Annotation
Что, если однажды в наследство вместе со старыми вещами тебе перепал и целый мир?
Мир, полный опасности, но и заодно неописуемо прекрасный, в который до сих пор сложно поверить.
И если ты там не просто жалкая девчонка, а настоящая Королева одной из четырёх фракций?
Что, если ты ещё заодно и старое предсказание, что может привести этот мир к гибели?
И что, если этот мир… в так и незавершённой книге, финал которой предстоит написать только тебе?
Струсишь, или пройдёшься по старым страницам с достоинством?
Упадёшь в своих же глазах или станешь истинным правителем?
Решать только тебе…
Глава 1. Рыжая
Глава 2. Личный дневник Алисы из страны Грёз
Глава 3. Смерть преследует её
Глава 4. Забытый Город
Глава 5. Чужая кровь
Глава 6. Безликий
Глава 7. Вальс с демоном
Глава 8. Там, где мы, времени не существует
Глава 9. Когда небо плачет
Глава 10. Алое на чёрном
Глава 11. Сердце из стали
Глава 12. Ангелы в твоих венах
Глава 13. Тайна костяного лабиринта
Глава 14. Тёмный Рай
Глава 15. Старый сад
Глава 16. Розы в руинах
Глава 17. Цветы с другого конца света
Глава 18. У каждого человека свои звёзды
Глава 19. Красные ленты
Глава 20. В погоне за счастьем
Глава 21. Мерцающий лес
Глава 22. Смерть никогда не стареет
Глава 23. Бой с тенью
Глава 1. Рыжая
Как бы трудно вам не было — никогда не меняйте красоту своей души на мертвый холод камня! Даже если вас сломали — прорастайте заново.
Холодный могильный камень как назло мозолил глаза, а шипы вялой розы с растрёпанными лепестками больно кололи мягкую кожу пальцев, заставляя то и дело, что скатываться с ногтей почти незаметные капли крови, срывающиеся и летящие на чёрную ровную плиту прямо на высеченную золотыми буквами надпись.
Глаза застилал белый туман, но слёз не было, даже нос не закладывало. Не было ничего, лишь пустота… и облегчение. Странное чувство: смотреть на могилу родного тебе человека и не чувствовать совершенно ничего. Любой другой назвал бы это как минимум ненормальным, но она уже привыкла. Да и давно догадывалась об этом. Порой ведь ничего не чувствовать легче, чем испытывать ту же боль, горечь утраты или простое равнодушие. Это было странное, неподвластное чувство, описать бы которое она вряд ли бы смогла. Да и рассказать другим вряд ли получится: воспримут как куклу, которая живёт просто ради пустоты, не воспринимая всё всерьёз.
— Хорошая была женщина, — встав рядом произнёс мужчина с пышными чёрными усами, закрученными вверх, заставив всё же оторвать взгляд от камня и взглянуть на него. — Правда, в последние годы ей становилось всё хуже и хуже… я её личный врач, Роберт Вирт, из Германии, хотя корни у меня повсюду. А вы ведь, если я не ошибаюсь, её внучка? Мария Кралс? Соболезную вашей утрате, особенно к такому человеку… вы ведь знали, что у неё в последнее время был остро развит Эскапизм? Это когда человек пытается скрыться из реального мира в мир фантазий, и она, к сожалению, была не исключением…
— Да, я знаю, что это такое, — резко прервала его та, сильнее сжав в пальцах вялый букет роз и нахмурив изогнутые рыжие брови. — Мне было четырнадцать, когда у неё это началось… сначала минутные приступы, которых можно было бы и не замечать, а после иллюзии и другие имена… моё она забыла полгода назад. Странно, что не забыла внешность…
— Получается, она помнила вас дольше всех? — ни чуть не удивился Вирт, поправив туго затянутый галстук на шее. — И как же она вас называла последние полгода, если не секрет?
Мария невольно дёрнула плечом, вновь взглянув на вялые розы в руках, чьи лепестки уже опадали, кружась в воздухе и ложась на холодную могильную плиту. И только после, осторожно присев и откинув назад полы длинного плаща, аккуратно положила их рядом с другими пышными букетами, на чьих бутонах уже сверкали прозрачные капли закончившегося дождя.
— Она звала меня Призрачной Королевой, — негромко прошептала она, проводя пальцами по выемкам золотистых букв. — И только за неделю до смерти Павшим Огнём… не знаю, что это значило.
— Боюсь, я знаю, — негромко ответил тот, заставив девушку даже вскинуть голову, чувствуя, как рыжие вихри волос спадают на плечи, освобождаясь от черных заколок-невидимок, туго связывающих их в косы на затылке. — Вы не против со мной пройтись?
Неуверенно выпрямившись и взглянув на могильную плиту, Мария всё же кивнула, осторожно перешагнув через небольшую оградку и чуть наклонив голову, пытаясь рассмотреть хоть что-то на его лице кроме лёгкого безразличия и затаившейся в глазах заинтересованности.
— Что именно вы знаете? — негромко поинтересовалась та, шагая с ним в ногу по покрытой тёмным шершавым гравием дорожке вдоль таких же невысоких оградок, безразлично смотря на совсем новые надгробия и более старые, поросшие жёстким жёлтым плющом с корявыми облезлыми деревьями, беспечно трепещущими своими листьями от прохладного ветра с капельками дождя.
— Я ведь был её личным доктором, так что я знаю многое… и я был рядом, когда она умерла, так и не выйдя из своего мира грёз, в котором пребывала уже семь лет… из документов я узнал, что у госпожи Виктории было весьма трудное детство: мать умерла при родах её скончавшегося после пару дней жизни сына, а отец был сказочником, который якобы воплощал в своих книгах все свои фантазии. И Виктория жила в этом «Мире Грёз», и только после, когда отец уехал за границу, высвободилась из этого плена, но под конец жизни вновь вернулась туда.
— И что это был за Мир Грёз? — пнув попавшийся под ногу камень безразлично поинтересовалась она, уткнувшись носом в мягкий вязанный шарф, плотно оплетающий шею.
Вирт как-то странно поморщился, словно проглотил острую кость, так и резавшую своими заострёнными концами его горло. И только после, вновь поправив чёрный галстук на накрахмаленном воротнике-стоечке, произнёс тихим, утробным голосом, от которого по коже прошлись неприятные мурашки, так и застывшие холодным потом на спине:
— Отец Виктории прозвал его Миром Азриэла. Миром, где якобы существует магия в переплетение с технологиями… миром Грёз, где сбываются мечты, но в который можно попасть только открыв некую Золотую Дверь в Забытом Городе, что проявляется раз в десять лет, пропуская души всех желающих. Книга ещё тогда приобрела известность своим сюжетом и нестандартностью, став особенно популярной у детей. А главным героем изначально была сама Виктория, но её отец буквально за пару недель поменял маленькую десятилетнюю героиню на совершеннолетнего юношу по имени Виктор, который и знакомит читателя с этим таинственным миром… если вкратце, то мир этот поделён на четыре фракции и две нейтральные зоны. Фракциями правят два короля и две королевы, когда зонами народы Пустыни и Севера. И все эти фракции желают только одного: завладеть нейтральными зонами и свергнуть своих соперников… всего должно было выйти три книги. Вторую отец Виктории почти дописал за границей — оставалась последняя глава, как пришло известие, что он неожиданно покончил жизнь самоубийством. Самой же девочке, на тот момент исполнившейся пятнадцать, сказали, что он очень серьёзно заболел, и лишь спустя три года, что умер. Недоделанную рукопись передали ей, а она же сохранила её вместе с оригиналом, где в главной роли выступает сама… знаете, меня она называла Доктором Наук Зверелюсом… это такой персонаж в книге, что появляется почти под конец истории, и который якобы знает тайны о переплетении миров. Своего отца же она называла Магистром Кларэсом, разработавшим некий прибор для перемещения из одной параллели в другую, ну а дочь — малышкой Адой — девочкой, что заточена в центре земли и является источником этой самой «магии», проявляющейся только у аристократии с чёрной кровью. А вас она назвала Призрачной Королевой… это одна из правителей Мира Азриэла, самая честная из всех четырёх правителей, но и не менее коварная, склонившая много народов и почти завоевавшая Север, но после обратившаяся в Звезду, чьё падение означало бы конец мира. Павшим Огнём же звалось предсказание, которое якобы изменит этот Мир Азриэла до неузнаваемости: границы миров исчезнут, и Короли с Королевами падут… жалко только, что мы так и не узнаем концовку всей этой истории. Как по мне, она стала бы новым витком в литературном жанре…
Вирт вдруг замер, взглянув своими маленькими чёрными глазками на высохшем лице в сторону Марии, остановившейся напротив старой покосившейся могилы с уже стёршимся именем и датой, заросшей высокой тёмно-зелёной вялой травой, пригнувшейся чуть ли не к самой чёрной рыхлой земле с мелкими серыми камешками плоской формы.
— Этот мир… почему она жила в нём? — обхватив плечи дрожащими от холода руками негромко спросила девушка.
— Многие мечтают покинуть этот мир и жить в своём, придуманном, идеальном, полным изяществ, а не лишений и боли… в таких мирах воплощаются самые лучшие мечты и надежды… отец Виктории создал этот мир, чтобы забыть утрату жены и сына, но слишком поздно понял, что уже зависим от него, как и его дочь. Поэтому он изменил главного героя на другого человека, а сам после уехал, надеясь, что маленькая Вика вернётся к нормальной жизни, впрочем, что и случилось. Но под конец жизни она начала вспоминать прошлое, явно не собираясь умирать, поэтому медленно перенося своё сознание в этот Мир Азриэла. Так что неудивительно, что во всех нас она видела героев книги своего отца, в итоге и умерев в мире Грёз, который так бережно хранила все эти годы… признайтесь, порой вы наблюдали, как она говорит о несуществующих вещах или, смотря на вас, произносит совсем другие фразы. Чужие, незнакомые, ни как не связанные с вами… болезнь прогрессировала все эти годы, так что когда она умирала, то ей казалось, что окружают её вовсе не родные люди, а придуманные из сказок отца. Впрочем, она и умерла с книгой в руке на последней странице…
Еле оторвав взгляд от могилы, чувствуя, как внутри словно камень осел, да так и не хочет срываться, она вновь взглянула на Вирта, словно дожидавшегося от неё какого-то ответа, вопрос которого она прослушала ещё давным-давно. Да, пусть бабушка и забыла её имя самой последней, но после этого как смотрела… с каким-то благоговением, жалостью и переплетением страха. Странное чувство, особенно от родного человека, которого ты знаешь чуть ли не всю жизнь.
— В детстве она рассказывала мне сказки, — наконец произнесла Мария хриплым, надтреснутым голосом, чувствуя, как в горле начинает неприятно першить, — про другие миры… про великих людей, которых никогда не было, про подвиги, которые никогда не происходили, про множество жизней… я уже не помню их, да и вряд ли когда-нибудь вспомню, но одна история мне запомнилась навсегда. Не знаю, связана ли она с этим Миром Грёз, в котором она в последнее время жила, но там говорилось о звере, который впал в спячку из-за людей, и который якобы пробудится от чьих-то слёз… старая история, но ещё тогда я представила себе этого зверя, и его образ порой является ко мне во снах… могучий, всезнающий, которому можно довериться, и только ты собираешься это сделать, как он пропадает. Странный сон, и, я уже вряд ли вспомню, когда видела этого зверя в последний раз.
— Знаете, некоторые учёные всерьёз думают, что сон — это и есть машина для путешествия в параллельные миры. Только переносится туда наш разум, а не тело, и из этих путешествий мы порой вспоминаем лишь фрагменты. И, если однажды наука всё же возьмётся за это, люди могут запросто перемещаться в эти параллели при помощи своего разума, жаль только, что не многие в это верят… а вот отец Виктории в это верил. Да и там, в том Мире Азриэла, говорилось, что путешествовать надо не телом, а разумом, слушать сердце и доверять душе, и только тогда возможно будет совершить тот самый переход… хорошая теория, только вряд ли её кто-то придерживался. Гениев порой по ошибке называют безумцами, хоть в том мире их зовут куда более красивыми именами — кудесниками…
— Вы и вправду верите во весь этот бред? — вдруг прервала его девушка, даже невольно поморщившись от стали и холода в собственном голосе. — Моя бабушка была больна Эскапизмом, и вылечить её было невозможно. Она отреклась от этого мира, погрязнув в своих мечтах из-за детской психологической травмы, и её можно понять, а не строить догадки насчёт этой чёртовой книги, написанной моим прадедом. Лично я её не читала, и не собираюсь даже открывать. А вы доктор, и должны понимать, что не спасли своего пациента, хотя вас об этом просили неоднократно, но вместо этого вы всё это время пытались вжиться в тот свихнувшийся мир. Книги созданы для того, что бы на время отвлекаться от настоящего мира, но не жить в выдуманном постоянно. Вот и всё.
Доктор вздохнул, достав из кармана очки с круглыми линзами и алую бархатную тряпочку, осторожно протерев их и только после аккуратно надев на сломанный когда-то в детстве неровный нос, не обращая внимания на мелкие капли, что с каждой секундой всё больше и больше обрамляли тонкие стёклышки, делавшие его каким-то старым учёным, в чьих глазах отражалась чуть ли не вечность.
— Тогда кто такие писатели? Люди, что отреклись от настоящего и теперь живут вымышленным? Знаете, как становятся писателями? Порой они хотят заглушить боль, часто душевную, придумывая целый мир, в котором будут воплощаться все их мечты и задумки, в котором они смогут жить по-настоящему, а не горбатиться на общество… отец Виктории как раз таки забылся в одном из таких миров, но он вернулся сюда, в реальность, пусть и не надолго, но идея вновь побывать в Мире Азриэла захватила его настолько, что он решился на отчаянный шаг: раз и навсегда остаться там. Но как это сделать, если Забытый Город появляется раз в десять лет? Отыскать его невозможно: его просто не существует в нашем мире, а вот найти лазейку вполне возможно. И он её нашёл, но она оказалась не так идеальна, как хотелось бы… он ожил свой мир окропив своей же кровью. А Виктория берегла этот мир до конца, но и её не стало, зато она успела оставить завещание… вы не против, если я прочту его?
Вновь вынув из кармана ещё нераскрытый конверт и небольшой ножичек, он легко распорол жёлтую от старости бумагу, вынув такой же лист с уже сухими, ломающимися при неаккуратном движение, уголками, и осторожно развернул его.
— Этому письму ровно десять лет, — подняв глаза как-то странно произнёс Вирт и начал читать: — «Я, Виктория Лидер Грардер, в возрасте семидесяти девяти лет, находясь в здравии и полностью контролируя свои мысли и желания… в случае своей неизбежной смерти завещаю всё свое имущество, чем бы таковое ни заключалось и где бы оно ни находилось, Марии Свелс Кралс»… И, в общем то, это главная часть завещания. А значит, вам в наследство, а так как вы уже совершеннолетняя, переходит дом вместе с озером и все ценные сбережения, накопленные за всю жизнь умершей… и ещё, это уже она попросила меня за пару дней до своей кончины.
Запустив рук под пиджак и нащупав там что-то твёрдое, он осторожно достал пожелтевшую от старости с загнутыми краями книгу с некогда красивой, но выцветшей обложкой золотисто-голубого цвета, где ещё различались завитушки букв и, вложив в неё письмо, протянул Марии.
— Она просила вам передать лично первое, оригинальное, издание Мира Азриэла — Песнь ласточки. Вторая рукопись и её личный дневник находятся в её спальне, найти которые вам вряд ли составит труда. Возьмите, теперь это по праву ваше.
Спустив с губ тёплый белый пар, девушка осторожно протянула руку, сжав пальцы на шершавой книге и взглянув на старую обложку с ещё различимым названием из золотистых буковок, и только после вновь на доктора.
— То есть, я могу с ними делать всё что угодно? Даже сжечь? — осторожно спросила она, всё ещё держа книгу и слыша, как мелкие капельки барабанят по мягкому переплёту.
— Это уже вам решать, но, да, вы можете её сжечь, если вам будет так угодно. Но эта единственная книга, в которой якобы осталось послание от отца Виктории. Так что решайте: сохранить её или похоронить.
Вновь оттянув галстук и сделав не такой уверенный кивок, Вирт удалился, почти бесшумно ступая тяжёлыми ботинками по скрипучему щебню, поправляя свои очки с круглыми линзами и раскрывая чёрный траурный зонт, слыша, как по нему барабанят мелкие капли вновь начавшегося дождя. Оторвав от него взгляд, Мария вновь взглянула на старую книгу, сдавив её со всей силы пальцами и всё же сунув в просторный карман плаща, отдёрнув тёмный шарф из мягкой, но всё равно колючей шерсти, чувствуя, как прохладные капли дождя проникают через рыжие вихри волос, дотрагиваясь своими ледяными пальцами до головы и заставляя морщиться то ли от холода, то ли от странного предчувствия, возникшего почти сразу, как только она дотронулась до этой «Песни ласточки».
— Бред и только, — вспомнив слова доктора невольно прошептала она, чувствуя, как пальцы уже начинают неметь.
И куда теперь возвращаться? На съёмную квартиру, или в старый дом, в котором она не была уже как месяц? Тот дом был и вправду странным… каким-то всё время пустым, словно ему чего-то не хватало, хотя при этом было всё: картины, ящики со старыми одеждами, чучела животных на стенах, просторные комнаты, некоторые из которых почти всегда пустовали по неизвестным причинам, и вечно чёрное, словно из чернил, озеро с голубой жалкой лодочкой и мелкими рыбками, изредка появляющимися на глаза. Впрочем, что наследство перейдёт ей, сомневаться как-то не приходилось. Оставался лишь вопрос, что с ним делать: дом можно вполне продать и наконец-то забыть об шкатулке со специально спрятанными деньгами на «чёрный» день, а книги в старой библиотеке, в которую редко кто когда-то заходил, продать на аукционе. Наверняка коллекционеры найдутся и там, заплатив за старую рухлядь больше чем можно себе представить. Ну а дальше… а дальше уже пытаться жить полноценной жизнью не нуждаясь в достатке.
Накинув на рыжие вихри капюшон, обделанный серым мехом зайца, и запахнувшись потеплее, чувствуя, как тело уже начинает покрываться сотнями неприятных мурашек, Мария не спеша пошла в сторону виднеющихся чёрных ворот с небольшой пристройкой из серого камня и печкой внутри, от которой из дымохода в тёмное склизкое небо взвивалась серая скользкая змея, рассеивающаяся при одном дуновении ветра. Людей в такое время на улицах почти и нет, что уж говорить об старом кладбище, наполовину поросшем лесом со скрюченными стволами у стоящих впритык могилок, с какой-то странной, тяжёлой аурой, так и давивший на плечи и заставляющей буквально без оглядки дойти до ворот, и только после, неуверенно замерев на этом перепутье мира живых и мира мёртвых, вновь скользнуть затуманенным взглядом по невысоким оградкам, извилистыми дорожкам, белым старым статуям с жёлтой травой у подножья, и почти чёрным лесом, подступающим аккурат вдоль забора, словно собираясь захватить это место в плен и больше ни за что не отпускать.
Выхода отсюда нет.
Глава 2. Личный дневник Алисы из страны Грёз
Домом это строение вряд ли можно было назвать. А вот особняком — первое, что бросалось в голову только выйдя из душного салона такси, почти бесшумно захлопнув дверь и ещё долго смотря чёрной машине во след, до тех пор, пока та не скрылась за ближайшим тёмным поворотом соснового леса. И только после, всё же заставив себя оторвать взгляд от плотно стоящих деревьев, Мария запрокинула голову, осматривая чёрное двухэтажное строение буквой «П» с крышей из тёмно-бордовой черепицы, на которой засели старые белые горгульи с каплями дождя на крючковатых носах и мышиными крыльями, распростёршимися в разные стороны. Одну стену дома оплетал трепещущий на ветру тёмно-зелёный плющ, взбирающийся на подоконники больших окон и размахивая своими широкими цепкими листами, ещё надеясь каким-то чудом переползти на крышку. Она не была тут меньше месяца, а место буквально вымерло, став ещё более пустым и мрачным, с не горящими рыжеватыми лампочками фонарей вдоль выложенной из серого камня дороги, ведущей на ступени к чёрной двустворчатой двери с головами львов, держащих в своих оскалившихся пастях тяжёлые кольца ручек. А ведь раньше это место казалось ей дворцом, если не замком, со множеством тайн внутри, какой-то спрятанной загадкой, найти которую вряд ли кому-то удавалось…
Холл, медленно переходящий в гостиную, встретил своей темнотой и необычной пустотой. Вешалки, обычно до отказа забитые вещами, были пусты, а между ними растянулась серая сетка паутины. Обои больше не казались насыщенно изумрудного цвета, а серыми и невзрачными, даже лампочки в красивых абажурах теперь светили жалкими белыми отголосками, а чёрные доски под ногами неприятно скрипели, эхом проносясь по всему дому. В гостиной было ещё пустыннее: лишь камин у стены, да лестница на второй этаж, вдоль которой виднелись светлые квадраты от картин, сложенных на полу и накрытых белой простынёй. Стоящие в углу кресла и небольшой стол тоже оказались под покрывалами, когда чёрный резной шкаф пустовал, а книги расставлены вокруг него высокими аккуратными башнями, словно надеясь вновь оказаться на своих местах.
Так пустынно тут ещё не было.
Казалось, крикни, и твой голос просто потонет в этой навязчивой тишине, что поглощала вокруг всё. Даже удары собственного сердца уже вряд ли можно было различить через эту пустоту, что порой нарушали скрипучие доски под ногами, да гуляющий ветер на чердаке, заваленном всякими старинными вещами, некоторым из которых насчитывалась уже не одна сотня лет, если не больше.
Вынув из ушей капельки чёрных наушников и вновь оглядевшись, Мария с ещё большей неуверенностью ступила на старую лестницу, морщась от скрипа досок и стараясь не дотрагиваться до запыленных перил, то и дело, что провожая взглядом непривычно пустынные стены, на которых раньше расцветали изысканные красочные картины каких-то невероятных мест, портреты забытых людей и зверей, застывших в угрожающих позах. Теперь же было пустынно, словно это место покинули ещё пару десятков лет назад, и даже не верилось, что тут раньше кто-то мог жить. Особенно бедная семья сказочника, обогатившаяся лишь по счастливой случайности, иначе это вряд ли можно как-то по другому назвать.
Взобравшись на второй, ещё более тёмный и пустынный этаж, Мария как можно медленнее прошла по серому ковру, заглушающему даже самые громкие и тяжёлые шаги, невольно замерев напротив самой дальней двери из белого дерева с чёрными вырезанными фазанами и змеями, переплетающимися вместе с бутонами лотосов. И только после, задержав на миг дыхание, повернула холодную ручку, перешагнув через невысокий порог и зажмурив глаза от яркого белого света, льющегося через большие окна с раздвинутыми серебристыми шторами, связанными засохшими бутонами нежно-розовых роз. Да, пожалуй, это единственная комната, которая никак не изменилась. Тут было всё в точности так, как она запомнила, лишь на уютном холодном кресле больше не было высокой статной женщины с забранными в пучок седыми волосами, что при виде неё как-то странно улыбалась и лишь порой разговаривала. В последнее время это были совсем странные разговоры. Они были про Север. Про власть и корону. О призраках и тенях. И о Судьбе. Тогда эти разговоры казались пустыми, бессмысленными, но сейчас… почему сейчас они были пропитаны каким-то прозрачным, почти несуществующим смыслом? Неужели это после слов того врача, сующего свой нос куда не надо, всё так поменялось? Она не знала, точнее, догадывалась, но эта догадка была призрачной…
Подойдя к белой тумбочке у резной кровати из сосны с лёгким розово-золотистым одеялом, Мария осторожно выдвинула самый первый ящик, но кроме засохших лепестков и пары старых так и нераскрытых писем ничего не нашла. И только после, подобрав жёлтые конверты, запечатанные красным воском, осторожно села на мягкую кровать, пытаясь рассмотреть непонятный, уже стёршийся со временем, адрес, и вовсе пропавшее имя. Наконец, осторожно поддев печать ногтем и с тихим шорохом достав письмо, она с какой-то обидой и неясностью взглянула на абсолютно чистый лист без ничего. Зачем кому-то отправлять пустые письма, которые так и не были вскрыты? Это уже было странным.
Во втором оказался какой-то потемневший от времени и покрывшийся ржавчиной медальон в виде шестиконечной звезды на чёрной бечёвке, и вновь пустой лист без ничего. Когда же Мария раскрыла третий конверт, оттуда, прямо ей под ноги, звонко посыпались какие-то странные стёклышки плоской и идеально круглой формы, и только подобрав одно из них, она с удивлением взглянула на золотистые и серебристые искры внутри, что соединялись в оттиск совы с одной стороны, и той самой звездой с другой. Неужели их кто-то сделал на заказ? Но зачем?
Отложив три конверта в сторону, Мария вновь взглянула на ящик, осторожно смахнув старые лепестки засохших цветков и проведя пальцем по какой-то неровности, замерев лишь на миг и тут же надавив на неё, заставив в комнате что-то еле слышно хрустнуть, а ящик чуть ли не тут же громко захлопнуться, чуть не прищемив руку. Удивлённо оглянувшись и на всякий случай поднявшись на ноги, девушка осторожно прошлась вдоль комнаты, рассматривая каждый уголок, подолгу останавливая взгляд на пыльном чёрном столике, цвета серого снега стеллаже с однотонными корешками книг, заглянув на последок в шкаф, завешанный старой одеждой с кучами ящиков, и лишь после замерев.
Она точно слышала щелчок, словно какой-то механизм пришёл в движение, но вот где он раздался? Точно где-то тут, в этой комнате, по крайней мере другого варианта она просто не находила. Да и второй книги этого Мира Азриэла с дневником бабушки тут просто не было, хотя она всегда клала их в первый ящик своей тумбочки, порой подолгу сидя с книгой в руках и смотря на растянувшееся чуть ли не под окнами чёрное озеро с белой пристанью и шатающейся из стороны в сторону обшарпанной лодкой.
Сглотнув, Мария дотронулась до очертания книги в кармане, сделав неуверенный шаг назад и почувствовав, что упирается во что-то высокое, и живое… от неожиданности дрогнув и резко обернувшись, она чуть ли не с облегчением взглянула на высокого, но уже пожилого дворецкого с морщинами на всём впалом лице и чёрными кругами под глазами.
— Прошу прощения, что напугал, — своим размерным и привычным полубасом произнёс он.
— Нет, ничего, — облизав засохшие губы качнула головой та, вновь оглядевшись и почувствовав, как пальцы невольно сжимают старую потрёпанную книгу. — Вы случаем не знаете, где дневник моей бабушки? Я думала, что он в её комоде, но кроме писем там ничего нет…
— Да, письма она начала получать как месяц назад, — вдруг согласно закачал головой дворецкий, держа в руках нечто подобие свечи с рыжим огоньком-лампочкой на конце. — Складывала их в ящик, но почему то не открывала… а свой дневник и какую-то книгу попросила положить в шкатулку и отнести на чердак… вам спустить лестницу?
— Да, если вам не трудно, — нетерпеливо согласилась Мария, подождав, когда тот выйдет, и только после, подобрав три конверта и пару прозрачных монет, спрятала в карман плаща, прежде чем выйти в коридор и успеть заметить, как люк на потолке с неестественным скрипом открывается, выпуская складную лестницу из чёрного дерева, ведущую в темноту чердака.
— Ещё что-то?
— Нет, ничего.
Кивнув, дворецкий послушно скрылся на лестнице, оставив её совершенно одну в коридоре, так и не решающуюся взобраться наверх, в это пугающее тёмное место, которое она с детства пыталась избегать. Но, видно, сейчас это уже вряд ли избежать. И зачем она вообще это делает? Можно ведь просто забыть про эту старую макулатуру, вот только если она это и вправду сделает, то вряд ли после простит себя. Виктория берегла эти книги. Книги своего отца, и явно не просто так. Вот только… зачем?
Решившись, Мария осторожно ступила на плоскую пыльную ступеньку, тут же ухватившись рукой за следующую и нарочито медленно начала подниматься на чердак, застыв только тогда, когда тьма захлестнула глаза. И это была странная тьма, словно живая, которая не хотела рассеиваться, и подсовывала подножки на каждом шагу, мешая найти старую шкатулку из белого пластика с металлическими вставками, обшитыми серебристой тканью с золотыми завитками.
Ориентируясь на белые окна, занавешенные серыми шторами, что как призраки шелестели и передвигались из стороны в сторону, девушка шаг за шагом двигалась по этому лабиринту старых ненужных вещей, покрытых белыми простынями с жёлтыми пятнами, порой натыкаясь на вырастающие из пустоты шкафы, что нарочно распахивали свои скрипучие дверцы и тянули внутрь, спотыкаясь об какие-то игрушки и, опираясь об кресла со столами, чихала от пыли, что царила тут непонятно сколько десятков лет. И чуть ли не каждый раз с наслаждением думала, что продаст всю эту рухлядь на ближайшем аукционе или отдаст чуть ли не задаром, а то пылиться ей тут до скончании веков…
Дойдя до окна, перед которым расположился стеклянный столик без единой пылинки, сверкающий словно его только что протёрли несколько десятков раз, Мария с облегчением увидела нужную шкатулку. Небольшая, прямоугольная, пахнущая старинными духами каких-то неизвестных цветов, с потёртыми краями и уже истлевшим рисунком на серебристой ткани, закрывающей металлическую вставку.
Оглядевшись вокруг и подобрав пыльный стул, она осторожно села на самый его край, подтянув старинную шкатулку поближе и взглянув на ржавый замок, открывающийся каким-то странным круглым ключом. Опять загадки. И почему бабушка не могла без них обойтись? Ключ искать сейчас совсем нет никакого желания, а шкатулка настолько старая, что может рассыпаться от одного только прикосновения.
Вытянув из кармана перочинный ножик и выдвинув лезвие, девушка осторожно сунула его в еле заметную щёлку и, подцепив замок, со всей силы провела в сторону, слыша, как механизм недовольно брякает, а шкатулка с тихим стуком распахивается, являя оббитое алым бархатом дно, на котором покоилась старая, но уже не такая потрёпанная книга Мира Азриэла с римской циферкой «два» на обложке, и дневник из чёрной кожи. Помимо этого из-под дна выглядывал какой-то тёмный лоскуток и, осторожно выложив содержимое на стол, Мария подцепила пальцами пластинку и как можно аккуратнее вынула её, взглянув на второе дно. Оно было оббито уже чёрной тканью, и хранило три небольших мешочка, каждый из которых был обвязан белой бечёвкой. Неужели у Виктории были какие-то секреты?
Достав первый мешочек и развязав бечёвку, девушка вытащила белый череп ворона с чёрными глазницами, и тут же, не раздумывая, сунула обратно, с отвращением отодвинув его от себя и взявшись за второй. Там была небольшая колба, запечатанная жёлтой пробкой, а внутри же находилась странная чёрная жидкость, что не оставляла ни следов ни капель на стекле. Отложив и её, Мария раскрыла третий мешок, уже не зная, что можно ожидать от него, но нащупав какой-то холодный металлический предмет идеально круглой формы, вынула самые обычные на первый взгляд карманные часы, отливающие в тусклом белом свете серебром с оттиском какого-то животного с крыльями. Подцепив крышку ноготком и почти бесшумно раскрыв её, она устала вздохнула, смотря на разбитое стекло с семью чёрными стрелками, застывшими на шестидесяти. И кто же пользуется такими часами? Нет, всё же надо признать, что под конец своей жизни Виктория всё же помешалась умом.
Взглянув на запыленное стекло странных часов и проведя пальцем по неровным трещинам, Мария с некой обидой и досадой вгляделась в звёздное небо, на котором серебряными змеями поблёскивали циферки. Всего на миг ей показалось, что звёзды и планеты внутри двигаются, но это видение исчезло так же быстро, как и надежда на сохранение всего этого хлама. Кажется, Виктория хранила всё эти вещи с детства, по крайне мере, новыми они не выглядели.
Достав старый дневник с не такими растрёпанными страницами, девушка облокотилась на скрипучий стул, раскрыв на середине и почти сразу увидев странные рисунки, оплетающие каждый лист сероватой бумаги. Где-то были изображены корявые деревья с высеченными на стволах лицами, на чьих ветках висели оборванные верёвки, на других же высились старые полуразрушенные замки или непроходимые лабиринты из чёрного, крошащегося от времени, камня. Рисунки были выполнены из чернил и, стоило только отвести взгляд, начинали двигаться, буквально перебегая с одной страницы на другую, и становясь от этого не менее жуткими. Видимо, этот дневник Виктория начала вести ещё семь лет назад, когда приступы болезни вновь начали проявляться. Но зачем? Зачем она закрепляла их в тетради, рисуя несуществующие места и людей? Вот на крутую гору, обросшую чуть ли не чёрными камнями, карабкается человек с ружьями на спине и пистолетами на ремне, а на другой странице уже королевский бал, когда на третьей в самом поднебесье лавирует невиданный красоты дирижабль. И если первые рисунки были выполнены карандашом в самых уголках страниц, то последние занимали уже всё, давая лишь гадать, что написано под ними косым аккуратным подчерком.
Не зная почему оглядевшись и устроившись поудобнее, закинув сапоги на высоком тонком каблуке на стоящий поблизости стул и спрятав нос в мягком шарфе, Мария перелистнула пару страниц, прежде чем найти новую запись, что ещё не закрывали рисунки, и которую ещё можно было расшифровать.
«Мне вновь приснился тот жуткий лес с лицами на стволах, что ухмылялись мне в спину, источая из мёртвых глазниц вязкую кровь… а я бежала не разбирая дороги, понимая лишь то, что страх ледяной волной захлёстывает меня с каждой секундой всё больше и больше. Я бежала по какой-то незримой тропе, увитой мягкой пожухлой листвой, проваливаясь в землю и оставляя тёплые влажные следы, чувствуя, как что-то буквально тянет меня к корням. Не знаю, что это значит, и как я там вновь очутилась, но название леса вспомнила только сегодня, когда очнулась от этого кошмара на какой-то миг, что бы записать эти строки, и вновь погрузиться в него…
Этот мир не отпускает меня как бы я не старалась уйти от него. Он всегда за спиной, он тянет меня обратно чуть ли не за волосы, и если раньше он представлялся мне как чудный волшебный мир грёз, то сейчас он жуткий, полный крови и отчаянья. Куда делись те времена, когда одна лишь песнь пробуждала в земле жизнь? Куда делся тот нахваленный мир? Его не стало в одно мгновенье, и всему виной мы с отцом… мы создали этот Мир Азриэла, и бросили его, так и не завершив концовку. И вряд ли кто-нибудь когда-нибудь это сделает. Хотя, есть одна лазейка, к которой я точно никогда не прибегну. Отец говорил, что мир может разрушить только его создатель, но что делать, если нет этого создателя? Надо сжечь рукопись. Просто сжечь, тем самым уничтожив этот вышедший из-под контроля мир с его обитателями. Но мне не хватит духу. Эта книга… не просто какой-то рассказ. О, нет, это больше чем сказочная история. Это жизнь. Настоящая жизнь, и отобрать её я не смею. Отец ожил эту некогда красивую и фантастическую «сказку» своей кровью, но и погубил её тем самым.
Чернила должны оставаться на листе бумаги, а не оживать и убивать, пропитывая всё кровью. И, порой мне кажется, что когда я вновь освобождаюсь от этого плена, даже здесь, в реальности, он продолжает преследовать меня… да, я знаю, что окружающие меня люди совершенно обычные, но всё чаще и чаще я начинаю замечать, что этих людей словно подменивают. Их повадки, поведение, стиль речи, замашки… они словно копируют всех героев книги. И, если уж на то пошло, меньше всего в этом мире я хотела бы встретить Короля Бездны и Призрачную Королеву… отец наделил их слишком большой властью и жаждой. Вот те два человека, из-за которых Мир Азриэля начинает рушиться, теряя свои границы и становясь с каждым днём всё реальнее и реальнее… они захватывают других людей, купаясь в их крови и обретая вечную молодость и почти безграничную силу, о которой ходят легенды… им нельзя оживать в нашем мире, иначе и ему придёт…»
Позади раздался стук, и что-то буквально в паре метров со звоном разбилось, заставив вздрогнуть от неожиданности и, с тихим хлопком захлопнув личный дневник Виктории, обернуться, смотря на белые осколки старинной вазы, покрытые тонким слоем пыли и паутины.
— Чёрт… — не выдержав, на одном выдохе прошептала Мария, запрокинув голову назад и зажмурив со всей силы глаза, да так, что тут же поплыли разноцветные круги.
Кинув рядом со шкатулкой потрёпанный дневник и нехотя поднявшись с места, хрустнув затёкшими позвонками, девушка недовольно взглянула на разбитые осколки, неровной грудой столпившиеся у занавешенного полотном овального зеркала.
— И кто тебя только разбил? — удивлённо присев напротив и взяв один небольшой осколок в руку задумчиво прошептала она, поджав бледные губы и вновь взглянув на разбитую вазу, наклонившись ниже и проведя пальцами по чёрному пеплу, тут же просочившемуся через щели половиц.
Невдалеке тихо задрожало окно и, вскинув голову, Мария замерла, нащупав в кармане перочинный ножик и сжав его побледневшими пальцами, стараясь не шуметь, выпрямилась, оглядывая мрачный чердак. В мысли закрадывались самые изощрённые сомнения, которых быть не должно. В этом доме только она и дворецкий. Всё. Или же нет? старик уже наполовину слеп, и вряд ли слышит посторонние звуки, которые могли бы его насторожить. Так что с этим местом надо быть куда более осторожным…
Отступив назад, слыша, как под подошвой сапог хрустят осколки вазы, девушка всё же вынула ножик, обхватив его двумя ладонями и с прищуром оглядывая старые запыленные вещи, через которые пробиралась холодная, склизкая тьма, заставляющая сердце чуть ли не биться в глотке, задерживая дыхание и мешая сосредоточиться.
Вновь шаг назад, и спина коснулась запыленной простыни, а после и самого ледяного стекла, когда под ногами ещё сильнее захрустели осколки разбитой вазы, а через удары сердца в ушах уже начали пробиваться какие-то странные, почти нереальные шёпоты. Но они шли не из окон, даже не из шкафов и накрытых старыми скатертями столов. Они шли откуда-то сзади. Они шли из зеркала…
Чуть ли не с силой проглотив застрявший в горле ком, Мария ещё сильнее сжала онемевшими от внезапно охватившего страха пальцами холодную ручку ножа, стараясь как можно медленней, и всё равно хрустя фарфором, повернуться в сторону зеркала, что бы лишь на миг заметить шорох простыни. И тут же отпрянуть от резко выскользнувших вперёд десятков призрачных рук, обволочённых в старую простынь, со всей силы схватившие за шею и волосы и буквально притянувшие к ледяному, и оттого обжигающему, стеклу.
Крик ужаса застрял в горле, заставляя хрипеть от стиснувших шею пальцев, что рвали одежду, чуть ли не пронзая кожу своими длинными заострёнными когтями, заставляя сердце на короткий миг пропадать из ушей, а нож лишь царапать простыню в надежде освободиться от внезапных пут. А руки лишь прибавлялись, словно собираясь уволочь её в зеркало, лишь сильнее прижимая к стеклу до хруста, заставляя осколки с тихим звоном разбиваться и тут же пронзать кожу.
Страх. Животный, нереальный, спасительный, пробил насквозь, заставив чуть ли не рвануть назад, со всей силы вонзив в зеркало перочинный нож и смотря, как простынь тут же опускается на захрустевшее стекло, чьи громадные заострённые осколки посыпались у её ног, отражая бледное, чуть ли не призрачное лицо, и два осколка рубиновых глаз с так и плясавшими огоньками ужаса и страха.
— Чёрт! — отступив назад и, споткнувшись об табуретку, рухнув на холодный скрипучий пол, чуть ли не со всей силы закричала Мария, словно издалека слыша своё тяжёлое дыхание и чувствуя, как по виску скатывается ледяной пот.
Подняв дрожащие от страха руки, девушка с долей удивления оглядела их, пытаясь найти красные разрезы от когтей или хотя бы порвавшуюся в этих местах одежду, но не было практически ничего, не считая порезов от стекла и крапинок алой крови в этих местах, так и оставшихся на покромсанном полотне с одиноко торчащим ножиком в центре.
— Этого… не может быть… просто… не может… — опёршись об опрокинутую табуретку, неверующе прошептала Мария, осторожно поднявшись на трясущиеся от страха ноги, что лишь сильнее подгибались, да так и застыв, смотря на зеркало, словно ожидая вновь увидеть эти руки, или заслышать неясный шёпот, но всё пропало, даже того угнетающе склизкого мрака вокруг не было. — Что за… чертовщина… тут происходит?..
Неуверенно шагнув к зеркалу на подогнувшихся ногах и схватив онемевшими пальцами чёрствое полотно, она со всей силы дёрнула его на себя, тут же выпрямившись, смотря на треснувшее овальное стекло в чёрной резной раме из переплетённых змей с рубинами глаз, тускло сверкающих в полумраке. И лишь ножик торчал из показавшейся древесины, сверкая в тусклом свете серебристыми боками. Никаких рук или других трещин, откуда они проникали, просто не было. Ничего…
С тихим треском вынув перочинный ножик и с лязгом убрав лезвие, Мария неуверенно сжала его в ладони, вновь подобрав простынь и накинув на зеркало, как можно осторожнее отступая назад и не сводя со старинного предмета взгляда до тех пор, пока не упёрлась спиной в стеклянный столик, а рукой не нащупала старинную шкатулку. Быстро обернувшись и закинув туда все найденные вещи, с тихим стуком захлопнув крышку и прижав её к груди, она вновьвзглянула на зеркало, как можно тише шагая в сторону люка и лестницы. И только когда разорванная простыня с бордовыми капельками пропала из виду, девушка выдохнула спёртый в груди воздух, чуть ли не с облегчением спустившись по скрипучим ступеням на мягкий серый ковёр.
— Я слышал крики, — раздался позади скрипучий голос дворецкого, заставившего в какой раз за день вздрогнуть и, резко повернувшись, лишь сильнее прижать шкатулку к опасливо вздымающейся груди.
— Там была птица… я испугалась, — настороженно ответила Мария, не думая, что тот со своим зрением различит свежие порезы на её теле, — и закричала. А так всё… и ещё я есть хочу.
— Понял, — лишь кивнул тот, легко поддев пальцами последнюю ступеньку и потянув вверх, заставив лестницу тут же сложиться, а саму дверцу с тихим щелчком захлопнуться. — Я вас позову.
Кивнув подобно затравленному зверю, всё ещё продолжая прижимать к груди шкатулку с ответами, она прошла на дрожащих ногах в комнату Виктории, плотно прикрыв за собой дверь и тут же рухнув на пол, содрогаясь всем телом и чувствуя, как сердце в груди всё же опаслив сжимается от недавно пережитого ужаса. То, что она могла сейчас с уверенностью сказать: ей это не привиделось. Она чувствовала этот лёд мёртвых рук, слышала шёпот десяток голосов, исходящих из стекла, и боль была реальной… она могла отличить её от выдуманной. Никогда ещё мир грёз не переступал через её мир реала… точнее, даже этого выдуманного мира никогда не существовала. Совсем никогда.
Поняв, что всё ещё прижимает к груди чёртову шкатулку, Мария чуть ли не с отвращением отбросила её в сторону, дрожащими руками нащупав в кармане джинс телефон и, путая цифры, набрала уже подзабытый номер, слыша равномерные и почти успокаивающие гудки, и только после того, как они прервались, выпалила:
— Что это за чертовщина?!
— И вам добрый вечер, — раздался до ужаса спокойный и равнодушный голос Вирта. — Так что же случилось? Неужели вы прочли дневник Виктории?
— К чёрту этот дневник! Что за чертовщина творится в этом доме? — поднявшись на ноги прошипела та, дрожа от накатившей ярости и страха, сжимая на затылке вихри волос, словно пытаясь успокоить нервно бьющееся сердце. — На чердаке разбилась ваза, и в ней был какой-то порошок… и из-за этого порошка у меня были галлюцинации! Так может быть, моя бабка и не была чокнутой, а это вы постарались сделать её такой, подмешивая эту самую дрянь?!
Молчание. Она не знала, сколько оно длилось, но показалось ей чуть ли не вечным.
— А вы уверены, что эти галлюцинации вызвал тот порошок? — наконец произнёс Вирт ни чуть не дрогнувшим голосом, заставив даже запнуться и неуверенно замереть.
— Что?.. на что вы намекаете?
— Ни на что. Я лишь хочу вас заверить, что даже если и пытался подмешивать Виктории какой бы там ни было порошок, то он явно был из лечебных. Когда же она умерла, весь дом обыскивали несколько раз на наличие психотропных препаратов. Обыскивали всё, даже подвал с чердаком, но так ничего и не нашли. Возможно, в вазе была пыль, не более того, иначе бы меня первым об этом известили. А ваше видение… оно может быть связанно с шоком, или детской травмой, что случилась в этом доме. Вы ничего такого не припоминаете? Может, вас что-то тогда напугало, и теперь страх проснулся и вы видели то, что якобы желали видеть на месте самых обыкновенных вещей, ощущая при этом панический ужас. Это нормально, и стыдиться этого не надо. А теперь прошу прощения, но я занят.
— Нет, постойте!.. — запоздало воскликнула та, но вместо ответа расслышала лишь гудки, разрывающие на мелкие частички тишину. — У меня ведь не было никакой травмы…
Разжав пальцы и словно издалека слыша, как телефон с тихим стуком падает на пол, закатываясь под кровать, Мария прикрыла глаза веками, судорожно вобрав воздух и переведя дыхания, чувствуя, как сердце постепенно успокаивается, а порезы начинают жечь. Может, и вправду какой-то «глюк» от потери родного тебе человека? С людьми ведь так часто случается, почему и она должна быть исключением? Нормальным в нашем мире никто не является, как бы прискорбно это не звучало. Возможно, доля этого безумия и ей в «наследство» передалась вместе с завещанием? Тогда уж лучше его поскорее пережить и забыть, нежели страшиться каждого куста, откуда оно может появиться.
Присев напротив шкатулки и с тихим щелчком откинув расшатавшуюся от падения крышку, девушка вновь достала мешочек с часами, взглянув на раздробленное стекло с серебристыми линиями трещин-змей, что каким-то странным узором переплетались между собой, сходясь на едва различимых точках и образуя созвездие. Странно, но такого созвездия явно не существовало на звёздном небе, или оно откуда-то из другой части галактике? Хотя, всего лишь совпадение, не более чем. И всё равно она положила сломанные часы в карман вместе с первой книгой, сама удивившись этому действию и всё же решив не придавать ему значение. Слишком суматошный и долгий день, а впереди ещё такие же серые дни, за которые надо будет продать этот дом чуть ли не по частям. Да и возможно ли, если вокруг происходят настолько странные вещи?
Глава 3. Смерть преследует её
— Сколько же тут книг?.. — проводя пальцами по запыленным корешкам рукописей, расставленных в алфавитном порядке на высоких стеллажах, заполняющих чуть ли не каждый квадратный метр и образуя целый лабиринт, удивлённо прошептала Мария, разглядывая так и не тронутую библиотеку. Под неё отвели самую большую комнату, но книг было так много, что они заполняли и коридор перед дверьми, и высились на полу, порой подставляя подножки и с тихим шелестом рассыпаясь на старые листы.
Смахнув пыль с медного значка, прибитого к полке, где ещё виднелась римская цифра «V», девушка даже запрокинула голову, осторожно приподнявшись на носочки и дотянувшись до книги в синей обложки. Аккуратно вынув старую рукопись, покрытую пылью с пожелтевшими от времени страницами и чернилами вместо печатных букв, она раскрыла её на середине, тут же увидев старую карту созвездий и, достав из кармана серебряные часы, с тихим щелчком раскрыла их. Мысль о том, что трещины на стекле образуют какой-то знак, так и не давала уснуть всю ночь, порой заставляя даже подниматься, только заслышав шорохи за дверью и чьи-то призрачные шаги. В доме были только она и дворецкий, никто другой сюда не мог проникнуть, но всё равное гадкое чувство того, что за ней кто-то смотрит, подглядывает, не отставало ни на шаг, и преследовало даже сейчас. Наверное, из-за того, что она просто не привыкла видеть это место пустым. Оно всегда было оживлённым, пропитанным жизнью, а не пустотой, но сейчас эта самая «жизнь» была какой-то другой. Потусторонней.
Перелистнув пару десяток страниц, словно в надежде найти какой-то похожий символ, Мария так и замерла на самом конце оглавления, чувствуя под обложкой что-то твёрдое и, аккуратно перелистнув на форзац, с прищуром оглядела чёрный картон с белыми точками, и почти незаметно отклеившийся край, из-под которого выглядывал жёлтый лист бумаги.
— Всё страннее и страннее, — вскинув брови удивлённо прошептала она, вынув перочинный ножичек и, подковырнув листок лезвием, осторожно разрезала его, подцепив сложенную пополам бумагу и отложив книгу на ближайший, заваленный всяким барахлом, стол.
Раскрыв жёлтую бумагу с чёрными подпалинами краёв, Мария недоумённо вскинула бровь, смотря на ночное небо из чернил с точками чёрных звёзд, вокруг которых карандашом были разрисованы шесть зверей: громадный волк со злобным оскалом, вставший на задние лапы северный медведь, сова с распростёртыми в сторону крыльями, лиса с пушистым хвостом, ящерица с выглядывающими из хребта шипами и змея с раскрытой пастью, откуда выглядывали острые клыки и длинный язык. Все звери стояли в идеальном круге вокруг скопления звёзд-точек и, вновь взглянув на стекло часов, девушка неуверенно коснулась центра круга, следуя за большими звёздами и вырисовывая какое-то странное созвездие, и лишь когда коснулась самой последней, резко отпрянула, выронив листок и с ужасом смотря, как серебристые контуры зверей вспыхивают ярким алым пламенем, прожигаясь насквозь старую бумагу и заставляя точки звёзд на какой-то краткий миг вспыхнуть серебром, а часы в руке вдруг дрогнуть. Одна из длинных чёрных стрелок задрожала и с тихим щелчком перешагнула на «I», как всё тут же пропало. Старый лист без единой записи или рисунка коснулся пола, а часы замерли на месте, давая лишь гадать, что всё это значит.
Осторожно присев и подобрав некогда карту звёздного неба, Мария оглядела абсолютно чистый лист, с тихим хрустом сложив его пополам и вновь сунув за форзац, как можно скорее поставив книгу обратно и неуверенно отшагнув назад, сжимая побледневшими пальцами холодные круглые часы и слыша вместо привычного тихого тиканье биение собственного сердца, совпадающего с ударами часов где-то над дверьми.
— Только бы не сойти с ума окончательно, — уже не так убедительно прошептала она, тряхнув головой и рассыпав по спине собранные в хвост волосы цвета рыжих листьев с алыми прядками.
Забрав найденные книги и, оглядываясь по сторонам, словно ещё надеясь найти этого незримого зрителя, следящего за ней ровно тогда, когда она ступила в этот чёртовый дом, Мария чуть ли не выбежала из библиотеки, настолько громко захлопнув старую тяжёлую дверь, что эхо от хлопка преследовало её до самой комнаты Виктории, отстав лишь только тогда, когда она перешагнула низкий порог.
Сложив тяжёлые старые книги, покрытые тонким слоем пыли на стол, девушка отряхнула руки, чихнув от витавшей в воздухе старины и тут же поморщив нос. Глаза как нарочно заслезились и, вытерев проступившие капельки в уголках, она подтянула к себе книгу Мира Азриэла, открыв первую страницу и в какой раз за утро прочитав одну и ту же надпись:
«Моей маленькой Виктории, первооткрывателю этого сказочного мира грёз. Её Л.Т.Г.»
Сама книга начиналась странно, если можно ещё так сказать. В оригинале маленькая Виктория убегала в лес и находила чёрное, как смоль, озеро, на котором был мост из светящихся золотом светлячков, что выводил её в Забытый Город без единого живого человека. Там, на каждой стене, были тени забытых людей, затерявшихся в мирах, вселенных, параллелях, забывших свои истинные имена и ставшие никем. Там же было множество дверей, и лишь одна из них имела цвет сусального золота, а добраться до неё можно было только потерявшись в улицах, но не в себе, и тогда эта самая Золотая Дверь представала перед тобой, приглашая внутрь, в таинственный мир красок и грёз, где каждое желание имело право жить. Там же правили четыре правителя, разделившие все континенты на четыре фракции: фракция Пустоты, Бездны, Призрачности и Забытья, а так же две нейтральные земли — Север и Пустыня, где жили разбойники, варвары, ведьмы и различные существа. А на переплетение этих четырёх фракций вырос город — Азриэл, или же Призрачный Город Всех Дорог, куда можно было попасть лишь загадав желание. Но не всё так хорошо было в этом мире. Короли ненавидели друг друга, борясь за власть и наплевав на то, что происходит вокруг. А вокруг медленно зарождалась Тьма, охватывая моря и океаны, леса и города, заставляя почву пропитываться кровью людей, а сам мир разделяться на Зло и Великое Зло. По крайне мере, так писала сама Виктория, в книги же это не упоминалось, лишь во второй части говорилось про Великую Тьму, что высвободилась от пророчества Павшего Огня.
Во второй же версии, юноша по имени Виктор был сам отмечен этой Тьмой, и что бы справиться с ней и своими тёмными силами должен был разыскать какой-то могущественный артефакт, при этом побывав во всех фракциях и нейтральных зонах, поддержав одну из них и в итоге став участником войны… на этом вторая книга — Шёпот Ветра — заканчивается без одной, довольно важной, главы. Что должно было произойти дальше — загадка. Не осталось никаких черновиков или других записей самого «сказочника», а последняя, предсмертная записка, значила:
«Этот мир перестал существовать… в моей голове»
Что она означала, сейчас уже вряд ли кто поймёт. Но факт оставался фактом: книга вышла в марте 1930 года, а сам автор умер спустя десяти лет после её опубликования, и только после уже начали пропадать дети. Полиция списала на маньяка-убийцу, но тела так и не были найдены, вплоть до пятидесятых, когда военные по чистой случайности нашли чёрное, как смоль, озеро в Норвегии, а на дне тела детей, что даже спустя стольких лет оставались целыми и нетронутыми, вот только крови в них не было. После установили, что некоторые из них принадлежали бесследно пропавшим детям, но что эта была за аномалия, при которой тела не разложились от времени — даже учёные не могли дать однозначного ответа. При обыске дома чуть ли не в каждой семье была найдена книга Мира Азриэла, чьи страницы склеились от вязкой красной жидкости, предположительно являющейся кровью самих детей. Вину тогда скинули на родителей и их массовое помешательство, связанное с тем, что сами страницы книги были пропитаны каким-то веществом, затмевающим разум, но выявить его не удалось. Похищения в больших количествах тогда прекратились, хотя дети ещё пропадали и пропадали, да и сейчас по неизвестным причинам пропадают, и связанно ли это со свихнувшимся миром прадеда — кто знает. Но достать сейчас эту книгу является большой проблемой: старинные рукописи находятся в семейных библиотеках, и встретить на рынках или магазинах их большая редкость. Можно ли это списать на совпадение — она уже не знала, хоть и пыталась себя уверить, что это оно и есть.
Книги не могут ожить, только если в мечтах, но не наяву. Это просто текст с буквами, и сюжет ты знаешь наизусть. Он не повлияет от выбора читателя или героев, он повлияет от решения автора, и всё. Все герои и злодеи — всего лишь строки перед глазами, а не реальные существа, которые стоят за твоей спиной и чего-то дожидаются. И даже если эта история самая красивая из всех когда-либо написанных, у неё есть свои подвохи, свои скелеты в шкафу и свои чёрные тени, которые она вынуждена отбрасывать. Мы ещё можем видеть «прототипы» тех или иных героев в совершенно левых людях, но что бы они становились ими… это может представить себе только безумец, живущий одними мечтами.
Достав из кармана одну из странных стеклянных монет и подняв её над собой, так, что бы свет от подсвечников пробивался через стекло, Мария сощурила глаза, смотря, как серебристые искры складываются в уже знакомый силуэт совы, которую она видела на карте звёздного неба, и только после перевернув, с удивлением отметила, что искры словно переставляются с места на место, рисуя шестиконечную звезду. Что-то это да и означало. На других монетах тоже были серебристые совы, и лишь на одной единственной, которую она нашла вечером под кроватью вместе с телефоном, морда оскалившегося волка с алыми искрами, что тут же менялась на сердце человека. Словно живое, бьющееся при игре света и заставляющее невольно настораживаться. Странные монеты. Впрочем, как и все найденные за вчерашний и сегодняшний день вещи. Они словно что-то кричали ей, намекая и ведя к чему-то, вот только она давно разучилась понимать намёки, дожидаясь прямолинейного ответа. Так и сейчас, словно Виктория даже после своей смерти пытается что-то сказать, показать, объяснить ей, а вот что именно — загадка.
За окном небо стало совсем свинцовым, чёрным, как будто тьма жила там, за стеклом, только притронься, и уже схватит. И что-то в этой тьме привлекло её, заставило подняться с места и осторожной подойти к подоконнику, вглядываясь во тьму, что не освещал ни один фонарь, и вздрогнуть, когда по небу прошлась серебристая молния, давая на миг увидеть бредущие из леса тени. Высокие, выше любого человека, с длинными руками и горбатыми спинами. Всего миг, и они пропали, как внизу раздался равномерный удар по двери.
Дрогнув и отстранившись от стекла, пытаясь выкинуть из памяти видение, девушка чуть ли не ринулась к двери, запинаясь в ногах пробежав по коридору и, спрыгнув на лестницу, перекинулась через ступени, успев заметить, как старый дворецкий уже протянул сморщенную руку к замку.
— Нет, стойте! — слыша, как голос переполняется диким ужасом, закричала Мария, тут же сжав чёрные перила, смотря, как дверь с тихим скрипом приоткрывается, и внутрь врывается ледяной ветер с каплями дождя, тут же оказавшегося на её лице и волосах. — Что за…
На пороге никого не было, лишь клубящаяся тьма, и именно из этой тьмы показалось движение, и порог что-то перешагнуло, оставив на полу размытый след от грязи с длинными следами чьих-то когтей.
— Вам что-то подсказать, господа? — явно не заподозрив ничего подозрительного надтреснутым голосом поинтересовался дворецкий, продолжая держать дверь.
Следы от невидимых ног замерли, и пространство вокруг тут же задрожало, позволяя увидеть, как материя буквально рвётся на глазах, выворачиваясь наизнанку и ложась на плечи длинными чёрными плащами, струящимися живыми тенями. Это были люди, или что-то отдалённо напоминающее их. Всего три человека: двое мужчин и одна женщина. Их лица вряд ли можно было назвать красивыми, но и до уродов им было ещё далеко: словно они находились на этой самой грани и, стоило им только повернуть голову, одно сменялось другим. Бледные лица с тёмными, словно специально подчёркнутыми, скулами, и чёрные длинные волосы. Да и сами они были великанами, что каким-то чудом не задевали высокий потолок с белыми лампочками, тускло освещающими пространство и придававшими им ещё более могильный вид. Да и черты лица словно были высеченные из холодного камня: длинные носы, лисьи глаза и тонкие губы смотрелись весьма хищно на подчёркнутым скулами узком лице.
Первой отреагировала женщина, скользнув безразлично-ледяным взглядом по гостиной и, замерев на лестнице, подняла глаза, пронзив ими вздрогнувшую от внезапно охватившего страха Марию. Двое оставшихся так же беззвучно подняли глаза и шагнули было к лестнице, как дворецкий, словно напоминая о себе, прокашлялся.
— Приведите её, — вдруг произнесла женщина, и её голос словно прозвучал в голове, заставив своих партнёров одновременно шагнуть к лестнице и тут же скрыться из виду, когда она сама, вскинув руку, сжала чёрными, словно сожжёнными пальцами с белыми когтями, шею старика, сдавив так сильно, что захрустели кости, а старческий хрип мгновенно смолк.
Онемев от страха, Мария очнулась лишь когда почувствовала вибрацию под ногами и, кинув полный ужаса и непонимания взгляд на женщину с призрачной ухмылкой на губах, ринулась наверх, запинаясь в ногах и еле добежав до комнаты Виктории, заперев её на замок и тут же найдя телефон, дрожащими пальцами набрала номер, слыша до ужаса громкие гудки и не отрывая взгляда от белой двери.
— Что на этот раз случилось? — послышался до ужаса безразличный голос доктора Вирта, словно уже неспособного удивляться ничему необычному.
— Тут какие-то… люди, существа, не знаю! — отчаянно воскликнула Мария, заслышав в коридоре скрип половиц и вытащив перочинный ножик, чувствуя, как тот дрожит в пальцах. — Они убили дворецкого, а сами… сами словно исчезли! Они просто растворились в воздухе и сейчас преследуют меня!.. и это уже не бред, а реальность! Я видела их! Видела этих тварей лично, и они что-то хотят от меня!..
— Постарайтесь успокоиться, Мария, — как можно тише произнёс тот, и его голос и вправду заставил невольно сглотнуть и лишь сильнее стиснуть пальцами ножик. — И как же выглядят эти существа, не побоюсь этого слова?
— Как люди… но они могут исчезать. Их трое: двое мужчин и одна женщина, и они идут сейчас… она приказала им привести меня… да, чёрт возьми, вы знаете, что это значит?!
Послышалось молчание, такое долгое, что девушка чуть ли вновь не закричала в трубку, лишь бы не оставаться в этой тишине одной.
— Госпожа Виктория тоже говорила об этих созданиях, — вдруг произнёс доктор тихим утробным голосом, заставив тут же вслушаться в его слова и не отрывать взгляда от двери. — Упоминала нечто подобное. Как же они звались?.. а, да, точно — анеды. Существа, которые якобы охотятся на людей по приказу своего хозяина, и всегда находят то, что искали… И вы видите их? Сейчас? И что чувствуете при этом? Страх, злобу, горечь, ненависть?..
— Что? — даже обомлела Мария, слушая его всё более и более хрипящий голос.
— Или вы готовы отдаться им? Анеды убивают долго, мучительно, вырывая вены и приплетая их к своим…
— Вот чёрт, — не выдержав, испуганно прошептала девушка, отбросив телефон, тут же закатившийся под кровать, и отпрянув к окну, когда дверь вздрогнула под чьим-то весом, а замок тихо звякнул.
Сглотнув застрявший в горле ком и осторожно подобравшись к столу, она раскрыла чёрный рюкзак, тут же спихнув туда две книги Мира Азриэла, стеклянные монетки, звонко посыпавшиеся внутрь и тускло сверкая своими боками, дневник Виктории, невольно замерев при виде шкатулки и, решившись, всё же раскрыла и её, высыпав всё содержимое в сумку и, застегнув молнию, набросила на спину. Подкравшись к окну и нащупав замочек, Мария с тихим треском открыла его, осторожно раскрыв скрипнувшие створки и поморщившись от ледяного ветра, что тут же обмыл лицо холодными каплями, ворвавшись внутрь и растрепав шторы, скинув со стола листы бумаги и заставив дверь заскрипеть и пройтись по ней тёмные трещины.
— …вы и вправду думаете сбежать от них?! — послышался настолько хриплый голос из-под кровати доктора, что Мария на миг застыла, смотря во тьму перед собой и еле сдерживая дыхание. — Они найдут… вас везде!
Дверь содрогнулась и, не выдержав, с тихим лязгом сорвалась с петлей, тут же с грохотом рухнув на заскрипевшие половицы и заставив взвизгнуть от неожиданности, больше не раздумывая ни секунды перепрыгнув через подоконник и почувствовав на краткий миг под ногами пустоту только для того, чтобы зацепиться за голову каменного орла, тут же подняв глаза и слыша в комнате дребезг фарфоровых ваз и треск рвущейся ткани.
Зажмурив глаза от вмиг охватившего всё тело страха, девушка разжала онемевшие пальцы, рухнув на жёсткие кусты сирени под окнами, что тут же разодрали щёки и колени, порвав одежду и застряв в спутанных волосах. Отплёвываясь от старых листьев и вырывая из хвоста молодые, она ринулась вперёд, спотыкаясь об камни и запинаясь в собственных ногах, падая на мягкую, пропитанную водой и оттого склизкую землю и обдирая ладони, вновь оборачиваясь и успевая заметить в окне комнаты Виктории две мелькнувшие тени людей, что как-то слепо смотрели в её сторону, заставляя сердце опасливо сжиматься с каждой секундой сильнее и почти валиться от страха и охватившего онемения, сковавшего свинцовые ноги.
Выбежав на покрытую чёрствой галькой дорогу и оглянувшись, смахивая со лба пряди грязных рыжих волос, Мария чуть ли не закричала от облегчения и радости, заметив поблизости золотые фары машины и, кинувшись ей навстречу, издали слыша визг тормозов, ударила ладонями об тёплый чёрный капот, заставив водителя от удивления откинуться назад, тут же безоговорочно опустив стекло.
— П-п-прошу… — запинаясь, прошептала она, чуть ли не держась за ручку двери. — Мне надо срочно в город… я заплачу сколько хотите, но отвезите меня туда!
Вновь взглянув в лицо девушки и как-то отстранённо кивнув, мужчина указал на заднее сиденье, дождавшись, когда та усядется и, вновь нажав на газ, вырулил на главную, покрытую старым асфальтом с чёрными дырами, уже заполнившимися тёмной водой, дорогу.
— Откуда вы? Не знал, что где-то рядом есть посёлок, — мимолётом взглянув на неё через зеркало заднего вида негромко поинтересовался водитель, вновь уставившись на тёмную дорогу с порой выглядывающими золотистыми фонарями, при которых капли дождя вспыхивали жемчужными искрами.
— Дом… неподалёку, — сглотнув, прохрипела та, тут же откашлявшись и уже более спокойно произнеся: — Друзья попросили посмотреть за ним в выходные, но я когда приехала, оказалось, что ключи они мне отдали не те… пришлось возвращаться, а такси сейчас не ходят, да и дождь вдобавок.
— Повезло вам, что меня встретили, — вновь взглянув на неё чёрным, как сама ночь глазом, усмехнулся мужчина. — А то вид у вас и вправду… взъерошенный. Странный сегодня день, не правда ли? Вроде ещё утро, а на небе темень, как ночью… редко когда такое увидишь.
— Да, верно, — осторожно прошептала Мария, прислонившись к стеклу и смотря на чернильное небо со вспыхивающими порой белыми молниями.
Поджав ободранные от веток губы и вытерев грязь с щеки, она взглянула в сторону огней города и ряда фонарей вдоль дороги, ведущих прямо к нему, вот только они не ехали по этой дороге, сворачивая в сторону темнеющего по правую сторону леса и вековых сосен.
— Куда мы едем? — поняв, что от страха уже сердце больше не может колотиться, настороженно произнесла девушка, невольно выпрямившись и сверля взглядом спинку водительского кресла. — Эта дорога не ведёт в город.
— А мы и не туда едем, — обыденно пожал плечами тот, отбивая ритм на руле, оббитом кожей. — Я не обещал, что отвезу вас в город, так что наслаждайтесь поездкой, пока она резко не прервалась.
— Как-то вы не похожи на маньяка, — заметила Мария, незаметно сжав в кармане джинс перочинный ножик, сдавив его побледневшими пальцами и вытащив остро заточенное лезвие.
— Вы тоже не похожи на того, кем на самом деле являетесь… хорошая маскировка, но меня не обмануть.
Поморщившись, девушка осторожно поддалась вперёд, чувствуя странный запах пепла от человека и улавливая еле заметный, холодный, жестокий акцент, который так и давил на плечи, заставляя без раздумья вынуть ножик и приставить сверкающее в свете проносящихся фонарей лезвие к его горлу.
— Остановите машину и дайте выйти. В противном случае мне придётся совершить то, о чём я вряд ли буду когда-нибудь жалеть, — голосом, полного льда, прошептала она, заметив мелькнувшую в зеркале заднего вида ухмылку на губах мужчины и надавив сильнее, до покраснения.
— Если вы меня убьёте, то машина потеряет управление и врежется, в итоге умрёте и вы, а я же не собираюсь починяться вашим приказам, так что, прошу, сядьте обратно и пристегнитесь, нам ехать ещё долго. И конец пути зависит от ваших действий: либо вы меня убиваете и умираете сами, либо же мы доезжаем невредимыми и живыми, и второе мне нравится куда больше. Ну так что? — изогнув брови в вопросе поинтересовался тот, спустя пару долгих секунд почувствовав, как лезвие всё же нехотя убирается с его горла. — Вот и славно.
Убрав нож в карман и завязав волосы в высокий неровный хвост, Мария осторожно привстала и, стараясь не задевать низкий, обделанный серебристой тканью потолок, пересела на переднее сиденье рядом с не отводящим от неё взгляда мужчиной, кинув брякнувший рюкзак под измазанные грязью и землёй ноги в коротких сапогах, и только после уставилась на него хмурым, явно не предвещающим ничего хорошего, взглядом.
— Кто вы такой? — специально растягивая слова грубо спросила она.
— А кто вы такая? — вопросом на вопрос ответил тот, вновь повернувшись к стеклу и опрокинувшись на чёрное кресло. — И что с вами сегодня приключилось? Допустим, вы сказали правду про дом, вот только не ключи вы забыли в городе…
— Та-а-ак, — изумлённо подняв брови и всем корпусом повернувшись в его сторону хмуро протянула Мария, — вы следили за мной? Допустим, что это так, а не боитесь, что я могу связаться с полицией и рассказать им, что меня похитил какой-то мужик и после домогался?
— Но это же не было, — даже растерялся тот.
— Ну-ну… по моим словам, всё было именно так, а кому они будут верить: жертве или преступнику? — изогнув губы в усмешке хмыкнула девушка, не сводя с него два рубина глаз. — Я всего лишь самый обычный человек, в чей дом только что ворвались люди и убили пожилого человека, вот и всё. Поэтому мне нужно в город в какой-нибудь участок, рассказать о том, что произошло и…
— Вам не поверят, — на этот раз перебил водитель, нахмурив брови цвета пепла. — А если и прибудут на место, то ничего не обнаружат: ни дворецкого, ни следов взлома, ни самих «грабителей». Подумают, что вы свихнулись и отправят к психиатру, которому вы расскажете про странных существ, что могут становиться невидимыми, в итоге вас отправят ещё и в псих-больницу, но не думаю, что вам есть смысл там находиться… вы Мария Кралс, правнучка Лидера Грардера, что получила в наследство от своей бабки Виктории целый особняк и все её вещи, в том числе и оригинал Мира Азриэла, разве не так? Но знали ли вы, что вместе с наследством получили и ещё кое-что?
— Надеюсь, это остров в Тихом Океане в дали от всех, — хмуро изрекла Мария, пытаясь не удивиться всему перечисленному и сохранять безразличие до самого конца. — Ну, и что же мне ещё перешло в наследство кроме этого разваливающегося на части особняка и старых книг?
Мужчина усмехнулся, еле заметно сощурив золотистые глаза от яркого света нависших над пустынной дорогой фонарей, сжимая пальцами в чёрной кожаной перчатке руль и словно раздумывая над ответом, что дожидалась спутница рядом, со скукой нажимавшая кнопку радио и пытаясь найти хоть что-то, помимо однотонного шипения из динамиков.
— Вы получили в наследство целый мир, — наконец произнёс он, заставив отвлечься от кнопок и взглянуть в его недрогнувшее лицо. — Мир Азриэла. Лидер Гардер передал его своей дочери, а та же отдала ключ от него вам, что бы вы смогли завершить так и не закончившуюся историю трилогии. Им не хватило смелости этого сделать, но вы отличаетесь поразительной храбростью и, учитывая то, кем вы являетесь там, вам под силу изменить ход истории.
— Вы про то, что моя бабка называла меня Призрачной Королевой? — наклонив голову сухо произнесла Мария. — У неё был остро развит Эскапизм, она жила в своём, вымышленном мире, позабыв про реальность. А я не верю в этот мир, а особенно который родился из самой обычной книги. Так что он просто не мог перейти мне в наследство, это нереально. И ключа у меня никакого нет.
— Нет, он есть, и вы его уже разгадали, — отрицательно закачал головой водитель. — Остаётся только поверить, что всё это реальность… по крайне мере, на той стороне в это уже поверили, и уже предприняли меры, а пока вы тут думаете, что же с вами не так, вас уже раз десять убьют. Так что советую наконец понять, что детские сказки остались в прошлом, а настоящее резко изменилось, и не в вашу пользу. Так что выбирайте, Мария…
— Что именно выбирать? Старую сказку или реальность? Тогда я тут и думать не буду, — облокотившись на мягкую спинку кресла нехотя произнесла девушка. — Наверняка всё это — не более чем мой сон, пусть и слишком красочный и настоящий, но сон, от которого я в любой миг могу пробудиться. Ибо всё это — бред и не более, и верить какому-то человеку, который везёт меня не пойми куда, я не буду.
— Я везу вас в Забытый Город.
Мария даже усмехнулась, вновь взглянув на его лицо и попытавшись найти усмешку, но вместо этого увидела лишь странную уверенность и металл в голосе, от которого тут же захотелось спрятаться в самый тёмный угол и ждать, пока она не исчезнет.
— Кто вы такой? — вновь повторила она некогда заданный вопрос.
— У меня нет имени, так что я не могу вам ответить. Да и если быть начистоту, то и сейчас меня нет в вашем мире: это лишь оболочка, на время позаимствованная у какого-то человека… в Мире Азриэла меня знают как Доктора Наук Зверелюса и, поверьте, я очень долго пытался пробиться через защитную оболочку, но в итоге пробилась лишь душа и…
Его прервал негромкий смех Марии, что, откинувшись назад, из последних сил смеялась, чувствуя, как внутри всё стягивается в какой-то не распутываемый ком. Вытерев проступившие в уголках глаз капельки слёз, она невольно закашляла, вновь взглянув на мужчину рядом и насмешливо улыбнувшись.
— Простите, но в сказки я перестала верить лет с пяти, — честно призналась та.
— Не верите, значит? — сжав пальцами руль хмуро спросил мужчина, на что девушка вновь согласно кивнула. — Ну и ладно, потом поверите, и увидите… и что за люди пошли? Всё им доказывать надо… так вот, про Забытый Город и ключ. Как вы уже знаете, он открывается раз в десять лет на чёрном озере, и в нём располагается Золотая Дверь, через которую может пройти всяк нуждающийся. Но Город не так прост, и в последние десятилетия его начали скрывать: что бы пройтись по его улицам надо найти «ключ», и только тогда тот предстанет перед глазами. Ключ вы нашли, остаётся только правильно воспользоваться им, впрочем, я не сомневаюсь, что у вас это получится. Так же вам повезло вдвойне: вы взяли те самые вещи, с помощью которых некогда сама госпожа Виктория собралась перебраться на ту сторону, но так и не решилась. Они вам помогут, так что лучше берегите их как свою жизнь. И, ещё, может, вы мне и не поверите, но в том мире вы и вправду Призрачная Королева, так что советую быть крайне осторожным с этим… званием.
— Вы думаете, я и вправду поверю в эту дребедень? Да вы псих, и другого имени у вас нет! — не выдержав, воскликнула Мария, вновь нащупав в кармане перочинный ножик, как водитель, оторвав руку от руля, провел ею перед её глазами и, щёлкнув, с ухмылкой проследил, как та тут же падает на кресло, забываясь в мире снов.
— И на что только не пойдёшь ради спасения собственного мира? — не выдержав, вздохнул он. — Надеюсь, мы с вами ещё встретимся, в уже более благоприятной обстановке, и живыми… умирать сейчас никому не хочется, но что поделать, если нас начинает преследовать смерть?..
Глава 4. Забытый Город
Щеку щекотало что-то жёсткое и мягкое, а нос улавливал запах зелени, пожухлой листвы и сладковатой гнили. Хотелось лежать и лежать, забывшись в этом уюте, но постепенно становилось прохладно, и пальцы на руках уже онемели от холодного ветра, что растрепал испачканные рыжие волосы, ставшие оттенка тёмной меди. Да и как-то неуютно закололо сосновыми иголками, заставив всё же разжать слипшиеся ото сна веки и, опершись об руку, приподнять голову, разглядывая стоящие рядом тёмные стволы сосен и их далёкие, чуть ли не у самого чёрного неба, ветки со множеством иголок, шелестящих от дуновения ветра.
Вызволив изо рта травинку, Мария осторожно села, чувствуя на языке привкус хвои и сонно оглядываясь по сторонам, пытаясь хоть что-то вспомнить, и с ужасом для себя вспоминала, всё чётче и чётче осознавая, в какую передрягу попала. Её теперь не только похитили, но и отвезли непонятно куда, да ещё и бросили одну в лесу ночью. А сейчас была ночь, даже громадный диск жемчужной луны выглядывал из-за переплетения крон сосен, освещая землю серебристыми бликами.
— Вот и верь после людям… — совсем тихо прошептала она, словно боясь, что её могут услышать.
Подобрав валявший рядом и изрядно помятый рюкзак, в котором что-то привычно брякнуло, девушка поднялась на шатающиеся ноги, закинув тот за спину и, оглядевшись, неуверенно зашагала вперёд, отряхиваясь от сосновых иголок, забившихся в ворот свитера и карманы узких бежевых, уже чуть ли не ставших чёрными, джинс, отряхивая волосы от запутавшихся веток и вытирая измазанные щёки тыльной стороной ладони, что уже окропились засохшими капельками крови от многочисленных порезов. Что говорил тот тип в машине? Мол, ей в наследство достался целый книжный мир! Ну-ну, а этот мир её ещё убить хочет… и что с ним, если уж на то пошло дело, надо сделать? Уничтожить? Или наоборот, вернуть на страницы книги? Тут уж ей инструкцию никакую не выдали, но ясно дали понять: либо она, либо кто-то, кто стоит за той гранью. А умирать в свои неполные двадцать вряд ли кому-нибудь захочется.
Заслышав негромкое уханье ночной совы над головой, Мария ускорила шаг, идя вперёд не разбирая дороги и надеясь хоть куда-то выйти. Не может же лес тянуться вечно? Куда-нибудь да и выйдет, и лучше всего к людям.
Найдя в кармане круглые часы с семью стрелками и вынув их за длинную серебристую цепочку, она с негромким щелчком раскрыла крышечку, вновь взглянув на странные трещины в форме какого-то незнакомого созвездия, если оно и означало созвездие. Возможно ли, что ключ и являлся этими самыми часами, вот только их предназначение она так и не разгадала. Оставалось лишь надеяться на то, что этот лес не может тянуться вечность, ну или хотя бы на то, что всё это — сон. Правда, было ли это действительно так? Сны ведь не могут быть настолько… реалистичными. А здесь, если подвернёшься, то и вправду ногу сломаешь, да и пробовать убивать себя, что бы якобы проснуться в «реале», не особо хотелось.
Часы в руке дрогнули, и одна из стрелок с серебристым наконечником вдруг сдвинулась на пятёрку, заставив даже невольно остановиться и оглядеться, но вокруг так и был тёмный непроходимый лес. Пожав плечами, Мария шагнула вперёд, но стрелка, дрогнув, перешла на шесть, запутав ту окончательно. Сжав побледневшими пальцами карманные часы, девушка скрипнула зубами, резко повернувшись и упав на колени, подперев щёку кулаком и молча смотря на медленно сдвигающуюся на двойку стрелку.
— Да что же это за загадка то такая? — уже начала злиться она, сверля разбитое стекло гневным взглядом и еле сдерживаясь, чтобы не закричать от бессилия. Сейчас всё шло совсем не так, как надо. Кто просил отдавать ей в наследство целый воображаемый мир из книги? Кто просил отгадать загадку этого Забытого Города? Да кто вообще в здравом уме такое завещать?!
Небо постепенно расчищалось от чёрных утренних туч, и полная жемчужина луны уже во всю освещала мрачный, обступивший со всех сторон, лес, проникая через переплетение крон и серебря концы волос, падая на стекло часов и заставляя голубоватых зайчиков прыгать по шершавым стволам деревьев.
Множество шорохов раздавалось со стороны, заставляя всё время вздрагивать и оборачиваться, и лишь однажды мимолётом заметить, как вздрагивает и перемещается при этом длинная стрелка с серебряным кончиком, скачущая с одной цифры на другую.
— Либо я спятила, — вновь повернувшись и смотря, как стрелка перепрыгивает на другое число, всё же настороженно прошептала Мария, осторожно поднявшись с холодной земли и вновь обернувшись туда, куда смотрела застывшая стрелка, — либо часы — это часть компаса?.. да ну…
Выдохнув от удивления, девушка осторожно пошла туда, куда указывала стрелка, перешагивая через извилистые корни деревьев, перебираясь через упавшие от утренней бури стволы сосен и путаясь в царапающих лицо ветках кустов, но не сводя взгляда с часов, гадая, что могут означать остальные стрелки. Теперь же, кажется, она начала улавливать смысл этого странного прибора, хоть и не разгадала его предназначение до конца. И всё же, тот кто создал его, был либо гениальным учёным, либо безумцем до корней волос, ибо по другому это не объяснить.
Выпутав из волос старые ветки вместе с застрявшими прошлогодними листьями, Мария всё острее и острее чувствовала постепенно нагоняющий холод, что заставлял лишь сильнее кутаться в испачканный свитер и дрожать от холода, чувствуя, как немеют пальцы, сжимающие на ладони странные часы-компасы, чья стрелка неумолимо показывала вперёд, ведя к жемчужной луне и давая той создавать дорогу из белых бликов лучей, еле проникающих через крону. Тропа вела куда-то прямо, ни разу не свернув в сторону, что казалось, вот-вот, и лес кончится. И он действительно кончился. Оборвался буквально в паре метров, заставив испуганно замереть на самом краю из тёмных шершавых камней с мягким мхом, смотря на раскинувшееся внизу плато идеально круглого озера чернильного цвета. На ровной, словно зеркальной глади отражалось небо с громадной серебристой луной и целыми мириадами сверкающих звёзд, что как будто столпились в этом месте, освещая не хуже фонарей в городе.
Длинная чёрная стрелка на странных часах-компасах указывала ровно на это необычное, словно отрезанное от мира озеро, что притягивало как магнит, заставляя как можно осторожней спускаться по холодным шероховатым валунам, держась свободно рукой за извилистые корни деревьев, как змеи оплетающие склон, создавая незримые ступени, по которым ещё можно было спуститься прямо к тонкой кромке берега из гладких серых камешков.
Спрыгнув на шершавую землю и тут же упав на подогнувшихся от усталости ногах, Мария выдохнула спёртый в груди воздух, что белым облаком сорвался с её потрескавшихся губ, и только после, отряхнув грязные, почти чёрные руки, поднялась, вновь взглянув на треснувшее стекло часов и, вскинув голову, вгляделась в нависшее над озером небо. Тут оно казалось каким-то странным, словно вырезанным из другой вселенной и незаметно вшитым в эту реальность. По крайне мере, смотря на него, девушка не находила ни одного знакомого созвездия, пытаясь сопоставить звёзды, проводя между ними невидимые линии и щуря глаза, прежде чем заметить несколько слишком ярко сверкающих осколков. Вновь устремив взгляд на раздробленное стекло и только после на небо, Мария даже подняла руку, словно надеясь дотянуться до далёких звёзд, рисуя линии и пытаясь соединить их в то самое созвездие на часах, что после вспыхнуло белым огнём, заставив от удивления отшатнуться и, споткнувшись об подвернувшийся под ноги корень, упасть на спину. Но даже после такого не оторвав взгляда от неба и всё чётче различая вокруг странного, вдруг ставшего ясным созвездия, другие, она не без удивления отметила там и звёзды тех самых зверей на листе бумаги, и словно по чьему-то велению они обрели контуры, на миг взглянув на неё и вдруг, сорвавшись с небосклона, бесшумно пропали вспокойной чёрной мгле озера.
Часы в руке дрогнули, и старая, ещё первая стрелка, стоявшая на римской единице, перешагнула на двойку. И именно в этот миг чёрная гладь воды забурлила, заставив тут же, путаясь в лямках сумки, отползти под тень склона, с тихим удивлением смотря, как оттуда не спеша появляются чёрные, словно пропитанные смолью, шпили башен. Вода нехотя стекала с небольших бойниц, окропляя вырезанные причудливые цвета на камне, застывших в оскале чешуйчатых змей, что буквально переплетали крыши и мосты пустынных улиц с тёмными провалами дверей, капая на тёмный камень улиц и облизывая стены Забытого Города, что всё рос и рос из-под воды, и лишь когда шпили замерли на громадной луне, остановился, как зловещий призрак возвышаясь перед ней.
— Вот это да…
Опомнившись и закопавшись в карманах, Мария тут же вытащила на свет первую книгу Мира Азриэла и, открыв на нужной странице, звенящим от напряжения голосом прошептала:
— …И город, древний как сама жизнь, построенный Смертью для душ, явился из-под бурлящей от слёз воды, безмолвным стражником возвышаясь перед ней и пронзая своими шпилями луну. Он безмолвен, пустынен, и лишь тени обитали там, век за веком ища нужную дверь, чтобы покинуть Забытый Город и вновь обрести свой разум. Но Город не отпускал их, и не отпустил бы её, хоть ключ и был найден и подобран, оставалось найти Золотую Дверь, что скрывалась во мраке улиц. У неё было лишь три попытки, а на четвёртую души забрали бы её к себе, и Город вновь скрылся бы под чёрной водой раз и навсегда, похоронив с собой и ключ, и память… — дрожащие пальцы стиснули книгу, когда глаза испуганно и в то же время с неким интересом вновь взглянули на Забытый Город, прежде чем вновь пробежать по строкам. — И когда Виктория подошла к самому краю озера, замерев лишь на миг и восторгаясь чудесным Городом, с неба спустились сотни звёзд, сверкая драгоценными каменьями и блестя стеклянными крылышками. Они выстроились в невероятной красоты мост, что от одного её шага тут же заливался красочными перезвонами, радуя душу и лаская слух…
Неуверенно поднявшись на ноги и спрятав часы, но всё ещё сжимая побледневшими пальцами книгу, словно надеясь на то, что та даст ещё подсказки, Мария подошла к серой кромке берега, настороженно оглядываясь в поисках хоть какого-то движения и, выдохнув, шагнула вперёд, тут же провалившись ногой в ледяную воду и взвизгнув от неожиданности.
— Вот чёрт… а такого уговора не было! — отстранившись и ещё чувствуя холодные пальцы воды на щиколотке чуть ли не отчаянно закричала она, слыша собственные удары сердца в ушах и вновь уставившись в книгу, пытаясь найти оправдание этому, и нашла: — …но мало кто знал, что Забытый Город не так прост. Пройти туда могут лишь чистые душой, других же он поглотит в свою пучину и вряд ли опустит… лишь безумцам подвластно перебраться туда без моста.
Стиснув до скрипа зубы и запихнув так внезапно ставшую ненавистной книгу в рюкзак, девушка сняла грязные ботинки, кинув их за большой валун и, покрепче закрепив лямки рюкзака, вновь подошла к краю озера, смотря на возвышающийся Забытый Город, ещё сильнее хмуря брови и пытаясь понять, что ещё можно отступить. Повернуть назад и выбраться из этого леса, а со всем остальным уже плевать. Но что-то тянуло её туда, заставляя если не верить, то чувствовать, что детские сказки остались позади. Хоть книги и не могут ожить, это ещё не означает, что они не могут пребывать в совершенно другой реальности. Так что, если этот Город и есть тот самый «портал» в ту, описанную отцом Виктории, реальность, вдруг сошедшую с ума? По крайне мере проверить это можно было только так, и пока, на ужас ей, всё сходилось.
Вновь обернувшись и убедившись, что находится одна, Мария задержала дыхание и, шагнув вперёд, тут же дрогнула от ледяной воды, скользя голыми ступнями по гладким камням и порой слыша странный хруст под ногами, но стараясь не предавать ему значение. Когда же чёрная вода стала чуть ли не по шею, она поплыла, разгребая эту тьму уже онемевшими пальцами, чувствуя, как щиколоток что-то поочерёдно касается. Что-то склизкое, мерзкое, холодное, заставляющее сердце сжиматься, и оттого всё время смотреть на постепенно приближающийся Забытый Город, порой улавливая в стороне движения и лишь однажды, когда до обрыва моста оставалось буквально пару метров, обернуться в их сторону, тут же захлебнувшись в чёрной воде, проникшей внутрь и ледяным огнём прошедшей по телу. Перед глазами тут же замелькали блики, неясные очертания каких-то лохмотьев, что с каждой секундой всё теснее и теснее окружали её, и как бы она не пыталась отбиться, как бы не кричала от бессилия, лишь жмурила от охватившего страха глаза, чувствуя, как рюкзак тянет вниз.
Наверное, можно было бы уже закрывать глаза и дать судьбе свершить свой приговор. Иней сковывал онемевшие руки, а призрачные ткани чуть ли уже не ласкали лицо с остекленевшими рубинами глаз, когда холод буквально проник внутрь, заставляя сердце всё медленней и медленней биться до тех пор, пока оно не замолкло окончательно. Больше не было того согревающего тепла в груди, даже тяжёлые мысли, отягощающие голову, куда-то пропали. Была лишь пустота и она одна, что парила в ней, издали наблюдая за собой и всё дальше и дальше отдаляясь… пока в груди не вспыхнула искра, заставившая вздрогнуть и, захлёбываясь от воды, из последних сил вырваться на поверхность, жадно вбирая воздух и удивлённо оглядываясь. Заметив поблизости обрыв моста и схватившись рукой за торчащий чёрный камень, Мария с силой выбралась из воды, тут же содрогнувшись всем телом и закашляв, смотря на многочисленные капли перед собой и не веря удаче. Она не жила эти секунды. Даже сердце перестало биться на какой-то миг, и после что-то вновь вернуло её к жизни, до сих пор тлея в груди и постепенно согревая, да так, что через минуту она уже встала на ноги, больше не чувствуя того смертельного холода, хоть и продолжая дрожать то ли от пережитого ужаса, то ли от собственного, уже по настоящему пугающего, везения.
Выжав отяжелевший от воды рыжий хвост и перебросив его на спину, натянув на пальцы рукава тонкого свитера, не спасающего от ледяного холода, Мария не спеша пошла вперёд, разглядывая до ужаса пустые и однообразные улицы, на чьих стенах медленно, подобно какой-то странной церемонии, передвигались смазанные тени. Помимо них были и двери, что как тёмными неровными проёмами зияли куда ни глянь, заманивая к себе своим холодом и безразличием. И к ним она меньше всего стремилась, с настороженностью оглядывая длинных змей из чёрного хрусталя с рубинами тускло сверкающих во мраке глаз. Не нравились ей эти змеи, да и само место, словно пропитанное смертью и туманом… и где тут искать ту самую Золотую Дверь в Мир Азриэла?
Прислонившись к одной из холодных стен и достав из чудом сухого рюкзака совершенно невредимую книгу, Мария пролистнула пару страниц, тут же размяв онемевшие от прохлады стопы и вновь начав читать тихим шёпотом, почему-то боясь, что души могут подслушать её:
— …она долго бродила по Забытому Городу, сворачивая с одной улицы на другую, сторонясь жутких смазанных теней на стенах и подолгу разглядывая башни высившегося в центре недоступного замка, где на старинном запыленном троне, по уже забытой всеми мирами легенде, восседала сама Смерть в своих тёмных тканях, сторожа покой своих поданных и созерцая на все миры, что были открыты её мертвому взгляду. По другим же поверьям это была девушка невиданной красоты, что приковала свою душу к этому мёртвому городу, и лишь кости теперь восседали на старом полуразвалившемся троне, а когда же они обратятся в прах, то и сам Забытый Город исчезнет из всех миров, рухнув в Неведенье и догнивая свои годы там. Но маленькая Виктория не знала этого, плутая по бесконечным улицам, поднимаясь на резных лестницах и опускаясь, порой пробегая тёмные коридоры и задерживая тусклый взгляд на старых картинах. Она не знала, бояться ли ей этого места или восторгаться им, и просто ходила, созерцая всё что попадалось на глаза. И лишь когда за горизонтом забрезжил тусклый белый лучик солнца, а сам Забытый Город начал медленно растворяться в воздухе, чтобы вновь явиться через десять лет скитаний, она заметила золотой отсвет, и побежала к нему. Ноги уже тонули в воде, а спутанные волосы мешали видеть, но она добежала до этого золотого сияния, и замерла. Эта была дверь невиданной красоты, из которой лился свет и, дотронувшись до ручки, она шагнула в этот приятный свет, оставив все сомнения, тревоги, ужасы и страхи позади себя, скользнув в новый, совершенный мир, что был подвластен лишь ей одной.
Негромко захлопнув книгу и облокотившись об ледяную стену какого-то дома, Мария устало смахнула с лица рыжие пряди волос, проведя пальцами по глазам и тут же увидев стремительно проносящиеся разноцветные круги, и лишь после устало вздохнула. Нет, ей не найти эту Золотую Дверь. Что уж говорить о ней, если она еле-еле добралась до этого напрочь забытого Города, по которому книжная Виктория чуть ли не вприпрыжку скакала? Лучше бы и вправду не рисковала зря, а думала о том, как выбраться, а не соваться с головой в наследство, что неожиданно досталось ей от бабки. И всё же надо было отдать должное целому неизвестному и неподвластному науке книжному миру, что в итоге оказывается самой настоящей реальностью! Звучит как фантастический сон безумца, в котором ей суждено сейчас пребывать… ох, и где же её голова была в это время?! А может, это у неё сейчас Эскапизм? По крайне мере понятно, как чувствовала себя бабушка, и позавидовать ей было не в чем, разве что в слишком богатой фантазии.
Сунув книгу в рюкзак и достав часы, Мария осторожно постучала по разбитому стеклу, словно приводя их в норму, даже встряхнула пару раз в надежде на то, что стрелка сдвинется и укажет нужный путь. Но видимо, на это место компас не распространялся, да и так честнее, по идее, было бы. Кому нужен будет этот мир, тот и найдёт его, а обманщиком и лжецам доживать свои годы на самом дне.
Вновь поднявшись и запрокинув рюкзак на плечо, девушка побрела вперёд, порой топчась на месте в надежде согреться и оглядываясь по сторонам, вздрагивая от безликих теней и рубинов глаз змей, что словно следили за ней, заставляя лишь сильнее напрягаться и идти куда-то вперёд, порой поднимаясь по металлическим и до ужаса скрипучим лестницам на этажи, что были копией нижних. Хорошо ещё что всё озаряла громадная луна и крапинки вечных звёзд, хоть как-то помогая сориентироваться в этом богом забытом месте.
Тишина тут казалось вечной, буквально пропитавшей каждый сантиметр, оттого поглощающей каждый посторонний звук, будь то шёпот ветра или тихая ругань Марии, что уже пожалела, что не прихватила из дома хотя бы покрывало. А ведь этот водитель… как он там назвался? Доктор Наук какой-то там мог ведь и телефон оставить, и куртку заодно! Проникся бы положением, так нет, бросил посреди леса помирать. Точно псих. Нормальный бы человек объяснил что да как, так этот же сразу в бурю событий потащил, да ещё и пинка под зад дал для лучшего понимания ситуации, жаль только, что стало всё только запутанней. Ну хотя бы можно было сделать вывод, что кто-то якобы на той стороне знает о её существовании и уже пытался схватить, но ей то зачем туда идти? Не проще ли спрятаться? Боец из неё никакой, отваги и чести и то мало, да и собственная жизнь как-то дороже чужой будет… даже признавать не хотелось, но она была по-настоящему напугана всем происходящим, от чего даже кровь в жилах стыла, а сердце как нарочно замедлялось, вспоминая все те жуткие события, что произошли с ней буквально за два дня: зеркало с руками, странные существа в виде людей, карта, тип якобы из другого мира, этот Забытый Город, появившийся из воды, а теперь ещё и тени… хорошая карточка шизофреника получится.
Вновь поёжившись от холода и облокотившись об какую-то чёрную статую с уже потрескавшимся пьедесталом, Мария устало глянула вниз, на чёрную, словно свинцовую, воду, и только после на берег, тут же почувствовав, как волосы на затылке медленно приподнимаются от ужаса. Там, так и замерев подобно тёмным статуям с белокаменными лицами, стояла та самая троица, молча взирая на Забытый Город и словно пытаясь отыскать на его пустынных улицах притаившуюся добычу. Но вот, женщина с уже неизвестно когда заплетёнными в тугую чёрную косу волосами, шагнула вперёд, коснувшись воды и не провалившись, вновь подняла голову и сощурила глаза, буквально пронзив своим ледяным взглядом вздрогнувшую Марию, что сковал холодный озноб, и лишь после бешено мелькнувшей в голове мысли ринулась вперёд без оглядки.
— Только вас, уродов, тут не хватало!.. — задыхаясь от усталости прошипела она, запинаясь в ногах и поскальзываясь об гладкий камень улиц, раздирая в кровь колени и ладони, но всё равно продолжая петлять в надежде запутать этих существ. Как бы там ни было, попадаться им второй раз она не желала. Зря что ли столько пережила, что бы тут же и помереть?!
Дрожащими руками найдя в кармане перочинный ножик и сжав его, Мария из последних сил рванула вперёд, взобравшись по ржавой старой лестнице и уже чувствуя, как чьи-то ледяные пальцы смыкаются на лодыжке, тут же рванув на себя. Не устояв на ногах и с треском упав об ступени, ободрав щёку и зацепившись об перила, девушка развернулась, уставившись на пустоту перед собой и, скривив губы, со всей силы вдарила по ней ногой, заставив ту вздрогнуть и тут же отпрянуть, на миг опрокидываясь мужчиной с настолько звериными чертами лица, что даже вскрикнула от неожиданности, не чувствуя усталости вскочив на ноги и вновь ринувшись вперёд, гонимая страхом перед этими существами и собственным инстинктом выживания. Сердце билось чуть ли не в голове, порой замирая на миг и со всей силы ударяя по ногам, заставляя корчиться от боли в подвернувшейся лодыжке, которую буквально жгло ледяным огнём от ладони твари. А они приближались. Она чувствовала это, замечая краем глаза, и лишь когда оказалась на какой-то площади с давно не работающим фонтаном, поняла, что в ловушке. Отсюда брали начало три улицы, и именно в этих трёх улицах завибрировал воздух, опрокидываясь накидками на плечах странных существ, что не мигая смотрели медленно наливающимися золотом глазами на девушку, чуть ли не прожигая её насквозь и заставляя из последних сил стоять на шатающихся ногах, уже больше не чувствуя онемевшие от холода пальцы.
— Да что вам надо… — не выдержав, прохрипела Мария, держась свободной рукой за бок, а второй вынимая перочинный ножик и с тихим звоном разворачивая тускло заблестевшее в чистом лунном свете лезвие.
— Ключ, — вдруг подала голос женщина, протянув длинную руку, оканчивающуюся длинными белыми коготками на каждом из тонких пальчиков, усеянных дорогими перстнями. — Верни его нам.
— Ключ?.. — непонимающе переспросила та, незаметно коснувшись кармана с часами и невольно заметив, как при этом сужаются глаза незнакомки. — Зачем он вам? Это почти единственное, что досталось мне в наследство… неважно от кого. И с чего это я должна отдавать его вам?
Двое мужчин позади вздрогнули и сделали шаг в её сторону, как женщина, предупреждающе подняв вторую руку и, сжав её в кулак, оставив указательный и средний пальцы смотрящие вверх, предостерегающе взглянула на них, вновь переведя тускло сияющие золотом глаза на Марию, что насторожилась лишь сильнее, сжимая уже двумя вспотевшими от страха ладонями ручку короткого ножика.
— Верни ключ, — уже холоднее повторила она, еле заметно нахмурив чёрные изящные брови.
— И не собираюсь, — вздрогнув от её голоса жёстче ответила девушка, отступив назад и почувствовав позади холод бордюра старого фонтана. — Зачем вам этот ключ? Наверняка есть и другие, так почему бы вам их не найти, а не преследовать меня в попытках убить?..
— Это единственный ключ, — голосом, не терпящим возражения, вдруг произнёс один из мужчин, и его голос холодным эхом прошёлся в ушах, заставив вздрогнуть и мимолётом взглянув на него.
— Сделайте ещё, — сквозь плотно сжатые зубы прошипела Мария, вновь взглянув на бледную женщину в паре метрах от неё.
— Это невозможно, — гордо и властно вскинув голову громко произнесла та, и её голос эхом прошёлся по улицам, заставив чёрные мутные стёкла окон задрожать. — Ключ является единственным в своём роде из всех десяти миров, и аналогичных нет нигде. Отдай его нам.
Она вновь протянула руку с тускло поблёскивающими коготками на каждом длинном белом пальце с тяжёлыми перстнями, заставив испуганно навести на неё дрожащий от страха и непонимания нож, чувствуя, как холодный пот мелкими крапинками капель выступает на лбу, стекая ледяной змеёй по виску и заползая под ворот свитера. Что же делать? Этот вопрос настолько прочно засел в её голове, то и дело, что крутясь по одному и тому же кругу, что становилось даже жутко. Она уже готова была расстаться с этим чёртовым ключом, готова была вновь почувствовать себя в безопасности, вот только знала, что это чувство — ошибочно, и верить ему нельзя. Её не отпустят, о, нет, даже не будут пытаться! Она пленник, игрушка, что попала в руки не тем людям…
Свет луны вдруг начал гаснуть, заставив невольно вскинуть голову, с замиранием сердца смотря, как небо постепенно окрашивается в светлую лазурь, а искры звёзд пропадают. Где-то далеко за лесом зарождалась заря, и золотой луч солнца уже коснулся высоких шпилей замка, как Забытый Город содрогнулся, заставив упасть на колени и испуганно оглядеться, успев заметить, как чёрная вода уже просачивается через улицы, проникая в дома и затопляя тени, медленно погружая всё на дно.
Выдохнув то ли от облегчения, то ли от опасно вздрогнувшего сердца, Мария тут же вскочила на ноги, рванув вперёд и чудом уклонившись от когтистых рук женщины, что тут же упала от ещё одного толчка, при котором с крыш посыпались мелкие камешки, а дома рассекли кривые чёрные трещины, заставляя без оглядки бежать вперёд, всё ещё сжимая в побледневшей и мокрой от пота руке рукоять ножичка. Куда бежать? Наверх, и только туда, не обращая внимания на проглатывающую улицы воду, что чёрной смолой двигалась за ней, подгоняя и заставляя бездумно выбирать узкие проходы и шаткие улицы.
Оглянувшись и успев заметить, как одна из странных тварей слилась с воздухом прежде чем на улицу хлынул поток воды, девушка еле подавила желание остановиться и не отдаться этой тьме. Нет, второй раз она не собиралась умирать, ведь, кто знает, получится ли у неё вновь ожить?
Где-то неподалёку что-то тускло вспыхнуло, заставив так и замереть на месте, ощущая голыми стопами вибрацию камня и всматриваясь в чёрные тени улиц, прежде чем заметить в паре десятков метров стоящую под аркой из изумрудного плюща дверь… из чистого золота. Она, словно дивный невиданный цветок, росла посреди площади, оплетённая старыми цветами и сияя ярче солнца, так и маня к себе и дразня серебристой ручкой. И Мария подалась этому зову, на не гнувшихся ногах преодолев оставшуюся часть улицы и шагнув на холодный серый камень площади, краем уха слыша позади негромкое бормотание воды и, перешагнув через бортик, отделяющий Золотую Дверь от неё, тут же почувствовала холод за спиной. Вот она. Перед глазами. Только протяни руки и дотронься, и таившиеся всё это время забытые вопросы получат ответы.
Словно в каком-то ужасном и одновременно восхитительном сне она видела, как собственная дрожащая рука, покрытая как старой, так и свежей кровью с тёмными крапинками грязи, дотрагивается до ледяной ручки, и медленно тянет на себя. Белоснежный свет ослепил глаза, когда шум ледяной воды раздался совсем рядом, и миллиарды сверкающих капель коснулись вспыхнувших при выглянувшем из-за леса солнце рыжим огнём, буквально заставив перешагнуть через порог и тут же холодной волной врезавшись в дверь из золота, медленно заполняя собой весь Забытый Город до тех пор, пока шпили остроконечного замка не скрылись под ровной гладью воды, а на небе в последний раз не вспыхнули звёзды странного созвездия и тут же исчезли из этого призрачного мира…
Глава 5. Чужая кровь
Первое ощущение было странным, если можно так было сказать. Она не чувствовала ничего, что могло бы вызвать тревогу, словно всё произошедшее с ней буквально за эти два дня — какой-то сумасшедший сон. И даже начала верить этому, чувствуя под спиной нечто мягкое и прохладное, а под головой тёплое и мохнатое, что как-то слишком сильно смахивало на меховую подушку. Странно, а может, она просто уснула в одной из комнат дома читая одну из скучных книг, взятых в старой библиотеке? Тогда хотелось лежать ещё, расслабившись и чувствуя, как всё тело подрагивает от восхищения, а грудь буквально спирает от витающего здесь запаха ванили, ежевики и мёда…
Поморщившись и осторожно разлепив слипшиеся от воды веки, она тут же зажмурилась от яркого света, просачивающегося через кроны далёких переплетений ветвей, протерев глаза онемевшими от холода пальцами и вобрав тёплый воздух с примесью ежевики, удивлённо уставившись на высокие и по истине могучие сосны, чьи тёмно-бордовые с рыжиной стволы были усеяны белыми плоскими грибами и изумрудным плющом с широкими цепкими листьями. А дальше шли толстые ветки, на которых легко могли поместиться в три ряда люди, с длинными, в палец, тёмно-зелёными иголками на разветвлённых концах, стремящихся добраться до далёкого солнца, которого и не видно было из-за крон.
Невдалеке что-то зашуршало, заставив вздрогнуть и осторожно повернуть голову, с каким-то призрачным удивлением заметить, что совсем рядом, буквально в полуметре, зияет неровная пустота. Мария даже приподнялась на локти, оглядев то, на чем всё это время лежала: слева была тёмная шершавая кора сосны с янтарными отблесками смолы, а прямо из неё рос большой полукруглый гриб белого цвета, чьи сородичи лестницей взбирались наверх, пропадая уже на другой стороне могучего дерева. Справа же, стоило только перевернуться на живот и осторожно выглянуть изо края, насколько хватало взгляду тянулся лес с далёкой землёй и невероятно гигантскими папоротниками, что шелестели от лёгкого дуновения ветра, блестя искрами росы и прикрывая громадные бутоны нежно фиолетовых цветов и старинных валунов.
— Ну надо же… — резко отпрянув от края потрясённо прошептала девушка, как можно осторожней поднявшись на подогнувшиеся от страха ноги и опёршись испещрённой многочисленными царапинами рукой об шершавую и тёплую кору, тут же отпрянув и смотря на рыжеватые капли смолы на пальцах. — Чёрт… и что это за место? надеюсь, я ещё в районах своей вселенной… или хотя бы близко к ней.
Отряхнув руки и вновь поморщившись, Мария потянулась, тут же ощутив необычайную лёгкость на спине и, резко обернувшись, попыталась нащупать уже ставший привычным рюкзак. Его не было.
— Нет-нет-нет… — отчаянно прошептала та, чуть ли не схватившись за голову и вовремя опомнившись, обвела взглядом вереницу поднимающихся наверх полукруглых белых грибов, остановившись чуть ли не на самом верхнем, приметив на нём тёмную полоску вырванной лямки, покачивающейся от ветра из стороны в сторону. — Да ну?..
Оглянувшись и подобрав валявшуюся у самого края шишку, что еле помещалась в ладонь, даже не замахиваясь Мария со всей силы кинула её в сторону рюкзака, смотря, как та, не доставая и пару метров, с тихим треском скрывается в тёмной гриве плюща, заставляя большие листья шумно шелестеть и словно ругаться меж собой.
— Видимо, придётся лезть, — закатав рукава изношенного свитера недовольно пробурчала она, осторожно подойдя к свесившемуся сверху грибу и, подпрыгнув, схватилась за его прохладный сухой край, подтянувшись и аккуратно, пыхтя и бурча колкие проклятия под нос, взобралась наверх, тут же недовольно сдув упавшую на нос рыжую прядку волос и подняв налившиеся недовольством глаза на виднеющуюся лямку рюкзака. Ну ничего, рано или поздно она до него доберётся, пусть это и займёт весь день, который непонятно тут сколько длится.
Поначалу подъём наверх давался с трудом, заставляя подолгу лежать на спине и смотреть на всё больше и больше наливающееся лазурью и золотом небо, и лишь потом, преодолевая усталость и скользя ногами по слишком гладким и холодным грибам, вновь и вновь лезть всё выше и выше, да так, что всё реже приходилось смотреть вниз. От вида настолько далёкой земли уже начинала кружиться голова, что уж говорить о так и не съеденном ужине и обеде?
— Вот что за проклятый мир? Не могло меня хоть в цивилизацию забросить?.. — чувствуя, как щёки уже пылают от усталости и пыхтения, злобно прошипела Мария, вновь подтянувшись и взобравшись на новый гриб, гневно сверкая рубинами глаз из-под вихрей волос на нависшую сверху лямку и, не выдержав, всё же подпрыгнула, дотянувшись до неё кончиками пальцев и, сжав, рванула на себя, да так, что верхний гриб всё же неприятно затрещал и прошёлся трещинами, прежде чем чёрный рюкзак с тихим бряканьем упал на протянутые к нему руки. Тут же раскрыв его и вытащив на свет блестевшие серебром часы, что успела переложить блуждая по лабиринтам Города и спасаясь от воды, она с тихим треском раскрыла их, смотря на абсолютно целое стекло и переместившуюся на тройку самую первую стрелку, когда все шесть вновь замерли на своём исходном месте. — Ну что, ты меня сюда завёл? Вот ты меня отсюда и выводи… тут вообще есть люди поблизости?
Знакомая серебристая стрелка вздрогнула и закружилась, прежде чем замереть ровна на тридцати, заставив даже вскинуть голову и взглянуть в ту самую сторону, куда она указывала, но кроме папоротников и цветов так ничего и не увидеть, а стрелка всё же еле заметно вибрировала из стороны в сторону, словно находившиеся там люди передвигались то сюда, то туда, так и не определившись в направлении и лихорадочно соображая, куда же податься.
Сунув часы-компасы в карман и нащупав в рюкзаке все предметы из старой бабушкиной шкатулки, которые каким-то чудом ещё оставались на своих местах, Мария озадаченно взглянула на оторванную лямку рюкзака, прежде чем достать старую потрёпанную книгу Мира Азриэля, надеясь, что хоть там будут ответы на так нужные ей сейчас вопросы. Она всё же оказалась здесь, но что дальше? куда идти, чего ждать, что делать? Ей ведь завещали этот книжный мир, так, наверное, есть и руководство по его применению?
Пролистав с десяток ненужных страниц, так и хрустевших под её грязными, измазанными в засохшей тёмной крови и земле, что тёмными линиями виднелась под ногтями, пальцами, девушка чуть ли не с откровенной досадой отметила, что переход маленькой Виктории был куда более «приятнее» в этом плане — там она оказалась сразу в столице в кабинете Доктора Наук Зверелюса, что тут же разъяснил ей всю ситуацию, мол, так и так. Сейчас же было совершенно ничего не понятно. Книжный мир за все эти десятилетия поменялся кардинально, и только сам создатель знает, какая чертовщина тут происходит. Он ведь его оживил, правда, непонятно как и зачем. Неужели безвыходность бывает настолько сильной, что способна подвигать людей на столь безумные действия? Она этого не понимала, наверное, потому, что не встречалась с этим. Собственные чувства были заперты где-то в глубине души, если не глубже, закрыты в чугунный ящик с двадцатью замками, открыть которые никто не в силах…
Негромко захлопнув потрёпанную книгу и облокотившись об шершавую кору сосны, Мария вновь протёрла глаза, словно пытаясь поверить, что это не какой-то безумный сон, а реальность, и что её, если не каким-то чудом, то явно проклятием, занесло в не пойми какое место, выбраться из которого она не знала как, ну или по крайне мере не видела этой возможности. И ведь чёрт попутал её принимать такое наследство, от которого только одни проблемы!
Наверное, потребовалось несколько часов, чтобы спуститься с высокой сосны на землю и оказаться под прикрытием громадных листьев папоротников, спасающих от безжалостного солнца и открывая скрытую ото всех тропу из тени и словно выложенную из чёрной, словно выжженной, земли. Тут не росла трава, а та что была по краям имела странный сероватый оттенок, словно лишилась всех цветов за раз, покачиваясь от почти незаметного ветра и как-то странно хрустя под ногами. Стрелка часов же упорно показывала вперёд, словно ведя по этой тропе всё дальше и дальше, заводя в самую чащу, куда уже не пробивалось солнце, а непрогретая земля морозила онемевшие стопы. Казалось, ещё чуть-чуть, и можно было увидеть на траве и плоских серых камушках иней или первую изморозь, по крайней мере ей так казалось.
— Да что ж это за место такое?.. — обхватив дрожащие от прохлады плечи прошипела от досады Мария, со всей силы пнув подвернувшуюся под ноги шишку, что с тихим шорохом упала в паре метров от неё, заставив чёрную гладкую землю даже дрогнуть, а мелкие камешки задребезжать.
Так и замерев на месте, девушка осторожно присела, всматриваясь в еле заметно подрагивающую землю и замечая, как седая трава опасливо пригибается к земле, а громадные листья папоротников сворачиваются в длинные пики стрел, оголяя лазурь неба над головой с переплетением высоких крон сосен. Резко обернувшись и всмотревшись в пропадающую за зарослями высокой белой травы дорогу из чёрной земли, Мария осторожно поднялась на ноги, слыша уже по мимо странного неясного треска собственные удары сердца в ушах, и только после, когда на горизонте замаячило что-то чёрное и неясное, опасливо отступила назад. Не нравилось ей всё это. Ой как не нравилось!
Развернувшись и из последних сил ринувшись вперёд, смахивая с лица налипшие рыжие пряди и спотыкаясь об выглядывающие из-под земли корявые корни деревьев, она то и дело, что оборачивалась, с каким-то неясным страхом замечая, как точки фигур с каждой секундой всё приближаются и приближаются. Уже можно было расслышать стук вгрызающихся в землю многочисленных копыт, тихий перезвон лат и ржание, что срывалось с губ коней вместе с белым паром, окружающим тёмные впадины ноздрей.
Мария бежала и оглядывалась, спотыкаясь о собственные ледяные ноги и чувствуя, как со лба всё чаще и чаще скатываются холодные испарины пота, заставляя волосы прилипать к лицу и закрывать и так застеленные белым туманом глаза. Хор многочисленных мыслей буквально врезался в голову, мешая сосредоточиться на спасении собственной шкуры…
Позади что-то с тихим свистом пролетело, и лодыжки со звоном обмотала ледяная железная цепь. Запнувшись и повалившись на мягкую рыхлую землю, слыша, как в рюкзаке что-то тихо перекатывается, девушка еле оторвала ободранную щёку от какого-то корня, скривив губы от попавших в рот волос и травы, и осторожно приподнявшись, не спеша оглянулась. Вокруг мелькали лихорадочные чёрные тени, а уши пронзал звон лат и многочисленное фырканье громадных чернильных коней, окруживших со всех сторон и роющих своими мощными копытами чёрную землю.
Со стороны показалось движение и, резко сев, мимолётом взглянув на сковавшую ноги серебристую цепь с тяжёлыми чугунными шарами на концах, что закопались в землю, Мария вскинула голову, настороженно смотря за высоким человеком, спрыгнувшим с по истине величавого коня, не мигая смотревшего на неё, от чего по телу пробегала стайка нехороших мурашек. Еле оторвав взгляд от животного, девушка вновь уставилась на мужчину, что не спеша подходил к ней. Высокий, статный, с отточенными до предела движениями, в которых витал неподдельный холод, заставляющий коней фыркать и опускать морды, лишь бы не смотреть на него.
Наступив на что-то брякнувшее под его ногами, незнакомец осторожно наклонился, подцепив цепочку серебристых, видимо выпавших при падении, карманных часов-компасов, скользнув по ним двумя серыми, словно высеченных из чистого льда, глазами, и только после взглянув на вздрогнувшую Марию, желавшую провалиться сквозь землю здесь и сейчас. Её насквозь пробивал страх и холод, что источал этот человек, а недоверие с каждой секундой всё росло и росло. Он тут главный, она поняла это стразу, стоило бросить лишний взгляд на людей, завёрнутых в чёрные ткани-латы, чьи глаза были всё время устремлены в чёрствую землю.
— Редкая вещица… эти часы, — наконец негромко произнёс мужчина приятным, но словно сотканным из снега и стали голосом, взяв их в незащищённую чёрной металлической перчаткой руку и сжав длинными белыми пальцами с заточенными ногтями, заставив девушку сглотнуть и еле взглянуть в его до жути красивое лицо. — Откуда она у тебя?
Взглянув на него прожигающим взглядом, Мария лишь поджала губы, не зная, сможет ли произнести хоть слово перед этим человеком, но чувствуя, как обида и досада от случившегося буквально застилают глаза белым туманом.
— Нашла, — чувствуя, что хоть что-то должна ответить, надтреснутым и очень тихим голосом произнесла та, чуть ли не пряча шею в плечах.
— Нашла? — даже переспросил тот, с тихим звоном раскрыв крышку часов и легко проведя подушечкой большого пальца по гладкому стеклу. — И где же ты их нашла?
Вновь скривив губы и отведя глаза, девушка взглянула на громадных чёрных коней, словно надеясь найти лазейку между ними и сбежать, хотя и знала, что эти кони её догонят в любом случае. Ей надо было дать ответ, ведь врать перед этим человеком не то что не хотелось — было страшно оттого, что он мог после этого сделать. Каждое его даже незначительное движение казалось продуманным до мелочей, как и сам он, словно сотканный из тайн, стали и льда, растопить который никто не в силах.
— На чердаке дома, — сглотнув застрявший в горле ком, что камнем упал внутри, ещё тише произнесла она, вновь взглянув на серебристые часы в его руке и моля, что бы это всё закончилось. Не таким она представляла себе переход в оживший мир книги, что хранит не менее ужасные тайны.
Наконец, переведя взгляд с часов на лицо мужчины, что словно чего-то дожидался от неё, Мария всё же решилась и сказала то, что заставило в глазах незнакомца на миг мелькнуть искру удивления, перемешанную со… страхом:
— Я Виктория Лидер Грардер.
Незнакомец ещё долго смотрел на неё даже не моргая, словно пытаясь запомнить лицо девушки до мельчайших подробностей, и лишь потом легко поднялся на ноги, вновь взглянув на часы в своей руке и, наклонившись, протянул их так и замершей от неожиданности Марии, что через пару секунд недоверия всё же приняла их, сжимая в онемевших пальцах.
— Если ты и вправду Виктория, то прикажи им найти того, кто правит целую вечность без имени, — негромко потребовал тот, сверху вниз смотря на девушку двумя стеклянными осколками глаз.
Невольно нахмурив брови, Мария взглянула на семь чёрных заострённых стрелок на фоне ночного неба с далёкими галактиками и точками серебристо-золотистых звёзд, переливающихся на солнце, и только после с подозрительным прищуром на мужчину, словно дожидаясь от него подвоха. Он что, просит её доказать, что она является Викторией? Или хочет сам удостовериться в том, кто перед ним? Хотя, недоверие во всех мирах существует, и это уже вряд ли можно как-то исправить.
Переключив всё внимание на часы в руке и осторожно преподнеся их к потрескавшимся губам, Мария лишь на секунду закрыла глаза, прежде чем еле слышимо произнести то, что потребовал от неё странный человек:
— Покажи мне того, кто правит тут целую вечность без имени…
Знакомая серебристая стрелка вздрогнула и качнулась влево, но словно опомнившись начала медленно передвигаться в противоположную сторону, прежде чем замереть на римской цифре 30. И только после, проследив за её направлением, Мария невольно вскинула голову, чувствуя, как в груди помимо тревоги начинает зарождаться и страх, смотря на мужчину перед собой в чёрной, плотно облегающей тело одежде и белыми, как только что выпавший снег, длинными волосами, прядками струящимися по его груди со сверкающими лазурью и изумрудом каменьями в дорогих серебристых оправах.
— Безымянный король… — слыша отголоски своего тихого голоса, девушка поджала бледные губы от внезапно охватившего всё тело ужаса, чувствуя во рту металлический привкус и всё больше и больше веря в то, что жизнь решила сыграть с ней и вправду злую шутку.
— Так значит, ты и есть… Виктория, — негромко произнёс тот, нахмурив изящные тёмные брови и одними бледными губами вновь и вновь повторив это имя, прежде чем присесть напротив и, коснувшись серебристых цепей на её щиколотках, заставить их с тихим хрустом и звоном лопнуть. Даже вздрогнув от неожиданности, девушка тут же подобрала под себя грязные от земли ноги, испещрённые давно запёкшейся кровью, не сводя настороженного взгляда с незнакомца. — А мы тебя уже заждались… позволишь?
И, даже не дождавшись ответа, Безымянный король легко подхватил её на руки, заставив невольно вздрогнуть от его по истине ледяной кожи, чей холод чувствовался даже через ткани, и сжаться от бессилия, чувствуя вовсе не облегчение, а нарастающий страх, что с каждой секундой гулким эхом сердца отдавался в ушах. Лишь когда под ногами оказалась боле менее тёплая спина чёрного коня, что даже и ухом не повёл от нового груза, Мария попыталась расслабиться, чувствуя, как дрожат от прохлады и напряжения руки, при этом всё время краем глаза следила за мужчиной, что сделал какой-то еле неуловимый жест головой, тут же оказавшись сзади неё и взяв в пальцы чёрные поводья с серебристой вышивкой.
— Почему вы ждали именно меня? — не выдержав и обернувшись вдруг негромко спросила девушка, ещё сильнее нахмурив в недоверие брови и стараясь выдержать этот непонятный взгляд, от которого её брало в дрожь. — Почему я?
— Потому что ты уже была тут раз, — наклонившись и заставив даже вздрогнуть от неожиданности, спокойно произнёс Безымянный король, и его прохладная ладонь коснулась бледной ободранной щеки, оставив на ней ледяной след, да так и замерев, — и сделала то, что не смог никто… мы ждали тебя. Все мы. И ты пришла вновь, как и было предсказано… Тьма близка и опасна.
Глава 6. Безликий
С каждым десятком метров тропа уводила всё выше и выше, становясь каменистой и узкой, заставляя с замиранием сердца поглядывать на распростёршуюся невдалеке бездну с сизым клубящимся туманом. Казалось, она растянулась до самого синеющего горизонта с каким-то блеклым золотисто-розоватым солнцем, от которого остался неровный огрызок, утопающий в подступающей тьме.
Копыта вороных жеребцов с тихим стуком ударялись о чёрные, словно выжженные камни, срывающиеся с лязгом в пропасть и тут же пропадавшие из виду. Мотая головой и фыркая белым рваным паром, кони длинной вереницей шли по узкой тропе, стараясь не сорваться в мелькающую по сторонам бездну и качая головой при виде вырастающего из тумана неровного скалистого островка, на котором, подобно величавой короне со множеством пик, возвышался замок из блестящего чёрного камня, как мрачный жнец созерцая на них с высоты. От этого вида по коже проходили ледяные мурашки, замирающие на спине и сковывающие движения, заставляя молча и настороженно смотреть на странное сооружение, так и пропитанное страхом, кровью и ужасом, ставшим основой для этого замка.
— Это место… — сглотнув, совсем тихо прошептала Мария, оставив надежды на спасение. Отсюда точно не выбраться. Можно даже и не пытаться…
— Пропитано страхом? — закончил до ужаса спокойный голос над её головой, заставивший тут же спрятать голову в плечи и ощутить сковавший спину холод, переходящий в гудящий озноб на правой лодыжке, где ещё чувствовалась ладонь той твари, схватившей в Забытом Городе. — Этот замок — персональная тюрьма, как для его пленников, так и для истинных его владельцев. Отсюда не выбраться без моего позволения. По крайней мере, никому ещё это не удавалось.
— Вот как? — одними губами обречённо произнесла девушка, невольно сжав пальцами жёсткую гриву коня, что лишь тихо фыркнул.
Разговор не ладился ещё с самого начала, напряжённость же росла с каждой секундой, грозясь перелиться в нечто более ужасное, чем это молчание. Она просто не знала, о чём с ним говорить. О чём вообще можно говорить с Безымянным королём одной из фракций книжного мира? Признаться в том, что она вообще не имеет никакого отношения ко всему, что тут происходит, и попала в этот мир… просто от того, что её заставили это сделать? Она чужая тут, даже с книгой толком не познакомилась, а уже попала в очередную передрягу. По крайне мере, ей оставили жизнь и голову на плечах, а это уже что-то, да и значит.
Копыта коня с тихим стуком ступили на чёрный камень, заставив оторвать взгляд от собственных ободранных рук и с тихим ужасом взглянуть на небольшие врата с виднеющимися заострёнными пиками ворот, на чьих наконечниках сиротливо пристроились белые, пробитые насквозь, черепа людей. Некоторые из них уже крошились от старости, другие же были ещё обтянутые старой кожей с промельком жёлтой кости. Да, верно, отсюда вряд ли возможно сбежать…
Двор из чёрного камня встретил своей необычайной пустотой и холодом, что лился из чёрных открытых коридоров с колоннами из прозрачного хрусталя, в которых застыли алые искры, всё больше и больше сверкающие с каждой секундой при темнеющем небе без единого облака, зато со вспыхивающими то тут, то там звёздами. Ворота позади с тихим треском и лязгом захлопнулись, заставив даже невольно обернуться и встретиться с застывшими тёмными наездниками на своих дожидавшихся приказах конях. Тут было даже слишком тихо, от чего каждый шорох эхом отдавался в ушах. Поэтому Мария не на шутку струсила, когда Безымянный король с тихим лязгом своих доспехов спрыгнул с вороного коня, бесстрастно взглянув ей в глаза и уже протянув белоснежную руку, как из тёмного проёма одного из коридоров раздались быстрые торопливые шаги, и на площадь ступила женщина. Она вряд ли была старше его самого, даже младше на пару лет, снастолько идеальными чертами лица, что не верилось в её реальность. Каждое её движение — лёгкое и величественное, как и подобает королеве, с губами цвета только что пущенной крови и чёрными, подобно смоли, волосами, на которых пристроилась диадема из белого жемчуга с чернильными, сверкающими странным зловещим цветом, каменьями. Глаза же, что приковывали к себе одним лишь взглядом, были цвета тёмного оникса, разбавленного водой, сочетавшиеся с тёмным украшением на её пурпурной одежде. Пожалуй, эта женщина казалась здесь единственным источником хоть какого-то цвета.
— Брат!.. — заметив Безымянного короля негромко воскликнула женщина, сделав шаг к нему и тут же обвив свои тонкие руки вокруг его шеи. — Тебя так долго не было…
Чувствуя, что бледнеет ещё сильнее, Мария поджала ободранные тонкие губы, как можно аккуратней спрыгнув с коня прямо на ледяной камень площади и заставив женщину перевести какой-то холодный бесстрастный взгляд на неё, тут же нахмурив свои изящные ровные брови и нехотя отступить назад.
— Кто эта девушка? — полным металла голосом потребовала ответа та, заставив Безымянного короля наконец-то отвести от неё взгляд и вновь устремить его на Марию, при этом приобняв свою сестру за тонкий изгиб талии.
— Эта Виктория Грардер… я говорил тебе о ней, разве нет? — незаметно сжав ледяные пальцы на её талии негромко поинтересовался мужчина, и его сестра тут же побледнела, поджав алые губы и молча кивнув, устремив взгляд на чёрный камень под ногами. На губах Безымянного короля мелькнуло нечто подобие прохладной усмешки, когда он вновь взглянул на доживавшуюся указаний девушку. — Ты должна переодеться… Медея проводит тебя. А после ты расскажешь всё, что помнишь из того, что когда-то увидела здесь. Всё, что помнишь, и лучше не утаивай.
Невольно отступив назад, девушка всё же затравленно кивнула, смотря на прямую спину уходящего в мрачный замок Безымянного короля, надеясь лишь на то, что весь этот ад скоро закончится. Что ей говорить? Откуда она знает, что тут происходило в то время, когда ещё маленькая Вика попала в этот книжный мир? А они все наверняка знают, и первыми же её ложь учуют. Может, в книги есть ответы? А если и их там не будет, то что тогда?..
— Идём за мной, — вырвал её из мыслей бесчувственный голос Медеи, обхватившей плечи длинными тонкими пальцами, словно дрожа от холода, но при этом сохраняя по истине королевское достоинство. — Прежде чем проводить тебя в покои я должна кое-что показать… на тот случай, если ты ещё не поняла, какую почесть оказал тебе мой король.
— Почесть? — даже переспросила та, стараясь не отставать от женщины и одновременно не наступать на длинный подол её пурпурного платья с чёрным сверкающим бисером по краям. — Кажется, у нас разные представления об этом слове.
Медея изогнула губы в бесстрастной улыбке, ступив во тьму коридора с железными чашами под потолком на толстых цепях, в которых то и дело, что виднелись слабые блики алого огня, с каждой минутой разгорающегося всё больше и больше в попытках развеять подступающую из бездны темноту.
Здесь было до жути пустынно и холодно, да так, что на старых картинах и поставленных вдоль стен доспехах Мария порой замечала отблески серебристого инея, рисующего странные узоры как на холсте, так и на чернильном металле. Это место намного отличалось от того леса, где она оказалась. Там жизнь была повсюду, и красок было в изобилии, а тут же они словно поблёкли от старости, даже сестра короля казалась лишь жалкой попыткой возродить их, не более. Вот он, мрачный чертог одного из королей этого сошедшего с книжных страниц мира, который не должен был оживать и убивать ради собственного существования. Сказка вдруг резко стала реальностью.
С еле слышимым лязгом сняв чёрный фонарь с какой-то жалкой золотистой искрой, Медея на какой-то миг устремила полные задумчивости глаза на свою спутницу, словно оценивая её, и лишь после шагнула во тьму спускающейся вниз винтовой лестницы из ледяного чёрного камня с серебристой паутиной на стыках и какими-то тёмными, словно выведенными чьей-то кровью, знаками. Они спускались долго, и лишь золотистый свет от фонаря странными живыми бликами ложился на неровные стены, заставляя порой замечать мелькающие тут и там пустые тени, что оставались за их спинами, сверля немыми взглядами.
Меж тем женщина вынула из-за ворота чёрную длинную верёвку со сверкающим на её конце стальным ключиком и, преодолев последнюю ступень, осторожно просунула его в щель странного круглого замка, что тут же покрылся серебристыми линиями и, тихо звякнув, заставил стены перед ними с хрустом каких-то механизмов не спеша раздвинуться, пропуская в длинный мрачный коридор с тлеющими белыми угольками на стоящих у стен старинных чаш, покрытых серой паутиной. Вот где было по истине холодно и страшно. Казалось, ступи на одну из каменных плит, и оттуда тут же покажется жидкая алая кровь, по которой потом ещё придётся идти. Но почему-то Медею это не остановило, и та всё же вошла в коридор, усеянный по сторонам старыми железными решётками, в которых обитала своя, порой живая, тьма.
— Ты должна понимать, — подняв руку с фонарём и повернувшись в сторону застывшей на пороге от страха Марии, негромко произнесла та, хоть её голос эхом прошёлся по коридору, — что отсюда никому не суждено выбраться… ступивший под тень замка его вечный пленник до скончании времён. И ты не исключение, Виктория Грардер. Слишком наивно было полагаться на доброту и честность Безымянного короля… на любого короля или королеву. Сказка должна была оставаться на страницах книги, а не оживать в жуткий мир крови. И твой отец — тот, кто должен поплатиться за это. Когда король узнает, где он, тебя ждёт это.
Она отвела руку в сторону, давая жалкому свету просочиться через решётки ближайшей темницы, дабы лицезреть того, кто там находился. Жалкий остаток от того, что раньше звалось человеком, прикованный и подвешенный к стене цепями, в ободранных лоскутках одежды, свисающих с бледного тела, испещрённого как свежими, так и давними порезами и побоями. Волосы, блёклые и потерявшие цвет, запутанными патлами закрывали лицо, но даже так можно было рассмотреть, что оно пустое. Ни глаз, ни носа, ни рта. Ничего, словно белое, натянутое на череп, полотно.
— Их зовут безликими, — одарив пленника насмешливым взглядом продолжила Медея. — Им не нужна ни еда, ни питьё, ни свет… вечные пленники. И ты станешь одной из таких, если попробуешь соврать моему королю… взгляни поближе, этого всё равно не избежать.
Сглотнув и осторожно перешагнув через высокий порог, девушка ступила онемевшей ногой на покрытый изморозью пол, невольно жмурясь от золотистого света фонаря и сжимая в кармане перочинный ножичек, не зная, бежать ли сейчас или выжидать нужного момента. Врата сейчас закрыты, а замок окружён пропастью, а единственный вход и выход из этого треклятого острова — узкая тропа дороги из гладкого серого камня. Одно неверное движение — и можно уже прощаться с жизнью, которую так и не смог уберечь.
Коснувшись ледяной решётки дрожащими пальцами, она вгляделась во тьму по ту сторону. Странно, но даже сейчас, смотря на этого пленника, прикованного цепями к холодной стене, без единого намёка на лицо, она почти не ощущала ту самую нужную жалость, лишь странное смирение. Его лицо, спутанные волосы, изорванная в клочья одежда, худая не вздымающаяся грудь…
— Он мёртв? — не отрывая взгляда от пленника негромко спросила Мария.
— Нет… здесь никто не может умереть, — даже не соизволив взглянуть в его сторону сухо произнесла та. — Когда король отбирает у них лица, они больше не могут дышать, но их сердца продолжают биться, хотят они этого или нет… и оно может биться не одно десятилетие или век. Проверь, если не веришь.
Вновь коснувшись решётки и неуверенно потянув её на себя, заставив прутья с неприятным лязгом разойтись в стороны, девушка осторожно шагнула на покрытый серым сеном пол, стараясь ступать по золотистым бликам от фонаря и краем глаза следить за сверлившей её взглядом Медеей, поджавшей пурпурные губы и сжимавшей чёрное кольцо в руке.
Протянув подрагивающие от напряжения пальцы, она как можно осторожнее дотронулась сначала до ледяных лоскутов, обрамлённых тёмными капельками крови, и только после к неестественно холодной кожи на груди, тут же почувствовав тихие и ужасно долгие удары сердца. Оно и вправду продолжало биться не смотря ни на что, и от этого становилось страшно. А что, если этот безумец и с ней сделает такое, узнав, что она вовсе не та, кого тут ждали столько лет? И придётся уже тогда и ей висеть без лица в одной из этих вечно мрачных камер.
— И каждый… может отбирать лица у людей? — даже не взглянув на женщину поинтересовалась Мария, аккуратно убрав с лица пленника спутанные грязные волосы и вглядевшись в это белое жуткое полотно с тёмными впадинами там, где должны были быть глаза. — Или только он?
— Только он. Он же может и вернуть лица, но такого никогда не было, — вдруг качнула головой Медея, всё ещё продолжая смотреть куда-то в сторону, словно не замечая ничего вокруг. — Тут все… без лица.
— Все… без лица? — одними губами повторила девушка, вновь взглянув на прикованного к стене пленника. Вряд ли он был младше её, хотя, сколько находился тут вряд ли кто мог точно сказать. Может, ему уже насчитывалась не одна сотня лет? — А он за что стал безликим?
— Предатель. Король не терпит предателей, — голосом, полным металла и раздражения, даже слишком резко произнесла та, — а этот хотел сбежать отсюда на переплетение всех дорог. Наивный мальчишка, что думал обмануть всех и остаться при этом в выгоде… тут много таких, как он. Но, пожалуй, этот единственный, кому почти удалось отсюда выбраться… надо идти.
Отступив назад и всё же отведя от пленника настороженный взгляд, Мария осторожно вышла из камеры, тут же заслышав позади скрип закрывающейся решётки и лязг цепей пленника. Она могла поклясться, что будь у того глаза, он следил бы за ней не мигая. Ну а так лишь неприятное чувство преследовало до самого тёмного прохода на лестницу, пропав лишь тогда, когда тьма расступилась, пропуская в незнакомый коридор со стеклянным стрельчатым потолком и мелькающими вдалеке звёздами. Но сколько бы девушка не вглядывалась в небо, привычную для своего мира луну так и не смогла найти. Совершенно ничего, лишь незнакомые созвездия, вспыхивающие то тут, то там, и тут же исчезающие в подступавшей мгле.
Медея вела каким-то странными переходами, порой заслышав неясный шум сворачивала и шла в совсем другом направлении до тех пор, пока не поднялась на самый верх какой-то одинокой башни, что наряду с другими устремлялась в ставшее почти что чёрным небо. Комната же внутри оказалась странной и, как заметила Мария, мало чем отличалась от камеры, разве что имела одно окно без стекла, да кровать со столом, зеркалом и жалким подобием камина, в котором тлели серые угли. В основном же пол и стены были из холодного чёрного камня. Ни сбежать, ни позвать на помощь, никакого шанса на спасение не было.
— За тобой зайдут в полночь, — даже не пытаясь зайти в комнату прохладно произнесла женщина, потянув на себя дверь и, прежде чем та с металлическим хлопком захлопнулась, добавила: — Постарайся придумать ответ королю… похожий на правду.
— Подождите, что?! — резко обернувшись даже воскликнула от неожиданности та, уже слыша стук каблуков по каменным ступеням и от собственного бессилия отступая назад. Запнувшись об дорогой ковёр и сев на жёсткую кровать с чёрным покрывалом и белыми подушками, она невольно сжала пальцами мягкую ткань, без какой-либо надежды оглядываясь по сторонам в попытках найти ответы на так волнующие её сейчас вопросы. Но разве их можно было найти в этом мире?
Скинув со спины уже малость ободранный рюкзак и закинув его под кровать, девушка вытащила из кармана перочинный ножик, сжав его в побледневшей ладони и решив, что сейчас его стоит держать как никогда при себе. Кто знает, сколько ещё психов содержит этот ненормальный мир? По крайне мере, нормальных она пока ещё не встретила.
Неуверенно поднявшись с кровати и подойдя к виднеющейся в уголке раковине, она с какой-то призрачной надеждой взглянула на своё отражение, тут же коснувшись ободранной об землю щеки и ковырнув уже запёкшуюся тёмную кровь, осыпавшуюся как осенняя листва. И только после, зачесав грязные рыжие волосы с мелькающими в них ветками и листочками, зачерпнула в дрожащие ладони прохладную воду, плеснув в лицо и от наслаждения зажмурившись. Чёрт, как же она сейчас хотела домой! Как мечтала о тёплой кровати с горячей кружкой чая, а не всего того, что происходило вокруг! Но разве кто-то будет спрашивать, чего хочет она? Нет, всем лишь интересно спасение этого прогнившего насквозь мирка…
Стянув грязный свитер и кинув себе под ноги, Мария взглянула на исцарапанное и покрытое синяками тело без единого живого места, словно уже как неделю пыталась выжить в каком-то лесу, а не как два в своём и один в книжном. По крайне мере, ещё всё не так плохо, как она думала. Да, пусть этот мир и встретил её с ножом в спине, она ещё должна понять, что от неё хотят. Может, надо завершить эту историю и пройти её до конца? Но для этого тут есть тот самый Виктор, или он уже выбыл из игры? Этому миру больше шестидесяти лет, хотя, может, тут время идёт совершенно по другому? не так, как положено на самом деле? По крайне мере, это особо нигде не упоминается…
В чёрном резном шкафу, что венчали три костяных черепа с рыжими отголосками свеч во впадинах глазниц, нашлась мужская одежда из плотной тёмной ткани и меховым воротом. В покрытым старой серой паутиной углу обнаружилась и жёсткая неудобная обувь с коротким каблуком и металлической вставкой на подошве. Видимо, тут раньше кто-то жил. Не сам ли Безымянный? Хотя, нет, он то наверняка отвёл себе покои куда попросторнее и посветлее.
Сложив пару рубашек и штанов в рюкзак на самое дно, Мария кинула грязный свитер в камин, смотря, как края тут же чернеют и обугливаются, а алые языки вспыхивают ещё сильнее, наполняя комнату странным, не созданным для этого места светом и теплом. Сев напротив и протянув онемевшие ноги к железной пыльной оградке, девушка потеплее закуталась в чёрную жёсткую рубашку, подпоясанную на талии найденной в том же шкафу верёвкой. Знала бы, что такие испытания ей предстоят в этом мире, наверняка бы взяла одежду или хотя бы столовый нож, а не ходила со своим перочинным в надежде от какого-то защититься. Может, попытаться нечто подобие на меч найти и стащить? Хотя, куда ей то с оружием? Себя убьёт, а других даже и не ранит…
Огонь начал гаснуть и, пододвинувшись ближе, она осторожно протянула руку, как рыжий язычок пламени лизнул ладонь, заставив вскрикнуть от неожиданности и отпрянуть, смотря на совершенно обычную руку и какое-то зарождающееся тепло там, где коснулся огонь. Странно, но в детстве, когда она по ошибке сунула руку в костёр, остался жуткий шрам, что до сих пор неясным пятном темнел на запястье, а сейчас ничего, даже боли. Может, в этом мире и огонь какой-то другой? Не обжигающий, как принято, а согревающий?
Вновь пододвинувшись к камину и осторожно запустив туда руку, Мария с прищуром смотрела, как тёплые языки пламени лижут длинные бледные пальцы, и как при этом длинные порезы от веток постепенно затягиваются и пропадают. Не выдержав, она опустила руку ещё ниже, смотря, как огонь охватывают всю ладонь, и лишь потом подняла, с какой-то тоской смотря на пляшущие искры между пальцев, что тут же тухли стоило ей только сжать кулак. Верно, и огонь тут какой-то другой, ненастоящий. В её мире он обжигает, а этот исцеляет…
Обхватив еле заметно подрагивающими руками худые колени и положив на них немного заострённый подбородок, девушка вновь вгляделась в танцующее за оградкой пламя, вспоминая мрачную холодную темницу и их пленников без лиц. От этого становилось худо, даже склизкий не проглатываемый комок вновь вставал поперёк горла. А что, если этот Безымянный король и её лица лишит, уличив в обмане? А ей то ой как не хочется кончать жизнь в темнице книжного мира!
Вынув из джинс старую потрёпанную книгу и пролистав оглавление, Мария с удивлением отметила, что есть одна глава, которая носит странное название — «Летопись Мира Азриэла». Открыв нужную страницу, что оказалась в самом конце, она вгляделась в развернувшуюся перед глазами золотистую карту с тремя архипелагами и двумя громадными островами, поделёнными меж собой незаметными линиями и странными, почти нечитаемыми названиями. Границы четырёх фракций, разделённых как и на суши, так и на воде, были равны друг другу, лишь на двух архипелагах, один из которых тонкой кромкой соединялся с островом, не было ничего: ни столиц, ни границ, ни примечаний. Но вот зато на других так и пестрели различные надписи, а найти место, в котором оказалась Мария, было и вовсе легче лёгкого: остров был по истине громадным и величественным, а в самом его центре, где виднелась тёмная дыра подобно бездне, высился мрачный тёмный замок. Да и сам континент особо не радовал цветами: куда ни ступи — либо гиганты деревья, либо непроходимые топи с заброшенными городами, где уже успела побывать Тьма, тёмной тенью двигающаяся в центр карты на витающии в воздухе островки между четырьмя фракциями с главным городом, названным в честь этого мира, если не наоборот. Вот туда ей надо было. Найдёт этого Доктора Наук и разузнает, что ему надо от неё. Тьму победить она всё равно не сможет — при том у этого книжного мира уже есть главный герой, которому это предначертано, вот только где он пропадает? В оригинале не было никакого Виктора, а всё, что о нём знает Мария, так это только то, что он уже побывал в этой Тьме и обрёл довольно жуткий дар, если можно так сказать. И вот тут уже нарастает вопрос — зачем она здесь? По крайне мере, почему-то ждали именно Викторию, которая якобы уже «была» тут в далёком детстве и сделала что-то, что не смог никто. Может, ответ будет в книге?
Вновь перелистнув на оглавление и проведя пальцем по почти стёршимся названием глав, она нахмурила брови, невольно заметив, как языки пламени начинают гаснуть, а в комнате становится холоднее. Серебристый иней пополз по чёрным стенам, сверкая на жёстких ледяных подушках и подбираясь всё ближе и ближе к ней.
Незаметно вытащив из кармана перочинный ножик и с тихим лязгом вынув лезвие, Мария как можно осторожнее повернулась, слыша какой-то неясный шорох за спиной и весь этот холод, что покрыл инеем рыжие пряди волос и ресниц. Она смотрела на громадное овальное зеркало с рамой из чёрных оживших змей, сверкающих своими алыми глазками и переползающих с места на место, заставляя молочно-белое стекло внутри поддёргиваться серебристым туманом и клубиться, являя серые, обтянутые старой кожей, руки, что рвались сюда, к ней, царапая каменных змей и разрывая стекло, что с тихим треском являло всё больше и больше косых переплетений трещин.
Чувствуя, как ноги сковывает холод с постепенно нарастающим страхом, девушка осторожно поднялась, отступив к камину и смотря, как зеркало начинает трястись, прежде чем с громким звоном разбиться. Осколки, сверкая в тусклом свете огня, посыпались во все стороны, заставив с вскриком присесть и закрыть голову руками, жмурясь от звона, что ещё эхом отдавался в ушах. И только после, осторожно приоткрыв глаза, она вскинула голову, смотря на совершенно целое зеркало без единой трещины. Даже змеи пропали, оставив чёрный резной обод со старой облезлой краской.
В дверь кто-то негромко постучал, но этот стук эхом прошёлся в голове, заставив испуганно обернуться и лишь сильнее сжать тёплую ручку ножика, смотря, как чёрная дверь с тихим скрипом приоткрывается, и золотистый свет длинной полоской падает на тёмный пол ещё покрытый инеем, что тут же растаял, просочившись меж темнеющих стыков камней.
Обернувшись, Мария почувствовала, как сердце на секунду сжимается в железных тисках, прежде чем вновь равномерно забиться. На пороге, держа в руках тусклый фонарик с огрызком белой восковой свечи, стояла Медея. Её лицо в плясавшем свете от огонька казалось ещё бледней, даже губы цвета крови приобрели тёмный, почти что чёрный оттенок, когда сузившиеся глаза холоднее самой суровой зимы смерили девушку пронзительным взглядом, что тут же насмешливо скользнул по перочинному ножичку в её руке.
— Он тебе не поможет, — с тихим треском закрыв за собой тяжёлую дверь негромко, и всё равно с некой толикой железа в голосе, произнесла женщина, кинув ей на руки жёсткую чёрную ткань, непривычно покалывающую пальцы. — Я сомневаюсь, что тебе вообще хоть что-то да и поможет…
Неаккуратно подобрав юбку, она с тихим стуком каблуков прошествовала к окну и, встав у подоконника, осторожно коснулась бледными тонкими пальцами чёрного холодного камня, смотря на раскинувшуюся внизу пропасть с клубящимся тёмным сизым туманом. Он подбирался всё ближе и ближе к неровному краю островка, взбираясь на прямые вековые стены мрачного замка в надежде захватить и его вместе со всеми жителями.
— Что вам от меня надо? — сжав в руке своё единственное оружие в этом треклятом мире глухо спросила Мария, сверля усталым взглядом гладкий пол с виднеющимися капельками воды на стыках. — Всем вам?
Медея с тихим стуком поставила на чёрный мраморный подоконник неприятно лязгнувший фонарь, обхватив пальцами плечи и с какой-то странной, неизвестной гостье этого жуткого замка, тоской взглянула на самую кромку виднеющегося вдалеке горизонта, аккуратно убрав чёрную вьющуюся прядку с лица. Она простояла так долго, плотнее сжимая тёмные губы и порой подрагивая от ледяного ветра, что вместе с туманом пробирался на окно, и тут же опасливо отползал.
— Ты должна кое-что понять, — наконец, разжав губы, почти что прошептала женщина, качнув головой и устремив взгляд на трепещущий огонёк, покоившийся на тонкой ниточки догорающей свечи, — здесь не терпят незнакомцев. Мир изменился, уже став не таким, как прежде… Тьма подступает, и с каждой ночью она всё ближе и ближе, а людские сердца всё глуше и глуше, пока не обращаются в бесчувственные камешки, которыми можно управлять… каждый стал сам за себя. Брат идёт на брата, властители строят козни против друг друга, а обещанного пророчества всё нет и нет… наш мир обречён. Обречён на вечную тьму и исчезновение. А ты… ты не та, за кого себя выдаёшь. И он это чувствует…
Нахмурившись, Мария невольно убрала ножичек в карман и, всё ещё подозрительно поглядывая на стоящую у окна спиной к ней Медею, осторожно прошла к кровати, взяв в руки жёсткую холодную ткань самого простого чёрного лёгкого платья, в котором блуждая по этому замку можно и околеть за считанные секунды.
— Я это не надену, — с тихим шуршанием подняв ткань на уровень глаз грубо изрекла она, тут же сложив её пополам и, шагнув к камину, не раздумывая кинула в самое пекло, смотря, как языки пламени пожирают одежду, взвиваясь вверх и наполняя комнату хоть каким-то призрачным теплом. — И не собираюсь плясать под дудку этого короля без имени…
— Тогда тебе тут не выжить, — резко обернувшись и пронзив её взглядом, ледяным голосом оборвала женщина, невозмутимо скрестив на груди руки и заставив ту даже замереть, молча сверля её недрогнувшее лицо, — Виктория Грардер, если, конечно, ты являешься ей…
— И что надо делать, что бы выжить? — вскинув голову негромко поинтересовалась Мария, зачесав назад пряди рыжих волос.
— Надо быть хитрее, и полагаться только на себя… в этом мире по-другому не выжить. Перестань доверять и верить в то, что окружает тебя… здесь нет друзей, лишь одни враги. Запомни это хорошо, иначе пробудешь целый век в темнице без лица. Наказание суровее просто не существует.
Передёрнув плечами и с тихим лязгом подобрав за холодное кольцо фонарь, Медея не спеша подошла к ней, проведя до ужаса ледяными, словно лишившимися всего тепла, пальцами по щеке, тут же взяв за подбородок и с силой подняв, сверля тусклыми искрами глаз и изгибая губы в нахальной усмешке.
— Столько силы в глазах… и ты не знаешь, куда её деть, — почти что прошептала она, наклонившись ещё ниже, так, что чёрные пряди волос соскользнули с прямого леча, лизнув щёку вздрогнувшей Марии. — Бедное дитя, обречённое на вечную тьму…
Резко дёрнувшись и освободившись от пальцев женщины, девушка лишь скривила губы, всё ещё чувствуя непривычный холод пальцев на своём лице и неприятный взгляд той.
— Король не любит ждать, — выпрямившись и вновь скрестив на груди руки уже жёстче произнесла она, властно вскинув голову и насмешливо скривив губы. Оглянувшись, она почти что бесшумно подошла к камину и, сунув руку в огонь, вытащила жёсткую чёрную ткань, что обгорела только у подола, и тут же кинула на руки дрогнувшей Марии. — Одевайся, если не хочешь лишиться лица.
Глава 7. Вальс с демоном
Ступени длинной бесконечной вереницей вздымались вверх, заставляя чуть ли не с каждым шагом сдувать выбившиеся изо хвоста рыжие волосы, неровными прядками спускающиеся на лицо. Выхватывая из вспотевших ледяных ладоней жёсткую ткань платья, Мария чуть ли не из последних сил взбиралась наверх, то и дело, что с неприкрытой злобой посматривая на шагающую впереди Медею, изредка бросающей на неё насмешливые взгляды, но при этом сохраняя безразличие на вечно холодном лице.
— И почему… я должна… вам потакать?.. — еле сдерживая гнев в голосе раздражённо поинтересовалась девушка, не выдержав и с тихим стуком топнув ногой об белую мраморную ступень широкой лестницы, исподлобья посматривая на нерешительно остановившуюся женщину. — Знаете, напялить платье я ещё согласилась только из-за вежливости, но вот согласиться на, простите уж, ужин в полночь в открытом зале, где дуют все ветра мира, по моему уже немного странно? Нормальные люди уже девятый сон видят, хотя, я сомневаюсь, что вы относитесь к этому разряду…
— Язык у тебя слишком длинный, — прохладно заметила та, передёрнув плечами и начав вновь взбираться наверх, небрежно перекидывая чёрные длинные локоны на прямую спину. — Проблем из-за этого много будет… при этом это не моя прихоть, а моего короля, так что советую лишний раз рот не раскрывать, если ещё дорога голова.
Поморщившись, Мария невольно коснулась шеи прохладной ладонью, тут же сжав жёсткие волосы цвета тёмной меди и, вздохнув, уже без особого энтузиазма догнала дожидавшуюся у дверей из чёрного хрусталя Медею, незаметно скривившей губы и пренебрежительно отведя взгляд, легко толкнув белой ладонью одну из двустворчатых дверей, заставив ту почти что бесшумно отвориться, впуская в великолепный круглый зал с шестигранными колоннами, в каждой из которых застыли и переливались алые искры, почти что затмевая горевший в чугунных чашах изумрудный огонь, чьи языки пламени жадно вздымались вверх, словно надеясь дотянуться до чернильного неба с вспыхивающими то тут, то там незнакомыми звёздами, строящимися в странные созвездия. Посередине зала из чёрного мрамора с вкраплениями светло-зелёных камней расположился овальный резной стол с ножками из белых костей, заканчивающимися по одному золотому черепу со множеством трещин у глаз. Сам же стол был накрыт весьма скромно: столовые приборы ровно на трёх человек, пустые бокалы и бутылка с алым вином у каждого, да серебряные канделябры посередине с длинными чернильными свечами, на которых трепыхались алые огоньки.
Самого виновника торжества не было, но Медею это не остановило и, пройдя к резному стулу с высокой спинкой, оббитой чёрным бархатом, она грациозно села, сложив узкие ладони на коленях и прикрыв веками глаза. Девушка же, периодически оглядываясь по сторонам и заправляя за ухо выбивающуюся время от времени прядку волос, аккуратно присела на свой стул, с тоской взглянув на пустую тарелку перед собой и почувствовав, как жутко захотелось есть. Сколько она уже нормально не ела? Дня два так точно, а живот сейчас как нарочно стянулся в тугой узел, заставив поморщиться от бессилия и оглянуться. Да где же этот Безымянный король в конце концов?! Нет, сам пригласил, а в итоге не явился…
Позади раздались тихие, но леденящие душу шаги, что так и сжали в своих непроницаемых пальцах встрепенувшееся сердце, пройдя острыми иголками по спине и заставив невольно выпрямиться, смотря только в тарелку и сжимая резко онемевшими пальцами жёсткую ткань подгоревшего платья. Медея же даже не раскрыла глаза, обратившись к нему только тогда, когда он сел напротив вздрогнувшей Марии, на секунду почувствовавшей его оценивающий взгляд на себе:
— Брат, тебе не стоило ходить в темницу, — даже не взглянув на него спокойно произнесла женщина, положив руки по сторонам от пустой тарелки.
Еле оторвав взгляд от серебристой вилки, Мария осторожно подняла глаза, заметив на пальцах короля тёмные следы от крови. Чужой. Он небрежно стирал их белым платком, словно они были не в крови, а в самой обычной воде, которую только можно было себе представить. Заметив на себе взгляд, мужчина вдруг еле заметно улыбнулся серыми губами, заставив ту почувствовать охвативший всё тело озноб. И только после, сумев оторвать глаза от его пальцев, Мария всё же взглянула на это хоть и пленительное, но почему-то жуткое лицо. Словно змея, что прикидывается кроликом. Таких людей она сторонилась, стараясь лишний раз не показываться на глаза, но сейчас всё было по-другому. Всё было куда страшней и реальней.
— Нравится ли нашей гостье замок? — наконец негромко произнёс Безымянный, и его голос эхом прошёлся по залу, заставив в очередной раз сглотнуть и мельком взглянуть на Медею, что молча взирала на свою тарелку.
— Мрачновато… тут, — всё же затравленно кивнула та, смотря, как мужчина переплетает свои длинные пальцы и кладёт на них заострённый подбородок, с каким-то странным прищуром смотря за ней и не сводя своего пронзительного взгляда.
— Ты же видела темницу, так? — чуть наклонив голову поинтересовался он, всё ещё не отрывая от неё свои ледяные глаза, заставляющие неотрывно смотреть на него. — Ну и как она тебе?
Девушка даже поджала губы, вспомнив того человека без лица, прикованного к ледяной стене, с обносками вместо нормальной одежды, и всё же заставила изобразить на лице беспечную улыбку.
— Должна сказать, что она впечатляет, даже очень, — спокойным голосом произнесла Мария, переплетя пальцы и вновь улыбнувшись, хотя уголки губ подёрнулись в панической насмешке при виде аналогичной на лице короля. — Вот только одного не могу понять… разве не проще избавиться от них, отвезя хотя бы в тот же лес поблизости? Они всё равно не видят, и долго там вряд ли протянут… а как я заметила, вы любите прогулки? Так почему бы одну из таких не превратить в самую настоящую охоту?
Медея даже дёрнулась от её слов, нахмурив изящные брови и метнув в её сторону взгляд полный непонимания и настороженности.
— А знаете, Виктория, это неплохая идея, — облокотившись об спинку стула заметил тот, заставив девушку лишь усмехнуться, не сводя с него изучающего взгляда. Надо быть хитрее, если хочешь выжить в этом мире. — Почему бы вам самой не составить мне компанию?
— А разве так можно? — даже напряглась Мария, чувствуя, как её улыбка превращается лишь в жалкую попытку сохранить собственное достоинство. — Нет, я не имею ничего против… но, простите, не умею в руке даже элементарный лук держать, что уж говорить об охоте? Я могу только наблюдать, но вряд ли у меня хватит духу убить кого-то даже столь ничтожного, сумевшего предать вас и лишиться лица…
Поняв, что лучше всё же замолкнуть, она вновь уставилась на пустую тарелку, взяв в пальцы прохладную вилку и нахмурив брови, заметив своё блёклое отражение в ней. Бледная и испуганная, подобна загнанной в угол добыче или птице с отрезанными крыльями, не знающей, куда дальше лететь.
— Можно… задать вопрос? — уже не так уверенно поинтересовалась девушка, всё ещё не решаясь поднять глаза и взглянуть на него, но всё же уловив, как тот согласно кивнул. Сглотнув, она еле оторвала взгляд от своего отражения, переместив его на трепещущие огоньки канделябра. — Почему… вы лишаете людей лиц? Неужели это приносит вам… такое наслаждение?
— Наслаждение? — даже переспросил король, и его глаза на пару секунд поблёкли. — Настоящим наслаждением для меня был лишь один случай… когда я лишал лица того, кто решил завладеть моим троном… наивный мальчишка, пришедший сюда в поисках себя и попытавшийся расположить меня к себе. Что ж, ему это почти удалось, если бы он не совершил один промах: попытался в тот же день сбежать… вот его то лица была куда приятнее лишать… Медея, не напомнишь, как его звали?
Женщина даже не дрогнула, спокойно и безразлично произнеся имя:
— Виктор, кажется, мой король…
— Верно, Виктор, — изогнув серые губы в какой-то злой ухмылке повторил Безымянный, настукивая длинными пальцами с капельками засохшей крови незнакомый ритм на ровной глади стола, заставив сердце Марии биться в разы чаще. — А знаешь что? я устрою охоту. Завтра. И на этой охоте убью этого парня.
Сжав в пальцах чёрствую ткань платья, девушка еле подавила вспыхнувшее в груди отвратное чувство. Неужели этот псих хочет убить главного героя этого романа, если, это, конечно, он и есть? Но разве такое возможно? Хотя, он уже его поймал и лишил лица, так что сделать такое вряд ли ему составит проблем. Теперь, кажется, она начала улавливаться смысл в том, что оказалась именно здесь и именно сейчас.
— Но, вам не кажется, — всё же найдя смелость прервать короля неуверенно заговорила Мария, — что эта будет слишком лёгкая охота? Без лица никто далеко не сможет убежать, а азарт уже начинает теряться в этом, разве нет? какой толк охотиться на мышь без ног? Слишком лёгкая и скучная добыча, не приносящая никакого удовольствия, разве не так?
В попытках найти поддержку она даже устремила взгляд на молчавшую всё это время Медею, что пригубила бокал с красным вином, стараясь ничего вокруг себя не замечать и быть по большей части если не украшением, то воздухом, витающим здесь. Наверное, сейчас только от её ответа зависел и исход завтрашнего дня, так что, с тихим звоном поставив на стол свой бокал, она всё же заговорила тихим, размеренным голосом, смотря в пустоту перед собой, словно общаясь только с ней и ни с кем другим:
— Эта… и вправду хорошая идея, мой король. У нас слишком много пленников в темнице, от чего новым уже не хватает места. Но я не могу поручиться за то, что если вы вернёте лицо этому человеку, он не обманет вас снова, воспользовавшись ситуацией и получив из неё выгоду.
— Да, правда, — невольно подметил тот, закинув одну ногу на другую и хмуря в задумчивости брови, словно просчитывая про себя все выгоды этой «охоты», и кажется, плюсов оказалось куда больше, нежели чем минусов.
На его бледных тонких губах показалась таинственная улыбка и, взглянув на дожидавшуюся ответа Марию, он взял в руки ножичек, направив в её сторону и негромко произнеся:
— Я отдам ему лицо во время охоты, но не просто так. Взамен я возьму твоё, Виктория, и отдам лишь после того, как убью этого Виктора собственными руками.
По спине прошлись холодные мурашки, а вилка с тихим звоном выскользнула из внезапно ослабевших пальцев прямо на холодный мраморный пол, тут же закатившись под стол и замолкнув. То есть, она лишится собственного лица взамен на то, что его получит совершенно незнакомый ей человек? А вот насчёт этого, простите уж, уговора не было! а что, если этот псих не вернёт ей лицо?! Или вовсе подсунет другое?! А иного выбора не существует?! Она тут не для того, что бы в эти сумасшедшие игры играть на тему: «выживи или лишись лица», где победителей не существует! Кажется, этот книжный мир не мечты исполняет, а страхи…
— Мне… надо подумать над этим, — совсем тихо проговорила онемевшим языком девушка.
— Боюсь, на это нет времени. Я не могу вернуть лицо не забрав чьё-то взамен, смекаешь? — вновь позволив на губах показаться жуткой ухмылке поинтересовался король, наслаждаясь, как собеседница становится всё бледнее и бледнее. — Не бойся, это не так уж и страшно… нестерпимая боль приходит только в самом начале, а дальше уже всё безразлично: теряется запах, цвет, вкус, теряется всё, но зато приходит такая вещь, как смысл. Обычно хватает буквально пару дней, чтобы человек обрёл его, а теперь представь, что будет, если он останется без лица на долгие десятилетия? Тогда смысл просто утратится, и не будет ничего, кроме медленно бьющегося сердца…
Глаза неприятно защипали непрошенные слёзы, которые она еле сдерживала, со всей силы прикусив нижнюю губу до крови и уже чувствуя во рту неприятный металлический привкус, который через силу проглотила, тут же поморщившись и сжав прохладную ручку ножа.
— Вы… хотите лишить меня лица? — скорее для себя, запинаясь, глухо прошептала Мария, уже не зная, что делать от страха внутри себя, заставившего кровь в венах похолодеть, а на коже выступить сотни мелких мурашек и, увы, не от холода. — Но, что, если вы его мне не вернёте? Как я могу вам верить?
— Верно, не можете, — сощурив вспыхнувшие льдом глаза согласно произнёс тот. — Но я привык сдерживать своё слово, поэтому предлагаю сделать так: я дам вам лицо того мальчишки, и вы сами ему его вернёте, но при этом Медея отнимет вам ваше, и вернёт тогда, когда я убью этого Виктора. Как по мне, так будет весьма честнее. И не так болезненно…
— Идёт, — вдруг выпалила девушка, тут же удержавшись, чтобы не накрыть рот ладонью. Это были не её слова. Она бы в жизнь не согласилась на то, чтобы лишить себя лица! Так что же эта за чертовщина?..
— Сестрица, — переведя хитрый взгляд на Медею позвал тот, — проводи ка нашу гостью в темницу и проследи, что бы она сделала всё верно. А после, как Виктория будет готова, забери у неё лицо и держи при себе.
— Слушаюсь, — негромко произнесла женщина, поднявшись с места и, кинув на дрожащую от собственного слова Марию настороженный взгляд, качнула головой, заставив ту тут же подняться с холодного кресла и пройти за ней.
Как только зал без потолка оказался за несколькими поворотами длинных коридоров, а холод вместе с голодом всё же дали о себе знать, заставив вновь обхватить подрагивающие плечи, Медея заговорила негромким, размеренным голосом:
— Тебе нельзя было соглашаться. В итоге ты подставила под угрозу не только свою жизнь, но и жизнь другого человека… это подло, и весьма глупо. В минусе осталась только ты. Не знаю, что ты хотела этим разговором доказать или свершить, но в итоге сама же подрыла под себя могилу, — величаво вскинув голову, она мимолётом взглянула на девушку, что завороженно рассматривала проглядывающие через стеклянный потолок многочисленные звёзды, заставив ту недовольно скривить губы и сжать длинные тонкие пальцы в кулаки. — Неужели тебе плевать, что ты можешь лишиться лица почти навсегда? Я ведь могу его и не вернуть… и мой король даже глазом не поведёт, узнав об этом.
Мария перевела полный настороженности взгляд с какой-то странной искоркой внутри на так и замершую женщину, заставив губы на секунду подёрнуться хитрой, насмешливой улыбкой, что тут же пропала из виду, заслышав неясный звон колоколов, доносившийся с дозорной башни.
— Что это? — настороженно вскинув голову и оглянувшись по сторонам негромко поинтересовалась она.
— Ничего особенного, — недовольно передёрнув плечами произнесла та, беря со стены фонарь и спускаясь по тёмной, испещрённой трещинами, винтовой лестнице, на ходу вынимая чёрную бечёвку с круглым ключиком.
— А кажется, что всё как раз таки наоборот, — всё ещё слыша неприятное гудение колоколов удивлённо подметила Мария, обхватив плечи подрагивающими пальцами и вновь замечая чужие тени на неровных стыках стен. Они вновь спускались в эту жуткую темницу с безликими, при одном виде которых её брала неподдельная дрожь. — Вот что за чёртов мир?..
Стена затрещала и с негромким скрипом многочисленных завращавшихся механизмов отодвинулась в сторону, являя всё такой же мрачный и холодный коридор с камерами по обе стороны, в которых периодически тихо позванивали цепи вечных пленников этого ужасного места. Проходя по нему на этот раз в обуви девушка даже сейчас чувствовала пробивающийся из-под чёрного камня пола холод, что заставлял невольно вздрагивать и на пару секунд зажмуривать глаза. Ох, как же её пугало это чёртово место с безликими пленниками! Законы физики и биологии для этого места явно не существовали, или же их просто не хотели принимать к сведенью.
— Держи, — остановившись у уже знакомой камеры с безликим и протянув ей обычный на первый взгляд платок прохладно произнесла Медея, не хотя расставаясь с ним и тут же с тихим лязгом открывая решётку темницы, пуская на покрытый серой травой пол золотистые неровные блики от трепещущего огонька в фонаре. — У тебя несколько минут, в противном случае я закрою тебя с этим… чудовищем. Вряд ли тебе понравится такая компания…
Недоумённо взглянув на непроницаемое лицо женщины, Мария осторожно прошла в камеру, чуть не вскрикнув от неожиданности, когда подол платья зацепился за порог и, дёрнув со всей силы, заслышала тихий треск ткани. Зажмурив глаза от досады, девушка осторожно перешагнула через обгоревшую юбку, поправив сделанные из жёстких мужских штанов, найденных в шкафу, шорты, уже благодаря себя за то, что додумалась хоть до этого. На всякий случай достав из кармана серебристые часы-компасы и с тихим щелчком раскрыв их, она уже хотела произнести вертевшуюся на языке фразу, как одна из шести стрелок, вздрогнув, указала точно наприкованного к стене пленника с ещё больше разодранной грудью, испещрённой множеством длинны алых линий с ещё незастывшей кровью. Теперь понятно, чья кровь на руках Безымянного тогда была…
Подобрав порванную ткань и всё ещё не выпуская из рук заветные часы, девушка как можно осторожней и тише шагнула к пленнику, стараясь не отводить взгляда от его пустого полотна лица, от которого брала дрожь. И только после, положив у ног рванную юбку, сжала в дрожащих пальцах белый платок, подойдя чуть ли не вплотную к пленнику и обернувшись на не сводившую с неё взгляда Медею. Та, недовольно изогнув брови, всё же отошла подальше, так, что свет уже больше не освещал их фигуры, падая в полуметре на белую траву ледяного пола.
Вновь взглянув на пленника и привстав на носочки, так, что бы хоть как-то дотягивать до его уха, Мария невольно задержала дыхание, чувствуя запах крови и праха, что пропитали парня насквозь.
— Я знаю, что ты меня слышишь… меня зовут Мария, и я внучка Виктории Грардер, — почти одними губами произнесла она, заметив, как при имени бабушки пленник еле заметно дрогнул, — я попала сюда из-за того, что она завещала мне этот мир… и я могу тебя освободить, и дать лицо. Но взамен ты должен помочь мне… в одном деле. Если согласен хотя бы попытаться довериться мне, то я освобождаю тебя, и ты выполняешь мою просьбу. В противном случае будешь гнить тут до конца миров, и второй такой возможности и тебя вряд будет. Ну так что?
Он молчал, даже не двигался, и девушка успела испугаться, что он её просто не расслышал, и что вновь придётся повторять всё сказанное ему, с ещё большим шансом того, что это услышит женщина. Но вот пленник вздрогнул и всё же качнул головой в знак согласия, ещё сильнее скрыв лицо за спутанными грязными патлами светлых волос. Довольно усмехнувшись, девушка преподнесла платок к его лицу и осторожно провела им по виску, с удивлением отметив, что на этом месте проявилась частичка брови, словно она стирает маску, что была накинута лишь на время. А может, это и есть маска? Тогда это объясняет, почему пленников приковывают к стене — что бы они ненароком не «стёрли» её со своего лица.
Оглянувшись, Мария вытащила перочинный ножичек и, осторожно поднеся его к замку на наручнике, с тихим треском просунула внутрь, надавив двумя руками и заставив что-то брякнуть и, прежде чем рука пленника беспечно повисла, сжала её в наручнике, прислушиваясь к посторонним звукам. Но, кажется, Медея ничего не услышала, либо же восприняла это как нечто обыденное.
— Так, слушай, — вновь зашептала та, лихорадочно додумывая возникший ещё при разговоре с королём план, — сейчас я освобожу тебя, ты же не подавай этому вида, и сам вернёшь себе лицо, тряпки тут есть… завтра тебя поведут на охоту, там и встретимся. И не смей помереть раньше положенного. Надеюсь, всё ясно…
Подковырнув замок на шее, что с тихим лязгом раскрылся, девушка осторожно вынула из перочинного ножичка миниатюрную отвёртку, что тут же отдала пленнику, неуверенно сжавшем её ослабевшими пальцами свободной руки, и только после отстранилась, перешагнув через низкий порог и с лязгом захлопнув за собой решётку. Стоявшая у чугунной чаши с догорающими углями Медея перевела на неё свой безразличный взгляд, вновь передёрнув плечом словно от отвращения и поведя в сторону выходу. Кинув напоследок взгляд в сторону пленника, что уже откручивал второй наручник, Мария перевела дыхание, зачесав назад вьющиеся волосы и невольно сжав их пальцами. Лишь бы всё обошлось…
Они молча дошли до холодной и пустынной башни с тёмной комнатой и уже давно потухшим камином. И лишь сев на неудобную жёсткую кровать девушка вдруг с каким-то странным потаённым ужасом осознала, что специально оттягивала этот момент, замедляя шаг и спотыкаясь на лестнице, заставляя спутницу лишь возносить глаза к потолку и беззвучно молиться всем принятым тут богам. И вот сейчас всё же настал этот роковой миг, когда у неё больше не будет лица…
— Встань у зеркала, — прохладно скомандовала женщина, заполняя небольшую чёрную чашу холодной водой.
Подчинившись, Мария нерешительно подошла к пугающему зеркалу, откуда выползли такие жуткие руки, буквально преследующие её везде, вздрогнув, когда сзади неё выплыла женская фигура, а ледяные пальцы, схватившие за подбородок, подняли голову вверх. Вынув из складок пышного платья чёрный кинжал и окунув его конец в воду с алыми разводами, Медея аккуратно провела им вдоль шеи вздрогнувшей гостьи, смотря, как её собственная кровь расползается по бледной кожи, впитываясь и чернее, заставляя ту морщиться от постепенно нарастающей боли.
— Подожди… будет больнее… — прошептала она ей на ухо, и заострённый кончик кинжала упёрся в висок, пустив немного бордовой крови, скатившейся по подбородку прямо на её бледные пальцы, что она всё же разжала, небрежно отряхнув. Капля, сверкнув в воздухе, упала на стекло зеркала, заставив то как-то странно вздрогнуть и вдруг пойти рябью. Женщина даже замерла от неожиданности, смотря, как их силуэты начинают растворяться в плотном тумане, обагрившимся, когда кровь пропала со стекла. Чужие, нечеловеческие и слишком страшные тени начали являться по ту сторону, протягивая к ним свои длинные руки, усеянные заострёнными когтями, в надежде пробить ставшее резиновым стекло, тянувшееся из стороны в сторону.
Невольно отпрянув, когда одна из таких рук схватила воздух перед самым носом, Мария оттолкнула от себя остолбеневшую женщину, успевшую уже замахнуться кинжалом, срезавшим с неё пару прядок. Коснувшись не на шутку горящего адским огнём шрама на шее, девушка скривила губы и, прежде чем Медея вновь занесла свой кинжал, со всех сил толкнула её плечом прямо в сторону зеркала. Руки, учуяв приближающуюся добычу, схватили её за плечи и жёсткую ткань мёртвой хваткой, потянув за волосы к стеклу и заставив закричать. Прикрыв уши ладонями, Мария смотрела, как женщина всё сильнее и сильнее погружается в стекло, всё ещё пытаясь вырваться и отбиваясь своим кинжалом, но руки дотянулись и до её прекрасного личика, оставив чёрные выженные следы от когтей, от которых тут же прошлись многочисленные трещины. Возопив ещё раз от парализовавшего всё тело ужаса, да так, что стекло покрылось трещинами, она окончательно скрылась в зеркале, заставив то со звоном расколоться и осыпаться под ноги девушки, с тихим стуком выронившей перочинный ножик. Холодная испарина проступила на лбу, заставив сердце ещё сильнее колотиться об грудную клетку, прежде чем замолкнуть.
Отступив назад и запнувшись, Мария молча упала на спину, ещё долго смотря на разбитые осколки у старинного овального зеркала, видя перед глазами охватившее неподдельный ужас лицо Медеи, трескавшееся и рассыпающееся на части совсем как это стекло… то, что было по ту сторону зеркала пришло явно не за женщиной. И это уже было в третий раз. Третий раз, как она избежала этих дьявольских рук…
— Всё же пора завязывать вспоминать чёрта, — наконец, звенящим от напряжения шёпотом, поклялась она, осторожно достав из осколков свой перочинный ножичек, а заодно и кинжал Медеи, что, видимо, выронила его в последние секунды.
Аккуратно взяв один из осколков зеркала, Мария всмотрелась в него, разглядывая на шее неровную чёрную полосу, что начинала постепенно меркнуть, пока и вовсе не исчезла из виду, оставив лишь неприятное воспоминание о своём существовании.
Глава 8. Там, где мы, времени не существует
Рассвет здесь зарождался совсем никак привыкла наблюдать в своём реальном мире Мария, порой заставая его рано утром из окон съёмной квартиры с чашкой чая в руке и пледом. Нет, тут он был настолько завораживающим, что заставлял неотрывно смотреть на сразу две зарождающиеся зари, проявляющиеся друг напротив друга золотистой неровной кромкой, которую ещё пытался поглотить туман. И только после долгих минут выжидания, когда небо начало окрашиваться ярким лазуритом, показались два диска солнца, смотрящие друг на друга и постепенно взбирающиеся наверх, дабы обменяться местами и вновь скрыться во мраке. Вчера девушка даже и не предала этому значение, а сейчас как зачарованная стояла и смотрела на постепенно тухнущие искорки звёзд и словно бордовый от крови туман, распростёршийся далеко внизу.
Качнув головой и переведя спёршееся в груди дыхание, Мария стянула волосы на затылке в плотную толстую косу, поправив слишком широкие рукава мужской одежды. Поудобнее закинув брякнувший рюкзак на спину и сдув короткую прядку, упавшую на глаза, она осторожно выглянула из-за коридора, привстав на носки и сжав пальцами ледяной камень колонны. Впереди, одетые во всё чёрное с металлическими вставками на руках и груди, шагали безликие стражники, скрыв лица за жёсткими тканями, покрытыми у краешка серебристым инеем, ещё не успевшим растаять. Как они видели для Марии всё ещё оставалось загадкой, хоть она и пыталась придать ей не такое большое значение.
Проследив, как безликие скрылись за поворотом коридора, она на всякий случай вновь оглянулась и, еле пересилив страх, железными путами связавший ноги, осторожно прошла следом, сжимая пальцы на лямке рюкзака от волнения и, то и дело, что вслушиваясь в ещё спящий замок. Задумка была даже не то что пугающей — выполнить её казалось почти что нереально, особенно если Безымянный вдруг узнает, что произошло в башне и куда делась его сестра. Вот уж тогда ей точно вечный плен без лица обеспечен.
Достав тихо звякнувшие серебряные часы и раскрыв крышку, Мария плотно стиснула губы, смотря на подрагивающую стрелку, что выводила её на свободу, или хотя бы старалась это сделать. Всё же хорошая вещь, этот «ключ», хоть и не совсем понятно, что именно он должен открывать, и вряд ли это был вход в Забытый Город. Нет, тут что-то другое, явно тесно связанное с Миром Азриэла и отцом Виктории. Правда, знать бы ещё, что именно они скрывают в себе. Всего ведь семь стрелок, и предназначение она узнала только у одной, остальные же молчали, хотя были тут явно не просто так. Эх, узнать бы, что они означали…
Стрелка резко дёрнулась в сторону, заставив невольно остановиться и, потянув воздух носом, сморщиться. Пахло старым сеном, навозом и лошадьми. Где-то поблизости должна быть конюшня, а значит, она на верном пути. Какой побег может быть лучше, если заранее вклиниться к тем людям, которые тебя тут и заточили? Правда, она ещё никогда не управляла лошадью, хоть и была такая возможность в детстве, но, мол, когда ей это понадобится? А вот сейчас и понадобится!
Вновь скривив от досады губы и заслышав позади размеренные шаги безликих, девушка как можно быстрей шагнула к небольшой чёрной двери и, потянув железное кольцо на себя, образовала небольшую щель, куда и протиснулась, тут же зажмурившись от непривычки. Да, эта была конюшня. Просторная, как зал без крыши, с большими стойлами по обе стороны, в которых стояли по истине громадные и величавые кони цвета смолы, обыденно жующие серое сено и безразлично посматривающие на неожиданного гостя. Пол, да и сами стены с потолком тут были из чёрного блестящего камня, в котором отражались многочисленные блики от золотистых свеч на тяжёлых люстрах, подвешенных на тёмные железные цепи. Но не смотря на животных, изредка шуршащих сеном и переступающих с ноги на ногу, при этом глухо ударяя копытами по полу, тут было весьма и весьма тихо, как в гробу. И это настораживало.
Осторожно отпрянув от двери, Мария крайне тихо прошла вперёд, посматривая на коней и молясь, что хотя бы эти оказались животными куда поумнее и не подняли тревогу из-за постороннего человека. Интересно, а украсть лошадь в этом мире насколько сурово карается? Что ей там, руки или ноги отрежут помимо лишения лица? Животные то вон какие громадные, да и наверняка могучие, не то что лошадки в реальности, которые и с этими вряд ли сравняются…
— Что тут понадобилось человеку с лицом? — послышался тихий надтреснутый голос, заставивший ту даже замереть от неожиданности, буквально срастив ноги с холодным полом.
— Кто… тут? — сглотнув, тихо прошептала она, с прищуром всматриваясь в темноту и обводя взглядом каждое стойло, попутно вынимая перочинный ножичек и с тихим лязгом являя короткое лезвие. — Эй! Это уже не смешно…
— А разве когда-то было смешно? — вновь прозвучал голос в стороне, заставив вскинуть голову и, резко обернувшись, уставиться на вороного коня.
Всё ещё оглядываясь по сторонам, Мария бесшумно подошла к стойлу и, резко перегнувшись через чёрную деревянную перегородку, замерла, смотря на серую траву под мощными копытами в фрезах коня. Удивлённо вскинув брови и опустив уже занесённую руку с ножичком, она неуверенно отступила назад, пытаясь понять, откуда доносился голос в прошлый раз.
— Странно, — вновь оглянувшись по сторонам не так уверенно пробормотала она, заставив коня в стойле даже фыркнуть и повести заострёнными ушами в разные стороны. Мимолётом взглянув на него, девушка устало выдохнула, поднеся руку и коснувшись тёплого лба недрогнувшего животного, чувствуя, как ладонь щекочет жёсткий короткий мех. — А ведь я тебя помню… ты тот самый конь короля. И как ты только тут выживаешь? Вечный холод и страх, а ещё эти безликие… наверняка ты уже давно мечтаешь отсюда сбежать, впрочем, как и я…
Встретившись с умными глазами фыркнувшего коня, девушка попыталась изобразить на губах лёгкую улыбку. Наверное, единственное, что в книжном мире осталось неизменным, это лошади. Всё такие же понимающие, умные и величавые создания, всё знающие наперёд, и которым можно довериться…
— Ты поможешь мне выбраться отсюда? — вновь ласково проведя по тёплому носу негромко поинтересовалась девушка. — Выбраться на волю, подальше от этого места?
Встряхнув головой и с тихим стуком копыт перешагнув с ноги на ногу, конь выпустил из чёрных ноздрей белый тёплый пар, осевший лёгким инеем на волосах и ресницах.
— Опасную затею ты задумала, — вновь послышался чуть хрипловатый голос, заставив Марию даже вскинуть голову и, не выдержав, вскрикнуть от неожиданности, запнувшись об выступ на полу и рухнув на неприятно хрустнувшую спину.
— Говоришь… ты говоришь! — поражённо зашептала та, тут же прикрыв рот ладонями и испуганно оглянувшись, вслушиваясь в тишину и периодическое фырканье коней, прежде чем вновь устремить на него немигающий взгляд вспыхнувших в полутьме рубинов глаз. — Ты ведь и вправду говоришь?
Тот лишь вновь фыркнул, качнув головой в знак согласия и не спеша подойдя к ограждению, вглядываясь в свою так и оставшуюся сидеть на полу собеседницу, не знающую, что можно и сказать. Видимо, этот мир даже не думал заканчивать перестать её удивлять! Интересно, а тут есть летающие киты или говорящие рыбы? Ну, если учесть, что это всё же книга, то наверняка найдутся…
— Так, ладно, послушай, — всё же поднявшись с ледяного пола и отряхнувшись не так уверенно начала она. Говорить с конём, как с полноценным человеком, ей ещё не доводилось. — Мне надо отсюда выбраться как можно скорее, потому что то, что я задумала, вряд ли понравится Безымянному королю… и мне нужна помощь. А ты явно не в восторге тут находиться… да, то что я задумала и вправду опасно, но если получится, то мы выйдем отсюда живыми и здоровыми, и желательно с лицами. Не пойми неправильно, но плясать под его дудку я не собираюсь, а так же не собираюсь и притворяться, что мне безразлично всё то, что тут творится. Ну так что, поможем друг другу?
Конь молчал долго, прикрыв глаза веками и раздумывая над ответом, лишь порой водя заострёнными ушами из стороны в сторону, словно вслушиваясь в тишину конюшни и то, что творилось за ней. По крайне мере Мария уже была уверена, что в запасе у неё как максимум пару минут, а дальше уже можно забыть об плане и о собственном лице, которое она с такой трудностью сохранила.
Постукивая ногой от нетерпения, она дожидалась ответа, лишь сильнее скрещивая на груди руки и дрожа от холода, что тёплым паром срывался с её ободранных губ, мечтая хотя бы оказаться в том лесу с высокой травой и гигантами-соснами. Там ещё можно было спрятаться и оторваться от безликих, доверившись стрелки в часах. Та ещё не подводила ни разу.
— Забирайся, — наконец выдохнул хрипловатый голос конь, качнув головой и смотря, как Мария неуверенно перепрыгивает через ограждение, с благодарностью проводя рукой по его шеи. — Так ты и вправду Виктория Грардер?
— Почти, — нетерпеливо кивнула та, рассматривая тёмное стойло и почти сразу находя сумку из чёрной кожи, куда осторожно переложила содержимое своего рюкзака, тут же закрепив на резном седле, предусмотрительно надетым на коня безликими. — Я её внучка… Мария… Мария Кралс. Не думаю, что это имя тебе что-то говорит.
Вновь пробежав взглядом по стене, увешанной крючками со стременами и подковами, девушка с удивлением заметила старую, обшитую внутри каким-то тёмным мехом, куртку и, осторожно сняв, тут же скривилась от запаха старого сена. Видимо, куртка принадлежала какому-то безликому, что забыл её после очередной охоты, или же просто всегда оставлял здесь. По крайне мере эта была единственная тёплая вещь, которую она увидела в этом замке, и не надеть её было бы точно грехом.
Сама куртка оказалась странной, не такой, как в реальности. Из плотной ткани, не пропускающей холод, с тёплым старым мехом, приятно согревающим кожу, двумя рядами пуговиц, что застёгивались как на руках, так и на груди, и большим капюшоном с «ушами», которыми заматывали лицо. Правда, куртка оказалась явно больше Марии, но хотя бы скрывала женский изгиб талии, так что накинув на голову капюшон и обвязав лицо, она уже собиралась раскрыть калитку, как воздух огласил далёкий звон колоколов. Даже вздрогнув от неожиданности и оглянувшись, девушка испуганно сжала пальцы на жёсткой гриве коня, смотря, как двери по обе стороны от коридора с противным лязгом открываются, и в конюшню, подобно чёрным муравьям, чуть ли не вбегают безликие, заставившие коней взволнованно заржать. Зажмурив глаза от досады, она уже приготовила свою предсмертную речь, дожидаясь, когда раздастся скрип калитки и перед глазами замелькают лихорадочные тени. Хотя, через пару мгновений и вправду раздался скрип, только вот не в её стойле, а в совершенно других, и безликие, схватив могучих коней за уздечку, начали по цепочке выводить их во двор.
— Так, ладно, — качнув головой облегчённо прошептала Мария, еле переведя дыхание и, закрепив посильнее сумку, раскрыла неприятно скрипнувшую калитку, аккуратно взяв коня под уздцы и осторожно выйдя чуть ли не самой последней в коридор.
Оглядываясь и сильнее натягивая капюшон на глаза, стараясь смотреть только себе под ноги, она вывела даже не сопротивляющегося коня на главную площадь, осторожно осмотревшись и заметив мелькающую впереди фигуру с длинными, ниспадающими на спину, белыми волосами. Скривив губы в насмешке и вдев ногу в стремя, девушка неуверенно взглянула на слишком высокую спину коня, что, поведя ушами, вдруг преклонил колено. Опёршись об него и с горем пополам усевшись в большом удобном седле, Мария с недовольством подметила, что так и недотягивается до стремян каких-то жалких пару сантиметров. Сдув упавшую на лоб рыжую прядку и сжав онемевшими от напряжения пальцами поводья с серебряной вышивкой, она осторожно ударила тупыми каблуками по бокам коня, заставив того с тихим стуком копыт немного пройти вперёд, давая лицезреть самого Безымянного короля в настолько белых одеждах, что невольно слезились глаза. Над ним же возвышалось по истине громадное существо, которое и конём то сложно было назвать: шестилапый, с покрытой кожей полупрозрачной чешуёй и головой, смахивающей на гибрид крокодила с лошадью. Из-под верхней губы создания выглядывали загнутые вниз клыки, а из четырёх чёрных ноздрей в небо взвивался белый жгучий пар, пропитанный гарью.
Король что-то говорил и, заставив себя перевести взгляд с твари на него, Мария вслушалась в его приятный, но до дрожи пугающий голос, пропитанный таким металлом и холодом, от которого даже душа сжималась, прячась по потаённым уголкам тела.
— …сегодня на рассвете сбежал один из пленников моей узницы, — расхаживая перед своим зверем, голосом, не терпящим возражения, произнёс король, нахмурив серые брови и испепеляя камень под ногами льдинками глаз. — Ваша задача отыскать его и живым привести сюда, что бы я лично отрубил его гнилую башку… Ямант уже напал на след. Кто отстанет или упустит из виду пленника — казню на месте.
Его взгляд прошёлся по безликим, заставив каждого из них выпрямиться и вдарить со всей силы шпорами по бокам взъевшихся лошадей, оставив глубокий бордовый след на коже. Мария даже и опомниться не успела, когда над головой скользнула решётка с заострёнными пиками, на которых всё так же висели продырявленные старые черепа, обтянутые сухой серой кожей, а по сторонам заскользил серый клубящийся туман, в который то и дело, что с тихим треском соскальзывали камни.
Поплотнее закрыв лицо тканью, девушка пригнулась к жёсткой гриве коня, жмуря глаза до тех пор, пока тот осторожно не ступил на выжженную землю с возвышающимися по бокам серыми стрелками травы, пронзающими чистое лазурное небо.
— Куда? — послышалось его тихое ржание и неторопливый стук копыт, вгрызающихся в чёрствую землю и ломающих сухие ветки.
Осторожно вынув из кармана часы и с тихим стуком раскрыв серебряную крышку, Мария взглянула на знакомую чёрную стрелку, кренившуюся в правую сторону, и вновь на белую точку удаляющегося существа, за которым длинной чёрной вереницей тянулись безликие всадники.
— Вправо, — натянув поводья негромко ответила та, спрятав часы и вновь пригнувшись к гриве коня, чувствуя под ногами мощные, перекатывающиеся под блестящей чёрной шкурой, мускулы, и слыша этот стук копыт, ломающий ветви и с шорохом вонзающийся в листву.
Прохладный ветер трепал слишком высокую траву, так и норовясь сорвать с неё капюшон и морозя кончики пальцев, сжимающих из последних сил поводья. Одно лёгкое движение, и конь тут же сворачивал в нужную сторону, выпуская из чёрных дыр носа клубящийся белый пар, проносясь над возрастающими из травы валунами поваленными вихрем деревьями, что с тихим треском ломались под его мощными копытами. Никогда ещё Мария не чувствовала себя так легко, то и дело, что подгоняя коня лёгкими ударами каблуков и восхищённо посматривая на проносящуюся по сторонам уже тёмно-зелёную траву. А когда над головой и вовсе выросли старинные бордово-каштановые сосны, чьи ветви закрывали целый небосклон, свистящий в ушах ветер всё же сорвал с неё плотный капюшон, выбив пару рыжих прядей, что огнём засверкали в лучах пробивающихся солнц.
Заслышав позади неясный шорох и мимолётом обернувшись, девушка тут же нахмурилась, заметив чёрную спину догоняющего коня с безликим всадником, в чьей руке уже сверкал сталью длинный меч, со свистом срезающий длинные заострённые пики трав.
— Нагоняют, — почти что прошептала она, скривив губы и коснувшись кармана, где покоился ножичек, и вновь переведя взгляд на стрелку часов, что резко накренилась в сторону. Дёрнув за поводья и заставив коня с тихим недовольным ржанием заскользить по земле, девушка успела заметить впереди что-то белое и небольшое, буквально на миг заставившее сердце как-то испуганно сжаться. — Туда!
Согласно качнув головой и выпустив из носа белый клубящийся пар, конь ринулся вперёд, с хрустом проломив разросшиеся кусты терновника, чьи ветви со всей силы ударили по рукам и лицу, всё же выбив из седла. Упав на чёрствую землю прямо на мелкие камешки, врезавшиеся в плечо, Мария еле выдохнула застрявший в груди воздух, осторожно повернувшись на живот и выплюнув попавшие в рот рыжие волоски.
— Твою мать… — яростно прошипела девушка, еле поднявшись на шатающиеся ноги и схватившись за голову. — А поаккуратней нельзя было?! я что, так сильно на мешок с дровами смахиваю?!
Выпутав из волос застрявшую ветку и устремив взгляд на неуверенно застывшего рядом коня, виновато опустившего голову, Мария еле перевела дыхание, зачесав выбившиеся из косы волосы и стряхнув с щеки грязь. Пнув подвернувшийся под ноги камень и подойдя к коню, она уже вставила ногу в стремя, как поблизости раздался странный шипящий вскрик, заставивший удивлённо вскинуть голову и поджать губы. Невольно отступив назад и взяв коня за уздцы, девушка осторожно повела его вперёд, раздвигая траву и перешагивая через поваленные деревья, с хрустом отзывающиеся под копытами животного.
Сильнее хмуря брови и вынимая из кармана перочинный ножичек, что опасно блеснул в проглядывающем через кроны деревьев свете, Мария предупреждающе взглянула на послушно замершего коня, и только после осторожно раздвинула высокую траву, ступив на выгоревшую чёрную землю с пепельным ручейком, в который то и дело, что капля за каплей спадала бордовая кровь. Воздух тут пропитался металлическим привкусом, что оседал на языке, заставляя сердце биться чуть ли не в ушах, а мысли бешенной вереницей проноситься перед глазами, что не мигая смотрели на человека перед грязным ручьём. Его по истине бледную, покрытую старыми шрамами кожу оплетала чёрная полоска ткани с редкими подпалинами, когда белые, со светло-пепельным отливом, волосы спутанными прядями спускались на спину с выглядывающим хребтом, скрывая лицо и покрывая шею. То и дело, что зачерпывая длинными тонкими пальцами грязную воду, он смывал ещё свежую кровь с плеча, где виднелся неровный порез, даже не обращая внимания на посторонние звуки.
Но вот под ногой вздрогнувшей Марии противно хрустнула ветка, и бывший пленник, вкинув голову, даже слишком резво для своего состояния обернулся, схватив с земли меч одного из безликих. Два золотых огня, полных ненависти и гнева, пронзили незнакомку, лишь сильнее сжавшую в руке свой перочинный ножичек.
— Ты и есть Виктор? — наконец глухо произнесла она, внимательно изучая его маску лица, замечая, как изодранные в кровь костяшки пальцев сильнее сжимают ледяную рукоять меча. — Я Мария…
— Я помню, — сухим голосом негромко прервал её пленник, заставив уже не так уверенно сжать ножичек в руке, и всё же опустил свой меч, так и не сводя золото глаз с неё. — Ты идиотка, раз совершила это…
— Так, знаешь что?! — не выдержав, вдруг вспыхнула девушка, изогнув губы в нахальной усмешке. — Я шкурой своей рисковала, что бы вызволить тебя из этой чёртовой тюрьмы, чуть не лишилась своего лица, и спёрла из конюшни коня самого Безымянного! И где моя благодарность?! Конечно, дурой то назвать легче, чем поблагодарить! Особенно такому недоразвитому выродку, который умудрился попасть в темницу и лишиться лица!..
С треском воткнув лезвие в чёрствую землю, парень резко шагнул к ней, одним мощным движением схватив за ворот и оторвав от земли, заставив Марию даже сжать его ледяное запястье, с ужасом и гневом вглядываясь в это бесчувственное лицо с золотыми глазами.
— Я бы посмотрел, как ты бы оттуда выбралась, — стиснув пальцы на жёстком меховом вороте чуть ли не прошипел он.
— Представь себе, выбралась, — испепеляя его взглядом гневно ответила девушка, — и уже жалею, что освободила такого отброса… как ты.
На миг его лицо исказилось, заставив ту невольно напрячься, стискивая ещё сильнее онемевшими пальцами рукоять ножичка, как невдалеке раздался какой-то свист, и между глазами мелькнула стрела, вонзившись в толстую ветку растущего рядом куста. Отпрянув от неожиданности в разные стороны, они замерли, прежде чем расслышать невдалеке новый странный рёв, видимо, принадлежавший тому белому зверю, а вместе с ним и лихорадочный треск веток.
Резко обернувшись и за уздцы выведя то и дело, что встревоженно оглядывающегося по сторонам коня, Мария с первой же попытки запрыгнула в седло, накинув на голову капюшон и смерив пленника недовольным взглядом.
— Выбирай, либо тебе сносит голову этот безумный король, либо у тебя ещё остаётся надежда сохранить её в ближайшем будущем, — протянув руку в его сторону и не отводя взгляд от бледного лица негромко, но решительно произнесла она, уже слыша позади себя ржание чужих коней. — Ну же!
Выхватив из земли меч и вскочив на коня позади Марии, он выдернул из её рук поводья, вдарив со всей силы по бокам даже вставшего на дыбы от неожиданности животного, издавшего испуганное ржание, прежде чем ринуться вперёд, грудью прорывая плотный забор из жёсткой травы. Сзади же, свистя и пролетая над головами, их догоняли многочисленные стрелы с чёрными сверкающими наконечниками, да негромкий стук многочисленных копыт.
— Да кто тебя ездить учил?! — в очередной раз уклонившись от пролетевшей над головой стрелы взвизгнула девушка.
— Как будто ты с лошадью лучше управляешься, — грозно прошипел тот, оглянувшись и налету схватив стрелу, что тут же сломал в пальцах. — Заткнись и думай, как нам от них оторваться!
Еле сдержавшись от колкого ответа, она осторожно достала трясущиеся в руках часы, всмотревшись в ровное стекло и попытавшись сосредоточиться на бешено вращающейся в разные стороны стрелке, полушёпотом извергая проклятия и отплёвываясь от залезающих в рот надоедливых волос. Мимолётом оглянувшись и заметив, что преследователи и не собираются отставать, а лишь сокращают дистанцию, она испуганно прижала к себе часы-компасы, пытаясь разобраться в бешено проносящихся в голове мыслях, что как пчёлы роились и не давали спокойно всё обдумать.
— Давай туда! — указав влево прокричала Мария, заставив коня слишком резко повернуть в сторону, выпустив изо рта негромкое ржание и с новой силой помчавшись вперёд, да так, что перед глазами только смазанные листья и мелькали.
— Ты что творишь?! — донёсся до неё крайне недовольный голос Виктора, что ещё пытался повернуть лошадь в другую сторону. — Чёрт, ты хоть знаешь, куда ведёт этот путь?! Там же…
Его голос потонул в просвистевшей над головой стреле, когда кусты, затрещав, вдруг раздвинулись в разные стороны, являя чёрную, словно обугленную скалу, ведущую в клубящийся сизый туман внизу с еле доносящимся шумом реки. Подавив удивлённый возглас, девушка со всей силы потянула врезавшиеся в ладони поводья на себя, заставив коня запоздало затормозить, вгрызаясь копытами в землю и оставляя там глубокие следы.
— Вот чёрт… — обернувшись и заметив, как из высокой травы являются безликие с уже заготовленными стрелами, Виктор резко дал коню по бокам. — Гони, гони, гони! Живо!
— Ты сбрендил?! — повернувшись к нему отчаянно воскликнула та, тут же замолкнув, когда обрыв мелькнул под животом коня, а тот, словно сам на пару долгих секунд обретя невидимые крылья, воспарил над клубящимся внизу туманом. Сердце испуганно подпрыгнуло к самому горлу, а пальцы нащупали какую-то невидимую преграду на часах, бездумно нажав на неё и заставив весь мир одновременно пройтись белоснежной волной холода, прежде чем замереть.
Испуганно вскрикнув и тут же зажав ладонями рот, Мария изумлённо оглянулась, смотря на спущенные с чёрных изогнутых луков и арбалетов опасно блестящие наконечником стрелы, что так и застыли в воздухе, не смея дотянуться до них. Даже ветер, что застрял в волосах и некогда трепещущих кустах замер, а туман внизу обратился лишь в серое полотно, скрывающее внизу речку.
Метнув взгляд влево, девушка тут же заметила возвышающийся невдалеке чернильный замок, чьи пики пронзали бескрайне голубое небо с зарождающимися тучами на горизонте, что уже скрыли одно из солнц. И там, на отвесной стене, куда взбирался сизый туман, она увидела фигуру во всём белом. Она смотрела прямо на них, пронзая льдом глаз, прежде чем отвернуться и скрыться в одной из высоких башен. Безымянный король. Он не застыл, и явно догадался, что его провели вокруг пальца. А месть короля всегда одинакова — вечная ледяная камера и лишение лица…
Одна из стрелок с золотым наконечником, что описала целый круг, вновь замерла на шестидесяти, и именно в этот миг белая волна вдруг вернулась, тут же заключившись в часах и с тихим стуком закрыв крышку. Ветер врезался в уши, а над головами меланхолично просвистели стрелы, прежде чем конь пропал в белой мгле тумана, а всё вокруг не ушло под ледяную воду, сковавшую все движения…
Глава 9. Когда небо плачет
Ледяная вода обступила со всех сторон, проникая в горло и заставляя испуганно хвататься за всё, что попало, периодически касаясь спиной гладких скользких камней и царапая ладони об нависшие над головой камни с тёмно-зелёным противным мхом, заставляющие всё время отдёргивать руку и вновь погружаться в воду. Рядом мелькнуло что-то чёрное и больше, и под онемевшими пальцами скользнула чёрствая шерсть и длинная грива коня. Кое-как оттолкнувшись от каменистого дна и схватившись за мокрое скользкое седло, Мария хрипло вдохнула холодного колкого воздуха, тут же зайдясь в кашле и приобняв широкую шею коня.
— Спасибо, — одними губами пробормотала она, разгребая свободной рукой воду, а другой придерживаясь за чёрствую гриву. — Давай выбираться отсюда…
Согласно мотнув головой, конь погрёб в сторону виднеющегося берега, порой фыркая от попавшей в нос воды и чуть ли не бегом ступив на тонкую каменистую кромку берега, отряхнув мощные ноги и осторожно опустив на холодную землю, покрытую короткой тёмно-зелёной травой, Марию, что вновь зашлась в кашле, придерживая ладонью рот и вздрагивая всем телом. Наконец, зачесав дрожащими пальцами волосы назад, девушка облегчённо выдохнула, резко открыв глаза и, обернувшись, даже испуганно привстала, смотря на широкую тёмно-синюю речку с громадными заострёнными валунами по краям, над которыми парил сизый клубящийся туман, исходивший от шумевшего в стороне водопада, чьи капли долетали даже до сюда.
— А где… где этот придурок?! — поднявшись на дрожащие ноги испуганно воскликнула Мария, оглядываясь по сторонам и чуть ли не деря волосы на голове. — Вот чёрт…
Конь встряхнул головой, с треском камней под копытами направившись на стоявшие чуть ли не вплотную друг к другу валуны, наклонив голову и одарив горячим дыханием клок спутанных тёмно-пепельных волос на голове парня, что почти что не мигая смотрел на светло-лазурное небо, постепенно наполняющимся чёрными, некрасивыми тучи с тёмно-сиреневым отливом.
Сдержав почти что облегчённый вздох, Мария, запинаясь, осторожно подошла к бывшему пленнику, наконец-то не чуя запаха крови и пепла, даже того странного страха перед ним уже не было, лишь гнев и раздражение.
— Чего разлёгся? — обняв себя за дрожащие плечи грубо поинтересовалась она, присев напротив и хмуро сверля его бледное лицо с ободранной бровью, из которой сочилась разбавленная водою кровь. — Сначала меня дурой обзываешь, а потом с обрыва прыгаешь непонятно куда… ну не придурок ли?
— Я думал, что хоть от тебя избавлюсь, — полным безразличия голосом почти что прошептал Виктор. — Не вышло…
Обречённо вздохнув, девушка взглянула на коня, что лишь понимающе качнул головой, растрепав мокрую гриву и обдав зажмурившегося от неожиданности пленника холодными каплями воды. Поморщившись, он зачесал назад спутанные пряди волос, всё же привстав на локтях и с явной раздражённостью в глазах взглянул на собеседницу, изогнув одну бровь и дожидаясь ответа так и не озвученного вопроса.
— Придурок, — фыркнув, только и ответила Мария, поднявшись на ноги и, подойдя к коню, с щелчком раскрыла сумку, вынув оттуда рубашку с мокрыми рукавами и кинув ему на руки. — Одевайся, если не хочешь в этом ходить… и кого я только спасла? Надо было самой выбираться, а не тратить время на кого попало…
— Тогда зачем ты это сделала? — скривив губы ядовито поинтересовался Виктор, осторожно натянув на испещрённые порезами тело мятую рубашку. — Дала бы умереть…
— Ну да, логично, — согласно качнула головой та, потрепав фыркнувшего коня по тёплой гриве и, запрокинув голову, сощурила глаза, рассматривая клубящиеся чернильные тучи над головой, и ветер, что трепал уже не такие высокие деревья, заставляя ветви громко трещать, а листья выписывать сложные танцы, меланхолично шурша и опадая на ледяную гладь реки. — В твоих же интересах, что бы я об этом не пожалела…
— Иначе что?
Вставив ногу в стремя и с силой запрыгнув на мокрое, и оттого слишком скользкое седло, Мария насмешливо взглянула в его сторону, изогнув губы в наглой ухмылке и словно ненароком оглядевшись вокруг, скользя взглядом по тёмным деревьям с чёрствой корой, уходящей вдаль реке и низко нависшим туманом, почти затмевающим всё потемневшее от туч небо.
— Ну, начнём с того, что из нас двоих только у меня есть конь, компас и одежды, а так же бинты, без которых ты вряд ли долго протянешь тут в одиночку. Нет, я могу, конечно, оставить тебя тут, но не думаю, что ты выберешься быстрее, чем безликие тебя снова поймают, а месть короля будет очень и очень жестокой, поверь, я ему подсказала идею, как это сделать… а так же не стоит забывать, что я спасла твою шкуру на обещание, и тебе придётся его выполнить. Ещё вопросы остались? — вновь взглянув на него поинтересовалась девушка, выжав из тяжёлых волос воду и откинув их на спину. — Ну вот и славно, так что не отставай. Нам ещё надо найти укрытие от дождя и хотя бы попытаться просохнуть…
Легонько коснувшись пятками боков коня, она повела его в сторону темнеющего леса, попутно выжимая воду из куртки и морща от отвращения нос. И снова она угодила в воду и в новое приключение! Нет, надо уже прекращать притягивать к себе неприятности в лице кого не попадя. Вот доберётся до этого Города Всех Дорог, найдёт Доктора Наук, вот тогда и выпытает из него всю правду, и пусть он только попробует ей не ответить! Этот книжный мир, видать, и вправду сошёл с ума: короли лиц лишают, лошади говорят, а главный герой и вовсе неотёсанный грубиян, которого так и хочется придушить, хотя прекрасно понимаешь, что нельзя. Или можно?..
Сам лес оказался жутким, если это слово было уместно здесь: деревья, хоть и были не такими высокими, как те же сосны-гиганты, явно проживали не одну сотню лес, настолько плотно переплетая свои кроны далеко вверху, что ни один свет не проникал сюда, делая место ещё мрачнее. Везде, куда ни глянь, землю покрывал почти что чёрный мягкий мох, который источал вонючую грязную воду стоило только коню ступить на него. Деревья же, цепкие, скрюченные, порой с лысыми ветками, стояли так близко друг к другу, что не было возможности даже руку просунуть, и вскоре Мария всё же слезла с коня, тут же с чавканьем спрыгнув на мох и поведя плечами от отвращения. В лесу ей пребывать как-то редко доводилось, точнее, она там ни разу и не была, если не считать парков и скверов. Там то всё было легко и светло, в отличии от этого места, где, куда не ступи, всё время вырастали скрюченные заросли шиповника, что нарочно хватали за хвост коня, и которые всё время приходилось спиливать перочинным ножичком, оставляя на руках небольшие крапинки собственной крови.
Виктор, что поначалу молча шёл позади, явно не настроенный что либо говорить или вообще помогать, как-то незаметно перебрался наверх, как умелый акробат перешагивая с одной толстой ветки на другую, порой словно специально срезая отобранным у безликого мечом тяжёлые ветки, что в полуметре падали от Марии, успевавшей прикрыть голову руками и исподлобья грозно посматривать на него. Словно дикарь, который даже не знает такого простого слова, как «спасибо», хотя давно бы мог отблагодарить за своё спасение. А может, и вправду не надо было его спасать? Висел бы там и доживал бы свой книжный век, а не мозолил глаза одним лишь своим воспоминанием…
Достав часы и раскрыв их, Мария вновь взглянула на всё время показывающую куда-то вперёд серебристую стрелку, ведущую их к ближайшему месту привала, к которому они никак не могли дойти. Куртка пусть и немного подсохла, рубашка же, хоть и была тёплой, всё равно оставалось мокрой и противной, а в сапогах то и дело, что что-то неприятно хлюпало, заставляя порой передёргиваться от отвращения и буквально молиться, что бы весь этот ужас как можно быстрее закончился! А тучи над головами так не думали, и уже вскоре весь лес погрузился в ужасную темень, а сверху, срываясь с плотных переплетений крон, начали падать жемчужины капель, закатывающихся под воротник и заставляющих смиренно стискивать зубы, периодически выравнивая дыхание и чуть ли не с радостью замечать, как Виктору наверху становится всё сложнее и сложнее идти по мокрой древесине веток, то и дело, что поскальзываясь и норовясь сорваться вниз. Хорошо, что падать было не высоко, да и мох явно бы смягчил падение.
— Акробат, — не выдержав, насмешливо фыркнула Мария, осторожно перешагнув через поваленный дуб и чуть ли не по щиколотку погрузившись в тёмный вязкий мох, тут же скривившись от отвращения и вовсе возмущённо воскликнув, когда конь, легко перепрыгнув через громадный ствол, одарил её целым фонтаном грязных брызг. — А поаккуратней нельзя было?!
Смахнув с щёк мутную воду и еле сдерживая постепенно нарастающий гнев, она резко шагнула вперёд, как земля под её ногами взбучилась и тут же провалилась. Крик потонул в испуганном ржании коня и, успев схватиться за крючковатый корень влажными ладонями, девушка повисла, испуганно глядя вниз, в почти что чёрную пропасть, что раскрывала свою полную заострённых валунов пасть с клубящимся внизу туманом.
— И как ты не умудрилась раньше провалиться в одну из таких дыр? — почти что бесшумно спрыгнув на вздрогнувшее бревно насмешливо поинтересовался Виктор, беспечно шагнув босыми ногами на мягкий мох и, наклонившись, вгляделся в белое от страха и злобы лицо спутницы. — Даже ине знаю, вызволять тебя или нет?
Скрипнув зубами от досады, Мария осторожно покосилась вниз, чувствуя, как пальцы уже начинают съезжать с мокрого корня, а пасть пропасти распахивается лишь сильней, скаля свои заострённые клыки-камни.
— Может, так и оставить? — присев на самый край пропасти поинтересовался Виктор, не сводя с неё золото своих сияющих в темноте глаз, что придавали ему сходство с каким-то диким зверем. — Я заберу коня, а тебя оставлю здесь и, считай, никакого уговора не было… меня это вполне устраивает, а тебя разве нет?
— И почему я так желаю тебя убить? — звенящим от напряжения голосом поинтересовалась девушка, попытавшись подтянуться и почти что испепеляя его бесстрастное лицо с исказившимися в ухмылке губами. — Может, тебе сдохнуть пожелать? А, нет, ты ведь уже труп, стоит мне только отсюда выбраться…
— Тогда какой смысл тебя вытаскивать? — наклонившись ещё ниже почти что прошипел парень, нависнув над ней и всматриваясь в ещё более бледное лицо. — Лучше уж повиси тут…
Сзади раздалось негромкое чавканье, и на секунду его накрыла тень, как мощный удар в спину заставил пошатнуться и, не удержав равновесие, всё же свалиться в пропасть, успев с тихим треском вонзить меч в чёрствую землю, да так и повиснуть на нём, извергая негромкие проклятия.
Вскинув голову, Мария чуть ли не с нежностью взглянула на нависшего над ней коня, что выдохнул ей в лицо тёплый пар.
— Ты лучший конь, которого я когда-либо встречала, — горячо прошептала она, протянув руку и, схватив за уздечку, опёрлась ногой об корень, тут же из последних сил выкарабкавшись из чёртовой ямы и с ужасным облегчением ступив на неприятно чавкнувший мох, бросив оценивающий взгляд на так и замершего Виктора, что лишь скривил губы от досады. Сдув со лба прилипшую прядку волос, девушка присела на самый край, усмехнувшись и незаметно наклонив голову. — Вот даже не знаю, вызволять тебя отсюда или нет? а может, повисишь так денёк, два? Перспектива хорошая, заодно и обдумать всё успеешь… скажи, ты и вправду думал, что у тебя хоть что-то получится? Разве непонятно, что удача давно отвернулась от тебя? Хотя, ты сам отвернулся от себя, но мне повезло, что я не ты… давай руку.
Схватившись за поводья коня, а вторую протянув к парню, Мария вопросительно подняла брови, смотря, как тот уже не так уверенно отрывает пальцы от рукояти меча, нерешительно протягивая руку к ней и, хватаясь за её узкую ладонь, отталкивается от рыхлой земли. Конь, фыркнув, начал осторожно отступать назад, то и дело, что поглядывая по сторонам и вместе с девушкой вызволяя Виктора, что в последний момент успел выдернуть меч, тут же воткнув его в мокрый мох и, подтянувшись, окончательно выбраться. Отдёрнув свою не менее ледяную руку и отряхнув рваные штаны, он метнул взгляд на яму, что с таким же неприятным чавканьем начала обрастать землёй, пока и вовсе не скрылась за мхом, дожидаясь новую жертву.
— Пойдём, — гладя коня по шее позвала Мария, устремляя взгляд в сторону плотного переплетения деревьев. — Кажется, я там дом видела… надо проверить.
Даже не взглянув на Виктора, девушка прошла вперёд, ведя за собой коня и уже более тщательно ступая по мху, осторожно раздвигая плотное переплетение сухих кустов и вздрагивая, когда за воротник закатывалась новая холодная капля почти начавшегося дождя. Но вот деревья поредели, даже мох сменился жёсткой тёмной травой, пригибающейся к самой земле, и показалось почти что чёрное небо.
Накинув на голову капюшон, Мария бегло осмотрела местность, еле сдержав восхищённый окрик при виде старого, поросшего мхом на крыше, домика из тёмного дерева, что почти сливался с мохнатыми елями, и небольшую пристройку для дров с накренившимися столбами. Потрепав коня по жёсткой гриве, она чуть ли не бегом повела его в сторону жалкого домика, попутно снимая ещё невысохшую сумку и открепляя застёжки на седле. Осторожно заведя его в шаткий навес и расстегнув всю сбрую, девушка попыталась её снять, свалив на землю слишком тяжёлое седло и, аккуратно стянув оголовье, потрепала благодарно качнувшего головой коня по шее.
— Ты мой спаситель, — почти одними губами прошептала она, перекинув брякнувшую сумку через плечо и заслышав позади неприятный скрип отворяющейся двери. — Отдохни, хорошо?
Обогнув небольшой домик, что наполовину был сложен из полукруглых камней серого цвета, Мария невольно замерла, смотря на чёрный проём, что загораживал Виктор. Наконец, лишь сильнее нахмурив брови, он вошёл внутрь, ступая босыми ногами по трещавшим от сырости половицам, то и дело, что слыша тихие капли, просачивающиеся через небольшую дырку на потолке и глухо ударяющиеся о поставленную кем-то миску, уже наполовину заполненной водой.
— Тут давно никого не было, — невольно подала голос девушка, проводя пальцами по запыленному подоконнику с серым стеклом, что было прочно укрыто комьями старой паутины.
— И это настораживает, — раздался глухой ответ парня, что уже сидел напротив ржавой металлической печки в углу, кончиком ножа разгребая пепел и старый хворост. — Лучше не разводить огонь…
— Что бы мы тут от холода сдохли? — грубо поинтересовалась та, оттолкнув Виктора от печки и, сев напротив, стащила со стоящего рядом стула коробок старых спичек, тут же чиркнув одной из них и заставив на кончике заплясать яркое пламя. Осторожно запустив руку в тёмную жаровню, Мария подожгла старый хворост, заставив на его кончиках заплясать жалкие золотые искорки. — Ну же, разгорайся…
Проведя рукой над искрами, заставив их вспыхнуть ещё ярче, наконец-то явив пламя и тёплый хороший свет, она подкинула в медленно разгорающийся огонь пыльные поленья, покоившиеся под печкой, отряхнув руки и мимолётом взглянув на Виктора, уже успевшего расчистить единственное окно в этой коморке от пыли, и сейчас смотрящего на чёрный лес с такими же низко нависшими тучами.
Выпрямившись и сжав ремень сумки, Мария оглядела единственную комнату в этом старом доме, обшитую тёмно-жёлтыми досками, со старой двухэтажной кроватью и положенными на неё пыльными матрасами, покосившимся шкафом, в котором уже сменилось не одно поколение моли, и пыльным столом под окном, по бокам которого примостились скрипучие ящички с глиняными мисками и опутанными паутиной чашками. Скромно, просто, и явно давным-давно заброшенно.
Осторожно присев на громко скрипнувшую кровать и подняв вверх небольшое облачко пыли, девушка обхватила дрожащие от ещё непрогретого воздуха плечи, молча сверля взглядом Виктора, что стянул с покрытого шрамами тела рубашку, разматывая «бинты» из подгоревшей юбки платья и оголяя ещё не успевшие затянуться шрамы. Подтянув к себе миску на полу, он зачерпнул еле заметно подрагивающей ладонью прохладную воду, тут же приложив её к плечу и поморщившись от резкой боли, вспыхнувшей перед глазами.
— Так и собираешься пялиться? — заметив её взгляд и подняв свои золотистые глаза грубо поинтересовался Виктор. — Взяла бы да и помогла…
— Сколько ты пробыл в темнице? — перебила его Мария. — Видимо, слишком долго, что бы успеть потерять человечность… даже просить не умеешь, что уж говорить о благодарности? Для тебя наверняка даже не существует такого понятия как «доверие»…
— С доверием долго не проживёшь в этом мире, — даже ударив ладонью об стол негромко произнёс тот, скривив тонкие губы от какого-то давнего воспоминания. — Тут можно выжить только в одиночку, полагаясь на самого себя… как можно быть настолько наивным, что бы не понимать этого?
— Наивный тут только ты, — даже вскинула голову девушка, сощурив вспыхнувшие двумя рубинами глаза. — Думаешь, я не знаю про тебя? Дарованный Тьмой, с даром, что может погубить всех в одно мгновенье, и ещё пытавшийся найти лекарство… ну что, нашёл?
— Откуда… — даже приподнявшись с зашатавшегося стула чуть ли не прошипел он.
— Я вроде бы сказала, кем являюсь, разве нет? — тоже поднявшись со скрипнувшей кровати поинтересовалась Мария. — И, хочешь ты этого или нет, я знаю про твой дар, и как ты пытался от него избавиться, поэтому пришёл в замок короля, вот только он умнее оказался. Намного, раз лишил тебя лица и того, что можно было бы назвать душой… ну что, обрёл смысл? Вижу, что нет, раз гнил там как ободранная крыса, день изо дня терпя унижения и моля о том, как бы поскорее сдохнуть… а я рассчитывала встретить героя, а в итоге познакомилась с преступником.
Белые ледяные пальцы бесшумно сжались на тонкой шее, оторвав от пола и заставив впиться когтями в его ледяное запястье, смотря на горевшие адским огнём золотые глаза из-под спутанных тёмных волос, а так же тень за его спиной, что всё росла и росла, впитывая в себя свет и тянясь множеством рук к ней, огибая вокруг и с треском царапая старые доски, готовые рухнуть от сырости.
— Я никогда не считал себя героем, — голос, подобно вековому льду, прошёлся по всей коже, в тисках сжимая испуганно вздрогнувшее сердце и заставляя почти не моргая всматриваться в это холодное нечеловеческое лицо. — И лучше бы и дальше гнил в этой тюрьме, чем на меня бы охотились безликие, а я был бы должен какой-то плешивой девчонки, что даже понятия не имеет о том, что мне пришлось пережить… я не знаю, откуда тебе всё это известно, но если ты хоть раз затронешь эту тему, я не потружусь сломать тебе шею, или хребет, что больше предпочитаешь?
Сильнее стиснув уже онемевшие пальцы на его запястье, Мария почувствовала, как не хватает в груди воздуха, а перед глазами проносятся многочисленные круги, что затмевают лицо парня. Она вдруг вспомнила озеро, и то, как умерла в нём, на миг почувствовав свободу, и почему-то совсем не захотела испытывать судьбу снова, как ледяные пальцы на шее разжались, заставив бесчувственной куклой рухнуть на заскрипевший пол. Хрипло вобрав в грудь воздух и подняв настолько испуганные и безжизненные глаза на даже отступившего назад Виктора, девушка молча коснулась шеи, чувствуя на нём ледяной след и, осторожно поднявшись на ноги, вдруг ринулась к двери, с силой толкнув её плечом и, ступив на мокрую траву, запрокинула голову, жмуря глаза от проступивших слёз, облегчённо вдыхая прохладный воздух и дрожа под холодным дождём, что омывал лицо, проникая под одежду и заставляя приглушённо всхлипывать. Никогда ещё на душе не было так гадко, как сейчас, словно она окунулась в море Страхов и Страданий, пусть и выйдя оттуда живой, но явно с покарёженной душой, рассыпающейся в её дрожащих руках.
Накрыв голову капюшоном и пройдя за дом под небольшой навес, Мария молча уселась у тёплого бока чернильного коня, что опалил её тёплым дыханием, заставив вздрогнуть и, уткнувшись в колени, со всей силы зажмурить глаза, не давая непрошенным слезам пролиться.
— Надо было сжечь эту чёртову книгу, — до крови закусив губу прошептала она, обняв колени и взглянув на коня, что лишь непонимающе наклонил голову. — Возможно, этого всего бы и не было… жила бы нормальной жизнью, продала бы этот чёртов дом вместе с книгами, а не шлялась по лесу в надежде найти ответы на нерешённые вопросы… мне двадцать лет, а я попала в сказку своего безумного прадеда, даже не зная, что мне надо делать! Как же я хочу домой, ты даже не представляешь… кстати, а откуда ты знаешь про Викторию Грардер? Она ведь была тут однажды, верно? Безымянный говорил об этом…
— Она была тут, — согласно выпустив из носа белый пар, что окутал лицо зажмурившийся Марии, произнёс тот, — давно… властители помнят об этом. Да и мир тогда был другим, не таким, как сейчас…более беззаботным. И тогда тоже была Тьма, но она только зарождалась и ещё не была так опасна, как сейчас… и исход той битвы уже можно было предрешить, но не грядущей… тогда люди вновь собрались воедино и дали ей отпор, сейчас же брат на брата точит зуб. Боюсь, если предсказание о Павшем Огне так и не настанет, то всё падёт…
— Вы не предсказания ждать должны, а сами пытаться хоть что-то изменить, — недовольно проворчала та, натянув капюшон и устало прикрыв глаза веками. Она мечтала, что бы всё это оказалось самым ужасным её сном, или хотя бы тем же Эскапизмом! Но не реальностью, только не ею! — У вас ведь должны быть хоть какие-то герои? Рыцари там, на белых конях? или те же короли? Хоть кто-то? Иначе что это за сказка, где нету места добру? Неправильная она какая-то… больно уж реальная, и оттого пугающая. Куда не ступи — одни ловушки, безумцы и эта Тьма. Пугающая и опасная Тьма… вот всё время спросить забываю: а у тебя ведь есть имя? Хоть какое-то? Собеседник то из тебя куда получше, чем тот придурок.
— Меня именовали Дракаром, — согласно качнул головой мудрый конь, тут же заслышав чьи-то шаги и встрепенувшись, поведя ушами из стороны сторону.
— Красивое имя, — заметила Мария, лишь сильнее сжав колени и смотря на помятую траву перед собой. Хотелось спать, но больше всего есть, да так, что уже живот сводило от нетерпения. Она уже готова была сама пойти поохотиться, но в этом лесу ни разу не встретила даже птицу, что уж говорить о прочей живности? Словно всё вымерло, лишь эти появляющиеся под ногами дыры и остались. Какое всё таки ужасное место…
Совсем рядом послышались шаги, заставившие лишь сильнее сжаться, чувствуя за спиной тёплый бок коня, да многочисленные капли, что тихо барабанили по навесу, порой проникая через щели и, падая на мятую траву, поблёскивали дорогими бриллиантами.
— Иди в дом, — послышался над головой негромкий голос Виктора.
— Не хочу, — буркнула под нос та, смотря на его голые ноги, покрытые новыми царапинами.
— А что тогда хочешь? — вздохнув, уже раздражённо поинтересовался он, скрестив на груди руки и выжидая ответа.
— В Город Всех Дорог хочу, — совсем тихо ответила Мария.
— Ты хоть знаешь, как туда добираться?! — даже вспыхнул Виктор, тут же взяв себя в руки и переведя дыхание. — Что бы нас не схватили безликие по дороге туда, надо идти по землям, где уже побывала Тьма, и ты готова испытать все ужасы этого мира? Начиная от кровавых топей, многоликих деревьев, костяных лабиринтов с загадками и заканчивая собственной смертью? Ты хоть понимаешь, что уже обрекаешь себя на вечное страдание?
— Вечное страдание это будильник в пять утра, подгоревший кофе и невидимые твари, что обращаются в двухметровых людей…
— Анеды? — резко перебил тот, заставив даже вскинуть голову и удивлённо взглянуть на него.
— О, так ты этих уродов знаешь? Не твои ли случайно знакомые?
Виктор резко присел напротив, настороженно вглядываясь в её лицо словно пытаясь понять, врёт она или нет. И по его настороженному взгляду Мария и вовсе растерялась, вжавшись спиной в тёплый жёсткий бок Дракара, лишь поведшего заострённым ухом.
— Поясни ка: за тобой охотились анеды? — попытавшись скрыть в голосе изумление совсем тихо произнёс он. — Чем ты насолила королеве Пустот?
— А, так вот кто за мной охотился, — удивлённо протянула девушка, ещё сильнее побледнев при виде опасно вспыхнувших золотом глаз, пронзающих насквозь. — Если и дальше будешь на меня так смотреть, я предпочту заткнуться и больше не вспоминать про этих анедов… а они что, настолько опасные?
— Они заживо сдирают кожу, а если им поручили найти человека, то они из земли его откопают, но приведут к своей госпоже… что они хотели от тебя?
Удивлённо взглянув на коня и пожав плечами, Мария вынула серебряные часы, раскрыв крышку и показав их нахмурившемуся Виктору.
— Откуда они у тебя?
— В наследство достались… странные часы, не раз выручали между прочим, в отличии от некоторых, — вновь взглянув на семь стрелок пробормотала та и уже не так уверенно добавила: — Предназначение двух стрелок я, вроде бы, разгадала: одна показывает то, что я прошу её найти, ну а вторая ровно на минуту останавливает время. А вот остальные пять мне ещё неизвестны… зачем кому-то эти часы?
— Я слышал о них… — как-то до странности тихо произнёс он. — Но никогда не думал, что они являются реальностью… самый могущественный артефакт во всех десяти мирах попал в твои руки? Знаешь, кому они раньше принадлежали? Той самой Виктории, чьей внучкой ты якобы являешься, а после Призрачной королеве… о них мечтают все властители, и в итоге вскоре за тобой не только анеды будут охотятся, но и безликие вдобавок с всадниками и песчаниками. Ты хоть понимаешь, что подписала себе смертный приговор? Успокаивает лишь то, что эти часы, как ты выразилась, подчиняются только тебе, и воспользоваться ими уже никто не сможет до тех пор, пока ты их кому-нибудь не завещаешь. В твоих же интересах о них особо никому не говорить… а сейчас расскажи, кто именно из анедов тебя преследовал?..
Глава 10. Алое на чёрном
Укутавшись в старый пыльный плед и натянув его чуть ли не на нос, Мария следила за Виктором, что с тихим звоном натачивал длинный меч с чёрным красивым отливом, изредка кидая настороженные взгляды в сторону окна, следя за тёмным лесом и чёрными клубящимися тучами, что постепенно уходили к горизонту. Воздух в комнатке ещё не прогрелся, хотя в печке и догорали последние найденные дрова, от которых пахло сосной и ежевикой… от мысли о еде у девушки даже живот скрутило, заставив лишь сильнее прикусить до самой крови губу, думая о чём-то левом. К примеру, как отнесутся к её исчезновению друзья? Или тут время идёт совершенно по-другому в отличии от реальности? Хотя, спросить об этом у бывшего пленника она бы не решилась: после рассказа о том, как выглядели эти невидимые твари, он лишь помрачнел и начал точить и так заточенный меч, порой являя белые искры, что гасли на его пальцах. И именно сейчас, когда он не обращал ни на кого внимания, она всё же рассмотрела его внимательней. Странно, но когда Лидер Грардер создавал образ Виктора он явно отталкивался от смеси вора, что пытался стать королём: черты лица хоть и были немного симпатичны, из-за его тёмных, почти что чёрных бровей казались какими-то резкими, даже заострёнными, от чего никуда не вклинивались тёмно-пепельные, словно поседевшие волосы… а может, он и был седым? То, что сотворил с ним Безымянный, едва ли можно отнести к подразделу «человечность».
И всё же он был совершенно другим, в отличии от того, как описал его прадед: чёрные длинные локоны, хитрые глаза цвета двух янтарей, и смертоносный дар, который тот еле сдерживал. Совершенно другой человек, которого ещё не успел сломать Безымянный… сколько он пробыл в том вечно ледяном подвале без лица? По давним белым шрамам, что до сих пор виднелись на его руках, явно очень долго. И её бы ждала такая же участь, если не ждёт и сейчас…
Осторожно привстав со скрипучей кровати и не отрывая от подбородка колючий плед, Мария коснулась пальцами подсыхающей под потолком на натянутых старых верёвках куртки, и только после еле тёплых штанов. Лучше бы они высохли ближе к ночи: здесь оставаться нельзя, учитывая то, что за ними наверняка следует отряд из безымянных вместе с тем белым чудовищем, что вполне их уже могло унюхать.
— Ты первый раз перед мужчиной? — не отрывая взгляда от меча и резко проведя по лезвию негромко поинтересовался Виктор.
Даже присев от удивления обратно, девушка изумлённо приподняла рыжие брови, и вдруг задумалась. Как-то на семейную жизнь особо в ближайшие пару лет она не рассчитывала, больше уделяя время учёбе, нежели отношениям. Да и поцелуй то у неё был только однажды после выпускного, и то, по дружбе в щёку. А остальное — лишь глупости жизни, на которые как-то особо и не стоит уделять внимание. Да и думать даже о таких странных чувствах, как симпатия, любовь, нежность для неё если и не знакомо, то уже отвратно. Да и как-то в реальности она особо ни к кому не привязывалась: были знакомые, но даже так таковые отношения с ними назвать дружбой было ой как сложно, почти невозможно.
— Тебе делать нечего? — даже замотав головой удивлённо поинтересовалась Мария. — Или мозги окончательно отсырели? Так отсядь подальше что ли…
Тут же подобрав плед, когда парень метнул в её сторону едва ли можно сказать безразличный взгляд, а нечто смешанное с раздражением и усталостью, девушка лишь фыркнула, вынув из старой подушки, набитой чёрствым мхом, свой перочинный ножичек. В руке с ним было в разы спокойнее, даже Виктор казался не таким опасным со своим мечом. По крайне мере, хотелось так считать.
— Слушай, так эта самая Беатриче… она настолько опасна? — поджав под себя ледяные ноги негромко поинтересовалась Мария, разглядывая своё отражение в тонком лезвие ножичка. — Конечно, придушить старого человека одной рукой и ты сможешь… но чем она опасна, если не считать то, что является анедом?
— А ты, видимо, совершенно их недооцениваешь, — изогнув губы в насмешке заметил Виктор, подняв меч и рассматривая золотистые блики на чёрном лезвие. — Анеды пришли сюда тогда, когда впервые зародилась Тьма… они её дети, поэтому свет их слепит и убивает. Не знаю как, но королева Пустот смогла договориться с ними, отдав что-то взамен или пообещав, и те повелись… для них нет преград как в этом мире, так и в остальных девяти. Беатриче же единственная женщина из анедов, и, как поговаривают, является полукровкой, что делает её уникальной из своего рода. И если она вышла на охоту, то обязательно доведёт её до конца.
Мария даже вздрогнула от его голоса, что как приговор прозвучал в голове, заставив тут же ощутить на щиколотке ледяную ладонь одного из анедов, а перед глазами вновь пронестись ночь в Забытом Городе. Вот уж не хотелось встречаться с этими созданиями снова, и уже в этом мире, где силы то у них наверняка побольше будет! и как их теперь выследить? Они ведь невидимы, и могут уже дожидаться их за дверью как ни в чём не бывало. Жуть, одним словом…
— Неужели эта королева Пустот настолько опасна? — положив подбородок на колени задумчиво прошептала Мария.
— Ты словно только вчера родилась, — не выдержав, раздражённо фыркнул тот. — Хоть я и пробыл большую часть времени узником у Безымянного, что ещё пытается казаться настоящим, из всех властителей, пожалуй, только Призрачная королева действительно опасна, а король Бездны даже рядом с ней не стоял… да что там говорить — её те же анеды до дрожи боятся, и вот на кого уж точно никогда не пойдут… как-никак, а однажды она почти Север покорила, так что недооценивать её могут только глупцы…
— И… что с ней сейчас? — взглянув на него осторожно поинтересовалась девушка, чувствуя, что должна узнать ответ на этот вопрос.
— Она… — Виктор даже запнулся, не отрывая поблёкшего взгляда с опасно блестящего огнём наконечника меча. — Она бесследно пропала, как говорят некоторые… другие же уверяют, что она до сих пор правит у себя, но заранее ничего нельзя сказать. Это лишь неоправданные слухи, которые с каждым годом всё крепнут и крепнут… почему тебя это так интересует? Разве об этом не должен каждый знать?
Переведя настороженный и вновь вспыхнувший золотом взгляд на Марию, он даже опустил меч, дожидаясь от неё ответа, который она как-то и не собиралась оглашать. Можно ли здесь рассказывать о том, что их мир — всего лишь выдумка, и учесть каждого уже предписана на старых пожелтевших листах бумаги? Но ведь тот Доктор Наук как-то знал об этом? Или он является исключением? Она даже и предположить не могла, что будет, если расскажет Виктору о том, что он должен победить эту Тьму. Да он же даже и не поверит, и вновь попытается придушить, а вот испытывать это ощущение снова как-то не особо хотелось.
— Я издалека, поэтому многое и не знаю… мать умерла от болезни, а отец так берёг, что не выпускал из дому, поэтому я всю жизнь чуть ли не в подвале жила… — подняв глаза и еле сдержав насмешку ответила Мария, разведя руками и со скрипом повалившись на пыльный матрас, тут же завернувшись в плед и насмешливо смотря за Виктором. — Так что из семьи только я одна и осталась… а часы на чердаке нашла, если уж начистоту говорить… веришь?
— Нет.
— Ну и правильно делаешь, — согласно качнула головой та, повернувшись к нему спиной и сжав в руке побледневшими пальцами ножичек. — Может, я вообще не человек? А самый жуткий монстр в этом мире…
Зажмурив глаза, Мария почти что сразу канула в глубокий, муторный сон, буквально вылетев из своего спящего тела, оставив его одиноко лежать на старой кровати в окружении пыли и не совсем прогретого воздуха. Ей снился старый, опустевший из-за отсутствия людей, дом бабушки, его пустынные коридоры, многочисленные книги и накрытые полотном картины, прислонённые к серым стенам. Она ходила по этим коридором, открывала каждую дверь, заходя в пустынные комнаты в надежде найти хоть что-то, но все они были пустынными. Последняя дверь была белой, и вела в такую светлую и знакомую комнату бабушки, которую она уже и не надеялась увидеть. Открыв её, девушка даже зажмурилась от яркого света, что вдарил в глаза, так и стоя на пороге, не зная, делать ли шаг вперёд, или не стоит?
В конце коридора раздался шорох и, испуганно вздрогнув, Мария отступила назад, когда тьма начала разламываться на части, подкрадываясь уверенными шагами вперёд и образуя трещины на стенах, что тут же рассыпались в пепел, устремляясь вверх и образуя пробелы. Сжав холодные пальцы на дверном косяке и нахмурив брови, смотря, как нечто подбирается всё ближе и ближе, девушка качнула головой, рассыпав тяжёлые рыжие кудри по спине и, пересилив страх, перешагнула через порог. Дверь за спиной с громким щелчком захлопнулась, и всё вновь погрузилось в тишину и свет, что проникал через большие окна, выходящие на тёмное озеро с белым причалом и покачивающейся на воде только что покрашенной в чистый лазурит лодочкой. Комната Виктории. Сейчас она казалось какой-то живой, даже нежно-розовые с серебристым отливом обои на стенах дышали цветом, а белые половицы не скрипели под ногами, обутыми в длинные чёрные сапоги, плотно облегающие ноги до колен.
Удивлённо оторвав взгляд от золотых носков, Мария взглянула на бледные тонкие руки в красных рукавах, с нанизанными на каждый палец по кольцу с красиво сияющими каменьями. Это была не её одежда. Заметив висевшее на чёрном резном шкафу зеркало, девушка осторожно взглянула на себя, но так и не увидела своего отражения. Вместо него в зеркале отражалась совсем другая особа: гордая, красивая, с каким-то странным огнём в алых глазах цвета двух рубинов, даже рыжие волосы, ниспадающие до самого таза, казались драгоценной пряжей с золотистым отливом, в котором то и дело, что поблёскивали бриллианты и изумруды. Но при всём этом особа была призрачна, словно умело сделанная проекция, так что смотря на свои ладони Мария могла без труда разглядеть белые доски пола. И это пугало, пусть и было сном.
У кровати показалось движение, и на секунду девушка уловила чью-то маленькую ручку, отдёрнувшую нежно-розовое покрывало. Удивлённо наклонив голову, она бесшумно прошла к кровати и, присев, отдёрнула одеяло, тут же заметив два изумруда глаз, что вопросительно уставились на неё.
— Привет, — неуверенно произнесла Мария, вглядываясь в почему-то знакомое лицо.
— Привет, — наклонив голову с пышными каштановыми волосами не так громко произнесла девочка. — Ты хочешь меня забрать? К себе?
— Что? Нет! — удивлённо прошептала та, протянув руку и, осторожно взяв её маленькую ладонь, помогла выбраться из-под кровати, озадаченно разглядывая странное белое платье с пышными кружевами на груди. — Почему ты пряталась там?
— Я испугалась, — смотря на неё своими до удивления изумрудными глазами негромко ответил ребёнок, — тебя… если кто-то узнает, что я вновь вас видела, вновь запрут… отец говорит, что у меня слишком хорошее воображение, но разве такое возможно?
— Подожди, — нахмурилась Мария. — Ты знаешь, кто я?
Та немного удивлённо кивнула, прежде чем поджать пышные губы и всё же сказать:
— Ты Призрачная королева… которую создал отец.
— Виктория? — почти что прошептала девушка, отшагнув назад и удивлённо оглянувшись. Верно, эта комната была не просто живой, она была из прошлого: старые картины, что висели на стенах, книги, что покоились на полках, незнакомая одежда на вешалках — всего этого не было в её последнее пребывание здесь. — Почему… я тут?
— Письма, — вдруг прошептала девочка, вынув из кармана старый пожелтевший конверт с неразличимым адресом. Точно такие же были в тумбочке. — Прочитай их… там.
Сзади раздался треск и, резко обернувшись, Мария успела заметить скользнувшие под дверью чёрные тени, что тут же заскребли по стенам, сдирая обои и погружая всё в живую тьму, что скрывала за собой окна и вовсе исчезнувшую в ней малышку Викторию с письмом в руке. Она была везде, словно окружая Марию и собираясь поглотить и её, ледяными пальцами касаясь плеч и заставляя каждый раз вскрикивать, отмахиваясь и отбиваясь, делая всё, что бы не попасться в её путы…
Плечи сжали чьи-то ледяные пальцы, заставившие даже поморщиться от охватившего всё тело озноба и резко раскрыть испуганные глаза, всё ещё чувствуя вокруг эту ужасную живую тьму и с хрипом вбирая в грудь так не хватающего тёплого воздуха.
— Очнулась? — послышался тихий голос над головой, заставивший вздрогнуть и встретиться с золотом глаз.
Виктор держал её своими ледяными пальцами за дрожащие плечи, нависнув так низко, что можно было учуять лёгкий запах сырости и пепла, что исходил из спутанных пепельных волос.
— Может, отпустишь? — не отрывая взгляда от её лица поинтересовался он, заставив девушку взглянуть на свои дрожащие пальцы, чуть ли не всей силы сжимающее его рубашку на груди. Разжав их, Мария тут же закрыла холодное лицо ладонями, пытаясь отряхнуть остатки жуткого сна и всё ещё чувствуя дрожь во всём теле.
— Я… — всё ещё задыхаясь чуть ли не прошептала она, вдруг взглянув на Виктора и, резко отпрянув, чуть ли не запинаясь об собственные ноги, подбежала к сумке, тут же раскрыв её и дрожащими пальцами вынув три конверта, достав одно из писем и недоумённо взглянув на совершенно чистый листок. — Ничего не понимаю… она же говорила про письма.
— Я думаю, у нас сейчас немного другие проблемы, — скрестив на груди руки и взглянув на запотевшее окно хмуро произнёс Виктор.
— Что? — не поняла Мария, спрятав письма обратно и прислушавшись. Дождь уже давно перестал барабанить по шаткой крыше, зато вместо него где-то вдалеке то и дело, что звучал гром… нет, это был совсем не гром, а чей-то неприятный рёв, который она уже где-то слышала. — Погоня.
— Живо одевайся, — только и бросил тот, схватив завёрнутый в старые ткани меч и выйдя за дверь, что с тихим скрипом захлопнулась, оставив её наедине с собой.
Схватив с верёвки брюки, рубашку и куртку, Мария чуть ли не за минуту оделась, завязав на лице длинные «уши» накинутого на голову капюшона и, с громким шипением вылив в печь с догорающим пламенев набравшуюся в миску воду, перекинула через плечо брякнувшую сумку и на одном дыхании выбежала на улицу, попутно застёгивая сапоги и оглядываясь в сторону леса, то и дело, что замечая за деревьями какое-то мимолётное движение.
Виктор уже запряг коня, что обеспокоенно водил ушами из стороны в сторону, завидев девушку и облегчённо выдохнув тёплый клубящийся пар из тёмных впадин носа.
— Что, без меня уже хотел побег устроить? — закрепляя сумку на просохшем седле ехидно поинтересовалась Мария.
— Если бы… он меня не слушает, — взяв в руки поводья недовольно ответил парень, смотря, как Мария осторожно залезает в седло позади него.
— И правильно делает… я бы тебе тоже доверять не стала, — заметила та, похлопав по боку Дракара, что одобрительно качнул головой и вдруг сорвался с места, заставив девушку даже удивлённо вскрикнуть, сжав пальцы на прохладной рубашке Виктора, что лишь поморщился, решив оставить споры на потом.
— Твои часы могут указать ближайший путь до Города Всех Дорог? — подгоняя коня через плечо бросил он, заставив девушку согласно кивнуть и осторожно вынуть заветные серебряные часы, пытаясь сосредоточиться на чёрной стрелке с серебристым концом, то и дело, что плясавшей из стороны в сторону, словно так и неопределившись с направлением.
Позади, совсем рядом, раздался рёв странного зверя, заставившего Марию даже вздрогнуть, чудом не выронив заветные часы, на всякий случай спрятав их в карман и оглянувшись, успеть заметить, как за деревьями промелькнула тонкая спичка стрелы с алым огоньком, что тут же вновь скрылась, с треском пробив старое запыленное стекло окна и вонзившись в подушку, заставив всё тут же вспыхнуть алым живым пламенем, поглотившим весь дом. За верхушками невысоких елей в темнеющее небо устремился тёмно-серый дым, а запах гари долетел даже досюда, заставив поморщить нос и отвернуться, кутаясь сильнее в согревающую куртку и осторожно держась одной рукой за седло, а второй за рубашку Виктора, что ни разу не обернулся назад, лишь сильнее подгоняя рвущегося вперёд коня, с треском перепрыгивающего через поваленные дневной бурей деревья и каким-то чудом избегая дыр в земле, что порой являлись по сторонам, показывая свои зубы-камни, и с таким же противным бульканьем мха и воды пропадали.
— Догоняют! — заметив тёмные тени далеко за деревьями воскликнула девушка.
— Срежем, — только и бросил тот, резко потянув в сторону поводья и заставив коня рассерженно фыркнуть, но повиноваться.
— Мы как бы уже однажды срезали! — ужаснулась Мария, мёртвой хваткой схватив его за рубашку. — Или острых ощущений снова захотелось?!
— Ты до Города Всех Дорог живой добраться хочешь, или прахом по ветру?! — зло поинтересовался Виктор, пригнувшись к самой гриве коня и сверкая золотом глаз. — Лучше сиди и молчи!
— Обалдеть перспективы у тебя! — возмущённо воскликнула та, еле сдержавшись, что бы не вырвать из его рук поводья и лишь периодически оглядываясь по сторонам, слыша над головой свист стрел и всё острее осознавая, что служит для него лишь живым щитом.
Зажмурив глаза, Мария сильнее прижалась к ледяной спине наездника, чувствуя под щекой чёрствую ткань рубашки и выпирающий хребет, дрожа то ли от страха, то ли от холода, что всё сильнее пронзал её тело, заставляя вздрагивать каждый раз, когда конь выпускал из ноздрей белый пар, а позади всё громче и громче раздавался этот жуткий, хриплый и одновременно полный боли и отчаянья рёв, который просто не могло издать самое обычное животное.
Под копытами коня раздался странный хруст, словно старая крепкая ветка не выдержав, сломалась пополам. Но пахло то как раз не хвоей и той же сыростью, что тянуло от мха. Нет, увлечённая погоней Мария даже не заметила, насколько всё вокруг изменилось: деревья тут поредели и лишились листьев, лишь скрюченные ветки пиками смотрели в закатное небо, окрасившееся по сторонам алым цветом с еле заметной кромкой золота, а земля же стала чёрной, рыхлой и настолько мягкой, что Дракар буквально проваливался в неё, оставляя глубокие следы, тут же заполняющиеся вязкой тёмной жидкостью. Запах же, что сначала и не чувствовался, с каждым десятком метров всё усиливался и усиливался, становясь настолько зловонным, что девушка уже чувствовала его через повязку, стараясь как можно реже вдыхать расползшегося над землёй багрового рваного тумана.
Дракар бежал всё медленней и медленней, пока и вовсе не перешёл на шаг, с противным хлюпаньем земли переставляя копыта и спуская белые клубы пара, качая головой и что-то хрипя в ответ. Наконец, не выдержав, Виктор всё же спрыгнул с седла, тут же по щиколотку погрузившись в какую-то до странности тёплую землю, осторожно подняв ногу и смотря, как его след тут же заполняется тёмной мутной водой. Наклонившись и осторожно обмакнув пальцы в вязкую жидкость, он вновь поднялся, переведя почему-то тусклый взгляд на так и оставшуюся сидеть Марию, зажимавшую нос ладонью.
— Это… — сглотнув, глухо прошептала она.
— Кровь… она самая, — отряхнув руку мрачно ответил Виктор, взяв коня под уздцы и аккуратно шагнув вперёд, тут же погрузившись в землю и заставив старый жёлтый обломок кости выглянуть из тёмной вязкой лужи. — Ну что, я же обещал кровавые топи? Вот тебе место, что побывало во Тьме…
— Лучше бы другое обещал, — негромко заметила та, чуть ли пригнувшись к самой гриве коня, замечая, как багровый туман лижет копыта, всё сильнее погружающиеся в липкую тёплую грязь. Даже Виктору было трудно идти, порой с треском дробя под ногами чужие кости, из которых иногда появлялись целые островки с обтянутыми старой кожей трупами, от которых шёл странный, сладковатый привкус с железом. И этот запах её настораживал. Из-за него казалось, что вокруг пляшут многочисленные тени, подкрадывающиеся со всех сторон, окружающие и не дающие покоя помутневшему рассудку.
Качнув головой и зажмурив от непривычки глаза, Мария стёрла проступивший на лбу холодный пот, тяжело переведя дыхание и, не выдержав, вдруг сама с противным хлюпаньем спрыгнула на мягкую землю, да так и застыла, смотря на тёмно-бордовую, казавшуюся в вечерних сумерках почти что чёрной, кровь, лизавшей ободранные сапоги. В глазах мутило, словно этот кровавый туман заползал внутрь при каждом её вдохе, заставляя сердце всё реже и реже биться, даже собственные мысли казались какими-то пустынными и ничего не значащими, словно их и вовсе не было.
Протерев почему-то слипающиеся глаза, девушка даже дала себе звонкую пощечину, окончательно пробудившись и удивлённо оглянувшись. Виктора и Дракара не было, даже их тёмные следы начали зарастать новой тёплой землёй, пропитанной старой кровью. Испуганно оглянувшись, Мария всмотрелась в багровый клубящийся туман, ещё сильнее погружаясь в вязкую грязь и сдерживая нарастающую панику, ледяной волной сковавшей тело, заставившей спину неприятно похолодеть.
— Чёрт, только этого не хватало, — чувствуя, как перед глазами вновь начинает вставать туман, прошептала она. Мысли стали вязкими и непонятными, подобно жвачке, которую кто-то всё растягивал и растягивал. — Виктор?! Дракар?!
Голос растворился в тумане, заставив испуганно оглянуться, осторожно шагая вперёд и всё больше и больше путаясь в собственных мыслях. Это было настолько знакомое чувство, что она на какой-то миг вспомнила свою смерть в ледяной воде, и те же спутанные мысли, роившиеся тогда в голове. Так неужели она вновь умерла? Хотя, нет, как-то не похоже…
Невдалеке раздался жуткий, словно отрезвляющий вой, и в тёмно-бордовом тумане показалась громадная тень, что как призрак выскочила вперёд, погружаясь в чёрную землю и оставляя гигантские следы, наполняющиеся тухлой кровью. Отступив назад от неожиданности, Мария еле удержалась на ногах, смотря на белое непонятное животное, которое сумел приручить Безымянный, что безразлично окинуло её двумя парами чёрных глаз и, фыркнув, вновь скользнуло в туман.
— Я теперь знаю, кому памятник буду ставить, — окончательно протрезвев от дурманящего сладковатого запаха прошептала девушка, вновь натянув на нос плотную чёрную ткань и достав из кармана серебряные часы. — Ну что, ведите к горе путешественникам.
Стрелка с серебристым наконечником радостно дёрнулась в сторону ведя за собой. Не смея даже противиться ей Мария ринулась вперёд, стараясь не обращать внимания на вырастающие то тут то там островки из белых костей, всё меньше и меньше вдыхая опасного тумана и замечая чужие тени по сторонам. Безликие всё же догнали их, хотя тоже потерялись в тумане, но какова была вероятность того, что они так же станут пленниками этого места, которое довольно хорошо прочищает мозги? Нет, им то с этого ничего не будет, а вот Виктор то наверняка попал в плен, раз оставил её тут одну, или же просто смахнул на недоразумение, решив, что уж лучше потонет тут, чем будет вечно мозолить глаза. Хотя, с его то характером это вполне осуществимо.
Ступив в какую-то лужу и уйдя чуть ли не по колено в неё, Мария тут же отдёрнулась, осторожно подняв ногу, да так и замерев, смотря на костлявую, в красных венах и ободранной кожей руку, что сжимала щиколотку, да многочисленные пузыри, что плавали на поверхности и с противным хлюпаньем лопались. Наверное, в первые в жизни она так закричала, чуть ли не рывком отстранившись назад и с замиранием сердца смотря на вылезающего мертвеца с обгоревшей кожей и полопавшимися глазами, стекавшими по высохшим скулам. Его череп был пробит сразу в двух местах, являя розовый продырявленный мозг, украшенный слипшимися от крови волосами, да с жутким треском отвалившуюся челюсть с выдеренными зубами.
— А ну свалил! — со всей силы пнув голову, что с противным треском отлетела и скрылась в тумане, даже взвизгнула девушка, чувствуя на щиколотке немного обмякшие чужие пальцы, не в силах даже прикоснуться к ним и задыхаясь от старой протухшей крови, так и лезшей в нос.
Из лужи вновь показались многочисленные пузыри, являя всё новые и новые ободранные лица с чёрными глазницами и настолько старой кожей, что она слоями отслаивалась от черепа и протянутых к онемевшей от страха Марии рук, уже хватающих штанину и тянущих к себе. Попытавшись вырваться и уже задыхаясь от гнили, она испуганно оглянулась, пытаясь найти хотя бы кость, но поблизости был лишь тёмно-розовый туман, казавшийся в вечерних сумерках зловещим испарением, тускло поблёскивающим в темноте.
Вынув из кармана перочинный ножичек и срезав им пару пальцев, что с противным чавканьем отлетели в сторону, девушка чуть ли не вскрикнула во второй раз, когда сама начала погружаться в вязкую землю, всё ещё пытаясь вырваться от рук и попутно сшибая каблуком сапог головы, что с противным треском отлетали встороны, перекатываясь и смотря на неё своими чёрными впадинами глазниц. Наконец, когда на щиколотке осталась чья-то ладонь, от которой, подковырнув лезвием, Мария тут же избавилась, она вновь шагнула в туман, уже не разбирая дороги, проваливаясь в лужи и порой даже спотыкаясь, стараясь нагнать Виктора, уже слыша по сторонам какое-то меланхоличное ржание коней, а после и вовсе противный рёв ящерицы, так и вонзившейся в уши.
Впереди замаячили какие-то неясные фигуры и, метнувшись вперёд, девушка протянула руки, тут же почувствовав под пальцами жёсткую ткань рубашки, а под щекой чью-то ледяную, но такую знакомую спину…
— Что ты… — послышался недовольный возглас даже застывшего от неожиданности Виктора с прояснившимися глазами. — Чёрт… этот туман… отпустишь или как?
— Заткнись, — вдруг прошипела Мария, поведя носом воздух и вслушиваясь в какую-то странную тишину вокруг, лишь сильнее сжимая в руке ножичек. — Слышишь?
Парень даже нахмурился, медленно дотрагиваясь до ручки меча на поясе и осторожно вдыхая затхлый воздух.
— Безликие, — одними губами произнёс Виктор, — уже тут…
Багровый туман опасливо подёрнулся и вдруг начал впитываться в мягкую землю, заставив всё же убрать пальцы с жёсткой рубашки спутника, медленно оборачиваясь и смотря на проявляющиеся фигуры в чёрных одеждах с уже заготовленными изогнутыми луками в руках и арбалетами с наведёнными на них опасно сверкающими стрелами.
— Много, — одними губами произнесла Мария, даже не пытаясь их сосчитать и лишь поглядывая на наведённые в их сторону стрелы. — У нас вообще есть шансы выжить?
— Никаких, — оголяя опасно сверкающий чернотой меч даже слишком спокойно произнёс Виктор, — лично у тебя. Меня ещё живьём возьмут.
— Значит у меня судьба везучей, — направив еле видимо подрагивающий ножичек на застывших безликих заметила та, чувствуя спиной холод напарника. — А если всё же выживем?
— А это возможно?
Мария лишь пожала плечами, с замираньем сердца смотря, как всадники на вороных конях натягивают серебристую тетиву, направляя стрелы в их сторону. Задержав дыхание, девушка сглотнула застрявший в горле ком, чувствуя, как ноги начинают погружаться в вязкую грязь, а сапоги пропитываться тёмной кровью, сочившейся из недр этой проклятой топи. Пальцы безликих, сжимавших стрелы, одновременно разжались, и те, сверкая серебром наконечников, впиваясь в мягкий сладковатый воздух, со свистом ринулись в их сторону. Перед глазами на миг мелькнула вся жизнь, заставив испуганно закрыть лицо руками, видя, как стрелы, не долетая и двух метров до них, застывают, с еле слышимым треском покрываясь сетью белых трещин и рассыпаясь пеплом, заскользившим под ногами.
Меч в руках Виктора опасливо вспыхнул белым, заставив его даже вскрикнуть от неожиданности и резко отбросить, с сожалением смотря, как тот расплавляется, тут же пропитываясь кровью и пропадая в вязкой земле.
Безликие одновременно вложили в свои изогнутые чёрные луки и арбалеты стрелы, наведя на вздрогнувших попутчиков, одновременно отшагнувших назад и вжавшихся в спины друг друга.
— А вот теперь точно пора прощаться…
Пройдя взглядом каждому из безликих, от чего их кони как-то странно заржали, почти незаметно отступив назад и врывшись копытами в мягкую землю, Виктор устремил взгляд вниз, на почти что чёрную от тьмы кровь, и его глаза на миг торжествующе вспыхнули опасным золотом.
— Жить хочешь? — резко схватив её за запястье и повернув к себе чуть ли не одними губами произнёс парень.
— Спрашиваешь?!
— Тогда придётся мне поверить…
Лишь сильнее схватив её своими ледяными пальцами, Виктор толкнул в чёрный неровный островок крови, заставив Марию от неожиданности вскрикнуть, прежде чем с головой уйти вниз, и только после, заслышав свист стрел над головой, сам канул туда, заставив мир подёрнуться пеленой тьмы, а сладковатый привкус земли смениться на ледяную сырость и плесень, вдарившую в нос вместе паутиной и неприятно затрещавшими под ногами старыми изломанными костями…
Глава 11. Сердце из стали
Пахло сыростью, холодом и плесенью, что обычно бывает в тёмных глубоких подвалах без единого источника света, где обитает склизкий мох и что-то ищущие крысы. Но крыс тут не было, хотя и был какой-то неясный шорох, раздававшийся буквально отовсюду, и заставляющий испуганно оглядываться по сторонам в поисках его источника, но видеть лишь ужасную тьму, обступившую вокруг и мешающую хоть что-то, да и разглядеть. Мария даже пыталась не двигаться, пока глаза немного не привыкли к темноте, и можно было разглядеть неровные силуэты чёрных шершавых стен, окутанных какой-то странной, почти что живой паутиной, и усыпанный чем-то сухим, что с треском ломалось под ногами, пол. Попытавшись встать, девушка с удивлением отметила, что пещера, или туннель, куда они свалились, был довольно таки просторным, хотя одно неаккуратное движение — и можно было зацепить головой потолок, откуда свесились какие-то загнутые корни, так и цепляющиеся за волосы.
— Виктор? — неуверенно позвала девушка, смахивая с щеки грязь и зачёсывая дрожащими пальцами волосы, всё ещё пытаясь вглядеться во тьму, услышать хоть какой-то посторонний шум, лязг, дыхание, но было тихо как в гробу. — Виктор! Твою же ж…
Резко повернувшись, слыша под собой какой-то крайне неприятный треск, Мария на миг зажмурила глаза, пытаясь не дать панике вырваться на волю. Конечно, какая паника! Она под землей, пропитанной кровью, а наверху их рыщут безликие, которые рано или поздно всё же догадаются, где они скрываются, и вот тогда точно им придётся ой как не сладко! Теперь главное найти правильный выход отсюда, а ещё лучше хоть какой-нибудь источник света, да ту же спичку! А ведь сумка со всеми припасами у Дракара осталась…
— Как же всё плохо, — прошептала девушка, смахнув со лба ледяные капли пота, осторожно шагая вперёд, то и дело, что слыша слишком уж странный хруст под ботинками, не свойственный тем же веткам или корням. Куда же они попали?
Вынув перочинный ножичек и, то и дело, что разрезая им темноту перед глазами, Мария осторожно пробиралась вперёд, порой оглядываясь назад в надежде застать хоть какое-то движение, но мрак шёл следом за ней, туманя глаза и заставляя ориентироваться только на собственные чувства, так и не хотящие проявляться. Вот только было гадкое, совсем непримиримое чувство, что за ней кто-то наблюдает, прикрываясь тьмой и не отставая ни на шаг, сверля чёрными глазницами спину и почти что паря над землёй, бесшумно следуя за ней.
Позади послышался хруст, заставив Марию даже замереть от неожиданности, чувствуя, как на плечо ложится чья-то ледяная рука, неловко сжимая плечо. Даже сглотнув от неожиданности, девушка осторожно повернулась, слыша какое-то странное сиплое дыхание и, оторвав взгляд от собственных ног, медленно подняла глаза, тут же задохнувшись от ужаса и смотря на то, что звалось когда-то человеком. В нос ударил запах гнили, да такой, что заслезились глаза, что ещё с полным ужасом смотрели на выплывшего из тьмы мертвеца перед собой. Его высохшее тело обтянула старая серая кожа с прожжёнными дырами, в которых копошились жирные белые черви, роившиеся в пустых склизких глазницах, с мерзким хлюпаньем переползая в чёрную пропасть носа и обгладывая оставшийся тонкий слой кожи на покрытом трещинами черепе. Проскулив от охватившего всё тело онемения, плотным комком отвращения подступившем к горлу, Мария отступила назад, тут же запнувшись об собственные ноги и с грохотом повалившись на землю, что впилась в спину заострёнными пальцами.
Мертвец шагнул вперёд, вновь протянув свою сморщенную руку к побледневшей девушке, как раздался неприятный треск, и из его чёрной глазницы, наполненной жирными червями, с хрустом выступила заострённая кость. Челюсть с тихим стуком откололась, рухнув на руки еле подавившей крик Марии, что с тихим ужасом смотрела, как мертвец падает у её ног, заставляя червей белым липким комком вывалиться наружу.
Вновь на всякий случай зажмурив глаза, пытаясь хоть как-то выровнять сбившееся дыхание, она пыталась припомнить, когда в последний раз ей было настолько жутко и страшно? Наверное, ещё никогда, а ведь «Мир Азриэла» предназначался для детей! И где же эти дети? А, точно, на дне озера… ещё одна нерешаемая загадка, ответ которой знал только сам автор и его дочь, раз и навсегда похоронив его под холодной мерзкой землёй…
Послышался хруст, и из тьмы выплыл жёлтый огонёк, заставив девушку даже зажмурить глаза от неожиданности, привыкая к тусклому свету и уже различая всё то, что окружало её: стены из рыхлой холодной земли, опутанной чем то тёмным и блестящим, низкий потолок с торчавшими белыми неровными обрубками «корней», которые она мысленно окрестила про себя, и покрытый жёлтыми старыми костями, крошащимися от одного шага, пол. Приступ животного страха подкрался к горлу стоило ей только бросить взгляд на покоившуюся в руках челюсть с блестящими капельками крови на редких зубах, которую она тут же отбросила в сторону, вскинув голову и смотря на тень человека перед собой. Именно тень, неровную, трепещущуюся от одного движения, сливающуюся с подступившим из-за спин мраком. Но вот и она начала рассеиваться, опасливо отступая назад и являя настолько бледного Виктора, что Мария на долю секунды успела испугаться, как бы он не свалился на испещрённую костями землю, но тот, пошатнувшись, устало опёрся рукой об неровную каменистую стену, тут же взглянув на ладонь, меж пальцев которой просочились какие-то странные, тускло сверкающие в свете спички, тонкие ручейки-вены. Осторожно отняв руку, парень взглянула на многочисленные капельки на ладони, что спустя секунду, оторвавшись от холодной кожи, взмыли вверх, тут же пропав в чёрном живом потолке. Осторожно поднеся спичку, он удивлённо взглянул на собственное неровное отражение, колышущееся на глади тёмной, почти что чёрной крови, что окутала весь неровный потолок, впитываясь в мягкую землю и проявляясь в виде багровых луж там, наверху, куда им был путь заказан.
— Надо выбираться отсюда, — стараясь, что бы голос не так заметно дрожал, являя всё больше и больше зарождающегося в груди страха, прошептала Мария, осторожно поднявшись на ноги и с отвращением слыша, как под ботинками хрустят кости. Тут же опомнившись, она настороженно взглянула на Виктора, что всё ещё смотрел на своё отражение, так и не опуская руку с вздымающимися к потолку тёмными холодными капельками. — У тебя спичка гаснет… запасные есть?
Очнувшись, он вынул старый заплесневелый коробок, оглянувшись вокруг и, подобрав толстую жёлтую кость, передал так и застывшей девушке, неуверенно сжавшей её онемевшими пальцами, смотря, как тот с треском рвёт рукав рубашки, тут же старательно опутывая им неровный эпифиз кости и, чиркая спичкой, осторожно поджигает, пристально следя, как ткань, нехотя, всё же вспыхивает, освещая коридор и засверкавшие по его неровным полукруглым стенам многочисленные «вены», устремлённые в потолок.
— Что это за туннели? — оглядываясь по сторонам и разгоняя перед собой тьму "факелом" осторожно поинтересовалась Мария. — Куда они ведут?
— Туда, куда ни одна живая душа не ступит… — негромко произнёс Виктор, почти что бесшумно следуя за ней, порой случайно касаясь ледяной рукой её подрагивающих пальцев, неловко отдёргивающихся от неожиданности.
— Неужели всё настолько плохо? — совсем тихо спросила та, жмурясь от яркого света импровизированного «факела», который держала в руке только из-за того, что тот освещал пространство вокруг них на несколько метров вперёд. — А что тут было раньше? Да того, как это место накрыла Тьма?
Ответом ей была тишина, да тихая капель, эхом проносящаяся по этим бескрайним коридорам, которые непонятно как тут образовались, словно это громадный змей исполинский размеров прорыл свои норы, уснув в сердце кровавых топей на века. Страшное, пугающее место, а ведь впереди ещё столько всего, до чего успела добраться всепоглощающая Тьма. Как бы она быстрее них не добралась до Города Всех Дорог, иначе спрашивать крутившиеся в голове вопросы будет уже некому…
— Тут раньше жил полоз, — вдруг произнёс Виктор, заставив Марию даже дрогнуть от неожиданности, направив факел в его сторону и заставив почувствовать на себе раздражённый взгляд золотистых глаз, тут же виновато перехватив его в другую руку, уже онемевшую от безделья.
— Змея? Вот эта вот серая маленькая дрянь?
— Маленькая? — удивлённо переспросил тот, на миг задумавшись и вдруг как-то странно изогнув губы в подобие насмешки. — Это был величавый змей, которого даже Безымянный почитал, не решаясь лишний раз встречать его на своём пути… это его туннели, что по поверьям ведут в замок из изумруда, если его ещё не затопила кровь. Он жил ещё до появления первой Тьмы, но вторая его убила, забрав душу и подчинив себе эту топь… не знаю, может, его труп до сих пор лежит в одном из этих туннелей?
— Никогда не любила этих мерзких склизких гадов, — не выдержав, даже передёрнулась от отвращения Мария, вдруг оглядевшись и в какой раз поразившись, насколько широким был этот туннель, уводивший во тьму. Со змеями ещё в детстве у неё сложились крайне «тяжелые» отношения, закончившиеся крайне неприятно для обоих сторон. — А их тут вообще много водится?
— Раньше они были на каждом шагу в этой топи… но когда пришла Тьма, все змеи пропали, так что вряд ли ты их где либо теперь отыщешь.
Облегчённо вздохнув, Мария в какой раз поморщилась, заслышав под ногами крайне неприятный треск костей и, вскинув руку с факелом неуверенно замерла, пристально смотря на два разветвления впереди с клубящейся в них тьмой, и только после вопросительно поглядела на тоже неуверенно остановившегося Виктора, пронзающего тьму золотом глаз.
— Стой тут, — наконец прохладно бросил он, шагнув к разветвлению и вдруг растворившись на две чёрные клубящиеся тени, скользнувшие в проходы и заставившие Марию от удивления и неожиданности так и врасти в пол ногами.
Тогда, когда он буквально «вышел» из Тьмы, она как-то особо и не предала этому значения, смахнув на застилающий глаза страх и ужас с примесью багрового тумана, что ещё витал под потолком. Но сейчас… сейчас она видела, как он растворился, обратившись в живые тени, тут же расползшиеся по коридорам. Может, это из-за того, что он уже побывал во Тьме, и скрывать это от человека, который об этом знает, просто не имеет смысла? Он же до ужаса логичный, и при этом всё равно непонятный…
Оглядевшись по сторонам, разгоняя подступающую со всех сторон тьму, Мария неуверенно перешагнула с ноги на ногу, ещё сильнее сжимая старую желтоватую кость в руке и смотря на пляшущий рыжеватый огонь, в надежде что хоть тот как-то осветит ситуацию. Они под пропитанной кровью землёй, откуда вообще живым выбраться невозможно, а туннели, что вырыл исполинский полоз, ведут или в тупик, или в его «изумрудный» замок, затопленный от изобилия крови. Нет, надо отсюда выбираться, и чем быстрее, тем лучше. Она не протянет тут и нескольких часов — горло уже сдавливала невидимая нить, стоило только бросить взгляд под ноги и тут же содрогнуться от отвращения. Сколько тут было костей… сколько же людей полегло на этом месте? Наверняка целый город.
Спину вдруг обдало нехорошим ледяным дыханием, заставив резко выпрямиться и, крайне медленно обернувшись, вдруг зажмурить глаза от пронёсшегося по коридору холодного затхлого воздуха, заставившего огонь на факеле на краткий миг вспыхнуть, прежде чем с недовольным шипением погаснуть и вновь погрузить всё в звенящую от напряжения тьму, что прошлась мурашками по холодной коже. Она смотрела на эту тьму, а тьма вторила ей, медленно обволакивая и пробираясь внутрь, заставляя осторожно отступать назад, в один из туннелей, прежде чем и вовсе без оглядки ринуться туда, с режущим слух хрустом ломая ботинками кости, запоздало вспоминая о том, что должна была слушаться Виктора и продолжать стоять там, вот только что было бы, если бы она выполнила этот наказ? Ей не нравилось то, что обитало в этих проклятых туннелях прорытых таким же проклятым змеем, чьи кости уже разваливаются от старости, а с клыков до сих пор капает смертоносный яд, противоядие от которого не существует ни в одном из десяти миров…
Перебросив факел в другую руку и периодически замечая, как в обрывках ткани всё ещё мелькают рыжеватые искорки огня, Мария чуть ли не с мольбой, которую ещё пыталась сдержать внутри себя, раз за разом проводила над ним рукой, смотря, как на долю секунды появляются огоньки пламени, и как ледяной ветер за спиной тут же сдувает их. У неё же раньше как-то получалось! Правда, непонятно как это могло вообще произойти, но огонь ведь в том же камине и печке зажигался! Но тут он гас, словно ему чего-то не хватало, что бы вновь вспыхнуть золотым пламенем и осветить эти стены с венами чёрной крови…
Запнувшись об какую-то кость и выронив из рук тихо брякнувший и отлетевший факел, Мария зажмурила глаза от резкой боли, отозвавшейся во всём теле, прежде чем осторожно пристать и с нарастающим ужасом смотреть, как откуда-то далеко новой ледяной волной к ней приближается эта живая тьма, поглощая вокруг себя всё и вся…
— Живо вставай, — схватив вечно ледяными пальцами за локоть вздрогнувшей от неожиданности Марии, прошипел выплывший из тьмы Виктор, с силой подняв её на ноги и выхватив факел, тут же оказавшийся в её дрожащих пальцах. — Что ты снова сделала?!
— Я?! — возмущённо воскликнула девушка, еле поспевая за ним и путаясь в собственных онемевших ногах, то и дело, что кидая испуганный взгляд назад. — Да почему я то всё время крайняя?! Может, это ты эту дрянь призвал, а она на меня охотиться стала…
— Да кому ты вообще… — начал было тот, тут же запнувшись и скрежетнув зубами, припомнив анедов и безликих, которые теперь на них обоих охотились. — Эту туннели нас вообще вряд ли куда-то выведут… левый обрывается на полпути, а этот… этот ведёт неизвестно куда.
— Лучше было бы известно… — почти что прошептала Мария, в очередной раз споткнувшись и сжав пальцы на его даже дрогнувшем от неожиданности запястье, вновь оглянувшись назад и вздрогнув при виде уже такой близкой тьмы. — Мы не убежим от неё.
— Нам нужен свет. Тьма всегда боится света, — раздался глухой ответ Виктора.
— Свет? — даже переспросила та, бросив взгляд на светлые очертания факела с плясавшими на ткани искрами и, резко дёрнув его за руку, остановилась, заставив парня даже раскрошить под босыми ногами кости и гневно обернуться к ней, уже изогнув губы для яростного возгласа, как Мария, с силой воткнув факел в землю, осторожно провела над ним рукой, заставляя искры на краткий миг вспыхивать ещё сильнее, а тонкие язычки пламени устремляться к зеркальному потолку, размножаясь и танцуя многочисленными бликами на «венах» стен.
Бросив взгляд на тьму, до которой осталось пару десятков метров, Мария упала перед факелом на коленях, сжав побледневшими от напряжения пальцами старую кость с прошедшими по ней тонкими изгибами светлой паутины, заставившей огонь на намотанной ткани на краткий миг вспыхнуть ослепительной белой звездой, прежде чем тьма накрыла их с головой, стараясь дотянуться ледяными пальцами до тел и тут же опаслив отдёргиваясь при виде света, оставляющего прожжённые дыры на чёрной материи.
Приоткрыв глаза, девушка удивлённо вскинула голову, смотря, как их постепенно окружает переливающийся чернотой купол, извивающийся и опасливо приближающийся, в последний миг воспламеняясь рыжими искрами и образуя неровные дыры, от которых валил вонючий дым. Накрыв ладонью нос, девушка осторожно поднялась на дрожащие ноги, подняв факел над головой и заставив эту лживую тьму тут же отступить назад, извергая шёпот тысячи голосов. Присмотревшись, Мария с отвращением, смешанным с изумлением в глазах, заметила сотни, если не тысячи, длинных чёрных телец, усыпанных многочисленными чешуйками, извивившихся и переплетённых так крепко меж собой, что уже никто не в силах из развязать.
— Змеи… — негромко произнёс за её спиной Виктор, не отрывая взгляда от этого живого купола, обступившего их со всех сторон.
— Они… мёртвые? — неуверенно спросила Мария, устремив факел на живую стену и заставив ту тут же вспыхнуть многочисленными рыжими искрами, наполнив уши противным шипением, что спустя минуту смолкло, образовав на месте дыры новых змей.
— Давно, — смотря, как тёмная кровь просачивается через переплетённые меж собой склизкие тельца ответил парень. — Тьма забрала и их с собой, подчинив себе разум… видимо, когда умер Змей, они сплелись в тугой клубок, а Тьма застала их так, навек соединив меж собой…
Вскинув руку с факелом над головой, заставив змей с противным шипением покрыться новыми искрами, что расползлись по их гладким, склизким, обделанным чёрным обсидианам телам, сжигая старые чешуйки и являя кровавый потолок, Мария неуверенно взглянула на не отрывавшего от мёртвых тварей золотистых глаз Виктора, на чьём лице плясали многочисленные рыжеватые блики, делая его мертвенно бледным, с заострёнными скулами и грязными, покрытыми сотнями кровавых искорок, спутанными волосами. Она не знала, что делать дальше, скользя изнеможденным взглядом по плотному переплетению змей, по порой проявляющимся от огня дырам, которые тут же затягивались подобно болезненным ранам. Они оказались в ловушке. Пламя долго не выдержит и однажды потухнет, как и они сами.
— Нам не выбраться отсюда, — наконец, вздохнув, всё же произнесла Мария, аккуратно воткнув факел в захрустевшие кости и осторожно опустившись напротив него, смотря на многочисленные блики, отражающиеся на чешуях переливчатых змей. — Ты был прав… плохая была затея соваться туда, куда не знаешь, особенно если оно отмечено Тьмой. Дура я, раз подумала, что доберусь до Города Всех Дорог и найду там ответы на свои вопросы…
Глаза неприятно защипало, заставив молча уткнуться в колени и из последних сил кусать и так ободранную губу, чувствуя на языке тёплые капельки крови и металлический привкус, постепенно наполняющий рот. Сейчас ничего не поможет — они в ловушке под землёй, где куда ни глянь — кровь, кости и мертвецы. Не такой мир задумывал Лидер Грардер для своей дочери, совсем не такой… тот был сказочным, где Добро всегда побеждало Зло, но так такового Добра в этом книжном мире совершенно не осталось, только вездесущая Тьма, что живёт в крови, в сердце, в душе… она везде, заполняет лёгкие, проникает внутрь, заставляет подчиняться и чувствовать себя беззащитным. Тьма знает самые сокровенные желания, секреты, мечты, и рушит их при всех, разбивая в дребезги и давая лишь смотреть из-за ржавых прутьев темницы, как всё постепенно тонет в бездне отчаянья…
— Твой свет… — осторожно проведя над пламенем ладонью и даже не почувствовав боли негромко произнёс Виктор. — Как ты его создала? Он ведь ненастоящий, всего лишь обманка, и даже не обжигает.
— А огонь здесь должен обжигать? — безразлично спросила девушка, смотря на пламя, что играло в её рубиновых глазах.
— Да… это самый свирепый огонь из всех, который когда-либо существовал в десяти мирах… но это, — он вновь ладонью провёл над пламенем, — лишь его копия, хоть и такая же губительная для Тьмы… в твоём роду, случаем, не было Пилигримов?
— Пилигримы? Кто это?
— Люди, что странствовали из одного мира в другой, прижившись в этом и создав собственную нацию, что вынуждена была скрываться от королей, так как их иллюзии были самыми опасными во всех мирах, и все хотели узнать, как им это удаётся… говорят, некоторые Пилигримы до сих пор обитают в этом мире, скрываясь от других в Пустыне и Севере, и что сама Призрачная королева была одной из них, благодаря этому покорив ничейные земли… её иллюзии были так же реальны, как и сам мир. Губительны, но прекрасны… настоящее волшебство, — на миг, который успела застать Мария, на его лице скользнула давняя боль, вспыхнувшая после долгих лет спячки. — Но его нету в этом мире. Есть только Тьма, а она близка и опасна. И нет никого опаснее неё.
— Даже ты не настолько опасен? — не выдержав, найдя в себе силы усмехнуться, негромко поинтересовалась девушка. — Тьма ведь в тебе, так что справедливо будет сказать, что ты и есть она… можешь отрицать сколько угодно, но себя обмануть нельзя, сколько не пытайся. Тьма ведь не живой человек, она не может думать, говорить, чувствовать… но ты то живой. Ты опасней Тьмы, хоть и не считаешь так. А я… я всего лишь случайный зритель, ни больше, ни меньше… который скоро поседеет от всего, что тут происходит…
— Если сейчас поседеешь — на дальнейшее уже не останется, — невольно подметил Виктор, смотря, как языки пламени то вздымаются к противно шипящему потолку, то вновь почти что гаснут, заставляя живую клетку всё плотнее и плотнее подступать к ним. — Это лишь начало пути, а ты уже сдалась… даже во Тьме есть своя красота, только её почему-то никто не видит и не признаёт.
— Своя красота? — совсем тихо вторила Мария, оторвав подбородок от колен и осторожно оглядевшись вокруг. Пол по прежнему был усыпан старыми костями, но сейчас они казались ровными, с правильно подобранной формой, выстраивающиеся в своеобразную дорогу, что закрывал шатёр из чёрных переливающихся змей, чья чешуя отливала тёмным турмалином с примесью чёрного сверкающего оникса, красиво вспыхивающего от одной искорки факела. — Тьма близка и опасна… но она не человек, не разумна, а значит, и не так хитра, как кажется… свет её губит, но она только притворяется в этом… он ей вовсе не опасен. Она играет с нами.
Осторожно поднявшись с захрустевшего пола и взяв в руки кость, девушка сжала её побледневшими пальцами, вновь направив вверх и смотря, как змеи с шипением «тают», а на их месте появляются новые, копии прежних.
— Она учится… учится всему, что встречает на своём пути. И иллюзия одна из её сильных сторон… ты же говорил про Пилигримов, — резко повернувшись к Виктору и вглядываясь в его лицо ещё уверенней произнесла она. — Она переняла их силу. Если что не может оживить, то делает лишь иллюзию этого «живого», словно сама управляет им, сама тут, но это не так… она побывала в этом месте, но оставила лишь частичку себя, что медленно обращалась в иллюзии. Сильные иллюзии, в которые поверил этот мир и воспринял как реальные, иными словами, если знать, что этого всего не существует — оно и не будет существовать. Просто перестань верить во Тьму и… — Мария задула факел, заставив парня от неожиданности податься вперёд, схватив своими ледяными пальцами её запястье и ожидая, как сколький комок чернильных змей поглотит их целиком. — И она перестанет существовать так же, как и созданная ею иллюзия.
Тьма ледяной волной прошла сквозь них, рассеиваясь старой пылью и оседая на кости, как вода просачиваясь меж ними и пропадая из виду, заставляя факел вновь вспыхивать рыжим огнём на конце, освещая длинный бесконечный туннель, кровавые переливающиеся вены на его неровных стенах, что таяли на ровной глади зеркального потолка.
— И туннель этот вовсе не бесконечный, — подняв факел над головой чуть ли не прошептала Мария. — У всего есть конец, даже если ты его ни видишь.
Впереди, словно чёрная вуаль вдруг дрогнула от ворвавшегося внутрь воздуха, на краткий миг мелькнул белый осколок света, упав на их лица и словно приглашая следовать за собой, протягивая свои спасительные руки им.
— Ты ведь знаешь, что это ненормально? — резко отдёрнув руку и взглянув на свою ладонь, что ещё хранила остаток чужого тепла, негромко поинтересовался Виктор, шагая вровень с ней и замечая, как костей постепенно становится всё меньше и меньше, а «вены» стен постепенно перелезают на неровные белые осколки, торчавшие из плотной холодной земли и упирающиеся в потолок. — Ненормально говорить такое, а после ещё выживать… часы не просто так выбрали тебя в свои хранители, хоть я и не могу понять, зачем они это сделали.
— Ты думаешь, я это знаю? — глухо поинтересовалась Мария, тут же прикусив язык дабы ненароком не проговориться. — Если бы я их и не нашла, то, кто знает, как сложилось бы всё сейчас? Где бы мы были, что бы с нами стало… ответы на это знают лишь звёзды.
Он не ответил. Не произнёс ни слова, щурясь от яркого света, что пробивался впереди, ступая уже по твёрдой земле и провожая взглядом длинные тонкие столбцы, что дугами взмывали вверх, словно древние арки, сопровождающие их до самого конца, а после, на миг растворившись в земле, переходили в громоздкий, старый от времени, оплетённый паутиной бордовых «вен», змеиный череп, чьи клыки, устремлённые в землю, давно потрескались, готовясь рассыпаться в прах, а чёрные глазницы, на век лишившиеся глаз, безмолвно, только с им известной печалью, смотрели на чистое ночное небо со скоплениями миллиардов звёзд, словно всё ещё надеясь отыскать там луну или её отголосок, но видя лишь вечность…
Неподалёку раздалось ржание и, вздрогнув от неожиданности, Мария устремила взгляд на чёрного, как сама смоль, коня, что лишь облегчённо вздохнул, свободно шагая по высокой, покрытой серебром от звёзд, траве, качая головой и развевая гриву с застрявшими в ней ветками и крапинками уже застывшей крови, что окрасила некогда белые копыта в тёмный, ужасный цвет войны.
— Где мы? — облегчённо проведя рукой по тёплой шее Дракара и прижавшись к ней щекой негромко спросила девушка, взглянув на Виктора, что лишь перевёл свой взгляд с почти не сияющими золотом глазами на распростёршийся в нескольких сотнях метров от них багровый, с алыми всполохами, туман.
— На другой стороне кровавых топей… так бы мы брели по ним несколько дней. Безликих она ещё сможет задержать, а нам надо идти. Если так и дальше будет: через недельку, другую, уже перегоним Тьму и будем в Городе Всех Дорог. Там и разойдёмся.
— Ты даже не представляешь, как я жду этого… — взяв коня за повод произнесла Мария, поведя его вперёд и наконец-то вдыхая чистый запах травы, на которой ещё виднелись жемчужины прошедшего дождя, лишь однажды бросив взгляд на великого полоза, всё так же угрюмо смотрящего в ночное небо. Не ползать ему теперь по земле, не сторожить свой град из изумруда… не такая судьба ему была предписана Лидером Грардером, совсем не такая…
Глава 12. Ангелы в твоих венах
— Я больше не могу идти! — не выдержав и резко остановившись, произнесла Мария, зачесав спутанные рыжие волосы назад и чуть ли не гневно сверля спину даже не обернувшегося Виктора, что продолжал ловко перепрыгивать с одного серого валуна, покрытого мхом на тёмной стороне, обращённой к распростёршемуся по правую руку обрыву с далёкой змейкой реки, чей шум долетал даже до сюда, на другой. — Эй, у тебя уши случайно не заложило? Мы шли целую ночь, утро и день, ни сделали ни одного привала, даже еды не раздобыли! Ты понимаешь, что ещё день такого пути и мы точно живыми до Города Всех Дорог не доберёмся!
Парень даже не дрогнул, продолжая дальше перешагивать с камня на камень, ведя за собой уже не так уверенно ступающего коня, что с тихим стуком осторожно переступал с одного неровного валуна на другой, порой замирая и смотря на распростёршуюся далеко внизу чёрную извилистую реку, поблёскивающую чешуйками отражённых в ней солнечных лучей. Не выдержав и подобрав камень поувесистей, Мария со всей силы кинула в него, тут же поскользнувшись на влажном мху и рухнув на один из серых, почти что чёрных валунов, с неприкрытым наслаждением смотря, как Виктор чуть ли сам не сваливается в пропасть, в последний миг ухватившись за поводья Дракара и испепелив спутницу настолько гневным и раздражённым взглядом вмиг вспыхнувших опасным золотом глаз, что та невольно насторожилась, даже нахмурив брови и смотря, как парень в несколько шагов преодолевает расстояние между ними.
Властно вскинув голову и сощурив глаза, Мария с интересом взглянула на него, сцепив пальцы на коленях и изогнув светло-рыжие брови, уже готовясь к предстоящему концерту. Видимо, до Города Всех Дорог не обругавшись около сотни раз они вряд ли доберутся, и, что самое обидное, зачастую то она источник этих ссор, а вот Виктор — тот, от кого она черпает на них идеи.
— Когда ж ты в болоте сгниёшь?.. — еле слышимо прошипел парень, присев напротив и не моргая смотря на неё. — Неужели в твоей дырявой голове не уживается то, что за нами, в частности за мной, ведётся охота, и если мы сделаем хотя бы один привал, то не только подвергнем себя риску, но и приблизим к смерти? Так что соизволь терпеть, ведь это пока что единственное, что тебе остаётся делать.
— Прости, в темнице Безымянного не сидела, так что и понятие «терпеть» для меня довольно скользкое, — изогнув губы в злой усмешке парировала Мария, победоносно скрестив на груди онемевшие от вечного холода руки. Как же в эти минуты она жаждала быть услышанной, особенно перед этим бесчувственным, почти что безликим, увальнем, который и на сострадание не способен. Даже у Безымянного эмоций больше в отличии от некоторых!
— И на что я только согласился? — устало качнул головой Виктор, на миг закрыв лицо спутанными, тёмно-пепельными волосами, что стали ещё чернее после блуждания по туннелям, вырытым змеем полозом.
Мария лишь возвела глаза к чистому лазурному небу, устало повалившись на спину и на миг зажмурившись, уже изнывая от усталости и чуть ли не воя от собственного бессилия. Ей тут не место! не место в книге, она ведь не буквы на старых пожелтевших страницах, в отличии от всего вокруг! Да и иллюзией всё происходящее как-то сложно назвать, скорее, страшной реальностью, граничащей со сном.
— Вставай, нам ещё долго идти.
Вздохнув, девушка всё же поднялась, попытавшись отряхнуть уже изрядно поношенные штаны и, выпрямившись, чуть ли не с вызовом в глазах взглянула на бесстрастное лицо Виктора с его изогнувшимися в нахальной ухмылке губами. Конечно, он то лучше знает свой мир в отличии от неё, что уже успела попасть во все различные передряги и за какой-то день заставить одного из властителей четырёх фракций чуть ли не возненавидеть себя! Как же жалко, что при ней нет машины времени, она бы столько всего изменила…
— Знаешь, кто ты? — изогнув брови хмуро поинтересовалась Мария.
— Я даже знать не хочу, — честно ответил тот, вдруг наклонившись и, ловко подхватив её под колени, как то даже слишком легко перекинул через своё плечо, заставив возмущённо вскрикнуть и неловко ударить по холодной, пропитанной сладковатым привкусом земли из кровавых топей, кулаком. — И не отпущу до тех пор, пока не соизволишь желания молчать в тряпочку до самого Города Всех Дорог.
— А не много ли ты хочешь? — даже привстала от возмущения девушка, сдув упавшие на лицо вихри волос и опасливо покосившись на развернувшуюся всего в паре метров от них чёрную пропасть с далёкой рекой. — Я в принципе долго молчать не могу, так ты меня ещё вынуждать будешь… варвар!
Виктор лишь усмехнулся, придерживая одной рукой ноги и даже не обращая внимания на мимолётные удары, что сопровождались каждый раз, когда он перепрыгивал с одного камня на другой, порой специально подбираясь ближе к обрыву и даже слыша, как в эти мгновения сердце девушки на пару секунд буквально готово выпрыгнуть из груди, а сама та невольно замирает, сжимая своими тонкими пальцами его рубашку, тут же опасливо разжимая, когда смотрящие вниз скалы удалялись.
Спустя четверть часа, когда стало окончательно ясно, что оба даже и не собираются не то что говорить друг с другом, но и губы разжимать, Мария и вовсе сдалась, решив использовать сложившуюся ситуацию и то и дело, что вздыхая, порой доставая чудом не выпадающие из кармана заветные часы и наблюдая, как стрелка с золотистым наконечником перешагивает на одну цифру вперёд, уже замерев на пятнадцати и лишь заставляя гадать, что всё это могло значить. Когда же и вовсе ноги онемели, перестав чувствовать ледяную ладонь Виктора, девушка ради интереса периодически срывала со старых кустов небольшие упругие веточки, что порой подавал идущий за ними Дракар, лишь изредка водя ушами из стороны в сторону. Наконец, когда в руках уже пестрел от все различных найденных конём цветов самодельный венок, Мария осторожно опёрлась о плечо даже вздрогнувшего от неожиданности парня (уже успевшего привыкнуть не обращать на неё внимания), с интересом водрузив на его взлохмаченные лохмы своё творение и всё же не сдержавшись от проступившей на губах улыбки при виде так и распахнувшихся от удивления золотых глаз, казавшихся сейчас темнее, с каким-то еле заметным добавлением рыжины.
— Ну надо же… у тебя взгляд, словно ты увидел восьмое чудо света, — усмехнулась она, заставив Виктора даже нахмурить чёрные изогнутые брови, а венок и вовсе сползти на бок.
— Заканчивай с этим, — разжав руку с её колен грубо произнёс тот, смотря, как девушка от неожиданности падает на холодную землю. Сняв с головы венок и сжав его в ладони, от чего по веткам прошлись еле заметные трещины, а цветы поблёкли, став настолько хрупкими, словно сделанными из тончайшего слоя бумаги, он кинул его под ноги застывшей Марии, успевшей заметить, как венок рассыпался тёмным пеплом у самых её сапог. — Не в игры детские играешь, а в жизнь. Так что твои цветочки тут не помогут.
— Ну и придурок же ты, — не выдержав, злобно прошипела девушка, резко поднявшись на ноги и шагнув к нему навстречу. — Лишь бы всё испортить, впрочем, как и всегда… не умеешь ты ничего ценить.
Поджав губы и взметнув рыжей гривой волос, вспыхнувшей золотыми прядями в свете двух солнц, девушка выхватила из его рук уже потёртые поводья коня, оттолкнув парня и зашагав вперёд, сжимая онемевшие пальцы на жёсткой гриве, задыхаясь от гнева, на миг охватившего всё тело. Как же он ей уже надоел! Надоел своими непредсказуемыми действиями, своим вечным недовольством, которое ещё на неё выливается…
— Ну вот разве можно быть таким… ужасным? — взглянув на Дракара негромко поинтересовалась Мария, проведя по его тёплой короткой шерсти, чувствуя, как под кожей перекатываются мощные мышцы, так и не терпящие проявить себя.
— Это не его вина, — опалив затылок тёплым дыханием негромко произнёс тот, качнув головой и осторожно переступив через поваленное дерево, разбившееся об валуны. — Каждый, кто побывал в темнице Безымянного, изменяется до неузнаваемости… собственное «я» пропадает в этой вечной тьме, в которой слышится лишь биение собственного сердца. Лишится лица — самое ужасное, что может произойти с тобой на этой земле, ведь когда оно проявляется вновь, никто не может быть уверен, что оно когда-то принадлежало именно этому человеку… ты сама чуть не лишилась лица, так что должна понимать, какого это испытывать страх перед тем, что можно потерять навсегда.
Девушка невольно коснулась шеи, там, где растворился чёрный след от кинжала, вспомнив зеркало и Медею, пропавшую в нём, и вновь содрогнувшись от жуткого воспоминания, виновато опусти взгляд на обшарпанные ботинки сапог. Может, он и лишился когда-то лица, так оно у него вновь появилось, а он даже не поблагодарил за это. Тоже, «герой», который за себя постоять не может, всё время его из пут смерти выдёргивать приходится, хотя, да, и он ведь неоднократно её спасал, ну или хотя бы пытался…
Скалистые камни под ногами постепенно мельчали, даже обрыв начал сглаживаться, равномерно спускаясь вниз, пока и вовсе не сравнялся с неширокой речкой, почти что чёрной от камней на её дне с тёмно-зелёными перьями покачивающихся туда-сюда водорослей. На тонкой кромке берега, словно два вечных часовых, были вбиты чёрные, чуть ли не угольные сваи, на чьих заострённых концах виднелись ржавые кольца с оборванным, уходящим в гневный поток воды, старыми канатами. Прищурившись, Мария разглядела и на том берегу те же сваи, что тёмными скалами вздымались ровно на середине бурной реки, создавая нечто подобие разрушенного от времени моста, чьи дряхлые доски прибило к берегу, то и дело, что омывая скользкое блестящее дерево.
Вытянув за цепочку часы и взглянув на серебристую стрелку, что указывала ровно на ту сторону, девушка невольно сжала их покалывающей от холода рукой. Перебраться в другом месте было нереально — только в этом месте река сужалась, а дальше же неумолимым потоком текла дальше, в неизвестность. Но о том, что бы вновь оказаться в ледяной воде даже разговора не было! она сейчас в совсем не том состоянии, чтобы вновь играть с судьбой.
— Тут есть лодка, — смотря, как ледяная вода лижет его пальцы ног, вдруг произнёс Виктор, словно обращаясь к самому к себе, не замечая вокруг ничего. — Моста тут никогда и не было — это лишь обманка для всех путников.
— Зачем её тогда сделали? — скрестив на груди руки удивлённо спросила та, взглянув на толстый старый канат и, спустя секунду раздумья, осторожно коснулась его кончиками пальцев, заставив чёрные сваи вдруг покрыться сотней трещин, прежде чем река в самой сердцевине не разверзлась, являя старую, ободранную по кормам, лодку, опасливо покачивающуюся из стороны в сторону с намотанными на старые крюки по краям канатами. Тихо стуча изломанными вёслами, разверзая носом ледяную чёрную воду, она подплыла к берегу, врывшись в серые камни и застыв. — Ты издеваешься? Я в жизнь на неё не сяду.
— А тебя никто и не заставляет, — прохладно заметил Виктор, неуверенно замерев у старой лодки и, осторожно толкнув её на воду, забрался и сам, взяв покрепче вёсла и взглянув на Дракара, что лишь повёл ушами, зайдя в воду и выжидающе глянув на Марию. — Такчто выбирай: либо вплавь, либо на лодке. Другого варианта я не вижу.
Оглянувшись вокруг и обречённо вздохнув, Мария всё же осторожно шагнула к лодке, аккуратно перебравшись через обшарпанную корму и опустившись на пыльную, но совершенно сухую лавочку, смотря на дыры под ногами, через которые никак не могла проникнуть ледяная чёрная вода, словно какая-то преграда защищала её от того, что бы на века не погрузиться на каменистое дно.
Канаты с треском натянулись, являясь из воды и заставляя тысячи капель с тихим перезвоном осыпаться на водную гладь, невольно даже дрогнув, когда лодка, оторвавшись от берега, начала сама плавно плыть на другую сторону, осторожно покачиваясь из стороны в сторону и порой негромко хлопая вёслами. Вздрагивая каждый раз, когда лодка касалась дна, Мария вновь и вновь опускала взгляд, стараясь даже не смотреть на Виктора, видя в отражении чёрной воды два переплётшихся меж собой золотистых диска солнц. Красиво. Таково больше нигде не увидишь, ни в одном из миров или книг, жаль только, что всё омрачает Тьма…
Вынув заветные серебряные часы, что как родные легли на холодную ладонь, девушка из последних сил сжала их онемевшими пальцами, наклонившись так низко, что рыжие локоны, шурша, закрыли лицо. Она смотрела на затаившийся в часах космос с сияющими звёздами-бриллиантами, разглядывала чёрные витиеватые циферки, пытаясь разгадать загадку оставшихся пяти стрелок. Что они означали? Зачем вообще были сделаны? Да и кто именно их сделал?..
Лодка резко качнулась, заставив даже от неожиданности схватиться за борты, с замираньем сердца смотря, как серебристые часы, выскользнув из ладони, прощально сверкнули в лучах солнц, прежде чем кануть в чёрный омут воды, оставив лишь неровные круги, что тут же разрезал нос лодки.
— Нет! — испуганно вскрикнув и чуть ли не перегнувшись через борт, Мария уже протянула руку, как на запястье сжались ледяные пальцы подоспевшего Виктора.
— Не смей! — резко отдёрнув её назад, заставив даже упасть на покатое неровное дно, чуть ли не прошипел он.
— Но там часы! — привстав на локтях и сдув пряди с лица озадаченно воскликнула девушка, смотря, как парень все ещё нерешительно вглядывается в чёрную муть воды и, вздохнув, всё же решилась, сжав свои опасливо дрожащие пальцы на его ледяной ладони, заставив даже вздрогнуть и изумлённо взглянуть на неё. — Прошу… они очень дороги мне, не только из-за того, что являются единственными… Виктор, они нужны мне… пожалуйста…
Вновь устремив взгляд на чёрный омут воды, Виктор резко отдёрнул руку и, ступив на опасливо затрещавшую корму, ещё секунду вглядывался в своё колеблющееся отражение, прежде чем оттолкнуться и с громким всплеском нырнуть в объятия чернильной воды, заставив Марию тут же привстать, бросив испуганный взгляд в сторону Дракара, уже стоявшего на том берегу, отряхивающего гриву и так не заметившего ничего не обычного.
— Лишь бы всё обошлось… — сжав пальцы на волосах убито прошептала девушка, даже не зная, за кого переживать больше — за заветные часы, что в единственном экземпляре во всех десяти мирах, или за главного героя этой книги, который уже один раз оказался на грани смерти?
Лодка всё так же покачивалась на словно остекленевшей воде, отражавшей в себе перекрестившиеся солнца, бескрайнее лазурное небо, величавые сосны, пиками взмывающие вверх, да слишком бледное лицо уже испугавшейся не на шутку Марии, что даже дна не видела, не то что бледной тени Виктора, порой протягивая руку и тут же опасливо её отдёргивая, касаясь кармана с перочинным ножичком и неуверенно его сжимая. Секунды как нарочно растянулись в долгие минуты, что не хотели проноситься перед глазами, заставляя сердце как-то слишком медленно отсчитывать свои многочисленные удары.
— Ну же, — когда в голове мысленно пролетели три с половиной минуты отчаянно прошептала девушка, не выдержав и, резко протянув руку, окунула пальцы в настолько ледяную воду, что по всему телу прошла судорога. Скривившись, она осторожно перегнулась через корму, всматриваясь в своё отражение и всё больше и больше удивляясь, насколько же бледная у неё кожа, а взгляд и вовсе затравленный, подобно загнанному в угол зверю, что уже не знает куда бежать и деваться. Резко отдёрнув руку и взглянув на посиневшие от холода ногти, Мария испуганно перевела дыхание. — Ты мне по гроб жизни уже должен… и только попробуй потом отвертеться.
Стянув тёплую куртку с сапогами и бросив их под скамью с потрескавшейся краской, девушка одарила заледеневшие пальцы горячим дыханием, прежде чем зажмурить глаза и, неуверенно ступив на корму, всё же шагнуть в чёрную воду. На миг дыхание перехватило, а сердце и вовсе ёкнуло в ушах, но вместо обступившего вокруг льда она почувствовала лишь застрявший ветер в волосах, осторожно приоткрыв глаза и от изумления отступив назад. Чёрная водная гладь и вправду стала зеркальной, не пропуская ни одну живую душу, даже лодка стала не более чем островом посреди этой остекленевшей реки, словно остановившейся во времени, которой не подвластна ни природа, ни сама жизнь.
— Дракар! — взглянув на коня закричал Мария, заставив того встрепенуться и неуверенно ступить в воду, но вместо этого ощутить стекло, что со звоном отозвалось в ушах. Качнув головой, он аккуратно пошёл вперёд, пока не убедился, что не сможет провалиться, и только после уже уверенно подошёл к девушке. — Ты знаешь, что тут вообще происходит?! Виктор там! под этим чёртовым стеклом!
— Я уже бывал тут, — согласно выпустив из ноздрей белый пар качнул головой конь. — Не одно поколение людей сложили свои головы на этом дне… тут слишком мощное течение, и лодка — единственный способ перебраться с одного берега на другой. Но те, кто вдруг решил испытать судьбу и всё же нырнуть в воду, обрекает себя на смерть. Вода становится стеклом до тех пор, пока не придёт новая жертва… именно так Безымянный и переправлялся через эту реку.
— И что… совершенно ничего нельзя предпринять? Там ведь часы! И Виктор… — растерянно прошептала девушка.
— Если ты только не самый могущественный властитель этого мира, — вздохнул Дракар, опалив затылок горячим дыханием.
Мария так и замерла, задумчиво проведя ладонью по тёплому носу коня, испуганно взглянув на чёрное стекло под ногами и, вздохнув, лишь качнула головой.
— Ну, а что если скажу, что перед тобой и есть самый могущественный властитель этого ужасного мира? — вновь проведя ладонью по его мягкому лбу негромко поинтересовалась она, заставив того лишь недоверчиво выдохнуться спёртый в груди воздух. — Виктория называла меня Призрачной королевой ещё задолго до того, как я тут оказалась… и пусть ты ничего и не поймёшь, просто поверь, хорошо? Я не отсюда, то есть, не из Серого Мира, а из его граней… и я не знаю, как и для чего тут оказалась, но всё больше и больше удостоверяюсь в том, что являюсь той, кого все так боятся… прошу, сохрани это в секрете. Я сама ещё во всём не разобралась, и не готова давать правильные ответы, но просто поверь, что зла причинять я никому не желаю. Мне просто хочется получить ответы на свои вопросы, которых в последнее время всё больше и больше… а сейчас ты поможешь мне? поможешь спасти его из этого стеклянного плена?
Дракар ещё долго всматривался в её лицо, неуверенно переступая с ноги на ногу, прежде чем всё же устало кивнуть, явно рассчитывая на то, что все странности закончились ещё давным-давно, и не намеренны продолжаться в ближайшем будущем. Но, видимо, вновь просчитался.
— Властители колдуют при помощи своей крови.
Кивнув и вновь проведя дрожащими от напряжения пальцами по его шее, Мария отошла к тому самому месту, где скрылся под водой Виктор, вынув перочинный ножичек и с замираньем сердца смотря на опасливо блестевшее лезвие, прежде чем взять его в ладонь и резко провести, тут же зажмурившись от боли и, упав на колени, приложить окровавленную и оттого подрагивающую руку к стеклу, смотря, как алые линии, подобно целой паутине, проходятся по чёрной глади, и вдруг впитываются внутрь.
— Прошу… дай заберу лишь одного человека…
— Короли не просят. Короли приказывают.
— А я не тот король, который жил раньше. Я, это я, — взглянув на него, с какой-то странной властью в голосе ответила Мария, чувствуя, как стекло под пальцами начинает противно трещать, прежде чем и вовсе пропасть, являя ледяную чёрную воду, куда тут же по локоть ушла вмиг онемевшая рука. Зажмурившись от холода, так и сковавшего пальцы, она наклонилась ещё ниже, пытаясь нащупать хоть что-то и замечая, как от окровавленной ладони целой вереницей вспыхивающих алых отголосков под стеклом пробегают искры, на краткий миг освещая не такое уж глубокое дно из чёрных камней со старыми захоронениями, которые уже вряд ли когда-нибудь увидят свет. И там, словно парящем в невесомости, она увидела Виктора. До его пальцев оставалось каких-то пару жалких сантиметров, и именно этих сантиметров ей не хватало.
Сжав посиневшие от холода губы, Мария наклонилась ещё ниже, зацепив кончиками пальцев до покрытого инеем рукава рубашки, сжав из последних сил и потянув на себя, тут же почувствовав уже ставший привычным холод кожи и, схватив второй рукой под локоть, с силой потянула на себя. Подошедший Дракар осторожно ухватил ворот рубашки, как можно аккуратней вытащив Виктора из ледяной воды и тут же навострив уши, заслышав неприятный треск под копытами, с которым обычно лёд весной трескается. Переглянувшись, девушка перекинула руку бесчувственного парня через шею, из последних сил закинув на чёрствое седло и, еле запрыгнув позади, вдарила пятками по бокам коня, заставив того спустить с губ ржание и ринуться вперёд. Длинная змеевидная трещина с противным грохотом следовала за ними попятам, порой подгоняя и мелькая под самыми копытами, а иногда и отставая, дав тем самым возможность вырваться вперёд и чуть ли не с треском перепрыгнуть на усыпанный мелкими камнями берег.
Стекло позади с громким треском раскололось, и чёрная вода тут же опасливо лизнула берег, словно стараясь достать до копыт отшагнувшего назад коня, издавшего лишь настороженное ржание, смотря, как обшарпанная лодка начинает погружаться на дно, натягивая хлопнувшие по чернильной глади канаты. Ещё миг, и река вновь зажурчала меж выпирающих чёрных огрызков скал.
Соскочив с седла и осторожно стянув ледяное обмякшее тело, Мария дрожащими пальцами коснулась шеи Виктора, стараясь уловить хоть что-то на подобие пульса, но всё было до ужаса тихо и спокойно, словно так и должно быть. Словно сердце и не должно биться, а грудь вздыматься от колкого холодного воздуха с металлическим привкусом, витавшим вокруг.
— Не дышит… — одними губами произнесла девушка, вдруг поняв смысл сказанного и тут же почувствовав, как тело немеет от страха, сковывая даже дыхание, тяжёлым не проглатываемым комком застрявшее в груди. — Нет-нет-нет… этого ведь не должно быть! Это ведь не по сюжету…
Затылок опалило горячее дыхание, заставив испуганно вздрогнуть и обернуться, встретившись с тёмно-карими глазами Дракара и, кинув взгляд на сумку, резко подняться, протянув дрожащие пальцы и, еле раскрыв замок, достать потрёпанную книгу «Мира Азриэля» с намокшими краями. Еле пролистнув с десяток страниц, Мария так и замерла, смотря на обрывок текста и старые жёлтые листы без единой печатной буквы. Глава обрывалась ровно на том моменте, когда Виктор, уронив в реку семейный медальон, так и не смог из неё выбраться, навеки застыв в чёрном стекле воды.
— Сюжет… он поменялся… — не веря своим глазам прошептала девушка, отчаянно скривив губы и, упав на колени перед телом парня, сцепила посиневшие от холода пальцы, со всей силы надавив на грудь и заставив того даже вздрогнуть, но не очнуться. Собственная кровь, горячая, ослепительно алая, струилась по ладони, капая с ногтей и растворяясь в чёрствой ткани рубашки, заставляя раз за разом склоняться над Виктором, пытаясь услышать хотя бы стук сердца, увидеть заглатывающие воздух губы, но ничего не было, лишь голос охрип от собственного отчаянного крика. Он не должен умирать. Кто угодно, но не он! Иначе миру точно придёт конец…
Дракар мотнул головой, вдруг встав на дыбы и, издав по-настоящему грозное и рассерженное ржание, с громким треском и звоном даже заискрившихся камней вдарил по земле, заставив испуганно отпрянуть, а Виктора и вовсе раскрыть глаза, тут же зайдясь в хриплом кашле, отплёвывая ледяную воду и смахивая с лица капли.
Мимолётом взглянув на раскрытую книжку, валявшуюся у ног, девушка облегчённо перевела дыхание, смотря, как старые жёлтые страницы с загнутыми краями вновь исписываются чёрными печатными буквами, что с тихим шелестом переворачивал ветер.
— Что… произошло?.. — зачесав назад спутанные тёмные волосы просипел парень, метнув взгляд на вновь заплясавшую в лучах солнц реку, и только после на Марию, дрожащую от облегчения и страха, что ещё обитал внутри.
— Ничего… просто как же я тебя ненавижу… — прошептала девушка, чувствуя, как глаза уже начинают щипать непрошенные слёзы облегчения, одна из которых всё же сорвалась, огненной каплей коснувшись тыльной стороны ладони.
— Держи, — разжав ладонь и протянув серебренные часы за длинную цепочку всё ещё хрипло произнёс Виктор. — Лучше не расставайся с ними никогда.
Кивнув и осторожно взяв их подрагивающей рукой, она прижала заветные часы к груди, чувствуя собственные тяжёлые удары сердца, что ещё чуть-чуть, и готовы были раздробить слабые кости, вырвавшись на свободу и рассказав о том, как же она переживала… и вовсе не из-за часов.
— Ты идти сможешь? — поднявшись на подрагивающие ноги негромко спросила Мария, выжимая из рукавов воду.
— Да… думаю, да, — осторожно опёршись рукой об камни и всё же поднявшись, негромко произнёс Виктор, тут же облокотившись об потёртое седло коня и как-то странно взглянув на свои дрожащие ладони в миг вспыхнувшими глазами, что перевёл на девушку. — Ты ведь… могла меня не спасать. Оставить там, под стеклом…
Даже подняв голову и взглянув на него, девушка неуверенно замерла, вспомнив пустые страницы книги и дрожь, которая пробила её при виде чуть ли не мертвеца. Она не за мир этот волновалась, откуда до сих пор мечтала сбежать. Нет, если бы он исчез она бы наверняка оказалась в своём, так почему же спасла его? Из-за часов? Или тут нечто более серьёзное?..
— Смотри, как бы в третий раз не спасла, а то ещё жениться придётся, — выдавив из себя насмешку как-то обыденно ответила та, заправляя волосы за уши. — Да и вряд ли в этом мире найдётся такой живучий человек, как ты.
Вновь взглянув на чёрную воду, лизавшую берег, Мария даже плечами передёрнула, взяв коня под уздцы и осторожно начав взбираться на холм, перешагивая через извилистые, хватающие за штаны, корни, порой наступая на покрытую многочисленными иголками землю и вздрагивая каждый раз, когда озябшие пальцы ног касались того же самого мха. Виктор шёл рядом, придерживаясь за седло и словно не веря, что всё ещё живой, порой задумчиво поглядывая на спутницу, словно решая что-то по себя, по крайне мере та уже не чувствовала этого холода и раздражения, что сложились ещё при первой их встрече.
— Ты ведь уже был на том озере? — вдруг негромко поинтересовалась девушка, осторожно перешагнув через корень и поймав взгляд Виктора, что лишь еле заметно кивнул, вновь опустив глаза и порой морщась, ступая на усыпанную еловыми иголками землю.
Когда впереди показался просвет, и тесно стоящие деревья наконец расступились, давая лазурному небу раскинуться над головой, Мария невольно запнулась, сжав онемевшие от холода пальцы на поводьях коня, и не смея оторвать взгляда от представшего перед глазами вида. Наверное, даже в кино, что она ночами пересматривала с кружкой чая в руках и тёплым пледом на плечах, изображение природы не сравнилось бы с тем, что предстало перед её глазами. Пусть Тьма и успела побывать тут, это делало это место чуть ли не волшебным…
Куда не взгляни, везде виднелся тёмный сосновый бор, вздымающийся вверх на изумрудных пробелах склон, и лишь внизу, где виднелись два пересечения почти что голубых рек-ленточек с перекинутыми через них мостиками из осины, раскинулась небольшая, вся в золоте на алой черепице от разошедшихся друг от друга солнц, деревушка, что почти впритык стояла с тем, что оставила после себя Тьма.
— Что это такое? — всматриваясь в странное сооружение, чёрное, с белыми переливами и алыми крапинами у самого низа, что растянулось на столько, насколько хватало глаз, прошептала Мария.
— Лабиринт… лабиринт Костей.
Глава 13. Тайна костяного лабиринта
Спуск был прямым, вытоптанным по усыпанной жёлтым песком дорожке со множеством разветвлений, что огибал наклонившиеся чуть ли не к самой земле, словно преклоняющиеся странному сооружению, берёзки, высокую, по самое колено, траву из светлого изумруда, ненавязчиво шуршащую по сторонам, ведя к журчащей речке, что словно чистое стекло давала рассмотреть усыпанное тёмными гладкими камешками неглубокое дно с поблёскивающими рыжиной и золотом на боках ныряющих в перья тёмных водорослей рыбками. Даже мостик, выполненный из старой осины, обвязанный несколькими слоями прочной бечёвки, не скрипнул, когда на него ступил Дракар, наклонившись и жадно глотнув прохладную воду, водя ушами из стороны в сторону и неуверенно поглядывая на странное, вселяющее какой-то животный ужас, мрачное сооружение впереди.
— Это тоже… проделка Тьмы? — осторожно сев на мост и окунув ноги в тёплую воду, пытаясь хоть как-то избавить их от грязи и золотистого, застрявшего меж пальцами, песка, поинтересовалась Мария, взглянув на Виктора, что всматривался в соседний холм с громадным домом из тёмного дерева с горящим по бокам в чугунных чашах пламенем и тёмной стеной леса за спиной. Он словно стоял в стороне, поодаль от старых, накренившихся с оплетённым плющом забором, многочисленных домиков, над чьими дверями, где примостились старые ржавые фонари, трепыхались алые ленточки.
— Тут без неё никуда, — негромко заметил он, зачесав потемневшие на несколько тонов волосы назад, прежде чем кивнуть на нечто подобие накренившихся на бок ворот со множеством красных ленточек. — Видишь их?
Взглянув на алые ленты Мария настороженно кивнула, уже догадавшись, что они могут значить в этом мире.
— Сколько здесь лент на вратах и дверях, столько и покойников.
— Тогда тут у каждого дома потери, и не одни, — хмуро обведя взглядом виднеющиеся домики со старыми или только повешенными ленточками, сияющими на солнце, невольно подметила та, всё же поднявшись на ноги и, выпутав из волос ветки, потянула за поводья, заставив коня всё же оторваться от воды и смиренно пойти за ними, тут же опасливо остановившись перед покосившими «воротами» и, испуганно заржав, подняться чуть ли не на дыбы. — Дракар! Ты то что?!
Мотнув головой и вырвав из окровавленной ладони скривившейся Марии поводья, он неуверенно отступил назад, фыркая и чуть ли не гневно ударяя копытами об заскрипевший мост, сверля глазами словно выросший из-под земли лабиринт и всё ещё шагая назад, пока не оказался на той стороне журчащей реки, вновь наклонившись и начав жадно пить прохладную воду.
— Что это с ним? — не сводя взгляда с коня удивлённо спросила девушка, неуверенно взглянув на Виктора.
— Не нравится ему это место, впрочем, как и мне, — вновь устремив тусклый взгляд потухших золотых глаз на лабиринт Костей негромко ответил тот, при этом на его лицо словно опустилась каменная маска, превратив в безжалостного воина, не знающего самых элементарных чувств. — Трупы тут везде… и их много. Даже больше, чем положено.
— Ты знал, — вдруг произнесла Мария, вспомнив их разговор в старой хижине у кровавых топей. — И про лабиринт из костей, и про топь… откуда? Откуда ты мог всё это знать?
Он не ответил, даже не взглянул в её сторону, шагнув вперёд и заставив подвешенные на «воротах» жёлтые косточки животных глухо удариться друг об друга, известив о двух незнакомцах, так бестактно вторгшихся в их владения. Даже ленточки заиграли, заставив как-то обречённо сглотнуть застрявший в горле ком, ступив на утоптанную дорогу из чёрной земли, от которой, словно множество рук, уходили многочисленные тропинки, огибая небольшие, покосившиеся от старости, с пылью и паутиной в некоторых окнах, домами, зло косившимися в их сторону. Мария даже чувствовала на себе этот скользкий пустой взгляд, смотря на жёлтую, словно выгоревшую на солнцах траву, что росла за старыми заборчиками, чуть ли не оплетая собой дома и каждый раз неприветливо шурша от одного дуновения ветра. Люди тут были. Некоторых она замечала в запыленных окнах домов, другие же, пытаясь выкорчевать засохшие корни из непригодной для проживания земли, как-то странно выпрямлялись, сжимая в своих мозолистых руках тупые топоры, провожали их тяжёлыми, словно умершими взглядами, от которых хотелось спрятаться, шагая вровень с Виктором и порой касаясь его плеча своим, тут же вздрагивая и поднимая глаза на лабиринт, всё больше и больше замечая, что он выполнен из прочного чёрного хрусталя, в котором затаились тысячи и тысячи костей, что словно призраки, стоило только отвести взгляд, меняли своё местоположение, паря между алых капелек собственной крови, опасно вспыхивающих в лучах солнц.
— Тут нет прохода, — раздался сухой, словно треск старых веток над головой, голос мужчины, что даже не посмотрел на них, продолжая обрубать тупым топором закопавшиеся в самую глину земли корни. — Уходите, и ищите другой путь… были тут такие, которые соизволили пройти этот лабиринт. Вон, кости их теперь по ту сторону остались…
— Кто бы сомневался, — невольно подметила Мария, но всё же отступила назад, рассматривая их собеседника: сквозь чёрные неаккуратные лохмы проглядывала седина, а всклоченная борода была перевязана толстым узлом на шее. Дырявая рубашка со слишком широким воротом оголяла загорелую грудь со множеством волосков на ней, когда руки испещряли неровные шрамы с парой недостающих пальцев, вместо которых зияли неровные обрубки, затянувшиеся старой кожей. — Что-то обходного пути тут не видно.
— Значит смотреть внимательней надо, — довольно грубо ответил тот, с треском вонзив топор в корень и заставив его с треском расколоться. — Есть много путей, так что лучше идите по ним… пусть это и дольше будет, хотя бы живы останетесь.
— Слушай, а он прав, — негромко произнесла Мария, не сводя с мужчины взгляда. — Есть ведь много путей, ступив на которые мы хотя бы живыми доберёмся, а так каков шанс того, что мы вообще оттуда выйдем? Лично я рисковать особо не хочу… и жизнь мне знаешь как дорога?
— И что ты предлагаешь? На обход у нас займёт несколько недель, да и при том как-то же мы ещё живы, — голосом, полным металла, произнёс Виктор, заставив спутницу обречённо перевести дыхание и передёрнуть плечами от чьего-то взгляда. Оглянувшись и заметив, как кто-то шустро скрылся за углом покосившегося дома, она осторожно пошла следом, ступая по холодной непрогретой земле и то и дело, что замечая на себе скользкие мрачные взгляды живых людей, которые уже давно перестали себя так таковыми считать. Лишь пустые оболочки, душу из которых выпил этот дьявольский лабиринт Тьмы.
Вновь оглянувшись назад и заметив, что Виктор даже с места не сдвинулся, Мария юркнула на одну из чёрных тропинок, пройдя между близко стоящими домами, откидывающими свои прохладные тени в этот закуток, всё чаще и чаще замечая, что нет этого движения, этой жизни, что должна обитать в таких поселениях. Лишь звенящая в ушах пустота, которой не было даже в замке Безымянного. Там постоянно казалось, что за тобой кто-то да и следит, но не сейчас. Пустотой тянуло буквально от всего: от людей, шатких домов, земли, покосившихся заборчиков, высокой жёлтой травы, путавшейся под ногами. Лишь тот дом на холме почему-то казался ей живым, словно отстранившемся от всех и живущим своей размеренной жизнью.
Дома закончились так быстро, что Мария даже невольно замерла, смотря на разваливающиеся постройки, уже заросшие травой и серым плющом, с выцветшими красными ленточками над корявыми пастями дверей, в которых совсем не хотелось заходить. Видимо, поселение раньше было куда больше, но из-за лабиринта люди почему-то начали умирать, и так наверняка будет до тех пор, пока тут никого не останется.
Но один дом всё же привлёк её внимание. Он стоял в стороне, словно отчуждённый, изгнанный подальше, с двумя старыми алыми ленточками над дверью и покрытой зелёным мхом крышей. Дом был небольшой: всего две комнаты и два круглых окна, занавешенных пёстрой скатертью, со старым колодцем поодаль, где об серые камни еле слышимо билось пустое ведро, то и дело, что шарпая дном об землю. И там, на скрипучих ступеньках, словно старики в старых поношенных одеждах, сидели два ребёнка, что-то негромко насвистывая в деревянный най и жалейку из старого жёлтого рога какого-то быка, выдувая немного грубую неказистую мелодию, которую явно играют на флейтах и скрипках, и всё же та, пусть мрачная и чересчур резкая, угадывалась.
Заметив неуверенно застывшую Марию всего в паре метров от заросшего травой заборчика из нелепо сколоченных чёрных досок, девочка с неровно остриженными русыми волосами оторвала взгляд от своего ная, поджав губы и толкнув локтем сидевшего поодаль брата, заставив того выпустить рассерженные звуки, но увидев постороннего слушателя, тут же замолкнуть, спрятав свой инструмент за спину.
— У вас… неплохо получается, — решившись, негромко произнесла Мария. — Что это за музыка?
— Эта песня, — чуть ли не тут же выпалила девочка, вдруг покрывшись красными пятнами смущения и сжав в руке свой старый най. — Песня для мёртвых в дальний путь… раньше её играли все, кто знал мелодию, а сейчас только мы… её слышал каждый.
— Видимо, я не каждый, — подёрнув губы в слабой улыбке ответила та, осторожно открыв неприятно заскрипевшую калитку и ступив на усыпанную серыми камнями дорожку, ведущую к их дому. Трава тут была по колено, укрывая собой засохшие грядки, взбираясь по скрюченной берёзе с обвисшими ветками, даже припрятала треснувшее пополам корыто, но колодец не тронула, огибая его вокруг и вновь устремляясь насколько глаз хватало вперёд. — Ваши родители тоже оказались в том лабиринте?
Дети оглянулись, и в их глазах мелькнула непонятная для Марии боль, отразившаяся в пальцах, сжавших свои потрёпанные инструменты со множеством царапин и трещин, бережливо обвязанных тканью и бечёвкой.
— Вы тоже хотите туда пойти? — вскинув голову с неровным ёжиком светлых волос и сощурив чёрные, как ночь глаза, негромко поинтересовался мальчишка. — Тогда у вас просто не остаётся выбора.
— А уйти не вариант? — присев напротив них насмешливо поинтересовалась девушка, но что-то в их побледневших лицах заставило её насторожиться, нахмурив брови и дожидаясь ответа.
— Мы пытались… все пытались, — нерешительно произнесла девочка, опустив свои карие глаза и разглядывая ставший вмиг интересным най. — Лабиринт словно держит нас всех… кто ступил за ворота больше не выберется из деревни, сколько бы мы не пытались уйти, всё время приходили обратно… а те, кто всё же отважился туда ступить, возвращаются только в виде костей на заре…
Мальчишка вдруг выбросил руку в сторону, указывая куда-то за дом. Неуверенно поднявшись и обогнув небольшое и словно неуклюжее сооружение, Мария невольно замерла, чувствуя, как спина холодеет, покрываясь капельками холодного пота при виде чуть ли не сотни как старых, так и новых деревянных дощечек с аккуратно вырезанными на них именами и датами, врытыми в чёрную сухую землю и уже оплетёнными сухой травой. Это было кладбище, когда-то явно небольшое, но постепенно расширяющиеся, с почти что десятилетними датами, которые стёр ветер и время, заставив покрыться трещинами и накрениться в сторону.
— Это все те, кто однажды вошёл в лабиринт, — как-то до странности спокойно произнесла стоящая рядом девочка, выдув из ная лёгкую мелодию, тут же потонувшую в поднявшемся ветре, взъерошившим грозно зашипевшую траву вместе с вспыхнувшим огнём рыжими волосами, чьи золотистые пряди мелькали перед застывшими глазами, смотрящими на сотни старых «надгробий». Как же неуместно они тут смотрелись! Но стоило перевести взгляд на высившийся буквально в паре сотен метров лабиринт Костей всё сразу становилось ясно. Тут хоронили только жителей деревни, все остальные кости так и застыли в чёрном хрустале до скончания времён. Такие же самоуверенные, не знающие пути назад и решившие подмять судьбу под себя.
Они не пройдут этот лабиринт. Никто из них не сможет выбраться оттуда.
— Мне надо с кое-кем поговорить, — не выдержав и бросив последний взгляд на деревянные плиты, Мария чуть ли не побежала к деревне, порой спотыкаясь о собственные изнывающие от усталости ноги, каждый раз переводя слишком тяжёлое дыхание и всё ещё не веря своим глазам, что даже заметив Виктора так и замерла, не зная, что сказать ему. Вряд ли он рискнёт соваться в этот лабиринт, но и обход может занять слишком много времени, особенно если учесть, что они уже не смогут отсюда выбраться. — Слушай, надо поговорить, и очень срочно.
Схватив его за ледяную руку и всё ещё чувствуя на спине тяжёлые неприятные взгляды людей, что словно принимали их за пролетающих мимо надоедивых мух, девушка вывела его за дома, туда, где просматривались деревянные надгробия, и чуть ли не отчаянно указала на них.
— Ты понимаешь, что если мы зайдём в этот лабиринт Костей, то оттуда просто не выйдем! — чуть ли не закричала она, тут же поморщившись от собственного резкого голоса и уже тише произнеся: — Оттуда никто не выходил! Ни одна живая душа, только скелеты, и ты хочешь стать одним из них? Послушай, я два раза твою шкуру вытаскивала из лап смерти, так не попади туда и в третий! Я понимаю, что за нами гонится целая орда безликих, но ради них не стоит заканчивать жизнь этим лабиринтом!
— Именно поэтому иду туда только я, — вдруг опустив свои ладони на её плечи спокойно произнёс Виктор, не отрывая свои золотые глаза с примесью рыжины от её побледневшего лица, чувствуя, как плечи той еле заметно подрагивают от его ледяных пальцев. — У меня больше шансов выбраться оттуда живым, особенно если это место буквально пропитано Тьмой.
— Да ты… — не выдержав и прикусив язык даже покраснела от злости Мария, резко отстранившись и смахнув его руки. — Ты? Туда? Один? Ну давай, а я посмотрю, как утром твой ободранный скелет на пороге лабиринта окажется… ты идиот, Виктор, который лезет куда не надо! Идиот и придурок, рискующий собственной шкурой непонятно ради чего! Ты не слышал?! Оттуда никто живым ещё не выбрался и…
— Вообще-то выбрался, — раздался над их головами детский голос, заставив тут же поднять глаза на старую красную черепицу дома, на которой пристроились близнецы с инструментами в руках.
— Как, выбрался? — даже оторопела от неожиданности девушка, смотря, как мальчишка вновь поднимает руку и указывает на одиноко стоящую на холму постройку, что словно сторонится деревни и самого лабиринта, хотя окна и выводили на него.
Заметив какой-то до странности насмешливый взгляд Виктора, Мария соизволила даже приподнять бровь, скрестив на груди руки и из последних сил пнув старые доски дома. Черепицы, перезваниваясь и соскальзывая со своего насеста, глухо упали в траву вместе с вскрикнувшими от неожиданности детьми, что обиженно взглянули из-под не расчёсанных лохм волос на склонившуюся над ними рыжеволосую незнакомку с опасливо блестевшими двумя алыми рубинами глазами, тут же втянув голову в плечи и переведя взгляд на незаметно усмехнувшегося и устремившего взгляд в сторону одиноко стоящей постройки Виктора.
— Так оттуда кто-то всё же выбрался, верно? — специально растягивая слова голосом, полным льда и металла, переспросила девушка. — Выбрался живым, здравомыслящим и членораздельно говорящим?
— Ага… — только и кивнула девочка, помогая брату подняться и пиная попадающиеся под ноги черепицы крыши. — Он пришёл издалека, назвался лишь путником, что вошёл в лабиринт и утром уже вышел оттуда живым… мы его кудесником прозвали, на время даже смерти прекратились, а потом всё заново пошло…
— Ну ясно. Очередной аферист, — только и усмехнулась Мария, на что близнецы сразу закачали головами и, схватив её за прохладные ладони, чуть ли не бегом повели к своему дому, на ходу поочерёдно дуя в най и жалейку, насвистывая странную, то ли весёлую, то ли грустную мелодию, суть которой та ещё пыталась уловить.
Наконец, отпустив её только у неровных ступеней дома, в который сами и нырнули, чем-то громко шурша и брякая, заставляя настороженно оглядываться и лишь непонимающе скрещивать на груди руки, близнецы вновь вынырнули из чёрной пропаси двери с пачкой старых жёлтых бумаг в руках, которую тут же расстелили на ступеньках перед ней. Даже присев напротив Мария настороженно разглядывала корявые, нарисованные чёрным углём, рисунки. На одних был и сам лабиринт с раскрытыми вратами из непроницаемого железа, на которых застыли отпечатки лиц всех тех, что когда-либо побывали внутри. На других же виднелись все различные твари, что ползали по стенам, скаля клыки и изгибая многочисленные хвосты.
— И что это? — незаметно подойдя к ним поинтересовался Виктор.
— Могу предположить, что рисунки безумца или вконец спятившего человека, — удивлённо пожала плечами та.
— Это он нам всё рассказывал! Рассказывал про то, что внутри лабиринта, про его обитателей, про то, куда деваются все люди и кто после приносит их кости к дверям… — начала рассказывать девочка, мимолётом поглядывая на сам костяной лабиринт и вновь указывая на свои многочисленные рисунки. — Врата всегда открываются ровно в полночь, и странный свет озаряет дома тех, кто должен пойти туда… они выходят из домов словно зачарованные, и идут по тропинке из серебра, а когда ступают в лабиринт, врата закрываются за ними раз и навсегда, и открываются только рано утром, когда на горизонтах показывается две зари, и только кости всех вошедших выходят оттуда… кудесник пришёл издалека, и увидев, как в лабиринт заходит женщина, пошёл следом за ней, но вышел рано утром один… он первый и последний, кто побывал там и вернулся живым, рассказав нам, что ждёт нас внутри… он рассказал про то, что это лишь «врата» на небеса, которые надо пройти всем, но его туда почему то не взяли. Он объяснил это тем, что у него ещё много дел здесь, на земле…
Оторвав взгляд от рисунков и взглянув на Виктора, что лишь недоумённо пожал плечами, Мария указала на чёрное пятно человека, идущего по узкому туннелю с белыми пятнами глаз.
— А можно ли встретиться с этим самым «кудесником» и лично спросить, что же он видел в том лабиринте?
Близнецы переглянулись, словно обдумывая эту просьбу, прежде чем мальчишка всё же кивнул, и девочка вновь не обратилась к ним:
— Каждый вечер он устраивает ужин в своём доме, и приглашает всех нас, предсказывая, кто сегодня пойдёт в лабиринт… я думаю, он будет не против гостей, особенно издалека. Но вам нельзя туда в таком виде. Кудесник говорит, что если уж и встречать этой ночью смерть, то в подобающей одежде… вас всё равно никто не пустит к себе, незнакомцев тут гонят прочь, хотя это и невозможно. Так что оставайтесь у нас.
На этот раз переглянулись Мария с Виктором, словно ведя борьбу между собой, в которой парень вновь победил, заставив девушку лишь устало возвести глаза к неистово голубому небу с уже наклонившимися к самому горизонту солнцами, высыпав по краям лиловые и золотистые пятна, которые кто-то словно специально размыл водой, вынудив протекающую невдалеке речку вспыхнуть сотнями искорок, а громадную тень от лабиринта Костей упасть на деревню, которую тускло известил поднявшийся ветер, играющийся с жёлтыми косточками, подвешенными на «воротах».
И всё вновь погрузилось в пустую, бессмысленную тишину…
Глава 14. Тёмный Рай
Вечером, когда тьма спустилась на пустынную деревню, сделав её ещё мрачней и зловещей, стало казаться, что по пустынным улицам ходят многочисленные тени, подкарауливающие за каждым поворотом, словно намереваясь схватить своими призрачными руками и утащить в лабиринт, зловеще возвышающийся за их спинами и грозно поблёскивая сияющими в ночи алыми крапинками крови. По крайне мере Мария так и чувствовала, как по спине раз за разом проносятся холодные мурашки, заставляя лишь оглядываться по сторонам в поисках хоть какой-то поддержки, но в итоге чувствовала окружающее вокруг одиночество.
Они взбирались на холм по вытоптанной тропе из потускневшего золотого песка. Трава тут была зелёной, свежей, источающей сладковатый дурман, от которого глаза слипались, а во рту образовывался горьковатый привкус черёмухи, цветущего по краям дорожки. Дом же, к которому они шли, уже наполнился светом, так и вырывающемся из чистых окон с занавешенными полупрозрачными шторами. Языки пламени в чугунных чашах вздымались вверх, облизывая вечернее небо с чёрной сердцевиной, где мелькали серебристые звёзды, и лиловыми горизонтами с золотистой кромкой и последними лучами, что озаряли высокие костяные стены смертельного лабиринта и макушки ветвистых сосен с позолоченными иголками.
Поднявшийся ветер всполошил высокую, заискрившуюся от вынырнувших светло-лазурных светлячков, тёмно-изумрудную траву, заставив рыжие волосы на миг подёрнуться золотом, а пару прядей даже выпасть, скользнув на белые плечи, частично укрытые салатово-жёлтым сарафаном с расшитыми алыми нитями рукавами и широким подолом. То и делая, что обнимая себя за дрожащие плечи, Мария следовала за идущими впереди близнецами, что-то негромко напевающими на нае и жалейке. Мелодия была весёлой, задорной, порой ускоряясь, а порой и вовсе замолкая, давая лишь гадать, что всё это могло значить.
Бросив взгляд в сторону идущего рядом Виктора, девушка вдруг улыбнулась, смотря, как тот то и дело, что сдувает с лица прядку тёмных волос, которые старательно зачесал назад. Заметив её взгляд, он лишь недовольно нахмурил брови, отдёрнув слишком тугой ворот великоватой для него рубашки, найденной в одном из заброшенных домов на окраине деревни.
— Что, не привык к светской одежде? — негромко поинтересовалась Мария, с улыбкой на губах посматривая в его сторону.
— Самое большее, к чему я не могу привыкнуть, это к тебе, — невольно заметил Виктор, вновь оттянув тугой ворот чёрной рубашки, делавшей его кожу ещё бледней, подобно несуществующей в этом мире луне, — и к твоим действиям… никогда ещё не видел более бестактного человека, который делает всё что хочет ни смотря на угрозы. А вроде, нормальный человек… до сих пор не могу понять, как тебе угораздило встретиться с Безымянным?
— Долгая история, — заправив руки за спину и сцепив длинные пальцы только и произнесла Мария, пнув попавшийся под ноги камешек, тут же отлетевший в траву. — Могу только сказать, что он явно ждал не меня… ты ведь слышал о Павшем Огне?
— Об этом нелепом предсказании? — даже нахмурил брови тот. — О нём слышали все, и оно уже давно должно было сбыться, но его просто нету…
— С чего ты решил? Может, оно есть, просто ты его не видишь? что бы хоть какое-то предсказание сбылось, нужно хотя бы попытаться его самому исполнить… не любишь ты в чудо верить.
— Как будто ты в него веришь, — только и фыркнул Виктор.
— Ты даже не представляешь, как я в него в последнее время начала верить, — не удержавшись, всё же усмехнулась Мария, вспомнив кладбище и разговор с доктором Виртом об Эскапизме. Да, это и вправду бред, но почему она тогда пребывает в этом самом бреду? Неужели сошла с ума? Но на каком именно моменте и основании? Хотя, со всем, что происходит вокруг, ещё странно, что она в собственном рассудке, и всё ещё может размышлять о подобных вещах. Ну хотя бы понятно, как живётся людям с Эскапизмом.
Двустворчатые, выкрашенные свежей краской двери громадного сооружения, больше похожего на дом викингов, со старыми щитами по бокам, освещёнными огнём в чугунных чашах, были открыты, пропуская золотистый луч света от жаровни, пристроившейся прямо посередине просторного зала, и окружённой плотным квадратом столов с уже накрытыми яствами на них. Жителей из деревни тут было немного, человек десять, что ещё попытались раздобыть не запылённую и невыцветшую одежду на чердаках домов. Даже не соизволив взглянуть на них, они жадно поглощали расставленную перед ними еду, словно голодали ни один месяц и, смотря как с их, покрытых занозами пальцев стекает золотистое масло и сок, Мария сама невольно уже желала хоть что-то да и отведать.
— Откуда у него столько еды? — перешагнув и сев на скамью удивлённо прошептала девушка, пододвинув к себе тарелку с ещё неостывшей куриной ножкой и аккуратно коснувшись её тупым ножичком цвета железа, желая убедиться, что это ещё можно есть.
— Думаю, можно у него самого об этом спросить, — метнув взгляд на другую сторону негромко ответил Виктор, с недоверием смотря на окружённого мужиками человека в белой рясе с перекинутым через плечо алым шлейфом из плотной ткани с золотистой фибулой. Само его лицо казалось каким-то знакомым, словно Мария уже где-то встречала его, а вот где — никак не могла вспомнить.
— Спрашивай, только дай поесть, — нехотя буркнула она, отправив в рот отрезанный ножичком кусок курицы, и тутже передёрнулась от отвращения, не без малого удивления поймав взгляд насторожившегося Виктора. — Как они едят эту гадость? Она же даже едой и не пахнет! Поролон какой-то дешёвый, выкрошенный под еду… напитки тут тоже, наверняка, подделка.
Схватив в руки медный стакан с бордовой жидкостью и отглотнув от него, Мария невольно замерла, с тихим стуком поставив его обратно и, коснувшись губ, взглянула на алые капельки, оставшиеся на пальцах и тускло сияющие в рыжем свете огня, лизавшего бока убитого кабана.
— Это не вино… — она перевела взгляд с рук на сидевших по левую сторону детей, что доливали себе странный напиток, сверкающий в тусклом свете и не источая совершенно никакого запаха. — Это кровь.
Дрогнув, Виктор сам взял стоявший поблизости бокал, сделав небольшой глоток и тут же проглотив, лишь кивнул, качнув головой и заставив тёмную прядь волос вновь опуститься на его посеревшее лицо. Аккуратно опустив бокал на стол, он вдруг сжал его ножку пальцами, заставив пройтись по глиняной поверхности множество трещин, а саму тень, что длинным стражем виднелась на стенах, и вовсе возрасти на несколько метров, заграждая собой поток и словно поглощающую своих собратьев.
— Виктор! — испуганно сжав свои пальцы на его запястье негромко воскликнула Мария, смотря, как налившиеся золотом глаза постепенно блекнут и теряют весь свой дьявольский блеск, вновь становясь нормальными. — Лучше не думай о Тьме, расслабься и закрой глаза… сидящие тут люди совершенно ни о чём не подозревают.
Ледяные пальцы парня вновь сжались на бокале, прежде чем опустить его и вдруг некрепко коснуться еле тёплой ладони даже дрогнувшей от неожиданности Марии, что с удивлением для себя не отдёрнула руку, сжав пальцы спутника сильнее, чувствуя его пульсирующую вену на холодном запястье, словно дотрагивалась до бешено стучащего сердца, что постепенно возвращалось в норму. Но вот, вновь сжав пальцы, Виктор резко отдёрнул руку, заставив девушку лишь незаметно нахмурить брови, делая вид, что ей очень интересен рисунок на глиняной тарелке, которая наверняка была съедобней расставленной здесь еды.
— Слушайте, — вдруг раздался настороженный голос со стороны, заставив Марию осторожно нагнуться, дабы хоть что-то расслышать, что говорила ей девчонка, — сейчас байки пойдут…
— Байки? — не совсем поняла та.
— Байки про то, что в мире происходит, — охотно поделилась девочка. — Пусть они и не меняются, но каждый раз их всё интересней и интересней слушать!
Лишь озадаченно кивнув, девушка всё же прислушалась, что говорят на той стороне. Одни слова до неё долетали так чётко, словно их кто-то шептал ей на ухо, вторые же были настолько неразборчивыми, как будто доносились из глухого подвала, заставляя лишь гадать, что они могли значить. Некоторые предложения Мария улавливала сразу и почему-то очень долго вертела их на языке, другие же пролетали мимо ушей, заставляя из последних сил хвататься в них и пытаться хоть что-то понять, зная, что это не так просто. И всё же кое-что она услышала, и это что-то заставило сердце опасливо сжаться, стуча чуть ли не в ушах и мешая услышать продолжение.
В мире Азриэля, мире Грёз, где исполняются мечты каждого, давно перестали верить в чудо или нечто подобное. Сейчас тут правит оружие, острый ум и четыре властителя, об одной из которых давно нет вестей. Люди начинают серьёзно подозревать, что Призрачная королева пала ещё на Севере, а тот вместе с Пустыней постепенно начинает вооружаться, дабы дать отпор четырём фракциям и, видимо, дело и вправду идёт к войне. Ничейные земли обширные, неизведанные, со спящим в их недрах волшебством, что уже готово пробудиться, потому их так никто и не смог покорить. На стороне «варваров» есть как крылатые ящерицы, что уже считаются вымершими во всех четырёх фракциях, но и вполне разумные создания, что не только меч и луки в луках могут держать. Но больше всего Марию задели слова о Павшем Огне, даже Виктор, расслышав их, заметно напрягся, явно различая куда больше, чем его спутница. Но и то что прозвучало заставило девушку невольно напрячься: мудрецы на юге и востоке пророчат то, что на небе зажглась самая яркая звезда, а значит, и Павший Огонь наконец-то добрался до этого мира, готовясь либо его погубить, встав на путь Тьмы, либо же спасти всех от неё. По крайне мере владыки уже насторожились, готовясь к самому худшему и тайком вырабатывая план сопротивления, ожидая сразу три нападения: от Севера и Пустыни, от собственных «соседей» и незаметно подкрадывающейся Тьмы, что с каждым днём становится всё ближе и ближе к сердцу мира. На этом тема про Павший Огонь словно оборвалась, и интерес к их разговору у Марии тоже, хотя та ещё и слушала краем уха про сплетни, что плетут про владык, мол: Призрачная королева — лишь пустышка, которую кто-то сумел посадить на трон; король Бездны упивается кровью похищенных им детей, дабы продлить свою и так вечную жизнь только из-за того, что ему кто-то предсказал скорую смерть от человека, что после займёт его место; королева Пустот же вела себя подозрительно тихо, запершись в своей Астральной башне и ища ответ в иномирных зеркалах; а что насчёт Безымянного… тут Мария всё же невольно начала слушать, делая вид, что пьёт напиток из собственного бокала, хотя даже губами до него не дотрагивалась, пытаясь уловить всё услышанное. А услышала она не мало. Много слухов витало вокруг короле безликих, и подтвердить или опровергнуть их никто не мог: одни утверждали, что сам, истинный Безымянный, пал несколько лет назад под мечом одного из своих «доверенных» рыцарей вместе с сыном. Их тела сбросили в пропасть, окружающую замок, а сам незнакомец начал править за место своего короля, пытавшись жениться на королеве, что так же бесследно пропала, скрывшись на кровавых топей и больше нигде не появляясь. Сложила ли она свою голову там или выбралась — не знает никто. Но, поговаривают, что после этого сама фракция Забытья стала совершенно другой, словно всё разом подменили искусно сделанной подделкой: Тьма прижилась в этом месте, управляя умами людей и их душами…
— Как то всё совсем плохо… — невольно заметила Мария, уже жалея, что не удосужилась снять с Дракара сумку или забрать хотя бы истинный экземпляр книги, а то, кто знает, попади она в чьи руки, что с этим миром может случиться?
— А ты думала, в сказку попала? — прохладно усмехнулся Виктор, даже не прикоснувшись к еде и сжимая пальцами покрывшуюся инеем и многочисленными трещинами вилку. — В этом мире чудес не бывает.
— Но они ведь были?
— Когда-то давно, но не сейчас…
Его взгляд поблёк, словно вспоминая далёкое, недоступное прошлое, всплывающее в памяти как яркие кувшинки на чёрной воде. И Мария лишь могла догадываться, что там, в этом неизведанном, окутанным мраком, прошлом. Что случилось с ним, раз его приняла Тень, и куда же делась вся та человечность, которую он не сберёг? Она не могла просто так пропасть, просто не могла…
Не зная почему, но внутри девушки словно всё сжалось от странного чувства, граничившего не то с сожалением, не то с тревогой. И почему он вызывает у неё такие странные, пугающие эммоции, которые совсем никак не вписываются в то, что оно привыкла осязать? Словно и вправду взяли и подменили совершенно другим человеком, который всё ещё пытается казаться оригиналом.
— А что насчёт лабиринта Костей? — вдруг оторвав взгляд от глиняной тарелки и взглянув прямо на того «кудесника» негромко поинтересовался Виктор, но его голос эхом пробежался по залу, заставив людей тут же замолкнуть и устремить в их сторону вмиг помрачневшие и ставшие пустыми взгляды.
— А что с ним не так? — взглянув на них своими тёмно-зелёными, с ореховым отливом глазами, произнёс тот самый «кудесник».
— Всё, начиная с того, что его создала Тьма.
Мария невольно сжалась от холода, в который погрузился зал на долгие минуты, настороженно переводя глаза то с одного «собеседника», то с другого, замечая их странные, изучающие взгляды, наполненные льдом и металлом, не собирающимся уступать друг другу. И всё же больше этого холода источал Виктор, от которого невольно приходилось сжимать онемевшие пальцы на жёсткой ткани сарафана, чуть ли уже не молясь, как бы их не выгнали из-за стола, первыми же отправив «покорять» проклятый лабиринт.
— Давайте прогуляемся, — плавно поднявшись из-за стола предложил кудесник, на что сам Виктор молча поднялся со скамьи, заставив Марию проследить за ним тяжёлым, угрюмым взглядом, прежде чем последовать следом, чувствуя на своей спине эти пустые, мрачные взгляды людей.
Скользнув за тяжёлые двустворчатые двери и невольно зажмурившись от света стоявших по бокам чугунных чаш со всё так же лижущими небо языками пламени, девушка осторожно оглянулась, словно выслеживая кого-то, прежде чем пройти за дом и выжидающе скрестить на груди руки, посматривая на того самого «кудесника», всё ещё стараясь вспомнить, где же раньше видела его лицо?
— Вы и вправду вышли из этого лабиринта? — не выдержав, первой спросила Мария.
— Это верно… если знать и не бояться того, что там находится, то оттуда можно выйти живым, — согласно качнув головой и протянув руку, смотря, как на загорелые пальцы садятся многочисленные светлячки, негромко произнёс он, задумчиво почесав жёсткую тёмно-пепельную щетину.
— И что же там находится?
— Много чего… в основном это зло, что создало Тьма, — аккуратно опустившись на старую деревянную лавку и облокотившись об стену дома задумчиво ответил кудесник. — Вы хотите пройти лабиринт?
— Я хочу, — довольно жёстко ответил Виктор, заставив Марию лишь недовольно глянуть на него и нахмурить брови. — Так что там находится? Что обитает, и как оттуда выбраться живым?
Кудесник долго молчал, смотря за кружащимися вокруг них сотнями светлячками, маленькими огоньками озаряя пространство вокруг себя нежно-золотистым цветом с примесью разбавленного изумруда. Стоять так, под открытым небом с миллиардами звёзд да нависшими над головами соснами с посеребрёнными иголками было для Марии если не сказкой, то хотя бы каким-то таинственным сном, где можно на долю секунды расслабиться и почувствовать, как тёплый ночной воздух приглаживает волосы, легонько касаясь плеч и пальцев.
— Я долго блуждал по лабиринту, — наконец начал свой рассказ кудесник, смотря на тёмную стену соснового бора, на многочисленных светлячков и на шелестящую под ногами сочно-зелёную траву. — Не знал, куда сворачивать, идти, бежать… я видел ведения, как из будущего, так и из прошлого. Много как хороших, так и ужасных ведений, порой касающихся всего нашего мира… когда до рассвета осталось не больше часа, я наконец-то добрался до середины лабиринта. Я прозвал его Тёмным Раем, местом, где исполняются самые жуткие грёзы и страхи, воплощаясь в жизнь и не давая покоя. Не знаю как, но я справился с ними, и тогда передо мной явился он… Божество этого проклятого места, что словно было соткано из множество теней. Оно вышло из тёмного колодца вокруг руин с золотыми цветами, предложив спуститься вниз и узреть его храм из чёрного хрусталя. И я спустился. Мы долго блуждали по нескончаемым лабиринтом комнат, и он показывал мне много драгоценных вещей, которых и в природе то не существует. И предлагал обмен: их, на жизни. Я не знал что делать и молчал, но потом, когда на горизонтах уже заструились первые лучи, он потребовал ответа. И я дал ему ответ, пусть и не геройский, пусть и переполненный трусостью, но тогда я не хотел покидать этот мир… я предложил ему обмен: я отправлю к нему воина, что послан самой Бездной, который сможет его победить в обмен на то, что сам выйду из лабиринта. И он поверил, и стал ждать, как и я… но шли недели, месяцы, годы, а воина Бездны всё не было и не было, и люди начали вновь пропадать там, как и все те, кто смел войти в эту деревню под покров лабиринта Костей… он ждёт свою смерть, хотя никто не в силах его победить. До Тёмного Рая мало кто добирался, а если же и были такие люди, они больше не возвращались, оставаясь навсегда в виде его новых трофеев.
Тишина, неприятная, даже скользкая, начала обступать вокруг, заставляя неуверенно сжимать жёсткие рукава сарафана. Вот что точно и могла сказать сейчас Мария, так это то, что лабиринта Костей явно не было в оригинальной книге, да и вообще ни в одной из трилогии. Тогда что это? Словно что-то, если не кто-то, постепенно, уже не один год, переписывает историю, меняя сюжет и прячась за кулисами. Он тот, кто реальней всех в этом книжном мире, и вряд ли он вообще из него. Тогда кто же? Такой же, как и Мария? Из реальности? Но разве она не одна знает о том, что книги порой могут оживать?
— Думаю, вы не дождётесь воина Бездны, — наконец сухо произнёс Виктор, проводив взглядом светлячка и вновь взглянув на кудесника. — Об воинах Бездны давно слагают легенды, вживую же их никто ещё не видел. Так что вряд ли эту деревню спасёт один из таких «героев».
— И неужели ты хочешь спасти эту деревню? — переведя оценивающий взгляд хитрых сощурившихся глаз поинтересовался кудесник.
— Я ни хочу никого спасать, лишь пройти его и оказаться на той стороне, — довольно жёстко и грубо ответил парень. — И сделаю это сегодня ночью, так что можете не утруждать себя рыть могилу, меня всё равно некому хоронить.
Развернувшись, он не спеша скрылся за углом дома, спускаясь по золотистой, освещённой множеством светлячком, дорожке вниз, к мрачной деревне с бликами жалких огрызков восковых свеч в окнах. Провожая его до самого моста реки, на котором он замер на пару секунд, Мария устало опустилась рядом с кудесником, смотря на лёгкие потёртые балетки цвета сажи с длинными ремнями, оплетавшими ноги до колен.
— А справится ли он один? — словно прочитав её мысли негромко спросил кудесник.
— Справится, раз настолько уверен в себе, — глухо ответила девушка, сжав пальцы на плечах и не отрывая взгляда от зелени травы под ногами. — Его уже ничто не остановит… если пройдёт лабиринт насквозь, обратно вряд ли вернётся.
— Ты так уверена в этом? Неужели его ничто не сможет удержать?
Мария невольно усмехнулась, с прищуром и таинственной искрой в задумчивых рубинах глаз взглянула на его поддёрнутое морщинами загорелое лицо со множеством складок на лбу и при этом тонкими, тёмными, почти незаметными, бровями, словно нависшими над небольшими глазами.
— Я вас видел, обоих, — вдруг задумчиво произнёс кудесник. — Но не в лабиринте, совершенно в другом месте… ему суждена тьма, тебе — трон и корона. Он лишь неясная тень, что ищет огонь, дабы проявить себя, а ты и есть сам огонь, хоть и не до конца понимаешь это… я должен был вас узнать, моя королева, ведь когда-то занимал должность звездочёта при вашем дворце… но вы совсем не помните меня, я вижу это. Вижу, что душа совершенно не та, что прежде… она светла и не так коварна, ещё не успевшая отведать Тьмы и впустить её в себя… берегите такую душу, и она сбережёт вас.
— А что вы ещё видели? Там, в лабиринте? — ничуть не удивившись его словам спросила Мария, вновь устремив взгляд в сторону страшного сооружения, таинственно поблёскивающим алыми, еле заметными крапинами на стенах.
— Много чего… страшного и необъяснимого, что точно когда-то произойдёт в наших жизнях. Война не за горами, и если не сегодня, то завтра Север и Пустыня объединятся и под общим флагом пойдут на фракции, и тогда только павший Огонь решит исход этой великой битвы, но никак не мы, обычные люди и короли… — он вздохнул прежде чем подняться на ноги и с прищуром взглянуть на звёздное небо. — Однажды я предрёк Призрачной королеве, что её жизнь оборвётся на какое-то время, прежде чем вновь возродиться, и оказался прав, когда она впервые в жизни ошиблась и поплатилась за это… возможно ли, что это к лучшему? Не бойтесь ошибаться сейчас, ведь ошибки делают нас людьми, Тьма же их старается не допускать.
Проследив за ним тяжёлым взглядом, Мария сама невольно загляделась на бескрайнее небо, гадая, где же там, среди миллиардов звёзд находится её дом? Дом, который снится ей по ночам, и где остались все те, кого она знала…
Очнуться заставил заигравший невдалеке най вместе с жалейкой и, нехотя встав со скрипнувшей лавки, Мария с тоской взглянула на шагающих по тропинке к деревне близнецов, что заметив её, издали приветливые звуки, и вновь пошли вниз. Даже не пытаясь их нагнать девушка шла следом, слушая эту волнующую, порывающую на подвиги и какие-то доказательства мелодию, что жила в траве, в лиловом вереске, в ветках шуршащих сосен, в протекающей внизу прозрачной реке, даже в ней. Песня всегда живёт в человеке, ведь благодаря ей порой легче преодолеть то, что казалось непреодолимым, понять непонятное и пойти туда, куда раньше не смел бы даже шагнуть. Вот, что делает музыка с душой. Порой она лучше всяких чувств всё доказывает, стоит только вслушаться и понять, что она пытается донести до тебя…
Глава 15. Старый сад
Дом был наполнен звуками, шорохами, какими-то несвязными бормотаниями, но именно этого и не доставало Марии. Все эти дни она буквально глаза почти не смыкала, боясь заслышать вдалеке грозное ржание коней безликих или утробный рёв белой неказистой ящерицы, но сейчас было как-то спокойно. И этого ей больше всего не хватало — хоть бы минутной передышки перед новым длительным забегом. Так что сейчас, сидя на скрипучих ступенях перед покосившимся от старости домиком, она просто любовалась ночным небом, замечая всё больше и больше странных созвездий и пытаясь среди них найти те, которые пришли с ней из реальности. Но их не было. Не было ничего, лишь незнакомое ночное небо с то и дело, что поочерёдно срывающимися серебристыми звёздами, оставляющими длинные змеевидные хвосты. Они проносились над крышами старых домов, утопая за высоким сосновым лесом или неприступным лабиринтом Костей. Его тень, как мрачный жнец, нависла над деревней, явно не собираясь исчезать. Неужели об этом никто не знает? Не знают, что происходит в одной из фракций? А если и знают, то почему молчат и бездействуют? Странно всё это, даже очень…
— Разве не ты стремилась наконец-то отдохнуть после всех этих суматошных дней? — раздался позади насмешливый голос, и под ногами негромко заскрипели половицы.
— А ты, я смотрю, даже понятия таково не знаешь? — не стала отпираться девушка, невольно вздрогнув, когда тот опустился рядом, держа в руках начищенный до блеска топор с немногочисленными трещинами на лезвии. — Думаешь, справишься? Там были люди и посильнее тебя, но даже они не вышли из этого лабиринта.
Он не ответил, проведя тонкими пальцами по деревянному древку, замечая отголоски звёзд, лихорадочно плясавших на лезвие. И только после, вскинув голову, ещё долго всматривался в ночное небо, провожая потухшим взглядом срывающиеся с небосклона звёзды, словно раз за разом загадывал одно и тоже желание, надеясь, что хоть когда-то оно да и сбудется.
— Лабиринт — это Тьма, и я тоже Тьма… мы с ним похожи. Поэтому мне будет проще идти туда одному, без никого. Мне всегда было легче в одиночку. Проблемы тогда не кажутся настолько серьёзными, и не надо заботиться о чьих-то судьбах, не надо возлагать на себя ответственность… да и жизнь тогда кажется гораздо легче. Ни что не тянет назад, не надо ни к кому возвращаться, ни надо никого любить…
— И ты бы выбрался в одиночку из тюрьмы? Ты бы вернул себе в одиночку лицо? Да и ушёл бы ты в одиночку от безликих? — взглянув на него совсем тихо произнесла Мария, обняв себя за плечи и с какой-то только для неё понятной тоской уставилась на неустанно колышущуюся жёлтую траву под ногами. Она была везде. Пробивалась через чёрную землю, оплетала ступени, распускалась в домах, лезла через скрипящие половицы. — Я тоже думала, что в одиночку легче будет пережить всё самое тяжёлое, легче будет постигнуть себя… но порой это одиночество сводит с ума. Так что я могу понять те чувства, которые ты испытывал в темнице. Это ужасно — слышать только стук собственного сердца и надеяться на то, что оно когда-нибудь смолкнет… как думаешь, а если я вдруг умру тут, меня станет хоть кто-то хоронить?
— Разве у тебя здесь никого не осталось? — как-то безразлично поинтересовался Виктор.
Она взглянула на него, поведя плечом и поднявшись со скрипнувших ступенек, смотря, как с неба срываются звёзды. Одна за другой они пролетали над лесом, охватывая на миг всё серебром и скрываясь за призрачным горизонтом, о котором приходилось лишь догадываться. Ей начинал нравиться этот мир, пусть он и был пропитан тьмой, страхом и своими чудовищами, но он манил её чем-то неизведанным… манил своей таинственной красотой, которая проглядывалась во всём.
— Совершенно никого, — выдохнув, одними губами произнесла Мария. — В этом мире я одна…
— Так не бывает, — негромко заметил Виктор, отложив топор в сторону и бросив на свою спутницу недоверчивый взгляд.
— Бывает, можешь мне поверить, — обхватив подрагивающие плечи озябшими пальцами прошептала девушка, взглянув на него и всё же заставив на губах показаться слабое подобие улыбки. — Так неужели у тебя кто-то остался?
Успев заметить, как Виктор на долю секунды побледнел, Мария уселась напротив, подперев кулаками щёки и выжидающе взглянув на него, даже не собираясь отводить взгляда от рассерженно вспыхнувших золотом глаз. Сейчас они казались уже не такими страшными и даже приятными, особенно тот янтарь, что таился в них. Они были знакомыми, почти что чарующими, и, как бы она не хотела этого признавать, все же напоминали ей огонь, у которого можно сделать привал и отдохнуть. Красивые глаза, пусть и хитрые.
— Даже если и так, — дёрнув уголки губ в напряжение негромко произнёс Виктор, всё ещё подозрительно поглядывая на девушку, не смея оторвать взгляд от её заинтересованно вспыхнувших рубином глаз, тускло светившихся в ночи подобно двум самоцветам, — они вряд ли помнят обо мне… я провёл в темнице несколько лет, и не исключено, что десятилетий. Хоть моё тело и разум не постарели ни на миг, вряд ли с ними произошло тоже самое.
— Так, получается, ты меня что ли старше? — сощурив глаза подозрительно спросила Мария. — А я то думала, что ты только недавно из отчего дома ушёл, раз ведёшь себя так нагло.
— Тебе то сколько? — не выдержав и наклонившись вперёд с усмешкой на губах поинтересовался явно оживившийся парень. — Только не говори, что ты ведунья с Пустыни и проживаешь уже не одну сотню лет, хотя для себя ты довольно хорошо сохранилась. Даже песок из ушей не сыпется.
— Сочту это за комплимент, — ехидно ответила та. — Как бы там ни было, если не брать в расчёт те годы, что ты провёл в темнице, я всё равно тебя старше…
— Не зазнавайся, — не выдержав, посоветовал Виктор. — Из нас двоих физически сильнее я, морально же ещё надо смотреть, но уверен, что в этом деле ты меня не обходишь… и всё же знаешь что мне интересно?
Мария недоумённо пожала плечами, не отрывая взгляда от своего собеседника и чувствуя, как внутри комком сворачивается нехорошее, даже гадкое предчувствие.
— Помнишь кровавую топь? И те стрелы? А ещё змей? А после реку из стекла, которую ты каким-то «чудом» смогла пробить? — наклонившись так низко, что девушка уже могла почувствовать холод, исходивший от его белой кожи, поинтересовался парень. — Ещё тогда я мог подумать, что у тебя есть какие-то гены Пилигримов, но в самый последний раз, на реке, эта вера во мне поколебалась… даже Безымянный не мог пройти это стекло не отдав ему какую-то жертву, а особенно после вернуть её себе. На это не способен никто, так я думал до сегодняшнего дня… эта река когда-то забрала человека, с которым я переплывал её и, сколько бы не пытался, не смог расколоть стекло. Так неужели ты, что без пяти минут считает себя героем, смогла? Вот в это уже крайне трудно поверить…
— Так и не надо верить… доверяй и всё, пусть это и трудно и сейчас почти что невозможно, разве у меня есть повод обманывать тебя? Мы сейчас в одной лодки плывём, так к чему её топить? — негромко поинтересовалась Мария, всё же поднявшись и аккуратно отдёрнув подол платья. — Я знаю, что не нравлюсь тебе, и у тебя нет совершенно никаких поводов мне доверять или даже верить… я могу быть послана тем же Безымянным, быть анедом или же самой Тьмой, спасая тебя ради собственной выгоды. Думай как хочешь, вот только если утром твои кости у ворот появятся, кроме меня тебя уже никто не похоронит… а знаешь почему? Потому что ты никому не будешь нужен. Совершенно никому.
На миг задержав дыхание, Мария поднялась по скрипучим ступеням, лишь на пару секунд взглянув на даже не вздрогнувшего Виктора, что всё так же смотрел на пустоту перед собой, прошла в дом. В нос тут же ударил пряный запах засохших трав и старины. Тёмные неровные стены тут были отделаны пёстрыми тканями, а две комнатки, в которых мирно посапывали близнецы, и вовсе походили на коморки, в которые непонятно как поместилась старая скрипучая кровать и окно. В одной из комнат, свернувшись калачиком и натянув на голову старую простыню, посапывала девочка, лишь неровные волосы светлым пушком торчали по сторонам. Осторожно сняв обувь и сев рядом, девушка вновь взглянула на протёртое окно, замечая тёмный, удаляющийся в сторону лабиринта силуэт, и почему-то сжала пальцы на заскрипевшем матраце. Плохая это идея, даже очень. Пусть главные герои и не должны умирать, но ведь Виктор однажды уже был на грани… тогда история этого мира должна была прерваться. Прерваться из-за Марии. Она меняет сюжет, историю этого мира и, кто знает, к чему все это приведёт? Да, видимо, Виктория и вправду не ошиблась, назвав её Павшим Огнём…
Повалившись на неприятно заскрипевшую кровать девушка устало закрыла глаза, представляя себе, как проснувшись утром вместо лабиринта застанет пустошь, через которую они с Виком смогут пройти… если он не оставит её здесь, по эту сторону лабиринта, или если и вовсе не падёт там. Хоронить того, с кем и знаком хоть пару дней, зато неоднократно спасал его идущую по лезвию ножа жизнь будет жалко.
Не зная как, Мария всё же уснула, порой чувствуя, как к ней подтягиваются холодные ноги девчонки, что-то тихо шептавшей себе под нос. Иногда над головой завывал ветер, и было слышно далёкое карканье пролетающих над деревней воронов. Но что-то не давало пропасть в мире грёз, так что когда в окно проник чуть ли не белый свет от несуществующей в этом мире луны, девушка резко села, оглядев пустую комнату и бросив беглый взгляд на брошенную у порога простыню.
Сунув руку под подушку и вытащив перочинный ножичек, она осторожно поднялась на ноги, с предательским скрипом половиц дойдя до второй комнаты и взглянув на такую же пустую кровать. Близнецов не было, лишь белый свет продолжал заливать окна, заставляя сердце опасливо вздрагивать, а после и вовсе сжаться, заметив посеребрённую неровную дорожку, ведущую прямо к лабиринту Костей.
— Вот чёрт… — отпрянув от окна прошептала Мария, выбежав на крыльцо и не веря своим глазам смотря на постепенно меркнувшие пятна белого света, огибающие заброшенные дома, пустые улочки и ведущие к лабиринту, чьи двери почти не слышимо начали отворяться, выпуская ледяной затхлый воздух, прошедший по всей деревне и затушивший догорающие свечи над дверьми почти пустынных домов.
Она не успеет. Не успеет добежать до дверей! А Виктор ведь наверняка про близнецов ничего не знает…
— Ненавижу себя за это, — спрыгнув со ступеней прошипела Мария, следуя за пропадающими белыми пятнами и на ходу, прикладывая два пальца к губам, свистя, хоть свист и пропадал в поднявшемся ветре, она ещё из последних сил надеялась на то, что тот, кому он был адресован, услышит его.
А врата, раскрывшись и уже явно пропустив новых жертв, начали вновь закрываться, заставляя тусклый белый свет, длинной линией падающий на чёрствую чёрную землю, постепенно угасать. Чувствуя, как ноги уже покрылись пылью от дороги и онемели от холода, Мария сделала последний рывок вперёд, протянув руку в надежде схватиться за угасающий свет, но споткнулась о торчащий из земли корень, упав на колени и замерев. Врата почти закрылись, когда таинственная дорожка и вовсе пропала. Вокруг плясала тишина и вырвавшиеся на свободу тени, струившиеся рваными чёрными полотнами по бокам и хищно скаля свои пасти.
— Нет… — чувствуя, как сердце сжимается в тисках, прошептала девушка, осторожно поднявшись на вмиг подогнувшиеся ноги, не отрывая взгляда от лабиринта. Только сейчас в её голове вспыхнула настолько пугающая мысль, что дыхание застряло в глотке: лабиринт никого ей не отдаст. Он не вернёт Виктора, он не вернёт близнецов, не вернёт и других людей… он не исчезнет.
Мелкие камешки под ногами еле заметно заплясали и, замерев на долю секунды, Мария всё же обернулась, чуть ли не с восторгом в глазах смотря, как конь, подобно самой чёрной ночи, врывается в деревню, больше уже не останавливаясь перед «воротами» и, встряхнув головой, выпуская из ноздрей клубящийся белый пар, подставляет шею. Отступив назад и выбрав нужный момент, девушка ухватилась за врезавшиеся в ладони поводья, резво перекинув ногу через седло и пригнувшись к самой гриве. Её вновь охватил азарт, смотря, как всё перед глазами проносится несмазанной картинкой, и как на лицо падает длинная неровная линия белого света.
Вновь встряхнув головой и издав дикое, даже властное ржание, Дракар в последний миг оттолкнулся мощными копытами от чёрной земли, проскочив через щель между вратами и тут же врывшись в ледяную землю. За спиной послышался грохот, и ночные звуки смолкли. Остался лишь падающий сверху голубоватый свет, да уходящие вдаль стены из белых костей, оплетённых меж собой изумрудной лозой, на чьих широких листьях тускло поблёскивали алые капельки.
— Ну вот мы и внутри, — негромко произнесла Мария, но её голос эхом отразился от стен и пропал в глубинах бесконечного лабиринта.
Спрыгнув с коня и схватив его под уздцы, она осторожно зашагала вперёд, смотря, как у самой земли стелется белый рваный туман, подобно змеям ползя по высоким костяным стенам. Он пытался дотянуться до самого неба, но так и не добираясь до него, падал, белым водопадом стекая по костям и пропадая у земли. Это место было жутким. Порой удары сердца тут звучали громче чем собственный крик. Он пропадал, терялся в бесконечных коридорах и проходах, давая лишь гадать, куда и когда им сворачивать.
Держа наготове ножичек Мария постоянно сверялась с серебряными часами, что теперь отныне и навсегда носила на шее, каждый раз вспоминая о том, какой ценой стоило вновь добыть их. Собственный эгоизм порой заставляет жалеть о слишком многом.
— Тут могут быть иллюзии, — припомнив слова «кудесника» обратилась к смиренно идущему за ней Дракару девушка, сжимая свои пальцы на его жёсткой гриве. — А ещё эта тварь, что живёт в Тёмном Раю… надо найти Виктора и выбираться отсюда… Надо было всё же идти в обход, так нет, подвигов ему захотелось! Герой тупоголовый, рыцарь с топором… помрёт раньше, чем мы до столицы доберёмся!
— Разве ты не можешь разрушить этот лабиринт? Это ведь в твоих силах, — глухо произнёс конь, заставив спутницу даже вздрогнуть от неожиданности и припомнить те слова, что сказала ему на реке.
— Не знаю… я ведь, как сказал Виктор, без пяти минут герой. Да и тем, кем мне предрекли быть, вовсе себя не считаю. А там, на кровавых топях и на реке, было лишь случайностью… я не знаю как контролировать эту силу, как пользоваться ею и что она может с собою принести. Если это будут одни разрушения — то лучше похороню в себе, хотя, пользы от неё пока что больше, чем вреда.
— Держать в себе такую великую силу опасно — она может и прорваться, — невольно заметил тот, вновь выдохнув белые клубы пара из чёрных ноздрей.
Мария не ответила, отпустив поводья и шагнув к стене, дотронувшись пальцами до выпирающих костей. На них можно было забраться. Забраться на самый верх и посмотреть, куда ведёт лабиринт. Впрочем, она это и сделала, осторожно ступая на белые гладкие черепа и изредка поскальзываясь, заставляя Дракара внизу испуганно вскидывать голову и зажимать уши, отступая назад и готовясь в любой миг поймать девушку. Но та не сдавалась, порой хватаясь за попадавшиеся под руки лозы плюща, сдувая с лица выбившиеся пряди рыжих волос и изредка отдёргивая слишком длинный подол платья, нарочно застревающий между костями.
Подрагивая от холода, что встретил её наверху, Мария всё же достигла вершины, осторожно поднявшись на подрагивающие ноги и бросив взгляд вниз, где чёрной тенью маячил встревоженный конь, изредка вставая на дыбы и пытаясь разглядеть спутницу. Заправив волосы за уши, девушка восхищённо взглянула на распростёршийся перед глазами совсем уж не такой бескрайний лабиринт. Нет, он имел конец, там, почти у самого горизонта, но чтобы до него дойти надо было пересечь центр, становившийся настолько чёрным и непроницаемым, словно купол из чёрного мрамора. Что там было — Мария уже не пыталась рассмотреть, раскинув руки в стороны и осторожно идя по стене, порой слыша, как под ногами хрустят кости. Странно, но в последнее время у неё уже выработался какой-никакой, а иммунитет на такие «похождения», хотя и раньше при виде трупов её не бросало в ступор или обморок. Но в таком количестве она их видела впервые…
— Как же тут высоко… — взглянув на мелькающего внизу Дракара прошептала Мария, тут же встряхнув головой и взглянув вперёд. Всего в пару метрах от нее стена обрывалась, зато начиналась другая.
Отступив на пару шагов назад и с треском разрезав сковывающую ноги ткань сарафана, она покрепче перехватила правой рукой ножичек, выдохнув спёртый в груди воздух и ринувшись вперёд. Оттолкнувшись от захрустевших под стопами костей, девушка со всей силы прыгнула вперёд, с хрустом вонзив лезвие в стену из зелёного плюща, схватившись за ней второй рукой и, повиснув, опасливо взглянула на стелющийся внизу туман. Выдохнув, Мария осторожно подтянулась, взглянув на исцарапанные в кровь ладони и лишь передёрнув плечами, вновь пошла вперёд, вглядываясь в эти бесконечные коридоры, надеясь заметить хотя бы очертания знакомых фигур, но видела лишь пустоту.
Сглотнув от подступивших к горлу ужасных предчувствий она остановилась у самого края, вглядываясь в далёкий и почти недосягаемый горизонт. Как же ей хотелось выбраться отсюда! Как же хотелось узнать ответы на волнующие вопросы, и познать, для чего эти часы привели её в этот мир Азриэля…
Откуда-то со стороны послышался шорох и, пригнувшись, девушка вгляделась в извилистые коридоры, смотря, как из одного выплывает тень, сжимая что-то в руке и крадясь вперёд. Сердце опасливо дрогнуло и, сжав губы, Мария бесшумно последовала за ней, приказав Дракару не отставать, но и не выдавать своё присутствие. То, что это был истинный человек, мешали поверить царствующие тут иллюзии.
Когда перепрыгивать с одной стены на другую стало даже не то что страшно, а скорее всего выматывающе, девушка еле сползла обратно, тут же заставив блёклый туман завертеться у её ног, шлейфом тянясь по бескрайним коридорам. Идя следом за тёмным призраком Мария то и дело, что прислушивалась к окружению, невольно замечая слишком уж подавляющую тишину вокруг. Стены зловеще нависали над головами, а стрелка часов неизменно показывала вперёд, пока и вовсе не замерла у старой потрескавшейся арки. Аккуратно, стараясь не задевать рассыпанные под ногами камешки, она вступила на холодный камень какой-то круглой, но уже изрядно заброшенной площадки из чёрного мрамора. Сюда выходило множество коридоров, переплетаясь сетью запутанной паутины, чьи концы разбросались по всему лабиринту.
Но вот со стороны остальных коридоров показалось движение и, прижавшись к полукруглой стене из тёмного плюща, Мария затаила дыхание, смотря на выползающие тени, что сплетались вокруг фигуры в центре. Они что-то шептали ей, возвышаясь над головой и дотрагиваясь холодными пальцами до воздуха вокруг человека в центре. Постепенно тень начала обретать плотность, даже некий цвет, но всё так же оставалась призрачной, словно застрявшей на грани миров. Ещё минута, ударами сердца отсчитавшаяся в ушах, и притаившаяся девушка уже могла рассмотреть плясавшую вокруг человека призрачную особу. Её одежда была соткана из лёгкой ткани цвета золота и изумруда, а вспыхивающие огнём волосы плясали вслед за своей хозяйкой.
— …ты вновь заплутал? — послышался её призрачный голос, холодом коснувшийся ушей. — Странник, что ищет того, чего нет…
— Ведьма, что питается кровью, — послышался такой же холодный и надменный голос, заставивший сердце опасливо сжаться. — Ты ничтожна, раз явилась ко мне…
— А может, это ты ничтожен? — сощурив вспыхнувшие алым глаза поинтересовалась Призрачная королева, взметнув подолом своего платья, на миг рассыпавшись изумрудом и тут же возникнув за его спиной, сжав пальцы на плечах и коснувшись губами чуть заострённого уха. — Виктор, ты ведь не расскажешь наш секрет? Ты обещал… обещал хранить его до самой смерти… иначе не избавишься от проклятия. Помнишь ведь, что тебе надо сделать, чтобы вновь обрести человечность?
Человек резко обернулся, и его глаза гневно полыхнули золотом, когда в руке, опасно мелькнув серебром, показался остро заточенный кинжал, с треском вонзившийся в грудь засмеявшейся королевы и проткнув опасно вздрогнувшее сердце насквозь. Всё вмиг подёрнулось туманом, а искры снега закружились в воздухе, создавая взметнувшийся в центре буран.
Испуганно зажмурив глаза и отступив назад, Мария вновь взглянула на центр каменной площадки, но кроме прибавившихся трещин так ничего и не увидела. Иллюзия. Страшная иллюзия Виктора и Призрачной королевы, которой не знаешь, можно верить или нет. Лабиринт пытается задурманить мозги, ополчив на весь мир, так что вряд ли этот бред можно воспринимать как нечто серьёзное. И всё же какой-то осадок остался в глубине души Марии, заставив ту отступить назад, потемневшими глазами взглянув на дыхнувшего в затылок Дракара.
— Давай лучше искать Виктора, — потянув его за уздцы глухо произнесла девушка, уже не различая дороги шагая вперёд и сжимая в руке перочинный ножичек, тускло блестевший в неясном голубом свете.
Они шли долго, петляя между коридорами и замечая одинаковые стены из костей или плюща, лишь однажды попалась из чёрного мрамора с застывшими внутри алыми искрами, почему-то вспыхнувшими при виде них. Стараясь не обращать на это внимания Мария нехотя тянулась к сумке за книгой, тут же отдёргивая руку и мотая головой. Это не то место, что бы потерять единственный оригинал, при помощи которого можно и историю этого вымышленного мира изменить! Она в книге, и это нельзя забывать, как и то, что всё вокруг — фальшивка, и вряд ли когда-нибудь станет настоящим…
Стены с костями постепенно сменялись потрескавшимся камнем, увитым плющом, а вместо чёрной земли начала показываться жёсткая тёмная травка, в которой утопали как ноги, так и копыта насторожившегося коня. Эта часть лабиринта совсем не походила на ту, что им предстала в самом начале: казалось, что они находятся на развалинах древней цивилизации: неясные иероглифы и рисунки на поочерёдно возникающих колоннах с причудливыми изображениями как растений, так и животных, даже воздух тут был намного тяжелей и душистей, пропитанный какими-то старинными цветочными духами.
— Странное место, — невольно подала голос девушка, вновь заметив впереди ещё одну старую полуразрушенную арку и бьющий оттуда белый призрачный свет.
Невольно замерев и разжав поводья, Мария первой шагнула на свет, жмуря глаза и прислушиваясь к внутренним ощущениям, ожидая противоречия в душе, но всё было до странности тихо. Осторожно разжав веки, она удивлённо выдохнула и оглянулась. Это место совсем не напоминало лабиринт, скорее руины некогда прекрасного, но уже заброшенного сада с обложенными серым камнем каналами, по которым текла прозрачная вода, с обрушившимися храмами, через чьи крыши пробивались кроны могучих деревьев с белой корой и чёрными листочками. Трава тут было тёмно-изумрудной, с редкими золотистыми цветочками, что буквально заполонили всё вокруг через пару метров, окружая чёрную пропасть не то колодца с ведущими вниз широкими ступенями, не то идеально круглую пропасть.
Вновь оглянувшись и больше не заметив ту самую арку, через которую минуту назад прошла, лишь плотную стену серых камней лабиринта, Мария испуганно шагнула к ней, с хрустом наступив на один из золотистых цветков и заслышав, как позади раздался странный треск.
— Человек нашёл это место?
Голос — бесчувственный, холодный и такой отстранённый — раздался позади вместе с тихим стуком, эхом отзывающимся в ушах. Сглотнув, девушка медленно отступила назад, смотря на осыпающуюся пеплом розу, и только после обернулась. Сердце пропустило один удар, а вместе с ним и второй, заставив перед глазами всё подёрнуться пеленой чёрного тумана.
— Странно… а я думал, что спрятал его ото всех, разве не так? — резко наклонив голову удивлённо произнесло существо, аккуратно ступив на тёмную траву и не задев при этом ни одну розу. — Но его нашёл человек… человек нашёл это место! я удивлён. И поражён.
— Кто… вы? — прошептала Мария, не смея даже с места сдвинуться и смотря на хозяина Тёмного Рая, что на два метра возвышался над ней, почти бесшумно передвигаясь среди золотых роз на своих мощных козлиных ногах с серебряными копытами, на которых тускло позванивали золотые ожерелья со множеством монет. Их звон был подобен звонкой капели, или звону бокалов…
— Кто — я? — даже замерло существо, вновь слишком резко наклонив голову набок, отчего на его длинных оленьих ушах брякнули старые колокольчики, и вдруг подавшись вперёд всем своим корпусом, вгрызшись копытами в мягкую чёрную землю, произнес: — Я всего лишь тот, кто обитает тут… а ты кто? Или что? зачем пришла сюда? Тебя никто не звал.
Осторожно отступая назад, слыша, как тихо шуршит под ногами трава, девушка испуганно закачала головой, рассыпав по плечам рыжие спутанные волосы. Страх тугим не проглатываемым комком встал поперёк горла, заставляя шаг за шагом отходить назад, не сводя с серого, испещрённого витиеватыми порезами и шрамами лица настороженный взгляд.
— Почему ты отступаешь? — вновь шагнув к ней, ловко переступи через последнюю розу, вновь наклонило голову существо, вдруг сипло вдохнув воздух и показав свои остро заточенные зубы, что скрывались под тонкими серыми губами. — А… так ты боишься? Боишься… меня? а это зря, я ведь… я ведь не такой страшный! Нет-нет! я как раз поджидал гостей, так не составишь ли мне компанию, милое дитя? ну же, подойди сюда!..
Он протянул свою длинную, увитую серым мехом до острого плеча с выпирающей костью, руку, заканчивающейся по длинной фаланге чёрного заострённого когтя. Всего у него было шесть, покрытых зарубками, пальца, тянувшихся к обомлевшей Марии.
— Милое дитя… потерявшееся в моём лабиринте, — издав звук, больше похожий на безумный смешок, произнесло существо, вдруг коснувшись белого лба девушки и с наслаждением в больших чёрных глазах смотря, как та без сознания падает на чёрствую тёмную траву. — Но не бойся, никто не причинит тебе вреда… ты будешь украшать это место столько, сколько я пожелаю… до тех пор, пока я не найду замену.
Ловко подхватив Марию на руки, он развернулся и так же аккуратно прошёл к тёмной, увитой серыми камнями пропасти с цветущими по её краям золотыми розами, вдруг опустивших свои красивые головки, словно склоняясь перед хозяином. Бросив в их сторону туманный взгляд, существо с тихим стуком ступило на широкую ступень, встряхнув мощной головой с двумя закручивающимися во внутрь чёрными рогами, обделанными золотом на заострённых концах, замерев лишь на миг и вновь явив десяток заострённых зубов.
— Ты не одна тут, дитя… и скоро я соберу всех! Всех-всех! Разве это не чудесно?!.. молчишь? Ну и пусть… гости сами нагрянут к нам. Осталось лишь подготовиться к их приходу…
Глава 16. Розы в руинах
Он заблудился. Заблудился, стоило только войти в это треклятое место и понять, что вокруг сплошные стены из костей, а все дороги как одна похожи. Это место запутывало, пугало совей неизвестностью и подавляло, как небо подавляет человеческую сущность своей безграничностью.
Туман петлял за ним, мешая рассмотреть чёрную пустую землю, что лишь порой сменялась обезображенными трупами, обглоданными, с зубами на старых костях, что медленно уволакивали длинные, корявые корни, в свои бездонные стены, пополняя их новым «материалом». Замечая их Виктор замирал, отступая назад и лишь сильнее сжимая в ладони ручку топора, смотря, как корни с противным хрустом и чавканьем уволакивают старые кости под несгибаемые стены. И только после шёл дальше, вслушиваясь в могильную тишину и ступая босыми стопами по ледяной земле, щуря изредка вспыхнувшие золотом глаза. Виктор вглядывался во тьму, пытаясь понять и разобраться в ней, пытаясь прочесть её, но та была нечитаемой. Она была какой-то другой, чуждой ему, и, наверное, поэтому он не мог понять, откуда исходил этот отголосок самой Тьмы. Что-то путало его, звало не туда куда надо, и заставляло всё время ошибаться.
Виктор вдыхал этот затхлый холодный воздух, чуя склизкий запах крови, запах костей, земли. Запах чужого страха, что исходил ото всюду, и что-то ещё, еле заметное… он почти не мог это учуять, но запах всё равно долетал до него. И в нём было что-то до странности знакомое, почти чарующее, заставляющее всё время вздрагивать и оборачиваться, словно надеясь кого-то увидеть. Это был запах чего-то чуждого, но при этом знакомого — запах снега, льда, в смешении с огнём, что убивает вокруг всё, и с которым надо быть предельно осторожно. Его нельзя тушить, но и нельзя давать разгораться… он опаляет, но не сжигает дотла. Знакомый, приятный огонь, который вряд ли кого-то когда-нибудь послушает.
И этот запах вдруг вдарил в грудь, заставив вздрогнуть и резко обернуться.
— Мария?.. — невольно сорвалось имя девушки с бледных губ, заставив тут же качнуть головой. — Нет, её тут нет… лишь иллюзии.
Но призрачное ведение осталось, мешая сосредоточиться и ведя куда-то в сторону, путая в своих бесконечных коридорах. Всё время отдёргивая себя, стараясь не идти на так и манящий запах, Виктор устремлялся в незнакомые коридоры, прислушиваясь к внутреннему чутью, что всё так же продолжало вести его вперёд.
Была ли у него мысль вернуться назад? Да, проскочила лишь раз, когда он смотрел, как открываются тяжёлые врата. Но знал, что если обернётся назад, если хотя бы попробует взглянуть на старый покосившийся дом в стороне от деревни, больше уже не шагнёт внутрь. Плохое предчувствие сжимало сердце, и всё же он пошёл. Пошёл в одиночку, зная, что это ужасная затея. Справится ли он в одиночку? Но ведь справлялся как-то… раньше. Как же давно это было! когда это «раньше» вообще существовало?!
Верно, он все еще слишком самонадеянный, который пробудет кому-то что-то доказать… а что именно доказать? То, что он справится в одиночку? Но справится ли? Что-то в последнее время он всё чаще и чаще начал в этом сомневаться. Куда ни пойди — вечно эта рыжая девчонка, что и умереть спокойно не даёт. Даже вспоминать о ней не хочется, но куда ни плюнь, вечно её запах. На рубашке, на вороте, на рукавах, а странное тепло до сих пор покоится на подрагивающих от напряжения пальцах. Такому человеку не выжить в мире Тьме, но осознание того, что она ещё каким-то чудом жива и мозолит глаза, заставляет задуматься — а точно ли она та, за кого себя выдаёт? Все те вещи, которые произошли буквально за пару дней их «знакомства» вряд ли можно назвать совпадением, чистой случайностью или везением. Обмануть Безымянного и сбежать от безликих… дорогого стоит.
Под ногами вновь неприятно затрещали чьи-то кости, заставив лишь сильнее сжать в руке ручку топора и мимолётом взглянуть на чёрное, почти беззвёздное небо, странно сочетающееся с застелившим землю туманом. О чём молчит этот лабиринт? Что скрывает в своих недрах, раз так тщательно прячет это от его взора? И можно ли и дальше слушать его, надеясь, что тот выведет на верный путь?..
Позади что-то зашуршало, словно плющ на стене вздрогнул, глухо ударившись об кости и заставив резко обернуться. Никого, лишь белый туман. Что тут может обитать? Твари, о которых рассказывал кудесник? Или сам хозяин этого лабиринта, что явился по его душу?
Вновь шаг назад, и глаза вспыхнули золотом. Он готов убивать, только прикажите, и уже не важно: бывший ли это человек или какая-то тварь, родившаяся Тьмой.
Сзади вновь раздался странный стук и, резко обернувшись, полоснув воздух перед собой и рассеяв туман топором, Виктор замер, сипло вдохнув холодный воздух в грудь и смотря на тень в конце коридора. Она стояла, словно ждала его, позволяя подойти ближе, что бы тут же ринуться в другую сторону, вновь замерев на распутье и взглянув на него пробелами глаз.
— Да кто ты, чёрт тебя возьми? — не выдержав, прошептал Виктор, тут же недовольно дёрнув плечом. Ну вот, теперь и незнакомое слово из-за рыжей прижилось, как ни странно очень даже подходящее сюда.
Ещё постояв минуту, не решаясь идти следом и сверля смиренно поджидавшую тень, он всё же шагнул к ней, готовясь к любому подвоху и всё время оглядываясь по сторонам, пытаясь понять, куда ведёт его это существо: на верную гибель или спасение? Хотя, зачем кому-то помогать ему выбраться из этого лабиринта Костей? Если только не ради своей выгоды.
А тень уходила всё дальше и дальше, мелькая теперь только в конце бескрайних коридоров и заставляя уже чуть ли не бегом гнаться за ней, хрустя костями под ногами и развеивая слишком густой туман, почти что застилающий глаза. Разгоняя его и смахивая с лица тёмные пряди липнувших волос, Виктор мчался вперёд, поскальзываясь на гладкой земле и цепляясь холодными от пота ладонями о хрустевшие под пальцами кости. Он не знал, что его влекло к этой тени, просто чувствовал, что должен следовать за ней. Следовать до самого последнего, зная, что она приведёт его к так долгожданному выходу…
— Виктор? — окликнул его позади тихий встревоженный голос, заставив так и замереть на месте, чувствуя, как всё тело немеет, а ноги оплетают невидимые корни стен.
Сглотнув, он медленно обернулся, смотря на стоявшую всего в паре метров от него девушку, чьи рыжие волосы уже не горели тем самым огнём, к которому он привык. Её кожа отливала белизной, даже алые глаза не блестели, а на белых руках виднелись тёмные порезы с ещё незастывшей кровью, что стекала с её тонких длинных пальцев, падая на изорванную ткань сарафана.
— Ты нашёл выход? — сделав неуверенный шаг истёртыми в кровь ногами почти что прошептала она, и в её глазах мелькнула тут же затухшая искра. — Ты выведешь нас отсюда? Выведешь из лабиринта? Ты же обещал… обещал вернуться к рассвету. — Мария неуверенно замерла, вдруг нахмурив брови и подозрительно взглянув в лицо Виктора. — Или ты обманул меня? обманул, что бы оставить гнить в этой деревне?!
Её глаза залила такая ненависть и гнев, словно тот на её глазах совершил самое жуткое преступление из всех дозволенных после всего, что они вместе пережили. И от этого Виктору стало не по себе. Жуткий озноб и холод сковали спину, мешая даже шагу сделать к девушке, что отдалялась и отдалялась назад.
— Верно, нельзя тебя было вызволять из темницы… — чуть ли не прошептала Мария, смахнув с лица рыжую прядь волос и изогнув в ненависти губы. — Жалкий и ничтожный убийца, которому гнить и гнить без лица в темнице Безымянного целую вечность… я выручала тебя! Выручала не раз! А ты?! Что ты сделал?! Да ничего… ничего ты не сделал! И сейчас не сделаешь, а оставишь тут, когда сам найдёшь выход! Как же я ошибалась в тебе… ошибалась всё время.
В уголках её глаз показались прозрачные слёзы, что одна за другой стекали по бледному лицу, падая на тонкие, испещрённые порезами руки и умывая их. Она отступала, отступала назад, словно видя перед собой монстра, но никак не человека.
— Я не собирался… не собирался оставлять тебе здесь! — не выдержав, вдруг закричал Виктор, заставив девушку так и замереть, стеклянными глазами смотря за его плечо.
— Да неужели, Вик? — послышался позади приторный голос. — Ты не собирался спастись сам?
Он обернулся, разрезав лезвием топора воздух, что замер точно в сантиметре у шеи прекрасной особы, чья красота разгоняла обитающую тут тьму, делая коридор чуть светлее, чем он есть на самом деле.
— Ты? — так и замерев от неожиданности одними губами произнёс парень, смотря на Призрачную королеву перед собой. Её рубиновые глаза, её рыжие вихри волос, её изогнувшиеся в нахальной усмешке губы, даже голос…
Обернувшись и вновь взглянув на Марию, что неуверенно сжимала в руках подол неровно отрезанного платья, он устремил взгляд на королеву перед собой, на чьём лице царствовала маска победителя.
— А ты как думал, дорогой? — отведя от себя опасно блестящее лезвие негромко произнесла она, шагнув вперёд и зашелестев изумрудной тканью с золотой каймой и большим алым ремнём на поясе, опоясывающим тонкую гибкую талию. — Порой, не заглянув глубже, не узнаешь правды… так что решай: спасаешь меня, или же… — она обернулась, легко поведя рукой и устремив свой хитрый взгляд на обрывающийся коридор, за которым виднелся далёкий горизонт с многочисленными звёздами. — Или же вновь обретаешь свободу, к которой так стремился… только подумай, сколько времени ты мечтал об этом! Мечтал вновь стать свободным, без этого тёмного дара, без забот и старых тревог… и неужели ты откажешься от этого, Вик? Откажешься от всего предложенного и пойдёшь за той, кому даже не смеешь доверять?
Его блёклый взгляд прошёлся по недрогнувшему лицу Призрачной королевы, чьи длинные белые пальцы сжимали его плечи. Но в них не было того тепла, они не отдавали частичку огня. Они несли лишь пустоту и вечный холод, к которому он так привык, и который так же ненавидел.
— Виктор? — вновь неуверенно позвала лже-Мария, смотря, как он делает незаметный шаг в сторону выхода, заставив Призрачную королеву с довольной улыбкой отстраниться назад, кинув надменный взгляд на своего жалкого и такого неказистого двойника. — Ты и вправду оставишь меня тут? в этом лабиринте? И уйдёшь? Но как же наш договор?.. или тебе и вправду плевать как на него, так и на меня?
До порога оставался какой-то шаг. Сделав его, лабиринт Костей оказался бы позади, как и всё то, чего он натерпелся. Позади останется всё, и вряд ли он будет вспоминать об этом похождении спустя долгие годы, сидя у камина и любуясь огнём. Вряд ли…
— Вы ведь иллюзии, — смотря на далёкий горизонт и не смея оторвать взгляда от многочисленных звёзд прошептал Виктор. — Здесь нет Марии, она бы не пошла сюда… покинув этот лабиринт я уничтожу его, и вернусь обратно, разве не так всё должно быть? Так зачем вы путаете меня?
Выдохнув спёртый в груди воздух, белым облаком сорвавшийся с губ, он взглянул на пустой коридор со всё теми же костяными стенами и постепенно тлеющим туманом, опасливо отступающим назад перед неравным противником. Верно, лишь иллюзия, что пытается запутать, задурманить его разум, отвлечь от главной цели и заставить сойти с намеченного пути.
Вновь взглянув на горизонт, Виктор неуверенно подался вперёд, уже чувствуя на лице такой долгожданный прохладный воздух сочной травы, ручья неподалёку, и вереска, заполняющего холм, на котором возвышался старинный лабиринт. Вот она, свобода. Он смог найти выход из этого лабиринта, смог пройти его до конца, смог сделать это сам…
Позади раздался стук, словно что-то глухо ударило по камням, и тишину прервало дикое ржание рассерженного и одновременно испуганного коня. Вздрогнув от неожиданности и отступив назад, Виктор резко обернулся, уловив в нём нечто знакомое.
— Дракар? — чуть ли не прошептал Виктор, недоумённо качнув головой и шагнув навстречу дикому ржанию, лишь сильнее сжимая в руке чёрствую ручку топора.
Туман под ногами опасливо подёрнулся, тут же заструившись меж костей стен, словно специально перегораживая дорогу, мешая разглядеть хоть что-то сквозь него, но Виктору и не надо было видеть. Он чувствовал, слышал, идя на это дикое ржание, порой разгоняя туман онемевшей от напряжения рукой, почти бесшумно ступая оледеневшими стопами по чёрной неровной земле, чувствуя, как мелкие камешки незаметно подпрыгивают меж пальцев, стоило ему только сделать правильный шаг в сторону коня.
— Дракар! — когда ржание стихло всё же нерешительно позвал он, остановившись и вслушиваясь в эту тишину, что спустя миг прорезал глухой удар копыт по чему-то сухому, с треском расколовшемуся. Со стен посыпалась мелкая крошка и, больше не медля ни мгновенья, Виктор бросился вперёд, чуть ли не выпрыгнув из тумана и замерев.
Это и вправду был Дракар, настоящий, а не жалкая попытка лабиринта воссоздать его, что ещё пытался сопротивляться так и лезущим из-под земли чёрным змеистым корням. Они оплетали его копыта, тянулись к шее и пытались похоронить под чёрствой землёй, даже не смотря на то, что конь с противным треском рвал их, пытаясь высвободиться и метал безумные взгляды по сторонам, пока не заметил Виктора. Даже встав на дыбы и разорвав путы на шее, Дракар мотнул головой, со всей силы вдарив копытами по показавшемуся из земли корню. И только когда этот глухой удар, словно прошибившая насквозь стрела, долетел до Виктора, он очнулся от секундного забвения, ринувшись вперёд и, схватив двумя руками топор, со всей силы рубанул по корням. Те, тут же скукожившись, сжали неприятно захрустевшие копыта коня, повалив того на землю и тут же начав оплетать его мощную шею, сдавливая седло на спине и заставляя что-то негромко позвякивать в сумке, пока та с треском не разорвалась. Тихо звякая и блистая стеклом на землю вывалились небольшие монетки, какая-то склянка с чёрной жидкостью, старые мятые конверты и подкатившийся к ногам Виктора белый череп ворона.
— Что за… — даже отступив от неожиданности прошептал парень, тут же срубив подкравшийся к его ногам корень, рассыпавшийся пеплом на земле.
Схватив холодными пальцам череп и вглядевшись в его чёрные глазницы, он метнул взгляд на уже полностью оплетённого корнями Дракара, что и мог только издавать тихое, утробное ржание, скидывая с головы тёмный плющ и выдыхая белый пар из ноздрей.
Сжав в руке череп, прошедший трещинами, Виктор всё же откинул в его сторону, успев заметить, как тот вспыхнул серебром, прежде чем с каким-то странным треском, эхом раздавшимся в ушах, расколоться. На миг всё заволокла белая ослепительная пелена, заставив зажмурить вспыхнувшие от неожиданности золотом глаза, чувствуя, как всё внутри даже вздрагивает, прежде чем оборваться в неизвестность. Словно тяжёлый камень, всё это время хранившийся в душе, пропал так же неожиданно, как и весь мир. Вот только камень больше не вернётся, а мир постепенно возвращался, обретая очертания костяных стен, бездонного ночного неба с льющимся откуда-то белым светом над головой, и тихим стуком копыт.
Всё же отведя руку от глаз, Виктор зажмурился, прежде чем взглянуть на рассыпавшийся под ногами серый пепел, всё ещё кружившийся в воздухе под крыльями призрачного, почти что невидимого создания. Это был ворон. Ворон, словно сшитый из звёзд и ночи, расправившийся свои большие крылья с длинными тонкими пёрышками, разгоняющий прах корней, прежде чем сложить их и стрелой ринуться к Виктору, пронзив его грудь и заставив даже упасть на землю, слепо смотря на чёрное всепоглощающее небо и чувствовать, как внутри приживается что-то прохладное, колкое, но при этом способное защитить своего носителя от любой опасности. Странное чувство, словно все тревоги вмиг ушли куда-то далеко-далеко, а вместо них появились те забытые чувства, которые он мог лишь помнить после плена Безымянного…
Лицо опалило горячее дыхание и, вздрогнув от неожиданности, Виктор перевёл прояснившийся взгляд на нависшего над ним коня, смотря в его благодарные чёрные глаза с искрами от невидимых звёзд.
— Дракар… — словно пробуя это имя на языке негромко произнёс он, протянув руку и дотронувшись до его горячего носа, чувствуя, как это тепло остаётся на его покалывающих пальцах.
Осторожно приподнявшись на локтях и неуверенно сжимая рубашку на груди, чувствуя, как всё внутри содрогается от непривычной тяжести, Виктор всё же осторожно сел, качнув головой и рассыпав тёмные волосы по плечам.
— Что ты… тут делаешь? — взглянув на коня нерешительно произнёс тот, смотря, как у его ног блестят странные прозрачные монеты и, подобрав одну, вгляделся в серебряные искры, строящиеся с одной стороны в сову, а с другой в шестиконечную звезду. Всё это было в сумки Марии? Хотя, он туда никогда не заглядывал и просто понятия не имел, что ещё находится внутри. И всё же, что Дракар делал тут в одиночку, если даже и перешагнуть через те «ворота» не смел?
Внезапная догадка скользнула перед глазами, заставив резко подняться на ноги и тут же схватиться на поводья даже отступившего назад коня, неуверенно мотнувшего головой.
— Мария! Только не говори, что она пошла сюда?! — испепеляя его взглядом чуть ли не прошептал он, слыша, как собственное сердце то ли от злости, то ли от раздражения подпрыгивает к самому горлу, отбивая свои удары в ушах. — Только её здесь не хватало… и ты её сюда привёл?!
Дракар нерешительно мотнул головой, тут же опустив её и издав какой-то странный, тяжёлый вздох, закрыв глаза веками и больше не раскрывая их, всё ещё чувствуя на своём теле невидимые путы от многочисленных корней, оставивших на черной шерсти глубокие впадины и царапины.
— И ты её потерял… — уже одними губами проговорил Виктор, сжав в руке поводья и на миг скривив губы. — Это самое ужасное, что только могло произойти… и зачем она только сунулась сюда? Лишь бы влезть в самое пекло… где ты её оставил? Всё равно я её должник.
Подобрав склянку с чёрной жидкостью, старые конверты и монеты, он сложил их в порванную сумку на седле, нащупав пальцами что-то острое и осторожно вытянув старый ржавый амулет шестиконечной звезды за чёрную потрёпанную бечёвку. Неровные края вспыхивали проглядывающим серебром, а ржавчина рыжими пятнами оставалась на пальцах, отлетая, стоило ему только коснуться этой рыжей корки, являя старый, потрескавшийся сапфир в золотистой оправе, чьи неровные блики упали на побледневшее лицо Виктора.
— Откуда… он у неё? — сжав пальцами впившуюся острыми краями в кожу звезду, почти что прошептал он, запрыгнув в седло и натянув поводья. Смиренно качнув головой, Дракар не спеша поплёлся вперёд, хромая задними копытами и почти что не ступая одним из них, от чего его движения казались рваными, резкими и хуже того — слабыми. Пересиливая боль, конь плёлся вперёд, стараясь не подходить к стенам и водя острыми ушами из стороны в сторону.
Не отводя взгляда от сапфира на медальоне, Виктор осторожно обмотал чёрную бечевку вокруг запястья, покрепче взяв в ладонь поводья, а другой, подкинув сверкнувший в тусклом белом свете топор, ловко поймал его в руке, разрезав слишком плотный туман и замечая, как стены по сторонам становятся всё чернее и чернее, без единой кости, лишь плющ еле заметно покачивался на них, блестя большими позолоченными листами, что-то тихо шептавшими на уши. Здесь воздух был плотнее и старше, словно в каком-то подвале, и пах цветами. Старыми, засохшими цветами в каком-то забродившем вине.
Дракар вдруг замер, сделав неуверенный шаг назад и встряхнув головой, спустив негромкое ржание, заставив Виктора тут же натянуть поводья, вглядевшись в белый просвет впереди с мелькающими золотом искрами.
— Давай, — не больно ударив пятками по бокам коня даже прикрикнул на него парень, хотя его голос потонул в тумане.
Вновь встряхнув головой и пригнув голову, тот всё же шагнул вперёд, ступив на короткую тёмную траву и проведя чёрными глазами по медленно покрывающимся мхом и травой старым развалинам. По сторонам, смотря в небо неровными обломками белого гранитного камня, высились потрескавшиеся колоны, одни из которых завалились на своих соседей, или вовсе перегородили путь прозрачной воде в обложенном серыми камнями канале, пропадающем в плотной стене из тёмного живого плюща.
— Ну вот тебе и Тёмный Рай, — смотря на чёрную дыру в центре таинственного сада, окружённую большими бутонами тускло светившихся в ночи золотом роз, прохладно усмехнулся Виктор, направив невольно вздрогнувшего коня в сторону колодца с виднеющимися в темноте большими плоскими ступенями.
Стараясь не задевать копытами росшие чуть ли не вплотную бутоны роз, выдыхая белый пар из чёрных дыр носа, Дракар с громким стуком шагнул на первую ступень, тут же вздрогнув и начав спускаться дальше. Тьма постепенно окружала их, являя ровные чёрные стены с порой попадавшимися впадинами, где вспыхивали старые металлические фонари с рыжими огоньками. Они озаряли пространство вокруг, вырисовывая ведущие чуть ли не в бездну тёмные неясные ступени, вереницей скользящие вдоль потрескавшихся стен, порой являя свисающие с потолка старые, покрытые толстым слоем пыли, черепа. При виде их Дракар невольно прижимал заострённые уши, мотая головой и спускаясь всё дальше, стараясь не обращать, как при каждом десятке шагов с тихим треском вспыхивают рыжие огни в старинных фонарях.
Сам Виктор же словно и не замечал ничего странного вокруг, лишь порой слыша какую-то далекую неясную мелодию и чувствуя, как то, что затаилось внизу, уже давным-давно поджидает их. Может, эта очередная иллюзия этого безумного места, а может и сам хозяин Тёмного Рая, так терпеливо ждущий всё никак не торопящихся гостей.
Копыта с громким стуком шагнули на выложенный серыми камнями с прорастающими тёмно-зелёными травинками на стыках пол, как тяжёлые двери из чёрного хрусталя напротив, пристроившиеся в арке из белых змей, дрогнув, начали не спеша открываться, являя зеленоватый ослепительный свет. Жмуря глаза, Виктор спрыгнул на ледяной пол, сжав в руке потрёпанные поводья и шагнув вперёд, замечая, как камень под ногами постепенно сменяется чем-то гладким и холодным, а когда же свет обступил со всех сторон, являя очертания громадной пещеры, он и вовсе замер. Впереди узкой ровной кромкой стелился мост из тонкого слоя стекла, блестевшего в полумраке от сотни лиловых и изумрудных каменьев на чёрных стенах, поддерживаемый на вырастающих из чёрной воды, что с шумом вытекала из еле заметных трещин потолка, резных колоннах. Присмотревшись, Виктор с отвращением разглядел там неясные фигуры ещё живых, кричащих в агонии, с пустыми глазницами, людей. Они протягивали свои старые скрюченные руки с уже прогнившей кожей к нему, раскрывая обтянутые тонким слоем мышц рты, вопя о чём-то, умоляя, приказывая, но он не слышал. Не слышал, и шёл вперёд, к храму из чёрного стекла с вкраплениями разноцветных камней, засиявших ещё сильней, когда они прошли под старой аркой из плюща, ступив на широкую лестницу с возвышающимися по бокам статуями громадных кошек с перепончатыми крыльями, тут же расправивших их и заставивших коня отступить назад.
Нахмурив брови и сжав в руке топор, Виктор бесшумно поднялся по ступеням, замерев у закрытых дверей из холодного чёрного камня с нависшими над ними золотыми черепами в посеребрённых масках, смотря, как по глади ползают живые тени, поглядывая на него бездонными пустыми глазами, изгибая рты в нахальных усмешках и словно подзывая ближе.
Лишь сильнее стиснув в руке ручку старого топора, он шагнул вперёд, коснувшись пальцами до чёрной хрустальной двери, и заставив ту пройтись белым светом, с протяжным скрипом открываясь во внутрь и пуская в громадных размеров зал, сделанный полностью из хрусталя. Полукруглый потолок тут был из множества тёмно-изумрудных прозрачных чешуек, а в колоннах по сторонам обитала живая тьма, что не решалась вырваться на волю и затопить все вокруг себя. Но взгляд Виктора привлёк стоявший напротив, увитый тёмными бордовыми шторами с золотыми кисточками, жёсткий трон из человеческих костей с тремя черепами на изголовье. Он пустовал, лишь всё те же розы пробивались через тёмные глазницы, спускаясь по ступеням и утопая в полу из стекла, освещая всё неярким, приятным золотистым светом. Куда ни брось взгляд — весь пол был усыпан этими цветами, что-то шелестевшими под стеклом и скрывающими тусклые ткани, да белые искры. Но той самой тишины, которая была свойственна лабиринту, тут не было. Виктор мог даже различить печальную, неказистую мелодию ная, что пробивалась через стекло лёгким дуновением ветра и времени…
— А вот и заставивший всех нас ждать долгожданный гость! — вместе с тихим звоном копыт раздался сиплый, но при этом пробежавшийся по всему залу бесчувственный голос, заставив резко обернуться и уставиться в темноту, в которой кто-то двигался, со стуком проходя за колоннами и дотрагиваясь длинными чернильными пальцами с заострёнными когтями до стекла. — Почему так долго? Разве ты не должен был сюда спешить?.. или, нет, постой! Ты и не собирался сюда приходить, верно? Не собирался прийти сюда и спасти того, кого я забрал? Это странно… даже очень. Но не суть, ты ведь пришёл, верно?
— Так ты и есть хозяин этого места? — изогнув губы в прохладной насмешке поинтересовался Виктор, пытаясь вглядеться во тьму, но та слишком плотно скрывала притаившегося за ней монстра. — Раз привел меня сюда, потрудись и представиться.
— Верно, что-то я совсем запамятовал! — тряхнув головой удивлённо воскликнуло существо, заставив что-то тихо звякнуть, и вдруг вышло на свет, подавшись всем корпусом вперёд и сделав низкий, но при этом благородный поклон, резко подняв голову и изогнув тонкие серые губы на подобие улыбки, являя десятки мелких, но остро заточенных зубов. — Я повелитель лабиринта Костей, старейший из четырёх хранителей власти, и уже единственный в своём роде… Арктур Бетельгейзе, но можешь даже не пытаться запомнить это имя! Оно тебе не понадобится в этой жизни, как и в остальных других.
Виктор не ответил, даже не вздрогнул, смотря на по истине громадное и великое существо перед ним оттенка тёмного пепла с чёрной короткой шерстью на тонких рука с шестью чёрными пальцами и козлиными ногами с серебряными копытами и тускло светящимися золотом браслетами. Его большую голову с плоским кошачьим носом и чуть прищуренными глазами цвета чёрной воды украшали громоздкие, закрученные внутрь рога с позолоченными концами, а так же два длинных оленьих уха с несколькими бубенцами на концах, что тихо звенели, стоило ему сделать лишь шаг. Само же тело, что словно было вырезано из старой коры с порой мелькающими на стыках золотыми искрами, «украшали» давние шрамы, а так же чёрные рванные ленты, одна из которых полностью обматывала его ногу, от чего создание почти незаметно хромало. В руках же Бетельгейзе сжимал най из белой кости, перевязанный светлыми нитками-волосами.
— А тебя я знаю, — огибая его и с тихим стуком ступая по стеклу продолжил хозяин костяного лабиринта. — Вижу, что Тьма засела внутри тебя, как и внутри меня… мы похожи, но ещё слишком далеки от идеала. Ты лишь человек, слабый и беспомощный, не сравнимый со мной… я дал тебе возможность уйти, но ты не захотел. Ты явился за ней, хотя и узнал правду, что эта девчонка всё время скрывала от тебя… и неужели она тебя не остановила?
Существо сделало шаг назад, поведя тонкой рукой и заставив шерсть на пару секунд вспыхнуть золотыми искрами, что тут же перескочили на стекло. Розы всполошились и расступились в разные стороны, являя десятки, сотни… тысячи костей в истлевших одеждах, что покоились тут десятилетиями. Они были везде куда ни посмотри, укутанные розами и серебристой пылью, но среди них, словно капля крови на белой бумаги, выделялась девушка, в чьих огненно-рыжих волосах покоились золотистые лепестки цветов, а сложенные на груди белые руки еле заметно вздымались. Ещё жива.
Поднеся най к тонким губам, Арктур издал печальную мелодию, что играли близнецы у старого дома в память о погибших, не сводя взгляда с замершего Виктора.
— А знаешь, ты ведь можешь ещё спасти её, — вдруг произнёс хозяин лабиринта, вновь поведя рукой и скрыв своё сокровище из виду. — Да-да, спасти… но под силу ли это человеку с Тьмой внутри?
— И что же ты хочешь? — резко обернувшись и пронзив того золотом глаз ледяным голосом спросил парень, вновь слыша эту грустную мелодию, от которой бутоны цветов даже померкли, больше не освещая пространство своим приятным светом.
— Я хочу сделку… — изогнув тонкие губы в странной, пугающей усмешке, ответил Арктур, и вдруг начал рыться в незамеченной Виктором сумке на поясе, откуда осторожно вытащил серебристое семя какого-то растения и показал его своему гостю. — Это погибшее семя цветка с Того Света, которое, увы, я не сумел сохранить… добудешь сам цветок к рассвету, девчонка твоя. Если же нет — забудь о том, что когда-либо существовал. Кости твои отныне и навсегда станут моими, как и твоя чёрная душа… согласен ли ты на такое ради этого человека?
— Из-за неё жертвовать своей жизнью ради цветка? Нет, — качнув головой и взглянув в лицо существа чуть ли не прошептал Виктор, — я желаю большего. Я принесу цветок до рассвета, но взамен ты станешь моим до конца своих дней. Разве такая игра не приносит больший азарт?
Тонкие губы Бетельгейзе дрогнули в насмешке, когда в глазах заплясала азартная искра. Да, ради такого он готов и свою жизнь на карту поставить.
— Что ж, вижу, я связался с весьма и весьма необычным человеком, — вновь наклонив голову и заставив на ушах тихо звякнуть бубенцы заметил тот, наконец протянув свою костлявую руку в сторону гостя. — Я не боюсь проиграть, ведь ещё никогда не оставался позади… я сыграю с тобой, человечишка, но это будет твоя последняя игра в живом теле.
— Посмотрим, — явив на губах насмешку только и произнёс Виктор, даже не взглянув на руку Арктура и зашагав к дверям храма. — Я тоже не люблю проигрывать, особенно тем, на чьей стороне Тьма.
Смотря, как его гость пропадает в белом свете, а двери с тихим лязгом закрываются, вновь погружая всё во мрак, хозяин лабиринта достал из своей кожаной сумки най из белой кости, явив грустную и печальную мелодию, с тихим стуком копыт дойдя до трона и с только ему одной известной тоской взглянул на золотые черепа изголовья. Оторвав инструмент от тонких губ, Бетельгейзе сделал неаккуратный шаг назад, словно собираясь поклониться кому-то, но запоздало о чём-то вспомнив, так и замер, смотря пустыми глазами на хрусталь, улавливая подрагивающими ушами шёпот золотых роз внизу и шум воды за стенами храма. Он стоял так долго, прежде чем опуститься на ледяные ступени и взглянуть на покоящийся в его сухих треснутых ладонях най, проведя зазубренными пальцами по светлым ниткам-волосам, прежде чем снова поднести его к губам и заставить заиграть печальную мелодию, которую никто не мог прервать в этом мире.
Глава 17. Цветы с другого конца света
Белый свет померк и, вместо того, чтобы ступить на ледяное стекло ступеней, Виктор шагнул на прохладный камень мостовой, вскинув голову и удивлённо оглянувшись. Это был не лабиринт Костей, даже не храм или тот же колодец. Это был город. Старый, полуразрушенный город из чёрного камня с возвышающимся в центре дворцом, в чьих запыленных окнах уже давным-давно успел прижиться мрак. Улицы тут были узкими, выложенными тёмным шершавым камнем, а многочисленные, нависшие даже над головами мосты, оплетали змеи из чёрного хрусталя с рубинами глаз. Но и на этом все странности не заканчивались: с неба на него лицезрели два громадных белоснежных диска, озаряя всё красивым серебристым светом, лишь порой скрываясь за мягкими, летящими куда-то вдаль, облаками. Они были так низко, что взобравшись на самый верх одной из башен дворца можно было бы легко дотянуться до них. И именно эта странность этого места заставила Виктора осторожно отшагнуть назад, тут же наткнувшись спиной на холодное ограждение и, метнув взгляд за плечо, так и замереть. Внизу проносились многочисленные облака, что закрывали собой бездну, но при этом вверху можно было разглядеть странную рябь, словно это место находилось под водой.
Город парил в неизвестности, заставляя лишь догадываться, как он это делал.
Сколько бы Виктор не прислушивался к внутренним ощущением, он не различал даже признака Тьмы, лишь пустоту, не свойственную для этого места. Оно словно жило само по себе, не существуя во времени, пространстве, неизвестности… как будто пробел между мирами, в котором ему удосужилось побывать. Здесь не было жизни, одни лишь безликие и безымянные тени, что блуждали по чёрным стенам домов, взбираясь по лестницам и идя в сторону величавого дворца, куда вели все улицы, все мосты и дороги.
И Виктор пошёл туда, пытаясь вспомнить, когда успел тут оказаться и потерять топор. Если тут будет опасно, ему придётся прибегнуть к своему тёмному, ненавистному «дару», от которого это место может и перестать существовать. И всё же, что это? В воспоминаниях что-то скользнуло, словно дуновение ветра на миг качнуло листок, тут же оставив его в покое.
Шагая по лабиринтам улиц, следя за чёрными тенями, что пытались ускользнуть от него, Виктор всё больше и больше вслушивался в эту гробовую тишину, стараясь разобрать хотя бы какой-то шорох, посторонний звук, стрекот, шуршание, но ничего не было. Абсолютно. Немая тишина повисла над этим местом с безжизненными тенями на старых тёмных стенах, что оплетали многочисленные змеи. Странно, но куда бы он не пошёл, эти змеи были везде, словно намекали на что-то, вели его куда-то, и какое-то дежавю порой возникало при виде них. Разве раньше он встречал змей? Живых? Он не помнил, темница и пустота промыли ему мозги. Но он всё это время помнил, сколько пробыл там, и вряд ли когда-нибудь забудет…
Где-то в одной из чёрных резных башен дрогнул громадный колокол, и всё охватил погребальный, тревожащий душу звон. Он пронзал кости, заставляя глаза ещё сильнее вспыхивать золотом, а длинные тонкие пальцы сжиматься в кулаки, пронзая ногтями холодные ладони. Не нравилось ему всё этой, ой как не нравилось… но времени, чтобы уже размышлять об этом, не было. Надо идти вперёд.
Виктор долго петлял по пустынным улицам, замечая чёрные впадины дверей, за которыми обитал мрак, так и не решаясь зайти туда, и поднимаясь всё выше и выше по многочисленным лестницам и мостам, ведущим в сторону возвышающегося в центре дворца. Он настораживал его, заставляя всё время оглядываться назад и с трудом перешагивать с одной ледяной ступени на другую. Как же трудно ему это давалось! Как же трудно ему было поднимать глаза на этот дворец, что угнетал одной только своей тенью! Он был заброшен, но какая-то призрачная жизнь до сих пор таилась там, терзая своей мрачностью и пустотой.
— На что я только согласился… — скрежетнув зубами прошептал Виктор, выйдя на площадь с серым фонтаном в центре с вставшими на хвосты рыбами, из чьих бездонных ртов лилась такая же чёрная холодная вода, почти бесшумно спадая на дно и тускло сверкая обсидианом.
Осторожно, почти бесшумно ступая по ледяному камню, он всё ближе и ближе подходил к фонтану, слыша угрюмый звон колоколов и чувствуя, как внутри всё содрогается от собственных безумных ударов сердца. Глаза заливала темнота, когда горло и лёгкие кололо сотнями острых ледяных иголок, и только когда онемевшие пальцы сжались на тёмном бордюре фонтана, Виктор неуверенно замер, смотря на чернильную воду, и своё отражение. Это был уже не тот человек, что сбежал из темницы Безымянного, хотя, многочисленные шрамы на теле вряд ли когда-нибудь заживут, но теперь он мог снова и снова видеть себя, настоящего, которого успел запомнить в последние мгновенья, прежде чем лишиться лица.
Он наклонился ещё ниже, и тёмная, почти чёрная прядь скользнула по плечу, тут же коснувшись воды и заставив поверхность пройтись рябью, на пару мгновений туша золото с рыжиной внутри глаз. Но вот вода вновь стала гладкой, как лёд, и Виктор в очередной раз вгляделся в белое, изнеможённое лицо, зверски горящие глаза и тёмно-пепельные, словно сажа, волосы. Видение пропало так же быстро, как появилось, заставив разочарованно вздохнуть и выпрямиться, зачесав назад слишком длинные и неровные волосы, спутанными прядями лёгшими на спину. Надо будет привести себя в порядок, если, конечно, выберется из этого города-вне-пространства и разберётся с хозяином лабиринта. Ну а сейчас надо думать только о семе цветка с того света, а что-то ему подсказывает, что оно именно тут. Другого конца света он ещё не видел, да и вряд ли когда-нибудь снова увидит.
Вновь ступени из белого мрамора, что неустанно мелькали перед глазами, и тень дворца, как тёмная шаль нависшая над узкими улицами со множеством тупиков и все различных теней, снующих без дела туда-сюда, тщетно пытающихся найти выход. Замерев на одной из ступеней, Виктор вгляделся в эту паутину старого города, поднимая глаза и с тоской смотря на два диска странных голубых солнц, освещающих каким-то холодным, серебристым светом все закоулки и крыши домов. Закрыв на пару долгих секунд глаза, он вдохнул призрачный, ненастоящий воздух, пытаясь учуять хотя бы признак жизни или подобие ей.
— А тут красиво, — раздался призрачный голос за его спиной. Он вздрогнул, и обернулся, взглянув на девочку в длинном, до самых колен, белом платье со множество рыжих рюш. Её копна каштановых волос с примесью меди струилась по хрупким плечам, короткими завитками падая на прямой лоб и выразительные, цвета сочной травы, глаза. — Привет, Вик.
— Мы знакомы? — сощурив опасливо вспыхнувшие глаза негромко поинтересовался тот.
— Нет, не думаю… — качнув головой и рассыпав волосы по спине произнесла девочка, прежде чем заглянуть в его глаза и уже намного тише произнести: — Я Виктория Грардер.
— Врёшь, — отступив назад почти что прошептал Виктор, коснувшись спиной мраморного бортика лестницы и вздрогнув. — Ты лишь легенда, миф, что якобы существовал…
— Это ты миф, что существует лишь благодаря мне, — вдруг сощурив гневно вспыхнувшие изумрудом глаза прошептала та, встряхнув головой. — Жалкая пародия, что воссоздал отец… не ты должен быть там, совершенно не ты…
— Да о чём ты вообще говоришь? — не выдержав и шагнув к ней холодно спросил Виктор, смотря, как девчонка тут же испуганно отступает назад, шаг за шагом поднимаясь по ступеням вверх и не сводя с него прищуренного взгляда. — Ты лишь очередная тень, что сама является жалкой подделкой, созданной этим местом… и ты говоришь, что я копия? Слишком уж ты самонадеянная, девчонка, возомнившая себя главной… была тут уже одна, и вряд ли ты с ней сравнишься, Грардер.
Она побледнела, развернувшись и ринувшись вверх по лестнице, тихо шелестя платьем и шлёпая босыми стопами по холодному камню.
— Да что б тебя, — скривив губы и сжав ладони в кулаки прошипел Виктор, всё же бросившись за ней следом, стараясь не упустить из виду копну тёмных волос.
Девчонка петляла меж улиц, лишь на миг являясь на площадях и тут же сбегая из виду, ни разу не оглянувшись, словно зная, что тот преследует её. А они поднимались всё выше и выше, и воздух становился всё слаще и слаще,словно от множества пряных цветов, что и сами постепенно вырастали в чёрных промежутках окон, сверкая золотом, серебром, кровью… их было много: некоторые прорастали в трещинах стен, другие же мелькали под ногами, опутывая безликие статуи из чёрного хрусталя, что толпились на некоторых мостах, смотря за ними тяжёлыми, непонятными взглядами.
Виктор чувствовал их, и хотел поскорее уйти, убежать, скрыться, слишком поздно поняв, что потерял девчонку из виду, оставшись на улице, светящейся от разнообразных цветков, что были везде, сплетаясь над головой и освещая приятными, золотисто-голубоватым светом. Стараясь почти не вдыхать этот сладковатый прикус, он осторожно шагал вперёд, оглядываясь по сторонам и пытаясь понять, как же выглядит тот цветок с другого конца света, и есть ли он вообще на самом деле? А вдруг, этот хозяин лабиринта просто обманул его, не став ставить на карту свою собственную жизнь? хотя, так ли это на самом деле?
Встряхнув головой и рассыпав по плечам волосы, Виктор вновь зашагал вперёд, наступая на шуршащие листочки, что тут же осыпались разноцветным прахом на камнях, и стараясь не потерять из виду замок, к которому всё ближе и ближе приближался. Там ли скрылась эта девчонка? Хотя, ей было не куда бежать, не в эти же чёрные дыры дверей идти?
Нащупав на запястье шестиконечную серебристую звезду, он неуверенно остановился, смотря, как сапфир на пару секунд вспыхивает неистовым голубым светом, прежде чем вновь померкнуть. Этот медальон… откуда он мог взяться у обычной девушки. Обычной? Нет, она явно не та, за кого себя выдаёт… если бы он знал, что с ним путешествует Призрачная королева, что бы сделал? Убил? Или сбежал? Но ведь она спасла ему жизнь, и явно не походила на ту, с которой он раньше встречался. Да, они похожи, словно две капли воды, но этому ведь должно быть какое-то объяснение? Даже самое незначительное. Наверное, оно и есть, но Виктор узнает его явно не скоро. Если она скрывает это, то явно не просто так… как и он скрывал то, что ей каким-то образом было известно. Что она знает ещё о нём? Наверняка достаточно, чтобы использовать против него же. А он? А он ничего о ней не знает, и вряд ли может доверять, сколько бы она не спасала его шкуру.
Стиснув в руке амулет, так, что концы врезались в кожу, Виктор вскинул голову, сверкнув глазами и с какой-то странной уверенностью зашагав вперёд. Он не обращал внимание на растущие по сторонам цветы, на льющийся с неба свет от странных солнц, смотря только на высившийся дворец, на его чёрные вечно закрытые двери, на пустые запыленные окна, и вспоминал. Вспоминал то, что было забыто ещё давным-давно. Воспоминания были тусклыми, оборванными, потрёпанными и истлевшими от времени, но они были.
…за гранью миров, там, где небо сливается с землёй, а вода не более чем воздух, существует одно старое, процветающее королевство. Оно не подвластно времени, не подвластно ничьим желанием, злу и Тьме, и испокон веков там правили властители. Они славились своей честностью, открытой душой и светлым сердцем… но не всё всегда бывает хорошо. Однажды королевство пало, и вместо людей лишь тени стали вечными гражданами этого всеми забытого места. Властители же отгородились ото всех, навеки заперев дворец и не пуская никого в него, продливая свои годы жизни, пока и сами не обращались в бессмысленный прах, гонимый ветром по тёмным коридорам. Их род мельчал, пока на троне и вовсе не остался последний наследник, правящий этими многочисленными тенями. Но и он больше не мог противиться времени, запечатав все свои сокровища в тайниках по всему дворцу и испустив дух, так и оставшись гордо восседать на троне… это было великое королевство, превратившееся в Забытый Город с тенями и истлевшими костями на троне. Оно стёрлось из истории, стёрлось из всех миров, и лишь дверь из золота, единственная, что может открыть проход туда, является раз в десять лет перед теми, кто заслуживает побывать в этом месте… но не всем суждено оттуда выйти, став вечными пленниками теней…
— Забытый Город, — словно пробуя это слово на вкус вдруг произнёс Виктор, вновь взглянув на тускло сверкнувший амулет в руке.
Он слышал про это место, так давно, что воспоминания почти и не сохранились, но не думал, что когда-нибудь окажется здесь. В разрезе миров, что не подчиняется времени, смыслу и логики. Каждая дверь тут — пропасть во мрак, и существует лишь один выход — найти ту, что сделана из самой высокой пробы золота, но вряд ли это кому-то когда-то удавалось сделать. И всё же сдаваться ещё было рано.
Бесшумно выйдя из поросшей цветами улицы, Виктор нерешительно поднял голову, смотря на чернильные ступени, вздымающиеся к самому дворцу и, еле заметную фигуру, маячившую у самых неприступных дверей. Сердце сжалось от злости и, ринувшись вперёд, перепрыгивая по нескольку ступенек, он уже протянул руку к копне тёмных волос, как девчонка, шагнув вперёд, вдруг рассыпалась пеплом под его ногами. Замерев от неожиданности, тяжело проглатывая режущий горло воздух, Виктор неуверенно огляделся. Куда она могла деться? Рассыпаться на тень и он может, но присутствия девочки как не чувствовал, так и до сих пор не мог учуять. Не могла же она сквозь землю в конце концов провалиться? Хотя, это Забытый Город, тут всё возможно.
То и дело, что оглядываясь по сторонам, стараясь уловить хоть какое-то движение, Виктор неуверенно подошёл к громадным двустворчатым дверям цвета чёрной сажи, вглядываясь в переплетения множество бесцветных линий, в старые каменные цветы с мелькающими между ними настоящими, что образовывали тускло светящуюся золотистую арку. У двери не было ни то что ручек — замков, отчего её вряд ли возможно было хоть когда-то открыть.
И всё же, неуверенно протянув руку, Виктор ещё более неуверенно коснулся до чёрствой неровной поверхности двери, как многочисленные линии вдруг налились призрачным голубым светом. Испуганно отступив назад, он зачарованно смотрел, как камень начинает трескаться, тяжёлыми кусками осыпаясь ему под ноги, с грохотом слетая со ступеней и пропадая в многочисленных лабиринтах улиц далеко внизу.
Из под чёрного камня начало выглядывать серебро, что словно светилось изнутри, озаряя всё вокруг не хуже двух жемчужин солнц над головой, протыкаемых высокими шпилями дворца. И до него хотелось дотронуться. Оно влекло к себе, как огонь влечёт мотылька, и Виктор не мог ничего с этим поделать. Он шагнул к нему, дотронувшись пальцами до холодного металла, и в этот миг что-то проткнуло сердце. Призрачный ворон, ютившийся в груди, распахнул свои громадные крылья, накрыв ими глаза и подняв свою голову, издав настолько пронзительный крик, что заложило уши, а в глаза вдарил золотой свет.
Глава 18. У каждого человека свои звёзды
Белый свет проникал откуда-то сверху, пробиваясь через тонкий хрусталь с серебристыми вкраплениями бриллиантов-звёзд, многочисленными бликами падая на чернильный пол, и освещая люльку из чистого серебра, с расцветшими над ней крупными золотыми бутонами цветов. Маленькие ручки так и тянулись к ним, касаясь небольшими пальчиками то одного, то другого лепестка, тут же опасливо отдёргиваясь когда те, кружа в живописном танце, спадали на нос и белое махровое одеяло. С губ тогда слетал чистый, как перезвон весенней капели, смех, эхом отражающийся от стен и хоть как-то оживляя это пустынное место, заброшенное и забытое всеми на долгие, долгие века…
Потрескавшиеся стены тут были оплетены старым неровным плющом, что взбирался вверх, подкрадываясь к люльке и взбираясь по её сделанным из стекла ножкам. Мрак царствовал в уголках комнаты, скрывая своих обитателей — ночных мотыльков с большими крыльями, рассевшимися на старых запыленных костях с истлевшими тряпками. Но вот что-то тихо зашуршало, заставив нескольких мотыльков опасливо взмыть к потолку, сверкая большими полупрозрачными крыльями с голубым отливом, кружа над колыбелью и смотря, как из костей медленно, словно растягивая удовольствие, выбирается большой змей цвета золотистого молока с большими крапинами алых глаз, неустанно следившими за колыбелью. Его длинное тело было гибким, покрытым плотным панцирем из тысячи прилегающих друг к другу чешуек, и он бесшумно скользил вперёд, по чёрным камням с тонким ковром из серой пыли.
Обогнув люльку и плавно обвив одну из хрустальных ножек, змей качнул головой, нависнув над ребёнком и вглядываясь в его белое лицо, худые ручки и золотые лепестки, что покрывали всё старое одеялко, над которым нависли бутоны золотых цветов. Он всматривался своими алыми рубинами глаз в большие и пронзительные глаза ребёнка, что с интересом поглядывал на странное существо, уже раскрывшее свою пасть с опасно блестевшими длинными клыками, с которых падали чёрные капли яда. Они упали на люльку, и с тихим треском проделали в ней трещину, что расползлась по ножке со змеем и заставила того неуверенно сомкнуть пасть и вновь приблизиться чуть поближе.
Он чувствовал кровь, чувствовал биение сердца, и собственную неутолимую жажду, застилающую глаза белой пеленой. Кроме двух скелетов в округе здесь всё равно никто не водится, так что вряд ли кто-то придёт на помощь жалкому человеческому ребёнку, брошенному на произвол судьбы.
Вновь раскрыв пасть с опасно блеснувшими серебром клыками, змей резко подался вперёд, сверкнув алыми глазами, как вдруг его голова с тихим стуком приземлилась на старое одеяло, а обезглавленное тело, вздрогнув, с грохотом повалилось на холодный пол, заливая всё тёмной липкой кровью. Она просачивалась через еле заметные стыки камней, медленно окрашивая чешую змея и подкрадываясь к старым запыленным костям.
Тяжёлый меч дрогнул и со звоном коснулся пола, когда тёмные, почти что чёрные глаза ещё долго не смели оторвать взгляда от даже не дрогнувшего ребёнка в люльке, что пытался словить маленькими пальчиками золотистый листок, в итоге упавший на его крохотный носик. Чихнув и тут же засмеявшись, дитя наконец взглянуло на незваного гостя, протянув ручку и осторожно коснувшись его длинных серых волос со старой пылью от всеми забытых коридоров.
Сложно было поверить, что в этом месте ютилась жизнь, пусть и такая небольшая, почти незначительная, едва умещающаяся на руке, но жизнь.
Протянув руку, незнакомец коснулся длинными пальцами в чёрной металлической перчатке до одеяла, осторожно оттянув его и смотря, как по белому телу ребёнка проходят многочисленные чёрные трещины, подкрадываясь к самому сердцу и вырисовывая неясные символы вокруг.
— Тьма… — не решаясь дотрагиваться до переплетения словно выжженных линий на теле прошептал он, взяв в руки старое одеяло и, осторожно подняв дитя, задумчиво вгляделся в его рыжие с золотистым отливом глаза. — И сюда добралась…
Даже не взглянув на распластавшееся у люльки громадное тело белоснежного змея, незнакомец отдёрнул полы прожжённого плаща, почти так же бесшумно спустившись по винтовой лестнице, не замечая лезшую в глаза серую паутину, на задевающие волосы корни, на скрипевший камень под ботинками. Даже не зажмурился, когда в глаза ударил свет от двух закатившихся к горизонту солнц, лишь замер у смиренно возвышающегося невдалеке коня из чёрной сажи, что лишь почтительно склонил голову, взглянув на свёрток в руках своего хозяина и тут же недовольно фыркнув.
— Тьмой воняет… — хрипло заметил тот, как только человек запрыгнул ему на спину, схватив свободной рукой поводья. — Что это?
— Ребёнок… которого избрала Тьма, — ударив каблуками сапог по бокам коня негромко ответил мужчина, тут же прижав к себе свёрток и пригнувшись к самой гриве, лишь изредка чувствуя тёплое дыхание на своей шее, неприкрытой высоким чёрным воротом.
В его руке находилось ещё живое существо, что не погибло от руки Тьмы, и что ещё дышало. Он мог поклясться, что слышит удары маленького сердца, ещё не готового затухнуть на века. И это было странно… Тьма не щадит никого, и это по истине тот самый случай, когда жизнь продолжается даже после смерти.
Конь мчался вперёд, извергая из носа клубы белого пара, вгрызаясь мощными копытами в твёрдую землю, пригибая жёсткую тёмную траву с серебристым инеем, и ловя гривой многочисленные снежинки. Он рвался вперёд, в неизвестность, порой издавая радостное и нетерпеливо ржание, натягивая поводья и со стуком ударяя серебряными копытами по изредка попадавшим мелким камням.
Наездник, облачённый во всё чёрное, не смел даже выдохнуть, боясь пропустить всё самое интересное и важное, то и дело, что поглядывая на мелькающие по сторонам тёмные корявые деревья, на ползущий по чёрствой коре зеленоватый мох, и на спадающие с неба стайки серебристых снежинок. Они застревали в тёмных жёстких листьев деревьев, в чёрной гриве коня, в капюшоне с серым мхом… но наездник и не собирался от них отряхиваться, нет, он подставлял жаждущее прохлады лицо, он ловил волосами прохладный ветер, и жмурил глаза. Так легко, так свободно ему ещё вряд ли когда-либо было. Хотелось раскинуть руки, хотелось поймать ветер и воспарить над деревьями. Ему хотелось кричать! Кричать от восторга, от свободы, от желания жить! и он это сделал. Он раскинул руки, ловя приятно онемевшими пальцами ветер, растягивая уголки бледных губ в наслаждение, и вдыхая янтарный воздух в распалённые лёгкие. О, как же это чудесно было!..
Конь издал победоносное ржание, словно поддерживая ещё юного наездника, и вновь ринулся вперёд, заставив того тут же испуганно схватиться за поводья и пригнуться к самой гриве, придерживая чуть не свалившийся с головы капюшон.
Чёрствая земля сменилась жёстким мхом, в котором копыта коня начали с негромким хлюпаньем погружаться, спотыкаясь об корни и поваленные деревья, путаясь в корявых лысых кустах, пиками торчащими в серое небо. Чёрные впадины дубов и сосен разевали свои обезображенные пасти, скалящиеся в их сторону и словно извергающие проклятия. А ветви над головой стали всё плотнее, почти загораживая собой всё затянувшееся тучами небо, и погружая чащу во мрак.
Конь ступал всё неуверенней и неуверенней, наклоняя голову и настороженно водя заострёнными ушами из стороны в сторону. Когда же одна из веток полоснула по щеке наездника, тот всё же слез с коня, тут же погрузившись по щиколотку в мох, но даже не дрогнул. Взяв в ладонь поводья, он осторожно зашагал вперёд, ведя коня за собой и всё острее и острее ощущая на языке сладковатый запах гнили и болота, что с каждым шагом всё приближалось и приближалось. Когда же под ногами и вовсе неприятно зачавкал мох, а холодная вода омыла высокие сапоги, конь испуганно отшагнул назад, издав недоверчивое ржание и рванув головой, вырвав из ладоней даже вскрикнувшего от неожиданности наездника поводья.
— Тише, тише! — пытаясь успокоить взбесившегося коня прикрикнул он, вскинув руки и пытаясь поймать поводья, как тот, со всей силы ударив ему копытами в грудь, откинул на неприятно чавкнувшую землю, выбив весь воздух из лёгких.
Чувствуя, как сердце пропускает удар, наездник сипло вобрал через потрескавшиеся губы приторный воздух, не смея оторваться от земли и поражённо смотря на серое небо с тёмным переплетением ветвей. Он не мог даже продохнуть, не мог себя заставить вновь задышать, лишь бессмысленно вбирая в опасливо вздымающуюся грудь воздух и чувствуя, как горло перехватывают пальцы смерти. Страх на миг сжал больно вздрогнувшее сердце, и ладони стиснули жёсткий мох с десятками врезавшихся в кожу снежинками.
Где-то поблизости послышалось шуршание, и в корнях сосны загорелись два изумруда, что тут же вынырнули из тьмы, длинной серебристой змейкой с чёрными пятнами и рубином на лбу осторожно подползя к наезднику, чьи глаза уже покрылись белой пеленой тумана и, разинув пасть, воткнули острые чёрные клыки в шею на коже, пустив светлый, золотистый яд по венам, заставивший сердце вдруг со всей силы вдарить по груди. Даже прогнувшись от неожиданности и вобрав воздух в грудь, он закашлял, приподнявшись на дрожащих локтях и схватившись за шею, где виднелись почти что незаметные тёмные ранки, тут же сросшиеся и исчезнувшие с бледной кожи.
Тёмные волосы упали на бледное лицо с выступившими холодными каплями пота, когда онемевшие пальцы сжались на груди, чуть ли не протыкая жёсткую чёрную ткань короткими коготками и содрогаясь, когда с губ срывался сухой, отрывистый кашель. Странно, но кожа почти не горела от ударов сильных копыт, да и кости, кажется, все были целы, что казалось если не странным, то точно фантастическим.
Заслышав шипение, наездник резко обернулся, уставившись на словно чего-то выжидающую змейку с серебристой каёмочкой на плоской голове, в которой пристроился тускло сверкающий рубином камешек. Наверное, он должен был бы испугаться этой змеи, схватить кинжал и отрубить ей голову, но что-то останавливало его, не давало даже пошевелиться, давая понять, что она только что спасла его жизнь.
Змея вдруг качнула головой, и не спеша поползла вперёд, огибая корни, скользя по блестящему от капелек воды мху, и то и дело, что поглядывая на своего должника изумрудом глаз, словно приглашая пойти за ним, зовя в самую топь со сладковатым привкусом трясины.
Поднявшись на заплетающиеся ноги и с сожалением взглянув на пропитанные водой брюки, мальчишка решительно качнул головой и, схватив поводья покорно прижавшего уши коня, пошёл следом, чавкая ботинками и с тихим треском наступая на покоящиеся под землёй старые корни, идя за чёрно-серебристой полоской змеи и то и дело, что оглядываясь по сторонам. Как же далеко он забрёл! Если отец узнает, вновь запретит брать его коня, или вовсе запрёт под замком! А ведь он тут чуть не умер!
Деревья начали всё больше и больше покрываться тёмным склизким мхом, когда земля по сторонам с противным чавканьем разверзалась, являя острые камни-зубья, и так же захлопывалась, недовольно булькая и негодуя по так и непойманной добыче. Осторожно перешагивая через поваленные деревья, что тут же скрывались под толстым слоем мха, наездник чуть ли не с силой тянул за собой сопротивляющегося коня, стараясь не упустить из виду змейку.
— Да чтоб тебя, — наконец, разжав покрасневшими пальцами поводья, выругался мальчишка, бросившись следом за змеёй, спотыкаясь об корни, царапая ладони об шершавую кору деревьев, но не отставая от неё. Что-то звало его, подсказывало путь, не давая оборачиваться назад и обращать внимание на постепенно угасающее ржание коня позади, что ещё пытался вырваться вперёд, опасливо отступая назад от разевающих перед самыми копытами ям с туманом в глубине.
Снежинки падали всё реже и реже, застревая в плотном переплетение тёмно-изумрудных крон со множеством длинных тонких иголочек, от чего здесь царил приятный полумрак, из которого порой являлись покрытые мхом серые валуны. А по земле стелился серый, почти что пепельный туман, исходивший от вязкой болотной трясины, вдоль которой ещё виднелась тонкая кромка чёрного берега со смотрящими вверх корнями, через которые мальчишка пробирался, обдирая щёки и ладони. Он хотел узнать, куда ведёт его эта змейка, и что находится в центре этого неприступного, всеми забытого места. Самое ли обычное болото? Или что-то поинтересней?
Змейка пропала, в один миг растворившись в тумане и заставив неуверенно замереть, прежде чем подойти к тонкой кромке чёрного берега, смотря, как из тёмной воды выглядывают мшистые кочки с опасно горящими белым огнём глазами, что тут же скрывались, стоило бросить на них взгляд. Вязкий, душный воздух с чем-то липким и сладковатым проникал в грудь, постепенно затмевая глаза и заставляя чувствовать подкрадывающийся к разуму сон, что он ещё пытался согнать, протирая золотистые с рыжиной глаза.
Но вот из серого тумана, что заволок всю топь, показался неровный чёрный силуэт, покрытый тёмным мхом, с высокой фигурой на нём. С каждым ударом сердца существо всё приближалось и приближалось, сверкая белыми искрами глаз и порой шелестя растущими прямо из его костяного горба невысокими деревьями, приближаясь к кромке берега и выпуская из ноздрей холодный туман, стелившийся по грязной заболоченной воде. Длинный хвост с торчащими в серое небо костяными шипами на краткий миг показывался из воды, что бы тут же скрыться и покрыть поверхность рябью, сверкая вкраплениями сапфиров и изумрудов, скрывающимися не то под тёмным мхом, не то под жёсткой шерстью.
И вот существо, протянув вперёд длинную приплюснутую голову с обрывками некогда белых усов, с прищуром на двух пар белых глаз взглянуло на даже не вздрогнувшего мальчишку, выпустив туман ему в лицо и стряхнув с себя серебристые искорки снега, от чего деревья на его гибком хребте грозно зашуршали, и с мощных веток слетели недовольные чёрные птицы.
Незнакомец на странном существе вдруг шагнул вперёд, почти бесшумно ступая по чёрному мху, не сводя со своего гостя два изумруда чарующих глаз и, присев, протянул в его сторону белую руку с чёрными матовыми ногтями, словно приглашая прокатиться вместе с ним и изведать не постигнутые тайны этого болота.
Неуверенно переведя взгляд с протянутой к себе руки на лицо незнакомца, мальчишка сглотнул, так и не решаясь даже с места сдвинуться, топча чёрную мягкую землю под ногами. А вдруг отец узнает? Узнает, что он без спроса явился на болото, потревожив его хозяина, если и вовсе не разозлив?
— Идём, — вдруг одними губами произнес он, и его голос эхом отозвался внутри, — Виктор….
— Откуда… — неуверенно прошептал тот, наконец оторвав взгляд от его лица, словно сделанного из белого непроницаемого камня, и взглянул на дрожащие, покрытые запёкшейся кровью и остатками коры, ладони.
— У меня есть глаза везде, даже там, куда никто не может проникнуть… идём, я покажу тебе кое-что.
Сжав пальцы в кулаки и вскинув голову, мальчишка вдруг выдохнул весь горячий воздух из лёгких, решительно кивнув и осторожно шагнув на неровную, словно костяную морду существа, что лишь недовольно извергло из ноздрей белый туман. Поравнявшись со странным господином, что был на голову выше даже его отца, которого он и так считал великаном среди людей, Вик неуверенно взглянул на него, словно стараясь запомнить до мелочей этот призрачный, словно какой-то волшебный образ, который он видел разве только в книгах или и вовсе на разноцветных витражах, но явно никак не в жизни.
Он был высок, и хорошо сложен, хотя странная худоба прослеживалась даже через его плотные одежды цвета чёрного малахита. На прямую, гордую спину спадали волосы цвета вороного пера с тёмно-изумрудным отливом, а у глаз из свежей зелёной травы виднелись призрачные, серебристые чешуйки. В нём чувствовалась сила, запертая под надёжным замком, и власть, проявляющаяся в даже незначительных движениях. Рядом с ним Вик чувствовал себя блохой, жалкой травинкой перед бурей, смертным, увидевшим божество, и поэтому старался даже реже дышать, чувствуя каждое, пусть даже и незначительное, движение странного зверя, что разрезал заострённым носом тёмную болотную воду, выпуская клубы белого тумана и недовольно щуря серебристые глаза. Он взмахивал тяжёлым тёмным хвостом, почти бесшумно опуская его и плавно плывя вперёд, изредка являя тупые шипы хребта, разрезающие прохладный воздух, инеем оседающий на меховой воротник и покрывая редким серебром мокрые штаны.
Впереди показалась старая каменная арка с тёмным мхом, внутри которой радугой отливал воздух, так и маня к себе. И существо приближалось к нему, раскрыв свои блестящие белизной глаза и сипло вдыхая воздух, пока и не нырнуло в неё, на миг ослепив глаза и заставив даже отступить назад, прикрыв руками лицо и сипло вдохнуть тёплый, пропитанный сыростью воздух…
Осторожно отняв ладони от лица, Вик удивлённо раскрыл вспыхнувшие изумлением глаза, смотря на раскинувшийся перед ними град из изумруда, пронзающий заострёнными чернильными пиками полукруглый свод пещеры с неровной трещиной, из которой бил белый ослепительный свет. Он был окружён чёрной, непроницаемой водой, над которой клубился белый туман с такими же искрами глаз странных существ, что не смели приблизиться к ним, лишь скрывались из виду, шелестя громадными костяными плавниками.
С каждой минутой к ним всё ближе и ближе приближался одиноко стоящий причал из белого гранитного камня, которое существо могло запросто проглотить, разинув свою бездонную пасть со старыми серыми клыками. Но оно лишь отстранённо вздохнуло, вдруг подняв голову над водой и, протянувшись к причалу, так и замерло, слыша тихую меланхоличную капель. Первым на камень ступил сам наездник, смотря, как его гость нерешительно соскальзывает с длинной мощной шеи зверя, поражённо смотря, как тот, сверкая глазами, вновь погружается в чёрную мутную воду с еле заметной рябью.
— Идём, — позвал за собой Король Полоз, бесшумно шагая вперёд и волоча за собой чёрную, покрытую сотнями переливающихся изумрудом чешуек, мантию, закреплённую на груди двумя серебристыми фибулами.
Не смея ослушаться, мальчишка ринулся следом, стараясь не отставать от его по истине исполинских шагов и завороженно рассматривая град из всех собранных воедино зелёных камней, сверкающих в льющемся из потолка свете, так и маня к себе, завораживая все различными фресками, скульптурами из хрусталя, чернокаменными башнями, разноцветными витражами в больших полукруглых окнах.
А когда они вошли под своды замка, где в каждой комнате, зале, коридоре пол был из чёрного хрусталя, Вик и вовсе заметил небольших стройных змеек, прикрывающихся мраком и сверкая своими драгоценными глазками, почтительно склоняя головы при виде своего короля и позвякивая золотыми кольцами на тонких хвостах. Их было много, пусть они и прятались в уголках, но не приходилось сомневаться, что если Король Полоз прикажет им всем собраться, то рядом с градом из изумруда вырастет ещё два таких же, пусть и живых, но не менее красивых.
В каждом зале на столах, в витринах, стеллажах покоились сокровища, редкие шкуры, кости, почти пропавшие книги и рукописи на незнакомых языках, несколько десятков, если не сотен карт десяти миров. Идя за хозяином этого места мальчишка не мог себе позволить даже моргнуть, чтобы случайно не упустить из виду какой-нибудь древний артефакт, который он слышал либо из уст отца, либо читал в книгах. И ему уже не приходилось сомневаться, что их тут нет. Тут было всё, что только возможно было пожелать, и именно это его настораживало.
— Зачем… вы мне это показываете? — решившись, всё же произнёс Виктор, остановившись и смотря на ровную спину Короля Полоза. — Зачем я тут?
Он замер, легко повернувшись и не моргая взглянув на него своими изумрудами глаз, заставив сжать онемевшие от напряжения пальцы, дожидаясь ответа.
— Твой… отец ещё давно кое-что сделал, — даже не обратив внимание на запинку продолжил спокойным голосом тот. — Но моя благодарность ему вряд ли будет нужна, в отличии от тебя… тут есть всё, о чём можно только желать, даже Властители мечтают побывать в этих залах. Каждая вещь тут — носит своё предназначение в будущем, и выбери её, она поможет тебе в дальнейшем… или же я могу сразу показать тебе то, что ждёт тебя в будущем.
— Показать?
Король кивнул, и пару длинных прядей соскользнули с его плеча, упав на ровную грудь.
— То, что ждёт тебя в дальнейшем, но при этом есть одно условие: ты забудешь об этом до определённого срока, а когда вновь узнаешь, ответы на терзающие тебя к тому времени вопросы будут раскрыты. Согласишься ли ты на такое? Это много чего стоит, и вряд ли тебе понравится то, что ты увидишь в иномирных зеркалах…
— И я забуду то, что видел? Забуду, но потом вспомню? Разве такое возможно? — вскинув голову и всматриваясь в его непроницаемое лицо переспросил мальчишка, неуверенно отступив назад и оглядев вокруг себя все эти сверкающие дорогими каменьями сокровища. Зачем ему эти вещи? Как они смогут помочь ему в будущем, если он даже не будет знать, для чего они? Ему не нужны дорогие браслеты, не нужны старые карты и всеми забытые мечи, даже резвый конь. У него всё это есть, и вряд ли что-то изменится, если к этому ещё что-то прибавится. — Я… я хочу увидеть будущее.
— Ты уверен?
Вик лишь сильнее сжал ладони в кулаки и кивнул, на что Король Полоз ещё с минуту не мигая вглядывался в его лицо, прежде чем развернуться и, поведя рукой, позвать за собой. Спохватившись, мальчишка ринулся за ним, тихо шлёпая грязными мокрыми ботинками по мраморному полу, уже больше не обращая внимания на меркнущие по сторонам сокровища, с замиранием сердца гадая, что подбросит ему судьба. Неужели он всё это может забыть? Даже не верилось, но хотелось хотя бы одним глазком взглянуть на то, что ждёт впереди, и ждёт ли вообще?
Хозяин изумрудного града вёл его к одной из высоких чёрных башен, что ближе всех расположилась к расколу на потолке пещеры. Сама она была сделана из прочного не просвечиваемого хрусталя с вкраплениями редких зелёных камешков с примесью золота, что встречалось на винтовых ступеньках, светясь в полумраке и указывая дорогу. Вик шёл не спеша, словно растягивая время, касаясь пальцами гладких холодных стен и смотря, как в темноте переливается изумрудом плащ Короля Полоза, освещая всё приятным светом и заставляя на стенах играть зелёные искорки.
Но вот лестница закончилась, и перед ними предстал большой полукруглый зал, полностью сделанный из чёрного хрусталя с большими молочно-белыми зеркалами на стенах в золотых рамах с черепами. Стекло ни отражало совершенно ничего, словно взяли и разлили по поверхности туман, но при этом казалось, что внутри них кто-то обитает, тёмными тенями порой выскальзывая на поверхность и с прищуром смотря за ними.
— Смотри, — легко подтолкнув мальчишку вперёд произнёс хозяин града, отступив в темноту лестницы и словно слившись с ней, не сводя взгляда с заклубившейся черноты внутри зеркал.
Сглотнув подступивший к горлу ком, Виктор осторожно шагнул к одному из зеркал, протянув заметно подрагивающую руку и коснувшись ледяной поверхности, как вдруг туман хлынул в зал. Вскрикнув от неожиданности, он испуганно огляделся, всё сильнее и сильнее замечая, как начинает меняться пространство вокруг.
Вот чёрный, словно сажа на печи, одиноко высившийся на островке среди серого тумана неприступный замок с тонкой полоской дорожки, и отец. Он стоял на краю стены, сжимая в окровавленной руке меч и зло сверкая глазами. Его уставшее, потемневшее лицо искажала гримаса ненависти, злости и такой лютой ярости, что мальчишка на миг испугался, как бы он не испепелил его своими глазами. Но тот не обращал на него внимания, смотря на незнакомца перед собой. Гордого, слишком самоуверенного, с такой лёгкостью в каждом оточенном движении и льдом в глазах, что само по себе хотелось преклонить перед ним колено. Но отец бы это никогда не сделал. Он вновь вскинул руку, отразив удар и отшагнув назад, взглянув на пропасть за спиной с клубящимся серым туманом, и вновь на противника.
— Твой век прошёл, — голосом, не терпящим возражения, сковавшим каждую мышцу, произнёс горделивый незнакомец, сощурив свои цвета льда глаза, — Амодей, и не пытайся его больше удержать.
— Вновь рвёшься в короли, Рубиус? — исказив губы в злой насмешке спросил отец, еле выпрямившись и сжав пальцами рану на боку, из которой так и лилась горячая, вязкая кровь, окропляя тёмные камни стены. — Тебе им никогда не быть, даже если убьёшь меня…
— Ты всегда был слишком наивным, — резко подавшись вперёд и сжав в пальцах рукоять меча, незнакомец со всей силы вогнал его в грудь застывшего противника, придерживая его за ворот и не давая упасть, с наслаждением в ледяных глазах вглядываясь в побледневшее лицо, даже не чувствуя, как с серебряного лезвия на его пальцы стекает горячая, склизкая кровь. — И за это порой надо платить собственной жизнью.
Разжав пальцы, он отступил назад, смотря, как поверженный противник, подобно тряпичной безвольной кукле, срывается с края стены, вместе с десятками алых капелек крови пропадая в тумане и исчезая из виду.
Глухой, полный боли и гнева крик застыл в ушах, когда чьи-то руки, что до этого сжимали плечи, невольно разжались, дав упасть и разбить коленки об холодный чёрный камень, с глазами полных слёз смотря на незнакомца, сжимавшем в руке небольшой медальон, окроплённый кровью, что он успел сорвать со своего противника. Сильнее сжав его на последок, он вдруг кинул под ноги мальчишки, исказив губы в холодной, леденящей душу усмешке.
— Он доверял тебе… — глотая слёзы и ярость прошептал Вик. — Верил, что ты на его стороне! Верил до последнего!..
— Доверие в наше время так же опасно, как попытка жить, — раздались слова призрачным эхом в голове, хотя он даже не взглянул на мальчишку, вглядываясь в бледное лицо женщины с застывшими слезами в уголках красивых глаз цвета оникса. — Уведи его, если не хочешь узреть ещё одну смерть за сегодня.
Дрогнув, женщина упала на колени перед мальчишкой, схватив его лицо дрожащими ледяными пальцами и всмотревшись в залитые слезами глаза, сама еле сдерживаясь, что бы не дать волю чувствам.
— Послушай меня, Виктор… — сглотнув, зашептала она, смахивая с его лица спутанные чёрные волосы, на что тот лишь испуганно закачал головой. — Слушай!.. не смей этого забывать, понял? Не смей забывать, кто убил твоего отца… люди и вправду жестоки и коварны, они умеют предавать других, поэтому будь хитрее. Верь только себе, и тому, кто знает, какие дьяволы в тебе обитают… остальные лишь лжецы, понял? А теперь пойдём, пока и наши головы не полетели в эту пропасть…
Туман заклубился, и видение пропало так же быстро, как и животный страх в груди.
Над головой зашуршали чёрные пики сосен и елей, затмевая собой ночное небо с сотней бриллиантов-звёзд, тускло освещающих лес и отражаясь в чёрной змеистой реке с вгрызшимися в каменистую землю серыми сваями и натянутыми меж друг другом старыми канатами. Только в этом месте она была настолько узкой, что её можно было бы ещё попробовать переплыть, и всё же что-то останавливало его, заставляя всматриваться в чёрную, словно зеркальную воду. Его что-то гнало вперёд, от чего он постоянно оглядывался и вслушивался в эту ночную тишину, тяжело переводя дыхание и периодически зачёсывая назад спутанные чёрные волосы, смахивая с щеки уже успевшую застыть кровь. Наконец, решившись, он дотронулся до натянутых канатов, заставив на столбах вспыхнуть голубые линии, тускло светившиеся в темноте.
Что-то негромко затрещало, и из чёрной воды, разрезая гладь обшарпанным носом, показалась старая лодка, негромко шлёпавшая вёслами и плывя в его сторону. Вгрызшись в серые камни своим худым дном, она застыла, словно так и приглашая внутрь, и Виктор не смел ей отказать, перепрыгнув через борт и тут же вздрогнув, когда вновь натянулись канаты, и лодка оторвалась от берега. Сердце опасливо вздрогнуло и сжалось в груди, заставив почти не дыша смотреть на чёрную воду без дна, различая в ней сотни звёзд, и собственное бледное лицо, лишённое хоть каких-то красок, лишь глаза так и горели золотом с рыжиной.
Из рубашки, сверкнув, показался медальон в виде шестиконечной серебристой звезды с небольшим, разбитым посередине, сапфиром. Осторожно сняв с себя почти что единственное, что осталось от отца, парень сжал его в руке, всё ещё ощущая эту мёртвую теплоту чужого тела, до которого больше не дотронется, и ненависть огненной змеёй взвилась в груди.
Скривив от собственного бессилия и гнева губы, Виктор лишь сильнее сжал в руке медальон. Он бежал из собственного дома как какой-то преступник, вынужденный скрываться от погони и гнёта того, кого готов убить собственными руками. Именно в этот миг он ненавидел его всей своей душой, еле сдерживаясь, что бы не повернуть лодку и не вогнать в шею незнакомца свой кинжал.
— Отец… — не сводя взгляда со своего отражения почти что прошептал парень. — Я не знаю, как мне быть… я не знаю, что делать. Всё стало так запутанно… мне не хватает тебя больше всех.
Протянув руку, он коснулся холодной воды онемевшими пальцами, как запястье что-то сжало, со всей силы потянув вниз и заставив испуганно отстраниться, схватившись за борт. Горло пережал страх, как что-то вновь со всей силы рвануло вниз и, не удержавшись на ногах, Виктор упал в ледяную воду, что тут же начала проникать внутрь, сковывая руки и заставляя отчаянно спускать с губ пузырьки воздуха. Потянувшись вперёд, он нащупал странное прочное стекло, и тут страх взял своё. Сжав ладони в кулаки он ударил по хрусталю, отчаянно всматриваясь золотыми глазами в постепенно меркнущее небо, в нависшие над рекой деревья, в еле проглядывающую закатную дымку, чувствуя, как сердце всё медленней и медленней отбивает свой вечный ритм.
И тут словно что-то поменялось. Стекло вдруг прошло трещинами, давая путь к поверхности, а зеркала задрожали, заставив туман вокруг мальчишки подёрнуться золотом, и будущее замелькало перед глазами, порой проносясь за доли секунды, а порой и задерживаясь на долгие минуты.
Темница. Тут пахло сыростью, плесенью и мраком. Он ощущал всё это даже не имея лица, чувствуя спиной холод каменной стены, ледяные кандалы на шее, руках и ногах, окутавшие его изорванное в клочья тело. Чувствовал, как со свежих ран струится ещё горячая, обжигающая кровь, капля за каплей спадая на покрытый старым сеном пол. Чувствовал чужие прохладные руки, что изо дня в день касались его груди, омывая глубокие раны и порезы, а он даже не мог взглянуть на того, кто это делал. Не мог вздохнуть воздуха, не мог увидеть свет от огня в чугунных чашах, не мог даже испить воды! Тряпичная кукла, на век прикованная к стене и лишившаяся собственного лица. Не он должен быть на этом месте, совершенно не он…
Туман вновь подёрнулся золотом, и видение пропало, сменившись другим.
Странный, словно вымерший город из чёрного камня с пустынными улицами, по которым блуждают вечные тени, с громадным, великим, но уже пустынным дворцом в самом центре. И среди этого призрачного ужаса, гробовой тишины, блуждает она. С её копны тёмно-рыжих волос сочится вода, а в пальцах она сжимает странные серебряные часы со множеством стрелок, то и дело, что отчаянно оглядываясь по сторонам, вслушиваясь в тишину и спуская с потрескавшихся губ белый пар. Но вот что-то случилось, и она уже бежит, задыхаясь от сухого воздуха, навстречу словно выплывшей из мрака Золотой Двери, куда и ныряет, пропадая в белом ослепительном свете…
Книга. Старая, с потрёпанными пожелтевшими страницами и странным золотым названием на синей обложке, что почему-то носит имя Города Всех Дорог. Её листы исписаны ровными чёрными буквами, что порой исчезали из виду, или вновь прибавлялись, с шуршанием переворачиваясь с одной страницы на другую, меняя сюжет, перечёркивая имена и вставляя монстров, которых быть не должно. И вот она вспыхивает яростным огнём, погребая всё во мрак.
Но вот показалось небо, и словно трещина между мирами: справа Пустыня со своими беспощадными золотыми песками, в чьих барханах обитают костяные змеи, способные парить высоко над головами при помощи воздушных мешков на защищённых чешуйками брюх, и наездники на них, искусно управляющие с существами. А слева Север, полностью белый, словно на него не хватило красок, с громадными зверями, чей мех сливался со снегом, а рёв был подобен грому. Они были в доспехах, покрытых золотом и серебром, а за их спинами высилась скала изо льда, внутри которой покоилось громадное создание, сверкая рубинами глаз и готовясь пробудиться от тысячелетней спячки. А в центре, словно гранича между ничейными землями, высился замок из красного камня с высокими чернильными шпилями, протыкающими два солнца одновременно. И там, в богато украшенном зале с резным потолком и троном из чистого золота, восседала Призрачная королева, чья красота вряд ли сравнилась бы со всем тем, что Вику удавалось увидеть. Но она была уже не та, что раньше. Нет… в её груди горел новый, великий огонь, что ни мог не обжечь тех, кто пытался им завладеть…
Зеркала затрещали, и туман опасливо пропал в нём, заставив мальчишку вздрогнуть и потрясённо поднять глаза, смотря на Короля Полоза, чья ледяная руку покоилась на его голове.
— Проснись.
Глава 19. Красные ленты
Виктор изумлённо раскрыл глаза, выдохнув спёртый в груди воздух и испуганно оглянувшись. Всё внутри перемешалось, и голову задурманило множество видений, совсем не похожих друг на друга. Вот град из изумруда и Король Полоз с вечно каменным сердцем, и в тот же миг всё это в крови, в чужих костях, выпирающих из-под земли, и тысячью мёртвых склизких змей, заполняющих коридоры и залы дворца. Этого ведь не должно было быть, словно кто-то взял и изменил историю, так же, как с той стеклянной рекой. Хрусталь не разбить просто так, точнее, его вообще невозможно разбить, и что-то тогда пошло не так. Он не умер, а до сих пор жив, до сих пор дышит и чувствует. Всё изменилось… как только появилась Мария. Она уже была тут, в этом Забытом Городе, и прошла через Золотую Дверь. Но разве… разве это возможно? Получается, его спутница вообще не из одного из десяти связанных друг с другом миров, а откуда-то дальше, почти что из неизвестности…
Качнув головой и облокотившись об холодную чернокаменную колонну, Виктор на миг зажмурил глаза, пытаясь привести лихорадочно скользящие перед взором мысли в порядок. Сейчас не время думать о чём-то левом, особенно когда он оказался в месте, пропитанном марком.
Настороженно оторвавшись от холодной колонны, покрытой сотнями трещин, он осторожно оглянулся, смотря на старинные двери за своей спиной с вырезанными на них змеями, чьи головы напоминали серебряные черепа. Они тускло светились в темноте,давая хотя бы хоть что-то разглядеть в этом по истине громадном мрачном зале с запыленными стрельчатыми витражами, что вздымались по бокам какого-то громадного сооружения, пропуская лишь слабый голубоватый свет, бликами падающий на пол с прожжённым бордовым ковром и словно специально кем-то разбросанными лепестками как розовых, так и алых роз, тихо шуршащих под голыми стопами.
Оглядываясь по сторонам и осторожно шагая вперёд, как хищник крадётся к своей добыче, Виктор не сводил взгляда с возвышающегося напротив трона, лишь порой поднимая голову и вглядываясь в темноту бездонного потолка с еле заметными очертаниями тяжёлых люстр. Он мог бы с уверенностью сказать, что тут было пустынно, но каждый раз во мраке стен замечал фигуры, не тени, что как статуи замерли на своих местах, не смея даже шелохнуться и не мигая смотря на того, кто на веки остался охранять свой трон даже спустя долгие сотни лет.
Бесшумно шагнув на запыленные ступени и чувствуя, как ноги утопают в мягком, но весьма пыльном ковре, Виктор неуверенно протянул руку, сжав пальцами старую жёсткую ткань и со всей силы потянув на себя. Пыль и столетняя паутина взвились в воздух, мешая разглядеть того, кто покоился всё это время на троне, но стоило только им вновь улечься на обтянутые серой кожей кости, на чёрный резной трон и мрамор под ним, как парень неуверенно отшагнул назад. Его взгляд янтарных глаз не мигая смотрел на мертвеца, что на пару метров возвышался над ним и, если бы вдруг поднялся, даже бы и не заметил незваного гостя, так бестактно вторгшегося в его владения.
Серая, потрескавшаяся подобно стеклу кожа, плотно обтягивала старые белые кости, а впалые чёрные глаза были прикрыты призрачными веками с длинными, окутавшими скулы, ресницами. Волосы же, чёрные, как мрак, ниспадали на худые плечи, закрывая собой некогда богато украшенную, но сейчас уже истлевшую одежду, когда на голове была тиара из белого золота с потрескавшимися рубинами и завядшими цветами по сторонам, чьи лепестки, отрываясь, с тихим шорохом спадали на пыльный пол.
Наверное, когда-то всеми забытая королева этого города была красива, величественна и горда, но сейчас от неё остались лишь одни кости, да старая одежда. И всё же она продолжала до последнего удерживать свой трон ни смотря на то, что все вокруг уже давным-давно превратились в тени на стенах, да в прах между камней.
Оторвав взгляд от мёртвого лица с впалыми скулами, Виктор вновь огляделся, уже различая спрятавшихся во мраке людей, что были не больше чем статуями из костей с обтянутой серой кожей. Их чёрные впадины глаз незримо смотрели за своей королевой, а пальцы же сжимали сотни давно развалившихся прахом цветов. И от этого ему стало не по себе, словно взяли и окотили грязной ледяной водой, от которой по коже расползлись сотни не внушающих доверия мурашек.
Даже передёрнув от отвращения плечами, Виктор поспешил к чёрному проёму лестницы, уже не разбирая ступенек взбираясь наверх, пытаясь избавиться от этого склизкого ощущения слежки и то и дело, что оглядываясь назад. Это место уже не казалось пустым, даже в тех мертвецах, как ему казалось, обитала малая толика жизни. Она не покинула их, и не была в виде теней на стенах, нет, тут было что-то другое, более страшное, и вряд ли он когда-нибудь узнает что на самом деле случилось с Забытым Городом и всеми его жителями…
Впереди показался просвет и, шагнув на покрытый толстым слоем плюща и пыли пол, Виктор неуверенно огляделся, вглядываясь в мрачные чёрные коридоры без дверей и витражи окон, через которые проникал слабый, голубоватый свет, неровными пятнами падая на потрескавшийся камень. Сглотнув подступивший к горлу ком, он прислушался, стараясь уловить хоть какой-то шорох, какой-то звук, и уловил. Это было дыхание, и еле различимый, почти угасший стук сердца, что пропитывал воздух и толстые стены. И Виктор направился к нему, чуть ли не с каждым шагом всё уверенней и уверенней ступая к этому еле слышимому биению сердца, сжимая от нетерпения холодные ладони и чуть ли не ринувшись к возникшей из мрака двери из чёрного дерева.
В голове вспыхнула тревога: а вдруг она окажется закрытой, или это и вовсе будет иллюзия этого забытого всеми места?! Но какого же было его облегчение, когда он дотронулся пальцами до ржавой ручки, чуть ли не с замиранием сердца потянув на себя и зажмурившись от белого света проникающих через раскрытые окна солнц. Стоя на пороге он вдыхал запах призрачной жизни, старых цветов и слышал по мимо своего сердца удары другого, слабого и спящего.
Качнув головой и смахнув со лба грязные волосы, Виктор осторожно перешагнул через порог, ступив на чёрный зеркальный камень и оглядев полукруглую комнату с большими дверями из хрусталя, что вели на небольшой балкончик с резным ограждением. Стены тут были цвета выцветших розовых лепестков, на которых пристроились в чёрных кованных рамах старые потрёпанные портреты незнакомых королей и королев, чьи глаза заливала чернота. Все их белоснежные лики были обращены к просторной кровати с полупрозрачными серебристыми шторами, со стоящими по бокам тумбочками из чёрного дерева со множеством старых писем на них, некоторые из которых, шурша, осыпались под ноги успевшего отшагнуть в сторону Виктора, что неуверенно взглянул на кровать, прежде чем подойти к ней.
Серебристые шторы, как самый мягкий бархат, коснулись пальцев, прежде чем шурша отпрянуть в сторону, являя просторную постель из чёрного шёлка с ребёнком, что спит здесь уже несколько веков. Его тело оплетали десятки золотых роз, раскрываясь пышными бутонами в волосах цвета тёмного вина, оплетая изумрудными стрелками шею и богатую одежду с вкраплениями изумрудов. А в руках, что покоились на груди, он сжимал странный чёрный цветок с белыми крапинками на бархатных листочках, и прозрачными росинками вместо тычинок.
Виктор не мог отвести взгляда от девочки, не мог даже вдохнуть, поражённо разглядывая её лицо и чувствуя, как сердце больно сжимается в железных тисках. Он знал, кто перед ним. Читал в стольких книг и видел на бесчисленных множеств витражей, что сомневаться не приходилось. Её звали Адой. Девочкой, что спит уже несколько веков, храня в себе источник волшебства — магии, котороя давно иссякла в его родном мире. Но почему… почему она тут? в этом забытом месте, если, конечно…
Звон ударов колоколов заставил очнуться и, вскинув голову, вслушаться. Стены еле заметно вибрировали, когда пыль ошмётками спадала с потолка и шкафов. Что-то происходило, и это «что-то» ему однозначно не нравилось.
Потянувшись вперёд и осторожно взяв из рук Ады цветок, Виктор вздрогнул, когда та, раскрыв свои бездонные глаза, взглянула на него, прежде чем рассыпаться на тысячи лепестков, и на миг погрузить всё в тишину. И тут что-то затрещало, и по стенам прошли длинные, змеевидные трещины. В голове что-то щёлкнуло и, устремив взгляд на распахнутые хрустальные двери, Виктор смотрел, как неровные края города с грохотом начинают обваливаться, унося с собой в бездонный мрак дома, мосты, улицы… Забытый Город начинал разрушаться, постепенно, как сложный пазл: сначала отлетали края, а вскоре и середина, оставив вместо этого города вечную пустоту.
Отпрянув от балкона, Виктор ринулся к коридору, чувствуя, как предательски подгибаются ноги, и всё равно не мог ничего сделать, то и дело, что замечая на стенах всё новые и новые трещины. Колонны с грохотом разваливались на громадные камни, а стёкла с оглушительным звоном разбивались, осыпая его тысячью опасно сверкающих осколков. Но он всё равно бежал. Бежал вперёд, сжимая в руке чёрный цветок и зная, что если замешкается хотя бы на секунду, позволит слабости на миг сковать его тело, всё пропадёт. Он останется на века вместе с тенями на старых стенах, вместе с этими мертвецами в этом чёртовом замке. Поэтому он не мог сдаться, не мог даже подумать о том, что будет, если не успеет найти эту треклятую Золотую Дверь. Если он не выберется, то и он, и Мария обречены на вечные муки под присмотром этого дьявола, засевшего в лабиринте Костей, а такого он не мог себе позволить, просто не мог…
Когда перед глазами показалась старая ржавая дверь, Виктор даже не раздумывая провёл перед глазами пальцами, и та, с треском сорвавшись с петель, оглушительно упала на тонкий камень стены. На миг глаза заполнила самая что ни на есть настоящая Тьма, но тот лишь скривил губы, даже не дав ей возможность коснуться его сердца, шагнув на стену и взглянув на стоящую в каких-то пару метров от него Золотую Дверь, уже успевшую покрыться многочисленными трещинами и с тихим звоном осыпающуюся на чёрный камень. Дыхание на миг перехватило, когда взгляд упал на тот самый жалкий огрызок острова, что остался от некогда великого Забытого Города. Перед глазами на миг промелькнул отец, что всё падал и падал в белый молочный туман, и губы дёрнулись от отвращения. Нет, он не покончит жизнь так же, только не сегодня.
Казалось, время сыграло над ним злую шутку: все те секунды, что он добирался до заветной Золотой Двери, растянулись в продолжительные и нереальные минуты, а когда же его пальцы сомкнулись на дверной ручки, под ногами и вовсе образовалась бездна, куда канул весь Забытый Город, и дверь вместе с ним, с треском разламываясь на куски и постепенно переставая существовать во всех известных и неизвестных мирах. В одночасье не стало коридора, что соединял все реальности и сны. Не стало ничего, лишь звенящая пустота, да парящие в неизвестности обломки замка…
Спину жёг холод ледяного тумана, когда глаза окутал приятный полумрак. Он дышал, дышал старым пряным воздухом, в котором различался приторный аромат цветов, и слышал. Слышал далёкую отрывистую пеню ная, и чьи-то раздающиеся эхом в громадном зале из чёрного хрусталя шаги. На миг зажмурив глаза, привыкшие к серебряному свету странного пространства, что не существует ни в одном из известных миров, Виктор сел, смахнув с лица длинные тёмные волосы и тут же устремив взгляд на кулак, чувствуя, что сжимает что-то небольшое, и тёплое, пульсирующее в его ладони как сердце, и оттого казавшееся живым.
— Ты уже пришёл? — раздался позади резкий спокойный голос, заставив даже вскочить на ноги и взглянуть на хозяина лабиринта Костей. И вновь Виктор попытался привыкнуть к этому странному образу, что представлял из себя Бетельгейзе. Словно сошедший со страниц книг, как и Король Полоз, только вот добром от него совсем не веяло.
В своих тонких длинных пальцах существо как обычно сжимало най из белой кости, прижимая его к тонким серым губам и выдавая лёгкую, призрачную мелодию.
— Ты пришёл вовремя… до рассвета остались считанные минуты. — Арктур вдруг наклонился вперёд, не мигая смотря на него своими большими мутными глазами. — Ты принёс семя? Хотя, зачем я спрашиваю… ты просто не мог найти его за такое короткое время, так что забудь!
Он выпрямился, поведя длинными ушами и заставив бубенцы на них тихо брякнуть, когда сам подошёл к чёрному костяному трону, легко и самоуверенно поведя рукой.
— Впрочем, ты попытался… а это уже чего-то, да и стоит… вижу, свои слова ты держать умеешь, или хотя бы пытаешься. Но не подумай! — Бетельгейзе резко повернулся к нему, от чего бубенцы на рогах и золотые браслеты на копытах звонко брякнули в ответ, и вдруг учтиво поклонился, словно увидев перед собой одного из Владык. — Ты меня удивил… поэтому я разрешаю уйти тебе отсюда. Так что уходи, и лучше больше не попадайся мне на глаза!
— Позволь удивить тебя ещё раз, но я прошёл Забытый Город не для того, что бы выбраться из этого лабиринта, а что бы забрать то, что по праву принадлежит мне, — шагнув навстречу и чувствуя, как губы пронзает ледяная усмешка, начал Виктор, заставив хозяина лабиринта даже отшагнуть назад, неуверенно ступив на одну из покрытых золотыми розами ступеней. — Ты и правду думал, что я не сдержу своё слово? Ты ошибаешься, и ошибался всегда. Я достал семя цветка с Того Света, и, поверь, это было не так уж и трудно.
Протянув руку вперёд, Виктор разжал пальцы, смотря, как на его ладони покоится серебряное зёрнышко с алыми линиями, что как живое, отбивает еле заметные ритмы, сравнимые с его сердцем. И только после перевёл вспыхнувшие янтарём глаза на существо, на чьём лице застыл страх, и недоуменнее. Он с тихим звоном посеребрённых копыт отступал назад, качая головой и заливая зал радостными и одновременно глухими переливами.
— Нет… не может… подделка… — заплетающим языком повторял Арктур, и вдруг резанул рукой перед собой, тут же сжав пальцы на голове и сощурив гневно вспыхнувшие злом глаза. — Не верю! Подделка! Ты решил обмануть меня?! меня?!
Виктор отступил назад, смотря, как глаза Бетельгейзе наливаются хищной, опасной тьмой, а сам он покрывается сотней, если не тысячью ослепительно алых линий, делая звонкий, прошедшийся эхом по залу, шаг в его сторону. Сжав длинными пальцами най из белой кости, он с негромким треском сломал его, даже не слыша, как осколки глухо посыпались на стеклянный пол у его мощных копыт.
— Я решил обмануть? — смотря в его сторону до странности спокойным голосом прохладно переспросил Виктор. — Позволь напомнить, что наш договор заключался в следующем: я нахожу для тебя семя цветка с Того Света, а ты взамен навеки становишься моим. А так как в нас обоих отголосок Тьмы, ты как никто другой лучше знаешь, что обманывать её не стоит. Так что либо ты соглашаешься, либо…
Голос Виктора потонул в тишине, в которой с громким треском по одному из завитых рогов с золотым кончиком прошлась белая трещина, и он с противным лязгом откололся, подкатившись к ногам парня и нерешительно замерев, заставив Арктура со звоном бубенцов и браслетов упасть на свои выпирающие кости на козлиных коленях.
Наклонившись и подобрав тяжёлый рог, Виктор задумчиво провёл пальцами по множеством зазубрин, замерев лишь на заострённом, как лезвие ножа, золотом кончике, и вновь перевёл взгляд на хозяина лабиринта Костей.
— Либо Тьма заставит тебя сделать это, разрушая по частям до тех пор, пока от тебя не останется лишь призрак… так что решайся, Бетельгейзе, — присев напротив и сжав в руке рог продолжил парень, — у тебя время до рассвета, а он состоится через минуту. Не думаю, что ты так жаждешь умереть в этом месте, ведь я всё равно получу желанное… так что решай. А это, так и быть, я заберу себе… трофей, как никак.
Выпрямившись, Виктор оценивающе взглянул на даже не вздрогнувшее существо перед собой, чей взгляд замер на тысячи бутонов роз под толстым стеклом, решая, как ему поступить. Правда, решать ему было уже не долго: второй рог начал покрываться длинной сетью трещин, заставив Арктура чуть ли не вскинуть голову и, неуверенно поднявшись на сильные ноги, вдруг поклониться в почтительном поклоне, от чего на его ушах тоскливо звякнули бубенцы.
— Я… признаю своё поражение, — спокойным и покорным голосом произнёс он, и трещины на его роге тут же замерли, — и теперь отныне и навсегда починяюсь вашим приказам…
— Так то лучше… а теперь уничтожь это место к чертям, и больше никогда не возрождай.
Существо даже не дрогнуло, но Виктор почувствовал, как что-то изменилось. Воздух похолодел, а стекло под ногами покрылось сотнями трещин, как и стены, и потолок, что постепенно исчезал в пробивающемся откуда-то сверху свете, что заливал всё, заставляя щурить глаза и чувствовать на своём лице ветер, принёсший с лугов пряный запах вереска и смолы, а так же роз, раскинувшихся на месте некогда грозного костяного лабиринта. Всё это исчезло в один миг, и где-то за кромкой леса показался золотой диск солнца вместе со своим близнецом, озарив всё первыми тёплыми лучами и бликами, падающими на верхушки сосен.
Неподалёку раздалось ржание и, очнувшись, Виктор резко обернулся, смотря на чёрного, как сажа в печи, коня, несущегося в его сторону с застрявшими в гриве лепестками цветов. Нерешительно остановившись и встряхнув головой, Дракар выдохнул из чёрных впадин ноздрей тёплый воздух, и вдруг коснулся своим тёплым лбом лба замершего юноши. Нерешительно подняв руку, Виктор дотронулся до мягкой горячей шеи и, не выдержав, обнял её, зарывшись носом в жёсткую гриву и жмуря от удовольствия глаза. Конь даже не дрогнул, лишь перешагнул с ноги на ногу, вновь одарив шею горячим дыханием и вдруг издав негромкое ржание. Отпрянув, Виктор вгляделся в поляну из цветущих роз, что словно капли золотых лучей раскрывали свои драгоценные бутоны и сверкали небольшими бриллиантами-слезами. К каждому тонкому стебельку была привязана алая ленточка, развевающаяся на поднявшемся из-за леса ветре.
И среди драгоценных роз Виктор заметил рыжие вихри волос и, осторожно подавшись вперёд, неуверенно сжал ладонью поводья как-то обречённо вздохнувшего коня. Среди цветов, словно на красивых перинах, лежала Мария. Её грудь всё так же незаметно вздымалась, но лицо оставалось призрачно-белым, как у мертвеца, и что-то вдруг заставило юношу шагнуть к ней, упав на колени и слепо смотря на эти спокойные, ничего не выражающие черты лица.
— Что с ней?.. — слыша, как с губ срывается хриплый голос, прошептал он.
— Никто никогда не просыпается ото сна лабиринта, — словно выйдя из воздуха негромко произнёс Бетельгейзе, заставив Дракара нерешительно отступить назад.
Сорвав цветок без алой ленты, существо задумчиво оглядело его и, поднеся к приплюснутому кошачьему носу, осторожно вдохнуло приятный аромат, от чего длинные уши еле заметно встрепенулись, и бубенцы огласило всё тусклым печальным звоном.
Почти бесцветные губы Виктора скривились в немой ярости, когда ногти со всей силы вдавились в холодные ладони. Что это за странное чувство? Почему на душе стало сразу как-то пусто и одиноко, так же как и после гибели отца? Что это значит? Неужели он успел… успел привязаться к этой девушке? Но разве это возможно? Он ведь её даже не знает. Не знает её намеренья, её чувства, её вечную загадочную ухмылку, что появляется на тёмных губах. Ничего не знает…
— Я думаю, есть шанс пробудить её, — вдруг хрипло произнёс Дракар, заставив Виктора вздрогнуть и резко обернуться к нему, смотря в эти чёрные бездонные глаза. — Вы ведь слышали сказку про хрустальную деву?
— Хрустальную деву? — очнувшись, вдруг оживился Арктур, и вся его прежняя манера вновь вернулась, заставив того вновь отвесить поклон и хитро улыбнуться. — Позвольте мне её рассказать… я знаю эту сказку на всех языках, ведь сам стал её свидетелем…
Ещё давно, в те призрачные времена, когда я считался бы за человека, жила семейка простофиль. Мать и отец работали на мельнице, и внешностью особо не отличались, а вот дочь их была… дочь их была неписанной красавицей. Такую только во дворец, впрочем, один старый король на неё загляделся, и привёз в замок, где она влюбилась в его сына. Вот только сам король собирался жениться на ней и, прознав про его планы, девица сбежала, приняв от леса дар — яд, который увековечил бы её красоту. И дурёха выпила его, вот только яд этот обратил её в хрусталь, который никто разрушить не мог.
Однажды сын короля спустя долгие годы прознал про то, что его возлюбленная заточена в хрусталь, и спустя долгое время всё же нашёл свою суженную. И лишь поцелуй, что он подарил своей возлюбленной, смог пробудить её от вечного сна… у сказки много концовок, жаль только, ни одна из них не сулит правду. Эти двое вовсе не жили долго и счастливо, а умерли от рук безумного короля. Правда, об этом лучше не упоминать…
Бетельгейзе таинственно преподнёс указательный палец к растянувшимся в улыбке серым губам, явив остро заточенные зубы, а другую отвёл в сторону руку, словно говоря о том, что невозможное порой возможно, просто надо сильно поверить в это.
— Поцелуй? — словно слыша собственный голос со стороны повторил Виктор, неуверенно взглянув на белое, словно листок бумаги, лицо Марии. Странно, но сейчас это казалось единственным выходом. Она ведь жертвовала собой, спасая его из темницы? И на речке тогда… и в его будущем была она, а не Призрачная королева, именно Мария, что как-то связанна со всем, что тут происходит. И это пугало, но он хотел добиться ответов, пусть они даже и будут не от неё.
Осторожно коснувшись ледяной ладонью мягких рыжих волос, юноша невольно скользнул по ним пальцами, чувствуя её еле тёплую кожу на шее и, осторожно наклонившись, так и замер. Сердце, как подстреленное, ломилось в грудь, мешая дышать и туманя взор. Если бы он мог, прошёл бы ещё раз Забытый Город, лишь бы не видеть после этот укоризненный и ненавистный взгляд рубиновых глаз. Конечно, если она ещё об этом узнает…
На миг закрыв глаза, Виктор всё же наклонился, опалив дыханием её тёмно-алые губы, замечая незамеченные ранее золотые веснушки на носу, и не смея отвести взгляда от ровных рыжих бровей. Чёрт, как же она ему в этот миг напоминила Призрачную королеву с той только разностью, что была какой-то более живой, и умела злиться и улыбаться, когда на лице той была вечная маска насмешки и гордыни.
И всё же его холодные губы осторожно, не решаясь, коснулись её, мягких и почему-то пахнущих вишней, а дыхание на долгие секунды сбилось, как и сердце, готовое выпрыгнуть из груди. Он чувствовал её тёплое, почти что обжигающее дыхание на своей щеке, и как её сердце всё чаще и чаще начинает биться, сливаясь с ним в один такт.
Нехотя отстранившись, словно даже не думая расставаться с этим источником тепла, Виктор невольно сомкнул губы, чувствуя, как по лицу постепенно распространяется этот призрачный жар, и видя, как девушка жмурится от яркого света, прежде чем раскрыть сонные глаза цвета двух удивлённо вспыхнувших рубинов. Сердце пропустило удар, когда её растерянный и одновременно испуганный взгляд упал на лицо юноши, прежде чем перевестись на словно чего-то выжидающего Бетельгейзе, что приветливо наклонил голову.
Мария побледнела, от чего даже золотистые веснушки на её лице пропали, а взгляд стал подобно льду. Наверное, она даже и не заметила, как сжала еле тёплыми пальцами руку Виктора, на что тут вдруг усмехнулся и, качнув головой, протянул ей отломленный рог бывшего хозяина лабиринта.
— Что это? — еле отведя взгляд от Арктура и взглянув на рог почти что прошептала та.
— А на что похоже? — наклонив голову с усмешкой поинтересовался юноша, заставив девушку даже злобно глянуть на него, прежде чем её лицо озарило понимание, и недоверие.
— То есть, хочешь сказать… — она замялась, вдруг сжав бледными пальцами рваный подол сарафана. — Ты спас меня?
— Ну ты же хотела разнообразия, — вдруг улыбнулся Виктор, заставив Марию и вовсе испуганно отстраниться, поднявшись на заплетающиеся ноги и удивлённо оглядевшись вокруг, да так и замереть на постепенно светлеющем горизонте. Её лицо озарили золотые лучи солнца, а волосы вспыхнули диким, непослушным огнём, который почему-то юноше показался вовсе не опаляющим, а до странности согревающим изнутри. И вряд ли он когда-нибудь забудет это тепло.
Глава 20. В погоне за счастьем
Она стояла на вершине холма, ловя волосами тёплый дневной ветер, и щуря от наслаждения глаза. Это был тот самый краткий миг из всех в этом книжном мире, который она старалась запомнить, и понять — что всё вокруг лишь чёрные строчки на старых жёлтых листах бумаги. На самом деле нет этого бескрайне голубого неба над головой, нету ослепительно ярких солнц, что освещают макушки древних сосен с длинными иголками. Нету ничего, и одновременно ей кажется, что это то самое место, где можно почувствовать себя живым и чуть-чуть поверить в себя…
Бутоны роз с длинными алыми ленточками на стебельках негромко зашуршали, словно преклоняясь перед кем-то, потеряв несколько десятков золотых лепестков. Кружа, они взлетели вверх, пропав где-то далеко-далеко под задумчивым взглядом Марии. Все возможные чувства сейчас боролись в ней, то готовясь вырваться, как вулкан закипая внутри, то вновь сковываясь льдом и затмевая глаза. Порой холод пробивал даже сквозь одежду, заставляя обхватывать тонкими онемевшими пальцами жёсткую ткань рубашки на плечах, подолгу всматриваясь в далёкий недоступный горизонт.
Позади послышался неясный шорох и треск, смешанный с тихим звоном бубенцов. Вздрогнув, девушка испуганно обернулась, пронзив так и неуверенно замершее существо ледяными рубинами глаз. Тот же, наконец изобразив на тонких серых губах улыбку, отступил назад, сделав благородный и низкий поклон, от чего бубенцы в его ушах вновь залились перезвоном. Странно, но без одного своего закрученного рога он казался уже не таким страшным и высоким гигантом, хотя что-то необычное, почти мистическое в нём проскальзывало. Он был похож на вырезанного из чёрного дерева фавна, но только с мудрыми, знающими всё глазами, и какой-то хитрой улыбкой. Каждое его движение было резким, но при этом продуманным до самых мелочей, и это невольно завораживало.
— Я потревожил вас? — наклонив голову и сощурив глаза цвета двух чёрных омутов воды поинтересовался Арктур, вдруг вскинув длинные руки и разведя чёрные острые пальцы. — О, как это было бестактно с моей стороны, потревожить юную душу, зачарованную великолепием этого мира! Прошу простить старого грондерера, запутавшегося в мире Тьмы…
— И неужели вы выпутались из этой Тьмы? — наклонив голову прохладно поинтересовалась Мария, смотря за его плавной походкой и замечая, как он хромает на одну из тонких козлиных ног, что больше всего была опутана чёрными лентами.
— Выпутался? О, дитя, боюсь, выпутаться из Тьмы невозможно! Можно только отгородиться от неё, но рано или поздно она заберёт то, что желает, и этого не избежать… а, кстати, — опомнившись и поведя ушами даже замер грондерер, закопавшись в старой сумке на боку и, вытащив оттуда что-то белое, осторожно протянул своей собеседнице, наклонившись так низко, что она смогла рассмотреть замысловатые рисунки на его неровном лбу. — Лабиринт не возвращает тех, кто ступил за его двери… так что пусть это будет небольшим воспоминанием о том, что Тьма беспощадна и все поглощающая.
Разжав руку, похожую на поросшую замысловатой корой ветку, он протянул ей красивый най из вырезанной кости, оплетённый светлыми прядями волос.
Неуверенно сглотнув, Мария протянула руку, удивившись, как дрожат её пальцы и, сжав их на инструменте, с тоской провела взглядом по вырезанным птицам с ленточками в клюве, и двумя бегущими за ветром близнецами, облюбованными крохотными золотистыми лепестками роз. В душе что-то оборвалось, словно камень весом с тонну вдруг сорвался в пропасть, и глаза невольно защипали непрошенные слёзы. Такие жгучие и солёные, которых она никогда раньше не помнила. Неужели ей жаль этих детей? Жаль до такой степени, что даже душа уже не может терпеть, рвя грудь в клочья и стремясь ввысь? Какое же это странное чувство — горе…
— Я… не умею играть на нём, — подняв голову и взглянув на Арктура негромко прошептала Мария. — Не знаю нот, и слов.
— О, вы думаете, я знаю ноты? — выпрямившись и вновь как великан нависнув над ней изумился тот, и в его голосе девушка различила как насмешку, так и какую-то горечь. — Играть надо не умом, а душой… песня и музыка должна исходить из самого сердца, проникая в людей и заставляя их испытывать те чувства, которые вы хотите добиться… музыка творит волшебство, и порой её достаточно для того, чтобы описать все чувства, что блуждают внутри этого слабого тела…
Бетельгейзе протянул свою странную руку вперёд, но тут же опасливо отдёрнул, словно боясь обжечься, осторожно отступив назад и заставив колокольчики на ушах брякнуть, а многочисленные браслеты на щиколотках и вовсе одарить всё тусклым звоном. Бросив сомнительный взгляд на свою шершавую ладонь с многочисленными зазубринами и порезами, и вновь на нерешительно замершую Марию, он одарил её своей призрачной улыбкой, являя многочисленные заострённые зубки.
— Вы играете со Тьмой… смотрите, как бы не проиграли ей, иначе это очень дорого будет вам стоить, — отступая назад и рассыпаясь на золотые лепестки почти что прошептал он. — Не подпускайте Тьму слишком близко, не давайте ей затуманить ваш разум ложными образами… иначе уже не выберетесь из её плена…
Грондерер рассыпался на сотни лепестков, что закружились в один вихрь и, вспыхнув золотыми осколками, тут же растворились, давая лишь гадать, куда этот «избранный» Тьмой направится, и как долго Мария не увидит его.
Сжав в руке най из костей близнецов, оплетённый их же волосами, девушка невольно сорвала с губ тяжёлый, как упавший в груди камень, вздох. С каждым днём всё сложнее и сложнее думать о том, что этот мир лишь книга, написанная тем, кто пытался воссоздать для своей дочери лучшую из реальностей, но в итоге что-то пошло не так, как должно было бы по плану…
Стиснув най, Мария развернулась, взглянув на постепенно оживающую деревню, что словно не верила, что тот ужасный лабиринт вдруг взял и пропал. Но едва ли в глазах жителей можно было уловить хоть малейший признак радости, скорее тревоги и немого гнева. Лабиринт пал, а значит, они больше не под его «защитой», и если Безымянный захочет прийти сюда, его уже ничто не остановит. Поэтому в душе девушки зарождалось гадкое, склизкое чувство: а что, если безликие нагонят их? Сколько они уже потеряли времени, находясь в этом месте, и как далеко могли бы уже быть? Об этом она старалась не думать, спускаясь с холма и обвязывая волосы белой лентой. Замерла лишь перед первыми пустынными домами и, вздохнув, шагнула на чёрную выжженную дорогу, взглядами провожая сердитые окна пустых, уже заросших травой, домов. Как же тут было тихо: ни птиц над головой, ни мышей в погребах, словно всё вымерло, или это просто иллюзия, и она до сих пор блуждает по этому треклятому лабиринту в поисках выхода…
Поблизости раздалось недовольное и нетерпеливое ржание коня, что лишь качал головой, выдыхая из ноздрей горячий пар. Его мощные копыта нетерпеливо вгрызались в чёрствую землю и, заметив девушку, он довольно махнул длинным хвостом, больно ударив по спине даже вздрогнувшего от неожиданности Виктора, что пытался приладить к седлу найденную в окончательно опустевшем доме близнецов большую сумку. Странно, но Мария словно впервые видела его, разглядывая это пусть и вечно хмурое, но отчасти красивое лицо, высокие скулы и пропитанные янтарём глаза, что жгли насквозь. Его тёмные волосы, что стали цвета земли под ногами, были собраны в спускающийся до самых лопаток хвост, неаккуратно обвязанный найденной где-то лентой, хотя пара светлых, пепельных прядей всё равно проскальзывала в этом тёмном омуте. Да и в его теле, в каждом движении пребывала та самая уверенность, сила и решимость, которые раньше проявлялись лишь в самых редких случаях, а их и по пальцам можно посчитать. Так неужели лабиринт Костей его так сильно изменил? И что же он видел там, в глубинах этих однообразных коридоров, сложенных из костей? она могла лишь догадываться об этом.
— Помочь?
Он вздрогнул, снова, метнув в её сторону почему-то прохладный взгляд, поджав губы и наконец защёлкнув сумку на седле недовольно фыркнувшего Дракара.
— Нам надо торопиться, и до заката успеть уже позабыть об этом месте, — довольно грубо схватив коня за поводья и даже не взглянув в её сторону отрезал Виктор, зашагав в сторону холма с золотыми розами.
Какой-то странный холод исходил от него, пропитывая собой воздух и мешая Марии заговорить вновь. Сжав от досады пальцы, она зашагала следом, сверля его прямую спину решительным взглядом и то и дело, что пытаясь отлепить от нёба язык. Вот то, что она ненавидела в нём: вся эта замкнутость, новой стеной выросшая после всего, чего они, казалось, совместно пережили! А она то думала, что все их недомолвки ещё в лесной хижине улажены, так нет же, снова с ним что-то не так.
— Послушай… — нерешительно начала Мария, уже собираясь схватить своего спутника за рукав, как из тёмной улицы, словно отделившись от теней, выплыла худощавая фигура кудесника, так и заставившая раздосадовано замереть и опустить руку.
— Уже покидаете нас? — изогнув губы в улыбке, от чего на его морщинистых щеках показались тёмные ямочки, спокойно произнёс он, мимолётом взглянув на девушку и сделав еле уловимый поклон головой, от чего та невольно сжала пальцы на жёсткой гриве коня.
— Нам тут особо и не рады с самого начала были, — невольно заметил Виктор, вдев ногу в стремя и легко, словно проделывал это в тысячный раз, запрыгнул на высокую спину недовольно фыркнувшего коня. — Наверное, вы единственный, кто решил спровадить нас отсюда лично.
— Что? нет-нет! — ничуть не обиделся кудесник, вновь усмехнувшись и поправив сползший на плечо алый плащ, закреплённый на груди старой ржавой фибулой, и только после задумчиво взглянул на лицо своего собеседника. — Я поражён, что вы оба вышли оттуда живыми, ведь доселе это никому не удавалось, а я же не в счёт. Но то место, куда вы держите путь, явно не из лёгких… Тьма любит создавать испытания, и великая награда за них — собственная жизнь. Могу лишь предположить, какие испытания вам подкинет судьба, но где-то есть, по крайне мере, должна быть граница, где заканчивается Тьма. Надеюсь, вы доберётесь до неё и увидите мир во всей красе.
— Если это ещё возможно… мир ведь далёк от того, каким был раньше.
Кудесник вновь усмехнулся, погладив коня по тёплому лбу и почему-то не сводя прищуренного взгляда с Марии, что так и не решалась запрыгнуть в седло и вновь почувствовать холод чужого тела. Что-то случилось в лабиринте, что-то, отчего они лишь сильнее отдалились друг от друга, и это ей совсем не нравилось.
— Что вы ищите так далеко? Неужели счастье? Но что оно для вас значит?
Мария удивлённо вскинула голову, пытаясь уловить в его словах подвох. Счастье? При чём тут оно? Да и может быть, тут оно носит совершенно другое понятие, никак не вписываемое в её понимание?
— Это склизкое понятие, — прохладно заметил Виктор, наклонившись и сжав свои холодные пальцы на запястье невольно вздрогнувшей Марии, прежде чем легко, словно она ничего и не весила, усадить перед собой, одарив её затылок своим до необычности тёплым дыханием. Сжавшись, как загнанная в угол добыча, та лишь повела плечом, — и лично для меня оно означает поскорее выполнить свою часть уговора и идти на все четыре стороны.
— А для вас? — переведя взгляд на девушку поинтересовался кудесник. — Что оно означает для вас?
Та лишь невольно пожала узкими плечами, не смея губы разомкнуть при Викторе, чей холод пробивался даже через прочную ткань рубашки, пронзая кожу и заставляя по телу пробегать множество мурашек.
— Я особо и не задумываюсь насчёт этого… — сглотнув, негромко произнесла та, скользя взглядом по своим бледным холодным пальцам, так и не решаясь взглянуть в глаза собеседника. — У меня нет понимания «счастья», скорее цели, которых я хочу добиться, хоть их почти и невозможно осуществить… так что единственная «мечта» для меня — добраться до Города Всех Дорог и наконец найти ответы, которые меня всё время мучают. И если я узнаю их, то возможно, могу попытаться назвать это счастьем… точно не знаю.
Кудесник лишь усмехнулся, и в его глазах отразилось понимание, смешанное с искоркой насмешки. Но Мария не увидела его, вдруг вспомнив, почему так желала добраться до Города Всех Дорог. Там её ждут ответы. Ответы на множество так и нерешённых вопросов, а может и дверь в реальность? Каждый день здесь — это вечное выживание и борьба с самим собой, а так же наедающая покоя мысль — откуда же взялась Тьма? Она же не могла просто так взять и появиться, да и в первом томе её совсем не наблюдалось, словно кто-то взял и приписал её сюда… вместе с Виктором. Когда Лидер Грардер переписал книгу, он заменил свою дочь на совершенно другого человека с «тёмными» способностями, и там впервые начала упоминаться Тьма, когда в оригинале её просто не существовало. Так что это, авторская погрешность или специальная задумка? Но если погрешность, то получается, Виктор — ошибка, которой изначально и существовать не должно было? или же он существовал, вот только роль у него была совсем другая, не та, которую после приписал ему Лидер?..
От такой догадки сердце даже невольно дрогнуло, заставив настолько резко повернуться к своему спутнику, что тот от неожиданности отпрянул. Его глаза цвета вспыхнувшего на солнце янтаря подозрительно прищурились, когда на прямой лоб с еле заметным шрамом на рассечённой брови упало пару тёмных прядей. Неужели он снова обретает «цвета» после темницы Безымянного?
— Ты себе голову свернуть хочешь? — не без прохладной усмешки поинтересовался он. — Ну тогда это у тебя не плохо получается.
— Да нет, я… — Мария замолкла, наверное, впервые заслышав в его голосе иронию.
— Лабиринт? — догадался Виктор, и девушка качнула головой, вмиг вспомнив всё, что видела в этих бесконечных коридорах из костей и плюща. — То, что там появляется — всего лишь иллюзии, и им нет места в реальности. Лучше забудь то, что там видела…
— Так ты тоже что-то там видел? — подловив его на слове подозрительно спросила та. — Видел иллюзии и нечто подобное?
— Видел, — холодно, словно полоснув мечом, только и ответил юноша, вдарив пятками по бокам даже взъевшегося от неожиданности коня и заставив Марию сжать пальцы на жёсткой гриве, смотря, как старые покосившиеся дома пролетают по сторонам, и жёлтая высокая трава вместе с чёрной землёй сменяется густой тёмно-зелёной, сочной, с лиловыми пятнами вереска и изредка попадающимися золотыми розами с алыми ленточками.
Что-то изменилось в Викторе, и это «что-то» почему то не давало покоя Марии, заставляя её то и дело вздрагивать, когда его прохладные пальцы невольно касались её, лишь сильнее сжимая потрёпанные поводья рвущегося вперёд Дракара, чьи мощные мускулы перекатывались под тонким слоем потрёпанной кожи с тёмными впадинами от корней. Замечая их девушка невольно сжимала губы, чувствуя свою вину во всём, что произошло. Что она изменила, войдя в этот лабиринт? Лишь себя угробила, а спасти никого и не спасла. Тоже, возомнила себя главным героем, хотя в жизни то совершенно никто, даже пальцем бы не пошевелила, увидев кого-то в беде. Так зачем она ринулась в объятия смерти? Что попыталась этим доказать? Лишь всё усугубила.
Темнело. Казалось, буквально несколько часов назад она только встречала рассвет, стоя на холме с цветущими розами, а сейчас два диска солнца уже клонились к горизонту, скрываясь в сосновом лесу. Над головой чёрной кромкой уже проглядывали звёзды, когда по краям только стелилась розоватая дымка с золотистыми бликами, освещая не хуже далёких призрачных маяков. Сколько им ещё добираться до Города Всех Дорог, и что потом ждёт Марию? А Виктора? Куда он пойдёт, что будет делать, как жить? странно, она вроде бы знала ответы на эти, казалось бы, лёгкие вопросы, и всё же это не давало ей покоя. Как она сама будет жить после того, как выберется из этой книги? Забудет? Вот уж это точно нереально, да и жить со всем этим, по идеи, тоже ведь нельзя? Или можно?
Дракар шумно вздохнул, качнув головой и перейдя на спокойный шаг, смотря, как над головами постепенно распростираются далёкие ветки сосен с сотнями позолоченными иголочками, и как последние лучи скользят по рыжей чёрствой коре. Под копытами шумно шелестела листва, ломались мелкие ветки и пригибались к тёмной земле тонкие зелёные стебли травы. Какая-то странная тишина повисла над головой, и что-то в ней было чарующего, непонятного и зовущего. Марии нравилась такая тишина, охлаждающая голову и дающая покою мыслям.
— Устроим привал, — спрыгнув с коня негромко произнёс Виктор, подходя к громадной сосне, чьи корни образовывали неровный полукруг. — Я не вечный, чтобы без устали идти куда тебе заблагорассудится день и ночь.
Проводив его удивлённым взглядом, девушка сама спешилась, взяв поводья и недоумённо взглянув в чёрные непроницаемые глаза Дракара, и лишь пожала плечами. Сняв с седла сумку и перекинув ремень через плечо, она неуверенно подошла к громадной сосне, смотря за попытками спутника развести костёр. Собрав все найденные ветки и сложив их в неровный круг, обложив небольшими плоскими камешками, ютившимися у корнях древа, Виктор пытался зажечь на спичке со старым коробком, найденным в хижине у кровавой топи, хоть какой-нибудь жалкий огонёк. И, видимо, у него это совершенно не получалось, сколько бы он не прожигал глазами неприступные ветки.
— У тебя так ничего не получится, — не выдержав, всё же произнесла Мария, скинув сумку и присев напротив.
— Ну так может ты иллюзию попытаешься создать? — настолько холодно произнёс тот, что девушка даже почувствовала, как по коже проходят сотни пугающих мурашек.
— Да что с тобой не так?! — скривив губы, чуть ли не прошипела она, подавшись вперёд и, с силой вырвав из холодных рук спички, с первого раза зажгла тусклый огонёк, подпалив им сухую траву. И только после, кинув коробок ему на колени, облокотилась об толстый корень сосны, поджав под себя ноги и испепеляя взглядом медленно разгорающийся огонь. Он был тёплым, и ярким, отбрасывая рыжие блики на их бледные усталые лица, и выкидывая снопы искр в постепенно темнеющее небо.
Наверное, Мария уже должна была привыкнуть, что днём тут тепло, а вот ночью на землю спускаются холода, покрывая всё серебристым инеем и тёплым паром срываясь с губ. Что это: закон местной природы, или устройство фракции? Не везде же так должно быть?
Подтянув к себе сумку и осторожно вытащив уже малость потрёпанную книгу «Мира Азриэля», девушка с сожалением подумала, что подобные приключения она вряд ли снова переживёт. Страницы уже помяты и крошатся от одного прикосновения, аназвание и вовсе стёрлось, остались лишь небольшие вмятины. И всё же, что будет, если она уничтожит эту книгу? Всё исчезнет? Исчезнет этот книжный мир, исчезнут её страхи, а всё это окажется сном? Да, неплохое бы завершение финала было, вот только её что-то останавливало это сделать. Что-то, что не давало покоя.
Раскрыв книгу на оглавлении и бегло пробежавшись по главам, Мария с хрустом перелистнула пару сотен страниц, наконец найдя то, что ей надо было. В этой главе маленькая Виктория встречается со странной женщиной, что якобы является каким-то «хроном» — духом, существующим не во времени и пространстве. Пустотой, в человеческом понимании. И она, представившись как Айша, рассказывала ей о том, что ждёт маленькую путешественницу впереди:
«— …там, куда властители не посмели добраться, существуют два континента. Их зовут ничейными землями. Туда не может попасть обычный человек по обычным картам, поэтому их считают почти что легендой, как и тех, кто там обитает… для этого люди создавали специальные «компасы», и стоило им только загадать места, к которым не добраться при помощи карт, стрелка вела их в нужном направление. Но сейчас эти компасы редки, и ценятся как несколько сотен жизней.
— А что там, в ничейных землях?
Айша улыбнулась, на миг растворившись в ночном воздухе, что бы уже возникнуть за спиной и сотворить в призрачных руках шар из золотого песка. Внутри него, передвигаясь, тихо шурша и меняясь местами, жили картинки. И в этих картинках можно было различить беспощадные песчаные вихри и барханы, смертельные воды с живущими в них костяными левиафанами, людей и крылатых существ.
— В Пустыне живут племена… множество племён, что сумели оседлать тех, кто раньше правил песком. Они грозные охотники, парящие в поднебесье, повелевающие бурями и южными ветрами. Люди там живут долго, а их старцы знают самые потаённые секреты этого мира… они рождаются воинами, и умирают ими же в борьбе за свою жизнь. Кожа их цвета меди, испещрённая старыми шрамами и краской, а волосы подобны самой чёрной ночи, которая когда-либо существовала здесь. Раньше и этими землями повелевали люди, и в пустынях ещё можно найти остатки старинных городов и храмов, но после что-то изменилось, и всё погрязло в песке. Так же как и на Севере — в снегах остались люди и дворцы, но им уже не суждено вновь ожить. Там, со скованными льдом озёрам, с деревьями с синей листвой и вечными серыми горами поселились люди. Их племён не так много, но они знают, как ценить жизнь и тепло. Кожа их подобна мрамору, а волосы снегу, когда глаза цвета льдов озёр. Люди эти научились использовать снег, научились ладить с хищниками, и вновь воздвигли свою цивилизацию в горе из чёрного гранитного камня. У людей в ничейных землях нет хозяина, отец — это воздух и свобода, а мать — земля, по которой им удосужилась честь ходить. Люди эти сильны, сильнее властителей вместе взятых, вот почему их никто не смог покорить. Деревья не будут поклоняться жуку, а камень не расколется от одного дыхания…»
Почувствовав, как чей-то прохладный взгляд скользит по лицу, Мария еле оторвалась от ровных чёрных буковок, взглянув прямо в янтарные глаза Виктора. И что-то в его взгляде заставило ту с тихим хлопком захлопнуть книгу, изогнув рыжие брови.
— Послушай, может, в конце-концов объяснишь, чего тебя так переклинило? Ты после этого лабиринта Костей сам не свой, — пододвинувшись к костру и грея свои онемевшие ладони всё же поинтересовалась она, вглядываясь в его заметно побледневшее лицо и вспыхнувшие двумя янтарями глаза. — Да, спасибо, ты меня спас, так что, гордыня до небес подскочила? Всё, считай, героем стал? Объясни уже, наконец, что изменилось то?
— Что изменилось? — пронзив её ледяным взглядом негромко произнёс Виктор, и его голос как сталь прозвенел в ушах. — Ну даже не знаю, наверное, можно начать с того, что ты вообще не та, за кого себя выдаёшь. Не так ли, Призрачная королева?
Если бы была такая возможность, Мария провалилась бы сквозь землю, рассыпалась прахом, обратилась в камень, лишь бы не видеть этот уничтожающий взгляд, в котором было столько льда и немого гнева, способного буквально умертвить саму Тьму.
Сжавшись, словно под потоками ледяной воды, девушка обхватила дрожащие колени онемевшими от нерешительности руками, чувствуя, как язык прилипает к нёбу, а пламя от костра уже проникает внутрь. Она не могла понять — согревает оно, или уничтожает то, что осталось от её души. Но могла сказать точно — это был всесильный огонь. Огонь, у которого нет преграды, и который всё время будет с ней.
— Я… хотела бы сказать, что это не так… — сглотнув, почти что прошептала Мария, зная, что Виктор её прекрасно слышит даже через треск огня и фырканье притихшего коня. — Хотела бы, но что изменится? Значит, там, в этом лабиринте, ты всё же видел ту правду, которую хотел знать…
Она вздохнула. Слова давались ей через силу, которой у неё уже не осталось. Она могла бы просто замолкнуть, просто дать своему спутнику додумать всё до конца, но знала, что тот не поймёт. Воспримет не так, как надо, и можно уже больше не рассчитывать на так долго и тщетно построенном доверие за эти пару дней.
— Слушай, я знаю, что тебе сейчас сложно верить во что-либо, но просто послушай, — вздохнув, начала Мария, зачесав назад рыжие волосы и обречённо смотря на даже не дрогнувшее лицо собеседника, источавшего жуткий холод. — Меня зовут Мария Кралс, и я взаправду внучка Виктории Грардер. Она умерла пару недель назад, оставив мне в наследство свой дом и рукописи её отца и… чёрт, как же сложно это говорить, но я не отсюда. Не из ваших десяти миров, а издалека, и попала сюда через Забытый Город и Золотую Дверь. Я не Призрачная королева, хотя, да, я похожа на неё, и очень сильно, даже сама Виктория, больная Эскапизмом, называла меня так. И после тот же доктор наук, который сказал, что если я прибуду в Город Всех Дорог, он расскажет, что на самом деле происходит, и зачем я вообще здесь… ну, а самое странное, что этого места — не существует. Грубо говоря, не существует этого мира, тебя, властителей и всего прочего… это всё книга.
Подобрав с земли старый экземпляр «Мира Азриэля», Мария показала его Виктору, чьи глаза зажглись странным огнём, уже не таким злым и холодным, как прежде.
— Ты сам, это место и сама жизнь людей — всего лишь строчки в книге, и я как-то попала в эту книгу, где моя роль — быть Призрачной королевой, хочу я этого или нет… да, можешь не верить, считать, что я тебя обманываю и всё прочее, но разве это не объясняет, почему меня выбрали эти часы? — поддев цепочку на шее и явив то, что тут звалось «ключом», чуть ли не с вызовом спросила девушка. — Именно поэтому мне надо в Город Всех Дорог, и если ты сейчас откажешься, заберёшь Дракара и оставишь меня тут одну — я пойму. Вряд ли кому-то хочется и дальше оставаться с человеком, которого все тут считают монстром и деспотом, пусть он и сам до конца в это не верит…
Мария смолкла, смотря на потёртую обложку книги, пристроившейся на её худых коленях, и слыша лишь треск огня, эхом раздающийся в ушах. Она уже была готова смириться с тем, что Виктор либо просто поднимет её на смех, либо не поверит ни единому слову, что было ещё страшней. Она не Призрачная королева, хотя постепенно становится ей в этом мире, и малая толика некогда могущественной силы вновь не спеша пробуждается в ней, порой спасая от того, что её давным-давно должно было убить.
И всё же она вздрогнула, когда Виктор поднялся на ноги, скрывшись за языками пламени. И одиночество, такое жуткое, такое страшное, сковало плечи, заставив вмиг ощутить себя настолько беззащитной, настолько слабой, что глаза невольно защипали непрошенные слёзы. Впервые она готова была дать им волю, ощутив собственную безнадёжность. Всё, от неё отвернулись все, даже этот мир, который перешёл ей по наследству. Она осталась одна, совершенно одна…
Позади послышалось шуршание, и кто-то облокотился на её спину, смотря янтарными глазами на переплетения высоких ветвей и чёрное небо с тысячью разноцветных бриллиантов. Смотрел не мигая, чувствуя, как девушка еле заметно подрагивает, спрятав лицо за волосами и до крови прикусывая ободранные губы.
— Давай кое-что уточним, — негромко начал Виктор, чувствуя своей спиной непривычное тепло. Оно ему нравилось, и оно согревало намного лучше, чем тот же самый костёр. — Впредь никогда не лгать, как бы всё ужасно не было… ты не та Призрачная королева, которую я знал… ты другая, живая, дающая волю чувствам, когда та была не более чем холодной гранитной статуей, не давая волю эмоциям… я нашёл выход из лабиринта, и хотел покинуть его, как увидел две иллюзии. Тебя, и королеву… тогда я не знал, что ты пошла следом, и особо не вслушивался в их слова, пока не встретил Дракара. Да и я собирался спорить с Бетельгейзе вовсе не на твою жизнь, а на его, так как знал — те, кто заточён в стекле, больше не смогут открыть глаза. Я согласился добыть для него семя цветка с Того Света, и сам оказался в Забытом Городе, и там кое-что увидел… да, ещё тогда я понял, что ты не отсюда, и явна не та, кем должна быть. Странно, но я думал, что ты солжёшь, а не скажешь всю правду… и если уж на чистоту, то и ты должна кое-что знать: Безымянный не истинный король этих земель, им был мой отец…
Наверное, девушка перестала дрожать, смотря на свои бледные руки и чувствуя, как постепенно холод сковывает их.
— Зачем ты пошла за мной в лабиринт Костей? — выдохнув, почти одними губами произнёс Виктор.
— Я… — она сглотнула, заслышав свой хриплый, тихий голос, и чувствуя, как горло сжимают чьи-то прохладные ветряные руки. — Я вдруг поняла, что если ты зайдёшь… зайдёшь внутрь, я тебя больше не увижу. И, не знаю зачем, но я пошла туда следом… почему ты не ушёл? Мог бы больше не возиться со мной…
Виктор не ответил, вдохнув прохладный ночной воздух и вдруг тихо засмеявшись. И этот смех заставил девушку вновь почувствовать себя настолько слабой, что захотелось расплакаться, но она лишь улыбнулась, роняя на дрожащие ладони прозрачные слёзы.
— Монстры должны держаться рядом, особенно после всего, что случилось, — только и ответил он, смотря, как на губах девушки проявляется дрожащая улыбка, а прохладные слёзы, капля за каплей, спадают на её руки, застревая в её рыжих волос и сверкая в пламени огня. И он протянул руку, осторожно смахнув показавшуюся ему такой тёплой слезу с её щеки, вспомнив, как точно такие же ронял при виде гибели отца. После он не плакал — не мог себе позволить вновь показать эту слабость, но эти слёзы… они не были признаком слабости. Они были совершенно другими.
Мария впервые не вздрогнула от его прикосновения, подавшись вперёд и коснувшись щеки его прохладного плеча, жмуря глаза и вздрагивая всем телом. Слёзы, которые она сдерживала всю жизнь, вдруг дали о себе знать, окрашивая рубашку Виктора в тёмные горячие капли. Он не поднимет её на смех, он не отвернётся от неё и не сморщится при виде её слёз. Он всё понимает. И от этого становилось спокойней, но вовсе она перестала дрожать когда еле тёплые руки осторожно, словно боясь причинить ей боль, невольно прижали к себе, а затылок опалило горячее прерывистое дыхание. Сердце странно ударило по рёбрам, заставив расслабиться и наконец-то почувствовать себя в безопасности, вдыхая этот почти что выветрившийся запах пепла, смешенный с лесом, с ветром, со свободой. Она расслабилась, даже не заметив, как задремала.
Виктор ещё долго просидел у постепенно догорающего костра, ощущая чужое тепло, и не собираясь расставаться с ним. Ещё никто и никогда не дарил ему этого тепла, никто не смел к нему прикоснуться, боясь развеяться прахом от Тьмы, что растворилась в его крови. Даже отец… но не эта девушка. Она не боится его, не боится Тьмы внутри, и не боится этого холода. И она единственная, до кого он может дотронуться не боясь, что та рассыплется пеплом.
Его взгляд упал на зарывшуюся в листву книгу и, осторожно взяв её в руку, он долго всматривался в старую потрёпанную обложку. Да, эта та самая книга, которую ему показали иномирные зеркала. Всё сбывается, и ход истории идёт совершенно в другом направлении, и всё из-за одного человека, которому он всё ещё должен… что это, шутка судьбы или спланированный до мелочей сюжет? Как бы там ни было, но что-то явно пошло не так, как должно на самом деле…
Глава 21. Мерцающий лес
Какое-то неяркое голубоватое свечение било в глаза, заставляя жмуриться и лишь сильнее прижиматься к холодной ткани, ощущая чужое еле заметное тепло на своей коже. Впервые Мария не хотела раскрывать глаза, вдыхая пряный запах вереска и пепла, чувствуя, как шею колют многочисленные старые иголки сосен, и как ветер что-то шепчет наверху. И всё же это свечение словно с каждой минутой всё усиливалось и усиливалось, нагоняя странный призрачный холод и заставляя недовольно жмуриться.
Наконец, не выдержав, девушка всё же раскрыла глаза, удивлённо выдохнув и не сводя взгляда с Виктора. Его лицо было настолько близко, что Мария с замиранием сердца рассматривала эти ровные и настолько спокойные черты лица, что было уже плевать на эту странную близость, на эти прижимающие к себе руки, лишь сердце почему-то невольно сжималось, а с губ слетал спёртый, нерешительный воздух. Странно, но она не смела даже пошевелиться, чувствуя на лбу тёплое чужое дыхание, а на спине прохладные обжигающие пальцы. Разум почему-то затуманился, не замечая вокруг голубого свечения, освещающего их лица и одежду, а когда всё же Мария сумела отвести взгляд от лица Виктора, нерешительно замерла. Свет лился из самих, испещрённых различными рунами, деревьев, из серебряных иголок, из камней, озаряя все нежно-голубым свечением с лиловыми и изумрудными бликами, словно выглянувшая из-за туч луна вдруг решила подарить свой цвет всему, что только видела. Даже Дракара это не обошло стороной — по его чёрствой шерсти пробежали все различные руны, озаряя всё небесным свечением и заставляя того лишь мотать головой, разглядывая налившиеся серебром копыта.
— Виктор… — осторожно дотронувшись до плеча юноши и всё ещё не сводя взгляда с высоких крон неуверенно прошептала девушка, осторожно пристав и поражённо оглядываясь по сторонам. — Виктор! Проснись ты уже!
Он вздрогнул, резко раскрыв глаза и сев, да так и замер. Его взгляд вспыхнул насыщенным янтарём, что удивлённо осматривал изменившийся лес, и только после, взглянув на Марию, вдруг отстранился. Неуверенно спрятав руку за спину, Вик всё же поднялся, отряхивая прилипшие к ногам тускло-серебристые иголочки и всё ещё оглядываясь по сторонам, прежде чем так и замереть, смотря на девушку.
— Что? — не поняла та, кинув взгляд на свои руки и невольно вскрикнув, смотря, как кожа покрывается сотнями изумрудных линей, тускло светящихся в темноте, когда в волосах вспыхивают золотистые пряди. — Вот чёрт, что это ещё за…
— Нет, постой! — успев схватить её за запястье прежде, чем девушка отряхнула руки, воскликнул Виктор, и тоже замер. Его пальцы начали покрываться длинными чёрными трещинами, что постепенно окутали всё тело, заползая на лицо и вырисовывая странные руны и знаки. — Будет лучше… если мы ничего не будем трогать. Я слышал про это место… его называют Мерцающим Лесом. То, что растёт в этих местах, всё время светится ночью, так что не паникуй.
— То есть, это… нормально? — неуверенно произнесла Мария, с удивлением разглядывая знаки на его лице и словно пылающие золотом глаза, и только после взглянула на собственные руки. Странно, но тут и вправду не было ничего пугающего, скорее больше таинственного. Кто бы мог подумать, что ещё остались места в этом мире, куда не добралась Тьма? — Тогда… думаю, нет смысла здесь оставаться.
Виктор нерешительно кивнул, прежде чем отпустить её руку и взглянуть на недовольно фыркающего коня, явно не особо довольного такими изменениями в его жизни. И всё же тот промолчал, шумно вздохнув и устало взглянув на невольно замолчавших спутников.
— Да, пойдём, — неуверенно кивнув всё же согласился юноша, присев напротив костра и коснувшись ещё тёплых углей. Не долго же они спали, но может, это и к лучшему? Когда бы они ещё тогда увидели то, что творится вокруг?
Смахнув листья с сумки и аккуратно закрепив её на седле Дракара, Мария неуверенно повела головой, ступив на затрещавший корень, что тут же покрылся серебром, и тут же испуганно спрыгнула с него, вглядываясь в наполненный голубым призрачным светом лес и жалея, что у неё нет того же фотоаппарата. В реальности такого точно не увидишь, лишь на страницах пожелтевших книг.
Виктор, как неизменная тень, шёл следом, выпутывая из длинных тёмных волос, что прядями спадали на его «разноцветное» лицо, серебристые иголочки, отряхивая ворот и напоминая Марии мальчишку, которого описывал Лидер Грардер — дерзкий, готовый жить и бороться за это, а не вечный пленник темницы Безымянного. И вправду, что-то в нём просматривалось царственное, даже гордое, словно лабиринт закалил его со своими испытаниями.
— Ты не заметил, — осторожно выпутав из его волос серебристую иголочку негромко произнесла она, поймав его удивлённый взгляд и тут же тряхнув головой, спрятав лицо за волосами. — Как думаешь, мы достаточно оторвались от безликих?
— Не думаю… если им прикажут следовать за своей целью, они вряд ли остановятся. Так что лучше нам позаботиться о том, как добраться до Города Всех Дорог без приключений, — невольно зачесав назад спутанные волосы только и вздохнул спутник, смотря, как земля постепенно сменяется мхом, что загорается от одного их шага светлым изумрудом.
Тысячи ночных мотыльков, выпутавшись из объятий тёмно-лиловых цветов, светясь жёлтыми искрами, проносились над головами, порой усаживаясь на уши коня и заставляя того лишь покачивать головой. Лес казался словно вырезанным из какой-то волшебной сказки, что совершенно не гармонировал с этим миром, полным Тьмой и несправедливости. Так что странно было смотреть, как от одного прикосновения всё разливается красивыми таинственными красками, а линии на руках так и вспыхивают, словно отзываясь на этот призрачный зов. Так это ли не волшебство?
— Смотри, — вдруг окликнул Виктор, кивнув на кружившуюся всего в паре метров от них большую бабочку с широкими нежно-голубыми крыльями, усеянными золотыми песчинками. Неторопливо взмахивая и рассеивая призрачное серебристое сияние, она осторожно уселась на вспыхнувший изумрудом широкий лист папоротника, от чего мох под ним тут же покрылся многочисленными тёмными пятнами.
— Волшебно… — замерев, вдруг прошептала Мария, и золотые чёрточки под её глазами даже вспыхнули на пару секунд, когда по волосам прошлись рыжие блики.
— Там, откуда ты, этого нет? — замерев, неуверенно поинтересовался Виктор, почему-то не смея отвести от неё взгляда.
— Такое вряд ли там увидишь… да и вообще где-то, — взглянув на свои руки невольно произнесла та, качнув головой и снова зашагав вперёд, ведя Дракара за потёртые поводья и то и дело, что оглядываясь по сторонам и вздыхая. Как же жалко, что это всего лишь книга…
Они шли долго, словно растягивая удовольствие и замечая всё новые и новые чудеса. Однажды им попалась речка, тускло светящаяся неоново голубым светом, а после и вовсе цветы до колен с причудливой формой и рыжими широкими лепестками, что от одного шороха тут же обращались в острые пики и опасливо пропадали под землёй. И никто не мог нарушить это прекрасное, таящееся тут молчание, постепенно забывая тот разговор у костра. Тут были животные, в основном птицы с тускло светящимися перышками, что молча следили за ними, порой перелетая с одной ветки на другую и издавая короткие, мелодичные окрики, тонущие в этом бескрайнем Мерцающем Лесу.
Дракар вздохнул, оглянувшись и вдруг замерев, пытаясь найти взглядом успевшего отстать Виктора. Тот же, всё время останавливаясь у раскинувшихся под корнями странных незнакомых цветов, незаметно срывал по одному, пока в руках не набрался целый, пусть и неровный, букет с тускло светящимися в темноте бутонами. В некоторых из них до сих пор мелькали золотистые светлячки, что недовольно вздымались в небо, сверкая переливчатыми прозрачными крылышками. Неуверенно взглянув на них, он лишь качнул головой, переведя взгляд на мерцающие невдалеке рыжие волосы Марии. Та как раз остановилась у тёмного папоротника, осторожно касаясь его широкого листа пальцами и смотря, как тот покрывается ярким изумрудом.
— Можно тебя? — осторожно коснувшись её плеча негромко позвал Виктор, бесшумно подойдя к ней и неловко сжимая в руке собранный букет, который в одночасье показался ему жалким и ничем не примечательным. И зачем он только его сделал?!
— А ну дай ка, — забрав цветы из его покрытой чёрными трещинами руки, Мария даже нахмурилась, закручивая стебли в какие-то странные узелки, пока в её руках не появился светящийся разным светом уже знакомый венок. Неуверенно сжав его пальцами, от чего пару лепестков осыпались на её сапоги, она с сомнением взглянула на даже напрягшегося Виктора.
Он вздохнул, всё же неуверенно приблизившись и видя, как восторженно загораются двумя рубинами с золотой искрой внутри глаза девушки. Даже привстав на носочки, она осторожно водрузила венок на его казавшиеся чёрными волосы, почему-то не смея оторвать взгляда от этого лица, и чувствуя, как сердце в очередной раз сжимается. И тут же ударяется о грудь, когда его холодные пальцы скользнули по её руке, осторожно прижав её хрупкую узкую ладошку к своей щеке. Янтарные глаза на пару секунд скрылись за веками, заставив Марию и вовсе плотно сжать губы, чувствуя, как уши чуть ли не пылают. Что это ещё за странное чувство? И почему оно её так пугает и одновременно волнует, не давая продохнуть? Как же это странно, просто стоять и смотреть на того, кого просто не может существовать. И почему-то от этого становится больно?..
Где-то вблизи, заставив мелкие серебристые иголочки даже затрястись, а Виктора испуганно раскрыть глаза, раздался до боли знакомый и вселяющий ужас рёв белого зверя, и за погасшими деревьями мелькнула его шкура, а после и многочисленные тени.
— Догнали… — на одном дыхании прошептал юноша, прежде чем схватить Марию за запястье и ринуться вперёд. — Надо оторваться от них! Дракар, запутай следы!
Согласно качнув головой и издав громогласное ржание, чёрный конь скрылся за плотно стоящими деревьями, с треском ломая под мощными копытами корни и старые ветки, и блестя голубыми гаснущими полосами и рунами на своей шкуре.
— Слушай, — даже не оборачиваясь начал Виктор, от чего сердце девушки испуганно вздрогнуло, — надо разделиться, так у них будет меньше шансов нас поймать… беги как можно дальше и не оглядывайся, а после, как отстанут, спрячься где-нибудь. Я тебя найду.
Невольно кивнув и почувствовав, как привычные прохладные пальцы разжимаются, девушка сглотнула, перепрыгнув через поваленный ствол дерева и ринувшись вперёд. Низкие ветки больно били по лицу, выдирая волосы и с треском рвя одежду, когда корни так и опутывали ноги, заставляя спотыкаться и с надеждой сжимать заветные серебряные часы на шее. Они вырвутся. Они сбегут. Но сердце выдаёт обратное, отбивая свои тяжёлые неказистые ритмы чуть ли не в глотке и мешая продохнуть воздух, пропитанный её собственным страхом. Откуда те знали, где они и куда пошли, даже не имея лица? Это страшно, и от этого хочется сбежать.
Земля под ногами стала рыхлой, когда деревья чуть ли не плотнее прижались друг к дружке, так и светя в лицо голубым светом и заставляя жмуриться, то и дело оглядываясь по сторонам. Она могла поклясться, что какая-то тень следует за ней попятам, даже не собираясь отставать и давать ей время на передышку. А ноги уже ломило и, не выдержав, она всё же воспользовалась часами, нащупав на корпусе ту самую незаметную кнопку и нажав на неё. И вновь белая волна прокатилась по миру, заставив одну из стрелок тут же начать свой отсчёт, и всё замерло. Даже ветер в вышине застыл, больше не свистя в ушах, когда воздух стал густым и непродыхаемым, так и застревая в груди и застилая глаза. Какой-то корень попался под ноги и, вскрикнув, Мария упала, ободрав щёку до крови и, тут же почувствовав позади какое-то движение, резко села, выкинув руку и с замиранием сердца смотря, как над ней проносится блестящий в голубом свете меч из белого металла, и как он со звоном натыкается на какую-то преграду, вспыхнувшую цветом крови и тут же осыпавшуюся в виде искр на землю.
— Что за… — даже выдохнула та, смотря, как стрелка ещё не пересекла половину, и тут же отползла назад, вжавшись в шершавую кору и не сводя испуганного взгляда с человека в чёрных тканях, что сжимал в когтистой перчатке длинный серебряный меч. И стоило только Марии оторвать взгляд от оружия и кинуть на лицо своего преследователя, как сердце пропустило один удар, а следом другой.
— И снова мы с тобой встречаемся в лесу, не правда ли странное совпадение, Виктория Грардер? — скинув с лица светлые, почти что белые пряди и изобразив на губах настолько ледяную улыбку, что по коже прошлись мурашки, властно поинтересовался Безымянный король, шагнув к ней и, подняв свой меч, заострённым концом приподнял серебряные часы с уже заканчивающей круг стрелкой. — Удивлена, что я не замер, верно? Короли не подвластны времени, поэтому сколько бы ты его не останавливала, мы всегда будем жить даже в не его пространстве…
Серебряная волна, пройдясь над деревьями и на миг скрыв короля, пропала в звонко захлопнувшихся часах, и ветер над головой вновь затрепетал длинные серебристые иголочки сосен, что, кружась, спадали вниз. Ей было страшно, ещё как! Тот самый незримый страх вновь пробил насквозь совсем как в том замке на скалистом острове посреди тумана: вроде, не знаешь, кто его источник, но он проникает и находит тебя везде.
— А ты не плохо сдружилась с изменником… даже помогла ему сбежать, лишь один вопрос: зачем? Впрочем, мне это не особо важно, и охотился я вовсе не за тобой все эти дни… мне нужен мальчишка. — Он оглянулся, словно надеясь увидеть его между деревьями, но там была лишь темнота, и только после перевёл взгляд на замершую девушку. — Если ты приведёшь его ко мне, я оставлю тебя в покое, и забуду как плохое наваждение. Поверь, так будет лучше для всех. Ведь дорогу мне лучше не переходить: король не любит прощать обиды.
— Король? — сглотнув, даже переспросила Мария, осторожно поднявшись на слабые ноги и чувствуя, как в груди закипают возмущение и гнев. — Позвольте кое-что уточнить и даже вмешаться: вы не истинный король, а лишь его жалкая копия, которая смеет восседать на троне и думать, что она тут главная шишка! Вы трус, раз сами пошли искать «мальчишку», которого до этого лишили лица и заперли в темнице. Трус, которого ещё этот мир не видел! И знаете что? плевать я хотела на вашу «благодарность», она даже рядом с вами не стояла!..
Его тяжёлая рука в покрытой плотными чёрными чешуйками перчатке с размаху ударила по лицу девушки, оставив на её щеке глубокие порезы от чёрных когтей, и тут же схватила за горло, не дав упасть на холодную землю. Пальцы с силой сомкнулись на шее, и кости неприятно захрустели, когда воздух так и замер в груди вместе с бешено колотящимся сердцем.
— Ещё никто не смел называть меня трусом и слабаком… я дал тебе шанс уйти, и дал ещё один, но ты их сочла ненужными, как и моё терпение. Пойти против короля себе дороже, особенно на его территории с его правилами… убить тебя мне ничего не стоит, так же как и похоронить то, что ты сейчас сказала. А часы я, пожалуй, прихвачу себе. Тебе они всё равно не помогут.
Подняв меч, он коснулся заострённым концом цепочки с её часами, и надавил. Надавил со всей силы, порезав тонкую кожу на ключице и заставив зажмуриться. Кричать не было сил: голос так и остался с воздухом в груди, но она ещё могла почувствовать, как тёплая цепочка пропадает с шеи, и бабушкино наследство с тихим стуком падает на листву, когда меч и дальше скользит по коже, вырезая на ней знак бесконечности.
— Отпусти, — даже через белую пелену слабости и боли она раслышала голос полный льда, но Безымянный не вздрогнул.
— Ну наконец-то… видимо, пролитой крови этой девчонки хватило, что бы ты прибежал сюда поджав свой хвост, — переведя взгляд с лица своей жертвы на стоящего поодаль бывшего пленника прохладно усмехнулся тот, наконец разжав пальцы и бросив Марию под корни ближайшей сосны, как ненужный мешок с сеном. — Я думал, ты сбежишь… что же случилось, раз решил прийти на помощь к этой девчонке? Чувство сожаления проснулось? Или в каком-то веки решил почувствовать себя героем? Тогда смерь пыл, я ещё могу её убить.
Лезвие скользнуло совсем рядом с успевшей приподняться Марией, заставив ту испуганно замереть и взглянуть на Виктора, но так и не поймать его налившийся золотом взгляд, сверливший своего вечного врага.
— Чего ты хочешь? — наконец произнёс он, сделав шаг на встречу и вновь замерев, смотря на это ледяное лицо лже-правителя, что чувствовал превосходство перед загнанной в угол добычей. — Ты выследил меня, загнал в свою ловушку, и что дальше? убьёшь?
— А к чему тебе жить? что будет, если я оставлю твоё сердце биться? Ты жалок, раз сбежал только когда тебе предложили помощь. А что до этого ты делал? Ничего, лишь томился в моей темнице целых двадцать лет, гния и распадаясь на части… надо было сбросить тебя тогда вместе с отцом, но нет, я пожалел. Оставил жить, и где моя благодарность? Где она?! — его меч вновь пролетел перед глазами девушки, и тут же вперился в грудь не вздрогнувшего Виктора. — Зачем тебе жить? тебя всё равно никто не вспомнит и никто не похоронит. Ты лишь обуза для этого мира, так зачем тебе продолжать в нём существовать?
Губы Безымянного подернулись в ухмылке, заметив, как на миг дрогнули уголки рта Виктора. Он задел его за живое, поймал на свой крючок, и вряд ли собирается отпускать наживку. Мария понимала это, но не могла и слова произнести, хрипло вдыхая воздух и пытаясь взглядом отыскать заветные часы. Они нужны ей. Нужны больше всего на свете…
— Я отпущу девчонку, мне она не нужна, но взамен потребую твоей жизни. Ты ведь знаешь: отдать что-то просто так я не могу — для всего есть цена, и она всегда ставится на душу. Так что решай — либо я убиваю тебя и её, либо только тебя. Пачкать меч и руки особо не хочется.
Сердце стучало в ушах как бешеное, когда взгляд полный тревоги и недоверия скользил то с высокой фигуры короля, то со стоящего напротив юноши, чьи глаза пылали опасным огнём, который всё же потух спустя пару секунд. Он сделал решение, и от этого решения сердце внутри девушки опасливо сжалось.
— Отпусти её.
— Ну вот и отлично, — изогнув губы в победной улыбке произнёс Безымянный, вдруг вскинув руку. С его чёрных матовых когтей перчатки сорвались искры, и ослепившая глаза молния пронзила грудь парня. Что-то треснуло, она это отчётливо слышала так же, как и сорвавшийся с губ крик, не смея отвести взгляда от покрывшегося трещинами тела Виктора, что спустя мгновенье рассыпалось чёрным пеплом. — А теперь ты…
Серебряный меч мелькнул перед глазами вместе с жестокой улыбкой, срезав пряди рыжих волос, как позади затрещала кора, и чьи-то холодные шершавые руки схватили за плечи, со всей силы потянув назад и спасая от острого меча и гневного взгляда Безымянного. Сталь просвистела в ушах, разрезав кору дерева и воздух, где мгновенье назад была девушка. Лишь пару тускло мерцающих прядей так и остались на листве, да и прощально вспыхнувшие серебром часы. Наклонившись, он аккуратно подобрал их за длинную цепочку, смотря, как те со звоном раскалываются, а стрелки, мерцая чернотой и разноцветными наконечниками, осыпаются на землю, так и пропадают в ней. Единственный «ключ» всех десяти миров вновь пропал, рассыпавшись в его руках, как и воспоминание от прошлого короля.
Он вновь вышел победителем из своей же игры, и единственное, о чём сейчас надо заботиться, так это о пропавшей сестре…
Глава 22. Смерть никогда не стареет
Чернота окружила со всех сторон, проникая внутрь, заполняя глаза и мешая дышать. Она срывалась прозрачными пузырями с губ, кружила вокруг и давила, тяня вниз и не давая даже возможности выпутаться из неё. Голова ходила кругом, а пальцы, ещё пытавшиеся что-то схватить, зацепиться за невидимый канат или островок суши, постепенно немели. Тёмные волосы порой заметали глаза, витая в пустоте и сверкая застывшими каплями воздуха. Сердце же отбивало свои последние, долгие удары, эхом проносившиеся в ушах и, казалось, по всей черноте, вновь возвращаясь к ней и заставляя на миг вздрагивать.
Пустота окружала со всех сторон, но она не страшила её. Она была привычной, даже знакомой, словно давний друг детства, который пришёл ненадолго навестить. И не было того жгучего холода, наполняющего грудь, не было страха и ненависти. Пустота вдруг стала её частью. Незримой, успокаивающей, дающей понимания частью. Что у неё осталось кроме неё? Да почти что ничего, лишь рассыпчатые обрывки воспоминаний, мелькающих перед глазами, подобных стае голубых лепестков, на миг озаряющих тьму и невольно согревающих уже успевшую покрыться инеем кожу.
Она не чувствовала холод, что сковал руки и грудь, не чувствовала удары сердца, не чувствовала даже тоски. Она умерла? Что ж, это было вероятней всего после того, что случилось. Книжный мир исчез, а она из него так и не выбралась, оставшись в этой пустоте. А что ей ещё надо? Верно сказала Виктория — она Павший Огонь, что принёс с собой только одни разрушения. Не будет героя в книге, не будет и сюжета, не будет мира, не будет букв. Ничего не будет, кроме пустоты. И её. Она призрак в этой пустоте, поэтому ещё существует. Но для чего? зачем ей это? А ведь раньше она не задавала таких вопросов, но и повода ведь не было. А сейчас вдруг появился.
Сердце смолкло, и больше не давало о себе знать, а она всё парила и парила в пустоте, с какой-то странностью понимая, что что-то пошло не так. Да, она ещё существует и даже мыслит, хотя сердце остановилось, а с губ больше не слетают серебристые пузырики… но почему они тут? разве пустота не должна быть… пустотой? А тут она как вода: тёмная, прохладная, с каким-то неясным светом, пробивающимся через толщу, и озаряющим её, и почти неразличимое дно. О, как же оно было далеко! Усеяно мелкими серыми камешками и тёмными перлами не спеша покачивающихся водорослей, но оно было.
Наверное, с губ должен был сорваться вздох, но жгучая вода проникла внутрь, заставив тут же скривиться и, скинув это приятное онемение, разгребая дрожащими руками «пустоту», вынырнуть из оказавшейся такой ледяной воды. Кашляя и одновременно вдыхая колючий воздух, зачёсывая назад промокшие насквозь тёмно-медные волосы, Мария удивлённо оглянулась, осторожно разгребая жгучую воду и не мигая смотря на тёмный особняк на берегу чёрного озера с выкрашенным в белый причалом и покачивающейся синей лодкой. Неужели она снова в реальности?!но… как?! Как она сюда попала?! Ладно, с этим после, а сейчас выбираться отсюда надо.
До берега она добиралась долго, отплёвываясь от воды и чувствуя, как тяжёлые сапоги тянут её вниз, а когда же схватилась за белую доску причала, чуть ли не заскрипела зубами. Вздохнув и осторожно подтянувшись, девушка содрогнулась от холода, обняв себя за плечи и встав на дрожащие ноги. И только сейчас заметила, что находится в той же одежде, в которой и находилась здесь в последний день: бежевые джинсы, высокие сапоги, тёмный свитер и вязаный шарф, от которого так и капала вода. Осторожно выжав волосы и рукава, вылив из сапог воду и вновь окинув странный, словно новый причал и лодку рядом подозрительным взглядом, Мария пошла к дому, что так же мрачно возвышался на своём законом месте. Двор ничуть не изменился: те же пышные кусты шиповника и дикой розы с маленькими красноватыми бутонами под громадными окнами, усыпанная красным гравием дорожка, что паутиной вела к дверям и небольшим чёрным скамейкам. Странно, а они и раньше тут были?
Но больше всего её привлёк чёрный «Alfa Romeo 8C 2900B» года так тридцать девятого. Хоть где-то пригодились знания марок машин, вот только странным было то, что она была как новенькая, сверкая чернотой в еле пробивающемся через серые тучи солнце, пристроившись у ворот гаража. Интересно, что это за любители старины сюда приехали? Неужели она так долго пропадала, раз дом уже на аукцион выставили?!
По спине прошлись жуткие мурашки и, встряхнув головой, Мария ринулась к двери, чуть ли не обоими руками схватившись за холодное кольцо в пасти льва и, со всей силы потянув на себя, опустила. Громкий стук прошёлся эхом по дому, заставив вздрогнуть и осторожно отступить назад, запрокидывая голову и стараясь найти хотя бы одну серую горгулью с мышиными крыльями. Их не было. Не было даже привычного плюща, взбирающегося по всей стене левого "крыла", лишь какие-то тёмно-зелёные усики с маленькими листочками. И это настораживало, но пока что не пугало. Всему есть объяснение, а что, если она в книге не несколько дней, а несколько лет пропадала?! Вот это уже было жутко, и почти что нереально.
За спиной негромко щёлкнул замок, заставив вздрогнуть и резко повернуться к двери, смотря, как та не спеша открывается, являя на пороге мужчину. И что-то в его образе, во взгляде заставило Марию невольно отступить назад, смотря в эти тёмные глаза цвета сочной травы, вокруг которых расположились ранние морщины. Волосы цвета сажи были неровно зачёсаны назад, от чего пару прядей спадало на высокий лоб с тёмной складкой. Если бы он выпрямился, наверняка был бы одного роста с Безымянным, вот только в нём, в отличии от того, так и чувствовалась скрытая, погасшая сила, уже потерявшая надежду вырваться на волю. Мятая рубашка цвета снега была заправлена в чёрные штаны с толстым кожаным ремнём и серебряной бляшкой с изображением льва. Опёршись об дверной проём мужчина сжимал между пальцами толстую сигару с едким серым дымом, от которого у Марии даже заслезились глаза, заставив на пару секунд задержать дыхание.
— Уже детей посылать начали… — наконец недовольно произнёс незнакомец, спустив с губ густой дым, окутавший закашлявшуюся девушку. — Я вроде бы говорил, что денег у меня нет. А если попробуете дом отнять…
Он выхватил из угла лакированное ружьё, даже не прицеливаясь ткнув холодным концов в грудь собеседницы. Его глаза вспыхнули такой решимостью, что та не сомневалась: если надо будет, он выстрелит, и мешкать не будет. Старик или ребёнок, ему плевать, он будет стоять на своём.
— Послушайте, — нервно выдохнула Мария, от чего ружьё переместилось на её лоб, и тёмные глаза пристально сощурились. Неудобно говорить, когда ты под прицелом. — Я не совсем понимаю, что вы хотите этим сказать… но какого чёрта вы делаете в моём доме?
Даже нахмурившись и скрестив на груди руки, девушка вопросительно взглянула на человека, который вдруг решил, что это его дом! Вот что называется, отлучиться ненадолго и понять, что всё твой имущество сбагрил какой-то пьяница с ружьём на изготовке. Простите уж, но полицию ещё никто не отменял, а если надо, она будет отвоёвывать собственность Виктории.
— А ты ничего не перепутала? — нахмурив брови даже слишком спокойно спросил тот, всё же отпустив ружьё, поняв, что опасаться ему как-то и нечего. — Что-то я не припомню, что переписывал своё имущество на нищую ободранку, явившуюся к двери и заявляющей, что мой дом — её.
— Так, постойте! — вскинув руки недовольно воскликнула Мария, чувствуя, как всё больше запутывается. — Этот дом принадлежал моей покойной бабушки, и документы на его владения у меня есть, и находятся они в доме. Так что если вы соизволите сейчас же его покинуть, то так и быть, я умолчу об этом событии и не буду тревожить полицию. Это будет лучший исход для нас двоих.
Он молчал, молчал долго, пронизывая девушку странным ледяным взглядом, даже не пригубив сигару и заставляя ту почти что не мигая сверлить его лицо.
— Давай кое-что проясню, — наконец заговорил он спокойным, металлическим голосом, от которого всё внутри невольно замерло в ожидании. — Этот дом раньше никому не принадлежал, так как он был построен относительно недавно, по чертежам моего отца, так что принадлежать тебе он никак не мог. Я законный владелец этой земли и всего, что ты сейчас видишь, так что махинация не удалась. Попробуй с теми, чьи дома хотя бы на два этажа ниже…
Что-то во взгляде Марии заставило его замолчать, когда та, даже не церемонясь, вдруг шагнула вперёд, переступив через порог и уверенно пройдя к лестнице в главном зале, замечая, что тут уже не так пустынно, как раньше: в тяжёлых шкафах из красного дерева покоились сотни книг, а в камине еле теплился огонь, освещая полукруглые диваны и отбрасывая свет на хрустальный столик. Висевшие на стенах картины дышали свежестью, когда перила были выкрашены в новую чёрную краску, а ступени и половицы даже не скрипели под ногами, как привыкла Мария. И всё же, стараясь не обращать на это внимания и на возмущённый окрик мужчины, что уже широкими шагами пытался догнать её, неуверенно остановившись на первой ступени и крикнув во след:
— Вообще-то тебя сюда никто не приглашал!
— Мне не нужно согласие на то, что бы находиться в собственном доме! — крикнула в ответ та, скрывшись в коридоре и чуть ли не бегом кинувшись к белой двери комнаты Виктории, слыша позади тяжёлые и явно весьма раздражённые шаги незнакомца.
Дёрнув на себя золотистую ручку и на миг зажмурившись от белого света, девушка шагнула в комнату, и замерла. Эта была та самая комната из её сна, разве только окно тут было распахнуто на распашку, от чего белые полупрозрачные шторы струились от прохладного ветра, а разбросанные по тёмномуполу листы бумаги что-то негромко шуршали. В кровати же словно кто-то недавно спал, забыв её заправить и оставив на чёрных резных столбцах тёмные следы от когтей и рваные одеяла. Странное чувство сжало глотку, заставив не мигая смотреть на развороченную комнату, гадая, что тут могло произойти.
— Я же сказал, что тебя никто не приглашал! — резко схватив её за плечо и повернув к себе тяжело прошептал мужчины, сжав свои пальцы на её мокром свитере.
— Что тут… произошло? — осторожно метнув взгляд на кровать прошептала Мария, нахмурившись и, смахнув с его плеча руку, отступила назад, гневно сжав ладони в кулаки. — Это вы тут всё переворошили?! Да как вы могли пробраться в этот дом и делать то, что вздумается! Так, я немедленно звоню в полицию и сообщаю о том, что в моём доме вор… они то с вами разберутся!
Метнув гневный взгляд на стол, в надежде найти свой телефон, девушка запоздало вспомнила о том, что кинула его под кровать и, выхватив из груды бумаги на тумбочке серебристый шпатель для краски с лакированной ручкой, грозно направила его на незнакомца, осторожно отступая назад и чувствуя, как гнев постепенно берёт своё.
— Телефон на первом этаже. Иди звони, если думаешь, что я лгу, — облокотившись об дверной проём плечом вновь так же спокойно ответил тот, пронзая её взглядом и замечая, как шпатель в бледных руках еле заметно подрагивает. — Только вряд ли меня арестуют, в отличи от тебя… но попытка не пытка. Давай. Я не против посмотреть, чем это всё закончится.
Метнув в его сторону недоверчивый взгляд, Мария поджала уже посиневшие от холода губы, смахнув с лица рыжую прядь и всё же осторожно пройдя к двери, скользнув в проём и не спеша спустившись по лестнице.
Телефон нашёлся на тумбочке между шкафов, и явно не оправдал её надежды. Он был старинным, сделанным в винтажном стиле с диском и белыми римскими цифрами с позолоченной подставкой, и трубкой на ней из белой кости, от которой тянулся закрученный чёрный провод. И как таким пользоваться? Дисковые телефоны Мария видела только в музеях или и вовсе у таких же любителей старины, так что если он решил позабавиться над ней, то у него это неплохо вышло.
Неуверенно подняв трубку и с тихим треском набрав нужный номер, она вслушалась в какую-то до странности шипящую тишину, надеясь заслышать привычные гудки, но ничего не было. Что ещё за чертовщина? Вот это уже начинало немного пугать…
— Вы что, ещё и провода обрезали? — кинув в сторону лестницы рассерженный взгляд грубо поинтересовалась Мария, со звоном опустив трубку на подставку и успокаивающе набрав в грудь пропитанного сигарами и мужскими духами воздух. Зачесав назад мокрые волосы, она начала шагами мерить гостиную, кидая непонимающие взгляды на картины и шкафы, на догорающие угли в камине, на неяркие золотистые лампочки в подсвечниках. — Да что за чертовщина тут вообще происходит? Ничего не понимаю. Я ведь только книги на аукцион выставляла, а не весь дом…
Неуверенно замерев напротив телефона и взглянув на дрожащие от холода ладони, Мария отрешённо вздохнула, шагнув к камину и, присев напротив, не раздумывая запустила руки в тёплое чрево, заставив мужчину даже напрячься. В чёрных углях, присыпанных серым пеплом, показались алые искры, что тут же потянулись длинным язычками пламени к онемевшим пальцам, ласково коснувшись холодной кожи. Этот огонь согревал, словно был частью её, не смея причинить своей хозяйки боль и страх, и потому та не смела даже шелохнуться. Странное пламя, такое же, как и у Безымянного, словно она до сих пор в книге и…
— Огонь должен обжигать, — сделав неуверенный шаг к ней вдруг негромко произнёс незнакомец настолько настороженным голосом, что Мария очнулась от минутного помешательства, успев почувствовать резкий жар в пальцах и вовремя отдёрнув руки. И только после, удивлённо взглянув на ладони с еле заметными подпалинами на рукавах, резко поднялась на ноги, поймав на себе взгляд мужчины. — Кто, или что, ты такое?
— Если бы я это ещё сама знала, — пытаясь сдержать в голосе дрожь прошептала та, отступив назад и, запнувшись об край ковра, упала на мягкое, обшитое бордовой тканью, кресло, тут же сжав пальцами ручки. — Постойте, а вы тогда кто, раз этот дом построил ещё ваш отец?
Выпрямившись, насколько позволяла онемевшая от напряжения спина, девушка вперилась взглядом в лицо мужчины, почему-то вспоминая, что уже у кого-то видела точно такие же глаза из сочной травы. Что-то не давало ей покоя: если Виктор, являющийся главным героем книги, вдруг умер, то ведь что-то в реальности должно измениться? Или всё совершенно по-другому?
— Странно, а я думал, меня уже все знают, — прохладно усмехнулся мужчина, неуверенно сев напротив странной гостьи, явно ещё не отойдя от увиденного, впрочем, как и она сама. — Обычно присваивают звание безумца, или пьянчуги, хотя всё время читают детям мои сказки… безумный сказочник, ну не забавно ли? Без денег, а уже и без семьи. Продал собственную дочь женщине, которая и видеть меня близко не желала со своей дочерью, моей покойной женой… и куда только катится мир?..
Оторвав взгляд от собственных тесно сплетённых меж собой пальцев на молча слушающую Марию, он изогнул потрескавшиеся губы в ухмылке, невольно облизнув их и скрыв собственное удивление, не заметив на её лице ни грамма сожаления или того же презрения.
— Как я понял, уходить ты отсюда не собралась, даже если я за шкурку тебя вытащу, верно? — поднявшись со скрипнувшего кресла вздохнул он, явно не дожидаясь ответа и, подойдя к одному из шкафов со стеклянной дверцей, вытащил оттуда вино в тёмно-зелёной бутылке и стеклянный гранёный стакан, плеснув собеседнице и тут же сам приложившись к узкому горлышку, сделав два больших глотка и, пошатнувшись, вытер бордовые капли с покрытого жёсткой щетиной подбородка. И только после, взглянув на девушку, поднял бутылку за её здоровье. — Я Лидер Грардер собственной персоной, что продал свои идеи и душу за бутылки с вином, как и собственную дочь! Так что твоё здоровье, моё уже никуда не годится…
Он вновь сделал глоток, поставив на стол перед Марией кружку и упав на кресло напротив, выжидающе приподняв бровь, явно рассчитывая на авации или хотя бы благоговейный трепет, а не это неловкое молчание. Наконец, неуверенно протянув руку и сжав бледные пальцы на холодном стакане, девушка невольно преподнесла его к носу, неуверенно вдохнув сладковатый аромат, и только после отглотнула. Вино неприятно запершило в горле, заставив сморщиться и закашлять. Глаза заслезились, а воздуха стало как на зло не хватать, от чего стакан, выскользнув из пальцев, с громким звоном разбился об тёмный пол, так и ходивший ходуном перед глазами. Еле поднявшись на тут же подкосившиеся ноги, девушка опёрлась об спинку кресла, различая неясное движение перед глазами и слыша приглушённые шаги мужчины. Так плохо ей ещё никогда не было, казалось, что весь мир завращался перед глазами, забыв её об этом предупредить и теперь различными бликами пестрея перед глазами.
— Что было… в вине?! — пытаясь не упасть прошипела она, встряхнув головой и рассыпав по лицу влажные волосы, из последних сил сжимая пальцами резную спинку кресла и осторожно отходя назад, к греющему спину камину.
— Всего-лишь снотворное, — откуда-то издалека послышался до ужаса спокойный и пугающий голос, заставивший отстраниться назад и врезаться спиной в тёплый камень камина, всё ещё жмуря глаза и качая головой, пытаясь нащупать на стеллаже хоть какой-то тяжёлый предмет, кроме старых бокалов и ваз. — Когда проснёшься, постарайся придумать более правдивую отговорку, что бы тебя случайно не посадили на пару лет, если, конечно, не отправят на войну… солдаты сейчас востребованы больше, чем те же воры…
Стряхнув с лица мокрые волосы и еле найдя взглядом движущуюся тень, Мария скривилась от собственного бессилия, что так и давило на плечи всей своей сущностью.
— И почему… — пошатнувшись и всё же упав на колени еле слышно прошептала она, зная, что тот её слышит. — И почему Виктория вами так восторгалась?..
Глаза застелила белая пелена, сменившаяся тьмой, и девушка больше ничего не слышала и не видела, в какой раз за день оказавшись во все поглощающем мраке собственного разума.
Глава 23. Бой с тенью
Она проснулась от чего-то резкого, неприятного, ударившего в нос с такой силой, что пришлось даже закашлять, отмахиваясь от чего-то невидимого и жмурить глаза. Наконец, запах пропал и, приподнявшись на дрожащие локти, девушка неуверенно протёрла глаза, привыкая к полумраку в комнате и сдувая с лица рыжие вихри волос.
— Чёрт… — схватившись за резко налившуюся чугуном голову почти что прошипела она, коснувшись холодным лбом колен и неуверенно замерев. Странно, но по ощущением это как-то совсем не походило на тюрьму или какую-нибудь камеру: было слишком тепло и уютно, да и пахло вовсе не сыростью и плесенью, а забродившим вином, что говорило только об одном. — А я думала, вы всё же сплавите меня жандармам или кто у вас тут в полиции работает? А в итоге оставили…
— В твоих же интересах, что бы я об этом не пожалел, — облокотившись об спинку кресла и явив на чёрной металлической зажигалке рыжий огонёк, только и пробормотал Лидер, прежде чем подпалить папиросу и тут же спустить с потрескавшихся губ слабый дымок. Запрокинув голову и молча взглянув на увитую паутиной и пылью тяжёлую люстру над головами, он тяжело вздохнул, всё ещё держа в руке зажигалку с нервно покачивающимся огоньком. — Откуда ты знаешь мою дочь? И то, что она восхищалась мной? Я думал, эта старуха уже успела ей мозги до основания промыть.
Закачав головой и осторожно сев, Мария всё же наклонилась, вновь коснувшись лбом до дрожащих колен и попытавшись привести сознание в норму. Её тошнило, и трясло, а огненный неприятный комок так и подступал к горлу, заставляя жмуриться и сипло вдыхать тёплый воздух. Ей надо прогуляться, если она не хочет оставить частичку себя в этом времени.
— Мне надо… прогуляться, — наконец выдавила из себя та, осторожно поднявшись на ноги и тут же почувствовав, как голова начала неприятно кружиться, а рвота так и подступать к горлу. Схватившись за стоящую у дивана резную трость и облокотившись об неё, девушка прикрыла ладонью рот, закрыв глаза и вновь сипло вдохнув тёплого воздуха. Лучше бы она снова умерла, а не испытывала весь этот ужас….
— Тогда позвольте проводить, — не без скрытой усмешки ответил мужчина, накинув на плечи старый потёртый плащ с широким воротом и ремнём на талии, и только после направился к дверям.
Вновь тряхнув головой и как-то не собираясь разжимать трость, чувствуя, что без неё просто снова свалится на пол, Мария последовала следом. Каждый шаг казался испытанием, словно взяли и пришили совершенно другие ноги, и что бы вновь ходить на них надо было привыкать к этому непривычному онемению и усталости. Да, она устала. Устала все эти дни бежать от безликих, которые почему-то в одночасье показались жалкими буквами на страницах старой бумаги. Все эти дни она бегала, грубо говоря, по тексту! Жила в книге и полностью погубила её… теперь же надо разобраться, что пошло не так, и можно ли это исправить. Да, она снова в реальности о которой мечтала чуть ли не каждую минуту. Но эта не та реальность, точнее, не то время… неужели такое вообще возможно?
Покинув оказавшийся настолько душным дом, пропитанный вином и сигарами, девушка чуть ли не с наслаждением вдохнула холодный морозный воздух, подставив лицо ветру и чувствуя, как рыжие вихри волос скользят по спине. Натянув рукава уже успевшего подсохнуть тёмного свитера на озябшие руки, она неуверенно ступила на заскрипевший под ботинками щебень, идя следом за тёмной фигурой в потрёпанном пальто. Высокий не заправленный воротник торчал во все стороны, от чего мужчина казался ожившим пугалом с растрёпанными волосами и сигарой в плотно сжатых губах. Приближаться к нему, а особенно начинать разговор, как-то совершенно не хотелось, словно какая-то неприступная преграда выросла между ними. И неужели этот тип и вправду её… прадед? Об этом даже думать не хотелось.
Они обошли мрачный, грозно возвышающийся в одиночестве, семейный особняк, подходя к плату идеально круглого чёрного озера с белым причалом и слабо покачивающейся синей лодкой. Берег тут был усыпан мелкими серыми камешками, что сменялись короткой жёсткой травой. Некогда покрытая щебнем тропинка терялась между молодыми ивами, склонившими свои лохматые головы к самой воде, словно о чём-то шепчась с ней, затихая, когда они проходили мимо. Порой вырастали чёрные, оплетённые плющом, покосившиеся скамейки, на которые даже смотреть было жалко, не то что присесть.
— Позвольте спросить, — наконец начала Мария, спустив с губ белый клубящийся клубок пара. — Возможно, это покажется вам странным, но какой сейчас год? Желательно узнать точную дату.
Вызволив из глубоких карманов плаща руки и наконец докурив папиросу, он вздохнул. Вздохнул тяжело, словно ему было неприятно говорить, и каждое слово отдавалось болью во всём теле.
— Двадцать восьмое декабря тысяча девятьсот тридцать девятого года, — наконец, равнодушно произнёс Лидер, словно ничуть не удивившись словам собеседницы. — Осталось ровно три дня до сорокового…
— Ясно… — попытавшись сдержать тяжёлый вздох прошептала она, замерев и взглянув на чёрную гладь воды. Мелкие листья ив, кружась, как многочисленные кораблики скользили по ней, создавая еле заметную рябь и почему-то заставляя сердце больно сжиматься. Всё это реальность. Настоящая, ужасная реальность, от которой хочется бежать, но больше некуда. Главный герой умер, погиб, и второй книги больше нет, как и всего того, что должно было произойти. Она в ловушке, в которую сама же себя загнала. И как отсюда выбраться? Переписать сюжет? Ну да, попробуй это сделать, раз первое издание вышло девять лет назад, а оригинал мог быть потерян.
Заправив вьющиеся пряди волос за уши и невольно коснувшись уже успевшего покрыться тёмной коркой кожи шрама на щеке, она невольно опустила руку. Реальность. Всё это реальность, иначе шрам бы не сохранился, как и вырезанный знак бесконечности на ключице. Но разве это возможно?..
— Скажите, — не отрывая взгляда от чёрной спокойной воды озера прошептала Мария, — вы верите, что книги могут однажды ожить? Ожить по-настоящему, а не в нашем воображении? Лично я не верю до сих пор, но часть меня почему-то говорит, что это не так… что слова на бумаге порой несут больший смысл, чем сама жизнь. А писатели… писатели провидцы, которые как создают миры, так и разрушают их. Одно их слово способно изменить целую историю, сущность человечества… впрочем, не вам ли это знать? И мне ли об этом говорить?
— А если ближе к делу? — даже не вслушиваясь в её слова довольно грубо поинтересовался Лидер, смотря, как на конце зажигалки то и дело, что вспыхивает рыжий огонёк.
— А если ближе, — задержав дыхание, невольно нахмурилась та, — то что насчёт вашей книги?
— Какой из? У меня их было много, так что лучше уточняйте.
Кинув в его сторону оценивающий взгляд, Мария вдруг усмехнулась. Так вот в кого у неё такой характер, не мудрено, что Виктор так от неё отделаться хотел. С таким человеком не то что говорить, сжиться трудно — обязательно вытравит. И всё же за этой чёрствостью скрывалось нечто большее, и явно трагичное. У него с Викторией была непростая судьба: любимая жена и мать покинула этот мир слишком рано, а что бы хоть как-то взбодриться, он начал писать историю. Историю, что однажды стала реальностью.
— Я говорю про «Мир Азриэля», — спокойно произнесла девушка, заметив, как мужчина даже дрогнул, тут же нахмурившись и явив на лбу тёмную складку, но всё же продолжила: — Насколько я знаю, сначала главным героем была ваша дочь, но после вы изменили решение, поменяв её на парня по имени Виктор… скажите, чем закончилась эта история?
Грардер молчал. Молчал так долго, что Мария удивилась, сколько у неё терпения, раз она до сих пор стоит на берегу чёрного озера под этим холодным ветром с порой мелькающими серебристыми снежинками, сжимав озябшими пальцами трость. Он был непробиваемым, словно его взяли и сломали, списав со счетов и выбросив как тряпичную куклу. А он даже и не попытался хоть что-то изменить, в итоге лишившись и дочери, и благородного имени…
— Я убил героя, — наконец произнёс он голосом полного льда и железа. — Я планировал написать три книги, и начал вторую… но после Викторию забрали. Я пробыл с нею не так долго, и навещал ещё какое-то время, пока её бабушка не сказала, что не желает меня видеть. Она пустила слух о том, что я уехал за границу, и не дала больше шансов видеться с моей дочерью… помню, что прислал ей оригинал книги, не знаю, сохранился он или нет, а второй, с парнем, продал на аукционе. Писать больше не было сил, и я закончил только одну книгу. Без счастливого конца. Их мало в жизни, особенно сейчас.
— И поэтому вы решили, раз у вас ничего не сложилось, так и пусть и у героя ничего не сложится?
Уловив на себе его полный недоумения и безразличия взгляд, девушка еле перевела дыхание, зная, насколько сейчас всё будет трудно для объяснения. Сказать всё в лоб явно не получится — он вряд ли поверит, особенно когда несколько часов назад готов был запустить ей пулю в грудь и отравить непонятно чем.
— Это книга. Всего лишь книга с текстом, и все персонажи и места в ней — вымышлены. Они не могут ожить, не могут поведать свою историю, а их смерть для нас ничего не значит, мы даже ничего не чувствуем, когда читаем о ней. И если вы хотите доказать мне обратное, боюсь, у вас вряд ли что-то получится. — Лидер тяжело вздохнул, смахнув с ровного лба прядь и, оторвав взгляд от спокойной глади воды, пошёл в сторону дома. — Мне надо было догадаться сразу, что я имею дело с одним из безумных читателей… думала, ты одна, кто пытался переубедить меня переписать концовку? Их было много, и каждому я отказывал… это всего лишь книга, а не реальность. Персонажи не могут ожить и сойти со страниц в наш мир, так что все те короли — не более чем печатные буквы на бумаги, и не стоит им предавать значения.
— И почему я не удивлена? — закатив глаза к серому небу, словно ища ответа у него, поинтересовалась Мария, взглянув на его сгорбившуюся спину и, решившись, всё же шагнула навстречу: — Хотите знать, кто я?
— Не особо, и своих проблем хватает… так что иди ка ты домой, а не отнимай моё время, — махнув рукой на прощанье, словно отмахиваясь от надоедливой мухи, только и произнёс Лидер, вновь явив зажигалку с тусклым рыжим огоньком. Он успокаивал его и напоминал прежние времена, когда не надо было беспокоиться о том, что ожидает тебя в призрачном завтра.
Сжав от собственного бессилия и досады ладони, от чего ногти тут же впились в мягкую кожу, девушка тяжело перевела дыхание. Ничего, она такая же непробиваемая… была. Но ведь что-то, а точнее кто-то, заставил её пересмотреть свою точку зрения. Ну теперь хотя бы понятно, чьи гены ей достались.
— А если у меня нет дома?! — наконец, вздохнув, поинтересовалась девушка.
Лидер замер, с прищуром тёмно-зелёных глаз взглянув на неё, даже не собираясь верить в эту околесицу. Мария и сама бы не поверила, но что делать, если ты оказался не в том времени, не в том месте и не с тем человеком? Выбора как-то особо и нет. А ночёвок в лесу с неё хватит, пора уже и к нормальной жизни привыкать, реальной, а не книжной.
— Детдомовец что ли? — неслышно проворчал тот, всё ещё недовольно разглядывая уже успевшую озябнуть собеседницу, еле сдерживающуюся, что бы не задрожать. — Ты думаешь, что я и вправду добрый дядечка, который в свой дом пускает всех, кого не лень? Послушай, может, у тебя и вправду не всё с головой в порядке, но лично я ещё не сошёл с ума, что бы верить кому попало с улицы. И, ещё, если хоть пальцем коснёшься моей дочери или заговоришь с ней…
Он замолк так резко, что в этой наступившей тишине стал слышен странный треск, словно невидимые стёкла вдруг задребезжали, покрывшись тысячью трещин, готовясь осыпаться на их головы и скрыть под цветными осколками. Резко обернувшись, взметнув полами плаща, Лидер уставился на особняк, а именно на тёмную бордовую черепицу крыши.
— Вот чёрт… — раздался из-за его спины приглушённый выдох Марии, не отрывающей взгляда от тёмных фигур на крыше, и только после вдруг усмехнулась. — Ну добро пожаловать в мою реальность…
— Это ещё кто?! — скрипнув зубами чуть ли не прошипел тот, ринувшись к дому и путаясь в высокой траве. Слишком большой ворот хлестал по обросшим щетиной щекам, а чуть намокшие от спадающего с неба лёгкого снега волосы прилипали к лицу, настырно залезая в глаза и рот.
— Лидер! — не выдержав, крикнула ему вслед Мария, неуверенно перешагнув с ноги на ногу и вновь метнув взгляд на растворившихся существ, скрипнула зубами. — Ну теперь точно не приходится сомневаться в своих генах, черти бы их побрали…
Мотнув головой и рассыпав влажные волосы по плечам, она ринулась вдогонку, перепрыгивая через выглядывающие из-под земли и поросшие тёмным мхом валуны, срывая с потрескавшихся от холода губ горячий пар и спотыкаясь. Ноги словно специально не слушались, и когда под стопами противно захрустел гравий, она и вовсе неуверенно замерла, смотря на распахнутую настежь дверь и тяжело поднимая и опуская грудь. Сжав пальцы, она зашагала вперёд, осторожно войдя в тёплый коридор и тут же поежившись от странного, почти невозможного чувства: точно такое же было тогда, когда она увидела анедов в первый раз. Нечеловеческий страх стиснул горло, и все те слова, что ей говорил Виктор про их предводительницу, моментально всплыли в голове.
Метнув взгляд на покоящийся среди старых шапок серебристые пистолет, что плавно лёг на руку, тут же оказавшись до неожиданности тяжёлым, Мария прошла в пустую гостиную. Пламя в камине на миг встрепенулось, словно здороваясь с ней, прежде чем вновь прижаться к серым углям. Оно боялось. Боялось того, что притаилось на чердаке, и та его вполне понимала. Ей совершенно не хотелось туда идти, но ради этого идиота… то есть, самого прадеда, приходилось.
Почти бесшумно взобравшись по ступенькам на второй этаж, девушка взглянула на возвышающуюся в центре коридора раскладную лестницу. В чёрном, окутанным мраком проёме слышалась какая-то неприятная, рокочущая тишина, так и сжимающая бешено колотящееся в груди сердце. Стиснув для уверенности тяжёлый пистолет, Мария невольно подумала, что раз анеды здесь, в реальности, то получается, и с книгой ещё не всё потеряно? И они тоже каким-то образом оказались в этом времени…
Подъём казался почти бесконечным, от чего на лбу выступила холодная испарина и, стерев её плечом, она всё же ступила на пыльные доски чердака, щурясь в попытках разглядеть хоть что-то кроме тьмы и ближайших силуэтов накрытых белыми полотнами шкафов и стульев. И вот что-то в этом мраке казалось ей подозрительным, как будто он служил непроницаемым плащом для кого-то, скрывающегося под ним…
Звать Грардера она не решалась, словно боясь, что её могут услышать и вычислить, если, конечно, они не сделали это уже. Поэтому молча огляделась, сжимая в руке тяжёлый пистолет и осторожно ступая по неприятно заскрипевшим доскам, морщась каждый раз, когда те противно отзывались в ответ. Ну ничего, в её жизни были и пострашней моменты…
Позади раздался неясный и тревожный скрип, заставив настолько резко обернуться, что рыжие космы хлестнули по лицу, а дрожащие пальцы невольно сжали заржавевший курок. Стиснув зубы, Мария вглядывалась в эту удручающую тьму, пока не уловила почти незаметное движение, и что-то с силой толкнуло её в грудь. Что она и успела заметить — так это мелькнувшую перед глазами пустоту, сверкающую десятилетней пылью, и как плечи стиснули ледяные каменные руки. Спина с противным и одновременно отдавшемся в ушах эхом пробила старую дверцу шкафа, на краткий миг коснувшись запыленных одёж, и вновь ударившись об стенку. Дерево захрустело, и осколками скользнуло перед глазами, когда спина со всей силы ударилась об старый подоконник. Стекло позади невнятно затрещало и, жадно хватая воздух ртом, Мария успела заметить мелькнувшую перед глазами пустоту и, резко вскинув руку, со всей силы надавила на неподдающийся курок. Мелькнула яркая алая вспышка, что даже заставила зажмуриться, и пуля с дребезгом вылетела из дула, вонзившись ровно в лоб анеда, заставив того на краткий миг явиться перед ней, прежде чем с неприятным хрустом рассыпаться на сверкающие осколки. Зажмурив глаза и покачнувшись, она вновь устремила взгляд на осколки, что начали постепенно собираться воедино и, испуганно встряхнув головой, ринулась вперёд, перепрыгивая через поваленные стулья и огибая шкафы со столами.
Анеды оказались ещё теми сволочами живучими, и обычной пулей их явно не застрелить.
Вздрогнув, когда позади раздались тяжёлые неаккуратные шаги, Мария резко обернулась, наставив пистолет на тёмную тень буквально в паре шагах, и только после, когда раздался голос, учуяла запах крепкого вина и пыли.
— Застрелишь…
— Застрелю, — не дав ему договорить выдохнула та, наконец опустив оружие и хмуро смотря в бледное, словно полотно, лицо Лидера. — Надо уходить. И живо.
— Если это твоих рук дело, и всё это постановка, — он снял с плеча ружьё, ткнув холодным наконечником в занывшее плечо девушки, что даже и виду не подала, только бледные губы скривила, — не пожалею на тебя и твоих дружков пули.
— А мы с ними прям похожи, — фыркнула та, уйдя из-под прицела и прислушавшись. Как-то было уж слишком тихо. — Они не спроста тут… что-то ищут.
— Тут ни черта кроме пыли нет! — повернувшись к темноте, что ещё пытался рассеять слабый свет из окна, чуть ли не крикнул Грардер, с металлическим треском перезарядив ружьё. — Так что валите отсюда к чёртовой матери, если не хотите, что бы я вам лбы об стенку размазал! Это последнее предупреждение, и если надо, забирайте девчонку! мне она ни к чему!
Кинув в его сторону почти что испепеляющий взгляд и сжав в руке пистолет, Мария еле удержалась от того, что бы не проделать в его затылке дырку, напоминая себе, что они родственники. Пусть и далёкие, но родственники… хотя, он же всё равно вскоре умрёт, так может, никто и не заметит? А она всё на анедов спишет. Хотя нет, нельзя так, ведь он, по идее, единственный, кто знает где оригинал рукописи. А без неё она не выберется в свою реальности и…
— Я знаю, что они ищут! — вдруг поражённо пробормотала девушка, заставив Грардера настороженно взглянуть в её сторону. — Они ищут оригинал книги… а вы единственный, кто знает, где она.
Наверное, что-то в её взгляде заставило Лидера сдавленно сглотнуть, всё же отступив назад и смотря на эту живую тьму перед собой, что подступала всё ближе и ближе, окружая их и сжимая бешено бьющиеся сердца в ледяных пальцах. Он чувствовал, что за мраком скрываются вовсе не люди, а существа куда более мистического происхождения, и от этого всё сильнее и сильнее сжимал в руках ружьё, зная, что оно вряд ли ему поможет. Что ему вообще может помочь? Кажется, ничего…
— Они всё равно её не найдут здесь…
— Что? — пронзив его рубином глаз даже переспросила Мария. — Так вы… знаете где второй оригинал?
Казалось, даже воздух вдруг стал густым и непробиваемым, как вата забившись в грудь и мешая продохнуть. Но Лидер не ответил, лишь еле заметно кивнул головой, но этого хватило, что тьма впереди ожила. Они оба испуганно отшагнули назад, различая многочисленные тени впереди, вырастающие перед взором руки из чёрного дыма, и гарь, что ударила в нос.
— Чёрт… — запоздало прошипел Грардер, отступая назад, к окну, прикрывая ладонью нос. — Они нас тут спалить вздумали?
Мария не ответила, резко обернувшись и, уверенно шагнув к окну, со звоном выбила старое жёлтое стекло. Прохладный ветер ударил в лицо и, схватив за руку даже не успевшего возразить Грардера, она ступила на подоконник. Глаза на краткий миг подёрнулись рубином, и чёрное марево оказавшегося столь близко озера скользнуло под ногами, прежде чем сомкнуть свои чёрные воды над их головой.
Путаясь в то и дело мелькающих перед глазами волосах, задевая ботинками шершавое каменное дно, девушка еле всплыла на поверхность, отплёвываясь и вертя головой, как рядом, буквально в полуметре, показался Грардер, стирая с лица ледяные капли и почти с тем самым ужасом, который Мария испытывала на кровавых топях, смотря на то, как крышу особняка охватил яркий, безжалостный огонь. Он пробирался через черепицы, нещадно облизывая серое небо, пока то не пролило слёзы, заставив пламя с тихим шипением потухнуть, а облака чёрной гари взмыть в воздух. Наверное, после этого на крыше должны были появиться горгульи, она не знала, чувствуя во рту привкус пепла и собственного разочарования, подставляя лицо под холодные капли дождя. Но то что она успела заметить: мелькнувшие на краю чёрные фигуры, что тут же растворились в воздухе, заставило всё же через силу сглотнуть. Мария не сомневалась — Лидер их тоже увидел. Увидел и понял, что всё совсем не так просто…
Последние комментарии
2 дней 51 минут назад
2 дней 5 часов назад
2 дней 6 часов назад
2 дней 8 часов назад
2 дней 9 часов назад
2 дней 10 часов назад