Stand My Ground (СИ) [Lily Punk] (fb2) читать онлайн

========== Пролог ==========

***

Часы совсем недавно пробили полдень, и Лэй – молодой воспитатель Химе Клана Казама, как раз вышел во двор: встречать свою ученицу. В семью Казама он приехал работать по приглашению Джингетсу-доно – отца своей воспитанницы. Тот, глава большой корпорации и потомственный дворянин, в свое время специально женился на девушке с сильным квирком, желая заполучить себе ребенка-героя. Сам он обладал простеньким квирком и вообще не пользовался им, но считал, что в приличном обществе в каждой семье обязан быть герой.

Молодой Шикай в свое время учился в престижной китайской Академии героев, но, только начав карьеру, получил сильную травму спины и более не мог продолжать свою работу. Пару лет он работал учителем в Академии, но решил переехать в Японию, когда ему пришло щедрое предложение от Казамы, обучать его тогда еще четырехлетнюю дочь. Если честно, прилетев в страну Восходящего Солнца, он не думал обнаружить и вправду сильного ребенка, считая, что это очередной аристократ, желавший научить свою наследницу паре “фокусов”, но, познакомившись поближе с маленькой Сузуме-химе, Лей переменил свое отношение к ней.

Она оказалась, на удивление, умным и тихим ребенком, немного замкнутым, но не злым. Как оказалось, всего за полгода до его прибытия в их семью, погибла мама девочки, и та, не отличавшаяся смелостью в общении с людьми, почти полностью замкнулась в себе.

Их первая встреча была неловкой для него. Шикай пытался как-то подружиться с ней, дарил ей всякие игрушки и прочее, но девочка настороженно вела себя с ним, отвечая короткими фразами и убегая к себе при первой же возможности. На то, чтобы растопить ее сердце, ему понадобилось более трех месяцев, и это того стоило: доверившись ему, она наконец стала ходить в подготовительные классы, которые до этого, отказывалась посещать, и они начали свои тренировки. У нее был сильный водный квирк: способность манипулировать формой любой жидкости, содержавшей в себе пятьдесят или более процентов воды, во многим схожий с квирком самого Шикая и, со временем, обещавший стать еще более мощным.

С тех пор прошло уже два года: теперь Сузуме-чан ходила в школу и даже завела себе друга. Лей гордился своей ученицей за тот прогресс, что произошел в ней за то время, что он жил здесь, и успел привязаться к ней, как к младшей сестре.

Выйдя на крыльцо, он как раз застал прощание ученицы с ее другом – сыном живущей по соседству семьи Тодороки. Притаившись в тени, парень с интересом наблюдал за тем, как Сузуме, усиленно жестикулируя, объясняла темноволосому мальчику, как сделать домашнее задание, а тот внимательно слушает ее, чуть ли не разинув рот.

— Видишь, Кагами-кун, здесь нет ничего сложного, — до него дошел звонкий голосок Химе, которая явно получала удовольствие от общения с юным Тодороки.

— Когда ты объясняешь, мне намного понятней, — робко улыбнулся мальчик. – У мамы всегда плохое самочувствие, и она не может помочь мне, — прошептал он, с тоской глянув на высокий забор собственного дома, располагавшегося через улицу.

— Я только рада помочь тебе. Мы ведь друзья, — потрепав его по волосам, девочка лучисто улыбнулась. – И не грусти, Кагами-кун. Твоя мама обязательно поправится.

— Надеюсь, — грустно выдохнул Тодороки. Посмотрев на часы, он ахнул. – Ой! У меня же через пять минут тренировка! То-сан убьет меня, если я опоздаю, — взволнованно пробормотал он. – Я побежал, Сузу-чан! Увидимся в школе!

— Пока, Кагами-кун! Передай привет маме, — крикнув это вслед убегающему мальчишке, Казама еще немного постояла у ворот, любуясь небом, а затем тоже пошла к дому.

— Привет, Сузуме-чан, — проговорил Шикай, выйдя из тени и изрядно напугав ученицу, витавшую в облаках.

— Вы испугали меня, Рей-сан! – воскликнула девочка.

— Ну, прости меня, Сузу-чан, — хмыкнул парень, открывая перед ней входную дверь.

— Я ведь просила вас не сокращать мое имя, — выдохнула Казама, снимая сандалии.

— Ну… а своему другу ты разрешаешь, — театрально протянул парень, проводя ее на кухню. — Мне ведь обидно…

— Простите, Рей-сан, но Кагами-кун — мой ровесник, а вы — нет, — отрезала девочка, сняв портфель и повесив его на спинку стула. — Хотя, если вы согласитесь на то, чтобы я называла вас “Рей ни-чан”, я, может быть, подумаю.

— Ну уж нет. Лучше не стоит, — рассмеялся парень, потрепав воспитанницу по пухлой щечке. — Останемся на прежней ноте, — Сузуме довольно кивнула на его слова, умывая руки. — Кстати, сегодня у нас карри на обед, — проговорил он, положив перед ней тарелку с рисом.

— Мика-сан ушла? – спросила девочка, заправляя салфетку в ворот своей рубашки.

— Да, ее сын очнулся, — кивнул Шикай. — Видела бы ты, как она обрадовалась, когда ей позвонили из больницы.

— Его ведь Всемогущий спас? — получив кивок от учителя, она задумчиво поковыряла палочкой в рисе. — Кагами-кун говорит, что его отцу не нравится Всемогущий.

— А он не говорил, почему? — поинтересовался парень, присев рядом и тоже приступив к еде.

— Нет, — просто ответила Казама. – Кажется, он ему просто так не нравится.

— Это называется завистью, Сузуме-чан, — хмыкнул Лей.

— Это странно. Я думала, завидовать могут только маленькие, — нахмурилась девочка.

— Нет. Это присуще всем. Даже героям, — разъяснил ее учитель. Подумав с минуту, она кивнула. — Давай, поторопись. У нас ведь тренировка в полпервого, — напомнил ей парень.

— А у Кагами-куна она в двенадцать. Неужели он тренируется, не поев перед этим? – Лей слегка замялся, услышав вопрос маленькой ученицы.

И как ему на него ответить? Он не знал, как объяснить это шестилетнему ребенку, так, чтобы не ввести его в заблуждение. Иногда он жалел о том, что Сузуме умнее остальных детей и всегда обращает внимание на подобные мелочи.

— Я уверен, это какая-то специальная тренировка Старатель-сана, — выпалил парень, стараясь выглядеть убедительно.

— Да? Может, мне тоже не стоит есть перед тренировками? – спросила Казама.

— Н-нет! У нас с тобой свой график, — неловко усмехнулся Шикай. – Не стоит копировать все у Тодороки.

— Думаю, вы правы, — поняв, что девочка наконец успокоилась и полностью переключила внимание на еду, парень устало выдохнул.

Он любил свою воспитанницу, но не мог не признать, что с ней часто бывало трудно.

— “Ну и друга ты себе выбрала, Сузу-чан…”, — мрачно подумал Лей, наблюдая за пробежкой Казамы.

Кагами Тодороки…. он всего лишь ребенок. Слабый, впечатлительный и одинокий. Безобидный. Но, почему-то, Шикая не покидало какое-то странное чувство тревоги при виде сына Героя номер Два. Будто бы над ним висела какая-то печать, но он не мог понять причину собственного волнения.

В конце-концов, возможно, он просто накручивает себя. Стоило порадоваться за Сузуме, ведь она наконец обрела друга, а он вместо этого страдает чем-то непонятным, гоняясь за несуществующей тенью…

========== Часть I Глава I. ==========

***

По широкой мощеной улочке шли два ребенка, весело о чем-то переговариваясь. Они пытались скрыться под редкими тенями деревьев от палящего солнца и потому часто переходили на бег. Несмотря на их возраст, им разрешали одним возвращаться домой, так как начальная школа находилась всего в десяти минутах ходьбы от их домов, да и, жили они в хорошо защищенном районе, куда не посмел бы проникнуть ни один злодей.

— Ты так хорошо прочитала то стихотворение на уроке, — проговорил мальчик, восхищенно поглядывая на девочку, идущую рядом. – Микадо-сенсей несправедливо поступил, поставив Нарико-чан лучшую оценку, чем тебе.

— Ну, может, он знает то, чего не знаем мы, — пожала плечиками Казама. – Я не могу оценивать собственный ответ, но Нарико-чан и вправду ответила очень хорошо.

— Но ты прочитала еще лучше! – воскликнул паренек, сверкнув бирюзовыми глазами.

— Так показалось тебе, — остановившись, она положила руку на плечо друга. – И мне очень приятно, что тебе настолько понравилось. Честно говоря, меня мало волнуют оценки, в отличие от Нарико, так что не стоит так беспокоиться, Кагами-кун, — улыбнувшись ему, она вновь бодро пошагала по тротуару.

— Х-хорошо, — пробормотал слегка покрасневший мальчик, опустив глаза вниз. Заметив, что подруга успела уже достаточно далеко уйти, он быстро подбежал к ней. – Эй! Сузу-чан, мы ведь договаривались, что будем идти вместе, — возмутился Тодороки.

— Прости, Кагами-кун. Не думала, что ты задержишься, — сказав это, она согнулась в извиняющемся поклоне, заставив друга неловко застыть.

— Эм-м, ну зачем ты так, Сузу-чан? – смущенно пролепетал Кагами, переминаясь с ноги на ногу. – Не стоило…

— Кагами-бака! Просто скажи, что простил меня, — встрепенувшись от голоса Казамы, мальчик встал по струнке.

— Я прощаю тебя, Сузуме-чан, — скороговоркой проговорил Тодороки, вызвав довольный кивок у подруги.

— Кстати! Ты спросил у родителей про поездку на море? – поинтересовалась девочка.

— Да… — понуро кивнул Кагами. – То-сан не разрешил мне ехать.

— Почему? – нахмурилась Химе, кинув взгляд на поскучневшее лицо друга.

— Он сказал, что это выбивается из нашего графика, — проговорил паренек.

— Кагами-кун… — выдохнула она. – Тогда я тоже не пойду! – воскликнула девочка. Тодороки, услышав ее заявление, вскинул на Сузуме удивленный взгляд.

— Н-нет, не стоит, Сузу-чан! – пробормотал он. – Ты не должна оставаться дома из-за меня… — мальчик замолчал, когда она внезапно остановилась и ухватила его за плечи, внимательно заглянув ему в лицо, смущенно отвел глаза.

— Я не пойду без тебя, Кагами-кун. Ты ведь мой друг, — серьезно проговорила Казама. – Как я могу веселиться, когда ты остался дома?

— Н-не знаю, — выдохнул Тодороки.

— Мне будет неинтересно там без тебя, — сказала девочка. – Я останусь, и мы обязательно устроим с тобой тренировку.

— Д-да… Спасибо, Сузу-чан, — неуверенно улыбнулся паренек.

— Не за что! – махнула рукой Казама.

— А… мне можно будет прийти на твой день рождения? – робко спросил Кагами.

— Ты… ты запомнил! – радостно улыбнулась девочка, подпрыгнув на месте. – Конечно можно! О чем речь… — пролепетала Сузуме, засмущавшись.

— Я так рад… — начал было Тодороки, но осекся, заметив в дали фигуру Шикай-сана. Увидев его замешательство, девочка обернулась и радостно помахала учителю. – Ну, ты иди уже. И я пойду, а то Хироши-сан не любит, когда я опаздываю.

— До встречи, Кагами-кун! – крикнула она, побежавшему к своему дому мальчику.

— Пока, Сузу-чан! – обернувшись, паренек помахал ей на прощание.

Когда Казама поравнялась со своим учителем и скрылась за воротами, с его лица пропала улыбка, которую он старательно держал при ней.

Как же не хотелось заходить в дом… Там Кагами ждал строгий слуга, который опять поругает его за не самые лучшие оценки и не накормит его обедом, прикрываясь распоряжением отца, и ему вновь придется отрабатывать сотню ударов по дереву. С тех пор, как мама уже не могла вставать с постели, всегда было так. Он мог бы пожаловаться ей, но не хотел волновать ее, а отец наказал бы его за ябедничество – такое уже происходило, когда Кагами рассказал ему про то, что Хироши-сан заставил его мыть полы после того, как он случайно поджег траву в саду во время тренировки.

Выдохнув, мальчик сжал руки в кулаки, тут же ойкнув от боли в пальце, в который он вчера умудрился посадить занозу. Хироши-сан отказался вытаскивать ее, объяснив это тем, что это «послужит хорошим уроком для молодого господина».

Поморщившись, словно от зубной боли, мальчик потопал домой. Стоило вести себя прилежно, иначе ему ни за что не выдадут разрешение пойти на день рождения Сузу-чан.

***

Уже давно стемнело, когда он зашел в дом, весь в грязи и копоти. Не снимая даже обуви, мужчина прошел в ванную комнату, кинув слуге приготовить чистую одежду. Он был просто в бешенстве и готов был испепелить что-нибудь, но сдерживался, не желая напугать жену.

Опять этот чертов Всемогущий появился в самый не подходящий момент, и урвал момент его славы. Когда в агентство пришла новость о том, что группа злодеев захватила Торговый Центр и угрожает устроить взрыв, в случае невыполнения их условий, Энджи подумал, что это стоящее дело, которое обязательно возвысит его рейтинг, и сразу же помчался туда. Все было отлично: он и сам прекрасно справлялся со своей командой, но полицейские позвали его, сорвав все планы Тодороки. Несмотря на то, что, к моменту прихода Всемогущего, они уже почти покончили со злодеем, но тот одним своим появлением сразу же привлек все внимание на себя. Энджи и не сомневался в том, что в завтрашних газетах напечатают, что именно Всемогущий спас всех и обезвредил группу злодеев, а про него едва ли упомянут.

Скрипнув зубами, мужчина усилил поток воды, чувствуя бурлящее в душе негодование. Только зря потратил время… а ведь он обещал Нишине, что придет домой пораньше, и они устроят семейный ужин. Вот, опять он не сдержал данное обещание.

Выдохнув, Тодороки вышел из душа и, наскоро вытеревшись, переоделся в свежую одежду. Есть хотелось неимоверно, но он решил, что это может подождать, и пошел в спальню, надеясь найти жену не спящей.

Его надежда оправдалась: Нишина, как и всегда, дождалась его прихода, даже несмотря на свою слабость. Когда он вошел, тихо приоткрыв дверь, молодая женщина сразу же повернулась к нему, и на ее бледном лице сверкнули зеленые глаза.

— Привет, Энджи, — проговорила Тодороки, присев на кровати.

— Привет. Не стоило дожидаться меня, — прикрыв дверь, он прошел к кровати и сел на нее, осторожно взяв похудевшую ладошку жены в свою.

— Мне не сложно, — натянуто улыбнулась брюнетка, переплетя их пальцы вместе. – Как дела на работе? Что-то произошло, раз уж ты задержался.

— Произошло, — мрачно кивнул Герой номер Два. – Какие-то ублюдки захватили Торговый Центр, полный людей. И, как всегда, на самое интересное поспел Всемогущий.

— Не злись, милый, — сказав это, она приобняла его за шею. – Главное, что ты помог людям.

— Да… — выдохнул Тодороки, прижимая жену к своей груди и вдыхая цветочный аромат ее волос. – А у вас как дела?

— Все хорошо, — мягко улыбнулась Нишина. – Кагами очень долго ждал тебя. Мне едва удалось отправить его спать, — мужчина усмехнулся. – Он сегодня тренировался особенно упорно. Кажется, хотел у тебя что-то попросить.

— И что же? – спросил Энджи, глянув в задорно блестящие глаза жены.

— Помнишь, я говорила тебе, что у него появилась подруга? – он кивнул, и Тодороки продолжила: — У нее день рождения на следующей неделе. Кагами очень хочет пойти.

— Нет, что бы найти себе каких-то друзей-мальчишек… — проворчал Старатель. – Крутится с какой-то девчонкой… — глянув в ее просящие глаза, он устало выдохнул. – Ну, хорошо. Так уж и быть…

— Спасибо, Энджи, — прошептала Тодороки, уткнувшись носом ему в шею. – Он будет очень рад, — слегка отстранившись, она потянулась к его губам.

— Ты достаточно хорошо себя чувствуешь? – серьезно спросил мужчина, отстранив от себя жену после поцелуя.

— Да, Энджи…

========== Глава II ==========

***

— Я люблю тебя, Нишина. Ты выйдешь за меня? – спросил красноволосый парень, который, несмотря на то, что стоял перед ней на одном колене, все равно был почти одного с ней роста.

— Ты… ты серьезно, Энджи?… я в-ведь больна… — пролепетала ошеломленная девушка, едва сдерживая слезы, подступившие к глазам.

— Я серьезен, как никогда, — твердо проговорил молодой герой, пристально глядя на нее. — Клянусь, я сделаю все, что будет в моих силах, и мы найдем способ излечить тебя, — Нишина вздрогнула, услышав его слова, наполненные непоколебимой верой.

Ей хотелось сказать тогда, что у них ничего не получится, что ее болезнь неизлечима и еще много чего, но, один лишь взгляд в его бирюзовые глаза, заставлял ее поверить в то, что все будет хорошо, что он и вправду сможет найти лекарство для нее, и они проживут долгую и счастливую жизнь.

— Я… я согласна, Энджи… — выдохнула девушка, кинувшись ему на шею.

***

В последнее время этот сон часто снился ей, напоминая о счастливых деньках ее молодости, когда она вела геройскую деятельность. Тот день, когда Энджи сделал ей предложение, навсегда отпечатался в ее памяти: начинающий герой, совсем недавно окончивший ЮЭй, но подающий огромные надежды предложил выйти замуж за него героиню среднего пошиба, не отличавшуюся особым здоровьем уже тогда, и, к тому же, старше него на пять лет.

Теперь, вспоминая об этом, Нишина понимала, что все это время являлась лишь обузой для мужа. Если бы не она, он смог добиться куда больших успехов, но забота о ней занимала первое место в списке его приоритетов. Нет, сам Энджи никогда не говорил ей об этом, но она и сама понимала, что тянула его вниз своим существованием. Первый год их совместной жизни был прекрасен, но роды Кагами, давшиеся ей с огромным трудом и сильно подкосившие ее здоровье, поставили жирную точку в их беззаботной жизни. Весть о том, что она не сможет больше рожать стала разочарованием для Энджи, который всегда хотел большую семью, а потом ко всему этому навалилось ее постоянно ухудшавшееся здоровье. Несмотря на все его старания, ей не становилось лучше, а лекарства лишь продлевали ее существование, и видеть то, как она страдает, доставляло Тодороки огромные муки, но он всегда был эгоистом и не мог отпустить ее просто так.

Нишина слишком сильно любила его и не могла свыкнуться с мыслью о том, что не доставляет ему ничего, кроме проблем, и потому, когда Кагами было три года, и стало понятно, что он не обладает крепким здоровьем, она сама предложила ему найти другую женщину с сильным квирком. Тогда он впервые накричал на нее и был очень зол, но ей удалось убедить его в целесообразности данной затеи. Она прекрасно видела, что ему и самому было неприятно, но не хотела разрушить его жизнь своей скорой смертью. Зная о том, как сильно Энджи ее любил, Нишина понимала, что тот не сможет жениться вновь после ее смерти и потому решилась на это, чтобы у него была женщина, на которую он мог бы положиться.

Так в его жизни появилась она — Юкиджи Ханада, дочь когда-то известной геройской пары “Укротителей Хоккайдо”. Эта девушка обладала очень сильным ледяным квирком и была полностью здорова, так что идеально подходила на роль матери будущих детей Старателя. Получить согласие также не составило труда: опекун девушки был человеком расчетливым и быстро согласился на щедрое предложение, справедливо полагая, что жить Нишине осталось недолго.

Сама она никогда не встречалась с Юкиджи и не спрашивала о ней у Энджи, но, судя по рассказам слуг, та было кроткой и тихой девушкой и «даже как-то побаивалась господина». Нишину мало волновала эта девушка: иногда она даже забывала о ее существовании, но, когда до нее дошла весть о том, что Юкиджи разродилась здоровой девочкой, Тодороки впервые почувствовала жгучую зависть к ней. И хотя она понимала, что сама была инициатором всего этого, иногда ее голову заполняла ненависть ко второй жене мужа, которую Нишина подавляла с огромным трудом.

Но женщина ни о чем не жалела теперь, вспоминая те семь лет, что ей посчастливилось провести с любимым. Ведь она прожила хоть и не долгую, но счастливую жизнь благодаря Энджи.

Сейчас, лежа на постели, она отчетливо чувствовала близость собственной смерти. Было утро среды, двадцать четвертое апреля, если она правильно помнила. Скоро из школы должен был вернуться Кагами, и Тодороки хотела обнять его напоследок и передать ему подарок для его подруги. Единственное, чего она желала, так это того, чтобы мертвой ее обнаружили слуги, а не Энджи или Кагами. Сын был мал и слишком привязан к ней, а муж…

Утомленно выдохнув, Нишина прикрыла глаза. Ей нужно было поспать, чтобы не выглядеть слабой перед сыном.

***

Как только закончился последний урок, Кагами тут же выскочил из кабинета и побежал домой. Ему с трудом удалось высидеть четыре урока без Сузу-чан, которой сегодня в школе не было, но он все же смог, памятуя о наказе отца, который ясно дал понять, что ему запретят пойти на день рождения подруги, если у него будет хотя бы одна плохая оценка.

Когда мама сказала, что то-сан дал свое согласие, радости Тодороки не было предела. Целых пять дней он вел себя максимально прилежно, стараясь угодить отцу, и тот, казалось, был доволен его, как он сказал, «целеустремленностью». Увы, мальчик не понимал значение этого слова, но полагал, что оно у него было положительным, так что был очень горд собой, ведь ему нечасто удавалось заслужить похвалу от то-сана.

Так бы он и проходил бы всю неделю до праздника, не вспомнив о самом главном, но, благо, о подарке для Сузу-чан ему напомнила мама как раз вчера, когда он читал для нее сказки из книжки, подаренной ему на Рождество. Когда мама спросила его об этом, паренек очень испугался и, представив свой позор перед подругой, готов был чуть ли не заплакать, но мама, слегка посмеиваясь, успокоила его, объявив, что сама приготовила подарок. Он был ужасно благодарен ей и сразу же начал выспрашивать про подарок, любопытствуя о том, что же она приготовила. Женщина, мило улыбаясь, погладила его по растрепанным волосам и сказала, что покажет его только завтра, и, не слушая ворчания сына, послала его спать.

Только зайдя в дом, мальчик сразу же разулся и, кинув портфель прямо на пол, побежал в мамину спальню. Когда он зашел, ей подавали обед, и она, улыбнувшись, предложила ему поесть с ней.

Поспешно кивнув, Кагами уже хотел налететь на еду, но под строгим взглядом матери смиренно пошел мыть руки.

Обед прошел в молчании: обычно любившая говорить ка-сан, сегодня была странно тихой, и он, видя это, тоже не решался заговорить, а лишь изредка несмело заглядывал в ее большие зеленые глаза и краснел от ее нежных улыбок и прикосновений.

— Ну, мам, перестань уже! — протянул мальчик недовольно после очередного поцелуя в щечку. — Я ведь не игрушка какая-то! — молодая служанка, убиравшая тарелки, прыснула в кулак и тут же ойкнула, выбежав из комнаты под раздраженным взглядом младшего Тодороки.

— Ты у меня красивей любой куколки, — усмехнулась женщина, прижимая сына к груди.

— Не говори так. Я не могу быть красивым, — видя замешательство на лице ка-сан, он важно разъяснил. – Такими могут быть девочки, вот, к примеру, Сузу-чан, — хмыкнув, она провела рукой по его волосам, еще больше взъерошив их.

— Прости, милый, но для меня ты самый красивый, — проговорила Нишина. — Хорошо, а каким ты должен быть? — спросила женщина, ощущая недовольство сына.

— Таким, как папа, — твёрдо ответил мальчик. — Сильным, храбрым и… целеустр… устор…

— Целеустремленным? — мягко подсказала Тодороки.

— Да, — сконфуженно кивнул он.

— Ну, хорошо, милый, — улыбнулась женщина. — Помнишь, я обещала тебе подарок для Сузу-чан? — сын радостно закивал, весь просияв. — Он в верхнем ящике комода, маленькая коробочка. Можешь достать?

— Конечно, — подойдя к комоду, он открыл его и достал оттуда тонкую коробочку темно-малинового оттенка. — Эта? — спросил мальчик, вернувшись к матери и протягивая ей коробку.

— Да. Не хочешь посмотреть, что в ней? — лукаво блеснула глазами Нишина, наблюдая за взволнованным сынишкой.

— С-сейчас, — пробормотал паренек, дрожащими пальчиками открывая коробку. Убрав крышечку, он застыл, во все глаза разглядывая браслет с цветочным узором и с посеребренными лепестками.

— Его подарил мне твой отец на мой двадцать второй день рождения, — тихо произнесла Тодороки, проведя пальцем по россыпи зеленых камушков. — Я знаю, что Сузуме очень дорога тебе, и потому хочу, чтобы ты подарил ей нечто и вправду красивое и важное.

— Я-я… С-спасибо, ка-сан… — выдохнул мальчик, обняв мать. — Уверен, Сузу-чан будет очень рада такому подарку!

— Да… — прошептала женщина, вдыхая запах сына. — Что же, тебе еще нужно переодеться. Иди, иначе опоздаешь, милый.

— Хорошо, мама, — быстро кивнув, он закрыл коробочку и кинул ее в карман. — До вечера, — улыбнулся Кагами прежде чем выйти из спальни.

— До вечера… — тихо прошептала Нишина, устало прикрывая глаза и чувствуя то, как из них начали течь слезы.

***

Часы уже пробили восемь вечера, и ему следовало возвращаться домой, хотя очень хотелось остаться и еще немножко поиграть с Сузу-чан. Обнявшись на прощание с подругой и опять поздравив ее с праздником, мальчик вышел за ворота, медленно переходя дорогу вместе с Шикай-саном, который вызвался провожать его, несмотря на протесты Кагами.

День прошел просто волшебно, и мальчик втайне мечтал о том, как пригласит Сузуме на свой день рождения. Подруга, увидев его подарок, очень обрадовалась и немного смутилась, искренне поблагодарив его и даже чмокнув в щеку. Юному Тодороки не терпелось рассказать обо всем матери и поблагодарить ее за подарок, и потому, как только Хироши-сан открыл перед ним с Шикай-саном входную дверь, он тут же, едва попрощавшись с иностранцем, побежал к маме, случайно толкнув служанку, выскочившую перед ним.

— Извините, Фуса-сан, — торопливо проговорил мальчик. – Не знаете, ка-сан спит или нет?

— Нишина-сама просила не беспокоить ее… — начала было девушка, но он уже убежал, не дослушав. — Проказник… — усмехнулась она и пошла по своим делам.

От нетерпения, вселившегося в душу, Кагами даже не стал стучаться, а вошел просто так, не беспокоясь о том, что мать не любила, когда он так делал. Включив свет, мальчик подошел к ее кровати и взобрался на нее. Мама, скорее всего, спала, и он на секунду даже подумал не будить ее, но желание поделиться с ней впечатлениями победило, и Тодороки стал мягко трясти ее по плечу.

— Мам, просыпайся, я пришел, — говорил он, но она не реагировала. – Мама, ну, давай же, проснись… — и тут он особенно сильно тряхнул ее по плечу, так, что она повернулась сбоку на спину. — Мама… — выдохнул Кагами, завороженно наблюдая за ее странно спокойным лицом. — Мам… — приблизившись к ее лицу, он стал внимательно разглядывать ее нос и губы. — Не притворяйся спящей… — нервно улыбнувшись, он случайно положил руку на ее шею и вздрогнул от того, насколько холодной она была. — Я знаю, что люди дышат во сне. Перестань, мама… — прошептав это, он прижался к ее груди.

Когда он обычно делал так, мать всегда обнимала его в ответ, но сейчас этого все не происходило. В комнате висела странная тишина, и мальчик все не мог понять, чего ему не доставало.

— «Пока у человека бьется сердце, он жив», — пронеслись в голове слова отца, сказанные им на одной из тренировок. – «А если оно остановится, значит он умер».

Вздрогнув всем телом, Тодороки приложил ухо к груди мамы и стал прислушиваться, но так и не смог услышать стук ее сердца. Дрожащими пальцами он пытался раскрыть ее глаза, рот, заставить сделать вдох, но все его попытки оказались тщетными.

— Н-нет, мама… это не может быть правдой…. — шептал мальчик, не чувствуя слез, катившихся по его лицу и падавших на бездыханное тело матери. — Ты не могла… не могла… П-почему ты такая холодная? Я должен согреть тебя… д-да… огонь поможет… ты просто замерзла, вот и все…

Дальше Кагами очень смутно помнил то, что произошло. В один миг стало тепло и перед глазами начали играть синие блики, что начали охватывать всю комнату. Он все пытался разбудить мать, не обращая внимание на пламя, начавшее пожирать все вокруг с огромной скоростью. Просто внезапно его тело пронзила острая боль, и он крикнул во весь голос, внезапно все осознав.

И в тот момент, когда мальчик думал, что его сознание отключится от невыносимой боли, наступила холодная темнота, в которой он увидел улыбающееся лицо мамы.

— Живи… — прошептала женщина и исчезла, оставив его однинокого в этой черной бездне.

========== Глава III ==========

***

Лей хмыкнул, когда малец-Тодороки убежал в дом, едва ли попрощавшись с ним, и понятливо переглянулся с парнем, стоящим в дверях.

— Простите моего ученика, Шикай-сан, — учтиво поклонился молодой человек. — Он иногда бывает невнимательным.

— Чего уж там, он ведь еще совсем мальчишка, — махнул рукой китаец. — А вот моя ученица часто бывает излишне внимательной, эм-м… — он запнулся, поняв, что не знает имени собеседника.

— Мицу Хироши. Наставник Кагами-куна, — представился тот, вновь поклонившись.

— Приятно познакомиться, Хироши-сан, — поклонившись в ответ, спросил Лей: — А откуда ты знал мое имя?

Когда Мицу уже открыл рот для того, чтобы ответить, из глубины дома почувствовался запах гари, а потом раздался отчаянный детский крик.

— Кагами-кун… — пролепетал парень, застыв, но Лей, не обращая на него внимания, протолкнул его в дом и побежал в ту сторону, откуда шел дым.

— Откройте воду! — кинул он испуганной служанке и, когда та сделала это, взмахом руки повел за собой водный поток.

С силой толкнув дверь, из-за которой шел черный дым, Лей за долю секунды оглядел помещение и, заметив на кровати темную макушку, направил водный поток туда, туша неистово бушующее пламя. Только закончив с кроватью, он бегло потушил всю комнату и зашел в нее. Решительно подойдя к почерневшему ложу, бывший герой замер, почувствовав то, как сердце в груди сжалось от той картины, что открылась перед ним.

Женщина, покоившаяся здесь, странно выделялась среди гари и копоти белизной своей кожи. Огонь не тронул ее, но одного взгляда на нее хватало, чтобы понять, что она мертва. Переведя взгляд с ее лица, он остановился на маленьком тельце, отчаянно ухватившемся за шею женщины, и вздрогнул, заметив почерневшие ручки мальчика. Стараясь не дышать, Шикай подвел руку к плечу неподвижно лежавшего ребенка и перевернул его на спину, ощутив то, как скрутило в животе от ужаса, при взгляде на обожженное детское лицо.

Когда он наклонился к мальчику, собираясь проверить его пульс, со стороны дверей послышался судорожный вздох, а затем женский вскрик.

— К-кагами-кун… он-н жив?… — дрожащим голосом спросил Мицу, не решаясь войти в комнату.

— Д-да… да, он жив! — взволнованно выдохнул Шикай.

Обернувшись к застывшим у входа слугам, он стал раздавать им приказы, которые те тут же кинулись выполнять, наконец выйдя из оцепенения.

В тот вечер он пробыл там, должно быть, около трех часов. Дожидался вместе с ними скорой и прибытия Энджи-сана, поддерживая обожженное тело Кагами в ледяной воде. Все проходило перед его глазами быстро и суетливо, так, что Лей едва обращал внимание на происходящее, волнуясь лишь о ребенке.

Вот, в комнату ворвался Старатель — весь взвинченный и нервный. Он застыл, оглядывая помещение, и Лей, наблюдавший за ним, видел то, как на лице героя отразилась целая гамма чувств, а затем оно словно бы покрылось ледяной маской, и Тодороки медленно обошел комнату, постояв немного над телом жены, потом глянул на сына и ушел, ничего не сказав. Шикай не мог представить, что тот почувствовал в тот миг, когда пред ним предстала эта жестокая картина, но подумал, что Тодороки обладает воистину нечеловеческой волей, раз смог никоим образом не выразить свою боль.

После прихода Энджи-сана все закружилось и завертелось слишком быстро: врачи забрали Кагами и тело его матери, прибывшие полицейские стали опрашивать всех и, добравшись до него, похвалили его за храбрость, но Лей едва ли обратил внимание на их слова, не способный более нормально мыслить.

Просто, в один миг, он понял, что уже не находится в доме Тодороки, а стоит во дворе особняка Казама и нервно курит сигарету, вспоминая обгоревшее детское лицо и чувствуя то, как его всего потряхивает то ли от ветра, то ли от прожитого страха за чужую жизнь. Он боялся заходить в дом и встречаться взглядом с маленькой Сузу-чан, надеясь на то, что Нана-сан была достаточно благоразумна и смогла отвлечь девочку от шума, шедшего со стороны дома ее друга.

Бездумно глядя а черное небо, он вспоминал то, как дети веселились и играли перед ним всего пару часов назад, а сейчас… Шикай совершенно не представлял, что должен был сказать Сузуме в данной ситуации. Должен ли он скрыть от нее все или, наоборот, рассказать ей правду? Он не знал этого так же, как и того выживет ли мальчик до утра. Хотя Лей надеялся на это, но в глубине души понимал, что шестилетний ребенок вряд ли выживет с такими ранами. В чудеса он никогда не верил — слишком много видел еще в то время, когда сам нес геройскую службу

Если мальчик доживет до утра, это уже будет чудом.

***

Две недели пролетели настолько быстро, что, в один миг, он просто понял, что ему не нужно куда-то бегать и заниматься делами. Все это время мужчина действовал, почти не думая, откинув сентиментальность и оставив лишь холодную расчетливость. Замяв дело с полицией, он продал старый дом, в котором жил с Нишиной, и оставался ночевать в агентстве, не желая видеть свою другую семью. Юкиджи звонила ему много раз, его секретарь говорила, что она волнуется за него, спрашивает про Кагами и просит прийти домой, но Тодороки не обращал на это внимание.

Его жизнь рухнула в один миг, и он не мог пойти к другой жене и делать вид, будто все было в порядке. И хотя Энджи знал, что, рано или поздно, любимая покинет его, но не был готов к тому, что это произойдет вот так. И сын… мальчик впал в кому, и врачи только разводили руками, говоря, что ему недолго осталось…. Это видел и сам Старатель: от этого он чувствовал всепоглощающую боль и вину перед Нишиной, которая никогда не простила бы ему смерть их сына.

Это давило на него, мужчина все никак не мог собраться и сделать что-то, несмотря на то, что понимал, что должен был. Он был потерян и сломлен, по привычке работал, спасал людей, смотрел новости, в которых лишь вскользь упомянули о смерти бывшей героини — Казехая Нишины. Казалось бы, он должен быть доволен — ведь он сам заплатил, чтобы телевизионщики не указывали того факта, что она была его бывшей женой, но на душе от этого стало еще хуже.

Неужели все вот так и забудется, исчезнет, не оставив от себя и следа, кроме старых фотографий, что остались на чердаке старого дома? Видел Ками, что он не хотел этого, но что он мог? Он уже потерял жену, сам кремировал ее, и Тодороки чувствовал, что не выдержит еще и смерти сына. Каждый день он с внутренним страхом ожидал звонка из больницы, но его все не было.

Нет, Энджи не тешил себя глупыми надеждами — мальчик умрет, если не сегодня, то завтра, и это ожидание съедало его изнутри, не давая сделать глубокий вдох. Перед внутренним взором постоянно возникал детский улыбающийся образ, восторженно показывающий ему темное пламя на ладони, но, через секунду, он сгорал от этого же самого пламени, плача и протягивая к нему почерневшие худые руки, зовя его, прося спасти…

Ему было бы намного легче, если бы сын умер там, вместе с матерью, но этого не произошло, из-за того китайца. Это спасение не обернулось ничем хорошим для мальчика: лишь отдалило его смерть и обрекло на беспокойный сон. А его….

Медленно встав с колен, мужчина вновь взглянул на серое надгробие, с высеченным именем.

— Я знаю, ты бы хотела, чтобы он жил, — тихо начал он. — Но я не смогу исполнить это твое желание. Так же, как и не смогу сам похоронить его здесь, рядом с тобой, — сказав это, Тодороки мимолетно коснулся теплого камня. — Надеюсь ты сможешь простить меня за это, любимая…

Уйдя оттуда, он направился в больницу, где был всего один раз со случившегося. Там, коротко переговорив с главврачом и сделав крупное пожертвование, он подписал отказ от родительских прав, но, несмотря на внутренние сомнения, решил напоследок зайти к сыну и увидеть его.

Стоя перед кроватью, на которой лежало маленькое забинтованное тельце, он думал, что сгорит изнутри, но понимал, что этого никогда не произойдет. Его огонь не мог причинить вреда своему владельцу.

— «Если бы у тебя было так же…», — пронеслась в голове мысль.

Простояв так, наверное, с пол часа, мужчина резко обернулся к доктору, тихонько стоявшему позади все это время.

— Когда он умрет, кремируйте его и похороните в храме Аматерасу, рядом с его матерью, — старик быстро закивал на его слова и стал провожать к выходу, бормоча какие-то слова сожаления. — С органами можете делать что угодно, — добавил он и поморщился от того, как заблестели глазки врача, когда он сказал это.

Выйдя из здания, Тодороки шел по городу без какой-либо цели, пока не забрел в какой-то ветхий бар. Раньше он всегда считал алкоголь лекарством слабых людей, но сейчас ему слишком хотелось забыться, так что, да, он был слаб.

В тот вечер в нем умерло нечто очень важное, делавшее его человеком. На следующий день он наконец пришел домой и, впервые всерьез взялся за тренировку близнецов, не обращая внимание на протесты Юкиджи. Им было всего два с половиной , но, даже для своего возраста, они были слишком неуправляемыми и шумными.

Устало выдохнув, он отпустил рыдающих детей спустя час, вспомнив о том, как Кагами обожал их совместные тренировки и всегда просил его показать какой-нибудь трюк…

Больше он никогда не попросит об этом, не прибежит встречать его, не расскажет о том, как прошел день в школе. Его сына больше нет, и, чем раньше он свыкнется с этим, тем лучше будет для него же.

========== Глава IV ==========

***

— Живи…

Улыбающееся лицо матери исчезло, и на него нахлынула холодная тьма, ставшая спасением для его измученного сознания. Казалось, он спал, погруженный в приятную прохладу, и боль, что съедала его тело, исчезла, но, вскоре, спасительный мороз испарился, а вместо него появилась мутная и плотная пелена, изредка вспыхивающая синими вспышками. Каждый раз, когда эта пелена истончалась, он весь замирал в страхе перед тем, что произойдет.

Все вокруг загоралось, мальчик слышал треск пламени и свой собственный крик, чувствовал запах горелой плоти, ему было нестерпимо больно, но он не мог и шевельнуться. Когда эта пытка кончалась, он безвольно падал, весь дрожа и плача. После того, как он успокаивался, все повторялось, и так много раз подряд.

Мальчик не знал, сколько это продолжалось, так же, как и не знал, где он и что с ним. Иногда он подумывал о том, что умер, но разве могло быть так, чтобы в раю души страдали? Не мог же он попасть в ад? Конечно, он слышал, что божественный суд строг, но ведь он не был злодеем. Не могли же его отправить сюда за то, что он дал подножку Хироши-сану, когда он выпендривался перед их соседкой? Или за то, что он по ночам пробирался в оружейную отца и рассматривал всякие крутые штуки?

Нет, этого не могло быть, а значит он был жив. Но тогда где он? Мама и папа не придут за ним? Почему они еще его не хватились?…

Мама… она… умерла?… Нет, невозможно. Это точно был странный сон. И сейчас он тоже спит и видит кошмары. Может, это тренировка отца для того, чтобы он научился управлять своим квирком? Да! А значит, он должен победить свой страх и потушить пламя!

Воодушевившись, ребенок начал морально готовиться к очередному приступу, но, увы, когда это случилось, он едва ли смог поднять руку. Расстроенный, он обмяк и зажмурился, коря себя за слабость и стараясь не заплакать, как вдруг до его слуха донесся знакомый голос.

— Когда умрет… кремируйте… — мальчик весь напрягся, вслушиваясь, но так и не смог понять, кому принадлежал этот голос. — …делайте, что хотите…

Кре-ма-ци-я?

Кажется, это сжигание трупа, если он правильно помнил, но зачем кому-то кремировать его? Он ведь не умер?…

Или умер?…

Огонь — очищение, как учил отец. Мертвых сжигают для того, чтобы они могли переродиться вновь. Это что-то вроде душа. Наверное, он тоже должен был сгореть, но ведь это слишком больно…

Мертвым не больно…

Если он умер, то должен сжечь себя. Это было естественным, правильным. Нужно было только подготовиться и спокойно принять это.

И тогда он переродится…

***

Тьма рассеивалась медленно, неохотно. Он не понимал, где находится, не знал, что с ним произошло, только помнил синее пламя, что поглотило его, и наступившее после этого спокойствие.

Неужели он умер и… переродился? Мальчик не знал. Разве он не должен был забыть свою прошлую жизнь?

Перед глазами мелькали смазанные тени: они постоянно суетились вокруг, возились с ним, о чем-то тихо переговариваясь, но Кагами не мог разобрать их слов. Его попытки заговорить не увенчались успехом: во рту что-то было, похожее на трубку, и он не мог выплюнуть это.

С каждым днем ему становилось лучше, так, что однажды с его глаз наконец сняли тонкую повязку, и мальчик тут же зажмурился от света, показавшегося ему слишком ярким. Пока он был дезориентирован, его разбинтовывали и даже убрали чертову трубку из его рта. Если бы его при этом не держали, он бы обязательно замотался и закричал бы от боли — это было, по крайней мере, очень неприятно.

Дав мальчику немного прийти в себя, ему протянули стакан с водой, к которому тотсразу же потянулся, быстро осушив его и закашлявшись.

— Ну-ну, нельзя же так, малыш, — проговорил тихий скрипучий голос. Подойдя ближе к койке, он помог ему принять сидячее положение, и тогда Кагами смог увидеть лицо говорившего: это был старый, уже поседевший врач, с доброй улыбкой и в очках.

Заметив на себе недоверчивый детский взгляд, мужчина ободряюще улыбнулся ему и вновь заговорил:

— Я лишь осмотрю тебя, — сказал он, но мальчик еще больше сжался, подобрав ноги. — Не бойся, Кагами-кун.

— Откуда вы знаете мое имя? — прохрипел мальчик, на что старик тихо рассмеялся.

— Это моя работа. Ты в больнице, — разъяснил он, сев на стул, рядом с кроватью.

— Как я здесь оказался? И… где мама с папой?… — севшим голосом спросил Кагами, опустив взгляд на свои забинтованные руки.

— В вашем доме произошел пожар, — начал мужчина и остановился, заметив то, как резко вскинулся мальчик. — Ты ведь помнишь его? — деликатно спросил врач, заглянув в остекленевшие глаза ребенка.

— Д-да… — пролепетал паренек, вздрогнув всем телом. — Мама…

— Мне очень жаль, — встав со стула, он положил руку на коротко стриженные волосы мальчика. — Твоих родителей больше нет.

Кагами долго не отвечал, глупо уставившись в одну точку и едва чувствуя то, как слезы текли по его щекам, обжигая нежную кожу, странно щипля. Он не обращал на это внимание, полностью погрузившись в себя. Это он. Он виноват в случившемся… Как?… Как же так? Мама и папа… Папа…

Тут ребенок резко поднял голову, впившись бешеным взглядом в сочувствующее лицо врача.

— Нет, мой отец не мог погибнуть! — крикнул он. — Он ведь герой! Сам Старатель! Ведь он не мог?… Просто не мог умереть от моего слабого огня…

— Малыш… — тихо позвал его старик. — Я понимаю, тебе сложно, но Старатель-сан – не твой отец, — сказал он мягко.

— Ч-что?… — переспросил ошеломленный ребенок, даже перестав плакать. — О чем это вы? Я сын Энджи Тодороки…

— Должно быть, это травма, — выдохнул мужчина, покачав головой. — Скажи, ты ведь всегда восхищался Старателем? — Кагами уверенно кивнул. — Ты просто придумал это себе. Наверное, из-за того, что у вас похожие квирки…

— Я ничего не придумывал! — закричал в истерике паренек. — Он мой отец! Я говорю правду!!!

— Конечно, — закивал старик. — Аои-кун, введи ему снотворного, — кинул он медбрату, молча стоявшему в сторонке. — У тебя шок, малыш. Поспи немного, а обследование мы проведем завтра… — сказав это, он отошел к выходу. — Спокойной ночи.

— Ч-что вы?… — он только и успел поднять испуганные глаза и увидеть невозмутимое лицо перед собой, а потом ему что-то вкололи, и мальчик весь обмяк на больничной койке. — Мама… Папа… — прошептал он, глядя в белый потолок.

— «Лучше бы я умер…», — пронеслась в голове мысль прежде, чем он отключился.

***

Уложив мальца нормально на кровать и прикрыв его тонким хлопковым одеяльцем, медбрат устало выдохнул, смотря в детское лицо с обгоревшей челюстью и веками.

Учитывая то, как выглядела кожа на этих участках, следы ожогов никогда не пройдут, в отличие от нижней части тела, которая пострадала меньше всего.

Обработав раны, он вновь обвязал голову ребенка и вышел из палаты, встретившись в коридоре с доктором Санадой.

— Ты долго, Аои-кун, — усмехнулся врач, не смотря на него.

— Простите, Санада-сан, — поклонившись, он подошел ближе к старшему. — Что больница собирается делать с ребенком? — равнодушно спросил парень.

Старик долго не отвечал, устремив мутноватый взгляд белесых глаз в темноту ночного города. Повернув голову, он испытующе посмотрел на медбрата и хмыкнул.

— Жалеешь его? — Аои молчал, даже сам не зная ответа на данный вопрос. — Мы не можем обратиться к его отцу после того, как он отказался от мальчика. Теперь он на попечении больницы.

— Вы собираетесь использовать его в экспериментах? — мужчина рассмеялся, услышав его предположение.

— Ах, не неси чушь! — фыркнул он. — Зачем нам маленький ребенок с нестабильным квирком?

— Незачем, — ответил Аои. — Но что тогда с ним будет?

— Ну, учитывая то, что он помнит, что его отец – Старатель, а также то, что его квирк опасен, мы поставим ему диагноз, и он отправится в школу-интернат для психически нестабильных детей.

— Но ведь он здоров, — нахмурился парень, вызвав усмешку на морщинистом лице доктора.

— Не был бы так уверен, — проговорил он. — У него есть все предпосылки.

— Понятно, — кивнул Аои. — Могу ли я быть свободен, Санада-сан?

— Конечно, иди, Аои-кун, — улыбнулся врач. — До встречи.

— До встречи, — вновь поклонившись, парень ушел оттуда настолько быстро, насколько того позволяли приличия.

Жалел ли он этого ребенка, брошенного собственным отцом?

Нет. Совершенно нет.

Хотел ли он ему помочь?

Да. Но он не мог.

По крайней мере, не сейчас.

Конец Первой Части

========== Часть II. Глава I ==========

***

Пять лет спустя.

Пасмурное утро понедельника в Токийском пригороде. В особняке семьи Казама, как всегда, тихо: глава уже месяц как в командировке, несколько слуг давно занимаются своими делами, а учитель Шикай все ждет, когда же его подопечная соизволит спуститься к завтраку. Сегодня очень важный день для Сузуме: она идет в среднюю школу, и Лей очень хотел устроить ей особенные проводы, но ни погода, ни сама девочка не способствовали исполнению его желания.

Нервно постукивая пальцами по деревянной столешнице, он сидел и ожидал ее появления, мысленно порываясь пойти и приволочь ее насильно, только сам же отметал эту мысль, не желая испортить радостного эффекта.

Наконец, в коридоре послышались тихие шаги, и на кухню вошла унылая Казама, которая явно была чем-то недовольна. Обрадовавшийся было ее приходу парень замер, почувствовав то, как пропадает весь его оптимистичный настрой при одном только взгляде в лицо ученицы.

Едва поздоровавшись с ней, он подождал пока девочка сядет за стол и приступил к трапезе, пытаясь не замечать темную ауру, исходившую от нее, но, в конце-концов, все же не выдержал, заметив, что она почему-то не ест.

— Эй, ты чего? — спросил Шикай, наблюдая за тем, как Сузуме ковыляет палочками в рисе. — Не нравится, что ли?

— Да нет. Дело не в этом, — вяло ответила девочка. — Меня беспокоит другое, — сказала она, переведя тяжёлый взгляд на него.

— И что же? — мягко поинтересовался Лей, готовясь к худшему. От его ученицы ожидать можно было всякого.

— А ты не видишь? — он осторожно покачал головой, на что Казама закатила глаза. — Серьезно, что это за форма? — с секунду парень молчал, переваривая ее слова, и едва удержался от того, чтобы не хмыкнуть, а она, тем временем, продолжала: — Ну, ты видишь это? Что это за крой, что за дурацкий галстук? Кто вообще выбирал такую расцветку? Я чувствую себя глупо.

— Эм-м, Сузуме, это всего лишь матроска… — неуверенно начал Шикай, но оказался перебит.

— Я знаю, спасибо, — отрезала девочка. — Самая ужасная форма, которую можно только представить. Но это еще не все! Как можно сочетать оранжевый и зеленый? Прошу, объясни мне.

— Ну… — протянул Лей, отведя взгляд со злой ученицы. — Все не так уж и плохо. Тебе идет.

— Мне идет? — переспросила девочка, выглядя крайне удивленной. Шикай быстро закивал, поняв, что появилась возможность замять тему. — Но это не меняет того факта, что она меня бесит. Да и, почему я вообще иду именно в эту школу? Зачем то-сан так на ней настаивал?

— Мы уже говорили об этом, Сузуме, — попытался замять разговор парень, уткнувшись в чашку с чаем.

— Нет, он и вправду верит в байки о том, что эту школу окончил Всемогущий? Да таких школ в городе еще штуки три, — недовольно фыркнула Казама, кинув в рот кусочек помидорки.

— Не ерничай, Сузуме. Твой отец нашел неопровержимое доказательство того, что он учился именно там, — девочка хмыкнула, всем своим видом показывая свое отношение к этим «доказательствам». — Да и, какая тебе разница, где учиться, если все равно через три года будешь поступать в ЮЭй?

— Я просто хотела заниматься дома, с тобой, — выдохнула погрустневшая Казама, опустив голову.

— Тебе стоит приобщаться к людям, Сузуме, — проговорил он, положив руку на плечо подопечной. — Джингетсу-доно и так долго потакал тебе, дав согласие на домашнее обучение после случившегося, — девочка нахмурилась, услышав его слова и еще ниже опустила голову.

— Дело было не в том, — процедила она. — Я просто не видела смысла тратить время на школу, когда могла намного быстрее пройти курс дома.

— Ты и сама знаешь, что это — не одно и то же, — проговорил Шикай, пригладив ее короткие волосы. — Просто попробуй без предубеждений. Уверен, у тебя все получится, — приподняв ее лицо за подбородок, он ободряюще улыбнулся.

— Так уж и быть, — сдалась Казама. — Я попробую. Но уверена на девяносто девять процентов, что мне не понравится, — добавила она, вновь принявшись за еду.

— Ну, посмотрим, — хмыкнул Лей, обрадовавшись тому, что смог преодолеть ее пессимистичный настрой.

После этого они позавтракали молча, и потом Шикай проводил ее к выходу, пожелав удачи в первый школьный день. Когда девочка наконец ушла, он пошел обратно на кухню и налил себе кофе, вяло раздумывая о том, сколько времени Сузуме понадобится для того, чтобы она смогла привыкнуть к одноклассникам.

Перспективы были не самыми обнадёживающими, и парень волновался за нее, боясь, что она не сможет перебороть свою нелюдимость. Он сомневался, что на этот раз будет так же легко, как и много лет назад, когда ему удалось вытащить скромного ребенка из его скорлупы. Пять лет прошло со случившегося, но она продолжала упрямо отвергать все его попытки вернуть светлые краски в ее жизнь. Узнав о том, что врачам не удалось спасти Кагами, он понял, что ему не оставалось ничего другого, кроме как рассказать о случившемся Сузуме. Это стало ударом для нее: в тот вечер, когда он сказал ей, что ее друга больше нет, она проплакала до самого утра, а после не заговаривала ни с кем больше двух недель. Ему с огромным трудом удалось разговорить ее, но он видел, что прежнего жизнерадостного ребенка больше нет. Категорически отказавшись от посещения школы, она полностью посвятила себя тренировкам с ним, и, на первый взгляд, все было нормальным, но она закрылась в зоне собственного комфорта и старалась как можно меньше контактировать с новыми людьми. Ее отец был крайне недоволен сложившейся ситуацией и постоянно тащил ее с собой на вечера и встречи, что девочка люто ненавидела, и даже специально нанимал новых работников, только лишь двое из них выдержали работу в особняке со странноватой хозяйкой.

А уж какого труда им стоило заставить ее дать свое согласие на посещение средней школы… Сузуме держалась до конца, но Джингетсу-доно пригрозил ей пансионом для девочек, так что ей пришлось, скрепя сердце, сдаться.

Прикрыв глаза, парень отпил из чашки. Может, ей и будет трудно первое время, но это намного лучше, чем если бы она пошла в ЮЭй, неприспособленной к общению с людьми. В конце-концов, человеческий фактор занимал огромную часть геройской деятельности, и он не мог позволить ученице и дальше прятаться в доме и вести нелюдимый образ жизни. Да, ее травма была сильной, но прошло уже пять лет, и ей следовало хотя бы попытаться, если и не завести друзей, то просто знакомых, с которыми она могла бы перекинуться парой фраз.

В любом случае, впереди еще было время, а от того, какого результата достигнет ученица, зависело ее поступление в ЮЭй – он уже говорил насчет этого с ее отцом, и хотя тот был недоволен, но, все же, счел его доводы обоснованными.

Ведь Герой – это прежде всего лицо, которое должно вселять уверенность и надежду своим поведением и словами. Одного квирка в этом плане было недостаточно.

***

Школа, имени некой Шимура Наны, находилась довольно далеко от ее дома: около сорока минут спокойной ходьбы, но она не хотела беспокоить водителя из-за этого, решив прогуляться до нее, чтобы суметь немного подготовиться и успокоиться.

На душе было неспокойно. То и дело в голову лезли неприятные воспоминания о последних днях, когда она шла в начальную школу, и на сердце поднималась волна раздражения от того, как все одноклассники тогда посматривали на нее, шепчась о чем-то и посмеиваясь над тем, что она настолько надоела бедному Кагами-куну своими наставлениями, что он решил сбежать от нее. Это было обидно, и хотя Сузуме понимала, что они были тогда детьми, но все равно не могла перебороть свою ненависть к школе.

Две недели. Именно столько она ходила в школу одна, терпела насмешки и подколки, а потом Лей сказал ей, что Кагами больше нет, и все в один миг потеряло смысл. Единственный друг, которого она приобрела, умер, и Казама просто не могла продолжить ходить в то место, в котором познакомилась с ним, смотреть на его пустующую парту, слушать слова сожаления от одноклассников, которые совсем недавно смеялись над ней.

Да, она боялась и тогда и теперь. У нее был друг, и она потеряла его, после чего не могла довериться кому-либо еще. Никто не смог бы заменить Кагами, ведь он… он-н…

Остановившись у каменного забора, девочка опустила голову и стала теребить лепестки браслета, подаренного другом, пытаясь не заплакать.

Лей часто говорил ей, что она должна идти дальше, оставив его в прошлом, что сам Кагами тоже не хотел, чтобы она страдала из-за него, но Сузуме не могла заставить себя.

— «Мы должны были сейчас вместе идти по этой дороге, н-но я одна…», — по щеке прокатилась слезинка, которую она поспешила смахнуть. — «Почему это произошло?», — девочка глубоко и часто дышала, понимая, что не сможет сдержаться, и уже хотела пойти в небольшой проулок и отплакаться там, но тут кто-то окликнул ее.

— Эй, девушка! — она вздрогнула, услышав звонкий голос и, последовавшие за этим, громкие шаги.

На секунду промелькнула мысль сбежать, и Казама даже сделала несколько поспешных шажков в сторону темного переулка, но шаги за ее спиной ускорились, давая понять, что уйти ей вряд ли дадут.

— Эй! Да, ты! В форме Шимуры! — ей все же пришлось обернуться.

Парень, подбежавший к ней, выдохнул и попытался заглянуть ей в лицо, но девочка продолжала упрямо глядеть в асфальт, пряча покрасневшие от слез глаза.

— С тобой все в порядке? — обеспокоенно спросил он, но, не дожидаясь ее ответа, продолжил: — Я проходил мимо и увидел то, как ты внезапно остановилась. Подумал, может, плохо стало, решил подойти, — сказав это, он неловко улыбнулся, почесав затылок.

Резко подняв голову, она растерянно уставилась на него, пытаясь понять, что в его словах показалось ей странным. Разглядывая его, девушка отметила, что он, скорее всего, ее ровесник: выше ее на голову, он мог сойти за старшеклассника, но форма выдавала его, да и вид у него довольно наивным. Улыбка была немного скованной, но от этого он казался еще более искренним; глаза прищурены, так как он продолжал улыбаться, и она не могла понять, какого они цвета, а волосы были светлыми и ужасно растрепанными так, будто бы на его голове произошел взрыв.

В общем, этот парень был обычным, но Сузуме не могла отвести от него взгляда, от чего-то ужасно затупив. Пожалуй, ей стоило что-нибудь сказать ему и уйти, но язык словно прилип к небу, и девушка просто пялилась на него,с ужасом ожидая того момента, когда он заметит ее слезы.

Впрочем, она преувеличивала: молчание между ними длилось, от силы секунд пять-шесть, и вскоре он открыл глаза, а улыбка пропала у него с лица, как только он увидел ее покрасневшие мокрые глаза.

— Почему ты плакала? Тебя кто-то обидел по дороге? — взволнованно спросил парень. — Это все выскочки из “Мираи”, да? — она неуверенно покачала головой, и блондин еще больше нахмурился. — Тебя… домогались в поезде? — предположил он, тут же покраснев.

— Ч-что? — от неожиданности она даже забыла о своем страхе перед незнакомцами и уставилась на него широко распахнутыми глазами.

— Ну… ты можешь сказать мне! — проговорил парень, выпятив грудь. — Мы недалеко от станции, я успею найти этого негодяя, или мы можем обратиться к работникам метро… — от его беглой и насыщенной речи у нее начала кружиться голова, и Казама уже не различала, что он говорил.

— Замолчи! — резко кинула она, заставив парня испуганно подпрыгнуть.

Сказав это, она вновь замолчала, совершенно не зная, что сказать. В идеале, ей следовало извиниться перед ним, но как? Варианты извинений крутились в голове с огромной скоростью, только она так и не смогла подобрать подходящий.

— Извини, если лезу не в свое дело, — внезапно подал голос блондин, выглядя поникшим. — Я правда хотел только помочь. Пока, — сказав это, он пошел в сторону школы, оставив ее огорошенную.

— С-стой! — вырвалось у нее внезапно. Парень замер в пятнадцати шагах от нее и повернулся, выжидательно уставившись на Казаму. — Меня никто не обижал и не приставал ко мне. Но все равно спасибо, что не прошел мимо, — выпалила она с пунцовым лицом.

Постояв с секунду молча, парень внезапно улыбнулся и вновь подошел к ней.

— Забыл представиться. Мицуми Тоширо, первый класс, — с улыбкой поклонился блондин. — А ты? — девушка резко выпрямилась и кашлянула.

— Казама Сузуме, первый класс, — отчеканила она взволнованно. — Приятно познакомиться, — добавила она тише.

— Мне тоже, — кивнул Тоширо. — Возможно, мы будем в одном классе, так что позаботься обо мне, Казама-чан, — сказав это, он слегка усмехнулся.

— Х-хорошо, Мицуми-кун, — пролепетала девочка. — И ты обо мне…

— Конечно, — серьезно кивнул парень. — Идем, иначе можем опоздать.

Она быстро закивала, и они молча пошли к школе. Там их и вправду распределили в один класс и даже так получилось, что их парты были совсем рядом. Весь первый урок она всячески пыталась не думать о нем и, когда математика кончилась, и все начали знакомиться, Сузуме просто достала книжку, решив занять себя чем-то более интересным перед Английским, но ее надеждам не было суждено сбыться.

— Казама, расскажи мне о себе, — попросил Тоширо, усевшись за край ее парты. — Давай, мне очень интересно, — добавил он, сверкнув светло-карими глазами.

Выдохнув, девочка отложила книжку и одним взглядом заставила Мицуми слезть с ее парты.

— «Неловкое, конечно, было наше знакомство, но он не кажется плохим…», — подумала Казама и слегка кашлянула прежде, чем начала рассказ.

========== Глава II ==========

***

Спальня мамы… странно темная и холодная.

Ему с трудом удается перебороть внутренний страх и подойти к кровати, на которой лежит безжизненное тело. Смотреть в ее закрытые глаза, видеть бледные щеки, потускневшие волосы – больно, но мальчик не может отвести взгляд и, как в тумане, вновь и вновь пытается разбудить ее, вдохнуть в нее жизнь, хоть и знает, что это – иллюзия его погруженного в сон сознания. Только легче от этого ему почему-то не становится, и он продолжает свои попытки, даже понимая всю их тщетность.

Пламя загорается в нем медленно: сначала совсем незаметно, с каждой секундой все больше распаляясь, оно сжигает его изнутри и, наконец, вырывается наружу, пожирая все на своем пути.

Резко очнувшись после очередного кошмара, он сел на кровати, пытаясь унять бешено бьющееся сердце, готовое, казалось, сломать его грудную клетку. Отдышавшись и скинув с себя наваждение, парень дрожащей рукой потянулся к графину и приник к нему, не заботясь о том, чтобы налить воду в стакан. Пот градом стекал по измученному телу, у него явно опять был жар, и Кагами, слегка пошатываясь, встал с койки и, кинув мутный взгляд на часы, потопал в ванную. До рассвета было чуть больше часа, и он как раз должен был успеть привести себя в порядок перед тем, как проснутся ребята.

Включив свет в ванной, парень подошел к зеркалу и, не смотря в него, взял с полки таблетки и закинул их в рот, запив водой из-под крана. В последнее время ему приходилось намного чаще принимать их. По словам местного врача, это было связано с переходным возрастом, ведь в это время квирки развиваются, становясь сильнее, и потому детской дозы для него уже было недостаточно. У большинства его ровесников этот процесс проходил куда мягче, и он из-за этого еще больше ненавидел свой квирк, из-за которого у него через день подскакивала температура.

Выдохнув сквозь зубы, парень стянул с себя пижамные штаны и встал под ледяной поток воды, пытаясь хоть как-то остудиться. Простояв так до тех пор, пока его не начала бить крупная дрожь, он выключил воду и сполз на холодный кафель, будучи не в силах больше стоять.

— «Это мне?», — робко спросила маленькая девочка, удивленно рассматривая серебряный браслет. — «С-спасибо тебе, К-кагами-кун! Я так рада!…», — улыбнулась она и кинулась ему на шею, от чего мальчик густо покраснел, неловко приобняв ее в ответ. — «Я никогда не буду его снимать…».

Казехая потряс головой, пытаясь отогнать ложные воспоминания, которые всегда накатывали на него в моменты волнения. Эта девочка – лишь плод его воображения так же, как и большинство детских воспоминаний. Если он поддастся мыслям о ней, то никогда не сможет излечиться и выбраться отсюда. Осталось всего шесть лет, а прошло пять… А, кажется, будто бы целых десять.

Парень очень смутно помнил, как попал сюда: по словам старших, первые месяцы его постоянно лихорадило, и он звал родителей, но сам Кагами не помнил этого. Просто в один миг он очнулся в одиночной палате и вскоре к нему пришла медсестра, которая объяснила ему, где он находится, и с тех пор Казехае пришлось смириться с тем, с что все, что он помнил о своем прошлом, было ложью, и что теперь он сирота на попечении государства.

К нему здесь все относились настороженно, в большинстве своем, из-за ужасных шрамов от ожогов, и считали особо опасным психом, а он не развеивал этот миф о себе, так как ему было удобно, ведь почти никто не осмеливался подойти к нему. Так он прослыл маньяком-одиночкой, хоть и не совершал никогда чего-то запрещенного, в отличие от других детей, но, закрепившаяся за ним репутация, и не требовала каких-либо действий, так что Кагами оставалось вести относительно нормальное существование, которое омрачали лишь его кошмары и иногда более взрослые воспитанники, которые считали своим долгом проучить его, но у них этого никогда не получалось, ведь, несмотря на свой весьма щуплый вид, Казехая был неплохо тренирован и продолжал физические упражнения, правда, скорее по привычке, чем с какой-то определенной целью.

К нынешнему времени вокруг него собралась небольшая группа ребят, которая объявила его своим главарем и держала в страхе не только малышню, но и некоторых третьеклассников, пользуясь авторитетом Кагами. Ему было как-то наплевать на это, но он признавал, что от них больше пользы, чем вреда, так что не разгонял их.

Единственное, что могло возбудить в нем интерес, так это мысль о свободе. Он всячески пытался избавиться от своих кошмаров, но результаты его анализов и тестов никогда не менялись, уменьшая надежду на то, что ему удастся когда-нибудь выбраться на свободу.

С трудом поднявшись с кафеля, он вытерся полотенцем и, обмотав им бедра, вышел из ванной. Все еще спали, так что ему удалось спокойно одеться и пойти на пробежку перед началом уроков. Их учреждение составляло собой три здания: два общежития и одно главное здание, которое принято было называть школой, хотя оно и совмещало в себе куда больше функций. Воспитанникам приюта было запрещено выходить за его пределы, но сама площадь участка позволяла представить, что находишься вовсе не здесь, а где-то в другом месте, чем постоянно пользовался Казехая, представляя себе парк, в который его вела мама в далеком детстве. Без этой процедуры он чувствовал себя не очень хорошо и потому старался не пропускать утреннюю пробежку даже в выходные, чему многие удивлялись.

Пробежав два круга вокруг территории приюта, Кагами пошел сразу в класс. Есть не хотелось, да и, суматоху, царившую в столовой он также не любил, предпочитая спокойно посидеть в пустом кабинете до начала уроков.

Сегодня все пришли в класс странно взволнованными и никто не опоздал, что уже было чем-то из ряда вон выходящим. В пол уха слушая перешептывания одноклассников, он узнал,что их директора уволили за смерть одного из воспитанников, которую он всячески пытался скрыть, но в министерстве узнали об этом, так что теперь ему грозила тюрьма.

Прикрыв глаза, Кагами слегка улыбнулся уголками губ. Директора Санаду он всегда недолюбливал и чувствовал моральное удовлетворение от того, что тот наконец-то прокололся со своими темными делишками. А того кровожадного мальчишку, которого не могли сдержать даже таблетки, ему не было жаль: рано или поздно он и сам бы нарвался, а так, ему просто в этом немного помогли.

В кабинет вошел учитель, и все разговоры слегка поутихли. Поздоровавшись с ними, он подтвердил ходящие слухи и сказал, что новый директор уже назначен и завтра он устроит личные встречи с каждым воспитанником приюта, старше десяти лет, после чего начал урок, не обращая внимание на взбудораженные перешептывания учеников.

После того, как уроки закончились, Казехая пошел в столовую на обед. Взяв свой поднос, он направился к свободному столику, но тут кто-то врезался ему в спину, и парень с трудом смог устоять на ногах и не уронить свою ношу. Сзади послышались сдавленные смешки и пара его ребят уже предъявили свои претензии тому, кто врезался в него, а Кагами, не обращая внимание на шум, положил поднос на стол и только после повернулся, увидев маленькую сжавшуюся фигурку и нависших над ней парней.

— Я-я не виновата… — пробормотала она, чуть ли не плача. — Мне дали п-подножку… — тут кучка девушек, сидевших рядом, начали улюлюкать и еще пуще смеяться.

— Не пытайся скинуть свою неуклюжесть на нас, Мина-чан! — протянула рыжая, что была ближе всех к ней.

— Н-но… — попыталась возмутиться девочка, но оказалась перебита.

— Ты хоть понимаешь, кого ты толкнула, глупышка? — насмешливо кинул Райто. — Даже не знаю, как ты сможешь загладить свою вину…

— Достаточно, — проговорил Кагами, подойдя к ним.

Услышав его, все сразу же встрепенулись и вытянулись по струнке, а Мина испуганно ойкнула, подняв на него широко распахнутые глаза и тут же испуганно отвела их.

Приблизившись к все еще дрожащей девочке, он осторожно повернул ее лицом к себе, придерживая за подбородок, стал пристально вглядываться, видя поразительно схожие с ней черты.

— Фамилия, — напряженно проговорил он, продолжая сжимать ее подбородок.

— Ф-фамилия?… — пискнула девчонка и, увидев его тяжелый взгляд, протараторила: — М-мина Ханабуса! — еще немного постояв так, рассматривая ее, он отпустил ее.

— Понятно, — бесцветно проговорил Казехая, отвернувшись. — Не беспокойся насчет случившегося, — кинул он прежде, чем уйти.

— Х-хорошо… — пролепетала девочка, смотря в его удаляющуюся спину. — Прости, я не специально! — громче сказала она, чтобы он услышал.

— Ну, на этот раз ты отделалась, дурочка, — хмыкнул Райто, потрепав ее по темным волосам. — Советую быть осторожной, — добавил он и последовал за мрачным Кагами.

После того, как все расселись за столиком и приступили к еде, Казехая обвел парней внимательным взглядом, от которого они сразу же притихли и стали есть аккуратней, боясь навлечь на себя гнев брезгливого лидера. Остановив взгляд на пьющем сок Ханджи, он обратился к нему:

— Что ты знаешь про Ханабусу? — все слегка напряглись, услышав его вопрос, и посмотрели на Кобаяши, ожидая его ответа.

— Мина Ханабуса, двенадцать лет. Дочь известного бизнесмена Такеджи Ханабусы. Попала сюда два года назад, за инцидент произошедший в ее школе, — четко проговорил розововолосый.

— Что за инцидент? — поинтересовался Кагами.

— Нападение на учительницу и нескольких учениц, — ответил Ханджи. Несколько ребят недоверчиво хмыкнули. — У нее было обнаружено биполярное расстройство личности, которое, вкупе с ее квирком, делало ее крайне опасной, и ее отцу пришлось сдать ее сюда, так как информация о случившемся просочилась в прессу и это могло нанести огромный урон его репутации.

— Что у нее за квирк? — спросил Казехая, сложив руки на груди.

— Звериная сущность. Она может выдвигать когти, у нее вырастают клыки и обостряются все пять чувств, а также добавляются ловкость и сила во время трансформации, — Райто присвистнул, услышав слова друга.

— А по виду та еще мышь… — хмыкнул Сакурода.

— Это все, что ты знаешь? — Ханджи покачал головой.

— Ее не любят здесь из-за ее происхождения и также из-за того, что она из тех немногих, кого регулярно навещают, так что Ханабуса является объектом всеобщих насмешек и гонения, — выслушав Кобаяши, он задумчиво кивнул.

Эта информация будет отнюдь не лишней для него. Пораздумав еще немного, он пришел к выводу, что следовало проследить за девчонкой и не дать ей попасть в беду. В конце-концов, здесь любое знакомство могло быть крайне полезным.

Отобедав, парень вернулся в общежитие, где решил занять свободное время уроками. Поделав их, он вышел прогуляться во дворе, который был пуст из-за не самой хорошей погоды: на небе собирались темные тучи, которые вскоре грозились разориться проливным дождем. Пройдя в самый удаленный уголок неухоженного сада, он сел у корней старой скрюченной сакуры и устало прикрыл глаза, давая сознанию уплыть.

— Мамочка, а папа меня любит? — робко спросил маленький мальчик, сидящий на коленях матери.

— Конечно, милый, — заверила женщина, погладив его по темным вихрам. — А как же иначе? – приподняв его лицо, она взглянула в его наивные большие глаза и улыбнулась.

— Н-но ведь он ругает меня, когда я делаю что-то не так… — пробормотал ребенок, грустно опустив голову.

— Милый, он делает это не из-за того, что не любит тебя, — проговорила мать, нежно прижав его к груди. — Папа лишь хочет, чтобы у тебя все получалось. Он ведь поощряет тебя, когда ты хорошо учишься?

— Д-да… — прошептал мальчик, неуверенно улыбнувшись.

— Вот видишь, — кивнула женщина, ласково потрепав его по щеке. — Папа любит тебя, и я тоже…

Резко открыв глаза от холодной капли, упавшей на лицо, он посмотрел на серое небо, понимая, что вновь поддался своим демонам. Раздраженно смахнув каплю с лица, Казехая вскочил с земли и стал отряхивать штаны, собираясь вернуться в общежитие до того, как дождь усилится.

Только, когда он уже подходил к зданию, его кто-то окликнул со стороны школы. Зло цокнув языком, он обернулся и, увидев на крыльце Миямото-сан – их замдиректора, пошел в сторону главного здания, уже не делая попыток укрыться от дождя.

— Казехая-кун, нельзя же гулять в такую погоду в одной рубашке! — осуждающе воскликнула женщина, когда он поднялся на крыльцо, и, не обращая внимание на его недовольный вид повела его в свой кабинет. — Ты весь промок. Держи, — сказала она, протянув ему полотенце, которое тот, все же, взял и стал вытирать им волосы. — И как тебя теперь в таком виде к директору пускать?… — выдохнула женщина, массируя виски.

— Вы для этого меня звали? — спросил парень, глянув на зама. Та кивнула. — Суминомия-сенсей говорил, что встречи с учениками будут завтра, — нахмурился он.

— Ну, Ватанабе-сан решил познакомиться с некоторыми сегодня, — пожала плечами зеленоволосая. — Но я не могу позволить тебе пойти к нему в мокрой одежде!

— Ну, если это не столь срочно, я мог бы сбегать в общежитие и переодеться, — предложил Кагами, протягивая ей полотенце. — Спасибо.

— Да не за что, — махнула рукой Миямото. — Хорошо, я прикрою тебя перед ним, но не задерживайся особо.

— Конечно, Миямото-сан, — кивнув на прощание, он вышел из ее кабинета и пошел к дверям школы.

Скорее всего, новый директор решил сегодня познакомиться с «особыми» учениками, а на завтра оставил других ребят. В его действиях присутствовала логика – он признавал это, но это также настораживало. Излишнего внимания к своей персоне Казехая никогда не любил – часто его пытались втянуть в не самые приятные дела, почему-то считая, что он в них заинтересован.

Большинство работников приюта относились к нему слегка настороженно, что, впрочем, было оправдано, учитывая то, какого направления было учреждение, а Рин Миямото была одной из тех немногих людей, которые относились к нему нормально, без всяких предубеждений, за что он испытывал к ней некоторую симпатию, но никогда не признался бы в этом, считая подобное детской чушью.

Пробежав под проливным дождем, Кагами вошел в мужское общежитие и поднялся к себе. В комнате были только Райто и Юске, которые не преминули покрутить у виска, увидев его.

— Опять закалялся? — хмыкнул Райто, откинувшись на спинку стула и лениво наблюдая за тем, как он скидывает с себя одежду.

— Нет, — коротко ответил Казехая, вытаскивая свежие вещи из шкафа.

— А что тогда? — подал голос Такахаши.

— Случайно попал под дождь, — ровно ответил парень, натягивая джинсы. — Меня позвал наш новый директор, — проговорил он, удивив их.

— Да ладно! — фыркнул Сакурода. — Правда, что ли?

— Ага, — кивнул Кагами, застёгивая рубашку.

— А не из-за ублюдка-Юкимуры ли? – нахмурился Юске, сев на кровати.

— Думаешь, они скинули это на нас? — нервно проговорил Райто.

— Возможно. Не будут же они сдавать Юкимуру, — пожал плечами Такахаши. — Он ведь их лидер.

— Ну, теперь-то, когда чертового Санаду наконец-таки уволили, некому будет их прикрывать, — злорадно ухмыльнулся Сакурода, на что Юске согласно кивнул.

— Я пойду, а вы не высовывайтесь, — кинул Кагами, полностью одевшись. — Не влезайте в споры с шайкой Юкимуры, даже если меня выставят виноватым.

— Но ведь… — попытался возмутиться Райто, но замолк, заметив на себе тяжелый взгляд Казехаи.

— Подумайте о себе, — проговорил парень, подойдя к двери. — Я пошел, — махнув рукой, он вышел из комнаты и пошел на встречу с директором Ватанабе.

========== Глава III ==========

***

Раскрыв зонт, парень вышел из-под навеса и пошел в сторону школы, думая над тем, каким человеком может оказаться новый директор. Точным было одно: нормальные люди никогда не согласились бы на такую работу, так что, у него явно были свои тараканы в голове, и важным было лишь то, какого они были размера. Пройдя под дождем, весело барабанящим о брезентовое покрытие, он вошел в холл школы и, убрав зонт в специальную подставку, пошел в кабинет зама. Та встретила его немного ворчливо и быстро повела к директору, выглядя несколько взволнованной.

— Так, — повернувшись к нему у самых дверей кабинета, она стала поправлять его рубашку и волосы. — Хоть бы причесался… — выдохнула она, пытаясь пригладить его лохмы. – Да уж, о них бы любая расческа сломалась, — парень тихо фыркнул на ее заявление, и Миямото-сан тоже улыбнулась, положив руку ему на плечо. – Будь благоразумным, Казехая-кун.

— Не волнуйтесь, — заверил ее Кагами. — Я буду осторожен, — выдержав ее взгляд, сказал он.

— Хорошо, — кивнула женщина и постучалась в дверь.

Через секунду послышалось короткое “Входите”, и она открыла дверь и прошла в кабинет, а он вошел вслед за ней, почти сразу заметив темноволосого человека в дорогом костюме, сидящего в кресле уже бывшего директора Санады.

— Ватанабе-сан, здравствуйте, — поклонилась женщина. — Как вы и просили, я привела Казехая Кагами-куна.

— Здравствуйте, директор, — поклонился парень, чувствуя на себе изучающий взгляд Ватанабе.

— Благодарю вас, Миямото-сан, — кивнул мужчина. — Можете быть свободны, — кинул он, вызвав недоумение у зама.

— Д-да, хорошо, — вновь поклонившись, она ушла, напоследок кинув взволнованный взгляд на Кагами.

— Здравствуй, Казехая-кун, — проговорил мужчина. — Присаживайся, — кивнул он на кресло перед своим столом. Когда парень сел, он вновь заговорил: — Итак, ты, должно быть, гадаешь о причине того, почему я тебя сюда позвал? – спросил мужчина, сложив руки домиком.

— Я полагаю, что для знакомства, — ровно ответил Кагами, смотря на стену за головой директора.

— Что же, ты прав, но лишь отчасти, — кивнул Ватанабе и, выдвинув ящик стола, взял небольшую папку и раскрыл ее. — Я просматривал твое досье, так что знаю о тебе не мало, — сказал он, пролистывая страницы. — У тебя довольно тяжелый диагноз, но, судя по отчетам о поведении, ты никогда не проявлял признаков болезни, — протянул он, пристально взглянув на невозмутимого Казехаю.

— Я никогда не пропускаю курс лечения, — проговорил парень, ощущая себя немного не комфортно.

— Да, именно, — кивнул мужчина, тонко улыбнувшись. — У тебя безупречное поведение. И тем сложнее мне поверить тому, что доложили насчет тебя.

— Что вы имеете ввиду? — равнодушно спросил Кагами, понимая, что директор приступил к сути разговора.

— До меня дошло утверждение о том, что ты замешан в убийстве Оджи Маширо, — проговорил Ватанабе. — Конечно, я не могу делать выводы, пока не допрошу тебя.

— Я не причастен к этому, — отрезал парень.

— А что насчет того, что тебя видели о чем-то говорившим с Садо-куном и Йошимару-куном вечером, перед совершением ими убийства? – спросил мужчина, сузив глаза.

— Я не отрицаю этого, — сказал Казехая, смело встретив взгляд директора. — Они пытались подговорить меня поучаствовать в одном деле, но я отказался.

— И они не сказали тебе, в каком именно? — хмыкнул Ватанабе.

— Нет. Я не имел с ними крепкой дружбы, так что они не доверяли мне, — пожал плечами Кагами.

— Но мы знаем, что в ту ночь комнату Маширо-куна кто-то поджег и запер снаружи, — сказал директор, отпив чаю.

— Вы считаете, что это сделал я? — прямо спросил парень.

— Мы лишь предполагаем, — покачал головой мужчина. — Что скажешь?

— Я в тот время спал у себя, да и, цвет моего пламени — синий до конца и не меняется, — проговорил Кагами.

— Ты, я вижу, неплохо знаком с подробностями дела, — хмыкнул Ватанабе, откинувшись на спинку кресла. — Комната загорелась медленно, со стороны двери, и

вначале пламя было синим, но потом поменяло цвет. У тебя есть предположения, кто мог это сделать?

— Для того, чтобы поджечь комнату, не обязательно использовать квирк, — уклончиво ответил Казехая.

— Но он нужен, чтобы у пламени был характерный оттенок, — усмехнулся мужчина.

— Кто-то пытался подставить тебя.

— Возможно, — равнодушно пожал плечами Кагами.

— Ты ведь знаешь, кто это был, так почему не говоришь? — нахмурился Ватанабе. — Хочешь, чтобы тебя признали виновным?

— Нет, — покачал головой парень.

— Тогда тебе придется сказать, — развел руками директор. — И тогда, я познакомлю тебя с одним человеком, очень хотевшим увидеться с тобой, — заметив то, как Казехая вскинул на него удивленные глаза, он улыбнулся. — Но, если ты будешь молчать, мне придется изолировать тебя на время расследования, как подозреваемого, и ни о какой встрече, естественно, и речи не будет.

Кагами молча выслушал его, стиснув зубы от злости. Чертов директор шантажировал его, и он не знал, что выбрать. Мог ли он врать насчет этого человека? В принципе, в этом не было особого смысла, ведь ситуация не была такой уж и безвыходной. Если он не расскажет, все и так раскроется, рано или поздно. Стоило ли терять возможность на встречу с каким-то человеком, желавшим его увидеть, из-за подобной мелочи? Вначале, он не собирался выступать в роли стукача, но теперь на кону стояла возможность, выпадшая ему в первый и, возможно, последний раз. Пораздумав еще с минуту, он посмотрел на выжидающего директора и решил, что расскажет ему правду.

— Я отказался от предложения Садо и Йошимару, даже не думая, и удивился тому, что они решили попросить помощи у меня, ведь мы всегда были чуть ли не на ножах, но теперь я понимаю, что они сделали это специально для того, чтобы подставить меня, — Ватанабе кивнул на его слова, ожидая продолжения. — Поменять цвет пламени мог Кенджи. Он умеет создавать кратковременные иллюзии.

— Юкимура-кун? — спросил Ватанабе. Кагами кивнул. — Что же, я говорил с ним сегодня, — протянул он, крутя ручкой перед глазами. — И он всячески указывал на тебя. Думаю, здесь все понятно, — парень продолжал молчать, ожидая разъяснений от директора. — Ты прости, что я так на тебя надавил. На самом деле, было понятно, что это Юкимура, но не допросить тебя я тоже не мог, — Кагами понятливо кивнул на его слова. — А говоря про человека, хотевшего увидеть тебя, мы назначили встречу на следующую субботу.

— Кто этот человек? — пытаясь выглядеть непринужденно, спросил Казехая.

— Не хотелось бы портить сюрприз… — загадочно проговорил Ватанабе. — Но, могу сказать, что он точно тебе близок. Остальное узнаешь всубботу, — улыбнулся он.

— Хорошо, — разочарованно кивнул парень. – Могу ли я быть свободен, директор?

— Да, конечно, — сказал мужчина, выпрямившись в кресле. — До встречи, Казехая-кун.

— До встречи, — поклонившись, он вышел из кабинета, чувствуя себя, по крайней мере, несколько странно.

Как только он прикрыл дверь, на него сразу же накинулась Миямото-сан с расспросами, от которой ему с трудом удалось спастись. Парень не стал врать ей или же не договаривать: она бы и сама обо всем узнала, ввиду своего положения, а терять хорошие отношения с ней не хотелось. Ее реакция была не особо положительной: видно было, что она не доверяла новому директору. Попросив его быть осторожным, Рин-сан отпустила его, и Кагами вышел из школы.

В воздухе висела приятная свежесть после прошедшего дождя, которую он с удовольствием вдыхал полной грудью, пока шел обратно в общежитие. На сердце его поселилось странное любопытство: он очень хотел узнать, кто навестит его в субботу, но не делал никаких предположений, боясь разочароваться. В конце-концов, он вообще мог не знать того человека или же это мог быть просто кто-то, кто захотел усыновить его. Если бы кто-нибудь, кто его знал, захотел бы навестить его здесь, то это произошло бы давным-давно, а так… он даже не был уверен в том, существовали ли те люди, которых он видел в детстве. Лишь маму он помнил точно и знал, что она была настоящей.

Из мыслей его вывел голос Райто, который, увидев его в коридоре, сразу же подбежал к нему с радостным кличем.

— Кагами-сама, мы уже думали, что не увидим вас более!… — театрально воскликнул Сакурода, вцепившись в него. — С вами все в порядке?

— Да, — процедил парень. Друг, заметив его не самый благодушный вид, поспешил отпустить его и напустить на себя строгости. — Не зови меня “Кагами-сама” больше, — сказав это, он повернулся к лестнице и пошел к себе в комнату, а Райто послушно последовал за ним. — Зачем ты выходил? — резко спросил Казехая, когда за ними закрылась дверь.

Юске, читавший книгу, испуганно подпрыгнул и даже не делал попыток заговорить, напряженно наблюдая за злым лидером и Сакуродой, мявшимся у входа.

— Я ходил к Юкимуре, — хмуро кинул парень, смотря в сторону.

— Забыл, что я тебе говорил? — прикрыв на секунду глаза, выдохнул Кагами. — Ты понимаешь, что подверг себя опасности? — блондин продолжал молчать, и Казехая, скрипнув зубами, подошел к нему и ударил его кулаком в челюсть так, что голова Сакуроды взметнулась вверх.

Заметив упрямый блеск в его глазах, он устало покачал головой и отвернулся от него, наткнувшись взглядом на Такахаши, которому очень захотелось в тот миг слиться с мебелью. Ухмыльнувшись, парень медленно подошел к нему и застыл в паре сантиметров от кровати, не сводя с него многообещающего взгляда.

— Он-то, скажем, идиот, но ты, Юске-кун… почему ты не остановил его? — протянул Казехая так, что у него по спине пробежалась волна страха.

— П-прости, он рвался пойти, и я… — замолкнув от точно такого же удара, коим лидер одарил недавно Райто, парень тут же схватился за больное место, тихо шипя.

— Вы не должны страдать фигней. Сколько мне еще вталкивать это вам? — раздраженно проговорил он, снимая с себя рубашку. — Радуйтесь, что Юкимуру вычислили, иначе… — оба сразу же вскинули на него удивленные взгляды. — …меня бы здесь сейчас не было, и, вполне возможно, что и вас тоже.

Замолчав, он ожидал увидеть раскаяние на их лицах, но получил вместо него едва скрываемое ликование. Закатив глаза, парень дал им отмашку и, взяв свое полотенце с полки, пошел в душ, прекрасно зная, что они останутся глухи к его предупреждениям до тех пор, пока не обожгутся.

***

Дни летели ужасно медленно и, казалось, течение времени вовсе остановилось назло ему. Сегодня была пятница, и Казехая уже настолько устал от всего, что едва смог усидеть на скучнейшем уроки Савазаки-сенсея, с которого большинство ребят убежали. Честно говоря, он тоже подумывал поступить так, но потом, все же, пожалел доброго старика, который на уроках занимал ничем иначе, как рассказывал истории из своей бурной молодости.

Когда звонок прозвенел, обозначив конец седьмого урока, парень встал из-за парты, закинул книжку в рюкзак и, попрощавшись с учителем, вышел из класса. Кабинет Савазаки находился на пятом этаже школы: это была самая тихая часть здания, и большинство помещений здесь пустовали. Некоторые ребята постарше любили запугивать малышню тем, что якобы здесь когда-то был карцер для особо неугомонных, но это было неправдой. А наличие заброшенных и неиспользуемых помещений объяснялось тем, что раньше попросту в приюте было куда больше воспитанников.

Пройдя по темному коридору, Казехая уже хотел пойти к лестницам, но тут до его слуха донесся странный шум с противоположной стороны, и он решил пойти проверить, что там. В лучшем случае, это была парочка старшеклассников, решивших уединиться: такое не было редкостью, учитывая строгое разделение на мужское и женское общежитие. Ну, а в худшем… Нет, вряд ли там кого-то убивали, но, все равно, перспективы были не самые приятные.

Мрачно размышляя над тем, что могло его ждать, Кагами прошел в дальний конец коридора и остановился у особо обшарпанной двери, из-за которой и шли странные звуки, похожие чем-то на визги и смех.

— «Значит, кто-то развлекается…», — подумал парень и было уже потянулся к круглой ручке двери, но внезапно услышал знакомый голос.

— Выпустите меня, твари! — крикнула, судя по всему, девочка. — Выпустите, и я вас… — тут ее голос оборвался, и послышался звук удара.

— Молчи, Мина-чан… — протянул другой голос с издевательскими нотками. — Неужели тебе не нравится наш подарок в честь положительного ответа тестов? — хмыкнула девчонка. — Ты думаешь, мы так легко отпустим тебя отсюда, сумасшедшая?

— Да вы сами сумасшедшие! — прорычала Мина. — Я… я…

— Ну-ну, милая, не стоит злиться, — ласково прошептал голос. — А то у тебя вон, клыки начали расти, псина… — в этот момент послышался гортанный рык, а затем истошный вопль.

Кагами, поняв, что больше нельзя прислушиваться, выломал запертую изнутри дверь и вбежал в комнату, за долю секунды оценив ситуацию. Одна девица лежала на грязном полу, с неестественно выгнутой рукой, рядом с ней, в углу, была сломанная труба и наручник, а в другой стороне рыжая девчонка всячески пыталась отбиться от взъяренной Ханабусы, которая загнала ее в угол и явно собиралась уже кинуться на свою добычу, но он успел поймать ее за растрепанную косу и притянуть к себе до этого. Поняв, что ее кто-то удерживает, девочка стала отчаянно биться, и ему стоило огромного труда сдерживать ее. Рыжая, все еще не отойдя от шока, во все глаза разглядывала его, пока Мина не издала вопль, который, кажется, слегка отрезвил ее.

— К-казехая?… — пролепетала она тихо. — Ч-что ты здесь делаешь?

Раздраженно хмыкнув на глупый вопрос, парень поморщился от того, как Ханабуса прошлась когтями по его предплечью, порвав ткань школьной рубашки.

— Разве не видно? — проговорил он, заломав руки девчонки, которая все никак не хотела успокаиваться. — У меня в сумке есть таблетки. Достань их, — затупив на секунду, она тут же кинулась выполнять его приказ и, после напряженных минут поисков, вытащила на свет заветную пластинку. — А теперь закинь их ей в рот, — услышав это, рыжая тут же застыла в страхе.

— Она же мне пальцы оттяпает… — пробормотала девочка в нерешительности.

— Предлагаешь мне отпустить ее? — он внимательно посмотрел на нее, приподняв одну бровь, на что она усиленно замотала головой. — Эх… ни на кого в этом мире нельзя положиться…. — выдохнул Кагами, и одним молниеносным ударом в шею вырубил Ханабусу.— Давай сюда, — кинул он девчонке, и она быстро протянула ему пластинку. Вытащив одну таблетку, парень закинул ее в рот потерявшей сознание Мины и протолкал ее подальше. Закончив с этим, он обернулся к приободрившейся девочке, которая явно считала, что беда миновала.

— Спасибо, Казехая… — пролепетала она, отведя взгляд. — Даже не знаю, что бы было со мной, если бы не ты…

— Ну, уж точно кое-что похуже, чем с твоей подружкой, — насмешливо хмыкнул парень.

Девчонка ахнула, ужаснувшись, и уже хотела подбежать к бессознательной подруге, но Казехая не позволил ей этого, преградив путь. Схватив ее за предплечье, он с силой сжал его так, что она поморщилась от боли и попыталась выдернуть руку, только у нее ничего не вышло.

— Что ты делаешь?! — вскричала она в панике. — Отпусти! Там ведь Тори-чан!…

— А там – Ханабуса, — указав в сторону, кинул парень. — А теперь я задам тебе очень простой вопрос: чем это вы тут занимались одни? — она задрожала услышав его вопрос и вся сжалась.

— М-мы… по-девчачьи сидели, а п-потом… потом Мине-чан стало п-плоховато, и она напала на нас… — ужасно заикаясь, пролепетала рыжая.

— Неверный ответ, — проговорил Кагами и усмехнулся, заметив ее отчаянный взгляд. —Ты меня за идиота держишь? — сказав это, он сжал ее руку сильнее, от чего девочка тихонько заплакала. — Говори, не испытывай мое терпение.

— Мы с Тори-чан решили проучить эту избалованную дурочку… — шмыгнув носом, выдохнула девочка. — Она прошла тест на стабильность, несмотря на свою психованность. Понятное дело, что постарались ее родители, ну и, мы захотели устроить ей прощание…

— Устроили? — хмыкнул парень, выслушав ее рассказ.

— Уж теперь-то ее точно отсюда не выпустят! — сквозь слезы пробормотала рыжая. – Сумасшедшая, она напала на нас и сломала руку Тори… — услышав смешок от Казехаи, девушка застыла.

— А ты смешная… — отсмеявшись, протянул Кагами. — Как там тебя зовут?

— Анко… — выдохнула рыжая, чувствуя его давящую ауру.

— Ну, так вот, Анко-чан… — растягивая слова, начал парень и провел рукой по ее шее. — Если о случившемся здесь хоть кто-нибудь узнает… я сломаю твою миленькую шейку, — сказав это, он улыбнулся, заставив девушку судорожно сглотнуть. — И да! Ты ведь понимаешь, что я также не расскажу о том, что здесь увидел. Договорились? — она молчала, напряженно обдумывая его слова, а парень терпеливо ждал, водя пальцами по венке на ее шее.

— Как я могу быть уверена в том, что она будет молчать? — кинув взгляд на Мину, проговорила рыжая.

— Я гарантирую это, — твердо кивнул Казехая.

— И ты отпустишь нас? — недоверчиво спросила Анко.

— Более того, — усмехнулся парень. — Я лично сопровожу вас в медпункт. Конечно, после того, как Ханабуса проснется.

— Х-хорошо, Казехая… не мог бы ты теперь отпустить меня? — поразмышляв с секунду, он, все же, убрал руку с ее шеи, и девочка тут же кинулась к подруге.

Стоя посередине комнаты и оглядывая ее, он думал, как дошел до этого, но ответа не находил. И хотя ему не была приятна данная ситуация, Кагами понимал, что поступил верно. По крайней мере, ему не будет особо скучно до завтра.

========== Глава IV ==========

***

Следующие несколько часов он мог бы назвать самыми утомительными в своей короткой жизни: Тори очнулась раньше Ханабусы и вовсю начала скулить и хлюпать носом, прося того, чтобы он отпустил их, но Казехая стойко вытерпел полчаса ее рыданий, оставшись непоколебимым. Когда Мина таки соизволила очнуться, он было обрадовался, только понял, что вся морока только началась: очнувшись со стоном боли, девочка оглядела комнату мутными глазами и, заметив прижавшихся друг к другу Тори и Анко, уже вскочила, собираясь кинуться на них, но парень вновь остановил ее, подставив ей подножку и поймав до того, как она впечаталась носом в полу-прогнившие доски.

Объяснять ей все пришлось долго: она была крайне упрямой и до последнего зыркала на оробевших подружек, явно мысленно выцарапывая их глазенки, но, в конце-концов, сдалась перед ним, прекрасно понимая, что без своего квирка не сможет ничего ему противопоставить.

С ней, в принципе, все было в порядке, так что он решил отпустить ее, лишь дав строгий наказ держать язык за зубами и прийти в шесть вечера к старой сакуре. Девчонка и сама, несмотря на не особо доброжелательный видок, прекрасно понимала всю опасность ситуации для себя и потому не особо рыпалась.

После того, как она ушла, он обернулся к подружкам и устало выдохнул. Увидев то, как они мучаются, пытаясь встать, он подошел к ним и осмотрел Тори. Все было несколько хуже, чем он предполагал: кроме сломанной руки, она вывихнула ногу и теперь не могла ходить. Нет, понести ее не было для него чем-то проблемным, но спуститься с ней четыре этажа вниз по лестнице, почти не видя, что под ногами, обещало неплохо так потрепать нервишки. Делать было нечего, так что, осторожно взяв девчонку на руки, он пропустил Анко вперед и они пошли в медпункт, благо после окончания уроков в школе не было много людей, и никто не попался им на пути. Благополучно добравшись до места назначения, Кагами положил свою ношу на койку, с тяжелым вздохом, под удивленными взглядами врача и медсестры.

Легенда, придуманная ими, было до жути простой, но, как ни странно, в нее поверили и почти сразу принялись осматривать стонущую Тори. Видя, что все отвлеклись, он было хотел улизнуть, но его окликнула Фуу-сан – школьная медсестра.

— Казехая-кун! Твоя рука, — взволнованно пробормотала она, подойдя к нему. — Она вся в крови… — парень вздрогнул от ее прикосновения к почерневшей коже и одернул руку. – Что случилось? – спросила девушка, отведя взгляд от его окровавленного рукава.

— Это пустяк, — кинул он, попытавшись скрыть прорезь в рубашке, через которую виделся довольно глубокий порез, оставленный Ханабусой. – Даже не кровоточит уже. Наверное, поранился, пока нес Тори, — проговорил парень, понимая, что звучало неубедительно. — Можно я пойду?

— Я не могу отпустить тебя, пока не обработаю твою рану, — сказав это, Фуу-сан настойчиво потянула его к пустующей койке. — Снимай рубашку, — приказала она, вытаскивая бинты и перекись. — Давай, все равно она уже испорчена, — увидев то, что он все еще не выполнил ее поручения, медсестра строго глянула на него, сложив руки за бока.

— Хорошо, — кивнув, парень быстро расстегнул пуговицы и стянул школьную рубашку, чувствуя себя некомфортно от того, что она видела его руки.

Они были почти полностью покрыты ужасными шрамами от ожогов, и кожа на них была неприятно черной и грубой. Кагами ненавидел, когда кто-то прикасался к его рукам, а сейчас должно было случиться именно это. Напрягшись всем телом, он сидел и ждал, пока медсестра копалась в принадлежностях, рассматривая собственные пальцы, которые слегка покалывало от волнения. Когда, она наконец подошла к нему и коснулась руки, ему показалось, что он вспыхнет, как спичка, но он сдержался, перенеся неприятные процедуры мытья и перевязки. После того, как Фуу-сан закончила, он встал и хотел тут же сбежать, только она вновь не позволила ему этого.

— Оденься, Казехая-кун. Не можешь же ты ходить по школе полуголым, — хмыкнула девушка, кинув ему его рубашку. — Не забудь зайти на перевязку, — напряженно кивнув, он быстро оделся и вышел из медпункта, ощущая жар во всем теле.

Вытащив из рюкзака таблетки, он быстро закинул в рот две и побежал в общежитие. Ему срочно нужно было принять душ, иначе квирк выйдет из-под контроля до того, как лекарство подействует.

***

Сказать, что ребята удивились, увидев его в таком виде, когда Кагами завалился к ним в комнату в окровавленной рубашке и весь вспотевший, означало не сказать ничего. Они с открытыми ртами, пронаблюдали то, как он схватил полотенце и пошел в ванную, придя в себя только тогда, когда он громко хлопнул дверью. Переглянувшись между собой, парни пожали плечами и вернулись к своим делам: лезть к лидеру часто бывало опасным для здоровья, что оба давным-давно уяснили.

Где-то через час Кагами наконец вышел из ванной, выглядя хоть и лучше, чем до этого, но, все равно, неважно. Вытеревшись и нацепив на себя первые попавшиеся штаны, он вновь пошел в уборную, намереваясь перевязать опять закровотившую рану. С грехом пополам разобравшись с этим, парень вернулся в комнату и завалился на свою кровать, чувствуя то, как ноет все тело после всплеска квирка. Хотелось завалиться спать, но у него еще было много дел, так что, полежав с полчаса, Казехая медленно присел и лениво оглядел помещение, задержавшись взглядом на полу. Ребята, до этого пытавшиеся быть ниже травы, тише воды, смекли что к чему, и быстро принялись драить пол, под чутким надзором жутко привередливого лидера.

— Вытрите еще пыль до моего прихода, — кинул Кагами, надевая ветровку.

— Куда ты? — опасливо поинтересовался Такахаши, смотря ему в спину. — Что-то случилось?

— Ничего серьезного, — махнул рукой парень. — Скоро вернусь, — сказав это, он вышел, прикрыв за собой дверь.

Некоторое время после его ухода в комнате висело молчание, но, в конце концов, парни вернулись к своим делам. Если Казехая не хотел делиться своими проблемами, то они ни за что ничего у него не выпытают. Эта скрытность лидера казалась им странной, но они уже успели немного привыкнуть к ней, так что старались не обращать на это внимание.

***

Погода во дворе висела довольно прохладная, и Кагами, мельком глянув на часы, прибавил шагу, так как уже было шесть. Обычно, он никогда не опаздывал и предпочитал приходить на занятия раньше назначенного времени, но сейчас его самочувствие подвело. Повернув за здание школы, он быстро пересек давно неухоженный сад и прошел к меств встречи, опоздав всего на три минуты. Ханабусы еще не было, и он присел у корней дерева, несмотря на неприятную влажность после дождя, и краем сознания отметил, что штаны, скорее всего, придется постирать.

Вглядываясь в серо-голубое небо, он сидел, чувствуя пульсирующую боль в висках. Мысли в голове текли ужасно медленно, а глаза постоянно слипались. Он понятия не имел, сколько боролся с самим собой, но, в конце концов, его охватил лихорадочный сон.

Двое детей бегали по садику поместья, резвясь и играясь. Веселый смех не утихал ни на секунду, и наблюдавший за ними человек не мог скрыть довольной улыбки.

— Я принесу вам лимонад! – крикнул он им и пошел в дом.

Дети же даже не обратили внимание на его заявление и все так же бегали друг от друга, кружа вокруг молодого вишневого дерева.

Сузу-чан вырвалась вперед и постоянно оборачивалась к нему, дразня его и подгоняя. Пробегая рядом с раскидистым кленом, мальчик внезапно об что-то споткнулся и упал, больно ударившись головой о стоявшее вблизи дерево. Услышав его болезненный стон, девочка быстро подбежала к нему и присела рядом, подняв его голову и положив ее на свои колени.

— Кагами-кун! Ты в порядке?! Открой глаза!!! – взволнованно бормотала девочка, щупая его голову на предмет ранений.

— Сузу-чан… — выдохнул мальчик, с трудом приоткрыв глаза и вглядевшись в родное лицо.

— Ты заснул, Казехая, — проговорила она, отпрянув от него. – Кажется, ты видел плохой сон… — неуверенно прошептала девочка.

Медленно приподняв голову, парень уставился в знакомое лицо, пытаясь отогнать липкую пелену воспоминаний. Помассировав виски, он присел, чувствуя на себе ее взгляд, но не находя в себе сил заговорить с ней.

Молчание явно затягивалось, и единственным звуком, что доносился до их слуха, был легкий шелест листьев от прохладного ветерка. Слегка поежившись, Мина кинула на него выжидающий взгляд, но, казалось, что он вовсе и не здесь, а где-то далеко. Ее недавний спаситель выглядел сейчас крайне неважно: весь бледный, со странно блестящими глазами и неровным дыханием, а если прибавить к этому еще и то, что он заснул здесь и явно бредил, бормоча чье-то имя… он явно был болен, но почему? Утром он выглядел вполне нормально…

При очередном порыве ветра, мокрые волосы парня растрепались, и он раздраженно смахнул влажные пряди с лица взмахом руки. Заметив бинты, выглянувшие из-под его ветровки, она тут же напряглась, начав догадываться что к чему.

— Ты поранился? – тихо спросила Ханабуса.

— Ничего серьезного, — быстро ответил парень, одернув рукав. – Мне уже прочистили рану.

— Это ведь я? – он кивнул, и девочка продолжила: — У тебя есть головокружение? Может, галлюцинации?

— При чем тут это? – нахмурился Кагами.

— Скорее всего, я тебя отравила, — виновато выдохнула девочка. – Н-но я могу тебя вылечить! – быстро добавила она, заметив взгляд, которым он ее одарил.

— И? Как ты меня вылечишь? – спросил парень, недоверчиво оглядывая Ханабусу.

Девочка подпрыгнула и быстро выхватила небольшой ножик из заднего кармана, покраснев от того, как Казехая хмыкнул.

— Не принимай это на себя! Я всегда ношу его с собой, — попыталась оправдаться темноволосая.

— И применяешь, небось? – усмехнулся парень, и Мина сразу вспыхнула от его слов.

— К-конечно же нет! – воскликнула девчонка. – Да и, не твое это дело. Я порежу руку, и ты выпьешь моей крови. Все понятно?

— Крови? – переспросил Казехая и получил быстрый кивок. – А нельзя как-нибудь по-другому?

— Ну, если ты так хочешь попробовать на вкус мою слюну или ноготь… — протянула Мина, поигрывая ножиком.

— Кровь так кровь, — сдался парень. – Давай уж.

Довольно улыбнувшись, девочка сделала небольшой надрез на ладони и протянула руку к его лицу.

— Я скажу, когда нужно будет остановиться, — проговорила она.

Мимолетно кивнув, Казехая припал к ее ладони и стал пить, поморщившись от железного привкуса, наполнившего рот.

— Все, — сказала девчонка, спустя минуту. – Поздравляю с обращением! – улыбнулась она, но парень не оценил ее юмора.

— Когда твоя кровь подействует? – спросил Кагами, вытерев рот рукавом.

— Где-то через час, — ответила Ханабуса. – Кстати, теперь ты невосприимчив к моему яду.

— Какое счастье, — уныло проговорил парень. – Как-то мы отвлеклись. Ты ведь знаешь, зачем я позвал тебя сюда?

— Ты что-то потребуешь у меня за помощь, только я уже дала тебе своей крови.

— Уверена, что это соизмеримо? – девочка пожала плечами, и он усмехнулся, продолжив: — Тебя бы не выпустили отсюда, узнай все, что ты напала на Тори, а уж если бы я не остановил тебя… Скорее всего, ты разорвала бы Анко на кусочки, — ее лицо мрачнело с каждым сказанным им словом, а, под конец, она вообще отвела взгляд.

— Что тебе надо? – после некоторого молчания кинула Мина, выглядя крайне напряженной.

— Никогда не забывай, кто именно помог тебе, а пока… — встав с холодной земли, он подошел к ней. – Мне от тебя ничего не нужно.

— Но будет, не так ли? – спросила она, посмотрев прямо ему в глаза.

— Даже не знаю, — пожал плечами Казехая. – Может, когда-нибудь… — сказав это, он пошел обратно, напоследок задержав взгляд на ее лице. – Я пойду, и ты не задерживайся. Пока, Ханабуса.

Лишь уйдя подальше от сада, он позволил себе упасть на мерзлую землю. Его всего скручивало, казалось, что голова лопнет от подскочившего давления крови, а тело его сгорит и обратится в пепел. Хрипя и цепляясь пальцами о ткань рубашки на горле, он пытался ослабить давление на горло. Сделать свободный вдох не получалось, и, с каждым мигом, становилось только хуже.

В тот момент, когда перед глазами потемнело, и руку обожгло пламенем, ему удалось сорвать пуговицу, и он сделал судорожный вдох, и его вырвало. Рвотный позыв все не хотел прекращаться: Кагами опять задыхался, захлебываясь желчью вперемешку с кровью от прокушенной губы и все корчился, пытаясь успокоить взбунтовавшееся от антидота тело.

Он совершенно не представлял, сколько пролежал там, не чувствуя ничего, кроме всепоглощающей боли, но, в один момент, до его слуха стал доноситься тихий шелест листьев, а глаза, бездумно уставившиеся в почерневшее небо, осветил лунный свет, заставивший его зажмуриться. С трудом сев, парень огляделся вокруг, стараясь не задерживаться взглядом на кровавой лужице, уже начавшей впитываться в землю. Закатав рукав ветровки и рубашки, он развязал бинты и уставился на вновь открывшийся порез, из которого продолжала течь черная кровь. Поморщившись, он провел пальцами по ране и вздрогнул, ощутив странный жар.

До того, как он успел понять, что произошло, на его руке вспыхнул ровный огонь. Оцепенев, Кагами жадно вглядывался в его очертания, видя в извивающихся синих языках пламени собственное отражение. Словно во сне, он медленно подвел руку с огнём и прижал ее к ране на предплечье, прижигая ее. Очнулся он от отрезвляющей боли и тут же на рефлексе взмахнул рукой, как учил отец, потушив пламя.

Дыша через раз, Казехая смотрел на собственные руки и не мог заставить себя успокоить загнанно бьющееся сердце. Это чувство… приятное тепло, разливающееся по всему телу и сосредоточившееся в его руках – он не ощущал его так давно… С того самого дня, как сжег собственный дом.

Сжав руки в кулаки, парень схватил с земли бинт и быстро обвязал им обожжённый участок предплечья, стиснув зубы от того, как неприятно ныла рана. Поправив рукав ветровки, он встал и хотел уже пойти в общежитие, но, услышав тихий треск, остановился и стал вглядываться в темноту ночи, почти сразу разглядев знакомую фигурку.

— Довольна? – хрипло спросил он, смотря прямо в блестящие голубые глаза.

— Более чем, — улыбнулась девочка, подойдя ближе к нему. – Правда, ты корчился не столь долго, как остальные, но и так сойдет.

— Не думай, что я не знал об этом, — процедил Казехая, вызвав усмешку на красивом девичьем лице.

— Не сомневаюсь, — проговорила темноволосая, проведя рукой по его подбородку. – У тебя лицо в крови… Скажи, ты оставил эти ожоги своим квирком?… – прошептала девчонка, посмотрев прямо ему в глаза.

— Хочешь такие же?… – тихо спросил парень, смотря в ее глаза, с расширившимися зрачками. – Я бы разукрасил твое лицо, но… — отведя взгляд, он отошел от нее на шаг, смахнув ее руку с лица.

— Уходишь? – разочарованно выдохнула девочка, не сводя глаз с его спины. – Спокойной ночи, Кагами-кун! – крикнула она, но ответа не последовало.– И все же, какое красивое у него пламя… – прошептала она и тоже ушла с полянки.

========== Глава V ==========

***

На следующее утро он проснулся с ужасным настроением. Поднявшись с кровати, парень медленно пошел в ванную, чувствуя легкое головокружение. Увидев свое отражение в зеркале, Кагами устало выдохнул и открыл воду. Видок у него, конечно, был потрепанный после вчерашнего – этого нельзя было отнять, но чувствовал он себя почти нормально.

Вечером, завалившись в комнату, парень явно испугал ребят своим видом: Сакурода даже хотел позвать врача, только Казехая не позволил ему этого, попросив принести таблеток. Не рассказать им, что с ним произошло, он уже не мог, так как это оставило бы слишком много вопросов, и потому, слегка придя в себя после душа, он начал говорить. Реакция парней постоянно сменялась, а под конец, они оба были возмущены до глубины души и требовали отмщения, но, ему удалось остудить их пыл.

Между словом, Кагами так же упомянул о сегодняшней встрече с таинственным человеком, сразу же заставив их позабыть о Ханабусе. Тут же посыпалась целая куча предположений о том, кем мог оказаться этот человек: Райто настаивал на прекрасной учительнице из младшей школы, вспомнившей об ученике, а Юске на древнем дедушке, давным-давно поссорившимся с его матерью и только сейчас узнавшем о существовании внука. Казехая не стал слушать их болтовню, и после рассказа лег спать, почти сразу заснув крепким сном, без каких-либо сновидений.

Была суббота, ребята спали, и потому он смог спокойно переодеться и пойти на пробежку. Это его явно взбодрило, так что, вернувшись обратно, парень мог сказать, что чувствовал себя вполне нормально. Встречу директор назначил на двенадцать часов, и у него еще было время, которое он решил посвятить отдыху. Просто полежать, ни о чем не думая, ему удавалось нечасто, и сейчас он полностью насладился этим приятным чувством безделья, ощущая полное спокойствие перед ответственной встречей. Когда на часах было одиннадцать, Кагами начал медленно одеваться и даже попытался причесаться, помня слова Миямото-сан, но, в конце концов бросил это гиблое дело, оставив все как есть.

Дорогу до кабинета директора он прошел без единой мысли в голове и вообще понял куда и зачем пришел лишь тогда, когда постучал в дверь. На него сразу же нахлынуло волнение, и парень немного помялся, услышав приглашение и не решаясь войти. Переборов собственный страх, он надавил на ручку двери и вошел в просторное помещение, обрадовавшись тому, что пока Ватанабе был один.

— Здравствуйте, директор, — вежливо поклонился парень, встав перед письменным столом, за которым сидел мужчина, одетый в строгий синий костюм.

— Здравствуй, Казехая-кун, — кивнул он. — Присаживайся, — после того, как парень сел, он спросил: — Ну, как твоя учеба?

— Все хорошо, спасибо, — ровно ответил Кагами, пытаясь не выдать свое волнение.

— Ты, наверное, гадаешь, кто пришел навестить тебя? — тонко улыбнулся директор. — Думаю, будет лучше, если вы познакомитесь, — сказав это, он встал из-за стола и, подойдя к двери, распахнул ее. — Заходите, — проговорил мужчина и отошел на шаг, позволяя человеку пройти.

Кагами даже не понял, когда успел встать со своего места, но это было последним, что заботило его в данный момент. Застыв каменным истуканом, он напряженно смотрел на вошедшего: это был достаточно высокий молодой человек, на вид, не старше тридцати; темноволосый и бледный, он носил черный костюм и выглядел как типичный карьерист.

Войдя в кабинет, он едва ли кивнул директору и сразу впился взглядом в Кагами. Гляделка между ними продлилась с секунды пять, и за это время он мысленно отметил, что у него зеленые глаза. Пожалуй, это могло бы продлиться еще долго, но тут мужчина широкими шагами пересек комнату и застыл прямо перед ним.

— Сын Нишины… Кагами, верно? — взволнованно спросил он. Казехая смог лишь кивнуть и тут же оказался в неловких объятиях человека, откуда-то знавшего его мать.— Я думал, ты умер… — выдохнул мужчина, вновь посмотрев ему в лицо. — Эти шрамы… Чертов квирк Энджи… — процедил он, стиснув зубы. — Моя милая сестра… он погубил ее и тебя… — в этот момент к Кагами наконец вернулся дар речи, и он заговорил, запутавшись в потоке информации, навалившейся на него.

— О чем вы? Откуда вы знаете мою мать? — когда человек уже хотел ответить, директор положил руку ему на плечо, остановив его.

— Не все сразу, Канаме-сан. Вы запутаете мальчика, — проговорил он с легкой улыбкой.

— Да, вы правы, Аои-сан, — одернув пиджак, быстро кивнул темноволосый. — Прости, что забыл представиться. Мое имя – Казехая Канаме, я брат твоей матери и твой дядя, — сказав это, он поклонился и стал ждать его ответа.

— Дядя?… — переспросил парень, не веря собственным ушам.

— Да, Кагами-кун. Ты не знаешь обо мне, потому что я был в ссоре с сестрой и не общался с ней долгие годы, — разъяснил мужчина.

— Это правда? — нервно спросил он.

— Д-да. Если бы не Ватанабе-сан, я не узнал бы о том, что ты жив. В храме, где похоронена Нишина, было надгробие с твоим именем, и я даже предположить не мог, что ты можешь быть жив… — быстро проговорил Канаме-сан.

— Ч-что вы имеете ввиду? — осев на стул, выдохнул парень.

— Позволь мне взять слово, — сказал директор, попросив Казехау так же сесть. – Ты ведь помнишь Санаду-сана? — парень мимолетно кивнул. — Когда ты попал в больницу, он был твоим лечащим врачом. Надежды на выздоровление почти не было, и твой отец подписал отказ от родительских прав, — увидев взгляд, которым его одарил Кагами, он продолжил: — Когда же ты очнулся, то план Санады был близок к краху, а учитывая то, что Старатель уже все подписал и сделал огромное пожертвование больнице, он не хотел терять деньги. Потому он и внушил тебе, что твои воспоминания были ложными и запихнул сюда, чтобы ты был под его постоянным контролем.

Выслушав слова директора с безэмоциональным лицом, парень вдохнул и выдохнул, сжав кулаки.

— Вы хотите сказать, что я не сумасшедший? — медленно спросил он и, получив кивок, прикрыл глаза. — У вас есть доказательства?

— Канаме-сан, вы говорили, что у вас есть семейная фотография, — проговорил Аои-сан.

— Да… — выдохнул дядя, вытащив из внутреннего кармана пиджака небольшой конверт. – Нишина присылала мне каждый год их. Правда, зная мою нелюбовь к Энджи, она не делала общих с ним фотографий, но на одной из фотографий есть и он, — сказав это, он протянул Кагами конверт, который тот открыл дрожащими от волнения пальцами.

Высыпав его содержимое на свои колени, он схватил первую попавшуюся фотографию и застыл, увидев счастливо улыбающуюся мать, которая прижимала его, маленького, к груди. Перевернув фото, он увидел дату. Значит, здесь ему три года. Аккуратно отложив ее, парень взял другую и так просмотрел еще четыре фотографии, пока не остались последние две. Взяв ту, что лежала поверх другой, Кагами с трудом смог сдержать слезы, подступившие к глазам.

Он помнил тот день так, будто это было вчера. Его поступление в школу… Мама держит его за руку, а отец стоит сзади нее, выглядя как всегда отстранено, а по другую сторону от него Сузуме, которая попала в кадр случайно…

Выронив фотографию, он опустил голову и зарылся пальцами в волосы, больно дергая их. Значит, все это время он жил во лжи… В горле встал комок, и парень не мог сделать вдох, чувствуя, что задохнется от эмоций, наполнивших душу. Было больно и обидно так, что хотелось разрыдаться и искать успокоения в теплых объятиях матери, но он не мог позволить себе подобную слабость. Медленно подняв взгляд на выжидающего директора и Казехаю-сана, Кагами задал лишь один вопрос:

— Зачем? — голос дрогнул, но он смог сдержать слезы, напрягшись всем телом.

— Энджи давно тяготел из-за Нишины и завел себе жену на сторонке. Ему было только выгодней от того, что умрешь, — процедил Канаме-сан, сверкнув глазами.

— Жена? — едва слышно выдохнул парень, уже не до конца вникая в смысл услышанных слов.

— Он женился на ней в то время, как еще был женат на Нишине. У него от нее четверо детей, — кинул мужчина, положив руку ему на плечо. — Тебе трудно слышать все это, но ты имеешь право знать, Кагами, — Казехая поднял на него бездумный взгляд и молча слушал то, что он говорил. — Я пришел бы за тобой раньше, но мне пришлось быть осторожным, так как Энджи все еще следит за мной, боясь того, что раскрою тайны его прошлого. Если бы Аои-сан не связался со мной…

— Я сразу заподозрил неладное, когда прочитал досье Казехаи-куна, а, зная о темных делах Санады, мне не стоило особого труда сложить все вместе и понять, что якобы умерший сын Старателя — это Кагами, — проговорил директор.

— И? Что теперь?… — внезапно подал голос парень. — Вы пришли сюда, перевернули весь мой мир, и что вы предлагаете мне дальше делать? — спросил Кагами, чувствуя начавшую бурлить в груди злость.

— Я хочу забрать тебя к себе, — проговорил Канаме-сан, сильнее сжав его плечо. —Если ты, конечно, хочешь этого.

— Вы говорили, что мой отец следит за вами, — хмуро начал парень. — Разве он не поймет, кто я?

— Я усыновлю тебя, но тебе придется некоторое время жить одному, — разъясни мужчина — Конечно, я буду навещать тебя.

— Хорошо, — кивнул Кагами, после недолгой паузы. — Я согласен. — сказал парень, подняв взгляд на дядю.

— Я очень рад, — серьезно проговорил Канаме-сан. — Сколько времени займет оформление документов, Аои-сан? — спросил он, повернувшись к директору.

— Около двух недель, — ответил тот. — Мы обязательно сообщим вам, когда все будет готово.

— Могу я идти? — подал голос Кагами. — Я не особо хорошо себя чувствую, хотелось бы пойти в медпункт.

— Конечно, — кивнул дядя, переглянувшись с директором. — Нам еще есть, что обсудить с Аои-саном, но потом я обязательно посещу тебя там, — парень равнодушно кивнул на слова дяди и, поклонившись, ушел, оставив их наедине. — Не очень-то он рад мне, — недовольно хмыкнул мужчина, приняв бокал с виски, протянутый другом.

— Ну, знаешь ли, у него шок, — проговорил директор, отпив немного.

— И все же, ты уверен, что он безопасен? — недоверчиво спросил Канаме, откинувшись на спинку стула.

— Да, он достаточно стабилен, — кивнул Ватанабе. — Как видишь, он не проявил признаков агрессии во время беседы.

— А что насчет его квирка? Мне не нужно, чтобы в один день меня сожгли, — фыркнул мужчина.

— Для того, чтобы проблем не возникло, я пришлю доктора, который будет следить за его состоянием. Думаю, ты сможешь найти пустырь, где он сможет немного потренироваться, — хмыкнул директор, внимательно наблюдая за нервным другом.

— Будет жаль, если он не справится, — проговорил Казехая, устало прикрыв глаза.

— Поверь, все пройдет гладко, — заверил его мужчина, наливая себе еще. — С должной подготовкой и мотивацией, он сможет победить его.

— Поверю тебе на слово, — вяло ответил Канаме. — Нужно будет сказать Хараде, чтобы он приглядывал за ним.

— Ну, до этого еще есть время, а пока… — протянул директор, вытащив из ящика папку. – Нам нужно подписать соглашение, — с улыбкой проговорил он, протянув ее Казехае.

***

Выйдя из кабинета директора, он пошел по пустому коридору, не разбирая дороги. Единственной мыслью, бившейся в голове и заполнившей все сознание, была правда, раскрывшаяся перед ним. Отец… человек, которым он всегда восхищался, который заботился о нем, был для него строгим, но справедливым учителем, бросил его на пороге смерти, отказался от него и ушел к другой семье. Ему не хотелось в это верить, но парень понимал, что врать Канаме-сану не было смысла.

Эта мысль съедала его изнутри, казалось, что он сейчас попросту испепелит самого себя: несмотря на таблетки, выпитые им с утра, Кагами чувствовал пламя, бурлившее где-то в глубине души, взъяренное и черное. Но самым ужасным было осознание того, что отец делал все это в то время, пока счастливо жил с ними. Мама… она так любила его, а он… о-он…

Стиснув зубы, парень открыл первую попавшуюся дверь и вбежал в помещение, оказавшееся подсобкой. Быстро прикрыв дверь, он сполз на пол и наконец дал волю накопившее боли и злости. Аномально горячие слезы катились по щекам, оставляя на них саднящие следы, но он едва ли обращал на это внимание, захлебываясь от ненависти ко всем на свете и, прежде всего, к отцу.

Как он мог так поступить с ними? Мама верила ему, и он предал ее доверие, просто вычеркнув их из своей жизни. Когда он стал таким? Кагами не знал, да и, не было это теперь важным после всего, что произошло.

Почти шесть лет он жил в заблуждении, считая свое прошлое выдумкой детского сознания, и теперь понимал, что не так уж и далек был от правды. Вся его жизнь строилась на сладкой лжи, и он жил в ней, радуясь каждому мигу, проведенному с отцом и матерью, но, в один миг, его мир разрушился, и вот, теперь он стоит лицом к лицу с горькой и неприглядной правдой, сломленный и почти обезумевший. Что ему остается? Стоило ли влачить бессмысленное существование или же покончить со всем этим здесь и сейчас, исполнив желание отца? Ведь он умер там, в спальне матери, уже давно…

«Живи…»

Один раз он уже умер и воскрес, что ему стоило пройти через это еще раз?

Ничего…

Все это время он неосознанно продолжал следовать пути, показанному отцом, но теперь это уже не имело смысла.

Он сожжет все до тла и возродится вновь, но уже не собой, а кем-то совершенно другим, лишенным всего и живущим лишь из-за желания матери, любившей его когда-то.

========== Глава VI ==========

***

На темном пустыре, едва освещенном тусклым светом от фонарей, находились двое людей. Один из них стоял чуть поодаль от другого и пристально наблюдал за его движениями, будучи готовым остановить паренька, если что-то пойдет не так.

Шприц в шею – как сказал врач, или можно по старинке – просто ударить в затылок, но лучше не вредить пацану – Казехая ведь не доплатит и плевать ему, что он рискует жизнью, следя за его новоприобретённым племянником. Огня Харада боялся мало: одежка на нем была соответствующая, но шрамы у Казехаи-младшего были довольно красноречивыми, и он не мог быть уверен в том, что покрытие выдержит, а уж, если пацан ненароком спилится, то будет вообще пипец.

Прошло где-то с месяц, как Канаме припряг его к «приглядыванию» за племянником, которое, по сути, было слежкой: было видно, что он ждет всяческого подвоха от него и потому боится оставлять его наедине, что, по мнению Ватару, было вполне оправдано. Ему Кагами показался странным: было в нем что-то, что настораживало, и хотя тот вел себя сдержанно, за его маской равнодушия Харада видел, по крайней мере, психа. Он был практически уверен в своем видении: уж слишком спокойно себя вел племянник начальника так, будто его ничего не волнует, а это было верным признаком шизанутости, хоть пока и тихой.

Впрочем, Харада старался особо не вникать в суть, так как прекрасно понимал, что мальчик – лишь еще одна пешка в руках Казехаи, такая же, как и он сам,разве что, только с одним различием – более дорогая и нужная боссу для очередного дела. В то, что Канаме внезапно воспылал к пареньку родственными чувствами, он, естественно, не верил ни на грош, да и, не сказать, что тот пытался показать обратное: видя полный пофигизм племянника по отношению к своей персоне, он перестал корчиться, выделываясь перед ним, что не могло не радовать Ватару, которому было особенно противно видеть недоделанные эмоции на сухом лице босса.

Так и получилось, что он целый месяц работал нянькой для тринадцатилетнего пацана, и работенка эта, надо сказать, была до жути скучной. Сам его подопечный едва ли высовывался из квартиры, выделенной ему дядей, а даже когда делал это, то лишь затем, чтобы попросить его купить ему еды или же очередную газету про новости мира героев: сам он пока был под домашним арестом, да и, Харада как-то сомневался в том, что тот пошел бы куда то, даже если бы мог свободно передвигаться. Единственным человеком, регулярно приходившим туда, был врач, который следил за состоянием паренька и каждый раз выписывал ему все меньшую дозу, пока два дня назад, наконец, не сказал, что курс окончен и что теперь использование квирка должно пройти гладко. Канаме был жуть как доволен, узнав об этом, и сразу же распорядился устроить испытание, но сам подопытный почти не проявил активности по этому поводу и все так же сидел, не высовываясь из квартирки и накручивая приличный счет за электричество и интернет.

Сегодня, когда Ватару при передаче покупок сказал, что вечером будет тренировка его квирка, пацан даже на секунду растерялся, позабавив его, но потом быстро кивнул и сразу же скрылся за дверью.

Наблюдая за тем, как он делает отжимания, Харада мысленно отметил, что у него неплохая подготовка, хоть он и выглядит как нахохлившийся худой сыч. Пока в его тренировке не было чего-то из ряда вон выходящего, так что он позволил себе немного расслабиться и подумать о своем, но, стоило ему только уйти в себя, как раздалось неприятное жужжание, и, открыв глаза, Ватару увидел языки синего пламени, кружившие вокруг темной фигуры и едва касавшиеся жухлой травы.

Было… красиво и завораживающе так, что он, человек, видевший немалое за свои сорок лет, застыл и наблюдал за огнем, как околдованный. От взмахов рук парня пламя росло и летело в разные стороны то плавно и аккуратно, то быстро и резко. Сухая трава, устилавшая пустырь у самой земли, не успевала толком загораться: стоило языку пламени ласково ее коснуться, как она сразу же обращалась в труху и уносилась легким ветерком.

Мужчина успел только распахнуть темные глаза в первобытном страхе, когда поток пламени стремительно полетел к нему и застыл прямо перед его лицом так, что он почувствовал его холодный жар. Вздрогнув, он отшатнулся и чуть было не упал, под насмешливым взглядом Казехаи.

— Не спи, Харада-сан, — хмыкнул парень, продолжая направлять огонь.

— И без тебя знаю, — проворчал Ватару, почесывая затылок. — Ты не заканчиваешь еще? Мне еще к дяде твоему нужно зайти, — спросил он, скрестив руки на груди и выпрямившись.

— Дай мне еще полчаса, — не отрывая взгляда от ровного потока, проговорил Кагами.

— Ты и так уже три часа тут бегаешь и прыгаешь. Не мое дело, что ты не пользовался квирком, — сказал мужчина, впрочем, без особого раздражения. — Ладно уж, подожду еще, — махнул он рукой, продолжив внимательно следить за мальчишкой.

Полчаса, на удивление, прошли очень быстро: когда луна уже была высоко в небе, он сообщил об окончании данного времени Казехае, и тот с некоторым сожалением потушил пламя, медленно последовав за ним к трассе, на обочине которой Ватару припарковал машину.

Сев, они поехали обратно в город, и он, видя особо унылое лицо подопечного, уставившего в окно, решил спросить:

— Хочешь посидеть где-нибудь, пока я буду отчитываться перед твоим дядей? — спросил мужчина, понимая некоторую опасность своего вопроса. — Если пообещаешь, что не выкинешь трюков, я отвезу тебя в кафе, которое держит моя семья, — добавил он, но, вспомнив про его квирк, немного стушевался. — «Не станет же он поджигать кафе…», — с долей сомнения подумал Ватару.

— Спасибо за предложение, но я слишком устал, — ответил парень, вяло повернув голову. — Не мог бы ты сначала отвезти меня домой? — мужчина кивнул, через пять минут свернув в сторону тихого спального района.

Спускаться и провожать паренька до дома он не стал: за месяц он не делал попыток побега, так что Харада не беспокоился об этом. Подождав, пока за ним прикроется дверь подъезда, он вновь завел машину и поехал в центр, где проживал его начальник. Тот принял его сразу же и чуть ли не с дрожью в теле выслушал отчет, постоянно задавая уточняющие вопросы.

Под конец Канаме был настолько взбудоражен, что открыл бутылку с виски, плеснув себе и ему, что случалось на памяти Ватару крайне редко: два раза, когда он устроил «несчастный случай» для его конкурентов, и еще пару раз, когда ему удавалось доставать очень ценную информацию.

— Так-так… — протянул он, мечтательно улыбаясь. — Можно начинать осуществлять мой план. У тебя есть какое-то дельце на примете? – спросил он, по-детски крутанувшись в кресле.

Задумчиво отпив из бокала, Харада перекатывал жидкость по языку, расценивая ее вкус и глотнув, заговорил:

— На днях мы будем разбираться с шпионами Найто. Он может послужить неплохим пугалом для впечатлительных девиц, — Канаме довольно кивнул, залпом осушив свой бокал.

— Только пока без лишнего, — проговорил он, наливая себе еще. — А,впрочем, ты и сам все знаешь! Главное, что бы он не психанул от этого, а на остальное плевать.

— Хорошо, я прослежу, — покорно кивнул мужчина и, допив виски, встал с кресла.

Попрощавшись с начальником, он вышел из кабинета и начал спускаться вниз.

Харада был самым доверенным лицом Казехаи, но даже он не мог понять, зачем ему нужно было делать цепного пса из собственного племянника. Возможно, это была особая месть: судя по некоторым слухам, шедшим вокруг его персоны, в подростковом возрасте он был очень близок с сестрой, но та вышла замуж за его одноклассника, который до этого неплохо так покалечил его во время тренировки, из-за чего Казехае и пришлось бросить свою мечту о геройстве. Харада знал, кем был этот человек, так же, как и знал, что он же был отцом Кагами. Мог ли Канаме специально тянуть паренька в преступную бездну, из которой нет выхода?

Да, Ватару был уверен в этом, как в том, что солнце встает на востоке, а садится на западе. Таким уж человеком был Казехая, и не ему, головорезу, оставалось осуждать его за это. В конце концов, все зависело от самого мальчишки, но, почему-то, Харада чувствовал, что тот не станет особо рыпаться, услышав приказ дяди, и без зазрений совести покалечит кого-нибудь, если не убьет еще.

Выйдя на свежий воздух, он зажег сигарету и затянулся, ощущая то, как дым наполняет легкие. Парнишка ему никто, так что и забивать этим голову не стоило. Нужно поспешить, ведь дома его ждет семья, а он и так нечасто там появляется из-за загруженности на работе.

***

Затаившись в кустах, он пристально следил за тремя детьми, игравшими во дворике типичного японского поместья. Двое из них были одинакового роста и казались ровесниками, а третий был помладше них: часть его волос была красной, а другая белой; невысокий и радостный, мальчик бегал за старшими братьями, пытаясь поймать то одного, то другого.

Кагами выдохнул, крепче ухватившись за живую изгородь. Ему стоило огромного труда пробраться столь близко к дому одного из сильнейших героев, но он все же смог это, и не маленькую роль в этом сыграла помощь Харады: за полгода, что тот приглядывал за ним, они неплохо сошлись, и тот часто делал поблажки Казехае, закрывая глаза на его шляния по городу. Честно говоря, он до последнего колебался, идти ли сюда, но, в конце концов, решился, захотев воочию увидеть новую семью Старателя и окончательно убедиться в том, что его отец совсем не тот человек, которым он восхищался долгие годы.

Наблюдая за ними, парень чувствовал себя… странно. В нем не было жгучей ненависти, которую он ожидал, а была… грусть. Да, именно так. Эти дети были воплощением той жизни, которой он был лишен и потому ему было больно, ведь он уже никогда не сможет вот так, беззаботно, наслаждаться мгновениями счастья, не думая ни о чем. Сам он больше не мог быть таковым: его жизнь сложилась совсем по-другому, и Кагами немного завидовал им.

Уйдя в свои размышления, он не заметил того, как самый младший из мальчиков забежал за дерево, за которым скрывался Казехая, и склонился к земле, ища какую-то игрушку, кинутую одним из его старших братьев. Резко отшатнувшись назад, парень случайно споткнулся об что-то и упал, вызвав тихий шорох листьев. Чертыхнувшись, он уже присел на корточки, собираясь сбежать, но замер, услышав детский голосок.

— Ты кто? — удивленно выдохнул мальчик, подойдя к изгороди, за которой сидел Кагами.

— Я?… — переспросил Казехая, затупив. — Кагами, а ты? — парнишка застыл, явно не ожидавший ответного вопроса.

— Меня зовут Шото, — пробормотал он, неловко почесав затылок. — Приятно познакомиться.

— Да… мне тоже, — сказал парень, натянуто улыбнувшись.

— А… что ты здесь делаешь? — спросил Шото, с интересом разглядывая его лицо.

— Видишь ли, я очень хочу стать героем и потому изучаю местность, — ляпнул первое попавшееся Кагами и мысленно дал самому себе подзатыльник.

— Правда? Я тоже хочу стать героем! — впечатленно проговорил мальчик, мечтательно улыбнувшись. — А кто твой любимый герой?

— Хм… я даже не думал об этом, — задумчиво протянул Казехая. — Думаю, им мог бы быть только Всемогущий.

— Да? Мне тоже он очень нравится! — радостно выдохнул он и вздрогнул, услышав то, как его начали звать братья. — М-мне уже пора.

— Хорошо, иди, — улыбнулся парень, потрепав мальчишку по волосам. — Только давай сохраним нашу встречу в секрете. Ты ведь никому не скажешь, что видел меня здесь?

— Не скажу. Ведь у тебя секретная миссия, — кивнул мальчик. — Эм-м, а ты придешь еще? — спросил он, с робкой надеждой заглянув ему в лицо так, что парень почувствовал горечь на языке и с трудом сумел сохранить доброжелательную улыбку на дрогнувших губах.

— Может быть, — пожал плечами Кагами, но, заметив то, как ребенок поник, добавил: — Хорошо, приду. — поддался Казехая, вновь потрепав ободрившегося мальца по и так уже растрепавшимся волосам.

— Буду ждать! Пока! — улыбнувшись ему на прощание, Шото побежал к братьям, не забыв прихватить мяч, за которым и послали его старшие.

— Пока… — прошептал парень, чувствуя себя просто отвратительно. — Узнай Харада о такой моей ошибке… — выдохнул он, и встав в полный рост, перелез через высокий забор.

Идя по узкой улице, он размышлял о том, как глупо попался мальчишке, и мысленно корил себя за это. Казалось бы, за прошедшие месяцы он бывал на слежках за всякими чиновниками, а тут его заметил восьмилетний мальчишка. Оправдания этому не было и нужно было повысить скрытность, если он не хочет в будущем быть обнаруженным.

Пройдя через квартал, парень сел в знакомую машину и кивнул Хараде, который тут же нажал на педаль, и они тронулись.

— Как прошло? — спросил мужчина, когда они уже выезжали из жилого квартала.

— Нормально, — коротко ответил Кагами. — Ты говорил, что есть какое-то дело.

— Да, — кивнул Ватару. — Кушида смог поймать дочку Яшиды, но она крепкий орешек. Мы узнали, что у нее панический страх огня. Справишься, не изуродовав ей личико?

— Постараюсь, — вяло ответил Казехая, смотря в окно. — Сколько ей?

— Двадцать один. Работает на своего отца и знает все его секреты, — проговорил мужчина. — После того, как мы вызнаем у нее все, отдадим ее за щедрый выкуп, так что без сильных ожогов.

— Я это и сам знаю, — отмахнулся он, вспоминая то, как изжарил руку одному парнишке, плюнувшему ему в лицо. — Давай без нотаций.

Остановившись у светофора, Харада повернул голову к нему и несколько секунд пристально разглядывал, пока не загорелся синий.

— Как хочешь, — пожал он плечами, нажимая на педаль.

Кагами на это ничего не ответил, продолжая разглядывать однообразный пейзаж за окном.

Иногда он размышлял о том, как докатился до того, что стал послушным песиком самовлюбленного чиновника, жаждущего мести у его отца, но понимал, что такова была плата за долгожданную свободу, ведь он был многим обязан дяде и, вряд ли, тот так просто отпустит его восвояси. Ему нужна была голова Энджи Тодороки — это легко читалось на дне зеленых глаз, вспыхивающих тщательно затаенной ненавистью к племяннику: его дядя не любил лишь не на многим меньше отца.

Он не был настолько глуп для того, что бы поверить в то, что смог бы когда-либо победить Героя номер два: дураком Кагами никогда не был и прекрасно знал уровень сил Тодороки, также понимая и то, что самому ему до него, как до луны. Нет, в принципе, он мог его убить, выждав правильного момента, к примеру, когда отец станет дряхлым стариком, но даже в этом парень не был уверен на все сто. Впрочем, его мало волновал Энджи Тодороки — убивать его, по крайней мере, он точно не собирался. В конце концов, есть куда более изощренные способы мести, а времени у него целый вагон, так что он успеет придумать что-нибудь интересное.

А пока стоило побыть пай-мальчиком и выполнять прихоти дяди, пользуясь небольшой форой, которая у него была перед тем, как тот не начнет требовать убийства зятя.

========== Глава VII ==========

***

В подвале, едва освещенном тусклым светом от лампочки, сидела девочка, сжавшись в уголке. Дрожа всем телом, она со страхом смотрела на дверь, за которой слышались шаги. Вскоре тяжелая железная дверь открылась с протяжным скрипом и в помещение вошел высокий худой человек, при виде которого она вздрогнула еще сильнее, с трудом сдержав рвотный позыв: его лицо и руки были покрыты ужасными темно-фиолетовыми шрамами.

Лениво пошарив взглядом по скудному помещению, парень прикрыл дверь и уставился на нее, ничего не говоря, а Юми даже боялась встретиться с ним взглядом и все, о чем она сейчас думала, так это об улыбке матери, и о том, как она всегда читала ей сказку на ночь, несмотря на то, что приходила домой очень уставшей после работы.

— Чертов Кушида… — цыкнув, он подошел к ней и нагнулся поближе. — Эй, сколько тебе?

Девочка не ответила, попытавшись еще больше вжаться в стенку, и уткнулась носом в дрожащие коленки, вызвав усталый выдох у темноволосого человека.

— Говорить не будешь? — ответа, вполне ожидаемо, не последовало, и Кагами продолжил: — Боишься меня, да? Впрочем, правильно делаешь, — хмыкнув, он довольно грубо схватил девчонку за подбородок и приподнял ее лицо так, что она закричала и начала биться. — Ох, какая прыть… — фыркнул парень, заломав тонкие ручки и пристально вглядываясь в расширившиеся карие глаза. — Я так полагаю, лет десять, от силы? — протянул он и выпустил ее из рук, отойдя на пару шагов. — Кераку Юми-чан, дочь политика Кераку Хизуру, не так ли?

— Ч-что вам нужно от меня? — пролепетала она, потирая покрасневшие запястья. — Мама узнает где я, и тогда…

— Да-да, конечно, можешь не продолжать, я это все и так знаю, — перебил ее парень, закатив глаза в конце. — Ты, наверное, напугана и все такое, так что я предложу тебе сделку, — заметив то, как она вскинула неуверенный взгляд, Казехая усмехнулся. — Видишь ли, мне и самому не особо хочется причинять тебе боль и потому давай ты просто быстро ответишь на пару моих вопросов, а потом мы вернем тебя домой, — присев на корточки так, чтобы быть на одном уровне с ней, парень ожидал ее слов, наслаждаясь глуповатым выражением на лице Юми.

Девочка так и застыла с открытым ртом, от чего-то подметив то, что этот парень не выглядел взросло: на вид ему было, от силы, лет пятнадцать, и это показалось ей странным. Да и, вообще, все происходящее походило на фарс: мама предупреждала ее насчет того, что ее могут попытаться похитить и говорила о том, как ей следует себя вести при этом, и, если в начала все было именно так, как она рассказывала и сама Юми видела в западных кинолентах, столь любимых ею, то этот парень одним своим видом и словами испортил весь сценарий так, что девочка даже на короткий промежуток времени разозлилась, забыв о том, что происходящее является реальностью.

Благо, она успела опомниться прежде, чем заговорила и потому склонила голову, искоса взглянув на одного из своих похитителей под другим углом. Говорил ли он правду? Возможно. Но так же велика была вероятность того, что он лукавил, а выкладывать все про работу матери она за бесценок просто не могла.

Рассудив кое-что, Кераку хитро улыбнулась уголками губ и прямо посмотрела на ожидающего парня, решив наплевать на все наставления мамы. Впрочем, ее смелость почти сразу дрогнула, стоило парню растянуть губы в ленивой улыбке, и страх в ее голосе был настоящим, когда она заговорила, но девочка все же следовала придуманному плану, постоянно запинаясь и спешно отвечая на короткие вопросы.

После того, как она ответила на последний вопрос, Юми с трепетом подняла глаза на задумчивого парня, боясь того, что тот смог раскусить ее ложь, но он продолжал молчать, изводя ее напряженным ожиданием так, что, в конце концов, она не выдержала:

— Я все с-сказала! Теперь ты выпустишь меня?… — пискнула девочка, чувствуя то, как вспотели руки от липкого страха.

— Уверена? — насмешливо хмыкнул темноволосый, почти ласково пройдясь мозолистыми пальцами по ее щеке. — Лгать нехорошо… Неужели мама тебя не учила этому? — прошептал он и щёлкнул пальцами перед ее носом, заставив ее испуганно отшатнуться от странного синего блика и ощутимого жара, мимолетно коснувшегося кожи.

С трудом разлепив зажмуренные глаза, Кераку уставилась на него и почувствовала то, как сердце пропустило удар, при виде огня, полыхающего прямо в его левой руке, которой он касался ее.

— Ты ведь не хочешь, чтобы я оставил тебе такие шрамы? — спросил он, подведя руку с пламенем к собственному лицу и, как ни в чем не бывало, проводя пальцами по линии челюсти. — Тебе, пожалуй, они подошли бы, но, если ты скажешь мне правду, то, так уж и быть, я не буду этого делать, — Юми судорожно сглотнула, ощущая то, как ужасно пересохло в горле.

— Х-хорошо… я все расскажу, только, убери огонь, п-пожалуйста!… — пролепетала девочка едва слышно.

Темноволосый подросток довольно кивнул и медленно взмахнул рукой, убрав пламя. Сделав это, он выжидающе уставился на нее и задал первый вопрос.

***

Выйдя из допросной, он устало выдохнул и, закрыв дверь на ключ, вышел из подвала. Подойдя к небольшой стойке, за которой сидела пара ребят во главе с Кушидой, он кинул им связку и дал знак Шиме налить ему чего-нибудь.

— Ну, как прошел допрос? — насмешливо спросил Энгай, крутя бокалом в руках. — Вызнал что-то? — парень кивнул бармену, приняв бокал холодного пива, и медленно отпил из него, не обращая внимания на Кушиду, который продолжал сверлить его взглядом, медленно закипая от неуважения к собственной персоне.

В тот момент, когда он уже был готов психануть и даже открыл рот, собираясь накрыть наглого парнишку матом, Казехая не спеша повернулся корпусом к нему, вперив в мужчину холодный взгляд.

— Ты соврал мне, — отчеканил темноволосый, отложив бокал.

Кушида на долю секунды недоуменно застыл, а затем истерично рассмеялся, пару раз даже хрюкнув под невозмутимым взглядом Казехаи. С трудом отдышавшись, он гнусаво ухмыльнулся, вздернув нос и глянув на неподвижного парня поверх прямоугольных очков.

— Да какая тебе разница? Или ты не хочешь пытать маленьких девочек? Совесть не позволяет? — протянул Энгай и, привстав с места, подсел ближе к Кагами. — Мне очень интересно, что ты с ней сделал… не расскажешь?… — прошептал он, нагнувшись к уху парня. — О да… может, ты выжег ей глаз, как сделал с бедным Хирому или… — он захрипел, когда его шея оказалась в железной хватке, и пытался что-то сделать, но от этого Казехая лишь сильнее сжимал его костлявую шею, совершенно не обращая внимание на вскинувшихся парней.

— Если брыкнешься, я переломаю твою шейку, — обманчиво спокойно проговорил Кагами, наблюдая за тем, как мужчина отчаянно дергался. — То же самое касается и вас, — протянул он, обведя взглядом замерших людей дяди. — Ну, так вот, Кушида, я долго не обращал внимание на твои выделывания, но ты сегодня доигрался. Хотел бы я прикончить тебя здесь же, да вот, дядюшка вряд ли будет рад этому, так что, увы… — театрально выдохнув, Казехая схватился за предплечье мужчины и пустил по нему огонь, мгновенно расплавивший рукав кожаной куртки и рубашки.

От ужасной боли, пронзившей руку, Энгай сразу же заметался, истошно завопив, но Кагами держал крепко, до тех пор, пока не выжег его предплечье до самой кости. Когда он отпустил его, Кушида рухнул на стул, почти потерявший сознание. Наклонившись к его лицу, парень позволил себе довольную улыбку.

— Не забывай, с кем имеешь дело, — тихо проговорил он и отвернул голову от плевка Энгая. — Эх… вижу, ты у нас тугодум… — устало выдохнув, парень уже замахнулся для удара, но его руку кто-то остановил в воздухе.

— Хватит, парень, — кинул Харада, сверля его тяжелым взглядом.

После переглядываний с ним, Кагами неохотно отступил в сторонку, и Ватару сразу же кинулся к едва живому Кушиде.

— Уходи к себе и не смей выходить из дома. Твой дядя узнает об этом, — мрачно проговорил он, отведя его к выходу.

— Пусть узнает. Мне плевать, — процедил Кагами. — Он едва ли лучше Кушиды.

— А кто лучше? Ты? — спросил Харада. — Он может лишиться руки из-за тебя.

— Ну и пусть, — фыркнул парень. — И не смотри на меня так. Не тебе судить меня.

— Да, не мне, — спокойно согласился Ватару. — Ты сам должен осудить себя.

— Какие мудрые слова! — усмехнулся Казехая. — Только на меня они не подействуют, так что оставь их для кого-нибудь другого. Я пошел, — кинув это, он развернулся и вышел из бара, громко хлопнув дверью.

Несколько секунд Харада продолжал стоять так, смотря на дверь, за которой скрылся парнишка, которого он знал более двух лет. С самого начала у него было плохое предчувствие насчет него, но потом он почти переменил свое мнение насчет него и привязался к этому птенцу, но тот разрушил все хорошее, что в нем было и перестал быть тем неуверенным, замкнутым подростком, которого Ватару встретил когда-то. Не так уж и далек был он от правды, полагая, что Кагами опасен, но даже он не мог представить того, что тот нападет на своего же.

Переведя взгляд на скулящего Кушиду, мужчина поморщился. Да, он был ублюдком, но такое все равно было неприемлемо для них. Мальчишка явно перешел черту, и следовало осадить его хоть немного.

***

Кагами шел по пустынной улочке в сторону остановки, чувствуя ужасное раздражение, кипящее в груди. Идти домой не хотелось, и у него было немного денег при себе, так что парень решил прогуляться по центру.

Настроение у него было ни к черту: слова Харады попросту взбесили его. Как он, вообще, мог защищать чертового Кушиду? Казехая не понимал этого, как бы ни пытался. То, что он решил подложить под него маленькую девчонку, стало последней каплей в чаше терпения Кагами, и он совершенно не жалел о том, что искалечил этого урода. Нарывался он долго, постоянно подначивая парня и пытаясь вывести его из себя, но Казехая и вправду старался закрывать глаза на то, что он делал с некоторыми девочками, не желая получить лишние проблемы с дядей, но тогда это не касалось его.

Честно говоря, ему все это уже давно опротивело, но он все никак не мог подобрать хорошего момента для побега, прекрасно зная, что дядя почти сразу его найдет и вернет. У него не было никаких документов: судя по тому, что парень слышал, его имя все еще числилось в приюте, и, при любой попытке побега, его будет искать не только дядя, но и группа санитаров. Это ставило в тупик, и он совершенно не представлял, что должен был делать в данной ситуации.

Слишком уж привык за два года к удобной и относительно спокойной жизни и даже плата, в виде мелких преступлений, давно перестала казаться ему чем-то плохим за это. Но, понятное дело, так не может продолжаться вечно: сегодня он максимум запугивает и проводит допросы, завтра его заставят убивать, а там и до того, что дядюшка потребует голову отца, будет не далеко.

Учитывая то, что он навредил его человеку, Канаме точно захочет его наказать – в прошлый раз наказанием было выжигания клейма на семье его должника… у того мелкого чиновника была молодая жена, и трое детей, самому младшему из которых было всего три года, но это ничего не значило для дяди, который специально пришел для того, чтобы понаблюдать за процессом. С того случая прошел год, и парень старался не наделать глупостей все это время, но его поступок точно аукнется ему куда дороже, чем тот. Предполагать, чем же могло оказаться его наказание, он не хотел: слишком извращенным было сознание дяди, и он мог придумать что-нибудь, что Кагами даже и представить не мог.

За этими мыслями парень не заметил того, как оказался в парке. Уже темнело, и людей здесь было не много, чем воспользовался Кагами, спокойно прогулявшись и посидев на лавочке, ни о чем не думая.

Тишина всегда действовала на него хорошо, но, в последнее время, у него не было времени на подобные прогулки: стоило ему только выйти за пределы квартиры, как к нему сразу же приклеивались люди дяди, приставленные им следить за Кагами, а даже когда этого не происходило, он все равно не мог расслабиться, так как привлекал слишком много внимания своим внешним видом. Ощущать сочувствующие и чаще презрительно-жалостливые взгляды на себе являлось для него пыткой, и, в такие моменты, парень едва мог сдержать злость, рвущуюся наружу, копя ее в душе.

Сейчас, когда он, наконец, мог просто прогуляться по тихому парку, не волнуясь о взглядах на себе, Казехая понимал, насколько ему все осточертело. То, о чем он мечтал долгих шесть лет в приюте, оказалось совсем не таким прекрасным. Согласившись на предложение дяди, Кагами думал, что обретет свободу, но, на самом деле, этим поступком он заключил себя в кандалы. Жалеть об этом он не мог – в конце концов, хоть и ограниченной, но он все же добился свободы. Только, дарованная дядей воля была отравленной – он знал об этом с самого начала. Его одержимость Старателем была всепоглощающей и она также переносилась и на него. Канаме, казалось, спал и видел, как племянник и зять убивают друг друга, но пытался скрыть это перед ним. Причину этой ненависти парень не знал – она и не интересовала его, в общем-то, ведь он и не собирался исполнить главное желание дяди.

Ему следовало как-нибудь сбежать, уйти до того, как все зашло слишком далеко, но что он мог? Была одна неплохая идейка, только использовать ее он не хотел. Кагами и сам не понимал, как она попала ему в голову, но раскрываться перед отцом было слишком рискованным. Конечно, была вероятность, что тот нормально его примет и как-нибудь объяснит причины своих поступков, но парень не хотел этого. Возможно, он попросту боялся встречи с ним и даже готов был признать это.

Да, он боится этого. Отец не похвалил бы его, ведь он всегда пытался вырастить в нем храброго героя. Теперь это не имело никакого значения, и Кагами хотел бы только увидеть его реакцию, когда тот узнал бы о том, как его сын использует знания и квирк, унаследованный от отца-героя.

Отогнав от себя мысли об отце, парень быстро встал с лавки и пошел к выходу из парка. Если он будет тратить свое время на бесполезные фантазии, то никогда не выберется из цепких лап дяди. Глянув на часы, он прибавил шагу: они показывали пол одиннадцатого, и его вполне уже могли хватиться. Усугублять и так не самую приятную для себя ситуацию не хотелось и потому, прибежав на остановку, Кагами сел в пустой автобус и поехал домой, надеясь на то, что Харада еще не заходил к нему.

Дорога заняла полчаса, которые показались парню ужасно долгими и, когда, наконец, они подъехали к его остановке, он сразу же выбежал в дверь и помчался к жилому дому. Зайдя в подъезд, Казехая первым делом проверил почту: Ватару абсолютно всегда читал его корреспонденцию, и парень использовал эту его привычку для того, чтобы понять приходил он уже или нет.

Судя по заполненному ящику – нет, и он не смог сдержать облегченного выдоха. Выхватив целую охапку журналов и газет, парень нажал на кнопку лифта и поднялся к себе на этаж со спокойной душой. Вряд ли теперь Харада пришел бы к нему, и он позволил себе немного расслабиться. Приняв душ и переодевшись в домашнюю футболку и штаны, он заварил себе кофе, принявшись разбирать почту, в поисках нового номера «Геройского Вестника». Только вытащив его из самого низа, Кагами проследил то, как небольшой конвертик шлепнулся на пол с тихим шелестом, и, потупив с секунду, нагнулся вниз и нашарил его.

Разглядев белую поверхность, парень не обнаружил на ней никаких марок или же надписей, и, с некоторой опаской пощупав конверт, все же разорвал явно дорогую бумагу, вытащив на свет содержимое, оказавшееся листом той же бумаги, сложенным надвое. Ему до этого никогда не приходили письма, и парень с трудом смог подавить дрожь в руках, начав вчитываться в короткое послание.

«И десяти лет не прошло! Надеюсь, ты не забыл обо мне и о моем долге, Казехая-кун? Для человека, которому должны, ты слишком тщательно скрываешься, но, как видишь, я все же нашла тебя. Приходи завтра, в десять утра, по адресу ниже, если не хочешь того, чтобы я сама к тебе наведалась. И да, ты ведь придумал, что просить у меня, за два с половиной года?…

Х.М 19 октября, пятница».

Перечитывая содержимое письма, парень пытался понять его смысл. Ему не нужно было смотреть на инициалы для того, чтобы понять кто именно является отправителем: для него это было очевидным уже с первых двух строк. Не сказать, что бы в письме таился какой-то сакральный смысл, но Кагами все равно вчитывался в причудливо скрюченные столбики иероглифов, пытаясь понять, зачем он мог понадобиться Ханабусе.

Эта девчонка, пожалуй, была последней, с кем ему хотелось встречаться, но игнорировать ее он не мог. Не хватало еще, что бы дядя узнал о том, что он с кем-то переписывается – как бы ему не нравилась эта взбалмошная девочка, парень не желал того, что бы она попала в руки Кушиды. Скорее всего, ей просто стало скучно, вот она и вспомнила о нем, а, учитывая то, кем был ее отчим, найти его в городе не составило особого труда для нее. Он надеялся, что этот Шинсо Тошики достаточно благоразумен для того, что бы не пускать падчерицу на встречу одну, а лучше, вообще, запретить ей видеться непонятно с кем, но, учитывая то, что письмо с приглашением Кагами, все-таки, получил, эта надежда было очень зыбкой.

Устало потерев виски, парень сжег бумагу и стряхнул пепел в мусорное ведро, выйдя из кухни. Встречаться с Ханабусой придется, но нельзя, чтобы кто-то проследил за ним, так что оставалось лишь молиться на удачу. А что, собственно, он потребует у нее?… Да уж, об этом Кагами как-то даже не задумывался, едва ли вспоминая о дерзкой девчонке из приюта, похожей на Сузуме, и, уж тем более, о том, что она ему должна.

В теории, поиметь с нее можно было нечто и вправду полезное и нужное, но, зная ее переменчивый характер, вряд ли она так просто отдаст ему то, что он потребует, а возиться с ней у Казехаи не было ни возможности, ни желания.

Пройдя в гостиную, по совместительству, являвшуюся и спальней, парень прилег на матрас, устало прикрыв глаза. Как же проблемно… проведя пальцами по левому предплечью, он медленно обвел глубокий шрам от ее когтей, явно выделявшийся на фоне других, и выдохнул сквозь зубы, поморщившись. Воспоминания о том вечере неприятно отразились фантомной болью, и Кагами резко открыл глаза, не сразу поняв, что до слуха уже как пару минут доносится настойчивый стук в дверь.

Тряхнув головой, отгоняя назойливое наваждение, парень вскочил и направился в прохожую. За дверью, вполне ожидаемо, оказался мрачный Харада, который, при виде взъерошенного Казехаи, казалось, еще больше помрачнел.

— Я уж думал, ты там самоубился, — кинул мужчина, бесцеремонно зайдя в квартиру.

— Не сегодня, — хмыкнул парень, прикрыв входную дверь. Пройдя вслед за своим надзирателем на кухню, он нахмурился, пронаблюдав то, как тот пролистывает журналы и газеты, которые Кагами оставил на столе пару часов назад. — Что, Канаме уже придумал для меня наказание?

— Да, — кивнул Ватару, откинув неинтересную газетку. — Не смотри так. Оно пройдет завтра вечером, так что ты успеешь выспаться.

— Отлично, — равнодушно проговорил Казехая, скрестив руки на груди. — И? Что это за наказание?

— Ничего сверхъестественного, — пожал плечами Харада, наливая себе воды из графина, стоявшего на столе. — Ты должен будешь поджечь дом, — помедлив с секунду, ожидая продолжения, парень недоверчиво хмыкнул.

— И все? — осушив стакан, Ватару с громким стуком поставил его обратно, смерив паренька тяжелым взглядом.

— Не сказать, что я одобряю данное решение Канаме, но, да, это все, — Казехая усмехнулся, видя злость во взгляде надзирателя, и довольно кивнул, вызвав раздраженное ворчание. — Не думай, что слова твоего дяди остановят меня от того, чтобы набить тебе морду.

— Я и не сомневаюсь в этом, — насмешливо фыркнув, он кинул на мужчину холодный взгляд. — Это все?

— Да, — отрывисто кивнув, Ватару встал со стула и пошел к выходу из кухни. — Кушида обязательно отомстит тебе за это, — кинул он, остановившись в прохожей.

— Пусть попробует, — отрезал Казехая, выдержав долгий испытующий взгляд Харады.

— Я зайду за тобой к пяти вечера. Будь в гражданском, — сказал мужчина, отведя глаза от непроницаемого лица своего подопечного.

— Понял, — ровно кивнув, он проследил за тем, как Ватару скрылся за дверью, и пару секунд вслушивался в его отдаляющиеся шаги, прежде чем закрыть дверь на замок и пойти спать. — Надеюсь, дядя не спрятал в наказании какой-нибудь сюрприз… — выдохнув, он немного поерзал, устраиваясь поудобней, и закрыл глаза, почти сразу заснув в полной тишине.

========== Глава VIII ==========

***

— Ты ведь не забыла обо мне?… — тихий детский голос раздается откуда-то далеко, вселяя робкую надежду в душу.

— Н-нет, я помню, — поспешно выдохнув, она бежит по темному лабиринту, пытаясь найти того, кому принадлежит голос, но не может этого сделать. — Где ты?… — отчаянно выдыхает девушка, встав на перепутье. — Прошу, отзовись!… — кричит она, тяжело дыша.

— Я здесь, — она быстро оборачивается назад, но ничего не видит в густой темноте. — Сузуме, почему ты не можешь увидеть меня?… — в голосе различаются слезы, и от этого девушка чувствует щемящую боль в груди.

— А ты… ты видишь меня?… — спрашивает она, глотая горькие слезы.

— Нет. Я лишь чувствую, что ты где-то там… — шепчет мальчик. — Разве ты нет? — девушка не отвечает, протягивая руку во тьму.

— Зажги пламя. Я найду тебя по его теплу, — торопливо говорит она и слепо шарит рукой, медленно двигаясь вперед.

В один миг она ощущает резкую боль в руке и, вскрикнув, с расширенными от страха глазами наблюдает за тем, как ее ладонь горит синим пламенем, но, как бы девушка ни пыталась потушить его, огонь еще больше распаляется, прожигая плоть и доставляя ужасную боль.

— Я не хотел этого… — тихо шепчет голос, совсем близко. — Прости, Сузуме.

Почти потерявшая сознание, она приоткрывает затуманенные глаза и смотрит в знакомые бирюзовые глаза, тут же узнавая очертания родного лица.

— Кагами?… — едва слышно бормочет девушка, отчаянно хватаясь за уплывающую реальность.

— Нет, не он, — печально качает головой мальчик. – Его больше нет, — она растерянно выдыхает, не веря его словам.

— К-как? Но ведь ты…

…резко открыв глаза от противного звона, режущего слух, девушка села на кровати, не до конца придя в себя. Ее била крупная дрожь и левая рука, казалось, все ее саднила, не давая осознать где сон, а где реальность.

— Кагами-кун… н-нет, это был сон, всего лишь сон… — пролепетала Казама, тяжело дыша.

Подавив ноющую боль в груди, Сузуме растерянно огляделась, убеждаясь в том, что ей вновь приснился кошмар. Поморщившись от трели, неприятно бьющей по слуху, она потянулась к тумбе и со всей силы долбанула по будильнику так, что он упал на пол с глухим треском. Потерев пульсирующие виски, девушка осторожно встала с постели и медленно побрела в уборную.

Этот сон стал сниться ей все чаще и чаще, с каждым разом терзая ее душу чувством одиночества. Несмотря на то, что за прошедшие два года она приобрела нескольких друзей и почти переборола свою асоциальность, ее все еще не отпускало иррациональное чувство одиночества, которое приобретало лик Кагами в ее кошмарах. Она боялась предательства, до конца не веря в искренность новых людей, и потому не могла успокоиться. В глубине души, Сузуме продолжала быть маленькой девочкой, потерявшей единственного друга, и не могла так просто свыкнуться со всем, что происходило с ней.

Ее недоверие явно ранило ребят, но девушка не могла с собой ничего поделать. Из-за этого многие в школе считали ее высокомерной богачкой, и лишь Мицуми не было дела до ее не совсем искреннего поведения. Казалось, его и вовсе забавляла ее скованность, и парень продолжал, как ни в чем не бывало, болтать с ней, не обращая внимания на косые взгляды большинства одноклассников. Сузуме ценила его дружбу, но у нее совершенно не получалось проявлять этого, и поэтому Тоширо называл ее «ледышкой», только, он делал это без какой-то злой насмешки, и девушка не обижалась на него. Но, чем больше они сближались, тем больше она боялась потерять его дружбу, копя все переживания на сердце.

Да… снаружи все выглядело благополучно, но внутри ее терзали странные кошмары, о которых она упрямо никому не говорила, желая, наконец-таки, самой разобраться со своими страхами, без помощи Рея или Тоширо. Только, ничего не помогало, и кошмары становились более реалистичными, причиняя ей почти ощутимую боль. Мысли о потерянном друге были, как рана, которая все никак не заживала, а лишь еще больше разрасталась и гноилась. Казама не могла отпустить его, хотя и понимала, что Кагами не вернуть, но легче от осознания его смерти ей не становилось.

Каждое утро она неосознанно останавливалась у ворот, смотря на дом семьи Тодороки, но там уже долгие годы жили совсем другие люди. Так она и уходила в школу с плохим настроением, вспоминая, как восемь лет назад ходила по этой же дорожке в начальную школу с ним.

Умывшись и переодевшись с не самыми приятными мыслями, Казама спустилась к завтраку. Есть не хотелось, так что, едва поздоровавшись с Шикаем, она налила себе кофе и кинула в рот таблетку от головной боли.

— Ты в последнее время часто пьешь лекарства, — подал голос учитель. — С тобой все в порядке? — спросил он, не сводя с нее обеспокоенного взгляда.

— Это все подготовка к вступительным экзаменам, — лениво отмахнулась девушка. — Тебе не о чем волноваться.

— Уверена? — хмыкнул мужчина, приподняв ее лицо за подбородок. — Ты хоть нормально спишь? Мешки под глазами похлеще, чем у бывалого студента, — дернувшись, Казама раздраженно засопела под нос. — Не надо дуться, Сузуме. Я волнуюсь за тебя, — мягко проговорил Шикай, положив руку ей на плечо.

— Знаю, — выдохнула темноволосая. — Но это все временно. Уверена, после поступления все изменится, — сказав это, она натянуто улыбнулась.

— И все же, не загружай себя особо. Как никак, у тебя будет рекомендательное письмо, — потрепав ее по волосам, мужчина ободряюще улыбнулся. — Допивай свой кофе и дуй в школу. На часах уже пол девятого, — услышав это, девушка дернулась, явно запаниковав.

— У меня же первым уроком контрольная по алгебре… — пролепетала она севшим голосом.

— Я могу подбросить тебя, если ты не против, — предложил Лей. — Знаю, ты не любишь это, но все же.

— Хорошо, — подумав с секунду, она быстро кивнула и, схватив кружку кофе, осушила ее. — Идем, — кинула Казама, побежав к входным дверям. — Я не могу опоздать.

— Положись на меня, Сузуме-чан, — самодовольно улыбнулся Шикай, накидывая куртку. — Кстати, не забудь ключи. Меня сегодня не будет, — сказал он, когда девушка закончила зашнуровывать кеды.

— Очередное свидание? — получив хитрую улыбку, она закатила глаза. — И что они только находят в тебе? — Лей коротко хохотнул, вежливо открыв для нее дверцу машины.

— Галантность, остроумие и, безусловно, обаятельность, — усмехнулся он, сев за руль.

— Но этого, судя по всему, для них недостаточно, раз уж твои «отношения» длятся, максимум, месяц, — поддела его Казама.

— А мне большего и не надо, — пожал плечами Шикай.

— Ты эгоист, Рей, — возмущенно кинула девушка, скрестив руки на груди.

— Может и так, — улыбнулся мужчина. — Но ты, знаешь ли, тоже не шибко отзывчивая.

— Это не одно и то же, — ощетинилась Сузуме.

— Разве я об этом говорил? — он глянул на нее искоса. — Знаю, ты не любишь подобные разговоры, но нам следовало бы… — не успел мужчина толком договорить, как оказался перебит.

— А вот и школа!Спасибо, что подвез, Рей-сан, — торопливо проговорила девушка, и он, покачав головой, припарковал машину. — Я приду домой к семи вечера, у меня еще курсы, — сообщила она, закидывая лямку рюкзака на плечо. – Удачи на свидании! Пока, — кинув это немного растерянному учителю, Казама убежала до того, как он успел вымолвить хоть слово.

Просидев так с минуту, наблюдая за тем, как подростки в оранжево-зеленой форме проходили через ворота школы, мужчина устало выдохнул и, вновь заведя машину, уехал оттуда.

В последнее время подопечная стала избегать разговоров и явно скрывала от него что-то, ведя себя нервно, но он не знал, что именно с ней происходило. В школе все было хорошо: учителя не жаловались, да и, Мицуми-кун не говорил о чем-то, так что ему оставалось лишь гадать, какие тараканы на этот раз забрели к ней в голову.

Эх, раньше с Сузу-чан было куда как легче, а теперь он даже не мог выпытать у нее причину ее нервозности, что уж говорить об остальном. А что будет, когда она влюбится в кого-нибудь? Хотя, это будет легче.

Усмехнувшись, Шикай нажал на газ. Казалось, только вчера он впервые увидел ее четырехлетней девочкой, а сегодня она уже поступает в старшую школу. Подумать только, как быстро течет время. Пожалуй, не стоит ему так давить на нее: не маленькая уже, как-нибудь сама разберется. Кивнув самому себе, он схватил телефон и набрал номер новой девушки. Вечер обещал быть вполне интересным…

***

Спал он неспокойно, то просыпаясь, то вновь проваливаясь в сон и потому утром был не в самом хорошем расположении духа. Одевшись в самую неприметные футболку и джинсы, Кагами вышел из дома, захватив толстовку.

Благо, сегодня слежку за ним вел Мизуки — самый невнимательный и ленивый из людей дяди, и он едва кивнул парню, когда тот подошел к нему, сообщив о том, что идет прогуляться. Радоваться, впрочем, было рановато: по дороге к остановке он заприметил еще пару знакомых лиц, и один из них сел в автобус вместе с ним. Все шло именно так, как он и представлял себе, и оставалось только следовать плану.

Проехав пару остановок, он спустился и пошел к торговому центру, где проходил где-то с пол часа, блуждая по магазинам, а потом вышел оттуда через парковку. Его преследователь отстал еще на втором этаже, отвлекшись на стенд с мылом, но парень, на всякий случай, сделал круг по сувенирной лавке прежде, чем пойти к лифтам. Дальше все было намного легче: избавившись от преследователя, Казехая быстро дошел до метро и уже через двадцать минут был на месте встречи с Ханабусой, прибыв даже на десять минут раньше.

Это была площадь перед техническим университетом, практически центр города, и, несмотря на довольно ранний час, людей здесь было немало. Встав у колонны, парень натянул капюшон на голову и принялся ждать, разглядывая людей, снующих кто куда. Разглядеть в таком потоке кого-то определенного не представлялось возможным, так что он лишь водил бездумным взором по разным лицам, не зацикливаясь на ком-то одном.

Прошло минут десять, но никого еще не было, так что он уже успел заскучать, но в тот момент, когда парень был готов немного прогуляться по площади, он почувствовал прикосновение к плечу и звонкий голосок со спины.

— Доброе утро, Казехая-кун! — только он обернулся, как сразу же девчушка кинулась на него, обхватив талию и прижавшись щекой к ткани толстовки. — Я тааак по тебе скучала!… — парень, едва ли понимая, что сейчас происходит, предпринимал попытки отодрать наглую девчонку от себя, но она держала, на удивление, крепко. — Ты ведь тоже скучал по мне? – лукаво спросила Мина, подняв на него блестящие озорством глазки.

Кинув мимолетный взгляд на высокого человека, замершего в десяти шагах от них, Кагами медленно кивнул, неловко приобняв ее за плечики.

— Да, я тоже, — процедил он, выдавив из себя приветливую улыбку. — Как ты меня нашла? — тихо спросил Казехая, но девушка не соизволила дать ему ответ, продолжая мило щебетать вокруг него.

— Мы так давно не виделись. Давай пойдем посидим где-нибудь, — предложила она, схватив его за рукав куртки.

Кагами подавил раздраженный вдох, последовав за крайне активной Ханабусой, которая мимолетно кивнула телохранителю и тот пошел за ними, соблюдая дистанцию.

Шли они не долго: пройдя через площадь и пару улочек, они оказались перед небольшой кофейней. Зайдя, Мина сразу же поздоровалась с официанткой и та повела их вовнутрь.

— Мне, пожалуйста, капучино и чизкейк, — проговорила девушка, присев за столик. — А ты что будешь? — полюбопытствовала Ханабуса, с интересом глянув на него.

— Обычный черный кофе, — кинул Кагами неохотно. Когда официанта отошла от их столика, он выжидающе уставился на Мину, поигрывающую с салфеткой. — Ты ответишь на мой вопрос или нет? — после минутного молчания он все же не выдержал.

Ханабуса подняла на него самый невинный взгляд, на который была способна, по-детски хлопнув ресницами, а потом улыбнулась уголками губ, заприметив показавшуюся в дверях официантку.

— Спасибо, милая, — сказала она после того, как та принесла их заказ. — Мы позовем тебя, если что, — придвинув к себе чашку, девушка сделала глубокий вдох и блаженно прикрыла глаза. — Вкусно… — прошептала она и, взяв чашечку в руки, осторожно пригубила. — И сладко, — добавив это, Мина глянула на него из-под ресниц. — Ты не будешь? — парень, схватив свою чашку, сделал пару маленьких глотков и с глухим стуком поставил ее обратно, вызывающе посмотрев на слегка прищурившуюся девчонку. —Эх… нельзя же так спешить, Казехая-кун… — выдохнув, она покачала головой. — Разве ты не хочешь распробовать вкус напитка?

— У меня нет времени, — отрезал Кагами, смерив ее тяжелым взглядом. — И, в особенности, на твои глупые игры, — темноволосая оскорбленно надула губы, услышав его слова.

— Почему ты такой нетерпеливый? — протянула Ханабуса, блеснув льдом глаз. — Встретил старую подругу и ведешь себя так грубо… Нельзя же так.

— Что-то я не припомню особой дружбы между нами, — ответил Кагами ровно.

— Зато я помню твою дружбу с Сакуродой, Такахаши и остальными, но это не помешало тебе бросить их, ничего не сказав, — холодно заметила девушка, положив в рот ложечку с чизкейком.

— Не лезь не в свое дело, — пытаясь сохранить хладнокровие, процедил Казехая. — Ты ничего не знаешь.

— Я знаю больше, чем ты думаешь, — резко припечатала Мина, вперив в него взгляд голубых глаз. – Благо, мой новый папочка ценит послушность и сделал мне подарок, найдя тебя.

— Зачем тебе я? — ощетинился Кагами, наблюдая за тем, как девчонка спокойно поедает чизкейк. — Делать больше нечего?

— Отчасти, — невозмутимо ответила Ханабуса. – Но есть более важная причина, — парень приподнял одну бровь, ожидая ее слов, и девушка, сделав короткий глоток из чашечки, сложила руки на столе, выпрямив спину. — Дело в моем квирке. Когда я оставляю метку на людях с сильными способностями, меня непроизвольно тянет к ним. Об этой особенности я узнала от матери, когда около полутора года назад начала постоянно думать о тебе и… о твоем пламени, — выложив это, она нервно повела плечами, низко опустив голову.

Казехая, выслушав ее рассказ, молчал, непроизвольно водя пальцами по прижженному шраму, оставленному его собеседницей. И хотя он понимал, что она имела ввиду именно то, о чем парень и подумал, он все же протянул руку к ней через стол, показывая предплечье с меткой.

— Эта? — коротко спросил Кагами и, заметив затуманенный взгляд Ханабусы, все понял. — И? Что тебе нужно от меня? — напрягшись телом, он все же позволил ей коснуться огрубевшей кожи.

— Все очень просто… — выдохнула девушка, мягко поглаживая его предплечье. — Либо я должна убить тебя, либо же… — обведя контур шрама ногтями, она нагнулась и быстро лизнула собственную метку. — Контактировать с тобой… — горячо прошептала Мина, посмотрев на него снизу-вверх потемневшими глазами.

Одернув руку из ее ослабшей хватки, он едва сдержал порыв вытереть руку и ответил на ее взгляд, пытаясь буквально заморозить бесцеремонную девчонку, но ту его взгляд, казалось, лишь забавлял: ухмыльнувшись, она облизала губы и вдохнув полной грудью, довольно выдохнула.

— Ты так круто выглядишь, а ведешь себя не лучше девственника, — хмыкнув, она отпила уже остывший кофе.

— Это все, что тебе от меня нужно? — спросил парень, не обратив внимание на глупую подколку.

— Даже не знаю… — задумчиво протянула Мина, накручивая смоляную прядь на пальчик. — …будет ли мне этого достаточно, — пораздумав с секунду, она задала ответный вопрос: — А ты, разве, согласен?

— Еще нет, — коротко кинул Казехая. — Убить себя я не дам, так что, давай, Мина-чан, скажи мне, чем ты отплатишь мне за этот «контакт»? — девчонка довольно усмехнулась, пристально наблюдая за каждым его движением и слегка дернула за прядь волос, сильнее натягивая ее на палец.

— Ну… это мы решим чуть позже. Сначала нам следует закрыть мой старый долг. Не думаешь? — парень медленно кивнул. — Что ты хочешь в обмен за мою свободу?

— То же самое, — заметив недоуменное выражение на ее красивом лице, он объяснил: — Свободу для себя.

— И как же я могу помочь тебе с этим?

— У твоего отчима есть определенные связи в нужных местах. Мне нужно, чтобы Кагами Казехая официально перестал существовать и появился другой человек, — проговорил парень.

— То есть, тебе нужны новые документы? — переспросила Мина с интересом.

— И исчезновение старых, — добавил он.

— Ну… думаю, для него сделать это будет довольно легко, — пораздумав с минуту, сказала девушка. — Я дам тебе номер, по которому ты сможешь позвонить мне и узнать, когда все будет готово. Тебе самому, судя по всему, звонить и писать нежелательно.

— Можно и так сказать, — кивнул Кагами, приняв от нее маленькую бумажку. — Если ты не против, то мне уже пора идти, — проговорил он, встав из-за стола и положив несколько купюр на белую скатерть.

— Как будто, если я буду против, ты останешься, — фыркнула девчонка, так же встав. — У тебя ведь все в порядке? — тихо спросила она, встав на цыпочки и едва дотягиваясь до его уха.

— Более чем, — соврал Кагами, застегивая молнию на толстовке. — Пока, Ханабуса.

— Пока, — улыбнулась она. — И да! Отныне я Мина-чан, — добавив это, девушка задорно улыбнулась ему, и он, не удержавшись, подмигнул ей, прежде чем уйти.

Контакт значит?… А если называть вещи своими именами…

Криво усмехнувшись, парень ускорил шаг, перебегая дорогу.

Он бы еще поспорил, кто из них вел себя, как девственница.

========== Глава IX ==========

***

Было около полудня, когда Казехая вернулся домой со встречи с Ханабусой. Проходя мимо людей дяди, он поздоровался с ними, демонстративно шурша пакетом с едой, и, судя по их вялой реакции, они ничего не заподозрили. Зайдя в квартиру, парень сразу переоделся и кинулся на кухню. Поставив чайник, он открыл пакет и, достав пирожок, начал поедать его. Пожалуй, не стоило пренебрегать завтраком каждый раз, но он предпочитал поспать лишние полчаса, за что, собственно расплачивался зверским голодом ближе к полудню.

Насытившись едой, он налил себе кофе, взял вчерашний выпуск «Геройского Вестника» и пошел в свою комнату. Ничего особо интересного в номере, увы, не было: Всемогущий возглавил операцию по по поимке некого злодея Джаггернаута, Сотриголова предотвратил теракт у телебашни, а Старатель удостоился чести зажечь факел для пятых олимпийских игр с квирками, которые в этом году проходили в Японии. Здесь была небольшая вырезка из его речи, и Кагами, прочитав ее, усмехнулся. Это был типичный отец: важный и грозный, но скучный.

Отложив журнал, парень откинулся на спинку кресла, выдыхая. Если Ханабуса не выкинет непредвиденных финтов, вскоре он сможет уйти от дяди. В принципе, подвоха не должно было быть, учитывая то, что он был нужен ей, так что насчет этого парень был более-менее спокоен. Хоть ее внезапное заявление и удивило его, но оно было вполне возможным, ввиду ее звериного квирка. В конце концов, Мина отнюдь не за красивые глазки тянулась к нему – в этом он не сомневался, а за его квирк. Здесь в ней играли инстинкты, и Кагами не думал, что она могла бы симулировать учащенный пульс и расширенные зрачки, какой бы хитрой она не была.

Тот факт, что Ханабуса нуждалась в нем, играл ему на руку, но Казехая не прельщало сближение с ней. От взбалмошной девчонки могла образоваться куча проблем, и парень понимал это, но другого выхода из ситуации не находил. Лучше уж быть зависимым от девочки-подростка, чем от взрослого человека, со сформировавшимся мировоззрением. На нее он, хотя бы, мог повлиять, чего нельзя было сказать про Канаме, так что выбор был очевиден.

Порассуждав еще обо всем и проведя весь день за пролистыванием соц.сетей, он даже не заметил, как часы пробили пять, и немного удивился, услышав короткий стук в дверь.

Встрепенувшись в кресле, он откинул телефон в сторонку и побежал открывать дверь, вспомнив о наказании. Глянув в глазок, он мысленно чертыхнулся, сетуя на то, что не смог толком подготовится перед приходом Харады, и открыл дверь, неохотно впустив его в квартиру.

Тот даже не поздоровался, а лишь устало покачал головой, окинув Кагами взглядом. Не снимая обуви, он потопал на кухню, кинув на ходу:

— У тебя пять минут.

Кивнув скорее самому себе, Казехая побежал одеваться, памятуя о том, насколько Ватару ненавидел кого-либо ждать. Впрочем, у него в запасе были бонусные минуты за счет оставшихся пирожков и они должны были отвлечь его надзирателя.

Подготовка к наказанию была скрупулезной: под обычной одеждой скрывались перебинтованные руки и ноги, а волосы и лицо прикрывал капюшон; также он взял ножик и только после этого натер руки специальным раствором, снижающим температуру пламени. Он пользовался им не так давно, но не мог не признать его крайней полезности: благодаря ему менялся цвет огня и он становился менее опасным, что идеально подходило для показательных поджогов и стычек, целью которых не было убийство.

Полностью собравшись, парень заглянул на кухню и обнаружил Хараду пьющим чай. Заметив его в дверях, тот отхлебнул из чашки и указал на место напротив себя. Когда Кагами присел за кухонный стол, он отложил чашку и повернулся лицом к нему.

— Ты полностью приготовился? — спросил мужчина, внимательно оглядывая подростка. Получив кивок, он с сомнением хмыкнул. — А перчатки?

— Жду, пока руки высохнут, — проговорил парень, помахав ладонями. — Так, ты дашь мне подробные сведения про дело? — Ватару резко кивнул, сделав очередной глоток чая.

— Скажу лишь то, что знаю сам, — увидев нахмуренное выражение лица подопечного, он неохотно разъяснил: — Канаме описал лишь самые общие черты, а остальное держит в секрете.

— Волнуется, что среди вас может быть крот? — усмехнулся Кагами, вызвав недовольный взгляд в свою сторону.

— На что это ты намекаешь? — процедил Харада, сжав руки в кулаки.

— Да нет. Ни на что, — хмыкнул парень. — Я слушаю тебя, — еще пару минут посверлив его тяжелым взглядом, мужчина заговорил.

— Единственное, что я знаю, это адрес. Он сказал мне отвезти тебя туда, а потом ждать в двух кварталах. А ты должен поджечь дом изнутри, сделав так, что бы все выглядело, как несчастный случай, — Казехая задумчиво кивнул, выслушав своего надзирателя. — Вот, держи, — приняв от него связку ключей, он стал рассматривать ее. – Маленький от задней калитки, а большой от входной двери, — объяснил ему мужчина.

— Откуда у него ключи? — нахмурился Кагами, вертя связкой в руках.

— А мне откуда знать? — пожав плечами, Ватару встал и пошел к выходу из кухни. — Пошли уже.

Выйдя из дома, они сели в машину и поехали по адресу, данному дядей. За всю дорогу они не перекинулись и парой слов: Харада слушал новости по радио, а Казехая ушел в собственные мысли, размышляя над некоторой странностью происходящего.

Для чего нужна такая секретность? Неужели дядя и вправду боялся предательства Ватару или его?… Или весь этот фарс был нужен для того, чтобы ввести его в заблуждение? Всякое было возможным, учитывая то, каким параноиком был Канаме, так что оставалось лишь ждать.

Прошло уже около получаса, и машина въехала в элитную часть города, в которой селились бизнесмены и знаменитости, когда Кагами начал обращать внимание на окружение, состоящее из аккуратных особняков в европейском стиле, но, чем дальше они ехали, тем более традиционной становилась обстановка, плавно переходя в поместья с высокими каменными заборами, показавшимися ему до боли знакомыми.

С огромным трудом сохранив безэмоциональное выражение на лице, парень спросил у Ватару, не обращая внимание на звук радио:

— Какой адрес у дома, который я должен поджечь? — Харада не удостоил его ответом, сунув под нос помятую бумажку.

— У этого дома с зеленой крышей я буду тебя ждать, — сказал он, кивнув на красивый особняк, но Кагами никак не отреагировал на его слова, вглядываясь в четкий почерк дяди. — Понял?

На автомате кивнув, парень с ненавистью сжал клок бумаги и испепелил его, чувствуя то, как кровь закипает в жилах, приливая раскалённым пламенем к рукам.

— Ты охренел? — округлил глаза Харада, смотря на труху, которую Казехая невозмутимо стряхнул в пепельницу, но, заметив странноватое выражение на его лице, передернул плечами, ничего не говоря.

Когда они подъехали к дому по адресу, указанному на сожженной бумажке, Ватару было хотел что-то сказать подопечному, но тот выскочил из машины, как только они припарковались, и кинул ему через плечо:

— Отъезжай подальше. Дыма будет много.

Посверлив напряженную спину парнишки долгим взглядом, Харада устало выдохнул, покачав головой, и уехал, оставив его на чистой улочке одного.

Он стоял неподвижно, прямо смотря на высокую стену забора, покрашенного в темно-зеленый, через которую он часто перелезал в детстве, показывая подруге свою ловкость. Сейчас стена с облупившейся краской и кое-где сломанной черепицей не казалась ему такой уж и высокой: одного прыжка было достаточно для того, чтобы зацепиться за край и подтянуться.

Проделав это на автомате, он сел, перекинув одну ногу на другую сторону, и оглядел поместье, в котором, судя по неплохому состоянию, кто-то жил. Оглядываться назад, через улицу, он не стал: боялся увидеть ее там, и, просидев так с полминуты, мягко спрыгнул в сад, случайно порвав рукав толстовки об ветвь огромного куста розы, посаженного еще матерью.

Идя по почти не изменившемуся участку, Кагами медленно и неутомимо приближался к дому, словно почерневшему от действия времени, отмечая в сознании мелкие новые детали: велосипед, неаккуратно привязанный к крыльцу, небольшой сарай, построенный новыми владельцами, пень, оставшийся от чахлой сакуры и хорошо вытоптанную тропинку на задний двор, которой раньше не было.

Подойдя к крыльцу, он замер перед деревянными ступеньками и сделал глубокий вдох, надеясь ощутить что-то, но даже воздух неуловимо изменился, заставляя сердце сжиматься в груди от несоответствия воспоминаний и реальности.

— «Это не мой дом», — мысленно убеждал себя Кагами, смотря в знакомую дверь. – «Больше нет».

Сейчас он не будет стучать в дверь и ждать, пока ему откроет Хироши-сан, уже представляя, как тот отчитает его за очередную четверку. А ведь он очень хотел, чтобы именно это и произошло с ним сейчас, но… невозможно. Просто невозможно.

Поднявшись на крыльцо, Казехая быстро открыл дверной замок и, пытаясь не думать, надавил на ручку, чувствуя то, как сердце пропустило удар.

— Я пришел, мама… — шепнул он в пустоту дома.

Тихо прикрыв дверь, он застыл посреди прохожей, не смея сдвинуться с места. Водя бездумным взглядом по скудному помещению, парень заприметил небольшой конверт у зеркала и, подойдя к нему, схватил, вчитываясь в имя, выведенное знакомым плавным почерком:

«Тодороки Кагами»

Нахмурившись, парень разорвал бумагу и быстро пробежался по ровным столбикам, ощущая злость, растущую в груди от каждого последующего иероглифа.

«Здравствуй, мой дорогой племянник, я надеюсь, ты оценил мой сюрприз?…

Я специально купил этот дом месяц назад для тебя и обставил его вашей старой мебелью, собираясь показать его тебе попозже, но, ввиду последних событий, решил преподнести тебе подарок пораньше. Честно говоря, я очень разочаровался, когда узнал о том, как ты поступил с бедным Кушидой, и, увы, вынужден предпринять соответствующие меры. Ты должен ответить за то, что почти лишил меня такого ценного работника, и осознать свою роль. Сожги дом, в котором погибла твоя мать, до тла, оставь лишь пепелище и сделай это не для меня, а для себя.

Прими себя, Кагами. Твой дядя, Казехая Канаме.»

Злое рычание вырвалось у него, и парень сжег письмо, представляя на месте горящей бумаги мерзкое лицо дяди. Продержав бумажку в руках до тех пор, пока она не превратилась в прах, он глубоко вдохнул и выдохнул, пытаясь сдержать рвущееся наружу пламя.

Нельзя было позволять злости брать верх над собой. Да, Канаме удалось вывести его из колеи такой подлостью, но Тодороки не имел права показывать слабость перед ним. Если дядя хочет, чтобы Кагами сжег дом, в котором родился, то он сделает это, как бы то ни было сложно для него. Впрочем, теперь парень, хотя бы, знал, что не зря искалечил Энгая: Казехая и так бы заставил его поджечь поместье, а так он сделает это за дело.

Приведя мысли в относительный порядок, парень зашел в боковую дверь и, оказавшись на кухне, слабо улыбнулся, вспоминая добрых служанок, готовящих для него оданго и моти. Проходясь по всему дому, Кагами предавался собственным воспоминаниям, доставляющих ему ужасную, но сладкую боль.

Почти все в доме было прежним, но каким-то фальшивым и неправильным, что не могло не бросаться в глаза: кое-где вещи были расставлены не так, не было мелких деталей или же они были не теми, как например, занавески в гостиной, которые были белыми вместо бледно-желтых. Отмечая все это краем сознания, Тодороки не заметил того, как оказался перед дверью темного дерева, и застыл, словно приклеившись к полу.

— «Прими себя», — шепнуло сознание голосом дяди, и он неуверенно потянулся к медной ручке двери. — «Ее там нет», — убеждал он себя и, пересилив свой страх, медленно приоткрыл дверь.

На секунду его оглушил протяжный скрип, и он поморщился, зажмурившись, а когда открыл глаза, выдохнул, будто его ударили поддых.

За долгие годы комнатой явно не пользовались: может, из-за не самой лучшей ауры, а, может, из-за того, что это была единственная комната в доме, выполненная в европейском стиле – Кагами не знал, да и, ничего это не меняло. Казалось, пожар произошел здесь совсем недавно: постель, с полу-рухнувшим пологом и почерневшими простынями, слезшие, частично сгоревшие обои, обуглившаяся мебель и старый паркет, покрытый черной копотью. Если бы не затхлый запах пыли, он бы подумал, что попал в прошлое, но это было не так.

Медленно зайдя в помещение, он подошел к прогнувшемуся ложу и замер рядом с ним, ощущая слезы, подступившие к глазам.

— Мама… — едва слышно прошептал Кагами, проведя пальцем по посеревшей от времени подушке, и всхлипнул, не в силах сдержать эмоции.

Он не представлял, сколько времени провел там, захлебываясь собственными рыданиями, будто задыхаясь от невидимых рук, сомкнувшихся на горле, буквально прожигающих кожу ужасной агонией, не давая даже закричать от отчаяния. Все было словно в тумане: он не осознавал самого себя, запутавшись в ощущениях и воспоминаниях, вспыхивающих перед глазами расплывчатыми огоньками. Легкие горели, не получая кислород, и, казалось, он умрет здесь, но, в тот миг, когда сердце замерло на долгую секунду, рука, сжавшаяся на его шее, исчезла, и Кагами смог сделать судорожный вдох.

Хрипя и кашляя, парень с трудом встал на ватные ноги, мутным взором оглядывая собственные пальцы, покрытые алой кровью. Пошаркав к зеркалу в серебряной оправе, он взглянул на собственное отражение и отшатнулся, вздрогнув.

— «Я схожу с ума?».

Судорожно покачав головой, Кагами вышел из спальни матери, чувствуя странное ощущение, поселившееся на душе. Изодранная шея саднила, отрезвляя сознание и позволяя не запутаться в себе. Нельзя было больше медлить, иначе…

— «Иначе я сгорю…».

Отринув эмоции, Тодороки действовал четко по плану: спустившись в подвал, он разорвал все провода, а дальше все было делом мастерства. Дом был практически полностью построен из дерева, и поджечь его не составляло никакого труда, чем и занялся парень, начав с подвала. Пламя охватывало комнату за комнатой по мановению руки, послушное и странно ласковое. Оно было слабым и непривычным, и Кагами злился, наблюдая за тем, как медленно оно сжирало дом. У него не было столько времени. Если он не предпримет никаких мер, то пожарные успеют потушить дом, что будет означать провал…

Руки его сейчас бесполезны, но есть еще другие части тела, которыми он также может использовать квирк.

Жутковатая усмешка исказила его лицо, и Кагами топнул ногой по полу, пустив по нему во все стороны стремительное синее пламя. Два огня смешались, и красное пламя вспыхнуло ярче, завораживая своей дикой красотой. Хрипло рассмеявшись, Тодороки вдохнул его запах полной грудью, и вновь пустил волну синего, чувствуя ликование от картины, открывшейся перед глазами.

— «Огонь – очищение…», — шептало сознание. – «Сожги страхи, испепели боль, очистись от прошлого…», — он продолжал кружиться в вихре пламени, наслаждаясь его согревающим теплом. – «Убей мальчика…», — почувствовав резкую боль в груди, Кагами остановился, закашлявшись от дыма, наполнявшего легкие. – «Убей, испепели, сожги…», — слова бились в голове, не позволяя собраться.

Содрогаясь от кашля, парень сунул руку в огонь и вскрикнул от боли, пронзившей сознание. Едва передвигая ногами, он почти полз к двери, пытаясь не дышать. Виски пульсировали, перед глазами стояло красное марево, и он не знал, как ему удалось добраться до заветной двери, но открыв ее и вдохнув чистый воздух, Кагами наконец смог избавиться от пелены, накрывшей разум. Из последних сил он, раненный и ковыляющий, прошел несколько кварталов, не давая себе потерять сознание, пока не свалился в каком-то тупике, обессиленный.

Тодороки не знал, сколько пролежал там, смотря на темное небо и отчаянно хватаясь за уплывающую реальность, пока не услышал мужской голос и не увидел лицо человека, склонившегося над ним.

— Кто ты? — спросил мужчина, не сводя с него внимательного взгляда.

— Даби… — прохрипел он в бреду прежде, чем потерял сознание.

Конец Второй Части.

========== Часть III. Глава I ==========

***

Урок алгебры у третьего «А» класса средней школы имени Шимуры Наны шел, на первый взгляд, тихо и мирно, но, на самом деле, вместо того, что бы спокойно писать контрольную, ученики, пользуясь наплевательским отношением Мато-сенсей, списывали друг у друга и вовсю тренировались в изощренности списывания, используя квирки.

Правда, не у всех это получалось достаточно незаметно, и эти бедняги уже были удостоены многообещающим взглядом сенсей, главным девизом которой было: «важен результат, а не путь его достижения», так что она закрывала глаза на их проделки. Благодаря этому у многих в классе были достаточно хорошие баллы по ее предмету, а первым так вообще был Цубаки Кашин – обладатель телепатического квирка, который едва мог сложить два плюс два.

Вот, в очередной раз, Цубаки сдал тест первым и, довольный, сел обратно на свое место. Проследив его спину раздраженным взглядом, Казама вновь опустила взгляд на листок.

Заданий было десять, а она пока решила только шесть. Если у нее не будет, минимум, восемь по алгебре на этот раз, то на следующей контрольной ей придется получить десятку, для выправки среднего балла, а такое ей не удастся даже во сне. Увы, квирк ее мало подходил для списываний: его хватало только для выведения правильных ответов на парте Тоширо, который смыслил в алгебре еще меньше, чем она. Помочь ей никто не пытался, да и, сама Сузуме ни разу не просила ни у кого помощи, упорно корпя над решением каждого примера и задачи.

Мысль о поступлении в ЮЭй подстегивала ее решительность, и девушка не теряла энтузиазма, пытаясь решить логарифмическую функцию. До конца урока оставалось всего десять минут, половина ребят уже сдали свои работы, а она все так же ломала голову, не обращая внимание на Мицуми, который полностью извелся и нервно покусывал кончик карандаша, наблюдая за ней.

— «А или Б? А или Б?… Думай, думай…», — гипнотизируя варианты, Казама пыталась выбрать один. – «Давай же! Может, вообще С? Нет, глупость какая-то…», — отмахнувшись от этой мысли, девушка устало сдула челку со лба.

— «Там Б», — внезапно раздалось в голове так, что она чуть не подпрыгнула. — «Меня уже достали твои сомнения, поэтому решил помочь. В седьмом Б, в восьмом С, в девятом тоже С, а в десятом А», — с ноткой превосходства продолжил голос.

Кинув быстрый взгляд направо, Казама с трудом удержалась от того, чтобы не заскрипеть зубами, при виде самодовольной улыбки на лице Кашина. Тот, заметив ее взгляд, насмешливо кивнул ей, приставив руку с сердцу, и Сузуме беззвучно фыркнула, отвернувшись.

— «Как я могу поверить в то, что ты дал мне правильные ответы?», — мысленно процедила девушка, смотря прямо перед собой.

— «А у тебя есть выбор?», — хмыкнул Цубаки, заставив ее с силой сжать карандаш в руках. — «Скоро звонок, Казама. Мое дело – помочь, а твое – принимать мою помощь или нет», — когда он сказал это, Сузуме представила, как он повел руками в стороны, и мимолетно кивнула.

— «Была не была», — выдохнув, она быстро начала закрашивать варианты, не давая себе передумать.

Закончив, Казама отложила карандаш, чувствуя напряжение во всем теле и вздрогнула, услышав шипение слева. Встрепенувшись, она быстро вывела ответы для Мицуми, и они сдали работы за две минуты до звонка.

После того, как сенсей медленно и муторно пересчитала все листки и, наконец, дала им отмашку, ученики начали собирать рюкзаки для похода в другой кабинет.

— Я чуть с ума не сошел, пока ты решала последние тесты! — воскликнул Тоширо, когда они вышли из кабинета алгебры. — Как тебе удалось решить их? — девушка поморщилась, услышав его слова и ускорила шаг, заметив идущего позади Цубаки. — Э-э, Сузуме? — недоуменно позвал ее друг, завернув вслед за ней к лестницам. — Ты выглядишь недовольной. Все в порядке?

— Это мы узнаем завтра, — пробормотала Казама, спускаясь вниз. — Мне дал ответы Цубаки, — услышав это, Мицуми застыл.

— Серьезно? Он помог тебе? — удивленно выдохнул блондин, вытаращившись на нее. После ее кивка, он неуверенно хмыкнул. — Да уж… И такое бывает…

— Что бывает, Мицуми-кун? — раздался голос сверху. — Тебя что-то удивило? — поравнявшись с Тоширо, он надменно вскинул подбородок, ожидая ответа.

— Ничего такого, — процедил тот, набычившись.

— Ну-ну, — усмехнувшись, Кашин спустился еще на пару ступенек. — А я слышал немного другое. Неужели я выгляжу настолько бессердечным, что даже не могу помочь своей однокласснице?

Когда Мицуми уже открыл рот для того, чтобы съязвить, Казама заговорила, мимолетно зыркнув на друга.

— Нет, Цубаки-кун, спасибо за помощь, — сказав это, она поклонилась, и, Кашин, выдержав с секунду, поклонился ей в ответ.

— Надеюсь, ты не откажешь мне в танце на завтрашнем балу у Микицуками? — спросил парень.

— Конечно же нет, — ровно ответила Сузуме, и тот благосклонно улыбнулся ей.

— Отлично, — он кивнул. — Что же, я пойду, и вы не задерживайтесь, — махнув рукой, Цубаки ушел, оставив их одних.

Переждав с минуту, девушка слегка расслабилась и посмотрела на готового взорваться от нетерпения друга. Мимолетно глянув на часы, она прикинула, что у них есть пара минут, и кивнула, приготовившись к расспросу.

— Ты умеешь танцевать? — Казама опешила от того, насколько наивный вопрос он ей задал, и не ответила, с сомнением взглянув в карие глаза, светящиеся детской непосредственностью.

— А ты как думаешь? — обманчиво спокойно поинтересовалась, уже придумывая наказание для парня, но тот, видимо, не заметил сарказма в ее вопросе и задумчиво поглаживал подбородок, пока не нашелся с ответом.

— Вообще-то, ты сама этим летом говорила, что нет, — с легкой ухмылкой проговорил Тоширо, поняв что к чему. — Неужели, ты соврала только для того, чтобы не танцевать со мной? — с самым оскорбленным выражением лица спросил блондин, воззарившись на нее грустными глазенками.

— Извини, Широ-чан, я не… — он прервал ее попытку оправдания драматичным взмахом руки. Замолкнув, Казама робко поглядела на него снизу вверх, чувствуя стыд из-за того, что ее ложь раскрылась.

— Нет, не стоит, Сузуме, — отрезал Мицуми. — А я думал, что мы друзья… — вновь не дав ей и рта раскрыть, блондин склонился к ее лицу и провел ладонью по щеке. — С тебя танец на новый год, — прошептал он прямо ей в ухо. — И попробуй только отлизнуть, — девушка с трудом удержалась от возмущенной тирады, при виде хитрого взгляда из-под ресниц, которым он ее одарил, и вырвалась из его хватки, гордо прошествовав к классу. — Приму молчание за положительный ответ, — нагнав ее у самого кабинета, парень подмигнул ей и придержал для нее двери.

Сузуме лишь фыркнула на его заявление и села за свою парту. Последующие шесть уроков она не обращала внимание на Тоширо, который все пытался как-то подразнить и расшевелить ее, но парень не унывал, зная, что подруга на самом деле не сильно на него злится: за, практически, три года учебы, ему доводилось видеть ее по-настоящему злой и потому он знал, что сейчас девушка просто дурачится так же, как и сам Мицуми.

Уроки подошли к своему логическому завершению, и парень едва успел перехватить подругу, у которой последним уроком была история, у выхода.

— Чего тебе, Тоширо? Я спешу, у меня через полчаса курсы, — проворчала она, впрочем, послушно следуя за ним в тихое место.

— Это займет две минутки, не занудствуй, — остановившись у женских раздевалок, блондин воровато огляделся прежде чем заговорить. – Я хотел кое о чем тебя попросить, — девушка выжидающе приподняла брови, и он продолжил, немного волнуясь: — У меня завтра финал по баскетболу. Мама не сможет прийти, а одному как-то не по себе… — парень замолчал, почувствовав руку на своем плече, и поднял глаза, встретившись взглядом с ее синими глазами.

— Я приду, Широ, — заверила девушка, ободряюще сжав его плечо и неуверенно улыбнувшись. — А во сколько?

— В девять утра, — парень нервно улыбнулся, заметив то, как уголки ее губ поползи вниз. — Н-но я пойму, если ты не придешь! В конце концов, воскресенье — твой единственный выходной… — торопливо начал Мицуми, но подруга покачала головой.

— Я же сказала, что приду, — блондин быстро кивнул, расплывшись в радостной улыбке. — Только вот, зачем такая секретность? Мог бы спросить раньше, — он слегка замялся, почесал затылок и, как ей показалось, даже немного покраснел так, что Казама едва удержалась от улыбки.

— Ну… боялся, что откажешь, — выдохнул Мицуми. — Спасибо, Сузуме, — девушка кивнула, потрепав его по плечу.

— Что там, — махнув рукой, девушка сжала ремешок рюкзака. — Мне уже пора. Увидимся завтра, Тоширо. Пока.

Ей пришлось пробежать всю дорогу до курсов для того, чтобы не опоздать, но она не была зла на Мицуми, расценивая это, как пробежку. Приглашение парня на столь важную для него игру очень тронуло ее: хоть они и общались, раньше тот не приглашал ее на свои игры, да и, сама она тоже никогда не предлагала ему, даже не задумываясь насчет этого. Все же, их дружба с Тоширо носила несколько поверхностный характер, и Казама была рада тому, что, кажется, они наконец станут настоящими друзьями.

Выйдя с курсов ближе к половине седьмого, девушка пошла к остановке. Слишком устав за этот день, она уже не ощущала в себе сил для очередной прогулки.

— «Да будет проклят тот день, когда я согласилась ходить в эту чертову шестидневную школу», — мрачно подумала Сузуме, садясь в автобус.

В голове лениво текли мысли о том о сем, на которые она почти не обращала внимание. Нужно было хорошенько выспаться сегодня, ибо завтра ей следовало рано встать, а вечером еще и бал в честь дня рождения Микицуками-доно…

Устало выдохнув, девушка откинула голову на сиденье, наблюдая за быстро сменяющимися картинками за окном. Завтрашний день обещал быть еще более сложным, чем сегодня, и от одной только мысли об этом, она уже чувствовала усталость.

Выйдя на своей остановке, Сузуме пошла по тихой улице, листая свой плейлист, в поисках любимой песни. Пройдя по пустому кварталу, она завернула в сторону особняка с зеленой крышей и слегка нахмурилась, заметив странный свет и дым со стороны своего дома. Окинув взглядом улицу, она увидела машину, припаркованную на обочине, и тень человека, сидящего за рулем и спокойно наблюдавшего за пожаром.

— «Почему он так спокоен?», — недоуменно подумала Казама. — «Он же видит, что там что-то горит», — выхватив телефон из кармана, девушка побежала в сторону дома, на бегу набирая номер пожарной службы. — «Только бы не наш…», — молила Сузуме, помня о том, что сейчас в поместье никого нет.

Она как раз успела сказать адрес и скинуть вызов, когда добежала до начала сквера, в котором находилось их жилище. Огонь шел слева, а, значит, горело не оно, но почему еще никто не заметил пожара? Откинув мысли, девушка перебежала через дорогу и замерла у высокого забора бывшего поместья Тодороки, из-за которого и шел дым. Свернув за угол, она быстро дошла до ворот и застыла, увидев сквозь щель дом, полностью покрытый огнем.

Резкий порыв ветра донес до нее жар пламени и темный дым вместе с золой. По неосторожности вдохнув, Сузуме закашлялась, чувствуя то, как слезы набежали на глаза.

От вида горящего поместья, она чувствовала то, как сердце в груди сжималось, доставляя жуткую боль. Заплакав, словно маленький ребенок, девушка стояла, будучи не в силах пошевелиться. Дым щипал глаза, перед взором все плыло от слез, но она упрямо смотрела, вспоминая то, как они бегали по саду поместья вместе с Кагами, а сейчас оно рушилось, сгорая в красном пламени. Услышав вой сирены, она медленно обернула голову, сквозь слезы разглядев вдалеке ковыляющую фигуру, но не придала этому значения, отвернувшись от дома. Пожарная машина остановилась, и из нее посыпались люди в желтых костюмах, принявшиеся разматывать шланги. Один из них подошел к ней и начал допрашивать ее, но, не добившись никакой путной информации, наказал ей идти домой.

Вопреки его словам, она продолжала стоять там, наблюдая за тем, как пожарники пытались потушить пламя. Отвлекшись на работу, на нее больше никто не обращал внимание, и она простояла там больше часа, пока наконец не пришла в себя.

Слезы высохли, приятная пустота покинула рассудок и голова начала потихоньку гудеть, заставляя морщиться. Внезапно, она поняла, что дрожит всем телом, а попытка сделать шаг чуть было не обернулась падением из-за резкого головокружения. С трудом дойдя до дома, девушка с пятнадцатой попытки смогла открыть дверь и, зайдя в переднюю, скинула с себя верхнюю одежду, всю пропахшую дымом. Сил не было даже для того, что бы включить свет, и она медленно побрела в гостиную, ориентируясь по стене, где и рухнула на диван, почти сразу отключившись.

***

Вокруг него была кромешная тьма, через которую не проходили ни звуки, ни запахи. Единственным, что он чувствовал, находясь в ней, было ровное биение сердца.

— «Я умер?», — задавался он вопросом, не ощущая ничего. — «Было бы неплохо избавиться от…».

От чего? От чего или кого он хотел избавиться? Как бы он ни напрягался, пытаясь вспомнить, ему это не удалось.

— «Может, и к лучшему», — пронеслась мысль, которая слабо успокаивала. — «Если я умер, значит, я скоро перерожусь…», — сердце замерло, а потом забилось чаще, руша хрупкое спокойствие.

С чего он взял, что переродится? Может, он так и будет существовать в этой тьме? Откуда ему это известно?…

— «Мы верим, что после смерти души вновь возвращаются в наш мир», — он застыл, прислушиваясь к знакомому голосу. — «Для этого мы сжигаем умершего, очищая его душу и отпуская. Это называют кремацией».

Разум пронзила острая боль и сердце забилось, словно бешеное. Он бы крикнул, если бы мог, но голоса не было. Раз за разом в сознании выжигались воспоминания, обрывки мыслей, имена и места, в которых он бывал когда-то, меняя тьму и делая ее странно горячей.

«Мама».

Он скорчился всем телом, ощущая странный хруст.

«Отец».

В нос ударил запах гари, от которого все внутренности вывернуло наизнанку.

«Канаме».

Руки сжались в кулаки, раскаленная кровь хлынула к пальцам, пытаясь найти выход.

«Ханабуса».

Наполненный страшной агонией крик вырвался из груди, оглушая.

«Сузуме».

Глаза резко распахнулись, и он увидел, чтовсе его тело охватил огонь. Кровавые слезы потекли из глаз, но он, словно заворожённый, не отнимал взгляда от бушующего вокруг пламени, ощущая то, как оно сжигает его.

— «Подави его. Успокойся, если не хочешь умереть», — внезапно в голове раздался странный импульс, и, казалось, огонь немного приутих под его действием. — «Ты сможешь сделать это. Докажи, что ты сильнее его».

По телу прошелся холодок, и этого хватило для того, чтобы обуздать пламя. Только, оторвать его от себя не получалось, как бы он ни пытался, и когда он почти отчаялся, сдавшись, его охватила странная идея. Схватив пламя в руки он поднес его ко рту и начал поедать, чувствуя то, как оно прожигает язык и глотку, но, несмотря на боль, он не остановился до тех пор, пока не поглотил все.

Резко очнувшись, парень сел на кровати, тяжело дыша. Судорожно ощупав себя, он понял, что в относительном порядке и попытался кого-то позвать, но эта попытка оказалась провальной. Закашлявшись, он схватился за горло, пытаясь вдохнуть, но ничего не получилось. Перед глазами вновь потемнело, и внезапно чьи-то руки поднесли к его рту стакан с водой и с силой удержали, пока он не выпил все до последней капли.

Едва ли дыша, парень рухнул обратно на подушку, невидящим взглядом уставившись в желтый потолок. Когда сердце наконец успокоилось, а дыхание выровнялось, он медленно обернул голову, увидев высокого человека, внимательно наблюдавшего за ним.

— С пробуждением, Даби, — проговорил он. – Ты — второй человек, которому удалось пройти через испытание. Добро пожаловать в наше братство.

— К-кто ты? — хрипло спросил парень, смотря в блестящие желтые глаза.

— Моя имя — Хан, — сказал мужчина. — Тебе необходимо восстановить силы, брат мой. Спи.

Кагами лишь успел заметить, как тот щелкнул пальцами, прежде, чем провалился в мутный сон.

========== Глава II ==========

***

С тихим рыком кончив, парень перекатился на другую сторону кровати, пытаясь выровнять сбившееся дыхание. Милая девушка, с которой у него сегодня было аж третье свидание, стерев испачканный живот влажным полотенцем, приластилась у него под боком, закинув одну ножку ему на бедро.

— Мы ведь продолжим? — игриво спросила она, легонько царапая его грудь.

— Да, только дай мне пару минуточек, — усмехнувшись, Шикай слегка сжал ее ягодицы. — У нас впереди еще вся ночь… — парень оборвался на полуслове, услышав звонок телефона.

— Не бери, — шепнула девушка, но он встал и начал искать сотовый среди раскинутой по всему номеру одежды. — Это ищешь?… — когда он обернулся, шатенка играючи покрутила в руках вибрирующий телефон. — Не дам! — категорично отрезала она, убрав его за спину, когда Рей было хотел выхватить телефон из ее хватки.

— Мэй-чан, это может быть важный звонок, — пытался убедить ее Шикай. — Дай, пожалуйста. Я просто посмотрю, не Сузуме ли это, — он сразу же пожалел о сказанном, увидев то, как скривилось красивое лицо девушки.

— Так вот оно что… — поднеся телефон к лицу, она фыркнула и кинула его прямо ему на колени. — Никакая это не Сузуме, не радуйся, — кинув это, девушка гордо удалилась в душ.

Не обратив внимание на ее уход, парень быстро взял трезвонящий телефон и, увидев имя на дисплее, быстро принял звонок, заранее подписав себе смертный приговор.

— Шикай! Чертов раздолбай, где тебя носит! Ты засунул телефон себе в задницу?! — прокричали ему из динамика срывающимся голосом.

— П-простите, Джингетсу-доно. Я был в другой комнате, — тщетно попытался оправдаться Лей, но оказался перебит.

— Не мямли там, — рыкнул Казама. — А теперь, попытайся объяснить, какого черта мне, в Индонезию, звонят и говорят, что моя малолетняя дочь стала свидетелем пожара?!

— Какого пожара? — севшим голосом переспросил парень.

— А мне откуда знать! — крикнул мужчина. — Сказали лишь, что сгорел дом по соседству и у нее, скорее всего, шок. Прописали назавтра поход к врачу.

— Т-тогда я тут же поеду и пригляжу за ней! — пролепетал парень, нервно закинув челку назад.

— Дуй к ней, и не заставляй меня пожалеть о том, что я держу тебя на этой работе, Рей, — зло прошипел Джингетсу-доно прежде, чем скинуть звонок.

— Кто это был? — поинтересовалась Мэй, выйдя из ванной комнаты и с удивлением наблюдая за тем, как любовник носится, словно ошпаренный, пытаясь одеться. — Уже уходишь?… — разочарованно спросила она, прислонившись к стене и слегка ослабив узел на шелковом халатике. — Оставишь меня одну?

— Прости, Мэй-чан, но меня позвали по работе, — застегнув ремень брюк, сказал Лей.

— В девять часов вечера? — с сомнением хмыкнула шатенка. — Не пытайся обмануть меня! Я знаю, что ты спешишь к своей Сузуме, — процедила она, скрестив руки на груди.

— Нет, ты все не так поняла…

— Убирайся к своей шлюхе! Видеть тебя не хочу!… — топнув ногой, девушка зло блеснула слезящимися глазами и быстро скрылась в ванной.

Застыв посреди комнаты с полу-надетой футболкой, бывший герой думал, за что ему все это. Подавив порыв пойти и достучаться до нее, он быстро оделся, не обращая внимание на завывания девушки, и ушел оттуда.

— «Какой, все же, скверный день», — мрачно думал Лей, идя на парковку под проливным дождем.

Когда он доехал из центра города до поместья Казама, дождь уже начал стихать. Припарковав машину, Лей вышел за ворота и, пройдя через дорогу, остановился у сломанных ворот, за которыми виднелся полу-разрушенный дом.

Почувствовав странную дрожь в теле, Шикай осторожно пошел по тропинке и поднялся по относительно целым ступенькам, заглянув в дверной проем, зияющий холодной тьмой. Медленно перешагнув через выбитую дверь, он зашел в помещение, отмечая следы пожара на полу, имеющие странную круговую форму.

— «Неужели для поджога использовали квирк?», — подумал парень, пойдя дальше, в гостиную. — «Что за…?», — он замер у обугленной рамы седзи, смотря на уцелевшую мебель. — «Это вещи семьи Кагами-куна…», — подойдя к противоположной стене, Лей осторожно снял с нее обгоревший лист бумаги с кандзи «терпение».

Он точно помнил, что видел его здесь той злополучной ночью, восемь лет назад. Могли ли новые владельцы зачем-то оставить это висеть здесь? Допустим, да, но было еще другое: около года назад Шикай заходил к ним из-за письма, случайно брошенного в их почтовый ящик, и мог поклясться, что в прохожей не было большого медного зеркала. Зато оно было тут восемь лет назад, когда здесь еще жили Тодороки… Что это могло значить?

Неужели, Старатель выкупил дом у новых владельцев и обставил его старой мебелью только для того, чтобы сжечь? Лей, конечно, знал, что все знаменитые герои – не без бзиков, но в это поверить не мог. В принципе, можно было бы списать пожар на несчастный случай, но его наметанный глаз видел, что здесь не обошлось без человеческой руки. Сам Тодороки обладал огненным квирком и мог сжечь дом, но в этом не было смысла. Тогда кто и зачем сделал это?

Огненный тип квирков не был такой уж редкостью, так что указать можно было практически на любого, но для такого дела нужен был мотив и определенные возможности: в конце концов, не каждый осмелится на поджог дома в столь престижном и охраняемом районе.

Обойдя весь дом и так и не придя к определенным выводам, Лей пошел домой. Зайдя в прихожую, он снял обувь и верхнюю одежду, заметив краем глаза неаккуратно кинутые вещи Сузуме.

Это не было в стиле его подопечной и заставило парня напрячься. Уже собираясь подняться наверх, он заметил руку, свесившуюся с дивана, и пошел в гостиную, где обнаружил девушку спящей в школьной форме и с не развязанным хвостом. Спала она явно не спокойно: об этом говорили подрагивающие ресницы и беспокойное выражение на бледном лице.

Пожалев бедную девочку, он не стал ее будить, а вместо этого мягко подхватил на руки, отметив то, что за последние пару лет, прошедших с тех пор, как он в последний раз нес ее, когда Сузу-чан на тренировке подвернула ногу, она явно стала тяжелее. Медленно поднявшись на второй этаж, Шикай ногой открыл дверь в ее спальню и занес девушку туда, осторожно уложив на кровать.

— Мама… — прошептала девушка, ухватившись за ворот его рубашки.

— Скорее уж курица-наседка, — тихо хмыкнул парень, поудобней устраивая подопечную на постели.

Накрыв ее одеялом и распустив волосы, он собирался уйти, но Казама ухватилась за его рукав и, судя по всему, не собиралась отпускать.

— Не уходи, мама… мне так страшно… — выдохнула Сузуме, слабо потянув его к себе.

Поколебавшись с минуту, Шикай, все же, лег поверх одеяла, тут же оказавшись в объятиях девушки, которая, вскоре, спокойно засопела. Пролежал он так с ней, наверное, полчаса и лишь после аккуратно отлепил ее от себя и встал с кровати, чувствуя то, как затекла левая рука.

Выйдя из ее комнаты и тихо прикрыв дверь, Лей пошел к себе, где, наконец, смог расслабленно выдохнуть.

Как бы то странно ни звучало, он впервые видел ученицу такой… слабой и беззащитной. Нет, раньше тоже бывало, что она ненароком ранилась на занятиях, засыпала не там или просто просила у него помощи, но это было совершенно другим. На его памяти, она никогда не заговаривала о матери, а сейчас, внезапно, приняла его за нее. Было бы смешно, если не было бы таким грустным.

***

Валивший пушистыми хлопьями снег давно усеял весь двор поместья. Было приятно тихо и красиво так, что девочка не могла отвести взгляд от этой прекрасной картины. Медленно бредя по зимнему саду, она не заметила того, как оказалась у ворот, и замерла, призадумавшись на минутку.

— «Надо пойти к Кагами! Можно будет поиграть в снежки, а потом и устроить каток…».

Кивнув собственным мыслям, девочка открыла засов маленькой калитки и быстро перебежала дорогу. Только занеся руку для стука, она с удивлением обнаружила, что ворота не заперты, но, все же, вошла.

— «Наверное, он в саду», — подумала она, заметив следы детской обуви на снегу.

Пойдя по ним, девочка заходила все дальше и дальше в гущу сада, где снега было больше. Из-за громкого хруста под ногами, она не сразу услышала стон, раздававшийся со стороны забора, а, услышав, заспешила, поняв, что что-то произошло.

— Кагами-кун! Держись, я иду!… — крикнула она, пытаясь вырваться из кустов розы, так и норовивших вцепиться ей в ворот.

С трудом выйдя на свободный участок, девочка опустила голову и оперлась руками о колени, пытаясь выровнять сбившееся дыхание. Услышав детский стон совсем близко, она быстро подняла голову и почувствовала то, как сердце пропустило удар, при виде ребенка, лежавшего в луже крови.

— Кагами?… — дрожащим голосом позвала девочка, не в силах пошевелиться.

Мальчик медленно повернул голову, и она вздрогнула от взгляда его бирюзовых глаз, из которых текли кровавые слезы. Из последних сил, ребенок протянул к ней руку и открыл рот, пытаясь позвать ее, но, вместо этого, с его уст сорвался крик боли, оглушивший ее.

— Как так?… Ч-что произошло?… — пробормотала она, упав на колени в снег. — Кагами…

Не находя в себе сил, чтобы подняться, девочка подползла к ребенку и осторожно положила его голову себе на колени, став судорожно стирать кровь с побледневшего лица.

— Су…зуме… — прохрипел мальчик, смотря прямо в ее глаза.

— Н-нет, не говори… не трать силы… — пытаясь остановить кровь, сочащуюся из раны у него на груди, сказала девочка. — …Я спасу тебя… Обязательно, — она застыла, ощутив странно теплое прикосновение на своем лице.

— У-уходи, Сузуме… — прошептал он, проведя ладонью по ее щеке. — …Я давно сгорел и не хочу этого для тебя…

— Ч-что?… – неверяще переспросила девочка. — Ты жив, Кагами! Просто, ты упал, и я сейчас…

— Пожар… — выдохнул он. — Он сожрет тебя.

— П-пожар?… — непонимающе оглядевшись, она вдруг увидела почерневшие и частично обугленные деревья, осыпавшуюся краску с частично обгоревшего забора, и вздрогнула, ощутив боль в груди.

— …я… — шепнул Кагами, когда она вновь заглянула ему в глаза. — …не хотел этого…

Девочка вскрикнула от боли, когда синее пламя вмиг охватило ее тело, и попыталась потушить его, но, казалось, от этого оно разгоралось лишь сильней, причиняя страшную агонию.

— Прости…

***

Резко сев на кровати, она схватилась за голову, все еще чувствуя фантомную боль во всем теле. Она не слышала собственного крика, не ощущала слез, катившихся по лицу – лишь видела перед собой грустное детское лицо и губы, тихо шептавшие «Прости…».

Дрогнув всем телом, девушка ощутила, как ее прижали к теплой груди, обнимая, и заплакала еще сильней, забившись в истерике.

Шикай пытался как-нибудь ее успокоить, шептал успокоительные слова, сдерживал ее, гладил по волосам, но она все никак не утихала.

— Приди в себя!…

От резкой пощечины ее голова мотнулась назад, и Казама застыла, невидящим взглядом уставившись в белый потолок. Боль от удара отрезвила сознание, и воспоминания о страшном сне отступили, позволив ей, наконец, вздохнуть полной грудью. Медленно проведя рукой по ноющей щеке, она отрешенно уставилась на мрачного учителя.

— Прости, что был вынужден сделать это… — девушка покачала головой, не позволяя ему продолжить. — С тобой все в порядке? — тихо спросил парень.

Она лишь кивнула, отведя глаза. Устало выдохнув, Лей взял ее руку в свою, подметив то, как она вздрогнула.

— Сузуме, — позвал он, повернув ее лицом к себе и взглянув в измученное девичье лицо. — Расскажи мне, что именно вчера произошло.

Пожалуй, она бы заплакала вновь, но на это не осталось сил, и девушка начала говорить неприятно трескающимся и хриплым голосом. Теперь, когда у нее была возможность посмотреть на случившееся со стороны, Казама понимала, что все было не так просто, как могло показаться вначале, и учитель подтвердил ее догадки. Поместье Тодороки целенаправленно сожгли, и, вполне вероятно, что в этом был замешан тот человек, которого она видела в машине, припаркованной у начала квартала.

— А они не промах… — протянул Лей, задумчиво поглаживая подбородок. — Камера наблюдения не охватывает тот участок. Ты точно не рассмотрела номер машины?

— Нет, — виновато покачав головой, ответила Сузуме. — Прости меня, за такую глупость, — пробормотала она, низко опустив голову.

— Не надо. Ты ведь не могла знать, что это может быть необходимо, — отмахнувшись, парень ласково потрепал ее по спутанным волосам. — А больше ты ничего не видела? — захотев, было, сказать нет, она нахмурилась, вспомнив что-то.

— Я видела человека… — выдохнула Казама. — Он ковылял так, словно бы был ранен.

— Лица не разглядела? — поинтересовался Шикай с надеждой.

— Он был далеко, и, на тот момент, я была не в себе, — с долей разочарования ответила девушка. — Но, кажется, у него был высокий рост.

— Это мало чем поможет нашему делу, — выдохнул парень. — Впрочем, я звонил в полицию: дело обозначили как несчастный случай. Полагаю, в этом замешана какая-то крупная шишка.

— Н-но зачем кому-то сжигать старый дом Старателя? — тихо спросила Сузуме, посмотрев на него глазами, полными непонимания.

— Скорее всего, это показательный жест. У него немало врагов, уж не сомневайся, — пожав плечами, он встал с кровати. — Давай не будем об этом. Что хочешь на завтрак?

— А… какой сейчас час? — парень нахмурился, услышав ее вопрос, но, все же, взглянул на наручные часы.

— Девять. А что? — заметив то, как расширились глаза ученицы, он напрягся, ожидая худшего.

— Я… опоздала… — пролепетала девушка, уставившись прямо перед собой. — Н-нет… игра ведь должна длиться долго.. Я еще успею… — сжав простынь в руке, она вдохнула и выдохнула. — Да, обязательно, — вскочив с постели, Сузуме уже хотела убежать в ванную, но Лей успел ее удержать.

— Куда это ты собралась? — хмыкнул он. — Вообще-то, через час мы должны быть у врача.

— Я здорова, Рей-сан, — заверила она его с серьезным выражением лица. — Мне нужно идти. У Тоширо игра, и я не могу ее пропустить, — решительно проговорила Казама.

— Хорошо, так уж и быть, — выдохнул Шикай, отпустив ее. — Но, когда твой отец придет по мою душу, я скажу ему, что ты сама не захотела идти к врачу, — она быстро кивнула на его заявление, и парень слегка улыбнулся. — Давай, одевайся поскорее. Я отвезу тебя.

— Спасибо, Рей-сан, — она поклонилась, заставив его закатить глаза и скрылась в ванной, сказав, что будет готова через пятнадцать минут.

Спустившись вниз, Лей вышел на крыльцо и вдохнул полной грудью чистый воздух, который никоим образом не выдавал того, что еще вчера здесь был пожар.

Хотя, наверное, это и к лучшему. Жаль, что они не могут так же, просто и быстро, забыть все и жить дальше… Но он, все же, был рад, что ученица пытается сделать это, и очень надеялся, что у нее все получится..

========== Глава III ==========

***

В доме было непривычно тихо, несмотря на время. Полгода назад отец, в качестве наказания за ее отказ идти стажироваться к герою, получавшему финансирование за счет его компании, оставил в доме только самый минимум персонала, но Сузуме не было ни жарко, ни холодно от этого, зато Шикай, которому урезали зарплату, постоянно ныл, частенько грозясь уйти, вот только она давно не была маленькой, чтобы верить в треп Рея.

Приоткрыв один глаз от солнца, попадавшего на лицо, она перевернулась в другую сторону, собираясь еще поспать, но взгляд упал на часы, что не предотвратимо показывали 07:36, а это могло значить лишь одно.

Проклиная все, на чем свет стоит, и, в особенности, Шикая, как назло, взявшего отпуск именно сейчас, Казама пулей выскочила из теплой постели и побежала в ванную, в уме прикидывая, насколько она опоздает.

Вывод едва можно было назвать утешительным, так что оставалось лишь надеется, что Широ-чан сумеет прикрыть ее перед Айзавой-сенсеем, хотя, учитывая отношение Сотриголовы к ней, он точно сразу заметит ее опоздание.

Случилось именно так, как она и предполагала: когда Сузуме тихо зашла в класс и как можно незаметней попыталась пройти к своей парте, Айзава, делавший вид, будто он спит, медленно поднял голову и посмотрел на нее непрошибаемым взглядом. Назначенная отработка, конечно, не была особо сложной, но по длительности — самое то для не любимчиков сенсея.

После окончания занятий Митсуми порывался остаться с ней и помочь, но девушка, помня то, чем все кончилось в прошлый раз, когда Айзава застал ее помогающей Широ-чану, отказалась от затеи друга, с трудом выпроводив его из спортивного зала, который-то ей и предстояло выдраить до блеска.

Прямого запрета на использование квирка не было, но предусмотрительный сенсей оставил ограниченное количество воды, так что даже ей пришлось провозиться почти два часа.

За работой Сузуме вспоминала недавнюю стажировку у Старателя. Пройти к нему было трудно, а ей еще и отец вставлял палки в колеса, но, с грехом пополам, ей это удалось. Энджи-сан, благо, не вспомнил ее, чему Казама была рада, боясь, что тот может и не принять ее. Первую неделю в агентстве все было вполне стандартно, но потом он внезапно заметил ее, и девушке пришлось замять свои детективные игрушки. К удивлению, Тодороки на вторую неделю повысил Сузуме и даже два раза брал с собой на патруль, вот только оставшееся время она занималась бумажными делами да нянчилась с его младшим сыном, помогая тому в усвоении льда.

С Шото было трудно. Мальчик не желал идти на контакт, был колючим и злым, что было немудрено, учитывая то, через что ему пришлось пройти. Казама приложила уйму усилий, чтобы он хоть немного притерся к ней, и у нее даже что-то получилось. Благодаря этому, после окончания летней стажировки Энджи-сан предложил ей и дальше заниматься с сыном, и Сузуме согласилась, не теряя надежды узнать хоть что-то стоящее об инциденте полугодовой давности.

Шикай отговаривал Сузуме от этой затеи, говоря, что ее одержимость этим делом переходит все границы, но она не могла ничего с собой поделать. По ночам ей часто снился один и тот же сон с горящим домом, где она видела спину уходящего человека. Казама была уверена, что он бы замешан в поджоге и больше всего на свете желала узнать, кем был тот таинственный человек.

Закончив с делами, она отчиталась перед сенсеем, который с издевательской скрупулезностью осмотрел каждый сантиметр зала, прежде чем отпустить ее, чем выбесил Сузуме окончательно. Пыхтя себе под нос, она вышла за ворота Академии и быстро зашагала в сторону метро, воткнув в уши наушники. Включив любимую песню на полную громкость, девушка завернула с главной улицы, слишком переполненной в этот час, и пошла по более короткому пути, надеясь успеть домой до начала трансляции новой серии аниме.

Музыка приятно била по ушам, на улице почти никого не было, так что настрой у нее был великолепный. Тихо подпевая под энергичную песню, она повернула на лево и прошла буквально десять шагов, пока ее путь не преградил громила с многообещающей ухмылкой. Попытавшись обогнуть его, она встретилась с еще одним, а затем сзади вынырнул и третий, так что сбежать не представлялось возможным.

Вытащив наушники, Сузуме оглядела их, оценивая шансы, и выдохнула, понимая, что у нее их немного.

— Опа, Хенни, глянь, да у нас тут студентка ЮЭй! — протянул долговязый, ткнув громилу в бок и указав на ее форму. — Интересненько…

— Деньги у меня в сумке. Оставьте проездной, — относительно спокойно произнесла девушка, чувствуя себе неуютно под взглядами бандитов.

— Ха! — рассмеялся тот же самый. — Ишь, какая сговорчивая!.. — склонившись к ней, он оглядел лицо Казамы. — Милаха, конечно, только особых проблем нам не нужно…

— выдохнув, бандит провел рукой по волосам девушки, на что та дернулась, попытавшись отскочить, но ее успели схватить за руки. — А что это тут у нас? — прищурившись, он взглянул на браслет, висевший на ее левой руке. — Хенни.

— Серебро, малахит, тонкая работа, — бесцветно кинул тот.

— Неплохой улов, — хмыкнув, долговязый хотел уже снять браслет с ее руки, но девушка не дала ему этого сделать.

— Эй, я дам вам банковскую карточку или сниму с нее денег… только не забирайте его! — пробормотала Казама, в волнении убрав руку за спину.

— Ага, чтобы ты сдала нас полицаям или сразу заблокировала карточку, — рассмеялся дылда, грубо схватив ее за руку. — Давай сюда и благодари бога, что чего похуже не сделали…

— Это подарок! Прошу вас…

С руки сняли ее браслет, а из кошелька вытряхнули все деньги. Они смеялись, уходя, а Сузуме так и стояла, как вкопанная, тупо пялясь в их удаляющиеся спины.

Отвратительное чувство разливалось на душе, и она ощутила, как злые слезы потекли по щекам, но сдвинуться с места не могла, ненавидя себя в этот момент больше, чем когда-либо.

— Не волнуйся, — внезапный голос, раздавшийся сзади, прервал ее самобичевание. — Я верну его, — пройдя рядом с ней, человек спокойно последовал за бандитами, и девушка увидела то, как он вытянул руку, на которой через секунду загорелся синий огненный шар.

Ему даже не пришлось применить силу: увидев пламя, бандиты в страхе отдали браслет и сбежали, сверкая пятками. Удивленная Казама завороженно проследила за тем, как он потушил пламя медленно направился в ее сторону. Замерев на уважительном расстоянии, он протянул ей украшение, и она заметила странные следы от ожогов на его руке.

— Деньги они вернули не все, но большую часть, насколько я понял, — заговорил он, практически сунув ей браслет и смятые купюры. — Не советую гулять здесь в такое время, — сказав это, он развернулся, собираясь уходить.

— Стой! — взволнованно крикнула девушка. — С-спасибо. Ты действительно очень помог мне… — пролепетала она, сжимая украшение в пальцах.

— Не за что, — ровно ответил человек, при близком рассмотрении оказавшийся почти что ее ровесником. — Ты уж извини, но провожать до дома не буду…

— И не надо, — перебила его Сузуме, с внезапной смелостью взглянув ему в лицо.

— Ну, вот и отлично, — усмехнувшись, он развернулся и зашагал прочь, сунув руки в карманы.

С минуту она молча сверлила взглядом его спину, по все же не выдержала, в конце концов, и кинула в след:

— А как хоть зовут моего героя?

Парень застыл в десятке метров от нее, и Казаме казалось, что он и вовсе не удосужится ответить, но тот повернул голову и сверкнул синими глазами.

— Даби, — сказав это, он вновь отвернулся. — И я не герой… — добавил он и ушел.

Сузуме еще долго простояла там, пытаясь прийти в себя и осознать произошедшее. Убрав разбросанные бандитом вещи в сумку, она дрожащими пальцами застегнула браслет на руке и облегченно выдохнула, поспешив домой.