Мой Блэк, Моя Рэд (ЛП) [П Т Мичел] (fb2) читать онлайн

Браслет звенит, ударяясь об стол, когда я убираю его руку со своего колена и кладу на стол рядом с клатчем.

Открыв его, я говорю:

 – Это потрясающий подарок, но немного слишком.

У меня не было возможности поговорить с ним о том поцелуе. А сейчас еще и это? Присутствие Себастьяна толкает его двигаться так быстро?

Пока я пытаюсь расстегнуть защелку на браслете, я продолжаю говорить:

 – Ты мой коллега, и мне не кажется возможным..

Он качает головой, когда его рука накрывает мою.

 – Пожалуйста, Наталия, прими мой подарок. Я хотел подождать до конца тура и пообедать с тобой, но увидел браслет и не смог устоять. Я никогда не видел, чтоб ты носила браслеты, это такое упущение… – Большим пальцем он гладит мою руку. – У тебя такие красивые запястья, я хотел украсить хотя бы одно.

Блин, внезапно все стало еще дерьмовее. Как мне свести на нет наши личные отношения, не похоронив при этом рабочие? Как только Уильям заканчивает свою речь, и все вокруг взрывается аплодисментами, под моим клатчем начинает вибрировать стол. Разъединяя наши с Джаредом руки, я бормочу:

 – Извини, мне нужно посмотреть.

Паулина Грейсон: Поздравляю с попаданием в чарты, леди! Я так рада за тебя. Надеюсь, что как следует отпразднуешь это событие сегодня. Я отправила подарок в твой номер. Обязательно оставь для меня копию с автографом Аарона Уайта. Он прекрасный телохранитель!

– Это от моего агента, – говорю я Джареду, когда люди начинают отделяться от своих столов, чтобы пообщаться друг с другом.

Он улыбается и делает глоток скотча, а я пишу ей ответ. Как только я нажимаю кнопку «отправить», приходит еще одно сообщение.

ЗанозаВЗаднице: Холл. Прямо сейчас.

Я бросаю взгляд в сторону, где раньше находился Себастьян, но там его уже нет, он стоит у дверей и ждет меня.

Может у него появилась какая-то информация о сталкере?

Убрав телефон, я встаю.

  – Мне нужно в дамскую комнату, пока туда не набежала толпа.

Джаред быстро поднимается вслед за мной:

 – Я тебя провожу.

 – Иди пообщайся с народом, – машу я ему, – а я скоро вернусь.

Себастьян идет за мной через главные двери зала. Как только мы оказываемся в холле, он хватает меня за локоть и односложно говорит:

 – Нужно поговорить.

 – Ты выяснил, кто меня преследует?

Он не отвечает, но заталкивает меня в ближайшую дверь, после чего входит сам.

– Что происходит между тобой и шкафами? – спрашиваю я в то время, как он располагает свой светящийся телефон на старом динамике. Похоже, этот шкаф «для всего». У стены стоят украшения к Дню Святого Валентина, Хэллоуину и Дню Благодарения, ну, а судя по пустым вешалкам, которые висят на пустых штангах, этот шкаф когда-то использовался для верхней одежды.

Себастьян забирает мой телефон и тоже кладет его на динамик. Вытянув мою руку между нами, он сверлит взглядом браслет.

 – Ты отказываешься носить мой подарок, однако носишь вот это?

Ранее, когда он встретил меня в холле, чтобы сопроводить на мероприятие, он отметил, что я не надела его колье. Даже если не учитывать тот факт, что украшение с великолепной жемчужиной просто не подходит к моему наряду, его наличие на моей шее могло бы дать неверный сигнал Себастьяну, так что я не попалась на крючок, просто промолчав.

Однако сейчас своей резкостью он провоцирует меня на защиту.

 – Это подарок от фирмы.

 – Ты видела, чтоб еще кому-нибудь дарили браслеты? – сквозь зубы говорит он, придвигаясь чуть ближе.

Его близость меня нервирует. Я отхожу, оставляя хоть какое-то расстояние между нами.

 – Не то, чтобы это тебя касалось, но я пыталась вернуть подарок назад. Мне бы не хотелось, чтоб люди вокруг считали меня любимицей Джареда.

Я снова поднимаю руку, кручу браслет и внимательно осматриваю застежку.

 – Похоже, застежка застряла.

– Дай посмотреть, – рычит он и хватает браслет. Он нажимает на задвижку, а браслет не открывается, и взгляд его голубых глаз впивается в мой.

 – Ты в этом браслете как в долбаных кандалах.

Закатив глаза, я отбираю у него руку и снова пытаюсь его открыть.

 – Уверена, он просто застрял.

Но ничего не происходит.

Себастьян рычит и поднимает мои руки, будто я сдаюсь.

Когда он складывает мои ладони вместе и прижимает их к штанге, которая находится чуть выше меня, я вскрикиваю срывающимся голосом:

 – Что ты делаешь?

Обернув мои пальцы вокруг холодного металла штанги, он кладет свою руку поверх, обездвиживая меня.

 – Напоминаю тебе, как чувствуемся мы.

Если он начнет творить свою магию, я пропала. Я не должна была позволять ему заводить себя в такое место, как это. Идиотка. Меня накрывает паника, и я пытаюсь вырваться, однако он лишь еще крепче хватает меня.

– Успокойся и слушай.

Облокотившись второй рукой о стену позади меня, он льнет ближе, так, что его теплое дыхание щекочет мое ухо.

 – Я видел, как этот хер положил свою руку на твое колено. Никто, кроме меня, не смеет тебя касаться.

Стальные нотки в его голосе заставляют мое сердце биться в бешеном темпе. Мне срочно нужно придумать контраргументы, пока его доминантность вконец не лишила меня здравого смысла.

 – В данный момент существует контракт, который утверждает обратное, – напоминаю я ему.

Он откидывает голову, а его губы трогает понимающая улыбка.

 – Вообще-то, я следую контракту. Это ведь моя работа – защищать тебя от внешних угроз.

 – Угрозам мне или угрозам на твое посягательство на меня? – вопрошаю я, подняв бровь.

Его улыбка приобретает оттенки темного.

 – Я заклеймил тебя 3 года тому назад.

 – И ты думаешь, это дает тебе какие-то права?

Когда я фыркаю, он резко говорит:

 – Ты – моя.

Я выдерживаю его решительный взгляд, а сердце бьется часто-часто, не смея надеяться.

 – Ты не можешь говорить, что хочешь меня, а затем заявлять, что тебе не нужны отношения, – высказываю я ему, затаив дыхание.

Он хмурится.

 – Именно ты не пришла в то кафе.

 – Вообще-то пришла. Я принесла тебе часы. Ты помог мне в прошлом. Я хотела вернуть тебе их, но потом подслушала твой разговор по телефону. Ты уезжал, поэтому я оставила эту затею и вместо этого отдала часы Мине.

Он сверлит меня глазами, в их синих глубинах мерцает удивление.

 – Ты приходила?

Я киваю и позволяю напряжению выплеснуться вместе со словами.

 – Когда ты был нужен мне, ты был рядом. Если я буду нужна тебе, я буду рядом, Себастьян.

 – Я не хочу быть твоим обязательством. – Он стискивает челюсти. – Я, бл*ть, хочу быть твоей одержимостью.

Ты захватил все мои мысли с 13 лет. Я бы сказала, что это и есть чертова одержимость! Мне хочется кричать на него. Одержимость – это не любовь, там нет места никаким обязательствам, так зачем мне раскрывать свое сердце? Просто чтобы он с ним поиграл?

Однако он не дает мне возможности сказать хоть что-то, так как говорит яростным, но мягким голосом:

 – Но сейчас я возьму на себя одно обязательство.

Он подходит ближе, и его слова чувственной вибрацией проходят сквозь мой висок:

 – Ты нужна мне.

От тоски, прозвучавшей в его голосе, все внутри меня сжимается. Боже, я тоже изнываю по его прикосновениям, однако я заставляю себя отклонить голову назад.

 – Не так.

Его брови сходятся.

 – Почему нет?

 – Потому что слова «отношения» нет в твоем словаре.

Он трясет головой, выглядя полностью растерянным.

 – Я всегда говорил тебе правду. Я не способен стать кем-то большим для тебя. Я сломан, и уже никогда не стану целым.

Что случилось такого, что заставляет его думать так? Кто бы ни сказал, что правда ранит, был чертовски прав. Я проглатываю свое разочарование и ворчу:

 – Будто я образец идеального воспитания.

Его взгляд удерживает мой, и он полон самоуничижения.

 – Я разрушил каждые отношения, что у меня были. Я не могу позволить эту опцию для нас, потому что я обязательно все испоганю. Вот в чем разница.

Я сжимаю губы.

 – Не для меня.

Он играет желваками.

 – Так ты сейчас просто возьмешь и уйдешь. Так просто выключишь нас? – спрашивает он, сжимая внутреннюю часть моего бедра.

Я прикусываю щеку изнутри, используя боль в качестве отвлечения от его соблазнительного прикосновения, в то время как моя юбка поднимается, следуя движениям его руки. Подняв подбородок, я рывком освобождаю свои руки, однако не могу заставить себя убрать и свои бедра подальше. Пока во мне бушует конфликт между умом и сердцем, во рту появляется вкус крови, пока я держу его пристальный взгляд.

 – Да.

Он сужает глаза.

 – Лгунья. А пока ты отказываешься говорить правду, позволь своему телу говорить за тебя.

Мой пульс подскакивает до небывалых высот, когда он медленно поворачивает руку и пальцем проводит по шелковому белью, задевая клочок волос. Когда его палец находит мой клитор, я не могу сдержать стон. Он чуть давит и говорит властным и дерзким тоном:

 – Ну, давай. Оттолкни меня. Покажи мне, что ты не хочешь, чтобы я заставил тебя кончить. Если сможешь, я выйду отсюда, и мы больше никогда вновь не поднимем этот вопрос.

Я впиваюсь в него взглядом, однако молчу, и тогда на его лице появляется порочная улыбка, а палец давит еще сильнее, что почти лишает меня остатков здравого смысла.

 – Скажи, что ты не изнываешь от желания быть взятой мною.

Как бы я ни пыталась, не могу прекратить желать того блаженства, что он предлагает. Древесные нотки его одеколона окружают меня, впитываются в меня, обостряя чувства. Мое тело жаждет опереться на его стальное тело. Мне так этого не хватает. В то мгновение, когда я понимаю, что начинаю реагировать, и мои бедра вращаются, я вновь напрягаюсь и пытаюсь сдерживаться. Я стискиваю зубы и изо всех сил сопротивляюсь бешеному желанию об него потереться. Закрыв глаза, я опускаю голову, чтобы он не слышал моего поверхностного дыхания. Держись, Талия.

– Если я сдвинусь… – его голос прямо возле моего уха, дыхание такое чувственное, согревающее мою кожу. – Ты разобьешься на осколки для меня? Нет ничего более прекрасного, чем видеть, как ты кончаешь от моих прикосновений. Покажи мне, черт побери, что ты ощущаешь все это так же интенсивно, как и я!

Я хныкаю, а мои руки трясутся, пока я пытаюсь казаться абсолютно спокойной и не позволять своим бедрам раскачиваться.

Себастьян еще дважды проводит пальцем по моему клитору, а затем сдвигает трусики в сторону и проводит между моих ног.

 – Маленькая Рэд, ты слишком мокрая для той, кто ничего не хочет.

Когда он отстраняется, я вскидываю голову, готовая убить его за самодовольство, однако я теряю дар речи при виде чистого удовольствия, написанного у него на лице. Глаза закрыты, щеки втянуты, пока он облизывает свои пальцы.

Глухо застонав, Себастьян резко распахивает свои голубые глаза и в этот же момент вытаскивает пальцы изо рта. У меня едва ли есть шанс озадачиться, почему они такие мокрые, как он быстро скользит ими глубоко внутрь меня.

Я задыхаюсь от этого приятного вторжения, стенки моего влагалища плотно обхватывают его пальцы, а бедра начинают двигаться сами по себе. Издав первобытный рык, он толкает пальцы еще вверх, так, что я встаю на носочки и оказываюсь прямо напротив его тела. Удерживая меня от движений, он наклоняется ближе, пока мы становимся нос к носу, и говорит яростным тоном:

  – Я, бл*ть, хочу пописать вокруг тебя, чтобы каждому вокруг было предельно ясно, что ты моя, но ты хотя бы выйдешь отсюда с моей частичкой внутри себя.

Еще больше приблизив губы к моему уху, он говорит еще более грубым голосом:

 – А в следующий раз, я заклеймлю тебя так, что ни у кого точно не возникнет никаких вопросов.

Он отпускает мои руки, и в эту же секунду с беспощадной решимостью  вынимает свои пальцы из меня.

В ярости от своей неспособности контролировать физические позывы рядом с ним, я толкаю его.

 – Это полная хрень. Следующего раза не будет.

 – Хрень, это что ты отрицаешь то, чего мы оба хотим. Больше не позволяй ему к тебе прикасаться.

– Ты зае*бал! – Я хватаюсь за дверную ручку, а моя рука трясется от сексуального напряжения внутри меня.

 – Талия.

Его голос спокойный. Я поворачиваюсь, в надежде, что он хочет извиниться, учитывая, что он не назвал меня Наталией.

Руки сложены на груди, глаза смотрят с вызовом.

 – В любое время, как будешь готова.

Глава 10.

Талия

Музыка уже играет, когда я захожу в танцевальный  зал. При виде меня, бросающую свою сумочку на стол, Джаред  отвлекается от разговора с группой людей на противоположной стороне, и его глаза загораются. У меня едва есть шанс увидеть, что Кэс отправила мне в ответ на сообщение «Я хочу прибить своего телохранителя», которое я написала ей по пути обратно в танцевальный зал, как Джаред  оказывается рядом, протягивая руку:

— Потанцуй со мной.

Я позволяю ему вытащить себя на танцпол, отчасти потому, что мне нужно было отвлечься, отчасти потому, что я так раздражена тем, что Себастьян диктует мне с кем проводить время. Он говорит, что секс — это все, что он может мне дать, но каким бы фантастическим ни был наш секс, я должна держаться от мужчины подальше.

Мы с Джаредом танцуем среди толпы людей около часа под последние популярные попсовые новинки и несколько рождественских миксов. Видимо Центральное Издательство Мидтауна — это веселье и шум, открытый бар и музыка. В конце концов, сотни людей находятся на танцполе и наслаждаются.

Около часа мы танцуем в больших группах, и я улыбаюсь каждый раз, когда вижу Кайлу, танцующую несколько ближе к Джареду. Я ничего не могу поделать, но удивляюсь, почему он не ушел к ней. Когда она поднимает на него свои карие глаза, я вижу обожание, а он кажется и не замечает этого. Ее не нужно добиваться. Я скольжу  взглядом вокруг и вижу группу парней, пытающихся сделать все, чтобы прорваться к танцующим в центре девушкам.

Несмотря на эволюцию, мужчины, по-прежнему, охотники, даже когда дело касается женщин. В чем удовольствие охотиться на добычу, если ровно через две секунды она будет лежать и предлагать себя?

Мой взгляд возвращается к Джареду, поющему строчку из «Все, что я хочу на Рождество, это ты», когда он захватывает мою руку и кружит меня.

Он не очень хорошо умеет петь, но делает это с энтузиазмом, поэтому я усмехаюсь и позволяю ему закружить меня. Прокружив еще раз, он прижимает меня сильнее и перестает петь.

— Ты знаешь, почему я не перестаю просить об ужине с тобой?

Я киваю:

— Потому что я не сказала «да».

Смеясь, он сжимает мою талию и ведет нас по кругу, его взгляд скользит по моему лицу, оценивая.

— Нет, это потому что ты красивая, умная, талантливая и у тебя большой потенциал.

Из-за его комплимента я краснею, но, в то время как он обнимает меня и притягивает ближе, приятное ощущение от объятий не сравниться с тем теплом, что поселяется в моем сердце, когда Себастьян просто смотрит на меня.

И вдруг я понимаю, что имел в виду Себастьян, говоря: «ты хотя бы выйдешь отсюда с моей частичкой внутри себя». Его пальцы были не только первобытным способом заклеймить меня, но и показать мне, что он на самом деле хотел сделать со мной в том шкафу.

Непрошенные воспоминания о его тяжелом теле на мне и скользящей глубоко во мне эрекции заставляют мои щеки гореть. Я тотчас отодвигаюсь от Джареда, нуждаясь в пространстве.

«Черт, этот мужчина невыносим!»

— Я… эм.. здесь очень жарко. Мне нужно выпить.

— Конечно, давай возьмем тебе что-нибудь.

Джаред усмехается, сжимает мою ладонь и начинает толкать меня сквозь толпу, и я вдруг понимаю, он думает, что мой комментарий был о нем.

Я быстро следую за ним, затем высвобождаю свою руку и говорю:

— Кстати об ужине, я хочу поговорить с тобой.

Он останавливается на краю танцпола и поворачивается, сжимая мои плечи.

— Ты сказала, что хочешь подождать конца тура. Я уважаю это.

Я качаю головой

— Нет, ты не понимаешь. Я думаю, будет лучше, если мы останемся коллегами. Я не хочу разрушать наши отличные рабочие отношения.

Огорчение мелькает на его лице, затем он улыбается.

— Тур, как этот, всегда напряженный. Добавь к этому письма с угрозами, и я уверен, это подтолкнет тебя к краю.

— Но…

Его пальцы напрягаются, и он качает головой.

— Мы поговорим об этом на следующей неделе, когда станет спокойнее.

Поворачиваясь, он направляется к бару, оставляя мне выбор, но заканчивая разговор на сегодня.

Немного позже Уильям подходит к нам с Джаредом, когда мы потягиваем выпивку.

— Поздравляю, маленькая леди. Ты восходящая звезда.

Я ставлю пустой бокал на стол и протягиваю свою руку в попытке пожать его, но он смеется и обнимает меня.

— Здесь, в Центральном Издательстве Мидтауна, мы семья. — Отступая, он кладет руку на мои плечи. – Не могу дождаться, что ты выкинешь в следующий раз.

Я улыбаюсь ему:

— У меня есть несколько идей.

— Тогда отправь их Паулине, мы можем их обсудить. – Переводя взгляд на сына, он продолжает: – Я должен украсть Джареда ненадолго.

— Отлично. Я должна пойти спать, завтра рано вставать. – Я смотрю на Джареда. — Что насчет завтрака утром? — Я действительно не могу и дальше откладывать  улаживание отношений межу нами. Браслет только усугубил ситуацию.

Джаред вздергивает светло-коричневые брови.

— Разве у тебя ничего не запланировано в десять?

— Запланировано, но мы можем встретиться в восемь в ресторане отеля.

— Завтрак с моим любимым автором? Как я могу отказать? У Кайлы мой телефон. – Он скользит взглядом по наполненной людьми комнате в поисках нее. – Как только я заполучу его обратно, я проверю, нет ли у меня встреч утром и напишу тебе.

Кивая, я показываю на мужчин из Макенса:

— Иди, говори о делах.

Я просматриваю сообщения от Кэс до того, как покидаю танцевальный зал.

Кэс: Вау, мне действительно нужен свой мистер Блэк. Звучит восхитительно необузданно.

Я быстро отправляю ей ответ.

Я: И это все? Никаких мыслей? Или советов? Я не  думаю, что мне стоит и дальше переживать из-за какого-то сталкера, этот мужчина может уничтожить меня. Он слишком контролирует и до сих пор он играл как какой-то секс-виртуоз.

Кэс: Напомни мне, почему это ПЛОХО?

Я: Он дал ясно понять, что хочет только секса. Он сказал, что  не способен на отношения.

Кэс: Чушь! Единственное, что у тебя есть, это то, что он хочет  тебя. Используй это в своих интересах. Заставь его хотеть тебя сильнее, и он потеряет контроль.

Я: Я не могу это сделать. Я сказала ему, что НЕ БУДЕТ следующего раза.

Кэс: Если ты хочешь его, надень трусики «большой девочки» и покажи ему, что он не единственный, кто владеет навыками соблазна. Выпусти свою внутреннюю шлюшку, а потом оставь его. Позже… если ты решишься пойти на это, ваше «секс-время» заставит его пересмотреть свое «никаких отношений» правило.

Я: Не уверена, что справлюсь с этим.

Кэс:Звучит так, что он стоит риска. Разбитые сердца можно исцелить. Сожаления мучают. Убедись, что у тебя их нет.

Я: Хмм.

Кэс: Держи меня в курсе. *жую попкорн*

Я: Сейчас он, возможно, злится на меня, потому что я танцевала с Джаредом.

Кэс: Ооо, тебе нравится играть с огнем, не так ли, девочка.

Я: Он бесит меня.

Кэс: *засовываю в рот больше попкорна*

Я: И на этом мыльная опера заканчивается

Кэс:*надуваю губы*

Я благодарна пожилой паре небольшого роста, зашедшей в лифт в то же время, что и мы с Себастьяном. Мое сердце замирает, когда супруг нажимает на кнопку второго этажа. Стальной взгляд Себастьяна держит мой через седые макушки. Я замечаю, что парочка перешептывается и хихикают, как подростки. В любое другое время я бы думала, что это мило. Сейчас же это только дает понимание, как далеки мы с Себастьяном, и я имею в виду не только то, что мы стоим в противоположных углах лифта.

Когда пара покидает лифт и двери снова закрываются, на этот раз отсутствие рождественской музыки, обычно играющей в динамиках, особенно заметно в тяжелой тишине.

— Ты бросила мне вызов.

Голос Себастьяна грубый и жесткий, низкий бас заставляет меня дрожать.

Я держу его взгляд, а после возвращаю, не давая его напряжению коснуться меня.

— И что ты собираешься сделать? Отшлепать меня?

Он сжимает кулаки, а его ноздри раздуваются.

— Ты пытаешься вывести меня из себя? Потому что это, черт возьми, получается, — он рычит. — Ты в двух шагах от необходимости стоп-слова.

Все, о чем я могла думать, это движения его пальцев глубоко во мне, как он притягивает меня к себе. Боже, этот мужчина так первобытен. Мурашки пробегают по моему телу, но я сохраняю выражение лица безучастным.

— Ты намеренно оставил меня в подвешенном состоянии. — Я пожимаю плечами и приподнимаю подбородок. — Я полагаю, это сделало нас равными.

Его взгляд становится ледяным.

— Я оставил тебя желать того, что хочу тебя дать. А ты отдала ему то, что я, бд*дь, хочу.

— Танец – не секс.

— Зависит от того, кто танцует.

Внезапное тепло в его взгляде напомнил мне взгляды мужчин, когда они смотрят на танцующих девушек в клубе «Хитрая лиса». Они были полны похоти и кучи пошлых мыслишек. Хорошо, значит он прав. Танцы могут быть сексуальными, возбуждающими.

— Танцы — это не секс, — объясняю я.

Его челюсти сжимаются.

— Хочешь поставить на это?

Я внутренне хихикаю. Он так хочет это доказать.

— Хочешь сказать, ты жаждешь, чтобы я потанцевала тебе?

Красивые голубые глаза путешествуют вверх по моему телу, скользя по моим изгибам, задерживаясь на шее, прежде чем остановиться на лице, полном притягательного желания.

— Если ты хочешь так это называть.

Призыв Кэс выпустить внутреннюю шлюшку дал мне отличную идею.

— Я станцую для тебя всего один раз.

Когда он делает шаг ко мне, выражение победы написано на его лице, я поднимаю руку:

— На моих условиях.

Его темные брови опускаются.

— На равных условиях.

Лифт оповещает нас о прибытии на нужный нам этаж. Я выпрямляю спину и выхожу из лифта.

— По одному условию у каждого.

— Три. — Он отвечает, быстро шагая рядом со мной.

— Ладно. И мои не подлежат обсуждению.

Он демонстрирует опасную улыбку.

— Это единственный способ мной управлять.

Себастьян захлопывает дверь и мы остаемся одни в моем номере. Я почти теряю самообладание.  Мой живот тянет, скручиваясь в узлы, но я прихожу в себя. Когда Себастьян делает еще шаг ко мне, я указываю на спинку стула возле стола.

— Садись.

Он выглядит так, словно хочет что-то сказать, но отрицательно машу головой.

— Мое условие.

Я наблюдаю, как он снимает пиджак, ослабляет галстук и расстегивает воротник, затем придвигает стул ближе и садится лицом ко мне.

Пронзительный взгляд Себастьяна следит за каждым моим шагом, когда я вытаскиваю свой телефон из кошелька, а затем роюсь в чемодане в поисках зарядного шнура. У меня покалывает кожу от его пристального взгляда. Чтобы отвлечь себя, я говорю будничным тоном:

— Я многому научилась, пока работала под прикрытием в клубе «Хитрая лиса».

Краем глаза я вижу Себастьяна, сидящего немного прямее. Я отворачиваюсь, поэтому он не видит моей улыбки.

— Ты прочитал статью, что я написала об этом? – спрашиваю я, поглядывая на него.

Он кивает:

— Читал. Я был очень горд, когда увидел твою статью в газете. В твоей истории сбалансированы бизнес, расследование и человеческие аспекты, так как они связаны с торговлей. Это именно то, что ты хотела делать. Помогать людям. Это была великолепная работа по прикрытием.

Я не ожидала такой основательной оценки, его слова настигают меня, как  бодрящий душ — неожиданно. Это так классно чувствовать себя по достоинству оцененной. Он сказал намного больше о моем вкладе в эту статью, чем мой редактор. После первой недели мой босс, Стен, жаловался, постоянно спрашивая, сколько времени займет мое расследование. Я думала, что сбор всей информации, которой я владею, последующие интервью с властями после того, как они нагрянули в это место — и все это в течение трех недель — было чертовски великолепно.

— Спасибо, — говорю тихо.

Нервничая и возясь с зарядником, я держу взгляд Себастьяна в то время, как он кивает. Я чертовски сильно хочу спросить его, чем он занимался последние шесть месяцев, но я уверена, если будет вовлечено более одной женщины, я не хочу об этом знать, поэтому задаю другой вопрос, когда вставляю зарядное устройство в розетку.

— Ты уже расширил свой охранный бизнес?

Он смотрит на меня, его взгляд непоколебим.

— Я хочу привлечь Колдера в бизнес, но для начала мне нужно найти его.

Я поднимаю взгляд, когда кладу телефон на край кровати.

— Я думала, ты и Колдер были как братья. Почему ты не знаешь, где он?

Себастьян потирает подбородок, его лицо становится хмурым.

— Колд плохо справился со смертью отца. После того, как Джек умер, он брался за дела снова  и снова, не делая перерывов. Я слышал он покинул флот шесть месяцев назад, но не вернулся домой. Дом его отца пустует.

Он кривит губами, показывая, как переживает о кузене.

— Он вернется домой, когда будет готов, — говорю я, — у него по-прежнему есть семья, которая переживает за него.

Себастьян пожимает плечами, но не говорит ничего. Он определенно не хочет говорить об этом, поэтому я просматриваю список песен в телефоне и включаю одну.

Смотря ему в глаза, я развязываю пуловер, а затем кладу его рядом с телефоном на кровать.

— Уговор был — только один танец, так что ты только выигрываешь от того, что я провела время, работая, в «Хитрой лисе».

Ухмылка появляется на его лице, и я качаю головой.

— Это будет обычный приватный танец. Мое условие — без рук.

Он неодобрительно ворчит, а я раздражаюсь.

— Мы не можем нарушить нашу договоренность.

Его глаза сужаются и улыбка трогает  губы:

— Мое условие — иди сюда.

Я мгновенно становлюсь подозрительной.

— Без рук, — напоминаю.

Он стягивает галстук, развязывая узел.

— Я не буду прикасаться к тебе. — Когда я делаю шаг к нему, он добавляет: — Если ты меня не попросишь.

Если он меня тронет, все полетит к чертям. Я удивляюсь, что он так легко принимает мое предложение о приватном танце, учитывая его желание обнять меня в  ту же секунду, как мы вошли в мой номер.

— Дай мне свои запястья, — тихо приказывает он.

Я смотрю на галстук, свободно лежащий в его руках, и поднимаю к нему запястья.

— Так мне будет сложнее танцевать

Обматывая ткань вокруг моих запястий, он замирает, его губы становятся прямой линией. Завязывая галстук прямо за браслетом на моем запястье, он говорит низким тоном, связывая мои руки:

— Я бы никогда не подарил тебе такой браслет.

Трепетание в животе от ощущения пальцев, слегка прикасающихся к моей коже, утихает.

— Почему?

Он концентрируется на моих руках, пока завязывает галстук, а потом закрепляет его под запястьями.

— Потому что какой бы подарок я тебе не подарил, я хочу, чтобы ты носила его постоянно. Ты писатель и постоянно сидишь за ноутбуком. Неудобный браслет будет мешать.

Концы галстука зафиксированы так, будто он завязывает бант на заветном подарке. Себастьян поднимает свой взгляд на меня:

— Поздравляю с публикацией в Нью-Йорк Таймс. Я не сомневался в тебе.

Всего несколькими простыми словами он разрывает мне сердце. Как он может обращать внимание на самые маленькие вещи, касающиеся меня, но не хочет «нас»? Это непостижимо и душераздирающе и так чертовски расстраивает, что я хочу встряхнуть его, а затем броситься в его объятия. Вместо этого, я мягко говорю:

— Спасибо, — в то время как решимость вырастает в моей груди в восходящей волне, давая мне возможность пройти через этот танец. Я должна найти способ прорваться через его стену.

Поднимая телефон, я начинаю искать определенную песню, под которую Ивонн, танцовщица «Хитрой лисы», учила меня движениям, но Себастьян качает головой.

— Если у меня будет только один танец, я выбираю песню.

Возможно, я не планирую заниматься сексом, но я уверена, что получу удовольствие, заставив Себастьяна захотеть, чтобы он был. Когда я начинаю отрицательно качать головой, он говорит:

— Мое условие. Телефон в моем кармане.

Я делаю вдох и забираю его телефон, затем поднимаю бровь и жду, пока он скажет мне название песни.

— Найди свое имя в списке контактов.

Сердце стучит, я начинаю просматривать. Мое волнение уменьшается, когда я вижу десятки женских имен. Больше, чем я рассчитываю. Больше, чем я хочу знать. Когда я нахожу свое имя, сжимаю челюсть, и не нажимаю, но любопытство заставляет меня кликнуть на «Талия». В примечаниях Себастьян напечатал одну фразу: Closer.NIN.

Черт Возьми! Мой глаз дергается, пульс учащается. Песне Nine Inch Nails может быть двадцать лет, но это все еще одна из самых редких первобытных сексуальных песен на сегодняшний день.

— Включи, Талия, — приказывает он, его взгляд горит. — И станцуй для меня.

Глава 11.

Талия

Себастьян, возможно, и связал мне руки, но я собираюсь использовать то, что он любит видеть больше всего — идею о том, что я связана и под его контролем — чтобы свести его с ума от желания. Когда музыка начинается, и тяжелый, чувственный бит проходит через меня, я быстро ставлю носок правой туфли на сиденье между ногами Себастьяна, чтобы сбить его с толку. К его чести, он не вздрагивает, вместо этого его тёмная бровь приподнимается.

Ободренная жаром в его взгляде, я чувственно провожу связанными руками по колену и внутренней поверхности бедра, задирая наполовину юбку.

В то время как первые несколько строк песни скользят из динамиков, эротический шепот вибрирует на моей коже, моё дыхание прерывается, и я делаю шаг назад, предлагая Себастьяну вид моих длинных сексуальных ног, какими их делают каблуки. Упираясь связанными запястьями в правое бедро, я начинаю соблазнительно двигать тазом.

Себастьян ухмыляется. Его мысли написаны на лице: «Я хочу трахнуть тебя. Первобытно и жестко. Подойди ближе и позволь мне показать тебе».

Как хорошо, что мои волосы распущены, я смотрю через плечо сквозь красный «занавес», пока делаю медленные волнообразные круговые движения бедрами и телом под возбуждающий бас.

Находясь спиной к нему, я хватаюсь за концы его галстука в моей руке и защелкиваю его на внешней стороне бедра.

Себастьян делает вдох, его ноздри раздуваются и руки прижимаются к бедрам, а я мысленно отмечаю чувство триумфа, которое мчится по моей коже, придавая красноту щекам. Это делает меня храбрее, и я приближаюсь. Покачивая бедрами так, как это делали танцовщицы живота, я вращаю своей задницей над его бедрами.

В моем животе разливается тепло от желания, когда он разжимает пальцы и располагает ладони прямо под моей задницей. Затем он быстро хватается за стул под собой. Он так сильно хочет прикоснуться ко мне. Я мысленно радуюсь, что танцую, как профессионал.

Быть в этой позиции нелегко, учитывая, что я использую только мышцы живота и бедер, поэтому быстро встаю между его бедрами и сталкиваюсь с ним. В то время как ритм песни нарастает, я поднимаю свои связанные запястья над головой, откидываю голову назад, извиваюсь и верчу бедрами, как будто испытываю лучший оргазм моей жизни. Улыбаясь на его чуть опущенный взгляд и очевидную выпуклость в штанах, я начинаю танцевать вокруг стула. Коснувшись бедром его плеча, я наклоняюсь и позволяю своим волосам пощекотать его шею.

Как только я оказываюсь по правую сторону от него, мой разум анализирует содержание песни. Музыка может быть истолкована по-разному, и по мере того, как текст накладывает греховные мысли и поступки, другие эмоции проходят через меня: отчаяние, отвращение к себе, желание, стремление, потребность и обнадеживающее принятие. Осознание давит на мое сердце, изменяя мою цель с сексуального возбуждения Себастьяна к осознанию, приписывает ли он какие-либо из этих эмоций себе и нам.

Как только музыка заканчивается, я опускаю руки и встречаю его взгляд, тихо спрашивая:

— Почему ты хочешь меня? — Музыка начинается снова, и тот факт, что она на повторе, делает меня еще более отчаянной, я хочу знать его ответ. — Почему, Себастьян?

Он двигает коленями, его тон низкий и резкий:

— Сядь.

Когда я начинаю опускаться на его бедра, он качает головой.

— Моё условие. Сядь лицом ко мне.

Так я окажусь слишком близко к нему, но мне нужно знать. Мои собственные эмоции забивают моё горло, я встаю напротив него и кладу свои связанные руки ему на плечо для равновесия, затем скольжу правой ногой по его коленям. Себастьян закрывает глаза и низко стонет, мое тело скользит вниз по его, пока я не оказываюсь на его бёдрах.

Чувственный ритм песни играет на заднем плане, и когда Себастьян открывает глаза, я стараюсь не реагировать на похоть, превращающую ярко-синий в бирюзовый оттенок. К его чести, он не прикасается ко мне. Я впечатлена, он держит свое слово, держась за основание кресла.

— Песня все еще продолжается, а это значит, что ты должна танцевать, — говорит он не терпящим возражений тоном.

— Я на твоих коленях, — я раздражаюсь и притворяюсь, что не чувствую всего в паре дюймов от себя его жара.

Он наклоняется и говорит рядом с моим ухом, его хриплый голос воспламеняет каждый нерв:

— Если хочешь, чтобы я ответил, обними меня за шею и танцуй.

Перемещение моего тела с раздвинутыми ногами по его мускулистым бёдрам, не держась за него,  почти невозможно, поэтому я вздыхаю и опускаю свои связанные запястья над его головой. Когда я начинаю медленно двигать бедрами под песню, Себастьян использует мое положение, не позволяя мне отступить, и скользит носом по моей шее. Вдохнув около моей челюсти, он тихо говорит:

— Сними обувь.

Я поражена его просьбой, но скидываю свои туфли. Это дает мне шанс немного отстраниться от его тела.

В ту же секунду, как я скидываю каблуки, Себастьян командует:

— Подверни ноги под себя и расположи ступни под моими коленями. — Когда я сомневаюсь, он ухмыляется. — Я знаю, какая ты гибкая.

Я стараюсь не пыхтеть, когда делаю, что он просит, но как только моя вторая нога закинута, я слишком поздно понимаю, что эта поза толкает мое тело вперед и прекрасно выравнивает меня с его эрекцией.

Когда я начинаю убирать ноги, он рычит в районе моего подбородка:

— Моё условие. Оставайся на месте.

— Это уже третье, — шёпотом выдыхаю я, когда он опускает нос к моему декольте и вдыхает, показывая свое одобрение.

— Почему ты перестала танцевать? — он говорит будничным тоном, когда начинает двигать бедрами в медленном, возбуждающем покачивании. Затем скользит эрекцией вдоль моей плоти.

— Я... Я не могу так танцевать, — говорю я, мой голос дрожит от желания.

— Ты можешь. Двигай бедрами вместе с моими.

Я понимаю, что даже не пытаюсь. Мое тело движется само по себе.

— Черт, ты хороша.

Его голос сел от желания, а жар его тела и мышечная твердость под моими ногами мешают сосредоточиться.

— Скажи мне, Себастьян, — напоминаю я ему. Мой голос — едва слышный шёпот. Я так стараюсь сохранить самообладание, в то время как его движения становятся более агрессивными. Каждый раз, когда он двигается, он касается моего клитора достаточно, чтобы мои внутренности чувствовали себя бесплодными и пустыми, жаждущими наполнения.

Его губы касаются моего уха.

— Должен ли я сказать тебе все эти милые фразочки, которые женщины хотят услышать?

По иронии судьбы на заднем плане певец прямо говорит, что он хочет сделать с девушкой... и я тоже этого хочу. Я хочу, чтобы Себастьян был жестким.

— Нет, дело не в тебе.

Он фыркает.

— Черт. Посмотри на меня, Талия.

Когда я встречаюсь с его взглядом, он держит мой, словно магнитом.

— Плотское желание не описывает множество способов, которыми я хочу взять твое сладкое тело. Я хочу обладать каждой частичкой тебя. У меня слюнки текут при мысли облизывать тебя, а потом делать мокрой для меня снова и снова. Я не могу перестать думать об ощущении тебя подо мной, когда твоя киска мокрая от желания, пока ты умоляешь меня позволить тебе кончить.

Он до сих пор не сказал мне «почему». Это его причина — чистый секс?

— Попроси прикоснуться к тебе, — приказывает он, когда снова начинает медленно двигаться в такт музыке, показывая, чего он хочет.

Неужели я прочитала в этой песне больше, чем он имел в виду?

Мое тело напрягается от его сексуальных движений, и даже когда мои бедра инстинктивно двигаются с ним, я качаю головой.

— Никаких прикосновений.

Он стискивает челюсти и быстро тянется позади себя, дергая вниз за галстук, свисающий с моих запястий. Я мгновенно вытягиваюсь вперед, моя грудь падает на его.

— Тогда какого хрена происходит? — он рычит, агрессивно толкаясь членом к моей плоти.

Я задыхаюсь и закрываю глаза, когда моё тело сжимается в ответ. Черт, если он продолжит в том же духе, я долго не протяну. Мой разум кричит, чтобы я сказала ему остановиться, но мое тело сопротивляется, удерживая меня от разговора. Так хорошо, когда на него вот так давят, его тепло и запах распространяется через меня с каждым вздохом.

— Ты действительно думаешь, что контракт ограничивает нас? — Себастьян раздражается, приподнимаясь на стуле. Его жесткий пресс напротив меня, и его следующее движение прижимает его член как раз к моему лону. Только его одежда и мое нижнее белье разделяют наше взаимное желание соединиться так, как мы оба отчаянно хотим. Дразнящие движения мешают думать разумно.

— Себастьян, мы не можем…

— То, что у нас есть, неопределимо, и это не может быть связано словами на гребаной странице, — говорит он, схватив меня за бедра, и встает

Сделав несколько шагов к кровати, он поднимает мои руки над своей головой и бросает меня на матрас. Он стоит на коленях и задирает мое платье вверх по бедрам, как я делала ранее. Дергая меня к краю кровати, он рвет мое нижнее белье одним резким движением и, прежде чем я могу отодвинуться, его рот прижимается к моему влажному естеству, его язык толкается внутрь меня.

Я кричу и выгибаюсь на кровати; ощущение его рук, широко раздвигающих мои бедра, его горячий рот, пожирающий меня, — это возбуждающий толчок к электрическому разряду, пронизывающему мое тело. Себастьян никогда не нападал на меня, как голодный человек. Он всегда контролировал темп, дразнил меня, пока я не умоляла об этом.

Я потрясена его агрессивным порывом, но все, что я могу сделать, это позволить ему поглощать меня, а его губам безжалостно дразнить, пока его язык лижет и сосет каждый чувствительный участок кожи. Себастьян стонет от своего одобрения, он не оставляет и части нетронутой, моё тело реагирует на его владение, наполняясь желанием. Я запускаю пальцы в его густые черные волосы не для того, чтобы оттолкнуть его, а чтобы придвинуть ближе.

— Ты на вкус как тот фрукт, что съела раньше, — бормочет он мне. Это комментарий любовника, человека, который обращает внимание. — Я собираюсь высосать каждую каплю из твоей киски сегодня вечером, — рычит он,его пальцы сжимают мою задницу и наклоняют меня, чтобы дать ему лучший доступ.

По коже разбегаются мурашки. В данный момент я с ним связана. Каждое сосание, покусывание и лизание вызывает во мне дрожь, учащая мой пульс. Когда Себастьян первобытно рычит, затем поднимает мою ногу через плечо, чтобы стать ближе, я стону и хнычу. Позволяя моим рукам упасть на кровать, я полностью отдаюсь его рту, качаясь напротив него, прижимаясь так близко, как только могу.

Это Себастьян, которого я хочу, неконтролируемый и ненасытный.

Он сглатывает, его глубокий голос вибрирует во мне.

— Я не могу насытиться твоим вкусом. Это делает меня таким твердым, что я могу пробить дыру в кирпичной стене.

Он смотрит на меня, его глаза прижимают меня к кровати так же эффективно, как если бы он положил своё тело на моё.

— Когда ты кончишь, я хочу, чтобы ты отдала мне все, что у тебя есть. Я хочу утонуть в тебе.

На этот раз он опускает голову и всасывает мой клитор глубоко в свой горячий рот. Я задыхаюсь и дрожу, пока накапливается моя страсть. Мои бедра следуют ритму неумолимой интенсивности его рта, и мое влагалище сжимается, стремясь растянуться и наполниться его жестким теплом. Когда я вспоминаю о его толстом члене, он толкается глубоко внутри меня, его мускулистое тело прижимает меня к кровати, содрогаясь, он кончает, и я не могу дышать. Мой оргазм разрывает меня в буре эротических, всепоглощающих содроганий. В то время как «сенсорный» взрыв стреляет в мое сердце, его имя проносится мимо моих губ снова и снова в благоговейном пении.

Давление его рта ослабевает, и он скользит языком медленнее, неторопливо. Чувственно проводя языком по моему клитору, в его глазах отражается самодовольное высокомерие, смешанное с кипящим желанием, когда он прижимается в нежном поцелуе к крошечному участку волос между моими бедрами. Как только он кладет колено на кровать между моих ног и наклоняется надо мной, раздается легкий стук в дверь.

— Наталия. Ты все еще не спишь?

Дерьмо. Это Джаред.

Ярость читается во взгляде Себастьяна, и он говорит угрожающим тоном:

— Избавься от него.

Сердце начинает биться чаще, я быстро кладу свои связанные руки ему на грудь и шепчу:

— Развяжи меня и иди в свою комнату.

Стоя, он складывает руки на груди, его лицо застывает, голос низкий.

— Я предпочитаю остаться здесь.

— Ты хочешь, чтобы тебя уволили? — шепчу я, когда быстро встаю и шевелю запястьями, свободными от его галстука. Хмуро глядя на него за то, что он не помог, я прижимаю его галстук к груди, опуская платье свободной рукой. — Пожалуйста, уходи, Себастьян.

Снова раздается стук:

— Наталия?

Себастьян берет галстук, но не собирается уходить. Когда я замечаю гуляющие на его скулах желваки, паника поднимается в груди. Я, правда, не хочу, чтобы его уволили. Я не хочу, чтобы он бросил меня и ушел из моей жизни. Я никогда не буду готова к этому, и уж точно не сейчас. Я подхожу и открываю дверь, которая соединяет наши комнаты.

— Позволь мне сначала поговорить с ним.

Ворча, он начинает уходить без пиджака, но я быстро хватаю его и пихаю ему в руки, после чего закрываю за ним дверь.

— Одну секунду, Джаред, — говорю я, оглядывая комнату в поисках нижнего белья. Где оно? Когда я встаю на колени и смотрю под кровать, мне приходит в голову, что Кэс будет смеяться над тем, что происходит прямо сейчас, в то время как для меня это полный ад: один парень входит, а другого я выставила.

Выдохнув, я ставлю стул обратно, затем подхожу к двери и приглаживаю волосы, прежде чем схватиться за ручку.

— Привет, Джаред. В чем дело?

Его взгляд падает на мою грудь, и он расплывается в улыбке.

— Надо было надеть это сегодня вечером. Могу я зайти на минутку? Я не хочу обсуждать в коридоре.

— Я уже собиралась идти спать, но, конечно, — говорю я, позволяя ему пройти.

Когда мы входим в мою комнату, мой взгляд мгновенно бросается к смятому краю кровати и двум мобильным телефонам, лежащим на углу. Сердце колотится, я стою так, что Джареду приходится встать спиной к кровати и ко мне лицом.

— О чем ты хотел со мной поговорить?

Улыбаясь, он качается на пятках.

— Я могу позавтракать с тобой завтра.

— Отлично. Значит, восемь в ресторане внизу?

Он кивает, но больше ничего не говорит, я наклоняю голову:

— Есть что-то еще, о чем ты хотел поговорить?

Он кивает и делает шаг ближе, чтобы откинуть мои волосы через плечо.

— Ты действительно прекрасна с распущенными волосами и немного растрёпанная.

— Спасибо, — говорю я, затем прочищаю горло и делаю шаг назад. Мне нужно поговорить с ним сейчас. Это не может подождать до завтра.

— Джаред, что я...

— Я хочу обсудить твою безопасность, — прерывает он, его тон холоден, обращаясь к делу. — Я собираюсь нанять другую фирму.

Я быстро качаю головой.

— Нет, я этого не хочу. Мне комфортно с Себастьяном.

Он поджимает губы.

— Хорошо, но не мне. То, как он смотрит на тебя, вызывает у меня желание ударить его.

Я фыркаю и складываю руки на груди:

— Это его работа — наблюдать за мной.

— Не так, как он это делает, — быстро говорит Джаред, снова поджимая губы. — Он смотрит на тебя, как на то, чего он жаждет. У вас были с ним отношения в прошлом?

Я не знаю, как назвать то, что у нас с Себастьяном, но я однозначно не могу определить это для Джареда.

— Мои прошлые отношения — это личное. Я не буду обсуждать их с тобой. Так же, как я не спрашивала тебя о твоих.

— Я бы сказал, если бы ты спросила, — говорит он, смягчая тон.

Я тру руки, чтобы согреться от внезапного холода, и качаю головой.

— Я не могу этого сделать, Джаред.

Он хмурится.

— Что ты не можешь сделать?

— Я говорю о нас, — говорю я, размахивая рукой между нами. — Я хочу, чтобы мои отношения с Мидтаун Централ были долгими. Ты в значительной степени помог мне в качестве редактора в прошлом месяце, и однажды ты мог бы стать им. Но думаю, лучше не ходить с тобой на ужин, разве что только на деловой.

— И на этом все? — говорит он, его тон жестче, глаза сверлят меня.

Я дотрагиваюсь до его рукава.

— Мне очень жаль, Джаред. Я просто не хочу рисковать своей карьерой.

Он кладет свою руку на мою, и я удивлена решительным взглядом:

— Возможно, ты сдаёшься, но я нет.

— Я думаю, что лучше оставаться коллегами, — говорю я, кивая.

Джаред качает головой.

— Ты все еще завтракаешь со мной завтра.

Когда я предлагаю пропустить завтрак, он продолжает:

— Есть некоторые вещи на повестке дня, касающиеся тура, которые я хочу обсудить.

Это, скорее всего, то, что Кайла может легко передать, но я думаю, что Джаред чувствует себя отвергнутым, поэтому я просто киваю.

— Окей. Мне, правда, нужно немного поспать.

Когда он поворачивается к двери, его взгляд устремляется на мою кровать. Я не уверена, заметил ли он два телефона, но я все равно ускоряюсь и открываю ему дверь, говоря:

— Увидимся утром.

После того как Джаред выходит из моей комнаты, я вздыхаю от облегчения, что он знает о моем намерении не строить с ним никаких отношений. Но мне нужно убедиться, что мое прошлое не будет проблемой.

— Кто рассказал тебе о моем прошлом?

Он поворачивается, поднимает брови:

— Значит, это правда о наркотиках?

Я знала, что если спросить его, он ответит вопросом на вопрос. Сжимая дверную ручку, я медленно выдыхаю.

— У меня не было выбора. Мне было тринадцать. И нет, я не принимала наркотики.

Сочувствие в его взгляде, он кивает, демонстрируя понимание, затем пожимает плечами:

— Честно говоря, понятия не имею. Я стоял в толпе, разговаривая с Натаном, и когда я взглянул вниз, в моей руке осталась записка. Я спросил Натана, почему он не сказал мне напрямую, но у него также были одни догадки.

— Это не та часть моей жизни, о которой я люблю говорить, — отвечаю я. — Спокойной ночи, Джаред.

— Спасибо, что доверяешь мне, — говорит он, улыбаясь. — Спокойной ночи, Наталия.

Как только он уходит, я застываю перед дверью, расстроенная тем, что до сих пор не знаю, кто пытался разрушить мою карьеру. Вздохнув, я понимаю, что мне нужно отдать Себастьяну его телефон, но как только я начинаю поднимать трубку, мой телефон звонит.

Я удивлена, что Мина звонит мне так поздно, так что я хватаю телефон и отвечаю.

— Привет, Мина. Все в порядке?

Она легко смеется.

— Все просто замечательно. Я знаю, ты привыкла, что я звоню по видео, но на этот раз я надеюсь, что мы сможем встретиться лично. Не могла бы ты встретиться со мной завтра утром за завтраком?

— Мне очень жаль, Мина. Я только что запланировала завтрак, — я останавливаюсь, когда слышу ее удрученный вздох. — Но если ты сможешь встретиться со мной «У Реджента» в семь, мы могли бы выпить кофе в ресторане. Тебе удобно?

— Это будет идеально, — говорит она, оживляясь.

— Замечательно. И я надеюсь, что ты приведешь Джози. Не могу дождаться, чтобы подержать эту милую малышку.

Мина смеется.

— Я никуда не пойду без нее. Она тоже не может дождаться встречи с тобой.

Я улыбаюсь, когда вешаю трубку. Мне правда нравится младшая сестра Себастьяна, и если она попросит меня завтра за кофе стать крестной Джози, я буду рада согласиться.

Мое сердце болит, когда я смотрю на дверь, разделяющую меня и Себастьяна. Я думала, что смогу выпустить свою внутреннюю шлюху, а затем аккуратно положить ее обратно в бутылку, и мои чувства к Себастьяну вместе с ней, но прямо сейчас я чувствую себя раздавленной.

Он вызывает во мне каждый спектр эмоций. Да, похоть в этом списке на первом месте, но он также заставляет меня хотеть гораздо большего каждый раз, когда я с ним. Боль в груди усиливается. Очевидно, секс — это все, что он хочет от меня. Ну, это все, что он готов дать, по крайней мере. А я заслуживаю большего, потому что я дала бы этому человеку чертову луну, если бы знала, что он останется.

Как будто Себастьян знает, что я думаю о нем, на мой телефон приходит смс.

'''ЗанозаВМоейЗаднице: планируешь вернуть мой телефон в ближайшее время?'''

Я хмуро смотрю на телефон Себастьяна на кровати и печатаю ему сообщение.

'''Я: как ты пишешь мне, если твой телефон прямо здесь?'''

Его телефон тихо вибрирует на кровати через секунду с моим текстом.

'''ЗанозаВМоейЗаднице: принеси его мне, и я скажу'''.

Сделав глубокий вдох, я кладу свой телефон и поднимаю его, а затем прохожу через дверь между нашими комнатами.

Он стоит прямо напротив меня в темной комнате, прислонившись к стене у окна, расстегнув рубашку и засунув руки в карманы штанов. Я моргаю, чтобы глаза привыкли к недостатку света.

— Почему ты в темноте?

— Для меня это нормально.

Это сказано без юмора и сарказма. Простая констатация факта. Это — правда, человек живёт в тени. Я держу его телефон.

— Как ты и просил.

— Подойди сюда, Талия.

Мое сердце учащает ритм от его указания, но я не могу не повиноваться. Когда я в футе от него, он вытаскивает еще один телефон из кармана штанов, затем смотрит на тот, что у меня в руке.

— Это его копия.

Я хмурюсь, даже когда отдаю его ему.

— Зачем тебе копия твоего телефон?

— Безопасность, — говорит он, складывая оба телефона на столе рядом. — Если его украдут, то я могу включить микрофон или камеру, чтобы узнать, кто этот ублюдок. Если я потеряю его, я смогу удаленно стереть данные. Это безопасно.

Я наклоняю голову и изучаю его. Его настроение изменилось. Я чувствую напряжение, исходящее от него.

— Ты ко всему так подготовлен?

— Только когда это возможно. Ты послала его подальше?

— Джаред ушёл, если ты об этом.

— Ты знаешь, о чем я спрашиваю. Он хочет тебя. Ты сказал ему, что он не может трахнуть тебя?

— Почему? Потому что кто-то другой уже трахает? — выпаливаю, желая ударить его по голове. Я развожу руками и оглядываю комнату, придумывая саркастичное высказывание. — Я не вижу здесь никого, кто претендовал бы на эту роль.

Себастьян отталкивается от стены и подходит слишком близко ко мне.

— Я ласкал тебя не менее пятнадцати минут назад. Единственное, что ты сказала, когда пришла, было мое имя. Ты хочешь меня, но ты слишком упряма, чтобы позволить себе это признать. Ты прячешься за псевдонимом Ти. Эй. Лоун... —  Он выпрямляется и фыркает. — Я знаю, что буква «Эй» — не средний инициал. И это имя действительно олицетворяет Талию одиночку, потому что, клянусь Богом, иногда мне кажется, что ты хочешь быть одна.

Его резкие слова разрезают меня на миллион маленьких кусочков, но я не позволю ему обернуть это против меня.

— Это исходит от человека, который говорит, что он всегда «портит» все отношения, которые у него когда-либо были. Как ты думаешь, кто из нас двоих, в конце концов, останется один?

Когда Себастьян ничего не говорит, я поворачиваюсь, чтобы уйти, но он хватает меня за руку и дергает на себя. Когда мы снова оказываемся у стены, я прижимаю свободную руку к его груди, готовясь оттолкнуть, но он обхватывает меня сзади за шею, удерживая на месте.

— Ты спросила меня, почему я хочу тебя. Я мог бы сказать, потому что ты умная, упрямая и  охрененно сексуальная. — Очерчивая большим пальцем кожу вдоль моей шеи, он смягчает грубый тон, когда его взгляд сканирует мое лицо. — Но на самом деле, у меня нет выбора...

Из всего, что он мог сказать мне, именно это больше всего трогает мое сердце. Я сдерживаю рыдания, которые грозят вырваться, и чувствую, как огонь скользит глубоко в мою грудь. Почему он не может позволить себе поверить, что я стою чего-то настоящего? Я хочу потребовать, чтобы он прекратил нести чушь и сказал почему, но я знаю причину, по которой я не спрашиваю. Боюсь, его ответ разобьет мне сердце еще больше, чем незнание, потому что надежда на будущее с Себастьяном всегда была тем, за что я цеплялась. Я была идиоткой, когда думала, что смогу повеселиться сегодня и не заплатить за это. Себастьян — мой наркотик, а я наркоманка. Мы не можем продолжать. Его неспособность попробовать что-то большее между нами, в конце концов, разрушит меня.

— Тогда я делаю выбор за нас. Джаред охотится за тобой. Он хочет уволить тебя, а это последнее, чего я хочу. Несмотря на нашу неспособность общаться на личном уровне, я думаю, что мы с тобой хорошая команда. Я хочу, чтобы ты остался моим охранником.

Рука Себастьяна крепче сжимает мою шею:

— Мы взрывоопасны друг с другом, и ты чертовски хорошо это знаешь.

Из-за его заявления мой желудок сжимается, но я заставляю себя продолжить:

— Это все, что я могу предложить, Себастьян. — Я знаю, что если мы займемся сексом, моё сердце будет болеть каждый раз, когда я смотрю на него, потому что буду знать, что он никогда не будет моим. Мне нужно убираться в свою комнату, но последнее, что я хочу сделать, это оставить все так... непонятно. Прежде чем он что-то скажет, я кладу ему руки на грудь. — Думай обо мне, как о партнере. И одна из вещей, которую делают партнёры — это поддерживают равенство.

Его выражение трудно прочитать, поэтому я провожу рукой по его прессу и по его ремню вниз. Опуская руку, я слегка сжимаю его эрекцию.

Он кладет руку поверх моей, вынуждая меня полностью распластать пальцы вокруг его члена.

— Предлагаешь око за око?

Я удерживаю его взгляд.

— Это одноразовое предложение. Что выбираешь?

Его челюсти плотно сомкнуты, даже когда он двигает моей рукой по своей эрекции. Прижимая ладонь к кончику члена, он говорит:

— Тогда на моих условиях.

Это было бы справедливо. Когда я киваю, он обхватывает меня за бедра и тихо приказывает:

— Расстегни штаны.

Когда я смотрю вниз, чтобы расстегнуть его ремень, он говорит:

— Не смотри вниз. Смотри на меня, пока делаешь это.

Он в бешенстве. Я вижу это в его глазах, слышу это в его тоне и чувствую это в напряжении его рук, сжатых вокруг моих бедер.

Тяжело дышать, даже когда я держу его взгляд. Он не говорит ни слова, но его глаза передают так много. Ему это не нравится, но он хочет, чтобы я прикасалась к нему, поэтому он молчит.

Я расстегиваю штаны, затем спускаю боксеры по бедрам, но останавливаюсь, когда его взгляд останавливается на моих руках. Потянувшись вниз, он скользит к браслету на моем запястье, выше по моей руке. Как только он останавливается на моем предплечье, он приказывает:

— Обними меня рукой и почувствуй, что ты могла бы иметь сегодня вечером, Талия.

Я раздражена и  возбуждена из-за его комментария, но следую приказу и медленно сжимаю пальцы вокруг его твердости.

Несмотря на выражение его лица, Себастьян стонет в ту же секунду, как я крепко сжимаю его. Схватив мои бедра под платьем, он начинает скользить вверх, но я качаю головой.

— Это для тебя.

— Это для меня, — глухо повторяет он. — Не отказывай мне в этом.

Я никогда не была так возбуждена. Себастьян на взводе, всё, что я могу — это кивнуть. Он скользит рукой по моему бедру, затем между моих ног, входя двумя пальцами глубоко внутрь меня, я задыхаюсь и отвожу свой взгляд, не говоря ни слова.

—Ты чертовски мокрая для меня, — рычит он, ярость мерцает в его чертах. Когда я сглатываю, он приказывает:  — Отпусти меня.

Как только я отпускаю его член, он убирает пальцы и сжимает свой ствол. Двигая рукой от кончика к основанию, он растирает мою влагу по себе, а затем приказывает:

— Теперь попробуй то, в чем ты отказываешь нам обоим.

Когда я становлюсь на колени, он хватает меня за руку, его голос грубый и хриплый:

— Стой. Я хочу, чтобы ты была рядом.

Я слегка отстраняюсь, наклоняюсь и беру его в рот, затем начинаю скользить языком по его эрекции, его пальцы сжаты в кулак в моих волосах.

— Ты чувствуешь, какая ты сладкая? Это то, чего я жажду. Трахать...

Он прерывается и откидывает голову на стену, когда я сосу его, а затем скольжу вверх и вниз по его длине. Мне нравится, какой он на вкус. Сладость, смешанная с его мускусной мужественностью. Его мужской запах окружает меня, и я не могу не вонзить ногти в его верхнюю часть бедра, прежде чем крепко сжать его яички.

Когда Себастьян стонет глубже и говорит несколько отборных ругательств, его бедра начинают двигаться, я внутренне улыбаюсь. Это пьянящее ощущение, иметь чувство власти над человеком, который обычно доминирует надо мной. В данном случае я приветствую изменение роли. Его дыхание ускоряется, и он сжимает мои волосы крепче, другая рука перемещается вдоль моего позвоночника, чтобы сжать мою задницу, пока он толкает свой член глубоко в мой рот. Приятно видеть его таким: неспособным остановить себя от поглощения каждой частички удовольствия, которое я предлагаю.

Внезапно я оказываюсь прижатой к стене. Опираясь руки на стену по обе стороны от меня, Себастьян говорит хрипло

— Больше всего на свете я хочу, чтобы ты вытрахала меня, но это не то, что мне сейчас нужно. Когда я кончу, я хочу быть по самые яйца в тебе, чувствовать, как твоя теплая киска впитывает каждую каплю. — Он скользит рукой между моих бедер. — Это принадлежит мне, Талия. Я владею тобой, черт возьми! Ты это знаешь, и я это знаю.

Я буквально трясусь от его собственнической хватки и возбуждающих слов. Себастьян не отрицает, что он управлял моим миром раньше и мог бы легко сделать это сейчас.

— Себастьян...

— Нет, — он качает головой в жестком рывке и быстро отпускает меня. — Минет только заставит меня еще сильнее прижать тебя к стене. Тебе нужно уйти отсюда. Сейчас.

Он выгоняет меня? Я смотрю ему в глаза, надеясь, что он увидит, как я разрываюсь, но даже когда он вдыхает и выдыхает, его напряженный взгляд не меняется, поэтому я ныряю под его руку и ухожу на дрожащих ногах, в то время как мое сердце сжимается.

Как только я дохожу до двери, он зовет меня по имени. Я поворачиваюсь, мой пульс учащается. Он держит мой взгляд, его тон низкий и опасный:

— Закрой дверь на ночь.

Глава 12.

Себастьян

Талия уходит, ее великолепные рыжие волосы скользят по спине, она качает бёдрами так, как может только женщина, которая бессознательно обладает естественной сексапильностью. Я запускаю пальцы в волосы и тяжело выдыхаю, пытаясь контролировать разбушевавшееся желание бросить ее на кровать и оттрахать до посинения.

Когда ее тёплый рот владеет мной, мне чертовски хорошо. Было бы так легко позволить ей отсосать у меня. Я знаю, что это был бы рай, но битва желаний между нами только подняла планку. Я имел в виду то, что сказал: пока я не войду в ее тело и не почувствую, как ее тёплая киска сжимает меня крепко, а ее руки прижимают меня к ней, я не буду чувствовать себя удовлетворённым.

Я смотрю на закрытую дверь, мой член пульсирует, мышцы живота расслабляются. Черт побери... С каких это пор я не могу доверять себе, находясь рядом с женщиной? Бл*дь, никогда такого не было. Но я чертовски хорошо понимаю, что не доверяю себе и не уверен, что не потеряю самообладания, если пойду за ней в ее комнату. Я могу сделать это, я могу войти туда прямо сейчас и соблазнить ее на секс со мной. Я бы трогал ее в нужных местах, пока она не затащит меня в постель, отчаянно желая, чтобы я оказался внутри неё. Я точно знаю, что возбуждает её, и Бог свидетель,  я не могу насытиться звуками, которые она издаёт, когда умоляет меня позволить ей кончить. Талия не из крикливых, как другие любовницы, с которыми я был, но когда она чувствует меня глубоко, она очень страстная. Стоны и вздохи, которые она издаёт, проходят через ее сексуальное тело. Возбуждающие вибрации поставят даже глухого на колени. Окончательно сводит с ума знание, что я тот, кто пробуждает их в ней.

Я хожу по комнате, пока моё дыхание не успокаивается, и сердце не возвращается в нормальный темп, но тупая боль пульсирует в моем животе. Такими темпами, у меня будет худший случай синих яиц до конца этой недели. Одна вещь стала очень ясной для меня в последние несколько дней: я жажду Талию, но я хочу, чтобы она хотела меня без оговорок. Нет, черт возьми, несмотря на них. Я хочу, чтобы она была так ошеломлена, что не сможет контролировать свою реакцию. Она была так близка раньше.

Появление Джареда дало ей слишком много времени. Чертов мудак. Я могу задушить этого претенциозного ублюдка. Должно быть,  он позвонил мне сразу после того, как вышел из комнаты Талии, потому что не прошло и тридцати  секунд, как зазвонил мой телефон.

— Блэк, это Джаред.

— У тебя есть дополнительная информация? — я огрызаюсь, раздражённый его вмешательством.

— Больше никаких угроз. Я звоню, чтобы сообщить, что заменил тебя на другого охранника. Забери свои вещи из гостиничного номера до одиннадцати утра. Я пришлю тебе чек за услуги, которые ты уже предоставил.

Меня не удивил ход Джареда. Честно говоря, я не мог поверить, что он так долго ждал. Похоже на этой неделе он отрастил яйца. Я зарабатываю на жизнь, устраняя угрозы, и надрал бы задницу в первый же день встречи. Но ситуация Талии не была соревнованием у кого больше, так что я успокоился.

— Не в интересах мисс Лон изменять подход к ее безопасности на таком позднем этапе, и я не думаю, что она одобрила бы изменения.

— У Наталии нет выбора в этом вопросе. Мы платим за обслуживание. Она адаптируется к своему новому охраннику.

— Для того, кто явно хочет встречаться с мисс Лон, ты, черт возьми, ничего о ней не знаешь, — говорю я прежде, чем вешаю трубку. Когда он пытается мне перезвонить, я игнорирую звонок. Через пару минут я получаю сообщение.

Джаред: Хочешь проблем?

Я испытываю соблазн позволить Джареду с треском провалиться перед Талией, потому что знаю, как она отреагирует на его слова, что у неё нет выбора в вопросах ее безопасности, но я отказываюсь рисковать Наталией.

Я: Я больше не работаю на тебя. Мисс Лон наняла меня напрямую. Любая охрана, которую вы обеспечите, будет излишней и только встанет на моем пути. Сэкономьте себе деньги, или я сам уволю того, кого вы наймёте. Вы будете держать меня в курсе всех новых событий, касающихся безопасности мисс Лон. Любой отказ сделать это будет встречен с должной силой. Я ясно выразился?

Джаред:Ты что, угрожаешь мне?

Я: Просто констатирую факт.

Когда я оглядываюсь на свои телефоны, лежащие на столе, мне приходит в голову, что Джаред, вероятно, заметил второй телефон, лежащий рядом с Талией на ее кровати, и предположил, что он принадлежит мне. Вот почему он позвонил мне. Этот ублюдок проверял, не мой ли телефон. Вероятно, он стоял у двери Талии и слушал, после того как набрал номер. Задница.

Улыбка удовлетворения мерцает на моем лице, мой телефон в ее комнате был на беззвучном режиме. Знание того, что я совершенно случайно вызвал подозрение у Джареда, как бальзам на мою душу, который помогает мне справиться с острой потребностью в Талии. Только пока.

Я раздражённо выдыхаю. Меня никогда так не освобождали от обязательств по контракту. Джаред такой невежественный идиот, он не понимает, что просто потерял единственный рычаг давления, который у него был надо мной — моё слово. И теперь, когда я не придерживаюсь контракта, все ставки отменяются. Я иду за Талией, в полную силу и на своих чёртовых условиях.

Когда мы с ней будем на публике, моей первоочередной задачей будет сохранить ее на этой неделе невредимой. Было легче, когда она была рядом в отеле. Я разберусь с ее угрызениями совести, когда предложу ей снова сменить место. Ей это не понравится, но это необходимо, пока я не найду и не устраню угрозу ее жизни навсегда. Угроза может исчезнуть, как только закончится «книжный» тур, но я не верю в это. За последние несколько дней я понял, насколько важна для меня безопасность Талии. Каждый раз, когда мы выходим из отеля, моя забота о ее благополучии настолько сильна, что, кажется, будто кто-то колет меня в грудь горячей кочергой.

Но когда мы снова одни, и мне не нужно беспокоиться о том, что другие придут за ней, Талия вся моя. И она не будет иметь понятия, что ее ждёт. Я почти чувствую жалость к ней. Почти. Но не настолько, чтобы остановить себя от того, чтобы, наконец, получить то, что заставило меня почувствовать себя цельным впервые за очень долгое время. То, что Талия оставила меня в подвешенном состоянии на шесть месяцев, подавило моё желание хотеть кого-то другого. Секс на одну ночь не стоил таких усилий.

С ней я чувствую некую… незавершённость. Я никогда не был с человеком, к которому у меня такие чувства. Это очень раздражает. Если мы сможем провести время вместе, предпочтительно в постели, по крайней мере, неделю, тогда, возможно, я смогу почувствовать себя нормальным парнем, который больше не зацикливается на одной конкретной рыжей больше, чем должен.

Сможем ли мы быть друзьями после того, как я неимоверно налажал? Я не знаю. Я никогда не беспокоился о подобном раньше, но я надеюсь, что смогу все наладить, потому что она очаровывает меня как человек. Но сейчас я не заглядываю так далеко вперёд. Когда я не беспокоюсь о ее безопасности, мой член думает больше всего. И пока он не насытится, все остальное не имеет значения.

Но чем больше времени мы проводим вместе, тем все более привлекательной становится мысль о том, чтобы провести с ней неделю. Я собираюсь погрузиться в Талию, испить ее женский аромат, впитать ощущение ее кожи и попробовать каждую ее частичку. Я измотаю ее до чёртиков, так что в ее интригующем сознании не будет места мыслям о ком-либо еще. Возможно, я далёк от совершенства, но я неумолимый, решительный ублюдок в постели, который будет чертовски полезен ей.

С готовым планом я раздеваюсь и ложусь спать, зная, что не могу позволить мыслям о Талии не давать мне спать всю ночь. Она нуждается во мне в лучшем виде, и это именно то, что она собирается получить, независимо от того, как сильно болят мои яйца.

Талия

Качая головой, я смотрю на запястье без браслета, пока жду Мину в ресторане отеля. После беспокойного ночного сна я проснулась утром и обнаружила браслет, который Джаред дал мне, лежащим на подушке рядом со мной. Я мгновенно посмотрела на дверную ручку, но дверь все еще была заперта. Не то чтобы это остановило бы Себастьяна. Он уже взламывал мой замок. На этот раз он просто потрудился запереть за собой дверь, как только «освободил» меня.

Перед тем как лечь спать, я попыталась еще раз снять его, но он был очень хорошо закреплён на запястье. Я, наконец, сдалась, умылась и заползла в постель, только чтобы эротические сны о Себастьяне привели меня к кульминации его ртом, руками и другими частями его тела. Я проснулась от такого сильного возбуждения, что мгновенно направилась в душ. Что угодно, чтобы отвлечься от мыслей о властном, беснующем, упрямом, остроумном, сексуальном мужчине по ту сторону двери.

Как только приняла душ, я попыталась снова надеть браслет, но он больше не хотел застёгиваться. Конечно, Себастьян позаботился об этом, что, вероятно, было к лучшему. Я не стала будить его, так как решила позавтракать в отеле. И, честно говоря, общение с ним прямо сейчас просто напомнило бы мне о том, как я проснулась сегодня утром — болезненно неудовлетворённой.

Мина, заносящая детскую коляску в ресторан, отвлекает меня от мыслей о Себастьяне, и я мгновенно встаю и жду, когда она подойдёт к моему столу.

Она выглядит великолепно: ее длинные светлые волосы слегка покрыты мокрым снегом, когда она ставит коляску на пол, а затем крепко обнимает меня.

— Мне очень жаль, Талия. Я только что узнала, что мой отец связывался с тобой. Мне ужасно неловко.

Я обнимаю ее, а затем отстраняюсь, сжимая ее плечи.

— Я разобралась с твоим отцом. Не беспокойся.

— Если кто и может поставить Адама Блейка на место, так это ты, — она улыбается.

Посмеиваясь, я пододвигаю руки к ней и тяну ее на сиденье напротив меня.

— Я просто не позволила ему запугать себя. Вот и все. — Сладкий кряхтящий звук, доносящийся из коляски, привлекает моё внимание, и я бросаю взгляд на Джози. Она уставилась на меня своими ярко зелёными глазами и счастливой улыбкой на лице.

— Ну, здравствуй, маленькая Джози. Я так счастлива, наконец, встретиться с тобой лично, — говорю я, Мина прикасается к коротким кудрям блондинки, обрамляющим ее личико. В горле образуется ком. Она так напоминает мне Амелию, когда она была маленькой.

Пока я позволяю Джози похлопать себя по руке, Мина вытаскивает ее из коляски.

— Хочешь подержать ее?

Я даже не могу подобрать слов. Вместо этого просто киваю и жду, затаив дыхание, пока она не отдаст мне свою четырёхмесячную дочь.

Как только Джози оказывается у меня в руках, я прижимаю ее к себе и вдыхаю запах ее детской присыпки. Моменты, проведённые с Амелией, возвращаются ко мне, яростно, горько, но я заставляю себя оставаться в настоящем, с Миной и Джози.

— Она прекрасна, Мина.

Мина вытирает рот Джози платочком, с обожанием глядя на дочь.

— И пускает слюни, как чемпион. У меня такое чувство, что она рано становится зубастой. Боже, помоги мне. — Я сажу Джози на бедро и прижимаю ее спиной к своему телу, обхватывая ее рукой, чтобы крепко держать. Пока она воркует и издаёт довольные звуки, играя с игрушкой, которую ее мама вручает ей, Мина смотрит на меня. — Мне действительно очень жаль. Я не хотела, чтобы ты так узнала. Я хочу убить Реган за то, что она пошла к моему отцу.

— Кто такая Реган? — спрашиваю, удивляясь, почему имя звучит смутно знакомым.

Официант подходит и после того, как мы делаем заказ — кофе и круассаны — Мина отвечает на мой вопрос:

— Реган — одна из моих лучших друзей с детства, — говорит она со вздохом. — Я знаю, что это будет выглядеть так, будто я прошу тебя рассмотреть возможность быть крестной матерью Джози в последнюю минуту, но моя семья и друзья давили на меня, кто должен взять на себя эту роль, все это действительно вгоняет меня в депрессию.

— Я могу только представить, — бормочу.

Реган. Теперь я понимаю, почему это имя звучит знакомо. Это девушка, которая принесла Себастьяну коробку с вещами от Мины, пока мы с ним были вместе в Мартас-Винъярд. Я никогда не видела лица Реган, но мне уже не нравится эта девушка. То, как она говорила с Себастьяном, стоя возле его комнаты в поместье Хоторн... Она определённо хочет его вернуть. Сомневаюсь, что ее мысли о нем изменились за последние полгода. Его трудно забыть. Мне было ясно, что она хочет «войти» в семью Блейка, и стать крестной матерью его племянницы — это определённо способ добиться этого. Я крепко держу Джози. Я бы никогда не позволила этой женщине приблизиться к этому милому ребёнку.

— И крестины завтра днём, я тебя пойму, если ты скажешь «нет». Я знаю, что у тебя много дел на этой неделе, и время не могло быть хуже, но я просто хотела, чтобы ты знала, как много для меня значит твоя дружба, Талия. Так…

Я кладу руку на ее и сжимаю, чтобы она перестала волноваться.

— Для меня будет честью быть крестной матерью Джози, Мина. Правда. Но можешь сказать, почему ты выбрала меня? А твой муж с этим согласен? Как отметил твой отец, у тебя есть две лучшие подруги, которых, как я полагаю, знает отец Джози.

Мина наклоняется и касается сердца на моем ожерелье, в то же время она касается такого же на своей шее.

— Это из-за этого, Талия. Ты любила маленькую Амелию так сильно, что никогда ее не забывала. Все, что ты сделала, чтобы помочь мне, ты делала от ее имени. — Наклоняясь, она сжимает мою руку между своими. — Я была не совсем честна с тобой.

— Что ты имеешь в виду? — я хмурюсь.

Она отпускает мою руку, чтобы пригладить волосы, а затем закусывает нижнюю губу, когда с любовью проводит пальцем по лицу Джози.

— Дерик не может смириться с мыслью, что он отец. Это так его напугало, что он ушёл за пару месяцев до ее рождения. Так что да, я мать-одиночка, и до недавнего времени я плохо с этим справлялась.

Какой мужчина оставит жену и не рождённого ребёнка?

— Я не понимаю, Мина. Каждый раз, когда мы говорили, ты говорила «мы» очень любим Джози. Ты казалась такой собранной. Почему ты не сказала мне, что ты одна и тебе нужна помощь?

Она смотрит вверх, потребность в моем понимании отражается в ее взгляде.

— Потому что ты была моим вдохновением, Талия. Тебе каким-то образом удалось сделать свою жизнь лучше, несмотря на плохое прошлое, которое включало потерю младшей сестры. И все же, я не могла смириться с потерей мужа и тем, что стала мамой. Я не хотела выглядеть неудачницей в твоих глазах, так что да, когда мы говорили все это время... я притворялась. Правда в том, что если бы не Себастьян, я не знаю, как бы я со всем справилась.

— Себастьян? — совершенно удивлённо спрашиваю я.

Мина кивает.

— Да, когда Дерик свалил, примчался мой брат. Не то чтобы моя мать много делала, но Себастьян взял на себя ответственность после нескольких битв с моей мамой. Он не позволял ей ничего делать. Он пришёл со мной на приём, он был там, когда родилась Джози, и он убедился, что я вышла из дома, когда увидел, что мне нужно время для себя после того, как моя послеродовая депрессия стала довольно прогрессивной. Из-за него я наконец-то чувствую, что могу сделать все, будучи матерью-одиночкой. Даже занимаясь своими делами, он был моей опорой. Вот почему я послала его к тебе.

Так вот чем Себастьян занимался последние полгода, будучи лучшим старшим братом в мире. Моё уважение к нему выросло.

— Что значит, ты послала его ко мне?

Она заправляет прядь волос за ухо.

— Когда ты упомянула, что получила первое письмо с угрозами, я сказала Себастьяну. Я знала, что он защитит тебя. — Она оглядывается вокруг, глядя на дверной проем ресторана. — Я удивлена, что его здесь нет. Он твой охранник, верно?

Я киваю.

— Да, но я не сказала ему, что встану так рано, чтобы встретиться с тобой, так как знала, что мы останемся здесь, в отеле. Так ты обсуждала меня со своим братом? — Весь этот разговор немного сбивает меня с толку. В нескольких наших беседах мы с Миной никогда не говорили о Себастьяне. Это было неписаное правило, которому мы обе следовали.

Она кусает круассан, а потом вытирает крошки с пальцев:

— Я не говорила о наших разговорах с Себастьяном, потому что была так погружена в собственные страдания. Но основываясь на реакции Себа на то письмо, что ты написала, я знала, что он хотел бы знать, в безопасности ли ты.

Поднимая кофейную чашку, я нахмуриваю лоб.

— Какое письмо?

— То, что ты оставила с часами много лет назад. — Потягивая кофе, она кивает. — Как только я сказала ему, что написано в остальной части письма, я могу сказать, что ты что-то да значишь для него.

Тот факт, что Мина думает, что я что-то значу для Себастьяна, заставляет мой желудок трепетать, даже если это ее собственное восприятие. Моргая в замешательстве, я говорю:

— Я не понимаю. Почему ты сказала ему то, что было в моем письме?

Мина несколько раз переворачивает вилку на скатерти, явно нервничая.

— Я собираюсь сказать тебе кое-что, правда Себастьян убьёт меня за разоблачение, но я думаю, что это важно.

— Конечно, — говорю я быстро, отчаянно нуждаясь в более глубоком понимании этого загадочного мужчины.

— Когда Себастьян получил травму во время взрыва, его цвет глаз был не единственным, что изменилось. Он дальтоник, Талия. Единственные цвета, которые он сейчас видит, это черно-белый и более яркий конец красного спектра, — ее взгляд скользит по моим волосам, и губы причудливо кривятся. — Должно быть, ему нравится смотреть на тебя. В любом случае, часть письма была написана…

— Зелёным, — говорю я тихим голосом, вспоминая, что добавила эту часть другой ручкой, как только у чёрной закончились чернила. Она кивает.

— Что сделало его невидимым для него.

Это означает, что он не знал, что часы значат для меня, когда прокомментировал, что дать мне их было глупой ошибкой.

— Почему он не рассказал мне о своём зрении?

Мина фыркает.

— Гордость моего брата так же сильна, как и его честь. Он ничего не сказал, потому что не хотел, чтобы ты считала его слабым. Чтобы все вокруг считали его таким. Я единственная в нашей семье, кто знает правду о том, почему он ушёл из флота, и он сказал мне только из-за твоего письма.

Это то, что Себастьян имел в виду, когда говорил «быть цельным»? Потому что он потерял гораздо больше, чем цветовое зрение? Потеря его военной карьеры должна была быть разрушительной. Она права. Это то, что он никогда не раскроет. Не добровольно.

— Зачем ты мне это говоришь?

Она наклоняет голову и держит мой взгляд:

— Потому что я думаю, что ты тоже заботишься о нем, поэтому должна знать демонов, с которыми он имеет дело каждый день. Можешь ли ты представить себе как тяжело не просто начать все сначала, но и в то же время быть лишённым всех цветов твоей жизни? Вот ты принимаешь красоту вокруг себя как должное, а на следующий день она просто исчезает? С тех пор, как Себастьян вернулся, он все больше уходит в себя. Последние несколько месяцев, когда он не помогал мне, он сосредоточился исключительно на работе. Если кто и может заставить его вернуться к жизни, так это ты.

Ее откровение о крайнем дальтонизме Себастьяна помогает мне понять его отношение к нам немного лучше. Он действительно думает, что он как-то слабее? И он думает, что я восприму его дальтонизм как недостаток? Это то и заставляет меня восхищаться им больше.

— Себастьян много значит для меня, Мина, но он должен хотеть большего для себя. Это все, что я могу сделать.

Она кивает и улыбается.

— Я знаю, но я все еще верю. Еще одна причина, почему я выбрала тебя крестной матерью Джози. Как и мой брат, ты держишь своё слово. Я знаю, что если со мной что-то случится, Джози будут любить и защищать. Имя Блейков может быть связано с деньгами, но я знаю по опыту, что богатство не может купить лояльность, не без обязательств. — Она поджимает губы на секунду, прежде чем продолжить: — для Джози я хочу чистосердечной преданности. Как было у Амелии, — остановившись, она обхватывает меня за руку и сжимает. — Я не просто хочу, чтобы ты сказала «да», чтобы быть крестной Джози, Талия. Я прошу тебя стать частью нашей жизни. Я так наслаждаюсь нашими беседами и хочу встречаться с тобой лично за ужином или просто выпить, но я знаю, что у тебя сумасшедший график. Теперь, когда твои дедлайны позади, я хотела бы занятьсячем-то весёлым, например, посмотреть что-то девчачье, насладиться длинным обедом или провести девичник. Я действительно хочу быть друзьями.

Ее слова душат меня, и я моргаю, чтобы скрыть, насколько. Кроме Кэс, моя тётя — единственный человек в моей жизни. Целуя мягкие локоны на макушке головы Джози, я провожу большим пальцем по крошечной ручонке ребёнка, хватающей мой палец, и улыбаюсь ее маме.

— Мне бы это очень понравилось. И спасибо, что сохранила память об Амелии. Ты понятия не имеешь, как много это для меня значит.

Мина улыбается.

—Твоё расписание позволит тебе прийти на крестины завтра? Это не требуется, но если ты сможешь, я хотела бы, чтобы ты пришла. Это будет в четыре часа.

Я киваю.

— У меня есть несколько автограф-сессий, но потом я свободна. Я бы ни за что это не пропустила.

Лицо Мины сияет улыбкой, когда она поднимает едва съеденный круассан:

— Мне нужно многое сделать, чтобы подготовиться к завтрашнему дню. Я напишу тебе адрес церкви сегодня.

Кивая ей на кофе с круассаном, я улыбаюсь.

— Лучше заправиться. Тебе будет нужна энергия.

*****

Я как раз заканчиваю свой круассан, когда Себастьян заходит в ресторан в своём деловом костюме, его кроваво-красный галстук заставляет меня улыбаться внутри, несмотря на раздражённый взгляд на его лице.

— Почему ты не отвечала на мои сообщения?

— Я так понимаю, ты не получил мою записку? — говорю я спокойным тоном, вытаскивая телефон из сумочки и включая его. Я выключила его после того, как получила сообщение от Джареда, сообщающее мне, что у него ранняя утренняя встреча, о которой он не знал, и он догонит меня позже. Мой завтрак с Миной был слишком важен, чтобы прерываться.

— Какую записку? — говорит Себастьян, все еще возвышаясь над моим столом.

— Ту, которую я написала и оставила на столе для тебя... — я замолкаю, когда понимаю, что ручка, которую я выхватила из сумочки, была синей. Вот дерьмо. Я отвечаю: — Мне очень жаль. Я выключила телефон во время встречи за завтраком. Я была уверена, что ты увидишь мою записку, сообщающую тебе, что я здесь, мистер «Отмычка».

Он хмурится, явно раздражённый.

— Это не так. Не выключай телефон снова.

Я киваю и вздыхаю, чувствуя себя плохо, что непреднамеренно заставила его волноваться. Теперь, когда я знаю об ограничениях его зрения, буду думать лучше.

— Поскольку до автограф-сессии еще пару часов, ты отвезёшь меня на рынок? У меня до сих пор не было возможности увидеть рождественские украшения.

— Нет, — он качает головой, его губы сжаты в твёрдую линию.

— Считай это плата за уничтожение моего браслета.

Он смотрит напряжённо, а его голос понижается, когда мужчина приближается.

— Никому больше не позволено связывать тебя, Талия. Я уважаю нюансы, стоящие за этим. Нужно ли мне напоминать тебе о том удовольствии, которое ты испытываешь каждый раз, когда я это делаю?

В моем животе порхают бабочки, но я заставляю себя вспомнить его фобии и сделать успокаивающий вдох. Качая головой, я пробую другой подход.

— Пожалуйста, Себастьян. Рождество — мой любимый праздник. Я была так занята, что даже не украсила свою квартиру, и мне не терпится прогуляться и полюбоваться блеском и гламуром. Мне все еще нужно прикупить пару подарков, и я надеюсь, что найду их там.

Его синий взгляд ищет мой пару секунд, прежде чем он убирает прядь волос с моей щеки. Я могу сказать по тому, как смягчаются линии вокруг его рта, что на данный момент мы объявили перемирие. Вздохнув, он опускает руку и смотрит на мои черные брюки, белую шёлковую блузку и чёрный блейзер, затем смотрит на свой собственный костюм.

— Нам понадобятся пальто. Снег не идёт, но сегодня утром около тридцати градусов.

Я сияю, давая ему понять силу моей заинтересованности, наполняющей меня внутри, прежде чем бегу впереди него, чтобы забрать своё пальто.

Глава 13.

Талия

Себастьян оказался прав насчет пальто. Воздух холодный, когда мы идём по улицам к праздничному рынку. Он молчит, его взгляд скользит по машинам и суетящимся людям. Я застёгиваю шерстяное пальто и глубоко вдыхаю, когда мы входим в рыночную зону. Аромат глинтвейна соблазнительно витает в воздухе.

— Вкусно пахнет, не правда ли? — говорю я, мой взгляд скользит по бархатным красным бантам и ярким праздничным огням, мерцающим среди сосновых ветвей и обрамляющих стенды каждого продавца.

Себастьян подходит к первому столику, где продают глинтвейн, и покупает чашку.

— Может и лучше, что ты здесь, — говорит он, протягивая мне дымящийся напиток.

Я хватаюсь за пластмассовую чашку обеими руками и позволяю теплу впитаться в мою кожу, пока вдыхаю пряный аромат.

— Спасибо тебе. Ты ничего не будешь?

— Я уже выпил свой кофе днём.

Он говорит так сдержанно, что я хихикаю.

— Значит, тебе разрешён только один?

Он смотрит на меня сверху-вниз.

— Я хочу, чтобы мои руки были свободны. Почему Рождество твой любимый праздник?

Я стараюсь, чтобы его напоминание о том, что он работает, не ослабило мой дух.

— Потому что дарит мне мысли о возрождении и новых начинаниях. — Сделав глоток, я поворачиваюсь и начинаю прокладывать себе путь сквозь «ранних» покупателей. Чем ближе к Рождеству, тем больше это место похоже на улей — всё гудит.

Себастьян быстро следует за мной. Когда он подходит ко мне, я говорю:

— Посмотри на этот великолепный венок. Я никогда не думала, что необычные, нетрадиционные для Рождества цвета в сочетании с другими захватывают дух.

Он скептически смотрит на венок.

— Как бы ты озаглавила статью об этом, пытаясь продать что-то нетрадиционное?

Я сразу же открываю рот, чтобы начать описание, как вдруг понимаю, это именно то, о чем  Себастьян просил меня в тот день на лодке. Он хотел, чтобы я выразила словами, как вижу закат. Вот почему его глаза были закрыты, когда я оглянулась на него, закончив описание. Он не мог видеть цвета и хотел, чтобы я описала их ему, чтобы он смог представить в своём воображении. В груди тупая боль. Я не могу даже вообразить, каково это, когда цвет полностью вытеснен из моей повседневной жизни. Схватив мужчину за руку, тащу его подальше от толпы, ближе к венку.

— Кто бы мог подумать, что фиолетовый символизирует Рождество? Это яркий, дерзкий и нетрадиционный цвет, но пара сверкающих фиолетовых огней, жёлтых в центре, лавандовые незабудки и несколько веточек белой гипсофилы вместе на голубом еловом венке с бирюзовым оттенком напомнят вам, почему фиолетовый считается цветом королевской семьи. Символическое сочетание цвета и цветов делают этот венок идеальным рождественским украшением.

Себастьян усмехается и качает головой.

— Я продан. Может быть, тебе стоит написать все маркетинговые образцы для «Блэк Секьюрити».

Я хихикаю, чтобы скрыть, насколько его комментарий льстит мне, и продолжаю пробираться мимо людей, пока не натыкаюсь на место, где продают шарфы различных оттенков и текстур. Как только я начинаю водить пальцами по шелковистому бирюзовому шарфу, потому что его оттенок напоминает мне цвет глаз Себастьяна в момент страсти, он тихо говорит:

— Моя мама любила Рождество. Когда я был маленьким, мы могли позволить себе только пару маленьких подарков, несмотря на это, мама часами украшала искусственное дерево, которое она где-то брала. Каждый год мама напевала рождественские мелодии и вешала дурацкие украшения, которые меня заставляли делать в школе. Тогда мне приходилось помогать распутывать гирлянды. Я всегда это ненавидел.

— Почему? Звучит как весёлое, счастливое время в твоей жизни.

Пока Себастьян говорил о своей маме, то наблюдал за людьми вокруг нас, но теперь он обращает свой взгляд на меня.

— Из-за этой проклятой огромной ели мои подарки выглядели жалкими.

Он кажется таким недовольным, что я качаю головой.

— Размер никогда не имеет значения. Уверена, она дорожила каждым подарком.

Короткая улыбка кривит его губы, и далёкое воспоминание отражается в глазах Себастьяна.

— Она всегда придавала большое значение тому, что я ей дарил. Когда я подарил ей ожерелье с фальшивым сапфиром, она вела себя так, будто это самый дорогой в мире бриллиант, — он отмахивается от прошлого. — Я просто чувствовал, что этого никогда не было достаточно. В последний год я ничего не смог ей достать. Счета продолжали накапливаться. Так что я купил искусственный камень у уличного торговца за последние несколько баксов. Я был готов на все, чтобы отвлечь ее от боли.

Моё сердце болит за него, но мне удаётся говорить ровным голосом.

— Это сработало?

— Мама врала, как чемпионка. Сказала, что мой камень творит чудеса, — он фыркает и отводит взгляд. — Но ты знаешь, чем закончилась ее история. Стоит ли говорить, что я не верю в сказки.

— И все же ты подарил мне радугу. — Тот факт, что у него осталось достаточно надежды, чтобы помочь мне после того, что он пережил со своей мамой, многое говорит о характере Себастьяна, понимает он это или нет.

Когда его взгляд возвращается ко мне, полный тепла, я качаю головой и цыкаю.

— Надежда, Себастьян. Ты дал мне надежду.

Он касается моей челюсти и проводит пальцем от губы до подбородка.

— Теперь твоя очередь, рыженькая.

Его комментарий может означать очень многое. Он просит меня согласиться на секс? Или он хочет, чтобы я дала ему настоящую надежду? В моей голове продолжает звучать мольба Мины о помощи ее брату. Я могу хотя бы сосредоточиться на этом. Но как я могу заставить его открыться другим способом, если он отказывается делиться чем-то таким простым, как неспособность видеть цвет? Глядя на шарфы у меня появляется идея.

Прочистив горло, я прошу его подержать мою чашку. Как только он берет ее, я хватаю изумрудный шарф и ярко-жёлтый, затем протягиваю их перед ним.

— Кэс очень сложно угодить. Как ты думаешь, какой цвет будет лучше смотреться на ней?

Себастьян небрежно опускает взгляд на шарфы и приподнимает плечи.

—Тот, что лучше смотрится с темными волосами.

Умно. Я ухмыляюсь, что ему удаётся так легко ответить на мой вопрос. С другой стороны, у него было несколько лет, чтобы усовершенствовать свои ответы. Может, если я покажу ему, что он не один, никто не идеален.

— Моя соседка путешествует по всему миру. Поэтому заполучить что-то уникальное для неё — непростая задача. — Когда кладу шарфы, я рада, что продавец занят другими клиентами. Взяв солнцезащитные очки, надеваю их на нос. — И вот почему один возмутительно дорогой подарок, который она привезла мне из Парижа, оказался на ее лице, а не на моем.

Он улыбается, когда я вздыхаю, направляя очки так, чтобы они смотрели мне прямо в лицо.

— Да, — я вздыхаю, убирая очки обратно на стол. — Одно ухо немного выше другого.

Засунув руки в карманы штанов, Себастьян делает шаг вперёд и говорит хриплым низким голосом.

— Во всяком случае, я предпочитаю каждое из них.

Волнение закручивается в моем животе, при мысли о том, как он кусал мочки моего уха в прошлом. Каждый раз, когда мы были вместе, он не оставлял и части меня не заклеймённой в той или иной форме. Как я позволила ему так легко отвлечь меня от моей текущей цели? Мысленно встряхнувшись, я начинаю подбирать еще два шарфа, надеясь заставить его разговориться. Но громкий хлопающий звук заставляет его уронить чашку и схватить меня за талию, защищая своим телом.

Моё сердце бешено колотится от беспокойства. Я вглядываюсь Себастьяну в лицо, потом через плечо, когда трёхлетний мальчик начинает бесконтрольно плакать. Я вздыхаю с облегчением, когда его мать утешает ребёнка над крекером, который он только что уронил, взяв игрушечный приз, который упал вместе с конфетти на землю. Себастьян кряхтит и выпрямляется, когда рядом с нами звучит скрипучий голос.

— Идеально подходит для уединения с леди, да? — складки от морщин вокруг глаз продавца углубляются, когда он разворачивает тонкий чёрный шарф над нашими головами.

Мы с Себастьяном стоим нос к носу и, по какой-то причине, когда он смотрит на продавца через прозрачную ткань, он улыбается впервые за утро. Беря шелковистую ткань, говорит человеку:

— Мы возьмём его.

Как только он покупает шарф, Себастьян опускает шёлк вокруг моей шеи, одна сторона его рта приподнята в соблазнительной полуулыбке.

— За воспоминания.

Он вспоминает или просит сделать новые?

— Спасибо, Себастьян, — говорю я слишком взвинченная, чтобы озвучить вопрос вслух.

Схватив концы шарфа, он смотрит вниз и свободно завязывает его вокруг моей шеи, его движения становятся быстрыми.

— Нам нужно возвращаться. Мне не нравится, насколько ты здесь беззащитна.

Как ему удаётся возбуждать и раздражать меня одновременно? Это талант, в котором человек преуспевает, даже не пытаясь. Я выдыхаю от разочарования и киваю.

— Мне только нужно купить пару вещей, и будет по-твоему.

После того как я выбираю органические духи для моей тёти, пару серёжек для Кэс и дополнительный маленький серебряный браслет с крошечным сердцем для Джози, Себастьян быстро провожает меня с рынка. Когда мы сворачиваем на улицу отеля, он говорит:

— У меня есть кое-что, что мне нужно сделать завтра днём, запланированное давно. Поскольку ты знаешь мою сестру, надеюсь, ты не против пойти со мной. Так я смогу присматривать за тобой. Это займёт не больше часа.

— Ты говоришь о крестинах Джози, верно? Мина меня тоже пригласила. Браслет — подарок для Джози. Я буду счастлива пойти с тобой, — я стараюсь говорить небрежным тоном, хотя и удивлена, что Себастьяну, по-видимому, не сказали, что я буду крестной Джози.

Он смотрит в мою сторону, его взгляд насторожен.

— Я и не знал, что вы с сестрой так близки.

Так как Мина не сказала ему, может, лучше исполнить ее желание и позволить ей сказать ему в церкви.

— Она пригласила меня. Разве это проблема?

Он переключает своё внимание на отель.

— Нет.

Мы прибываем в отель с достаточным запасом времени, чтобы оставить мои покупки и отправиться на автограф-сессию. Когда я проскальзываю в машину, которая ждала нас возле здания, я все еще далека от того, чтобы выяснить, как заставить его открыться. Во всяком случае, когда он приказывает водителю отвезти нас в книжный магазин, кажется, что он полностью закрылся.

Три фургона с теленовостями выстраиваются у книжного на углу Вестсайда, когда мы подъезжаем.

— Похоже, сегодня ты получишь дополнительную огласку, — говорит Себастьян, крепко поджимая губы, прежде чем открыть дверь.

Сделав глубокий вдох, я позволяю ему взять меня за руку и провести через главный вход книжного магазина. Съёмочные группы новостей быстро следуют за нами внутрь, и я делаю все возможное, чтобы игнорировать их суетливость с оборудованием позади нас, когда владелец магазина, Джейсон Дэнверс, подходит, чтобы поприветствовать нас.

Застёгивая твидовый пиджак, он хватает меня за руку и поднимает густые седые брови над очками в чёрной оправе, глядя на сопровождающих нас людей.

— Не могу сказать, что мне грустно видеть дополнительную рекламу вашей автограф-сессии, мисс Лон, — ухмыляясь, он останавливается и бросает короткий взгляд на Себастьяна, — и вас тоже, мистер Уайт.

Когда Себастьян отводит раздражённый взгляд от журналистов, чтобы посмотреть на владельца, внимание мистера Дэнверса переключается между нами.

— Слух о вашей автограф-сессии распространился. После того как мисс Лон попала в «Нью-Йорк Таймс», мне пришлось заказать больше книг, чтобы хватило людям, которые позвонили в последнюю минуту, надеясь, что они смогут получить подписанный экземпляр «Внезапного удара» сегодня.

Себастьян быстро кивает, затем коротко говорит:

— Извините, я на минутку.

Когда он уходит, набирая номер, мистер Дэнверс хихикает.

— Человек немногословный, понимаю. — Похлопав меня по руке, он продолжает, — поздравляю с попаданием в топ-список, мисс Лон. «Внезапный удар» — захватывающая книга.

— Спасибо за организацию, мистер Дэнверс. Я с нетерпением жду великого подписания.

Повернувшись, чтобы взглянуть на стол для раздачи автографов, находящийся на возвышении в центре магазина, он говорит:

— Ваша помощница прибыла рано, принесла книги, которые я заказал в последнюю минуту. У неё все готово.

Длинные, идеально завитые, темные волосы Кайлы рассыпаны по плечам для максимальной привлекательности, это создаёт поразительный контраст с ее облегающим синим платьем. Когда она поднимает глаза от стопки книг и машет, ее большая грудь подпрыгивает, я улыбаюсь. Я не могу винить ее за то, что она идеальна для комиксов. Она убедилась в прибытии книг и была отличным помощником все время нашего сотрудничества.

— Я должна убедиться, что ее босс знает, насколько отлично она выполняет работу, — говорю я, кивая в знак согласия.

Я машу огромной толпе читателей, выстроившихся слева от помоста, и кричу:

— Вы готовы быть внезапно ошеломлены? — Когда они оглушительно приветствуют меня, я улыбаюсь и направляюсь к возвышению.

Как только я сажусь, Себастьян встаёт позади меня, но мистер Дэнверс выдвигает другой стул.

— Читатели тоже захотят ваш автограф, мистер Уайт.

Когда Себастьян смотрит на меня, я смеюсь и протягиваю ему ручку.

— Ваши поклонники ждут, мистер Уайт.

Как только он садится и подписывает книгу первого читателя, вперёд выходит репортёр с рыжеватыми волосами:

— Мистер Уайт. Почему вы решили официально вступить в ряды семьи Блейк шесть месяцев назад? Джек Блейк скончался более трёх лет назад. Почему вы передумали?

Себастьян поднимает взгляд, его голубые глаза холодны, как сталь.

— Это мероприятие — раздача автографов в поддержку книги «Внезапный удар». Если вы здесь не для того, чтобы расспросить мисс Лон о ее книге, мне придётся попросить вас уйти.

В то время как другие репортёры наклоняются со своими микрофонами с жадными взглядами на лицах, первый парень, по-видимому, не знает, с каким человеком он имеет дело, иначе он бы прислушался к предупреждению Себастьяна. Вместо этого он подходит к столу, держа микрофон поближе.

— Все думают, что вы на самом деле сын Адама Блейка, а не Джека. Хотите прокомментировать?

Читатели начинают гудеть, но от вопроса репортёра толпа громко коллективно вздыхает, затем они начинают хихикать и шептаться.

Себастьян хватает верхнюю часть микрофона и одним поворотом ломает  его.

— Ты закончил.

 Как только он встаёт во весь свой впечатляющий, высокий рост, парень отступает на пару шагов, широко раскрыв глаза, осматривая свой повреждённый микрофон.

Кивнув в сторону двери, Себастьян говорит трём мужчинам в деловых костюмах, которые, должно быть, вошли после того, как я села:

— Проводите этих молодых людей. Они мешают.

Двое высоких мужчин выходят вперёд. Их темные брови опущены, когда они начинают отдавать приказы, чтобы команда новостей ушла. Затем третий, блондин с плечами полузащитника, кружится сзади, не давая никому из команды смешаться с группой поклонников. Мистер Дэнверс с тревогой смотрит на Себастьяна.

— Прошу прощения, мистер Уайт. Я думал, они пришли на автограф-сессию, иначе заставил бы их уехать, едва они приехали этим утром.

— Все в порядке, мистер Дэнверс, — я машу рукой, чтобы успокоить очевидное беспокойство мужчины. — Мистер Уайт относится к своей работе очень серьёзно.

Я поворачиваюсь и подзываю высокую худую женщину, прижимающую к себе экземпляр «Внезапного удара». Она стоит на нижней ступеньке, ее глаза широко раскрыты от восхищения и страха, она моргает, смотря на Себастьяна за шикарными очками.

В ту же секунду, когда она ставит передо мной книгу, вытаскивает одну из палочек для еды из своих заколотых черных волос и быстро раскрывает ее, чтобы показать ручку, в то же время она говорит приглушенным голосом:

— Вы не преувеличивали о том, насколько он горяч, не так ли?

Я медленно поворачиваюсь в сторону Себастьяна. Он вернулся на своё место и смотрит на меня, высоко подняв одну чёрную бровь.

Когда на его лице проскальзывает улыбка и гнев исчезает из его глаз, словно он самый спокойный человек в мире, я фыркаю и открываю книгу на нужной странице.

— Ни капельки.

— Вы незаконнорождённый сын Адама Блейка? Общественность имеет право знать, кто однажды может встать во главе «Блейк Индастриз», — кричит репортёр рядом с одним из людей Себастьяна, сдерживающих толпу, пока мы садимся в машину. Себастьян захлопывает дверь машины и говорит водителю, чтобы тот ехал.

Он был в порядке до конца автограф-сессии, но как только мы вышли на улицу к еще большей толпе репортёров, по его каменному выражению лица было заметно, что он зол.

— Хочешь поговорить об этом? — я обращаюсь к его стоическому профилю.

Его ледяной взгляд устремлён на меня.

— Ты хочешь, чтобы я соблазнил тебя сейчас или позже?

— Ты пытаешься сбить меня с толку, — я сужаю глаза и поднимаю подбородок. — Это не сработает. Не в этот раз.

Прежде чем я заканчиваю предложение, Себастьян наклоняется надо мной, толкая меня плашмя на спину.

— Кто сказал, что я несерьёзен? — говорит он опасно спокойным голосом, проводя пальцем от моей челюсти до шеи, затем по изгибу декольте прямо над блузкой.

Как только он касается верхней пуговицы моей блузки, я хватаю его за руку.

— Почему тебе так трудно поделиться со мной?

Он издаёт низкий высокомерный смех.

— Дорогая, я пытался поделиться с тобой в течение нескольких дней, но ты не хотела принимать меня в себя.

— Грубость тоже не сработает, — говорю я и начинаю отталкивать его.

Он сжимает мои руки и прижимает их к кожаному сиденью по обе стороны от моей головы, его грудь сминает мою, когда он говорит возбуждённо у моего уха:

— Тебе нравится, когда я грублю, маленькая Рэд. Очень, очень сильно.

Моё тело мгновенно реагирует на его удивительный запах и тепло. Я вся дрожу от его намёков.

— Поделись со мной, Себастьян. Чем-нибудь. Чем угодно, — говорю я, прижавшись к его подбородку.

Он сжимает мои руки и прижимает нос к моей шее, глубоко вдыхая. Грохочущий стон вырывается из его горла, прежде чем он поднимает голову, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Я не могу перестать хотеть тебя, — боль в его голосе ощущается, словно нож у меня в животе.

— Ты хочешь этого?

— Нет, — быстрый рывок головой.

— Тогда я ничего не понимаю…

— Ты просила меня что-нибудь тебе рассказать. Ты готова?

Я быстро киваю, задаваясь вопросом, связано ли его настроение с появлением репортёров и засадой.

Себастьян снова наклоняется и кусает меня за мочку уха. Когда моё тело напрягается, и жар распространяется по моей коже волнами явного желания, он медленное выдыхает у моего уха и говорит:

— Ты переезжаешь в другой номер, когда мы вернёмся.

Когда он быстро выпрямляется и тянет меня к себе, я отрываю руки и хмурюсь. Эта холодная и горячая тактика отвлекает меня от любопытства:

— Я не переезжаю, — раздражаюсь я, поправляя пиджак и блузку.

— Это не обсуждается, — хрипло говорит он, переводя взгляд на мои руки, когда я проверяю, застёгнута ли моя блузка.

— Ты живёшь по соседству. Все будет хорошо.

— Ты переезжаешь, — говорит он строгим тоном.

Скрестив руки на груди, я смотрю в окно. Так тяжело заставить его открыться. Черт, он как Форт Нокс. Почему у меня такое чувство, что внутри его разума так же темно, как в этом закрытом, непроницаемом хранилище? Когда машина поворачивает, яркий луч позднего полуденного солнца светит прямо мне в глаза. Я вздрагиваю, когда головная боль от недостатка сна начинает пульсировать в висках. Отлично. Как раз то, что мне нужно. Центральное Издательство Мидтауна назначили час коктейлей для их авторов, чтобы пообщаться с разными сотрудниками в бальном зале сегодня вечером.

Когда мы с Себастьяном входим в вестибюль отеля, он останавливается у стойки регистрации.

— Кажется, у вас для меня посылка. — Как только служащий вручает ему конверт, она поворачивается ко мне. — Это вам оставили сегодня утром, мисс Лон. — Передав мне белый конверт, она уходит, чтобы помочь кому-то зарегистрироваться.

Себастьян забирает у меня конверт, прежде чем я успеваю его открыть. Я хмуро смотрю на него и протягиваю руку.

— Это предназначалось мне.

— Ты ждала чего-нибудь?

— Нет, но…

Он открывает его.

Когда его челюсть сжимается после прочтения, я спрашиваю:

— Что там написано? — поворачиваюсь, чтобы прочитать письмо через его плечо.

Он вытаскивает свой телефон, прокручивая номера.

— Никс, смена номера. Мы меняем комнаты.

«Ты меня не послушала».

Это все, что говорится в записке, но на этот раз чувствуется еще более угрожающе, потому что записка написана черными чернилами.

— Я не переезжаю, Себастьян.

— Это не…

— Обсуждается, оспаривается? — я машу рукой в сторону письма. — Кто бы это ни был, он знает, что я в этом отеле всю неделю из-за всех мероприятий компании. Он не знает, что я остаюсь здесь. Я поменяла бронь на имя Смит, как только узнала о взломе. Я в порядке.

Он подносит письмо к моему носу, и выражение его лица вновь обретает решимость.

— Пахнет твоими духами, Талия. Ты переезжаешь. Есть несколько отелей в этом районе.

Мой желудок сжимается — он знает, как пахнут мои духи, но концентрированный запах заставляет мою голову болеть еще больше. Я отодвигаю письмо и потираю висок.

— Сегодня здесь мероприятие, головная боль убивает меня. Мне нужно попробовать поспать.

Себастьян поднимает меня с кровати, как будто я ничего не вешу. Моё одурманенное сознание дрейфует туда-сюда. Когда он несёт меня через комнату к открытой двери, я обхватываю его за шею руками и прижимаю голову к его плечу, вдыхая его удивительный запах. Закрыв глаза, я представляю, как он притягивает меня ближе, чтобы вдохнуть запах моих волос.

— Ты всегда так вкусно пахнешь, — бормочу я во сне Себастьяну.

Он усмехается и целует меня в лоб.

— Мне нравится твоя откровенность.

Внезапный холод пронизывает моё тело, и я открываю глаза. Мы заходим в лифт. Я поднимаю на него взгляд.

— Я ведь не сплю, правда?

— Нет.

Я застываю в его объятиях, вспоминая, что заснула, когда он говорил с одним из своих людей о том, чтобы забрать письмо и снять с него отпечатки. Я не стала спорить, когда он настоял на том, чтобы дверь между нашими комнатами оставалась открытой, потому что его глубокий голос на заднем плане показался мне успокаивающим.

— Мой чемодан.

Он нажимает на кнопку и, когда мы поднимаемся, говорит:

— Я соберу все твои вещи. Завтра мы переезжаем в другой отель.

Может, мне стоило принять только половину снотворного. Я так устала, что не могу держать глаза открытыми достаточно долго, чтобы сосредоточиться, не говоря уже о том, чтобы спорить с ним о чем-либо, но, по крайней мере, моя головная боль ушла. Когда он выходит из лифта, я вздыхаю и опускаю голову ему на плечо. Покачивающиеся движения, когда меня несут, только заставляют меня хотеть спать больше, поэтому я бормочу:

— Напомни мне, когда я проснусь, разорвать тебя на части.

Его руки слегка напрягаются, прежде чем он прижимает челюсть к моей щеке, сжимая меня сильнее.

— Мне нужно, чтобы ты была рядом, Талия.

Мой легкомысленный мозг фиксируется на акценте в его комментарии, и я сжимаю руки вокруг его шеи, довольствуясь тем, что он держит меня, пока я дрейфую на краю сознания.

— Мне тоже нужно, чтобы ты был рядом, — бормочу я и, наконец, позволяю сну затянуть себя.

Я просыпаюсь в темной комнате, моё сердце бешено бьётся. Мне снился тот вечер, когда я сбежала. В ночь, когда я убила Уолта. В ту же ночь я встретила Себастьяна, и он подарил мне свою куртку и часы, изменив мой мир. В моем сне я подросток Талия, но на этот раз я знаю, что он будет значить для меня, и вместо того, чтобы притворяться, что ввожу фальшивый код в многоквартирный дом, в котором я не живу, я поворачиваюсь и кричу: «Подожди!» Затем бегу вниз по лестнице за BMW, крича: «обещай, что никогда не перестанешь верить в радугу!»

Но машина продолжает ехать, красные задние фонари тускнеют вдалеке.

Наконец я перестаю бежать и наклоняюсь, пытаясь отдышаться. Дождь смешивается со слезами на моих щеках, когда я шепчу в проливной дождь: «Так у нас будет шанс, Блэки.»

Когда туман сновидений рассеивается, и мои глаза приспосабливаются к крошечному лучику вечернего света, исходящему от закрытых штор по всей комнате, я моргаю. Это не моя комната. Потом я вспоминаю, что Себастьян перевёз меня. Комната настолько большая, что свет из окна проникает только в ее часть, оставляя тени по краям и в углах.

Вечер? Я быстро смотрю на часы, с облегчением вижу, что у меня есть пара часов, прежде чем мне нужно будет спуститься вниз на коктейльную вечеринку.

Когда взгляд падает на край моего чемодана, лежащего на полу у кровати, я сразу же откидываю одеяло и ахаю от прохлады. Все, что на мне надето — это кофточка и нижнее белье, которые были под одеждой. Себастьян, должно быть, раздел меня перед тем, как уложить в постель. Взглянув в сторону закрытой двери, которая, как я могу только предположить, ведёт в соседнюю комнату, я встаю и тихо подхожу к ней. Несмотря на то, что ничего не слышу, я закрываю дверь на замок, и для верности также закрываю флип-замок в верхней части двери, прежде чем поворачиваюсь к своему чемодану и расстёгиваю отделение, где держу куртку Себастьяна аккуратно сложенной.

Надев ее, я поднимаю воротник и вдыхаю запах мужской кожи. Когда мерцающее движение привлекает мой взгляд к прозрачным занавескам, я улыбаюсь и подхожу к окну, чтобы отодвинуть их. Снаружи идёт сильный снег, и вид крупных белых хлопьев наполняет моё сердце покоем. Проливной дождь сейчас не успокоил бы меня, но тихий снегопад делает своё дело. Я знаю, что должна волноваться из-за последней записки с угрозами, но, как ни странно, это не так. И это все благодаря Себастьяну.

Когда я достаю из кармана пальто дешёвое ожерелье, которое Себастьян выиграл для меня на ярмарке в Мартас-Виньярд, и надеваю его на шею, я задумываюсь, делает ли меня ужасным человеком то, что крошечная часть меня надеется, что эти угрозы продолжится и на этой неделе. Только так я могу быть уверена, что Себастьян останется здесь. Защитник в нем никогда не позволит ему уйти, зная, что я не в безопасности. Это единственное, что я всегда могу гарантировать, находясь рядом с ним.

Оглядевшись вокруг, я вижу кресло с высокой спинкой возле стола, идеальное для созерцания снега. Я быстро подтаскиваю стул к окну, затем встаю за ним, сдвигая влево, затем вправо, пока не нахожу лучшее место.

Когда я бормочу «отлично», глубокий голос Себастьяна звучит прямо позади меня:

— Это моё, не так ли?

Глава 14.

Талия

Я замираю и с силой сжимаю ткань на стуле. Сейчас я чувствую тепло, исходящее от него.

— Что ты здесь делаешь?

— Ты сказала, что хочешь, чтобы я был рядом, — говорит он.

Подцепив пальцем мои волосы, он скользит ими по моему правому плечу. Когда тяжёлая прядь волос опускается на мою правую грудь, он медленно проводит пальцем по моей голой шее.

—Почему она до сих пор у тебя, Талия?

Я разоблачена, и это не только потому, что я стою здесь в нижнем белье и его куртке. Как я могу объяснить это так, чтобы не остаться раздавленной? Я смотрю на снег снаружи и думаю о чувстве покоя, которое чувствовала всего несколько секунд назад.

—Знаешь, когда ты сказал, что мой псевдоним означает «одинокая», ты был наполовину прав. Буква «А» должна символизировать Амелию, а буква «Т»— меня, но вместе это означает «одинокая». Я всегда была одна, Себастьян. По крайней мере...я так чувствовала, пока не встретила тебя.

Его палец останавливается у основания моего горла, и когда он приподнимает мой подбородок, моё сердце опускается, но я отказываюсь позволить своему страху удержать меня от того, чтобы сказать ему эту часть, по крайней мере.

—Хотел ты того или нет, но ты помог мне поверить, что я стою больше. Я не могу отблагодарить тебя за это.

Его теплая рука обхватывает мое правое бедро, его грудь касается моей спины, а губы касаются моего уха.

—Это единственная причина?

Моё сердце начинает биться быстрее, когда он проводит пальцами по моему бедру.

—Что ты хочешь от меня услышать?

—Что я нужен тебе, Талия.— Себастьян крепко сжимает моё бедро, его руки напряжены, он проводит губами вдоль моей шеи. —Что ты хочешь, чтобы мои руки скользили по твоим бедрам, раздвигали их, а мой рот поглощал каждую твою часть.

Мурашки бегут по моей коже, когда его губы двигаются прямо за моим ухом, мой живот стягивает узлом в ответ на его тёплое дыхание.

— Я хочу слышать твои стоны удовольствия, когда ты кончаешь, когда я глубоко внутри тебя. —Его рука скользит вверх по внешней стороне моего бедра, затем медленно скользит вниз и под трусики. Так же как его пальцы прослеживают кусочек волос на стыке моих ног, его другая рука сильно шлепает меня по заднице.

Я задыхаюсь от эротических ощущений, наслаждаясь его руками, возбуждающими мое тело, в то время как его агрессивные описания затуманивают мой мозг. Мою задницу щиплет, и всё, о чем я могу думать, это как сильно я хочу, чтобы он прикоснулся ко мне и не останавливался. Я взорвусь через две секунды.

Он словно знает, что делает со мной. Себастьян скользит руками к моим бедрам, затем спускает мои трусики к середине задницы, обнажая мою попку. Он сильнее шлепает другую ягодицу, затем собственнически хватает обе и кусает меня за ухо.

—Раздвинь ноги.

Командный тон его голоса заставляет мое сердце биться быстрее. Оно бьется так сильно, что у меня болит грудь. Я делаю шаг, чтобы раздвинуть ноги, затем задыхаюсь, когда он сжимает моё нижнее белье в кулак и дёргает его, прижимая меня к себе.

—Почему ты не носишь украшения, которые я тебе купил, но охотно носишь ожерелье из чертовой интермедии?

—Себастьян… —когда я начинаю говорить, он поворачивает руку и крутит мое нижнее белье, плотно прижимая материал к моему клитору.

—Даже не думай лгать мне, Талия, —яростно шепчет он, затем полностью сдергивает хлипкий материал с моего тела.

Этого грубого обращения достаточно, чтобы приблизить меня к оргазму. Я прижимаю пальцы к стулу и делаю глубокий вдох, чтобы сохранить равновесие.

—Почему?—требует он. Очень медленно он проводит пальцами по моей заднице, затем скользит рукой между моих бедер, проводя кончиками пальцев по моей влажности.

От его едва заметного прикосновения мне хочется закричать. Я не могу сказать ему, что слишком больно носить украшения, основанные на чем-то, за что я не смогу держаться вечно. Себастьян дарил их мне, потому что думал обо мне в сексуальном смысле, о нас вместе. Этот же подарок был просто подарком...

—Ты выиграл его для меня, вот почему, —говорю я на выдохе. Мой голос хриплый,амое тело пульсирует. Мне так больно чувствовать его внутри себя.

Он делает паузу и бормочет:

—Простые вещи,— словно обдумывает информацию, а затем скользит пальцами по моим чувствительным губам. Он так близко. Я глотаю, чтобы сдержать тоску, поднимающуюся в моей груди. Я смущенно закрываю глаза, когда чувствую, как моя влажность капает из меня, ища его пальцы, заставляя их скользить.

—Господи, мне даже не нужно прикасаться к тебе, ты такая мокрая, — шепчет он,в его грубом комментарии чувствуется напряжённое желание.

Я прижимаю подбородок к груди, чтобы не задыхаться и не шипеть.

—Тогда сделай что-нибудь!

—Ты сводишь меня с ума, черт побери, —бормочет он, затем агрессивно проникает в меня двумя пальцами. Грубое вторжение чувствуется так хорошо, что я хватаюсь за стул мертвой хваткой и откидываю голову назад, прижимаясь к нему и крича его имя.

—Но этого недостаточно, не так ли, Рыженькая? — мурлычет он.

Прежде чем я успеваю пошевелиться, он быстро убирает руку. Не могу поверить, что он меня так мучает. Только я собираюсь повернуться и залезть на него, как слышу, как его молния расстегивается. Вместо этого я кусаю губу, и все мое тело вибрирует, пока я жду, когда он возьмет меня. На данный момент я его марионетка. Мне нужно, чтобы он дёргал за ниточки. И дёргал их изо всех сил.

—Черт возьми, это не так, — отвечает он на мое молчание и сжимает мое бедро правой рукой. В ту секунду, когда он прикасается ко мне, я выгибаю спину, затем мяукаю от чувственного ощущения его твердой эрекции, скользящей между моими бедрами. Он трется о мою гладкость, дразня мои чувствительные складки. Когда напряженный стон проносится мимо его губ, я чувствую себя немного менее отчаянной потаскухой и прижимаю челюсть к его рту, когда он хрипит:

—Я хочу почувствовать твою сладкую киску, сжимающую мой член, Талия. Как будто ты не хочешь меня отпускать.

Я не знаю. Никогда. Его длинный член скользит взад и вперед так медленно, возбуждающе и просто вне моей досягаемости. Мои ноги начинают дрожать, когда я понимаю, что он смазывает себя моим желанием к нему. Я так возбуждена и расстроена, но я знаю, что если я попытаюсь направить его в себя, он остановится и скажет мне положить руки обратно на стул, поэтому я стою совершенно неподвижно.

Когда его толщина, наконец, достигает края моего входа, я быстро вдыхаю и инстинктивно сжимаю нижние мышцы. Жажду его. Боже, я хочу его. Этого. Нас.

—Вот именно, дорогая. — Он кусает меня за шею, держась рядом со мной. —Твоё тело говорит мне то, в чем ты слишком боишься признаться.

Моё сердце заикается, и дыхание вырывается из легких.

—Как ты думаешь, что я боюсь тебе сказать?

Пожарная сигнализация начинает реветь длинными, пронзительными очередями. Пока я скрежещу зубами, Себастьян чертыхается, а потом отходит. Секунду спустя он разворачивает меня и, быстро застегивая на молнию мой халат, спокойно говорит:

—Мы должны быть вместе. — Он говорит то, что я думаю? —Пока мы оба не будем полностью удовлетворены, — заканчивает он с темной, сексуальной улыбкой, заправляя прядь моих волос за ухо.

Яростное жжение распространяется по моей груди, а мои легкие горят, но я держусь за крик, отражающийся в моей голове. Вечность — это все, чего я хочу, Себастьян! Я уже сказала ему, что хочу большего, чем интрижка.

—Ненавижу быть в тупике,—говорю я ровным тоном. Он начинает говорить, но я поднимаю руку и качаю головой, затем подхожу к открытому чемодану, чтобы найти нижнее белье, джинсы, носки и ботинки.

Пока я быстро одеваюсь, Себастьян подходит к двери и прижимает ладонь к дереву. Оглядываясь назад, он машет мне.

—Это не ложная тревога. Запах дыма слабый, но он есть. Бери все необходимое. Нам нужно выбираться отсюда.

Мы с Себастьяном стоим под навесом ресторана через дорогу от нашего отеля, в то время как снег падает на толпу гостей, стоящих снаружи, ожидая, когда пожарные закончат и разрешат им вернуться. Несмотря на то, что я не вижу никаких видимых признаков огня, я тоже почувствовала запах дыма, когда Себастьян проводил меня вниз по задней лестнице, к которой у него была специальная ключ-карта.

Я жестом показываю на мигалки пожарной машины.

—Пожарные были там, по меньшей мере, двадцать минут. Я же говорила, что уходить по задней лестнице — это перебор. Это была не «диверсия». Кто-то включил пожарную сигнализацию не просто так.

Себастьян фыркает и поправляет сумку с ноутбуком на плече, и вдруг меня осеняет. Несмотря на то, что я знаю, что не найду его, я открываю свою сумочку и просматриваю обе секции на молнии внутри, ища сложенный рисунок «две Лии».

—Что случилось? —Себастьян смотрит на меня, нахмурив брови.

Я пожимаю плечами и стараюсь не показывать ему, как волнуюсь.

—Ничего.

Он хватает меня за локоть, когда я закрываю сумочку.

—Что ты оставила после себя?

Яотсчитываю до пятого этажа и киваю в его сторону.

—Я кое-что оставила в другой комнате. Ты бы не знал, что оно там, так что я знаю, что ты не упаковывал это для меня.

Его брови приподнимаются.

—Что это?

—Просто то, что я не хочу потерять.

Отпустив меня, он кивает.

—Когда нам дадут знак, чтобы вернуться в отель, мы сначала вернемся в твою старую комнату. Она все еще на твое имя, так что там больше никого не должно быть.

Кивнув в знак признательности, я пытаюсь избавиться от беспокойства.

Себастьян заставляет меня ждать, когда пожарные машины уедут, и толпа рассосётся, прежде чем вернуться в отель. Прошел целый час с тех пор, как мы покинули мою комнату. На данный момент я предполагаю, что коктейльное мероприятие было отменено, и даже если это не так, я извинюсь за сегодняшний вечер. Войдя в лифт вперед Себастьяна, я начинаю нажимать номер пять, но поверх него наклеен лист бумаги с надписью: «Обратитесь на стойку регистрации».

Мое сердце колотится, и мой взгляд устремляется на прищуренные глаза Себастьяна.

—Может быть, что-то не так с лифтом,— говорю я, затем возвращаюсь в вестибюль.

—Извините, —я тихо обращаюсь к блондинке, работающей над бумагами за стойкой регистрации.— Кнопка пятого этажа заклеена. Здесь сказано, чтобы я подошла на ресепшн.

Девушка кивает и быстро идет к компьютеру, чтобы нажать несколько клавиш.

— Наверху произошло небольшое возгорание, которое нам удалось сдержать. Все в порядке, но для удобства наших гостей, мы отключили тот этаж, пока вентилируем дым должным образом. Если вы скажете мне свою фамилию, я дам вам знать, куда мы вас переселили на ночь. Вы сможешь забрать свои вещи завтра утром.

—Пожар был на пятом этаже?—когда мой голос срывается, Себастьян кладет руку мне на плечо.

—Вы сказали, что пожар удалось ликвидировать. С чего все началось? —спрашивает он спокойным тоном.

Она хмурится.

—Я не имею права разглашать…

—Мне можно, —перебивает он. —Теперь скажите нам, где.

Постукивая по клавиатуре, она нервно смотрит на Себастьяна.

—Это был номер 529.

Когда кровь отливает от моего лица, Себастьян сжимает мое плечо.

—Позвоните Брайсу Селлерсу и скажите, чтобы он разрешил нам подняться. Мисс Лон кое-что оставила в той комнате. Она хотела бы посмотреть, уцелело ли оно после пожара.

Офицер безопасности Брайс, запирает наши вещи в своем офисе, затем приносит с собой перчатки и маски, затем лично сопровождает нас наверх. Как только двери открываются на пятом этаже, я надеваю маску, выбегаю из лифта и иду по коридору.

Тонкая дымка и запах горящего дерева висят в воздухе. Трубопровод закреплен к огромным промышленным вентиляторам,идущим по обоим концам зала для того, чтобы нейтрализовать весь дым. Громкий шум заглушает звук моего сердца, бьющегося в груди, и мягкий стук моих ног, ударяющихся о ковер, когда я бегу по коридору.

Себастьян хватает меня за руку, прежде чем я смогу войти в комнату.

—Осторожно. У нас всего несколько минут. Брайс говорит, что пары все еще сильные.

Его предупреждение звучит приглушённо из-за маски, когда он вручает мне перчатки, как только Брайс подходит к нам сзади.

—Если бы пара гостей не подняла свои огнетушители с нижнего этажа, чтобы помочь разбрызгивателям потушить огонь, пламя пробралось бы в холл до того, как сюда прибыли пожарные машины.

Я таращусь на сгоревшую дверь и обгоревшие стены прямо в моей комнате, и хотя мое сердце безумно колотится, я делаю глубокий вдох и киваю, чтобы Себастьян знал, что я спокойна. Брайс идёт за нами.

—По словам пожарных, они нашли что-то, что пахнет бензином, прямо под дверью. Они сказали, что кто-то подсунул под неё пропитанный листок бумаги или что-то еще, а потом зажег. Это определённо был поджог. О том, что разбрызгиватели не смогли потушить, так как вода скатывается с бензина, к счастью, позаботились огнетушители.

Я знаю, что глава Службы безопасности пытается казаться оптимистом, но я просто хочу,чтобы он заткнулся, потому что все в комнате покрыто белой, мокрой слизью. Я подхожу к столу и ищу папку обслуживания номеров, мои глаза щиплет от остатков дыма, все еще висящего в воздухе.

Его нет там, где я его оставила.

Когда я начинаю наклоняться, Себастьян хватает меня за руку, чтобы остановить, сочувствие в его глазах, но я в бешенстве.

—Я должна его найти.

Я скидываю его руку и встаю на четвереньки. Слизь впитывается в мои джинсы, когда я смотрю под кровать, поднимая мокрые одеяла и подушки. Когда я вижу, как Брайс и Себастьян двигают стол, я встаю и заглядываю за него. Ничего.

Наконец, я нахожу кожаный портфель в нескольких футах от стола. Он лежит на полу рядом со стулом. Рисунок размазан водой, а отпечаток ботинка пожарного полностью разорвал бумагу пополам.

Я поднимаю обе половинки, а затем позволяю им упасть на пол мокрой кучей.

От непролитых слез у меня еще сильнее щиплет глаза, и я смотрю на Себастьяна.

—Я готова переехать в другой отель.

Я почти не разговариваю с Себастьяном по дороге в отель. Думаю, он знает, что я чувствую себя плохо, даже если не знает почему. В то время как горячая вода из душа льется на меня, я плачу о последней потере Амелии, злюсь на себя за то, что так боялась вернуться в свое прошлое до сих пор. Если бы я забрала рисунок раньше, он был бы в безопасности, а не в искореженном беспорядке на полу сгоревшего гостиничного номера. Как только выключаю душ, я замираю, когда слышу голос другого мужчины прямо за дверью ванной.

—Вот ваши чемоданы.

Я расслабляюсь, когда Себастьян отвечает:

—Спасибо, что принёс их, Коннелли. Я в долгу перед тобой.

—Все в порядке? —спрашивает парень.

Я удивлена беспокойством в его голосе, но еще больше тем, как знакомо звучит его голос. Где я слышала его раньше? Я не знаю никого по имени Коннелли.

—Да, будет, —отвечает Себастьян, и дверь захлопывается.

Себастьян этого не знает. Хотела бы я чувствовать его уверенность. Я не тороплюсь сушить волосы, затем прижимаю ухо к двери, чтобы понять, слышу ли я, как он ходит по моей комнате.

Когда тишина приветствует меня, я выхожу в полотенце, благодарная Себастьяну за его переезд в свою комнату и, по-видимому, он говорит по телефону. Я быстро хватаю из чемодана шорты для сна и футболку и одеваюсь в ванной. Как только выключаю свет, я смотрю на дверь, которую Себастьян оставил открытой. Душ работает в его комнате, давая мне идеальный шанс закрыть дверь, чтобы он не услышал.

Я волнуюсь, мои зубы глубоко впиваются в нижнюю губу. Мне не нравится идея спать спиной к открытой двери, но я понимаю, что Себастьян, вероятно, просто хочет, чтобы я чувствовала себя в безопасности, поэтому я оставляю дверь в покое перед тем, как лечь в постель.

Вода перестаёт литься, затем через несколько минут дверь ванной открывается, и он выключает свет. Моя комната темнеет на секунду, прежде чем мои глаза привыкают к свежему трехдюймовому снежному одеялу,отражающему внешний свет в мою комнату. Он все еще снаружи. Снег прекратился, пока мы просматривали мою старую комнату. Амелия любила снег. Я помню восторг от ее смеха, когда она высовывала язык,раскидывала руки и кружилась, пытаясь поймать как можно больше снежинок. Внезапное воспоминание об Амелии так неожиданно, тихие слезы текут по переносице, скатываясь на подушку.

Я замираю, когда кровать прогибается, и Себастьян скользит под одеяло.

—Что ты делаешь? —шепчу я и быстро смахиваю слезы.

—Я ни за что не оставлю тебя сегодня одну, —говорит он, ударяя подушку, прежде чем успокоиться. —С тем же успехом можно согласиться, что у тебя есть сосед по комнате на вечер.

Его простое желание просто быть здесь для меня так сладко, мои эмоции полностью овладевают мой.Я обхватываю себя за плечи и начинаю тихо плакать в подушку.

Я вскрикиваю, когда сильная рука Себастьяна обнимает меня за талию. Прижав мою спину к своему твёрдому телу, он обвивает мои ноги.

—Расскажи мне о рисунке. Почему это так много значит для тебя?

Искренность в его голосе, в сочетании с приятным запахом мужского мыла и согретой душем кожи расслабляют меня. Я смахиваю последние слезы и растворяюсь в его объятиях. Он единственный, кто действительно знает, что случилось с Амелией, так что я могу рассказать ему о рисунке.

Положив щеку на подушку, я делаю глубокий вдох.

—Это часть поручения, которое я выполняла на днях. Я пошла в свой старый многоквартирный дом и забрала картинку. Мы с Амелией нарисовали ее вместе. Она была так взволнована, узнав, что наши имена имеют одинаковые буквы. Я назвала его «две Лии», так как это были наши имена в двух сердцах. Она умерла в ту же ночь. Я просто не могла оставить рисунок, но когда я вышла из квартиры, пошел дождь. Я не хотела, чтобы он испортился, поэтому спрятала для сохранности. — Я печально выдыхаю. —Как иронично, что вода, в конце концов, уничтожила его. Как будто я никогда не должна была хранить ее память.

—Виноват тот больной ублюдок, который поджег твою комнату.— Рука Себастьяна напрягается вокруг меня. —Я так рад, что перевез тебя.

Я прикрываю его руку, лежащую на талии, своей.

—Я тоже.

Себастьян разводит пальцы и переплетает их с моими, складывая наши руки вместе.

—Расскажи мне остальное. — Когда я не отвечаю, он говорит:—Ты выглядела такой опустошённой. Расскажи мне, Талия.

Я сглатываю и киваю.

—Я теряю воспоминания об Амелии из своей памяти. Я больше не могу точно представить, как выглядело ее лицо, —мой голос срывается, когда я заканчиваю. — Этот рисунок был единственным, что у меня осталось от нее, Себастьян, единственным приятным воспоминанием. Больше никто не выжил после пожара.

—Раньше ты не упоминала о пожаре, —тихо говорит он.

Часть меня хочет исповедаться во всех своих грехах. Я зажмуриваюсь и закрываю глаза. Я не могу рассказать ему все. Я просто...не могу, но я могу рассказать ему о пожаре.

—Когда я вернулась в свою квартиру после того, как ты меня высадил, в здании произошёл взрыв, уничтоживший наш дом. Позже нам сказали, что это была утечка газа.

Он нежно целует меня в затылок:

—Мне жаль.

—Мне тоже,—шепчу я. Несколько мгновений тишины заполняют пространство. Это правильно, лежать здесь в тишине с ним.

Когда загорается ярко-красный сигнальный огонёк в виде циферблата часов Себастьяна, лежащих на тумбочке, я сразу вспоминаю надпись на обороте. Я горжусь тем, что называю тебя сыном, Себастьян. Будь храбрым, верным и защищай семью превыше всего. Мне нравится, что его отец видел в нем эти качества, даже когда он был мятежным подростком.

—Одиннадцать, —тихо говорю я. —Скажи мне, почему ты каждый день ставишь будильник?

Себастьян выключает беззвучную сигнал и снова обнимает меня.

—Я же говорил, это напоминание.

—Оставаться прилежным, осознанным и готовым. Я знаю, но ты не сказал мне, почему.

Он вздыхает в мои волосы.

—В ту ночь, когда умерла моя мама, я вернулся домой поздно. Я выпивал и делал то, чего не должен был делать,—он делает паузу и резко выдыхает, как будто воспоминание все еще причиняет ему боль. —Одиннадцать — это когда злоумышленник вошел в наш дом. Если бы я был полностью трезв, все могло бы сложиться иначе. Возможно, я мог бы взять ситуацию под контроль и защитить ее.

—Так вот почему ты не пьешь? — Когда он не отвечает, я говорю:—Трезвый не может остановить пули, Себастьян. Твоя мама гордилась бы защитником, которым ты стал, добром, что ты сделал, и людьми, которых ты спас.

Он сжимает мою талию.

—Я всегда забочусь о безопасности тех, кто мне небезразличен.

И вдруг меня осеняет, где я слышала другой голос раньше. Это Тео разговаривал с Себастьяном за дверью моей ванной. Я должна была догадаться, что Себастьян присмотрит за мной. Он не позволил бы мне работать под прикрытием в клубе«Хитрый Лис», не установив защиты. Он всегда охранял и защищал меня.

—Ты отправил Тео ко мне, не так ли?

—Да.

Судя, как напряглось его тело, он ожидает, что я взорвусь. Я вздыхаю и кладу голову ему на руку.

—Спасибо за то, что ты мой друг. Лучший, на самом деле. Ты всегда был таким для меня.

Себастьян

Никто не удивляет меня так, как Талия. Когда она еще теснее прижимается ко мне, я продолжаю думать о том, как не реагировать на ее сексуальные изгибы и возбуждающий цветочный запах. Если я возбужусь сейчас, то потеряю все, что получил с ней. Каким-то образом я сохраняю концентрацию и нахожу,что сказать.

—Я думал, что Касс — твоя лучшая подруга.

—Да, но даже она не знает о моем прошлом то, что знаешь ты. Ты всегда был рядом со мной, когда были самые тяжелые времена. — Она крепко сжимает мои пальцы. — Всегда. Пообещай мне, что мы не потеряем это, ради нас. Что несмотря ни на что, ты не потеряешь веру в меня.

—Никогда.— Я убираю свою ладонь из её хватки и прижимаю к ее груди. Ее учащённое сердцебиение отдаёт в мою ладонь, в то время как мое сердце спокойно стучит напротив её спины. Почему ее сердце бьется так сильно? Как она могла подумать, что я когда-нибудь потеряю веру в нее? —Я обещаю.

Сложив наши руки вместе, я прижимаю ее ближе и мягко приказываю:

—Теперь засыпай, Рыженькая. Ты в безопасности.

Меня поражает, что она мгновенно засыпает у меня на руках.

Хороший друг. Для меня это чужая концепция. Как любовь. У меня никогда не было лучшего друга. Колдер ближе всех, но он член семьи. И Мина тоже. Я бы сделал что угодно для своей семьи, но я никогда не говорил никому из них, что люблю их. Потерять маму в такой ситуации было большим, с чем мой подростковый ум смог справиться, поэтому я отключил эту часть себя. Научиться контролировать свои эмоции помогло мне понять мир, который рухнул вокруг меня. Кажется, жизнь никогда не переставала крутиться у меня под ногами, но Талия была маяком среди хаоса.

Я защищаю ее, как родную, но на этом сходство заканчивается. Моя реакция на неё —дикая и страстная, мои доминирующие инстинкты поднялись на самый высокий уровень, подталкивая меня обладать и защищать каждый её дюйм. Я бы принял на себя целую обойму пуль предназначенных для Талии. Я даже не хочу думать, как бы я отреагировал, если бы с ней что-то случилось сегодня. Я был бы страшным ублюдком. «Лучшие друзья»— это одномерное...безопасное описание нас.

Молчание Талии, когда мы добирались до нового отеля, беспокоило меня. Она не говорила, когда мы вошли в ее номер. Я был рад, что забронировал нам смежные номера этим утром, так что, по крайней мере, мы могли пойти прямо в номер. Она даже не взглянула на комнату, просто поставила ноутбук и сумочку на стол, а затем сразу же зашла в ванную и закрыла дверь, заперев ее за собой.

Когда включился душ, я прислонился к стене рядом с ее дверью в ванную и провел пальцами по волосам. Я никогда в жизни не ненавидел быть таким чертовски правым. Выражение ее лица, когда она смотрела на меня, держа в руках этот разрушенный рисунок, разорвало меня в клочья. Я видел страх, беспокойство, печаль, гнев, ярость и неповиновение, мелькающие в ее великолепных глазах, но эмоции, которые я видел сегодня вечером, почти поставили меня на колени. Я никогда раньше не видел разочарования в Талии. В этот момент она почувствовала, что потеряла надежду. Одна из вещей, которые меня восхищают, это ее невозмутимый оптимизм.

Печальный звук ее рыданий, поднимающихся над бьющейся водой, заставил меня хотеть сломать чертову дверь, залезть туда с ней и прижать ее к себе, но я знал, что она хочет побыть одна. Так что я стоял и слушал, скрежеща зубами и становясь все более решительным, чем когда-либо, чтобы найти ублюдка, ответственного не только за угрозу ее жизни, но и за то, что он забрал этот свет из ее глаз.

Она бормочет что-то неразборчивое во сне, возвращая меня в настоящее. Пока мой взгляд скользит по ее профилю, моя эрекция твердеет. У меня все болит из-за нее. Она разрешит мне быть ее другом, но не любовником? Она утверждает, что я единственный человек, которому она доверяет, и в какой-то степени я в это верю. Но теперь, когда она не позволяет себе быть со мной, пока я не соблазню ее, я чувствую, что разрываюсь внутри. Мое чутье говорит мне, что она хочет меня так же. Что изменилось в женщине, которая так свободно отдалась мне в МартасВинъярд? Как мне убедить ее снова хотеть нас?

Снег снаружи отражается в комнате, давая мне полное представление о ее профиле. Зная, что она расстроится, если проснётся, я осторожно поворачиваю ее к себе, чтобы посмотреть на ее великолепное лицо. Неосознанно мои пальцы скользят по ее мягким волосам, и я нежно касаюсь большим пальцем ее скулы. Она такая мягкая и пахнет раем.

Касаться ее— приятная пытка. Я знаю, что испытываю удачу, но ничего не могу поделать. Я никогда не желал кого-то так сильно, как Талию. Я не могу перестать думать о ней, хочу прикасаться к ней. Я снова провожу большим пальцем по ее скуле, мои пальцы прижимаются к ее голове.Моя. Она вздыхает и прижимается к моей груди, шепчет мое имя, как будто она делала это сотни раз.

Неожиданный акт неосознанного доверия и мое имя, слетающее с ее губ,проходит через мою грудь, стреляя прямо в мой член.Она чувствует ко мне больше, чем говорит? Я знаю, что она заботится, потому что такова ее натура, но может ли ее непоколебимое доверие ко мне, как к ее защитнику-другу, также означать неограниченное принятие меня как ее любовника? Я не идеальный мужчина, и я могу быть сломлен во многих отношениях, но никто не возбуждает каждую часть меня, как она. Она заставляет меня забыть мои недостатки, и, черт возьми, она удовлетворяет меня на каждом сексуальном уровне. Как будто она создана только для меня. Неожиданное осознание посылает тепло, распространяющееся по моей груди, растапливая тяжесть и позволяя мне дышать глубже, чем я мог в течение длительного времени.

Я улыбаюсь в темноте и прижимаюсь поцелуем к ее лбу, бормоча:

—Больше не сработает. Больше не скрывай от меня свои чувства. Ты падаешь, маленькая.

Глава 15.

Талия

Когда утром я открываю глаза, Себастьян все еще обнимает меня, его рука плотно зажата между моими бёдрами. Мы так проспали всю ночь? Румянец разливается по моей коже, и я медленно освобождаюсь из его хватки, стараясь не разбудить. Схватив одежду, направляюсь в ванную. К тому времени, как я выхожу из ванной полностью одетой, я чувствую облегчение, что он уже в своей комнате, занимается делами по телефону.

Несмотря на то, что я голодна, не утруждаю себя обслуживанием номеров на завтрак. Вместо этого я достаю свой ноутбук и начинаю делать заметки идей для истории, которая пришла ко мне, пока я была в душе. Работа всегда помогает мне сосредоточиться, а в свете дняреальность прошлой ночи сильно разбивается вокруг меня. Кто-то хочет моей смерти. Работа отвлечёт меня от этого отрезвляющего факта.

Я настолько сосредоточена, что звук моего телефона заставляет меня подпрыгнуть. Я быстро отвечаю на звонок:

— Привет, Тётя Ванесса.

— Талия! Слава Богу, с тобой все в порядке. Я видела новости о пожаре в Regent. Я просто хотела узнать, что ты в порядке.

— Я в порядке. Вообще-то, я в другом отеле.

— Почему вы переехали? Они сказали, что это происшествие никак не повлияет на планыгостей отеля.

— Я просто подумала, что так будет лучше. Все в порядке.

— Хм, я следила за вашим туром. Было интересно узнать, что твой охранник, он же мистер Уайт, является потенциальным Блейком. Он совсем не был доволен тем, что сказал репортёр.

— Репортёрвёл себя как придурок.

— Я буду рада окончанию этого тура. Вся эта маркетинговая драма — это слишком, но слух о пожаре действительно заставил меня беспокоиться. Я все думаю об этих письмах. Я хочу, чтобы ты была в безопасности. Это все, что я когда-либо хотела для тебя.

Она действительно взвинчена.

— Я знаю, тётя Ванесса. Мы все еще идём обедать к Руди?

— Мы договорились пообедать? — взволнованно говорит она.Я хмурюсь.

— Хм, Да, разве ты не помнишь на вечеринке?

— О, действительно,— она смеётся над собой. — Записалаже. Я с нетерпением жду встречи с тобой.

Я вешаю трубку и смотрю на телефон, удивляясь, как моя тётя могла забыть, ведь это она настаивала на нашем свидании.

— Я бы хотел, чтобы ты подумала об отмене остальной части тура, — говорит Себастьян с порога между нашими комнатами.

Вместо костюма на нем чёрный кашемировый свитер с v-образным вырезом, светло-серая рубашка, темные джинсы и черные кожаные ботинки. Я попросила его одеться немного менее официально для последних двух сессий сегодня, так как планировала сделать то же самое. Даже в повседневной одежде он выглядит так, будто сошёл с обложки модного журнала. Он поразительно впечатляет и разрушает сердца, независимо от того, что носит. Я отрицательно качаю головой.

— Я отменю запланированный с прессой час вопросов и ответов, но сегодня эти последние две автограф-сессии состоятся. Я не хочу разочаровывать своих читателей.

Похоже, Себастьян хочет поспорить, но тут звонит телефон.

— Блэк,— он смотрит в мою сторону. — Да, я хочу, чтобы все сотрудники имели удостоверения личности. Я понимаю,что вы не можете выдавать личные данные. Фотографии подойдут. Если что-нибудь найду, я дам вам знать. Файл в порядке. — Пока он говорит, я посылаю ему сообщение с моим адресом электронной почты, а затем, прежде чем он выходит из моей комнаты, я машу ему.

Когда он останавливается, я показываю на себя и говорю:

— Пришли мне копию.

Он коротко кивает и возвращается в свою комнату, продолжая говорить.

Через несколько минут мой желудок начинает урчать, что мешает сконцентрироваться, но затем я получаю электронное письмо от Себастьяна с файлом. Я быстро открываю его и начинаюпросматривать, ища кого-нибудь знакомого или кого-нибудь, кто выделяется среди всех.

Себастьян закрывает крышку моего ноутбука.

— Время поесть.

— Эй!— я смотрю на телефон и вижу, что прошёл час. Я высвобождаю руки, хмурясь на него. — Я работаю.

— Ты нашла кого-нибудь из того файла, который я отправил?

Я отрицательно качаю головой:

— В том, где все сотрудники отеля Regent?

— Да, почему?

Я стучу пальцем по губам.

— Дело не в том, кого я видела, а в том, кого не увидела. Ты уверен, что они не наняли дополнительный персонал для той вечеринки?

Себастьян хмурится.

— Брайс сказал мне, что это полная база данных фотографий, но я с ним соглашусь. Кого ты не видела на фотографиях?

— В тот вечер светловолосая женщина подавала напитки. Я заметила ее только потому, что мы чуть не столкнулись. Когда я уходила, мне показалось, что она мне знакома.

— Насколько знакома? Как кто-то, кого ты знала в прошлом?

Я пожимаю плечами.

— Это смутное воспоминание. Не думаю, что я ее знала. Как будто она была кем-то, кого я видела мимоходом. Вот почему я не могу рассказать тебе больше.

— Я свяжусь с Брайсом, если найдутся какие-нибудь временные работники, которых они нанимали, но пока что никто из мужчин не показался знакомым?

Я наклоняю голову.

—Почему ты спрашиваешь именно о мужчинах?

—Потому что эксперт по почерку, которого я видел вчера, на девяносто процентов уверен, что письмо написал мужчина. Даже сузив список подозреваемых до мужчин, так как нет точного времени, когда принесли записку, остаётся слишком много людей, которые приходили и выходили на записях с камер безопасности, чтобы понять, кто мог ее оставить.

—Ты думаешь, я фокусируюсь не на том человеке?

Он удерживает мой взгляд.

—Я ничего не исключаю.

Разговор заставляет меня слишком много думать о том, кто это может быть, и холодок пробегает по моему позвоночнику. Должно быть, это отражается на моем лице, потому что Себастьян берётменя за руку и поднимает на ноги.

—А сейчасты поешь. Не спорь. Ты пропустила ужин вчера вечером.

Он прав. Я совершенно забыла, что не ела. Может, поэтому я так нервничаю.

—У нас нет времени на долгую трапезу, —говорю я, позволяя ему тащить меня к двери. —Машина заберёт нас чуть более чем за час до первой сессии.

—Я знаю расписание, Мисс Лон. — Улыбнувшись, он продолжает:— я знаю хорошее место. Оно похоже на ресторан в Париже.

—Это...другое, —скептически говорю я, глядя на толпу внутри маленькой комнаты, не больше тридцати футов в ширину и сорока футов в глубину. Ресторан находится всего в паре улиц от отеля. С потолка свисают плакаты-меню,на которых изображенывина, закуски и основные блюда.

Рабочие суетятся за главным прилавком, выкрикивая заказы тем, кто находится на задней кухне, а также раздают корзины с тёплым хлебом и закусками в стиле тапас людям над головами других посетителей, которые ждут заказа у прилавка. Люди едят из своих корзин, стоя плечом к плечу на расстоянии в один фут, около стола посередине ресторана или вдоль узкого выступа, который тянется вдоль боковых стен.

Здесь очень шумно, творится полный хаос, но люди должно быть действительно наслаждаютсяэтим местом, длинные очереди в двух разных входах являются прямым тому доказательством. Я даже не уверена, что получу какую-нибудь еду, не говоря уже о том, чтобы найти крошечный уголок, чтобы съесть свой заказ.

—Еда здесьвосхитительная, —говорит Себастьян, ухмыляясь моему нерешительному выражению лица. —Храбрыхждёт щедрость, Талия. Насколько ты смелая? Готова нырнуть?

Прежде чем я успеваю произнести хоть слово, он хватает меня за руку и тащит в толпу.

Я никогда не была так благодарна Себастьяну за его высокий рост. Его широкие плечи прорезают толпу, и он быстро находит нам место вдоль стены в углу. Когда Себастьян машет парню за стойкой, я замечаю тепло тела и быстрый разговор, согревающий и жужжащий энергией. Здесь моё длинное зимнее пальто определённо кажется ненужным.

Несколько минут спустя один из официантов приносит нам несколько различных корзин на пробу. Наблюдая, как жители Нью-Йорка проходят мимо огромного стеклянного окна рядом с нами, мы с Себастьяном едим и болтаем о жизни в городе. Я наслаждаюсь его остроумными замечаниями о горожанах, одновременно получая удовольствие от каждого кусочка идеально маринованного шашлычка из мяса и овощей соком, и всё это с фирменным хрустящим хлебом ресторана.

Когда Себастьян переходит к смешным историям о своих охранниках, я прерываю его.

—Подожди, так Тео больше не позволяет тебе называть его медведем из-за меня?

Я хихикаю, когда Себастьян ворчит от досады. Мне нравится видеть, как он расслабляется и рассказывает истории, даже если и не говорит ничего о себе. Я не могу поверить, что переполненный, толкающийся «стендап» - ресторан может заставить чувствовать себя так уютно, но это так. Весь опыт уникален и восхитителен, начиная едой,заканчивая компанией. Это определённо место, за которое стоит побороться с безумной толпой людей.

—Думаю, ты знаешь персонал, —поддразниваю я Себастьяна, откусывая последний кусок хлеба. Капля масла не попадаетмне в рот, и я смеюсь, безуспешно пытаясь вытереть её.

— Скажем так, я был здесь несколько раз.

Губы Себастьяна напрягаются, когда он убирает каплю с моего подбородка. Вид того, как он слизывает масло с большого пальца, так невероятно возбуждает, что я не могу оторвать взгляд. Все, о чем я могу думать, это его рот на мне вот так...облизывающий меня.

Еще один поток людей проходит через дверь в то же самое время, как пара корзин со свежей едой пробирается в угол рядом с нами.

Когда меня толкают в сторону, подталкивая к груди Себастьяна, мужчина хмурится и придерживает меня за бедро одной рукой, а другой скользит по внутренней стороне бедра, чтобы поддержать меня. Я начинаю говорить ему, что всё в порядке, но его большой палец медленно скользит по шву моих джинсов.

Тихо задыхаясь, я поднимаю взгляд, чтобы увидеть, как тлеющая бирюзовая синева смотрит на меня.

—Вся моя, — просто говорит он, но слова заставляют меня дрожать, несмотря на жару в комнате. Затем он делает это снова, на этот раз сильнее.

Я оглядываюсь по сторонам, но тут так тесно, что никто ничего не видит за моим длинным зимним пальто.Мой взгляд возвращается к нему, а моё дыхание учащается. Есть что-то невероятно сексуальное в том, что он решил сделать это в таком общественном месте.

—Я жду, Талия.

—Чего ждёшь? —я говорю хриплым голосом.

Его пристальный взгляд исследует моё лицо, когда его пальцы впиваются мне в бедро.

—Чтобы ты сказала мне взять тебя. Потребовала этого.

Наводящий на размышления комментарий Себастьяна напоминает мне о том глупом контракте, который мой мозг, кажется, временно забыл во время адского пламени между нами прямо перед пожарной сигнализацией прошлой ночью. Если бы я не была так сексуально расстроена, я бы нашла это забавной иронией.

—А как же контракт? —я хватаюсь за все, чтобы держать его в узде. Несмотря на горячие моменты, которые у нас были, я знаю, что его подпись на этой бумаге была единственной вещью, которая заставляла его держаться. Он человек слова, прежде всего.

Себастьян пожимает плечами.

—Этот придурок уволил меня два дня назад.

—Джаред тебя уволил? —я напрягаюсь. Ничто не мешает ему давить на меня сейчас. Серый только что стал черным. — Почему ты не сказал...

—Я сказал ему, что ты наняла меня. — Безжалостная улыбка трогает его губы. —Он был недоволен.

Я проглатываю свою нервозность.

—Уверена, это его здорово разозлило. Так почему ты все еще здесь?

Эта улыбка становится прямо-таки волчьей.

—Я жду, Талия.— Его большой палец останавливается на «местечке» на моих джинсах, что мгновенно меня возбуждает.  —Я хочу услышать, как ты говоришь, что хочешь меня.

Когда я начинаю сжимать губы, его большой палец давит на меня, мой живот трепещет, а пульс скачет от возбуждения.

—Ты произнесламоё имя, пока спала, —самодовольно произносит он. — Ты сделала это несколько раз прошлой ночью.

Я действительно произнесла его имя во сне? Щеки пылают, я наклоняюсь и пытаюсь убрать его руку, но он просто сжимает меня еще крепче и наклоняется ближе, говоря у моего виска:

—Неужели так сильно «болит» внутри, что подташнивает? Есть только одно лекарство, которое поражает тебя до глубины души, и я могу удовлетворить тебя.

— Слишком высокомерно,—я отвечаю ему прямо в челюсть, и сарказм обволакивает меня, как пуленепробиваемый жилет.

Он обхватывает мою шею сзади, когда его губы касаются моего уха.

— Не высокомерно. Уверенно. Так ты заставляешь меня чувствовать себя каждый раз, когда мы вместе. Невероятно, глубоко удовлетворённо.— Отступив, он пристально смотрит на меня.  —То, что у нас есть— это больше, чем связь, основанная на сильном влечении и сырой химии. Называй это дружбой, называй взаимным уважением на самом высоком уровне, называй как хочешь, Талия, но не игнорируй его существование. — Он наклоняет мой подбородок, заставляя посмотреть на него.—Я больше не позволю тебе отрицать нас надуманными оправданиями. Я хочу, чтобы ты посмотрела мне в глаза и сказала это.

Его глаза такие яркие и напряжённые, что у меня сердце колотится.

—Я хочу тебя, Себастьян, но этого недостаточно.

Он резко качает головой, его хватка становится крепче на моей челюсти.

—Да, этого чертовски достаточно.

Мой желудок делает кульбит, но он должен знать почему, даже если мой ответ означает, что он отвернётся от нас.

—Не для меня. Мне нужно…

—Наталия! —голос Джареда звучит над толпой. Он стоит в дверях и машет рукой, чтобы привлечь моё внимание.

Когда он пробирается сквозь толпу, Себастьян отпускает меня и говорит с низким рычанием:

—Согласно условиям контрактного соглашения BLACK Security, я вижу в нем угрозу вашему благополучию. Если это дерьмо попытается положить руку тебе на поясницу или прикоснётся к тебе другим интимным способом, я буду защищать тебя. То есть...я сломаю ему чёртову руку.

—Нет, не будешь! —шиплю я.

Его взгляд сужается до«смотри сама». Мой тоже сужается.

—Я рад, что нашёл тебя, —говорит Джаред, как только подходит к нам. Беспокойство написано на его лице, Джаред игнорирует низкий комментарий Себастьяна: «тебя не звали», и берёт мою руку в свои.

—Ты в порядке? Сегодня утром мне позвонили по поводу пожара, так как номер был первоначально забронирован на карточку компании.

Когда Джаред пытается потереть большим пальцем мою руку, я чувствую, как Себастьян напрягается.

—Да, это было довольно напряжённо.— Я вырываюсь из его захвата и поднимаю пустые корзины с выступа. Когда я поворачиваюсь и вижу довольную ухмылку на лице Себастьяна, я толкаю корзины ему в руки и отвечаю Джареду. —Я в порядке.

Джаред смотрит на Себастьяна, явно ожидая, когда тот отнесёт корзины обратно к прилавку. Удерживая выжидающий взгляд Джареда, Себастьян складывает корзины, затем поднимает их через плечо, а один из проходящих мимо официантов хватает их. Стряхивая раздражение от продолжающегося присутствия Себастьяна, Джаред переводит взгляд на меня.

—Сегодня утром мне сказали, что твоя охрана отменила сегодняшнее интервью для прессы. Я хочу, чтобы ты передумала.

—Я отменила ее,—говорю я, чтобы Джаред не сводил с меня глаз. Ему не нужно видеть, как убийственный взгляд Себастьяна сверлит его голову.

—Это же завершение тура, Талия. Не говоря уже о том, что это покажет, что ты ничему не позволяешь себя угнетать, что-то, чем я чрезвычайно восхищаюсь в тебе.

—Это будет красный флаг перед лицом психопата, который пытался убить ее прошлой ночью. Ни одна чёртова книга не стоит того, чтобы рисковать жизнью, —огрызается Себастьян.

—Вы уверены, что это было намеренно? —спрашивает Джаред, лицо его немного теряет цвет.

Себастьян скрещивает руки на груди.

—Поджёг был прямо у двери ее комнаты с использованием бензина в качестве катализатора. Ничто не может выглядеть более преднамеренно, чем это.

Проведя рукой по волосам, Джаред вздыхает:

—У нас никогда не было ничего подобного. Если у вас есть доказательства, мы должны позвонить в полицию.

—У нас нет достаточных доказательств угрозы жизни Талии, чтобы вызвать полицию, —говорит Себастьян. —Она зарегистрировала номер насвой псевдонимперед началом тура. Доступ к данным кредитной карты заблокирован в компьютерной системе, так что ответственный за поджог не мог использовать имя вашего издательства или ее, чтобы нацелиться на неё. На данный момент отель сотрудничает с общим расследованием поджога.

Должно быть, этим утром Себастьян звонил по этому поводу. Я поднимаю на него взгляд.

—Почему ты мне ничего не сказал?

—Я планировал ввести тебя в курс дела по дороге на автограф-сессию. — Взгляд Себастьяна смягчается, рассказывая мне все остальное. —Я не хотел, чтобы дело встало у нас на пути. Снова.

—Ты не против двух последних сессий, Талия? —спрашивает Джаред. —Я пойму, если ты захочешьотменить их при данных обстоятельствах.

Я киваю.

—С Себастьяном я буду в порядке.

Себастьян не отводит от меня взгляда, обращаясь к Джареду:

—Были приняты дополнительные меры безопасности, чтобы держать средства массовой информации в узде,и служба безопасности книжных магазинов в полной готовности. Талия будет в безопасности.

—Я бы хотел поехать сегодня на автограф-сессию,—говорит Джаред, разрывая гипнотизирующую связь Себастьяна со мной.

—Черт возьми, нет.

—Все будет хорошо, —говорю я, перебивая Себастьяна.  — Таким образом, ты сможешьзаняться СМИ, а люди Себастьяна смогут сосредоточиться на безопасности.— Я улыбаюсь, когда Себастьян крепко сжимает челюсть. Ему это не нравится, но он знает, что я права.

—Похоже на план, —говорит Джаред, потирая руки. —Я объявлю, что ты не хочешь тратить время на интервью в средствах массовой информации, чтобы больше пообщаться один на один сосвоими читателями. Не волнуйся, я превращу это в позитивный пиар для тебя.

* * * <br/><br/><br/><br/>

—У тебя ровно тридцать минут, —говорит Себастьян с порога между нашими комнатами.

—Ты можешь быть еще более властным? —я бормочу, снимая туфли и одновременно открывая чемодан.

Себастьян натягивает свитер через голову, растрёпывая волосы.

—Нам не пришлось бы торопиться, если бы младший член Лиги плюща не вытащил тебя перед камерами на нашем пути с последней сессии.

Я опускаюсь на колени и роюсь в чемодане в поисках второй туфли нюдового цвета.

—Он просто пытался завершить тур на позитивной ноте.

—А что случилось с «никаких вопросов и ответов»? (прим.: речь о том, что не должно было быть никаких разговоров репортёров с Талией)

Себастьян так раздражён, что я ставлю туфли на кровать и встаю лицом к нему.

—Так вот почему…. —мой комментарий застревает у меня в горле. Вид его мускулистой груди и аппетитного пресса, когда он пожимает плечами, на мгновение оглушает меня. Боже, какой он красивый. Когда он смотрит на меня и улыбается, я выпрямляю спину и поднимаю подбородок.

—Почему ты споришь со мной, когда у нас так мало времени?

Себастьян открывает рот, потом закрывает. Прежде чем закрыть за собой дверь, он говорит:

—Теперь у тебя есть двадцать восемь минут.

Раздражённо вздохнув, я быстро хватаю своё платье. Я люблю его прямые линии, узкую талию и приталенную юбку на пару дюймов выше колен. Но больше всего мне нравится его универсальность. Если я ношу жемчуг и нюдовые лодочки с ним, внешний вид ультра классический. Поменять жемчуг на блестящие, болтающиеся серьги и черныелодочки с шипами, и платье превращается из классического в сексуальное. Разгладивскладки на юбке, я надеваю пару классических жемчужных серёжек, затем беру косметичку и направляюсь в ванную.

После того, как я поправляю волосы и делаю макияж, пытаюсь застегнуть платье. Одним из недостатков платья является его скрытая задняя молния. Крошечный язычок замка трудно найти и застегнуть самостоятельно. Я могу дотянуть его до лифчика, но Касс обычно помогает застегнуть дальше.

Мой телефон вибрирует на стойке, пока я изворачиваюсь. Было бы смешно, если бы время не шло. Я мгновенно отвечаю, посмеиваясь в трубку.

—Эй, Касс, ты мне сейчас очень пригодишься. Ты забыла упаковать себя, когда упаковывала моё платье.

—И подумать только, я могла бы стоять вRegent и быть твоей личной горничной, вместо того чтобы сидеть на веранде и пить кофе,—говорит она, хихикая.

—Вообще-то, я больше не в Regent. Я переехала в Королевский гранд из-за пожара в своей комнате.

—О, черт! Я не знала. Ты в порядке?

—Я в порядке, Касс. Себастьян хорошо обо мне заботится.

—Ну, я действительно рада, что ты в порядке, но подожди... действительно хорошо о тебе заботится? —намекая, говорит она.

Я хихикаю.

—Не так, как ты думаешь. Он отличный охранник.

—А что случилось с твоей внутренней шлюхой?

Скривив губы в полуулыбке, я провожу расчёской по волосам.

—Очевидно, я не обладаю твоими навыками, чтобы использовать мою внутреннюю шлюху.

—О, Талия.

Касс,разочарование так и слышится в ее голосе, что я вздыхаю.

—Я знаю. У меня просто не получается.

—Вот я и знаю, в чем твоя ошибка. Ты просто слишком много думаешь. Ты должна научиться отключать свой мозг, девочка. Пожалуйста, ради меня, просто проведи с ним ночь. И если ничего не получится, и он разобьёт тебе сердце, я обещаю тусоваться с тобой, смотреть дурацкие фильмы и есть ведра мороженого, пока мы не разоримся. Я даже куплю тебе солнце побольше, если хочешь.

Я не могу удержаться от смеха. Она действительно лучшая. Позволяя моему смеху утихнуть, я вздыхаю.

—Не могу

— Нет, можешь! Все, ради чего ты когда-либо работала—участие в журналистской программе в начале колледжа, твоя работа в «Трибьюн», дважды. Разорение этой шайки торговцев людьми в Хитром Лисе, написание двух книг в то время, когда ты обычно пишешь одну...ты отлично поработала. Почему ты ждёшь, что кто-то, вроде Себастьяна, будет другим?

В ее словах есть смысл. Себастьян—это совсем не просто. Но он также непредсказуемый человек, а не цель, которую нужнодостичь. Я выдыхаю и улыбаюсь.

—Я буду иметь это в виду. Я скучаю по тебе. Когда ты вернёшься домой?

—Через несколько дней.

—Не могу дождаться, когда ты вернёшься. Мы откроем бутылку вина, и я расскажу тебе обо всех гастролях, а ты расскажешь мне, как блестяще прошла твоя съёмка.

—Отлично. До скорой встречи. О, Талия?

—Да?

—Сойди с небес. Любой достойный победы должен стоить того, чтобы потерять своё сердце в первую очередь.

Она всегда заставляет меня улыбаться.

—Еще один журнальный совет?

—Нет. Это стопроцентный подлинный кассицизм. Добро пожаловать. Теперь иди, пусть этот работяга позаботится о твоей молнии. Я предлагаю вниз, а не вверх.

Хихикая, я прощаюсь с ней, прежде чем она успеет дать мне еще один совет по отношениям. Закинув руки за плечо, я пытаюсь потянуть молнию до конца.

Когда я слышу, как Себастьян входит в мою комнату, я разочарованно выдыхаю и выхожу из ванной.

—Эй, как ты думаешь, ты можешь помочь мне застегнутьмоё… черт!

Да, я сказала это вслух, в стиле Касс, но последнее, что я ожидала увидеть, это Себастьян в парадном костюме синего цвета, его белая фуражка с чёрной накладкой и золотой отделкой, заправленная под руку. Есть причина, по которой женщины пускают слюни на мужчин в форме, но Себастьян, стоящий в моей комнате, его темные волосы идеально причёсаны, яркие голубые глаза пронзают меня, его широкие плечи в костюме темно-синего цвета, всё это просто совершенно жестоко. Как я должна сопротивляться этому?

Себастьян криво улыбается.

—Мина настаивала на белом костюме. Я настаивал на простом костюме. Мы сошлись на военной форме. Моя сестра сказала, что выполнение обязанностей крестного отца заслуживает костюма.

В глубине души я знала, что Мина выбрала Себастьяна для такой важной роли в жизни Джози, но услышав, как он это говорит, я осознала. Что он почувствует, когда узнает, что я собираюсь стать крестной Джози? Ему станет неудобно? Я начинаю говорить ему, но взгляд его глаз, когда он кладёт шляпу на стол, останавливает меня. Это говорит намного больше. Я смотрю, как он поправляет идеально завязанный галстук, и понимаю, почему он выглядит напряжённым и нервным. Он чувствует себя не в своей тарелке. Почему? И тут меня осеняет.…

Теперь, когда он гражданский, он не верит, что заслуживает носить форму. Зная, как он ушёл из флота, я не могу позволить ему так думать, поэтому подхожу к Себастьяну и кладу руку на его грудь. Проведя ладонью по его плечу, я улыбаюсь.

—Ты выглядишь фантастически. Я согласна с Миной. Он идеально подходит для крестин.— Я ухмыляюсь и прикасаюсь к позолоченной пуговице орла на его темно-синем двубортном пиджаке, затем прикасаюсь к его галстуку. —Не говоря уже о том, что эти золотые полосы на твоих рукавах заставят всех дам упасть в обморок. В церкви, не меньше.

Себастьян обхватывает меня за талию, выражение его лица становитсясерьёзным.

—Есть только одна женщина, которую я хочу заставить «упасть в обморок», но она слишком занята, говоря «нет», в то время как ее тело говорит другоекаждый раз, когда я касаюсь ее.

Моё сердце бешено колотится, а грудь набухает, когда его большие руки обнимают меня за талию. Я сглатываю и начинаю говорить, но он быстро поворачивает меня, затем отводит волосы в сторону, словно ничего до этого и не говорил.

—Упрямая молния, да?

Пытаясь восстановить самообладание, я глубоко вдыхаю и киваю, убирая волосы, чтобы они не мешали ему.

—Если тебе не сложно.

Он начинает застёгивать молнию, потом останавливается и тепло целуетмою шею. Мурашки моментально разбегаются по моей коже, я выдыхаю, резко вдыхаю, он застёгивает до конца.

Прежде чем я успеваю отойти, он скользит подушечками пальцев по моим рукам чуть ниже рукавов платья. Проводит по коже вслед за мурашками, его голос хриплый.

—Каждый раз, когда я прикасаюсь к ней.

Глава 16.

Талия

Я удивляюсь, когда Себастьян открывает переднюю пассажирскую дверь для меня, но затем водитель выходит, и Себастьян скользит за руль черного Мерседеса. Он ничего не говорит мне всю дорогу. Могу сказать, он о чем-то думает, поэтому я не вмешиваюсь в его мысли.

Как только он паркуется в двадцати ярдах от церкви, я начинаю открывать дверь, но он хмурится. Вздохнув, я отпускаю ручку. Прежде чем открыть пассажирскую дверь, он надевает на голову фуражку и протягивает руку. Я все еще не могу смириться с тем, как он красив в форме, когда кладу свою руку в его. С подарком для Мины в другой руке я ступаю на очищенный от снега, только что засоленный, тротуар.

— По крайней мере, снег не идёт, — говорю я, глядя на облака, готовые сбросить еще четыре дюйма к вечеру, согласно приложению погоды на моем телефоне.

Себастьян хмыкает, соглашаясь, и берет меня за руку. Я держусь за него, ценя поддержку, так как тротуар немного наклонен.

Когда мы приближаемся к тому, что кажется пятном снега длиной, по крайней мере, в двадцать футов, Себастьян, не говоря ни слова, просто поворачивается и подхватывает меня на руки.

— Я могла бы пройти через него, — говорю я тихо, мое лицо становится красным, когда аудитория людей, стоящих перед церковью, начинает хлопать.

— Ты не подвернёшь лодыжку на моих глазах, — говорит он, полностью игнорируя двух парней, которые сейчас распевают песню из фильма «Офицер и Джентльмен».

Как только мы достигаем хорошо посыпанной солью площадки перед церковью, он отпускает меня. В то время как Себастьяна приветствуют его сводные братья, Гэвин и Дэмиен, хлопая по плечам и немного подшучивая, я смотрю вверх по лестнице, ведущей к массивным главным дверям церкви, и встречаю ледяной, недоверчивый взгляд худой блондинки, гордо стоящей у левой двери. Я сразу узнаю Изабель по новостным статьям о семье Блейков. Рядом с ней стоит ее муж Адам, который пожимает руки и болтает с только что прибывшими. Она бросает на меня последний презрительный взгляд, затем отворачивается, чтобы улыбнуться кому-то, кто тянется, чтобы обнять ее. Я начинаю приближаться к Себастьяну, когда другой парень с короткими светло-каштановыми волосами прижимается к плечам Себастьяна, крепко обнимая его за шею.

— Эй, бро. Давно не виделись.

Моё сердце начинает биться быстрее. Когда я вижу, как Себастьян поворачивается и пожимает руку Колдеру, а затем обнимает его, счастье наполняет мою грудь. Колдер его двоюродный брат по крови, но на самом деле он больше, чем просто брат. Я так рада, что он пришел на крестины. Надеюсь, это значит, что у них будет возможность поговорить.

Кто-то берёт мою руку и располагает в сгибе своей руки. Я поднимаю глаза и улыбаюсь Дэну, который смотрит на меня сверху вниз мудрыми глазами.

— Позвольте проводить вас наверх, Мисс Лоун.

Я ярко улыбаюсь ему и сжимаю руку.

— Это было бы замечательно. Спасибо, Дэн. И пожалуйста, зовите меня Талия.

Он кивает и ведет меня вверх по лестнице. Не осознавая этого, люди уходят с дороги Дэна. Его внушительное телосложение и рост подобны невидимому силовому полю. Я улыбаюсь тому, как он действует на всех, даже не пытаясь.

— Неудивительно, что мистер Блейк нанял вас. Вы выглядите устрашающе.

Когда мы уходим с последней ступеньки в толпу у дверей церкви, Дэн глубоко смеётся.

— Вы как глоток свежего воздуха, Талия. С превеликим удовольствием. В любое время.

Когда я вижу Адама, смотрящего на Дэна, отпускаю свою хватку.

— Спасибо за сопровождение. Думаю, вы нужны мистеру Блейку.

Дэн даже не смотрит в сторону Адама. Он просто слегка кивает мне и скользит через толпу к своему боссу.

— Талия! — взволнованно зовёт меня Мина.

Когда она прокладывает себе путь через людей, ее угольно-шерстяное пальто развевается вокруг икр. Джози же она держит, оперев на бедро, девочка одета в очаровательное белое платье под зимним пальто с меховой отделкой.

Когда я касаюсь пушистого капюшона ее пальто и улыбаюсь Джози, Мина машет рукой.

— Это выглядит натурально, но это подделка. Я так рада, что ты пришла пораньше. — Вытянув шею, она поворачивается к родителям. — Я хотела познакомить тебя с мамой, но, похоже, они с отцом уже зашли внутрь. Где Себастьян? Пастор хочет, чтобы Джози, я, ты и мой брат сейчас вошли внутрь.

— Он внизу, разговаривает с Колдером... — начинаю говорить я, а потом, бросив взгляд вниз, вижу высокую женщину с длинными темными волосами, обнимающую Себастьяна. Откинувшись назад, она улыбается ему, затем снимает фуражку с его головы и надевает ее на себя.

— Колдер здесь? — Мина практически визжит мне в ухо. Прежде чем я успеваю спросить, кто эта женщина, флиртующая с Себастьяном, Мина сбегает вниз по лестнице, её кудрявые светлые волосы подпрыгивают.

— Колдер Блейк. Не могу поверить, что ты пришёл! — взволнованно говорит она.

В то время как Колдер захватывает ее и Джози в огромные медвежьи объятия и вращает их вокруг, мой взгляд остается сосредоточенным на Себастьяне и брюнетке. Она стоит в его личном пространстве, возится с воротником. Он тянется за фуражкой, но она отходит от него, смеясь, держа ее на голове.

— Видеть их вместе ранит, не так ли? — хриплый женский голос говорит рядом со мной. Когда я смотрю на неё, Изабель обращает свои холодные голубые глаза на меня, ее лицо вспыхивает от холодного воздуха. — Рейган должна стоять там во время церемонии, но, несмотря на все мои усилия, я не могу контролировать капризы моей взбалмошной дочери.

Рейган. Это девушка, с которой у Себастьяна были полу-отношения, когда он впервые вернулся со службы. Очевидное знакомство девушки с ним имеет смысл, а также вызывает у меня тошноту. Но как бы Изабель не беспокоила меня, ее высказывание о Себастьяне и Рейган, я сосредоточена на ее комментарии о собственном ребенке.

— Мина не взбалмошная, Миссис Блейк. У нее были тяжелые времена, так что, может быть, вместо того, чтобы «принижать» ее, вы могли бы попытаться поднять ее.

Изабель прищуривается, ее дыхание выходит из носа длинными, похожими на дракона перьями.

— Как ты смеешь указывать мне, как быть матерью, коварная охотница за деньгами! Может, ты и смогла обвести вокруг пальца моего мужа, но я буду с тобой предельно откровенна. Ты никогда не увидишь ни пенни денег Блейка. Твоя роль крестной — просто показуха.

Я качаю головой на ее сарказм, нисколько не удивленная ее однобоким умом. Неудивительно, что Себастьян так ее презирает.

— Самое интересное в том, что я не нуждаюсь в деньгах или социальном статусе, это то, что я не могу потерять. Было бы разумно, если бы вы держались от меня подальше, Миссис Блейк. Мне не составит труда высказать все, что я о вас думаю, когда и чего вы заслуживаете. Мой единственный приоритет — благополучие Мины и Джози.

— Невоспитанный мусор, — произносит Изабель, прежде чем уйти в раздражении, ее каблуки цокают по твердому полу в прихожей церкви.

Замечаю миниатюрную женщину, примерно одного возраста с Миной. Заправив свои волнистые, черные волосы до плеч за ухо, морщит нос, на её гладкой, светло-коричневой коже видна россыпь веснушек.

— Это даже лучше, чем реалити-шоу. Теперь я понимаю, почему Мина выбрала тебя крестной матерью.

Я улыбаюсь и протягиваю руку.

— Я Талия. Вы, должно быть, одна из друзей детства Мины.

Она кивает и пожимает мне руку, темно-карие глаза отражают одновременно удивление и уважение, когда она отпускает меня.

— Я Лора. Я никогда не видела, чтобы кто-то так противостоял Изабель. Наклонив голову к подножию лестницы, она продолжает, — даже Рейган. Нам досталось второе место.

— Второй стул?

Она кивает.

— Да, мама Мины настояла, чтобы у Джози было больше крестных матерей, так что мы с Рейган удостоились чести второй крестной, за неимением лучшего термина. Что в основном означает, что мы должны сидеть спереди, рядом с Изабель, на скамье во время церемонии.

— А, понятно, — говорю я, сочувственно улыбаясь, что она должна будет находиться рядом с Изабель.

В этот момент Мина прокладывает себе путь через друзей и семью с Себастьяном на буксире. Джози хихикает, в то время как ее мама радостно кричит:

— Проходите за девушкой часа.

Быстро проходя мимо, Мина говорит Себастьяну:

— Хватай Талию. Церемония начнется через десять минут, но пастор Мейер хочет, чтобы мы были там сейчас.

Хотя удивление отражается в его глазах, Себастьян, не колеблясь, сжимает мою руку и тянет в церковь с ними.

После того как стоический пастор с костедробительной хваткой говорит Себастьяну и мне, где стоять во время церемонии крещения, а затем поворачивается к Мине, чтобы обсудить пару деталей в последнюю минуту, Себастьян говорит:

— Почему ты не сказала мне, что Мина попросила тебя быть крестной Джози?

Я извиняюще пожимаю плечами.

— Когда ты пригласил меня сегодня, я поняла, что ты понятия не имеешь, что Мина меня пригласила. Я не знала, что тебе сказать. Что если Мина хотела сделать тебе сюрприз?

Он фыркает.

— Она, конечно, сделала это.

От его острого замечания у меня болит в груди.

— Неужели так трудно поверить, что она попросила меня? — говорю я, слегка нахмурившись. Я смотрю на переднюю скамью, где Рейган и Лора сидят рядом с Изабель, Адамом, Гэвином и Дэмиеном. — Как ты думаешь, Рейган — лучший выбор, чтобы стоять здесь с тобой?

— Что?

— Талия, Себастьян, пора, — шепчет Мина, маня нас.

Когда мы с Себастьяном идем вперед, а затем поворачиваемся в сторону, чтобы дождаться начала церемонии, я замечаю, как Рейган смотрит на Себастьяна, в её взгляде виден жар. Затем она поворачивается, чтобы прошептать что-то на ухо Лоре, а потом самодовольно смотрит на меня, я глотаю желчь в горле. Основываясь на шокированном выражении лица Лоры, это, вероятно, что-то странное, что они с Себастьяном делали вместе.

Пастор призывает нас встать рядом с Миной, и все мое внимание переключается на младшую сестру Себастьяна и ее ребенка. И когда я вижу любовь в глазах Мины, пока она держит извивающуюся Джози, чтобы пастор вылил ей на голову воду, я не могу не надеяться на безусловную любовь в моей собственной жизни.

У нас с Себастьяном вообще есть шанс? Или мы были обречены с самого начала, каждый из нас несет слишком большой багаж прошлого. Последние слова Кэс возвращаются ко мне. Если кто и стоит риска, стоит разбитого сердца, так это Себастьян.

Когда пастор говорит о важной роли крестных родителей в формировании жизни ребенка, я смотрю на Себастьяна и вижу, как он смотрит на меня с непостижимой глубиной эмоций. Я улыбаюсь, и как только он улыбается мне в ответ, пастор поворачивается к нам.

— Вместо традиционных обетов Мина сегодня выбрала другой, — открыв библию, которую он держит в руках, пастор продолжает: — эти ленты представляют вашу приверженность Джози. Говорите от сердца, завязывая их на запястье, связывая своё слово и свое сердце с ее. Себастьян, сначала возьмите свой.

Мой пульс учащается, когда я смотрю на две ленты шириной в четверть дюйма, десять дюймов в длину, лежащие бок о бок в библии. Один розовый и один голубой. Себастьян не сможет различить цвета. Зачем бы Мине так поступать с Себастьяном?

Я обращаюсь к ней за помощью, но Джози отвлекает маму, начиная плакать. Мина слишком расстроена, чтобы спасти Себастьяна, поэтому я быстро протягиваю руку и хватаю розовый. Когда пастор неодобрительно хмурится на меня за то, что я не дождалась своей очереди, я робко улыбаюсь и шепчу:

— Извините, я так взволнована.

Себастьян усмехается и берет свою ленту, затем жестом просит меня идти первой.

Я завязываю тонкую ленту бантиком вокруг крошечного запястья Джози, когда Мина успокоила ее. Большие зеленые глаза Джози смотрят на меня, когда я нежно глажу пальцами ее светлые мягкие кудри.

— Малышка Джози, нас с тобой ждут большие приключения. Никогда не будет головоломки, которую ты не сможешь разгадать, или тайны, которую ты не сможешь узнать. Ты вырастешь умной и храброй, и ты никогда не будешь бояться неудачи, потому что ты будешь знать, что несмотря ни на что, ты защищена и любима только за то, что ты есть ты.

Себастьян завязывает ленту на другом запястье Джози очень аккуратным бантом. Я улыбаюсь его военной точности и терпению, несмотря на хлопающую руку ребенка. Обхватив ее голову своей большой рукой, он наклоняется и целует ее макушку, а затем говорит:

— Джози-фасолинка, нет лучшего защитника, чем твой дядя Себастьян. Ты сосредоточься на том, чтобы расти сильной и бесстрашной, а я позабочусь об остальном сброде. Достаточно сказано.

Пока все прихожане смеются над клятвой Себастьяна, я не могу не улыбнуться. Это так похоже на Себастьяна. Хотя, глядя, как он целует голову ребенка, это меня убивает. Я чувствую слезы, которые затуманивают мое зрение. Он — все, чего я хочу. Всё. Могу ли я убедить его принять меня, заставить его захотеть нас, навсегда?

Церемония заканчивается, и после того, как фотограф делает тонны фотографий нас с Миной и Джози, мое сердце замирает, когда я слышу, как Адам называет имя Себастьяна, когда толпа покидает церковь.

— Себастьян, на пару слов, пожалуйста.

Я стараюсь не смотреть, когда Себастьян выходит из церкви, чтобы поговорить с отцом, но Мина отвлекает меня, хватая за руку.

— Я в таком ужасе.

— Что именно? — я оглядываюсь, чтобы посмотреть, где Джози. Изабель показывает ее друзьям. Сопротивляясь желанию подойти и забрать ребенка у бабушки, я спокойно говорю: — я думала, что церемония прошла хорошо.

Мина готова расплакаться.

— Ленточки, Талия. Я отдала красную и синюю ленточки, чтобы у Себастьяна не было проблем, но пастор слишком традиционный. Он поменял их, не сказав мне.

Я кладу свою руку на ее руку.

— Все хорошо. Себастьян не винит тебя.

— Только потому, что ты вмешалась. Я не могу достаточно отблагодарить тебя за то, что ты исправила мою ошибку.

Я отпускаю ее руку и обнимаю, шепча ей на ухо:

— Мы семья, Мина.

Она обнимает меня, сжимая крепче.

— Спасибо, что ворвалась в мою жизнь.

Я смеюсь и прижимаю ее к себе.

— Я буду ждать приглашения на девичник, который ты обещала.

Мина отстраняется и улыбается.

— И спасибо за чудесный браслет для Джози. Особенно мне понравилось сердечко. Увидишь сегодня вечером. Поймешь почему.

Я киваю в знак понимания, немного грустно видеть, что она не носит сердце, которое я подарила ей. Не то чтобы я ожидала, что она будет носить его каждый день. Все, что действительно имеет значение — это мысль, стоящая за этим. То, что она попросила меня стать крестной матерью ее ребенка, подтверждает, что Мина верит, что я сдержу свое слово.

— Вот, она начинает капризничать, — говорит Изабель, возвращая Джози Мине. Глядя на меня, она продолжает: — это была бы гораздо более приятная церемония, если бы вы не были так грубы с пастором, влезая перед Себастьяном, как вы это сделали. Ты больше никогда не увидишь пастора, но мне придётся видеться с этим человеком каждое воскресенье.

— Мама! — Мина выглядит так, будто вот-вот взорвётся, но я сдерживаю ее за руку.

— Прошу прощения за чрезмерное усердие, Миссис Блейк.

Она принюхивается и приподнимает подбородок.

— Смотри, не учи мою внучку такому нецивилизованному поведению. Этого нельзя допустить.

Когда ее мать уходит, Мина смотрит на меня, ее глаза полны извинений.

Я просто улыбаюсь.

— Она утомительна, не так ли?

Мина начинает хихикать и не может остановиться. Она так смеется, что Джози начинает смеяться, и это самый сладкий звук. Я тоже начинаю смеяться. Лора приходит посмотреть, что смешного, смех Джози привлекает ее. Мы все еще посмеиваемся, когда вместе направляемся к выходу из церкви. Позволив девочкам уйти, проскальзываю в ванную.

Когда выхожу из ванной, я удивляюсь, увидев, как Колдер открывает боковую дверь, а не выходит, как все остальные.

— Колдер, верно? — я тихонько зову.

Его широкие плечи напрягаются, и он поворачивается ко мне, нахмурив светло-коричневые брови.

— Ты крестная Джози, но мы никогда не встречались. Откуда ты меня знаешь?

Я подхожу и протягиваю руку.

— Ты знаешь меня как Скарлетт на той маскарадной вечеринке для Мины несколько лет назад. Я Талия.

Короткая улыбка появляется на его серьезном лице, когда он берет меня за руку, яркие зеленые глаза скользят по моему лицу.

— Ах, Скарлетт — красная шапочка. Ты намного красивее без маски.

— Спасибо, — говорю я с улыбкой и жестом указываю на главный вход. — Почему ты не выходишь оттуда?

Боль мелькает в его глазах на долю секунды, прежде чем он отпускает наши сцепленные руки.

— Я пришёл ради Мины и Джози, но я могу выдержать только немного семейного времени.

Я наклоняю голову, изучая выражение его лица. Одиночество в его глазах разбивает мне сердце.

— Уверена, Себастьян с удовольствием выпьет с тобой, когда крестины закончатся.

— Да, он упоминал об этом, но... — Колдер ворошит короткие волосы рукой, затем потирает затылок и глубоко вздыхает. — Я не...я просто не могу быть здесь прямо сейчас.

Он начинает отворачиваться, но потом оглядывается на меня.

— Можешь оказать мне услугу? Можешь сказать Селесте, что я оценил ее письмо намного больше, чем она когда-либо узнает, и... извиниться перед ней за то, что не ответил? Моя жизнь пошла наперекосяк сразу после той вечеринки.

Кэс прислала ему письмо от имени Селесты? Почему она мне не сказала? Я знаю, что он имеет в виду, что его отец умирает, но я не хочу вспоминать о болезненных воспоминаниях, поэтому быстро киваю.

— Я ей все передам. — И хотя я хочу рассказать ему правду о Селесте, я не знаю, в том ли он настроении, чтобы услышать ее, но я хочу дать ему что-нибудь, что скрасит его день. — Бьюсь об заклад, она с удовольствием послушает тебя. Никогда не поздно воссоединиться, Колдер.

Полуулыбка появляется на его лице, когда он прячет руки в карманах брюк.

— Ты так думаешь?

Если он и Кэс начнут общаться по электронной почте, она сможет встретиться с ним лично и сказать, кто она на самом деле. Правда должна исходить от нее, а не от меня. Я поднимаю руки и улыбаюсь.

— А что ты теряешь?

Он пожимает плечами, глядя на церковный вход, где люди снаружи болтают и смеются.

— Не многое.

Мне грустно, что он чувствует себя таким оторванным от семьи.

— Тебе нужны ее контакты?

Он отрицательно качает головой.

— Нет, у меня есть. Спасибо, Талия.

По крайней мере, он знает, как с ней связаться. Когда он открывает дверь, я говорю:

— Пожалуйста, позвони Себастьяну и дай ему знать, как у тебя дела. Он беспокоится о тебе.

Колдер фыркает и смотрит на меня:

— Ты действительно не очень хорошо знаешь моего кузена. Критик никогда не волнуется.

Прежде чем я успеваю сказать ему, как он ошибается, он уходит, дверь тихо захлопывается за ним.

Когда я выхожу на улицу, оглядываюсь в поисках Себастьяна. Рейган снова загнала его в угол. Очевидно, она схватила его фуражку с церковной скамьи и теперь снова флиртует с ним. Интересно, зачем он вообще принёс фуражку. В тот момент, когда вошёл в церковь, он снял ее. Хотя опять же, это часть его униформы.

Вместо того чтобы подойти и выхватить чертову фуражку из ее рук, как я хочу, я решаю подождать у машины. Слишком много невоспитанных действий подряд может лишить меня звания крестной. Так как большинство гостей уже поехали домой, я вижу нашу машину отсюда. Я обнимаю Мину и Джози на прощание. Пока Мина болтает с Лорой, я машу Дену, когда он выходит из церкви впереди Блейков, а потом спускаюсь по тротуару. По крайней мере, кто-то ранее очистил снег, оставив мне чистую дорожку.

Машины проносятся мимо, громко сигналя. Всегда в спешке, чтобы обогнать кого-то. Я дрожу, когда холодный воздух касается моего пальто и поднимает воротник, а затем еще глубже засовываю руки в карманы. Глядя на крутую кучу снега, которая свалена вдоль задней стороны тротуара, становясь все выше, когда я приближаюсь к ней, я позволяю своему разуму задаться вопросом. Я бы ползала по нему в детстве и использовала для прикрытия в снежных боях. В какой-то момент куча снега полностью покрывает трехфутовую кирпичную стену, обрамляющую маленькие дворики перед домами, выстроенными вдоль улицы. Я ухмыляюсь, когда вижу, что один холмик на шесть футов выше. Теперь это будет потрясающий холм для Короля Горы.

— Талия! — Себастьян зовёт меня по имени, и в то же время я слышу, как он быстро приближается сзади. Я останавливаюсь, его тон настолько резок и полон тревоги, что я оглядываюсь через плечо.

— Беги! — он кричит, в то же время я вижу, как быстро движущаяся машина полностью вылетает на обочину почти в тридцати футах позади него, выйдя из-под контроля водителя.

Я начинаю бежать, но слева мне блокирует путь кучи снега, а другие машины проезжают справа, полностью игнорируя машину, мчащуюся по тротуару. Единственный выход — я должна бежать вперед.

Мои легкие горят, а бег на каблуках почти ломает пальцы ног, но я продолжаю двигаться вперед. Я вскрикиваю, когда меня внезапно срывают с ног. Рука Себастьяна — стальная лента вокруг моей талии, и мы взбираемся на огромную гору снега. Я пытаюсь помочь, но он гораздо больше и быстрее. Все, что я могу сделать, это дотронуться пальцами ног до снега и молиться, чтобы он убрал нас с дороги.

Я чувствую силу удара машины о груду снега, ее задняя часть врезается в переднюю часть припаркованной машины, и мы переваливаемся через край. Себастьян поворачивается, когда мы падаем, принимая большую часть удара на себя, пока мы катимся вниз в заснеженный двор. Когда мы, наконец, останавливаемся, я приземляюсь ему на грудь лицом к лицу. Тяжелые комья снега падают на нас, мой лоб щиплет, но, по крайней мере, опасность миновала. Кирпичная стена и густой снег остановили машину.

Пока я пытаюсь восстановить дыхание, Себастьян хватает меня за голову.

— Черт, я думал… — он замолкает и сглатывает. — Ты в порядке?

Я сглатываю и киваю, наконец-то обретя способность говорить.

— Ты в порядке?..

Жесткое давление его тёплого рта, захватившего мой, чувствуется так хорошо, я мгновенно целую его в ответ, впитывая его тепло и удивительный запах. Он притягивает меня ближе, и когда он наклоняет мою голову, его язык скользит вдоль моего, ища более глубокой близости, снег, оставшийся на моих волосах, начинает таять, заставляя меня дрожать.

Прервав наш поцелуй, он смахивает снег с моих волос, его голос внезапно становится резким.

— Мы не собираемся возвращаться в отель.

— Разве нет?

Себастьян качает головой, затем поднимается на ноги, таща меня за собой. Схватив меня на руки, он несет через заснеженный двор. Как только он ставит меня на тротуар, Ден достигает нас, он полностью сосредоточен, когда обращается к Себастьяну.

— Господи, а ты не шутил, что она в опасности. — Переведя взгляд на меня, он говорит: — ты в порядке?

Когда я киваю, Себастьян смотрит поверх раздавленной передней части машины, затем смотрит мимо разбитого стекла и на пустое место водителя. Взглянув на Дена, он говорит:

— Руль закреплён, а на педали газа тяжелый кирпич. — Его прищуренный взгляд осматривает улицу, откуда должна была мчаться машина, в поисках виновника. Переключив своё внимание на Дена, он говорит: — я отвезу Талию в безопасное место. Пошлю сюда своих людей. Проверь автомобиль и дай мне знать, что будет известно.

— Не стоит брать машину, на всякий случай. — Ден достаёт из кармана брюк ключи. — Возьми мою машину. Она за углом, позади церкви. Я буду на связи.

Себастьян включает печку в BMW Дена. Я ничего не говорю, пока он звонит кому-то по имени Элайджа, маневрируя в пробке. Но когда он вешает трубку, и мы едем по шоссе, я хочу спросить его и только открываю рот…

— Ни слова, — говорит он резким тоном.

Выражение его лица напряженное, он крепко держит руль. Я не знаю, о чем он думает, но я не могу просто сидеть здесь.

— Мы должны…

Он протягивает руку и сжимает мою.

— Я не думал, что успею, Талия.

Я смотрю вниз на его большую руку, держащую мою. Напряжение в его руках говорит о многом. Он на грани и действительно не хочет говорить. Не сейчас. Поэтому я складываю пальцы вокруг его руки и сжимаю губы. Он заговорит, когда будет готов.

После того как мы подъезжаем к высотному многоквартирному дому на Верхнем Ист-Сайде, я смотрю на Себастьяна, когда он вручает ключи от машины камердинеру. Затем он тащит меня через элегантный главный вход прямо в лифт.

Он не отпускает мою руку. Вместо этого набирает код свободной, а затем нажимает кнопку верхнего этажа.

Кто здесь живет? Интересно, как мы доберёмся до пентхауса?

В тот момент, когда мы входим внутрь, автоматически включается приглушенный свет. Себастьян начинает снимать позолоченные пуговицы в виде орла со своего пальто. Протянув руку, он снимает шелковый черный шарф с моей шеи. В то время как он поворачивается и кладет их на боковой стол дальше в комнате, я стою в прихожей, с благоговением глядя на окна от пола до потолка, которые охватывают всю квартиру и потрясающий вид на город за ее пределами.

Себастьян идет вперед, и я отступаю, глядя на сосредоточенное выражение его лица. Положив руки на причудливо вырезанный дверной косяк по обе стороны от меня, он тихо приказывает:

— Снимай пальто.

— Это твоя квартира? — спрашиваю я, возясь с пуговицами.

Он выпрямляется, снимает галстук, расстегивает две верхние пуговицы на рубашке и быстро двигает пальцами.

— Оно мокрое. Снимай его.

Как только я скидываю пальто с плеч, он берет его и бросает за собой. Когда оно приземляется тяжелой кучей на полированный деревянный пол, он приближается ко мне. Его широкие плечи загораживают мне дорогу.

— Есть только одно место, где я хочу быть прямо сейчас. Снимай нижнее белье. — Желудок трепещет от предвкушения, я сглатываю и начинаю говорить, но его губы сжимаются в решительную линию. — Если Я его сниму, ты не сможешь его снова надеть.

Мое сердце колотится, когда я снимаю каблуки, а затем начинаю снимать нижнее белье. Теперь, когда я босиком, надо мной возвышается огромный Себастьян. Но он не отступает ни на дюйм, он занимает все мое личное пространство. Как только я отбрасываю нижнее белье в сторону, он обхватывает мои бедра и скользит руками по моим изгибам. Сжимая мою юбку руками, он опускает голову, его хриплый голос вибрирует у моей челюсти.

— Расстегни мои штаны, Талия. Покажи мне, что ты хочешь нас.

Мои руки трясутся от желания, но мне удается расстегнуть его ремень. Быстро вытащив из петель, я с громким стуком роняю ремень на пол. Когда я тянусь к пуговице на его штанах, губы Себастьяна прокладывают обжигающую дорожку вдоль моего горла. Я задыхаюсь от возбуждения, когда его руки скользят под мое платье, чтобы сжать мои голые бедра в яростном объятии, теплая кожа к теплой коже.

— Прикоснись ко мне, — приказывает он, впиваясь пальцами в мою задницу.

В ту секунду, когда я сдвигаю его штаны и боксеры вниз, а затем обхватываю пальцами его толстую эрекцию, Себастьян резко выдыхает мне в ухо. Агрессивно ступая между моих бедер, он без усилий поднимает меня, скользя моим телом вдоль двери.

Сердце бьется, я обнимаю его за плечи и обхватываю ногами его бедра, держа его серьезный взгляд, когда он медленно опускает меня, пока его член не скользит прямо внутрь меня. Дразнит, нарушая мое ровное дыхание. Когда порыв желания проносится мимо моих губ, Себастьян на секунду закрывает глаза, а затем фиксирует их на мне. Похотливая жара и тоска в них вырывает остальной воздух из моих легких.

— Ты мокнешь для меня, и это чертовски сладкая пытка. Это всегда было для меня, не так ли, Талия?

Слезы текут по моим щекам с кивком.

— Мне нужно услышать это от тебя, — говорит он в отчаянии.

Я сжимаю его щеки обеими руками.

— Я хочу, чтобы ты брал меня, Себастьян, во всех возможных смыслах. Ты единственный мужчина, которого я когда-либо хотела.

Гул неподдельного удовлетворения звучит в его горле, и он входит в меня одним мощным рывком.

Когда я стону от удовольствия, он совершенно неподвижен и сжимает руки на моих бедрах, удерживая меня на месте.

— Не двигайся. Никоим образом, — приказывает он.

Я кусаю губу, но даже когда киваю, не могу остановить реакцию своего тела, чтобы, наконец, почувствовать его глубоко внутри меня. По собственному желанию мои нижние мышцы начинают сокращаться вокруг него, мой оргазм настигает меня. Я смутно понимаю, что слышу звук, похожий на треск дерева, когда мое тело содрогается от импульсов интенсивной дрожи, быстро сопровождаемой мурашками, рассеивающимися по всему телу.

Себастьян бормочет красочные ругательства, затем опускает голову мне на плечо, буквально трясясь. Как только мое тело перестает сжиматься вокруг его твердости, я провожу пальцами по его волосам и обхватываю его голову, шепча ему на ухо:

— Прости. Я не могла остановиться. Я не могу помочь тебе заставить меня, Себастьян. Это просто слишком.

— Черт бы тебя побрал. — Его дыхание все еще тяжелое, мышцы спины и плеч становятся твердыми, как камень. Прижавшись лицом к изгибу моей шеи и плеча, он сжимает мою задницу обеими руками и делает несколько глубоких вдохов. Я даже не подозревала, что до этого момента он держал меня одной рукой. Наконец, он перестает дрожать.

Теплое, ровное дыхание вырывается наружу, дразня мою ключицу как раз перед тем, как его хватка ослабевает. Медленно отодвигаясь, он скользит своей толстой длиной внутрь меня, эротично двигая бёдрами. Когда он стонет у моей шеи, прижимаясь губами к моей коже, я вцепляюсь пальцами в его волосы и держусь, впитывая каждый вздох нарастающей интенсивности и страсти между нами.

Он набирает темп, на этот раз врываясь так глубоко, что я откидываю голову назад и наслаждаюсь приятным ощущением. Выгибаясь, я начинаю двигаться вместе с ним, встречая его мощные толчки.

Себастьян останавливается и кладёт одну руку мне под задницу, а другую-за спину. Глубоко вздохнув, он говорит:

— Подожди секунду, рыженькая. — Скинув штаны и боксеры, он идет к черному кожаному дивану.

Опустив меня, он ставит меня на ноги, затем быстро разворачивает, чтобы расстегнуть платье.

К тому времени, как я вылезаю из платья и снимаю лифчик, он уже снимает рубашку. Потянув меня на диван, Себастьян подтягивает меня под свое мощное тело, затем сжимает мои руки, убирая их за голову.

Наше дыхание снова учащается, когда его колено раздвигает мои бедра. Когда он снова медленно располагается внутри меня, он говорит:

— Черт, ты идеальна, Талия. Создана для меня, — издав рык, он опускает голову и сосет один из моих сосков, а затем отпускает его. Он делает то же самое с другим, но не прекращает увеличивать давление своего рта, пока я не стону. Как только я начинаю двигать бедрами, он дергается вперед, сильно толкаясь.

Я выгибаюсь в эротическом ощущении его грубого притязания на мое тело. Высвободив руки, я впиваюсь ногтями ему в спину, еще сильнее возбуждая его.

— Я хочу пахнуть, тобой Себастьян, чтобы завтра я не могла ходить, не ругаясь от боли. Ты продолжаешь говорить мне, что я твоя, покажи мне, почему я всегда буду чувствовать пустоту без тебя внутри меня.

— Я последний гребаный мужчина для тебя, — клянётся он. Положив руку на мое бедро, он сжимает его, яростный рёв вырывается из горла мужчины, когда он глубоко входит. Его яйца дразнят мою чувствительную точку, Себастьян движется напротив меня, шлифуя свою твёрдость вдоль моего клитора, усиливая мое желание правильным количеством давления. Когда я начинаю задыхаться, мои внутренности сжимаются, приближаясь к освобождению, он говорит низким, решительным тоном: — нет никаких сомнений, что ты моя. Что ты всегда будешь моей.

Интенсивность его слов, смешанная с острым краем удовольствия и боли, которую он причиняет, когда его мощное тело ставит клеймо на мое, подводит меня к обрыву, но это последнее заявление, которое он произносит, прежде чем укусить меня за нижнюю губу:

— И я принадлежу тебе.

Блаженство и интенсивность моего оргазма настолько велики, что мое зрение затуманивается. Себастьян захватывает мои крики удовольствия в доминирующем поцелуе, прежде чем следует за мной. Я держу его близко и звук его оргазма, ощущение его большого мускулистого тела, прижатого ко мне, пока он кончает, клеймя меня.

Глава 17.

Талия

Себастьян не двигается. Вместо этого он опускает свой лоб на мой. Через несколько секунд поднимает голову и хмурится, когда убирает мои волосы с лица.

— У тебя на лбу порез.

— Это из-за льда, — объясняю я, затем дотрагиваюсь большим пальцем до раны на его подбородке. — Твоя выглядит глубже. Интересно, тебе понадобятся швы?

— Бывало и похуже. — Он встречает мой взгляд и скользит костяшками пальцев по моей скуле. — Что заставило тебя, наконец, сказать «да»?

Я удивлена кратким уязвлённым взглядом в его глазах. Улыбаясь, я качаю головой.

— Я наконец-то позволила себе потерять тебя.

Его брови опускаются.

— Ты хочешь сказать, что тебе все равно, потеряешь ли ты меня сейчас?

Я провожу пальцами по его чёлке. Сжав волосы в кулак, крепко держусь.

— Нет, Себастьян. Я решила перестать бояться потерять тебя.

— Поэтому ты все это время держала меня на расстоянии? Потому что боялась потерять? — со смехом он обхватывает мои груди, сжимает их вместе, затем зарывается носом в ложбинку. Вдыхает, как голодный человек, затем его глубокий голос отдаётся у меня в груди: — Зачем же мне оставлять такую красивую грудь?

Я ударяю его по плечу.

— О, значит, теперь ты влюбился в мою грудь, так?

Он щурит глаза, хищная ухмылка появляется на его лице.

— Сколько раз мне повторять, что это моё второе любимое место? Думаю, я просто должен показать тебе.

Он движется так быстро, встаёт, держа меня в объятиях, и все, что я могу сделать, это обнять его за плечи, мой живот трепещет в ожидании его планов.

Когда Себастьян проходит мимо стола с пиджаком, появляется идея, и я хватаю свой чёрный шарф. Пока он несёт меня в просторную спальню с огромной двуспальной кроватью, я быстро завязываю шарф вокруг глаз. Как только он включает тёплые прожекторы (софиты) в ванной и опускает меня, я поворачиваюсь к нему и улыбаюсь, когда понимаю, что вижу его сквозь прозрачную ткань. Крутя один конец шарфа между пальцев, я поддразниваю:

— Хм, напоминает о чем-нибудь?

Во взгляде Себастьяна вспыхивают огоньки.

— Вообще-то, у меня есть идея получше, — говорит он, снимая шарф. — Хочешь принять душ, как я? — спрашивает он у моего уха.

Я киваю, заинтересовавшись.

Себастьян выключает свет, погружая комнату в темноту. Затем нажимает еще одну кнопку на стене, и от потолка до пола вертикальные жалюзи открываются, позволяя городским огням просочиться в комнату.

— Это что, джакузи? — спрашиваю я, глядя на огромную вмонтированную в пол ванну рядом с жалюзи.

— Мы воспользуемся им в другой раз, — говорит он, его голос полон чувственного обещания, когда он сжимает мою руку и ведёт к огромному встроенному душу.

Как только он нажимает на кнопку на внешней стороне душа, начинает литься вода, Себастьян тянет меня под тёплые брызги.

Прижимая мою спину к своей твёрдой груди, он обхватывает меня руками за талию и наклоняет голову назад, выдыхая в удовлетворении, когда вода льётся на наши тела.

Я блаженно вздыхаю, когда Себастьян капает шампунем мне на голову и начинает массировать. Смыв пену, он выливает мыло на мою грудь, и, когда запах мужского шампуня скользит по волосам между моих ног, я выгибаюсь в его знающих руках, обнимая мужчину за шею, в то время как его руки чувственно скользят по моей груди, оценивая её, прежде чем двинуться вниз.

Он целует меня за ухом, вниз по шее, а затем вдоль челюсти все время, пока его руки находятся на моей груди. Обхватив их, он скользит большими пальцами вокруг ареол несколько раз, прежде чем сдавить мои соски. Как только я начинаю думать, что снова все потеряю, его руки начинают массировать мои руки.

Обратив своё внимание на моюталию, Себастьян кладёт свои руки мне на бёдра, задевая пальцами пупок, затем медленно двигается вниз к треугольнику волос. Когда его пальцы опускаются ниже, я обхватываю его шею руками и кусаю за челюсть, побуждая его проводить в этой области столько времени, сколько он сочтёт нужным.

Его низкий смех грохочет у меня за спиной, прежде чем он сжимает мои локти и тянет мои руки вниз, чтобы провести своими руками по моим. Когда он скользит большими пальцами по моим ладоням, а затем потирает каждый палец по отдельности, я полностью очарована его внимательным исследованием моего тела. Затем я поворачиваюсь и начинаю отвечать тем же. Но пока я втираю шампунь ему в волосы, а его глаза закрываются, чтобы пена не попала в них, он хватает меня за бедра и трётся о меня. Я смеюсь и мгновенно двигаю своими мыльными руками к его члену и начинаю тщательно его массировать.

Застонав, Себастьян откидывает голову назад и позволяет воде смыть мыло с его волос. Когда вода также смывает пену с моих рук, я наклоняюсь и скольжу губами вниз по его эрекции. Захватывая его глубоко в рот, я сосу, а затем поворачиваю языком вокруг. Я люблю слышать, как он рычит от наслаждения, и чувствовать, как его руки зарываются в мои волосы, пропуская мокрые пряди между пальцев.

— Чувствовать каждую частичку тебя так чертовски хорошо, — ворча, говорит он прямо перед тем, как использовать свою хватку, чтобы оттащить меня.

— Какого черта, Себастьян! — я задыхаюсь от внезапного ощущения холода, прижатая спиной к стене душа, но Себастьян прижимает своё твёрдое тело полностью к моему и захватывает мой рот разрушительным поцелуем, пожирая меня с дикой самоотдачей, которую я никогда не получала от него прежде.

Когда пар между нами начинает конкурировать с паром в душе, он прерывает поцелуй, чтобы пробормотать против моей скулы:

— У меня есть планы, которые включают в себя долгое и жёсткое пребывание в этой красивой киске, Рыженькая.

Когда он наклоняет мой подбородок и нежно целует лоб возле моей раны, я ворчу:

— Однажды ты позволишь мне сделать тебе настоящий минет.

Взяв меня за подбородок, он впивается в меня голубым взглядом.

— Я не хочу думать о том, как ты стала такой невероятно талантливой в этой области, но будь уверена, я наслаждаюсь тем, что ты полностью взяла меня.

Я хихикаю над его каламбуром и его губами. Посмеиваясь, он обнимает меня. Когда он снова перемещает нас под брызги, я кладу голову ему на плечо и вздыхаю от удовольствия, чувствуя себя такой счастливой в его руках. Протягивая руку, я наслаждаюсь массажным действием воды, бьющейся о мою ладонь.

— Я понятия не имела, что душ в темноте может быть таким чувственным.

Себастьян располагает одну из своих рук прямо над моей, собирая в нее воду.

— Что ты видишь, Талия?

Когда я смотрю на сложенную чашечкой ладонь, он раскрывает пальцы, и все это стекает, ударяя мою руку и соскальзывая в прозрачные ручейки.

— Я вижу воду.

— Помнишь, какие три мои любимые вещи были в твоём приглашении на бал у Хоторна?

Я кладу свою ладонь на его и складываю наши руки вместе.

— Это был чёрный, красный и вода.

Я чувствую, как он кивает позади меня.

— Как и мы. Вода является фаворитом, потому что это одна константа, которая никогда не меняется. Она всегда остаётся прежней. Несмотря ни на что.

Я таю, что он считает нас как чёрный и красный, такими же устойчивыми и постоянными, как вода, но его голос звучит разочарованно, заставляя меня задаться вопросом, какой более глубокий смысл он пытается передать. Затем он снова набирает воду в руку и глубоко выдыхает, когда отпускает ее, я вдруг понимаю, что он пытается мне сказать.

Я делала все, что могла, чтобы Себастьян рассказал мне о своём дальтонизме, в то время как Себастьян, по-своему, показывал мне пределы своего видения. Взять меня с собой принять душ с ним только верхушка. И вот всё вместе, всё, что он говорил и делал, устремилось ко мне, встало на свои места.

Вода — это единственное, что осталось бы прежним в мире, внезапно лишённом цвета. Возможно, он любил воду, когда служил на флоте, но теперь прозрачная жидкость имеет еще большее значение в его жизни. Это нормальное явление. Точно так же, как стоять в вечернем свете. Все цвета становятся монотонными в тёмном свете ночи. Вот что он имел в виду в ту ночь, когда я вошла в его тёмный гостиничный номер, и он сказал:

— Для меня это нормально.

И он купил мне чёрный шарф по той же причине, что и кружевную маску. Конечно, он может превратить что угодно в сексуальный объект, но то, как он ухмыльнулся этому продавцу через чёрную шёлковую ткань, пока мы оба были под ней, говорит мне, что это был способ Себастьяна показать мне, как выглядит жизнь его глазами. Он хотел, чтобы я поняла, как он видит... в оттенках серого и черного. И красного.

Даже с его недостатками Себастьян видит меня лучше, чем кто-либо другой. На очень многих уровнях. Теперь моя очередь сказать ему, что я тоже его вижу.

Я соединяю его руки и складываю их вместе на груди. Поднося наши сцепленные руки к губам, я целую каждый его сустав и говорю:

— Я знаю о твоём дальтонизме, Себастьян. И если причина, по которой ты не сказал мне раньше, в том, что ты чувствуешь, что это делает тебя уязвимее, ты действительно не очень хорошо меня знаешь. Мне абсолютно все равно, что думает флот.

Он все еще стоит позади меня.

— Как ты... — тяжёлый вздох. — Мина.

Я пожимаю плечами.

— Ты ведь пытался мне сказать, не так ли?

Он целует меня в затылок.

— Не считая дальтонизма, я больше не являюсь военным. И моё визуальное ограничение — это не то, в чем я хотел бы признаться кому-либо. У меня не было выбора с Миной, но спасибо, что спасла мою задницу на крестинах.

Если не изменения в его видении, то, что заставило его почувствовать, что он больше не принадлежит флоту? Я поднимаю на него взгляд.

— Розовые и синие ленты были традиционными для пастора, мешающими. И, конечно, я пришла тебе на помощь, я обещала, что буду рядом. Мы же команда.

Себастьян выключает воду и обнимает меня. Вода капает с его носа и по лицу, когда он притягивает меня к себе.

— Ты привносишь краски в мою жизнь, каждый день в море однообразия, Талия. И я имею ввиду не это. — Он пропускает прядь моих волос между пальцами. — Или это. — Сексуальная улыбка появляется на его губах, когда он смотрит на волосы у меня между ног. — Я говорю о том, что ты заставляешь меня чувствовать. Я нем большую часть своей жизни. Ты даёшь мне что-то неосязаемое, что я не могу объяснить. Это просто то, что я чувствую, когда я с тобой. Как будто я целый, и ни черта не пропало.

Для человека, который утверждает, что не знает слов, которые женщины хотят услышать, Себастьян сумел лишить меня дара речи. Я никогда не думала, что он скажет что-то настолько красивое и искреннее. Я обнимаю его за шею.

— Ты — все, чего я хочу, Себастьян. В полной комплектации.

Он крепко сжимает мою талию, его взгляд скользит по моему лицу. Я могу сказать, что что-то тяготит его разум, но потом он улыбается и сильно шлёпает меня по заднице.

— Вытрись, возьми рубашку из моего шкафа, если хочешь, и я жду тебя на кухне.

Когда я иду из его спальни через гостиную к кухне, красочные подушки на диване Себастьяна заставляют меня задуматься, как долго у него было это место. Или кто-то помог ему их выбрать? Он поднимает взгляд от скручивания штопора в бутылке вина, и улыбка удовлетворения растекается по его лицу. Он не торопится, скользнув взглядом по моим соскам, качающимся под его светло-голубой рубашкой, к моим голым ногам.

— Моя одежда, безусловно, будет требованием в будущем.

Я приподнимаю край его рубашки и касаюсь бирки, пришитой изнутри.

— Пока искала, что надеть, заметила такую бирку: светло-голубая, 3,1. В галстуках также указаны основной цвет и цифры. — Я наклоняю голову. — Это система нумерации, так?

Он кивает, вытаскивая пробку из бутылки.

— Это помогает сопоставить галстуки с рубашками, а затем с моими костюмами.

Мое сердце немного разбивается из-за того, как ему пришлось научиться приспосабливаться к пределам своего зрения.

— Ты сам это придумал?

— Да. Это помогает оставаться в здравом уме и помогает мне казаться в основном нормальным. В противном случае, вы бы видели меня только в чёрных или серых костюмах, белых рубашках и серых или черных галстуках. Время от времени я сходил с ума и надевал красный галстук.

Это может и звучит так, будто он шутит, но я могу сказать, что он все еще борется. Тот факт, что никто из его семьи не знает, делает это ясным для меня. Его служба безопасности? И как иронично горько, что травма, которая превратила его темно-коричневый глаз в великолепный синий, также украла его способность различать цвета. Жизнь может быть такой непостоянной сукой.

— Это очень умно. Я впечатлена, — говорю я, надеясь придать позитивный оттенок вещам. Запустив руки ему под рубашку, я поднимаю воротник и вдыхаю. — Тот, кто стирает твоё белье, заслуживает похвалы. Эта рубашка такая мягкая, и теперь я знаю, почему ты всегда так вкусно пахнешь.

Наливая бокал красного вина, он фыркает.

— Я обязательно скажу Терезе.

— Кто такая Тереза? — спрашиваю я, стараясь не показаться ревнивой.

Он ставит бутылку на чёрный гранитный стол и оглядывает квартиру.

— Та же самая женщина, которая украшала это место, покупала мне продукты и в значительной степени управляла этим местом для меня, — он ухмыляется и кивает в сторону подушек, по которые я осматривала в гостиной. — Надеюсь, она выбрала хорошие цвета.

Я смотрю на смелые бирюзовые и красные подушки, а затем на все стекло, мрамор и хром.

— Определённо чувствуется мужское начало, но твоя домоправительница добавила тепло, выбрав цвета подушек, ковров и картин. Очень высокого класса кстати. Очевидно, работа в сфере безопасности окупается.

Взяв два бокала, он подходит ко мне и протягивает бокал вина, оставляя себе газированную воду.

— Да, дела идут хорошо. Я знаю, ты обычно не пьёшь красное, но я хочу, чтобы ты попробовала. Вино очень рекомендовали. И это как раз подходит для этого тоста.

— Тост? — спрашиваю я, беря вино.

Себастьян кивает и поднимает бокал, его ярко-синий взгляд полон тепла.

— Я был твоим первым, а ты — моей.

Я опускаю стакан и поднимаю бровь.

— Ты не был девственником, Себастьян. Итак, что у тебя было впервые со мной?

Он приближается, и мне трудно сосредоточиться из-за его мускулистой груди и шестью кубиков пресса в нескольких дюймах от меня. Он натянул мягкие темно-серые брюки для отдыха, которые низко сидели на его бёдрах, показывая те «линии», которые спускались к краю его брюк. Те, которые заставляли даже самых умных женщин терять голову.

Чокнувшись со мной, он приподнимает мой подбородок, пока я не встречаю его взгляд.

— Ты первая женщина, которую я привёл в эту квартиру — место, которое я всегда считал своим личным убежищем. Ты первая женщина, которая выпила со мной, — его голос соблазнительно мурлычет, когда его палец касается моей линии подбородка. — Первая, с кем я опробовал дверь, диван, душ, стул, и первая, кто разделил мою кровать.

Я сдерживаю эмоции, растущие внутри, мои пальцы сжимают стеклянную ножку фужера. То, что он говорит, останавливает сердце, поэтому я фокусируюсь на чем-то другом, чтобы не слишком увлекаться его словами. Он сказал несколько удивительных вещей в душе, но он не говорил ничего настолько глубокого, и, может, никогда не скажет.

— Мы не занимались сексом ни на диване, ни в твоей постели.

Себастьян издаёт понимающий смех.

— Ночь только начинается, Рыженькая. Выпей и скажи мне, что ты думаешь.

Я делаю глоток и удивляюсь богатому вкусу и тому, как легко он скользит по моему горлу. Я поднимаю брови.

— Мммм, это восхитительно. — Я делаю еще один глоток и наслаждаюсь интенсивным мягким вкусом вина, распространяющимся по моему языку. — Я могу сказать, что танины не очень на вкус, но с их пряными нотками сочетание самое вкусное, что я когда-либо пробовала.

Себастьян улыбается, в его глазах гордость.

— Это итальянский виноград Примитиво, известный своим глубоким цветом и насыщенным вкусом. Я рад, что тебе понравилось.

Я посмотрела на него с подозрением.

— Ты много знаешь о вине для человека, который не пьет.

Он скользит пальцами по моей ключице, его прикосновение пробуждает мои чувства.

— Я обнаружил, что вино имеет свои преимущества.

— И так получилось, что у тебя есть бутылка этого потрясающего вина под рукой для гостей, которых не бывает?

— Вообще-то, и да, и нет. Это связано, — он начинает говорить, потом останавливается. — Придержи эту мысль.

Выпив газированную воду, он ставит стакан на стол и идет через гостиную к черной хромированной книжной полке. Выдвинув ящик над рядом книг, он что-то достает, затем оборачивается и качает парой серебряных наручников. Глаза сверкают бирюзово-голубым, его взгляд медленно скользит по мне, первобытный и хищный.

— Все, о чем я мог думать, это видеть тебя в этом. Ты позволишь мне сковать тебя, Талия?

В то время как каждый нерв напрягается при взгляде в его глаза, а также знание того, что он думал обо мне, скованной, в чем я уверена…это будет взаимно удовлетворяющим сексуальным опытом, мой мозг не отключается. Он говорит что-то более глубокое? Более символичное? С другой стороны, кто держит вино в месте, которое якобы никогда не посещают гости? Я вообще хочу знать о наручниках? Почему мой мозг не может хоть раз сделать перерыв?

Я начинаю признаваться в своих противоречивых мыслях, но в дверях раздаётся звонок. Себастьян подходит и касается панели на стене кухни, говоря грубым тоном:

— Это ты, Коннелли?

— Да, просто доставляю сумочку Талии. Я подумал, что она может понадобиться ей.

Я ставлю вино на стойку и иду за Себастьяном к двери. Не могу поверить, что не поняла, что у меня с собой нет сумочки. Я действительно была потрясена, этот наезд совсем сбил меня с толку.

Мое лицо горит, когда я вижу свое нижнее белье рядом с дверью. Я пытаюсь подобрать пальто, штаны Себастьяна, ремень, каблуки и нижнее белье, когда лифт звенит. Когда дверь открывается, я бросаю все на добрых пять футов влево и, надеюсь, вне поля зрения Тео.

Когда Тео начинает входить, Себастьян протягивает ему руку.

— Спасибо, что принес сумочку Талии.

Отступив назад, Тео кладет руку на дверь лифта, чтобы она не закрылась. Когда он протягивает Себастьяну мою сумочку, он кивает мне, когда я выглядываю из-за плеча Себастьяна.

— Привет, Талия, — говорит он, махнув рукой. — Мина просила передать, что положила подарок тебе в сумочку. — Он показывает на порез у меня на лбу. — Ой. Я слышал, там было больше волос.

Тео отрастил его ёжик волос с тех пор, как мы виделись в последний раз. Я улыбаюсь лёгкому локону его светло-каштановых волос. Волосы, в сочетании с его высоким ростом, бочкообразной грудью и толстыми руками, делают его еще более похожим на большого плюшевого медведя. Я хочу обнять его, как обнимала каждую ночь после того, как он провожал меня до машины, но так как я без нижнего белья, я прячусь за Себастьяном, осторожно касаясь своей стрижки.

— Да, не так уж плохо, учитывая сражение с машиной. Спасибо, что принес мою сумочку.

Обхватив меня за плечи, Себастьян подтягивает к себе и скользит рукой по моей талии, прижимая сильнее.

— Есть новости о машине, которая чуть не сбила нас?

— Ден кратко изложил мне ситуацию. Машина была угнана пару дней назад. Владелец машины, Дуайт Такер, осужденный преступник, условно-досрочно освобождён. Полиция ищет его, но в то же время они ищут его отпечатки на всякий случай. — Кивнув мне, Тео спрашивает: — его имя кажется знакомым?

Я тереблю воротник рубашки Себастьяна, чтобы материал не просвечивал грудь. Последнее, что я хочу сделать, это телепортировать Тео.

— Нет. Я стараюсь не связываться с известными преступниками. Ну, исключая сценарий с Хитрым Лисом.

— Несмотря на обстоятельства, у нас были интересные разговоры, да? — Тео улыбается и становится серьезным, когда Себастьян хмурится. — В любом случае, я собираюсь получше изучить этого Такера, на всякий случай. Я дам тебе знать, если что-нибудь придумаю.

Как только дверь закрывается, я смотрю на Себастьяна.

— Я думала, Ден работает на твоего отца.

— Да, — просто отвечает он. Когда я поднимаю брови, Себастьян улыбается. — Очевидно, вы произвели сильное впечатление на Адама Блейка. И он не хочет, чтобы что-нибудь случилось с «бесстрашной» крестной Джози, следовательно, Ден участвует.

Я смеюсь.

— Он тебе это сказал?

Отдав мне сумочку, Себастьян обвивает меня руками и притягивает к себе.

— Так и есть. Он также извинился за всю боль и обиды, которые он причинил. Он сказал мне, что именно из-за тебя он, наконец, вытащил свою голову из задницы. Очевидно, он никогда не убирал меня из завещания, но не знал, как мне это сказать. — Он отрицательно качает головой. — Он также попросил меня поработать с ним, но я ему отказал.

Я осторожно поглядываю на него, удивляясь смене его настроению.

— Значит, ты на меня не сердишься?

Он фыркает.

— За вмешательство? С чего бы мне злиться?

Когда я вздрагиваю, он улыбается.

— Ты восхитительна. Удивительное противоречие свирепого воина и миротворца.

Я морщу свой нос.

— Иногда приходится бороться за мир.

Он приближает ко мне лицо.

— Никогда не прекращай бороться, Талия. Твое упорство, несмотря ни на что, — одна из твоих самых замечательных черт. — Подняв голову, он говорит раздражённым тоном. — Очевидно, каждый человек, который хоть когда-нибудь имел дело с тобой, обречён на это качество.

Мое сердце расцветает от его похвалы, я жестом указываю на дверь и начинаю говорить ему, чтобы он дал Тео передохнуть, когда мой взгляд падает на дверной косяк. Часть резного дерева откололась от основной части. Вспоминая треск, который я слышала раньше, я смотрю на него широко раскрытыми глазами.

— Это мы сделали? — он смотрит на косяк и пожимает плечами. — Ты меня чуть не сломал.

Поцеловав меня в нос, он делает шаг назад.

— Почему бы тебе не открыть подарок от Мины? Она сказала, что у нее есть кое-что и для меня. Может, она положила это в твою сумочку.

Я иду за Себастьяном на кухню и стараюсь не смотреть на наручники, лежащие на чёрном граните стойки, когда я кладу свою сумочку рядом с ними.

Себастьян опирается на локти и смотрит, как я вытаскиваю маленькую коробочку с белой лентой и маленьким конвертом. Я вручаю ему другой маленький конверт с подписью «Себастьян», подписанный закрученным почерком.

Он берет свой конвертик, но не открывает его, пока я не раскрываю свой. Когда я поднимаю крышку и вижу великолепный золотой медальон с сердечком и еще одним маленьким сердцем спереди главного, я улыбаюсь. Это напоминает мне мое «парящее» сердце.

— Какой прекрасный подарок, — говорю я. Отложив ожерелье, я открываю крошечную открыточку от Мины, прилагаемую к моему подарку.

Талия,

Надеюсь, ты не возражаешь, но я подумала, что лучший способ сохранить память об Амелии — это объединить ее сердце с твоим обещанием Джози. Я так счастлива, что ты часть моей семьи.

Люблю,

Мина

Я поднимаю ожерелье и провожу пальцем по крошечному приподнятому сердцу. Это тот, который я ей подарила. Мина, должно быть, заказала медальон, чтобы вставить его.

— Открой его. — При помощи Себастьяна я ногтём вскрываю сердце шириной в три четверти дюйма. Фотография, на которой я держу Джози после крестин внутри, заставляет мое сердце трепетать. Мина все так хорошо спланировала. Вплоть до получения фотографии от ее фотографа и вставки ее в ожерелье, которое будет доставлено мне сегодня вечером. Как ее мать могла подумать, что она взбалмошная?

Себастьян обходит стойку и убирает мой палец, мешающий ему посмотреть.

— Не забудь вторую половину.

Как только он двигает пальцем, мои руки начинают дрожать, когда я вижу крошечный рисунок — двух Лий.

Слезы наполняют мои глаза, когда я поднимаю их к нему.

— Откуда у тебя это?

Он забирает у меня ожерелье, закрывает медальон, затем надевает тонкую цепочку мне на шею.

— После церемонии Мина рассказала мне о своих планах вставить фото в сердце, которое ты подарила ей, в подарок крестной матери, и я отправил ей по электронной почте фотографию рисунка.

— Почему ты не сказал мне, что сфотографировал его?

— В тот день я видел, как ты закрыла кожаную папку, но никогда не видел, чтобы ты заказывала обслуживание в номер. Пока ты была в ванной, я сфотографировал рисунок, чтобы потом его изучить. Если это важно для тебя, я хочу знать почему. — Он кладет руки мне на плечи, массируя пальцами. — После того, как ты потеряла оригинал, я думал, что напечатаю его для тебя, но потом, когда услышал о планах Мины, понял, что вставить рисунок в медальон будет идеальным способом сохранить его при себе.

Обхватив мое лицо, он пальцами стирает слезы с моих щек.

— Я знаю, что значило для тебя отдать это сердце Мине той ночью. Я просто рад, что она смогла вернуть его таким образом, который в равной степени достоин чести.

Я смахиваю слезы и прикасаюсь к медальону кончиками пальцев.

— Это идеально, Себастьян. Спасибо вам обоим. Я всегда буду им дорожить.

Он захватывает мои губы в нежном поцелуе, и я обнимаю его крепкое тело и целую в ответ. Прервавшись, я смотрю на стойку в поисках его конвертика.

— Что Мина написала тебе в записке?

Он ухмыляется.

— Она поблагодарила меня за форму.

Тихо смеясь, я кладу голову ему на плечо и крепко обнимаю его.

Звук моего телефона привлекает внимание к сумочке. Я не узнаю мелодию. Отпустив его, я забираю его и отвечаю.

— Привет.

— Талия! Слава богу, я с тобой связался. Я пытался долго.

— Чарли? — беспокойство в его голосе сбивает меня с толку. — Что-то не так с тетей Ванессой?

— Я оставил сообщения на твоём телефоне, в твоей квартире, и даже звонил в отель, но они сказали, что ты вчера выехала. Ванесса упала в обморок за ужином. Мы сейчас на горе Синай, и они проводят тесты. Она не хотела тебя беспокоить, но когда узнала, что я не могу с тобой связаться, взяла с меня обещание не переставать звонить, пока я не удостоверюсь, что ты в порядке.

— Прости, что заставила ее беспокоиться, но я так рада, что ты позвонил. Я сейчас приеду.

***

Чарли встает и обнимает меня, когда мы с Себастьяном приходим в приемную больницы. Я отстраняюсь и бормочу свои извинения за мокрое пальто и мой внешний вид. По крайней мере, я смогла укротить свои волнистые, высушенные на воздухе, волосы парой зажимов из сумочки.

— Что случилось с твоим лбом? — спрашивает он, с беспокойством во взгляде.

Я отмахиваюсь от него.

— Мы, эм, попали в снежный потоп. Как там тетя Ванесса? Могу я ее увидеть?

Схватив меня за руки, он тянет меня на стул рядом с собой.

— Они должны были расположить ее в палате.

— В ее палате? Они госпитализируют ее?

— Боль не дает ей нормально стоять на ногах сейчас. Они дали ей обезболивающее, так что я уверен, что они скажут тебе, как только она успокоится.

— Что у нее болит?

— Желудок и все остальное. Она все время что-то забывает... потом вспомнает. — Он отрицательно качает головой. — Я позволю ей рассказать тебе, что с ней происходит с медицинской точки зрения. Ты не против, если я выйду ненадолго? Мне нужно позвонить мужу и сказать Стюарту, где я. После того, как сбегаю по делам, я вернусь.

— Конечно, — говорю я, сжимая его руки. — Большое спасибо за то, что ты здесь с ней. Я не знаю, почему она не поделилась этим со мной. Думаешь, поэтому она так похудела?

Когда он медленно кивает, чувство вины сжимает мой живот.

— Жаль, что она ничего не сказала.

— Как бы прямолинейна ни была твоя тетушка, меня это тоже удивляет. — Тяжело выдохнув, он встает. — Как бы то ни было, я думаю, она собиралась рассказать тебе, когда вы вдвоем пообедаете. О, просто чтобы ты была готова, она сегодня довольно агрессивна и не совсем в себе. Я не уверен, боль это или лекарства, которые она принимает, но я просто хочу предупредить тебя.

Когда я смотрю, как он уходит, мысль о том, что что-то происходит с моей тетей, сжимает мою грудь. Она — все что у меня осталось. Я помню, как она была довольно агрессивна с Джаредом на вечеринке. Потом она забыла о наших планах на обед. Боже, что с ней может быть не так? Это рак? Опухоль мозга? Теплая рука Себастьяна обхватывает мою, выводя меня из тревожных мыслей.

— Не придумывай всяких ужасных сценариев в своей голове. Давай подождем и посмотрим, что скажут твоя тетя и врачи.

Я складываю свои пальцы вокруг его и сжимаю.

— Спасибо, что ты здесь со мной.

***

— Привет, Тетя Ванесса. Я здесь, — говорю я, заглядывая в ее больничную палату, как только медсестра говорит нам, что мы можем ее увидеть.

— Талия, — зовет она вполголоса, махая мне рукой.

Когда я завожу Себастьяна за собой, тетя слегка хмурится.

— Твой мистер Уайт тоже посещает больницы? Разве экскурсия не закончилась?

Я немного удивлена сарказмом в ее голосе, но я направляюсь к ее кровати, держа его рядом.

— Себастьян не раз спасал мне жизнь на этой неделе, но он не только телохранитель, тетя Ванесса. — Подойдя к ее кровати, я замечаю, что она выглядит бледно. Даже волосы у нее поредели. — Почему ты не сказала мне, что больна?

Она полностью игнорирует мой вопрос и смотрит на порез на лбу, я замечаю тревогу в ее взгляде.

— Ты вела себя так, будто эти письма с угрозами приходят постоянно. Я думала, что телохранители просто рекламируют твою книгу. Что значит, он спас тебе жизнь?

Я не хочу ей говорить, но мне не нравится, что она решила, что Себастьяну не место здесь, со мной. Себастьян отвечает за меня.

— Пожар в Regent был специально устроен прямо в комнате Талии.

Глаза моей тети расширяются, и она протягивает мне руку.

— Это правда, Талия?

Я отпускаю руку Себастьяна и беру руку тети, лежашую на краю кровати рядом с ней.

— Да, это правда. Я отвечу на твои вопросы через минуту. Скажи мне, что с тобой не так. Чарли мне мало что рассказал.

Тетя Ванесса вздыхает.

— Потерю веса я не могу объяснить, но боль в животе была настолько сильной, что я потеряла сознание. Мне повезло, это была пищевая аллергия, но дальнейшие тесты нужно будет провести. — вздыхая, она сжимает мою руку. — Я уверена, что все будет хорошо, но я очень волнуюсь за тебя. Я боюсь, что твои проблемы могут быть моей виной.

Я фыркаю и похлопываю ее по руке.

— Как ты можешь говорить, что это твоя вина?

Тетя тяжело вздыхает.

— Я должна была знать лучше, когда она вернулась с просьбой о дополнительной информации.

Она? Мой желудок сжимается, но рука Себастьяна, лежащая на моем плече, дает мне силы спросить.

— О ком ты говоришь, тетя Ванесса?

— Пейдж.

Я отрицательно качаю головой.

— Кто такая Пейдж?

— Пейдж Хансен, — ее голос падает, и она пренебрежительно машет рукой. — Блондинка, которую я наняла, чтобы сорвать твою помолвку с Натаном.

Глава 18.

Талия

Я быстро моргаю и пытаюсь сосредоточиться на том, что только что сказала моя тетя, словно это произнёс другой человек. Я вырываю руку из ее крепких объятий и стараюсь говорить спокойно.

— Ты наняла кого-то, чтобы Натан изменил мне? — ужас и неверие наполняют меня. — Как ты могла так поступить со мной? Я порвала с ним из-за лжи.

Себастьян убирает руку с моего плеча, но мне плевать; я онемела от гнева.

Тетя кладёт руку на кровать.

— Он действительно спал с ней. Хотя это было после того, как ты его бросила. А я говорила тебе, Талия. Остались только ты и я. Я единственная, кто будет здесь для тебя. Кто всегда будет рядом с тобой. Когда ты обручилась, я знала, что должна что-то сделать. Натан разрушил бы тебя, так же как твой отец разрушил мою сестру.

— Ты сказала, что он нас бросил.

Она быстро кивает и сжимает мой кулак.

— Твой отец оставил твою бедную мать с новорождённым. Слабовольный человек! Таша была так подавлена. Когда она пыталась покончить с собой, я была рядом. Но она просто не могла его отпустить. В следующий раз я не остановила ее.

Я обхватываю себя рукой за живот, чувствуя себя плохо, когда пытаюсь понять.

— Как ты могла не помочь своей сестре?

— Я не заставляла ее принимать таблетки, Талия! — лицо моей тети вспыхивает. — Ты должна была быть моей. Твой отец встретил меня первой, но влюбился в Ташу и подарил ей ребёнка. Ее жизнь должна была быть моей, и все же, несмотря на то, что у нее была ты, она не могла видеть дальше своего носа.

Слезы текут по моему лицу, когда я в шоке смотрю на нее.

Мое молчание, должно быть, выглядит как понимание, потому что тетя похлопывает меня по руке.

— Разве ты не видишь, что я не могу позволить мужчине уничтожить тебя так, как твой отец уничтожил твою мать. Я хотела, чтобы ты ходила, куда хочешь, была независимой.

Она вздыхает и машет рукой, как будто это сметает ее десятилетнее признание.

— Это было к лучшему, Талия, но я не ожидала, что девушка, которую я наняла, влюбится в твоего жениха. Она звонила мне несколько недель назад, хотела узнать о тебе больше. Поскольку за последние несколько месяцев я не часто вас видела, я подумала, что вы снова встречаетесь с Натаном, и это побудило ее позвонить, поэтому я сказала ей кое-что, что она могла бы использовать, чтобы склонить чашу весов в свою пользу. Если Натана нет в твоей жизни, возможно, твой успех как автора заставил ее обратиться ко мне.

— Ты хочешь сказать, что это Пейдж преследует Талию? — тон Себастьяна четкий, деловой. — Какую информацию вы ей сообщили?

Она смотрит на меня, словно спрашивая разрешения. Я в оцепенении пялюсь на нее. Я надеюсь, что она действительно не в себе, что обезболивающие дают ей несуществующие воспоминания, и ничего из этого не реально. Но как только мой разум вспоминает блондинку, в которую я чуть не врезалась, приходит изображение девушки с которой связался Натан, а потом комментарий Касс о Натане, разносящем женский сектор на вечеринке; болит сердце от знания, что я, наконец, услышала правду. Говорит ли это тетя из-за лекарств? Тетя Ванесса ничего не знает о моем прошлом, ничего, что могло бы разрушить отношения.

— Что ты сказала Пейдж?

Ее взгляд скользит к Себастьяну, затем ко мне.

— Ты не против, если я расскажу ему о наркотиках?

Кровь отливает от моего лица. Я вскакиваю на ноги, все мое тело трепещет.

— Ты знала?

Тетя фыркает.

— Я не идиотка, Талия. Мне нужно было вытащить нас из этой ситуации, и самым быстрым способом было выучиться на медсестру. Как Уолт мог заплатить за это, если он не работал плотником больше года?

Я зарываюсь руками в волосы и вонзаю пальцы в кожу головы. Когда Себастьян хватает меня за локоть и пытается успокоить, я вырываюсь из его объятий и наклоняюсь к ней, шипя:

— Так ты была не против, что Хейс оторвался на стороне, оскорбив меня?

Глаза тети расширяются, нижняя губа подрагивает.

— Я не знала, Талия. Я знала, что ты доставляешь сумки. Я никогда не позволила бы никому причинить тебе боль, — говорит она, протягивая руку ко мне.

Я отскакиваю от нее и шепчу:

— Что ты за монстр?

Глаза тети Ванессы слегка сужаются.

— Наверное, я из тех монстров, которые тебя защищают. — Она быстро смотрит на Себастьяна, стоящего позади меня, затем возвращает свое внимание ко мне. — Он знает, что ты убила человека?

Достаточно того, что Себастьян только что узнал все о моей гребаной семье, но теперь, когда он знает мой самый темный секрет, я хочу провалиться под землю.

— Это был несчастный случай, — шепчу я.

— Разве, Талия? — тетя Ванесса хмурит брови. — Я видела беспорядок, который ты оставила в нашей квартире той ночью. И я знаю, как сильно ты любила Амелию.

Я вытягиваю руки.

— Уолт был под кайфом. Он слишком сильно толкнул Амелию, и она упала и ударилась головой, это и убило ее. Когда я не согласилась с его планом сказать, что ее смерть была несчастным случаем, потому что я хотела, чтобы его обвинили в этом, он стал угрожать мне. Еще час назад он сидел прямо там, потом отключился в той же комнате, в то время как Хейс насиловал меня. Я была так зла из-за того, что он больше беспокоился о том, чтобы скрыть свою роль в смерти Амелии, чем оплакивать ее, что я вывалила на него целый контейнер этого чертового порошка. Когда он пришел за мной из-за уничтожения их наркотиков, я пошла за пистолетом, чтобы защитить себя.

Тетя медленно кивает головой.

— Я пришла домой и увидела тела Амелии и Уолта, и наркотики, разбросанные повсюду. Потом я заметила отпечаток твоей обуви в крови Уолта и собрала достаточно, чтобы понять, что у тебя неприятности. Я не знала о Хейсе, Талия, клянусь тебе, но я знала, что он обвинит тебя в уничтожении его наркотиков, поэтому я позаботилась об этом. Это я взорвала нашу квартиру. «Исправила»... чтобы спасти тебя. Я защищала тебя, как всегда, потому что ты всегда была на первом месте, и всегда будешь.

Извращенная идея моей тети защитить меня оставляет комнату в тяжелом молчании. Я боюсь даже смотреть на Себастьяна, а он не пытается прикоснуться ко мне с тех пор, как убрал свою руку. Или с тех пор, как моя тетя сказала ему, что я убила Уолта? Я подпрыгиваю от звука распахивающейся двери. Не подозревая о напряжении в комнате, пришедшая медсестра смотрит на часы и говорит:

— Моему пациенту нужно сделать еще один тест сегодня, ребята.

Когда мы с Себастьяном двигаемся к двери, тетя наклоняется вперёд и хмурится.

— Я была удивлена, когда увидела Пейдж, работающую на вашем стартовом мероприятии. Тогда я просто подумала, что это странное совпадение. Натан был там? — когда я молча киваю, она переводит взгляд на Себастьяна. — Найди Пейдж. Эта ненормальная девушка должна стоять за преследованием и нападениями. Она ненавидела, что Натан никогда не бросал Талию. Арестуйте ее и защитите мою племянницу.

Как только мы выходим в холл, Себастьян тянет меня в тихое место возле лестницы.

— Ты знаешь, как выглядит Пейдж?

Я действительно не хочу обсуждать, как встретила ее, но я проглатываю свою гордость.

— Да, однажды на работе я застукала ее за возней с Натаном. Вот почему я не могла вспомнить ее лицо. Я видела ее только один раз.

Он опускает голову и смотрит на меня.

— Так это та блондинка, которую ты видела на мероприятии?

Когда я киваю, он достаёт телефон и звонит в полицию.

— У нас есть подозреваемый с мотивом. Пожалуйста, пусть ваши люди заберут Пейдж Хансен для допроса. — Пауза. — Да, покушение на Талию Мерфи. Встретимся в участке. Я хочу присутствовать при допросе. — Он смотрит на меня, пока слушает мужской голос на том конце. — Хорошо, по крайней мере, дайте мне послушать. Да, да... адвокатская чушь. Просто возьмите ее. Я иду.

Он вешает трубку и говорит:

— Ты в порядке?

Слишком много эмоций. Мой мозг взрывается, но тело онемело. Я до сих пор не могу поверить в то, что сделала моя тетя. Как она разрушила мою жизнь совершенно разными способами. Я никогда не чувствовала себя такой одинокой. Я моргаю, даже не зная, как ему ответить.

Себастьян кладет руку мне на плечо.

— Почему ты не рассказала мне о том, что стреляла в Уолта?

То, как он задаёт вопрос, его тон очень осторожный.

— Ты ведь знал, да?

Он пожимает плечами.

— Я узнал о стрельбе иначе, но этого было достаточно, чтобы сузить круг, где ты можешь жить. Как только я получил полицейский отчёт и анализ места преступления в вашей квартире, я сопоставил тот факт, что одна пуля была найдена в дальней стене, и заключение медицинского эксперта, что что-то размером с пулю повредило одно из ребер мужчины, вместе со всем остальным, что ты сказала мне с тех пор. Так что да, я подумал, что ты могла застрелить его. — Он делает паузу, затем выдыхает разочарованно. — Ты собиралась когда-нибудь мне рассказать?

— Что я убила человека? Или насчет того, что я делала вещи, которые мне отвратительны? Имеет ли значение, что я делала это, чтобы выжить? — я встречаю его взгляд, и разочарование в его глазах разрывает мне сердце. — Осуждение в твоем взгляде — вот почему я не сказала тебе, Себастьян. Я не хотела потерять тебя, но, думаю, уже слишком поздно.

Когда я начинаю уходить, он хватает меня за руку, выражение его лица жесткое, яростное.

— Ты все это время беспокоилась о том, что потеряешь меня, в то время как всегда убегала. Все, чего я когда-либо хотел, это чтобы ты, блять, доверяла мне настолько, чтобы рассказать мне все, несмотря ни на что.

— Ты имеешь ввиду то, как ты рассказал мне все? — я сверкаю глазами в ответ. — Ты должен был рассказать мне о своем дальтонизме, но не сделал этого. И почему ты покинул флот, если не из-за ухудшения зрения? Ты рассказал? Ты мог бы, но не сделал этого. И для протокола, как я могу поверить, что я единственная, кто когда-либо был в твоей квартире, если ты так легко достаёшь пару наручников, где их не должно быть, и никто, кроме тебя, никогда не приходит к тебе? Как бы мне ни хотелось слепо верить тебе, Себастьян, я думаю, что старая поговорка верна: доверие должно быть обоюдным.

Он смотрит на меня, желваки гуляют на его скулах, затем говорит резким тоном:

— Я иду в участок. Думаю, будет лучше, если ты останешься здесь, в приемной.

Когда Себастьян хлопает дверью и спускается по лестнице, я стою, оперевшись на стену. Боже, могла ли я еще что-то испортить с ним? Как я могу так легко доверять этому человеку свою жизнь, но не свое сердце? Я хочу удариться головой о стену, я была такой идиоткой. Единственное, о чем я беспокоилась больше всего — то, что он узнает все о моем прошлом, это не то, что уничтожило нас. Это была моя собственная неспособность доверять ему.

Чарли приходит через несколько минут, и когда он видит, что я плачу в холле, он тащит меня в кресло в комнате ожидания. Я позволяю ему утешить себя, потому что действительно не понимаю, почему я так сильно плачу. Это из-за потери Себастьяна? Из-за того, что потеряла веру и доверие к тете? Я не могу объяснить ни один из ебаных сценариев моей семьи милому мужчине, сидящему рядом со мной, так что я даже не пытаюсь.

Пока я вытираю глаза салфеткой, на мой телефон приходит смс от Себастьяна.

Заноза в моей заднице: Пейдж призналась в отправке писем с угрозами и в том, что ворвалась в твою квартиру. Все еще на допросе.

Его текст холодный и безличный. Только факты. Я всхлипываю и посылаю ему ответ

Я: Спасибо, что держишь в курсе.

Затем пролистываю мои контакты и набираю Натану краткую смс.

Я: я просто хочу сказать, что верю тебе насчет интерна. Не думаю, что я когда-либо говорила это. Никакие тяжёлые чувства.

Мой телефон мгновенно оживает от вызова от Натана. Я тяжело вздыхаю и перенаправляю вызов на голосовую почту, уже сожалея о том, что пытаюсь избавиться от части моей вины.

Похлопав меня по плечу, Чарли говорит:

— У тебя была длинная неделя. Почему бы тебе не пойти домой и не принять горячую ванну. Часы посещения скоро закончатся. Я передам твоей тете, что ты вернёшься завтра утром.

Я смотрю на него, не зная, что сказать. Я вернусь? Как я могу быть рядом с ней, не говоря уже о том, чтобы доверять тому, что она сейчас говорит? Но что, если врачи поставят ей какой-нибудь тяжелый диагноз? Что если это что-то неизлечимое? Я — ее единственная семья. Онемев, я просто киваю и встаю.

— Спасибо за то, что ты такой хороший человек, Чарли.

Он тоже встает и обнимает меня.

— Не волнуйся, Талия. Я уверен, Ванесса справится со всем этим. Увидимся завтра.

Теперь, когда мой преследователь арестован, идея расслабиться в ванной, в моей собственной ванне, звучит оченьпривлекательно. Несмотря на то, что осознание того, что я не вернусь в квартиру Себастьяна, угнетает меня до чертиков, я решаю, что идти домой лучше, чем в отель. Я определённо возьму Касс на фильм и обещанный марафон мороженого, как только она вернётся.

Натан пытается позвонить мне снова, когда я возвращаюсь домой. Когда подъезжает такси, я выключаю звук и бросаю телефон в сумочку. Слышу звук удара о наручники, которые я стащила у Себастьяна перед отъездом — я не могла вынести мысли, что он может использовать их на ком-то еще. Еще одно печальное напоминание о том, что у нас с Себастьяном могло быть.

Глава 19.

Талия

Свет над плитой горит, когда я вхожу в свою квартиру. Я злюсь на себя за то, что оставила его включённым, но он обеспечивает достаточно тусклого света, чтобы я могла пройти через квартиру и выключить его, не ударившись коленом о стол или стул.

Я огибаю небольшую столешницу на кухне, и как только добираюсь до выключателя, замечаю, что что-то не так. Я медленно поворачиваюсь, чтобы увидеть кожуру от яблока, счищенную одной длинной идеальной спиралью, лежащей на маленькой тарелке посреди столешницы.

— Касс? — кричу я, хотя знаю, что это не она. Касс обычно разрезает яблоки специальной штуковиной, которая режет их на восемь идеальных частей одним махом. Она никогда не чистит яблоки.

Я возвращаюсь к столешнице, снова зову Касс по имени, смотря на двери. Смогу ли я добраться до неё вовремя? Когда я делаю еще один шаг, мужской голос небрежно зовёт из тени:

— Здравствуй, Талия. Ты не писала. Не звонила. Это заставляет меня думать, что я тебе совсем не нравлюсь.

Отвратительный холодок пробегает у меня по спине при звуке этого вкрадчивого голоса; я надеялась, что больше никогда его не услышу.

— Ты должен быть в тюрьме, — говорю я фигуре в ботинках, опирающейся на крошечный столик рядом с корзинкой с фруктами. Возможно, я говорю спокойно, но мои внутренности как желе, а руки трясутся так сильно, что мне приходится цепляться за края пальто, чтобы удержать их.

Щёлкнув выключателем рядом с ним, Хейс снимает вязаную шапку, которую носит, и встаёт.

— Да, ну...у нас с начальником есть договорённость.

Он так изменился с тех пор, как мы виделись в последний раз. Его лицо полнее, а голова полностью выбрита, сияя под светом кухни. Скрестив руки на груди, он ведёт себя дерзко, его тело более мощное, мышцы выпирают из-под футболки.

Желудок сжимается, я делаю шаг назад к столешнице, ставя его прямо между нами.

— Какого рода соглашение? — я пытаюсь заставить его говорить, а сама тайком ищу нож, которым он чистил яблоко.

Пристальный взгляд Хейса скользит по мне.

— Наконец-то я понял, чем такое прекрасное вино. Ты определённо стала лучше с возрастом, Талия. Это сделает наблюдение за тем, как жизнь утекает из твоих глаз, намного слаще.

Как только он заканчивает говорить, Хейс бросается влево от столешницы, нож, который я искала, блестит в его руке.

Может, он и нарастил мышцы, но его лодыжка все равно напоминает о себе. Я замечаю, как дёргается его лицо, когда он опирается на нее. Нерешительность в его шаге даёт мне время, чтобы также переместиться влево, сохраняя столешницу между нами.

— Это то, что ты сделал? Ты сбежал из тюрьмы?

Мы делаем два полных круга вокруг столешницы, он преследует меня, а я держусь на противоположной стороне каждый раз, прежде чем он останавливается и щурит глаза.

— Нет, сейчас я застрял в медицинском блоке, все из-за этого ужасного гриппа, — на его лице мелькает улыбка. — Я должен вести себя хорошо, чтобы выйти через восемнадцать месяцев.

Я знала, что он пытается отвлечь меня, поэтому, когда он быстро приближается слева, я направляюсь вправо, мое сердце почти останавливается. Я подражаю его движениям и снова остаюсь вне его досягаемости.

— Зачем бы ему помогать тебе улизнуть? — спрашиваю я и в то же время тянусь за тарелкой на столешнице.

— Потому что несколько лет назад его сын попал в затруднительное положение с наркотиками, и он знает, что я могу свести счёты с ним. — Хейс бросается вперёд, пытаясь порезать меня, когда я хватаю тарелку.

Я вовремя отскакиваю, яблочная кожура улетает. Разбив тарелку о его запястье, я выбиваю нож из его рук.

Крича от ярости, Хейс хватается за столешницу, чтобы удержать равновесие, и мое сердце начинает биться сильнее, когда он понимает, что стол смещается вместе с ним. Сколько ему понадобится времени, чтобы понять, что он не привинчен к полу?

Раздаётся стук в дверь, и мы оба замираем.

— Талия, это Натан. Я услышал какой-то треск. Ты в порядке?

Пока Натан говорит, я быстро хватаю нож с пола.

— Это твой парень? — Хейс спрашивает низким голосом. Когда я качаю головой, его глаза довольно сужаются. — Я понял, что все, что ты говоришь, ложь.

— Беги, Натан! — кричу я, когда Хейс вытаскивает пистолет с глушителем из заднего кармана штанов, а затем делает два выстрела прямо в дверь.

Звук удара снаружи сводит меня с ума. Боже. Он только что убил Натана?

Хейс хихикает и медленно сдувает дымок с пистолета, как в фильмах про ковбоев.

— Один готов, — говорит он, затем достает что-то из кармана брюк.

Когда он поднимает нитку чёрного жемчуга, которую дал мне Себастьян, а затем обматывает ее вокруг пистолета, размахивая, во мне вспыхивает ярость.

— Я не позволю тебе разрушить все в моей жизни, — крича от ярости, я бросаю нож так сильно, как только могу, и я потрясена, когда он вонзается в плечо Хейса.

Ревя от боли, Хейс роняет пистолет, чтобы схватиться за руку.

В ту же секунду, когда его пистолет падает на пол, я быстро хватаю жемчуг, а затем пинаю пистолет через кухню, надеясь дать себе время, чтобы добежать до двери.

Мои пальцы едва касаются ручки, когда его твердая рука хватает меня за талию, а другой дергает за волосы назад.

— Я вижу, ты все еще маленькая обманчивая сучка! — он шипит мне в ухо.

Глаза слезятся от его болезненной хватки, я пытаюсь освободиться от него, но он просто смеётся и забирает жемчуг из моей руки.

— Потребуется больше, чем нож для резки свиней. Ты понятия не имеешь о глубине своего предательства, но скоро поймешь, — говорит он прямо перед тем, как пару раз обмотать нитку жемчуга вокруг моей шеи. Отпустив мои волосы, он быстро сжимает рукой жемчужины на моей шее.

— Вот тебе кратко, что должно произойти, — хрипит он, когда начинает душить. — Я буду сжимать твою шею, пока трахаю тебя, пока ты не кончишь или не потеряешь сознание.

Я пытаюсь вздохнуть, шиплю от ненависти, но не могу. Горло закрыто, лёгкие болезненно пульсируют. Он усмехается, в восторге от моей борьбы и моего страха, когда он грубо засовывает другую руку в мое платье и вниз к моему лифчику.

— Классные сиськи. Черт возьми, у тебя крутое тело. Такое расточительство. Я заставлю тебя заплатить за все твои грехи, Талия. Ебать и душить, ебать и душить. Я буду делать это снова и снова. Ты получишь то, что заслуживаешь, и когда я закончу, я прослежу, чтобы ты сделала последний вздох.

Я борюсь, чтобы оставаться в сознании, но все перед глазами расплывается, когда его мстительные обещания пульсируют в моей голове, как смертельный звон снова и снова.

Меня будит хрюканье. Горло горит, шея и спина болят. Я нахожусь посреди кухни, там, где обычно находится стол, который теперь стоит у основной поверхности кухни. Я пытаюсь выпрямиться, но сижу в кухонном кресле, прикованная наручниками, мои лодыжки привязаны к каждой ножке стула кулинарной нитью.

Мое сердце содрогается при виде крови, размазанной по коленям и внутренней поверхности бедер, где юбка моего платья задрана. Красные пятна проступают и по краю пальто, и вдоль ног. Я сглатываю и тихо выдыхаю от облегчения, когда я не чувствую никакой серьезной боли между ног или любой другой части моего тела. Должно быть, кровь Хейса.

Я быстро поднимаю глаза, когда Хейс тащит Натана в мою квартиру. Натан не двигается и не борется вообще. Я опускаю взгляд и прикусываю губу, чтобы сдержать вопль, что он может быть мертв.

Мой взгляд падает на наручники, и я моргаю, когда замечаю какую-то замысловатую гравировку на каждой манжете. Я медленно поворачиваю запястья так, чтобы свет падал прямо на них.

Когда я смотрю сделанную на заказ гравировку буквы R на одной манжете, и B — на другой, слезы застилают глаза. Я должна была доверять ему. Я не заслуживаю Себастьяна. Когда я склоняю голову, думая, что навлекла все это на себя, слова Себастьяна возвращаются ко мне.

«Никогда не прекращай бороться, Талия. Твое упорство, несмотря ни на что — одна из твоих самых замечательных черт».

Я поднимаю взгляд на заколку для волос, висящую у меня перед лицом, и мое сердце подпрыгивает. Я буду продолжать бороться, Себастьян. Я опускаю волосы близко к рукам и снимаю зажим с прядей, затем начинаю сгибать его назад и вперед, пока не отламываю тонкий кусочек металла.

Прежде чем я успеваю поработать с наручниками, Хейз смотрит в мою сторону.

— Я вижу, ты очнулась. Когда он смеется и роняет обмякшее тело Натана на пол в гостиной, я сжимаю кусок металла в кулаке. Он приближается, его тон весёлый, несмотря на повязку, которую он повязал вокруг руки, чтобы остановить кровотечение.

— Эти наручники очень пригодились. Я не думал, что ты извращенка. Черт, ты, наверное, справишься с удушьем. Думаю, я буду выбивать из тебя дерьмо каждый раз, когда буду трахать тебя, — он улыбается, как будто эта мысль делает его невероятно счастливым. — Мне, наверное, придётся сломать стул, чтобы затащить тебя в постель. Не могу найти эти чёртовы ключи от наручников в сумочке.

Когда Хейс пододвигает стул к моему боку и садится рядом, смотря на двери, я удивлённо моргаю. Что он делает?

Он кладёт пистолет на стол.

— На случай, если тебе интересно. Мы ждем.

— Чего ждем?

Хейз закатывает глаза.

— Твоего второго парня. Телохранителя.

Новый виток страха заползает мне в живот и проникает в грудь.

— Какое он имеет к этому отношение?

Хейс машет рукой.

— Я объясню это только один раз. Мы просто подождем, пока он придет тебя спасать, чтобы вы оба услышали. Это не займет много времени. Я убедился, что твой телефон включен, чтобы он мог отследить его. Если он знает, как делать свою чертову работу, он сделает все, чтобы найти тебя.

Я отрицательно качаю головой.

— Он не ищет меня. Он думает, что взял преследователя, но это неправда, так? Ты — тот, кто написал эти последние пару писем, ты устроил пожар в моем гостиничном номере, и я уверена, что ты тот, кто пытался меня задавить.

Он медленно, насмешливо хлопает.

— Очень хорошо, Талия. Я использовал твою квартиру как базу всю неделю. Глупый швейцар думает, что я тайный любовник твоего соседа, — подняв пистолет, он направляет его на меня. — Смерть от огня или от машины все равно была бы для тебя слишком легкой. Я подумал, что если не смогу достать тебя во время тура, я просто подожду, пока ты вернешься домой, где я смогу потратить свое время, причиняя тебе больше боли.

Я так благодарна Касс за ее одержимость работой. Очень благодарна. Я не хочу думать, что бы он сделал с ней, если бы она была здесь.

— Я ничего не понимаю. Почему так хитро? Зачем притворяться, что ты заинтересован книгой и туром, когда твоя проблема со мной не имеет к этому никакого отношения?

— Ответь ей. Зачем ты морочил ей голову? — спокойно говорит Себастьян с порога, лазер на его пистолете указывает на плечо Хейса, так как Хейс убедился, что держит меня на линии огня.

Не отводя от меня взгляда, Хейс небрежно говорит:

— Входите, Мистер Уайт, Блейк... или как там вас, черт возьми, зовут, и закройте за собой дверь. Мы ждали.

Себастьян тихо закрывает дверь и подходит ближе, держа пистолет наготове.

— Я — Себастьян Блейк, коротко говорит он, продвигаясь вперед.

— Значит, слухи о том, что ты ублюдок Адама Блейка, правдивы? — спрашивает Хейс, горя от интереса.

— Да.

Хейс смеется над ответом Себастьяна, но когда Себастьян пытается немного сдвинуться влево, Хейс прикладывает пистолет прямо к моему виску и осторожно трет мочку уха другой рукой:

— Ах, ах. Слишком близко. Теперь положи пистолет на пол, потом подвинь его ко мне и отойди.

— Не делай этого, Себастьян! — я визжу, когда Хейс сильно дёргает меня за ухо.

— Все в порядке, Талия, — говорит Себастьян грубым голосом, медленно опуская пистолет на пол.

Когда внимание Себастьяна цепляется за кровь на моих ногах, его яростный взгляд устремляется на меня, я быстро говорю:

— Это не моя.

— Это моя кровь, — нетерпеливо скрежещет Хейс. — Твой пистолет, Блейк. Сейчас.

Подвинув пистолет к ногам Хейса, Себастьян пристально смотрит на Хейса, затем снова встает и делает шаг назад.

— Ответь на наш вопрос. К чему вся эта затейливая херня?

— Это не херня, — рявкает Хейс. Схватив пистолет Себастьяна, он поднимает его. Указывая на Себастьяна, он говорит: — Давайте начнём с самого начала, хорошо? — толкнув меня пистолетом в висок, Хейс смотрит на меня. — Время викторины, Талия. Как звали мою старушку? Ты помнишь?

Когда я качаю головой, он усмехается.

— Конечно, не помнишь. Ты просто подошла ко мне, сказала, что хочешь большего, не задумываясь о своем эгоизме. Я оставил Бренну ради тебя той ночью. Ради тебя, — шипит он мне на ухо. — Только чтобы вернуться в взорванную квартиру.

Бренна? Почему это имя звучит знакомо? Я поднимаю взгляд на Себастьяна, умоляя его не верить Хейсу.

— Все было совсем не так.

— Ей было тринадцать лет, педофил ты этакий, — говорит Себастьян, голос его гортанный и грубый.

— Пошел ты! — орет Хейс, затем скользит жадным взглядом по моим волосам. — Все было совсем не так. Талия напоминала мне Бренну, когда та была моложе.

— Бренна не была твоей женой, — говорит Себастьян, его тон все еще напряженный, но менее враждебный. — Но ведь у вас был общий сын, да?

— Динь, динь, динь. — Хейс выпрямляется. — Дайте человеку звезду. Нашего мальчика звали...

— Томми... — прерываю Хейса, внезапно почувствовав, что пол уходит у меня из-под ног. Упоминание Себастьяном Бренны соединило все догадки в моем мозгу. Хейс — тот бойфренд, описанный менеджером Бренны. Я не могу поверить, что Томми — сын Хейса, но теперь полная ненависть Хейса к книге «Ошеломленный» имеет смысл. В книге я изобразила Томми настоящим сумасшедшим.

— Да, Томми. Вы ответственны за убийство моего сына! — Хейз переводит взгляд с Себастьяна на меня. — Ты подвела меня и заставила оставить Бренну, Талия. Видит Бог, Бренна может быть мстительной сукой. Я уверен, что она не справилась с тем, что я ее бросил, но потом меня отправили в тюрьму вскоре после взрыва. Мой ребёнок всегда был немного не в себе, но у него не было ни единого шанса против ее гнева, когда я был за решеткой.

Все, что Томми говорил мне — обвиняя меня в том, как его мать обращалась с ним, мелькает у меня в голове. Он не перепутал меня со своей матерью. Он действительно верил, что я была причиной всей его боли. Его мать ненавидела и винила меня за то, что Хейс бросил ее. Я смотрю на Хейса, чувство вины поселяется у меня в груди.

— Я этого не знала. Я...

— Ты отняла у меня все! — он повышает голос. — Мой бизнес, мою семью, мою жизнь. Всё. И ты, — он бросает взгляд на Себастьяна. — Прекрати двигаться, сукин ты сын. Ты убил моего сына.

— Томми убил несколько женщин, — говорит Себастьян низким, деловым тоном.

Хейс пожимает плечами.

— Мой сын, может, и псих, но он все, что у меня было. И вот я наконец-то работаю над чем-то хорошим в тюрьме, продаю новый наркотик богатым детишкам из колледжа, а моему идиоту сыну пришлось пойти и стать одержимым тобой, Талия. — Хейс прищуривается, смотря на меня. — Что в тебе такого, что заставляет мужчин терять рассудок?

— Ты стоял за наркоторговлей в кампусе Талии? — спрашивает Себастьян, сжимая руки в кулаки, и в голосе его слышится ярость.

— Да, пока Талия по-королевски не испортила все. Несмотря на то, что мой сын клялся, что это не ты, я знаю, что ты написала анонимную статью, разоблачающую профессора, управляющего всем для меня.

Я была права, задаваясь вопросом, что Хейс мог быть замешан в наркоторговле тогда. Я знала этот знак «обратного амперсанда» (зеркальное отражение & ) в двух письмах, и Мина говорила, что когда она и ее сосед по комнате в колледже искали, кому доставить наркотики, нашли что-то очень похожее на то, что я видела, когда доставляла сумки для Хейса.

— И ты... — Хейс сжимает рукоятку пистолета Себастьяна, рисуя лазером красный круг над сердцем Себастьяна. — Ты заработаешь мне жалованье, в котором Талия отказала мне уже дважды.

Себастьян холодно улыбается.

— Я тебе нихрена не заплачу.

Хейс смеётся и качает головой.

— Не ты. Я говорю о твоей мачехе. Интересно, сколько она заплатит, чтобы избавиться от тебя на этот раз?

— Что ты только что сказал? — Себастьян очень медленно чеканит каждое слово.

Этого не может быть. Этого не может быть. Изабель действительно ответственна за смерть его матери? Я помню, как Хейс говорил с Уолтом о том, чтобы взять на себя удар. Черт возьми! Неужели Себастьян? Я чувствую, как Себастьян немеет, и, взглянув на него, начинаю волноваться за его душевное состояние.

Хейс пожимает плечами.

— Твоя мачеха не потерпела бы, чтобы ты «украшал» ее порог в ту же секунду, как умерла твоя мать. Она хотела, чтобы ты навсегда ушёл из семьи Блейков. В определённых кругах ходили слухи, кто возьмёт на себя удар. Они хотели, чтобы никто не знал. А мне нужны были деньги, чтобы финансировать мой бизнес, поэтому я взял их. Я уж точно не ожидал, что твоя мать получит все пули. Урок, полученный при использовании неправильного типа оружия для удара.

— Ты лжешь, — напирает Себастьян. — Парень, который вломился в нашу квартиру, был худым. У него не было твоего телосложения.

— Тюрьма меняет людей, — Хейс ухмыляется, постукивая пистолетом по моему виску. — Расскажи ему, как я тогда выглядел, Талия.

Я поднимаю глаза на Себастьяна, чувствуя тошноту.

— Он был худой, с темно-каштановыми волосами.

Себастьян задерживает свой взгляд на мне на секунду, затем качает головой, сверля Хейса.

— Изабель — королевская стерва первого порядка, но она никогда не опустится до этого, не говоря уже о том, чтобы нанимать таких, как ты.

Хейс смеется.

— Ты прав. Она наняла меня не напрямую, но когда я догнал парня, которому она заплатила, чтобы нанять меня, и выбил из него все дерьмо, чтобы получить остальные мои деньги, он, по крайней мере, сказал мне, кто заказал меня и зачем, прежде чем я всадил пулю ему в голову. Я уверен, что миссис Блейк с радостью отдаст оставшиеся деньги, когда я закончу работу, для которой она меня наняла. Ну, если только она не хочет, чтобы в новостях стало известно, что она сделала.

Себастьян подходит прямо к Хейсу и прижимается сердцем к стволу пистолета.

— Тебе лучше, блять, нажать на курок сейчас, потому что единственный способ покинуть эту квартиру — это мешок для трупов.

Хейс фыркает от холодной ярости Себастьяна.

— Если ты так хочешь покинуть этот мир, — он нажимает на курок, и в течение этой доли секунды, когда ничего не происходит, прямо перед тем, как до Хейса доходит, Себастьян выбивает другой пистолет из его руки. Подняв Хейса прямо со стула, он швыряет его через всю комнату, тот приземляется на журнальный столик с оглушительным треском, ломая его.

В то время как Хейс вскакивает на ноги, чтобы с рёвом броситься на Себастьяна, я быстро наклоняюсь вперёд и пытаюсь еще раз просунуть маленькую заколку в наручники, чтобы освободиться. На этот раз манжета открывается. Как только я повторяю процесс на другой манжете, я использую зубчатый край наручников, чтобы разрезать тонкие веревки с моих лодыжек.

Я ныряю за пистолетом Хейса, так как он ближе всех, затем переворачиваюсь и поднимаю оружие. Я никогда намеренно не стреляла из пистолета, и как бы я ни хотела, чтобы этот человек умер за все, что он сделал со мной и Себастьяном, мои руки слишком сильно дрожат. Я не могу рисковать тем, что случайно убью его, вместо того чтобы покалечить. Себастьяну нужно, чтобы он сдал Изабель за убийство матери.

Себастьян наносит три хороших удара подряд, но Хейс будто одержим. Он просто так не сдастся, мужчина бьёт Себастьяна в ответ. Когда Себастьян падает на одно колено после последнего удара Хейса, я зову его и передаю пистолет по кафельному полу.

Он быстро хватает пистолет, когда Хейс приближается к нему. Подняв руку, Себастьян без колебаний нажимает на курок, выстрелив Хейсу точно в середину лба.

После того как Хейс падает на пол, я спотыкаюсь о Себастьяна и стою над Хейсом, глядя на его застывшее лицо. Как бы мне ни хотелось пнуть его в бедро и накричать на него, сказав, какой он мерзкий человек, и что я не жалею, что он ушёл, я проглатываю весь свой гнев, а затем становлюсь на корточки рядом с Натаном. Стараясь не смотреть на кровь, сочащуюся из двух ран на его предплечье, я прижимаю пальцы к его горлу и смотрю на Себастьяна, надеясь нащупать пульс.

— Слава Богу. У него есть пульс.

Пока Себастьян перевязывает раны Натана полотенцами для рук, чтобы замедлить кровотечение, я звоню в полицию и вызываю скорую. Как только я вешаю трубку, я похлопываю Натана по кудрявым волосам и шепчу ему на ухо:

— Держись, Натан. Пожалуйста, подожди.

Выдохнув, я выпрямляюсь и встречаю взгляд Себастьяна, когда он кладёт оба пистолета на столик.

— Почему он не выстрелил?

Он снова поднимает пистолет, показывая мне рукоятку.

— Это персональный пистолет, откалиброванный по моим отпечаткам. Он не сработает, если кто-то другой попытается выстрелить.

Я киваю в знак понимания, затем хмурюсь.

— Зачем ты убил Хейса? Ты мог выстрелить куда угодно и скрутить его. Теперь он не сможет обвинить Изабель в убийстве твоей матери.

Опуская пистолет, Себастьян сжимает мою челюсть.

— Хейс уже столько всего украл у нас обоих. Я не хотел рисковать тем, что он снова выйдет и нанесёт еще больший ущерб. Ты значишь для меня больше, чем кто-либо, и после того, что он сделал с тобой в прошлом... — он замолкает и резко выдыхает, пытаясь успокоиться. — Надо было сначала опустошить обойму, а потом уже убить.

— Но это не правильно, что это сойдёт ему с рук…

— Убийца моей матери мертв, Талия, — огрызается он.

Дверь распахивается, и Ден врывается в комнату, вытащив пистолет. Себастьян спокойно говорит ему:

— У нас все хорошо, Ден.

Ден смотрит на меня.

— Ты в порядке? — когда я киваю, он опускает пистолет и виновато смотрит в сторону Себастьяна. — Из-за мокрого снега на дорогах заторы. Я был бы здесь раньше.

— Можешь подождать внизу скорую и сопроводить их? — спрашивает Себастьян.

Когда Ден уходит, закрыв за собой дверь, Себастьян скользит большим пальцем вниз по моей шее, его нежное прикосновение смягчает осадок от его последнего комментария.

— Я разберусь с Изабель. Сейчас важно только то, что ты в безопасности.

Я вздыхаю, немного успокоившись.

— Когда ты понял, что Пейдж не моя преследовательница?

— Меня беспокоил тот факт, что на последнем письме были твои духи. Как только я узнал, что у Пейдж есть алиби на время пожара, я ушел. Это письмо было не от нее, а значит, кто-то другой должен был иметь доступ к твоим духам. — Качая головой, он выдыхает. — Пейдж все еще преследовала тебя, Талия. Только по совершенно другой причине. Она отправила первые письма, потому что хотела, чтобы ты нервничала, чтобы чувствовала себя, как она когда-то. Потом она пыталась дискредитировать тебя.

Я скривила губы.

— Джаред сказал мне, что кто-то бросил записку о моем прошлом на его тарелку, когда он стоял там, разговаривая с Натаном на вечеринке.

Себастьян пожимает плечами.

— В конечном счёте, все ее действия сводились к тому, что она пыталась выяснить, что сделало тебя особенной, и что сделать, чтобы заставить Натана бросить тебя.

Качая головой, я медленно выдыхаю.

— Ты звонил мне на телефон, чтобы узнать, что я здесь?

Он кивает.

— По пути сюда, чтобы проверить твою квартиру, я попросил Коннелли проверить твой телефон после того, как ты не ответила на мои сообщения. Оказывается, Дуайт Такер был сокамерником Хейса. Я думал, что пришел сюда, чтобы защитить тебя от Дуайта, и что Хейс послал его за тобой. Последний человек, которого я ожидал увидеть, был сам Хейс, так как он якобы был в тюрьме.

Я вздрагиваю, вспоминая о моем разговоре с Хейсом.

— У него что-то было на надзирателя, и ему позволили улизнуть, чтобы отомстить.

Себастьян сжимает челюсти.

— Мы должны убедиться, что власти знают о начальнике, — убрав волосы с моего лица, он продолжает: — Когда за Натаном приедет скорая и после того, как полиция сделает своё дело, я бы хотел, чтобы ты поехала со мной домой, Талия.

Я заправляю волосы за ухо, гадая, на какой стадии отношений мы находимся.

— Как только я узнаю, что с Натаном все будет хорошо, я приду. Возможно, не сегодня.

Себастьян смотрит на Натана, потом встречает мой взгляд.

— Тогда я подожду с тобой, потому что я говорил не только о сегодняшнем вечере.

Глава 20.

Талия

После восемнадцати часов изнурительных допросов в полиции, затем визита в больницу к Натану после операции, беседы с Чарли, чтобы узнать, что у моей тети диагностировано отравление свинцом, к счастью, причину которого врачам удалось узнать. Импортная керамическая кофейная кружка, о которой Чарли сразу и подумал, а потом принёс для тестирования. Сейчас же я полностью разбита. Хотя я рада, что теперь с тётей все будет в порядке. Когда врачи выяснили причину ее проблем со здоровьем, я просто не могу заставить себя поговорить с ней лицом к лицу. Чарли, вероятно, считает странным, что я использовала его в качестве посредника с тетей, но, к счастью, он слишком добр, чтобы указать на это.

Войдя в лифт Себастьяна, я набираю код пентхауса, затем прислоняюсь к стене и мысленно перебираю все, что сделала, чтобы привести свою квартиру в порядок, чтобы Касс не взбесилась, когда вернется сегодня вечером. Удовлетворенная тем, что проделала основательную работу, я устало выдыхаю. Очевидно, дремать в больничном кресле — не лучшая идея.

— Как квартира Мины? — спрашиваю я Себастьяна, входя и начиная расстёгивать пальто.

Когда Мина позвонила в панике из-за того, что вода хлынула в ее квартиру вскоре после того, как Натан отправился на операцию, я поняла, что Себастьян должен ехать, но я скучала по его успокаивающему присутствию.

Себастьян убирает мои руки и быстро расстегивает пальто.

— Между нами говоря, труба уже отремонтирована. Мина ненавидит шумные вентиляторы, сушащие ее полы, но, по крайней мере, она и Джози больше не в кризисном режиме. Ты что-нибудь ела? — говорит он грубым тоном, стягивая с моих рук рукава пальто.

Я поворачиваюсь и позволяю ему, слишком измучена, чтобы спорить.

— Хм, Да... я думаю, это, должно быть, был стейк. Это больничная еда, так что ты знаешь... — я обнимаю его за шею, когда он поднимает меня на руки. — Куда мы идем?

— В постель, — шепчет он мне у виска.

Я показываю рукой на дневной свет, льющийся в окна.

— Еще только три. Я не могу сейчас идти спать.

Он заходит в спальню и нажимает кнопку на пульте, лежащем на тумбочке. Когда темные шторы начинают опускаться, он садит меня на кровать, чтобы стащить туфли.

— Сон это то, что тебе нужно, Талия.

Я забираюсь под одеяло и, когда он начинает натягивать его на меня, сжимаю его руку. В комнате уже совсем темно, если не считать лучика света из коридора.

— Полежишь со мной немного? — спрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос не звучал так, будто я нуждаюсь в его компании.

Он натягивает одеяло и забирается в постель позади меня. Обняв меня за талию, он кладет другую руку мне на подушку и целует в затылок.

— Спи, Рыженькая.

Я прижимаю его руку к своей груди и целую изгиб его большого пальца, тихо говоря:

— Очередной раз. Сплю в твоей кровати.

Он посмеивается, его грудь приятно вибрирует у меня за спиной. Это ощущение вызывает улыбку, и я прижимаюсь ближе, несмотря на одеяло между нами.

— Первый из многих, — говорит он, проводя рукой по моим волосам.

Я удовлетворенно вздыхаю, полностью очарованная его пальцами, нежно массирующими мою голову.

— Я рада, что ты провел некоторое время с отцом.

— Споря, какой гаечный ключ использовать? — он фыркает.

Я не утруждаю себя напоминанием о том, что пара миллиардеров могла бы вызвать бригаду сантехников вместо того, чтобы чинить самостоятельно. По крайней мере, ворчание Себастьяна звучит добродушно.

— Ты споришь только с теми, кто имеет значение.

— Говорит женщина, которая раздражает меня больше всех, кого я знаю. — Он заправляет мои волосы за ухо и прижимается губами к месту за ухом. — Закрывай глаза. Я буду здесь, когда ты проснешься.

— Ты важнее всего, — бормочу я, прежде чем заснуть под расслабляющее ощущение его пальцев, скользящих по моим волосам.

***

— Я здесь, Талия. — Я открываю глаза и вижу Себастьяна, сидящего на корточках возле кровати и сжимающего мою челюсть.

Я вздрагиваю от прикосновения его холодной кожи к моей согретой сном щеке, но ощущение его пальцев, впивающихся в мой затылок, так успокаивает, что мне все равно. Шторы в его спальне подняты, впуская тусклый вечерний свет. Мой взгляд скользит по его спортивной одежде и снегу, покрывающему его темные волосы.

— Ты бегал?

Он кивает.

— Я думаю, что большая снежная буря, которую они прогнозировали, наконец-то здесь. Ты в порядке? Ты дрожала во сне.

— Старое дерьмо, — бормочу я.

— Хочешь поговорить об этом? — его голубые глаза задерживаются на мне на пару секунд. Когда я не рассказываю свой кошмар, он кивает и встает.

Я сжимаю его запястье, не готовая к тому, чтобы он ушел.

— Подожди, Себастьян. Я хочу, чтобы ты знал, о чем говорил Хейс... что он сказал обо мне.

Себастьян сидит на краю кровати, его успокаивающий запах мужского тела, мускусного одеколона, зимы на улице и пота скользит по мне. Я провожу пальцами по его руке, лежащей на кровати, и рассказываю ему, что произошло между мной и Хейсом в ночь смерти Амелии.

Я стою в темном переулке, склонившись над картиной, которую мы с Амелией нарисовали, чтобы защитить ее от холодного дождя, который теперь идет сильнее. Образ ее, лежащей на кухонном полу, снова и снова прокручивается в моей голове, сжимая мою грудь, пока я вглядываюсь в темноту кирпичной стены, ища один кирпич, который немного наклонен. Заметив его, я быстро вытаскиваю половинку кирпича. Я понятия не имею, как долго этот тайник был здесь, но я благодарна за это сейчас. Дождь испортит рисунок, так что тайник должен сохранить его сухим. Всхлипнув, я быстро засовываю сложенную бумагу в квадратное отверстие и кладу кирпич на место.

В последний раз похлопав по стене, я опускаю руку и бегу по переулку. Как только я достигаю края света в верхней части переулка, я вижу Хейса, проходящего мимо. Звук моих ботинок, шлепающих по дороге, привлекает его внимание, и он останавливается.

— Куда ты так спешишь, Талия?

Обычно от его скользкого, как масло, голоса у меня мурашки бегут по коже, но сейчас от страха у меня сводит желудок. Когда он поворачивается и сворачивает в переулок, меня охватывает паника. Он в десяти футах от меня, и все, чего я хочу, — это убежать как можно дальше от него, но для этого мне придется обогнать его. Когда он приближается, воспоминание о крови Уолта, брызнувшей на меня, когда я выстрелила в него, вспыхивает в моей голове. Она у меня на лице? Моей шее?

Я быстро отступаю назад в переулок, надеясь, что если дождь не убрал кровь, которая могла быть на мне, тени спрячут ее от Хейса. Не то, чтобы ему было наплевать на Уолта, но парень моей тети представляет собой канал распространения, который ведет к денежному потоку для наркобизнеса Хейса, и намеренно или нет, я просто отрезала этот канал навсегда.

Хейс прижимает меня к стене, его рука на холодных, мокрых кирпичах позади меня.

— Думаю, мне придётся проводить здесь больше времени. — Я съёживаюсь, когда он стягивает резинку, держащую мою косу, и она с мокрым стуком падает мне на плечо. — Складывал свои лекарства, откладывая на большое расширение, которое планировал. И я подумал…

— Чего ты хочешь? — спрашиваю я. Голос звучит хрипло, когда осознание того, что я уничтожила половину его запасов, вдруг разгорается в моей голове. Инстинкт оттолкнуть его так велик, что я сжимаю руки в кулаки. Если я буду действовать, он причинит мне боль. Он намного сильнее.

Хейс приподнимает мою мокрую косу, щелкая по мокрым концам большим пальцем.

— Я думал обо всем, что ты изучаешь. Мне бы пригодился кто-то вроде тебя в моей организации. Ты могла бы следить за каждым аспектом моего растущего бизнеса со своим книжным умом. И, может быть, через пару лет ты сможешь ходить со мной, чтобы заключать новые сделки, по-настоящему изучая все тонкости. Что скажешь?

Он хочет, чтобы я глубоко погрузилась в его наркобизнес? Помогла ему? Мой желудок сжимается. Все, чего я хочу, это бежать. Я скажу что угодно, лишь бы он отошел от меня. Я все равно не собираюсь возвращаться.

— Я подумаю об этом. — Самодовольная улыбка трогает его губы, и когда я вижу, что он начинает отворачиваться, я паникую. Он собирается подняться наверх. Он увидит, что я сделала, и убьет меня. Мне нужно время, чтобы уйти достаточно далеко.

— Отправь меня в колледж.

Он оборачивается и прищуривается.

— Что?

Я выпрямляю спину и уверенно встречаю его взгляд.

— Обещай заплатить за колледж, и я буду работать на тебя.

Он снова подходит слишком близко и хватает меня за подбородок.

— А что еще я получу, если заплачу за твое образование?

Я сглатываю отвращение. По его злобному взгляду я понимаю, что он имеет в виду. Мне хочется плюнуть ему в лицо, но я молчу и пожимаю плечами, притворяясь безразличной.

— Давай скрепим сделку поцелуем, мм? — с довольным смешком говорит Хейс.

Когда он прижимается губами к моим, я стою неподвижно под холодным дождем, мое тело немеет от шока и отвращения.

Подняв голову, Хейс сильно дергает меня за косу, в его взгляде раздражение и веселье.

— Тебе придется поработать над техникой, Талия.

Меня тошнит, но что я могу сделать, чтобы он не поднялся наверх прямо сейчас?

Как только он делает пару шагов, мой мозг замыкается на решении, которое даст мне немного времени.

— Докажи, что у тебя есть деньги, чтобы отправить меня учиться? — говорю я с уверенностью, которой не чувствую.

Он хмурится.

— У меня есть деньги. У тебя еще есть несколько лет.

— Покажи мне.

Он разводит руками.

— С собой нет.

Я качаю головой.

— Я хочу знать, можешь ты заплатить или нет.

Хейс смотрит на меня в темноте, холодно оценивая.

— Я возьму деньги и вещи. Иди высушись и будь в своей квартире, когда я вернусь. — Он уходит, но когда достигает края света в начале переулка, смотрит в мою сторону, его взгляд блестит. — Ты оказалась интересным сюрпризом, Талия. Маленькая переговорщица.

Может, мне и тринадцать, но я не идиотка. Я знаю, он ждет, что я не буду сопротивляться его прикосновениям. Когда он выходит из переулка, поворачивается в противоположную сторону, и я слышу звон его ключей, я знаю, что он уходит, но он вернется.

Я пытаюсь вытереть след его губ своим мокрым рукавом, но меня охватывает тошнотворное отвращение. В конце концов, меня тошнит прямо на улице, а холодный дождь колотит по затылку. Вытирая рот, я прерывисто выдыхаю и убегаю так быстро, как только позволяют ноги.

Когда я заканчиваю переживать прошлое, я сжимаю руку Себастьяна, моя грудь болит.

— Хотя не совсем так, как он сказал, но я сыграла свою роль. Моя грудь болит, когда я думаю о последствиях, которые вызвала и о которых не знала. Они — все, о чем я думала с тех пор, как узнала, что Томми его сын.

Себастьян кладет свою руку поверх моей.

— Мы все сделали то, о чем сожалеем, но ты не могла знать и не должна чувствовать себя ответственной за то, как все обернулось. Хейс был эгоистичным, садистским ублюдком, чей выбор был навязан тебе в детстве. Ты пережила ужасную ситуацию, Талия. Я не позволю тебе винить себя. Ни сейчас, ни когда-либо еще.

— Но я держала пистолет, Себастьян. Уолт умер из-за меня. Я все еще не уверена, действительно ли нажала на курок, или это он пытался выхватить его у меня, но факт в том, что... я убила человека.

— И я убил четырёх своих людей, — резко отвечает он.

Когда я просто смотрю на него с широко раскрытыми глазами, он выдыхает и скользит своими пальцами по моим.

— Ты спросила, почему я ушел из флота. В тот день, когда произошел взрыв, моя работа заключалась в поиске угроз. Я позвонил, посчитал, что местность свободна, но повстанцы были так хорошо замаскированы, что я не смог их увидеть. Из-за моего решения четверо из моей команды погибли.

— У тебя была другая ситуация. Ты работал на свою страну, делая все возможное с разведданными, которые были у тебя в то время.

Поднеся мою руку ко рту, он нежно целует мою ладонь, а затем проводит по ней большим пальцем.

— Я хочу сказать, что мы не можем знать, как повлияет наш выбор на жизнь других людей, будь то прямо перед нами или в будущем. Все, что мы можем сделать, это принять наилучшие решения и надеяться, что позитивные волны перевесят негативные.

Он замолкает, его взгляд сосредоточен на стене. Я вижу, что он думает о погибших.

— Я уверена, что никто не винит тебя, Себастьян, — говорю я, сжимая его руку.

Он качает головой.

— Ирония в том, что теперь мое ограниченное цветовое зрение позволяет мне видеть сквозь любой камуфляж, а мое ночное зрение лучше, чем у человека с цветовым зрением, но морпех не может быть дальтоником. Слишком много других факторов на работе зависят от полноцветного зрения. Хотя я и мог остаться в армии в другой роли, оставаться там было неправильно.

— Отставка позволила тебе начать бизнес, где ты продолжаешь защищать людей и помогать им. — Я поднимаю руку и глажу его подбородок. — Тео и другие из «Блэк секьюрити»... они все бывшие военные, да? — когда он кивает, я улыбаюсь. — Мне кажется, они вполне доверяют тебе, как руководителю.

Себастьян сжимает мою руку и целует ладонь, полуулыбка появляется на его губах.

— Как это все перевернулось, что теперь ты заставляешь меня чувствовать себя лучше?

Я пожимаю плечами.

— Это взаимовыгодный разговор.

— Нет, честный, — говорит он. — Первый, который у нас был, и давно должен был быть.

Напряжение между нами спадает, и нарастает жара, когда мы смотрим друг на друга. Я облизываю губы и опускаю его руку на край одеяла, дразня:

— У вас есть еще какие-нибудь «первые планы», мистер Блэк?

Жар искрится в его взгляде, и он откидывает одеяло, чтобы провести рукой по моему бедру, покрытому джинсами, а затем по изгибу моего зада.

— Совершенно верно, Мисс Ред.

Шлепнув меня по ягодице, он встает.

— Я иду в душ. По твоей просьбе вещи из отеля находятся в углу. Я оставил тебе еду и новую бутылку на стойке. Ешь досыта. Я надеюсь найти тебя в гостиной с бокалом вина, когда выйду.

Возможно, его тон внезапно стал деловым, но в его обещании присоединиться ко мне есть скрытая чувственность, которая не может быть ошибочной. Как только включается душ, я вскакиваю с кровати,включаю свет и направляюсь к чемодану.

Как и сказал Себастьян, я нахожу на стойке нераспечатанную бутылку вина, а также поднос с сыром и свежими фруктами. Я откусываю кусочек сыра, запихиваю в рот кусочки ананаса и малины и осматриваю гарнитур, открывая ящики в поисках открывашки, которой он пользовался прошлой ночью. Наконец я нахожу ее, но мой взгляд натыкается на открытку от Мины, которую он, очевидно, сунул в ящик и забыл о ней.

Подняв маленький конверт, я вытаскиваю открытку.

Себ,

Спасибо, что надел форму. Это много значило для нас с Джози. Что касается моего подарка тебе, она стоит прямо там. Талия особенная во многих отношениях. Не дай ей ускользнуть от тебя на этот раз.

Мина

Положив карточку на стойку, я откупориваю бутылку. Ожидая, пока вино «подышит», я жую сыр и фрукты, в то время как записка Мины проносится в моей голове бесконечно. Почему Себастьян не рассказал мне все, что было в открытке? Он просто не готов еще? От этой мысли мне становится немного грустно, и я наливаю себе бокал вина.

Я делаю глоток вина и бросаю взгляд на окно. Вид быстро падающего снега поднимает мне настроение. Я направляюсь, чтобы выключить свет на кухне, и ухмыляюсь, когда выключатель, который я нажимаю, разжигает огонь в двустороннем камине.

Оглядываюсь в поисках подходящего стула, мои черные шелковые брюки тихо «колышутся» вокруг моих ног, когда я выключаю свет, а затем перемещаю стул к окну. Я беру свое вино и возвращаюсь к окну, где опираюсь на стул и поднимаю воротник пиджака Себастьяна, чтобы вдохнуть его удивительный запах.

— Что это с тобой и почему мебель передвинута?

Низкий смешок Себастьяна заставляет мое тело напрячься в ожидании. Я улыбаюсь, когда он кладет руки на спинку стула, на который я опираюсь. От него так хорошо пахнет, что я пару раз глубоко вдыхаю.

— Я просто наблюдаю за погодой в темноте. Это расслабляет. Я собиралась сесть, но почему-то слишком нервничаю, поэтому стою и потягиваю фантастическое вино. — Я поворачиваюсь и смотрю на него, когда начинаю понимать что к чему. — Ты купил это вино специально для меня, да? Как и наручники. — Я виновато улыбаюсь. — Я увидела рисунки на них только после того, как Хейс надел их на меня.

Он секунду смотрит мне в глаза, потом кивает.

— Я купил пару бутылок полгода назад. Я был серьезен, когда говорил о чистом листе, Талия. Я очень хотел тебя тогда, но после всего, через что мы прошли... — он делает паузу и перебрасывает мои волосы через плечо, проводя большим пальцем по моей челюсти. — То, что я чувствую к тебе, превосходит все, что я когда-либо чувствовал к другому человеку. Все, что я хочу, это защитить тебя, и знать, что ты в безопасности. Мне нравится видеть, как ты улыбаешься, и знать, что это из-за меня. И даже если бы наши жизни не пересекались в лабиринте дерьма, который мы только что обнаружили за последние двадцать четыре часа, я знаю, что наша связь все равно была бы неоспоримой. Ты пробуждаешь во мне лучшее, и я не собираюсь тебя отпускать.

Сердце колотится, грудь раздувается. Для меня это звучит довольно преданно. Я улыбаюсь и кладу свою руку поверх его.

— Хорошо, потому что я никуда не собираюсь.

Себастьян качает головой, стиснув зубы.

— Ты можешь…однажды.

Он все еще думает, что я собираюсь бежать? Только не после этой речи.

— Почему ты так думаешь?

Себастьян берет бокал вина из моей руки и поднимает его к свету.

— Видишь этот красный цвет?

Когда я киваю, он поворачивает стакан в сторону темной комнаты.

— А что сейчас ты видишь?

Я щурюсь на вино.

— Я знаю, что оно красное, но цвет такой темный, что кажется черным.

Он вертит ножку в руке, глядя на вино в изогнутом бокале.

— У меня бывали дни, когда красный выглядел вот так, чёрным. Иногда я просыпаюсь и все, что могу увидеть только оттенки серого. — Себастьян ставит стакан на встроенную книжную полку и поворачивается ко мне. Приподняв прядь моих волос, он медленно проводит пальцами по пряди, резко выдыхая, когда достигает конца. — Я прошёл через ад после того, как открыл глаза на больничной койке и понял, что потерял большинство цветов. Сначала я думал, что это похоже на амнезию и что возможность различать цвета вернется. Я продолжал надеяться. Как только я понял, что это моя новая реальность, мне потребовалось много времени, чтобы прийти в себя. Я не знаю, что буду делать, если потеряю и красный спектр, Талия. Сомневаюсь, что буду подходящим человеком. Ты не захочешь остаться.

Я выдерживаю его взгляд.

— Ты никогда не потеряешь красный из своей жизни, потому что твой красный будет все еще здесь, стоя прямо перед тобой. — Я касаюсь его челюсти. — Но если настанет день, когда все цвета полностью исчезнут... Позволь мне быть твоей радугой, Себастьян. Я могу показать тебе, где искать.

— Ты ... — он замолкает и откашливается, глядя в сторону.

Его горло подрагивает. Мой сильный морпех задыхается. Как только я осторожно кладу руку ему на грудь, он смотрит на меня.

— Ты уже, Талия. Через твои глаза, независимо от оттенка, все цвета бесконечно увлекательны.

Я шмыгаю носом и улыбаюсь, принимая дразнящий тон.

— На данный момент, красный и черный — мои любимые цвета. Хотя я думаю, что они лучше всего отображаются прямо друг против друга, так что ты действительно можешь видеть, насколько хорошо они дополняют друг друга. — Я расстёгиваю боковую пуговицу на воротнике кожаной куртки. — Хочешь посмотреть, как я обычно ношу твой пиджак?

Себастьян медленно расстегивает молнию. Когда он не видит ничего, кроме кожи, в его глазах вспыхивает голод. Проведя костяшками пальцев по внутренней стороне моей груди, он пристально смотрит на меня.

— Ты носишь его вот так?

Я киваю.

— Я чувствую себя в безопасности, когда надеваю его. Запах успокаивает меня.

Он издает низкий смешок, проводя пальцем по внутренней стороне изгиба моей другой груди.

— Запах кожи тебя успокаивает?

Я качаю головой.

— Нет, твой запах меня успокаивает. Так было всегда.

Он замирает, его ноздри раздуваются.

— Когда я узнал, что ты хранила мой пиджак все это время, но ты не позволяла мне прикоснуться к тебе... той ночью, Талия, ты чуть не уничтожила меня. Я не могу выбросить из головы тот вечер.

Я поворачиваюсь и кладу руки на спинку стула, затем смотрю на него через плечо.

— Хочешь повторить?

Себастьян заходит мне за спину и проводит пальцами по моим волосам. Откинув их через мое плечо, он шепчет мне на ухо:

— Позволишь внести некоторые изменения?

Мое сердце уже колотится, но я киваю.

Я стою неподвижно, пока он уходит в темноту квартиры, а затем возвращается. Когда он снова подходит ко мне сзади и кладет свои руки поверх моих, мои внутренности покалывает от предвкушения, когда он проводит пальцами по тыльной стороне моих рук.

Он сжимает мои запястья, а затем удивляет меня, поднимая их со стула.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, паника поднимается в моей груди, когда он начинает притягивать их к себе.

— Я хочу, чтобы ты доверяла мне, Талия. Ты доверяла мне во многих ситуациях. Я бы хотел, чтобы ты доверилась мне и в этот раз.

Когда он полностью заводит мои руки за спину, дыхание учащается. Я ничего не могу поделать.

— Не думай о прошлом, — шепчет Себастьян мне на ухо, сцепляя наши пальцы. — Подумай о том, что все, что я заставляю тебя чувствовать — удовольствие. Поверь мне, Талия. Позволишь?

Не знаю, смогу ли. Я моргаю несколько раз, изо всех сил стараясь сосредоточиться на его словах, а не на страхе, скребущем внутри меня. Я делаю глубокий вдох и киваю, надеясь убедить себя, что смогу это сделать. Себастьян заботится обо мне. Он бы никогда не причинил мне боли и не терроризировал меня.

Он запечатлевает теплый поцелуй на моей шее, в то же время я чувствую, как один из наручников защелкивается на моем запястье. Я сглатываю и рефлекторно пытаюсь вырваться, но Себастьян крепко держит меня и говорит более легким тоном:

— В какой-то мере я хочу знать, как ты выбралась из этих наручников, чтобы подтолкнуть пистолет в мою сторону.

— Заколка, — говорю я, молясь, чтобы разговор отвлек меня от панического напряжения в груди.

Себастьян останавливается.

— Хочу ли я знать, откуда ты знаешь, как это делается?

— Меня научил Тео.

Его пальцы сжимают мое запястье, напряжение в его хватке.

— Что?

Я игнорирую раздражение в его тоне.

— Отныне ты можешь благодарить его, называя Тео.

Себастьян хмыкает и целует меня в затылок. Когда я улыбаюсь в темноте, зная, что он согласен, он медленно проводит большим пальцем по внутренней стороне моей руки. Когда он поправляет наручник и делает его туже, я напрягаюсь.

— Мы не будем торопиться, — бормочет он и подходит ко мне вплотную. Прижимая свою эрекцию к моей заднице, и сжимает мое второе запястье.

— Скажи мне, чего ты хочешь? — он требует, и я чувствую, как его эрекция медленно трется о мою задницу.

— Дотронься до меня, Себастьян.

В то время как одна рука крутит мой сосок, гранича между болью и удовольствием, он дергает за веревку, удерживающую мои штаны. Еще до того, как материал падает на пол, его пальцы скользят по волосам между моих бедер. Он раздвигает чувствительные губы и целует мою шею, скользя пальцами взад и вперед по клитору.

Я сопротивляюсь его руке и задыхаюсь, любя его руки на себе. Приятные ощущения вытесняют все негативные мысли о Хейсе и о том, что он со мной сделал.

— Этого достаточно? — он дразнится, едва касаясь моего входа. Когда мое тело наполняется влагой, он стонет и трется своей эрекцией о мою задницу. — Боже, меня просто убивает, как ты для меня мокнешь, Талия. Я не могу решить, чего я хочу больше... сначала трахнуть твою киску или «поужинать» ею.

— Войди, — требую я, задыхаясь.

Он скользит пальцем, потирая клитор.

— Ты этого хочешь? — Когда я хнычу и покачиваю бедрами, его дыхание учащается. Отпустив мою грудь, он проводит другой рукой вниз по моей заднице, затем между моих бедер. — Или ты хочешь сзади?— говорит он грубым тоном и погружает два пальца глубоко в меня, в то время как другая его рука дразнит мой клитор.

Я задыхаюсь и стону, когда он увеличивает мое желание с обеих сторон, его знающие пальцы нажимают кнопки безумного блаженства. Но как бы сильно ни билось мое сердце и дрожали ноги, я жажду большего.

Его дыхание учащается, грудь тяжело вздымается у меня за спиной.

— Черт, я так хочу тебя, Талия. Скажи мне, чего ты на самом деле хочешь.

Мои руки уже вцепились в его брюки.

— Ты, я хочу тебя. Сейчас.

Кряхтя, он отпускает мое тело, чтобы стянуть штаны. Я стону, когда он кладет руку мне на живот и подталкивает к себе. Слегка приподняв меня, его член толкается в мой вход сзади. Он тяжело дышит, его мускулистое тело напряжено позади меня.

— Чего ты ждешь? — я задыхаюсь, почти в бреду, чувствуя, как его толщина растягивает мое тело, берет меня, клеймит меня своим.

Стоя рядом со мной, он обхватывает мои бедра обеими руками. Я чувствую едва сдерживаемую силу, когда он хрипит:

— Контролируй, Талия.

И до меня, наконец, доходит, о чем он говорит. Засунув руки в наручники, я хватаю верхнюю часть его мускулистой задницы и выгибаю спину, одновременно подтягивая его вперед, требуя:

— Трахни меня, Себастьян.

Себастьян глубоко внутри меня, издавая гортанный стон. Я вздрагиваю от ощущений, которые вызывает новое положение, и ощущения шелковой подкладки куртки, трущейся о мои твердые соски. Застонав, я впиваюсь ногтями в его тугие ягодицы, приказывая ему толкаться сильнее.

Он покусывает мою шею, и мое тело вздрагивает от следующего движения его бедер.

— Мне чертовски нравится быть внутри тебя, — его голос хриплый, когда он крепко сжимает мое бедро, в то время как его другая рука скользит по моему клитору. — Каждый раз…

— Именно там, где я хочу, чтобы ты был, — говорю я, задыхаясь, а затем дрожу всем телом, когда он сжимает чувствительный кусочек кожи между пальцами с достаточной силой, чтобы я почувствовала боль. Прикусив губу, я напрягаю мышцы вокруг него, поднимая нас обоих «выше».

Он вздрагивает, затем отстраняется и снова берет меня, издавая грубый рык. Я чувствую, как он кончает, и иду вместе с ним, крича, когда мое тело дрожит сквозь мощные волны эйфории, обрушивающиеся на меня. Я полностью отдаюсь властным рукам и сильным объятиям Себастьяна, купаясь в его поддержке и любви.

Глава 21.

Себастьян

Я ставлю машину на стоянку, и напряжение в груди спадает, когда я вижу, как рыжие волосы Талии развеваются на ветру, когда она садится на корточки, чтобы положить цветы на могилу. Она, наверное, разозлится, что я отследил ее телефон, но мне все равно. Ее безопасность важнее. Несмотря на то, что она вернулась к своей работе в «Трибуне» и занята работой над следующей книгой, вы могли бы подумать, что знание того, что Хейс умер, а Пейдж была арестована за преследование, решило бы мои проблемы, но часть меня не может не беспокоиться за Талию.

Я потираю подбородок, ухмыляясь. Может быть, это то, что любовь делает с тобой. Это заставляет тебя думать о ситуациях, которых никогда не было раньше. Я подготовленный парень, так что, бля, да, я всегда буду присматривать за Талией. Для собственного спокойствия.

Но я понимаю, почему она не сказала мне, куда идет. Я уверен, что она не хочет, чтобы кто—то был рядом, пока она наедине со своей матерью. Насколько мне известно, она никогда не была на могиле матери. Это первый раз. Надеюсь, ей поможет.

У нас с Талией все было великолепно последние пару недель, но печаль, которую я иногда вижу в ее глазах, когда она не знает, что я смотрю, разрывает изнутри. Все, чего я хочу, это сделать ее счастливой, и никогда не видеть этой печали. Но я ничего не могу поделать с ее тетей. Это будет решать Талия, хочет ли она позволить ей вернуться в свою жизнь. Лично я хотел бы, чтобы она была как можно дальше от Талии.

Как и Изабель. Я бы предпочел вышвырнуть мачеху из нашей жизни. Мой предыдущий разговор с Изабель до того, как я приехал сюда, все еще гложет меня. Ей не понравилось, что я прерывал ее массаж, но это было намеренно. Я хотел, чтобы она была уязвимой.

— Что ты здесь делаешь? — завопила Изабель, хватая полотенце, чтобы прикрыть голую задницу.

— Простите, сэр, но вам нельзя здесь находиться, — сказал мне молодой массажист, повернувшись и подняв руки.

— Убирайся, — приказал я низким тоном.

Он напрягся, сжав губы.

— Я собираюсь обратиться к руководству.

Я холодно улыбнулся.

— Ты смотришь на него. Я только что выкупил это место. А теперь убирайся. Мне нужно поговорить с твоим клиентом.

Изабелла фыркнула от досады, что он, не сказав больше ни слова, закрыл за собой дверь, оставив ее голой и всю в масле под парой маленьких полотенец.

Я придвинул стул, расстегнул пиджак и сел прямо перед ней, лицом к лицу.

Приподнявшись на локтях, чтобы убедиться, что она выше меня, женщина сложила полотенце, чтобы покрыть свою грудь, и прищурилась.

— Я вижу, ты уже тратишь свое наследство.

— Я не трогал и копейки из отцовских денег, но ты должна знать, что нужно сделать все возможное, чтобы этого никогда не случилось.

Изабель нахмурилась.

— О чем ты говоришь?

Я заметил, как она слегка заёрзала на столе, я провел рукой по своему галстуку, не торопясь.

— Я думал, ты обрадуешься, узнав, что человек, которого я застрелил, спасая Талию, по иронии судьбы оказался тем, кого ты наняла убить меня, когда я был подростком.

У нее хватило наглости задохнуться от возмущения, бриллианты сверкнули на руке, которую она прижала к груди.

— Ты с ума сошел? Обвинять меня в такой ужасной вещи! Я бы никогда этого не сделала…

— Прибереги свою игру для тех, кто наивно верит, что у тебя есть сердце, — отрезал я. Я наклонился вперед, мой голос был холоден. — Я запросто сверну тебе шею за то, что ты сделала с моей матерью и со мной. И ты знаешь, что у меня есть навыки, чтобы сделать это.

Истинный страх мелькнул на мгновение, но быстро сменился высокомерием.

— Как ты смеешь мне угрожать? Я Блейк, я могу…

— Ты ни хрена не понимаешь, Изабель, так что давай проясним, как все будет. Хейс Кроуфорд признался, что ты наняла его убить меня, так что если не хочешь попасть в тюрьму за убийство, ты будете лучшей матерью для Мины и бабушкой для Джози, самой отзывчивой. Больше никакого негатива, никаких ехидных замечаний Мине, Талии, мне или кому бы то ни было еще. Если я увижу, что ты хоть немного переступаешь черту, мне придется тебя арестовать.

Она покачала головой.

— Ты все это выдумываешь, чтобы попытаться уничтожить меня. У тебя нет доказательств.

— Достаточно того, что Хейес знал обо мне и моих связях с семьей Блейк, — заявил я.

— И это все, что у тебя есть? — она надменно рассмеялась. — Мысль о том, что я придумала план убийства, смехотворна. Ты действительно бредишь, Себастьян, но чего я могу ожидать от такого куска дерьма?

Я улыбнулся и встал, застегивая пиджак.

— Этот кусок дерьма очень легко превратит твою жизнь в ад, не привлекая полицию. Как, по-твоему, отреагирует мой отец, когда узнает, что ты сделала?

Ее лицо исказилось от гнева.

— Ну, давай же. Расскажи этот бред отцу. Вы двое почти не разговариваете. Он знает, что ты меня ненавидишь. Он никогда тебе не поверит.

Моя улыбка стала ледяной.

— Я был не единственным в комнате, когда Хейес признался в том, что он сделал, и рассказал о твоем участии. Талия тоже. Мы с отцом работаем над восстановлением отношений, которые ты запятнала, но он обожает Талию и безоговорочно ей доверяет. Одно ее слово, и твоя жизнь в качестве Блейк закончится.

Когда я начинаю уходить, ее тон становится откровенно самодовольным.

— Никто тебе не поверит. Все, что у тебя есть, это слово сумасшедшего убийцы, который мертв. У тебя ничего нет на меня.

Я медленно оборачиваюсь, уверенно улыбаясь.

— А вот теперь ты показываешь когти. Я знал, что ты не сможешь прятать их вечно. Как быстро ты забыла, что Хейс не был тем, кого ты наняла. Ваш связной, который легко тебя опознает, все еще на свободе. Дай мне повод найти его. Ты ведь понимаешь, чем я зарабатываю на жизнь? Я защищаю людей. Насколько я понимаю, моя семья нуждается в защите от тебя.

— Это Блейки! Я бы никогда не причинила вреда Блейку, — сказала она, как будто это оправдывало ее действия.

Я быстро тряхнул головой.

— Нет, Изабель, в нашей семье только ты — не Блейк. Будь аккуратнее, или узнаешь, насколько это верно.

Черт, да, я соврал ей прямо в лицо. Я знал, что Хейс убил человека, которого она наняла, но по ее внезапно настороженному выражению лица я понял, что она этого не знала. Я грязно сыграл, чтобы защитить свое. Я сделаю все, что потребуется.

— Почему бы тебе просто не пойти и не разрушить все, раз уж ты, кажется, намерен это сделать, — сказала она со слезами на глазах.

— Единственная причина, по которой я этого не сделал — Мина. Я не хочу отнимать у нее мать. Мои братья могли бы справиться с тем, что ты сделала, но Мина... — я сузил глаза. — Я лучше, чем кто-либо другой, знаю, каково это, когда у тебя отнимают мать. Я не сделаю этого со своей младшей сестрой, если ты не заставишь меня. Так что не форсируй события.

Талия поднимает глаза от могилы, прерывая мои размышления. Сначала мне кажется, что она видит меня, но потом она опускает глаза и кладет руку на надгробие. Я вижу, как шевелятся ее губы, и гадаю, что она говорит. У нее до сих пор бывают моменты, когда она держит все в себе, такие моменты, как эти. Я понимаю их, но часть меня хочет, чтобы она поделилась со мной всеми своими мыслями.

Она встает, и я выпрямляюсь. Когда она поворачивается и направляется прямо к моей машине, я тихо смеюсь. Конечно, она меня видела. Она все замечает. Цена, которую я плачу за любовь к чрезмерно наблюдательному человеку, иначе известному как писатель.

Холодный ветер залетает в машину, когда она открывает дверь и садится на пассажирское сиденье. Ее лицо раскраснелось от свежего воздуха, когда она поворачивает свои выразительные глаза в мою сторону. В такие моменты мне хочется видеть великолепный зеленый цвет, а не просто полагаться на память. Удерживая мой взгляд, она приподнимает бровь.

Вот дерьмо. Да, не нравится мне это.

— Знаешь... — начинает она, снимая перчатки и бросая их на колени. — Я не просто так не сказала тебе, куда еду.

Я пожимаю плечами, не раскаиваясь.

— Если бы ты мне сказала, я бы подождал тебя дома.

Талия вздыхает и пытается пригладить растрепанные ветром волосы.

— Я в порядке, Себастьян. Правда.

— Прошло две недели, Талия. Ты собираешься поговорить со своей тетей? — я не хочу, чтобы эта женщина вернулась в жизнь Талии, после всего, что она сделала, но я хочу, чтобы Талия немного успокоилась. Думаю, ей это нужно.

— Ты собираешься поговорить с Изабель? — спрашивает она с вызовом.

— Да, — коротко отвечаю я. — Теперь твоя очередь.

Ее глаза расширяются.

— Вы виделись? Что ты ей сказал? Что она сказала?

— Расскажу, когда вернёмся домой.

Когда я завожу машину и выезжаю с кладбища, Талия тихо говорит:

— Я не знаю, что скажет тетя Ванесса, Себастьян. Я просто... — она взмахивает руками и опускает их на колени.

Я кладу свою руку в ее и переплетаю наши пальцы.

— Я понимаю, как она тебя обидела, но нет ничего хуже этого подвешенного состояния. Если мы с отцом смогли, наконец, поговорить после такого долгого времени, я надеюсь, ты сможешь хотя бы подумать о том, чтобы сказать то, что нужно. Тогда ты сможешь двигаться дальше, независимо от того, какое решение примешь.

Слеза скатывается по ее лицу, и она быстро смахивает ее.

— Просто это так тяжело. Она — моя семья, всё, что осталось.

— Ты — часть моей семьи, — говорю я, поглаживая ее руку.

Она улыбается, ее глаза загораются.

— Если бы тебя не было в моей жизни, я была бы сейчас в полной заднице.

Я отпускаю ее руку и провожу костяшками пальцев по ее щеке, без слов говоря, что люблю и поддерживаю ее. После того как я проезжаю несколько улиц, она оглядывается и хмурится.

— Куда мы едем? Это не дорога домой.

— Увидишь.

— Где бы это ни было, помни, что я должна вернуться к шести на девичник. Мина и Касс пристрелят меня, если я опоздаю.

Я хмыкаю.

— Моя сестра дважды информировала меня о ваших планах.

Когда я паркуюсь перед небольшим книжным магазином, в витрине которого выставлены новые и подержанные книги, Талия улыбается.

— О, я никогда раньше не была в этом магазине. — Она выскакивает из машины раньше, чем я успеваю открыть ей дверцу. Я быстро хватаю ее за руку, когда она выходит на тротуар и поворачивается к двери.

— Подожди, Талия.

— Что? — она оглядывается на меня, в ее глазах волнение. — У тебя на полках слишком пусто. Держу пари, там есть классика.

Я указываю головой на витрину.

— Ты узнаёшь кого-нибудь внутри?

Она смотрит в окно и видит пожилую женщину, разговаривающую с мужчиной за кассой.

— Это не тот человек, который был на автограф- сессии? — спрашивает она, стуча зубами. — Тот, кто принёс все мои книги на подпись?

Я складываю наши сцепленные руки и дышу на них, чтобы согреть ее.

— Так и есть. Я проверил Кеннета Макадамса после подписания. Я боялся, что он может представлять угрозу, потому что был так увлечён твоими книгами. Он оправдался, но потом, после признания твоей тети, я не мог не задаться вопросом, было ли что-то еще, о чем она тебе не рассказала. Я потянул за кое-какие ниточки и получил копию твоего свидетельства о рождении. Оно не совпадает с тем, которое ты использовала, чтобы поступить в колледж.

Талия сжимает мою руку, когда старуха выходит из магазина.

— Что ты говоришь?

— Большинство людей просят тебя подписывать книги полным именем? — когда она качает головой, я киваю в сторону мужчины, который несет корзину с книгами к книжной полке. — Он твой отец, Талия. Его имя было указано в твоем настоящем свидетельстве о рождении. Возможно, обстоятельства его ухода тоже не совсем такие, как описала тетя. — Я пожимаю плечами. — Может, и так, но в любом случае у вас двоих есть кое-что общее — ваша любовь к историям. С этого можно начать.

Мое сердце колотится, и я задаюсь вопросом, что происходит в ее голове, когда она поворачивается и смотрит в окно магазина. Все, что я знаю... мне нравится видеть, как надежда расцветает в ее глазах, когда она следит за ним.

— Почему бы тебе не пойти и не поговорить с ним? — я наклоняюсь и открываю перед ней дверь. — Я подожду тебя здесь.

Как только она входит, я вижу, как Талия зовет его и машет рукой, чтобы привлечь его внимание, а когда он поворачивается и роняет корзину с книгами на пол, издаю смешок. Когда Талия бросается помогать ему с упавшими книгами, я улыбаюсь и засовываю руки в карманы пальто, надеясь, что со временем она сможет вернуть свою семью. Может, это и не то, с чего стоило начать, но семья есть семья, и мы все хотим знать, что она у нас есть.

Глава 22.

Талия

Этот день закончился на лучшей ноте. После того, как я в первый раз посетила могилу матери и сказала ей, как мне жаль, что я никогда не узнаю ее, я встретила своего отца и решила поужинать с ним на следующей неделе. А теперь я праздную с девочками, постукивая соленым ободком бокала с «Маргаритой» по бокалам Мины и Касс.

— За пятницу и счастливый час!

— Слава Богу, сегодня пятница, — говорит Мина и делает глоток. — Настолько хорошо. Чуваки, я скучала по этому.

Я улыбаюсь, наблюдая, как она болтает с Касс о карьере моей соседки в фотографии. Я знала, что эти двое поладят. Перед моим уходом Себастьян рассказал мне о разговоре с Изабель. У меня болит сердце, когда я смотрю на его сестру. Она понятия не имеет, как жертвует ради нее Себастьян, но, по крайней мере, ценит его за все, что знает.

Это трудное решение — не говорить отцу о матери Мины.

Правда может со временем открыться, если он и его отец сблизятся, но то, что Себастьян выбирает счастье других, а не свое собственное, заставляет меня любить его еще больше.

Когда в лежащей у меня на коленях сумочке вибрирует, я достаю телефон.

— Сегодня никаких мужчин, — говорит Касс, сморщив нос, как будто весь мужской пол — воплощение дьявола.

— Если это мой брат, он не остановится, пока она хотя бы не скажет, что перезвонит, — фыркает Мина.

Касс преувеличенно тяжело вздыхает и машет рукой.

— Штраф. Успокой человека, который тебя обожает, а потом избавься от него.

Хихикая над ними обоими, я читаю сообщение Себастьяна.

ЗановаВМоейЗаднице: Ты когда-нибудь собираешься переименовать мой номер?

Я: Все и так прекрасно.

ЗановаВМоейЗаднице: В то время как я признаю твоё бесконечное увлечение моей великолепной задницей, мне кажется, это должно быть что-то более личное.

Я: может быть, ВорТрусиков? Нашла твой тайник сегодня!

Хоть я и дразнила его, я заплакала, когда наткнулась на них в ящике комода. Он сохранил их все.

ЗановаВМоейЗаднице: Это трофеи, Талия, с трудом заработанные и стоящие всего этого пота. Конечно, я сохранил их.

Я улыбаюсь, и пока меняю его контакт, он посылает сообщение с идеями.

Фыркая на его диковинные предложения, я посылаю ему снимок экрана с его новым именем.

Я: Счастлив?

МастерРадуга: Чрезвычайно. Как долго продлится девичник?

Я: Пока все не закончится.

МастерРадуга: Жди, что будешь похищена через четыре часа.

Я: Что случилось с этим печально известным контролем, мистер Блэк?

МастерРадуга: Я встретил вас, Мисс Рэд.

***

— Что ты делаешь? — бормочу я, когда Себастьян натягивает мне на глаза мягкую маску для сна и поднимает с кровати. Я все еще немного пьяна после ночи с девочками. Уже утро? Такое чувство, что я просто заснула.

— Тссс, спи.

— Маска — хороший штрих, — устало хихикаю я.

— Увидишь, когда приедем.

— О, куда мы едем? — спрашиваю я, слегка оживившись при мысли о поездке.

— Не смей просыпаться, пока не смей, — резко говорит он. — И если ты это сделаешь, маска останется на тебе. Поняла?

Когда лифт начинает спускаться, я отдаю ему честь.

— Да, сэр.

— Умница.

Я слышу смех в его комментарии.

— Да, я такая.

Я начинаю ухмыляться, но, в конце концов, зеваю, и он смеется.

Я дрожу, когда он сажает меня на кожаное сиденье. Я радуюсь теплому одеялу, в которое он быстро оборачивает меня, а затем пристегивает ремнем безопасности.

— Надеюсь, ты все взял. Мою сумочку? — мне не терпится снять маску, но я не хочу портить его сюрприз.

— У меня все под контролем.

Автомобиль слегка проседает, когда он садится в машину и закрывает дверь. Он оставляет поцелуй на моем лбу и приказывает:

— Спи, Рыженькая.

Тяжесть сна быстро накатывает на меня, когда машина начинает двигаться, что заставляет меня думать, что он действительно разбудил меня вскоре после того, как я заснула. Подлый человек.

Рука Себастьяна скользит по моему бедру, полностью пробуждая меня. Я лежу на спине на чем-то мягком, руки над головой. Похоже на кровать. Он привел меня в мою квартиру? В какие еще места он мог просто войти, неся спящую женщину в маске, и не быть арестованным? Я начинаю стягивать маску, но мягкие путы затягиваются вокруг моих запястий.

Как только я начинаю тянуть, он раздвигает мои бедра и медленно скользит языком по моим складкам до самого клитора.

Я мгновенно вздрагиваю и задыхаюсь, удивляясь, что он так быстро идет прямо в мою самую чувствительную область.

— Доброе утро? — заинтригованно спрашиваю я.

— Так и есть, — бормочет он, прижимаясь к моему телу, затем его губы движутся к внутренней стороне моего бедра, покрывая его легкими поцелуями. — Я думал о наслаждении.

— Наслаждении? — Я выгибаю спину, надеясь, что он снова поцелует меня. Его язык такой теплый и такой умелый.

— Ммм, ммм, — говорит он, раздвигая большими пальцами мою чувствительную кожу.

Клянусь, я чувствую жар его пронзительных голубых глаз, изучающих меня, гадающих, в какое место «ударить» дальше. Он кладет руки мне на бедра и нежно целует чуть выше линии волос. Мой живот сжимается, и я чувствую, как намокаю, готовясь к тому, что он укусит и поцелует, или вообще сведет меня с ума.

— Если бы ты не ворвалась в мою жизнь в ту ночь много лет назад, я бы не отдал тебе эти часы и, возможно, никогда бы не переехал жить к дяде. Его позитивная поддержка в такой критический момент моей жизни определила, кем я стал. Это одна из многих причин, почему я люблю тебя, Талия.

Прежде чем я успеваю ответить, он двигается прямо к моему клитору с яростной интенсивностью, которая заставляет меня сильно дергать мои путы. Я хочу что-то сказать, но слишком занята, задыхаясь и прижимаясь к его рту, чтобы сказать хоть слово.

— Себастьян, остановись. Я не могу говорить.

Когда он поднимает голову и целует меня в другое бедро, я хватаю ртом воздух.

— Если бы ты не дал мне эти часы, не знаю, хватило бы у меня сил смотреть вперед. Та ночь с тобой на маскараде была такой неожиданной, но я так дорожила ею. И до сих пор дорожу.

— Такие воспоминания хранятся всю жизнь, — говорит он, затем поднимается по моему телу, чтобы поцеловать мою грудь.

Я всхлипываю, когда он втягивает сосок в рот и покусывает его. Я извиваюсь в своих оковах, желая прикоснуться к нему, в то же время наслаждаясь тем, что не знаю, где его рот окажется на мне в следующий раз.

Он целует мое горло, одновременно вводя в меня два пальца. Когда я стону и прогибаюсь, он шепчет мне на ухо:

— Я держался за эту ночь, Талия. Твоя чистота помогла мне, когда я думал, что потеряю свой гребаный разум в почти бесцветном мире.

— Тогда почему ты ничего не сделал, когда нашел меня? — говорю я, расстроенная его признанием.

Убрав руку, он поднимает мое бедро, и мои слезы впитываются в маску, когда он медленно скользит внутрь меня. Я люблю это. Мне нравится, как мы чувствуем себя вместе.

— Каждый раз, Талия, — хрипит он. — Я просто не могу поверить, насколько хорошо.

— Почему, Себастьян?

Он наваливается на меня всем весом, скользя так глубоко, как только может.

— Когда я увидел доказательства твоей помолвки, я подумал, что ты счастлива. Я все еще был пьян, не уверенный, когда престану различать цвета совсем. Я не хотел испортить тебе жизнь со мной.

— Я ненавижу, что ты принял это решение за меня. Я ненавижу...

Себастьян целует меня, заглушая мой гнев. Я приветствую его губы на своих, его язык показывает мне, как сильно он меня любит. Я дергаю за веревки и чувствую, как они внезапно ослабевают.

Всхлипнув, я высвобождаю руки из пут и обнимаю его за широкие плечи, целуя со сдерживаемым разочарованием, грустью и счастьем.

— Я люблю тебя, Себастьян. Я любила тебя всю свою жизнь.

Он держит мое лицо в руках, его губы едва касаются моих.

— Теперь я это знаю, Талия, — начинает он и снимает маску. — Поэтому я и привёл тебя сюда.

Я моргаю, пока зрение не возвращается. Когда я вижу знакомые окна, мой взгляд облетает скудно обставленную комнату. Это его старая спальня в Хэмптоне. Та, которую продала Изабель.

— Как... как ты это сделал? Ты арендовал дом?

Он медленно качает головой.

— Это мое. Здесь произошло что-то особенное, и я не собирался позволять кому-то другому владеть этим местом.

— Ты действительно купил?

Он пристально смотрит мне в глаза.

— Я поручил это третьей стороне. Даже Мина не знает, что он мой.

— Она будет так рада! — я счастливо смеюсь и сжимаю его шею, покрывая поцелуями его подбородок.

Себастьян ухмыляется и двигает бедрами, ударяя в такие места, что я выгибаюсь и стону.

— Я нанял дизайнера, но если тебе что-то не понравится, мы поменяем. А пока... в эти выходные мы собираемся окрестить каждую комнату в этом месте.

Я обхватываю ногами его бедра и улыбаюсь.

— Как насчет того, чтобы начать с этого? У меня такое ощущение, что это всегда будет моя любимая комната в доме.

Себастьян выходит, а затем проникает глубоко внутрь меня, и когда я запускаю пальцы в его волосы, он наклоняет свою голову ближе к моей, его голос хриплый от желания.

— Думаю, теперь ты знаешь, что той ночью я занимался с тобой любовью, Талия. Ты была особенной с самого начала и всегда будешь.

Мое сердце переполнено любовью к нему. Я целую его шею и поддразниваю:

— Думаю, мне нужен повтор. Знаешь, просто чтобы убедиться, что ты действительно занимаешься со мной любовью.

С мрачным смешком он хватает меня за бедра. Высоко подняв их, он начинает двигаться во мне, сексуальная ухмылка приподнимает его губы.

— Вы уверены, что сможете принять вызов, Мисс Ред? Как ты думаешь, кто продержится дольше?

Он входит в меня, и мне хочется выть. Дрожь восторга пробегает по моему телу, я делаю все, чтобы не потерять его мгновенно. Я впиваюсь ногтями в его спину и наслаждаюсь похотливым голодом, который вспыхивает в его великолепных глазах.

— А вы как думаете, мистер Блэк? — Я вспоминаю упражнения Кегеля. Напрягаю внутренние мышцы, когда он начинает вырываться, и улыбаюсь, когда он останавливается и издает резкий стон. — Я боец, помнишь? Дай мне все, что у тебя есть.

Себастьян полностью выходит из меня с опасной улыбкой на лице.

— О, все в порядке, дорогая.

Прежде чем я успеваю ответить, я уже лежу на животе, закинув руки за голову. Сжимая мои запястья одной рукой, тепло Себастьяна окружает меня, его голос соблазнительным бархатом звучит в моем ухе.

— Подними свою сладкую попку. Давай.

Я подумываю бросить ему вызов, но заинтригована, поэтому задерживаю дыхание и приподнимаю таз, ожидая, пока он подсунет под мои бедра сложенную подушку.

— Раздвинь ноги, Талия, — говорит он, толкая меня коленом.

Я уже задыхаюсь, когда подчиняюсь. Его глубокий голос просто бьет по всем нужным нотам для меня.

Себастьян шепчет обо всех способах, которыми он собирается заставить меня кончить, скользя внутри меня, но именно эта поза пробуждает мое тело к жизни. Каждый раз, когда он выходит, а затем снова входит, своими медленными, неторопливыми движениями, он попадает прямо в мою точку G.

Сочетание его грязных словечек и его члена, играющего с моим телом, как его собственный, прекрасно настроенный инструмент, превращает мой мозг в кашу. Я не могу свести ноги. Я не могу дергаться или раскачиваться, чтобы свести его с ума. Я не могу пошевелиться. Я полностью в его безжалостной власти. Все, что я могу сделать — это почувствовать, как желание внутри меня ускоряется в такт моему колотящемуся сердцу.

— Я... Я не могу, Себастьян.

— Ты сдаешься? — он хрипит, его собственный голос напряжен, почти хриплый.

— Да! Просто позволь мне кончить, — кричу я, когда он снова глубоко входит, но затем Себастьян переворачивает меня на спину и скользит внутрь меня в мощном порыве первобытного обладания.

Уткнувшись носом мне в шею, он трясется, его тело напрягается, когда он глубоко стонет, затем двигает бедрами под правильным углом и врезается в меня еще одним агрессивным толчком. Я теряюсь в этом мгновении, крича, когда мой оргазм поглощает меня быстрее, чем когда-либо. Себастьян держит меня за волосы так же крепко, как его рука держит мою задницу, когда он входит в меня и издаёт гортанный рык удовольствия через свой собственный оргазм.

Когда наши колотящиеся сердца бьются в унисон, он поднимает голову с кривой улыбкой на лице.

— Думаю, мы оба проиграли, Рыжик.

Я улыбаюсь и притягиваю его ближе, вдыхая его удивительный запах.

— Я бы сказала, что это ничья.

***

На следующее утро я натягиваю футболку Себастьяна и спускаюсь вниз, чтобы обнаружить его сидящим в мягком кожаном кресле перед французскими дверьми, которые ведут во внутренний дворик и маленький частный пляж за ним. Я улыбаюсь восходящему над горизонтом солнцу, его желтые лучи отражаются от воды, и запускаю пальцы в его волосы.

— Почему ты меня не разбудил?

— Я подумал, что ты, наверное, устала, «обшарив» половину комнат в этом доме. — Без рубашки, в мягких черных брюках, он сжимает мою руку и дерзко улыбается, притягивая меня к себе на колени. Он кивает на сложенную бумагу в моей руке, и его брови взлетают вверх. — Что это?

Я прерывисто выдыхаю и разворачиваю ее, чтобы он мог прочитать.

— Это контракт. Для нас. Я не указала срок действия, но подумала, может быть…

— Как давно это у тебя? — спрашивает он, нахмурившись.

Я слегка ерзаю под его прямым взглядом.

— Он уже неделю лежит у меня в сумочке.

— И ты только сейчас мне его показываешь?

Он злится? Я пожимаю плечами.

— Я не хотела делать вид, что…

Себастьян вырывает у меня из рук бумагу и швыряет ее за спину. Я смотрю, как он с тихим шепотом опускается на пол и надевает мне на левую руку кольцо.

— Выходи за меня замуж, Рыженькая.

Я смотрю на великолепное платиновое кольцо шириной в четверть дюйма. Ровноеотполированное колечко с витиеватой конструкцией из красных драгоценных камней.

— Я не знала, веришь ли ты в брак, — говорю я, касаясь камней, мое горло сжимается от эмоций.

Он хмурит брови.

— Я сказал, что никогда не отпущу тебя, и я именно это имел в виду. Когда я покупал этот дом, я не мог избавиться от удивительного воспоминания, но я действительно купил его для нас, Талия. Я не утверждаю, что со мной будет легко жить... и честно предупреждаю, я собираюсь быть занозой в заднице при некоторых рабочих заданиях «Трибуны», ты будешь принимать поддержку от меня в более рискованных случаях, чтобы я не сошел с ума от беспокойства. Но я хочу, чтобы ты разделила свою жизнь со мной.

Я открываю рот, чтобы сказать хоть что-нибудь, но смотрю на кольцо, на блики света от красных камней. Себастьян криво улыбается и поднимает мою руку, чтобы продемонстрировать полосу камней.

— Это красные бриллианты. Редчайшие, как и ты. — Его взгляд встречается с моим. — Я всегда буду доминировать, Талия. Я не буду извиняться за это, но я хочу, чтобы ты знала, что брак со мной означает вместе, но независимо.

Я смотрю на кольцо, тронутая таким глубоким чувством.

— Так вот почему они сверкают.

Он медленно кивает.

— Я буду защищать тебя, но никогда не задушу.

Я делаю глубокий вдох и быстро моргаю, чтобы не разрыдаться. Он просто заставляет меня таять. Коснувшись его подбородка, я улыбаюсь.

— Мне нравится, что ты выбрал красные бриллианты вместо традиционных. Но если они самые редкие, возможно, мне стоит надеть копию и положить это в сейф.

— Нет, ты будешь носить только настоящее. Ты стоишь каждого пенни, талия. Каждого, до единого.

Я смиренно беру его левую руку и провожу пальцем по безымянному.

— А в твоем кольце будут черные бриллианты? — когда он начинает хмуриться, я поднимаю бровь. — Настоящие мужчины не боятся бриллиантов, Себастьян.

Он хмыкает.

— А как насчет черной платины?

Я вздыхаю и качаю головой.

— Ты такой мужчина. Хорошо, но я выбираю дизайн. — Подняв руку, я снимаю кольцо и протягиваю ему.

— Что ты делаешь? — говорит он, хмурясь.

— Возвращаю до свадьбы.

Себастьян берет кольцо и надевает мне на палец.

— Нет, черт возьми, я этого не жду. Это значит, что ты моя. Я хочу, чтобы каждый мужчина знал это, каждый до последнего. Когда мы, наконец, поженимся, для меня это будет просто формальностью.

Я поднимаю кольцо, любуясь тем, как ранний утренний свет падает на бриллианты.

— Ну, если ты хочешь, чтобы я взяла твою фамилию, то тут есть целый юридический аспект.

— Хм, хорошая мысль. Мы должны назначить дату поскорее. — Он проводит по своему подбородку, раздумывая. — Завтра меня устроит.

У меня буквально отвисает челюсть.

— Мы не можем этого сделать.

— Мы можем делать все, что захотим. Это самое замечательное во взрослой жизни.

— Но наши друзья и семьи...

Он берет мое лицо, его ярко-голубые глаза смотрят в мои.

— Речь идет о создании нашей семьи, Талия. Они не скажут ни слова.

Я улыбаюсь, смотря на коричневое пятнышко в его левом глазу. Когда он такой напряженный, оно действительно выделяется на фоне синего. Я обожаю это его несовершенство.

— Наша семья. Мне нравится, как это звучит.

— Хорошо, потому что со мной тебе всегда будет хорошо, — говорит он, целуя меня в лоб. Прижав меня к груди, он обнимает меня. — А теперь давай смотреть на восход солнца и не экономить на цветах. Мне нужна полная, 120-ти цветовая картинка.

***КОНЕЦ***