Соль [Адам Робертс] (fb2) читать постранично, страница - 3

имелась только дюжина шаттлов, поэтому они очень ценились, без них мы не могли обслуживать корабль. Вы когда-нибудь видели птиц? Конечно, у нас имелись птицы, как часть населения нашего ковчега, но они являлись несчастными созданиями с подрезанными крыльями и были заключены в клетку, которой служил наш корабль. Для нас они стали не ангелами, как задумывалось, а гадящими машинами, загрязнявшими наш дом. Но, глядя на них, можно заметить, насколько они чистоплотны, как тщательно они за собой ухаживают. Они пестуют каждое перышко, потому что, если оперение не будет в идеальном состоянии, птицы не смогут летать. Мы — те же летающие создания, но только летящие не по воздуху…

Самым популярным заданием считалась работа на шаттле, потому что она давала иллюзию ухода. Бегство с корабля, пусть всего на несколько метров… Проверка поверхности аппаратов, кабеля, путешествие с новостями или товарами вниз или вверх по кабелю к соседним кораблям. Как же мы ценили полеты на шаттлах!… Я твердо уверен, что в такие командировки назначали не всегда в соответствии с порядком, существовало взяточничество и подкуп сексом. Это назначение стало среди нас чем-то вроде валюты. А почему нет? Я бывал на каждом из одиннадцати кораблей, когда они еще строились на орбите. Все мы видели их. Корабль над нами, «Сенар», как две капли воды похож на наш — точно так же, как и корабль под нами, «Вавилон».

Люди были такими же, и до полета мы старались избегать друг друга. Каким же ограниченным становится человеческое сознание; теперь для нас поездка вдоль кабеля, смакование тепловатой водички с сенарцами оказалось сравнимым с путешествием на гору Сион, посещением земли обетованной.

И вот… эта женщина (ее имя — Катарина, насколько я помню) заполучила назначение на шаттл. Она порезала ножом своего партнера по заданию в воздушном шлюзе. Порез был очень глубоким, он не затягивался многие и многие месяцы — в нашем воздухе раны не желают заживать. Короче, она украла шаттл и во время полета сожгла двигатели. Топливо горело, горело слишком ярко, а потом — внезапная слепящая вспышка, и все.

Вы скажете, что женщина переоценила возможности механизмов, но сделано это было намеренно. Катарина перелетела через два последних корабля и врезалась в якорь на конце кабеля. Столкновение, скомканный шаттл и взрыв. Теперь говорят, она не собиралась попадать в аварию и устраивать зрелище из собственной смерти. Говорят, женщина сошла с ума из-за ребенка, которого оставила на Земле, что она надоедала капитану просьбами вернуть ее домой. Но обратного пути не было, и Катарина лишилась рассудка, забрала шаттл и попыталась улететь, но не рассчитала свои силы и попала в аварию. Надо быть ненормальной, чтобы всерьез надеяться вернуться на Землю: мы летели уже семь месяцев. Слишком далеко. А много ли на шаттле воды и воздуха?

Но она была всего лишь самой эксцентричной из всех самоубийц. Как жаждали мы новостей! И все же — как быстро мы устали вспоминать это единственное стоящее событие на все путешествие. Как бы нам ни надоело это происшествие, мы продолжали говорить о нем снова и снова. История женщины, ее семья, мотивы ее поведения…

А что же я? Рискуя показаться бессердечным, признаюсь, что больше всего боялся за якорь. Я сам крепил его. Работал неделями над балансировкой отдельных частей, чтобы ни одна из них не оказалась больше остальных. В системе назначения плавка металла довольно редкая вещь. Кроме того, у нас были запасы атомарного кислорода, собранного на Юпитере. Семьдесят пять тысяч тонн. Они находились как раз в месте аварии, вместе с сетями архитектонического кабеля. Катарина могла взорвать все это, что стало бы большой неприятностью. Но якорь выдержал.

Что бы ни говорили, я знаю: Катарина хотела столкнуться с якорем. Это было в ее стиле. Она не выносила медлительности и ожидания. Слава богу, она не полетела вверх по кабелю и не врезалась в комету. В противном случае никто не остался бы в живых.

Потом последовал суицидальный бум. Все говорили только о Катарине; больше говорить было не о чем, для некоторых самоубийство стало чем-то вроде навязчивой идеи. Когда день за днем думаешь об одном и том же, приходит минута, когда проще попробовать самому, чем продолжать размышления.

Люди закалывались, травились, кидались с башен. Дюжина умерла, гораздо большее количество осталось калеками.

Мы провели собрание в очень узком кругу (как иерархи), и определенные техники (я, женщина по имени Татя, трое геологов и специалисты по посадке) составили комитет по борьбе с бедствием. Одни пытались уговаривать людей участвовать в увлекательных конкурсах и викторинах, другие организовывали футбольные матчи. На всякий случай мы запретили полеты на шаттлах всем, кроме членов нашей группы, что, понятно, восторга не вызвало. Пошли пересуды. Решили, что я наложил вето на полеты в отместку за то, что мое имя ни разу не появлялось в списках назначений. Но у меня никаких эмоций эти списки не вызывали — из-за того, что их составляли