Музей восковых фигур [Андре де Лорд] (fb2) читать постранично

Андре де Лорд «Музей восковых фигур» André de Lorde «Figures de cire» (1910)

В один из зимних вечеров четверо молодых людей ужинали в модном кабаре на Больших бульварах. Комната сияла, наполненная светом; цыганские скрипки рыдали в неторопливом вальсе, а драгоценности женщин под серебристым отблеском электрических ламп сверкали тысячами огней.

Это был тот восхитительный час, когда взбудораженный рассудок пускается в духовные фантазии, отрекаясь от метафизических расчетов. Дождь и ветер, бушевавшие снаружи, как будто объединились, чтобы на контрасте сделать эти минуты еще более очаровательными и уютными. Эгоизм людей позволяет им по-настоящему почувствовать вкус существования лишь тогда, когда они думают о своих менее удачливых собратьях. Поэтому вполне естественно, что эти четверо молодых людей при каждом порыве ветра вспоминали далекие кварталы, в которых в эту минуту тщетно ищут укрытие бедняки: спины согнуты, колени дрожат, льется вода, дует ветер, а несчастные, которые не знают, где поспать и где поесть, с отчаянной безнадежностью тащатся по бесконечным пустынным улицам. С легкомысленностью, присущей их возрасту, юноши забавлялись, рисуя у себя в воображении все новые и новые детали.

— Это идеальное время для совершения преступления, — сказал, усмехаясь, старший из них, весьма привлекательный белокурый юноша по имени Пьер де Лиен, и, слегка откинувшись на стуле, направил дым своей сигары в потолок. — Описывая преступление, писатели никогда не упускают возможность призвать на помощь ветер, дождь, гром или снег, — продолжал он. — Представьте себе театр, на сцене довольно зловещие декорации — например, одной из тех старых улиц, о которых вы только что говорили; ночь, идет дождь, дует штормовой ветер; убийца с ножом в руке прячется в углублении стены… Какой шикарный страх у зрителей! Эффект гарантирован. Ну надо же, — добавил он, указывая на самого младшего из своих товарищей, который слушал его с лихорадочным вниманием, — посмотрите на Жака: он уже напуган.

Тот, кого он только что назвал, налил себе в бокал ликера и сказал:

— Да, это правда, я не люблю такие истории. Мы не можем поговорить о чем-нибудь другом?

Все рассмеялись.

— Мне всегда было страшно, — продолжал Жак. — Еще ребенком, живя в доме родителей, я не смел подняться с цокольного этажа на первый после наступления темноты. Однако приходилось. «А! Хватит!» — я кричал, я плакал, цеплялся за перила лестницы, чтобы не идти вперед. Няня рассказывала мне самые фантастические истории о кровавых постоялых дворах, расположенных на обочинах дорог, где путешественников поджаривали в хлебной печи; о разбойниках, которые грабили своих жертв, подвергая их страшным пыткам; о ночных привидениях, белых дамах, трупах, пробужденных от вечного сна, о призраках, гремящих цепями. Глупая женщина, она испортила мне нервы! Теперь, без сомнения, я стал немного смелее. Однако я все еще частенько заглядываю под кровать перед тем, как лечь спать. Я в своей комнате, ничего такого не предполагаю и вдруг думаю: «А вдруг там кто-то есть?» Потому и заглядываю.

— Но если тебе хватает смелости заглянуть, значит, ты не испуган по-настоящему, — воскликнул его сосед, Луи Моннье. — Потому что, если бы ты все же нашел спрятавшегося там человека…

— Ну так я боюсь тогда, когда думаю: «Там кто-то может быть», — ответил Жак. — А когда заглядываю, я больше не чувствую этого страха.

— Страх сидит внутри нас, — сказал Пьер. — Он исходит не от предметов, которые нас окружают, и не от погоды. Когда мы боимся, мы боимся всего — и ничего, без каких бы то ни было причин. Мы не можем больше видеть, мы не можем больше слышать. Страх — это просто нервное заболевание… Нервы слишком чувствительные, слишком слабые, перевозбужденные. Человек, здоровый душой и телом, не боится, а трус — это больной, и зачастую больной неизлечимо.

— Эй! Позволь-ка! — перебил его Жак. — Я здоров и душой и телом — так же, как и ты.

— Ты сам только что сказал, что у тебя нервы не в порядке.

— Я с тобой не согласен, — заявил, обращаясь к Пьеру де Лиену, другой молодой человек, который до этого несколько минут молчал. Звали его Эдмон Сутюрье. — Отважный человек — ты ведь легко его узнаешь, не так ли? Солдат, который с улыбкой на лице встречает смерть на поле битвы, а если это моряк — то бурю и кораблекрушение.

Врач, который во время эпидемии рискует жизнью каждую минуту, даже не задумываясь об этом, — отважен. Миссионер, который проповедует Евангелие людоедам и не знает, будет ли он съеден в этот вечер, — отважен. Да, ты его узнаешь. Так вот, среди всех этих людей нет ни одного, кто мог бы утверждать, что никогда не будет бояться. Страх действительно не возникает перед лицом известной опасности, которую мы ожидаем, форма которой нам знакома. Он появляется при определенных таинственных воздействиях, перед лицом опасностей очень смутных и непонятных, которые могут как проявиться, так и не проявиться. Этот