лупу.
— А ты уверен, что это необходимо?
— Контролю внешним осмотром подвергаются все сварные соединения, — бойко процитировал он, протирая что-то носовым платочком, — места, вызывающие сомнения, осматриваются с помощью лупы. Перед внешним осмотром поверхности сварного шва на расстоянии десяти миллиметров по обе стороны зачищаются от шлака, капель металла, окраски и других загрязнений.
— Но зачем?
— А как иначе обнаружить отклонения, наплывы, подрезы, непровары корня и… — он задумался, вспоминая, — свищи?
Я почувствовал, что у меня закружилась голова. То ли от голода, то ли от очередного приступа справедливого гнева. По моим скромным представлениям дилетанта, все это имело бы смысл в первые дни жизни изделия, но уж никак не во время вынужденной посадки.
Оставив недоумка висеть вверх ногами, я прихватил бутылку воды из корабельных запасов и отправился на дальнюю прогулку. До захода солнца я постараюсь вернуться, а уж в ночное время, как я надеялся, Девис обойдется без своих чудачеств.
Испугался ли я? Скорее всего, не успел. Мне понравились природа и тишина. А в то, что на наши поиски никто не отправится, я не верил. В наше время люди не пропадают без вести просто так. Да и имя Ники Макарова должно немного сконцентрировать внимание спасательной экспедиции.
Другое дело, что я сам не особо спешил быть найденным и все еще верил во внезапное озарение Девиса.
Прогулка по лесу, как я и предполагал, быстро меня успокоила.
Умиротворение и гармония, тихое равновесие, мир и покой, отсутствие сплетен и дрязг.
Гигантское дерево в несколько обхватов с серовато-рыжей черепицей коры… Я запрокинул голову, пытаясь разглядеть далекую верхушку, при этом продолжал двигаться и внезапно наткнулся на самую прекрасную из девушек, которых когда-либо встречал до этого.
Она охнула и отступила назад, но прятаться за деревом не стала.
Я с удивлением рассматривал ее длинные густые волосы, видимо еще влажные после купания, невесомое платье, округлые формы, совершенно этим платьем не стесненные, белую кожу без всяких следов загара, книгу в руке, босые ноги, утонувшие в ковре сосновых иголок, снова поднимал взгляд к выпирающим формам…
— Вы слышали пение соснового дрозда? — спросила она.
— Можно вас нарисовать? — только и смог сказать я. Возможно, на соснах и живут дрозды, пусть даже и поющие, но в тот момент мне не было до них никакого дела.
Она засмеялась и замерла все в той же позе вспугнутой лани.
Я поспешно откинул крышку папки и закрепил лист. Карандаш заскользил по бумаге, намечая контуры, еле-еле, точками и короткими штрихами. Чуть повернутая голова, длинная шея, одна нога немного отставлена, опорная тонет в иголках, руку на грудь, вторую упирает в дерево, ствол тоже обозначить надо.
Теперь прорисовываем детали, рука моя с наслаждением повторяет изгибы ее тела, которое словно выступает из бумаги, проводит еще раз и еще, добиваясь почти реальной выпуклости. Черный графит блестит на белой бумаге, словно он влажный, как и кожа лесной красавицы. Мне хочется усилить нажим, но нельзя, кажется, что я могу спугнуть ее и погубить набросок. Что-то мешает, что-то кажется лишним. В рисунке или в оригинале?
— А вы бы не могли снять платье?
* * *
К кораблю я возвращался уже в темноте.
Эрнестина проводила меня, по-детски удивившись разрешению пройтись рядом. Она доверчиво держала меня за руку, а я самым бессовестным образом использовал нимфу в качестве фонаря. Озарявший ее свет не просто делал ее удивительно прекрасной, но и приносил пользу, показывая неровности дороги примерно на метр вокруг.
На корабль и Девиса она посмотрела, нахмурившись, но промолчала. Оставаться с нами отказалась наотрез, сославшись на некие непреложные правила.
В подтверждение своих слов она показала свою книгу, так и не выпущенную из руки.
— Мне еще надо найти подходящий лист, — пробормотала она и добавила, словно очнувшись: — Ах, чуть не забыла посмотреть… — она отпустила мою руку и поспешно зашелестела страницами. — Ты сказал, что ты человек, а люди… «Люди отличаются от фавнов. У людей нет копыт, рогов и хвостов».
— И как, ни я, ни книга тебя не обманываем?
— Нет, — она покачала головой, словно удивляясь, — все правильно.
Я грустно проводил взглядом мой легкомысленный огонек и полез за консервами на ужин.
Девис свою банку уже слопал. Он сидел перед погасшими датчиками и мониторами, сердито уткнувшись в тетрадку.
— Как успехи? — поинтересовался я из вежливости. Душа моя пела и ликовала. Было даже желание плюнуть на все и остаться в лесу вместе с Эрнестиной, но остатки детского страха перед незнакомой местностью не проходили, да и девушка не особенно настаивала.
— Пункт три отпал начисто. «Получить полные сведения от экипажа о внешних признаках отказа» невозможно. Экипаж-то — это только я.
— И на это тебе понадобился день? — спросил я с набитым ртом. Интересно,
Последние комментарии
46 минут 21 секунд назад
16 часов 50 минут назад
1 день 1 час назад
1 день 1 час назад
3 дней 8 часов назад
3 дней 12 часов назад