Верите вы в чудо? [Георгий Константинович Холопов] (fb2) читать постранично

Верите вы в чудо?

В вестибюле гостиницы «Северная» ко мне подходит беженка со спящим грудным ребенком на руках,

— Мы из-под Суо-Ирви, — плача, с трудом выговаривает она. — Я последней уехала из деревни. Жаль было оставлять поросенка врагу. Он у меня откормленный, на десять пудов. — Беженка все плачет. — Мне помогли солдаты, мы закололи поросенка, а потом я два дня солила и закапывала мясо в огороде. — Она всхлипывает, пытается унять слезы, но не может. — Скажите. если война продлится год или два, мясо испортится или нет? Это правду говорят, что с мясом ничего не делается в земле?

Беженка напряженно, с надеждой смотрит на меня, крепко прижав ребенка к груди.

И вдруг — рядом раздается мягкий, бархатистый смех.

- Дура баба! Поросенка закопала в землю! Да ведь этим мясом можно роту накормить! Ро-о-ту!

Беженка с испугом оглядывается на незнакомца — розовощекого толстяка с пухлым портфелем в руке — и, пятясь, приседая, отходит к женщинам, толпящимся у двери кабинета администратора гостиницы.

А незнакомец называет себя. У него звучная фамилия. Он директор мебельной фабрики в городе С.

- Верите вы в чудо? — спрашивает он меня. — Я из-под самого носа врага увез продукцию мебельной фабрики. До последнего стола и гардероба! Целый эшелон! — И он из пухлого портфеля достает рапорт за многими печатями на имя начальника треста.

Я и потом не раз встречал этого розовощекого толстяка в гостинице «Северная». Кто он такой? Чиновник? Человек, боготворящий благополучные рапорты? Или просто дурак? Это для меня было загадкой. Широко улыбаясь, размахивая портфелем, он ходил из этажа в этаж и чуть ли не каждому встречному рассказывал, какими героическими усилиями он спас продукцию мебельной фабрики.

Его с удовольствием слушали, в глаза и за глаза называли героем. Как-то вечером после воздушной тревоги по радио передали очерк о нем, написанный бойким репортером.

А через несколько дней, как и многие петрозаводчане, я имел удовольствие увидеть продукцию мебельной фабрики города С. Это были фанерные письменные столы стоимостью в сто пятьдесят восемь рублей и громадные уродливые фанерные гардеробы. Их день и ночь возили на машинах со станции и горой складывали под окнами гостиницы! Так потом они и пролежали, никому не нужные, под дождями и ветрами, до самого отступления из Петрозаводска.

Я помню то утро. Был седьмой час. Моросил дождь. Мы уходили с последней группой войск. Каким-то чудом работало радио, по пустынным улицам неслись звуки вальса из балета «Спящая красавица». Под этот вальс из некоторых окон стреляли нам в спину. Горел Гостиный Двор. На тротуарах валялось огромное богатство складов, в последний час выплеснутое на улицу. Но никому уже ничего не было нужно. Мы проходили мимо гостиницы. Ее взорвали, и фанерная продукция мебельной фабрики города С. лежала под развалинами.

Через неделю наши войска оставили оборону и на реке Шуе. Вместе с отступающими частями я брел к Кондопоге. В пути нам встретился отряд пограничников. В нем было много раненых и обгоревших.

Я подошел к пограничникам, поинтересовался, в каких боях они участвовали.

- А в свинячьих! — зло ответил пограничник с повязкой на опаленных глазах.

Я с удивлением посмотрел на него.

- Да-да, в свинячьих! — подтвердили остальные пограничники.

- Кому это охота про них слушать? — спросил пограничник с повязкой на глазах.

- А хотя бы мне, — сказал я и подошел к нему. Он протянул обожженные руки, нащупал мои плечи, сказал:

- Тогда, браток, наберись терпения и слушай. - Есть такой городишко — С. Слышал, наверно? Так вот, недавно его начали эвакуировать. Как положено в таких случаях, на станцию подали эшелон — вывозить ценное имущество. А в С. известно какие ценности. В городе мебельная фабрика, а в районе — совхоз в несколько тысяч голов свиней. Руководители района, конечно, рассудили по-хозяйски и отдали эшелон целиком свиносовхозу. Но пока из совхоза гнали стадо в город, директор мебельной фабрики — подлец и гадина! — воспользовался суматохой на станции, уговорил коменданта, быстро погрузил в эшелон свои дурацкие столы и гардеробы и с тем благополучно смылся из города.

- А свиней оставил врагу! Вот что наделал мерзавец! На год их обеспечил мясом и шпиком! — раздались вокруг меня негодующие голоса.

- Подождите, ребята! — взмолился пограничник с повязкой. — Дайте дорассказать! - Так слушай дальше, браток. Нам было приказано уничтожить свиное поголовье. Гитлеровцы уже успели погнать свиней к самой границе. Выделили два отряда: наш и капитана Сидельцева. Тринадцать дней днем и ночью мы вели бои в лесах, все же отбили свиней, загнали их в деревню, а там — в дома, хлева, сараи, и подожгли деревню, со всех сторон. Сам видишь, чего это нам стоило! Конечно, свиней можно было