однако не оставили ни малейшей отметины на корпусе. От мощного удара машина отлетела футов на тридцать в сторону, но быстро вернулась на прежние позиции. Мускулы, когти и клыки ничего для нее не значили. Охотничья машина была создана так, что легко могла противостоять ударам самого могучего медведя, и в нее были вложены знания о том, как привести зверя в состояние слепой ярости.
Изо рта у медведя на подбородок потекла слюна, он ее разбрызгивал, она, извиваясь, ползла по щекам и оставляла темные полосы на груди. Медведь замотал головой. Ярость ослепляла его, он снова и снова испускал натужный рев.
— Ну и рев! — заметил Джо, находившийся в двухстах ярдах от зверя.
— Угу. Если судить по реву, похоже, что он готов к настоящей схватке.
Они встали, сложили кресла и чашки, затем осмотрели ружейные стволы, проверяя, правильно ли они присоединены.
— Поставь мощность на среднюю, — сказал Джо. — Постараемся растянуть удовольствие.
Они приблизились к медведю и заняли удобную позицию на небольшом холме.
— А ну-ка, гончая, отойди и встань сзади на всякий случай, — скомандовал Джо в микрофон. Затем, повысив голос, он крикнул медведю: — Эй, бродяга! Мы здесь. Иди сюда!
Серо-зеленый предмет отступил назад, и медведь увидел новых врагов — на этот раз двух. Он не колебался ни секунды; теперь он был готов броситься на все, что двигалось. Медведь был только в пяти футах от людей, когда их маленькие ружья выстрелили. Сила удара отбросила его назад, он откатился в сторону, но тут же поднялся и пошел на людей, весь ощетинившись. Ружье Джо снова выстрелило. На этот раз медведь пошатнулся, но продолжал двигаться вперед. Джо попятился назад, переставив указатель мощности на более крупный заряд. В следующее мгновение он столкнулся со стоящей сзади него Руфью и оба они упали на землю. Джо издал сумасшедший вопль:
— Взять его!
Охотничья машина рванула вперед. Ее щупальце, оканчивающееся острой иглой, вонзилось в шею медведя чуть пониже челюсти и ушло глубоко в мозг.
Медведь в лежачем положении, казалось, стал меньше, но все же выглядел весьма внушительно; клочковатый мех был залит кровью. В медвежьей шкуре копошились блохи, и над телом уже начали собираться мухи. Джо и Руфь посмотрели на него. Они тяжело дышали.
— Какого черта ты встала сзади меня? — воскликнул Джо, как только перевел дух. — Я мог бы растянуть это гораздо дольше, если бы ты не лезла мне под ноги.
— Ты же сам сказал мне, — отпарировала Руфь. — Ты сказал, чтобы я встала позади тебя.
— Да, но уж не совсем вплотную.
Руфь презрительно фыркнула.
— Ну ладно, — сказала она, — как же ты собираешься снимать с него шкуру?
— Н-д-а-а.
— Мне кажется, что эту штуку съест моль и из нее не получится хорошая шкура. Она удивительно грязная и, наверно, кишит микробами.
Джо обошел вокруг медведя и повернул его огромную голову ногой.
— Чертовски трудно содрать с него шкуру. Будешь по уши в крови и потрохах.
— Я не ожидала, что все кончится так, — сказала Руфь. Давай бросим его, а? Ты ведь уже позабавился.
Джо стоял и смотрел на медвежью голову. На глаз медведя опустилась муха, она поползла к влажной ноздре зверя.
— Ну так пошли. — Руфь взяла свою маленькую поклажу. Мне хочется прийти пораньше, чтобы принять ванну перед ужином.
— О'кей. — Джо повернул голову к микрофону. — Пошли, старый бродяга. Ты сегодня хорошо потрудился.
Carol Emshwiller. «Day at the Beach», 1959.
— Сегодня суббота, — сказала совершенно лысая женщина и натянула свой засаленный зеленый платок так, чтобы он полностью прикрывал ее голову. — Я временами сбиваюсь и теряю счет дням, но я добавила на календаре три дня — по-моему именно столько я забыла отметить — и получается, что сегодня должна быть суббота.
Ее звали Мира, и у нее не было ни бровей, ни ресниц, ни даже прозрачного пушка на щеках. Когда-то у нее были длинные, черные волосы, но теперь, глядя на ее розовое, голое лицо, можно было вообразить, что раньше она была рыжей.
Ее муж, Бен, сидел, развалясь, у кухонного стола. Как и жена, он был совершенно лыс и без волос. Он ждал завтрака. Он носил выцветшие красные шорты и тенниску с большой дырой под правым рукавом. Глаза его глядели пристально, а череп казался более голым, чем у жены, поскольку он не носил ни платка, ни шапки.
— В субботу мы всегда отдыхали, — говорила она, выставляя на стол миску с овсянкой для ребенка.
Затем она поставила большую миску перед мужем.
— Я должен сегодня обкосить лужайку, — ответил он. — Суббота там или не суббота.
Она продолжала, как бы и не услышав.
— В такие дни мы выезжали к морю, на пляж. Я многое забыла, но это я помню.
— Я на твоем месте не думал бы про все эти вещи, — пустые глаза Бена сфокусировались наконец на пустом стуле ребенка, и он повернулся к окну за
Последние комментарии
6 часов 48 минут назад
12 часов 33 минут назад
13 часов 39 минут назад
14 часов 37 минут назад
14 часов 52 минут назад
1 день 2 минут назад