Встреча (СИ) [Габриэлла Мартин] (fb2) читать постранично

Когда утонул Эл, друзья уговаривали его совершить путешествие, но согласились, что больше отдыха ему нужна работа, которая поможет забыть потерю.

Полгода спустя друзья вспомнили своё предложение. На гей-вечеринке в особняке Штоков, в низу Лондона, Фред и Пол опять убеждали его отправиться в путешествие на какое-то время.

— Мы понимаем твоё состояние, но мозг и организм имеет свои пределы выносливости, поэтому тебе не следует перенапрягать его работой, как это делаешь ты. — Сообщил Фред.

— Любое твоё достижение, — заметил Пол, — ограничится несколькими инфарктами и старостью в инвалидной коляске.

Шесть месяцев долгий срок, и рана, некогда болевшая, понемногу затягивалась. Была только ноющая печаль и воспоминания.

— Я купил тебе билет в 10 — тидневный круиз до мыса Доброй Надежды, — оповестил его Фред.

Он не затеял спор с другом.

Путешествие началось мрачно и одиноко, оградив его от дружеского контакта других пассажиров, не разрешив воспоминаниям загореться опять. После смерти Эла он избегал новых знакомств и ограничивал свой круг общения лишь рабочими делами. Он не верил, что кто-либо из окружающих может понять и поверить его печали. Ежедневно он сидел на корабле за барной стойкой, лакал спиртные напитки и трезвость приходила к нему только в середине следующего дня. Корабль покидал холодное северное море, плывя навстречу теплу и голубой дали, но такие перемены его не трогали. Корабль останавливался в портах, но он не сходил на берег с другими. Бармен заговаривал с ним, бубнил про интересные места Южной Африки, но потом бросил эти попытки, заметив его нерасположенность. Наверное, бармен и до этого встречал таких необщительных пассажиров.

Корабль вернулся назад в Лондон, как он пересёкся с Цином Паркером. Он сидел на своём обычном месте у барной стойки, вынул сигару и поднёс зажигалку.

Пожилой мужчина слева от него вздрогнул и отодвинулся от пламени.

— Простите. — Он задёрнул затвор зажигалки.

— Нет, ничего страшного. — Голос у него был сильным, приятным. — С детства фобия огня. Даже зажигалок.

Он заказал для него порцию алкогольного напитка, и спустя полчаса они вовсю разговаривали, словно два давних друга. Пожилой сумел пробить дыру в стене ледяной вежливости, загораживающей дорогу другим.

Он вёл себя уверенно, что могут далеко не все. Он был рассудительным и остроумным, как и большинство мужчин. Его белоснежная улыбка подчёркивала уже не молодые черты его лица. Он сказал, что ему 66 лет. Знакомство выглядело странным. Разница была на 30 лет и у них не было общих интересов. Он долго работал в молодости, потому и стал рядовым бизнесменом, который всего добивается сам. Только с Элом его жизнь не была скучна, но всё закончилось 3 года назад. Что до Цина, так тот вырос в роскоши и тратил деньги на те нужды, необходимые ему. Он был женат три раза, с первой женой развёлся и пережил двух других. Было ощущение, что все дамы были состоятельными, как и сам он. Он петрил в финансировании, и они болтали об этом целый вечер.

Вернулось чувство жизни. Цин был замечательным собеседником; он тактично разнёс его барьеры, которые тот воздвинул вокруг себя; он был обаятельным мужчиной. В нём ощущалась мужественность, далёкая от секса, — то, что необходимо для его положения.

Непонятно, что притянуло его к нему. Это не бег от одиночества.

Алкоголь на него не действовал, хотя пил он столько же. После он вытаскивал его из бара, и то время, которое он просиживал у бара в пьяну и клевая носом, они располагались в шезлонгах под лучами солнца и смотрели на море, болтая. За первые пару дней он поведал про свою работу и детство. На следующий день сказал про Эла.

Цин выслушал и ответил:

— Ясно, что тут за дела. Меня с первой встречи брало любопытство, зачем вы хотите быть один.

Он произнёс это докторским голосом, который пациенту установил диагноз. Отсутствие привычной речи подбодрило его.

Цин, судя по его реакции, не испытывал в своей жизни горечь потери. Его воспоминания для пожилого являлись интересом, как рассказы о привидениях.

*

Тем же вечером, после ужина, Цин рассказал ему о своём собственном привидении. Они сошли в бар. Цин находился в замечательном виде, отпускал непристойные комментарии пассажирам, сидевших за соседними столами. Напряжённая, сияющая всеми цветами радуги жизнь минула, и теперь на берегу их затянувшееся плавание являлось для Цина реальным испытанием. Он не любил проводить время впустую. Он не делал различий между элегантными одетыми людьми и юными щёголями, одетых в вещи из магазина, которые располагались в баре или шезлонгах на палубе корабля. По его мнению, каждый из них заслуживал презрение. Он обратил внимание на, своего рода, нелогичность