Алхимик (ЛП) [Чарлз Харнесс] (fb2) читать онлайн

Чарльз Л. Харнесс

Алхимик

Перевод с английского Белоголова А.Б.

Эндрю Бликер, научный руководитель «Хоуп Кемикалс», не раз называл свою лабораторию «мыльной оперой», «интермедией» или «загородным клубом». Однако он моментально обижался, если кто-то еще позволял себе шутливые синонимы для его группы из пятисот человек, располагавшейся в группе зданий из красного кирпича в Камелот, штат Вирджиния. Поэтому в обычной ситуации он бы слегка рассердился, когда Конрад Патрик, директор патентной службы «Хоуп», просунул голову в дверь и сообщил, что в кремниевых структурах вот-вот начнется «цирк с тремя аренами», в центре которого будет Пьер Цельс. Но обстоятельства были необычными. Последние два дня по просьбе правительства Соединенных Штатов, которое, как прямо напомнил ему председатель совета директоров, являлось крупнейшим клиентом «Хоуп», Бликер выворачивал лабораторию наизнанку ради Алексея Сасанова, министра технологии Народной Республики, и последние несколько часов терпеливо выслушивал сравнение упадочных американских химических исследований с расцветающими социалистическими. Пауза дала ему возможность передохнуть, и его сердце подпрыгнуло. Тем не менее, видимость должна была сохраняться.

— Что задумал Цельс? — прорычал он.

— Он собирается запустить силаминовую установку, — сказал Патрик.

Бликер резко повысил голос: — «Кремниевые соединения» уже два месяца пытаются запустить эту безумную штуку. Вчера я сказал им бросить этот проект. Он мертв.

Патрик рассмеялся. — Старые проекты никогда не умирают. Они просто так пахнут.

Бликер фыркнул. — Как Цельс собирается это сделать?

— Он хочет попытаться синтезировать одну молекулу силамина в реакторе. Он говорит, что реакция должна быть автокаталитической, и после посева флюидизатор начнет выдавать больше силамина. В приемнике будет немного пикриновой кислоты, которая должна выбросить желтый пикрат силамина в течение нескольких секунд, если это сработает.

— Но это идиотизм! Как он может засеять реактор одной молекулой силамина, когда на земле не существует ни одной молекулы силамина?

Тут заговорил уважаемый гость Бликера: — Я согласен с мистером Бликером. На лице Сасанова появилась легкая улыбка, мелькнувшая на губах, как у менее запутанного человека, которая могла быть истолкована как насмешка. — Это технически невозможно. Наши центральные лаборатории в Чежло потратили сотни тысяч рублей на синтез силамина. Мы хотим, чтобы он был промежуточным материалом для термостойких кремниевых полимеров для ракетных покрытий. Мы предложили большие стимулы для получения успеха.

— И наказания за неудачи? — пробормотал Бликер.

Сасанов деликатно пожал плечами. — Дело в том, что там, где самая эффективная, самая специализированная лаборатория в мире потерпела неудачу, вряд ли может преуспеть коммерческая американская лаборатория.

Патрик почувствовал, как его рыжие усы ощетинились. Он проигнорировал предупреждение в глазах Бликера. — Хотите заключить небольшое пари?

Сасанов повернулся к Бликеру. — Это разрешено?

Настала очередь Бликера пожать плечами. — У вас дипломатическая неприкосновенность, мистер Сасанов.

— Так. Тогда небольшое пари. Если вы сделаете какой-нибудь силамин, Народная Республика даст «Хоуп Кемикалс» контракт на проектирование завода, с приличными гонорарами за каждый фунт производимого нами силамина.

— По двадцать пять центов за фунт, — быстро ответил Бликер.

Сасанов задумался. — Заоблачная цена, конечно. Но согласен.

— Это должно быть одобрено руководством «Хоуп», — осторожно сказал Бликер. — Мы слышали жалобы, знаете ли, о, ах... медленных выплатах гонорара другим американским фирмам, которые проектировали заводы для вашей страны в прошлом.

Сасанов выразительно развел руками. — Злобная ложь. Вы, конечно, доверяете Народной Республике?

Бликер кашлянул.

— Этот контракт не так уж важен, — возразил Патрик. — Это между вашим правительством и корпорацией «Хоуп», а не между вами и мной.

— Легко поправимо, — улыбнулся Сасанов. — Что является классическим соображением в вашем английском общем праве? Перчинка, не так ли? Тогда я предлагаю контракт и кувшин водки, которые будут отправлены прямо к вам в лабораторию, если я проиграю.

— Это против правил, — сказал Бликер. — Спиртные напитки нельзя приносить в лабораторию.

— Сладкий сидр, — сказал Патрик.

— Конечно, сладкий сидр, — сказал Сасанов. — Лучший сидр в мире. Сидр из ваших винчестерских яблок — жалкое зрелище по сравнению с ним.

Бликер сжал челюсти. — Хорошо, ваша ставка — контракт и кувшин сидра. Какова наша ставка?

— Наша ставка, мистер Бликер? Думаю, мистер Патрик предложил пари. Следовательно, это дело касается только его и меня. И мистер Патрик с готовностью предоставит свою ставку.

— Например, что? — спросил Патрик.

— Ваш стол.

— Мой... стол?— тупо повторил Патрик.

— Вы не должны этого делать, Кон, — тихо сказал Бликер.

— Ну, я не знаю... По мере того как Патрик обдумывал этот вопрос, его горло начало сжиматься. Его стол представлял собой бюро с откатной крышкой, ему было больше ста лет, и он был одним из немногих оставшихся в стране, которым никогда не пользовался Авраам Линкольн. Он попался ему на глаза, когда он бродил по магазинам старьевщика в Вашингтоне, и вся панорама открывалась перед ним мгновенно. Он купил его на месте. Он сам осторожно снял старую шелушащуюся отделку с помощью растворителя, скребка и наждачной бумаги, а затем медленно полировал ее в течение нескольких месяцев. Наконец он перенес его в свой кабинет в лаборатории. Ячейки стола были наполовину заполнены свернутыми документами, перевязанными настоящей красной лентой, которую нашли для него лондонские патентные поверенные. Он покрыл бумаги легким слоем пыли, извлеченной из пылесоса. Его интерком и диктофон были установлены в боковых ящиках, а крошечный холодильник — в нижнем левом ящике. Керосиновая лампа для чтения, превращенная в люминесцентную лампу в мастерской «Хоуп», стояла на верхней крышке стола, а в нижнем правом ящике поблескивала медная плевательница. В качестве последнего штриха он поймал и заключил в тюрьму одного маленького, сбитого с толку паука, который, пожав паучьими плечами, галантно обвязал гирляндами несколько самых отдаленных ячеек стола стерильными, собирающими пыль прядями.

Какое-то время в лаборатории только и говорили, как о столе Патрика; вскоре после его появления десятки людей сочли необходимым обсудить с Патриком всевозможные патентные проблемы. И теперь, даже после того, как исчезла тонкая грань новизны, люди, приезжающие из другого города, все еще приходят, чтобы увидеть его. Что еще более важно, как теперь с холодком понял Патрик, товарищ Сасанов после знакомства с директором патентного бюро в первый день своего визита несколько раз без видимой причины заходил к нему в кабинет и задумчиво смотрел на стол.

Его стол не шел ни в какое сравнение с кувшином сидра.

И все же человек должен верить. И он верил в Пьера Цельса.

— Спорим, — сказал Патрик.

* * *

Трое мужчин протолкались сквозь толпу зрителей, окруживших Пьера Цельса и силаминовое сооружение.

Цельс, хрупкая нервная фигурка, почти полностью скрытая под непромокаемым лабораторным халатом, очевидно, заканчивал свои приготовления. Он проверил флюидизатор, представлявший собой стеклянную трубку диаметром в два дюйма, примерно на треть заполненную силикагелем, затем регулятор автотрансформатора для резистивного нагревателя, намотанного вокруг трубки, затем вход аммиака в нижнюю часть флюидизатора, затем стеклянную трубку, ведущую к конденсору — стеклянной колбе с двумя шейками на крышке. Наконец он включил подогреватель аммиака и медленно открыл расходомер. Силикагель в колонке слегка вздрогнул, когда «пузырь» аммиачного пара пробился сквозь слой. Цельс сильнее открыл аммиачный клапан и увеличил подогрев, переводя взгляд с колонки на считыватели термопар, расходомер и обратно. Он ни разу не взглянул на тот коллектор, где аммиак, стекая в колбу, с прерывистым бульканьем всасывал воду обратно в газовый баллон. Наконец он, казалось, был удовлетворен. Он перестал что-либо регулировать и на мгновение отступил назад.

Патрик услышал странные звуки. Цельс что-то бормотал в странном ритме.

В комнате мгновенно стало тихо.

Патрик понял, что мужчина что-то напевает... оборудованию. Директор по патентам нервно подергал себя за рыжие усы. По его затылку волнами побежали мурашки.

Цельс надел белые асбестовые перчатки и, напевая, погладил колонну флюидизатора.

Бликер и Сасанов переглянулись. Сасанов выглядел слегка озадаченным. Бликер чувствовал то же самое, но решил не показывать виду.

Патрик огляделся. Там было, по меньшей мере, пятнадцать человек — в основном, руководители групп и старшие химики. Там были двое из его отдела: Алек Корд и одна из женщин-адвокатов, Маргарита Френч. Они оба совершенно не обращали на него внимания. Маргарита непрерывно переводила взгляд с Цельса на что-то металлическое, что она держала в руке. Патрик сразу узнал, что это был секундомер.

Тут Патрику пришло в голову, что в настойчивых интонациях Цельса и в том, как он поглаживал и ласкал оборудование, было что-то странно знакомое. Но он не мог определить этого.

Вдруг Цельс отступил назад, поднял правую руку и закричал: — Силамин! Существует!

И тут Патрик понял. Цельс был похож на азартного игрока, который только что бросил игральные кости.

Шли безмолвные секунды, нарушаемые только шорохом креплений, когда Бликер и Сасанов придвинулись ближе к верстаку.

Патрик украдкой взглянул на Маргариту Френч, которая наклонилась вперед, словно загипнотизированная бурлящей жидкостью в собирающей колбе. Вдруг в ней появилось желтое облако, и рука Маргариты дернулась. Патрик знал, что она поставила таймер на часах. Она посмотрела на часы, и ее лицо начало бледнеть. Патрик, обеспокоенный, двинулся к ней, но тут Бонд, лидер группы «Кремниевые соединения», крикнул: — Давайте возьмем образец для инфракрасного изучения!

— Продолжайте, Пруфрок, — сказал Цельс.

А. Пруфрок Прентисс, техник Цельса, до сих пор маячивший на заднем плане, шагнул вперед, быстрым опытным жестом открыл вентиляционное отверстие коллектора и извлек пипеткой несколько кубиков суспензии. Он капнул образец в бутылку и исчез за дверью.

Патрик на мгновение забыл о Маргарите Френч. Он с усмешкой повернулся к ошеломленному Сасанову. — Эффективно, не так ли? Мы узнаем, что это такое через минуту.

Сасанов покачал головой. — Как это может быть эффективно, если им приказано не делать этого?

— Вы правы, товарищ, — проворчал Бликер. — Вы же не видите, чтобы они спотыкались на бегу.

— Конечно, нет, Энди, — улыбнулся Патрик. — Но это, же контрабанда. Вам следует составить необходимый перечень контрабанды.

— Контрабанда?— спросил Сасанов. — Скажите, пожалуйста, что это за контрабанда?

— Просто упадочный американский лабораторный обычай, товарищ. Когда у вас есть приказ прекратить попытки, но вы знаете, что это сработает, если вы попытаетесь еще раз, тогда вы просто продолжаете и делаете это. Коварно, не так ли?

Сасанов фыркнул.

Патрик был в приподнятом настроении. Он огляделся в поисках Маргариты. Она исчезла. Это его удивило. После всей этой истории с часами — неужели ей не хочется узнать, сделал ли это Цельс? Или… эта мысль сильно поразила его — она была так уверена, что он сделал это, что не было никакого смысла оставаться для отчета инфракрасного анализа?

Зазвонил телефон. Бонд схватил его. Разговор был коротким. Бонд положил трубку и обернулся, осматривая комнату. — Где Пьер?— потребовал он.

Но Цельс тоже исчез.

— Это был силамин? — спросил Патрик. Он повернулся к Сасанову.

— Это был силамин, — сказал Бонд.

Лицо Сасанова превратилось в маску. Он низко поклонился Патрику. — Я пришлю контракт и сидр, как только приеду в канцелярию в Чежло. А теперь, если позволите, мне нужно успеть на самолет.

* * *

Лаборатория была рабыней причуды и моды, и новости о новом открытии разносились по отделам быстрее скорости света и с такой насыщенностью аудитории, которая затмевала бюллетени управления Бликера. Новый катализатор, обнаруженный в отделе неорганической химии утром, вероятно, будет нагреваться в пробирках в отделе полимеров в тот же день. Новый гербицид, обнаруженный эффективным, в биологическом отделе во второй половине дня, вероятно, будет дополнен новым синтезом в отделе органики на следующее утро. В настоящее время, однако, благодаря Пьеру Цельсу, эта ярость превратилась в прелестное дитя нефтеперерабатывающего завода, в реакцию флюидизации, в которой горячие газы состава «А» струились через турбулентную массу крошечных частиц катализатора, одновременно смешивая эту массу, чтобы появиться на вершине слоя в виде состава «В».

За весь предыдущий год в «Хоуп» не было проведено ни одного эксперимента флюидизации. Но в течение часа после прогона силамина Цельсом, лидеры групп проводили за закрытыми дверями совещания со своими главными помощниками о том, как реконструировать химию испытанных и истинных реакций, чтобы сделать их поддающимися флюидизации. Всю ночь старшие химики со знанием дела говорили о «золотниковых клапанах», «стриппер - кранах», «регенераторах», «напорных трубах» и «суспензиях». И через несколько дней они перейдут к «вязкости слоя», «числу Нуссельта», и «пористости при зарождающемся слипании». Библиотека быстро лишилась всех книг, хотя бы отдаленно связанных с флюидизацией, и даже том «F» священной энциклопедии Кирка-Отмера исчез со справочных полок на несколько дней. Мисс Адди, библиотекарша, вывесила строгие объявления на всех досках объявлений. Накануне вечером том был возвращен смущенным Эндрю Бликером.

Бликер не боролся с новой тенденцией. Он знал, что ничего хорошего из этого не выйдет, и, кроме того, новое мышление одновременно интриговало и забавляло его. Это заинтриговало его, потому что это был новый и потенциально полезный подход не только для производства силамина, но и для ряда других давних исследовательских проблем. Это позабавило его, потому что он по долгому опыту знал, что ряд изменений в проекте теперь неизбежен. Программы по инициированию сверхзвуковых реакций, механизмам свободных радикалов, фотокатализу и селективной адсорбции будут тихо, даже тайно прекращены. В некотором смысле его люди напоминали ему сплоченную группу подростков, с тем же стремлением соответствовать в одежде, мыслях и поведении. Меньшинство, которое он заставит продолжать их старые проекты, вероятно, будет извиняться перед счастливчиками, запускающими новые методы флюидизации. Пиратское копирование, тем временем, стало бы повседневным делом, со стеклянными флюидизаторами всех форм и размеров, растущими по всей лаборатории, как полевые цветы в мае. Он сделал мысленную пометку немедленно связаться с Бюджетным Комитетом, чтобы найти подходящую стендовую установку. У него было хорошее оправдание. Сасанов уже начал переговоры из Чежло. Через несколько дней им понадобится хорошее стендовое оборудование.

На самом деле, чтобы справиться с ожидаемым объемом запросов на стендовые прогоны, ему могут понадобиться целых три колонны из нержавеющей стали, конечно, двенадцати футов в высоту и тяжелые. Им потребуется фундамент под основание. Для них было только одно место, на первом этаже в здании «В». Он бы назвал это место Отсеком Флюидизации.

* * *

Два дня спустя Комитет по безопасности расследовал небольшой взрыв в «Кремниевых соединениях». Там не было никаких повреждений, кроме разбитой нагревательной плиты, и никто не пострадал. Как отметил Комитет в своем письменном докладе Эндрю Бликеру, взрыв был ожидаемым результатом эксперимента Пьера Цельса, проведенного в кожухе за небьющимся стеклом, все в принятой и осторожной манере. Один грамм фульмината был нагрет на нагревательной плите до 145°С, а затем взорвался, когда к нему прикоснулись кончиком пера.

Взрывы, управляемые или нет, вызывали у Бликера беспокойство. Он позвонил Бонду. — Что это была за фульминат? — потребовал он.

— Не знаю, — честно признался Бонд.

— Узнайте, — сказал Бликер.

Руководитель группы перезвонил через несколько минут. — Это был фульминат золота, гремучее золото. Его голос звучал неуверенно. — Это не настоящий фульминат, не соль гремучей кислоты. Он производится путем взаимодействия оксида золота, воды и аммиака. В сухом состоянии он очень нестабилен... взрывается при легком трении.

— Почему Цельс работал с ним? Какое отношение это имеет к силаминовой программе?

Бонд кашлянул. — Я спросил Цельса об этом…

— И что?

— Это как-то связано с новым силаминовым катализатором. Бонд как будто защищался.

Бликер вздрогнул. — Боже мой! Гремучее золото... катализатор?

— Я так не думаю. Но я не уверен. Как объяснил Цельс, настоящим катализатором будет не золото, а один из редкоземельных оксидов. Тербий, кажется. Я знаю, это звучит довольно странно, Энди. Возможно, это моя вина, что я не понимаю Цельса. Бонд с несчастным видом умолк. — Иногда с ним трудно общаться.

Бликер помолчал. — Дайте мне знать, если узнаете что-нибудь еще.

После того как он положил трубку, Бликер начал медленно раскачиваться на стуле, прищурившись и сдвинув брови. — «Никто», — мрачно подумал он, — «никогда мне ничего не говорит». — Он развернулся в сторону окна. — «А почему? Потому что никто в этой лаборатории никогда никому ничего не говорит. И с каждым днем становится все хуже. Никакой организации. Возможно, Сасанов был прав». Он обернулся и посмотрел в открытую дверь кабинета. Когда он вглядывался, он поймал трагикомические видения, исчезающие, одно за другим, по всей лаборатории. Он подавил дрожь.

* * *

От пробирки до коммерческого завода в «Хоуп Кемикалс» традиционно проходили четыре четко определенных этапа. Шаг первый был «в стекле» — как правило, со стеклянным однолитровым реакционным сосудом с цепочкой стеклянных аксессуаров, всего инвентарного оборудования, с деталями, размещенными вне шкафа. Первый раз Цельс получил силамин «в стекле». Шаг второй — это «стендовая установка». Почти все детали были металлическими, и многие были специально разработаны или заказаны по каталогам специальных химических аппаратов. Стендовая установка должна была «доказать» и «оптимизировать» установку из стекла. Следующим этапом был экспериментальный завод. Благодаря его работе инженеры смогли получить термодинамические данные и проанализировать потоки питания, рециркуляции, очистки и сточных вод, которые были абсолютно необходимы при проектировании коммерческой установки, что было четвертым и последним шагом. Каждый из этих шагов был жизненно важен, и ни один из них нельзя было упустить. Они были звеньями в одной цепи. Если любая из них была неудачной, вся последовательность событий резко обрывалась, чтобы никогда не оживать. Хотя каждая фаза была существенной, все в лаборатории, начиная с Бликера, очень хорошо знали, что одна определенная фаза была более существенной, чем другие. Печальная история показала, что если проект должен был умереть, он почти всегда выбирал стендовую установку для своего гроба.

В своем ежемесячном отчете о работе «в стекле» менее опытный химик мог бы высокомерно сообщить, что, хотя выходы в стекле, возможно, немного низки, можно ожидать, что они улучшатся при надлежащем контроле температуры, доступном в стендовом блоке. Или, что загрязнение побочными продуктами не будет проблемой в стендовом блоке, где очистка будет работать непрерывно. А потом построят стенд, и ему придется кушать свои предсказания на блюде из нержавеющей стали. Поэтому химики в «Хоуп», как правило, весьма осторожно предсказывали производительность проектируемого стендового агрегата. В лучшем случае они ответят на вопросы Эндрю Бликера: — Похоже, у нас есть неплохие шансы. Конечно, стоит попробовать. Что-то подобное работало в Дюпоне.

Бликер пожаловался об этом Патрику. — Уклончивые выражения! Ничего, кроме уклончивых выражений! Можно подумать, что они были кучкой патентных поверенных.

Патрик хитро улыбнулся. — Не все. Посмотрите отчет по проекту Цельса о Силамине.

Бликер сделал это. Его глаза чуть не вылезли из орбит.

Он прочитал: — «Выходы в стекле были плохими, потому что процесс был обязательно ограничен тепловым вводом. Реакция чрезвычайно эндотермична, требуя тепловых затрат, доселе достижимых только в ядерных реакциях. В существующей установке необходимое тепло не может подаваться через стенки реактора из-за низкого коэффициента теплопередачи, необходимого для флюидизированной системы. Такая же трудность возникает и в отношении внутренних обогревателей. Требуемое тепло также не может быть получено путем предварительного нагрева аммиака, поскольку NH₃ распадается до N₂ и H₂ при 600—700° C. Единственный способ обеспечить необходимое тепло — создать его на месте на частицах силикагеля. Это может быть легко сделано путем добавления оксида тербия с небольшим эликсиром к кремнезему. Эта система, по сути, создаст существенный тепловой избыток, требующий наличия рубашек охлаждения на реакторе. В конце прогона будет исчезновение тербия, и отработанный катализатор, еще влажный, должен быть немедленно сброшен в алкагест. Выход силамина на основе SiO₂ должен быть, по существу, более количественным.

Бликер энергично затряс головой, как собака, стряхивающая воду. Он снова изучил отчет, словно надеясь, что слова сложатся в понятные ему фразы. Но ничего не изменилось.

Директор по исследованиям на мгновение задумался. Может, попросить Цельса доложить и объяснить? Цельс, будучи старшим химиком, не имел руководителя группы и подчинялся непосредственно ему, Бликеру. И все же он почему-то чувствовал, что любая такая встреча может привести лишь к дальнейшему замешательству. Но тут ему пришла в голову хитрая мысль.

Патентное Ведомство. Работа патентных поверенных заключалась в том, чтобы понять эти новые изобретения. Предполагалось, что они займутся важными делами в течение нескольких дней после того, как дело будет доведено до практики. Заявка должна была объяснять изобретение в понятных терминах, иначе патентное бюро в Вашингтоне решило бы, что открытие является фатально дефектным. Не было ничего постыдного в том, чтобы попросить адвоката, ответственного за это изобретение, зайти в его кабинет и объяснить отчет Цельса. Это было бы похоже на то, как судья на судебном заседании просит судебного стенографиста повторить некоторые показания, которые судья пропустил. И не надо беспокоить Кона Патрика.

Он позвонил своему секретарю: — Мисс Салли, взгляните на организационную структуру патентного ведомства и свяжитесь с адвокатом, ответственным за работу Пьера Цельса. Но не беспокойте мистера Патрика.

По мере развития событий это оказалось ошибкой. Хотя организационная структура патентного ведомства ясно показывала, что изобретательскими делами Пьера Цельса занимается Алек Корд, Корд радостно сообщил мисс Салли, что все изменилось. Сейчас кто-то еще является ответственным. Дополнительные телефонные звонки подтвердили очевидный факт, что, по крайней мере, в данный момент, никто не писал дел для Цельса.

Это озадачило Бликера. Он знал, что Патрик любит порядок, организацию и предсказуемое течение жизни, и что, когда Патрик принял патентный отдел «Хоуп Кемикалс», он составил организационную схему, чтобы точно определить области контактов каждого из своих адвокатов с каждой группой в исследовательском отделе.

Все это было правдой; на самом деле, в первые дни своей работы Патрик держал график в актуальном состоянии, показывая каждое изменение назначения. Но Патрик пробыл на своем посту меньше года, когда Азотная Группа совершила прорыв в акрилонитриле, и ему пришлось радикально перетасовать все патентные отделы, пока он не смог вернуть азотный список в нормальное русло. Пока оседала пыль, исследовательская группа создала новую Полимерную Группу, и бюджетный комитет, после долгого бормотания и анализа эффективности патентного ведомства, наконец-то позволил Патрику нанять двух новых адвокатов для новой группы. Между тем, «Пена» и «Волокна» кричали, поэтому один из новых полимерных адвокатов был назначен к ним. А потом «Азот» настоял, чтобы Корда назначили к ним на постоянную работу, потому что он был единственным человеком в лаборатории, который мог обыграть доктора Фаста за шахматной доской, поскольку всем было известно, что Фаст будет говорить о своих изобретениях только в проигрышном положении. Второй новоиспеченный полимерный специалист был прикован к Горному делу и Металлургии для срочной работы, когда выяснилось, что он летом работал мойщиком баритов в Миссури. Когда он закончил экстренное дело, эти Отделы отказалась отпустить его.

И тогда Патрик перестал пересматривать свой список. С тех пор он держал все в голове, как генерал в разгар битвы. Он разработал изысканное средство в подборе адвоката к проекту, проекта к адвокату, адвоката к изобретателю. Его задания никто никогда не подводил. Кроме Пьера Цельса. Цельса никто не понимал. Несколько его дел были написаны лично Патриком.

Бликер обнаружил все это медленными фрагментами. Потом он позвонил Патрику.

* * *

После десяти минут, проведенных в кабинете Бликера, Патрик, наконец, убедил его, что знает о силамине не больше директора по исследованиям. После чего, пункт за пунктом, предложение за предложением, они вместе просмотрели отчет по проекту.

— И послушай, — простонал Бликер. — Он предлагает какой-то диспергатор для остаточного кремнезема.

— Зачем ему диспергатор? — спросил Патрик. — Почему бы просто не смыть его прямо в дренаж?

— Я не имею ни малейшего понятия. Но я не об этом. Послушайте, что в нем:

Купоросный камень

Сурьмяное масло

Дымящийся ликер либавия

Соль мирабель

Магнезия нигра...

И все это он называет, — Бликер посмотрел на отчет, — «алкагест». Он беспомощно посмотрел на Патрика. — О чем говорит этот человек?

— Алкагест? — Патрик выглядел встревоженным.

— Может быть, я неправильно произношу.

— Нет, вы были правы. Вот только... я подумал...

— Что вы подумали?

— Этот термин не использовался всерьез более пятисот лет. Это алхимический термин. Это означает «универсальный растворитель». Он растворяет все, что вы в него кладете.

— Алхимический? Растворитель? Бликер выглядел озадаченным.

— Он действительно может растворить кремнезем, — предположил Патрик. — Хотя формально я не вижу причин, по которым это было бы необходимо технически.

— Алхимия... — пробормотал Бликер. — Что это за век, по его мнению? Его кресло начало медленно раскачиваться. — Этому человеку нужна помощь. Он должен увидеть Зигфрида Уолтерса.

— Насколько я понимаю, он уже несколько месяцев лечится у Уолтерса, — сказал Патрик. Он тихо добавил: — Значит ли это, что вы не одобряете стендовый прогон?

— Нет. Это ничего не значит. Я собираюсь одобрить его. Фактически, совет директоров настаивает на том, чтобы мы разработали процесс, который мы можем продать Народной Республике. Эти двадцать пять центов гонорара загипнотизировали их. Во всяком случае, новый «Отсек Флюидизации» будет закончен через несколько дней. И тогда можно будет начать прогоны. Поручите это одному из ваших лучших людей. Если это сработает, заведите досье, как только переведете этого сумасшедшего на нормальный английский.

— Конечно, Энди.

— А теперь, — сказал Бликер, — что мне делать с Цельсом?

— Ничего, — ответил Патрик. — Оставьте его в покое. Может, у нас с вами нет того, что нужно, чтобы понять его.

— Как и всего остального, — заявил Бликер. — В этом-то и вся проблема. Любой химик, занимающийся корпоративными исследованиями, должен быть на сто процентов ясен рядовым сотрудникам, которые должны перевести его на тоннажную установку. Его мышление должно быть чем-то, что наши заурядные люди могут взять и разбить на элементы, на единичные процессы.

— По-моему, он своего рода гений, — упрямо сказал Патрик.

— Может, и так, но в нашем деле его гениальность — это не преимущество, это катастрофа. Что происходит, когда он что-то объясняет? Вы понимаете это? Вы не понимаете. И я ничего не понимаю. Никто этого не понимает. Несколько дней назад он впервые заставил работать силаминовой процесс. Четыре отдельные команды уже сдались. И как он это объясняет?

— Ему просто нужна была одна первоначальная молекула, чтобы инициировать его, — сказал Патрик. — И не спрашивайте меня, где он ее взял.

— Но я спрошу вас. Где он ее взял — вещь, которой никогда раньше не существовало?

Патрик беспомощно пожал плечами.

— Может, вы и правы, — задумчиво произнес Бликер. — Возможно, мы не обладаем достаточным умом, чтобы его понять. Возможно, нам следует изучить нашу собственную способность к пониманию новых технологий. Это как Уиллард Гиббс и правило фазы. Он опубликовал это в 1876 году, но никто в Америке не мог понять его, пока Оствальд не объяснил его по-немецки. Долгое время, если вы не могли читать по-немецки, вы не могли понять правило фазы. Что-то подобное происходит и здесь? Может быть, с нами нельзя общаться. Может быть, нам нужно проанализировать себя. Есть фирмы, которые делают это, вы знаете — управленческие оценочные фирмы... исследовательские оценочные фирмы.

Патрик рассеянно кивнул. — Предположим, у него есть что-то, чего нет у всех нас, но мы просто не позволим ему это использовать. Мы не знаем, как его слушать. Мы считаем его чудаком. Или мы для него уродцы?

— Но алкагест, Кон, правда. Полагаю, в следующий раз мы получим предложение по проекту производства золота. Он покачал головой. — Все, что я помню об алхимии, — это мой студенческий курс истории химии в Университете Вюрцбурга, как Фридрих зарезервировал почетное место, высокое положение для каждого алхимика, посетившего королевство.

— Что это было?— спросил Патрик.

— Самая высокая виселица во всей Европе.

* * *

Когда Патрик ушел, Бликер долго сидел, медленно поворачиваясь, за столом. Прав ли был Сасанов? Возможно, лаборатория была немного дезорганизована. Что-то было не так, не в порядке. Это Цельс? Администрация?

Бликер гордился тем, что знает все, что происходит в его лаборатории. (Он почти знал). Он знал, кто придумывает идеи, которые через пять-десять лет могут стать коммерческими. Он знал неудачника, которого придется перетасовать. Но как бы, ни была велика несовместимость, в прошлом его деятельность была достаточно масштабной, чтобы найти что-то, что, если и не полностью соответствовало талантам правопреемника, по крайней мере, держало его в чем-то полезном для компании и для него самого.

Но сейчас, впервые за тридцать лет, он чувствовал себя по-настоящему сбитым с толку. Он подозревал, что Сасанов никогда не столкнется с этой проблемой, а если и столкнется, то быстро и решительно с ней справится.

Бликер выбрал другой путь, более мягкий, но столь, же определенный.

Он позвонил секретарше. — Мисс Салли, соедините меня с Арнольдом Грюном, «Грюн Ассошиэйтс», — мрачно сказал он.

* * *

Позже он все объяснил Патрику.

— «Грюн Ассошиэйтс» является уникальной компанией в нескольких отношениях. Во-первых, они самые старые в нашем деле. Во-вторых, в настоящее время они — единственная группа управленческого обследования, имеющая возможность наблюдать за исследовательскими лабораториями, хотя, смею сказать, это лишь вопрос времени, прежде чем они потеряют эту монополию, учитывая, сколько миллиардов долларов ежегодно тратится на исследования в нашей стране.

— Вы сказали, что Грюн уникальна? — осторожно подтолкнул его Патрик.

—Я уже объяснял, — раздраженно сказал Бликер. — Ну, Грюн ввел другое оборудование, чтобы изучить их, показать, как они могут усовершенствовать свои методы анализа, полагаться на более мелкие образцы, сократить время исследования и общую стоимость исследований. Что-то вроде психиатра, который проходит психоанализ, чтобы стать лучшим врачом. Ну, Грюн сделал это с ними, и они, кажется, единственные комплексные инспекторы в этом бизнесе. Вот как они разработали свой «профиль подразделения», где они выбирают одного человека, у которого есть почти все недостатки исследовательской лаборатории, которую они пытаются исправить.

—Но не лучше ли было бы, — мягко сказал Патрик, — если бы за нами наблюдала группа людей, которых привел в порядок Грюн? Тогда мы будем обследованные обследованной обследующей группой. «Хоуп» использует только самое лучшее, знаете ли.

— Вопрос был поднят. Бликер был столь же вежлив. — Но здравый смысл возобладал.

С минуту оба молчали. Казалось, каждый ждал, что скажет другой. Патрик понял, что Бликер думает о том же. И Патрик, будучи младшим, сказал это. — А что будет, когда они найдут Пьера Цельса?

* * *

Первая встреча с «Грюн Ассошиэйтс» состоялась в представительской столовой — уютной, роскошно обставленной комнате по коридору от большого лабораторного кафетерия.

Патрик давно заметил, что Бликер любит вести важные дискуссии за обеденным столом. Теория состояла в том, что жаркое Янки и последующие коктейли развязывают человеку язык и пробуждают основные истины или, по крайней мере, выявляет скрытые разногласия, все из которых могут потребовать чрезмерного времени и денег, чтобы обнаружить их другими способами. Кроме того, это был самый простой и быстрый способ называть человека по имени, и все согласились, что это помогает общению и задерживает развитие парализующих различий во взглядах. Но каковы бы, ни были причины, Патрик всегда любил хорошо поесть с экспертами в своей области.

Пока разливали кофе, они наконец-то приступили к делу.

— Я хочу кое-что прояснить, — сказал Бликер. — Это не критика кого-либо, кроме, возможно, меня. Арнольд Грюн и его люди здесь, чтобы определить, могу ли я улучшить работу лаборатории. Сотрудники Арнольда, Джо и Бен, придут сюда, начиная с завтрашнего дня, и они будут говорить с некоторыми из нас. Они поговорят со всеми руководителями наших групп, а также с химиками и техниками всех уровней. Они назначат встречу заранее. Поработайте с ними, каким-либо образом. В течение нескольких недель Арнольд подготовит отчет, а затем я решу, следует ли нам изменить некоторые из наших процедур. Арнольд, возможно, вы можете объяснить механику своего исследования, что именно вы намерены сделать и как вы будете это делать.

— Конечно, Энди. Это действительно довольно просто. У нас в Грюн есть одна основная цель — увеличение дивидендов акционерам. Мы продолжаем существовать, потому что мы смогли помочь нашим клиентам достичь этой цели. Итак, есть фундаментальное следствие нашей главной цели, а именно, что промышленные исследования, такие, как у вас в Хоуп, существуют с единственной целью — делать деньги для компании, и делать эти деньги как можно быстрее. Чтобы достичь этого, каждый человек в лаборатории должен признать, что он является частью команды. Ни один человек в современной лаборатории не может работать в одиночку. Он должен немедленно распознать препятствия и немедленно позвать на помощь. Он должен уметь анализировать и объяснять, иначе его проект увязнет. Он должен общаться. Это ключевое слово: общение. И оно должна быть мгновенным. Он повернулся к Патрику. — Кон, ваш отдел выполняет во всем этом жизненно важную функцию. Срок действия патента Соединенных Штатов составляет семнадцать лет. Наши исследования показывают, что до последних лет только последние пять-семь лет типичного патента имеют какую-либо пользу для защиты основного нового изобретения. Почему? Потому что часто требуется от десяти до двенадцати лет, чтобы перейти от первых экспериментальных работ к первому коммерческому заводу. Одна из наших целей — сократить бесполезное патентное время. Мы делаем это, сокращая этап разработки до трех лет. Грюн отхлебнул кофе и улыбнулся. — Я слышу недоверчивый ропот? Я повторяю: три года. Это можно сделать. И все это в общении. Все знают, что делают другие. Проблемы будут распознаны мгновенно. Но вот я здесь, продолжаю говорить в общих чертах. Он повернулся к Коберу. — Бен, вы объясните, что вы и Джо Марел собираетесь делать, начиная с завтрашнего дня?

— Конечно, Арнольд. Моя функция, и Джо — опросить некоторых из ваших ключевых людей. Мы уже составили список. Это исследование основано на изучении нескольких сотен отчетов о проектах, написанных приблизительно пятьюдесятью различными химиками, старшими химиками и лидерами групп. Кон, мы включим одного человека из патентного отдела, возможно, вас. Мы опросим каждого из этих людей. В результате этих бесед мы составим дальнейшую выборку из шести или восьми химиков, которые больше всего соответствуют технологии Грюна. Тогда мы будем надеяться, что сможем свести этот список к одному человеку. Этот человек, если наш обзор верен, будет представлять собой ходячую сводку всего, что мы надеемся рекомендовать здесь исправить.

Арнольд Грюн посмотрел на Патрика. — У вас, юристов, есть свой «разумный человек». Мы ищем «неразумного человека»: сборник ошибок — наш профиль подразделения.

— Профиль?— спросил Патрик. — Вы имеете в виду что-то вроде личностного теста Бернрейтера или профиля личности Терстона для руководителей?

— Что-то в этом роде, — ответил Грюн. — За исключением того, что профиль Бернрейтера дает положительную модель для подающих надежды руководителей наших крупных почтовых фирм — настоящее вдохновение, если можно так выразиться, тогда как профиль Грюна — отрицательный. Когда мы устанавливаем его, мы предлагаем его клиенту как что-то, чего должны избегать все здравомыслящие сотрудники. Другое отличие состоит в том, что профиль Грюна персонифицирован; он взят из одного реального человека, из истории болезни. На самом деле, наше главное усилие в исследовании — найти этого человека. Он кивнул в сторону Бликера. — А когда мы его найдем, то вскоре последует наш счет за услуги.

* * *

Патрика всегда поражали его женщины-адвокаты. Маргарита Френч была тому примером. Нанятую только что из университета, с пятерками по химии, он первым делом отправил ее на поиски новинок в патентное бюро в Вашингтоне. Она проболтала почти весь вечер. («Я буду в книгохранилище завтра, мистер Патрик, переворачивая пачки для этого нового полимера»). Но когда она диктовала отчет о своих поисках, у нее хватило здравого смысла назвать его «поиском информации». Вскоре она выучила наизусть руководство по поиску в патентном бюро, а еще лучше — большинство экспертов по химическим патентам. Они подсказали ей, какие подписки проверять в комнате поиска, и указали на неофициальные «быстрые туфли» в их собственных офисах, которые сокращали ее время поиска до минимума. Бывали случаи, когда эксперты, заглядывая ей через плечо, помогали найти «мертвую ссылку».

Через пару лет после того, как Патрик нанял ее, он случайно узнал, что она сдала экзамен на патентного поверенного в страшной патентной коллегии с первой попытки (Патрик провалил ее в первый раз) и к вечеру была на полпути в юридическую школу. Именно тогда Патрик начал привлекать ее для написания патентных заявок. В свое время она окончила юридическую школу и стала полноправным адвокатом, во многих отношениях не хуже любого из его людей, а в одном отношении она превосходила любого мужчину в департаменте. Такова была ее способность работать с некоторыми из наиболее упрямых химиков-мужчин. Несмотря на их неспособность написать понятный отчет о проекте, она каким-то образом могла проанализировать, определить и обобщить самые сложные реакции, которые когда-либо проводил любой из них. Работая с ней, они вдруг становились выразительными, членораздельными, даже многословными. — «Может быть, они все в нее влюблены», — подумал Патрик. Но это было слишком просто. — «Она для них младшая сестра», — подумал он однажды. Нет, дело было не в этом. — «Она их ценит», — он почувствовал, что становится ближе к истине.

Что ж, что бы то ни было, он уже решил, кого назначить к Пьеру Цельсу. Если Цельса удастся уговорить поговорить с кем-нибудь, он поговорит только с Маргаритой Френч.

* * *

Патрик нарисовал структурную формулу на доске. — Силамин. Как вы, вероятно, знаете, новый синтез Цельса несколько аналогичен коммерческому процессу получения мочевины из аммиака и двуокиси углерода, за исключением того, что мы используем SiO₂ вместо CO₂. Другими словами, мы выполняем реакцию с аммиаком и кремнеземом, и получаем силамин и побочную воду.

— Странно, что он вообще реагирует, — сказала Маргарита. — Кремнезем — один из самыхнереактивных известных оксидов.

Патрик улыбнулся. — Это общее впечатление, и именно поэтому мы думаем, что у нас есть что-то патентоспособное. На самом деле, мы не используем обычный старый кварцевый песок — низкая площадь поверхности делает его слишком неактивным. Мы используем чрезвычайно пористый кремнезем с высокой площадью поверхности, пять тысяч квадратных метров на грамм. Это значит, что щепотка, если ее рассыпать, покроет два или три футбольных поля. А это значит, что он в тысячи раз химически активнее, чем песок, потому что данный вес кремнезема с высокой поверхностью может контактировать с тысячью молекул аммиака, по сравнению с простым песком.

— Я так понимаю, дело не только в этом. Конечно, аммиак и кремнезем с высокой площадью поверхности смешивались ранее, но без производства силамина.

— Да, Маргарита, вы прекрасно знаете, что дело не только в этом. Во-первых, кремнезем содержит новый катализатор, оксид тербия, один из редкоземельных элементов. Цельс предположил это после своего первого успешного запуска, еще в «Кремниевых Соединениях». Он посмотрел на нее. — Вы были там.

Она ответила уклончиво. — Да, я была там.

Патрик вздохнул. Она не собиралась ничего добровольно рассказывать о секундомере. Через некоторое время ему придется спросить ее.

Он продолжал: — Затем Цельс добавляет то, что он называет «ксерионом».

— «Ксерион»?

— Не спрашивайте меня, что это. Какой-то со-катализатор, я думаю. Это ваша работа — выяснить. Цельс утверждает, что его новая система обеспечивает крайне высокие температуры в установках, столько тепла, собственно, что колонны должны охлаждаться. Он охлаждает их путем теплообмена с поступающим жидким аммиаком, который идет рядом с основанием колонн, где он служит как реагирующим газом, так и взвешивающей средой для силикагеля.

— А что происходит с побочной водой?

— Какая-то ее часть отбирается силаминовым продуктом, но некоторая остается на кремнеземе. Цельс, кажется, думает, что очень важно, чтобы некоторая ее часть оставались на кремнеземе. Он хочет, чтобы кремнезем был «влажным» на протяжении всей реакции. Не знаю — почему. Опять же, это то, о чем вы должны спросить его. Кроме того, он помещает остатки кремнезема в резервуар с чем-то, что он называет «алкагест» — каким-то растворителем или диспергатором. Узнайте, почему материал нельзя просто высушивать и направлять в отходы. Это опасно или что-то другое?

Маргарита оторвалась от блокнота. — Есть еще одна очень важная вещь, которую я не понимаю. Этот тербий-ксерион... как это комбинация создает высокую температуру?

Патрик беспомощно пожал плечами. — Вы должны спросить Цельса.

— Как вы думаете, он расскажет мне об этом?

— Не знаю, Маргарита.

— А как насчет отчетов по проекту?

— Он сделал несколько отчетов. Они все разные. Но не пытайтесь согласовать их, это невозможно. Цельс знает или думает, что знает, как заставить эту штуку работать. Но до сих пор он не смог объяснить это своим людям. Вот где вам нужно проявить себя. Определение технических данных — ваша работа, как патентного поверенного. У вас это получается лучше, чем у брата — химика. Кроме того, вы принесете новый взгляд.

Маргарита Френч закрыла блокнот. — И это все?

— Еще одна вещь. Патрик задумчиво посмотрел на нее. — На днях утром, во время первого прогона силамина, у вас был секундомер. Что все это значит?

Девушка колебалась. — Не думаю, что вы мне поверите.

— В любом случае скажите мне.

— Я зафиксировала реакцию. С секундомером. Все, что мне нужно было сделать, это вычислить пространственную скорость аммиака. Из этого вы получаете время, необходимое для перемещения первого продукта силамина из реактора в коллектор, где он сразу же дал тест пикрата. Это было 38,6 секунды. Когда Пьер объявил о существовании силамина, я запустила секундомер. Когда появился пикрат, я остановила его. Она открыла свою сумочку. — Я всё время ношу его с собой — он все еще стоит. Я не знаю, что с ним делать. Предположим, вы подержите его некоторое время. Она протянула секундомер Патрику. Он с сомнением взял его. Показание было 38,5 секунды. Экспериментальная ошибка? Он подозревал, что не Пьера Цельса.

— Я думаю, это был телекинез, — сказала Маргарита.

Патрик смотрел на девушку широко раскрытыми глазами. Ее лицо было бледным, но она с вызовом смотрела на него. Мужчина подергал себя за усы, нахмурив брови. Он вспомнил, как вел себя Цельс во время того, теперь уже печально известного, успешного прогона: напевал, шептал, увещевал, поглаживал склянку. Как «азартный» игрок, играющий в кости. А потом бросок. Предполагалось, что некоторые игроки обладают этой силой, этим контролем над неодушевленной материей. Телекинез. Так называемое «Пси».

Он хрипло спросил: — Разве это возможно?

— Думаю, что да. С некоторыми химиками. Пьер не первый. Он не будет и последним. Если он другой, то только потому, что он может сделать это лучше, и потому, что он знает, что он может сделать.

Мысли Патрика понеслись вперед. Значение... было ошеломляющим. Он подавил дрожь. — Но это не химия. Это не наука. Это может быть даже противозаконно.

— Это была первая химия, — коротко ответила девушка. — Это алхимия.

— Подождите минутку, — запротестовал Патрик, с трудом возвращаясь к прежним мыслям. — Если бы Цельс был настоящим алхимиком, он бы делал золото, не так ли? Он делает золото? Конечно, нет. Но опять же, предположим, он мог бы делать золото, как бы вы объяснили это монетному двору Соединенных Штатов и ФБР?

— Вы совершенно не понимаете, — сказала девушка. — Он никого не пытается убедить, что он алхимик. Это как раз наоборот. Он пытается это скрыть. Он хочет быть обыкновенным химиком двадцатого века. Если бы он мог делать золото, то держал бы это в секрете. Поэтому бессмысленно спорить, что, поскольку он не сделал никакого золота, он не алхимик. Алхимик использует свои силы для удовлетворения потребностей своего покровителя. В пятнадцатом веке главным требованием было золото. В современной лаборатории это может быть что угодно — от пластика до лазеров и силамина. И наконец, что такого замечательного в золоте? Сегодня десятки тонкодисперсных химических веществ можно продать дороже, чем унцию золота.

Мужчина застонал. — Но заявка на патент... что будет делать Патентное Ведомство, когда мы подадим заявку на алхимический процесс? И как будет читаться основная патентная формула? Можем ли мы сказать: — «В процессе взаимодействия кремнезема и аммиака с образованием силамина развитие реакции начинается с телекинетического формирования одной молекулы силамина, тем самым обеспечивая автоматический катализ реакции»? Как это будет звучать для экспертов в Классификации 23?

— Достаточно, чтобы искусные мастера воспроизвели изобретение, — сказала Маргарита. — Возможно, это означает других алхимиков.

Патрик с трудом подавил бульканье в горле. — Другие? Боже упаси!

Девушка ждала с тихим сочувствием.

Наконец Патрик неуверенно произнес: — Ну, посмотрим, что вы сможете сделать…

Когда Маргарита ушла, Патрик сидел, уставившись в ящики своего стола, и мрачно теребил усы. Он ничего не мог сделать. Он не мог пойти к Эндрю Бликеру и сказать: — Энди, у вашего господина Цельса телекинез. У него «пси». Вот, почему он получил силамин, и вот почему его процессы невоспроизводимы. Патрик печально покачал головой, вспомнив, что Бликер сказал заявителю из Калифорнии, который утверждал, что видел летающую тарелку.

Интерком прервал его размышления. Джо Марел из Грюна хотел взять у него интервью.

* * *

Джо Марел несколько секунд смотрел на стол с откатной крышкой.

Патрик, наконец, спросил: — Вы сказали, что хотите критически оценить некоторые процедуры патентного ведомства.

— О, конечно. Простите за любопытство. Я никогда не видел ничего подобного — я имею в виду стол.

— Самая большая подделка в лаборатории, — добродушно ответил Патрик.

— Откуда мне знать? Ну, предположим, мы начнем с вашего мнения о нарушении прав нового процесса силамина.

— Конечно.

— Вы говорите, что этот патент не представляет серьезного риска нарушения. Вы имеете в виду, он серьезно не нарушен?

— Не совсем. Никто не может с уверенностью предсказать, что суды будут делать с данным патентом. Это всегда догадка. Мы просто пытаемся оценить степень риска.

Марел с любопытством посмотрел на него. — Вы хотите сказать, что он, вероятно, не нарушен?

— В каком-то смысле, да. Но имейте в виду, это не та вещь, которая допускает вычисление процентов.

— Но я полагаю, что, когда ваше руководство прочтет это, они поймут, что патентная ситуация ясна?

— Ну, не неминуемо и не обязательно. Но она очень даже может произвести такой эффект.

С минуту Марел молчал. Он провел пальцем по воротнику и продолжил: — Ну, тогда вы продолжаете говорить о другом патенте. На уровне апелляций защита патентной недействительности, вероятно, будет подтверждена. Означает ли это, что патент недействителен?

— Нет, здесь мы снова просто пытаемся понять, что суды будут делать с данным патентным вопросом. Ни один адвокат не может сообщить своему клиенту, является ли патент действительным или недействительным. Только суды могут это сделать. Если суды не высказались, то в лучшем случае адвокат может только указать, как, по его мнению, суды будут выносить решения, если и когда они получат вопрос. И вы, конечно, понимаете, что суды в разных федеральных округах могут дать разные ответы. Патент может быть признан недействительным в штате Мэн, но действителен и нарушен в Калифорнии. Кроме того, есть и другие причины, по которым мы не хотели, прямо заявлять, что патент недействителен. Например, когда-нибудь мы могли бы купить патент, а затем продолжить судебный процесс, за исключением того, что теперь мы были бы на другой стороне.

Марел быстро заморгал. Наконец он сказал: — Тогда почему бы просто не снять трубку и не сказать об этом тому, кто хочет знать? Зачем вообще иметь письменное мнение?

— О, должно же быть письменное мнение — что-то такое, на что могли бы посмотреть десятки людей из менеджмента «Хоуп», а также люди снаружи. Банки и страховые компании, которые предоставляют финансирование для предлагаемого нового завода — их адвокаты хотят видеть патентное заключение. У адвокатов есть свой особый язык, когда они разговаривают друг с другом. Они никогда не говорят «да» или «нет». Если адвокат нашего кредитора получит заключение с «да» или «нет», он может счесть его некомпетентным, и тогда мы не получим финансирования. То же самое относится и к нашему сублицензированию. Когда мы продаем процесс для использования в Англии, Западной Германии, Японии или где бы то ни было, мы обнаруживаем, что их адвокаты больше доверяют одному из моих двадцатистраничных заключений, чем категорической визе от президента «Хоуп Кемикалс».

— Я понимаю. То есть, кажется, я понимаю. Вы не можете просто сказать «да» или «нет»...?

— Вот именно, — ответил Патрик. — Слишком обманчиво, однозначно. Это был бы не крикет. Он стал экспансивным. — «Да» и «нет» — два самых опасных слова в английском языке. Каждое по своей сути означает то, что по определению невозможно. Каждое, при обычном использовании, сопровождается защитным облаком подразумеваемых квалификационных условных положений. Проблемы возникают, когда говорящему и его слушателю не удается достичь совпадения в подразумеваемых и воображаемых квалификациях.

Марел нервно заерзал.

Патрик продолжал: — Теперь, когда вы изучаете патентные заключения, возможно, немного базовой теории по порядку. Для начала, что является объектом хорошего патентного заключения?

— Расскажите мне, — попросил Марел.

— Дело в том, — сказал Патрик, — что заключение оказывается верным, что бы ни случилось после того, как оно написано. Компания подала в суд за нарушение? Заключение говорит, что это возможно. Мы проигрываем тяжбу? Мы сказали, что у нас больше шансов. Они были, но мы предусмотрели возможность потери, потому что «даже лучше» могло означать только пятьдесят один процент — другими словами, мы должны были ожидать потери почти половины таких случаев. Но потом мы подадим последнюю апелляцию и победим. По нашему мнению, наши выводы применимы к решениям апелляционного уровня. И, конечно, есть сильное предположение, что, если мы попадем в настоящую беду, мы будем устраиваться на разумной основе.

Марел зачарованно уставился на директора патентного бюро.

Патрик спокойно продолжал: — Другими словами, по мере того, как история будет развиваться, день за днем, месяц за месяцем, вы сможете заново прочитать заключение и обнаружить, что в нем нет ничего несовместимого с последующими событиями. В этом смысле оно должно напоминать пророчество Нострадамуса, которое становится совершенно ясным только после наступления пророческого события.

— Я думаю, — сказал Марел, — именно поэтому, большинство людей находит патентное заключение трудным для чтения.

— Допустим, — сказал Патрик. — Однако давайте не будем путать читаемость с ясностью. На самом деле, как правило, существует обратная зависимость: чем более читабельно, тем менее точно; настоящий литературный шедевр настолько пронизан двусмысленностями, что его невозможно понять. Возьмем Кубла Хана Кольриджа. Вы считаете это шедевром?

— Конечно.

— Но вы можете сказать мне, где будет построен дворец?

— Дворец? Ах да, дворец наслаждений. Как все прошло?

Патрик процитировал по памяти:

«В стране Ксанад благословенной

Дворец построил Кубла Хан,

Где Альф бежит, поток священный,

Сквозь мглу пещер гигантских, пенный

Вниз, к бессолнечному морю».

— Итак, — сказал Патрик, — где должен был быть построен дворец?

— В Ксанад, — ответил Марел.

— Тогда где был Кубла Хан, когда издавал указ о дворце?

— О. В Ксанад? Я вижу проблему. Ну, тогда дворец должен быть на реке Альф.

— Это длинная река. Где на реке? В пещерах?

— Я так не думаю.

— И на берегах этого бессолнечного моря?

— Скорее всего, нет.

— Вы меня поняли, Джо. В искусстве, когда вещь непонятна, она помогает ей быть шедевром. Но не в законе. Если бы юрист написал «Кубла Хан», эти двусмысленности никогда бы не возникли. Он сделал бы все предельно ясно.

— Не сомневаюсь, — улыбнулся Марел. — Кон, что делает Энди Бликер, когда получает ваше патентное заключение? Скажем, в отношении заключения по поводу силамина?

Патрик внимательно посмотрел на Марела. Он сказал: — Вы подняли очень интересный вопрос. Он очень занятой человек, вы знаете... извините, я думаю, что это Бликер вызывает меня по интеркому. Нет, не уходите. Он щелкнул выключателем. — Да, Энди?

Голос Бликера звучал решительно: — Кон, это заключение относительно силамина... Не знаю, когда у меня будет время, чтобы все тщательно обдумать. Просто скажите мне, все ясно или нет.

— Все ясно, Энди.

— Так я и думал. Спасибо, Кон.

Интерком отключился. Патрик посмотрел на Марела. — Это был шедевр, — холодно сказал он.

* * *

Через час после того, как Марел ушел от Патрика, директор патентного бюро получил еще один звонок от Бликера.

— Кон, я подумал, вам будет интересно. Марел и Кобер сидят здесь со мной. Они думают, что нашли своего человека для профиля.

— Так быстро? Я не знал, что Цельса уже опросили.

— Нет, они этого не делали. Но они не видят необходимости продолжать исследование.

— Что ж, прекрасно... Я догадываюсь. Патрик был озадачен. — Кто он?

Он услышал, как Бликер медленно выдохнул.

— Это конфиденциально. Однако, Кон, я предлагаю Коберу и Марелу пропустить патентный отдел в своем исследовании.

— Мне жаль это слышать, Энди. Мы надеялись получить от них большую помощь.

— На это может уйти много времени и денег, — сказал Бликер. — Кроме того, я не уверен, что у них есть необходимая подготовка для изучения... человека, работающего с патентами.

— Какая жалость, — сказал Патрик. Мне понравился Марел.

— Вы ему тоже понравились, Кон. На самом деле, вы... ах... очаровали его. Голос Бликера, казалось, утратил силу.

* * *

— Объясните мне, Пьер, почему вы употребляете так много слов, которых нет в словаре?

Цельс удивленно посмотрел на Маргариту. — Нет в словаре? Например, каких?

— Такого, как «ксерион».

— Хм-м-м. Давайте, посмотрим. Держась за подбородок, Цельс изучал тома в своем маленьком книжном шкафу. — Давайте, попробуем вот этот. Он вытащил потрепанный том в кожаном переплете и осторожно открыл его. Страницы казались желтыми и хрупкими, а многие, очевидно, были залатаны прозрачной лентой. — Кажется, его здесь нет. Он перевернул несколько страниц. — Давайте попробуем под современным названием — «эликсир». Ах, как я и думал. «Эликсир» происходит от «аль иксир» — арабского, а «иксир» от «ксерион» — греческого. Это, конечно, Александрийские греки, и я уверен, что они унаследовали его от египтян. Он уверенно поднял взор. — Значит, «ксерион» — то же самое, что «эликсир». Я и забыл, что они изменились, после Авиценны.

— Могу я взглянуть на эту книгу?

— Конечно. И он передал ее.

— Сборник Алхимии, — прочитала Маргарита, глядя на титульный лист. — Андреас Либау. Ее глаза расширились. — Она была напечатана в 1595 году... и все это на латыни.

— Да, конечно. Один из старых стандартов. Но все равно она очень полезна.

— Должно быть, она стоит кучу денег. Она медленно вернула его. — Во всяком случае, теперь мы дошли до «эликсира». Что такое «эликсир», Пьер?

— Я думал, это известно каждому химику, Маргарита. «Эликсир» — это совершенно правильное соединение четырех элементов: тела — представленного медью и свинцом; и духа, представленного ртутью; мужского элемента и женского элемента. Кое-кто из философов добавлял золота, но я думаю, что напрашивается вопрос, не так ли? Он выжидающе посмотрел на нее.

— Пьер, вы заставляете меня чувствовать себя очень глупо. Что он делает?

— Конечно, он вызывает реакцию.

— Вы хотите сказать, что это катализатор?

— Ну, не совсем. Было бы точнее сказать, что он заставляет кремний и тербий реагировать, чтобы обеспечить необходимую теплоту реакции. Атомный номер кремния — четырнадцать, тербия — шестьдесят пять. Сложите их вместе, и что вы получите?

— Семьдесят девять?

— Совершенно верно. Тербий в свои шестьдесят пять — это справедливо. Это даже не совершенство. Семьдесят девять — это идеально. Это совершенство, любимое Пифагором, и хотя это довольно низкий изотоп, это верная вещь для количественного выхода силамина. Это все вам понятно?

Девушка вздохнула.

— Мне нравится разговаривать с вами, Маргарита, — сказал мужчина. — Я рад, что у Кона Патрика, наконец, появился патентный поверенный, который понимает настоящую химию.

Маргарита вопросительно посмотрела на него. — Пьер, я рада, что нравлюсь вам, потому что вы мне тоже нравитесь. Она тщательно взвешивала слова. — Не могли бы вы как-нибудь вечером прийти ко мне на ужин?

Мужчина удивленно посмотрел на нее.

Девушка торопливо продолжала: — Я прекрасно готовлю. Мы могли бы поговорить и послушать пластинки. Но вам, конечно, и не нужно...

— О, нет ... это замечательная идея. Я никогда не был... Я имею в виду, меня никогда раньше не приглашали... В смысле, я бы с удовольствием. Когда?

— Как насчет завтрашнего вечера?

— Но это первая смена прогона силамина.

— Вас просили быть там?

— Нет, но думаю, что должен быть.

— Пьер, ходят слухи. Бен Кобер пытается уговорить мистера Бликера позволить ему самому сделать первый прогон.

Мужчина нахмурился. — Вы хотите сказать... они вообще не хотят, чтобы я там был?

— Они не это имеют в виду, Пьер. Они не хотят вас унизить. Бен просто хочет проверить процесс. Он хочет, чтобы Лаборатория была открыта всю ночь, для анализа образцов.

Цельс затаил дыхание. — Образцы чего?

— Ну, наверное, силамина. Что-то не так?

— Нет, если это все, что они собираются сделать. Он медленно выдохнул.

— В этом нет никакой опасности, не так ли?— настаивала девушка.

— Нет, если они будут следовать технологической карте.

— Я уверена, что именно это они и собираются сделать. Увидимся завтра вечером?

— Ясное дело.

* * *

На следующий день Патрику снова позвонил Бликер, с просьбой зайти в его офис, на этот раз, чтобы обсудить проблему с Беном Кобером из Грюна.

Как всегда, когда дело касалось неприятностей, Бликер сразу перешел к делу. — Кон, люди Грюна, — он кивнул в сторону Кобера, — сделали предварительный выбор специалиста для своего подразделения. На этот раз я с ними согласен.

Патрик вытащил пенковую трубку, умело наполнил ее из карманного кисета и закурил. Он пыхтел и ждал. Он не собирался облегчать жизнь старому человеку.

Бликер все это воспринял. Он слабо улыбнулся. — Это Цельс.

— Но только предварительно? — спросил Патрик.

Ответил Кобер. — Мы почти уверены. Но мы хотим сделать еще одну вещь. Мы хотим взять один из его проектов и заставить этот проект работать самостоятельно, просто следуя его письменным инструкциям. Он не будет присутствовать.

— Вы уже выбрали проект?— тихо спросил Патрик.

Кобер посмотрел на Бликера.

— На самом деле есть только один, — сказал научный директор. — Силамин.

— В новом отсеке Флюидизатора? — спросил Патрик.

— Да.

— Какое я имею к этому отношение?

— Ваш человек в патентном отделе и Бен Кобер попытаются получить идентичную информацию. Каждый попытается извлечь из Цельса объяснение реакции силамина. Но есть принципиальная разница. Ваш человек…

— Маргарита Френч, — пробормотал Патрик.

— Ах да, мисс Френч. Хороший человек. Ну, она поговорит с Цельсом о теории, что он вполне может сделать и объяснит процесс. Кобер будет говорить с Цельсом о теории, которую Цельс не может или не хочет объяснить. Каждый будет проверкой другого участника. Оба не могут быть правы.

Патрик внутренне застонал. Он не мог произнести этого вслух, и все же это нужно было произнести здесь и сейчас, пока все не вышло из-под контроля. — Просто предположим, что это что-то, чего нет в книгах, что Цельс может сделать, но не может объяснить, как это сделать.

— Что, например? — спросил Кобер.

— Например, телекинез!— выпалил Патрик. — Пси... Он легко покраснел и с адским смущением понял, что краснеет.

Кобер уставился на него в нескрываемом изумлении.

Бликер милосердно отвернулся и посмотрел в окно офиса.

Кобер слегка и неловко рассмеялся. — Думаю, я вам больше не нужен. Прошу меня извинить... И он быстро ушел.

Бликер повернулся к патентному директору. Он начал медленно поворачиваться. — Кон, я ценю, что вы поделились со мной своими взглядами, особенно в присутствии Кобера. Монотонные колебания продолжались. — Однако, пожалуйста, поймите меня. Я не могу принять «пси» в качестве объяснения. Это так же плохо, как алхимия, мы через все это прошли. Даже если то, что вы говорите, правда, я не могу принять это как часть наших обычных исследовательских усилий. Может быть, «пси» подходит для эзотерических семинаров в университетах, где они никого не беспокоят. Но это не подходит в современной химической лаборатории. Как бы мы могли вложить двадцать миллионов долларов в завод по производству силамина, если его запуск зависел от Пьера Цельса? И предположим, мы пройдем через этот проект завода и лицензию с Народной Республикой? Можем ли мы дать заводские гарантии? Что, если нам действительно понадобятся фокусы Цельса, чтобы запустить производство? Мы уверены, что сможем доставить Цельса за двадцать четыре часа в случае необходимости? А если мы не сможем, то будем ли мы защищены нашим положением о форс-мажоре? Является ли Цельс Актом Божьим, который освобождает «Хоуп» от ответственности? Бликер наклонился вперед и серьезно посмотрел на Патрика. — Кон, это безумие. Даже не думайте об этом больше. Это не может быть «пси».

— Так и должно быть, — настаивал Патрик. — Это было невозможно, пока у него не получилось.

Директор по научной работе строго посмотрел на Патрика. — Хорошо, предположим, что он действительно может заставить это каким-то образом работать. Давайте предположим, что он может даже заставить пойти невозможную реакцию, потому что он хочет, чтобы она пошла. (Не то чтобы я в это верил, ни на секунду!) Допустим, он может нарушить все известные законы химии. И все же, если он один может заставить это работать, что толку от этого компании? Он никогда не сможет объяснить это техническому отделу. Вы никогда не смогли бы построить коммерческий завод, основываясь на его данных. Вот, почему Кобер хочет провести новый процесс производства силамина на участке Флюидизатора лично.

Патрик вздохнул и встал. — Может быть, вы и правы.

— Куда ты идете?

— К нашему психиатру.

— Нам всем это нужно. Жаль, что у меня нет времени.

Патрик улыбнулся.

* * *

Зигфрид Уолтерс был представителем «свободной ассоциации». Изобретатели. Их очень мало. Зачем человек изобретает? Как он изобретает? В этом есть элемент игры. Лучшим из них, похоже, все равно, работает их изобретение или нет. Безразлично. Как правило, один настоящий изобретатель из ста. Стайнмец. Функционер Уайта все это объяснил. Я мог бы написать статью с цифрами. Статистика. Все начинает один человек. Изучить его. Выбрать одного человека. Самое странное. Пьер Цельс. Бликер проводит исследование. Эта группа Грюна. Профиль, то есть характеристика. Сколько времени им понадобится, чтобы найти Цельса? И что они сделают с горстью ртути?

Его размышления прервал интерком. Конрад Патрик ждал в приемной.

* * *

Уолтерс тщательно подбирал слова. — Кон, вы понимаете, что я, возможно, не смогу сказать вам то, что вы хотите знать. Я не могу обсуждать конфиденциальные вопросы.

— Расслабьтесь, Зигфрид. Я не позволю, чтобы вас вызвали в комитет по этике. Мне просто нужно несколько неконфиденциальных фактов относительно Пьера. Я назначил к нему одну из своих женщин-адвокатов, и теперь я думаю, правильно ли я поступил.

— Чем я могу вам помочь?

— Он опасен?

— Нет. По крайней мере, не в том смысле, что он возьмет гаечный ключ и начнет размахивать им. У него нет желания причинять боль — сознательно или подсознательно. Совсем наоборот. Он очень полезен, по крайней мере, мне. На самом деле, наши отношения врач-пациент стали чем-то... Психиатр заколебался.

— Так чем?— потребовал Патрик.

Но Уолтерс молчал.

Расстроенный Патрик попробовал зайти с другой стороны: — Ну, в своем ли он уме?

— В здравом уме? Для него этот вопрос либо неуместен, либо неверен. Были ли Уильям Блейк, Бетховен и Будда в здравом уме? Ноктюрн Шопена в здравом уме? Рассмотрим сокола, тигра, храм в Карнаке и лунный луч на снежном поле. Эти вещи в своем уме? Он дернул головой, словно пытаясь подавить нетерпеливое фырканье Патрика. — Дело в том, Кон, что все эти вещи, эти люди, эти существа — лучшие в своем роде. Идеальные. Уникальные. Стандарты сравнения, которые работают для других вещей, для них бессмысленны. И вы спрашиваете, в здравом ли уме Пьер Цельс.

— Это еще вопрос, — мрачно сказал Патрик.

— Ну, тогда он не в своем уме. Но и не сумасшедший. Может быть, самое лучшее слово, и не очень хорошее — неразумный человек.

Патрик беспомощно покачал головой.

— Возьмите это изучение командой Грюна, — продолжал Уолтерс. — Они пытаются выбрать одного человека, чтобы подвести итог всему, что не так с этой лабораторией. Но предположим, что они также суммирует все, что правильно в «Хоуп»? Предположим, что он просуммирует всю магию и тайну химии — контроль разума над материей... шестьдесят столетий реакций и выхода с другими вещами? Он сделал паузу, подыскивая слова, которые объяснили бы Пьера Цельса патентному директору. — Помните рассказ Герберта Уэллса «В стране слепых»?

— В стране слепых одноглазый человек — король?

— Это точно «соль». А он — нет. Будучи зрячим, он считался чудаком. Когда он говорил о «видении», все думали, что он сумасшедший. Они сочувствовали ему. Чтобы вылечить его и сделать достойным членом общины, они ослепили его. Если мы не будем осторожны, то можем сделать, то же самое с Пьером Цельсом.

Последовала пауза. Патрик откашлялся и внимательно посмотрел на психиатра. — Зигфрид, я знаю, это звучит безумно, но вы когда-нибудь замечали что-нибудь необычное...? Я имею в виду, действительно необычное... Он понял, что его голос звучит очень странно. — Например…

— Пси? — тихо спросил Уолтерс.

Патрик вздрогнул.

Уолтерс, казалось, почувствовал облегчение. — Вы ведь знаете, правда? Интересно, как. Он сделал глубокий вдох. — Я собираюсь немного расширить медицинскую этику, Кон. Поскольку один из ваших патентных поверенных будет работать в тесном контакте с Пьером, я думаю, вы имеете право знать о нем что-то еще — то, о чем вы даже не знаете, чтобы об этом спросить. Он встал и подошел к магнитофону. — Мы с Пьером делаем записи. Мы делаем это каждый сеанс, раз в неделю. Теория заключается в том, что пациент может воспроизводить ленту на досуге, чтобы усилить свою терапию. Вот только повтор — не то слово. Совсем не то слово. Потому что некоторые материалы на этих пленках, недавние, никогда не были озвучены во время анализа.

Патрик молчал в ожидании. Уолтерс стал почти умоляющим. — Вы понимаете, что я вам только что сказал?

— Думаю, да, — неуверенно ответил адвокат. — Но должно, же быть какое-то логическое объяснение. Потом кто-то делал запись на эту пленку?

— Я тоже так подумал, когда это случилось в первый раз. Во второй раз я понял, что это та самая кассета, хотя и знал, что это невозможно.

— Что там было?

— Настоящий поток сознания. Настоящая вещь, заметьте.

— Что в этом необычного? Разве это не стандартная процедура?

Уолтерс с тревогой наклонился вперед, будто для его собственного рассудка было важно, чтобы Патрик понял его. — Позвольте мне объяснить. Мы говорим о «потоке сознания». Это отличный инструмент анализа. Когда пациент начинает думать вслух, его мысли охотно блуждают по темам, тесно связанным с переживаниями, скрытыми в его подсознании, вещами, вызывающими его невроз. Пациент как бы ставит дорожные знаки, чтобы направлять аналитика. Теперь вы должны понять, что в этой оральной свободной ассоциации язык пациента безнадежно отстает от его ума, который мчится вперед со скоростью мили в минуту, слыша звуки, видя и чувствуя вещи, и его язык должен выбрать из этого калейдоскопа ощущений несколько скудных, широко расставленных обрывков, чтобы передать их аналитику. Поэтому многое теряется, когда поток сознания проходит через узкое место речи. Я пожаловался на это Пьеру на одном из наших первых сеансов. Он... ах... решил проблему.

— Зигфрид, — сказал Патрик, — вы хотите сказать, что Цельс телекинетически записывает свои мысли на пленку?

Мужчины тупо уставились друг на друга. Патрик ждал, что психиатр скажет «да» или кивнет. Но ответа или жеста не последовало. Уолтерс молча, взял кассету и вставил ее в магнитофон. В тот же миг комната наполнилась звуками. Послышались крики, напряженные голоса. Патрик посмотрел на Уолтерса.

— Надо быть врачом, чтобы понять, что там происходит, — сказал его собеседник. — Рождается ребенок.

— Невероятно, — выдохнул Патрик.

— Вы думаете, это невероятно? — спросил Уолтерс, почти задумчиво. — Тогда послушайте вот это. Он поставил вторую кассету, беззвучно прокрутил ее в течение пяти секунд, затем прибавил громкость.

Патрик наклонился вперед.

Из динамика доносилось что-то ритмичное. «...Туб-лаб... туб-лаб... туб-лаб...»

Уолтерс выключил магнитофон. — Узнаете это?

Патрик покачал головой в удивлении.

— Это сердцебиение, — тихо сказал Уолтерс.

— Сердцебиение? Чье сердцебиение?

— Моей матери.

— Вашей... матери? У Патрика отвисла челюсть. — Вы имеете в виду, вашей матери?

— Конечно. О ком, по-вашему, я говорю? Это мой поток сознания. Это моя предродовая память. Замечательно, не правда ли? Даже Фрейд не мог вспомнить, что с ним было до трех лет. Пьер помогал мне. Он направляет этот луч… своего рода пси-лазер… на кору моего головного мозга, а затем отражает и фокусирует его на ленте.

Патрик сглотнул. — Да, я понимаю. Затем, когда вы сказали о доверии врач-пациент, вы имели в виду, что доктор был…

— Кон, — сказал Уолтерс, взглянув на часы, — прошу меня извинить. У меня назначена встреча. Уходя, Патрик встретил Пьера Цельса.

* * *

— Ну, Зиг, как мы сегодня? — весело воскликнул Цельс.

— Вы опоздали, — раздраженно сказал Уолтерс.

— Я был занят с силамином. Он виновато улыбнулся. — Извините.

— Ну что ж, начнем, — сказал Уолтерс.

Цельс серьезно кивнул и сел в большое кожаное кресло за диваном. Уолтерс подошел к дивану, лег и скрестил пальцы на затылке.

— Надеюсь, вы передумали насчет того, что угрожали сделать на нашем последнем сеансе, — сказал Цельс.

— Нет, Пьер. Я принял решение. Я возвращаюсь в Вену на длительный курс переподготовки. Меня не будет несколько месяцев. Из-за вас у меня ужасный комплекс неполноценности. На самом деле, я думаю, что нахожусь на грани полного срыва. В Университете не преподавали предмет «пси». Меня не подготовили к таким людям, как вы. Меня подвели. Его голос дрожал. — Я не нужен ни себе, не своим пациентам, ни кому-либо еще.

— Они не знали, — успокоил его Цельс. — Ничего не поделаешь. «Пси» не приняли, когда вы учились в медицинском учебном заведении. Я думаю, это все еще не так, как нужно. Но вы не можете винить себя. Винить некого.

Лицо Уолтерса исказилось. — Вы не записываете это на пленку. Вы знаете, что я должен усилить свою терапию, проигрывая эти записи.

— Конечно, Зиг. Сразу.

Со стола Уолтерса донесся щелчок, за которым последовало почти неслышное жужжание магнитофона. Цельс не сдвинулся с места.

— Так-то лучше, — успокоился Уолтерс. Он закрыл глаза. — Знаете, я вас искал... ваш вид. Это целая история.

— Десять веков назад лучшие металлурги были уважаемыми торговцами черным искусством. Вот откуда кузнец получил свое имя. Клятва, принесенная на его наковальне, была священной и обязательной в судах. В Китае только священникам разрешалось работать с медью и бронзой, потому что все понимали, что нужна нечеловеческая помощь. Но все это ушло. В наши дни, когда в химической лаборатории происходит что-то невозможное, наука всегда предполагает, что есть очень веская причина, и обычно они могут найти какой-то способ воспроизвести невозможность. Тем упускают тот факт, что до того, как это было впервые сделано, часто было совершенно невозможно. Они упускают из виду природу человека, который вызвал это в первый невозможный раз. Часто сам человек не понимает, как он это сделал. Он будет сопротивляться знанию. Даже те, у кого есть «пси», часто отказываются в это верить. Возьмите Карозерса и нейлон, Белла и телефон, Де Фореста и триод, Рентгена и рентгеновские лучи, Гудиера и резину. Они сделали это, и позже, намного позже, их преемники выяснили, почему это сработало. Они хотят, чтобы вы объяснили, почему силамин работает. Но вы не можете. По крайней мере, в терминах, которые имели бы смысл для Эндрю Бликера и Арнольда Грюна.

— Эта штука с Грюном. Они найдут вас, вы же знаете.

— Да, я знаю.— Ответ пришел из динамика магнитофона.

— Похоже, вы не беспокоитесь. Вы знаете, что произойдет?

— Кое-что, — ответил магнитофон, — но я не знаю, где и когда.

— А на что это будет похоже?

Наступило молчание. И тут, словно в ответ, из динамика послышались звуки, которые психиатр едва мог разобрать. Он медленно и тяжело сел, словно очнувшись ото сна. Он был один в комнате. У него сложилось впечатление, что он уже некоторое время был один. Он уставился на магнитофон, и теперь он понял звуки. Это была музыка. Это было прекрасно. Он медленно узнавал её. «Овцы могут пастись спокойно» Баха. А потом сквозь музыку начали пробиваться другие звуки в жутком контрапункте. Он узнал назойливый, непрекращающийся телефонный звонок. Потом автомобильный гудок. Затем раздался женский крик. А потом раздался щелчок, и магнитофон остановился. Зигфрид Уолтерс прижал руки к лицу и застонал. — О, Фрейд, как ты мог это пропустить!

* * *

Была уже почти полночь.

Они сидели на диване в крошечной гостиной Маргариты, откинувшись на спинку и слушая музыку Баха. Она подошла к своему прекрасному концу сна и продолжала плыть в тишине.

— Чего вы хотите от меня, Маргарита? — тихо спросил, наконец, Пьер Цельс.

— Я хочу быть вашим другом.

— Всегда раньше, когда кто-то хотел быть моим другом, он действительно хотел чего-то другого.

— Я знаю, Пьер. Когда-то я надеялась, что вы объясните мне, по-настоящему объясните свой силаминовый процесс. Ее голос стал угрюмым. — Но я сдалась. Мне уже все равно.

— Но мы все это уже проходили, Маргарита, — терпеливо сказал он. — Реакция требует тепла в количестве, доступном только в ядерном процессе. Поэтому мы предоставляем его. Тербий реагирует с кремнием. Атомный номер кремния — четырнадцать. У Тербия — шестьдесят пять. Чтобы заставить их реагировать, мы просто добавляем немного ксериона. Он реагирует не сразу, это продолжается в течение нескольких часов. Это дает требуемое количество тепла в течение необходимого периода реакции. На самом деле, мы получаем слишком много тепла. Вот, почему мы должны охлаждать колонну установки. Мы охлаждаем ее жидким аммиаком, которым мы отводим тепло от горячей колонны. Это испаряет аммиак, поэтому мы просто используем полученный пар аммиака в качестве комбинации флюидизации и реакционного пара. Пар аммиака реагирует с взвешенными частицами кремнезема, и выходит силамин. Но вы все это знаете. Почему вы хотите услышать это снова?

Девушка была озадачена. — Вы имеете в виду, что оксид тербия действительно реагирует с кремнеземом?

— Конечно. Ксерион, или эликсир, вызывает это. Несколько веков назад это был очень известный катализатор для такого рода реакции.

— Я не думаю, что это есть в трудах Гмелина.

— Нет, наверное, нет. Но, конечно, Гмелин занимается только химическими реакциями. В справочнике нет ничего ядерного.

— Ядерного...?

— Конечно. Как еще можно получить необходимое тепло? Он посмотрел на свои часы. — Кобер должен уже заканчивать первую партию силамина. Вы уверены, что он ничего не меняет?

— Не совсем так. Я думаю, что он планирует собрать катализатор, после прогона, чтобы проанализировать его.

Мужчина вздрогнул. — Что вы имеете в виду — собрать его? Он должен сбросить его в алкагест.

— Ну, Пьер, я уверена, что я не знаю. Разве он не может просто взять образец из алкагеста?

Голос мужчины внезапно стал резким. — Алкагест растворит все, что он в него окунет. И что тогда он будет пробовать?

Пока она смотрела, кровь медленно отхлынула от его лица. И все же, когда он заговорил, его голос был спокойным, почти смиренным. — Мне пора идти, Маргарита.

Обеспокоенная, она не пыталась остановить его.

Но после того, как она услышала, как его машина отъехала от подъезда дома, она начала всерьез беспокоиться. У нее было предчувствие, что произойдет что-то ужасное. Но что? В самом деле, что происходит? Что сейчас происходит в лаборатории? Почему этот процесс вообще работает? Что такое тербий плюс кремний? Предположим, вы добавили их атомные номера? Что такое шестьдесят пять плюс четырнадцать? Семьдесят девять. А какой элемент был номером семьдесят девять? Может быть... но этого не могло быть... Она вскочила и подбежала к книжному шкафу. В энциклопедии Эфраима это должно быть. Она пролистала страницы. Вот оно. «Золото, атомный номер 79». Пьер Цельс делал золото. Это была его ядерная реакция, его источник огромного тепла. Мудрость веков применима к производству силамина в двадцатом веке. И если золото действительно было там, оно было там как золотоносный оксид. И золотоносный оксид, аммиак и вода вступают в реакцию с образованием гремучего золота.

Она резко повернулась, схватила телефон и быстро набрала номер.

* * *

— Голос Маргариты был тихим и настойчивым. —Бен? Бен Кобер?

— Да? Кто это?

— Бен, это Маргарита Френч. Я хочу, чтобы вы внимательно выслушали меня.

— Я не могу сейчас говорить, Маргарита. Выход силамина оказался в два раза больше, чем мы ожидали. Коллектор переполнялся, и мне пришлось выключить процесс. Я все еще вытираюсь. Голос Кобера звучал раздраженно и нетерпеливо. — Маргарита, мне придется вам перезвонить.

— Нет, Бен! Это чрезвычайно важно. Просто скажите мне вот что: вы запускаете отработанный катализатор в алкагест — так ли это?

— Вовсе нет. Этот алкагест сумасшедшая вещь. Я попробовал железным ковшом вылить из него отработанный катализатор, и ковш весь растворился. Все, что попадает в этот алкагест, исчезает. Единственный способ собрать образец катализатора — высушить его горячим воздухом, на месте, в колоннах флюидизатора. Что я и делаю сейчас. И как только он высохнет, я возьму образцы для анализа.

— Так я и думала. Бен, вы должны немедленно вывести всех из отсека флюидизатора.

— Здесь больше никого нет.

— Тогда убирайся сам. Даже не ждите, чтобы отключить выключатели.

— И почему я должен уходить?

— Катализатор сейчас взорвется.

Она услышала короткий смешок Кобера. — Не говорите ерунды. Это просто диоксид кремния, Маргарита. Песок.

— Это не так. Если бы я попыталась объяснить, это не имело бы никакого смысла для вас.

— А вы попробуйте.

— В установках есть… некоторое... золото. Оно прореагировало с аммиаком. Весь блок работал с фульминатом золота, покрывающим кремнезем. Фульминат был безвреден, потому что он был смочен побочной водой, и Пьер намеревался сбросить все это в алкагест, где оно... исчезнет. Но теперь вы сушите его в установках. Как только он высохнет, он взорвется.

— Фульминат золота... гремучее золото? — медленно произнес Кобер.

Маргарита продолжала с чувством безнадежной тщетности: — Да. Вы получаете его, когда выполняете реакцию оксида золота с аммиаком и водой. Когда он горячий, он взрывается от трения. Ваши условия сушки идеальны.

— Маргарита, вы выпивали?

— Нет, Бен. Всего пара перед ужином. Это было несколько часов назад.

— Вы ужинали в одиночестве?

— С Пьером.

— А теперь, Маргарита, давайте спокойно все обдумаем. Я не знаю, какой чепухой вас накормил Цельс. Но поверьте мне, в силаминовой системе нет и следа золота. Мы проанализировали все, что там было, и я был здесь с самого начала. Цельс просто пытается поставить все под сомнение, потому, что его не просили контролировать это.

— Нет, Бен, все совсем не так. Я знаю, что в начале процесса в катализаторе не было золота. Но теперь есть.

— Невозможно. Уплотнения на флюидизаторе и питателе исправны. Нет абсолютно никакого способа для чего-либо, золота, серебра или вашего прекрасного горохового супа, чтобы попасть в реактор.

Маргарита почувствовала, как ее хрупкое тело начало трястись. Она сделала глубокий вдох, затем медленно выдохнула. Когда она заговорила снова, ее голос был тихим, фатально спокойным. — Это сделал Пьер. С помощью техники, которую ни ты, ни я не смогли бы понять. Есть основания думать, что он... алхимик. Вы знаете... философский камень... ксерион... алкагест... универсальный растворитель... все вместе. Он может создать золото на кремнеземе — из кремнезема. Вот что обеспечивает тепло.

— Должен сказать, Маргарита, что это последнее, что я ожидал услышать от кого-либо из вас, имеющих положение в этой компании, — сказал Кобер. — Что вы пытаетесь сделать с нашим опросом? Он продолжал с нарастающей горечью. — Патентный отдел получит от нашего исследования столько же, сколько и любая группа в лаборатории. Я знаю, что у Грюна есть враги. Мы этого ожидаем. Но не на вашем уровне. Вы можете быть уверены, что Бликеру всё скажут.

Раздался щелчок.

— Бен! — закричала девушка. Она тут же набрала номер. Какое-то время она прислушивалась к звонку, а потом раздался еще один щелчок. — Бен? Бен? Ответа не последовало, и она, наконец, поняла, что Кобер, должно быть, снял трубку с рычага. И это означало, что ее собственный телефон был мертв. Она не могла позвонить Патрику.

Через несколько секунд Маргарита надела пальто и побежала вниз к своей машине. Патрик. Кобер будет слушать Патрика. К счастью, дом Патрика был на пути в лабораторию.

* * *

Через пять минут она уже одновременно стучала и звонила в дверь Патрика. Свет зажегся после того, что показалось ей вечностью, и Патрик, спотыкаясь, спустился вниз, безуспешно дергая рукава своего халата. Его рыжие волосы и усы перекосились. — Иду, иду, — хрипло крикнул он. — Маргарита, что случилось?

У нее возникло мгновенное желание бросить все это на Патрика, а затем рухнуть. А вдруг он ей тоже не поверит? Что тогда? Она не могла рисковать. Был только один способ сделать это.

— Чрезвычайная ситуация в лаборатории, — быстро выпалила она. — Где ваш телефон?

Патрик уже входил в кабинет. — Сюда, пожалуйста.

— Позвоните ночному сторожу. Скажите ему, чтобы вызвал скорую помощь. И скажите ему, чтобы держался подальше от Флюидизатора. Затем вам нужно пойти за мной вниз.

— Я буду прямо за вами, Маргарита. Не берите ничего лишнего…

Но входная дверь уже захлопнулась за девушкой.

* * *

Гонка Маргариты по 29-му шоссе в лабораторию была смутной, похожей на сон. На скорости восемьдесят миль в час машина, казалось, лениво плыла. Нелепые мысли мелькали в ее голове. Этого не может быть. Не сейчас. Не сегодня. Только не в двадцатом веке. Возможно, это было бы хорошо в каком-нибудь темном подвале тринадцатого века, но не в исследовательской лаборатории «Хоуп Кемикалс Корпорэйшн», организованной и существующей по законам штата Делавэр, Соединенные Штаты Америки, и имеющей основное место деятельности в Камелот, штат Вирджиния.

Где-то позади нее завыла сирена, и ее глаз уловил мигающий красный свет в зеркале заднего вида. Скорая помощь? Нет, патрульная машина. Она беззвучно рассмеялась и свернула на подъездную дорожку к лаборатории. Сделав это, она увидела впереди еще одну машину, уже далеко на подъездной дорожке, которая остановилась у первого из зданий. В момент мрачного предвидения Маргарита поняла, что это должна быть маленькая красная машина Пьера Цельса. И это был явно Цельс, который вбежал в здание.

Маргарита свирепо засигналила. Потом она закричала: — Пьер! Пьер! Это было бесполезно. Она притормозила позади другой машины, визжа тормозами, и побежала через вестибюль, затем помчалась по коридору к отсеку флюидизатора. Когда она прорвалась через вращающиеся двери отсека, ей показалось, что она успела. Цельс и Кобер боролись на полу у панели управления силаминовой установки. Каждая из трех колонн флюидизатора мирно поблескивала под яркими флуоресцентными лампами.

Она увидела, как Цельс вырвался и потянулся к выключателям.

Затем первая колонна взорвалась.

Взрыв, вырвавшийся наружу, на микросекунду окатил Цельса радужными брызгами, очертив его тень на выкрашенной в серый цвет бетонной стене позади него.

В этот момент сильный порыв ветра почти нежно поднял девушку. Она рефлекторно закрыла глаза и задумалась, будет ли сломана ее спина, когда она ударится о дверь позади нее. Но она не прикоснулась к дверям, потому что они сорвались с петель еще до того, как ее швырнуло в дверной проем. Затем раздался второй взрыв, и что-то массивное просвистело над ее головой, пока она все еще была в воздухе. Третий взрыв завершился прежде, чем она перестала скользить по коридору. Все три флюидизатора взорвались последовательно. Она поднялась и побежала обратно к двери, где Кобер прошел мимо нее, шатаясь, кашляя, с окровавленным лицом.

Внутри Цельс лежал лицом вниз в обломках силаминового блока. В отсеке медленно кружилась мягкая пелена пыли, и ничего нельзя было рассмотреть.

Она собралась с мыслями и, спотыкаясь, спустилась по лестнице к телу, маленькому и смятому, лежащему на бетонном полу. Она опустилась на колени, осторожно просунула руки под мышки и начала медленно тащить тело к лестнице. На полпути ее встретил Патрик, который, казалось, материализовался из ниоткуда. Вместе они втащили Цельса в зал. Он был без сознания, но дышал ровно, и, казалось, что, ни одна кость не была сломана. К ним уже присоединились Кобер, ночной сторож, полицейский и два санитара скорой помощи.

Цельс, несмотря на стоны, попытался сесть. Патрик властно положил его обратно. Затем, когда Патрик выпрямился, он снова посмотрел на отсек. Он, молча, показал туда пальцем. Маргарита пристально посмотрела вместе с ним.

Пыль оседала, и по мере того, как она оседала, она меняла цвет. Он прошел через весь спектр. Он был розовым. Потом он стал синим. Потом фиолетовым, коричневым, черным. Огни аварийного освещения становились зелеными, и Маргарита знала, что это должно быть так, потому что золото было полупрозрачным в тонких секциях и пропускало зеленый свет. Алюминиевые жалюзи сразу за флюидизаторами на мгновение стали фиолетовыми, с мгновенным образованием золото-алюминиевого сплава, и даже когда она смотрела, цвет менялся на более золотой блеск. Даже железное ограждение лестницы менялось, синева смеси железа и золота быстро ползла к нему. А потом смена цветов медленно прекратилась, и повсюду лежала золотистая патина. Маргарита знала, что каждый кусок незащищенного металла в отсеке, от разбитых флюидизаторов до раковин, был поражен эффектом царя Мидаса.

А потом Патрик показал, на этот раз через большую комнату, на противоположную стену. На этой стене была тень человека, написанная взрывом, на котором одна рука была поднята к ним в вечном приветствии. Серый силуэт, нанесенный по трафарету в мерцающем листе золотых частиц, вкрапленных в бетон, светотень тьмы и сияющего обещания — вещь, чтобы измерить их навсегда.

— Что это? — прошептал Цельс.

С благоговением Патрик ответил: — Ваш профиль.

* * *

Комната для персонала, которую Бликер регулярно использовал для ежемесячных совещаний своих начальников отделов, постоянно находилась в резерве у мисс Салли для немедленного использования в чрезвычайных ситуациях. Чтобы обеспечить это состояние постоянной готовности, она ясно дала понять своему боссу и его помощникам, что карандаши, планшеты и пепельницы перед каждым стулом были там исключительно для торжественных целей и никогда не должны были использоваться. Патрик, который чувствовал себя голым и неуверенным без своей пенковой трубки, решил проблему с пепельницей, спрятав несколько штук в старом портфеле в ящике большого стола для совещаний. Участники конференции, конечно же, делали заметки, если таковые имелись, на бумаге, которую они приносили с собой. Бликер иногда поручал одному человеку, обычно Генри Пфеннигу, контролеру, задачу «записать» совещание для распространения среди всех участников, после проверки черновика с Бликером, который иногда добавлял несколько замечаний, которые, хотя и не были сказаны на совещании, должны были быть сказаны по его надлежащему размышлению. И иногда он натыкался на отрывки — свои и чужие, которые, по его мнению, не соответствовали выводам, сделанным после совещания.

За исключением Бликера, рассаживание на совещаниях было вопросом подсознательного выбора. Бликер всегда сидел во главе длинного стола, как капитан за штурвалом. С этого момента рассаживание варьировалось в зависимости от типа ожидаемой встречи. Если бы ходили слухи, что Бликер собирается зачитать хвалебное письмо от Совета Директоров за достижения прошлого года, все стулья рядом с главой стола, вероятно, были бы заняты. И наоборот, если на совещании, по слухам, рассматривались вопросы сокращения бюджета, то персонал в тревожной толпе съеживался на дальнем конце стола.

Сегодня утром, конечно, как всем было известно, совещание заседало как следственный комитет, и из этого факта вытекало надлежащее рассаживание. Патрик, как адвокат защиты, занял противоположный от Бликера конец стола — судьи-прокурора. Подсудимые Цельс и Прентисс заняли места по одну сторону стола, а напротив них Грюн, Кобер, Бонд, Пфенниг и Марвин — от персонала, составили жюри присяжных.

Пьер Цельс украдкой бросал тревожные взгляды на неулыбчивые лица сидевших напротив него людей. Он вздохнул и опустил глаза. Он знал, что согрешил химически. Из-за него могли погибнуть три человека. Его процесс уничтожил оборудование стоимостью во много тысяч долларов. Проект был отложен на несколько недель. Теперь, на самом деле, силамин может никогда не достичь стадии опытной установки.

Ему говорили, что инициатива ценится в «Хоуп», но, как он подозревал, не тогда, когда она приводит к катастрофе. Именно тогда они перестали говорить о блестящих прорывах и начали говорить о явной тупости, характерной для второкурсников. Не было никакого смысла пытаться что-то объяснить. Те немногие, кто принимал его талант, не нуждались в объяснениях; для тех, кто не принимал «пси», никакие объяснения были невозможны.

Он знал, что с «Хоуп» покончено. Он не возражал бы, чтобы быть уволенным, если бы не Маргарита. Он будет скучать по Маргарите. Он с несчастным видом опустился на стул. Прентисс посмотрел на него и сделал то же самое.

Бликер медленно обвел взглядом стол. — Я думаю, вы все знаете, почему мы здесь. Вчерашний взрыв просто довел дело до конца. Очевидно, эта ситуация существует уже некоторое время, и за некоторыми исключениями, — он серьезно кивнул Патрику, — мы были слишком слепы, чтобы видеть, что происходит. Я попросил всех вас помочь мне решить, как поступить. И Пьер, я начну с вас. У вас действительно есть эта сила, «пси», или как она там называется?

— Да, мистер Бликер, наверное, она есть.

— И у Прентисса она тоже есть?

— Она у него тоже есть, но я все еще учу его контролировать ее.

— Возможно, вам обоим следовало бы еще немного поучиться, — сухо сказал Бликер.

— Кобер не должен был пытаться высушить катализатор, — коротко сказал Цельс.

— Я не считаю его невиновным, — сказал Бликер. — Но вопрос в том, что нам с этим делать? Я так понимаю, Пьер, это далеко не первый раз, когда вы используете «пси» в наших исследованиях?

— Совершенно верно, сэр. Только, это первый раз, когда нас поймали.

— А что было в другие разы? — с любопытством спросил Бонд.

— По-разному. Некоторые процессы требовали высокой экзотермии, и мы выделяли тепло так же, как и для силамина, путем ядерных реакций, в которых мы делали золото прямо на месте. А потом мы избавились от золота разными способами.

— Как вы подразумеваете, разными способами? — спросил Бликер.

— Ну, в прошлом году мы сбросили сточные воды в резервуар с сульфатом железа — гипофосфитом натрия. Железо выходило в виде металлического железа, конечно, а затем сразу же сплавлялось с золотом, чтобы дать кристаллы зеленого железо-золотого сплава. Оно простояло в баке для твердых отходов, рядом с парковкой, несколько недель, прежде чем его увезли. Мистер Пфенниг обычно бросал в него окурки, приходя на работу каждое утро. В другой раз мы спрятали золото в виде красивых фиолетовых кристаллов из сплава алюминий-золото. Никто не заметил, потому что все думают, что золото золотого цвета.

— Почему вы переключились на алкагест, в процессе получения силамина? — спросил Бликер. — Почему вы не придумали другой способ «спрятать» отработанный катализатор?

— Мы боялись, что будет слишком много катализатора, чтобы его скрыть. Нам нужно было что-то, что поглотило бы сотни, даже тысячи фунтов отработанного катализатора. Это должен был быть алкагест.

Пфенниг холодно взглянул на Цельса. — Золото стоит тридцать пять долларов за унцию. Сколько унций, как вы сказали, вы выбросили?

Цельс изучал потолок. — Ну, с самого начала, я думаю, их было около трехсот или четырехсот.

Глаза Пфеннига расширились. — Четыреста унций? Это же тысяча четыреста долларов!

— Нет, Пфенниг. Я имел в виду четыреста фунтов. Двенадцать унций на фунт, тройской вес.

— Но это же... — его голос сорвался на крик ужаса, — сто шестьдесят восемь тысяч долларов!

— Избавь нас от арифметики, Генри, — сказал Патрик. Он повернулся к Цельсу. — Насчет силаминового блока. Вы начали с «пси». Вы нагрели его с помощью ядерного «пси». Не могли бы вы закрыть его с помощью «пси»?

Цельс и Прентисс обменялись взглядами. Цельс потер подбородок. — В том смысле, который вы имеете в виду, я думаю, что ответ «да».

— Я имею в виду, без взрыва завода, — поспешно сказал Патрик.

— Конечно.

Патрик откинулся на спинку стула, зажег свою пенковую трубку и улыбнулся Бликеру, как бы говоря: — «Ваш свидетель».

— Не понимаю, к чему ты клонишь, Кон, — нетерпеливо сказал Бликер. — Какая разница, сможет ли он это остановить? Я думаю, что нам лучше перейти к технологии операционного процесса. Пьер, что вы скажете об этом алкагесте — это настоящий универсальный растворитель?

Цельс пожал плечами. — Думаю, что да.

— Тогда почему же, — торжествующе спросил Кобер, — он не растворяет сосуд, в котором находится?

Цельс посмотрел на Прентисса. Тот усмехнулся и ответил: — Это просто. Растворитель не находится в прямом контакте с контейнером. Кроме того, я не верю, что действие растворителя действительно химическое.

— Вы не верите! — усмехнулся Кобер. — Вы признаете, что не знаете?

— Вот именно. Мы думаем, что это больше… ментально-электрическое. Чтобы активировать его, мы должны настроить эти энцефалографические колебания. На самом деле, мы думаем, что все, что входит в алкагест, действительно исчезает,… дематериализуется. Теперь, если бы у нас было сопутствующее «пси-поле», мы могли бы сделать его рематерией...

— Думаю, на сегодня достаточно, — тихо сказал Бликер. — Пьер, не могли бы вы с Пруфроком подождать в приемной? Я хотел бы обсудить это дальше с остальной частью группы.

* * *

Когда двое ушли, Бликер оглядел сидящих за столом людей. — А теперь я хочу услышать несколько конструктивных предложений.

— Ответ очевиден, Энди, — сказал Пфенниг. — Эти люди опасны. Они уничтожили оборудование, чуть не убили пару человек, нарушили порядок административных процессов и свели с ума нашего психиатра. Нам придется их отпустить.

Бликер задумался. Он взглянул на Бонда. — Джим?

Руководитель Силиконовой Группы говорил медленно и с достоинством. — Я работаю в этой компании с тех пор, как окончил аспирантуру. Когда я приехал сюда, лаборатория была одной деревянной лачугой посреди кукурузного поля. Нашим опытным заводом была старая ванна. Я смотрел, как поднимается первое кирпичное здание. Я провел свою профессиональную жизнь, наблюдая, как химикаты «Хоуп» превращаются в гиганта, и мне нравится думать, что я сделал свою долю, чтобы помочь ему расти. Мы сделали это с помощью науки, упорядоченного воображения. И мы можем продолжать это делать. Нам не нужна магия или хитрость. Вы собираетесь позволить этим людям испортить поколение химии «Хоуп»? На самом деле, вы позволите им уничтожить несколько столетий подлинной науки? Мы должны вернуться в темные века? А если мы разветвляемся на алхимические процессы — как вы думаете, на этом все закончится? Что лежит за пределами алхимии? Бонд горько сжал губы. — Разве вы не видите, что произойдет? Это означает распад современной химии. Это как Эйнштейн и коллапс классической физики, только это будет хуже… намного, намного хуже.

Бликер поморщился. — Вы выявили ряд интересных моментов.— Он повернулся к Грюну. — Арнольд, что говорит наш консультант?

— Даже если это — правда, то, что утверждает Цельс, этот талант, в котором я очень сильно сомневаюсь, я предлагаю вам немного подождать. Пусть некоторые из небольших, безответственных химических компаний выставят себя дураками. Конечно, в каком-то случае это сработает, тогда «Хоуп» всегда может подобрать это.

— Понятно. Дэйв? — Бликер кивнул Марвину из отдела кадров.

— Безумие, — пробормотал Марвин. — Если хоть один слух об этом просочится наружу, мы никогда не найдем другого серьезного претендента на работу… просто чудаков.

— А теперь, Кон, — сказал Бликер. — Теперь ваша очередь. Какова юридическая точка зрения?

— Я изучил несколько пунктов, — сказал Патрик, — но уверен, что не все понял. Наша корпоративная глава молчит об алхимии. Однако в ней говорится, что мы можем заниматься любой законной деятельностью в химической области. Ранние законы Вирджинии против колдовства и магии были отменены в восемнадцатом веке, во времена Вильямсбурга, и я полагаю, что мы можем утверждать, что любые подразумеваемые ограничения против алхимии были отменены в то же время. Однако на национальном уровне может возникнуть проблема алхимического производства золота как такового. Ядерные процессы по закону принадлежат комиссии по атомной энергии. Если об этом станет известно, правительство Соединенных Штатов может схватить Цельса и Прентисса с помощью авторитетного владения. Кроме того, помимо небольшого использования ювелирных изделий, единственным реальным рынком для золота является Монетный Двор Соединенных Штатов. Похоже, мы это ясно понимаем, что касается и других алхимических процессов, таких как силамин.

— Можем ли мы получить наши патенты на эти процессы?— тяжело спросил Бонд.

— Нет. Не в настоящее время. Нет никаких конкретных законов, разрешающих патенты «пси». Кроме того, Верховный Суд Соединенных Штатов постановил в деле «Халлибёртон — Уолкер», что патент, требующий, умственного действия является недействительным. Это пробел в наших патентных законах, который может быть преодолен только законодательством, специально направленным на патенты «пси», точно так же, как закон «О патентах на растения» был принят в 1930 году для защиты некоторых новых сортов растений. Но я не уверен, что нам нужно патентное законодательство «пси». Во всяком случае, пока.

Бликер с любопытством посмотрел на него. — Если мы не сможем получить защиту патента, что помешает Цельсу оставить нас и создать конкурента в силаминовом бизнесе?

— Любой суд в стране запретил бы нам это делать, — сказал Патрик. — Его трудовой договор с «Хоуп» гласит, что мы владеем всеми процессами, которые он разработал здесь, и требует, чтобы он не раскрывал наши процессы любому последующему работодателю. С другой стороны, если мы сделаем его жизнь здесь привлекательной, зачем ему уходить?

— Вы имеете в виду, — сказал Бликер, — что он намеренно развивает больше «пси-процессов»?

— Конечно, и хранит их все как коммерческую тайну. Использование методов «пси» в качестве коммерческой тайны будет иметь много преимуществ по сравнению с нашими обычными патентными процедурами. Во-первых, вам не нужно беспокоиться о нарушении неблагоприятных патентов «пси». Их вообще нет. Во-вторых, большинство зарубежных стран могут заставить вас выдать лицензию по вашим иностранным патентам. Нам никогда не придется беспокоиться об этом. С «пси», мы всегда можем выбрать наших собственных лицензиатов. В-третьих, все патенты окончательно истекают. Но «пси-техника» никогда не должна истекать во времени.

Бликер наклонился вперед и пристально посмотрел на Патрика. — Давайте уточним. Предположим, что мы выдаем лицензию на силамин Народной Республике в рамках действующего авторского гонорара. Как мы осуществляем оплату?

— Они платят, или Цельс прекращает их работу, — просто сказал Патрик.

Бликер изучал лежащий перед ним чистый блокнот. На его лице не было никакого выражения, но мозг лихорадочно работал, ища решение. Ответ был здесь, если бы только он мог указать на него пальцем.

— Кроме нашего собственного завода, — спокойно продолжал Патрик, — у нас были бы лицензии во всех цивилизованных странах. Но, конечно, — он пожал плечами, — это всего лишь деньги.

Бликер уставился на него широко раскрытыми глазами. — Деньги... — прошептал он. И вдруг он увидел решение... ответ... выход. И вместе с этим пришло шокирующее, потрясающее понимание этих ледяных лиц в Ричмонде, с их очками без оправы: совет директоров «Хоуп». Они поместили его сюда, зная, что когда настанет этот момент, он, и только он один, будет знать, что делать. И только он будет достоин их доверия, и того баснословного жалованья, которое они ему платили. Это делало человека очень скромным. И все же это было так легко и так очевидно, по крайней мере, для него. Он почти жалел своих начальников отделов с их рутинными умами, думающими только о патентах, персонале, заурядных исследовательских проблемах и упорядоченном прогрессе науки.

— Арнольд, — обратился Бликер к Грюну, — прежде чем мы зайдем слишком далеко, я хочу поблагодарить вас от имени «Хоуп». Без вашего исследования мы бы никогда не обнаружили этот потенциал, скрытый в нашей среде.

Грюн был озадачен, но воспринял это спокойно. Он не достиг своего нынешнего величия, отказавшись от незаслуженного доверия. — Мы просто выполнили свой долг, — сказал он с уклончивой скромностью, и подумал, что позаботится о чем угодно.

Бен Кобер ошеломленно уставился сначала на директора по исследованиям, потом на Грюна.

— Значит ли это, — с болезненным чувством спросил Пфенниг, — что Цельс и Прентисс остаются?

Бликер кивнул. — Конечно, они остаются. Но это только начало. Позовите их обоих, Генри, и давайте, все организуем.

Двое мужчин нерешительно вернулись, выглядя испуганными.

— Господа, садитесь, — добродушно сказал Бликер. — Пьер, я думаю, вы будете рады узнать, что мы собираемся создать для вас группу, «пси-группу», посвященную исключительно алхимии. Вы можете работать над чем угодно, пока это будет приносить деньги, конечно.

Цельс медленно расслабился. — Ну, это замечательно. Тем не менее, я задаюсь вопросом, можете ли вы сделать её ретроактивной к прошлому месяцу, когда Луна была в Овне?

— Астрология! — воскликнул Пфенниг. — Какая невероятная дерзость!

Бликер поднял руку. — Значит, покровительство было на максимуме? — серьезно спросил он Цельса.

— Да, сэр.

— Зовите меня Энди, Пьер.

— Да, Энди.

— Да будет так. Теперь, Пьер, у всего должно быть имя. Как мы назовем вашу новую группу?

Цельс с сомнением посмотрел на него. — Почти все, что угодно. Специальных Проектов...?

— Слишком банально, — сказал Бликер. — А как насчет «Алхимической Группы»?

— Энди!— воскликнул Дейв Марвин. — Совет директоров решит, что ты сошел с ума!

— Сумасшедший, Дейв? Если это приносит деньги, то это не может быть сумасшествием. Это противоречие в терминах. В любом случае, если правление заметит это вообще, они подумают, что это просто еще один рекламный трюк нашего рекламного агентства на Мэдисон-авеню. Вы знаете такие трюки, как «чудо-пластик», «чудо-сигаретные фильтры», «чудо-моющие средства», за исключением того, что они будут рады, что мы не используем усталое, переутомленное слово, такое как «чудо».

— Рано или поздно они узнают, — кисло сказал Бонд.

— Я понимаю. Но к тому времени силаминовый контракт с Народной Республикой принесет столько денег, что им будет все равно, как мы его назовем.

— С таким именем мы будем раскрывать карты конкурентам, — возразил Марвин.

— В конце концов, промышленность может это выяснить, — согласился Бликер. — Но, по крайней мере, это задержит выяснение. Таким путем они подумают, что мы шутим. Все знают, что алхимии не существует. Но если бы мы называли эту группу «Специальными Проектами», то их шпионы появятся здесь немедленно. Наш лучший камуфляж — широко открытая дверь. Обычный бизнес. Так что, у нас есть название. Бликер откинулся назад. Он был очень доволен собой. — И когда мы подпишем контракт с Народной Республикой, нам автоматически придется потратить десять процентов выручки на поддержку исследований. Итак, теперь давайте укомплектуем новую группу и дадим этой вещи некоторую функциональную структуру. Он посмотрел на Цельса. — Пьер, вам понадобится помощник руководителя группы. Есть кто-нибудь на примете?

— Ну, Пруфрок и я работали вместе…

— О нет!— простонал Пфенниг.

Патрик бросил предупреждающий взгляд на инспектора. — Не говорите этого, Генри, — тихо сказал он.

— А я так и скажу! А. П. Прентисс — ученик колдуна!

Бликер задумчиво посмотрел на него. — Ну, а это идея. Ученик колдуна. Хм-м-м. Возможно, мы должны использовать это в качестве названия, а не «помощник руководителя группы». Это прекрасно сочетается с алхимическим мотивом. С вами все в порядке, Пруфрок?

— Меня это устраивает, — сказал Прентисс. — У меня никогда раньше не было титула. Могу ли я использовать его при подписании почты?

— Конечно. А теперь давайте продолжим. «Хоуп» имеет большие страховые полисы на жизнь своих ключевых исполнителей, оплачиваемых «Хоуп», конечно. Генри, нам нужно что-то подобное для наших людей в алхимической группе, что-то похожее на скрипача, который страхует свои руки. Только так мы можем покрыть потери от «пси».

— Я попробую обратиться к Ллойду в Лондоне, — сказал Пфенниг. Он цинично добавил: — Вознаграждение должно быть довольно дешевым, если мы скажем им, что это для продолжения существующих талантов.

— Отлично, — сказал Бликер. — Теперь новой группе понадобятся техники. Дэйв Марвин может еще раз посмотреть здесь, на таланты. А также, Дэйв, вы можете разработать хорошую технику захвата людей для обнаружения «пси-талантов» в колледжах... и среди наших конкурентов. Когда мы устанавливаем ваши кабины для подачи заявок на вакансии в системе усовершенствованных коммуникаций, включите какой-либо способ поймать «пси».

Марвин посмотрел с сомнением. — Мы уже несколько месяцев назад остановили работу такой кабины. Как вы помните, Кон, мы одолжили вашу мисс Френч, чтобы принимать заявки. Очень привлекательная молодая леди. И мы получили больше заявок от нашей собственной лаборатории, чем от конкурентов.

— Попробуйте еще раз, — сказал Бликер. — По крайней мере, так она сможет обнаружить некоторые таланты в наших собственных кандидатах. А теперь об университетах. Мы должны спонсировать некоторые аспирантские исследования. Две или три стипендии для начала. Пьер, есть идеи?

— О, тут полно проектов. «Пси-перестройка» хромосом растений для лучшего урожая. И Пруфрок мог бы использовать некоторые исследования голубого неба для работы алкагеста.

— Звучит неплохо, — сказал Бликер. — Как насчет того, чтобы поместить их в Университет Дьюка? Они проделали большую работу над «пси-феноменами».

Патрик нахмурился. — Даже не знаю. Дьюк — это слишком высокая башня из слоновой кости, на мой вкус. Они работают в этой области уже тридцать лет и ни разу не заработали на ней ни цента.

— Ладно, — сказал Бликер, — попробуем школу с более реалистичным подходом.

— А как насчет университета Трансильвании? — язвительно спросил Бонд.

— Вот именно, — сказал Бликер. — И это даст нам объективную внешнюю точку зрения.

— Кроме того, — сказал Цельс, — мы должны создать проект по «пси-контролю» демона Максвелла для наших термодинамических исследований.

— Для этого, — устало сказал Бонд, — Техасский христианский университет.

Бликер расцвел на него улыбкой. — Вот именно! Он изучал свои записи. — Консультанты. У нас должна быть пара первоклассных людей.

— Нам нужен хороший астролог, — сказал Цельс.

— Прекрасно. Найдите несколько имен. Я пройдусь по ним вместе с вами. Еще кто-нибудь?

— Я переписывался с одним человеком в Тринидаде... жрец.

— Это вуду!— прошипел Пфенниг. — И там это запрещено законом.

— Правительство Тринидада полностью поддерживает свою новую химическую промышленность, — спокойно сказал Бликер. — Я уверен, что они помогут нам организовать встречу с настоящим химическим консультантом, таким как друг Пьера.

— Нам также понадобится компьютерный эксперт, — сказал Цельс, — по крайней мере, один, для программирования наших машинных переводчиков.

— Для чего? — потребовал Кобер.

— Это для заклинаний наших иностранных лицензиатов, — объяснил Цельс. — Например, английский язык не будет работать на заводе Народной Республики в Чежло, и я не знаю, можно ли доверять переводчику.

— Согласен, — сказал Бликер. — Один компьютерщик. Теперь нам понадобится товарный знак для силамина. Есть идеи?

— «Псиламин», — сказал Патрик, произнося «п».

— Патентное бюро зарегистрирует это? — потребовал Бликер. — Разве это не дескриптивное описание?

— Поверит ли патентное бюро, что это сделано с помощью «пси»? — возразил Патрик. — Полагаю, что нет. Очень хорошо, тогда это «Псиламин».

Патрик продолжил: — В новую группу должен войти сотрудник охраны коммерческой тайны, который будет работать над изобретениями «пси» в контакте с моим собственным отделом. Он мог бы снять с нас довольно большой груз.

Бликер тупо посмотрел на Патрика. Было непонятно, почему Патрик рекомендовал уменьшить функции патентного ведомства «Хоуп» в пользу конкурирующей группы. Однако, когда Патрик продолжил, Бликер расслабился.

— Маргарита Френч — очевидный кандидат на эту должность, — сказал Патрик. — И, конечно, мне понадобится еще один человек в моей группе, чтобы работать с ней, кроме другого адвоката, чтобы заменить ее.

— Вполне разумно, — сказал Бликер. — «По крайней мере», — подумал он, — «это соответствует образцу». Всякий раз, когда мы выясняем, как устранить одного человека, мы обнаруживаем, что нам нужно еще два, чтобы заменить его. Он вздохнул. — Все это будет стоить кучу денег. Так что давайте начнем зарабатывать эти деньги. Кон, если вы сделаете пару исполнительных копий, я думаю, мы сможем подписать этот контракт с Народной Республикой.

* * *

Так был построен первый в мире коммерческий завод по производству силамина. В тот день, когда он начал работать, товарищ Сасанов запустил завод Народной Республике в сложной церемонии, с разрезанием ленты, поворотом клапана и Пьером Цельсом, стоящим рядом с машинным переводчиком, ожидающим сигнала, чтобы начать заклинание перфоленты.

Три месяца спустя Пфенниг позвонил Бликеру. — Первый чек на авторский гонорар просрочен уже на неделю.

От этих слов у Бликера похолодело сердце, но голос его звучал уверенно и бодро. — Не беспокойтесь об этом, Генри. Я телеграфирую Сасанову.

Телеграммы, а их было, в конце концов — три, не принесли никакого ответа. Затем Бликер позвонил в канцелярию в Чежло. Он добрался до второго помощника секретаря. Товарищ Сасанов был недоступен.

— Тогда передайте Его Превосходительству сообщение, — сказал Бликер в ярости. — Мы собираемся закрыть ваш завод.

Через шесть тысяч миль он услышал вежливое мурлыканье: — Как забавно, мистер Бликер! Когда именно вы планируете закрыть наш завод?

Бликер лихорадочно соображал. Неужели он во что-то вляпался? И все же Цельс заверил его, что в случае необходимости он может закрыть завод. — В следующую пятницу, — проскрежетал он. — В полночь по времени Чежло. И он будет стоять, пока мы не получим этот чек. Скажите Сасанову.

Сквозь помехи послышался сдавленный смешок. — Непременно, мистер Бликер.

Уже вешая трубку, Бликер понял, что нарушил основное правило лидерства — принял эмоциональное решение. Хуже того, теперь ему придется обратиться к своим помощникам, чтобы они выручили его, а он не имел ни малейшего представления, как, и смогут ли они это сделать вообще.

Обычно Бликер знал, как далеко можно завести его людей — уговаривать, угрожать, умасливать и подталкивать.

Он знал их внутренние ресурсы, скрытые силы, скрытую изобретательность лучше, чем они сами.

Но «пси» был другим. Он знал, что у него нет «чувства», проницательности и понимания, которые, несомненно, вызвали бы необходимые командные усилия для решения проблемы Сасанова. Это все равно, что пытаться дирижировать лабораторным симфоническим оркестром в вечер Бетховена, когда он даже не умеет читать музыку.

Он с горечью посмотрел через всю комнату на модель силаминового завода, стоящую на его мебели. Модель была тщательно изготовлена в лаборатории технического обслуживания. Сначала она была представлена Совету Директоров, а затем, по специальной рекомендации президента «Хоуп», восседала в великолепии на возвышении на ежегодном собрании акционеров в Ричмонде.

За последние несколько месяцев Бликер десятки раз ловил себя на том, что грезит в направлении модели. Сцена его видений была разнообразна, но в основном это был бар Клуба Химиков в Нью-Йорке. Он сидел там за коктейлями с двумя старыми друзьями, директорами исследовательских компаний — конкурентами «Хоуп», наслаждаясь их нетерпеливыми, завистливыми расспросами о том, как ему удалось получить эту сказочную лицензию на производство силамина в Народной Республике. Он видел, как улыбается в плохо симулированном самоуничижении. — Нам это тоже кажется волшебством. Это все, что он им сказал. И теперь видение угасало. Если Сасанов откажется платить гонорары, Бликер никогда больше не посмеет показаться в клубе Химиков.

Только что модель сверкала в крохотной насмешке.

Он глубоко вздохнул и позвонил секретарше. — Мисс Салли, соедините меня с мистером Цельсом.

* * *

Бликер серьезно перевел взгляд с модели силаминового завода, стоявшей в центре стола для совещаний, на окружающие лица. — Я хочу поблагодарить всех вас за то, что вы пришли, особенно вас, доктор Дессалин. Приносим свои извинения за такую спешку.

Смуглый жрец из Тринидада непроницаемо кивнул.

Бликер продолжил. — Как вы все знаете, это действительно чрезвычайная ситуация. Он нетерпеливо посмотрел на свои часы. — Кто-нибудь знает, где Кон Патрик?

— Он едет из аэропорта, — уклончиво ответил Цельс. — Он будет здесь через несколько минут.

Бликер вздохнул. Дайте человеку титул, и первое, как вы знаете, он начинает носить чистый лабораторный халат; затем он носит костюм, а пиджак соответствует его брюкам. Но Цельс на этом не остановился. Теперь на нем был жилет. Очевидно, он нанял другого очень важного и очень дорогого консультанта. Наверное, Патрик вез его из аэропорта.

— Нам придется приступить к делу без Патрика, — сказал Бликер. — Уже пять часов, одиннадцать вечера по времени Чежло. Если мы собираемся что-то сделать, у нас есть всего час. Пьер, что мы можем сделать?

— Я ознакомился с ситуацией вместе с доктором Дессалином, — сказал Цельс. — Мы оба согласны с базовым подходом. Мы должны наложить временное заклятие на завод в Чежло.

— А что это значит?— спросил Бликер, любопытство пробилось сквозь его мрачный вид.

— Принцип проклятия довольно прост, — сказал доктор Дессалин. — Осуждающее изложение не требует определенных слов. Если оно искреннее, если оно исходит от сердца, этого достаточно. Сразу же после заклинания обличитель втыкает булавку в чучело — куклу, если хотите. Существо, представленное куклой, мгновенно падает в обморок и выздоравливает только тогда, когда булавка удаляется.

— Кукла? — с опаской спросил Бликер. — Кукла Сасанова?

Доктор Дессалин тонко улыбнулся. — Ничего подобного, мистер Бликер. Кукла, которую мы имеем в виду, это модель завода, которую мистер Цельс принес из вашего офиса именно для этой цели. Для булавки мы можем использовать почти все — нож, линейку... этот нож для вскрытия писем тоже подойдет.

— Понятно, — сказал Бликер. Он повернулся к Цельсу. — Я полагаю, вы собираетесь сотворить это проклятие?

— Нет, мистер Бликер! — быстро сказал Дессалин. — Только не мистер Цельс. Вы не должны просить его проклинать своего собственного ребенка! Даже если он попытается, из лояльности к вам, это, вероятно, не будет полностью эффективным, потому что он не может быть искренним на необходимом подсознательном уровне.

— Ну, тогда, — мрачно сказал Бликер, — кто же это сделает? Вы, доктор Дессалин?

Жрец вздохнул. — Я мог бы это сделать, но мне нужно было бы время для необходимых приготовлений, и я должен был бы собрать подходящих помощников со специально настроенными барабанами. Это можно сделать только в Порт-оф-Спейн, и это означало бы задержку на несколько дней. Драматический эффект вызова точного времени будет потерян. Сасанов не будет уверен, что отключение было вашим прямым действием.

— Значит, я должен понимать, — медленно произнес Бликер, — что никто ничего не может сделать здесь и сейчас?

— Мы намерены попытаться, Энди. Цельс нерешительно посмотрел на своего начальника. — Надеюсь, бюджет выдержит еще одного консультанта?

— Полагаю, что так.— Бликер повернулся к Пфеннигу. — Генри, сколько будет стоить это колдовство?

Инспектор поправил пенсне и принялся изучать бухгалтерские документы. — Зависит от того, будем ли мы начислять его как обычныеоперационные расходы, или нам придется амортизировать его как капитальные затраты, возникающие в результате передачи активов, удерживаемых более шести месяцев. Он прочистил горло. — Я должен признаться, что у меня были проблемы с получением четкого ответа от сотрудников отдела внутренних доходов…

— Неважно, — поспешно сказал Бликер. — Если нам действительно нужен еще один консультант для колдовства, мы не можем беспокоиться о расходах.

— Нам нужен кто-то с необычной квалификацией, Энди, — сказал Арнольд Грюн. — Мы проанализировали его профиль. Как минимум, он должен быть специалистом в физике и химии с международной репутацией. Он должен быть человеком убежденным и не поддаваться тонким нюансам в своих убеждениях.

— «Как любопытно», — подумал Бликер. — «Не так много месяцев назад мне пришлось втиснуть алхимическую группу им в глотку. Теперь они все говорят мне, как это должно работать».

— Короче говоря, — заключил Грюн, — он должен быть ученым литератором, искренним, но красноречивым в импровизированной научной проповеди.

— Все это прекрасно, — сказал Бликер, — но где вы найдете такого человека в течение оставшегося часа?

Дверь распахнулась.

Вошли Патрик и незнакомец.

— Господа, — торжествующе объявил Патрик, — профессор Макс Клаппрот!

Как один человек, вся группа встала. Патрик представил их друг другу.

Бликер с интересом разглядывал новоприбывшего. Профессор Клаппрот был крупным мужчиной с бритым черепом, проницательными голубыми глазами и любопытным четырехгранным носом. Бликер никогда раньше с ним не встречался, но знал его понаслышке.

Тексты профессора Клаппрота по физической химии были эталонами в американских университетах на протяжении четверти века. Его исследования и публикации в области теплообмена, катализа и парофазных реакций были классикой, а его работа по скорости реакции принесла ему Нобелевскую премию. Все это он сделал с чистотой, логикой и экономией концепции, которая была одновременно вдохновением и отчаянием его последователей во всем мире. Он отклонил бесчисленные предложения от промышленности, но свободно согласился на консультационные задания, исходя из теории, что когда он работает для любого, ему не нужно сдерживать свой язык, ни для кого. Несмотря на его откровенную независимость, и, несмотря на то, что он взимал почасовую плату, запрашиваемую большинством других консультантов за день, он был настолько востребован, что мог выбирать задания, которые действительно его интересовали. Он с удовольствием несколько минут изучал схему работы, а затем указывал встревоженному клиенту на ошибки в конструкции, для исправления которых требовались сотни тысяч долларов. Он не терпел никаких глупостей. Была апокрифическая история, что он уволил аспиранта, который предложил в качестве своей кандидатской диссертации тему «Аспекты свободной воли броуновского движения».

— «Да», — подумал Бликер, — «приятели сделали правильный выбор». Он почувствовал, как в груди начинает разливаться теплое сияние. Впервые за три дня, он расслабился.

Патрик указал Клаппорту на кресло.

— Я не думаю, что пробуду здесь достаточно долго, чтобы сидеть, мистер Патрик, — резко сказал Клаппрот. Он посмотрел на свои часы. — Я надеюсь успеть на следующий самолет в аэропорт Кеннеди.

Цельс взглянул на настенные часы и улыбнулся. — Мы посадим вас на этот самолет, профессор Клаппрот.

— Это, что модель завода? — спросил Клаппрот, указывая на стол.

— Да. Дессалин протянул профессору нож для вскрытия писем.

— И вы хотите знать мое мнение о том, будет ли это работать?

— Да, — сказал Бликер.

— Это не может работать, — ответил Клаппрот. — Когда мистер Патрик вез меня из аэропорта, мы с ним тщательно изучили все документы. Кто-то пытается выставить вас дураком, мистер Бликер. Вы пригласили меня как раз вовремя. Он постучал по модели флюидизатора кончиком ножа для вскрытия писем. — Вам понадобится фантастическая тепловая энергия, которую вы можете получить только в полуядерной реакции. Но вместо того, чтобы нагревать, вы охлаждаете реакцию. Кроме того, вы планируете непрерывно направлять отработанный катализатор в этот сосуд! — он постучал по контейнеру с алкагестом, — который наверняка переполнится в течение нескольких часов. И еще кое-что. Ваши реактивы... ксерион... алкагест... таких вещей не существует. И, наконец, по вашему собственному признанию, ни один силаминовый процесс не может работать без автокатализа, по крайней мере, с одной молекулой ранее существовавшего силамина. Что касается противоречий в терминах... это непреодолимый парадокс.

— Не могут ли все эти проблемы быть преодолены путем правильного применения «пси»? — невинно спросил Патрик.

— ...Пси? Клаппрот уставился на директора патентного бюро в нескрываемом изумлении. Затем его лицо, лоб и кожа головы медленно покраснели. — Господа!— пробормотал он. — За кого вы меня принимаете?

— Мистер Патрик, — успокаивающе сказал Бликер, старательно избегая негодующего взгляда Патрика, — наш патентный поверенный.

— О, конечно, — холодно ответил Клаппрот. — Совсем забыл. Он подозрительно огляделся. Никто, казалось, не был смущен или огорчен. Только один или двое казались действительно довольными.

— Цельс поспешно вмешался. — Теперь мы должны очень внимательно следить за временем. Не могли бы вы сказать, профессор Клаппрот, что любой силаминовый завод, представленный этой моделью, вероятно, не будет работать?

— Он не может работать, — фыркнул Клаппрот. — А когда я говорю, что что-то невозможно, ЭТО НЕВОЗМОЖНО!

— Совершенно безнадежно, как вы говорите, — подтолкнул его Патрик.

— Ничего не стоит, бесполезно, бесполезно... — эхом отозвался Клаппрот.

— Нелепо? — пробормотал Дессалин.

— И глупо, идиотически, беспомощно, слабоумно, никчемно, — прогудел Клаппрот.

Патрик уставился на него, охваченный благоговением и восхищением. — «Марк Твен», — подумал он, — «не был более красноречивым в те дни, когда он был погонщиком мулов».

Но Клаппрот еще не закончил. — Пьяная куча хлама... беспутный беженец из кучи металлолома... бессистемное безмозглое оборудование...

— В Чежло полночь!— прошептал Бликер.

— Через центр! — воскликнул доктор Дессалин.

Профессор Клаппрот вонзил нож для вскрытия писем в наиболее важный центр модели. А потом сразу же в ужасе отскочил назад. — Мистер Бликер, — выдохнул он, — я не знаю, что на меня нашло! Я увлекся... Он наклонился, чтобы вытащить нож.

Дессалин схватил его за запястье. — Только не сейчас, профессор.

— Но…

— Нет. Мы втыкаем булавку в куклу. Теперь мы ждем. Я думаю, что мы не будем ждать очень долго.

— Ждать? Для чего? Что все это значит?

— Доктор Дессалин имеет в виду, что сейчас мы ждем трансатлантического телефонного звонка, — сказал Бликер. — Но мы не знаем, сколько времени это займет. Кон, может вам лучше отвезти профессора Клаппрота в аэропорт.

Клаппрот неуверенно посмотрел на лица сидящих за столом людей. Наконец он взял свою шляпу. Было ясно, что он считал себя среди сумасшедших. — Телефонный звонок? — пробормотал он Патрику.

— Да, некий господин Сасанов из Чежло, — объяснил Патрик. — Сейчас вы наложили проклятие на его силаминовый завод, и мистер Сасанов позвонит мистеру Бликеру и скажет ему, что он оплатит все гонорары, а потом попросит мистера Бликера, снова запустить завод.

Посетитель неловко отступил назад. — Не беспокойтесь обо мне, мистер Патрик. Я вызову такси.

Зазвонил телефон. Бликер поднял трубку. — Да, оператор, это Бликер. Во что бы то ни стало, соедините его. Товарищ Сасанов, какой приятный сюрприз!

В суматохе никто не заметил бегства профессора Клаппрота.

Конец