Зло отдыхающее. Ведьмак: истории (СИ) [arnoa] (fb2) читать онлайн

========== 1 ==========

Плотва шла словно нехотя, и Геральту уже пару дней как надоело уговаривать ее сотрудничать. Обычно она была кобылой вполне покладистой. Не из норовистых скакунов, хоть и не тягловая. Здоровая и крепкая кобыла для хорошего похода, ни больше, ни меньше. На пути ведьмак ее не торопил, не испытывая никакой срочности. Даже специально обогнул крюком в полсотни лиг холмистые голопольские долины, мысль о которых будила не самые приятные воспоминания. Да и погода радовала. Не было ни зноя, ни холодных дождей. Только солнце и приятный, освежающий ветерок.

Но стоило лишь перейти пограничную заставу на перевале Мышаковом, что отделял Реданские владения от Северного Каэдвена, — началась катавасия.

Другого слова, кроме ругательного, на язык и не шло. Вроде бы дорога как дорога, — думал Геральт, — ничего необычного. Ни звука, ни шороха. Никакой преграды нет, ни камня, ни даже куска щебенки. Но вдруг, ни с того ни с сего, поворачивала Плотва с пути долой, и, ускоряя шаг, уходила в поле, а то и в лес, будто не пугали ее ни чаща, ни колючие кусты.

Геральт много раз надолго останавливался и чутко осматривал и обыскивал каждый локоть утоптанной дорожной земли и кустов вокруг, пытаясь понять, что оказалось так неугодно ее лошадиному высочеству.

Интуиция животного, порой, может быть острее многократно обостренного, в сравнении с человеческим, ведьмачьего чутья. Капкан, засада, дикие звери или чудовища — все могло быть. Но ничего из этого Геральту разглядеть, услышать или учуять не удавалось. Дорога была свободна.

И все же, упрямая кобыла не шла. Не этим путем. Через бурьян, кусты, репейник, но не по ровной и чистой дороге. На пятый раз Геральт, пропустив сквозь зубы ругательство, понял, что так и за месяц не осилит недельной дороги, и вынужден был смириться с причудами Плотвы.

Конечно, о причине такого поведения он догадывался. Эти места Северного Каэдвена давно были известны за свои богатые залежи лазурита, карондита и олеора — минералов с магическими свойствами, спрос на которые рождала очень удачно расположенная в этом регионе мужская школа магов в Бан Арде. Минералы залегали под землей очень густо, но достаточно глубоко, чтобы медальон лишь слабо подергивался в местах очень близких к поверхности выходов.

Плотва же, как теперь понял Геральт, обладала к магическим минералам крайне обостренным чутьем. Порой, когда та забиралась в совсем уж густые кусты, огибая неприятную ей область, ведьмак всерьез задумывался, не обменять ли ее в ближайшем селе. Приходила также ему и мысль продать ее искателям минералов, но, к несчастью, Плотва огибала области с магическими камнями, а не шла к ним, а за такое едва ли заплатили бы много.

Несколько дней ведьмак провел в седле и к исходу недели уже весь изошел на мат, адресованный своей непутевой лошади, которая, словно нарочно, вела его по самым густым зарослям, колючкам и репейникам. Вдоволь исколовшись и изрезавшись об острые ветви, Геральт был несказанно рад только еще почуять отголоски печного дыма — впереди, в паре лиг, стояло село.

До села, впрочем, он доехать не успел. На холме, под высоким, раскидистым дубом, возле которого стоял путевой столб, его остановил громкими воплями выбежавший навстречу рыжеусый крестьянин.

Крепкого, на вид телосложения, и широкоплеч и ростом довольно высок. Но вопил он так, что Геральту сделалось немного тошно.

— Мастер ведьмак! Мастер ведьмак! Прошу! Погодите! Дело у нас к вам. Прошу, погодите!

Давно не было у меня заказов — подумал про себя Геральт.

Остановив Плотву, он спешился.

— Что такое?

— Проклятье на нас пало, милсдарь ведьмак. Выручите! Не поскупимся! Я вам святым Лебедой клянусь. Сколько хошь дадим. Только помогите.

Наученный опытом, Геральт знал, что «сколько хочешь» обещают только два типа людей — бандиты и нищие. На бандита, на первый взгляд, этот тип не походил. Но Геральт на пути видел всякое. Бывали негодяи с лицами святых, а бывали уроды с чистейшим сердцем. Потому всегда предпочитал уточнить вопрос цены сразу.

— Сколько хочешь, — это сколько в кронах?

— А сколько вы берете? Вам бы с прокопфом потолковать, он скажет…

Торгуется — значит, скорее всего, не врет. Либо хитер безмерно.

Геральту доводилось видеть и хитрейших лжецов, и честнейших на свете. Делить людей по внешности он давно перестал. А потому сомневался.

— А что за проклятье?

— Я бы вам рассказал, милсдарь ведьмак… Но тут это. Дело честно секретное. Конфиденциальное! Строгой важности.

Эти слова Геральту не понравились. Проклятье, само собой, всегда серьезное дело. Но о нем, обычно, и без лишних разговоров знает вся округа. С другой стороны, вполне возможно, что действие проклятья легко скрыть, а потому его не раскрывают кому попало. Так или иначе, приходилось выбирать.

Крестьянин поднажал:

— Наша деревня — вон там, милсдарь ведьмак. Убережье зовется. Потому как у берега реки. Доедем враз. А там послушаете прокопфа, а?

Геральт пригляделся: до Убережья было меньше полулиги. Если бы бандиты захватили деревню, едва ли дымили бы все печи, а ведьмачье обоняние ощущало аромат свежеиспеченного хлеба. Да и по лицу этого крестьянина, по его голосу, Геральт не мог сказать, что он врет.

— Что же за секретное дело такое?

— Милсдарь ведьмак, не почтите за грубость. Прокопф вам в деревне расскажет. Я вас святым Лебедой заклинаю, соглашайтесь, а? Денег вам дадим — уууй. Со всей деревни соберем. Вы только помогите, у нас ведь житья нормального с той поры нету.

Геральт ненадолго задумался.

Я, ведь, соглашался и на более рисковые заказы. А тут — мужик, в глазах мольба и счастье, что подвернулся, наконец, ведьмак. И даже медальон не дрожит.

А, будь, что будет.

— Добро, — сказала Геральт, взяв Плотву под уздцы. — Показывай дорогу к Убережью. А пока — расскажи, что за проклятье на вас легло.

— Ну не могу, мастер ведьмак. Говорю же — прокопф расскажет. Вы уж смилуйтесь. А то вдруг вы не согласитесь на работу. А нам потом сраму не оберешься.

— Ладно, — Геральт был привычен к суевериям, — но хоть скажешь, как тебя зовут?

— Рысик звать, милсдарь ведьмак. В армии служил, в бурой хоругви. С нильфами бился под Новиградом. Ежели чего — вам ночлег обещаю и заступ. Опротив меня никто в деревне переть не посмеет. Потому как по морде получит, и еще легко отделается.

Когда человек называет свое имя, это всегда к лучшему. Негодяи предпочитают оставаться инкогнито.

— Я Геральт, — сказал ведьмак. — Что ж, веди, Рысик. Я в седле уж насиделся. А ты расскажи мне хотя бы о своей деревне, что имеешь право рассказывать.

========== 2 ==========

Деревня Убережье располагалась на берегу тихой и живописной речки Колейки. С первого взгляда становилось понятно, что живут здесь вовсе не бедняки. Эти места, как знал Геральт, славились своим благосостоянием и за пределами страны. Раздол многие годы был и оставался житницей Каэдвена. Конфликтов с соседней Реданией у каэдвенского государя давно не возникало, а нильфгаардцы досюда никогда не доходили. Не знавшие войн и разрушений, эти края долгие годы цвели и богатели. Урожаи, которые собирали здесь, кормили не только весь Каэдвен. Поставки ржаного и пшеничного зерна за большую цену шли и в сопредельные регионы Редании и Голополья.

Убережье являло собой пример того, как может расцвести крестьянская жизнь, если дать ей волю и не прижимать к стене податями и налогами. Дома здесь были крепкие и основательные, крытые тесом с глиняной черепицей, а не соломой. На окнах разукрашенные резные ставни. Коньки у крыш украшены деревянными фигурками птиц и зверей. Много где такое могли себе позволить лишь крайне зажиточные люди. В Убережье же это было в порядке вещей. Даже собаки тут оказались откормленные и добрые, в сторону Геральта совсем и не смотрели, не то что облаять. Пузатыми и раздобревшими были и кошки. Обычно они встречали ведьмака шипением, чувствуя в нем магию. Здешние не соизволили. Должно быть потому, думал Геральт, что им просто лень.

— Отличная у вас деревня, — заметил он, обращаясь к своему спутнику.

— Ну дык, — Рысик гордо развел руками. — Стараемся, мастер ведьмак. За добрую работу и награду себе сами выстроили. Как пророк Лебеда завещал. Почитай два года уж как наша деревня самой приглядной в Раздоле слывет.

— Вот как? А кто был до этого?

— Соседы наши, Подполянье. Но теперича мы у них это звание отбили.

— И как соседи к этому отнеслись?

— А, хотите знать, злятся ли? Позлились, как без этого. Но враждовать — нее. У нас это… честная контуренция.

Геральт чувствовал на себе взгляды. Привычное чувство: так бывало всегда по приезду в новую деревню. Люди смотрят сквозь ставни, шепчут — «ведьмак». Кто-то со страхом, кто-то с подозрением, кто-то с облегчением.

Женщины шептались, мужики негромко переговаривались. Ничего необычного. Геральт все слышал, но уже научился не слушать такие разговоры. Причин не доверять чужакам у любого всегда в достатке.

— А вот и дом прокопфа, мастер, — Рысик указал большой и красиво украшенный дом. — Пойдемте.

Прокопфу было много лет, но старым он не казался. Он представлял собой дельного и весьма энергичного деда, при этом не походил на ушлого, как и Рысик.

— Два меча за спиной. И глаза кошачьи. Мастер ведьмак, стало быть, — сказал тот, чуть поклонившись, — это вы очень кстати пожаловали. Рады будем, весьма даже рады. Меня звать Золотник, я прокопф деревни этой.

— Геральт из Ривии. Рысик говорит, у вас случилось проклятье.

— Не то слово, мастер Геральт. Горе сущее. Но обо всем по порядку. Вы с дороги, а у нас в Убережье принято путников, а тем более гостей, хлебом да солью встречать. Потому пожалуйте садиться скорее за стол, сейчас Зульке моей велю накрыть.

Геральта, которому за полторы недели путевая еда, состоявшая из сухого копченого сала, да подножного корма, порядком осточертела, уговаривать было не нужно. В своей работе он реже, чем хотелось, встречал хотя бы банальную порядочность, а таких нанимателей, кто приглашал к столу, и вовсе почти не случалось.

Жена прокопфа оказалась подвижной и любезной женщиной в годах. Люди в Раздоле, как понял Геральт, не спешили стариться. По какой причине — хороший климат, влияние магических минералов под землей, или же просто мирная и тихая жизнь — кто знает. Но факт остается фактом: здоровье у местных на славу.

Угощала хозяйка щедро, а сам прокопф Золотник оказался не дураком поболтать. Уплетая золотистые печеные картофелины с бараньими котлетами и краюхой душистого каравая, Геральт слушал о крестьянской жизни Раздола. У Прокопфа было четыре сына. Старший руководил дубильной мастерской в Ард-Каррайге, потому всегда в семье прокопфа была добрая и нарядная одежда. Двое средних служили в войске, один сотником, другой десятником. Младший же явился прямо к ужину.

— Папка! Гля, каких выловил.

Рослый и крепкий плечами белобрысый детина, ввалившийся в дом с двумя трофеями в руках выглядел крайне довольным собой. Щуки, на взгляд Геральта, были и впрямь достойными. Обе по три локтя с четвертью, фунтов под двадцать каждая. Одной такой хватит накормить человек десять.

— А вот и Борка, мой младшой, — сказал Золотник.

— Здорово, Борка! — Рысик махнул ему рукой.

— И тебе здорова, Рысик, — Борка просиял, но тут взгляд его упал на Геральта: — А это…

— Это гость, Геральт из Ривии, мастер ведьмак. Давай скорее вешай щук да бегом к столу. К самому угощению пришел.

Прокопф, однако, возразил:

— Разговор не к его уму будет, Рысик. Дело серьезное, а он мал еще.

— Где ж мал, он тебя на две головы перерос, — возмутился Рысик. — А окромя того, дело это всей деревни касается. Борка, ну-ка, живо садись.

Прокопфов сын не стал ждать дозволения отца, когда приглашают к столу. А сам Золотник, видимо, тоже не увидел в этом большой беды.

— Будь по твоему.

— Наливочки не желаете отведать, мастер Геральт? — засуетилась жена прокопфа.

Геральт поглядел на Рысика и Золотника, но те, видимо, не возражали.

— Соглашайтесь, мастер Геральт. Лучше нашей, убережевской дубовой наливки вы более нигде не испробуете.

— Почему бы и нет.

— Не скупись, хозяйка, налей и сыну, — поддержал Рысик. Это, внезапно, Зульку задело.

— Ты, Рысик, меня скупой не зови, а не то так вдарю — зубы весь Раздол облетят. А Борке рано еще.

— А то он без тебя не угощался!

— Ах ты, — Зулька сердито поглядела на Рысика, но чарку сыну таки наполнила.

Прокопф поднял свою:

— Благослови, святой Лебеда.

Геральт тоже поднял чарку и выпил до дна. Наливка в самом деле оказалась весьма недурной. Крепкая, но мягкая и с приятным терпким вкусом.

Настало время говорить о деле. Начал Золотник:

— Видите ли, мастер Геральт, есть у нас к вам важное дело.

— В чем же оно заключается? Как я погляжу, в Убережье все идет хорошо.

— Так-то оно так. Да не так. Беда с нашей деревней приключилась такая, какую и описать трудно.

Прокопф с Рысиком обменялись тяжелыми взглядами, после чего он продолжил, понизив голос:

— У всех мужиков в деревне, от мала до велика, это… мужское не работает.

— Да болит притом как — ууй! — согласился Рысик тем же приглушенным голосом, не глядя на ведьмака.

Такие моменты в работе, Геральт это знал, случались чаще, чем хотелось бы. Его нередко принимали не за того. Будь он с дороги и без крошки в животе, скорее всего не сдержал бы раздражения. Но после плотного угощения, благодаря которому рассосалась тяготившая усталость, мог лишь недоуменно пожать плечами.

— Так позовите лекаря, к чему вам ведьмак?

— Звали же, мастер ведьмак, да не раз. И своя целительница у нас есть. Прагметка наша, при том, умнее многих званных оказалась. Да все без толку. Ни приезжие, ни она, исцелить недуг бессильны. Потому как проклятье над деревней довлеет, я вам говорю.

— С чего так решили?

— А с того, — ответил Рысик, — что у всех мужиков разом беда началась. Сперва-то, понятное дело, каждый ото всех свою участь скрывал. Да только шила в мешке не утаишь. Порешили собраться всей деревней да ответить честь по чести перед всеми, у кого чего. Так и поняли — на всех напасть разом наскочила. Проклятье это, мастер ведьмак.

— Очень странно, — теперь Геральт задумался всерьез. — Чародеев звали?

— Звали, — отозвался Золотник. — Я сам в Бан Ард ездил, к чародейской школе. Да только никто из толковых не отозвался.

Тут вставил свое слово Борка:

— Так был же чародей один. Рысик приводил.

— И то верно, — согласился Рысик, но махнул рукой, — да только не чародей он был, а шарлатан. Все обещался помочь, проклятье снять. А только как приехал — той же ночью и был таков. Будто его и не было.

Геральт задумывался все сильнее. С этим делом определенно было что-то не так. Тот чародей, будь он шарлатаном, скорее начал бы пускать пыль в глаза и стараться получить кое-какую плату. Вместо этого он припустил прочь отсюда почти сразу, как только приехал. Странно? Не то слово.

Зулька, тем временем, вновь наполнила чарки сидевших за столом. Выпили. Даже после хорошего ужина добрый самогон здорово пьянил. Геральт старался не потерять мысль.

Судя по опыту, выходит нехорошо. Так обманщики не поступают. Вполне возможно, тот человек и впрямь был чародеем, но учуял что-то такое, от чего захотел поскорее покинуть проклятое место. Но это лишь гипотеза.

— Что думаете, мастер ведьмак? — осторожно спросил прокопф.

— И впрямь, похоже на проклятье. Но я бы подождал с выводами.

— Но вы нам поможете? — произнес Рысик с надеждой. — Возьметесь за дело, а?

Геральт помедлил с ответом. Потом, вздохнув, сказал:

— Прежде чем соглашусь, хочу, чтобы вы знали. Проклятье, если оно действительно имеет место, не всегда можно снять… простым способом. Проклятье может быть очень комплексным и завязанным на множество вещей, повлиять на которые я не в силах. Так что… Не могу гарантировать успех. К тому же, не обязательно это будет проклятье. Причиной вашего недуга может быть и болезнь или отравление. Хоть это и маловероятно, но исключать я бы не стал. И самое главное. Моя работа стоит недёшево.

— Ведьмаки задаром не работают, это мы знаем, мастер, — согласился Золотник. Геральт видел, что все за столом, и даже жена прокопфа, Зулька, стряпавшая у печи, замерли в ожидании.

— Тысяча крон вас устроит?

Геральт, пусть и вдохновленный теплым приемом и приятными людьми, с первых слов прокопфа имел серьезные сомнения — браться ли за это дело. Выглядело оно, прямо сказать, не слишком обнадеживающе. Но подкупленный добрым отношением местных, он хотел уйти от заказа как можно менее резко, сделать так, чтобы прокопф сам не захотел соглашаться на условия. Он намеревался назвать сумму, которую крестьяне едва ли смогут просто так выплатить — четыреста крон.

Теперь же, благодаря ведьмачьим мутациям не выказав на лице эмоций, он с изумлением понимал, что чуть не продешевил в два с половиной раза. Щедрость крестьян говорила о многом. Особенно о том, как сильно беспокоит их случившееся. Геральта же немного беспокоило то, что денег в кармане оставалось едва на одну стоянку в корчме, а далеко не во всех деревнях живут столь гостеприимные крестьяне. И тысяча крон, это, все-таки, тысяча крон.

— Хорошо, я решу вашу проблему. Во всяком случае, попытаюсь.

— Вот и славно, мастер, — обрадовался Рысик. — Тогда давайте выпьем за удачу дела. И потом еще по одной — на край.

========== 3 ==========

Несмотря на любезное предложение прокопфа, Рысик настоял, чтобы ночевать Геральт остался у него, и проживать предложил бессрочно — сколько потребуется.

Дом Геральту не слишком запомнился, потому что пришли туда оба уже здорово пьяные — на «крайней» дело не закончилось. Почему-то Геральту, уставшему с дороги, не хотелось отказываться от угощения. Присоединилась и жена прокопфа, которая тоже опрокинула чарку. Мужчины же, в том числе и ведьмак, опрокинули их изрядно больше.

Геральт едва помнил, как привязал Плотву и поднялся по лестнице в комнату для гостей на чердаке. Уже утром, оглядевшись, он понял, что комната обустроена не хуже остального дома. Кровать была мягкой и свежей, блох в матрасе не водилось, под ногами, когда Геральт поднялся, был мягкий ковер.

Очнулся он, однако, разбуженный громкими криками внизу. Ругалась женщина, и поначалу Геральту стало немного не по себе за то, что стал причиной раздора. Но, прислушавшись, понял, что ругались, хоть и из за него, но по другому поводу.

— Требуем мастера ведьмака! — кричали внизу.

— Спит он, и будить не смейте! — бойко отвечала женщина.

Решив, что не готов вмешиваться в перепалку с похмелья, Геральт дождался, пока крики стихнут, выждал для верности еще пару минут и спустился.

Он чувствовал аромат готовящейся еды. Женщина, которая занималась готовкой, а скорее даже девушка — глядя на нее со спины, ведьмак решил так по голосу, — мурлыкала себе под нос незатейливую мелодию, ловко управляясь с чугунами, мисками и сковородой.

Должно быть, жена Рысика — решил Геральт. Он мог пройти так тихо, что она ничего бы и не заподозрила, но решил дать о себе знать. Услышав звук шагов, девушка быстро развернулась.

— Ой, милсдарь ведьмак, разбудила я вас! Пьяницы эти поголосить заставили, — не прогонишь!

Хозяйка, по всей видимости, встала гораздо раньше ведьмака — медные волосы ее были заплетены в длинную, ровную косу. На вид ей было немногим больше двадцати: на вдоволь усыпанном веснушками лице Геральт не разглядел ни единой морщинки.

— Ничего страшного, — заверил Геральт. Ему становилось неловко от столь трепетного отношения хозяйки. — А где Рысик?

— На дворе он. Умывается. И вы к нему идите, а потом скорее к столу. Я для вас такого состряпала — у самой слюнки текут.

Геральту сделалось еще более неловко за причиненные хлопоты и он не нашел ничего лучше кроме как молча направиться во двор. Рысика он застал в одних штанах, без рубахи, нависающим над бочкой с холодной водой. Тот повернул голову. По его лицу Геральт сразу многое прочел.

— Здорово мы с вами вчера накушались, мастер ведьмак, — хрипло проговорил Рысик. Геральт не мог с ним не согласиться. Ведьмачий организм быстрее справлялся с токсинами, но и ему было не слишком хорошо. Каково было Рысику — оставалось только гадать.

Давно со мной такого не бывало, задумался ведьмак. Не припомню, чтобы когда-нибудь напивался с заказчиками до беспамятства еще даже до того, как приступил к работе. Непрофессионально. Видать, старею.

Хозяин отошел от бочки и стал натягивать рубище, а Геральт не отказал себе в удовольствии умыться ледяной водой, чтобы немного освежиться.

— Ну, пойдемте теперь в хату, а то Марунка уж все сготовила.

Когда Геральт увидел, какое угощение приготовили в его честь, ему сделалось почти что стыдно. За то, что доставляет хозяевам такие хлопоты своим присутствием. И за то, что едва способен проглотить хоть кусок огромной запеченной с луком и грибами щуки. Есть совершенно не хотелось. К счастью, Рысик проблемами с аппетитом не страдал. Ловко отправляя в рот кусок за куском, он, кажется, ловко замаскировал от Марунки равнодушие гостя к роскошному угощению.

— Ах, ну и вкуснотища, — хвалил Рысик, не успевая прожевывать. — Марунка, ты у меня золото!

— Благодарю за гостеприимство и угощение, — сказал Геральт хозяйке, чуть наклонив голову, а та порозовела и рассыпалась в ответных благодарностях:

— Гостя мы всегда встретим и накормим, мастер ведьмак. Не знаем, как в других местах, а у нас так принято.

— Зовите меня Геральт, — сказал он в ответ. Ему очень не хотелось злоупотреблять простодушной приветливостью хозяев. Да и пора было приступать к работе:

— Я слышал, к вам приходили утром. Они искали меня.

— Пьяные они были, мастер Геральт, — пояснила Марунка. — Это Долик с Фелестом, два брата. Говорят, мол, знают, кто порчу на деревню навел.

Геральта это заинтересовало:

— Вот как. Значит, уже есть подозреваемый?

— Говорят, зараза его не тронула, — сказал Рысик. — Сам не местный он, проездом в Убережье.

— Чтобы обвинять в наведении порчи, этого мало, — рассудил Геральт. — Но поговорить с ним лишним не будет. Кто он такой, где его искать?

Ответила Марунка:

— Где искать, это вы у Долика с Фелестом спросите. Он с ними все водился.

— А звать его, вроде бы, Одрин, — сказал, прожевывая, Рысик.

— Одрин?.. — Геральт не сразу понял, откуда ему знакомо это имя, а когда вспомнил… — А что еще о нем известно? Откуда он пришел? Может, рассказывал что?

— Говорил, мол из солдат он. Служил в войске, еще при Хенсельте — в Нижней Мархии Саскию бивал с ее скотоелями. А вы, мастер Геральт, его, смотрю, знавали?

— Было дело, — согласился ведьмак. — Со слов похоже, что это тот самый Одрин, и если так, то я сильно сомневаюсь в его причастности к вашей беде. Хоть исключать его пока рано, Одрин, которого я знаю — хитрец, плут и пройдоха, но никак не чернокнижник, способный на проклятье.

— Эх, жаль, непросто все, — вздохнул Рысик. — Но все ж хорошо, что так. Я в нем тоже колдуна не вижу, хоть и знаком с ним мало. А ежели выходит посему, то с какого конца за дело браться желаете, мастер Геральт?

— Золотник вчера упомянул целительницу, которая пробовала лечить ваш недуг. Хочу расспросить ее о болезни.

Марунка поглядела сначала на Рысика, а потом на Геральта.

— Прагметка-то?.. Странная она, мастер Геральт. С девками ни с кем не дружит. Нелюдимая. Живет себе одна.

— На то она и знахарка, — сказал Рысик. — Чего ей с другими бабами лясы точить? Ее дело — в травах да кореньях ведать, а не галдеть как галка.

Марунка на это вспыхнула:

— Ах, я тебе — галка, стало быть?

— Ну, ды я ж так… — Рысик поглядел на ведьмака в поисках спасения:

— На отшибе ее хата, мастер Геральт, я отведу! Если желаете, хоть прям сейчас.

— Да, заглянем к ней. Захвачу мечи и пойдем.

В путь двинулись верхом — Геральт на Плотве, а Рысик — на рослой гнедой кобыле. По пути ведьмак оглядывал деревню. На вид — и не скажешь, что здесь приключилось что-то недоброе. Жители Убережья умело скрывали случившуюся беду.

На улице резвились неугомонные мальчишки — крутили собакам хвосты, бегали за курами и кошками. Из окон выглядывали жители, провожая взглядом беловолосого ведьмака и рыжего Рысика. Встречались и группы мужчин, играющих в кости и карты. Выглядели они довольно праздно, что ведьмака удивило.

— Я вижу, в Убережье не слишком много забот.

— А об чём заботу иметь, мастер? Рожь с пшеницей засеяны, картопля с капустой посажены. А до жатвы еще далеко. Лето на дворе. Феаинн! Пора без забот. Веселись да отдыхай.

— Справедливо, — согласился Геральт. — Кстати, ты сказал Феаинн, не июль. В Раздоле знают эльфский календарь?

— А как же. Эльф – он умный мужик. Иначе как же так точно календарь свой составил? Блатхе – посев. Ламмас – жатва. А промеж них — Феаинн, вызревание. Покуда урожай зреет, мужик гуляет. Три больших праздника у нас в это время. Сперва – летнее Солтыцие. За ним – сам Феаинн. Они уж были. А дале – Ламмаса начало. Созревание. И весь Раздол в пляс уходит…

Весело же здесь живется, думал Геральт. Весело и беззаботно. Так что аж самому на отдых захотелось.

Рысик, тем временем, продолжал свой неторопливый рассказ:

— Прагметка, целительница наша, у рощи поселилась, что там, за речкой, в былой сторожке. Раньше в ней охотники останавливались. Потом новую сообразили, подальше, а эту бросили.

— Я так понимаю, целительница у вас тоже родом не из Убережья?

— Ежели подумать, выходит, что так, мастер Геральт. Живет она у нас долго, лет пять, аль шесть, никто уж и не помнит, что не здешняя она. Да разве можно ж ее нездешней назвать, коли дом ее теперича здесь?

— А откуда она? Не рассказывала?

— Она у нас не шибко разговорчивая. Оно и понятно — делом своим занимается, в чужие заботы не суется. А мы к ней тоже не лезем. Все, что надо — даем, и не беспокоим. А ей того и довольно.

— Понятно. Расскажи еще об этом вашем проклятье. В чем оно проявляется?

Тут Рысик, как и раньше, понизил голос, будто боялся, что его услышат посторонние:

— Ну как в чем. В этом самом… Не поднимается оно, мастер. Как ты ни трудись. А еще, бывает, как схватит — хоть волком вой. Болит — ууй. Страх.

— Значит, боли не постоянные. А когда появляются?

— Да леший их знает. Не угадаешь. То, бывает, по два раза на дню ломает. А то — по целому дню не приходит.

— А какие действия вызывают приступы боли?

— Я ж говорю, мастер Геральт, — раз на раз не приходится. То, бывает, во сне среди ночи схватит, то в поле, то за столом.

Впереди был широкий брод через речку Колейку. Лошади фыркнули, замочив копыта, и зашлепали по мелкой воде. Геральт задумчиво хмыкнул.

— Странно все это. Отсутствие периодичности и явного активатора не характерно для полноценных проклятий. Но и болезни с подобными симптомами, которой могли бы заразиться все в деревне разом, я не знаю.

— Вот и мы думаем — проклятье это. Чары на нас наложили. И на всех одинаково. Оно ж, мастер, самое паскудное — что и стар и млад сразило. Как думается, и до грудничков. У Роллы одну луну тому сын родился, Мариком назвали. Так тот, бывает, тоже как разорется — аж на душе скребет.Их, малых-то, не поймешь, отчего ревут. Но тут я вам скажу, мастер — бывает просто хнычет, а бывает — так завоет, что мурашки по спине. Жалко дитёнка. А Ролле с Оленкой, женой евойной, стало быть, вовсе горе. Мы-то, мужики, уж свыклись — зубы сожмешь, да перетерпишь. А на мальчонку какого глянешь, как страдает, так и на душе темно делается. А больше всего с того страшно — что не знаем, где виноваты. За что на наши головы напасть?!

— Не знаю, что это, но постараюсь разобраться, — пообещал Геральт. Дело снова ему не нравилось, несмотря даже на обещанное вознаграждение, более чем солидное.

Некоторое время ехали в молчании. Геральт заметил впереди дым из трубы, а вскоре показался и сам домик у еловой рощи.

Рысик осторожно спросил:

— Мастер Геральт, вы на Прагметку нашу, небось, думаете?

— Пока не знаю, — честно сказал ведьмак. — Но исключать ее сейчас из списка подозреваемых не стоит. В теории проклятье мог наложить кто угодно. Возможно, после разговора ситуация прояснится.

— Вам-то, конечно, виднее… — проговорил Рысик, — но я вам сказать хочу — не она это. Не могла она такое сотворить, не по ейному это — людей муками проклинать, а тем больше целую деревню без разбору. Прагметка хоть и девка непростая, да только… вот знаю я, что не она. Чую я так. Хоть чем поклянусь. Сколько раз она у наших всякие болячки да хвори лечила. Умная она деваха, всякую рану смогет исцелить. Никому не откажет, а за дела свои никакой платы не брала окромя того, что мы ей сами и так даем — да и от этого отказывается. Бывает — попросит каких цветов или кореньев ей раздобыть, а то наловить сверчков аль бабочек — так у нас Убережье любой бабе в радость со знахаркой нашей поделиться, любой мужик все леса излазит, но найдет, чего барышня Прагметка испросила. Любим мы ее, мастер Геральт.

Геральт никого не собирался подозревать, пока не найдутся хоть какие-то улики, а на слова Рысика ответить ему было нечем. Остаток пути до хаты знахарки проделали молча. Подъезжая, Геральт отметил, что хозяйка очень любит цветы. Их в палисаде у дома было полным полно. Росли здесь как простые полевые, так и необычные цветы. Ромашки и одуванчики соседствовали с ирисами и эдельвейсами. Среди пестроты разноцветных лепестков и бутонов, ведьмак видел и травы, которые применялись в алхимии и целительстве. Ласточкина трава, игольчатый мирт, омела, берберка, белисса и роговейник.

Спешились. Геральт взглянул на спутника, но тот мотнул головой.

— Вы идите, мастер, а я тут постою. Вы ж там о проклятье говорить будете, а мне это слухать не по душе. Еще прихватит, чего доброго.

Геральт не стал уговаривать. Он постучал в дверь, но ответа не дождался. Дверь была не заперта. Из трубы шел дым, хозяйка должна быть дома. Шагая очень осторожно и тихо, ведьмак вошел внутрь. В хате было темновато. Резные ставни на окнах были закрыты и пропускали не слишком много света. Свечи не горели. Но для ведьмака темнота помехой никогда не являлась.

В доме целительницы было чисто и прибрано. Все, как водится - на полках шкафов склянки и флаконы, под потолком – пучки сушёных трав. Посередине комнаты стол, а на нем чернильница и несколько починенных перьев: хозяйка вела записи.

О том, что этот дом когда-то был сторожкой охотников, напоминали только крючья в потолке, на которые раньше подвешивали освежёванные туши.

Сквозь пряные запахи трав особенно ощутимо Геральт чувствовал приятный аромат одуванчиков.

— Прагметта?

Ответа не было.

Он перешагнул через табуретку, словно нарочно поставленную на пути.

— Не прячься, я не причиню зла, — сказал он. И не дождавшись ответа, добавил:

— Я знаю, ты здесь. В соседней комнате. Слышу, как ты дышишь.

На самом деле ведьмак не только слышал, но и видел ее. Силуэт ее был невысоким, ему примерно по плечо. Тем неожиданнее стало услышать ее низкий, немного мальчишеский голос:

— Никогда раньше не встречала ведьмака. Не сердись на мою шалость. Я хотела своими глазами посмотреть на тебя в деле.

— Я оправдал твои ожидания?

— Более чем. Считай, что я в восторге.

Она подошла к окну и распахнула ставни. В хату ударил свет и теперь Геральт мог рассмотреть ее в подробностях. Человек, не знающий, кто она, решил бы, что имеет дело с девочкой лет пятнадцати. У нее была очень характерная фигура. Половину лица скрывали густые черные волосы до шеи, так что было видно лишь один большой глаз.

— Ступаешь и движешься неслышно, — продолжала она приятным низким голосом, — превосходно видишь в темноте и ориентируешься даже по звуку. Впечатляет. Похоже, то, что я слышала о ведьмаках — ничуть не вымысел.

— А что еще ты слышала?

— Много разного. Например, то, что они неравнодушны к чародейкам.

— Эти слухи преувеличены.

Она зажгла свечу, и в хате стало еще чуть светлее.

— Вот как? Я все же думаю, молва не рождается на пустом месте.

Половина ее лица постоянно оставалась скрыта волосами, и на ведьмака смотрел один широко раскрытый голубой глаз. Глаза она подводила тушью для большей выразительности, а бледно-малиновые губы не красила вовсе. Когда она говорила, ведьмак видел отблески света на ее больших, жемчужно-белых передних зубах.

— Ведьмакам часто приходится работать с чародейками и чародеями, — пояснил Геральт. — Обычно это сугубо профессиональная связь.

— Обычно, но не всегда. Не так ли, Геральт из Ривии?

— Знаешь меня?

— Белые волосы, кошачьи глаза. Конечно я узнаю Белого Волка. Я слышала баллады о ведьмаке и чародейке.

Она прошла мимо него, убрав с пути мешавшую табуретку, и распахнула ставни на другом окне. В доме сделалось достаточно светло, чтобы и человеческому зрению стало комфортно.

Она повернулась к нему, чуть наклонив голову:

— Итак, чем я обязана твоему появлению, ведьмак?

— Прокопф Золотник говорит, что на Убережье висит проклятье.

— А ты взял заказ, — сказала она, и пожала плечами. — Считаешь, это в самом деле проклятье?

— Я хотел спросить твоего совета. Ты ведь лечила пострадавших от недуга.

— Но ты здесь, а значит, мои методы не подействовали. Чего же ты хочешь от меня?

— Расскажи мне о твоих методах. Это может помочь.

Она вновь пожала плечами и прошлась по комнате к цветам на тумбе, не глядя на Геральта.

— Припарки из роголистника, вытяжка из ласточкиной травы внутрь. Даже настой коэнинхаель не помог. На этом силы простой травницы заканчиваются.

— Коэнинхаэль, — произнес Геральт, — это эльфское название. Общепринятое в академических кругах. Простая травница назвала бы ее другим именем. Пролежницей, моговейкой или вежжевым листом. Да и говоришь ты… иначе. Рассказывай кому-нибудь другому, что ты простая деревенская травница.

— Я могу вообще ничего не рассказывать, раз тебе не угодны мои слова.

Но ведьмак пропустил это мимо ушей. Его внимание привлекли стоявшие на полке позади нее книги:

— Высшие и низшие алхимические субстанции, Ренсанто Альваро, — сказал он, прочитав с корешка. — Я читал эту книгу. Это точно не уровень простой знахарки.

— Ну что ж, зрение тебя не подводит.

— Рискну предположить, что интуиция тоже. Третогор? Оксенфурт?

— Оксенфурт, — Прагметта кивнула. — Практическая медицина.

— Тогда почему бы не поговорить серьёзно.

— Пытливый же ты, Белый Волк. Ну давай поговорим серьёзно. Присаживайся. С физиологией ведьмаков я не знакома, но у человека на твоем месте я бы диагностировала сильное похмелье. Слышала, от него помогает красное вино. Как тебе Эрвелюс?

— Не откажусь, — Геральт отодвинул табуретку и сел за стол. Прагметта поставила две чарки и бутылку, а сама села сбоку, не напротив, а рядом с ним. И привычным движением наклонила голову так, чтобы черные волосы скрывали один ее глаз. Другой, большой и голубой, смотрел на Геральта.

— За исцеление, — она подняла бокал.

— От чего?

— А что мы, по-твоему, лечим? Похмелье твое. Пей, не спрашивай.

Геральт выпил и тут же почувствовал, что тяжесть отступает.

— Итак, — Прагметта подалась вперед, положив руки на стол. — Хочешь клиническую картину — пожалуйста. У всех мужчин деревни налицо полная дисфункция полового члена. Эрекция не достигается даже при помощи стимуляции. Физической и медикаментозной.

— Как ты это узнала?

— Дала стимуляторы и попросила продемонстрировать. Но ты, конечно же, подумал другое. Нелюдимая, одинокая медичка и пациент, у которого проблема с членом. Хрестоматийный сюжет.

— Я ничего такого не говорил.

— Но подумал.

— Вот и нет. Рассказывай дальше.

Она прищурила голубой глаз, а малиновые губы чуть растянулись в подобии улыбки. И подняла чарку с вином. Геральт поднял свою и выпил. Прагметта подлила вина и продолжила рассказ:

— Дисфункция сопровождается спонтанными болевыми симптомами в паховой области, непосредственно в члене и тестикулах. Продолжительность до нескольких минут. Периодичность не установлена, и в условиях, отличных от клинических, трудноустановима. Я же не могу положить их всех сюда и записывать время приступов у каждого. Со слов пациентов — периодичность отсутствует вовсе. Приступы боли действительно спонтанны.

— Такое в медицине не редкость.

— Да, но, опять же, со слов пациентов, отсутствует явный возбудитель симптомов.

— Они могут скрывать от тебя некоторые вещи.

— Геральт, — с укоризной произнесла Прагметта, — они в отчаянии. Мужики рассказывали мне такие откровения из своей интимной жизни, которые я бы с радостью выбросила из головы и зарыла темной ночью в глухом лесу, посыпав солью и селитрой. Им не до секретов, просто поверь. Все, о чем они мечтают — избавиться от недуга.

— Секреты эти ты мне, конечно, не откроешь.

— Врачебная тайна. Скажу лишь, что, на мой взгляд, они возбудителями не являются. Честно говоря, я сама в тупике. Из наблюдений не складывается никакой системы. Картина ни на что не похожа. Привычная терапия не имеет эффекта. Это не половое заболевание — охват слишком высок, а срок проявления слишком короток. Да и вектор распространения не тот. Больны даже дети, не вошедшие в период полового созревания. Такое заболевание должно распространяться другими путями: через пищу, воду, воздух. Но я не знаю таких болезней, ведьмак.

— Я тоже, — Геральт кивнул. — И что думаешь?

— Я? Я уже давно ничего не думаю по этому поводу. — Она опустила взгляд. — Медицина тут бессильна, Геральт, я не могу сотворить чуда. Меня учили лечить болезни, и всем им были названия, все они имели определенные симптомы и методики лечения. Здесь что-то другое. Не поддающееся пониманию медика.

— Проклятье, — задумчиво пробормотал ведьмак, и сам не понял, ругательство это было, или констатация факта. — Что ж, спасибо, Прагметта. Ты мне очень помогла.

Он встал из-за стола. Целительница тоже.

— Что собираешься делать?

— Честно сказать, пока не знаю, — признался он. — Опрошу людей. Пострадавших. Возможно, что-то выясню. Я ведьмак, снимать проклятия — моя работа. Чаще всего проклятья достаточно просты, потому что налагаются в гневе и отчаянии, когда человек не в состоянии мыслить сложными категориями. Нужно лишь взглянуть под верным углом и найти лазейку в его условиях.

Он шагнул к двери:

— Будь здорова.

— Удачи тебе, Белый Волк, — тихо сказала Прагметта, — Надеюсь, ты им поможешь.

========== 4 ==========

Покинув жилище целительницы, ведьмак направился по дорожке туда, где оставил Плотву и Рысика. Но сразу заметил, что Рысик там не один. Лошадей теперь было три. Новую держал под узды высокий, светловолосый юноша, в котором Геральт без труда признал Борку, сына прокопфа Золотника. И тот, похоже, о чем-то оживленно спорил с Рысиком. Но, завидев Геральта, оба тут же прекратили спор.

— Что-то случилось? — спросил Геральт у Борки, когда приблизился.

— Мастер ведьмак, — сказал юноша с мольбой в голосе, — позвольте с вами поеду, а?

— Зачем тебе это? Я ведьмак, привык работать один.

— Но Рысик-то с вами, — заметил он. — Позвольте, мастер, клянусь, я вас тяготить не буду. Да и к тому ж, когда колдуна злобного найдем — на него все сподрушнее в три дубины идтить.

Геральт посмотрел на Рысика. Тот пожал плечами:

— Я, так-то возражениев не имею. Борка парень толковый. И крепок, и рука сильна — палицей махать здорово умеет. Вы только на него гляньте — точно на войну собрался. Здорово он хочет чары одолеть.

Геральт и так видел — к седлу Боркиной лошади были приторочены две палицы и кортик, а сам он под рубахой носил кольчугу.

— Прошу, мастер ведьмак.

Геральт развел руками:

— Что ж, будь по-твоему. Только учти, ни доблести ни славы я тебе не обещаю. До битвы с чародеем, о котором ты думаешь, еще очень далеко, если она вообще состоится. Снятие проклятий — вовсе не такоевеселое дело, как ты мог себе представлять. Как бы тебе не сделалось скучно, Борка.

Юноша просиял.

— Не подведу вас, мастер ведьмак.

Геральт забрался в седло. Остальные последовали его примеру:

— Ну как потолковали с Прагметкой-то? — осведомился Рысик. — Навела она вас на след?

— Ее сведения оказались ценными, но новых зацепок она не дала. Значит, будем работать по-ведьмачьи. Опросим людей, попробуем составить картину.

— Так может, вы, мастер Геральт, опрашивать начнете с Роллы? — осторожно предложил Борка. — У него ведь грудничок тоже под порчей оказался. Жена евойная, Оленка, как узнала, что вы в Убережье прибыли — так меня упрашивала вас к ней направить.

Геральт не возражал. Ему было даже любопытно взглянуть на этот случай. Не то что бы дети редко попадали под действие проклятий. Но пытаясь представить себе формулировку проклятия с такими эффектами и того, кто мог бы его наложить, он ничего толкового вообразить себе не мог. На ум приходили разве что злодейские колдуны из детских сказок, проклинающие целую деревню по своей злой прихоти. Вот только в реальной жизни проклятия из одной только прихоти не рождаются. За ним должны стоять сильные чувства, эмоции. Обычно гнев, злость, досада, смертельная обида.

И чем больше ведьмак задумывался об этом, тем меньше ему нравилось то, во что он вписался.

Дом Роллы находился на краю деревни, у самых ржаных полей, и ведьмак, благодаря своему обостренному слуху, сам бы определил, где — он издалека заслышал визги ребенка и женский плач.

— Чего делается-то, — ууй! — беспокойно пробормотал Рысик. — Святой Лебеда!

Геральт слез с Плотвы как раз в тот момент, когда дверь дома распахнулась и на улицу выбежала желтоволосая женщина. В ее глазах еще стояли слезы.

— Мастер ведьмак, не иначе пророк вас к нам привел. Марик наш от злых чар страдает! Спасите его, чем хотите отплатим, ничего не пожалеем.

— Я здесь как раз за этим, — сказал Геральт, — но награду мне уже пообещали, так что веди.

Геральт вошел в дом следом за Оленой, а за ним — Рысик с Боркой. Оба негромко пробормотали молитвы.

Хозяин дома, Ролла, был, как и все мужчины в Убережье, высок, крепок и здоров. Коротко остриженный, с красивым по-мужски лицом.

— Ведьмак, — тихо, с придыханием, проговорил он, — спаси моего сына. Умоляю…

Рысик его одернул.

— Тихо, Ролла. Отойди, не мешай мастеру работу работать.

Геральт приблизился к колыбели с ребенком. Ребенок плакал и кричал не переставая. Это свойственно детям. Но ведьмак решил, что стоит для начала проверить и убедиться.

Он приблизился лицом к ребенку. Левой рукой, незаметно, сделал знак Аксий. Ребенок быстро успокоился и любознательными глазками уставился в лицу Геральту.

— Расколдовал! — произнес потрясенно Ролла. Геральт повернулся к нему и остальным мужчинам:

— Боюсь, что нет. Я успокоил его знаком, это сняло его боль, но эффект не продлится больше нескольких минут. А теперь… Нужно провести эксперимент. Снимайте штаны.

— Зачем это? — недоверчиво спросил Борка.

— Вот именно, — согласился Ролла.

Рысик цыкнул на обоих:

— Сымайте, сказано! Мастер ведьмак с вами не шутки шутить пришел. Ему для работы надо. Забыли чтоль, какое место у нас чары поразили?

Геральт кивнул:

— Рысик прав. Мне нужно изучить попавшие под действие проклятия органы.

Мужчины нехотя стали снимать портки, а Геральт достал из-за пазухи медальон в форме оскаленной волчьей головы, стянул с шеи через голову и намотал цепочку на кулак.

— Проклятия имеют магическую природу и оставляют следы, а ведьмачьи медальоны реагируют на магию.

— Так вы нам на причиндалы его вешать будете? — поинтересовался Борка.

Геральт мысленно выругался. Работа, побери ее леший, порой принимала и такие формы. Неприятно. Но куда денешься? К счастью, Геральт считал, что на такие жертвы здесь идти не придется.

— Нет, — сказал он. — Достаточно приблизить на небольшое расстояние. Если он дернется…

Медальон дернулся сразу же, как только Геральт поднес его к паху Борки.

— Чары на мне, — ошарашено сказал тот. Двое других глядели завороженными взглядами.

Геральт поводил кулаком с медальоном вдоль всего тела, но вибрировал он только рядом с гениталиями парня. То же самое Геральт проделал с Роллой и Рысиком. Результат был тот же.

— Что ж, похоже, и впрямь проклятье, — сказал он, пока мужчины натягивали штаны и подпоясывались.

— Но проклятье необычное. Раньше я таких не встречал. Придется потрудиться как следует.

— А с моим Мариком что? — спросил Ролла.

— Боюсь, на нем лежит то же проклятье, что и на всех вас. Если я и смогу его снять, то только со всех разом.

— Крепись, Ролла, — тихо подбодрил его Рысик. — Все страдаем одинаково. А мастер Геральт не подведет, а иначе не Рысик я, а дурень дубовый.

За долгие годы, проведенные на тракте и сотни разных заказов, ведьмак научился справляться с чувством вины за то, что не может помочь здесь и сейчас. Научился давить его и прятать очень глубоко. В первую очередь от самого себя. И все равно это было неприятно — наблюдать за чужими страданиями. Особенно за страданиями ни в чем неповинного грудного ребенка.

Он с облегчением вышел из дома Роллы. На улице стоял полдень, солнце взошло в зенит и начинало припекать.

— Вот беда-то, мать-перемать, — Рысик в сердцах сплюнул в сторону. — Надо же так, а? Марику его и месяца не минуло с рождения — и на тебе, сразу…

— Что дальше, мастер ведьмак?

— Всё то же самое. Опрашиваем людей. Придётся походить по домам.

— А зачем? Сейчас же полдень. Все мужики в корчме сидят. В такую жару испить прохладного пивка — сам Лебеда велел.

— Хм. Тогда все гораздо проще, — сказал Геральт. — Показывай дорогу к корчме.

========== 5 ==========

В корчме было людно, как и обещал Рысик. Геральт уже привык, что привлекает внимание, когда появляется в людных местах. Оно и понятно — беловолосый ведьмак с двумя мечами за спиной — такой кому угодно в диковинку. Но взгляды здесь были иными. Обычно люди плевались, осеняли себя защитными знаками или негромко поругивали ведьмака. Здесь же на него поглядывали с любопытством и волнением, а расходиться никто не спешил.

Но прежде чем начать докучать отдыхающим от полуденного зноя посетителям, Рысик и Борка принялись уговаривать Геральта испробовать местного стаута вприкуску с обжаренными раками из Колейки. Уговаривать, впрочем, пришлось недолго. Геральт все еще чувствовал последствия похмелья и сухость в горле, а потому от кружки каэдвенского стаута отказываться не стал.

Пиво в Каэдвене варили из особого сорта хмеля, который имел необычный цитрусовый привкус, а раки и впрямь оказались отменными. Геральт со стыдом отметил, что начинает привыкать к любезному гостеприимству местных. Он даже не заметил сначала, что корчмарь не спросил платы, а когда заметил и потянулся за кошелем, чтобы расплатиться оставшимися двумя кронами, встретил ожесточенное сопротивление обоих напарников и самого корчмаря.

— Вам, мастер ведьмак, все за счет заведения, — заявил тот.

— Вот и верно, — согласился Рысик. — А то нехорошо выходит.

— Вы ж для нас благое дело делаете, — подтвердил Борка.

Испытывая уже приевшееся чувство неловкости, Геральт вынужден был убрать кошель.

— Ну так, как будете работать, мастер? — спросил Борка.

Геральт огляделся, поймав еще несколько взглядов. Вздохнул.

— Я сяду к кому-нибудь и начну спрашивать.

— У меня другая мысля, — сказал Рысик. — Так быстрее будет и сподрушнее.

Он встал из-за стола и громко объявил на всю корчму:

— Мужики! Мастер ведьмак Геральт из Ривии взялся освободить нас от напасти. Но для того ему надобно вас расспросить. Так что, ежели кто желает делу помощь оказать — подходи к нашему столу и отвечай на вопросы мастера. Но кучей не ломиться, по очереди!

Так и в самом деле вышло удобнее. Люди подходили к столу Геральта, присаживались и рассказывали. Истории, в ключевых деталях походили друг на друга. Все опрошенные почувствовали действие проклятья примерно в одно и то же время — в течение праздника Феаинна. На вопрос, что странного видели в тот период ничего толкового никто не ответил. Было все как обычно. Через деревню проходило много путников, странствующих купцов и крестьян из окрестных селений. Оно и понятно — в этих краях Феаинн праздновали так же широко, как и Беллетейн с Ламмасом, а потому всю неделю люди текли из одной деревни в другую на гуляния. В таких условиях заметить что-то странное в самом деле нелегко.

Очередной мужик уселся перед Геральтом. По лицу его ведьмак сразу определил: селянин готов поведать нечто, от чего давно терзается.

— Меня звать Василек, мастер Геральт. Здорово, Рысик, Борка. Сдается мне, парни… и вы, мастер, знаю я, отчего такая беда приключилась с нами.

— Вот как? — ведьмак подался чуть вперед. — Рассказывай.

— Проклятый я. Точно я вам говорю. И на всю деревню проклятье навлек. Как сейчас помню, вошли мы с парнями из роты в село, а там — черные, не больше взвода. Да с ними — обоз маркитанток. Дело плёвое, сразу почуяли – мы то в броне и к бою готовые, а они без лат, в одних портках слоняются от бляди к бляди. Ну, мы налетели на них, как снег на голову. Раз-раз! Пять минут не прошло — всех черных на тот свет поотправляли, а обоз… У нас ведь с бабами туго было, бригада-то наша летучая, а не фронтовая. На месте мы не стояли, а действовали на глубине — какие там бордели. С деньгами и того хуже — не было их вовсе. А бабы ж прям здесь, перед нами. Нарядные все, и пахнут так, что голова кругом. И веселые все, улыбаются. Куда денешься. Вот тогда-то она меня и прокляла.

— Кто? — не понял Борка.

— Кто-кто, давалка! Я ее лицо запомнил. Симпатишная была. Губы красные, кудри рыжие. Я ей как сказал, мол денег нету, она тут же в змею поганую обратилась. Как заорала на меня последними словами. Что, мол, всю жизнь пусто мне будет, и хер у меня отсохнет, и чего только не верещала. Я портки с кольчугой прихватил, да и бегом от нее. А она мне в спину проклятья!

— Когда это было? — спросил Геральт, уже с середины рассказа подозревавший, что выслушивает совершенно не относящуюся к делу историю.

— Да вот, когда Радовид нильфов за Яругу погнал.

— А почему проклятье подействовало только сейчас?

Василек задумался.

— Не знаю. Вы ж ведьмак.

— Хорошо, спасибо, Василек, — сказал Геральт. — Я приму твои слова к сведению. Позови следующего.

На вопросительные взгляды Рысика и Борки ведьмак покачал головой:

— Здесь много что не сходится с нашими обстоятельствами. Да и не похоже, чтобы это было настоящее проклятье. Маркитанткам нередко недоплачивают а то и вовсе отказывают в плате. И хоть порой, чтобы сотворить мощные чары, хватает пары слов, брошенных в горячке, я сомневаюсь, что это тот случай.

Следующим был Ящук, купец из крестьян.

— Каюсь, мастер, виноват я. Когда Бан Арде был на базаре — объегорил я грешным делом одну торговку. Ну как объегорил. По началу — так это она меня спихнуть хотела. Мы ж картоплю продаем, а у нас урожай в том году был — загляденье. Вот такие вот глыбы вырастали. У нее же сурьезно помельче товар был. Потому и приспустила она цену против соглашения — десять крон за мешок. А мне — нешто, мы с сынками на трех телегах, я и по восемь отдам, все одно в большом приходе останемся. Ей же не с руки, а куда денешься. Ну а городские ведь тоже не дураки, сразу мой товар пробрали до дна, что я аж сынков обратно до Убережья погнал — еще две телеги грузить. Ох и гневалась она, скажу я вам. Так и сказала мне — ни дна тебе, ни покрышки. Пустой чтоб я был, дескать. Так и сбылись ее слова.

— Так это ж в том году было, на Саовину! — заметил Рысик, который, кажется, начал понимать принципы работы проклятий. — Да и деревня-то наша тут причем?

— Не знай. Разнёс я, видать.

Рысик и Борка поглядели на Геральта:

— Бывает такое, мастер Ведьмак?

— Едва ли. В редких случаях проклятье передается по родственным связям. Например, от отца к сыну. Но к случайным людям — такого на моей памяти не случалось. Иначе мне всякий раз приходилось бы расколдовывать себя, а не заказчиков. Да и не проклятье это. Спасибо, Ящук, но ты тут ни при чём.

— Ой, спасибо, мастер ведьмак. Облегчили душу. А то я уж весь извелся.

Геральт в компании Рысика и Борки слушал рассказы мужиков почти до самого заката, и когда вышел из корчмы чувствовал себя таким уставшим, словно весь день гонялся по болоту за утопцами. Ни одна из историй интереса у Геральта не вызвала. Люди здесь жили, конечно, не святые, а вполне обыкновенные. Порой шалили, совершали разные проступки, за которые потом себя винили.

Ну а где живут другие? Эти, во всяком случае, рассказывали как на духу, и прегрешения их, в сравнении с подлостями и злодеяниями, встречавшимися Геральту во многих деревнях, были детскими забавами.

Само собой, за свои дела эти люди бывали посланы по матери и обруганы. Но ничто не походило на реальное проклятье. Не сходились условия, и всегда не тот был масштаб.

Выпив, напоследок, еще по кружке стаута и закусив свежими обжаренными раками, — чтобы сгладить усталость, — ведьмак с напарниками покинул корчму.

— Что теперь, мастер Геральт, — поинтересовался Борка.

— Пока не знаю. Рассказы мужиков подтверждают то, что мы знали и раньше. Но не более. Нового мы ничего не узнали.

— Так может, пришлого проведаем? — предложил Рысик. — Ну, Одрина того. Его ведь несчастье наше не коснулось.

Геральт про Одрина уже и думать забыл — вылетело из головы. Но после всего услышанного за день поговорить с ним уже не казалось бессмысленной затеей.

— И впрямь, любопытно, — согласился он, запрыгивая в седло. — Ты сказал, он остановился у Долика и Фелеста? Поехали к ним.

========== 6 ==========

Ведьмак почуял неладное еще до того, как впереди показался нужный дом. Громкие крики возвещали о том, что случилась беда. Троица без разговоров пришпорила лошадей.

Крики доносились из дома. Ругались двое мужчин. Рысик окликнул из седла:

— Эй! Долик, Фелест! Чего воздух трясёте? Вас на другом конце деревни слышно!

— Рысик! — донеслось из дома. — Беда у нас!

Но тут голоса стихли и вместо криков послышалось приглушенное бубнение. Рысик и Борка вряд ли слышали, а вот ведьмак мог даже разобрать слова. Он точно понял, что в перешедшей на шепот перепалке упомянули его.

— Чего замолчали, выходите! — нетерпеливо крикнул Борка. — Какая беда у вас? С нами мастер ведьмак. Что угодно порешаем!

Скрипнула и отворилась дверь, из дома показались Долик и Фелест. Оба были с красными от похмелья лицами. У одного из них на лбу еще остались со сна вмятины от подушки — должно быть, только проснулись.

— Мастер ведьмак, меня Фелест звать, — сказал тот, что со вмятиной. — А это Долик. У нас это… Одрин ушел!

Геральт не понял:

— Как понять «ушел»? Бежал?

— Да если б! Он пошел добро свое выручать, а оно в…

Долик не дал договорить, выдав нечленораздельный звук, и Фелест тут же замолк. Даже ребенок заметил бы — эти двое что-то скрывают. Геральта посетило нехорошее предчувствие.

— Вот! — сказал Долик, продолжая вместо умолкшего Фелеста, и протянул Геральту бумагу.

Это была записка, написанная корявым почерком и с ошибками. Геральт прочел вслух:

— Парни, вы друзья хорошие, но меня так жить задолбало. Вы мне — всё, а я вам хрен с дулей. Совестливо мне. Вот пойду да заберу свои вещички — тогда уж отплачу вам сполна… И подпись: Одрин.

Геральт поднял глаза на Долика и Фелеста:

— Что-то мне подсказывает, вы знаете, где его искать. А беспокоитесь, потому что там ему может грозить опасность. Лучше рассказывайте, и тогда я попытаюсь помочь.

— Чего молчите? — спросил Борка, подъехав на лошади ближе. — Он чего, там чтоль?

— Ды это ж…

Долик с Фелестом переглянулись. А Борка перевел взгляд с них на Рысика.

— Хватит уж, Рысик! Жизнь людская на кону…

Геральт тоже бросил на него взгляд. Рысик, похоже, находится в тяжелых раздумьях и выбирал между двумя неприятными ему вариантами. Наконец он рыкнул, тряхнул головой:

— Ах, мать-перемать. Ладно, парни. Мастер ведьмак — мужик толковый, понимающий. Ему можно.

Геральт заметил, как напряженные лица разглаживаются от облегчения.

— В священный круг он поехал, так ведь? — потребовал Борка.

— Туда, туда! — закивали Фелест и Долик. — Мы обычливо чужакам про это место не сказываем. Но раз люди за вас говорят, то…

— А что за вещички, про которые он пишет? — перебил Геральт.

— Телега у него там разбилась, мастер. А в ней, как он говорит, сокровище.

— Понятно. И до сих пор он не забрал его потому, что…

Геральт взглянул на Рысика.

— Накерцы там завелись, мастер Геральт, — ответил он. — Захватили священный круг, оберег осквернили. И свили там свои гнезды. Прорыли ходы и живут там, землелазы поганые.

Вот холера. Дело плохо. Накеры — не самые страшные чудовища на свете, но шутить с ними точно не стоит.

Геральт взглянул на Долика с Фелестом:

— Давно он ушел?

— Не знаем мы, мастер ведьмак. Только вот прочухались, а его нету — одна записка.

— Значит, Одрин действительно в серьезной беде. Нужно ехать прямо сейчас. Рысик, Борка. Ведите к вашему священному кругу. И галопом, иначе опоздаем!

Напарники кивнули ведьмаку и стали поворачивать лошадей.

— Нас погодите! — крикнул Долик. Борка ответил ему через плечо:

— Догоните, а мы вперед! Хэй! Хэй!

— Шевелись, Плотва! — бросил ведьмак, посылая кобылу в галоп.

Дорога к священному кругу пролегала по невысоким холмам, вдоль берега спокойной речки Колейки. По ту сторону реки тут и там стояли небольшие рощицы, а по эту — до самого закатного солнца, все было сплошь усыпано золотом ржаных полей.

Петляющая среди холмов дорога была хорошо утоптана и утрамбована, скачи хоть до края света. Плотва скакала во весь опор следом за Рысиком и Боркой.

— Далеко ещё? — крикнул ведьмак.

Рысик оглянулся через плечо:

— Почти приехали. Поллиги, не больше.

Хоть бы успеть — подумал про себя Геральт. Он прижался грудью к холке кобылы. Но та, неожиданно, взбрыкнула, мотнула мордой и зашлась оглушительным ржанием.

— Вот холера! Стой! Не туда!

Плотва не вняла указаниям наездника и, не снижая скорости, на полном скаку повернула с дороги прочь, прямо в золотые поля.

— Стой! Непутевое животное!

Плотва продолжала истошно ржать, но скорости не снижала. Геральт натягивал поводья, но кобыла, закусив удила, продолжала переть напролом через рожь.

Геральт матерился во что горазд, а Плотву всё было не унять. Она мчалась, не разбирая пути и плевать хотела на преграды. Ведьмаку хлестали по лицу колючие ржаные колосья, он дергал поводья, закрывая рукой глаза, но самое большее, чего смог добиться — лошадь пошла зигзагами, выдавая совершенно немыслимые повороты, не переставая, при этом, осоловело ржать и мотать мордой.

— Плотва, зараза, ну почему сейчас?! — проскрежетал Геральт сквозь зубы.

Рожь кончилась, Плотва с разгону вылетела из нее вверх на высокий холм в еловую рощу, но вдруг остановилась как вкопанная перед охранным символом — коровьим черепом, насаженным на жердь. Плова фыркнула, обошла знак и с новой силой ломанулась прямо в чащу. Теперь по лицу Геральту хлестали хвойные ветки.

Впереди был большой мохнатый камень. Геральт попытался повернуть кобылу, но не сумел. С диким ржанием Плотва оттолкнулась задними копытами и широким прыжком перескочила булыжник, после чего затанцевала на месте.

Булыжник зашевелился, заурчал и поднялся во весь рост.

— Холера! Медведь!

Плотва взбрыкнула снова, фыркнула, загарцевала на задних и забила по воздуху передними копытами, пытаясь отпугнуть медведя.

— Ты что, драться с ним вздумала?! Скачи, дура!

На этот раз Плотва таки послушалась. Взоржав, она рванула с места во весь опор. Геральт уже не обращал внимания на стегавшие его еловые ветви. Огромный медведь сперва погнался за ними, но быстро отстал. А скоро кончилась и роща.

— Тпру! Стой! Стой, твою мать! — закричал ей Геральт, но и сам понял, что поздно. Этот край рощи выходил к большому каменистому оврагу. Плотва, напружинившись всем телом, отправила себя и ведьмака в прыжок по широкой дуге. Геральт прижался к кобыле и закрыл глаза. Открыл через мгновение.

Плотва смирно стояла на месте. Оглядевшись, Геральт понял, что они на дне оврага. Живые, и вроде бы даже здоровые.

Спешиться выглядело хорошей идеей. В седле ведьмак уже насиделся, а стоять на своих ногах оказалось очень приятно. Он продышался, подождал, пока сердце успокоится. Потом поглядел на тяжело дышащую Плотву.

— Да что с тобой такое?! — в сердцах бросил он ей.

Та лишь фыркнула в ответ. Геральт похлопал ее загривку.

— Ну и поездка. Умеешь ты удивить.

Он огляделся вокруг. Нужно было подумать, как поскорее отсюда выбраться. Но что-то привлекло его внимание. Ведьмак огляделся тщательнее. И понял…

По дну оврага по обе стороны шли ровные ряды камней, стоящих через одинаковые промежутки, образуя путь. Расположение явно не природное, а рукотворное.

— Кажется, Плотва, ты доставила меня куда надо, — сказал он, потрепав ее по гриве. — Скажи честно, ты что-то знаешь, да? Нет? Ну ладно, пойдем.

========== 7 ==========

Геральт шагнул вперед, по пути, обозначенному камнями. При еще более близком взгляде оказалось, что на каждом изображен рунический глиф. Такие он видел и раньше. Старинная письменность, взывавшая к могущественным языческим богам. Это место было, скорее всего, гораздо старше самой деревни.

Через полсотни шагов овраг поворачивал. Геральт уже догадывался, что там увидит.

— А это, значит, и есть священный круг, — сказал он Плотве.

Овраг здесь переходил в широкую ложбину, шириной в полсотни шагов. Круг из рунических камней имел в диаметре с две дюжины, а оберег в центре представлял собой три массивные глыбы. Две из них были круглые, поменьше, а третья — высокая, продолговатая, почти в косую сажень, и толщиной в человеческое тело. Значение выглядело незамысловатым.

— Мужское достоинство, эрегированный половой член, — пояснил Геральт Плотве. — Во многих культурах — символ плодородия и энергии. Просто и понятно. А вон там — телега Одрина, не иначе.

Телега лежала под склоном, разломанная. Колеса с нее куда-то делись. Но груз в ней остался на месте. Геральт видел два черных, с золотой отделкой, сундука. На вид они казались увесистыми. Самого Одрина нигде не было. Ни его, ни растерзанного трупа. Кровью не пахло. Это внушало надежду.

— Возможно, я делаю большую глупость, — сказал он Плотве, — но другого выхода не вижу.

Приставив ладони ко рту, Геральт крикнул со всей силы:

— Одрин! О-одрин! Ты где?

Ответа не последовало. Ведьмак повторил зов еще раз, чувствуя себя все глупее. На этот раз ответили:

— Мастер Геральт! Живой вы?

Голоса доносились сверху, и вскоре Геральт увидел запыхавшихся Рысика и Борку, которые вели под узды лошадей и вышли к краю оврага. Оба были с зажженными факелами — собирались сумерки.

— Да, я тут! — крикнул он им. — Одрин вам не попадался?

— Нет, а вам?

— Тоже нет.

— Щас мы спустимся, обождите.

Оставив лошадей наверху, Рысик с Боркой быстро спустились по каменистому склону. Ведьмак отметил, что залезть обратно будет намного сложнее.

— Мы уж думали, убились вы с вашей кобылкой, — с улыбкой облегчения проговорил Борка. Рысик тоже был рад видеть Геральта живым:

— Точно-точно, понесла она вас — ууй.

— Ничего, все в порядке. У Плотвы такое случается. Зато прибыл я раньше. И, похоже, вовремя. Следов борьбы я тут не вижу, значит, Одрин досюда ещё не добрался. Это ведь тот самый священный круг?

— Он самый, мастер Геральт, — сказал Рысик, и потупил взгляд. Борка тоже странно замолчал.

— Почему же не хотели мне про него рассказывать?

— Дык… Тут какое дело… Мы в этом месте обряды проводим. Здесь дух полей обитает. Он нам плодородие приносит, а мы ему — дары. Каравай большой и самую крупную рыбину.

Геральт пригляделся. На небольшой каменной плите перед изваянием каменного члена он заметил рыбьи головы и хлебные крошки. Крестьяне сказали правду. Он посмотрел на них с удивлением.

— Я думал, вы верите в пророка Лебеду. Но… если это действительно все, что вы скрывали… Не понимаю.

— Ну дык… Лебеда Лебедой, а старых духов чтить тоже надо, ведь добрые они. А то, что чужак не поймет, это мы знаем, потому и не раскрываем всем. Вот по-вашему, чего образованный человек вроде вас скажет, когда увидит, что мы всей деревней каменной елде подношения делаем?

— Скажет, что стыдиться тут нечего. Если все, как ты говоришь, и ваши обряды никому не вредят, то никто не будет против. Я на пути встречал много разных суеверий. Мрачных и кровожадных. Ваши с ними ни в какое сравнение не идут.

Борка просветлел и толкнул в бок Рысика.

— Я ж говорил, мастер Геральт — хороший мужик. Он нас стыдить не станет.

— В самом деле, — согласился Рысик. — Правильно, что мы вам доверились. А вы… тоже думаете, что тут дух полей живет?

— Насчет духа — не знаю, — честно сказал Геральт, шагнув к идолу, — но оберег здесь поставили явно не случайно. Медальон дрожит. Это место силы. Отсюда изливается магия.

Сверху снова донеслись крики.

— Рысик! Борка! Мастер ведьмак! Там вы?!

Рысик поспешил ответить:

— Да! Спускайтесь! Тут мы!

Показались два зажженных факела — Долик с Фелестом. Оба в кожаных кирасах и старых шлемах, а за поясами держали топорики. Приготовились они основательно и ко всему сразу. Борка тоже имел при себе палицу, а у Рысика за поясом висел кривой тесак.

Оружие взяли не напрасно. Геральт уже давно слышал и чуял шевеление. Навострив ведьмачьи чувства, он заметил, как отодвигается в сторону ничем не примечательный камень на склоне. Камень служил затворкой для туннеля, из которого показалась черная, в зеленых пятнах, жадно оскаленная голова. Покрутив башкой, тварь недовольно заурчала и вылезла из туннеля в полный рост. Вышиной она была Геральту по пояс. Тощая, но мускулистая. На руках и ногах острые когти.

Другие в сумерках даже не заметили этого, пока чудовище не заверещало во всю глотку.

— Гляньте! Накерец! — крикнул подбежавший Долик. Он выхватил из-за пояса топорик, но накер не стал ждать, пока его изрубят, и поспешно нырнул в туннель.

— Уходите, — сказал Геральт. — сейчас же.

— Мы накерца не боимся, — ответил Борка.

— Бояться следует не накера, а накеров. Они не селятся меньше чем по двадцать голов. Впрочем, ладно, бежать уже поздно. Факелы ещё есть? Отлично. Зажигайте все и вставляйте в землю, чтобы было больше света, а сами вставайте полукругом у идола и готовьтесь к обороне. Они будут нападать со всех сторон.

— А вы?

— Я дерусь по-своему.

Геральт хлопнул Плотву по боку, и та пошла прочь, осторожно влезая вверх по каменистому склону.

Все ж молодец она у меня. Понимает с полуслова.

Когда она влезла наверх и скрылась из виду, ведьмак занялся подготовкой.

Приготовление к бою, порой, не менее важно, чем сама битва. Правильно рассчитать свои шансы и выбрать верную тактику — дело не менее серьезное, чем размахивать мечом. Геральт чувствовал, что накеров окажется больше двадцати. Много больше. Как бы ловок он ни был, ран избежать не получится.

Он достал из подсумка три склянки. Первая — Полнолуние, — повысит болевой порог и снизит общую восприимчивость к боли. Вторая — Ласточка. Зелье, ускоряющее регенерацию. Последнее — Неясыть. Она повышает концентрацию и приток магических сил.

Зелья начинали действовать очень быстро. Ведьмак ощущал, как они расходятся по крови, а слух доносил шевеление и урчание в опустившейся темноте.

И последнее. Он повернулся к занявшим оборону у идола крестьянам. Те, от взгляда на него, поразевали рты. Геральт знал, что на писанного красавца сейчас не похож. Кожа лица побледнела, а вены налились чернотой. Желтые глаза с вертикальными зрачками блестят неестественным светом. Мало кто не отшатнётся с пути у такого страшилы.

Шагнув к идолу, ведьмак протянул руку и прикоснулся к камню.

Ему нужно было совсем немного энергии, исходившей из места силы. Совсем немного — главное не перебрать лишнего. Прикоснувшись к гладкой поверхности камня, он позволил потокам пройти сквозь него. Пустил их в себя и тут же почувствовал, как наполняет его тело мощь безжалостной силы. Той, что высвобождается знаком Аард.

Геральт отнял руку от камня. Достаточно.

Он вышел вперед, встал на краю круга света, что давали зажженные факелы. Пригляделся и прислушался. И вытащил из ножен за спиной меч. Серебряный – для чудовищ.

Накеры напали разом со всех сторон, думая, что их не видят. Но Геральт видел, и видел отлично.

Черная стена чудищ ринулась на одинокого ведьмака. Свистнул серебряный клинок, потом снова и снова. Волна отлетела назад, в воздух взлетели отделённые от туловищ зубастые головы, протягивая за собой длинные, размашистые косы крови.

Ведьмак рубил широкими, горизонтальными взмахами, рассекая и раскидывая налетающих чудовищ. Он крутанулся на месте, и блестящий клинок завертелся в смертельной пляске, с каждым взмахом срубая накера.

Эти твари брали не силой, а числом. Они валили валом, не давая продыху. Нужно было разделить их, лишить преимущества. Ведьмак закрутился в пируэте, перерубая позвоночный столб очередному накеру, и прямо в развороте сложил пальцы левой руки в Аард. Безжалостная сила высвободилась. Геральт замер на месте, готовый вновь ринуться в бой. Но перед собой никого не увидел: знак, усиленный местом силы и наложенный веером, расчистил все в широком развороте.

Раздались урчащие стоны побитых и поломанных, но чудом выживших накеров. Кого-то убило ударом о землю, кого-то задавило вырванными из земли камнями. А поверх них уже напирали новые чудища, но эти шли уже не такой плотной толпой, и Геральт тут же вклинился между ними, двигаясь проворно, как ветер, а клинок его продолжал пляску смерти. Он выстраивал каждое движение так, чтобы оно завершалось смертью одного из чудовищ. Одних ведьмачий меч доставал самым концом, перерезая артерии на шее и отсекая конечности, других перерубал пополам серединой лезвия.

Накеры верещали, разогретые жаждой крови, осоловело прыгали и скакали, выкручивая в воздухе сальто. Тяжелые потери не снижали их боевого духа. Один напрыгнул Геральту на плечо. Ведьмак сложил Аард прямо ему в рыло и накеру напрочь оторвало голову. Другой вцепился в ногу, но тут же лишился обеих верхних лап и отлетел прочь. Накеры теперь были кругом, и Геральт завертел мельницу — каждый удар находил цель, и черная кровь дугами взмывала в воздух с бровки клинка, брызгала фонтанами и лила тонкими струями во все стороны.

Мельница была страшна, но Геральт знал, что долго не выдержит молотить в таком темпе. Раскидав ошметками кучку налетевших на него накеров, он сложил Аард и направил в землю. Мощная встряска поваляла визжащих тварей в широком кругу.

Какофония визгов и урчания окружала со всех сторон, но пока в драку твари больше не лезли. Эти чудовища, как знал Ведьмак, принадлежали к роду огров, и обладали зачаточным разумом, который позволял им придумывать разнообразные ухищрения и даже выстраивать планы.

Эти, видимо, сообразили, что стратегия натиска не принесла результатов, и задумались, что делать дальше. Геральт был рад передышке. Он далеко отошел от крестьян, и поспешил вернуться.

— Глядите — крикнул кто-то. — Это ж Одрин!

Геральт, охваченный пылом сражения, не сразу отличил нечленораздельные мычащие звуки от урчания накеров. В самом деле, вниз по склону бежал некто, похожий на человека. Лицо разбито и исцарапано в кровь, рубище грязное и в репьях, сапог только на одной ноге. Ну точно он. Геральт видел, что он, как обычно, пьян в умат.

Одрин был в ярости, то ли мычал, то ли ревел. Левой рукой он держал за шею безвольно обвисшую тушку накера, а правой, кулаком молотил ему в морду.

— Блядь! Одрин! — рыкнул на него Геральт. — Брось его, он сдох! Бегом в круг!

Тот промычал что-то — не разобрать. И, кажется, воспринял слова Геральта по-своему: перецепил накера за ноги обеими руками и с размаху грохнул его о землю. Потом ударил ему пяткой в брюхо и, спотыкаясь на бегу, стал в круг с крестьянами, подняв перед собой окровавленные кулаки.

Накеры, тем временем, приготовились к новой атаке. Но и у Геральта была пара мыслей. Он вытащил из подсумка две бомбы, запалил их от воткнутого рядом факела и швырнул — одну под левый склон оврага, другую под правый. Бомбы грохнули одновременно, подрывая основания отвесных каменных склонов. Толпу визжащих накеров быстро похоронило под тяжестью камней. Но на их место тут же встали другие.

Геральт понимал, что если они скоро не кончатся, будет плохо. Полнолуние притупило боль, но он не мог не ощущать, как хлюпает в левом сапоге, а правая штанина потяжелела от пропитавшей ее крови. Рубаха под курткой на груди и на правом плече была мокрой.

Накеры напали как и раньше со всех сторон разом, но теперь еще и сверху. Первые ряды валили по земле, а следовавшие за ними высоко подпрыгивали и старались зацепиться за Геральта. Двух он разом перерубил в полете, от нескольких уклонился, прикончив их на земле, но всё же один, а потом и второй, сумели на него залезть. Одного Геральт пронзил мечом, так, что клинок прошел у самого его уха, а второго стащил рукой и добил. Ударив Аардом снова, он проделал широкую борозду в толпе чудищ, и снова завертел мельницу, отшвыривая прочь атаки с флангов.

Он понимал, что бьет уже слабее, а удары не всегда находят цель — применение знаков расходовало много сил. Зачерпнуть бы еще раз из места силы. Но на это не было времени — без него крестьяне не опрокинут новую волну и все будет кончено.

Потому он продолжал вертеть мельницу, орошая поле битвы неиссякающим потоком крови чудовищ. А когда выдохся, стал бить косыми и горизонтальными расчищающими ударами, срубая по несколько туш за раз.

Накеры все не кончались. Геральт дал Аард, потом снова и снова. Чудищ рвало на куски, давило камнями и друг другом. Они гибли десятками. Но откуда-то брались новые.

Сил оставалось не много. Геральт отчетливо видел четверку накеров-воинов. Красные морды, ростом — почти с человека. Каждый нес на руке самодельный круглый щит, сделанный из колеса телеги. Мелкие накеры живо расступились перед своими более крупными родичами, освобождая широкое поле для сражения.

Четверка двинулась на него, а ведьмак шагнул навстречу.

Накеры-воины были гораздо более опасными врагами, чем их меньшие собратья. Они отличались умом, хитростью и силой. Геральт все яснее ощущал, что долгого боя с ними не вытянет. Поэтому нужно было прикончить их так, чтобы они даже не поняли, в чем дело. В одно касание. Как учили в Каэр-Морхене.

Накеры окружили его, он не возражал. Стали подступать, а он сбивал их с толку расслабленной позой. Но только до тех пор, пока они не приблизились на длину меча. Первым, стремительным движением он ударил вниз, срубая ближайшему накеру ногу под коленом, и тут же, переправив энергию меча поверху, и разворачиваясь корпусом, косым ударом смахнул кусок головы у того, что раньше находился за спиной. Третьим движением он перехватил меч обратным хватом и, поднырнув под вытянутые когти третьего накера, насадил его пахом на клинок снизу вверх, затем, тут же перекатившись по земле, колющим выпадом пробил уродливый щит оставшегося чудовища, пронзая его грудь насквозь. Вытащил меч, крутанул мельницу, сбрасывая с него кровь.

Еле двигаясь, Геральт подошел к накеру без ноги, который пытался уползти, и пригвоздил его клинком.

Только на это его и хватило. Ноги подкосились. Слишком устал.

Не чувствуя тела, он повалился на плечо, затем раскинулся на спине. Перед глазами стояло чистое иссиня-черное небо. В глазах мутнело, и из-за этого звезды превращались в расплывчатые пятнышки мягкого света. Где-то грохали по земле ноги. Новая волна накеров? Или крестьяне, бросившиеся вперед в отчаянной атаке?

Какая теперь разница?

========== 8 ==========

Феаинн — процветание возрожденного. Середина лета, благоухающий и горделивый итог того, что робко началось весной. Сама природа поощряет новое начало. Лишь осмелься начать — и увидишь, как легко получается.

Карнавал цветов и красок. Разгар веселья. То, что уснуло на Саовину и проснулось на Беллетэйн, живет и торжествует.

Феаинн — яркое солнце согревает пурпурные бутоны феаинневеддов. А они тянутся к нему, наслаждаясь его благодатью.

Лучистое золото полей, беззаботное тепло, данное всем и даром.

Феаинн — буйное веселье натруженных тел. Награда за честную работу. От заката до рассвета. Огромный костер в ночи. Безудержные пляски в колосьях ржи. Легкий ветер играет разноцветными лентами в волосах.

Оставь все заботы и беспокойства. Феаинн! Живи сейчас. Не оглядывайся в былое, и не жди будущего.

Стрекотание сверчков, жужжание рабочей пчелы. Дурманящий хмель и запах одуванчиков.

Вдохни их. Возрадуйся, забудь обо всём. Феаинн!

Боясь потревожить приятные видения, Геральт осторожно, не открывая глаз, втянул ноздрями воздух. В нем витал запах пряных трав. И одуванчиков.

Феаин. Вдохни и дыши.

Очень не хотелось стряхивать сон. Хотелось остаться в нем еще ненадолго. Еще хоть несколько минут. Но что-то тянуло. Звало его. Нехотя ведьмак приоткрыл глаза. Пылинки неторопливо кружили в косом столбе яркого дневного света из окна.

Одуванчики. Перо негромко скрипит по бумаге.

— Ты знал, что у тебя на теле сто сорок восемь шрамов?

Низкий, ровный приятный голос.

Так звучал бы Феаин…

— Нет, бросил считать после полсотни.

Какое это имело значение? Никакого. Что вообще имело значение?

Только тишина и спокойствие. Свежий летний воздух, колыхание травы на ветру. То, что называют гармонией, зовется проще.

Феаинн. Бархатное, тёплое лето.

— Который час?

— Тебе-то что? У тебя постельный режим.

Лето, которое не хочет отпускать. Запах одуванчиков, которые хочется взять с собой.

— Надо ехать. Есть дело.

— Надо, дело — забудь эти слова. Ничего тебе не надо.

— Крестьяне, — Геральт вспомнил мешанину из невнятных образов. Ночь, блеск клинка, запах крови.

— Живы и здоровы. Празднуют в корчме свое чудесное спасение. И пьют за твое здоровье.

Геральт выдохнул с облегчением.

— Хорошо, что так. Ладно, буду собираться…

— Ты будешь лежать. И точка.

— Но я же в порядке.

Размытая девичья фигура отложила перо, которым писала в книжицу и подошла к Геральту.

— Ты будешь в порядке, когда я скажу.

Она наклонилась ближе. Черные волосы скрывали один глаз, а другой, большой и голубой, смотрел с нежной заботой. В лучах солнца блеснули жемчугом ее крупные белые зубы. Она улыбалась.

— Спи. И ни о чем не беспокойся.

Как легко было подчиниться этому голосу.

Ни о чем не беспокойся. Беззаботный одуванчик.

Феаинн.

========== 9 ==========

Когда Геральт очнулся, в окно снова косым столбом лилось утреннее солнце.

Похоже, решил он, я проспал как минимум сутки.

Откинув легкое покрывало, он обнаружил, что раздет догола. Грудь, левое плечо, обе руки и правая нога перебинтованы. Под бинтами, судя по запаху, компрессы из ласточкиной травы. Плечо побаливало, немного ныла хорошо забинтованная рана на левом боку, правая нога тоже давала о себе знать. Но, в целом, ходить и двигаться можно было без проблем.

Прагметты в доме не оказалось. Геральт огляделся и быстро нашел свою одежду. Она была сложена в стопку на тумбе у койки и выстирана. Рубаха и куртка, порванные когтями накеров, аккуратно зашиты — ведьмак так шить не умел, хоть и приходилось нередко. Взгляд его задержался на этих аккуратных стежках. Что-то оченьтеплое и трепетное шевельнулось внутри. Мечи в ножнах на перевязи стояли здесь же.

Собирался ведьмак медленно и осторожно, стараясь не потревожить еще не зажившие раны. Он уже закидывал перевязь с мечами, когда заслышал приближающиеся шаги.

Открылась дверь и вошла Прагметта. Из сумки, переброшенной через плечо, виднелись полевые травы и цветы.

Взгляд ее первым делом упал на Геральта.

— Кто разрешил вставать?

— Решил проверить, как себя чувствую.

— Тебе нельзя ходить, — твердо сказала она, скидывая сумку. — Ляг и лежи.

— Я ведьмак. Раны у нас заживают быстрее, чем у простых людей.

— И даже при этом вставать тебе еще рано, — Прагметта принялась искать что-то в навесном шкафчике. — Ты же не хочешь, чтобы они снова открылись? Я точно не хочу второй раз тебя зашивать.

Она наконец отыскала то, что хотела — маленький пузырек с каким-то лекарством. Она взяла кружку, наполнила вином и капнула в него две капли из пузырька, затем подошла к Геральту.

— Выпей.

— Что это?

— Пей, не спрашивай.

— И все же.

— Лекарство. Пей давай.

— Но мне не нужно, мне надо…

— Настырный. Пей, говорю.

Геральт принял кружку, сделал глоток.

— Молодец. А теперь раздевайся и ложись.

Снотворное, — понял Геральт. — И весьма сильное. Сопротивляться он не стал, к тому же это было бесполезно — он сам чувствовал, как засыпает, и едва успел стащить с ног сапоги, прежде чем глаза сомкнулись, а девичьи руки, пахнущие одуванчиком, уложили его в койку.

========== 10 ==========

Геральт проснулся утром: стояла приятная прохлада, от которой хотелось завернуться в теплое одеяло, а солнце еще не светило столбом в окно.

Прагметта была здесь — что-то записывала. Ведьмак не выдавал себя и лежал тихо, слушая поскрипывание пера. Но любопытство взяло верх:

— Что ты пишешь?

— Историю болезни.

— Мою?

— Твою.

— Запиши, что я чувствую себя гораздо лучше.

— Больной ошибочно полагает, что полностью поправился, — произнесла она раздельно, по одному слову, будто записывала. Геральт усмехнулся. Разговоры с этой девушкой ему нравились.

— В самом деле, я здорово себя чувствую.

Он сел на кровати, подтянул сапоги и стал надевать.

— Ты говорила, у меня сто сорок восемь шрамов. Это правда?

— Девять из них — новые. Думал, я шучу?

— Нет, просто… почему решила сосчитать?

— Из любопытства. Мне, знаешь ли, не каждый день приносят… то, что ты представлял собой в ту ночь. Зрелище было, откровенно говоря, жуткое.

Геральт знал, о чем она говорит. Весь изодранный накерами, покрытый кровью — своей и чудовищ, мертвецки-бледный, с почерневшими от эликсиров венами. Он был очень похож на изрубленный труп.

— Я вообще не думала, что ты выживешь. С такими ранами… Ты должен был умереть от кровотечения задолго до того, как попал ко мне.

— Это Ласточка, ведьмачий эликсир. Ускоряет регенерацию тканей и кровь быстрее останавливает. Полезная штука. У ведьмаков обычно всегда с собой имеются такие.

— Те склянки в твоей сумке? Я думала, это яды. Они же целиком состоят из опасных токсинов, человек скорее умрет, а не вылечится, если выпьет это.

— Так и есть, но у ведьмаков другая биохимия организма. А что ты искала в моей сумке?

— Судьбу свою.

Она строго посмотрела одним голубым глазом Геральту в лицо.

— Ничего я там не искала. Когда мы тебя раздевали, она упала и все рассыпалось, а я собрала обратно. Ну и провела пару опытов. Не бойся, я ничего не украла.

— Ладно, ладно. Скажи, сколько дней я тут?

— Двое суток. И по-хорошему должен лежать еще как минимум неделю. Но я вижу, твое рвение не унять.

Геральт натянул второй сапог и надел рубаху, а Прагметта отложила перо и встала из-за стола.

— Иди сюда. Хочу посмотреть, как ты ходишь и двигаешься, и как зажили раны.

Геральт повиновался и подошел к ней.

— Так болит? — она осторожно, но решительно касалась пальцами ран на груди и плече. — А так? Здесь? Не болит? Вот и славно. А здесь? Тоже? Замечательно. Покажи руку.

Геральт поднял забинтованную левую руку. Прагметта привычно потрогала пальцами, но рана вдруг отозвалась острой болью. Геральт от неожиданности не успел даже понять, что делает. Он рефлекторно дернулся и другой рукой схватил целительницу за плечо, чтобы оттолкнуть, но замер на месте, взяв себя в руки.

Замерла и она. Наступило молчание. Девушка взглянула сначала на руку, что держала ее за плечо, потом подняла взгляд ведьмаку в лицо.

В ее голубом глазу промелькнула искра, чуть приоткрылись, в тихом вздохе, бледно-малиновые губы.

От нее пахло одуванчиками. Замечательными летними одуванчиками.

Но не сиренью и крыжовником.

Геральт отпустил ее плечо, убрал руку.

Искра в ее взгляде погасла. Исчезла безвозвратно. Она отвела глаз. Быстро забинтовала руку как было, и, не глядя на Геральта, села обратно за стол, к перу и чернилам.

— Ты более-менее здоров. Отравление токсинами самоисцелилось, заражения крови тоже нет. Остальное заживет со временем. Можешь идти, если хочешь.

Ничего уже было не исправить. Не начать заново. А пытаться — глупо.

Геральт молча взял мечи и аккуратно заштопанную куртку.

— Спасибо… за все. И прости, если…

— Нет, Геральт. Не проси прощения. Это я должна тебя поблагодарить. Ты не дал мне сделать того, о чем потом буду жалеть. Так что иди… пожалуйста.

========== 11 ==========

Стоял ясный, погожий день, а других в этих краях, словно и не бывало. Геральт решил пройтись пешком, взяв Плотву под узды, размять и испытать зажившую после ранения ногу, и потому, когда добрался до Убережья, солнце уже приближалось к зениту.

Он направлялся к дому Рысика, хоть и не был уверен, что застанет хозяина дома. Всю дорогу через деревню на него, как водится, таращились, но на этот раз с изумлением.

Добравшись, ведьмак постучал в дверь. Открыла Марунка и тут же раскрыла рот от удивления.

— Мастер ведьмак, а я знала, живой вы будете! Входите, входите! Рысик! Иди скорей!

Геральт вошел в дом. Навстречу ему выбежал рыжеусый хозяин и тут же замер на месте как вкопанный, расставив руки и раскрыв рот, на пару с женой.

— Ну дела… Мастер Геральт, да на своих ногах! А я думал, вам еще месяц на боковой лежать. С такими-то ранами — ууй.

— За меня не беспокойся, лучше скажи, что с остальными. Прагметта сказала, все выжили.

— Живые все, и здоровые, слава Лебеде. Только Одрину харю маленько расквасили. Но то не беда, заживет. Но что ж мы стоим, проходите к столу, что ли… Квакнем по малой за…

— Спасибо, но позже. У меня появились мысли насчет заказа. Я хочу кое-что проверить. Поедешь со мной?

— Ясное дело поеду, — тут же ответил он, не задумываясь. — Хоть щас. Вон — и Борка бежит, аж волосы назад. Эй, Борка! Куда бежишь, дуй за лошадью, щас с мастером Геральтом на дело поедем.

Выехали не спеша — ведьмак не торопился, и никакой надобности гнать галопом не было. Направлялся он в поля, и у самого выезда из деревни были остановлены: на дорогу выбежал взбудораженный Ролла. Тот, у которого страдает грудной сын, вспомнил Геральт.

— Ведьмак! — воскликнул он. — Ты снял проклятье?

— Еще нет, — спокойно сказал Геральт. — Но я над этим работаю.

— Так поспеши! — громко воскликнул Ролла. — Мой сын в муках корчится! Делай свою работу! За что тебе платят?!

— Успокойся, Ролла, да помолчи, — твердо ответил ему Рысик. — мастер ведьмак без твоих криков разберётся, как ему работу работать. А ты домой иди, к сыну.

— Знаю я, куда мне идти! Ты мне не указывай! Пока проклятье на нас, не будет ему покоя.

— Иди, говорю, — Рысик не уступал. — Нечего тут скандалы устраивать. Все знают, что печаль у тебя большая. А ты ее при себе держи, и нечего мастеру мешать, он делом занимается. Для тебя, для сына твоего, и для всей деревни.

Ролла смотрел на всех троих с бессильной яростью. Но сказать ему было нечего. Возможно, он хотел бы схватиться с кем-то в драке, но, к счастью, не стал этого делать, а только молча развернулся и пошёл прочь.

— Беспокоится Ролла, что женитьба его несчастливая, — грустно сказал Рысик, глядя ему вслед. — Да и как тут иначе… Только поженились, месяца не прошло, и тут же проклятье напало.

Геральт не знал, что на это ответить. Ему множество раз приходилось видеть недовольных клиентов. Недовольных чем угодно. Не все, далеко не все понимали, что ведьмак не всесилен.

По молчаливому согласию продолжили путь. Борка завел разговор о том, что произошло в ночь у священного круга, а Рысик поддержал, и через пару минут случай с Роллой благополучно забылся. Геральт не возражал. Как раз, решил он, разузнаю о том, что случилось после того, как я потерял сознание.

— Никогда в жизни такого не видал, — с восхищением рассказывал Борка. — Как вы накерцов гробили, мастер, — любо-дорого посмотреть. Мы только и видели, как меч ваш сверкает, да бошки разлетаются.

— А когда вы чарами вдарили — ууй! Как разлетались, а. Врассыпную, как горох от стенки от вас отлетали, да катились кубарем, кто куда.

— До нас и не добегал никто, — так вы их всех уделывали.

— А как вы тех здоровых порешили — я и глазом моргнуть не успел, а все четверо изрубленные валяются. Здорово вас в ведьмачьем цеху мечу обучают.

— Как все закончилось? — спросил Геральт. Это его интересовало больше всего. — Точно помню, что до конца я не продержался.

Ответил Рысик:

— Ну дык, когда увидал я, что сил у вас уж не остаётся — тут я парней в атаку поднимать стал. Вспомнил, как на войне десятником ходил — вот и пригодилось знание. Подняли мы оружие, заорали, как будто сто человек нас, да бросились на них. Побили малость чудищ. А накерцы-то, видать, без своих здоровяков пугливые стали. Оробели, и давай деру — только пятки засверкали. Мы их на кураже погнали по оврагу, чтоб точно не вернулись, а потом к вам сразу.

— Видок у вас был препоганый, мастер Геральт, — мрачно сказал Борка, вспомнив картину. — В кровище весь, изодранный. Думали — не довезем до Прагметки. Ан нет, повезло, успели. Она вас скорей зашивать да бинтовать, а нас выставила — мешаем, мол.

— На утро мы опять у ейной хаты собрались — узнавать, как здоровье ваше. А она нам говорит, мол, покой вам нужен. Оно и понятно, потому мы убрались, да решили съездить обратно к священному кругу. А там… Ночью жутко было, а днем, как увидали, чего там натворилось — совсем душа в пятки ушла. Вся земля стервом накерцовым завалена — некуда ступить.

— Трупы лучше собрать и сжечь, — посоветовал им Геральт, — а не то вместо накеров ваш круг будут держать трупоеды.

— Уже делается, мастер, — Рысик кивнул. — Мужики пошли завалы разбирать, ну, которые вы обрушили бонбами. За одно и накерцов сложили в кучи, да пожгли. Говорят, насчитали больше сотни дохлых тварей.

— Вот как. Я думал, меньше их было.

— Какой там! — Рысик махнул рукой, — Ведь еще не все завалы разобрали. А вы их под камнями схоронили массу. Полтораста выйдет, не меньше.

— Отец говорит, вам за это отдельную награду выдаст, — сказал Борка. — Вы ж не только нас спасли, но и святыню от осквернителей вычистили. Да и Одрин вам доброе словцо сказать желает. Мы ж его добро вытащили, а там…

— Ну, — оборвал его Рысик. — Сам расскажет, коль пожелает.

— С Одрином обязательно поговорим, — сказал Геральт, — но сначала другое дело.

— Тоже верно, — Рысик покивал рыжей головой. — Вы б хоть сказали, куда путь держим.

— Да вот прямо сюда.

Геральт оглядел кривую просеку в блестящем ржаном поле. На всякий случай слез с Плотвы. Но она, кажется, и не думала хулиганить, хотя находилась в том самом месте, где в прошлый раз почти обезумела.

— Что ж не озоруешь теперь? — спросил у нее Геральт. Кобыла в ответ презрительно фыркнула.

Но и ладно. Не поймёшь тебя.

Геральт указал рукой в сторону рощи на холме за полем.

— Нам туда. Не хотелось бы идти через поле. По дороге доберёмся?

— Легко.

Он забрался в седло. Плотва оставалась совершенно равнодушна к дороге, которая показалась ей столь неприятной двумя днями ранее, и не выказывала ни единого признака беспокойства весь оставшийся путь.

Когда поднялись на холм, Геральт спросил у спутников:

— В Убережье принято устанавливать какие-то охранные знаки? К примеру, чтобы защитить территорию от злых духов, или что-то вроде.

— Ды… нет. Ничего такого не делаем. Дух полей нас бережёт.

— Я так и думал. Значит, этот тотем не ваш.

Тотем находился у самой рощи, за кустами. Представлял он собой коровий череп, насаженный на длинную палку. Плотва, помнил Геральт, остановилась у него как вкопанная и предпочла обойти. Сначала ведьмак решил, что это оберег, метка территории деревни или что-то, связанное с обычаями местных. Крестьяне в деревнях нередко устанавливают подобные чучела на своих землях, чтобы отгонять злых духов, да и просто ворон, чтобы не клевали посевы. Но этот стоял не в поле, к тому же ведьмак ничего такого в Убережье до этого не видел. Потому и почуял в этом неладное.

Быстрым взглядом Геральт осмотрел сооружение: простая палка, длинная, полторы сажени. Воткнута в землю. Череп коровий. Ничего необычного. Но медальон чуть подрагивал. Магия? Или помехи от минералов в земле? Не ясно.

Оглядев округу, Геральт сразу же отметил одну любопытную деталь:

— С этого холма хорошо просматривается Убережье.

— И впрямь, — согласился Борка. — Всю деревню видать как на ладони.

— И череп, я уверен, смотрит точно на нее. — Геральт обошел столб, чтобы встать сзади и проверить. — Да, как я и думал.

— Так это он на нас проклятье наводит? — спросил, понизив голос, Рысик.

— Не уверен. Нужно получше осмотреть череп. Но касаться его и шеста лучше не стоит. Попробую взглянуть с Плотвы.

Геральт залез в седло. Кобыла, как он помнил, приближаться к шесту не желала и обходила место вокруг него по дуге. Но у ведьмаков на эти случаи имелись свои хитрости.

Сложив пальцы в знак Аксий, Геральт направил руку на голову Плотвы. Та послушно подошла к шесту и остановилась.

— Вот холера, — проговорил ведьмак сквозь зубы, когда осмотрел череп. — Ну, теперь-то все понятно.

— Что понятно, мастер? Расскажите.

Геральт спешился.

— Это нитинг. Не проклятье, а, скорее, порча или сглаз. Разница, хоть и небольшая, но есть. Нитинг сделать нетрудно, достаточно злой воли и коровьего или лошадиного черепа. На черепе пишут имя и устанавливают глазами на дом того, кого портят. Жертва заболевает и умирает в течение нескольких дней.

— Ну, он на деревню смотрит, эт точно, — заметил Борка. Рысик вытаращил глаза:

— Так что же, там имена всех мужиков в деревне переписаны?

— Нет, в том-то и дело, — сказал Геральт. — На нитинге написано только одно слово. Хуй.

========== 12 ==========

Назад возвращались в молчании. Вопросов у спутников было много, но ни на один Геральт все равно ответить не мог, а потому решил сначала подумать как следует.

Такого применения нитинга он раньше не встречал, и не мог не отметить изобретательности. Отличие порчи и сглаза от проклятья заключается в том, что проклятье обычно накладывается не обязательно человеком со злой волей. Основой проклятий служит сильное чувство, накладывают их обычно те, кто испытал на себе великую несправедливость или незаслуженную боль. Но обязательно очень сильную. И, чаще всего, налагаются они как раз в момент нестабильного состояния сознания из-за испытанных страданий. За то, что получил тумака в пьяной драке, проклясть не получится. За этим должно стоять нечто намного более значительное.

Сглаз наводится именно что злой волей, с расчетом и в трезвом уме. Это не значит, что за ним не может стоять сильного чувства, но решающим фактором оно не является. Оно уже пережито, психика в момент наведения порчи стабильна, сознание трезво. Вместо эмоционального возбуждения ведущим компонентом сглаза является злость, ненависть, иногда черная зависть.

Кроме того, проклятья далеко не всегда ведут к смерти проклятых. Они служат обездоленным своего рода последней возможной апелляцией к справедливости, потому что заставляют жертв испытать то наказание, какое, по мнению налагающего, будет наиболее честным отмщением за причиненную ему несправедливость. Причинить страдание в обмен на свое страдание — такова парадигма проклятий. Сглазы же, напротив, нацелены именно на смерть жертвы, и не важно, по какой причине.

Чародеи, изучающие проклятья и сглазы, хорошо знают, что в проклятиях задействованы гораздо более высокие арканы магии, а в сглазах, напротив, самые простейшие. Потому и снять проклятье тяжелее. Технический путь расколдования, так называемый «ведьмачий способ», — не всегда ведёт к должным результатам. Могут остаться побочные эффекты, или, если в процессе будет допущена ошибка, действие может только усилиться и даже привести к смерти жертвы.

В случаях сглаза технический, «ведьмачий» способ работает всегда и безотказно. Применительно к нитингу, он заключается в том, чтобы стереть имя порченного и написать вместо него имя того, кто порчу наложил, таким образом отразив эффект. Есть и второй способ — уговорить создателя нитинга по своей воле разрушить его. Тогда порча будет снята, и этот путь всегда наиболее предпочтителен.

Но и в том, и в другом случае, необходимо точно знать, кто наложил сглаз.

Это ведьмак поведал своим спутникам. Но поиск улик вокруг нитинга ничего не дал. Только без толку провозились два часа.

Решено было вернуться в деревню: в расследовании оставалась другая зацепка, к которой Геральт еще не прикасался: Одрин.

Пока доехали до Убережья, солнце уже склонилось к полям. Скоро начнёт смеркаться.

В деревне что-то происходило. На улице собралось много народу — и мужчины, и женщины. Во главе был Прокопф Золотник. Завидев приближение Геральта, толпа зашевелилась.

— Мастер ведьмак, а мы вас ждем!

— Что-то случилось? — спросил Геральт. Но по счастливым лицам понял, что вряд ли.

— Наградить вас хотим!

Геральт слез с плотвы. Рысик с Боркой тоже. Вперед вышел прокопф Золотник с мешочком монет в руке.

— Спасибо вам величайшее, мастер Геральт, что от скверны вычистили наш священный круг. Мы с мужиками посовещались и сообразили вам награду. Слыхал я, дескать, ведьмаки за накерца по две кроны берут. А стервья мужики там нашли — на полтораста трупов хватит. Так что вот вам, за честную работу — честные деньги. А от меня отдельно — за то, что Борку моего от чудищ спасли. Вот, пожалуйте, триста пятьдесят крон.

— Такое меня очень даже устроит, спасибо, — Геральт принял кошель.

— Вам спасибо, мастер Геральт из Ривии!

Довольный народ стал расходиться. Золотник же, понизив голос, спросил:

— А как ваше другое дело продвигается, могу полюбопытствовать?

— Продвигается, — ответил ведьмак. — На Убережье навели порчу, мы нашли в полях нитинг. Он наводит сглаз.

— А вы его… убрали?

— Нет, трогать его лучше не стоит. Я должен узнать, кто его поставил, и тогда смогу избавить вас от злых чар.

— Вон оно что. Ну, я мешать не буду, вижу, работаете вы. Еще раз вам спасибо, мастер.

Золотник ушел, а Геральт повернулся к Рысику и Борке, которые тоже выглядели довольными.

— Видите, мастер Геральт? Без награды мы вас не оставили.

— Да. Награда хорошая, — ведьмак кивнул. — Вот везде бы так платили…

— Ну, раз так, айдате в корчму, — сказал Рысик. — Долик с Фелестом скорей всего там сидят. А с ними и Одрин, зуб даю.

В корчме и впрямь обнаружились Долик с Фелестом. Оба были рады видеть друзей и ведьмака в добром здравии. За столом с ними был еще один мужчина приятной внешности. Его Геральт не знал.

— Вижу, не узнаёте, мастер ведьмак? — сказал тот, когда дошла до него очередь жать руку.

Геральт не сумел скрыть удивления:

— Глазам своим не верю. Одрин?

Рысик рассмеялся, а вместе с ним и все остальные.

— Помыть, побрить, да приодеть — и вот пожалуйте, каков скворец!

— В самом деле, — согласился Геральт.

Одрин, побритый, вымытый и трезвый, в чистой, свежей одежде, помолодел разом лет на тридцать и как раз на тридцать лет теперь выглядел. На того немытого и смердящего сивухой солдафона из каэдвенского лагеря, каким Геральт его запомнил, он не походил ничем. Только приглядевшись, можно было отметить схожие черты лица. Даже голос немного изменился. Впрочем, Геральт ни разу не говорил с ним, когда тот был трезв.

— Хочу вам спасибо сказать. И отблагодарить. — В руках Одрина появился кошель с деньгами. Еще больше, чем тот, что дал Золотник.

— Мне уже заплатил прокопф, — ответил Геральт. — Дважды за одно дело я платы не беру. Признаться, это первый случай, когда мне вообще такое предлагают.

— А вы за другое возьмите. Этих денег ведь и не было бы, если б не ваша помощь.

Деньги есть деньги. Геральт взял кошель, развязал и заглянул внутрь.

— Я стараюсь в чужие дела не лезть, — сказал он, — но это точно нильфгаардские флорены. Они идут один к трем против новиградской кроны. Здесь намного больше, чем я беру обычно за заказ.

— Так и есть, мастер. Нильфгаардские эти монеты. И сундуки тоже чёрных, да и телега, если на то пошло.

— Давайте прежде сядем, да пива пригубим. А там и расскажешь. — предложил Рысик. Никто не возражал.

Корчмарь подал на всех пива и фирменных жаренных раков. Геральт выпил и закусил с удовольствием. Есть хотелось за двоих. А Одрин продолжил свой рассказ.

— Случилось все как раз в эту войну. Черные под самым Новиградом тогда стояли, в Велене. Ну а я это… как бы без армии был, ни под чьей службой. Но в тот день устоять не смог. Завидел я на дороге подводу с поклажей, да при охране. Всадники — двадцать четыре чёрных, в шлемах крылатых — не простые солдафоны, цвет войска! А в телеге ящики эти. Видать, жалованье солдатам везли на целую армию. Ну, меня соблазн и пробрал. Хоть я и не знал тогда, как собираюсь у взвода конной элиты два сундука золота спереть, знал только, что попытаться должен. Полез я за ними — все украдкой, канавами да оврагами. Мне не привыкать — во всякой грязи валялся.

А в один ночлег налетели на них какие-то чуды, и всех подрали к собачьей матери. Так мне дело и разрешилось. На утро вышел я к тому месту — солдаты поедены, лошади — тожить. А телега с сундуками — стоит! Чудам-то золото без надобности. А мне — всяко пригодится. Кобыла мне б тогда кстати пришлась, только где ее взять?! Пришлось своими силами справляться. И справился ведь. Глотнул сивухи, да в упряжь сам впрягся. Протащил я ее шагов с пятьсот, а там укромную пещеру увидал — в нее загнал телегу, а вход камнями завалил.

Ну а потом война кончилась, Радовидовы орлы черных за Яругу прогнали. Тут-то я за сундуками моими и вернулся, но уже лошадку… кхм… позаимствовав. Все на месте было, и сундуки и телега, и все до последней монеты. Так я и поехал по свету — куда подальше от тех мест. Стал искать, где б иховские деньги на нормальные сменять. Сказали в Бан Ард ехать, в банк Чианфанелли. Я туда вожжи и направил, да вот в Убережье не уберегся. Прибился к торговому каравану, они на праздник Феаинна туда направлялись. Так вдруг кобыла умом рехнулась, как ломанется прочь с дороги! А там вскоре и овраг этот с чудищами. Сам не знаю, как оттуда ноги унес. Добёг до деревни, а тут меня Долик с Фелестом и приютили.

— Занятная история, — произнес Геральт, допив кружку пива и закончив с раками. — Опыт говорит мне, что большие деньги притягивают неприятности. Будь осторожен в дороге, Одрин.

— А чего это ты не пьешь? — спросил с любопытством Долик.

— Бросил я, — отозвался Одрин, и отодвинул от себя кружку с пивом.

— Совсем?

— А то. Завязал. Не могу.

— Чего это ты так решил?

— Страшно мне стало. Вот прям тогда, в овраге, когда вы, мастер Геральт, чудищ крушили. Страшно сделалось, что так и околею пьяным, в грязи и отстое. Страшно да мерзко. Я ведь от своего пьянства полжизни не помню! Каждый день — с утра и до ночи, — всегда или в жопу, или дрыхну. Весь пропах сивухой. Да и вообще…

Я ж отчего пил. От того, что злой я был человек и в людях доброго не видел. Ни в одном — что в армии, что потом, никому другом не был. Только и знал — напиться, нажраться да прочь бегом до следующих сердобольных. Каждого встречного обмануть был готов, только б еще разок водки выпить. И обманывал. Сколько таких, мною обманутых, я давно со счета сбился. Надоело мне. Хочу заново начать. Будто и не было ничего. Будто и не я был.

— Похвальное желание, — сказал Геральт, принимая у корчмаря новую кружку пива и порцию раков.

— Я вот что понял за свои скитания глупые — что к подонкам только подонки и тянутся. Хороших друзей негодяю не будет, а будут одни гады. Едешь ты по дороге, а тебе в рожу плевать готовы. Добрые люди на порог не пустят, с собой в путь не возьмут. И так ровно до сего дня. Хоть купцы те, с которыми я в Убережье ехал — ушлые все, мама дорогая. А хуже всех этот был, торговец зеркалами.

Геральт чуть не вздрогнул. Из живота по всему телу пробежала холодная волна.

— Кто-кто? — спросил он. Одрин пожал плечами:

— Да я имя не спрашивал. Мне его рожа сразу не понравилась. Гнусное в ней что-то. Он ко мне с разговорами полез, а я ему так и сказал сразу — отвали, мол.

— Он приехал сюда, в Убережье? — спросил Геральт, пытаясь не выдать голосом волнение. Неприятный холодок все сильнее пульсировал внутри.

— Да вроде бы как. Купцы здесь ночевать остановились — ночлег им наперебой предлагали, потому как люди добрые здесь. А тот отказался.

— И куда он пошёл?

— Не знай. За речку куда-то. Я за ним не смотрел.

Внутри Геральта снова похолодело. Не говоря ни слова, он резко встал и вышел из-за стола, направляясь к выходу.

— Вы куда, мастер ведьмак?

Геральт не ответил. Он выскочил из корчмы на улицу, в сумерки, почти переходя на бег. Взгляд упал на группу мальчишек, которые сидели в круг через дорогу напротив и пели песню.

Мотив ее был хорошо знаком ведьмаку. Знаком так, что по спине пробежали мурашки.

Геральт быстро отвязал Плотву. Вскочил в седло.

— Но, пошла! Быстрее!

Он несколько раз пришпорил кобылу, посылая ее в галоп.

— Давай же! — крикнул он Плотве.

Кобыла шла во весь опор, но хотелось скакать в два раза быстрее. Единственное, что его сейчас беспокоило — как много времени он сможет выиграть. И понимал, что не сможет выиграть достаточно. А в спину ему звучало детское пение. Их неестественно высокие голоса отдавались странным и пугающим эхом. Он уже слышал это раньше. И мечтал не услышать больше никогда:

Ликом пригож, а речами умилен,

Только в глазах стоит холод могильный.

Он даст тебе успех и достаток

Щедро одарит и сребром и златом.

Только не даром так добр он к людям

Время придет — по счетам платить будем.

Сокровища враз тебе станут постылы

Навек в кандалы тебя заключил он.

========== 13 ==========

Стемнело быстро. Но Геральт не давал Плотве сбавлять ходу даже на переправе. Нужно было добраться до дома Прагметты скорее, чем доберутся другие.

В окнах целительницы горел свет. Значит дома. Ведьмак выпрыгнул из седла прямо на ходу, привязывать кобылу не стал. Дорога была каждая секунда.

В дверь ворвался без стука.

— Прагметта?

От неожиданности она вскочила из-за стола, где по обыкновению писала что-то в свою книжку.

— Геральт, — она взглянула ему в лицо. Все сразу поняла. Опустила голубой глаз.

— Значит, догадался.

— Ты все знала. Все это время. И ничего не сказала. Я хочу услышать объяснения. Ты уж поверь, объяснить мне будет проще, чем им.

— А что мне было делать?! Как ты себе это представляешь? Простите, я случайно наложила на всех вас проклятье? За такое меня бы убили на месте.

— Почему не сказала мне?

— А ты бы не убил? Откуда я знаю, как вы, ведьмаки, поступаете в таких случаях?

Геральт слышал приближающийся топот лошадей. Четыре или пять, не больше. Всю деревню собирать не стали. Значит, будет проще. Значит, есть шанс.

— Скачут, — сказал он. — Жди здесь, ничего не делай. Я сейчас вернусь и мы поговорим.

Он вышел из хаты навстречу приближающимся конникам с факелами. Первым скакал Рысик. Он спешился на ходу, по-молодецки.

— Мастер Геральт, скажите честно, она это?! Прагметка проклятье на нас кинула?

— Я как раз собираюсь это узнать. Подождите здесь.

— А чего ждать?! — воскликнул Долик. — Она это. Только вы говорить не хотите. Но мы сразу поняли. Как вы с каменным лицом встали, да молча умчались. Ясное дело! Она!

— Хотите, чтобы я снял проклятье, я его сниму. Но не мешайте мне работать. Ждите. Здесь.

Никто не ответил. Геральт счел это за добрый знак. Значит, поняли. Могут соображать, злоба не затмила им разум.

Он вернулся в хату. И тут же, со всех ног метнулся к Прагметте. На полу лежала поваленная табуретка, сама она висела в петле, подвешенной за крюк для дичи в потолке. Голова свесилась набок. Лицо покраснело от прилившей крови.

Ведьмак подхватил ее и поднял вверх, чтобы не дать задохнуться.

— Рысик, сюда! Скорее!

Через несколько секунд мужики ворвались в хату. На мгновение замерли на месте, глядя на происходящее, но быстро сообразили. Борка вскочил на табуретку, принял у Рысика тесак и обрубил веревку.

Геральт удержал девушку и аккуратно уложил на пол. Быстро стянул с шеи петлю.

— Дышит, — сообщил ведьмак.

Все выдохнули.

========== 14 ==========

Рысик с Боркой сидели на табуретках у стола. Борка свою поставил спинкой вперед. Долик и Фелест расположились на подоконниках, а Одрин — на тумбе, закинув ногу на коленку. Геральт стоял, прислонившись плечом к шкафу и сложив руки на груди. Все смотрели на Прагметту, а она была на своём привычном месте — там, где сидела всегда и делала записи. На шее у нее уже наливалась желтизной тонкая гематома от недавнего удушья.

— Это из-за Роллы, — проговорила она, пряча глаза. — Он мне сразу понравился. А я понравилась ему. У нас как-то само собой началось. Он прибегал ко мне ночью. Я его впускала… И так почти два года. А потом… Появилась эта его… Оленка.

— Ролла, — уточнил ведьмак. — Тот самый, у которого грудной сын?

Рысик подтвердил:

— Он, мастер, другого Роллы у нас в Убережье нету.

— Бросил меня, как… — Из глаза Прагметты покатилась по щеке слеза. — Если хотите знать, как сильно можно ненавидеть, — спросите брошенную женщину… А потом эта курица еще и понесла от него. Я ненавидела их всех. И его, гада, и ее. И их еще не рожденного ребёнка.

Но я старалась думать об этом меньше. И со временем забыла. Плевать на него. Я его даже простила. Я решила — пусть его… Не мой он человек, а я — не его. И вообще, повезло, что так вышло. Что я узнала, какова ему цена…. А потом, на неделю Феаинна, появился… этот.

— Как он назвался? — спросил Геральт.

— Гюнтер… о’Димм. Да, именно так. Продавец зеркал. Я впустила его — он показался мне приличным человеком. Не знаю, как так вышло, но… через час мы уже пили вино, а я рассказывала ему как на духу то, что никогда и никому не говорила, и сама старалась забыть…

Он спрашивал меня о Ролле, его жене и ребенке. О том, как он со мной поступил. А я рассказывала в красках, в подробностях. И… не знаю, что со мной было. Я чувствовал злость. Точно такую, как в первый день. Злость, боль и лютую ненависть. Я думала, что забыла о нём. Но тогда я больше всего на свете хотела убить его.

А Гюнтер сказал, что может мне помочь.

— Ты сделала нитинг.

— Я не знаю, как это… называется. Ничего в этом не смыслю. Правда. Я делала так, как он велел. Взяла длинный шест, привязала к нему коровий череп. И написала имя — Ролла.

Все посмотрели теперь на Геральта.

— Ролла? — переспросил Рысик. — На черепе, эм… другое было написано…

— Я написала именно «Ролла» — сказала Прагметта. — Не знаю, что было дальше. Гюнтер сказал, что остальное сделает сам. Он ушел. А через пять минут я поняла, что наделала. Выбежала в ночь, искала его, звала, пыталась остановить. Но его и след простыл. Словно его и не было. Я не нашла его и утром — никто не знал, где этот человек. Он просто исчез.

Несколько дней ничего не происходило. Я искала возле дома Роллы этот.. нитинг, но его там не было. Сам он и его семья — все были живы и здоровы. Я подумала, что обошлось, проклятье не сработало. Но когда выяснилось, что на Убережье пала другая напасть — сразу поняла — это я виновата. Я не знаю, почему вышло так, но все сходилось. А… что было написано на черепе, когда вы его нашли?

— Такое при барышнях не говорят, — сказал Рысик.

— Имя достоинства мужского, — ответил Борка.

Прагметта закрыла лицо руками. Из глаз ее текли слезы.

— Я не знаю, как так вышло. Но хуже всего… Я ведь решилась. Решилась на убийство… Я… правда этого хотела тогда. В те минуты я мечтала увидеть Роллу умирающим… Простите меня. Я… я не знаю, как искупить вину. Я ужасный человек. Такое могут задумать только ужасные люди. Я готова понести наказание. Не хочу жить с этим. Не хочу жить, зная, что решилась на такое.

— Ты не ужасный человек, — сказал Геральт. — Тебя обманули, а такое возможно с каждым. Тем более, когда имеешь дело с Гюнтером о’Диммом. Я знаю этого человека. Он, как никто другой, умеет располагать к себе и убеждать. В чем угодно и кого угодно. Я не знаю, кто он такой, но он владеет очень могущественными силами. Он использует их, чтобы играть с людьми. И еще, у него скверное чувство юмора.

Я думаю, дело было так. Придя к Прагметте, он уговорил ее создать нитинг, чтобы, якобы, навести порчу на Роллу. Обычно только создатель нитинга способен менять условия его действия, и в данном случае он, каким-то образом обставил все так, чтобы иметь к созданию, пусть и формальное. Этого оказалось достаточно, чтобы получить право вмешиваться в действие сглаза. Он отправился на холм установить нитинг, но, прежде, стер имя Роллы и написал… что написал. Нитинги, как и любые сглазы, очень конкретны. Они рассчитаны воздействовать на одно определенное имя и один конкретный дом, чтобы свести хозяина в могилу. А в нашем же случае, зона действия сглаза оказалась слишком велика, как и число жертв. Силы нитинга оказалось попросту недостаточно, чтобы у всех мужчин в деревне отсохли хозяйства. Ее хватило лишь на то, чтобы лишить мужчин их мужских возможности и время от времени причинять боль то одному, то другому. Такая выходка вполне в духе Гюнтера о’Димма. Для него это просто шутка, и весьма безобидная. Ради секундной насмешки он запросто лишал людей жизни и творил гораздо более ужасные дела. Поэтому, Прагметта, здесь нет твоей вины. Редкий человек способен противостоять Гюнтеру. Тебе еще повезло, обычно он заключает со своими жертвами контракты, которые им очень дорого обходятся. К тому же, ты можешь помочь. Ты — создательница нитинга, и в твоей власти отменить его действие.

— Правда? — она с надеждой подняла на Геральта красный от слез глаз. — Я хочу помочь, правда. Как… это сделать?

— Поедем туда, расскажу по дороге.

========== 15 ==========

Стояла глубокая ночь, но было светло от большой, полной луны. Сегодня было июльское полнолуние, а по календарю эльфов – середина Феаинна. В серебряном свете дорогу было хорошо видно и без факелов. Добрались быстро и без происшествий. Прагметта ехала с Рысиком. Его крупная кобыла легче других увезела бы двоих, к тому же целительница, при ее девичьей фигуре, едва ли сильно нагружала лошадь.

Взобравшись на холм, Геральт быстро отыскал нитинг.

— Хорошо его спрятал этот хмырь, — сказал Одрин.

— Верно, — Геральт согласно кивнул. — Спасибо Плотве — она вывела меня прямо на него. Похоже, у нее особая чувствительность к разнообразной магии.

— Хорошая лошадка. Повезло всем, что вы такую имеете.

Геральт повернулся к Прагметте.

— Нитинг там.

— Я знаю, — тихо ответила она. — Сразу его узнала. Что я должна сделать?

— Просто вытащи шест из земли и сними с него череп.

Прагметта неуверенно шагнула к нитингу, взялась за шест обеими руками, и с натугой вытащила из земли. Шест был тяжелый для нее, она его не удержала и бросила на землю.

— Хорошо, теперь снимай череп.

Она сделала, как сказано. Геральт подошел ближе.

— Теперь его нужно разбить.

Он вытащил из ножен за спиной серебряный меч и протянул девушке рукояткой вперед. Тонкие пальцы Прагметты прикоснулись к рукоятке с навершием в форме волчьей головы.

— Возьми крепко, двумя руками, обратным хватом, так удобнее. И пронзи череп быстрым ударом. Меч очень острый, будет нетрудно.

Девушка взяла меч, как сказано. Он был тяжеловат для нее. Занеся его перед собой двумя руками, она поглядела на Геральта. Тот ободряюще кивнул ей.

— Давай.

Прагметта быстро опустила клинок на череп. Острие из посеребренной стали без труда пробило кость. Череп треснул и тут же развалился на две половинки.

— Все? — спросил, после недолгого молчания, Рысик.

— Да, — Геральт кивнул. — Нитинг уничтожен, сглаза больше нет.

— То бишь, снято проклятье? И мы уже могем…

— Не так быстро. Но злые силы на вас уже не действуют. Обычно реабилитация занимает до нескольких дней. Но у нас случай особый, действие порчи было ослаблено большим числом жертв, так что возможно к утру вы будете чувствовать себя так, словно ничего и не было.

Геральт забрал у Прагметты меч и вложил в ножны.

— Ну все, здесь делать больше нечего. Пойдем отсюда.

Он шагнул с места, но что-то ему не понравилось. Он огляделся вокруг. В груди снова похолодело. Никто не двигался с места. Все замерли в своих позах, как стояли за секунду до этого. Рысик открывал рот, чтобы что-то сказать. Борка засунул руку в штаны. Фелест чесал голову, Долик — шею, а Одрин застыл, уперев руки в бока. Прагметта тоже замерла неподвижно, глядя одним глазом на осколки черепа.

— Геральт-Геральт, — произнес вкрадчивы голос за спиной. Ведьмак обернулся. Он узнал бы это лицо из многих тысяч. Гюнтер о’Димм шел к нему неторопливым шагом.

— Вот мы и снова встретились, Белый Волк.

— Выёбываешься? — осведомился Геральт.

Гюнтер пожал плечами:

— Потому что могу. А ты бы не стал, будь у тебя такая власть?

— Ты свою тратишь на забавы, как я вижу.

— Почему же трачу. Меньше ее у меня не становится. Что должно меня останавливать? Я тоже имею право на маленькие радости.

— Я думал, ты заключаешь контракты и забираешь души. А тут вдруг — «хуй». Считаешь это остроумным?

— Считаю это забавным. Я ведь тот еще озорник. Теперь ты знаешь обо мне больше.

— Контракта с Прагметтой ты не заключал. Что тебе тут надо?

— Я отдыхаю, Геральт. Не такой уж я трудоголик, как ты себе вообразил. Погляди, ты видел, что это за места? Сказка! Оглядывайся иногда, и увидишь, как восхитительно прекрасен мир вокруг. Лично я люблю отдохнуть после трудной работы. Считай, что у меня отпуск. А в свободное время я люблю за тобой наблюдать. Особенно с тех пор, как ты лишил меня полагающейся мне по договору души и обыграл меня в мою собственную игру. Ты интересный человек. Таких мало. Я люблю таких. Но, вижу, тебе мое общество не особо приятно. Потому, не смею больше докучать.

С этими словами Гюнтер неторопливым шагом направился в чащу, насвистывая детскую песенку.

Ликом пригож, а речами умилен…

— Спасибо вам, мастер Геральт, — горячо поблагодарил его Рысик. — Если правда покончено с проклятьем, благодарны вам будем вовек!

Геральт отвлекся на его внезапный голос в тишине, а когда глянул обратно — о’Димма уже не было.

========== Что-то кончится. Что-то начнётся. ==========

В лесу со всех сторон куковали кукушки. Так много разом ведьмаку слышать еще не доводилось. Впрочем, места эти нельзя было назвать обыкновенными. Залежи магических минералов оказывают влияние и на всех живых существ. На кого-то больше, на кого-то меньше. Возможно, и кукушки эти, под действиемслабых чар, решили, что недурно было бы собраться компанией и куковать вместе?

— В этих местах на медведя мы ходили, — рассказывал Рысик. — Да только как его увидали — сразу поняли, это не мы на него, а он на нас идет. Еле ноги унесли. Я на дереве сутки просидел. Больше сюда не совался. Уж больно крупное зверье.

Кобылы мерно цокали копытами. Геральту нравилось слушать рассказы Рысика. Он чувствовал привязанность и теплые чувства к этому человеку. За его простую душу и откровенную, ничем не обязывающую, людскую доброту. А после всего произошедшего, наверное, мог бы назвать его другом. Хорошим знакомым — так точно.

Впереди показалась развилка с путевым столбом. Рысик тоже ее заметил. От Геральта не укрылось то, как он сразу погрустнел.

— Эх. Ну вот и граница Раздола, мастер… Давайте уж ручкаться, да все…

Рысик поджал губу, а уголки бровей поползли вверх.

— Жалко вас провожать. Хороший вы мужик, мастер Геральт. Вы это… как будете еще проезжать — к нам в Убережье заглядывайте. Примем как дорогого гостя, это я вам обещаю. У нас иначе и не бывает.

— Для тебя — просто Геральт, — сказал ведьмак. — Большое спасибо. Обязательно загляну при случае. Рад был познакомиться. Правда.

Рысик зажмурился, сдерживая слезу и протянул руку.

— Ууй… Как не охота прощаться то… — выдавил он.

Геральт почувствовал, как что-то очень тонкое и болезненное заныло внутри, у самого сердца.

Он крепко пожал протянутую руку.

— Спасибо, Рысик. За все. И тебе, Борка.

Геральт пожал протянутую парнем руку. У того глаза тоже были на мокром месте.

У сердца кольнуло второй раз.

Всегда грустно расставаться с хорошими друзьями. Да, именно друзьями. Грустно, до боли. Мало кого ведьмак мог назвать этим словом — друг. Теперь среди них были рыжеусый солдат Рысик и желтоволосый молодец Борка.

— Удачи вам на пути, Геральт, — сказал Борка.

— И тебе счастливо. Будьте здоровы. Может, еще свидимся.

Рысик подъехал к телеге, в которой правил Одрин.

— Бывай, Одрин. Смотри не пей, слово держи. И вы, барышня Прагметта! Доброго вам пути.

— Бывайте, парни! — отозвался Одрин, пожимая руки. — Здоровья вам!

— Пока, Рысик, — сказала Прагметта. — Пока, Борка. И вам всего доброго.

Вот и все.

С минуту Геральт смотрел вслед двум удаляющимся всадникам. Он ждал — обернутся ли. Рысик обернулся. А за ним и Борка.

Геральт улыбнулся. Махнул им рукой на прощанье. И те махнули в ответ.

Что-то кончится. Что-то начнётся. Всегда так.

— Ну что, мастер Геральт, — сказал Одрин. — На распутье мы. Далече ли путь наметили?

— Я на запад, в Новиград, — сказал ведьмак. — Нравится мне там.

— Ну а я — на юг. В Бан Ард поеду. Уж надеюсь, обменяю там нильфские монеты на нашинские, придумаю чего-нибудь и да заживу. А вам, барышня Прагметта, я гляжу, со мной по дороге?

— Потому что с телеги твоей не слезаю? Да, так и есть. Если довезешь.

— А чего бы не довезть?! — усмехнулся он, и взглянул на ведьмака. — Ну, бывайте, мастер Геральт. Очень я счастлив, что вас в жизни своей встретил. Вы меня, можно сказать, полностью переменили. Здоровья вам желаю.

— Бывай, Одрин. Счастливо. И ты будь здоров.

— Прощай, Геральт, — сказала Прагметта. — Я… тоже очень рада знакомству.

— Прощай, Прагметта. Счастливо тебе. Будь здорова. И… пусть у тебя все сложится.

— Но! Пошла! — Одрин дернул за поводья, и лошадь потянула телегу.

Геральт смотрел им вслед. А Прагметта, как обычно, одним голубым глазом, смотрела на него.

Что-то кончится. Что-то начнётся.

А что-то начнётся заново. В новом месте, с новыми силами. Позабыв о былом. А может, храня его в сердце, как память.

Осмелься начать, и пожнёшь результаты. А право начать заново есть всегда и у каждого.

Осмелься начать. И увидишь, как придёт твой беззаботный Феаинн.

Геральт потрогал тугой кошель с тысячей крон. На месте. Вспомнил, как провожало его счастливое избавиться от недуга Убережье, и на сердце сделалось тепло и даже чуточку тоскливо. Он и вправду полюбил этих добрых людей. Привязался к ним.

— Пойдем, Плотва, — сказал он кобыле. — Снова на путь. Что-то кончится, что-то начнётся. Так же и у нас. Я вот задумался. Раз уж даже Гюнтер отдыхает, не взять ли и мне отпуск? Что фыркаешь? Нет? Ну, будь по-твоему. Поехали.

КОНЕЦ.