Чудо (СИ) [Нави Вонави] (fb2) читать онлайн

Чудо

Глава 1

Пролог

— Я тебя люблю. — Арина обнимает меня.

Сердце пытается вырваться из груди, чувствую непонятную теплоту в душе. Как же это здорово, как прекрасно это лето, этот день, этот закат. Я целую её, и она отвечает.

— Я… — делаю паузу, дыхание перехватывает. — Тоже тебя люблю.

Девушка смеется, смешно морщит носик. Любуюсь на её веснушки, рыжие волосы, и самое красивое в мире лицо с карими глазами. Как же нам хорошо, это просто немыслимо.

— Ты будешь со мной всегда? — вопрос на самое ухо.

— Всегда. — отвечаю не задумываясь.

Она целует меня в мочку уха, я смеюсь, пытаюсь вырваться. Девушка садится сверху и поправляет волосы. Своим телом, в лёгком коротком платьице, бежевого цвета, она закрывает солнце. Я смотрю на неё как на богиню, из-за которой вижу лучики уходящего светила.

— У нас будут дети? — проводит руками по моей груди.

— Двое. — улыбаюсь.

— Почему двое? — не понимает Арина.

— Девочка и мальчик. — объясняю ей. — Девочку назовём Ариной, а мальчика Вася.

Мы на берегу реки, сейчас каникулы, и это лучшее время в моей жизни. Вокруг, на пару десятков километров, ни души. Во всяком случае, не должно быть никого. Только мы вдвоём, только я и она. А ещё — берёзки, трава, и тёплая вода.

— Ты такой смешной! — улыбается. — И такой любимый!

Нам восемнадцать лет, мы поступили в один университет, одну группу. И никогда не расстанемся. Да, мать с отцом говорят быть осторожным, что всё это временно — но я не верю. Не может быть ТАКОЕ — временным. Нам хорошо, мы вдвоём.

Дует приятный ветерок, треплет волосы девушки, а я всё не могу налюбоваться. Она богиня, она прекрасна, она лучшая.

— Пойдём? — тихо спрашиваю.

— Да.

Ещё раз целует меня в губы, потом в шею, и наконец слезает. Девушка быстро ныряет в серую палатку, которую я одолжил у друга. Осматриваю всё вокруг — потухший костёр, пару небольших табуреток, два велосипеда. Остальное мы уже спрятали внутри нашего временного жилища.

— Нашего. — тихо говорю, пробуя на вкус слово. — Нашего, общего, мы вдвоём.

Арина — моя первая девушка. Я у неё не первый, но это не важно, совсем. Я всегда смеялся в школе над ребятами и не мог понять — зачем они дарят цветы, гуляют? Какая может быть любовь, что это такое? А потом встретил её. Всего три месяца — и я не могу жить без любимой.

— Наше, общее, вдвоём. — повторяю, улыбаюсь.

Смотрю на закат, и иду к палатке. Залезаю внутрь, застёгиваю молнию на входе. Оглядываю всё — глаза расширяются. Арина лежит на двух спальных мешках, сейчас сложенных рядом. На ней красивое нижнее бельё, чулки, всё белого цвета.

— Нравится? — лёгкая улыбка на губах.

— Ты совершенство. — говорю поражённо.

Снимаю футболку, шорты. Пробираюсь к ней, нависаю сверху. Вдыхаю аромат её волос, тела, губ. Она и правда — совершенство. Как она могла обратить внимание на такого неказистого и глуповатого парня как я?

— Я люблю тебя. — повторяю в очередной раз.

Целую, осторожно, нежно, будто куклу из тонкого фарфора. Я боюсь, боюсь сломать её, потерять, что мы больше не будем вместе. Она обнимает, и страстно отвечает на поцелуй. Снимаю трусы, жутко смущаясь, потом помогаю девушке сделать тоже самое.

— Спасибо. — её тихий шёпот, когда она садится сверху, я вхожу.

— За что?

— За то, что ты есть. — поцелуй, долгий и медленный, такой нежный и прекрасный.

Девушка двигается, осторожно, медленно. Она дышит всё чаще, а я нежно кладу ладони на её ноги. Мне хорошо, приятно. Арина издаёт стон, кладёт руки мне на плечи, двигается быстрее. Не выдерживаю, переворачиваю её, и снова вхожу.

— А-а-а… — тихий возглас.

Целую грудь, шею, губы. Двигаюсь всё быстрее, а её ноги обвивают меня, удерживая. Кажется, мы дышим в унисон — часто, глубоко, а ещё эти её стоны. Я не выдерживаю, заканчиваю, и замедляюсь. Стараюсь прочувствовать каждое мгновение, каждую секунду, каждую минуту. Запечатлеть всё в памяти, навсегда, на вечность.

— Тебе было хорошо? — спрашивает она, когда я ещё сверху и продолжаю медленно двигаться.

— Зачем ты спрашиваешь, любимая? — смотрю ей в глаза.

Мы замолкаем, слышим какой-то шорох снаружи, переглядываемся.

— Серый! — хриплый громкий голос. — Смари какая херня тут!

— Чо встали, давай-давай, жрачку может найдём! — второй, громкий, неприятный.

Спрыгиваю с девушки, достаю сбоку перочинный нож, смотрю на вход. Закрываю собой Арину. Проходит секунда, и кончик грязного лезвия вспарывает ткань. Показывается морщинистое лицо в шрамах, потом в глаза бьёт свет фонаря.

— О! — улыбка обнажает несколько стальных зубов. — Ну здарова, фраерок!

— Петух, а ну пшёл отсюда! — лицо пропадает, мужчину кто-то оттягивает назад.

Прорезь увеличивается, показывается очередная голова — обритая, с большим носом, сощуренными глазами. Он осматривает всё, тоже широко улыбается и начинает дальше рвать вход.

Бросаюсь вперёд, пытаюсь пырнуть его ножом. Руку перехватывают, и меня вытаскивают наружу. Бьют под рёбра несколько раз, пытаюсь встать и получаю по лицу.

— Тут девка, Серый, ты смари какая! — радостный возглас.

Сердце бешено бьётся, подпрыгиваю, пытаюсь ударить ближайшего — все они в чёрной одежде, с белыми полосками на плечах и ногах. Заключённые, непонятно откуда взявшиеся тут. Меня сзади кто-то перехватывает, заламывают руки, бросают на землю, упираясь коленом в спину.

— А-а-а! — крик Арины. — Вася-я-я помоги-и-и, не-е-ет, а-а-а!

— Помогите-е-е! — кричу изо всех сил. — Кто нибу-у-удь!

Спине становится жарко, кто-то сильно бьёт. Потом снова и снова, рот почему-то наполняется кровью, а кричать становится почти невозможно. Из рта вырывается только бульканье и хрип. Меня ударили ножом, или чем-то подобным в спину?

Слышу смех, удары, крики девушки. Пытаюсь дёргаться — но получается всё сложнее и сложнее. Меня отпускают, я тяну руку к палатке. Как же тяжело, но я должен, я смогу.

Всё кружится, не могу сделать даже вдоха. Слышу грохот рядом, и крики:

— Шухер!

Ещё несколько выстрелов, снова крик девушки. Закрываю глаза, и проваливаюсь во тьму.

Глава 1

— Бух. — грохот, земля трясётся. — Бам-бам!

Меня придавило чем-то тяжёлым, не могу пошевелиться. Боль во всём теле, в глазах темнота. Сглатываю — вкуса крови больше не чувствую. Что-то произошло, непонятное и немыслимое. В голове вдруг возникает одно единственное имя — «Арина!».

— Есть живой, помогай! — слышу чей-то крик совсем рядом.

Судя по голосу — это мужчина. А главное, что этот голос не похож ни на один из тех, которые я слышал в последний раз. Тех, которые меня убивали и собирались изнасиловать Арину. Только бы с ней всё было в порядке, только бы она была жива. Почему мне так плохо, что же произошло? Нет, я помню, что меня ударили ножом. Но сейчас совершенно другие ощущения — как будто я попал под взрыв. Оглушение, вата в ушах, тошнота и головокружение.

Тяжесть резко пропадает, появляется боль во всём теле. Меня хватают на руки, не могу ничего разобрать. Только то, что сейчас ночь, а рядом стоит грохот, звук металла, непонятные выкрики.

— Тихо-тихо, малышка, жива? — кто-то тормошит, бьёт несильно по щекам, я морщусь, слышу облегчённое: — Жива, молодец что жива!

— Быстро-быстро, опять начинается! — женский голос.

Меня несут, тупая и ноющая боль во всём теле усилилась, я издаю слабый стон. Очень сильно тошнит, и наклонившись, я исторгаю из себя содержимое желудка. Тот, кто меня тащит, ругается, но не бросает. Чувствую кровь из носа. Только бы Арина была жива, только бы с ней всё было хорошо. Сознание опять уходит, я проваливаюсь в темноту, и рад этому.

***

Открываю глаза, надо мной ветки деревьев и ночное небо в тучах, грохота больше нет. Пытаюсь осмотреться — шея затекла и болит. Встать не получается, просто нет сил. Рядом горит костёр, ходят незнакомые люди.

— Очнулась, малышка? — женский голос слева.

Поворачиваю голову — худая женщина со старым лицом, короткими светлыми волосами и в странной одежде. Кожаная жилетка на серой рубахе, штаны с карманами по бокам, из чёрной ткани. На поясе ножны с мечом. Кто это, почему у неё меч? А ещё, эта странная одежда. Я ничего не понимаю.

— А-а-а… — пытаюсь сказать имя своей девушки, но не получается.

Облизываю сухие потрескавшиеся губы, во рту настоящая пустыня, языку больно.

— Тс-с-с, малышка, сейчас, вот так, осторожно. — шепчет женщина.

Она протягивает мне фляжку с водой, даёт пить. Я жадно глотаю холодную жидкость, кашляю. Женщина кладёт руку мне на лоб, говорит:

— Спи, всё уже кончилось, спи.

«Какой странный язык, незнакомый, и я его почему-то знаю.» — проносится в голове перед тем, как опустить тяжёлые веки, чтобы опять провалится в сон. А ещё замечаю непонятное белое свечение у неё из глаз.

***

Я лежу на боку, накрытый чёрным плащом, и смотрю на огонь. Вижу только кончики пламени, потому что над ним висит котёл с похлёбкой. Сам костёр находится в углублении, нельзя что бы нас заметили с воздуха. Гномы на грифонах регулярно патрулируют Каоские леса с неба.

Я не знаю сколько прошло времени, я не знаю, где именно мы находимся. Знаю только — это Королевство Каос, и во время бомбардировки я находился в посольстве лесных эльфов. Я тоже эльф, наполовину, понятия не имею, как это получилось.

— Очухалась, как себя чувствуешь? — слышу знакомый голос.

Ники, графиня, целитель. У неё длинное имя, и ещё какие-то титулы, я запомнил только первые четыре буквы. Женщина не обижается. Именно она меня почувствовала под завалами, и распорядилась, чтобы начались спасательные работы.

Все они думают, что меня слишком сильно приложило головой, и я потерял память. Вернее — потеряла. Судя по отражению в зеркальце, мне около восемнадцати лет. Красивое лицо, правильное. Рыжие волосы до плеч, веснушки. Совсем как у Арины.

Ники говорит, что я должен сказать спасибо матери эльфийке за такую внешность. Она всячески пытается напомнить мне про родных. Почему-то думает, что я их вспомню, и память вернётся. Но я не могу вспомнить людей, или эльфов, которые мне не являются родными.

— Прости, Ники, но мне кажется хуже. — говорю ей.

— Болит что-то? — напрягается целительница и её глаза начинают чуть светиться.

Да, в этом мире есть магия. И Ники как-то обмолвилась, что я тоже могу быть магом, хоть и очень слабым. Она хочет научить меня паре трюков, когда смогу стоять на ногах. Но судя по моим внутренним ощущениям — самостоятельно я встану не скоро.

— Там, ну, в общем там. — краснею я. — Кровь, и живот болит.

— Чудо ты моё, зачем же пугаешь так! — женщина кладёт мою голову себе на колени. — Это же обычные женские дела, у тебя еще никогда не было такого?!

— Нет. — шепчу поражённо.

А сам начинаю плакать. Почему это со мной, за что, как я провинился и перед кем?

Мысли постоянно возвращаются к Арине, я пытаюсь вспомнить и сердце начинает болеть. Вроде бы я слышал выстрел, и крики, кто-то пришёл на помощь. Кто-то искал этих заключённых. Наверное, военные. А может быть полиция. Только бы у неё всё было хорошо. Только бы они ничего не успели сделать.

— Госпожа. — я узнаю голос, один из разведчиков.

Кажется, его зовут Мирт, молодой парень, лет двадцати. Как и Ники — аристократ. Только нет своего владения, кажется он баронет. Хороший воин, и сейчас командует всем этим небольшим отрядом. Породистое лицо, чёрные волосы, и такие же чёрные глаза. Если присмотреться — можно понять, что они карие, а если просто бросить взгляд — и зрачков не разглядишь.

— Докладывай. — графиня продолжает гладить меня по голове.

— Нужно уходить глубже, весь лес у них не хватит сил охватить. — начинает Мирт. — Сейчас идут бои в Руоке, а Реес поддержал нас и скоро стоит ждать подкреплений. У Империи не будет свободных легионов, чтобы направить их сюда.

— Домен Акх? — хмурится женщина.

— В полном составе вошёл в Империю, теперь у них есть демоны. — после паузы, говорит разведчик.

— Отнеси девочку туда, пожалуйста. — распоряжается графиня.

Меня поднимают, и несут дальше от лагеря. Так я и справляю нужду, как могу. После меня обтирает влажными тряпками Ники, и снова подозвав одного из воинов, распоряжается, чтобы вернули на место. В этот раз мы остаёмся вдвоём, и женщина снимает мне штаны со всем остальным. Вытирает, достаёт предмет, похожий на губку, кладёт в новые трусы и осторожно их натягивает на меня.

— Вот и всё, Чудо, видишь как просто! — улыбается. — Запоминай.

— Спасибо, мама. — вырывается у меня. — Прости, Ники, я…

Она и правда похожа на мою мать, и после нескольких дней её заботы — не удивительно, что я так сказал. Женщина порывисто обнимает меня, и снова гладит по голове, приговаривая:

— Всё хорошо, Чудо, успокойся. Ты такая маленькая, а уже такая молодец, я горжусь тобой.

Я начинаю хныкать, и не понимаю почему. Я так часто стал плакать, и меня это смущает и беспокоит. Как же глупо и нелепо всё вышло. Я застрял в этом теле, в этом мире, а моя Арина где-то там, и непонятно чем всё закончилось.

— Я сам, сама встану, поможешь? — после паузы спрашиваю женщину.

— Уверена?

— Да. — киваю серьёзно.

Сильная слабость, руки и ноги плохо слушаются. Но я должен встать, мне просто необходимо это. Хватает и одной попытки, Ники меня поддерживает, и мы возвращаемся к костру. Я валюсь на свою лежанку. Ощущения — будто прошёл сотню километров, не меньше.

— Пей, это бульон. — протягивает мне деревянную кружку.

Вкусный, похожий на куриный, суп. Глотаю, обжигаясь, но терплю. Есть хочется жутко, но целительница пока не разрешает слишком усердствовать. Из разговоров я лишь смутно понимаю, что происходит. Война, большая, очень большая война. Ники иногда рассказывает мне, но очень мало. Да и информация, если честно, для меня почти бесполезная.

Несколько лет назад, некие террористы, устроили прорыв демонов. Те, основав тут свой домен, начали осаду чертогов гномов. Сам прорыв случился рядом с горами, поэтому не удивительно, что они сосредоточились на подгорных царствах. Все окружающие королевства тактично решили не помогать подземным жителям. А пару лет назад, гномам всё-таки удалось договориться с Королевством Риад, которое находится за горами. Они выбили демонов, оккупировали их домен, закрыли разлом. И образовали Империю Риад, в которую теперь входят гномы, а судя по донесениям, ещё и домен Акх.

Как это может быть связано? Тем более, что Каос от Империи отделяет государство Арино. Очень просто — Империи нужно расширяться. Уже год в соседнем Арино шла гражданская война. За несколько дней перед нападением, революционный совет захватил власть. И обвинил Каос в сотрудничестве с прошлым королём. Новое государство вошло в Империю Риад, и в этот же день начались первые бомбардировки, которые устраивают гномы. Ники говорит, что вся эта революция — дело рук имперцев. Но какая мне разница, я просто хочу вернуться. Я не собираюсь воевать и разбираться в местных проблемах.

— Ты можешь называть меня мамой. — вдруг произносит женщина. — Мне будет очень приятно.

Она смотрит на меня, снова поглаживает по волосам. В глазах слёзы, а морщинистая рука немного дрожит. Я беру её ладонь, сжимаю, отвечаю тихо:

— Спасибо.

— У меня не было детей, и род будет прерван. — вдруг поясняет женщина. — Я бы усыновила тебя, но теперь это не имеет значения.

— Почему?

— Потому что нам не выстоять. — пожимает плечами женщина. — Большая часть Каоса уже захвачена, лес в окружении.

— Но ведь придёт помощь. — пытаюсь приободрить её.

— Не скоро, и даже если они выбьют Риадцев — посадят на трон своего человека, король мёртв. — тихий голос. — Нет больше Каоса, а вся аристократия собралась тут, рядом с тобой, нас лишат земель, оставив ненужные титулы.

Я осматриваю сколько могу вокруг, осторожно поворачивая голову. Да, тут человек сто насколько я знаю, а из других рас — только я. И то наполовину. В посольстве лесных эльфов не выжил никто. Но мне это не нужно. И так понятно, что какой-то военный, восемнадцать лет назад вскружил голову эльфийке, работавшей в посольстве. Обрюхатил, а та, родив, оставила полукровку служкой при господах, в отдалении от родины.

— И что же делать? — в душе мрак и отчаяние.

— Сражаться, мстить, что же ещё? — она поглаживает мою ладонь. — Тёмные времена пришли, девочка, очень тёмные.

«Кому мне мстить и за что сражаться?!» — проносятся мысли в голове. — «Это не мой мир и не моя война, пусть это окажется сном!»

Но я каждый день щупаю свои острые уши, щипаю себя, но проснуться не получается.

— Научи меня магии, Ники. — говорю, чуть приподнимаясь.

Она осторожно кладёт мою голову на свёрнутый плащ, который служит мне подушкой, отходит. Возвращается с листком серой бумаги, и пишет карандашом на нём что-то. Потом показывает — вижу символы, значки, непонятные кружочки и треугольники. Грамоту я тоже знаю местную, но тут похоже особые обозначения.

— Начнём с самого простого…

Она объясняет, и я понимаю, что будет сложно. Математика и физика, вот с чем можно это сравнить. Для начала самые простые формулы, только теория, а ещё — немного медитации. Нужно научиться входить в разные состояния, чтобы использовать эти самые формулы. С первого раза, конечно же, ничего не получается. Я расстраиваюсь, а Ники говорит:

— Ничего, у нас есть ещё время, всё будет хорошо.

Я беспокоюсь за неё, почему она так сказала? С другой стороны — помощи нам в ближайшее время ждать неоткуда. Скорее всего, она не хочет меня и остальных пугать, но видимо судьба наша незавидная.

— Нужно идти, госпожа. — солдат в чёрной броне стоит за спиной моей новой матери.

Я только сейчас замечаю — лагерь собран, первые уже уходят дальше, в чащу. Меня кладут на импровизированные носилки, и я вижу недовольные взгляды. Все идут сами, только меня приходится нести. Но они молчат, слушаются графиню. Пока ещё слушаются. Рано или поздно, у неё перехватят командование, мне почему-то так кажется. Слишком уж она стара.

Меня снова клонит в сон, болит живот, и накатывают плохие мысли. Мне нужно учится магии, сражаться, и что-то решать с дальнейшей своей жизнью. Там, в моём мире, я скорее всего мёртв. И каким-то образом оказался здесь, после всего что случилось. Значит обычным способом я вернуться не смогу. Сдаётся мне, и необычным тоже. Магия магией, но я не спрошу никогда и никого о других мирах — могут как демона на костёр кинуть. Поэтому пока нужно просто научиться выживать, попытаться подстроиться под окружающих и окружающее, а дальше будет видно.

Веки становятся всё тяжелее, и я засыпаю.

***

— Ты не должна рассчитывать на силу. — повторяет в сотый раз Мирт. — У тебя не получится долго блокировать удар человека, который хотя бы год владеет мечом и поддерживает свои навыки на должном уровне. В остальном ты молодец, очень хорошо получается. Просто не хватит силы — сколько раз уже тебе это говорить?

Я снова потираю руку — вся в ссадинах, синяках, порезах. Три месяца прошло с тех пор, как я встал на ноги. Меня интенсивно тренирует лично Мирт. Бою на мечах и немного рукопашной. Многим это не нравится — командир разведки отвлекается на какую-то непонятную девку. Но ему плевать — продолжает меня так же изматывать тренировками, всё своё свободное время. А когда уходит в рейд — заставляет своих подчинённых.

— Я поняла, давай ещё. — киваю, поднимаю деревянный меч. — Всё время срываюсь, извини.

Мы снова сходимся, он нападает, я парирую, пытаюсь увести его оружие в сторону. Получается чаще, но недостаточно. Нужно больше тренировок. Я начинаю паниковать, пытаюсь автоматически блокировать удары. И вот сейчас — опять моё оружие на земле.

— Скорости тебе хватает. — вздыхает разведчик. — А вот силы и умения маловато, но ты делаешь очень хорошие успехи. Думаю, с обычным мечником справишься без проблем, если будешь тренироваться постоянно, то вскоре может даже сравняешься со мной.

Люди — лучшие мечники. Про них говорят — родился с мечом в руке. Эльфы — лучшие лучники. Так было и так будет, так меня учат. А я — ни то, ни другое. Хотя, признаться, занятия с луком я люблю. У меня отлично получается, за две недели я почти достиг уровня обычного новобранца-человека. А сейчас могу и белке в зрачок, правда с долгим прицеливанием. А вот с мечом пока не очень.

— Я стараюсь. — поднимаю свою «палку».

— Я знаю, Чу, у нас всё получится, не унывай. — он дружески меня обнимает.

Да, «дружески», как же. Я же вижу, как он смотрит, как ищет возможность прикоснуться. Как берёт иногда за руку. Но я ничего не чувствую, я не хочу этого. Я бы уже, наверное, дал ему по лицу, но нельзя. Мне нужен учитель, мне нужно стать полезным — иначе это конец.

Мы проводим ещё несколько боёв. Один раз я даже достаю Мирта, и радуюсь этому как ребёнок. Он очень хороший мечник, лучший из всех здесь присутствующих. Я много раз слышал, как о нём отзываются другие — мастер. И это слово многое объясняет.

— Спасибо. — благодарю его. — Я пойду к Ники, сегодня ещё не занималась с ней.

— Давай, у неё для тебя есть кое-какие новости. — улыбается парень, нехотя меня отпускает.

Иду по небольшому лагерю. Нас осталось семьдесят два человека. Это если меня считать за человека, некоторых это очень волнует. Эльфов тут не любят, а эльфы не любят людей. Вот и получается — мне нигде нет места. А ещё эти острые уши. Обычно, у полукровок, они больше похожи на человеческие. Но у меня они почти как у настоящего эльфа — острые и длинные. Ники даже подозревает, что или я квартерон — лишь на четверть человек. Или моя мать очень уж благородная. Вернее, мать этой девочки, ведь моя родная мать очень далеко отсюда. Жаль, что эта благородная «мама» не одарила меня никаким титулом.

Вокруг большие деревья, породы которых я не знаю. Они бывают одинаковые, иногда не очень. Но кажется, я таких в своём мире не видел. Может быть похожие, но точно не такие. Лагерь мы меняем уже не первый раз, и сейчас на обустройство уходит не больше двух суток. Когда покидаем старый, всё равняется с землёй, разведчики стараются не оставлять следов.

Меня уже научили ориентироваться в лесу, различать ядовитые и не очень ягоды, пользоваться растениями. Из одних можно извлекать яд, другими лечить, третьими парализовать. Всё запомнить пока не получается, но основы я уже знаю, и самые простые зелья приготовить могу.

Захожу в неказистую землянку. Тут горит огонь в глиняной печи, внутри уютно. Самодельная кровать, небольшой столик. На полу постелено покрывало, для меня и наших занятий.

— Кха-ха-кхе. — кашляет Ники. — Иди сюда, дай руки.

Протягиваю, она активирует заживление. Ранки и синяки медленно исчезают. Я мысленно отсчитываю секунды, и сердце предательски ноет. Каждый раз всё медленнее. Женщине плохо, и ещё этот кашель — я боюсь спрашивать, но явно что-то происходит. Её силы уходят, она больна, и всё меньше принимает участие в командовании.

— Ты молодец, быстро учишься. — гладит меня по плечу.

Её лицо осунулось, Ники похудела, мне кажется, даже часть волос выпала. Я сажусь на пол, принимаю нужную позу. Закрываю глаза и чувствую, как женщина кладёт руки мне на плечи. Мы начинаем наше занятие. Сегодня у меня получается быстрее, чем обычно, вызывать нужные состояния. Использую несколько заклинаний, самых простых, и в конце просто выпускаю сырую силу — что бы освободить внутренний резерв. Моя наречённая мать радуется.

— Я бы хотела, чтобы мы встретились раньше. — тяжело дышит, сглатывает. — Возможно, всё сложилось бы по-другому.

— Всё ещё может закончится хорошо. — улыбаюсь через силу.

— Ты же видишь, ничего не закончится хорошо. — женщина качает головой, тяжело опускается на кровать. — Ты должна больше заниматься, чаще.

— Я стараюсь.

— Я вижу, и знаю, что прошу очень многого, но… — она замолкает, пожёвывает губами. — Сегодня ты пойдёшь в рейд, это нужно.

— Но ведь… — не успеваю договорить, женщина перебивает меня, вскидывая морщинистую руку.

— На совете Курт и отец Мирта высказали недовольство. — грустный голос, снова кашель. — Это неплохой момент, на той дороге нас ещё никто не ждёт, мы только недавно сменили лагерь. И цель — обычные вестовые, хоть и с охраной. Мирт пойдёт с тобой.

— Я поняла. — опускаю голову.

— Нет, малышка, ты не поняла. — старушка качает головой, ложится. — Сколько женщин в нашем лагере?

— Тринадцать, считая меня. — отвечаю, понимая, к чему она ведёт.

— Это ещё незаметно, но Айша и Питра уже определили свою судьбу. — она смотрит мне в глаза, прищурившись.

— Что с тобой, мама? — подхожу и беру её за руку.

— Это жёлтая лихорадка, нет ничего удивительного что мы её подхватили тут. — опять откидывается на подушку. — Тебе не о чем волноваться, эльфийская кровь защитит от заразы.

— А ты? — не унимаюсь я. — Целительная магия, можно попробовать объединить силы, отец Мирта тоже маг, материализуем болезнь.

— А мне конец, тут не хватит нашего с тобой искусства. И сколько можно повторять — пере материализовать и вывести из тела и крови можно бактерии и паразитов. — разводит руками, молчит немного, потом продолжает спокойней: — Многим другим тоже конец, но минимум половина переживёт болезнь, и вот тогда…

— Не надо, я понимаю. — встаю, отхожу от кровати. — Мирт.

— Всё так, милая, всё так. — голос женщины совсем слабый.

— Я не хочу, не так, и не… — прикусываю губу.

— Ладно, потом об этом, но всё же подумай хорошенько. — отмахивается женщина. — И остерегайся его отца, у него в замке был целый гарем невольниц. А сейчас он тут, один, и не одна женщина не разделила с ним постель. Но больше странно другое — он тоже никого не спешит приглашать к себе, смотрит на тебя.

— Я не могу! — вскрикиваю, а на глазах слёзы.

— Тёмные времена, девочка, тёмные решения. — хрип, а не голос. — Иди сюда, дай я тебя обниму.

Я подхожу, ложусь рядом, и мы просто молча смотрим в небольшую щель на потолке у двери. Я думаю, над тем, что она сказала — и становится тошно. Но реальность такова, что я самый слабый из всех воинов. И самый бесполезный. Женщины или нашли себе пару, или как Айша и Питра…

— Я могу строить, кашеварить, воевать. — перечисляю тихо.

— Это неважно, Чудо. — грустно улыбается моя мать. — Ты женщина, а значит…

— Я уйду отсюда, от них, и тебя с собой заберу. — смотрю на капельки в щели, пошёл дождь. — Отсидимся, отлежимся, ты поправишься, и двинемся к свободному городу.

— Лес окружён, дочка, это верная смерть. — женщина поправляет рукой мои волосы. — А может что похуже, эльфов имперцы не щадят, только рабский ошейник и…

— Но должен же быть выход! — вскрикиваю.

— Ты его знаешь. — она снова смотрит на меня, а в её глазах сожаление. — Это не самый худший вариант.

— Когда мы выдвигаемся? — игнорирую её намёки.

— Через пару часов. — кашель, одышка. — Там, в углу, приготовлено для тебя. Мирт принёс утром, сказал, что это будет лучше всего.

Я встаю с кровати, обнаруживаю большой мешок с завязкой. Рядом на столике — меч, три метательных ножа, небольшой лук и колчан со стрелами. Меч одноручный, простенький, но добротный. Проверяю заточку — режусь и посасываю палец. Десять стрел, не пожалели для меня — наверное, мать настояла.

Открываю мешок, нахожу аккуратно сложенную одежду. Кольчуга, серая рубаха, такие же подштанники. Кожаная чёрная жилетка, штаны из плотной ткани с несколькими кармашками и ремнём, портянки. В самом конце курточка по пояс, из хорошей кожи, тоже чёрная. Сажусь, и смотрю себе на ладони, закрываю ими лицо.

— Ты справишься. — голос Ники совсем слабый. — Главное, пообещай, что вернёшься живой.

Сижу какое-то время, потом говорю тихонько:

— Обещаю…

Женщина уже спит, и не слышит меня. Сон беспокойный, она мотает головой, что-то бормочет себе под нос. Могу разобрать только — «Чудо, маленькая, бедненькая». И потом совсем непонятно.

Облачаюсь прямо здесь. Металл кольчуги дрянной, совсем никакой, но я знаю почему её принёс Мирт. Она лёгкая, совершенно незаметная. Одежда старая, судя по отметинам и заплаткам — в ней уже кого-то убивали. Проверяю как всё сидит, цепляю на пояс меч и вставляю в специальные кармашки-ножны кинжалы для метания. На спину лук в хитрый захват. Я уже отработал это движение до автоматизма, времени было у меня много.

Проверяю лоб женщины — он горячий. Смотрю на столик рядом — там пустая кружка, судя по запаху — отвар от температуры. Посылаю совсем слабую волну исцеления, должно помочь, хотя бы сбить жар. На большее я не способен, во всяком случае пока. Накидываю плащ, влезаю в невысокие кожаные сапоги, выхожу на улицу, тихо прикрыв за собой подобие двери.

— Как г…старуха? — слышу голос сбоку.

Подставляю лицо капелькам дождя, чуть приоткрываю рот и ловлю влагу на язык. Я узнаю его, Манкл, простолюдин, один из тех, кто прибыл с отцом Мирта. Невысокий, худощавый, с длинным носом и лысиной. Вот как они уже называют её — «старуха». Сказать он хотел другое — «гадина» или «гадюка». Тут не любят змей, я пока не разобрался почему. Но слова «гадина» и «змея» во всех формах означают оскорбление.

— Госпожа в порядке, со дня на день поправится. — бросаю ему.

Не смотрю, направляюсь в сторону скопления разведчиков. Но могу поклясться, что он сейчас смотрит на мою задницу и ухмыляется. Все они ждут, когда графиня умрёт. Тогда им можно будет со мной так же, как с Айшой и Питрой. Не сразу, конечно, но постепенно. Ничего, мы ещё посмотрим — кто-кого.

Когда подхожу, командир кивает мне одобрительно. Солдаты стоят под небольшим навесом, рассматривают карту, нарисованную от руки. Вглядываюсь, вижу наш будущий путь. Минимум два дня, а то и больше.

Мы придём за несколько часов до того, как там кто-то пройдёт. Потом нужно будет их всех положить, забрать важные документы, по возможности допросить. Лошадей, если получится, пригнать. Они подойдут для еды. Припасы тоже нужны, так что всё что найдём, включая одежду, нужно будет тащить сюда.

— Готова? — спрашивает парень, улыбаясь.

Он снова обнимает меня за плечо, а я опускаю голову. Нет, не будет этого, никогда и ни за что. Я не хочу, и никто меня не заставит. Лучше смерть, чем вот так. Тело может и женское, но никакого желания делать это с мужчинами, у меня нет. Возможно, лет через двадцать-тридцать, я окончательно привыкну и буду осознавать себя как женщину, и вот тогда у меня появятся какие-то намёки на такую связь. Но даже это кажется невероятным.

— Да. — отвечаю, и натужно улыбаюсь.

— Через пол часа выступаем, мы думали тебя придётся ждать дольше.

Он уходит, а я смотрю вслед. Чувствую взгляд в спину. Оборачиваюсь — барон, отец Мирта. Полный и высокий мужчина, ему около пятидесяти. Как и у сына — карие глаза и тёмные волосы, небольшая бородка. Улыбается и пялится на меня с интересом. Я резко разворачиваюсь, и ухожу на окраину небольшого поселения. Облокачиваюсь плечом на толстый ствол дерева, и смотрю в даль.

— Барон маг, боевой маг, будь осторожна с ним. — вспоминаю слова Ники.

«Прямо сейчас уйти, и больше не возвращаться сюда.» — крепко сжимаю кулаки. — «Куда уйти, и что делать?»

Действительно, я же даже не умею охотиться нормально, лишь знаю основы. Когда вернёмся, нужно обязательно научится. Сделать упор на этом, и продолжать заниматься магией и мечом, разбавляя это стрельбой из лука. А потом — уйти, жить одному, построить себе замаскированное жилище под землёй. Я видел, как это делают, даже помогал, думаю и сам смогу. Не с первого раза, так с десятого, всё получится.

А когда всё закончится, лет через десять уж точно, выйти. Направиться в портовый город, уплыть отсюда подальше. Куда угодно, лишь бы не оставаться в этом проклятом лесу. Устроиться работать, просто жить, и может быть, искать способ вернуться.

— Пора. — рядом появляется разведчик.

Киваю, и смотрю как пятеро уходят дальше, в лес, скрываясь и появляясь из-за деревьев. Наши плащи зелёные, с коричневыми пятнами, и они действительно могут скрыть из виду человека. Только вот эльфийскому зрению всё равно — я вижу каждого.

Делаю шаг по расхлябанной земле, а мысленно прошу прощения у Ники. Если не смогу вернуться — что бы она не сильно обижалась. А ещё, очень надеюсь, что она меня дождётся. Я не хочу, чтобы она умирала. Во всяком случае так, в одиночестве, пока я нахожусь неизвестно где.

Глава 2

К концу дня, когда мы пытаемся найти место для стоянки, улавливаю непонятный шорох. Резко поднимаю руку и всех останавливаю. Я слышу в лесу гораздо лучше остальных, хоть у них и опыта больше. Все замирают, прислушиваются.

Гнел, заместитель командира, показывает пальцем влево. Астин и Сторви бесшумно перестраиваются. Получается, они образуют треугольник, с Гнелом в вершине. Разведчик издаёт резкий свист, и из кустов на них бросается что-то очень быстрое и чёрное.

Гнел молниеносно подныривает под зверя, и прошивает мечом живот. Тварь падает на землю и получает ещё один удар в бок, от другого бойца. Я наконец могу рассмотреть — это медведь, но немного странный. Какая-то смесь тигра и медведя. Шкура, лапы, морда — медвежьи. А тело вытянутое, кошачье, с длинным хвостом.

— Стреляй, чего встала! — крик рядом. — Целься в глаза!

Лук сам собой оказывается в руке, натягиваю тетиву, и выпускаю стрелу. Но твари, по-моему, плевать. Разведчики, втроём, дразнят её. И когда она прыгает на одного, другой бьёт её мечом. Ещё пару минут — и зверь пятится в кусты, назад в чащу. Я натягиваю тетиву, и попадаю точно в глаз. Махина падает с грохотом.

— Тут и остановимся. — резюмирует Мирт.

Двое идут резать зверя, сбросив тяжёлые мешки со спин. Остальные, включая меня, занимаются костром и возведением небольших укрытий. Они защищают нас только от дождя, и спать придётся так, прямо на холоде.

— Учись. — поясняет Астин, показывая ножом на мёртвого медведя. — Его можно и одному завалить, думаю Мирт бы смог, тут главное ловкости побольше. Тебе скорости хватает, так что вполне по силам.

— Поняла, спасибо. — киваю ему благодарно.

Дождь, деревья, мокрая трава и листья. Ощущение, что даже не промокающий плащ уже давно наполнился влагой и тянет за плечи вниз. Меня на дежурство не ставят, хотя стоило бы — с моим то зрением и слухом. Но у Мирта похоже другие планы, он сразу всем сказал, чтобы меня не учитывали на вахтах.

Немного поев, и отогревшись у небольшого скрытого костерка, я укладываюсь в подобие спального мешка. Приваливаюсь спиной к толстому стволу поваленного дерева. Закрываю глаза, но меня кто-то осторожно толкает. Рядом обнаруживаю командира. Он расстилает своё спальное место, и ложится нос к носу со мной.

Оглядываюсь — все легли в отдалении. От него пахнет, очень неприятно. Кажется пот и ещё что-то. Алкоголь? Возможно. Поворачиваюсь к Мирту спиной. Он резко меня притягивает, я не сопротивляюсь. Шею колет его борода, немного отросшая за этот месяц.

— Да ладно тебе. — чувствую, как он улыбается.

— Не надо. — шепчу, и молюсь, что бы он послушал. — Не сейчас, ладно?

— А когда? — бурчит он.

— Не знаю, я скажу, обещаю. — пытаюсь уговорить.

— Как скажешь, но я запомнил твое обещание.

Не знаю, чего больше в его голосе — разочарования или злости. Он крепко обнимает меня и сопит. Мне неприятно, но я терплю. Всё это может закончиться печально, если начну брыкаться. Изнасилуют, вернутся в лагерь, посадят на цепь. Графиня уже не в состоянии им указывать.

«Как же мало времени нужно людям, чтобы стать зверьми.» — думаю, пытаясь заснуть.

Рука Мирта ползёт по броне, и оказывается внизу живота. Он хочет пролезть дальше, но я осторожно удерживаю его. Вздох, и парень успокаивается. Этот раунд за мной, а сколько ещё таких впереди? Надо уходить, надо срочно уходить. И мать с собой забирать. Смогу я её протащить на себе? Наверное, километра два максимум. Они же сразу погоню отправят, тогда точно конец.

На этих мыслях меня начинает клонить в сон. Усталость, дождь, лес — всё вместе навалилось, и я не выдерживаю. Закрываю глаза, и проваливаюсь в приятную тьму беспамятства.

***

Просыпаюсь сам, никто меня не будит. Уже светлеет. Я лежу один и хмурюсь. Потом вспоминаю, что командир должен был нести последнюю вахту. Значит проснулся я вовремя, никто не пнёт, что бы я вставал.

Сажусь, достаю из сумки вяленого мяса и уныло жую длинные кусочки. Вкус меня уже не волнует, плевать. Я всё думаю насчёт вчерашнего вечера, и не могу успокоится. Нужно бежать, как можно скорее.

Осторожно оглядываюсь — двое не спят, стоят в отдалении друг от друга. Я сейчас могу встать, и ножом перерезать глотки спящим. Дальше пустить быстро пару стрел в спины, потом добить уже мечом. Только вот я не спецназовец, а эти ребята с оружием с детства спят в обнимку. Скорее всего меня ранят, и закончится всё плачевно. Для меня.

— Есть ещё магия. — шепчу себе под нос.

И что я могу из магии? Видеть ауру и определять маг человек или не маг. Ну или не человек. Немного телекинеза, притянуть к себе небольшой предмет. Какие там огненные шары или молнии — надо раскачивать резерв для таких трюков. Хотя разряды, совсем маленькие, вызывать между пальцев я уже могу. Один раз получилось даже небольшую молнию сделать, но меня тогда накрыло на пол дня. Я думал, что умру от переутомления. Ники тогда очень ругалась, но сказала, что это очень неплохо.

«Конечно неплохо — жить захочешь, начнёшь учится всему что может пригодится.» — думаю, складывая в сумку остатки еды. — «А может лицо порезать себе?»

Нет, не поможет. Плевать им на лицо, главное, что между ног. Если зашью — они разорвут нитки. Тут только побег, далеко, и что бы наверняка. Ведь именно эти ребята, с которыми я сейчас, за мной и пойдут в погоню.

Мирт замечает, что я проснулся, и идёт, растягивая улыбку на лице. Походка у него плавная и опасная, я почти ничего не слышу. Да что там, слышу только потому, что вижу. И потому что эльф отчасти. Он говорит, что я хожу почти так же, видимо эльфийские корни и тело располагают к этому. Но я не верю, уж свой грохот я чувствую.

— Всё в порядке? — спрашиваю, поправляя снаряжение.

— Ты молодец, не пришлось будить. — улыбается, хлопает по плечу. — А этих лежебок сейчас будем расталкивать.

И с этими словами начинает обходить остальных спящих. Бьёт несильно по рёбрам ногой, каждого. Когда все наконец завтракают и собираются, Астин сначала закапывает костёр. Потом прячет наши следы пребывания.

Я внимательно слежу за всем и запоминаю, мне это скоро пригодится. Сам разведчик тощий, я бы даже сказал анорексичный. Волосы подрезаны под ноль, лицо вытянутое, как у лисицы. Нос большой, острый, кажется, что он может при вдохе втянуть весь воздух в округе.

Но я бы не стал обманываться его внешним видом и небольшим ростом. Я видел их тренировочные дуэли с другими бойцами. Он просто не даёт себя ударить, очень быстрый, и ловкий. Всё это умножаем на опыт, получаем смертельного противника.

— Чего смотришь, мелкая? — он замечает, как я наблюдаю, ухмыляется: — Правильно, учись.

Мы снова идём. В этот раз нам никто не попадается — ни люди, ни звери. Когда переходим первую лесную дорогу, командир даёт знак всем замереть. Мимо проносятся конные, десятеро. Но нам нельзя на них нападать, слишком близко лагерь и место нашей ночёвки. Хотя мне казалось, что если уж партизаним — то какая разница, где и как наносить урон врагу. Мы ведь для этого в этих лесах и сидим?

Когда они проезжают, я сижу на толстой ветке. Ещё пару недель назад понял, что отлично лазаю по деревьям. Я и в своём мире это делал, но не с такой скоростью. Вроде бы тело похоже на человеческое, я никаких отличий кардинальных не вижу. Разве что уши. Но всё равно — получается гораздо лучше, чем раньше.

Успеваю рассмотреть одежду — такая же как у нас. Чёрные жилеты, куртки и кольчуги. Понятно откуда мне и разведчикам взяли это обмундирование. Только у всадников ещё и герб Империи Риад — меч, пронзающий змею. А чуть ниже, ещё один — медведь, лапой забивающий змею. Какой-то дворянский род. Они тут все почему-то не любят змей. У Ники на шее похожий рисунок, только там сокол, клюющий несчастную змейку.

«Вперёд.» — показывает Мирт знаками.

Все начинают двигаться, и через секунду пересекают дорогу. Я прямо так, с дерева на дерево, прыгаю и оказываюсь на другой стороне. Командир просит меня спустится, и когда я это делаю, прописывает пощёчину. Смотрю на него обижено и вопросительно.

— Если договорились, что все идём пешком, значит идём пешком, никто не прыгает как обезьяна с острова Рогун. — зло шипит он.

Киваю, потирая красную щёку. Я убью его, если притронется ко мне — просто зарежу. Он не будет ожидать, а я сделаю это. Плевать на всё, но этот похотливый урод умрёт. Ему же всё равно как я передвигаюсь, он просто решил меня проучить перед своими подчинёнными. Мол вот она, его сучка.

Мы снова в пути, всё ближе к нужной части дороги. Один раз я всех останавливаю, мы прислушиваемся. Сторви показывает знаками, что пронесло, зверь ушёл дальше, не стал с нами связываться. Может быть почуял кровь своего собрата, может быть он был меньше, чем прошлый. Мне всё равно.

«Здесь.» — знаками показывает Мирт.

Двое устремляются через дорогу, и потом немного углубившись в лес, расходятся в разные стороны. Двое с нашей стороны делают тоже самое. Мы остаёмся стоять и смотреть. Через пару минут все возвращаются.

— Чисто. — докладывают разведчики.

— Отлично, верёвку. — командир осматривает всё вокруг, крутит головой.

Ребята достают откуда-то очень тонкую и почти прозрачную верёвку. На мой вопросительный взгляд, Мирт поясняет с улыбкой:

— Эльфийский шёлк, очень крепкая, всё время забываю, что ты потеряла память.

Они вяжут оба конца на деревьях, друг напротив друга, натягивая этот шнур через дорогу. Лезем на верх, тут, как и везде в этом лесу, очень удобные и толстые ветки. Укрывшись плащами, начинаем ждать.

Дождь всё идёт, даже не думая кончатся. А я всё больше думаю о том, что во время драки, не плохо бы было перейти на сторону тех, кто поедет по дороге. Возможно, плен — не самое худшее, что может произойти. Потом вспоминаю слова Ники:

— …эльфов имперцы не щадят…

Но можно поступить по-другому, просто ударить в спину своим. И опять всё упирается в Ники — её нужно будет забрать. Никто мне не поверит, что пять опытных разведчиков пали, а яушёл. Скорее скажут, что они умерли из-за меня, и насадят на что ни будь. И кол — это будет самое желанное для меня, я так думаю.

«Внимание!» — вижу знак командира.

Впереди шум, а я за размышлениями даже и не заметил, забыл прислушиваться к дороге. Что-то гремит и быстро приближается.

«Карета, мать твою!» — паническая мысль. — «Её никакая верёвка не удержит, максимум — задушим возницу!»

Нервничаю, знаками показываю Мирту. Он улыбается, отвечает пальцами «Спокойно!». Жду, и понимаю на что рассчитывали разведчики. Карету сопровождают две лошади спереди, и две сзади. Когда они равняются с нами, всадники натыкаются на верёвку и вылетают из сёдел. Я успеваю только достать лук, а остальные уже оказываются внизу. Несколько секунд — всё кончено. Возницу закололи последним, остались только те, что в карете, которая почти сразу остановилась.

Она большая, высокая, с украшениями, золотистой окантовкой. Мы осторожно окружаем средство передвижения, а я успеваю заглянуть в одно из окон. Там две женщины. Смотрю ещё раз — да, только две женщины, никакой больше охраны.

— Наружу! — кричит Мирт, резко открывая дверь.

— Пожалуйста, не надо! — доносится женский голос.

Из экипажа осторожно выходит девушка, она в длинном свободном, бежевом платье. Я сначала не понимаю почему, потом до меня доходит — у неё живот. Она беременна, и срок какой-то уж очень большой. Как же дерьмово всё выходит. Следом появляется вторая женщина, старше первой, но не на много. На ней кожаные штаны и куртка, на голове треуголка, в длинных сапогах. Как только она отходит от кареты, получает удар в живот.

— Не надо, прошу вас! — вскрикивает беременная.

Она тут же получает в лицо, а её подругу, или сестру, несут в кусты под руки. Я смотрю на это всё, и не могу поверить. Мы же обычные бандиты, это же никакие не вестовые. Зачем нам это?

— Что они собрались делать? — спрашиваю поражённо командира.

— Известно, что, или ты не понимаешь? — смотрит на меня серьёзно.

Слышу с той стороны, где все пропали, крики и удары. Сглатываю.

— И ты ничего не сделаешь? — смотрю в глаза Мирту.

— Это же Аринцы, посмотри, они топчут нашу землю. — пожимает плечами. — Поделом, тем более, парням надо расслабиться.

— Но ведь… — начинаю я.

— А тебе нужно закончить ТУТ! — резко говорит он, бьёт беременной по ногам, она падает на колени. — Ты бесполезная, ты ничего не делаешь, только жрёшь!

— Я…я…я! — начинаю заикаться, широко открываю глаза. — Я не могу, она же, ну ты видишь!

— Вынашивает змею для Империи? — приподнимает брови. — Тебе медаль ещё за это дадут, я поговорю с отцом. Делай.

— Я не могу. — шепчу, делая шаг назад.

— Пожа-а-алуйста, не-е-ет. — тихая просьба женщины на коленях, её лицо в крови, она прикрывает живот.

Меч Мирта быстро входит в округлость, проворачивается. Девушка падает. Она не плачет, просто тяжело дышит, открыв рот. Из раны льётся кровь, а я стою и смотрю. Меня скручивает, падаю на четвереньки, начинает рвать прямо на землю.

— Зачем. — тяжело дышу. — Что же вы делаете.

— Подойди, Чу. — тихо просит Мирт.

Он смотрит на умирающую, я поднимаюсь, в какой то непонятной прострации делаю к нему шаг. Когда оказываюсь близко, получаю удар в лицо, падаю в придорожную канаву.

— Ты же даже не наша. — спокойный голос.

Ещё один удар, под рёбра. Делаю кувырок назад, резко достаю меч. Он смеется, оружие покидает ножны. Прыжок, удар, ещё один.

— А-а! — вскрикиваю, роняя клинок.

— Я тебя тренирую, знаки внимания оказываю, пытаюсь в команду пристроить. — он выплёвывает слова, добавляя мне пинка. — И ничего не получаю в итоге. Ребята уже смеяться надо мной начинают.

Получаю в живот, пытаюсь достать лук и прикрыться им. Мирт мечом разрубает его надвое. Подходит ближе, поднимает за шкирку, и несколько раз бьёт лицом о дерево. Теряю сознание.

Прихожу в себя через несколько секунд, чувствую, как он копается с застёжкой моего ремня. Пытаюсь локтями оттолкнуть насильника, получаю ещё несколько ударов по почкам и печени, потом головой о дерево. Сознание снова мутнеет. Чувствую только, как с меня спадают штаны.

— Не сопротивляйся. — спокойный голос, удар по ногам, расставляю их шире. — Может тебе даже понравится, да точно тебе говорю, понравится.

Он резко входит в меня, я хочу закричать, но снова получаю по лицу. Мне больно, противно, и кружится голова. А Мирт сзади двигается, всё быстрее и быстрее. Боль усиливается, я открываю рот в беззвучном крике, и снова болезненный удар, в этот раз в висок.

— Да ты девочка, вот оно как. — громкий смех. — А так на шлюшку похожа.

Он заканчивает, и отбрасывает меня на мокрую траву. Я плачу, пытаюсь стереть кровь с лица. Лежу свернувшись, и хныкаю. Сил нет ни на что.

— Вставай. — приказной тон. — Вставай, или они сейчас вернуться, и я им предложу тебя опробовать.

Трясущимися руками приподнимаю себя, встаю, натягиваю штаны. Чувствую, как из меня вытекает что-то чужеродное, противное. Снова рвёт. Собираю капли дождя в ладони, умываюсь. Смотрю на Мирта. Он улыбается, подходит, хлопает по плечу.

— А ты боялась, а? — хватает меня за зад. — Понравилось же, я вижу. Таким шлюхам как ты, всегда нравится, когда их так грубо дерут.

С трудом сдерживаю себя, чтобы не сорвать с груди метательный нож. Я вижу лицо Мирта — глаза прищурены, зрачки сужены. Он ловит каждое моё движение. Как бы я не был быстр, он меня остановит, и тогда точно конец.

— Да, понравилось. — улыбаюсь через силу.

Ноги трясутся, меня тошнит. Вижу за его спиной ещё живую беременную женщину. Она лежит на боку, икает, медленно умирает. Делаю шаг мимо командира, опускаюсь на колени перед ней. Глаза девушки смотрят в пустоту. Достаю нож, и со всей силы бью в сердце, на всю длину. Она затихает, а я плачу. Дождь скрывает слёзы, стараюсь не зарыдать во всю глотку и сдерживаю себя.

— Вот это правильно, по нашему. — слышу сзади голос. — Будешь себя хорошо вести, и всё у тебя будет, поняла?

— Поняла. — часто киваю головой.

— Молодец, я скажу, что это ты сделала. — показывает рукой на труп. — Это тебе мой первый подарок.

Пусть подождёт, чуть-чуть, и тогда посмотрим — кто и как себя должен вести. Сейчас надо сдержаться, всего несколько часов — и я решу свою проблему. Одну из множества, но решу. Утираю лицо, применяю исцеление. Оно очень-очень слабое, нельзя тратить силы. Такие маленькие, но такие нужные.

Возвращаются разведчики, оглядывают нас удивлённо. Я стою перед трупом на коленях. Они вопросительно смотрят на Мирта. Он отмахивается:

— Повздорили немного, но девочка всё поняла, и сделала как надо.

Солдаты ведут связанную женщину, даже скорее тащат. Когда она видит свою родственницу на мокрой земле, издаёт протяжный вой. Получает по лицу, очень больно, затыкается. Я вижу, что на ней нет штанов, только рваная рубашка. Видимо всё оставили там, в лесу.

Двое начинают обшаривать трупы сопровождающих, один лезет в карету, ещё один распрягает лошадей. Я медленно поднимаюсь, осматриваюсь. Поправляю одежду, возвращаю нож на место. Вижу на себе злой взгляд девушки. Она меня ненавидит, и, наверное, правильно делает. Опускаю голову.

«Это не моя война, не мой мир.» — смотрю на свои ладони.

Руки и ноги трясутся, а слёзы всё льются из глаз. Подставляю лицо каплям, чтобы никто, кроме меня, не видел, что я плачу. Собираюсь с мыслями, поднимаю своё оружие. Осматриваю лук, и выкидываю его. Разведчики уже всё, что можно, собрали, оставив трупы полуголыми. Запряжена сейчас всего одна лошадь, и карету уводят с дороги, чуть дальше. Предварительно погрузив туда мертвецов. Найдя проход в лес, поворачивают, и скрывают экипаж за деревьями.

— Уходим. — командует Мирт.

Трое устремляются вперёд, ведя за собой лошадей. Командир смотрит на меня и ждёт. Понимаю, что не хочет упускать из виду. Не доверяет. Иду, и чувствую его взгляд на спине. Только бы дождаться привала, не сорваться, только бы выдержать.

Опять слякоть, мокрая трава и земля. Большие деревья и этот проклятый лес. Я ненавижу лес, ненавижу этот мир, ненавижу это тело. Я хочу умереть. Если сегодня ничего не выйдет — найду способ уйти навсегда.

***

Когда начинает темнеть, Мирт командует привал. Мы шли несколько часов, а девушку уже тащили на себе последние пару километров. Она замёрзла, и идти просто не могла. С ней тоже надо будет что-то решать, когда всё закончится. Если закончится.

— Я тебе не говорил. — зевает Мирт. — Но Айшу забили перед нашим уходом, до смерти. А Питру и Нишку посадили на цепь. Так что лучше будь хорошей девочкой, моей девочкой, и с тобой такого не случится.

— Я буду хорошей. — улыбаюсь ему, придвигаясь ближе.

Он обнимает меня и отпускает со смехом. Чувствую, что лицо уже не опухшее. Всё-таки вложил в заклинание больше, чем нужно. Но силы восстановились. И на том спасибо. Отхлёбываю из деревянной миски супа, сегодня командир разрешил приготовить нормальную еду.

Остальные, быстро поужинав, вновь пошли мучать девушку. Она уже не сопротивлялась, пропуская через себя по очереди всех. Даже не смотрела на меня зло, только взгляд в пустоту, как у её родственницы перед смертью.

— Командир, не хочешь поменяться?! — смеётся Астин.

— Пошёл ты к демонам! — весело отвечает Мирт.

Целует меня в щёку, лезет к губам. Отвечаю ему, еле сдерживаясь от рвотных позывов. Делаю всё, чтобы ему понравилось. Он рукой лезет дальше, расстёгивая куртку, жилетку, рубаху. Я осторожно, целуя его в шею, говорю:

— Подожди, я так не могу.

— Как? — недовольно отрывается он от моей груди.

— Ну, когда они там, с этой, всё будут видеть. — показываю неопределённый жест рукой.

— А, понял. — улыбается. — Пошли отойдём.

Тянет меня в кусты, за деревья. Прижимает к стволу, целует шею. Расстегнув мокрую рубашку и стянув кольчугу, облизывает грудь, всё ощупывает. Чертыхаюсь, проклиная себя, мысленно.

— Нет, ты не понял, не так. — протестую я.

— Да что такое?! — злится он. — Ты, сука, меня сначала завела, а сейчас в отказ пошла?!

Поворачиваюсь к нему спиной, спускаю штаны. Он быстро прижимает меня, входит и закрывает мой рот ладонью. Второй рукой сначала держит живот, потом крепко сжимает грудь. Наконец закончив, шлёпает по заднице и уходит, оставляя у дерева.

— Чуть-чуть, всего чуть-чуть потерпеть. — успокаиваю шёпотом.

Снова чувствую в себе что-то. Рукой провожу там, пытаюсь собрать сколько могу, и что бы дождь всё смысл и унёс. Но память и чувства не смоешь. Я уже не буду прежним, ничего не будет прежним.

Возвращаюсь к костру, мы сидим какое-то время. Но я вижу, что наша лежанка теперь дальше от остальных, гораздо дальше. Метров двадцать, мне этого хватит, для начала. Если так не получится, значит никак не получится.

Все ужинают, и самое главное — выпивают спиртное. Все, кроме Мирта. Девушку привязали к ближнему дереву, она полностью обнажена. Тело в синяках и ссадинах, дождь смывает кровь. Вижу, как красные струйки устремляются по её телу к земле. Это мог быть я, вот так же, привязанный и изнасилованный всеми. А так достижение — меня насилует всего один мужик.

«Хочешь поменяться с ней?» — спрашиваю себя, и отвечаю: — «Нет.»

Все укладываются, первую вахту несёт Астин. Это будет сложно, очень сложно. Но хотя бы одного я заберу с собой, плевать. Улыбаюсь Мирту, и мы идём на наше место.

Ложимся рядом, он приспускает мои штаны, и снова входит. В этот раз боком, медленно, кусая мне шею. Ловлю себя на предательской мысли — что мне это нравится. Не Мирт, а когда кусают шею.

«Дерьмо, какое же дерьмо.» — ругаю себя мысленно.

Он снова заканчивает в меня, прижимаясь крепче, и больно стискивая грудь. Издаю притворный стон.

За час, Мирт берёт меня ещё один раз. Я начинаю беспокоится, как бы он все силы не растерял. С другой стороны, если крепко уснёт — будет ещё проще.

Наконец решаюсь, снимаю с себя верхнюю одежду, штаны и всё остальное. Сажусь на него сверху, но он не готов. Целую, ласкаю шею. Наконец всё получается, он снова во мне. Начинаю двигаться, выпрямляя спину. Он лапает мою грудь, зад, ноги, оставляя синяки и рыча как медведь, которого мы убили. Я ускоряюсь, и чувствую, как он заканчивает. Насаживает меня всё сильнее, схватив за задницу и прижимая к себе. Сейчас он весь мой, потерял бдительность. Телекинезом притягиваю нож, и резко ввожу ему в глаз на всю длину. Он сам меня учил этому удару, если всё сделать правильно — человек не издаст ни звука.

Так и получается. Его руки резко вскидываются, и я их ловлю за запястья, опускаю на землю. Слезаю, и ложусь рядом, внимательно смотря на Астина. Он далеко, смотрит в другую сторону. Это хорошо, ничего не заметил подозрительного.

Начинаю облачаться, кольчугу не беру, только рубаху и штаны. Сверху накидываю жилетку с двумя оставшимися ножами. Осторожно достаю меч, и начинаю красться к часовому.

«Сами же говорили, что я двигаюсь тихо, вот и проверим.» — думаю про себя — «Основное я уже сделал, теперь только бонусные балы добить, а если не получится — убить себя».

Я уже совсем близко, Астин медленно поворачивается, ускоряюсь как могу, и меч входит ему в горло. Он пытается что-то сказать, я зажимаю ему рот и укладываю на мокрую траву. Получаю несколько болезненных ударов по рёбрам. Удерживаю коленом, проворачиваю оружие в ране, и человек затихает.

Чувствую чужой взгляд, спина холодеет. Всё, доигрался, разбудил кого-то. Зажмуриваюсь, жду удара. Ничего не происходит, медленно оборачиваюсь. Ловлю сверкнувшие глаза девушки. Она ведь может сейчас закричать, наплевав на себя и месть насильникам. Ей может быть гораздо важнее убить меня — я ведь, по её мнению, прикончил двоих из её семьи.

«А разве не ты убил ребёнка и женщину?» — приходит мысль. — «Ничего не сделал, а потом ещё и добил.»

Проходят секунды, но она просто смотрит, молчит. Перехватываю меч в левую руку, правой достаю один из ножей. Подхожу к спящему, и проделываю тот же приём, что и с Миртом. Он затихает ещё быстрее, даже не проснувшись.

Следующий лежит на животе, и вот тут сложнее. Убираю метательный нож, и резко вставляю ему в горло оружие. Он издаёт хрип, я пытаюсь заткнуть рот, но всё равно получается слишком громко.

— Сзади! — хриплый и надрывный крик девушки.

Делаю кувырок, резко встаю и разворачиваюсь, смотрю на противника. Это Сторви, стоит с оружием, готовится прыгнуть.

— Ты бешеная! — шипит он.

Вскидываю руку, и с неё срывается молния. Мы на мгновение соединяемся ею с разведчиком, и падаем вместе на колени. Я потратил всё что у меня было, даже больше. Кровь идёт из носа, в глазах разноцветные круги. Противнику хуже, лицо отчасти обожжено, он дезориентирован. Но самое страшное — я его не убил. Ползу изо всех сил ближе, пытаюсь ударить мечом в живот — но силы мало, да ещё кольчуга.

Мужчина чувствует удар, и хватает меч за лезвие, вырывая у меня из рук. Срываю с груди метательный нож, и запускаю в него, попадаю в шею. Он хватается за него, выдёргивает из себя, и отправляет назад. Оружие входит мне в плечо.

— А-а-а! — ору изо всех сил.

Бросаюсь на него, и валю на землю, хватаю за голову и бью о ближайший камень. Снова и снова, сильнее, получаю удар ногой в живот и отлетаю к дереву, где привязана девушка. Протираю глаза, вижу, как он встаёт. Делает шаг, ещё один, и падает на колени. Держится за шею, откуда фонтаном бьёт кровь. Видимо я повредил артерию.

Валюсь на бок, и теряю сознание.

Глава 3

— Вставай, змея, да вставай же!

Открываю глаза, ночь, дождь всё так же льёт сверху. Тело одеревенело, я тяжело дышу. Чувствую удар в спину, сильный и болезненный, снова в сознание врывается злой голос:

— Просыпайся, гадюка, сколько можно лежать, тварь!

Девичий голос, а бьёт она меня своей босой ногой. Я с силой переворачиваюсь, отползаю. Пытаюсь отдышаться, ловлю ртом капли воды. Смотрю на ветки деревьев, тёмные тучи на тёмном небе.

— Я жив. — захлёбываясь, говорю себе. — Всё ещё жив.

Непонятно только — зачем?

Одежда промокла до нитки, волосы превратились в мочалку, чувствую холод. Приподнимаюсь на локтях, осматриваюсь. Пять трупов, и всё это сделал я. Ударил в спину. Но меня это совершенно не волнует. В голове только одна картина убийства — беременной женщины. Сначала как Мирт пронзает ей живот, а потом как я её добиваю. А потом то, что он сделал со мной.

Сжимаю кулаки, собирая траву и грязь в них, бью руками со всей силы о землю. Опять бессильно откидываюсь назад, девушка что-то кричит, проклинает меня. Я не слушаю, всё так же ловлю капли дождя.

— Я убью себя, я просто убью себя, это же так легко. — шепчу, достаю нож из плеча.

Он острый, очень острый. Руки холодные, запястья даже не почувствуют ничего. Сажусь, закатываю рваные рукава, примеряюсь к левой руке.

— Ты что это задумала, сука, а? — удивлённый возглас рядом.

Мозг, разум, чувство самосохранения. Они выделяют главное из окружающего, чтобы сохранить мне жизнь. Заставить сомневаться.

— Заткнись сука, закрой свой поганый рот! — кричу.

Бросаю нож, хватаюсь за голову, снова повторяю:

— Заткнись, тварь, заткнись!

Рыдаю, беру снова нож, шмыгаю носом. Примеряюсь к запястью — всего одно движение, потом второе по другой руке. И лечь, ждать, когда всё закончится.

— Эй-эй постой, послушай, — снова голос девушки.

Видимо она поняла, что я кричал это не ей, а себе. Испугалась, хочет освободится. Но зачем? Как она будет жить с тем, что случилось? Они же её пустили по кругу, как какую-то вещь, использовали!

Подползаю, она смотрит на меня испуганно. Берусь за рукоятку оружия двумя руками, примеряюсь к её груди, шепчу:

— Тс-с-с, сейчас всё кончится, потерпи.

— Ты что это делаешь, а? — неуверенный голос. — Постой, прошу.

Собираюсь ударить — но не могу. Просто не могу. Этих пятерых мог — а её не могу. Кидаю нож, он входит в дерево, прямо над головой незнакомки. Бью себя по лицу, и снова рыдаю. Я не могу убить ни себя, ни её. И жить дальше не могу. Я не человек, я просто какой-то отброс!

— Та-а-ак, успокойся, помоги мне освободится, ну же. — уговаривает меня. — И вместе мы решим, что делать дальше, ты поможешь мне, а я помогу тебе.

Через пару минут прихожу в себя, подползаю к девушке. Выдёргиваю оружие у неё над головой. Сначала срезаю верёвки с её ног, потом заползаю за дерево, и освобождаю руки. Облокачиваюсь на ствол, дышу, снова подставляя дождю лицо.

— Гадина! — удар в голову. — Ты убила её!

Падаю на землю, не шевелюсь.

— Сдохни! — удар по рёбрам. — Ты убила мою сестру и племянника!

Выпускаю нож из рук, сил нет даже закрываться от ударов. Она бьёт меня ногами, потом садится и начинает молотить кулаками. По лицу, телу. Хватает за волосы, бьёт об землю. Попадется какой-то камень, голова кружится.

«Да, вот так, убей меня.» — прошу мысленно.

Теряю сознание, снова, но почти сразу прихожу в себя. Девушка сидит сверху, у неё в руках нож. Держит его двумя руками, занесённым для удара. Она как Немезида, богиня возмездия. Сошла с небес, прошла сквозь границу миров, и настигла меня. Я жду, проходят секунды, потом минута. Ничего не происходит.

— Ненавижу тебя! — душераздирающий крик боли.

Нож входит в ствол дерева рядом, опять удар по лицу. Она падает, ложится рядом, сворачиваясь как котёнок. Рыдает, тело вздрагивает. Я придвигаюсь ближе, обнимаю её.

— Убери руки, не трогай меня, убери руки! — сквозь слёзы.

Отпирается, бьёт локтем. Но я прижимаюсь сильнее, и тоже рыдаю. Мы лежим под проливным дождём, на небе молнии и гром. Рыдаем в унисон, вздрагивая и не зная как всё это закончить. Струи, кажется, стали такими же толстыми, как вода из-под крана, и больно ударяют по коже.

Но даже они не могут смыть того, что с нами произошло. Только смерть освободит от груза. От печали, горя, моих поступков. Найти бы ещё, кто мне её принесёт. Вроде бы идёт война, и старуха с косой должна забирать всех желающих. Каждому выдан купон на бесплатный проезд.

— Каждому, но не мне. — шепчу, теряя сознание от бессилия.

***

Открываю глаза, дождя уже нет. Меня знобит, чувствую себя очень плохо. Тошнит и болит голова. Сажусь, ощупываю одежду — она мокрая и ледяная. Оглядываюсь, нахожу девушку — она пытается развести огонь. На ней такая же мокрая одежда, как и на мне. Распотрошила одну из сумок, забрала комплект. Видимо не захотела никого из своих насильников раздевать и вообще прикасаться.

Встаю, подхожу, молча зажигаю сухие ветки магией. Это действие вызывает сильную головную боль. Хватаюсь за виски, сажусь. Когда приступ проходит, грею руки. Меня трясёт, и найти что-то сухое вряд ли сейчас получится. Хотя, можно вернуться к карете и там внутри…

«Нет, туда я не пойду, я не хочу снова всё видеть.»

Встаю, разминаюсь. Мы не разговариваем, и девушка не спешит уходить. Осматривать что у нас есть. Чувствую, что у меня температура, и нахожу в первом же мешке нужное — сухие травки, спрессованные в таблетки, они хорошо упакованы и почти не промокли. Глотаю сразу три, хотя бы температуру собьют.

Кашляю, тяжело дышу, и продолжаю поиски. Нахожу запасы вяленого мяса и хлеба, завёрнутые в непромокаемую ткань. Могли бы и одежду так завернуть. Есть не хочется, возможно из-за болезни, а может потому, что всё это произошло со мной. Заставляю себя, кусаю сначала мясо, а потом хлеб. Жую, ни о чём не думая, смотря в землю.

Рядом появляются ноги, молча протягиваю еду девушке. Она берёт, садится рядом и ест. Чавкаем так какое-то время, потом слышу вопрос:

— Зачем?

— Что именно? — опускаю руки.

Разжимаю пальцы, еда падает из рук на землю. Снова становится гадко на душе.

— Зачем ты это сделала, убила мою сестру и её ребёнка? — голос слабый, ей тоже плохо.

— Я не убивала её ребёнка. — качаю головой, показываю за спину. — Это был он, а я добила твою сестру, чтобы не мучалась.

— Гадюка. — выплёвывает девушка.

— Так убей меня, я не против. — пожимаю плечами.

Зажмуриваюсь, жду. Ничего не происходит. Открываю медленно глаза, и поворачиваю голову. Она сидит, обняв свои плечи, и смотрит в пустоту. На шее девушки знак благородной. Едва заметная круглая татуировка — хорёк, убивающий змею.

— Всё равно сдохнешь, ответишь за всё. — роняет слова, качая головой. — Ещё будешь завидовать этим твоим дружкам.

— А вы ответите за всё? — встаю, делаю шаг к костру.

— А я никого не убивала. — смотрит на меня.

— Если бы ваши войска не пришли в Каос, я бы тоже никого не убивал. — пинаю какую-то ни в чём неповинную ветку. — Я бы просто жил, понимаешь?!

— Убивал, жил… — повторяет она. — У тебя и с головой похоже не всё в порядке.

— Знаешь, когда тебя достают из-под завалов здания, которое подверглось бомбардировке — это норма. — плюю себе под ноги. — Проблемы с головой и всё остальное.

— Ха-ха-ха, да ты… — начинает девушка.

— Закрой свою пасть, благородная сука! — не даю ей начать. — Или это не твои родственнички принимали решение о начале войны, могу поспорить на что угодно — без них не обошлось. Какой ни будь Великий Совет Империи, или вроде того, куда входят все главы вашей сраной аристократии. Вот их и благодари, за то, что случилось.

— Как ты бодро заговорила, нелюдь. — девушка кривит лицо. — Может у тебя шаль?

Ничего не отвечаю, я знаю это слово, но не знаю его значения. Кидаю веток в костёр, в этот раз сырых. Магией добавляю огня, всё больше и больше. Не замечаю струйку крови из носа, и усиливающуюся головную боль. Когда жар от высокого пламени уже обжигает лицо и волосы, отхожу. Стою, согреваюсь. Бросаю в костёр ещё веток и дров, такому огню уже всё равно — сырое или сухое. Рядом встаёт девушка, и тоже греется.

Мы, не сговариваясь, подтаскивает небольшое бревно. Садимся, и ждём, пока хоть немного просушится одежда на нас. В голубых глазах девушки отражается огонь, а я даже не помню какого они цвета у меня. Наконец рассматриваю её лицо — красивое, правильное. Аккуратный носик, полоска правильных губ, стройная фигура и достаточно большая грудь. Смотрю зачем-то на свою, сравниваю. Нет, у меня раза в два меньше, совсем груди нет. Да и зачем оно мне надо?

На вид девушке лет тридцать, но я кое-что знаю. Люди здесь спокойно живут до ста-двадцати, так что ей может быть и сорок-пятьдесят. Ники, например, было сто пять.

— Я не прощу, никогда. — вдруг говорит она.

— Я знаю. — закрываю глаза.

Меня клонит в сон, но борюсь с этим. Добавляю ещё огня, и когда кончики волос на лбу начинают тлеть, чуть отстраняюсь, отгоняя сон. Из носа уже льются сопли, чихаю и кашляю. Температура вроде бы прошла, но это временно. Тянусь за сумкой, нахожу ещё травок, и протягиваю девушке. Она без вопросов берёт и съедает.

Копаюсь дальше, и среди хлама нахожу нужную вещь. Смятый листок, весь промокший. Большая часть названий стёрлась, но общие очертания видно. Я знаю где мы находимся — в центре лесов Каоса. Ну или почти в центре. А теперь нужно подумать, куда я двинусь. Подальше от Империи, Королевств, Эльфов — с меня хватит этой войны.

Лес тянется по границе Каоса с Руоком, потом сужается, и его полоска уходит к океану. И вот там уже всё интересней — на берегу стоит свободный город Мирос. Ники рассказывала, что такое свободные города — они не принадлежат государствам. Малые налоги на торговлю, поблажки, контрабанда. Этакие островки свободы, мини-государства, выгодные всем. Все свободные города — портовые.

— Прости, Ники. — смотрю в огонь. — Я не хотел, и может хоть ты сможешь меня простить, мама.

Я не смогу вернуться, увидеть её в последний раз. От этого больно и грустно, на душе скребутся кошки. Но по-другому не будет, ведь если я пойду — она наоборот будет не рада. А если она уже умерла, что скорее всего, то меня ждёт только цепь и насилие. Пока Империя не перебьёт весь лагерь.

А вот куда плыть из Мироса — другой вопрос. Куда угодно, но подальше с этого материка. Рабство есть только здесь, на двух других континентах не так распространено. А если я попаду в ошейник — тогда точно всё кончено, меня уже не отпустят.

— А чем я заплачу за проезд? — спрашиваю себя.

Девушка рядом смотрит на меня удивлённо, ничего ей не говорю.

Да, денег нет, но ведь я могу сражаться, кое-что из магии. Я не великий воин и архимаг, но ведь маги, со слов Ники, редкость. Наймусь, например юнгой, если им не нужны маги и воины. Да продам себя, уже плевать, лишь бы вырваться отсюда. Пять минут отвращения, и место в каюте обеспечено.

«Или привяжут к койке в корабле, и всю дорогу будут насиловать.» — приходит неприятная мысль. — «А потом обратную дорогу, и так пока не сдохнешь.»

Да, всё-таки этот вариант мне не подходит. Оглядываюсь, смотрю на труп Мирта вдалеке. Сплёвываю в его сторону, меня трясёт от воспоминаний и злости.

***

Я собираюсь, откладываю нужные вещи. Лук, меч, метательные ножи. Запасные стрелы, ещё пару кинжалов в наплечную сумку. Кольчугу беру свою, лёгкую. Добавляю к этому хлеба и мяса. Накидываю маскирующий плащ. Девушка тоже копошиться с одним из мешков, не обращаю на это внимания.

Костёр уже догорает, я и так мог привлечь ненужное внимание. Да скорее всего и привлёк, просто наездник на грифоне не будет сам спускаться. Доложит, и сюда пришлют на проверку отряд. И как бы не прислали быстро, ведь могут кое-что понять. Например, прикинуть — по дороге неподалёку, должна была ехать карета с благородными. И она пропала. А тут костёр непонятный, и никаких войск быть не должно.

— Еда, остатки карты, прокладки. — на последнем слове морщусь.

Да, через дней десять будут те самые дни. Как же надоело, это снизит мою скорость. А мне по лесам идти и идти.

Всё проверив, ощупав почти сухую одежду, выдвигаюсь. Насильников решил не хоронить, пусть звери дожирают. Наверное, на такую падаль и тигро-медведи не сподобятся. Лошадей ночью отпустил, и они разбежались, искать я их не намерен. Мне на дорогу путь заказан. Всё вокруг оккупировано имперцами, и мои уши меня приговорят.

Немного отойдя от лагеря, смотрю вверх — тут стволы деревьев уже толстые, длинные. Забираюсь наверх, осматриваюсь, и начинаю прыгать с ветки на ветку. Получается легко и непринуждённо. Кажется, это тело для этого создано. Создаётся ощущения, будто деревья сами расставляют ветки, чтобы не мешать мне.

— Ты где, ау! — слышу сзади.

Ругаюсь про себя, останавливаюсь, свешиваю ноги и сижу, думаю. Что мне с ней делать? Я даже имени не знаю, чего уж про остальное. А ещё эта её метка — ей, по-хорошему, в лагере сидеть надо. Надеется, что по знаку её каким-то образом найдут. Подбираю ноги, закутываюсь в плащ, жду.

— Ау! — кричит уже совсем близко.

Да, ходит она по лесу громко. Словно слон в посудной лавке, не пропускает ни одной ветки. Как она собиралась тут выживать, тем более так крича на каждом шагу?

«Если бы не я с «друзьями» — ей бы не пришлось тут выживать.» — смотрю на проходящую снизу девушку.

Слышу шорох, еле уловимый, но такой знакомый. И это не девушка. Вспомнишь тигро-медведя, вот и он. Смотрю во все глаза, тварь крадётся слева от девушки, собираясь совершить прыжок.

«Не вмешиваться?» — первая мысль, за ней вторая — «Ты ей должен, один раз уже не вмешался.»

Изготавливаюсь, держусь за рукоять меча, лук и стрелы мне не помощники в этой битве. Я скорее всего сейчас умру, а потом и она. Но, вроде как, я этого и хотел, разве не так?

Проходят секунды, и зверь совершает рывок. Моё сердце начинает быстро биться, организм выпускает лошадиную дозу адреналина. Восприятие ускоряется, а вокруг всё замедляется. Одна из техник Ники, она научила меня входить в разные состояния. И не все были для использования магии. Впервые у меня получилось вызвать боевое ускорение с первого раза, и так быстро.

Я прыгаю, держа остриё меча вниз, и падаю прямо на огромную тушу. Прошиваю его, меня отбрасывает, а оружие остаётся в теле зверя. Прыгаю к девушке, закрываю собой, хватаюсь за метательный нож. Тварь жалобно рычит, возится, пытаясь зубами ухватить «зубочистку» у себя в спине. Смотрит на нас, успокаивается, и начинает отступать назад.

— Ты чего орёшь, дура?! — даю ей подзатыльник, когда мы остаёмся одни.

— Я не знала, я думала… — оправдывается, потом до неё доходит перед кем, и заканчивает: — Не твоё дело!

Грубо срываю у неё с пояса меч, почти такой же, как у меня был. Выбрасываю ножны, и вставляю в свои. Спрашиваю, прищурившись:

— Зачем ты идёшь за мной?

— Выведи меня на дорогу, проводи до города. — поправляет сумку на плече.

— Ты свихнулась? — стучу ей по макушке. — Что бы меня сразу взяли ваши уроды?

Идти надо уже сейчас, неизвестно, когда на место костра придёт враг. А я тут стою, с ней разговариваю. Цыкаю языком, закусываю губу.

— Тебя по метке должны искать, ты же благородная, сиди и жди у костра. — пробую её уговорить. — Если я тебя с собой возьму, это верная смерть.

— Выведи меня на дорогу, хотя бы, и скажи в какую сторону идти. — упорствует девушка. — Искать не будут еще день, а может даже два.

Прикидываю в голове — через несколько километров будет небольшая тропинка, для одного конного. Наверное, стоит её оставить там, и показать в какую сторону по ней топать.

— Я буду идти быстро, для тебя быстро, не отставай. — поворачиваюсь, и начинаю шагать. — Постарайся не шуметь.

***

Я иду не так, как рассчитывал. Приходится сбавлять скорость, что бы девушка не отставала. Один раз уловил с неба странные звуки, затаился вместе с ней. Аристократке всё равно, её спасут, а мне конец.

Пару раз слышал зверей, судя по звукам — меньше медведя, но больше собаки. Видимо местные волки, или ещё какая гадость. Но повезло, они решили с нами не связываться. Когда уже темнело, я с грустью подумал, что мог бы пройти раза в два больше, если бы не хвост. Но делать нечего, на дорогу я её вывести должен. А там уже подберёт кто-нибудь.

Погода пасмурная, солнце так и не появилось, но и дождя не было. В этот раз развожу костёр в углублении, мы немного греемся. К вечеру снова поднимается температура. У нас обоих. Или обеих, так, наверное, правильнее. Во всяком случае сейчас.

— Как тебя зовут? — спрашивает, грея руки у костра.

Не знаю, что ей ответить. Своё настоящее имя? Или это, глупое и несуразное, но которым меня нарёк самый близкий тут человек. Смотрю на огонь, угольки, откусываю небольшой кусочек хлеба.

— Чудо. — отвечаю после долгой паузы.

— Просто Чудо, что за имя такое? — она смотрит на меня внимательно. — Или это в переводе с эльфийского?

— Нет, просто Чудо, на общем. — палочкой ворошу угли костра. — Здание посольства обвалилось, все погибли, спасли только меня.

— Я всё равно не понимаю, это вроде клички?

— Я не собака. — зло огрызаюсь. — Это потому, что я потеряла память.

— Вот как. — девушка вертит в руках жёлудь. — Это страшно?

— Я не помню. — смотрю на неё. — А твоё имя?

— Баронесса Селти Руа Анкёр, а моя сестра. — она запинается, отворачивается. — Теперь это не важно.

— Селти. — пробую произнести её имя. — Понятно.

— Мы направлялись к жениху сестры, графу Астору. — зачем-то рассказывает девушка. — Он командовал первым налётом на Каос, получил новый титул от Императора.

Мы не просим прощения друг у друга. У нас особые отношения. Но по большей части, лично она ни в чём не виновата, а вот я да, виноват. В смерти её сестры, изнасиловании её самой, той ситуации в которую она попала. Опускаю голову, а девушка продолжает:

— Получается, я теперь графиня Астор.

— Почему? — не понимаю.

— Таков договор, одна из сестёр Анкёр должна родить ему ребёнка. — она встаёт и потягивается, потом садится обратно. — Значит скоро свадьба, а потом и ребёнок.

— Почему в зоне боевых действий всё это происходит? — допытываюсь.

— Нет уже никаких боевых действий. — ловлю её удивлённый взгляд. — Каос полностью захвачен ещё два месяца назад, Руок пал, Реес осталось дожать совсем немного. Потом Гуром и эльфийский Лес, но граф Астор говорит, что с ними проблем не будет, домен Акх берёт эльфов на себя.

И за что мы воевали в лесах? Семьдесят человек, против легионов Империи, в которые входят гномы, демоны, и множество людей. Мы обычные террористы. Бандиты или разбойники. Сомневаюсь, что Мирт, или его отец, об этом не знали. Или хотя бы не догадывались.

— А новоявленное графство Астор находится на территории Каоса. — скорее утверждаю, чем спрашиваю.

— Да. — кивает Селти. — На этой дороге никогда не было нападений, и разбойников не было замечено. Путь очень быстрый до замка графа, вот мы и решили…

Она замолкает, начинает беззвучно плакать, смотря на огонь.

— Это я виновата, я сказала, что уже ездила этой дорогой. — шепчет, глотая слёзы.

Я ничего не говорю, просто молчу. Три месяца Империи понадобилось на захват и удержание большей части континента. Да что там, уже баронства и графства раздают. И сколько по лесам таких вот шаек как наша, штук десять наберётся, наверное. И все они, рано или поздно, разделятся на банды поменьше. А я-то думал, читая книги, откуда разбойники берутся.

Я ещё немного смотрю на почти затухший костёр. Поднимаюсь, осматриваю приглянувшееся дерево, и забираюсь наверх. Достаю подстилку и готовлю место для ночлега на широкой ветке. Помогаю девушке забраться, она укладывается. Делаю хитрую перевязь, что бы она не рухнула вниз. Обматываю верёвкой и себя. Проверяю вещи, осматриваю всё внизу.

Ночью будет холодно, поэтому накрываю нас двумя плащами. Обнимаю её сзади, и закрываю глаза. Завтра к середине дня, мы должны выйти к дороге. И расстаться. Навсегда.

«Нужно набраться сил.» — думаю, пытаясь заснуть.

Девушка провалилась в сон быстрее меня, и иногда вздрагивает. Я в такие моменты прижимаю её сильнее, и чувствую в глазах влагу. Прошу мысленно у неё прощения, хотя понимаю, что это бесполезно. Опять вспоминаю Арину, и сердце предательски ноет.

«Если в этом мире есть магия, может есть и боги?» — спрашиваю непонятно кого. — «Покажите мне Арину, я хочу знать, что у неё всё хорошо, прошу.»

Так и проваливаюсь в беспокойный сон.

***

Я стою на берегу, очень похожем на тот, где умер. Сейчас закат, и всё это мне напоминай о моей любимой. Смотрю на прибрежную полоску и деревья. Нет, всё-таки не то место, какое-то другое. Поднимаю к глазам свои руки — тоже не мои. Я всё так же в девичьем теле и своей одежде из другого мира. Оглядываюсь, и вижу палатку. Не такую как у меня, а более навороченную, большую.

— Я вернулся? — спрашиваю себя тихо.

В палатке кто-то разговаривает — мужчина и женщина. Подхожу, осторожно, чтобы никого не потревожить. Перед тем как сделать следующий шаг, нагибаюсь и поднимаю небольшой камушек. Осматриваю его — да, я не призрак, я настоящий.

Делаю ещё пару шагов, очень тихо, я теперь умею и знаю как правильно ходить. Слежу за своей тенью, перемещаюсь так, чтобы она ни в коем случае не упала на зелёную ткань.

— Я не знаю как сейчас жила бы без тебя, если бы мы не встретились. — знакомый голос.

— А я не знаю как жил бы, если бы не успел тогда. — это мужчина, голос я точно не знаю. — Хорошо крик услышали, и ведь уже уходить собирались.

— У нас будут дети? — такой знакомый вопрос.

— Не знаю, не рано ещё? — удивляется парень.

— Хочу девочку и мальчика. — смеется Арина, я узнал её, хоть голос немного и изменился. — Мальчика назовём Егором, а девочку Ариной.

— Иди сюда, мамочка!

Слышу возню, иду ко входу в палатку. Медленно раскрываю и заглядываю в щёлку. Арина повзрослела, причёска изменилась, но волосы всё такие же рыжие. Она сейчас в чёрном нижнем белье. Вернее, из белья остались только бюстгальтер и чулки, а на ней прыгает подкачанный мужик. Сбоку, в углу, лежит его и её одежда. Я смотрю на это заворожённый.

— Сколько же тут прошло времени? — спрашиваю себя удивлённо. — Два, три года?

— А-а-а! — кричит девушка, заметив и услышав.

Парень резко переворачивается, копается в вещах и направляет на меня пистолет. Я смотрю на него, и вижу сходство. Сходство с собой. Нет, не близнецы братья, но похожи чем-то. Видимо Арине нравится такой тип мужчин.

Делаю пару шагов назад, на душе опять гадко.

— Ты кто такая? — парень выходит из палатки.

— Извращенка! — кричит девушка, вышедшая, и уже успевшая накинуть на себя спортивный костюм.

Я смотрю на неё, и вижу, как она изменилась. Стала больше похожа уже на женщину, а не на девочку. Это моя и не моя Арина. У нас ведь могло всё быть так, а получилось, что получилось.

— Я Вася, привет. — хрипло говорю.

— Ролевики что ли? — не понимает парень, опуская пистолет. — Или фильм снимаете?

— Да, вроде того, не знаю. — сглатываю нервно. — Простите.

— Как настоящие. — девушка подходит, уже осмелев, щупает меня за острые уши. — Пластическая операция?

— И ножи боевые, с балансом. — парень достаёт один метательный нож у меня с груди, взвешивает его на руке и пальце.

Я чувствую толчок сбоку. Смотрю — нет, ничего и никого нет, пусто. Но толчки продолжаются, не сильные, но настойчивые. Я вдруг вспоминаю что сплю, и слышу испуганный голос любимой:

— Она исчезает!

Поднимаю руки к глазам, и правда, они стали прозрачными. Перед тем как проснуться, успеваю только сказать:

— Я люблю тебя, Арина!

Глава 4

Открываю глаза, и чувствую, что рот закрыт ладонью. Не моей, а девушки. Селти лежит рядом и не шевелится. Снизу разговор, копошение, кто-то топчется. Медленно поворачиваю голову, смотрю. Двое, один крупный мужчина в чёрном, второй тощий. Ещё одного слышу в кустах неподалёку.

— Недавно были, несколько часов назад. — толстый, вороша угли костра.

Что я за идиот, нужно было всё затащить наверх. А внизу замаскировать. Они бы прошли мимо, и вопросов не было. Правда, это явно не разведчики, обычные солдаты. Вернее — бандиты. Нет в этих лесах никаких солдат больше, остались только разбойники.

— Да ушли они уже, брось, Клурк. — недовольно пищит худой.

Если бы были более опытными — уже по следам поняли, что мы на дереве. Но нет, эти ребята явно из самых простых. Но в любом случае они скоро догадаются посмотреть наверх. Хватаюсь за рукоять меча, напрягаю плечо. Селти разжимает руки. Тяну за верёвочку, она развязывается. Пытаюсь припомнить — вроде всё учтено. А то будет несколько неудобно, и смертельно для меня, если повисну вверх ногами, так и не спрыгнув.

Резко поворачиваюсь, и лечу вниз. Направляю остриё прямо в спину толстого. Меч входит с противным, чавкающим звуком, потом раздаётся хруст. Мужчина даже не издает писка, валится на землю.

— А-а-а! — кричит худой, и достаёт своё оружие.

Я вытаскиваю из тела меч, и иду в нападение. Удар, ещё один, парирую, отвожу, вгоняю ему кинжал в бок. Когда он хватается за него, прокалываю ему мечом шею. Или очень неумелый воин, или меня слишком хорошо тренировали.

— Чудо! — крик сверху.

Прыгаю вперёд, чувствую спиной, как только что спасся от смерти. Оборачиваюсь, смотрю в прищуренные серые глаза. Враг не спешит нападать, оценивает. Я делаю тоже самое, и прихожу к неутешительным выводам — этот гораздо серьёзней двух других.

— Кто ты, милашка? — тихий вопрос.

Не отвечаю, он хочет отвлечь, продолжаю следить. Бросается ко мне, сходимся. Пару ударов, у меня остаётся порез на кожаной броне. Спасибо кольчуге, за то, что не на теле.

— Поиграем. — улыбается незнакомец.

Он похоже понял, что я ему не соперник. Снова прыгает, я вхожу в ускорение, и мы танцуем какое-то время. Не выдержав темпа, отпрыгиваю, тяжело дышу. Чувствую, как по руке и щеке стекает струйка крови. Я даже не заметил, что он меня поранил. А ведь показалось, что я ушел от удара.

— Гав! — пугает незнакомец, улыбаясь, я вздрагиваю.

Снова прыгает вперед, и в этот раз не даёт разорвать дистанцию. Мы бьёмся, а я чувствую, что каждый следующий его удар, может стать для меня последним. Тут он отвлекается на что-то, и я отскакиваю в бок, совершаю колющий удар ему в ногу. Отпрыгивает, смотрит то на меня, то наверх.

— Гадюка. — сквозь зубы рычит.

Кидаю один нож, за ним второй, и не нащупав третьего, прыгаю вперёд. Враг отбил оба мои метательных оружия, но это были не единственные сюрпризы для него. Сверху, на голову противнику, падает ещё парочку ножей и в этот раз я вонзаю клинок ему в живот. Отскакиваю назад, часто дышу. Мужчина резко вскидывает руку, но я в ускорении, отбиваю летящий в меня метательный нож. Он роняет свой меч, а я подхожу сзади, и хладнокровно перерезаю ему глотку.

— Третьего ножа не было, онпропал. — говорю себе поражённо.

Усаживаюсь у дерева, облокачиваюсь спиной на ствол. Пытаюсь отдышаться, на плечи наваливается тяжесть, в глазах круги.

«Третьего ножа не было…» — бьётся в голове мысль. — «Он остался там, в моём мире, у этого придурка с пистолетом.»

— Плохо? — девушка спустилась и смотрит на меня.

— Нормально. — отмахиваюсь. — Спасибо.

Селти не отвечает, обходит полянку, рассматривает разбойников. Иногда бросает вопросительные взгляды на меня, я качаю головой и отвечаю:

— Я их не знаю.

Поднимаюсь, спускаю наши вещи с дерева. Достаю травки от температуры и съев парочку, протягиваю своей «подруге». Осматриваю тела, не нахожу ничего интересного, только забираю пару своих ножей. Рассматриваю их, прежде чем прицепить на место.

— Я был там, она жива, и у неё всё хорошо. — говорю себе, сжимаю кулаки, добавляю: — А у меня не очень.

— Что? — девушка отвлекается от сборов.

— Нет, ничего. — качаю головой. — Пойдём, не будем задерживаться.

Мы снова в пути, идём через лес, приближаясь к дороге. Может быть меня там уже ждёт засада, а она об этом знает и ничего мне не говорит. Откуда мне ведомо, может метка ей позволяет общаться со своими. Но не оставлять же её тут?

«А почему собственно и нет?» — спрашиваю себя. — «Она мне никто, я просто хочу выжить.»

Не оставлю, доведу. А если засада — зарежу её, а потом себя. Как только подумал о ней, девушка задаёт вопрос:

— Что-то случилось?

— С чего ты взяла? — не понимаю я.

— Ты изменилась. — пожимает плечами.

Мы устраиваемся на ночлег. Наше движение замедлилось, в этот раз виной этому был я. Усталость и ноющая боль по всему телу. Ускорение не проходит бесследно, приходится платить за это плохим самочувствием. Ники сказала, если долго находится в этом состоянии, возможны повреждения мозга и внутренних органов. Не хочется об этом думать.

— Приснился странный сон. — кусаю губу, вороша угольки костра, когда мы устроились на привале.

— Расскажи.

Может и правда рассказать, что я теряю? Ага, а потом за мной охоту устроят. Как за демоном из другого измерения. Но ведь можно всю историю переделать на другой лад, верно?

— Я вчера ночью вспомнила, кое-что из своей прошлой жизни, у меня был жених. — задумчиво начинаю, всё прикинув, продолжаю: — И я перед сном попросила богов ответить на один вопрос — всё ли у него хорошо.

— Богиня уже пару тысяч лет не отвечает смертным, так что не вижу смысла переживать по этому поводу. — дотрагивается мне до плеча. — Очень-очень редко, таких случаев единицы.

— Она ответила. — шепчу я.

— Это хороший знак, что ты увидела?! — удивлённый возглас.

— Свою, своего любимого, который думает, что я мертва. — хмурюсь. — Он с другим, другой, и они вместе, занимались там разным.

— Значит у него всё хорошо, разве это плохо? — вскидывает брови.

— Я не знаю, мне не по себе, просто…

— А-а-а! — улыбается, догадавшись. — Тебя беспокоит — ты тут, в грязи, на этой войне, а ему там хорошо. Тебя пытаются убить, насилуют, бьют. И всё это несправедливо, да?

— Да. — киваю обречённо.

— Он же не виноват, что с тобой это случилось, верно? — берёт меня за руку. — Тем более, если думает, что ты мертва.

— Верно.

— Ты его любишь, чувствуешь что-то? — внимательный взгляд.

— Люблю. — отвечаю почти беззвучно.

— Тогда просто порадуйся, что у него всё наладилось. — поглаживание по руке. — Отпусти, забудь, не обвиняй его ни в чём. Возможно, если бы он знал, что с тобой, всё было бы по-другому.

Становится легче, я выдыхаю. Как будто камень с души упал. Мне теперь стыдно, что так думал. Я отгонял эти мысли, но в голове вертелось одно и тоже. Что я тут, подыхаю, а она там с каким-то уродом кувыркается. Но сейчас я понимаю — лучше так. Лучше я, чем она. Я выдержу, справлюсь, найду себя. А у неё пусть всё будет хорошо.

Трогаю на груди пустое место для метательного ножа, я не стал его заполнять. Возможно, когда ни будь, я снова окажусь дома. Найду Арину, её жениха, и заберу своё оружие.

— Очень хороший знак, если, конечно, это не было просто сном. — вновь повторяет Селти.

— Это не было сном, поверь. — киваю ей. — Почему хороший знак?

— Богиня не отвечают смертным, почти не отвечают, уже очень давно. — поясняет девушка. — А раз тебе всё-таки сподобились, да ещё по такой мелочи, значит наблюдает, хочет чего-то, ведёт куда-то.

— Это пугает. — засыпаю костёр.

Помогаю девушке забраться на дерево, подаю все наши вещи. Она складывает их на толстую ветку, где нам предстоит спать. Деревья в этом мире больше, чем в моём. Гораздо больше, и кажется, даже величественнее. Не знаю почему так — может быть, потому что тут нет такого сильного технического прогресса, а может быть из-за магии. Не думаю, что это важно.

Засыпаю костёр, заметаю следы как умею. Наконец закончив, лезу наверх. Мы снова ложимся, перевязавшись и привязавшись, я обнимаю девушку, и говорю на ухо:

— Спасибо.

Она, как всегда, не отвечает. Один камень с души я сегодня сбросил, а второй только набирает вес. Мне не будет прощения, никогда, и это тяготит мою грязную душу.

В этот раз, укладываясь, я ничего и ни у кого не прошу. Хватит, достаточно, всё что нужно — я увидел. И правда — пусть у неё всё будет хорошо, а с остальным я постараюсь справиться. Или умру.

Засыпая, проваливаюсь в темноту, и, кажется, вижу странный образ — лицо женщины, с повязкой на глазу. Мне кажется, это не обычная женщина, богиня. И она смотрит на меня, почему-то грустно и сочувственно, своим единственным глазом. Как будто прося прощения, непонятно за что. Разве боги извиняются? Становится страшно и жутко на душе, но я всё-таки проваливаюсь в сон.

***

Утром ничего не происходит, несмотря на мои вчерашние предчувствия. И я надеюсь, что действительно накрутил себя. А лик этой богини, или кто там она, пусть идёт к чёрту. Выберусь, справлюсь, и уйду из этого проклятого леса и от этой войны. Начну новую жизнь. Мы быстро завтракаем, прямо так на дереве, и отправляемся в путь.

Через пару часов я слышу лошадей, разговоры и шум. Очень слабо, но это явно с дороги. Значит нас всё-таки ждут. Смотрю на девушку — нет, она не подаёт признаков волнения или беспокойства. Наверное, ещё не может уловить звуки, всё-таки я теперь не совсем человек.

— Дальше ты пойдёшь одна, прямо. — смотрю на небо, через ветки деревьев.

Мы прижались к стволу большого дерева, но кусок небосвода я вижу. И сейчас там пролетел наездник на грифоне. Имперцы рядом, совсем. Я не питаю иллюзий — как только девушка выйдет к ним, направит по моему следу погоню.

— Почему я пойду одна?

— Там имперские войска, впереди на дороге, минут двадцать-тридцать, и ты с ними встретишься. — кладу ей руку на плечо. — Они уже выдвинулись к тебе, наверное.

— Спасибо. — говорит она.

— Прости. — смотрю ей в глаза.

— Я не могу. — качает головой. — Я бы очень хотела, но не могу.

У неё на глаза наворачиваются слёзы, я подхожу и крепко обнимаю.

— Тебе в ту сторону, прямо, видишь тут тропинка еле заметная? — девушка кивает. — Прощай, и пусть у тебя всё будет хорошо.

— Прощай. — поворачивается, и уходит, осторожно ступая.

А я двигаюсь назад, скрываясь за деревьями и прислушиваясь. Вроде бы никого рядом нет. Но и никакой лесной живности не слышу, это напрягает. В лесу всегда что-то должно копошиться — птицы, зверушки, звери побольше. Но сейчас тишина, будто их что-то спугнуло. Надеюсь, это просто грифоны.

***

Я ушёл не очень далеко, и сразу услышал непонятные звуки. Как будто кто-то бежит на меня, прямо навстречу, из леса. Но это точно не человек, скорее животные. Стал прикидывать — меньше, чем медведь, раза в три.

— Сволочи, они же её загрызут! — цежу сквозь зубы от злости.

Имперцы откуда-то взялись сзади нас. Может быть обошли, а возможно высадились на грифонах. Но они сейчас на меня гнали собак, или волков. Но на дереве не страшно, я могу так долго передвигаться, даже уйти от погони. Наверное. Только вот гонят этих животных по пути Селти, и почему-то я сомневаюсь, что они будут разбираться — где свои, а где чужие.

Разворачиваюсь, бегу по толстым ветвям обратно. Царапаю лицо, уже не скрываясь, скачу как горный козёл с дерева на дерево. Боковым зрением замечаю собак, они нагоняют меня по земле, но несутся мимо — вперёд.

Серая короткая шерсть, мощные тела, вытянутые морды. Я рычу и вхожу в ускорение, вижу испуганную девушку. Прыгаю вперёд, приземляюсь, делаю перекат и оказываюсь перед ней. Ноги пронзает боль от удара, но я встаю и достаю меч, встречаю им первого достигшего до нас пса.

— Назад суки! — кричу.

— А-а-а! — а это уже Селти, сзади.

Провожу рукой перед собой, образуя дугу огня. Твари останавливаются, лают, но на пламя боятся бежать. Некоторые начинают обходить, я достаю лук и выпускаю пару стрел. Слышу сзади тяжёлый топот.

— Беги к своим, давай же. — быстро вращая головой, говорю девушке.

— А ты…

— Беги! — кричу на неё.

Она делает неуверенный шаг назад, потом ещё один. Наконец разворачивается, и уносится на звуки шагов. Не уверен, что она их слышит, но направление верное.

Ищу глазами выход, и не могу найти. Иду в след девушки, пятясь и подстреливая ещё одну псину. Разворачиваюсь, а там уже несколько человек с оружием в руках. Чувствую кровь из носа, магией я больше не воспользуюсь. Во всяком случае сейчас.

Все в чёрной броне, с серебряной вышивкой, гербами. Мне сейчас даже не до того, чтобы их рассматривать. Слева и справа тоже пробираются враги, сзади собаки. Бросаю лук, поднимаю меч, готовясь к последнему бою. В руку вгрызается пёс, тянет меня на землю, извиваясь. Тут же все люди приходят в движение.

— Живой брать гадину! — кричит кто-то.

— Ошейник на неё, быстрее, она маг! — ещё один голос.

Получаю тяжёлым сапогом по голове, падаю. Собаку оттаскивают, бьют ещё несколько раз по рёбрам. Меня куда-то волокут, слышу, как кричит Селти. Потом возятся и крепко сжимают шею, щелчок, звук металла — становится плохо, тяжело дышать. Теряю сознание.

***

Открываю глаза, и вижу небо. Чистое, голубое, только вот солнце почему-то меня не освещает. Видимо я в тени. Руки и ноги не связаны, но я не могу ими пошевелить. Ощущаю на шее давящий ошейник. Вот я и попался. Ники рассказывала про них. Я буду полностью выполнять приказы рабовладельца, делать всё что он захочет, и не смогу хозяевам причинить вреда. А самое страшное — что эта штука может как причинять боль, так и дарить удовольствие.

— Я настаиваю — она военнопленный. — слышу знакомый голос девушки. — Несмотря на то, что была из армии врага, вывела меня из леса.

— Баронесса, успокойтесь, прошу вас. — усталый мужской голос. — Вы переволновались, не понимаете, что происходит.

— Может быть вы мне объясните, сержант? — недовольно.

— Обычная разбойница, вела вас подальше от лагеря своих сообщников, чтобы прирезать. — представляю как он разводит руками. — Но вам повезло, тут появляемся мы, на вас была ориентировка, шли по метке и успели.

Небо качается в разные стороны, я на какой-то повозке. А звук голосов рядом, сбоку. Они, похоже, на лошадях, или идут рядом. Мы едем очень медленно. Непонятно сколько я провалялся в отключке. Болит всё — рука, голова, рёбра. Меня неплохо избили, в очередной раз. Пытаюсь прислушаться к остальным ощущениям — вроде не насиловали. Во всяком случае пока что.

«Селти всё равно уйдёт, рано или поздно, и вот тогда…» — грустно думаю я. — «Я же даже убить себя теперь не могу, ошейник не даст.»

Они опять спорят. Солдат за то, чтобы меня казнить, а девушка против. Я поддерживаю солдата, но сказать ничего не могу. Максимум на что способен — открыть рот для дыхания. Как же она не понимает, лучше смерть, чем всё остальное. Тем более в плену.

Повозка останавливается, слышу разные звуки — вокруг много людей. Кто-то впереди спрыгивает с телеги, она качается вместе с моим телом. Надо мной нависают двое бородачей в чёрных мундирах, один из них приказывает:

— Вставай и иди за мной.

Я молча поднимаюсь, несмотря на боль, и спрыгиваю с простой телеги. Ощущение — что это моё желание, что это я захотел встать, спрыгнуть и идти за ним. Какое же дерьмо, как же плохо, я не хочу так!

Теперь могу двигать головой, смотреть в разные стороны. Вижу большую, серую каменную стену, за ней огромный замок с круглыми башнями. В стене есть широкий проход с воротами, где скрывается спина сержанта. Я это определил по вышивке на его мундире. А за ним уходит Селти, не оборачиваясь.

Меня же ведут в обход, через другой вход. Мы проходим за стену, и упираемся в каменное здание. Заходим в заднюю дверь, спускаемся по лестнице в тёмный подвал. Иду по рядам камер, видимо для преступников. Почти все пустые. Меня заводят в последнюю.

Я вдруг расслабляюсь, понимаю, что снова могу управлять телом. При этом солдаты ничего не говорили, видимо команды вслух не обязательны. Один из них резко подходит, прижимает меня к стене. Пытаюсь его оттолкнуть, но не получается — я очень слаб сейчас. Что-то выкачивает из меня силы, и это «что-то» у меня на шее.

— А ты ничего, думаю повеселимся. — из его рта воняет, хочется блевать.

Он суёт руку мне в штаны, это легко — на мне только рубашка и не подпоясанные портки, сняли даже сапоги. Водит там рукой, вставляет один палец, смеется.

— Шлюха то уже опробованная, и это отлично! — радуется и смеется.

— Клер, уймись. — говорит ему второй. — Её сказали пока и пальцем не трогать, иначе баронесса нас всех тут вздёрнет.

— Да кто она такая?! — возмущается первый, и лапает мне грудь. — Из этого ихнего, как его там — Арино. Даже не нашенская.

— Она будущая жена графа Астора, так что делай выводы. — второй уходит.

Клер нехотя отпускает меня, говорит:

— Ничего, уедет эта дурёха, мы с тобой поиграем.

— Пошёл ты, урод. — плюю в него.

Слюна попадает на мундир, он снова смеется, подходит. Смотрит мне в глаза с улыбкой, потом резко бьёт в грудь. Я падаю на холодный каменный пол, пытаюсь отползти, и получаю сапогом под рёбра. Опять куда-то уходят силы, не могу пошевелить даже пальцем.

— Я люблю, когда змейки вроде тебя, сопротивляются. — обходит с другой стороны, снова бьёт по рёбрам. — Я тебя научу быть хорошей шлюхой, и для этого мне не понадобится ошейник.

Ещё один удар, и он уходит. А я сворачиваюсь на полу, и плачу, натягивая штаны. Как будто одежда может меня защитить от того, что будет завтра, или послезавтра. Точнее — сразу, как уедет девушка.

— Я справлюсь…Я справлюсь…Я справлюсь… — шепчу себе, забираясь на солому в углу. — Я сильный, всё будет хорошо, мне даже боги ответили.

Вспоминаю взгляд богини, жалостливый и скорбный. Вою от бессилия, рыдаю ещё сильнее, закрывая лицо руками.

— Почему я, за что?! — кричу, и слышу эхо. — Почему-у-у-у?!

— Закрой свою пасть! — рявкают из коридора.

И я замолкаю, не в силах ослушаться. Лежу так какое-то время, закрываю глаза, и засыпаю.

***

— Проснись, эй, вставай. — кто-то осторожно толкает меня в бок.

Я открываю глаза, смотрю на знакомое лицо. Девушка сидит рядом на корточках, чуть улыбается. Я тоже пытаюсь ей улыбнуться, но тут вспоминаю всё, что произошло, и на глаза наворачиваются слёзы. Всхлипываю, она меня обнимает.

На ней сейчас зелёное длинное приталенное платье, уложены волосы в простенькую, но аккуратную причёску. Нанесено немного косметики, это делает её ещё чуть взрослее и строже.

— Не плачь, я всё устроила, тебя не казнят — ты теперь военнопленная. — лёгкая улыбка. — Это всё что я могла, прости.

— Ты не понимаешь, лучше бы они казнили меня. — держу её за руку. — Что же ты наделала, они же меня…

— Они боятся графа, я им запретила тебя трогать. — поясняет девушка. — А чуть позже тебя отправят в лагерь для таких же, рано или поздно — обменяют, ты окажется у своих.

— Там нет моих, Селти, они же меня тут… — опять плачу.

— Это всё что я могла. — снова повторяет. — Держись, ты сильная, ты справишься.

— Забери меня к себе, ты же можешь, возьми — я лучше у тебя с ошейником буду ходить. — уговариваю девушку. — Всё что хочешь, любые твои приказания, только забери отсюда!

— Чудо, ты не понимаешь. — гладит меня по голове, прижимая к себе. — Граф, он, в общем он не выдержит. Всё может закончится плохо, для тебя и меня.

— А как же тогда ты? — смотрю ей в глаза серьёзно.

— Я не знаю, это уже другая история, и скорее всего тоже очень печальная. — качает головой, поднимается. — Мы больше не увидимся, держись, и не вздумай умирать.

— Не уходи, прошу. — шепчу я.

— Сколько тебе лет, Чудо? — она берёт меня за подбородок.

— Восемнадцать. — шмыгаю носом.

— Всего восемнадцать, а уже столько пришлось пережить. — Ещё раз обнимает. — Мне сорок, Чудо, и я только сейчас поняла, что ты почти ребёнок. Там, в лесу, когда ты в броне и с мечом — это не так бросается в глаза. Но сейчас…

Она встаёт, идёт к двери.

— Помнишь, я говорила, что не смогу простить тебя? — у самого выхода спрашивает она.

— Да. — сглатываю.

— Я прощаю, Чудо, прощаю и прощаюсь. — она уходит, а солдат закрывает дверь в камеру.

Падаю в угол, на измятую солому, и глотаю слёзы. Серые стены, каменный пол, темнота и холод. Холодный ошейник на шее, который я не могу снять. Я пробовал, там даже есть застёжка — но она не поддаётся, не двигается. Я теперь остался совершенно один.

— Вы, как военнопленная, должны пройти процедуру допроса. — слышу бесстрастный голос. Пытаюсь понять, сколько я так пролежал — может быть час, но вполне возможно, что и больше.

Поднимаю голову, дверь в камеру снова открыта, на пороге стоит человек в тёмной рясе. Капюшон полностью скрывает его лицо, кроме одной фразы, он больше ничего не говорит. Подходит, кладёт руку мне на голову.

— А-а-а! — кричу от боли, запрокидывая голову и отталкиваю его руку.

— Не двигайся, тварь, и сиди ровно! — знакомый голос от двери. Того самого стражника, который обещал меня изнасиловать.

Не могу сопротивляться, выпрямляюсь и сижу ровно. Мужик в балахоне, видимо маг, подходит снова и кладёт руку мне на макушку.

Приходит боль, сильная, раздирающая. Но я ничего не могу сделать. А следом за ней возвращаются воспоминания. Самые гнусные, плохие, и злые. Убийство беременной, убийство в лесу, изнасилование. Маг просматривает мою память, словно видеофайл. Возвращая и перематывая на нужные моменты. А я переживаю всё по новой.

Особенно его интересует изнасилование, он смотрит его снова и снова. Я опять избитый, лежу на мокрой траве, рядом дорога. Меня поднимают за шкирку и приставляют к дереву. Снова и снова, раз за разом. Ему нравится этот момент, я не знаю почему — видимо он извращенец или несостоявшийся насильник.

— Я могу смотреть только в пределах месяца. — слышу голос мага.

— И что там? — это тот мужчина, что разговаривал с Селти, когда я был в повозке, сержант.

— Она определённо имеет отношение к вооружённым формированиям врага, действовали слишком слаженно для необразованных разбойников. — маг выходит. — Но учитывая обстоятельства, можно признать и разбойницей, она учувствовала в убийстве Анкёр.

— Я бы с радостью вздёрнул её, но с Астор связываться не собираюсь. — вздыхает человек, и уходит.

Я слышу удаляющиеся шаги, а у входа стоит мой старый знакомый. Тот самый, который меня избивал тут, на полу. Он улыбается, смотрит на меня. Наконец шаги стихают, и стражник идёт ко мне, прикрывая за собой дверь.

— Пожалуйста, не надо, я умоляю! — прошу, отползая в угол.

— Вот так, моя хорошая, я люблю когда сопротивляются и просят — это значит, что сучка готова и действительно хочет!

Хватает меня, рвёт штаны и рубаху, оставляя обнажённым, я пытаюсь оттолкнуть его — но силы снова уходят. Только бесполезно шлёпаю его своими ладонями.

— Пож-ж-жалуйста, не-е-е-ет, баронесса обещала! — кричу ему.

Это останавливает насильника, он улыбается ещё шире.

— Баронесса уехала, и не узнает, а там, куда ты отправишься — оттуда не возвращаются!

— Нет-нет! — кричу, когда он раздвигает мне ноги, наваливается сверху. — Не надо, умоляю, я сделаю что хочешь, только не надо!

— Что за крики?! — раздаётся голос того самого сержанта и быстрые шаги.

— Так это, вот, господин. — он отпускает меня, я забиваюсь в угол и обнимаю ноги. — Повалять решил, через пару дней на фронт, уж не обессудьте.

— Пожалуйста, баронесса обещала, прошу вас! — сквозь слёзы, отрывисто, говорю мужчине.

Он смотрит на меня прищурившись, вздыхает, поворачивает голову к стражнику.

— Меня эта гадина достала, пришлось пойти ей навстречу. — он делает шаг из камеры, осматривает коридор. — Даю тебе два дня отгула, и дверь прикрывай, а то она как свинья на бойне орёт, даже на улице слышно.

Шаги удаляются, а насильник, широко улыбаясь, закрывает дверь и идёт ко мне.

— О да, шлюшка, ты сделаешь всё, что я захочу. — страшная улыбка. — У нас есть теперь ещё пару дней, будет весело, обещаю.

— Нет-нет-нет! — кричу изо всех сил — Помогите-е-е!

Он бьёт, заставляя замолчать, снимает свои штаны. Раздвигает мне ноги, и начинает.

Глава 5

Мы идём по пыльной дороге. Ноги очень болят, солнце жарит спину. Меня обрили, из одежды выдали лишь мешковатое платье до колен. Серое, невзрачное и застиранное. Я не знаю сколько точно прошло дней, наверное, пятнадцать, а может быть чуть больше. Это уже не главное.

Стараюсь не вспоминать о тех двух днях, что показались мне адом. На теле останется несколько шрамов. Тот ублюдок любил не только слабых женщин, ещё ножи, огонь, и многое другое.

— Стоп! — громкий крик, мимо проносится всадник, повторяет. — Стоп!

Колонна останавливается, мы сходим с дороги и валимся на траву. Со мной никто не разговаривает. Остальные пленники меня считают эльфом, а не человеком, тут только люди. Эльфов ненавидят, они отсиживаются в своих лесах, пока два оставшихся королевства сдерживают натиск Империи.

Отхожу чуть дальше к кустам, и меня рвёт. Кормят нас не очень хорошо, раз в день миска с очень жидкой кашей. В лучшем случае она безвкусная, в худшем противная и горькая. Возможно, что-то добавляют туда, что бы мы быстрее сдохли. Я не знаю, и знать не хочу.

В этот раз остановка у города, я осматриваю людей, прищурившись. Тут человек пятьдесят, не больше. Но каждую такую остановку к нам добавляется ещё два-три безвольных тела. Все они — бывшие солдаты королевств, и у всех есть шанс выбраться. А у меня нет — метки на шее нет, родственников своих не знаю, имени тоже. Значит и запрос об обмене никто не подаст.

Осматриваю город неподалёку — высокая стена, за которой видно крыши домов. Обычный небольшой городок. Здания каменные или из дерева, ничего удивительного или поражающего воображения. Но всё-таки я озадачен — не такое уж тут и средневековье. Выглядит как обычный европейский городок. Хоть я и не был внутри, снаружи представляется всё именно так.

С другой стороны от дороги лес, тот самый, через который я совершил своё путешествие. Я иногда смотрю и тоскую по нему. Я тогда был свободен, подчинялся сам себе. Как теперь оказалось — у меня было всё что нужно для нормальной жизни. А теперь я раб, с которым можно делать всё что угодно.

— Уже второй месяц! — слышу девичий голос, осторожно смотрю на источник. — Я не говорила ему.

— Ну ты дура, порадуй мужа! — ещё один, весёлый.

Мимо, на лошадях, проезжают две девушки. Белокурую я знаю, и это она говорила сейчас про «второй месяц». Она едет с нами в лагерь. Как я понял из разговоров, лекарка. Баронесса, имени не помню. Молодая, максимум лет восемнадцать, красивая и полная сил. На ней серые одежды, знак лекаря местного мира — бокал с непонятной жидкостью, а рядом небольшой крестик. Не такой как у нас, а немного перевёрнутый. Такие обычно ставят, когда играют в крестики нолики. Её соседка в военной форме без знаков различия, тёмный камзол и штаны с сапогами.

— Кто-то тут пыль глотает, а кто-то беременеет и радуется жизни. — жую сухие губы. — Беременеет?

Судорожно считаю в голове дни, открыв рот от осознания. Точно, прошло уже больше пятнадцати дней. А женских дел как небывало. А ещё эта странная тошнота время от времени. Меня будто холодной водой облили — что же это получается?

Откидываюсь на траву, смотрю на облака в небе. Вот и приехали — я беременный. Беременная. Глажу себе живот, пытаюсь почувствовать что-то. Нет, ничего необычного не ощущается. Но ведь «этих дней» не было, и вообще. Странно, вроде бы должен боятся — но нет, чувствую что-то другое.

— Я не один. — вдруг понимаю и глупо улыбаюсь. — Я не один, я теперь не буду один.

Это так странно — осознавать, что ты теперь не одинок и в тебе есть ещё один человек. Родной тебе человечек. Непонятно, пугающе, волнующе. Я не могу описать своих чувств — просто улыбаюсь, смотрю на небо. Сердце готово вспорхнуть в небеса, унести меня за собой. Подальше от этого мира, насилия, убийств.

«Мирт, или этот урод охранник?» — гадаю в уме.

Наверное, Мирт. Но это неважно, теперь не важно. Это мой ребёнок, не его, не охранника, не кого-то ещё — только мой. Надо думать, как выжить, вырваться из плена. Я последние пятнадцать дней только брёл как осёл, а нужно было думать! Вспоминать, всё что знаю об ошейнике, решать проблему. Возможно, пытаться напрячь память — вдруг получится достучаться до чужой. Найти мать этого тела, может быть она меня вытащит.

— Эй, ушастая, а ты правда эльфийка? — рядом появляется парень.

Деревенское лицо, как и я обритый наголо, в серых мешковатых штанах и такой же рубахе. И, конечно же, ошейник на шее. Металлический, блестящий, красивый. Видимо так сделан, чтобы благородных хозяев не позорить. Сейчас на него падает свет солнца, и он слепит меня зайчиком.

— Наполовину. — отвечаю нехотя. — Какое тебе дело?

— А чё тогда остальные брешут — что настоящая? — садится рядом.

— Уши просто длинные, не повезло, вот и балаболят попусту. — отодвигаюсь от него.

— У меня никогда не было с эльфийкой, а, не хочешь попробовать? — улыбается, опять приближается ко мне.

Замечаю рядом ещё нескольких. Пытаюсь вскочить, подпрыгнуть — но меня быстро прижимают к земле, закрывают рот крепкой ладонью. Держат очень хорошо, кажется, что не пошевелится.

— Да ладно, чё те, может даже понравится. — приспускает свои штаны деревенщина. — Сейчас отведаем, как тама у вас в лесу бывает эта.

Спасибо уроду Мирту, научил меня кое чему. Есть один приём, когда тебе закрывают рот, нужно только по-особому открыть челюсть. Кусаю за ладонь одного, отгрызая плоть. Он отпускает меня и кричит, я молча вгрызаюсь в того, который держит правую руку. Он тоже начинает орать и отскакивает. Свободной рукой бью в рожу третьему, ломая нос хитрым ударом. Ещё двое отпрыгивают от меня, будто от бешеной собаки. Встаю и ногой бью по самому дорогому для деревенского парня. Он падает и воет как подбитый волк.

— Разошлись! — это уже охранник на лошади, держится за рукоять своего меча.

На плечи наваливается слабость, я осторожно опускаюсь на траву, тяжело дыша. Насильники расходятся, деревенский урод отползает. Я бы ему ещё придал ускорения, босой ногой, да нет сил. Чувствую солоноватый привкус на губах. Выплёвываю на землю кусок чужой кожи. Вот и поел мяса, а то на еду жаловался.

«Нравится тебе, малыш?» — спрашиваю, поглаживая живот. — «Ничего, прорвёмся, где наша не пропадала.»

Женщин в колонне мало, всего восемь, не считая меня. И все они кучкуются, им проще отбиваться. Меня в свою компанию не принимают, я уже пробовал затесаться. Обозвали «нелюдью» и послали подальше. Ко мне до этого дня мужики не подходили, но вот и настал черёд. Я уже много вариантов обдумал насчёт того, как буду обороняться. Насмотрелся на насильников и их жертв.

Бывало, что прижмут девушку, по неосторожности отошедшую от стайки своих товарок, и давай по очереди её иметь. Держат руки, ноги, голову. А главное — рот затыкают. Охране плевать, если только орать начнёшь, тогда вмешаются. А если очень не повезёт — посмотрят какое-то время, советы насильникам раздавать будут.

Казалось бы — все бывшие солдаты. Но получается, что они только сейчас в лагерь отправляются, и каждый больше месяца сидел ещё где-то. Не все насильники, но такая группа имеется, и никто с ними не связывается. Да и смотря на эти рожи, создаётся впечатление, что это обычный сброд, который на войну из тюрем понабрали. Может оно так и было, откуда мне знать. Аристократов тут в любом случае не видно, так что, ничего удивительного.

А самое паршивое что замечал — это когда главная у женщин, специально выгоняет провинившуюся. Не даёт идти со всеми. И вот тогда ей многих придётся обслужить, никто не поможет. Так что ночь эту мне не спать совсем, нужно следить. Если раньше ко мне боялись подходить, непонятно почему, то теперь все захотят «эльфятинки» отведать. Тем более такой строптивой. Видели, что обычная женщина, хоть и может сдачи дать. А в лагере, судя по рассказам, есть разделение на мужские и женские бараки, там должно быть проще. Я, во всяком случае, надеюсь на это.

«Главное дотянуть, а там прорвёмся, ты только не унывай, как папка твой. Или мамка, тут смотря с какой стороны смотреть.» — снова глажу живот, морщусь, поправляюсь: — «Папка — это я про себя, а не про урода-насильника.»

— Ой деби-и-ил. — шепчу под нос. — Мне реально мозги отбило.

С чего вдруг все эти нежности, сопли, и прочая ерунда? Какой-то удар по мозгам мне эта беременность нанесла. Может я вообще не беременный. Ещё раз пересчитываю дни, и получается, что задержка больше десяти дней. Такое вряд ли может быть. Но кто его знает, женский организм.

Наверное, я так устал от одиночества, вот и поехала крыша. Но теперь снова есть цель и желание жить. Выжить любой ценой, уйти отсюда, сбежать. И жить нормально, а главное — не одному. А ещё важнее — ради кого-то. У Арины всё хорошо, и у меня всё будет хорошо.

— Подъём! — крик всадника, проносящегося куда-то назад. — Подъём, в колонну!

Мы встаём и идём. Ошейники не совершенны, во всяком случае пока что. Толпе не дашь приказ мысленно на подъём — может начаться столпотворение и задавят кого ни будь. Вот и носятся туда-сюда, устно раздают команды. Вставая, я думаю не про остальных заключённых и себя. Я думаю про малыша и себя.

Белокурая лекарка залечила раны пострадавших, я видел свет в её глазах — прямо как у Ники. Хорошая женщина, непонятно что тут делает. Может быть как у нас, когда такие вот девушки уезжают в Африку и помогают больным детям и взрослым, не прося ничего взамен? Надо будет помолиться за неё богине.

Да, про богиню я тоже узнал. Ту, которая мне являлась. Это раньше я не замечал, даже в нашем лесном лагере, хотя и видел её статуэтки. Женщина в тоге, стройная, с повязкой на глазу. Держит ладони вместе, протягивает вперёд, будто пытается напоить просящего. Зовут её — Арайес, а отвечает она за домашний очаг. Хотя сдаётся мне, это не единственный её «круг ответственности».

И чего она обратила на меня внимание? Может быть ребёнок во мне — будущий великий король? Улыбаюсь глупой мысли. Но вряд ли у рабов рождаются короли. У простолюдинов в крайнем случае — может быть, но не у рабов. Но чем чёрт не шутит, завтра дядюшка этого тела объявится и окажется, что он эльфийский принц. А может даже король. В любом случае, хорошо, что она за мной присматривает, значит у нас всё будет отлично.

«Боги с нами, весь мир под нами.» — опять глажу свой живот, потом опасливо озираюсь — только бы никто не заметил. Мало ли что тогда может случится.

— Эй, эльфка! — шёпот рядом.

Поворачиваю голову — одна из женщин. Худая, в возрасте — ей лет шестьдесят, судя по виду. Без отметки благородной. Глаза тёмно-карие, такая же лысая, как и все. С маленьким некрасивым носом, и пухлыми щеками. Это всё несмотря на общую худобу. Смотрит на меня прищурившись, ожидающе.

— Выгнали? — интересуюсь.

— Ага, давай ночью вместе, по очереди дежурить? — нервно чешет затылок.

— А давай. — соглашаюсь я, и улыбаюсь.

Дальше мы идем вместе. А я вдруг думаю, что жизнь налаживается. Казалось бы — беременность должна была загнать меня в ещё большую депрессию. Дать ещё один повод при первой возможности наложить на себя руки, но нет, всё наоборот. Непонятно кого за это благодарить — богиню, ребёнка, просто случай. Да, в моём положении глупо так думать. Но хотя бы я не убегаю ни от кого, а от насильников отобьюсь. В женском блоке вряд ли меня кто-то доставать будет, так что там найдётся время подумать насчёт побега и вообще его возможности.

***

Спать нам не пришлось. Где-то через пару часов, на горизонте показалось чёрное пятно. Но чем ближе мы подходили, тем понятнее становилось — это лагерь, в который нас и вели. Он напоминал небольшое поселение, посреди чистого поля. Я порадовался, пить хотелось неимоверно. А ещё — что не придётся сторожить себя и «подругу», и эта ночь будет спокойной. Во всяком случае, должна такой быть.

Солнце уже клонилось к закату, и нас ускоряли. Чем ближе я подходил к лагерю — тем больше приходило осознание того, что я теперь раб. Настроение опять поползло вниз.

Забор был совсем невысоким, и только сейчас доходило — тут и не нужно охранять нас. Мы никуда не денемся. Можно дать всем свободу передвижений, и, если мы уйдём от назначенной хозяевами точки слишком далеко — украшение на шее начнёт душить. В конце концов, самых упорных, убьёт.

— Пришли. — говорю сам себе, и тому, кто у меня теперь живёт в животе. — Наконец то, сейчас будет полегче.

— Я бы на это не рассчитывала. — бормочет моя соседка, внимательно всё рассматривая, и думая, что я обращаюсь к ней. — Ты откуда?

Мы шли всю дорогу молча, она не хотела начинать разговор, а я не настаивал. И вот сейчас почему-то прервала молчание.

— Эльфийское посольство на границе Арино и Каоса, потом воевала в составе тамошнего сопротивления, разведка.

Смотрю на несколько одноэтажных зданий из камня, с множеством окон — стоят ровными рядами, друг за дружкой. Между ними дорожки, из брусчатки серого цвета. Сделано всё на совесть, и похоже на века, основательно. В конце зданий большая площадка, куда нас всех и заводят через распахнутые ворота.

— Элми Накс, полковой лекарь, попала в плен недалеко от Мироса. — представляется женщина. — Не хватило одного перехода, и мы были бы на территории свободного города.

— Руок? — спрашиваю её. — Королевство пало?

— Нет, но большая часть территорий оккупирована. — она опускает голову, сжимает кулаки. — Король жив, союз с Гуромом и Реесом есть, сейчас ведутся переговоры с вашими.

— Чудо, просто Чудо. — представляюсь, она смотрит на меня непонимающе, я поясняю: — Имя такое.

— Перевод с эльфийского? — удивлённый взгляд.

— Я не эльф, полукровка. — непроизвольно морщусь. — Просто имя, на общем.

— Так вот почему ты с нами. — кивает Элми. — Будь осторожна.

Она уходит, а я оглядываюсь и вижу недовольный взгляд старшей. Дородная женщина в возрасте, ещё старше моей новой знакомой. Смотрит на меня почему-то зло, и похоже это она подозвала Элми. Ей не понравилось, что та стала со мной общаться. Вот тебе и новая проблема — как уживаться с тем, кто тебя ненавидит, непонятно почему? И я опять остался без прикрытия, женщину снова приняли в «стаю».

Нас тем временем выстроили на площадке в несколько рядов. С двух сторон от меня стоят мужчины, и это беспокоит. Они то и дело бросают взгляды. Хотя, казалось бы, после такого перехода и без воды — должны думать о другом.

— Приветствую вас в лагере для военнопленных, меня зовут граф Ривус Авойя, и я являюсь главным в этих местах. — перед нами низкий лысый человек, с пузом. — Сразу скажу, просто лежать и ждать чего-то — вам тут не позволят. Придётся поработать, и очень хорошо поработать.

Мы молчим, все смотрят на главного. Да и вряд ли нам сейчас дадут говорить. Кажется, если я попробую, ошейник мне сразу шею сломает.

Рядом с толстым появляются две девушки, белокурая и её подруга. Даже они выше этого неприятного типа. А он неприятный — маленькие чёрные глазки смотрят на меня. Да, иногда он их отводит, но всё чаще возвращает свой взор и незаметно, как ему кажется, облизывается.

— Баронесса Нейя Войс — лекарь. — представляет толстый белокурую девушку.

Она нам не кивает, просто так же, как и граф, рассматривает неровный строй, с кислой миной на лице. А я смотрю на её подругу — черноволосую, смуглую, явно уроженку Арино. На ней камзол и облегающие штаны из замши, полусапожки и кинжал на боку. Она чем-то похожа на Селти. Но вот взгляд — злой, неприятный. Её глаза тоже задерживается на мне временами.

— Графиня Амара Войс, помощница лекаря. — продолжает Ривус. — Именно эти леди будут следить за вашим состоянием.

Она его дочь, или жена — непонятно. Вроде сходства нет никакого, но ведь это необязательно. Всё-таки нахожу похожие черты — она оценивающе смотрит, как и её отец. На мужчин, и изредка на меня, скорее ради интереса. Не нравится мне всё это, надо быть осторожным и всячески выслуживаться.

— К жителям Империи вы имеете право обращаться только используя слова — «хозяин» или «хозяйка». Без разрешения вы не имеете права смотреть в глаза хозяевам, вы не имеете правда оскорблять хозяев. Ваша задача — честно и трудолюбиво искупить свою вину. — вещает пухлый командир этого заведения.

— И в чём же наша вина, гад?! — выкрик из толпы. — Скоро будет заключён союз с эльфами, и вас выбьют отсюда, погонят до гор, а потом и дальше! Тебе нас не сломать!

Ривус прищуривается, смотрит в мою сторону, но не на меня. Ведь голос был где-то за спиной. Делает знак рукой, откуда-то сбоку появляются трое солдат в чёрной броне из кожи. Они делают к нам шаг, расталкивая, уходят за наши спины. Хватают и вытаскивают перед строем мужчину.

— Амара, что делают с агрессивным животным, которое нельзя убивать по какой-либо причине? — зевает местный комендант.

Солдаты держат под руки мужчину. Он крупный и мускулистый, это видно даже за большой бесформенной рубахой и штанами. Челюсть волевая, выпирает вперёд, и на ней видно щетину. Глаза серые и в них сталь. Лет тридцать, не больше. Но могу и ошибаться — срок жизни тут у людей гораздо выше, чем в моём мире. Непонятно только одно — зачем его держат, ведь есть ошейник, можно дать прямую команду. Видимо этакий приём устрашения.

— Такое животное кастрируют, отец. — гадко улыбаясь, отвечает девушка, выходя вперёд и осматривает жертву. — Обычно ограничиваются одними…Но думаю, тут возможно и полное удаление…

Сначала пленник не понимает, а потом до него доходит. Он быстро водит серыми глазами с одного на другого, поворачивает голову на толпу. Стали в его глазах уже нет — только страх. Пытается что-то сказать, но лишь открывает беззвучно рот.

— Ну вот, а то всё — не сломать да не сломать. — качает головой Ривус, ухмыляясь. — Амара, займись пожалуйста, и пусть он всё прочувствует — будет что рассказать своим дворнягам, когда вернётся.

— Как скажешь, отец. — улыбается девушка. — Разреши ещё кое-что?

— Слушаю. — смотрит на неё учтиво.

«Они намеренно говорят громко, что бы все слышали.» — зло думаю я.

— Я хотела, чтобы ему выдали платье и поместили в женские бараки. — улыбка на лице девушки становится ещё шире.

— Хорошо, родная, отличная идея. — он снова поворачивается к нам.

Амара делает несколько шагов, потом поворачивается и пальцем подзывает мужчину. Здоровяка отпускают, и он безвольно шагает, даже не сопротивляясь. Они уходят к ближайшему зданию, и скрываются за углом.

— Ещё раз обрить, отмыть, и назначить на работы. — уже не нам говорит комендант. — Провести полный осмотр и занести в документы состояние каждого…

Он говорил что-то ещё, но я слушал лишь в пол уха. Опять пришло осознание — я раб. А за ним другое — мой ребёнок тоже будет рабом. И как бы я не старался, мысли лезли самые печальные. А ещё — что сам я от ошейника не освобожусь. Но, возможно, тут есть какие-то организации подпольные. И они смогут мне помочь. О плате за такое, думать не хотелось.

Нас повели по улочкам между зданиями, а я наконец увидел, что тут уже есть заключённые. Из окошек то и дело выглядывали — в некоторых мужчины, в других женщины. Но вместе их я не видел. Уже хорошо, значит не обманули про разделение.

Как я понял, управлять одним рабом легко — можно обходится мысленными командами и пожеланиями. А вот с толпой хуже. Но даже управляя одним, несмотря на то что можно заставить его делать всё что хочешь — остаётся вопрос с качеством такой работы. Поэтому запугивают, что бы желания «брыкаться» у людей пропадало, и они сами делали что им скажут. Лишь помогая ошейнику.

Нас привели к небольшому деревянному строению. Всех выстроили в очередь, разрешили заходить по двое. Люди двигались достаточно медленно, двери были открыты, и я успел рассмотреть, что там внутри. Пару столов в пустом помещение, а за ними сидят люди. У первого — солдат раздаёт одежду, сложенную в ровную стопочку. У второго — белокурая знакомая девушка, проводит над запястьем каждого рукой. Скорее-всего, проверяет состояние здоровья.

— После помывки — к коменданту. — говорит солдат, когда я получаю одежду. — По центральной улице, первый дом справа от администрации.

Удивлённо на него смотрю, но прохожу дальше. Кроме меня — больше никому такой команды не было. Выдали чистое платье, пять «губок» для «этих самых дней», неудобные грубые ботинки, и трусы из ткани. Всё серого цвета. Следующим пунктом был столик с баронессой.

— Здравствуйте, хозяйка. — улыбаюсь как можно милее, не смотрю в глаза, мнусь.

— Я не давала права говорить, животное. — она смотрит в раскрытую тетрадь, там столбики цифр. Голову пронзает боль — я уже знаю, что это наказание от ошейника. Повезло, что такое лёгкое.

Потом моя рука сама поднимается к ней, ладонь девушки проходит сверху и чувствую обжигающую боль. Когда могу вернуть управление телом — отдёргиваю свою конечность и смотрю на запястье — там шестизначный номер, выжженный на коже. Это хорошо, что местная грамота как-то сама в голове уложилась, так бы я ничего и не понял.

Девушка вдруг поднимает голову, хмурится, смотрит на меня. Потом проводит рукой возле живота, чувствую неприятную волну по всему телу. Она кивает своим мыслям, и я понимаю, что это был приказ «идти дальше».

«Вроде пронесло, уже хорошо.» — облегчённо вздыхаю. — «Беременная должна понять беременную, можети поможет чем сможет.»

Я выхожу в следующую дверь, и оказываюсь на улице. Меня встречает солдат в чёрном камзоле, показывает рукой на ещё одно здание. Оно похоже на туалетную кабинку, только сверху большая бочка.

— Туда, раздеться. — солдат на меня не смотрит, говорит резко и отрывисто. Потом протягивает руку в сторону, показывая на барак, добавляет: — Спать там.

Не могу сопротивляться, снимаю всю одежду и захожу, положив то, что мне выдали, на столик рядом. На меня сверху проливается ушат холодной воды. Хватаю ртом сколько могу, плевать даже на её происхождение — пить хочется неимоверно. Команды на выход не поступает, и очухавшись, я вижу мыльный порошок на полочке. Хватаю горсть и быстро начинаю себя натирать. Волосы, кожу, все важные места. Не успеваю только пятки вспенить, опять выливается вода, смывая с меня пену. После совсем короткого перерыва, ещё раз, и меня тянет наружу.

Выхожу, держа себя за плечи и дрожа. Хватаю платье и накидываю быстро сверху. Потом залезаю в трусы и ботинки. Так, дрожа, иду по улочке к центру поселения. Никто меня не останавливает, на улице ночь и очень редко где горит свет. Казалось бы — бери да убегай. Не получится, у всех нас, как у собак — ошейник с поводком.

Когда подхожу к дому Ривуса, замечаю строение из кирпича со знаком целителя. Оттуда раздаются жуткие крики и девичий смех. Задерживаюсь, чтобы немного послушать. В голове всё нарастает мысль что надо идти дальше — но пока не так явно, поэтому могу себе позволить немного постоять.

— Не надо, прошу вас, хозяйка! — мужчина надрывается.

— Я теперь хозяйка? — удивлённо-наигранный возглас. — Как мило, ну давай, что же ты замолчал, ещё!

— Хозяйка, не надо, я буду послушным псом! — кажется, я слышу даже плачь.

— Ахаха, как пожелаешь! — смех дочери коменданта. — Ладно, начнём, послушные псы получаются только из кастрированных кобелей, ахахаха!

— А-а-а-а-а-а! — душераздирающий крик. — А-а-а-а-а!

Ёжусь, и понимаю, что попал по полной — тут как минимум одна садистка работает. Они специально не глушат звуки, и сейчас половина посёлка слышит всё это. Затыкаю уши, и иду дальше. Но даже так слышу крики и мольбы того мужчины.

Здесь, в конце главной улицы, все строения из красного и белого кирпича. Самое большое — двухэтажное здание со множеством окон. Видимо какой-то административный корпус. Неизвестно только, где нам придётся работать — я тут не видел никаких шахт, рабочих помещений или чего-то подобного. Все бараки однотипные, а остальных зданий не так уж много и все они для чего-то предназначены. Это тоже меня беспокоит — как бы нас сюда всех на убой не привели. Тех, на кого есть запрос по обмену — обменяют, остальных в расход.

— Заходи. — слышу голос Ривуса, немного потоптавшись перед входом.

Открываю деревянную дверь, и оказываюсь в просторном помещении. На меня смотрит хозяин, и не скрываясь облизывается, неприятно улыбается.

— Разувайся, закрой дверь на засов.

Снимаю ботинки, закрываю за собой дверь на щеколду. Прохожу на красный красивый ковёр, и иду за хозяином, который жадно меня осматривает. Он сейчас в домашней одежде — что-то вроде пижамы, чёрного цвета, из тонкого, и похоже дорогого, материала.

Пройдя через коридор, оказываемся в комнате с кроватью и камином, рядом с которым стоит дорогое кожаное кресло. На стене висит меч и под ним щит, на нём очередной герб — волк, забивающий лапой змею. Что в королевствах, что в империи — одно и тоже. Ненависть ко змеям.

— Ну-с, значит эльфиечка, да? — потирает руки толстяк.

— Я полукровка, хозяин. — отвечаю, понимая, что это вопрос.

— Эльфийка я сказал! — рявкает он.

— Я эльфийка. — киваю не по своей воле.

— А что эльфийка хочет сделать? — улыбается, садится в кресло.

Я подхожу к нему, встаю на колени. Ривус через верх снимает с меня платье, щупает небольшую грудь — вздыхает с сожалением. Хоть он и расстроен размерами моего женского «достоинства» — всё равно продолжает и делает мне больно. Потом приспускает штаны, и моя голова опускается вниз. Губы сами собой расходятся, открываю рот и начинаю то, чего мне совсем не хочется. Есть только желание сильно сжать челюсть — но я не могу.

— Нет-нет-нет, хватит. — возмущает он, убирая мою голову. — Делай нормально, что это за халтура?

— Я не хочу, ублюдок. — сквозь зубы рычу, когда понимаю, что могу говорить. — Мог бы — откусил тебе всё там, понял?

— Так дело не пойдёт. — мычит он задумчиво, чешет подбородок, даже не замечая, что я говорил о себе в мужском лице.

— Что, может прикажешь мне яйца отрезать? — усмехаюсь. — Давай, будет интересно на это посмотреть.

— Зачем? — ухмыляется он. — Можно лишить тебя зрения, груди, рук и ног. Заставить умирать медленно и мучительно. А можно просто превратить твою жизнь в один сплошной ад, давая лишь выходной на один-два часа, что бы лекари подлечили и ты осознала всю безнадёжность. Было уже такое, обычно через месяц сходят с ума и слюни пускают. Отдаём таких в Имперскую Академию, и там всё продолжается — Империи нужны образцы для опытов.

Сглатываю нервно, об этом я не подумал. Но даже такое не заставит меня добровольно делать то, что он хочет. Ничто не заставит, кроме ошейника — вот истина.

— А если вот так? — он смотрит на меня внимательно.

Падаю на ковёр, хватаюсь за живот — но не от боли. Мне невыносимо приятно, непонятное чувство удовольствия. Оно быстро проходит, и мне снова дают команду начинать. Подползаю, открываю рот. В этот раз всё по-другому — каждое движение дарит удовольствие. Непонятное, в голове и теле, хочется делать ещё и ещё. Я сопротивляюсь, и тогда это чувство нарастает.

— Вот так, да, нежнее. — шепчет ублюдок. — Вот, хорошая козочка, молодец да-да-да, только не глотай, держи!

Его небольшое естество дёргается у меня во рту. А в моих голове и теле взрыв эмоций и удовольствия. Противоестественное, непонятное, но удовольствие.

— Открой, покажи. — он хватает меня за подбородок, приоткрывая рот, смотрит. — Да-а-а, молодец, глотай. Ещё пару таких занятий, и сама будешь на коленях умолять меня снять штаны. Такое тоже было — это как серая пыль. Знаешь, что такое серая пыль?

Я глотаю солоноватую жидкость и чувствую новую дозу удовольствия. Что такое серая пыль я знал — Ники рассказывала. Местный героин, только с добавлением магии — раз в десять сильнее, и так же вызывает привыкание.

— Молчи, вижу что хочешь что-то сказать, не порти мне настроение. — приказывает Ривус. — А ну ка встань, дай потрогаю.

Он лапает меня между ног, шепчет:

— Как там всё мокренько. Подумать только — у меня личная эльфийка, а когда этот ваш лес захватят демоны — куплю ещё две или даже три. И такая молодая, красивая, стройная. Только моя. Надо обязательно с женой что-то придумать.

«Богиня, где ты?» — спрашиваю в голове. — «Где ты, сука, за что мне это всё?!»

Комендант выпроваживает меня, потому что больше одного раза не может. А ещё — потому что ему не нравится мой взгляд. Когда отхожу немного от дома, падаю на четвереньки, меня рвёт. Я плачу и не могу остановиться. Встаю, бреду в ночи, лишь тускло освещённой неяркими магическими фонарями. Иногда останавливаюсь отдышаться, и снова тянет блевать. Но ничего не выходит, желудок и так пустой.

— Сука ты, а не богиня. — шепчу, приближаясь к своему бараку. — Я тебя ненавижу.

Я открываю дверь и прохожу в слабоосвещённое, одним фонарём, помещение. Первым делом замечаю большую бочку у входа, рядом несколько деревянных кружек. Набираю воды и споласкиваю рот, выплёвываю всё. Потом напиваюсь, и кладу посуду на место.

Смотрю на деревянные полки у стен, разделённые тонкими кирпичными стенами. Уже не удивляюсь ничему. Ни белья, ни одеял, ни подушек. Просто грубое дерево, которое обеспечит мне поутру много заноз на теле. Прохожу по коридору, остальные спят и ничего не говорят. Лишь торчат женские ноги отовсюду. Места мне может и не найтись, и тогда придётся спать на полу. Наконец, в самом конце вижу свободных аж четыре полки.

— Суки. — говорю себе под нос.

Тут же, неподалёку, дырка туалета. Он, конечно, прикрыт шторкой, но вонь всё равно чувствуется. А ещё замечаю мужчину, он лежит на одной из полок, не спит и смотрит в потолок. Тот самый, сероглазый. Сейчас на нём платье, как у меня. Но, похоже, его больше ничего не волнует и не беспокоит. Когда присматриваюсь — обнаруживаю, что ткань одежды на удивление чистая. Заживили ему там всё после операции качественно, ублюдки.

— В эльфийском лесу могут всё восстановить, есть у нас лекари такие и стоит недорого. — говорю тихо, когда подхожу ближе. — Союз будет, и сможешь туда съездить.

Вру, конечно, никто ему и ничего не восстановит. Нет, графиня рассказывала, активно ведутся подобные «разработки». Но пока даже просто к пересадке не приблизились, слишком сложно даже для магии. Залечить всё, быстро регенерировать, от болезни избавить — пожалуйста. А пересадка частей тела ни в какую. Хотя у нас вот вроде сердца и печень пересаживают, а тут не могут.

«А им и не надо это.» — поправляю себя. — «Целители справляются с болезнями различными, я не слышал, что бы тут умирали от чего-то подобного нашим недугам.»

— Заткнись, не мешай спать. — слышу рядом злой голос.

Хватаю за ногу двумя руками, выдёргиваю какую-то девушку, бью кулаком в лицо и отбрасываю на пол. Рядом подскакивает её соседка, и набрасывается на меня. Получает удар ногой в живот и складывается пополам, добавляю коленом в голову, и она тоже падает.

— Пошли нахер. — рычу на них. — Ещё есть желающие?!

— Не трогайте её! — громкий голос откуда-то в конце. — Она у Выродка была, оставьте.

Забираюсь на лежанку, соседнюю с мужчиной в платье. Когда укладываюсь, вижу щель в стене, через которую можно рассмотреть часть его лица. Отворачиваюсь, подкладываю руки под голову и пытаюсь заснуть.

— Правда могут восстановить? — вопрос совсем рядом.

Вздрагиваю от неожиданности, поворачиваюсь обратно и смотрю в его глаз через прореху.

— Конечно, запросто. — вру, не краснея.

Всё-таки чувствую жар на щеках, но он не видит. Так что плевать на это. Хотя бы надежда у человека появилась, а в этом месте, как я понимаю — это самое нужное.

— И как дорого? — ожидание в голосе.

— Да почти бесплатно. — продолжаю заливать. — У меня мама целитель, когда освободят — попрошу, что бы тебя без очереди приняли, погостишь у нас. Пил, когда ни будь эльфийский чай?

— Нет. — тихий ответ.

— Вот и попробуешь, всё, давай спать. — закрываю эту тему, самому уже тошно. — Только этих всех перебьём, когда наши придут.

Он молчит, смотрит на меня какое-то время. Вздыхает тяжело, а мне кажется, что хочет заплакать, но сдерживается. Потом собравшись, говорит:

— Спасибо, я не забуду.

— Я ещё ничего не сделала, не за что говорить спасибо, может мы все не дождёмся прихода подмоги. — ложусь на спину, и смотрю в потолок. — Но надеюсь, всё будет хорошо.

— Всё равно спасибо.

Лежу, долго не могу заснуть. Слёзы текут по лицу, но я не всхлипываю. Просто вода, просто из глаз. С каждый минутой всё больше проваливаюсь в сон, зачем-то пытаюсь себя удержать на грани этого состояния. Долго так балансировать не получается, и я срываюсь. Приходит тьма. А самое главное — без сновидений. Как будто я умер. Может быть так было бы и лучше.

Глава 6

Утром я просто просыпаюсь. Сначала кажется, что сам пробудился. Позже, когда вижу и слышу, как все вокруг зашевелились, понимаю, что это была очередная команда ошейника.

— На завтрак! — крик незнакомой женщины.

Вроде бы это она ночью сказала отстать от меня. Когда встаю и влезаю в ботинки, вижу злой взгляд девушки, которую ударил. У неё большой фингал на правом глазу, мне стыдно за это, поэтому говорю:

— Прости, вчера…

— Ладно, не важно. — смягчается она внезапно. — Может оно и к лучшему.

Мы идём к середине барака, сворачиваем. Ночью я не заметил, что тут есть ещё один проход. Оказываемся в помещении с большим столом и несколькими окнами, откуда падает солнечный свет. На ещё одном столике, в углу, стоит большая старая кастрюля. Рядом с ней много деревянных тарелок сложены стопкой, и сейчас эта конструкция напоминает Пизанскую башню.

— Нелюдь и безяйцевый последние.

Это сказала высокая худая женщина с поварёшкой. Ей лет сорок, но лицо осунувшееся, злое, с носом-клювом, и такой же взгляд карих глаз. Я молчу, не избивать же всех. Трёх-четырёх одолею, но их тут минимум двадцать.

— Яиц у меня может и нет, но руки ещё сильные, я тебя сломаю сейчас. — рычит мужчина, он стоит рядом со мной. — А потом вас всех, понятно?

Бросаю быстрый взгляд на толпу девушек и женщин. Замечаю странность, у некоторых нет одного глаза. На его месте пустота, или сросшиеся веки, или он мутный и явно уже ничего не видит, вот-вот вытечет. Всё это у четырёх молодых девушек, относительно привлекательных. На ум приходят совсем не радостные мысли.

Мужчина тем временем в полной тишине подходит, берёт две тарелки. Наливает в них белёсую бурду и ставит на стол, добирает столовых приборов и взглядом приглашает меня.

— Может зря ты их так? — неуверенно говорю я, зачерпывая безвкусную жидкость. — Ночью могут и…

— Ничего они не сделают. — он пробует и морщится. — Ты ведь вчера наврала?

— В смысле? — включаю «дурочку» я.

— Ну, про целителя, и остальное. — поясняет он.

— Нет, ты что! — вскидываю руки.

Вокруг нас рассаживаются остальные. Никто уже не смотрит, все принимаются за еду. Кормят тут, судя по всему, максимум два раза в день, и не лучше, чем когда нас конвоировали.

— Ладно, неважно, но я знаю, что нет такой магии. — он отворачивается, залпом выпивает из тарелки остатки. — Всё равно сдохнем тут все, а пока этого не случилось — держись меня, помогу чем смогу.

Он и правда сильный мужик. Пережил такое, за ночь всё обдумал и пришёл к каким-то выводам. Не стал сдаваться, несмотря на плачевную для него ситуацию. Да, визжал как свинья на операционном столе садистки. Да, умолял и боялся. А кто бы не визжал и не боялся? Я? Да нет, я бы сейчас сидел в ступоре после такого.

— Чудо. — протягиваю ему руку, добавляю: — Разведка Каоса, вернее то, что от неё осталось. Ну как разведка — только начала постигать все тонкости, и вот теперь тут, с вами.

— Мэлс, пехота Руока. — пожимает мне руку. — Пойдём, быстрее начнём работу — быстрее закончим.

Мы выходим на улицу, я следую за мужчиной. Похоже его не смущает одежда в виде платья. Когда выходим на центральную улицу, вижу большую и длинную очередь, в которую мы и встаём.

— А что будет, если остаться на месте? — спрашиваю его.

— Начнёт душить постепенно, в голове правильные мысли появляться начинают — куда идти нужно, что бы это прекратилось. — поясняет Мэлс.

— И что мы будем делать? — поворачиваюсь к нему.

На удивление, никто на нас не смотрит. В очередь встают мужчины и женщины, работа для всех одна. Непонятно пока только какая.

— Добывать уголь в шахтах. — поясняет мне он.

— Каких шахтах? — оглядываю всё демонстративно, надеясь найти хоть какое-то подобие шахт.

— Тут стационарный портал, нас выкинет прямо на место работы. Где-то на той стороне континента, за горами Редегар, есть эти самые шахты. — он показывает неопределённо рукой вперёд. — Там и будем работать, норму делать.

— Откуда ты всё знаешь? — вскидываю брови.

— Вчера, когда вернулся, ко мне подошла старшая — всё рассказала. — вспоминает Мэлс. — Мне правда не до этого было, но я запомнил.

— И где мы сейчас?

— Почти на самой границе Руока и Гурома. — он смотрит на небо. — Поэтому есть небольшая надежда на то, что нас всё-таки освободят. Но я сомневаюсь, что это поможет, прикажут имперцы всем рабам в портал прыгать — и тогда уже точно никто не поможет.

Подходит наша очередь. На входе в небольшое здание из кирпича, стоят пару солдат. Мне суют в руки кирку, и я захожу. На полу плита с рунами, они начинают светится фиолетовым светом. Зрение мутнеет, а через минуту проясняется.

— Вперёд, чего встала! — меня грубо хватают, и выдёргивает с места.

Чуть не падаю, но сильные руки подхватывают и удерживают.

— О, а ничего такая новенькая, поиграемся! — радуется незнакомец. — А то в этом этапе одни старухи были!

Хочу ударить ему в грудь, но он уклоняется, я отпрыгиваю назад и замахиваюсь киркой. Улыбается, а потом хмурится. Чувствую, что сзади меня кто-то стоит, оборачиваюсь и вижу Мэлса. Он выше меня на голову, и сейчас возвышается как великан. Смотрит, прищурившись, на шахтёра.

— Тронешь её — шею сверну, и своим шакалам передай. — строго говорит он.

— Чё встали, работать. — сплёвывает мужик.

Он в грязной одежде, наподобие нашей, только кирки в руках нет. Лицо не рассмотреть, всё чёрное от угольной пыли.

Мы идём по узкой пещере, вижу редкие светильники на стенах. Жарко и душно. Но больше непонятно другое — зачем мы тут работает, насколько я понял, лучшие подземные мастера — гномы. О чём и спрашиваю своего спутника.

— Сюда даже гномы не суются, у них свои месторождения, а уголь вообще големы добывают. — легко отвечает он. — А эти штреки в очень плохом состоянии, могут вот-вот обвалиться, вот нас и отправляют. Уголь — это конечно хорошо, но не так уж им и нужен. А с нашей помощью это почти бесплатно, так что сойдёт. Короче просто находят чем нам заниматься. Завтра нужно будет шить дерьмовую одежду — выдадут ткань, нитки и иголки.

Теперь я смотрю на все эти гнилые подпорки в шахте с опаской. Не хватало, что бы нас завалило. А ещё угольная пыль — мы же её вдыхаем, и непонятно как это отразится. А у меня все магические способности заблокированы, чтобы себя хотя бы изредка подлечивать.

Мы выходим к началам рельс. В углублении стоит множество старых вагонеток. Мэлс хватает одну и ставит на пути, немного протолкнув её вперёд, добавляет к ней вторую.

— Норма — две таких вагонетки. — говорит он.

Мы всё углубляемся, толкая пустые и скрипучие «тележки» по рельсам. На развилке сворачиваем влево, и через десять минут останавливаемся в тупике. Тут уже работает пару человек, и их тележки стоят первыми. Они с интересом нас рассматривают, но потом возвращаются к своим делам.

Работа оказывается сложная, я выдыхаюсь уже через час. Двое наших соседей в это же время заканчивают, и укатывают тележки. Мэлс убирает наши с пути, а потом возвращает и придвигает ближе. Он наполняет свою раза в три быстрее меня.

— Ничего, твою тоже заполним в срок. — он утирает пот со лба.

Смотрю — в его уже почти половина, а в моей только на дне несколько угольных камней. К нам подходят трое, я встаю и напрягаюсь, перехватываю кирку поудобней.

— Шаль… — шипит мой напарник, выходит вперёд, спрашивает гостей: — Чего надо?!

Хорошо бы узнать, что это за «Шаль» такая, слышу уже не первый раз. Непонятное ругательство, возможно имя какого-то злого бога.

— Девку твою надо. — улыбается один из них. — Тебе всё равно незачем, нам уже рассказали, так чего не делишься?

— Идите отсюда, пока целы. — хватает своё «оружие» поудобнее.

Я делаю тоже самое, и встаю рядом. Гости молча двигаются вперёд, я замахиваюсь на ближнего. Он хитрым движением выбивает у меня из руки кирку, ударом в грудь отправляет на землю. Дыхание перехватывает, голова кружится. Я только успеваю заметить, что Мэлса уже повалили и избивают ногами.

— Стойте! — кричу изо всех сил. — Не бейте его, я всё сделаю!

— Нет, дура! — орёт мой друг.

А ведь и правда — я ему ничем отплатить не могу. Он даже трахнуть меня не сможет. А про то, что нет никакой «мамы целительницы» и сам догадался. И несмотря на это — всё равно заступается за меня, помогает. Что это — если не друг?

— Закрой рот. — спокойно говорит один из гостей, и бьёт Мэлса. — Что бы не брыкалась, а то мы уже в курсе, какая ты боевая.

Они подходят, окружают меня. Разворачивают, связывают руки впереди. Непонятно откуда у них тут верёвка. Толкают к стене, и первый пристраивается сзади. Я зажмуриваюсь, чувствую, как на мне рвут трусы.

— Мы тебя и подружку твою теперь защищать будем, ты главное обслуживай только нас троих, может ещё и часть нормы подкинем, если понравится. — шепчет он, входя в меня. — Мы тут давно уже, всё и всех контролируем, так что всё будет хорошо.

Двигается быстро и резко, хватает и больно мнёт грудь, шепчет что-то. Когда кончает — громко вздыхает, и ещё какое-то время извергается прямо в меня. Я ещё сильнее зажмуриваюсь, не издаю ни звука, опять текут слёзы из глаз.

— Ух, вот это да, не то, что с нашими девками — уже все поношенные. — треплет меня за мокрую щёку.

Я не двигаюсь, сзади пристраивается следующий. И когда он только собирается, заставляя меня ударами раздвинуть ноги шире, раздаётся крик:

— Ложись!

Падаю на землю, слышу неприятный чавкающий звук. Смотрю — а у того, что собирался меня только что насиловать, кирка в груди.

— Ах ты бешеный! — кричит его друг, и идёт вперёд.

— Стоять! — Мэлс замахивается на гнилую распорку, заставляя их остановится. — Чудо, иди сюда!

Я кое как встаю, и бреду к нему. Когда оказываюсь рядом, он резко бьёт по дереву. Балка лопается, всё начинает дрожать. Насильники приходят в движение, а Мэлс толкает на них тележку, отправляя одного обратно. Второго я встречаю ногой, которую он перехватывает и отбрасывает меня, больно выворачивая.

— А-а-а! — кричу от боли.

Моему другу хватает этой заминки, он всаживает кирку в грудь оставшемуся врагу. Слышим грохот и страшные звуки, сердце бешено бьётся, но я не могу встать. Ногу не сломали, но сильно вывихнули. Мэлс сносит ещё пару деревянных столбов, подхватывает меня, и бежит на выход.

— Обвал! — орёт что есть мочи, что бы все слышали.

А обвал похоже и правда будет. Дрожит всё — земля, стены, потолок. Все деревянные распорки, которые мы пробегаем, вот-вот развалятся и тогда мы окажемся тут погребены. Я даже не знаю глубины всего этого, нас ведь никогда не найдут. От этих мыслей становится страшно.

«А может это правильно?» — думаю отстранённо. — «Закончатся все мои «приключения» в другом мире, может хватит уже?»

— Обвал! — кричит Мэлс в последний раз.

Он вбегает на портальную плиту, зрение снова затуманивается, и через секунду я вижу солнечный свет в проёме двери. Мы выходим на улицу, здесь толпа и никто на нас не обращает внимания. Здоровяк несёт меня прямо в барак, и кладёт на одну из полок.

— Зачем же ты так, а? — он осматривает мою ногу, потом что-то нащупав, резко дёргает. Рвёт веревку на руках. Лицо в крови и разбито, и даже несмотря на это он улыбается.

— Ай! — кричу, и отвечаю: — А ты зачем так, ну поимели бы они меня, да и хрен с этим. Этот, комендант, вообще бесплатно берёт.

— Не говори так. — качает головой, забирается рядом и обнимает. — У меня сестра почти как ты, совсем ещё девчонка.

— Где она сейчас? — спрашиваю, смотря в пустоту.

— Успели эвакуировать в Гуром, где-то на границе ваших лесов. — отвечает, гладя по голове.

— Это не мои леса. — бурчу себе под нос. — Я полукровка. Никому не нужная, бесполезная полукровка.

— Брось, ты красивая, хорошая и добрая девушка, найдёшь себе достойного мужа, родишь, всё у тебя будет хорошо. — шепчет мне на ухо.

Знал бы он, что я обо всём этом думаю, и кто я на самом деле — не говорил бы этого. Но я молчу, он хороший человек, один из немногих, которых я тут встречал. Новая жизнь и новый мир оказались жестокими и неказистыми.

— Будь осторожней, не сдавайся, держись. — он откидывается на кирпичную стену.

— Что ты задумал? — смотрю на него прищурившись.

— Ничего. — улыбается. — Будет допрос, скрыть мы ничего не можем, а за порчу имперского имущества наказание одно — смерть.

— Почему так. — беру его за руку. — Только я встречаю хорошего человека, и…

Утыкаюсь в его грязное плечо, и в этот раз рыдаю, всхлипывая. Он прижимает к себе, и ничего не отвечает. Слов больше не нужно, их просто не хватит, что бы выразить все чувства — злость, безнадёжность, тоска и грусть. И всё это помноженное друг на друга.

А ещё эти непонятные слёзы — я постоянно рыдаю. Не знаю в чём причина — гормоны, или вся эта ситуация, в которой нахожусь. Может быть так же рыдал бы, будь и в своём теле. Я же жил в тепличных условиях, а потом всё это случилось.

Через пол часа мы слышим команду с улицы, всех выгоняют на местную площадь. Снаружи уже собралась толпа, на нас кто-то показывает пальцем. По-моему, это та женщина что не хотела давать нам еду с утра. Сейчас она разговаривает с солдатом.

— За мной. — говорит военный, подойдя ближе.

Мы идём, а я вижу торжествующую улыбку женщины — она радуется, что отомстила. Видимо в шахте что-то видела, поняла, и быстрее решила выслужиться. Как всё глупо получилось — не будь той перепалки с утра…

— Нашёлся бы кто-то ещё. — пожимает плечами Мэлс.

— Ты мысли читаешь? — смотрю на него удивлённо.

— Я вообще то сам с собой говорил. — улыбается. — Видимо мы думаем одинаково.

Нас приводят в административное здание. В коридорах простенькие деревянные лавки, ходят люди в форме и обычной одежде, по бокам коридоров деревянные двери. Если бы не знал, что в другом мире — то вероятно решил, что попал в царское правительственное здание-музей.

Мы заходим в одну из дверей, стены помещения оштукатурены в серый цвет. Тут широкий стол, за которым сидит комендант и лекарка. Видимо они самые старшие, во всяком случае сейчас.

— По предварительным данным — эти двое. — говорит солдат, который нас привёл. — Продолжаем расследование и поверхностные допросы.

— Хорошо, сержант, выйдите. — тихо говорит Ривус, и когда мы остаёмся одни, обращается ко мне: — Что там произошло?

— Где именно, хозяин? — делаю вид, что не понимаю.

— Отвечай, шлюха! — он встаёт и визжит.

Голову пронзает сильнейшая боль, я хватаюсь за виски руками и падаю на пол. Мэлс стоит как вкопанный, не двигаясь, и видимо не может проронить ни звука. Боль отступает, а я чувствую, что нужно говорить, и выдаю:

— Трое хотели меня изнасиловать, мой друг меня защитил и случайно разрушил подпорку, хозяин.

— Случайно? — это уже спрашивает девушка. — Отвечай!

— Я не знаю. — сквозь боль, всё-таки получается сказать неопределённо.

— Рассказывай ты. — комендант садится на место, и смотрит на Мэлса.

И он всё рассказывает, ничего не скрывая, вставляя в нужных местах всякие ругательства, например — «имперские ублюдки не умеют строить». А я понимаю — он хочет умереть, так и не смирился. И сейчас ему легко, а мне наоборот — тяжело.

— Понятно, шлюха пусть возвращается в конуру. — он тяжело вздыхает, смотрит на моего друга. — А с тобой сейчас разберёмся.

— Граф, можно ли мне провести кое какие процедуры с ней? — вдруг встревает Нейя. — Вашей дочери тоже было бы полезно поучавствовать.

— Хм, да, конечно, забирай. — отмахивается Ривус.

Она встаёт, и идёт к выходу, а меня тянет следом. В коридоре уже стоит её больная на голову подруга. Мы идём к двери на улицу, и она спрашивает:

— Что там случилось?

— Твой кастратик устроил обвал в шахте, всё из-за этой дуры, не могла там кому-то дать. — она показывает на меня пальцем. — Дворняги, а всё туда же — строят из себя не пойми что.

— Да, надо было ему руки отрезать ещё. — мечтательно произносит помощница. — Сделать клизму, и отправить в мужской барак с самыми отмороженными, да посмотреть, что бы с ним сделали.

Девушки идут впереди, сейчас на обеих серые рясы лекарей. Мы заходим в тот самый дом, где висит знак целителей. В тот самый, где издевались над Мэлсом, посмевшим дерзить коменданту.

Внутри всё очень похоже на обычный медицинский кабинет из моего мира. Стены из кафельной плитки, пару столов из металла, похожих на операционные, на каждом постелена серая чистая простыня. У них есть захваты для рук, ног и шеи. Меня это пугает, но стараюсь не думать о плохом. По стенам стоят различные столики с инструментами — ножницы разных форм, зажимы и щипцы, скальпели. Они даже не помыли меня, я весь в угольной крошке и пыли.

— Ложись сюда. — белокурая показывает мне на один из столов. — Одежду снять.

Я полностью разоблачаюсь, не остаётся даже трусов. Взбираюсь на высокий столик, и ложусь на холодную поверхность, пачкая всё вокруг.

— Ты рассказала Никосу? — спрашивает свою подругу садистка. — Как он отреагировал?

— Радовался, сказал, что сейчас у меня в животе барон. — улыбается лекарка. — А когда родится, будет уже графом.

— О, подруга, я же говорила — нужно было всё рассказать! — смеется черноволосая. — Поздравляю!

— Спасибо, но меня беспокоит ситуация на фронте, началось отступление. — качает головой девушка. — Надеюсь, меня из этой дыры отзовут, вместе с тобой.

— Ага, тут уже становится скучно.

Амара застёгивает у меня на руках и ногах манжеты из кожи, потом такой же на шее. Перетягивает крепко, я даже боюсь, что задохнусь. Дышать можно, но как-то тяжело.

— Хозяйка, простите что спрашиваю, а что сейчас будет? — улыбаюсь неуверенно, смотрю в потолок.

Чувствую, что больше не могу проронить ни звука, она мысленно мне запретила. Начинаю дрожать от страха и неуверенности. Я не понимаю, что они собираются делать, это страшнее всего.

— А мне нравится, когда они кричат. — пожимает плечами подруга лекарки.

— Прекращала бы ты с этим. — безразлично говорит Нейя. — Смотри внимательно, видишь ауры?

— Да.

Девушки водят у меня руками над животом, беловолосая продолжает:

— Смотри как красиво переплетаются и как отличаются, эльфийская преобладает у матери, а у плода человеческая. Она полукровка, а плод — будущий квартерон. Многие думают, что в таком состоянии это ещё не разумное существо — на самом деле это не совсем так.

— Отсюда подробнее, подруга, это же для меня открывает новые горизонты! — радостно восклицает любительница чужой боли.

— Да, даже могут чувствовать боль, страх, хоть и не совсем осознанно. — поясняет девушка. — Смотри, обрываем одну ниточку связи с материнским организмом.

Чувствую ноющую боль, начинаю часто дышать.

— Дёргается! — черноволосая хлопает в ладоши.

— Мы можем через этот страх и боль, которые сейчас чувствует плод, немного восстановить свой резерв. — улыбается Нейя. — Смотри, режем следующую.

— Но некромантия и магия смерти запрещены! — Амара вопросительно смотрит на подругу.

— Ничего, чуть-чуть можно, никто не узнает.

«А-а-а-а!» — беззвучно кричу я.

Боль нарастает, сначала ноющая, потом режущая. Она становится всё сильнее, я дышу чаще и, кажется, начинаю дёргаться, несмотря на запрет ошейника.

— Смотри, нити материнской ауры пытаются удержать связь. — они смотрят на меня, у обеих светятся глаза. — За этим забавно наблюдать, перерезаем другие ниточки, и материнская аура в панике тратит силы и пытается восстановить всё новые повреждения. Не нужно даже оперативного вмешательства, как только все связи разорвём на астральном уровне — плод умрёт, а мы лишь немного его подтолкнём наружу.

— А если вот так! — Амара что-то делает.

Я начинаю извиваться и пытаться вырваться, боль невыносимая. Перед глазами круги, а в голове только единственная мысль:

«Не надо, пожалуйста, нет, ты же тоже мать, зачем ты это делаешь, прошу!»

Вдруг всё кончается, тьма перед глазами, а потом я будто смотрю на себя со стороны. Вижу привязанное и грязное тело, двух лекарок, как будто парю сверху. Вижу их ауры и свою. А ещё — трепыхающийся свет у себя в животе. Кажется — он зовёт меня, пытается что-то сделать, но у него не получается. Он и правда в какой-то степени разумен. Вернее, не сам он — а сущность. Душа? Возможно, кто же это разберёт.

Пытаюсь рвануться вперёд — но меня что-то удерживает. Только сейчас замечаю рядом очень яркий свет, и понимаю кто это. Богиня. Она держит меня тут, что бы я ничего не чувствовал.

— Сука, что ты делаешь, отпусти! — кричу на неё.

Чувствую, как она отрицательно качает головой, хоть я этого и не вижу — только странный, слепящий и холодный свет.

— Помоги мне, сожги этих тварей, давай же! — ору изо всех сил, непонятно, как и чем.

Опять отрицательный ответ.

— Тогда дай мне вернуться, он зовёт меня, сука, ты разве не видишь, он уходит, я должен быть с ним!

Под моим телом, там, где начинаются ноги, уже всё залито кровью. Молчание, никаких эмоций. Рвусь обратно, она какое-то время меня продолжает удерживает, но вскоре отпускает. Я резко ощущаю тело, страшную и жуткую боль. На секунду, то, что во мне, успокаивается, а потом я чувствую зов.

— Смотри как держится крепко. — черноволосая радуется. — Это потому, что мать и он маг?

— Да.

— А-а-а-а! — кричу изо всех сил, ломая блокировку ошейника.

Дёргаюсь, но ремни держат крепко.

— Вот поэтому я и привязываю их, иначе могут слететь всяческие запреты. — осуждающе качает головой Нейя. — Сейчас ошейник вернёт контроль, и заткнёт животное. Из-за магических способностей, при таких воздействиях могут временно слетать простейшие запреты.

— Смотри, выходит! — опять радуется монстр в теле девушки.

Чувствую, что всё кончено, больше нет никакой связи. Ничего нет, я хочу умереть. Я просто хочу умереть, и сейчас самый подходящий для этого момент — пока ошейник пытается перехватить контроль надо мной.

В глазах мутнеет, дыхание перехватывает, становится страшно, но я не останавливаюсь. Я уйду за ним, должен же кто-то проводить моего ребёнка в загробный мир. Пусть это будет мать, или отец — не знаю как в данной ситуации будет вернее. С меня хватит.

— Уходит! — кричит беловолосая. — Амулет, быс…

Слышу её всё глуше, опять отдаляюсь от тела. Смотрю на него. Вижу, как небольшой сгусток светлой энергии удаляется от меня, уходит вверх. Пытаюсь пойти за ним, но опять не получается.

— Я провожу. — слышу тихий и приятный голос, женский.

— Я сам провожу. — упорствую.

— Тебе нужно остаться. — твёрдо повторяет она. — Твоё время ещё не пришло.

— Я должен проводить его, сука, а остаться нужно ТЕБЕ, а не мне! — злюсь я. — Иди, полежи там, прочувствуй всё!

Она молчит долго, а я наблюдаю, как девушки бьются с телом. Они занервничали, видимо за смерть раба можно получить нагоняй. Тем более — если раб полуэльф.

— Возвращайся. — тихий голос, скорее даже приказ. — Ты должна вернуться, идти дальше.

— Должен, я ДОЛЖЕН, а не ДОЛЖНА, сука! — выплёвываю в этот странный свет.

Чувствую, как она уходит, а меня медленно тянет обратно к телу. Как могла Нейя это сделать — она же сама будущая мать. Как она могла, почему? Столько вопросов, столько несправедливости, столько жестокости и злости — и всё почему-то направлено на меня.

— Бо… …т… — пытаюсь разобрать последнее и странное восклицание от богини, но ничего не получается.

«Зачем мне возвращаться, что делать дальше, как жить?» — спрашиваю себя, прежде чем провалится во тьму.

Глава 7

Я проснулся от странных звуков — непонятное копошение вдалеке. Проморгался, вытер глаза руками. Нахлынули воспоминания, я сжал зубы, показалось, что они сейчас лопнут. Осмотрел себя — чистая одежда, сам лежу в бараке на одной из деревянных полок, ничего не болит. И опять — чувство одиночества. Вроде бы ничего не поменялось — но я ощущаю, что потерял что-то очень важное. Жизненно важное.

Переворачиваюсь, смотрю в проход. Да, кого-то избивают. Хорошо хоть не меня, но думаю если бы и меня — было бы всё равно. На секунду, толпа расступается, и вижу в тусклом свете лицо несчастной. Та самая женщина, что выдала нас.

— Не надо. — хриплю, прокашливаюсь, и повторяю громче: — Не надо!

— Она сдала вас, а потом эта сука тебе…тебя… — говорит кто-то в тишине

— Если бы не сдала, всё равно допросили бы всех. — качаю головой. — Теперь всё это не важно, хватит, нельзя ещё друг друга убивать.

Они медленно расходятся, я встаю и шатаясь иду к женщине на полу. Она плачет, и сворачивается как котёнок. Сажусь на холодный пол рядом, беру за руку и глажу её. Смотрю во тьму коридора, и размышляю над случившимся.

Больше ничего не кажется важным. Всё важное у меня забрали. Женщину, которая тут стала мне матерью. Женщину, которая могла стать мне другом. Мужчину, который мог стать мне братом. Существо, которое могло стать мне самым родным на свете — сыном или дочерью.

Тогда, с Ариной, мы говорили о детях. Я ведь готов был завести их с ней, несмотря на наш небольшой возраст. Глупо, наверное, но всё равно. И сейчас — я готов был родить, раз уж так вышло. Да, я ненавидел отца этого ребёнка, но ведь там половина меня. А ещё — это чувство чего-то родного и неотделимого. Очень тёплое и непонятное мне, зато такое приятное и согревающее.

— А-а-а! — крик с улицы.

— Что это? — сипит женщина, хлюпая разбитым носом.

— Это Мэлс, тот мужчина, что был с нами. — говорю грустно.

— Я…я…я… — пытается сказать что-то женщина. — Не знала, что так, не хотела…

— Всё ты знала. — просто говорю я.

Встаю, помогаю ей подняться. Она шатается, но идёт к своему месту. Возвращаюсь, ложусь и затыкаю уши. Но даже так слышно — видимо двери в лекарской коморке открыты. Что бы все слышали, и представили, что там делают. Жуткие крики, вой, просьбы прекратить.

Это продолжается ещё несколько часов, а потом он замолкает. Я мысленно прощаюсь, и желаю ему лёгкого посмертия. Не должны хорошие люди вот так уходить, но почему-то это происходит и в этом мире, и в моём. На улице светает. Все осторожно встают, и идут в столовую. Никто не обсуждает происшествия. Только избитая стоит у бочки с водой, и умывается.

Мне в этот раз наравне со всеми подают очередную полупрозрачную жижу. Я сажусь, и вспоминаю, как совсем недавно мы с Мэлсом тут ели и обсуждали, что нас могут освободить.

— Не дождался. — доедая, говорю грустно.

Выхожу на улицу, а тут уже столпотворение. Посреди площади столб на подставке, а к столбу привязан мой друг. Вернее, то, что от него осталось. Кожи нет, рук и ног тоже, вместо глаз два чёрных провала. Это была страшная и мучительная смерть, а главное — долгая. Помнится, граф мне обещал ещё более весёлое действо.

— Может тебе повезло, что обвинили в преступлении и казнили. — шепчу себе под нос. — А меня могут вообще отправить в какую-то Академию.

Ко мне быстро подходит солдат с мечом, и громко говорит:

— За мной!

Я иду по центральной улице, явно к административному зданию. Похоже опять Ривус что-то решил сделать, но мне уже всё равно. Изобьют? Изнасилуют всей толпой? Заставят целовать сапоги? Какая разница.

Мы проходим по лестнице на второй этаж, потом через пару коридоров. Я замечаю, что тут сегодня необычайно пусто, а те люди что есть — куда-то все спешат. Проходя мимо одной открытой двери, вижу, как сжигают документы. Костёр прямо на полу, окно широко открыто.

«Она же сказала, что Империя отступает.» — вдруг догадываюсь.

Получается, союз с эльфами всё-таки заключили, и сейчас идёт наступление? Другой вопрос — зачем им понадобился я?

Мы заходим в небольшую комнату с серыми стенами. Внутри пара стульев и стол, у стены одинокий шкаф. Всё пустует — видимо документы отсюда уже забрали. Или их тут не было никогда.

— Вот ты какая, шлюха. — говорит мне незнакомая толстая женщина.

Ей лет пятьдесят, в безразмерном цветастом платье, а на голове собран пучок волос. Я вглядываюсь, пытаюсь узнать. Есть что-то очень знакомое, но трудно вспомнить. А потом доходит — она похожа на Амару, эту суку садистку. Солдат уходит, и захлопывает за собой дверь. Мы остаёмся вдвоём, и мне это не нравится.

— Говори, ты была у Ривуса? — спрашивает женщина неприятным голосом.

— Да. — отвечаю, не в силах сопротивляться.

— Стой и не двигайся. — приказывает мне. — Руки по швам, замри.

Она выше меня, ростом, наверное, с Мэлса. Вспоминая, чувствую укол боли в сердце. Как же всё глупо получилось. Женщина меня рассматривает, морщится. Хватает за волосы, делает быстрое движение правой рукой.

— А-а-а! — кричу я, чувствуя сильную боль.

Она мне чем-то проткнула глаз, но я даже не могу схватится за больное место. Чувствую, как лицо заливает кровь. Наконец контроль над телом возвращается, и я ору, закрывая пульсирующую глазницу руками.

— Заткнись. — раздаётся команда. — Если ещё раз приблизишься к моему мужу, лишишься второго.

Закрываю рот, а в глазу режущая боль. Кто-то заходит в комнату, прикасается ко мне и убирает руки. Немного держат ладонь у больного места — ощущения уходят, но зрение не возвращается. Я открываю второй глаз — и с облегчением понимаю, что хотя бы он цел. Оглядываю им комнату — толстухи больше нет, только небольшое и окровавленное шило, валяется на полу. Рядом стоит беловолосая, говорит:

— Возвращайся в жилые помещения.

Я делаю шаг из комнаты, спотыкаюсь, но удерживаюсь за косяк. Нужно привыкнуть. Шок постепенно проходит, и я начинаю понимать, что со мной сделали. Понимать, что это навсегда. Я ослеп на один глаз. Меня лишили зрения. Да, не полностью, но лишили.

— Проводи её. — опять голос лекарки.

Меня крепко берут под руку, и ведут по коридору. Потом раздаётся грохот, за ним ещё один. Мы останавливаемся, военный неуверенно оглядывается, подходит к окну в коридоре, оставляя меня у стены. А потом случается странное — я слышу щелчок. Очень тихий, странный, и приятный.

— Магический удар! — крик черноволосой суки где-то рядом.

Дыхание перехватывает, я чувствую, как незримая энергия вновь проходит сквозь тело. Ошейник полностью перекрывал доступ к магии, а теперь я снова её мог чувствовать. Щёлкнула застёжка, и он спал с меня. Голова кружится, я облокачиваюсь о стену.

Все столпились у окна, а самые умные бегут на улицу. Видимо это диверсия, или ещё что-то. Судя по звукам, на улице уже начали действовать бывшие заключённые, идёт драка. Охраны тут не особо много, так что мои собратья по несчастью должны быстро всех разоружить. Другое дело — подмога из ближайшего города. Но пол часа-час, у нас есть.

— У нас. — очухиваюсь я.

Смотрю на солдата, который с открытым ртом так и пялится в окно. Подхожу, достаю кинжал из его ножен, и прошиваю ему шею сзади. Забираю меч, и оглядываю коридор на сколько могу. Он уже почти опустел. Почти.

В конце стоят лекарка и её помощница. Лекари не боевые маги, а свои штучки с организмом могут делать только находясь очень близко к жертве. Я делаю шаг,прищуриваясь. Потом ещё один, и улыбаюсь — справлюсь.

— О-ох. — говорю облегчённо.

Вхожу в состояние ускорения, которое не чувствовал так давно. Пропускаю целительную волну через тело, сонливость и усталость снимает как рукой.

— Стоять! — из-за угла выбегает солдат и направляется ко мне.

Мы сходимся, начинаем танец, и я понимаю, что сильнее его. Нет, я даже умею больше него. А главное — я быстрее. Даже без ускорения, я бы его победил. Всё время держу в голове фразу Мирта — «отводи удар». Это ведь так просто — отвести удар, сблизиться, и вогнать в глаз урода кинжал на всю длину. Мирту нужно было так меня учить — в настоящих схватках, а не на деревянных мечах.

— А! — вскрикивает белокурая, закрывая рот ладонями, когда видит, как я расправляюсь с солдатом.

Тело падает, а я схожусь со следующим. Хорошо, что они были не вдвоём, иначе с одним глазом я мог бы и пропустить удар. Но он появился после, видимо услышал звуки мечей в коридоре и вскрики подруг. Пока мы с ним фехтуем, я успеваю заметить лишь чудом, как девушки пытаются ускользнуть мимо нас.

— Стоять, гадюки! — кричу, взмахивая рукой.

Перед ними поднимается стена огня. Женщины с криком отскакивают назад, в тупик. Я пропускаю удар, и мне немного надрезают бок. Снова сближаюсь и головой со всей силы бью стражника в нос, одновременно вгоняя ему в руку кинжал. Он роняет меч, падает на пятую точку, и получает удар в шею.

— Беги. — смело говорит черноволосая своей подруге.

Она обнажает кинжал, и осторожно приближается. Вот как — благородная, защищает подругу. А может между ними что-то есть? Как вариант, но это уже не важно. Подхожу ближе. Кинжал в левой руке наготове, чтобы если что, отбить её оружие. Она ведь может его и метнуть. Но этого не происходит. Я резко вскидываю руку с мечом, и достаточно одного пореза, что бы она выронила свою игрушку.

— Что же ты не приказываешь, сука? — спрашиваю, ухмыляясь.

Обхожу держащуюся за руку девушку, бью её под колено, она падает и вскрикивает. На улице слышу вопли, там уже во всю линчуют имперцев. О, как же это прекрасно — все эти крики и вопли.

— Отпусти её, убей меня, и отпусти её. — просит девушка.

— А ты отпустила моего ребёнка, или Мэлса? — спрашиваю, нависая над ней.

Вонзаю меч в плечо садистки, проворачиваю в ране, она кричит как свинья и падает на четвереньки. Меч выходит из раны. Я примеряюсь кинжалом, со всей силы бью ей по сухожилиям на пятке, снова крик и просьбы о чём-то. Но всё внутри меня заволокла ненависть. Бросаю оружие, хватаю её за камзол двумя руками, и выкидываю в окно, разбивая телом стекло.

— Жива? — спрашиваю себя.

Смотрю вниз и на тело девушки. Она дёргается и не может встать. А её со всех сторон обступают мужчины и женщины в серых одеяниях. Я пытаюсь понять, что чувствую — но внутри только пустота.

— Не надо, прошу вас! — раздаётся её невнятный крик снизу.

Оглядываю двор — трупы охраны, всё горит. Непонятные взрывы вдалеке. Я вдруг вспоминаю, что если я маг, то тут ещё такие есть. Да и лекаря я в лагере знал. Не повезло этой дуре, сейчас будут мстить. И как будто ответ на мой вопрос — снизу раздаётся девичий крик. Качаю головой, и лишь чудом успеваю увернуться, когда слышу крик Нейи сзади:

— Умри!

Перекатываюсь, а лекарка наполовину проваливается в пустое окно, промахнувшись. Подскакиваю и тяну её обратно, бью кулаком в лицо, сажусь сверху. Потом ещё раз, и снова. Она теряет сознание уже после третьего удара, но я продолжаю, заливая всё вокруг кровью. Наконец успокаиваюсь, смотрю на неё, проверяю пульс — он есть. Просто она в отключке.

— Сс-с-сука. — с шипением, вынимаю из плеча кинжал.

Я даже не заметил, что она всё-таки попала, пусть и так криво. Смотрю на оружие, вытираю кровь о серые одеяния девушки. Примеряюсь к её горлу. Кинжал касается кожи, он острый, и когда я чуть нажимаю — вижу капельки крови. Вдруг вспоминаю что она беременная, смотрю как сижу — нет, не на животе, чуть выше.

— Тварь. — рычу, слезая и убирая оружие.

Смотрю на неё и не знаю, что делать. Вдруг приходит осознание — от того, что сейчас решу, зависит многое. А именно — кем я буду, и как дальше буду жить. Задираю её длинное серое одеяние, смотрю на живот. Он как будто немного выпирает.

— Второй месяц. — шепчу я. — Уже, наверное, больше, может даже третий.

Осторожно прикасаюсь, провожу ладонью. Пытаюсь увидеть ауру — Ники учила так определять магов. Да, я вижу очень красивые узоры. Два, они соединены сейчас между собой. И как я понимаю, своим скудным умишкой, будут медленно отдалятся друг от друга, с каждым прожитым днём.

— Не шадо, профу тфебя. — с трудом произносит девушка.

— Как же ты могла. — говорю, заворожённо продолжая наблюдать на эту красоту. — Как же ты могла…

Я слышу топот на первом этаже. Быстро принимаю решение, хватаю девушку и мёртвого стражника за шкирку, тащу в конец коридора. Сворачиваю, и пройдя ещё немного, упираюсь в тупик. Захожу в одну из комнат, распахнув вход ногой, кладу девушку на стол, затаскиваю мёртвое тело. Прикрываю дверь, и спрашиваю:

— Сможешь порталом уйти, который во дворе?

— Дфа. — кивок.

— Будем раздевать тебя.

— Не… — пищит девушка.

— Закрой пасть, пока я не передумала, и снимай свою сраную одежду! — кричу на неё.

Подхожу, смотрю как она неуверенно пытается справиться с завязками. Замахиваюсь ножом, девушка зажмуривается, а я начинаю резать одеяния. Быстро закончив, вижу, что она осталась в одном нижнем белье. Кружевном, между прочим. Даже бюстгальтер, напоминает то, что есть в моём мире.

— Это тоже к демонам. — говорю, разрезая трусики и лифчик.

Она пытается закрываться, я даю ей пощёчину и шиплю:

— Не трогай, мразь, просто не двигайся — я спасаю твою жалкую и сраную жизнь!

Она опускает руки, а я подхожу сзади и начинаю срезать волосы. На голове остаётся ещё, но это не проблема. Магическим огнём выжигаю всё, тратя последние остатки магических сил, девушка истошно кричит. Мне становится дурно и тошнит, из носа снова идёт кровь. Слышу, что кто-то бежит по коридору, сразу метаюсь к мертвецу и всаживаю ему в горло кинжал.

— Заткнись, ничего не говори, лежи и дрожи. — быстро говорю ей. — Можешь плакать и стонать, только ни слова не произноси.

Сам сижу, держусь за рукоять и жду. Дверь распахивается, на пороге трое мужчин. Бывшие заключённые осматривают комнату. Я выпучиваю глаза, громко говорю:

— Насиловали, я вот успела, этого урода…

Они смотрят на обнажённую девушку, с разбитым лицом, там и не узнать сейчас ничего. Неплохо я её отделал, пригодилось.

— Чё встали, одежду принесите! — ору на них.

— Ага, щас. — срываются с места все трое.

Я выдыхаю, встаю и подхожу к Нейе. Осматриваю её лысую голову — ожог останется огромный теперь. Сейчас там начнут вздуваться волдыри, не знаю вызовет ли это вопросы, но внимание привлечёт. Лицо точно не узнают, да и фигуру тоже. Её серые одеяния запихиваю под стол, что бы не было видно.

— Вот! — говорит запыхавшийся мужчина, протягивая мне серое платье.

Забираю, и он уходит. На улице крики и команды, кто-то уже избран командиром и все решают, что делать дальше. Накидываю платье на девушку, она уже стоит. Кое как всё расправив, возвращаюсь к трупу. Забираю ремень и вешаю на себя, цепляю меч и кинжал. Одежду лучше сейчас не брать — могут и убить в ней. Расправляю платье на лекарке, тяну за руку к выходу.

— Только молчи, не пытайся даже слова произнести — могут узнать. — говорю ей, оглядывая всё вокруг.

Мы проходим мимо зеркала у лестницы, и я задерживаюсь, рассматриваю себя. Лицо в крови, но самое главное глаз. Вместо левого белка, радужки и зрачка — лишь какое-то месиво. Всматриваюсь во второй и узнаю какого цвета были мои новые глаза, а теперь только один. Как и в моём мире — светло-светло карие. Арине нравилось, особенно на солнце такой цвет кажется жёлтым.

«Зачем я это делаю?» — спрашиваю себя. — «Ведь она убила моего ребёнка, а скольких ещё тут загубила, так зачем мне это?»

Ответа нет.

Мы выходим на первый этаж, тут по всем комнатам уже шастают люди. На полу стража, всё в крови. Я замедляюсь, и веду девушку к выходу. На улице пожары и огонь, снова крики, все спорят друг с другом.

— Не надо никуда уходить, наши наступают, вот-вот будут здесь! — всех перекрикивает низенький мужчина средних лет.

Он сейчас забрался на будку с порталом, куда я и хотел направиться. Ага, значит войска наступают. И зачем мне подставляться — можно оставить девушку так, дождаться пока нас освободят и уведут. А она ведь будущая графиня, обменяют на кого-то из наших.

— Наших… — усмехаюсь про себя.

Видимо на тех самых «наших», которые меня в лесу насиловали. Да и сдаётся мне, сделают с ней тоже самое, что и со мной. Лишат ребёнка, изнасилуют несколько раз. И это только в лучшем случае.

— Портал отменяется. — шепчу девушке в ухо. — Идём к площади, недалеко конюшни.

Мы медленно, будто прогуливаясь, обходим толпу. Иногда на нас смотрят — кто-то сочувственно, кто-то пытается узнать. Меня то некоторые знают, а вот в опухшем лице девушки ничего не понять. Во всяком случае, я на это надеюсь. Выходим на середину главной улицы, и идём к площади. Мы не одни такие, мимо проходят люди — кто-то оттуда, кто-то туда.

Выйдя к столбу, где висит тело, я осматриваю всё. Добавились ещё три, которые нетрудно узнать. Кожу с них не снимали, но рук, ног и глаз лишили. Комендант, его жена, и дочка. Умерли все в одном месте, от рук тех, кого истязали.

«Может быть сейчас я что-то почувствую, хотя бы успокоение?» — спрашиваю себя, осматривая эту печальную картину.

К пустоте добавляется тоска, ещё печаль. Вся семья на одном столбе, и умерли в мучениях, возможно на глазах друг друга.

Да, комендант похотливый ублюдок. Но ведь не назначь его на эту должность кто-то другой, он бы ничего такого не совершал? Мы ведь все люди, и дай нам волю и право — сожрём ближнего. Откуда мне знать кто прав, а кто виноват?

А его дочка — сумасшедшая, больная на голову садистка. Но разве заслуживала она такой смерти, за то, что выполняла приказы и следовала законам своего государства? Да, она издевалась и убивала — но лишь по приказу. Ей психолог нужен был.

А уж жена этого мужчины — точно не виновата. Просто ревнивая, завистливая и озлобленная женщина, чувствующая, как ушла её молодость.

«Она лишила меня глаза, а я её жалею.»

Чувствую слёзы на лице, вытираю их одной рукой. Вторая занята ладонью девушки, которая забрала ещё одну жизнь. Жизнь, которую я мог подарить другому существу. Она тоже не виновата?

— А кто тогда виноват? — спрашиваю себя шёпотом, шмыгаю носом. — Кто виноват?

«Война.» — отвечаю сам себе мысленно.

— Но ведь войну начинают люди. — качаю головой, поворачиваю лицо к Нейе — Не плач, нужно идти, и лучше не привлекать внимание.

Девушка рядом всхлипывает, я сжимаю её ладонь, и веду за собой. Конюшни уже рядом. Небольшое, деревянное, простенькое здание у входа на территорию. Там, на сколько могу помнить, было три кобылы. Но самое плохое то, что сейчас рядом отираются трое мужчин и одна женщина. Они осматривают лошадей, женщина гладит одну по голове.

«Она не уйдёт пешком.» — размышляю, приближаясь. — «Но убивать их я не хочу и не буду.»

Простенькое заклинание, вспышка огня в хвосте одной лошади. Ржание, и кобылы вырываются, сбивая женщину. Надеюсь, она останется жива. Приглядываюсь, движется, пытается встать, мужчины ей помогают.

«Остановись, хватит, они же тебя убьют!» — кричит моё сознание.

Но я смотрю, как лошади выбегают за территорию. С подожжённым хвостом убегает в даль, а остальные останавливаются недалеко, за ограждением. Я бреду вместе с девушкой, не обращая внимания ни на кого. Чувствую взгляды в спину — вряд ли они поняли, что это сделал я, но видимо что-то подозревают и наблюдают.

— Сейчас забираешься, и скачи в сторону города. — инструктирую свою попутчицу. — Возможно, ваши тоже идут в наступление, но это маловероятно. Они бы уже были здесь, город скорее всего эвакуирован, так что гони лошадь сколько сможешь, пока не встретишь имперские войска. К военным приближайся осторожно, сразу называй своё имя и должность. Всё поняла?

— Сшпашибо. — говорит она распухшими губами.

— Прощай. — я вспоминаю что мне сказала Селти. — Я прощаюсь, и прощаю тебя.

Помогаю ей взобраться, лошадь уже с седлом. Видимо они все собирались отсюда сваливать, просто не хватило времени. Бью её по крупу, и животное резко трогается с места. Я смотрю вслед, и снова чувствую прожигающие взгляды у себя на спине.

— Надо было «привет» передать Селти. — говорю, чуть улыбаясь, и вспоминая девушку.

Смотрю на горизонт, вижу приближающиеся чёрные точки. Это, наверное, кавалерия, очень уж силуэты похожи на всадников. У меня хорошее зрение, жаль, что только один глаз остался. Ухожу с дороги, и иду в поле, навстречу приближающемуся войску. Надеюсь у них нет конных лучников, и я не получу стрелу в глаз.

Расстёгиваю ремень, он падает вместе с оружием. Иду, и ладонями глажу высокую траву. Слышу сзади шаги, оборачиваюсь и смотрю на троих мужчин и одну женщину. К ним приближаются ещё двое, у одного из них в руках серая тряпка, очень мне знакомая.

— Кто это был? — вопрос задала женщина.

— А ты кто? — делаю шаг назад.

— Капитан Амала, кавалерия Королевства Реес. — женщина смотрит прищурившись.

Ей лет тридцать, худая и высокая, с небольшой грудью, на голове только ёжик волос. Я бы, наверное, смог даже назвать её красивой, если бы не один глаз, как у меня. Вместо него зияет тёмный провал. Скорее всего, когда туда падает свет, всё это выглядит не очень аппетитно. Меня похоже ждёт тоже самое, если я вообще останусь живой. Представляю девушку в мундире, с длинными волосами и повязкой на глазу — да, и правда очень красивая.

— Не знаю, она просто сказала, что хочет прогуляться, а потом… — развожу руками, и делаю ещё шаг назад.

— Вот, это было там, я потом посмотрел! — говорит один из мужчин, протягивая Амале одежду лекарки.

Она расправляет её, смотрит, отбрасывает вещь в сторону.

— Ты хоть знаешь, что она сделала, когда я сюда попала?! — кричит на меня. — Она лишила меня ребёнка, гадина!

— Она сама на сносях. — снова шаг назад, они подступают всё ближе. — Ты бы с ней сделала тоже самое, что и она с тобой, тогда чем мы лучше?

— Ты ответишь за это, нелюдь…

Она бросается вперёд, я перехватываю её руку, и бью в лицо. Отбрасываю от себя ногой, снова отступаю. Все напряглись, приближаются. Один из мужчин собирается ударить, но я подныриваю, бью его в живот, и перекатываюсь в сторону. Выпрямляюсь, оглядываю их.

— Вы разве не понимаете? — говорю, снова отступая и замечая, что всадники уже совсем близко.

— Сейчас ты поймёшь, предательница. — слышу сзади.

Удар по затылку, потом сразу по лицу. Падаю на четвереньки, получаю по рёбрам. Кто-то хватает за волосы, и несколько раз бьёт головой о землю. Потом меня внезапно отпускают, и я слышу голос женщины:

— Свяжите, пусть тайная служба разбирается.

Пока руки свободны, я их широко расставляю. Осторожно обнимаю землю, этот мир, всё вокруг. Кажется, что мне так легко, впервые за долгое время. Я всё сделал правильно, почему же меня снова бьют, угрожают, ненавидят?

Земля трясётся, мне заламывают руки, крепко связывают. Мимо проскакивают лошади, они уносятся, не останавливаясь. Видимо атака будет идти дальше, на город, а может быть там уже их ждут имперцы. Надеюсь, девушка успеет, и сможет убраться от этого ада.

— Держите её крепче, и дайте мне кинжал. — голос капитана спокоен.

Чувствую, как она хватает меня за ухо, и начинает обрезать его верхушку. Зажмуриваюсь, закусываю губу до крови, но не получается сдержаться, снова из глаз льётся вода и я кричу.

Глава 8

Повозка мерно покачивается, а я сижу и смотрю на цепи. Связаны руки и ноги. Имперцы отступили без боя, а армия пошла занимать город. Тот самый, который мы проходили перед лагерем. Я снова в ошейнике, но он попроще, не чета моему бывшему.

Просто кожаный, с застёжкой, но от этого его не легче снять. Да и по функционалу проще. Никаких тебе мыслекоманд. Может причинять боль, блокировать магию, отнимать силы — вот и всё. До конца меня не заблокировали, просто чувствую, что резерв на нуле, но могу, например, видеть ауры. Это хорошо, потому что кажется, что даже дышать легче стало, после имперского аналога.

На ногах цепь длинная, на руках короткая. Видимо, что бы я мог ходить сам. Спасибо что не заставляют весь путь проделать пешком, я бы, наверное, сдох и меня пришлось тащить. Таких как я больше нет, остальные идут сами или едут в повозках не закованные. Я предатель, и это было очевидно всем.

— Почему ты это сделала? — вопрос отрывает меня от раздумий.

Женщина, целитель, не какой-то там лекарь. Одежды такие же как были на моей белокурой знакомой. И возраст почти такой же — не больше восемнадцати. Лицо аристократическое, ровные линии и правильные черты, глаза ярко голубые, в них можно утонуть. Короткие светлые волосы, даже уши открыты.

Именно она залечила мои обрубки ушей, выдала кое-какую одежду — нижнее бельё, простенькие штаны и рубаху белого цвета. Даже немного нарастила волос, чтобы прикрыть теперь почти человеческие уши. Почему-то мной заинтересовалась, узнав всю историю.

— Это сложно объяснить. — смотрю в её красивые глаза.

Действительно сложно. Амару я сам выбросил из окна, в приступе ненависти. Солдат убивал, да и до этого — я уже потерял счёт всем, кого отправил на тот свет. Так зачем спасал эту имперскую дурочку?

— А ты попробуй. — она подсаживается ближе.

— Убивать легко. — начинаю я, смотрю на свои ладони. — Но это только когда на тебя нападают, угрожают твоей жизни. А вот так, просто взять и лишить жизни беспомощного перед тобой человека, или существо. Это сложно, ты начинаешь искать оправдания, чтобы не совершать непоправимого.

— Но они делали с вами разные вещи, которые даже у меня в голове не укладываются. — качает головой Алесия.

— Не ври. — жёстко говорю я. — У вас рабство тоже на потоке. Если есть бесправные рабы, значит будут и такие вещи, которые «в голове не укладываются».

— Я о таком не слышала! — резко отвечает она. — Мы не Империя!

— Сколько ты на войне? — поднимаю глаза на неё. — Скорее всего неделю, может чуть больше, и всё в тылу. А до этого, могу поспорить, сидела в замке отца, выбираясь только на ярмарки и королевские балы. Да и сюда, в целители полковые, подалась от скуки.

Она хмыкает, и отсаживается от меня. Зря я так с ней, хорошая в общем то девушка. Добрая, наивная. У неё в голове всё просто — вот добрые союзники, а там злые имперцы. Сейчас добро победит зло, и на этом всё закончится.

— Я тоже не видела больших битв, не учувствовала в них. — откидываюсь на борт повозки, устраиваюсь поудобней, гремя цепями. — Но даже побывав на краешке — ужаснулась, и не желаю такого никому. Ни жителям королевств, ни имперцам.

— Это всё слова, я видела что они творили — у тебя нет глаза, ушей. У некоторых нет других частей тел. Судя по тому, что я вижу — тебе сделали аборт, и сомневаюсь, что по согласию. — отворачивается от меня, смотрит на повозку, которая идёт впереди.

— Уши мне отрезали свои. — морщусь я, но не из-за ушей, а опять возвращаюсь на операционный стол в своих воспоминания.

— Их можно понять. — девушка вздёргивает свой красивый носик.

Я резко перемещаюсь к ней, хватаю крепко за руку, она вскрикивает негромко, начинаю шипеть:

— Если ты можешь это понять — значит ты ничем не лучше!

Чувствую укол боли в голове, он резкий и сильный. Хватаюсь за виски, отстраняюсь, падаю на дно повозки. Слышу недовольное:

— Не забывайся!

— Всё в порядке, виконтесса? — мужской голос.

Смотрю и вижу, как к нам на лошади подъехал солдат, смотрит на девушку и переводит взгляд на меня. На пехотинцах и конных союзных королевств мундиры, но они отличаются от имперских. Коричневый цвет, у всех поголовно кольчуги. А может это потому, что части не тыловые, вот и заставляют железки носить. Я ведь когда «служил» Каосу, тоже кольчугу носил.

— Всё нормально, Баэр, оставь нас. — девушка смотрит на меня.

Воин ускоряется в направлении колонны, я чувствую, как она берёт меня за плечо и осторожно говорит:

— Прости, просто ты так неожиданно оказалась рядом.

— Ничего, я привыкла. — поднимаюсь и сажусь. — Ты права, не знаю, что на меня нашло. Откуда мне знать как должно быть, а я тут рассказываю всякую ерунду. Моралистка сраная. Так что ты всё сделала правильно, это ты прости меня.

— Не говори так! — она порывисто обнимает меня за плечи. — Ты тоже права, просто всё сложно, и я пытаюсь понять, но…

Я смотрю назад и вперёд — мы едем по широкой дороге. Мимо тянутся поля, с одной стороны, вдалеке виден лес. Тот самый, который я ненавидел совсем недавно, а сейчас уже люблю и хочу оказаться там. Без ошейника, с оружием, и снова пуститься в путь. Было столько планов — в свободный город наведаться, уплыть с континента. Потом добавилось ещё «родить». Всё пошло прахом.

— Можно откровенный вопрос, Алесия? — смотрю на неё, отворачиваясь от пейзажей местности.

— Д-да. — краснеет почему-то девушка. — Называй меня Ал, ладно?

— Как пожелаешь. — киваю ей. — Так вот, допустим тебя приглашают в лагерь смотреть за заключёнными имперцами. Бывшими солдатами, которые воевали и убивали людей твоего королевства. И ты обнаруживаешь беременность одной из заключённых, тебе говорят — нужно абортировать. Что ты сделаешь?

— Я не знаю. — пожимает плечами, отворачивается.

— Приказы нужно выполнять? — допытываюсь я осторожно.

— Да. — нехотя отвечает, после небольшой паузы.

— Ты выполнишь приказ, ответь честно?

Она молчит, долго думает о чём-то. Видимо прокручивает ситуацию в голове, пытается найти какой-то выход. Но задача простая — выхода нет. Есть приказ, правила, и ты или делаешь, или становишься предателем.

— Да, я сделаю это, ведь приказ есть приказ. — грустно отвечает она, похоже понимая.

— Вот и она сделала это. — отворачиваюсь, смотрю на дорогу. — Я не знаю как она лично относилась ко всему. Может быть ей нравилось, может быть было всё равно, может быть противно. Но ведь есть правила и приказы — и она им следовала. А у меня не было приказа убивать беременную женщину, которая даже не сопротивлялась. Но мне говорят, что я должна была это сделать.

— Я, кажется, понимаю почему ты так поступила. — подсаживается ближе, берёт меня за руку и гладит. — Я попробую поговорить, может быть получится что-то сделать.

— Не подставляйся. — отмахиваюсь от неё. — Во всяком случае, не ради меня, ещё будет на этой войне у тебя возможность кого-то вытащить из-под удара. И тратить её на такую как я — глупо.

Опять зачесался глаз, которого теперь нет. Морщусь и начинаю пытаться убрать этот зуд. Девушка прикладывает руку, и что-то делает, сразу становится легче.

— Не надо так делать, лучше перетерпеть. — она убирает ладонь. — Скоро это пройдёт, не будет так беспокоить.

— А можно его восстановить, он же ещё на месте и просто сильно повреждён? — спрашиваю её.

— Нет. — она гладит меня по плечу. — Думаю, когда приедем в город — нужно его удалить совсем, если ты согласишься, я бы хотела это сделать сама.

— Да, конечно. — киваю ей, чуть улыбаюсь. — Было бы здорово, если ты ещё достанешь повязку для меня.

— Договорились! — радуется девушка.

Мы сворачиваем, повозка чуть наклоняется, я смотрю вперёд и непроизвольно говорю:

— Ух ты!

Дыхание захватывает. Мы спускаемся с высокого холма, а внизу распростёрся огромный город. Я отсюда могу рассмотреть очень многое. Разноцветные крыши — синие, чёрные, серые и красные. Есть и другие цвета, но это не важно. Высокие и не очень дома. Весь город окружён высоченной стеной с башнями, на которых можно увидеть баллисты и укрытия для лучников. А по центру — здоровенный белый замок со шпилями.

— Столица Гурома. — гордо говорит девушка. — А дальше, если присмотришься…

Я не слушаю, перевожу взгляд за город — и опять задерживаю дыхание. Там деревья. Я думал, что в лесах Каоса я уже видел огромные деревья. Но я ошибался. Эльфийский лес — это нечто большее. Огромные исполины, кажется, что подпирают небо, и даже отсюда они выглядят необъятными. И тянется это великолепие на весь обозримый горизонт.

— Ты же полуэльфийка, разве никогда тут не была? — удивляется Алесия.

— Нет, я родилась на границе с Арино, мать судя по всему не признала маня. — говорю, не отрывая взгляда от всего этого великолепия. — Я же рассказывала, что потеряла память.

— Да, я помню, просто думала, что… — она замолкает, не договаривая.

— Что я вспомню что-то, увидев свой дом? — грустно смотрю на неё. — Нет, это не мой дом, но очень красиво.

Пока мы спускаемся, часть повозок и пеших уходят в сторону, на прилегающую дорогу. Они отдаляются от нас, я смотрю и спрашиваю:

— А куда это они?

— В фильтрационный лагерь, он недалеко от города. — отвечает девушка, показывая рукой вперёд.

И правда, вижу знакомую картину — бараки, административное здание. Разве что забор отличается — внушительный, с подобием колючей проволоки. Всё как будто под копирку. Надо же, даже тут придумали «фильтрационные лагеря». Гадкая штука, наверное. Мысленно желаю удачи остальным и быстрее оттуда выйти, даже капитану, которая укоротила мне уши. Разве что насильники пусть задержатся подольше.

— А мы в город? — спрашиваю, уже догадываясь, почему так. — Разве мне туда не нужно, в этот лагерь?

— С тобой сразу будет говорить тайная служба, уже есть показания свидетелей. — осторожно говорит девушка. — Но ты не бойся, учитывая обстоятельства, максимум лет пятнадцать тюрьмы.

— Пятнадцать лет. — повторяю поражённо.

— У нас нормальные тюрьмы, и камеры одиночные! — начинает успокаивать девушка. — Я буду приходить, обещаю, а за хорошее поведение — выпустят досрочно. А там, может, и война кончится.

— Спасибо. — киваю ей, улыбаюсь грустно.

Может и правда это для меня хороший вариант — отсижу от звонка до звонка. Сделаю пару наколок, стану авторитетом местным. Усмехаюсь мысленно, и качаю головой. Откуда Ал может знать про тюрьму? Разве что из романов и рассказов таких же как она аристократов. Так что особо на сносные условия надеяться не стоит.

— Ал, а что родственники думают насчёт твоего присутствия на войне, и всего этого? — спрашиваю, а сам смотрю на огромные ворота в город.

Сейчас они открыты, две большие и широкие створки из дерева, обитые толстыми листами чёрного металла. На солнце это, наверное, здорово нагревается и пышет жаром. Мы проезжаем ворота, минуя общую очередь из повозок, и устремляемся вперёд. Я во все глаза смотрю на город, первый видимый мною местный город, да ещё и столицу.

Люди одеты кто во что — мужчины в рубахи и что-то подобие костюмов, камзолов. Часто встречаются пары стражников — они в лёгкой кожаной броне, с мечами, но без кольчуг и шлемов. Женщины по-разному — различной формы и цветов платья. Правда все они гораздо ниже колен. Иногда вижу дам в облегающих штанах и коротеньких куртках, немного прикрывающих заднюю часть, но фактически ничего не скрывающих. Странно тогда что тут не носят мини или миди-юбки.

— Я не наследница. — пожимает плечами Ал, наблюдая за мной. — Есть ещё два брата. А с отцом я поссорилась, отказалась от брака с одним неприятным типом…В общем не важно, мы теперь на ножах, он вообще меня хочет лишить титула. Мать была против армии, но я настояла.

— А так разве можно — отказаться от брака? — поворачиваюсь к ней.

— Мне можно. — улыбается девушка. — Мама и братья поддержали, отец был в бешенстве. Но, в итоге, разорвал помолвку. У него не было выбора.

Мы углубляемся в город, а я впервые вижу эльфов, орков и гномов. Их мало, но встречаются. Ничего особенного — зеленокожие здоровяки, с выпирающими из-под челюсти клыками. В просторных штанах, ботинках, и кожаных жилетках, в которых видно бугры мышц.

Эльфы мужчины очень стройные и почти с такими же как у меня ушами. Вернее — как у меня были, ушами. Лишь чуточку длиннее, понятно почему Ники говорила, что я похожа на квартерона. Черты лица мужчин женственные, волосы обычно длинные и заплетены в косу.

Гномы же оказались больше всего похожи на людей. Только рост чуть пониже. Максимум полтора метра, но гораздо шире в плечах. А вот бороды у всех встреченных были короткие, но главное, что они были. Не знаю почему так — возможно это какие-то изгнанники, а может быть они все так ходят и в этом мире гному зазорно иметь длинную бороду.

Одеты все эти нелюде так же, как и обычные горожане — кто во что. Никаких особенностей я не вижу. Возможно, они тоже местные, уехавшие со своей родины и осевшие в столице.

— Ух ты, что это! — удивлённо восклицаю я, смотря на огромный фонтан, когда мы проезжаем мимо площади.

— Это памятник богине Арайес. — поясняет девушка.

Большая скульптура, круглый фонтан, по центру бегут двое — мальчик и девочка. Оба в лёгкой одежде, держатся за руки, смеются и куда-то спешат. Вокруг них бьют струи воды вверх.

— Она же богиня! — не понимаю я.

— Да, но ведь четыре тысячи лет назад она была смертной, обычным человеком. — наставительно говорит девушка. — Всё время забываю про твою память, но я думала, что такие вещи не должны забываться, во всяком случае нас так учили. Если бы ты забыла и язык, и как ходить, да и многое другое — это бы всё объясняло…

— Она была смертной? — не понимаю я. — Разве так может быть?

— Конечно может, она же бог, а не творец. — Ал зевает. — Да и пару тысяч лет назад, когда боги ещё отвечали людям, они могли сходить на землю в обличие разумных. Иначе им сложно воздействовать на эту реальность со своего плана, вернее невозможно. Во всяком случае, так говорят летописи.

Я вспоминаю образ девушки-богини, что являлся мне, и что я видел на изображениях. В голове вдруг родилась глупая до безумия мысль. Но нет, у неё нет правого глаза, а у меня левого. Это не могу быть я, заброшенный в прошлое этого мира. Надо же было вообще такое себе предположить.

Тем временем, мы проезжаем торговый квартал. Тут множество магазинов и вывесок, уличные торговцы раздают мороженое. Ал быстро спрыгивает с повозки, подходит к одному, что-то берёт и протягивает ему монетки, блеснувшие на солнце. Потом забирает бумажный кулёк, и запрыгивает обратно.

— На, попробуй! — улыбается мне.

Я рассматриваю небольшие жёлтые квадратики, беру один и пробую. Приторно сладкие конфеты, очень похоже на нашу «коровку». Но вкусно, очень вкусно, а я давно не ел сладкого. Начинаю уплетать за обе щёки, и на половине кулька вспоминаю про свою соседку.

— А тфы не хфочишь? — спрашиваю, жуя.

— А ты сладкоежка оказывается! — девушка садится рядом, обнимает меня за плечи. — Я не люблю такое приторно-сладкое, водички попей!

Она протягивает мне небольшой бурдючок. Я срываю крышку, и жадно споласкиваю рот. Потом продолжаю поедать сладкое, под смех девушки, и её замечание:

— Ты смотри, потом живот может болеть.

— Да? — неуверенно спрашиваю, останавливаясь.

— Да ладно, я подлечу если что. — смотрит на меня как заботливая сестрёнка.

Я съедаю последнюю конфетку, сминаю бумажку, и пытаюсь поджечь в руке. Сначала не выходит, но потом получается. На ладони появляется пламя, и жадно съедает бумагу, обращая её в пепел. Для этого потребовалось напрячь все силы, но получилось. Улыбаюсь как дурак, и чувствую, что из носа идёт кровь, кружится голова, облокачиваюсь на девушку.

— Дурочка, что же ты делаешь! — вскрикивает она.

Её глаза светятся, мне сразу становится легче. Выбрасываю пепел через борт повозки, улыбаюсь ей:

— Просто хотелось проверить.

— Что бы больше такого не было! — серьёзно говорит она.

— Ты говоришь, как моя мама. — бурчу себе под нос.

— Ты вспомнила маму? — удивляется.

— Да так, обрывки только. — вру я, потом добавляю. — А вообще, Ал, возвращалась бы ты домой, нечего тебе делать на войне.

Я смотрю ещё раз на город и поражаюсь. Где-то там, далеко, гибнут люди, становятся инвалидами, сражаются. А тут всё спокойно, и никто даже не думает о войне. Мне казалось, что должна быть полная мобилизация перед угрозой. Но похоже, что Гуром не очень пострадал от наступления Империи, оно и понятно. Самое дальнее королевство.

— Ты говоришь, как моя мама. — повторяет мои слова девушка, обижаясь.

— Мы с твоей мамой не правы? — сжимаю её ладонь в своей.

— Наверное, правы. — опускает голову. — Просто тут я чувствую, что нужна, полезна, помогаю кому-то. Тебя вот встретила.

— Может тебе муж нужен, и ребёнок? — смотрю на неё внимательно.

— Ой, ты то не начинай ещё, ладно?! — возмущается, забирает свою руку из моей.

— Всё-всё, никаких мужиков! — смеюсь, и поднимаю руки, как будто сдаюсь.

Повозка останавливается у длинного серого здания. Много окон, три этажа, никаких вывесок. Только двустворчатая простенькая дверь из дерева. Но сразу видно, что тут что-то серьёзное. Двое стражников, в полном обмундировании. Мечи, метательные кинжалы, головные уборы — шлемы из блестящего металла. Под жилетами кольчуга. Тяжело им тут в жару стоять. А ещё — все окна занавешены чёрными шторами.

— Пойдём, я с тобой, не бойся. — Ал спрыгивает с повозки.

Возница, который всю дорогу делал вид, что не слышит нас, смотрит на меня. Видимо ждёт, когда я уже уйду. Я встаю, и спрыгиваю, Ал подаёт руку и помогает мне удержаться на ногах. Цепи неприятно громыхают, а наручники не дают особо развести руки в стороны.

— Тебе разве не нужно дальше, с ними всеми? — спрашиваю её, когда мы подходим ко входу в здание.

Нас сопровождают двое солдат сзади, и впереди идёт спешившийся Баэр. Простолюдин, высокий и черноволосый, вечно с серьёзным лицом.

— Я вызывалась тебя сопровождать. — просто отвечает она. — Хочу знать, чем всё закончится, и в какую тюрьму приходить и навещать.

— Может меня повесят. — грустно улыбаюсь.

— Если всё как ты рассказала, не повесят. — мы проходим в полутёмный коридор. — Будет допрос, потом следователь разберёт всё что увидит в воспоминаниях, и будет решать, что с тобой делать дальше и в чём обвинять. Ты же не обманывала меня, когда рассказывала свою историю?

— Нет. — качаю головой.

— Тогда не о чем волноваться.

Мы проходим по длинному коридору, поворачиваем к лестнице и поднимаемся сразу на третий этаж. Останавливаемся у одной неприметной двери, людей в здании я почти не видел. Лишь местные работники, в обычной одежде, ходят время от времени из кабинета в кабинет.

— Можно? — девушка приоткрывает дверь, потом закрывает и возвращается ко мне. — Подождём, вызовут.

Мы садимся на длинную скамью. Напротив нас встают двое солдат и Баэр. Алесия снова берёт меня за руку, и успокаивающе поглаживает. Сидим так минут десять, и наконец дверь открывается, раздаётся голос:

— Заходите.

Мы попадаем в небольшое помещение. Серые стены, серый пол и потолок. Деревянный стол, заполненный бумагами и светильником, несколько простых стульев. У стены пару шкафов с бумагами. За столом сидит старый мужчина в чёрном камзоле, с гербом на правой части наряда — ящерка, грызущая змею. Глаза прищуренные, серые, лицо морщинистое. Причёска короткая, а волосы седые. Небольшая небритость на лице завершает образ некоего старого вояки. Возможно, оно так и есть, и это мне может помочь. Например тем, что мужик многое видел, и войдёт в положение, разберётся в случившемся, не будет рубить с плеча.

— Виконт Витор Рой Актор, а вы полагаю, то самое Чудо. — он смотрит на какую-то бумагу, добавляет: — Просто Чудо, пусть будет так. Рассказывайте.

Я начинаю, прямо с того момента как очнулся в этом мире. Говорю о потере памяти, обучении, графине. Перехожу к своему первому рейду, изнасилованию. Когда заканчиваю про это, понимаю, что пересохло горло. Виконт двигает ко мне стакан воды.

— Спасибо. — выпиваю залпом, ставлю обратно на стол, продолжаю.

Ничего не скрываю, объясняю, что и как делал, почему, и для чего. Не утаиваю что помог Селти, рассказываю о лагере для пленных, и условиях содержания там. Перехожу к самому главному, как мне кажется, и говорю о помощи, которую оказал благородной лекарке.

— Ники скорее всего уже мертва, вот оно как получилось. — виконт складывает руки в замок, задумчиво смотрит в окно. — Ещё одна история сломанной жизни, я знаю таких уже множество. Мы попробуем найти ваших родственников.

— Я думаю не стоит… — начинаю я.

— Думаю тут я! — резко говорит граф, я вздрагиваю под его тяжёлым взглядом, сглатываю, а он продолжает: — Говорить можно, когда я разрешу!

Молчу и ничего не отвечаю. Голову пронзает сильная боль, девушка рядом не двигается, лишь чуть улыбается. Мне кажется, у него засветились глаза, когда он кричал, наверное маг.

— Руку. — после недолгого молчания, приказывает Витор.

Я протягиваю ему левую, и понимаю, что сейчас произойдёт. Непроизвольно морщусь, но вторую мою конечность осторожно берёт девушка, пододвинувшись, в свои ладони. Успокаивающе улыбается и гладит. Виконт недовольно смотрит на неё, но ничего не говорит.

А потом начинается — он отматывает воспоминания, медленно, начиная с последнего и всё как будто повторяется. Мы снова говорим с Ал, потом я помогаю Нейе, дальше теряю глаз. Очень странно ощущать, что я снова могу видеть, и понимать, что это прошлое. Так всё и движется, ускоряясь, к тому моменту как я оказываюсь под завалами.

И вот тут я думаю, что мне конец, дальше уже пойдут мои личные воспоминания, которые непременно удивят этого старого пса режима. И тогда за меня возьмутся уже всерьёз.

«Я помогу, успокойся.» — слышу знакомый голос.

«Что он увидит?» — спрашиваю богиню.

«Воспоминания несчастной, которая умерла, и место которой ты заняла.» — приходит ответ.

«ЗАНЯЛ!» — кричу я, и решаюсь задать главный вопрос. — «Это ты меня сюда призвала?»

«Нет.» — простой ответ.

«А кто же тогда?» — продолжаю допрос.

«Я не знаю, возможно случайность, возможно кто-то более могущественный.»

«Помоги мне, дай ещё раз увидеть Арину.» — говорю тьме вокруг.

«Последний раз, этой ночью, ты увидишь её.» — слышу я удаляющийся голос.

Очухиваюсь, трясу головой. Стираю пот со лба, виконт стоит у окна, опять задумчиво смотрит на город. Там уже темнеет, непонятно сколько я тут просидел. Ал рядом, гладит меня по руке, её глаза светятся.

— Я знаю твою мать. — говорит седоволосый. — Жаль этой информации у меня не было лет десять назад, всё могло бы повернуться по-другому. Не для тебя, для королевства, был бы такой рычаг давления на неё. Но сейчас всё это уже бесполезно.

— Что дальше с ней будет, отец? — вдруг спрашивает девушка.

Виконт поворачивается, садится на свой стул, смотрит на неё, меня. Взгляд опять тяжёлый, приковывает нас к стульям. Говорит после паузы:

— Она изменница, как бы там ни было.

— Ты же всё видел! — вскрикивает девушка. — И я видела!

— Это ничего не меняет. — он теребит подбородок, откидывается назад. — Убийство разведчиков и помощь гражданке Империи, учитывая изнасилование, можно попытаться как-то классифицировать по-другому. Но вот организация побега офицеру и аристократке врага — это уже другое дело. Отвечай, разве я не прав?

Он смотрит на меня, ждёт.

— Правы. — пожимаю плечами. — А можно вопрос?

— Задавай.

— Вы же не только видели всё, но и чувствовали со мной, хотя бы немного? — смотрю на него ожидающе.

— Ты пойми, я как человек — прекрасно тебя понимаю. — он разводит руками, и заканчивает: — Но закон есть закон.

— Что же её ждёт? — насупившись, и скрестив руки на груди, спрашивает Алесия.

— Каторга, десять лет, и это лишь учитывая то, что она не знала законов Союза и не являлась гражданкой и служащей армии. — он разминает руки. — Или отряд Искупающих, нужно будет покопаться в бумагах, возможно получится оформить всё как…

— Искупающих? — не выдерживаю я.

— Искупающих свою вину, конечно же. — виконт похоже не замечает, что я его перебил, весь в своих мыслях. — Пару боёв на передовой, и обвинения будут забыты. Но придётся продолжить службу в рядах армии Союза, уже на общих условиях, до конца войны. Это как альтернатива каторге, ты должна понимать, что Искупающих бросают в самые трудные участки. Выживают двое-трое из десяти. Ну и контингент соответствующий.

— Я согласна. — быстро отвечаю.

— А я пока ничего не предлагал, только предполагаю, завтра утром будет понятно, что из этого выйдет. Попробую это дело подсунуть в стопку, что будут рассматривать утром. Нужно кристалл с воспоминаниями предоставить суду, сделать пару запросов, и тогда станет ясно, на что тебе можно рассчитывать. — он опять смотрит на меня. — Охрана, проводите её в душевую, и выдайте лёгкий комплект пехотинца, только без оружия и знаков различия, а то знаю я вас! Потом в одиночку и накормить!

Двое стражей заходят в кабинет и ожидающе на меня смотрят. Я встаю, и под ободряющий взгляд девушки, меня уводят. Появилась хоть какая-то определённость в будущем — или каторга, или армия. Ни того, ни другого я не хочу. Но это лучше, чем изнасилования, лишение органов и конечностей.

Глава 9

Засыпал в одноместной камере, на относительно мягком матраце и подушке. Сейчас же стою посреди коридора незнакомой квартиры. Слышу женский голос в дальней комнате, осматриваюсь.

Весёленькие бежевые обои с улыбающимися ромашками. Делаю шаг назад, заглядываю на кухню — детский высокий стульчик, стол и стулья для взрослых. Раковина, стиральная и посудомоечная машина, микроволновка. Неплохая такая кухня, выполненная в белом цвете.

Прохожу, беру у плиты коробок спичек, рассматриваю его — да, я опять в своём мире. И я реальный, не призрак, очень интересно как это работает. Может быть она может меня тут оставить?

«А документы где брать?» — спрашиваю себя, криво усмехаясь.

Ну выгляжу я лет на семнадцать-восемнадцать, можно придумать плаксивую историю о родителям-изуверах. Которые держали меня всё это время на цепи. Только вот умные психологи раскусят, и что тогда?

Выхожу в коридор, смотрюсь в зеркало. На мне одежда пехотинца союза, самая простая, без брони. Штаны с карманами по бокам, которые чуть облегают ноги, высокиесапоги, чёрная рубашка и сверху тёмно-синий камзол. Головной убор, треуголку, я снял, когда ложился спать. Поправляю волосы, смотрю на себя.

Трогаю шрамы на лице, руках, шее. Как быстро они могут всё заживлять, и как быстро я всё это получил, даже особо не усердствуя. Потерял часть ушей и глаз, что же будет дальше?

— Главное не потерять себя. — шепчу своему отражению.

Прохожу по коридору, насчитываю ещё две комнаты. В одной явно рабочий кабинет, в другой спальня, а в конце видимо этакая гостиная. Сейчас дверь туда прикрыта, и оттуда раздаются голоса. Один очень знакомый, женский, а другие детские. Непонятно что говорят малыши, или малыш — видимо совсем маленький.

Я просто толкаю дверь вперёд. Она медленно ползёт вовнутрь, показывая мне большую комнату. Тут пару кроваток, белый ковролин на полу. Стенка с телевизором, большой диван у противоположной стены. На улицу выходит широкое окно, там сейчас ночь, прямо как у нас.

— Ой! — вскрикивает девушка, услышав меня и обернувшись.

Она сидит на полу, играет с двумя ползающими детьми. Мальчик и девочка, судя по одеждам. Розовая и голубая распашонки. На самой Арине фиолетовые шорты, красная футболка. Она не накрашена, а рыжие волосы собраны в хвост. Лицо всё так же в веснушках, как будто ничего не поменялось. Но она ещё сильнее повзрослела, ей сейчас лет тридцать, немного пополнела, но ей это идёт. Как же быстро тут бежит время.

— Привет. — говорю тихо.

— Вася, это ведь ты, да? — она встаёт, забывая про детей.

— Я. — киваю, и, кажется, краснею. — Ты узнала?

— Ещё тогда, когда ты исчез, и сказал, что любишь… — она подходит очень медленно, и осторожно, будто боясь меня спугнуть. — Это ведь правда ты?

— Я, Арина, я это. — делаю шаг, и крепко обнимаю девушку. — Прости, что оставил тебя, я не хотел.

— Дурак! — она плачет, прижимается сильнее. — Какой же ты дурак, Вася!

У меня тоже текут слёзы, гляжу её по спине. Я сейчас немного ниже её, не очень сильно, но в моей памяти она всегда могла уткнуться мне в грудь. Мы так стоим какое-то время, и я спрашиваю, стирая у неё со щеки слезу:

— Ты вышла замуж?

— Да… — тихий ответ, в голосе вина.

— Я рад что у тебя всё хорошо, Арина. — целую её в шею, беру в руки лицо, и чмокаю в губы. — Это тот, с которым ты тогда была?

— Нет, другой, в общем там всё сложно. — она смотрит мне в глаза, гладит лицо. — Как так получилось, что с тобой сделали?

— Да, ерунда. — отмахиваюсь, улыбаюсь. — Случайно.

— Глаз, а с ушами что? — она сейчас вновь разрыдается.

— Мешали, чуть подрезал. — снова прижимаю её к себе. — Ты лучше расскажи, как ты тут?

— Ой! — она вскрикивает, отстраняется, идёт к детям и поднимает мальчика: — Знакомься, это Вася, твой тёзка!

— Привет, Вася! — улыбаюсь я тёзке.

— А это Арина! — приходит черёд девочки в розовом.

— Привет, Арина! — радостно приветствую тёзку своей бывшей девушки.

Она кладёт детей в кроватку, подходит ко мне, смотрит, и спрашивает:

— Куда ты попал, почему так, и что случилось?

— Я сам не знаю, Арина. — качаю головой, беру её руки в свои. — Там война, большая, но мы скоро победим.

Целую её ладони, снова обнимаю.

— А ты нашёл себе девушку? — она отрывается, смотрит на меня: — Ой, в смысле, ну я не знаю в общем, как там у тебя?

— Нет, ты что, не с мужиками же мне! — смеюсь грустно. — Да и там меньше времени прошло, чем тут. И не до этого сейчас, совсем не до этого.

— Да, ты почти не изменился, всё такой же. Такая же, как тогда, на берегу. Сколько прошло у вас времени?

— Не знаю, месяца четыре, может пять. — смотрю сквозь неё. — Ну, после того случая, с заключёнными.

— Так для тебя всё это было совсем недавно… — она округляет глаза, смотрит ошарашено. — Это тебя так за неполные полгода, Васечка, что же это, куда же ты попал…

— Я справлюсь, Арин. — обнимаю её. — Это последний раз, когда я смог прийти. Я очень рад, что у тебя всё хорошо, ты такая молодец.

Прижимаю её ещё раз к себе, шёпотом добавляю:

— Я тебя очень люблю, прости, что так вышло.

— Я тоже…тебя…люблю. — говорит она, и снова плачет. — Прости ты меня, если сможешь.

Мы стоим, и я начинаю слышать странный звук.

— Мне не за что тебя прощать, любимая. — прижимаю крепче, пытаюсь запомнить её запах, эти ощущения, всё.

— Кап-кап-кап.

Да, это у меня в камере, где-то рядом капает вода. Значит я просыпаюсь.

— Ты исчезаешь, Вася! — вскрикивает девушка. — Ой я дура, сейчас, подожди ещё секунду!

Она отрывается, выбегает из комнаты куда-то. Слышу, как копается в коридоре, потом возвращается, и протягивает мне тот самый метательный нож. Я беру его осторожно, своей уже прозрачной рукой, ещё раз обнимаю Арину, шепчу:

— Я люблю тебя, прощай, и пусть всё будет хорошо.

— Я тоже тебя люблю… — слышу её голос уже слабо, она как будто отдаляется, и я просыпаюсь.

***

Я открываю глаза, смотрю на серый потолок. Поднимаю правую руку, и рассматриваю свой кинжал. Она следила за ним, никакой ржавчины, чистое и зеркальное лезвие. Убираю его во внутренний карман камзола, нечего светить местным стражам.

Сажусь на кровати, хотя кроватью это назвать сложно. Просто сваренные магией металлические трубки, и каким-то образом соединённые со стеной. Небольшая камера, три на три метра, зато с нормальной дыркой для естественных нужд. Она закрывается, и довольно герметично — тут не пахнет. Рядом постамент с постоянно текущей водой.

— Кап-кап-кап. — опять слышу раздражающий звук.

Это где-то в соседней камере, видимо кран забился, а может не до конца отключили.

Меня привели сюда, покормили. Неплохо надо сказать — куриный бульон, что-то вроде гречки и кусочек мяса. Дали пустую кружку, и воду я уже набирал сам. Позже стражник всё забрал. Ещё раз осматриваю помещение — тут тепло, можно даже ходить кругами, отжиматься.

— Но надо понимать, что это камера временного содержания, а в настоящей тюрьме всё может быть по-другому. — говорю сам себе.

Тут даже есть небольшое окошко, оно у самого потолка. Зарешеченное, но через него видно, что на улице светает. А значит это только то, что скоро утро, и будет рассмотрено моё дело. Сейчас, после сна, мне уже не кажется такой хорошей идеей идти в отряды Искупающих.

— Может лучше каторга? — опять ложусь на кровать, скрещиваю ноги. — Отработаю свои десять лет, а там глядишь, и война кончится.

Но что-то мне подсказывало, что нихрена она не кончится. Я же слышал — демоны возьмут на себя эльфов. Империя не остановится, они отступили, но будут снова наступать. Надо делать отсюда ноги, а с каторги это будет сложнее. Вот в этих отрядах странных, наверное, есть шанс. Те же имперцы могут применить подобный магический удар, как сделали союзники с лагерем. И тогда я рвану, как только могу, к ближайшему свободному городу. А это будет Мирос, и оттуда уже куда захочу.

— Завтрак! — слышу от двери камеры.

Она открывается, и женщина-страж протягивает мне тарелку, вилку и кружку. Забираю у неё, и иду к кровати. Рассматриваю запеканку, политую подозрительно похожей на сгущёнку субстанцией. Осторожно пробую кусочек — и правда запеканка со сгущёнкой. Во как, ничего не меняется, ни в одном из миров. Быстро съедаю и запиваю водой — как же я изголодался по сладкому и нормальной еде.

Складываю у выхода всё что мне принесли, и немного рыгнув, укладываюсь на кровать. Я вдруг стал ценить такие моменты. Вроде бы надо нервничать, думать, что там дальше решат, но я спокоен. Нужно наслаждаться мгновением, а то ведь тебя в любой момент может опять начать насиловать жизнь, и ничего ты с этим не сделаешь. Причём в прямом смысле этого слова — насиловать.

***

Когда кто-то меня теребит за плечо, я резко открываю глаза и перехватываю руку. Тут же приходит боль, и я берусь за голову с криком:

— Ай-й-й!

— Я тебя предупреждал, что это плохая идея, может быть теперь послушаешь меня? — голос виконта.

— Нет, отец. — неуверенный голос девушки, моей знакомой.

— Нельзя же так к спящему человеку подходить! — возмущаюсь я, потирая ошейник.

Осматриваюсь, вижу испуганную Ал, она отпрыгнула от моей кровати, сразу как я её отпустил. Опять приступ боли, я сворачиваюсь на лежанке, и издаю стоны.

— Ты нелюдь, а не человек, помни об этом. — говорит мужчина. — Решение одобрено, завтра утром отправляешься под конвоем в расположение ближайшей части Искупающих. Вопросы?

— Документы? — морщусь я.

— Да, чуть не забыл. — он делает паузу, вздыхает, говорит: — Могу сказать тебе настоящее имя и выписать на него документы. Но не знаю как поступит твоя мать, когда узнает, что ты жива. Ей скорее всего всё равно, но кто знает.

— Оставьте Чудо. — киваю ему.

— А вторая часть имени? — он смотрит на меня, и кажется, будто взглядом прижимает к кровати.

— Просто Чудо. — говорю, и поясняю. — Вторая часть «Просто».

— Я так и понял. — копается во внутреннем кармане, достаёт бумажный конверт, отдаёт дочери. Переводит взгляд на меня: — Удачи, и не умирай.

Разворачивается, уходит, не закрыв дверь. Потираю опять шею, спрашиваю:

— И что всё это значит?

— Ты сегодняшний день проживёшь со мной, под мою ответственность. — отвечает девушка, распечатывая конверт. — А утром мне тебя нужно доставить к выходу из города, передать на руки командиру Искупающих и конвою.

Она достаёт небольшой браслетик, кожаный, похожий на тот, который у меня на шее. Приближается с ним ко мне, взглядом показывает на мою левую руку.

— Что это? — подозрительно разглядываю безделушку.

— Ты в городе всех собралась пугать своим ошейником? — смотрит на меня строго. — Как только оденешь этот, он все заклинания ошейника вберёт в себя.

— Сомнительный обмен. — бурчу я, протягивая руку.

Чувствую укол боли на шее и руке, а через секунду ошейник падает на кровать. Потираю сначала шею, потом запястье. Навалилась тяжесть, как будто я стал слабее раза в два, а может даже три. Магических способностей тоже поубавилось. Даже ауру не могу видеть.

— Это было одно из условий, что бы он разрешил. — виновато говорит девушка. — Когда покинешь город, всё вернётся как было, а к магическим способностям откроется полный доступ.

— Ладно, переживу, раз такое дело. — махаю рукой. — Что там ещё?

Она протягивает мне небольшой ромбовидный амулет, на тонкой цепочке. Я беру в руки и рассматриваю его. Ничего особенного, на рисунке по центру изображён треугольный щит, придавливающий острой частью змею. Видимо герб Союза.

— Там есть углубление, приложи большой палец. — девушка показывает куда.

Я прикладываю, чувствую укол боли, и в этом месте появляется мой отпечаток. Он как будто выдавлен в металле. Смотрю на палец — уже зажил, видимо в это «удостоверение» ещё и заживляющее заклинание встроено. На один раз, когда он привязывается к владельцу.

— Однако. — удивлённо говорю.

Цепляю себе на шею это украшение, и убираю за пазуху, ближе к телу. Металл сначала холодит неприятно кожу, но быстро нагревается, и я его не чувствую.

— Всё, теперь можно уходить. — девушка делает шаг из камеры.

Я не спешу, продолжаю сидеть, спрашиваю:

— Почему ты всё это делаешь?

Алесия возвращается, садится рядом и молчит. Она о чём-то думает, потом берёт меня за руку. Смотрит номер, который у меня выжжен на запястье. Гладит пальцем каждую цифру, поднимает взгляд. Я вижу слёзы в её глаза. Осторожно подношу руку к её лицу, большим пальцем стираю только выступившие слезинки, улыбаюсь.

— Знаешь, я и правда всего неделю на войне, я думала, что всё будет по-другому. — она замолкает, шмыгает носом. — А потом ваш лагерь, я встретила тебя, узнала эту историю.

— Та-а-ак. — хочу её перебить я.

— Не надо, дай скажу! — резко говорит она. — В общем, я же всю жизнь провела в замке, даже учитель целительства приезжал к нам, мне не нужно было посещать академию в столице.

— И ты решила, что виновата. — понимаю я. — Передо мной, другими такими же, перед всем миром.

— Я запуталась, Чу. — она поджимает губу, еле заметно улыбается.

— Ты не виновата, просто так случается. — я пытаюсь подобрать слова. — Почти всегда, если рассматривать любое происшествие досконально, окажется, что вообще никто не был виноват.

— Спасибо. — она целует меня в щёку горячими губами.

Я вдруг чувствую непонятное щекотание в животе, пока очень слабое. Вот значит, как — бабочки? Интересно, очень интересно. Да, с ориентацией у меня всё хорошо. Даже несмотря на все эти изнасилования.

— Ты не обязана всё это делать, я бы тебе вообще советовала пойти и уволиться из армии, если это возможно. — мы сидим, уткнувшись лбами друг в друга. — А если невозможно, то напроситься в самый дальний гарнизон, на границу к эльфам, например.

— Почему?

— Потому что женщинам не место на войне, Ал. — шепчу ей.

— А ты тогда что делала там, и будешь делать? — гладит мои щёки.

— Я не женщина, я нелюдь, ты же знаешь. — беру её тёплые ладошки в свои, целую.

— Это неправильно. — она часто дышит.

Я осторожно целую ей подбородок. Потом губы. Тёплые, влажные от слёз. Нежно, языком их облизываю, она чуть приоткрывает рот. Мы целуемся, прижимаясь друг к другу.

— Нет! — резко от меня отстраняется, часто дышит. — Это неправильно!

— Да, прости, пожалуйста. — смотрю в пол, пытаюсь остановить частое дыхание. — Тебе лучше уйти, а завтра утром проводишь меня. Нет, пришлёшь стражу, они и проводят.

Мы сидим какое то время, потом девушка решительно встаёт, улыбается и хватает меня за руку.

— Пойдём, что это мы, хватит сидеть! — она тянет меня наружу. — Я покажу тебе город, сладкого поедим, да просто погуляем — такой день сегодня хороший!

Я улыбаюсь, встаю и поправляю одежду. Заправляюсь, застёгиваю пуговицы, перематываю чистые портянки, и влезаю в сапоги. Проверяю как всё сидит, рукой нащупываю нож в кармане. Киваю себе и девушке.

Мы уходим через длинный и тёмный коридор. Все камеры, которые я вижу, пусты. Поднимаемся по лестнице, и оказываемся на первом этаже. Никакой охраны не встречаю. Видимо, так как я единственный тут «постоялец», и моя бронь «кончилась» — все и разошлись по домам. Или кабинетам.

— Подожди. — останавливаю девушку у выхода.

Смотрюсь в зеркало, поправляю причёску.

— Да красивая ты, красивая! — смеётся Ал. — Пойдём!

Мы выбегаем, постовые даже не дёргаются, так и стоят на солнце. Интересно, часто они тут меняются? Я смотрю на чистое небо, подставляю лучам лицо, и широко улыбаюсь. Я так давно не чувствовал свободы, не выходил на улицу, что бы просто подышать воздухом.

— Подожди. — снова говорю девушке. — Сейчас, дай надышаться, ты не представляешь, как это приятно.

— Я же видела твои воспоминания, всё понимаю. — она держит меня за руку.

Я чувствую чей-то взгляд. Медленно опускаю голову, оглядываю улицу. Люди и нелюди идут, будто не замечая нас, обтекая, словно ручеёк неожиданное препятствие. Оборачиваюсь, и поднимаю взгляд на окна здания, из которого мы вышли. Там отец девушки, смотрит на нас, всё так же прищурившись. Разворачивается, и уходит.

— Куда пойдём? — спрашиваю свою подругу.

— Мороженое хочешь? — она широко улыбается.

Я киваю, и она тянет меня за собой. Мы проходим улочку за улочкой, оказываемся у площади с фонтаном. Садимся на длинной скамейке перед композицией.

— Я сейчас, подожди. — говорит девушка, и убегает мне за спину.

А я смотрю на девочку, которая бежит и радуется. У неё всё ещё два глаза, она не знает, что скоро произойдёт. Ей хорошо, никаких забот. Но вот-вот что-то случится, что изменит её жизнь навсегда.

— Может быть я сейчас как эта девочка, и ещё не знаю, что произойдёт? — спрашиваю себя.

— Держи! — я вздрагиваю, когда слышу голос Алесии.

Принимаю у неё рожок мороженого. Три шарика — ярко-красный, ярко-синий, и ярко-зелёный. Кусаю — очень сладко, и очень вкусно. Вроде бы мне теперь за фигурой надо следить, но боюсь, что следующие недели, а может быть даже месяцы, мне не грозит «потолстение».

— Почему так просто с ошейником? — спрашиваю, кусая синий шарик и пытаясь запомнить вкус.

— В смысле? — не понимает девушка, и откусывает кусочек моего красного мороженого.

— Эй, это же моё! — вскрикиваю притворно. — Ну, в смысле, я могу себе руку, например отрубить, и буду свободна.

— Нет, сама не отрубишь. — качает головой. — Там блоки ментальные, ничего ты не сделаешь.

— Тогда могу попросить кого-то это провернуть. — пожимаю плечами, и сам кусаю красный, пытаюсь сравнить вкусы.

— Умрёшь, как только связь с ошейником прервётся.

— Как же тогда нас освободили в лагере. — смотрю на неё удивлённо. — Никто не умер.

— Там сложное заклинание, никто не был уверен, что сработает. — она понимает, что сказала только, что, смотрит виновато. — Извини.

— Да плевать. — отмахиваюсь, пробую зелёный. — Имперцы тоже теперь такое будут использовать, наверное.

Меня этот вопрос очень волновал — лучше бы использовали. Как только шарахнут по Искупающим этим дерьмом, так я сразу и в бега, на корабль и подальше отсюда.

— Пойдём в магазин. — Ал тянет меня дальше, когда мы заканчиваем с мороженым.

Мы обходим фонтан, я не отрываю взгляда от девочки. Заходим в дверь магазина, обращаю внимание только на витрину — там несколько разных платьев. Ну вот, этого ещё не хватало.

— Выбирай! — Алесия показывает на манекены в различных одеждах.

— Да я как то, не знаю даже. — неуверенно говорю, всё осматривая, потом спрашиваю: — А у них тут есть повязки для глаза?

— Наверное, — пожимает плечами. — Сейчас спрошу.

Она уходит в конец зала, а я медленно иду по рядам, рассматривая платья. Как я понял, мы отсюда без покупки не уйдём, а значит надо что-то выбрать, чтобы не расстраивать девушку. Нахожу тёмно-синее, оно сверху облегает фигуру, подчёркивает талию. А ниже расширяется, закрывая ноги до пола, идёт вертикальными складками. Плечи открыты, а грудь и спина закрыты, только на шее спереди и сзади небольшой вырез.

— Выбирай. — слышу голос сзади.

Оглядываюсь, смотрю на пяток разных повязок на резинке. Красная с чёрной розочкой, белая с жёлтой ромашкой. Останавливаюсь на третьей — чёрная, с серебряным лепестком пламени, и беру ещё одну, самую простую, чёрную без узоров. Мне нравится, почему бы и нет. Осторожно примериваю, иду к зеркалу и смотрюсь. Поправляю треуголку.

— Хм, ещё попугая с острова Рогун, деревянную ногу и крюк вместо руки. — говорю, рассматривая себя, осторожно добавляю. — Мне нравится, только денег нет.

— У меня есть. — улыбается девушка. — Тебе жалованье платить теперь будут, потом отдашь.

Киваю, хотя подозреваю, что цена в местном магазине за одно платье — как моё годовое жалованье.

— Выбрала платье? — смотрит на меня строго.

— Да, вот это. — показываю на то, что мне «приглянулось».

— Уважаемый, подгоните размер для девушки. — просит громко Ал.

Появляется гном, смеряет меня взглядом, подзывает пару девушек. Меня приглашают идти за ними. Я оказываюсь в небольшом помещении, где приносят такое же платье как на манекене. Снимают с меня мерки, выпроваживают.

— И что дальше? — спрашиваю у девушки.

— Сидим, ждём. — пожимает плечами, усаживаясь за столик в центре зала.

Через пол часа мне приносят готовый результат. Я ухожу в примерочную, раздеваюсь, осматриваю своё тело в большом зеркале. Шрамы, множество шрамов. Тощий, груди почти нет, как-то очень грустно всё выглядит. У Ал минимум второй размер, а у меня максимум первый.

— Дебил. — бью себя по лбу.

— На, держи. — врывается ко мне девушка.

Она протягивает новое бельё. Не кружевное, а нормальное — эластичное, приятное на ощупь. Трусы в виде облегающих шортиков, и бюстгальтер в виде ленты из приятного материала. Натягиваю всё это на себя, смотрюсь в зеркало, и примеряю платье. Целительница помогает справиться с застёжками сзади, мы смотрим на наши отражения.

Я только сейчас замечаю, что Алесия тоже в платье. Простенькое, бежевое, летнее, тоже почти до пола, но на бретельках. На плече висит изящная белая сумочка. Она ловит на себе мой взгляд, смущается, краснеет. Я улыбаюсь, разворачиваюсь, прижимаю её к стене и целую. Она не сопротивляется, отвечает жадно и страстно. В этот раз похоже готова пойти до конца, но я заканчиваю. Не хватало ещё нам попасться. Судя по первой реакции девушки, тут не особо одобряют такие отношения.

Она держит меня взглядом, рот чуть приоткрыт, в глазах огонёк, я чувствую жар от девушки. Ох не легко нам будет сегодня ночью удержаться, очень нелегко. А ещё это странное чувство и бабочки. Твою мать, только бы не наломать дров.

— Пойдём. — говорю ей.

Беру за руку, и тяну на выход. Мы выходим в центр зала, я смотрю на себя в зеркале, удивляюсь. А ничего так, я бы с такой девушкой хоть на край света. Что с одной, что с другой.

— Покружись! — просит подруга.

Я делаю один оборот, и вздыхаю удивлённо. Подол платья чуть приподнимается, расширяется, и красиво опадает, когда я останавливаюсь.

— Королева! — поражённо говорит Алесия. — Точно тебе говорю, спутают с аристократкой!

— Только браслетик выдаст. — показываю свою руку ей.

— Это скроем. — она быстро исчезает.

Возвращается с широким тканевым браслетом синего цвета, под платье, одевает его сверху моего украшения. Потом смотрит, просит ещё покружиться, качает головой и снова убегает.

— Вот, держи, я забыла совсем.

Она ставит на пол несколько пар чёрных туфель из замши, с округлыми носами, без каблука. На пуфик рядом кладёт полупрозрачные носочки чёрного цвета. Я снимаю сапоги, напяливаю носки, и примеряю туфли, останавливаюсь на одних.

Она расплачивается, просит доставить мою одежду по названному адресу. Прежде чем выйти, смотрит на меня внимательно. Достаёт из сумочки помаду, красит мне губы. Потом немного подводит ресницы, делает что-то с волосами, и мы выходим.

— Ты подумала насчёт того, что я тебе сказала? — спрашиваю, когда мы прогуливаемся по городскому парку.

Я ловлю на себе заинтересованные взгляды мужчин, и мне неуютно. Головой понимаю, что мы в мирном городе, и тут невозможно то, что случалось со мной уже не раз. Но руки сами пытаются нащупать рукоять меча, или на худой конец, метательного ножа, который остался в старой одежде.

— Ты про что? — не понимает девушка, или делает вид что не понимает.

— Про твою безопасность. — щекочу ей ладонь пальцем.

— Хи, подумаю ещё. — говорит она, улыбаясь. Потом добавляет загадочно: — Вот сегодня ночью и подумаю, может уже пойдём домой?

Да, она похоже горячая девушка. Ух, тяжело с ней будет, тем более это у меня в первый раз. С девушкой в смысле. С девушкой в теле девушки, конечно же. Я своё новое тело немного изучил, кажется, знаю, что нужно делать. Но всё равно чувствую себя неуверенно.

— Пойдём домой. — говорю ей.

Мы быстрым шагом выходим из парка, девушка тянет меня по улочке. Потом ругается, и мы сворачиваем в подворотню. Проходим её, опять оказываемся на широкой улице. Останавливаемся, девушка всё осматривает, делает какие-то выводы, и тянет меня в следующую подворотню.

Через десять минут мы поднимаемся по лестнице в небольшой домик. На пороге находим две сумки с вещами. Когда заходим внутрь, Ал закрывает дверь, проверяет точно ли она не откроется, а потом прижимает меня к стенке.

— Ты сегодня моя! — говорит громко.

— Это я вообще то должна была сказать. — пытаюсь сопротивляться, глупо улыбаюсь.

— Да плевать мне. — она впивается мне в губы, целует, ощупывает всё моё тело, отрывается и говорит: — На втором этаже душ, сначала ты, а потом я.

Киваю, быстро поднимаюсь, путаясь в подоле платья. Чертыхаюсь, и начинаю искать дверь. Их тут всего три. В одной спальня, в другой просто большой шкаф с одеждой, а вот за третьей…

Чёрные кафельные пол и стены, но это не самое главное. Самое главное — душ. Это точно лейка душа и подобие кабинки. Ещё и не просто лейка — а со шлангом, почти человеческие условия. Я прохожу, снимаю её, рассматриваю. Нахожу на стене два крана, отвожу в сторону и кручу их — да, идёт тёплая вода, тут смеситель.

Отхожу, кое как раздеваюсь, и иду под тёплую воду. Стою, получаю удовольствие. Неизвестно, когда теперь я сюда вернусь, надо прочувствовать и всё запомнить, это просто божественно.

— Я не утерпела. — вздрагиваю, когда Ал ко мне прикасается.

Разворачиваюсь, смотрю на девушку. Она обнажена. Осторожно, пальцами дотрагиваюсь до её груди, сосков, опускаюсь к животу, потом мой палец путешествует ниже. Я резко прижимаю её к стене, целую. Отрываюсь, нахожу мыльный порошок на полке, и начинаю растирать ей тело.

Она дрожит, я запоминаю каждое место, где она особенно сильно реагирует на мои прикосновения. Когда вода всё смывает, целую ей губы, шею, прикусываю чуть-чуть сосок, останавливаюсь, спрашиваю:

— Ты уверена?

— Я не понимаю… — она тяжело дышит.

— Ты точно этого хочешь?

— Я не знаю…Всё так странно…Да!

Я впиваюсь ей в губы, прикусываю их, и резко опускаюсь вниз. Она держит мою голову, но неуверенно, нехотя. Я сближаюсь, и языком прикасаюсь ей к внутренней стороне бедра.

— А-а-ах! — вскрикивает девушка.

Очень нежно и осторожно, губами и языком, провожу по самому главному. Девушка вдруг хватает меня за волосы, и заставляет сблизиться, я начинаю.

— Да, вот тут, так! — не выдерживает она. — Ещё, нет, вот, да, так-так-так, а-а-а!

Её ноги трясутся, она часто и глубоко дышит, тянет меня за волосы вверх. Крепко обнимает, и целует так, что мне кажется, сейчас «бабочки» просто разворотят мне все внутренности.

Она, как и я недавно, опускается вниз. Ласкает мне грудь, переходит к самому главному. Я сначала держусь, а потом начинаю стонать, не могу удержать в себе это. Проходит ещё несколько секунд, и чувствую невероятное — взрыв удовольствия во всём теле, тепло распространяется из живота и накрывает полностью. Начиная от головы, заканчивая пальцами ног. Всего трясёт, я осторожно сажусь на кафельный пол, дрожу. Меня как будто куда-то унесло, я исчез, не могу ни о чём думать — хочется только что бы это продолжалось.

— Что-то не так? — она испугана, садится рядом, гладит меня по плечу.

Всё не так. Я тогда подумал, у коменданта, что почувствовал — как это бывает у женщин. Ни черта подобного. Вот сейчас я прочувствовал, и это невероятно, это просто волшебно.

— Всё, кажется, так. — целую ей руку. — Просто я никогда, в общем, мне никогда не приходилось…

— Правда? — удивляется девушка. — Что же ты молчала!

Она вдруг пригибается, изворачивается, и её голова вновь оказывается у меня между ног.

— А-а-ах! — вырывается у меня непроизвольно.

И я снова погружаюсь в эти невероятные ощущения.

***

Мы лежим обнажённые в большой кровати, за открытым окном ночь. Девушка закинула на меня ногу, а голову положила на плечо. Я поглаживаю её бедро, иногда щекоча кончиками пальцев.

— Тебе было хорошо? — спрашивает меня.

— Зачем ты спрашиваешь? — отвечаю вопросом на вопрос.

— Я не знаю. — она сильнее прижимается. — Всё так странно, непонятно.

— Что не так? — не понимаю я.

— Мне кажется… — она долго думает, потом говорит. — Я влюбляюсь, и меня это пугает…

Я прислушиваюсь к своим чувствам. Вспоминаю Арину, пытаюсь понять — люблю ли её ещё? Да, люблю. А эту девушку? Нет, пока что нет, просто очень тёплые чувства, мне с ней хорошо. Но ключевое тут — «пока что». Можно ли любить двух людей одновременно? Я не знаю, вот и проверим.

— Разве это плохо? — спрашиваю, провожу рукой по её лицу.

— Это неправильно, две девушки, и вот так. — она смотрит на меня.

— Неправильно — убивать людей, издеваться над ними, делать рабами. — обнимаю её крепче. — А любовь — это, по-моему, самое правильное что может быть.

Она не отвечает, мы лежим и смотрим друг на друга, я тону в её глазах.

— Завтра рано вставать. — говорю, облизывая губы.

— Ты выспишься, не забыла, что я целитель? — улыбается, и её рука медленно начинает своё путешествие вниз, по животу, и дальше.

— О-о-ох… — выдыхаю я.

Девушка улыбается, и снова целует в губы.

Глава 10

Я просыпаюсь первый, выспавшийся и бодрый. Впервые за долгое время. Голова Алесии у меня на груди, изящная и красивая ножка закинута сверху. Я осторожно её кладу на спину, она просыпается на пару секунд, но потом снова закрывает глаза. Смотрю на неё, улыбаюсь, и опускаюсь вниз. Осторожно раздвигаю ноги, очень нежно начинаю.

— А-а-а… — девушка нехотя просыпается.

Сжимает мою голову бёдрами, хватается за волосы, стонет. Хорошо, что её окна выходят не на главную улицу, а то к нам бы уже заявились соседи. Она издаёт последний вскрик, её ноги подрагивают, а я поднимаюсь и целую в губы.

— Вот бы так всегда просыпаться. — шепчет после поцелуя. — Спасибо.

— Это намёк? — улыбаюсь ей.

— Нет! — она смеётся. — Или да?

Я ложусь рядом, закрываю глаза, слушаю пение птиц за окном. Других звуков пока нет, ещё очень рано. Прохладный и приятный ветерок обдувает кожу, и мне хорошо. А потом чувствую, что девушка сама спустилась ниже и издаю непроизвольный стон.

***

Пока девушка одевается, я смотрю «Легенды древних — том 1», найденный на одной из полок с книгами в комнате. Всё непонятно — странная война на плане богов, которая гремела две тысячи лет назад, причины которой я в тексте не увидел. Зато нахожу что «Шаль» и «Бешенство» — это не ругательства, как они теперь и употребляются. Это состояния, которые на смертных накладывали некие «Изменённые Боги», когда приходили в этот мир. Про которых я так ничего и не понял, почему это они изменились. Ну и змеи — про них тоже ни слова, видимо тут нужно ещё второй том листать, что бы всё понять.

— Ну где ты там?! — слышу раздражённый голос моей подруги, разочаровано кладу книгу обратно.

Остановился на том, что, когда боги сходят на этот план, они наиболее уязвимы в материальных телах. Правда если убьёшь такого, то он не умрёт окончательно, а вернётся на свой план.

— Мне выдадут снаряжение? — затягиваю ремень штанов.

— Да, но лучше возьми у меня, всё что найдёшь. — отвечает Ал.

Я прохожу в комнату на первом этаже, а это оказывается большой такой гардероб с примерочной. Хорошо освещённое помещение, с углублениями в стенах. Тут множество платьев, туфель, шляпок. В самом углу, где сейчас стоит девушка, небольшой уголок военной формы.

— Ты куда это собралась? — хмурюсь я.

Алесия облачилась в кожаную броню. Поддоспешник, кольчуга, сверху коричневая приталенная куртка, штаны с карманами. Толстый ремень, на котором сейчас нацеплены меч и кинжал. На груди, справа, знак целителя, вышит серебром.

— Ты же вчера говорила, что мне нужно в безопасное место и прочее? — она поворачивается ко мне.

— И что ты решила? — смотрю на неё прищурившись.

— Я ещё вчера оформилась к тебе в отряд, там уже давно пустует место целителя, думаю, что с тобой будет безопаснее всего. — весело улыбается. — Ты рада?

— Твою мать, Ал, что ты творишь?! — взрываюсь я. — Ты же слышала своего отца, нас будут кидать на сложные участки, я сдохну скорее всего, и не хочу, чтобы умирала ты!

Она подходит, прижимает меня к стене, смотрит уверенно. Я хочу оттолкнуть, но девушка держит крепко. Браслет забирает мои силы, и сейчас мне сложно ей сопротивляться. Я, конечно, мог бы вывернуться, заломить ей руку, но делать этого не собираюсь. А ещё, когда она так делает, почему-то опять тепло в животе.

— Вы, по-моему, забываетесь, рядовой. — она придвигается совсем близко, чувствую её приятный запах. — Целитель в отряде имеет ранг, равный лейтенантскому, если не присвоен другой.

— Ты же слышала, максимум три из десяти. — качаю головой.

Она целует меня, и я не могу оторваться, её рука проскакивает мне в штаны. Ал отрывается от моих губ, я разочарованно вздыхаю, а девушка говорит:

— Значит спасём ещё кого-то, третьего.

— Отец знает? — делаю последнюю попытку.

— Отцу всё равно, главное, что мать не знает, да и не узнает. — пожимает плечами девушка. — И прекращай эти разговоры, это приказ.

— Вообще то, ты имеешь право приказывать в боевой обстановке, только если нет хотя бы сержанта из обычных подразделений. — бурчу я.

— Я сержанта тут не вижу. — она картинно оглядывается. — Поэтому, пока у нас есть ещё пол часа, снимай-ка штаны. И это тоже приказ.

— Как скажете, госпожа лейтенант. — прекращаю я упорствовать, и расстёгиваю ремень.

— Правильно говорить — «будет исполнено», рядовой. — девушка морщит носик. — В следующий раз я буду вынуждена вас наказать.

Мы снова поднимаемся в спальню.

***

Идём по полупустым улочкам города, к непопулярному южному выходу. Оттуда можно быстро попасть только в леса эльфов, а там большинству делать нечего — ушастые не любят, когда к ним заявляются гости. Зато от этого входа отправляются отряды типа нашего, там никто не будет мешать.

У девушки на поясе два коротких меча и два кинжала. Мне оружие в черте города носить нельзя, поэтому пока что это её ноша. Чемоданчик целителя несу я. На нас обеих чёрные плащи, и мне это не нравится. Вспоминаю свой маскирующий и вздыхаю удручённо. Нам, конечно, в леса не надо, но ведь всякое может случится, и вдруг придётся туда убегать. А так, форма у нас одинаковая — очень качественная, удобная. Кожа и металл, и всё лёгкое, облегающее, при этом не стесняющее движений.

«Как я её брошу, когда придёт время валить, оставлю одну?» — смотрю на весёлую девушку. — «Она даже не понимает, куда мы направляемся. Надо с ней поговорить, забрать с собой на другой континент, уговорить.»

У самого выхода я останавливаюсь, смотрю на огромные закрытые ворота, подобные тем, в которые мы въезжали. Ниже, в одной из створок, есть ещё выход — большой, что бы прошла телега средних размеров.

— Что-то случилось? — смотрит на меня.

— Тебе надо отказаться от этого. — беру её за руки. — Там, куда нас отправят, мы можем умереть.

— Пусть, зато я буду с тобой, до конца. — лёгкая улыбка и любовь в глазах. — Просто пообещай, что не бросишь меня, не отвернёшься, не предашь.

— А если не пообещаю?

— Я всё равно пойду, но мне будет больно. — она поправляет мне головной убор и повязку на глазу.

— Обещаю. — целую руки девушки.

Не нужно было уходить из камеры. Остался бы, досидел там до сегодняшнего утра, и сейчас под конвоем прибыл сюда. Я влюбил эту наивную девушку в себя, и теперь неизвестно что из этого получится.

Мы проходим через ворота, и я сразу вижу три больших крытых повозки, каждая запряжена двумя лошадьми. Рядом стоят ещё несколько кобыл, люди в броне и с оружием. Проходит секунда, и я чувствую, как меня начинает шатать, приятно кружится голова.

— Тихо-тихо, сейчас придёшь в норму. — девушка помогает удержаться на ногах.

Опять чувствую магию в себе, вернулись силы. Ощущение, будто проснулся после долгого сна. Смотрю на свои руки, призываю небольшой огонёк, улыбаюсь ему и тушу. Тянусь к девушке, снимаю у неё с пояса меч и кинжал, перевешиваю к себе. Из кармана достаю метательный нож, Алесия удивлённо смотрит на него, молча вставляю в ножны на груди.

— Как интересно. — раздаётся за спиной.

Оборачиваюсь, осматриваю говорившего. Эльф, но странный — серая кожа, глаза с вертикальным зрачком и красной радужкой, чёрные короткие волосы. Телосложение среднее — между человеком и эльфом. Лицо красивое, при этом мужественное, не как у эльфов мужчин. Но волосы на нём не растут, как и у длинноухих. На нём похожая на нашу форма, два меча, набор метательных кинжалов и чёрный плащ. А ещё, зеленая повязка на рукаве. Я уже знал, что это — знак Искупающих.

— Элрин Гар, капитан этих неудачников. — представляется «эльф». — И, по всей видимости, теперь ещё и ваш.

Я только сейчас замечаю, что нас с подругой обступили несколько мужчин, и пару женщин. Человек двадцать, вот и весь отряд. Теперь ещё мы двое. Я осматриваюсь, пытаюсь увидеть уже привычные похотливые взгляды. Отец Алесии же сказал про «контингент». Но ничего подобного не замечаю. Взгляды максимум заинтересованные, а по большей части безразличные.

— Харлон, мой заместитель. — представляет Элрин мужчину.

Высокий, широкоплечий, оспины на лице, бесформенный нос, видимо повидавший множество драк. Тёмный ёжик коротких волос, голубые глаза внимательно и оценивающе меня разглядывают.

— Чудо, немного разведчик. — говорю я после паузы. — А это Алесия Рой Актор, целитель.

— Немного разведчик, хм, ладно, с этим попробуем разобраться. — серокожий пожёвывает губами, обращается к девушке: — Это не в наших правилах, виконтесса, но вы можете отказаться, я не буду против. Мы делаем разные вещи, не всегда хорошие, да и в общем…

Вот это мне не понравилось, про «не всегда хорошие вещи». Что-то такое я и подозревал, и гнал от себя эти мысли. Но мало ли что он имел ввиду, посмотрим.

— Нет, решение принято. — девушка качает головой. — Как к вам можно обращаться?

— В лагере, на привалах, переходах — просто Элрин будет достаточно. — отвечает капитан. — Во время боевых действий — командир, и выполнять любые приказания, без выяснения отношений и глупых вопросов. Повторюсь — «глупых вопросов». По делу можно спросить, это не возбраняется.

Мы знакомимся со всеми, нам протягивают руки и здороваются, запоминаю только имена женщин — Акара Кон Тойв и Мелиса Тей Гройс. Обе аристократки, первая целая графиня, а вторая баронесса. Акара лекарка, Мелиса боевой маг.

Акаре чуть за тридцать, худая, светлые волосы собраны в хвост. Мелиса старше лет на десять, стройная, с ёжиком таких же светлых волос и серыми газами. Они нам доброжелательно улыбаются, а я для себя делаю заметку в голове — узнать, каким образом, две благородные, оказались в этом отряде.

И всех нас объединяет две вещи — зелёная повязка на плече, которые нам с Ал выдали, и браслеты. Такого нет только у моей девушки и командира. Да и повязка девушке тоже не полагалась, она приписана к сопровождающим нас солдатам. Но виконтесса настояла, и кажется, в глазах остальных ей это прибавило баллов.

Когда мы седлаем лошадей, а нам с Алесией досталось по кобыле, некоторые ныряют в повозки. Другие, как мы и командир, вскакивают в сёдла. Начинаем огибать стену города, чтобы попасть на тракт, по которому я сюда приехал. Замечаю, что за нами увязываются ещё четыре всадника — вот эти ребята уже из обычной армии.

— По-хорошему, тебе надо держаться их. — говорю девушке, когда мы ровняемся, пристраиваясь за повозкой.

— Давай я сама разберусь, кого мне держаться. — показывает язык.

— А вроде не так уж и плохо, да? — спрашиваю её. — Люди нормальные, может и прорвёмся.

— Я тоже так думаю, ты зря боялась. — улыбается Ал.

Мы делаем очередной поворот, и я снова вижу поля. Поднимаемся всё выше, и скоро я смогу ещё раз оглядеть этот красивый город с высоты. Вот только сдаётся мне, что позиция у него не очень хорошая. Отсюда можно запросто забросать камнями из катапульт всю столицу.

— Чудо, ты ведь маг? — с нами равняется командир. — Что ты умеешь?

— Очень слабый маг, всего по чуть-чуть. — рассматриваю его внимательно, пытаюсь вспомнить, слышал ли я о таких. — Огонь, молнию один раз метнуть, совсем слабое исцеление, простенький телекинез.

— Всё равно хорошо, у нас теперь магическая поддержка неплохая. — довольно говорит Элрин. — Ты универсал, я маг огня, Мелиса средний огневик и земельник.

— Куда мы сейчас направляемся? — решаюсь задать вопрос.

— На границу Руока, и чуть дальше, Империя готовит контрнаступление, мы должны соединиться с остальными Искупающими. — он смотрит вдаль, когда мы взбираемся на холм. — Дальше войдём в состав шестой армии, и будем стоять до конца.

— У нас есть шансы? — это уже спрашивает Алесия.

— На каком уровне вы обе владеете мечом? — он игнорирует вопрос. — Виконтесса, ничего ведь страшного, что я обращаюсь к вам на «ты»?

— Всё нормально, Элрин, если ты не против, что мы будем тебе «тыкать». — улыбается девушка, помогая и мне.

— Без проблем, дамы! — радуется он. — Так что с мечами, или может быть другим оружием?

— Да, меня учили фехтовать, но думаю, этого будет недостаточно. — отвечает девушка.

— Учувствовала в нескольких стычках, ничего серьёзного, но держать оружие в руках умею, техника какая-никакая присутствует. — пожимаю плечами. — Но нам обеим нужны тренировки. Из лука стреляю гораздо лучше.

— Вот и отлично, займёмся этим на привалах. — кивает, и уносится в начало колонны.

Я рассчитывал, что мы проедем лагерь, в котором мне довелось потерять уши и глаз. Но нет, на первом же повороте уходим западнее, у меня даже возникает мысль, что это дорога к Миросу. Скорее всего так оно и есть, только вот кто меня туда отпустит. Я даже не знаю к кому теперь привязан мой «ошейник» на руке. До выхода из ворот — я был скован с девушкой, а теперь, скорее всего с командиром.

— В любом случае, тут хотя бы меня никто не хочет трахнуть. — смотрю на закат, и бурчу себе под нос успокаивающе.

— Так уж и никто? — раздаётся рядом.

Ал услышала, что я говорил, и сейчас хитро на меня смотрит. Я улыбаюсь и грожу ей пальцем — не хватало ещё что бы тут все знали. Она картинно фыркает и отворачивается, закатив глаза.

***

Устраиваемся на ночлег, а я думаю о том, что совсем недавно мы проезжали поселение. Почему было не остановиться — ведь размер позволял, там должно было быть минимум пару трактиров. Да можно же было и рядом с городом встать, а не в чистом поле. О чём и спрашиваю Мелису, когда мы усаживаемся у костра.

— Местные жители разбегутся, когда увидят наши знаки. — она показывает на мою зелёную повязку.

— Не поняла. — хмурюсь я.

— Мы не армия, рабы королевства. — отвечает она, и смотрит на огонь. — Боевые рабы, выполняющие любые приказы, понятно?

— Кажется да. — сжимаю зубы, понимая, что был прав в своих догадках.

— Так что тебе девочка, лучше снять эту повязку. — она смотрит на целительницу. — Потому что, когда кончится война, в первую очередь вешать будут нас, тех кто носил это дерьмо.

— А как же все эти рассказы про искупление вины? — не унимаюсь я.

— Ерунда, один из сотни такого удостаивается. — отвечает небрежно женщина. — А девяносто девять умирают. Но не нужно завидовать этому одному, когда он попадет в обычную армию — егосгноят. Солдаты нас тоже ненавидят.

— Ал, похоже надо было выбирать каторгу. — говорю задумчиво.

— Ха-ха-ха! — смеётся Харлон, присаживаясь рядом. — На каторге, такая как ты девочка, загнётся через год-два от чахотки. Я уже молчу про изнасилования охраной, другими заключёнными. Нет, тебе тут самое место, лучше умереть с мечом в руке, чем с киркой и членом в…

Все смеются, а я ёжусь от воспоминаний. Да, лучше умереть с мечом в руке, тут я с этим здоровяком согласен.

— Это ложь! — запальчиво говорит моя подруга, вскакивая. — В королевстве даже в тюрьмах и на работах для заключённых, достойные условия!

Опять раздаётся смех, у костра уже собрались почти все. Я тяну девушку за руку вниз, она подчиняется и садится, ничего больше не говорит.

— Как вы здесь оказались? — спрашивает меня Акара.

Я рассказываю всем свою историю. Медленно, постепенно, со всеми подробностями. Конечно же упоминаю про потерю памяти, и как встретил начало войны. Впечатление это ни на кого не производит, лишь замечаю один заинтересованный взгляд — Элрина. Он сейчас облокотился о повозку, и задумчиво меня буравит своими странными глазами.

— А ты и Акара как тут оказались? — спрашиваю Мелису, когда мы заканчиваем есть мясной и вкусный суп.

— Мы из Каоса, с беженцами сначала попали в Реес, оттуда в Гуром. — они переглядываются с подругой. — Вступили в армию, делать больше было нечего — после падения Каоса у нас ничего не осталось. И в первом бою мы испугались, побежали. Это очень страшно, налёт гномов на их сраных грифонах, и эти огненные бомбы, которые превращают людей в пепел.

— Потом суд, выбор между каторгой и Искупающими, тут почти у всех такая биография. — встревает Элрин в наш разговор. — Разве что Харлона выдернули после двух лет рудников. Но он из Рееса. Хватит историй на ночь, отбой, а с вами двумя, завтра перед завтраком немного потренируемся.

Мы расходимся, палатки никто не ставит, выдали лишь пару спальных мешков. Сейчас лето, днём жарко, а ночью тепло, так что мы с девушкой не особо расстраиваемся. Ложимся возле одной из повозок, подальше от остальных, я её обнимаю и прижимаюсь сильнее.

— Тебе надо уходить. — говорю, целуя в ухо.

— Уже не получится. — отвечает она.

— Тогда держись обычных солдат, сними эту повязку. — уговариваю её.

— Нет, хватит об этом, я с тобой. — она целует меня в губы.

Мы ворочаемся, не можем заснуть, теребя друг друга за разные части тела.

— Кто такой Элрин? — не выдерживаю я.

— В смысле? — девушка поворачивается ко мне. — А, я всё время забываю. Тёмный эльф, кто же ещё.

— А где они живут? — интересуюсь. — И что он тут делает?

— Великий Тёмный Лес, на Ворусе. — она зевает. — А тут, потому что скорее всего аристократ-изгнанник.

— Татуировки нет, знака в смысле. — не понимаю я.

— Каким-то образом свёл, или прячет. — она опять сладко-сладко зевает.

— Чего это ты разговорилась, спать давай. — целую в нос возмущённую таким поворотом девушку, и обняв, закрываю глаза.

***

Я пропускаю удар, кинжалом отвожу меч в сторону, и пытаюсь достать тёмного. Он резко уходит в бок, там, где я теряю его из виду, всё благодаря отсутствующему глазу, и легонько тыкает меня в рёбра своим оружием.

— Скорость у тебя, конечно, потрясающая, но надо больше тренироваться, и всегда держи в голове что одного глаза нет, слушай что происходит с этой стороны. — он вкладывает оружие в ножны.

Я же задерживаю глаза на его пахе, неожиданно обнаруживаю что там у него всё готово. Он ловит мой взгляд, кажется немного смущается.

— Извини, это очень странно, обычно я держу себя в руках. — бурчит, и уходит к костру, одёргивая свою жилетку.

«Озабоченый.» — думаю я. — «Но вроде бы не насильник, и на том спасибо.»

Это уже третье утро нашего путешествия. Элрин методично, каждую свободную минуту, занимается со мной и Ал на мечах. Он посмотрел, как я стреляю из лука, и остался доволен. Остальные тренируются друг с другом. Иногда со мной проводит занятие магией Мелиса, и это дало результаты уже на прошлое утро. У меня получилось разбить на две части маленькую деревяшку. И не просто разбить, а хлестануть её плетью огня. И при этом резерв магических сил остался почти целым.

— Сегодня днём, на привале, будем спать. — начинает инструктаж серокожий, когда мы все едим кашу. — Ночью мы выйдем к поселению, там уже стоят войска. Туда же прибыли двадцатый и третий отряды Искупающих, ждут только нас.

— Что там? — Харлон облизывает деревянную ложку.

— Пока не знаю, но похоже, будем штурмовать какую-то деревушку.

Все останавливаются и смотрят на тёмного. Он раздражённо отвечает:

— Чего уставились, я же сказал — пока не знаю, пришёл приказ явиться — значит явимся, нам по пути.

Продолжаем есть, переглядываясь. Каждый думает о своём, а я беспокоюсь за Ал. Надо каким-то образом уговорить её остаться вне боя, не пускать в мясорубку, из которой я может и не вернусь.

Все собираются, я осматриваю поля с обеих сторон от нас. Мы взбираемся на лошадей, и начинаем движение. Повозки качаются, а я думаю, что нас сегодня ночью может ждать. Скорее всего, ничего хорошего — зачистка города от подготовленного врага — та ещё история. Понятно, что королевству проще потерять отбросов вроде нас, чем квалифицированные войска.

Через несколько часов командир объявляет привал, мы сворачиваем с дороги. В этот раз даже не разводим костёр, едим вяленое мясо с хлебом и сухофруктами. Элрин просит лекарку и Ал всем устроить здоровый сон, что они и делают. Когда доходит очередь до меня, девушка целует мой нос, и дотрагивается до виска, я тут же засыпаю.

***

Мы движемся ночью, освещает всё только одинокая луна, с виду — такая же как в моём мире. Только вот вдали никакой ночи нет, там горят огни. Множество костров, и можно углядеть палатки, шатры, повозки, лошадей. Там явно стоит армия.

Мы всё ближе, а сопровождающие ускоряются и первыми сближаются с незнакомыми солдатами. Спрыгивают с лошадей, здороваются, тыкают в нас пальцами. Одно радует — когда эти конвоиры отдалялись, я ничего не почувствовал, значит привязан к командиру. С другой стороны — он без «ошейника», а значит верно служит королю.

Мы останавливаемся, не доехав до первых палаток метров сто. Все спешиваются, идут к повозкам. Делаем с Алесией тоже самое. Я заполняю места на груди ещё двумя метательными ножами. Нахожу колчан и заправляю его десятью стрелами. Сбрасываю плащ, и всё это пристраиваю за спину — проверяю как сидит.

— Вроде удобно. — киваю сам себе.

Забираю пару коричневых шлемов из толстой кожи. Осматриваю один — закрывает нос, голову, часть шеи. Не идеальная защита, но хоть что-то, и главное, что лёгкий. Протягиваю девушке, она без вопросов берёт и примеривает. Делаю тоже самое — но мне неудобно. Уши хоть и обрезали, всё равно мешаются. Достаю кинжал и немного ровняю головной убор, на это уходит пятнадцать минут.

— Чудо, Ал — сюда! — кричит командир.

Все собираются вокруг него, он уже сходил в лагерь и всё разузнал, пришёл с какой-то большой бумагой. Стоим у повозки, ждём что он скажет, а я смотрю на изображение — это схематичная карта деревушки.

— Ну? — недовольно поторапливает Харлон.

— Чёрная гниль. — эльф всех нас осматривает.

— Шаль! — заместитель сплёвывает на землю.

— Командир, у нас же целителя нет! — возмущается Нэк.

Худощавый, лысый, ему лет пятьдесят. Но в ловкости фору даст любому эльфу. Он дезертир из Руока, вступил в армию Союза, когда тот только образовывался, и бежал при первом бое на границе.

— У нас есть целитель. — эльф смотрит на Алесию. — Ты ведь сможешь на всех нас повесить защиту от болезни?

— Да. — просто отвечает девушка.

— Она ещё девчонка. — недовольно выдаёт лысый. — А если не умеет?!

— Хватит, ты знаешь правила. — одёргивает его командир. — Если есть знак — значит она подтверждённый целитель.

— Срань. — Нэк тоже сплёвывает себе под ноги.

— Пять минут на подготовку. — серый всех осматривает.

Я беру за руку свою подругу, отхожу с ней подальше, спрашиваю:

— Что за чёрная гниль?

— Заболевание, скорее всего занесённое Имперцами на территорию королевств. — она смотрит на меня серьёзно. — Противоядия нет, очень заразное, если находится рядом с больным. Но вне тела разумного долго существовать не может, буквально несколько секунд.

— Симптомы?

— Поражается кровеносная система, но это не главное, если разумный маг — то захватывает ещё и ауру. — объясняет девушка. — Через неделю-две после заражения, начинают гнить кончики пальцев на руках и ногах, с каждым днём гниение распространяется всё быстрее, в итоге…

— Я поняла. — перебиваю её. — Ты сможешь нас защитить?

— Да, это просто. — утвердительно кивает. — Но тебе не обязательно, эльфийская кровь защитит, действует только на людей.

Мы возвращаемся к эльфу, ждём остальных. Я смотрю в глаза командиру, он мне, задаю вопрос:

— Элрин, зачем нам это делать, какой смысл?

— Поселение в карантине уже две недели, для удержания заразы тут стоит много войск. — он кусает яблоко, предлагает мне, я качаю головой, тогда продолжает: — Сейчас они нужны там, на фронте, как и мы, а снять карантин нельзя. Значит, что нужно делать?

— Вызвать нас. — киваю ему я.

— Правильно.

— Я не понимаю, что мы должны сделать? — неуверенно улыбается девушка, смотрит то на эльфа, то на меня.

— Зачистить город. — пожимает плечами капитан.

— Там ведь обычные жители. — хмурится она.

— Поэтому этим будем заниматься мы, а не армия. — сквозь зубы говорю я.

Сам же оборачиваюсь, и смотрю на горизонт. Очень плохо, но всё-таки видно в сумерках очертания частокола вокруг поселения. Мы стоим где-то в километре от него. Не знаю как остальные, но мне одного эльфийского глаза достаточно, чтобы прикинуть расстояние.

Глава 11

— Тебе нужно остаться. — мы с Ал стоим обнявшись.

Уже плевать кто там и что подумает. Судя по взглядам обычных солдат — нас ненавидят и презирают. А «наши» и командир — им на всё плевать. Я за эти дни уже успел заметить, что отношения между девушками — целительницей и магом, очень свободные, и никто особо не протестует. Не знаю как в столице, но судя по тому, что я видел — не особо это и запрещено. Во всяком случае, между двумя девушками.

— Нет, я хочу пойти. — она отрицательно качает головой.

— Ты точно поняла, что от нас нужно? — отстраняюсь, смотрю ей в глаза, пытаюсь понять, что она чувствует.

— Возможно, я смогу помочь. — она делает паузу, потом продолжает: — Помочь им уйти безболезненно.

— Они могут сопротивляться. — встревает рядом стоящий Элрин. — Обычно так и бывает. Пути назад не будет, Алесия.

— Хватит. — она отстраняется от меня, отворачивается от нас, скрещивает руки на груди. — Я пойду, это уже решено.

— Как знаешь. — эльф зевает. — Смотрим на карту.

Он опять разворачивает бумагу, я осматриваю и понимаю, что будет непросто. Две широкие улицы, двадцать один дом, два входа из поселения.

— Мы заходим отсюда. — серый палец указывает на южные ворота. — Остальные уже выдвинулись с трёх оставшихся сторон.

— Там частокол. — говорю, и оглядываю всех. — Подозреваю, что ворота будут закрыты.

— Сейчас их немного забросают огнём, катапульты уже нацеливаются, у отрядов, которые заходят здесь и здесь. — он показывает на плане глухой забор с запада и востока. — Есть взрывчатые вещества. Объясняю для новеньких — проходим каждый дом и каждый подвал, зачистить нужно всё, включая животных. Ни одна живая тварь или человек не должны выйти за пределы пепелища, иначе зараза может расползтись.

— Непонятно как она УЖЕ не распространилась. — бурчу я в пустоту.

— В Гуроме это первый случай. — поясняет эльф. — В посёлке есть как минимум один целитель высокого ранга, который и доложил о чуме. Из-за болезни его способности сейчас скорее всего на уровне лекаря недоучки, но всё же имейте ввиду.

— Как выглядит? — спрашивает Харлон.

— Старик, ему за сотню, думаю не ошибётесь.

Слышу звук лопающегося каната, громкий щелчок, потом «уханье». Оборачиваюсь, и смотрю, как несколько горящих глыб летят к деревушке. В этот же момент с неба раздаётся раскат грома, начинает капать дождь.

— Шаль! — выплёвывает Агер местное ругательство.

Молодой парень, бывший разбойник, вступил в армию и дезертировал. Обычное телосложение, низенький, с хвостом чёрных волос и тёмно-карими глазами.

Все начинают забирать из повозки небольшие мензурки с чёрной жидкостью, вставляют как патроны, в специальные отверстия на поясе. Я тоже беру три штуки, повторяю за остальными, смотрю вопросительно на эльфа.

— Зажигательная смесь. — он берёт одну, показывает мне. — Откупориваешь, и у тебя есть пять секунд что бы бросить, потом воспламенится и хрен потушишь.

Огонь на тех глыбах, которые уже отправили, быстро гаснет. Я подставляю руки и ловлю капли дождя. Умываюсь ими, и слышу команду эльфа:

— Пошли, похоже придётся самим со всем разбираться, раз сразу поджечь не удалось.

— Это ведь алхимический огонь, почему он потух? — удивляется Мелиса.

Дождь идёт всё сильнее, а на небе беснуется молния, время от времени раздаётся гром. Мы идём вперёд парами, по скошенному полю, местами почему-то выжженному. Солдаты перед нами расступаются, кто-то даже плюёт под ноги. Будто не они сами, только что, отправляли баллистами «подарочки» для прокажённых.

— Значит, огонь не алхимический. — отрезает эльф.

— Так ведь не бывает. — чешет затылок Харлон. — По науке, должен быть алхимический…

— Хватит разговоров, собрались. — зло бросает эльф. — Целитель, приступай, меня и Чудо можешь не учитывать, болезнь страшна только для людей.

Алесия дотрагивается по очереди до всех. Начинает с меня, несмотря на то что ей сказал эльф. Чувствую холодок по всей коже, по телу бегут мурашки, потом всё проходит.

— А если ранят — защита поможет? — спрашиваю, когда она заканчивает, и применяет заклинание на себя. — И как ты, нормально?

Девушка явно выдохлась, последний аркан сплела еле-еле, накрывая себя защитой. Я это понял, когда увидел тусклый свет в её глазах, не такой яркий, как обычно.

— Ничего страшного, защита действует на всё, раны не страшны. — устало говорит. — Я немного не рассчитала сил, сейчас восстановится резерв.

— Сколько у нас времени? — спрашивает эльф, смотря на небеса, и ловя капли дождя лицом.

— Три часа точно есть. — кивает ему Алесия. — Потом могу обновить, если не особо потрачу силы.

Что-то командиру не понравилось в этом дожде. Неправильный он какой-то, мне так показалось, когда я рассматривал его нахмуренное лицо. Девушка идёт слева от меня, мы замыкаем колонну, я держу её за руку, а правой придерживаю рукоять меча.

Чем ближе мы подходим, тем кажется больше ярятся небеса. Наша небольшая команда начинает рассредоточиваться. Двое — Нэк и ещё один парнишка, имени которого я не запомнил, устремляются вперёд, чтобы оказаться у частокола и сбоку от входа. Ворота перед нами открываются, и я вижу «комитет по встрече».

Мужчины, человек двадцать, все «кровь с молоком» — широкоплечие и высокие. Но теперь я знаю, что в драке, если ты хоть что-то умеешь, не имеет значения размер. Если, конечно, это не великан, больше тебя в десять раз. Хотя и в этом случае, у ловкого и быстрого, может получиться одержать победу.

У некоторых встречающих обычные дубины, у других топоры, и лишь парочку с мечами. Они самые опасные — могут быть бывшими наёмниками, солдатами, или ещё кем, связанным с воинским ремеслом.

— Сынки, внучки, уходите. — вперёд выходит древний старик с кривым посохом в руках. Голос слабый, но мы его слышим, несмотря на бурю вокруг.

На нём плащ с капюшоном, когда бьёт молния — можно под ним разглядеть осунувшееся лицо с длинной бородой. Синяки под глазами, но это не самое главное — руки деда синюшные, и я вспоминаю о чём говорила мне подруга. Осматриваю остальных — у них примерно тоже самое, с очень небольшими отличиями.

— Старик, можно сделать всё легко или сложно. — эльф выходит вперёд, держится за оружие в ножнах.

— Вы не войдёте, оглянитесь. — качает головой целитель.

Я осматриваю, и вижу, что вокруг лежат круглые камни, которые были выпущены катапультами. Деревню прикрывает непонятный щит, и ещё этот дождь, который не должен был затушить огонь. Всё это мне не нравится.

Но двое наших, слева и справа от ворот, прошли нормально и сейчас стоят, что-то готовят. Значит людей этот барьер пропустит, а нам больше и не надо.

— Что это за магия, старик? — эльф делает шаг вперёд. — Амулет? Какой-то артефакт? Ты вылечил сынка графа, или барона, а он тебе подарил забавную вещицу? Что-то вроде замкового артефакта защиты?

Дед откидывает капюшон, снова бьёт молния, оглушая нас. За командиром стоит здоровяк, остальные медленно рассредоточиваются, мы с Ал тоже сдвигаемся чуть левее. Мне нужен обзор и свободное пространство, я готов сорвать лук со спины в любой момент. Девушка держит руку на оружие, но я качаю головой и жестом прошу уйти мне за спину. Она в этот раз не спорит, отступает назад.

— Срань. — снова ругается Харлон.

Я вижу на шее целителя кругляш, но не как у аристократов. Он светится золотым и белым, а изображена там женская ладонь. Никаких тебе змей, или чего-то подобного.

— Жрец… — шепчет Алесия сзади.

А говорили, что боги не отвечают смертным. Мне вот отвечают, а старику этому и прямо помогают. Ненавижу эту суку, могла бы и спалить сраный лагерь, в котором надо мной издевались. Но нет, просто наблюдала, а этому старому уроду и молнии, и дождь, и отсосёт, наверное, если попросит.

— Я обещаю вам, никто не выйдет за пределы деревни, мы все останемся здесь. — громко говорит старик. — До самого конца, потом можете приходить.

— Как так получилось, что ты заразился? — вдруг спрашивает эльф, и я понимаю, что он тянет время.

Двое, которых сейчас не видят, собираются кинуть зажигательные смеси через забор. Или прямо на забор, не имеет значения. Они хотят поджечь посёлок, а потом мы начнём атаку. Эльф знаками показывает рукой за спиной.

— Бах-бах. — слышу взрыв где-то не очень далеко.

Потом крики женщины, за ним мужчины. Это похоже те, кто пытался пробить забор с другой стороны, и что-то у них пошло не так.

Нэк и паренёк закидывают вверх склянки. В это же мгновение бьёт молния прямо в маленькие пузырьки, они не перелетают через забор, а разливаются над ребятами. Мужчины кричат, умирая в огне. А я вижу, как смесь сжигает их заживо, превращая в пепел. Кажется, что сейчас загорится и забор, но всё пламя, которое на него переходит, моментально тухнет под струями дождя.

— Уходите! — кричит старый жрец, опять что-то колдуя.

Эльф разводит руками, и перед ним вспыхивает огромная волна огня, устремляется вперёд. Дед ставит перед собой посох, и останавливает её. Я срываю лук и выпускаю стрелу, в этот же момент вперёд летят метательные ножи, и наши противники выдвигаются из ворот.

Всё что мы в них выпустили, разбилось о незримую стену. Харлон хватает командира и кидает себе за спину, происходит первое столкновение, и я слышу звуки металла. Деревенские, которые были с мечами, выходят вперёд.

Ощущаю как меня покидают силы, девушка сзади меня падает на колени и держится за мою ногу. Похоже тоже самое чувствуют и остальные, потому что бьются они неуверенно. Рядом раздаётся неприятный чавкающий звук, и сонно повернувшись, наблюдаю в голове одного из наших дубину. Она просто смяла ему черепушку, вместе с кожаным шлемом.

Посох старика светится, от него исходят волны слепящего света. Ко мне приближается мужик с дубиной. Бросаю лук, увожу её в сторону мечом и промахиваюсь, пытаясь задеть противника кинжалом. Накатывает ещё большая слабость, и прежде, чем упасть, кидаю изо всех сил, метательный нож прямо в жреца.

— Кха-а-ах! — вздыхаю облегчённо.

Ощущение, что с меня сняли тонну груза. Вдруг возвращаются чувства и ощущения. Вскакиваю, уклоняюсь от дубины, которая снова летит в меня. Увалень неповоротлив, и я быстро оказываюсь у него за спиной, пронзаю спину между лопаток. Разворачиваюсь, и встречаю мечника. Мужику лет пятьдесят, мечом он явно когда-то владел хорошо, на навыки растерял. У меня получается отвести уже третий удар, и кинжалом проткнуть ему бок. Добиваю в шею, и чувствую сзади, как мимо прошла смерть.

— Ал! — вскрикиваю, и вижу девушку с мечом.

Она сняла шлем, вся мокрая от дождя, её оружие в крови. Девушка дрожит, а у нас под ногами лежит мертвец. Он ещё дёргается, и я опускаюсь и бью ему кинжалом в спину, в районе сердца. Местный затихает, а я поднимаюсь.

— Спасибо, родная. — обнимаю дрожащую девушку.

Кажется она плачет, просто вода с неба скрывает слёзы. Хватается за меня, прижимает к себе. Гроза утихла, остался только дождь.

— Харлон — проконтролируй этих! — кричит эльф. — Чудо, чем ты его так?!

Оглядываемся — все защитники мертвы. Подхожу к старику, вытаскиваю у него из глаза метательный нож. Тот самый, который побывал в обоих мирах. Богиня, сука, видимо не ожидала такого поворота. Будет ей уроком.

— Пошла нахер, мразь! — кричу в небо на русском, поднимая волшебное оружие над головой.

Небо отвечает мне молнией, а позже и раскатом грома. Эльф смеётся, догадываясь о чём я могу говорить с небесами. А здоровяк в это время ходит над трупами, и каждому ещё раз пронзает горло. На всякий случай, мало ли что. Нас осталось всего одиннадцать. Радует только то, что выжили все маги, и целитель с лекарем.

Заходим в поселение, я сразу слышу невнятные крики и причитания, где-то в противоположной части улицы. Значит другие команды Искупающих выжили, и принялись за работу. Но мне почему-то кажется, они тоже недосчитаются минимум половины своих бойцов. Которые уже искупили свою вину, благодаря старику.

— Харлан, Эндо, Акара и Мелиса право. — раздаёт команды эльф. — Я, новенькие, Агер — лево. Остальные на вторую улицу, осматривайте дома по очереди. Там уже работают, не поубивайте друг друга.

Мы приближаемся к первому дому, эльф ставит меня и парнишку у входа, сам идёт к окну и кидает в него зажигательную смесь. Проходит не больше пяти секунд, я слышу крик. Дверь резко открывается, из дома выбегает испуганная женщина. Агер не растерялся, пронзает её мечом. Я только сейчас замечаю, что у неё на руках ребёнок, мальчик лет трёх, и он тоже оказывается проткнут.

Они падают, парень ещё несколько раз бьёт их оружием. Сзади вскрикивает Алесия и начинает плакать навзрыд, я отхожу на шаг, обнимаю её. Эльф хватает меня за плечо и отдёргивает от девушки. Даёт ей пощёчину, она замолкает.

— Заткнись. — зло говорит девушке, поворачивается ко мне: — А ты иди в дом и проверь погреб, можешь туда просто кинуть зажигалку.

Я ухожу, не оборачиваясь, эльф что-то говорит девушке.

Чувствую себя предателем. Агер в дом не идёт, а перемещается к следующему. Захожу в небольшое помещение, одна его часть уже горит. Сразу нахожу крышку и телекинезом её открываю. Внутри тьма, срываю с пояса пузырёк, открываю, бросаю вниз.

— Простите, если сможете. — шепчу, закрывая ногой.

— Мя-я-я-яу! — раздаётся оттуда.

Магией поджигаю что могу вокруг. Выхожу, и вижу, что девушка стоит вместе с эльфом, они ждут меня. Элрин хватает нас обеих за плечи, когда я подхожу, говорит со злостью:

— Зачистка полная, и, если я увижу, что вы плохо исполняете свой долг, Чудо умрёт сразу, а для тебя я добьюсь ошейника. Всё поняли?

Киваем ему одновременно. Командир идёт дальше, а мы стоим ещё какое-то время, приходя в себя. Когда он схватился за меня — я почувствовал странное и почему то очень приятное чувство, но сейчас не до этого.

— Ты сама меня не послушала. — говорю ей, в этот раз не обнимаю и не беру за руку. — Пойдём, следующий дом осмотрят этот урод и Агер, а нам дальше.

Она молча идёт следом, потом ровняется со мной. Смотрит в землю, я неодобрительно цыкаю — нужно следить за обстановкой. Ничего ей не говорю, сейчас для этого не время.

Будто прочитав мои мысли, из-за угла выскакивает женщина с вилами, бежит на нас. Я огненной плетью лишаю её рук, она кричит и падает на колени. Девушка подходит к ней, просто дотрагивается до виска, и незнакомка беззвучно падает на мокрую и грязную дорогу. Ал опять плачет, но быстро успокаивается. Мы уже пришли к следующему дому.

Сзади полыхает строение, которым занимается командир. Я ногой пробую вышибить дверь — ничего не получается. Срываю с пояса ещё одну мензурку, мечом разбиваю окно и закидываю внутрь. Срабатывает и в этот раз, через пол минуты дверь открывается, и я оружием встречаю старуху.

— Прости, что не послушала. — слышу сзади.

Оборачиваюсь, Алесия стоит совсем близко, смотрит на меня уже уверенней. Киваю, и захожу в дом. Огонь охватил дальнюю половину комнаты, а я иду за печку, и вижу четверых. Дети — две девочки лет пяти, мальчик постарше, в руках он держит кулёк с совсем маленьким ребёнком. Чуть дальше стоит кровать, которую они закрывают. Там лежит мужчина, по виду которого приходит на ум только одно слово — обрубок. Его руки и ноги сгнили, но он продолжает дышать. Тяжело, неровно, и всё же живя.

— Пож-ж-ж-жалуйста! — хрипит незнакомец. — Это всё что от меня останется, пожалуйста!

У детей синюшные ноги и руки, общая бледность, синяки под глазами. Они все тоже больны.

«Делай, я провожу их.» — раздаётся в голове знакомый голос.

Явилась сука, не запылилась. Сначала деда на нас натравила, теперь вот помощь предлагает. Всё это мне не нравится, как будто две разные богини за мной приглядывают. Я стою ещё минуту, потом принимаю решение и берусь за кинжал.

— Не надо. — голос эльфа сзади. — Я сам, проверь погреб.

Оборачиваюсь, и мы смотрим друг другу в глаза. Он наблюдал за мной, ждал какое решение я приму. Ал стоит за его спиной, у неё в руках кинжал. Но боюсь, что глаза у него и сзади есть. Убьёт её быстро, если она решится на какие-то действия. Главное же, его всё устроило, но не хочет меня заставлять это делать. Это немного радует, не такой он и урод. Иду к девушке, ищу глазами нужную дверку в полу.

— Нет-нет-нет а-а-а! — слышу, и не оборачиваюсь.

Кидаю зажигалку в погреб, и тащу за собой целительницу. Мы выходим на улицу, а тут всё изменилось. Вокруг огонь, жар, и даже проливной дождь не в силах остановить всё это. Крики уже доносятся со всех сторон, звуки битвы вдалеке — кто-то всё-таки остался, способный держать оружие.

— Он был магом. — шепчет девушка.

Я почему-то слышу её, несмотря на весь шум вокруг, и бушующую стихию.

— Не разглядела. — отвечаю, когда мы подходим к следующему дому.

С третьего удара дверь падает, а девушка мне говорит, отвлекая:

— Магов эта зараза съедает быстро, лишает силы.

— Давай потом об этом, ладно? — морщусь, и закидываю несколько огненных шариков во тьму дома.

Мрак отступает, вижу в конце помещения женщину, в обнимку с ребёнком. Она что-то шепчет девочке лет семи, отворачивает её от нас, испуганно смотрит. Я достаю лук и натягиваю тетиву. Смотрю, пытаюсь решиться.

«Что же я делаю?» — спрашиваю себя, выцеливая глаз несчастной, внимательно осматриваю её. — «Они все и так уже мертвы, руки распухшие и синие, лучше они, чем мы с Ал»

«Делай!» — опять голос суки, которая мне никогда не помогает.

Отпускаю тетиву, стрела прошивает череп на вылет.

— Мамочка! — кричит девочка.

Хочу взять другую стрелу, но целительница меня останавливает:

— Я сама.

Она подходит, обнимает ребёнка, который дёргает мать за плечи, и не обращает на Алесию внимания. Дотрагивается до висков девочки. И в этот момент выскакивает тощий пацан лет двенадцати. Всё происходит как в замедленном кино, я бросаю лук и тянусь к кинжалу. Замечаю блеск стали в руках парнишки, и когда метаю оружие в него, с ужасом понимаю, что уже поздно — он бьёт в спину Ал, вгоняя в неё длинный кинжал. Девушка так и падает, обняв ребёнка.

Моё оружие входит ему в спину, перебивая позвоночник. Он валится на пол. Когда прохожу мимо, добиваю его мечом, и с облегчением вздыхаю. Клинок вошёл в верхнюю часть плеча девушки. Я его резко вынимаю и обнимаю её.

— Всё нормально? — смотрю на её безразличное лицо.

— Да, сейчас затяну рану. — шмыгает носом.

Через пару минут бросаю зажигалку в погреб, и последнюю на пол этого дома. В этот раз слышу женские и мужские крики, но захлопываю дверцу ногой, кочергой перекрываю выход. Мы идём на улицу, и стараемся не слышать того, что происходит сзади. Девушка отпивает из своего бурдюка, а я вот забыл взять.

«Этот крик останется с нами навсегда, до самой смерти.» — почему-то думаю я.

— Гори-и-и! — кричит Мелиса через дом от нас, а пламя горящего строения, которым она занимается, уже подпирает небо. — Аха-ха-ха! Я новая богиня огня! Гори-и-и-и!

Огонь повсюду, крики людей, но уже не так часто, как сначала. Звуков боя я не слышу. Из дома, мимо которого мы проходим, вылетает девушка. За ней выбегает Харлон. Он заносит меч, но его опаляет пламя из рук несчастной. Воин отскакивает и кричит от боли.

Я натягиваю тетиву и попадаю в грудь магички, подхожу, пронзаю ей живот. Я не хочу, чтобы она мучалась, и тем более тот, кто у неё в животе. Я же вижу по ауре, что она беременна. Проворачиваю меч, и следующим ударом добиваю девушку в глаз кинжалом.

— Спасибо, малая. — здоровяк отряхивается, хлопает меня по плечу, поворачивается к Ал и спрашивает: — Не залечишь?

Часть его лица обожжена, форма тоже подгорела в нескольких местах. Девушка дотрагивается до его щеки, её глаза на мгновения светятся, и лицо Харлона светлеет. Нет, раны не затягиваются на глазах, но видимо она сняла боль.

— Спасибо. — он жмёт её маленькую ручку, и уходит дальше.

Я снова оглядываюсь вокруг — трупы, огонь, дождь кончился. Богиня оставила это место, и теперь мы тут полноправные хозяева жизни и смерти. Вернее — только смерти.

— Мы все попадём в ад за это. — шепчу, ни к кому не обращаясь.

— Что такое ад? — девушка встаёт передо мной.

— Такое место, где плохие люди мучаются после смерти, вечно. — беру её холодные руки, но она не сжимает пальцы, просто смотрит на меня, никак не реагируя на прикосновения.

— Ты не человек. — срывается с её губ, и немного подумав, она добавляет: — Я тоже не человек. После этого нет пути назад, нас нигде не примут, ты ведь понимаешь, что это конец, тебе не страшно?

— Я знаю, Ал, и мне страшно. — отпускаю её, делаю шаг вперёд, мимо девушки. — Пойдём, тут ещё есть дома на другой улице, я, кажется, видел в том окне движение.

Слышу, как она ступает за мной, по расхлябанной земле. Мы не плачем, в этом больше нет смысла. Не нам сегодня умирать, а значит и лить слёзы нет никакого смысла. Я чувствую на себе взгляд — но это не девушка, и не другие рабы, и даже не наши жертвы. Мне кажется, богиня смотрит на меня скорбно, и готовит котёл для такой злобной и жалкой душонки. Очень странно, ведь совсем недавно она сама мне сказала, что «проводит» всех, кого я убью.

Подходя к следующему дому, я вижу, как резвятся незнакомые солдаты Искупающих в соседнем здании. Они перерезают глотку женщине, на глазах её детей. А потом, пока она умирает, держат её голову так, чтобы она видела своих детей, и убивают мальцов по очереди.

«Действительно, если всё равно их всех убивать — поему бы не повеселится таким хорошим парням?» — думаю я, выбивая дверь ногой.

Я не хочу стать таким же, чтобы на третий или четвёртый, или десятый такой раз, устраивать игры и радоваться чужой смерти. Я не хочу. Но сейчас ничего не могу сделать. Я просто должен выполнять то, что мне скажут. Я хотел выжить, уйти отсюда, остаться собой. Но похоже мне уже никогда не «остаться собой».

— Давай я. — голос сзади.

— Вперёд. — безразлично говорю, кидая внутрь несколько огненных шаров.

Отхожу от двери, облокачиваюсь на косяк, закрываю глаза. А если там один из защитников? Плевать, она сама хотела этого. Пусть разбирается тоже сама.

Девушка ныряет в темноту, обнажая меч. Сначала ничего не происходит, а потом слышу крик женщины. Она замолкает, а Ал говорит:

— Иди сюда, малыш!

Неприятный звук, так хорошо слышимый снаружи, несмотря на окружающие шумы. Она даже не стала применять магию, зачем тратить силы, верно? Следом улавливаю, как открывается погреб, и слабый старческий голос:

— Дочка, я… — слова старика обрываются.

Опять звук входящего в плоть металла. Она молодец, пытается пересилить себя, и у неё неплохо получается. Как бы только после боя не вскрыла себе вены, или ещё как-то не решила покончить свою жизнь самоубийством.

— Хочешь? — спрашивает меня, отхлёбывая из бурдюка.

Прикладываюсь, заставляю себя не выплюнуть обжигающий алкоголь. Вот как она справилась. Наверное, эльф ей выдал. Причём очень крепкий, сразу даёт мне в голову. Закрываю глаза, протягиваю девушке тару, и отлипнув от стены, иду дальше. Нужно проверить ещё пару домов, а то ребята увлеклись с тем, что есть. Никто не должен выбраться из поселения, и разнести заразную болезнь.

— Мы ведь всё делаем правильно, да? — спрашиваю свою подругу.

Она не отвечает. Более того — в её глазах больше нет любви, вообще ничего нет, только безразличие.

Глава 12

Мы стоим у телеги, военных уже почти не осталось. Все снялись с места и длинной цепочкой уходят на север, туда, где нужны войска. Мы с Ал облокотились на повозку, и рассматриваем зарево на горизонте.

Нас на пол пути к лагерю встретили полковой лекарь и целитель, всех долго проверяли, и в итоге разрешили возвращаться. Меня беспокоило только как долго целитель проверял Алесию. Что-то ему не понравилось, но в итоге он кивнул каким-то своим мыслям, и отпустил девушку.

— Мы справимся. — беру девушку за руку.

Она не отвечает, не сжимает свои пальцы, рука холодная и как будто не её. Ещё через пару секунд она её вырывает у меня, хватает флягу с пояса и пьёт, снова.

Девушка изменилась, стала отстранённой и совершенно перестала реагировать на мои слова. Не отвечает на вопросы, ничего не хочет обсуждать, лишь смотрит в пустоту и пьёт.

— Ал, я же тебе говорила, зачем ты согласилась… — опускаю голову, и смотрю в пожухлую траву.

— Не подходи ко мне больше. — сквозь зубы говорит она. — Никогда, если не хочешь умереть.

Я снова хватаю её за руки, пытаюсь притянуть к себе, но она резко меня отталкивает. А потом приходит боль во всём теле — голова, туловище, ноги. Я валюсь на землю, вою, кричу, извиваюсь. Наконец всё проходит, и я лежу, не двигаясь.

— Я же сказала. — она поддевает ногой землю с травой, и пинает мне в лицо.

Разворачивается, делает ещё глоток, и уходит. Я бью кулаком в колесо телеги, и чувствую, как снова текут слёзы. Не по несчастным людям из деревни, не по тому, что я сделал сегодня ночью. Я оплакиваю девушку, которая из-за меня так изменилась.

— Ничего, придёт ещё в себя. — эльф помогает мне встать, протягивает бурдюк. — Выпей.

Делаю большой глоток, потом ещё один, и снова. Голова кружится, пошатываюсь, а Элрин хватает меня под плечо, и лапает задницу. Опять вижу, как у него всё готово в штанах.

— Эй, ты чего это удумал, а? — спрашиваю его заплетающимся языком.

— Тебе нужно разрядится, после всего что сегодня случилось, почему бы нам… — начинает он.

— Отстань. — отталкиваю его, и шатаясь, иду за девушкой, к повозке.

Нахожу куда она забралась, осторожно лезу на телегу с тентом, и сердце уходит в пятки. Девушка лежит под каким-то мужиком, он её лапает и расстёгивает штаны, целует ей шею. Я узнаю его — один из искупающих, который остался без командира.

Всего нас осталось тридцать, а капитан только один, и до поры до времени он взял командования над всеми выжившими. Позже, когда мы соединимся с войсками, будут назначены новые командиры. И именно этот урод пытался к нам приставать, когда мы дошли до лагеря.

— Убери от неё руки, гад! — кричу я, и хватаю его за шиворот, снимая с девушки.

Размахиваюсь, чтобы ударить, но меня снова скручивает боль. Отпускаю его, и получаю удар в грудь от насильника. Вылетаю из повозки, и больно бьюсь о землю спиной. Меня продолжает скручивать ошейник, а следом уже выпрыгивает девушка. Бьёт меня ногой по рёбрам, лицу, кричит:

— Не лезь ко мне, я не хочу больше тебя видеть, не мешай мне жить! — она снова бьёт меня. — Или может обездвижить тебя, и пусть они все поимеют такой сладкой эльфятинки?!

Девушку бьют в грудь, она падает, хрипло дышит. Меня закрывает собой эльф.

— Закрой рот, дура, или я нацеплю ошейник и на тебя. — сквозь зубы говорит он. Показывает на меня и продолжает: — Если с ней что-то случится — ты сдохнешь в мучениях.

— Да кто ты такой! — вскрикивает, и поднимается она. — Сраная чернь!

Очередной удар отправляет Ал на землю, а эльф расстёгивает воротник и показывает ярко светящуюся зелёным татуировку на шее. Дракон, забивающий змею.

— Мой род уничтожал гадюк ещё тогда, когда людишки твоего племени только учились срать мимо штанов. — шипит эльф, хватая её за грудки. — Ты пыль, никто, я раздавлю тебя!

Глаза девушки широко открыты, она задержала дыхание, и поражённо смотрит на рисунок. Он и правда неестественно светится — ярко, можно рассмотреть каждую чешуйку на шкуре дракона. Обычно татуировки почти не видно, только если присмотреться, но тут совершенно другой случай.

Он отпускает её, и берёт меня на руки. Уносит, а я смотрю как урод подхватывает девушку и целует в губы, она не сопротивляется и обвивается вокруг его шеи. Мне почему-то больно от этого, очень сильно щемит сердце.

Элрин кладёт меня в одну из повозок, на мягкую шкуру, садится рядом. Я смотрю в потолок тележки, и спрашиваю его:

— Что за гадюки?

— А? — отвлекается он от своих мыслей.

— Ты говорил про гадюк, которых уничтожал твой род. — говорю ему. — У вас у всех гербы со змеями, я про аристократов.

— Если бы не знал твою историю, и что тебя проверял следователь, то ты бы уже была мертва. — качает он головой, я напрягаюсь. — Да ладно, шучу я, не нервничай.

— Я не понимаю. — смотрю на него.

— Старая история, очень, которую уже считают легендой, все знают эту сказку. — он откидывается на борт, разводит руки. — Пару тысяч лет назад гремела война, тогда все наши гербы были обычными — изображение животного. Война шла на всех планах, не только тут. Небесные чертоги богов сотрясались, план демонов рушился, а земля разумных горела. И в какой-то момент боги поняли, что некоторые из них изменились и именно они начали войну. Люди осознали тоже самое, за ними и демоны.

— Что значит изменились? — не понимаю я.

— Хм, как бы это объяснить. — он вертит в руках метательный нож. — Ну вот сейчас ты меня убьёшь, будь ты гадюкой, и займёшь моё тело, из повозки уже выйду не я, а ты, но все будут думать, что это я. Понятно?

— Кажется, да. — по спине бегут мурашки. — И что же было с богами?

— Боги исчезли, кроме одной, развоплотились в войне. — он смотрит на меня своими странными глазами. — Да и та, что осталась, некоторые не верят, что она наша Арайес, многие считают её змеёй, не нашей богиней, подменышем, который ждёт удобного случая, чтобы закончить начатое.

— Но зачем им это нужно было, и почему змеи? — приподнимаюсь на локтях.

— Змеи — так повелось, как ещё этих хитрых гадов называть? — усмехается эльф, садится ближе. — Но все, кто приходил в этот мир, заменяя настоящих разумных, демонов, богов — все они начинали войны. Рушили устои, и пытались уничтожить порядок. Никто не знает зачем, может быть павшие боги знали.

Я холодею, потрясённо смотрю на эльфа, вот кто я значит — змея, подменыш. И эта сука, которая мне говорила, что не при чём — тоже гадюка. Дерьмо, во что же я вляпался, и что делать дальше?

— Или ты всё-таки одна из них? — он нависает надо мной с ножом.

Эльф принюхивается, будто пытаясь учуять мою сущность, потом резко наклоняется и целует. Хватает меня за талию, прижимается, дергает ремень на себе, пытается стянуть штаны. Сам не замечаю, как отвечаю, становится горячо в животе, опять бабочки и я начинаю терять голову. Бью ему между ног, и отпихиваюсь.

— Сука! — кричу я, забираясь в угол повозки. — Заговорил мне тут своими сказками уши, а сам только трахаться хочешь!

— Ха-ха-ха! — смеётся эльф, лёжа на спине, и держась между ног. — Ну извини, я должен был попытаться, у меня просто особенность организма такая.

— Трахать всё что движется?! — вскрикиваю недовольно.

— Нет, ты первая, на кого такая реакция. — качает он головой. — Ну разве тебе не хочется, ну признайся, приятно же было?

— Нет. — вру я.

— Лжёшь! — торжественно говорит он. — Я отлично вижу в темноте, вон какие щёки красные!

— Да пошёл ты, гад! — отворачиваюсь.

— Ты же видела мой знак. — он снова садится рядом.

— Нихрена не понимаю о чём ты говоришь. — пытаюсь отодвинуться дальше, но не получается, уже и так в самом конце повозки.

А ещё тело опять странно реагирует, бабочки в животе завертелись, дыхание участилось, пульс под сотню.

«Сучьи бабочки, дихлофосом их всех, раз и готово.» — зло думаю я.

— Ты мне подходишь, кровь кипит, когда ты рядом, я ничего не могу с собой поделать. — поясняет эльф. — Поэтому и светится так, мне уже трудно её скрывать, но пока ещё могу.

— А зачем её скрывать, ты изгой? — обнимаю свои ноги. — У тебя нет браслета, что ты вообще делаешь в Искупающих?

— Я ослушался приказа, убил своего брата и сестру, был изгнан. Попал в неприятную историю в королевствах, отправили на рудники, а дальше искупающие… — исповедуется он мне. — Я давно искупил свою вину в этом отряде, с меня сняли ошейник.

— Зачем же тут находишься? — тихо спрашиваю его.

— Продолжаю искать свою смерть, дома мне больше места нет. — говорит он то ли мне, то ли себе. — Я ведь и тебе могу помочь.

— Да-а-а? — заинтересованно спрашиваю его. — Снять браслетик и отпустить?

— Вроде того. — кивает он, и улыбается как мартовский кот. — Только отдайся мне.

— Озабоченный урод! — выдыхаю разочарованно.

Мы молчим, а я размышляю. Явно же какая-то магия — тело так реагирует на этого похотливого эльфа. Прямо скажем — непонятно реагирует. Но с другой стороны — отдаться ему разок, и получить свободу, свинтить отсюда в лес и забыть всё как страшный сон. Но ведь ещё есть Ал — с ней непонятно что. Может она завтрапроспится, и будет жалеть о случившемся. Надо же будет что бы кто-то оказался рядом, помог всё осознать и пережить.

— Условия? — после долгих раздумий спрашиваю я.

— Да никаких особенно условий. — эльф двигается ближе, мне вдруг кажется, что я чувствую его запах. Пьянящий аромат какой-то зелени. — Я хочу тебя, всю, и не один раз. Это не объяснить, я теряю разум, с трудом получается себя контролировать, если ты рядом.

Отпихиваю его от себя в очередной раз, опять через тело будто проносится приятный разряд энергии, ноги дрожат, напрягаюсь изо всех сил, чтобы удержаться и не упасть. Да что за ерунда?!

— Почему со мной? — подозрительно его осматриваю. — Только не говори о неземной любви.

— Не знаю, в женщинах отказа не было в увольнительных, но что бы вот так прямо реагировать, такое впервые. — придвигается ещё ближе. — Ты подходишь, кровь зовёт меня, и как я могу видеть — тебя тоже.

— Я подумаю! — выкрикиваю, и одним движением оказываюсь на выходе из повозки.

Спрыгиваю на землю, начинаю глубоко дышать. Меня всего трясёт, ноги дрожат, на лбу испарина. Сажусь на землю, облокотившись на колесо, прячу лицо в ладонях. Какое же дерьмо, да что же со мной происходит.

Получается — я и есть этот самый Змей, которого убивают все эти животные на гербах? Пришелец, занявший чьё-то место, и несущий хаос. А богиня значит тоже, и неизвестно теперь, куда она проводила всех этих убитых мною людей. И что хочет получить от меня в итоге.

— Умойся. — рядом появляется Элрин.

Я поднимаюсь, и набираю в ладони воды, которую льёт из бурдюка мне на руки эльф. Умываюсь, и смотрю на него. Сейчас уже легче, тут на воздухе нет такого влечения как внутри, когда мы рядом.

— Я подумаю насчёт твоего предложения, но особо не рассчитывай ни на что. — бурчу себе под нос, отворачиваясь от него. — И вот это твоё странное — всю и несколько раз, тоже непонятно.

— Могли бы прямо сейчас, чего тянуть? — улыбается он. — Всё равно же согласишься, вариантов не много.

— И ты сразу снимешь с меня это дерьмо? — показываю ему запястье.

— Нет. — отрицательно качает головой. — Позже.

— Ну вот позже и получишь то, чего так хочешь. — залезаю обратно в повозку. — А сейчас отстань, я спать хочу, у нас же есть время?

— Есть, выдвигаемся через три часа. — он зевает. — Я тоже посплю, рядом с тобой. Обещаю, что не буду приставать.

— Нет. — твёрдо говорю я.

— А это не обсуждается, я на земле сегодня не собираюсь ночевать, так что давай лезь. — он меня толкает под задницу. — Я вообще могу тебя парализовать и воспользоваться этим, просто такое не в моих правилах.

— Благородный мудак. — говорю себе под нос.

Устраиваюсь на шкуре, рядом ложится эльф. Он не обнимает меня, между нами есть небольшое расстояние. Отворачиваюсь, вжимаюсь в борт повозки, и мысли опять возвращаются к богине.

Значит она — не та, за кого себя выдаёт. И старика подставила, я уже представляю примерную схему. Отвечала ему, прикидывалась местной, а потом стравила нас. Зная, что у меня есть оружие, которым я прикончу сильного жреца. Что это может значить?

«А если нормальная Арайес каким-то образом жива?» — думаю я озадаченно.

Толку от этого мало, тем более эльф точно говорил — змеи заменяют носителя. Не может она быть жива. Я же вот заменил эту девушку, и ничего внутри не чувствую от неё. Но там богиня, и Ал мне рассказывала — боги на земле воплощаются в смертных. А значит на своём плане они представляют из себя не обычные организмы, и возможно в этом случае, настоящая Арайес может быть жива.

— А-а-а! — слышу прерывистые вскрики Алесии.

Вскакиваю, чтобы бежать и помочь ей, но эльф твёрдо держит меня за плечо, укладывая обратно.

— Это не крик о помощи. — поглаживает по плечу.

— Да, глубже! — как бы подтверждая слова командира, кричит целительница.

Сжимаю зубы, и откидываюсь на спину, смотрю в потолок.

— Отпусти её. — он придвигается ближе.

Смотрю на его немного светящиеся глаза, будто у какого-то кота. С улицы опять раздаются крики, смех смертников, которые теперь в нашем отряде. Что же она делает, зачем она всё это делает?

Снова отворачиваюсь от эльфа, и пытаюсь заснуть, положив руки под голову. Получается не сразу, и в голову лезут разные мысли — об убитых селянах, детях. А ещё — эти стоны с улицы, просьбы «поглубже», и всё остальное.

Но в итоге, от усталости, я всё-таки засыпаю.

***

Просыпаюсь, когда уже рассвело, лежу один, потягиваюсь. Нахожу рядом воду и пью, вылезаю из повозки. Все вокруг уже собираются, обращаю внимание на пепелище. До сих пор оттуда идёт дым, мы сожги всё что можно — и людей, и здания.

— И надежду. — опускаю голову.

— Доброе утро! — раздаётся, кажется, в самом ухе.

Поворачиваю голову, вижу Элрина с букетом ромашек. Широко улыбается, где-то уже успел помыться. Это никак не вяжется с его образом, который я запомнил прошлой ночью. Забираю у него букет, наполняю растения холодом. Они сначала покрываются инеем, от них слышно треск, и когда я бросаю их — разлетаются на кусочки.

— Ты кажется не понял, командир. — смотрю во всё такое же весёлое лицо. — Я ещё ничего не решила.

— Иди завтракать, просто хотел разрядить отношения между нами. — он пожимает плечами. — Извини, если что не так.

Иду к костру, где готовят еду. Там уже собрались все, а по бокам от Ал сидят двое мужчин. Один, тот самый, вчерашний — держит её по-хозяйски за ногу. Девушка не сопротивляется, на меня не смотрит. Осматриваю всех, знакомых почти не вижу. Мелиса, лекарка, Агер, я с командиром, вот и всё что осталось от отряда.

Сажусь на ствол старого дерева, беру тарелку и ложку, накладываю себе из котелка каши с мясом. Рядом приземляется Элрин, я спрашиваю:

— А Харлон где?

— Кончился Харлон. — смурнеет длинноухий.

— Как это — кончился? — не понимаю я. — Я вчера его видела, он выжил при первом столкновении.

— Ребята говорят, в одном доме напоролся на какого-то задохлика, непонятно как, но он его достал. — эльф начинает есть, и через пару ложек продолжает: — Акара говорит, что у него что-то с головой было, кровоизлияние или вроде того, Алесия подтвердила. Похоже задохлик был магом.

— Понятно. — продолжаю есть кашу.

Кошусь на Ал, и вспоминаю как она прикасалась к здоровяку. Как бы все эти мужики не стали умирать от «кровоизлияний», её же саму посадят на ошейник. А потом всем скопом на что-нибудь другое, когда всё вскроется. Что за игру она затеяла?

После еды пошёл за одну из повозок, Элрин рассказал, где стоит бочка с чистой водой. Там же нашёл ковшик, и раздевшись, стал мыться. Ко мне никто не приставал, все знают, что я маг, а командир насилия в отряде не приемлет. Так что, если насильник «нечаянно» умрёт, ничего «жертве» за это не будет. Вот и не лезут.

Вода холодная, но мне плевать. И на взгляды проходящих мимо тоже. Ведь я стою ровно напротив пепелища, и то и дело на него смотрю. Чуть позже приходит эльф, и рассматривает меня. Я не прогоняю его, хочет смотреть на тощее тело — пусть. Тем более, он принёс чистый комплект одежды, включая нижнее бельё.

— Я могу подогреть воду. — спрашивает, когда я обливаюсь в очередной раз.

— Я сама могу это сделать. — буркаю ему, отворачиваясь.

— Ты уже пятый раз себя водой обливаешь, больше не надо. — он подходит ближе. — Я же всё понимаю, Чу, но водой это не смыть. Только время.

Снова чувствую тепло внизу живота, морщусь.

— Не называй меня так. — говорю ему слишком резко.

— Почему? — не понимает эльф.

— Так меня звал первый насильник, который лишил девственности, хочешь, чтобы я тебя ассоциировала с ним? — прожигаю его взглядом.

— Прости, я не хотел. — качает головой, накидывает мне на плечи полотенце.

— Не ври. — обтираюсь, сажусь на пень рядом, предварительно постелив туда старую рубаху. — Тебе всё равно, просто хочешь быстрее получить то, что тебе нужно.

— Просто забочусь о своём новом заместителе. — он улыбается.

— С чего такая честь? — не понимаю я. — Я не умею командовать.

— Научишься, да пока и не придётся. — подаёт мне рубаху. — Просто хочу быть рядом с тобой, что бы ничего не случилось.

Ничего не отвечаю, продолжаю облачаться. Когда заканчиваю, вешаю оружие на пояс, и иду к своей лошади. Она стоит рядом с кобылой Ал, и сейчас девушка её готовит к путешествию.

— Ал, давай поговорим? — оглядываюсь, поблизости никого больше нет, только мы двое.

— Давай. — отвечает безразлично, а мне как будто по сердцу серпом ударили.

— Что случилось? — спрашиваю её, когда она смотрит мне в глаза.

— Ты спрашиваешь, что случилось?! — шипит как змея. — Ты, гадина, меня сюда затащила, залезла мне под юбку, заставила заниматься этим дерьмом, а теперь спрашиваешь, что случилось?!

— Я не тащила тебя, Ал, я не хотела, чтобы ты шла со мной. — хочу взять её за руки, но она резко делает шаг назад.

— Не подходи ко мне, сука, просто не подходи ко мне! — кричит уже на весь лагерь.

— Алесия, прости меня, я не хотела… — говорю, смотря в её глаза, где вижу только ненависть.

— Слишком поздно, нелюдь. — она плюёт мне под ноги. — Меня уже нет.

Берёт лошадь, и уходит. А я так и стою, смотря ей вслед. Сегодня она опять будет ночевать не со мной, а с кем-то из этих. Я похоже и правда опоздал, и потерял человека, который мог стать мне самым дорогим в этом мире.

***

Медленно движемся на север уже третий день. Даже несмотря на скорость, смогли обогнать ту часть армии, что держала карантин. Ал за это время переспала уже с пятью мужчинами, и останавливаться похоже не собиралась. Не знаю, что она задумала, но пока никто не умирал после ночи с ней. Может быть это случится позже, и у всех будут разные причины. Меня беспокоило только то, что в итоге всё тайное, станет явным. Сейчас её не могут допросить, но вот когда возникнут первые подозрения — всё для неё кончится.

— Зачем тебе это? — рядом ложится эльф.

Спим мы теперь вместе, в одной телеге. Все думают, что я с ним, а я никого не переубеждаю. Так лучше, никто не пытается даже приставать, или строить глазки. Не знаю, что думает Ал, но она же целительница, и, наверное, видит, что между нами ничего нет. Они ауру по-другому видят, могут определить — был секс у двух разумных или нет.

— Боюсь за неё. — отвечаю после паузы.

— Её жизнь, тем более она свободная аристократка, а ты кто? — вопрос больно бьёт по мне.

— Чего же ты лежишь тут с чернью? — поворачиваюсь к нему.

— Любовь. — разводит руками этот клоун.

— Ну, сколько раз тебе надо, чтобы снять ошейник? — тихо спрашиваю я.

Придвигается совсем близко, опять чувствую бабочек и этот странный лесной запах трав. Как же всё это достало. Эта сраная змея вместо богини, это тело, этот мир.

— Не знаю, давай начнём с одного. — шёпот в самое ухо.

— Слушай, давай точное число, я так не играю. — качаю головой, и с трудом его отодвигаю от себя. — Это не будет для меня очень приятно, уж поверь мне.

— Десять. — называет он цифру, осторожно беря меня за бедро, и придвигаясь ещё ближе. — И ты ошибаешься, я же вижу, как твоё тело реагирует, тебе будет хорошо.

— Пять. — торгуюсь, как могу, пока голова на месте.

— Семь. — он уже возится с застёжкой моего ремня. — И я делаю всё что хочу. Без насилия и боли, разумеется.

— Шесть. — пищу, чувствуя, что голова уже совсем идёт кругом.

— Договорились, с выше озвученными условиями.

Полог палатки падает после взмаха руки Элрина, мы погружаемся во тьму. Я почти ничего не вижу, а вот его глаза как раз созданы для этого мрака. Чувствую чужие руки на себе, но в этот раз нет безысходности. Я сам разрешил себя трахнуть, и не просто так. Цена озвучена, и нужно платить. Шесть раз, не больше и не меньше. Может он прямо сейчас всё и возьмёт, а я уйду из отряда?

Я не сопротивляюсь, он приспускает мои штаны, поворачиваюсь к нему задом. Поцелуй в щёку, ближе к губам, потом в губы. Очень нежно, очень трогательно. Безумно хочется ответить, но не мне. Моему телу.

— Давай без этого. — говорю тихо, пока его язык не полез мне в рот.

Что странно — мне не противно. Я чувствую его запах, и он мне нравится. Не вызывает отвращения, не хочется оттолкнуть. Он помогает мне снять всю верхнюю одежду, а я думаю о том, что сейчас, наверное, пахну не очень хорошо. Последний раз мылся я два дня назад. Или он тоже от меня чувствует приятный запах? А какой? Нет, спрашивать я его не буду.

— Без чего? — тихий вопрос.

— Без поцелуев в губы. — отвечаю, отворачиваясь.

— А в…остальные места?

— Как хочешь, твоё дело. — говорю ему после долгой паузы.

Проводит рукой по всему телу, я дрожу, мне очень приятно. Поцелуй в грудь, прикусывает сосок. Хочется вскрикнуть, но не от боли, от тёплой волны из живота, что только что прошла по всему мне. Я сдерживаю себя, а он целует моё тело, осторожно изучает его руками.

«Было бы что изучать, кожа и кости.» — думаю, пока он оказывается сверху.

Осторожно раздвигает ноги, и медленно начинает. Это не так, как раньше с мужчинами. Это приятно, очень, и самое странное — хочется стонать. Закрываю рот руками, а он, как назло, двигается всё быстрее. Опускается, и засасывает шею.

— О-о-ох. — выдыхаю, сдерживая себя.

Он убирает мои руки, и сам закрывает мне рот ладонью. Второй рукой хватает за запястья, и удерживает. Опять кусает грудь. Мне это нравится, и я непроизвольно пытаюсь выгнуться. Обхватываю его тело ногами, скрещиваю их.

— Нет-нет-нет… — шепчу, когда он убирает свою ладонь, и двигается всё быстрее и быстрее. — Пожалуйста, не надо, нет, ты не понимаешь!

— Да… — шёпот в самое ухо, а потом укус за мочку.

Я в этот раз издаю тихий стон, а он резко заканчивает, прижимаясь сильнее. В животе настоящий огонь, он расползается по всему телу, кажется я опять улетаю. Дальше от этого мира, от всего вокруг. Я парю где-то в эфире, один, и никто мне больше не может помешать. Я хочу остаться тут навсегда.

Глава 13

— Зачем ты это сделал? — смотрю в потолок.

На улице уже светлеет, через полог пробиваются лучи солнца. Сегодня будет безоблачно, и казалось бы — надо радоваться. Но нет, сейчас не до этого. Всё, что произошло несколько дней назад, сегодня ночью, и что ещё произойдёт — никаких поводов для радости не внушает.

— А зачем тогда вообще всё было делать? — спрашивает удивлённо он. — Мне казалось, ты всё поняла верно.

— То есть ты хочешь, чтобы я залетела? — поворачиваюсь к нему.

— Зале…Что? — не понимает он.

— Понесла от тебя, придурок! — кричу я.

Он проводит рукой мне по груди, вниз, дотрагивается тёплой ладонью до живота. Меня опять бьёт дрожь, хочется кинуться на него сверху. Сдерживаю себя как могу. Гладит, потом говорит:

— Если бы мне нужна была обычная шлюха, я бы с тобой не связывался.

— Ах ты сраный извращенец! — выкрикиваю я, резко убирая его руку.

— У меня ещё пять раз, не забывай. — эльф смеётся. — Да и тебе это пойдёт только на пользу, с моим ребёнком под сердцем — сможешь спокойно убраться в Тёмный Лес, примут без вопросов. Мы же не лесные эльфы, для нас не имеет значения — чистокровный или полукровка.

Хочет из меня инкубатор сделать, приехали. С другой стороны, вряд ли он врёт про свой дом. По-моему, это один из лучших вариантов, свалить отсюда в самую дальнюю часть мира. Осесть там, и никогда не возвращаться. А ребёнок — просто будет как якорь. И как самое дорогое что у меня вообще будет. Дорогое лично для меня.

— Всё это дерьмо не вяжется никак с тобой. — качаю головой. — Убиваешь людей, женщин, детей. А тут вдруг стал заботливым отцом.

— Сам не знаю, что на меня нашло. — Он садится, начинает одеваться. — Ну а что, будешь мне каши варить, поселимся в большом городе. С ребёнком сидеть, пока я в Совете заседаю, а вечером ублажать. Что тебе не нравится, по-моему, в самый раз для женщины.

Он застёгивает жилетку, встаёт и проверяет меч с кинжалами. При этом совершенно не обращает внимания на мой злой взгляд.

— Тебя изгнали. — говорю сквозь зубы.

— Возможно, ребёнок станет моим билетом обратно? — спрашивает он то ли себя, то ли меня. — Да ладно, не напрягайся, шучу я. Просто зов крови, которому трудно сопротивляться. Тебе не повезло оказаться рядом. Или повезло — я не знаю.

— То есть ты можешь накинуться таким образом и на другую женщину? — открываю рот от удивления.

— Так, всё, достаточно. — он поднимает руки, отступает к выходу. — Да, могу, если она будет подходить. Так что в следующий раз работай лучше, что бы у меня такого желания не возникло.

Подтягиваю себе сапог телекинезом, и запускаю ему в спину. Эльф смеётся, и выпрыгивает наружу. Заглядывает, улыбается, и подкидывает мне мою обувку.

Облачившись, выхожу и смотрю на небо — утро. Вдалеке, если выйти на дорогу, можно разглядеть фигурки всадников. Они уходят на север, это та самая часть армии, которую мы недавно обогнали. У костра несколько человек, в этот раз Ал снова с новыми мужчинами. Один из них держит её за ногу, а она довольно улыбается.

— Ну как, подруга, нормально спалось?! — девушка смотрит на меня, спрашивает громко, что бы услышали даже те, кого сейчас нет у костра.

— Не понимаю, о чём ты. — накладываю себе кашу, аппетит внезапно пропал.

— Ну как же, не понимаешь, подруга? — она подсаживается ближе, хватает меня за щёку. — Ротик то у нас рабочий, да и между ног всё в порядке. Или тебя теперь можно называть «командир»?

— Да, она будет вами командовать, и да, она отлично отработала прошлой ночью. — эльф подходит, и всех осматривает. — Кому-то не нравится?

Я весь краснею, мне кажется — сейчас провалюсь сквозь землю. Все молчат и опускают глаза, Ал возмущённо осматривает смертников. Ну да, скажут они что-то — он же их уничтожит. Только вот как теперь мне им спину доверить. Правда я и раньше не особо мог доверять спину этим уродам. А если они подставят — то эльф тогда точно убьёт виновного.

— Мне не нравится. — Алесия скрещивает руки на груди. — Такие условия вступления в Искупающих мне никто не озвучивал, я бы может тоже хотела свой статус поднять!

— У тебя и так ранг выше их всех, включая её. — он показывает на меня. — Так что проваливай собираться. Эту тему я больше обсуждать не намерен. Тем более, со всякими шлюхами, которые отдаются сразу трём, а то и четырём ублюдкам, о которых ничего не знаю.

— Пошёл ты. — сквозь зубы говорит девушка, и уходит, так и не дождавшись ни от кого поддержки.

Никто бы ей и не помог, непонятно чего ждала. Мне её жаль, всё-таки я всё ещё что-то чувствую. Теперь это вина перед ней, ведь только из-за меня она тут оказалась и превращается непонятно в кого. А я даже не знаю, что теперь делать, как её вернуть и вытащить из всего этого. А главное — возможно ли это.

— Сколько нам ещё идти? — спрашиваю эльфа, когда мы уже выдвигаемся на тракт, направляясь всё дальше на север.

Поля тянутся с двух сторон, лес всё ближе, а нам навстречу стали попадаться целые караваны беженцев. Бои вроде бы утихли, но люди всё равно продолжают идти в Гуром. Не нравится им под пятой Империи, запросто можно ошейник заполучить, если ты бывший гражданин королевств.

— К вечеру будет небольшой посёлок, переночуем с тобой там. — он смотрит вперёд, прищурившись. — Можешь эту свою взять, Алесию, пусть тоже как человек поспит. Или потрахается, если прихватит с собой кого-то из парней.

Мы снова сворачиваем с дороги, и отходим на метров двадцать. Пропускаем телеги, конных, пеших. В основном женщины, но есть и мужчины — инвалиды, старики. Разодеты кто во что, в основном изношенные лохмотья. Лошади тощие, такие, на которые не наложила свою руку даже армия. Мы всё ближе к войне, и это ощущается всё чаще.

Когда они проходят мимо нас, сначала заинтересовано смотрят, но как только замечают зелёные повязки — отворачиваются. Мне кажется, что некоторые устремляют взор на юг, пытаясь разглядеть сожжённую деревню. В такие моменты сердце замирает, а ощущение — что все люди знают, что мы натворили. Эльфа такое никсколько не смущает. Во-первых — он убивал людей, а не своих сородичей. Во-вторых, ему похоже не раз приходилось вырезать обычных жителей, привык.

Проезжаем несколько раз поселения, и я поначалу думаю, что нам именно сюда. Но нет, мы двигаемся дальше. При ближайшем рассмотрении, деревни оказываются заброшенными. Окна и двери заколочены, ни одного человека в округе, все ворота на распашку.

— Зачем ты так с ними? — спрашиваю, когда эльф рассматривает что-то вдали.

— Спасибо могла бы сказать, между прочим. — он смотрит на меня безразлично.

— За что?! — возмущаюсь я.

— Теперь они думают, что я тебя заставил это сделать. — пожимает плечами.

Задумываюсь — а ведь и правда. Для меня неплохой вариант, может даже сочувствовать будут. Хотя в другой ситуации, наверное, и изнасиловали, будь у них такая возможность.

Опять мимо проносятся конные в броне. Всего восемь человек на лошадях. Они и раньше ездили взад-вперёд, но чем ближе мы к границе, тем чаще попадаются. К нам лишь иногда присматриваются, сбавляя скорость, а когда видят форму и повязки — ускоряются.

Сзади всё так же провожают наш отряд солдаты, смысла в которых я не вижу. Четверо всадников, наших надзирателей. Видимо по уставу положено, вот и прицепились. По сути, у нас есть эльф — всех может похоронить разом, если слушаться не будем. А то, что у него нет браслета — значит он то как раз относится к обычным войскам.

— Куда после этой деревни? — смотрю на горизонт, и вижу высокий забор из брёвен.

Поселение стоит чуть левее дороги, видимо в своё время очень доходное место там было. Рынок, большая таверна, а то и две, бордель. Но не сейчас. Чем ближе подъезжаем — тем больше бросается в глаза почти полное запустенье. Людей нет, свет горит лишь в здании, где судя по всему находится таверна.

Эльф командует разбивать лагерь, не доходя до деревни, а сам спрашивает Ал, которая собирается спешиваться:

— Мы с Чудо переночуем в таверне, можешь присоединиться.

— К вам? — скептически осматривает нашу пару.

— Возьми с собой ещё кого-то. — безразлично бросает он. — Можешь сама пойти, одна, комнат там должно быть достаточно.

Она кивает, а я с облегчением вздыхаю. Но рано радовался, девушка увязывается за нами вместе с ещё двумя бугаями. С ними она ещё не спала, во всяком случае по моим наблюдениям. Весёлая будет ночка, у всех нас.

Мы прямо на лошадях заходим за ворота. Тут на удивление чисто, хоть жителей похоже совсем и не осталось. Свет горит лишь в большом трёхэтажном здании из камня. Рядом с ним пристройка — конюшня. Мы заводим лошадей, и привязываем их у сена с водой.

— Военные ещё были? — спрашивает эльф у трактирщика.

Внутри обычное помещение, несколько круглых столиков, стены серые, освещено всё факелами, а не магическим светом. Экономят они тут на всём что ли?

— Были, господин. — парнишка угадывает в эльфе благородного. — Несколько часов назад снялись с места.

Человеку лет двадцать, копна чёрных волос, очень правильное и красивое лицо. Но судя по ушам — он не эльф. А вот глаза очень странные, красная радужка, и у меня неприятное ощущение — что нас водят за нос. Но не могу понять почему. Не вяжется его образ с обычным трактирщиком. Больше он похож на бастарда или вообще сына графа.

«Но эти красные глаза…» — продолжает биться мысль в голове. — «Разве эльф не видит?»

— Две комнаты. — начинает перечислять Элрин. — Одну на троих, одну на двоих. И ужин — лучшее что у вас есть, доставьте в номера.

— Да, господин. — кивает парнишка. — Вы же тут не одни, у города ещё лагерь?

— Да. — просто отвечает командир.

«Откуда он знает про лагерь за городом?» — опять напрягаюсь я.

— Мы доставим им горячий ужин, можете не беспокоится. — улыбка как будто искренняя, но опять что-то не так. — Всё ради королевства, тем более, рядом фронт, пусть ваши подчинённые нормально поужинают.

— Ваше дело. — безразлично кивает эльф.

Мы поднимаемся по лестнице на второй этаж, находим нужные комнаты — они друг напротив друга, заходим. Ал сразу ныряет с ублюдками в свою, а мы в другую. Я хочу сказать эльфу про странности, а он резко приставляет указательный палец к губам, приказывая молчать. Чувствую укол боли в голове.

— Я тебя сегодня возьму сзади. — вдруг говорит он, сидя на стуле и постукивая пальцами по столу.

В комнатке две кровати, составленные рядом, небольшой шкаф, вешалка и стол с двумя стульями. Освещено тут уже всё магическим, очень тусклым светильником.

— Может я с тобой сразу по полной расплачусь? — решаю поддержать беседу, понимая, что он почему-то не хочет говорить о том, что мы увидели внизу. — Я постараюсь, а ты снимешь с меня это дерьмо?

— Я бы рад, милая. — он грустно улыбается. — Но мы должны быть уверены, что у нас всё получилось, а для этого нужно время.

Он встаёт, подходит сзади, целует в шею. Снова идёт кругом голова, но парень придерживает меня. Я хочу его оттолкнуть, но он лишь сильнее прижимается сзади.

— Мы должны быть уверены, что всё получилось. — повторяет, поглаживая мне живот.

Расстёгивает ремень, прижимает к стенке, приспускает себе и мне штаны, осторожно входит. Я выдыхаю, сжимаю зубы, зажмуриваюсь. А он всё двигается, крепко держа меня, и целуя шею. Сжимаю кулаки, царапая себе ладони, закусываю губу. Когда он заканчивает, я уже не могу удержаться, вырывается стон:

— А-а-ах…

Чувствую, как внутри всё наполняется, нестерпимо теплеет, и расползается по телу. Ноги подкашиваются, дрожа, но он меня держит, продолжая извергаться — по-другому я не могу это назвать.

Прихожу в себя уже на кровати, лёжа с расстёгнутыми, но натянутыми штанами. Осторожно моргаю, тяжело дышу, отходя от очередного «полёта». Застёгиваю ремень, шепчу:

— Ну ты и урод.

— По-моему, тебе понравилось, просто ты почему-то боишься в этом признаться. — эльф что-то делает на столе, водя пальцами вокруг одной из тарелок. — Знаешь, многие женщины мечтали со мной спать, просто спать. А уж что бы заиметь ребёнка…

— Я не многие. — огрызаюсь, вставая и рассматривая что он там делает.

— Может поэтому ты так мне и понравилась. — вздыхает ушастый. — Не влюбиться бы в такое сокровище.

— Пошёл ты в задницу! — повторяю ему утреннее пожелание Ал.

— Хм, туда мы ещё не пробовали. — радуется этот извращенец.

— Заткнись. — бурчу себе под нос.

Вокруг несчастной посуды появляются различные символы, а сама тарелка стоит в пентаграмме. Он заканчивает, держит ладонь над очень вкусно пахнущей едой, и символы начинают светится. Проходит ещё пару секунд, и еда на тарелке чернеет, от неё начинает тянуть гнилью.

— Хм, как вкусно. — вдруг говорит он, и щёлкает пальцами.

Всё что на столе, тут же сгорает в огне. Вот что значит боевой маг огня, это тебе не мои две-три плетей огня за бой.

— Ну? — киваю ему, требуя пояснений.

Опять знак молчать. Эльф осторожно открывает дверь в коридор, осматривает всё, и стучится в соседний номер. Там нас уже ждут, так же на столе стоит нетронутая еда, одна из тарелок которой превратилась в гниль. Девушка провела похожий ритуал, насколько я могу судить по увиденному.

— Скажи Смэлу, что бы к утру колесо было как новое! — вдруг ругается эльф, смотря на одного из мужчин.

Тот ему кивает, и идёт в коридор. Громко ругается, спускается вниз, и я слышу, как оглушительно хлопает входная дверь. Мы в этот момент все обнажаем оружие, не сговариваясь, пока все звуки заглушены.

Спускаемся вниз, Элрин держит клинок за спиной и идёт первым, пошатываясь, за ним без спроса увязывается целительница. Когда они оказываются на первом этаже, встречаются нос к носу с молодым трактирщиком.

— Дрянная у вас еда, парень, где этот повар! — высказывает ему эльф.

— О, господин, не извольте волноваться! — улыбается этот странный тип.

Элрин резко вскидывает левую руку, хватает парня за голову, и я чуть не ахаю. Стоит огромных сил удержаться, чтобы не закричать от удивления — на лбу вижу два небольших рога. Командир делает удар мечом, пытаясь пронзить противника, но тот резко уходит назад, одновременно выпуская большой огненный шар. Сбоку его пытается ударить девушка, но гад уходит и от этого.

Сзади слышу звуки открывающихся дверей, и развернувшись, встречаюсь взглядом с несколькими людьми в кожаной броне, без всяких гербов и знаков различий. Двигаются они плавно, и сразу вспоминаю ублюдка Мирта, сглатываю нервно.

— Имперцы! — кричу изо всех сил.

Но Элрину и Алесии не до меня, сзади всё горит, чувствую непрекращающиеся заклинания огня. Они друг друга ими закидывают.

Парень то оказывается демон, я слышал о таких. Они рождаются от связи демона и человека, а называют их тифлингами. Вся проблема в том, что тифлинги — прирождённые маги огня. Им не нужно пользоваться формулами, чтобы сотворить заклинания, достаточно обычного желания. Их стихия, их правила.

«Если этот урод — тифлинг, то кто же тогда наш командир, если может делать тоже самое, а рогов у него нет?» — думаю я, делая шаг навстречу разведчикам врага.

Имя напарника я даже не узнал, он сейчас сближается вместе со мной с противниками. Здоровый, короткостриженый, светловолосый деревенский увалень, рассчитывать на него не приходится. Знаем таких — чем больше шкаф, тем громче падает. Всего тут четверо врагов, но меня радует уже одно то, что в нас не летят заклинания. Значит маг у них только этот тифлинг.

— Сдавайтесь. — вдруг говорит один, самый ближний.

Резко применяю плеть огня, он падает на пол, уклоняясь. Огненный хлыст уходит в бок, и ранит его соседа, а деревенщина не теряется, и добивает упавшего. Сам тут же получает меч в шею. Я тащу на себя уже почти труп, пытающийся охватить свою шею, и остановить кровь. Отпускаю его, и принимаю первый удар на меч, а второй блокирую кинжалом. Руки болят, а в голове обречённый голос Мирта:

«Я же говорил, шлюшка, не пытайся блокировать удары!»

— Пошёл ты, урод! — кричу, отпрыгивая назад.

Враги совершают рывок ко мне, я снова блокирую удары, резко ловлю лезвия на гарду, и наклоняю оружие вниз. В этот же момент применяю цепную молнию, вкладывая в неё все силы, и пуская по мечу. Руки обжигает раскалённый металл, а имперцы начинают трястись, и не в силах отпустить своё оружие.

Вдруг из-за спины прилетают два огненных шара, оставляя в груди обоих противников большие отверстия. Падаю на колени, смотрю на пол — из носа капает кровь, большими алыми пятнами впитываясь в деревянный настил пола.

— Что ты делаешь, дура! — эльф хватает меня за талию. — Ты же сейчас выжжешь свою ауру, умрёшь!

Весь трясусь, смотрю на обожжённые ладони — они горят, кожа сморщилась и стала красно-оранжевой. Но я только что сделал сразу троих разведчиков, троих Миртов, и срать мне на всё остальное. Сдохну, да и хрен с ним. Я сделал трёх этих уродов, можно даже сказать четверых.

— Беги, предупреди остальных. — хриплю через силу.

Элрин положил мою голову себе на колени, копается в наплечной сумке, матерится.

— Беги! — повторяю, чувствуя, что сейчас потеряю сознание.

— Заткнись! — орёт на меня, наконец найдя мензурку с непонятной мутной жидкостью. — Пей, быстрее, ну!

Выпиваю горькую и противную настойку, сразу становится легче. Вдыхаю полной грудью, даже боль в руках проходит. Подтягиваю к себе меч, смотрю на рукоять. Кожа выгорела, а навершие потеряло форму, из круглого, стало бесформенным. Осторожно пытаюсь подняться, морщусь от боли в руках — она всё-таки не ушла до конца. Смотрю на ладони — долго будет заживать, а ещё появятся волдыри.

— Уйди, дай сюда! — сбоку появляется целительница. — Вали к своим, предупреди!

Эльф нехотя поднимается, смотрит на меня, и убегает. Девушка гладит мою голову, и у меня возникает мысль — похоже всё, вот сейчас она меня тут и кончит. Выскажет ещё раз всё, и кончит.

— Прости меня, Чудо, если сможешь. — вдруг говорит она, а я чувствую, как на лицо падают слёзы.

— Ты прости меня, Ал. — шмыгаю носом.

Она что-то делает, боль отступает, а кожа на руках розовеет. Становится совсем легко, я пытаюсь подняться, но целительница удерживает:

— Чуть-чуть полежи, я не закончила.

Она применяет ещё несколько заклинаний, а я замечаю, что её руки в перчатках. Странно, раньше никогда их у неё не видел. Мне это не нравится.

— Что происходит, Алесия? — решаюсь спросить, когда сажусь, облокачиваясь на стену.

— Я умираю. — просто отвечает она, и садится рядом.

Девушка кладёт свою голову мне на плечо, снимает одну перчатку, берёт меня за руку. Её ладонь чуть синеватого цвета, она вертит её у меня перед носом, потом опускает.

— Нас же проверяли. — растерянно бормочу я.

— Тогда, мне не хватило силы себя полностью прикрыть, и я подумала, что сделаю это позже, просто защита держалась не три часа, а полтора. — объясняет она, роняя слёзы. — А потом я решила, что не буду этого делать, и не продлила на себе заклинание.

— Нас проверяли! — кричу я, прижимая её к себе. — Проверяли два целителя!

— Я скрыла, я могу, пока ещё могу. — отвечает она, поправляя волосы и вытирая слёзы. — Я знаю, я дура, мне не нужно было этого делать.

— Мы найдём выход. — твёрдо говорю я, целуя её в губы. — Мы что-нибудь придумаем.

— Я пытаюсь что-то придумать. — твёрдо говорит девушка, отстраняясь. — Но уже чувствую это, аура повреждена, часть заклинаний отказывается работать. Ещё неделя, может быть немного больше, и я буду на уровне обычного лекаря-недоучки. А потом, потом придёт боль.

— Как же ты могла. — поражённо говорю, и чувствую слёзы на глазах.

— Пообещай мне, что не скажешь никому. — она вдруг смотрит на меня серьёзно.

— Но ведь заразно, Ал. — качаю головой я. — Наши тоже все теперь больные?

— В замке я удержу болезнь в себе, запрёте меня в местной тюрьме. — смотрит, грустно улыбаясь. — Я смогу, придумаю лекарство, а на этих нелюдей мне плевать. Они не дойдут с нами, так что разнести болезнь не получится, почти все умрут на следующем переходе.

«Столько целителей бились, и не придумали, а она собирается сделать невозможное.» — думаю я, даже не вспоминая о наших «сослуживцах», а вслух говорю:

— Мы справимся, обещаю, что не скажу никому.

— Я не хочу умирать, Чудо, я не хочу… — она вдруг начинает рыдать, прижимаясь ко мне. — Я дура, я не знаю почему так поступила, просто тогда всё казалось…казалось…казалось…

— Ты не умрёшь, сейчас будем на фронте, может там уже взяли имперца с лекарством. — пытаюсь её приободрить, и меняю тему: — Что за замок?

— Следующая остановка будет в одном переходе от укреплений на линии где стоят войска. — поясняет девушка, надевая перчатку. — Сейчас затишье, так что нас не погонят сразу на фронт, дадут передохнуть в крепости.

Мы встаём, я одёргиваю одежду, улыбаюсь Алесии. Я не понимаю своих чувств — вроде бы рад тому, что мы помирились, но внутри теперь поселилась безнадёга. Я просто не знаю, что делать, все мои знания о целительстве, ограничиваются парой заклинаний. И ни одно из них не подходит для лечения вирусов.

Мы осторожно идём по залу таверны, я останавливаюсь у обгоревшего трупа тифлинга. Наклоняюсь, поднимаю его веко — глаз сохранился. Зрачок вытянутый, как у кота. Вспоминаю как выглядят глаза эльфа — и понимаю, что есть отличия. Правда пока не могу уловить почему.

— У него почти разрядился амулет, он перестал скрывать цвет глаз, но зрачок всё ещё делал человеческим. — поясняет Ал. — Нам, наверное, повезло. Но не удивлюсь, если Элрин почувствовал всё и без внешних признаков.

— Надеюсь он успел. — говорю я, когда вижу на пороге трактира нашего знакомого.

Он лежит с перерезанным горлом. Тот самый, который громко хлопнул дверью, когда убегал, чтобы предупредить остальных, об отравленной еде.

Глава 14

На улице поднялся ветер, нас никто не встречает. Мы осматриваемся вокруг, идём за дом, к лошадям. Они живы, и вроде бы даже сыты. Похоже имперцам нужны были кони, и их не трогали. Проходим вглубь конюшни, и я испуганно отскакиваю, когда в одном из загонов раздаётся:

— Фы-ы-ыр!

Зажигаю огонёк на ладони, подхожу ближе, рассматриваю белоснежного грифона.

— Вот как они на территорию союза пробрались. — девушка встаёт ближе, протягивает руку к животному.

— Кхр-р-р! — рычит зверь.

Грифон кидается вперёд, пытаясь укусить Ал, но та вовремя отводит руку. Клюв у твари огромный, с заострением на конце. Специально, чтобы рвать добычу. Лапы у него и правда, как у льва, даже есть длинный хвост. А если прикинуть размах крыльев — это поражает. По всему телу животного идут перья, иногда разбавленные мехом, ближе к задней части туловища.

— Тут ещё два! — вскрикивает Алесия, которая прошла дальше, пока я рассматривал это чудо природы.

— Пошли отсюда, нужно вернуться в лагерь. — качаю головой, и поджигаю всё вокруг. — Они на цепи, так что сгорят вместе со зданием.

— Хорошо. — соглашается девушка.

Мы не жалеем этих тварей. С чего бы это, детей и женщин в той деревне не жалели, а теперь вдруг проснётся совесть? Нет, это так не работает. Тем более — это вражеские животные, которые будь они без привязи, порвали бы нас на месте.

Седлаем лошадей, и ещё раз осмотрев пустынную улицу, устремляемся к лагерю. Через пару минут спешиваемся, и смотрим на блюющих людей у повозок.

— Всё сожрали, уроды. — эльф со злостью сплёвывает на землю, смотрит на целительницу: — Можно что-нибудь сделать?

Она обходит несколько человек, потом возвращается, качает головой:

— Они могут не вызывать рвоту, это не поможет, скоро их скрутит так, что забудут обо всём.

— Берите всё, что может пригодится, и по коням, нужно успеть предупредить гарнизон крепости. — командир идёт к повозке. — Неспроста они тут, а когда не выйдут на связь, могу поспорить на свои уши, начнётся наступление Империи.

Я быстро подхожу, забираю несколько зажигалок, лук со стрелами. Тут же нахожу склянки, которыми меня отпаивал Элрин после боя. Распихиваю три штуки в карманы, меняю меч на нормальный, и прыгаю в седло.

— Что происходит, капитан? — подходит один из сопровождающих.

Про них то мы и забыли. Я смотрю на Ал, она кивает — похоже ребята тоже отведали угощения. Причём, судя по лицам, самые первые. Кожа бледная, а в глазах множество красных прожилок. Недолго им осталось, а облегчать жизнь никто не собирается.

— Еда отравлена. — эльф смотрит на человека. — Противоядия у нас нет, я смогу помочь только своим людям.

— Как? — не понимаю я, но начинаю догадываться.

Он приближается, берёт меня за запястье, сдёргивает с руки браслет. Очень легко, тот, как будто даже не держался как следует. Достаточно было его чуть поддеть, и кожаный ремешок распался на две части.

— А-а-акх… — слышу сзади сдавленные вскрики.

Звуки падения тел. Эльф только что умертвил всех своих подчинённых, избавляя их от мучительной смерти. Наверное, будь тут несколько целителей, они что-нибудь да придумали бы. Только вот до ближайших ещё минимум день перехода, и сомневаюсь, что они будут тратить свои силы на сброд вроде нас.

— Стоять…буэ-э-э! — солдата рвёт, когда он пытается нас остановить.

Его друзья уже лежат на земле, схватившись за животы, и свернувшись, словно дети.

«А ведь меня больше ничего не сдерживает, и лес вон там, совсем близко.» — думаю я, не обращая внимания на мучения людей. — «Рвануть туда, и пусть они тут сами разбираются дальше, а я до Мироса, и на корабль…»

Закрываю глаза, прислушиваюсь к окружающему. Остаётся ещё Алесия, да и эльфа подставлять не хочется, хоть он и урод, каких поискать. Открываю веки, мы втроём переглядываемся, и срываемся с места. Можно было добить солдат, чтобы не мучались, но это уже будет преступлением. Если нас будут допрашивать, и увидят это в памяти — то только виселица.

«Меня и так ждёт виселица, когда узнают, что я скрывал болезнь целительницы.» — приходит ещё одна мысль.

Пытаюсь понять, что я чувствую, пробудить в себе хоть что-то, кроме полного безразличия. Но ничего не выходит, мне всё равно. Плевать на эти королевства, Империю, людей которых я не знаю. Хочется просто лечь, и умереть.

«Видимо эльф был прав, когда говорил, что я могу выжечь всё внутри себя.» — вдруг думаю я. — «Только спалил я не свою ауру, а душу.»

***

Через час мы натыкаемся на армейский лагерь, сбавляем скорость, приближаемся осторожно. Они успели сойти с дороги, разместиться, и даже начали что-то делать. Но даже два целителя не помогли, вокруг разбросаны тела. Поза почти у всех одна — скрючены, держатся за животы.

— Почему лекари и целители не распознали отраву? — спрашиваю, осматривая всё вокруг.

— Распознали, но поздно. — эльф возвращается на дорогу. — Судя по следам, умерли тут не все. Некоторые, как и мы, устремились к крепости, чтобы предупредить. Минимум половина уцелела, просто не стали за собой тащить повозки.

Мы снова разгоняем лошадей, уже занимается рассвет, а я вижу в небе, вдали, множество чёрных точек. Сообщаю об этом командиру, показываю знаками. Он долго всматривается, его лицо кривится, но никаких команд не поступает, движемся дальше.

Судя по тому, что я вижу, где-то впереди идёт бой. А значить это может одно — оборону союза прорвали, и войска отступили. Мы уже видим крепость, к которой так спешим. Пока ещё она далеко, но вспышки магических взрывов, кружащие вокруг чёрного силуэта замка точки — всё это говорит об очень плохом положении обороняющихся.

Я опять думаю о том, чтобы уйти в лес. Мысли возвращаются к эльфу, а именно к причине, по которой он снял с меня ошейник. Я специально не рассматривал свою ауру, боялся там увидеть ещё одну. Но сейчас время пришло.

— Дерьмо. — тихо ругаюсь я, подставляя лицо встречному ветру.

Аура раздвоилась. По идее, этого не должно быть видно так рано, но уж очень она отличается от моей. Поэтому могу распознать сразу — я снова беременный. Или беременная, тут с какой стороны посмотреть. Хватило и одного раза, и этот гад всё видел, поэтому и снял ошейник. Эльф, похоже и не эльф вовсе, видимо «тёмные эльфы» — какое-то местное название, а на деле, это совершенно другая раса.

«Ну и кто он тогда?» — смотрю ему в спину. — «Дракон, если судить по знаку?»

Если бы он и правда был драконом, то давно бы уже превратился в огнедышащую ящерицу, взял нас на спину, и унёс отсюда. Я же видел в фильмах, они здоровые и мощные, ему ничего не стоило бы,унести на спине двух девушек.

— Я хочу уйти в лес. — говорю, когда мы снижаем скорость, и пытаемся рассмотреть всё впереди. — Потом в Мирос, а оттуда в твой Тёмный Лес.

— Нам нужно в крепость, наступление Империи идёт по всему фронту, ты разве не видишь? — отвечает мне, всматриваясь вперёд.

Я видел — весь горизонт горит от вспышек. Вдали стоит шум, с земли летят различные заклинания в небо — огненные шары, молнии, ледяные иглы, вихри воздуха.

— Я бы могла сейчас свернуть на восток, и так до самого океана, а там уже по берегу к городу. — предлагаю план. — Вы тоже можете идти со мной, зачем нам всё это нужно?

— По всему фронту. — повторяет Элрин. — Тебе или отступать назад, если ты не хочешь идти дальше, или идти с нами в крепость.

— Назад нельзя, на меня снова накинут украшение, если вообще не повесят. — качаю головой. — У нас будет шанс выбраться оттуда?

— Не знаю. — эльф жуёт губы. — В замке минимум два подземных хода, и неизвестно, сколько ещё тайных. Но боюсь, враги уже обо всем этом знают. В любом случае, рано или поздно, союз пришлёт подкрепления.

Я сомневался в этом — думаю Империя собирается в этот раз занять границу основательно, отрезая Мирос от Гурома. Я уже знал, что этот свободный город остался последним. И как говорит командир — «могу поспорить на свои уши», что как только они закрепятся, и возьмут штурмом замок, пойдут забирать Мирос. Тогда у меня уже точно не будет никаких шансов.

Я смотрю на чёрную громаду, окружённую высокой стеной с круглыми башнями. Сейчас там бегают тёмные точки. Огромные ворота пока ещё опущены, и в них заходят люди, лошади, повозки. С одной и второй стороны держат оборону, но ощущение создаётся такое, что их вот-вот сомнут. И тогда чёрный замок окажется в кольце.

— Зачем им свободный город? — девушка тоже рассматривает бой вдали.

— Уже второй месяц ходят слухи, что с Останы должны прибыть орки наёмники. — качает головой серокожий.

— Почему туда? — не понимаю я. — Почему не в порт на территории союзников?

— Не знаю, могу только предположить, что договор ещё не заключён. — бурчит длинноухий. — Может быть орки не хотят раньше времени подставляться, ввязываясь в непонятную войну. Скорее всего, думали на месте посмотреть, на чьей стороне выступать, где будет больше прибыли и безопасней. Отсюда и выбор порта.

— Каков план? — смотрю на него.

— Снимайте повязки, что бы нас не подстрелили, и изо всех сил пытаемся успеть в ворота. — он начинает разгонять коня, сам снимая с руки зелёную тряпицу.

Мы с девушкой переглядываемся, повторяем за эльфом, и устремляемся следом. Чем ближе приближаемся к боевым действиям, тем громче становятся звуки. Разрывы, уханье, крики.

Замок находится на возвышенности, и мы сейчас не видим, каким силам противостоят союзные войска. Вокруг строения-великана раскинулся небольшой городок, сейчас он догорает. Но это не особенно важно, уверен, его эвакуировали ещё месяц назад, если не больше.

— Быстрее-быстрее! — кричит Элрин.

Уже светло, и можно рассмотреть в небе множество фигур. Это не только грифоны с наездниками, ещё и птицеподобные демоны. Кажется, их называют вроками. Размером с быка, больше похожи на птиц. Худощавые, с огромными крыльями, и четырьмя лапам, на каждой из которых по три больших когтя. Эти твари ядовиты, если яд попал в кровь — никакой лекарь не поможет.

Когда мы уже совсем близко, и эльф вскакивает на мост через ров, я успеваю заметить краем глаза, как рядом со мной что-то падает. Секунда, и слышу:

— Бу-у-ум!

Меня отбрасывает с лошади, бок сильно обжигает, я качусь по земле и теряю сознание. Прихожу в себя почти сразу, голова болит и кружится, меня тошнит. Приподнимаюсь на локтях, осматриваюсь, проморгавшись. Дела совсем плохи. Я рядом с мостом, но идти не могу, разве что ползти. Со всех сторон крики, солдаты бегут, а я вижу, как мост начинает медленно подниматься.

— Тут! — женский истошный крик рядом, в котором я узнаю свою Ал. — Она тут, Элрин!

Меня кто-то берёт под мышки, и с трудом тащит ко входу в крепость. Через пару секунд чувствую, что взяли на руки, и снова теряю сознание.

***

Прихожу в себя, всё так же у кого-то на руках, осматриваюсь — меня держит эльф. Рядом стоит Ал, держит за руку, по телу проходят тёплые волны её целительной магии.

«Опять жив, в очередной раз, и снова непонятно зачем.» — думаю обречённо.

— Кто такие?! — громкий вопрос, я вздрагиваю от неожиданности и громового голоса вопрошающего.

— Четвёртый Искупительный. — отвечает командир. — Всё что от него осталось — командир, заместитель, целитель.

— А вы полагаю… — начинает незнакомец.

— Виконтесса Алесия Рой Актор, к вашим услугам, граф. — девушка чуть наклоняет голову.

— Капитан Элрин Гар, к вашим услугам. — это уже эльф.

— Да, наслышан о вас, капитан, рад знакомству. — задумчивый голос. — Да и вашего отца я знаю, Алесия. А кто эта девушка?

— Моя жена, и мой заместитель. — быстро отвечает командир.

Я уже замужем, однако. Открываю глаз, моргаю несколько раз, всматриваюсь в незнакомца. На нём металлический доспех серого цвета, закрытый шлем держит в руке. Короткие тёмные волосы, греческий нос, квадратное лицо и рост под два метра. Ни капли жира, только мышцы. Он сейчас всматривается в меня, вернее, в мою шею. Не знаю, что там такое, но мужик кивает своим мыслям, и говорит:

— Ваше появление многое меняет, мне нужно переговорить с вами, капитан.

— Сначала мне нужно отнести леди… — говорит эльф, но его перебивает Ал:

— Граф, у вас есть свободные камеры в замковой тюрьме?

— Камеры все свободны, заключённым выдали ошейники, и отправили на стены. — он берётся за свой чисто выбритый подбородок. — Зачем вам?

— Нужно провести операцию, я хочу, чтобы мне никто не мешал. — девушка демонстративно осматривает всё вокруг. — Ваши помещения для лазаретов сейчас переполнены, думаю отдельная камера мне подойдёт.

— Как хотите, я распоряжусь, чтобы вам не мешали и принесли воды. — кивает здоровяк. — Капитан, как закончите, сразу ко мне.

Меня несут дальше, я осматриваю чёрные стены изнутри. Вокруг ходят люди — почти все раненые, кого-то чистого и без крови я не замечаю. На ногах остались те, кто отделался только царапинами. Во внутреннем дворе сейчас хаос — солдаты, обычные люди, животные. Мы спускаемся по лестнице, погружаясь во тьму, потом ещё раз лестница, и идём по длинному коридору.

— Выбирайте любую. — мужской незнакомый голос.

— В самом конце, вон ту. — девушка показывает куда-то рукой.

Опять чёрные стены, звук открытия металлической двери, и меня кладут на кровать. Расслабляюсь, осторожно прикасаюсь к вискам, морщусь — очень болит голова.

— Потерпи, сейчас начнём. — шепчет Алесия.

— Я воспользуюсь положением. — эльф наклоняется, берёт меня осторожно за руки, и целует в губы.

Сопротивляться сил просто нет, да ещё и накатывают противоестественные ощущения. Очень приятные и тёплые, они отгоняют боль и усталость. Непонятно почему, ведь я уже вроде как «залетел», так что кровь не должна «кипеть».

— Урод. — поворачиваю голову, сплёвываю на пол, когда Элрин отрывается и уходит.

— У вас будет ребёнок. — грустно улыбается Ал, смотря в след Элрину. — Я рада за тебя, Чудо.

— Я не рада за себя. — морщусь от вернувшейся боли в голове. — Как же больно, сделай что ни будь, пожалуйста.

Она прикасается к моим вискам, сразу становится легче, я расслабляюсь.

Теперь ещё беременность — я и правда не рад. Тем более, такие перспективы у нас неутешительные. Я был уверен, что это невозможно. Мне аборт сделали, должно же какое-то время пройти. Но видимо Нейя всё хорошенько там залечила, раз получилось с первого раза. Или у этого идиота слишком подвижные сперматозоиды, одно из двух.

— Атака прекратилась? — спрашиваю, когда девушка раскладывает какие-то инструменты на столик рядом.

Судя по виду, всё это для пыток, и надеюсь, девушке и правда нужно просто провести операцию.

— Да, мы в кольце врагов, фронт рухнул, полный разгром, Империя шагает по землям Гурома. — она смачивает тряпку, убирает у меня с лица повязку, протирает слепой глаз. — Маги возвели магический барьер, напитывают сейчас амулеты в стенах и главный замковый артефакт, какое-то время сможем продержаться.

— Что ты собралась делать?

— Удалю остатки твоего глаза. — она раздевает меня, снимая жилет и кольчугу. Осторожно отдирает от тела прожжённую рубаху. — Через день-два мне уже не провести такую операцию, и так сильно затянули.

— Прости. — в очередной раз говорю ей. — Это я виновата, нужно было настоять на своём.

— Может оно и к лучшему, ты была в отключке, и просто не видела эти имперские орды. — она берёт предмет, похожий на скальпель в одну руку, во второй что-то вроде щипцов. — Союзу не выстоять, объединяться надо было раньше, так что возможно, смерть лучше, чем рабский ошейник. Не дёргайся, больно не будет.

— Не говори так. — шепчу, закрывая глаза. — Мы придумаем что-нибудь.

Она что-то делает, раздвигает веки у незрячего органа. Чувствую в глазу холодный металл, но боли действительно нет. Нет и онемения, которое обычно бывает при анестезии. Магия, что тут ещё скажешь.

— Мы ничего уже не придумаем, я останусь в этой камере, и, если это возможно, будь со мной до конца. — она заканчивает, чувствую снова волны целительной магии.

— Обещаю. — говорю тихо, проваливаясь в сон, и ощущая её тёплые губы, когда она меня целует.

***

— Привет. — отчётливо слышу за спиной знакомый и приятный голос.

Опять нахожусь на берегу, в этот раз на том самом, где я и умер. Только нет теперь тут никакой палатки, вообще ничего нет. Я, наверное, даже не в своём мире. Осматриваю руки — не мои, женские. Но если подумать, мои руки сейчас в гробу, а есть только эти, и их тоже можно назвать «моими». Сажусь на берегу, смотрю на водную гладь, не оборачиваюсь.

— Ты ведь не она, верно? — спрашиваю, надеясь на правдивый ответ.

— Не она.

— Кто же тогда? — не удивляюсь я, и продолжаю попытки понять.

— Хаос — вот, наверное, самое близкое из определений.

— Прямо вот так вот, весь Хаос — это ты? — криво улыбаюсь я.

Не может это быть настоящим хаосом, максимум — огрызок. Иначе она бы уже захватила весь мир, осталось понять только, зачем ей я.

— Нет, лишь его часть, оставшаяся в этом мире. — подтверждает мои слова незнакомка. — Малая часть.

Встаю, оборачиваюсь, смотрю на женщину в тоге, с капюшоном. Лицо видно, оно бесстрастное. Повязка на глазу, две руки опущены по швам. Очень ненатуральная поза, как будто кукла.

— Зачем явилась? — интересуюсь, пиная камешек рядом. Он летит в воду, и с характерным «бульк», пропадает из виду.

— Я помогу выбраться, но только тебе.

— Что ты задумала, зачем всё это? — подхожу, рассматриваю её.

И правда кукла. Похоже, очень давно не примеряла человеческий образ. У меня много вопросов, но задавать я их не буду. Всё это уже не важно, я примерно представляю, чего она хочет. Важно другое — она не богиня, лишь сущность, занявшая её место. Она не может читать мысли, не может творить большую часть того, что могла бывшая хозяйка этого тела. Или не тела — сущности. Кто его знает, как правильно.

— Просто хочу помочь. — ненатуральная, натянутая улыбка.

— Не я должен был оказаться в этом теле? — показываю ей свои руки, обвожу ими себя с ног до головы.

— Верно. — короткий ответ без кивка, после паузы пояснение: — Другой, но получилось так. Сил для новой замены носителя не осталось.

— Что нужно сделать, чтобы спастись? — снова отворачиваюсь, сажусь.

— В замке есть храм, призови меня оттуда, это просто.

— Сил на новую подмену не было, а что бы меня спасти, появились? — усмехаюсь.

— Ты принесла в жертву достаточно, мне хватит, чтобы расчистить путь. — холодный ответ. — Подходящего носителя сейчас не найти, а если потратить энергию на этого, ситуация останется безвыходной.

— Что я получу взамен? — не спешу ни на что соглашаться. — Только не говори, что «жизнь». Мне такая жизнь не нужна, проще тут сдохнуть на стенах, может хоть в смерти обрету покой.

— Что ты хочешь?

— Пусть Элрин и Алесия останутся в живых, я хочу уйти вместе с ними. — делаю пробный заброс.

— Только тролль. — бесстрастный ответ.

Вот значит кто он — тролль. Но Ники рассказывала мне про троллей, когда я спрашивал. Тощие, очень высокие, сгорбленные. Длинные клыки, вытянутые лица. Нет, не похож он на тролля. Но если эта тварь так говорит, то скорее всего так и есть.

— Хорошо. — киваю я. — Что нужно сделать?

— Простой обряд в храме… — существо рассказывает, что именно я должен сделать, и что после этого случится.

Остаюсь в тишине, ощущаю, что она пропала. Встаю, подхожу к дереву рядом. Я его помню. Когда мы были тут с Ариной, оно было совсем тоненьким и хиленьким, а сейчас ствол толстый и мощный. Я и правда в своём мире, это не иллюзия. Сколько же времени здесь прошло — десять лет, двадцать, а может быть все тридцать?

***

Просыпаюсь в объятиях девушки. Она, как тогда, закинула на меня свою ногу, и сопит в шею. Это навевает как совсем недавно было просто и легко. Только теперь её руки и ноги синюшного цвета. Она сейчас в одних подштанниках и лёгкой рубахе, поэтому я могу рассмотреть всё.

«Ей надо меня спасти, это понятно.» — думаю о разговоре во сне. — «Но это не всё, она хочет сделать что-то ещё, когда я её призову.»

Отвлекаюсь, осматривая камеру — чёрные стены, небольшое пространство вокруг. Дверь в казематы глухая, лишь небольшая прорезь посредине — что бы мог заглянуть охранник. Все свои медицинские инструменты девушка уже убрала в саквояж. И как он не потерялся после всех приключений — загадка. Сейчас стоит себе сиротливо в углу, освещённый тусклым светом.

— М-м-м… — просыпается целительница.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю, поглаживая её по коротким волосам.

— Болят руки и ноги, пока просто ноют, но думаю, скоро всё начнётся. — она зевает, обнимает меня сильнее. — Болезнь распространяется быстрее, чем я думала.

Я молчу, чувствую только как слезинки стекают из уголков глаз, по щеке, ниже, перекатываются на шею. Девушка их нежно убирает пальцем. Дверь открывается, входит хмурый тролль, так похожий на эльфа. Смотрит на нас, потом переводит взгляд на конечности девушки, криво улыбается.

— А я думал, что может быть ещё хуже? — он садится на стул рядом с кроватью. — Ты хоть сдерживала болезнь?

— Да, никто не должен был заразится. — подтверждает Ал грустно.

— В любом случае, обрадую тебя. — он вздыхает, и начинает тарабанить пальцами по столешнице. — Скорее всего, ты умрёшь не от болезни, а на имперских мечах.

— Что случилось? — напрягаюсь я, чуть привстаю.

— Основные силы уходят из крепости, через подземный ход. — делает паузу, оглядывая нас. — Под наше командование передали бывших заключённых, дезертиров, и пятьдесят новобранцев.

Глава 15

Стою на стене, выглядываю из укрытия и смотрю на то, чем занимаются имперские войска. Вокруг уже множество требушетов, дальше собираются осадные башни, не обошлось и без катапульт. Все поля вокруг замка кишат вражескими воинами. Сейчас рассвет, и видно всё очень хорошо. Далеко за линией бойцов, стоят шатры, до них наши катапульты не добивают. А если бы и добивали, маги имперцев отведут удар.

Защита работает просто — пропускает магию только от нас троих, на кого теперь и завязана. Камень-амулет лежит в замковом подземелье, он вплавлен в само основание, и накачан под завязку магической энергией. Эльф-тролль говорит, что нам хватит этого на три дня максимум. Если включить защиту на полную, то не будет пропускать разумных и вообще всё, но тогда защита продержится не больше полутора дней.

— Пошёл! — раздаётся совсем рядом.

С нашей стены летит камень, прямо в скопление имперских сил. Cпотыкается о невидимый щит, и падает, так никого и не задев.

— Тёмные эльфы — это тролли? — спрашиваю стоящую рядом Ал.

Мы облачились в местные доспехи — кожа с металлом, хорошей, но тяжёлой кольчугой, сменили оружие. Всё это очень облегает тело, и на девушку приятно смотреть. Если не знать, что ей скоро умирать. И не просто умирать, а в мучениях. И я обещал, что не убью её.

— Да, просто они пошли по пути трансформации тела и магии. — она морщится от нового приступа боли. — А их предки, которые до сих пор остались обычными троллями, не признают магию, используют только шаманство.

— Тебе не нужно здесь быть. — качаю головой, обнимаю за плечи.

— Я пока ещё могу хоть что-то, уже не как целитель, но всё-таки. — опускает голову. — А вдруг с тобой что-то случится?

— Мы справимся, когда они пойдут на штурм, захватим парочку офицеров. — улыбаюсь. — Выпытаем у них про лекарство, и всё будет хорошо.

— Я не хочу умирать. — она опускает голову, опять плачет. — Как же я не хочу умирать, Чудо.

На внутренний двор падает камень, но там никого нет, мы уже всех выгнали с открытых пространств. Камни летят горящими, но пройдя через магическую защиту, весь огонь испаряется. Это не панацея, скоро имперцы применят алхимический состав, и вот его уже не потушит никакая магическая защита.

— Ушли. — говорит подошедший сзади эльф. — Вход завалили за собой.

Нас осталось тут не очень много, сотня заключённых и дезертиров, плюс пятьдесят новобранцев. Или совсем дети, или деревенские и почти ничему не обученные парни.

— Элрин, в замке же есть храм богини? — как бы невзначай начинаю я.

— Да. — кивает тролль.

— Так вот, ты женщину обрюхатил? — дожидаюсь кивка, потом продолжаю: — Будь добр, возьми замуж, а то, что я при тебе, как походная жена — сегодня есть, завтра нет.

— Э-э-э… — впадает он в ступор.

— Вот видишь, Ал, все они такие, мужики эти. — качаю головой картинно. — Всунул-высунул, а теперь не при делах.

— Нет, я не…Просто…Я думал…Ты была против…Вот я и хотел… — он пытается найти слова. — Выходи за меня замуж!

Порывисто снимает что-то с шеи, встаёт на колено, берёт мою правую руку и ждёт.

— Э? — не понимаю я.

— Соглашайся! — шипит на меня Алесия.

— Я согласна! — быстро говорю, криво улыбаясь.

На пальце оказывается обычное такое колечко, только из чёрного металла. По нему пробегают огненные руны, когда металл касается кожи. Я чувствую подъём магической энергии. Ощущение такое, что магических запасов сил стало раза в два больше.

— Это кольцо моей матери, ей его подарил отец. — тролль встаёт, продолжает держать меня за руку. — Очень редкий артефакт, расширяет магический запас сил, стоит, наверное, как этот замок. Наша фамильная реликвия.

— Хм, ты уверен? — смотрю на него виновато.

— Да, любимая! — он резко меня прижимает к себе, целует в губы.

Приходится немного отвечать, чтобы не опозорить главу гарнизона перед всеми солдатами вокруг. Раздаются неуверенные хлопки, поздравления от незнакомых людей.

«Ну вот мне и признались в любви, можно поздравить, такое достижение.» — думаю про себя озадаченно.

— Когда назначаем церемонию? — он отрывается, и спрашивает меня.

— Через пару дней. — отвечаю скромно, весь красный от стыда.

Да чего уж краснеть, он меня уже пару раз поимел так, что я сознание от удовольствия терял. Самому противно, а тут от поцелуя краснею. Жаль дихлофоса всё-таки нет, я бы этих бабочек то потравил в животе, ох потравил.

— Хорошо, я отойду, скоро вернусь. — он радостный удаляется.

— Поздравляю. — девушка целует меня в щёку.

— Ал, спасибо. — глажу её по плечу.

Через два дня я стану женой, не этого бы хотела от меня мама. Можно было и раньше, чтобы решить вопрос со спасением, но я боялся. Боялся эту тварь Хаоса, или как там она себя назвала. Понятно, что она придёт и что-то сделает, чтобы нас спасти. А что, если после этого, она займёт моё место, или сделает ещё что-то более гадкое?

— Ал, иди на другую стену. — говорю ей, когда вижу, как войска противника перешли на бег в нашу сторону.

Опять летят камни и стрелы. Элрин сказал, что этим они будут подсаживать наш «аккумулятор». Расчёт про три дня сделан при условии, что они беспрерывно будут метать свои глыбы и стрелы с магическим огнём.

— Лучники, приготовится! — кричу во всю глотку. — Залп!

Мою команду дублируют, она проносится по рядам. Мечники сидят спокойно у дальней стены, ждут, когда появятся враги. Я смотрю вниз, вижу, как немного пробежав, имперцы выстраиваются в подобие черепахи.

Целюсь и отпускаю тетиву. Попадаю в щель, но никто не падает. Начинаю выпускать стрелу за стрелой, пока не пустеет колчан. За это время некоторые уже достигли рва, сзади подъезжают осадные башни с длинными мостами в навершии. Снова летят стрелы и камни. Все укрываются за зубцами стены, чтобы через секунду, по команде сержанта, опять открыть стрельбу из лука.

— Пусть ближе подойдут, я подожгу эти лоханки. — улыбается эльф, подошедший сзади.

И чего спрашивается радуется, и правда влюбился что ли? Вот дурак, я ему ещё расскажу всю правду, он икать у меня будет. Только бы выжить.

— Слушай, а как у вас относятся к связям мужчины с мужчиной? — спрашиваю его, выглядывая и выпуская очередную стрелу.

— В смысле? — не понимает он.

— Ну, вот женщина с мужчиной могут спать вместе, а если мужчина с мужчиной?

— Вешают. — пожимает плечами. — У нас не королевства или Империя, всё строго с этим.

— А женщина с женщиной? — не унимаюсь я.

— Не одобряется. — поджимает губы, видимо понимая, к чему я клоню.

— Но не повесят? — невинно спрашиваю.

— Моя жена не будет участвовать в порочащих меня связях! — взрывается он. — Что бы больше не слышал таких разговоров!

Приходится его потянуть вниз, потому что он встал во весь рост, навис надо мной как тиран, и орёт во всю глотку.

— Я тебе ещё не жена, уймись. — бросаю в лицо, когда его голова оказывается рядом. — И ты вроде бы изгой, так что тебе там делать всё равно нечего.

— Похоже уже не изгой. — говорит задумчиво. — Я последний из рода, ну если не считать того, кто живёт у тебя под сердцем.

— Не поняла? — расширяю глаза.

— Ты шею свою видела в зеркале, госпожа? — он вдруг улыбается.

— Что ты несёшь, придурок? — злюсь я. — Выпил что ли, признавайся, на радостях то, а?

— Зеркало мне! — орёт эльф.

Какой-то солдат приносит небольшое круглое зеркальце на длинной палке. Элрин отдаёт мне, и я смотрю на свою шею. Там красуется зелёный дракон, забивающий лапой змею. Такой же как у него.

— Разве так можно было? — задумчиво спрашиваю скорее себя, чем его.

Ведь с Миртом такой ерунды не было, а у него тоже метка аристократа присутствовала.

— Если стоит вопрос о выживании рода, то можно. — гордо говорит Элрин. — Доигрались дома братишки и сестрёнки, истребили друг друга. Метка отреагировала, кровь закипела, и вот мы вместе.

— И как теперь звучит моё полное имя? — спрашиваю, забывая обо всём.

— Если выживем — скажу, обещаю. — он встаёт, и запускает пару огненных шаров. — Поднимайся, они уже скоро будут здесь, во всяком случае те, кто не сгорит на этих деревянных страшилищах.

— Вообще то, жену беречь надо. — бурчу я, доставая меч из ножен.

— А ты согласишься отсидеться эту атаку в камере? — он удивлённо смотрит на меня.

— Нет.

— Вот поэтому я тебя и выбрал! — радостный ответ, и я слышу первые звуки мечей.

— Пошёл ты, урод! — кричу ему, и бросаюсь к другой части стены, где пристаёт ещё одна осадная башня.

«Выбрал он, ага, как же» — зло думаю про себя, готовясь вместе с остальными мечниками, встретить первых гостей.

Лучники выпускают стрелы до последнего. А не участвующие в блокировании вражеской пехоты, так и стреляют под стены, выбивая тех, кто ещё не забрался на осадные башни.

Схожусь с первым, и сразу же пронзаю его мечом. Отвожу удар сбоку, и мой сосед сбрасывает противника вниз. Успеваю отпрыгнуть назад, чуть не получив болт из арбалета в грудь. Кидаю метательный нож, запускаю большой огненный шар. Осадная башня заходится магическим пламенем, а мне на встречу уже прыгает следующий враг.

Двое из наших бросаются ему на перерез, но похоже в этот раз это более искусный мечник, он разбирается моментально с обоими.

— Цзинь! — поёт свою песню оружие.

Он понимает, что сильнее меня, и не даёт просто отводить удары, чаще приходится блокировать. Рука от таких сильных соприкосновений начинает ныть, пробую применить огненный хлыст. Он легко уклоняется, лицо напряжено, а я только сейчас замечаю блеск на его шее. Раб, может даже отсюда, из королевств. Такой же, каким я был совсем недавно.

Трачу больше половины оставшегося запаса, отбрасываю его телекинезом. От этого не уклониться, резко сближаюсь и вонзаю ему в ногу меч. Бок обжигает, приходится отскочить назад и осмотреться.

— Дерьмо. — рычу я, понимая, что происходит.

На моём участке уже всё завалено нашими трупами, сопротивления почти не осталось. Снова применяю хлыст, в этот раз противник не успевает отскочить, и огненная плеть вонзается ему в бок. Он кричит, а я уже спокойно подхожу и вонзаю клинок в шею.

— В сторону! — крик Ал заставляется меня отпрыгнуть, и сзади «цзинькает» меч о камень.

Разворачиваюсь, и бросаю пару метательных ножей, человек хватается за горло, пытается остановить кровь. Мне уже не до него, сразу наседают двое. Приходится потратить последние магические силы на цепную молнию, после чего добить трясущихся от электричества людей мечом. Подходит подмога сбоку, лучники перестают стрелять и хватаются за мечи, закрывая прорыв.

«Они все с ошейниками!» — поражённо думаю я. — «Нас пока просто проверяют, что же будет, когда обычные имперские солдаты пойдут в атаку?!»

И вот эти, которые нам противостоят, уж явно получше подготовлены, чем наши «бойцы». Их держит на стенах только страх. Они думают, что помощь и правда придёт, надо только продержаться, а потом получат свободу.

— Не задели?! — спрашивает Алесия, подбегая и осматривая меня.

— Да чуть-чуть. — отмахиваюсь от неё.

Девушка смотрит мой бок, цыкает, и залечивает, помогая себе специальной мазью. Получается у неё плохо, раньше боль сразу проходила, а сейчас я всё чувствую. Виду не подаю, чтобы её не расстраивать. Болезнь скоро уложит Ал в кровать, и что тогда делать, я не знаю.

С удивлением обнаруживаю, что мне прорвали и кожаный доспех, и кольчугу, удар был сильный. Просто повезло, что не вспороли брюхо.

— Бам! — раздаётся над головой.

Поднимаю взгляд, вижу, как в небе расцветают взрывы. Хватаю за шиворот Ал, которая похоже уже ничего не понимает, и тащу в укрытие. На стене стоит Элрин, и размахивает руками, взрывая подарки с неба ещё на лету. Иногда это происходит прямо на грифонах, когда те ещё не успевают сбросить свой груз. Слышатся крики наездников этих животных, а сгоревшие тушки падают со всех сторон.

— Сколько же у него магических сил, если он так запросто огнём всех их приговорил? — спрашиваю сам себя ошарашено.

Но не все снаряды взрываются в небе, осыпая стены пеплом и сгоревшими телами животных и разумных. Часть из них падает на стены, во внутренний двор, крыши. Огонь разгорается в разных местах, куда бы я не посмотрел. Люди, которых эльф для этого выделил, пытаются потушить пожары. Получается не очень оперативно, но всё же успехи есть.

Подкатывают новые осадные башни, и с них пытаются зайти очередные враги. У нас ещё есть люди, и они принимают бой.

— Ал ты чего, просыпайся! — отвлекаюсь на девушку.

Она часто дышит, лежит без сознания. Моё сердце ускоряется, я начинаю её тормошить, и девушка приходит в себя.

— Бо-о-ольно, как же бо-о-ольно… — шепчет, хватаясь за мою руку.

Нахожу в кармане один из пузырьков с мутноватой жидкостью, заливаю ей в рот. Какое-то время она стонет, а потом наконец дышит ровнее, хрипит:

— Чудо, я не хочу умирать!

— Солдат! — окрикиваю ближайшего воина. Ко мне подходит один из тех, на ком ошейник, и я нервно прикрикиваю: — Не ты, другой!

Подбегает новобранец, я его осматриваю — совсем мальчишка, лет восемнадцать, не больше, даю команду:

— Отнеси её в замковую тюрьму, последняя камера, и охраняй.

— Сделаю. — отвечает, и легко схватив девушку на руки, уносит.

«Ему не хочется сейчас находится на стене, вот и прыть такая.» — думаю, провожая его взглядом.

Вот и всё, ей стало плохо. Не надо было напрягаться, может быть тогда она дольше протянула. А теперь неизвестно что делать дальше, запасов зелья, которое исцеляет и снимает боль, у нас почти нет. Ещё две склянки, тех самых, что я брал у трактира.

— За мной. — говорю нескольким воинам, обнажая меч.

Мы выходим на стену, где уже идёт бой. Элрин пропал, убежал дальше, видимо прорыв не только на этой стороне. Отличить своих от чужих просто — у всех имперцев чёрная броня. Поправляю кожаный шлем, и вместе со всеми, кого смог собрать, врезаюсь в битву.

— Цзынь, цзынь! — звучит металл.

Бью первого попавшегося в спину, скрещиваю мечи со следующим, и добиваю его кинжалом. Уклоняюсь, чувствую, как по щеке проходит сталь, задевая незрячий глаз. Вернее, то место, где он раньше был. Кидаю последний метательный нож, тот самый, и возвращаю себе в руку.

Смотрю на всё ещё целую осадную башню, единственную, которая не горит, и поджигаю дерево. Ноги слабеют, но собрав волю в кулак, удерживаюсь стоя, с трудом отводя очередной удар. Парирую, отбиваю, пытаюсь достать врага, но тут в плечо входит чей-то меч.

— А-а-а! — кричу изо всех сил.

Бросаю тело назад, соскакивая с оружия, и применяю огненную плеть. Из носа начинает идти кровь, появляются рвотные позывы. Вижу только, как кому-то оттяпал руку.

— Цзынь! — блокирую очередной меч, лёжа, кинжалом.

Не даю противнику сделать замах, удерживая лезвие гардой кинжала, и пронзаю ему брюхо. Рядом слышу разрывы и меня опаляет жар. Хорошо, что ту сторону лица, где нет глаза.

— Т…К..к. — пробивается сквозь вату в ушах, и я теряю сознание.

***

Кто-то тормошит меня за плечо, я очухиваюсь уже внутри помещения. Чувствую, как обожжена щека и рука, да и волос похоже спалило изрядно. Протираю здоровой рукой глаз, осматриваюсь, вижу лицо обеспокоенного эльфа.

— Всё, конец? — спрашиваю его хрипло.

— Нет, включил защиту на полную. — он садится рядом на кровать. — На сутки, может чуть больше, должно хватит.

— Значит, всё таки конец. — обречённо говорю я.

Элрин достаёт из кармана мазь, открывает пузырёк, взяв на палец, начинает втирать мне в места ожогов на лице. Очень нежно и осторожно, можно умилиться с этого.

— Красивая я теперь? — спрашиваю его. — Не жалеешь о своём решении?

— Заткнись. — огрызается эльф.

— Сколько нас осталось? — смотрю на немного подгоревшую одежду с одной стороны.

— Восемьдесят пять, не считая нас троих. — он начинает меня осторожно раздевать.

— Решил воспользоваться ситуацией? — насмешливо спрашиваю его.

— Заткнись. — вновь повторяет, начиная втирать мазь в бок.

Мы немного молчим время, я морщусь и «ойкаю» от боли. Целительные мази — это хорошо, но настоящий целитель лучше. Вспоминаю про Ал, спрашиваю:

— Как она?

— Хуже, завала тебя, сильно кричала. — он качает головой. — Надо с этим что-то решать, будет ещё хуже.

Значит в отключке я был часа два минимум, если не больше.

— Я обещала. — поджимаю губы.

— Я знаю, но иногда лучше не сдержать обещания, и…

— Заткнись. — теперь уже я рыкаю на него. — Дай зеркало.

— Ох уж эти женщины. — притворно вздыхает серокожий.

Ему плевать на Алесию. Меня он оберегает, а что будет с ней — его это интересует лишь постольку поскольку. Она уже не может сражаться или лечить, а значит не нужна ему. Я его понимаю, мне плевать на всех этих новобранцев и заключённых, как плевать и на имперских рабов. Да и что будет с ним, мне тоже по большей части всё равно. Наверное, я пока не определился, но думаю не буду плакать.

— Помощь не придёт. — говорит он, когда я рассматриваю себя в зеркальце.

Ничего непоправимого. Волосы лишь кончики обожгло, они сейчас у меня почти полностью закрывают уши. Странно другое — раньше они были ярко-рыжие, почти красные. А теперь потускнели, и появилось много седых волосинок. Лицо не сильно обожгло, видно лишь красноту на щеке, да сожжённые с одной стороны ресницы и брови. Переживу, повязка закроет всё. Если она вообще мне пригодится ещё.

— Теперь уже точно не придёт? — отдаю ему зеркало.

— Да, со стены видел, как войска углубляются в королевства, и по границе леса к Миросу. — он вздыхает, встаёт. — Они будут брать свободный город, если там не хватит ума нанять орков для защиты.

— В лучшем случае полтора дня. — задумчиво говорю скорее себе, чем эльфу.

— Я спасу тебя. — вдруг признаётся он.

— Каким образом? — отвлекаюсь от своих мыслей.

— Есть ещё один ход, мы через него выйдем почти у леса. — он встаёт, проходится по комнате. — Там войска империи, но я расчищу путь, тебе нужно будет убраться в лес, выйти к городу, а там, скорее всего, уже ждут.

— Интересно, каким образом ты собрался в одиночку раскидать легионы Империи? — вскидываю брови. — И кто это ждёт меня?

— Забываю про твою память. — он потирает глаза рукой. — Ждут не тебя, а меня. Они или уже там, или на пути к Миросу, идут по метке.

— Так может спасут нас? — приподнимаюсь на локтях.

— Вряд ли, имперцы заблокировали всю связь, ставят помехи. — он морщится. — Они придут и будут искать, потому что тут последние из рода. Если в течении месяца кого-то из нас не доставят в Тёмный Лес, мой клан будет распущен.

— Свадьба. — напоминаю я.

— Да брось, тут даже жреца нет, мы и так уже муж и жена. — он снова отмахивается, облокачивается на стену.

— Это ты брось, обрюхатил, будь добр жениться. — протестую я. — Без жреца справимся, и вообще, для женщины это важно, должен понимать.

Этот ритуал нужен, нам выбраться надо отсюда обоим. А он похоже собрался отвлекать всех на себя, что бы я ушёл. Но у меня есть план, очень глупый, но какая-то доля процента есть, что он сработает. Я не герой, мне плевать что будет с этим миром, стабильности на мой век хватит. Но вот отдавать ребёнка в руки этой твари, я не собираюсь.

— Завтра утром, потом нужно будет уходить. — он соглашается со мной.

— Принеси мне бумагу и карандаш, пожалуйста. — прошу, садясь на кровати. — И новую одежду.

— Зачем? — смотрит на меня внимательно.

— Мемуары буду писать.

— Мему…что? — хмурится эльф.

— Просто хочу прикинуть одно заклинание, принеси то, что прошу. — сдаюсь я, раздражённо вздыхая. Потом добавляю: — И прими ванну сегодня.

Элрин больше ничего не спрашивает, выходит из комнаты. А мне остаётся надеяться на то, что моя знакомая, как я и предполагаю — не богиня, а лишь «пассажир».

Когда он приносит требуемое, сразу сажусь за стол и начинаю расчёты. Мне нужно будет самое простое заклинание, одно из первых, которым меня научила Ники. Но изменить его нужно будет таким образом, чтобы оно принимало в себя столько энергии, сколько в него вольют. И сработало потом соответствующе.

Глупо, конечно, но чем чёрт не шутит. Мне настоящая богиня уже дала подсказку, и только несколько дней назад я смог разобрать её. Вернее — я думаю, что смог разобрать, что она тогда хотела мне сказать.

Лишь на предпоследнем листе получается и формула, и примерный вид пентаграммы. А она понадобится, и нарисует её Элрин. Да, эта тварь может следить за мной, а может и не следить. Буду надеяться на второе, иначе всё зря. В любом случае, я мало что теряю, попробовать стоит. Ничего она мне не сделает. Могла бы — уже сделала.

— Ну это пока не воплотилась — не может. — тарабаню пальцами по столешнице, прямо как командир.

Складываю лист, убираю во внутренний карман новой куртки. Одежду не накидываю, сразу иду в помывочную. Согреваю немного воду в бочке, и натираюсь мыльным порошком, мою волосы, все места куда могу дотянуться. Вытираюсь, и облачаюсь в новую одежду.

Дальше мой путь лежит по тёмным коридорам, и когда я достигаю местной тюрьмы, то сразу слышу крики Ал. Голос охрип, но всё ещё сильный. Она просто кричит, плачет, рыдает, а я подхожу всё ближе. У камеры стоит тот самый солдат. У него на лице сейчас испарина, руки держит по швам, но я видел, что он затыкал уши. Думаю теперь он хочет вернуться на стену, пересмотрел свои желания.

— Свободен, иди отдохни. — киваю ему. — Можешь сюда не возвращаться.

Он тут же убегает, а я захожу.

Девушка лежит на кровати, вся в поту, бельё промокло насквозь. Подхожу, сажусь, и достаю из кармана последнюю бутылочку с зельем. Откупориваю, заливаю ей в рот. Теперь у неё есть часов шесть без боли, а потом мне уже нечего ей будет предложить.

— Я не могу, заклинания не слушаются, они рассыпаются, это больно. — она тяжело дышит. — Я не хочу умирать, Чудо, сделай что ни будь, я не хочу умирать!

— Держись. — говорю, ложась рядом, обнимая её и целуя в щёку. — Ещё чуть-чуть.

— Ты не предашь меня, правда? — она сглатывает, поворачивается ко мне. — Ты обещала, помнишь?

Вижу, как за столь короткое время она осунулась, похудела. Руки совсем почернели, на ноги я даже не хочу смотреть. Я не отвечаю, продолжаю молчать, и смотреть ей в глаза. Мне кажется, у меня текут слёзы, но я их не чувствую.

— Ты не предашь меня?! — повышает голос. — Пожалуйста, не предавай меня, я не хочу умирать!

Глава 16

Она заснула, освободившись от боли. Но я знаю, что это на очень короткий срок. Лежу, продолжаю гладить волосы девушки, рассматривать её лицо. Всего шесть часов, если не повезёт — то меньше, если повезёт — то чуть больше.

«У нас больше нет этого зелья, и она об этом не знает.» — с горечью думаю я.

Встаю, снова смотрю на неё. Руки и ноги вздрагивают, но Ал спит. Слишком большая усталость, она выдохлась. Элексир не помогает до конца, всё-таки что-то она продолжает чувствовать.

Я выхожу из тюремных помещений и смотрю на звёздное небо. Вокруг нет тишины, со стен слышатся разговоры, иногда смех. Завтра им всем умирать, а мне спасаться. Я снова пытаюсь что-то почувствовать внутри, но ничего нет. Совсем ничего.

Прохожу по двору, внутренне надеясь, что имперцы запустят свои глыбы, одна из которых раздавит меня. Ничего не происходит, прохожу через несколько коридоров, поднимаюсь по лестнице, и нахожу нужную дверь, открываю её.

— Привет. — голос из дальней части комнаты.

Вокруг приятный полумрак, никаких магических фонарей, только пару свечей в подсвечниках на стенах.

— Привет. — киваю.

Он лежит в кровати, прямо на одеяле, раздетый. Значит правильно меня понял, особенно про принять душ. Захлопываю входную дверь, закрываю на засов. Прохожу вперёд, смотрю на Элрина, и вижу множество шрамов на серой коже. Неплохо тролли модифицировали свои тела, но понятно кого брали за эталон — эльфов.

Никаких лишних волос на теле, только на голове, ещё брови и ресницы. В носу, наверное, немного, вот и всё. Тело идеальное как у эльфа, но мускулистое, как у человека.

«Хочу ли я этого?» — спрашиваю себя.

— Ты точно хочешь этого? — вопрос мужчины пронзает внезапную тишину.

«Почему нет, если сегодня уже умирать?» — отвечаю сам себе.

Я не знаю, чего хочу на самом деле. Наверное, всё же не секса, а просто почувствовать что-то хорошее, приятное. Отвлечься, ощутить себя живым. Если для этого сейчас есть только этот способ — почему нет? Тем более, наши с ним метки, подарят наслаждение независимо от того, что мы друг к другу чувствуем.

— Да. — говорю вслух.

Сбрасываю ремень, он падает вместе с оружием на пол, раздаётся глухой стук. Делаю шаг вперёд, расстёгиваю куртку, и она валится мне за спину. Ещё шаг, приходит очередь обуви и штанов, они отправляются туда же. Кольчуги на мне нет, так что остаётся сбросить жилет и рубашку. Я оказываюсь у самой кровати.

Он протягивает руку, осторожно, кончиками пальцев, дотрагивается до живота, ведёт ладонь вверх, потом вниз. Задерживается на каждом шраме, изучает моё тело. Делаю очередной шаг, забираюсь на кровать, ложусь рядом, мы оказываемся лицом к лицу. Срываю повязку с глаза, и бросаю её на пол.

— Ты пришла сама. — тихий голос мужчины. — Почему?

И что мне ему сказать?

Что я чувствую, что мы можем не пережить завтрашнее утро, и что мне хочется почувствовать хоть что-то хорошее напоследок? Что нет никакой любви, только желание отвлечься?

— Первая брачная ночь, а может быть последняя. — провожу рукой ему по щеке, кожа гладкая, никакой щетины, даже намёка.

— Обычно первая брачная ночь бывает уже после свадьбы. — шепчет он.

— Ты же сам сказал, мы муж и жена, а завтра будет обычный ритуал, который многие считают бесполезным. — отвечаю, убирая руку.

Он трогает мне живот, опускается ниже. Хочет оказаться сверху, поцеловать, но я мягко хватаю эльфа за плечо, и опрокидываю на спину. Сажусь на него, чувствую, что Элрин готов, и немного поёрзав, делаю так, чтобы он оказался во мне.

Накрывают приятные чувства, в этот раз я не сдерживаюсь, издаю стон. Закрываю глаза, двигаюсь очень медленно, пытаюсь прочувствовать всё. Жар в животе нарастает медленно, нехотя, и в этот раз я сам могу контролировать всё. Его руки на моей груди, они опускаются ниже, к талии, потом берутся за бёдра.

— А… — стон вырывается непроизвольно.

Меня снова уводит куда то, тепло по всему телу, в голове сумбур. Удерживаю себя на месте, не сейчас, мне нужно удержаться, я хочу больше. Двигаюсь быстрее, уже не стесняюсь стонать всё громче, ощущения нарастают. Первая волна удовольствия ещё не прошла, за ней следует следующая.

— А! — опять вскрикиваю.

Он резко хватает меня, переворачивает на спину, наседает сверху. Моё тело изгибается, но серокожий держит крепко. Чувствую, что весь покрылся потом, но сейчас вдруг становится не до этого. Накатывает третья волна, и я с огромным трудом удерживаюсь, что бы меня не смыло из этой реальности. Ещё рано, я хочу ещё, прочувствовать всё.

— Да-а-а-а… — с трудом произношу, часто дыша.

Вижу в темноте, как горит его татуировка на шее. Сейчас, наверное, и моя пылает этим странным зелёным огнём. Снова вглядываюсь в рисунок, осматриваю змею и утверждаюсь в своих догадках. Отгоняю ненужные мысли, чувствуя, как упускаю это странное наслаждение.

Я всё ещё ощущаю все триволны, но хочется больше. Он как будто читает мысли, резко выходит, переворачивает меня, и входит сзади. Я снова приближаюсь к тому самому моменту, кричу, тело непроизвольно пытается вывернуться, но крепкие руки удерживают.

— Да! — крик Элрина доносится издалека.

Он заканчивает, во мне столько тепла, оно расходится по всему телу. Я улетаю ещё дальше. Кажется, я весь сгорел, там, внизу. Моё тело сейчас объяло пламя, а сущность уносится на просторы междумирья.

Я здесь, и я везде.

Я один, и меня много.

Я больше не сдерживаю себя, отдаюсь чувствам, ощущениям, удовольствию. Забываю вообще про всё, остаюсь наедине со вселенной, бесконечностью, вечностью. Я забываюсь. Кажется на мгновение, даже не помню кем являюсь на самом деле, пропадаю из реальности.

***

Застёгиваю ремень, натягиваю сапоги, сверху набрасываю жилет и куртку. Проверяю по привычке как выходят из ножен кинжал и меч, поправляю волосы.

— Всё? — эльф смотрит в потолок.

— Всё. — подтверждаю я, подходя к зеркалу, оцениваю себя.

Взглядом нахожу на полу повязку для глаза, притягиваю к себе телекинезом, надеваю её.

— Ты… — он поднимается, подходит сзади.

— Я иду прощаться. — опускаю голову.

— Я могу…

— Нет, я сама. — поворачиваюсь к нему.

Мы смотрим друг на друга, и я вижу понимание в глазах. Может быть даже сочувствие. Только оно не для Ал, а для меня. Он проходил через это, и, наверное, не раз, а мне только предстоит.

Отворачиваюсь, иду к двери. Отпираю засовы, выхожу, не закрывая за собой, направляюсь к выходу. На полу в комнате осталась бумага с инструкцией, надеюсь он всё сделает правильно.

Во дворе всё ещё ночь, разговоров меньше, то ли легли спать, то ли занимаются чем-то другим. У них ещё есть немного времени, пусть отдохнуть, ведь потом всем придётся умирать.

Поднимаюсь на стену, все разговоры стихают, кто-то один, самый смелый, спрашивает:

— Госпожа, подмога ведь придёт?

Смотрю на чистое и звёздное небо. Не могу найти даже такой знакомой Медведицы. Совершенно другое небо, другие звёзды. И луна, такая похожая на нашу, но такая чужая.

— Придёт. — отвечаю, не оборачиваясь. — Ещё день, может быть два, и имперским ублюдкам конец.

— Вот и я ребятам говорю, а они…

— Ничего не бойтесь, осталось немного подождать. — перебиваю его. — На стенах все?

— Да, госпожа. — чувствую спиной, как он выпрямляется. Это один из новобранцев, оставшийся в живых. — Мы устроили спальные места прямо в башнях.

— Хорошо, сержант, следите за обстановкой. — бросаю ему, продолжая рассматривать небо.

— Я рядовой, госпожа. — поправляет он меня.

— Теперь сержант. — пожимаю плечами.

Как легко раздавать звания мертвецам, просто удивительно. Как легко приговорить всех к смерти. Совсем недавно я жалел даже своих мучителей, а теперь мне стало всё равно.

— Благодарю за оказанное доверие, госпожа, я вас не подведу! — радостно чеканит он.

— Проследи, чтобы все были на стене, нужно быть готовыми ко всему. — пытаюсь отделаться от него.

— Будет сделано! — он удаляется, слышу только как гремит плохо подогнанная броня.

Сажусь, облокачиваясь о стену, продолжаю рассматривать звёзды и небо, пытаясь найти хоть что-то знакомое.

«Параллельный мир, но почему-то всё так различается.» — грустно думаю про себя.

Встряхиваю голову, прошёл уже час, может быть немного больше. Отгоняю ненужные мысли, иду вниз, ко входу в тюремные помещения. Прохожу по знакомому тёмному коридору, останавливаюсь напротив нужной двери.

— Чу-у-удо… — слышу слабый голос Ал. — Где ты, Чудо-о-о, я не хочу умирать, я так не хочу умирать…

Открываю осторожно дверь, вхожу. Девушка проснулась, смотрит на меня. А я молчу, ничего не говорю, просто смотрю.

— Дай ещё зелья, Чу. — просит она слабым голосом, с трудом улыбается. — Совсем худо, сейчас опять начнётся.

Прошло меньше пяти часов, а ей снова плохо и больно. Больше нет никаких зелий, и целителей тоже нет, чтобы снять все плохие ощущения. У неё остался только я. Молча делаю шаг, потом ещё один, подхожу ближе.

— Ты обещала! — девушка отодвигается от меня, увидев в моих глазах что-то. — Ты обещала, ты давала слово, ты сказала тогда!

Я сглатываю, не смотрю ей в глаза. Моя рука сама берёт рукоять кинжала, я его достаю очень медленно. Решение уже принято, но я всё равно медлю.

— Ты обещала-а-а-а! — кричит виконтесса.

— Я знаю. — говорю тихо и обречённо. — Прости меня.

Я смотрю ей в глаза, из которых льются слёзы. Я собираюсь прекратить её мучения, навсегда, совсем. Я не хочу убивать, я просто хочу, чтобы ей стало легче. Но почему же тогда так больно в груди?

— Ты сказала, что не предашь меня! — вновь раздаётся крик.

Я не могу её оставить здесь, пока мы вместе пойдём умирать от лап неизвестной твари. Я искал выход, но его нет. Она будет медленно умирать, одна, без меня, если я ничего не сделаю. Вот я и пришёл, чтобы закончить это.

Резко беру её за плечо, прижимаю к кровати, она сопротивляется и извивается, но я сильнее. Вонзаю кинжал в сердце.

— Ты о-б-е-ща-а-а-ла. — шепчет она свои последние слова, которые теперь останутся со мной навсегда.

«Ты обещала!» — проносится в голове раз за разом, будто эхо.

Алесия смотрит неверяще, своими красивыми глазами на меня. Я предал её, хотя обещал, что этого не будет. Я убил её. Ту, которая меня любила, доверяла, шла за мной и не боялась.

— Я знаю. — всхлипываю, глотаю слёзы. — Я люблю тебя, Ал.

Наклоняюсь, и целую ещё тёплые губы. Девушка уже не отвечает, её глаза медленно стекленеют, из них уходит жизнь. А из меня уходит всё остальное, но зачем-то я продолжаю существовать.

Встаю, осматриваю её последнее прибежище — каменная комнатка, с кроватью, стулом и столиком. Металлическая дверь с небольшим смотровым отверстием, сейчас закрытым наглухо. Тут нет даже шкафа для одежды. Открываю пузырёк зажигалки, и бросаю на кровать. Потом добавляю ещё два, на стул и стол.

— Только бы она была закрыт. — шепчу, когда иду к двери. — Пусть кто-нибудь снаружи её закроет, и я тут сгорю вместе с ней.

Она открывается, и я выхожу. Рядом стоит Элрин, облокотившись на каменную стену. Я закрываю дверь, и задвигаю все засовы. Слышу сзади пламя, оно сейчас поглощает комнату, а вентиляционные отверстия выведут весь дым наружу. Да, какая-то часть проникнет в эти пустые подвалы, но это уже не имеет значения.

— Ты всё сделала правильно, её ждала только мучительная смерть. — тихо говорит парень.

— Пошёл ты, урод. — сплёвываю на каменный пол.

Иду по длинному коридору, смотрю на ряды пустых камер. Тут больше никого нет, все оставшиеся в живых наверху, у стен, будут умирать сегодня ночью. За что, спрашивается?

— Плевать, за что они там сдохнут. — сквозь зубы говорю я.

Все они, не стоили и пальца Ал. Она только начинала жить, училась мечтать, любить, ненавидеть. Она не должна была так закончить свой путь. Не так, не сейчас, не здесь. Но в её жизни появился я, и всё пошло под откос.

— Сука! — кричу, бью стену кулаком, сбивая кожу в кровь. — Сука-сука-сука!

Встаю на колени, и плачу навзрыд. Сзади подходит Элрин, садится рядом, и обнимает меня. Сначала отталкиваю его, а потом прижимаюсь и продолжаю рыдать. Он гладит по спине, что-то говорит, но я не слушаю.

***

Мы поднимаемся на этаж выше, идём по узкому тёмному коридору, опять спускаемся вниз. В подвале нас снова ждут коридоры, сейчас тускло освещённые факелами. Скорее всего эльф распорядился всё тут осветить. Ведь вокруг паутина и пыль, к алтарю богини никто не ходит уже много лет.

Когда мы проходим через первую дверь, замок начинает дрожать. Империя пошла в атаку, и сейчас добивают наш артефакт. Непонятно, зачем им это понадобилось, можно было просто подождать пока защита спадёт сама собой.

— Там есть статуя Арайес? — убираю рукой очередную паутину, чуть не вляпавшись в неё.

— Конечно, храм хоть и заброшен, но там всё в порядке. — он открывает незапертую дверь, мы проходим в следующий коридор. — Именно там находится артефакт защиты, и второй запасной выход.

— Странно, что Империя об этом ничего не знает. — зажигаю на руке огонёк.

Мы проходим по неосвещённому коридору, эльфу может и позволяет зрение ходить в темноте, но мне точно нет. Приходится выкручиваться как умею.

— Знает. — очередной поворт, и перед нами большой холл, а дальше ещё одна дверь, двустворчатая, трёхметровая. — И там нас будут ждать. Сами они пройти через него не могут, защита отрезает им этот проход, да и мы можем завалить там всё к демонам.

Мы входим в огромное помещение, сейчас ярко-освещённое магическими фонарями. Эльф ставит большую наплечную сумку, которую тащил всю дорогу, у двери. Обычный такой храмовый комплекс. Несколько рядов скамеек, проход посередине, а в конце старая серая статуя, вся покрытая пылью.

Я внимательно всё осматриваю, особенно рядом со статуей, и понимаю — эльф сделал так, как я и просил. И ничего ни с ним, ни с его работой, не случилось. Всё-таки тварь не богиня, и не может за мной следить. Но может быть и такое, что ей все мои фокусы не помеха.

— Цепочку взял? — спрашиваю, когда мы медленно подходим.

Элрин слева от меня, берёт за руку, и мы встаём напротив изображения той, которая меня сюда затянула. Той, из-за которой пришлось столько всего пережить. И той, которую мне придётся сегодня спасти.

— Вот. — серокожий роется в кармане.

Найдя требуемое, кладёт на наши запястья серебряную цепочку, просто сверху рук, которые мы протягиваем богине, я начинаю говорить:

— Я согласна связать свою судьбу, клянусь, что не предам своего союзника ни в жизни, ни в смерти. Прошу богиню подтвердить наш договор.

— Я согласен связать свою судьбу, клянусь, что не предам свою союзницу, ни в жизни, ни в смерти. Прошу богиню скрепить наш договор. — говорит свою часть серый.

Глаза серой, почти развалившейся статуи, начинают светится ярким белым светом. Холодным, неприятным, чужеродным. Глаза Элрина расширяются от удивления, он поворачивает ко мне голову, вскрикивает:

— Жрица!

— Что? — не понимаю я.

— Ты жрица! — кажется, даже голос дрожит. — Знак на шее, проявился, и статуя, богиня нисходит!

— Отлично. — пожимаю плечами.

Цепочка скрепляет наши руки. Кажется, что она просто лежит сверху запястий. Но я уже чувствую жар от неё, и знаю, что может случится. Этот ритуал раньше использовался не только для заключения брака, так ещё и скрепляли союзы, богиня подтверждала намерения каждого. Если кто-то, что-то скрывал, наказание было одно — отсечение руки, этой самой раскалённой цепочкой.

— Как?! — Элрин взволнован. — Почему?!

Изображение женщины в тоге, с протянутыми руками, начало разрушаться. Из него, со всех этих трещинок, сочится свет. Богиня приходит в мир, чтобы вывести меня и его из этой западни. Только вот эта богиня, совсем не богиня, а чужеродная любому миру тварь.

— Ты всё сделал как нужно? — спрашиваю его, пока могу. — Всё как я написала, и нарисовала?

— Да.

— Ты понял, что нужно будет сделать по команде? — сжимаю его руку, морщусь, боль от цепочки уже невыносимая.

— Да! — кричит он, видимо тоже чувствуя.

— Держись, уже скоро. — киваю.

Цепь рвётся на наших запястьях, вижу только, что остаётся от неё чёрный след, опоясывающий руку. Такие же маленькие звенья, только чёрные, будто татуировка. Только вот я знаю, что мы теперь с этим эльфом связаны. Наши судьбы связаны, что бы это не значило.

Меня медленно поднимает над землёй. Элрина откидывает назад, он своим телом сбивает несколько скамеек, и бесчувственным кулем валится на каменный пол. Стены продолжают сотрясать удары имперских магов, они добивают наш защитный артефакт.

— Молодетс-с-с… — приятный женский голос, но с шипением. — Хорошос-с-с…

Плавно опускаюсь на каменный пол. Хочу рвануться к эльфу, проверить как он, но удерживаю себя. Смотрю на обычную, человеческую женщину, стоящую напротив. Никакой мощи, или чего-то подобного, я не чувствую. Всё тоже самое, что я видел последний раз во сне.

Невзрачная тога, лицо ничего не выражает, руки опущены вниз. Я несколько разочарован. Пол снова содрогается, но я не обращаю на это внимания. Смотрю на ту, кто меня сюда, в этот мир, призвал по ошибке. И кому я никогда этого не прощу.

— Скоро враги будут здесь, и, если ты ничего не сделаешь, мы умрём. — говорю хриплым голосом. — Ты обманула, не защитишь?

— Уже защитила, просто ты не замечаешь этого. — безжизненный голос.

Удары и правда стали более редкими, не такими сильными.

— Что там сейчас происходит? — спрашиваю, тяну время.

— Шаль, Безумие, Бешенство. — в этот раз на лице возникает улыбка, но лишь на секунду.

Я хватаю метательный нож, тот самый, побывавший в двух мирах. Пытаюсь кинуть его вперёд, но рука останавливается. Не могу пошевелиться, всё тело застыло, словно статуя. Такая же, какой была богиня.

— Этим ты хотела меня убить? — насмешка.

Она медленно подходит, берёт у меня из рук оружие, режет себе руку, показывает:

— Видишь, никакого эффекта.

На запястье глубокая рана, из которой сочится кровь. Обычная, красная, человеческая. Не врали книжки, значит богиня и правда обретает тело. Другое дело, убить её нельзя в таком виде, не обычным оружием. А этот артефакт не подходит, теперь это ясно как день. Тело то конечно убьётся, если хорошенько приложить, но вот богиня вернётся на свой план, а потом найдёт способ покарать.

— Я не прощу тебе, никогда, сука. — рычу на эту тварь.

— Мне всё равно. — протягивает руку, дотрагивается до моего живота. — Главное это, и то, что я туда подселю. В этот раз мне никто не помешает, ошибки не будет.

— Ты этого не сделаешь. — улыбаюсь гадине.

— И что же ты можешь? — насмешливый вопрос, я впервые слышу хоть какие-то эмоции.

— Ты меня не знаешь, ты всего лишь паразит, который борется с этим богом уже пару тысяч лет, и не в силах одержать победу. — улыбаюсь ещё шире. — Как так получилось, что ты оказался в этом теле, не расскажешь? Ты же слабее своих собратьев, как смогла выжить? Все твои умерли, и ты попытался взять контроль над ослабленной богиней? Или может быть…

— Умолкни. — взмах левой руки.

Правая же, опускается снова к моему животу. Чёрные вихри дотрагиваются до кожи, как будто ищут, где лучше всего начать вгрызаться в плоть.

Я уже готов, мои ноги стоят прямо на внешнем круге пентаграммы, а что бы напитать её силой, мне не нужно двигаться. Собираю все силы, которые могу, и направляю их в построение, которое сам и придумал.

Ники научила меня одному из первых заклинаний, когда я заболел в этом мире. Материализация бактерий и паразитов. Заклинание разбирает их на мелкие части, выводит из тела, а дальше остаётся только сжечь то, что останется в круге. Это похоже на телепортацию, но для целителей и лекарей, и телепортируют они не себя. Да что там, если такое попробовать проделать с человеком — его разберёт на части, и ничего хорошего из этого не выйдет.

Пришлось изменить аркан так, чтобы он действовал ещё и на ауру, и вообще все слои реальности, при этом жрал столько энергии, сколько в него подадут. Ведь я не знал, сработает ли, и какой силы нужно будет заклинание. У меня была только подсказка, да и в ней я не был уверен.

— А-а-акх… — кряхтит существо в чужом теле.

Я продолжаю напитывать узор на полу, он загорается белым светом, всё сильнее и сильнее. Чувствую, как тварь пытается что-то сделать, но её построения рушатся. Заклинание работает, уже пошёл процесс разделения носителя и паразита.

— У-у-у! — раздаётся страшный вой.

Я отдаю последние силы, и даже больше. Понимаю, что снова могу двигаться и говорить, кричу:

— Элрин, сука, хватит лежать, нужно ещё энергии!

Эльф слышит, подползает с трудом, и начинает вливать свои силы.

— А-а-а! — женский крик.

Земное тело Арайес дрожит, она раскидывает руки в стороны, а рядом с ней появляется нечто.

Зелёное, прозрачное, длинное тело. Это не змея, это червь. Вот что меня натолкнуло на мысль о паразитах, на знаке клана Элрина змея больше похожа на червя, чем на какого-то гада. Да и к другим, если долго присматриваться, начинают возникать сомнения. Не знаю кто клановым рисовал герб, но он был очень хорошим художником.

«Болезнь, паразит.» — хотела мне сказать настоящая Арайес совсем недавно.

Я смотрю с ужасом на червя, который ревёт, пищит и вопит. Сзади него богиня, делает шаг назад, потом ещё один, она отдаляется от нас. Её кожа и одежда покрывается серым цветом. Я понимаю с ужасом — она уходит.

— Стой, сука! — кричу, упав на колени. — Добей тварь!

Но она не слушает, это уже не женщина, обычная статуя, которая падает, и разбивается на части. Арайес освободилась от паразита, и ушла на свой план, оставляя нас наедине с этой гадостью.

Руки и ноги сильно ослабли, я пытаюсь отползти, но тварь уже развернулась, и ползёт ко мне. Всё ближе и ближе, совершает рывок, с противным криком впивается мне в грудь.

— А-а-а! — кричу от боли.

Притягиваю к себе метательный нож, бью чудовище, но каждый следующий удар всё слабее, да и нож никак ему не вредит. Он не настоящий, какой-то дух, почти прозрачный, и все мои удары проходят впустую. Червь забирает моё тело. Я вдруг теряю полностью контроль, пропадает даже боль, меня выбрасывает. Смотрю на всё сверху, и чувствую, как растворяюсь.

«Вот и всё, конец.» — грустная мысль в голове, добавляю для того, кто у меня в животе: — «Прости, если сможешь.»

Глава 17

«Это была не такая уж и плохая жизнь.» — думаю я, когда вокруг сгущается тьма.

Моя сущность поднимается всё выше, под крышу храма, и скоро я перестану видеть всё. Жаль только Элрина, надеюсь он поймёт, что я — это уже не я. Смотрю на него, что-то происходит.

Тело эльфа выгибается дугой, одежда трещит по швам, и он обращается. Он и правда оказался драконом. Не таким большим, как показывают в фильмах, но думаю размером с какую-нибудь «Газель» это точно. Он, наверное, обидится, если узнает, с чем я его сравниваю.

«Так вот почему он не мог нас отнести на своих крыльях.» — с грустью думаю я.

Картина и правда нерадостная. Крыльев у дракона нет, вместо них два обрубка, из которых сочится тёмно-красная кровь. Всё тело в подпалинах, язвах, ранах. Некоторые ранения столь глубоки, что видно кости. Вообще непонятно, как это существо живёт.

Он ревёт, открывает пасть, и обдаёт меня и тварь своим красно-синим огнём. Чудовище уже вошло в тело наполовину, но, когда его касаются языки пламени, оно начинает извиваться, замедляться, ползти обратно. Драконий огонь для него оказался опаснее стали.

Оборотень подскакивает, и хватает тварь, с силой выдёргивает из моего тела, бросает рядом и начинает терзать лапой. Прямо как на гербе, который на моей и его шее. Меня тянет обратно в тело, и только сейчас я понимаю — огонь почти не тронул кожу и одежду. Хорошо быть женой дракона, как бы это смешно и глупо не звучало в моей ситуации.

— О-о-ох… — выдыхаю я с трудом, когда наваливается тяжесть тела.

Бой уже почти закончился. Паразит истаивает на глазах, зверь его разорвал на несколько частей, и продолжает поливать огнём. Для дракона эта тварь так же реальна, как он для меня. А я даже не мог дотронуться до призрачного монстра.

— У-у-уф… — дракон падает на пол.

Я только сейчас понимаю — всё закончилось, стены не трясутся, на верху что-то произошло. Тварь выполнила своё обещание, защитила нас каким-то образом. Надеюсь, мы сможем пробраться в лес.

Хромая, подхожу к нему, смотрю на это некогда красивое животное. Оно меняется, уменьшается в размерах, идёт обратная трансформация. Через пару минут передо мной обнажённое тело Элрина, только вот все раны, которые были на чудовище, теперь и на нём.

— Дерьмо. — говорю ошарашено, слушая, как он тяжело и хрипло дышит.

Бросаюсь к большой сумке, рыскаю по ней и нахожу склянку, которой не должно быть. Именно такими я отпаивал Ал, когда ей было больно. Эльф сказал, что больше у нас их нет. А тут у него минимум две.

— Ур-р-род! — рявкаю со злостью.

Нахожу мазь для заживления, вряд ли она поможет при таких ранах, но хоть что-то. Тут же беру штаны, трусы и рубаху, снизу достаю куртку. Сапогов нет, но думаю и без них справимся.

Возвращаюсь, вливаю ему в рот мутноватую жидкость, начинаю растирать раны. Он приходит в себя, стонет, с трудом открывает глаза и смотрит на меня. Когда я втираю целительное средство, то замечаю, левая рука очень болит, её постоянно жжёт. Осматриваю, и вижу, что кожа покраснела, покрылась непонятными прожилками. Именно этой рукой я бил тварь, а теперь с ней что-то не так.

— Уходи. — тихий и хриплый голос.

— Вместе уйдём. — отрицательно качаю головой, натягиваю ему штаны. — Помогай мне, давай же, чего разлёгся.

— С-с-сейчас. — он и правда помогает, как может.

Закончив, с печалью вижу, как рубаху и штаны напитывает кровь из ран. Мазь почти не помогла, и раны не хотят даже покрываться корочкой.

Возвращаюсь к сумке, вешаю её на плечо, и помогаю серому встать. Это оказывается сложно, но я справляюсь. Подставляю своё плечо, и мы идём в конец храма, за постамент, где стояла статуя. По дороге я пинаю её голову, и та улетает в тёмный угол.

— Тварь неблагодарная. — ругаюсь сквозь зубы.

— Ты мне расскажешь? — вопрос почти шёпотом.

— Расскажу. — киваю. — Давай только сначала выберемся отсюда, неизвестно что там происходит наверху.

Мы заходим в узкий тёмный проход, перекрытый двумя рядами решёток. Дёргаю железный рычаг на стене, что-то щёлкает, и заграждения медленно открываются. Прохожу дальше, впереди уже наполовину открыт проход, каменная стена медленно съезжает в бок.

Протискиваемся, и углубляемся в длинный тёмный коридор, который, по моим прикидкам, будет тянуться минимум километр, а то и полтора.

Я зажигаю на левой руке огонёк, и чувствую сильную боль. Терплю, и мы идём дальше. Иногда останавливаемся, парню и мне нужно отдышаться. Я достаю флягу с водой, и пою его, потом выпиваю сам. Есть не хочется, поэтому почти сразу, после таких остановок, продолжаем путь. Туннель медленно поднимается вверх, поэтому нам приходится прикладывать усилия, делая каждый шаг. Для нас сейчас это достаточно затратно, учитывая состояние обоих.

Через час натыкаемся на каменную стену, сбоку рычаг, за который я дёргаю. Раздаются страшные скрипы, скрежет, грохот, стена уезжает в бок. В глаза резко попадает свет. Он не яркий, но даже после часа почти кромешной тьмы, приходится зажмуриться.

«Вот сейчас нас и убьют.» — думаю я.

Но думаю не со страхом, а с облегчением. Непонятно как вообще я ещё передвигаюсь, сил почти не осталось. А каждый раз, когда моя рука прощупывает эльфа, я чувствую мокрую от крови рубаху.

— Выходим, держись. — говорю ему, ступая на короткую лестницу.

Мы оказываемся почти у леса, тут рукой подать. Нас и правда ждали, вокруг выхода небольшой лагерь. Только вот те, кто его охранял, убиты. Они резали друг друга, в непонятном исступлении. Судя по открывшейся картине, когда кто-то уже не мог учувствовать в схватке, он убивал себя любыми доступными средствами.

Оглядываюсь на замок невдалеке, и не вижу ни одного признака жизни. На стенах кое где висят трубы, идёт дым. Вокруг нас море мертвецов, они все перебили друг друга или убили себя. Вот значит, как выглядит «Шаль» или «Бешенство», которое насылали «Изменённые Боги».

— Пошли. — отвлекает меня Элрин. — Надо идти в лес, в сторону Мироса.

— Если его ещё не взяли. — начинаю шагать, помогая ему.

— Не взяли. — качает головой. — Сейчас всё замедлится, сюда пришлют следователей, будут пытаться понять, что произошло. Все операции будут отложены, тебе нужно успеть дойти.

— Нам нужно успеть. — поправляю его.

Мы проходим первые деревья, удаляемся всё дальше, вглубь. С каждым шагом мне становиться спокойнее. Отсюда я начинал в этом мире, и возможно здесь я и закончу, когда меня загрызёт какой-нибудь тигро-медведь. По-моему, всё предельно честно.

***

Иногда мне приходится его тащить на себе, чаще эльф идёт сам. Делаем небольшие остановки, но стараемся не задерживаться. Когда начинает темнеть, я решаю, что пора организовать привал. Элрин сопротивляется, но я настаиваю.

— Сиди, я осмотрю всё. — усаживаю его на толстый ствол поваленного дерева.

Обхожу округу, не слышу никаких подозрительных звуков, по пути собираю сухие ветки.

— Срань. — ругаюсь, когда понимаю, что пальцы левой руки плохо слушаются.

Пытаюсь изучить раны, понять, что с ней — картина нерадостная. Ладонь покрылась язвами, кровоточит, цвет уже не красный, а фиолетовый. Боль нехорошая, дёргающая. С каждым часом становится всё хуже, а этот цвет поднимается выше, разбрасывая свои щупальца уже на запястье, прямо на новое украшение от богини.

Когда возвращаюсь, делаю всё одной рукой, левую стараюсь не беспокоить. Закончив разводить скрытый костёр, лезу в сумку и достаю мазь. Осторожно втираю, шипя от боли.

— Не поможет, нужно удалить, пока зараза не пошла дальше. — кряхтит эльф, усаживаясь у огня.

— Я не хочу. — качаю головой.

— Я пока могу это сделать, но мне уже не жить, с каждым днём будет всё хуже. — он греет руки, поднося их ближе к огню. — Надо решить это сегодня, сама ты ничего не сделаешь. Во всяком случае, как надо.

— Что с тобой? — спрашиваю его настороженно, отвлекаясь от приготовлений к ужину.

— Нельзя мне было обращаться, ауру повредили в бою, повезло что выжил тогда. — он кашляет с кровью.

— У нас всё получится. — поджимаю губы.

Мы сидим молча, жуём через силу запасы сухофруктов и мяса с хлебом. Есть нужно, иначе сил не будет вообще. Мне приходится заставлять Элрина, и он слушается.

Раздумываю о том, что он сказал. Нет, с рукой понятно. А вот то, что он не жилец — это пугает. Мне одному может и не дойти до конца, а учитывая, что леса окружены имперцами — это полный конец. Меня возьмут в плен, и всё начнётся по новой, с той разницей, что уже не выпустят. Устроят вечные опыты в этой их академии, предварительно проведя полный допрос с пристрастием.

Эльф и правда плохо выглядит, особенно его аура. Все узоры кривые, разорваны в разных местах. Я вижу, как из них уходит жизнь, и ничего не могу сделать.

— Ты обещала рассказать. — отвлекает меня от раздумий эльф. — На, хлебни.

Он протягивает мне бурдюк. Я откидываю крышку, и делаю глоток. Морщусь от обжигающего вкуса, но пью ещё. Сильный и крепкий алкоголь, что-то вроде самогона.

— Мне нельзя алкоголь, я же в положении. — смотрю с сомнением на тару.

— Пей, сейчас нужно, если выйдешь к нашим — они помогут, ничего страшного не случится. — он опять кашляет. — Рассказывай.

— Меня зовут Василий. — начинаю я, не смотря ему в глаза. — Я не из этого мира, но я и не паразит, с которыми сражались ваши предки.

Он молчит, а я продолжаю свой рассказ. Как очутился здесь, что я на самом деле мужчина, а не женщина. Что меня ждало дальше, отчасти он знает эту историю. Но в свете того, что я рассказал о своём происхождении, это немного меняет картину происходящего.

— И как это могло произойти? — не понимает эльф. — Ведь змей хотел подселить в это тело своего собрата.

— Не знаю, но догадываюсь, что богиня сопротивлялась и монстр не мог до конца взять контроль над её сущностью. — объясняю ему. — Она каким-то образом вмешалась в происходящее, просчитала вероятности, и выдернула меня из своего мира, засунув в это тело. Знала, чем всё это кончится, что у меня получится её освободить. Я вообще не рассчитывала, что относительно простое заклинание, сработает.

— Странная история, но я лично сжёг гада, с которым сражались мои предки. — он делает глоток обжигающей жидкости. — Твой знак жрицы почернел, он больше не напитан силой.

— Ага, эта неблагодарная тварь убегала так, что пятки сверкали. — потираю шею. — Никакого «спасибо» или чего-то подобного.

— Не говори так. — он осуждающе смотрит на меня. — Если Арайес теперь свободна, возможно, всё изменится.

— Пусть отсосёт у меня. — сплёвываю на землю, опять делаю глоток. — Что думаешь обо всём этом?

Я смотрю на него, ожидаю реакции — всё-таки он спал с мужиком, хоть и в женском теле.

— Думаю, что тебя неплохо приложило головой. — он улыбается. — Другой мир, перемещение из мужчины в женщину, это же бред полный.

— Почему? — хмурюсь.

— Потому что вопросом перемещения сущности в другие тела, занимаются уже очень давно, ещё, наверное, до нашествия Змей. — снова протягивает мне спиртное. — Это ведь вечная жизнь. И такое просто невозможно. Нельзя взять, и переместить чьё-то сознание, ни мозг, ни тело, ни аура не подойдут, начнётся неизбежный конфликт. Нет, возможно в теории, найти очень похожих разумных, и провернуть. Но проверить миллиард существ, в поисках двух подходящих — это нереально. Да и вероятность найти таких — тоже мала. А теперь подумай, как найти двух похожих друг на друга как две капли воды, на всех уровнях, женщину и мужчину?

— Нереально. — повторяю я. — Понятно.

Чего угодно ожидал, но не такого. Даже обидно немного, его это не шокировало.

— Тебя же проверяли следователи, целители. — он подсаживается ближе, обнимает за плечи. — Видимо богиня подсунула тебе ложные воспоминания, не знаю зачем, но значит так было нужно. Ты обычная девушка, оказавшаяся не в то время, не в том месте.

— Ты не веришь. — поджимаю губы.

Я сам начинаю сомневаться в своём прошлом. Может и правда, настоящая Арайес всё это мне в голову «воткнула», и я обычная девушка? Кто теперь разберётся, а мне она больше не ответит. И нет никакого технологического мира, Арины, и всего остального?

— Давай разбираться с твоей рукой, мне всё это не нравится. — он начинает кашлять, прикрываясь рукой.

Когда отводит её, я снова замечаю кровь, в этот раз ещё больше. Всё гораздо хуже, чем я думал. Если смотреть сейчас на его одежду — она уже во всех возможных местах пропиталась кровью, кожа из серой, превратилась в почти белую. Бледность, синяки под глазами, дрожащие руки — ему недолго осталось.

— Ты же говорил, что нас будут искать. — сглатываю нервно.

— Должны искать, тебе надо добраться до города. — вновь повторяет он.

Делаю ещё глоток, пока эльф осторожно берёт мою левую руку и осматривает. Мазь, слабые целительные заклинания — ничего не помогает. С каждой минутой всё становится хуже, боль усиливается.

Слезаю с дерева, сажусь на листву, руку кладу ствол. Эльф встаёт, забирает у меня меч.

— Выпей. — протягивает последнюю склянку с обезболивающим зельем.

Зубами откупориваю, и залпом выпиваю неприятную жидкость. Запиваю алкоголем, голова кружится, приятное тепло распространяется из желудка по всему телу. Эльф в это время что-то готовит, я вижу, как он достаёт нитки и иглу, мазь, всё это расстилает рядом на кожаной тряпице. Перевязывает мне ремнём руку выше локтя, сильно затягивает. Делает ещё один жгут, но уже ниже. Я отворачиваюсь, жду.

— А-а-а! — кричу от внезапной боли.

— Тс-с-с… — успокаивает, бросая меч. — Не смотри, всё нормально, главное не смотри.

Смотрю на левую руку, ладони уже нет, только обрубок. Начинаю плакать, пока он возится с культей. Обрабатывает мазью, смывает ещё одним раствором, снова всё обмазывает, зашивает. Боль есть, но какая-то приглушённая. Он рвёт чистую рубаху из сумки, делает повязку и закрепляет её. Смотрю на свою руку, вернее то, что от неё осталось.

— Ненавижу этот мир, эту суку богиню, эту змеиную тварь, эту Империю, ваши сраные Королевства, я ненавижу это всё! — кричу изо всех сил, не боясь, что обнаружат.

Прижимаю обрубок к себе, по лицу текут слёзы, а я баюкаю руку, словно ребёнка. Как же паршиво и тошно.

— Успокойся, доберёшься до дома — тебе сделают протез. — он гладит меня по спине. — Да, это не настоящая рука, но простые действия сможешь делать, тем более ты маг, управлять им будет легко.

Мы укладываемся спать, ложимся рядом, он меня обнимает, придвигаясь сзади. Слышу его хриплое и частое дыхание, смотрю на ветки и стволы деревьев. Мы даже не побеспокоились о защите, сил нет ни у кого. Боль в руке меньше, но всё равно есть. Похоже, нужно было резать дальше запястье, зараза уже прошла выше.

— Не умирай. — шепчу, опять глотая слёзы. — Я не хочу, чтобы ты умирал, пожалуйста, не оставляй меня одну.

Я слышу, что он дышит всё реже, натужней. А главное — мне не отвечает. От этого особенно больно. Эльф пышет жаром, его иногда потряхивает. А через какое-то время, я перестаю слышать его вдохи и выдохи. Он просто замолкает, а тепло его тела улетучивается.

— Прости меня. — беру его ещё тёплую руку, прижимаю к себе. — Пожалуйста, прости меня.

Слёзы льются с новой силой, я беззвучно всхлипываю. Прижимаю уже холодную руку, в глупой надежде что вот сейчас, он очнётся, сожмёт мою ладонь. Я не хочу оставаться снова одиноким, я не хочу продолжать так жить.

***

В своей прошлой жизни я читал, что эльфов надо хоронить у деревьев. Не помню, где, но это не столь важно. Да и эльф, вовсе не эльф, но другого у меня ничего под рукой нет. А как хоронят троллей, и хоронят ли вообще, я не знаю. Сжигать тело не решусь, вдруг это делать нельзя.

Утром я рою могилу прямо у ствола ближайшего большого дерева. Одной рукой и мечом вместо лопаты. Это трудно, приходится потратить почти весь день. Благо что земля тут рыхлая, и сейчас лето. Могила получается не очень глубокая, но сил копать дальше просто нет.

Перетаскиваю тело, и начинаю засыпать его. Меня никто не беспокоит, мы ушли уже достаточно далеко. Да, имперцы могут сунуться в лес, но сомневаюсь, что им сейчас до этого. Им бы разобраться в том, что произошло.

— Прощай, и спасибо тебе. — кидаю последнюю горсть земли рукой. — Я расскажу твоим детям, какой ты был, обещаю, они и я будут помнить. Если получится выжить.

Я иду собираться, придерживая свой обрубок левой руки. Он болит и ноет. Неизвестно, доберусь ли я вообще до города. По моим расчётам, остался один переход, и лучше мне его сделать за сегодняшнюю ночь. Да, это опасно, и меня могут сожрать ночные хищники. Но если я завтра не смогу идти, то будет ещё хуже, я точно уже никуда не попаду.

— А ещё надо будет как-то пройти мимо патрулей, ведь лес окружён. — говорю себе, когда проверяю меч.

По привычке, левая рука хочет коснуться рукояти кинжала, но только болезненно упирается в него обрубком. Морщусь от боли и обиды.

Я говорил на могиле про детей, и не ошибся. Аура у ребёнка не очень-то и странная, просто их две, и они накладываются друг на друга, связаны с моей и между собой. Это двойня. Не знаю, что я чувствую — радость? Печаль? Страх? Наверное, всего понемногу. А ещё мысли о родах, которые неизвестно как переживу.

Я пробираюсь по лесу, стараюсь не шуметь, но чувствую, что мне всё хуже. Температура немного поднялась, начинает знобить. Пока ещё совсем чуть-чуть, но, если я не поспею и к утру не буду в городе у лекаря или целителя, мне конец. Только вот беда — заплатить за услуги нечем. Есть только кольцо и оружие, но всё это надо ещё как-то продать.

— Как бы не убили меня, за все эти украшения, когда увидят в каком я виде. — шепчу себе.

Говорю сам с собой, стараясь не заснуть на ходу. Прислушиваюсь, пару раз слышу, как кто-то в кустах оценивающе меня разглядывает. Зажигаю на руке огонь, и зверь отступает. Облокачиваюсь на дерево, пытаюсь отдышаться, расстёгиваю тугой воротник куртки.

— Тебе нельзя стоять, иди, ты должна успеть. — слышу знакомый голос.

Зажмуриваюсь, трясу голову. Это был Мэлс, его голос я узнал. А ещё — у меня похоже уже давно температура приближается к сорока. Это плохо, начинается бред.

— Иди, нельзя стоять, двигайся! — на глаза наворачиваются слёзы, когда слышу Алесию.

Я делаю шаг, за ним ещё один, и так, потихоньку, снова начинаю шагать. Желание только одно — лечь на листья и траву, заснуть, и не просыпаться. Каждый раз, когда я уже готов сдаться, слышу голос.

— Давай, ты сможешь, я зря тебе помогала?! — девушка, такая знакомая и которую так давно не видел, Селти.

Как она там, не измучил ли её граф?

— Дочка, осталось ещё чуть-чуть, несколько шагов, ты всё делаешь правильно. — кажется, я на мгновение вижу образ Ники, её улыбку, печальное лицо. — Ты справишься, я всегда так говорила, ты такая молодец!

Наступает рассвет, а я уже почти вышел на дорогу к городу. Лес вот-вот должен кончится, и останется преодолеть совсем немного. Надо только сделать последнее усилие. Если очень повезёт, наткнусь на телегу, которая меня довезёт. Главное не заснуть.

Оружие самом собой оказывается в руке, чуть наклоняюсь, и изготавливаюсь к бою. Проходит секунда, другая, и я понимаю, что не ошибся, слышу приказ:

— Бросить оружие!

Передо мной выходят двое, в камуфляжных плащах. Разведка Империи, видимо патрулируют лес. Как же плохо, с одним бы я может и справился, правда это было бы трудно, но с двумя…

— Простите… — шепчу существам внутри себя. — Все простите, не уберёг и не уберёгся.

Делаю шаг вперёд, они одновременно бросаются на меня.

— Цзынь. — звучит металл.

Два взмаха, и я теряю оружие, они даже не напрягались. Получаю удар под колени, и потом в грудь, валюсь на землю.

— Ошейник давай, Тарк. — один протягивает руку к другому.

Я даже не могу разглядеть их лица, всё скрыто под капюшонами. Оба нависают надо мной, и когда тянут к шее страшное украшение, вдруг замирают.

— Бкх-х-х-буль… — издают одновременно.

Из груди обоих появляются кончики чёрных лезвий, они валятся рядом со мной. На том месте, где они стояли, медленно проявляются два силуэта. Очень знакомых, и я даже сначала от удивления задерживаю дыхание. Но когда они подходят ближе, рассматривают меня, вижу разницу — лица другие.

Тёмные эльфы, двое, удивлённо смотрят на меня. Потом осторожно поворачивают голову, проверяют татуировку.

— И что это значит? — один спрашивает другого, чешет затылок.

— Не зна-а-аю. — отвечает второй. — Но именно по этому следу мы шли.

— Но это не принц! — появляется третий, уже не эльф.

Настоящий тролль — высокий, сгорбленный, тощий как доска, с вытянутой мордой и клыками. Кожа фиолетового цвета, глаза глубоко посажены, а на голове что-то вроде небольшого ирокеза.

— Больше нет отклика от метки, только здесь. — грустно говорит ещё один серокожий, который до этого молчал. — Он мёртв, а она, вы и сами видите.

Он берёт меня на руки, очень осторожно, а тролль хватает мою ладонь и чувствую, как отступает боль. Становится легче, сразу клонит в сон, и в этот раз я не сопротивляюсь.

***

Прихожу в себя медленно, ничего не болит. Открываю глаза, вижу деревянный потолок. Чувствую, что накрыт одеялом, мне сухо и тепло, температуры больше нет. Вообще ощущаю себя здоровым, впервые за долгое время.

Поднимаю левую руку, осторожно достаю из-под одеяла, и разочарованно осматриваю культю. Всё-таки я теперь почти пират, надо ещё пол ноги оттяпать и попугая.

— Как вы себя чувствуете, госпожа? — женский приятный голос.

Оборачиваюсь, вижу девушку в лёгком зелёном платье. Она сидит совсем рядом, на левой стороне груди у неё значок — дракон, забивающий лапой змею. На шее нет никаких отметок, она простолюдинка. Вернее — простоэльфийка, или простотроллька.

— Нормально. — отвечаю тихонько. — Где я?

— Вы на флагмане третьего флота клана Каэнэл, госпожа. — девушка чуть улыбается. — Мы вот-вот отправимся домой, в Федерацию.

— Федерацию? — хмурюсь. — Что это такое, какая Федерация?

— Ворус объединился два месяца назад, новое государство называется Федерация Адальмар. — она предлагает мне кружку со стола.

Пью холодную воду, отдаю деревянную кружку, спрашиваю:

— И кто входит в Федерацию?

— Люди, гномы, тролли, тёмные эльфы. — отвечает девушка. — Вам не о чем волноваться, госпожа, всё будет хорошо.

— Помоги мне встать. — приподнимаюсь, опускаю ноги.

Изучаю себя — на мне что-то вроде ночной рубашки, белого цвета. Я чистый, всего вымыли. Раны залечили, синяки бесследно исчезли, с удивлением обнаруживаю что и некоторые шрамы пропали.

— Мы ещё у города? — интересуюсь.

— Да, госпожа. — девушка придерживает меня.

Я отпускаю руку, и пробую устоять на ногах. Получается, осматриваю каюту. Кровать у стены, пару окошек, большая тумба, которая выполняет роль стола, стульчик, на котором сидела девушка.

— Что с… — показываю себе на живот, смотрю в лицо серой.

Она красива — маленький вздёрнутый носик, фигура с осиной талией, изящные руки, длинные волосы чёрного цвета, фиалковые глаза.

— Всё в порядке, госпожа, но целитель категорически запретил употреблять спиртное. — она опускает голову.

— Это было необходимо. — оправдываюсь. — И хватит меня называть госпожой, я просто Чудо, а тебя как зовут?

— Итиэла, госпожа. — смущается моя новая знакомая.

— Можно называть просто Ити? — смотрю на неё. — Меня можешь звать просто Чудо.

— Да, госпожа, в смысле Чудо. — она даже покраснела.

— Проводи меня наверх, капитан ведь там сейчас? — делаю шаг к выходу.

— Конечно. — она выходит из ступора, подбегает, и помогает мне идти.

Мы проходим по коридорчику, идём на лестницу. Замечаю на себе удивлённые и изучающие взгляды команды. Тут много различных разумных — люди, тёмные эльфы, тролли, вижу даже одного гнома. Все они смотрят на меня странно, с какой-то надеждой. И у всех на одежде знак, так похожий на тот, который теперь ношу на шее.

Подставляю лицо солнцу, стою так, потом опускаю взгляд и осматриваю палубу. Мне навстречу идёт мужчина в треуголке. Человек, лет семьдесят, небольшая борода, волосы седые. Глазами он напоминает мне Мэлса — прищуренные, внимательные, серые. В них сталь. На нём чёрный камзол и широкие штаны с сапогами, на боку меч с кинжалом.

Не обращаю внимания, иду к борту, облокачиваюсь на ограждение и осматриваю город. Я там так и не побывал. Точнее — побывал, но был без сознания.

Он чем-то напоминает столицу Гурома — такой же большой и наполнен разнообразными домами. Только замка нет, лишь высокая стена с бойницами.

— Суки. — ругаюсь сквозь зубы.

Видно лагерь Имперских военных за городом. Они стоят полукругом. Я могу даже рассмотреть катапульты и другие осадные орудия. Человечки бегают туда-сюда, готовые по команде начать штурм, сверху точки грифонов и демонов.

— Адмирал Альдер, клан Каэнэл, к вашим услугам, госпожа. — слышу слева отсебя.

— Капитан, сколько у вас сил? — поворачиваю к нему голову.

— Здесь второй и третий флот клана. — он чуть улыбается, но не спешит гнуть спину передо мной. — Вместе они насчитывают более пятидесяти кораблей.

— Артиллерийские орудия есть на кораблях, и можем ли мы добить до имперцев? — продолжаю допрос.

— Можем. — кивает. — Но вы не имеете права командовать.

— Как получилось, что люди, и другие, оказались в клане тёмных? — меняю я тему.

— Границы стёрты между государствами уже сотню лет, так что объединение в Федерацию — лишь подтверждение статуса. — он тоже облокачивается на ограждение, смотрит прищурившись на город, добавляет: — Тут неподалёку, стоит ещё и флот Империи.

— Наших сил достаточно, чтобы с ними справиться? — спрашиваю напрямую.

— Вы не имеете права командовать, госпожа. — повторяет моряк. — Но если возникнет необходимость, мы справимся.

— Вы не будете атаковать имперцев? — поднимаю брови.

— Мы пришли сюда за принцем. — крутит рукой свои усы. — И за вами, а не воевать с Империей. Город пусть сам разбирается со своими проблемами, тем более, даже если мы сметём все эти силы — они приведут новые.

— Сюда должны прибыть орки, надеюсь у правителей городка хватит мозгов купить их услуги, тогда есть все шансы выдержать. — парирую я. — Мы должны дать им такую возможность.

— У вас нет права командовать. — в очередной раз говорит адмирал.

Сдёргиваю повязку с руки, смотрю на зажившую рану, и сохранившийся браслет от богини. Чёрный рисунок цепочки, связывающий наши судьбы.

— Я, получается, принцесса, разве этого недостаточно? — показываю ему.

— Здесь, на кораблях, большая часть того, что осталось от клана, после долгой войны. — он смотрит на меня серьёзно. — Принц очень дальний родственник короля Тёмного Леса, он никогда не стал бы сам правителем, во всяком случае, по линии наследования. Слишком много претендентов. Его дети, после достижения совершеннолетия, получат власть над кланом. Вы тоже получите какие-то полномочия, но лишь после подтверждения Совета.

— Зачем тогда всё это? — смотрю себе на босые ноги.

— Вы, и ваши дети — те, к кому ни у кого не будет претензий. Вы сможете вдохнуть в клан новую жизнь, мы можем начать всё с чистого листа. Не поймите меня неправильно. — он поднимает руки. — Если вам будет угрожать опасность, мы все умрём, защищая вас, даже после того, как вы разродитесь. Но у вас нет права командовать этими силами. Во всяком случае, пока Совет Федерации не одобрит ваш статус.

Я долго размышляю, смотрю на сложенные паруса. Явно ведь что-то упускаю, если бы они хотели — давно уже были бы в пути. Я не могу просто уйти отсюда, теперь не могу. Этот город не должен пасть.

— Тогда дайте мне лодку, мою одежду, меч, и я отправляюсь на берег. — сплёвываю в воду, капитан морщится. — Мне тут больше делать нечего.

— Мы не можем этого сделать. — он качает головой.

— Вы будете удерживать меня силой? — удивляюсь я. — Прикажете запереть в каюте?!

— Нет, но вы должны…

— Я должна этим гадам, адмирал, должна многое! — верчу у него перед глазами культей, потом показываю на глаз и уши, кольцо на правой руке. — Вы себе не представляете, как я задолжала! Но вам я пока нихрена не должна, понятно?!

— Да, но ведь… — сдувается он.

— Силой вы меня удерживать не будете. — подвожу я итог. — Может быть рабский ошейник?

— По законам Федерации, за порабощение только одно наказание — смерть! — вдруг выдаёт он зло и громко. Успокаивается, добавляет: — Если мы ударим по имперцам, это равносильно объявлению войны.

Я только сейчас понимаю — все на нас смотрят. Вся команда корабля застыла, понимая, что решается их судьба. Если мы не договоримся, и я уйду, то их всех распустят по разным кланам, они многое потеряют.

— Тогда дайте мне эту сраную лодку, любой ржавый меч, и хоть какую-то нормальную одежду. — заканчиваю я. — Или я прямо так прыгаю в воду, и гребу до города. Я не хочу находится здесь, с вами, мне и моим детям не нужен такой клан. Которому насрать на то, что сделали с их последним правящим представителем.

Полная тишина, взгляд серых глаз, долгое молчание, и крик, но не мне:

— Адалка, что там со связью с материком, нужна санкция Совета!

— Адмирал, связь пропала, Имперские силы ставят помехи в магическом поле! — хриплый женский голос, сразу представляю троллиху.

— Что же, похоже придётся действовать самостоятельно. — вздыхает притворно командующий. — Что вы хотите?

— Смотрите. — поворачиваю голову в сторону города, показываю здоровой рукой. — Видите много дымков, вон там, где стоит армия.

— Да, костры.

— Город — единственная возможность для того, кто захочет отсюда убраться, как и я. — киваю ему. — Эльфы не пустят в свой лес чужаков, не дадут убежища. Гуром скоро падёт, так что это последняя надежда. Других свободных городов нет на материке, их не осталось.

Он ждёт продолжения, а я прищуриваюсь, и снова всё оглядываю. Поворачиваюсь, вижу, как на палубу высыпали, кажется, все. Смотрю на корабли неподалёку, там тоже стоят разумные. Их много, кто-то транслирует то, что я говорю, остальным. В основном, конечно, тёмные эльфы. Как я подозреваю — оборотни, драконы, судя знакам на форме. И форма такая, что сразу видно — пару движений, и она будет сброшена.

— Так вот, там огонь, и его очень мало. — почти шёпотом говорю, но знаю, что все слышал. — Его очень мало, я хочу, чтобы горело всё, я хочу, чтобы они запомнили этот день. Город не должен пасть сегодня. Уничтожьте эту армию и флот Империи, который находится здесь. Отомстите не за меня, а за своего принца, за свой клан. Сделайте это.

— У меня нет выбора, госпожа, мы не можем потерять последних из рода. — адмирал совершает поклон. — Но с нас всех спросят, когда мы вернёмся домой, и я вынужден буду доложить Совету, что вы меня поставили в безвыходное положение. Вам придётся отвечать за всё это.

— Делайте что хотите. — киваю ему.

И только сейчас замечаю, что все корабли уже выстроились бортами к городу, а у некоторых поднимаются паруса. Видимо они пойдут на перехват имперских судов.

— Сука ты, адмирал. — улыбаюсь мужчине.

Уже после моего слова «делайте», раздаются первые залпы. Эльфы сбрасывают одежду, обращаются в летающих ящеров, и устремляются вперёд. У них всё было готово для нанесения удара, они просто ждали команды. Если бы я не закатил истерику, всё равно бы ударили. Теперь всё можно свалить на меня, а самим прикинуться дураками, у которых не было выбора.

— Надеюсь, у правителей города хватит мозгов, чтобы нанять орков и троллей для защиты, когда мы уйдём. — адмирал смотрит на город, потом поворачивается ко мне. — Вам лучше спуститься в каюту, госпожа. Тут, конечно, безопасно, но мне так спокойней.

— Как скажете, адмирал. — киваю ему. — Спасибо.

Я ухожу к лестнице, поддерживаемый эльфийкой, и слышу в спину:

— Вам спасибо, госпожа, принц не ошибся.

Ничего не отвечаю, лишь чувствую боль в груди, а сам вспоминаю всех, кого обрёл и потерял за эти неполные полгода.

Эпилог

7 лет спустя.

— Ты не должна рассчитывать на силу. — повторяю в сотый раз Алесии. — Отводи удар, у тебя не получится долго блокировать разумного, который хотя бы год владеет мечом и поддерживает свои навыки на должном уровне. Ты ребёнок, и вдобавок девочка, нужно полагаться на скорость и ловкость.

Ей шесть, и девочек в Федерации не принято учить бою на мечах. Нет, тут есть женщины военные, политики, торговцы. Но это скорее редкость, чем что-то обычное. В королевствах всё обстоит немного по-другому, но там и рабство разрешено. Здесь вообще всё очень похоже на мой мир.

Я найду для маленькой Ал учителя, это вопрос времени. Тренировать девочек согласны только с восьми лет, так что нам приходится пока начинать всё своими силами.

— Я поняла, мам, давай ещё. — кивает мне серокожая девочка, сейчас наряженная в кожаный доспех, изготовленный ей по заказу. — Всё время срываюсь, прости.

Мы снова сходимся, я нападаю, дочь честно пытается парировать, но получается слабо. Нам нужно больше тренировок. Она со временем начинает паниковать, и вот опять, её оружие на земле.

— Ты молодец. — обнимаю её, когда вижу расстроенное лицо. — Ты же малышка ещё совсем, а уже так хорошо получается.

— Я люблю тебя, мам. — она прижимается ко мне.

— Я тоже тебя люблю. — улыбаюсь, целую в макушку.

— М-м-м… — мычит многозначительно. — А можно ты нас с Элрином завтра на ярмарку отведёшь, там говорят, орки со своими волками большими приезжают…

— Конечно! — улыбаюсь ей, смотрю в глаза с красной радужкой, и вытянутыми зрачками, глажу по рыжим волосам.

Элрин — её брат, и мой сын. Мальчишка с серой кожей, и рыжими волосами. Очень необычное сочетание для тёмных, привлекает к себе внимание. Сейчас он на занятиях, и дома будет только поздно вечером. У его сестры обычное обучение, и не такой жёсткий график, поэтому мы проводим больше времени вместе. Мальчика готовят основательно, он будущий глава клана.

— Мам, а сегодня можно на ночь сказку, но необычную? — мы прогуливаемся по саду, к большому каменному дому. Вокруг раскинули свои ветви деревья, проложены дорожки, кое где стоят резные лавочки.

— Конечно, если я успею вернуться, пока ты не будешь спать. — глажу её по спине, когда мы заходим в дверь. — Всё, иди в комнату, скоро придёт учитель, готовься.

«Необычную сказку» — это значит ту, что я придумываю сам.

Например, про храброго рыцаря Мэлса, защитника слабых, обездоленных и униженных.

Или про смелую графиню Ники, которой приходится стать великим полководцем, чтобы спасти много разумных.

Ну и как же обойтись без истории о доброй целительнице Алесии, которая помогает всем и всегда.

Не обошлось и без графини Селти, которая находится в плену у злого графа, и всё равно остаётся чистой душой и сердцем, помогая всем нуждающимся.

Конечно же, я рассказываю им про отца. Только правду, ту, что знаю, и ту которую им нужно услышать. Я не говорю про ночь в заражённом городе, но когда ни будь, когда им будет больше лет, они услышат и эту историю.

Я помню все имена, и никогда не забуду. Их будут помнить и мои дети, и мои внуки, и даже правнуки. Все эти люди и нелюди, они в моей памяти, навсегда там.

Подхожу к окну, смотрю на улицу. Наш дом расположен на землях клана Каэнэл. Можно сказать, он в глуши, но на самом деле, тут не очень далеко до столицы Тёмного Леса, всего пару часов на лошади, или три часа в карете. Можно было бы и порталом, но я не люблю их.

Эльф никогда мне не представлялся полным именем, а оказалось, звучит оно как — Элринтэр Гар Кен Каэнэл. А я теперь — Чудо Гар Кен Каэнэл. Я и дети — последние из рода.

— Госпожа, карета подана. — в дом зашёл Керлен, один из офицеров клана.

Сейчас в синей облегающей броне, с нашим знаком, выпрямленный как струна. Именно он следит за безопасностью. Но тут нам некому мстить, поэтому всё это ненужные меры безопасности. Но я не протестую, это лучше, чем настоящая война. Пусть служит так, а не умирает непонятно где.

— Подождут. — отвечаю ему. — И ты подожди, снаружи, я скоро выйду.

Он уходит, а я снова поворачиваюсь к окну, смотрю на деревья. Больше всего это похоже на эльфийский лес, такие же великаны. Только порода другая, и с добавлением серого цвета в листья и стволы. Если прикоснуться к стволу, получаешь порцию магической энергии. Да и вообще, когда живёшь тут долго, они будто начинают тебя подпитывать, действовать успокаивающе.

Нет, клан конечно же проводит военные операции, мы вступаем в союзы, иногда даже воюем. Всеми военными операциями руководит адмирал Альдер и ещё пару хороших разумных. В большое противостояние мы никогда не полезем, но и своё урвать, возможности не упустим. Уже сейчас, земли клана почти вернулись к тому, что было до изгнания Элрина и большой межклановой резни.

— Алесия, я ухожу, будь умницей. — захожу в комнату дочери.

Она уже переоделась в серое платье, подбегает, обнимает меня.

— Мам, ты давай там быстрее, скажи им, что бы не засиживались, нам на ярмарку завтра. — бурчит мне в щёку, целуя.

— Конечно, любимка. — отвечаю ей по-русски, смеюсь. — Так и скажу Совету, и всем представителям кланов, что завтра ярмарка и нам нужно на неё обязательно попасть.

— Ну ма-а-ам. — она улыбается, тоже переходя на мой родной язык. — А как на русском вот этот цветок, напомни?

Она показывает белую лилию, которую я как-то увидел на рынке. Я сразу купил несколько штук. Это единственный цветок, похожий на такой же из мира, который я помню, как свой родной дом.

Разговоры на русском тоже помогают не забывать, кто я на самом деле и откуда пришёл.

— Лилия. — говорю ей тихо.

— Я назову дочку — Лилией! — вдруг выдаёт этот бесёнок.

— Ты ещё маленькая, какую дочку?! — возмущаюсь я. — И тогда не Лилия, а Лилианна хотя бы.

— Лилианна… — пробует она имя на вкус. — Да, мне нравится.

— Всё, до вечера, вроде бы сегодня важных вопросов не будет, так что думаю и сказку успеем, и завтра на ярмарку. — целую её ещё раз в щёку, прикрываю за собой дверь, и иду вниз, к выходу.

Когда мы достигли берегов Федерации, меня и всех офицеров взяли под стражу. Допросы, выяснение кто был инициатором атаки. Конечно, все понимали, что капитан сам хотел нанести удар, а моё согласие — просто формальность. И вроде как меня стоило бы как минимум лишить титула, и посадить в тюрьму.

Но когда я несколько раз пересказал свою историю, мнения разделились. Кто-то даже предлагал немедленно подтвердить объявление войны Империи. Кто-то предлагал наградить, кто-то, наоборот, казнить немедленно. Приходилось снова и снова давать показания, подтверждать всё на амулетах правды.

Пришлось пройти ещё несколько процедур допроса, но это ерунда. Никакого глубокого сканирования памяти, только магический детектор лжи, и вопросы-вопросы-вопросы. Особенно всех удивило участие в убийстве древнего Врага и возвращение Арайес.

Она так и не отвечает смертным, но теперь все напряжены. Все, кто знает правду. Мне показалось, что они сначала не поверили, но, когда я предложил провести мне сканирование памяти, отказались. Выход был найден позже, меня научили записывать воспоминания в кристалл, что я и сделал, что бы вопросов больше не оставалось. Это делается под присмотром опытного мага менталиста, и скрыть что-то почти невозможно.

Конечно же, там не было воспоминаний из другого мира. Только мои собственные и девушки, кому на самом деле принадлежит это тело. Как бы я ни старался, воспоминания из другого мира не получается запечатлеть. Возможно, тварь хаоса что-то сделала с памятью, а может быть, меня и правда сильно приложило головой, и я теперь считаю себя выходцем из другого мира.

После того, как я предоставил полные свои воспоминания, их очень долго изучали. Потом выдали целую грамоту, с пометкой, что я надёжен. Вернее — надёжна. И вообще, горой за Федерацию.

Через три года, как поселился, подтвердили регентство над кланом, пока дети не достигнут совершеннолетия. Какое-то время тайная служба следила за мной, и сейчас, наверное, следят, но я и правда горой за Федерацию. Мне нравятся их законы, и то, что тут запрещено рабство, а полное сканирование памяти возможно только над преступниками.

И вот я уже в Совете. Только один голос из двухсот — это почти ничего не значит. За два года, что я исполняю роль регента, всего раз ко мне обращались другие представители. Мой голос тогда был очень важен. И тут я отыгрался — выторговал для сына лучшего учителя фехтования. И выгодную сделку по небольшому кусочку земли, благодаря которому соединил давно разделённые владения Каэнэл.

Когда иду по коридорам дома, то вижу чуть дрожащий воздух. Невидимые стражи, умеют сливаться с местностью. Специальная, почти незаметная магия. Именно такие меня и спасли на выходе из леса.

— Госпожа. — офицер учтиво открывает дверь в карету.

Я хватаюсь деревянным протезом за поручень, и залезаю внутрь.

Протез простенький, разве что ухватить что-то, подержаться, да и культя после него чешется, иногда болит. Но это удобней, чем без него. На мне сейчас доспех офицера клана. Почти седые волосы забраны в хвост, меч и кинжал на боку, три метательных ножа, треуголка и повязка на глаз.

Меня считают странным, точнее — странной. Всегда обвешана оружием, в платье видели лишь единицы, постоянно жду начала войны. Часто опаздываю на собрания, некоторые даже выражают недовольство по этому поводу. А клановым наоборот нравится, они любят свою регентшу.

Меня теперь никакая война не застанет внезапно, я всегда буду к этому готов.

А война будет, Империя придёт на Остану. Им осталось дожать лес, и они сделают это рано или поздно, потом пойдут дальше. Мы — Федерация и мой клан, будем готовы, и встретимся там с ублюдками. Нельзя им отдавать материк, который нас разделяет, ни в коем случае нельзя.

— Кхр… — слышу, когда карета начинает двигаться.

Опускаю взгляд, смотрю на сжатые деревянные пальцы протеза, они треснули от напряжения и натуги. Инструмент пришёл в негодность, надо будет заказать ещё один, всё равно буду в столице.

Откидываюсь на спинку, и смотрю в окно, на мелькающие пейзажи Тёмного Леса, моего нового дома. Моего, моих детей, и моего клана.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Эпилог