Неизданные записки Великого князя (СИ) [Анатолий Анатольевич Подшивалов] (fb2) читать постранично, страница - 2

издателю своих мемуаров, и попросил шофера (он произнес как шофэра) подождать у ворот, чтобы немного пройтись по парку и подышать свежим морозным воздухом, вышел из дворца, прошел метров 200 и очутился здесь. А где я?

Да, тяжелый случай, явная шизофрения, подумал я. С такими больными надо говорить ласково, не перечить им.

— Вы в Москве, это улица Лобачевского.

— Лобачевского, да, вроде был такой математик в Казани…, как быстро несутся эти авто… и он посмотрел в небо, где над зданием Академии ФСБ были видны огни аэробуса, делающего разворот над МКАД при заходе на Внуково, — Какой большой аэроплан… А год сейчас какой, — он вдруг резко повернулся ко мне и вцепился в мою руку. Глаза его блеснули и он судорожно повторил: Год какой?

— 2017

— Как? И он опустился на скамейку стеклянного павильончика остановки (доковыляли, наконец), — 2017! Как с Алешей..

Он еще что-то бормотал, но тут подъехала "Скорая". Открылась боковая дверь и из салона выпрыгнул парень в синей форменной куртке.

— Что случилось? Нам сказали, что плохо с сердцем. Вы ему кто, родственник?

— Нет, прохожий.

— А "Скорую" вы вызывали?

— Нет, другая гражданка (тетки и след простыл). Меня попросили помочь довести старика до остановки — он сидел в снегу в расстегнутом пальто, без шапки, а тут хоть ветер не так дует.

— Помогите занести его на носилки.

Вдвоем мы кое-как затащили старика в салон и положили на носилки. Фельдшер попросил помочь ему приготовить руку для капельницы. Он посмотрел, есть ли какие документы, телефон: у старика ничего с собой не было. Мы расстегнули шинель (а это была именно шинель без погон). А вот под ней был китель с погонами на которых были по три черных двуглавых орла.

— Реконструкторы, блин, ряженые — пробормотал фельдшер — нацепят орлов и ну представлять наполеонов с адмиралами. Чтобы снять китель и освободить левую руку для капельницы, пришлось снимать перчатку с левой кисти старика — обнаружились следы старой травмы, два пальца отсутствовали напрочь, от еще двух оставалось менее половины. Послевоенное поколение, подумал я: мальчишки баловались найденными гранатами и снарядами, — вон и у Ельцина двух пальцев не было по этой же причине. Старик лежал тихо, даже не отреагировал, когда фельдшер неловко ставил ему капельницу. Стеклянная перегородка салона приоткрылась и недовольный женский голос произнес:

Ну что ты там возишься, Юра?! Старик — бомж, что ли? Документы у него есть, что мне писать-то?

— Нет, Марь Ванна. Документов нет, кошелька нет, мобильника нет, даже ключей нет. Ничего нет.

Вот, мужчина говорит: старик лежал в снегу, без шапки, в расстёгнутом пальто.

У меня спросили паспорт, я передал его врачу Марь Ванне, которая не удосужилась даже выйти из теплой кабины и осмотреть старика. Старик на мгновение открыл глаза и взор его застыл на тисненом золотом орле обложки моего паспорта.

— Скажите, сударь, где находится Петропавловская крепость и Зимний дворец?

— В Петербурге, где же еще, — ответил я.

Слабая улыбка появилась на губах старика. Он опять закрыл глаза, лицо его выражало спокойствие и умиротворение.

Врач переписала мои паспортные данные, спросила номер телефона и меня отпустили. Скорая включила мигалку и уехала, а я продолжил путь домой. Вдруг мне под ноги ветром принесло лист бумаги с текстом, потом еще один и еще… Я повернул к сугробу, где раньше лежал старик. Из снега торчали листы машинописного текста. Я собрал их, намереваясь разыскать старика в больнице и отдать ему, вспомнив, что он несколько раз повторил слово "рукопись". Было 2 пачки, но, возможно, часть листов унесло ветром. Я проверил, нет ли рядом документов или еще чего-нибудь. Ничего не было…

Чтение страниц рукописи оказалось таким захватывающим, что я лег спать под утро и, естественно, проспал на работу. Прибежав "в мыле", сказал начальнику, что отработаю часы и задержусь вечером. Начальник у меня молодой, с амбициями и вечно мне указывает, что я не успеваю за их молодым и растущим коллективом. А сам не знает ничего, умеет только презентации делать на любой случай, и на совещаниях у Генерального в подходящий момент демонстрировать на проекторе красивые картинки из своего компа, а весь отдел работает, чтобы эти картинки делать. Бред… если бы компания была поменьше, то давно бы обанкротилась с таким начальником отдела развития бизнеса (себя он гордо величает "Директором по развитию"). В общем, при увеличении порога выхода на пенсию в свои 59 лет надо сидеть тихо и не чирикать, а то потом будешь 5 лет "макарошками" питаться. Поэтому я не смог даже позвонить и узнать, какая больница дежурила по скорой в прошлые сутки. Смог только на следующий день.

— Артем Сергеевич, можно уйти на час раньше, мне в больницу надо, а там часы посещения до 19 00, мне отсюда не успеть. На самом деле он не Артем, а Армен, и что стесняться имени, которое тебе дали родители при рождении?

— Вот всегда вы раньше норовите