Дедал и Икар [Алексей Андреевич Гравицкий] (fb2) читать постранично

Алексей Гравицкий ДЕДАЛ И ИКАР

Юрию Никитину, с благодарностью за «Сизифа» и «Пигмалиона».

1

Он ненавидел этот остров всеми фибрами души. Много лет назад он, совершил убийство и бежал сюда. Бежал в поисках временного убежища. Временное убежище оказалось тюрьмой. И поняв, что оказался в тюрьме, он возненавидел остров Крит.

Он ненавидел и царя-тюремщика. Минос, сволочь! Он серел от ненависти, когда вспоминал царя: его жирную рожу, что казалась когда-то полным лицом, его мерзкую улыбку, которая казалась ему милой. Он ненавидел. О как он его ненавидел. А царь не хотел отпускать от себя великого афинского мастера и художника.

Именно Минос просил его построить лабиринт для своего страшного сына, и он построил. А после, когда возненавидел царя, возненавидел и лабиринт. Он ненавидел великое деяние рук своих, ненавидел уже и самого себя.

Он тысячу раз раскаялся в том убийстве, из-за которого бежал сюда. Тогда, убегая, он мечтал о приюте, не видел иного места для временного пристанища. О Великий Зевс, как он был глуп. Теперь он ненавидел. Он чах, серел от ненависти, но ничего не мог сделать.

Тогда он хотел бежать сюда, теперь он мечтал бежать отсюда. Мечтал, но не мог. Не мог бежать по суше, не мог скрыться, убегая по морю. Тогда он, великий художник, взглянул на небо. И именно тогда, когда его осенила безумная идея, он почувствовал себя снова свободным. Ну почти свободным. Ведь теперь он знал, как бежать отсюда.

2

— Эй, афинянин! — голос был грубый и насмешливый. — Выползай, царь желает говорить с тобой.

Дедал поднялся с грязного пола и пошел на голос. Огромный мужик с мечом заслонял дверной проем, нагло улыбался. Дедал подавил желание плюнуть в мерзкую харю с гнилозубой улыбкой, спросил небрежно:

— Что надо?

— Ты что, оглох, старик? — проорал мужик в самое ухо Дедала. — Царь желает видеть тебя. Шевелись, старая развалина. Мне наплевать, что ты великий художник и изобретатель, если не пойдешь живее, я принесу царю твою голову.

— Царь тебе этого не простит, — прохрипел Дедал. Они поднимались по лестнице, и каждая ступенька давалась старому художнику с великим трудом.

Страж не понял почему царь его не сможет простить и задумался, усиленно морща лоб. Дедал, спотыкался, полз по лестнице. Дыхание сбилось, сердце учащенно скреблось об ребра. Дедал подумал, что до царя он не доберется, рухнет на этой самой лестнице.

Но лестница кончилась, а еще через мгновение его пихнули в спину и он, пролетев через дверной проем, растянулся на полу.

Тяжело дыша, Дедал приподнялся, встал на колени. Прямо перед ним возлежал Минос. Царь растекся по своему ложу, вокруг него собралась толпа стражников, рабов с опахалами и полуголых рабынь. Перед Миносом стояла ваза с фруктами и золотая чаша с вином.

Царь смотрел на Дедала с сочувствием:

— Э-э-э, совсем рассыпаешься, мастер Дедал. Плох стал. Ты это… Умирать не вздумай, — Минос усмехнулся своим мыслям, потом повернулся к стражам и рабам. Взгляд его посуровел:

— А вы что стоите? Помогите старцу подняться и вон отсюда!

Могучие молодые руки подняли Дедала, придержали бережно, пока он пытался поймать шаткое равновесие, отпустили. Дедал оглянулся, но в зале уже никого не было, кроме царя, стражника у дверей и его самого.

— Мастер Дедал! Ты не меня там ищешь?

Дедал повернулся, на лице Миноса снова играла мерзкая улыбка. Ненавижу, подумал Дедал, а вслух сказал:

— Твоя воля, царь, это воля богов. Я не могу идти против Олимпа. Что нужно от меня?

— Так уж и не можешь? Ну-ну, кто старое помянет… Твое здоровье, мастер, — Минос поднял золотую чашу, отхлебнул вина с мерзким чавкающим звуком. Дедал почувствовал, как в его старое тело возвращаются силы, в кулаках появляется зуд и… Он проглотил очередной приступ ненависти и спросил:

— Так зачем же я тебе понадобился, царь?

На жирной харе Миноса появилось мечтательное выражение:

— Слушай, мастер Дедал. Задумал я увековечить себя после смерти, ведь все мы смертны, не так ли? — он посмотрел на Дедала с таким странным выражением, что тот передернулся. Минос продолжал: — Я хочу иметь статую. Мою статую, сделанную лучшим из мастеров.

— Если тебе нужно мое мнение, царь, то я знаю нескольких мастеров, которые…

— Не прикидывайся дураком, — гневно перебил Минос. Он яростно схватил плод, с дикой злобой всадил в него зубы. Сок брызнул в лицо Дедала, но он не посмел утереться, а только с еще большей ненавистью сжал кулаки. Минос жрал сочный плод, сок струйками стекал по его мерзкой морде. Наконец он сыто срыгнул, облизал липкий палец и ткнул им в грудь старого художника.

— Ты сделаешь эту статую.

— Я?

— Ты действительно такой дурак, или прикидываешься? Даже если дурак, это не мешает тебе быть великим мастером. Величайшим! Твои статуи живут. Я помню ту историю, когда твои скульптуры оказались связанными в темном подвале,