его стиль. Ленн молча накидывает куртку и уходит, не оборачиваясь. На следующее утро Джим находит ключ от своей квартиры, который он когда-то дал Леонарду просто, чтобы тот мог спокойно приходить, когда захочется, в почтовом ящике. Больше они никогда не общались, хотя встречались еще не раз. Сложно не встречаться с человеком, с которым учишься в одной школе.

***

Мальчик читает слишком много, и в некоторых ситуациях Леонард всерьез начинает переживать за его здоровье. Оказалось, что Рэй безумно любил историю, наравне с математикой и физикой. Каждый раз, по дороге из садика, Рэй рассказывает ему новые исторические факты, которые Леонард, разумеется, уже знает. Но это не мешает шестилетнему ребенку с самым серьезным видом вещать о динозаврах, войнах и революциях. Часто, правда, в одном предложении и без каких-либо переходов. Малыш чуть ли не визжит от восторга, когда Ленн, порывшись в своей памяти, начинает дополнять голые исторические факты забавными историями. Типа той, где он демонстрировал, как тираннозавры передвигаются на двух огромных лапах, смешно шевеля своими малюсенькими передними лапками.

Рэй все еще серьезен не по возрасту, и чем больше он узнает, тем ярче это выражается. Он часто говорит о том, о чем не каждый взрослый захочет говорить. Войны, теракты, даже социальная нестабильность, экологические проблемы. Он вообще любит говорить о несправедливостях мира, по-детски умилительно возмущаясь. А Леонард не знает, как объяснить малышу, что этот мир по-другому не может существовать, что люди… по-другому не могут.

Незаметно настает февраль. День Всех Влюбленных маячит на горизонте отвратительно-розовым цветом. Леонард отчего-то всегда не любил этот праздник, а сейчас особенно сильно. Но Рэй не понимает тяжелых вздохов и едких, немного грубых, шуток про держащихся за руки людей. Правда, чем шутки становились жестче, тем чаще Рэй старался не тянуться к теплой ладони Леонарда. Он не хотел, чтобы его лучший друг злился и расстраивался еще больше.

Им в школе задали сделать валентинку и подарить ее тому человеку, который действительно много значит для ребенка. Учителя, наверное, рассчитывали, что это будут родители, или друзья из класса. Но вряд ли они могли предположить, что маленький гений Рэймонд Уайт подарит свою первую валентинку своему единственному другу — Леонарду Хейгу. Да Ленн и сам не подозревал, когда помогал склеивать трехстороннее сердце из разноцветной бумаги. Не подозревал, щедро поливая поделку блестками и под чутким руководством Рэя клея к краям красную бахрому. Ленн понял, что он сам себе делал открытку только тогда, когда на одной из сторон сердечка мальчик черным маркером аккуратно вывел его имя «Леонард».

Рэй тут же побежал хвастаться готовым подарком маме. Та по достоинству оценила их работу, а после подозвала к себе красного от смущения Леонарда, отдала ему цветное сердечко и с улыбкой сказала, что ее сын еще маленький, он не видит разницы между нравится, как человек и нравится, как девушка.

— Так что перестань так беспокоиться. Будто он тебе руку и сердце предложил в самом деле.

Ленн благополучно предпочел не упоминать о разговоре, случившемся несколько месяцев назад. Действительно, Рэй — ребенок, он не видит разницы. Ему нечего бояться. Вряд ли вчерашний дошкольник в ближайшее время начнет признаваться ему в любви на полном серьезе. Честно говоря, он надеялся, что вообще не начнет.

***

Леонард и не подозревал, как будет сложно проучиться еще год в классе с человеком, который разбил ему сердце. Но он упрямо молчит. Ничего не рассказывает отцу и огрызается на все попытки Рэя вызнать, что же так расстроило его друга. Мальчик, может и не виноват, но как объяснить ребенку, что люди иногда бывают настоящими козлами, Ленн не знает, поэтому злится больше на себя, но срывается все равно на нем.

Он никогда не признается вслух, что жутко скучает по кучерявому комку позитивной энергии с голубыми глазами. Подготовка к экзаменам не оставляет времени даже на нормальный сон, что уж говорить о личной жизни, которая сводилась к зажиманиям с малознакомыми парнями в любом укромном месте. Разумеется, родители Рэймонда нашли ему замену. Леонард вдруг понимает, что ему абсолютно нечего делать во внезапно освободившиеся вторники, среды и пятницы. Помимо уроков, конечно же.

Леонард выбирается к Уайтам раз в неделю. Он пил чай, читал книжки с Рэем, помогал с домашними заданиями, а потом уходил, неизменно в половину девятого. Хейг этого не знает, но как только за ним закрывалась дверь, мальчишка сразу затихал, переставал лучиться счастьем и энергией. Он предпочитал уходить к себе в комнату, чтобы вновь спрятаться за чтением книг. О чем точно знал Ленн, так это о том, что у мальчишки не ладились отношения со сверстниками — он был слишком умным для них, слишком взрослым.

Однажды родители Рэя затаскивают Хейга на школьную постановку, в которой участвует их сын. Сначала все кажется ему глупым и скучным. А когда ребята выстраиваются для поклона, он первым вскакивает со своего места, хлопает в ладоши и свистит. Маленький гений улыбается ему со сцены, заправляя под пиратскую бандану выбившиеся кудри.

Проблемы начинаются тогда, когда мистер Уайт спрашивает о том, куда Ленн собирается поступать. Рэй в это время смотрит какой-то документальный фильм о зебрах. Ему семь, а учителя уже прочат малышу Нобелевскую премию или еще что-нибудь столь же престижное в научном мире. Хейг тянет с ответом. Он разглядывает кучерявую макушку и не знает, как сказать то, что должен был сказать много дней назад. Миссис Уайт подливает ему еще чая. Она грустно улыбается, отмечая заминку.

— Меня приняли в Стэнфорд.

— И когда ты перебираешься в Калифорнию?

— Сначала нужно пережить выпускной. Так что через пару месяцев.

Диктор, вещающий об особенностях питания зебр, замолкает. Телевизор выключается, и в комнате становится невыносимо тихо. Леонард чувствует себя предателем. Это глупо, но избавиться от этого чувства практически невозможно. Особенно, когда на тебя смотрит семилетка своими огромными синими глазами и пытается не расплакаться.

Ленн привык к мальчишке. Привык к его беззубой искренней улыбке, которая, кажется, никогда не сходит с лица. Привык к бесконечной болтовне и звонкому детскому голосу. Привык к вопросам, которые тот выдавал со скоростью пулемета, даже не всегда дожидаясь ответа на предыдущий. Он вроде как давно смирился, что у него вдруг неожиданно появился младший брат.

— Я просил у Санта-Клауса, чтобы ты не уходил. Чтобы ты стал моим настоящим старшим братом, — лепечет мальчишка.

— Я буду приезжать на каникулы, — клятвенно заверяет его Ленн.

Рэймонд позволяет себя обнять, а Леонард запрещает себе плакать, пока не переступит порог собственного дома. Получается плохо. Мальчишка стирает маленькой ладошкой слезы с чужих щек и улыбается. Хейг приглаживает непослушные кудри. Он знает — это прощание. Они, возможно, встретятся в аэропорту, перед тем, как он покинет родную Джорджию, но прощаются они прямо здесь и сейчас.

Когда чай допит, передача досмотрена, а малыш вроде как уснул и, наконец, перестал до боли стискивать его руку, Леонард уходит. Он не оборачивается в дверях, не ждет… ничего. Он просто уходит.

Если кто-нибудь спросит Рэя, чем он запомнил тот вечер, то он грустно улыбнется и ответит– тишиной. Леонард обнял его на прощание, потрепал по волосам привычным жестом и ушел. Тихо и как-то сразу. Не оборачиваясь. Насовсем. Забирая с собой все хорошее и светлое, отгородившись от Рэя плотно закрытой дверью.

Если кто-нибудь спросит Рэя, как он провел остаток вечера, после ухода Леонарда, то он ответит, что провел его, закрывшись в своей комнате и рыдая над энциклопедией про космос. Не по-мужски, конечно, зато вполне по-детски. Он ведь не знает, что эту ночь Леонард проведет отнюдь не дома, а черте где в компании алкоголя и очередного малознакомого паренька, чьего имени не вспомнит на утро. Прощаться всегда тяжело.

В эти каникулы Леонард больше не заходит. Он не старается объяснить маленькому Рэю, что, порой, даже имени своего вспомнить не может от усталости. Он вообще ничего не старается объяснить, просто не приходит.

***

Рэю почти восемь. Учителя говорят, что еще год и его можно будет перевести дальше экстерном — так он сэкономит несколько лет, если будет хорошо работать. Но, несмотря на всю свою гениальность, мальчик не сразу понимает, зачем родители сняли его с дополнительных занятий и везут в аэропорт. Он до последнего пытается выяснить у родителей причину их странного поступка, упрямо выпятив подбородок. Потому, когда они приводят его к Леонарду, которого обнимает отец, Рэй выглядит не менее удивленным, чем сам виновник торжества.

— Мы подумали, что вам стоит попрощаться, — с улыбкой говорит миссис Уайт.

Мальчик стоит, не решаясь сделать шаг. Леонард сам опускается на корточки, разводит руки. Рэю в этих объятиях привычно тепло и безопасно. Он даже забывает, что сегодня на дополнительных занятиях разбирали что-то математическое и скорее всего очень интересное. Леонард обнимает его крепко, приподнимая от земли. Рэй, уткнувшись лбом в плечо, просит иногда писать и обязательно приезжать в каникулы. Обещает ждать и хорошо учиться, чтобы поступить в Стэнфорд и учиться вместе с другом.

Ему до университета, как до Луны пешком, но говорить об этом Ленну не хочется. Он отпускает мальчишку. Снова приглаживает его кудри уже привычным жестом. Леонард улыбается, вешает сумку на плечо и говорит:

— До встречи, малыш.

Рэй заливается румянцем. Это выглядит забавно и мило одновременно. Леонард машет на прощание рукой, направляясь к стойке регистрации. Рэй наблюдает за знакомой спиной, пока та окончательно не теряется из виду. Он не плачет, просто глаза чешутся. Берет маму за руку и выходит на улицу. Леонард обещал приезжать и писать. И кто Рэймонд такой, чтобы сомневаться в его словах.

========== 2. ==========

2.

Леонард учится на втором курсе. Ему двадцать лет. Его мозг забит учебой, вечеринками, алкоголем, парнями, прочими менее приятными вещами. Он обещал себе не сближаться ни с кем, потому что терять дорогих сердцу людей слишком больно. Непозволительно больно. После Джима… Любовь делает его слабым. Леонарду очень не хочется быть слабым. Он бдительно следил за исполнением этого обещания, выпроваживая каждое второе утро очередного парня из своей комнаты, отказываясь от совместного завтрака и дальнейших встреч.

Однако он не заметил, как его сосед — Кристофер МакКой — неожиданно пролез в душу и надежно обосновался в сердце со своей обаятельной белозубой улыбкой, легкой, двухдневной щетиной и глазами, как само небо. Нет, между ними не было ровным счетом ничего романтического, если не считать тех бессонных ночей, что устраивал Леонарду пьяный в дрова друг, завалившись по ошибке в его кровать и заливисто храпя в ухо до самого утра. После таких выходок Хейг злился на парня полдня, а потом тот притаскивался в библиотеку с флягой какого-нибудь едкого пойла и получал свое прощение.

Леонард звонит домой каждую неделю. Один раз в среду — отцу, один раз в пятницу — Рэю, когда тот возвращается с дополнительных занятий по астрономии. Мальчишка радовался не меньше родителя. Он рассказывал о школе, о новых одноклассниках, с которыми так и не смог найти общего языка. Без умолку трещал о книжках и недавно просмотренных фильмах. У Леонарда создавалось такое впечатление, будто ребенок записывает все, что копится за неделю, чтобы потом выдать ему на одном дыхании все новости. Скорее всего, так оно и было.

Когда Рэй говорит, что перескочил два года и теперь, в свои неполные 10 лет, учится в пятом классе, Леонард гордится им как никогда. Парень знает, что малыш от природы гений, но ему очень хочется верить, что он внес свою лепту в его развитие. Рэй с упоением и слегка самовлюбленно сообщает о переводных экзаменах, сданных на «отлично». Хейг тоже рассказывает об учебе, немного о пейзаже за окном и новых профессорах по математике и английской литературе. Вскользь упоминает Криса, совсем не упоминает о своей личной жизни, вновь обещает приехать на каникулы и отключает вызов. Собственно, через неделю почтальон приносит Рэймонду новую энциклопедию по физике. На развороте черной гелиевой ручкой неровно выведено: «маленькому гению». Рэй давно не был так рад книгам. Он вообще давно так сильно ничему не радовался.

Погрузившись в учебу, Рэймонд забывает отслеживать дни до приезда своего старшего друга. Так что начавшиеся рождественские праздники оказываются для него полной неожиданностью. Уайт вспоминает о них только тогда, когда в дверь стучат, он бежит открывать, а на пороге оказывается Санта. У этого Санты колпак набекрень, искусственная борода, нет живота, и от него несет табаком, зато в руках у Санты большой красный мешок с подарками, а зеленые глаза лучатся знакомым плохосдерживаемым весельем.

Рэю десять. Он уже не верит в Санта-Клауса, Зубную фею и Пасхального кролика. Давно понял, что валентинки надо дарить красивым девочкам, а не мальчикам, которые являются твоей няней, а еще узнал, что не все люди хорошие и желают друг другу добра. И много других странных вещей, которые все еще кажутся маленькому гению малопонятными. Так что в нежданном госте он узнает Леонарда Хейга с первого взгляда. Ну, может со второго, все-таки они виделись всего три раза за последние два года.

С хриплым «хо-хо-хо» Леонард сгребает в объятия выросшего, непривычно тяжелого Рэя. Они обменивались фотографиями и даже пару раз созванивались через Скайп, но Ленн помнил его еще совсем мальчиком, которому не было и восьми. Сейчас же Рэю десять, и он выглядит, как маленький мужчина. Тот же веселый яркий взгляд, те же рыжие завитушки волос и челка, лезущая в чуть потемневшие с возрастом глаза, те же веснушки и тот же звонкий голос. Возможно, Леонард скучал по мальчишке чуть сильнее, чем готов был признать.

Они сидят за столом и снова пишут письмо Санта-Клаусу, как и много лет назад. Правда, на этот раз каждый пишет самостоятельно. На вопрос «зачем», Рэй говорит, что в чудеса надо верить в любом возрасте, это залог счастливой жизни. Леонард, уже окончательно ставший циничным скептиком и еще большим ворчуном, соглашаться не хочет, но и спорить не получается. Он еще в пять убедился, что Рождество — дурацкий праздник и никакого чуда не случается. Уж точно не с такими, как он.

Леонард вообще не любит Рождество по множеству причин, объяснять которые жизнерадостному ребенку он не имеет никакого желания. Возможно, когда Рэймонд станет старше, Ленн расскажет ему, как потерял мать, что случилось с Джимом, который все равно особо никогда не нравился Рэю. Когда-нибудь он обязательно расскажет, но не сегодня. Хейг уходит, когда готовые письма разместились под елкой, как и коробки с принесенными им подарками.

Рэймонд прощается, обещает открыть подарки в рождественское утро — не раньше, просит зайти перед отъездом и закрывает дверь. Мальчик забирает свое письмо из-под елки и относит в комнату. Там, под кроватью сиротливо пылится коробка из-под детских сандалий. Мальчик сдувает пыль. Он открывает коробку дважды в год: в Рождество, когда складывает туда письма для Санты, в которых неизменно просит, чтобы Леонард вернулся в город и больше не оставлял его, и 14 февраля, когда прячет там валентинки, которые все, как одна, подписаны коротким «Лео».

Дни пролетают незаметно. Леонард не заходит. Рэй беспокоится. Об отъезде друга он узнает от мистера Хейга. Злость, приправленная обидой, заставляет его совсем не солидно шмыгать покрасневшим носом и, извинившись, сбежать домой, где он впервые узнает, что если по стене ударить кулаком будет больно только тебе, а стена как стояла, так и будет стоять. Бетону нет дела до мальчишеских горестей. Никому нет до них дела.

Время идет. Леонард стал звонить все реже, больше не посылал умных книжек и мог месяцами не отвечать на электронные письма. Дни без звонков сменяются неделями. Сначала Рэй злился, а потом просто примирился с мыслью, что Ленн взрослый мужчина, у которого своя жизнь, и маленькому Рэймонду в ней делать нечего. Впрочем, стоило озвучить эту мысль по телефону в один из их редких разговоров, как на него накричали, назвали мелким придурком, потом извинились и обещали звонить чаще. И даже держали свое обещание пару месяцев. К тому времени Рэй научился не обижаться, а Леонард и вовсе перестал звонить. Только по праздникам выкраивал время и то не по всем.

Леонард старался не сойти с ума от всей этой круговерти в своей жизни. Он уже давно запутался в днях недели, и если бы не строгое расписание в ежедневнике, он бы ничего не успевал. Совсем ничего. То есть даже больше, чем не успевает сейчас. О Рэе он не забывал никогда. Просто сомневался, что маленькому впечатлительному гению стоит разговаривать с вечно недовольным жизнью, периодически пьяным, студентом-неудачником. Но все равно изредка звонил и по-прежнему приезжал на праздники и иногда даже на летние каникулы, если Крис не затаскивал его в очередное путешествие по Америке на старой, потрепанной машине отца МакКоя.

После того, как он в очередной раз вынужден лицезреть голую задницу — и не только ее — своего лучшего друга, развлекающегося в их комнате с очередной девушкой, Леонард не выдерживает. Долго ругается, поливает обоих виновников этого кошмара благим матом и швыряет в Криса подушкой. Тот, недолго думая, прикрывает ей свои выступающие части тела. Леонард запоздало соображает, что это была его подушка, разворачивается на пятках и уходит в библиотеку. В след ему раздается веселое «в следующий раз обещаю повесить на ручку носок». Леонард посильнее хлопает дверью и отправляется готовиться к тесту по истории. Лучше задыхаться от книжной пыли, чем ненароком придушить своего недотепу-соседа.

***

Родители Рэймонда Уайта поняли, что их сын не только безумно умный, но еще и чертовски хитрый, когда в четыре часа утра в воскресенье им звонит уставший, злой, совершенно сонный Леонард и сообщает, что их ребенок почему-то у него. Да. Прямо в комнате в общежитии. Да. В Калифорнии. Да. Он в безопасности и сейчас уплетает хлопья с молоком. Да. Его обязательно отругают и ближайшим автобусом отправят домой. Они уже не слышат, как мальчишка заливисто смеется, и как злобно рычит Ленн, потому что последний курс, завтра контрольная, а тут ребенок, которого он совсем не рад видеть, ну… разве что совсем немного рад.

— Черт бы вас всех побрал! — ворчит Леонард, впрочем, ворчит он беззлобно.

Собственно, Рэй возникает на пороге его комнаты так же неожиданно, как профессор по английской литературе дает им тесты. Мальчишка зевает, выглядит уставшим, но до неприличия довольным и гордым собой.

Леонард сразу же вспоминает вчерашний звонок, тревожный вздох, грустное «нам надо поговорить» и свое собственное «извини, малыш, завтра позвоню». Видимо, ребенок звонил уже из автобуса, а потому решил не ждать и самолично появиться для важного разговора. На закономерный вопрос «какого черта ты не дома», Рэй честно отвечает, что ему нужен совет, а доверяет он в этом вопросе только ему.

— Совет? В час ночи? Ты издеваешься.

Леонард тяжело вздыхает. Пропускает мальчишку в комнату. Даже разрешает ему устроиться в своем любимом кресле. Заливает молоком хлопья и заставляет съесть все до крошки, потому что вид у мальчишки голодный. Или ему так только кажется, со сна.

От грохота просыпается Крис. Он непонимающе смотрит на ребенка, внезапно появившегося в комнате, потом на своего соседа. Леонард знакомит их. Крис пожимает протянутую мальчишескую руку, улыбается своей фирменной улыбкой. Леонард нехотя замечает их сходство. Только у Криса волосы светлые, веснушек меньше и глаза голубые-голубые, и пахнет от него алкоголем и сигаретами. У Рэймонда же веснушки огненные, глаза серые, как грозовое небо — хотя когда-то тоже были голубыми — волосы рыжие и пахнет от него чем-то цитрусовым и немного хвоей. Свежестью.

Родители мальчика не выказывают особого удивления, но настоятельно просят, чтобы сына как можно раньше отправили домой. Леонард злится только потому, что вроде как должен. Не дело подросткам разъезжать по Штатам в одиночку. Даже таким одаренным, как Рэй. Тем более таким одаренным, как Рэй.

Крис устроился на полу, с интересом разглядывая мальчишку. Тот сидит в кресле, скрестив ноги, и что-то увлеченно рассказывает новому другу. От вида такой знакомой, даже родной, с детства улыбки и горящих глаз, в груди Леонарда что-то несмело шевелится. Кажется, это не вовремя проснувшаяся тоска по дому. От раздумий его отвлекает голос друга.

— Ты знал, что он мчался сюда из самой Джорджии? Почти полтора дня в автобусе. Сколько тебе, мелкий?

— Пятнадцать, — радостно отзывается мальчишка.

Леонард слышит, как скрипят собственные зубы в приступе немой злобы. Его неожиданно раздражает и улыбка лучшего друга, и само его присутствие в комнате, но не так сильно, как заливисто смеющийся над шутками Криса подросток. Одно останавливает от того, чтобы выставить за дверь мальчишку, а лучше сбежать самому — Рэй явно нервничает, несмотря на весь свой тошнотворно-радостный вид. Хоть в последнее время Ленн не особо справлялся с заботой об этом гениальном ребенке, сейчас тому требуется совет старшего брата, и отказывать ему не хочется совсем.

— Крис, иди спать. У тебя завтра защита чего-то там. Давай. А ты, — Леонард недовольно смотрит на улыбающегося подростка, — Говори, чего хотел.

Мальчишка сразу как-то сникает. Неулыбающийся Рэймонд — непривычное зрелище, неправильное. Крис отправляется впостель, пожелав им «сладких снов». Леонард швыряет в него диванной подушкой и занимает место на полу перед креслом, касается плеча Рэя, привлекая к себе внимание. Тот поднимает голову, смотрит грустно, будто испуганно. Леонарду надоедает детская игра в гляделки, он говорит мягко, но настойчиво:

— Рассказывай.

— Как ты относишься к парням?

Секундной заминки достаточно, чтобы Рэй втянул шею в плечи, словно хотел казаться еще меньше, чем был на самом деле. Леонард не может стереть с губ ухмылку. Его от природы ядовитая натура берет верх как обычно не в самый подходящий момент. Ухмылка становится еще шире.

— Я — парень. Так что я к ним отношусь вполне определенным образом. Тебе продемонстрировать, каким именно?

Мальчишка моментально вспыхивает. Закрывает глаза ладонями и вертит головой. Леонард только усмехается. Что могло привести ребенка на другой конец страны, к человеку, который два года успешно играл роль его няньки, но в последнее время совсем забросил свои обязанности, остается загадкой. Ровно до тех пор, пока Рэй не отнимает ладони от лица и шепчет, смотря поверх плеча Леонарда не моргая:

— Кажется, я влюбился.

— Это не повод сбегать из дома. Уж точно не в пятнадцать лет. И сто процентов не ко мне. Ты же знаешь, в этой области я не силен.

— Ты не понимаешь! Он не должен узнать об этом.

Это случайно вырвавшееся «он» отчего-то заставляет сердце сжаться. Леонард уже не помнит, каково это было — впервые понять, что девушки вовсе не так прекрасны и притягательны, как о них говорят. Зато парни — другое дело. Он видит страх в глубине серых глаз. Аккуратно убирает кучерявую челку со лба и улыбается настолько тепло, насколько вообще умеет. Рэй сползает к нему на пол, заползает на колени. Обнимает, как когда-то в далеком детстве, почти десять лет назад — коала и ее любимый эвкалипт. И это не то, чтобы неприятно, но смущает однозначно не меньше, чем тогда.

Хейг привычно приглаживает рыжие завитушки, лезущие в рот. Мальчишка утыкается лбом в плечо и молчит, только дышит тяжело. «Тактильный маньяк» — мысленно напоминает себе Ленн. А это значит, что обычные прикосновения он чувствует острее и нуждается в них больше, чем кто-либо, особенно, когда так напуган собственной взбунтовавшейся природой. Маленький напуганный гений. Леонард сам не замечает, как крепче прижимает к себе хрупкое тело.

— Родители знают?

— Догадываются.

— Расскажешь им? — мальчик пожимает плечами, острые лопатки упираются в ладони, — Расскажи. Все будет хорошо, малыш. Я рядом.

— Ты не злишься?

— С чего бы мне злиться? Я тебя отлично понимаю.

— Тебе тоже нравятся парни?

— Нравятся. Особенно те, которые не болтают и не пытаются раздавить мои ребра в своих медвежьих объятиях.

Рэймонд приподнимает уголки губ, кивает. Разрывает объятия, легко поднимаясь с пола. Без него становится неожиданно холодно. Ленн старается не думать, насколько глупо они смотрелись сидя в обнимку на грязном полу — Крис завтра все равно расскажет.

Рэй собирается устроиться спать прямо в кресле. Леонард против. Он однажды имел удовольствие заснуть в нем, и на утро спина высказала все, что думает о своем нерадивом хозяине. Так что он безапелляционно стаскивает мальчишку на пол, кидает в руки плед и толкает в сторону своей кровати. Последнее, что его сейчас волнует — это неловкость. Он в жизни многое видел и как-нибудь переживет одно единственное утро в постели с пятнадцатилетним подростком. Черт бы побрал все эти гормоны. Он уже представляет, какое это будет пробуждение. Леонард закатывает глаза на собственные мысли и накрывается одеялом до подбородка.

Разумеется, утро наступает слишком рано. Леонард просыпается от того, что ему жарко, рука затекла и дышать тяжело, потому что на груди лежит что-то тяжелое. Мальчишка во сне видимо решил, что он дома и обнимает свою подушку. Ленн ругается сквозь зубы. Будить сладко посапывающего ребенка не хочется, но и лежать так, пока рука окончательно не онемеет, желания нет.

Его спасает Крис. Собственно, как и всегда, когда кто-то из особо настойчивых ухажеров отказывается добровольно покидать комнату. Он встречается взглядом с Леонардом и многообещающе улыбается. Парень так громко хлопает дверью, что мальчишка тут же просыпается. Подскакивает на кровати, чуть не сталкиваясь лбом с подбородком Хейга. Рэй пристыженно краснеет, натягивает одеяло до самого горла. А Крис только посмеивается, наблюдая за сонным, старающимся прикрыть последствия «доброго утра» подростком.

— Ванная налево по коридору, потом направо. Там найдешь, — говорит Крис.

Рэй вихрем уносится в указанном направлении прямо в одеяле. Крис подает другу стаканчик с кофе — черным, крепким, с двумя ложками сахара. Леонард блаженно прикрывает глаза вместо благодарности. Кофе приятно обжигает горло и заставляет мозг работать быстрее.

— Заразил мальчишку своей голубизной?

— Да он даже не знал об этом. До этого вечера.

— Дети все чувствуют, — глубокомысленно изрекает Крис и опустошает свой стакан одним глотком.

Когда Рэй возвращается в комнату, оба парня уже одеты и готовы к выходу. Крис тоже изъявляет желание проводить мальчишку на вокзал. Леонард тяжело вздыхает, но не спорит: пусть тратит свое время, защита проекта у него только через три часа. Скорый завтрак. Снизу сигналит такси. Рэй грустно смотрит в окно, дожевывая свои хлопья. Настало время вернуться домой. Он так и не раскрыл свой главный секрет, с которым приехал. Но уже от того, что кто-то готов принять его таким, каким он является, становится намного легче.

На улице льет дождь. Крис выскакивает из машины и бежит под крышу, Ленн следом. Рэй же застывает под дождем. Поднимает голову, морщится, когда крупные капли бьют по носу. Леонард смотрит на подростка и не может отвести глаз. Это так похоже на тот момент из далекого детства, когда Рэю было почти шесть, и Леонард отвел его в зоопарк. Одежда на мальчишке намокает моментально, губы начинают наливаться неприглядной синевой. Ленн идет к нему, берет за запястье и притягивает ближе к себе, будто стараясь закрыть от холодного дождя.

— Ты успеешь подхватить воспаление легких, пока закончится твой приступ детства. Ну-ка, иди сюда.

Рэй потерянно улыбается, но делает шаг навстречу. Леонард обнимает его за плечи и подталкивает к входу в вокзал. Крис, наблюдающий за ними, странно улыбается. Его улыбка перерастает в злорадную ухмылку, стоит Леонарду встретиться с ним взглядом.

Уже на месте он заставляет парнишку пообещать, что побегов больше не будет. И в следующий раз, Рэй должен просто позвонить и теперь, так и быть, Леонард возьмет трубку сразу. Уайт солнечно улыбается — никакой дождь не может испортить ему настроение. Его улыбка такая яркая и открытая, что вокруг глаз собираются морщинки-лучики. Леонард награждает его дружеским подзатыльником и сажает в автобус, настойчиво попросив водителя не высаживать мальчишку раньше конечной остановки. Рэй машет им из окна.

***

Последний курс успешно завершен. И уже в мае Леонард хвастается дипломом магистра педагогического факультета Стэндфордского университета. Рэй на другом конце страны готовится к последнему школьному году, сдает переводные экзамены. Он больше не сбегал из дома, рассказал родителям все, как есть, и даже ухитрился завести парня, правда ненадолго. Об этом Ленн узнает, когда звонит рассказать, что возвращается домой. Он даже теряется на миг, когда слышит рассказ о странно начавшихся и плохо закончившихся первых отношениях юного гения.

Леонард собирает вещи, пакует сумки. У него есть несколько часов до самолета. Крис сидит в кресле. Он наблюдает за собирающимся другом и молчит. Молчаливый Крис — это предвестник беды, в чем Хейг убеждался уже не единожды за последние шесть лет. На все вопросы о дальнейших планах МакКой отвечал уклончиво и неохотно. Со временем Ленн перестал его пытать, мол, захочет, сам расскажет.

С последнего допроса прошел год и до сих пор ничего. И вот сейчас Хейг соберет вещи и уедет, а Крис останется здесь. Совсем один. Он знает, что его лучший и единственный друг — сирота. Скорее всего, МакКой даже не думал о том, что будет после того, как он получит свой диплом. Леонард дергает плечом. Ему совсем не хочется об этом думать.

— Мне некуда возвращаться, — неожиданно говорит Крис.

— Поехали со мной, — бездумно предлагает Ленн.

И Крис соглашается. Закидывает свои тряпки в сумку в рекордные сорок минут. Когда Леонард заканчивает сборы, они отправляются в бар. Там Крис рассказывает о погибших в аварии родителях, о проданном доме в уплату обучения. Оказывается, в Айове МакКоя никто не ждет, и он не жаждет возвращаться в родные края. Леонард выдыхает — он все равно уже не представляет своей жизни без этого светловолосого голубоглазого чудовища, которое с пугающей периодичностью ухитряется вляпываться во всевозможные неприятности и виртуозно из них выкручиваться.

В аэропорту парней встречает отец Леонарда. Мужчина выглядит счастливым. Они достаточно хорошо друг друга знают, так что он легко соглашается приютить Криса на время, пока ребята не найдут квартиру. А находят они ее спустя неделю. Перевозят вещи, делают легкий ремонт. Через несколько дней Крис притаскивает с улицы кота. Он большой, пушистый и очень грязный. Леонард ругается, когда обнаруживает, что друг завернул животное в его любимое банное полотенце. Ворчит и проклинает их обоих, но собственноручно отмывает кота от засохшей глины, сушит и расчесывает шерсть, выстригая все колтуны. Крис довольно оглаживает чистую шелковистую рыжую шерстку и нарекает кота Кинсер, в честь героя одного из своих любимых фильмов.

Кинсеру нравится новый дом. Он любит спать на коленях у Криса, а ночью перебирается на грудь к Леонарду. Мужчина сначала всячески старался избавиться от назойливого мурлычущего комка шерсти, но потом привык. А еще Кинсеру нравился Рэй. Это Ленн выяснил неожиданно. Он просто открыл дверь, после продолжительной трели звонка, а на пороге мальчишка.

— Ты не приходил.

— И ты пришел сам.

Ленн смотрит на него и пытается понять, когда из пучеглазого, кудрявого мальчишки вырос этот очаровательный молодой человек. Не понимает. Не может отследить, в какой отрезок времени это произошло и почему прошло мимо него. В этот момент Леонард ненавидит себя за вечное отсутствие и очень редкие звонки.

— Пустишь?

Он пропускает Рэя в квартиру. Тот идет на кухню, забирается на стул, сидит, скрестив ноги в своей любимой манере. Кинсер, подозрительно обнюхав острые мальчишеские коленки, запрыгивает к нему на руки. Ленн готовит чай. Рэй молчит, гладит кота и улыбается, улыбается своей солнечной улыбкой. Леонард ловит себя на том, что любуется мальчишкой. Солнце подсвечивает его юное лицо, четкие скулы и огненные барашки волос, длинные ресницы. Черт. Хейг одергивает себя. Он был алкашом, ворчуном и вообще козлом по жизни, если верить Крису, но вот педофилом он не был никогда. И менять это как-то не хочется.

Рэй пьет чай, гладит кота и не сводит внимательного взгляда со своего друга. Он принимается рассказывать о школе. О том, что переживает за свой последний год, о том, что уезжать в колледж ему не хочется и о том, что он пойдет на выпускной с мамой, потому что последний парень оказался вовсе не таким замечательным, каким его видел наивный мальчишка. Ленн слушает внимательно, как когда-то в детстве. Не перебивает и даже кивает, иногда вставляя какие-нибудь саркастичные замечания. А еще просит быть осторожным и не распространяться особо о своей увлеченности парнями. Он говорит то, что когда-то сказал ему отец. Разница лишь в том, что вряд ли отец ревновал своего сына к его увлечениям.

Прощаясь, Рэй почему-то грустно улыбается. Леонард не задает вопросов, запирая, захлопнувшуюся за гостем дверь. А мальчишка стоит еще какое-то время снаружи, прижавшись лбом к холодному металлу. Он не знает, как рассказать, что в прошедшее Рождество впервые просил Санту ни о том, чтобы Леонард приехал домой, а о том, чтобы он приехал к нему. Он не знает, как объяснить, что в День всех влюбленных он неожиданно понял, что хочет, чтобы Леонард пускал свои ядовитые реплики не по телефону, а непосредственно ему в лицо, а потом бы целовал его так же жарко и страстно, как любил спорить об очередном литературном герое.

Рэймонд гонит от себя эти мысли. Запирает в подсознание на все возможные замки и уходит. Это кажется таким глупым и безнадежным, что становится больно. Вряд ли двадцатипятилетнему учителю литературы будет интересно проводить время с пятнадцатилетним мальчишкой, обожающим физику и астрономию. Между ними миллионы всевозможных «нельзя» и «невозможно», и Рэй не был бы гением, если б не понимал этого.

***

Рэймонду шестнадцать. Он оканчивает школу раньше своих сверстников на два года. Его «гениальные мозги» — как говорит Хейг — уже ждут почти во всех университетах «Лиги плюща», что уж говорить о тех, кто в нее не входит. Сейчас он сидит на кровати в своей собственной комнате в окружении всевозможных брошюр и единственное, о чем он может думать, так это о Леонарде, лежащем рядом. Мальчишка тяжело вздыхает и облокачивается на стену, не рассчитав, врезается в нее затылком, ойкнув.

— Побереги свой гениальный мозг, малыш, — раздается над ухом.

Уайт замирает. Ленн слишком близко. Он ощущает его дыхание на своей коже, хотя это ему, скорее всего, кажется. Рэй сам себе удивляется и чувствует, как щеки медленно заливает румянцем. Он уже привык реагировать подобным образом на каждый взгляд, прикосновение, а от низкого бархатного голоса у него порой подкашивались колени. Вот только спросить совета о том, как быть, если ты по уши влюбился в парня, который старше тебя на десяток лет, не у кого. Особенно, если этот парень единственный, кто мог бы помочь.

— Ты всегда можешь остаться здесь. Тебя никто не гонит.

— Но лучше уехать. Здесь я закисну.

— И правда гений, — усмехается Леонард.

Он треплет мальчика по голове. Ему кажется, что в глубине этих серых глаз таится что-то такое, что пугает их обоих. Проблема в том, что ему не кажется, и Крис уже достал своим «ты бы видел, как он на тебя смотрит», «чувак, он мысленно сам себя раздел и положил к тебе в кровать». Крис за эти подозрения периодически получал по лицу, но отставать не собирался. Кошмар под названием «когда я вырасту, я на тебе женюсь» потихоньку становится явью.

Леонард убеждается в своих опасениях в Рождество. Он как обычно приходит в дом к Уайтам с большой, завернутой в зеленую бумагу, энциклопедией по астрономии — такой у мальчишки еще нет. Подарок оказывается под елкой, как и традиционное письмо Санта-Клаусу. Рэй неуверенно топчется рядом, а потом предлагает посмотреть телевизор. Леонарду некуда торопиться. Отец ждет их с Крисом только через четыре часа на праздничный ужин, так что он не отказывается от предложения Рэя.

— Ты вряд ли помнишь, но именно этот мультфильм ты смотрел, когда я впервые пришел сюда.

С того момента прошло одиннадцать лет. Разумеется, об этом Рэй не помнит. Он пытается выстроить в памяти тот вечер, но ничего не выходит. Он беспомощно смотрит на друга. Тот только улыбается, но ничего не рассказывает. Когда мультик заканчивается, и Леонард собирается уходить, Рэй думает, что пора. Стоит оставить все незавершенные дела в старом году. В конце концов, ему шестнадцать. Через полгода он уедет в колледж и обо всем можно будет забыть.

Леонард удивленно оборачивается, когда чувствует прохладные пальцы на своем запястье. Рэй смотрит на него решительно, но от того не менее напугано, будто прямо сейчас решает сделать шаг с обрыва. В какой-то степени так и есть. Леонард не успевает даже прикрыть дверь, чтобы не пускать в дом холодный воздух. Он глупо зажмуривается и вцепляется пальцами в худые плечи, потому что Рэй приподнимается на носочках и целует его. Скорее просто касается губ губами. И в этом прикосновении сквозит отчаяние, страх и нежность. Рэй не ждет ответа, просто разрывает поцелуй и отходит на шаг. Вот он, импровизированный обрыв, с которого только что прыгнул мальчишка. И этот обрыв называется Леонард Дуглас Хейг.

— Рэй.

Ленн не знает, что сказать. Мальчик похож на взъерошенного воробья. Или на нашкодившего щенка. Он опускает грустный взгляд в пол и ждет, пока хозяин его отругает. Вот только Рэй не щенок, и ругать его, в сущности, не за что. Леонард собирается с духом целую вечность. Рэй отходит от шока несколько быстрее.

— Я ничего не прошу. Просто хотел, чтобы ты знал. Так будет честно.

— Ты прав. Это честно. Но больше…

— Да. Я понял.

— Не нужно тебе этого. Поверь. Просто не нужно.

Леонард уходит, а Рэй сползает по стене на пол и пытается унять рвущееся наружу сердце. Он даже до конца не осознавал, что делает, пока не увидел затравленный страх в зеленых глазах. Рэй только что понял, какую глупость он ухитрился совершить в Рождество. Он не знает, как незаметно дать пощечину самому себе. Потерять друга, который был рядом десять лет из-за глупой влюбленности… Рэй начинает ненавидеть себя за свою секундную слабость.

Крис находит своего друга в баре. Тот не то, чтобы пьян, но и стакан в его руках явно не первый. Леонард не верит, что бурбон сможет стереть из памяти свежий цитрусовый вкус губ Рэя, но пробовать не перестает. МакКой садится рядом без лишних приветствий, делает заказ и ждет объяснений. Леонарду нечего ему сказать, потому что произнести вслух «ты был прав» выше его сил, да и гордость не позволит. Но Крис не дурак. Дураки не получают диплом магистра в области нейрохирургии или как там называется специальность Криса.

— Я не хочу знать подробностей…

— Это правильно. Их все равно нет.

-… но я хочу знать, кто из вас все-таки первым решился.

— Рэй. Он поцеловал меня.

— А ты сбежал. Очень на тебя похоже. Бежать от того, кто тебя любит… безответственно. Ты, как учитель, должен это понимать.

— Именно. Я учитель. Я не завожусь на маленьких мальчиков, черт бы тебя побрал!

— Он нужен тебе не меньше, чем ты ему, мой дорогой друг. И лучше у него будешь ты, чем какой-нибудь тупоголовый ровесник, который может покалечить его и разбить сердце.

Леонард поднимает тяжелый взгляд, в котором такое желание ударить, что МакКоя передергивает. Крис машет бармену рукой, просит наполнить их стаканы. Больше они не говорят. Молча пьют. Один старается избавиться от воспоминаний о своей ошибке, второй, собственно тоже. Но Крис найдет более подходящее время, чтобы рассказать, что сегодня у него на операционном столе умерла девочка. Как раз ровесница Рэя. Крис никогда не забудет пряди черных волос, выбившиеся из-под стерильной шапочки, и медленно синеющие губы…

На День всех влюбленных Рэй не обращает внимания. Он не спешит покупать розовые картонные сердечки, привычно подписывать их и отправлять в коробку под кровать. Вместо этого он пишет на маленьком клочке бумаги «кажется, я люблю тебя» и обещает себе больше не открывать эту коробку. Никогда. Уже тогда он понимает, что сдержать это обещание будет невероятно трудно.

Леонард этот день привычно проводит сначала в школе, отбиваясь от кучи поклонниц и прячась от них за дверями учительской, а потом в баре. У Криса сегодня свидание, и домой лучше до полуночи не возвращаться. В том же баре он встречает Джима. Узнает его почти с первого взгляда. Он знает, что эту ночь проведет не один. Ему даже почти не противно. Когда бежишь от себя, выбирать способы побега не приходится.

***

Леонард с трудом избегает всех поползновений Криса затащить его в дом Уайтов, попрощаться, поговорить, «обсудить все как взрослые люди, черт возьми». Рэй уезжает в колледж меньше, чем через неделю. Он выбрал что-то физическое, труднопроизносимое и совершенно непонятное Хейгу. Крису удается уговорить своего друга только ближе к середине мая. Так что Ленн не удивляется, обнаружив себя на крыльце школы, в которой учится Рэй, в вечер его выпускного бала.

Мальчишка выглядит не по возрасту серьезным в глупом, наверняка неудобном, костюме. Он смущенно улыбается, когда видит Ленна на другом конце зала. Он не шарахается, стоит тому подойти, даже позволяет себя обнять. Леонард видит замешательство и непонятный страх. Он хочет поговорить, но не здесь — вряд ли люди адекватно воспримут его появление на этом вечере, особенно учитывая то, что он учитель из другой школы. Отвечать на глупые вопросы ему не хочется совершенно.

Они задерживаются здесь ненадолго. Оба согласны сбежать из зала, переполненного пьяными танцующими подростками. Они даже не касаются друг друга. Сидят на скамейке в школьном дворе. Ленн курит, Рэй теребит свой галстук.

— Кажется, я тебя люблю.

Мальчишка несмело поднимает глаза. Сигарета летит в урну. Леонард думает, что ему показалось. Точнее, он очень хочет в это верить. Ему 26. Он учитель, любящий свое дело. Он алкоголик, любящий крепкие неразбавленные спиртные напитки. Он саркастичная зараза, любящая плеваться ядом во всех окружающих. Но он все еще не педофил. Он уверен в этом. Почти на сто процентов. То есть до того момента, пока не наклоняется и не сминает доверчиво подставленные губы в нежном поцелуе. Настоящем. Взрослом, как бы сказал Крис. В конце концов, он просто человек. Ни разу не железный человек.

Он не ощущает никаких изменений. Ад под ним не разверзся. Молнии с неба не сыплются. Видимо Боги решили простить его на первый раз. Мальчишка ерзает на скамейке, но глаз не отводит. Ждет. Чего он ждет? Ответного «и я тебя»? Или еще одного поцелуя? Что такому юному, одаренному, доброму и наивному созданию можно ожидать от человека, типа Хейга?

— Это не значит, что мне хоть сколько-нибудь нравится то, что происходит. Ты еще ребенок. Несмотря на всю свою гениальность, ты еще совсем ребенок. И для меня ты всегда будешь мальчишкой, которого я забирал из садика и учил читать.

— Я знаю.

— Знает он, — ворчит Хейг, — Я пришел попрощаться. Я попрощался.

— Леонард.

— Нет. Это все. Один поцелуй. Мне 26, тебе 16. Между нами десять лет разницы и нет абсолютно ничего общего. Ты уедешь и забудешь о своей детской влюбленности.

— А если нет?

— Ты забудешь, — упрямо повторяет Леонард.

Он сам слабо верит своим словам. Если Рэй и забудет, то ему это явно не светит. Леонард точно знает — бурбон не избавит от вкуса спелых сладких апельсинов на собственных губах, но это не особо останавливает. В эту ночь Крису приходится забирать его из бара на такси, потому что держаться в вертикальном положении Хейг не в состоянии.

А Рэй, идя на выпускной, не подозревал, что его ожидает там. То есть он знал, что будет музыка, танцы, поздравления. Но он точно не мог предугадать, что собственный выпускной оставит его рыдающим на скамейке в школьном дворе. Вот и прощание с детством.

Он уезжает через четыре дня переполненный желанием забыть человека, так жестоко разбившего ему сердце и, одновременно, подарившего надежду. Вот только через месяц Рэй сам срывается и звонит Леонарду первым. Тот берет трубку после первого же гудка.

— Я не знаю, что сказать, — шепчет мальчишка.

— Вот и помолчи. Хочешь, я почитаю тебе сочинения твоих сверстников? Это довольно занимательно, особенно если не видеть обилие ошибок в одном предложении.

Рэй согласно угукает в трубку. Леонард читает ему несколько часов. Мальчик смеется так же заливисто и искренне, как раньше. С легкостью угадывает произведение, а вот на авторах иногда путается. Леонард заканчивает, когда в трубке слышится ровное спокойное дыхание давно уснувшего подростка.

А еще через месяц Ленн сам ему звонит. Потому что по телефону не страшно. По телефону нет ни взглядов, ни прикосновений и нельзя совершить каких-то необдуманных поступков, типа поцелуев с несовершеннолетними. Телефон — их спасение.

Крис оказывается слишком проницательным. Скорее всего, это профессиональное. Какой же он врач без проницательности? Леонард не винит его за любопытство и глупые вопросы. Это тоже профессиональное. Какой же он учитель без умения прекрасно держать себя в руках?

— Ты влюблен, друг. Выпивка тебе не поможет. А вот статья за совращение несовершеннолетних, возможно, слегка остудит пыл.

Крис шутит, но его лицо остается серьезным. Ленн хочет спать. Он только что закончил проверять сотню с лишним контрольных. Мозг совершенно отказывается соображать. Вести разговоры, которые все равно не отличаются разнообразием, он не готов. Особенно на трезвую голову. Легче от болтовни все равно не станет.

— Почему бы тебе просто не подождать пока ему исполнится 18, и, если не перегорит, попробовать?

— Потому что ему это не нужно.

— Ты читаешь мысли? Или просто считаешь, что можешь решать за него? Твой мальчишка — гений. И он выбрал тебя. Может, просто смиришься с этим?

— Он ребенок, Крис. Ребенок! Что я, старый, недовольный жизнью алкоголик, могу ему дать?

— Может быть… себя? — предлагает Крис, пожимая плечами.

— Иди к черту, — добродушно желает Леонард.

— Только после тебя, солнышко.

Они говорили об этом сотню раз. И каждый из них заканчивался одинаково. Учитель спрашивал, что старый — парню двадцать шесть лет — алкоголик, мог дать гениальному подростку, а доктор, вмиг становясь серьезным, отвечал, что он может дать ему себя, дать ему почувствовать, что он любим. Этого будет достаточно.

Леонард верит другу, но упорно отстаивает свое «ему это не нужно». Крис злится, как черт, и уходит в свою комнату. Он знает, что эти разговоры никогда ни к чему не приводят.

========== 3. ==========

3.

Иногда то, каким способом Вселенная пытается намекнуть на необходимость в твоей жизни одного конкретного человека, очень удивляет, немного пугает, но чаще всего просто смешит. А именно она намекает на необходимость в жизни Леонарда Хейга его личного маленького солнышка по имени Рэй. И делает она это серыми тучами над головой, рыжим, синеглазым котом под боком, полупустой бутылкой бурбона на ковре и лучшим другом, который каждый день обеспокоенно смотрит ему в спину, когда думает, что Леонард не видит.

Он уже не находит ни весомых аргументов, ни алкоголя, чтобы обуздать свою разгулявшуюся фантазию и приструнить обезумевший мозг. Он, конечно, сдается, но не сразу. Первый год он не разрешает Рэю приходить к нему на каникулах, а подарок и вовсе передает через Криса. Крис, кстати, называет его старым эгоистом, вместо привычного старого алкоголика, но просьбу выполняет. На второе Рождество он приносит подарок сам, жмет на звонок, кладет его на крыльцо и уходит, не дожидаясь, пока Рэймонд откроет дверь.

В принципе, его план по отдалению от Рэя работал — мальчишка все реже звонил, иногда даже не отвечал на звонки. Вот только Леонард не подумал, что играя в игры с Вселенной, он, скорее всего, проиграет. В судьбу можно не верить, но если она в тебе заинтересована, ты ничего не сможешь поделать. Все будет так, как должно быть, хочешь ты этого или нет.

Неделю назад он отправил Рэю открытку — поздравление с восемнадцатилетием — и электронную книгу, которую так давно хотел подросток. Парень позвонил ему через три дня, благодарил за подарок, а потом два часа слушал очередную порцию сочинений. Это был их способ «безопасного» общения.

— Тебе надо прекращать пить, а то так и до Рождества не дотянешь.

Голос Криса слишком громкий, заботливый, немного усталый, вырывает из воспоминаний, возвращая в суровую прокуренную реальность квартиры. МакКой только что вернулся со смены. Он бесцеремонно выхватывает бутылку из рук друга и убирает на место. Леонард не злится. Он не пьян, совершенно бессовестно не пьян.

— Уж пару дней я как-нибудь проживу, — хрипит Леонард, — Раз десять лет до этого прожил.

Крис не спорит с ним. Он ужинает, предлагает Ленну, тот предсказуемо отказывается, но обещает помыть посуду. Крис уходит в свою комнату. Друг переживает за него почти так же сильно, как и отец, вот только показывает это иначе — без криков и ругани. Знает ведь, что бесполезно давить, пока до Леонарда само не дойдет, какой он в сущности идиот.

Это Рождество, как и любое другое за последние несколько лет, начинается со звонка в дверь. Обычно там стоял курьер с подарком от Рэя или отца. Сейчас же за дверью сам Рэй. Непослушные кудри топорщатся, переполошенные ветром. На нем зеленый свитер не по размеру и черные джинсы, а в руках старая, полуразвалившаяся коробка.

«Что за комичное создание?», — думает Леонард, оглядывая смущенного парня, однако, не спеша впускать его.

— Пустишь?

Это какое-то дежавю. Леонард отступает, пропуская юного гения в квартиру. Парнишка тут же избавляется от тяжелых ботинок и в носках топает на кухню. Занимает свой любимый стул и уже через минуту у него на ногах мурчит Кинсер. Сумасшедшая идиллия.

— Зачем ты пришел?

— Рождество же. У меня для тебя подарок. Или мне оставить его у дверей?

Леонард без труда улавливает иронию. Значит, Рэй научился язвить. Кто бы мог подумать, что он возьмет себе именно эту привычку Леонарда. Впрочем, тот рад, что гений выбрал не курение.

— Я просил не приходить.

— Мне уже восемнадцать.

— А мне двадцать восемь, и?

— Ты говорил, что я забуду, когда уеду. Я не забыл. Думаю, ты тоже.

— Я просил тебя не приходить, — повторяет Леонард, — Ты можешь оставить эту… коробку себе.

— Вообще-то она твоя.

Скептически вскинутая бровь — все, что Рэй может получить в ответ. Диалоги, не несущие никакой смысловой нагрузки, раздражали их обоих. Но в эту игру можно играть вдвоем. Парнишка ставит коробку на стол, снимает крышку и пододвигает к Леонарду. Он не уверен, что стоит выворачивать душу наизнанку перед человеком, который отверг его. Точнее он уверен, что не стоит. Но это же Леонард, а сейчас Рождество. Самое время для чудес.

Красные сердечки чередуются с обычными белыми конвертами без марок и адресов. Леонард видит свое имя на валентинках. Да. Кажется, эта коробка принадлежит ему. Внимание мужчины привлекает неровно оторванный клочок тетрадного листа с кратким, но емким «кажется, я тебя люблю». Сердце сбивается с ритма. Этот невозможный гениальный ребенок делает из циничного алкоголика нечто теплое и мягкое, любящее.

Леонард на минуту скрывается в комнате. Рэй не успевает расстроиться, как он садится рядом на стул, в его руках большое розовое сердце. С него облетели блестки, кое-где обтрепалась бахрома, но не узнать свою собственную поделку Рэй не может. Ему кажется, что именно вместе с этим куском цветной бумаги он подарил Леонарду свое сердце больше десяти лет назад.

— Когда тебе было шесть, ты считал меня хорошим. Тогда я еще не курил, да и печень была как новенькая, — мальчик усмехается в ответ, — Ты сказал, что когда вырастешь, женишься на мне.

— Я помню.

— Да неужели?

— Ты сам говорил, что я гений.

— Видимо недостаточно, раз влюбился в меня.

— Я все еще ни о чем не прошу.

— Но ты здесь.

Мальчишка не отвечает. Он спрыгивает на пол. Игнорируя личное пространство, вклинивается между чужих коленей. Пульс стучит в висках. Рэй целует жадно, нетерпеливо кусает, заставляя отмереть и сделать хоть что-нибудь. Леонард отмирает, поднимается со стула, не отрываясь от мальчишки. Он подхватывает неожиданно тяжелое тело под бедра, заставляя Рэя прижаться теснее, обвить ногами талию.

— Если ты решишь передумать, делай это сейчас, потому что потом я не остановлюсь, — укладывая парня на кровать, предупреждает Леонард.

— Не передумаю.

— Ты знал, за чем шел.

— Как и всегда.

Рэй улыбается, приподнимается на локтях, и Леонард снова целует пахнущие пряным цитрусом губы. Хейг знает, что в аду для него уже приготовили отдельный котел. Он будет вечность вариться в нем за одни только мысли. Ему страшно даже представить, что его ждет, что ждет их обоих, если он-таки поддастся на уговоры этого безумного создания, у которого подчистую отсутствует инстинкт самосохранения. Хотя о чем это он? Ленн поддался еще тогда, когда впервые увидел этого мальчишку тринадцать лет назад.

— Чего ты хочешь? — спрашивает Ленн.

— Всё. Тебя, — Рэй теряется, — Не знаю. Чего-нибудь. Пожалуйста.

Пьяные серые глаза, тихий скулеж и пальцы, оставляющие синяки на плечах, заставляют инстинкты отойти на задний план. Леонард обещает самому себе быть предельно осторожным. Даже несмотря на то, что парень в его руках гнется, как пластилиновый, нетерпеливо ерзает и вообще всячески напрашивается на изнасилование. Иначе те мысли, что сейчас кружатся в его голове, Леонард назвать не может. В отдаленных уголках разума, куда еще не добралась похоть, просыпаются давно забытые нежность и забота. Это непривычно. И немного пугает.

Леонард оглаживает тонкую талию, худые мальчишеские бедра, ведет руками по груди, вырывая тихие стоны. В один миг Рэй расслабляется, а в другой снова напряжен, словно натянутая тетива. Такие перемены нервируют и не дают сосредоточиться. Уайт боится, не уверен в своем собственном решении, и винить его Леонард не может, поэтому пытается отвлечь Рэя от никому ненужных сейчас сомнений и страхов.

— Я буду гореть за это в аду, — шепчет Ленн, целуя подставленную шею.

— Мы будем гореть там вместе.

Оказывается, Рэй не настроен на разговоры. Он жаден до прикосновений, поцелуев, ласки. Он жаден до Леонарда. И тот готов дать мальчишке все, чего бы он ни попросил. Вот только Рэй ничего не просит. Никогда. Он лишь покорно принимает то, что готов дать ему мужчина. Парень сжимает плечи до синяков, царапает спину и выгибается на постели. Выстанывает короткое «Ленн» вперемешку с грязными ругательствами. Однако стоит Леонарду задуматься, в сотый раз вспомнить все «неправильно» и «так не должно быть», как он узнает, что Рэй умеет кусаться. Уайт безжалостно сжимает зубы на его плече, тут же мокро целуя покрасневшую кожу, будто извиняясь.

Он слишком громкий. И это неожиданно не раздражает. Леонард вдруг понимает, что любит этого шумного мальчишку всем своим сердцем, всей своей проспиртованной печенью и вообще каждой клеточкой тела. Это не наваждение. Не грех. Разве любовь может быть грехом? Ленн замирает на мгновение, убирает со лба парнишки прилипшие пряди. На невесомый поцелуй в коленку Рэй отзывается неразборчивым скулежом. Он вскрикивает. Дрожит. Бьется под Леонардом в приступе чистейшего удовольствия, и тот прижимает мальчишку к кровати сильнее, ближе к себе.

Рэй улыбается. Он разнеженный, немного сонный. Сердце колотится в груди, еще не отошедшее от нахлынувших эмоций. Леонард чувствует его улыбку на своей груди. Он гладит острые крылья лопаток, играет с мягкими кудряшками. Выпускать Рэя из объятий совсем не хочется.

— Ты — мое рождественское чудо?

— Или наказание. Из-за меня ты будешь гореть в аду, не забывай.

Леонард усмехается. Обнимает крепко, целует влажные волосы. От мальчишки пахнет цитрусом и хвоей. Его личное рождественское чудо. Разморенное от ласк, смущенное и бесконечно любимое чудо. Леонард думает, что тринадцать лет — не такой уж и большой срок, чтобы разобраться в своих чувствах. Рэй не думает вообще. Сейчас его мозг скорее напоминает желе, но ему абсолютно плевать на это. Он впервые в жизни не думает, а просто чувствует, и Рэй еще никогда не был так счастлив.

***

Рэй уходит утром. Целует Леонарда в щеку и обещает позвонить до отъезда. Ленн после завтрака решил потратить время не на проверку оставшихся тетрадей, а на разбор вчерашнего подарка своего мальчика. Он прочел все письма, разобрал все валентинки, сложил их обратно в коробку и спрятал под своей кроватью.

Крис появляется неожиданно. Падает на покрывало, нахально закидывая ноги в грязных ботинках на постель. Ленн привык. Да и нет смысла ругаться. За столько лет Крис понял, что его друг как тот пес: много гавкает, но не кусает. В основном, если не сильно доставать.

— Чего тебе? — поднимаясь с пола, спрашивает Хейг.

— Он провел здесь ночь. И пил свой гадкий черный переслащенный чай из моей кружки.

— Я думал, что из нас двоих это я ворчливый старик-алкоголик.

Крис не обращает внимания на выпад. Поднимается на ноги. Он немного ниже друга, немного шире в плечах. На все уговоры посещать зал вместе, Леонард отвечает «я учитель, а не бодибилдер». Со временем Крис перестает предлагать, а потом Ленн сам присоединяется к нему на утренних пробежках. Чудо случается. МакКой окидывает друга хитрым, оценивающим взглядом.

— Мальчишка-таки напросился, и ты его…

— Заткнись. Если я не агрессивный, это не значит, что за такие слова я тебе не врежу.

— Ладно. Извини, — Крис вздыхает, — Что будет дальше?

Если бы Леонард знал, он бы с удовольствием ответил. Еще ночью Рэй задал ему тот же вопрос и точно так же не получил ответа. Ленн не знает, что может быть общего у тридцатилетнего мужика и гениального двадцатилетнего мальчишки. Хотя Рэймонду нет даже этих пресловутых двадцати. Леонард не знает, что будет дальше, но почему-то уверен, что отпустить его он уже не сможет. Да мальчишка и сам уже никуда не уйдет. Они слишком долго ждали этого, чтобы сдаться сейчас.

— Ленн, он ребенок, пусть и гений. Ребенок, который должен уехать в колледж через несколько дней. И вот там точно никто не оценит ваших… отношений. Тебя лишат права преподавать, если вообще не посадят, а ему это грозит занесением в личное дело. Но ты, конечно же, все это и без меня знаешь. А я знаю, что вы нужны друг другу, так что не вздумай сбегать от него снова.

Леонард рассеянно кивает. Он слишком много об этом думал, и когда обнимал сопящего ему в шею Рэя, и уже после того, как закрыл за ним дверь. Он так ничего и не решил. Не решил даже стоит ли позвонить парню вечером, удостовериться, что тот в порядке. Крис будто читает его мысли. Как всегда.

— Позвони ему. Не смей поступать с ним так, как ты поступал со всеми своими пассиями в колледже. Он не заслужил. Тебя любить вообще трудно, особенно зная твой характер. А он знает, как никто. И все равно любит.

— Когда ты стал таким разумным, МакКой?

— Раньше просто повода демонстрировать не было. Но когда твой лучший и единственный друг трахает подростка…

Крис не договаривает, потому что в лицо прилетает кулак Леонарда. Это не сильно расстраивает врача. Он улыбается, растирает ушибленную скулу, но больше ничего не говорит. Когда Крис уходит, становится вмиг тихо и очень неуютно. Тогда Леонард решает позвонить мальчишке.

Рэй ждал этого звонка. Видно хотя бы потому, как быстро он берет трубку. Да парень и не скрывает радости. Шепотом заверяет мужчину, что у него все хорошо, и что он ни о чем не жалеет. Леонард ведь тоже не жалеет. Он, конечно, может врать всем окружающим, но не себе и не ему. Рэй на это только смеется и обещает зайти вечером. Леонард мысленно записывает: заварить свежий чай и купить цветы. В итоге чай остыл, а цветы завяли. Рэймонд не пришел в тот вечер, ровно, как и на следующий, и даже через несколько дней.

Он приходит через неделю. Поздно вечером и промокший насквозь, он появляется на пороге квартиры Хейга. Рэй не предупреждает, и до этого хранит молчание почти полтора дня. Леонард не спрашивает, что случилось — он сразу замечает рюкзак за спиной. У него немного дрожат руки, когда он убирает прилипшие ко лбу, мокрые от дождя, кудри, целует одеревеневшие от холода губы, на ходу стягивая мокрую куртку с дрожащего парнишки.

— У нас есть два часа. Успеем? — скидывая рюкзак, спрашивает Рэй.

Леонард благополучно затыкает его поцелуем. Они не добираются даже до комнаты, не говоря о кровати. Хейг просто прижимает подростка спиной к входной двери, рывками стягивает одежду с них обоих. Рэй опускается на смятые тряпки и тянет мужчину на себя. Леонард думает, что брать мальчишку на холодном полу прихожей — кощунство, но тот ловко перебирается к нему на колени, сжимает бедрами ноги, не давая пошевелиться или передумать. Видимо, сегодня очередь Ленна терпеливо принимать то, что давал ему Рэй.

Мальчишка предлагает себя откровенно, но все равно краснеет и смущенно отводит взгляд. Ленн касается пальцами горящей кожи. Целует плечи, считывает поблекшие веснушки. Хейг ведет ладонью по выступающим позвонкам. Рэймонд вздрагивает, дышит тяжело и часто. Ленн очерчивает дуги ребер большими пальцами, нежно обводит бедренные косточки. Рэй слишком худой и безумно хрупкий на вид. По нему хорошо было бы анатомию преподавать — все кости на виду. Леонард притягивает его ближе, запускает пальцы в непослушные волосы.

Рэй торопится, суетится. Его движения слишком резкие. Приходится крепче сжать его бедра. Скорее всего, к утру там проступят синяки. Леонард встречается взглядом с широко раскрытыми серыми глазами и не сразу понимает, что в них стоят слезы. Он даже не может разозлиться, мол, что творит этот неугомонный комок гениальности.

— Не спеши, — просит Леонард.

— Я не хрустальный, — огрызается мальчишка и резко двигает бедрами, морщась отболи.

— Рэй. Не спеши.

И без того строгий голос срывается на рык. Ибо, какого черта?! Леонард же не железный, но пока у него остались клочки самообладания, он не позволит мальчишке причинять себе боль. Им обоим.

— А говорил, что не умеешь рычать, — шепчет Рэй, но слушается беспрекословно.

Он замирает, упирается руками в грудь мужчины. Старается контролировать рвущуюся наружу истерику. И вместо всхлипа получается удивленный стон, когда Леонард обнимает его, движется навстречу, целуя соленые от слез губы.

Рэй по-прежнему сидит на нем, уткнувшись лбом в плечо. Им бы принять душ, попить чаю и вызвать такси до аэропорта, но Леонард терпит, позволяет себя обнимать, потому что Рэймонду это нужно. «Коала и ее любимый эвкалипт» — подсказывает подсознание. Ноги затекают, задница начинает мерзнуть от сидения на холодном, продуваемом всеми ветрами, полу. Рэй дышит спокойнее, не стискивает пальцами ладони, только обнимает. Истерика постепенно отступает.

— Я не уйду, малыш, — разрывая тишину, говорит Леонард.

— Правда?

— Правда.

Диалог из детства глупый и слишком сентиментальный, но Рэю этого достаточно. Он расслабляется. Послушно сползает с колен Леонарда и шлепает босыми ногами в ванную, пока мужчина собирает и складывает разбросанные по полу вещи. Он намеренно не идет за мальчишкой. У них очень мало времени и вряд ли его появление в узкой душевой кабине будет способствовать ускоренному мытью.

Крис приходит домой, когда Рэй и Леонард сидят на кухне в полной тишине, улыбаясь друг другу. МакКой придирчиво обводит взглядом сначала прихожую, потом их самих. Его губы расплываются в едкой ухмылке. Он швыряет черный сверток в лицо лучшего друга.

— Это, видимо, твое. Я рад, что не пришел на полчаса раньше.

Уши Рэя вмиг становятся малиновыми, а Леонард метким броском отправляет собственные боксеры в кресло. Он их даже не заметил, когда собирал одежду. Зато вид смущенного Рэймонда заставляет его улыбнуться. Он совершенно не чувствует себя виноватым. Когда-то в колледже он после Криса и не такое находил…

— Уровень гейства в этой квартире зашкаливает, — усмехается Крис, — И раз все в сборе, то я объявляю о своем скоропостижном переезде прямо сейчас.

— Не понял, — тут же хмурится Леонард.

— Я здоровый почти тридцатилетний мужчина, у меня есть своя личная жизнь, когда не приходится сводить двух упертых идиотов, — наблюдая, как бешенство медленно завладевает лучшим другом, Крис спешит закончить, — Я предложил Кире съехаться. Она согласилась. Так что ты свободен.

МакКой многозначительно двигает бровями, кивая на притихшего мальчишку. Ленн чудом удерживается от того, чтобы не плеснуть в эту самодовольную морду чаем. А потом до него вдруг доходит, что имел ввиду МакКой. Он ведь действительно был «прикован» к нему. Столько лет в колледже и после него — почти все время они были неразлучны. А теперь у Криса появилась своя жизнь, не включающая его, и это одновременно задевает и дарит облегчение.

Леонард везет мальчишку в аэропорт на собственной машине. Тот ерзает и выдыхает сквозь зубы, когда автомобиль подпрыгивает на неровном асфальте. Видимо, все-таки успел себя поранить. Леонард поздно понимает, что не проронил ни слова за всю поездку. Рэй уже стоит у стойки регистрации. Через двадцать минут посадка заканчивается. У него буквально последний шанс озвучить то, что так настойчиво въелось в его мысли.

У Рэя сжаты кулаки. Он смотрит куда-то поверх плеча Хейга и упрямо молчит. Леонард не злится, даже почти не раздражается. Мужчина просто прижимает к себе подростка, ведет рукой по хрупким плечам, сжимает запястья и забирается пальцами в сжатые кулаки. От контраста его теплой кожи и ледяных мальчишеских рук по позвоночнику пробегает дрожь. Рэй уступает. Расслабляется, и его рот забавно раскрывается в недоумение.

— Это все еще неправильно. И мне светит статья, — мальчишка грустно улыбается и кивает, — И котел в аду меня все никак не дождется. Но я больше не отпущу тебя. Слышишь? Я не знаю, чем заслужил такое чудо, но я тебя не отпущу.

Рэймонд слышит каждое слово. Он встает на носочки, прижимается к виску нежным поцелуем, переходит на переносицу, а потом опускается к губам. Он ничего не говорит в ответ. Все, что он может сказать, давно прочитано и спрятано под кроватью слишком быстро опустевшей квартиры в старой коробке из-под детских сандалий.

Самолет с ревом взлетает. Рэй думает, что счастливее быть просто нельзя. Он понимает, что ошибался, когда через несколько месяцев в общежитии на пороге своей комнаты видит Леонарда с сумкой в руке и чемоданом у ног. И этот момент по праву считается самым счастливым в его жизни.

***

В этом году Леонард впервые понимает, что не ненавидит Рождественские праздники, а позже понимает, что розовые картонные сердечки, оккупировавшие прилавки, не вызывают в нем тошноту. Он даже покупает одну валентинку. Самую большую. Для Рэя. И в тот же день высылает ее почтой в колледж.

Крис съехал. И, в принципе, Хейга больше ничего не держит в Джорджии, кроме положенных по закону нескольких недель отработки. Но в итоге заканчиваются и они. Он собирает вещи в тот же вечер и уже на утро стоит в аэропорту, прижимая к груди билет до Калифорнии в один конец. С ним приходит попрощаться отец. Он знает о Рэе практически с самого начала и не то, чтобы очень против, но и поддерживать начинания сына не спешит. Мистер Хейг просто хочет, чтобы его единственный ребенок был счастлив. А вот носить ему сигареты в тюрьму не хочет совсем.

Кристофер еле успевает, ловит его уже у терминала. Улыбается довольно и немного глупо, хлопает по плечу и просит не загреметь в тюрьму. А через пять часов Леонард уже в холле общежития, в котором когда-то жил сам. Все-таки Вселенная довольно давно намекает ему на необходимость гениального подростка под боком, а он был просто слепым глупцом все это время.

Рэй потрясенно моргает. Меньше всего он ожидал увидеть Леонарда на пороге своей комнаты посреди рабочего дня. С сумками и непривычно довольной улыбкой на лице. Наверное, именно улыбка, загадочная и счастливая, в первую очередь смущает Уайта. Он видел ее, скорее всего, чаще всех остальных, но так и не смог привыкнуть к странному ощущению в собственной груди, когда Леонард улыбался. Он думал, такое бывает только у влюбленных девчонок.

— Что ты здесь делаешь?

— Преподаю английскую литературу. То есть буду преподавать со следующей недели.

Только после этого Леонарда, наконец, пропускают в комнату и обнимают. Рэй нетерпеливо целует все, до чего может дотянуться. Вытряхивает мужчину из одежды. Скользит взглядом по обнаженной груди. Облизывает пересохшие губы. Он слишком соскучился, чтобы размениваться на что-то медленное и более романтичное. В следующий раз.

Леонард не ждал такого приема. Он, честно говоря, вообще ничего не ждал, но и отказываться не собирается. Он же тоже скучал. Два месяца скучал, пока с мыслями собирался и копался с документами, пока квартиру вблизи университета искал. Видимо, он слишком сильно погружается в собственные мысли, потому что Рэй тянет его за волосы и подталкивает в сторону кровати.

— Неугомонный мальчишка, — на выдохе произносит Ленн, стягивая с себя брюки, — Ты меня загонишь.

Ответом ему служит хриплый смех Рэя. Парень справился со своей одеждой быстрее и теперь ждет, раскинувшись на постели. Он призывно разводит колени, наблюдая за замершим Леонардом из-под ресниц. Маленький провокатор. Неугомонный чертенок. Выдержка никогда не была сильной стороной Хейга. Особенно сейчас, когда мальчишка так бесстыже улыбается и выгибается поверх одеяла.

За окном темно. Рэймонд заваривает чай. Леонард сидит за столом и наблюдает за парнем. У того под лопаткой ярко-бордовый засос, а на плече, ближе к шее, краснеет укус. Ленн думает, что с ним давно не было ничего такого по-подростковому неуклюжего, быстрого и горячего. Ему, наверное, стоит надеть футболку, потому что с минуты на минуту вернется сосед Рэя, но это кажется таким незначительным. Тем более сейчас, когда он готов раскрыть все карты.

— Ты все еще думаешь, что женишься на мне, когда вырастешь? — спрашивает Леонард, все-таки натягивая футболку.

— Думаю, я уже достаточно вырос.

— Тогда, ты будешь не против собрать вещи и переехать ко мне. Скажем, сегодня же.

Это не вопрос. Леонард не спрашивает, он просто делает выводы. И кто тут гений? Рэй ставит на стол две чашки. Заворожено следит за струйкой поднимающегося пара. Он не отвечает. И так все очевидно, но щеки предательски краснеют, выдавая его смущение с головой.

— Это не предложение. Во всяком случае, пока, — поясняет Ленн, — Тебе еще даже алкоголь продавать не могут. Но если ты хочешь, мы можем…

— Хочу, — перебивает Рэй, — Хочу жить с тобой. Засыпать и просыпаться. Хочу быть рядом. Я никогда не говорил…

— Я знаю, — Леонард сжимает его ладонь, — Я тоже.

Тем же вечером Рэй выписывается из общежития, а Леонард торжественно вручает ему ключи от небольшой, но уютной студии. Мальчишка обследует квартиру внимательно, даже настороженно. Обводит пространство серыми глазами и облегченно выдыхает, когда чувствует, как мужчина обнимает его со спины.

— Мы дома? — осторожно спрашивает Рэй.

— Дома, — подтверждает Леонард, касаясь губами кудрявой макушки.

Позже Хейг обязательно расскажет, что единственным привезенным из Джорджии помимо одежды была окончательно развалившаяся обувная коробка, в которую мальчишка так усердно прятал свои чувства очень много лет. И старый рыжий кот, который сейчас с громким урчанием трется об их ноги. Но это будет не сейчас. Сейчас же он неспешно целует мягкие теплые губы и впервые в жизни чувствует себя таким беззащитно-счастливым.

***

Рэймонду двадцать один. Он абсолютно, окончательно совершеннолетний. Последний год в колледже практически за плечами. Яркое солнце освещает парнишку, заставляя непослушные кудри оборачиваться языками непредсказуемого пламени. Его улыбка — сама по себе награда. Леонард улыбается, стоит их взглядам встретиться. Всегда. Смущенно протягивает цветы, целомудренно целует в щеку, переплетает их пальцы. Леонарду кажется, что он никогда не сможет привыкнуть к этим… ритуалам ухаживания — так называет всю эту романтическую чушь давно женатый Крис, а Рэй жмурится от нежных прикосновений, как довольный кот.

Они никогда не встречаются у корпуса. Таково негласное правило их свиданий. Конечно, в колледже никто не знает об их отношениях. Догадываются, подозревают, но на сто процентов никто не уверен. Рисковать не хочется. Рэй боится за репутацию Леонарда, а тот в свою очередь оберегает впечатлительного гения от косых взглядов и грубых слов. Этот план идеальный и без осечек работает почти три с половиной года.

Леонард ждет, когда Рэй закончит колледж, чуть ли не больше его самого. Вот только Уайт ждет, когда сможет приступить к работе в NASA, куда был приглашен еще после третьего курса, а мужчина хочет официально сделать их семьей. И буквально через пару недель у него будет шанс. Рэй скажет «да». В этом сомнений нет.

Даже родственники приняли выбор своих отпрысков. Правда, родители Рэя долго ворчали, ругались, даже грозились отказаться от сына, но в итоге смирились. Приняли. А Леонард в тот же день купил кольцо. Он всегда носит его во внутреннем кармане пиджака. Терпеливо выжидает, когда мальчишка получит свой «отличный» диплом и будет готов принять предложение руки, сердца, и всего, чего он только пожелает.

Рэй снова улыбается. Щурится на солнышке и прижимает к груди скромные полевые цветы. Рэймонд думает, что Леонард всегда был в его жизни. Он уже и не помнит то время, когда Хейга в ней не было. Точно так же, как не помнит тот момент, когда полюбил ворчливого, с кучей вредных привычек, не умеющего радоваться жизни мужчину. Леонард всегда был рядом, сколько Рэй себя помнит. И ему хочется, чтобы так было всегда.

А Леонард не перестает им любоваться — огненными кудрями, серыми, как грозовое небо, глазами, острыми скулами, мягкими губами, которые всегда тянет поцеловать. Леонард искренне не понимает, что гениальный юнец смог в нем найти, но до дрожи боится, что тот когда-нибудь исчезнет из его жизни так же незаметно, как и появился в ней. Ведь нельзя удержать того, кто ничего от тебя не требует и не ждет, просто наслаждаясь каждым мгновением, проведенным друг с другом.

Но пока они вместе. Несмотря на все «нельзя и «неправильно». Несмотря на разницу в возрасте и взглядах на жизнь. Несмотря на трудности и глупые страхи друг друга, они вместе. Рэй просит тихо, прежде чем уснуть, чтобы это было навсегда. Впервые, за все эти годы он о чем-то просит. Леонард готов дать ему все, что он только пожелает. Ему ничего не жалко, лишь бы улыбка никогда не сходила с любимого лица…