Любовь по переписке [Джинджер Хэнсон] (fb2) читать онлайн

Джинджер Хэнсон Любовь по переписке

Глава 1

Галлатин, Теннесси

Февраль, 1866

– Сабрина?

Знакомый голос отвлек Анджелу Степлтон от мечтаний. Печаль, владевшая ею на семейном кладбище, сменилась неожиданной радостью. Неужели это Рэнсом Шампьон? Живой? Еще до того, как она успела обернуться, пара сильных рук сжала ее в своих объятиях.

Совершенно неожиданным и приятным для нее сюрпризом был его поцелуй. Не успев вскрикнуть, она поднялась на цыпочки, чтобы быть вровень с ним. И в долю секунды, пока глаза ее не закрылись, она вгляделась в его глаза цвета аквамарина. Затем она закрыла глаза, не желая видеть его разочарование, когда он поймет, что поцеловал не ту сестру. До этого она хотела насладиться ощущением своего первого поцелуя.

Действительно первого поцелуя.

Подаренного ей мужчиной, от которого она меньше всего этого ожидала, и в то же время единственным мужчиной, о поцелуе которого она мечтала.

Их тела соприкасались, и она думала, что он может слышать ускоренное биение ее сердца. Изумительное чувство радости наполнило ее, она вдыхала исходивший от него аромат древесного дыма, лошадиного пота и его собственный запах, и от возникшего желания у нее кружилась голова. Она никогда не думала, что мужская борода, касающаяся ее лица, может оказаться такой мягкой и приятной.

В тот момент, когда Рэнсом отодвинулся от нее, заворчал лежавший рядом пес. А она не могла оставаться на месте, тело ее чуть-чуть сдвинулось вслед за ним. Подняв руки, она хотела удержать его возле себя, но не сделала этого. Она опустила руки и открыла глаза.

И увидела белые зубы в усмешке, которую она уже не надеялась когда-нибудь увидеть.

– Кажется, я ошибся. – Он все еще держал ее за плечи. А Анджела не представляла себе, что может быть более счастливой, чем в этот момент.

Рэнсом Шампьон был жив! И она радостно улыбнулась ему.

– Не надейтесь, что я принесу извинения, деточка. Солдаты, вернувшиеся с войны, имеют право на некоторые вольности.

– Мы считали вас погибшим, – сказала Анджела, а улыбка ее становилась все шире и радостнее. Она как будто опьянела, глядя на него. Конечно, он выглядел ужасно, так как война оставила на нем свои следы, превратив его в изможденного незнакомца. Но он был жив! И стоял передней, живой и невредимый. Сердце ее переполняло счастье.

– Янки пытались это сделать, но я, вероятно, оказался слишком крепким орешком, и им не удалось меня убить.

Худой, бородатый, потрепанный войной. А на правой щеке у него, кажется, шрам.

– Я вижу, ваш верный страж тоже пережил войну, – продолжал он, подходя к собаке.

Безусловно, мужчина, чесавший уши старому Джексону, мало походил на элегантного кавалерийского офицера, которого Сабрина провожала на войну. От его прекрасной формы конфедерата остались только изношенные кавалерийские ботинки, потертый серый сюртук и широкополая шляпа с опущенными полями. Его плохо починенные синие брюки заканчивались намного выше ботинок, а ситцевая рубашка, похожая на жеваный фантик от конфеты, выглядывала из сюртука там, где на сюртуке отсутствовали пуговицы.

Янки распорядились спороть все фирменные пуговицы с военной одежды, и у многих солдат на сюртуках их вообще не осталось.

Рэнсом выглядел так, как будто был собран из отдельных, не связанных между собой частей, почти как вновь образованный союз.

Влажный февральский ветер охлаждал ее пылающие щеки. Меньше чем неделю назад грянул мороз, первый в эту необычно теплую зиму. И теперь островки снега пытались сохраниться в затененных оврагах, несмотря на прошедший в воскресенье ночью дождь.

Она плотнее закуталась в шаль, стараясь согреться и подавить свое желание обнять Рэнсома за плечи. Ей хотелось коснуться его кончиками пальцев, прижать руки к груди и ощущать биение сердца.

Джексон просунул свое крупное тело между ними, заставив их отодвинуться друг от друга. Пес поднял верхнюю губу, обнажив ряд острых пожелтевших зубов, и опять зарычал.

– Ты что, не помнишь меня, приятель?

– Он, безусловно, помнит вас. Пес набросился бы на вас моментально, если бы не узнал. – Анджела опустилась на колени и обняла собаку за шею.

Тиская собаку, она лишала себя возможности коснуться Рэнсома. Шляпка ее, съехавшая с головы от его неожиданного объятия, на зеленых ленточках свисала с плеча. Руки дрожали, и, не надеясь на то, что ей удастся справиться с тонкими ленточками, она спрятала дрожащие пальцы в собачью шерсть.

Пес воспринял ее внимание как вполне естественное явление, но не спускал глаз с Рэнсома.

– В последний раз я видел это платье и шляпу на Сабрине, – проговорил Рэнсом, оглядывая небольшое кладбище, как будто ожидая, что Сабрина появится из-за ближайшего дерева. – Боюсь, я принял вас за вашу сестру.

О Боже! Пальцы Анджелы почти впились в шею собаки, пес заскулил, и она, ослабив давление, ласково погладила его.

Как мог Рэнсом узнать о том, что произошло с Сабриной? Они не пытались сообщить ему, так как считали его погибшим. Паника овладела девушкой. Она не была уверена, что у нее хватит мужества, чтобы сказать ему обо всем. Не сейчас. Она еще раз погладила собаку, стараясь отдалить неизбежное.

– Я не могу поверить, что вы находитесь здесь. Все говорили, что вы убиты. – Она быстро произносила слова, надеясь, что ее волнение он объяснит неожиданностью своего появления.

– Уверен, полковник Труздейл не думал, что я останусь в живых, – улыбнулся он, и его улыбка невероятно обрадовала Анджелу. – Но я выжил, – закончил он и пожал плечами.

– Почему же вы не сообщили нам, что остались живы? – спросила она уже раздраженным тоном, понимая, что в этом случае они могли бы известить его о смерти Сабрины, и она не оказалась бы в такой неприятной ситуации, когда вынуждена была рассказывать ему о гибели его невесты.

– Я бы, конечно, это сделал, но федералы отправили меня на такой далекий остров, откуда камушек можно было добросить до Кубы. И те, кто схватил меня, не обеспечили мне возможность посылать письма.

Она почувствовала, что за его легкомысленными словами скрывались воспоминания, которыми он вряд ли захочет с кем-нибудь поделиться.

– Затем, в один прекрасный день прошлым летом, они пихнули меня в лодку, отвезли во Флориду и оставили там. Без денег, без еды, без возможности сообщить Сабрине о том, что я жив.

Этот печальный рассказ уничтожил последние остатки ее раздражения.

– Простите, я не хотела обвинять вас.

– Все в порядке, – сказал он, не обращая внимания на ее извинения. – Я приехал за Сабриной. Уже давно я должен был отвезти ее в Техас.

– Ах да, Техас. – Анджела прекрасно знала о планах Рэнсома, потому что переписывалась с ним до момента его несостоявшейся гибели два года назад. С самого начала Анджела была недовольна тем, что согласилась на просьбу Сабрины и писала письма от чужого имени. В этом было что-то от непростительного обмана, но отказать она не смогла, Сабрина так редко о чем-нибудь просила.

И доводы Сабрины были вполне разумными: у нее был ужасный почерк, и ей не хотелось, чтобы Рэнсом видел, как некрасиво она пишет. Сначала Анджела согласилась писать письма под диктовку сестры, но потом Сабрине надоела эта романтическая затея, и Анджела сама отвечала на письма Рэнсома.

Хотя она с удовольствием писала эти письма, ей не приходило в голову, что она может влюбиться. Не подозревала она о своих чувствах до того момента, когда пришло известие о его гибели. Никто в доме понятия не имел, как ее возмущало то, что сестра ее немедленно начала поиски мужчины, который мог бы утешить ее несуществовавшую скорбь. Поиски, которые в конце концов привели к ее собственной смерти.

– Ваша тетушка сказала, что Сабрина где-то здесь.

– Тетя Джулия сказала, что Сабрина именно тут? – переспросила Анджела, делая ударение на слове «тут».

– Что-нибудь случилось с ней? – Ее почти истерический тон заставил его перестать рассматривать маленькое кладбище и посмотреть ей прямо в глаза. – Скажите мне сейчас же, где Сабрина? – Голос его был взволнованный, брови нахмурены.

Она стояла между ним и Сабриной. Он не заметил свежую могилу рядом с могилой ее отца. Не в силах сдержать слезы, она сделала шаг в сторону. Он весь окаменел, когда прочел надпись, которую Анджела знала наизусть.

Сабрина Сью Степлтон

Апрель 12, 1842 – Январь 10, 1866

Любимая дочь и сестра.

– Нет, нет! – Он отступил назад, качая головой. – Неужели я выжил на войне, чтобы узнать о гибели Сабрины?

Его слова терзали ее душу. Ей хотелось заключить его окаменевшее тело в мягкие теплые объятия, но она больше не существовала для него. Он оказался в своем собственном аду. Женщина, которую он безумно любил, умерла за несколько недель до его благополучного возвращения. Все их будущее было погребено в холодной земле Теннесси.

Так же быстро, как он появился, Рэнсом исчез. Маленькая металлическая калитка со звоном захлопнулась за ним. Через минуту она услышала топот копыт его лошади. Ноги у нее подкосились, и Анджела опустилась на землю. Рука потянулась к медальону, висевшему у нее на шее, и она открыла его. На одной стороне овального медальона был портрет Сабрины, на другой – Рэнсома. Юная прекрасная Сабрина и красавец Рэнсом в своей серой военной форме.

И она услышала голос Сабрины: «Почему ты не хочешь взять этот медальон, дорогая сестричка? Ты сможешь притвориться, что влюблена в Рэнсома, когда будешь отвечать на его письма».

Перед смертью Сабрина заставила сестру поклясться на этом медальоне, что она никогда никому не расскажет правду о ее, Сабрины, смерти. Анджела с легкостью дала это обещание, так как была уверена, что единственный человек, которого это могло интересовать, давно умер.

Захлопнув медальон, она опустила его на обычное место у себя на груди. Пес улегся рядом, положив свою большую морду ей на ноги. Рэнсом был бы несчастным, если бы женился на ней, думала Анджела, поглаживая собаку. Сабрина хотела жить в доме Шампьонов, пить шампанское, ездить на вечеринки и флиртовать с интересными мужчинами. Ей хотелось быть женой богатого плантатора. Рука ее остановилась, она взглянула на могилу, глубоко вздохнула и подумала о том, что сестра ее ничего не знала о его мечте.

Джексон вздохнул и устроился поудобнее.

Сабрина и не собиралась в Техас. Если бы она читала его письма, она поняла бы, насколько сильна была его привязанность к техасскому ранчо, продолжала размышлять Анджела.

Поляна, которую ее отец выбрал много лет назад для захоронения своей первой жены и их недоношенного ребенка, казалась сейчас невероятно одинокой, а совсем не умиротворенной. Джексон пошевелился под ее рукой, напоминая о том, что его следует приласкать.

Анджела почесала у него за ушами. Она никогда не предполагала, что ей придется рассказывать Рэнсому о смерти сестры. А теперь она не скоро сумеет забыть то отчаяние, которое она увидела в его глазах. Он не знает, каким несчастливым он был бы, если бы женился на ней. Теперь он может горевать, ждать, пока время излечит его тоску, а потом найти женщину, более подходящую для жизни в Техасе, думала Анджела.

И хотя мысль о женитьбе Рэнсома на ком бы то ни было доставляла ей боль, все-таки это было лучше, чем если бы он женился на ее сестре.

Джексон поднял голову и внимательно посмотрел в сторону дома. Потом вскочил на все четыре лапы и пошел навстречу стройному юноше, появившемуся на краю кладбища. Анджела улыбкой встретила молодого человека.

– Ты ищешь меня, Томми?

– У вас ничего не случилось? Я увидел майора Шампьона, скачущего так, как будто сам дьявол гнался за ним. А лошадь под ним выглядела так, что, казалось, она свалится за первым поворотом. Ничего похожего на того коня, на котором он отправлялся на войну.

– Я в порядке, Томми, но, боюсь, майор Шампьон действительно чувствует себя так, как будто дьяволы преследуют его.

Томми, глядя в землю, поворошил носком ботинка прошлогодние листья.

– Вы, наверное, сказали ему о смерти мисс Сабрины?

– Я сообщила ему, – нервно ответила она и, не зная, чем занять свои руки, пригладила волосы.

– Вы думаете, он еще вернется? Я хотел спросить его, не взял ли бы он меня с собой в Техас. Как вам кажется, может быть, чтобы рядом с ним был знакомый ему человек? – Его зеленые глаза молили о положительном ответе. – Ведь дорога до Техаса не близкая.

– О, да, Техас находится далеко отсюда. – Не зная, как ответить на главный вопрос Томми, она занялась шляпкой, надела ее и завязала ленточки.

Она понимала, что Томми представлял себе Техас страной неограниченных возможностей. Для многих южан Техас казался огромной территорией, где спокойно могут сосуществовать и восставшие, и янки. Но в Техасе жили еще и индейцы.

Сабрина с удовольствием рассказывала истории о диких жестоких индейцах, которые убивали людей и сдирали с них скальпы. Нет, она прямо не говорила о том, что у Анджелы есть такие черты характера, но она намекала на то, что ее благопристойное поведение не может скрыть наследственность, которую она получила от своего отца, бывшего наполовину индейцем чероки.

Анджела вскочила на ноги, одернула юбки. Джексон бродил вокруг нее, разбрасывая прошлогодние листья и мусор, оставшийся после зимы. Ей очень не хотелось разрушать мечты Томми, но она больше не могла откладывать ответ на его вопрос.

– Боюсь, у тебя не будет возможности узнать, понадобится ли майору Шампьону спутник. – Она старалась говорить легкомысленным тоном, но ей это плохо удавалось. – После смерти Сабрины у Рэнсома нет причин возвращаться сюда.

Глава 2

Прошло только четыре часа, а Рэнсом уже поднимался по широким ступеням крыльца старого дома. Непривычным было отсутствие большого количества людей в доме Степлтонов. Раньше тут бывало множество пациентов, потому что отец Сабрины был единственным доктором на много миль вокруг. Среди гостей бывали и молодые люди, пытавшиеся ухаживать за Сабриной.

Он постучал в обветшавшую дверь. И через минуту услышал шаги в передней. Они не могли принадлежать Сабрине. Отчаяние опять овладело им. Он не мог поверить в то, что она мертва.

Мечты о том, как они будут вместе жить на ранчо в Техасе, помогли ему выжить в эти пять военных лет, во время заточения в тюрьме и в течение длинной дороги домой.

Дверь открыла Анджела. Он снял с головы помятую шляпу и вопросительно посмотрел в ее большие добрые серые глаза:

– Как она умерла?

Не произнеся ни слова, она открыла пошире дверь, отошла на шаг и ждала, пока он войдет в дом. Проходя мимо нее, он почувствовал дразнящий аромат жасмина. Благодаря этому запаху правда дошла до его сознания, когда он поцеловал ее сегодня утром. Сабрина предпочитала аромат роз.

Давно предпочитала.

Рэнсом замедлил шаги, Анджела прошла мимо него. Он глубоко вздохнул, стараясь взять себя в руки, затем последовал за девушкой в кабинет ее отца. Он остановился на пороге в изумлении. Кабинет доктора Степлтона, каким он его помнил, больше не существовал. Исчезли бутылочки, книги, бумаги, микроскоп и другие предметы, характерные для врачебного кабинета. Единственный стул с прямой спинкой стоял у большого письменного стола, который, вероятно, оказался слишком старым и слишком тяжелым, чтобы имело смысл его увозить.

Черный кожаный портфель лежал на середине стола, как единственное напоминание об успешной врачебной деятельности. Анджела остановилась возле стола, пальцы ее барабанили по портфелю.

– Капитан Эндрюс привез этот портфель с собой. Он сказал, что отец просил передать его мне, если с ним что-нибудь случится.

– Мне весьма жаль, что ваш отец погиб. Армия потеряла опытного врача и очень хорошего человека.

– Благодарю вас, – проговорила она, оглядывая кабинет, как будто только сейчас осознавая, какое он производит впечатление на человека, не видевшего, как его разрушали солдаты. – Прошу прощения за то, что привела вас сюда, но я думала, что вам хотелось побыть без людей. А мебель мы почти всю перенесли в гостиную.

– Нет, здесь очень приятно. – Он коснулся ее руки и указал на стул: – Садитесь, пожалуйста.

Он ходил по комнате, не будучи уверен в том, что ему действительно нужно узнать подробности о смерти Сабрины. Она ведь считала его погибшим, может быть, она вышла замуж? Он не мог представить себе Сабрину рядом с другим мужчиной.

– Она вышла замуж? – наконец решился он спросить. В этот момент Анджела собиралась сесть на стул. Видя, как резко она подняла голову, он понял, что его вопрос невероятно удивил ее.

– Замуж? – переспросила она, голос ее при этом был странным, и она старалась не смотреть на него. – Не совсем. Она была помолвлена, но он погиб на охоте в результате несчастного случая.

Он почувствовал облегчение, весьма эгоистическое облегчение.

– Бедная Сабрина. Ей, наверное, казалось, что судьба ополчилась на нее.

– Да, это верно.

Второй раз в течение этого дня Рэнсом подумал о том, знает ли Анджела, как низкий тембр ее голоса и ее южный акцент волнуют его. На лице девушки появился намек на улыбку. Неожиданное горячее желание овладело им. Ему ни в коем случае не следовало целовать ее. Шесть лет он считал ее сестрой своей невесты, а один поцелуй совершенно перевернул его представление о ней.

Чувство вины оказалось сильнее желания. Он вернулся в этот дом для того, чтобы узнать подробности о смерти Сабрины, и ему было стыдно, что в тот момент, когда он расспрашивал о ней, его тянуло к ее сестре.

– Я должен знать, как она умерла.

Анджела потерла руки о юбку, как будто пытаясь очистить их. Он удивился, что девушка отводит взгляд.

– В начале января Сабрина попала в страшную бурю. Был ветреный и очень холодный день. Домой она возвратилась совершенно замерзшей. Лихорадка распространилась на легкие.

Анджела замолчала, Рэнсом вцепился руками в край стола. Он ощущал себя таким же старым и обветшавшим, как этот стол доктора Степлтона, переживший тридцать лет назад нелегкое путешествие из Джорджии. Чувство вины не покидало его.

– Я должен был жениться на ней.

– Вы пытались сделать это дважды. Это не ваша вина, что янки заняли всю эту местность и их нельзя было выгнать отсюда. А если бы вы женились и оставили ее вдовой с ребенком?

– Ваши слова напоминают доводы, которые я приводил, оправдывая свое бездействие.

Он был весьма удивлен тем, что Анджела покраснела.

– Сабрина иногда читала нам отрывки из ваших писем. Нам так нужны были новости и свежие мысли. Янки закрыли наши издательства и контролировали все газеты.

– Я был просто глупцом. Лучше было рискнуть ради нескольких часов совместной жизни, как муж и жена, чем не иметь ничего, о чем можно вспоминать, – сказал он с горечью. – Мне бы быть понастойчивее, но мешало какое-то старомодное представление о том, что нельзя жениться, если не имеешь возможности защитить жену. А как я мог защитить ее, если янки владели и ее, и моим домом?

Юбки Анджелы громко шуршали, когда она пересекала большую комнату. Она остановилась возле него, но не решилась прикоснуться. А он не отрываясь смотрел в ее добрые серые глаза. Они предлагали ему сказать ей то, что он не решался сказать никому, они обещали ему, что смогут сделать его жизнь лучше. И он сказал ей правду о себе.

– Вокруг было столько смертей, казалось невероятным, что в этой свалке кто-нибудь сможет уцелеть. Я говорил сам себе, что Сабрине будет гораздо хуже, если она останется вдовой с ребенком на руках. Для нее будет лучше оказаться незамужней и бездетной, тогда она сможет выйти замуж за янки, если представится такая необходимость.

Рэнсом знал, что ему следовало остановить Анджелу, когда она опять наполнила его стакан. Прошло очень много времени с тех пор, как он пил виски такого качества.

– Вы бы видели меня и тетю Джулию за сараем посреди ночи выливавшими отцовское виски в землю.

А он не отрывал глаз от потока янтарной жидкости, светившейся всеми цветами радуги в хрустальном бокале при мерцающем свете горящих свечей.

– Мы слышали, что янки уже в Нашвилле. Встретиться с трезвыми янки было малоприятно, но уж совсем не хотелось нам иметь дело с пьяными янки. – Анджела поставила графин на буфет.

Рэнсом смотрел, как она вернулась на свое место, и пытался вспомнить, как пройти из кабинета доктора в столовую.

Он принял ванну и побрился, на нем была свежая рубашка, его брюки и сюртук были вычищены. Пальцы его все время трогали необычно гладкую кожу лица. В последний раз он, вероятно, брился месяц назад.

Почти забытый аромат дорогого бургонского из Кентукки проник в его душу, когда он пригубил виски, которое закопал в землю еще отец Анджелы. Виски притупило немного его чувства и воображение, рисовавшее ему фигуру Сабрины за каждой дверью.

– Вряд ли я был приятным собеседником для вас и миссис Крамер сегодня вечером, – сказал он.

– Мы пригласили вас на обед, чтобы накормить, а совсем не в поисках развлечений. За несколько недель мы уже немного привыкли к нашему горю, а для вас это удар совершенно неожиданный и совсем свежий.

– А это десерт, – объявила Джулия Крамер, зайдя в столовую и ставя пирог на середину стола.

Ему следовало радоваться такому сладкому завершению нормального обеда, которого он не ел уже много месяцев, но возможность смешения виски со сладким пирогом как будто даже испугала его.

– Мне кажется, ты превзошла саму себя в этот раз. – Пожилая женщина улыбнулась Анджеле, беря в руки серебряный нож. – По случаю благополучного возвращения майора Шампьона ему полагается большой кусок яблочного пирога.

Он не мог отказаться от такого предложения миссис Крамер.

– Похоже, ваш талант печь пироги значительно вырос с тех пор, как я в последний раз был здесь, – обратился он к Анджеле.

– Вы знаете, майор, ее пироги всегда были очень вкусными. Они просто не выглядели красивыми. Но теперь Анджела прекрасно справляется с любыми кухонными проблемами. Вот Сабрина...

– Вы напрасно хвалите меня, тетя Джулия, – перебила ее Анджела.

– Я ничего плохого не собиралась сказать про Сабрину, – извиняющимся тоном проговорила Джулия, протягивая тарелку с пирогом Рэнсому и стараясь не смотреть на него.

Он принял тарелку и ее извинения.

– Смерть не может изменить прошедшую жизнь. Мы все знаем, что Сабрина совсем не мечтала заниматься домашним хозяйством.

От пряного аромата печеных яблок и подгоревшей корочки у него защекотало в носу. Откусив кусок пирога, он понял, что его предположения были верными: виски и яблочный пирог не были большими друзьями. Но он не мог отказаться от еды, предлагаемой хозяйками, как не мог отказаться от виски доктора Степлтона. Он уже почти сожалел, что пытался найти забвение в алкоголе.

– Вы можете остаться тут у нас на несколько дней, если захотите, – сказала Джулия. – Если же вы продолжите свое путешествие завтра, мы не обидимся и поймем, что вами движет желание скорее увидеть свою семью. Я могу себе представить счастье вашей матери, когда она узнает, что ей не пришлось потерять на войне двух своих сыновей.

Если бы его мать знала правду о том, как погиб его младший брат, она не была бы такой счастливой, как предполагала миссис Крамер. Рэнсом попытался отстраниться от этих воспоминаний, ему и без них было трудно свыкнуться с мыслью о смерти невесты.

Анджела смотрела, как Рэнсом поднимался по широкой лестнице, нащупывал ручку двери в спальню ее отца и наконец исчез из виду. Тогда она вернулась в столовую, собрала грязную посуду и унесла ее на заднее крыльцо.

Она и тетя Джулия устроили себе место для мытья посуды в углу крыльца после того, как отдельно стоявшая кухня была разрушена хулиганами, обитавшими в лесу. Благодаря крикам Сабрины помощь подоспела раньше, чем огонь распространился по всем строениям. Анджела знала, что только расположение их усадьбы на краю города спасло дом от полного разрушения.

– Бедный парень, – сказала Джулия, выпрямляясь после мытья посуды.

Анджела положила чашки и ложки на стол.

– Его горе пройдет. Он был бы более несчастен, если бы женился на ней.

– Анджела, как ты можешь! – возмутилась тетушка.

– Рэнсом прав, смерть не может изменить прошлую жизнь человека. Сабрина не хотела переезжать в Техас, хотя прекрасно знала, как он мечтал о том, чтобы жить и трудиться на ранчо. Как бы они могли быть счастливы?

– Я знаю, ты не можешь простить Сабрине то, что она забыла его и связалась с офицером-янки. Но Рэнсом не знает об этом, так же, как не знает, что это ты писала ему письма. Он считает, что эти письма пришли от нее, и любит ту Сабрину, которую ты создала для него.

Анджела схватила полотенце.

– Я буду очень рада, если он уедет завтра утром. Сомневаюсь, что я смогу долго поддерживать его иллюзию. – Она начала слишком энергично вытирать мокрую тарелку.

Тетя Джулия, вероятно, знает, что Сабрина заставила Анджелу писать письма ее жениху. Она, конечно знает, что после помолвки Сабрина флиртовала с любым мужчиной, оказавшимся поблизости, молодым, старым, конфедератом или янки, но она не знала, что Сабрина зашла дальше простого флирта в своих отношениях с Николасом Стивенсом.

Ее сестра узнала о своей беременности за неделю до того, как Николас погиб. Красивый молодой янки, солдат, превратившийся в политического деятеля, переживший войну, погиб, когда его сбросила из седла лошадь.

– Если ты будешь вытирать эту тарелку так энергично, ты сотрешь весь узор с фарфора.

– Простите. – постаралась найти причину своего волнения. – Я все еще беспокоюсь относительно медицинской школы. Боюсь, они не захотят принять женщину с юга в пенсильванскую школу.

– Послушай, Анджела, война уже закончилась. В Теннесси масса юнионистов. Откуда они могут узнать, что ты поддерживала конфедератов?

– Вы правы. Мои деньги такие же, как и у других. И я сомневаюсь в том, что многие женщины стремятся получить медицинское образование.

– Ты начнешь новую жизнь в Пенсильвании, а Рэнсом начнет свою новую жизнь в Техасе.

Анджела взяла из рук Джулии следующую мокрую тарелку.

– У него останутся светлые воспоминания о Сабрине, – продолжала тетушка, – а ты будешь помнить, что облегчила его жизнь во время войны.

Нагнув голову, она вытирала тарелку и пыталась понять, почему слова ее тетушки огорчали ее. В течение многих лет она знала, что Рэнсом принадлежит Сабрине. Смерть сестры ничего не изменила. В своих письмах Анджела изображала Сабрину достойной Рэнсома, и она сомневалась, что он когда-нибудь сможет полюбить другую женщину. Честно говоря, ей было жаль ту женщину, которая попытается завоевать его сердце.

Пока она предавалась мечтам, тетя Джулия подняла миску с водой, в которой мыла посуду, и направилась к лестнице, ведущей во двор.

– И вероятнее всего, ты больше никогда не увидишь его.

Почему же эти вполне разумные слова тетушки вызывали печаль в ее душе? Ведь все неприятные слова, слетавшие с губ ее тети, были совершенной правдой.

После того как посуда была вымыта, вытерта и расставлена по местам, Анджела и ее тетка вернулись в столовую, которая стала теперь центром всего дома. Два кресла-качалки, стоявшие перед камином, как будто ожидали их. В эту комнату они собрали остатки мебели, сохранившиеся после набегов янки, восставших южан, слуг и просто хулиганов. Ни Анджела, ни Джулия не жаловались. У них была крыша над головой, а многие из их родственников этого не имели. Больше всего Анджела огорчалась из-за пропажи отцовской медицинской библиотеки. Она сомневалась в том, что те люди, которые ее разрушали, вообще умели читать.

– Как вы думаете, прочесть мне еще одну главу перед тем, как пойдем спать?– взяла потрепанную книжку «Айвенго» Вальтера Скотта, которую приятель Джулии мистер Стиллман дал им почитать.

– С удовольствием послушаю продолжение истории. Мистер Стиллман вчера сказал, что сестры Биглоу очень хотят прочесть этот роман. – Джулия достала нижнюю юбку из своей корзинки, где лежали нуждающиеся в ремонте вещи. Мягкая улыбка появилась на ее лице, когда она нагнулась над своим шитьем. – Мистер Стиллман сказал также, что мы можем держать эту книгу так долго, как нам понадобится. Я уверила его, что мы скоро закончим чтение.

Читая о приключениях Айвенго, Ровены и Ребекки, Анджела пыталась не думать о человеке, который спал в комнате ее отца. Закончив главу, она посмотрела на тетку и увидела, как та подавила зевок.

– Милочка, – улыбнулась Джулия, – у меня просто закрываются глаза.

Заложив в книгу красивую закладку, Анджела закрыла ее.

– Нам пора отдохнуть. Думаю, Рэнсом захочет встать пораньше. Если ему повезет, Роузи снесет яички к утру.

– И если Джексон не будет гоняться за кроликом через курятник.

– Мне кажется, вы вчера с таким же удовольствием ели тушеную крольчатину, как и сам Джексон, – усмехнулась Анджела.

Тетя Джулия сложила свое шитье.

– Я встану рано и испеку свежие бисквиты. Рэнсому надо взять с собой какую-то еду на дорогу. – Она положила юбку, нитки и иголки в свою корзинку и встала: – Ты идешь спать?

– Через пару минут. Я погашу огонь в камине.

Она даже не упомянула о том, что проверит все окна и двери. Война показала, что дом их не был островком безопасности, а мир не принес долгожданного спокойствия. Прошел год и два месяца со времени заключения мира, а газеты пестрели сообщениями об актах насилия. В округе до сих пор не могли прийти в себя после жестокого убийства судьи Смарта.

– Наверное, я буду спать спокойнее, зная, что в доме есть мужчина, – сказала Джулия, остановившись около Анджелы и поцеловав ее. – Спокойной ночи тебе, дорогая.

Анджела похлопала тетушкину руку, которая лежала у нее на плече.

– Скоро, скоро мы с вами будем в Филадельфии, – она заглянула в глаза Джулии, – а там, я надеюсь, нам не придется бояться вооруженных бандитов.

Джулия открыла рот, как будто собираясь что-то сказать, затем только улыбнулась и крепко сжала руку девушки перед тем, как подняться наверх в свою спальню.

Оставшись в одиночестве, Анджела оттолкнулась ногой от пола и раскачалась на кресле. Филадельфия. Медицинский колледж. Она надеялась, что стремление к врачебной карьере сможет вытеснить из ее головы мысли о Рэнсоме.

Ее отец посвятил себя делу конфедератов. Но часть денег он положил в английский банк, чтобы обеспечить свою семью после войны. Анджела не была богатой, но она имела возможность оплатить свое обучение. Став врачом, она возвратится в Галлатин и будет лечить местных женщин.

Поднявшись с кресла, она обошла все комнаты, проверяя, закрыты ли окна и двери и погашен ли огонь в каминах. Когда она вернулась в столовую, аромат виски привлек ее внимание. Поставив подсвечник на буфет, она налила из графина виски. А когда поднесла стакан ко рту, аромат напомнил ей об отце, его сигарах, громких мужских голосах, разносившихся по дому по ночам.

Стараясь отвлечься от печальных воспоминаний, она маленькими глотками поглощала янтарную жидкость, зажмурив глаза, чтобы сдержать неожиданно появившиеся слезы. К тому времени, когда она поставила стакан на серебряный поднос, виски проникло в весь ее организм, и она почувствовала легкое приятное опьянение.

Поднимаясь по лестнице, она погасила свечи в настенных подсвечниках, которые зажгла раньше. Во время войны масло для ламп вообще исчезло, и цена на свечи возросла совершенно невероятно. Ей трудно было поверить, что в каких-то городах на севере используют газовые светильники.

В своей спальне она разделась и натянула через голову батистовую ночную рубашку. Когда она попыталась завязать полинявшие, когда-то бывшие фиолетовыми ленточки, одна из них разорвалась прямо у нее в руке. У нее не было ни малейшего желания спускаться вниз за ниткой и иголкой, и она засунула ленточку в ближайший ящик комода.

Лежавший на столе открытый дневник напомнил ей о себе. Взяв его в руки, Анджела постукивала пальцами по кожаному переплету. Война приучила ее писать весьма кратко, и, найдя на столе карандаш, она написала: «20 февраля 1866 г. Рэнсом Шампьон жив». Прочтя эту краткую запись, она захлопнула дневник.

Ей хотелось написать о том, как она обрадовалась, ощутив себя в его объятиях, и еще о множестве своих чувств, но она не стала этого делать. Отложив дневник, она распустила косу. Толстые пряди густых темных волос достигали талии. Взяв старинную щетку для волос, она почувствовала радость, которую ощущала всякий раз, когда держала в руках предметы, которыми пользовалась ее мать. Если бы ее отец не заставил их закопать в землю часть серебра еще до того, как он отправился на фронт, расческа, щетка и зеркало ее матери стали бы добычей янки.

Она провела щеткой по волнистым волосам, и волны очень скоро исчезли. Ее скрываемая индейская кровь делала ее темные волосы прямыми и блестящими и не позволяла появиться золотистым кудрям, украшавшим голову ее сестры.

В этом было еще одно различие между иллюзорной Сабриной и реальной Анджелой.

Глава 3

Рэнсом ненавидел свои сны. В них он всегда видел ужасающие поля сражений, заполненные телами: его брата, друзей, соратников по боям, врагов. Солдат-конфедератов и солдат-юнионистов. Штабеля по двенадцать трупов были везде, куда можно было кинуть взгляд.

Смерть окружала его со всех сторон. Ставший привычным запах гниения заполнял все пространство, а непрекращающиеся крики, просьбы о воде звучали над полями, задымленными от тысячи выстрелов.

Он ненавидел чувство отчаяния, ощущение пота по всему телу и бешеное биение собственного сердца. Но больше всего он ненавидел чувство страха, которое искажало его черты, совершенно меняя внешность. Он так долго боялся смерти, что в конце концов ему показалось, что он боится остаться в живых. Он старался избавиться от кошмаров, но во сне всегда оказывался в центре битвы.

– Смотри на деревья справа от тебя. Черт возьми, они везде вокруг нас, – слышал он голоса друзей, и горло его пересыхало от крика.

Густой туман покрывал поле сражения, сначала скрывая солдат, затем туман рассеивался. Вместо каждого убитого им врага появлялся новый. Руки его были испачканы кровью и потом. Он отбросил в сторону ненужное ружье и обнажил саблю.

– Тише, Рэнсом, все спокойно, все в порядке. – Мягкий голос проник в его сновидения. Враги исчезли. Он один стоял на поляне. Сердце его колотилось, он не мог надышаться, а глаза продолжали искать врагов.

– Уже все кончилось, уже не надо воевать.

– Сабрина? – Он повернул голову в ту сторону, откуда раздавался голос.

Как обычно бывает во сне, все смешалось. Солнце растопило не только туман, но и солдат, оставив поляну пустой. Ветер приносил аромат роз и кленовых листьев.

– Война уже закончилась, можешь спокойно спать.

– Это ты, Сабрина? – Ему хотелось почувствовать ее теплое прикосновение.

Он заметил какое-то движение. Сабрина приближалась к нему, складки ее одежды соблазнительно колебались. Лучи солнца отражались от ее золотистых локонов, опускавшихся на спину, и ему ужасно захотелось коснуться их пальцами. Он улыбнулся, раскинул руки и через секунду она оказалась в его объятиях.

Она положила голову ему на грудь и постаралась каждым изгибом своего тела прижаться к нему, исхудавшему за время войны. Затрудненное дыхание его стало спокойнее, страхи исчезли. Ей было так хорошо рядом с ним. Он успокоился, позволив приятным сновидениям завладеть его чувствами, уничтожить военные кошмары.

– Я здесь, Рэнсом, и все будет хорошо. – Ее хриплый голос завораживал и не отпускал его.

– А я так тосковал по тебе. – Пальцы его шевелили ее волосы, от них исходил аромат жасмина. Незнакомый запах не остановил его, он нежно поцеловал ее, и на губах почувствовал вкус виски.

– О, милая, дорогая Сабрина, – бормотал он у самых ее губ.

Когда же он попытался проникнуть языком в ее рот, то почувствовал сопротивление. Скромность ее удивила его. Сабрина целовалась с мальчиками за церковью с двенадцати лет. Если его невеста что-нибудь и умела делать хорошо, так это целоваться.

– Доверься мне, – прошептал он, и губы ее раскрылись. – Молодец, хорошая девочка, – похвалил он, и кончик его языка оказался у нее во рту.

Она радостно вздохнула, а он осторожно лизнул внутренность ее нижней губы. Руки его тоже не оставались без дела. Правую руку он просунул под ее рубашку. От его прикосновения она окаменела. Если бы это был не сон, он убрал бы руку, но это был сон, и он жаждал обладать ею.

– Все хорошо, милая, – пробормотал он и лизнул ее ушко.

Анджела расслабилась, а он ласкал ее грудь. Боже, как много времени прошло с тех пор, как его руки ощущали тяжесть упругой женской груди.

– Любимая моя, ты так нужна мне, – бормотал он, и другая его рука скользнула по ее телу.

Сдвинув вверх ее рубашку, он смог коснуться ее кожи. Пальцы его обнаружили неровность на правом бедре. Шрам? У безупречной, совершенной Сабрины? Она вздрогнула, пошевелилась, и пальцы его оказались на гладкой коже. Успокоенный, он не стал задавать вопросов, желание оказалось сильнее, чем его недоумение.

Наконец он обнаружил то, что искал.

– Рэнсом. – Ноги ее сжали его руку.

– Не беспокойся, милая, можешь довериться мне.

Напряжение не покинуло ее, ноги оставались крепко сжатыми.

– Я так люблю тебя, девочка, пожалуйста, успокойся.

Она расслабилась, а он был возбужден и нетерпелив.

– Протяни руку... – Властные нотки прозвучали в его голосе.

Он взял ее руку, потянул вниз, и, когда ее прохладные пальцы коснулись его плоти, он задохнулся.

– О Боже, – прошептала она, и от ее тихого восклицания волосы зашевелились у него на висках.

А рука ее двигалась по его телу, как будто изучая его. Он стиснул зубы. Прошло ужасно много времени с тех пор, как нежные женские пальцы касались его тела. Отодвинув ворот ее рубашки, он прижался ртом к ее груди. Когда же она выгнула спину, сосок оказался у него между губами.

Он достиг предельного напряжения. Ее мускулы, недавно сжимавшиеся от страха, теперь сжимались от возбуждения. Просунув пальцы в ее волосы, он наклонился, прижался к ее губам и проник в ее теплое лоно. Она двигалась с таким пылом, который возбуждал его еще больше. И он совсем потерял контроль над собой.

– Сабрина, моя любимая!

Эти слова, произнесенные Рэнсомом, когда он, обессиленный, обрушился на нее, вернули Анджелу к реальности.

Боже, что она натворила! Она переспала с женихом своей недавно умершей сестры.

Нет, это невозможно.

В ужасе она смотрела на темно-русую голову мужчины, прижатую к ее груди, и пыталась найти медицинское объяснение случившегося. Книги и иллюстрации к ним не могли подготовить ее к тому, что она почувствовала.

Она попыталась подвинуть его, но была не в состоянии даже сдвинуть его с места. Не могла она и сохранять спокойную голову, когда он лежал распростертый на ней, когда грудь и руки их соприкасались, а ноги оказались переплетены. Она ощущала непонятное жжение там, где их тела соприкасались, и эти ощущения мешали ей рационально мыслить.

Как она гордилась своим профессионализмом! Ни разу за все месяцы ее работы с отцом до того, как из-за болезни ее отправили домой, не была она ни для кого никем, кроме медицинской сестры.

Но ни один из ее пациентов не был Рэнсомом. И этот пациент соблазнил ее так, как ей не могло даже прийти в голову.

Придавленная его массивным телом, она дышала с трудом и с еще большим трудом соображала. Попробовав пошевелиться, она замерла, когда он пробормотал что-то нечленораздельное. Его рука разыскала ее левую грудь, после чего дыхание его стало ровным и глубоким, и Анджела поняла, что он крепко спит.

Она повернулась, с удовольствием вдыхая его аромат. Невероятно приятное, незнакомое ощущение распространялось по всему ее телу. Ей хотелось потереться о него, как кошка трется о дерево, оставляя на нем свой запах.

Может быть, она просто свихнулась, сошла с ума?

Она пыталась переключить свои мысли, отключиться от своих ощущений, но ничего не получалось.

Его шершавая щека у нее на шее, его язык возле ее уха. Ощущение тепла внутри. Ей чего-то не хватало, но она сама не могла понять, чего именно.

И никогда не поймет. Их связь была случайностью. Он думал, что спит с Сабриной. Совершенно не важно, как ее сердце болит из-за этого недоразумения. Лучше, если он будет считать все произошедшее сном.

Когда он проснется, она не должна быть в его постели.

Она еще немного поерзала, и он сдвинулся так, что она могла дышать. Анджела решила, что не будет больше думать о том, что произошло, и о том, какие могут быть последствия. Никакая медицинская книга не могла подготовить ее к ошеломившей ее эмоциональной и физической реакции, которая лишила ее возможности рационально мыслить. Она не будет об этом думать, а будет просто ждать, пока у нее появится возможность улизнуть с этой кровати и вернуться в свою комнату.

Анджела надеялась, что он никогда не узнает о том, что произошло этой ночью.

– Сабрина...

Что-то прижало ее волосы к шее. Анджела была недовольна тем, что ее разбудили, прервав самое замечательное сновидение, в котором руки и губы Рэнсома доставляли ей такое наслаждение.

– Дорогая Сабрина... – прозвучало опять в ее ушах, и это окончательно ее разбудило, в то время как мужская рука потянулась к ее груди. Открыв глаза, она увидела обнаженного мужчину, прижимавшегося к ее спине. Воспоминания о прошлой ночи вернули ее к реальности.

– Проклятие, – произнесла она тихо. Оказывается, она все-таки уснула в постели Рэнсома.

– Мм... ты пахнешь так прекрасно... но как-то иначе. Это аромат жасмина, да?

Каким-то образом она почувствовала тот момент, когда он открыл глаза. Убрав пальцы, которыми он трепал ее волосы, он схватил ее за плечи и повернул лицом к себе. Она с испугом глядела в пару совершенно обескураженных глаз цвета аквамарина.

– Анджела! – Он вскочил с кровати. – Черт возьми, что вы делаете в моей постели? – Волнуясь, он, вероятно, совсем забыл о том, что был совершенно обнажен.

Она же не могла этого не заметить. После того как она приподнялась на локте, ее глаза оказались на одном уровне с его бедрами. Ни иллюстрации в медицинских книгах ее отца, ни месяцы, проведенные с ранеными солдатами, не подготовили ее к тому, что она увидела.

– О Боже мой, – пробормотала она и лучше поняла, что произошло прошлой ночью.

Рэнсом схватил с кровати самодельное одеяло, сшитое из лоскутов, и обернул его вокруг талии.

– Боже, неужели вам не стыдно? – Он отошел от кровати и, дойдя до другого конца комнаты, обернулся к ней. – Что вы делаете в моей кровати?

– Это совсем не то, что вы думаете. – Она прижалась к деревянному изголовью кровати и натянула простыню до самой шеи.

– Вы понятия не имеете, о чем я думаю. Но сейчас я хочу получить объяснения. Почему вы оказались в моей постели?

Она еще никогда не видела его таким озлобленным. Спазм сдавил ее горло, она не могла произнести ни слова.

– Я жду.

– Вы... очень громкокричали.

Он недоверчиво приподнял брови, но не сделал ни шагу. Анджела немного успокоилась. Злость его не грозила перейти в физическое насилие. Тиски, сжимавшие ее горло, ослабели, она глубоко вздохнула.

– Я зашла посмотреть, что случилось.

Вид у него был мрачным, он смотрел на нее сердитым взглядом.

«Боже мой, ну почему я уснула?» – подумала Анджела, а вслух произнесла:

– Я пыталась разбудить вас, успокоить. Вы с кем-то сражались.

Ее простое объяснение уменьшило его злость, брови его опустились.

– Мне, наверное, снились военные кошмары. – Одной рукой он придерживал одеяло, другой провел по нестриженым волосам. И опять внимательно взглянул на нее.

– Но это не объясняет, каким образом вы до сих пор остаетесь в моей постели.

– Вы не дали мне уйти. – Она выбрала самый простой ответ.

Он покачал головой и отошел еще на шаг назад.

– Скажите мне, что ничего серьезного не произошло.

Теперь наступила ее очередь говорить неправду, уверять его, что ничего не случилось. Если он узнает, что лишил ее невинности, он поступит как благородный человек и будет настаивать на свадьбе. Мысль об этом была весьма соблазнительной для Анджелы, но она понимала, что тогда им предстоит несчастная жизнь до конца дней. У нее не было выбора, нужно было лгать.

– Уверяю вас, ничего.

– Я не верю вам. – Он прошел через комнату и вырван край простыни у нее из рук. Не обращая внимания на ее возражения, он приподнял ее ночную рубашку и увидел шрам на правом бедре.

– Это были вы. – Он выпустил из рук край рубашки, как будто она загорелась. – Мне это не приснилось.

– Ужасные шрамы, правда? – Голос ее был непривычно высоким и напряженным от волнения. – Я пыталась заставить лошадь перепрыгнуть через слишком большое количество заборов. – Она опустила рубашку. – Вернее, это был забор и ручей. И я приземлилась в чаще высохшего кустарника. Отец был в бешенстве. – Руки у нее дрожали, но она опять натянула простыню до самой шеи. Теперь, начав говорить, она, казалось, не в состоянии была остановиться. – Я не знаю, что было хуже – выслушивать его разгневанные нравоучения или терпеть боль, когда он зашивал меня. Он чертыхался, уверял, что я доведу его до смерти, если только раньше не погублю сама себя. А после того, как я сломала руку, он решил, что мне повезло, так как отец у меня оказался доктором, особенно если я и в дальнейшем собираюсь калечить себя.

– Хватит, Анджела. Почему вы не остановили меня? – Этот вопрос прервал ее нервный монолог.

Она разозлилась, не желая брать на себя всю вину за произошедшее.

– Остановить? Как я могла остановить вас? Вы тяжелее и намного сильнее меня. – Она не могла вслух признаться в том, что его руки и губы лишили ее всякой возможности сопротивляться.

– Как это могло случиться? – Теперь он в недоумении ходил по комнате. Разноцветное одеяло болталось вокруг его длинных ног. – Боже мой, я же жених вашей сестры. Я люблю Сабрину.

– Я знаю.

Эти спокойно произнесенные Анджелой слова заставили его остановиться и подойти к ней. Он присел на край кровати, уперся локтями в колени и опустил голову на руки. Тишину в комнате нарушало только щебетание птиц за окном.

Она смотрела на его опущенную голову, и ей безумно хотелось утешить его, но она понимала, что если коснется его сейчас, то уже никогда не позволит ему уйти.

– Мы должны пожениться. – Эти его слова прорезали утреннюю тишину.

Ей необходимо было находиться на каком-то расстоянии от опасного искушения. Выскользнув из кровати, она подошла к французской двери, ведущей в заднюю галерею. Босыми ногами Анджела ощущала прохладу деревянного пола. Отодвинув занавески, она подумала о том, что их обязательно надо будет заменить, когда они с тетей Джулией вернутся из Пенсильвании.

За окном утреннее солнце освещало когда-то процветавшую землю. Серый туман скрывал разрушения, совершенные федеральными властями, пытавшимися в течение трех лет оккупации поставить ее любимый Средний Теннесси на колени.

Но мир принес и свои проблемы.

Клятва верности, вина за покушение на президента, беззаконие... Иногда она была рада, что ее отец не дожил до того, чтобы увидеть разоренной свою родину. В ее поле зрения попал Джексон, виляющий хвостом. Он стоял рядом с мужчиной под тенью большого дерева. Если Джексон принял его как своего, можно было ничего не опасаться. Но Анджела не могла понять, кто это. Она наклонилась ближе к двери, прищурилась и внимательно всматривалась в фигуру мужчины.

– Не может быть! – Она открыла дверь, хотела выйти, потом вспомнила, что на ней была одна ночная рубашка, остановилась и добавила: – Я сейчас спущусь вниз.

Рэнсом поднял голову как раз в тот момент, когда Анджела подбежала к кровати и разыскала на ней свою шаль.

– Мы обсудим это все попозже, – проговорила она через плечо, набросив шаль и выбегая из комнаты.

Шаль закрывала ее спину только до половины. А ночная рубашка, ставшая прозрачной от времени и бесконечных стирок, облегала нижнюю часть ее тела. И если этого было недостаточно для привлечения внимания мужчины, то ее красивые черные волосы спускались на шаль и рубашку и заманчиво шевелились при каждом ее шаге.

Он облизнул свои губы и вспомнил вкус ее губ.

Потом она исчезла. На полу, на том месте, где она только что стояла, осталась старая фиолетовая ленточка. Он наклонился, поднял ее и скомкал тонкую ткань в руке.

Она притягивала его. После всего, что произошло между ними, и всего, что было сказано, ему хотелось обладать ею, сестрой его любимой Сабрины.

Шаги ее босых ног не были слышны, но он предполагал, что она зашла в свою комнату. Через несколько мгновений он услышал стук ее туфель по лестнице.

Он подошел к французской двери как раз вовремя, чтобы увидеть, как она пробежала через двор и оказалась в объятиях стоявшего там мужчины. Поля шляпы скрывали его лицо, не позволяя Рэнсому определить, кто это. Рэнсому не нравилась его собственная реакция на присутствие Анджелы так же, как не нравилось то, что другой мужчина обнимал ее.

Тихо выругавшись, он бросил на пол лоскутное одеяло и взял свои штаны. Потом остановился, снял верхнюю простыню с кровати и почувствовал сладкий аромат желания и жасмина. Однако на постели не было следов утраченной девственности. Может быть, Анджела не плакала и не обвиняла его потому, что эта близость не была для нее первой?

Вместо того чтобы принести ему облегчение, мысль эта разозлила его. Всунув ноги в ботинки, а руки в рубашку, застегивая на ходу брюки, он последовал за Анджелой. К тому времени, когда он подошел к открытой входной двери, сердечное приветствие мужчины и женщины превратилось в серьезный спор. В их отношениях не видно было ничего похожего на встречу любовников, и Рэнсома это обрадовало.

Они стояли посреди двора. Анджела спиной к двери, и Рэнсом мог спокойно рассмотреть стоявшего мужчину, так как тот сдвинул свою шляпу на затылок. Это оказался его старый друг Флетчер Дарринг. Джексон сидел рядом с Анджелой, уши его стояли торчком, и он наблюдал за собеседником своей хозяйки. Рука девушки лежала на голове у пса.

Рэнсом остановился в дверях.

– У тебя нет выбора, Анджела, милая. – Флетчер взял ее за плечи, не обращая внимания на предупреждающее ворчание Джексона, – Арчибальд Сейлер не тот человек, на которого можно не обращать внимания. Макс и Куинси мертвы. Ты слышишь меня? Мертвы! Сейлер готов уничтожить любого, кто работал со мной во время войны, и ты в этом списке.

– Я ведь сделала совсем немного. Неужели кому-то придет в голову преследовать меня из-за того, что я передала для вас несколько сообщений?

Джексон заворчал чуть громче и показал узкую полоску зубов. Флетчер недовольно посмотрел на собаку, но отпустил Анджелу.

– Не думаю, что Сейлер делает различие между теми, кто делал для меня много, и теми, кто делал мало, дорогая Анджела.

– Сейчас в стране, конечно, неразбериха, но у нас же есть законы. Арчибальд Сейлер не может так просто убивать людей.

– Если они участвовали в восстании, он может это делать. – Флетчер снял шляпу и, волнуясь, смял ее в руках. – Ты ведь знаешь настроение людей, которые стоят у власти. Наш губернатор заработал кличку Кровавый Браунлоу не за то, что раздавал сигары.

– Но какое им дело до меня?

– Мне жаль, Анджела, но ты являешься бывшим разведчиком конфедератов. Юнионисты обвиняют нас в развязывании войны, и они не успокоятся, пока не погубят всех конфедератов. Боже, некоторые из них хотят повесить самого генерала Ли.

Насколько Рэнсом мог видеть, доводы, приводимые Флетчером, еще больше утверждали Анджелу в своем собственном мнении. Казалось, что ее спина выпрямилась в струнку.

– Завтра я отвезу Билли Д'Анджело в Нью-Йорк. – Флетчер заговорил более спокойным тоном. – И я бы хотел, чтобы ты поехала с нами. После того как я ее устрою, ты сможешь решать, где хочешь жить, и я отвезу тебя. Если захочешь, сможешь поехать со мной в Калифорнию.

Если бы она все еще была босиком, Рэнсом был уверен, что от злости она бы продырявила пальцами землю.

– Благодарю за приглашение, но я не могу поехать в Калифорнию.

– Это совсем не обязательно должна быть Калифорния...

– Я этой осенью поступаю в женский медицинский колледж в Пенсильвании.

Рэнсом не был уверен в том, что его лицо выразило такой же шок, который он увидел на лице Флетчера. Судя по этому шоку, способность к маскировке эмоций, свойственная главному разведчику, за последние годы значительно уменьшилась.

– Медицинскую школу?

– Лекции начнутся в октябре. Мы с тетей Джулией отправимся туда в сентябре, чтобы найти подходящее жилье вблизи школы. Как ты сам понимаешь, о Калифорнии не может быть и речи.

– Это прекрасная идея, Анджела. – Рэнсом не мог не прийти в восторг от того, как быстро Флетчер взял себя в руки. – И я уверен, – продолжал Флетчер, – что все в городе знают об этом.

Рэнсом надеялся, что Анджела поймет скрытый смысл того, что говорил Флетчер, но она, немного успокоившись, наклонила голову в сторону.

– А зачем мне делать секрет из того, что я собираюсь в медицинскую школу?

– В этом-то и все дело, моя милая. Твои планы ни для кого не тайна. Ты не можешь оставаться в Галлатине, пока не начнутся занятия, и не можешь уехать в Пенсильванию раньше. Не можешь, когда все знают о твоих планах, а Сейлер охотится за тобой.

– Я не боюсь его.

Флетчер подошел к ней ближе, игнорируя ворчание Джексона и вставшую на нем дыбом шерсть.

– Тогда ты просто дура. А я никогда не считал тебя глупой.

Солнце поднималось на горизонте, разгоняя утренний туман. Плечи у Анджелы чуть-чуть опустились, когда она осознала смысл сказанных Флетчером слов. А он продолжал спокойным примирительным тоном:

– Я не говорю, что ты навсегда должна отказаться от поступления в медицинскую школу. Тебе просто надо скрыться на какое-то время и подождать. Оказаться вне досягаемости Сейлера. Он не будет долго у власти, слишком много он приобрел врагов.

– Подождать! – взорвалась Анджела, голос ее был полон негодования. – Если я буду еще ждать, я стану слишком старой. Сначала война нарушила мои планы насчет школы. Теперь ты говоришь, что я опять должна отложить свою мечту стать врачом из-за мистера Сейлера. Я этого не буду делать.

Рэнсом смотрел на женщину, на которой он собирался жениться, и сомневался в том, что впереди ее ждет медицинская школа.

Где-то по дороге из его комнаты во двор она успела связать свои блестящие темные волосы в пучок, лежавший у нее на шее. На той самой шее, которую он совсем недавно целовал. Он облизнул губы, надеясь почувствовать сохранившийся там аромат.

– Доброе утро, Флетчер. Как я вижу, ты уцелел на войне, – проговорил Рэнсом, выходя на крыльцо.

– Боже мой, хвала всем святым! Мы были уверены, что Сейлер убил тебя и выкинул труп. – Флетчер сдвинул шляпу и поднялся на крыльцо, протягивая руку.

Рэнсом радостно ответил на дружеское рукопожатие.

– Люди полковника Труздейла поймали меня, а не люди Сейлера.

– Слава Богу, – вставил Флетчер.

К удивлению Рэнсома, Флетчер обнял его, а затем похлопал по спине, как будто убеждая себя, что это действительно живой человек, а не привидение.

– Когда они взяли меня, они думали, что наконец поймали загадочного и опасного Флетчера Дарринга.

Улыбка на лице Флетчера моментально исчезла.

– А что произошло на самом деле? Ходили слухи, что тебя взяли в плен, потом после долгого отсутствия всякой информации появились сведения о том, что тебя убили где-то в окрестностях Мемфиса.

– Как ты можешь сам убедиться, – Рэнсом широко раскинул руки, – я не был убит. Но твой друг полковник Труздейл приготовил тебе горячий, как ад, прием, а я оказался на твоем месте.

– Почему же ты не сказал им, что ты не тот, кого они разыскивают?

– Я сказал им, кто я такой. И у меня не было с собой никаких секретных сообщений, так что они не могли повесить меня как шпиона. Но я случайно оказался в том месте, где, по сведениям полковника Труздейла, должен был находиться ты.

– Я действительно был бы там, если бы не был так тяжело болен. Черт возьми, почему же они не отпустили тебя?

– Может быть, просто из упрямства? – Рэнсом пожал плечами, не зная, как объяснить поведение полковника. – Он не мог доказать, что я был Дарринг, как не мог выяснить, кем я был на самом деле. На случай, если бы я оказался разведчиком, он отправил меня к своему другу, который управлял тюрьмой для дезертиров-янки в форте Джефферсон.

– Форт Джефферсон? Это же черт знает где! – удивился Флетчер.

– Да, это весьма далеко. Бумаги о моем освобождении прибыли в форт только через несколько месяцев. Тебе крупно повезло, что ты не попал в руки полковника Труздейла, он настоящий садист.

– Мне следует просить у тебя прощения, Рэнсом. Я понятия не имел о том, что юнионисты мечтали встретиться со мной. Я бы никогда не допустил, чтобы ты добровольно заменил меня.

– Что сделано, то сделано. При любых обстоятельствах я буду помнить, что хороший шпион из меня не получился. – Рэнсом кивнул в сторону Анджелы: – Кто угрожает ей и почему?

– Флетчер беспокоится совершенно напрасно, – ответила Анджела. – Абсолютно никто не может интересоваться мною.

– Я бы на вашем месте не считал, что Арчибальд Сейлер – это «абсолютно никто», – сказал Рэнсом.

Ее удивленное выражение лица ясно говорило о том, что она никак не предполагала о существовании даже заочного знакомства Рэнсома с мистером Сейлером.

– Благодарю тебя, – проговорил Флетчер, – это именно то, что я пытаюсь ей доказать.

– Похоже, что Рэнсому угрожает большая опасность, чем мне. – Анджела повернулась к Флетчеру: – Его приняли за тебя. А если это произойдет опять?

Рэнсому не понравился блеск, который он заметил у нее в глазах.

– Я считаю, что он должен отправиться в Техас немедленно, – добавила девушка.

– Милая Анджела, твоя попытка отвлечь мое внимание ни к чему не приведет. Мы обсуждаем твою судьбу, – раздраженно покачал головой Флетчер. – Ты не можешь оставаться здесь. Я не могу оставить тебя без защиты.

– Она не останется здесь и не будет без защиты, – серьезным тоном произнес Рэнсом.

– Вы настаиваете на том, чтобы здесь продолжать выяснение отношении? – нахмурившись, спросила Анджела.

– Можно и здесь.

– Я не могу выйти за вас замуж. – Она сжала руки и постаралась еще больше выпрямиться. – Я намерена поступить в медицинскую школу, и ничто не заставит меня изменить мои планы.

– Выйти замуж за Рэнсома! Это же прекрасная идея, прекрасное решение проблемы. Ты ведь говорила, что он собирается в Техас? Сомневаюсь, чтобы Сейлер нашел тебя там. – Флетчер похлопал приятеля по спине. – А ты, хитрый пес, ухватил одну из самых красивых девушек в Теннесси, пока мы все были заняты.

Поздравления Флетчера было приятно слышать, но радость его друга по поводу разрешения проблемы с Анджелой не могла погасить печаль, сжимавшую сердце Рэнсома. Ему хотелось громко крикнуть, что он не может жениться на Анджеле, потому что это не та сестра.

«Боже мой, Сабрина, как ты могла покинуть меня!» – с тоской думал он.

– И тысяча проклятий! Прекрати свои поздравления. Я не собираюсь выходить замуж за майора Шампьона.

– Анджела, милая, мне кажется, ты не понимаешь, что это замужество поможет решить все проблемы.

– Война уже закончилась. – Горящими глазами она смотрела на обоих мужчин. – У мистера Сейлера нет никаких оснований обвинять меня. Если он попытается, я обращусь к местным властям.

– Не будь такой наивной, Анджела. – Спрыгнув с крыльца, подмигнув Рэнсому, он направился к девушке. – Местные власти – это солдаты-янки, грязные политики и прохвосты. Они все друзья Сейлера.

– Они сделают все, что он захочет. – Рэнсом тоже сошел с крыльца.

Казалось, что ни один из их доводов не оказывает на нее влияния. Он знал, что может сломить ее сопротивление, но ему не хотелось говорить о событиях прошлой ночи в присутствии Флетчера. Она и без этого сердито сжала губы в тонкую, еле заметную полоску.

– Это очень хороший совет, Анджела, дорогая. Выходи замуж за Рэнсома, и ты будешь в безопасности.

– Вы перепутали сестер, мистер Дарринг, – раздался бодрый голос миссис Крамер.

Все четверо, стоявшие во дворе, оглянулись. Виляя хвостом, Джексон покинул Анджелу и побежал поприветствовать миссис Крамер, которая улыбнулась псу и почесала у него за ухом. Видно было, что она одевалась в спешке. Ночной чепчик оставался у нее на голове, а на ногах были разные вязаные комнатные туфли. Подняв глаза от собаки, она уверенным тоном произнесла:

– Рэнсом должен был жениться на Сабрине, а не на Анджеле.

Глава 4

Если бы Анджела не была так расстроена новостями, которые сообщил Флетчер, она бы рассмеялась, увидев его реакцию на заявление ее тетки. Он буквально лишился дара речи. Как будто год, свободный от шпионской деятельности, уничтожил его красноречие. Но через несколько секунд он пришел в себя.

– Вы выглядите прекрасно, как всегда, миссис Крамер. Надеюсь, вы пережили мирные дни так же, как пережили военные.

Анджела обрадовалась вмешательству тетушки. Может быть, Джулия поможет ей убедить Флетчера в том, что, отправившись в Пенсильванию, они окажутся в безопасности.

– Как поживаете, мистер Дарринг?

Когда ее тетка начала кокетничать и повела себя как юная школьница, у Анджелы замерло сердце. Неужели Флетчеру удастся привлечь ее на свою сторону?

– Я знаю, что я недостаточно прилично одета для общества. – Тетя Джулия похлопала по своему чепчику. – Но вы не обращайте на это внимания. Почему бы вам не зайти в дом? Я приготовлю завтрак для всех.

Анджеле хотелось пойти вперед и преградить Флетчеру дорогу, но она только сердито топнула ногой по затвердевшей грязи.

– Как я могу отказаться от приглашения поесть с двумя самыми прекрасными женщинами в округе! – Флетчер поднялся по ступенькам на крыльцо и предложил руку тете Джулии.

– Эти слова гарантируют вам лишнюю тарелку блинов. – Она оперлась на руку Флетчера с таким видом, как будто они собирались зайти в бальный зал, а не в полуразрушенный дом. В дверях Джулия обернулась через плечо: – Анджела, дорогая, сходи посмотри, не обрадовала ли нас сегодня утром Роузи яичками? – Потом она перевела взгляд на Флетчера: – А теперь объясните, чего ради вы хотите, чтобы Анджела вышла замуж за Рэнсома?

Еще до того, как Анджела успела сдвинуться с места, две сильные руки обхватили ее. Она замерла, совершенно обескураженная тем, как от его прикосновения забилось ее сердце. Руки его находились на ее животе, и у нее моментально возникли воспоминания о его прикосновениях прошлой ночью.

– Флетчер прав, и вы это прекрасно знаете.

Голос Рэнсома звучал чуть выше ее левого уха, слабая дрожь пронизала ее спину. Она молила Бога, чтобы он не коснулся языком ее уха. Или ей хотелось, чтобы он это сделал?

В ужасе оттого, какие чувства вызвало его прикосновение, она заставила себя сконцентрироваться на сути разговора. Если она не будет осторожной, она окажется в его власти.

– Нет, я не думаю, что Флетчер прав, – сказала она.

– Сейлер представляет собой весьма серьезную проблему, – продолжал Рэнсом, не обращая внимания на ее возражения, – но это не единственная причина, которая заставит нас пожениться.

Просунув правую руку между полами ее плаща, он почти касался ее кожи, тонкая ткань изношенной рубашки не могла служить преградой. А ей хотелось большего. Ее решение не обращать внимания на его прикосновения как будто растаяло.

– Сейлер не настолько важная проблема, чтобы заставить меня выйти замуж. И я не вижу другой причины для замужества. – Ноги у нее подкашивались, но она старалась справиться с этим.

– Существует и другая причина для замужества.

– Если вы считаете себя благородным человеком и хотите принести себя в жертву из-за происшедшего прошлой ночью, то не делайте этого. – Ей трудно было находить убедительные доводы, когда его пальцы массировали ее кожу.

– Вы думаете, они разрешат вам посещать медицинскую школу, если у вас будет ребенок?

– Я... Есть разные способы. – Ее голос срывался. Она не могла поверить, что из ее уст вырвались эти слова.

От этих произнесенных ею слов мысли ее перенеслись в другое место, в то место, где не было ни утреннего солнца, ни птиц, радующихся приходу нового дня. Темнота окружала ее. Ветер пытался сорвать плащ с ее плеч, в то время как сверкавшие молнии освещали ночной лес. Ночь была бурной. После изматывающих десяти часов, проведенных у постели старой больной Милли, когда той стало лучше, Анджела мечтала отдохнуть в своей собственной постели. Хайрам провожал ее большую часть пути, но Анджела отослала его домой к жене, как только упали первые капли дождя.

Адождь становился все сильнее. Намокший плащ и нижние юбки стали тяжелыми. Надеясь найти укрытие в свободном жилище для слуг, она пошла к нему через поляну. Недалеко от здания Анджела наткнулась на Сабрину, лежавшую в луже. Всю ночь они провели в пустующем здании.

Ночь, полную слез и крови, окончившуюся смертью. Попытка Сабрины избавиться от ребенка Николаса погубила ее. Будучи не в состоянии остановить поток крови, Анджела могла только наблюдать, как жизнь покидала Сабрину.

– Для безрассудных женщин. Но вы ведь не такая?

Руки его сжали ее сильнее, а его вопрос вернул из прошлого к реальности. В это прохладное утро она прижалась к нему, радуясь возможности согреться. Была ли она безрассудной женщиной? Если бы ребенок оказался препятствием для поступления в медицинскую школу, поступила бы она так, как ее сестра? Она сомневалась, что решилась бы оборвать жизнь ребенка.

– Нет, – произнесла она спокойным тоном, – я не безрассудная женщина. Скорее осторожная.

– И вы думаете, что я настолько лишен чести, что, переспав с женщиной, могу покинуть ее?

– Тут дело совсем не в чести. – Она выскользнула из его объятий и повернулась лицом к нему. – Тут речь идет о любви. Я знаю, что вы любите Сабрину. И вы хотите, чтобы я связала свою жизнь с человеком, который любит мою сестру? Это сделает несчастными нас обоих.

Ясный утренний свет увеличивал голубизну его сине-зеленых глаз. Их красота заставила ее задохнуться. Когда она всматривалась в их глубину, ей трудно было вспомнить, почему она не хотела выходить за него замуж.

– Совсем не обязательно несчастными. Может быть, друзьями, которые оказались в неблагоприятной ситуации. Я считал, что мы были друзьями до войны.

– Да, конечно. – Она подумала о письмах, которыми они обменивались. На самом деле они были более близкими друзьями, чем он мог себе представить. – Мы друзья.

– Вы хотите, чтобы я сказал-, что сожалею о приснившемся мне кошмаре, который привел вас в мою комнату? – спросил он. – Да, я сожалею, я действительно сожалею о том, что произошло прошлой ночью.

Он подошел совсем близко к ней.

– Но мои сожаления никак не могут уничтожить жизнь, которую мы могли создать. Существуют последствия того, что произошло. – Он сделал паузу: – Но прошлая ночь – это не единственная проблема, которая стоит между нами.

Серьезной была проблема, связанная с Арчибальдом Сейлером. Она слышала о его репутации, но сомневалась в том, что все истории, рассказываемые о нем, были правдивыми. С другой стороны, его жестокое обращение со всеми, кто поддерживал конфедератов, подтверждалось большим числом документов.

Она бы спорила с Флетчером и Рэнсомом относительно медицинской школы, не обращая внимания на угрозы Сейлера, если бы не случившееся прошлой ночью. Но это произошло, и могла зародиться новая жизнь. Под ее бодрым видом скрывался страх. Несмотря на ее возражения, она понимала, что у нее почти нет выбора. До тех пор, пока она не выяснит, беременна она или нет, она не имеет права рисковать, она должна опасаться ярости Сейлера.

Мысли о возможности нанести вред еще не родившемуся ребенку склоняли чашу весов в сторону замужества. А мысли о разбитом сердце делали принятие решения весьма трудным.

Он пальцами коснулся ее подбородка и приподнял ее голову. Глядя в глубину его глаз, она очень хотела узнать, увидит ли она когда-нибудь в них нежность, веселье и, самое главное, любовь.

– Анджела Степлтон, выйдете ли вы замуж за меня?

Может ли она провести жизнь рядом с человеком, который любит Сабрину? Неужели нет другого выхода?

– Я не знаю, как мне поступить.

Он несколько секунд продолжал смотреть на нее, затем отошел. Легкий утренний ветерок показался ей холодным после его прикосновения.

– Конечно, очень трудно принимать важные решения на пустой желудок. Пойдемте лучше посмотрим, не приготовила ли нам Роузи пару свежих яичек.

Когда Рэнсом и Анджела вернулись в столовую, Рэнсом почувствовал, что между его старым другом и тетей Джулией установилось взаимопонимание.

– Я прошу прощения за то, что Анджела попала в поле зрения Сейлера. – Флетчер подбросил еще одно полено в печку. – Очень немногие знали, что она помогала мне во время войны.

– Она никогда не говорила мне об этом, – сказала миссис Крамер, – но она была очень изнуренной, когда вернулась домой.

– Флетчер преувеличивает. То, что я делала, бледнеет по сравнению с его деятельностью.

– Кто-нибудь из вас может мне рассказать, что именно делала Анджела? – Миссис Крамер передала пустую корзинку для яиц Рэнсому. Он сам с удовольствием присоединился бы к ее вопросу, но промолчал, укладывая яйца в корзинку. Любопытство относительно неизвестной деятельности Анджелы мучило его с той самой минуты, когда в доме появился Флетчер.

– С огромным удовольствием. – Флетчер сложил руки и оперся спиной о буфет. – Анджела просто изумительный курьер. Она обладает редкой способностью запоминать числа.

Последнее яйцо выскользнуло из рук удивленного Рэнсома. Миссис Крамер поспешила забрать у него из рук корзинку с яйцами, пока он их все не уронил. Она не могла понять, в чем была ценность таланта ее племянницы, он же понял это сразу.

– Закодированные тексты без записи? – переспросил Рэнсом.

– Да ничего особенного, – запротестовала Анджела. – Флетчер писал зашифрованные сообщения, а я должна была только запомнить их и передать, кому следовало. И проделывала я это всего несколько раз. Я совершенно не могу понять, почему мистер Сейлер может интересоваться мною?

– Милая девочка, я ведь пытался объяснить тебе: количество переданных тобой сообщений абсолютно не интересует Сейлера. Он хочет отомстить мне. И самая сильная месть состоит в том, чтобы уничтожить всех моих бывших сотрудников.

– Тогда ему придется уничтожить половину населения штата. – Анджела схватила кофейник и направилась к печке. Остановившись, обернулась и расширенными от ужаса глазами посмотрела на них. – А вас он собирается оставить в живых?

– Или убить последним, – добавил Рэнсом. Он не хотел пугать Анджелу, но во время войны он встречал людей, подобных Сейлеру.

Здесь Анджела не была в безопасности. Происшедшее прошлой ночью сделало его ответственным за ее жизнь. Но он бы вел себя так же, если бы ничего не случилось, так как она была сестрой Сабрины.

– Я не намерен допустить, чтобы он убил еще кого-нибудь, – заявил Флетчер. – Я связался со всеми, о ком Сейлер мог узнать. Макс и Куинс знали имена только нескольких связных, так что половина населения штата вне опасности. Мне очень жаль, Анджела, милая, но ты имела контакты с Максом.

– Я же говорю, что хочу поехать в Пенсильванию. – Анджела надула свои пухлые губки, как двухлетний малыш, которому не дали конфетку: – Я собираюсь стать врачом и не знаю, как этого добиться, скрываясь в Техасе. Я должна поехать в Пенсильванию. Там мы будем в безопасности, не правда ли, тетя Джулия?

– Мм... мм, – произнесла какие-то нечленораздельные звуки миссис Крамер. – Может быть...

– Только не говорите, что вы согласны с Флетчером.

– Это не связано с новостями, о которых сообщил мистер Дарринг... Дело в том, что я не хотела бы ехать в Пенсильванию, – наконец решилась произнести Джулия.

Слова, как густой туман, повисли в воздухе. Миссис Крамер постаралась прервать тягостное молчание:

– Мне очень жаль, милочка. Я должна была сказать тебе об этом раньше, но я просто не знала, как это сделать.

– Вы не можете поехать со мной в Пенсильванию?

Сердце у Рэнсома сжалось, когда он увидел выражение полной безнадежности на лице у девушки. Осуществление своей собственной мечты он вынужден был отложить из-за войны, но у него была надежда сделать это теперь. У Анджелы такой шанс ускользал из рук. И вдруг, к невероятному его удивлению, улыбка озарила лицо молодой девушки.

– Мистер Стиллман сделал вам предложение? – Кофейник выскользнул у нее из рук и очутился на плите, а она подбежала к тетке. – Когда? Не могу поверить, что вы не сказали мне об этом!

Слезы радости наполнили ее красивые серые глаза. Рэнсом был изумлен поведением Анджелы. Ее мечты разрушались, но она не позволила горечи подавить радость от неожиданной приятной новости для ее пожилой тетушки.

– Спасибо, детка. Дай мне только поставить яйца, пока мы их все не расколотили.

Рэнсом вовремя спас корзинку с яйцами, и Джулия улыбкой поблагодарила его.

– Ты спрашиваешь, когда это произошло? Он сделал мне предложение на прошлой неделе. А я никак не могла придумать, как сказать тебе об этом.

– Если бы я не была так эгоистично погружена в мечты о своем будущем, я бы подумала о вашем. – Анджела отодвинулась от Джулии и внимательно посмотрела на нее: – Вы сможете простить меня?

– Тут абсолютно нечего прощать, дорогая. – Миссис Крамер потрепала девушку по щеке. – Ты нуждалась в моей поддержке. Мистер Стиллман понимал, что нам следует подождать, пока ты не окончишь школу.

– Он был вашим другом в течение многих лет. – Анджела опять обняла тетушку. – Он, безусловно, будет хорошим мужем. Не беспокойтесь обо мне, я что-нибудь придумаю.

– Самой лучшей мыслью будет мысль о замужестве, – сказал Флетчер и подмигнул приятелю.

– Он совершенно прав, дорогая Анджела, – подтвердила миссис Крамер. – Когда этот страшный человек угрожает тебе, кто-то должен тебя защитить. Почему бы тебе не выйти замуж за Рэнсома, не уехать в Техас и не быть там в безопасности?

Сам Рэнсом решил не добавлять свой голос к убеждавшим ее. Она не хотела выходить за него замуж, так как он мог предложить ей только дружбу. Сердце его принадлежало Сабрине.

Неожиданный стук в дверь заставил всех замолчать.

– Майор Дарринг? – раздался мужской голос. – Мне надо сказать вам пару слов.

– Это Джеймс, один из моих людей, – успокоил Флетчер сидевших за столом, – я скоро вернусь.

Рэнсом прошел с ним вместе до двери.

– Боже мой, – воскликнула миссис Крамер, – если я не потороплюсь приготовить завтрак, наступит время обеда.

Услышав шаги за спиной, Рэнсом догадался, что Анджела тоже подошла к двери, и он обернулся. Ему очень хотелось обнять ее за плечи и приободрить немного, но ее независимый вид и намеренно гордая осанка заставили его сдержаться.

На крыльце Флетчер тихо беседовал с Джеймсом. Затем они пожали друг другу руки, Джеймс спустился по ступеням и вскочил на лошадь. Топот копыт затих еще до того, как Флетчер возвратился в дом. Взяв руки Анджелы в свои, он внимательно и сочувственно посмотрел на нее. Выражение лица Флетчера заставило Рэнсома подойти поближе к девушке, чтобы поддержать ее, если она потеряет сознание.

– Мне очень жаль, Анджела, милая, но Сейлер получил ордер на твой арест.

Глава 5

Анджела провела пальцами по гладкому шелку, получая удовольствие от прикосновения к дорогому материалу.

– Слава Богу, материал, из которого сшиты платья Сабрины, не мог быть использован для бинтов. – Тетя Джулия надела платье на Анджелу, расправила его и начала застегивать пуговицы.

– Оно немного помято, но у нас нет времени, чтобы гладить. Рэнсом с преподобным отцом Уоллнером вернутся в любую минуту.

Никто не знал, сколько времени было в запасе у Анджелы, но тетушка не хотела отпустить ее из Галлатина без венчания. Молодая девушка глядела на себя в зеркало, завороженная тем, как мягко падали складки на юбке с вставленным в нее обручем.

Широкие длинные юбки были в то время в моде, однако их нельзя было носить в госпитале, где ими можно было задеть и разбить драгоценные бутылочки с лекарствами. И хотя ее деятельность в качестве медицинской сестры была недолгой из-за болезни, по возвращении домой она не пользовалась такими туалетами, считая их не подходящими для работы в саду. Иногда она забывала, как сильно изменилась ее жизнь за последние пять лет.

Мозолистыми пальцами она разгладила материал на животе. Неужели в ее теле растет ребенок Рэнсома? Мысль эта была приятной, хотя ей и не хотелось признаться в этом самой себе.

– Ты еще похудела. – Джулия пыталась уложить декольте платья.

– Оно никогда не подходило мне. – Анджела собрала в руку лишний материал. – А теперь совсем висит.

– Как раз очень хорошо, что ты тоньше, чем Сабрина, твой корсет весь превратился в лохмотья. Почему ты не сказала мне об этом?

– Я собиралась купить новый, перед тем как отправиться в школу.

Что бы ни говорила ее тетка, платье не подходило ей. Сабрина была ниже и плотнее, чем она. Джулия заколола складки на лифе и на талии, но на то, чтобы удлинить платье, не было времени, оно на три дюйма не доставало до пола.

И хотя Анджела ценила усилия ее тетушки, платье выглядело гораздо хуже, чем на Сабрине. Бледно-синий цвет подходил к розовым щечкам ее сестры, но придавал какой-то нездоровый оттенок цвету лица Анджелы.

– Еще вот здесь и вот тут, – приговаривала Джулия, вкалывая булавки, которые она держала во рту. – Тебе придется быть весьма осторожной со всеми этими булавками в платье.

Анджела вздохнула. Она не часто представляла себе свою свадьбу, но прекрасное свадебное платье всегда присутствовало в ее мечтах. Переделанное платье Сабрины было жестокой реальностью, оно напоминало о том, что она выходит замуж за жениха своей сестры.

– Стой спокойно, – велела тетка, закалывая очередную булавку.

Взгляд Анджелы остановился на старом комоде, на обгоревшей поверхности которого лежал медальон. Это было единственное сохранившееся у нее украшение. Однако она предпочитала оказаться совсем без украшений, лишь бы не надеть еще один предмет, напоминавший о сестре.

– Если ты не будешь поднимать руки, никто не заметит большое количество булавок. – Тетя Джулия отошла на один шаг, восхищаясь результатом своего труда. – Повернись. – Наклонив голову, добавила: – Очень хорошо. А куда я дела... – Она нагнулась и подняла что-то с пола.

– Только не это, – воскликнула Анджела, увидев в руках у Джулии пару танцевальных туфель.

– Нет, именно это.

– Как им удалось сохраниться и не быть похищенными? Если бы я знала, я бы выставила их на крыльцо с надписью «Пожалуйста, возьмите нас», чтобы ее прочли патрули-янки. – Анджела свалилась на кровать и вздрогнула, уколовшись булавкой. – На севере, наверное, найдется женщина, у которой будет такая же маленькая ножка, как у Сабрины.

– Час или даже меньше ты, безусловно, сможешь побыть в них.

– Побыть-то я смогу, но ходить ни в коем случае.

Раздавшиеся со двора мужские голоса сообщили им о том, что Рэнсом и Флетчер вместе со священником уже прибыли. В глазах старшей женщины видна была паника. Приподняв юбку, она убедилась, что на ней до сих пор были надеты разные шлепанцы.

– Я не одета подобающим образом для свадьбы, – проговорила она, быстро вышла из комнаты и, перегнувшись через перила, сказала мужчинам: – Мы спустимся очень скоро.

– А как же туфли? Как я смогу их надеть? – Эти вопросы Анджела произносила уже в совершенно пустой комнате. Посмотрев вниз на свои ноги, она поняла, что с этими огромными юбками и металлическим обручем между ее руками и ногами она не сможет надеть обувь. Ей необходима была помощь.

На цыпочках, держа туфли в руке, она подошла к перилам на лестнице. Может она позволить себе попросить о помощи Рэнсома? Через несколько мгновений он должен стать ее мужем. И он видел ее босиком сегодня утром. Девушка покраснела, вспомнив, что он видел не только ее босые ноги.

Она остановилась на площадке, надеясь увидеть Рэнсома до того, как кто-нибудь заметит ее. И он как раз в этот момент зашел в зал в заново почищенном сером сюртуке и синих брюках.

Глядя на него сверху, она могла заметить вьющиеся участки среди приглаженных влажных пепельных волос. Он, вероятно, почувствовал ее взгляд и посмотрел наверх. Когда рот у него от удивления открылся, она почувствовала неожиданную радость. А он сердитым злым голосом произнес:

– Я лучше буду венчаться с тобой обнаженной, чем в этом наряде.

– Что ты сказал? – Она отступила на шаг, потрясенная его грубыми словами.

– Я откажусь от венчания, если ты не поменяешь свой наряд. Надень что-нибудь другое.

Какой-то миг, который показался ей вечностью, Анджела стояла неподвижно, сжимая рукой перила, что позволяло ей не упасть на подкосившихся ногах. Он отказывается жениться на ней, если она будет в единственном приличном наряде, который у нее имеется. Она невероятно разозлилась.

– Тогда я считаю, что свадьба отменяется. – Ноги опять стали крепкими, она повернулась и быстро пошла в свою комнату.

Тетя Джулия стояла у нее на пути, пальцы, которыми она пыталась застегнуть пуговицы на своем платье, дрожали. Оправившись от шока, она поняла, что произошло.

– Боже, я совсем забыла. Это платье Сабрина надевала в день их помолвки.

– Свадьба отменяется, – объявила Анджела. – Он отказывается венчаться, если я буду в этом платье. Как будто у меня полный гардероб и я могу выбирать из него туалеты.

Она вбежала в свою спальню, вздрогнув, когда еще одна булавка впилась в ее левую руку.

– Он просто был очень взволнован. – Тетушка последовала за ней в комнату и прикрыла дверь. – Тебе следует помнить, что прошло меньше чем двадцать четыре часа с тех пор, как он узнал о смерти Сабрины. Ты не можешь винить его в том, что он расстроился, увидев тебя в ее платье. Их помолвка, наверное, самое дорогое из его воспоминаний.

Каждое слово, произнесенное тетей Джулией, было правдой и каждое разрывало сердце Анджелы. Она опять опустилась на кровать. Хватит ли у нее сил для того, чтобы пройти этой невероятно трудной дорогой?

Тетя Джулия села рядом и обняла ее, как будто девушка опять была маленьким ребенком.

– Я бы не подталкивала тебя к этому замужеству, если бы твоя жизнь не была в опасности. И если бы я не думала, что ты любишь Рэнсома.

– Люблю Рэнсома? – Голос ее звучал как отрицание, но она не подняла голову с плеча миссис Крамер.

– Мы обе прекрасно знаем, что он любит Сабрину, вернее, память о ней. – Она продолжала, как будто не заметив возражение девушки. – Но, поверь мне, воспоминание не может заменить живого человека, это слишком холодный партнер в постели.

Возмущение Анджелы постепенно таяло. Ее тетка редко говорила о своем муже, которого она потеряла лет десять тому назад, но его портрет висел над маленьким камином в ее спальне. И она спасала связку его писем каждый раз, когда в доме появлялись грабители.

– У него еще свежа боль от потери Сабрины, но ему нужна живая, реально существующая подруга, а не только воспоминания. – Тетушка гладила спину Анджелы, стараясь успокоить ее физически, как старалась успокоить ее морально своими объяснениями. – Это нелегкая задача, и тебе не удастся завладеть его сердцем моментально, но он полюбит тебя. Дай ему время для того, чтобы Сабрина стала только воспоминанием. Помни, что тебе принадлежит его настоящее и будущее.

Здравомыслящие советы тетушки уменьшили ее злость. Она поверила, что, может быть, придет такой день, когда Сабрина не будет владеть его сердцем.

– Ты бы могла ускорить этот процесс, – продолжала тетушка, – если бы рассказала ему о письмах...

– Нет, – резко возразила Анджела, подняв голову. – Я ни за что не хочу поколебать его веру в Сабрину.

Они не были идеальными сестрами, но она сохранит секреты Сабрины до могилы.

Анджела крепко сжала руку Джулии.

– Вы поможете мне вытащить все эти булавки? Мне надо найти какое-нибудь другое платье для венчания.

В ее дубовом шкафу не было большого выбора. В поисках подходящего материала для бинтов она опустошила не только свой дом. Она никогда не предполагала, что янки смогут организовать такую эффективную блокаду. А так как война продолжалась долго, ткани стали редкостью, и цена на них невероятно возросла. В этом шкафу не было новых платьев, все было переделано и перешито. То платье, которое считалось самым лучшим, было выкрашено в черный цвет, когда умер ее отец.

– А как насчет платья твоей матери? – Тетушка показала ей платье, которое она давно бы использовала на бинты, если бы материал был подходящим.

Юбка платья, скроенного по фасону прошлого поколения, состояла из трех оборок, отделанных таким широким кружевом, что материал был совершенно не виден.

– Ты только не сможешь надеть обруч на свою нижнюю юбку, – сказала Джулия, раскладывая платье на кровати. – Как ты думаешь?

Анджела проглотила то, что хотела сказать. Когда-то лилового цвета, платье сохранило следы экспериментов тети Джулии, целью которых было выкрасить его в черный цвет для траурной церемонии, и теперь оно было грязно-коричневого цвета, причем разных оттенков.

– Я думаю, подойдет, – сказала Анджела. Мутные оттенки коричневого цвета соответствовали ее неясному будущему. – Я не вижу причин, которые могут расстроить Рэнсома.

После того как Джулия вытащила все булавки, сняла с девушки голубое платье и надела на нее коричневое с оборками, Анджела схватила медальон Сабрины, закрепила на шее ленточку и спрятала медальон под платьем. Через минуту она прошла мимо зеркала, даже не взглянув в него. Зачем было смотреться в зеркало? Грязно-коричневый цвет был грязно-коричневым при любом освещении и был виден каждому.

СлаваБогу, что он увидел Анджелу до церемонии венчания. Рэнсом вряд ли был бы в состоянии произнести брачную клятву, глядя на женщину, одетую в платье, которое в его воспоминаниях было тесно связано с Сабриной. Хотя ему было жаль, что он очень огорчил Анджелу, но он не сожалел о том, что заставил ее сменить туалет.

– Слухи о свадьбе уже распространились по городу, – сказал преподобный отец Уоллнер, выглянув в окно. – И у нас, кажется, не будет недостатка в свидетелях.

А через минуту Рэнсом уже играл роль хозяина, принимающего друзей и соседей Анджелы, в то время как Флетчер и Томми старались усадить гостей женского пола. Рэнсом с удовольствием поменялся бы ролями с Флетчером, тогда ему не пришлось бы выслушивать поздравления от тех же самых людей, которые присутствовали на его помолвке с Сабриной.

– Майор Шампьон! Как приятно узнать, что вы уцелели в этой ужасной войне. – Толстая дама похлопала его по руке.

– Янки от этого совсем не в большом восторге. – Рэнсом поднял толстенькую ручку в перчатке и поцеловал ее. Дама расплылась в улыбке.

– Вы помните моего мужа, мистера Кармайкла? – Рэнсом пожал протянутую руку.

– Мы с вами встречались еще до войны. – Он не хотел упоминать о его помолвке с Сабриной. К счастью, собеседница тоже не вспомнила об этом.

– Если вы, молодые люди, извините меня, я поднимусь наверх, узнаю, не нужна ли Анджеле помощь.

– Мы будем скучать по Анджеле. – Мистер Кармайкл смотрел, как его полная жена поднималась по лестнице. – Она хорошо разбирается в медицине, ее отец научил.

Миссис Кармайкл исчезла в зале второго этажа.

– Его смерть была огромной потерей для Галлатина. – Мистер Кармайкл засунул руки в карманы. – Говорят, вы собираетесь увезти ее в Мемфис?

Он и Флетчер договорились придерживаться этой версии, так что он пробормотал что-то утвердительное.

– Мне кажется, ей придется отложить свое намерение относительно медицинской школы. Возможно, это и к лучшему. – Пожилой мужчина покачался на каблуках. – У нее и сейчас какие-то шальные идеи, а чему еще ее могут научить в этой медицинской школе?

– Простите, сэр. – Рэнсом через голову мистера Кармайкла улыбнулся одной издам, сидевших в гостиной. – У кого шальные идеи?

– Конечно, у Анджелы. – Мистер Кармайкл вынул из кармана часы и открыл крышку. – Два года без мужского руководства привели ее к не подобающей для женщины независимости. – Он внимательно посмотрел на Рэнсома, захлопнув крышку часов. – Не сомневаюсь, вам удастся быстро усмирить ее.

Рэнсом думал о том, как бы ему избавиться от этого напыщенного собеседника. А тот продолжал:

– Стремительная, своевольная, излишне самоуверенная. И доктор Степлтон поддерживал ее уверенность в себе. – Мистер Кармайкл покачал головой, большой клок волос упал ему на лоб, и он энергично отбросил его обратно. – К сожалению, ее отца не было тут, и он не мог сдерживать ее во время войны. Удивительно, что янки до сих пор не арестовали ее.

Рэнсом смотрел на лестницу, надеясь, что Анджела скоро спустится. Если они не поторопятся с этой церемонией, мрачные предсказания мистера Кармайкла могут осуществиться.

– Но кто может жаловаться на нашу Анджелу? – неожиданно закончил речь его странный собеседник.

– Кто посмеет? – Сарказм в голосе Рэнсома был ясен далеко не каждому.

– Она может быть стремительной, может не всегда быть достаточно скромной, как подобает юной леди. – Мистер Кармайкл кивнул какому-то приятелю. – Но все это малые грехи по сравнению с ее благородной натурой и преданностью нашему делу.

Появившаяся миссис Кармайкл спасла Рэнсома от необходимости отвечать.

– Анджела уже готова, – сообщила она, спускаясь с лестницы.

Как только ее ноги коснулись паркета в зале, она начала командовать.

– Вы, – она обратилась к Рэнсому, – отправляйтесь в гостиную, а ты, – она взяла мужа за руку, – будешь сопровождать невесту.

Подойдя к двери в гостиную, Рэнсом обернулся и увидел Анджелу, стоявшую наверху в ожидании сопровождающего. На ней было уродливое коричневое платье, и он с облегчением вздохнул. Теперь перед его глазами не будет стоять его прошлое, когда ему надо будет говорить о своем будущем.

– Не подсматривайте, майор Шампьон. – Миссис Кармайкл повела его в гостиную. – Это плохая примета, если вы видите невесту до того, как она спустится вниз.

Флетчер, который согласился быть свидетелем, вместе с преподобным отцом Уоллнером ожидали в гостиной, и Рэнсом присоединился к ним.

– Она не та сестра, о которой ты мечтал, – прошептал Флетчер, – но она очень хороший человек. Спасибо тебе большое, что ты согласился позаботиться о ней.

Рэнсом не хотел думать о том, что он решил совершить. Голоса, раздававшиеся из зала, прервали его тревожное ожидание. Он вместе со всеми посмотрел на входивших в зал. Первой шествовала миссис Крамер. Затем он увидел Анджелу. Опустив глаза, она в сопровождении мистера Кармайкла поднялась на временный помост, который соорудили Флетчер и Томми.

Через секунду она стояла рядом с ним. Приятный аромат жасмина стоял в воздухе и напоминал ему о прошлой ночи. В руках она сжимала букетик искусственных цветов, вокруг головы развевалась тонкая вуаль цвета слоновой кости.

Если точно следовать указаниям священника, то ничего сложного в брачной церемонии нет. Не было необходимости думать ни о том, что ты обещаешь, ни о том, что ты это говоришь не той женщине, которой хотел. Рэнсом считал, что ему будет легче, если он не будет смотреть на Анджелу в то время, как он повторял слова священника и затем ждал, что она, как эхо, повторит все сказанное им.

Или почти все.

– О, – неожиданно воскликнула девушка, – все произошло так быстро, что у нас не было времени обсудить это.

– Что обсудить? – удивленно спросил преподобный отец.

– Применение слова «повиноваться».

– Обсудить слово «повиноваться»? – возмущенно переспросил священник. – Дорогое мое дитя, я понимаю, что последние годы вы жили без мужского руководства. Я уверен, ваш отец, благослови Господи его душу, одобрил бы мою роль в качестве вашего советчика в этот важный момент вашей жизни.

Рэнсом вспомнил эпитеты, которыми мистер Кармайкл характеризовал его невесту. Возможно, ему придется узнать ее совсем с другой стороны.

А преподобный отец, не ожидая ответа от девушки, продолжал:

– Все невесты клянутся повиноваться своим мужьям, потому что именно муж знает, что хорошо для жены, – назидательным, снисходительным тоном говорил священник. – Хорошая жена принимает такой порядок и следует советам своего более осведомленного мужа.

– Вы можете называть меня плохой женой, если считаете нужным. Но я не намерена давать обещания, которые я не смогу выполнить.

Старческие губы преподобного отца Уоллнера сжались в тонкую ниточку, выражавшую высшую степень неодобрения. Рэнсом слышал, как стоявшая рядом с ним Анджела глубоко вздохнула. Затем она решительно отодвинула вуаль с лица.

– Я весьма сожалею, что нарушила порядок церемонии, преподобный отец Уоллнер, но, будучи в здравом уме, я не могу обещать, что буду во всем повиноваться моему супругу.

Рэнсом не мог сдержаться, чтобы не повернуть голову и не посмотреть на выражение ее лица. Наспех сделанная вуаль опять опустилась ей на глаза, и она с явным раздражением отодвинула ее.

– Это совершенно нелепое обещание, и я не вижу причин, по которым оно должно включаться в брачную клятву. В конце концов, я не собака, которая должна слушаться своего хозяина. – Она гордо подняла вверх подбородок. – Я считаю, что брак – это союз двух равноправных партнеров, и если он не должен повиноваться мне, то...

Он знал, почему Анджела протестовала против слова «повиноваться». Она никогда не смогла бы сдержать такое обещание. На самом деле он сочетался браком с маленькой шалуньей. Физически она стала взрослой, но он догадывался, что озорная юная девочка, которая когда-то уговорила его состязаться в скачках, а потом намазала жиром его седло, находилась где-то совсем поблизости.

Чувство юмора вернулось к нему, улыбка появилась на лице. За последние два года так мало было поводов для смеха, что он забыл, как можно смеяться. Но момент был не очень подходящим, и улыбка его исчезла также быстро, как появилась.

Анджела, а не его любимая Сабрина стояла рядом с ним, и радоваться в такой день было просто неприлично.

– Мисс Анджела, я считаю, что это неподходящее место для обсуждения правил брачной церемонии. – Отец Уоллнер строго смотрел на нее через очки. – Могу я посоветовать вам, чтобы ваш жених решил эту проблему?

Рэнсом оглядел комнату в поисках жениха, потом сообразил, что он и есть тот самый жених. И именно он должен принять важное решение относительно термина «повиноваться». Чтобы ускорить церемонию, которая с самого начала была ему неприятна, он совершил роковую ошибку.

– Если она не согласна с этим, вы просто пропустите эти слова, – спокойно сказал Рэнсом.

Священник нахмурился, но его недовольство не произвело никакого впечатления на Анджелу, которая вернула на место вуаль с видом человека, добившегося своего. Отец Уоллнер посмотрел что-то в книге, затем начал читать и пропустил злополучное слово «повиноваться».

– Теперь вы можете надеть кольцо на палец миссис Шампьон.

Кольцо? Рэнсом посмотрел на Флетчера в растерянности – у него не было никакого кольца.

Флетчер снял с пальца маленькое золотое колечко и передал его приятелю.

– Марианна будет рада, что это кольцо попадет к Анджеле.

– Большое спасибо. – Рэнсом взял кольцо.

Он никогда не встречался с женой Флетчера, но знал, что приятель очень дорожил кольцом, так как не расстался с ним в тяжелые годы войны.

Рэнсом взял левую руку Анджелы, которая продолжала обеими руками сжимать букет, снял перчатку и надел ей кольцо на палец. Ее неровные короткие ногти свидетельствовали о тяжелой работе, которой она вынуждена была теперь заниматься. Повернув ее руку, он увидел жесткие мозоли.

Маленькая рука ее немного дрожала, и у него неожиданно возникло желание избавить ее от необходимости тяжелым трудом зарабатывать себе на жизнь. Медленно и осторожно он согнул ее пальцы вместе с надетым на один из них кольцом.

– Повторяйте за мной. Вместе с этим кольцом...

Рэнсом повторил клятву. Он понятия не имел, где Анджела достала простое золотое кольцо, которое она положила ему на ладонь. Потом она повторила клятву. И очень скоро церемония была завершена. Они стали мужем и женой.

– Вы можете поцеловать невесту. – Преподобный отец Уоллнер захлопнул Библию.

Сердце Рэнсома забилось у него в горле. Он совершенно забыл об этой части брачной церемонии. Анджела глядела на него с таким изумлением, как будто у него выросла вторая голова. Люди, заполнившие комнату, все свое внимание обратили на них. Он ни в коем случае не хотел унизить ее перед ее знакомыми, поведя себя не так, как того требовал обычай, но ему казалось, что она совсем не жаждет целоваться с ним. Он бросил взгляд на окружавшую их публику, и через секунду Анджела подняла голову.

К его большому удивлению, руки у него дрожали, когда он поднимал вуаль. Взгляд ее невинных серых глаз, опушенных длинными темными ресницами, был невероятно соблазнительным. Он нагнулся к ней, и аромат ее одеколона напомнил ему о страстной ночи, которую они провели вместе. Он постарался справиться со своей реакцией и решил, что поцелуй в щеку будет коротким и целомудренным.

– Привет всем. Это вы, мисс Степлтон?

Анджела резко повернула голову в сторону раздавшегося мужского голоса. Губы Рэнсома, не попавшего в щеку, оказались у ее левого уха. Пахнущие жасмином черные локоны защекотали его по носу. Ему захотелось лизнуть ее ухо.

– Дьявольщина и проклятие, – пробормотала Анджела.

Брови Рэнсома поднялись буквально до самых волос. Он еще раз убедился, что женился не на ласково воркующей Сабрине.

– Что это все означает? – Капитан в форме юниониста поднялся на временный помост, снимая на ходу перчатки. Рэнсом подумал, что присутствующие дамы могли посчитать его смуглое ирландское лицо весьма красивым, рост импозантным и атлетическое сложение восхитительным. Сам же он плохо относился к своим бывшим противникам, в каком бы виде они ни были.

Как будто почувствовав его враждебность, Анджела сделала шаг вперед и стала между двумя мужчинами. Но Рэнсом был не тот человек, который может позволить себе прятаться за женскими юбками. Положив руку ей на плечо, он отодвинул ее на то место, где она стояла раньше, так что теперь они оба оказались лицом к лицу с неожиданным гостем. Флетчер в это время боком протиснулся к первому ряду стульев.

Юнионистский офицер остановился в двух шагах от них. От него исходил запах лошадей, кожи и рома. Перчатками он непрерывно бил себя по правому бедру.

– О, капитан О'Брайон, вот неожиданность. Мы слыхали, что вас отослали служить в Нашвилл. – В низком голосе Анджелы совершенно не слышно было напряжения, которое чувствовал Рэнсом, держа руку на ее плече.

Похотливый взгляд О'Брайона раздражал Рэнсома. Какое типичное для янки высокомерие и самомнение, подумал он, считать, что женщина-южанка может испытывать к нему какие-либо иные чувства, кроме презрения. Рэнсом постарался подавить возникшее у него в глубине души чувство собственника по отношению к Анджеле.

– Вы можете первым поздравить мисс Степлтон, – тоном проговорил Рэнсом. – Она теперь моя жена.

Получая удовольствие от растерянного выражения на лице янки, он нагнул голову, приподнял пальцами ее подбородок и поцеловал ее. Это была его невеста, а не этого проклятого наглого офицера. Давно знакомое чувство превосходства, которое он ощущал, побеждая северян, овладело им, но, когда уста их встретились, у него возникло совсем другое ощущение.

Рэнсом предполагал, что это будет короткий поцелуй, просто подтверждение того, что женщина принадлежит ему, но бархатная нежность ее губ поразила его. Соблазнительный аромат, исходивший от нее, напомнил о проведенной ими страстной ночи. Поцелуй его стал более нежным, требовательным, ищущим ответа.

Раздавшиеся аплодисменты заставили его вспомнить, где он находился. Рэнсом поднял голову и попытался сообразить, был ли у него такой же ошеломленный вид, как и у Анджелы.

Зрачки ее расширились настолько, что почти не видно было серого цвета ее глаз. Щеки порозовели, а пухлые губы приглашали его повторить поцелуй.

– О Боже, – произнесла Анджела и быстро-быстро заморгала, как будто пытаясь поставить на место окружающий ее мир. Потом ее взгляд оторвался от Рэнсома, и на лице вместо смущения появилось беспокойство.

– То, что он говорит, действительно правда? – Ирландский ритм речи казался неподходящим для его сжатых отвердевших губ.

– Майор Шампьон говорит правду. – Анджела подошла к капитану, опять пытаясь оказаться между двумя мужчинами. – Мы только что обвенчались.

Злость на лице капитана могла придать новое значение выражению «черный ирландец». Казалось, если он еще сильнее сожмет свои перчатки, они разлетятся в клочья. Рэнсом оглядел присутствующих и заметил, что Флетчер исчез.

– Я просто не могу поверить вам. – Глаза янки стали совершенно ледяными. – У нас же с вами было взаимопонимание...

– Ради Бога, простите меня, капитан О'Брайон, если я дала вам повод считать, что мы с вами больше, чем друзья.

Застенчивая улыбка Анджелы и хриплый гортанный звук ее голоса, когда она извинялась, поразили Рэнсома. Если эта маленькая хитрая шалунья использовала такую улыбку и этот призывно-гортанный голос, общаясь с капитаном, он имел все основания предполагать, что она обещает ему большее.

– Я была знакома с майором Шампьоном большую часть своей жизни, – продолжала Анджела, – и привязанность между нами возникла очень давно.

– Майор? – повторил ирландец с издевкой. – В армии, разгромленной юнионистами? Он должен называться предателем. Только подумать, что вы вышли замуж за этого нищего мошенника, а не за меня!

– Капитан О'Брайон, – прервала его Анджела, – сегодня день моей свадьбы.

– Если бы вы вышли замуж за меня, – продолжал О'Брайон, как будто не расслышав ее слов, – я бы устроил для вас свадьбу, прекрасную, как солнечное утро. На вас были бы жемчуга, новое платье и новые туфли. И я сам, – он выпрямился, стараясь быть повыше ростом, – надел бы новую форму.

Рэнсому было ужасно неприятно видеть, как смутилась от этих слов Анджела. Ему было обидно, что ей пришлось надеть старые туфли Сабрины. И еще он злился, что этот самоуверенный янки заставил его по-другому посмотреть на себя. Прошло очень много времени с тех пор, как он надевал новую форму. То, что было надето на нем, от его ботинок со стоптанными каблуками до нестриженых волос, лучше всего можно было описать словами «потрепанное» или «обносившееся». А бывшие на нем синие брюки он взял из вагона противника три года назад. От него исходил дух поражения, и этот дух проник на их венчание.

Он не смог даже купить Анджеле новое платье на свадьбу.

Гладко прилизанный, немного запыленный, но хорошо откормленный и выхоленный янки не окончил свою речь.

– Ваше венчание здесь незаконно.

После этого заявления все голоса в комнате замолкли. Рэнсом видел, что пришедшему капитану не чужда была страсть к театральности. Похлопывая перчатками по ладони, он замолчал, пока не убедился, что полностью овладел вниманием публики.

– Пока он не дал клятву верности союзу, он не имеет права ни на ком жениться. И никакой священник не может обвенчать супружескую пару, не дав клятву верности.

– Это просто абсурд, сэр. Мы произносим клятву верности с утра до поздней ночи. Я посвящен в духовный сан. Как вы смеете заявлять, что я провожу незаконные церемонии? – Преподобный отец Уоллнер замолк, когда Рэнсом коснулся его руки.

Капитан не обратил никакого внимания на священника и продолжал со злостью смотреть на Анджелу. Отчаяние охватило Рэнсома. Если он стукнет наглого янки, что ему очень хотелось сделать, он окажется в тюрьме и ничем не сможет помочь Анджеле, которая тоже, безусловно, попадет в тюрьму.

– А разве не ваша сестра была помолвлена с майором Шампьоном? – Хитрые синие глаза смотрели на Рэнсома. – А он сам погиб на войне.

– Как видите, я живой, а Анджела Степлтон теперь миссис Шампьон. – Рэнсом отодвинул Анджелу и сделал шаг вперед. Горечь поражения заставляла его говорить спокойным тоном. – Венчание совершено по всем правилам. Мы все произносили клятву неоднократно. Теперь вы можете покинуть нас либо я лично вынужден буду вас сопровождать.

Выпрямив спину, Рэнсом смотрел на низшего по чину офицера. Поражение не могло уничтожить его способность командовать людьми. Слишком много людей он посылал на смерть и сам в это время стоял рядом с ними, чтобы этот нахал мог его запугать. Его сюртук мог быть изношенным и обтрепанным, и армия его потерпела поражение, но он честно служил в войсках в течение четырех тяжелых лет.

Какой-то момент капитан О'Брайон колебался, годы воинской службы заставляли его подчиняться голосу Рэнсома. Затем губы его под пушистыми усами сжались.

– Послушайте, я не уйду отсюда, пока не выполню свое задание. – Он перевел взгляд на Анджелу. – Я должен попросить у вас прощения за то, что я делаю, но я больше не сожалею о том, что вынужден это сделать. Вас следует посадить в тюрьму, бесчестная женщина.

– В тюрьму? – Миссис Крамер вскочила на ноги, прижав руки к горлу. – Вы с ума сошли!

О'Брайон достал из нагрудного кармана своего сюртука какой-то пакет. У Рэнсома кровь застыла в жилах. Он не должен был поддаваться на уговоры миссис Крамер относительно церемонии бракосочетания. Он должен был немедленно увезти Анджелу из Галлатина. Но Джеймс предложил поехать и выяснить, насколько реален ее арест, и он до сих пор еще не вернулся.

– Тюрьму? – испуганно переспросила Анджела, и голос ее резанул Рэнсома по сердцу.

Он обнял ее за плечи.

– Не беспокойся, я постараюсь защитить тебя.

Капитан О'Брайон открыл пакет.

– У вас нет оснований арестовывать миссис Шампьон, – раздался уверенный голос преподобного отца Уоллнера, заставивший замолчать всех присутствовавших, – она не совершила ничего преступного.

– В этом ордере написано, что правительство Соединенных Штатов обвиняет мисс Анджелу Степлтон.

– За какое преступление? – потребовала ответа тетя Джулия.

Капитан подождал, пока в комнате воцарилась полная тишина, затем прочитал:

– Анджела Анна Степлтон обвиняется в убийстве Сабрины Степлтон.

Глава 6

– Убийство? Сабрины? – Анджела шепотом произнесла эти вопросы, будучи не в состоянии осознать смысл происшедшего.

Колени у нее подкашивались, и, если бы Рэнсом не удержал ее за талию, она свалилась бы на пол.

– Поражение! Голод! Оспа! Разве мы недостаточно заплатили? А теперь вы еще предъявляете сфабрикованное обвинение в убийстве. – Голос мистера Кармайкла звучал в притихшей гостиной.

– Даже суд янки не может поставить в вину Анджеле смерть ее сестры, – раздавались голоса среди гостей.

Кто это говорил? Может быть, миссис Ривертон? Анджела не находила в себе сил повернуться и посмотреть, как ее соседи и друзья пытались защитить ее.

– Я требую, чтобы мне объяснили, кто посмел обвинить мою племянницу? – твердым голосом заявила миссис Крамер.

Голоса звучали со всех сторон. Сейлер выбрал дьявольский способ отомстить Флетчеру. Его сфабрикованное обвинение попало в самую болезненную точку. В течение всего этого времени Анджеле казалось, что она не все сделала для спасения сестры. Она ругала себя за недостаток медицинских знаний, войну за то, что она помешала ей стать настоящим врачом. Обвинение в убийстве, совершенно вымышленное, возродило в ней чувство вины, от которого она безуспешно старалась избавиться.

– Упади в обморок. – Произнесенная шепотом команда ворвалась в водоворот ее мыслей. – Сделай вид, что тебе плохо.

Ей не нужно было притворяться, она и так с трудом держалась на ногах. Казалось, что вся комната кружится вокруг нее. Ее должны были арестовать за убийство родной сестры. Она не могла с этим смириться, но вполне могла потерять сознание.

Колени у нее подкосились, она почти упала на пол, но Рэнсом успел ее подхватить. Ее щека покоилась на грубом сукне его сюртука, и сердце его успокаивающе билось рядом с ее ухом. Она вдохнула присущий только ему одному аромат и даже немного успокоилась.

– Ваше возмутительное обвинение привело к тому, что моя жена потеряла сознание. Отойдите с дороги, я должен позаботиться о ней.

– Если вы думаете, что вам удастся сбежать, – предупредил капитан О'Брайон, – то знайте, что мои люди окружили дом. Мы не уедем отсюда без мисс Степлтон.

– Ее имя теперь миссис Шампьон. А теперь прошу прощения, я должен попытаться исправить то, что вы натворили.

Анджела расслабилась в сильных руках Рэнсома. Ей хотелось истерически расхохотаться, когда она услышала предположение капитана. Как она могла сбежать, если все ее суставы отказывались даже шевелиться.

Когда они добрались до ее спальни, он осторожно положил ее на кровать.

– Закройте двери и заприте их, – велел он тем, кто следовал за ними.

Сквозь опущенные ресницы Анджела следила за тем, как тетушка зашла в комнату и заперла дверь. Она еще никогда не видела тетю Джулию в таком состоянии. Слезы текли у нее по лицу, а носовой платок был сжат в маленький комочек. Тетушка опустилась на колени возле кровати и начала гладить руку Анджелы.

– Капитан О'Брайон выдумал ужасное обвинение. – Она пыталась остановить поток слез. – Посмотрите, как это подействовало на Анджелу. Она никогда в жизни не падала в обморок.

– Пожалуйста, не плачьте. – Девушка открыла глаза и улыбнулась: – Рэнсом велел мне притвориться, что я потеряла сознание.

Удивление, а затем и радость появились в добрых карих глазах старой женщины.

– Какие вы оба хитрые. – Она прижала Анджелу к груди. – А что же мы теперь будем делать? – спросила она, глядя на Рэнсома, голос ее при этом был весьма взволнованным.

– Во-первых, будем говорить тише. О'Брайон, возможно, поставил охранника за дверью.

– Не беспокойтесь, – пыталась Анджела успокоить тетушку, – я уверена, что это ошибка. Я поеду с капитаном О'Брайоном, и все выяснится.

– Это никакая не ошибка. – Резкие слова Рэнсома прервали умиротворенные разглагольствования Анджелы. – Обвинение фальшивое, но оно развязывает руки Сейлеру. Убить тебя ему будет теперь значительно легче.

– Боже, я совершенно забыла о мистере Сейлере. – Тетя Джулия взяла девушку за руку. – Ты не можешь поехать с капитаном О'Брайоном.

– Капитан не позволит никому убить меня.

– Почему капитана О'Брайона должно трогать, жива ты или нет? – спросил Рэнсом.

Тетя Джулия поспешила на помощь Анджеле:

– Потому что бедный капитан без ума от Анджелы.

В тишине, наступившей после признания тетушки, слышно было, как за дверью чихнул охранник. Рэнсом прислонился спиной к стене возле окна, сложив руки на груди. Его умиротворенная поза противоречила сдерживаемой энергии, которая исходила от него. Анджела, скосив глаза, смотрела на него через плечо своей тетки.

– Она отвечала ему взаимностью? – Рэнсом обращался к миссис Крамер, но его холодные глаза цвета аквамарина смотрели на Анджелу. Девушка не собиралась защищаться. Какое право он имеет смотреть на нее так, как будто она спала с вражеским офицером! На самом деле это его любимая Сабрина спала с янки.

– Боже мой, конечно, нет. – Голос Джулии был наполнен ужасом. – Капитан воображал, что Анджела его любит. Это не ее вина, что он пытался добиться ее расположения с помощью подарков.

– Подарков? – Брови Рэнсома поднялись невероятно высоко. Сердитое выражение исказило его красивое лицо.

– Еду, – объяснила тетя Джулия. – Я ясно дала ему понять, что она может принимать от него только продукты.

– И медицинские журналы, – неожиданно добавила Анджела. – Он приносил мне экземпляры американского научного журнала по медицине.

Пожилая женщина только махнула рукой.

– А как еще ты могла подготовиться к поступлению в медицинскую школу, если бы ты не была в курсе достижений медицины?

– Действительно, как еще? – подтвердил Рэнсом, но Анджеле очень не понравился сарказм в его тоне.

Тетушка же просто проигнорировала это замечание.

– Он был местным военным начальником, его дружба оказалась весьма полезной, когда янки ввели новые законы. Видит Бог, было очень легко нарушить эти военные законы, так как мы их совершенно не понимали, и они менялись почти ежедневно. – Джулия остановилась, потерла свою нахмуренную бровь. – И конечно, имело смысл сохранять с ним хорошие отношения.

Рэнсом не отрывал осуждающий взгляд от лица Анджелы.

– Значит, ты спала с ним.

Это обвинение возмутило ее так же, как и обвинение в убийстве сестры. Она резко вскочила с кровати.

– Как ты смеешь бросать мне в лицо такое обвинение?

– Анджела, милая, тише. – Тетя Джулия пальцем указала на дверь.

– Ты теперь моя жена, – проговорил Рэнсом медленно и тихо. – И я имею право знать, была ли ты девственницей, когда пришла в мою постель прошлой ночью.

– О Боже мой, – простонала Джулия.

Анджела, не обратив внимания на удивленную тетушку, прошла через всю комнату, пока не очутилась лицом к лицу с Рэнсомом.

– Я была невинной до прошлой ночи. А если ты хотел найти доказательства этому в постели, то ты не смог их найти, потому что в девять лет меня сбросил на землю мой пони. – Она ткнула указательным пальцем Рэнсома в грудь. – Ты спросишь, откуда я все это знаю. Мой отец объяснил мне все. – В ее голосе звучало возмущение. – А если ты считаешь меня настолько подлой, что я могла спать с таким человеком, как капитан О'Брайон, тебе лучше покинуть меня и оставить в руках Арчибальда Сейлера.

Когда он схватил ее за палец, от его прикосновения все ее негодование моментально исчезло. Тела их находились совсем близко друг от друга, мысли были далеко. Казалось, время для них остановилось.

В этот момент раздался стук в дверь. Они оба моментально вернулись в реальный мир, Рэнсом отпустил ее палец.

– Ложись немедленно в кровать.

Анджела послушалась, бросив на него сердитый взгляд перед тем, как опуститься в кровать и закрыть глаза. Тетя Джулия тихонько подошла к двери и осторожно приоткрыла ее.

.– Мистер Флетчер прислал меня принести вам холодную воду для мисс Анджелы. – Услышав знакомый голос Томми, Анджела успокоилась.

– Как предусмотрительно с его стороны, – проговорила тетя Джулия, – пожалуйста, зайди в комнату и поставь ее на комод.

Сквозь полуопущенные ресницы за плечами Томми Анджела увидела вооруженного солдата, стоявшего за дверью, и быстро зажмурила глаза. Тетушка захлопнула дверь перед носом солдата и немедленно заперла ее.

Услышав щелчок замка, Анджела открыла глаза. Томми стоял у комода, немного воды разлилось, когда он ставил вазу с водой на комод.

– Я пришел спасти мисс Анджелу, – прошептал он с таким видом, как будто играл в театре.

Надежда заставила молодую женщину сесть на кровати.

– Каким образом?

– У тебя есть план? – спросила тетя Джулия.

– Не у меня, а у мистера Дарринга. – Тоненькая фигурка Томми буквально распухала от важности. – Я должен поменяться одеждой с мисс Анджелой, и она будет притворяться, что она парень, а я буду делать вид, что я девушка. До тех пор, пока ей не удастся скрыться.

Потеряв надежду, Анджела опять улеглась в кровать и пальцами потерла виски, стараясь погасить начинающуюся головную боль. Трудно было поверить Флетчеру и представить себе, что ей удастся покинуть спальню и пройти мимо солдат, будучи одетой в мужскую одежду.

– Мисс Анджела!

Поглядев сквозь растопыренные пальцы, она увидела Томми, стоявшего у ее кровати.

– Мистер Дарринг сказал, чтобы я напомнил вам о том, что всю войну он только тем и занимался, что одурачивал янки. Он сказал, что если вы хорошо сыграете роль парня, то они и примут вас за мальчишку. – Томми наклонился к ней, хитрая усмешка играла на его юной физиономии. – И еще он сказал, чтобы вы несли ночной горшок, когда будете выходить из дома. Ни один солдат не посмотрит второй раз на человека, который несет ночной горшок.

Анджела захихикала, потом испуганно приложила руку к губам. Следовало довериться Флетчеру и попробовать выполнить его план.

Томми усмехнулся.

– План хорош, не правда ли?

– Самый лучший. – Она взяла Томми за руку и опять села. – Флетчер дал тебе еще какие-нибудь инструкции?

– Да, мадам, но я боюсь, эта их часть вам не понравится. От его печального тона улыбка исчезла с ее лица.

– Что ему нужно от Анджелы? – спросил Рэнсом.

Томми с облегчением перевел взгляд с девушки на Рэнсома.

– Пусть Анджела отрежет волосы, чтобы они были такой же длины, как у меня. Цвет волос у нас почти не отличается.

Флетчер, как всегда, был прав, но ей очень не хотелось выполнять эту часть его плана. Анджела глубоко вздохнула. Она любила свои волосы, хотя они не были ни золотистыми, ни вьющимися, но они были густыми и длинными, и она получала большое удовольствие, расчесывая их на ночь.

Но для обсуждения деталей плана Флетчера не было времени. Он предоставил ей возможность скрыться, и она должна была выбирать. Либо попробовать улизнуть из-под носа янки, одетая, как Томми, либо в сопровождении О'Брайона отправиться в тюрьму. Она прекрасно понимала, что в этом случае ей предстоит суд.

А суд означал привлечение адвоката, который будет стараться доказать ее невиновность. Ей будут задавать разнообразные вопросы, ждать от нее ответа. И когда суд закончится, секрет Сабрины уже не будет секретом.

Она обещала сохранить все в тайне, и, как честный человек, она, конечно, ничего не расскажет. Но кто знает, как поведет себя женщина, которая помогала сестре избавиться от ребенка? Что, если она выступит в защиту Анджелы? А если еще кто-нибудь был причастен к этому? Нет, она не может позволить себе рисковать и довести дело до суда.

Анджела взглянула на Рэнсома, который отодвинул занавеску и внимательно смотрел во двор. Тот факт, что он как будто воскрес из мертвых, был залогом того, что она никогда ни за что не откроет секрет Сабрины. У нее не было желания оказаться в тюрьме по обвинению в преступлении, которого она не совершала, но она твердо знала, что не будет человеком, разрушившим иллюзии Рэнсома относительно ее сестры.

Рэнсом смотрел в окно, и печальные мысли одолевали его. Неужели тщеславие, простое нежелание расстаться со своими волосами может разрушить такой заманчивый план Флетчера. Судя по нахмуренному лицу Анджелы, она не хотела отрезать волосы. Или, может быть, она просто не верила в надежность предложенного плана?

Она впустила в свой дом этого заносчивого янки из-за каких-то медицинских журналов. У Рэнсома теперь не было времени разбираться в этом, тем более что именно этот наглый тип собирался засадить ее в тюрьму. Нет, он должен сконцентрировать все свое внимание на организации ее побега и не думать ни о чем другом.

Еще в самом начале войны он понял, что хороший командир ставит перед солдатами цель, объясняет, как ее достигнуть, а затем ведет их за собой. Хороший командир не дает солдатам времени на то, чтобы думать о поражении. Он надеялся, что и сейчас мог быть хорошим командиром.

– Я вижу трех лошадей и экипаж, предназначенный для моей жены. – Он через плечо посмотрел на Томми: – Значит, там всего четверо солдат?

– Да, сэр. Именно это мистер Дарринг и велел вам сказать.

– Один стоит за этой дверью. Где остальные трое?

– Капитан О'Брайон был в гостиной, один стоит на крыльце у входа, а другой снаружи. Мистер Дарринг сказал, что подаст сигнал, когда мисс Анджеле, вернее, миссис Шампьон можно будет выйти из задней двери.

Одна часть его мозга анализировала детали плана Флетчера, другая часть как будто впервые осознала, что Анджела стала его женой. Чувство вины угнетало его. Как мог он так быстро позабыть любимую Сабрину? Он постарался отодвинуть от себя эти мысли, хотя бы на время.

– Что-нибудь еще, Томми?

– Да, сэр. Мистер Дарринг сказал, чтобы мисс Анджела сразу пошла в клозет. Он сказал, что все солдаты соберутся у входной двери, когда мы выйдем, и тогда она сможет выбраться отсюда.

– Выбраться? Но куда? Ни одного дерева нет вокруг нашего двора. Я окажусь на виду у всех, пробираясь по дороге.

– Мистер Дарринг придумал и то, как надо поступить потом, чтобы одурачить янки.

Глядя на сияющие глаза Томми и его радостную усмешку, Рэнсом мог понять, что мальчику нравится его роль в этой драме. В который раз идеи Флетчера завоевывают ему верных соратников!

– Все, что я должен сделать, – это дурачить янки до тех пор, пока мы не доедем до города. Затем кто-то сообщит, что бандиты напали на дом мистера Бартона.

– После чего все солдаты помчатся из города в прямо противоположном направлении. – Рэнсом посмотрел на Анджелу: – И если ты поторопишься, то успеешь дойти до владений моей кузины раньше, чем О'Брайон поймет, что его одурачили.

Она нахмурилась, услышав его слова, немного засомневалась, но в конце концов утвердительно кивнула.

– Но ей придется быть совсем одной. – Миссис Крамер сжала обе руки, как будто сдерживаясь, чтобы не обнять племянницу. – Когда в лесу полно бандитов, и газеты все время пишут об убийствах и... – Миссис Крамер остановилась, не желая произносить слово «изнасилование», но Рэнсом понял, что ее беспокоит.

– Она ведь будет одета как парень, – сказал он. – Будем надеяться, что это защитит ее, пока Флетчер или я не найдем ее. У нас нет выбора, миссис Крамер. Либо она остается здесь и будет судима за убийство, либо она попытается спастись в лесу.

Выбор, который, по словам Рэнсома, предстояло сделать ее племяннице, не очень обрадовал тетушку Джулию, но, соглашаясь с неизбежностью, она кивнула.

– Кажется, Флетчер все предусмотрел, – проговорил Рэнсом, оценивающим взглядом оглядывая всех участников авантюры. – И если ни у кого нет вопросов... – Он сделал небольшую паузу, и так как никто ничего не спросил, он продолжал: – Давайте начнем, у нас совсем немного времени.

К счастью, миссис Крамер отложила свои сомнения и взялась за переодевание героев драмы. Сначала она увела Анджелу за ширму, и через минуту девушка вышла оттуда в халате.

– Теперь твоя очередь, Томми.

– Миссис Крамер будет одевать меня? – Томми отступил на шаг, отрицательно качая головой.

Рэнсом взял мальчика за плечи.

– Поверь мне, Томми, я с большим удовольствием сделал бы все, что могу, чтобы помочь тебе, но только женщина может правильно расположить все эти дамские штучки.

С недовольным видом Томми отправился за ширму.

– Я бы не сделал этого ни для кого, только для вас, мисс Анджела.

– Я это высоко ценю, Томми.

Рэнсом смотрел, как Анджела что-то искала в коробке для шитья. Опять они вдвоем находились в спальне. Кровь бурлила у него в жилах, и он понимал, что не в последний раз они оказываются наедине в спальне. И если им удастся ускользнуть из рук О'Брайона, то им предстоит долгая совместная жизнь.

– Тетя Джулия сказала, что ты должен отрезать мне волосы, – проговорила она, передавая ему ножницы. Он взял их, не сводя глаз с Анджелы, вынимавшей шпильки из прически, которую она так тщательно делала всего несколько часов тому назад. Освободившиеся пряди волос рассыпались по спине, закрывая ее вплоть до талии. – Мать любила расчесывать мне волосы. – Тихая печаль звучала в ее голосе.

Рэнсом взял с туалетного столика серебряную щетку. Левой рукой он собрал ее темные густые волосы. Аромат жасмина распространился по комнате, когда он погрузил пальцы в шелковистые пряди. А когда он поднял руку, волосы, как вода, струились между пальцами. Он узнал ощущение, которое испытывал прошлой ночью.

– Неужели я должен носить это? – Недовольный голос Томми вернул Рэнсома к действительности. Сжав зубы и еще крепче сжав в руке щетку, он принялся расчесывать ее длинные волосы, мысленно представляя себе ее в постели.

Стараясь не думать об этом, он собрал ее волосы в толстый пучок и начал отрезать их. Каждый щелчок ножниц вызывал у него чувство сожаления. Война так много отняла у этой молодой женщины, что, казалось, просто грешно было заставлять ее приносить новые жертвы.

– Я совсем не могу дышать в этой штуке, – раздалось из-за ширмы.

Рэнсом хотел улыбнуться возмущенному тону мальчика, но улыбки у него не получилось.

После последнего щелчка ножниц в руках у него оказалось примерно двадцать четыре дюйма блестящих темных волос. Анджела обернулась, с удивлением глядя на отрезанные волосы.

– О Боже! – Одной рукой она провела по коротко остриженной голове. – Как странно. – И покачала головой, как будто привыкая к новому ощущению.

– Понятия не имела, что мои волосы такие тяжелые, – сказала Анджела и протянула руку, чтобы взять отрезанные волосы.

Но он не отдал их, а, взяв лежавшую на кровати подушку, засунул волосы в наволочку. В это время Томми вышел из-за ширмы.

– Ему придется остаться в его собственных туфлях, – проговорила миссис Крамер, выходя вслед за мальчиком из-за ширмы. – У него слишком большой размер, он не может надеть туфли Анджелы.

– Будет лучше, если Анджела наденет свои собственные туфли. – Говоря это, Рэнсом бросил подушку обратно на кровать. – Ей надо будет идти как можно быстрее. У вас есть пара крепких башмаков?

– Что? – переспросила девушка, продолжая пальцами ощупывать коротко остриженную голову.

– Пара ботинок, – повторил Рэнсом.

Анджела выглядела невероятно растерянной, как только что остриженная овечка. И такой же оголенной, так как Рэнсом не был хорошим парикмахером.

– У тебя есть пара удобной обуви? – Рэнсому пришлось еще раз повторить свой вопрос.

– Есть. – Она сжала обе руки перед собой, как будто стараясь сдержаться и не трогать остриженную голову.

– Как вам кажется, Томми похож на соблазнительную женщину? – спросила миссис Крамер.

– Пожалуйста, никому не рассказывайте об этой истории, миссис Крамер. – Томми покраснел. – Я делаю это только потому, что мистер Дарринг сказал, что он часто это делал во время войны. И каждый мужчина должен делать то, что ему приходится, чтобы выполнить свой долг.

К облегчению Рэнсома, рассуждения Томми отвлекли Анджелу от ее собственных проблем.

– Не позволяй никому смеяться над тобой, потому что ты проявил настоящее мужество, – сказала Анджела. – И я благодарю тебя за то, что ты рискнул своей жизнью для спасения моей.

Рэнсом смотрел, как его жена обняла Томми и поцеловала его. Его жена. Он несколько раз мысленно повторил эти слова, к которым еще не успел привыкнуть.

– Все равно мы у вас в долгу. – Покрасневшие щеки Томми потемнели, он нагнул голову. – Вы спасли меня и мою мать от голода.

– Иди сюда, Анджела, – прервала их миссис Крамер, – пора уже тебе переодеваться в мужской наряд.

И буквально через пару минут Анджела вышла из-за ширмы, одетая в брюки и рубашку Томми.

– Ну и как я выгляжу? – Подбоченившись, она медленно поворачивалась, раскинув руки.

Рэнсом почти задыхался. В маленькой комнате, наполненной людьми, было слишком жарко для прохладного февральского утра. Он надеялся, что Флетчер постарается сделать так, чтобы во дворе никого не было, так как он был уверен, что любой мужчина, даже короткое время наблюдающий за ней, догадается, что это женщина. Один взгляд на то, как многократно стиранный выношенный материал брюк облегал ее фигуру, взбудоражит кровь солдата.

– Прекрасно. – Миссис Крамер водрузила шляпу на остриженную голову племянницы.

– О нет, не надо, – запротестовала Анджела. – Это шляпа его отца.

– Все в порядке, мисс Анджела, – вмешался Томми. – Было бы неправдой сказать, что я не дорожу этой шляпой, но избавить вас от тюрьмы гораздо важнее. И я уверен, отец с небес наблюдает за нами и здорово смеется, глядя, как мы одурачиваем янки.

Кто-то постучал в дверь и дернул за ручку.

– Эй, вы там, внутри, капитан требует, чтобы миссис Шампьон спустилась вниз.

– Скажи капитану О'Брайону, что моя жена будет готова через пять минут. – Рэнсом надел большую черную дамскую шляпу на голову Томми и завязал спереди большой бант.

– Хорошо, сэр, – ответил солдат. – Пять минут – или мы взломаем дверь, таков приказ капитана.

– Спасибо за предупреждение, – громко сказал Рэнсом, потом, понизив голос, обратился к Томми: – Края шляпы и вуаль хорошо скрывают твое лицо. – Он еще раз расправил бант и опустил вуаль. – Когда будем выходить из комнаты, обопрись о меня, как будто ты так обезумела от горя, что не в состоянии передвигаться без поддержки. – Рэнсом отошел на шаг, любуясь результатом своей деятельности, и остался доволен тем, что увидел.

– Ты выглядишь вполне убедительно. Когда подойдем к экипажу, не забудь подождать, пока я помогу тебе подняться.

– Хорошо, сэр.

– Я постараюсь все время находиться как можно ближе к тебе.– Он знал, что О'Брайон не разрешит ему управлять экипажем. – Но помни, ты не должен произносить ни одного слова. Не обращайся к солдату, который будет править экипажем. У тебя есть носовой платок?

– Вот он. – Миссис Крамер передала Рэнсому обшитый кружевами носовой платок.

– Держи платок все время около своего рта, – сказал Рэнсом, вкладывая платок Томми в руку. – Если кто-нибудь задаст тебе вопрос, наклони голову, можешь засопеть, притворись расстроенной, можешь делать все, что хочешь, только не разговаривай.

Он не сказал то, что было у всех на уме. Чем дольше Томми удастся дурачить янки, тем больше времени будет у Анджелы, чтобы ускользнуть от них. Не обсуждали они также возможные последствия тех действий, которые они решили предпринять. Иногда бывает лучше действовать, чем думать о последствиях.

– Ты прекрасный молодой человек, Томми. – Рэнсом сжал плечо парня. – Я был бы весьма рад, если бы ты служил у меня в бригаде.

Сердце Анджелы преисполнилось благодарностью к Рэнсому, который улучил момент, чтобы похвалить Томми.

Война предоставила таким молодым людям как Томми возможность вести себя не подчиняясь закону, но он не присоединился к бандам хулиганов, скрывавшимся в лесах. Наоборот, он взял на себя заботу о матери, когда его старшие братья вступили в армию конфедератов. Он действительно был очень хорошим парнем.

Слезы готовы были выступить на глазах у Анджелы. Ей очень не хотелось расставаться с ним. Как не хотелось расставаться с тетушкой, с друзьями, с ее любимым домом.

Безмерность потерь терзала ее душу. В какой-то момент ей захотелось свернуться в комочек в своей кровати и спрятаться от окружающего мира. Ей предстояло покинуть свой дом, не взяв с собой ничего из своих личных вещей. Щетка для волос, принадлежавшая ее матери, медицинская сумка отца, ее любимые ленточки! Дорогих вещей осталось так мало, но они так много для нее значили.

Месть Арчибальда Сейлера вынудила ее так поступить. Как только она выйдет за дверь, независимо от того, удастся ли ей скрыться от янки или нет, жизнь ее переменится навсегда.

– Анджела, слушай меня, у нас совсем немного времени. – Услышав слова Рэнсома, она заморгала, не понимая, сколько драгоценных мгновений прошло с тех пор, как она так глубоко задумалась.

А Рэнсом стоял перед ней, крепко сжимая ее плечи. Она постаралась сконцентрировать свои мысли на настоящем и не думать о своем туманном будущем.

– Скажи, что должна делать, я внимательно тебя слушаю.

Его глаза, наблюдавшие за ней, потемнели от беспокойства.

– Ты сможешь все это сделать, – уверенно произнес он.

Ей приятно было ощущение тепла, исходившее от его рук. Она сама похлопала его по руке.

– Не волнуйся, мне и раньше приходилось обманывать янки. Мимолетная улыбка появилась у него на лице.

– Выйдешь вместе с нами из комнаты. – Рэнсом осторожно массировал ее плечи, она же сама не ощущала, насколько они были напряжены. – Пусть солдат увидит тебя с ночным горшком в руках. Флетчер прав, он не будет обращать на тебя внимания, как только решит, что ты прислуга.

Она чувствовала себя спокойнее, когда ощущала прикосновение его сильных рук. Когда он убрал руки с ее плеч, она почувствовала холод и одиночество.

– Он будет наблюдать за Томми и за мной, – продолжал Рэнсом.

– А я могу споткнуться на лестнице, – предложила тетя Джулия.

– Очень удачная мысль, – кивнул Рэнсом.

Анджела с трудом подавила желание обнять Рэнсома и спрятать голову у него на груди. Вместо этого она постаралась внимательно слушать то, что он говорил.

– Когда тетя Джулия отвлечет его внимание, проскользни на лестницу для слуг и к задней входной двери. Что бы ты ни делала, постарайся выглядеть естественно. – Он сделал небольшую паузу, а убедившись в том, что она его слушает, продолжал: – У тебя в руках будет ночной горшок. Поэтому вполне нормально будет, если ты пройдешь к уборной, чтобы его опорожнить.

Страх пронизал ее с головы до ног.

– Есть еще вопросы? – спросил Рэнсом.

Ей очень хотелось знать, видит ли он тот невероятный страх, который овладел ее душой.

– Где ты встретишь меня? – Она вытерла потные ладони о брюки Томми.

– Ты была когда-нибудь возле пруда Джордан? Это у западного края поместья моей кузины. Спрячься там в кустах и жди меня. Я подам такой сигнал. – Он вытянул губы и тихонько посвистел, издавая звук, который обычно издает жаворонок. – раза подряд. Поняла?

Анджела кивнула.

– Уже прошло пять минут, сэр. – Из-за двери раздался голос солдата с явным северным акцентом.

Тетя Джулия обняла Анджелу.

– Мы не имеем права плакать. – Она отодвинулась от девушки и, глядя ей в глаза, добавила: – Но я буду скучать по тебе. Ты мне не только племянница, но и самый дорогой друг.

Слезы навернулись на глаза Анджелы. А как она будет тосковать по тетушке! Их добрые отношения укрепились за годы оккупации. Ей повезло, что рядом с ней в эти трудные годы был такой верный друг.

– Итак, дорогие дамы? – Произнесенный мягким голосом вопрос Рэнсома заставил их оторваться друг от друга.

– Только будь осторожной. – Тетя Джулия сжала руки Анджелы.

– А вы будьте счастливы с мистером Стиллманом.

Рэнсом взял Томми под руку, тетя Джулия последовала за ними. Анджела нагнулась и достала из-под кровати ночной горшок. Оглядев участников церемонии и убедившись, что все находятся на своих местах, Рэнсом открыл дверь. Когда Анджела увидела солдата с ружьем, сердце ее начало биться о ребра с невероятным шумом, и она была уверена в том, что солдат мог его услышать. Руки у нее вспотели. От исходившего из горшка запаха мочи и владевшего ею страха в животе у нее начались спазмы. Она опасалась, что может уронить горшок или что он понадобится ей самой, если ее вырвет съеденными утром блинами.

Вероятно, она еще не была готова к встрече с солдатами-янки в своем доме.

Глава 7

Исполнение плана Флетчера проходило успешно. Анджела была в спальне, в то время как Рэнсом помогал Томми спускаться с лестницы. Следуя за ними, тетя Джулия споткнулась на ступеньке и схватилась за руку солдата. Когда его внимание было привлечено к пожилой даме, Анджела проскользнула на черную лестницу.

Набросив на себя пальто, которое Томми оставил ей висящим на крючке у двери, она внимательно осмотрела двор. Ничто не шевелилось, кроме листьев на молодом деревце орешника, которое было еще слишком юным, чтобы стать жертвой топора.

– Сержант Моллис, – раздался громкий голос, – капитан велел вам подойти сюда.

Анджела испуганно прижалась к стене.

– Есть, сэр! – Тяжелые солдатские башмаки протопали по остаткам прошлогодней виноградной лозы.

Из гостиной доносился шум голосов. Вероятно, Рэнсом, Томми и тетя Джулия уже спустились с лестницы. Анджела приоткрыла дверь во двор и увидела вблизи сарая Флетчера, который подавал ей знаки. Открыв локтем дверь пошире, она прошла через крыльцо и направилась к уборной. Высохшая трава шуршала у нее под ногами, и ей казалось, что все могут услышать, как вдребезги разбиваются ее девичьи мечты.

Флетчер ободряюще усмехнулся ей, прежде чем исчезнуть из ее поля зрения. Из дома и со двора продолжали раздаваться голоса. Интересно, думала девушка, удалось ли Томми обмануть их своим маскарадом? В это время послышались чьи-то шаги на главном крыльце, и у Анджелы подкосились ноги. Руки ее задрожали, и разрисованный танцующими пастушками ночной горшок разбился на тысячу мелких осколков. Растерянная, она смотрела на зазубренные кусочки фаянса, лежавшие у ее ног.

– Сержант Тейлор, вы будете управлять экипажем, – раздалась команда О'Брайона.

Сердитое ржание лошади заставило Анджелу сдвинуться с места. Она обошла уборную и зашла за склад. Прижавшись к деревянной стене здания, она прислушивалась к звукам, которые свидетельствовали об отъезде всей компании.

Их дом находился на окраине Галлатина, но от него было всего несколько кварталов до городской тюрьмы. Ей необходимо было отойти на солидное расстояние от дома до того момента, когда О'Брайон догадается, что его одурачили.

И сделать это можно было только одним способом. В светлое время суток ей придется несколько миль идти по совершенно открытой дороге. Страх проникал в ее вены при каждом ударе сердца. Лишенная деревьев дорога манила ее, убежище маячило впереди, там, где на горизонте темнела полоса густого леса.

Какой-то звук, похожий на скрип, раздался из дверей склада. Сердце ее буквально ушло в пятки. Неужели кто-то из солдат остался в доме? И вдруг Анджела услышала жалобный собачий вой: на складе скулил Джексон.

Вздохнув с облегчением, она подошла к двери и чуть-чуть приоткрыла ее. Большие карие глаза, полные счастья, приветствовали ее. Это Томми закрыл Джексона в сарае перед свадьбой.

Она протянула руку в щель и почувствовала угрызения совести. Занятая попытками ускользнуть от О'Брайона, она совсем забыла о своем лучшем друге. А сейчас у нее даже не было времени на то, чтобы попрощаться с ним.

– Я бы взяла тебя с собой в Техас, честное слово, но если кто-нибудь увидит тебя со мной, все сразу догадаются, что это не Томми.

У нее не хватило духу сказать ему, что он слишком стар для такого путешествия. Неужели прошло уже восемь лет с тех пор, как отец подарил ей замечательного щенка? Пес уткнулся мягким носом ей в руку.

– Ты нужен тете Джулии. – Анджела почесала пса за ухом. – Она будет заботиться о тебе и любить так же, как и я.

Джексон склонил голову и посмотрел в сторону дома, шерсть у него на спине встала дыбом, и он тихо заворчал.

– Они все уже уехали. – Она в последний раз погладила собаку, с трудом сдерживая слезы, когда заталкивала его обратно в помещение. – Мне надо идти, Джексон, оставайся тут. – Она закрыла дверь и еще раз произнесла: – Ты очень хороший пес.

Джексон хвостом бил по полу. Она отвернулась и ушла, а его печальный скулеж еще долго преследовал ее.

Дом находился на половине расстояния от нее до Галлатина, когда Анджела достигла поворота. Хотя время значило для нее очень многое, она остановилась на границе владений Степлтонов. Позади оставалось все, что она нежно любила, впереди было туманное неясное будущее. Один последний взгляд, чтобы запечатлеть в памяти все, чем она дорожила. Затем она повернулась спиной к Галлатину и направилась на запад.

Брюки давали возможность идти достаточно быстро. Через пару миль Анджела уже полностью вошла в роль Томми. Размахивая руками, она большими шагами шла по дороге. Свобода движений в мужских брюках доставляла ей большое удовольствие.

Страх быть схваченной преследовал ее, и Анджела не останавливалась, пока не достигла заветной полосы леса. К тому времени она так утомилась, что дышала с трудом. Сойдя с дороги, она углубилась в лес. Даже сбросившие листву деревья могли укрыть ее от преследователей, во всяком случае, здесь было безопаснее, чем на дороге.

Прислонившись к дереву в глубине леса, она старалась восстановить дыхание. Ее громкие вздохи нарушили лесную тишину. Пот катился у нее по груди, а влажные волосы прилипли колбу. Анджела слегка поморщилась, когда прохладный ветерок попал на мокрые волосы. Слабые лучи зимнего солнца проникали сквозь ветви деревьев. Она предполагала, что ей надо пройти еще не меньше мили до пруда Джордан, а солнце будет светить еще недолго. Как только восстановится дыхание, ей надо отправляться в путь. Перспектива провести в одиночестве ночь в лесу совсем не прельщала ее.

Когда дыхание ее стало более спокойным, она смогла прислушаться к лесным голосам. Белки разгребали высохшие листья в поисках спрятанных орехов, насекомые жужжали, птицы щебетали и с шумом махали крыльями, а над всем этим миром вороны карканьем сообщали о своем недовольстве с небес. Никакие звуки, связанные с деятельностью человека, не нарушали природную симфонию.

Прошедшие на прошлой неделе снегопады, а затем дожди сделали лес сырым и холодным. Это было, безусловно, не лучшее место для остановки, но после длительной и очень быстрой ходьбы ноги ее решительно отказывались двигаться.

Вздохнув, она соскользнула по стволу дерева, решив еще минутку отдохнуть. Оперлась головой о ствол дерева, закрыла глаза и с наслаждением вдыхала влажный лесной аромат.

Она могла чувствовать себя триумфатором, ей удалось победить страшного О'Брайона.

Безмятежное состояние охватило ее, в какой-то момент она даже почувствовала себя в безопасности. И вдруг раздался треск ветвей, высохшие листья зашуршали, когда вспугнутая белка помчалась к дереву, злясь на того, кто спугнул ее.

Глазау Анджелы открылись. Перед ней, в двух шагах от ее вытянутых ног, стояли двое мужчин.

– И кого мы тут видим? Парень, который прячется от своего отца, чтобы увильнуть от домашней работы.

Облегчение смешалось со страхом. Глядя на их оборванную одежду, она понимала, что они не могли быть солдатами. Но мысль эта была слабым утешением – партизаны и другие бандиты тоже часто убивали людей. Она вскочила на ноги, почувствовав, что мускулы ног плохо ей повиновались. Как она могла позволить себе задремать?

– Ты что, не умеешь разговаривать, парень?

Тот, кто задавал вопрос, был, вероятно, самым волосатым человеком, которого она когда-нибудь видела. Неровные жирные черные волосы спускались на воротник грязной рубашки, верхние пуговицы которой не были застегнуты, и видны были густые черные волосы у него на груди. Рукава рубашки были закатаны, и на толстых руках можно было увидеть такие же черные волосы.

Он подошел ближе к Анджеле, она отступила на шаг, но за ее спиной лежал огромный ствол дерева, и он не давал ей возможности передвигаться. Впервые ее высокий рост оказался преимуществом, ни один из мужчин, стоявших перед ней, не был выше ее ростом.

– Я не уклоняюсь ни от какой работы. – Она постаралась, чтобы голос ее был более грубым, чем обычно.

– Глянь на эти ботинки, Фой, – проговорил приятель волосатого.

Взглянув на него, Анджела заметила, что его огромный нос занимает одну треть его маленькой узкой физиономии. Он стоял немного позади волосатого Фоя и в правой руке держал ружье.

– Самые обыкновенные ботинки, – проговорила Анджела.

– Самые обыкновенные? Ты что, с неба свалился, парень? Или, может, ты янки? Это же настоящие кожаные ботинки, – рассмеялся волосатый Фой, обнажив ряд пожелтевших зубов, которых никогда не касалась зубная щетка.

Когда он смеялся, его близко расположенные глаза, казалось, становились еще ближе.

– Я никакой не янки. – Анджеле хотелось вытащить нож, который был у нее засунут в ботинок. Один из ее пациентов подарил ей этот нож и учил ее метать его в цель. Она усердно тренировалась и достигла успехов, но понимала, что нож не мог противостоять ружью, которое носатый теперь направил на нее.

– Ты знаешь, Фой, – произнес он, – эти ботинки, безусловно, подойдут мне.

Так как большим в фигуре носатого был только нос, ее ботинки вполне могли оказаться ему по размеру.

– Я уже вам говорил, я никакой не янки. Но где-то поблизости бродят янки, которые разыскивают меня. И если они обнаружат вас тут вместе со мной...

Волосатый Фой внимательно посмотрел во все стороны. Анджела в это время сдвинулась чуть влево. А Носатый, принюхавшись, заявил:

– Я не чую никаких янки. А ты, Фой?

Если бы нервы Анджелы не были так напряжены, она не услышала бы слабый шорох в кустах за ее спиной. Она вся похолодела, не зная, кто или что шевелится сзади, но понимая, что это может затруднить ее отступление.

Девушка не отводила глаз от двух стоявших перед ней мужчин. Если шум сзади говорил о пришедшей помощи, ей хотелось, чтобы она была неожиданной. И когда огромная коричневая с белыми пятнами собака набросилась на волосатого Фоя, Анджела моментально узнала ее, это был Джексон.

– Какого черта...

Громкий крик прервал возглас изумленного носатого, когда Джексон свалил волосатого Фоя с ног на землю. Анджела побежала. Вопль волосатого Фоя, сопровождаемый рычанием собаки, разносился по всему лесу.

А когда раздался ружейный выстрел, Анджела повернулась и замерла на месте, как будто пуля попала в нее. Она не могла вздохнуть. Она хотела вернуться обратно, но, не имея ружья, она не могла помочь Джексону. Из своего опыта на войне она знала, какая ужасная участь ждет беззащитную женщину, попавшую в руки бессовестных мужчин.

Джексон спас ей жизнь. Слезы текли по ее лицу, но она побежала опять. Ей надо было подальше убежать от этих бандитов. Она должна доказать, что Джексон не напрасно пожертвовал своей жизнью.

Слезы, затуманивавшие все, что она видела, чуть не помешали ей заметить тропинку, ведущую к Джордан пруду. Она свернула с большой дороги и продолжала бежать, время от времени оглядываясь через плечо, в надежде увидеть за собой мохнатого пса.

Посмотрев вперед, Анджела увидела человека, присевшего за кустами. Испуганная, она хотела остановиться, но нога поскользнулась на влажных листьях, и, пока она пыталась сохранить равновесие, мужчина набросился на нее. Он толкнул ее, но, падая, она царапала и била ногами нападавшего мужчину. Вместе они покатились по не очень крутому склону, зацепившись друг за друга ногами и руками.

Когда они достигли дна оврага, она оказалась на животе, лицо ее было погружено в прелые прошлогодние листья. Нападавший придавил ее к земле, он был настолько тяжелым, что, казалось, весь воздух выдавился из ее легких.

Вынужденная покориться, Анджела лежала плашмя на земле. Опасаясь задохнуться, она повернула голову налево и жадно втянула в себя лесной воздух. Когда же наконец она свободно вздохнула, то почувствовала, как мужская рука сжимает ее правую грудь.

Судя по огромному весу, можно было подумать, что волосатый Фой все-таки настиг ее. Мог ли он через толстый материал сюртука почувствовать ее женскую грудь? От страха, вызванного этими мыслями, она опять начала бить его ногами.

– Ради Бога, Анджела, перестань меня колотить.

– Рэнсом!

Она успокоилась, расслабилась, сердце стало биться медленнее. В течение нескольких секунд она ощущала прижатое к ней его тело. Затем он поднялся. Очень осторожно она вытащила свой нос из прелых листьев и, повернув голову, посмотрела назад. Рэнсом стоял на коленях.

– Ты в порядке? – спросил он, сбрасывая ветки и листья с ее брюк.

Анджела вспомнила все то, что его руки проделывали с ее обнаженным телом, и тут же попыталась отогнать эти воспоминания и согнуть ноги. При этом почувствовала невероятную боль. Обе ноги, от бедер до икр, горели, как в огне, вероятно, от того, что она долго бежала, а не от падения.

– Думаю, что да, – ответила она весьма неуверенно.

Рэнсом встал и отряхнул листья со своих брюк, пытаясь одновременно отбросить и заманчивые картинки, появившиеся у него в голове. Те несколько секунд, которые он провел, прижимаясь к распростертому на земле телу Анджелы, уткнувшись носом в ее волосы, были настоящим блаженством. От нее исходил аромат леса и влажного жасмина. Ему ужасно хотелось обладать ею.

Случайно во время падения его правая рука оказалась зажатой между ее грудью и землей. Грубый материал ее сюртука не ослабил его ощущения, и он вспомнил то, что чувствовал, когда держал ее грудь в своей руке. Ее изумительно гладкая нежная шея, находившаяся у самых его губ, так и просилась, чтобы ее поцеловали. Ему хотелось овладеть ею прямо тут, на прошлогодних листьях.

Она повернулась на бок и спокойным голосом проговорила:

– Похоже, что все хорошо получилось.

Голос Анджелы вернул его к реальности, и к нему возвратилось чувство вины. Прошло всего двадцать четыре часа с того момента, как он узнал о смерти Сабрины, а темноволосая соблазнительница оказывалась между ним и памятью о его невесте.

– Получилось, – сказал он и помог ей подняться на ноги.

Сабрина была в прошлом, а на ее месте стояла другая женщина, с пятнами грязи на лице и веточками в волосах. Анджела, а не Сабрина стала его женой. Он с трудом справился с желанием вытереть мокрыми пальцами три кровавых царапины на ее лбу.

– Слава Богу, я встретила тебя. – Анджела прошла пару шагов и потянула его за собой. – У тебя есть ружье? Мы должны вернуться.

– Вернуться? – переспросил Рэнсом, поднял ее шляпу и водрузил ей на голову. – Ты забыла, что О'Брайон хочет посадить тебя в тюрьму?

– Нет, вернуться не в дом. Только к Джексону, в него стреляли.

– Если они стреляли в Джексона, миссис Крамер позаботится о нем. Нам слишком опасно возвращаться. Мы должны как можно скорее покинуть Теннесси.

Анджела потянула его сильнее.

– Это были просто хулиганы, те, кто стрелял в Джексона, а не янки.

– Подожди минутку, – Рэнсом постарался остановиться, – расскажи мне, что произошло.

Анджела резко повернулась и, глядя ему прямо в глаза, заговорила:

– Я оставила Джексона в сарае возле дома. Ему удалось как-то выбраться оттуда, и он побежал вслед за мной. Потом эти двое бандитов увидели меня. – Она сжала задрожавшие губы. – Они хотели отобрать у меня башмаки. А Джексон прыгнул на одного из них. – Она помолчала немного, вздохнула и продолжала: – Я убежала, а потом услышала выстрел. – Анджела всеми силами старалась удержать слезы, но одна слезинка скатилась из левого глаза и потекла по щеке. Не задумываясь, Рэнсом поймал ее кончиком пальца.

Опыт подсказывал ему, что пес был убит. Опыт также говорил ему, что без оружия он вряд ли может справиться с бандитами, если даже они все еще находятся там.

Но никакой опыт не подготовил его к тем чувствам, которые вызывала в нем Анджела. Когда она смотрела на него, в ее влажных серых глазах была надежда на то, что он сможет все устроить. Она верила, что он отведет ее к любимой собаке.

Боже правый! Вопреки всем доводам разума он все-таки отведет ее к собаке, даст ей возможность в последний раз увидеть Джексона.

Рэнсом видел достаточно смертей, чтобы понять, что пес умирает. Когда они нашли его, обоих мужчин уже не было поблизости.

– О бедный мой Джексон. – Анджела опустилась рядом с ним на колени. Собака тихо заскулила. – Ты верная, очень хорошая собака.

Рэнсом наблюдал, как руки Анджелы гладили ослабевшее тело собаки.

– Ты не мог бы отвернуться? – Рэнсом не сразу понял, что Анджела обращалась к нему.

Он осматривал окрестности, отыскивая следы людей, которые напугали ее.

– Мне нужно что-нибудь, из чего можно сделать бинт. Отвернись, пожалуйста.

Глядя на выражение ее лица, он понимал, что совершенно бесполезно объяснять ей, что она ничем не сможет помочь бедному животному. Он отвернулся, понимая также, что это было не самое подходящее время – напоминать ей об их бракосочетании и о том, что у него теперь есть право смотреть на нее в любое время, когда ему захочется.

Шуршание ее одежды вызвало в его воображении образы, о которых в настоящее время тоже не стоило вспоминать. К счастью, пуговицы на его сюртуке отсутствовали, и это было весьма своевременно, так как ему стало нестерпимо жарко.

– Теперь можешь повернуться. – Анджела сидела на земле, голова Джексона покоилась у нее на коленях. Одной рукой она прижимала кусок обшитого кружевом материала к пулевой ране на груди у собаки.

– Это скоро пройдет, приятель, – утешала она Джексона, поглаживая его другой рукой.

– Я оставлю вас, – сказал Рэнсом. – Хочу посмотреть вокруг, убедиться, что эти двое действительно ушли.

Когда она кивнула головой, слеза скатилась на голову собаки. А Рэнсом никак не мог придумать, как сказать ей, что у них нет возможности похоронить собаку.

Тщательный осмотр местности позволил Рэнсому найти след, ведущий от места встречи с собакой. Пройдя по нему примерно половину мили, он понял, что мужчины ушли, и, успокоенный, отправился обратно.

Услышав топот лошадиных копыт, он лег на землю. Так как деревья без листьев не давали возможности спрятаться, он прилег за грудой поваленных деревьев. А топот копыт раздавался все ближе.

Рэнсом задержал дыхание, стараясь не чихнуть от сильного запаха прелых листьев. И в этот момент лошади остановились. Он замер в ожидании выстрела.

– Серый сюртук совпадает с цветом леса, а вот яркие синие брюки я заметил издалека, – услышал он знакомый голос, поднял голову и выглянул из своего укрытия.

Флетчер усмехнулся. Сам он сидел на лошади, а рядом с ней шли два оседланных коня.

– Следует мне спросить, откуда у тебя три лошади, принадлежащие государству? – Рэнсом вскочил на ноги, сбрасывая веточки, листья и грязь, прилипшие к его сюртуку и брюкам.

– Можно считать, что федеральное правительство отдало мне долг. В любое время я могу вернуть им одну из них и потребовать у них извинения за ту лошадь, на которой ты прискакал вчера.

– Наверное, ты прав, и я принимаю твой подарок, – сказал Рэнсом, глядя на маленькую лопатку, прикрепленную к одному седлу, и понимая, что теперь они смогут похоронить Джексона.

– Если захочешь, можешь вернуть их янки, когда закончится твоя эпопея. – Флетчер посмотрел вокруг. – А где Анджела? Я не видел ее у пруда.

– У тебя, случайно, нет лишнего оружия? – вместо ответа спросил Рэнсом.

Флетчер внимательно посмотрел на друга, удивленно поднял бровь, как бы спрашивая, в чем дело.

– Двое хулиганов угрожали ей, – объяснил Рэнсом. – Ей удалось убежать благодаря тому, что Джексон напал на бандитов. Кто-то из них выстрелил, и теперь пес погибает. Я оставил ее с собакой, а сам пошел по следу. Кажется, они совсем ушли отсюда.

– У меня есть морской пистолет «кольт», который я могу тебе отдать. – Флетчер вытащил пистолет из-за пояса. – Постарайся, чтобы солдаты-янки не увидели его. Они могут сказать, что ты нарушил условия соглашения, и засадить тебя в тюрьму.

– Да брось ты. Прошел почти год с тех пор, как кончилась война, а они никак не могут справиться с бандитами, блуждающими по лесам. Федеральная армия не может защитить законопослушных граждан, но они говорят, что мы не имеем права иметь оружие, необходимое для защиты.

Флетчер наклонился в седле и отдал ему пистолет.

– Все-таки ситуация улучшается. Некоторые из них прекратили отбирать у нас оружие, разрешили кое-где даже создавать свои полицейские подразделения.

По давно укоренившейся привычке Рэнсом проверил пистолет. Кроме нескольких царапин, все было в порядке, он был чистым и хорошо смазанным.

– Я не считаю этих янки солдатами. – Флетчер порылся у себя в сумке и наконец достал то, что искал. – Вот, возьми патроны. Мы сражались с солдатами, которые, как и мы, разошлись по домам. Как я понимаю, эти республиканцы собрали самых отъявленных, самых подлых людей, каких они только смогли найти, и направили сюда желторотых юнцов, которые не способны были сражаться на войне. Они, вероятно, опустошили для этого тюрьмы, в которых сидели воры и убийцы.

– Наверное, ты прав. – Рэнсом засунул пистолет за пояс и взял у Флетчера патроны. – Техас весьма большой штат, надеюсь, он достаточно велик для того, чтобы я мог там жить, не встречаясь с янки.

– Надеюсь, что Калифорния не меньше, и мне тоже удастся избежать встречи с ними. – Флетчер передал приятелю поводья от двух лошадей. – Я привез вам еду и немного денег.

– Денег? – удивился Рэнсом и забрал поводья из рук Флетчера. Лошади невольно попятились, и он постарался их успокоить:

– Тише, тише, ребята.

– Мне их дала миссис Крамер. Она сказала, что отец Анджелы позаботился о том, чтобы у них были какие-то средства после войны. Кажется, часть денег хранится в каком-то английском банке. Во всяком случае, она сказала, что это деньги для тебя и Анджелы.

Рэнсом протянул руку, чтобы лошади могли почувствовать его запах. Принюхавшись, большая из них наклонила голову, так что он мог почесать у нее за ушами.

– Жена священника прислала вам пирог, – добавил Флетчер. – Она была весьма огорчена тем, что у вас с Анджелой не получился свадебный ужин. – Он наклонился в седле и наблюдал, как Рэнсом проверяет лошадиную упряжь. – Здесь не очень много денег, но, если экономить, их должно хватить на то, чтобы добраться до Техаса.

– Мы сначала отправимся в Мемфис. – Рэнсом подтянул подпругу у лошади, которую решил взять себе. – Я уже два года не видел свою семью.

– И они считают тебя погибшим.

Рэнсом внимательно посмотрел на Флетчера.

– Я постараюсь, чтобы она была в безопасности.

– Уверен, что ты постараешься. Мне просто будет спокойнее, когда она покинет Теннесси. – Он сморщил лоб, размышляя о своих проблемах. – Я бы очень хотел иметь такого друга, который, как ты, защитил бы Анджелу. И много бы отдал за то, чтобы выяснить, где она находится. – Он чуть-чуть улыбнулся. – Успокаивает только мысль о том, что если я не могу ее разыскать, то не сможет и Сейлер.

– И как много женщин ты подверг опасности?

– Они были в большей безопасности, работая для меня во время войны, чем просто болтаясь без дел. – Флетчер выпрямился по-военному и сердито посмотрел на друга. – Я только направил в правильное русло их способности. Они сами рвались сделать хоть что-нибудь полезное для победы.

Рэнсом сомневался в том, что он сам мог бы использовать женщин в качестве разведчиков, он просто знал, что его место на поле брани. Единственная его попытка выполнить шпионское задание окончилась пленом в форте Джефферсон.

– Нет смысла спорить об этом теперь, прошлое ушло в прошлое. – Рэнсом вскочил на лошадь, и та сделала несколько шагов, привыкая к тяжести седока. – У моей семьи до войны были паровые корабли. Надеюсь, у отца сохранился один или два корабля. Обещаю тебе, мы не задержимся в Мемфисе больше нескольких дней.

Флетчер кивнул.

– Сейлеру понадобится всего несколько дней, чтобы выяснить, кто ты такой и где находишься. Как только он узнает, он пришлет за ней.

Когда Рэнсом увидел Анджелу и Джексона, то подумал обо всех погибших солдатах, которые предпочли бы умереть у нее на руках, а не в одиночестве на поле сражений. Он слез с лошади, захватив с собой лопату.

– Флетчер, может, ты посидишь тут с Анджелой, пока я позабочусь о Джексоне?

Анджела прижала пса к груди, нагнула голову и провела щекой по собачьей морде. Глаза ее блестели от слез. Она осторожно поцеловала пса в голову.

– Он был очень хорошей собакой.

– Я знаю, – сказал Рэнсом и почувствовал ставший знакомым за время войны запах запекшейся крови.

Когда он поднял пса, она в последний раз провела рукой по мохнатому телу.

– Не беспокойся, я нашел хорошее место для могилы. – Когда он осматривал местность, он действительно обнаружил поляну у небольшого ручья, и она показалась ему подходящим местом для того, чтобы захоронить лучшего друга Анджелы.

Жизнь в армии научила его копать быстро и уверенно. К тому времени, когда пришла Анджела, он уже засыпал могилу. Флетчер подошел к ним и с возмущением взглянул на приятеля, Рэнсом только пожал плечами. Да, им нужно было похоронить собаку и покинуть это место. Им совершенно не нужны были женские истерики. Но какой мужчина может остановить решительную женщину?

Анджела стояла рядом со старой сосной на краю свежей могилы. Весь несчастный вид девушки от слишком большой шляпы, скрывавшей блестящие от слез глаза, до обтрепанных внизу брюк над старыми поношенными ботинками молил об утешении. Вид ее невероятно растрогал Рэнсома, который считал, что сердце его ожесточилось от огромного количества потерь на войне. Ему хотелось обнять ее и пообещать, что он сделает ее мир более привлекательным.

Затем она выпрямила согнутые плечи, и, когда она обернулась к мужчинам, в глазах ее не было и следа слез, а когда она заговорила, ее гортанный голос звучал призывно, как обычно.

– Большое спасибо. – Не добавив ничего, она пошла обратно, мужчины следовали за ней.

Через несколько мгновений молчание прервал Флетчер.

– Похоже, нам пора прощаться, – сказал он. – Мне очень жаль, что у тебя не получилось поступить в медицинскую школу, милая Анджела.

– А разве терпение не есть добродетель? – Она криво усмехнулась.

Рэнсом же, глядя на нее не в первый раз, подумал о том, сможет ли она примириться с тем, что никогда не попадет в эту школу.

– Я хочу, чтобы ты знал, – добавила она, обращаясь к Флетчеру, – что я не сожалею о том, что работала с тобой.

– Спасибо, – ответил Флетчер, и улыбка исчезла с его лица. – Ты никогда не имела дела с Сейлером, но сегодняшнее утро показало тебе, чего можно ждать от него. – Он взял ее руку, поднес к губам и, глядя на нее своими красивыми глазами, добавил: – Его люди есть везде, и они будут разыскивать тебя. Смотри внимательно вокруг, будь осторожна и никому не доверяй.

– Понимаю.

Рэнсом старался не сильно нервничать, глядя, как Флетчер целует ее пальцы.

– В сумке, прикрепленной к седлу, есть платье. Твоя тетушка положила туда шляпку и даже отрезанную косу. Помни, все, что ты должна сделать, это выглядеть немного иначе, ходить иначе и говорить чуть-чуть по-другому.

– Потому что люди обычно видят то, что они хотят увидеть, – закончила за него Анджела.

– Приятно знать, что ты прислушивалась к моим словам, – сказал он, опять целуя ей руку.

Потом повернулся к Рэнсому и протянул ему руку на прощание.

– О Боже! – Анджела схватила Флетчера за рукав. – Я совсем забыла спросить о Томми. Что с ним?

– Мой план сработал идеально. – Флетчер похлопал Анджелу по руке. – Все янки бросились за Джонасом и его бандой. А когда шериф обнаружил, что Томми был не тот, кого искали, он отпустил его.

– Слава Богу, что ему не досталось от О'Брайона.

– Эти разговоры напомнили мне, что я так и не успел поцеловать невесту, – оживился Флетчер.

Рэнсому не очень нравилось наблюдать за тем, как другой мужчина целует его жену, не понравилось ему и то, что Анджела легко и как будто с удовольствием оказалась в объятиях Флетчера, но он ничего не сказал.

– Будь осторожной, – повторил Флетчер и поцеловал ее в щеку.

Ее печальная нежная улыбка еще раз заставила Рэнсома пожалеть, что он не настиг тех мужчин, которые застрелили Джексона. Пожимая руку Флетчера, Рэнсом сказал:

– Если тебе когда-нибудь понадобится место, для того чтобы обосноваться, мы всегда рады будем видеть тебя в Техасе.

– Я слышал, в Техасе есть лошади и быки. – Флетчер отвязал своего коня. – Я вообще уважаю животных, но не люблю их так сильно, чтобы провести всю свою жизнь, преследуя хитрых четвероногих с уродливыми рогами на голове. Если тебе нравится гонять быков через весь Техас, делай это, я желаю тебе удачи. Не жди только, что я буду заниматься тем же самым.

– Этим, вероятно, объясняется твое нежелание вступить в кавалерию и гоняться за хитрыми янки, – сказал Рэнсом.

– Возможно, ты прав, – ответил Флетчер, влезая на лошадь. – Как только я устрою Билли, я собираюсь отправиться в Калифорнию. Надеюсь, человек с моими способностями найдет возможность заработать себе на жизнь. – Отдав им шутливо честь, он пришпорил коня, и тот побежал рысью.

Рэнсом задумчиво смотрел вслед приятелю. Два человека, две разные мечты. Техас, лошади и быки были у него в воображении все долгие пять лет. Предвкушение будущего сделало его походку более легкой, когда он шел к своей лошади. Вскоре его мечты должны были осуществиться.

Анджела в последний раз махнула рукой Флетчеру, вздохнула и тоже, пошла к своей лошади. Рэнсом остановился и посмотрел ей вслед. Нет, подумал он, мечта его не станет явью, потому что Сабрина никогда не разделит с ним его жизнь в Техасе.

Глава 8

– Неужели так ужасно везде на юге? – спросила Анджела, глядя на почерневшие руины фермы у них перед глазами. В воздухе стоял слабый, но острый запах обгоревшего дерева. – Уже несколько месяцев все говорили, что опасно было выезжать за пределы Галлатина. Но я считала, что слухи о разрушениях были преувеличены.

– Теннесси был центром, куда направлялись силы и ненависть янки в течение трех лет, – объяснял Рэнсом. – И я думаю, что разрушений здесь больше, чем в любом другом месте.

Прикрыв глаза, Анджела могла вспомнить огромные возделанные поля, на которых трудились преуспевающие фермеры. Этот район Теннесси был когда-то житницей страны. Теперь нигде не видно было ни посевов, ни заборов. Весь урожай, все молочные коровы, овцы, мулы, лошади, свиньи были принесены в жертву на алтарь войны. И сколько погибло сыновей, отцов, братьев.

– Мне кажется, тут недалеко есть колодец, – раздался голос Рэнсома, прервавший ее печальные размышления. – Если вода окажется хорошей, мы проведем здесь ночь.

В животе у нее бурчало от голода.

– В сумке у седла есть еда. – Рэнсом слез с лошади и взял за уздечку ее коня. – Я позабочусь о лошадях, пока ты соберешь поесть. Что-нибудь попроще, и спокойнее будет, если мы решим не разводить костер.

В сумке Анджела обнаружила пакет с блинами, буханку хлеба и кусок сыра. Сыр, вероятно, прислал мистер Кармайкл, потому что у него сохранилась одна из немногих дойных коров в городе. Нашла она там и свою юбку и блузку, завернутые в пакет, из которого торчало кружево от оборок на юбке.

– Что ты нашла? – спросил Рэнсом. Анджела быстро запихнула юбку обратно в сумку.

– Блины, хлеб и сыр.

Рэнсом присел рядом с ней на корточки.

– Флетчер сказал, что миссис Уоллнер прислала пирог. Она очень переживала, что мы оказались лишены свадебного ужина.

Они были лишены не только свадебной вечеринки, но Анджела не хотела думать о том, чем каждый из них пожертвовал. Она открыла сумку, привязанную к седлу другой лошади, и почувствовала аппетитный аромат корицы.

– А вот и пирог, – проговорила она, доставая его из сумки, из которой при этом выпал знакомый кожаный кошелек. – А это что, деньги?

Рэнсом при этом не выглядел удивленным.

Взяв в руки кошелек, Анджела по его тяжести поняла, что тетя Джулия вложила в него все деньги, остававшиеся в доме. Она нахмурилась, не понимая, на что же будет жить сама миссис Крамер. Большая часть денег ее отца находилась в банке в Лондоне. Анджела собиралась перевести их в северный банк Америки, когда они с теткой поселятся в Пенсильвании.

Рэнсом взял из ее рук кошелек, открыл и высыпал несколько монет себе на ладонь.

– Я так давно не видел денег, что почти забыл, как они выглядят. – Он поднял монетку, поворачивая ее так, чтобы вечерние лучи солнца отражались от нее. – Может быть, нам имеет смысл направиться на север? Прошло много времени после войны, и дорогу на Мемфис, наверное, уже отремонтировали.

Он подбросил монету, и Анджела с интересом наблюдала за ее полетом. Ее деньги принадлежали ему. Поскольку она теперь была замужняя женщина, все, что она имела, являлось его собственностью.

Все то, о чем он знал. Но она не собиралась рассказывать ему о тех деньгах, которые находились в Англии, так как, чем дальше они находились от ее родного города, тем в большей безопасности от Арчибальда Сейлера она себя ощущала. Анджела потратила целый день, убеждая себя в том, что Сейлер перестанет ею интересоваться, как только она покинет Теннесси. А в такой ситуации медицинская школа переставала быть недостижимой мечтой. Для достижения своей цели ей нужно было убедить Рэнсома в необходимости развода.

Угрызения совести мучили ее, но она напоминала себе, что им обоим было бы гораздо лучше, если бы они не были обвенчаны.

Рэнсом поймал монету, вложил ее обратно в кошелек и положил кошелек с деньгами в карман сюртука.

– Оставайся пока в этом наряде. Мы сможем передвигаться гораздо быстрее, если ты будешь одета как парень.

Не зная, как завести разговор о разводе, Анджела порылась еще в одной сумке.

– Тетя Джулия прислала для тебя сюртук моего отца.

– А что, мой серый недостаточно хорош? – довольно язвительным тоном спросил Рэнсом.

Анджела вытащила коричневый отцовский сюртук, нежно поглаживая материал пальцами. Прикрыв глаза, она могла в своем воображении увидеть отца, приветствующего своих пациентов у входа в кабинет. Она разгладила сюртук, лежавший у нее на коленях.

Завтра утром при солнечном свете будут видны заплаты на локтях, но сегодня он выглядел прекрасно. Сколько раз она набрасывала этот сюртук на плечи, спасаясь от вечерней прохлады!

– Рукава, наверное, окажутся короткими, – проговорила Анджела, потом поняла смысл того, что сказал Рэнсом, и продолжала: – Серый цвет всегда сохранит свое место в наших сердцах, но янки ненавидят этот цвет. Есть даже рестораны и отели, где отказываются обслуживать людей в серой форме. Если ты собираешься добираться до Мемфиса по железной дороге, тебе имеет смысл надеть отцовский сюртук.

– И люди Сейлера будут разыскивать человека в серой униформе. – Рэнсом сбросил свой сюртук и добавил: – У этого по крайней мере есть все пуговицы.

Анджела еще раз провела рукой по сюртуку своего отца, потом передала его Рэнсому.

– Ты считаешь, что ехать в Мемфис не опасно?

– Моя семья считает, что я мертв. Мне хотелось бы убедить их в обратном перед тем, как я уеду в Техас.

– Хорошо. – Она взяла его старый сюртук, аккуратно сложила и засунула в сумку. – Мемфис большой город, там, я надеюсь, удастся устроить все, что мне хочется.

– А какие твои намерения, чего ты хочешь? – Рэнсом с большим трудом пытался застегнуть сюртук на своей широкой груди.

– Запутать следы и избавиться от людей Сейлера. Потом я поеду в Пенсильванию, а ты в Техас. – Она встала на колени возле большого деревянного пня и разгладила на нем обшитый кружевом носовой платок, который нашла в сумке. Слабый аромат жасмина распространился от маленького белого кусочка материи.

– Ты моя жена, и ты должна поехать со мной в Техас.

Наступили сумерки, но она смогла заметить, как он нахмурился. Ей очень не понравился властный тон в его голосе, но она хорошо знала, что мужчины становятся более сговорчивыми после еды, на полный желудок. Не показывая виду, что она рассердилась, Анджела нагнулась, подняла одну штанину и достала из ботинка свой нож. Положив хлеб на платок, она отрезала несколько кусков и рядом положила сыр.

Но у нее не хватило терпения.

– А если бы я не была твоей женой? Если бы мы развелись?

– Где ты взяла этот нож?

– Нож? – Она взяла его в руки и посмотрела так, как будто видела его в первый раз в жизни.

Его вопрос прервал серьезный разговор, к которому она готовилась очень долго.

– Моя жена прячет нож у себя под брюками. И я хотел бы знать, откуда он у нее.

Он снял шляпу и засунул ее в сумку, привязанную к седлу, а она подумала о том, куда делся красивый плюмаж, украшавший шляпу красавца кавалериста, когда тот уходил на войну.

– Один солдат дал мне этот нож после битвы у Питсбурга, – спокойно ответила Анджела.

– Ты была у Питсбурга? – с удивлением спросил Рэнсом.

Когда она смотрела на нож, воспоминания, ясные, как реальность, окружили ее.

– Я помогала моему отцу ухаживать за ранеными. – Голос ее немного дрожал.

Анджела прибыла в Коринф, Миссисипи, через несколько дней после битвы, которую юнионисты называли Шайло. К тому времени все большие дома в городе были заполнены ранеными с обеих воюющих сторон. Они лежали на полу, и их было так много, что трудно былопройти, не наступив на кого-нибудь. Анджела приступила к работе немедленно. Только через два дня она увиделась с отцом, и только через два дня ей удалось поспать. Ей казалось, что она была подготовлена ко всему, так как еще дома она помогала отцу принимать больных. Но ничто не могло подготовить ее к тем страшным увечьям, которые она увидела, и к тому спертому воздуху, тяжелому удушающему запаху, который стоял в переполненных комнатах и от которого она ощущала себя совсем больной.

Больной, но все-таки живой. А как много солдат не смогли выжить!

– Сержант Грансер Гаррисон дал мне этот нож. – Она начала резать сыр. – Он также научил меня пользоваться им.

Она не знала, остался ли в живых сержант Гаррисон. Он был тридцать восьмым претендентом на ее руку. Еле заметная улыбка появилась у нее на лице, в то время как она продолжала резать сыр.

– Ты умеешь им пользоваться?

Анджела посмотрела на нож и на стоявшее довольно далеко молодое дерево. Тщеславие оказалось победителем. Даже не повернувшись, она бросила нож. Он пролетел по воздуху, лезвие его блеснуло в вечернем свете. С треском нож впился в середину дерева, а ручка его еще какое-то время вибрировала.

– Да, я умею.

– Я это запомню. – Рэнсом поднялся и пошел за ножом. Возвращаясь, он провел пальцем по лезвию, потом как будто взвесил его на ладони. – Отличная работа.

– Дед сержанта Гаррисона был специалистом по изготовлению ножей, это традиционное занятие в их семье.

Рэнсом отдал ей нож.

– У тебя есть еще носовой платок? А то у нас недостает тарелок.

– В семье Шампьонов не бывает разводов, – твердым и безапелляционным тоном сказал Рэнсом и достал из кармана смятый носовой платок.

Сердце у нее замерло при виде платка, а когда он отдал его ей, пальцы ее нащупали на нем шелковые инициалы, которые она вышивала. Р.Л.Ш. Рэнсом Ламар Шампьон.

«Дорогая Сабрина, Билли Стоу вчера вернулся в лагерь и привез посылку от тебя. Я весьма тронут платочками, которые ты вышила», – вспомнила Анджела текст его письма.

Все письма Рэнсома хранились у нее в спальне под деревянной доской пола. Анджела думала, что письма Рэнсома к ее сестре – это все, что у нее сохранится на память о нем. И никогда не могла себе представить, что будет близка с ним. И что в эти драгоценные минуты она будет убеждать его в тем, что им следует развестись.

– В наши дни развод получить совсем несложно. – Она расправила его не очень чистый платок на колене и продолжала: – Миссис Фоли рассказывала на занятиях дамского общества про янки, который отправился в Индиану, там развелся со своей женой и женился на любовнице, и сделал все это даже без согласия своей первой жены.

Анджела вытерла нож о брюки и спрятала его в футляр. Конечно, это было варварством – вытирать нож о брюки и обедать на носовых платках, но война приучила ее ко многому.

– Его первая жена узнала о разводе только тогда, когда новобрачные вернулись и выгнали ее из дома. – Она положила сыр и хлеб на его платок. – Миссис Фоли говорит, что в западных штатах очень легко добиться развода. А Техас еще более молодой штат, чем Индиана. И тебе будет совсем нетрудно получить развод. – Она передала Рэнсому его сандвич.

– Меня совершенно не интересует, что говорит миссис Фоли. Никакого развода не будет, – сказал Рэнсом, откусывая сандвич.

Она сделала вид, что не слышала его слов, ей нужно было сказать еще что-то важное.

– У нас нет необходимости решать это сегодня, просто подумай о том, что я говорила. – Спазм в желудке подавил чувство голода, но она хотела, чтобы он ее понял. – Развод – это единственное решение нашей проблемы.

– Я не рассматриваю нашу женитьбу как проблему.

– Ты не видишь проблемы? – Анджела вспылила, забыв о холодной логике. – Ты что, ослеп? Каждый раз, когда ты смотришь на меня, ты чувствуешь себя виноватым, что не женился на Сабрине, когда это было возможно. Это нечестно по отношению к тебе, это нечестно и по отношению ко мне. Я не хочу быть замужем за человеком, который любит мою сестру.

Его пристальный взгляд заставил ее замолчать. Сам он ничего не говорил, пока не съел сандвич и не запил его водой.

– Мы ничего не можем поделать. Нас обвенчал священник в присутствии большого числа свидетелей.

– А ты на самом деле давал клятву верности? – Она искала любой путь, который позволил бы аннулировать их бракосочетание.

– Десятки раз, так что не думай, что можно будет аннулировать это замужество, как предлагал сделать твой капитан О'Брайон. – Он провел пальцами по нестриженым волосам. – Я не понимаю тебя, Анджела. Я думал, что любая женщина хочет выйти замуж и иметь детей. А теперь оказывается, что я женат на единственной женщине, которая этого не хочет. Она предпочитает быть врачом и быть разведенной.

Вслух он не сравнивал ее с Сабриной, но Анджела знала, о чем он думал. Он был уверен, что Сабрина никогда не мечтала о врачебной профессии. Замужество было для Сабрины пределом желаний, но только на ее условиях, а не на его.

«Как будто я собираюсь покинуть Теннесси! Я буду жить в доме его отца до тех пор, пока он не расстанется со своей дурацкой мечтой разводить животных в Техасе», – говорила Сабрина.

– Я совсем не хочу быть разведенной женщиной, – сказала Анджела. – Но я не вижу другого выхода из сложившейся ситуации.

– Повторяю, я не вижу проблемы, и меня совершенно не интересует, сколько мужчин добиваются развода. Я разводиться не собираюсь.

Она попробовала использовать другой довод:

– Если ты беспокоишься о том, что может быть ребенок, то я уверяю тебя, что после одной ночи это случается очень редко. У моего отца были пациенты, которые даже после года семейной жизни не могли зачать ребенка.

– Я совсем не боюсь, что будет ребенок. Я бы очень хотел стать отцом малыша.

Его слова чуть не свалили ее с ног. Ребенок! Он хочет иметь от нее ребенка? Маленький человечек еще не появлялся в ее воображении. В мыслях ее был сам процесс. Ею овладело желание, голод, который нельзя было утолить едой. Ее кожа помнила прикосновение его губ.

Проклятие! Она старалась избегать этих предательских мыслей и воспоминаний, заставляла себя думать только о том, как убедить его в необходимости развода. А теперь голова ее кружилась от мыслей и образов, которых у хорошо воспитанной молодой женщины не должно быть.

Рэнсом смотрел, как от удивления у Анджелы раскрылся рот и как она с трудом медленно его закрыла. Его откровенное высказывание удивило его самого. Но ее разговоры о том, как сложно зачать ребенка, совершенно неожиданно возбудили в нем желание обязательно сделать ее беременной. Ему хотелось увезти ее в Техас и там наблюдать, как его ребенок растет в ее чреве. И тогда, он надеялся, может быть, растает тот ледяной ком, который сжимал его душу. Чувство вины не покидало его.

Сабрина, его любимая. Примерная жена. Она никогда бы не стремилась к разводу, никогда не пыталась бы стать врачом.

Неужели он всю жизнь вынужден будет бороться с неестественным желанием Анджелы получить медицинское образование? Теперь она предлагала ему разорвать эти трудные брачные цепи. Почему же он не хочет принять ее предложение? И честно ли с его стороны уговаривать ее сохранить их брак, если он знает, что образ Сабрины всегда будет стоять между ними?

Но все эти доводы не имели значения. Они были обвенчаны из-за ряда обстоятельств, не зависящих от их чувств.

– Здесь дело не только в ребенке, – сказал он, стараясь говорить спокойно. – Ты ведь не забыла про Сейлера и про О'Брайона? Я дал Флетчеру слово защищать тебя, а для того, чтобы защитить, я должен быть рядом с тобой. А для того, чтобы быть вместе, мы должны оставаться женатыми и отправиться в Техас.

Сгустившиеся сумерки и поля ее шляпы не давали ему возможности увидеть выражение ее лица. Ему было очень неприятно говорить ей то, что он собирался сказать, но она успокаивала себя мыслью, что стала недосягаемой для Сейлера, и ему следовало напомнить ей об опасности и заставить быть более осторожной.

– Тебя ведь обвинили в смерти Сабрины, – сказал он как можно мягче. – Пенсильвания слишком близко отсюда, и это весьма опасно.

– А что остановит Сейлера и помешает ему послать за мной в Техас?

– Ничего. – Он подождал, пока она уяснила себе смысл сказанного. – Но в Техасе я буду с тобой.

– Но ты же не можешь каждую минуту охранять меня?

– Конечно, не могу. Но ты будешь в большей безопасности на изолированном ранчо, окруженная десятком мужчин. И кроме того, Техас – это не Пенсильвания. Сейлеру непросто будет забрать тебя оттуда.

– Я ничего плохого не сделала Сабрине.

В наступившей тишине слышен был только писк насекомых. Стемнело, но по ее поднятому подбородку и положению головы Рэнсом понимал, что она смотрела на него, ожидая ответа. Ее коротко остриженные черные волосы выбивались из-под старой изношенной шляпы.

– Если бы каждого, кто ухаживал за тяжелыми больными, обвиняли в их смерти, тюрьмы были бы переполнены, – ответил он.

– Мне надо, чтобы ты поверил, что я не сделала ничего такого, что могло бы приблизить смерть Сабрины.

Слова, могущие оправдать Анджелу, застряли у него в горле. В памяти опять возникли образы обеих сестер. Сабрина была миниатюрной, как куколка, Анджела высокой и тонкой.

Золотые кудри младшей сестры резко контрастировали с гладкими темными старшей. У Сабрины были ясные голубые глаза, а Анджела смотрела на мир глазами, цвет которых напоминал дым на поле брани. Цвет лица Сабрины заставлял думать о персике в сметане, тогда как Анджела даже зимой казалась сохранившей загар.

– Я уверен, что ты специально ничего плохого не делала. – Это было все, что он мог сказать ей.

Прошло еще слишком мало времени со дня смерти Сабрины, рана его была еще слишком свежей, О'Брайон своим абсурдным обвинением посеял в нем зерно сомнений. Имела ли Анджела какое-либо отношение к смерти сестры? Он не знал ответа на этот вопрос.

– Заканчивай. Нам надо немного поспать.

Глава 9

Рэнсом ускорил шаги, когда они приблизились ко входу в поместье Шампьонов. Предвкушение встречи осложнялось разными мрачными предчувствиями. Ему не терпелось посмотреть на дом своего детства, но он опасался увидеть то, что ожидало его в действительности.

О прошедшей войне свидетельствовали необработанные поля и отсутствие рабов, готовящих землю к весенним работам. И ни одна лошадь не торопилась им навстречу.

Он остановился перед коваными железными воротами у входа на землю Шампьонов. Ворота были сломаны и висели на одной петле. Анджела остановилась рядом с ним.

– Похоже, кто-то собирался их сломать и унести отсюда.

– Ты никогда не видела поместье Шампьонов?

– У меня такое ощущение, как будто я тут уже бывала. Сабрина так подробно мне все рассказывала, когда вернулась после своего визита к твоим родным.

– Этим деревьям столько же лет, сколько моему брату Джонни. Их посадили в ознаменование рождения наследника дома Шампьонов.

Два ряда больших старых американских вязов были высажены по бокам дороги, ведущей к дому. В каждом ряду было много пропусков, много недостающих деревьев, так же, как было много исчезнувших людей во многих американских семьях за время войны.

Анджела взяла его за руку, и этот неожиданный жест, выражающий поддержку, немного успокоил его. Он сжал ее маленькую ручку, ощущая мозоли, которых не должно быть. Что-то заставило его приложить ее руку к губам, поцеловать костяшки ее пальцев, чувствуя, какой маленькой и уязвимой она выглядела по сравнению с его большой и сильной рукой.

Он видел, что она наблюдала за ним.

Зрачки ее глаз невероятно расширились, губы раскрылись. Она сколько угодно могла разумно говорить о разводе, но ее тело, все ее существо реагировало на его малейшее прикосновение. Он не помнил всех подробностей единственной ночи, проведенной ими вместе, но он легко мог вспомнить ее пылкую ответную реакцию.

Рэнсом был очень рад их взаимному физическому влечению. Они оказались втянутыми в сложную ситуацию, и произошло все помимо их желания, но это по крайней мере сделает их жизнь не такой уж невыносимой. Если он и усвоил что-нибудь за последние несколько лет, то это было убеждение в том, что жизнь несправедлива. И женитьба на сестре единственной женщины, которую он любил, была также несправедливостью. Но жизнь также научила его довольствоваться тем, что она ему предоставляла.

Она предназначила ему в жены Анджелу. И если им повезет, они окажутся сегодня в одной постели впервые после того, как они обвенчались.

Анджела хмурилась, было видно, что она нервничает. И это отвлекло его от легкомысленных представлений о предстоящей ночи.

– Ты волнуешься из-за встречи с моими родителями? – спросил он, полагая, что ее смущает платье, в котором она была. Юбка и блузка были не только измяты после путешествия в сумке, привязанной к седлу лошади, но и покрылись пылью, пока они добирались сюда пешком.

– Немного, – согласилась она. – Я только надеюсь, что радость увидеть тебя живым окажется сильнее, чем огорчение от того, что я окажусь их невесткой.

Сабрина совсем не нервничала бы перед такой встречей, так как она очаровала всю его семью своей красотой, уравновешенностью и улыбкой.

– Ты уверен, что не хочешь отвести меня в Мемфис, – опять вернулась к этой теме Анджела, – и дать мне достаточно денег, чтобы я могла добраться до Пенсильвании?

Ее вопрос сразу отвлек его от мыслей о Сабрине. Неужели Анджела никогда не откажется от своей мечты о медицинской школе?

– Если мы разведемся, – продолжала она, – они никогда не узнают о том, что мы были женаты.

Он привлек ее поближе к себе не для того, чтобы поцеловать, а для того, чтобы придать ей уверенность в себе. Не больше дюйма отделяли края их башмаков. Рэнсом положил свою руку, в которой все еще находилась ее рука, себе на грудь. Она не возражала, и ему это было приятно.

– Я уже говорил тебе, что не хочу развода. И если правда то, что я прочитал в газете, ты не должна попадать в Мемфис ни при каких обстоятельствах. Город небезопасен для белых южан, женщин или мужчин. В нем полно солдат, освободившихся рабов и всяких политиканов.

– Газеты всегда преувеличивают опасности.

– Конечно, преувеличивают, но нет дыма без огня, какая-то доля правды в этом есть, иначе бы они не писали.

Он не мог сдержаться и погладил ее левой рукой.

– Мы не можем задерживаться здесь больше, чем на один или два дня, – сказал он. – Как только Сейлер узнает, кто я такой и где живет моя семья, он пришлет за тобой. – Рэнсом сжал ее руку. – Я обещал защищать тебя. Пожалуйста, больше не проси меня нарушать свое слово и быть обманщиком.

– Хорошо, я не буду.

– Договорились. А теперь сообщим моей семье, что мы обвенчались? – неуверенно спросил он.

Анджела не могла хорошо рассмотреть все здание, пока они не миновали последний поворот. Издали оно выглядело величественным прекрасным строением, но чем ближе они подходили, тем яснее видны были последствия войны. Облупившаяся краска, переросший кустарник, заросшие травой клумбы, искривившиеся ставни – все свидетельствовало о том, что за домом некому было ухаживать.

Но кто-то позвонил в колокольчик на веранде второго этажа, низким глубоким звоном возвестив об их приходе. И к тому времени, когда они подошли к дому, на пороге стояло несколько человек белых и чернокожих.

На верхней ступеньке стояла пожилая белая женщина. Одной рукой она приподнимала все свои юбки, которые мешали ей быстро передвигаться, другая рука была прижата к горлу.

– Рэнсом, неужели это ты? Это действительно правда? Слава Богу, он сохранил моего сына! – Миссис Шампьон первой подошла к сыну, но через секунду он оказался окружен мужчинами и женщинами, которые хотели коснуться его, чтобы убедиться в том, что он действительно жив.

– А нам сообщили, что вы погибли!

– Масса Рэнсом совсем живой!

– Слава Всемогущему Господу, он вернул нашей миссус ее сына.

Рэнсом заключил грузную женщину в свои медвежьи объятия и закружил, что заставило ее испуганно вскрикнуть:

– Рэнсом Ламар! Отпусти меня немедленно!

Он опустил ее на пол, поцеловал в щеку и обернулся к стоявшей рядом тоненькой чернокожей женщине, глаза которой блестели от счастливых слез, и поднял ее.

– Зилла!

– Масса Рэнсом, вы так просто раздавите меня, – запротестовала старая женщина.

Счастливая улыбка появилась на его лице, и только в этот момент Анджела поняла, как редко она видела его улыбающимся с тех пор, как он вернулся. Он выглядел моложе, очень похожим на свой портрет на медальоне. Она дотронулась до ворота своей блузки, почувствовала под ней медальон и подумала о том, будет ли когда-нибудь существовать тот беззаботный молодой человек, который изображен на портрете.

– Зилла, я поверить не могу, что ты действительно здесь, – сказал он и поставил ее на ноги.

– А где, ты думал, я могла бы быть? – Пожилая женщина с чувством собственного достоинства поправила свою юбку: – Разве я не помогла родиться на свет трем поколениям Шампьонов? Когда миссус объявила, что я могу идти, куда захочу, я сказала, что останусь тут. – Она застенчиво усмехнулась. – А теперь мисс Ханна учит меня читать Библию.

– А не собираешься ли ты обнять свою сестру? – спросил кто-то.

Анджела узнала младшую сестру Рэнсома, которую она видела несколько лет назад на помолвке, однако теперь она уже не была девочкой, за время войны она повзрослела и превратилась в молодую женщину.

– Ханна! – Рэнсом взял ее за руки и повернул, оглядывая со всех сторон. – Моя маленькая сестричка совсем выросла.

Счастливый смех девушки разнесся по необычному для этого времени теплому воздуху. Лишения военных лет уничтожили детскую полноту, которую Анджела помнила, и превратили ее в гибкую интересную молодую женщину. Женщину, возле которой осталось мало молодых мужчин, способных ухаживать за ней.

– Но, Рэнсом, ты должен представить нас своей спутнице, – сказала Ханна, когда он наконец отпустил ее.

Обняв сестру за плечи, он подвел ее к Анджеле.

– Разве ты не помнишь, что встречалась с Анджелой в Галлатине пять лет назад?

– Сестра Сабрины! Конечно, помню. – Ханна сделала маленький реверанс.

– Мы были весьма опечалены, узнав о смерти Сабрины. – Миссис Шампьон присоединилась к сыну и дочери. – Пожалуйста, примите наши глубокие соболезнования в связи с вашей тяжелой утратой.

– Благодарю вас, мадам. – Анджела также сделала небольшой реверанс, мысленно поблагодарив тетю Джулию за присланную юбку. Она была не в самом лучшем состоянии, но все-таки это было лучше, чем брюки. Свои коротко остриженные волосы она прикрыла шляпой, которую также прислала предусмотрительная тетушка.

– У вас есть друзья в Мемфисе, и вы приехали повидаться с ними? – спросила миссис Шампьон, улыбаясь девушке. – Очень приятно, что мой сын решил сопровождать вас. Теперь так много опасностей поджидает путешественников.

Анджела повернула голову, стараясь взглянуть на мужа из-под опущенных полей своей шляпы. Время, проведенное в привязанной к седлу сумке, значительно изменило форму когда-то красивой шляпы. Рэнсом ободряющим жестом обнял ее за плечи, и они оба глядели в лицо его матери.

– Анджела приехала со мной, – сказал он. – Мы поженились три дня тому назад.

– Но Сабрина еще не остыла в своей могиле! – воскликнула Ханна и тут же прижала руку к губам, а глаза ее расширились от ужаса произнесенных ею необдуманных слов.

Все смутились и молчали, не находя подходящих слов. И в этот момент двое мужчин вышли из-за угла дома и направились к собравшимся.

– Рэнсом, ты жив? – воскликнул младший из мужчин и ускорил шаг.

Рэнсом отпустил Анджелу и Ханну, и сам оказался в медвежьих объятиях своего брата, после чего они долго похлопывали друг друга по спинам, к удовольствию усмехающихся зрителей.

Из всех родственников Рэнсома Анджеле больше всего понравился Джонни Шампьон, поскольку он не влюбился по уши в Сабрину, как поступили оба его брата. Как и Ханна, Джонни был больше похож на мать, чем на отца. Он был ниже ростом и плотнее, чем Рэнсом или Тедди. Ей особенно нравились его глаза светло-синего цвета, в которых за стеклами очков светились доброта и благородство. Эти добрые глаза смотрели на нее чрезвычайно внимательно.

– Анджела Степлтон?

Она даже не успела ответить до того, как старший Джон Шампьон подошел к ним.

– Приветствую тебя в родном доме, – проговорил патриарх и протянул Рэнсому руку.

Улыбка исчезла с лица сына, когда он услышал сдержанное приветствие отца.

– Добрый день, сэр. – Он пожал руку отца.

Глаза Анджелы наполнились слезами. Ей хотелось встать рядом с мужем перед лицом его отца, неспособного выразить радость по поводу возвращения сына из мертвых.

– Могу я представить тебе мою жену? Ты встречался с Анджелой, когда мы посещали Галлатин до войны.

Мистер Шампьон не подал виду, что его весьма удивила женитьба сына на другой сестре Степлтон.

– Мы рады принять вас в нашем доме, Анджела. – Отец Рэнсома нежно поцеловал руку девушки. Послеполуденное солнце осветило его наклоненную голову, когда-то белокурую, а теперь тронутую сединой. Когда-нибудь, подумала Анджела, в волосах Рэнсома тоже будет больше седых волос, чем белокурых.

– Примите наши соболезнования в связи со смертью вашей милой сестры. Надеюсь, миссис Крамер здорова?

– Спасибо, она в недалеком будущем собирается выйти замуж, – ответила Анджела.

– Это весьма приятная новость, – проговорила миссис Шампьон. – Вы должны нам рассказать об этом подробнее. И о вашей свадьбе с Рэнсомом. – Она взяла молодую женщину за руку. – Клянусь, я удивлена, что вы оказались свободной и могли выйти замуж за Рэнсома. А вы можете нам сказать, сколько предложений вы отвергли за время войны?

– Кузина Эллен говорила, что двадцать пять мужчин делали вам предложение, – добавила Ханна.

Эта ее фраза заставила затихнуть негромкие разговоры. Все взоры были обращены на Анджелу, а она в этот момент не хотела смотреть на Рэнсома. Она знала, что он и так сомневался в ее невинности. А эти слухи, наверное, убедят его в том, что ее рассказы о падении с пони в детстве были выдумкой. Она попыталась оправдаться:

– Ваша кузина не поняла, в чем дело. Это была просто глупая игра в тяжелое военное время. Никто из мужчин не относился серьезно к своим предложениям. Некоторые из них были давно женаты.

Испуганное выражение лица ее свекрови показало, что ее объяснение только ухудшило ситуацию. Она попыталась опять:

– Когда пациенты слышали, что я отказала нескольким претендентам, у них появлялось желание сделать еще одно предложение. Это стало как бы игрой с судьбой: если ты дожил до того, чтобы сделать предложение мисс Анджеле, значит, ты доживешь до конца войны.

– Все-таки скажите, сколько именно предложений вы получили? – попросила Ханна, улыбаясь при этом во весь рот.

Анджела не обратила внимания на вопрос.

– Это была просто глупая игра, – повторила она.

– А я хотел бы узнать, сколько предложений отвергла моя невеста, прежде чем приняла мое?

Молодая женщина внимательно посмотрела на мужа. С его лица не только исчезла улыбка, но губы его были сжаты в тонкую линию. И так как все взоры были направлены на них, у нее не оставалось выбора.

– Сорок одно.

На лице Рэнсома появилась недовольная усмешка.

– Считайте, что их было сорок два, – сказал Джонни. – Если бы я знал, что вы превратитесь в такую красавицу, я бы сделал вам предложение, когда был в Галлатине. – Он взял ее руку, нежно поцеловал и добавил: – Мы очень рады вам здесь, сестричка.

Анджела улыбнулась:

– Боюсь, надо было обладать исключительным зрением, чтобы заметить красоту в тощей девице, которую вы встретили пять лет назад.

Годы, проведенные ею в тени красавицы Сабрины, приучили ее к невниманию мужчин. Может быть, поэтому она позволяла своим пациентам заниматься этой игрой в предложения. Для нее было совершенно непривычно оказаться в центре мужского внимания.

– Хватит говорить всякие глупости, Джонни, – сказала миссис Шампьон. – Разве ты не видишь, что Анджела устала. Бедное дитя, неужели вы всю дорогу от Галлатина прошли пешком?

Рэнсом наблюдал, как его мать забрала от него Анджелу с той же легкостью, с какой она уносила новорожденных телят от их матерей. Его жена окажется в хороших руках, потому что его мать была добрым и великодушным человеком. Он часто удивлялся, как его матери удавалось сосуществовать с его отцом. И хотя ему надо было отправляться в Техас, он весьма сожалел, что не мог провести больше времени со своей матерью. Война оставила свои следы и на ее внешности. Она выглядела на все свои пятьдесят пять лет.

– По случаю твоего благополучного возвращения следует выпить, – сказал его отец.

Он последовал за отцом в его кабинет, который находился у входа в дом. К счастью, Джонни пошел вместе с ними. Следы войны были видны в кабинете отца так же ясно, как и в кабинете доктора Степлтона. Знакомая с детства мебель исчезла, ее заменили выщербленные и поцарапанные вещи, которые раньше хранились на чердаке.

Рэнсом старался не замечать, как солнечные лучи отражались на полированных, совершенно пустых книжных полках, стоявших по стенам.

Его отец наполнил три стакана виски и, передав каждому по стакану, сказал:

– За твое благополучное возвращение.

Один из его сыновей не вернулся. Тедди, самый младший и самый любимый.

– За наше возвращение.

Никто не назвал вслух имени Тедди, но все они думали о нем, произнося этот тост.

И если бы отец знал правду о том, как погиб его младший сын, он вообще не принял бы в дом своего среднего сына. Рэнсом одним глотком выпил виски, хорошо зная, что никакой алкоголь не сможет стереть ужасные воспоминания.

Виски разогрело его желудок, напомнив, что он ничего не ел после завтрака. Рэнсом вертел стакан между пальцами, стараясь продлить редкую дружественную встречу. Но у него и у Анджелы было совсем мало времени.

– Вам удалось спасти какие-нибудь пароходы? – спросил он.

– Федеральные власти вернули нам в прошлом месяце «Шампьон белл», – ответил Джонни. – Ремонт почти закончен, и она сможет отправиться в плавание дня через три. Мы надеемся также вернуть «Стар» через месяц.

– А как насчет парохода «Дарлинг»?

– Федералы утопили его два года назад.

Отец поставил свой пустой стакан на поверхность деревянного стола, который его отец соорудил в Нью-Йорке и отправил по воде в Теннесси больше чем сорок лет назад.

– Полагаю, нам не стоит надеяться на то, что ты останешься в Теннесси?

Рэнсом поставил свой стакан рядом со стаканом отца.

– У меня есть возможность начать собственное дело в Техасе.

Отец нахмурился.

– Какая это возможность?

– Дядя Ричард предложил мне быть его партнером. Седеющие брови отца поднялись так высоко, что почти достигли его волос.

– Ты предпочитаешь жить на этом Богом покинутом ранчо в Техасе? А как насчет твоей доли в поместье Шампьонов?

– Передай ее Джонни и Ханне.

Отец его зарычал от злости.

– Боже, война отобрала у меня одного сына, а теперь мой брат отнимает у меня другого!

Рэнсом не хотел сдаваться.

– Ричард потерял часть ноги в Виргинии. Ему нужна моя помощь, чтобы справиться с ранчо.

– Черт возьми! Ты все еще злишься, что я не купил этот новый пароход в 1860 году?

– Нет. Мне только не понравилась твоя угроза исключить меня из завещания, если я еще раз заговорю об этом. Дядя Ричард мой партнер, а не мой отец. И он не может лишить меня моей доли в бизнесе, если ему не понравится что-нибудь, что я скажу или сделаю.

От возмущения отец его почти окаменел.

– Я никогда бы не выполнил свою угрозу.

– А я предпочитаю не испытывать судьбу. – Рэнсом попытался смягчить свои слова слабой улыбкой. – Мне жаль, отец, но мне нравится Техас. Мне нравится ранчо, и я даже хорошо отношусь к быкам.

Старый человек тяжело вздохнул.

– Всегда бунтующий сын. Плодородная земля в Теннесси не представляет для него интереса. Мой брат показал ему пыльное ранчо в Техасе, и парень ухватился за эту идею.

Рэнсом посчитал, что эти слова можно считать согласием на его отъезд, большего он от отца и не мог ожидать. И ему надо было обсудить более серьезные проблемы.

– Как раз сейчас мне нужна ваша помощь, чтобы покинуть Теннесси как можно скорее. Арчибальд Сейлер пытается убить Анджелу.

Быстро он вкратце описал им сложившуюся ситуацию и события последних дней, довольный тем, что сумел отвлечь отца от их застарелых споров.

– Флетчер и я тоже, мы сомневаемся, что он будет разыскивать ее, если мы покинем Теннесси. – Он посмотрел на Джонни. – Мне надо иметь возможность спокойно выбраться на юг. Сможем мы использовать «Шампьон белл»?

– Рэнсом, я давно не получала такого удовольствия, – проговорила Анджела, сидя на стуле перед камином, прекратив расчесывать волосы, когда он зашел в комнату. – Представляешь себе, отдельная комната для мытья!

Видя полуодетую женщину в своей спальне, он почувствовал такой жар, какой не мог дать никакой камин. Халатик на ней знал и лучшие времена, но ему нравился его большой вырез у шеи, благодаря которому он видел ничем не прикрытую выпуклость ее груди.

– Я рад, что тебе понравилось, – сказал он.

Анджела внимательно смотрела на него.

– Ты выглядишь как-то необычно.

Он провел рукой по непривычно гладкой коже на щеке.

– Я побрился.

– Нет, не в этом дело.

Рэнсом повернулся, давая ей возможность полюбоваться синим бархатным халатом, который ему одолжил брат, но она не обратила на него никакого внимания.

– Это твоя прическа.

– Зилла постригла меня, она сказала, что я был совершенно заросший.

– И у тебя голые ноги, – проговорила она и поторопилась спрятать свои голые ноги под халатик.

– И не только ноги.

Анджела задержала дыхание, и звук, который при этом вырвался из ее горла, вызвал у него невероятное желание. Подойдя к ней, он забрал у нее из рук щетку. Она не протестовала, когда он повернул ее лицом к огню, но он почувствовал напряжение, охватившее ее.

Ему хотелось поднять ее со стула, отнести на кровать и забыть обо всем на свете. Но ее напряженные плечи удержали его от стремительных действий. Надеясь успокоить ее, он начал расчесывать ее волосы, медленно проводя щеткой по влажным волосам. Наклонившись поближе, он вдыхал знакомый уже аромат жасмина.

– Такое странное ощущение, когда мужчина расчесывает твои волосы, – тихо пробормотала Анджела.

Призывный звук ее гортанного голоса притягивал его как магнитом и не отпускал. В его воображении возникли сцены проведенной ими вместе ночи, и он жаждал повторения. Он надеялся, что спокойный ритм движения его руки, успокоит его, но этого не произошло.

Неужели он прожил двадцать шесть лет и никогда не расчесывал женские волосы? Мысль эта показалась ему нелепой, когда он запустил пальцы в ее мягкие густые волосы. И он отложил щетку. Растопырив пальцы, он поднял руку, и ее густые волосы, хотя и остриженные, как водопад стекали по его пальцам. Аромат жасмина смешался с ароматом женского тела, голова ее наклонилась влево, и он инстинктивно подвинулся. Оставив в покое ее волосы, он сжал ее плечо, наклонился и поцеловал в обнаженную шею. Она застонала.

А он улыбнулся, продолжая целовать. Под его руками плечи ее расслабились. Стоя сзади сидящей женщины, он мог видеть изумительное зрелище – молодую упругую грудь, и руки его стремились попасть туда, куда проникал взгляд. Он просунул руки под халат, провел по плечам и по обеим рукам. Затем нежно поцеловал правое плечо, в то время как его руки, избавившись от мешающей ткани халата, ощущали полноту ее груди.

– Боже правый! – Он больше не мог ждать.

Обеими руками он поднял ее со стула, соскользнувший с нее халат повис на спинке стула. Она обняла его за шею, прижалась к ней губами, и он услышал сдавленный стон. Тела их прижались друг к другу, а он жаждал еще большего контакта. Осторожно он положил ее на ковер перед горящим огнем. Даже в своих юношеских фантазиях он не мог вообразить, что будет соблазнять женщину в своей детской спальне. Ему очень хотелось, чтобы на полу лежал толстый пушистый персидский ковер, который был здесь раньше, а не старый тонкий и изношенный, заменивший его в военное время.

Став на колени рядом с ней, Рэнсом сбросил свой халат. Анджела опять расширенными глазами смотрела на его обнаженное тело. Она вспоминала все, что было в ту единственную ночь. А ему нужно было опять ее прикосновение. И она понимала, чего он хотел.

Растаяв от долгожданных ощущений, он опустился рядом с ней на ковер.

– Могу я прикоснуться к тебе и в другом месте? – тихим, гортанным голосом спросила она.

И его еще сильнее потянуло к ней.

– Я тут для того, чтобы доставить тебе наслаждение. – Он лежал на спине не шевелясь, а она наклонилась над ним. Он сдерживался с трудом, ему нужно было быть внутри ее, он почувствовал пустоту, когда она отняла свои прохладные руки. Но затем пальцы ее коснулись его волосатой груди.

Не отдавая себе отчета в том, что она сводит его с ума, она легкими, как паутинка, пальцами прикасалась к его плечам, рукам, бедрам и даже к ногам. Ему хотелось, чтобы она вернулась туда, где она начала свое исследование. Он знал, чего он хотел от нее, но их семейная жизнь только начиналась, и он опасался испугать ее.

– Я видела многих мужчин, но я никогда не знала такие подробности мужского тела.

Он почувствовал себя так, как будто вошедшее в поговорку ведро холодной воды вылили на него, и от него пошел пар. Приподнявшись на локте, он оказался с ней нос к носу.

– Слава Богу! Надеюсь, что нет. – Волна ревности захлестнула его при мысли о том, что она прикасалась к другому мужчине так, как она касалась его. И его удивила сила этого чувства. Ему хотелось схватить ее руку и вернуть туда, где она была раньше. Но тогда он не сможет разумно разговаривать с ней.

– Если ты настаиваешь на том, чтобы стать врачом, тебе придется ограничиться лечением женщин, – сказал он и в тот же момент пожалел о вырвавшихся у него напыщенных словах.

Зрачки ее глаз сузились, совершенно исчез блеск страсти, который был виден в них только одно мгновение назад.

– Могу я напомнить тебе, что я не клялась повиноваться своему мужу? – Наклонив голову, она ждала, пока он утвердительно кивнул, а затем продолжала: – После того как мы выяснили этот вопрос, я могу сказать, что всегда собиралась заниматься исключительно лечением женщин.

Облегчение вытеснило ревность, но он не знал, что будет дальше.

– Но хороший доктор должен основательно знать особенности физиологии обоих полов. – Анджела внимательно смотрела на Рэнсома, готовая к его возражениям.

Он же не хотел спорить, он хотел соединиться с ней.

– Давай заключим сделку. – Он взял ее руку и опять вернул ее себе на грудь. – Ты будешь использовать меня для того, чтобы узнать обо всех особенностях мужского организма.

С удовольствием он заметил, как смягчилось выражение ее лица. И еще большее удовольствие он получил, когда она начала пальцами шевелить волосы у него на груди.

Слегка улыбнувшись, она положила ему на грудь и вторую руку. Растопырив пальцы, она каждым из них касалась его волос, как будто посылая отдельные обещания будущего блаженства.

– Было бы просто неразумно не использовать такой шанс для подробного изучения мужского организма.

– Ну и кокетка! – проговорил он, и, будучи не в состоянии больше ждать ни секунды, повернувшись на бок, он положил ее спиной на ковер. – Я не собираюсь быть доктором, но я собираюсь подробно изучить твое тело.

Он поцеловал ее соски, темневшие на фоне ее почти бронзовой кожи.

– О, Рэнсом!

Она облизнула губы, как бы приглашая его. А он взял в рот сосок и начал сосать как маленький ребенок. Только ребенок вряд ли вызвал бы у нее такую горячую реакцию. Она жаждала чего-то, еще сама не понимая чего. И когда его губы встретились с ее губами, она приоткрыла рот. Ничто не могло ее подготовить к тем ощущениям, которые она почувствовала, и к тому, что эти ощущения ей нравились. Ее ответная реакция заставила Рэнсома громко застонать, и она, ободренная его реакцией, просунула язык в его рот.

Его губы, язык, руки вызывали в ней такое разнообразие чувств, что она не могла с ними справиться. Сердце ее колотилось, только что вымытая кожа покрылась потом. Она вертелась на ковре, сама не давая себе отчета в том, чего она хочет.

Прижав ее к ковру, он тихо прошептал:

– Ну что, малышка, покажешь, что мне надо делать?

Но у нее не было времени ни для того, чтобы ответить, ни для того, чтобы показать.

Он немедленно оказался внутри ее. К ее великому удивлению, она сделала движения, помогающие ему. И у нее появилось ощущение слияния с другим человеческим существом.

А когда он достиг вершины, она выгнулась вслед за ним, как будто не желая его отпускать. Тяжело дыша, с каплями пота на лбу, он внимательно смотрел ей в глаза. А она старалась скрыть свое разочарование, не зная, будет ли продолжение.

– Ты как? – спросил он. – Я не хочу сделать тебе больно.

– Все хорошо, – ответила она и улыбнулась, надеясь, что это не конец.

Он опять оказался внутри, на этот раз быстрее и глубже. И, удивленная, она поддалась врожденному инстинкту, который заставил ее приподнять бедра и двигаться в одном ритме с ним. Опять, опять.

И потом, когда он остановился, с трудом удерживая мускулистыми руками свое тело над ней, с закрытыми глазами, с блаженным выражением удовлетворения на лице, он произнес:

– О, Сабрина, моя любимая!

Опять она ощущала на себе всю тяжесть его большого тела, но в этот раз не было мягкого матраса, защищавшего ее спину. Это не имело большого значения. Смерть от удушья была не хуже того, что она ощущала. Ее сердце разрывалось на части, когда она слышала, как он произносит имя Сабрины. Как обидно было знать, что он считает ее сестру своей любимой.

И как она могла с этим бороться? Как она могла сказать ему, что он любил вымышленную женщину, не нарушив при этом тайну Сабрины?

Он изменил положение, одна рука его лежала у нее на груди, ноги их были переплетены. Через минуту она услышала его ровное глубокое дыхание и поняла, что он уснул. Она же не могла уснуть, чувствуя, как волосы на его ногах трутся об ее ноги. Если касания обнаженных тел было недостаточно, чтобы заставить ее бодрствовать, то отчаяния, которое овладело ею, было больше чем достаточно.

Анджела не могла осознать свои ощущения. Она прочитала большое количество медицинских книг своего отца и понимала, что у Рэнсома был оргазм. Она также знала, что многие ученые мужи не верили, что женщинам доступны такие ощущения.

Но каждый раз, когда они соединялись, ей казалось, что ее ожидает какое-то изумительное, потрясающее ощущение, но как она ни старалась, ей не удавалось его почувствовать. Блеск глаз Рэнсома, звуки, которые он издавал, и удовлетворенное изнеможение, когда он сваливался на нее, говорили о том, что он испытывал нечто потрясающее. Ей хотелось испытать то же самое, но по каким-то причинам оно ускользало от нее.

Вполне вероятно, что медицинские журналы, которые она вытаскивала с книжных полок отца, были правы, и женщины были лишены возможности чувствовать такой восторг. Это казалось ей несправедливым, поскольку сама природа и общество и без этого ограничивали женщин во многом. Она смотрела на догорающий в камине огонь, чувствуя прохладу там, где Рэнсом не касался ее тела.

Ее собственные наблюдения привели ее к выводу, что мнения ее отца и его ученых коллег относительно женщин часто были неверными. По крайней мере они ошибались тогда, когда в качестве эталона использовали мужчину, а именно так они обычно и поступали.

Они могли быть и правы, женщинам, возможно, и не дано было чувствовать оргазм. Но тогда откуда взялось у нее это чувство незавершенности?

Осторожно она сняла руку Рэнсома со своей груди и провела ею по своей щеке, вдыхая мужской аромат и слабое благоухание лимонного мыла. Каждый раз, когда они занимались любовью, он произносил имя ее сестры. Это заставляло ее сомневаться в предсказаниях тети Джулии, которая уверяла ее, что в конце концов он полюбит живую больше, чем мертвую.

Но она сдержит свое обещание и не будет просить его о разводе. Они поедут в Техас, но она знала, что вскоре надоест ему, потому что она была не его любимая Сабрина. И тогда он отпустит ее.

Глава 10

Анджела остановилась на площадке лестницы. Десятки метров малиновой тафты шевелились около ее ног. Все, что было надето на нее, было взято у ее новых родственников. Женщины из семьи Шампьонов во время войны не опустошили свой гардероб, отдавая материал на бинты. Да и из шелка, тафты и кружев вряд ли получились бы хорошие бинты.

Внизу был слышен шум голосов, но она стояла как приклеенная к полу, крепко обхватив рукой в перчатке деревянные перила лестницы. Французский корсет не давал ей возможности глубоко вздохнуть, и она нахмурилась, сомневаясь в том, что пышная грудь и узкая талия стоят того, чтобы терпеть такие неудобства.

– Добрый день, – раздался низкий мужской голос, – могу я проводить вас вниз?

Она внимательно посмотрела на Джонни. Дедушкины часы приятно тикали в холле. Она улыбнулась ему, благодарная за то, что у нее будет сопровождающий. Рэнсом покинул ее, когда его мать и служанка появились в комнате с полным ворохом разной одежды. Приподняв левой рукой огромное количество юбок, она пошла вниз по лестнице.

– Я не могу не позавидовать Рэнсому, имеющему такую прекрасную жену. – Джонни предложил ей руку.

– Весьма приятный комплимент, хотя и далекий от истины. – Она взяла предложенную руку.

– Разве такое может быть? Женщина, не знающая о своей красоте? – Он пристально посмотрел на нее. – Или женщина, выросшая в тени Сабрины Степлтон?

Взгляд его смягчился.

– Она была очень красивая женщина, но ваша привлекательность превосходит ее.

Анджела остановилась, опять почувствовав, как нижние юбки, кринолин и обычная юбка мешают ей ходить.

– Я думаю, вы просто забыли, какой красивой была моя сестра.

Джонни покачал головой:

– Нет, я не забыл. Ваша сестра обладала изумительной физической красотой, но у нее не было качеств, присущих хорошему человеку. – Он похлопал ее по руке. – А вы прекрасны и снаружи, и внутри.

Слезы чуть было не полились у нее из глаз. Немногие мужчины могли разглядеть под белокурыми волосами, синими глазами и очаровательной улыбкой совсем не доброго человека. Если быть честным, то следует признать, что не она была виновата в том, что так использовала людей. С самого раннего детства все безумно любили Сабрину. Ей стоило только улыбнуться, как моментально исполнялись все ее желания. Анджела сомневалась в том, что ее сестра отдавала себе отчет в том, что она совершенно не считалась с чувствами других людей.

– Ну, ну, никаких слез. Я не хочу, чтобы мой брат вызвал меня на дуэль за то, что я заставил его молодуюжену плакать.

Она прекрасно знала, что Рэнсом никогда не будет любить ее так, чтобы вызвать из-за нее кого-нибудь на дуэль, и от одной этой мысли можно было заплакать. Или рассмеяться.

Она улыбнулась.

– Вот так уже лучше, – проговорил Джонни. Когда они вошли в комнату, все голоса замолкли.

– О, Анджела, я оказалась права. – Ханна подошла к ним, протягивая руку. – Этот красный цвет подходит к вашему цвету лица гораздо лучше, чем к моему. Вы выглядите прекрасно.

Рэнсом видел Анджелу в платье Сабрины, которое было ей не по размеру, в старом поношенном халате, в плохо выкрашенном коричневом платье, в брюках Томми и даже совсем обнаженную. Но он никогда не видел ее одетой, как модная, хорошо воспитанная молодая леди. При взгляде на нее у него перехватило дыхание.

Ему хотелось, чтобы его руки, а не корсет, поддерживали ее грудь или держали ее за тонкую талию вместо широкого пояса. Но больше всего ему хотелось коснуться ее дрожавших от волнения губ и погладить щеки, которые порозовели от неуверенности. Он постарался избавиться от этих эротических мыслей, которые произвели на его тело видимый эффект, так же, как и от своего усмехавшегося брата.

– Ты выглядишь просто очаровательно, малышка. – Он поклонился, взял ее руку и поднес к губам.

Огоньки свечей, горевших в настенных подсвечниках, отражались в ее темных, как эбонит, волосах и мерцали, когда шевелилась ее тафтяная юбка. Им овладело непреодолимое желание отодвинуть ее низко вырезанное декольте и найти родимое пятно, которое ожидало его на ее левой груди. С трудом он подавил это желание, уверив себя, что поцелует это пятнышко в более подходящее время.

Перед ним стояла женщина, которая получила более сорока предложений о замужестве.

– Спасибо, Рэнсом. Ты тоже выглядишь очень красиво, – проговорила она, глядя на пуговицы его жилета. Он вдруг понял, что она еще не поднимала глаз после того, как они занимались любовью на ковре. И это ее смущение показалось ему очаровательным.

– Красиво – это, конечно, преувеличение. – Он усмехнулся, взглянув на ее опущенную голову. – Немного менее оборванный, зачиненный и приведенный в порядок, такое описание больше соответствует моему наряду.

Указав на слишком свободные брюки, он добавил:

– Эвита будет рассматривать меня, как цель своих кулинарных способностей. Я уверен, не больше чем через несколько недель я растолстею.

– Эвита? – переспросила Анджела и подняла голову. Наконец-то она посмотрела на него, и он получил от этого удовольствие. Уверенная в своей роли покорительницы сердец, Сабрина никогда не беспокоилась, если другие женщины интересовались им. Ему понравилась реакция Анджелы.

– Рэнсом, прекрати сейчас же дразнить Анджелу. – Ханна обняла ее за талию. – Эвита – это повариха в доме дяди Ричарда. Она и ее муж работают на ранчо больше пятнадцати лет.

– Я бы предпочла сегодня не говорить про Техас. – Эта фраза миссис Шампьон прервала болтовню Ханны. – Я знаю, что ты уедешь от нас через несколько дней к своему дяде. – На лице ее появилась улыбка. – Но сегодня я хочу наслаждаться общением со своим сыном, которого я считала погибшим.

В дверях появился слуга.

– Обед подан, господа.

Когда Рэнсом посадил Анджелу за стол, его рука замерла на ее обнаженном плече. Ему нравилось ощущать ее нежную кожу под пальцами. Они занимались любовью только час назад, но он хотел продолжения.

Она тоже хотела повторения. Он понимал это по ее неожиданному вздоху и горячему взгляду. Гордость своими успехами в постели пронизала его, затем исчезла. Он действительно доставил ей наслаждение? Или наслаждение получал только он?

Неизвестно, по какой причине, он вспомнил ночные разговоры у костра по поводу женщин. Некоторые женатые мужчины утверждали, что женщины не получают такого наслаждения при интимной близости, как мужчины. Он помнил их утверждения о том, что женщины реагируют на прикосновения в особых точках. Делал ли он все правильно, так, как надо?

Джонни прокашлялся и спросил:

– Ты собираешься есть стоя?

По хитрому блеску в глазах Джонни Рэнсом понял: брат его догадался, что он думал совсем не о еде.

– Простите, я вспоминал благословения.

– Ты бы мог делать это и сидя, – проговорил его отец. – Я не люблю есть остывший обед.

Обеденный стол казался пустым по сравнению с тем, который бывал тут до войны. На столе было немного еды, он никогда не видел в столовой разных стульев, а пожелтевшая скатерть, вероятно, использовалась еще его бабушкой.

Глядя на дешевый фарфор, странный набор хрустальных бокалов и выщербленное серебро, можно было понять, что янки позарились на посуду также, как и на мебель, картины и все остальное. Одна знакомая хрустальная вещица блестела перед ним на столе. Солонка в форме лебедя с принадлежащей ей маленькой серебряной ложечкой пережила войну.

Он взял крохотную ложечку, опустил ее в соль, а потом приподнял над спиной лебедя. Тихонько постукивая по ложечке, он наблюдал, как соль сплошным потоком возвращается к лебедю. Рука его онемела до такой степени, что костяшки пальцев побелели. Боже, неужели он произносил имя Сабрины каждый раз, когда он был с Анджелой? Совесть мучила его. Он спал с Анджелой, а в мыслях у него все время была Сабрина.

Он подумал, что совершил самую ужасную ошибку в своей жизни.

– Рэнсом! – Голос матери ворвался в водоворот его мыслей. – Если ты кончил возиться с солонкой...

В одно мгновение тон ее замечания перенес его на десять лет назад. Подняв глаза, он увидел, что все взоры устремлены на него. Но он теперь был на десять лет старше и мудрее на пережитую войну и тюрьму. И был в состоянии скрывать свои мысли.

К его удивлению, на выручку ему пришла Анджела.

– Год назад я бы душу продала за мешок соли, – сказала она. – Иногда я думаю, что малые потребности ежедневного существования погубили нас.

Именно в этот момент он понял, что хочет доставить ей такое же наслаждение, которое получал он сам. И обязательно сегодня ночью.

– Бросьте, – миссис Шампьон не хотела соглашаться с Анджелой, – отсутствие соли не могло победить конфедератов.

– А я согласен с Анджелой. – Он выпустил из рук ложечку, и она с приятным звоном ударилась о хрусталь. – Конфедераты не смогли удовлетворить потребности своих граждан и своих солдат.

Его мать деликатно вздохнула, всем своим видом показывая, что ее не удалось переубедить.

– Причин поражения конфедератов так же много, как звезд на небесах, – назидательным тоном старшего в доме проговорил его отец. – Это пустая трата времени – спорить о том, почему нас победили. Мы можем потратить наше время на более приятные занятия.

– Как, например, получать удовольствие от длительного визита братика, которого я уже и не надеялась увидеть, – сказала Ханна и добавила: – И новой сестрички...

Наклонившись к брату, Ханна продолжала уговаривать:

– Я уверена, что дядя Ричард сможет обойтись без тебя еще несколько недель. И гораздо приятнее будет путешествовать весной, когда потеплеет.

Не желая пугать свою сестру и мать, объясняя им, с чем связана краткосрочность визита, Рэнсом улыбнулся:

– Мне очень жаль разочаровывать тебя, но дядя Ричард нуждается в моей помощи сейчас.

– Ричарду следовало жениться и иметь своих собственных сыновей, а не отбирать одного из моих!

– Отец, ты ведь прекрасно знаешь, что дядя Ричард совершенно не виноват в том, что его невеста умерла от лихорадки до того, как они поженились. – Глаза Ханны затуманились слезами. – И я считаю очень романтичным то, что он сохранил эту любовь в течение стольких лет.

– Чепуха, дочка! Мой брат никогда не женился, потому что отправился в Техас разводить коров. В Техасе есть коровы и мужчины, и очень мало женщин.

– Мистер Шампьон, перестаньте богохульствовать за столом. Вы знаете, как это меня огорчает.

Рэнсом усмехнулся, глядя на Джонни. Знакомая с детства перепалка их родителей чуть-чуть отодвинула тяжелые воспоминания о войне. Очень приятно было быть дома. Боковым зрением он видел мелькание красного шелка. Усмешка его стала более явной. Еще лучше было чувствовать себя дома и иметь рядом молодую жену.

К тому времени, когда Анджела и Рэнсом поднялись в спальню, каждая клеточка ее тела трепетала. Весь вечер, сначала проведя пальцами по ее обнаженному плечу, когда он усаживал ее за стол, а затем, уже сидя за столом, периодически касаясь ее бедром, он соблазнял ее.

Она не теряла надежды, что в следующий раз она достигнет того пика блаженства, которое ощущал он.

Анджела наблюдала, как он закрыл, а затем запер дверь и повернулся посмотреть на нее.

Она облизнула губы. Когда они поднимались по лестнице, сердце ее забилось сильнее, и она знала, что это не из-за трудных ступеней лестницы.

Подойдя к ней, Рэнсом сказал:

– Я думаю, того, кто придумал эти жесткие обручи, следовало бы отхлестать, – и положил руки ей на плечи. Сердце ее забилось гораздо быстрее. А руки его проскользнули под пышные буфы ее платья, которые заменяли рукава. Она не шевелилась, его взгляд как будто загипнотизировал ее. Наклонив голову, он поцеловал ту часть ее груди, которая была видна в глубоком декольте.

Дыхание застряло у нее в горле, когда он продолжал ее целовать.

– Мне кажется, что на тебе слишком много одежды, – заметил Рэнсом.

Обмякшая, как тряпичная кукла ее детства, она позволила ему повернуть себя, и он начал воевать с бесконечным рядом пуговиц на ее платье.

– Может быть, мне позвать Руби на помощь?

– Ни в коем случае! – возразил он.

Ее платье, красиво отделанная белая нижняя юбка, кринолин и рубашка, все эти слои постепенно спадали с нее, и в конце концов на ней остались только корсет, панталоны и чулки.

– Благодари мою маму за то, что она сохранила эти чулки, уберегла их от янки.

– Твоя мать сказала, что сама закопала коробку с чулками. Она даже мужу не показала, где они были спрятаны.

Толкнув ее на кровать, он стал на колени возле нее.

– Можешь себе представить лицо какого-нибудь молодого человека из будущих поколений, разыскивавшего пиратские сокровища и обнаружившего вместо сокровищ коробку с дамскими чулками?

Мысль о том, что этим молодым человеком мог бы оказаться какой-нибудь их дальний потомок, весьма удивила ее. Она отбросила эту мысль, видя по его глазам, что он ждал от нее ответа. Она хихикнула больше от волнения, чем от его вопроса.

Когда он нежно взялся за край ее левого чулка, внутри у нее все замерло в предвкушении предстоящего, ей казалось, что она не доживет до того времени, когда он снимет чулки.

Особенно в тот момент, когда он поцеловал ее колено.

– Боже, – тихо пробормотала она.

А он совершенно неожиданно положил ее ногу себе на плечо и лизнул ее под коленом. Так много восхитительных ощущений свалилось на нее, что она даже не могла в них разобраться.

Он снял чулки и, к невероятному ее смущению, поцеловал кончик ее большого пальца.

Надежда в ней возрастала. Не могла же она, испытывая столько разнообразных чувств, не почувствовать полного удовлетворения? Но он не давал ей возможности разумно мыслить. Его руки осторожно скользили по поверхности ее ног, и у нее буквально голова кружилась от желания. Ей хотелось схватить руками его голову, но она. не представляла себе, к чему это может привести.

– Тебе это нравится? – тихим голосом спросил он. Она смогла только с удовольствием вздохнуть в ответ и даже не заметила, как прикрыла глаза. Потом почувствовала, что он пытается расстегнуть крючки от корсета и прохладный ночной воздух охладил ее грудь. Она видела, что зрачки его аквамариновых глаз расширились и в них оказалось больше синего, чем зеленого. Нагнув голову, он поцеловал родимое пятно у нее на груди.

– Мне хотелось это сделать с того момента, когда Джонни привел тебя вечером в гостиную. – Он обвел пальцами темное пятно. – Южная Америка.

– Южная Америка? – переспросила Анджела, обеспокоенная тем, что его ласки лишили ее слуха или разума.

– Твое родимое пятно, оно имеет форму Южной Америки, – объяснил он и сжал губы вокруг ее соска.

Она закрыла глаза, наслаждаясь теплом, распространившимся по ее венам. А когда открыла их, то увидела, что он внимательно смотрел на нее. Одной рукой он пытался сдвинуть кружевной край ее панталон. Она не сопротивлялась, наоборот, прижав ноги к животу, облегчила ему задачу.

Ей хотелось коснуться его, но она сдержалась. В прошлый раз ее прикосновение моментально возбудило его. В этот раз она хотела, чтобы он владел собой до тех пор, пока она не получит того, что ей было нужно. Он поцеловал ее плечо, затем длинную шею и наконец добрался до ее губ. И когда язык его проник в ее рот, это подействовало на нее как незримый сигнал, и она раздвинула ноги. Она прижалась к его руке, разыскивая что-нибудь, что могло уменьшить огонь, создаваемый его языком, губами и руками. Не соображая, кто она и где находится, она продолжала прижиматься к его руке, которая касалась ее, растирала и как будто исследовала, затем опять касалась и растирала, пока, к полному ее удивлению, она не ощутила неописуемое наслаждение.

Наступила полная тишина, возможность соображать возвратилась к ней. Неизвестно откуда появилось желание потереться об его тело и замурлыкать, как маленький счастливый котенок.

– Тебе понравилось? – спросил он, и, услышав его голос, она открыла глаза. Способность разговаривать еще не возвратилась, и она сумела изобразить на лице только улыбку, похожую на улыбку счастливого котенка.

А он тоном мужского самодовольства заявил:

– Мы еще не кончили.

Только после трех ударов сердца слова его проникли сквозь туман, в котором она находилась. Улыбка исчезла с ее лица.

– Мы не кончили? – переспросила она хриплым голосом, сомневаясь в том, что она это выдержит.

Рэнсом сбросил с себя одежду. И она опять почувствовала себя загипнотизированной его видом и исходившим от него ароматом. А когда он прикоснулся к ее все еще весьма чувствительной коже, она очнулась от летаргии, в которую была погружена. Приподнявшись как бы ему навстречу, она опять ощутила волны наслаждения.

В этот раз Анджела ощущала каждую секунду их контакта, каждую каплю восторга. В этот раз она поняла, почему он сваливался на кровать в изнеможении – потому что она сама чувствовала себя изможденной. И наконец она поняла, почему Сабрина позволила Николасу зачать их ребенка.

Она была благодарна Господу Богу за то, что он не приговорил женщин к адским мукам за земные наслаждения.

И еще она благодарила судьбу за молчание Рэнсома в этот раз. Лучше, чтобы он ничего не говорил, чем с любовью произносил имя ее сестры.

Когда Рэнсом проснулся, лучи солнца проникали сквозь полосатые занавеси в его спальне. Вытащив голову из пещеры, которую он соорудил из подушки и своей руки, он удивился наступившему слишком рано утру. Сколько времени прошло с тех пор, как ему удавалось проспать всю ночь без перерыва? Определенному перерыву он был бы рад, если бы неимоверная усталость не свалила его.

Он протянул руку к Анджеле, но рука наткнулась только на пустоту. Женственного нежного тела не было рядом с ним. Отодвинув подушку, он осмотрел комнату, недовольный чувством одиночества, которое появилось у него в душе. Шорох туалетов, доносившийся из-за ширмы, сообщил ему, где ее можно найти. Представив себе ее полуодетую, он почувствовал возбуждение, но не знал, захочет ли она заниматься этим с утра. А вспомнив ее вчерашние стоны и дрожащие вздохи, он широко улыбнулся.

Нежность. Женственность. Благоухание. Пикантность.

В ней было все, чего они были лишены на войне.

Когда она на цыпочках вышла из-за ширмы, он притворился спящим. Он надеялся, что она подойдет к кровати и невероятно удивится и испугается, если он схватит ее и потянет на постель. Усмешка уже почти появилась у него на лице, но он зарылся головой в подушку, вдыхая оставшиеся там ароматы прошлой ночи. Чуть-чуть повернув голову, он краешком глаза следил за ней. Как он и надеялся, услышав шорохи в кровати, она подошла ближе.

– Рэнсом, ты уже не спишь?

Ее гортанный голос, как всегда, подействовал на него возбуждающе. Он надеялся, что она не будет торопиться к завтраку. А она наклонилась над кроватью, просунула руку под подушку с той стороны, где она лежала, и что-то там искала. Ресницы мешали ему разглядеть все подробности, но он чувствовал, что она напряжена и не сводит с него глаз.

Он понял, что она нашла то, что искала, плечи ее расслабились, и рука возвращалась обратно.

Засунув левую руку под подушку, он схватил ее за руку. От неожиданности она вскрикнула.

– Рэнсом! Ты испугал меня. Отпусти, пожалуйста. – Она с силой потянула руку, стараясь освободиться.

Не отпуская ее руку, он потянул ее на постель, и ей пришлось опуститься рядом с ним.

– У тебя есть секреты от мужа? – Он улыбался, стараясь показать, что он просто дразнит ее.

Но на ее взволнованном лице ответной улыбки не появилось. Ее прекрасные серые, со свинцовым отливом глаза внимательно наблюдали за ним.

Боже, как она притягивала его!

Он посмотрел на их сплетенные руки над ее головой. Тоненькая золотая цепочка видна была между ее сжатыми пальцами. Он отпустил ее.

– Что ты взяла?

Вынужденная покориться, она, вздохнув, разжала пальцы.

Эротические желания покинули его мгновенно, прошлое нахлынуло на него. Маленький золотой медальон блестел у нее на ладони. Он подарил его Сабрине перед тем, как ушел на войну. Он должен был находиться вместе с ней в могиле, а не в этой постели.

– Что ты делаешь с медальоном Сабрины? – Он вырвал медальон из ее безжизненных пальцев. Его собственные пальцы дрожали, он ругал их неловкость, но все-таки открыл медальон. Тихий щелчок раздался в тишине спальни.

Боже, он почти забыл, как выглядела его невеста. А теперь белокурая красавица Сабрина смотрела на него как живая. И чувство вины овладело им.

Он по-настоящему не оплакал ее смерть, так как легче было отложить это до будущих времен. Он пережил войну, полную смертей, просто не обращая на это внимания. Так же поступил он и узнав о смерти Сабрины. Погоревав немного, как это делали на войне, он занялся проблемами живущих. Женился на ее сестре, и она заняла место Сабрины.

Рэнсому было невероятно стыдно. Он должен был Сабрине больше, чем несколько часов траура и затем полное забвение в объятиях ее сестры.

– Ты не сказала мне, почему этот медальон не похоронили вместе с Сабриной.

– Он мой. Она сама отдала его мне.

– И ты скрыла это от меня? – Он оторвал взгляд от портрета его любимой. – А ты не подумала, что у меня ничего не осталось на память о ней? Ни одного ее письма, ни пары носков, которые она вязала, ни даже того свитера, который оказался мне не по размеру.

Презирая ее, презирая самого себя, он скатился с кровати.

– Ты ведь писал, что свитер тебе понравился.

– Как будто я мог написать что-нибудь, что огорчило бы Сабрину. – Он схватил с пола штаны и быстро натянул их на себя. – Свитер не остался неиспользованным, он согревал нашего мальчишку-барабанщика.

– А носки хоть подошли?

– Нет! Да! Какое это имеет значение?

Лежа на кровати, она сжалась от его грубого голоса.

Хорошо. Он хочет отделаться от нее. Хочет отбросить все, что они сделали. Вернее, то, что сделала она, попытавшись заменить свою сестру в его сердце.

Испытывая стыд и мучаясь угрызениями совести, он совершил непростительную ошибку.

– Ты совсем не похожа на свою сестру. Сабрина никогда бы не скрывала такую ценность, как этот медальон, от несчастного жениха.

Огромные серые глаза наблюдали за тем, как он носился по комнате. Одежда его была разбросана всюду, и это напоминало ему о необузданной ночи.

– Похоть. – Он схватил свою рубашку и потрясал ею. – Мы не испытывали ничего, кроме похоти. Ты знала, что я год провел в тюрьме. И зачем ты пришла в мою комнату в середине ночи? Одинокая леди наедине с одиноким джентльменом. Сабрина никогда бы так не поступила.

Всунув руки в рукава рубашки, он продолжал:

– Я знаю, что такое любовь. Поверь мне, это совсем не любовь.

Она терпеливо наблюдала, как он бродил по комнате, одевался и разглагольствовал, но не произнесла ни одного слова. Почему она не пыталась объяснить то, что произошло между ними, поставить все на свои места, облегчить его чувство вины?

– Мы даже не выдержали приличный для траура срок. Я предал память Сабрины при первом же удобном случае. Через несколько часов после того, как я узнал о ее смерти, я уже спал с ее сестрой. – Чертыхаясь, он пытался застегнуть пуговицы на рубашке, но в конце концов сдался.

– Я говорила тебе, что не надо жениться на мне, – тихо пробормотала Анджела.

Ее спокойная фраза заставила его резко обернуться, держа брюки в руке.

– Твой совет пришел слишком поздно. Или ты забыла, что тебя обвиняют в убийстве своей сестры?

Краска исчезла с ее щек, подбородок дрожал. Стук в дверь не дал ему времени, чтобы извиниться. В дверях стоял его брат, невероятно взволнованный.

– Нэд сказал, что по дороге к дому движется отряд янки. Вам с Анджелой надо выбираться отсюда.

Равномерные всплески воды от огромного колеса, толкающего «Шампьон белл» вниз по реке Миссисипи, должны были бы убаюкать Анджелу. Но она не засыпала, а снизу смотрела на узкую верхнюю полку и прислушивалась к тихому храпу Рэнсома. Поднявшись на локте, она взбила небольшую подушку. Отчаяние охватило ее. Почему она не оставила медальон в Галлатине?

Она перевернулась на бок. Неужели ей нужно было иметь вещественное доказательство своего обещания? Она надеялась, что нет, так как Рэнсом уверял, что медальон принадлежит ему.

Сорок восемь часов настоящего ада. Она вдохнула полные легкие воздуха, смешанного с запахом лака, свежей краски и ароматов Миссисипи, потом медленно выдохнула.

Она знала, что из этого брака ничего хорошего не получится. Она предполагала, что он будет презирать ее за то, что она жива, а Сабрина умерла. Зная это, она все-таки согласилась выйти замуж. Какой глупой женщиной она оказалась. Здесь, темной ночью на реке Миссисипи, Анджела окончательно уяснила для себя то, что произошло. Она сама создала образ женщины, в которую он влюбился, и эта иллюзия уничтожила надежду на то, что он когда-нибудь полюбит ее.

Будучи привязанным к ней, он навсегда лишится шансов найти счастье с другой женщиной. В этом браке их обоих ожидает несчастная жизнь. Она должна, она просто обязана разорвать эти брачные узы.

Свое будущее она видела в Пенсильвании, где она сможет посещать медицинскую школу и начать заново собственную жизнь. А его будущее связано с Техасом, с быками и лошадьми. Она обещала ему не просить его о разводе, но она не обещала, что не оставит его.

Когда она его покинет, он легче смирится с мыслью о разводе, возможно, он даже сам начнет эту процедуру.

Пальцами она свернула уголок одеяла. По сложившейся с детства привычке, веки ее опустились, дыхание стало более спокойным. Она заснула, думая о лучшем будущем.

Глава 11

Анджела никак не предполагала, что она по уши влюбится в Техас. Холмы, скорпионы, полевые цветы, тарантулы, дикие быки, пыль, ужасно невкусная вода, даже змеи понравились, очаровали ее. Лишенная мягкой зелени Теннесси, эта земля излучала дикую, неприрученную силу. Она очень скоро поняла, что в марте в стране Техасских холмов днем тепло, а ночью холодно, либо вообще наступает такой холод, как будто сам Господь Бог использует большой веник и выметает весь арктический холод из далекой Русской Америки прямо в Техас.

Она вышла на крыльцо, где еще сохранилось немного тепла от послеполуденного солнца.

– Добрый день, миссис Шампьон. – Малачи Джонсон приветствовал ее, сидя на перилах загона. – Пришли посмотреть на интересное зрелище?

– Не пропустила бы его ни за что на свете, – ответила Анджела, усаживаясь на кресло-качалку, которое Эвита всегда держала на крыльце.

Малачи спрыгнул с перил, чтобы открыть калитку для Рэнсома. А над ними паук кувыркался в воздухе, в то время как его потенциальная спутница наблюдала за ним. Анджела улыбнулась, глядя, как самец пытается убедить даму в своей доблести.

Когда Рэнсом завел не так давно пойманного мустанга в загон, улыбка исчезла с ее лица.

Никогда мужчина не будет совершать героические подвиги, чтобы заслужить ее одобрение, с тоской подумала она.

Молодой мустанг брыкался и скакал, когда его направили в загон, выражая такое же недовольство седлом на своей спине, как и в предыдущий день. Анджела сильнее сжала пальцы на ручке кресла, опасаясь, что лошадь попытается убить седока, опустившего свои длинные ноги вдоль ее боков.

Как всегда, Рэнсом выиграл битву характеров. Затем он начал учить лошадь, как надо отделять быков от стада. Так называемые быки были сделаны из сена, но Рэнсом вел себя так, как будто это были настоящие Длинные Рога. Когда лошадь научится понимать команды, подаваемые коленями и ногами, учения продолжатся с настоящими быками.

Терпение, с которым Рэнсом занимался с молодыми лошадьми, удивило Анджелу. Он повзрослел, юношеская бравада, покорившая когда-то Сабрину, сменилась уверенностью в себе, он уже не нуждался в чужом одобрении. Каждая клеточка его существа излучала чувство собственного достоинства.

Какое-то движение на горизонте привлекло ее внимание. Она прикрыла ладонью глаза от солнца, надеясь, что янки Сейлера не последовали за ней в Техас.

Четыре недели тому назад Джонни вывел их из поместья Шампьонов до того, кактам появились янки. Он спрятал их в пяти милях от Мемфиса, в разрушенном доме плантатора, откуда они смогли перебраться на борт «Шампьон белл» на следующую ночь.

С точки зрения Анджелы, выросшей в Теннесси, Рэнсом привез ее на край света, хотя он уверял, что они находятся всего в тридцати милях к северо-западу от города Остин. Она совершенно не знала здешних окрестностей, опасалась диких зверей и бродивших вокруг индейцев, и поэтому просто покинуть Рэнсома, уйдя пешком из дома, было почти невозможно. Изолированность ранчо затрудняла выполнение ее плана, но она же защищала ее от Сейлера.

– А там, вдали, это не повозка Франциско?

Вопрос Малачи заставил ее прищурить глаза и всмотреться в далекое пятно в форме повозки. Рэнсом на лошади направился в ту же сторону. Ей следовало интересоваться главным образом повозкой, но она внимательно смотрела на Рэнсома. Под грубой рабочей одеждой видно было, как он раздобрел от хорошей еды и спокойной жизни. Широкие его плечи буквально выпирали из куртки.

– Похоже, Франциско везет пассажира, – проговорил Рэнсом.

После этих слов Анджела перевела взгляд на повозку. Двое людей сидели на тяжело нагруженной повозке, трое других скакали на лошадях рядом.

– Ваш дядя ожидает гостей? – спросил Малачи.

– Нет, насколько я знаю. – Рэнсом слез с лошади и подвел ее к калитке. – Возможно, кто-то ищет работу.

– Вероятно, он надеется, что его наймут, – проговорил Малачи, – иначе ему будет нелегко добраться до города без лошади.

Малачи очаровал Анджелу. Благодаря отцу-индейцу и матери-негритянке кожа его имела красноватый оттенок. Красавец парень с высокими скулами прекрасно говорил на английском и испанском языках, а также на своем родном, на котором разговаривали индейцы. Ей очень хотелось узнать о нем побольше, но правила приличия мешали интересоваться подробностями.

– Анджела, сообщи всем, что Франциско возвратился, – сказал Рэнсом.

Она какой-то момент непонимающе смотрела на него, затем вспомнила о колоколе, который висел на дальнем конце деревянного крыльца. Она дернула за веревку три раза, сделала паузу, затем еще раз потянула.

К тому времени, когда повозка достигла самого дальнего загона, во дворе собралось несколько человек. Что-то знакомое в фигуре молодого человека, сидевшего рядом с Франциско, заставило Анджелу сойти с крыльца. А молодой человек, сняв шляпу, весело размахивал ею.

– Миз Анджела! Миз Анджела! – приветствовал он.

– Томми? – Анджела побежала навстречу прибывшим.

Томми не успел коснуться земли, как оказался в ее объятиях.

– Каким образом ты попал сюда? – Она отстранилась от него на расстояние вытянутой руки, потом опять обняла. – Как там все дома? О, Томми, я не верю своим глазам!

Миллион вопросов вертелись у нее на языке, но больше всего ее интересовало, зачем Томми добрался до Техаса.

– Рад видеть тебя, Томми. – Рэнсом освободил покрасневшего молодого человека от женских объятий и пожал ему руку.

Казалось, что он на глазах стал выше. Ей следовало помнить, что он уже не мальчик, и обращаться с ним надо как со взрослым.

– Ты всю дорогу до Техаса добирался один? – И хотя тон Рэнсома был доброжелательным, Анджела чувствовала, что он тоже взволнован.

– Да, сэр. Ваш отец спросил меня, хотел ли бы я отправиться в Техас после того, как я привез ему послание от миссис Стиллман. Она не была уверена в том, что вы покинули Мемфис.

– Миссис Стиллман? – переспросила Анджела. – Да, я забыла, тетушка Джулия вышла замуж. – В ее голосе была и радость за тетку, и сожаление о том, что она не присутствовала на бракосочетании.

– Я привез вам сундук, миз Анджела. Полный ваших платьев. И еще миссис Стиллман сказала, что она положила туда ваш дневник. – Засунув руку в карман рубашки, Томми вытащил оттуда смятый конверт. – Вот письмо, в котором все написано.

Анджела узнала почерк тети Джулии. Слезы наполнили ее глаза, до этого момента она даже не подозревала, как ей недоставало любимой тетушки.

– Спасибо, большое тебе спасибо. – Она прижала письмо к груди.

– И у меня есть сообщение для майора тоже.

Ей не понравилась серьезная нота в голосе Томми. Сообщение, которое не решаются написать на бумаге, должно быть связано с опасностью.

– Ты лучше расскажешь нам об этом позже, – предложил Рэнсом. – Ты ведь, наверное, проголодался.

На ранчо только дядя Ричард знал об угрозе, которая висела над ее головой. Она поняла, что Рэнсом не хочет, чтобы об этом знал кто-нибудь еще.

– Хорошо, сэр, – Томми кивнул головой, – у меня действительно не было возможности как следует поесть, так как я истратил все деньги, которые мне дала миссис Стиллман. – Он сжал в руках смятую шляпу.

А Анджела улыбнулась, подумав о том, как приятно ему будет, когда она вернет шляпу его отца.

– Хозяин лавки сказал мне, что мистер Франциско может приехать в любой день. И он разрешил мне работать у него за еду, но я весьма обрадовался, когда приехал мистер Франциско.

– Бедняжка! – воскликнула Анджела и тут же захотела забрать свои слова обратно, увидев, как краска опять залила лицо парня. – Я имела в виду, что это очень непросто – найти работу. И добраться одному из Теннесси в Техас. Это значит, что ты уже стал совсем взрослым. – Она взяла Томми за руку и, несмотря на предостерегающее подмигивание Рэнсома, повела его в дом.

– Ты выглядишь невероятно исхудавшим, но Эвита позаботится о тебе, она любит кормить изголодавшихся мужчин. Посмотри, как благодаря ее заботам растолстел Рэнсом. – Анджела через плечо бросила умоляющий взгляд на Эвиту, которая выгрузив продукты из повозки, прошла за ними в кухню.

– Как вы думаете, майор разрешит мне остаться тут? – спросил Томми. – Я обещаю, что буду хорошо работать.

– А как же твоя мать? Разве она не нуждается в твоей помощи на ферме?

– Мэтью сказал, что позаботится о матери. Он сказал, что ему надоело слушать мои жалобы на то, что я пропустил войну. Он сказал, что пребывание в Техасе излечит меня, хотя я не знаю каким образом.

– Ты можешь помыться, – сказала Анджела, указывая ему на умывальник, стоявший в углу кухни. – Мы поговорим с майором Шампьоном после того, как ты поешь.

Она попросила Эвиту накрыть стол для Томми в столовой. Как она и предполагала, Рэнсом и его дядя присоединились к ним до того, как Томми покончил с едой. Молодой человек хотел встать, когда они вошли, но дядя Ричард, махнув ему рукой, посоветовал сесть на свое место.

– Мне кажется, я слышу аромат пирога. Как вы думаете, Эвита не убьет нас, если мы съедим по куску пирога до обеда?

– Поскольку она оставила тарелки и вилки, я думаю, что она на это надеялась. – Анджела взяла нож, лежавший рядом с тарелкой, и разрезала пирог, от которого разнесся аромат мускатного ореха и корицы. – Я была так взволнована твоим приездом, Томми, что забыла представить тебе дядю майора Шампьона.

– Ричард Шампьон. – Дядюшка протянул гостю руку. – Анджела рассказала мне все о вашей роли в ее спасении. Благодарю вас за оказанную ей помощь.

– Это было совсем несложно, сэр. – Томми опустил голову, и опять краска покрыла его гладкие щеки.

– Нет, это было опасно, – возразила Анджела. – Тебя могли посадить в тюрьму.

– Мы смущаем молодого человека, – прервал их Рэнсом. – Мы можем лишить его аппетита.

– Тогда поговорим о чем-нибудь другом, пока он не кончит есть. – Она улыбнулась Рэнсому.

Хотя Ричард не обладал элегантностью старшего брата, в его более короткой, более плотной фигуре ощущалась какая-то близкая к земле сила, которая нравилась Анджеле. В отличие от Джона Шампьона Ричард был весьма разговорчив, и Анджела с удовольствием слушала его рассказы. Он приехал в Техас, когда это была еще Мексика, и боролся за то, чтобы получить независимость от Мексики. Он возил повозки с грузом с востока в глубь Мексики и сражался с индейцами на западе.

Но что было важнее, в отличие от старшего брата он был невероятно счастлив увидеть своего племянника живым и не стеснялся это показывать. Его крепкие объятия и влажные глаза навсегда покорили сердце Анджелы.

– Полковник Шампьон служил в Техасской бригаде, – сказала Анджела, отрезая еще один кусок пирога. Она не замечала, что кончиком языка облизывает верхнюю губу, пока, подняв глаза, не увидела устремленный на ее губы взгляд Рэнсома. Горячий, жадный блеск в его глазах заставил ее вздрогнуть.

– Я попал не туда, куда надо было, после второй битвы у Манассаса. – Ричард похлопал себя по ноге. – Я слышал, там собирались выдавать каждому по паре новой обуви. Но вместо этого какой-то глупый доктор отрезал мою ногу.

Томми побледнел.

Анджела отвела взгляд от Рэнсома и передала кусок пирога Ричарду.

– Перестаньте дразнить Томми. Он совсем не сможет есть.

– Милая Анджела, – усмехнулся пожилой человек, и морщины на его бородатом лице стали еще более глубокими. – Несдержанный старый человек нуждается в такой, как ты, чтобы напомнить ему о правилах приличия. – Взяв в руку вилку, он добрыми глазами посмотрел на Томми: – Милости просим в Техас, молодой человек. А теперь возьмемся за еду.

Желая ослабить возникшее между ней и мужем напряжение, Анджела вернула его внимание к Томми.

– Ты говорил, что у тебя есть послание для Рэнсома? – спросила она.

Томми вопросительно посмотрел на Рэнсома, как бы ожидая его разрешения. Анджела почувствовала разочарование, но промолчала. Как быстро мальчики отстраняют от себя женщин, стремясь стать взрослыми мужчинами, подумала она.

– Все, что ты хочешь передать, ты можешь сказать нам всем, – серьезным тоном проговорил Рэнсом.

– Я рвался сказать вам это с того момента, как увидел вас. – Вилка с шумом упала из рук Томми на пустую тарелку, он нагнулся вперед и продолжал более тихим голосом: – Это касается капитана О'Брайона, сэр.

Его юношеский фальцет зазвенел при слове «сэр». Анджела перестала улыбаться, ей передалось волнение молодого человека. А он продолжал:

– Он оставил службу в армии и теперь работает на Сейлера.

Мрачное предчувствие заставило Анджелу содрогнуться, Рэнсом же молча кивнул. Анджела не знала, как ему удавалось сдерживаться и не забросать Томми тысячей вопросов, но она последовала его примеру и молча ждала продолжения. Если Томми поторопить, он может что-нибудь перепутать. Она даже заставила себя взять еще кусочек пирога, хотя он казался уже не таким вкусным, как несколько минут назад.

– Один из людей мистера Дарринга приехал к миссис Стиллман, – продолжал Томми. – Именно поэтому она попросила меня отправиться в Техас. Он сказал, что мистер Сейлер заплатил капитану О'Брайону за то, что он найдет мисс Анджелу и вернет ее в Теннесси. В этом состоит послание, сэр.

Она никогда не предполагала, что ей придется еще когда-нибудь встретиться с капитаном О'Брайоном. Выйдя замуж за Рэнсома, посетив его семью и добираясь до далекого Техаса, она совершенно выкинула из головы мысли о капитане. И вот теперь Сейлер нанял его, чтобы он нашел ее и возвратил обратно в Теннесси.

Во время войны Анджела с трудом сохраняла хорошие отношения с капитаном, необходимые в той тяжелой ситуации для всех окружавших ее. Но постепенно ей становилось все труднее, так как он был убежден в том, что она выйдет за него замуж. Она понимала, что он был невероятно возмущен и обозлен ее замужеством, если решился оставить службу, чтобы отомстить ей.

– Ты проделал долгий путь, чтобы передать нам важное сообщение. Мы весьма благодарны тебе за это. – Слова Рэнсома оборвали ее печальные мысли.

– Да, майор Шампьон, сэр. Честно говоря, я надеялся, может быть...

– Ты хотел устроиться на работу?

– Конечно, сэр. И я обещаю хорошо работать.

– Я знаю, что ты будешь хорошо работать, Томми. И я вполне смогу использовать еще одного хорошего человека.

Томми выпрямился, сидя на стуле, улыбка облегчения появилась у него на лице.

– Вы не пожалеете, что взяли меня на работу, сэр.

И хотя Анджела была очень рада за Томми, думать она могла только о капитане О'Брайоне. Глубоко в душе она была убеждена в том, что он сумеет ее найти. В этом человеке было что-то от бульдога.

– Я никак не думала, что капитан упадет так низко, что согласится работать на этого страшного человека. – Ее беспокойство выразилось в словах.

– Ты думаешь о том же, о чем думаю я? – спросил Ричард.

Обрадованная тем, что кто-то еще чувствует то же самое, что и она, относительно поведения капитана О'Брайона, Анджела подняла глаза на старшего Шампьона. Но он смотрел только на своего племянника. Рэнсом ответил кивком головы.

– Ее будет гораздо легче защитить, – сказал он.

– И труднее будет обнаружить, – добавил Ричард Шампьон.

– Дьявольщина, – выругалась Анджела, возмущенная тем, что они как будто игнорировали ее. – Не будете ли вы так любезны, чтобы объяснить мне, о чем вы говорите?

Мужчины, услышав ее слова, посмотрели на нее.

– Анджела, милая, как я могу научиться хорошим манерам, если вы продолжаете использовать неприличные слова?

– Что вы оба затеваете? – спросила она, переведя взгляд на Ричарда.

– Тебе придется отправиться с нами и с быками, – сказал Рэнсом.

Она с ужасом посмотрела ему в глаза:

– Но ведь ты говорил, что я буду в безопасности на ранчо! Как я могу быть в безопасности в степи среди стада быков?

И как она сможет покинуть его, если они окажутся в еще более заброшенной стране, подумала Анджела.

– Мне это тоже не нравится, – вздохнул Ричард. – Но ей будет спокойнее с тобой. Для того чтобы довести быков до Канзаса, понадобится не менее дюжины мужчин. А это значит, что на ранчо останется только один или двое.

– Я не хочу никуда уезжать с ранчо. – Ей не нравилось, как дрожал ее голос, и она постаралась успокоиться. – Я чувствую себя здесь в безопасности.

К ее собственному удивлению, то, что она сказала, было правдой. В отличие от ситуации в Теннесси здесь можно было видеть окрестности на много миль в любом направлении. Никакой янки не мог приблизиться к ранчо незамеченным.

– Мне очень жаль, милая, – Ричард взял ее за руку, – но у нас нет денег для того, чтобы нанять людей для вашей охраны. Большая часть работников будет вместе с Рэнсомом. И вы будете в большей безопасности, если отправитесь с ним.

– Денег? – Анджела почувствовала укол совести. Незнакомая с архитектурой Техаса, она не заметила признаков нищеты, когда приехала на ранчо. Но после нескольких дней пребывания здесь она поняла, что ранчо невероятно нуждается в деньгах.

– У нас просто недостаточно наличных денег, вот и все, – успокоил ее Ричард. – Вам не стоит об этом волноваться.

Анджела чуть не рассмеялась истерическим смехом. Ричард вел себя так, как будто она не провела всю войну, стараясь раздобыть деньги. А сейчас у нее были деньги, но, если она отдаст их Рэнсому для нужд ранчо, у нее ничего не останется для медицинской школы.

– Тут весьма простой расчет, – сказал Рэнсом. – Если мы не доставим быков в Канзас и не продадим их, мы потеряем ранчо.

– Майор Шампьон, сэр. Могу я вам чем-нибудь помочь, сэр? Мне не надо платить денег, я буду работать только за пропитание.

С удивлением Анджела посмотрела на Томми. Из-за своих переживаний она совершенно забыла, что парень находился за столом.

– Она сможет быть у вас поваром, – предложил дядя Ричард, – а Томми может управлять повозкой.

Поваром!

– Я совершенно не умею готовить на костре, – запротестовала Анджела.

– Управлять повозкой! Разве я не могу охотиться за быками? И иметь собственную лошадь?

– Хватит! – Уверенный голос Рэнсома прервал все возражения обоих. – Томми, мне нужно, чтобы ты управлял повозкой, так как я назначаю тебя личным телохранителем миссис Шампьон.

– Телохранителем? – Лицо у Томми просветлело.

А Рэнсом наклонился ближе к мальчику.

– Только трое из нас знают, как выглядит О'Брайон. Ты, я и миссис Шампьон. Я буду чувствовать себя гораздо спокойнее, если буду знать, что ты находишься рядом с ней.

– Если вы хотите, чтобы я охранял миз Анджелу, то я, конечно, согласен управлять повозкой.

Обернувшись к жене, Рэнсом сказал:

– У тебя есть пять недель для того, чтобы научиться готовить на костре еду для дюжины проголодавшихся мужчин.

Через два дня, выйдя из сарая, Рэнсом увидел свою жену в объятиях незнакомого мужчины и от неожиданности остановился в дверях. Рука его невольно скользнула вниз и сжала пистолет, висевший на поясе. Незнакомец отодвинулся от Анджелы на длину вытянутой руки и удивленно качал головой:

– Мисс Анджела, не могу поверить своим глазам, вы выглядите как настоящая картинка. А что вы делаете в Техасе?

– Неужели это сержант Грансер Гаррисон?

– Это совершенно точно я, но уже не сержант теперь, когда война окончилась.

– Я никогда не надеялась увидеть вас опять. – Она сжала его руку, как будто пытаясь убедиться, что он действительно существует.

– Это вы заставили нас всех поволноваться. В последний раз, когда мои глаза смотрели на вас...

– Я была белая как простыня, без сознания, на полу у медицинского поста.

– И напугали нас всех до смерти, когда мы это увидели.

– Это была моя вина, я совсем не умела отдыхать как следует.

– Я так и не узнал, чем все это закончилось. В тот же день меня отослали обратно в мою часть.

Рэнсому было очень неприятно наблюдать, как молодой человек опять поднял его жену и закружил вокруг, так же, как ему не нравилось волнение, которое он видел на ее лице. Его огрубевшие от работы пальцы потянулись к карману рубашки, гдележал медальон Сабрины. Рассеянно, не отдавая себе отчета в том, что он делал, Рэнсом потер металлическую поверхность медальона.

Из его решения отдалиться от Анджелы хотя бы на время, пока он должен был оплакивать Сабрину, ничего не вышло. Ночью его сдержанность исчезала, и желание прикоснуться к Анджеле побеждало его чувство вины.

– Слава Богу, вы остались живы. – Анджела схватила гостя за руку, как только он опустил ее опять на землю. – Вы должны познакомиться с моим мужем.

Хитрая усмешка появилась на мальчишеском лице молодого мужчины.

– Значит, у вас все-таки был поклонник!

Молодая женщина повернулась и увидела стоящего в дверях сарая Рэнсома, а он заметил, как погас счастливый блеск в ее глазах.

– Нет, – сказала она, – во время войны у меня не было любимого.

Рэнсом подошел к ним на освещенную утренним солнцем полянку и протянул руку. А подойдя ближе, увидел, что гость выглядит еще более молодым, чем издали, и вспомнил о том, что даже мальчиков отправляли на войну. Вглядевшись внимательно в его яркие синие глаза, Рэнсом понял, что они состарились от слишком большого количества уведенных страданий. Рукопожатие молодого человека было сильным и уверенным.

– Очень приятно встретиться с мужем мисс Анджелы. Она, вероятно, не говорила вам об этом, но я был тридцать восьмым претендентом на ее руку, которому она отказала.

– Нет, жена не сообщала мне имена всех претендентов.

– Могу я представить тебе сержанта Грансера Гаррисона? А это мой муж майор Рэнсом Шампьон.

Рэнсом невольно улыбнулся, услышав волнение в голосе Анджелы. Неужели она предполагала, что он набросится на ее бывшего ухажера?

– Я встретилась с сержантом Гаррисоном в Коринфе, Миссисипи. После битвы при Питсбурге.

– Встретились? Вы спасли мне жизнь.

– Вы бы выжили и без моей помощи.

– Нет, тут вы абсолютно не правы, мисс Анджела. Я потерял массу крови до того, как вы меня нашли. – Сержант посмотрел на Рэнсома и объяснил: – Пуля попала в ногу. Мне повезло, что она прошла насквозь.

– А ваше ухо, – спросила Анджела, – оно зажило хорошо?

– Да, мадам, все в порядке. – Сняв шляпу, бывший конфедерат откинул длинные светлые волосы.

Рэнсом предположил, что Анджела упадет в обморок, увидев изуродованный остаток ушной раковины, но она вместо этого внимательно его осмотрела.

– Доктор Беркли проделал изумительную работу, сшив вашу раковину, особенно если вспомнить, в каком виде вы попали к нему. А вы слышите этим ухом?

– Сначала ничего не слышал, а теперь оно работает так, как будто ничего с ним и не случилось.

– Прекрасно, – улыбнулась Анджела с таким выражением на лице, как будто это она провела сложнейшую операцию.

– Могу я задать вам один вопрос? – Рэнсом сам вздрогнул, услышав стальные нотки в своем голосе, но вопрос его привлек их внимание. – Объясните мне, пожалуйста, зачем вы просили мою жену выйти за вас замуж? Если вы заранее знали, что она не примет ваше предложение?

Гаррисон смотрел на него так, как будто мул несколько раз хорошенько стукнул его по голове.

– На счастье, конечно. Даже Джим сделал мисс Анджеле предложение, а у него было пятеро малышей и очень хорошая жена. Он говорил, что если мисс Анджела скажет «нет», значит, он обязательно выживет на войне, а не умрет потому, что не сделал предложение.

Рэнсом никогда не слышал о таком обычае, но он понял, о чем говорил сержант.

– Вы бы видели ее тогда. – Гаррисон усмехнулся. – Она везде успевала. Любой раненый старался выздороветь, чтобы сделать приятное мисс Анджеле.

– Не каждому это удавалось. – Голос ее стал печальным.

– Никто не мог спасти Дозиёра. – Гаррисон похлопал ее по плечу. – Не мучайтесь из-за него, он умер, думая, что его жена держит его в объятиях, и он был счастлив, умирая.

Печально смотрел Рэнсом на слезы, появившиеся в глазах его жены. Поле битвы представляло собой ужасное зрелище, но в госпиталях были свои страшные картины. Он был не в состоянии стереть из памяти ее прошлое, но мог вернуть ее к действительности.

– А что привело вас в Техас, сержант Гаррисон? Думаю, вы не разыскивали мою жену?

Мысль эта испугала молодого человека.

– Конечно, нет, майор. Я даже не ожидал когда-нибудь встретиться с мисс Анджелой.

– Вы служите в войсках Техаса?

– Нет, нет, сэр. Я служил в армии Теннесси с тех пор, как она была создана, и никогда не думал покинуть ее. Но война разрушила все. И у меня и моего брата ничего не осталось. – Он замолчал, снял свою мятую шляпу и застенчиво усмехнулся, глядя на Анджелу. – И мне показалось разумным отправиться на запад.

– Вы умеете обращаться с быками? – спросил Рэнсом.

– Нет, сэр. Но владелец бара в Остине сказал мне, что в Техасе больше быков, чем людей, которые разыскивают их. Что мне не нужно никакого опыта, если я умею сидеть в седле. – Гаррисон кивнул в сторону своей лошади. – А в седле я умею держаться.

Рэнсому понравился честный ответ молодого человека.

– Вы считаете себя другом моей жены?

Гаррисон выпрямился, как перед большим начальством.

– Я готов умереть за мисс Анджелу. Улыбнувшись высокопарному выражению юноши, Рэнсом сказал:

– Очень хорошо. Это как раз то, что я хотел услышать.

– Рэнсом! – вмешалась Анджела. – Ты не можешь втягивать Грансера в эти неприятности.

– Наоборот, он как раз тот человек, который может нам помочь в этой неприятной ситуации. Я должен знать, кому я могу доверять.

Она крепко сжала губы, но потом кивнула.

– Вот для чего вы мне нужны. – И Рэнсом кратко описал ему сложившуюся обстановку. – Я могу научить вас, как обращаться с быками, но я не могу научить вас защищать мою жену ценой своей жизни. – Он внимательно посмотрел в глаза юноши. – Это должно быть ваше собственное желание.

Предоставив Гаррисону время переварить полученную информацию, он добавил:

– У вас есть время обдумать мое предложение. На чердаке есть комната, вы можете там переночевать.

Гаррисон отрицательно покачал головой:

– Мне не нужно время на обдумывание. Мисс Анджела была рядом, когда она была мне нужна. Я был бы самым последним ничтожеством, если бы отказался помочь ей.

Глава 12

Анджела облокотилась на старые потрескавшиеся деревянные перила на крыльце старого дома. Во дворе перед ее глазами царил невероятный шум и беспорядок: лошади брыкались, быки мычали, звенели шпоры, мужчины ругали холодное утро, быков и лошадей. Пыль, которую поднимали гарцевавшие лошади, пропитывала весь воздух.

Слышны были разговоры работников.

– И надо было тебе связаться с самой молодой лошадью в загоне.

– Она не стукнула бы тебя, если бы ты знал, как следует обращаться с молодой кобылой.

– Ты уверен, что воевал под началом генерала Моргана?

– Нам не приходилось скакать на мустангах, у нас были нормальные лошади, выращенные в Кентукки.

Среди пыли, недовольного ржания лошадей и постоянного мычания быков кое-где раздавались шутки, иногда негромкий смех. Пришедший Рэнсом властным тоном, несколькими спокойными жестами превратил весь этот хаос в относительный порядок. Быть лидером для него было так же естественно, как дышать, и она легко представила себе, как он вел в атаку кавалерию.

Для начала охоты на быков он выбрал прекрасное прохладное утро. Весна чувствовалась не только в воздухе, но и под нетерпеливыми ногами лошадей и людей, где буквально расстилались ковром желтые дикие цветы.

Наконец ржание лошадей и приглушенные голоса людей затихли, и слышен был только звон металлических чашек, привязанных на шее маленького пони. Один за другим мужчины выезжали через широкие ворота ранчо и по пыльной дороге направлялись на запад.

Рэнсом остановил свою лошадь в нескольких шагах от нее.

– Нам нужна будет коробка с лекарствами. Ты сможешь приготовить ее? Ричард скажет тебе, какие типы повреждений бывают чаще всего.

Она молча кивнула. Он, видно, заметил что-то в ее глазах и наклонился к ней.

– Ты будешь тут в безопасности. Здесь остаются Гаррисон, Томми, Франциско и мой дядя, они будут охранять тебя. – Правой рукой он похлопывал коня по шее. А она думала о том, что этой самой рукой сегодня ночью он прижимал ее к себе, к своей возбужденной плоти.

– Остальные мужчины будут разыскивать быков и приводить их на ранчо.

Его оживленный тон отвлек ее от эротических воспоминаний.

– Не надо беспокоиться, – постарался он успокоить ее, – в окрестности будет много наших людей, охотников за быками.

За спиной она услышала неуверенные шаги старшего Шампьона.

– Не волнуйся из-за Анджелы, – сказал он, выйдя на крыльцо. – Ты хорошо знаешь, какими злобными могут быть эти Длинные Рога. Ты позаботься о них, а я позабочусь о ней.

Ей очень хотелось, чтобы он поцеловал ее на прощание, но она знала, что он этого не сделает. История с медальоном изменила их отношения. Казалось, что он решил в течение дня держаться от нее в отдалении, но по ночам, по ночам была уже совсем другая история.

Как она мечтала о наступлении вечера! В постели она могла касаться его, ощущать силу его мускулов, смотреть на него так долго, как ей хотелось. Кровь становилась горячей, когда она вспоминала то, что происходило по ночам.

– Хорошо, сэр, – сказал Рэнсом, шутливо отдал честь своему дядюшке, пришпорил коня и выехал за ворота.

Зная, что он не обернется, Анджела все же внимательно смотрела на удаляющуюся фигуру. Ричард обнял ее за плечи, и она благодарно прислонилась к нему.

– Вы думаете, что они найдут быков? – спросила она, не в состоянии отвести взгляд от Рэнсома.

– А почему же нет? Говорят, что вокруг бродит миллион быков, а может быть, даже два миллиона. Их надо только поймать, заклеймить и довести до железной дороги.

– Миллион голов? – недоверчиво переспросила молодая женщина, посмотрев в глаза Ричарда. – Вы уверены?

Он пожал плечами.

– Это обоснованное предположение. Многие пастухи и продавцы сообщали, что видели стада быков по всему штату. Не может быть, чтобы все они видели одних и тех же быков.

Посмотрев на линию горизонта, Анджела спросила:

– А где же они бродят?

– По территории Техаса, Мексики, где-то, где живут индейцы, и еще, наверное, в Нью-Мексико.

– Я так и не понимаю, они что, никому не принадлежат?

– Некоторые из них могут быть с клеймом. Большая часть из них родилась во время войны. Мы все ушли на войну, а энергичные быки воспользовались нашим отсутствием и завели себе много детенышей.

– И никто из них не подумал остановиться на ранчо для того, чтобы на нем поставили клеймо? – спросила она, взглянув на Ричарда невинными глазками.

– Ни один, милая миссис, – усмехнулся старый Шампьон.

– Это означает, что масса Длинных Рогов ожидает того, кто придет, чтобы их поймать.

– И отправить их на рынок. – Глаза Ричарда блестели от возбуждения. – Железная дорога в Канзасе дает нам возможность получить хорошую прибыль и поставить ранчо на ноги. Рэнсому надо только собрать их в стадо и невредимыми доставить к поезду на станцию Бакстер. Когда они доберутся до Канзаса, покупатели из Чикаго скупят все, что мы предложим.

Когда Анджела услышала слово «поезд», она поняла, что у нее появилась надежда покинуть ранчо. Она поможет Рэнсому доставить стадо в Канзас. Продав стадо, они получат возможность привести в порядок ранчо, и она сможет отправиться в Пенсильванию с чистой совестью.

– Вы говорите так, как будто это совсем не сложно, – проговорила Анджела, представив себе огромные пространства, отделяющие Техас от Канзаса. – Разве Длинные Рога – это не дикие, непредсказуемые животные?

– Вы правы, они дикие. И доставить их в Канзас – это только часть проблемы. Более сложно провести их мимо живущих там фермеров.

– Быки могут затоптать их поля? – предположила она.

– И занести к ним лихорадку из Техаса.

Анджела слышала, как Рэнсом и Ричард обсуждали опасность, которую представляла лихорадка.

– Могут ли фермеры помешать нам продать быков?

– Думаю, это выяснится позже.

Отойдя от ранчо, Рэнсом и его люди остановились, чтобы разделить стада, которые должны были служить приманкой для диких быков, между тремя командами. Пыль, поднятая лошадиными копытами, улеглась, и воздух стал чистым и прозрачным. Анджела тихо вздохнула, наблюдая за своим мужем. Он не обернулся и не махнул ей рукой.

С глаз долой, из сердца вон.

– Вы очень любите моего племянника?

Спокойный вопрос старого человека требовал правдивого ответа.

– Мои чувства не имеют значения. Он любит мою сестру, вернее, память о ней.

– Вы уверены в этом?

– Каждый мужчина, который видел мою сестру, влюблялся в нее. – Эти слова были просто констатацией факта, в котором она убедилась за многие годы.

– Когда вы смотрите на него и думаете, что никто за вами не наблюдает, в ваших глазах видна неудовлетворенность.

Холмы, возвышавшиеся вдали, были похожи на безводные волны. Ей было спокойнее смотреть на них, чем в глаза старого человека.

– Мне было пятнадцать лет, когда я впервые увидела его. И было вполне естественно, что я влюбилась в него.

– Но он не заметил вас?

– Когда мне было пятнадцать, мало кто из мужчин обращал на меня внимание. – Она взялась рукой за перила и сжала пальцами гладкую теплую деревянную поверхность. – Они все были заняты Сабриной. Хрупкая, с голубыми глазами, золотистыми волосами. Очаровательная. Мужчины заглядывались на нее, когда ей было только двенадцать. Прошло много времени до тех пор, покавнимание начали обращать и на меня. Я была слишком высокая, слишком тощая, вообще все было слишком.

– Да, сложная проблема общения с младшими сестрами и братьями, – сказал Ричард. – Я не очень хорошо справился с этой проблемой.

– Я тоже не смогла. – Анджела не хотела поворачиваться, чтобы не увидеть жалость в его глазах.

– Особенно это сложно, когда старшая сестра очень красивая.

– Могу я поделиться с вами одним секретом? – спросила она. – Секретом, который я хотела бы сохранить в тайне от Рэнсома.

– Боюсь, я мало знаю о семейной жизни, но стоит ли иметь секреты от мужа?

– Если секрет этот послужит ему еще одним основанием для равнодушия? Да, я думаю, что такой секрет стоит хранить.

– Думаю, что вы не правы, но я даю вам слово сохранить все в тайне.

Пальцы ее еще сильнее сжались вокруг перил. Что-то заставляло ее открыть тайну своего происхождения этому родственнику. Она хотела, чтобы он понял, почему она недостойна Рэнсома. И когда она исчезнет, он сможет объяснить племяннику, как мало тот потерял.

– Сабрина мне не родная сестра. У моей матери уже был ребенок, когда она вышла замуж за отца Сабрины.

Она хотела продолжить, но слова застряли у нее в горле. Пребывание в Техасе, вероятно, сгладило грани воспитания Ричарда Шампьона, но он принадлежал к тому классу людей, которые считали себя американской аристократией, по праву рождения превосходящей всех своих соотечественников.

– Это не такой уж страшный секрет. – Он сжал ее плечо.

Анджела повернулась, внимательно посмотрела в его глаза, такие же добрые, как и у его племянника, и сердце ее сжалось.

– Мой отец был наполовину индеец чероки.

Рэнсом внимательно наблюдал, как краснохвостый ястреб одиноко парил в небе. Жизнь могла бы быть намного спокойнее, если бы он мог нанять такого ястреба для того, чтобы разыскивать О'Брайона. Он знал, что бывший офицер федеральных войск в конце концов найдет их, но кровь застывала у него в жилах при мысли о том, чтобы взять Анджелу с собой в поход. Длинные Рога были дикими, непредсказуемыми и злыми животными. Собирая их в большие стада в прериях, пастухи подвергались большой опасности. Рэнсом видел однажды, как бык пропорол человеку живот, и только жестокости войны сгладили его воспоминания. Видит Бог, гибель от удара быка была невероятно мучительной, лучше было самому застрелиться. Или попросить брата пристрелить тебя.

Последние моменты жизни Тедди возникли у него перед глазами. В этом была проблема с прошлым. Оно в любой момент могло включиться в настоящее, когда ты меньше всего этого ожидаешь. Логика говорила ему, что он не мог удержать Тедди от участия в войне. Любое подразделение конфедератов приняло бы его, семнадцатилетнего, здорового и рвущегося на войну.

Логика также говорила ему, что никто не может обеспечить безопасность другого человека в том аду, каким была война. Но его собственный опыт не согласовался с логикой. Его младший брат погиб, когда находился под его командованием. Он обвинял себя в том, что не сумел сберечь брата.

Неужели он не сможет уберечь и Анджелу? Невероятно самоуверенно с его стороны думать, что он может защищать ее каждый день и в любой момент. Он не хотел оставлять ее на ранчо, когда сам отправится на охоту, так же, как не хотел брать ее с собой в это тяжелое и опасное путешествие.

Если он убьет О'Брайона, пошлет ли Сейлер кого-нибудь другого? И потом еще следующего? Сейлер может посылать кого угодно, но, пока он дышит, он будет стоять между любым, кого пошлет Сейлер, и Анджелой.

Анджела. Ее образ всплывал перед его глазами. Благодаря ей его одинокие ночи наполнились блаженством с кружевами и ароматом жасмина. Каждую ночь она приходила к нему в старенькой ночной рубашке, которую она носила еще в Теннесси. Для него это была самая эротическая одежда, которую он когда-нибудь видел. Бесконечное количество стирок сделало материал мягким и почти прозрачным, облегавшим все изгибы ее тела.

Ее нерешительность, проявлявшаяся в первые ночи, сменилась уверенностью, но прикосновения ее оставались такими же нежными и возбуждали его невероятно. Казалось, она была очарована его мужественностью так же, как он ее женственностью.

И когда эти маленькие прохладные руки касались его плоти, он чувствовал себя неукротимым. По ночам ему хотелось подарить ей все, что только возможно, даже луну с неба. Так было и в прошлую ночь. Он вспоминал, как от удивления у нее расширялись зрачки до такой степени, что почти исчезал серый цвет ее глаз, как изгибалось ее тело, стараясь найти более удобное положение. Он погружал нос в нежный аромат ее волос и обещал ей:

– В следующий раз будет еще лучше, мы не будем так торопиться.

Она прижималась к его груди, и ему было невероятно приятно ощущать ее тело на себе. Ему также нравилось доставлять ей наслаждение. Его неуправляемые мысли вместе с ритмичным покачиванием лошади под ним даже сейчас возбуждали его. К счастью, лошадь споткнулась и прервала его эротические мечтания.

– Проклятие, – тихо выругался он и почувствовал прохладный утренний ветерок на вспотевшем лице и шее.

Если это было доказательством того, как сильно он желал свою жену, то ему предстояло пережить жесточайшие шесть недель, когда она будет с ними в походе. Она будет членом его команды, но он не посмеет прикоснуться к ней после того, как они покинут ранчо. Это было бы несправедливо по отношению ко всем остальным мужчинам.

Но за это время он сумеет оплакать смерть Сабрины. Может быть, после этого он избавится от чувства вины и сможет спокойно думать о будущей жизни с Анджелой.

– Добрый день, сеньора Шампьон.

– Спасибо, Франциско. – Анджела пыталась отвечать на испанском языке, музыкальность которого она очень хорошо ощущала.

Эвита и Франциско уверяли ее, что она хорошая ученица. Он также обучал ее бросать лассо, сидя на лошади, и в этом у нее тоже были успехи.

– Миз Анджела! Миз Анджела! – раздался юношеский голос.

Испуганная лошадь прижала уши, Анджела крепче натянула поводья.

– Спокойнее, милая, – успокоила она лошадь. Из-за угла дома появился Томми.

– Простите, миз Анджела. – Он похлопал рукой по книге, которую держал в руке. – Я уже прочел ее. Можно мне пойти потренироваться с быками? Эвита говорит, что обед будет не раньше, чем через час.

– А тебе понравилась «Илиада»?

– Я полагаю, там слишком много сражений и описания военного оборудования. И слишком много трудных имен.

– Ладно, мы обсудим последнюю часть завтра утром. А книгу верни, пожалуйста, в комнату мистера Шампьона.

– Хорошо, я пойду туда взять мою шляпу.

Она вернула Томми шляпу его отца на второй день после его приезда на ранчо. И хотя парень старался выглядеть безразличным, радостное выражение на его лице сказало ей о том, как велика была его жертва в тот день в Теннесси. Входная дверь захлопнулась за ним с шумом, лошадь попятилась на пару шагов. По счастливому свисту юноши легко было догадаться, что он предпочитал запрягать быков, а не читать книги.

– Вы все-таки присмотрите за ним, Франциско, – попросила Анджела. – Я бы не хотела быть вынужденной писать его матери о том, что быки задавили ее сына.

– Хорошо, сеньора, – ответил Франциско по-испански.

Анджела слезла с лошади и повела ее в конюшню. Маленькая крепкая кобыла подпрыгивала в своем стойле, остро пахло пропитанной навозом соломой.

– Ты думаешь, тебя следует вознаградить за то, что ты тут стоишь, пока я тренируюсь в набрасывании лассо? Ты считаешь, что уже хорошо натренирована? – Она бросила охапку овса в корыто. – Ладно, Франциско говорит, что вам предстоит длинная дорога.

Тихонько напевая, она начала чистить темные красивые бока лошади. Она не ухаживала за лошадьми с тех пор, как два года назад умерла ее кобыла Стокинг. Зная на собственном опыте, что происходит во время и после битвы, Анджела была рада, что кобыла была слишком старой, чтобы заинтересовать конфедератов или солдат-юнионистов.

Слабый звон шпор прервал ее пение. Повернувшись, она увидела в дверях конюшни мужской силуэт. Знакомая кавалерийская шляпа скрывала лицо, но утреннее солнце освещало рубашку, которую она сшила на швейной машине Эвиты.

Радость, близкая к головокружению, захлестнула ее. Она уже две недели не видела Рэнсома. Скребница выпала у нее из рук, испугав лошадь, которая тихонько заржала. А Рэнсом зашел внутрь и оказался так близко, что она видела его горящие глаза. Сердце ее забилось с невероятной скоростью, все нервы были напряжены. В какую-то долю секунды ей показалось, что это сон, что ее тоска по мужу вызвала галлюцинации.

– Рэнсом!

Его имя повисло в воздухе между ними, в то время как он широкими шагами подошел к ней и поднял ее. Если это и был сон, то руки его во сне были твердыми и сильными.

Двухнедельная борода покрывала его лицо, напоминая ей о том, как он выглядел в то далекое утро в феврале. Но в этот раз она знала, что борода окажется мягкой. Лицо его не было таким отощавшим, как тогда, и глаза были менее измученными.

Она облизнула губы. Он застонал, и она вздрогнула от этого звука.

Как она тосковала по нему! Она ощущала его запах, к которому прибавились ароматы леса, лошадей и пота.

– У нас совсем немного времени, – сказал он.

Совесть заговорила в ней: да, у них осталось мало времени, которое они смогут провести вместе. От его горячего дыхания волосы у нее за ухом поднялись дыбом. А от печальных предчувствий мурашки пробежали по спине. Она думала о том, что скоро окажется одна и в ее будущем не будет места для Рэнсома Шампьона.

Он поставил ее на нижнюю перекладину лестницы, ведущей на чердак.

– Как вы относитесь к жизни на чердаке, мадам? – улыбнувшись, спросил он.

Колени у нее подкашивались, и она сомневалась, что сможет подняться по этой шаткой лестнице. Но она повернула голову и, глядя на него с озорной улыбкой, ответила:

– Я люблю чердаки с сеном, майор.

Рэнсом снизу смотрел, как она поднималась по лестнице, и руки его сами хотели подтолкнуть ее. Он легко представил себе ее обнаженной и себя над ней. Ей еще повезло, что он не уложил ее на пол в конюшне. Поднявшись за ней на чердак, он втащил наверх и лестницу. Удовлетворенный, что теперь их никто не обнаружит, он повернулся к ней.

– Мне надо было принять ванну, побриться и хорошо поесть. Джентльмен должен привести себя в порядок, прежде чем заниматься тем, чем я собираюсь заняться.

– И леди настаивала бы на этом.

Сердце у него ушло в пятки. Он мечтал об этом моменте все последние две недели.

– Но ты просто пастух, а я походный повар, и нам не обязательно следовать правилам приличия.

Она взвизгнула, когда он приблизился к ней и повалил на приятно пахнувшее сено, сначала приняв удар об пол на себя, а потом оказавшись над ней. Ему казалось, что от нее исходит аромат меда и бисквита.

Анджела глубоко вздохнула, при этом поднялась тонкая ткань ее белой блузки. Быстрым жестом он развязал ее блузку и нагнул голову, стараясь слизнуть капли пота, блестевшие на ее коже. И пока его язык слизывал сверкающие капли, рука его попыталась проскользнуть под ее юбку. Но это ему не удавалось. Отодвинувшись, он попытался понять, в чем дело, и сообразил, что вместо юбки на ней были две сшитые штанины. Если бы он был более внимательным, он бы заметил это, когда она поднималась по лестнице.

– Черт возьми, что на тебе надето? – сердито спросил он.

– Мм... – Она смотрела на него затуманенными, непонимающими серыми глазами.

– Вот это? – Он сжал в руке кусок материи.

– Моя юбка! – Она заморгала, глаза ее немного прояснились.

– Я в жизни не видел такую юбку. – Но он слышал о женщинах, которые отказывались носить женскую одежду. – Ты что, одна из тех ненормальных женщин, которые предпочитают носить мужскую одежду? – Подозрения на какой-то момент победили страсть. Что он знал о женщине, на которой женился?

– Мужскую одежду? А разве это не запрещено законом?

Он нахмурился, отвечая:

– Только в некоторых городах.

– Мы с Эвитой совсем не собирались шить мужскую одежду. Мы просто сшили две узких юбки вместе.

Он с облегчением вздохнул. Ее стремление учиться в медицинской школе не привело ее к желанию носить мужскую одежду. Затем он сообразил, что так и не понимает причину появления такой необыкновенной одежды.

– Но зачем?

– У Ричарда нет дамского седла. Как иначе могла бы я ездить верхом?

– В этом есть смысл. – Он выпустил из рук скомканный материал.

Получив разумный ответ на свой вопрос, он успокоился.

– Забудь про юбки. А как мне попасть туда, куда я хочу?

– Тут есть пуговица. – Она взяла его руку и положила к себе на талию.

Он заворчал и, расстегнув пояс, спустил ее юбки до колен. А ее пальцы пытались справиться с пуговицами его рубашки.

Рэнсом понимал, что сегодня все произойдет быстро, слишком сильно оба они изголодались. Он сдвинул ее расстегнутую блузку с плеч и поцеловал обнажившуюся грудь. Почувствовав, что она пытается расстегнуть его брюки, усмехнувшись, все еще прижимаясь к ее груди, он тихим голосом пробормотал:

– Торопишься, детка?

Дразня его своими нежными пальчиками, она, в свою очередь, спросила:

– А ты нет?

И в этот раз все действительно произошло очень быстро, очень энергично и страстно.

Расстегивая пуговицы его рубашки, Анджела, вероятно, случайно расстегнула пуговицу на кармане, и в какой-то момент медальон Сабрины выпал из кармана. Он видел, как, поблескивая металлической поверхностью, он пролетел в воздухе и опустился на грудь Анджелы.

Невероятное чувство вины буквально обожгло его душу, и, как будто вымаливая прощение, он простонал:

– О, Сабрина!

Она вздрогнула, услышав имя сестры. Если бы он в этот момент не смотрел ей прямо в глаза, он бы этого не заметил. Рэнсом был ужасно зол на себя, он ведь обещал сам себе, что никогда не будет произносить вслух имя Сабрины, занимаясь любовью с ее сестрой. Прошлое невозможно было изменить, Сабрина была мертва.

Его женой была Анджела. И мужчина не мог жить одними воспоминаниями.

Прошел час, пока он помылся, побрился и взялся за еду. Его дядюшка присоединился к нему в кухне, где он еще не кончил есть.

– Еще один человек появился на ранчо, – сказал Ричард. – Он помогает Франциско с лошадьми. Говорит, что служил с тобой во время войны, его зовут Крейтон, Сойер Крейтон.

Из всех, кого Рэнсом приглашал приехать в Техас после войны, он меньше всего ожидал увидеть Крейтона. Сойер надоел своим приятелям-солдатам рассказами о его маленькой плантации, которую он буквально отвоевал у великой природы в Миссисипи. Что он мог делать в Техасе?

Рэнсом нашёл бывшего солдата в маленькой пристройке.

– Сойер, рад вас видеть в Техасе!

– Боже, что я вижу? Это не привидение? Мы слышали, что вас убили.

– Думаю, я слишком крепкий орешек даже для янки. – Рэнсом усмехнулся во весь рот, протянул руку Сойеру, а затем заключил его в объятия.

За два года, которые прошли со времени их последней встречи, Сойер постарел, морщины на лице стали более глубокими. И хотя он радовался встрече с Рэнсомом, в глазах его сохранялась печаль.

– Черт возьми, майор, – он похлопал Рэнсома по спине, – вы действительно живой.

– Никаких чинов, приятель, мы теперь гражданские люди. Расскажите, как ваша семья?

От этого вопроса глаза у гостя затуманились.

– Они не пережили зиму, сэр. Они были истощены из-за плохого питания, и лихорадка скосила их, одного за другим.

Свежая, неутоленная боль слышна была в его голосе. Рэнсом был хорошо знаком и с такими последствиями войны. Недостаточное или некачественное питание приводило к гибели людей так же часто, как и пули на поле сражений.

– Вся плантация превратилась в руины, пока меня не было. Я не мог уплатить налоги, не было рабочих рук, чтобы обрабатывать поля, а Маргарет и малыши погибли. – Он пожал плечами.

– Я знаю, слова мало значат в таких случаях, – проговорил Рэнсом. – Но мне очень жаль.

Сойер молча кивнул.

А Рэнсом решил сменить тему:

– Скажите мне теперь, что привело вас в Техас?

Подобие улыбки появилось на лице гостя.

– Куда еще податься человеку? Я помнил все ваши рассказы о том, что в Техасе после войны нужны будут умные мужские руки. Я понадеялся, что ваш дядя найдет место для видавшего виды кавалериста, служившего с его племянником. Даже не мог подумать, что встречусь тут с вами.

– Если хотите, я с удовольствием возьму вас на работу. У меня никогда не было лучшего помощника.

– Не торопитесь давать обещания. Я ведь абсолютно ничего не знаю о быках, я выращивал хлопок. Но ездить верхом я научился тогда же, когда научился ходить. И я думаю, что охотиться за быками не намного труднее, чем охотиться за янки.

Рэнсом рассмеялся, довольный тем, что его друг будет опять рядом с ним. Он не только будет иметь еще одного пастуха, но и человека, на которого можно положиться, если придется защищать Анджелу.

– Я поделюсь с вами одним секретом. Охотиться за быками легче, они не такие злобные, как янки. А теперь пойдемте в дом, выпьем по чашечке кофе. Нам надо наверстать все то, что мы пропустили за два года.

Глава 13

Анджела прислонилась к гладким после дождя веткам можжевельника, когда у нее началась рвота. В перерывах ей приходилось вдыхать запах влажного можжевельника, который ей был весьма неприятен. Наконец спазмы прекратились, и она сполоснула рот водой из фляги. Одна ее рука была прижата к животу. Она еще не могла ни видеть, ни чувствовать присутствие ребенка, который был причиной ее утренних недомоганий.

Справа от нее стадо Длинных Рогов передвигалось на север, не обращая внимания на непрекращающийся дождь. Ей трудно было поверить, что она связала свое будущее с такими непредсказуемыми животными. Вначале одновременное движение огромного числа животных пугало ее, но потом она поняла, что они сами были напуганы, и рев быков стал такой же привычной частью похода, как и необходимость кормить мужчин.

Она помассировала ноющую спину. Уже тридцать дней она провела, готовя однообразное меню: черный кофе, бисквиты, фасоль, мясо и подливку. День за днем она в темноте готовила завтрак, будила мужчин, кормила, убирала после того, как они уходили, складывала все в повозку, а проехав какое-то расстояние, разгружала повозку и готовила следующую еду.

Монотонный процесс, у которого, казалось, не было конца.

И очень редко она видела Рэнсома. Если он не разыскивал удобную дорогу, подходящее место для переправы или индейцев, то возвращал в стадо отбившихся животных либо проверял работу пастухов. Когда он приезжал, чтобы поесть или поспать, то не задерживался надолго.

Измученная, она вернулась в лагерь. К счастью, Томми уже все собрал.

– Вам лучше? – спросил юноша.

– Переживу, – ответила Анджела, сомневаясь в том, что он понимает, что с ней происходит каждое утро.

– Пойдете пешком или поедете?

– Пока пойду пешком.

Кивнув, он влез на место кучера. Подняв хлыст, он щелкнул им и опустил на уши быков. Заворчав, двое больших неуклюжих животных двинулись вперед.

Анджела шла рядом с передним колесом повозки. Сидеть на твердом деревянном сиденье было так же неудобно, как и шагать по грязи. Усталость заставит ее сесть в повозку позже, а пока она предпочитала идти пешком. Мысленно она благодарила Франциско за то, что он заставил их взять с собой несколько пар мокасин на толстой подошве.

– Как выдумаете, миссис, если я попрошу майора, он разрешит мне смотреть за стадом?

Анджела постаралась ответить спокойно, Томми задавал этот вопрос по нескольку раз в день.

– Тебе следует спросить его.

– Я мог бы быть отстающим и не жаловался бы.

Ей стало жаль мальчика. Отстающим доставалась самая неприятная работа. Им надо было не только ловить отставших быков, но и вся пыль, поднимаемая огромным стадом, оседала на них. Неопытный Гаррисон вынужден был этим заниматься, но Анджела сомневалась в том, что Рэнсом разрешит Гаррисону управлять ее повозкой, если Томми станет пастухом.

– Спроси его, – повторила Анджела, – в худшем случае он скажет тебе нет.

Она прищурилась, внимательно всматриваясь в подъезжающего всадника, и возникшая было надежда испарилась, так как это был Серхио.

Остановив лошадь рядом с ней, Серхио поздоровался по-испански. Анджела просила его продолжать обучать ее испанскому языку. Ответив на его приветствие, она из своего небольшого запаса слов сумела сформулировать вопрос о том, когда предстоит переправа. Он ответил, и она поблагодарила его. Приложив руку к полям своего сомбреро, Серхио ускакал туда, где было стадо.

– Мы приблизимся к Ред-Ривер сегодня после полудня, – сказала Анджела.

– Слишком поздно для переправы? – спросил Томми.

– Если повезет, майор остановит всех в нескольких милях от реки, и будем переправляться завтра утром.

– Думаете, переправа будет такой же сложной, как в прошлый раз?

– Надеюсь, что не будет. – Она вздрогнула, вспомнив, что происходило тогда.

Переправа отняла у них несколько дней, потому что повозку залило водой. Поиски промокших запасов пропитания и уплывших вещей заняли всю вторую половину дня. А за то время, пока всё собирали, быки начали нервничать и разбежались. Пастухам понадобились целые сутки, чтобы собрать стадо. Нет, им ни в коем случае не надо было повторения случившегося. Правой рукой она осторожно погладила свой живот. Зная, что внутри у нее растет ребенок, Анджела хотела как можно скорее попасть на железнодорожную станцию.

Как она и предполагала, Рэнсом остановил стадо в нескольких милях южнее реки. На следующее утро Анджела и Томми еще затемно развели костер, чтобы согреться и приготовить пищу. Малачи привел лошадей, как только солнце появилось из-за горизонта.

– Лошади, лошади. – Его звонкий голос вместе с лошадиным топотом поднял мужчин с их импровизированных кроватей.

За ночь температура понизилась, и холодное утро со свежим ветерком обещало ветреную погоду днем. Пока Томми помогал Малачи распутывать веревки, в воздухе свистели лассо, каждый из мужчин пытался поймать нужную ему лошадь.

– Эй, Джадд, неужели ты доверишь свою огромную тушу этой старой кляче?

– Она, может, и старая, но она у меня самый лучший пловец.

– Это мало о чем говорит, так как все твои лошади боятся воды.

Веселые шутки смешивались со свистом лассо, но лошади пытались увернуться от них. Вертя головами, пока ветер ерошил их мохнатые гривы, они в конце концов попадали в руки пастухов. И когда у каждого оказалась в руках лошадь, Малачи увел остальных обратно.

– Если в Техасе такой июнь, то я, наверное, передумаю оставаться здесь, – говорил Сойер, наливая себе чашку горячего кофе. Бывший кавалерист закутался в старый изношенный сюртук, который когда-то был серым.

– Подожди до декабря, – посоветовал ему Алекс, который считал себя коренным техасцем, – и тогда увидишь настоящий холод.

– Холодно было в ноябре в Теннесси, и нельзя было разжигать огонь, – вспоминал Джон, выбивая свою трубку. – Майор не хотел сдавать наши позиции федералам. Вот тогда я испытал самый ужасный холод.

– Ты еще не был на Ред-Ривер в ветреную погоду.

Джон надел шляпу, прежде чем ответить.

– А я и не собираюсь. Я выполнил свою долю прыжков с лошади в прошлый раз, когда мы переправлялись через реку.

Мужчины продолжали шутить, собираясь у костра. Поскольку им предстоял тяжелый день в воде и на холоде, им не хотелось покидать теплое место у огня.

Пока Анджела ожидала указаний, где именно им предстоит переправляться, она и Томми постарались укрепить все, что находилось в повозке. Кофейник она держала на огне, а несколько старых металлических кружек было привязано к краю повозки. Солнце было уже достаточно высоко, когда Рэнсом и Серхио вернулись в лагерь. Анджела встретила их чашками горячего кофе.

– Удалось тебе найти хорошее место для переправы? – спросил Рэнсом у Серхио, беря из рук Анджелы чашку и поблагодарив ее кивком головы. Казалось, он всегда был суров и нахмурен, когда находился в ее обществе.

– Где-то в десяти милях вниз по реке. Но вода, сеньор майор, вода всюду высокая.

– Я тоже пришел к такому выводу. Я обнаружил удобное место в трех милях вверх по реке. Они могут начать там переправляться, но нам следует еще раз посмотреть на это место. – Он медленно пил кофе, а когда почувствовал, что он уже не горячий, быстро выпил до половины кружки.

Наконец он посмотрел на нее. Она старалась выглядеть серьезной, пряча даже намек на ту радость, которую она ощущала от пребывания рядом с ним.

– Анджела, отправляйтесь с повозкой на север, и так быстро, как сможете, наполните бочонки водой. Я пришлю людей, чтобы они помогли вам.

Огонь вспыхнул, когда Рэнсом вылил остатки кофе в костер.

– Поехали, Серхио. Я хочу переправить стадо сегодня.

Но желание Рэнсома не осуществилось.

Сначала все шло по плану. Больше чем двенадцать сотен коров, следуя за двумя всадниками и четырьмя быками, перешли реку, но последняя сотня заартачилась, и никакими силами их нельзя было заставить зайти в реку.

Через двадцать четыре часа он и Серхио сидели на лошадях на берегу реки. Четыре попытки переправить заупрямившихся быков оказались безуспешными.

– Есть у тебя в запасе еще какие-нибудь хитрые уловки? – спросил Рэнсом. – Или нам придется оставить быков в Техасе?

– Специально для индейцев? – хитро улыбаясь, спросил на испанском языке Серхио.

– Индейцев это весьма обрадует, не правда ли? – усмехнулся мексиканцу Рэнсом.

Оба мужчины подозрительно смотрели на стоявших на берегу быков.

– Есть еще один способ, сеньор майор. Мне не нравится переправлять быков таким образом, но... – Он пожал плечами, всем своим видом показывая, что они ограничены в выборе средств.

– Что ты предлагаешь?

– Поставить каждого быка между двумя наездниками и затащить их в воду.

– Сопровождать каждого из них – это медленно, но эффективно. – Рэнсом подумал об огромных рогах и добавил: – И опасно.

Он мысленно взвешивал риск. Каждый бык, доставленный на железнодорожную станцию, означал деньги, а деньги обеспечивали возможность содержать ранчо.

– Давайте попробуем.

Когда Рэнсом загнал первого быка в речку, он задумался о том, что заставило его связать свое будущее с такими непредсказуемыми животными. С сердитым ревом быки заходили в воду, покачивая длинными острыми рогами, которыми они могли забодать любого человека.

В это утро он три раза сваливался с лошади. Не подумав, он снял с себя мокрую рубашку и после нескольких часов пребывания на солнце совершенно сжег спину. К тому времени, когда он вернулся в лагерь, чтобы поесть, каждое движение доставляло невероятную боль и напоминало о его глупости. Анджела, вероятно, видела, как он поежился, когда слезал с лошади. Она встретила его у края лагеря.

– У меня есть мазь, которая может помочь при солнечных ожогах. Хочешь, я смажу тебе спину?

– Нет! – Ощущение от прикосновения рубашки к телу было таким же, как от крапивы, но ее неуверенное предложение вызвало в его воображении невероятно соблазнительную картину, от которой он должен был отказаться. А она от его грубого отказа отступила на шаг, как будто он ее ударил. Улыбка исчезла с ее лица.

Увидев ее реакцию, он моментально пожалел, что ответил так резко. Но было уже поздно, и вряд ли ему удастся убрать с ее красивого лица выражение невероятной обиды. Он все же решил попробовать.

– Я хотел сказать спасибо за предложение.

Ее серые глаза еще больше потемнели и в сумерках казались черными. Ему очень хотелось наклониться к ней поближе, вдохнуть ее аромат, провести губами по ее коже. Но он даже не пошевелился.

– Не за что. – Ее ничего не значащие слова повисли в воздухе между ними.

Его лошадь качнула головой, и, когда зазвенела уздечка, Анджела перевела взгляд на землю.

– Я буду в порядке, – продолжал успокаивать ее Рэнсом, – ничего такого, с чем не справится короткий сон и хорошая еда.

А воображение рисовало ему заманчивые картинки, и ее тонкие пальчики, скользящие по его горячей коже, создавали ему больше проблем, чем солнечные ожоги. Он согласился бы лучше всю ночь гоняться за Длинными Рогами, чем терпеть ее нежные прикосновения. Потому что, если она коснется его, он не сможет выдержать.

Именно в этот момент он понял, что его тщательно продуманный план провалился.

Походная жизнь не избавляла его от желания. Вынужденное воздержание не очистило его душу и не уменьшило чувство вины. Вместо того чтобы примириться со смертью Сабрины и оставить мысли о ней в прошлом, он целые дни мечтал об Анджеле, и чувство вины от этого только возрастало.

Нет, он не может допустить, чтобы Анджела прикасалась к нему.

Медленно и очень осторожно он растянулся на земле возле горящего костра. Еда подождет, подумал он перед тем, как, совершенно измученный, моментально уснул.

На следующий вечер Рэнсом присоединился к Сойеру, и они вместе наблюдали за закатом солнца. Зрелище не было таким впечатляющим, как обычно, лучи заходящего солнца с трудом пробивались сквозь тучи.

Оставив Ред-Ривер позади, они оказались в стране индейцев с огромным стадом непредсказуемых животных, изнуренными людьми и усталыми лошадьми. На расстоянии нескольких миль от них находились еще два больших стада. Ощущение надвигающейся беды витало в воздухе, также как и обещание дождя. Если Рэнсом мог почувствовать это, то, безусловно, то же самое ощущали и быки.

– Нам предстоит долгая ночь, – проговорил Рэнсом, переводя взор с неба набеспокойное стадо.

Сойер сплюнул, и струя табака с шумом опустилась на высохшую землю.

– Длинная ночь с песнями или с проклятиями? – спросил он.

– Вероятно, и с тем и с другим. – Рэнсом опустил поля своей шляпы и медленно поскакал вперед.

Весь вечер он напевал известные ему песни взволнованным быкам. Около полуночи сильный ветер и сверкающие молнии пронеслись по прериям. Более тысячи голов образовали ревущую массу, освещаемую вспышками молнии. Затем оглушительный удар раздался где-то недалеко. И взволнованные быки ринулись вперед.

Рэнсом громко выругался, пришпорил коня и поскакал вдоль темной шевелившейся массы. Отпустив поводья, он предоставил лошади полную свободу. Было что-то ненормальное в этом состязании в скорости с быками, но только так можно было остановить все стадо.

Земля звенела под копытами лошади. Ощущение паники витало в воздухе, слышалось шуршание трущихся друг о друга тел. Верхушки их длинных рогов странно блестели в темноте и становились темными только при вспышках молнии.

Дождь заливал лицо Рэнсома, стекая с полей его шляпы, и забирался в каждую, самую маленькую щель в его плаще. Смертельная опасность подстерегала его на каждом шагу. Он прижался к телу мустанга, понимая, что его спасение зависит от ловкости лошади, которая, подчиняясь инстинкту, неслась вперед в кромешной тьме. Один неудачный шаг, одна случайная ямка, одна образовавшаяся от дождя канава, и они свалятся без всякой возможности подняться и, вероятно, будут задавлены тысячами тонн техасских быков.

Но если они не будут мчаться за быками, он может потерять все стадо.

Он вытащил свой морской пистолет и выстрелил в воздух.

– Поворачивайте, чертовы сукины дети, поворачивайте! – кричал он, стараясь перекричать шум дождя.

После третьей попытки стадо удалось повернуть. К этому времени буря почти прошла. А когда взошло солнце, вокруг все было спокойно.

Вместе с шестью пастухами Рэнсом пересчитал почти половину стада. Теперь предстояло разыскать вторую половину стада и остальных людей. При движении в обратном направлении стадо увеличилось, но к ним присоединились и люди, и животные, которые раньше не были с ними.

К тому времени, когда они возвратились на то место, где началась паника, солнце было уже в зените. Невероятно усталый, испытывая голод и жажду, Рэнсом был рад увидеть знакомую повозку. Анджела встретила его тарелкой тушеного мяса и кружкой, полной горячего крепкого кофе. От аппетитного аромата в животе у него заурчало.

Когда она передавала ему тарелку, пальцы их соприкоснулись. В эту долю секунды ему захотелось схватить ее, прижать к себе и не отпускать, впитывая от нее жизненные силы. Он подумал о том, что каждый раз после того, как он испытывает смертельную опасность, ему еще больше хочется жить.

– Все, кроме Грансера, Серхио и Алекса, уже вернулись. – Ее спокойный тон прервал его философские размышления. – Малачи и другие ковбои нашли лошадей, но там перепутаны и наши, и чужие, они пытаются разобраться с ними. Томми тоже привел с собой дюжину лошадей. Они все усталые, но не до такой степени, как те, на которых вы скакали всю ночь.

Проглотив тушеное мясо, Рэнсом попросил ее:

– Упакуй немного вяленого мяса и бисквитов. И наполни несколько лишних фляг водой. Когда мы найдем заблудившихся, им нужна будет вода и пища.

Она предложила ему еще одну чашку кофе. Он выпил немного и поискал глазами Сойера.

– Сойер, готов отправиться в путь?

– Как в старые времена, майор. Только в этот раз у нас прекрасный повар. – Он усмехнулся, взглянув на Анджелу. – Я вижу свою серую кобылу и вашу черную среди тех, что привел Томми. Я оседлаю их.

Доев мясо, Рэнсом передал пустую тарелку Анджеле.

– Позаботься о том, чтобы люди, которых я пришлю, хорошо поели и смогли напиться.

Солнце уже почти садилось, когда Рэнсом и Сойер заметили облако пыли, поднимавшееся за последней группой людей и животных. Подъехав ближе, они услышали голоса пастухов и слабый рев уставших быков.

Серхио первым увидел спасителей. Направив к ним лошадь, он снял с головы сомбреро и энергично замахал шляпой.

– Я знал, что вы разыщете нас, сеньор майор. – Радостная белозубая улыбка появилась на его темном лице.

– Вижу, вы нашли себе по дороге помощников, – проговорил Рэнсом, указывая на двух индейцев, скакавших у края стада.

– Да, индейцы встретили нас сегодня утром, они пообещали показать нам дорогу в лагерь. А я пообещал им за это быка.

– Они в любом случае отловили бы одного или двух животных, – усмехнулся Рэнсом.

– К какому племени они принадлежат? – спросил Сойер.

Внимательно посмотрев на их плоские круглые шляпы, Рэнсом высказал свое предположение:

– Наверное, это племя семинолов, – и вопросительно взглянул на Серхио.

– Да, они из племени семинолов, – подтвердил мексиканец.

– Можно предложить им работать вместе с нами, – сказал Рэнсом, доставая привязанную к седлу сумку. – Вы основательно проголодались.

Серхио усмехнулся и похлопал себя по плоскому животу.

– Мой желудок, сеньор майор, трется о мой позвоночник.

– Тогда, надеюсь, вы не будете жаловаться, поскольку у меня тут только вяленое мясо и вчерашние бисквиты.

– Да, но это вчерашние бисквиты сеньоры Шампьон.

Серхио был прав. Даже черствые, бисквиты, которые делала Анджела, были лучше всего того, что они ели во время войны. Им просто повезло, что у них был такой замечательный повар.

Рэнсом передал Серхио пакет с едой и флягу с водой и попросил Сойера отнести еду другим пастухам.

– И не забудь предложить еду индейцам. Я предпочитаю сохранять с ними хорошие отношения, – добавил Рэнсом.

Сойер поплотнее натянул свою шляпу и поскакал к стаду. Рэнсом наблюдал за ним, стараясь игнорировать невероятную усталость, которая буквально пронизывала все клеточки его тела. Находившийся рядом Серхио с удовольствием уплетал принесенную еду. Разница в возрасте между мужчинами составляла двадцать лет, но взаимное уважение компенсировало это отличие. Всему, что Рэнсом знал о быках, его научил Серхио. И пока мексиканец ел, Рэнсом рассказал ему о сложившейся ситуации.

– К тому времени, как мы вернемся, они уже рассортируют быков и лошадей. Если эти заблудившиеся животные, которых мы обнаружили у канадской границы, все еще остались с нами, мы сможем отдать одного или двух индейцам.

Темная ночь сменила сумерки, когда они увидели костры лагеря. Сойер поскакал вперед и вернулся с несколькими пастухами. Основное стадо расположилось на севере, и Рэнсом поручил приехавшим пастухам отвести эту последнюю группу беглецов к своим родичам. Индейцы, пообещав утром вернуться за обещанной наградой, исчезли в ночной тьме.

Рэнсом посмотрел им вслед и подумал, что ему следовало уговорить индейцев остаться в лагере, здесь он бы не спускал с них глаз. Теперь же он опасался, что они вернутся с большим количеством соплеменников и потребуют больше быков. Или, что еще хуже, устроят панику, помогут поймать быков и потребуют за это вознаграждение.

Глава 14

Когда Анджела проснулась и открыла глаза, то почувствовала приятный аромат раннего утра, услышала храп пастуха и увидела двух индейцев, которые, скрестив ноги, сидели у еще тлевших головешек вчерашнего костра. Ей было и беспокойно, и любопытно, она ведь никогда в жизни не видела чистокровного индейца. А насмешливые и пугающие рассказы Сабрины еще не стерлись из ее памяти.

Но казалось, что двое сидевших индейцев совсем не собирались сдирать с нее скальп. Она пригляделась внимательнее, но, хотя на поясах у них висели ножи, а возле молодого индейца лежало ружье, томагавка она нигде не обнаружила. И вздохнула с облегчением.

Услышав этот слабый звук, старший из индейцев внимательно посмотрел на нее. А она изучала его лицо, на котором свои следы оставили и солнце, и ветер, и долгие прожитые годы.

Высокие скулы как будто поддерживали тонкий гордый нос, прямые черные, как воронье крыло, волосы поблескивали седыми прядями.

Ей было очень интересно узнать, были ли у ее отца эти характерные индейские черты. Пальцами она коснулась своих прямых черных волос, дара, который она получила в наследство от своего отца.

– Доброе утро, сеньорита, – сказал индеец по-испански, и испанский язык звучал у него как-то по-особенному.

– Вы говорите по-испански? – спросила Анджела и повторила свой вопрос на испанском языке.

– Я немного помню испанский и немного говорю на английском.

Анджела поднялась с постели.

– Простите меня, я скоро вернусь. – Ей казалось неприличным встретиться с индейцем, не совершив утренний туалет.

Пожилой индеец понимающе кивнул.

Через десять минут, помывшись и причесавшись, она вернулась к костру и, не зная, как следует здороваться с индейцами, только улыбнулась.

Пожилой индеец ткнул себя пальцем в грудь и медленно и отчетливо произнес:

– Хо-ко-лин-ши, – затем, указав пальцем на молодого индейца, сидевшего рядом, добавил: – Э-хо-го-ло-чи.

Анджела кивнула и, указав себе на грудь, сказала:

– Сеньора Шампьон. Не хотите ли позавтракать? – и попыталась изобразить процесс поглощения пищи.

Царственным кивком Хоколинши дал понять, что принимает ее предложение. И не проронил ни слова, пока она не принесла поднос с бисквитами. Аромат сдобного теста распространился в воздухе.

– Вы индианка? – спросил пожилой индеец на испанском языке.

Анджела замерла. Сабрина часто дразнила ее намеками на индейскую кровь, но они никогда никому не говорили об этом, опасаясь негативного отношения местного общества. Оглянувшись, она убедилась, что все пастухи еще спят. Их храп прерывался только криками Малачи, сзывавшего лошадей. Она не хотела, чтобы кто-нибудь услышал ее признание.

Проведя обсыпанной мукой рукой по нижней части своего тела, она сказала на испанском языке:

– Частью индианка, – а проведя рукой по верхней части, добавила, – а частью белая.

– Понимаю. – В темных, как патока, глазах пожилого индейца видны были печаль и понимание.

Анджела почувствовала угрызения совести. Всю свою жизнь она скрывала свое происхождение. Несмотря на все рассказы Сабрины о жестоких индейцах, Хоколинши нравился ей. В какой-то момент ей показалось, что, если бы она не была связана обязательством кормить пастухов, она бы осталась с этим человеком, который мог познакомить ее с культурой и обычаями соотечественников ее отца.

– Лошади, лошади! – Звонкий крик Малачи предупреждал о его появлении с табуном лошадей.

Ворча и зевая, мужчины неохотно поднимались. Анджела успокоилась, когда пастухи отвлекли от нее внимание индейцев, и занялась приготовлением завтрака для всех. Как она и надеялась, закончив есть, пастухи позвали индейцев с собой. Когда пожилой индеец встал и посмотрел на нее, у Анджелы пересохло во рту. Неужели он опять заговорит о ее индейской крови?

– Спасибо, – сказал он на испанском языке, – было очень вкусно.

У нее вырвался вздох облегчения. Кто-то подошел, стал рядом с ней и вместе с ней смотрел на удаляющихся индейцев. Она почувствовала, что это был Рэнсом.

– Все прошло хорошо, – сказала Анджела, он же только хмыкнул.

– слышала так много всяких историй про индейцев. – Она вытерла руки о передник и поняла, что голос ее звучал как-то неестественно, может быть, только для нее, а может быть, и Рэнсом это почувствовал.

– Я не знала, чего ждать от них, – добавила Анджела, стараясь говорить спокойно. – Но я рада, что завтрак и бык успокоили их.

– Не думаю, – ответил он.

– А что ты имеешь в виду? – Она сжала в руках край передника и понадеялась, что он не почувствовал паники, охватившей ее.

– Мы скоро увидим их опять. – Он смотрел вслед индейцам, уводившим полученного быка. – Они будут бродить у края стада, готовые помочь, если быки разбегутся, а потом нам придется отблагодарить их еще одним быком.

– Как долго нам придется идти по стране индейцев?

– Это зависит от многих причин. – Его зелено-голубые глаза смотрели прямо на нее.

– От каких именно? – Боязнь того, что он узнает об ее индейских корнях, испарилась, когда она заметила его жаждущий взгляд. Воспоминания захлестнули ее. Ей захотелось прижаться лицом к его груди и вдохнуть знакомый до боли аромат кожи, солнца и самого Рэнсома. Она не слышала ни рева быков, ни ржания лошадей, ни свистков Томми, у нее в ушах была тишина.

– От быков, рек, погоды, а теперь еще и от самих индейцев.

Он поднял руку и погладил ее по щеке. Анджела закрыла глаза и немного наклонилась вперед, стараясь удержать его прикосновение. Это продолжалось не более секунды.

– Осталось немного кофе? – спросил он.

– Узнай у Томми. – Она услышала звон шпор, когда он уходил.

Быки, реки, погода, индейцы.

Две последующие недели казалось, что все эти силы ополчились на них. Частые грозы пугали и раздражали быков, они разбегались в разные стороны, а сильные дожди превращали ручьи в трудно преодолеваемые реки.

Анджела ненавидела эти водные переправы, как ненавидела упрямых быков, ноги которых часто погружались в песчаное дно. Пастухам приходилось выгребать песок, окружавший бычьи ноги, и связывать их таким образом, чтобы другой бык или лошадь могли вытащить протестующего упрямца из реки.

Во время переправ паника часто охватывала быков, иногда они сцеплялись рогами, и, пытаясь навести порядок, люди получали различные травмы. Когда Анджела слышала слово «переправа», она доставала свой дневник и укладывала его там, где находилась ее коробка с медикаментами. В него она записывала все повреждения, с которыми имела дело, методы лечения и его результаты. Она собиралась взять его с собой, когда поедет поступать в медицинскую школу.

– Как тебе нравится идея искупаться? – Рэнсом наклонился в седле и сверху вниз посмотрел на Анджелу.

Так как вода в реке Арканзас была очень высокой, им пришлось остановиться на пару дней. Уши его лошади были приподняты, как будто ее интересовало, что ответит Анджела, так же, как и ее седока. Меньшая лошадь, стоявшая рядом, только качала головой.

Анджела стояла у самодельного стола, на котором лежало пять яблочных пирогов. Четыре из них были готовы, в пятый еще предстояло положить начинку. Только женщина могла подумать о том, чтобы взять с собой в поход корицу. Вдыхая знакомый аромат, он пытался угадать, на какое расстояние распространится этот запах и сколько пастухов он привлечет в лагерь.

– Изумительная идея, – ответила молодая женщина, – но я не могу.

Сожаление было слышно в ее голосе. Рукой, испачканной мукой, она сдвинула с глаз мокрые пряди волос, и теперь мука прилипла к ее вспотевшему лбу. Потом согнала муху, севшую на незакрытый яблочный пирог.

– Томми соорудил печку и обещает, что на ней удастся испечь пироги. – Она улыбнулась Томми, который возился возле похожей на коробку конструкции. – А Хоколинши принес нам яблоки в обмен на кофейные зерна.

Медленно она раскатала тесто и аккуратно сложила его. Лошадка, которую он привел для нее, помахала хвостом.

– Ты подружилась с этим индейцем?

Тесто, которое она только что раскатала, развернулось. Анджела тихонько выругалась и сложила его. Потом еще раз перемешала начинку и уложила ее на тесто. А Рэнсом ждал, сомневаясь, что она ответит на его вопрос.

– Он лечит людей своего племени, – спокойно сказала она, положив верхний слой теста на пирог и скрепляя его края. – И еще он учит меня, как использовать местные лечебные травы.

Рэнсом не любил индейцев, так как почти всегда у людей, перегонявших стада, возникали проблемы с местными людьми. Но именно сейчас он не хотел с ней спорить.

– Я обнаружил удобное место у реки, где можно искупаться и постирать белье.

– С большим удовольствием я бы искупалась и воспользовалась возможностью постирать, но... – В ее голосе слышалось внутреннее напряжение, не связанное, вероятно, с яблочными пирогами.

Рэнсом взял решение проблемы в свои руки.

– Томми, ты сможешь сам справиться с пирогами?

– Конечно, сэр, смогу.

– Тогда я не вижу причины, которая может помешать вам искупаться, мадам.

– Ты уверен, что не возражаешь, если я уйду? – переспросила Анджела. – Ты не забыл, как проверять, готовы ли пироги?

– Миз Анджела, я все смогу сделать.

– Конечно, сможешь, – с удовольствием согласилась Анджела. – Печь пироги гораздо легче, чем построить печку.

Услышав комплимент, Томми радостно усмехнулся. Усмехнулся и Рэнсом. Мысли о яблочных пирогах, быках, бурных речках и индейцах испарились из его головы, когда он увидел, как его жена развязала передник и поторопилась к повозке. Через минуту она вернулась с большим свертком белья, который кожаным ремешком привязала к седлу небольшой лошадки.

– Томми, протяни, пожалуйста, веревку между повозкой и этим деревом, чтобы мне было где повесить белье после стирки.

Рэнсом нахлобучил на голову шляпу и низко опустил поля, стараясь скрыть явно видные на его лице выражения предвкушения и нетерпения, хотя он и сомневался, что Томми достаточно взрослый, чтобы понять их смысл.

До того места, которое он обнаружил, разыскивая переправу, было примерно одна или две мили. Пришпорив лошадей, они отправились туда. Дубы, ивы и клены окружали отливавший серебром маленький пруд, в воздухе стоял аромат раннего лета.

– Это выглядит так, как будто чья-то гигантская рука перенесла этот пруд прямо с холмов. – Ее хриплый голос обволакивал его, как густой мед. В течение последних недель он не позволял себе поддаваться обаянию ее голоса, но в ближайшие несколько часов он не собирался игнорировать эротичность своей жены. Она смотрела на него улыбаясь, и в прикрытых темными ресницами глазах сияло счастье. Эти глаза заставляли исчезнуть все разумные мысли, и у него оставалось только ненасытное желание. Ему хотелось нагнуться и поцеловать ее, но блестящий рядом пруд обещал ему еще более приятные развлечения.

– Может, ты постираешь белье, пока я позабочусь о лошадях?

– Мне больше всего хочется прыгнуть в воду.

Он готов был согласиться, но замер, увидев, как она покраснела. Напряжение повисло в воздухе, наполненном жужжанием насекомых. Он понимал, что она думает о том же, о чем и он.

– Но я лучше все-таки раньше постираю. – Она похлопала рукой по привязанному к седлу свертку.

Напряжение исчезло, но он был уверен, что оно вернется, и скоро. Анджела слезла с лошади.

Рэнсом распряг обеих лошадей и повел их к берегу, чтобы напоить. Прижимая к груди огромный сверток, Анджела направилась к большим камням, выступавшим из воды у края пруда.

– Здесь будет идеально, – сказала она.

А он подумал, что почти идеально. Идеальной ему виделась картинка, в которой она, обнаженная, лежала на песке.

Рэнсом отвел лошадей в тень, ослабил подпруги, снял уздечки и стреножил их. Похлопав ласково по шее, он оставил их отдыхать в тишине. А Анджела, став на колени, разбирала грязное белье, внимательно глядя на чистую воду.

– Забыла взять мыло? – спросил он, подходя к ней.

– Нет. – Она достала кусок мыла. – Я думаю, что надо раньше выкупаться, а то белье очень пыльное, боюсь, после него вода будет грязной.

Он постарался не думать о том, как бы она выглядела, купаясь в пруду. Стирка была важным делом. Они должны были вернуться в лагерь со свертком выстиранного белья, если не хотели ухудшить настроение мужчин еще больше, чем это уже сделали переправы, разгневанные быки и индейцы.

– Не беспокойся, ты можешь сначала постирать белье. Этот пруд наполняется водой из подземного источника. – Он указал ей на место за камнями. – Если ты посмотришь туда, ты увидишь, что вода из пруда попадаете ручей, а из него в реку. Когда ты будешь тут стирать, грязная вода польется в ручей, а не в пруд.

– Тогда я сначала постираю. – Она бросила одну из его рубашек в воду и начала тереть ее куском мыла. От знакомого аромата жасмина у Рэнсома защекотало в носу. Интересно, сохранится ли этот аромат после того, как рубашка высохнет на солнце, подумал он. Мужчины, конечно, могут дразнить его, но он не возражал, чтобы привычный запах сопровождал его в походе.

– С этой стороны пруда неглубоко, – сказал он, присев на корточки рядом с ней и сорвав пучок травы. – Ты сможешь сесть так, как будто ты в большой ванне.

Мозолистыми пальцами он смял траву. Поля ее шляпы скрывали ее опущенные вниз глаза, но он чувствовал напряжение в ее руках, которыми она так энергично терла его бедную рубашку, что та готова была разорваться. Он еще раз убедился в том, что они оба думали об одном и том же, но решил не торопить события и дать ей возможность спокойно постирать.

– Не возражаешь, если я немного вздремну?

Возможно, в ее глазах отразилось разочарование, но она спокойно ответила:

– По-моему, хорошая идея, – и продолжала полоскать рубашки.

Рэнсом с удовольствием растянулся на согретом солнцем камне, откуда видна была Анджела, надвинул шляпу почти на нос и притворился, что спит. Однако шляпа не помешала ему заметить, как Анджела посмотрела ему вслед, вытаскивая рубашки из воды, выжимая их и бросая на камни.

Он внутренне улыбнулся, но не позволил улыбке появиться у него на лице.

Капли пота стекали по груди молодой женщины. Усталыми руками она выжимала грубые брюки Рэнсома. Все тело болело от того, что ей пришлось долго стоять согнувшись. Поднявшись, она потянулась, потерла спину и, предвкушая удовольствие, посмотрела на чистую воду.

Она слышала нежный голос жаворонка, распевавшего свою песню в солнечный полдень, слышно ей было и ритмичное дыхание спящего Рэнсома. Анджела оглянулась, посмотрела на него, понимая, что ей будет спокойнее купаться, пока он спит, но с невероятной силой желая, чтобы он проснулся. Это желание удивило ее, но через несколько дней они попадут на железнодорожную станцию, и другой возможности встретиться у них не будет.

Пальцы ее дрожали, когда она снимала шляпу, длинные, до колен, мокасины и отстегивала свой любимый нож. Раздеваясь как можно медленнее, она ощущала, как, несмотря на надвинутую на глаза шляпу, Рэнсом наблюдает за ней. И стеснительность в ней боролась с желанием.

Но не могла же она отказаться от возможности искупаться в настоящем раю!

Затаив дыхание, Анджела расстегнула и сбросила юбку и осталась стоять у края воды в белой хлопковой рубашке и панталонах, которые она сшила на прекрасной швейной машинке Эвиты. Сняв через голову рубашку и сбросив панталоны, она почувствовала приятную прохладу от слабого ветерка. Стоя в солнечный день обнаженной на берегу сверкающего пруда, она ощущала себя совершенно безнравственной женщиной. Мужского храпа не было слышно, она даже не была уверена в том, что Рэнсом вообще дышит.

Усмехнувшись своим мыслям, она взяла кусок мыла и зашла в воду. Легкомысленное настроение овладело ею, ей хотелось, чтобы он был рядом, чтобы это стало ее последним приятным воспоминанием перед разлукой.

Она не оглядывалась назад, но ей казалось, что пыль и пот, смываемые с ее тела, образовывали грязный поток в чистом пруду. Отойдя немного от берега, она села на дно и закрыла глаза, чтобы полнее насладиться прикосновениями чистой прохладной воды. Никогда раньше она не думала, что это может доставить такое удовольствие.

Наклонившись назад, Анджела погрузила голову в воду. И только когда она намылила волосы, то поняла, что ей некуда положить мыло. С зажмуренными глазами она пыталась придумать, как ей поступить. Это был последний кусок жасминового мыла, и ей очень не хотелось его потерять.

– Я могу помыть тебе волосы или подержать мыло, – раздался спасительный голос.

Анджела почувствовала дрожь в спине.

– Я думала, что ты спишь, – сказал она, понимая, что на самом деле надеялась на то, что он бодрствует.

– Я спал.

– Тогда я подержу мыло, – проговорила она, наклоняясь в ту сторону, откуда исходил его голос.

Поколебавшись одну секунду, Рэнсом погрузил пальцы в ее густые намыленные волосы и энергично шевелил ими. Ей было так приятно, что она чуть не замурлыкала как котенок. Слишком скоро он закончил и убрал свои руки.

– Давай я подержу мыло, пока ты их сполоснешь, – предложил он.

Анджела бросила ему мыло и окунула голову в воду, стараясь выполоскать из волос мыло. Если бы кто-нибудь из жителей Галлатина увидел ее в этот момент, он был бы невероятно шокирован. Она сама должна была быть шокированной, но она не была. Ей нравилось сидеть обнаженной в прохладной воде, которая тысячами маленьких водоворотов стекала по ее волосам, плечам и спине. И ей было приятно, что Рэнсом сидел в воде рядом с ней.

– Ты выглядишь как морская богиня, – тихим голосом проговорил он.

Она улыбнулась, откинула волосы со лба и наконец открыла глаза. Взглянув через плечо на мужа, она не могла не заметить его жаждущий взгляд.

– Я решил, что мне лучше быть бельем, которое стирают, чем держателем мыла, – шутливо произнес он, схватил ее за талию и притянул к себе, и ее мокрое скользкое тело скользнуло по нему.

Недели вынужденного воздержания как будто испарились. Каждая клеточка ее организма реагировала на его прикосновения, она их помнила и очень ценила. На его губах сохранился аромат кофе, и она его почувствовала. Пальцы ее погрузились в курчавые волосы на его плечах, загоревших на солнце Техаса.

За время похода он потерял немного в весе. Эвита была бы огорчена, что достигнутые ее усилиями успехи уменьшаются, но он выглядел гораздо лучше, чем в тот день, когда поцеловал ее на маленьком кладбище. У него опять отросла борода, но она уже понимала, что прикосновение к ней доставит ей удовольствие. От его поцелуев она буквально растаяла и стала более мягкой, чем тина на дне реки.

Когда его руки сомкнулись у нее на груди, в голове у нее раздался звоночек, предупреждающий об опасности. Он прекратил целовать ее, руки его оставались на ее груди.

– Походная пища идет тебе на пользу, ты поправляешься.

Сердце ее панически забилось. Взяв кусок мыла, она помахала им у него перед глазами.

– А ты все-таки собираешься помыть меня? – Стараясь отвлечь его, она придвинулась ближе.

Рэнсом глубоко вздохнул, разумные мысли испарились, он привлек ее к себе и моментально оказался внутри.

Потом он прислонился головой к ее мокрому лбу, и, несмотря на жесткое, прерывистое дыхание, на губах у него играла застенчивая улыбка.

– Боже, – произнес он, – я так тосковал по тебе.

Если бы это было возможно, она еще сильнее прижалась бы к нему. Ни одно живое существо не шевелилось в этот теплый июньский полдень. Даже лошади, насытившись, дремали в тени. Постепенно сердце у него забилось медленней.

– Мне надо несколько минут. – Он осторожно поцеловал ее веко. – А потом мы повторим.

Он немного отодвинулся, чтобы посмотреть ей в глаза, и добавил:

– Если ты хочешь.

Глядя на него, дразняще улыбаясь, она протянула ему кусок мыла. Он взял ее руку вместе с мылом и повел на более мелкое место.

Мыло, размякшее после длительного пребывания в воде, легко пенилось в его мозолистой руке, больше привыкшей ловить озверевших быков, чем мыть нежную женскую шею. Он осторожно положил руку на ее красивое плечо и провел по руке до самых пальцев. А когда их пальцы встретились, он, глядя ей прямо в глаза, поднес ее руку к губам. Чувство сожаления пронизало его при виде мозолей, и это еще раз напомнило ему о том, как сильно из-за войны изменилась ее жизнь. Он поцеловал каждый пальчик и принялся мыть ее руку. Никогда в жизни он не думал, что это занятие может быть таким эротическим.

Потом он намылил плечи. С удивлением увидел, как она изогнулась таким образом, что грудь ее оказалась на воздухе. Глядя на сверкающие капли воды на туго натянутой коже, он не смог удержаться и слизнул их. Анджела застонала.

Он помыл ее грудь и, касаясь ее намыленного скользкого тела, ощущал невероятное наслаждение.

– О-о-о... – опять простонала Анджела, опускаясь глубже в воду, и в этом коротком звуке звучало много разных чувств.

– Подожди, детка, я еще не кончил. – Он повернул ее спиной к себе.

– Я не знаю, смогу ли выдержать еще, – тихо пробормотала она.

– Ты сильная женщина, я знаю. – Его намыленные пальцы проникали всюду. – Ты выдержишь.

Ее слабые вздохи соединялись с всплесками воды, которая, переливаясь через камни, устремлялась к реке. Он быстро и энергично проник в нее, и блаженство их было безгранично.

– О, Анджела, любимая, – пробормотал он.

Эти слова она услышала впервые.

Глава 15

Усталая, Анджела лежала в воде, положив голову на грудь Рэнсома. Закрыв глаза, она наслаждалась тихими звуками и покоем. Цикады стрекотали, листья на деревьях шелестели, вода плескалась, переливаясь через ее ноги. Звуки убаюкивали ее.

– Ты не даешь мне заснуть. – Она притворилась рассерженной, хотя на самом деле была очень довольна.

– Мы забрались сюда не для того, чтобы спать.

– А для чего? – Она почувствовала, как он прислонился к ее груди. Ей захотелось уткнуться носом ему в волосатую грудь и вдохнуть только ему свойственный аромат. А он брызнул водой на нее и очень тихо и ласково произнес:

– Ты заставляешь меня радоваться тому, что я живу.

Она замерла, не открывая глаз, прислушиваясь к каждому его слову.

– Ведь ты знаешь, что я всегда буду любить Сабрину. – Ей показалось, что в его голосе звучало сожаление. – Но у меня было достаточно времени, чтобы обдумать все, что связано с ее смертью. Видит Бог, у человека, перегоняющего быков, есть много времени для размышлений.

– У меня тоже было достаточно времени, чтобы осмыслить все. – У нее появилось желание рассказать ему, что она решилась покинуть его на железнодорожной станции, но мужества для этого у нее не хватило.

Если он и слышал ее слова, то сделал вид, что не обратил на них внимания.

– Мне пришлось смириться с тем, что она умерла... а мы нет. Что я женат на тебе, а не на Сабрине.

Анджела не открывала глаз, опасаясь, что он увидит в них невероятную печаль. Неужели он не понимает, какую боль он причиняет ей каждый раз этими словами?

– Это не твоя вина, что Сабрина умерла. И я никогда не пойму, почему я позволил нелепым подозрениям О'Брайона проникнуть в мою душу.

– Человек, оплакивающий близких, не всегда может мыслить рационально. – В этот момент ей хотелось пожалеть его.

– Это не оправдывает меня, не оправдывает ни то, как я поступал, ни то, что я говорил тебе. – Он замолчал на минутку, затем продолжил: – Насколько я понимаю, ты не та женщина, на которой мне следовало жениться.

Глаза у Анджелы невероятно расширились. Гордость заставила ее сесть и выпрямиться. Жалость к нему моментально испарилась.

– И я тоже выбрала бы себе другого мужа.

Последний кусок мыла, который лежал у нее на груди, упал в воду, но она постаралась его найти и достать из воды. В воздухе запахло жасмином.

– Я знаю.

От мягкости тона, которым он произнес эти простые слова, глаза ее наполнились слезами. Он осторожно прикоснулся к ее мокрому плечу.

– Наверное, я все говорю не так, как надо. Мы оба знаем, что различные обстоятельства заставили нас пожениться. Но ведь не все было так плохо?

– Нет, – неохотно подтвердила она.

– Я не могу себе представить Сабрину в походных условиях, как бы ни сложились обстоятельства. И я знаю, она никогда не согласилась бы готовить для всех.

Она тоже не могла себе это представить. По привычке не рассказывать ему ничего плохого про Сабрину она не сказала, что та вообще не умела готовить. Вспомнив неудачные опыты сестры по приготовлению пищи, Анджела внутренне улыбнулась.

– Я не хочу плохо говорить об умершей, но у нее не было твоей силы духа. Твоей уверенности, что в конце концов все устроится к лучшему. – Он осторожно и нежно потер ее плечо. – Ты вытерпела и сильные дожди, и бегущих разгневанных быков, и раненых пастухов.

Серьезный тон его голоса заставил ее повернуться к нему лицом. Его внимательные сине-зеленые глаза встретили ее взгляд. А ее сердце готово было выскочить из грудной клетки.

– И когда я видел, как ты готовишь еду, залечиваешь наши раны, улыбаешься своей прекрасной улыбкой, у меня появлялась надежда. – Он взял ее левую руку в свою. – И я верил, что все окончится хорошо.

Рэнсом поцеловал ее мозолистую ладонь, сложил ее пальцы как будто в кулак и проникновенно произнес:

– Спасибо тебе за все.

Радость захлестнула ее душу, подавив все сомнения. Наверное, тетя Джулия все-таки была права. Возможно, его настоящее и будущее действительно принадлежит ей. Она крепко сжала лежавший у нее в правой руке кусок мыла, и ей так хотелось, чтобы надежда ее оказалась реальностью.

Он прижал ее к себе, волосы его щекотали ее спину. Уткнувшись носом в ее ухо, он прошептал:

– А не пришла ли моя очередь мыться?

Зародившаяся в сердце улыбка появилась у нее на лице. А он правой рукой погладил ее по животу, и рука его находилась совсем близко от его ребенка. Анджела вспомнила сказанные им слова: «я понял, что хочу иметь ребенка», и улыбка растаяла. Она чувствовала себя виноватой. Был ли это подходящий момент, чтобы сообщить ему о ребенке?

– Конечно, если ты будешь пользоваться этим мылом, все быки разбегутся, когда почуют мой запах.

Его шутка нарушила ее настроение. Анджела верила, что чувства его к ней меняются, но было ли этого достаточно? Сможет он полюбить ее? И может она быть уверенной, что он будет любить ребенка?

Теперь она не будет обращать внимания на то, что в сердце у него все еще существует Сабрина. Теперь она забудет о том, что собиралась покинуть его, когда они попадут на железнодорожную станцию. Теперь она будет наслаждаться каждым моментом близости и радоваться его комплиментам, но она не расскажет ему о своей беременности. Пока что не расскажет.

– Быкам придется разбегаться, – сказала она, стараясь, чтобы голос ее звучал легкомысленно. – У меня нет другого мыла.

Чувствуя его возбуждение и желая отвлечь его, Анджела с невинным видом подняла обе руки и спросила:

– С чего мне следует начать?

Откинув голову назад, Рэнсом громко расхохотался, и его звонкий смех был настолько заразительным, что она тоже рассмеялась.

– Я давно не слышала, как ты смеешься, – тихо проговорила она.

– Боже, это очень приятно. – Он усмехнулся. – Ты, видно, твердо решила вытащить меня в мир, где живут нормальные живые люди.

– Мне недоставало твоего смеха.

В какой-то момент прошлое промелькнуло между ними, эфемерное, как мыльные пузыри, но на этот раз сближавшее, а не разделявшее их. Они оба вспомнили то время, когда он часто смеялся и наслаждался жизнью.

– Я тогда был моложе. – В его голосе слышна была печаль.

– И свободнее.

– Потому что я был молодым. Война отбирает у тебя юность, награждает тяжелым чувством ответственности. И изменяет твою жизнь навсегда.

– Время, проведенное в тюрьме, не добавило ничего хорошего.

– Да... – Он смотрел мимо нее и видел что-то такое, чего она никогда не видела и надеялась, что ей не придется увидеть, – после этого пропадает возможность радоваться.

В его красивых сине-зеленых глазах была невероятная боль. Ей хотелось как-то помочь ему, и она опять помахала покрытыми мыльной пеной руками.

– Ты так и не сказал, с чего мне начать мыть тебя?

Шутка помогла, боль исчезла, он улыбнулся.

– Ты можешь мыть меня везде, где захочешь. И она так и сделала.

– Ты заставляешь меня радоваться, что я живой.

– Что вы сказали, миз Анджела? – спросил Томми.

Анджела затуманенными глазами посмотрела на Томми, не поднимая рук, которые по локоть были в муке и тесте. Не сразу она сообразила, что произнесла вслух слова Рэнсома, которые все время вертелись у нее в голове. Верил ли он сам в то, что сможет полюбить ее?

Должна ли она пожертвовать своим будущим, своей мечтой стать врачом ради такой возможности?

– Да нет, ничего, – сказала она и постаралась избавиться от тревожных мыслей. – Хотела убедиться, что положила в тесто все ингредиенты.

Она вытерла рукавом влажный лоб и постаралась переключить внимание Томми.

– Как идут дела со смородиной?

Джон Шогорн обнаружил недалеко целые заросли смородины, и, потратив на сбор ягод несколько часов, Анджела готовилась испечь пироги со смородиной.

– Начинка для пирогов уже почти готова, – сообщил Томми.

Положив бисквитное тесто на стол, она начала раскатывать его. Пять миль диких прерий и огромное стадо диких быков отделяли ее от железнодорожной станции Бакстер. Иногда ей казалось, что все это стадо помчалось бы обратно в Техас, если бы была такая возможность.

– Мне кажется, сегодня нам предстоит опять быть свидетелями стихийного бегства быков, – сказал Томми, указывая ложкой, с которой стекал сок смородины, вверх. – Посмотрите сами.

Анджела посмотрела, и от величественной картины у нее захватило дух. На западе садилось солнце, окруженное причудливыми темными облаками, которые освещались вспышками молнии. На востоке радуга розового, золотистого и фиолетового цветов освещала весь бесконечный небосвод. Природа обещала захватывающее зрелище на предстоящую ночь.

– Я чую запах беды, – взволнованно проговорил Томми.

– Наклонись сюда – и почувствуешь запах смородины, – улыбнулась Анджела.

– О, миз Анджела, не шутите, вы ведь понимаете, о чем я говорю.

Она очень хорошо понимала. От напряжения, которое чувствовалось в атмосфере, волосы вставали дыбом. Этой ночью быки вряд ли будут спать, безусловно, они будут разбегаться. Неясно было только, когда это начнется.

– Нам предстоит длинная и трудная ночь, – сказала она. – Мы будем поддерживать огонь в костре и держать пищу разогретой. Если у них будет время, люди должны иметь возможность поесть.

Когда тени удлинились и наступила ночь, пастухи остались у стада, тихими песнями стараясь успокоить взволнованных животных. По одному они приходили в лагерь поесть. Молнии по-прежнему сверкали в небе, но дождя не было. Большую часть ночи Анджела провела, поддерживая огонь в костре и сохраняя кофе и пищу горячими. К утру усталость сморила ее, и она прилегла.

– Беда, все стадо пришло в движение! Вставайте, ребята! – От этого крика Анджела вскочила с постели, схватив свои мокасины.

– Шевелитесь побыстрее, быки направляются в эту сторону.

Спавшие у костра пастухи вскакивали, влезали в ботинки и, схватив пистолеты и шпоры, мчались к своим оседланным лошадям. Через минуту все они растворились в темноте.

Вспышки молний освещали пространство, гром гремел, Анджеле казалось, что земля дрожит у нее под ногами. Обернувшись, она замерла, прижав мокасины к груди. Стена разъяренных быков в панике двигалась прямо на нее.

– Миз Анджела, идите скорее в повозку, – закричал Томми.

Она слышала его крик, но не в состоянии была сдвинуться с места, ноги не слушались ее.

Как будто несколько тысяч животных гнались именно за ней. Томми схватил ее за руку и потянул к повозке. Загипнотизированная видом огромной темной движущейся массы, она различала только сверкающие верхушки их длинных рогов.

А когда опять сверкнула молния, она увидела глаза бегущих впереди быков. Страх придал ей силы, теперь уже она тянула за собой Томми.

– А где лошади? – громко крикнула Анджела, стараясь перекричать топот тысяч копыт.

– Они, наверное, перепуганы.

Быки пронеслись по тому месту, где была ее постель. Протянув руку, она постаралась влезть в повозку, Томми подталкивал ее сзади, и она наконец оказалась на дне повозки. В воздухе был слышен топот копыт, треск трущихся друг о друга бычьих рогов, и можно было почувствовать запах разгоряченных животных. Стараясь повернуться, она схватила Томми за руку.

– Вы самые противные в мире живые существа, – говорила Анджела, обращаясь к стервятникам, парившим над ней высоко в небе.

Она сомневалась в том, что они могут услышать ее слабый голос, но ничего не могла поделать, на жарком солнце во рту у нее совершенно пересохло.

Боль оказалась сильнее, чем чувство жажды. Она мешала ей насладиться солнечным днем после дождя. Анджела страдала не только от боли и жажды, но и от того, что не могла пошевелиться, остатки повозки придавили ее к земле. И она не могла обнаружить Томми. Она пыталась позвать его, но в глубине души понимала, что, только находясь совсем близко, он мог бы услышать ее. И он не отзывался. Аскосив глаза вправо, она видела его смятую шляпу, лежавшую рядом с раздавленным кофейником.

Стервятники между тем опустились ниже.

– Не радуйтесь, вы, несчастная пародия на птиц, я еще живая, – сказала она.

Неужели они действительно ждут, пока их жертва скончается? И если помощь не придет вскоре, подумала она, они своего дождутся.

Еще одна хищная птица появилась в поле ее зрения. Она надеялась, что развалившаяся повозка обрушится на птиц, когда те захотят полакомиться ею. В отчаянии Анджела хотела вытянуться, сдвинуть сжимавшие ее деревяшки, оттолкнуть их, каким-то образом освободиться. Но предыдущие ее попытки оканчивались только мучительной болью.

От ее усилий остатки повозки наклонились, и теперь бочонок с водой висел почти над ее головой, из его трещин капала вода и попадала прямо ей на живот. Но эта вода была для нее так же недостижима, как река в Китае. Руки ее были придавлены, и она могла погибнуть от жажды, хотя вода находилась совсем близко от нее.

Парящие в небе птицы опускались все ниже. У нее задрожала правая нога. Вода продолжала капать ей на живот, а она облизывала потрескавшиеся от жажды губы.

Она не хотела умирать.

Глядя на карауливших ее хищных птиц, она особенно остро почувствовала, что хочет жить. Ей надо сделать еще очень много дел. Она должна сказать Рэнсому, что любит его, поступить в медицинскую школу, доказать свою невиновность в смерти Сабрины, родить ребенка. Время было совершенно не подходящим для того, чтобы умереть.

– Сеньора Шампьон?

Мелодичные звуки человеческого голоса проникли в ее мечты. Анджела открыла глаза и убедилась, что ее веки не были разорваны хищными птицами. Вокруг мало что изменилось, хотя обломки повозки теперь защищали от послеполуденного солнца. Зловещие птицы все так же кружились высоко в небе. Она скосила глаза, стараясь выяснить, не стало ли птиц больше. Бочонок с водой куда-то исчез.

– Сеньора Шампьон, – опять услышала она знакомый голос.

– Хоколинши? – Мысленно она произнесла это имя раньше, чем смогла его выговорить.

Почувствовав облегчение, попыталась улыбнуться. Теперь она уже не погибнет одна в диких прериях.

– Да, сеньора. – Улыбаясь, он наклонился над ней. Во рту у него недоставало нескольких зубов. – Воды?

Глазами она сказала ему «пожалуйста». Сильные обветренные руки приподняли ее голову, подложили что-то под нее и поднесли к губам металлическую кружку. Сквозь потрескавшиеся губы и распухший язык холодная вода проникла в ее пересохшее горло. Если бы весь ее организм не был так обезвожен, она заплакала бы от счастья. Он протер ей лицо влажной тряпкой.

– Вы сможете мне помочь? – Она повторила свой вопрос по-испански.

– Нет, сеньора, –печальным тоном ответил индеец и руками показал ей, что надо поднять обломки повозки. Она поняла его и кивнула. Он дал ей еще один глоток воды и ушел, и только несколько секунд она слышала топот копыт его маленького пони.

Три хищные птицы бродили по остаткам лагеря у потухшего костра.

– Боже мой, – проговорил Рэнсом и остановил измученного коня. То, что рассказал ему индеец на своем ломаном английском, не могло подготовить его к картине, которую он увидел. Какое-то время его усталый мозг не мог осознать то, что видели его глаза. И когда одна из птиц захлопала крыльями, он вытащил пистолет и расстрелял все пули, которые в нем были. Только одна из птиц смогла подняться в воздух, но Рэнсом даже не смотрел на них.

Он видел только темноволосую женщину, в странной позе прижатую к земле обломками повозки. Ужас и злость наполнили его душу. Глубина его собственных чувств даже испугала его, но сейчас не время было думать об этом. Он должен был выяснить, жива ли она.

Соскочив с лошади, он опустился возле нее на колени.

– Анджела!

– Проклятие... Рэнсом. – От боли она говорила еще более глухим голосом, чем всегда. – Ты напугал меня до смерти.

– Мне кажется, старый индеец преувеличил. – Он пытался спрятать свое беспокойство за легкомысленным тоном и шутками. – Судя по тому, что ты говоришь, не похоже, что ты на пороге смерти.

Он убрал прядь волос с ее потемневшего на солнце лица.

– Я бы чувствовала себя гораздо лучше, если бы ты снял с меня эту повозку.

Рэнсом достал флягу и поднес к ее растрескавшимся губам.

– Ваше желание закон для меня, мадам, – пошутил он.

В это время к ним подошли пастухи, которых Гаррисон собрал, чтобы помочь разобрать обломки повозки.

Когда он убрал флягу, она облизнула губы и спросила:

– Это Хоколинши?

– Да, это он и еще шестеро мужчин.

– Пусть он полечит меня.

– Ты уверена, что хочешь? Он ведь индеец, а они делают все не так, как мы.

– Доверься ему.

Рэнсому совсем не хотелось просить индейца ухаживать за его женой, но Анджела больше, чем кто бы то ни было, знала о том, как надо лечить пострадавших, и с ее мнением следовало считаться.

– Хорошо, пусть это будет Хоколинши, – согласился он и постарался улыбнуться.

Но Анджела не увидела его улыбку, так как потеряла сознание.

Только усилиями всех пришедших мужчин удалось высвободить ее из-под обломков. Хоколинши осматривал ее, пока мужчины делали вид, что приводят в порядок лагерь. Рэнсом ходил взад и вперед, даже не пытаясь чем-нибудь заняться, с нетерпением ожидая, что скажет старый индеец. Когда он думал о том, что она может умереть, то понял, что даже не представляет себе жизни без Анджелы.

В эти моменты неопределенности он осознал глубину своих чувств. Его любовь к Анджеле обрушилась на него как раз в то время, когда он уговаривал себя, что потерял самую изумительную любовь. А если говорить правду, думал он, то следует признать, что с Сабриной он провел не так уж много времени. А с Анджелой он провел не часы, не дни, а недели и месяцы.

Его эгоистическое поведение заставляло мучиться угрызениями совести. Чувства, которые он испытывал к Анджеле, превосходили все то, что он таил в себе для Сабрины все эти годы.

– Простите, что мы беспокоим вас, майор, но мы обнаружили Томми.

– Томми? – переспросил Рэнсом, с трудом отвлекаясь от своих мыслей. Боже, он совсем забыл про мальчика. – Он в порядке?

– Он мертв, его раздавили быки.

Рэнсом потер лоб, с ужасом думая о том, как он сообщит об этом Анджеле.

– Найдите хорошее место, чтобы похоронить его. Я скажу пару слов.

Хоколинши встал и отряхнул пыль со своей одежды.

– Найдите Серхио, мне нужен переводчик.

Через десять минут Рэнсом уже знал все о состоянии Анджелы. К счастью, у нее не было переломов костей. Несколько глубоких царапин, рваная рана и огромные синяки на ногах. Старый индеец сказал, что она какое-то время не сможет ни ходить, ни ездить на лошади. Но больше всего его беспокоило то, что она много времени провела под дождем и под палящим солнцем.

Рэнсом видел множество раненых, пострадавших после битв, и поэтому хорошо понимал, чтб беспокоит Хоколинши. К вечеру Анджела была вся как в огне. Она безудержно металась по постели, и от этих беспорядочных движений могли разойтись швы, наложенные индейцем, и сдвинуться повязки.

Когда Хоколинши ушел за травами, которые могли бы облегчить ее состояние, Рэнсом занял его место. Поздно вечером, когда огонь в костре почти погас, Анджела сдвинула влажную тряпку, которую Рэнсом держал у нее на лбу, и неожиданно заговорила:

– Перестань уверять меня, что мы не сможем помочь отцу в госпитале, Сабрина.

– Тише, тише, детка, тебе надо отдохнуть, – пытался успокоить ее Рэнсом.

– Я нужна этим бедным солдатам, я отдохну потом. А сейчас я должна вернуться к своей работе.

– Ты должна думать только о том, чтобы выздороветь, – уговаривал он, проводя влажной материей по ее рукам, как показывал ему старый индеец.

Она приподняла голову и посмотрела на небо.

– Боже, почему они все умирают? – В ее голосе звучали обида и раздражение, которых он никогда не слышал раньше. – Я стараюсь изо всех сил, чтобы помочь им, и ничего не получается.

– Ложись, Анджела, и тебе будет лучше.

Она посмотрела на него, но он прекрасно понимал, что она его не видела.

– Да, Дозье, я здесь. Конечно, я скажу Мэри, что вы ее любите. Вот, держите мою руку, я не оставлю вас одного.

Ее бормотание прекратилось так же неожиданно, как возникло. Глядя на ее обмякшее тело, он не мог понять, заснула ли она или потеряла сознание. Когда он прикоснулся к ее лбу, то почувствовал невероятный жар.

Приближалось утро, но он не отходил от нее. Много раз он протирал влажной тряпкой ее руки, шею, лицо, надеясь, что она узнает его. Измученный двумя сутками без сна, он опустил голову ей на ноги и задремал. И вдруг раздался ее сердитый голос:

– Прекратите сейчас же, я не хочу, чтобы вы отрезали мне ногу, черт вас возьми!

Испуганный, он открыл глаза, не соображая, что происходит.

– Мясники, все вы мясники. Лучше застрелите меня, но оставьте мои ноги в покое.

Еще до того, как он успел поднять голову, она столкнула его и сильно ударила кулаком в плечо. Он схватил ее за ноги. Черт, если ему не удастся остановить ее, все швы разойдутся!

– Все вы сукины сыны! – Она с силой размахивала правым кулаком, так что он еле успел увернуться. – Отпустите мои ноги, дайте мне умереть с неотрезанными ногами!

Услышав ее крики, Гаррисон пришел, чтобы помочь. Через минуту Анджела замолчала и моментально уснула.

– Бедная мисс Анджела, – проговорил Гаррисон. – Перед ее глазами такие ужасные картины. Но она была всегда такой смелой и решительной. – Он переводил взгляд от лежавшей молодой женщины на сидящего рядом мужчину. – Но она поправится?

Рэнсом окунул кусок материи в кастрюлю с водой, выжал его и положил Анджеле на лоб.

– Я сам не знаю, – тихо ответил он.

Глава 16

– Я смогу дать вам деньги после того, как продам стадо, миссис Оутс. Или я могу оставить молодого бычка. Если вы хотите, мы можем заколоть его для вас.

Рэнсому очень не хотелось оставлять Анджелу, но Хоколинши советовал, чтобы она неделю отдохнула. Потом Гаррисон нашел жену фермера, которая согласилась ухаживать за Анджелой, пока они не доставят стадо на железнодорожную станцию. То, что вчера казалось удачной идеей, потеряло свою привлекательность сегодня, когда Рэнсом стоял посреди двора.

– Я с удовольствием возьму бычка, но вам надо зарезать его сейчас же. – Миссис Оутс указала рукой на стоявшего недалеко животного. – Я слышала, что у ваших быков техасская лихорадка, и я не хочу, чтобы моя корова, которая дает молоко, заразилась.

– Я понимаю вас, миссис Оутс. Серхио, приведи кого-нибудь, кто сможет зарезать бычка.

– Хорошо, сеньор майор.

– Майор? – переспросила миссис Оутс, усмехнувшись.

– Это случайная оговорка, мадам. Моя военная служба давно окончилась.

– Без сомнения, вы принадлежали к конфедератам. – Губы миссис Оутс сжались в тонкую полоску. – А теперь привели быков из Техаса?

Рэнсом слегка наклонил голову, соглашаясь с ней.

– Вряд ли вас ждет теплый прием у нас.

– Война уже давно окончилась, миссис Оутс.

– Не только потому, что вы бывший конфедерат. Они боятся техасской лихорадки, которую могут принести ваши быки.

– Весьма благодарен за предупреждение, мадам.

Уже в течение нескольких недель мысль о том, как канзасские фермеры отнесутся к угрозе техасской лихорадки, беспокоила Рэнсома. Он не мог предсказать, какова будет их реакция на появление нескольких тысяч животных, движущихся к железнодорожной станции.

В данный момент он постарался отвлечься от этих забот, беспокоясь о том, что будет с Анджелой. Ему очень не хотелось оставлять ее на ферме, которая выглядела невероятно запущенной. Не очень нравилась ему и сама миссис Оутс, чьи карие глаза были такие же вылинявшие, как выгоревшие на солнце ленточки от ее шляпки.

– Хорошо было бы, если бы вы оставили мешок муки, – проговорила миссис Оутс. – Если, конечно, у вас есть. Вашей жене надо будет что-нибудь испечь. И свежие бисквиты обрадуют мистера Оутса, когда он с детьми вернется из города.

– Я думаю, тут есть немного муки. – Рэнсом указал на нагруженную лошадь.

Поскольку до железнодорожной станции было всего несколько миль, Сойер предложил оставить на ферме как можно больше продуктов, чтобы хозяйка хорошо ухаживала за Анджелой. Изможденный вид миссис Оутс заставлял сомневаться в том, что у нее было достаточно еды.

– Боюсь, что разгневанные быки, от которых пострадала моя жена, уничтожили и наши запасы, – сказал Рэнсом. – Кое-что нам удалось спасти, и все это находится здесь. Если вы покажете, куда нужно сложить продукты, мистер Крейтон снимет эти мешки с лошади.

– Вот сюда, мистер Крейтон, – с удовлетворением указала миссис Оутс.

Рэнсом присел рядом с носилками, которые Хоколинши соорудил специально для того, чтобы перевезти Анджелу. Завернутая в это хитрое приспособление, она спала. Рэнсому не хотелось ее будить, но он не мог уехать, не попрощавшись.

Проведя пальцем по ее подбородку, он с трудом сдержал свое желание поцеловать каждую ранку на ее лице. Ему хотелось сказать ей много хороших слов, но ни время, ни место не были подходящими. Он никогда в жизни не забудет ужас, который им овладел, когда он увидел массу разъяренных животных, мчащихся к лагерю, где была Анджела. Находясь на дальнем конце стада, он не мог ни остановить быков, ни пробраться сквозь них и увезти ее в другое место. Он мог только еще сильнее прижаться к своей лошади и молить Бога о том, чтобы он дал ему возможность прожить достаточно долго и успеть рассказать своей жене, как сильно он любит ее. И еще он должен был молить Бога о том, чтобы Анджела дожила и смогла услышать его слова. В какой-то момент в эту страшную ночь Рэнсом понял, что мысли о Сабрине больше не преследуют его.

Он осторожно приложил руку к ее уху, потом просунул пальцы сквозь ее темные волосы, волосы, которые несколько недель назад он с болью отрезал.

– Пройдет четыре или пять лет, и они опять будут длинными, – негромко сказал он.

Веки ее приподнялись, большие серые глаза с удивлением смотрели на него, на лице появилась неуверенная улыбка.

– Тебе здесь будет спокойно, а я вернусь, как только продам быков. – Ему не хотелось напоминать ей о Сейлере, так же как не хотелось оставлять ее на этой полуразрушенной ферме. – О'Брайон не сможет найти тебя здесь, даже если он преследовал нас.

– Не беспокойся обо мне, я скоро поправлюсь. Хоколинши сказал, что у меня просто очень много синяков.

– Если бы нам не нужны были деньги, чтобы содержать ранчо...

Она заставила его замолчать, приложив пальцы к его губам.

– Ты должен это сделать ради Ричарда и Эвиты, ради Серхио, Франциско и...

Когда Анджела остановилась, он поцеловал ее пальцы, лежавшие у него на губах, и продолжил вместо нее:

– Ради тебя и меня.

Она открыла рот, как будто собираясь что-то сказать, но промолчала.

– До железнодорожной станции Бакстер мы можем добраться за один день. Как только мы продадим быков, я немедленно вернусь. Пройдет неделя, может быть, даже меньше. Потом мы вернемся домой.

– Не все смогут вернуться, – ее нижняя губа дрожала, – Томми ведь погиб?

– К сожалению, да.

Слезы навернулись у нее на глаза.

– Перед тем как мы уедем, я хотела бы побывать у него на могиле. Мне ведь надо написать его матери.

– Серхио вырезал красивый крест. – Он вытер рукой ее слезы. – Думаю, это хорошее место для могилы, Хоколинши сам выбрал его.

Рэнсом отнес ее в маленькую комнату и положил на кровать, стоявшую в углу.

– Нам не удалось спасти твои вещи. Думаешь, миссис Оутс сможет одолжить тебе какое-нибудь платье? – Вспомнив, как выглядела миссис Оутс в бесформенном вылинявшем платье, он добавил: – Я куплю тебе новое, как только продам быков, что-нибудь очень красивое.

В этот момент он сообразил, что никогда ничего не покупал своей жене, а она никогда его не просила ни о чем. Сабрина потребовала бы подарки в каждом городе между Галлатином и Техасом. Медальон этот он купил только потому, что Сабрина настаивала. Рэнсом достал медальон из кармана и протянул его жене.

– Это принадлежит тебе. Я не должен был сердиться из-за того, что Сабрина отдала его тебе. – Он положил медальон на ладонь Анджелы, загнул ее пальцы вокруг него и поцеловал костяшки ее пальцев. – Мне пора идти.

– Не беспокойся, – сказала Анджела, – когда ты вернешься, я буду совсем здорова.

Он нагнулся к ней и, как будто подтверждая ее обещание и соглашаясь с ним, еще раз поцеловал.

– Я скоро вернусь.

Выйдя из дома, он вскочил на лошадь, которую привел Гаррисон. Пришпорив коня, он поехал вперед, стараясь подавить свое желание остаться с Анджелой, бросив все стадо на произвол судьбы.

Но ответственность за судьбы других людей заставляла его делать то, что было нужно. Опять, в который раз, обстоятельства заставляли его принимать решения, необходимые для успеха группы людей, а не его самого. И опять он услышал мольбу своего младшего брата:

– Рэнсом, ради Бога, сделай это. Не оставляй меня на растерзание янки. Ты же видел, что они сделали с Доддом.

Бессмысленным сожалениям нет места на войне. Солдат имеет право умереть с честью, а не в ужасе от того, что враги могут разорвать его тело на части. А человек, который издевается над другим представителем человеческого рода, достоин только презрения.

Времени у них было совсем мало.

– Лучше, чтобы это сделал мой брат, который любит меня, – говорил Тедди, – чем враг, который ненавидит меня.

Его окровавленные руки сжимали живот, но ни они, ни галстук, которым Рэнсом обвязал его тело, не могли остановить поток крови.

Рана в живот. Это ужасная мучительная смерть, даже если тебе не угрожает возможность живым попасть в руки твоих врагов.

– Майор, юнионисты уже подошли к реке, – сообщил лейтенант.

– Благодарю вас, лейтенант.

У Рэнсома не было выбора. Они находились глубоко в тылу вражеской территории, куда, как обычно, направились в поисках свежей конины. Им надо было уходить, и немедленно. Он не мог рисковать своими солдатами ради одного человека, даже если этот человек был его родной брат.

– Заберите людей, лейтенант. Я присоединюсь к вам на перекрестке Ридли.

– Слушаюсь, сэр.

Пятеро солдат похлопали Тедди по плечу, пробормотали слова прощания, и через секунду братья остались одни. Рэнсом опустился на колени рядом с братом, ощущая запах крови, пороха и близкой смерти. Подняв нераненую руку, Тедди взял морской пистолет Рэнсома и приложил к виску.

– Нажми курок. – Слабая улыбка появилась у него на лице. – И пообещай мне, что никому не расскажешь, как я умирал.

Тедди не услышал обещание старшего брата. А через два часа Рэнсом догнал своих солдат. Один.

Ответственность. Холодный неблагодарный партнер.

– Мэри Энн, Бекки, сидите тихо, когда отец читает молитву, – услышала Анджела, проснувшись, и уловила северный акцент.

Ритм этой речи напомнил ей то, как говорил Николас Стивенс, погибший жених Сабрины. Но Николас приехал из Нью-Йорка, а Анджела больше не знала никого, кто бы жил в Нью-Йорке. Она была совершенно дезориентирована и не понимала, где она находится. Не узнала она и лоскутное одеяло, висевшее на спинке кровати у нее в ногах.

– Бекки, оставь кусочек свежего пирога своей сестричке. – От этих слов исчезли последние остатки сна, и Анджела вспомнила, где она находилась. В чужом доме на ферме в Канзасе.

Она глубоко вдохнула, надеясь ощутить аромат свежеиспеченного теста. Вместо этого почувствовала лишь запах человеческого пота и древесного дыма.

Анджела сморщила нос и постаралась принюхаться, но никакого запаха пищи уловить не смогла. Ни печеной, ни жареной, ни вареной, ни даже сырой. Приподнявшись на локте, она смогла заглянуть в кухню. Миссис Оутс одна сидела за большим грубым столом, который заполнял почти всю кухню.

– Сегодня твоя очередь мыть посуду, Мэри Энн. – Миссис Оутс обращалась к пустому стулу.

– А ты должен посмотреть на корову, Эдвард. – Миссис Оутс взглянула на место, где мог сидеть ее муж. – У нее повреждена левая передняя нога.

Склонив голову набок, она как будто слушала кого-то.

– Нет, – сказала она, покачав головой. – Я не забыла. Я сегодня утром испекла яблочный пирог.

Волосы на затылке у Анджелы встали дыбом. В доме не было никого, кроме нее и миссис Оутс. На столе не было абсолютно никакой еды. Женщина разговаривала с несуществующими людьми, которые ели несуществующую еду.

Опасаясь произнести неподходящие слова, Анджела не поднималась со своей узкой кровати, в то время как невидимая Мэри Энн мыла посуду, а невидимая Бекки играла со своей куклой. Потом миссис Оутс уложила невидимых детей спать. С таким же успехом и сама Анджела могла стать невидимкой.

– Теперь, девочки, не балуйтесь и засыпайте, – проговорила миссис Оутс.

Не зная, как себя вести, Анджела закрыла глаза, когда миссис Оутс подошла к кровати.

– Мы с вашим отцом должны пойти посмотреть на корову. – Женщина улыбнулась, потом погрозила указательным пальцем. – Чтобы я не слышала вашего хихиканья.

Слабый свет маленькой лампочки на столе достигал угла небольшой комнаты, но изможденное лицо немолодой женщины светилось любовью. Ее светлые карие глаза видели детей там, где ничего не существовало, и глубина ее чувств вызвала слезы на глазах у Анджелы.

Что произошло с семьей миссис Оутс?

Анджела долго лежала без сна после того, как хозяйка дома улеглась. Хотя ей было жаль миссис Оутс, она беспокоилась о себе. Она оказалась одна в обществе сумасшедшей женщины в диких прериях, граничащих со страной индейцев. Где-то недалеко от дома выли шакалы. Ветер разносил их вой, и казалось, что он проникал во все щели полуразрушенного дома. Она поежилась, стараясь не смотреть ни направо, ни налево, опасаясь увидеть там Бекки или Мэри Энн.

– Миссис Шампьон, просыпайтесь. Миссис Шампьон! – Эти крики разбудили Анджелу, которая с большим трудом заснула в эту ночь. Открыв глаза, она увидела стоящую у ее постели миссис Оутс. Не дав ей времени окончательно проснуться и опомниться, миссис Оутс объясняла:

– Вот тут ваш завтрак, миссис Шампьон. Я сегодня буду целый день на южном поле. Пока моя семья не вернется из города.

– Семья? – переспросила Анджела, и воспоминания о происходившем прошлым вечером отогнали остатки сна.

Она осторожно рассматривала миссис Оутс, опасаясь, как бы ее недоверие не спровоцировало пожилую женщину.

– Мистер Оутс и две наших дочери. – Миссис Оутс поставила тарелку с кукурузой так, чтобы Анджела могла ее достать. – Они ушли еще до рассвета.

– Мне жаль, что я не смогла их увидеть. – Анджела старалась говорить спокойным тоном.

– Они всегда возвращаются домой до темноты. – Миссис Оутс как-то неуверенно произнесла последние слова. Затем выпрямилась, как будто в чем-то убедила сама себя, и уверенно сказала: – Вы сможете увидеть их за обедом.

Знала ли она, что они никогда не вернутся, и просто не могла с этим смириться?

– Я уверена, что они вернутся до наступления темноты. – Что-то заставило Анджелу произнести эти слова.

– Конечно, а как же иначе. – Пожилая женщина положила несколько кусочков бисквита в полотняную сумку. – Если вам что-нибудь будет нужно, сильно стучите по дну сковородки, так, чтобы я услышала.

Плохо выспавшаяся и все еще мучимая своими ранами, Анджела большую часть дня проспала. Когда она проснулась во второй половине дня, миссис Оутс делала вид, что обедает за столом, разговаривая с несуществующей семьей.

В этот раз Анджела не была голодна, так как смогла взять себе миску вареной кукурузы перед тем, как миссис Оутс вернулась. На следующий день она собиралась посетить курятник, который видела во дворе.

На следующее утро повторилось то же самое. Анджела понятия не имела, когда семья миссис Оутс покинула дом и куда направилась, но она точно знала, что они возвращались только в воображении хозяйки дома.

А через два дня Анджела уже поняла, что миссис Оутс по утрам ведет себя совершенно нормально, но, когда она возвращается после работы в поле, ей кажется, что семья ждет ее дома.

«Железнодорожная станция Бакстер для нас так же недосягаема, как Париж», – подумал Рэнсом, когда он, Сойер и Гаррисон увидели группу канзасских фермеров, приближающихся к ним.

А над ними теплое июньское солнце опускалось за горизонт сквозь тучи, обещавшие дождь.

Рэнсом снял с шеи белый носовой платок, который Сабрина для него обшила кружевом, и стер пыль, покрывавшую его влажное лицо, подсознательно стараясь при этом уловить аромат жасмина.

– Смотрите, они собираются нас приветствовать, – проговорил Гаррисон, – но я не вижу угощений.

– Вместо угощений ружья и пистолеты, – сказал Сойер, положив руку на свой пистолет.

Рэнсом опять повязал платок себе на шею.

Пять всадников остановили своих лошадей в нескольких шагах от них. Крупный мужчина, сидевший на лошади, привыкшей, вероятно, пахать землю, подъехал немного ближе.

– Это ваши быки? – спросил он, обращаясь ко всем троим, но глядя на Рэнсома.

Сдвинув шляпу, Рэнсом кивнул головой. Нервничая от присутствия чужих лошадей, конь Рэнсома бил копытом землю и немного отошел в сторону.

– Мы приехали сказать вам, что в стране индейцев действует карантин. И мы не пустим к себе быков из Техаса. – Четверо его спутников молча кивали головами.

– Но вы перекрываете нам дорогу на железнодорожную станцию. – В каждом слове Рэнсома слышно было его разочарование, крушение всех его надежд. Ему ужасно хотелось сбросить этих седоков с их лошадей.

– Мы хотим обезопасить наши стада от техасской лихорадки.

– А вы понимаете, какой длинный путь мы прошли, прежде чем добрались сюда? – Задавая этот вопрос, Рэнсом думал о всех трудностях, которые пришлось преодолеть Анджеле, его людям, их лошадям и быкам во время этого длительного похода.

– Мы не просили вас приводить сюда быков.

Рэнсом хорошо осознавал ситуацию, он понимал, что может потерять любимое ранчо.

– А если мы попытаемся пройти на станцию?

– Мы расстреляем ваших быков. – И как будто в подтверждение своих слов каждый из них взялся за оружие.

– Вам не кажется, что это не по-соседски? – Гаррисон сплюнул, и пропитанная табаком слюна попала в траву между двумя группами всадников.

А Рэнсому ужасно хотелось расстрелять парламентеров. Преодолев массу трудностей, они находились в двух шагах от заветной цели, а эти люди стояли у них на пути, они стояли между ними и возможным успехом предпринятых ими усилий.

Год тому назад из-за Гражданской войны они оказались на противоположных сторонах конфликта. Сегодня боязнь техасской лихорадки опять развела их по разные стороны.

– Это все, что мы хотели вам сказать. – Проговорив это, они ускакали и вскоре исчезли из виду.

Если он не сможет продать быков, то не только потеряет ранчо, но не сумеет расплатиться с людьми, которые ему помогали. Как они смогут вернуться в Техас, не получив денег?

– Похоже, у нас возникли серьезные проблемы, – сказал Сойер.

– Есть у кого-нибудь разумные предложения? Я готов принять любое, – спросил Рэнсом.

– Проклятые янки! – Гаррисон плотнее надвинул на голову шляпу. – Мало того, что они победили в войне, они еще хотят заставить нас умирать от голода.

– В этом как раз и состоит разница между победителями и побежденными. Все права принадлежат победителю.

Рэнсом увидел приближающееся к ним большое облако пыли, в котором можно было различить силуэты трех всадников.

– Это что, еще одни парламентарии?

– Нет, – сказал Сойер, вглядевшись в приближающихся гостей, – это умелые опытные всадники.

Рэнсом согласился. По тому, как изящно они сидели на лошадях, видно было, что гости много часов провели верхом. На самом высоком из трех всадников была куртка из оленьей кожи, которую Рэнсом с удовольствием надел бы сам.

Остановив танцующего коня, приезжий приложил палец к полям шляпы.

– Добрый вечер, мое имя Чанселлор. Наше стадо находится на западе, примерно в трех милях отсюда. Что, местные жители оказали вам более теплый прием, чем нам?

– Нет. – Рэнсому приятно было слышать знакомую южную интонацию приезжего. – Видно, здешние добрые люди хотят обезопасить себя и не пропустить наших быков.

Он представился сам и представил своих людей.

– У меня есть некоторые соображения насчет того, как можно доставить быков на рынок, – сказал Чанселлор. – Хотите послушать?

– Может, вы согласитесь поужинать с нами, – предложил Рэнсом. – Ужин, возможно, будет не очень вкусный, так как наш повар пострадал от разъяренных быков.

Серхио предложил заменить повара. Фасоль оказалась немного недоваренной, а бисквиты чуть-чуть пригорели, но пастухи не жаловались, также, как и их гости.

Во время еды разговоров было мало, и Рэнсом к ним не прислушивался. Мысли его были заняты поиском выхода из создавшегося положения. Он пытался оценить, сколько денег сможет получить за быков и лошадей. Повозка со всеми запасами была уничтожена разъяренными быками.

– Я считаю, что надо собрать оба стада и прорваться на железнодорожную станцию, – предложил Джон.

Слова Джона отвлекли Рэнсома от его мыслей. По сердитому ворчанию пастухов он понял, что они так же раздосадованы, как и он.

– В чем состоит ваш план? – спросил он Чанселлора, надеясь отвлечь внимание присутствовавших от того, что сказал Джон.

– Мы находимся тут уже два дня, – проговорил Чанселлор, собирая кусочком бисквита жир с тарелки. – И, насколько я понимаю, нам будет почти невозможно продать быков в этом районе. Слишком много разгневанных фермеров находится между нами и железной дорогой. – Он остановился, улыбнувшись. – Но мне кажется, я знаю, как можно их перехитрить.

Рэнсом почувствовал знакомое ликование, которое овладевало им, когда разрабатывали планы, обещавшие победу над противником.

– Должен признать, – Чанселлор отодвинул тарелку и достал из кармана карту, – армия юнионистов основательно поработала, нанося на карту здешние земли.

Он развернул карту, разложил ее на земле и разгладил. Обводя пальцем известный прямоугольник Канзаса, он остановился у юго-восточной границы.

– Мы находимся примерно здесь, и к западу от нас есть фермеры, но их не так много, как в этом районе. Мне кажется, нам следует вернуться назад, в страну индейцев, а затем повернуть на запад и пройти мимо этих фермеров так, чтобы мы смогли направиться на север, пересечь реку Миссури и оказаться в Айове.

– Айове? – переспросил Рэнсом, думая об Анджеле. – Почему Айова?

– Человек по имени Джордж Даффилд говорил, что жители Айовы нуждаются в наших животных и могут заплатить за них высокую цену. Он должен знать, он сам родом из Айовы. И он специально добрался до Техаса, собрал там стадо для того, чтобы доставить его домой.

Идея казалась Рэнсому соблазнительной. У него было около тысячи голов скота для продажи, но у него также была больная жена, которую он не мог оставить в Канзасе.

– Как вы думаете, сколько времени займет это путешествие?

– Я рассчитываю на два или три месяца, – ответил Чанселлор. – Нам придется идти на запад, и там мало влаги, но, если мы не будем торопиться, животным хватит еды. Нам придется пройти через страну индейцев, но, если мы будем идти все вместе, индейцы не будут нам опасны. Так же, как и мелкие преступники.

– Это хороший план.

– Да, Сойер, – согласился Рэнсом, глядя на карту.

– Очень стыдно было бы позволить этим янки взять верх над нами, – сказал Гаррисон. – Но вам надо побеспокоиться о мисс Анджеле.

В ответ на вопросительный взгляд Чанселлора Рэнсом объяснил:

– Моя жена пострадала во время прошлой бури, и мы вынуждены были оставить ее на ферме недалеко отсюда.

Сможет ли она вынести еще два или три месяца походной жизни? Ему было нестерпимо думать, что он вынужден будет просить ее об этом.

– Майор, у меня есть идея, которая может понравиться вам.

Рэнсом пристально взглянул на человека, который уверял, что Анджела спасла ему жизнь.

– Я внимательно слушаю вас, Гаррисон.

Глава 17

– Я когда-нибудь убью этого проклятого мула, обязательно убью, – сердитым голосом говорила миссис Оутс.

Неожиданно увидев миссис Оутс дома в середине дня, Анджела от удивления выронила из рук мокрую юбку, которая упала на землю рядом с корытом. Проклятие! Опять придется ее стирать, подумала Анджела.

– А что случилось со старым мулом? – спросила она и вытерла пот со лба, ощутив аромат воды и мыльной пены.

За пять дней со времени отъезда Рэнсома она хорошо отдохнула. Раны ее затягивались, синяки побледнели и стали желто-зелеными, и только правая нога, на которую обрушилась вся тяжесть повозки, беспокоила ее.

Анджела решила постирать белье, так как тяготилась бездельем.

– Он ушел, вот в чем дело, – ответила миссис Оутс. – Этот глупый мул всегда убегает во двор к Шеклерам. Больше никогда не буду распрягать его днем для отдыха.

– Откуда вы знаете, куда он ушел?

– У него совершенно неестественная, помоги нам Бог, привязанность к козе Шеклеров. Как только его отвязывают, он мчится повидаться с этой козой, – объяснила миссис Оутс и пошла в дом.

С трудом нагнувшись, Анджела подняла с мокрой земли юбку, как могла, очистила ее от грязи и бросила обратно в корыто. В это время из дома вышла миссис Оутс, напяливая на голову старую шляпу.

– Я вернусь домой до темноты, – сказала она, завязывая выгоревшие на солнце тесемки от шляпы. – Если мистер Оутс вернется раньше, чем я, скажите ему, куда я пошла. Он, конечно, будет недоволен, что его не было здесь, но тут ничего не поделаешь. Кто-то должен сходить за этим проклятым мулом.

Сказав это, она удалилась.

Занятая стиркой, Анджела думала о том, что миссис Оутс переходит от реальности к фантазии и обратно, затягивая и Анджелу в эти фантазии. Если Рэнсом не вернется в ближайшие дни, Анджела сама скоро перестанет отличать действительность от вымышленного мира.

Летнее солнце пекло немилосердно, и Анджеле не хотелось заходить в душное помещение. Окончив стирку, в поисках прохладного места для отдыха она пошла вдоль небольшого ручья, протекавшего за домом. Отойдя от дома совсем немного, она обнаружила свежие могилы, расположенные в тени большой старой ивы. Узкие листья дерева тихо шелестели от слабого ветерка.

Три имени были вырезаны на больших деревянных крестах: Эдвард Уильям Оутс, любимый муж Амелии Оутс. Мэри Энн Оутс и Ребекка Джейн Оутс. Муж и двое детей, которые никогда не вернутся из города.

Анджела встретила миссис Оутс перед домом, когда та вернулась вместе со старым мулом.

– Давайте я позабочусь о нем, – предложила Анджела, и в наступивших сумерках не видно было сочувствия и жалости в ее глазах.

В разогретом солнцем воздухе чувствовалось приближение дождя.

– Мистер Оутс и дети уже поели?

– Они в доме, – Анджела придержала мула, – и ждут вас.

Миссис Оутс посмотрела Анджеле прямо в глаза.

– Вы очень хороший человек, миссис Шампьон. – Потом ее взор через плечо Анджелы устремился на маленькое кладбище у ручья. – Мне легче вставать по утрам, если я знаю, что они вернутся домой к обеду.

Слезы навернулись на глаза Анджелы, она не знала, что сказать, и только смотрела, как миссис Оутс, выпрямив плечи, зашла в дом, откуда ее жизнерадостный голос доносился сквозь щели в старых стенах.

Анджела потерлась щекой о мягкую кожу мула, вдыхая острый запах кожи и пота.

– Я слышала, у тебя есть подружка, соседская коза.

Старый мул молча смотрел на нее своими большими карими глазами.

– Уверена, ты нагулял хороший аппетит, пока бегал к ней. – Мул послушно пошел за молодой женщиной в маленький сарай.

И пока он жевал свой обед, она расчесывала его. Кожа его дрожала мелкой дрожью от удовольствия, когда она проводила щеткой по его бокам.

– Приятное ощущение, не правда ли? – Мысли ее вернулись к тому времени, когда Рэнсом расчесывал ее длинные волосы. Ей очень хотелось, чтобы он это сделал опять.

Старый мул раздраженно забил хвостом, и Анджела, вздрогнув, осознала, что она перестала расчесывать животное.

– Прости меня, я просто размечталась. – Она провела щеткой по его спине, не в состоянии отвлечься от мыслей о Рэнсоме.

У нее не было удобного момента перед его отъездом, чтобы сказать о том, что она любит его. И она до сих пор не решилась сказать ему о ребенке. Левой рукой она провела по животу и пальцами пыталась ощутить там присутствие живого существа.

Беда, случившаяся с ними в ту страшную ночь, очень многое изменила.

То, как себя вел Рэнсом, заставило ее поверить, что он действительно любит ее. И Анджела решила сказать ему о своей любви. Потом она подождет пару дней и расскажет ему о ребенке. У них будет много времени и возможностей для разговоров на обратном пути домой. Она постарается объяснить ему, что должна возвратиться в Теннесси, чтобы вернуть свое честное имя и доказать абсурдность этого обвинения. Не может же он думать, что она согласится всю жизнь опасаться того, что кто-нибудь приедет за ней и вытащит ее обратно в Галлатин.

Проблема была и с медицинской школой, но теперь все проблемы казались ей решаемыми. Она чувствовала себя совершенно счастливой.

Нагнувшись, она подняла левую заднюю ногу мула и начала чистить копыто.

– Мисс Степлтон, – неожиданно раздался мужской голос, – у меня сердце разрывается, когда я вижу вас одетой в отрепья и вынужденной чистить копыта у животных.

Звук знакомого голоса моментально разрушил все ее мечты. Нога мула выскользнула из ее ослабевших рук и с шумом опустилась на покрытый соломой грязный пол. Разогнувшись как старая женщина, она повернулась и взглянула на О'Брайона. Сердце ее сжалось от страха, но она заставила себя говорить спокойно и вежливо:

– О, капитан О'Брайон, вы испугали меня. Что привело вас в Канзас? – Она вытерла левую ладонь о старую юбку, которую дала ей миссис Оутс. Правую руку, в которой был ножик для чистки копыт, она постаралась спрятать в складках широкой юбки.

– Боже, я совсем забыл звук вашего голоса. Он обволакивает мужчину, как мед в жаркий день. Вы-то сами знаете, что ваш голос делает с мужчинами? – Он посмотрел вниз, и невольно Анджела посмотрела туда же. Но тут же перевела взгляд на его лицо.

Его чувственные губы раздвинулись в знакомой улыбке.

– Какой ураган раздражения вызвало у меня ваше исчезновение. Я ведь вам говорил, что вы не должны были выходить замуж за этого восставшего подонка. – Он подошел на шаг ближе к ней.

– Майор Рэнсом Шампьон никакой не восставший подонок. – Она неподвижно стояла рядом с мулом, хотя каждая клеточка ее тела кричала «беги».

Еще два шага – и он перегородит вход в стойло. Анджела лихорадочно пыталась придумать какой-нибудь план спасения, она крепче сжала в руке ножик, но ничего изобрести не могла. Широкие поля его шляпы отбрасывали густую тень, и она не могла видеть выражение его лица. Но его грубый тон, так не соответствующий музыкальному ритму ирландского акцента, говорил о том, что он долгое время лелеял в себе злость по поводу ее замужества.

– Не вы ли, мадам, заставили меня пробираться через дюжину штатов? – Он сделал еще шаг, и его крупная фигура загородила собой вход в стойло.

Старый мул беспокойно зашевелился, ворчанием выражая свое неудовольствие. Слабый свет лампы, висевшей в центре сарая, отражался от блестящей металлической поверхности оружия, направленного на нее. Анджела спиной прижалась к старому мулу.

– Вы что, собираетесь убить меня? – прошептала она.

– А разве мистер Сейлер заплатил мне не за то, что я убью вас?

– Я вас не понимаю. – Она хотела облизнуть пересохшие губы, но во рту у нее не было ни капли влаги. – А как же суд?

– Мистер Сейлер решил не тратить деньги на судей и присяжных и вместо этого послал меня.

– Он мог послать за мной офицера армии юнионистов?

– А разве это не честь для меня – исполнить поручение мистера Сейлера?

Не получив ответа, он спрятал пистолет, обнял ее и крепко прижал к себе. Испуганная таким близким контактом, Анджела пыталась освободиться. Но он еще сильнее сжал объятия, и она оказалась зажатой между ним и мулом, который сам был прижат к стене.

– Я совсем не хочу убивать вас, – шептал капитан, прижимаясь к ее волосам. – Мы должны принадлежать друг другу. – Левой рукой он пытался достать ее грудь.

Она задыхалась от отчаяния. Носом она ощущала смесь запаха О'Брайона и острого запаха мочи, но сильнее всего было ощущение собственного страха.

Неожиданно через ее голову мул схватил шляпу О'Брайона и обнажил всю красоту капитана, благодаря которой он был уверен, что любая женщина мечтает о связи с ним. Густые вьющиеся черные волосы, красивой формы нос между узкими темными бровями, усы, прикрывающие чувственный рот, и обворожительная улыбка с ямочкой на левой щеке.

Он часто использовал эту улыбку, общаясь с ней. И если бы она не провела большую часть своей жизни рядом с женщиной, которая использовала свою улыбку для достижения своих эгоистических целей, Анджела, возможно, и поддалась бы на ухаживания опытного ирландца.

Но общение с Сабриной научило ее, что красота может прекрасно скрывать испорченность.

И вместо того чтобы позволить капитану использовать ее, она сама использовала его влюбленность, чтобы получить то, что было нужно ей. Это был непростой опыт.

– Я проверил все документы. Клятва вашего майора Шампьона нигде не зарегистрирована. Так что, как я и предполагал, ваше бракосочетание незаконно.

Она смотрела в его жаждущие синие глаза, и ужас пронизывал ее до мозга костей. Он наклонил голову, и она поняла, что он собирается ее поцеловать. Тошнота подступила у нее к горлу.

– И теперь вы спокойно можете выйти замуж за меня, дорогая.

– Немедленно отойдите от нее, или я прострелю вам голову, – раздался голос миссис Оутс.

Анджела не успела даже сообразить, что это может быть спасение.

– И вы будете стрелять, хотя сможете задеть и мисс Степлтон? – Он отпустил Анджелу и повернулся лицом к двери. – Не думаю, что вы рискнете.

Он вытащил из-за пояса пистолет и выстрелил. Анджела вскрикнула. Миссис Оутс упала на спину, и из сарая можно было увидеть все ее нижние юбки.

Старый мул лягнул ногой, стукнул О'Брайона, и тот свалился на пол, при этом пистолет выскользнул у него из руки.

– Боже мой! – закричал капитан, пытаясь рукой нащупать пистолет в соломе, покрывавшей пол. – Этот проклятый мул сбил меня с ног!

Анджела увидела пистолет и, отодвинув мула, схватила его.

– Не двигайтесь! – Пистолет оказался намного тяжелее, чем она предполагала. Ей пришлось держать его двумя руками. Дуло его было направлено на лежавшего на полу капитана. В стойле было немного места, но, пробираясь к выходу, Анджела старалась перемещаться как можно дальше от своего преследователя.

– Миссис Оутс, вы в порядке? – спросила Анджела, не сводя глаз с О'Брайона.

Ответом ей было молчание.

– Миссис Оутс, пожалуйста, скажите хоть что-нибудь. – Испуганная молчанием, она повернула голову, посмотрела в открытую дверь и увидела лежащую миссис Оутс в окровавленной одежде. Раненая женщина едва слышно стонала.

Капитан попытался приподняться. В этот раз мул лягнул его двумя ногами и головой толкнул с такой силой, что он отлетел к противоположной стене и опять свалился на землю.

Рыча от злости, старый мул вышел из сарая.

Пистолет выпал из безжизненных рук Анджелы. Опустившись на колени рядом со скрюченной миссис Оутс, она увидела пулевое ранение в груди, из которого сочилась кровь.

– Мне так жаль. – Слезы ее капали на раненую женщину. – Это я во всем виновата, но я понятия не имела, что он будет преследовать меня. – Анджела подняла мозолистую руку миссис Оутс. И вдруг, к невероятному удивлению Анджелы, женщина улыбнулась.

– Пожалуйста... не надо... не терзайтесь. Я ведь теперь... буду... с ними.

Вместе с этими словами изо рта у нее показалась струйка крови.

И точно так, как она это делала тысячу раз на войне, Анджела медленно и осторожно закрыла уже ничего не видевшие глаза.

В это время О'Брайон застонал. Жуткая паника, лишившая ее возможности соображать, овладела ею.

Думай, говорила она сама себе. Ей необходимо было сосредоточиться и решить, что делать. Она уронила пистолет недалеко отлежавшего капитана. Может ли она рискнуть и вернуться в сарай?

Стон повторился на этот раз громче.

Отец учил ее сохранять хладнокровие в самых опасных ситуациях. Сейчас жизнь зависела от ее способности сохранить хладнокровие и ясность ума. Она схватила ружье, которое лежало рядом с миссис Оутс. Открыв его, убедилась, что оно не заряжено. Тогда она достала свой нож и на цыпочках пошла обратно в сарай.

Не доезжая до фермы миссис Оутс, Рэнсом слышал рев ее коровы. Проскакав мимо дома, он остановил лошадь в двух шагах от сарая. Соскочив с коня, он быстро вытащил пистолет из кобуры. Не будучи в состоянии услышать что-нибудь еще, кроме бешеного мычания коровы, он толкнул дверь сарая и очутился рядом с лежавшей на полу хозяйкой фермы. Запекшаяся кровь была на ее платье и на полу. В двух шагах от нее лежало открытое незаряженное старое ружье.

По запаху он мог понять, что она мертва, но все-таки присел рядом и взял ее руку, тщетно пытаясь обнаружить биение пульса. Ужас проник в его душу. Он не мог слышать никаких звуков из-за мычания коровы, но он сомневался, чтобы кто-нибудь живой мог не прореагировать на такое мычание.

Внутри сарая он обнаружил разбросанную солому, следы ботинок и перерезанные поводья. Он внимательно их рассмотрел, пытаясь догадаться, кто и кого мог тут связывать.

Страх. Злость. Паника. Отчаяние. Все эти чувства готовы были вырваться наружу. Если он даст волю хотя бы одному из них, они захлестнут его, и он не в состоянии будет искать Анджелу. Он с силой стукнулкулаком по ближайшей двери.

– Черт побери. – Возглас его заставил корову замолчать на одну секунду.

Нужно искать Анджелу.

Корова возобновила неистовое мычание.

– Проклятие! – У него совершенно не было времени, но он не мог оставить в таком состоянии животное, как не мог уйти, не похоронив миссис Оутс. Он подоил корову, быстро закопал мертвую хозяйку и готов был покинуть негостеприимную ферму.

Темные тучи собирались на северо-западе, предвещая долгожданный дождь. Он потерял много времени, но надеялся, что опыт, приобретенный им во время службы в кавалерии, поможет ему разыскать Анджелу. Вскочив на лошадь, он отправился в путь.

– Вы знаете, что Клейтон Смит говорил мне? – Анджела обращалась к летающим в небе грифам, или стервятникам. Птицы опустились ниже, как будто стараясь лучше расслышать то, что она говорила. – Он уверял, что если вы видите парящую в небе птицу, вам надо обязательно заметить, как она будет хлопать крыльями. А если вам не удастся это увидеть, то это будет очень плохая примета, и вас ждет беда. Так что, пожалуйста, похлопайте крыльями, поскольку неприятностей у меня уже было столько, что может хватить на всю оставшуюся жизнь.

С широко распростертыми крыльями птица парила прямо над ее головой. Анджела нахмурилась и прикрыла глаза, пропустив тот момент, когда птица захлопала крыльями.

Зачем она на ночь глядя убежала с фермы? Она связала О'Брайона, взяла с собой немного еды и пошла разыскивать его лошадь. Когда оказалось, что лошадь найти ей не удалось, она уже не знала, как вернуться на ферму. Она опасалась, что наспех завязанные ею узлы будут недостаточно прочными, что у капитана могло остаться и другое оружие, потому что она не сообразила обыскать его. О'Брайон казался ей более опасным, чем путешествие пешком на железнодорожную станцию. Теперь же она заблудилась, умирала от жажды, и ее травмированная нога отказывалась передвигаться.

Она села на обочине еле заметной дорожки, прислонилась головой кдереву и вдохнула пыльный воздух. Мысленно она пыталась посчитать, что она сделала неправильно.

Во-первых, ей надо было держать О'Брайона под прицелом и ждать возвращения мужа. Но вместо этого она поддалась панике и теперь может умереть, так и не сказав Рэнсому о том, что любит его.

Ее мысли о смерти меняли свое направление, теперь ей угрожал уже не суд в Теннесси, а наемный убийца. Анджела опять подумала о том, что ей придется уговаривать Рэнсома вернуться домой, чтобы восстановить свое доброе имя. Но только после того, как она скажет, что любит его. И после того, как расскажет ему о ребенке. И еще после того, как они проведут день и ночь в какой-нибудь уютной постели.

Где-то над ней лениво каркала ворона, а намного выше все еще носились зловещие стервятники. Они беспрерывно летали друг за другом по кругам, иногда качаясь из стороны в сторону. С небес они буквально гипнотизировали Анджелу, они и Бог. Похоже, влияние стервятников было сильнее.

Их непрерывное кружение убаюкало ее, и она задремала. Какой-то скрип разбудил ее, но она не открывала глаз, притворяясь спящей. Если это были стервятники, ждущие ее смерти, то она не хотела их видеть. Не хотела она видеть и О'Брайона, если тому удалось освободиться и обнаружить ее. Сердце подсказывало ей, что это не мог быть Рэнсом, потому что ее муж не ходил бы на цыпочках вокруг нее. Он растолкал бы ее и обругал за то, что она напугала его до смерти.

Потом раздался звук трущегося металла, и все птицы разлетелись. Любопытство взяло верх над страхом. Открыв глаза, Анджела увидела архангела. В конце концов Бог не оставил ее.

Глава 18

Бог, вероятно, послал архангела, чтобы спасти ее. Он был одет в куртку из оленьей кожи. Его широкие плечи заслоняли свет.

– Сделай пару глотков, милочка.

Как приятно, архангел говорил с шотландским акцентом. Она заморгала, стараясь лучше разглядеть своего ангела. Большая сильная рука приподняла и поддерживала ее голову, пока она пила теплую воду из фляги, прижатой к ее пересохшим губам.

Анджела смотрела в невероятно глубокие зеленые глаза и видела очень красивое мужское лицо. Его черты лица напоминали картинки, изображавшие архангелов в старой Библии Степлтонов. Она с изумлением смотрела на его длинные золотистые волосы, образовавшие ореол вокруг его головы, освещенной последними лучами заходящего солнца. Светлые усы на верхней губе загибались вниз по краям красиво очерченного рта.

Да, она готова была следовать за этим ангелом, куда бы он ее ни позвал.

– Лежи спокойно, девочка, я сейчас дам тебе супа.

Анджела удивилась, не понимая, зачем он заботится о еде. Если он собирается забрать ее на небеса, ей совсем не нужно есть. Но она была слишком усталой, чтобы пытаться разобраться в этом, и она уснула, почувствовав себя в безопасности.

Когда она проснулась утром, небо было затянуто облаками, невдалеке раздавалось тихое ржание лошади и печальное воркование голубей. Она почувствовала приятный аромат кофе. И звуки, и запахи были более земными, чем небесными.

– Доброе утро, милочка, – услышала она мужской голос.

Анджела нахмурилась. Ее вчерашний архангел присел у костра и помешивал что-то в кастрюле. Неужели ангелам нужна земная еда?

Он налил кофе в старую металлическую кружку и принес ей.

– Вам уже лучше?

Анджела села, отбросив прядь волос с лица.

– Да, конечно, большое спасибо. Я так рада, что вы нашли меня. – Она улыбнулась ему благодарно.

Ангел остановился, наклонил голову и улыбнулся совершенно очаровательной улыбкой.

Если бы она не была почти мертвой, эта улыбка могла убить ее.

– Они зовут меня Шотландцем. – Он поставил кружку на землю рядом с ней. – Только будьте осторожны, он очень горячий.

Анджеле хотелось протянуть руку и дотронуться до него или просунуть свою руку сквозь него. Потом, еще до конца не проснувшись, она осознала произнесенное им имя.

– Шотландец? – переспросила она, глядя в его невероятно зеленые глаза. – Вы не Майкл или Габриэль? Я не умерла?

Он слабо усмехнулся в ответ:

– Не совсем, деточка. Стервятники надеялись полакомиться вами, но вы живы. И небольшой отдых и еда поставят вас на ноги.

Ей нравилось, как он произносил букву «р», его провинциальный акцент напоминал ей мистера Глоски, который владел магазином канцелярских товаров в Нашвилле до войны.

Стоявший перед ней мужчина был очень красив и элегантен, и, глядя на него, Анджела представила себе, какой грязной и неухоженной выглядела она сама. Взяв кружку с кофе, она осмотрелась по сторонам.

Они находились на небольшой поляне, недалеко паслась его лошадь. Слышно было журчание ручья, и даже можно было ощутить аромат влажности, исходящей от него, но видно ручья не было. Кружка кофе обещала вернуть ей бодрость, но когда она попробовала его, то убедилась, что более противного напитка не пила никогда в жизни.

– Я с удовольствием проводил бы вас до дома, если это по пути в Джоплин, – сказал Шотландец.

– Джоплин? Проклятие! Это же в Миссури! – Она чуть не подавилась кофе, забыв про его горечь.

– Да, насколько я помню.

– Но мой муж находится в Бакстере. И мне надо попасть туда.

Ей показалось или она действительно увидела сожаление в его зеленых глазах?

– У меня нет времени идти в обратную сторону, деточка. Я направляюсь в Джоплин. Вы можете пойти со мной, либо я укажу вам дорогу в Бакстер.

– Я не могу идти одна. У него было достаточно времени, чтобы освободиться. А если он меня найдет, он меня убьет. – Слезы капали в кружку с кофе, но перед ее глазами была только пулевая рана в груди миссис Оутс. И она ощущала запах крови, а не пережаренных кофейных зерен.

– Кто, милая? Кому может прийти в голову мысль убивать такую красотку? Не вашему мужу?

– Нет, конечно, не Рэнсом! – Глядя в заинтересованные глаза Шотландца, Анджела рассказала ему всю историю. Это было довольно сбивчивое изложение событий, которые начались в Теннесси и окончились в прериях Канзаса. – И я не могу одна жить в Джоплине.

От отчаяния она совсем забыла про вежливость. Стараясь смягчить свой тон, она всхлипнула и вытерла глаза.

– Если О'Брайон найдет меня раньше, чем я встречусь с мужем... – Она опять всхлипнула.

– Мне очень жаль, деточка, но я не могу сопровождать вас в Бакстер.

– Но вы же архангел. – Слова эти вырвались у нее помимо ее желания, она сразу прижала руку ко рту.

– О, внешний вид может быть обманчивым. Когда вы только открыли глаза, я подумал, что вы самый настоящий ангел. И только после того, как я услышал вашу ругань, я понял, что ошибся. – Его легкомысленный тон поднял ей настроение и помог не поддаться панике, которая грозила овладеть ею.

– Мы ведь еще не познакомились. Может быть, вам это и не понравится, но мое имя Анджела. – Она усмехнулась. – Анджела Шампьон.

– Вот именно это имя я и дал бы вам, если бы не знал, что вы умеете ругаться, как матрос.

Она почувствовала, что краснеет.

– За это надо винить моего отца. Это было его любимое слово, и я выросла, слушая его. Моя тетка никогда не могла простить отцу то, что он научил меня ругаться.

– Так как я не могу отвезти вас к вашему мужу, может быть, вы все-таки отправитесь со мной в Джоплин?

– У меня совсем нет денег. – Паника сжала ее грудь так же крепко, как рука сжимала кружку с кофе. – И я никого не знаю в этом городе.

– Неужели вы думаете, что Грегор Бьюканан может взять деньги, спасая такую красавицу, как вы?

Неохотно Анджела вспомнила о правилах приличия.

– Это очень благородно с вашей стороны, мистер Бьюканан, но где я буду жить до того, как муж приедет за мной? И как я смогу заработать на жизнь?

– Заработать на жизнь? – В зеленых глазах видна была заинтересованность.

Анджела поторопилась объяснить:

– Я умею неплохо готовить.

Какой-то намек на разочарование промелькнул в его глазах перед тем, как он улыбнулся.

– У меня есть друг в Джоплине, где вы могли бы пожить, пока не приедет ваш муж. Она ненавидит готовить, но очень любит вкусно поесть.

К ужасу Анджелы, полуодетая молодая женщина ответила на стук Шотландца, когда он постучал в дверь большого белого дома на окраине Джоплина. Она посмотрела сначала на Анджелу, потом перевела взгляд на ее спутника.

– Вы уверены, что вам нужно именно в этот дом?

– Да, конечно. – Он улыбнулся молодой женщине.

Та приветливо улыбнулась в ответ. Масло в жаркий летний день в Теннесси таяло не так быстро, как эта представительница женского пола. Анджела дернула своего спутника за рукав.

– Мне кажется, это...

– Публичный дом?..

– Дом с плохой репутацией, – проговорила Анджела, напрасно стараясь не выказывать своего отношения.

– Да, – кивнул Шотландец. – Подумай хорошенько, детка. Разве можно найти лучшее место, чтобы спрятаться? О'Брайон не будет искать вас тут.

И пока Анджела оценивала возможность спрятаться в публичном доме, Шотландец опять улыбнулся молодой девушке.

– Вы не позовете Большую Салли, милая? Скажите ей, что пришел Шотландец.

– А вы и есть тот самый Шотландец? – В ее голосе слышалось благоговейное удивление, как будто она слышала о существовании этого человека, но никогда до конца не верила в него.

Анджела же почувствовала какое-то удовлетворение, хотя она и была почти в бредовом состоянии, когда приняла его за небесного ангела.

– Да, я именно тот Шотландец.

– Вы можете звать меня Нарцисса.

Слава Богу, молодая женщина не скинула с себя остатки одежды и не предложила себя гостю тут же в холле. Вместо этого она наклонилась так, что ее пышная грудь была видна всему свету.

– В любое время, когда вы позовете, я приду, – тихо проговорила она.

– Уверена, что прибежите, – не сдержавшись, пробормотала Анджела, за что удостоилась гневного взгляда молодой женщины.

– Пройдемте со мной в гостиную, – предложила она гостю и, виляя задом, провела их в большую комнату.

Взглянув на гостя еще раз многозначительным взглядом, Нарцисса исчезла. Анджела бродила по комнате, стараясь обходить обитые красным бархатом уютные диванчики. Публичный дом. Анджела Степлтон Шампьон в публичном доме. Но она должна была согласиться с Шотландцем – О'Брайон никогда не будет искать ее здесь.

Сам же он расположился на одном из диванчиков, под его крупным телом уютный диванчик казался игрушечным.

– Не волнуйся, детка, Большая Салли тебе обязательно понравится.

– Я полагаю, – раздался протяжный женский голос, – что она хорошо помыта.

При звуке ее низкого голоса Анджела отвернулась от маленькой статуэтки, которая изображала мужчину и женщину в невероятных позах. Невысокая полная женщина стояла в дверях, глядя на Анджелу. По сомнительному взгляду ее темных карих глаз Анджела поняла, что мадам внимательно осмотрела ее грязную, покрытую пылью фигуру и нашла ее не очень привлекательной.

– А, Большая Салли, приветствую вас, – улыбнулся Шотландец.

Анджела с трудом сдержалась, чтобы не возразить хозяйке дома, не уверить ее, что Шотландец никогда не видел, как она умывается.

А Большая Салли обошла вокруг молодой женщины, как вокруг чистокровной кобылы, которую мадам не собиралась покупать, но вынуждена была быть вежливой из уважения к продавцу.

– Она вполне хорошенькая, но слишком худая. – Салли остановилась напротив Анджелы, но обращалась к Шотландцу. – Сомневаюсь, что она понравится моим посетителям. Они обычно предпочитают более пышных девушек.

Анджела почувствовала, как ее щеки залила краска.

– Уверяю тебя, она действительно маленькая красотка, – лениво улыбаясь, проговорил Шотландец.

С удивлением Анджела посмотрела на него. Никогда в жизни никто не называл ее маленькой красоткой. Она всегда была слишком худая, слишком высокая и слишком темная по сравнению с Сабриной. Но рядом с Салли, которая в ширину была больше, чем в высоту, и с Шотландцем, который был очень высоким мужчиной, ее действительно можно было рассматривать как маленькую красотку. Она попыталась вообразить, как она могла выглядеть, и была благодарна несостоявшемуся ангелу за то, что он заставил ее взглянуть на себя с необычной стороны.

А он продолжал:

– Если она будет хорошо и регулярно питаться, она поправится. А ты послушай ее голос. От него у любого мужчины кровь закипает в жилах и душа поет.

Хозяйка дома еще раз внимательно посмотрела на Анджелу, как будто не веря в то, что улыбка или голос могут заставить кровь закипать в жилах. И Анджела была согласна с ней. У нее действительно был хрипловатый голос, но она никогда не думала, что он может так действовать на мужчин. Просто бедный Шотландец слишком долго путешествовал по прериям и был лишен женского общества.

– Надеюсь, ты переспал с ней, – сказала Салли. – У меня нет терпения возиться с невинными девицами.

Большая Салли сомневалась в том, что из нее может получиться хорошая проститутка! Щеки у Анджелы пылали от унижения. Как будто было так сложно соблазнить мужчину. У нее не было большого опыта, но ей казалось, что это не должно составить большого труда.

Проклятие, подумала Анджела, что эта дама себе позволяет.

– На свете не так много мужчин, которые могут доставить в постели так много удовольствия, как это делает Шотландец. – Мягкий взгляд карих глаз Салли остановился на красивом лице гостя.

Восторженное выражение лица полной дамы заставляло поверить, что она убедилась в этом на собственном опыте. А самодовольное выражение лица Шотландца показывало, что он слышит эти слова не в первый раз.

Но с нее хватит. Анджела выпрямилась с гордой осанкой южанки.

– Уверяю вас, мадам, этот мужчина никогда не был в моей постели. И я понятия не имею о тех удовольствиях, о которых вы говорите. Я счастливая замужняя женщина и нахожусь сейчас, как бы это лучше сказать, в интересном положении, – добавила она, чтобы окончательно прояснить ситуацию.

В комнате воцарилось гробовое молчание. На одно мгновение.

– Вы беременны! Боже правый, я не могу поверить, что вы позволили мне сопровождать вас и не сказали мне ничего. А если бы ребенок родился... – Шотландец остановился.

– Ребенок должен родиться только через несколько месяцев. – Анджела потерла свой живот.

Салли рассмеялась. Ее громкий звонкий смех заставил Анджелу улыбнуться.

– Похоже, ее голос действительно заставил закипеть кровь у кого-то в жилах, – еле сдерживая смех, проговорила Салли, и эта ее собственная острота вызвала у нее еще один взрыв смеха.

Шотландец нахмурился и с нетерпением ждал, пока хозяйка дома прекратит смеяться.

– А еще она очень хорошо умеет готовить, – быстро проговорил он.

– Готовить? Почему ты раньше не сказал?

– Хотел немного подурачить тебя.

– Мне следует извиниться, миссис Салли. – Анджела сделала реверанс. – Я не представилась вам. Мое имя Анджела Шампьон, я из Техаса. Ваш друг сказал, что вы сможете мне помочь.

– Миссис Шампьон нужно прожить где-то несколько дней, – объяснил Шотландец, – а тебе нужен повар.

Большая Салли смотрела теперь на Анджелу, одобрительно улыбаясь.

– Он прав, мне нужен повар. – Она протянула молодой женщине руку. – Если вы на самом деле хорошо готовите, вы можете остаться.

– Ей лучше подняться наверх, Салли. Она действительно замужняя женщина.

– Возле кухни есть удобная маленькая комната, – сказала Салли.

Настоящий бордель. Анджела Энн Степлтон Шампьон собиралась жить в борделе. Слава Богу, ее мать не дожила до этого. Она пыталась утешить себя, надеясь, что Рэнсом поймет ситуацию.

– Пойдемте со мной, – предложила Салли. – Я покажу вам кухню. Девицы будут рады, что смогут наконец нормально поесть.

Анджела, потрясенная, остановилась в дверях кухни. Грязные кастрюли, сковородки, тарелки, чашки, остатки еды заполняли всю комнату. Запах вчерашней еды и погашенных сигарет проникал в нос, а оттуда в желудок. Ее тошнило, она испугалась, что съеденное ею утром может добавиться к окружающей грязи.

– Тут надо немного убрать, – сказала Салли. – Повар сбежал в прошлом месяце с каким-то бродягой.

– Немного убрать? – Шотландец протянул руку и, обводя ею комнату, добавил: – Это же настоящий свинарник.

Соглашаясь с ним, Анджела молча кивнула.

– Что, ни одна из ваших девушек не знает, как мыть посуду? – Он нахмурился. – Ты не можешь рассчитывать, что миссис Шампьон уберет весь этот свинушник. Особенно в ее положении.

– Боже мой, Шотландец. Она же просто беременна, а не умирает от туберкулеза.

– Не беспокойтесь обо мне, мистер Бьюканан, – вмешалась Анджела и, благодарная за защиту, похлопала его по руке, но, не желая портить отношения с хозяйкой дома, добавила: – Последние два месяца мне пришлось кормить дюжину мужчин в походных условиях. После этого настоящая кухня кажется просто раем.

– Но ей нужно помочь разгрести всю эту грязь. – Шотландец многозначительно посмотрел на Салли.

– Девицы, наверно, уже проснулись, я пришлю их помочь, – проговорила Салли, глядя прямо в глаза Шотландцу.

– И тогда я приготовлю еду, – предложила Анджела.

– Это будет весьма кстати, – успокоенным голосом проговорила Салли, направляясь к двери. – Мы уже несколько дней не ели нормальной еды. Тут будет значительно легче, чем кормить мужчин. Девицам нужна горячая еда только раз в день, во второй половине дня. А остальное они делают себе сами.

Анджела не была уверена, что ее прельщала перспектива, о которой говорила хозяйка, что ей будет приятно, когда девицы будут хозяйничать в кухне, но она решила отложить эту проблему на будущее.

– Я не знаю, – красивое лицо мистера Бьюканана все еще было нахмуренным, – может быть, мне не следовало приводить вас сюда.

– О, не говори так. – Салли подошла к нему совсем близко. – Ты не можешь пообещать мне хорошего повара, а потом увести ее отсюда.

Анджела стала между ними.

– Вы поступили совершенно правильно. – Она смотрела на него до тех пор, пока он не улыбнулся, затем повернулась к Салли: – Я никуда не собираюсь уходить, но, конечно, я не могу готовить в такой захламленной кухне.

Через десять минут Елена, Афина, Гера, Нарцисса, Пандора и Афродита появились в кухне. Анджела понимала, что они согласились разгрести весь этот созданный ими хаос только потому, что могли находиться в одной комнате с Шотландцем.

А когда помыли все кастрюли, тарелки и сковородки и выбросили все объедки, перед глазами Анджелы оказалась прекрасно оборудованная кухня с новой металлической печкой, доставленной из Чикаго в прошлом году. После необходимости готовить в течение нескольких месяцев на костре Анджела предвкушала удовольствие от возможности пользоваться нормальной плитой.

С работой все было в порядке, но первая ночь ужаснула ее. В доме много пили, ругались, шумели. Лежа в постели, она старалась игнорировать ритмичные звуки, раздававшиеся со всех сторон, но она понимала, что там происходило. И очень тосковала по Рэнсому.

– Ты собираешься резать бисквиты или будешь целый день смотреть на это тесто?

Анджела испуганно вскочила на ноги.

– Ты напугала меня, Нарцисса, подкралась так внезапно.

– Я ничего не могу поделать, – оправдывалась девушка, показывая на свои туфли. – Но в них ходишь совершенно бесшумно. А ты так размечталась, что не услышала бы моих шагов, даже если бы я была в сапогах. Беспокоишься, что твой муж разозлится, когда найдет тебя здесь?

– А почему он будет злиться? – спросила Анджела, посыпая тесто мукой.

Нарцисса пожала плечами.

– Некоторым мужчинам не нравится, когда их женщины общаются с другими мужчинами.

– Что ты имеешь в виду?

– Шотландец все время болтается здесь, но не имеет дела ни с кем из здешних девиц. – Нарцисса уселась на стул. – Он все время крутится возле тебя.

Анджела нарезала бисквиты, получая удовольствие от аппетитного аромата. Она научилась уже не реагировать на слова Нарциссы, обвинявшей Шотландца. Но та, не получив ответа, продолжала свои рассуждения.

– Наверное, он хочет быть первым в очереди, когда окажется, что твой муж и не собирается появляться тут. – Девушка внимательно рассматривала отполированные ногти у себя на руке.

Анджела уложила бисквиты на сковороде. Не глядя на Нарциссу, произнесла уже не раз сказанную фразу:

– Я уже говорила тебе, что Шотландец просто мой друг.

– А я тогда невинная Дева Мария.

В голосе девушки ей послышалась печаль. Анджела взглянула на возмущенную Нарциссу и невольно почувствовала себя виноватой.

Вытерев руки о передник, она взяла сковороду с бисквитами и направилась к плите.

– Ты можешь думать, что хочешь, но мой муж приедет за мной, как только узнает, где я нахожусь.

Глава 19

ОСТАНОВИЛАСЬ У БОЛЬШОЙ САЛЛИ В ДЖОПЛИНЕ.

Рэнсом еще раз прочел смятую телеграмму. С того момента, как он получил ее, в одной части его головы появилась надежда, в другой части шевелилось подозрение, что это ловушка, подстроенная О'Брайоном.

Очутившись в Джоплине, он сразу направился на телеграф. Оператор помнил, что отправлял эту телеграмму, но посылала ее не женщина, которую описывал Рэнсом.

– Ее посылал Шотландец.

– Шотландец? – удивленно переспросил Рэнсом.

– Да, он служит в армии. – Телеграфист пожал плечами. – Я не знаю его настоящего имени.

– Высокий, темный, ирландского происхождения? – допытывался Рэнсом.

– Если мужчина ирландского происхождения, почему его будут называть Шотландцем? – уже с раздражением говорил оператор.

Рэнсом решил больше не выспрашивать.

– А где я могу найти Большую Салли?

– Она хозяйка публичного дома на окраине города. – Он указал на главную улицу. – С левой стороны большой белый дом, вы не пропустите его.

Скомкав телеграмму и засунув ее в карман, Рэнсом вышел, раздумывая. Как Анджела могла попасть туда? Если кто-то специально сообщает ему ложную информацию, чтобы отвлечь его от поисков жены, он убьет его.

Он не спал уже несколько ночей. Когда он отправился на поиски Анджелы из дома миссис Оутс, дождь размыл все следы. Три дня он безрезультатно бродил по окрестностям, разыскивая Анджелу и О'Брайона. На третий день он оказался на станции Бакстер и отправился на телеграф, чтобы послать телеграмму Ричарду. А вместо этого получил одну телеграмму от своего дяди Ричарда и вторую от Анджелы.

Теперь он стоял на одной из грязных улиц Джоплина перед солидным домом, который скрывал свое предназначение за белой краской и красивыми ситцевыми занавесками. Хотя мысль о присутствии Анджелы в публичном доме была ему неприятна, он согласен был на все, лишь бы она была жива.

Надеясь на это, он перешел улицу, поднялся на крыльцо и постучал во входную дверь. Вид женщины, открывшей ему дверь, не оставлял места для сомнений. Ее прозрачное газовое одеяние, так же, как заспанный взгляд, вызвал у него не желание, но презрение. Он постарался отогнать от себя мысль о том, что Анджела тоже могла быть в таком платье, позволявшем чужим мужчинам видеть ее наготу.

– Простите, – проговорила молодая женщина, оглядывая его с головы до ног, от мятой кавалерийской шапки до запыленных ботинок, – мы еще не работаем.

Рэнсом быстро снял шапку. Острый неприятный запах слишком большого количества слишком сладкого дешевого одеколона образовывал невидимое облако вокруг девушки. Взглянув на пакет у него в руке, она обещающе улыбнулась:

– Но я могу сделать исключение для такого красавца, как вы.

Рэнсом сдержался и вежливо ответил:

– Благодарю вас, мисс...

– Нарцисса. – Она как будто нечаянно распахнула свой наряд, вероятно, предполагая, что его присутствие могло что-нибудь скрыть. – Вам нравится то, что вы видите?

Ему хотелось грубо отодвинуть ее с дороги и броситься разыскивать Анджелу. Но он собрал все свое самообладание, как бывало на войне, и с виноватым видом улыбнулся.

– Еще раз благодарю вас за приглашение, мисс Нарцисса, но я пришел сюда за своей женой.

Нарцисса запахнула пеньюар и туго завязала пояс.

– Оказывается, у этой шлюхи действительно есть муж, а я думала, что она обманывает. Пойдемте, я проведу вас к ним.

– Ты, дрянь такая, это моя брошка, ты украла ее у меня, – раздался женский голос сверху.

– Ты сама дала мне ее вчера вечером.

– Не ври...

Две обнаженные женские фигуры промелькнули в зале второго этажа. Дверь захлопнулась с такой силой, что затряслись все украшения, прикрепленные к лестнице.

– Немедленно впусти меня, – девица, оставшаяся снаружи, и колотила кулаками в дверь.

Не обращая внимания на скандал и крики, призывно вихляя бедрами, Нарцисса провела гостя через зал. Рэнсом следовал за ней, с ужасом представляя себе Анджелу в этой обстановке. Если она допустила к себе другого мужчину, он убьет обоих.

Нарцисса открыла дверь в кухню, и оттуда донесся аромат жареной курицы, напомнивший Рэнсому, что он давно уже ничего не ел. Нарцисса отошла в сторону, и он увидел Анджелу, склонившуюся над столом, со скалкой для теста в руках. Красивый мужчина, одетый в куртку из оленьей кожи, сидел на стуле рядом с ней.

– У вас получается прекрасный пирог, детка.

– Тете Джулии было бы приятно это услышать, она была уверена, что я никогда в совершенстве не овладею этим искусством.

Знакомый звук ее голоса доставил ему огромное удовольствие. Злость его исчезла, сменилась чувством облегчения. Она была жива и здорова. Он уже открыл рот, чтобы произнести ее имя.

И вдруг она резко выпрямилась, прижав руку к животу.

– О Боже!

– Что случилось, детка? – Мужчина вскочил со стула.

Рэнсом молча сделал один шаг вперед.

– Мне показалось, что он пошевелился. – В ее голосе слышалось благоговение.

– Что пошевелилось?

Анджела взяла мозолистую руку Шотландца и приложила ее к своему животу.

– Вы слышите?

Умиротворенное настроение покинуло Рэнсома, он почувствовал ревность и злость. Анджела сама приложила руку чужого мужчины к своему телу!

А чужой мужчина прикрыл глаза, прислушиваясь, потом виновато сказал:

– Я не слышу, как шевелится малыш.

Малыш? Для Рэнсома это был шок. Анджела была беременна?

– Хм – произнес он тихим сдавленным голосом, и она, услышав, тут же повернулась.

Радость озарила ее лицо. Типично женским жестом она правой рукой убрала со лба влажную прядь волос. От этого жеста у Рэнсома сжалось сердце, но он постарался не поддаваться своим чувствам. Перед его глазами была только рука чужого мужчины на ее животе. Кровавый туман почти ослепил его.

– Что, черт возьми, ты делаешь в этом публичном доме? – Его холодный тон заставил ее отойти от Шотландца.

– Рэнсом? – произнесла она, и в том, как звучало его имя, в ее хриплом голосе была обезоруживающая невинность. Она сделала шаг к нему. Беременность немного изменила ее фигуру, в ней появилась округлость, которую раньше он не замечал. Как давно она была беременна? Он смотрел на нее, в голове у него опять была только одна картина, как другой мужчина прикасается к ней.

И тогда всплыли старые подозрения. После первой ночи, проведенной с ней, он не видел доказательств ее невинности. Ребенок, который был у нее в чреве, был его ребенком? Или другого мужчины? Может быть, О'Брайон не напрасно так злился, когда они поженились?

Шотландец подошел, стал рядом с Анджелой и спросил:

– Это действительно твой муж, детка?

– Я ее муж, и я был бы вам весьма благодарен, если бы вы не вмешивались в наши дела. Я повторяю, Анджела. Что ты делаешь в этом публичном доме?

Он ощущал, что за его спиной собралось почти все население дома, запах дешевого одеколона заполнил кухню.

Анджела облизнула языком пересохшие губы. Он почувствовал невероятное желание, сила которого испугала его. Ему хотелось заключить ее в объятия, убрать остатки муки с ее розовых щек.

– Шотландец считал, что здесь О'Брайон не сможет меня найти.

Звук ее хриплого голоса подействовал на него возбуждающе, но он опять постарался подавить свои чувства. Похоть. Желание, вызванное похотью, а не основанное на любви. Он называл это любовью, но он не мог любить никого так, как он любил Сабрину. Эта любовь спасла его во время войны, и она не покидала его.

– Он убил миссис Оутс. – Анджела сжала обе руки. Они дрожали и молили о жалости, но Рэнсом не реагировал. – Он пришел за мной. Она пыталась помочь, и он убил ее. – Молодая женщина отвела взгляд от мужа и посмотрела на полынь, которая сушилась над плитой. – Я так и оставила ее, не похоронив.

– Она похоронена, – сказал Рэнсом.

С облегчением и благодарностью она взглянула на мужа.

– Нет никаких оснований злиться на нее. Она не виновата, что я привез ее сюда, в дом Большой Салли. Я думал, что этот О'Брайон не будет искать ее здесь. А Салли нужен был повар.

– Я ведь говорил вам, не вмешивайтесь в наши дела.

– Вы не можете рассчитывать, что я буду молчать, когда вы обвиняете эту женщину в том, что она находится тут.

– Я могу рассчитывать, что вы будете молчать, так как это касается только меня и моей жены.

– Все в порядке. – Анджела похлопала своего защитника по руке. – Наверное, действительно будет лучше, если вы и девицы оставите нас наедине.

Шотландец засомневался, потом кивнул.

– Ладно, я буду в зале, если понадоблюсь вам. – Еще раз взглянув на Рэнсома, Шотландец направился к двери. – Пойдемте, милые девушки, вам тут совершенно нечего делать.

Женский шепот затих, когда двери закрылись за ними.

– Сейлер погиб, – резким голосом сказал Рэнсом. – Обвинение в убийстве аннулировано.

Анджела посмотрела на него внимательно:

– А что произошло?

– Я не знаю никаких подробностей. Дядя Ричард прислал телеграмму. Кажется, лошадь сбросила или задавила Сейлера.

Где-то в дальних комнатах раздался бой часов, приглушенный закрытой кухонной дверью. И это был единственный звук в наступившей тишине.

– Скоро надо будет кормить девиц, – сказала Анджела и наклонилась к столу. – Я хочу приготовить пирог. – Она взяла в руки скалку, которой собиралась раскатывать тесто.

Взволнованный, Рэнсом ходил по кухне.

– Если Сейлер умер, О'Брайону нет никакого смысла преследовать тебя. Ты теперь в безопасности и можешь спокойно вернуться в Теннесси.

Деревяшка выпала у нее из рук и свалилась прямо на тесто. Рэнсом остановился возле ее стола.

– Я не признаю чужого ребенка.

Анджела подняла на него глаза, при этом вид у нее был невероятно растерянный.

– О чем ты говоришь?

– Ты разрешила этому Шотландцу прикасаться к тебе. Совершенно незнакомому мужчине. Или ты его тоже спасала во время войны?

Она сложила руки на животе, как будто ограждая ребенка от необоснованных обвинений.

– Ты думаешь, что я разрешила другому мужчине то, что разрешала тебе?

Он постарался не реагировать на отчаянное выражение в ее глазах.

– А как ты считаешь, что я мог думать? Я целые дни разыскивал тебя, а когда нашел, ты оказалась в публичном доме рядом с мужчиной, который ухаживает за тобой..

– Он спас мне жизнь.

– И этого достаточно, чтобы разрешить ему прикасаться к тебе?

Покатившись по столу, скалка с шумом упала на пол.

– Почему только Шотландец? – Ярость изменила звук ее хриплого голоса. – Не забудь Грансера. А как насчет Малачи? На сеновале. – Кроме ярости, в ее голосе звучало презрение. – Наверное, он и есть отец ребенка.

– Вы слишком далеко зашли, мадам.

– Нет, еще недостаточно далеко.

Он боялся услышать то, что она могла еще сказать, и заставил ее замолчать единственным способом, который у него был в этот момент.

– Ты совсем не такая, как твоя сестра.

Анджела отступила на шаг, как будто он ударил ее. А он продолжал произносить слова, которые навсегда могли разъединить их судьбы.

– Ты не такая благородная леди, как она, и никогда не будешь такой. Сабрина никогда бы не жила в публичном доме и никогда бы не изменила мне.

Анджела покачнулась, услышав эти слова, а чувство вины захлестнуло Рэнсома. Она не была виноватой в том, что он любил Сабрину. Он подыскивал слова, которые могли бы смягчить нанесенный удар, но она заговорила первой:

– Ты прав. – Плечи ее опустились. – Я совсем не такая, как Сабрина, и никогда не буду такой. Ты просто не должен был жениться на мне.

– Я считал, что сама Сабрина хотела бы, чтобы я заботился о тебе.

Это признание заставило ее поднять голову и гордо расправить плечи.

– Сабрина предпочла бы видеть меня в аду, чем замужем за тобой.

Убежденность, с которой она говорила, невероятно поразила Рэнсома.

– Нет, – возразил он. – У Сабрины было благородное сердце. Она бы хотела, чтобы я защитил тебя.

– Сабрину совершенно не интересовало мое благополучие.

– Неправда, вы ведь были сестрами.

– Нет, мы не были настоящими сестрами.

– Но доктор Степлтон был твоим отцом? – удивленно спросил он.

– Он удочерил меня. Мы с Сабриной не были родными по крови.

– Вы росли вместе. Все кругом считали вас сестрами.

– Она играла роль преданной сестры для того, чтобы окружающие не узнали правды.

– А зачем ей надо было, чтобы это оставалось тайной?

– Она боялась, что кто-нибудь узнает, что я не настоящая Степлтон.

– А какое это имело значение?

– Мой отец был наполовину индеец чероки.

Как он мог быть таким слепцом? Ее прямые темные волосы, смуглый цвет кожи, как будто сохранявшей загар в любое время года, выдающиеся скулы.

– Ты частично индианка. – Это был не вопрос, это было признание.

Но Анджела этого не услышала. Сабрина убедила ее, что ни один джентльмен-южанин не сможет ее принять.

– Все вокруг считали нас образцовыми сестрами, потому что у Сабрины страх перед отторжением обществом был сильнее, чем ее презрение к моему происхождению.

Нагнувшись, она подняла скалку и пошла к раковине. Рэнсом крепко схватил ее за руку и повернул к себе лицом.

– Почему ты говоришь все эти вещи про Сабрину?

Скалка опять вывалилась у нее из руки, она почти подпрыгнула, а он еще сильнее сжал ее руку. Ей казалось, что боль от его впившихся пальцев уменьшит боль у нее в сердце.

– Сейчас это уже не имеет значения. Сабрина давно умерла.

– И не может защитить себя от твоих необоснованных обвинений. – Он отпустил ее руку, вздрогнув так, как будто рука была покрыта струпьями от оспы. – Я не верю тебе. Сабрина была очень доброй и благородной женщиной.

В каком-то смысле он был прав.

Та Сабрина, образ которой она создала в своих письмах во время войны, действительно была доброй и великодушной. Анджела сомневалась в том, что ее признание в авторстве писем сможет что-нибудь изменить. Так как Рэнсом очарован памятью о той прекрасной женщине, образ которой она создала, Сабрина будет всегда стоять между ними.

Анджела опустила руки вдоль передника, собралась с силами и посмотрела Рэнсому в глаза.

– Я должна поблагодарить тебя за то, что ты познакомил меня с индейцами. Теперь, после того, как я встретилась с Малачи и с Хоколинши, я поняла, что у меня нет оснований стыдиться своей индейской крови. Они очень хорошие, благородные люди. И я горжусь тем, что у меня в жилах течет индейская кровь.

– Зная о моей дружбе с Малачи, ты могла понять, что я никогда не стыдился бы твоего происхождения.

– Возможно, но ты всю свою жизнь сравнивал бы меня со своей иллюзией.

Он сердито нахмурился.

– Сабрина не была иллюзией. Анджела понимающе улыбнулась:

– Нет, она была из плоти и крови. Не лучше и не хуже, чем любая другая женщина, но ты помнишь только ее идеальные черты, и с этим не может сравниться ни одна живая душа. И ты закрыл свое сердце для всего остального.

Сложив руки под своим уже округлым животом, она выпрямилась и стала как будто немного выше ростом.

– Я заслуживаю большего. И мой ребенок должен иметь отца, который не сомневается в своем отцовстве.

Она высказала все, что было у нее на сердце. Произнося эти правдивые слова, Анджела понимала, что теряла Рэнсома, но она вернула себе самоуважение.

А он стоял посреди кухни в публичном доме, и теперь у него на лице было смущение и невероятная растерянность. Ей хотелось подойти, обнять его и уверить, что все будет хорошо. Но она не могла этого сделать, потому что понимала, что хорошо не будет. Его преданность воспоминаниям всегда будет стоять между ними.

Она стояла молча, не желая первой прощаться с ним. Когда он повернулся, чтобы уйти, она услышала шелест бумаги и заметила у него в руках пакет. Рэнсом повернулся и протянул ей пакет:

– Я купил тебе платье, и еще здесь немного денег.

Анджела колебалась, не решаясь брать у него деньги. Как бы он поступил, если бы знал, что у нее есть деньги? Настаивал бы, чтобы она осталась с ним, так как ему нужны были деньги для ранчо? Она старалась не поддаться искушению, не поверить опять, что, возможно, через какое-то время он полюбит ее. Только что возникшее самоуважение было слишком хрупким, чтобы рискнуть. Она всю жизнь будет любить Рэнсома, но она не может жить с ним.

– Мне не удалось выручить много денег за быков. Люди в Бакстере очень злятся на нас, боятся техасской лихорадки. – Он всунул пакет ей в руки. – Но я продал нескольких животных, чтобы было чем расплатиться с Гаррисоном и Сойером. Они собираются перегнать оставшееся стадо в Айову, чтобы получить за них более высокую цену.

Несколько мгновений он смотрел на нее, как будто стараясь запечатлеть ее лицо в своей памяти. Она была в отчаянии. Ей хотелось прикоснуться к нему в последний раз. И для того, чтобы не позволить себе это сделать, она обеими руками прижала пакет к груди. Он выглядел таким же оцепенелым, как и она.

– Думаю, я теперь присоединюсь к ним или вернусь в Техас. – Он надел шапку. – И спасибо тебе за то, что помогла мне, когда я нуждался в твоей помощи.

Когда, выходя из кухни, он открыл дверь, три проститутки свалились на пол. Переступив через полуодетых девиц, он попытался протолкнуться мимо остальных.

– Если он тебе не нужен, давай я попробую.

– Заткнись, Пандора, – раздался властный голос Салли, – Немедленно все поднимайтесь наверх, вам абсолютно нечего здесь делать. Анджела позовет вас к обеду.

Молча Анджела наблюдала, как Салли выпроваживает девиц из кухни. Взгляд ее был направлен на дверь, и через мгновение она видела только потолок.

– Открой глаза, детка, и выпей капельку, – услышала она знакомый голос.

– А что произошло?

– Вы упали в обморок. – Шотландец положил ее голову себе на колени. – Сделайте глоток. Салли не часто угощает своим самым лучшим ликером.

Анджела вдохнула приятный аромат дорогого ликера, когда он поднес маленький стаканчик к ее губам.

– Парочка капель придаст бодрости.

Сделав несколько глотков, она почувствовала тепло в горле. Слезы текли у нее по лицу.

Шотландец держал ее за плечи и старался успокоить:

– Ничего, ничего, все обойдется.

– Простите меня. – Она постаралась унять слезы. – Так глупо с моей стороны расплакаться как маленькая.

Он не был Рэнсомом, но на какой-то момент она закрыла глаза и попыталась представить себе, что это он. Она прислушивалась к ритмичным ударам его сердца, и ей хотелось, чтобы голова ее лежала на другой груди.

– Я был бы счастлив последовать за этим нахалом и вырвать его сердце для вас, – громко и сердито произнес Шотландец.

– Проклятие, я совсем не хочу, чтобы вы убивали человека, которого я люблю.

– Так я и предполагал. А он любит девицу, которую зовут Сабрина?

Ее возмущение испарилось. Нижняя губа дрожала. Неуверенная в том, что и голос ее не будет дрожать, она только кивнула.

– Я ничего не понимаю. Почему же он не женится на этой самой Сабрине?

– Она моя сестра. – Анджела притянула к себе стакан, который он держал в руке, и сделала еще несколько глотков. Приободренная крепким напитком, она продолжала: – Мы не настоящие сестры, меня удочерили. А она умерла.

– Так что он не может жениться на ней?

– Нет. – Она сделала еще один глоток. – Но он может жить с памятью о ней.

– Вы такая красивая женщина. А ваш муж предпочитает память о вашей сестре?

Она забрала из его рук стакан и, указывая на бутылку, спросила:

– Можно еще?

– Еще немножко, и все. – Он прикрыл своей рукой ее руку, державшую стакан, и налил немного бренди.

Анджела приподняла стакан, коснулась им бутылки с бренди.

– За эту проклятую память. – Сделав несколько глотков, она постаралась объяснить ему то, что происходило. – Сабрины, которую любит мой муж, на самом деле не существует. Я ее создала.

– Как вы могли создать собственную сестру? – с невероятным удивлением спросил Шотландец.

– Я сказала неправильно. У меня была сводная сестра, ее звали Сабрина. Она была не очень хорошим человеком, но была очень красивой. – Анджела наклонила голову. – Все мужчины считали ее красавицей. – Прищурившись, она взглянула на внимательно слушавшего ее мужчину. – Они никогда не видели безжалостной Сабрины. Она не пожертвовала бы ничем ради дела конфедератов.

Поворачивая стакан, он наблюдал, как лучи света отражались в янтарной жидкости.

– У Большой Салли хороший вкус.

– Я все-таки никак не могу понять, как вы могли создать память о вашей сестре?

– Очень просто. Он встретил ее, они былипомолвлены, и он отправился на войну. Он по-настоящему не знал ее, он понятия не имел, что Сабрина ненавидела писать письма. – Анджела махнула рукой в воздухе. – Ужасный почерк, она не хотела, чтобы он видел его. Поэтому я писала все письма.

– Он не знает, что письма писали вы?

Анджела сжала губы и приложила к ним палец.

– Боже мой, детка, что же вы наделали!

– Создала такую память, которую теперь не в состоянии победить моя любовь.

Глава 20

Веселый свист разбудил Рэнсома. Что-то грохотало рядом, грязь попадала ему в лицо. Он с трудом приподнял руку, пытаясь защитить голову, и прищурившись смотрел на того, кто помешал ему спать.

Пожилой энергичный мужчина сметал папиросные окурки, грязь и обрывки бумаг с деревянного тротуара, находившегося на одном уровне с Рэнсомом. Чем ближе к нему продвигалась метла, тем больше грязи попадало ему в лицо.

Он попробовал переместиться за бочонок для дождевой воды, но стукнулся о него головой.

– Черт возьми, – выругался Рэнсом.

– Доброе утро, – услышал он в ответ, – я и не заметил вас.

Доброжелательные слова обрадовали его. Рэнсом чувствовал себя таким же помятым, как окурки, которые пожилой человек сметал с улицы. Во рту сохранился вкус вчерашнего виски, и он надеялся, что ощущаемый им неприятный запах исходил не от него.

Он обхватил голову руками, пытаясь осмыслить то, что произошло с ним за последние двадцать четыре часа. Основательно напившись и проспав ночь в канаве, он так и не смог стереть из своей памяти то, что он сказал Анджеле.

Его мучили угрызения совести. Он позволил ревности управлять его поступками. Не будучи хорошо знаком с различными эмоциями, он только после трех кружек виски понял, как называлась его реакция на поведение Шотландца и Анджелы.

Как он сожалел обо всем случившемся! Он совсем не хотел, чтобы Анджела была похожа на Сабрину. Он хотел, чтобы она оставалась самой собой, потому что он любил ее. Ревность. Он мысленно произносил это слово, стараясь уяснить себе его смысл. Старомодное, труднообъяснимое слово, а теперь из-за него она будет презирать его всю свою жизнь.

Рэнсом попытался подняться, улица закружилась у него перед глазами, потом возвратилась на место.

– Мне трудно поверить, что шериф вас вчера не заметил. Обычно он отправляет в тюрьму тех, кому надо проспаться.

– Да, мне действительно повезло. – Рэнсом поднялся на ноги, предполагая, что ночью его могли ограбить. Похлопав себя по карманам, убедился, что деньги на месте. Ему надо было принять ванну, постричься, побриться, надеть чистое белье, немного поесть и выпить много кофе. После этого он сможет покинуть Джоплин.

Анджела была права, она заслуживала большего, чем опустошенный бывший солдат с его разрушающимся ранчо. Она заслужила, чтобы рядом с ней был человек, который не погружается в воспоминания, когда любовь впивается в него, как длинные рога его быков.

Он потерял Анджелу. И он потерял право положить свою руку ей на живот, ощутить мягкие изгибы ее тела и форму его ребенка.

Оглядевшись вокруг, он обнаружил за бочонком свою старую кавалерийскую шляпу. Он взял ее, отряхнул грязь и водрузил себе на голову.

Через два часа Рэнсом ощущал себя совсем другим человеком. Головная боль превратилась в слабые пульсации в висках. Три чашки крепкого кофе завершили завтрак, состоявший из яиц, сосисок и бисквитов. На нем было надето чистое белье, и, как только он найдет чистые носки и наденет начищенные до блеска ботинки, он будет готов к отъезду.

Когда, порывшись в сумке, он не смог обнаружить необходимые ему носки, он вытряхнул все содержимое сумки на кровать. Носки оказались внутри книжки в кожаном переплете дневника Анджелы, который был открыт на первой странице. Рэнсом вспомнил, как обрадовался Шогорн, когда нашел его в ту страшную ночь после бури.

– Посмотрите, майор, это дневник миссис Шампьон. Он даже не сильно поврежден, особенно если вспомнить, как эти разъяренные быки тут все уничтожали.

Рэнсом тогда засунул дневник в свою сумку и тут же забыл о нем. Теперь, когда он взял в руки открытый дневник, он представил себе темную голову Анджелы, склонившуюся над страницами при мерцающем свете костра. Он видел, как она ведет свои записи и вздрагивает каждый раз, когда искры от костра пролетают слишком близко от ее драгоценной книги.

Слабый аромат кожи и шуршание страниц напомнили ему о том, как много времени прошло с тех пор, как у него было время для чтения книг. Но читать дневник Анджелы он не собирался. Он закрыл книгу, но до этого успел узнать почерк. И невероятно удивился. Этим почерком были написаны все письма, которые он получал от Сабрины. Озадаченный, он смотрел на небольшую книгу в кожаном переплете с инициалами на обложке. Они сверкали в лучах солнца, проникавших сквозь окно отеля.

А.Э.С.

Анджела Энн Степлтон.

Он опять раскрыл дневник и внимательно посмотрел на первую страницу. Знакомые петли и завитки были характерны для почерка Анджелы Степлтон.

То, что он видел своими глазами, не совпадало с тем, что он знал. Почерк принадлежал Сабрине, так было неизгладимо впечатано в его памяти. Буквы, которые она писала, могли быть искажены в трудных условиях войны, но все равно он узнал почерк.

Но то, что находилось у него перед глазами, не могло быть написано Сабриной. Он просмотрел страницу за страницей, в них были описаны подробности похода из Техаса в Канзас. Он видел детальное описание различных ранений пастухов за последние несколько недель.

Сабрина не могла этого написать. Существовало только одно объяснение.

У него подкосились колени, и он вынужден был сесть на кровать. Значит, Анджела писала ему письма во время войны. Она писала их от имени Сабрины.

Повозка прогромыхала мимо его окна, кто-то веселым голосом проговорил: «Привет». А Рэнсом раскрытыми от удивления глазами смотрел на дневник Анджелы. Как могли в мире раздаваться нормальные звуки, когда весь мир перевернулся вверх тормашками? Зачем Анджела выдавала себя за сестру?

В памяти его всплыло застенчивое признание Сабрины:

– Отец говорит, что у меня ужасный почерк. И все домашние бумаги и счета приходится вести Анджеле. – На это признание он тогда ответил комплиментом и поцелуем и тут же забыл о нем.

Он еще немного порылся в своей памяти. Первые письма Сабрины были заполнены высокопарными глупостями и детскими жалобами на то, что он уехал. Позже в письмах появились серьезные мысли и тонкое остроумие, которые покорили его. Он помнит свое удовольствие от того, что его любимая Сабрина оказалась более интересным человеком, чем он предполагал.

Возможно, Сабрина диктовала первые письма, а потом потеряла интерес к переписке?

Странно, что такая предательская мысль возникла у него в голове, но слишком много реальных доказательств камня на камне не оставляли от его иллюзий. Анджела была права, он превратил Сабрину в идеальный образ, чтобы защитить свое сердце.

Но Анджела помогала ему жить с этой иллюзией. И он намерен был узнать, почему она так поступала.

Нарцисса опять открыла ему дверь дома.

– Кого я вижу? Это же муж миссис Шампьон.

– Скажите, пожалуйста, моей жене, что я пришел. – От злости челюсти его были сжаты так сильно, что слова были произнесены с большим трудом.

– Дайте мне подумать. Разве ваша жена все еще здесь?

Кофе и яйца сняли его головную боль, но он был совершенно не настроен вести легкую беседу с проституткой.

– Наверное, Большая Салли сможет мне помочь лучше.

Нарцисса рукой подняла свою грудь и потрясла ею. Разгневанный, Рэнсом оттолкнул ее и прошел в дом.

– Анджела, я хочу поговорить с тобой, – громким голосом произнес он.

– Прекратите этот крик, иначе вы разбудите Салли. А она злющая, как тигр, когда просыпается. – Нарцисса закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. – Может, вам лучше пройти наверх, и там я смогу показать вам, что вы упустили? – Она пальцем сдвинула ворот своего пеньюара, обнажив грудь.

– Я не буду повторять свой вопрос дважды. Где моя жена?

– Она просто беременная проститутка. Не хотите ли меня взамен? – Она внимательно смотрела на него.

Раздался какой-то хлопок. Рэнсом оказался лицом к лицу с Нарциссой, они почти прикасались друг к другу. Он с удовольствием увидел выражение страха на ее лице. Схватившись за ее одежду, он приподнял ее и прижал к дверной раме.

– Если бы вы были мужчиной и сказали такое о моей жене, я бы вызвал вас на дуэль. Я спрашиваю вас в последний раз: где моя жена?

Нарцисса облизнула губы, но выглядело это совсем не эротично, и, когда она ответила ему, ее голос был хриплым, без всякой привлекательности:

– Ее здесь нет.

Сердце его ушло в пятки. Такую возможность он не предвидел.

– Вам не следует так быстро отказываться от заманчивых предложений. – В ее голосе опять зазвучало кокетство. – Поскольку Анджела отправилась с этим мужчиной, вы остались в одиночестве.

– Проклятый Шотландец! – воскликнул Рэнсом.

– Боже мой, – раздался низкий голос Салли. – Кто бы это ни был, скажи, что мы не работаем. Как можно спать в таком шуме!..

Хозяйка дома спускалась по лестнице, одной рукой держась за перила, другой придерживая полы своего шелкового одеяния.

– Я ведь говорила вам, чтобы вы не будили ее.

– А, это опять вы. Что вам угодно? Если вы думаете, что я разрешу вам еще раз морочить голову Анджеле, то вы не на ту мадам напали.

Рэнсом отпустил Нарциссу, которая медленно опустилась на пол, и в одно мгновение очутился у подножия лестницы. Салли стояла на первой ступеньке, и поэтому они казались одного роста.

– Я пришел, чтобы извиниться перед своей женой. – Он указал пальцем на Нарциссу: – А она говорит, что Анджела убежала с Шотландцем.

– Я никогда этого не говорила, – возмущенно возразила девушка.

– Это невозможно, – заявила Салли, покраснев и осуждающе взглянув на Нарциссу.

Еще до того, как Рэнсом успел спросить, почему это невозможно, на верхней площадке лестницы появился сам Шотландец, простыня была завернута вокруг его талии.

Рэнсом повернулся, чтобы посмотреть на Нарциссу.

– Если она ушла не с ним... – От невероятного ужаса у него сжалось сердце.

– О'Брайон? – Вопрос Шотландца прозвучал, как удар колокола.

– Он не назвал своего имени, – проговорила Нарцисса. – Это не нужно было. У него было кое-что поважнее имени.

– Если ты немедленно не расскажешь нам, что случилось, клянусь, я вышвырну тебя из этого дома.

Нарцисса надула губы.

– У вас нет оснований злиться, Салли. Он показал мне бумагу. Это был ордер на арест. Он сказал, что она обвиняется в убийстве своей сестры в Теннесси.

– Боже, Нарцисса, – сказала Большая Салли. – Он мог показать тебе все, что угодно. Ты же не умеешь читать.

– Я немного читаю, – возразила девушка.

Боже правый, О'Брайон все-таки добрался до Анджелы. Разговоры окружающих доносились до Рэнсома, как щебетание птиц где-то вдалеке, сам же он пытался справиться с паникой, которая охватила его.

– Не настолько, чтобы прочесть ордер на арест. Боже, ты дала возможность убийце завладеть Анджелой.

– Откуда я могла знать? Он совсем не выглядел как убийца. Очень красивый офицер и разговаривал как благородный джентльмен. – Нарцисса печально и с возмущением посмотрела на стоящих в зале мужчин. – Ей всегда достаются самые красивые. И что в ней такого привлекательного?

– Она сказала мне, что обвинение с нее снято, – Шотландец, и его звонкий голос пробил завесу паники в голове у Рэнсома, разбив ее на поддающиеся анализу части.

– Да, обвинение было ложным. Его сфабриковал человек, который хотел отомстить ей за ее работу в разведке в пользу конфедератов. Моя жена хочет учиться в медицинской школе и стать доктором. Она ни в коем случае не убийца.

– Я сам армейский разведчик, мистер Шампьон. Я помогу вам найти их.

– Он самый лучший. – Салли улыбнулась, глядя на Шотландца.

– Нет, милочка, – возразил он, – Высокое Перышко не согласился бы с тобой, он считает, что именно он самый лучший.

– Не слушайте его, мистер Шампьон. Он обязательно найдет для вас Анджелу.

Рэнсому очень хотелось, чтобы он был в этом так же уверен, как Большая Салли.

Глава 21

– Ваш ордер абсолютно бесполезен. – Эти слова вырвались из пересохшего рта Анджелы, как только О'Брайон вынул кляп из ее рта.

Он поднес кружку с водой к ее губам. Поскольку руки ее были связаны за спиной, она вынуждена была ждать, пока он наклонит кружку так, чтобы она могла напиться. Справившись с жаждой, она пила медленно, как будто рот ее не был пересохшим, как арабская пустыня.

Зачем-то он привел ее обратно на ферму миссис Оутс. Слой пыли покрывал посуду, которую она поставила на стол в тот страшный вечер, а слабый запах сгоревшей говядины говорил о том, что плита догорала достаточно долго. Покинутый людьми дом создавал ощущение полной изоляции.

И это чувство изолированности от всего мира смешивалось с невероятным отчаянием, которое овладело ею, когда Рэнсом ушел из ее жизни.

Она была совсем одна. Рэнсом отправился в Айову, его любовь к Сабрине была непоколебима. Когда она отказалась от помощи Шотландца, он попрощался с ней.

– Полковник прислал телеграмму. Я должен отправиться в Форт-Левенуэрт с рассветом.

– Мне будет недоставать вас.

Рэнсом предоставил ей полную свободу. Ничто не стояло теперь между ней и медицинской школой, кроме боли в сердце и ребенка.

– Почему вы не хотите отправиться со мной, детка? Я бы мог одолжить вам деньги на дорогу обратно в Теннесси.

Его предложение растрогало ее невероятно.

– Большое спасибо, но Рэнсом оставил мне немного денег. Я смогу уехать... скоро. – Она собиралась оставить Рэнсома с первого дня своего замужества, а теперь не могла собраться с силами, чтобы это сделать.

– А, детка, – проговорил Шотландец, сжимая ее плечи на прощание, – пара дней под жарким солнцем Канзаса может помочь вашему мужу понять истину.

Именно на это она надеялась? Или ожидала чуда?

Теперь, когда Шотландец был на пути в Форт-Левенуэрт, только Нарцисса знала о том, что О'Брайон увез ее. И он хорошо заплатил проститутке за ее молчание.

Анджела облизнула влажные губы.

– Сейлер мертв, обвинение в убийстве аннулировано, – опять сказала она.

– Как будто я мог не знать об этом.

Ужас охватил ее. Он знал, что Сейлер погиб, и все-таки использовал фальшивый ордер на арест, чтобы увезти ее из дома Салли.

– Я не понимаю. Зачем нужно было похищать меня и привозить сюда?

– Похищать? – переспросил О'Брайон, допил воду из кружки и вытер губы рукавом. – Вы считаете, что я вас похитил?

– А как еще можно назвать это, когда человека, помимо его воли, куда-то везут? – Она попробовала пошевелить связанными руками: – Связывают его, держат, как пленника? Конечно, это обыкновенное похищение.

О'Брайон ударил себя в грудь:

– Это сердце полно заботы о вас. Ваше благополучие было всегда моей главной целью.

– Мое благополучие? Вы думали, что, арестовав меня за убийство моей сестры, вы сделали мне добро?

Он помрачнел.

– Я считал, что это хороший способ остановить Сейлера, не позволить ему убить вас.

– Совершенно не могу понять, что вы говорите.

– Мой план был совсем прост. Вдвоем в тюрьме мы были бы в безопасности от Сейлера.

– Как будто таким образом можно было остановить такого человека, как Сейлер.

Он придвинулся еще ближе к ней. Она ощущала его горячее дыхание со слабым запахом табака.

– Я вынужден был соображать быстро. Это была гонка со временем.

Она не хотела выглядеть испуганной и постаралась выпрямиться на стуле с тростниковым сиденьем.

– Временем для чего?

– Чтобы организовать наш брак.

– Вы думаете, что я вышла бы за вас замуж?

– При том огне, который пылает в моей душе, я уверен, вы станете моей женой.

Глаза его блестели. Цель, к которой он стремился, пугала ее. Опасаясь, что он заметит ее страх, она отвернулась.

Ей нужно было время, чтобы обдумать все, но она не могла соображать, когда он находился так близко. На ферме было только одно место, где она сможет побыть в одиночестве.

– Вы не развяжете меня? Мне нужно пройти... в одно место. – Краска залила ее лицо. Только ее опыт медицинской сестры помог ей справиться с унижением.

– Вы что, считаете, что я изверг? Конечно, я развяжу вас. И буду сопровождать вас и туда, и обратно.

Она благодарно улыбнулась, стараясь не прислушиваться к его угрозам. И пока он развязывал ее ноги и руки, в голове у нее вертелись разнообразные планы побега. Ботинки защитили ее щиколотки от веревок, но запястья горели так, как будто она держала руки над кипящим бульоном.

– Боже, – с наигранным ужасом произнес О'Брайон. – Я покалечил ваши бедные ручки.

Анджела повернула руки ладонями вверх и увидела совершенно ободранную кожу.

– Мне следует просить прощения? – Он схватил ее руки. – А разве вы не оставили меня связанным, как рождественского гуся, когда убежали от меня? И все-таки я не хотел, чтобы ваши ручки так пострадали.

К ее ужасу, он влажными губами поцеловал ее запястья. Усы его щекотали нежную кожу. Она инстинктивно хотела отдернуть руку, но боялась разозлить его. Как она ни старалась, она не могла стереть из своей памяти вид падающей миссис Оутс, когда О'Брайон выстрелил в нее. Не желая раздражать его, она постаралась скрыть свои чувства.

– Спасибо за заботу, теперь уже легче, – соврала она, стараясь разъединить их руки. – Мне надо...

– Да, да. – Он даже чуть-чуть поклонился, указывая правой рукой на дверь.

Анджела шла по комнате, вытирая затекшие руки о юбку. Она слышала за собой стук его башмаков и в маленьком пространстве комнаты ощущала его присутствие у себя за спиной.

Когда они подошли к входной двери, он протянул руку и открыл ее. Остановившись на пороге, она печальными глазами посмотрела на засохшие розы, стоявшие на верхней ступеньке лестницы. Черенки этих роз миссис Оутс привезла с собой из Новой Англии.

– Какой прекрасный день для начала нашей новой жизни, – высокопарным тоном проговорил О'Брайон. – Мне пришло в голову, что на этой ферме некому будет работать. Мы можем сделать это своим домом.

– Вы хотите жить здесь? Делать вид, что вы не убили совершенно хладнокровно и без всяких оснований бедную миссис Оутс? – Слова вырвались у Анджелы помимо ее желания.

Ужаснувшись, она замолчала... К ее огромному облегчению, он не обратил внимания на ее вопрос.

– Мне кажется, это весьма уютная маленькая ферма. – Он стоял на верхней ступеньке и осматривал заросшие поля, переходящие в дикие прерии. – Она притягивает мое сердце. Место, где можно научиться хозяйничать.

Он что, действительно надеялся, что она останется тут с ним? Или он совсем лишился разума? Вероятно, так оно и было. Она пыталась вспомнить свои знания по медицине, связанные с безумием. Вспомнила, что ряд врачей считали безумие заболеванием мозга. И ревность была одной из причин таких болезней. Возможно, его привязанность к ней превратилась в ревность, когда она вышла замуж за Рэнсома. Неужели ревность эта была настолько сильной, что лишила его способности рационально мыслить?

О'Брайон похлопал ее по руке:

– Вы удивлены, да? Может ли существовать ирландец, который не знает, как работать на земле? Я родился в большом городе, в Бостоне, и работа на земле остается для меня загадкой. Но я уверен, что у каждого ирландца любовь к работе на земле сохраняется в крови.

– Вы хотите, чтобы я жила тут с вами? – Она старалась не поддаваться панике, и на лице ее было задумчивое выражение.

– А разве не судьба свела нас вместе? Вы были предназначены мне, и любовь наша будет взаимной.

– А как же быть с моим мужем? – Опять ее язык оказался впереди ее мыслей. Она расширила глаза, как будто вопрос был совершенно невинным.

От злости у него сжались губы и появились искры в глазах.

– Бог мой, разве я уже не объяснял вам, что я теперь ваш муж.

– А, вот это их след. – Шотландец поднялся с земли, где он присел, разглядывая след, вдоль которого они передвигались от самого Джоплина.

– Боже, я теперь понимаю, куда он направляется. – Лошадь Рэнсома нервно вздрогнула от его взволнованного тона. – Ферма миссис Оутс примерно в пяти милях на запад отсюда.

– Это печальное место, – проговорил Шотландец, вскакивая на свою лошадь. – Анджела рассказывала, что она обнаружила могилы мистера Оутса и двух его дочерей. Миссис Оутс была не совсем в своем уме. Каждый вечер она делала вид, что вся семья собирается в доме и она их кормит.

Рэнсом скривил губы. Он подумал, что и за это ему придется просить прощения у Анджелы. Он оставил ее в доме с умалишенной женщиной.

– Она делала вид, что обедает с ними, – продолжал Шотландец, – разговаривает с мужем о делах, потом укладывает детей в постель.

Рэнсом почувствовал сочувствие к миссис Оутс. Он не делал вид, что Сабрина жива, но война и множество смертей подействовали на его сознание так, что он предпочел жить со своей иллюзией. А жизнь с Анджелой билась в его забаррикадированное сердце до тех пор, пока ее преданная любовь не разрушила созданную им стену.

И теперь она была в руках О'Брайона.

– Он хотел жениться на ней, – говорил Рэнсом, – но Флетчер убедил ее выйти замуж за меня.

– Я плохо понимаю то, что вы мне говорите. В тот день, когда я встретил Анджелу, она сказала, что О'Брайон хотел убить ее.

– Наверное, она так думала после того, как увидела, что он убил миссис Оутс.

– Насколько я понял, тот бандит, который послал О'Брайона, уже умер. И обвинения с нее сняты.

– Да, он мертв, и обвинения сняты, – подтвердил Рэнсом.

– Так почему же она не скажет ему, что ее больше не обвиняют в убийстве сестры? – удивленно спросил Шотландец.

– Зная Анджелу, я уверен, что она использует любое оружие, которое будет в ее распоряжении. – Рэнсом вспомнил ее нож и то, как умело она им пользовалась. – И благодаря этому я не теряю надежду.

Лезвие ножа блестело в лучах солнца, проникавших сквозь дырки в задней стенке уборной. Анджела рассматривала свой нож, как будто видела его впервые. Деревянная ручка, изогнутая по форме небольшой мужской руки, вполне подходила и для нее. Конечно, это было не серьезное оружие, но это было все, что она имела. Она совсем не была уверена, что сможет проткнуть человеческую кожу, мускулы и сосуды для того, чтобы нанести вред, а не лечить человека. Но если она не выведет из строя О'Брайона, он затянет ее в сети своих безумных идей.

Она как будто взвешивала нож в правой руке. Грансер, который считал ее неспособной убить кого-нибудь, учил ее использовать нож для того, чтобы выиграть время и удрать от нападавшего.

Он был прав, она не может убить О'Брайона, но она может его ранить. Если она воткнет нож ему в бедро, он обязательно упадет, а она успеет исчезнуть.

Рэнсом испытал невероятное облегчение, увидев Анджелу, выходившую из уборной. По предложению Шотландца они оставили лошадей в полумиле от фермы и добирались сюда пешком. Они подходили к ручью, когда Рэнсом заметил О'Брайона, прислонившегося к большому старому дубу недалеко от уборной.

Опустившись на землю, Рэнсом всматривался сквозь низкорослые кусты. Из-за деревьев виден был только локоть О'Брайона, и Рэнсом не мог стрелять. Взглянув на Шотландца, он глазами указал тому на ружье, затем на О'Брайона.

Шотландец кивнул головой и сделал не очень понятный жест рукой. Через секунду Рэнсом в одиночестве лежал в траве. Птицы и белки постепенно успокоились, и послышались обычные лесные голоса. Любопытная сойка опустилась на соседний куст.

Рэнсом ничего не слышал, ружье его было направлено на локоть О'Брайона.

Анджела вышла из маленького домика раньше, чем О'Брайон поднялся. Рука Рэнсома, ожидавшего каких-то движений О'Брайона, вспотела. А тот поднялся, но, не двигаясь, ждал, пока Анджела подойдет к нему. Потом она что-то сказала, но Рэнсом находился слишком далеко, чтобы разобрать слова. Однако звук ее голоса доставил ему удовольствие.

– Что это такое? – Грубый окрик О'Брайона раздался в тишине.

Он схватил Анджелу за запястье правой руки и вывернул ее вверх. Лезвие ножа сверкнуло в воздухе. От страха у Рэнсома сжалось сердце, а пальцы его впились в спусковой крючок. Он затаил дыхание, моля Бога о том, чтобы ему удалось удачно выстрелить.

Он видел, как О'Брайон вырвал нож из руки Анджелы. Потеряв равновесие, она пошатнулась и схватилась за руку своего врага. Он оттолкнул ее, она упала, и в тот же момент О'Брайон прижал ее к земле.

Ни разу у Рэнсома не было возможности выстрелить. А теперь, когда О'Брайон и Анджела запутались в ее нижних юбках, стрелять было совершенно невозможно. Рэнсом отбросил ружье, перескочил через ручей и помчался к дерущимся. О'Брайон даже не слышал его приближения.

– Вы хотели пронзить мое любящее сердце? – пытался он спросить у Анджелы.

В ответ услышал голос Рэнсома.

– Эта мысль мне нравится, – проговорил он, левой рукой стащив О'Брайона с Анджелы, а правым кулаком энергично ударяя его в подбородок. О'Брайон отлетел назад и приземлился в куче листьев у маленького дуба. Вытащив из-за пояса свой пистолет, Рэнсом медленно подошел к неподвижному телу. Толкнул его носком ботинка, тот даже не пошевелился. Рэнсом пробормотал что-то сквозь зубы и в это время услышал обиженный голос Анджелы:

– Он разорвал мое новое платье.

Отвернувшись от О'Брайона, он подошёл к Анджеле, сидевшей на земле с пальцем, засунутым в дырку на рукаве.

– Не расстраивайся, милая. – Он опустился на колени рядом с ней и взял ее руки в свои. – Я куплю тебе другое.

– А что ты здесь делаешь? – спросила она.

Ее дрожащий рот и влажные серые глаза вызвали в нем такие нежные чувства, на которые, как ему казалось, он уже был не способен. Ему хотелось заключить ее в объятия и никогда не отпускать. Но сказанные им обидные слова стояли между ними.

– Я пришел, чтобы спасти тебя.

– А я думала, что ты отправился в Айову.

– Во-первых, я напился и пьяный провел ночь в канаве, раскаиваясь в том, что наговорил тебе. – На его лице появилась виноватая, очень симпатичная усмешка.

Анджела протянула руку и коснулась его щеки. Пальцы ее скользили по его коже так легко, как паук, танцующий на своей паутине. Она высвобождала в нем такую массу разных чувств, что он не мог сразу даже осознать их. Нежность, желание обладать ею были самыми сильными. Но главное, ему хотелось убедить ее в том, что он любит ее.

– Я вернулся в дом Салли, чтобы извиниться. Но тебя там не было.

– И ты не думаешь так, как ты говорил в тот ужасный день?

– Нет, в тех словах не было ни слова правды.

– Отпусти мою жену, бандит! – раздался разгневанный голос, и кто-то навалился на них.

Анджела сжалась, а Рэнсом сдвинулся, стараясь находиться между О'Брайоном и ею. Волнуясь за Анджелу, Рэнсом совсем забыл отобрать у О'Брайона оружие, и теперь ирландец приставил свой «ремингтон» к его голове. Сзади он слышал шуршание женских юбок.

– Вам что, нужно специальное приглашение?

Рэнсом встал. Его собственный пистолет лежал на земле, куда он положил его, утешая Анджелу. Он был так же недостижим для него, как если бы находился на крыше дома.

В это время он увидел макушку Шотландца, который на животе подползал к ним. Как будто прочитав мысли Рэнсома, Шотландец бросил что-то в их сторону. Звук предмета, ударившегося о землю, заставил О'Брайона повернуть голову влево. Воспользовавшись этим, Рэнсом наклонился за своим пистолетом, и в этот момент что-то блестящее пролетело над его головой. Нож, который, вероятно, выпал из рук О'Брайона, когда Рэнсом схватил его, Анджела метнула с силой и пригвоздила правую руку О'Брайона к небольшому дереву сзади него. Какое-то мгновение все застыло в неподвижности.

Рэнсом пошевелился первым, он достал свой пистолет, пока О'Брайон пытался оторвать от дерева рукав своего сюртука. Немного повернувшись, Рэнсом толкнул Анджелу на землю, прицелился и выстрелил. О'Брайон обмяк, колени у него подкосились, в груди его были видны два пулевых ранения.

– О нет, не надо, – раздался тихий голос Анджелы.

– Очень хорошо, – проговорила Анджела, укладывая букет полевых цветов на могилу у подножия нового креста. Аромат астр, вербены и незнакомых ей цветов наполнял теплый летний воздух. Она провела пальцами по надписи, которую вырезал Шотландец.

Амелия Тейлор Оутс.

Стараясь унять слезы, она подошла к Рэнсому и Шотландцу, которые стояли у края маленького семейного кладбища.

– Спасибо вам. – Она улыбнулась Шотландцу.

– Не за что, детка. – К удивлению Анджелы, он покраснел.

Рэнсом протянул ему руку.

– Благодарю вас за то, что вы помогли мне найти мою жену. – Он посмотрел на могилу О'Брайона, которого похоронили подальше от фермы, на другой стороне ручья. – И за то, что помогли справиться с ним.

– С удовольствием помог вам.

– Шериф в Бакстере будет знать, что с этим нужно сделать. – Анджела передала Шотландцу семейную Библию Оутсов. В Библию было вложено письмо к сестре мистера Оутса, в котором излагалась суть произошедшего.

– Хорошо, – сказал он и взял Библию, не сводя глаз с молодой женщины.

Что она видела в его невероятно зеленых глазах? Было это сожаление? Она взяла его за плечи.

– Вы очень хороший человек, Грегор Бьюканан.

– Но все-таки не ангел? – хитро улыбаясь, спросил он.

– Надеюсь, вы еще долго пробудете на этом свете.

Поцеловав ее в лоб и отодвинувшись от нее, он сказал:

– Мне пора в дорогу, – а поглядев на Рэнсома, добавил: – Вам повезло, что вы сумели завоевать ее сердце.

Стоя рядом, Анджела и Рэнсом долго еще смотрели на удалявшуюся лошадь и всадника.

– Мне действительно очень повезло в жизни. – Наклонившись к ее уху, сказал тихо: – Я ведь полюбил тебя очень давно.

– Правда, давно? – переспросила она, и голос ее был немного странным и казался дрожащим.

Он осторожно прикусил ее ушную раковину. Это лишало ее возможности соображать.

– Я должен сделать одно важное признание. После бури Шогорн нашел твой дневник и отдал его мне. Засунув его в сумку, я совсем забыл о нем до сегодняшнего утра.

Она догадывалась о том, что он собирался сказать, но ничего не ответила.

– Когда сегодня дневник упал на кровать и раскрылся, я узнал твой почерк. Узнал, потому что читал все твои письма во время войны.

Она резко повернула голову, в ее глазах была и радость, и любовь, и досада, но по давно укоренившейся привычке она продолжала защищать Сабрину:

– У нее был ужасный почерк. Я только писала то, что она мне диктовала.

– Возможно, так и было сначала. Но мы оба знаем, что потом это было не так.

Глядя ему в глаза, она не могла отрицать то, что было на самом деле. Он приподнял пальцем ее подбородок.

– Она потеряла интерес к роману в письмах, а ты продолжала писать.

Анджела кивнула головой.

– Содержание писем изменилось, потому что ты писала не под ее диктовку, а писала от души.

– Мне казалось жестоким прекратить писать письма. Ты говорил, что они помогали тебе выжить.

– Так оно и было на самом деле, – подтвердил он. – С каждым новым письмом я влюблялся все сильнее. Так что я действительно люблю тебя уже очень давно.

Анджела вся дрожала, а он наклонился, чтобы поцеловать ее.

– Оказывается, я все-таки женился на той сестре, на которой мне и следовало жениться, – проговорил он тихо перед тем, как прижаться к ее губам.

Глава 22

Анджела прислонилась к влажному боку Рэнсома и с удовлетворением вздохнула.

– Я рада, что мы решили вернуться в Техас.

А он продолжал целовать ее. Она расслабилась, закрыла глаза, наслаждаясь их близостью.

– Тебе не кажется, что тут слишком тихо? Нет разъяренных быков. – Его поцелуи перемещались по всей длине ее руки. – Никакие пастухи не требуют у тебя чашки горячего кофе.

Анджела издала только какой-то нечленораздельный звук.

– Сколько прошло времени с тех пор, как я говорил, что люблю тебя?

Она сделала вид, что с трудом вспоминает.

– Мне кажется, прошло пять минут.

– Так много? Мы могли быть Адамом и Евой, одни в садах Эдема.

– Это очень приятно, но мы умерли бы от голода. – Она наконец открыла глаза.

Они почти лежали в мелкой части «их» пруда, где вода была основательно прогрета июльским солнцем. Слабый послеполуденный ветерок шевелил листья на деревьях, окружавших пруд, и причудливые тени как будто танцевали по поверхности пруда. Вода не была такой глубокой, как несколько недель назад, когда они тут были, но все равно она освежала.

– Я слышал, что черепашье мясо очень вкусное.

Анджела посмотрела на группу черепах, сидевших на бревне у края пруда. Они, вероятно, не поняли смысла сказанного Рэнсомом и продолжали спокойно греться на солнышке.

– Не рассчитывай, что я буду готовить блюда из черепах. Мне их жалко.

– Тогда я не буду обещать им черепашьи лакомства, когда мы окажемся тут в будущем году.

– А ты собираешься еще в один поход? – удивленно спросила Анджела.

На несколько мгновений воцарилось молчание.

– Если Гаррисон и Сойер выручат за быков достаточно денег, чтобы содержать ранчо.

Анджела почувствовала угрызения совести. Она села, повернулась и посмотрела в глаза мужу:

– У меня есть деньги.

Он немного приподнял бровь, но ничего не сказал. Раздалось ржание лошади, которая паслась невдалеке. К писку насекомых присоединился звонкий голос жаворонка. Не дождавшись реакции Рэнсома, она продолжала:

– Отец положил деньги в банк в Англии. Во время войны их невозможно было получить. – Она говорила, упершись взглядом в его заросшую волосами грудь. – Когда Сабрина умерла, наследство перешло ко мне. Я хотела использовать их, заплатив за обучение в медицинской школе. – Она подняла глаза, и взгляды их встретились. – По закону все, что я имею, принадлежит тебе. Ты можешь делать с ними все, что захочешь.

С шумом одна из черепах свалилась с бревна. Нервничая, Анджела перевела взгляд на черепаху.

– Я давно должна была сказать тебе. Избавить тебя и Ричарда от беспокойства за ранчо. – Слезы капали у нее из глаз.

Рэнсом обнял ее. Ей было невероятно приятно ощущать на себе его колючие волосы.

– Все в порядке, дорогая. Ты поступила так, как считала нужным в то время. Нам не понадобятся твои деньги. А если мы воспользуемся ими, я потом тебе их верну.

– Почему? – отодвинувшись от него, спросила Анджела.

– Ты ведь сказала, что они предназначены для оплаты за обучение в медицинской школе.

– А как же быть с этим?.. – Она похлопала себя по уже заметно округлившемуся животу.

– Эта осень, конечно, не самое подходящее время, но ведь у них занятия начинаются каждый год? Ты сможешь поступить в будущем году.

– Ты это сделаешь для меня?

– Если такие люди, как Серхио, Гаррисон и Сойер, помогут дяде Ричарду, я не вижу, почему я не смогу отправиться в Пенсильванию на несколько месяцев. Я должен буду вернуться к весне, когда начнется охота на быков.

– Так ты поедешь со мной? – Радость была у нее на лице.

– Не могу же я отправить жену с ребенком в город, где живут янки, и оставить их без защиты. – В голосе его звучало шутливое возмущение, а глаза блестели от счастья.

– Благодарю тебя. – Она поцеловала его.

Рэнсом отвел прядь ее влажных волос со лба, с удовольствием отметив, что они уже доросли до плеч. День их свадьбы будет всегда связан с воспоминанием о том, как ему пришлось отрезать ее прекрасные волосы.

– Это я должен быть благодарен. Даже страшный Сейлер заслужил мою признательность. Если бы он не стремился отомстить Флетчеру, я бы, наверное, оставил тебя в Теннесси.

Анджела мечтательно улыбнулась ему, продолжая левой рукой приглаживать волосы у него на груди. Он вздрагивал от ее нежных прикосновений.

– И я бы отправилась в Пенсильванию.

Рэнсом старался сосредоточиться на смысле их разговора, ему хотелось объяснить ей свои чувства.

– А вместо этого ты помогла осуществлению моей мечты. Это время не было легким для тебя.

Ее рука замерла у него на груди.

– Я согласилась отправиться с тобой в поход только потому, что надеялась попасть на железнодорожную станцию.

Рэнсом крепче прижал ее к себе, взволнованный ее признанием. Прошлое уже больше не держало его в плену. Она была здесь, с ним, и только это имело значение.

– Даже в Джоплине я не могла покинуть тебя, – продолжала Анджела. – Я говорила себе, что я должна это сделать, но никак не могла решиться.

Любопытство оказалось сильнее всех других чувств.

– Что заставило тебя изменить свое решение?

– Ты привел меня сюда. – Она обвела рукой живописные окрестности пруда. – Именно здесь ты впервые назвал мое имя, когда мы занимались любовью.

– Боже мой. – Он был невероятно смущен, она слышала все, что он говорил.

Он открыл рот, пытаясь объясниться. Но она заставила его промолчать, приложив палец к его губам.

– Не надо, я все понимаю. В течение многих лет ты любил Сабрину. И я не могла рассчитывать, что память о ней улетучится только потому, что ты женился на мне.

Он поцеловал кончики ее пальцев.

– Тебе не напрасно дали такое имя, имя ангела.

– Теперь, когда ты в таком благодушном настроении, – она улыбнулась, – у меня есть к тебе просьба.

– Ваше желание – это закон для меня, мадам.

– Как ты думаешь, мы могли бы найти деревню Хоколинши?

Его невероятно удивил ее вопрос, так как мысли его были направлены совсем на другое. И он неуверенным тоном ответил:

– Может быть. – Стараясь не думать о своем жгучем желании, он спросил: – А зачем тебе надо увидеть Хоколинши?

Анджела колебалась, как будто взвешивая свой ответ.

– Мне бы хотелось посетить деревню и встретиться с другими индейцами. Узнать побольше о соотечественниках моего отца.

Он не хотел прерывать ее и только кивнул головой, выражая свое одобрение.

– И я хотела бы пригласить Хоколинши в Техас. – Она посмотрела на мужа каким-то неуверенным взглядом. – Как ты думаешь, он согласится приехать? Он так много знает о том, как надо лечить людей. Для меня было бы большой честью поучиться у него, если только он захочет.

– У меня нет на это ответа, и ты не узнаешь, согласится ли он, пока не спросишь у него самого.

– Так ты не возражаешь, чтобы мы навестили его деревню?

– Все, что нам предстоит сделать, – это разыскать ее.

– О, Рэнсом! – Она прижалась к нему. – Я так люблю тебя.

По сияющим глазам своей жены он понимал, что она полностью ему доверяет. Она верила, что он обязательно найдет Хоколинши. Он не был так уверен в этом, как она, но считал, что три года, проведенные им в кавалерии в десяти разных штатах, обогатили его опытом, который поможет ему найти индейца в безграничных прериях.

У него, конечно, не было желания найти Хоколинши немедленно. Особенно не хотелось ему этого сейчас, когда мягкая грудь Анджелы прижималась к его груди, а ее нежные губы были у самого его рта. Нет, только после нескольких сладострастных недель путешествия они, возможно, доберутся до какой-нибудь индейской деревни.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22