Эджвуд [Карен МакКвесчен] (fb2) читать онлайн

Карен МакКвесчен

Эджвуд

Оригинальное название: Edgewood (Edgewood #1) by Karen McQuestion

Серия: Эджвуд #1

Главы: 46

Дата выхода в оригинале: 26 августа 2012

Переводчики: Вячеслав Калыч (1-10 главы) и Павел Волков

Редакторы: Алена Маринова (1-10 главы) и Павел Волков

Вычитка, контроль качества: Анастасия Сыпало

Специально для группы WORLD OF DIFFERENT BOOKS•ПЕРЕВОДЫ КНИГ•

Любое копирование без ссылки на переводчиков и группу ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

При копировании перевода, пожалуйста, указывайте переводчиков, редакторов и ссылку на группу! Имейте совесть. Уважайте чужой труд!

Глава 1

Я не верил, что это снова повторяется. Не могу уснуть, не могу уснуть, не могу уснуть. Это был вечер понедельника; на следующий день занятия в школе начинались в 7:20 утра. У меня просто не осталось сил, а моему телу было все равно. Я вертелся в кровати и пытался поудобнее подбить себе подушку, словно это могло бы помочь именно сейчас, хотя никогда прежде не помогало.

Наконец, после полуночи я решил эту проблему проверенным способом — я просто встал. Выбравшись из постели, натянул на себя джинсы и спортивный свитер с капюшоном, а затем на цыпочках спустился вниз. Когда я подошел к задней двери, то на минуту остановился, чтобы подобрать «Найки», которые находились возле коврика у двери, и незаметно выскользнул в ночную тишь. Уже на улице я натянул на себя кроссовки и пошел дальше. Только я и ночной воздух. Я никогда не боялся находиться на улице ночью, потому что умел оставаться незаметным. Даже при том, что я был довольно высоким парнем, ростом почти сто восемьдесят три сантиметра, я мог быть незаметным, скрываясь в тени. Я наслаждался теми моментами, когда мне удавалось побыть наедине со своими мыслями. Но в большей степени я просто дожидался времени, когда смогу вернуться домой, чтобы, наконец, снова уснуть.

На улице было как-то неприветливо прохладно. Не то чтобы это было слишком плохо, для весны в Висконсине это очень даже тепло, даже москитов еще не наблюдалось. Сосед, который живет рядом с нами, сегодня вечером пользовался выносным камином, потому в воздухе все еще ощущался слабый запах дыма от костра.

Я немного побродил по дорожке перед домом. Мое жилище было практически полностью погружено во тьму, горел лишь один светильник, который моя мама оставляла включенным на ночь, чтобы отпугивать грабителей.

Я не сильно задержался на этом месте. У меня был определенный маршрут, по которому я ходил каждую ночь, и дорог в нем не было. Мне больше нравилось ходить через дворы, поля, парковки. Я уверял себя, что мне нужно всего лишь прогуляться по этому маршруту, а затем я смогу преспокойно вернуться домой и лечь спать. Это было что-то вроде психологической игры, которая меня увлекала, и это срабатывало лучше всего. Я пока об этом даже не догадывался, но этой ночью все должно было пойти совершенно иначе, чем обычно.

Даже поразительно, сколько вообще людей вокруг бодрствуют в два часа ночи. В основном ездят куда-то на машинах или же просто работают. Есть и другие, например, как я, которые не могут уснуть без особой на то причины и расхаживают по своим домам, смотрят ночные телевизионные передачи или читают. Они не могут уснуть, я тоже. Когда я вижу их в окнах, мне становится легче от того, что я такой не один.

Ночь началась как обычно. Я прогуливался по жилым массивам на другом конце города. Там было несколько домов, внутри которых всегда горел свет, потому что их жители, как и я, также были чем-то заняты в столь поздний час. Я обычно останавливался возле каждого из таких домов, наблюдая за его обитателями сквозь окна, чувствуя свою схожесть с ними, и при этом они не могли заметить, как я притаился снаружи. После этого я направился к торговому центру, что находился в трех кварталах от моего дома, и бродил немного за ним перед тем, как пройтись по протоптанной дорожке через промышленную зону к заброшенному, заколоченному досками, железнодорожному вокзалу.

Я почти уже дошел до вокзала, как вдруг заметил серию ярких вспышек огня, которые пронеслись по небу прямо у меня над головой. Я остановился, пытаясь сообразить, что же это такое было. Это не мог быть самолет или сигнальная ракета, или отражение чего-то там. Скорее всего, это смутные очертания падающей звезды. Но какая падающая звезда могла пролететь так низко, подумал я. Эта штука полетела прямо вниз и в процессе рассыпалась на куски, словно фейерверк. Но он рассеялся в слишком разных направлениях. Это было немного похоже на те снимки северного сияния, которые я видел прежде, но я был более чем уверен, если бы что-то такое действительно случилось, то я бы узнал об этом заранее.

Жаль, что никто поблизости не увидел того же, что и я, чтобы поделиться своими предположениями. Я уж точно не мог понять, что это такое было. Потом я услышал шумное дуновение ветра, который образовал электрическую дугу в небе. Она будто обрушилась вниз, замедляя темп, практически полностью игнорируя силу тяжести, и разбилась, на ходу разбрасывая искры. Части полетели на землю очень медленно, лениво, будто взрыв в замедленной съемке. Все это, скорее всего, должно было приземлиться очень близко, может, в квартале отсюда, по другую сторону вокзала. Несмотря на замедленное снижение, когда вся эта масса наконец-то достигла земли, она обрушилась с ощутимым грохотом. Я мог поклясться, что при столкновении земля буквально завибрировала. Нижней частью ступней я ощутил необычное покалывание и поймал себя на мысли, что пробираюсь вперед к той штуке, чем бы она не оказалась. Мне хотелось лучше рассмотреть, что это такое.

Я пулей обогнул здание, которое когда-то очень давно было вокзалом. Оно было заколочено досками и повсюду были развешаны знаки, запрещающие вход на территорию. Я переступал через рельсы, что были теперь в плохом состоянии и никем не использовались уже длительное время, чтобы добраться на противоположную сторону вокзала. Поле, находящееся позади, было освещено какими-то обломками, как будто кто-то опрокинул мангал размером с водонапорную башню. Красивые синие и золотые цвета светящихся угольков напоминали драгоценности. Я подошел ближе и заметил, что сверкающие глыбы разного размера образовали завихрение, которое расположилось по всей территории поля. Как же оно могло приземлиться в такой идеальной форме спирали?

Поле излучало тепло, но ничто не горело и не дымилось. Так странно. Я подошел к центру завихрения, думая о том, что я не выдержу такой температуры, но там было не настолько жарко, как я себе представлял. Что же было причиной этого всего? Метеорит, падающая звезда, испытания оружия или же просто шоу с фейерверками? Когда я стоял в центре завитка, он так ярко светил, что я мог бы читать книгу, но это был не слепящий, а мерцающий свет. Тут внезапно мне стало так хорошо, я почувствовал, как меня переполняет энергия, словно после пробежки в солнечный день. Что бы это ни было, оно оказывало на меня очень благоприятное влияние.

Обломки все еще рассыпались повсюду возле меня, но я совершенно не боялся, что меня может зацепить или обжечь. Это ощущение было таким приятным, будто лучи солнца, выходящего из-за туч пасмурным днем.

На земле сверкали обломки.

«Мерцай, мерцай звездочка маленькая»…¹

Знаете ощущение, когда останавливаешься, чтобы посмотреть на что-то интересное, а через пару минут перестаешь смотреть и идешь дальше? Это было совсем не так. Я мог бы простоять здесь целую вечность — вот как это было. Я шел, пока не оказался в центре завитка и будто прирос к земле, стоя там и желая впитать каждую частичку тех ощущений, что вызывало это чудо. Я не сходил с места, пока свечение угольков не превратилось в еле заметный отсвет. Наконец я сообразил, что прошло уже слишком много времени, и неохотно побрел домой, все еще сомневаясь в том, что именно я видел, но меня переполняла уверенность, что завтра в новостях об этом обязательно расскажут.

Не могло же нечто настолько невероятное произойти и просто остаться без внимания публики.

Глава 2

За последние пару месяцев было несколько ночей, когда я не мог уснуть несмотря ни на что. Меня переполняет чувство усталости, даже своеобразного истощения. Я закрываю глаза, ожидая блаженного сна, чтобы просто провалиться в отключку, уйти в забытье. Я всегда жду Песочного Человека², но он, зараза, никогда не приходит.

Когда эта проблема впервые дала о себе знать, мои родители отвели меня к психиатру, доктору Антону. Славный парень этот доктор Антон — плотный и добрый, с козлиной бородкой, всегда в твидовом пиджаке и серых брюках. Он носил галстук-бабочку. Поначалу я думал, что он выглядит довольно нелепо, но потом мама мне объяснила, что это придавало ему «козырный» вид. Что она хотела этим сказать — непонятно.

Доктор Антон специализировался в нарушениях сна у детей. Он был отличным слушателем, и я ему много чего выдал. Когда я говорил, он слегка наклонял вбок голову и делал вид, что ему действительно не все равно.

— Мы обязательно пройдем через это, Расс, — говорил он, как будто это касалось нас двоих. — Я научу тебя, как посылать своему телу сигналы о том, что хочешь уснуть. — Он советовал использовать тусклый свет, пить теплое молоко и не сидеть за компьютером и видеоиграми перед сном. К несчастью для меня, он был против снотворного. — Тебе нужно просто перенастроить свои циркадные ритмы³, — говорил он.

Я перепробовал все его советы и не только. Делал физические упражнения, доводя себя до изнеможения, включал вентилятор, чтобы создать белый шум, и представлял, будто лежу в гамаке на необитаемом острове. Пару ночей даже принимал мелатонин⁴, после этого — лекарство от простуды. Ничего не помогало. Через какое-то время я почувствовал себя полным неудачником и перестал ходить к доктору Антону. Я солгал о том, что чувствую себя намного лучше и сплю, как младенец, и это было правдой, учитывая, что малыши практически всю ночь не смыкают глаз. Мои родители также успокоились и решили, что я просто перерос свою бессонницу.

В какой-то момент я понял, что прогулка единственное, что действительно мне помогало. Через час-второй я мог вернуться домой и вырубиться. На протяжении дня я все еще чувствовал усталость, но учебный год подходил к концу, и совсем скоро это не будет иметь большого значения.

Эта проблема не перешла ко мне по наследству от родителей. У них обычно не получалось посмотреть даже поздний выпуск новостей, хотя они каждый раз это планировали. И у них так легко это получалось. Мой папа даже мог уснуть прямо в кресле перед включенным телевизором. Я смотрел на его запрокинутую назад голову и открытый рот. Он храпел, а я жалел, что не могу точно так же. В смысле не храпеть, но вы поняли, о чем я.

Первые пару раз, когда я выходил ночью на прогулку, мне казалось, что родители услышат, как задняя дверь открывается и закрывается, или решат зайти посмотреть, как я сплю, затем будут волноваться, что я исчез. Вначале я даже оставлял записку «Не смог уснуть. Пошел на прогулку. Скоро вернусь». Но скоро понял, что это совсем ни к чему. Никто не просыпался. Никто не удивлялся, куда это я исчез. По счастливой иронии мои родители спали крепким сном именно тогда, когда у меня была бессонница.

Классно было выйти на улицу ночью, даже тогда, еще в начале, когда на земле был один лишь снег. Ощущалось приятное волнение от того, что нахожусь там, где не следует. Если бы меня остановила полиция, у меня были бы большие неприятности из-за нарушения комендантского часа, но я был осторожен и бросался в кусты при первых же признаках света фар вдалеке.

Через неделю-две я понял, что иду той же самой дорогой. Мой путь всегда начинался с торгового центра. Иногда я даже находил кое-что интересное возле мусорных баков. Например, продовольственный отдел выбрасывал много совершенно нормальных продуктов: консервацию с вмятинами, неплохие на вид бананы. Может, кто-то где-то был бы очень рад таким продуктам, но вместо этого еду выбрасывали на помойку. Вот это расточительство!

После торгового центра я шел через промышленную зону — три квартала небольших фабрик. Я не был уверен в том, что там происходило, но, судя по внешнему виду, внутри были станки для сваривания и литья изделий из резины. Я проходил здесь и видел мужчин, которые околачивались возле погрузочных доков. Они работали и курили в перерывах. Порой я задерживался, чтобы подслушать их. Они вели незамысловатый обмен хвастливыми, порой оскорбительными репликами. Это было очень забавно. Они смеялись над тем, какие у них пивные животы и кто проиграл в последнем споре. Бруно запомнился по его гулкому голосу, а Тима, Майка и Дуги я знал в лицо. Я чувствовал, что мы с ними очень похожи. Когда они бесплатно раздавали сигары в честь родов жены Тима, мне больше всего на свете хотелось выйти из тени, присоединиться к ним и похлопать новоиспеченного отца по плечу — как один из своих.

Моей любимой частью маршрута были дома. Я держался подальше от собственного района, чтобы не было так страшно. Поэтому я шел в квартал на окраине города под названием Старый Эджвуд. Он был полной противоположностью того, где жил я — Нового Эджвуда. Логично, не так ли?

В Старом Эджвуде очень небольшие дома стоят близко друг к другу точно так же, как и в моем квартале, но на этом схожесть между ними заканчивалась. Дома Старого Эджвуда в основном были сделаны из кирпича, с большими верандами, в них чувствовалось больше характера, нежели в строениях в Новом Эджвуде. Толстые стволы деревьев были хорошей маскировкой. За этими деревьями нельзя было увидеть, когда я находился на тротуаре, так что можно было спокойно за кем-то понаблюдать. Вам может показаться, будто я какой-то извращенец, но на самом деле это не совсем так. Мне просто было любопытно, что делают другие люди, когда им не спится ночью, и спустя какое-то время мне казалось, что я знаю некоторых из них или, по крайней мере, мне стали известны некоторые их ночные привычки, что они обычно делали, когда не могли уснуть.

Мне в какой-то мере понравились эти люди ночной поры, и я начал давать им имена. Например, бабуля Нэлли или Женщина-Играющая-На-Пианино. Парень-Ночной-Смены жил на Элм Стрит. Приходя туда достаточно рано, я видел, как он уходит на работу. В трех домах от него жила Вяжущая-Дама, которая постоянно занималась вязанием. Были и другие, но те, кого я перечислил, встречались мне регулярно. Интересно, кто из них пытается уснуть, но не может? Неужели они, так же, как и я, лежат в постели и чувствуют, что их голова взорвется, если они еще немного вот так полежат?

Свой ночной маршрут я заканчивал, обходя по кругу заброшенный железнодорожный вокзал на окраине города. Само здание было старым и заколоченным досками, но с виду все еще довольно крепким. Местная комиссия по истории обсуждала возможность его восстановления, но этого так и не случилось. Позади вокзала были рельсы, которыми не пользовались, а за ними то, что напоминало огромное поле. Знаки на здании вокзала воспрещали вход, так что никто, кроме меня, там не бродил. По крайней мере, мне так казалось. Мне нравилось заканчивать свое маленькое путешествие в железнодорожном вокзале — в этом темном, запретном и немного жутковатом месте. После этого мне быстрее хотелось вернуться обратно домой.

Каждую ночь я думал, что это путешествие по улицам может оказаться последним. Это же так нелепо — уставшим бродить по всему городу, когда так хочется спать. Нужно было придумать способ, что помогал бы мне уснуть, но не подразумевал под собой необходимость уходить из дому. Но в голову так и не взбрело ничего толкового, поэтому пришлось продолжать в том же духе.

Вам, наверное, интересно, почему же я не выходил на прогулку пораньше? В восемь, девять, или десять часов вечера? Если бы я так и сделал, то после возвращения у меня как раз было бы достаточно свободного времени поспать. Не подумайте, что я пропустил этот вариант. Я не раз его пробовал, но так ничего и не получилось. Все срабатывало только тогда, когда я выходил намного позже обычного. Знаю, это все было только в моей голове, но я не знал, что еще предпринять.

Как я уже сказал, у моих родителей проблем со сном не возникало.

— Мне бы твою активность, — говорила мне мама, как будто дело было в активности.

Она работает логопедом в школе, слава Богу, не в моей, и частенько бывает уставшей. Ей и моему отцу уже под шестьдесят — они куда старше, чем предки моих друзей. Единственный недостаток иметь таких родителей состоит в том, что моих бабушек и дедушек уже нет в живых, а последний из них был жив, когда я был еще совсем ребенком. У меня, правда, есть старшая сестра, Карли, но у нас с ней мало общего. Я родился, когда Карли была в старших классах. Ее сын Фрэнк, мой племянник, всего на пять с половиной лет младше меня. Я был тем ребенком, которого в народе называют «неожиданностью», «незапланированной радостью» в критическом возрасте.

Мама говорила мне, что когда узнала о беременности, то была на седьмом небе от счастья, но Карли рассказывала, что все было наоборот. В ее версии мама долго плакала, когда впервые об этом узнала.

Я знаю, что мое рождение затормозило собственные планы родителей. Они только отошли от всего этого процесса воспитания, когда вдруг появился я. Понимание этого меня огорчает, но ничего не поделаешь. Карли была тем еще чертенком, даже она сама этого не отрицает. Она увлекалась выпивкой и травкой, прогуливала школу и попадала в аварии. Однажды я услышал, как отец сказал, что они рады тому, что я такой славный ребенок, потому что они бы не смогли пройти через то же самое снова. Думаю, это меньшее, что я могу сделать для них. Не хочу, чтобы они переживали из-за моих психологических проблем.

Поэтому я держу язык за зубами. Когда не могу уснуть, что бывает довольно часто, я выхожу на ночную прогулку. Я наматываю круг, начиная свой путь от торгового центра, прогуливаюсь к промышленной зоне, проходя мимо тех самых домов, а потом возвращаюсь домой и ползу к кровати.

Глава 3

После увиденной той ночью вспышки света я провалился в глубокий сон, как только голова коснулась подушки. Я прекрасно помню, как проходил все стадии сна, опускаясь все дальше и дальше в воронку комфорта и тепла. Я видел сны, живые и красочные сны, которые я прекрасно помнил по звонку будильника, но где-то между нажатием на кнопку будильника и тем, как внизу мама закричала, чтобы я вставал, они совершенно испарились из моей головы.

Я быстро залез в интернет в надежде увидеть в новостях что-то о метеоритах, падающих звездах или хотя бы о странных огнях на небе, но ничего подобного не было. Совсем ничего.

Я почувствовал себя так, будто увидел один из тех ярких снов, которые кажутся столь реалистичными, когда только открываешь глаза, но стоит только окончательно проснуться, как они полностью ускользают прочь из памяти. У меня не было времени поразмыслить над этим, нужно было захватить все необходимое и отправляться в школу. На протяжении дня я как-то сумел отвлечься от этих мыслей. До самого последнего урока по естествознанию с мистером Спектром.

Спектр был одним из лучших учителей в школе. Ему было почти столько же, сколько и моим родителям, и он не пытался заводить дружеские отношения с учениками, что радовало. Нет ничего хуже школьных преподавателей, которые косят под своих, хвастаясь познаниями в современном сленге и спрашивая о рок-группах или популярных подростковых романах⁵. Мистер Спектр просто делал то, что должен. Он преподавал науку. Было заметно, как он обожает свой предмет. Я изучал то, что другие называют дурацкой наукой. Предмет назывался «Примеры из науки» и состоял из тем по биологии, химии и естествознанию. В основном Спектр преподавал то, что ему самому было интересно. Из класса в класс, из года в год темы заметно различались, но никто не жаловался, потому что он был замечательным, забавным и интересным. Мы смотрели фильмы по прикладным наукам, он показывал нам магические трюки и объяснял их суть, и поощрял, чтобы мы приносили в класс вещи и рассказывали о них, прямо как в младших классах, когда играют в «покажи и расскажи». Один ученик как-то взял у дяди чучело белки и принес в класс, из этого родилось обсуждение, как и почему такое сделали. А другая ученица привезла с отдыха найденные окаменелые остатки, так мы о них всю следующую неделю говорили. Никто не знал, что будет на уроке у Спектра, но скучно там никогда не было, а это о многом говорит, учитывая, что был как раз второй курс средней школы.

В тот день я сидел за своей партой в ближайшем от двери ряду. Устроившись поудобнее, я выложил на стол книгу и тетрадь. Мы редко когда пользовались учебником, но мне казалось, я должен брать его с собой. Другие ученики понемногу расселись в классе, но мистера Спектра вопреки обычаю еще не было. Прозвенел звонок, а его все еще не было. Пара учеников поспорили касательно того, будет ли он сегодня вообще. Кто-то предложил уйти с урока, но все так и остались сидеть. Кто-то вытянул свои мобильники, а несколько девушек начали болтать в типичной для них манере, когда они хихикают, будто привлекая к себе внимание, и улыбаются понравившимся парням, чтобы те их заметили и их пути как-то пересеклись. Я никого особо не интересовал, поэтому просто сидел и помалкивал.

Наконец, спустя минут тридцать, мне стало так скучно, что я открыл тетрадь и принялся что-то машинально чертить. Сам того не осознавая, я начал делать наброски световых эффектов, которые видел этой ночью, изображая то, как они вначале смотрелись в небе, а потом на земле. На заднем фоне я набросал заброшенный вокзал, очень быстро и в тончайших деталях. Обычно у меня с рисованием не очень, а сейчас все получалось на удивление неплохо. Моя рука будто двигалась сама по себе и знала, как нарисовать линию, где поставить точку, словно в меня вселился художник и рисовал с помощью моих же рук. Даже не задумываясь, я нарисовал фигуру человека посреди поля, стоящего прямо в центре мерцающей воронки с поднятыми вверх руками. Я рисовал сам себя, но я что-то не припоминаю, что стоял именно так.

Когда я оторвался от рисунка и посмотрел вверх, то увидел за партой напротив девушку, Мэллори Нассиф. Обернувшись ко мне, она наблюдала, как я рисую. Я не очень хорошо ее знал. Она была из тех девушек, которые сливались с толпой, но четко выделялись, когда их замечали. У нее были большие, наивные глаза, очерченные длинными ресницами, блестящие темные волосы, которые всегда были собраны в хвостик, и такой действительно приятный смех, который было слышно через всю закусочную. Ее кожа была цвета кофе со сливками. У меня иногда к середине лета появлялся такой загар, если я много бывал на улице, а она так выглядела всегда. Кроме ее внешности, я также знал, что она новенькая и учится здесь с начала учебного года, а еще играет в хоккей на траве. Наши глаза на мгновение встретились.

— Че рисуешь, Расс? — спросила она, указывая на мою тетрадь.

Я уставился на нее, удивленный тем, что она помнит, как меня зовут. Я уже собрался сказать, что это просто так, каракули, но прежде чем слова сорвались с губ, дверь открылась и мистер Спектр, широко шагая, зашел в класс. Я тут же закрыл тетрадь.

— Ладно, ребята, — промычал он, становясь перед всем классом. — Спокойнее. Время отдыха подошло к концу. Урок уже начался. — Казалось, он чуть запыхался и, честно говоря, был немного не в себе. На нем как обычно была сдержанная рубашка, поверх нее жилетка и мятые серые штаны. Его очки в проволочной оправе съехали на самый кончик носа, а лоб покрылся испариной.

— С вами все нормально, мистер Спенсер? — спросила одна из учениц, та еще подлиза. — Вы случайно не приболели?

— Со мной все хорошо, Эмили, — ответил он. — Просто собрание немного затянулось. — Он быстро просмотрел бумаги на столе и подошел к компьютеру, чтобы отправить в учительскую список присутствующих. Все затихли. Мистера Спектера уважали все — он был настоящим учителем. — Так вот, — начал он, отходя от своего стола и поворачиваясь лицом к классу. Он стоял в самом центре. — Я подумал, что сегодня мы могли бы поговорить об астрономии.

— Я — козерог! — вставил свои пять копеек Крис Дженнингс, с которым я дружил в младших классах задолго до того, как начал разбираться в людях.

— Вы, наверное, имеете в виду астрологию, мистер Дженнингс. — Мистер Спектр вытянул платок из кармана штанов и промокнул им бровь. — Еще один восхитительный предмет, но, к сожалению, в учебном плане его нет, — хорошо пошутил, как будто у нас вообще был строгий учебный план. — Я говорю сейчас об астрономии, которая изучает объекты и материю вне атмосферы Земли, их физические и химические свойства. — Он посмотрел на нас поверх очков. — Такое определение дает словарь, но это довольно поверхностное понимание, как по мне. Наука астрономия имеет куда большую глубину. — Он провел взглядом по комнате. — Уильям Шекспир говорил «Наша судьба не в звёздах, но в нас самих». Кто-то может объяснить, что это значит?

Мэллори подняла руку, и когда он ей кивнул, ответила:

— Не совсем так, мистер Спектр. Это на самом деле цитата из «Юлия Цезаря», и дословно звучит так: «Порою человек — судьбы хозяин. В своем порабощении мы самы, не звезды виноваты, милый Брут»⁶.

Мне казалось, что мистера Спектера взбесит, что его исправили, но он просто кивнул.

— Молодец, мисс Нассиф. И что же это значит? — он обвел взглядом класс. Мэллори уже начала было отвечать, но он махнул рукой, останавливая ее. — Пусть еще кто-то попытается, ладно?

Он указал на ученика в переднем ряду, но тот лишь пожал плечами, мол, нечего сказать. Мистер Спектр облокотился на белую доску.

— Ну же, в классе двадцать четыре ученика. Мне так кажется, мозги есть не только у мисс Нассиф.

Ого, это уже слегка грубовато. Особенно если такое говорит мистер Спектр, обычно вообще не требовательный.

— Можете повторить цитату? — отозвался кто-то.

Мистер Спектр удивленно взглянул на Мэллори и та, выровнявшись, повторила:

— Порою человек — судьбы хозяин. В своем порабощении мы самы, не звезды виноваты, милый Брут.

— Это что, урок английского? — заворчал кто-то. — Я хочу заняться наукой.

Мистер Спектр проигнорировал замечание и подошел ко мне.

— Мистер Бекер, не соизволите ли объяснить нам, что же это значит? — Он наклонился ко мне и застучал пальцами по тетради.

Я прокашлялся и, немного нервничая, произнес:

— Ммм… Я думаю, это значит, что наша судьба зависит только от нас. Дело не в том, что с нами случится, а в том, что мы можем на этот счет сделать.

Мистер Спектр проницательно взглянул на меня и кивнул.

— Очень хорошо. — Он энергично вернулся в центр класса. — Сегодня ночью в паре миль отсюда произошло феноменальное астрономическое событие. Вы могли его увидеть, если еще не спали где-то около часа ночи. Кто-нибудь в курсе, о чем это я?

Я сразу же понял, о чем он, но не стал тут же признаваться в том, что гулял ночью.

— Да ладно вам, — произнес он через минуту. — Это же так восхитительно. Кто-то же наверняка видел.

— Расскажите немного больше, — сказал Крис Дженнингс. — Может быть, я и видел, только не уверен в этом.

— Тогда бы ты точно понял, — ответил мистер Спектр, но в этот раз чуть тише. Он пробежался взглядом по классу, чуть задерживаясь на каждом ученике. — Дополнительный балл тому, кто может на этот счет что-то сказать, — начал клянчить он. Я опустил взгляд, не желая встречаться с ним глазами.

— Мистер Спектр, дайте нам хоть небольшую подсказку, — попросила одна из учениц.

— Подсказок не будет.

Он начал идти вдоль первого ряда возле выхода.

— Тот, кто это видел и сможет все описать в деталях, освобождается от проекта на зачет и автоматически получает за него пятерку. — Теперь интересно стало всем.

— Ничего себе.

— Круто!

— Так не честно. Что тут поделаешь, если не видел.

— О-о, — вскрикнув, Элли Вестфал подняла руку.

— Да, мисс Вестфал?

— Я только что вспомнила. Сегодня ночью я выглянула из окна и там было затмение.

— Неплохая попытка, но это не то.

Мистер Спектр обходил ряд за рядом, стол за столом, останавливаясь возле каждой парты, и клал руку каждому ученику на плечо. Если на него не реагировали, он называл имя, пока на него, наконец, не обращали внимание. Никто не понимал, о чем он спрашивает, кроме меня.

От меня его отделяло пять учеников, и я даже не представлял, как с этим справлюсь.

Передо мной уже четыре ученика.

— Брэд? — спросил он следующего ученика, но Брэд лишь покачал головой.

Осталось три ученика. Мое сердце забилось чуть сильнее. Я старался не выглядеть взволнованным.

Напротив меня раздался сдавленный булькающий звук и я, несмотря ни на что, взглянул в ту сторону. Звуки издавала Мэллори Нассиф. Ее голова вздрогнула и начала трястись, а ее хвостик закачался туда-сюда. Она свалилась со стула прямо в проходе, а ее голова громко билась о линолеум.

Как только она оказалась на полу, началась паника. Кто-то из девушек вскрикнул, все принялись следом что-то кричать.

— Надо позвонить в учительскую.

— К черту учительскую, вызовите кто-нибудь 911.

— Я слышала, что во время припадка нужно положить что-то в рот, чтобы она не глотнула свой язык.

Это не было похоже на припадок, потому что, когда она упала на пол, она уже не тряслась, а просто замерла, не двигаясь. Мистер Спектр взял ситуацию под контроль: он послал одну из учениц в учительскую, остальных попросил отодвинуть столы от того места, где лежало тело Мэллори. Тело — будто она была уже не жива. Вся ситуация выглядела очень нереалистичной. Мэллори совсем не двигалась и даже не вздрогнула, когда он, склонившись над ней, нащупал на шее ее пульс.

— Пульс есть, и она дышит, — сказал он, ни к кому не обращаясь.

К тому времени, как миссис Шредер из медпункта подошла к классу, глаза Мэллори, слегка задрожав, открылись, и он помог ей сесть за парту.

— Успокойся, — очень по-доброму сказал он ей.

Она оглянулась, недоумевая.

Кто-то из девчонок отпускал дурцкие комментарии. Кто-то уже успел достать мобильники, хотя это было против правил. Наверняка они уже запостили новость на фейсбуке, набирали сообщение или еще что-то в этом роде. Мне они показались немного равнодушными. Когда миссис Шредер и мистер Спектр помогли Мэллори встать на ноги, все аплодировали, словно раненому игроку на спортивном событии. Она все еще шаталась, потому взрослые решили, что ее должен осмотреть врач.

— У меня, наверное, голова закружилась, — отнекивалась Мэллори. — Я просто утром не завтракала и у меня низкий уровень сахара. Так что все хорошо.

Не думаю, что с ней было все хорошо, особенно учитывая тот факт, что ее голова грохнулась на пол, как упавшая дыня.

— Обследование точно не помешает, — успокоила ее миссис Шредер, осторожно провожая ее к выходу из класса. Эмили собрала вещи Мэллори и как истинная подлиза пошла за ними. Как только они вышли, прозвенел звонок и урок закончился.

Глава 4

Той же ночью, скорее по привычке, нежели по необходимости, я вышел из дома где-то около полуночи и прошелся по своему обычному маршруту. Я все думал о том уроке мистера Спектера, пока шел. Так странно, что он начал обсуждать то самое астрономическое происшествие, которое я видел прошлой ночью. Но как же он мог о нем узнать, если даже в новостях о нем никто не вспомнил? Я бы не стал рассказывать на уроке о том, что видел, даже под предлогом его льгот. Дополнительный бал — невелика потеря. Как будто это могло заставить меня сознаться, что я гуляю по ночам. И все же странным было то, с каким пристрастием он об этом выспрашивал. Как будто ему позарез нужна была эта информация. Мне показалось это немного подозрительным.

Прогуливаясь, я все еще раздумывал над этим, пока не дошел до Старого Эджвуда. Одна из моих первых остановок — дом, где живет старая дама. Очень старая, около восьмидесяти пяти. Эта дама никогда не закрывала шторы, поэтому ее очень хорошо было видно в окне. Она спала, сидя в кресле, но временами шаркала повсюду на ходунках. Большую часть времени старушка обычно смотрела телевизор, но ей не было особо интересно то, что там показывают. Рядом с ней никого не было: ни сиделки, ни членов семьи. На вид она была слишком слабой, чтобы находиться в одиночестве. Я пробил в интернете ее адрес и имя. Нелли Смит, это действительно была она. Хотя на часах уже давно пробила полночь, я никогда не видел ее в халате. Внутри, наверное, было прохладно, потому что на ней всегда были спортивные брюки и огромного размера спортивный свитер (на таком обычно нарисованы птицы или божьи коровки).

Никого из моих бабушек и дедушек не было в живых, так что я окрестил миссис Смит бабушкой Нелли. Я думал пойти к ней днем и предложить выполнить пару поручений, например, купить продукты. Но утром я передумал. Ведь я совсем ее не знал. Она могла и не быть такой уж доброжелательной или оказаться даже той еще сумасшедшей. В смысле, почему за ней не присматривал никто из друзей или семьи? Если бы она была столь милой пожилой дамой, там бы кто-то находился, так ведь?

В ту среду я как всегда отдыхал возле дерева на переднем дворе у миссис Смит, прислонившись спиной к жесткой коре. Вдалеке послышался рокот грузовика. С улицы передний двор освещался, а внутри светился лишь торшер в гостиной. В этот раз ее не было в кресле, но сперва это меня не встревожило. Нелли Смит была старой, но пока еще живой. Может, она пошла в ванную или решила перекусить на кухне. Я ждал, казалось целую вечность, но в доме не наблюдалось никакого движения. Более странным было то, что ее ходунки были рядом с креслом. За все время, проведенное у нее на дворе, я ни разу не видел ее без ходунков.

Я чуть было не забил на это и уже пошел к следующей остановке, но что-то меня остановило, и я решил подкрасться поближе к дому, пока не оказался на крыльце и посмотрел прямо в окно. Я увидел всю гостиную с включенным телевизором и прямо стоящим креслом, и лежащую, сгорбившись, на полу Нелли Смит.

Глава 5

Не знаю, сколько я простоял на крыльце у Нелли Смит, заглядывая в ее окно. Тридцать секунд, десять минут, целую вечность? Мое дыхание будто остановилось, я слышал, как мое сердце бьется: ту-дум, ту-дум, ту-дум. Она не шевелилась, было непонятно, дышит ли она вообще, но это же еще не значит, что она умерла. Она была уже немолода и явно не в превосходной форме, так что смерть не исключалась. Я переступил с ноги на ногу и осмотрелся вокруг, все еще не имея ни малейшего понятия, что делать. Остановить проезжающую машину? Постучать в дверь соседям? А дальше что? Если я что-то такое сделаю, это вызовет вопросы о том, кто я и почему был так далеко от дома на крыльце у незнакомых людей посреди ночи. Даже для меня самого это звучало подозрительно.

Я уже поднял руку, чтобы позвонить в дверь, а потом опустил, осознавая, каким же я был идиотом. Вот я сейчас позвоню в дверь, а Нелли Смит, которая лежит посреди гостиной то ли мертвая, то ли после инсульта, вот так просто встанет, как только услышит звонок, подойдет к двери и уверит меня в том, что все в порядке, она просто решила полежать, отдохнуть на полу. О чем я вообще думал?

Я вытянул мобильный из кармана куртки и раскрыл его, как будто для того, чтобы позвонить. Черт. Батарея сдохла. Я глянул вниз и увидел, что стою на коврике. Он был одним из таких щетинистых половиков с надписью «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ». Но этот отличался следующей надписью «УБИРАЙТЕСЬ». Как бы там ни было, а с юмором у нее было все в порядке. При других обстоятельствах я бы рассмеялся.

Поддавшись внезапному порыву, я подался вперед и нечаянно сдвинул коврик. А вот и ключ! Мисс Смит, когда вы кладете ключ под коврик у двери — это все равно, что приглашаете преступников прямо в дом! К счастью, Старый Эджвуд не славился взломами.

Я подобрал ключ, открыл парадную дверь, затем открыл входную, будто к себе домой вошел. Ключ я затолкал ногой под коврик перед тем, как открыть дверь.

— Миссис Смит? — позвал я прежде, чем переступить порог. Если она подумает, что я грабитель, у меня будут неприятности. Но никакого ответа не последовало. Я осторожно прошел чуть дальше, через комнату, приближаясь к телу Миссис Смит. Она лежала, свернувшись на боку, беспроводной телефон лежал у ее головы. Я встал на колено рядом и кончиками пальцев прикоснулся к ее шее, не отдавая себе отчет, какого черта я делаю, просто вспомнил, что видел это в каком-то фильме в седьмом классе. Ее кожа была холодной на ощупь. Пожалуйста, Господи, не дай ей умереть. У меня завтра сложный тест и я так устал. Сейчас мне это совершенно ни к чему, подумал я.

Я провел рукой чуть ближе к ее горлу, но не смог нащупать пульс. Вот черт, это так ужасно.

— Миссис Смит, — сказал я. — Меня зовут Расс Бекер. Держитесь. Я уже вызываю помощь, хорошо?

Ответа не было, но как только я это сказал, то почувствовал себя намного лучше, будто обрел контроль над ситуацией. Я подобрал ее телефон, встал и набрал 911. Затем услышал, как сказал:

— Срочно пришлите кого-нибудь.

Глава 6

— Расс, выглядишь ужасно, — сказал мой друг Джастин. На следующий день он подбежал ко мне, как только увидел возле шкафчиков. — Тебя этот крэк когда-нибудь окончательно достанет.

— Я уже догнался. Крэк в прошлом, — ответил я, подыгрывая ему. — Сейчас только мет, и пока все зубы не сгниют, не перестану.

Я наклонился, выкладывая все из рюкзака.

— Что бы ты там ни делал, это не есть хорошо. Ты же, как зомби. — Его голос стал серьезнее. — Ты же не бродишь до сих пор по ночам?

— Время от времени, — ответил я, — только когда проблемы со сном.

Джастин был единственным, кто знал о моих ночных похождениях. Поначалу он волновался, когда я ему рассказал об этом, советовал мне вернуться к доктору Антону и потребовать снотворного.

— Чувак, добыть тебе препараты — это же его работа. Просто скажи, что тебе нужно.

Он никак не отставал и все время заводил об этом разговор, пока я не сказал ему, что все под контролем.

— Опять проблемы со сном?

— Спал, как младенец, — ответил я, захлопывая шкафчик. Хотя на самом деле я ни капли не спал. Прибежав домой, я лежал в кровати и не мог уснуть, дрожа от нервного перевозбуждения, будто опрокинул в себя четыре Ред Булла.

Я проигрывал в своем воображении всю сцену, как я поднял с пола телефон и вызвал помощь. Я стоял возле тела миссис Смит, говоря с оператором, когда вдруг почувствовал, как кто-то дергает меня за джинсы. Я аж подпрыгнул, как и любой на моем месте, и сразу сказал в трубку:

— Она приходит в себя. Только что зашевелилась.

— Хорошо, — сказала оператор, — просто оставайся с ней и продолжай со мной говорить. Помощь уже в пути.

Я присел рядом с ней, все еще держа телефон возле уха. Я похлопал ее руку.

— Все будет хорошо. Скорая уже едет и скоро будет здесь.

Она уставилась на меня, широко раскрыв глаза.

— Не надо было, — прохрипела она. — Я не хотела возвращаться, — старушка явно была в растерянности.

Я оставался с ней, пока не услышал скорую на подъездной дорожке. Тогда я положил телефон на пол и вышел им навстречу. Что-то в том, как они вышли из машины, меня насторожило. Один из них нес увесистый ящик для инструментов. В голове пронеслась мысль: «Тебе нельзя здесь быть».

Слепо следуя инстинкту, я сорвался с места и, пробежав мимо них, скрылся в темноте

— Эй, ты куда! — крикнул кто-то из них вдогонку.

Я бежал, не оглядываясь. Притормозил только когда увидал очертания своего дома. Тихо, чуть сбавив ход, пробрался через заднюю дверь, потом вверх по ступенькам, осторожно ступая, чтобы не издавать скрип. Я жил в бунгало: одна спальня внизу, две вверху. Комната родителей находилась на первом этаже, а мне достался весь второй, где была отдельная ванная, и все это мне одному. Моим друзьям казалось классным, что у меня так много личного пространства, но я не придавал этому большого значения, пока не пришлось уходить и возвращаться ночью, надеясь, что никто не услышит, как я хожу по ступенькам.

В каком-то смысле вставать тем утром было легко. Я проснулся до того, как зазвенел будильник. Меня будто автобус переехал, а так все было более чем нормально. Я забрался в душевую и тут же ощутил себя лучше. Теплые брызги в душевой могут быстро, правда, ненадолго, решить почти все проблемы в жизни.

Я подумал, что если переживу школу, чтобы не врезаться в стену или вырубиться, день можно считать успешным. Не считая упомянутых выводов Джастина о том, что я будто недавно из помойки, никто больше не заметил моего истощения.

После обеда я снова был возле шкафчика, когда ко мне подошла Мэллори.

— Расс Бекер? — спросила она строго.

Я закрыл шкафчик и накинул на плечо рюкзак.

— Мэллори, у тебя все нормально?

— Конечно, нормально. Разве может быть по-другому?

— Ты неплохо так приложилась головой, когда у тебя был припадок на уроке у Спектера.

— А, это была небольшая диверсия, я просто притворялась, — отмахнулась она от моих беспокойных замечаний.

— Серьезно? Зачем же?

— Уже не важно. — Онанаклонилась чуть ближе ко мне, это было бы даже соблазнительно, но ее голос скорее обвинял, чем сексуально притягивал. — Вот в чем дело. Я видела тебя сегодня ночью.

— Сегодня ночью?

— Посреди ночи. Я живу по соседству с той старой дамой, я видела, как ты убегал, когда подъехала скорая. Так что случилось?

В моем животе что-то свернулось. Что у нее за зрение? Там же было темно, и я бежал очень, очень быстро.

— Я понятия не имею, о чем ты, — ответил я.

— Я знаю, что видела. Это был ты, — она ожидала, чуть склонив голову набок.

— Ты, наверное, с кем-то меня перепутала.

— Так это не ты был, говоришь?

— Нет, не я, — как можно более невозмутимо сказал я.

— Я была в двух метрах и знаю, что это точно был ты.

— Мне нужно идти, а то на урок опоздаю. Увидимся.

Я обошел ее стороной, чуть пошатываясь, недостаток сна, наконец, начал о себе напоминать.

— Мы еще не договорили, Рассел Бекер, — окликнула меня Мэллори. — Не надейся, что я от тебя отстану.

Глава 7

От усталости я залег спать сразу же, как только вернулся со школы. Перед этим я оставил маме записку, которую она заметит, когда придет с работы.

«Мам. Лег вздремнуть. Разбуди к ужину. Расс»

Если бы жизнь была хоть немного справедливее, я бы не спал до десяти вечера, а пошел бы спать, как все нормальные люди. Но справедливой она не была. Я валился с ног от усталости.

Мама разбудила меня, позвонив по мобильному. Если она могла, то обычно не поднималась наверх. Уже через пять минут я сидел за столом с родителями, пережевывая чесночную гренку, и слушал о том, как каждый из них провел свой день. Похоже, ничего хорошего на работе у них не произошло, по крайней мере, ни о чем хорошем они не упоминали.

В шесть вечера мама включила маленький телевизор на кухонной столешнице. Мы обычно смотрели вместе вечерние новости, и если бы я поведал об этой традиции своей учительнице по медицине, она бы ужаснулась. Просмотр телевидения за едой — очевидная причина упадка сил в американских семьях. Не говоря уже о том, что человек по статистике потребляет больше калорий за просмотром телевизора, чем за разговорами. Вся Америка станет жирной и разобщенной с любимыми, а всему виной технологический прогресс. По крайней мере, так утверждает мисс Хадли.

Мы тихо сидели, пока шли сводки последних новостей: прогнозы внесезонной теплой погоды, предсказания предстоящих успехов местной футбольной команды, мужчине пожертвовал свою почку брат, которого он никогда не знал, и тем самым спас ему жизнь, местную женщину неожиданно кто-то посетил. Бла-бла-бла. Всегда найдется, о чем сообщить.

В основном я пропускал все мимо ушей, набивая рот спагетти, когда в конце прогноза они, наконец, осветили то, что произошло с местной жительницей. Мэделин Парк, представляющая женскую половину ведущих новостей, рассказала подробнее о том, что случилось.

— Вчера с Нелли Смит, проживающей на Поплар Драйв в Старом Эджвуде, произошло необычное ночное происшествие.

Я прямо сел на месте. Еда во рту будто застыла и стала напоминать жидкий раствор.

— У восьмидесятишестилетней миссис Смит, которая проживает одна, около часа ночи случился сердечный приступ, — невзирая на мое сбитое дыхание, продолжала Мэделин Парк. — После звонка в 911 с ее места проживания, служба спасателей была направлена к ее дому. Звонок оставил аноним, которого на месте происшествия не оказалось, когда машина скорой прибыла. В больнице, миссис Смит сообщила нашему репортеру, что несмотря на закрытую дверь, незнакомый мужчина вошел к ней в дом и вернул ее с того света. Полиция сообщает, что следов взлома обнаружено не было.

Мама посыпала лапшу пармезаном. К счастью, ни она, ни отец не смотрели в мою сторону. Выражение лица меня бы сразу выдало.

Новости прервались, показав снимок дома Смитов. В нижней его части была надпись: «Местная жительница считает, что умерла, но ее привел в чувство незнакомец в ее доме». Далее в кадре возник репортер Патрик Дулан, который стоял напротив дома и повторял в основном то же, что уже говорила Мэделин Парк.

— Почему они всегда вот так повторяют? — спросила мама.

— Паузы заполняют. Достали уже, — пожал плечами папа.

— В своем невероятном рассказе, — продолжал Патрик Дулан на экране, — миссис Смит поведала мне, как ей было больно, затем она покинула свое тело и поплыла вверх к очаровательному свету, где ее и встретили покойные члены семьи. Следующее, что она помнит, то, как незнакомый мужчина, прикоснувшись к ней, вернул ее на Землю, он же и позвонил в 911. В данный момент миссис Смит набирается сил в комфортабельной и уютной больничной палате и не желает, чтобы ее снимали на видео. Сейчас с нами ее соседка, Мэллори Нассиф, которая видела, как скорая уезжала от ее дома по соседству. У нее есть свои соображения насчет этой ситуации.

Он протянул ей микрофон, а камера взяла ее лицо крупным кадром.

— Мэллори, ты бы не могла нам рассказать, что видела прошлой ночью? — Я почувствовал, что меня сейчас стошнит.

Она улыбнулась и посмотрела, будто прямо на меня.

— Я встала посреди ночи выпить воды и случайно выглянула из окна, когда скорая уже уезжала, около двух пятнадцати. Моя мама и я иногда присматриваем за миссис Смит, просто чтобы справляться о ее здоровье. Я слышала, что сейчас ее состояние устойчивое и завтра я ее навещу.

Затем прозвучал голос Патрика Дулана за кадром:

— А что ты думаешь о незнакомце, который, по словам миссис Смит, позвонил в 911, а до этого каким-то образом попал в ее дом, хотя дверь была заперта, и вернул ее с того света?

— Все может быть, — ответила она. — Почему бы и нет?

— Немногие согласны в это поверить, — продолжил Патрик Дулан. — Что бы ты сказала тем, кто в это не верит?

Мэллори снова улыбнулась.

— Я считаю, миссис Смит виднее, действительно ли она заперла дверь. Когда медики прибыли, дом был открыт, так что это не могло быть ограблением. И если она говорит, что умерла, а потом вернулась, мне хочется в это верить. Иногда чудеса случаются.

— Вот так вот, ребята. — На экране крупным планом возникло лицо Патрика Дулана. — Чудо на Поплар Драйв.

В студии Мэделин Парк произнесла:

— Мы обожаем счастливый конец на «Пятом канале новостей». Лично мне нравится точка зрения молодой девушки. Мне тоже хочется верить в чудеса.

Пока Мэделин обменивалась репликами со вторым ведущим, папа встал и выключил телевизор. Немного позже я дышал уже чуть свободнее, надеясь, что следы потрясения исчезли с моего лица.

— Что думаешь об этом? — спросил папа.

— Странные дела, — мама сделала глоток воды.

— Ладно, даже если не говорить пока о воскрешении из мертвых. Я о том таинственном незнакомце — у них должна быть запись его голоса, когда он звонил в 911, — продолжил папа.

— Да, но он не представился, — сказала мама.

— Хм, — папа принял позу думающего над задачкой. — За это, по идее, возьмется бюро расследований. Им следует снять отпечатки, поискать в воздухе волоски, проверить наличие отпечатков подошв внутри и снаружи и сделать тест на ДНК. Невозможно вот так просто побывать в комнате и уйти, ничего не оставив после себя.

— Я более чем уверенна, Эджвуд не может похвастаться специальным отделом криминалистики, — ответила мама. — Насколько я понимаю, преступления же не было, так ведь?

— Оно-то так, но расследование сможет исключить сверхъестественных существ. Это же и так понятно, что там просто случайно кто-то оказался — грабитель или еще кто.

Я мог только надеяться на то, что никто из присутствующих не услышит стук моего сердца.

— Почему сразу преступник? Как насчет доброго самаритянина, который прогуливался себе мимо и заметил что-то неладное? — подал я, наконец, голос.

— В час ночи? — спросила мама. — Кто же в такое время прогуливается?

— Те, кто работают в ночную смену? — пожал плечами я.

— Такие явно остались бы на месте. Зачем же убегать, когда приехала скорая?

Мне нечего было сказать на это.

— Мне очень нравится то, что ты видишь только хорошее в людях, Расс, но я думаю, здесь не все так просто. В конце концов, мы об этом узнаем — это всего лишь вопрос времени.

После его слов у меня пошли мурашки по спине, прямо как в тех романах ужасов. Почему же я ощущал вину. Я же ничего плохого не сделал, совсем наоборот, если подумать немного, я сделал что-то хорошее. Я же спас бабушке Нелли жизнь, правда? Если скажу, что это я, они расстроятся? Конечно, расстроятся, особенно мама, ведь я гуляю по ночам и скрывал от нее свои проблемы со сном. И мне, наверное, снова придется ходить на прием к доктору Антону, чтобы он глубже проник в мою психику или как там это правильно называется, пытаясь докопаться до сути проблемы. Этого я точно не хотел. Но может, если скажу, что вчера был один единственный раз, когда я вышел на прогулку, это как-то сгладит ситуацию. Но как только мама с папой об этом услышат, они станут каждую ночь караулить, чтобы я не смог выйти. И как же я тогда усну?

— Расс, я забыла тебе сказать, — вспомнила мама. — Какая-то девушка звонила тебе, пока ты спал.

— Как ее зовут? — замер я с полной вилкой спагетти в руке.

— Понятия не имею. Но она сказала, что это важно, и я дала ей твой мобильный.

Глава 8

После обеда я пошел наверх делать уроки. Во всяком случае, такой была официальная версия происходящего. Все вечера во время учебы в школе я обычно проводил в своей комнате. У меня был телевизор, игровая приставка, ноутбук, телефон, так что это было моим любимым местом в доме. Мама и папа никогда не задавали вопросов насчет того, как я провожу свое свободное время, возможно, потому что мой средний балл был 3,6 и в отличие от Карли, полиция ко мне в гости не наведывалась. Тот факт, что основное внимание уделялось ей, многое упрощало.

Я сел на кровати и проверил сообщения в мобильном. Загадочная незнакомка так ничего и не прислала. Когда я увидел сообщение, сначала подумал, что это Мэллори Нассиф, но это был мой друг. Среди тех, с кем я дружил, Джастин и Мик были лучшими. Мик прислал мне голосовое сообщение: «Эй, неудачник. Ты мне, черт возьми, ответишь когда-нибудь, или нет?!» Все как всегда. Он прислал мне семь сообщений, во всех в основном одна тарабарщина. Я набрал его.

Я: Ну?

Мик: Что делаешь?

Я: Домашнее задание.

Мик: Хах! Шутишь. Слушай, ты сейчас онлайн? Ты просто должен это увидеть — просто оборжаться. Бросаю ссылку.

Я: Ладно.

Мик: Что с тобой такое?

Я: Ничего.

Мик: Твое ничего смахивает на депресняк. Только не убей себя там, окей? Не знаю, что у тебя стряслось, но бывает и похуже.

Я: Знаешь Мэллори Нассиф?

Мик: Не так, как хотелось бы.

Я немного остановлюсь здесь, чтобы объяснить, что Мик любит косить под бабника. Не то, чтобы у него это на самом деле получалось, но у него всегда находилось, что сказать о каждой проходящей мимо девушке. И одна из них, как он полагал, точно когда-то станет его девушкой. В этом смысле он слегка бредил.

Мик: А что? Она спрашивала обо мне?

Я: Мечтай. Ее в новостях показали, потому спрашиваю.

Мик: Мэллори Нассиф сказала в новостях, что хочет меня? — он попытался рассмеяться, послышалось что-то вроде «хех».

Я: Нет, у ее соседки был приступ, — притворяюсь, что не понимаю, о чем он.

Мик: Ее ровесницы?

Я: Нет, очень старой соседки.

Мик: А, ну в старости такое бывает, правда? — спросил он заскучавшим голосом.

Тут он меня разозлил. Да, в старости такое бывает, но это просто ужасно, когда видишь того, с кем это происходит, на полу. Я вмешался в это, но я не хотел говорить об этом Мику, по крайней мере, сейчас. Что-то внутри мне подсказывало, что я должен помалкивать об этом.

— Я пойду, — сказал я. — У меня завтра контрольная по математике.

— Да брось ты, — ответил он и начал рассказывать о том, что увидел в последнем выпуске «Comedy Central». Я отключился прямо посреди разговора, как обычно и поступал. Кто-то может считать это невежливым, но мы так уже привыкли.

С математикой у меня было туго, так что если я хотел иметь хоть какую-то возможность получить пятерку в этом семестре, нужно было поднапрячься. Мои друзья думали, что хорошие оценки мне легко даются, но я не распространялся о том, сколько времени штудирую учебники и конспекты. Иногда во время самостоятельных занятий я ходил в математический зал — убежище для самых отчаявшихся. В отличие от знакомых одноклассников, я учился сам. Как только я пошел в шестой класс, родители отказались помогать мне с домашними заданиями, мотивируя тем, что многое изменилось с того момента, как они ходили в школу. Моя мама, в частности, заявила, что не знает ничего, кроме сложения, вычитания, деления и умножения. Сложно представить, как она доучилась на магистра.

Я с головой ушел в логарифмы, когда мой мобильный резко зазвонил. Не спуская глаз с тетради, я ответил:

— Да?

— Расс? — У меня внутри все опустилось. Я аж подскочил.

— Да?

— Это я. Говорила же, что не отстану. — Далее последовала пауза, которую никто из нас долго не нарушал, затем Мэллори сказала. — Ты здесь, Расс?

— Да, здесь.

— Ну, ты ничего не хочешь сказать?

— А что ты хочешь, что бы я сказал?

Она тяжело вздохнула. Для меня старается, подумал я.

— Мне кажется, будет лучше, если мы оба перестанем валять дурака. Мне известно об огнях в поле, а еще ты был у миссис Смит сегодня ночью. Тебе об этом тоже известно. Если ты и дальше будешь утверждать обратное — это не изменит ситуацию.

Я взял ручку и принялся чертить витки спирали на полях блокнота — эта привычка у меня еще с младших классов, когда я нервничаю.

— Предположим, я был в твоем районе сегодня ночью, — в конечном итоге ответил я. — Я не говорю, что был, но если и был, что дальше? Это же не преступление, к тому же никто это не докажет.

— Я не горю желанием это доказать, — ответила она. — Я уверенна в том, что знаю. Я уверенна в том, что ты был там, как и во всем остальном.

— Ты вообще по какому-то конкретному поводу звонишь? — спросил я. — Потому что я сейчас немного занят, чтобы играть в игры.

— А я с тобой не играю, — ее голос стал возмущенным. — Я звоню, чтобы пригласить тебя в свою тайную группу. Я не каждому такое предлагаю, но если тебе это не интересно…

— Что за группа? — спросил я. Должен признать, она меня действительно заинтриговала.

— Я не скажу, пока ты не согласишься вступить в нее, — ответила она. — Она совершенно секретная.

Да она просто сумасшедшая.

— Я не вступлю в группу, о которой ничего не знаю, — сказал я. — Если это главное условие, можешь забыть обо мне.

— Это возможность стать частью чего-то важного, — сказала она, делая ударение на каждом слове. — Ты уже часть этого, независимо от того, знаешь об этом, или нет. Мы нужны друг другу — ты это рано или поздно поймешь.

Дальше последовала длинная пауза, мне показалось, что она сделала это для того, чтобы усилить эффект ее последних слов и еще больше смутить меня. И что мне теперь, черт возьми, ответить на это?

— Наверное, это какая-то церковная молодежная группа?

— Нет.

— Помощь бедным? — продолжал угадывать я.

— Нет.

— Элитный школьный клуб?

— Нет, нет и еще раз нет, — сказала она и рассмеялась. — Ну серьезно, ты за кого меня принимаешь?

— Честно говоря, я понятия не имею, кто ты такая, Мэллори Нассиф. Я знаю, что ты веришь в чудеса на Поплар Драйв и еще играешь в хоккей на траве. Это все, что мне о тебе известно.

Я взглянул на страницу в блокноте, которая была испещрена каракулями. Большими буквами я написал «СУМАСШЕДШАЯ» и три раза обвел.

— Я тебе вот что скажу, — сказала Мэллори. — Приди к нам на встречу, потом примешь решение. Я думаю, ты хорошо впишешься.

Я прокашлялся. Ее предложение показалось интересным, хотя я и сомневался, что оно на самом деле таким являлось.

— Сегодня в полночь, — продолжила она, не ожидая ответа. — О месте встречи я отправлю тебе сообщением заранее.

— В полночь?

— Тогда и встретимся, — ответила она. — Так тебе это интересно или нет?

— Но завтра же в школу.

— Ну и что? Сегодня тоже надо было в школу.

И то правда. А я, скорее всего, не буду спать. И буду бродить ночью в любом случае.

— Что это за группа, которая проводит ночные встречи? — спросил я.

— Вот придешь и узнаешь, если тебе интересно. Если не трусишь.

— Ладно, — сказал я наконец.

— Что ладно?

— Я подумаю.

— Подумай. — Мэллори снова засмеялась и на этот раз так звонко, как будто выиграла в споре. Она была настолько уверенна, что я приду, будто это было просто очевидным фактом. А вот я еще никак не мог решить.

Глава 9

Как бы мне не хотелось этого признавать, но Мэллори Нассиф действительно меня зацепила. Приглашение в группу и отсутствие подробностей вызвало во мне чрезмерное любопытство и я, наконец, принял решение. На следующий день я то и дело думал о нашем с ней разговоре. Что же это за темный культ такой? Может, они там на крови клянутся или носят черные робы. А что если они совершают противозаконные действия? Или она просто прикололась надо мной и никакой группы вообще и в помине не существует? Все это могло оказаться простой шуткой, которая к тому же меня хорошо зацепила. На уроках я не мог думать ни о чем другом.

— Мистер Бэкер, может, вы к нам присоединитесь? — спросила мисс Бернбаум.

Я просто ненавидел подобные высокомерные риторические вопросы от учителей. Знаете, таких замечаний, к примеру, как: «Может, вы соизволите рассказать эту шутку всем нам, чтобы мы тоже посмеялись?» или «Мы вас случаем не отвлекаем?» Учителя, по всей видимости, считают это верхом остроумия, но на самом деле это просто жутко раздражает. Если бы ученики говорили то, что думают, они бы ответили: «Нет, я не хочу рассказывать об этом всем в классе, потому что это тупо. А если бы я захотел всем рассказать эту шутку, я бы уже давно это сделал. И наконец, конечно, я не прочь вздремнуть, но вы меня отвлекаете. Вы не могли бы говорить на полтона ниже?

Наверное, у меня от недостатка сна просто было подходящее настроение.

На переменах я искал Мэллори и даже заметил ее пару раз, когда спускался в вестибюль. За обедом я также ее видел. Но с ней рядом была как минимум еще одна девушка, так что поговорить не удалось. Я не раз замечал, как девушки, пользуясь возможностью, ходят группами. Сегодня, как впрочем, и всегда, ее волосы были собраны в хвостик. Я даже улыбнулся, когда услышал, как она рассмеялась. Ее смех был веселым и взрывным, его никто бы не повторил, даже при большом желании.

В конце дня я наконец-таки попал в поле ее зрения. Я как раз доставал свои вещи из рюкзака, когда она проходила мимо с Амелией Шустер. Амелия тараторила сто слов в минуту и при этом отчаянно жестикулировала, а Мэллори кивала, будто полностью соглашаясь со всем сказанным. Как только они подошли ближе, я вышел навстречу, привлекая внимание Мэллори, но она покачала головой, как будто намекая мне «не здесь». Забавно, что я рассмотрел это лишь в одном ее движении. Я было подумал, что она меня просто игнорирует, если бы она затем не сделала еще кое-что. Она подмигнула мне и ухмыльнулась. И все это в мгновение ока. Это было круто, что ли, ведь только я это увидел.

Дома я даже с неким пристрастием стал искать в мобильном ее сообщение о месте встречи. Сообщения были, но от Мэллори ни одного. Я уже продумал разные варианты, начиная с того, что вообще не попаду на эту встречу, и заканчивая тем, что она меня просто на нее не пустит. А может это просто мое подсознание таким образом протестует? В таком случае я вообще ни черта не понимаю.

Тем вечером на ужин у нас был мясной рулет и салат. Мясной рулет я обильно заправил кетчупом, чтобы немного смягчить его, и поймал на себе удивленный взгляд родителей.

— Расс, тебе рулет не очень? — спросил отец.

— Да нет, все хорошо, — ответил я.

— Я тебе говорила, что Фрэнк останется у нас на выходных? — мама быстро сменила тему.

Я мысленно издал громкий стон. Плохие новости. Фрэнк — сын моей сестры Карли, мой племянник. Его полное имя Фрэнк Шрапнель Бэкер, можете себе представить. Моя сестра хотела, чтобы его имя было, как у крутых парней. Это случилось во время ее увлечения байкерами. Время прошло, а бедного мальчика теперь всегда будут звать Фрэнком Шрапнелью. Ну как так можно. Для сравнения мое среднее имя Дэвид хоть и скучновато, но, кажется, звучит довольно сносно.

Фрэнк довольно часто к нам приходил, как будто он был под нашей совместной опекой. Маленьким он очень мило выглядел. Но тогда о нем в основном заботилась мама. А сейчас, когда ему десять лет, он увязывался за мной везде, постоянно ходил рядом и задавал тонны вопросов. Иногда это было совсем неплохо. Парень он довольно шустрый в видеоиграх, я тоже иногда был в настроении. Но в последнее время не особо.

— Нет, не говорила, — сказал я. — А что стряслось?

— В смысле, что стряслось?

— Почему он у нас останется?

— Он мой внук, — немного нахмурилась мама. — Разве нужна причина, чтобы у нас остаться?

— Карли едет на какой-то просветительский семинар, — сказал отец. — Ее новый парень — кто-то вроде гуру нового времени.

Я надпил молока.

— Вы же не думаете, что я буду его нянчить? У меня на выходные планы. — Или, по крайней мере, появились бы, если бы узнал об этом заранее.

— Расс, не говори так, — сказал мама. — Он же тебя просто обожает. Ему нужно лишь чуток внимания. Это что, так сложно?

— За ним должна смотреть его мать, — сказал я. — А она так и норовит избавиться от него.

Мама посмотрела на меня так, будто я дал ей пощечину, и я сразу же пожалел о сказанном. Карли была непутевой матерью, но вины родителей в этом не было. Они всегда давали хороший пример. Просто она решила ему не следовать.

— Тем не менее, — сказал папа, — Фрэнк не должен страдать из-за отсутствия ее материнских инстинктов. Мы с мамой сходим с ним в кино и торговый центр, но мы не сможем быть к нему привязанными все время. Твоя помощь нам не помешает.

— Мы будем очень тебе благодарны, — добавила мама, и я верил, что так и есть.

Они действительно были мне благодарны. Это только моя придурковатая сестра все брала и забывала отблагодарить. Когда Фрэнк был еще ребенком, она искала любую возможность оставить его у нас. Впоследствии это происходило уже не так часто, но он все еще немало времени проводил у нас.

— Хорошо, — сказал я. — Я за ним присмотрю.

После ужина я убрал со стола, чтобы помочь маме, потом поднялся к себе. Я постоянно проверял мобильный. После восьми вечера я уже перестал надеяться, но Мэллори все же бросила мне сообщение:

«Важная встреча в полночь за шарикоподшипниковым заводом на Индастри Драйв, 276. Там и увидимся».

Теперь, когда я получил столь долгожданное сообщение, у меня возникло странное чувство насчет всего этого. Больше всего меня беспокоило место встречи. Я знал Индастри Драйв. На том месте проходил мой маршрут. Но я понятия не имел, где там взяться шарикоподшипному заводу. Каждый день что-то новое. Если она таки была психопаткой и состояла в шайке, то они меня подкараулят и заставят делать бог знает что. Не факт, что так и будет, но я об этом задумался. Что за группа встречается в промышленном парке в полночь посреди недели? Это чудно. Не чудно в смысле интересно, а чудно в смысле ненормально.

Я задумался о своей жизни. У меня были друзья, школа, домашние задания, семья. Этим летом я получу водительские права и устроюсь на работу. Хватит выше крыши. Зачем мне еще эта Мэллори и ее секретный клуб? И еще мне стало казаться, что сегодня ночью я мог бы даже поспать, что было крайне редкостным явлением.

Надо выбросить это из головы. Никуда я не пойду.

В десять вечера я закрыл жалюзи, принял душ и закутался в простыни. Я закрыл глаза и стал дышать так, как учил меня доктор Антон. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Час спустя я все еще концентрировался на вдохе и выдохе, но в результате только расстроился. Я хотел уснуть, но не мог. Я же так устал, черт возьми. Ну почему мое тело меня не слушает?

Дом слегка заскрипел, и я услышал, как что-то происходит на улице: подъехала машина, хлопнула дверь. Кто-то приехал или уехал. Заинтересовавшись, я поднялся с кровати и подошел к окну. Затем раздвинул планки жалюзи и посмотрел вниз: сосед приехал домой и шел с пакетами продуктов к себе домой. Ничего особенного.

Я уже собрался снова прилечь, но почувствовал, что спать совсем не хотелось. Более того, я ощущал себя очень бодрым. Стрелки часов показывали без двадцати полночь. Я прикинул в уме и понял, что времени у меня хватит одеться, а если потороплюсь — к полночи буду у шарикоподшипникового завода.

Глава 10

Полнейшую тишину нарушало только скрип моих кроссовок по асфальту. Когда я срезал путь через пустое поле возле промышленной зоны, то замедлил шаг. Фонари на этой территории располагались на значительно большем расстоянии друг от друга, чем в жилой части, поэтому что-то увидеть здесь можно было с трудом. Я на минуту остановился и открыл мобильный, чтобы проверить время. Отлично: осталась пара минут. Я успеваю.

Когда я добрался на противоположную сторону поля, то снова вышел на улицу — и вот он, Индастри Драйв. Все названия улиц здесь были на одну и ту же тему: Манюфекчерин Стрит, Продакшн Авеню, Эссембли Серкл. Кто бы там не придумал все эти названия, явно считал себя умником.

Меня было видно больше, чем мне бы этого хотелось, но нужно было идти по обочине, чтобы разглядеть номера адресов на домах. На некоторых номеров и вовсе не было или это я их попросту не видел. Наконец я пришел по указанному адресу — Индастри Драйв, 276. Корпорация «Металлическое литье» прочел я на табличке. Парковка была наполовину заполнена и внутри горел свет — кто-то работает в ночную смену.

Я пересек парковку в направлении другой стороны здания, а затем пошел к заднему входу. За зданием располагалась еще одна парковка, но на ней машин не было. Множество металлических стержней виднелось в случайном порядке на парковке. По одну сторону стояло в ряд несколько мусорных баков. Это место освещал единственный фонарный столб, но света от него было немного. Асфальтовое покрытие было треснутым и покоробленным. Когда поднялся небольшой ветер, я почувствовал запах жидкого металла и масла. Если снаружи был такой запах, представляю, чем там дышат работники на протяжении восьми часов в этом здании.

Парковка как-то не смахивала на место встречи тайного общества. Я пару минут постоял и прислушался, но не услышал ни звука шагов, ни голосов. Ну и где они? И тут до меня дошло — я попался на удочку Мэллори. Я на самом деле пришел на встречу «совершенно тайной организации» в полночь. Я точно полный придурок. Я снова открыл мобильный — 00:04.

Я представил, как она надо мной сейчас смеется. Ее шутка не просто сработала. Я чувствовал себя полнейшим идиотом по одной простой причине — я попался. Чокнутая Мэллори с ее классным смехом и интригующим приглашением.

Я снова проверил мобильный — ничего. Я обдумал дальнейшие варианты: побродить здесь еще немного, может, даже пойти по своему обычному маршруту или вообще отправиться обратно домой. Решено: пора домой. Я сунул мобильный в карман и пошел к фасаду здания.

Когда я сворачивал за угол, я наткнулся на Мэллори в буквальном смысле — мы столкнулись лбами, она аж отскочила от меня, но до этого я успел наступить ей на ногу.

— Эй, — вскрикнула она, будто ушиблась. — Ты куда это убегаешь, Бэкер?

— Домой, — возмущенно ответил я. — Я пришел вовремя, а ты — нет, поэтому я шел домой.

Она стояла так близко, что мне пришлось посмотреть немного вниз, чтобы увидеть ее лицо.

— Ты точно нетерпеливый. Из-за трех минут-то?

— Мне просто не нравится, когда мне морочат голову, Мэллори Нассиф, — я специально чуть протянул букву «и» и получилось «Насиииииф».

Она поднесла к губам палец и потом только тихо сказала:

— Мы все время были здесь позади, за мусорными баками. Мы думали, ты вернешься, а ты все держался той стороны здания, как взрослый ребенок.

— Я осмотрелся, — ответил я, — и ничего не услышал. Я не собирался еще и баки исследовать.

— Тебе надо быть смелее, если хочешь быть в нашей группе, — прошептала Мэллори. — Пойдем.

Она схватила меня за рукав и потянула за собой.

— Я хочу познакомить тебя с остальными.

Она включила маленький фонарик и повела меня за собой. Ее хватка была крепкой и осторожной. Мы шли между кучами производственных отходов, металлических прутьев и ведрами маленьких запчастей — ничего из этого я не увидел из недавнего укрытия. По ее походке было видно, что она бывала здесь раньше и не раз.

Когда мы подошли, двое других ребят вышли из-за мусорных баков. Невысокая девушка в черном спортивном свитере с одетым капюшоном, из-за него лица практически не было видно, и высокий, худощавый парень в очках. У парня вязаная шапка была одета так, что его светлые волосы едва ли выглядывали. Я никого из них не знал. Мэллори подвела меня к ним и только тогда отпустила. Это и было ее секретное общество? Не хочется обижать человека, но для общества что-то совсем негусто.

— Расс, — обратила она мое внимание, — это Надя и Джеймсон.

Девушка держала голову опущенной, но слегка кивнула.

— Джеймсон, Надя, это Расс. — Джеймсон кивнул так серьезно, будто на официальном приеме. Мэллори повернулась ко мне. — Я рассказала им все о тебе.

— Но о них ты мне ничего не рассказывала, — ответил я.

Они меня совершенно не впечатлили. Надя продолжала рассматривать свою обувь, а Джеймсон, похоже, чувствовал себя не очень уютно, переминаясь с ноги на ногу. Пальцем он поднял вверх свои очки и уставился на меня, как будто это я здесь был чудаковатым.

— Что ты хочешь знать? — спросила Мэллори.

— Все, — сказал я.

— Нужно прятаться, — сказала Надя, все еще уставившись в землю. — Кто-то приближается.

Я обернулся, но ничего не увидел и собирался об этом сказать, но остальные трое резко задвигались.

— Давай же, — зашипел на меня Джеймсон, и я вдруг обнаружил, что так же, как и они, присел за мусорными баками.

— Что это мы делаем? — спросил я Надю, она, сгорбившись, сидела рядом. Она не ответила. Я повернулся к Мэллори, но та лишь покачала головой и приложила палец к губам. Сумасшедшая девчонка заманила меня сюда ради какой-то совершенно идиотской игры для малышей. Мне обычно неплохо удавалось видеть, каков человек на самом деле, но в этот раз я облажался. Каким-то образом она затянула меня в этот бред, она и ее странные друзья.

А затем мы действительно услышали, как кто-то идет. Я услышал чье-то шарканье и кто-то подошел к баку, со скрипом открыл крышку и высыпал в него мусор.

Мы должны были выпрыгнуть и испугать того, кто подошел? Подслушать? Что вообще происходит? Я посмотрел на остальных, и те будто застыли на месте.

Когда стало совсем тихо, я повернулся к Мэллори и сказал:

— Что это, нахрен, было?

— Мы не хотим, чтобы нас видели ночью, — пожала она плечами.

Ладно, попробуем по-другому:

— И почему ты выбрала шарикоподшипниковый завод? Какой в этом смысл?

— Никакого. Место было выбрано наугад, — обьяснила Мэллори. — Нам нравится их менять. Ты готова? — спросила она Надю, повернувшись к ней.

Надя в капюшоне резко закивала, соглашаясь. Она подошла ко мне, выставив вперед руку, как будто хотела пожать мою, но когда я попытался прикоснуться к ее руке — она резко отпрянула и обеспокоенно посмотрела на Мэллори.

— Что? — спросил я. — Я что-то не так делаю?

— Не шевелись, — ответила Мэллори. — Руки по швам и стой спокойно.

Надя снова подошла ко мне. Не касаясь, она провела рукой вверх и вниз по обе стороны моего тела, потом вперед и назад — это напоминало то, как охранники проверяют пассажиров ручными сканерами в аэропорту. И как это понимать? Я озадаченно посмотрел на Мэллори, надеясь, что она меня просветит, но все трое выглядели серьезными, как будто происходит что-то важное. И когда я уж подумал, что все позади, Надя потянулась ко мне и схватила меня за плечи.

— Смотри на меня, — сказала она.

И я посмотрел вниз на ее лицо, скрытое в капюшоне. Хотя ее лицо было в тени, мне стало очень неловко от того, как она сверлит меня взглядом. Я чувствовал незащищенность и стыд, как будто она зашла в мою спальню, когда я танцевал там в чем мать родила. Не то чтобы такое когда-то было. Ладно, такое было, но всего лишь раз, и никто меня на застукал. В общем, вы поняли суть.

В конце концов, Надя отпустила меня и сказала:

— С ним все нормально.

— Какого хрена это было? — спросил я.

Мэллори, явно лидер в этой группе, ответила:

— У Нади талант оценивать людей. Мы бы тебе не доверились, пока не убедились бы, что с тобой все нормально. Слишком большой риск.

— Серьезно? — скрестил я руки.

Я не хотел сарказма в голосе, но он там был, пусть и немного. Я просто не смог удержаться. Это напоминало секретные клубы, придуманные третьеклассниками. Скоро они мне покажут дом для клуба и свое секретное рукопожатие.

— И как именно она меня оценивала?

— Это часть большей истории.

— Да? Тогда можешь меня просветить, я весь во внимании.

Глава 11

Ответы пришлось ждать. Джеймсон внезапно заявил, что голоден, и Мэллори потащила меня вместе со всеми в круглосуточную закусочную на Хайвэй, 63. «Закусочная Рози» существовала ещё с тех пор, когда мои родители были детьми (тогда она звалась «Закусочная Мелвина»), и бывал я там очень часто, особенно после футбольных матчей в старшей школе.

Я знал, что это место работало и ночью, но заходить туда во время своих ночных прогулок, как — то не приходило в голову. Да и не вызвало бы подозрений посещение закусочной поздно ночью?

Так, по крайней мере, думалось лично мне, а вот Джеймсона, Надю и Мэллори этот вопрос нисколько не беспокоил. Они вошли, как завсегдатаи, которыми, наверное, и были.

Внутри не было никого, кроме одного старика, сидевшего у стойки. Я знал его по своим походам. Похожий скорее на бомжа, всклокоченный, одетый во фланелевую рубашку и поношенные рабочие штаны, он бродил по округе, будто юродивый. Иногда я видел, как он в библиотеке дремлет в кресле около полки с журналами. Встретив на улице, мать всегда вежливо здоровалась с ним, да и он отвечал любезностью. Впрочем, мама так ведёт себя со всеми.

В иной ситуации я на этого старикана и внимания бы не обратил, но Мэллори положила ему руку на спину и тепло поприветствовала:

— Привет, Горди, как дела?

Старик заёрзал на стуле, прежде чем ответить.

— Небо, звёзды и луна, — деланно хихикнул он, и Мэллори последовала его примеру. Похоже, это была обычная для них шутка.

Владелица Рози, а по совместительству ещё и официантка, посадила нас «как всегда». Первым сел я, рядом, к моему счастью, присела Мэллори.

— У вас, похоже, новые лица — Рози раздала нам меню. — Отныне вы не трио.

— Он на испытательном сроке, — ответила Мэллори, ткнув меня в плечо. — Пока ещё под вопросом.

Рози засмеялась:

— Пусть остаётся, лишь бы про чаевые не забыл.

Блин, при слове «чаевые», я вспомнил, что денег с собой у меня не было. Друзья Мэллори сделали заказы, даже не сверившись с меню. Все просто выдали номер своего блюда.

— Итак, два номера четыре и один номер шесть для высокого джентльмена у окна, — произнесла Рози, записывая заказ в блокнот. — Напитки как обычно?

Все кивнули. Её внимание перешло ко мне. Я отдал меню:

— Спасибо, я не голоден. Просто стакан воды, если можно.

Внезапно встряла Мэллори:

— Ему номер четыре, как и мне. И соку апельсинового. За мой счёт.

— Эй, это не обязательно, — я покраснел.

Она лишь пожала плечами:

— Это меньшее, что я могу сделать за то, что приперся сюда.

Официантка записала заказ и отошла быстрее, чем я успел отменить заказ. Что ж, попробуем этот номер четыре, чем бы это ни было.

— Платить за меня не обязательно.

— Считай это благодарностью.

— За что?

— За спасение Нелли Смит, — подала голос уставившаяся в стол Надя.

Я обернулся к Мэллори.

— Ты им рассказала?

— Да нет, они и так со мной были. Видели, как ты убежал, — она отпила воды со льдом. — Но всё равно рассказала бы. Если бы сами не узнали раньше. В нашей группе секретов нет.

— Что за группа-то? — поинтересовался я. Джеймсон перекладывал пакетики с джемом так, чтобы они были идеально симметричны, а лицо Нади всё ещё закрывал капюшон. Мэллори казалась единственным уравновешенным человеком.

Джеймсон сурово посмотрел на меня поверх очков:

— Гении со сверхспособностями.

Я не сдержался и заржал. Сказано это было с абсолютно серьезным лицом, но правдой это быть не могло. Я по очереди посмотрел на Надю, Джеймсона и Мэллори. Не похожи они на гениев со сверхспособностями. Джеймсон явно оскорбился.

— Сказал же, что это была плохая идея. Понятно, что ничего не выгорит, — сказал он Мэллори.

Подошла Рози с напитками. У всех, кроме Джеймсона, тот выбрал кофе, был апельсиновый сок. Надя сорвала обёртку с соломки и намотала её вокруг пальца. Когда официантка отошла, я сказал:

— Извините, ребята, но вы ведь это не серьёзно, так ведь?

— Абсолютно серьёзно, — произнесла Мэллори, понизив голос.

— Гении, значит.

Капюшон Нади дёрнулся вверх-вниз, Джеймсон уставился на меня.

— Так и познакомились, — сказала Мэллори. — Группа надомников⁷, решающая задачки университетского уровня.

Я удивился:

— Но ты ж не на домашнем обучении.

— Это в этом году. А раньше была. Я в школу пошла посмотреть, чего у меня не было: танцы, собственный шкафчик, лабораторные в специальном классе. То, что есть у обычных старшеклассников. Хотелось поиграть в хоккей на траве и пожаловаться на еду в столовой. Да и предки думали, что так будет лучше в социальном отношении.

— Ну и как, лучше? В смысле социального отношения.

Не дав ей и рта открыть, Джеймсон заговорил:

— Мэллори сама не признается, но она великолепна. День в вашей школе для неё всё равно что день в детском садике для тебя, — его тон не был враждебным, но и дружелюбным его назвать было нельзя. Скорее всего, он хотел указать на моё место в их иерархии.

— Ладно, понял, не дави интеллектом. Вы умные.

— Ну, такие уж и умные, — возразила Мэллори. — Просто в плане…

— Нет, он прав, — прервал её Джеймсон. — Мы умнее. За такое не извиняются, Мэллори. Ничего такого в этом нет. Может, Расс хорош в чём-то другом?

— Да нет, среднячок во всём. И прекрасно себя чувствую. Оценки хорошие, но учеба отнимает много времени.

Джеймсон лишь согласно кивнул. Вот гадёныш… Решил сменить тему:

— Так о каких суперсилах идёт речь?

— Так как ты помог Нелли Смит? — Мэллори проигнорировала мой вопрос. — Что ты там вообще ночью делал? — руку мою она сжала так, что желание ответить резко выросло. К вопросу о суперсилах мы ещё вернёмся.

— Проблемы со сном. Помогают только ночные прогулки.

Надя удивлённо воззрилась на меня. На лице Мэллори появилось выражение превосходства, которое не смыл даже взгляд Джеймсона.

— Откуда у тебя проблемы со сном?

— Не знаю. Просто не спится.

— А что заставляет тебя гулять перед сном? Довольно странная привычка.

На секунду я задумался, а затем пожал плечами.

— Не знаю. Просто хочется выйти наружу. Дома как будто становится душно, хочется на воздух. А как полегчает — возвращаюсь.

Подошла Рози с подносом и расставила перед нами заказ. Хм, а быстро же здесь готовят.

— Осторожно, ещё горячее, — сказала она и вытащила из кармана бутылочку с соусом табаско, который передала Наде. — Ещё что-то нужно?

— Нет, спасибо, — за всех ответил Джеймсон.

Всеобщее внимание переключилось на еду. Солонка пошла по кругу. Надя вылила на свою глазунью столько табаско, что хватило бы, чтобы сжечь желудок корове. Застучали вилки, трапеза началась. Я решил не отставать и взялся за свои картофельные оладьи. Голод пришёл во время еды.

— Итак, Расс, — продолжила Мэллори, — у тебя проблемы со сном и ты ходишь на прогулки. Ничего не перепутала? — она отхлебнула апельсинового сока, ожидая моего ответа.

— Да нет. Просто это единственное, что мне помогает.

— Ещёкто-то об этом знает? — спросил Джеймсон.

— Я возвращаюсь раньше, чем предки что-то заметят.

— И ходишь по одному и тому же маршруту, — это уже Мэллори. Скорее утверждение, нежели вопрос.

— Вы за мной следили?

— Не специльано, — ответил Джеймсон. — Но тебя нельзя было не заметить. Куда мы, туда же и ты, — он ухмыльнулся Наде, та ответила тем же.

— Ночью на улицах не так-то много народу, — сказала Мэллори. — Мы увидели, как ты бродишь и это привлекло наше внимание. Просто хотели убедиться, что ты ничего не натворишь.

— Так вы следили за мной?

Жуть. И как я только не заметил?

— Поначалу, — сказал Джеймсон. — А потом быстро поняли, что ты безобиден.

Он высыпал содержимое пакетика с сахаром в свой кофе и начал помешивать, звякая ложкой о чашку. Полагаю, в школе для гениев нет предмета «Тихое размешивание кофе».

— Ну, так как, — весело произнесла Мэллори, — присоединяешься?

— Нет, с чего бы?

Надя повернулась к подруге.

— Ты забыла сказать главное.

— Наверное, забылось в ходе допроса, — я приступил к стакану с соком.

— Ну, хорошо, в двух словах: произошёл некий астрономический феномен. Те, кто оказался рядом, попали под его воздействие.

По позвоночнику прошла волна холода, когда я понял, о чём она говорит. Огни в небе. Так я не единственный, кто через это прошёл?

— Так вы тоже это видели? Огни, спустившиеся с неба в форме спирали?

Все трое обменялись взглядами, понять которые было довольно трудно. Мэллори глубоко вдохнула:

— Нет, не в этот раз.

— Это уже бывало раньше?

Мэллори кивнула.

— Мы видели примерно год назад. Луч, приземлившийся на землю идеальной золотой спиралью. Мы её изучали, пока она не исчезла, но так и не поняли, что это было. А потом… мы начали чувствовать что-то… странное.

— Оно нас заколдовало. Это было опьяняюще, — подала голос Надя.

— Откуда вы узнали, что я видел то же самое?

Вот теперь я весь стал слушать навострив уши.

— Ты нарисовал это в классе Спектра, — сказала Мэллори. — Точно так, как мы видели. А затем Спектр начал спрашивать об этой штуке. Ну, я и сложила два и два.

— Расскажи ему, что было потом, — напряжённо сказал Джеймсон. — После того, как мы увидели это.

— Это было в прошлом году. Спустя несколько дней после того, как мы увидели «огни», как ты их назвал, мы пошли к месту приземления, чтобы собрать остатки. Нас настолько зачаровало то, что мы увидели, что даже не подумали что-то забрать с собой, — голос Мэллори становился всё тише. — И тогда произошло совсем уж дикое. Оно исчезло.

— Исчезло?

— Его не было там, — голос Джеймсона так и сочился сарказмом.

— Я знаю, что значит «исчезло». Просто понять не могу, куда могли деться осколки. Их же там куча была! Может, с грязью перемешались?

— Нет, именно исчезли. Кто-то пришёл и подобрал всё, — сказал Джеймсон, а затем с грустью добави, — надо было взять хоть что-то, пока там были. Но шанс был упущен.

Надя погладила его по руке, но попытка утешения действия не возымела.

— Джейсон, тебя никто не винит, — произнесла Мэллори, — тебя никто не винит. Просто, — она склонилась ко мне, — нам нужны были образцы для анализа. Их свойства не соотносятся ни с чем, что мы знаем о материи или энергии. Они светятся и держат тепло, но они не горячие. Иногда свечение усиливается, иногда почти исчезает, как у тех свечек-розыгрышей. Похоже, они могут оказывать долговременный эффект на тех, кто вступает с ними в контакт, пусть даже и бессистемно. И на каждом из нас сказалось это влияние, если можно так выразиться.

— Правую руку бы отдал, чтобы кусочек этой штуки изучить!

— Что бы оно ни было, привычные правила с этим не работают, — вздрогнула Надя. — И воздействие на людей случайно.

— Всего-то один маленький кусочек…

Еда больше не лезла, и я положил вилку.

— И у вас, значит, теперь сверхспособности?

— Я бы предпочла термин «улучшенные способности», — Мэллори сделала жест пальцами, будто выделяя последние два слова кавычками.

— Я их так назвал, чтобы тебе, Расс, было удобнее, — ухмыльнулся Джеймсон.

— Не стоит упрощать ради меня свою лексику, я понимаю даже длинные слова.

Вернулась Рози, держа в руке кофейник, из которого наполнила чашку Джеймсона. Пока она была рядом, все молчали.

— Ну, так что за «улучшенные способности»? — спросил я, когда она, наконец, ушла. Я бегло осмотрел каждого, пытаясь сам ответить на свой вопрос, но так и не смог. Мэллори выглядела, как обычная хорошенькая старшеклассница. Джеймсон, высокий, тощий, со своей бледной, несколько нездоровой кожей, напоминал жирафа-альбиноса в очках. Надя же… ну, она постоянно в своём капюшоне, о ней трудно судить. Торчащая из-под капюшона чёлка и большие тёмные глаза делали её похожей на девочку из аниме. Да, ни один из них не походил на супергероя.

Пауза затягивалась и, наконец, я спросил:

— Мне самому угадывать что ли?

Надя взглянула на Джеймсона, в их глазах читался немой диалог. Я посмотрел на Мэллори, надеясь, что она что-то пояснит, но она смотрела на тех двоих. Было так тихо, что слова Нади прозвучали, как гром.

— Покажи ему, Джеймсон.

Тот оскалился и потёр руки, словно ждал сигнала.

— Итак, Расс, как у тебя с естественными науками?

— Да нормально, — пожал я плечами, — твёрдая 5.

— Рад за тебя, — голос Джеймсона так и сочился снисходительностью.

— Ну конечно, я ж в классе для математически неполноценных. О, кстати, — я ткнул пальцем в сторону Мэллори, — а что ты, гений, делаешь в нашем классе?

Она стушевалась.

— Я проверила все доступные математические классы. У Спектра у меня дополнительные занятия.

— Ого.

— И что это сейчас было?

— Да вспомнил тут. Ты же Спектру почти рассказала об огнях.

— Эй, Расс, я тут, вообще-то, — Джеймсон щелкнул пальцами у меня перед носом. — Возвращаемся к предыдущей теме.

— Покажи ему, что умеешь, — тёмные глаза Надя сверкнули из-под капюшона, сама она нетерпеливо заёрзала. — Очень впечатляет.

— Сначала нужно кое-что пояснить. Это может оказаться непростым для тебя, но не отчаивайся. Всё дело в энергии. Если в двух словах, основных видов энергии два: потенциальная и кинетическая. Первая — «законсервирована» в предмете. Если я подниму пакетик с джемом, я сообщу ему энергию, которая при его падении перейдёт в кинетическую, — он поднял один пакетик на уровень глаз и уронил его на стол.

— Бога ради, да давай уже, не тяни, — вздохнула Мэллори.

— Спокойно, Мэллори, он начинает понимать, — Джеймсон, защищаясь, поднял руку и повернулся ко мне. — В свою очередь, кинетическая энергия — это энергия действия. Чем выше скорость, тем она больше. Если такой же пакетик положить на детскую горку, она спустится вниз, её потенциальная энергия будет переходить в кинетическую. Ты как, ещё понимаешь?

Я кивнул.

— Итак, чем больше масса и скорость тела, тем выше кинетическая энергия.

— Ну и к чему всё это было? — я бросил взгляд на часы на противоположной стене. Времени было уже больше, чем когда я обычно возвращаюсь домой, что совсем не успокаивало.

— А вот к чему.

Я вернулся взглядом к пакетику с джемом на столе, который двигался сам по себе, наворачивая круги перед Джеймсоном, очевидно, подчиняясь лёгким движениям его указательного пальца. Он двигал пальцем туда-сюда по кругу и пакетик, находившийся в паре десятков сантиметров, двигался вместе с ним.

— Вверх, пакетик, вверх, — веселился Джеймсон, и тот скакал по столу, будто резиновый мячик, пока, наконец, не был перехвачен в воздухе.

У меня аж челюсть отвисла.

— Ты как это сделал?

— Это не кинетическая и не потенциальная энергия, — сказал Джеймсон, ещё играя с пакетиком, — а нечто совершенно новое. Я назвал это «энергией Джеймсона».

Глава 12

Мэллори ткнула меня локтем, мол, я же говорила, будет круто, на лице расплылась довольная усмешка. Надя, также впечатлённая увиденным, тихо зааплодировала. Надеюсь, выглядел я не настолько же ошарашенно, как мне самому казалось.

Джеймсон передал мне пакетик, и я взял его, словно загипнотизированный. В нём не было ничего необычного, никаких ниточек, магнитиков, не чувствовалось никакого тепла. Самый обычный, ничем не отличающийся от остальных кусочек пластика с изображённой на нём гроздью винограда. Вся-то разница между ним и остальными была только в том, что этот только что выкручивал кренделя на столе.

— То есть, год назад ты получил возможность двигать предметы на расстоянии благодаря тем самым огням?

Джеймсон улыбнулся во все зубы.

— Я ж сказал, что он поймёт, Мэллори. Какой умный мальчик! — он снял очки и протёр их полой рубашки.

— Ладно, хватит шуточек, — сказала Мэллори. Официантка вновь подошла наполнить чашку кофе, и Мэллори сделала ей знак рукой. — Счёт, пожалуйста.

— Но как такое возможно? — я положил пакетик. Часть меня не хотела верить в увиденное. Это был фокус, никак иначе. За века практики всякого рода иллюзионисты и фокусники выдавали и покруче штуки. После распиливания девушки пополам или исчезновения слона это должно быть мелочью.

Мэллори потянулась ко мне и мягко произнесла:

— Попав под воздействие этих осколков, все мы обнаружили в себе некую способность, у каждого свою, — она ободряюще дотронулась до моей руки. — Знаю, поначалу звучит немного странно.

— А у тебя какая способность?

— У меня? Ну, назовём это контролем разума?

— Контроль разума? Что-то типа «Это не те дроиды, которых вы ищете»? — я сделал жест рукой, как Оби-Ван Кеноби из «Звёздных войн».

— Что-то типа. Я сама пока разбираюсь. Мы все разбираемся, — Мэллори глянула на остальных, и те кивнули. — Пока не начались странности, мы и сами не знали, что огни что-то с нами сделали. Я и не знала, что могу брать кого-то под контроль. Поначалу все вокруг меня просто во всём соглашались, и это смущало. Теперь я понимаю, как оно работает, и более-менее контролирую.

— А зачем вообще контролировать? — спросил я. Круто, наверное, когда с тобой во всём соглашаются.

Мэллори покачала головой.

— Когда я поняла, что делаю, постоянно этим пользовалась. Согласись, приятно, когда всё идёт по-твоему, но потом дело зашло далеко. Теперь я более осторожна. Понимаешь, когда я перебарщиваю, из людей как будто вытягивает энергию. Они устают, появляются головные боли, боли в мышцах и суставах. Моя мама от такого два дня в кровати пластом лежала.

Я понятия не имел, верить ли услышанному, но если уж меня и дурили, то делали это качественно. Казалось, будто эта девушка просто не способна на обман, но трудновато было поверить в такое.

— Покажешь, как это работает?

— Хорошо, покажу. Только не сегодня.

— А у тебя что? — я перевёл взгляд на Надю.

— Я могу читать людей. Я могу видеть их мысли, могу сказать, врут ли они, что они сделали в прошлом. Вижу саму их душу. Когда я смотрю им в глаза, я знаю о них всё, — сказала она, глядя на руки, так что ничего, кроме ткани капюшона, я не видел.

— Интересно, протянул я. И правда интересно. Особенно то, что силы двоих из них нельзя увидеть, в то время как Джеймсон владел банальным фокусом. Гением я не был, но и дураком тоже. Да и сам пару трюков знал. Мисс Бекер дураков не растит (если не брать в расчёт мою сестру Карли, но это совсем другая история).

— Ну а ты вернул к жизни умершего, — сказала Надя, — так что выяснить твою способность несложно.

— Э, нет, это был не я. В смысле я там был, но никого никуда не возвращал.

— У неё пульс был? — спросил Джеймсон.

— По крайней мере, я не нащупал, но, — я поднял вверх палец для важности, — это не значит, что она была мертва. Может, пульс был очень слабым, а я слишком напуган. Может, специалист чего и нащупал бы.

— Значит, она была не совсем мертва, а только чуть-чуть?

— Не, просто… — то, как Джеймсон извратил мои слова, откровенно взбесило. — Да жива она была, не мог я её воскресить.

— Но всё-таки ты это сделал, — сказала Надя.

— Предположим, — спорить не хотелось, да и вера в её правоту возрастала. Я человек довольно наблюдательный, особенно в плане происходящего в моей жизни. Такую вещь, как наличие у себя сверхспособности, я бы заметил.

Официантка принесла счёт, и все принялись покидать места за столиком. Я пошёл следом, пытаясь переварить сказанное. У кассы Мэллори заплатила за всех. Надя и Джеймсон даже за кошельками не потянулись.

— За ужин спасибо, было очень вкусно, — сказал я, когда мы покинули закусочную.

— Спасибо за ужин? Было вкусно? Тебе что, после вовлечения в тайну сверхспособностей даже сказать нечего? — поразилась Мэллори.

— Вопросов что, нет? — Надя следовала в хвосте. За все время она так и не сняла капюшон, и теперь он полностью скрывал её лицо.

— Так, миллион-другой, — я не кривил душой. Вопросов хоть всю ночь задавай, но я и так сегодня изрядно задержался, что немного волновало. До сих пор моих отлучек никто не замечал, но открывать счёт сегодня не хотелось. Мне очень повезёт, если я вернусь до того момента, когда мама пойдёт в туалет. Мне трудно было понять, почему нельзя было дотерпеть до утра, но ночью то и дело слышался звук спускаемой воды, и я знал, кто это был. Сама она винила в этом менопаузу. Как, впрочем, и во многом другом.

— Лады, я домой, — я засунул руки в карманы. — Мы позже можем поговорить?

Мэллори кивнула и направила нас в сторону парка.

— После школы объясню больше. Только помни, никому об этом не говори. Это дело касается только нас четверых.

— Так, стоять. Вы что, целый год в этом копаетесь, но так никому и не рассказали? Но почему? — я замер как громом поражённый.

— В комиксах все так делают, — из-под капюшона раздался голос Нади. Голову она так и не подняла.

— Ну вроде… — так и хотелось сказать, что комикс комиксом, но я тут не Питер Паркер⁸. Обратиться к властям звучит вполне разумно.

— Мы никому не рассказывали, потому что пока это может быть опасно, — сказала Мэллори. — Лучше поверь. Никому не говори, не пиши. И не гугли ничего по теме. Всё ж можно отследить. Придётся всё по старинке, встречаться и обговаривать. Если кто узнает, начнётся охота. Мы сами пока не знаем, кто в курсе и что ему от нас нужно. Когда будет нужно, тогда и раскроемся. А пока сидим тише воды и ниже травы.

— А откуда вы знаете, что вас ищут?

— Про Спектра забыл? Он знает, — сказала она, загибая палец. — В новостях или в сети об этой истории ни полслова. Ну и ещё есть соображения. Так что охота идёт. Но это уже завтра расскажу.

Она подняла взгляд в небеса. Над нашими головами не было ни облачка, звёзды сияли.

— Будь осторожен, Расс. Надеюсь, если будем держаться вместе, чего-нибудь и нароем.

— А что ты имела в виду под словом «охотятся»?

— Ну, может, я переборщила. Точнее было бы сказать, что кто-то настойчиво хочет выйти на контакт. Завтра расскажу подробнее.

— А пока держи рот на замке, — Джеймсон грубо ткнул пальцем в мою сторону. — Смотри, не облажайся.

— Я секретами не разбрасываюсь, — ответил я столь же грубо.

— Надеюсь, — Джеймсон поправил очки своим длинным указательным пальцем. — Мэллори, знаешь ли, за тебя поручилась. Если бы не она, мы бы сейчас не разговаривали.

— Да понял я.

Понятия не имею, чем таким я его задел, но терпеть его подколки я не собирался, будь он Мэллори хоть трижды другом.

Глава 13.

Мы попрощались и разошлись. Я направился домой, но где-то по пути в голове возникла идея прошвырнуться до заброшенного вокзала и проверить поле, где я видел огни. Мэллори с друзьями утверждали, что, вернувшись к месту обнаружения осколков, они таковых не обнаружили, вообще ни одного. Не было ни малейшей догадки, куда они могли деться.

Один человек собирал бы их до Второго пришествия. Даже группа спецов вряд ли бы нашла все. Их же там были тысячи, может, десятки тысяч. Хотя бы парочку кусочков да пропустили бы. Если я найду хоть один, то точно утру нос этому выскочке Джеймсону. Ишь ты, решил, что круче меня. Умнее? Ну, может быть. И что? Как будто я чем-то хуже него. Как он там сказал? «Правую руку бы отдал, чтобы кусочек этой штуки изучить»? Рука его мне не особо нужна, да и вообще какая-либо часть его тела, но так захотелось посмотреть на его лицо, когда я ему принесу хоть один кусок столь желанного им материала.

К полю я почти бежал. Когда до станции оставалось совсем чуть-чуть, вдалеке стали заметны огни. Нет, не те, что падали с неба неделю назад. Это определённо были переносные фонари, да и звуки стали слышны какие-то, как от электрического оборудования. Я осторожно подошёл к холму и от него бегом рванул к заколоченному зданию вокзала. Остановившись у края стены, я осторожно выглянул из-за угла.

Поле было огорожено, словно место преступления. По углам были воткнуты палочки, соединённые жёлтой лентой. Яркие фонари на треногах освещали место недавнего приземления странных огней. У каждого края стояли вооруженные ребята со стволами в наплечных кобурах. Стволы были странные, не винтовки, но и для пистолетов великоваты. На таком расстоянии сказать точнее трудно. Опознать униформу также не получилось. Не полиция, да и военных в такой форме не помню. Что они здесь делают, камешки охраняют?

В огороженной зоне медленно шагало порядка десятка человек, держа в руках нечто похожее на миноискатели. На людях были застёгнутые наглухо комбинезоны со странными а-ля Микки Маус большими перчатками. Не раздавалось ни слова, только исходящий от «миноискателей» странный высокочастотный писк, сводивший, казалось, с ума.

Незнакомцы медленно, следя за каждым шагом, перемещались по полю. Всё их внимание было приковано к земле под их ногами. Не оставалось никаких сомнений, они искали осколки космического пришельца. Дело-то было совсем недавно. А, может, они уже почти всё собрали и лишь проверяли, не осталось ли чего?

Через некоторое время одно из устройств подало сигнал, похожий на звук старомодного будильника. Человек выключил сигнал и, подхватив «миноискатель» под мышку, склонился над землёй, пытаясь что-то нашарить рукой. Это что-то явно было небольшим, раз уместилось у него на ладони, с этим чем-то он вышел куда-то за периметр.

Сего субъекта я до сих пор и не замечал. На нём был отнюдь не комбинезон, а скорее тёмный костюм, так что это был определённо не простой поисковик. К сожалению, человек стоял спиной ко мне, потому можно было сказать, что он высок и строен. Судя по властной позе, какой-то начальник. Похоже, ответственный за поиски. Поисковик продемонстрировал начальнику свою находку и, получив одобрительный кивок, опустил её в некий металлический цилиндр размером примерно с мусорную корзину. Они обменялись ещё парой фраз и дальше, к моему удивлению, поисковик направился в мою сторону, всё еще держа «миноискатель» под мышкой.

Вот блин, да он же прямо сюда идёт! Вот попал… Если найдут, всё, приплыли. Так, спокойно, если рвану со всех ног прямо сейчас, то привлеку внимание. Я замер, вжавшись в стену, рука сама собой закрыла рот, не давая произнести ни звука. Здесь вполне темно, может и пронесёт.

А затем пронеслась шальная мысль, что не просто так он сюда идёт. Что если меня заметили и уже хотят схватить? Что там Мэллори про охоту говорила? Что это опасно. Даже очень. Возможно, смертельно опасно. Теперь не хотелось даже думать, что эти непонятные ребята с оружием могут сотворить со случайным свидетелем.

Поисковик всё приближался, шелестя высокой травой. С каждым шагом сердце стучало всё сильнее. Казалось, стук был слышен за километр. А может и был, не зря же он сюда идёт.

Вдали ещё слышались характерные звуки деятельности поисковой группы, но они отходили на второй план, уступая место приближающейся угрозе. Ближе, ещё ближе… Он будто бы угрожающе кашлянул. В тот самый момент, когда я уже был готов рвать когти, шаги затихли. Поисковик должен был стоять буквально за углом, наверное, на расстоянии вытянутой руки. Самое оно, чтобы внезапно выпрыгнуть и схватить меня.

Впрочем, этого не произошло. Вместо всего, что я успел надумать, раздался звук расстёгиваемой ширинки и характерное журчание. Так он же за мной, он до ветру⁹ отошёл! Я поднял глаза к небесам и возблагодарил Господа. Как повезло. Тихо выдохнув, я принялся успокаивать своё сердцебиение.

Когда поисковик закончил, я поклялся немедленно направиться прямиком домой, в тёплую безопасную кроватку и не вылезать из-под одеяла. Ну нафиг такие заходы. Тем временем журчание за углом не прекращалось. Да сколько ж ты там терпел?! Я прислонился к стене и постарался расслабиться. Ещё чуть-чуть, он закончит, вернётся обратно, а я смогу сбежать отсюда.

Наконец, раздался звук застёгиваемой ширинки. За ним последовал писк, похоже, от включённого «детектора». А затем и звон «будильника», слышанный мной на поле. От такого я буквально подскочил.

— Да что за чёрт? — сквозь шум слышались его слова. Постояв, он крикнул своим — Эй, я что-то нашёл!

Я решил не ждать, что произойдёт после и побежал со всех ног. Впрочем, казалось, что не так уж и быстро я бежал.

Хлестнувшее по ушам «Эй!» означало, что меня, наконец, обнаружили.

Выбежав из тени и преодолев спуск, я оказался на открытой местности. Плохо, очень плохо. Впрочем, не до этого сейчас. Переполненный адреналином и страхом, я нёсся во весь опор.

В Старом Эджвуде есть места, где можно спрятаться и переждать, например, у той же Нелли Смит, благо, она в больнице. Но туда ещё три квартала мчаться. За спиной грохотали сапоги и приказы остановиться, но дистанция пока не сокращалась.

Добравшись до дороги, я сдуру решил оглянуться и оценить ситуацию. Вот только лучше бы я этого не делал. За мной бежали двое. Ближе всех держался «писающий мальчик», всё ещё с «миноискателем» в руках. Время от времени тот попискивал, что было странно, от поля-то мы уже отбежали достаточно далеко. Второй, очевидно охранник, дюжий мужик поперёк себя шире, очень напоминал Халка. Несмотря на возраст, тот держался на одной дистанции, а мои погляделки помогли обоим сократить расстояние между нами.

В средней школе я был в команде легкоатлетов, но, прослышав, насколько поднимается планка в старших классах, я решил бросить это дело. Тогда это казалось вполне приемлемым решением, всё-таки в спорт я не рвался. Так, веселья ради играл летом с друзьями то в бейсбол, то в диск-гольф¹⁰, но к такому жизнь меня определённо не готовила.

— А ну, стоять!

— Стой, стрелять будем!

Вот так, стрелять. Сюр какой-то. Как будто в кошмар попал, реальный такой, со всеми работающими ощущениями и чувствами, особенно, чувством приближающейся неотвратимой опасности. Настолько всё казалось невероятным. Но кошмаром это всё же не было. Воздух в лёгких заканчивался, но ноги двигались, будто сами по себе. Страх, всё же, прекрасный мотиватор.

В область шеи что-то ударилось. Это ощущение сопровождалось острой болью и чувством жжения, но времени думать об этом не было. Боль и близость Старого Эджвуда, казалось, придавали сил. Ещё чуть-чуть и я уберусь с открытого пространства в переплетение домов, заборов и деревьев и затеряюсь там.

Игнорируя жжение, я продолжал нестись. Добежав до домов, я влетел на тротуар. В боку кололо, как раньше, когда я с этим делом перегибал палку. Футболка из-за пота липла к телу, но, по крайней мере, потемнев от него же, помогла бы скрыться в темноте. Я побежал к границе двух участков и нырнул в кусты живой изгороди. Грохот сапог преследователей, казалось, доносился издалека, но обманываться не стоило. Вдохнув глубоко, я затаился меж двух рядов изгороди. Освещение на улице было, но место было в стороне от ближайшего фонаря, да и кусты должны были прикрыть. На крайний случай можно было переползти в соседний двор.

Приникнув к земле, я ждал и слушал. Запах травы щекотал ноздри, тело напряжено в ожидании нового броска. Спрятаться, похоже, получилось, однако преследователи так просто сдаваться не собирались. Со стороны улицы доносились голоса.

— Куда он делся?

— Далеко уйти он не мог.

Звук приближающейся машины породил надежду. Может, они не захотят светиться и уйдут. А если это окажутся копы, так это вообще подарок, пусть тот франт в костюме и его прихвостни попробуют объяснить происходящее.

Машина остановилась, скрипнув тормозами. Я напряг слух, забыв даже дышать. Вместо расспросов от полиции послышались звуки открываемых дверей и шаги высаживающихся пассажиров. Куча голосов.

— Быстрее его нельзя упустить!

— Куда он направился?

— Хорошо его разглядели?

— Всем рассыпаться и прочесать территорию. Он не мог далеко уйти.

Очень напоминает спецоперацию ФБР. Это всё из-за простого нарушения периметра? Больно хлопотно получается. Бежать дальше или тут затаиться? Трудно решить. Пока бежал не особо задумывался, не до того как бы было. Сейчас же резко нахлынул приступ паники. Я чуть выглянул из укрытия, пытаясь понять, что происходит. Ну же, думай, думай. Четверо парней в белом разошлись в стороны со своими пищалками. Охрана что-то обсуждала с человеком в чёрном, идентифицированном мной как начальник всего происходящего.

Со скрипом открылась дверь и на крыльцо вышла пожилая женщина в зелёном халате.

— Что это здесь происходит? — резко спросила она. Да, не хотелось бы иметь с ней дел.

— Не о чем беспокоиться, мэм. Учения национальной гвардии, — откликнулся начальник.

— Какие такие учения национальной гвардии? Это посреди ночи-то? Ничего не слышала, — она погрозила им пальцем. — Сейчас полицию вызову!

— Пожалуйста, мэм, — голос начальника приближался вместе с ним, — давайте я покажу вам свои документы. Так вас устроит? — он бодро подошёл к ступенькам крыльца.

— А ну свалили с моего газона! Ничего не хо…

Тишина. Я задержал дыхание, думая, что же он такого сделал, чтобы заткнуть её на середине предложения, но, даже высунувшись, я мог разглядеть только их двоих рядышком. Он держал её за руку.

— Возвращайтесь-ка в кроватку и забудьте, что видели нас, — мягко, едва слышно с моего места сказал он.

— Вернуться в кровать? — женщина заметно смутилась.

— Именно. Засните покрепче, а, проснувшись, забудьте всё, что видели.

— Хорошо, — сказала она, развернулась и зашла обратно в дом.

Командир вернулся к машине, залез в неё вместе со своей охраной и уехал. Вид удаляющихся задних огней машины принёс облегчение. Я вытер мокрые от пота руки о перед джинсов и вытер ими лицо. Только тогда о себе напомнила пульсирующей болью шея. Дотронувшись до неё рукой и осмотрев её, я понял, что футболка прилипла к телу не из-за пота, а из-за крови. Но почему? Мои преследователи до меня даже пальцем не дотронулись. Но что-то же ранило мне шею?

Времени на размышления не было. Надо было сделать крюк побольше, прежде чем возвращаться домой и не попасться в процессе. Осмотрев улицу, я осторожно вылез из своего укрытия. Уличные фонари горели ярко, да в паре домов уже горел свет, но деревья своими широкими кронами давали тень, в которой можно было раствориться.

Глава 14

За время своих прогулок я изучил Старый Эджвуд достаточно хорошо, чтобы знать все хорошие места, чтобы спрятаться. Я нырнул в проём между припаркованными машинами и потом за ограду. Затем между гаражей и вновь под тень деревьев. Если ребята в комбезах рядом, то их должен будет выдать писк детекторов. А мне же лучше шуметь как можно меньше. О парне с пушкой даже думать не хотелось. Надеюсь, он и его босс сейчас уехали из города.

Я подошёл к дому Вяжущей Леди. Осторожно заглянул в окно. Она занимается своим вязанием. От вида её, занятой столь привычным делом, мир как будто бы вернулся к норме. На секунду даже показалось, что и не охотились за мной ни поисковик в белом, ни его дружок с пушкой. Охотились? Кажется, именно так сказала Мэллори? Ещё тогда это слово показалось излишне экспрессивным.

Облокотившись о ствол дерева, росшего прямо перед домом Вяжущей Леди, я позволил себе перевести дух, наблюдая, как она, ловко работая пальцами, то распускает ярко-розовые нити, то вновь соединяет их в нечто, чему явно предстоит превратиться в шарф. Наблюдение за этим процессом успокаивало, позволив мысленно вернуться к недавним событиям. Пусть мне и удалось понаблюдать за происходящим около станции, ничего важного вынести мне не удалось. С чего бы этим ребятам так беспокоиться из-за меня? И почему было решено разойтись по местности и обыскать всё при помощи детекторов? Странным было также и то, с чего вдруг та дама передумала вызывать полицию. Голос у неё был, как у пьяной. Может, начальник её загипнотизировал? А может, применил контроль разума, о котором говорила Мэллори? Что то бредово, что другое. Я вытащил из кармана мобильник и застонал, увидев, что на часах было полтретьего. Будильник зазвонит всего через три часа.

С большой неохотой я покинул двор Вяжущей Леди и осторожно двинул в сторону дома, через промзону, мимо торгового центра в сторону Нового Эджвуда. Может, в моём районе маловато растительности, зато дома стоят поближе друг к другу. Здесь я знал, в каком дворе живут собаки, где свет включается, когда рядом кто-то проходит мимо, где живут другие люди с бессонницей. Всех их мне удалось избежать. Не было никаких признаков моих преследователей, видимо, решили сдаться. Значит, худшее уже позади.

Когда я добрался до чёрного входа в дом, радость моя превышала таковую на утро Рождества. Я был счастливее, чем когда выиграл свой первый соревновательный забег. Никогда ещё дом не выглядел столь привлекательно, настолько, что хотелось завернуться в одеялко и никогда не вылезать наружу. Я медленно, чтобы не произвести ни звука, открыл дверь. Оказавшись внутри, я закрылся на замок, вытер ноги о половичок и, оценив, насколько испачкать обувь, разулся.

Со стороны родительской комнаты раздавались шарканье и скрип открываемой двери. Я замер. Если это мама вышла в уборную, то сюда она не должна направляться. Значит, она не в туалет.

— Расс? — раз уж она позвала меня по имени, то не отвертишься. — Расс, это ты?

— Да, это я, — хорошо, что мама так и не собралась войти в комнату, а потому не могла меня видеть. Если повезёт, то она так и останется на том же самом месте, позволяя выдумать абсолютно любую отговорку без боязни быть раскрытым.

— Ох, ну слава Богу. Я уж подумала, что к нам кто-то вломился.

— Нет, это просто я.

— Что-то случилось, сынок? — спросила она. — Опять проблемы со сном? — даже не видя её лица, я мог представить, как лицо принимает озабоченное выражение.

— Да не, просто проголодался, ну и устроил ночной жор, — так мама определённо слышала скрип двери, так что пришлось срочно придумывать объяснение. — Заодно и мусор вынес, а то корзина уже полная была.

— А, тогда ладно. Спасибо.

— Спокойной ночи, мам.

— Спокойной ночи, Расс. Постарайся немного поспать.

— Хорошо.

Она вернулась в спальню. Когда дверь за ней закрылась, я направился на кухню проверить мусорную корзину. Как и ожидалось, в ней почти ничего не было. Обычно я выношу её после обеда безо всяких напоминаний. К счастью, мама о моей привычке так и не вспомнила. Менопауза сыграла мне на руку.

Я поднялся на второй этаж, в ванную, чтобы проверить свою рану. В зеркале как будто стоял кто-то другой. Смешно всклокоченные волосы, тёмные круги под глазами. Правая сторона футболки потемнела от крови и потёки её же на правой щеке. Похоже, дотронулся до неё рукой. Руки и впрямь были покрыты запёкшейся кровью, но большую её часть удалось обтереть об одежду. Я потянул воротник, чтобы оценить повреждения и скривился. Чёрт, как больно! Стараясь не обращать внимания на боль, я быстро стянул всё и сложил в уголке так, чтобы запятнанные кровью части не соприкасались с полом. Родители наведывались сюда редко, но всё равно не хватало ещё случайных пятен на коврике или виниловой поверхности.

Я покрутился перед зеркалом, пытаясь разглядеть источник боли в районе шеи. Может я просто зацепился плечом за что-то, когда прислонился к стене вокзала и не заметил? Рана была круглой, словно меня ткнули большим вертелом, и всё ещё кровоточила, хотя уже не так сильно. Я приложил ладонь в надежде унять кровотечение, и, внезапно, пальцы мои странно потеплели. Прикосновение к ране было приятным и ослабляло боль. Я продолжал надавливать, пальцы становились лишь теплее, словно имели свой источник нагрева. Под кожей что-то зашевелилось, будто бы пытаясь выбраться наружу. Такое же ощущение у меня было, когда мне, ещё ребёнку, папа доставал занозы из ладони.

Что-то кольнуло и быстро, я даже охнуть не успел, полезло дальше. Это происходило само по себе. Что-то ползло наружу у основания шеи, оно ползло у меня под кожей! А затем подушечек пальцев коснулся окровавленный комок. Я взял его промыл водой из-под крана.

Это оказалась пуля.

Я несколько раз моргнул. Пуля осталась пулей. Я сам до сих пор не понял, что меня подстрелили. Меня же пытались убить! Будь это детективный сериал, я бы уже знал и калибр и характеристики ствола. Вот только это был не сериал, а я ничего не понимал в огнестрельном оружии, кроме того, что высмотрел в компьютерных играх. И получить пулю в реальной жизни оказалось весьма неожиданно, скорее даже страшно.

Дрожа от волнения, я пошёл в душ. Это было довольно опасно, поскольку мама могла услышать журчание воды даже во сне. Потом она наверняка поинтересуется, чего вдруг я решил помыться так рано, но сейчас это не особенно беспокоило. Надо было смыть кровь и как можно лучше рассмотреть свою рану.

Я помнил о своём обещании Мэллори и её дружкам держать происходящее в секрете, но ситуация была явно сложнее того, с чем можно справиться в одиночку. С пулевым ранением надо идти в больницу, а там придётся честно объяснять, где я её получил. Может, так даже и к лучшему. Есть ведь полиция, пусть ими и занимается. А кучка старшеклассников группе вооружённых людей не ровня.

После душа мне заметно полегчало. Обернув вокруг бёдер полотенце, я вернулся к зеркалу с новым осмотром, однако с этого угла рану так и не разглядел. Может, не тем плечом повернулся? Нет, так её тоже не видно. Взяв, наконец, ручное зеркальце, я изучил всю спину от шеи до пояса. Никаких повреждений. Не было вообще никаких намёков на них, в том числе и на шрам от пулевого ранения. Я взглянул на груду окровавленной одежды в поисках подтверждения того, что с головой у меня всё в порядке. Дотронулся рукой до футболки — на пальцах остались кровавые пятна.

А вот и пуля на полке рядом с умывальником, там, где я её оставил.

Кровь есть. Пуля есть. Раны нет. Бред.

Глава 15

В комнате было холодно, так что, прежде чем нырнуть в кровать, пришлось натянуть спортивные штаны и футболку. Впрочем, заснуть всё равно не получилось бы, после всего, что произошло. Так что, когда заиграл будильник, я аж подпрыгнул от удивления. По привычке я хлопнул по кнопке выключения, усилием воли открыл глаза, пытаясь разобраться в происходящем.

Вылез из кровати, направился в ванную умыться. Взяв полотенце, я заметил пулю, лежащую на полке рядом с мыльницей и зубной пастой. Ничто лучше не подтверждало факт ночной стрельбы. Взглянув вниз, я увидел сваленную в кучу окровавленную одежду. Итак, все события этой ночи не сон. Я вгляделся в своё отражение в зеркале. Налитые кровью глаза, обрамлённые тёмными кругами. Мда, с таким видом по школе не погуляешь, делая вид, будто всё в порядке. Я спустился вниз и сказал матери, что приболел.

— Что случилось? — спросила она, отвернувшись от плиты, на которой стоял кастрюлька с яйцами. Она положила ложечку, которую держала в руке, и приложила эту руку к моему лбу. — Жара нет, но выглядишь ты ужасно, — она заглянула мне в глаза. — Живот болит?

— Живот, голова, всё болит, — я не особо то и соврал. — Кажется, грипп надвигается.

— Наверное, не стоило перекусывать ночью?

— Нет, мам, не думаю, что дело в этом.

Она выглядела так уверенно, что стало стыдно.

— Ну что же, возвращайся в постель. Я позвоню в школу. Может, перекусишь чего?

— Спасибо, не хочется. Просто передохну.

Она кивнула.

— Ой, чуть не забыла. Карли завезёт Фрэнка прямо после школы. Я оставлю записку на столе, что ты спишь и чтобы тебя не беспокоили.

— Думаю, что в мою комнату он всё равно зайдёт, — сказал я, тряхнув головой. Для моего племянника ограничений не существовало. Карли не особо заботилась его воспитанием.

— Расс, будь милее, вздохнула мама. — Он же часть семьи.

Как будто мне надо напоминать об этом. Направившись обратно к себе, я услышал голос отца с кухни.

— Что случилось?

Я промолчал, услышав мамин ответ.

— Расс нехорошо себя чувствует. Сегодня он останется дома.

Папа сочувственно вздохнул.

— У нас в офисе тоже микроб бродит: головная боль, боль в животе, слабость. Ни с того ни с сего на пару дней человек выбывает из строя.

— Наверное, что-то в таком же духе.

Вот что значит хорошая репутация. Ни на секунду во мне не усомнились. Если бы уроки попыталась бы прогулять Карли, они бы сразу решили, что у неё похмелье или что она притворяется, чтобы провести денёк со своими сомнительными дружками. Я вернулся в комнату и рухнул в кровать, готовый забыться сном фараона в пирамиде, таким же долгим и крепким.

Несколько раз я всё же просыпался утром от звуков телефона, рапортующего о получении нового сообщения.

От Джастина: «Чувак, ну ты где там?»

Мик: «Тащи сюда свою задницу. Если мы в пятницу вынуждены страдать, то и ты должен».

Мэллори: «Ты как?»

Ну и позднее пришло несколько.

Мик: «Не заставляй переться к тебе».

Джастин: «Искренне надеюсь, что ты там веселишься».

Мэллори: «Я беспокоюсь. Дай знать, всё ли в порядке».

Я слишком устал, так что сил хватило только на то, чтобы послать Мэллори «Я норм». Остальные подождут.

Я решил, наконец, встать около часа дня, чтобы перекусить, потом изучал новости, но там не было ни слова о поисковых работах в районе заброшенной станции или о людях в белых комбинезонах, носящихся по улицам старого Эджвуда с непонятными пищалками в руках. Памятуя о предостережении Мэллори, я решил не гуглить ничего нарочно. Отследить же могут. До сих пор я ей не верил, а теперь верю. Что бы я вчера не наблюдал, это было опасно, а неприятностей мне не хотелось. Мой дом — моя крепость, но подвергать её осаде не хотелось. Пусть другие разбираются в происходящем. Я не настолько храбр, чтобы рисковать своей шкурой.

Причём вообще. Хотелось вернуть старую жизнь, ту, где я постоянно ходил в школу, прилежно учился, в общем, ничем не отличался от большинства других ребят моего возраста. Самым страшным, что происходило в моей жизни, был прошлогодний поход на вечеринку к Мелиссе Рейнхардт с друзьями, сопровождавшийся бесконечными разговорами о сексе, раскуриванием самокруток с травкой непонятного происхождения. Даже такого моим родителям было бы достаточно, чтобы распроститься с моим образом лучшего на свете сына. Что было бы не так уж и страшно.

Я забрался обратно под одеяло и снова закрыл глаза, на этот раз крепко заснув и увидев сон. В моём сне я убегал от людей с детекторами. Вокруг было темным темно. Не было видно ни одного дома, только бесконечное голое поле. Усталый, задыхающийся, я продолжал бежать, но это было бесполезно: преследователи нагоняли меня. Ноги тяжелели, двигаться было всё труднее. Ребята в белом уже за спиной, их девайсы гудят, словно пчёлы. Один из преследователей схватил меня за руку. Я пытаюсь вырваться, но хватка слишком сильная. Жить мне остаётся лишь несколько секунд.

— Нет, нет, пожалуйста.

Лица его я не видел, но он тряс меня за руку и говорил:

— Расс, Расс, проснись же!

Усилием воли я вырвался из оков сна. Открыв глаза, я обнаружил себя в своей же постели, лицом к лицу с Мэллори.

— Спокойно, Расс, это был просто сон. Просто сон, — она положила ладонь мне на лоб, как делала когда-то мама по утрам, однако её прикосновение почему-то понравилось больше. Чувство столь же невероятное, как мой недавний сон с преследованием.

— Мэллори? — я привстал на кровати и потёр глаза. — Ты что здесь делаешь? — Мне не показалось — она сидела на краешке кровати. Нас разделяло только стёганое одеяло в пододеяльнике.

Её глаза сузились.

— Когда ты не пришёл в школу, я забеспокоилась. Подумала, что мы тебя вывели из себя или случилось что-то нехорошее.

— А кто тебя в дом пустил? — я перевёл взгляд на будильник. Времени два часа дня. Ещё даже занятия не закончились. — Ты разве не должна быть в школе?

Она пожала плечами.

— Зашла в медкабинет и сказала, что у меня спазмы. Соврала, что у менятолько классный час остался, ну, меня и отпустили пораньше. А потом зашла к тебе, а когда на стук никто не ответил, зашла с чёрного хода. Было не заперто.

— Погодь. Просто взяла и вошла? — интересно. Сам бы я на такое не решился. Даже и не знаю, восхищаться ею или нет.

— Я, правда, очень беспокоилась.

— Ох, — как волнующе, красивая девушка так заботится обо мне. Пожалуй, ради такого и пулю получить не грех.

— В следующий раз закрывай за собой дверь, — обратила она внимание на очевидное.

— Забыл, когда вернулся ночью.

— Так ты что, правда приболел? — спросила она.

— Не совсем. Кое-что произошло, когда мы расстались, — я пробежался рукой по волосам, проверяя, не слишком ли они растрепались.

— Так и знала, что всё не так просто.

— Подожди тут, — сказал я. Она отпрянула в сторону, дав мне встать с кровати. Слава богу, на мне были штаны и футболка. Я направился в ванную и взял с полки пулю. Заодно глянул в зеркало. Не так уж и плохо выгляжу.

Когда я вернулся, она уже слезла с кровати, переместившись на стул у письменного стола. Один вид её, волосы, обрамляющие точёные черты лица, высокие скулы, красивые руки, покоящиеся на коленях, всё это заставляло сердце биться чаще. Ну и красотка. Мне такие не светят. Несколько дней назад, после её приступа на уроке естествознания я решил поискать что-нибудь по имени «Нассиф» и оказалось, что оно египетское. К чему я, собственно: лик её словно ваяли мастера Древнего Египта с какой-нибудь Клеопатры. Трудно было представить, такая девушка вдруг пришла ко мне просто из-за беспокойства. Кажется, о таких сценариях часто говорит Мик. Видел бы он меня сейчас…

Я положил пулю перед ней.

— Презент с прошлой ночи. Получил около станции.

Она взяла его, придирчиво осмотрела и вопрошающе взглянула на меня.

— Пуля?

Я пристроился на краешке кровати, и она повернула стул так, чтобы смотреть прямо на меня. Я начал с самого начала.

— Прошлой ночью, когда мы разошлись после закусочной, я решил сходить к полю, где видел те огни, — я рассказал всё во всех подробностях. Мой рассказ казался несколько скомканным, однако Мэллори, подавшись вперёд, слушала каждое слово.

Когда я закончил, она откинулась назад и скрестила руки.

— Ну, значит, я была права, — сказала она довольная.

— Так ты что, всё знала?

— О том, что тебя туда понесёт или что тебя кто-то попытается убить? Нет. Я о твоей силе. Ты можешь исцелять людей, — она замолчала, но, когда я не соизволил сказать ни слова, то добавила. — Сначала Нелли Смит, теперь себя самого.

— Ты что же, думаешь, что это я её? Просто прикоснулся, и — хлоп 6– как ничего и не было?

— Ну да. А ты что, думал, пули просто так в организме образовываются? Как ты не помер вообще? Попадание в шею это тебе не заноза в пальце. Ты должен был помереть или чувств лишиться! — глаза её горели от возбуждения. — Вот потому-то Нелли и ожила. Ты полез её пульс проверять, а заодно и к жизни вернул.

— Ну, знаешь ли… — откуда мне теперь знать, правда это, или нет. Никаким особенным «целительным» образом я себя не чувствовал, просто пальцы к ране приложил.

— Что есть исцеление, как не регенерация клеток? — начала она. — На это расходуется энергия. Все мы получили энергию от тех огней, и каждый использует её по-своему. Джеймсон предметы двигает, я влияю на людей…

— Контроль разума.

— Ну, типа. А Надя «читает» людей и их прошлое. Причём очень неплохо, должна заметить. Как ни ограждайся от неё, всё равно видит как облупленного. Правда, для этого придётся подобраться к жертве поближе, а она не очень общительная натура.

— Знаешь что, расскажи-ка мне всё по порядку, — сказал я. — Очень мне интересно узнать, что вы там такого видели и как свои так называемые способности выявили. И откуда вы знаете, что на вас идёт охота. А то ты больно спокойно отреагировала на то, что в меня стреляли. Как будто в дешёвое кино попал. Ну, давай, жги.

Глава 16.

Мэллори встала и присела рядом со мной на кровать. От её близости сердце начало биться учащённо. Впрочем, в её намерения не входило смущать меня, а, наоборот, успокоить. А также сделать наш разговор максимально конфиденциальным. Прислонившись к спинке кровати и вытянув ноги, Мэллори заговорила. Её рассказ продолжался целый час. Она помогала себе жестикуляцией, её голос то затихал, то усиливался, когда того требовало повествование. Если бы я сам не убедился в правоте её слов, то подумал бы, что её история была взята из какого-нибудь комикса, настолько всё было неестественно.

— Я встретила Надю и Джеймсона, когда была на школьном обучении. Раз в месяц мы приходили в школу. Мы трое были в числе самых успевающих в группе, по сути, мы уже были на уровне колледжа, это нас и объединяло.

Опять двадцать пять. Я так понимаю, я в этой компашке единственный невундеркинд? Впрочем, не думаю, что она имеет в виду именно это. Возможно, я просто принимаю всё это слишком близко к сердцу.

— Родители Нади никогда не отпускали её из дому без сопровождающих. В смысле, вообще никогда. Я-то думала, что это у меня родители строгие, но они и рядом с её семьёй не стояли. Её мать чрезмерно оберегала её. До смешного. Она не позволяла Наде иметь собственный мобильник, а потому постоянно названивала домой и проверяла свою дочь. Хочешь верь, хочешь нет, они даже звонки её проверяют. К нашему счастью, они позволяют Наде общаться со мной и Джеймсоном, но сначала приходиться поговорить с родителями, пока те не передадут трубку Наде.

— Чего это они так? — спросил я.

— На Надю было совершено нападение в городе три года назад. Сама она про это ничего не рассказывает, так что не спрашивай, — добавила она, будто я собирался так сделать. — Как бы то ни было, мы начали общаться по телефону, сначала по школьным вопросам, а потом так, просто общаться.

По словам Мэллори, они начали гулять по ночам, когда выяснилось, уже через некоторое время, что все они испытывают проблемы со сном. Они просто не могли заснуть, словно что-то заставляло их выйти на улицу, словно собственный дом стал для них тюрьмой. Они просто встречались и гуляли по улице. Для Нади это были часы сладкой свободы от оков материнской заботы.

Поначалу они не собирались продолжать это дело слишком долго, но поскольку их никто не ловил, то и смысла останавливаться не было.

— Ночью как будто весь мир принадлежит нам, — сказала Мэллори, глядя куда-то вдаль. Ночью даже ощущения от привычных вещей другие. Словно мы нашли для себя секретное место.

По странному стечению обстоятельств, все они бодрствовали в одно и то же время. Им всем в одно и то же время хотелось выйти на улицу.

— А ещё нас привлекали определённые места, — продолжала она. — Мы тогда и внимания не обращали. Просто шли, куда нам хотелось.

— В том числе и в закусочную? — спросил я.

Она кивнула.

— Как-то мы проголодались и решили рискнуть. Сказали Рози, официантке, что мы студенты. Ей, похоже, хватило. Теперь мы часто туда наведываемся. В такое время нас и не видит больше никто, кроме того старика, Горди, но он и мухи не обидит.

— И как долго вы так бродили, пока не увидели те огни?

— Ну, месяца два, кажется, — задумалась Мэллори. — Мы тогда были на другом конце города, когда они появились в небе. А когда мы добрались до поля, они уже легли на землю идеальной золотой спиралью. Мы тогда все обошли, словно заворожённые. Всё-таки, мы такого никогда в жизни не видели. Правда, не взяли тогда с собой ничего, настолько тогда все были поражены. Джеймсон до сих пор локти кусает, — она сморщила носик. — А когда вернулись при свете дня, там уже поработали бульдозеры. Просто сняли дёрн по всему периметру и увезли. Мы даже и не поняли кто. Трава там потом ещё долго не росла.

— И вы так и не разобрались, кто это был?

— Нет. Вся земля вокруг станции находится в собственности у города. Я попыталась позвонить в мэрию с левого номера, но там молчат как рыбы. Все, с кем я пыталась поговорить, утверждают, что ничего об этом не знают. Однако их внимание я определённо привлекла. Когда меня соединили с мэром, тот очень настойчиво интересовался, кто я такая и почему спрашиваю об этом. Точнее, требовал. Пришлось бросить трубку.

А затем, рассказывала она, стало совсем странно. По всему городу появились объявления, на которых предлагалась награда за любую информацию о падении метеорита, дата соответствовала дате появления тех огней.

— Конечно же, не было никаких метеоритов, просто им понадобилось что-то придумать.

Я щёлкнул пальцами.

— Я тоже их помню. Они висели в том числе и на доске объявлений у супермаркета.

Мой друг Джастин всё шутил, что как-нибудь выдумает историю о нём и заработает кучу денег.

Мэллори кивнула.

— А ещё у почты и много где ещё. Самое интересное в том, что по новостям про метеориты и слова не было, равно как и про те огни.

По её словам, Надя с самого начала максимально осторожничала. Именно она установила правила о том, чтобы они никому ничего не рассказывали, не пользовались настоящими номерами телефонов и не искали информацию в интернете.

— Тогда это показалось излишне бзумным, — сказала Мэллори, подбирая под себя ноги. — Вот только вскоре мы поняли, что не так уж она была и неправа. Я пользовалась библиотечным компьютером для поиска информации под именем «Марсина Фоллис». Я думаю, ты и сам догадался, что это анаграмма моего настоящего имени, Мэллори Нассиф.

— Конечно, — я постарался выглядеть максимально умно.

— Поиски завершились неудачей. Я не могла поверить в это. Я целый час забивала самые разные ключевые слова, но никаких записей не нашлось. Если бы не Надя с Джеймсоном, я бы просто подумала, что мне это всё привиделось. А неделю спустя Джеймсон пришёл в библиотеку по учёбе и увидел двух ребят в костюмах, очень важных. Он подслушал их разговор, кажется, они были из ФБР и хотели поговорить с тем, кто отвечал за библиотечные компьютеры. Главный библиотекарь, Миссис Уик, ты её знаешь? Она вышла ошарашенная. Они попросили у неё список пользователей и протоколы использования компьютеров. Взяли, сверили с какими-то бумагами, а потом один из них сказал, что им нужна контактная информация некой Марсины Фоллиз. Джеймсон сказал, что у него волосы на спине от этих слов дыбом встали. Миссис Уик проверила это имя у себя по базе и, конечно же, не нашла у себя такого имени. Один из тех ребят даже оттолкнул её от компьютера и проверил лично. Потом ей устроили головомойку за то, что не проверяет ID пользователей. Джеймсон говорил, что она, бедняжка, была готова в обморок грохнуться.

— Потому-то ты и решила, что они опасные.

— О, это были цветочки, — Мэллори явно наслаждалась ролью рассказчика. Ощущение складывалось такое, будто она всё это время жаждала поделиться своей историей хоть с кем-нибудь. Она начала загибать пальцы. — Сначала астрономическое явление, о котором никто не знает. Затем зачистка поля от доказательств и поиск свидетелей. А потом эти «фэбээровцы», — на последних словах она сделала пальцами знак кавычек, — которые ищут информацию о тех, кто ищет информацию о происходящем. На этом пункте у нас просто сорвало башню. После этого Джеймсон срочно увлёкся астрономией, а Надя принялась изучать работу ФБР, чтобы понять, что могло вызвать такой их интерес. Мы ведь ещё даже не успели что-то накопать, а тут такое. И это было только начало. Через несколько дней после визита парней в костюмах мы втроём опять выбрались на ночную прогулку. Мы зашли в закусочную, чтобы перекусить, и, когда Джеймсон потянулся за солонкой, та сама пролетела полстола к нему в руку, — она засмеялась. — Видел бы ты его лицо. Вскоре после этого Надя поняла, что может понимать, врут ли ей люди, что они из себя представляют. А если прикоснётся и посмотрит в глаза, то может увидеть их прошлое, ближайшее, по крайней мере. Она говорит, что для неё это словно смотреть кино, только почти мгновенно.

— А ты, значит, открыла способности к гипнозу, закончил я за неё.

— Ага, — она улыбнулась. Внезапно я почувствовал, что не могу отвести взгляда от её больших тёмных глаз.

Я почувствовал, что наклоняюсь вперёд, чтобы… Так, стоп! Я выпрямился.

— Ты сейчас его не применяла?

— Нет! — она потянулась ко мне и игриво похлопала по руке. — Я бы ни за что такого бы не сделала, по крайней мере, без твоего согласия. Да и не думаю, что тебе понадобилась бы демонстрация.

— Да, и правда не понадобилась. По крайней мере, на мне, — сказал я, чувствуя прилив смущения. Я вспомнил мастеров гипноза с канала «Дискавери», заставлявших вытворять людей всякие глупости, например, признаться в любви абсолютно незнакомому человеку или станцевать под воображаемую музыку. Я и без помощи со стороны могу опозориться до конца жизни, спасибо.

— Круто всё-таки, что ты можешь исцелять людей, — сказала она. — Просто представь, что теперь можно делать.

— Я всё не могу поверить, что сделал нечто подобное. Не уверен, но должно быть и другое объяснение.

Словно не слыша меня, Мэллори продолжила свою речь, правда уже в другом русле. Я давно уже заметил, что девочки часто так делают. Например, папа мог обсуждать услышанные по телеку новости, как вдруг мама прерывает его и спрашивает, поменял ли он масло в машине. Но Мэллори, по крайней мере, не поменяла тему столь же радикально.

— Мы тут провели мозговой штурм, чтобы понять, кто же на самом деле заявился в библиотеку. Если это не правительство, то наверняка какая-нибудь корпорация хочет прибрать к рукам камешки.

Два главных клише — злое правительство или злая корпорация.

— А может, те огни дело рук инопланетян? — пошутил я.

— Мы и такое рассматривали, — серьёзно ответила она. — Пока мы мало что можем сказать точно. Но склоняемся к мнению, что это был естественный феномен, который пока никогда не происходил. Ну, или нигде не был зафиксирован. В этом то и радость для исследователя. С ростом количества информации мы можем изменить привычное научное знание. Причём сильнее, чем можно представить.

— Так почему бы не пойти со всем этим к властям? — задал я резонный вопрос. — Ну, или хотя бы к родителям.

— Даже не думай об этом. Я серьёзно. У нас свои причины не кричать об этом на каждом углу.

— Но разве не разумнее было бы…

Меня прервал шум внизу: звук открывающейся и закрывающейся двери, обычные звуки возни приехавших Карли и Фрэнка. Карли крикнула:

— Эй, есть тут кто?

Затем прикрикнула на сына, чтобы тот разулся и положил рюкзак на полку у входа.

— О, нет, — простонал я.

— Что-то не так?

— Моя сестра племянника оставляет. Он у нас перекантуется недельку.

— Оу, мило, — произнесла она. Сразу видно, ни разу не встречалась с Фрэнком Шрапнелем. — Сколько ему?

— Десять. Он… — объяснять что-то было поздно, потому что Фрэнк затопотал по лестнице. Он и раньше скромностью не отличался, но сегодня эта черта его характера спала особенно крепко.

— Фрэнк! А ну, иди сюда! — позвала его Карли и, стоило мне только подумать, что хуже уже быть не может, побежала за сыном.

Дверь распахнулась, являя миру вихрастую непричёсанную голову Фрэнка и его горящие от нетерпения глаза.

— Эй, Расс, угадай кто?

Затем он увидел Мэллори и мигом переключился из режима перевозбуждённого Фрэнка в режим застенчивого Фрэнка.

— Привет, — произнёс он.

— Приветик, — ответила она, махнув ему рукой.

В дверях показалась Карли.

— Расс, я пыталась его остановить, правда, пыталась. Ой, здравствуйте, — она заметила сидящую у меня на кровати Мэллори. На лице у неё читался шок. Да, такого от старины Расса никто не ожидал. Уже через секунду на её лице появилась самодовольная улыбка, словно она поймала меня на горячем. — И что у нас тут? — спросила она, причём так, что немедленно захотелось убить её.

— Мэллори, это моя сестра Карли и племянник Фрэнк, — сказал я, показывая на них рукой.

Мэллори встала, подошла к Карли и вежливо протянула ей руку.

— Рада встрече. Я — Мэллори Нассиф, одноклассница Расса. Я принесла ему домашнее задание.

Сестра пожала её руку и взглянула на меня.

— Ты сегодня приболел?

— Ты бы знала об этом, если бы дошла до кухни, то увидела бы там записку от мамы.

— Извини, — сказала она. Она пробежала рукой по волосам и оглядела комнату, словно бы надеясь что-то увидеть. К моменту моего рождения она уже почти была взрослой, но по ней того не скажешь. Сейчас ей было тридцать, но на вид она гораздо моложе, так что, с учётом её увлечения музыкой, играми, кино и модной одеждой, нас можно было бы счесть равными. Но на самом деле таковыми мы не были. И как бы Карли не пыталась со мной подружиться, у неё это никогда не получится.

Впрочем, так было не всегда. Ещё когда я был маленьким, она часто брала меня с собой в парк и покупала мороженое. Она читала мне книги и играла со мной в прятки. Тогда я искренне любил Карли. Но однажды она просто снялась с места и исчезла на год. Мама говорила, что тогда я несколько недель сидел на веранде, ожидая её возвращения. Сам я помню только то, как смотрю на улицу, ожидая её. Соизволила вернуться она месяцев через двенадцать, беременная Фрэнком. С тех пор я сестре больше не доверял.

С Карли всё было не так. Сразу после школы она меняла работу за работой. Примерно, как телефоны, которые она просто теряла или меняла номера. Мужчины в её жизнь приходили и уходили. Личность отца Фрэнка до сих пор неизвестна. По крайней мере, Карли до сих пор не называла его. Думается мне, что он результат ночи любви и известной доли алкоголя, после которой она и сама ничего не помнила.

Карли часто появлялась в обществе, мужчины её любили. Я не могу понять почему. Они приходили один за другим, как с конвейера. Дальше всё шло по одному и тому же сценарию: она подцепляла парня, начинала трещать о нём круглые сутки. Твердила, что он другой, заботливый, ответственный, бла-бла-бла. Затем Карли начинала приводить его на День благодарения и другие семейные праздники. Ну а когда все к нему привыкали, бросала его. Многие и правда женились бы на ней, но сестрёнка не была в этом заинтересована. Мама считала, что та правда искала того, единственного, просто не могла найти. Папа просто радовался тому, что она умудрялась сама себя содержать и не жила с нами. Меня это просто не беспокоило.

— Так, значит, ты принесла Рассу домашку, а затем вы закрылись в его спальне, поработать? — она оскалилась, так что захотелось её отчитать, но я знал, что её лучше игнорировать. Она с удовольствием меня дразнила, полагая, что это и правда было весело. Возможно и да, но не для меня.

— Просто объясняла новую тему, — сказала Мэллори. — Расс, если завтра вечером почувствуешь себя лучше, позвони, пойдём вечерком на прогулку.

— Обязательно, — сказал я, провождая её к выходу. Пришлось оттолкнуть Карли и Фрэнка, застывших в дверях, будто для них не было ничего интереснее, чем совать свои носы в мою личную жизнь.

Когда мы с Мэллори подошли к входной двери, она остановилась и повернулась ко мне, прошептав:

— Я серьёзно, никому ни слова. Остальное расскажу завтра.

От близости её губ к моему уху я вздрогнул.

— Можешь и сейчас сказать, — шепнул я в ответ.

Она засмеялась.

— Э, нет, нужно время, чтобы всё собрать в кучу.

— Мы и правда пойдём на прогулку? — спросил я.

Она отошла назад и пожала плечами.

— Почему бы и нет. Кушать-то все хотят. Ничего, если я зайду в шесть?

— Ничего, — ответил я, открывая и придерживая для Мэллори дверь. Она дошла до серебристого цвета машины, припаркованной через улицу. Покопавшись в сумке, она выудила из неё ключи и, нажав на кнопку, открыла дверь. Съехав с обочины, она заметила, что мой взгляд всё это время был уставлен на неё, и помахала рукой. Я ответил тем же. Энное количество второгодок у нас уже обладало водительскими правами, но я пока был слишком молод, только в июне шестнадцать исполнится. Проводив Мэллори взглядом, я в очередной раз пожалел, что не имею собственной машины. Устал уже ходить сам или просить маму куда-то отвезти.

Пожалуй, не стоило удивляться тому, что прямо за мной окажется Карли, но я всё-таки удивился. Фрэнк, полагаю, уже вовсю гонял PS3 у меня в комнате, звуки игры доходили даже сюда. Всегда можно понять, чем он занят, это дитятко просто не может делать что-то тихо. А вот его мамаша дело другое. Тихая, как кошка. Возможно, сказался подростковый опыт, когда она по ночам убегала, взяв без разрешения машину. Я ожидал колкого комментария, но сестра всего лишь положила руку мне на лоб.

— Так, значит, — лицо её заботливо исказилось. — Теперь я поняла, почему ты сегодня остался дома. Вот что за болячка.

— И что же?

— Любо-о-овная горячка, — лицо Карли просияло, кулак взлетел вверх, самодовольство выплёскивалось из ушей.

— Ладно, пошутили и хватит, — почему-то я был не так уж и зол.

— А ещё у неё машина есть! — она слегка ткнула меня кулаком в плечо. — Девочка постарше, Расс! Ах ты, негодник! — она не могла сдержать своего восторга.

— Она просто подруга, — я без особого успеха пытался сдержать улыбку.

— Подруга? Подружки сейчас что, все что-то на ушко шепчут?

— Хорошая подруга.

— И на этом всё?

— Очень хорошая подруга, — я оскалился.

— О, оно всегда так начинается, — сказала она, начав активно жестикулировать. — Что будет потом и сам знаешь, не маленький, а затем — бабах, фейерверк! Уж ты мне поверь, я в таком разбираюсь.

— О, да, по части отношений ты у нас специалист, — изначально это должно было быть шуткой, но вышло иначе. Я понял, что сморозил лишнее сразу же, как слова сорвались с губ. Она остановилась, как вкопанная, и сдулась, словно воздушный шар. До сего момента выглядела она весело, мы даже вполне успели найти общий язык и вот, на тебе. Какой момент испорчен.

— Это было неприятно, Расс, — произнесла она. — Совсем неприятно.

— Извини, я не то хотел сказать.

— Да знаю я, что я не по этой части. Пыталась, но не получалось, — голос её был резкий. Карли, казалось, вот-вот заплачет. Внезапно мне стало её искренне жаль, так жаль, как не было с четырёх лет. Сестра, похоже, тоже что-то почувствовала, поскольку протянула руку и взлохматила мои волосы, как делала мне в детстве. Я хотел было отпрянуть, но не смог. Она слабо улыбнулась.

— В твоём возрасте я нашла свою любовь, но потом так и не смогла. Продолжала искать, но не получилось. Пожалуй, следовало бы поблагодарить судьбу, что хоть раз получилось, пусть даже и давно.

— Что случилось? — спросил я.

Карли выдохнула и долго ничего не говорила, так что я и не рассчитывал получить ответ.

— Он умер, — наконец произнесла она.

— Ой, — такого ответа я никак не ожидал услышать. Хотелось узнать больше, но, судя по её голосу, больше бы я всё равно не услышал бы. — Карли, прости, пожалуйста.

Она с грустным видом погладила меня по голове.

— Любовь, знаешь ли, на дороге не валяется. Если уж что-то испытываешь к этой девочке, то держись за неё. И никаких отговорок, что ты, мол, ещё слишком молодой.

Глава 17.

Мама удивилась тому, как быстро я сумел встать на ноги, всего лишь отлежавшись денёк.

— Хорошо быть молодым, — сказало она отцу за ужином. Она думала, что я подхватил грипп, и просто не могла не удивиться моему аппетиту. Знала бы она, что восстановился я после пулевого ранения, то точно бы не поверила. Я к этому времени уже положил себе вторую порцию лазаньи и салата. Рядом со мной своей очереди ждал Фрэнк. Он копировал всё, что я делал.

— Я же проспал полдня, — сказал я, передавая племяннику миску с салатом.

— Сон, — произнёс папа, одобрительно кивая, — это лучшее лекарство.

— А ещё мы с мамой застали у него девочку, — Фрэнк покопался в миске щипцами, абсолютно безразличный к моему желанию, чтобы он хоть раз в жизни заткнулся.

— Девочку? — родители обменялись недоумёнными взглядами.

Я решил спустить дело на тормозах.

— Мэллори Нассиф, мы с ней вместе на естественные науки ходим. Занесла домашку по дороге домой. Мы с ней над одним проектом работаем.

— Ой, как мило, — сказала мама. — Не припомню, чтобы ты нам о ней что-то говорил.

— Вы с ней, возможно, ещё встретитесь завтра вечером, — просто сказал я. — Мы завтра вечером всё толпой гулять пойдём. Она будет за рулём, — я голосом выделяю слова «всей толпой». Вопросов лучше избегать.

— А она ничего, — сказал Фрэнк, продолжая жевать. При каждым слове в его открытом рту виднелась непрожеванная лазанья. Изврат.

— В нашем доме запрещена объективация женщин, — отчитала его мама. — Да и, думается мне, что кроме внешнего вида у Мэллори есть и другие хорошие качества.

— Она гений. В смысле, реально гений.

— Ничего другого я не ожидал, — торжественно произнёс папа, а затем, к моему удивлению, тема резко сменилась на обсуждение планов на выходные.

Ко мне, Рассу Бекеру, домой пришла красивая девушка, когда дома никого не было дома, и родители просто не посчитали это достойным внимания. Преимущество хорошей репутации было одновременно и недостатком: никто просто подумать не мог, что я способен на что-то эдакое.

Вечер пятницы я провел, рубясь с Фрэнком в видеоигры. А почему бы, собственно, и нет. В школу я не пошёл, домашки нет, а выходить на улицу после того, как сказался больным плохо для конспирации. Как говорится, идёшь по саду, не наступи на грабли. Да и к тому же я всё равно в субботу иду с Мэллори. Уже не могу дождаться.

За игрой мы выпили пару бутылочек шпрехеровской сарсапариллы¹¹. Крышечки я постарался держать подальше от Фрэнка, чтобы он ненароком не упёр их домой. Он собирал всё: камни, крышечки, монетки. Мама полагала, что так он хочет привнести в свою жизнь порядок и постоянство. Я же полагал, что пацану просто нравится мусор.¹²

У Фрэнка была собственная комната, ранее принадлежавшая Карли, чистая и даже малость подремонтированная, хотя и давно. К сожалению, была она на втором этаже, прямо напротив моей, так что каждое его пребывание у нас напрямую угрожало моей личной жизни. Снаружи наш дом напоминал детский рисунок: квадратная основа с треугольной крышей, чёрные ставни на симметричных окнах и кирпичная дымовая труба на одной из сторон. Мои родители называли его милуокским¹³ бунгало, имея в виду, что домов таких в окрестностях полно. На верхних этажах было только две спальни и ванная комната. Пусть и маленькая, но всё же моя территория, пока Фрэнка нет.

Не то чтобы можно у меня были поводы жаловаться. Для десятилетнего Фрэнки не так уж и ужасен, просто излишне пытается мне понравиться. Для этого он, например, всегда позволял мне выигрывать на приставке, даже когда я это понял и попросил так не делать. Проблему удалось решить переходом в кооперативный режим. Он это просто обожал. Мы стали «братьями по оружию», по крайней мере, он ввёл этот термин. Фрэнки мог весь вечер орать что-то типа «Расс, не трусь, я тя прикрою!». Несколько раз мама заглядывала к нам и как будто шептала «Спасибо, Расс», словно знала, что для меня игры с Фрэнком было большим одолжением.

На следующий день родители сказали ему одеваться, поскольку они собирались в торговый центр за новой обувью. Потом они собирались в кинотеатр. Фрэнк звал меня со всеми, точнее даже умолял: «Ну пошли, Расс, будет весело же!». Как будто это могло сработать.

Я сказал, что у меня много домашки и указал пальцем на второй этаж.

— Хотел бы я с вами, но я за тетрадками весь вечер проведу. Потом перескажешь содержание. Если тебе понравится, то и мне должно.

Судя по виду, он был счастлив донельзя. Успокоить это дитятко было трудно, зато угодить ему легко. Карли правда следовало бы проводить с ним больше времени. Или так, или следовало бы родить ему братика. Хорошо, что родители постоянно рядом. Фрэнку с семьёй вообще не повезло: отца нет, сестёр-братьев нет, да и мать нечасто видит. Хотя бы дедушка с бабушкой его любили. Ну и я, куда ж без меня. Я старался, как мог.

Я наблюдал из окна своей спальни, как папа сдал назад, а затем чуть вперёд к гаражу. Из машины выбрался Фрэнк и помчался в сторону дома. Руки и ноги его двигались так, будто не принадлежали ему. Входная дверь открылась, и я направился к лестнице.

— Забыл чего? — крикнул я вниз.

Он, не ответив, подошёл к лестнице, протягивая мне мои старые найки.

— Твоя обувь была вся в грязи, и бабушка сказала мне их почистить. Они сохли на крыльце, и дедушка сказал, чтобы я их принёс на случай, если ты куда соберёшься.

— О, спасибо, — сказал я, принимая их. Сам их никогда не чистил, поскольку пользовал их только для ночных вылазок. Но мама об этом не знала. Я перевернул их и увидел, что на кроссовках не было и пятнышка. Похоже, парня заставили чистить их щёткой. — Хорошая работа.

Его лицо засветилось от похвалы, что выглядело одновременно мило и жалко.

— Пришлось попотеть, — сказал Фрэнк. — Я взял нож для масла, чтобы выковырять грязь и камешки.

— Молодец.

Снаружи раздался звук автомобильного клаксона. Папа, похоже, терял терпение.

— Ладн, надо идти, — сказал Фрэнк и понёсся обратно, перепрыгивая через ступеньку и перелетая через поручень. — Покеда, Расс!

— Ещё увидимся, — я вернулся в комнату, где следующие пять часов считал минуты до свидания (скрестить пальцы) с Мэллори.

До сих пор на свиданках я ни разу не был, если не брать в расчёт случай, когда я на первом году старшей школы попал на вечер встречи выпускников. Тогда я оказался в паре с подружкой девушки Джастина, тихой девушкой из другой школы по имени Кэти. Кроме нас, было ещё восемь парочек, и Кэти интересовало скорее общение между ними, нежели со мной. Затем были довольно неловкие танцы, и в конце вечера короткий, довольно разочаровывающий поцелуй.

На следующий день всегда любопытная мама поинтересовалась, не собираюсь ли я пригласить Кэти ещё куда-нибудь. Когда я пожал плечами, она спросила: «Что, никакой химии?» — что, собственно, было на сто процентов правдой. Затем, вздохнув, она сказала:

— В старшей школе тот, кого любишь ты, никогда не любит тебя.

Полагаю, за этими словами стояла некая история, которая могла бы вылиться в поучительный рассказ, но не спросил.

Вот уж не знаю, была ли какая-нибудь химия со стороны Мэллори, но с моей явно шла некая реакция. Интересно, считается ли встреча свиданием, если таковым его считает один человек? Мне показалось, что да, по крайней мере, если за всё плачу я, что я делать и собирался.

Написал Мик. Он был у Джастина, им было скучно как всегда. Ещё день назад сказал бы, что был вынужден остаться дома с Фрэнком, да болен, собственно, и был. Мик спрашивал, какие у меня были планы на вечер. Я ответил, что собрался с Мэллори Нассиф, и получил ожидаемый ответ.

Мик: Брешешь.

Я: Неа.

Мик: Просто. Хватит. Врать.

Я: Отчаливаем в 6:00.

Мик: Быть не может. У неё кукушка слетела?

Я: В 6:00 она заберёт меня, и мы укатим. На встречу.

Затем Джастин решил, что незачем Мику веселиться одному, и встрял в наш разговор.

Джастин: Что я слышу, Мэллори Нассиф накачали веществами и собираются увезти в неизвестном направлении?

Мик: Чувак, ты не один такой. Мы с ней встречаемся в шесть.

Я: Задрали.

Мик: И фазу свидания мы пропускаем, сразу к интересному.

Я: Ну вы и лузеры.

Ещё пару дней назад мы бы спокойно посмеялись надо всем этим, как над обычной шуткой. Сейчас же это раздражало. Меня раздражали шуточки над Мэллори и не только это. Они просто вели себя по-детски. Я передал, что у меня дела и просто игнорил все последующие сообщения. В какой-то момент они сдались, и мой телефон стих.

Ровно в 18:00 я выглянул в окно и увидел машину Мэллори, подъехавшую к нашему дому. В это же время зазвенел мобильник. Она звонит.

— Сейчас буду, — ответил я и рванул вниз по лестнице, прямо как Фрэнк Шрапнель несколько часов назад. Хорошо, что родаков дома не было. Жизнь намного проще, когда они не пытаются встрять.

Настроение моё резко упало, когда я увидел Джеймсона на месте напротив водителя. Моём месте. Судя по его лицу, тот тоже был не особо рад меня видеть. Я забрался назад и сказал его затылку:

— Здаров, Джеймсон, рад видеть тебя с нами.

Мэллори мелодично рассмеялась, её сосед не отреагировал. Сидел, как статуя, даже головой не шевельнул. Когда Мэллори обернулась, я ткнул в него пальцем и сказал:

— Если ты решила, что парень, названный в честь виски¹⁴, сделает вечеринку оживлённее, то немного ошиблась.

— Пока мы не отправились, Расс, ты не против небольшого эксперимента? — спросила она.

Джеймсон также обернулся, и оба они уставились на меня так, что я почувствовал себя неуютно.

— Окей, что вы там надумали?

Мэллори протянула правую руку и шевельнула пальцами.

— Я тут разбила стакан в посудомоечной машине и поцарапала палец, — точно, её указательный палец был забинтован. — Надеялась, что ты сможешь с этим помочь, — она сняла повязку и протянула мне руку. На внешней стороне пальца был маленький неровный порез, покрытый засохшей кровью.

— Помочь?

— Дурачка из себя не строй, — сказал Джеймсон. — Ты понимаешь, чего она хочет. Бери руку и займись ею.

— Я же сказал, что…

— Ну пожалуйста, — мило попросила она. — Ради меня. Попробуй.

— Хорошо, — я понятия не имел, как исцелять людей, но решил сделать вид, что пытаюсь. Встряхнул руками, как пианист перед концертом, и протянул свои руки к её ладони, накрывая её сверху и снизу. Закрыл глаза, желая про себя, чтобы её клетки кожи запустили процесс регенерации. Исцелись, думал я, исцелись. На кон было поставлено многое, и я хотел поскорей закончить с этим, пусть даже ради внимания Мэллори и того, чтобы быть частью их группы. Я примерно минуту держал её ладонь, но, как бы я не пытался, я не чувствовал никаких откликов «силы исцеления». Если честно, я вообще ничего не чувствовал, только глупость собственного положения, особенно, когда открыл глаза и не почувствовал на себе их взгляды.

— Я так концентрировался, — пояснил я. Убрал руки и осмотрел результаты «трудов» своих. Впрочем, тут даже смотреть не надо.

— Не сработало, — Мэллори была явно разочарована.

— Как удивительно, — Джеймсон так и сочился сарказмом.

— Вообще-то я и не утверждал, что умею исцелять. Это вы сами так решили.

— Может, тебе нужно время, — сказала Мэллори. — Может, практики не хватает…

— О, да. Точно, — очередная волна сарказма со стороны Джеймсона.

— А может, оно работает по-другому? Ну, типа, стоять по-особому или быть в подходящем настроении? Потом попробуем ещё раз. Пока подождём и посмотрим.

Как будто у нас был выбор. Она вздохнула и повернула ключ, запуская двигатель. Когда мы выехали на дорогу, я спросил:

— А за Надей заедем?

— Надя наружу не выбирается, — бесстрастно ответил Джеймсон.

— Ну, так уж и не выбирается. С вами-то я её видел ночью.

— Мать всячески старается не терять её из поля зрения. Надя выходит только по ночам. Как и все мы, — в этот раз ответила Мэллори.

Ко мне это «все мы» теперь тоже относилось.

— Это-то я знаю. Ты же говорила, что на неё несколько лет кто-то напал. Из-за этого мать носится с ней как курица с яйцом и шагу без разрешения ступить не даёт?

— Ну и на кой ляд спрашиваешь, если знаешь? — неизвестным науке образом голос Джеймсона звучал одновременно покровительственно и скучающе. Для какого-то гика в нём было слишком много самоуверенности.

— Мальчики, давайте жить дружно, — Мэллори повернула на узкую дорогу в сторону окраин. Что-то в этом было не так.

— И куда мы собрались? — мне вдруг стало нехорошо, я понял, куда мы намылились, вот только эта идея мне отнюдь не понравилась.

— Сначала хотелось бы посмотреть на то поле, остались ли там какие следы деятельности тех ребят.

— Мэллори рассказала о твоих злоключениях. Хотелось бы самому посмотреть, что к чему, — сказал Джеймсон.

Мне потребовалось пара секунд, чтобы понять, что он намекает, будто я вру.

— Если ты думаешь, что я вру, то ошибаешься. Я видел, как тех ребят в комбезах, которые прочёсывали поле. Там были вооружённые охранники и некто, похожий на начальника. Если не веришь, могу показать пулю.

— Не нужно. Я верю, что у тебя есть пуля.

Тишина. Он открыто говорил, что я всю историю выдумал и пользовался какой-то левой пулей, чтобы подтвердить её. Мэллори не вступилась за меня, хотя в пятницу явно верила мне.

— Не думаю, что это будет хорошей идеей, — сказал я. — А если они всё ещё там и узнают меня?

— Поле вдали от дороги, — сказала Мэллори. — Наших лиц с такой дистанции они не увидят. Мы просто будем проезжать мимо.

Когда я там в последний раз проходил мимо, меня почти пристрелили. Что-то не нравится мне это.

Глава 18

Когда мы добрались до поля, оно выглядело заброшенным и не столь угрожающим. Конечно, сказал я себе, при свете дня всё выглядит не столь угрожающим.

— Похоже, те ребятки разошлись по домам, — сказал, ни к кому не обращаясь, Джеймсон, но я понял, что это была шпилька в мой адрес.

— Похоже, погоня за мной здорово их вымотала, — ответил я.

Мэллори притормозила.

— Хочу взглянуть поближе.

Не дав мне остановить себя, она вышла из машины и направилась в сторону железнодорожной станции. Следом направился Джеймсон, оставив меня в машине одного. Страх некоторое время не давал мне сдвинуться с места, но усилием воли я заставил себя выйти и пойти за ним.

— А я думал, тебе страшно, — сказал тот, не обернувшись. — Или даже жутко?

Захотелось ответить что-нибудь колкое, но я уже решил, что буду выше этого. Пусть делает вид, что он умнее и круче и что ближе к Мэллори. От этого он выглядит только маленьким и беззащитным. Я же стану выше него.

— Мне-то с чего вдруг. Я уже знаю, что могу их перехитрить и сбежать от них. А вот тебе могла бы понадобиться помощь.

Он пробурчал что-то нечленораздельное и ускорил шаг. Мэллори тем временем уже добралась до поля и остановилась. Она пристально осматривала землю перед собой и, когда мы подошли, сказала:

— Невероятно.

— Что такое?

— Вообще ничего, — ответила она. — Никаких следов тех камней. Никаких следов, что их кто-то искал. Ты вроде говорил, что тут всё было огорожено, — она взглянула на меня.

— Ага, — кивнул я. — Как на месте преступления. По углам воткнуты палочки и жёлтая лента по периметру.

Мэллори крепко задумалась.

— Не похоже, что тут вообще кто-то был.

— Трава вытоптана, — указал я.

— Весна же. Всё выглядит, будто снег выпал и потом растаял, — заметил Джеймсон.

Не хотелось признавать, но он был прав.

— В прошлый раз после падения тех огней кто-то буквально снял дёрн с поля и утащил его, — Мэллори присела на корточки дотронулась до земли. — Интересно, почему они не сделали так в этот же раз?

— Может, потому что ты тогда названивала? — предположил я. — И решили в этот раз не привлекать к полю особого внимания.

— Может и так, — ответил Джеймсон, странно на меня глянув, как будто с примесью одобрения. — Значит, парни, стрелявшие в Расса, либо из правительства, либо из ещё каких высоких сфер.

— А может, инопланетяне? — решил я пошутить.

Мэллори встала, отряхивая руки.

— Нет, я же говорила, что мы их не рассматриваем.

— Вы нет, а я их пока со счетов не сбрасываю. Как говорил один дядька, хочу верить.

Мы побродили по полю ещё немного, но так и не нашли ничего, что указывало бы на то, что произошло здесь пару дней назад. Деревянные шпалы, на которых лежали старые рельсы, уже потихоньку разваливались. Трава уже почти полностью скрыла их. Здание в стороне было не в лучшем состоянии. Краска облупливалась, сквозь пол и слой асфальта пробивались стебельки сорняков. И чего, спрашивается, я боялся сюда приходить?

— Эй, Расс, хочешь, покажу кое-чего? — спросил Джеймсон, когда мы осмотрели буквально каждый дюйм поля. Не дожидаясь ответа, он вытащил телефон и небрежно положил на ладонь. Затем мобильник полетел в мою сторону, покрутился вокруг моей головы и обратно к владельцу, перехватившему его ещё на подлёте.

— Круто, — вспомнился эпизод с пакетиком с джемом. В этот раз я был не столь уж сильно поражён, но следовало признать, что Джеймсон и правда мог делать что-то невероятное. Сам я всё ещё сомневался в своей способности к исцелению. Положим, тогда я сам себя подлечил, а получится ли ещё раз? Может, права была Мэллори, и нужны какие-то дополнительные условия?

— Выделываешься, — Мэллори хлопнула его по руке.

— И чего? Я каждый день практиковался сгирями и теперь могу перемещать объекты большего веса и на более дальние расстояния, так что практика мне очень полезна.

— Кажется, у меня так же, — задумчиво произнесла Мэллори. — Правда, я не особо практиковалась. Как-то, знаешь ли, не особо правильно заставлять людей делать что-то против их воли.

— Ну, я вполне согласен, — сказал Джеймсон.

Внезапно в голове родилась интересная мысль.

— Слушай, если ты можешь вытворять такие штуки силой мысли, то почему не могут остальные? Может, ты можешь брать людей под контроль, как Мэллори, или считывать их, как Надя. Вы хоть пробовали. Может, вы ещё умеете летать или становиться невидимыми?

Джеймсон нахмурился.

— Уже, знаешь ли, год прошёл. Если бы мы умели что-то ещё, то эта способность уже проявилась бы, — он вернулся к прежнему состоянию всезнайки. Похоже, наше перемирие кончилось.

Мы направились к машине. Когда дошли до подъёма, я подал Мэллори руку. Угол наклона был не такой уж большой, но она приняла помощь, что я воспринял, как небольшую победу над бедолагой Джеймоном, который плёлся за нами.

— Кстати, нас вчера прервали, когда ты хотела объяснить, почему мы не можем обратиться за помощью к властям, — вспомнил я.

Она крепче сжала мою руку, преодолевая последнее препятствие перед выходом на ровную землю, а затем отпустила её.

— Какие-то ребята уже пытались так поступить, вот только после этого они исчезали или погибали.

Я замер.

— И вы об этом знали?

Её лицо помрачнело.

— Знали. За последние тридцать пять лет в наших краях погибло или исчезло слишком много подростков, многие успели рассказать о странных огнях в небе. Иногда с ними исчезали и их семьи. Кто-то просто переезжал, не рассказав куда, иногда… просто пропадал.

— А вы точно об этом знаете?

— Я сотни часов провела в библиотеке, изучая подшивки местных и школьных газет, — она улыбнулась. — Ну не мило ли? В школе печатали и продавали свою газету.

Мысль о пропавших подростках поразила меня до глубины души.

— И сколько примерно пропало или погибло?

— За последние тридцать пять лет примерно дюжина. Если хочешь, могу показать полный список.

— Мда, неплохо было бы глянуть, — не то чтобы я ей не верил, просто, если увижу всё сам, будет проще принять разумом происходящее. А это было необходимо.

— О, и вот ещё какая странность, — произнесла Мэллори. — Почему-то свидетелями этих огней почему-то становились именно подростки. В свою очередь, если их свидетелями становился кто-то ещё, то на следующий день взрослые испытывают проблемы со сном — ночью не засыпают, зато утром и днём клюют носами. Это позволяет предположить, что эти штуки привлекают и усиливают конкретных подростков, а вот на остальных действует наоборот. Некоторые из них, кстати, рассказывали, что за некоторое время до всего этого чувствовали потребность в том, чтобы выходить ночью на улицу.

— Прямо как мы.

— Именно, — кивнула Мэллори.

— И что это значит?

Она пожала плечами.

— Трудно сказать, нужна дополнительная информация. Пока я могу ориентироваться на то, что сама знаю.

Пользуясь тем, что мы замедлились из-за разговора, Джеймсон уже подошёл к машине, можно было видеть, как он склонился над кем-то, кто был уже в машине. Его спина блокировала обзор, видна была только открытая дверь заднего ряда и некто лежащий на задних сиденьях.

Джеймсон обернулся к нам и махнул рукой.

— Ребята, суда! Быстрее!

Мэллори перешла на бег, я нёсся рядом. Судя по его крику и широко раскрытым глазам, случилось нечто из ряда вон. Когда она оттолкнула Джеймсона в сторону, я не сразу опознал в лежащем человеке Горди, старикана из закусочной.

— Что случилось? — спросил я.

— Откуда он тут? — спросила Мэллори.

— Не знаю. Я не знаю! — лицо Джеймсона впервые не лучилось уверенностью. — Просто подошёл к машине, а там он. Кажется, мёртвый.

— Да живой ещё, — раздался дребезжащий голос Горди, его затрясло.

Мэллори потянулась к нему, невольно обеспечив мне неплохой вид сзади.

— Горди, что случилось? С тобой кто-то что-то сделал?

Тот не ответил, потому девушка принялась шептать успокаивающие слова, что, мол, всё будет хорошо. Выпрямившись, она мгновенно перешла в командирский режим. Сначала передала ключи Джеймсону и приказала вытащить из багажника полотенце. Следующим был я.

— Помоги его передвинуть.

Так меня и припахали. Следуя её инструкциям, мы затащили Горди глубже в машину, так что его свисавшие ноги легли на сиденье, чтобы можно было закрыть дверь. Когда Джеймсон вернулся с полотенцем, она свернула его несколько раз и передала мне:

— Приподними его и подложи под голову.

Перехватив ключи у Джеймсона, она рванула к водительскому сиденью, продолжая командовать.

— Поехали!

— Держись там, Горди, сейчас всё будет хорошо.

— Джеймсон, звони в больницу, пусть готовятся к нашему приезду.

— Может, лучше набрать 911? — спросил он.

— Нет! — крикнула она. — Делай, что сказано.

Я опять должен был сесть на заднее сиденье. Из-за неожиданного пациента места здесь не оставалось, да ещё и голову его на полотенце приходилось придерживать.

— Где мне сесть-то?

Мэллори обернулась и нахмурилась.

— Просто сядь и положи его голову себе на колени. Расс, серьёзнее. У нас тут ЧП.

А то я до этого был несерьёзный. Я осторожно пристроился на краешке, осторожно поднял голову старика и, опустившись на седушку, столь же осторожно положил. Когда дверь хлопнула, его веки дрогнули. Глаза открылись и уставились на меня, на лице возникла улыбка.

— Держитесь, сэр, мы доставим вас в больницу.

Он малозаметно кивнул.

Джеймсон набрал Госпиталь милосердия и попросил приготовить отделение скорой помощи. Его тревожило то, что он не мог ответить на все заданные вопросы. Он не мог назвать фамилию Горди, точный возраст, даже то, что с ним произошло. Видимо, у него даже поинтересовались насчёт серьёзности звонка, судя по реплике:

— Нет, я не шучу.

Госпиталь милосердия располагался в черте города, примерно в получасе от нас. Мэллори умудрилась доставить нас туда за двадцать минут. Она останавливалась на красный, смотрела по сторонам, пропускала пешеходов в неположенных местах, зато гнала сто тридцать по автобану. Джейсон что-то вскрикнул, когда наша машина высунулась для обгона на встречную полосу, где на нас двигалась другая машина. К счастью, Мэллори удалось вовремя вернуться на нашу полосу.

— Очень надеюсь, что нас не видели копы, иначе у нас проблемы, — сказал Джеймсон.

— Очень надеюсь, что нас видели копы, — ответила она. А то у нас тут умирающий на заднем сиденье.

— Да можно же было 911… — начал было Джеймсон.

Она резко взглянула на него и рявкнула:

— И дать им понять, что мы были на том поле? Что, совсем мозги набекрень?

Я тихо седел себе на заднем сиденье, не встревая в их разборки с глупыми комментариями. По большей части я следил за Горди. Да трудно было бы так не делать, всё-таки вот он, лежит головой на коленях. Грязные сморщенные руки тянутся к заросшим щекам. Рот полуоткрыт, обнажая неровные жёлтые, явно от активного курения, зубы, на месте двух из них сияли дыры. К тому же мощно пахло табаком, прямо как от пепельницы в машине бабушки Труди. А ещё, кажется, тянет запахом палёной резины.

Иногда Горди поскуливал, словно от боли. Тогда я принимался утешать его всякими глупостями, типа «Держитесь, сэр» или «Мы скоро приедем». Не уверен, помогало ли это, но большего сделать я был не в силах.

Когда мы добрались, наконец, до больницы, я быстро открыл окно, ароматец на заднем ряду был тот ещё.

Мэллори стремительно припарковалась, затем вместе с Джеймсоном они рванули внутрь за помощью.

— Мы уже приехали, сэр, — обратился я к старику, погладив его по руке. До сих пор я опасался прикасаться к нему, беспокоясь как бы не навредить ему, да и странно было так прикасаться к незнакомцу. Как-то излишне интимный жест. Я был рад, что теперь им займутся медики. Я выглянул в окно, ожидая прибытия помощи.

— Сынок?

— Да? — я неуверенно посмотрел вниз.

Его глаза были широко распахнуты, выглядел он насторожённо. Горди медленно сглотнул. Рот раскрылся, язык высунут, словно он хотел облизать пересохшие губы.

— Я так хотел вернуть тебя, так старался…

— Вы обращаетесь ко мне?

— Прости, я так и не сумел.

— Сэр? Мистер Горди… Я не понимаю, за что вы извиняетесь?

Его глаза сузились, словно он хотел сфокусироваться.

— Нет, не к тебе, — он выдохнул и отвернулся, продолжая бормотать. — Я перепутал. Я обращался к другому.

— К кому?

— Ты так на него похож.

— На кого?

— Моего сына.

Сына? Похоже, он бредит. Если у него есть сын, ему уже должно быть за пятьдесят. Мне гораздо меньше.

— Мне позвонить вашему сыну? Сказать, что вы в больнице?

Горди задумчиво нахмурил лоб.

— Нет, не сын. Внук. Так перепутать… — его глаза принялись вращаться, будто он потерял над ними контроль. — Но ему не позвонить. Они заперли его, как пленника. Он у них.

Он потянулся рукой к карману штанов.

— У меня в кармане. Возьми. Пригодится.

Я не мог понять, что он несёт.

— Может, есть способ с ним связаться?

— Нет времени, — его дрожащие пальцы тянулись к карману. — Возьми, оно в кармане.

Я глянул на больницу, гадая, что же там так телятся. Долго мне ещё оставаться с теряющим рассудок стариком?

— Просто оставьте эту штуку себе? Как поправитесь, вам она нужнее будет, — я погладил его по руке, надеясь успокоить, но Горди сбросил мою руку.

— Бери, — произнёс он громче. — Тебе пригодится. Он ещё тут, — дыхание его стало прерывистым.

Да чёрт! И как теперь не сделать то, что он говорит, как бы глупо это не было? Для него это явно было важно. Если бы ещё не приходилось к его штанам прикасаться. Есть среди парней неписаный закон: не лезть в карман к другому парню. И так неприятно, когда видишь, когда парень как-то подозрительно шарится в кармане, а уж когда это делает другой… Я опять выглянул наружу, чтобы убедиться, что никто не решит, что я пытаюсь его ограбить или сотворить с ним что-то нехорошее. Потом сунул руку в карман, но ничего не почувствовал.

— Простите, сэр, но там ничего нет.

— Да не там, — он перехватил мою руку и направил её ниже. — Я спрятал так, чтобы они не нашли.

Я пошарил там, где он указал и почувствовал что-то сквозь ткань. Виднелся лишь стежок на месте соединения двух кусков ткани. Кармана не наблюдается, но всё же… Я наклонился и потянул ткань в разные стороны. Раздался звук отходящей липучки. Старик был прав, там был скрытый кармашек.

Я вытащил из него сложенный кусок бумаги и показал ему.

— Вы это хотели мне передать?

Бумага была плотной, под её слоем явно что-то было. Всё было перехвачено резинкой.

Горди кивнул и закрыл глаза. В уголке его губ скопилась слюна, что выглядело довольно неприятно. Вот уж чего не хотелось, так это дальше с ним тут находиться.

Он прокашлял ещё несколько слов:

— Всегда носи с собой.

— Конечно, — ответил я, погладив его по руке. — Не волнуйтесь на этот счёт.

— Никому не говори. Это секрет, — говорить ему становилось всё труднее. — Найди… его.

— Конечно.

Я принялся было разворачивать свёрток, как вдруг заметил движение. Мэллори и Джеймсон (ну наконец-то!) бежали со стороны входа, за ними двое мужчин толкали большую каталку.

— Ну вот они, — произнёс я ни к кому не обращаясь.

Я осторожно вылез из машины, убедившись, что с Горди ничего не произошло, и запихнул свёрток в карман джинсов. Медработники быстро перетащили его на каталку и увезли внутрь больницы, наша троица следовала за ними. У стойки регистрации Мэллори остановила женщина с планшетом и попросила предоставить информацию о пациенте. Джеймсон остался с ней, я же последовал за Горди и врачами. Мы прошли через несколько дверей и вышли в коридор, в котором те набрали приличную скорость. К нам присоединились ещё один мужчина и женщина, оба в халатах, со стетоскопами на шеях. Похоже, доктора.

Наконец мы подошли к большой квадратной комнате. Двое медбратьев остановили каталку и отошли. Похожая на доктора женщина склонились над Горди и взяла его за руку.

— Сэр, вы в Госпитале милосердия. Вы можете сказать, где у вас болит?

Горди застонал и не ответил. Она посмотрела на меня.

— Как его зовут?

— Горди.

— Горди, — повторила она и заговорила громче. — Мы хотим помочь вам, но сначала нам нужно узнать кое-что.

За нами сгрудилось ещё несколько человек, она приказала подготовить ЭКГ и взять пробы крови.

— Сэр, вы принимали сегодня какие-нибудь лекарства?

— Нет, — с трудом ответил старик.

Она вставила горошины стетоскопа в уши и принялась слушать его сердцебиение.

— Неровное сердцебиение. Быстрее аппарат ЭКГ!

Словно хорошо отлаженный механизм, все принялись выполнять указания. Кто-то принялся проверять давление, ещё один человек прикрепил к пальцам что-то похожее на зажим. Третий расстегнул рубашку Горди и прикрепил к нему электроды.

Я отошёл к изножью кровати, чтобы не мешаться.

— Он падал?

Я был занят изучением подошв Горди, а потому не сразу понял, что докторша обращалась ко мне, только когда она щёлкнула пальцами у меня перед носом.

— Его ранили? Он падал? Жалобы были.

— Его жахнуло, — я указал на подошвы. На каждой была дырка с запёкшимися до состояния угля краями. Его ударило электрическим током, заряд вышел в землю через обувь. — Жахнуло электричеством.

Докторша глянула, куда я показывал.

— Вы уверены?

Я сглотнул и ответил.

— Как это произошло?

— Понятия не имею? — чистая правда. Я предположить не мог, как это могло произойти, но знал, что это был не просто случайный удар током. Ещё в машине мне так казалось, но только при виде его обожжённых ботинок понял это. Это с ним кто-то сделал.

Глава 19

Меня выгнали из операционной так быстро, что я не успел оглянуться. Упитанная молодая девушка вывела меня в зону ожидания, которая состояла из нескольких подбитых кресел в уголке.

— Кто-нибудь выйдет и даст знать, как дела у твоего дедушки, — сказала она.

Я не стал спорить насчёт дедушки, так оно было даже легче.

Сел на одно из кресел. Понятия не имею, что делать дальше, да и остальные не понятно где. После вида чёрных дыр в ботинках Горди лезть проверять, что он мне там дал, не очень хотелось. Я подождал несколько минут, прежде чем настучать смс-ку Мэллори, чтобы она придумала, что делать дальше.

Не стене висел телевизор, к счастью, звук был приглушён, что вполне устраивало. Почему-то в комнатах ожидания постоянно включают какую-то фигню. Дальше по коридору раздавались звуки контролируемого хаоса: скрипели колёса каталок, звучали голоса персонала, попискивало медицинское оборудование. Стоял химический запах, однако в носу всё равно оставалась вонь палёной обуви Горди, избавиться от него было невозможно.

Насколько же сильным должен быть электрический разряд, чтобы, пройдя через человеческое тело, он оставлял дырки в обуви? Наверняка очень сильным. А он оказался крепким стариком, после такого сам шёл и даже разговаривал, хотя в голове у него явно помутилось. Скоро спросим, что с ним такое приключилось. Тогда на место встанет ещё один кусочек паззла. Не хотелось мне в это ввязываться, но сейчас я уже слишком глубоко во всём этом увяз, так что пути назад не было.

Я откинулся головой к стене. Ну и вечер. Ну и неделя. До недавних пор меня заботили только хороший сон и то, как хорошо закончить учебный год. Следующим лето мне будет шестнадцать, а это означает возможность получить права, работу и деньги. Сейчас же в голову лезут другие мысли. Почему в меня стреляли, почему Горди так странно ударило электричеством? Ну и не столь важное, но всё равно занимательное: с чего это Мэллори притащила Джеймсона на вроде как наше свидание? Почувствовав внезапную усталость, я потянулся вперёд, подперев голову руками.

Я закрыл глаза, но не из-за сонливости. Её не было даже близко. Я всё ещё слышал звуки больницы. Свет флуоресцентных ламп проникал сквозь закрытые веки. Внезапно я почувствовал, что, если сконцентрируюсь, то смогу почувствовать ток электричества вокруг себя, как если бы оказался в джакузи и на ощупь чувствовал бы, откуда идут пузырьки воздуха. Я мог почувствовать каждую клеточку моего организма, но при этом как будто бы вышел из своего тела, пролетая вокруг здания. Это было просто невероятно. Словно у меня появилось некое седьмое чувство. Даже с закрытыми глазами я мог увидеть ход электричества в проводах, как он движется от генераторов сквозь трансформаторы и распределители. Пусть это звучит дико, но я и электричество стали одним целым. Я уже начал было понимать, как вдруг меня окликнули по имени:

— Расс!

Я поднял голову и увидел бегущих ко мне Мэллори и Джеймсона.

Я встал и направился к ним.

— Вы чувствуете, — спросил я шёпотом, когда мы поравнялись. — Это случилось так внезапно. Я понял, что могу чувствовать электрический ток, повсюду вокруг меня.

— Ты почему на звонок не ответил? — спросил в свою очередь Джеймсон. Голос его звучал раздражённо.

— Телефон не звонил.

— Надо валить отсюда, — сказала Мэллори.

Я глянул в сторону палаты Горди.

— Мы не дождёмся, когда всё закончится?

— Мы уже должны были уйти, — зашипела она, схватив меня за руку и потащив по коридору. Джеймсон следовал за нами, словно страж.

Мы прошли мимо палаты, в которой врачи ещё работали над стариком. Я приостановился.

— Разве мы не…

— НЕТ! — приглушённо рявкнули они, так что мне пришлось уступить.

Мэллори повела нас в незнакомый коридор. Уверенный, что мы идём куда-то не туда, я ткнул пальцем назад.

— Выход ведь в другой стороне.

— Мы пойдём другим путём, — ответила она, даже не замедлившись.

Когда мы дошли до конца, Джеймсон хлопнул по кнопке, открывая дверь. Надпись гласила «На себя». Мы отошли, потянув дверь. Не теряя времени, Мэллори потащила меня за собой на выход, Джеймсон за нами, он шёл так близко, что буквально наступал мне на пятки, пока мы шли по территории больницы.

— Да что случилось-то? — спросил я, когда мы шли вдоль рядов автомобилей. — Где твоя машина?

— Переставила сюда, — ответила Мэллори, всё ещё не замедляясь.

Наконец, мы добрались до машины, она нажала на кнопку на брелоке и нырнула на своё место. Джеймсон и я быстро заняли свои. Она запустила двигатель и стартанула так резко, что я едва успел пристегнуться.

— Вот чёрт, это было близко, — сказала она, когда мы выехали на дорогу и отъехали на некоторое расстояние от больницы. В заднем стекле ещё виднелось её уменьшающее здание. — Когда я увидела этих парней, меня чуть удар не хватил. И боюсь, пришли они по наши души.

Глава 20

— Какие парни? — спросил я, однако мои слова были прерваны Джеймсоном, который поднял руку, словно катался на роликовых коньках.

— Нет, это было нечто, — возопил он, особо выделив слово «нечто». — Просто поверить не могу! Как ты хакнула мозг той врачихе! И видела, как я перевернул ту тележку? Мы круты! — он прервался, хлопнув Мэллори по плечу. — Йо-хо-о! Никогда себя так не чувствовал. Было просто круто.

— Круто, но страшно, — ответила ему Мэллори.

— Так что случилось-то? — не выдержал я.

Джеймсон повернулся ко мне и принялся повествовать, активно помогая себе руками. Никогда не видел этого парня таким возбуждённым. Как будто его током ударило. В течение всего рассказа он не забывал хвалить себя за сообразительность и свои навыки телекинеза.

В принципе, всю историю можно было уложить предложения в три, но он вещал минут пятнадцать. Судя по словам Джеймсона, выходило следующее: когда мы разделились в приёмной, Мэллори принялась делать вид, будто заполняет выданный медсестрой формуляр. Наших имён она не вписала, а про Горди и сама не всё знала, так что вписала какую-то лабуду, а затем применила контроль разума, чтобы медсестра думала, будто формуляр полностью заполнен, даже номер страхования был указан.

— Видел бы ты это! — вещал Джеймсон. — Мэллори такая: «Этот формуляр заполнен полностью», а она такая: «Ой, вы прям всё сюда вписали».

— А затем я вышла и перегнала машину, чтобы вход не перекрывать, — добавила Мэллори.

Затем, по его словам, вошли двое, — те же, кого он в своё время видел в библиотеке.

— Мы тогда сидели в комнате ожидания, — продолжила за него Мэллори. — Пытались связаться с тобой. Смс-ки слали.

Я потянулся к телефону. Слать-то слали, вот только у меня телефон на беззвуке был.

— Эти ребята были точь в точь те, кого я в библиотеке, — продолжал Джеймсон. — Костюмы, чёрные туфли, галстуки, прям бизнесмены. Подошли к стойке регистрации и спросили насчёт пациента, который должен был прибыть в реанимацию, некоем Гордоне Хофштеттере. Один из них представился его сыном, — он громко фыркнул. — Как будто им кто-то поверил бы.

— Видел бы ты лицо Джеймсона, когда он их приметил, — опять встряла Мэллори. — Как будто свернётся в клубочек и запросится к мамочке.

— Эй, неправда! — он холодно глянул на неё. — Зачем было такое говорить? — он обернулся ко мне. — Девушка за стойкой попросила их подождать, пока она проверит записи, а я, чтобы отвлечь их, перевернул тележку с лекарствами, — он прикоснулся указательными пальцами ко лбу, — силой своей мысли, Расс.

Дальше заговорила Мэллори:

— Я воспользовалась неразберихой и пошла за медсестрой в смотровую. Там я воздействовала на неё, и сказала ей, что Горди привезла в больницу женщина средних лет по имени Мардж Шаффер. Даже полностью описала её.

— И как, сработало? — с недоверием спросил я.

Она кивнула.

— Она могла бы поклясться об этом на суде. Вот только завтра головушка у неё будет бо-бо.

Когда медсестра вернулась, она рассказала ребятам в костюмах, что мистера Хофштеттера привезла Мардж Шаффер, даже в точности описала, как сказала Мэллори. А когда какие-то парни принесли в фойе какого-то мужика, пострадавшего в кабацкой драке, те отвлеклись, благодаря чему Джеймсон и Мэллори проскользнули за работником больницы, чтобы найти меня.

— Так вот почему мы вышли через чёрный вход, — понял я, — чтобы пройти мимо тех, в костюмах.

— Конечно, — самодовольно ответил Джеймсон.

— А чего мы просто прошли мимо них? — я подался вперёд, адресуя свой вопрос Мэллори. Хватит с меня Джеймсона. — Почему просто не спросить у них, что происходит? Пока мы не можем с уверенностью сказать, что они плохие.

Машина свернула в сторону так резко, что я чуть не вылетел наружу. Мэллори свернула к обочине, включила проблесковые огни, а затем обернулась ко мне:

— Рассел Бекер, я надеюсь, что ты пошутил, — её голос и лицо наполнились злостью.

— А я тебе с самого начала говорил, что не нравится он мне. Надо было просто забить на него, — сказал Джеймсон.

Я поднял руку, чтобы не видеть его рожи, и так и держал её.

— Вы себя гениями обзываете, но ведёте себя при этом, как идиоты. Я не имел в виду, что нужно везде трубить об этих огнях или обломках на поле или ваших силах. Но что плохого было в том, чтобы сказать, что это мы привезли старика, которому требовалась медицинская помощь? Как прикажете собирать информацию, если мы ото всех будем драпать?

Мэллори покачала головой.

— То есть, то, что в тебя на днях стреляли и преследовали, тебя ничему не научило? Мне что, ещё раз нужно разжёвывать, что просто взять и заявить о себе может оказаться опасным для жизни?

— А, то есть, тыкаться самим вслепую не опасно?

Джеймсон хлопнул меня по руке. Я опустил её и, улыбнувшись ему, продолжил.

— Посмотрите на это с другой стороны. Если что-то случится, вы же хотите, чтобы ваши семьи знали об этом хоть что-нибудь? Может, если бы те ребята, о которых вы говорите, подняли бы вой о себе в СМИ, их бы взяло под охрану государство. Может, с ними ничего не случилось бы.

Джеймсон театрально прикрыл руками лицо и запричитал:

— Мэллори, поверить не могу, что ты поручилась за него. Да у обезьяны мозгов и то больше.

— Мэллори, — плевать мне было на этого клоуна, я хотел услышать её мнение. Выглядела она задумчиво.

— Ну хорошо, что ты предлагаешь? — не выдержала она. — Кому прикажешь рассказать — родителям, полиции, ФБР? И что мы им расскажем? Всё или что-то утаим? А о последствиях ты думал? Мы думали. Каждый возможный сценарий разобрали, и поверь, добром не оканчивается ни один. — Я молчал, а потому она продолжила. — И вот что я скажу, Расс. Если хочешь, можешь делать, что хочешь. Мешать не будем.

— Я бы, конечно, не… — встрял Джеймсон.

— Только запомни, — отмахнулась она от слов друга, — помогать тебе никто не будет. Если попробуешь приплести нас, будем говорить, что ты спятил, а мы знать не знаем, о чём ты.

— Будешь сам по себе, дружок. Помогать тебе никто не будет. Будем говорить, что ты спятил.

— Если мне память не изменяет, Мэллори это сказала две секунды назад.

— Пойми, мы и так через многое прошли. Слушай, Расс, можешь ещё пару дней подумать, прежде чем что-то предпринимать?

Несколько дней? Могу, конечно, вот только что может успеть произойти за это время?

— Думаю, да.

— По крайней мере, не прикручивай нас. Знаешь, что может сделать с Надей её мамаша, если узнает, что та по ночам на улицу выходит?

Ну, это будет не самая большая проблема.

— Сказал же, что ничего говорить не буду. Пока.

— Значит, это дело уладили.

Мэллори завела двигатель и принялась менять радиостанции, пока не наткнулась на какую-то старую песню «Нирваны», что-то о мулатке, альбиносе и комаре¹⁵. Смысл текста песни ускользал от меня, но знакомая мелодия успокаивала, возвращала в привычный спокойный мир.

Ещё помигав сигналами и убедившись, что на дороге никого не было, Мэллори вырулила на дорогу. Пока мы не отъехали далеко, я заявил:

— Надеюсь, никто возражать не будет, но мне на сегодня хватит. У меня башка разболелась, так что я домой.

— А покушать? — Джеймсон будто был разочарован. — Я тут проголодаться успел.

— Значит, в следующий раз, — наши с Мэллори глаза встретились в зеркале заднего вида. — Тебя устроит, Расс?

— Конечно, — если честно, мысль о том, что в нашем «свидании» примет участие Джеймсон, нисколько не радовала. — Как скажешь, Мэллори.

Первым мы сплавили Джеймсона. Оказывается, проживал он в большущем доме в богатом квартале Эджвуда. Хотя тут ничего удивительного. Никем другим, кроме как богатеньким парнем, я его и не представлял. Мы проехали по кругу под навесом, какие есть перед крутыми отелями. По сторонам высились колонны, чуть слева от огромной двери стояла статуя льва.

— Приехали, — с наигранной радостью сказала Мэллори. — Ещё одна прекрасная суббота подходит к концу.

Джеймсон положил руку на ручку двери, но выходить ему явно не хотелось.

— Спасибо, что подбросила, Мэллори. Когда я получу права, могу прокатить на дядином Корветте¹⁶, — он потянулся было к ней, словно собираясь поцеловать, но она на его порыв не ответила.

— Очень надеюсь, — сказала она и повернулась ко мне. — Расс, может, переберёшься вперёд?

Я вылез из машины, Джеймсон был вынужден сделать то же самое. Он встал на крыльце и помахал нам. Я глянул назад и сказал:

— Думал, он так и не свалит.

Она засмеялась, отчего мир стал не таким неприятным местом.

— Он не такой уж и плохой. Просто слегка не уверен в себе, вот и ведёт себя, словно круче всех, но так он неплохой человек.

— Не нравятся мне неуверенные, ведущие себя, будто они круче всех.

— Из нас всех он истинный гений. Мы с Надей идём по ускоренной программе, причём хорошо, но Джеймсон обгоняет нас обеих. И него IQ примерно 186. Хотя признаю, что тесты IQ — вещь ненадёжная.

— Ну да.

— И всё равно он легко преуспевает в учёбе.

— Ага. Я вижу, — я постучал пальцами по приборной панели. — Но порой он ведёт себя, как капризный ребёнок.

Она улыбнулась, но возражать не стала. Какое-то время мы молчали. Мэллори вела машину, а я вновь стал чувствовать электричество. Я видел, как ток шёл от аккумулятора к радио. Кстати, автомобильный аккумулятор и идущий от него ток чувствовались иначе, нежели в больнице, иначе, нежели в проводах, висящих на улице, по которой мы ехали. В целом, ощущения были странные, словно научился видеть в темноте. Я удивился, сколько же электрического вокруг нас, а мы ведь и внимания не обращаем.

Мэллори выключила радио, глаза мои сразу открылись.

— О чём задумался, Расс? — мягко спросила она. — Просто у тебя было странное выражение лица.

— Я концентрировался, — объяснил я. — На электричестве. Я могу чувствовать. Ещё тогда в больнице. Я чувствую, как оно идёт вокруг меня. Если закрыть глаза и успокоиться, оно как будто говорит со мной. Я знаю его направление и силу тока. Ты, наверное, понимаешь, о чём я. У вас же также?

— Нет, — покачала она головой.

— Но вы ведь чувствуете его? — я указал на столбы с проводами по краям дороги. — Оно звучит, словно музыка, — я постучал по приборной панели. — Например, я могу чувствовать, как оно идёт к радио. Так круто.

— Так именно это ты сейчас и чувствовал?

— Ну да. Как-то так.

— Хмм… — она крепко задумалась. — Тот свет влияет на всех по-разному, как показал наш опыт. Возможно, той ночью, ты тоже научился чему-то такому, что нам не подвластно, так что наша теория подтверждается.

— Тогда ночью те огни собрались вокруг меня, тогда…

— А ну погоди! — уже второй раз за вечер Мэллори внезапно повела машину на обочину. В этот раз хоть не так резко. — Хочешь сказать, что те штуки были вокруг тебя? Ты стоял в самом центре спирали из тех фрагментов?

— К тому моменту, как я туда добрался, почти все уже упали. Но пока я был в центре, упали ещё, так что да.

— И тебя не обожгло?

— Нет. Камешки сияли, но горячими не были.

— Хм, — она вывернула руль налево и повела к моему дому. — Интересно, что это может значить?

— Понятия не имею.

Так и поехали дальше. Я обратил внимание, что солнце уже почти село за то время, что мы были в больнице. Фары освещали дорогу перед нами, я мог чувствовать, как ток шёл от аккумулятора к ним, заставляя их работать. Да как я жизнь прожил, даже не замечая этого?

Наконец, Мэллори подкатила к подъездной дорожке нашего дома. Казалось, что с момента нашей встречи прошли сутки, хотя часы со мной были не согласны.

— Ну, на этом всё, — сказала она.

Я отстегнул ремень безопасности, а затем протянул правую руку.

— Спасибо за хороший вечер.

— Да без проблем.

Я приблизил свою руку.

— Мэллори, возьми меня за руку.

— Зачем?

— Есть такая традиция. Руки пожимать. Не слышала о таком? Дай покажу.

Слегка ошалевшая, она протянула свою руку. Я накрыл её ладонь своей и сфокусировался на прикосновении. Мы были разными людьми, объединёнными прикосновением кожи и энергией. Особенно энергией. Сила от меня пошла к месту соединения нашей кожи. Судя по её лицу, она тоже это почувствовала.

— Ого, — прошептала она, наклонившись ко мне, глаза её так и светились от любопытства.

А потом я почувствовал, что дело сделано. Внезапно я отпустил её руку, повисшую без опоры.

— Ещё раз спасибо. Увидимся в школе.

Когда я был на полпути к двери, она опустила стекло.

— Расс?

— Чего?

Она помахала мне рукой.

— Шрам на пальце исчез.

Глава 21

Позднее тем же вечером, когда я уже собирался идти спать, я вдруг задумался, а смог бы я вылечить Горди? Я встал с кровати, включил ночник и протёр глаза. Если бы Мэллори с Джеймсоном не спешили так быстро покинуть больницу, возможно, что эта мысль пришла бы, когда я ещё был там. Сейчас времени уже за полночь, так что не было и речи о том, чтобы идти туда. Ради успокоения совести я поискал телефон Госпиталя милосердия и позвонил на стойку регистрации, чтобы узнать, как у него дела.

Женщина на другом конце попросила повторить фамилию по буквам.

— Кажется, Х — О—Ф — Ш—Т — Е—Т — Т—Е — Р, — постарался припомнить я. — Имя Гордон. Его доставили в реанимацию этим вечером.

Я старался говорить потише, памятуя о том, что за стеной спит Фрэнк. Нет ничего хуже, чем неспящий после отбоя гиперактивный десятилетний ребёнок.

В трубке раздалось клацанье клавиатуры, потом моя собеседница заговорила:

— Прошу прощения, но у нас нет пациентов с таким именем.

— Это значит, что его уже выпустили?

— Прошу прощения, сэр, но я не могу предоставить такую информацию. Правила больницы, — голос её казался немного сочувственным.

Трубку я положил в приподнятом настроении. В лучшем случае Горди стало лучше, и его отпустили. Обычно в больнице не держат дольше необходимого. Когда я видел его в последний раз, старикан держался весьма неплохо. Особенно с учётом того, что его ударило током. Мысль о Горди породила в мозгу смутное чувство. Когда она полностью оформилась, я себе ладонью о лицо чуть голову не пробил. В кармане моих джинсов до сих пор лежал свёрток от Горди! По крайней мере, мне так думалось. Лишь бы она не вывалилась где-нибудь по дороге.

Я встал и подошёл к сваленной в кучу одежде, потянулся к карману. Я облегчённо выдохнув, нащупал свёрток.

Вернулся на кровать и сел, скрестив ноги, снял резинку и развернул бумагу. Внутри оказался серебряный медальон. Размером примерно с пряжку от ремня, в форме восьмиугольника, с каким-то камешком по центру. Я поднёс находку к свету и обратил внимание, что камешек был скорее стекляшкой, нежели драгоценным камнем, старой стекляшкой, с трещинками. Вокруг неё расходился орнамент в виде спирали. Такая же, как та спираль на поле.

Я отложил медальон и обратился к бумаге, в которую он был завёрнут. Она казалась пустой, виднелись лишь отметины от орнамента. Простая обёртка? Да нет, вон, какие-то цифры и символы, настолько нечёткие, что я их едва разглядел. Пока стоит отложить в сторону.

Я завернул медальон в ту же бумагу и положил его под клавиатуру. Пусть пока побудет тут, а завтра на свежую голову будем разбираться.

Я выключил свет и залез обратно под одеяло, радуясь тому, что сегодня, а точнее уже вчера была суббота, а значит до школы ещё один день. Да, неделька выдалась та ещё, так что хотелось немного передохнуть от неприятных мыслей. Надеюсь, что всё со временем устаканится, и жизнь вернётся в привычную колею.

Обычно воскресенье было временем домашки и отдыха, но появление Фрэнка обычно ставило всё с ног на уши, о чём мне немилосердно напомнили уже утром.

— Мы едем в магазин комиксов! — восклицал он, прыгая по кухне.

Времени уже почти полдень, на ногах он уже чёрте сколько, а вот мне поспать с утра не получилось. Почти два часа он приставал к маме с просьбами дать ему меня разбудить, она же не сдавалась, говоря, что я могу ещё поспать. Надо будет сказать ей спасибо.

— Комиксы, комиксы, комиксы, комиксы! — Фрэнк продолжал носиться, словно наскипидаренный Тигра¹⁷.

Я зачерпнул ложкой Lucky Charms¹⁸ и направил их в рот, удивляясь такой его реакции. Школьный психолог, вроде, не нашла у него синдром дефицита внимания, но меня это как-то не убедило.

— Пока мы никуда не собираемся, — сказал я ему, — так что примерно на часок придётся тебе найти какое-нибудь занятие.

— Ну почему часок? — захныкал он. — Почему нельзя поехать, когда ты позавтракаешь?

— Прости, Фрэнк, но я никуда не пойду, пока не приму душ.

Примерно час спустя папа выдал нам по двадцать долларов и высадил нас у торгового центра.

— Кое-что для моих ребят, — сказал он, церемонно доставая из бумажника две помятые купюры.

Я едва не отказался от денег. В моём возрасте это уже малость стыдно, но потом я подумал: «Эй, это же халявная двадцатка!» Да и папа выглядел при этом довольно весело, так что мне не хотелось обижать его.

— Спасибо, пап, — сказал я, запихивая купюру в карман.

— Пожалуйста, сынок.

На парковке было как всегда людно. Одни машины то и дело катили взад-вперёд, пропуская другие машины. Папа говорил, что сделана она была не лучшим образом, так что даже разметка местами была кривой. Именно по этой причине он оставил нас почти у самого входа в торговый центр. Если честно, мне и самому так больше понравилось. На парковке можно было в любой момент наткнуться на одноклассников, а мне не хотелось бы, чтобы они видели, как десятиклассника подвозит отец. Идти тоже был не лучший вариант, но всё равно так было бы лучше.

Перед нами по тротуару бегало трое ребятишек, примерно того же возраста, что и Фрэнк, пытаясь вытолкнуть друг друга на ту часть парковки, по которой ехали автомобили. По сравнению с ними Фрэнки выглядел прямо-таки титаном логики. Я уже собирался было сказать это вслух, когда он опередил меня:

— Расс, могу я задать вопрос?

— Кажется, ты уже это сделал.

— Почему папа не любит меня? — продолжил он, не обращая внимания на моё остроумие.

— Чего? Кто тебе это сказал?

Фрэнк повесил голову, его нижняя губа заметно задрожала. Боже, он же сейчас заплачет. Трудно поверить, что всего десять минут назад он из кожи был готов выпрыгнуть при мысли о комиксах. Это к слову о смене настроения.

— Это твоя мама? Она тебе это сказала? — от этой мысли в груди зародилась злость.

— Нет, — он покачал головой и провёл носком ботинка по трещине в асфальте.

— А кто?

— Никто никогда не говорит о нём. Как его зовут, какой он? — он поднял голову, в уголках глаз были видны слёзы.

— Не знаю. Никогда не видел его. Бабушка и дедушка тоже.

В нашу сторону двигалась женщина с тележкой. Она ловко прошла мимо нас к краю обочины. Когда моё внимание переключилось на Фрэнка, тот ждал, что же я скажу дальше. Я присел на корточки и посмотрел ему прямо в глаза.

— Слушай, Фрэнк, я не знаю, кто твой отец. Только твоя мама может что-либо тебе о нём рассказать. Понятия не имею, любит он тебя или нет. Но вот что я тебе скажу: если нет, то это его величайшая ошибка, потому что ты — самый лучший ребёнок, которого я знаю.

— Правда? — он посмотрел на меня щенячьими глазами, отчего злость моя переключилась на его непутёвого папашу.

— Правда-правда. Если хочешь знать, мне его даже жаль. У него такой классный сын, а он его даже не видит. А вот мне везёт, что ты приезжаешь ко мне время от времени.

— Мама говорит, что ты считаешь меня надоедливым. Сказала, чтобы я к тебе особо не приставал.

Ого, Карли, ты на самом деле ему такое сказала?

Я несильно ткнул его кулаком в плечо.

— Ну, ты можешь быть немного надоедливым, но тут ничего страшного. Мы же приятели, верно?

Он утёр слёзы кулачком.

— Ты никому об этом не расскажешь, Расс?

— О чём? — включил я дурачка, затем жестом позвал за собой. — Ну же, пошли. Сегодня воскресенье, пошли к тому магазину комиксов.

Магазин «Power House Comics» существовал ещё до моего рождения. Большую часть его оборота составляли комиксы, однако были там коллекционные карточки, постеры и коллекционные фигурки супергероев. В любой другой день я бы вряд ли оставил здесь хоть часть щедро выданной отцом двадцатки, но если уж Фрэнки сильно потратится, то я внесу свою посильную лепту.

Зазвенел колокольчик на двери. Народу было по-воскресному много, так что никто не обратил на нас внимания. Посетителей было не меньше дюжины, по большей части подростки, изучали классические комиксы в поисках какой-нибудь редкости. Такие комиксы были в пластиковой упаковке, которая защищала их от внешних воздействий. Те, что новее, располагались на вращающихся стойках. К ним-то Фрэнк и направился. Для него комиксы не были вложением, он просто читал их.

Внутри играло какое-то жуткое техно, пара подростков покачивалась под него, разглядывая витрину с фигурками. Иногда сюда заглядывали девушки, надеясь обратить на себя внимание парней, вот только это редко срабатывало. Всё-таки по большей части местная публика была довольно серьёзна в своих увлечениях, а потому в реале довольно застенчивой. Не лучшее сочетание, чтобы пользоваться популярностью у девушек.

Какое-то время япоходил вокруг, убивая время, пока Фрэнк решит, на что потратить деньги. Тут я застряну на час, а то и два, а затем, как я прекрасно помнил, он направится за мороженым, возьмёт себе рожок, а я куплю бутылочку корневого пива. Кстати говоря, ведь получается, что мы с папой единственные мужчины, которые влияли на него, если, конечно, не брать в расчёт бойфрендов Карли, которых она меняла как перчатки, чего я не делал. Подумав так, я решил быть снисходительнее к пацану.

Я склонился над закрытой стеклом стойкой, делая вид, что изучаю её содержимое, крайне старые, аж шестидесятых годов, комиксы. Я положил руку на стекло и прикрыл глаза, сосредоточившись на циркулирующем в магазине электричестве. Я мог чувствовать идущий к флуоресцентным лампам над головой ток, питание кассового аппарата за спиной. Электричество не было единым непрерывным потоком. Глубоко вздохнув, я постарался определить, что мне делать с новообретённым знанием. Понятия не имел, была ли связь между этим и тем, как я залечил палец Мэллори. Скорее всего, нет. Должно быть, это разные вещи.

— Я могу вам помочь? — вернули меня на грешную землю.

Я поднял глаза на знакомое лицо.

— Мистер Спектр?

Он усмехнулся.

— Мистер Беккер. Даже не ожидал увидеть здесь своего лучшего ученика.

Мистер Спектр выглядел в точности как обычно на уроках естествознания, — те же очки, белая рубашка и безрукавка. Это был он, без сомнения он, вот только и я мог с трудом поверить, что вижу его тут. С его шеи свисал бейджик с написанным на нём именем «Сэмюель Спектр» и лого магазина.

— Вы здесь работаете?

— Да, иногда, — он снял очки и протёр их вытащенным из кармана безрукавки платочком. — Просто владелец — мой хороший друг и я ему помогаю, когда ему не хватает людей.

Верилось в такое, если честно, с трудом. Нет, я, конечно, понимаю, что учителя много не зарабатывают, но ни разу не видел, чтобы они подрабатывали в магазинах.

— Вам нравятся комиксы?

— В известной степени, — сказал он, возвращая очки на нос и складывая платочек в аккуратный треугольник, прежде чем вернуть его в карман. — Мне кажется, что комиксы — это отдельный вид искусства. И, конечно, как и многие фанаты этого жанра, я имею своё представление о концепции супергероя.

— Ого.

Он указал на полку внизу.

— Мне нравится, когда простые люди приобретают суперспособности при необычных обстоятельствах, а затем сталкиваются со всем, к чему это приводит: борьба с злодеями, моральные дилеммы, тайны от семьи и друзей, создание альтер-эго. Довольно много вариантов, не находите?

— Наверное, — мне кажется или он на меня как-то странно пялится? Не может же он что-то знать?

Я нашёл взглядом Фрэнка, который о чём-то говорил с тремя ребятами, которых мы видели на стоянке, те самые, которые друг друга толкали под проезжающие автомобили. Фрэнк прижимал к груди купленный комикс, а один из них, неприятно выглядящий парниша с бейсболкой козырьком назад, пытался его отобрать.

— Прошу прощения, — обратился я к мистеру Спектру, — надо помочь племяннику.

Я поспешил к Фрэнку. Трое пацанов произносили что-то оскорбительное, но что именно, я так и не понял.

— Что здесь происходит? — вмешался я.

Окружившие Фрэнка ребята выглядели старше него и старались вести себя максимально круто, по крайней мере, в собственных глазах.

У заводилы, парня с кепкой козырьком назад, прямо крупными буквами было на лбу написано «Хулиган». Будь я на месте его дружков да в их же возрасте, я бы от человека постарше себя держался бы подальше. Эти нет. У них явно стальные яйца.

— Да так, с Фрэнки общаемся, — сказал Кепка-Задом-Наперёд. — Ведь так, Фрэнки?

Стоявшие рядом с заводилой детишки, один с лицом, как у хорька, второй на вид тугодум, залыбились, словно он сказал что-то весёлое.

Фрэнк в свою очередь молчал, прижимая комикс к груди и не отрывая взгляда от пола.

— Ну, наобщались и хватит, — сказал я и, схватив племянника за руку, потащил к противоположному концу магазина.

— И чего эти гопари к тебе примотались? Можешь рассказать мне, — мягко обратился я к нему.

Фрэнк глянул в их сторону, во взгляде ясно читался испуг.

— Н-ничего, Расс. Мы просто играли.

— Странные игры нынче пошли.

— Я не возражал, правда.

Я секунду поколебался, но потом решил свернуть тему.

— Ну, как скажешь. Только имей в виду, если что-то случится, ты всегда можешь обратиться ко мне.

Ещё примерно час мы провели, разглядывая стеллажи с комиксами. Я клятвенно пообещал, что если ему на что-то не хватит выданной двадцатки, я добавлю из своей, на что он отреагировал так, будто наступило второе Рождество. Также я время от времени поглядывал, как мистер Спектр стоял за кассой, общался с клиентами, пробивал покупки, выдавал сдачу. Он создавал впечатление хорошего продавца и не смотрел в нашу сторону, так откуда же у меня ощущение, будто он следит за мной?

А ещё я поглядывал на троих малолетних хулиганов. Такие маленькие, а уже такие говнистые. С каким облегчением я провожал взглядом их спины, когда они направились к выходу. Конечно же, ничего не купив.

Когда пришло время платить за покупки, Фрэнк смущённо попросил меня подойти к кассе, но я сказал ему заняться этим самому.

На кассе нас поприветствовал мистер Спектр.

— Так это и есть твой племянник? — спросил он.

— Угу, — промычал Фрэнк, выкладывая комиксы.

— Мистер Спектр преподаёт у меня естественные науки, — пояснил я, сам не знаю зачем, пареньку это явно было неинтересно.

— Я и Карли Беккер когда-то обучал, — заметил мистер Спектр. — Ты её знаешь?

— Это моя мама! — словно проснулся Фрэнк.

— Не знал я, что вы и сестрёнку мою учили, — признался я. Большая часть наших преподавателей как раз возраста Карли. Не думал я, что нам достанется общий учитель. Весьма наслышан о её поведении в старшей школе, так что могу только представить, какое он сохранил о ней впечатление.

— О да, запоминающаяся личность, — он принялся один за другим выбирать с прилавка комиксы и сканировать штрих-коды. — Весьма свободолюбивая.

Это мягко сказано, подумалось мне.

— Моя мама хорошо у вас училась? — спросил Фрэнк.

Я невольно сморщился, предполагая, каким будет ответ.

— Ну, это было давно, так что уже и не упомню, какие там точно были оценки, — отвертелся мистер Спектр. — Помню только оживлённые дискуссии в классе. Она и молодой Хофштеттер были той ещё парочкой. Им всегда было, о чём поговорить.

Имя Хофштеттер поразило меня, словно гром среди ясного неба. Сколько обладателей подобной фамилии обитает в Эджвуде? Не может это быть совпадением.

— Тот ваш Хофштеттер, он, случайно, не родственник Гордона Хофштеттера?

— Родственник, — кивнул мистер Спектр. — Внук, если точнее. Грустная история. Погиб в аварии, ещё обучаясь в школе. Гордон так и не оправился, — он переключил внимание на Фрэнка. — Итого двадцать два доллара шестьдесят восемь центов, молодой человек.

— А Гордона вы знали?

Фрэнк сунул руку в карман за деньгами, но не нашёл их, принялся выворачивать карманы, вытаскивая по предмету за раз. Крышечки, обёртка от жвачки, мелочь. Да у него больше мусора, чем у кого-то ещё, кого я знаю.

Мистер Спектр не проявлял признаков нетерпения, он просто улыбнулся и ответил на заданный вопрос.

— Мы когда-то дружили, но потом разбежались. Слишком много проблем, бедолага.

— Алкоголь?

— Это потом. У него и без того жизнь была невесёлая. Жена умерла, рожая их единственного сына. Гордон сам его вырастил. А спустя много лет его единственный внук Дэвид попал в аварию. Хороший был мальчик. Наверное, только получив права, он превысил скорость. Точно не понятно, что же случилось, его машину нашли под придорожной насыпью на трассе 12, она сгорела. Спасатели прибыли слишком поздно, им оставалось только потушить пожар.

— Как ужасно, — я старался проявить максимальное сочувствие, но не чувствовал такового, наверное, из-за того, что не знал этих людей. Вместо этого я вдруг задумался, а не был ли Дэвид Хофштеттер той самой любовью, о которой признавалась моя сестрица?

«Когда я была в твоём возрасте, я нашла любовь, но потом так и не смогла. Пыталась, но не получалось… Он умер».

Мои родители должны были знать. Почему же никто мне ничего не говорил?

Мистер Спектр отсутствующим взглядом играл с одной из выложенных Фрэнком крышек.

— Гордон так и не оправился от потери. После этого родители Дэвида перебрались в Калифорнию, оставив Гордона одного. Так что ничего удивительного, что он решил залить своё горе алкоголем.

— Нашёл! — воскликнул Фрэнк, с триумфом сжимая свою двадцатку, прежде чем отдать её. Я вытащил свой бумажник и отдал пять долларов, чтобы компенсировать разницу.

Кассовый аппарат открылся со старомодным звоном, и мистер Спектр принялся отсчитывать сдачу, которую Фрэнк хотел было забрать себе, но я громко кашлянул и быстро отодвинул его руку, накрывая сдачу своей, Фрэнк же принялся запихивать свой мусор обратно, когда мистер Спектр внезапно спросил:

— А что это?

Я увидел, как он поднял что-то с прилавка и принялся разглядывать это поверх своих очков.

— Это камешек из моей коллекции, — ответил Фрэнк.

— Он всё собирает, — пояснил я. — У паренька горы всякого.

— Я, видишь ли, и сам коллекционер, — сказал мистер Спектр. — Ты не мог бы продать его мне?

— Может быть…

— Я дам за него двадцать долларов.

— Двадцать долларов? Тогда конечно!

Мистер Спектр быстро положил камень в карман и открыл кассовый аппарат ещё раз.

— Вот что, молодой человек, я даже дам вам совершенно новую, чистую двадцатку, — он передал мальчику хрустящую купюру, тот приподнялся на носках, чтобы достать до неё.

Случившееся поразило меня. Ничто из имевшегося у племянника хлама просто не стоило двадцати долларов, одного максимум. Наверное, Спектр видел, как те ребята задирали его, вот и решил как-то сгладить посещение магазина. Жест был добрый, но странный.

— Ну что вы, не стоит, — сказал я ему. — Многовато за простой камешек.

— О, поверьте, мне доставляет удовольствие общение с собратом-геологом.

— Ого! — восторгался Фрэнк неожиданному прибытку. — Классный получился день. Сначала дедушка подарил двадцать долларов, а теперь тут.

— Я рад, что мы оба извлекли выгоду, — ответил ему мистер Спектр.

— Но… — попробовал было возразить я, но за нами собрались другие покупатели, ожидая своей очереди, так что кассир-учитель жестом подозвал к себе человека за нами.

— Увидимся завтра в школе, мистер Беккер, — сказал он, отпуская нас.

Глава 22

Когда мы вышли из магазина, Фрэнк что-о там говорил об удачном дне, и как хорошо было проводить время с дядей Рассом. Такое себе спасибо, но большего всё равно не добьёшься. Если бы не я, он так и остался бы сидеть дома да телек смотреть.

Когда мы добрались до лавки мороженого, место было наполовину заполнено. Там же были и трое хулиганов, прямо рядом с табличкой: «Сегодня особое блюдо: мятное с шоколадной стружкой».

— Эй, Фрэнк, как делишки? — раскрыл рот Хорьколицый. Если был бы он моего возраста, я бы отозвал его в сторонку, на стрелку. Хотя стоит довериться Фрэнку, тот проигнорировал его, взгляд мальчика был прикован к образцам мороженого под стеклянным прилавком.

— Ты чего высматриваешь, всё равно ведь выберешь то же самое, — сказал я.

Конечно же, пять минут спустя мы сидели за столиком, я потягивал корневое пиво, а Фрэнк жевал свой вафельный рожок с шоколадным мороженым, политым соусом. Мы постарались пристроиться как можно дальше от тех троих, но я постоянно за ними приглядывал. Я, конечно, знал, что в таком возрасте детишки довольно неприятные, но эти трое идиотов били все рекорды. Кепка-Задом-Наперёд определённо был лидером, остальные двое делали всё, что он говорил. Когда к кассе кто-то подходил и делал заказ, он, дразня, повторял за ним или ней. Очень хотелось отвесить ему тумака. Когда Кепка-Задом-Наперёд подставил старой леди с тростью подножку (она заметила и обошла), я уже хотел было встать и рявкнуть что-нибудь, но Фрэнк, заметив решимость на моём лице, сказал:

— Расс, просто не обращай внимания.

— Как их зовут? — спросил я.

— Ты зачем хочешь знать? — посмотрел он на меня с подозрением.

— Не волнуйся, я не собираюсь устраивать сцены или жаловаться. Просто хочу узнать.

Когда он не ответил, я наклонился вперёд, понизив голос:

— Как зовут того, который не умеет бейсболку носить?

Он нервно посмотрел в его сторону.

— Фрэнк Шрапнель, — сказал я, в притворном нетерпении хлопнув по столу. — Кажется, я задал тебе вопрос.

Он ухмыльнулся. Фрэнк любил, когда к нему обращались по прозвищу.

— Это Кайл, — сказал он, наконец, — остальных не знаю. Они на год старше меня.

Кайл. В старых книгах и фильмах хулиганов зовут Слагго¹⁹ или Скат Фаркус²⁰. Кайл даже особо угрожающе не звучит.

— А фамилию этого Кайла не знаешь?

— Ты ведь не собираешься никуда звонить? — он обеспокоенно посмотрел на троих хулиганов.

— Нет. Клянусь, всё останется между нами.

— Бишманн. Кайл Бишманн.

— Именно он и говорил тебе про отца?

Фрэнк кивнул и принялся слизывать подтаявшие потёки мороженого с рожка.

Кайл Бишманн. Какой же сволочью надо быть, чтобы насмехаться над тем, что у кого-то нет отца? Я смотрел за ним со своего места. Тот ржал, словно ишак, причём в буквальном смысле. Я вдруг понял, что разозлился сильнее, чем когда-либо в жизни. В кулаках словно потрескивала едва сдерживаемая энергия. Я всерьёз хотел прибить мальца. В голове начали мелькать картины, как я избиваю этого Кайла Бишманна и его придурковатых дружков. Вот ещё одна картинка, на этот раз ещё хуже, как я посылаю пучки молний из рук прямо в них, смотря, как их корчит от разрядов электричества.

Я почувствовал, как мышцы напряглись, словно я поднимал тяжёлую штангу.

— Послушай, — сказал Фрэнку, мой голос опустился до низкого рыка, так что я сам себя не узнал, — если этот Бишбой тебе хоть что-то сделает, дай мне знать, я сам с ним потолкую.

Глаза Фрэнка расширились от радости, он засмеялся.

— Бишбой! Расс, это было смешно! Я всем в школе расскажу, как ты его обозвал.

После этого я резко успокоился. Из страшного монстра, которого нужно сразить, Кайл превратился в глупенького одиннадцатилетнего пацанёнка, который много о себе возомнил. Я вздрогнул, поняв, насколько я был близок к тому, чтобы встать и вмазать ему по лицу. Интересно, как я выглядел со стороны? Я был крупнее его фунтов килограмм на двадцать. Если бы я потерял контроль и ударил его без повода, то сам превратился бы в хулигана. Возможно, меня даже отправили бы в тюрьму.

Я помотал головой.

— Он просто засранец, — сказал я Фрэнку, — он тебе ничего не сделает.

— Он завтра придёт к нам на математику, — сказал он, — он отстаёт по нескольким предметам.

Несколько минут мы молча сидели. Когда мороженое в его рожке почти закончилось, он начал обкусывать сам рожок.

— Вкусная штука.

Кайл и его дружки направились в сторону выхода, причём так, чтобы оказаться поближе к нам.

— Пока, Фрэнки, — сказал он.

— Пока, Кайл. Увидимся на математике, — ответил тот, даже не подняв головы.

Кайл выглядел удивлённым, но ничего не сказал, просто пошёл дальше.

В этот момент я увидел Фрэнка в новом свете. Вот так, думаешь, что знаешь кого-то, а затем будто смотришь на него в новом свете и понимаешь, что не так-то он и прост.

— А ты крут! — похвалил я, так что его щёки заалели. Он был не таким уж и плохим ребёнком. Теперь буду обращать внимание и на его положительные черты.

Когда мы закончили, я спросил, пытаясь завязать разговор.

— Что будешь делать с двадцаткой, которую дал тебе мистер Спектр?

— Не знаю, — пожал он плечами. — Может, отдам маме. У неё часто проблемы с деньгами.

От Карли только это и слышно. Она часто занимает у родаков под разными предлогами, по большей части просто мотивируя это тем, что у неё кончились деньги. Маму так легко было не пронять, но папу её истории постоянно трогали. Меня она никогда не просила, потому что знала, что ничего не получит.

— Не стоит давать деньги маме, — сказал я. — Родители должны давать деньги детям, а не наоборот. Взрослые должны нести ответственность.

— Да, знаю. Просто у неё проблемы, — вздохнул Фрэнк. Было видно, что её проблемы часто становятся его проблемами и что это его тяготит. Он любил приходить к нам, где он мог почувствовать себя просто ребёнком. — Кроме того это просто камешек, который я буквально выковырял у тебя из ботинка. Мне бабушка и так дала за это два доллара.

Подождите-ка… Я повернулся и схватил его за руку.

— Погоди-ка секунду. Хочешь сказать, что выковырял этот камень у меня из подошвы?

Его слова вызвали в голове странную реакцию, в мозгу прошла последовательность событий последних дней. Вот я иду в поле, после чего иду среди магических (возможно) осколков света. Вот Фрэнк чистит мою обувь. Вот он (как я теперь понял) вытаскивает из подошвы кусок камешка и кладёт его в карман. Вот мистер Спектр покупает камешек у Фрэнка. Пока я всё это обдумывал, Фрэнк взволнованно смотрел на меня, словно испугавшись, что мой вопрос вызовет для него какие-то проблемы.

— Хочешь сказать, — попробовал я ещё раз, — что камешек, который приобрёл мистер Спектр, был у меня в ботинке?

Он кивнул головой.

— Мне бабушка сказала почистить их. Они были все в засохшей грязи, вот я и сказал, что я их начищу до блеска, если она даст мне два доллара. Пришлось вычистить много всякого маленьким ножиком, а потом мыть в умывальнике в подвале. Времени, конечно это заняло… Ну я и наткнулся на крутой камешек, который был в подошве. Тогда она сказала, что я могу добавить его в коллекцию, — его глаза расширились. — Расс, руке больно.

— Прости, — отпустил я его. — А как камешек выглядел?

— Не знаю, — пожал он плечами. — Как камешек.

— Опиши его.

— Расс, бабушка сказала, что я могу оставить его себе, — потёр он руку.

— Я знаю, Фрэнк. Я не злюсь на то, что ты его взял. Я просто хочу, чтобы ты его описал. Вспомни.

— Ну, округлый такой.

— Большой.

— Ты же видел его на кассе.

— Я не обратил не него внимания. Был занят разговором с мистером Спектром. Какой он был хоть примерно?

Он нахмурился, задумавшись.

— С пятицентовик, — он взглянул на стол, концентрируясь. — Ещё в нём были вкрапления.

— Как в золоте дураков?

— Ты про пирит²¹?

— Ага, — я забыл его научное название. — Точно, как пирит.

— Да нет, на него не похоже. Там что-то сверкало в нём самом.

— В нём?

Он кивнул.

— Там посверкивало иногда. Как если бы там был маленький фонарик.

Я, не сдержавшись, хлопнул ладонью по столу.

— У тебя был светящийся камешек, а ты никому не говорил?

— Он посверкивал иногда, — заговорил он, защищаясь, — да и не так уж сильно. Только в темноте и было видно.

Как будто была большая разница.

Я прикрыл лицо руками. И как это вообще произошло? Поверить не могу, что мы передали этот камень мистеру Спектру. Откуда нам было знать, что это такое было? Он что, начал светиться прямо на кассе, а я этого не заметил? Могу только представить себе реакцию Джеймсона, когда расскажу ему эту историю. Он и так считает меня умственно отсталым, а это только подтвердит его подозрения.

Я резко встал, так что мой стул со скрипом проскользил по полу.

— Ну что, Фрэнк, пошли.

— А куда мы?

— За твоим камнем.

Я быстро пошёл в обратную сторону, уворачиваясь от пожилой парочки и мимо молодой девушки с плачущим младенцем. Фрэнк нёсся за мной, едва поспевая.

— Расс, погоди! — крикнул он. — Ты о чём? я вед продал его тому дядьке.

— Он воспользовался доверчивостью ребёнка, — сказал я, не оборачиваясь. — Надо вернуть его.

Дверь в магазин «Power House Comics» открылась под звонок колокольчика, я вошёл внутрь, даже не придержав для Фрэнка дверь. Ему десять, он знает, в какую сторону открывается дверь. Я направился прямо к кассе, у которой мы были меньше часа назад. Там никого не было, но я и не собирался никуда, пока дело не будет улажено. За кассой был прикрытый занавеской проход, который вёл в комнату персонала.

— Простите, вы не могли бы помочь? — крикнул я, как делал в таких ситуациях мой папа. После такого мне почему-то хотелось провалиться под землю от смущения. Теперь рядом со мной был Фрэнк с фирменным пакетом с комиксами под мышками, тоже готовый провалиться под землю.

— Ну же, Расс, — успокаивающе сказал он, — ну взял он этот камешек, ну что с того. Я ничего против не имею.

— Давай-ка я всё улажу, — цыкнул я на него.

Из-за занавески вышел человек с тёмными длинными волосами. На вид ему было лет сорок. Пивное брюшко было скрыто большой футболкой с молнией Флэша²². Бейдж обозначал его как Кевина Адамса, владельца магазина. Видел я его уже не раз, но лично знаком не был.

— Прошу прощения, — сказал он, потирая руки. — Чем могу помочь, господа?

— Я хотел бы поговорить с мистером Спектром, — ответил я, положив руку Фрэнку на плечо.

— Только что ушёл, — сказал владелец, как мне показалось, даже с некоторой радостью. Закончил смену и ушёл минут десять назад.

— Вы не знаете, куда он мог пойти? — я глянул на своего племянника, который был явно рад тому, что шоу не будет.

— Ну, могу предположить, что домой, — пожал плечами Кевин Адамс. — Может, я чем-то могу вам помочь?

— Нет, спасибо.

Мы направились к выходу.

— Ну, тогда ладно, — сказал Фрэнк. — Тогда я просто оставлю деньги.

— Можешь оставить деньги, — ответил я, — но это ещё не всё. Завтра увижу Спектра в школе, вот тогда и поговорим.

Глава 23

Понедельник — день тяжёлый, да ещё и трудный, начало недели, как ни крути, но это был совершенно ужасный. Естественные науки шли у нас последним уроком. Поскольку я решил переговорить с мистером Спектром, я целый день вёл обратный отсчёт. Во время обеда видел Мэллори в столовой, но издалека. О случае с камнем я ей пока не сообщил, поскольку телефонам и компьютерам не доверял. Без них общение ограничивалось записочками и личным общением, и это было непривычно. Теперь я знал, как чувствовали себя люди в древности. Боюсь, поговорить так и не удастся до занятий Спектра или даже до конца занятий.

За обедом я подсел за столик с Миком, Джастином, его подружкой и её друзьями. Количество народу за ним росло, в первый год тут вообще сидели только мы двое. Вот только не могу сказать, что хорошо знаю всех, кто тут собрался. По большей части я просто прислушивался к болтовне вокруг, поскольку у меня было, что обдумать.

Вчера после того, как я позвонил папе, чтобы тот забрал нас из торгового центра, мы с Фрэнком ждали его у магазинчика мороженого. Он прислонился спиной к зданию, вскрыл один из комиксов и принялся жадно читать. Я прекрасно понимал его нетерпение насладиться новой историей и поскорее начать её. А ещё я был рад, что больше не придётся ни с кем общаться, так что воспринимал это спокойно.

Пока я бродил по тротуару, я случайно заглянул в магазинчик и приметил там за ближайшим столиком женщину средних лет, сидящую напротив, судя по всему, подростка в толстовке с капюшоном на голове. Женщина счастливой не выглядела. Судя по выражению лица и тому, как она тыкала пальцем в сторону подростка, она была чем-то взбешена. Я краем глаза приглядывал за происходящим, искренне сочувствуя жертве взрослого гнева. Тут даже я пожелал бы нацепить капюшон по подбородок.

Когда женщина встала, подросток поднял голову и я, успев глянуть на его лицо, с удивлением узнал в нём, а точнее в ней, Надю. Она тоже приметила меня, в глазах её мелькнуло понимание. Получается, эта злая женщина и есть её мамаша, которая никогда не выпускает её из-под присмотра.

Надя кивнула, потом медленно подняла руку и приложила её к окну, сначала ладонь, а потом и вытянутые пальцы. Я мог точно сказать, где стекло соприкасается с кожей. Поверхность явно показывала это, словно отпечаток ладони, сделанный краской в детском саду. Я мог рассмотреть каждый изгиб, каждую линию. Недолго думая, я приложил свою ладонь со своей стороны, так мы как бы соединились сквозь стекло, моя ладонь накрыла её маленькую ладошку. Это был своего рода жест солидарности, знак наличия секрета между нами.

Надя улыбнулась, впервые на моей памяти. В этот момент она приподняла голову и слегка сдвинула капюшон назад. Только тогда я увидел шрамы на одной из сторон лица, кожа была сморщена, как поджаренный бекон. Повреждённые участки покрывали часть её лба и щёку до подбородка. Шрамы отличались по цвету от здоровой кожи, отчего были очень заметны. С ней случилось нечто ужасное, и она хотела, чтобы я видел это. Я кивнул, давая ей понять, что я понял. Она словно заговорила со мной через стекло.

«Вот она я. Вот потому я прячусь».

Не думаю, что она многим показывает своё лицо. Я должен был быть польщён, что мне показали такой секрет, и я был. Вот только хотелось узнать больше. Мэллори говорила, что на неё напали. И вот он, след этого нападения.

Больше Надя в мою сторону не смотрела. Когда папа приехал за нами с Фрэнком, я забрался в машину, я посмотрел назад на неё, занятую своим сандеем²³, голова склонилась над стаканчиком, ложка двигается вверх-вниз. То, что в иной ситуации казалось бы весёлым (ещё бы, прогулка под мороженое), выглядело грустно. Какой подросток хотел бы гулять с матерью, да ещё когда тебя ругают на людях. Не повезло Наде.

Когда мы приехали домой, там уже ждала Карли, чтобы забрать Фрэнка. Папа сказал, что она была в осветительной мастерской, но особо просвещённой она не выглядела. Скорее уж усталой, так что она выглядела на свой возраст.

— Эй, Расс, как дела? — она взлохматила сыну волосы. — Надеюсь, он не доставил тебе проблем.

— Никаких, — ответил я. — С Фрэнком погулять всегда в радость.

Тот засиял. Похоже, я сделал ему комплемент.

— Рада, что он хорошо себя ведёт у бабушки с дедушкой. Иногда мы с ним не особо ладим.

— Трудно поверить.

Фрэнка собрали и вывели за дверь раньше, чем я сумел взять с него клятву никому не говорить о случае с мистером Спектром. Но тут до меня дошло, что если уж он никому не похвалился, что у него есть светящийся в темноте камешек, то шансы, что он разговорится, откровенно низки. Обычно-то он довольно говорлив, когда дело касается всякой фигни. Например, он может в деталях рассказать выпуск мультика про Скуби-Ду, но при этом забывает, когда и какие лекарства должен принимать, когда приезжает к нам. История с камнем не должна всплыть. По крайней мере, я на это надеялся.

Всё это я вспоминал, сидя в столовой и что-то жуя, пока мой мыслительный процесс не прервал Джастин.

— А ты что думаешь, Расс?

— О чём?

Все за столом засмеялись.

— Сказал же, витает где-то, — сказал Джастин, хлопая себя по лбу рукой.

Видимо, они долго следили за задумчивым мной.

— Просто многое нужно было обдумать, — ответил я, и это было абсолютной правдой.

Дальше я старался следить за ходом разговора и даже кое-где поддакивал, чтобы показать, что я никуда не уплыл, что было не так-то просто сделать между размышлениями и слежкой за электричеством. Я до сих пор и представить не мог, какой ток шёл за стойку. Лампы, холодильники, печи и микроволновки. Школьная столовая сжирала неожиданно много энергии. Приходилось сдерживаться, чтобы не вскрикнуть от удивления.

Одна из наших поварих, миссис Уайтхауз, подошла к нашему столику и сказала Джастину, что тот уронил салфетку. Миссис Уайтхауз приняли на работу сюда с условием, что она найдёт общий язык с ребятами, с условием, которое не соблюдалось. Смотреть на это было грустно. Иногда, когда кто-то проходил мимо с подносом, она могла внезапно выкрикнуть: «Кто в домике?», — после чего прикладывала ладонь к уху, ожидая, пока жертва скажет: «Миссис Уайтхауз в домике!»

Над ней иногда посмеивались девочки. Я к этому действу никогда не присоединялся, равно как и мои друзья, хотя ученику, который подыгрывал ей, доставались порции побольше. Когда все забирали, что хотели, она выходила из-за стойки и ходила между столов. Она шутила, что растущие детишки должны есть овощи, спрашивала, всё ли нам нравится и что бы мы хотели попробовать в будущем. Конечно, ничего не появлялось.

Сегодня она проявила особый интерес к нашей группе, спросив, читают ли ещё дети «Сумерки» (особый восторг она проявила по отношению к Эдварду). Я смотрел за тем, как она говорила с Миком о качестве экранизаций, и желал, чтобы она поскорее ушла. Больше никто из школьного персонала не пытался заигрывать с ребятами. Судя по своему поведению, она считала себя подростком. Но на самом деле определить её возраст было трудно. Волосы были тёмными без седины, морщин не наблюдалось, но что-то всё-таки её выдавало. Наверное, фигура. Особенно толстой её не назовёшь, но разница между заметным животом и тонкими ногами была довольно забавной. Карли помнила её по своим ученическим годам, так что она работала здесь ещё до моего рождения. Получалось, что она ходит в своей сетке для волос уже очень давно.

Когда зазвенел звонок (также питаемый электричеством), миссис Уайтхауз отошла от нашего столика, Линси, одна из девушек за нашим столиком, подошла ко мне и сказала:

— Что бы с тобой не происходило, Расс, я понимаю. Если тебе понадобится поговорить, я могу тебя выслушать.

Она была довольно миленькой девушкой. Мик, тот ещё любитель бегать за юбками, всегда говорил о ней как о «доступной». Линси успокаивающе погладила меня по руке и наклонилась вперёд, так что я мог видеть через фривольно расстёгнутую рубашку. В иной ситуации я бы уже потерял бы голову от смущения, начал бы заикаться, но на противоположном конце столовой я мог видеть Мэллори, после которой Линси меня (почти) не привлекала.

— Спасибо, — ответил я. — Рад слышать.

Два часа спустя я проник на своё место в классе естественных наук, чувствуя такое возбуждение, что, казалось, вот-вот выпрыгну из собственной кожи. За этот урок нужно будет как-то рассказать Мэллори о камне, как он оказался в почти моих руках и выскользнул из них, а я даже не понял этого. А по окончании занятий придётся поговорить с мистером Спектром и попросить вещицу назад. Я был не очень хорош в общении со взрослыми. Я часто видел, как другие ребята спорят с учителями, по большей части по поводу оценок, как правило, не без успеха. Я никогда таким не занимался, поскольку учился довольно неплохо. До сегодняшнего дня я просто не мог представить себя, спорящего с преподавателем. Теперь же выхода не оставалось.

Мэллори и ещё одна девушка вошли сразу после звонка, отчего поговорить без свидетелей не получилось. Её смех меня слегка раздражал. Как она может так смеяться, когда у меня кризис?

— Надо поговорить, — шепнул я, когда она села передо мной.

Она была слегка озадачена, но кивнула.

— После школы.

Последующие пятьдесят минут я только и был занят, что своими волнениями о предстоящем, так что даже не слышал, о чём говорил мистер Спектр. Хорошо ещё, что он не вызвал меня к доске. Наверное, чувствовал, что я сейчас немного не в состоянии сосредоточиться на предмете. Мэллори тоже была тише обычного.

Я думал о силах, которыми обладали Мэллори, Джеймсон и Надя, о том, как сам неожиданно залечил порез Мэллори. Если я тогда и пулю у себя же вытащил, то на что же ещё я способен? Невольно представил себя, идущего по больнице, исцеляющего больных наложением рук. Интересно, сработало бы? Если да, и новости об этом просочились бы, то что тогда? Люди выстроятся в очередь перед моим домом и будут просить о помощи? Перед глазами стала толпа людей, каждый со своей душераздирающей историей, каждый пытается привлечь моё внимание, чтобы именно я вылечил его. Как уж тут откажешься? Вот только если я так сделаю, то новости распространятся ещё дальше, будет приходить всё больше и больше людей. Вскоре их будут тысячи и тысячи. Бррр, жуть какая.

Проиграв этот сценарий в голове, я понял, что не хочу этого. Не потому что был таким бессердечным, а потому что понимал, что мою способность не стоит использовать вот так запросто. Казалось, что у неё есть некое предназначение. Вот только определить его не представлялось возможным.

Когда прозвенел звонок, все начали собирать вещи. Я пошёл к месту учителя. Мистер Спектр копался в лежащем на столе портфеле. Я стоял и ждал.

— Да, мистер Беккер? — он даже не взглянул на меня, но знал, что я тут.

— Помните камешек, который вам вчера продал мой племянник?

— Да? — он поднял голову и глянул на меня поверх очков.

— Он оказался важным для меня. Я хотел бы выкупить его.

— Хорошо, — он постучал по столу почкой бумаги, выравнивая её, и скрепил их зажимом.

— Хорошо?

— Ничего не имею против.

Если честно, это не то, что я ожидал услышать.

— Вы не возражаете?

— Конечно, нет. С чего бы? — голос его был каким-то скучающим. — Это же просто камешек. Если он, правда, важен, то можешь забрать его.

Я облегчённо выдохнул. Снаружи слышались звуки типичной послеучебной возни: крики, ответные крики, грохот шкафчиков, музыка.

— У меня с собой двадцать долларов, — сказал я, вытаскивая из кармана купюру и выжидающе глядя на него.

— Ну, ты же не думаешь, что я принёс его с собой в школу?

Я был слегка озадачен. И на самом деле глупо было полагать, что он будет таскать его с собой.

— Ну да, конечно. Вы бы не могли принести его завтра?

— Я бы предпочёл не заниматься личными делами в школе, если не возражаешь. Это может выглядеть непрофессионально. Если подойдёшь ко мне домой часам к семи, то мы можем совершить обмен. Знаешь, где я живу?

— Да.

Все знали, где он живёт. Дом красного кирпича, задний двор которого примыкал к футбольному полю нашей старшей школы. С трибуны можно было рассмотреть всю крышу. Не раз и не два случались конфузы, когда мяч перелетал через забор. Некоторые даже залетали в водосток, который во время дождя выходил из строя, заливая всё вокруг. Так я, по крайней мере, слышал.

— Что-то ещё, мистер Беккер? — довольно спросил он, защёлкнув портфель.

— Нет, на этом всё.

— Чтобы никто ничего не подумал, скажи родителям, что ты идёшь ко мне на дополнительные занятия за дополнительную оценку. Так нормально?

Я молчаливо кивнул.

— Ну и хорошо. Увидимся вечером в семь часов.

Мистер Спектр энергично зашагал из класса, а я продолжал стоять, размышляя, как он догадался, что я скажу своим родителям. Наверное, просто угадал.

Глава 24

— Даже не спорь со мной Расс. Я иду — и ты ничего не сможешь тут поделать, — сказала Мэлллори, везя меня домой из школы.

Я с радостью принял её предложение, когда она подошла ко мне после занятий. Поездки на автобусе или пешие прогулки малость поднадоели. Я надеялся, что кто-нибудь нас заметит на парковке, но никто не сделал такого одолжения. Друзей рядом не было, а остальные были заняты своими делами. Старшеклассники такие самовлюблённые.

Я объяснил ей о камне и том, что собирался вечером к мистеру Спектру, как вдруг Мэллори заявила, что собирается со мной. Вслух я высказался резко против, хотя внутренне был рад. Хоть раз я выберусь с ней куда-то безо всяких там Джемсонов. Ну а кроме того за рулём будет она, так что можно будет обойтись без родителей. Ну и конечно не стоило забывать о безопасности. Чем больше народу, тем спокойнее.

Родакам я, как и предлагал Мистер Спектр, сказал, что еду на дополнительные занятия по естественной науке.

— Это всего на час.

Те кивнули, даже не обратив внимания на то, что вся ситуация была абсурдной. Что за учитель такой заставляет идти к себе домой, а не оставляет после уроков? Почему в понедельник? Что вообще за занятия такие? Но никто так ничего и не спросил. По естественным наукам у меня уже было 5, так что возможно, такого рода занятия принесут мне 5 с плюсом.

Возможно, их согласие было продиктовано тем, сто им не пришлось меня везти. Также они не имели ничего против, когда я сказал, что меня подвезёт Мэллори Нассиф. Ну вот, снова моя слава слишком хорошего парня в действии. Стало стыдно от того, что я врал, но ничего не поделаешь.

И вот теперь мы с Мэллори направляемся к дому Спектра. Джеймсона на горизонте не наблюдалось. Нисколько о сём не сожалею. Надо будет потом пригласить её в «Старбакс» и попытаться растопить её сердце каким-нибудь латте или ещё чем. Впрочем, можно предложить и по мороженке. Меня как-то не особо волновало куда, лишь бы с ней. Что-то так и заставляло меня держаться к ней как можно ближе.

Возможно, Карли была права, и это была та самая любовная болезнь. Последнее время я только о ней и думал, раз за разом прокручивая в голове наши с ней разговоры, оставаясь наедине с собой. Я помнил каждое выражение её лица, как она хмурится, когда задумывается, как внезапно хохочет, когда внезапно слышит или видит что-то смешное, как становится серьёзной, когда кому-то становится плохо, например, когда мы нашли Горди. Её улыбка была словно маленькое солнце. Я сам не заметил, как начал нести всякие глупости, только чтобы развеселить её. Я был словно мышка, ползающая по лабиринту в поисках вкусняшки. Это было безумие, которое я не мог остановить.

Существует стереотип, что мальчики моего возраста только и думают, что о сексе. «Гормоны играют», — говорит в подобных случаях наша учительница биологии миссис Хэдли. Конечно, кое в чём она права, но гормоны — дело не только подростковое. Как-то не замечал за собой особо резких перемен настроения, сравнимых, скажем, с таковыми у моей мамы, которая сама признаёт за собой такое (сама она называет их «позывами», словно это может что-то поменять). Мне как-то не кажется, что я думаю о сексе больше, нежели здоровый мужчина лет тридцати. Скорее мне хочется не столько этого, сколько обнять её, защитить от опасности, заслонив собой, посмотреть прямо в глаза. Я даже посмотрел пару романтических фильмов, подставляя вместо парочки главных персонажей нас с Мэллори. Даже иногда задаюсь вопросом, а что она сделает, если я внезапно её поцелую? Я никогда не говорил о таком друзьям или родителям, но так оно и есть.

Полной уверенности, что я люблю её, не было, но мне хотелось, чтобы она любила меня. Я желал быть с ней рядом, слышать звук её голоса, быть в центре её внимания. Чувствовать прикосновение её тела, тепло губ у самого уха. Если она любит меня, то большего мне и не надо.

Поскольку мы ехали в одной машине, можно было поглядывать на Мэллори без задних мыслей. Мне нравилось смотреть, как она переключает радио. Когда она смотрела на меня, ища одобрения найденной песне, сердце билось быстрее. С её выбором я всегда соглашался. Что нравится Мэллори, нравится и мне.

— Надя говорила, что видела тебя вчера, — сказала она, нарушая молчание между нами, замедляя машину перед поворотом налево.

— Да, в магазинчике мороженого. Как раз после истории в магазине комиксов. Она была с матерью. Мы не говорили.

Нам оставался квартал до дома мистера Спектра, до него оставалось минуты две езды. Если уж спрашивать, то надо было спешить.

— Откуда у неё такие шрамы?

— Ты их видел? — удивилась Мэллори.

— Всего на секунду. Она приподняла капюшон.

— Нарочно?

— Наверное. Скорее всего, она хотела показать мне.

Она покачала головой.

— Невероятно. Когда Джеймсон спросил о её лице, Надя неделю с ним не говорила. С чего бы ей вот так показывать тому, кого она едва знает.

— Самому интересно.

— Хм. Странно, — громко выдохнула Мэллори. — Надя меня постоянно удивляет. Она никому особо не открывается. Мы дружили год, прежде чем она об этом начала говорить.

— Так что случилось? У неё ожог?

— Типа того… — она постучала пальцем по рулю, словно обдумывая, говорить или не говорить.

— Если не хочешь рассказывать…

— Нет, рассказать могу, — решилась она, наконец. — Вот как это случилось. Она как-то ехала на автобусе к другу, когда внутрь вошёл какой-то псих с банкой этой хрени. Он нёс какую-то фигню про империалистическое общество, что он не может сидеть, сложа руки. Когда водитель сказал ему выметаться, тот плеснул жидкостью. Это оказалась аккумуляторная кислота²⁴. Наде попало прямо на лицо. Водителю тоже неслабо досталось. После этого пара пассажиров скрутила парня, вызвали полицию. Это было ужасно.

— Аккумуляторная кислота? — жуть какая. Словно из какого-то кино. — Не помню,чтобы о таком сообщали в новостях.

Мы подъехали к дому мистера Спектра. На противоположной стороне у тротуара припарковалось несколько машин. Видимо, у кого-то вечеринка.

— Это было в Иллинойсе. Они переехали два года назад.

— Теперь понятно, почему мать не выпускает её из поля зрения.

— Это ещё что, — вздохнула Мэллори. — Наде могли сделать пластику лица, тогда она стала бы, наверное, даже краше себя прежней, но мать не позволила.

— Слишком дорого?

— Да не в деньгах дело. На самом деле страховка всё покрывала. Мама не позволила делать пластику в качестве наказания. Видите ли, Надя поехала в тот день без разрешения родителей.

Я с трудом переварил услышанное.

— Но это же жестоко! Ей всю жизнь страдать из-за одного небольшого непослушания?

Я даже представить себе не мог, что мои родители сделают нечто столь же шизанутое, что бы я ни сотворил. У меня, конечно, были к ним претензии, но я хотя бы знал, что они хотят мне счастья и успеха. Мы были своего рода единой командой.

— Эта женщина совершенно безумна и просто поехавшая, — констатировала Мэллори. — Надя ждёт не дождётся восемнадцатилетия, чтобы самой обратиться в ближайшую клинику. Ну а пока…

— Она в дерьме, — закончил я за неё, после чего охнул. — Ё-моё, это же ещё несколько лет страданий.

Причём самых важных лет. Попасть в такую ситуацию в любое время ужасно, но нет ничего ужаснее, чем когда это произошло в подростковом возрасте.

Мэллори повернула ключ, заглушая двигатель.

— Давай пока разберёмся с этим. Мне не терпится посмотреть на этот камешек.

Мы пошли по дорожке в сторону крыльца. Впереди был я, поскольку для двоих дорожка была слишком узкой. Да и к тому же Мэллори сказала, что это дело касалось в первую очередь меня.

— Ты будешь говорить, — сказала она, толкая меня в спину. От прикосновения её пальцев я вздрогнул. — Я так, в сторонке постою.

Входная дверь открылась даже раньше, чем я постучал. Когда мы ступили на бетонную ступеньку, мистер Спектр открыл дверь-ширму, приветствуя нас.

— Добрый вечер, мистер Беккер, — сказал он. — О, вы и мисс Нассиф привели с собой. Отлично. Заходите, — кивнул он.

Я никогда не был внутри его дома и не знал никого, кто был, а потому представления не имел, чего ожидать. Судя по прихожей и гостиной, он был любителем порядка. Говорили, что он живёт один, так что всё было его заслугой: серый половичок, о который мы вытерли ноги, вешалка и стойка для зонтиков в уголке. В гостиной в стороне наблюдался диван и два стула вокруг кофейного столика, пара полок и лампа. Телека или чего-то в этом роде не было видно. Как по мне, а мебель в телемагазинах выглядит и то уютнее.

— Здесь я много времени не провожу, — сказал Спектр, словно читая мои мысли. — Признаки жизни можно найти в моей берлоге, там я провожу больше времени, — он сделал нам знак пальцем. — Следуйте за мной.

Словно верные собачки, мы с Мэллори тихо последовали за ним через гостиную и кухню. Когда он открыл дверь в подвал, я спросил:

— Камень там, внизу?

— Именно, — ответил мистер Спектр и уверенно пошёл вниз, явно не сомневаясь, что мы последуем за ним. Мне это не слишком нравилось.

Я шагнул назад, желая посмотреть, что по этому поводу думает Мэллори, но та нисколько не волновалась. Моё движение она приняла за признак хороших манер, мол, дамы вперёд.

— Спасибо, Расс.

Я остановился на секунду в неуверенности, но, когда она была на полпути вниз, то я вернулся к чувствам и полез следом. Это же мистер Спектр. Учитель естественных наук из моей старшей школы. Не может же он оглушить нас внизу и приковать к батарее. Да и к тому же я сказал родителям, что буду тут, да и Мэллори машину припарковала у входа. Если я не приду, родители забеспокоятся и придут. И всё-таки, почему он не может сам принести его? Он ведь полдня знает, что я должен прийти.

Я принюхался, учуяв что-то, в этот момент Мэллори озадаченно воскликнула:

— Чую попкорн!

Спустившись вниз, я тоже почувствовал. Свежий попкорн. Обернувшись, я заметил, что подвал мистера Спектра был переоборудован в жилое помещение: никаких цементных блоков и стальных опорных балок. Вместо этого стены были покрыты гипсокартоном, потолок — плиткой, на полу — ковры. У противоположной от лестницы стены стояли книжные шкафы. В центре стоял подковообразный диван с кофейный столик, занимавшие львиную долю помещения.

На нём уже сидели мой психиатр, доктор Антон, миссис Уайтхауз, Кевин Адамс, владелец «Power House Comics», Рози, официантка из закусочной, все жевали попкорн и пили что-то похожее на лимонад из высоких стаканов. Когда Мэллори и я вошли в подвал, они прекратили есть и повернулись к нам.

— Лёгок на помине, — сказала миссис Уайтхауз. — Или точнее легки.

Она запихнула в рот пригоршню попкорна и коварно засмеялась

Глава 25

Мэллори отступила на шаг и сказала:

— Простите, что отвлекаем.

— Вы нас ни отчего не отвлекаете, мисс Нассиф, — сказал мистер Спектр. — Прошу, присаживайтесь. Мы хотели бы с вами поговорить.

— Подождите-ка, — встрял я, придерживая Мэллори за руку. — Что вообще происходит?

— Книжный клуб? — неуверенно предположила она.

— Никакой не книжный клуб. Они тут из-за нас.

— Неприятные вещи говорите, — сказал доктор Энтон, сочувственно склонив голову на бок. — Вам нечего здесь бояться. Мы просто хотим поговорить. Небольшая дружеская беседа.

Что-то это не тянуло на дружескую беседу. Они встали, и я сделал заметку, что тут было пятеро взрослых против двоих подростков. Правда, мы были ближе к выходу и моложе. Если попытаться убежать…

Мэллори прильнула ко мне. В её глазах впервые промелькнул испуг. Она ведь говорила, нас кто-то ищет. Точнее, не просто ищет, а охотится. Меня вообще подстрелили, плюс ещё те ребята в костюмах в больнице. Но даже после всего этого я не слишком серьёзно всё это воспринимал. До этого вечера.

— Думаю, нам пора, — сказала Мэллори. — Я пообещала маме, что скоро буду.

— Значит, дело было не в камне, так? — обратился я к мистеру Спектру. — Вы всё спланировали.

— Ох, мистер Беккер, — ответил он, — ну и воображение. Мы ведь впервые поговорили после занятий. Как вам самим кажется, сумел бы я такое спланировать заранее?

Рози встала с дивана, на лице отобразилась материнская забота.

— Сэм, ты пугаешь этих молодых людей. Не надо, — она подошла к Мэллори. — Мы просто хотим поговорить, дорогая, вот и всё. Мы хотим помочь, чем можем. Вы можете уйти, когда захотите, — она махнула рукой в сторону остальных. — Посмотрите на нас. Разве хоть один из нас выглядит так, будто желает вам вреда?

Я окинул их взглядом и принял её логику. Никто из них не выглядел способным на подлость. Но тут, как говорится, как знать. Я посмотрел достаточно фильмов, чтобы знать, что злодеями, как правило, оказываются именно те, от кого ожидаешь этого меньше всего.

— Мы же просто говорить будем? — спросила Мэллори.

— Обещаю тебе, дорогая, просто поговорим. Мы хотим просто поделиться информацией. Ничего страшного, — продолжала она спокойным, умиротворяющим голосом. — Мы только хотим, чтобы всё это осталось строго между нами.

— Это не должно покинуть этого подвала, — сказал мистер Спектр.

— Мы слушаем, — ответил я, скрестив руки на груди.

— Ну же, не надо быть букой, — произнесла миссис Уайтхауз.

— Прошу, присаживайтесь, — сказала Рози, мягко хватая Мэллори под локоть и подводя её к дивану. Я пожал плечами и сел сам, пристроив руку позади девушки в защитном жесте. — Вот увидите, больно не будет, — она дружелюбно улыбнулась.

— Ну так, в чём дело? — спросил я. — Вы все друг друга знаете?

Мистер Спектр прочистил горло.

— Да, причём ещё со старшей школы.

— Вы все ходили в одну старшую школу? — мгновенно оживилась Мэллори.

— Конечно. Ну, кроме Артура, — мистер Спектр махнул рукой в сторону доктора Антона. — Он ходил на подготовительные курсы для мальчиков в Академии Святого Марка. Правда, её больше не существует.

— И очень жаль, — сказал тот. — Хорошая была школа. Вот только дела вели плохо. Если бы не финансовые проблемы, которых можно было бы легко избежать, она бы ещё работала.

— Мы все встретились, когда начали гулять по ночам, — встряла миссис Уайтхауз. — Прямо, как вы и ваши друзья.

Как бы мне не нравилась эта женщина, я был рад, что хоть кто-то перешёл к делу. Мэллори повернулись ко мне, глаза были, как два блюдца. Рози пододвинула к нам миску с попкорном, так что перед тем как заговорить дальше, девушка умяла пару горстей.

— Вы тоже видели те огни?

— Мы все их видели, — ответил за всех мистер Спектр, остальные кивнули. — Мы, собственно, на том поле и встретились. До этого мы даже понятия не имели, что остальные гуляют по ночам.

— Это было невероятно, — заговорил Кевин Адамс. — Я до сих пор вижу те частицы, ложащиеся в форме правильной спирали. Я тогда сразу понял, что с нами случилось нечто невероятное, что случается со совсем немногими, — его глаза засияли, так что я сразу представил его в нашем возрасте. Тогда он выглядел стройнее, а его причёска а-ля Элвис и баки выглядели намного уместнее, эдакий хипстер старых лет. Попытался я представить и остальных: официантку из придорожной закусочной, работницу столовой, учителя, психиатра подростками в далёком уже прошлом, следящими за странным космическим явлением.

— А потом начались изменения, — продолжила Рози. — С нами начались странности. Вы ведь понимаете, о чём мы? — дождавшись кивка, от Мэллори она продолжила. — Я заметила, что умею читать мысли. Без шуток. Поначалу это выводило из себя, но потом привыкла, — она хихикнула. — Заодно обнаружила, что очень у многих мысли отличаются от того, что они говорят вслух, — Рози потянулась за кувшином на столике, наполнила два пластиковых стакана и передала их нам с Мэллори. Даже вне рабочего места у неё срабатывал рефлекс, что надо подать людям еду и напитки.

Руку подняла миссис Уайтхауз и заговорила:

— Моя очередь. Я почти сразу открыла, что могу подогревать предметы простым прикосновением. Сама моя рука никогда не меняет температуры, но усилием воли я могу нагреть что угодно. Это очень пригодилось, когда после старшей школы я устроилась в столовую, — она принялась наматывать на палец прядку, отчего я вдруг понял, что меня напрягало в её облике: без своей привычной сетки для волос она смотрелась слишком непривычно.

Последовала пауза, так что Мэллори пришлось спросить:

— А что насчёт остальных?

— Моя не проявлялась несколько недель, так что я было думал, что мне ничего не досталось. А потом обнаружил, что могу видеть предметы насквозь, почти как рентген. Почти сразу после этого я поехал в Вегас и обчистил одно казино. Владельцы, конечно, почувствовали, что что-то было не так, так что меня выставили за жульничество. Но к этому моменту я выжал из них кругленькую сумму, которую потратил на открытие собственного магазина комиксов.

— А что у вас, доктор Антон? — спросил я. На какую-то секунду показалось, что он сейчас скажет, что тоже умеет читать мысли. Если так, то делал ли он это, когда я был у него на приёмах? Тогда это было бы жуткое вмешательство в частную жизнь.

— Боюсь, моя может показаться слишком скучной, — протянул он, поглаживая бородку. — Я понял, что могу управлять электричеством. В приборах всяких, батареях, прочем. Временами бывало полезно, но не каждый день.

— Наш доктор скромничает, — сказал мистер Спектр. — Он у нас бы прямо живая батарейка, искра света в тёмном царстве. Такое нужно было видеть самому.

— «Был», — внезапно я обратил внимание на прошедшее время. — А, значит, больше вы так не можете?

— Нет, — покачал головой мистер Спектр. — Способности долго не работают, — он подался вперёд, оперевшись руками в колени, оглядел остальных собравшихся. — Когда вы все в последний раз пользовались своими дарами? Хотя бы просто их чувствовали?

Старшее поколение крепко призадумалось. Похоже, назвать точную дату ни о кого не получится.

— Просто пропала со временем, — ответил доктор Антон.

— Годам к сорока уже ничего не осталось, — сказала Рози. — Со временем становилось всё слабее, пока не исчезло.

— Я своё рентгензрение потерял примерно вместе со способностью пробежать милю без остановки. Теперь у меня одышка уже через квартал. Старайтесь не стареть без необходимости, детишки.

Остальные взрослые засмеялись.

— Всё дело в пончиках, Кев, — сказала миссис Уайтхауз, поглаживая друга по заметному животу. — А я ведь говорила тебе не налегать на них.

— Ладно, не будем отходить от темы, — прервал их мистер Спектр. — Мэллори и Рассу нужно кое-что узнать, прежде чем распрощаться с нами, — взгляд его упал на меня. — Мы кое-что узнали за прошедшие годы, Расс. Похоже, что каждые примерно шестнадцать лет спускаются эти светящиеся штуки, иногда два года подряд, почти всегда рядом с железнодорожной станцией. По крайней мере, в этих краях. Происходит такое по всему миру в разное время, так что для удобства возьмём только наш Эджвуд.

— В контакт с частицами вступает определённый тип людей, — продолжил за него доктор Антон. — У всех обязательно за несколько месяцев появляются проблемы со сном. Дома у них появляется схожее с клаустрофобией чувство. Они чувствуют необъяснимую необходимость выходить на ночные прогулки.

— Определённый тип? — переспросил я.

— Второй год старшей школы, — уверенно сказала миссис Уайтхауз.

— Только они? — мы с Мэллори переглянулись.

— Как правило, — мистер Спектр встал и принялся шагать взад-вперёд, как делает это на уроках. — Мы думаем, что это связано особенностями роста в период шестнадцати лет, плюс-минус полгода.

— А ещё все они невероятно одарены, — добавил доктор Энтон.

— Невероятно одарены? — усомнился я. — Я бы так не сказал.

— Я знаю, что не кажусь особо умной, — краснея, сказала миссис Уайтхауз, — но вообще-то…

— Не думаю, что он имел в виду тебя, — прервал её мистер Спектр. — Не так ли, мистер Беккер?

— Нет, не вас, прошу прощения, — конечно, не её, но можно было понять, куда я веду. — Я говорил о себе. Не назвал бы себя особо умным.

— У всех подростков, попавших под действие феномена, наблюдаются выдающиеся интеллектуальные способности, включая тебя, Расс, — сказал доктор Энтон. — Помнишь тесты, которые ты решал, когда родители тебя только привели?

Я вспомнил. Это были тонны Скэнтроновской²⁵ макулатуры, заполняя которую, я гадал, какое отношение всё это имеет к проблемам со сном.

— И?

— Очень высокие результаты, — ответил доктор Антон. — Почти что уровень гения. Полагаю, если бы не проблемы со сном, то получилось бы даже лучше.

— Если так, то почему мне так надо напрягаться ради хороших оценок?

— Потому что в старшей школе скучно, — подала голос Рози. — Святой Боже, как вы, детки, вообще хоть что-то из неё в головах выносите? Без обид, — сказала она, улыбаясь мистеру Спектру.

— Никаких обид.

— Мы знаем, что такое было и раньше, — сказала Мэллори. — И что некоторые дети исчезали или погибали. Почему?

Мистер Спектр снял очки и протёр их подолом рубашки. В комнате стало тихо, взрослые уставились в пол. Складывалось ощущение, что либо они впервые об этом слышали, либо для них это была больная тема.

— Вы об этом не знали? — спросил я.

— Нет, мы все об этом знали, — сказала Рози дрожащим голосом. — При нас такое случалось с хорошими людьми, — её голос разрушил покров тишины, повисший в подвале, остальные подняли головы и закивали.

— Но почему это происходит? — Мэллори отставила свой стакан с лимонадом и осмотрела их. — Что происходит с этими ребятами? почему некоторые из них умирают?

— Сэм, если не возражаешь, дальше я, — произнёс доктор Антон. — Это из-за Организации²⁶. Есть такая ребята, они называют себя Организация. Они много чем заправляют.

— А конкретнее? — спросил я.

— Много чем много где. Почти всё важное в этом мире контролируется Организацией.

Глава 26

— Всё в мире? — спросила Мэллори. — О чём вы? Я о них никогда не слышала.

— Ну, всё, пожалуй, было преувеличением, — сказала миссис Уайтхауз. — Они не ведут дела во всех без исключения странах.

— Только в тех, которые для них важны, — подхватил мистер Спектр. Он ткнул пальцем в противоположный нам конец дивана. — Например, их почти нет в Канаде, что с их стороны большая ошибка.

— Как я люблю говорить, не стоит недооценивать канадцев. Хотя со стороны они и кажутся милыми и вежливыми, когда доходит до дела, им нет равных, — Рози встала с кувшином в руках. — Кому-нибудь долить лимонада?

Мэллори протянула руку со стаканом.

— Так какое отношение это имеет к нам?

— Организация действует давно и активно, — заговорил мистер Спектр. — Именно они стояли за убийством Линкольна в 1865 году. Именно они устроили крах экономической биржи в двадцатых, который повлёк Великую Депрессию. Они стоят за каждой войной…

— Хватит, Сэм, — мягко произнесла Рози. — Ты их пугаешь, — она села, поставив кувшин на стол, после чего обратилась к нам. — Если в двух словах, то Организация любит причинять проблемы, потому что напуганными, голодными и отчаявшимися людьми легче всего манипулировать. А членов Организации волнуют деньги и власть. Банальная жадность. История старая как мир.

— Но как такое возможно? — удивилась Мэллори. — Ведь люди бы знали.

— Большинство не знает, — встрял Кевин Адамс. — А тех, кто пытается рассказать, дискредитируют или убивают. Те, кто знает, а нас таких сотни, должны вести себя очень осторожно. У нас тут целая сеть людей, которые действуют из-за кулис, делая всё, что им в голову взбредёт. Одним из способов, которым можно пользоваться, это скрытые средства массовой информации.

— Скрытые СМИ? — я о таком никогда не слышал и не мог даже представить, что это может значить. Скрытый — это то же самое, что и спрятанный? Но что это может значить?

— Через комиксы! — воскликнула Мэллори, глаза её загорелись.

Кевин ткнул в её сторону пальцем.

— Бинго, девочка! А она умница, — добавил он, глядя на мистера Спектра. — В комиксах больше правды, нежели думают люди. В кино тоже. Мы пытаемся донести до людей определённые концепты, чтобы, когда новости об Организации станут достоянием общественности, это не стало полным шоком. И есть некоторый прогресс, судя по тому, что комиксы и графические новеллы стали мейнстримом.

— Но, думаю, надо бы вернуться к теме нашего собрания, — сказала миссис Уайтхауз, стряхивая с ладоней соль с попкорна. — Надо предупредить ребят о рекрутёрах.

— А, да, рекрутёры, — вздохнул мистер Спектр. — Если в Организации станет известно, что кто-то владеет сверхъестественными силами, то заявятся рекрутёры, которые будут склонять вас работать с ними. Этого следует избегать любой ценой.

— Этого не произойдёт, — твёрдо сказала Мэллори. — Мои родители никогда этого не позволят. Они ставят моё обучение во главу угла.

— Прошу прощения, что разбиваю ваши розовые очки, но Организация не принимает ответа «нет», — отрезал мистер Спектр. — Никаких исключений.

— Ох.

Я уже начал хорошо разбираться в выражениях лица Мэллори. Сказались долгие часы наблюдения за ней. Было заметно, что она поняла, что именно он имел в виду, заодно ответив косвенно на вопрос о том, что же произошло с теми ребятами, которые погибли или исчезли. Они сказали «нет» этим самым рекрутёрам.

— Но как они могли узнать о нас? — вступил в разговор я. — И как мы можем избежать их?

— Не выделяться, — сказала Рози. — Гулять ночью в открытую теперь не самая лучшая идея, как бы вкусны ни были наши блюда, — она мягко улыбнулась, отчего мне пришлось улыбнуться в ответ, пусть даже разговор принял серьёзный оборот.

— Ни перед кем не хвастайтесь своими силами, — сказал Кевин Адамс. — Я понимаю, что это трудно, но надо сдерживаться. Глаза и уши повсюду.

— В школе и с друзьями ведите себя как обычно, не давайте никаких поводов подозревать себя, — встряла миссис Уайтхауз.

— Помните, мы тут ради вас, — доктор Антон. — Вы не одни с этой проблемой.

— И ещё, если такое возможно, мы хотели бы поговорить с двумя другими молодыми людьми, — сказал мистер Спектр. — Надя и Джеймсон, кажется?

— Но как вы узнали… — начал было я, но меня прервала Мэллори:

— Об этом не может быть и речи. Они оба на домашнем обучении, а Надю никуда без родственников не выпускают. А Джеймсон… ну, с ним иногда бывают проблемы. Не уверена, что могу привести его сюда.

— Всё равно попросите, — вздохнул мистер Спектр. — Если не захотят прийти сами, то можно что-нибудь придумать. Отец Джеймсона играет в гольф-клубе, членом которого является доктор Антон. Можно тут попробовать покопаться.

— Откуда вы столько о нас знаете? — спросил я.

— Мы можем более-менее представить, когда произойдёт сход частиц света, — ответил Кевин Адамс. — А ещё мы месяцами наблюдаем за ребятишками в Эджвуде. В этом отношении у нас превосходство над Организацией. Они вылезают, только когда огни уже появились. К тому моменту мы стараемся предупредить тех ребят, которые попали под их воздействие.

— Ну, теперь, когда мы вам, что могли, рассказали, — мистер Спектр потянулся вперёд, упираясь руками в колени, — мы хотели бы сделать вам предложение, которое может заинтересовать вас.

— Попробуйте, — предложил я.

— Мы хотим, чтобы вы и Надя с Джеймсоном присоединились к нашей группе, — сказал доктор Энтон.

— К вашей пятёрке? — Мэллори провела указательным пальцем от одного к другому, словно считая их. — И в каком деле?

— Нас больше, чем пять, — ответил на это Кевин Адамс. — Помните, я говорил, что Организации противостоят сотни? Мы — лишь маленькое ответвление большей группы, известной как Преторианская гвардия²⁷.

— Преторианская гвардия? — медленно повторил я, стараясь всё произнести правильно.

— Именно. Так мы и называемся. Иногда для краткости можно просто ПГ.

— И откуда оно появилось? — поинтересовалась Мэллори.

— Ну, название «Лига справедливости» уже официально застолбили, — хихикнул Кевин. Никто не поддержал его, так что можно было сделать вывод, что шутка была старой. Но если серьёзно, Преторианская гвардия действует уже продолжительное время. Побить Организацию пока не получилась, но мы не прекращаем попыток. Наша ассоциация появилась на свет, когда некоторые силы в мире поняли, что всё это время боролись с общим врагом, после чего объединились против Организации, — он посерьёзнел, глаза его уставились на нас с Мэллори. — Вас просят присоединиться к группе, которая пытается сделать мир лучше. С вашими силами и нашими ноу-хау у нас есть реальный шанс уничтожить Организацию. — Что думаете?

— У нас не так много времени в этом семестре. Чего именно вы от нас хотите? — вслух сказала Мэллори то, о чём думал я сам.

— Ну, это зависит от ваших сил, — ответил доктор Энтон. — Мы займёмся вашим обучением, чтобы опре…

Снаружи раздался громкий звук, который огорошил нас и заставил доктора прерваться на полуслове. Кто-то ломился в дверь, громыхал дверным звонком и кричал что-то нечленораздельное. Было очень похоже на женский голос. И голос это был отнюдь не добрым.

— Какого чёрта? — вскочила Рози.

— Я попытаюсь избавиться от неё, — встал мистер Спектр. — Наверное, ученический розыгрыш. — Он пересёк подвал, но остановился прежде, чем подняться наверх. — А от вас чтобы не звука. Всем оставаться здесь, — указал он пальцем.

Звуки его шагов почти полностью заглушал грохот со стороны двери. Стук, звон и крики не утихали. Избавиться от неизвестной явно будет непросто.

— Так, где я остановился? — спросил доктор Антон, поглаживая бородку.

— Вы вроде как собирались нас протестировать? — предположила Мэллори, но это не помогло. Слишком сильно отвлекало происходящее наверху, особенно когда в ответ на крики поднял голос мистер Спектр. Все в комнате взволнованно посмотрели наверх, когда раздался шум шагов по полу. Женщина обращалась к кому-то, наконец, я смог разобрать слова:

— Расс! Расс, где ты?

У меня челюсть отвисла почти что в прямом смысле.

— Это же моя сестра!

Глава 27

Карли кубарем спустилась по лестнице, за ней следовал мистер Спектр. Ещё от верхних ступенек послышался крик:

— Да вы совсем оборзели! Если вы думали, что я позволю этому снова случиться…

А затем она обернулась к дивану, на котором сидели мы. Я встал, остальные тоже.

— Карли? — воскликнул я. — Что ты здесь делаешь?

— Расс, слава Богу! — выдохнула она, подходя ко мне. — Ты ведь ещё ни на что не согласился?

— Мы просто общались, — произнесла Мэллори.

— Общались. Всё так начинается, — рявкнула Карли. Судя по голосу, она вот-вот взорвётся. — Как же вы жалки, — обратилась она к взрослым, голос её дрожал от ярости. — Шестнадцать лет прошло, а вы всё ещё встречаетесь с лимонадом и попкорном и играете в спасение мира.

— Ну же, Карли, — встряла Рози, вот только сестрица на неё даже внимания не обратила.

Карли пересекла комнату и ткнула пальцем в доктора Антона.

— Больше всего меня разочаровали вы. Вы же должны помогать детям, а вместо этого используете их. Вы хоть слышали о врачебной этике? Знай я, что родители Расса к вам водят, я бы немедленно это прекратила!

— Карли, ну пожалуйста, — мягко произнёс доктор Антон, как он делал на моих приёмах.

— Не любезничайте мне здесь! Я всё это уже слышала. Теперь вы слушайте меня! Мы можем подать на вас в суд за нарушение прав Расса, и вы потеряете лицензию. Как вам такое?

— Ну же, не нужно так волноваться. Мы никаким образом не нарушали права Расса.

Карли взмахнула рукой, словно пытаясь смахнуть его, после чего перевела внимание на Кевина Адамса.

— А ты? Чтение комиксов целый день тебе совсем разжижило мозг. Можете сколько угодно играть в супергероев, но даже не вздумайте вовлекать в это мою семью…

— Эй, эй, я попросил бы, — сказал он, прикрываясь руками.

— Карли, прошу, присядь, — произнёс мистер Спектр. Он попытался отвести её под локоток, но она раздражённо отмахнулась.

— Я ещё не закончила! Вам двоим должно быть стыдно больше всех! — рявкнула она на мистера Спектра и миссис Уайтхауз. — Работаете в школе и используете своё положение, чтобы вовлекать в свои глупые игры детей. По-вашему, это этично?

Тот был ошарашен, но старался сохранять хладнокровие.

— Не знаю, что ты себе вообразила, но уверяю тебя…

— Свои сладкие речи приберегите для другого случая! Я знаю, чем вы тут занимаетесь и уверена, что именно из-за вас умер Гордон Хофштеттер! Если бы вы не вовлекали его в свои шпионские игры, он был бы жив. С меня довольно! Делайте, что хотите, но мою семью не вовлекайте. И точка! — она мотнула головой. — Расс, пошли, мы уходим.

Обычно я неохотно слушаюсь Карли, просто из принципа, но упоминание о смерти Гордона Хофштеттера привлекло моё внимание. Пару дней назад мы отвезли его в больницу. Я придерживал старика собственными руками, пытался успокоить его. Состояние его было не ахти, но он был жив. И теперь он что, мёртв? Но какое отношение к этому имеют эти люди?

— Ты тоже, Мэллори. Без тебя мы не уйдём, — сказала Карли.

Та заколебалась, но только пока не увидела, что я тоже иду, после чего последовала моему примеру. Полагаю, оставаться тут без меня она не собиралась.

Сестра положила руку на плечо. Это немного смущало, поскольку она была пониже меня. В ином случае я бы отошёл, но от всего происходящего кружилась голова, чувства отказывались работать в нормальном режиме.

Она не удержалась от последней реплики:

— Оставьте этих ребят в покое, иначе придётся отвечать передо мной!

В тишине мы полезли наверх. Никто так за нами не пошёл, хотя, могли, как мне казалось. Карли повела нас к выходу, не сказав и слова, пока мы не оказались снаружи.

— Вы там ничего не забыли? — спросила она.

Мы сказали, что нет, после чего я спросил:

— Откуда ты узнала, где мы?

— Фрэнк рассказал мне, как вы продали камень мистеру Спектру. Я отправилась домой, чтобы поговорить с тобой, но мама сказала, что вы поехали сюда. Дальше большого ума не надо, — она потянула меня за рукав. — Давай, пошли отсюда.

Когда мы быстрым шагом направились к припаркованным у обочины автомобилям, Мэллори спросила у сестры:

— Вы знали мистера Хофштеттера?

— Да, — ответила та, не замедляя шага. — Я его знала. Я была влюблена в его внука Дэвида. Он тоже умер. Это было шестнадцать лет назад, но я помню всё, словно это было вчера, — голос её был полон горечи. — Говорили, что Дэвид умер в аварии, но я знала, что это была не просто авария. Гордон тоже знал это. Он ждал, пока снова не появятся те огни. Недавно он снова начал копать, звонить и задавать вопросы. Он сказал, что что-то нашёл. Я пыталась сказать ему, что это опасно. Они жахнули его током, чтобы заткнуть. У меня есть подруга в больнице, она рассказала, что в причине смерти была указана сердечная недостаточность. Впрочем, это уже не важно, они всё равно достали его.

— Кто? — спросила Мэллори. — Кто его достал?

— Как кто, Организация. Разве эти идиоты вам не рассказали?

— Но откуда ты знаешь об этом? — выпалил я.

Вечер был тёплым. Воздух был влажным, это было особенно заметно после подвала.

Карли остановилась, выуживая ключ из сумки. Её последующие слова не были ответом на мой вопрос.

— Связываться с этими людьми опасно, — она кивнула в сторону дома, из которого мы вышли. — Если кто-то вас заметил, вас могут и убить. Поверьте мне, я знаю. Избегайте их любой ценой.

— Но нам всё равно видеться с мистером Спектром в школе.

— И с миссис Уайтхауз, — поддакнула Мэллори. — Без обеда в столовой не обойтись.

— Это другое. Я имею в виду, не стоит встречаться с ними в остальное время. Как, например, сегодня, — когда мы вышли на обочину, сестра оглядела улицу и облегчённо выдохнула, увидев, что никого не было. — Мэллори, я поеду за тобой до самого дома. Езжай туда, никуда не сворачивай. И не вот что важно: никогда не используй телефон или компьютер, чтобы общаться с кем-то насчёт всего этого. Всё просматривается.

— Мы это и сами понимаем. Мы и так соблюдали осторожность, — сказала Мэллори, роясь в собственной сумке в поисках ключей зажигания. Только в этот момент я понял, что у меня украли продолжение вечера с ней. Я-то навоображал, как мы заскочим в «Старбакс», но не срослось. Похоже, что бы я ни делал, дальше наши с ней отношения не продвинуть. Но в данный момент это была наименьшая из моих тревог.

— Увидимся завтра в школе, — попрощался я, но мои слова потонули в инструкциях Карли:

— Езжай сразу домой и запри за собой дверь. Ни с кем не говори об этом.

— Она тебя с первого раза услышала, — я прислонился к машине, понимая, что так просто Карли не остановится. — Мы не альтернативно одарённые.

— Да знаю я, — ответила она. — Залезайте уже.

Она водила древнюю, видавшую виды «Хонду», которую называла «старой, но надёжной». Несмотря на внушительный пробег, ехала она довольно мягко. Только сиденья были старыми, да приборная панель была покрыта пылью. Для любителей старины можно поставить кассету старого формата. В выемках двери складировались пустые бутылки диетической колы. Меня это бесило, но Карли не обращала на это внимания.

Мэллори съехала с обочины, мы с Карли последовали за ней, оставаясь на расстоянии машины от неё.

— Итак, — заговорила сестра, — я так понимаю, что вы с Мэллори оба видели те огни?

— Ага.

— И теперь у вас сверхъестественные способности?

— Ага.

— Круто, — мрачно сказала она. — Какие?

— Мэллори может контролировать разум, а я, кажется, — лечить людей.

— Правда? — она постучала пальцем по рулю, её лоб нахмурился от раздумий. Она потянулась рукой к радио, но, видимо, она передумала, вернув руку на руль.

— А ещё я могу чувствовать электричество. Я могу сказать, откуда оно выходит, и насколько оно сильное, — это было не совсем то, но я не знал, как бы это точнее описать. — Иногда мне кажется, будто мы становимся одним целым.

— А это что-то новенькое. Что-то ещё?

— Ты про силы? Ничего не замечал.

— Нет, я про других ребят.

— А, это. Ну, есть Джеймсон. Он владеет телекинезом. И Надя. Он может читать мысли других людей и их прошлое. Это как если бы она…

— Не нужно объяснять, я и так знаю, что это значит, — прервала меня Карли.

— Но откуда ты об этом знаешь? — спросил я. — Ты тоже видела огни в старшей школе?

— Нет. Не я. Я в тот вечер спала дома. Но Дэвид Хофштеттер, мой парень, тогда не спал. У него такое было несколько месяцев. В ту ночь он их и увидел. Он обо всём рассказал на следующий же день. Сказал, что вселенная выбрала его для чего-то волшебного, — она хмыкнула. — Волшебство, блин. Кроме Дэвида было ещё четыре ребёнка. Все исчезли за несколько лет. Кто-то умер, кто-то присоединился к Организации.

— Мама и папа знают?

Карли повернулась ко мне, её взгляд стал взволнованным.

— Нет! И сам им ничего не смей говорить. Никому. Ни. Единого. Слова. Иначе сам себе смертный приговор подпишешь. И остальным о том же скажи. Хочешь совет? Не пользуйте свои силы, ни кому о них не рассказывайте, живите, как жили до этого. В какой-то момент Организация просто потеряет к вам интерес и переключится на что-то другое.

Информации для меня было слишком много. Дальше мы ехали молча. Я думал, Карли следила за машиной Мэллори. У знаков остановиться Мэллори поднимала руку, и я всегда махал в ответ, словно дурачок.

— Откуда ты знаешь о мистере Спектре и его группе? — спросил я, наконец.

— «Группе», — словно сплюнула она. — Поверить не могу, что всё это время они оставались в Эджвуде и работали с подростками, чтобы проверять, какие из них попали под действие огней. Останавливаться они явно не собираются.

На мой вопрос она так и не ответила. Я постарался переформулировать.

— Откуда ты вообще обо всём этом знаешь?

— Они пришли к Дэвиду и предложили то же самое, что предлагали вам. Ты и сам знаешь, чем это для него обернулось, — она вздохнула. — Он был так рад присоединиться к ним. Хотел спасти и изменить мир.

— Ну, спасти мир — благородная цель, — я постарался добавить чуть-чуть позитива. — А что именно он должен был делать?

— У них штаб в подвале «Закусочной Рози», а там целая серверная, с помощью которой они обмениваются информацией с этой своей Преторианской Гвардией по всему миру. Вроде как он должен был принять участие в какой-то секретной операции. Они собирались всё организовать, так что ставки были большие, — она помахала в воздухе рукой, показывая своё отношение ко всему этому. — А потом он умер, и мне показалось, что эти пятеро были скорее раздосадованы, что их операция провалилась. В Эджвуде не происходит слишком многого. Мне кажется, что они просто хотели поделиться своим настроем, который они копили эти шестнадцать лет.

— Я и не знал, что у закусочной есть подвал.

— Он секретный, — слово секретный так и сочилось сарказмом. — Хорошо оборудованный и секретный.

— Не такой уж и секретный, раз уж ты о нём знаешь.

— Мне всё рассказал Дэвид. Полагаю, на такое они не рассчитывали.

Да, трудно ожидать от подростка, что тот всё сохранит в тайне. Даже представить не могу, что чувствовал мистер Спектр при мысли, что сторонний человек знал обо всём.

— А где именно она живёт? — спросила Карли, когда Мэллори поехала от спального района и покрутилась вокруг индустриальной зоне. Я понял, чего она хочет — она поехала длинной дорогой, чтобы оказаться рядом со старым вокзалом и полем. Почему-то мне и самому захотелось увидеть их. Даже теперь, когда осколков не осталось совсем, нас туда тянуло.

— Старый Эджвуд, — сказал я. — Наверное, поехала длинной дорогой.

Сестра раздражённо нахмурилась.

— У твоей подружки проблемы с мозгами? Я же, кажется, ясно сказала ей ехать прямиком домой.

— Всё у неё с мозгами в порядке, — разозлился я. — Она, вообще-то, гений. Просто едет в объезд. Делов-то. Минуты три лишних. Что может случиться?

Только эти слова сорвались с моего языка, как Мэллори вдарила по тормозам, уклоняясь от машины, которая появилась перед ней. Мы тоже затормозили, однако всё равно поцеловались с её задним бампером. Карли принялась громко и грязно ругаться, причём такими выражениями, от которых маме стало бы плохо (упоминание имени Господа всуе). Я ухватился за приборную панель, словно это могло чем-то помочь.

Машина, ставшая виновником аварии, остановилась, блокируя путь. Мэллори засигналила, но сестра не проявила такого терпения. Она опустила окно и закричала, вытащив наружу голову:

— Двигай давай!

Когда я увидел двух парней в тёмных костюмах, которые вылезли из машины и пошли к Мэллори, я понял, что в ближайшее время никто никуда двигать не будет.

Глава 28

Я лихорадочно отстегнул ремень безопасности и уже почти открыл дверь, когда Карли сказала:

— Расс, не вылезай из машины. — Но больше я ничего не слышал, потому что уже вышел наружу и обежал вокруг неё, чтобы добраться до Мэллори.

Я двигался так быстро, как только мог, адреналин бежал по моим венам. В голове не было ясной мысли о том, что делать дальше. Всё, что я знал, это то, что мне нужно добраться до Мэллори. Оба мужчины были на стороне водителя. Каким-то образом им удалось открыть дверь; один из них пытался вытащить её. Она попыталась вырваться, но не произнесла ни слова. Без единого звука, кроме музыки из радио, вся сцена казалась сюрреалистичной, словно в кино.

Один из мужчин крепко держал Мэллори за руки и вытаскивал её из машины головой вперед. За пару секунд её вытащили наружу.

Я не видел никакого оружия или чего-то ещё в таком духе. Только два парня в костюмах, один придерживает дверь, другой тащит Мэллори. Обоим на вид было чуть за тридцать. Они выглядели одинаково: высокие, среднего телосложения, с короткими волосами.

— Эй! — крикнул я, подходя ближе. — Прекратите!

Через секунду я был рядом с ними, но они не обращали на меня никакого внимания.

— Эй! — снова крикнул я и на этот раз положил руки на руки нападавшего на Мэллори, решив оттащить его от неё.

На заднем плане я услышал, как Карли кричит, чтобы я вернулся к машине. Когда стало ясно, что я не вернусь, она изменила тактику.

— Я звоню в полицию! — крикнула она, выходя из машины, не подходя ближе. — Копы будут здесь через две минуты.

Двое мужчин даже не обратили внимания на эту эскападу

— Две минуты! Я вас предупреждаю.

— Отпустите ее! — закричал я, бросаясь к тому, кто тащил Мэллори.

Я схватил его за руки и потянул, но у него были стальные бицепсы. Я по сравнению с ним просто слабак, но я не мог сдаться, потому что теперь я увидел лицо Мэллори. Она выглядела ошеломленной и испуганной. Увидев меня, она обрела голос.

— Пожалуйста, отпустите меня! Пожалуйста.

Её мольбы звучали душераздирающе.

Человек, державший дверь, оттолкнул меня в сторону, как маленького ребёнка, и я упал на землю, глядя в небо. Удар выбил воздух из моих лёгких. Моя голова ударилась так сильно, что это повлияло на мое зрение — видел звезды, как это показывают в комиксах, это было не слишком далеко от истины. Я оттолкнулся от асфальта и, шатаясь, как пьяный, поднялся на ноги. Моргнув, я увидел, что первый мужчина вытащил Мэллори из машины, и она отреагировала, подтянув ноги вверх, чтобы стать мертвым грузом. Она закричала. Никаких слов, только пронзительные крики кого-то насмерть перепуганного. Второй парень схватил её за ноги, и они понесли её к своей машине, багажник которой, как я теперь заметил, был открыт.

Я бежал перед ними и перекрыл им путь. Мэллори смотрела мне в глаза, брыкаясь и размахивая руками. Я знал, что я ее последняя надежда.

— Отпустите её, — рявкнул я.

Они ненадолго остановились, после чего тот, что повыше, держал Мэллори за ноги, вытащил что-то из кармана и направил на меня. Устройство в его руке выглядело как игрушечный пистолет — черный кусок пластика с жёлтыми полосками сбоку. Электрошокер. Мгновение спустя я почувствовал, как волна электричества ударила мне в грудь.

Удар сбил меня с ног, я рухнул на тротуар. Чувствовалось, как от места удара исходит напряжение и на секунду показалось, что моё сердце остановится. Сильная боль заставилакаждый мускул моего тела сжаться. Каждый нерв кричал в агонии.

Мэллори закричала:

— Расс!

А потом что-то случилось. Вместо того, чтобы добить меня, оно расширилось в моем теле, я повернул его и взял под контроль. Парень понятия не имел, насколько он попал. Я был мастером электричества, и он только что дал мне его. И, кроме всего прочего, он действительно выбесил меня.

Я вскочил, как акробат. Чисто инстинктивно, я направил волну в него, электричество выстрелило из моей ладони в его грудь. Я метнул нечто, похожее на вспышку молнии, и сделал это с удвоенной силой. До этого момента я не знал, что способен на такое, но как только я это сделал, то почувствовала, что это моё право по рождению. Мужчина упал на колени и схватился за грудь. При этом он выронил шокер, который заскользил в нескольких футах от него. А потом он издал поистине ужасный вопль, эхом отразившийся от зданий индустриального парка. Вокруг никого не было, так что никто кроме нас не мог слышать.

Второй парень отпустил Мэллори, она упала на землю.

— Тим? — произнёс он. Увидев, что его приятель корчится от боли, он переключил внимание на меня.

Костюм сделал шаг ко мне, его лицо исказилось в гневе. Он вытащил что-то из кармана; я не стал ждать, чтобы увидеть, что это было, а выпустил ещё один электрический разряд. На этот раз не такой сильный. Я обнаружил, что могу контролировать количество электричества, выбрасываемого из моих рук, как если бы я засовывал большой палец в садовый шланг, чтобы остановить поток воды.

Размахивая руками, он отшатнулся и упал на колени. Пистолет, который он вытащил из кармана, с грохотом упал на землю. Как и его напарник, он согнулся пополам на дороге, крича от шока.

Мэллори удалось подняться, она сделала шаг назад, как будто они могли внезапно снова потянуться к ней. Она посмотрела на меня с широко раскрытыми глазами, удивлённая.

— Как ты это сделал? — спросила она.

Карли подбежала к ним и разинула рот, увидев мужчин, корчащихся от боли на дороге.

— О боже, — произнесла она через мгновение. — Давненько я такого не видела.

Я посмотрел на свои ладони, ожидая увидеть изменения, но мои руки были такими же, как и всегда. Кожа не пострадала, не покраснела и вообще не изменилась.

— Что именно произошло? — спросила Мэллори.

— Расс только что выстрелил молнией из рук и жахнул по этим двум из Организации, — ответила Карли.

У Мэллори отвисла челюсть.

— Как? — Вопрос был адресован мне, но вместо меня ответила сестра:

— Его тело вырабатывает электричество, и он испускает его через руки. Я видела это раньше, — сказала Карли. — Дэвид мог так сделать. По этой причине Организация так отчаянно хотела заполучить его.

Я уставился на людей, корчащихся от боли. Они были ошеломлены и я тоже, но иначе. Я рефлекторно встряхнул их, желая спасти Мэллори от похищения, и это сработало. Но, видя, как им больно, и зная, что я причинил им боль, я чувствовал себя ужасно. Это был не комикс. Это были настоящие люди — взрослые мужчины с матерями и отцами, а может быть, с жёнами и детьми.

Всю свою жизнь я никогда не искал драки. Это просто не было в моём характере. А это? Это так сильно отличалось от обычного меня. Во всяком случае, того, кем я был.

Пока я тупо смотрел, как они стонут и хватаются за руки, Мэллори и Карли обсуждали, что делать дальше. Мэллори, всё ещё дрожа, предложила нам вернуться назад, в наши машины, и оставить костюмы там, а затем ехать домой другим маршрутом.

— Поверните назад и езжайте по главной дороге, — сказала она. Карли согласилась и добавила, что мы должны анонимно позвонить 911 и вызвать сюда скорую. Они обсудили, не взять ли нам с собой электрошокер и пистолет, и решили, что не стоит.

Слушая их, я знал, что их план не подходил. Нельзя оставлять раненых, даже если они враги. И в их нынешнем состоянии эти парни могли говорить. Тогда мы никогда не будем в безопасности. Каким-то образом Организация вернётся и попытается снова достать нас, особенно теперь, когда они знают, что я могу сделать. Нет, мы должны были закончить это.

Карли уже достала телефон и собиралась позвонить, когда я сказал:

— Не вздумай. Планы изменились. Мы сделаем это по-моему.

Я думал, что Карли будет давить на меня, как она делала почти всю мою жизнь, но вид того, как я стреляю электричеством из ладоней, очевидно, заставило её по-новому взглянуть на старину Расса.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она.

— Я хочу кое-что попробовать, — ответил я. — Используя и мою, и Мэллори силу, я думаю, что мы сможем решить эту проблему.

Глава 29

После того, как я объяснил свою идею, Мэллори и Карли выглядели впечатленными.

— Это может сработать, — сказала сестра.

— Но мне придется к ним прикоснуться, — сказал Мэллори, со страхом глядя на мужчин. Теперь они стонали тише, их тела всё ещё сотрясала боль. — Не очень-то хочу к ним прикасаться.

— Об этом можешь не беспокоиться, — сказал я. — Я не позволю им причинить тебе боль. Если они предпримут что-нибудь еще, я буду готов.

Я сжал руки в кулаки, уверенный, что смогу снова вызвать электрические разряды, если понадобится. Это была обнадеживающая мысль. Теперь я знал, что чувствуют тяжелоатлеты, когда напрягают мышцы: подготовленные, способные, сильные. Мощные. Неудивительно, что они действовали так уверенно.

— Я думаю, если ты собираешься это сделать, то должен сделать это быстро, — Карли нервно посмотрела на дорогу. — Пока не появился кто-то ещё, и нам не пришлось объяснять, что произошло.

— Ты готова? — спросил я Мэллори. Она всё ещё выглядела обеспокоенной, но кивнула.

— Мы можем это сделать, — сказал я ей. — Вместе.

Мы оба склонились над первым мужчиной, который ударил меня электрошокером, я перевернул его на спину. Опустившись на колени и положив руки ему на грудь, я попытался вспомнить, что сделал, когда залечивал рану Мэллори. Я знал, что у меня был определённый склад ума, эмоция, которую я пытался передать из своих рук в её. Позитивная, любящая энергия. С Мэллори легко, но с этим парнем? Не слишком. Может, это и невозможно, но я должен попытаться.

Я крепко прижал к нему руки и сосредоточил все свои мысли и энергию на связи между нами. Теперь мы были двумя отдельными людьми, связанными кожей, костями, кровью и энергией. Особенно энергией. Как и в случае с Мэллори, энергия, исходящая от меня, гудела прямо в точке контакта и распространялась по его телу, пока я не почувствовал, что его клетки начинают восстанавливаться после нанесённой мною травмы. Лицо мужчины стало менее напряжённым, когда я убрал боль. Я поднял подбородок, чтобы показать Мэллори, что теперь её очередь. Все еще нависая над нами, Карли держала телефон, готовая позвонить 911, если дело пойдёт плохо.

Мэллори неохотно положила свои руки на грудь мужчины рядом с моими. Его глаза распахнулись от её прикосновения, что, казалось, нервировало её.

— Давай, — сказал я. — Всё будет в порядке.

Она сглотнула и начала говорить как раз в тот момент, когда он пришел в себя. Каким-то образом нам с Мэллори удалось идеально синхронизироваться. Это напомнило мне практику искусственного дыхания в команде, хотя в данном случае мы давали исцеление и ложную память вместо того, чтобы возвращать к жизни.

Она наклонилась и обратилась прямо к нему:

— Внимательно слушай. Это правда. Ты и твой партнёр проверили всех детей в Эджвуде и обнаружили, что ни один из них не соприкасался со световыми частицами на поле. Вы не видели ничего необычного. Вы пришли к выводу, что ни один из подростков в этом городе не попал под воздействие световых частиц.

Другой мужчина, растянувшийся в нескольких футах от него, поднял голову и сказал:

— Не слушай их, Тим! Быть сильным!

Он попытался сесть, но не смог.

Карли пнула его ногой.

— Ты лучше о себе беспокойся.

— Не забудь про другую часть, — сказал я Мэллори. Я почувствовал, как мои руки нагреваются, когда я передавал исцеляющую силу. Мысленным взором я видел нанесенный ущерб и чувствовал, как его тело восстанавливается с помощью моей энергии.

— О, да, — Мэллори придвинулась ближе. — Что бы тебе ни говорили, ты будешь твёрдо уверен, что в Эджвуде не произошло ничего важного. Человек, которого преследовали твои коллеги в четверг вечером, просто случайно проходил мимо. Он ничего не видел.

— Хорошо. Я одобрительно посмотрел на неё.

Потом она добавила что-то своё.

— Повтори, что я тебе сказала.

Другой мужчина застонал и выдавил:

— Нет, Тим, нет.

Мы его проигнорировали.

— В Эджвуде ничего не случилось. Ни один подросток не соприкасался со световыми частицами. Мы не видели никаких признаков чего-то необычного. Человек, который пришел на поле в четверг вечером, был случайным прохожим и не имеет никакого значения.

— Отлично, — сказал Мэллори. — Ты уверен?

— Да.

— Насколько уверен? — спросила она.

— Ставлю на это свою жизнь.

Моя роль в этом деле закончилась. Точно так же, как ощущение я испытал, когда рана Мэллори зажила, я чувствовал, что всё кончено. Я поднял руки.

— Готово.

Мэллори прижала ладони к груди мужчины.

— Я хочу, чтобы ты встал и подошёл к своей машине. Когда твой напарник подойдёт к машине, я хочу, чтобы вы оба сели и уехали. Если вы вспомните, как остановились, то вспомните, что один из вас должен был выйти пописать. Если завтра вы почувствуете себя плохо, то подумаете, что подхватили грипп. Уезжайте из Эджвуда как можно скорее. Ты понял меня, Тим?

— Да, я понял.

Он поднялся, отряхнул грязь с костюма и подошел к ожидавшей его машине. Он был человеком-роботом, а Мэллори занималась программированием.

Мы смотрели на него, пока Карли не сказала:

— Ну, чего там, дальше. Продолжайте!

Мы оба склонились над вторым и положили руки ему на грудь. Поскольку я ударил его не так сильно, он был более осведомлен и испытывал меньше боли, чем другой.

— Не собираюсь слушать, — сказал он мягким голосом, когда Мэллори начала свою речь, но через несколько минут он тоже согласился со всем, что она сказала.

Я сосредоточился на том, чтобы посылать исцеляющую энергию через руки, пока она рассказывала ему нашу версию реальности, с их остановкой пописать и гриппом, который они оба могли подхватить на следующий день.

— Ты понял? — спросила она.

— Да, я понял, — откликнулся он.

— Повтори мне ещё раз.

Так он и сделал. Я посмотрел на Карли:

— Ты можешь в это поверить?

Но она выглядела менее испуганной, чем я, вероятно, потому, что за шестнадцать лет привыкла к мысли о подростках со сверхспособностями.

— Ещё кое-что, — сказала Мэллори. — Мне нужно знать, кто главный в вашей организации. Мне нужно имя.

Я бросил на неё оценивающий взгляд. Она действительно была гением.

— Не могу сказать, — ответил он.

— Ты должен мне сказать. — Её голос звучал твердо.

— Нет, — сказал он. — Я не знаю.

— Ты не знаешь, кто главный? — спросил я. — Или ты не хочешь говорить?

Мы с Мэллори обменялись озадаченными взглядами. Почему не работает её контроль над разумом?

Мужчина не ответил. Казалось, только Мэллори могла задавать вопросы и получать ответы. Она повторила мои слова.

— Ты не знаешь, кто главный?

— Никто не знает, кроме тех, кто наверху, — он говорил, как человек, который почти уснул. — Мы называем его командиром.

— Кому же вы тогда подчиняетесь? — спросила Мэллори.

— Мой полевой командир — Миллер.

— Как полное имя Миллера?

— Просто Миллер. Больше я ничего не знаю.

Просто фамилия, причем довольно общая. Мэллори встретилась со мной взглядом и пожала плечами.

— Хорошо, — сказала она и повторила остаток истории. По тому, как она подчеркнула, что на следующий день им будет плохо, у меня сложилось впечатление, что она была уверена, что этот контроль над разумом даст им что-то вроде похмелья на следующий день. — Ты понял? — спросила она.

— Да.

— Ладно, тогда вставай и присоединяйся к своему другу.

Голос Мэллори был добрым, как будто она учила шестилетнего ребенка.

— Скорее, скорее! — крикнула Карли. — Слишком долго.

Мужчина не торопился, но шёл быстрым шагом. Мы сели в машины и смотрели, как мужчины садятся в свой автомобиль, пристегиваются и уезжают.

— Думаешь, это сработает? — спросил я Карли.

— Твои догадки не хуже моих, — сказала она. — Кажется, да.

Остаток пути до дома мы ехали за Мэллори молча, даже не слушая радио. Когда машина Мэллори благополучно въехала в гараж, Карли отвезла меня домой.

— Ты идёшь? — спросил я, когда мы подъехали к дому.

— Нет, я должна вернуться, — сказала она. — Фрэнк у соседей. Я сказала, что уеду ненадолго, и мне не хочется заставлять его ждать.

— Окей.

Может, она была лучшей матерью, чем я думал. Я начал вылезать из машины, но потом кое-что вспомнил.

— Карли?

— Да?

— Спасибо, что присмотрела за мной.

— Не стоит благодарить меня за это. Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, так, Расс?

Последнее предложение застало меня врасплох, главным образом потому, что мы не были семьей, которая признавалась в любви друг к другу. Мой отец всегда говорил, что Беккеры из гордой немецкой семьи. Мы были трудолюбивы, своевременны, надежны. Мы были готовы на всё ради друг друга, но не обнимались, не целовались и не изливали друг другу душу. Хотя, может, и стоило бы.

— Да, я знаю, — сказал я. Я понял, что до этого момента понятия не имел, как она ко мне относится. Карли всегда была второстепенным человеком в моей жизни. Всегда там, но не совсем там. Порхает по дому, прячется по углам. У нас были общие родители, но она чувствовала себя не сестрой, а молодой тётей или кузиной.

— Но все равно спасибо, что сказала.

— Не за что, — а потом, в истинной манере Карли, ей пришлось добавить немного жаргона, чтобы показать мне, что она в курсе событий. — Ты же знаешь, Расс, я тя прикрою. Вот как я катаюсь по раёну.

У меня не хватило духу сказать ей, что я не знаю никого в моем возрасте, кто говорил бы так, если бы не ирония.

Глава 30

Я проскользнул в дом мимо родителей, которые, как обычно, сидели перед телевизором, хотя, казалось, не смотрели его. Мама листала журнал, а папа сидел, запрокинув голову и закрыв глаза. Я знал, что если я упомяну об этом позже, он заявит, что отдыхает. Он никогда не признается, что заснул в кресле. Когда проходил мимо, я сказал:

— Я вернулся. Спокойной ночи.

И направился наверх, пока мама не начала задавать вопросы и мне не пришлось сочинять подробности о занятиях в доме мистера Спектра.

Едва я плюхнулся на кровать и включил ноутбук, как услышал тяжелые шаги матери на лестнице. Я внутренне застонал. Она никогда не поднималась, только если у меня были проблемы или она хотела поговорить по душам. Я не сделал ничего плохого — мои оценки были хорошими, я выполнил свою работу по дому, как хороший сын, убрал беспорядок в ванной и выбросил окровавленную одежду. Нет, у меня не может быть никаких неприятностей. Это должен быть разговор. Не совсем то, что мне сейчас нужно.

Она поднималась по лестнице так медленно, что мне было больно слушать. Мама часто опиралась на перила, и я слышал, как она схватилась за перекладину, потянулась и шагнула на самый верх. Когда она открыла дверь, это не было сюрпризом, но я подыграл и посмотрел вверх, как будто это было так.

— Привет, мам, — сказал я. — В чём дело?

— Ты убежал так быстро, что у меня не было возможности поговорить с тобой, — сказала она.

О нет. Я был прав. У нас состоится беседа.

— О чём?

— Можно присесть? — спросила она, указывая на мой стул.

Я не мог сказать «нет», учитывая, что она владела этим домом.

— Конечно.

Она села и пристально посмотрела на меня.

— Я беспокоюсь за Карли.

Фууух. Значит, дело не во мне. Я тщательно обдумал, что сказать. Если я чему-то и научился в общении с родителями, так это тому, что у тебя могут быть проблемы с разговорами, поэтому я старался говорить как можно меньше.

— Я только что видел Карли. Она заехала к мистеру Спектру, чтобы отвезти меня домой, и, кажется, всё было в порядке.

Мама не выглядела убеждённой, поэтому я добавил:

— Я не думаю, что вам нужно беспокоиться о ней.

— Пока тебя не было, она прилетела сюда и очень расстроилась, когда узнала, что ты собираешься к мистеру Спектру. Она обвинила нас с папой в том, что мы ужасные родители, что мы не смотрим наперёд. — Её глаза выглядели грустными, на лбу появилась вертикальная морщинка.

Так, время спасать ситуацию.

— Я не понимаю, о чем она говорит, — заметил я. — Вы, ребята, не ужасны. Я думаю, ты великолепна. Я не мог бы просить лучших родителей.

Мама вздохнула с облегчением.

— Я рада слышать эти слова. Карли показалось подозрительным, что мистер Спектр пригласил к себе домой студентов. Честно говоря, я не придала этому значения, но после того, как она это сказала, я подумала, что это необычно. Мистер Спектр, он не просил вас делать что-то, что вас смущает, не так ли?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, со всеми этими разговорами о том, что в наши дни взрослые пользуются детьми…

— О боже, мама, это так ужасно. Ты действительно думаешь, что кто-то может так мной воспользоваться? Мне же не шесть.

Она с облегчением вздохнула. Миссия выполнена.

— Конечно, нет. Так я и думала. В устах Карли это звучало так зловеще.

— Мистер Спектр хороший человек. Немного нетрадиционный, как говорят учителя, но солидный.

— Рада это слышать. Она сложила руки на коленях. — Карли также казалась расстроенной из-за чего-то другого. Может, она упоминала мистера Хофштеттера, который недавно умер?

— Да, она упоминала о нем. Очень старый дядечка, да?

Мама кивнула.

— Вы, наверное, видели его в городе. Хороший человек. Он уже много лет один.

— Карли сказала, что знала его внука.

— Она рассказала тебе о Дэвиде? Мама вздрогнула.

— Только его имя и то, что она знала его в школе. Она сказала, что он погиб в автокатастрофе. Я заколебался, собираясь сказать, что знаю, что они встречались, но потом вспомнил о своей философии говорить как можно меньше и оставил эту идею.

— И это всё, что она сказала?

— Ну да. А что ещё?

— Ничего. Мне просто интересно, — она уставилась в пол, словно размышляя, и молчала, казалось, очень долго.

— Я бы не беспокоился о Карли, — наконец, произнёс я. — Возможно, она просто была не в настроении. Ты же знаешь, какая она.

— Я знаю, — мама похлопала по подлокотнику моего кресла и встала. — Хорошо, я рада, что мы поговорили.

— Я тоже, мам. Заходи в любое время. Это всегда приятно.

— Умница, — сказала мама, но я видел, что её это порадовало. Она остановилась в дверях. — Ещё кое-что. Завтра вечером мы с папой идем на похороны мистера Хофштеттера и хотим, чтобы ты поехал с нами.

— Чего так?

— У тебя есть другие планы?

— Ну, нет…

Неужели она не видит, что это странно? Зачем ей приглашать меня на похороны кого-то, кого я не знаю?

— Я была бы очень признательна. Она стояла в дверях и не двинется с места, пока я не соглашусь. — Пожалуйста, Расс. У бедняги не было, считай, семьи.

И это моя проблема? Но выражение её лица было убедительным.

— Ладно, — сказал я. — Если это важно для тебя, конечно, я поеду.

— Карли тоже едет.

— А Фрэнк?

— Нет, он — нет. Зачем ему идти?

И что более важно, зачем кому-то из нас туда идти? Но я не задавал вопросов.

— Понятия не имею. Мне просто интересно. Не бери в голову.

— Спокойной ночи, сынок, — сказала она. — Я люблю тебя.

Пока она спускалась по лестнице, я размышлял о том, что второй раз за этот вечер кто-то из членов семьи сказал мне, что любит меня. Внезапно людям захотелось сказать, как они меня любят. Очень странно.

Все эти разговоры о похоронах Гордона Хофштеттера напомнили мне о подаренном им медальоне. Я встал с кровати и вытащил его из-под клавиатуры, затем развернул бумагу, чтобы посмотреть поближе. Я включил свет на столе. Если бы мой отец был здесь, он бы сказал что-нибудь банальное, типа: «Пора пролить свет на эту тему», — а потом хихикнул бы, как будто это было смешно. Моих родителей было очень легко развеселить. Но при включенном свете я мог видеть более отчетливо.

Медальон выглядел старым, как монета времен Гражданской войны. Спиральный рисунок, подумал я, должен быть связан с узором, который образовали на поле световые фрагменты. Группа мистера Спектра рассказывала нам, что такое случалось и в других частях света и много раз в прошлом. Возможно, этот медальон имел историческое значение, артефакт другой эпохи. Меня так и подмывало поискать в интернете другой такой же медальон, но было ясно как день, что это плохая идея.

Насчет бумаги я был не так уверен. Каракули на ней были такими нечеткими, что их трудно было прочесть. Кто-то набросал какие-то фигуры на большей части бумаги, вдоль одного края были ряды цифр, которые ничего не значили для меня. Может, какой-то код? С другой стороны, бумага могла оказаться всего лишь старым листом бумаги, в который он завернул медальон.

В машине у больницы Гордон Хофстеттер сказал, что его (его сына?) держали в плену, но мысли путались, вероятно, потому, что беднягу только что ударило током. Насколько я знал, он думал о кино или телешоу. Он также сказал, что я должен всегда носить при себе эти медальон и бумагу. Он сам держал их в потайном кармане, так что, очевидно, думал, что они имеют какую-то ценность. Я достал бумажник и засунул свёрток за пластиковое отделение, куда большинство людей кладут свои водительские права. Я почти всегда носил с собой бумажник и никто, кроме меня, в него не заглядывал.

Прежде чем лечь спать, я прочитал несколько глав из учебника психологии. Раньше я думал, что психология — самый для меня интересный предмет, но теперь, когда у меня появилась способность ударять людей электричеством и исцелять травмы, научное изучение человеческого разума и поведения казалось совершенно обыденным. Чтение, однако, утомило меня, к чему я и стремился. Приготовившись ко сну, я выключил свет и забрался под одеяло, собираясь немного поспать. Я вспомнил все свои бессонные ночи. Очевидно, это всё была подготовка к ночи, когда я увижу, как с неба падают частицы света. Меня тянуло на поле. Это была моя судьба — быть там в ту единственную ночь, которая все изменила.

Я подумал о докторе Антоне и о том, что он детский психиатр, специализирующийся на расстройствах сна. Он намеренно пошел в область, которая помогла бы ему опознать ночных ходоков вроде меня. И Кевин Адамс, владелец магазина для детей. Он, наверное, ждал, когда придут дети и начнут расспрашивать о космических событиях в комиксах. Мистер Спектр и миссис Уайтхауз в школе следят за второкурсниками, не обнаружат ли они признаков воздействия огней, и Рози, не закрывающаяся всю ночь, её закусочная — маяк для тех, кто не может уснуть.

Можно ли им доверять? Карли так не думала, но я хорошо разбираюсь в людях и считаю, что с ними все в порядке. Кучка взрослых гиков, играющих в спасение мира? Да. Но с добрыми намерениями, подумал я.

Я почти заснул, когда услышал это. Женский голос, мерцающий в моем сознании.

Расс?

Если бы это был настоящий голос, говорящий вслух, я бы сел и включил лампу у кровати, но это был не настоящий голос. Это была мысль или воспоминание, или плод моего воображения.

Расс? Ты меня слышишь?

Я уставился в потолок, мягко освещенный светом радиочасов, и подумал, не схожу ли я с ума.

Это я, Надя.

— Надя?

Она рассмеялась, и это напомнило мне Динь-Динь в постановке «Питера Пэна», куда мама притащила меня в детстве. Радостный, довольный собой смех. Снова раздался её голос:

Я только что поняла, что могу это сделать!

Я улыбнулся.

— Как?

Я лежала в постели, желая, чтобы меня не запирали в доме все время, и следующее, что я помню, как я встаю с кровати и перелетаю через весь дом, а потом прихожу сюда. Это было похоже на полет, Расс! Не могу поверить, что могу это сделать. Я свободна!

— Так твоё тело всё ещё спит дома?

Я не знаю. Наверное.

Она, казалось, не беспокоилась о своём физическом состоянии. Что если что-то случится и она не сможет вернуться?

— Тебя не беспокоит, что ты не в своем теле? Это может быть опасно!

Я все еще чувствую связь со своим телом, как будто я каким-то образом привязана к нему. Я знаю, что могу вернуться, когда захочу.

— Значит, ты совсем не волнуешься?

Я почувствовал, что она пожала плечами, а потом она сказала:

Я чувствую эйфорию, как будто кто-то открыл дверь в мою клетку.

Я попробовал еще раз:

— Но разве тебе не кажется, что обладание всеми этими способностями сбивает с толку, подавляет и пугает?

Нет, мне нравится. Люблю это. Теперь я могу терпеть ад, который является моей жизнью.

— Ну, будь осторожна.

Тебе не обязательно говорить вслух. Я могу читать твои мысли.

— Окей. Будь осторожной.

Что может пойти не так? Я собираюсь навестить Мэллори.

Звук её голоса в моих мыслях отличался от ее голоса в реальном мире. Он был радостным, а сама она казалась счастливой.

— Окей.

Передать ей привет от тебя?

— Нет, в этом нет необходимости.

Потому что она тебе нравится, да?

— Конечно, мне нравится Мэллори. Вы все мне нравитесь.

Что было маленькой невинной ложью, так как я не был без ума от Джеймсона. Не то чтобы я его ненавидел, но я бы не скучал по нему, если бы он ушёл. Интересно, много ли моих мыслей могла прочитать Надя? Например, прямо сейчас, могла ли она сказать, что мне интересно, как много она умеет читать или она могла только воспринимать сообщения, которые я хотел ей передать?

Она сказала:

Всем парням нравится Мэллори. Она — очевидный выбор. Она очень симпатичная. Она сказала, что ты можешь стрелять молниями из ладоней. И что ты хорошо исцеляешь.

— Работаю над этим, да.

Ты должен быть осторожен с этим. Это выделяет тебя.

— Я всегда осторожен, Надя. Ты тоже давай.

Тогда спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

После её ухода воздух в комнате стал другим. Блеск исчез. Засыпая, я думал обо всём, что произошло за последнюю неделю. Надя не считала ничего из этого смущающим, подавляющим или пугающим, но я наоборот. Что будет дальше?

Глава 31

На следующий день я был очень занят в школе, думая обо всем, что произошло за последние восемь дней. Часть меня задавалась вопросом, не вообразил ли я, что Надя навестила меня прошлой ночью, но нет, это казалось достаточно реальным. На следующее утро я вспомнил правильный термин для этого дела внетелесного опыта — астральная проекция. Незнание выводило меня из себя, но я не осмеливался искать его в интернете. Без гугла под рукой я словно в прошлый век вернулся.

К этому времени я уже привык ощущать электричество вокруг себя так же, как привык дышать. Я обычно не замечаю воздуха, если что-то в нём не меняется, и это подходящее сравнение. Другое дело уметь управлять электричеством, и я не мог удержаться, чтобы не попробовать время от времени. На уроке английского я сидел в последнем ряду у окна. Пока моя учительница, мисс Лоусон, бубнила о чём-то, я боролся со скукой, передавая электричество между ладонями. Я держал их очень низко, так что они были едва заметны для кого-то, кроме меня. Я был настолько отвлечён, что не понял, что мы собираемся смотреть видеоклип, и когда Мисс Лоусон выключила свет, я был так поражён, что электричество между моими руками вспыхнуло, осветив область над моим столом. Я, конечно, тут же остановился, но ущерб уже был нанесён.

— Расс Беккер! — мисс Лоусон снова включила свет. — Что это у вас там? Мое сердце куда-то к пяткам упало, когда она подошла ко мне; каждый человек в комнате повернулся, чтобы посмотреть.

— Нет-нет, ничего, — пробормотал я, и это заставило меня выглядеть по-настоящему виноватым.

— Пользоваться сотовым в школьные часы запрещено, — сказала она, повторяя то, что мы все слышали миллион раз. Теперь она стояла надо мной, давая мне неприятный обзор на содержимое её ноздрей.

— Я знаю, мэм, — сказал я. — У меня с собой нет своего.

— Тогда что это был за свет?

— Статическое электричество, — ответил я. — В этом смысле подошвы этих туфель — проблема.

Это было довольно неубедительно, но так как мой рабочий стол был полностью чист, за исключением блокнота и ручки, и у меня не было времени что-либо скрыть, она проглотила это. Я сделал себе зарубку в памяти: быть более осторожным в будущем. Не требовалось много усилий, чтобы возбудить подозрения.

На последнем уроке в конце дня я скользнул на своё место в классе мистера Спектра, желая поговорить с Мэллори, но она была занята разговором с девушкой, сидевшей перед ней. Я легонько дернула её за конский хвост и, когда она, наконец, обернулась, сказал:

— Со мной прошлым вечером Надя на связь выходила.

— Со мной тоже, — произнесла она задумчиво. — Разве это не странно? Я не мог в это поверить. Немного жутковато, но она казалась довольно счастливой.

— Она сказала, что чувствует себя свободной.

— Я думаю, что если один из нас собирался развить такой вот талант, я рад, что это была она.

А потом начались занятия, и наше время вышло. Не то, чтобы было что обсуждать, кроме из ряда «Вау!» факта наличия друга, который мог бы делать астральную проекцию. Я дошёл до того, что меня уже ничто не удивляло.

Когда урок закончился, мистер Спектр крикнул:

— Мистер Беккер, можно вас на минутку?

Что я мог поделать? Я кивнул и смотрел, как Мэллори берет свои книги, собираясь уходить. Я надеялся поговорить с ней, но это был последний урок дня, и она скоро уйдет. Наш разговор подождёт.

Я собрал свои вещи и вышел в переднюю часть комнаты, где мистер Спектр ждал меня у своего стола. Он всегда нравился мне как учитель. У него была страсть, он развлекал учеников. Плюс, его занятия были для меня легкими. Прошлая ночь всё изменила. Он всё ещё нравился мне как учитель, но я не доверял ему полностью.

— Да?

Другие ученики задержались в дальнем конце комнаты. Они не обращали на нас никакого внимания, но он всё равно понизил голос.

— Я хотел поговорить с вами о вчерашнем вечере.

Он так долго молчал, что наконец сказал:

— Я слушаю.

— Я знаю, что твоя сестра настроена против меня и моих коллег. Но я хочу, чтобы ты знал: наше предложение о помощи остается в силе. Мы хотели бы служить наставниками тебе и твоим друзьям. Мы можем помочь обеспечить вашу безопасность.

— Я буду иметь это в виду.

Мистер Спектр посмотрел на меня поверх очков.

— Звучит так, будто ты отказываешься.

— Нет, просто взвешиваю варианты, — ответил я, оглядываясь. Мэллори уже вышла из комнаты. — Слишком многое нужно обдумать. Вы понимаете, я уверен.

Он вздохнул.

— Да, я понимаю больше, чем ты думаешь. Ну, если передумаешь, я буду свободен в любое время дня и ночи. Не стесняйтесь звонить или приходить.

Он подошёл к столу, выдвинул ящик и вытащил визитную карточку.

— Держи это при себе, постоянно. Никогда не знаешь, когда он тебе понадобится.

Уже во второй раз кто-то велел мне всегда что-то носить с собой — сначала медальон Горди, а теперь эту карточку. Я взял её у него из рук и сунул в карман.

— Спасибо, я так и сделаю.

***

Почти пять часов спустя я вошёл в похоронное бюро в своем лучшем и единственном костюме, который висел у меня в шкафу под пластиковым чехлом с выпускного бала в прошлом году. Мы приехали рано — дурная привычка в моей семье. Мои родители шли по обе стороны от меня, как охранники, сопровождающие заключенного. Я тоже так чувствовал.

— Сколько нам ещё здесь оставаться? — спросила я уголком рта. Мать бросила на меня острый взгляд, означавший, что мы пробудем здесь столько, сколько потребуется, и она будет решать, сколько считать необходимым.

Как только мы вошли в прихожую, нас приветствовал парень, который, казалось, был дворецким похоронного бюро. Он провёл нас в дверь слева. Пока родители расписывались в гостевой книге, я осматривал почти пустую комнату. Комната была роскошной, с тяжёлыми бархатными портьерами и вычурной мебелью. Стены были оклеены обоями в цветочек; картины представляли собой пейзажи в рамках, увенчанные собственными фонарями. В дальнем конце комнаты ряды складных стульев стояли перед открытым гробом, окруженным цветами. В воздухе пахло смягчителем ткани с цветочным ароматом. Впереди стояла моя сестра Карли и разговаривала с другими людьми в комнате, пожилой парой.

Когда она увидела нас, её лицо выражало неодобрение, а рот был раздражённо сжат. Я видел этот взгляд раньше — буря перед ещё большей бурей. Она бросилась наперерез нашей матери.

— Что Расс здесь делает?

— Ты очень хорошо выглядишь, Карли, — сказала мама ровным тоном. И Карли действительно хорошо выглядела. Для неё это была консервативная одежда — чёрная юбка до колен, серый топ с оборками и какое-то неуклюжее серебряное ожерелье. На ней были такие высокие каблуки, что она была почти моего роста.

— Отвези его домой, — прошипела она. — Он не должен быть здесь.

Я уже собирался сказать, что не хочу здесь находиться, когда увидел, как сзади Карли подошла пара, с которой она разговаривала у гроба. Женщина шла впереди.

— Добрый вечер, — тихо сказала она, протягивая руку к моим родителям. — Я Мэриан Хофштеттер.

Карли из раздраженной превратилась в очаровательную версию себя и представила наших родителей Хофштеттерам. (Оказалось, что мужем Мэриан был Джон Хофштеттер, сын Горди.) Родители помнили друг друга с тех пор, как много лет назад Карли встречалась с сыном Хофштеттеров, но никто не произносил имени Дэвида. Четверо взрослых обменялись обычными фразами. Мои родители: «Наши соболезнования в связи с вашей потерей», и Хофштеттеры: «Спасибо, что пришли». Я увидел боль на лице Карли. Возможно, она думала о том, что если бы Дэвид не умер, они бы уже поженились и завели кучу детей, и эта пара стала бы её родственниками. Может быть, она думала, что это будет лучшая версия её жизни и что она будет счастливее. Если бы. Конечно, тогда у нас не было бы Фрэнка Шрапнели, что было трудно осмыслить. Какими были бы каникулы без этого ребенка?

— А это кто? — спросила миссис Хофштеттер, и я понял, что она повторяется, но в первый раз я не расслышала вопроса, потому что был погружён в свои мысли.

— Это наш сын, Расс, — сказал папа, хватая меня за плечи и подталкивая ближе, что само по себе было невероятно странно, не говоря уже о его грубости.

— Здрасьте, — сказал я, протягивая руку.

Но она не взяла меня за руку, просто посмотрела на меня таким пронзительным взглядом, что мне захотелось отвернуться. Потом она сделала что-то очень странное. Она положила руки по обе стороны от моего лица и сказала:

— Расс? Это твоё имя? — Миссис Хофштеттер смотрела на меня так, словно я был под микроскопом. Между поведением моей семьи и этой, даже не знаю, что страннее.

Когда я кивнул, она убрала руки.

— Вообще-то меня зовут Рассел, но никто не называет меня иначе, как Расс.

— Красивое имя, — сказала она, глядя на мужа, который только и делал, что стоял. — Наверное, я просто удивлена, потому что не знала, что у Карли есть брат. В её голосе звучали обвинительные нотки, которых я не мог понять.

— Это не было секретом, — заметила Карли.

Но внимание миссис Хофштеттер было приковано только ко мне.

— Сколько тебе лет, Расс?

— Пятнадцать. Это прозвучало молодо, даже для меня. — Этим летом мне исполнится шестнадцать.

— Понятно, — сказала она, и тут я услышал приглушенные голоса других людей, вошедших в комнату, которые, казалось, разрушили некие чары.

— Сочувствую вашей утрате, — сказал я им обоим.

— Спасибо, — сказал мистер Хофштеттер.

Я почувствовал, что кто-то стоит у меня за спиной и похлопал меня по плечу. К моему удивлению, это была Мэллори. Я широко улыбнулся ей, пока не заметил Джеймсона, который прятался за ней, как змея.

— Это мой хороший друг Мэллори Нассиф, — сказал я. — Мэллори, это мистер и миссис Хофштеттер. Гордон Хофштеттер был отцом мистера Хофштеттера. Я намеренно оставил Джеймсона в стороне. Он мог сам придумать, как представиться.

Мэллори хорошо умела вести себя в обществе.

— Мне очень жаль, что ваш отец умер, — сказала она, сочувственно склонив голову набок. — Я часто видела его в закусочной в городе и с удовольствием с ним разговаривала. Он был очень милым человеком.

Всё это время Карли чувствовала себя неловко, словно хотела, чтобы мы все ушли. Наверное, потому что она знала Хофштеттеров, а мы были незваными гостями. Что ж, очень жаль. Я не знал Гордона Хофштеттера так долго, как она, но я был с ним в ночь его смерти. Может быть, я даже не хотел быть на похоронах, но я имел право присутствовать.

Мистер Хофстеттер поблагодарил нас за то, что мы пришли, и сказал:

— Прошу прощения, я думаю, у нас есть ещё несколько человек, с которыми нам нужно поговорить. — Его жена нехотя последовал за ним к передней части комнаты.

После того, как я представил Мэллори и Джеймсона родителям, мы прошли к парадному входу, чтобы отдать дань уважения (Горди, с его зачесанными назад волосами, в темно-коричневом костюме и галстуке, совсем не походил на себя), мои родители сказали, что пришло время сесть на службу.

Я хотела посидеть с Мэллори, но мама ясно дала понять, что мы здесь как семья.

— Ты можешь видеть своих друзей в любое время, — сказала она, направляя меня, крепко держа меня за руку.

Мы сели впереди, папа по одну сторону от меня, Карли — по другую. Мой отец, который обычно никогда не проявлял никакого интереса к моей общественной жизни, почувствовал необходимость прошептать (громко):

— А эта Мэллори хорошенькая. — Он несколько раз толкнул меня локтем, пока я не кивнул в знак согласия. Родители.

Карли, сидевшая рядом со мной, повернулась на стуле, словно оценивая толпу.

— Отлично, — процедила она сквозь зубы. — Смотрите, кого черти принесли.

Я проследил за её кивком и увидел, что зал почти полон. Вглядываясь в лица, я сосредоточилась на тех, кого заметила Карли: Мистер Спектр, Кевин Адамс, миссис Уайтхаус и Рози. Ярким пятном было отсутствие пятого, доктора Антона.

— Что они здесь делают? — прошептала я сестре.

Она пожала плечами.

— Наверное, отдают дань уважения.

— Но не доктор Антон?

— Может, у него были дела поважнее.

Когда служба началась, на трибуну поднялся священник и попросил нас присоединиться к нему в молитве за мистера Хофштеттера. Я проверил время на телефоне и оглянулся, чтобы посмотреть, смогу ли поймать взгляд Мэллори, но в отличие от меня, она молилась. Однако я поймал взгляд Джеймсона. Самец собаки положил руку на спинку стула Мэллори и самодовольно улыбнулся. Что ж, пусть развлекается. Спрятать руку за спину, едва ли это можно было считать чем-то важным.

Когда священник отошёл, Джон Хофштеттер занял свое место на трибуне, поблагодарив нас за то, что мы почтили память его отца. Он говорил о сорокалетней карьере Гордона Хофштеттера в электрической компании и о его преданности как отца, мужа и деда. Мне стало стыдно за то, что я думал о нём как просто о старике. Я судил по внешним признакам, что сам ненавижу в других людях. Интересно, лицемерно ли осуждать людей за то, что они судят? Я думал, что, наверное, да.

Моё внимание вернулось к настоящему, когда я увидел, что Карли заметно напряглась. Её руки сжали сумочку, и я заметил, как сжались её губы.

Господин Хофштеттер говорил:

— Многие из вас помнят моего сына, Дэвида. Ему было бы тридцать два, если бы он выжил, но, к сожалению, он погиб в автокатастрофе, когда ему было шестнадцать. Мой отец так и не оправился после смерти Дэвида. Он был нашим единственным ребёнком и его единственным внуком. Нам с женой было слишком тяжело жить здесь со всеми напоминаниями о нашем сыне, поэтому мы переехали из штата. Мы уговаривали папу поехать с нами, но он твёрдо решил остаться в Эджвуде. Он не мог принять смерть Дэвида, как несчастный случай, и в течение многих лет настаивал на том, чтобы полиция продолжиларасследование. Я хочу поблагодарить всех, кто был добр к моему отцу в его последние годы, особенно Карли Беккер, которая время от времени навещала его и делала много других добрых дел.

Мы с родителями удивлённо посмотрели на Карли. Как будто она жила двойной жизнью: внешне эгоцентричная, слишком холодная для школы молодая мама, но втайне действующая, как Мать Тереза, приносящая утешение пожилым. Её лицо ничего не выражало, она просто слушала. Мистер Хофштеттер продолжал говорить об Эджвуде, как о сообществе соседей, которые заботятся друг о друге, и толпа кивнула в знак согласия. Лично я не обращал особого внимания на Гордона Хофштеттера, пока он не умер у меня на руках. Какой же я был сосед, подумал я со стыдом.

Когда мистер Хофштеттер закончил, священник вернулся на помост.

— Знаете, — сказал он, — я как раз размышлял о том, насколько уместно, что мы провожаем душу Гордона Хофштеттера за неделю до пасхального воскресенья, когда христиане празднуют Воскресение нашего Господа. Это прекрасное напоминание о том, что смерть не окончательна и что душа живёт вечно. Пусть вечная душа Гордона покоится с миром. Аминь.

Несколько человек в толпе пробормотали в ответ «Аминь».

Единственная причина, по которой я знал, что приближаются каникулы, заключалась в том, что в пятницу не было занятий, а на следующей неделе у меня были каникулы. Каникулы в школе были для меня гораздо важнее, чем церковь, покраска яиц или шоколадные кролики. Фрэнк всегда приходил к нам, чтобы украсить яйца, и хотя мне приходилось тащиться к столу, чтобы принять участие, я должен был признать, когда макал яйца в раствор цветного уксуса, что в этой семейной традиции было что-то забавное. Я, однако, провёл черту под охотой за яйцами на заднем дворе, хотя и предоставил всё это Фрэнку.

Мои мысли вернулись к тому, что сказал священник: «Душа живёт вечно». Это напомнило мне ночной визит Нади в мою комнату. Был ли мерцающий огонек, парящий вокруг моего потолка, её душой, или просто какой-то частью её блуждающего где-то сознания? Да и имело ли это значение?

Когда мы собирались уходить, миссис Хофштеттер пробралась сквозь толпу, чтобы найти Карли.

— Я хочу еще раз поблагодарить вас, — сказала она, неловко обнимая мою сестру, — за все, что вы сделали для моего тестя.

Карли выглядела глуповато.

— Я не так уж много сделала.

— О, напротив. Мы полагались на ваши слова, и всё это время вы возили его к врачу! Не знаю, как бы он иначе справился. Ну, мы благодарны, вот и все. Она повернулась к моим родителям. — У вас прекрасная дочь. Вы, должно быть, очень гордитесь ею.

— Конечно, — сказал папа. Он говорил за них обоих, так как мама была ошеломлена.

— Мы убираем квартиру Гордона до конца недели, — сказала миссис Хофштеттер Карли. — Я знаю, что у него были вещи Дэвида. Если тебе что-то нужно, пожалуйста, можешь брать. Просто приходи.

— Может быть, так и сделаю, — сказала Карли. — Может быть.

Глава 32

На следующий день я решил, что наша уловка сработала — Мэллори взяла контроль над разумом, два парня доложили своему начальству, что в Эджвуде нет ничего интересного, и всё в порядке. Не было никаких членов организации, вынюхивающих про подростков со сверхспособностями и пытающихся завербовать нас. Мы были свободны. Просто четверо детей, которые могли делать невероятные вещи. До тех пор, пока мы не станем слишком смелыми и не покажем себя, мы можем жить своей обычной жизнью.

К такому выводу мы с Надей пришли в среду во время одной из наших ночных бесед в моей спальне. Я поймал себя на том, что каждый вечер жду от неё вестей примерно в одно и то же время. Она вошла в мою комнату, как тёплое мерцание. Я растянулся на кровати с выключенным светом, и мы разговаривали, пока один из нас не уставал, а затем, неохотно, мы заканчивали, и я засыпал.

Расскажи ещё раз, попросила она.

Надя любила слушать историю о неудачном похищении Мэллори. Как я остановил плохих парней, стреляя электричеством из ладоней, и как Мэллори перепрограммировала их мозги. Я признаю, что малость подправил историю, чтобы казаться чуть больше героем, но ведь для этого и существуют истории, верно?

Я ответил:

— Тебе не надоело об этом слышать?

Нет, мне нравится это представлять. Жаль, что меня там не было. Я чувствовал тоску в её словах.

— Может, твоя мама скоро успокоится, и мы что-нибудь придумаем.

Вряд ли.

Я сменил тему.

— Мэллори рассказывает историю о двух парнях так же, как и я?

Я не знаю. Я никогда не спрашивала её.

— Как же так?

Длинная пауза.

Я больше так не разговариваю с Мэллори. Она говорит, что у неё мурашки бегут по коже, когда я делаю астральные проекции. Тебя это пугает, Расс?

— Нет, мне нравится.

Да, мне тоже нравится. Это своего рода лучшая часть моего дня.

— Как насчет Джеймсона? — спросил я. — Ты его навещаешь?

Этого дурачка? Ты шутишь? Хотя…

— Что?

Я услышал, как она хихикнула.

Однажды я проецировалась в его дом. Он не знал, что я была там, и он был перед зеркалом…

— Да?

Поигрывал бицепсами и любовался собой.

— Звучит не так уж плохо. В смысле, я ожидал услышать что-нибудь похуже.

Например?

— Э, нет, это уже слишком. Парню не стоит говорить некоторые вещи девушке.

Ты настоящий джентльмен, Расс Беккер.

— Я стараюсь.

Знаешь, что странно? — спросила Надя.

— Что?

Не все могут видеть меня, когда я занимаюсь астральной проекцией. Как будто я могу открыться некоторым людям, но если я не хочу, чтобы меня видели, то я как будто невидимка.

— Как это работает?

Я не могу сказать. Просто работает.

Мы поговорили еще немного, и я почувствовал, что начинаю дремать. Я зевнул.

— Не хочу тебя выгонять, Надя, но мне завтра рано вставать.

Да, мне тоже. Спокойной ночи, Расс.

— Спокойной ночи.

Но Надя не уходила. Я всё ещё чувствовал, как её энергия витает надо мной, когда я засыпал. Огромная волна умиротворения захлестнула меня, и я заснул крепче, чем когда-либо за долгое время.

На следующий день в школе я всё ещё испытывал облегчение от того, что вернулся домой свободным. После почти двух недель стресса жизнь вернулась в нормальное русло.

Мы с Мэллори были в дружеских отношениях, но наши отношения так и не развились, как я надеялся. До конца учебного дня я собирался спросить, есть ли у неё планы на выходные. Может быть, нам всё-таки стоит сходить на свидание. И на этот раз без Джеймсона. Меня не волновало, что он был гением, который мог двигать вещи силой мысли. Надя была права — он был тем ещё придурком.

В тот день на уроке мистера Спектра темой была физика, и он заставил нас провести эксперимент с применением слинки²⁸. Наличие игрушек в классе заставляло каждого парня в комнате молодеть примерно до шести лет, и металлический звон слинки наполнял воздух.

Мистер Спектр разделил нас на группы по четыре человека, и каждая группа получила лист с инструкциями. Я отключился во время объяснительной части урока, но с тремя другими в моей группе, одна из них была Мэллори, ничего страшного не будет.

— Ладно, Расс, — сказала Мэллори, — читай инструкцию. Брэд пусть занимается практикой, а мы с Кристал позаботимся об измерении и записи.

Да, Мэллори немного властная, но никто другой не брал на себя ответственность, и она дала мне самую легкую работу, так что ничего страшного. Я начал читать с листа, когда интерком в комнате издал пронзительный визг, предшествующий сообщениям из офиса. Раздался голос секретарши.

— Мистер Спектр?

— Да? — ответил он.

Мы все посмотрели на громкоговоритель, как будто хотели что-то увидеть.

— Не могли бы вы послать Расса Беккера в офис? Скажите ему, чтобы принёс все свои вещи. Он уезжает на весь день.

Мистер Спектр посмотрел на меня и приподнял бровь.

— Это дисциплинарный вопрос?

— Нет.

Он попробовал ещё раз.

— Мне бы не хотелось, чтобы он ушёл посреди класса. Это не может подождать?

Динамик снова включился.

— Его сестра здесь. У него семейные проблемы, и ему нужно домой.

— Очень хорошо, — сказал мистер Спектр. — Он спустится через минуту.

Я сунул тетрадь в рюкзак и перекинул его через плечо. Семейные обстоятельства? Мне стало интересно, не случилось ли чего с одним из моих родителей. Автомобильная авария? Сердечный приступ? Я даже представить себе не мог. Я видел их обоих за завтраком, и всё было в порядке.

— Я надеюсь, что всё хорошо, — сказала Мэллори.

— Я тоже.

— Все, продолжаем, — сказал мистер Спектр. Я вернусь через минуту. Затем он последовал за мной в коридор, где положил руку мне на плечо. — Расс, ты знаешь, в чём дело? Почему твоя сестра здесь?

— Нет, — ответил я. — Все было в порядке, когда я уходил из дома сегодня утром.

Он наклонился так близко, что я почувствовал запах кофе изо рта.

— Возможно, это ничего не значит, но если это связано с тем, что мы обсуждали раньше, ты должен немедленно дать мне знать.

Я ощетинился. Он мог быть моим учителем естествознания, но я не должен был отчитываться перед ним о своей личной жизни.

— Я знаю, что делать, — сказал я. Я имел в виду одно, но получилось другое.

— Я знал, что могу на тебя рассчитывать.

Мистер Спектр отпустил меня, и я направился по коридору туда, где меня ждала Карли.

Глава 33

Я заметил Карли через двойные стеклянные двери, когда был ещё в коридоре. В дизайнерских джинсах с блестящими задними карманами она выглядела почти, как студентка, одна из тех девушек, которые тратят много денег на одежду, пытаясь быть на виду. Она расхаживала перед стойкой администратора, прижав руку ко лбу, как будто у неё болела голова. Когда я вошел, она опустила руку, и я увидел напряженное выражение на её лице, как будто ей едва удавалось держать себя в руках. Я бросился к ней.

— Карли, что случилось?

— Я выписала тебя, пошли, — сказала она, ключи от машины свисали с её ладони.

Из-за своего компьютера миссис Бомберг, женщина, которая отмечала посещаемость, крикнула:

— Мне жаль слышать о твоей тёте, Расс. Я буду молиться за неё.

— Спасибо, — сказала Карли, направляя меня к двери.

— О чём она говорит? — мы вышли в коридор, направляясь к двери, которая вела на парковку. Я пытался говорить тише, но мой голос эхом отдавался в открытом пространстве. — Какая тетя?

— Иди, просто иди, — сказала она, выталкивая меня за дверь. Как только мы оказались на тротуаре она остановилась и разрыдалась. Она закрыла лицо руками и зарыдала, напугав меня до чёртиков. Я и раньше видел, как моя сестра разыгрывает драму, но никогда не видел её такой.

— Карли, в чем дело? — отчаянно спросил я, желая знать, но также боясь узнать. Я мог думать только о том, что кто-то умер.

Она сглотнула, после чего с громадным трудом ответила.

— Это Фрэнк, — сказала она. — Они забрали Фрэнка. — Она обняла меня и уткнулась лицом мне в плечо. — Ох, Расс.

— У кого Фрэнк?

— У Организации. Они забрали его и не вернут, пока ты не встретишься с ними.

— Значит, больной тети нет?

— Нет, нет, нет. Я придумала это, чтобы вытащить тебя оттуда. — Карли отодвинулась, чтобы порыться в сумочке в поисках салфетки. — Расс, что мы будем делать? Она вытерла глаза и высморкалась.

— Не знаю, — я обнял её за плечи и оглянулся на ряд окон, выходящих на улицу. Нас было видно из любого класса. — Давай поговорим в машине.

Она повела меня через парковку, бормоча на ходу:

— Я просто с ума схожу. Они оставили это ужасное голосовое сообщение, и я сразу поняла, что это Организация. Я дам тебе послушать.

— Окей.

— Они сказали, что если мы пойдём в полицию, они убьют его. Она сделала паузу перед словом «убьют», как это было слишком ужасно, чтобы даже произнести.

— Этого не случится. Мы разберёмся с этим. Я встречусь с ними и мы вернём его обратно. Всё будет хорошо.

Я понятия не имел, откуда у меня такая уверенность. Я не просто говорил слова, я знал это. Казалось, что вместе с приобретением электричества я обрёл уверенность в себе.

Мои заверения успокоили её. К тому времени, как мы добрались до машины, её рыдания немного утихли. Каким же я оказался уговорщиком.

Когда мы сели в машину, Карли пристегнула ремень безопасности и сразу же заперла двери, как будто это могло обезопасить нас. Потом вставила ключ в замок зажигания и достала из сумочки телефон.

— Я прослушала сообщение уже шесть раз, — сказала она. — Меня от этого тошнит. Ты знаешь, как должен быть напуган Фрэнк? Он даже не спит, пока я не оставляю свет в холле.

Я знал это по его ночёвкам в моём доме. Он говорил, что держит ночник включённым на случай, если ему придётся встать посреди ночи, чтобы пойти в ванную, но мы все знали, что он не любил темноту. Хотя его можно понять, наш дом иногда издавал странные звуки, особенно когда было ветрено. Когда я был в его возрасте, меня это тоже пугало.

Она вытерла глаза и нажала несколько кнопок, чтобы проиграть сообщение, затем протянула его так, чтобы мы оба могли его услышать. Человек, оставивший сообщение, изменил голос — слова вышли хриплыми и серьезными.

— У нас твой сын, Фрэнк Шрапнель-Беккер. Чтобы вернуть его, отправьте Расса Беккера на автовокзал Грейхаунда в Милуоки сегодня в пять тридцать. Там будут инструкции в билетной кассе. Не обращайтесь в полицию. Никому не говорите. От этого зависит жизнь вашего сына.

А затем голос Фрэнка, звучащий удивительно спокойно:

— Привет, мам. Можешь послать Расса за мной, чтобы я вернулся домой?

Щелчок, и всё закончилось.

Они не сказали конкретно, что хотят встретиться со мной или что они убьют Фрэнка, но я думаю, что подразумевалось и то, и другое.

— Ты уверена, что это не подделка? — спросил я. — Фрэнка нет ни в школе, ни дома у друзей?

Она фыркнула.

— Ты думаешь, я дура? Фрэнк сегодня не пошёл в школу. Я притворилась заболевшей, чтобы остаться с ним дома, и побежала в «Уолгринз»²⁹ за сиропом от кашля. Клянусь, я была там и вернулась минут через пятнадцать, самое большее через полчаса, а когда вернулась, его уже не было. Просто исчез. Я не могла в это поверить. На стойке лежала записка с просьбой проверить мои телефонные сообщения. Вот тогда я и услышала это, — телефон всё ещё был у неё в руке. — Я знала, что его похитила Организация. Я не могла позвонить в полицию, поэтому приехала за тобой. Расс, что же нам делать?

— Мы едем на станцию Грейхаунд в Милуоки, — сказал я, глядя на часы на её телефоне и мысленно подсчитывая. — И нам лучше поторопиться. Придётся гнать.

Она завела машину и указала на бардачок.

— Достань GPS. Я могу доставить нас в Милуоки, но я не уверена, какой съезд надо использовать.

Я снял адрес со своего телефона и запрограммировал его в GPS, всё время задаваясь вопросом, прослушивала ли Организация мой телефон и следили ли за нашим движением даже сейчас. Я представил себе какого-нибудь парня в офисе, чья работа заключалась в том, чтобы наблюдать за моей жизнью на экране компьютера: отслеживать все глупые смс-ки, которые я получал от друзей, знать, что я искал в Википедии, видеть мои оценки, когда я проверял свою студенческую страницу на сайте школы. Я знал, что они могут сделать это и многое другое. Если они проникли в квартиру Карли и забрали Фрэнка так, чтобы соседи не услышали и не вызвали полицию, что ещё они могут сделать? Может быть, моя спальня или даже весь мой дом прослушивались, и они знали всё, что я когда-либо говорил и делал в уединении моего дома. Но, подумал я с некоторым удовлетворением, они не знали, о чём я говорил с Надей во время её ночных визитов. Никто не мог проникнуть в наши головы.

Примерно через полчаса после того, как мы выехали на шоссе, Карли сказала:

— Я вот тут подумала. Тебя будут ждать дома. Что мы скажем маме с папой?

— Мы скажем им, что я переночую у тебя, чтобы помочь Фрэнку с домашкой.

— Но завтра нет занятий. Сегодня Страстная пятница — начало весенних каникул. Полагаю, не проканает.

Я на минуту задумался.

— Кажется, я кое-что придумал, — сказал я, доставая сотовый и набирая домашний. После звукового сигнала, я сказал: — Привет, мам, это Расс. Я с Карли. У Фрэнка тут большой научный проект для школы, который он не доделал. Его учительница сказала, что если он завезёт его завтра к ней домой, то сможет получить за него нормальную оценку. У парня нервный срыв, поэтому я сказал, что помогу. Мы будем работать над ним допоздна, так что я просто переночую у них. Карли сказала, что отвезёт меня домой завтра.

Я поднес телефон к лицу Карли. Она импровизировала быстро как всегда.

— У Фрэнка из-за этого практически срыв. Спасибо, что позволили Рассу помочь. Он настоящий спаситель. Завтра утром, сразу после того, как мы завезём Фрэнка, я привезу Расса домой. Люблю вас! — когда я закончил разговор, она посмотрела в мою сторону. — Какой ты маленький хитрый лгунишка! Я не знала, что ты так можешь.

Я не был уверен, осуждает она меня или восхищается. Немного того и другого, я думаю.

— Обычно я им не вру, — ответил я, защищаясь. — Но в чрезвычайной ситуации…

— Да, я знаю, — сказала Карли. — Расс, сделай одолжение, подай мне жвачку. В бардачке есть.

С тех пор, как она бросила курить несколько лет назад, Карли становилась зависимой от жвачки всякий раз, когда испытывала стресс. Сначала она жевала такую, с никотином; в конце концов, она проложила свой путь к жвачке без сахара. Я порылся среди салфеток из фастфуда и сломанных солнцезащитных очков, нашёл пачку и протянул ей.

Карли сунула кусочек в рот и протянула мне.

— Хочешь?

— Нет, спасибо. Я пытаюсь сдержаться.

Она пожала плечами.

— Как хочешь.

Глава 34

Станция Грейхаунд оказалась совсем не такой, как я ожидал. В книгах здания автовокзала короткие, невзрачные кубы с потрёпанными интерьерами, состоящими из жёстких пластиковых стульев, грязных туалетов и потёртого линолеума. Смешанная станция Милуоки представляла собой сверкающее стеклянное сооружение — фасад здания почти целиком состоял из окон, разделённых узкими металлическими полосами. В каком-то смысле это было прекрасно.

— Это совсем не то, чего я ожидал, — сказал я.

— Он довольно новый, — пояснила Карли. — Автобусный и железнодорожный вокзалы в одном здании.

Через дорогу была стоянка с табличкой «6 долларов за весь день». После того, как мы остановились и я заплатил дежурному, мы направились через перекрёсток к зданию. Карли шла целеустремлённо и быстро, как будто это помогло бы Фрэнку быстрее вернуться к нам, как будто мы могли бы добраться до станции и найти его внутри, ожидающего нас у кассы, мы все пойдем домой и всё снова будет хорошо.

Внутри было просторно и открыто. Полноразмерные деревья в кашпо были разделены рядами сидений. Мы вошли в конец здания. Место было переполнено людьми, которые приходили, уходили и ждали. Матери с маленькими детьми, бизнесмены и женщины, люди с чемоданами, как будто они были в ожидании дальней поездки. Мимо прошёл мужчина с тележкой, Карли схватила его за рукав.

— Нам нужно найти кассы Грейхаунда. — Настойчивость в её голосе говорила о том, что мы опаздываем, но на самом деле мы опередили крайний срок — было пять тридцать.

Мужчина выглядел испуганным, но лицо у него было доброе.

— Прошу прощения? — спросил он.

Она смягчила свой вопрос:

— Мы ищем кассы вокзала. Вы можете помочь нам, сэр?

Он сдвинул бейсболку на затылок и указал на другой конец.

— Билетная касса вокзала находится в западном конце здания. Просто идите дальше. Не пропустите.

Карли бросилась бежать, а я последовал за ней, обернувшись на мгновение, чтобы крикнуть:

— Спасибо! — Карли, подожди! — крикнул я. У меня ноги были длиннее, чем у неё, но она всё равно была быстра, пробегая мимо кафе «Все на борт», огибая людей, проталкиваясь через группы людей, проходя мимо рядов сидящих клиентов, которые смотрели, как мы проносились мимо.

Когда мы подошли к стойке, там была короткая очередь. Карли резко остановилась и наклонилась, чтобы отдышаться. Она держала руки на коленях, согнувшись в поясе.

Очевидно, работа в офисе не подготовила её к этому.

— Ты в порядке? — спросил я. Часы на дальней стене показывали, что времени у нас предостаточно.

Она выпрямилась.

— Нет, Расс, я не в порядке. Я схожу с ума. У них Фрэнк. У них мой ребёнок и я…

Я шикнул на неё, люди смотрели, и заговорил вполголоса:

— Всё в порядке, Карли. Я же сказал, мы его вернём.

Она сделала большой глоток воздуха и понизила голос.

— Я всё думаю о том, как он, должно быть, напуган.

— Я знаю, но мы должны быть выше этого. Распуская нюни, мы ничем не поможем Фрэнку. Слова, слетавшие с моих губ, звучали, как речь персонажа фильма, но они успокоили Карли.

— Ладно, ладно. Мы пройдём через это. Она сказала это так, будто пыталась убедить себя.

— Мы уже прошли через это, — сказал я.

Когда я подошел к началу очереди, я сказал пожилому джентльмену за стойкой:

— Я — Расс Беккер.

Я уже собирался объясниться, как он сказал:

— О да, мистер Беккер, мы вас ждали. Когда он опустил глаза, чтобы открыть ящик, я увидел тонкие пряди волос, искусно уложенные на макушке. Пока он рылся в ящике, Карли вынула изо рта жвачку без сахара и намеренно прилепила ее к нижней стороне стойки. Её маленький способ показать своё презрение ко всей этой ситуации. Розовый комок запятнал безупречно белую нижнюю сторону стойки, но, к счастью, никто этого не заметил. Микросекундой позже клерк вытащил запечатанный конверт и протянул его мне.

— Я вижу, вы один из наших VIP-пассажиров, — сказал он. — Пожалуйста, сообщите персоналу, если вам что-нибудь понадобится во время поездки. Ваше счастье является приоритетом для нас.

— Спасибо, — сказал я, отходя от стойки.

— Что, чёрт возьми, это было? — прошипела Карли, когда мы отошли подальше. — Ты стал VIP-пассажиром? «Ваше счастье является приоритетом для нас»? Это Грейхаундский автобус. Они насмехаются над нами, Расс.

— Может, и так, — сказал я, разрывая конверт. — Но мы не можем отвлекаться ни на что из этого.

Я вытащил билет; он был очень похож на билет на концерт, код сканирования и всё такое. Я прочёл адрес вслух.

— Очевидно, я еду в Чикаго. Уезжаю в шесть пятнадцать, — я заглянул в открытый конверт. Он был пуст. — Ни записки, ничего.

— Почему бы тебе не спросить лысого, что происходит? — спросила Карли, оглядываясь на стойку. — Может, он знает, где Фрэнк.

По выражению её лица я понял, что она собирается что-то предпринять. Я схватил её за руку. Впервые я пожалел, что не обладаю даром Мэллори управлять разумом. Мне очень хотелось заставить её выпустить свой гнев.

— Не надо. Устраивать. Сцену.

Я сказал это тихо, но, кажется, понятно. Каким-то чудом она успокоилась, это было хорошо. У меня было чувство, что мы должны играть по их правилам. Они сказали, никакой полиции. Кричать на клерка на станции Грейхаунд — это не то же самое, что звонить в полицию, но всё равно нехорошо.

— Я сяду в автобус и поеду туда, куда они хотят, заберу Фрэнка и привезу его домой. Будь спокойна.

Она снова начала плакать, но, по крайней мере, в этот раз она сделала это молча. Она шмыгнула носом и сказала:

— У меня очень плохое предчувствие. Ты сядешь в автобус — и я больше никогда вас не увижу.

— Этого не случится, — на самом деле, я знал, что это может случиться, но один из нас должен был быть рациональным и спокойным и это оказался я. — Ты видела, на что я способен. Я могу о себе позаботиться.

— О, Расс, ты даже не представляешь. Она вытерла глаза. — Они могут делать вещи, которые ты даже представить себе не можешь.

— Эй, однажды в меня выстрелили, я вытащил пулю из шеи и через полчаса полностью исцелился. Не волнуйся, я вполне неразрушимый.

— Дэвид тоже так думал. И его не стало. А теперь у них Фрэнк.

Через дорогу бизнесмен с портфелем смотрел в нашу сторону. Когда я посмотрел ему в глаза, он переключил своё внимание на телефон. Позади него, прислонившись к стене, стояла невысокая полная женщина в майке «Green Bay Packers»³⁰ и жевала батончик мюсли. Она тоже, казалось, наблюдала за нами. Люди вокруг нас кружились, двигались, разговаривали по телефону и поглядывали в нашу сторону. Любой из них мог быть с Организацией. Не могли же они все быть в темных костюмах. Это было бы слишком очевидно.

— Постарайся держать себя в руках, — сказал я. — Я знаю, это тяжело, но мы не можем потерять самообладание. Если они смотрят, мы хотим, чтобы они думали, что нас это не волнует. Мы не хотим показывать свою слабость.

Она фыркнула.

— Когда ты стал таким старым и мудрым?

— Недели две назад, — ответил я. — Я гулял поздно ночью и увидел эти огни в небе…

— Не говори больше ничего, — сказала Карли, слегка улыбнувшись мне, хотя её глаза всё ещё блестели от слез. — Кажется, я уже слышала эту историю.

— Вот план, — сказал я. — Я сяду в автобус, как и положено, а ты поедешь домой и будешь ждать моего звонка.

— Домой? Я так не думаю.

— Карли, кто-то должен быть у тебя дома. Что если мама с папой подъедут, а там никого?

— А если они подъедут, а вас с Фрэнком там не будет? Что я должна сказать?

— Придумай какой-нибудь предлог. Ты можешь сказать им, что мы пошли покупать материалы для проекта. Ты что-нибудь придумаешь. Ты хороша в этом.

Карли колебалась; я видел, что она обдумывает мои слова. Она покачала головой.

— Я не думаю, что могу просто сидеть на диване, не зная…

— А что если я разозлю этих людей, взяв тебя с собой? Они хотят только меня, — я поднял конверт. — Билет только один. Мой. Обещаю, что буду звонить тебе на каждом шагу.

Я привёл несколько веских аргументов, но мне пришлось говорить ещё несколько минут, пока я не увидел, что она прониклась этой идеей. Тем не менее, она согласилась только после того, как я предположил, что Фрэнк, возможно, уже дома.

— Кто знает, — увещевал я, — всё это может оказаться приманкой. Может, он уже вернулся к тебе.

— Он позвонил бы мне, — возразила Карли. — Он знает, что мне нужно позвонить, несмотря ни на что. Он позвонил бы. Я знаю, что он это сделал бы, — добавила она твёрдо.

— Если только он не болен, не измучен, не напуган или ему не велели. Я знаю, это рискованно, но я действительно думаю, что один из нас должен быть в твоей квартире, на случай, если он появится. И это не могу быть я.

Моя логика была запутанной, но она работала. Она сдалась.

— Ты позвонишь и будешь держать меня в курсе?

— Я же обещал, не так ли? Просто спроси маму и папу. Они скажут тебе, что на меня можно положиться, — я посмотрел время на телефоне. — Мне не нравится это, но мне нужно успеть на автобус. Иди домой и постарайся не волноваться.

— Как будто это случится, — она обняла меня и сжала так крепко, что я мог бы уйти всё ещё в её объятиях.

Я знал, о чём она думает.

— Господи, Карли, как будто ты меня никогда больше не увидишь.

— Дэвид сказал то же самое. Больше я его не видела.

— Всё будет хорошо, — я погладил её по голове.

Она отпустила меня и посмотрела мне прямо в глаза.

— Они хотят, чтобы ты присоединился к ним. Вот в чём дело. Они вербуют тебя, и если ты откажешься…

Незаконченная фраза повисла в воздухе.

— Давай пока не будем об этом беспокоиться, — сказал я. — Давай сначала вернём Фрэнка.

После того, как мы попрощались, я смотрел, как она шла обратно через терминал. Её голова была опущена, а плечи сгорблены, что придавало ей вид побеждённой. Совсем не похоже на Карли.

Моя сестра всегда казалась мне больше, чем жизнь, не только потому, что она всегда была моей старшей сестрой, но и потому, что она была тем, что мой отец называл «присутствием». Она смеялась слишком громко и имела своё мнение обо всём. В отличие от меня, ненавидевшего конфликты, Карли без труда говорила людям, что она думает, особенно когда думала, что они ошибаются. Однажды она забрала Фрэнка после выходных в нашем доме с подбитым глазом — какая-то девушка в баре подумала, что Карли флиртует с её парнем. Верная себе Карли не отступила, и у неё был синяк как доказательство этого.

Но я недооценил её. Она заботилась о Фрэнке больше, чем я думал, и она помогла Гордону Хофштеттеру. Я попытался представить, как она везёт его на приём к врачу в своей грязной машине, пустые бутылки из-под содовой метались из стороны в сторону, когда она делала резкие повороты. Она была добрее, чем я думал, но она всё равно была тем ещё событием в жизни и не лучшим водителем.

Глава 35

Один из недостатков того, чтобы быть одним из первых в автобусе и сидеть у окна, заключается в том, что вы не знаете, кто сядет рядом с вами. Я обнаружил это на собственном горьком опыте, когда женщина возраста моей матери опустила свои булки на сиденье рядом со мной. Между сиденьями были чёткие границы, но это не имело значения. Её тело волной опустилось на мою часть. Я чуть потеснился, но это не помогло.

Женщина пристроилась явно надолго. Она вытащила из сумочки батончик «Кит-Кат», отломила кусочек и протянула мне. Когда я сказал «Нет», она ответила с обидой:

— У меня чистые руки, если проблема в этом.

Я хотел сказать ей, что мои мысли заняты тем, чтобы добраться до моего похищенного племянника и узнать, доживу ли я до завтра. Микробы на её руках меня вот ну нисколько не пугали. Но всё, что я смог придумать, была маленькая ложь во спасение.

— Извините, у меня аллергия на шоколад.

— Ах ты, бедняжка. Не знаю, что бы я делала, если бы не могла кушать шоколад.

Она болтала о конфетах и сладостях и своём ежедневном рационе. Она замолчала только тогда, когда водитель заговорил по громкоговорителю, приветствуя нас и дав нам краткое описание всех остановок между Милуоки и Чикаго. После того, как он закончил, моя соседка снова начала свою раздражающую болтовню. Я выглянул в окно, надеясь, что она поймёт намек.

Водитель просигналил, прежде чем дать задний ход, и выехал со стоянки. Когда он свернул на Сент-Пол авеню, я заметил фигуру, бегущую рядом с автобусом. Карли. Одной рукой она держала билет, а другой стучала по борту автобуса. Она была так близко, что я боялся, как бы она не попала под колеса и не погибла.

— Стойте! — закричал я, встав на месте. Я протолкался к проходу. — Остановите автобус!

Другие пассажиры тоже увидели Карли и окликнули водителя.

— Эй! Есть ещё один пассажир.

— Остановите автобус!

— Впустите её!

Автобус резко остановился, и дверь со свистом распахнулась. После того, как Карли поднялась по ступенькам и протянула свой билет водителю, он сказал:

— Чуть-чуть не опоздали, девушка. Ещё немного, и я уже не остановился бы.

— Понимаю. Спасибо, что остановились, — сказала она. Остальные пассажиры захлопали в ладоши, но она не улыбнулась.

Когда она шла ко мне, я прошептал:

— Ох, Карли, вот ну зачем?

— Я села в машину, чтобы ехать домой, но не смогла, Расс. Извини.

Автобус уже тронулся. Пути назад не было. Я ткнул большим пальцем за спину.

— Давай сядем.

В задней части салона мы нашли два сиденья, одно за другим. Прежде чем я успел что-либо сказать, Карли протянула мне листок бумаги. Я развернул её и увидел неровную надпись: «Ничего не говори. Я думаю, что некоторые из них могут быть в автобусе». Должно быть, она написала это заранее. Может, когда она стояла в очереди за билетами? Как работает её мозг? Для меня это было загадкой.

И вот, поскольку мы не знали, кто нас слушает, мы ехали в тишине. Гудение автобуса создавало успокаивающий фон для пассажиров, которые погрузились в свой собственный мир — читали, слушали музыку, смотрели в окно. К счастью, разговаривали лишь несколько человек и никто из них с нами. Я огляделся по сторонам, но если тут и были какие-то помощники, то я их не заметил.

Появление Карли было большой ошибкой. Я знал это и всё же понимал её. Я тоже не мог бы пойти домой. Незнание убило бы меня, а ей, должно быть, было ещё хуже. Фрэнк был моим немного раздражающим, иногда милым племянником. Для Карли Фрэнк был единственным ребёнком.

Мы ехали на юг около часа, когда всеобщее внимание привлёк столб тёмного дыма на дороге впереди. Автобус замедлил ход и остановился. Вокруг нас каждая полоса скоростной автомагистрали остановилась, отчего трасса вдруг стала длинной узкой автостоянкой. Пассажиры отстегнули ремни безопасности, чтобы лучше видеть. Те, кто ехал ближе всех к переду, выкрикивали комментарии тем из нас, кто ехал сзади.

— Там перевёрнутый грузовик, — крикнул один из парней. — И он дымится, как сырое полено.

Обеспокоенные голоса начали выдавать теории. С чего бы ему дымиться?

— Надеюсь, он не взорвётся, — сказала дама со сникерсом. — Если это случится, это будет капец.

Водитель автобуса включил громкую связь, чтобы сказать всем сохранять спокойствие. Он собирался связаться со своим начальством в Грейхаунде, и мы скоро вернёмся на курс.

Когда мы с Карли обменялись встревоженными взглядами, мой телефон зазвонил. На дисплее высветилось «Приватный» на месте номера. Я показал его Карли, которая сказала:

— Ответь.

— Алло?

Голос, хриплый, глубокий и искажённый, был таким же, как и сообщение на сотовом Карли.

— Выходи из автобуса. Подойди к верхней части съезда и жди.

Почти рычание. Я попросил больше информации, но резкий щелчок показал, что звонок закончился. Я махнул Карли.

— Это наша остановка. Мы выходим. Не задавая вопросов, она последовала за мной по проходу.

Когда мы подъехали к дому, я сказал водителю:

— Мы хотим сойти здесь.

Он посмотрел на меня широко раскрытыми глазами.

— Правда?

— Да, нам нужно сойти.

Он вскинул руки, словно не верил такому славному мне, и усмехнулся.

— Эээ, нет. Прости, сынок. Не получится.

— Я серьёзно, — продолжил я. — Нам действительно нужно выйти из автобуса. Это срочно.

Он вытер лоб тыльной стороной ладони.

— Не думаю, что ты понимаешь. Я никогда не выпущу пассажира посреди трассы. Политика компании. Плюс вопрос личной ответственности.

Карли оттолкнула меня.

— Мне нужно выйти на улицу. Меня тошнит. Кажется, меня вот-вот вырвет, — она склонилась над ним и скорчила гримасу, словно собиралась «облегчиться» прямо на него.

Он рефлекторно оттолкнул её.

— Леди, сзади есть уборная. Давайте туда.

— Убери от меня руки! — крикнула Карли.

— Займите своё место, — его лицо покраснело. И затем он добавил шёпотом: — Я, правда, не могу.

Она повернулась ко мне и сквозь стиснутые зубы прошипела:

— Жахни его Расс.

Раньше она говорила мне никогда не использовать свои силы на виду у других людей. Теперь она хотела, чтобы я жахнул электричеством на виду у полного людей автобуса. Карли в своём репертуаре. Импульсивная, как всегда говорила мама. Просто она не всегда всё продумывала.

Я покачал головой. У меня была идея получше. Я положил руку на плечо водителя автобуса и, как и в прошлый раз, попытался использовать контроль разума. Я никогда не делал этого раньше, но что-то подсказывало мне, что могу. — Сэр, вы должны открыть дверь прямо сейчас.

Он не ответил, но его тело расслабилось. Я почувствовал, как его плечо расслабилось, и понял, что что-то происходит.

— Слушайте внимательно. Я говорю вам, что вы должны открыть нам дверь.

Его глаза стали пустыми, мои мысли стали его мыслями.

— Мне нужно открыть дверь прямо сейчас? — спросил он.

— Да, пожалуйста. А потом, когда мы уйдём, закройте за нами дверь и продолжайте делать то, что обычно делаете в подобных обстоятельствах.

Он потянулся к кнопке, дверь распахнулась.

— Спасибо, что ехали с Грейхаунд. Приятного дня, — произнёс он почти машинально.

Мы с Карли бросились на выход. За нами в автобусе я слышала, как женщина кричала:

— Эй, почему они уходят?

Потом дверь захлопнулась, мы оказались посреди шоссе.

— Нам не нужны были театральные представления, Карли, — сказал я, потянув её за рукав.

— Куда мы теперь?

Я указал за место аварии.

— Наверх, к съезду, как и сказал тот человек.

Вся проезжая часть остановилась. Мы пробирались мимо автомобилей на холостом ходу, вдыхая выхлопные газы, взгляды пассажиров и водителей стоящих автомобилей уставились на нас. Приблизившись к перевернутому грузовику, мы свернули на крайнее правое плечо развязки. Я не видел ни огня, ни людей, но дым окружал нас, я чувствовал жар.

— Как ты думаешь, это настоящий несчастный случай? — спросила Карли. — Или это была постановка для нас?

— Понятия не имею, — мы нырнули в дым и вышли с другой стороны, кашляя и задыхаясь. — Всё равно это настоящий дым, — сказал я.

Карли достала из сумочки бутылку с водой и сделала глоток. Когда она протянула мне бутылку, я тоже сделал глоток, а затем плеснул себе на лицо, чтобы облегчить жжение в глазах. Мы продолжили путь к съезду с шоссе в ста метрах от места аварии. Поднявшись на холм вдоль края, мы поднялись наверх. Наверху было тихое двуполостное шоссе. На другой стороне дороги стоял белый грузовой фургон.

— Думаю, это наша машинка, — сказал я.

Глава 36

Я ожидал, что из машины выскочат двое мужчин в костюмах и швырнут нас в кузов фургона, но этого не произошло.

Когда мы подошли, из машины вышли две женщины в джинсах, футболках и солнцезащитных очках и приветствовали нас улыбками. Похоже, что они члены Организации. У них обеих были тёмные волосы, они были стройными и, я бы даже сказал, привлекательными, хотя и слишком старыми для меня. Они могли бы быть друзьями Карли, и я думаю, оглядываясь назад, в этом был смысл. Они не пытались запугать нас.

— Расс Беккер? — спросила одна, но я думаю, что вопрос был только формальностью. У меня определенно создалось впечатление, что они меня узнали.

Мы пересекли шоссе.

— Это я. Я — Расс Беккер.

— Ты должен был прийти один, — заметила вторая, опуская очки и пристально глядя на Карли. Голос её звучал неодобрительно, но не сердито.

— Вообще-то в послании не говорилось, что нужно приходить одному, — парировал я. — Мы можем воспроизвести его для вас, если хотите.

— У вас мой сын, — сказала Карли. — Где он?

В её голосе были резкие, неровные нотки, и хотя я понимал, через что она проходит, я вздрогнул, боясь, что она всё испортит и мы никогда не доберемся до Фрэнка.

— Фрэнк в порядке. Он даже не напуган. Он ждёт вас, — это снова первая. В тёмных очках они выглядели пугающе похожими, но теперь я различал её как «хорошую». Была ли кто-нибудь из них хорошей или нет, оставалось неясным. Вероятно, нет, так как они были частью организации, которая похищала маленьких мальчиков и убивала подростков.

— Вы отведёте нас к нему? — спросил я и, когда первая кивнула, добавил: — Ну, тогда пошли.

Одна из женщин села за руль, а другая жестом велела нам следовать за ней к задней части фургона. Она открыла дверь, чтобы показать место с двумя ковшеобразными сиденьями. В дальнем конце была стенка, полностью отделяющая эту часть от места водителя и пассажира спереди.

— Это недалеко, — сказала она. — Надеюсь, вам будет удобно.

Карли пристально посмотрела на неё, прежде чем забраться внутрь.

— Сколько времени это займёт? — спросил я, но она не ответила и захлопнула дверь.

Я заметил отсутствие окон в задней части дома и тот факт, что дверь, в которую мы только что вошли, нельзя открыть изнутри. Освещение дорожки на полу давало нам достаточно света, чтобы видеть друг друга. Остальное пространство вокруг, насколько я мог судить, нас было пустым.

— Они не обыскивали нас на предмет оружия, — заметил я. — Это хорошо.

— Ты — оружие, — сказала она, проводя пальцами по волосам. — Они не могут этого отнять.

— И на тебя они особо не среагировали. Я пытался посмотреть на это с другой стороны.

— Нет, — сказала она, задумчиво. — Как будто они этого ожидали. Они сделали вид, что раздражены тем, что ты пришёл не один, а потом ты указал, что в сообщении не было специально сказано об этом, и они просто забили.

— Думаешь, за намисейчас наблюдают и слушают?

— Да, — ответила Карли. — Я думаю, они знают все. Всё, что мы говорим и делаем. От этого никуда не деться, — она обратилась к пустоте фургона: — Фрэнк хороший мальчик. Если вы причинили ему боль, надеюсь, вы все сгорите в аду.

Она достала из сумочки салфетку и промокнула глаза.

Когда фургон тронулся, мы пристегнулись ремнями безопасности и несколько минут ехали молча. Карли выглядела мрачной и измученной. Я не был уверен, было ли это от пережитого или дело в освещении, но она никогда не выглядела хуже.

— А если они не отведут нас к Фрэнку? — спросила она, понизив голос. — А что, если он уже…

Её голос дрогнул от волнения. Она не смогла закончить предложение, и я сделал это.

— Он не умер, Карли. Мы заберём его и отвезём домой. Сегодня он будет спать в своей постели.

— А если они захотят, чтобы ты остался? Взамен на Фрэнка?

— Тогда я останусь.

— Нет, Расс, ты не можешь этого сделать, — на её лице застыло выражение ужаса. — Ты понятия не имеешь, что говоришь. Ты не знаешь, на что они способны.

— Я, кажется, начинаю понимать.

Она закрыла лицо руками.

— Я даже представить себе не могу, как всё это может хорошо закончиться.

— Карли, ну не надо этого, — вздохнул я. — Пока нет смысла ни о чём беспокоиться.

Фургон проехал ухаб, развернулся и начал набирать скорость. Если бы мне нужно было угадать, я бы сказал, что мы вернулись на магистраль. Тишина действовала на нервы. Я никогда не понимал, насколько я полагался на музыку, чтобы заполнить пустоту поездок, пока у меня её не оказалось.

— Как тебе удалось так поступить с водителем автобуса? — спросила Карли. — Заставить его передумать вот так.

Я глубоко вздохнул.

— Не уверен. В смысле я вдруг почувствовал, что могу проникнуть в его мозг и заставить его делать то, что я хочу. Вообще, я был уверен, что смогу это сделать. Это было похоже на… Знаешь, как это бывает, когда у тебя скачок роста и ты, даже не пытаясь, вдруг понимаешь, что теперь можешь добраться до верхней полки в кладовке, той, где папа держит шоколадные батончики?

— Ага. То есть, нет. Я никогда не была такой высокой, я до сих пор не могу дотянуться до этой полки.

Я усмехнулся.

— Ладно, плохое сравнение.

— Я понимаю, о чём ты говоришь. Но почему ты вдруг получил все эти дополнительные способности? Я думала, что каждого человека одна.

— Понятия не имею. Я не уверен, что есть правила, по которым всё работает.

Некоторое время мы молчали, глядя на то место, где должны были быть окна, если они вообще были.

Как в автозаке³¹, подумал я. Не то, чтобы я когда-либо был в одном из них, я просто знал об этом из фильмов.

— Значит, папа держит конфеты на верхней полке? — вдруг спросила Карли.

Я кивнул.

— Ага. У него есть заначка. Я нашел её в седьмом классе.

Она беспокойно сжала руки.

— Интересно, что сейчас делают мама и папа?

Я не знал наверняка, но мог представить, как они заканчивают ужин, затем моют посуду и ставят её в посудомоечную машину, обмениваясь стандартными фразами о погоде и неприятностях во время рабочего дня. Моя мама сказала бы, что хорошо, что я остался у Карли, чтобы помочь Фрэнку с его проектом для школы. Долгие годы она мечтала, чтобы мы с Карли стали ближе. Как иронично, но именно это сейчас и происходило.

Мой телефон зазвонил, напугав меня. Я чувствовал себя отрезанным от мира, совершенно забыв, что у нас обоих есть мобильники. Карли вопросительно подняла брови, когда я ответил.

— Алло?

— Расс?

Я не узнал номер, но узнал голос, хотя он немного отличался от той версии, которую я слышал в своём сознании во время наших вечерних бесед.

— Надя!

Несмотря на то, что мы были в посреди не самой приятной ситуации в моей жизни, я не мог удержаться — я был рад услышать её. Это было похоже на неожиданную встречу с другом во время поездки в другую страну.

Она сразу перешла к делу.

— Мэллори сказала, что ты рано ушёл из школы. Всё в порядке?

Я заколебался, вспомнив мнение Карли о том, что за нами наблюдают.

— Минутку. Я прикрыл телефон рукой и обратился к Карли. — Эй, Карли, это моя подруга Надя, — я вернулся к телефону. — Да, всё в порядке. Просто тусуюсь с сестрой.

Надя была проницательна. Она знала, что я обычно не тусуюсь с Карли, и понимала, что я не могу сказать ей, что на самом деле происходит.

— О, отлично, — ответила она, подыгрывая. — Я была немного обеспокоена, но, похоже, всё в порядке.

— Агась, всё хорошо.

— Ладно, — сказала Надя, — мне не хотелось бы вас прерывать, но у меня куча домашки. Поговорим позже.

— Не переусердствуй, — сказал я, отключаясь. А потом обратился к Карли: — У неё куча домашки.

К чести Карли, она больше не задавала вопросов про звонок, хотя и выглядела озадаченной.

— Может быть, стоит позвонить маме и папе, — сказала она.

— Нет, ты только вызовешь у них подозрения. Если они нам не звонили, всё в порядке. Успокойся.

Через минуту или около того Надя «подключилась» ко мне. Я слышал, как она сказала: Какого чёрта с тобой происходит?

Я чувствовал её энергию вокруг нас, но Карли, казалось, не замечала этого. У меня сложилось впечатление, что Надя — это радиочастота, которую слышу только я.

Как ты меня нашла? — недоверчиво спросил я. Это было тем более удивительно, учитывая, что мы ехали в фургоне без опознавательных знаков и я даже не знал, где мы были.

Голос Нади звучал радостно:

Я использовала свой Расс-трекер!

Серьёзно?

Серьёзно, нет. Понятия не имею, как я тебя нашла. Я просто подумала о тебе, и вот я здесь. Что происходит?

Я рассказал ей обо всём, что произошло с тех пор, как я покинул класс мистера Спектра. Прошло всего несколько часов, но казалось, что прошла целая жизнь.

Когда я закончил, Надя спросила: Как ты думаешь, чего они хотят?

Я не знаю. Думаю, мы это выясним.

Ты хочешь, чтобы я осталась?

Она ещё спрашивает? Одно её присутствие делало положение лучше. Я бы окунулся в её энергию, если бы мог. Улыбаясь, я сказал: Да, если сможешь.

Тебе повезло. Я под домашним арестом до восемнадцати лет, так что, оказывается, у меня полно времени и некуда больше идти. Записывай меня. Я еду с вами.

Глава 37

Я мог сказать, когда фургон покинул скоростную магистраль и перешел на городские улочки. Машина замедлялась, что означало, что мы приближались к нашему конечному пункту назначения.

Я слышал о людях, запертых в багажниках машин, которые вычисляли, куда они едут, основываясь на звуке дороги и отслеживая повороты, но я не особо обращал внимание на это. Честно говоря, я понятия не имел, где мы и как далеко уехали. Ни мне, ни Карли в голову не пришло посмотреть на время, когда мы вышли из автобуса, так что я тоже не мог использовать это для ориентировки. Восемьсот часов просмотра криминальных сериалов по телевизору, а я так ничего не придумал.

Худший заложник в истории.

Когда фургон резко остановился, глаза Карли расширились.

— Мы прибыли, — охнула она.

Я знал, что это либо конец всего, либо только начало.

Несмотря на всё это, я чувствовал успокаивающее присутствие Нади.

По крайней мере, если они убьют нас, подумал я, она сможет засвидетельствовать это.

Снаружи послышались приглушенные голоса, я почувствовал, что к нашим водительницам присоединились другие, судя по голосам, — мужчины. Задние двери фургона распахнулись, и мы с Карли заморгали от внезапного света.

Фургон стоял в помещении, похожем на большой склад. Опять же, всё как в кино. Эти парни могли быть опасными, но они не были такими уж оригинальными.

Полдюжины человек столпились вокруг открытых дверей: две женщины, которые везли нас, и четверо мужчин, одетых более официально в застёгнутые на все пуговицы рубашки и тёмные брюки, без галстуков, но они всё равно напоминали мужчин в костюмах, с которыми мы столкнулись, когда везли Мэллори домой. Все шестеро были примерно одного возраста с Карли.

И все они уставились на меня так, словно я был самым интересным экземпляром в зоопарке.

— Мистер Беккер? — обратился один из мужчин.

— Таки да, — откликнулся я.

— Я думала, мы уже обсудили это, — отрезала Карли. — Это Расс Беккер. Я — Карли Беккер. Вы — Организация, и у вас есть мой сын Фрэнк. Мы хотим, чтобы он вернулся. Как всегда Карли дипломатией не блещет. Она никогда не была из тех, кто делает всё просто.

— Спасибо, что пришли, — сказал тот же парень, полностью игнорируя вспышку гнева моей сестры. — Мы это ценим.

Карли начала было говорить, но я поднял руку, чтобы успокоить её.

— Мы сделали то, что вы просили, — сказал я. — А теперь я надеюсь, что вы выполните свою часть сделки и освободите моего племянника. Он всего лишь ребёнок, и было морально предосудительно втянуть его во всё это.

Я понятия не имел, откуда взялась фраза «морально предосудительно», но она подходила.

— Давайте покончим с этим, — сказал я, отстегивая ремень безопасности и вылезая из фургона. Никто из них не пытался остановить меня, на самом деле они даже отодвинулись, чтобы дать мне пространство.

Когда Карли выходила, один из мужчин протянул ей руку, но она сердито оттолкнула её. Моя сестра была очень последовательной.

— Сюда, — сказал один из мужчин, ведя нас в дальний конец склада, оставив остальных позади. — Кстати, я Том, — сказал он, как будто мы были на экскурсии, а он был гидом.

Мы с Карли последовали за ним, едва поспевая за его быстрыми шагами.

— Куда вы нас ведёте? — спросила она, но он не ответил на её вопрос. Вместо этого Том повернулся ко мне.

— Между нами говоря, мы все были очень рады услышать, что вы придёте сегодня. Все хотят встретиться с вами или хотя бы взглянуть на вас.

— Но почему? — опешил я.

— Потому что вы — Расс Беккер, — пояснил Том. — Второе поколение. Такие, как вы, появляются только раз в сто лет или около того.

— Что значит второе поколение? — спросила Карли, но он опять не ответил. Словно её для него не существовало.

Я знал, что это должно было разозлить её, но к её чести, сестрёнка сохраняла хладнокровие.

В дальней стене, ближе к углу, было несколько дверей. Том открыл одну из них и провёл нас в большую комнату, похожую на приемную врача, с мягкими креслами, журналами и столом секретарши, за которым сидела темноволосая пожилая женщина. Судя по фотографиям на полке за её стулом, у неё было несколько детей и внуков, многие из которых играли в футбол. Справа от ее стола была ещё одна закрытая дверь.

— Добро пожаловать, — сказала она, широко улыбаясь. Она махнула наманикюренной рукой в нашу сторону.

— Я удивлён, что ты здесь, Ширли, — сказал Том. — Разве ты обычно не уходишь в пять?

— Обычно, — ответила она, — но сегодня я задержалась, чтобы встретиться с Рассом Беккером.

Она встала со своего места и подошла ко мне, протянув руку.

— Очень приятно, сэр.

— Подлиза, — поддразнил Том.

Я пожал ей руку и бросил взгляд на Карли. Да что же происходит?

— Я пришел за своим племянником, Фрэнком, — сказал я.

— Конечно, — сказала она, возвращаясь к своему столу. — Мисс Беккер, могу я предложить вам что-нибудь выпить? Вам придётся ждать здесь.

— Мистер Беккер, а вы пойдёте со мной, пожалуйста, — сказал мне Том, указывая подбородком. — Ты можешь нас соединить, Ширли?

— Подождите минутку, — встряла Карли. — Мы пришли вместе и останемся вместе. Мы не расстанемся.

Она сделала шаг ближе ко мне, чтобы показать единство, наверное.

Том и Ширли обменялись взглядами, которые бывают у родителей, когда малыши ведут себя неразумно.

— Боюсь, это не обсуждается, — сказал он.

— Я знаю, на что вы способны, — не уступала Карли. — И я знаю, что у нас больше шансов уйти в целости, если мы останемся вместе.

— О, дорогая, — сказала Ширли, её голос был таким же, как у моей матери, когда она узнала, что меня дразнят в начальной школе.

Но Карли не собиралась успокаиваться.

— Откуда я вообще знаю, что мой сын жив? За исключением одного голосового сообщения несколько часов назад, я ничего не слышала!

— С вашим сыном всё в порядке, — сказала Ширли, но её слова не помогли.

Карли начала требовать, чтобы они вывели Фрэнка прямо сейчас или она собирается разоблачить всех убийц, коими они все были. Ширли попыталась успокоить её, а Том отошёл в угол комнаты, чтобы позвонить. Я застыл, не зная, что делать. Я наблюдал, как моя сестра распалялась, а Ширли вела себя, как добрая мать, а я словно должен был что-то делать.

А потом я услышал голос Нади, звучащий ясно и спокойно. При всей этой суматохе я даже не заметил отсутствия её энергии.

Всё в порядке, Расс. Я видела Фрэнка. Он в порядке.

Я превратился в слух, если это применимо к данному типу коммуникации.

Ты уверена?

Они заставили его смотреть мультики в сторонке. Он выглядит немного скучающим, но он в порядке.

Откуда ты знаешь наверняка, что это Фрэнк? Я хотел ей поверить, но мне пришло в голову, что это может быть чей-то ещё ребёнок.

Он откликнулся на это имя, когда ему дали корневого пива, кроме того, он немного похож на тебя. Кто еще это может быть?

Я взял ситуацию в свои руки, прервав тираду Карли, помахав рукой перед ее ртом. Она остановилась, чтобы посмотреть на меня, но, по крайней мере, она остановилась. Я убрал руку.

— Карли, правда, всё в порядке. Просто подожди меня здесь.

Глава 38

Тим провёл меня в соседнюю комнату, подозрительно пустую, если не считать металлического складного стула под потолочным светильником. Пол был из голого бетона, а стены и потолок выкрашены в белый. Он наблюдал за моим лицом, ожидая реакцию.

— Ну и что вы думаете?

— Нет окон, две двери, — сказал я, скорее делая наблюдение, чем что-либо ещё. Вторая дверь была напротив той, в которую мы вошли. — Вы собираетесь привести Фрэнка?

— Хотел бы я, чтобы всё было так просто, — искренне сказал Тим. — Но это не от меня зависит.

— А от кого?

— Я получил приказ сверху. Командир приказал, что вы должны пройти ряд испытаний. Как только вы пройдёте все тесты, вы и ваш племянник воссоединитесь, и после короткого интервью вам будет разрешено вернуться домой.

Мне это совсем не понравилось.

— О каких тестах идет речь?

— О разных. Мы будем оценивать ваши способности, которые, как мы знаем, значительны. Вот как это будет работать, — сказал он, с энтузиазмом жестикулируя руками. — Эта комната — первая в ряду других комнат. Каждая комната, в которую вы войдёте после этого, будет иметь три двери. Ваша задача состоит в том, чтобы пройти через комнаты, используя правильные двери своевременно.

— На самом деле, — сказал он, вытаскивая устройство из кармана, — вы будете ограничены во времени. Он заговорщически наклонился вперёд. — Они дают вам час, чтобы закончить тест, но я не думаю, что это займет у вас так много времени. В офисном споре я поставил на тридцать две минуты.

— Погоди-ка, люди ставят на меня? — рявкнул я, практически брызгая слюной.

— Только некоторые из нас. Он махнул рукой, как будто это было несущественно. — Но все мы ставим на вас. Вы понимаете?

— Нет, я ничего не понимаю.

Я почувствовал, как паника подступает к горлу. Доктор Антон сказал, что результаты моих тестов показали, что я очень умный, но я никак не понимал, что всё это значит.

— Расскажите мне ещё раз.

— Хорошо, — он глубоко вздохнул и дал указания, как квотербек в толпе, излагающий пьесу. — Ряд комнат. Каждая последующая комната будет иметь три двери. Вам нужно пройти через препятствия в каждой комнате и выбрать правильную дверь, чтобы перейти к следующей. Дверь будет заперта, пока вы не позаботились о препятствиях. Думайте об этом, как о лабиринте с испытаниями. Если вы пройдёте через препятствия и выберете правильные двери, когда вы доберётесь до последней комнаты, испытания закончатся, и вы воссоединитесь с Фрэнком.

— А что, если я выберу не ту дверь или не смогу преодолеть препятствия?

— О, это было бы очень плохо, — протянул Тим. — Очень плохо для вас и ваших близких. Он хлопнул меня по плечу. — Но давайте не будем так думать. Позитивное мышление. Ладно?

— А что, если я откажусь играть в эту вашу дурацкую игру?

Лицо Тома вытянулось.

— Это не вариант. Если вы хотите вернуться домой, вы должны пройти тесты.

Мы зашли в тупик, который только я мог преодолеть. Я думал о своих вариантах и я придумал это: я мог бы участвовать в их тестах или (вывод был такой) Карли, Фрэнк, и я умрём.

Наконец, я сказал:

— Хорошо. Когда начинаем?

— О, в каком-то смысле всё уже началось. Я собираюсь выйти из комнаты. Как только вы услышите щелчок закрывающейся двери, всё начнётся официально. Желаю вам всего наилучшего.

Он протянул руку. Когда я потянулся за ним, то услышал голос Нади:

Нет! Не трогай его руку или тебя ударит током. Это первый тест.

Я отпрянул назад.

— Нет, спасибо, — насколько укоренились социальные тонкости, что я чувствовал себя обязанным поблагодарить кого-то, кто собирался жахнуть меня током? — У меня сейчас достаточно электричества. Я пас.

— Очень хорошо! — одобрительно сказал Тим. Он указал на дверь, в которую мы вошли. — Вы можете продолжать.

— Я так не думаю, — огрызнулся я. — Я пойду через другую дверь.

Он рассмеялся.

— Я не думал, что вы на это купитесь, но я должен был попытаться.

После того, как Тим вернулся в приёмную, я смог связаться с моим новым ангелом-хранителем, Надей.

Спасибо.

Нет проблем. Я прикрою тебя, Расс.

Когда это выражение использовала Карли, меня передёргивало, но использование его Надей было обнадёживающим. Это означало, что я был не один. Я сказал, что знаю и ценю это.

Они следят за тобой. У них есть камеры, встроенные в светильники и деревянные конструкции вокруг дверей.

Они знают, что ты здесь со мной?

Технически, меня здесь нет, Расс. На самом деле я лежу на своей кровати дома.

Ты знаешь, что я имею в виду.

Нет, никто не знает, что я с тобой разговариваю. Это только между нами.

Я повернулся к двери и помахал рукой, показывая, что я знаю, что за мной наблюдают. Я представил себе группу плохишей, сгрудившихся вокруг экрана телевизора, наблюдающих за мной как в реалити-шоу. Что за больные на голову неудачники получают удовольствие, наблюдая за такими вещами? Я направился к двери на противоположной стене, осторожно коснувшись ручки.

Возьми стул с собой.

Не колеблясь, я вернулся и взял стул. Сложенный, он прекрасно поместился у меня под мышкой. Я открыл дверь и вошёл в другую комнату, очень похожую на первую. Пусто, только горящий светильник на потолке.

Я закрыл за собой дверь, свет внезапно погас, погрузив меня в полную темноту. У темноты были оттенки. Отсутствие ориентации в пространстве вызывало головокружение, я чувствовал, что комната вращается вокруг меня, как тогда, когда в восемь лет я украл кулер с вином. Я стоял там несколько секунд или, может быть, минут, теряя чувство времени, пытаясь сориентироваться. То, что ничего не происходило, заставило понервничать, что я буду застигнут врасплох, когда что-то, наконец, произойдёт.

Надя?

Я здесь, Расс.

Ты хоть представляешь, что будет дальше?

Слушай внимательно. Через несколько минут они впустят в комнату несколько больших бойцовых собак. Злобные, рычащие, готовые разорвать.

Готовые меня разорвать?

Конечно, а кого ещё? Вот что тебе нужно сделать: снимай рубашку.

Снять рубашку? Зачем?

Когда этот парень прикоснулся к тебе, он оставил какой-то запах на твоей рубашке, чтобы привлечь собак. Сними её и повесь на стул.

От меня ничем не пахнет.

Ты же не собака.

Я разложил стул и стянул футболку через голову, затем повесил её на спинку стула.

И что теперь?

Беги со всех ног!

Ты очень смешная, Надя.

Хорошо, тебе нужно будет встать рядом с дверью.

Я на ощупь пробрался через комнату, пока не нашел две двери на противоположной стене. До чего же темно.

Если бы только у тебя был какой-то способ произвести свет… — даже в моей голове её голос прозвучал саркастически.

О да. Я сосредоточился на пространстве между руками, пока не начал генерировать искры, которые летали туда-сюда между ними. Теперь я мог видеть достаточно хорошо, чтобы получить представление о комнате. Я посмотрел на светильник и сказал:

— Да будет свет!

Я жонглировал эквивалентом маленького огненного шара взад и вперед между руками. Прямой свет слепил, поэтому пришлось чуть отвернуться. Я стоял между двумя дверями.

С другой стороны слышалась свора собак и они, как и предупреждала Надя, лаяли и рычали. Я всегда избегал злых барбосов с острыми зубами, ночью от свалок держался подальше, но на этот раз их не избежать. Собаки бросились к двери с другой стороны. Я слышал, как они скребут когтями по дереву и как хлопает дверь, поддаваясь. Когда их выпустят в комнату на Расса Беккера, второгодника старшей школы, полетят настоящие церберы. Я не был уверен, что моё электричество поможет на этот раз. Я мог стрелять, если цель одна и недвижима. Каковы были шансы, что это произойдёт?

Хотя я и ожидал этого, но когда дверь распахнулась, ворвались собаки, я вздрогнул. Я уронил шар искр, который с шипением превратился в ничто и оставил меня в темноте. Впрочем, я видел достаточно.

Собаки были большие, с квадратными мордами и сильными боками, их было трое, одинаковых, как тройняшки. Они ворвались в комнату мимо того места, где я стоял, и направились прямо к рубашке, висевшей на металлическом складном стуле. Удар отбросил его через всю комнату, он с грохотом ударился о противоположную стену.

Ухватившись за возможность уйти, я схватился за ручку другой двери, той, в которой не было собак, думая, что это был очевидный выбор. Я не мог повернуть ручку, а когда потянул, она не сдвинулась с места. В отчаянии я попытался открыть другую дверь, но та тоже была заперта. Почему?

— Я преодолел препятствие! — крикнул я. — Откройте дверь!

Зажегся свет, собаки внезапно заинтересовались мной. Подняв уши, они повернулись ко мне, оскалив зубы и рыча. В средней школе я пережил болезненный период, когда представлял свою смерть миллионом разных способов. Но быть съеденным собаками в списке не было.

— Славные собачки, — промямлил я, отступая в угол. Тройняшки замедлили шаг и медленно приближались ко мне, как будто их учили не торопиться. Я оглядел комнату, но бежать было некуда, негде прятаться, ничего, что можно было бы использовать в качестве оружия. Паника подступила к горлу, как желчь.

А потом я вспомнил, что сказала Карли, когда нас везли в фургоне. «Ты — оружие».

Это правда.

Я пришёл в себя от страха и вытянул руки над их головами ладонями вниз, направляя энергию на них. После чего авторитетно произнёс.

— Сидеть. — Собаки перестали двигаться и рычать, но не последовали моей команде. Одна из них склонила голову набок, словно обдумывая, что я воспринял, как многообещающий знак.

Попробуем ещё раз.

— Сидеть.

И как ни странно, все они сели. Я попытался вспомнить общие команды собакам и придумал:

— Лежать. Три собаки опустились на бетонный пол.

— Хорошие собачки!

Тут я заметил, что у одной из них во рту была моя футболка. Я подошёл и положил руку ей на голову.

— Фу, нельзя!

Когда она отпустила рубашку, я взял её и просунул руки в рукава, что вызвало комментарий у Нади:

Гадость.

У девчонок так много противного, подумал я, натягивая её через голову. Собачья слюна меня не беспокоила. Я даже не мог остановиться на чём-то столь незначительном. Мне нужно было сосредоточиться на следующей задаче.

Я выбрал дверь, открыл её, и вошел.

Глава 39

На другой стороне была немного большая комната с одним существенным улучшением — настоящие окна, выходящие на парковку и шоссе за ней. Из динамиков, которых я не видел, гремела музыка. Я не узнал эту песню, но это была бодрая, радостная музыка, контрастирующая с внутренним смятением, клубящимся в моём животе.

Два мускулистых парня примерно моего возраста стояли на противоположной стороне комнаты, каждый перед своей дверью. Первое, что я заметил в них, было то, что они были сложены, как футболисты. Второе — они носили спортивные костюмы. Без шуток. Кроме этих двух реальных человеческих существ, место было пустым. Я предполагал, что эти двое были моими препятствиями.

— Привет, ребята, — сказал я. — Я вроде как пробиваюсь сюда. Вы можете направить меня к следующему пункту назначения?

У этих ребят не было чувства юмора. Они не произнесли ни слова, их лица ничего не выдавали, но они скрестили руки на груди.

Немного помощи здесь, Надя?

Я больше не чувствовал ее присутствия. По какой-то причине она ушла, а я остался один.

Я посмотрел на лица ребят. Один выглядел немного моложе другого. У него была плохая кожа, но хорошая голова с волнистыми волосами. У другого подростка, охранявшего дверь слева, на шее была татуировка. Злая на вид змея. Такие татуировки обычно видишь на парнях, освобожденных из тюрьмы (или на пути туда). Оба эти парня были тяжелее меня, по меньшей мере, на двадцать килограмм, у каждого из них было такое выражение лица, словно они не могли дождаться, чтобы превратить меня в фарш.

Когда Змеевик, наконец, заговорил, он обращался не ко мне.

— Значит, это парень, который должен быть тем самым? Ничего не вижу.

Его друг ухмыльнулся.

— Мы могли бы использовать его, может быть, чтобы зажечь фонарик.

Он произнес это слово как «мжт», отчего его голос прозвучал, как у деревенщины.

Очевидно, эти неандертальцы жаждали драки, чтобы вырваться наружу. Я знал, что как только я сделаю шаг, чтобы пройти мимо них, я начну что-то, поэтому я должен был выбрать свою дверь как можно раньше. Я сделал полшага к двери Змеевика, но ни один из парней не вздрогнул. Я отступил назад и шагнул другой двери, которую охранял парень помладше. Оба напряглись, словно собираясь остановить меня. Это было очень лёгкое, непроизвольное подёргивание, но оно было заметно, ясное как день. Они действительно не хотели, чтобы я приближался к двери справа.

Я мысленно поставила крестик на этой двери. В моём сознании это стало моим выбором, и эти парни скрывали это от меня. Я глубоко вздохнул и выпрямился, насколько мог.

— Эй, пещерный человек, — сказала я, указывая на волнистоволосого. — Отойди-ка.

А потом он сказал, и я готов был поклясться в этом на суде: «Заставь меня».

Кажется, я уже упоминал, что никогда не любил драться. Я избегал конфликтов и держался подальше от неприятностей, если мог. В средней школе моей обычной реакцией на то, что кто-то преграждал мне путь в класс и говорил «заставь меня», было уйти и пройти с другого конца здания. Я не думал, что я боец, но я обнаружил, что когда жизнь была на кону, я мог заставить себя.

Из моих рук ему в ноги полетел электрический разряд, заставив его отпрыгнуть к двери. Он выглядел испуганным, но его друг, Змеевик, закричал:

— У нас тут живчик!

От левой ноги волнистоволосого отделилась струйка дыма. Мой разряд пролетел слишком близко, чтобы он чувствовал себя комфортно. Он судорожно стянул с ноги ботинок и швырнул его в меня.

— Они были новыми, — рявкнул он раздражённо.

— Ну, извини, — сказал я и бросился прямо на них. Они ещё не сделали ни одного движения, а у меня мелькнула мысль, что я могу бросить еще несколько зарядов в их сторону и в мгновение ока оказаться за дверью. Если я потороплюсь, Тим ещё может выиграть спор.

Вот что нужно иметь в виду в будущем: не стоит недооценивать людей только потому, что они говорят, как провинциалы, или имеют сомнительные татуировки. Эти парни умели больше, чем я представлял. Они бросились вперёд и повалили меня на бетонный пол, а потом прыгнули на меня сверху, словно борцы в ТВ. Волнистоволосый пригвоздил меня к земле и бил по лицу кулаком снова и снова, пока я не почувствовал, как треснул мой нос и из него хлынула река крови. Немного крови потекло по моему горлу, я почувствовал её вкус, отчего меня чуть не стошнило.

У этих двух головорезов не было ни электричества, ни дальнобойности, как у меня, но для их стратегии они не были нужны. Как только они поймали меня в ловушку, Змеевик несколько раз ударил меня током с близкого расстояния. Я был слишком занят, пытаясь защитить себя, чтобы использовать свои наступательные навыки. Они не были такими сильными, но их было двое, и они избивали меня в классическом стиле.

— Эй!

Я попытался встать, но они продолжали толкать меня назад. Удивительно, но в их глазах был яд. Они даже не знали меня. С чего бы им меня ненавидеть?

Руки Змеевика лежали на моей груди, поражая меня электрическими зарядами в торс, его приятель сжимал мою голову так сильно, что у меня болели глаза.

— Признай свое поражение, — произнёс волнистоволосый тем же тоном, каким говорил «заставь меня». Это была война в стиле начальной школы. — Говори. Говори и мы победили.

Я выдавил одно слово:

— Никогда.

Каждый раз, когда мне удавалось приподняться на локте, меня снова толкали вниз. Похоже, я не мог выиграть в этой игре. Я протянул руку к двери, страстно желая оказаться там. Голоса кружились вокруг меня — воспоминания обо всём, что я слышал в тот день.

Карли говорит: «Ты — оружие».

Тим, наш экскурсовод, ведёт нас, как обезумевший от счастья щенок, говоря: «Вы — Расс Беккер. Второе поколение. Такие, как вы, появляются раз в сто лет или около того».

Ширли в приемной сказала: «Я задержалась сегодня вечером, чтобы встретиться с Рассом Беккером. И пожать ему руку было бы для меня честью». Как будто я был кем-то особенным.

И наконец я вспомнил сообщение Фрэнка на телефоне Карли: «Ты можешь послать за мной Расса, чтобы я вернулся домой?»

Фрэнк ждал возвращения домой. То, что я сейчас делал, позволял выбивать из меня дерьмо, явно не работало. Нужна была новая стратегия.

Я втянул в себя воздух, перестал использовать мышцы для сопротивления и вместо этого подумал об электричестве. У меня было с собой больше, чем казалось, и оно давало мне больше. Точно так же, как когда Организация пыталась похитить Мэллори, я собрал всё электричество вместе и, словно всплеск адреналина, это дало мне импульс сверхчеловеческой энергии.

Я не помню, как встал. Всё произошло очень быстро. В одну секунду меня пригвоздил к полу Змеевика, а в следующую — я уже был на ногах, сила, с которой приходилось считаться. Резкое движение выбило обоих противников из равновесия.

Как только я подошёл к двери, они вскочили и бросились за мной. Я повернул ручку и почти вошёл, а они оба следовали за мной по пятам. Используя весь свой вес, волнистоволосый захлопнул дверь напротив меня, удерживая меня на полпути. Его приятель подошел и хлопнул меня по плечу, заставив лишь слегка вздрогнуть. Так близко, так близко. Я прошёл две трети пути до соседней комнаты, но это не имело значения. Если я не смогу уйти от этих парней, я никогда не достигну следующего испытания.

Я услышал насмешливый голос Змеевика:

— Что ты теперь будешь делать?

Дверь прижалась к моей груди, держа меня в тисках. Теперь кто-то дёргал меня за руку, мне казалось, что она вот-вот вылезет из сустава.

Я не сдержался и выстрелил яростным электрическим разрядом из выдернутой руки. Я никогда раньше не выпускал столько электричества: оно создало оглушительный грохот и ослепительную вспышку света. Снаряд не имел направления, но я знал, что он вошёл в контакт, потому что оба парня отпустили дверь, и она распахнулась.

Я услышал душераздирающий крик боли, исходящий от одного из парней, и когда я оглянулся назад, я увидел волнистоволосого на полу, ноги его дёргались, голова тряслась, как будто у него был припадок.

Змеевик, стоявший над ним, бросил на меня испуганный взгляд. Он открыл рот, словно хотел что-то сказать, но не смог произнести ни слова.

Я закрыл за собой дверь.

Глава 40

Я очутился в приемной врача, где сидели и читали журналы несколько человек, а за стойкой сидела по-матерински заботливая секретарша. Одна женщина вздохнула и посмотрела на часы на своём телефоне, в то время как молодая мать качала плачущего ребёнка на коленях. Пожилой мужчина записывался на стойке регистрации, администратор вручил ему планшет и инструктировал, как заполнить бланки.

Здравствуйте, приехали. Я понятия не имел, что делать. Моё тело было в полной боевой готовности, высматривая ниндзя или снайперов, но никто не выскочил. На самом деле никто даже не поднял глаз, когда я вошёл в комнату. Я подумал, не связано ли пребывание в кабинете врача с тем, что я был ранен. Даже без зеркала я знал, что нахожусь в полном беспорядке. На футболке виднелись пятна крови, лицо распухло, я мог поклясться, что у меня было сломано несколько рёбер. Каждый вдох приносил острую боль.

Я прошёл вперед, мимо старика, который только что ушёл с планшетом и нервно встал у стойки. Секретарша подняла голову и сказала:

— Да? У вас назначено?

Назначено? Должно быть, она шутит. Я подыграл.

— Я не уверен, — сказал я. — Меня зовут Расс Беккер.

Её лицо просияло.

— О да, мистер Беккер. Доктор ждёт вас. Пожалуйста, присаживайтесь. Мы скоро вас позовём.

Я сел рядом с женщиной с ребёнком, что казалось довольно безопасным решением. Ребенок кричал, его лицо стало ярко-красным, а глаза наполнились слезами. Его мать, заглушая его плач, сказала:

— Обычно он такой хороший мальчик, но у него режутся зубы, и ему очень больно.

— Бедняжка, — откликнулся я, немного ослабив бдительность. Я был совершенно уверен, что никто не попытается убить меня, когда я буду рядом с ребёнком. Потом я, полностью повинуясь инстинкту, протянул палец. Малыш посмотрел на него широко раскрытыми глазами и схватил.

— У него хорошая хватка.

Я состроил ему смешную гримасу, он перестал плакать, с любопытством глядя на меня.

— Вы ему нравитесь, — сказала она.

Ребёнок, казалось, был очарован мной. Он, казалось, забыл, что совсем недавно плакал, и уставился, не мигая, прямо мне в лицо.

— Как его зовут? — спросил я.

— Терри, — сказала она. А потом она снова обратила своё внимание на ребёнка и заговорила так, как люди говорят с маленькими детьми и животными. — Он хороший маленький человечек. О да.

— Привет, Терри.

Я почувствовал, как мой палец становится теплее и связь между малышом и мной растет. Мать была права, у него сильно болели дёсны. Эти коренные зубы буквально убивали. Но чем дольше он держал мой палец, тем больше утихала боль, через минуту или около того он чувствовал себя прекрасно. Я почувствовал, как его настроение изменилось с раздражительного на радостное. И когда он ощутил счастье, он был действительно счастлив, словно оказался в Диснейленде.

— Бедный малыш, — сказала я его матери. — Невесело, когда тебе больно.

— Мистер Беккер? — позвала секретарша.

Я выдернул палец из хватки маленького Терри и подошёл к стойке.

— Доктор сейчас вас примет.

Миниатюрная женщина в белом жакете, со стетоскопом на шее, вышла в приемную, чтобы поприветствовать меня. Она была молода, не старше тридцати, с тёмными волосами и ровными белыми зубами. Судя по нашивке над карманом, её звали доктор Пур.

— Приятно познакомиться, — сказала она, протягивая руку.

Ох, Надя, где ты?

Ответа не последовало.

Поскольку доктор Пур выглядела не слишком угрожающе, я рискнул и пожал ей руку.

— Я не задержу вас надолго, — сказала она, — потому что знаю, что вы пытаетесь справиться с трудностями, но у меня есть пациент, которого я хотела бы вам показать. Она поманила меня пальцем и повела по коридору.

— Вы знаете об испытаниях?

Я разговаривал с ее затылком, в то же время стараясь не терять бдительности, потому что всё ещё не был до конца уверен, что не попаду в засаду.

— Ну, конечно.

— Так это настоящий кабинет врача?

— Пока.

— Но будет ли он завтра и на следующей неделе?

Она остановилась перед дверью и сказала:

— Ну, нет, только на сегодня, как декорация для части теста.

— Значит, вы не врач?

— Нет, я врач, доктор медицины. Я работаю на группу, которая проверяет вас.

— Организация.

Её губы крепко сжались.

— Я не могу разглашать подробности. Моя роль в этом состоит в том, чтобы помочь вам справиться с этой конкретной задачей. Она положила руку на бедро, как бы говоря: ты хочешь продолжать или нет?

— Продолжайте, — сказал я. — Я с вами.

Она прошла дальше по коридору и свернула в помещение, которое оказалось смотровой. Рыжеволосая девочка-подросток в больничном халате сидела на смотровом столе, свесив ноги.

— О, мне очень жаль, — сказал я, пятясь из комнаты.

— Не говорите глупостей, — сказал доктор Пур, притягивая меня обратно за испачканную рубашку. — Кларисс, почему ты здесь.

— Что с тобой случилось? — спросила Кларисс, наморщив лоб. — У меня рак и я выгляжу лучше, чем ты.

— У меня были разногласия с некоторыми ребятами.

— Похоже, они победили.

— Вообще-то…

Вмешалась доктор Пур.

— Мы хотим, чтобы ты испробовал свои целебные силы на Кларисс.

Значит, они знали о целительной силе. Карли была права. Я пожал плечами.

— Ладно, я попробую.

— У нее недавно диагностировали стадию…

— Не надо, — теперь настала моя очередь перебивать. Я поднял ладонь и объяснил. — Мне и не нужно этого знать.

Часть меня не хотела слушать печальную историю этой милой девочки, другая часть знала, что я могу понять это самостоятельно. У Кларисс всё ещё были густые рыжие волосы, она не выглядела больной. Но я знал, что внешность бывает обманчива.

Я протянул руки, Кларисс положила свои ладони на мои.

— Вам не нужно трогать пораженные участки? — Доктор Пур склонилась набок и вытянула шею, чтобы лучше видеть.

— Нет, — вспомнив, что сказала Надя, я посмотрел в сторону двери. — Вы всё понимаете?

Кларисс ухмыльнулась.

Чувствуя, как мои руки становятся теплее, я понял, что что-то происходит. Я сосредоточился, пытаясь направить энергию туда, где она была нужна больше всего. Я знал, каково это, когда я исцелил свою пулевую рану и когда исцелил порезанный палец Мэллори и когда ввёл целебные токи в двух громил Организации, которые пытались похитить её. В каждом случае я инстинктивно чувствовал, где был нанесён ущерб, и моя энергия была направлена прямо в эту область. В случае с Клариссой энергия искала, но ничего не находила.

Через несколько минут я покачал головой.

— Мне очень жаль. Я не могу этого понять.

— Что ты не можешь понять? — спросила Кларисс. — У меня рак. Вылечи его.

— Мне очень жаль, — сказал я. — Я не чувствую, что с тобой что-то не так.

Я отдёрнул руки, и в моём животе скрутился узел. Я прошёл через три испытания, только чтобы провалиться в этом.

— Может, я попробую с другим пациентом?

— Нет, спасибо за попытку. Я думаю, мы просто перейдём на следующий уровень, — сказала доктор Пур, прижимая руку к моей спине, чтобы вывести меня из комнаты.

Когда мы шли обратно, я повернулся к Кларисс и сказал:

— Я сожалею, что не смог помочь.

— Да ладно, — ответила она скучающим голосом. — Не беспокойся об этом.

Доктор Пур проводила меня по коридору подальше от приемной. В конце коридора была закрытая дверь, рядом с ней, справа от меня, была ещё одна.

— Одна из них выведет вас из этого кабинета и приведёт к следующему и последнему испытанию, — сказала она.

Я посмотрел на закрытые двери и заколебался. Они выглядели одинаково, всё же одна вела к гибели, в то время как другая означала жизнь и освобождение.

Надя, ты меня слышишь?

Нет ответа.

Доктор Пур сочувственно наклонилась и произнесла:

— Иногда, когда я теряюсь, мне помогает думать о том,где я была.

«Хорошо вам», — хотел сказать я, но потом понял, что она мне намекнула.

Там, где я был.

Думай, Расс, думай.

Я оглянулся на коридор и понял, что он идёт параллельно комнате ожидания. Если я возьму дверь справа, она приведёт меня обратно за стойку администратора, явно не туда, где мне нужно было быть. Дверь в конце коридора, это было бы правильно.

Я повернулся, чтобы пожать руку доктору Пур.

— Было очень приятно познакомиться с вами, — сказал я и я нисколько не приукрашивал.

Кроме ребёнка Терри, она была единственной в этом месте, кто казался настоящим человеком.

Глава 41

Поговорим о шоке. Как ни странно было войти в приемную врача, это было ещё более ошеломляюще. Я открыл дверь и оказался в помещении, похожем на общественное место, на большой открытой солнечной площадке, заполненной входящими и выходящими людьми. Мне потребовалась секунда, чтобы сориентироваться, но потом я понял, что знаю это место. Это была Милуоки Интермодал Стейшен³², где мы с Карли купили билет на автобус.

Может быть, фургон сделал круг по автостраде и вернулся в Милуоки, а мы этого не заметили? Это могло произойти, всё же я был уверен, что у них не было бы достаточно времени, чтобы провернуть это. Конечно, мы с Карли совершенно потеряли чувство времени и расстояния, находясь в темноте на заднем сиденье фургона.

Я стоял у стены, не зная, как поступить дальше. Если я выйду на стоянку, Карли и Фрэнк будут ждать меня в машине? Должен ли я был что-то делать, если да, то что именно? Голос из громкоговорителя объявил об отъезде, люди приходили и уходили. Вокруг было немного оживлённее, чем я помнил раньше.

Дежавю снова и снова, как говорится.

И всё же. Что-то было не так.

Я посмотрел на косую полоску света, проникающую в окно, и вспомнил, что она падала под тем же углом, когда я брал билеты. Время шло. Почему солнце не сдвинулось с места?

Я пробрался сквозь толпу к единственному знакомому мне месту — билетной кассе «Грейхаунд». Работал всё тот же лысый мужчина. Я подошёл и опёрся локтями о стойку. Когда он поднял голову, я почувствовал, что он меня узнал. Он улыбнулся.

— Мистер Беккер! Как приятно снова вас видеть. Вам понравилась ваша поездка с нами вчера?

— Вчера? Нет, я видел вас всего несколько часов назад.

— Не хочу вас поправлять, сэр, но в последний раз я видел вас вчера, — он говорил уверенно, но я чувствовала что-то под этим уверенным тоном. Дрожь обмана. Он лгал.

Я произнёс:

— Я не видел вас вчера. Это было сегодня утром. И это было не здесь, а на Милуоки Интермодал Стейшен.

— Сэр, это Милуоки Интермодал Стейшен.

— Нет, это очень похоже, тут вы молодцы, но это не она. Этого не может быть, — он повернулся к своему коллеге. — Гэри, как называется это здание?

Гэри, который передавал сдачу через прилавок клиенту, выглядел смущённым:

— Милуоки Интермодал Стейшен? Иногда люди просто называют это вокзал Амтрак или автобусный вокзал.

— Видите? — сказал лысый, как будто показания Гэри доказывали его правоту.

— Часы тоже не те, — указал я. — Я уехал отсюда в шесть пятнадцать, с тех пор прошло не меньше двух часов.

— Простите, сэр, — сказал он, — но вы ошибаетесь. Автобус в шесть пятнадцать ещё даже не уехал сегодня.

— Это вы ошибаетесь. — Потому что, как я понял, оглядевшись, я не могу быть на Милуоки Интермодал Стейшен. И я не вернулся в Милуоки. Они каким-то образом воссоздали его. То, что они сделали здесь, было близко, но недостаточно близко.

Я огляделся, гадая, что понадобилось бы, чтобы воссоздать такую массивную стеклянную конструкцию. Много всякого. Было ли это все для меня? И почему?

— Я знаю, сколько сейчас времени и что я не нахожусь рядом с интермодальной станцией. Хотя можно отдохнуть Я огляделся вокруг. — Вы правильно воспроизвели большую часть деталей. Но не все из них. Вот это дерево, например, — я указал на один из горшков в центре, — имеет несколько иную форму, чем раньше.

Лысый покачал головой.

— Я не хочу вас расстраивать, потому что вижу, что вы в замешательстве. Но в последний раз я видел вас вчера, когда отдавал конверт с билетом на автобус в шесть пятнадцать. Вчера вечером я вернулся домой, хорошо выспался, а сегодня снова на своем месте у стойки.

— И я не хочу вас расстраивать, — сказал я, отбивая мяч обратно через сетку, — но я видел вас на Милуоки Интермодал Стейшен несколько часов назад, и теперь мы здесь, в месте, которое должно выглядеть точно так же.

— Допустим, это правда, — медленно произнёс он. — Допустим, вы уехали всего несколько часов назад и на автобусе добрались до места, похожего на это, но расположенного в другом месте. Как бы я туда попал? Я имею в виду, вы ведь ушли, не так ли? И я всё ещё работал. У меня не было бы времени уехать оттуда и приехать куда-нибудь еще.

Я колебался. В моём мозгу все смешалось. Как он мог опередить автобус и фургон? Может быть, если бы он ехал очень быстро… но слишком идеально сработано, чтобы это произошло.

— Они периодически меняют деревья, — сказал лысый. — Чтобы убедиться, что все они получают одинаковое количество света.

Это почти имело смысл.

— У вас недавно была травма головы? — ласково продолжал он. — Люди, как известно, теряют счет времени из-за травмы мозга.

Я был так уверен, что не вернулся на станцию, но, может быть, я потерял сознание, и они перевезли меня обратно в Милуоки без моего ведома. Я догадался, что это возможно.

— Вы выглядите так, словно прошли через ужасное испытание, — сказал лысый, указывая на мою забрызганную кровью рубашку. — Почему бы вам не присесть вон там, а я попрошу кого-нибудь принести вам воды. Мы можем организовать поездку домой для вас, если хотите.

Его голос действовал на меня успокаивающе, я поймал себя на том, что, вопреки здравому смыслу, хочу сесть и попросить кого-нибудь позаботиться обо мне. И на самом деле всё, что я хотел сделать, это вернуться домой и вернуть всё, как было.

Я посмотрел на то место, куда он указал, и представил, как опускаюсь на сиденье, и кто-то приносит мне холодной воды. Может быть, они могли бы направить меня в уборную, где я мог бы умыть лицо перед поездкой домой. Всего на несколько минут, было бы неплохо откинуть голову назад и дать отдых глазам. Я прислонился к стойке, колеблясь. Я хотел, чтобы это закончилось самым худшим образом.

Было бы легко сдаться, но тут я кое-что вспомнил: жвачка Карли. В знак неповиновения она сунула её под стойку, когда я взял билет.

Я сделал шаг назад, чтобы заглянуть под низ, отчетливо помня, как она двумя пальцами прижимала розовый шарик жвачки к белой нижней стороне стойки. Но сейчас его там не было. Ни жвачки, ни каких-либо других следов. Мало того, нижняя сторона прилавка была тёмно-серой, а не белой. Это место было близко, но не совсем то же самое. Теперь я был в этом уверен. Я выпрямилась и посмотрела ему прямо в глаза.

— Послушайте, — сказал я. — Если задача была в том, чтобы я разобрался в этой шараде, то всё кончено. Я ни на секунду не поверю, что нахожусь на Милуоки Интермодал Стейшен. Сегодня утром я видел вас или человека, который выглядел точно так же, как вы, на станции в Милуоки, но это не то, где мы сейчас находимся. Вот это дерево другое, — сказал я и показал пальцем, — и эта стойка другая, — я постучал по ней для пущей убедительности. — А солнце уже должно было опуститься ниже. Вы можете вносить любые изменения и говорить, что хотите, но я знаю то, что знаю. Я не на Милуоки Интермодал Стейшен. Вам не заморочить мне голову.

Лысый смотрел не мигая.

— Это ваш окончательный ответ?

— Чёрт возьми, так оно и есть.

— Неплохо, мистер Беккер, — произнёс он, одобрительно кивая.

Из громкоговорителя раздался громкий сигнал. Как по команде, все в терминале прекратили свои занятия. Уборщик отложил швабру, люди, сидевшие в креслах, закрыли свои журналы и ноутбуки, а прохожие остановились, как вкопанные.

А затем каждый человек в терминале начал спонтанно хлопать. Медленно. Каждый из них хлопал в ладоши и шел ко мне. Сотрудники и путешественники, а также толпа других, которые материализовались, казалось бы, из ниоткуда. Они устремились в мою сторону, всё время аплодируя, как будто они были свидетелями победного тачдауна на Лэмбо Филд³³.

И всё внимание было направлено на меня.

Тим появился рядом со мной и поднял мою руку вверх. Вокруг меня люди хлопали в ладоши и возбуждённо переговаривались. Когда толпа, наконец, успокоилась, Тим отпустил мою руку, чтобы объявить:

— Сорок восемь минут и пятьдесят три секунды», — что снова их раззадорило. Я ловил отрывки фраз:

— Невероятно!

— Ты хоть представляешь, что мы сможем сделать теперь, когда у нас есть этот парень?

— Так вот что такое второе поколение!

Тим повернулся ко мне.

— Ваши способности очень впечатляют. Я могу вам что-нибудь принести — попить, свежую одежду?

— Мне нужен мой племянник.

Глава 42

Фрэнк Шрапнель сидел на диване перед телевизором, едва подняв глаза, когда я вошёл в дверь. Комната состояла исключительно из дивана, телевизора и приставного столика, уставленного разнообразными солёными закусками и половиной кружки корневого пива с изогнутой соломинкой.

— Привет, приятель, — сказал я, что в обычной ситуации заставило бы его загораться от счастья, но на этот раз единственной реакцией был короткий взгляд, брошенный в мою сторону.

Я опустился перед ним на колени.

— Ты готов ехать домой?

— Хорошо, — уклончиво ответил он. На его лице не было ни выражения, ни улыбки узнавания. Вся его обычная энергия исчезла, осталась лишь оболочка мальчика.

Я подавил свой гнев, поворачиваясь к Тиму.

— Что вы с ним сделали?

— Что вы имеете в виду? — невинно спросил Тим. — Он прямо перед вами, прекрасный и счастливый. Посмотрите на него. На нём нет никаких следов. И я думаю, если вы спросите его, он скажет, что хорошо провёл время у нас здесь, в центре тестирования. Разве не так, Фрэнк?

— Я хорошо провел время в испытательном центре с Рассом, — сказал он, не отрывая глаз от экрана.

— Вы использовали на нём контроль разума? — недоверчиво спросил я.

— Вы бы предпочли, чтобы он был напуган и впал в истерику?

Я уставился прямо на него.

— Я бы предпочёл, чтобы он был в безопасности дома, где ему самое место.

— Пожалуйста, успокойтесь.

— Успокоиться? Я так не думаю. Вы, люди, чудовища. Сначала вы похищаете Фрэнка, а потом вмешиваетесь в его мысли. Он всего лишь ребёнок.

Мне хотелось подхватить Фрэнка на руки и унести, как я делал, когда он был маленьким.

— Не стоит так бурно реагировать, — сказал Тим. — С ним всё в порядке. Он вернётся домой со счастливыми воспоминаниями о своем визите в центр тестирования видеоигр с дядей Рассом.

— Он думает, что находится в центре тестирования видеоигр?

Тим кивнул.

— Он в этом уверен. По его мнению, вы двое тестировали видеоигры для большой компании. Он не сможет вспомнить название. В этом плане у него будет небольшой провал, но он, конечно, помнит, как ему было весело и как он чувствовал себя особенным, проведя вечер с дядей Рассом.

— Вы, должно быть, шутите.

— Я вовсе не шучу. Через много лет он будет говорить об этом, что в этом плохого?

— Что в этом плохого, так это то, что оно не настоящее, — сказал я. — Этого никогда не было.

— Насколько он может судить, это произошло. Действительно, откуда вы знаете, что все ваши воспоминания являются реальными? Мы создаем реальность, в которую хотим верить. Один ребёнок думает, что у него самые плохие родители в мире. Его брат считает их строгими, но справедливыми. Кто из них прав? Второй это преуменьшает или первый — нытик? Так много в жизни зависит от перспективы.

— Это не имеет ничего общего с перспективой, — заметил я. — То, о чем мы говорим, это…

В этот самый момент в комнату ворвалась Карли, прервав спор.

— Фрэнк! — воскликнула она, присоединившись к нему на диване и заключив в объятия. Обычно он вырывался из её объятий, но сейчас послушный, как плюшевый мишка, он принял их. Как и я, она вскоре поняла, что это не тот Фрэнк, которого мы знали. Она возмущённо подняла голову.

— Что с ним такое? — взорвалась она.

— Они применили к нему ментальный контроль, — с горечью произнёс я. — Они имплантировали ложные воспоминания. Он подумает, что мы с ним провели вечер в центре тестирования видеоигр.

Фрэнк непонимающе посмотрел на Карли.

— Расс и я тестировали новые игры. Это было действительно круто, — его голос словно был записан заранее.

— Перестань, Фрэнк, — сказала Карли. — Посмотри на меня, посмотри на меня.

Она взяла его за плечи и слегка встряхнула. Хотя он смотрел прямо на неё, ничего не видел. Расширенные зрачки придавали ему странный вид загипнотизированного человека.

— В этом нет смысла, — сказал Тим. — Это пройдет достаточно скоро, возможно, к тому времени, как вы вернётесь домой.

Но Карли не слушала. Она щелкала пальцами перед его лицом.

— Фрэнк, ответь мне. Ты знаешь, где находишься?

— В центре тестирования видеоигр, — сказал Фрэнк, каждое слово было таким же монотонным, как и следующее. — Расс и я играли в некоторые действительно классные новые игры. Я не могу дождаться, пока они будут доступны для предзаказа.

— О, Фрэнк. Её глаза наполнились слезами. Она повернулась ко мне. — Сделай что-нибудь, Расс.

Тим встрял:

— Он в порядке, правда, в порядке.

— Он под каким-то заклятием. Где ты, Фрэнк? — спросила сестра, проводя кончиками пальцев по лицу сына. — Мне не следовало оставлять тебя одного. Прости.

— Всё в порядке, мам, — сказал Фрэнк, снова глядя на экран телевизора. — Нам с Рассом было весело.

Карли взяла его за руку и обняла сына, словно защищая.

— Я хочу домой, — произнесла она, её голос звучал намного моложе, как будто она была ребёнком, а не взрослой женщиной.

Мне тоже хотелось домой, но уйти сейчас означало бы оставить всё незаконченным. Я не хотел всю жизнь оглядываться через плечо, гадая, когда за мной придут из Организации. А они придут за мной. Я знал, что преодоление этих испытаний ещё не конец. Это было только начало, мне нужно было узнать больше.

— Просто держись, Карли, — сказал я и повернулся к Тиму: — Я не хочу уходить, пока не поговорю с тем, кто здесь главный.

— Вам повезло, — ответил Тим. — Он тоже хочет поговорить с вами.

Глава 43

По пути мы наткнулись на запертые двери. Тим наклонился и просканировал своё глазное яблоко, что дало нам доступ в коридор, ведущий к месту нашего назначения. На самом деле прежде, чем нам разрешили войти, требовалось ввести код и считать отпечаток его руки.

— Вход разрешён, — произнёс женский голос, затем двойные двери разошлись в обе стороны, открывая то, что выглядело, как командный пункт. Или, по крайней мере, так, как я их видел в фильмах.

Несколько человек работали за компьютерами, установленными на стойке в форме бумеранга. Один мужчина стоял в стороне, скрестив руки на груди. Все они носили одежду делового типа — парадные рубашки и темные брюки.

Они не заметили, как мы вошли в комнату, потому что их внимание было сосредоточено на большом экране, покрывающем дальнюю стену. По обе стороны главного экрана располагались два экрана поменьше. Конфигурация напомнила мне зеркала в раздевалках универмагов Коль³⁴.

Я терпеть не мог примерять одежду в магазинах, но если мама была со мной, она всегда настаивала. Хуже всего было выходить для осмотра, пока она оценивала подгонку плеч и унизительно долго определяла, достаточно ли длины штанов на вырост. Не самая моя любимая форма унижения. Примерно то же самое я чувствовал сейчас, потому что на экране были изображения меня, сражающегося со Змеевиком и Волнистоволосым. Или, может быть, сражение было не совсем точно. В этом конкретном клипе Змеевик и Волнистоволосый избивали меня, будто я был боксёрской грушей.

Стоя в дальнем конце комнаты, я вздрагивал с каждым ударом, вспоминая, что чувствовал тогда. Хорошо хоть, что уже ничего не болело. К тому времени, как я вернусь домой, мне уже не придётся ничего объяснять родителям.

Во время инцидента с двумя головорезами был момент, когда я понял, что могу призвать свою силу, используя электрическую энергию внутри меня, и этот момент появился на экране. Выражение моего лица изменилось, и я почти нечеловеческим образом подпрыгнул. Люди за компьютерами одобрительно зашумели на этом моменте, и человек, стоящий в стороне, сказал:

— Верните примерно на пять секунд назад и повторите, кадр за кадром.

И кадр за кадром они изучали и обсуждали угол наклона моего тела от лежачего до вертикального и скорость, с которой я прыгнул.

Я, конечно, знал, что за мной следят, но видеть эти кадры и знать, что они анализируются, — совсем другое дело. У этих людей не было границ. Я был обезьяной в зоопарке, которую провели через полосу препятствий, чтобы получить банан, причем бананом был Фрэнк.

Следующая сцена, которую они рассмотрели и обсудили, была связана с двумя головорезами, пытавшимися похитить Мэллори в ту ночь, когда мы возвращались домой из дома мистера Спектра. У одного из двух мужчин, похоже, была скрытая камера на голове, потому что у них была запись всего: я ударил их молниями, а затем исцелил их, Мэллори использовал контроль разума, чтобы убедить их, что дети в Эджвуде не были затронуты световыми частицами.

Вот тебе и скрытие улик. И в то время я думал, что это была такая хорошая идея!

Я оглянулся на Тима, чтобы посмотреть, не помешает ли он и не даст ли им знать, что мы здесь, но он молча стоял и качал головой, когда я жестом спросил, не стоит ли нам выйти вперёд.

Наконец, у меня лопнуло терпение.

— Простите, — окликнул я. — Кто здесь главный?

Тим выглядел испуганным, что я прервал их, но мне было всё равно. Я подумал, что если бы они собирались убить меня, то уже сделали бы это.

***

Через пять минут комната была очищена, остались только я и дежурный, тот, что стоял, скрестив руки на груди. Мне организовали приватный разговор.

— Итак, мы наконец-то встретились, — сказал он с теплой улыбкой, как будто нас представили на светском приёме. Он мог быть одним из тех мужчин, с которыми встречалась Карли и которых она приводила в дом, чтобы познакомить с семьёй. Во всяком случае, он отбросил любезности.

Его внешность, однако, была лучше, чем у большинства её бойфрендов. Он был хорошо сложён, с хорошими зубами, в идеально отглаженных рубашке и брюках. Молодой руководитель, вероятно, бывший школьный отличник. Я уже встречал таких, как он. Он был намного старше меня, но меня это не пугало.

— Да, я думаю, что мы официально не встречались, так как я не знаю вашего имени, — сказал я.

Он сел в кресло и жестом предложил мне сделать то же самое, но вместо этого я прислонился спиной к столешнице, на которой стояли компьютеры. Мой учитель психологии сказал нам, что возвышение над кем-то устанавливает доминирование. Альфа-самцы и всё такое. Я не был в этом уверен, но, по крайней мере, не выглядел испуганным. Она также сказала, то, что говорят, когда не знают, что сказать:

— Действительно.

Такое изучают ещё в школе.

— О, простите за это, — сказал он, вставая и пожимая мне руку. — Меня зовут Миллер.

— Вы — тот самый командир, о котором я всё время слышу?

— Я, командир? — он усмехнулся. — Нет, я — начальник отдела. Никто не может просто встретиться с командиром. Он не пришёл бы из-за чего-то подобного. Он откинулся на спинку стула, явно забавляясь.

— Значит, командир — Волшебник Страны Оз вашей организации?

— Прошу прощения?

— Ну, вы знаете… «никто не видит волшебника, не обращайте внимания на человека за занавеской», что-то в этом роде? — он, похоже, не понял намека, поэтому я не стал возражать и продолжил. — Неважно. У меня для вас есть несколько вопросов.

— Конечно. Спрашивай.

— Почему я?

— А почему не ты? — спросил он.

Ладно, это было очень неприятно. Я произнёс:

— Слушайте, я не хочу играть в игры. Мне просто нужны ответы. Почему я прошел через эти испытания? Очевидно, вы знаете, что я не единственный, кто подвергся воздействию частиц света.

Миллер ответил:

— Нет, ты не единственный, кто был разоблачён. Давай я тебе кое-что покажу.

Он сел за компьютерный терминал и нажал несколько кнопок на клавиатуре. На большом экране в передней части комнаты появилась неподвижная фотография Джеймсона вместе со списком статистических данных — его имя, возраст, адрес, а вверху: «Сила: Телекинез, низкий уровень».

— Ты его знаешь? — сказал он, указывая пальцем.

Риторический вопрос, но я всё равно на него ответил.

— Да.

— Но он тебе не нравится.

Заявление.

— С ним всё в порядке, — ответил я.

— Вот одна, кого ты знаешь, и она тебе нравится гораздо больше, чем первый парень, — Миллер щелкнул, и появился профайл Мэллори вместе со списком её информации. — Мэллори Нассиф, очень талантливая молодая леди. Не такая талантливая, как ты, но ведь никто не талантлив.

Он взглянул на меня, ожидая моей реакции, но когда я промолчал, продолжил:

— И, наконец, четвёртый эджвудский подросток.

На экране появилась Надя в своих обычных тёмных джинсах, голова скрыта капюшоном. На фотографии были видны только её маленькие руки и кончик носа. Её статистика также была указана вместе с её силой.

— У всех троих есть то, что мы называем низкой или средней силой. Джеймсон — наименее впечатляющий из всей компании. Я не могу назвать количество людей на планете, которые могут делать то, что он делает. Большинство из них работают, как фокусники, пока их силы не начинают подводить их к тридцати годам. Да, способности твоих друзей незначительны. С другой стороны, у тебя есть что-то очень необычное.

— Правда?

— Да.

— Так если вы уже так много обо мне знаете, зачем привозить меня сюда? К чему такая хитрость с похищением моего племянника и отправкой сообщений с помощью изменения голоса? Какой смысл было подвергать нас всем этим испытаниям?

— Чтобы посмотреть, как ты отреагируешь под давлением, — сказал он. — Чтобы проверить, как ты себя ведёшь. Ты очень смелый и быстро соображаешь. Это вещи, о которых мы не знали, пока не провели тебя через препятствия. Ты превзошёл наши ожидания на каждом шагу.

— Но я не вылечил рак Кларисы.

— У Кларисы не было рака. Это был тест. Ребёнок кричал без остановки в течение трёх дней. Чёртовы коренные зубы, — Миллер покачал головой и цокнул языком. — Ребёнок был единственным в комнате, кто страдал от боли. Ты устремился прямо к нему и сразу же исправил проблему.

— Правда?

Наступило долгое молчание, которое нарушил Миллер:

— Вы, мистер Беккер, не только обладаете высокими способностями, но и обладаете множеством способностей, и с течением времени вы, кажется, накапливаете их всё больше и больше.

— И это потому, что я — второе поколение?

— Да! — ответил он. — Такова была наша теория. Ты можешь это подтвердить?

— Понятия не имею, что это значит. Я просто слышал это весь день.

— О, — на лице Миллера отразилось разочарование. — Ну, это значит, что ты будешь вторым поколением, которое приобретёт эти способности. У нас есть теория, ещё не доказанная, что ДНК может хранить если не реальные способности, то память о них. И полученное потомство, если подвергнуть его воздействию частиц, строится оттуда. Это, безусловно, объясняет всё.

— Вы хотите сказать, что один из моих родителей обладал силой? Я не в том положении, чтобы возражать, но уверен, что вы ошибаетесь.

Я подумал об отце, дремлющем в кресле, и о маме, уставшей как собака после рабочего дня. Если они когда-нибудь и переживали период, когда их жизнь была исключительной, то по мне этого не скажешь.

— Это теория, — твердо сказал Миллер. — И если у кого и есть ответ, то только у Карли.

— Карли? Моя сестра Карли?

Он кивнул.

— Наша информация не распространяется достаточно далеко, но мы знаем, что она знает. Тебе нужно будет спросить у неё.

— Почему бы вам самому не спросить её?

— Поверь мне, мы пытались. Она не хочет с нами разговаривать.

Тошнотворное чувство охватило меня, и всё сразу обрело смысл. Карли занималась этим последние шестнадцать лет, а мы с родителями так и не узнали. Все те разы, когда она была без связи с внешним миром или срывалась на нас и пропускала семейные сборища, у неё, вероятно, была веская причина. Может быть, она защищала нас, ничего не говоря. Как будто планета сдвинулась и открылась мне. Я много думал о своей сестре, хотя на самом деле она была героиней.

— Ты, наверное, думаешь, Расс, что мы переборщили, — сказал Миллер. — И я бы согласился, что на первый взгляд это выглядит именно так. Но если бы ты знал больше о нашей организации, я думаю, ты бы понял.

Он снова повернулся к компьютеру и запустил слайд-шоу в PowerPoint. Несмотря ни на что, я слушал и смотрел. На первом скриншоте была карта мира, покрытая точками.

— Мы — международная организация и имеем штаб-квартиры во всех крупных городах. Официальное название — Организация, хотя ты нигде не найдёшь нас таким образом. Наши члены присутствуют в правительстве и бизнесе, где нужна структура и стабильность.

Он кликнул на следующую картинку — старинную картину серьёзного мужчины, какие можно увидеть в музеях.

— Мы существуем уже много веков. Наш основатель, Мэтью Брэдфорд, был одним из первых, кто подвергся воздействию частиц света, как вы их называете. Он вербовал других, наделённых силой, полагая, что вместе они могут изменить ситуацию. И они это сделали.

— В конце концов, — сказал Миллер, щёлкнув по изображению световых частиц на поле, но не на моём, — группа выяснила, что эти фрагменты периодически падали в различных точках по всей стране. Они также поняли, что люди, вступающие в контакт с ними, были подростками, все страдали бессонницей и чувствовали непреодолимое желание гулять на открытом воздухе до и в ночь события, — он повернулся ко мне. — На что это было похоже, Расс? Это было так невероятно, как они говорят? — в его голосе звучала задумчивость.

— Да, невероятно, — сказал я. — На самом деле это невозможно описать. И ничто в мире близко не стоит, по крайней мере, насколько я знаю.

Миллер вздохнул.

— Именно это я и слышал.

Мы оба уставились на фотографию световых частиц, расположенных в идеальной спирали на поле. Фотография запечатлела форму и свечение, но ей не хватало сверкающей магии настоящих их. Картина никак не могла передать то чувство, которое испускали огни — в тысячу раз больше, чем в первый день летних каникул.

Миллер двинулся вперёд в PowerPoint, перед нами предстала временная шкала.

— Хотя некоторые из первоначальных групп были обнаружены и осуждены, как пример Салемские суды над ведьмами, в нашей организации стали хорошо заметать свои следы. Используя наши таланты, мы добились улучшения качества жизни для американцев и других людей по всей планете.

— Какого рода улучшения?

— Тысячи их, в основном профилактического характера. Как ты думаешь, как Соединенные Штаты получили верховную власть с таким большим материальным богатством? Просто между нами, были всякие Гитлеры, которые пытались захватить власть и которые бы захватили её, если бы не мы. Пока граждане нашей страны спят, мы спокойно работаем за кулисами, чтобы сделать всё возможное, чтобы экономика не рухнула и чтобы в наших городах был порядок.

Это был раздутый рекламный ход, но я не стал возражать. Вместо этого я спросил:

— Значит, не у всех в Организации есть силы?

— Совершенно верно. На самом деле большинство из нас не обладают, — ответил Миллер. — Некоторые из нас являются учёными или политиками, или занимаются повседневными операциями. Те, у кого есть силы, они вроде наших Джеймсов Бондов. Уважаемые и жизненно важные для нашего дела.

— Вы посылаете людей на задания.

— Это и многое другое. Оперативники с полномочиями хорошо обеспечены. Когда ты присоединишься к нашей организации, тебе больше никогда не придётся ни о чём беспокоиться. Мы можем устроить всё для такого молодого парня, как ты. Мы многое можем организовать.

— Например?

— Всё, что захочешь. Ты хочешь окончить школу пораньше? Мы можем это устроить. Хочешь купить определённый автомобиль, может быть, что-то спортивное, чтобы привлекать внимание девушек? Удивительно, но вы выиграешь соревнование, названия которого даже не знаешь. Ты хочешь поступить в Гарвард? Мы можем организовать полную стипендию и убедиться, что ты висишь на доске почета каждый семестр до выпуска. А что самое интересное, мой друг? Ты не обязан делать какую-либо курсовую работу, если не хочешь. А пока, конечно, ты будешь работать у нас, здесь и там, сколько позволит время, и когда вы закончишь, мы предложим тебе выгодную должность в любой компании в любом интересующем тебя городе.

— Но я на самом деле не буду работать на них, потому что это будет прикрытием. На самом деле я буду работать на вас.

— Бинго, — воскликнул Миллер, довольный, что я понял. — Тебе, конечно, хорошо заплатят. Очень хорошо. И преимущества бесконечны. Лучше всего, мой друг, что ты будешь знать, что делаешь мир лучше. Мы хотели бы иметь кого-то с твоими талантами у нас. Итак, — сказал он, вставая, так что теперь он возвышался надо мной, — что ты скажешь на это?

— Я бы сказал, что я вам не друг. — Я не планировал выпалить это таким злым голосом, просто так получилось.

Тонкая улыбка появилась на его лице, как будто он ожидал такой реакции.

— Вполне справедливо, — он пожал плечами. — Мы свяжемся с тобой позже этим летом. У меня такое чувство, что ты передумаешь.

Глава 44

К тому времени, когда они вернули нас на стоянку через дорогу от настоящей Милуоки Интермодал Стейшен, Карли, Фрэнк и я были измотаны. Фрэнк, по правде говоря, заснул в фургоне на обратном пути.

На этот раз мы были в другом фургоне, но опять же, мы были в задней части без окон. Наш водитель, казалось, бесконечно петлял вокруг, но не было никакого способа узнать, делал ли он это специально или мы были на прямом маршруте, который просто оказался кружным. Дайте мне миллион долларов, и я всё равно не смог бы вернуться назад к зданию, где я прошёл полосу препятствий.

В фургоне мы с Карли не разговаривали. Мы оба были эмоционально истощены, мы также знали, что Организация наблюдала и слушала. Мне хватало того, что уже произошло. Пусть пока всё будет, как будет.

Когда мы подъехали к Милуоки, задняя дверь фургона распахнулась. Мы выбрались из машины сбитые с толку, я поддерживал Фрэнка, который двигался вяло, словно одурманенный наркотиками. Карли вернула свою искру и сердито захлопнула дверцей фургона, желая выразить своё мнение, но я не думаю, что это произвело впечатление. Водитель не вышел и не заговорил с нами, просто подождал, пока мы сядем в машину Карли, а затем умчался, визжа шинами.

После того, как я усадил Фрэнка на заднее сиденье, Карли устроила его ноги и пристегнула, как маленького ребёнка. С закрытыми глазами и волосами на лице он выглядел молодым и невинным. Я был рад, что он не помнит, как его насильно похитили из дома, но нельзя было стереть тот факт, что он был жертвой.

Как только мы вернулись в их квартиру и Фрэнк улегся в постель, Карли открыла бутылку красного вина и налила себе бокал.

— Я бы предложила тебе, но чувствую себя достаточно плохо из-за того, что подвергла тебя всему этому. Я не собираюсь заставлять тебя ещё и пить, — сказала она, опускаясь на стул и ставя бутылку на край стола. Она обхватила бокал обеими руками, словно это был спасательный круг. — Налей себе кока-колы. Она в холодильнике.

— Нет, спасибо.

Я лёг на диван, что было вполне уместно, поскольку скоро он станет моей кроватью, если мы собираемся увековечить ложь, которую я сказал родителям — что я сплю всю ночь, потому что остаюсь, чтобы помочь Фрэнку с научным проектом.

Карли обнаружила, что мама оставила сообщение на автоответчике, дав добро на мою ночёвку. На самом деле мои родители воспользовались моим отсутствием, приехав в округ Дор³⁵ для импровизированной ночевки в их любимом отеле типа «постель и завтрак».

Так много беспокойства обо мне с их стороны.

— Не знаю, почему ты сказала, что подвергла меня такому испытанию, — заговорил я. — Это я вышел прогуляться и увидел огни. Ты не имеешь к этому никакого отношения.

— Мне следовало быть внимательнее, — сказала она. — Если бы я знала, что мама с папой везут тебя к доктору Антону из-за проблем со сном, я могла бы всё предотвратить.

— Но ты же не знала. Нет смысла мучить себя из-за этого.

— Легко сказать. Я всё ещё чувствую себя виноватой.

Она сделала большой глоток, потёрла стакан, а затем налила себе ещё.

— Значит, ты знала об этом деле шестнадцать лет и сумела сохранить всё в тайне?

— Да. Я хотела бы забыть и просто жить своей жизнью, как нормальный человек, но я не могу. Они всегда следят за мной. Я не знаю достаточно, чтобы они хотели моей смерти, но я всё же заставляю их нервничать. Им не нравятся свободные концы, — она посмотрела на красную жидкость и покрутила бокал. — А теперь мне нужен ещё один сотовый телефон. Блин.

И тут меня осенило.

— Так вот почему ты постоянно берёшь новые телефоны и разные номера?

Мои родители никогда не могли поспеть за тем, как часто Карли меняла номера. У неё всегда было оправдание — проблема с телефонистом, парень-сталкер, тариф получше. Ни одна из её причин не была убедительной.

— Агась. Иначе зачем мне всё время менять номера телефонов?

— Понятия не имею.

Она вздохнула.

— Я ещё всё время переезжала, пока мне это не надоело. Теперь я просто периодически прочёсываю квартиру в поисках жучков. Некоторые я, конечно, пропускаю, но, когда я нахожу хоть одного, это похоже на победу. Потом я давлю её, как настоящего жучка, и спускаю в унитаз.

— И все твои парни?..

— Лучшие из них оказались тайными членами организации, — сказала Карли. — Поверь мне, не самое приятное открытие. Я больше не доверяю мужчинам, — она помолчала и добавила. — Кроме папы.

Мне показалось, что пришло время спросить её о том, о чем я думал уже несколько часов.

— Карли, а что такое «второе поколение»? Эти фрики меня постоянно так называли.

— Ах, это, — сказала она. — Они думают, что ты — второе поколение, обладающее этими способностями и поэтому ты так хорош.

— Но ведь это не так, правда? Я имею в виду, с мамой и папой никогда такого не происходило, ведь так?

— Я думаю, можно с уверенностью сказать, что у мамы и папы никогда не было сверхспособностей. Они ничего об этом не знают, и я надеюсь, что никогда не узнают.

— У тебя никогда не возникало искушения обратиться в полицию? — спросил я. — Никогда?

Карли усмехнулась.

— И что ты им скажешь? Что мой школьный парень был подвержен воздействию падающих звёзд и мог стрелять молниями из рук, но затем был убит могущественной тайной организацией, потому что он отказался от присоединения к ним? Они подумают, что я сошла с ума.

— Я мог бы показать им, на что способен, тогда им пришлось бы поверить.

— Ну, давай, валяй. Тогда конец нам всем.

— Серьёзно? Прям конец? Всем?

— Всем причастным. Любому, кто хоть что-то видел.

Карли иногда бывала такой драматичной. Я попробовал ещё раз.

— Не могу поверить, что они убьют целый полицейский участок. Что если мы созовём пресс-конференцию, там будут сотни людей, чтобы засвидетельствовать это?

— Ох, Расс, — она печально покачала головой. — Ты когда-нибудь читал в новостях, что целая община погибает во время наводнения, торнадо или лесного пожара? Она встретилась со мной взглядом. — А потом ты думаешь: «Ох уж эти бедняги. Что за ужасная случайность произошла. Мать-природа может быть такой жестокой».

— Эти вещи не случайны?

Она громко выдохнула.

— Эти дела Организация делает на регулярной основе. Ты даже не представляешь, о какой мощи идет речь.

— И что теперь?

— По одному дню за раз. Это всё, что мы можем сделать, это жить одним днём за один раз. Если есть лучший способ справиться с этим, я не знаю.

— А что если я поговорю с мистером Спектром…

— Нет! — она резко села, вино в её бокале качнулось из стороны в сторону. — Забудь об этом, Расс. Просто забудь.

— Но я не могу забыть об этом. Этот парень, Миллер, сказал, что они будут проверять меня позже летом.

— И они это сделают. Откладывай всё так долго, как только можешь, вот мой совет. Постарайся хотя бы закончить среднюю школу и колледж. И когда ты присоединишься к ним, посмотри, сможешь ли ты работать в каком-то месте, где не нужно убивать людей.

— Так ты предлагаешь мне просто сдаться?

— Не думай об этом, как о поражении. Думай об этом, как о выживании. Если ты этого не сделаешь, то закончишь, как бедный Гордон Хофштеттер с квартирой, заполненной картами и тетрадями, полными неразборчивых каракулей. Он свёл себя с ума из-за этого и получил удар током.

— Откуда ты знаешь, что было у него в квартире?

— Я заходила, когда родители Дэвида убирались, — пояснила она. — Они дали мне несколько фотографий Дэвида и ещё кое-что. И когда они отвернулись, я нашла это и просто взяла. Её глаза заблестели, когда она вытащила цепочку из-под футболки. С его конца свисал старый ключ. — Ты знаешь, для чего он нужен?

— Понятия не имею.

— Он открывает дверь в старое здание вокзала. У Дэвида был ключ, мы часто встречались там. Это было похоже на наш собственный клуб. Мы ходили туда целоваться. Среди прочего.

Теперь на её лице появилась улыбка, вернулась старая Карли.

Я знал, что оно было заколочено десятилетиями. Я мог только представить, что там было внутри.

— А разве там не было мышей, жуков и прочего?

— А я и не заметила, — весело ответила сестра. — У нас было одеяло. И конечно, в то время у меня были другие мысли.

— А как вообще Дэвид получил ключ?

— Его прадед, отец Гордона, был начальником железнодорожной станции миллион лет назад. Ключ остался в семье.

— Что ты собираешься с ним делать?

— Ничего, — она сунула его обратно под рубашку. — Мне просто нравится иметь его.

Наполнив бокал вином, Карли принесла мне подушку, несколько одеял и запасную зубную щетку и оставила всё мне. Спать на диване — это не то же самое, что на матрасе, но её диван, по крайней мере, был довольно длинным, а я смертельно устал. Я знал, что долго не проснусь.

Я опустился на подушку и натянул одеяло до подбородка. Именно тогда я почувствовал присутствие Нади в комнате. Её голос прорезал тишину в комнате, даже в моей голове он казался громким.

О, Расс, слава Богу, ты в порядке.

Я почувствовал её облегчение. Еще секунду назад я чувствовал, что она не была уверена, жив я или мёртв.

Я справился. Конечно, я в порядке. Ты же знаешь меня, я неуязвим. Я ужасно волновался. Куда ты ушла, Надя? Ты была со мной, а потом ушла.

Я знаю, знаю. Извини. Мама думала, что я сплю, и трясла меня, пока я не вернулась. До этого момента я не могла оставаться одна.

У меня в голове мелькнул образ её матери. Я видел её сердитое лицо, её руки, похожие на когти, которые тянулись за дочерью. И я почувствовал страх Нади.

Мне жаль, что она так с тобой обращается.

Она не спрашивала, что я имел в виду. Я думаю, мы оба уже привыкли быть в голове друг у друга.

Вместо этого она просто сказала мне: Иногда мне кажется, что я не выдержу и минуты в этом доме.

Держись там.

Надя, прости, но я сейчас засну, хоть из пушки пали. У меня был очень утомительный день.

Иди спать. Я буду присматривать за тобой.

Глава 45

Я думал, что уже покончил с тайными вылазками из дома, но на следующий день, сразу после полуночи, я прокрался вниз по лестнице, надел боты и выскользнул через заднюю дверь.

Мне было приятно оказаться одному в темноте. Ночной воздух был свеж, лёгкий ветерок приятно обдувал мою кожу. Всё было знакомо, но сегодня вечером я не собирался следовать своим обычным маршрутом. Вместо этого я направился прямо к дому мистера Спектра.

Он не ждал меня, но когда я пришёл, в его гостиной и над крыльцом свет горел, так что я хотя бы не разбужу его. Он сказал, что может прийти в любое время дня иночи, но всё же.

Я позвонил в дверь и отступил на шаг, чтобы меня можно было легко увидеть через глазок. После небольшой паузы я услышал возню с другой стороны двери: отпираемый засов, звяканье отодвигаемой в сторону цепочки и, наконец, поворот ручки.

Несмотря на то, что было уже половина первого ночи, на его лице появилась широкая улыбка, когда он стоял в открытом дверном проеме.

— Мистер Беккер. Какой приятный сюрприз, — он распахнул передо мной дверь и, когда я вошёл, спросил: — Итак, чему я обязан удовольствием от этого визита?

— Мне нужна ваша помощь, — сказал я.

Он задумчиво кивнул.

— Думаю, будет лучше, если мы поговорим внизу, — произнёс мистер Спектр, ведя меня через дом к двери в подвал. Увидев, что я колеблюсь, он сказал. — Не волнуйся, я не собираюсь устраивать тебе засаду. Я дома один и я совершенно уверен, что ты смог бы одолеть такого старика, как я, если бы захотел.

В этом он был прав.

Я последовал за ним вниз, когда мы добрались до U — образного дивана, я увидел, что это правда — мы были одни. Он включил верхний свет и торшер, который стоял за диваном, дав нам ещё немного света.

— Я хотел поговорить здесь, — сказал он, — потому что эта комната безопасна. Я потратил много времени и денег, чтобы убедиться, что она непроницаема для любых электронных подслушивающих устройств или любой другой шпионской бурды, которую использует Организация.

— Мне бы не помешала такая комната в моем доме, — уважительно сказал я.

— Нам бы не помешал такой мир, — сказал мистер Спектр, снимая очки и протирая их о рубашку.

— Вы меня ждали? — спросил я.

— Нет.

— Но вы уже проснулись и оделись, — заметил я.

— И вы, кажется, не был шокированы, увидев меня здесь так поздно, — он снова надел очки. — Я — ночная сова по натуре и иногда страдаю бессонницей. Я часто бодрствую в этот час, погружённый в свои мысли. Я также люблю читать поздно вечером. Мир не мешает, как это происходит днём.

Я кивнул, понимая, что он имеет в виду.

— Я правильно догадываюсь, что в последнее время у вас произошло что-то значительное? — поинтересовался он, указывая, чтобы я присаживался.

Я сел на противоположный конец дивана-подковы, достаточно близко, чтобы видеть его, но не настолько, чтобы чувствовать себя неловко.

Прежде чем прийти сюда, я задумался, как много я ему расскажу, но, как оказалось, не было никакого способа рассказать историю, если я не расскажу всё.

— Организация похитила моего племянника, Фрэнка, — начал я, и тут всё выплеснулось наружу. Я рассказал ему о сообщении Карли с мобильного и о том, как мы бросились к стойке «Грейхаунд». Как автобус был остановлен перевёрнутым полуприцепом, а мы с Карли получили инструкции выйти, как нас подобрал грузовой фургон и отвёз в загадочное место. — И как только я добрался туда, Карли пришлось остаться в приёмной с секретарем, а меня они провели через эти препятствия. Они сказали, что я должен это сделать, если мы хотим вернуть Фрэнка.

Мистер Спектр наклонился вперед, упершись локтями в колени.

— Какого рода препятствия?

Я рассказал ему о том, что Тим хотел пожать мне руку и как я отказался, а затем подробно описал все тесты: собак, двух головорезов, которые пытались избить меня, кабинет врача и мнимую Милуоки Интермодал Стейшен. Единственное, о чём я забыл ему рассказать, так это о роли Нади в этом деле.

— Члены организации следили за мной во время всего этого дела, можете мне поверить?

— О, я верю в это, — серьезно сказал он. — И сколько?

— Сорок восемь минут и пятьдесят три секунды.

— Впечатляюще.

— Они так и думали. Они практически устроили парад.

— Хм, — он посмотрел в сторону. — Теперь, когда они знают всё, что ты можешь сделать, они наверняка захотят, чтобы ты присоединился к ним.

— Они уже спрашивали и сделали мне предложение.

— Что именно?

— В общем, всё, что я захочу.

— Большинству людей было бы трудно отказаться. Что ты им сказал? — он посмотрел на меня поверх очков.

— Я сказал «Нет, спасибо».

Лицо учителя озарилось восхищением.

— Молодец, Расс!

И тут я понял, что он впервые назвал меня по имени. По какой-то причине мне казалось, что я совершил прорыв.

— Они не были счастливы по этому поводу.

— Как будто должны были.

Теперь, когда моя история закончилась, в комнате стало заметно тише. Мы оба знали, что это ещё не конец. Члены организации не собирались принимать отказ в качестве ответа. Они просто дали мне немного времени, чтобы прийти к их образу мыслей.

— Как поживает твой племянник? — спросил мистер Спектр.

— Почти пришёл в норму, если не считать сильной головной боли на следующее утро, — сказал я. — Он разбудил меня, прыгнув сверху.

— Похоже, у него не будет никаких долгосрочных повреждений.

— Он действительно думает, что мы часами тестировали видеоигры. Он помнит конкретные вещи, которые я ему говорил, он может описать игры. Они действительно забрались ему в голову.

— Какая жалость, — сочувственно произнёс мистер Спектр. А потом он резко сменил тему разговора: — Ты сказал, что тебе нужна моя помощь?

— О, да! — я чуть не хлопнул себя по лбу, осознав истинную причину, по которой пришёл сюда сегодня ночью. — Речь идет о Горди, я имею в виду мистера Хофстеттера.

— А что с ним?

Я встал, сунул руку в карман, вытащил сложенный листок бумаги и разложил его на кофейном столике перед собой.

— Перед смертью он дал мне вот это. Я разгладил края, чтобы он лежал ровно. — Он сказал, что его внук заключён в тюрьму, и мне нужно найти его.

Мистер Спектр встал и подсел рядом со мной, чтобы рассмотреть поближе.

— Ты показывал это кому-нибудь ещё?

— Нет, никому не показывал.

Это правда. Я никому его не показывал, но рассказывал об этом Наде во время наших ночных визитов.

Он пристально посмотрел на бумажку.

— Не возражаешь, если я сделаю копию?

— Нет.

Держа газетку двумя пальцами, он встал с дивана и исчез за дверью в другой части подвала. Через минуту я услышал жужжание копировальной машины. Когда он вышел из комнаты, в одной руке у него была стопка бумаг, а в другой — карандаш и увеличительное стекло.

— Я сделал несколько дополнительных копий, чтобы мы могли писать на них.

Я обернулся, чтобы посмотреть на открытую дверь.

— Это не ваша прачечная?

— Нет, моя прачечная наверху. Эта комната — мой совершенно секретный домашний офис, — сказал мистер Спектр, забавляясь. — Я держу его под замком, когда меня нет дома, так что он недоступен членам организации.

— Хорошая мысль, — сказал я.

Он пожал плечами.

— Лучше перестраховаться, чем потом жалеть. Однажды у меня была уборщица, которая казалась немного подозрительной. Никогда не знаешь наверняка.

Он положил бумаги, копии рядом с оригиналом, затем взял карандаш и начал пробегать по слабым линиям уверенными, ровными штрихами. Соединившиеся геометрические фигуры обрели форму. Закончив, он сосредоточился на комбинациях цифр, которые я не смог расшифровать. После того, как он их затемнил, они показались ему знакомыми.

— Эти цифры, ты знаешь, что это такое?

— Я предполагал, что это какой-то код.

Я был немного смущен. Здесь я должен был быть исключительно умным, и всё же я ничего не придумал.

— В некотором смысле, — сказал он. — Я полагаю, что каждый набор указывает на определённую географическую координату.

— Широта и долгота, — сказал я, наконец, осознав правду.

— Отлично, — он постучал по геометрическим фигурам концом карандаша. — И я думаю, что это карта, и как только мы доберемся до конкретных координат, мы узнаем больше. Скажите, мистер Беккер, какие у вас планы на это лето?

— Я собираюсь сдать экзамен на водительские права и искать работу, — сказал я.

Вождение и работа шли рука об руку. Мне понадобятся деньги на бензин и всё, что я смогу сделать, когда сяду за руль. Свидания, например.

— Как ты думаешь, твои родители позволят тебе поехать в Перу за счёт фирмы и с классом?

— В Перу? О, я не знаю…

— Я думаю, будет лучше, — задумчиво произнес он, — взять с собой и других учеников, чтобы это не выглядело слишком подозрительно. Мисс Нассиф, конечно. А насчёт тех двух других? Как ты думаешь, они присоединятся?

— Подождите минутку! — прервал его я. — Я ничего не понимаю. Что нам понадобилось в Перу?

— Спасти внука мистера Хофстеттера, конечно.

— Но он погиб в автокатастрофе.

— По крайней мере, так нам внушили, — ответил мистер Спектр.

Глава 46

По дороге домой я обдумывал всё, что сказал мистер Спектер. Его группа, Преторианская Гвардия, долгое время считала, по причинам, в которые он не хотел вдаваться, что Организация имеет крупную штаб — квартиру в Перу. Они так и не смогли доказать это или даже найти точное местоположение, но он думал, что карта и координаты широты и долготы укажут нам правильное направление.

— Ладно, — сказал я, — я понял. Но зачем вам брать с собой старшеклассников? Не проще ли было бы просто попросить когонибудь из Преторианской Гвардии провести собственное расследование? Мы скорее усложним путешествие.

— Ты думаешь о себе как о старшекласснике, — сказал мистер Спектер, — но стоит думать о себе как о человеке, обладающем сверхспособностями. Я мог бы привести с собой сотню человек, и мы не смогли бы сравниться с вами четверыми. Не только это, вы молоды, люди склонны сбрасывать вас со счетов. А как школьная группа, мы можем лететь под радаром, так сказать.

То, что он сказал, имело смысл.

Я сказал ему, что подумаю, забрал оригинал работы мистера Хофстеттера и сказал, что мне нужно идти, иначе мои родители могут заметить моё отсутствие, что было не совсем правдой.

Всё было так запутано, что я просто хотел вернуться домой и обдумать всё, что произошло. И сделать это я хотел в уединении своей комнаты.

По дороге домой я понял, что не только не рассказал ему об астральной проекции Нади, но и забыл рассказать о медальоне, который подарил мне Горди. Я всё ещё держал его в бумажнике и время от времени вынимал. Мне нравилось ощущать его вес в руке и то, как свет проникал сквозь прозрачный диск в центре. Я чувствовал себя Индианой Джонсом, изучающим древний артефакт. Что-то в этом медальоне заставляло меня держать его при себе.

К тому времени, как я добрался до своего квартала, воздух изменился с сухого на влажный, лёгкий бриз набрал высокую скорость. Я слышал прогноз грозы, но думал, что это произойдет позже. Хорошо бы оказаться внутри, когда пойдёт дождь.

С облегчением я добрался до своего двора. Яблоня, росшая вдоль задней линии стоянки, давно уже потеряла свои цветы. Они упали, как снег вокруг ствола дерева, а затем исчезли, но мне показалось, что я уловил их цветочный аромат, когда пробирался к задней двери.

Я уже почти дошёл до крыльца, когда заметил тёмную фигуру, притаившуюся в темноте участка. У меня перехватило дыхание, я уже собирался выстрелить электричеством в том направлении, когда услышал:

— Расс?

Это была Надя. Она вышла из тени, я ясно увидел, что она одна. Как обычно на ней были синие джинсы и тёмная толстовка, закрывавшая большую часть лица.

— Надя!

Я бросился, чтобы обнять её. Несколько дней назад это было бы странно, но не сейчас, не после того, что мы пережили.

— Что ты здесь делаешь?

Она указала на второй этаж дома.

— Тебя не было в твоей комнате, когда я пыталась увидеть тебя, и подумала, что случилось что-то ужасное.

Я услышал ужас в её голосе. Я представил, как она проецируется в мою комнату и видит пустое пространство, думает, что меня похитила Организация, может быть, на этот раз навсегда.

— О, нет, я в порядке. Всё в порядке.

Я отступил назад и положил руки ей на голову, а она уткнулась лицом мне в грудь. Её маленькое тельце беззвучно дёргалось, и я понял, что она плачет.

— Честно, я в порядке. Я просто зашёл поговорить с мистером Спектром. Я же тебе про него рассказывал, да? Правда, я в порядке.

— Я знаю, — её голос звучал приглушённо. — Я просто чувствую такое облегчение.

От неё исходили волны боли, облегчения и любви — странная, пронзительная смесь эмоций. У меня не было большого опыта в утешении девушек, но я попытался сделать это, говоря глупости, которые говорят люди в фильмах.

— Всё будет хорошо.

Она отстранилась и вытерла глаза кончиками пальцев, немного смутившись.

— Я знаю, что слишком остро реагирую.

— Не беспокойся об этом. Приятно знать, что кому-то будет не всё равно, если я исчезну.

Поднялся ветер, ветви деревьев раскачивались и скрипели. В небе над головой Нади молния разрезала небо пополам. На секунду весь двор осветило так ярко, как будто это была середина дня.

— Ого, — сказала она, поворачиваясь, чтобы посмотреть. — Впечатляет.

Когда она снова посмотрела на меня, её капюшон слегка соскользнул. Повинуясь прихоти, я протянул руку и опустил его ей на плечи. Я видел только колючую челку, поэтому не знал, что её тёмно-каштановые волосы были длиной до плеч. Без капюшона было легче разглядеть всё её лицо, включая ту часть, которая была повреждена, но её шрамы не беспокоили меня.

Я видел только Надю, мою подругу.

Я всмотрелся в её лицо и увидел, что её глаза всё ещё полны слез, а губы дрожат. Она сделала движение, чтобы снова надеть капюшон.

— Не надо, — произнёс я, останавливая её руку. — Мне нравится видеть тебя.

— Я ненавижу это, — сказала она. — Ненавижу выглядеть такой уродиной.

— Но ты не уродина.

Я положил руки ей на лицо и заглянул глубоко в глаза. Я чувствовал связь между нами, тепло её кожи и пульсирующую энергию, притягивающую нас ближе.

— Я думаю, ты красивая.

Надя покачала головой.

— Неправда.

Она дрожала и смотрела на меня с полным доверием, словно её судьба была в моих руках.

Я ответил:

— Правда. Ты просто ещё не знаешь этого.

После чего наклонился так, что наши носы соприкоснулись, и спросил:

— Какие у тебя планы на лето?

Конец первой книги.

Notes

[

←1

]

Популярная английская колыбельная. Текстом для этой песни послужила поема Джейн Тейлор «Звезда», написанная еще в 19 столетии.

[

←2

]

Песочный человек, Сеятель, Песочный человечек (англ. Mr. Sandman) — фольклорный персонаж, традиционный для современной Западной Европы. Согласно поверьям, сыплет заигравшимся допоздна детям в глаза волшебный песок, заставляя их засыпать. Образ Песочного человека может иметь как положительную окраску — это доброе существо, успокаивающее шалунов и навевающее добрые сны, — так и отрицательную — это злое, враждебное существо, навевающее непослушным детям кошмары.

[

←3

]

Циркадные (циркадианные) ритмы (от лат. circa — около, кругом и лат. dies — день) — циклические колебания интенсивности различных биологических процессов, связанные со сменой дня и ночи. Несмотря на связь с внешними стимулами, циркадные ритмы имеют эндогенное происхождение, представляя, таким образом, «внутренние часы» организма. Период циркадных ритмов обычно близок к 24 часам.

[

←4

]

Мелатонин — основной гормон эпифиза, регулятор суточных ритмов. Может приниматься в таблетках для облегчения засыпания, с целью корректировки «внутренних часов» при длительных путешествиях.

[

←5

]

Young adult (YA novels) — романы для читателей в возрасте от 16 до 21 года.

[

←6

]

Уильям Шекспир «Юлий Цезарь», пер. М. П. Стлярова.

[

←7

]

Человек, выполняющий работу у себя дома или в любом другом помещении вне основного офиса.

[

←8

]

«Мирное» альтер — эго Человека-паука, если кто не знал.

[

←9

]

нар. — разг. для отправления естественных надобностей (обычно на улицу).

[

←10

]

Вид спорта, похожий на гольф, но более простой и дешёвый. Вместо клюшки и мяча есть диск, который нужно бросать на манер фрисби. Вместо лунки — специальная корзина. Как и в гольфе, следующий бросок происходит от того места, где упал диск.

[

←11

]

Сарсапарилла, она же корневое пиво — напиток, изготавливаемый из коры дерева сассафрас. Бывает безалкогольная или алкогольная версия. Первая — результат смешения экстракта вышеуказанного растения и сиропов, последняя делается путём сбраживания обычной смеси. Впрочем, даже у неё крепость всего 0,5 % (для сравнения: в пиве 3 %).

Шпрехер — американская пивоваренная компания, расположенная в городе Глендэйл, штат Висконсин.

[

←12

]

Ну, или он просто готовится к выживанию после ядерной войны и набирает валюту (переводчик просит прощения за данное хулиганство).

[

←13

]

Скорее всего, имеется в виду Милуоки, самый большой город штата Висконсин.

[

←14

]

Jameson — бренд традиционного ирландского виски.

[

←15

]

Nirvana — Smells like teen spirit

[

←16

]

Chevrolet Corvette — серия спорткаров марки Chevrolet, выпускаемая с 1953 года. О какой конкретно модели серии говорится, не указано.

[

←17

]

Имеется в виду Тигра из Винни Пуха.

[

←18

]

Бренд готовых завтраков.

[

←19

]

Вероятно, речь идёт о персонаже комиксов Nancy, Слагго Смите (Sluggo Smith).

[

←20

]

Персонаж фильма «Рождественская история».

[

←21

]

Пирит (греч. πυρίτης λίθος — камень, высекающий огонь) — минерал из класса сульфидов, химическая формула — FeS₂.

[

←22

]

Имеется в виду персонаж комиксов DC.

[

←23

]

Десерт, создаваемый из шариков мороженого, фруктового желе или сиропа, ягод, шоколада взбитых сливок орехов и других ингредиентов в зависимости от вида. Появился как замена просто мороженому во времена существования запрета на 100 % мороженое в воскресенья. (Да, было в штате Иллинойс и такое)

[

←24

]

Очищенная слабая серная кислота. Применяется для наполнения свинцовых аккумуляторов.

[

←25

]

Scantron Corporation — американская компания по подготовке и распространению разного рода тестов, преимущественно типа «выбери один из четырёх», ставших притчей во языцех, и ПО для их машинной расшифровки. По сути, монополист рынка США.

[

←26

]

В оригинале — «Associates» от слова associate, имеющего много значений: компаньон, коллега, приятель, член организации, сообщник, пособник. Название может быть изменено, если автор сделает акцент на одном из значений данного слова.

[

←27

]

Охрана римских императоров. Выросла из личной охраны консулов. Впоследствии главный инструмент, а иногда и зачинщик переворотов в Риме.

[

←28

]

Баунсер — игрушка-пружина, созданная в 1943 году в США Ричардом Джеймсом. Изначально делалась из чёрного металла.

[

←29

]

Крупнейшая аптечная сеть США.

[

←30

]

Грин-Бей Пэкерс (Упаковщики Грин-Бэй) клуб американского футбола из города Грин-Бэй, штат Висконсин. Удерживает рекорд по количеству выигранных чемпионатов (13).

[

←31

]

Автозак — специальный автомобиль на базе грузового автомобиля, автобуса или микроавтобуса, оборудованный для перевозки подозреваемых и обвиняемых в условиях, исключающих нарушение установленного режима содержания, в том числе совершение побега.

[

←32

]

является главным междугородним автобусным и железнодорожным вокзалом в Милуоки, штат Висконсин, расположенном в центре города.

[

←33

]

открытый футбольный стадион расположенный в городе Грин-Бэй, штат Висконсин, домашний стадион команды Грин-Бэй Пэкерс.

[

←34

]

сеть супер— и гипермаркетов Kohl's, основана Максвеллом Колем, как ни странно в Милуоки, штат Висконсин.

[

←35

]

округ штата Висконсин, полуостров, вдающийся в озеро Мичиган, туристическое место