По другую сторону баррикад: Политические портреты лидеров Белого движения [Николай Тимофеевич Иванов] (fb2) читать онлайн

Н.Т. Иванов По другую сторону баррикад: Политические портреты лидеров Белого движения

Гражданская война — это острейшее противоречие и противоборство социальных сил: буржуазии города и деревни, разбитого, но не уничтоженного до конца класса помещиков, остатков офицерского корпуса, различных слоев крестьянства, интеллигенции, рабочего класса. Соотношение и расстановка этих сил имели своеобразие в различных национальных районах страны, находившихся на разных ступенях социально-экономического развития. Обобщающих картин всех перипетий этой острейшей борьбы в переплетении необходимого и случайного, классового и общечеловеческого, индивидуального и всеобщего современная историография не дает.

В атмосфере культа личности и репрессий заслуги многих основных участников революционных событий и гражданской войны часто приписывались иным личностям, а оценка деятельности многих определялась приговорами беззаконных «троек» и «особых совещаний» второй половины 30-х годов. Односторонняя оценка гражданской войны и только с классовых позиций приводила к тому, что совершенно не освещалась деятельность тех, кто не принял власти Советов и власти большевиков, но любил свою Родину и потому встал на ее защиту со своих классовых позиций. Их имена старались не упоминать или упоминать только в отрицательном значении.

Может быть, раньше других о сохранении многоголосья истории подумал В.И. Ленин. В январе 1920 года он сделал распоряжение замнаркому просвещения М.Н. Покровскому о начале сбора и хранения всех белогвардейских газет. Особенно В.И. Ленина интересовали мемуары, которые он читал внимательно, испещряя поля пометками. В его кремлевской библиотеке были «Временное правительство» Набокова, «История второй русской революции» Милюкова, в рабочем кабинете — «Очерки русской смуты» Деникина, «Начертание зверя» Врангеля и две книги Шульгина — «Нечто фантастическое» и «1920». Все эти книги были доставлены ему из-за рубежа… Для истории ценны любые свидетельства, а тем более, запечатленные талантливо идейными противниками марксизма и классовыми врагами пролетариата, они служат хорошим основанием для выяснения той или иной проблемы.

Гражданская война в России — это ожесточенная война, которая не кончалась компромиссом, когда шел брат на брата, отец на сына… По расчетам Б.Ц. Урланиса, военные потери Красной и Белой армий составили 800 000 человек, в том числе 300 тыс. убитыми, 50 тыс. умершими от ран и 450 тыс. умершими от болезней^[1]. Всего же погибло 3 000 000^[2]. Зная эти цифры, можно представить значительные потери гражданского населения. Кроме того, гибли крестьяне: не сдает мужик хлеб продотряду — к стенке его, не дает хлеб Белой армии тоже к стенке.

Накануне революции к эксплуататорским классам, включая старшие разряды чиновников, принадлежало (вместе с семьями) всего лишь 4 млн. человек. Именно из них в большей своей части сформировалась двухмиллионная эмиграция. Однако многие из бывшего господствующего класса поняли объективный ход истории и перешли на сторону Советской власти; 30 процентов военных кадров, подготовленных Генеральным штабом России, защищало Советскую республику, и 40 процентов оказалось по другую сторону баррикад.

Из 20 командующих фронтом Красной Армии 17 были выпускниками Генерального штаба России. Как пишет Кавтарадзе А.Г., в Красную Армию добровольно вступили 8 тыс. бывших офицеров и примерно 50 тыс. были мобилизованы. Из этого числа 500 человек являлись офицерами Генерального штаба в чине от капитана до генерала. Кроме того, в Красную Армию были призваны 10 тысяч бывших военных чиновников и 14 тысяч врачей^[3]. С начала создания Красной Армии и до лета 1918 г. в нее вступили и были назначены на высокие военные посты генералы старой армии М.Д. Бонч-Бруевич, Н.Н. Петин, П.П. Сытин, Д.П. Парский, А.А. Самойло, А.П. Николаев, А.В. Станкевич, П.П. Лебедев, В.М. Гиттис, крупные военно-морские специалисты Е.А. Бернс, М.В. Иванов, А.В. Немитц, В.М. Альтфатер и многие другие.

Многие из пришедших на службу в Красную Армию оста вались верными Советской власти даже перед угрозой смерти. Белогвардейцы, например, казнили захваченных в плен и от казавшихся перейти к ним генералов А.П. Николаева, А.В. Станкевича, начальника штаба Красной гвардии Сибири барона, генерала А.А. Таубе.

Среди командующих фронтами, армиями были А.И. Егоров, И.П. Уборевич, М.Н. Тухачевский, К.А. Авксентьевский, С.Д. Павлов, Я.3. Покус, заместитель военного министра А.А. Маниковский, Д.М. Карбышев. Главкомами Красной Армии — С.С. Каменев, И.И. Вацетис.

Настала пора для современного читателя в одинаковой степени знать тех, кто героически отстаивал свои идеалы по раз ные стороны баррикад.

Колчак Александр Васильевич (4.XI.1874 — 7.II.1920 гг.)

Вечером, 15 января 1920 года, поездом 58 бис, в чешском офицерском вагоне в Иркутск прибыл адмирал Колчак. Отступая, Колчак прихватил с собой и российский золотой запас. В Иркутск прибыл поезд с 29 вагонами с золотом, 7 вагонами с платиной, серебром и различными драгоценностями. Трудная судьба у золотого запаса России. Всего в дореволюционной России до начала первой мировой войны его получили три тысячи тонн. Во время войны в Лондоне был создан специальный золотой запас для предоставления кредитов союзникам. Россия передала англичанам 498 тонн золота, из коих 58 тонн были проданы, остальные 440 считались отданными взаймы. Когда немцы заняли Прибалтику, царь распорядился перевезти казну из Петрограда в Казань. После Октябрьской революции Совет Народных Комиссаров продолжил концентрацию золотого запаса в Татарии, но в августе 1918 года Казань оказалась в кольце фронтов, и, чтобы не рисковать золотом, его решили вывезти в более безопасное место. Правда, удалось отправить только сто ящиков, около пяти тонн. Город захватили белые, и все ценности попали в их руки. Золотой запас России начал Долгое скитание: из Казани в Самару, затем в Уфу, Омск. К сожалению, не сохранились учетные документы, и нельзя точно сказать, сколько его было. Считается, что в Казани находилось 1 280 тонн, из них — 640 тонн золота и 480 серебра. При ревизии в Омске 10 мая 1919 г. наличность золотого запаса определялась в 651 532 117 рублей 86 копеек, или 504 тонны. Отдельно учитывались золотые части приборов и другие золотые ценности монетного двора и лаборатории на сумму в 486 598 рублей.

При ревизии в Иркутске было установлено золота в монетах и слитках на сумму в 410 млн. рублей, или 317 тонн золота. Следовательно, пока эшелон добирался из Омска до Иркутска, колчаковцы на оплату военных расходов и разных заказов вывезли за границу, растащили золота на 242 млн. рублей или 187 тонн^[4].

В Иркутске командование сил интервентов во главе с французским генералом Жаненом Пьером Морисом решило выдать Колчака и золотой эшелон Политцентру. Интервенты хорошо знали обстановку в Сибири, ошеломил их и разгром частями Красной Армии сильной белопольской дивизии на станции Тайга, и они понимали, что задержка с продвижением эшелона грозила бедами, а возможно, и катастрофой. Передав Колчака Политцентру, Жанен и высокие комиссары поспешили покинуть Иркутск, хорошо осознавая, что Колчак окажется в руках Иркутского Ревкома.

По поручению Иркутского Политцентра «начальником по аресту Колчака» был назначен начальник штаба армии Политцентра — Нестеров Александр Герасимович, который и описал арест Колчака^[5].

По указанию А.Г. Нестерова комендант станции Иркутск Польдяев со взводом бравых курсантов военно-инструкторской школы, бывшей школы английского генерала Нокса по подготовке кадров для армии Колчака, доставил А.В. Колчака, Председателя его правительства В.Н. Пепеляева, гражданскую жену Колчака Анну Васильевну Тимирову в восточное крыло вокзала.

А.В. Колчак ростом выше среднего, худощав, но телом плотен и в плечах не узок. Лицо у него было продолговатое, худое. Выражение лица жесткое и злое. В.Н. Пепеляев, толстый, пузатый человек с трясущимися губами, находился в состоянии страшнейшего испуга. Он едва мог идти, не то от ожирения, не то от страха, его трясло, и он все время бормотал молитвы. Яркая противоположность Колчаку, который был бледен и мрачен, но внешне спокоен.

Глядя в глаза Колчака, Нестеров резко спросил: «Адмирал, у вас есть оружие?»… Колчак молчал и в упор смотрел в глаза Нестерову, а потом, медленно откинув полу своей теплой черной шинели, достал из кармана брюк американский кольт и протянул его Нестерову. Конвой выстроился у вокзала плотным длинным прямоугольником, в середину которого привели арестованных. На всем протяжении вокзальной площади и привокзальной улицы все лестничные сходы с горы были заняты солдатами и дружинниками. Была охрана и в боковых улицах.

В вечерних сумерках арестованных перевели через Ангару, на правом берегу Ангары их посадили в легковые машины и под охраной увезли в. Знаменское предместье, в тюрьму.

В Иркутских архивах ждут публикации материалы допроса Колчака сперва работниками Политцентра, а затем Ревкома. В связи с наступлением каппелевцев и предъявлением их командующим Войцеховским С.Н. ультиматума об освобождении Колчака, а также появлением опасности восстания контрреволюции в Иркутске, Колчак А.В. и его премьер-министр Пепеляев В.Н. по приговору Иркутского военно-революционного комитета были расстреляны 7 февраля 1920 г. и их тела опущены в прорубь реки Ангары. Из Постановления № 27 Иркутского Военно-революционного Комитета 7 февраля 1920 г.:

«Обязанный предупредить эти бесцельные жертвы и не допустить город до ужасов гражданской войны, а равно основываясь на данных следственного материала и постановлений Совета Народных Комиссаров РСФСР, объявивших Колчака и его правительство вне закона, Иркутский Военно-революционный Комитет постановил:

1. Бывшего „верховного правителя“ адмирала Колчака и

2. бывшего председателя Совета Министров Пепеляева расстрелять. Лучше казнь двух преступников, давно достойных смерти, чем сотни невинных жертв.

Председатель Иркутского ВРК А. Ширямов, члены: А. Сноскарев, М. Левенсон. Управделами Оборин»^[6].

Ночью постановление ревкома было передано Самуилу Чудновскому, председателю следственной комиссии, для исполнения.

В канцелярию тюрьмы были вызваны Колчак, Пепеляев и палач китаец Чемпека, приводивший в Иркутской тюрьме в период колчаковщины в исполнение смертные приговоры.

«… К 4 часам утра мы прибыли на берег реки Ушаковки, притока Ангары. Колчак вел себя спокойно, а Пепеляев — эта огромная туша — как в лихорадке. Полнолуние, светлая морозная ночь. Колчак и Пепеляев стоят на бугорке. На мое предложение завязать глаза Колчак отвечает отказом. Взвод построен, винтовки наперевес. Чудновский шепотом говорит мне:

— Пора.

Я даю команду: — Взвод, по врагам революции — пли! Кладем трупы на сани-розвальни, подвозим к реке и опускаем в прорубь. Так „верховный правитель всея Руси“ адмирал Колчак уходит в свое последнее плавание»^[7].

Арест Колчака, пленение колчаковского Совета Министров, захват эшелона с золотым запасом России — большой подвиг иркутян. Из всех контрреволюционных правительств только колчаковское было взято в плен, а из высших белогвардейских главарей только Колчак понес заслуженную кару. На этом можно было бы поставить точку, но в последнее время в печати стали появляться статьи с описанием заслуг Колчака в исследовании Севера. Иркутские казаки, сокрушаясь по поводу того, что жители Иркутска не знают места расстрела бывшего «верховного правителя России», возлагают там венки и ратуют за создание памятника белому адмиралу.

Не брезгуют фальсификацией и подтасовкой фактов и бывшие белогвардейцы. Так, эмигрант из Австралии Николай Нефедов опубликовал в еженедельнике «Земля» статью «Кто убил Колчака?»… Два большевистских ката, как ночные бандиты, под покровом темноты, тайно от народа, расправились с полярным исследователем, прославленным флотоводцем, человеком, любившем Россию превыше всего… Приписал И.Н. Бурсаку подготовку расстрельной команды из коммунистов: «Мы договорились с Чудновским, что я подготовлю специальную команду из коммунистов»^[8].

«На рассвете 7 февраля 1920 г. „верховный правитель всея России“, его первый министр и его первый палач были рас стреляны нарядом левоэсеровской дружины…»^[9]. А о каком же суде может идти речь, если Колчак и его правительство были объявлены Советами вне закона?

Нет, ратовать за светлую память об этом человеке не стоит. Не стоит и выставлять Колчака как талантливого полярного исследователя, ставшего жертвой большевиков. Север обследовали бы и без него, что, кстати, и сделали, а вот за насаждавших белый террор анненковцев, семеновцев, каппелевцев и им подобных, которыми командовал Колчак, поощрял их за кровавую расправу над безоружными мужиками, женщинами и детьми, жаловал им генеральские чины, не будет ему народного прощения. Это подтверждают не только пострадавшие, но и бывшие видные белогвардейцы. «Год тому назад население видело в нас избавителей от тяжкого комиссарского плена, а ныне оно нас ненавидит так же, как недавно комиссаров, если не больше; и что еще хуже ненависти, оно нам уже не верит, от нас не ждет ничего доброго. Весь тыл — в пожаре мелких и крупных восстаний, остановить которые силой мы уже, очевидно, не в состоянии. Вот годичные результаты работы ставки на фронте и правительства в стране»^[10].

В острой классовой борьбе Колчак потерпел поражение и, естественно, понес заслуженную кару от победителей. Так что об установлении памятника тем, кто посеял ветер гражданской войны, не следует говорить. Не исчезнет и память сибиряков о жертвах антиколчаковской борьбы и особенно о жертвах антиколчаковского восстания в январе 1920 г.

«18 января в Иркутске состоялись торжественные похороны погибших товарищей. С утра в Знаменском предместье к военному госпиталю шли колонны рабочих, воинские части, толпы обывателей. К 12 часам (час, назначенный для похорон) не большая площадь перед госпиталем и все к нему прилегающие улицы были запружены массой людей. В час дня с горы раз дался пушечный выстрел, возвестивший о начале выноса тел. Шествие длинной змейкой выползло от госпиталя к женскому монастырю и от него повернуло по берегу Ушаковки к зданию тюрьмы. Шли по местам, где несколько дней тому назад сражались погибшие.

Над шествием появились сейчас же по выходе на Ушаковку наши красные аэропланы, сбросившие листовки, посвященные похоронам. Около тюрьмы шествие остановилось. Здесь, на бывшем поле брани, состоялся краткий митинг. Родные прощались с убитыми. Плахсали и многие из присутствовавших. Оркестры играли похоронный марш. Затем шествие по мосту через Ушаковку двинулось в город на Большую улицу и направилось на Иерусалимское кладбище.

Братская могила на Иерусалимской горе была рассчитана на 800 человек и представляла собой обширную и глубокую, до 5 саженей, яму. Во время спуска последнего гроба раздался многократный пушечный салют. После этого говорили ораторы»^[11].

Родился Колчак А.В. в 1873 году в Петербурге в семье морского артиллерийского офицера. Род Колчака восходит к турецкому военачальнику, в 1739 году, взятому в плен русскими войсками и с тех пор служившего российским царям. Прадед адмирала, Лукьян, служил сотником в Бугском казачьем войске и владел земельным наделом в Херсонской губернии. Дед Иван имел свой дом в Одессе и значился на гражданской службе. Отец адмирала, Василий Иванович, пошел по воинской линии. Во время Крымской кампании 1855 года отличился при защите Малахова кургана, был ранен и попал во французский плен. По возвращении из плена окончил институт горных инженеров и был отправлен на горные заводы Урала. С 1863 г. работал на Обуховском сталелитейном заводе, в 1889 г. произведен в генерал-майоры. Оба брата, отца — Петр и Александр — были морскими артиллеристами. Петр дослужился до капитана 1-го ранга, а Александр стал генерал-майором. Они положили начало трем поколениям Александров Александровичей Колчаков, помещиков Тамбовской губернии.

Мать Верховного правителя, Ольга Ильинична, происходила из знатного рода донских казаков Посоховых. В зрелом возрасте А.В. Колчак был дружен с двумя Посоховыми: контр-адмиралом Сергеем Андреевичем и генерал-майором Андреем Андреевичем. И когда подошло время определять жизненный путь, А.В. Колчак, выросший в среде служивого дворянства и воспитанный на героических традициях, сделал свой выбор: избрал военную карьеру. В 1888 г. четырнадцатилетним юношей он поступил в Морской кадетский корпус. Обладая природными способностями и честолюбием, он с успехом закончил учебу и служил несколько месяцев в Петербурге, а с весны 1895 г. до 1899 г. плавал помощником вахтенного начальника на знаменитом «Рюрике», потом вахтенным начальником на «Крейсере».

Осенью 1899 г. Колчак получил лестное предложение от известного полярного исследователя барона Э.В. Толля принять участие в экспедиции на север. Более двух лет изучала экспедиция Таймыр, остров Котельный, Новосибирские острова. На третий год пришла беда; Толль, ушедший с тремя провожатыми на север, пропал. В декабре 1902 г. Колчак возвратился в Петербург и доложил руководству Академии наук о результатах экспедиции. Было решено принять меры по розыску Толля, выполнение этой миссии возложили на Колчака.

Большую часть 1903 г. Колчак потратил на безрезультатные поиски Толля, во время которых он дошел до острова Беннетта. 30 января 1906 г. лейтенант Колчак А.В. за участие в экспедиции Толля и поход на остров Беннетта был удостоен высшей награды русского географического общества — Большой золотой Константиновской медали. Возвращаясь из экспедиции, лейтенант Колчак А.В. 6 декабря 1903 г. вместе со встречавшей его в далеком Усть-Янске невестой Софьей Фёдоровной прибыл в Иркутск. В Иркутске Колчак выступил с отчетом о полярной экспедиции. Здесь же он обвенчался со своей невестой.

1904 год. Русско-японская война. Колчак подает рапорт о назначении его в действующую армию. С разрешения Главного морского штаба он отправляется в Порт-Артур в распоряжение командующего Тихоокеанским флотом вице-адмирала С.О. Макарова. Служил вахтенным начальником на крейсере «Аскольд», артиллерийским офицером на минном транспорте «Амур», был командиром эсминца «Сердитый», а при обороне Порт-Артура командовал береговой батареей. На поставленных под руководством Колчака минах подорвался крейсер «Такосого». За отличия в японской кампании он был награжден орденом Святой Анны 4-й степени за храбрость, орденом Святого Станислава 2-й степени с мечами и Георгиевским оружием — золотым кортиком с надписью «За храбрость». В 1906–1914 гг. Колчак служил в Морском Генштабе, где занимался восстановлением и развитием российского флота.

В годы первой мировой войны А.В. Колчак сначала возглавлял оперативный отдел Балтийского флота, командовал минной дивизией, затем в 1916 г. получил чин вице-адмирала и стал командующим Черноморского флота. Февральскую революцию, покончившую с царской монархией, Колчак воспринял как тяжелый кошмар. Поэтому все свои силы направил на то, чтобы не допустить революционизирования Черноморского флота. 18 июня 1917 г. он отдал приказ о расформировании революционно настроенных команд броненосцев «Синоп» и «Три святителя». Приказ вызвал угрозу восстания моряков, и Колчак был вынужден сдать командование флотом.

Оказавшись в Петрограде, Колчак становится центром притяжения контрреволюционных сил. Правые силы рассматривали его как первого кандидата в военные диктаторы и спасителя России от большевиков. Но по просьбе США 28 июня 1917 г. Временное правительство командировало его в Штаты как специалиста по минному делу (указать минные поля на Черном море). Здесь Колчак начал переговоры о своей службе на флоте США или Англии. Дал согласие английскому военному министерству, которое предложило ему командовать сухопутными войсками в Месопотамии. По потом было решено, что Колчак окажется полезнее в России в качестве руководителя вооруженной борьбы против Советской власти.

Весной 1918 г. Колчак едет в Харбин и входит в правление Китайско-Восточной железной дороги, возглавлявшееся бывшим царским генералом Д.Л. Хорватом. На адмирала Колчака была возложена задача создать в полосе отчуждения вооруженную силу для борьбы против большевиков. Рьяно взявшись за порученное дело, Колчак обострил отношения с разбойничавшими на Дальнем Востоке атаманами: Гамовым И.М., Калмыковым И.М., Семеновым Г.М. и др. Прямолинейный Колчак быстро довел дело до конфликта и с Хорватом. В итоге адмирал был вынужден выйти из правления КВЖД и уехать в Токио до выяснения отношений и для лечения нервной системы.

Здесь же, в Токио, в августе 1918 г. произошла встреча Колчака с английским генералом А. Ноксом, имевшая ключевое значение для всех последующих событий. Колчак и Нокс быстро нашли общую платформу, способную, по их мнению, прекратить внутренние противоречия между демократическим эсеро-меньшевистским крылом и кадетско-монархическими кругами.

В октябре 1918 г. в поезде генерала Нокса Колчак прибыл в Омск и 4 ноября был назначен военным и морским министром Сибирского правительства. При поддержке интервентов 18 ноября 1918 г. произвел переворот и установил военную диктатуру, объявив себя «Верховным правителем Российского государства». Омский государственный переворот стал заключительным актом длительной междуусобной борьбы в лагере восточной контрреволюции. Его правое кадетско-монархическое крыло одержало победу над «левым» эсеро-меньшевистским. В то же время переворот явился и личным триумфом Колчака в борьбе за власть. Он безжалостно устранил менее удачливого конкурента — щепетильного генерал-лейтенанта В.Г. Болдырева, бывшего главнокомандующим Директории и непосредственным начальником Колчака. В действительности, Колчак был не просто выдающимся политическим деятелем российской контрреволюции, а одним из ее вождей. Убедительное тому подтверждение — признание его верховенства со стороны других лидеров «белого движения».

Миллионы жителей Поволжья, Урала, Сибири и Дальнего Востока на практике познали, что такое колчаковщина. Насильственная мобилизация в колчаковскую армию, расстрелы, подавление выступлений рабочих в Омске и Куломзино, наказание плетьми, привязывание к хвосту лошади революционеров и многое другое помнят жители этих регионов. Непомерно дорогую цену — десятки тысяч жизней — заплатили трудящиеся России, чтобы ликвидировать ее.

В народную память и общественное сознание Колчак вошел как отнюдь не сказочная, а реальная злая сила. В 20-е годы им пугали непослушных детей, его именем оскорбляли друг друга. В Сибири Колчаком называли злых деревенских кобелей и всех лошадей, оставленных отступавшими колчаковцами взамен свежих крестьянских. Колчак стал одним из популярных персонажей сибирского фольклора.

Корнилов Лавр Георгиевич (18.VIII.1870 — 13.IV.1918 гг.)

Небольшого роста, худощавый, кривоногий, прямолинейного и жесткого характера, Корнилов выделялся клинообразной бородкой и пышными элегантными усами, а также раскосыми глазами и скулами своих монгольских предков. Родился он в Усть-Каменогорске, уездном городе Семипалатинской губернии в семье коллежского секретаря, выходца из казаков. В 1883 г. его приняли в Омский кадетский корпус, а по окончании корпуса — в Михайловское артиллерийское училище в Петербурге. В 1892 г. был направлен подпоручиком в Туркестанскую артиллерийскую бригаду. Находясь на службе, Корнилов занялся изучением туркменского языка, что впоследствии принесло ему большую пользу. Через четыре года поступил и в 1898 г. закончил с серебряной медалью Академию Генерального штаба. Числился в разведке Туркестанского военного округа и занимался исследованием восточных провинций Персии.

Война с Японией принесла Корнилову боевую славу и Георгиевский крест 4-й степени. После — генерал-квартирмейстер Генерального штаба, в 1907–1911 гг. — военный атташе в Китае. Затем короткое время командир Эстляндского полка под Варшавой, начальник 2-го Заамурского округа пограничной стражи.

С самого начала мировой войны Корнилов на фронте в качестве командира дивизии. По свидетельству А.А. Брусилова, в подчинении которого находился, Корнилов жаждал отличиться, обладал горячим темпераментом. Необдуманными действия ми не раз ставил свою дивизию в трудное положение, оборачивающееся большими потерями. «Странное дело, генерал Корнилов свою дивизию никогда не жалел: во всех боях, в которых она участвовала под его начальством, она несла ужасающие потери, а между тем офицеры и солдаты его любили и ему верили. Правда, — замечает Брусилов, — он и себя не жалел, лично был храбр и лез вперед, очертя голову»^[12]. Однажды завел дивизию в окружение, из которого едва вырвался, но обрек на пленение около 2 тыс. человек, бросил всю артиллерию и часть обоза. Этот случай мало чему научил его. Уже в 3-й армии он снова завел 48-ю дивизию в окружение. 29 апреля 1915 г. сдал в плен 3500 человек и штаб во главе с собою. Находясь в замке венгерского князя Эстергази на положении пленного, Корнилов много читал, но почти исключительно о Наполеоне. Находившийся там вместе с ним генерал Мартынов Е.И., под командованием которого Корнилов служил еще в Маньчжурии, впоследствии написавший о нем книгу, свидетельствует: «В это время Корнилов был еще черносотенцем и, читая в австрийских газетах о борьбе царского правительства с прогрессивным блоком Государственной думы, неоднократно говорил, что он с удовольствием перевешал бы всех этих Гучковых и Милюковых».

В конце 1916 г. Корнилов, переведенный в военный госпиталь города Кессига для лечения нервного расстройства, с по мощью фельдшера чеха Франца Мрняка в форме австрийского солдата с подложными документами добрался до румынской границы поездом и перешел ее. В штаб одной из частей русской армии он явился в изодранном нижнем белье, побитый и растрепанный. Побег из плена способствовал созданию вокруг него ореола мужества и отваги, который окружал Корнилова и к моменту свершения Февральской революции.

В марте 1917 г. по настоянию лидеров Думы, искавших популярную личность, способную помочь восстановить порядок и спокойствие, Корнилов назначается главнокомандующим Петроградским военным округом. Как отмечает Мартынов, в области политики Корнилов оставался «совершенным профаном…». Он плохо разбирался в противоречиях различных политических групп и классов, не видел различия между умеренными социалистами Петроградского Совета и большевиками по отношению к войне и обороне. В разгар апрельских событий он потерял терпение и вызвал артиллерию, намереваясь использовать ее против демонстрантов. Однако этот приказ был немедленно отменен Петроградским Советом. В ответ Корнилов подал в отставку и выехал на Юго-Западный фронт, полный чувства неприязни к Советам и Временному правительству за их «мягкотелость к внутренним врагам России»^[13].

Начало июньского наступления войск Юго-Западного фронта застало Корнилова на посту командующего 8-й армией. Части армии в первый период наступления имели успех. Они захватили древний город Галич, взяли в плен 12 тысяч вражеских солдат и 200 артиллерийских орудий. Победная реклама в то время, когда русское наступление на других направлениях было отбито, увеличила популярность Корнилова среди «правых». Он превратился в очень влиятельную политическую фигуру. И одной из первых акций А.Ф. Керенского после вступления 8 июля на пост премьер-министра явилось назначение Корнилова главнокомандующим Юго-Западным фронтом. Возвращаясь поездом в Петроград после совещания в Ставке 16 июля 1917 г., Керенский сделал выбор в пользу «твердой руки» — Корнилова, потому что, заключил он, Брусилов вел курс «с ориентацией на массы больше, чем на командный состав». В 2 часа ночи 19 июля Временное правительство назначило Корнилова верховным главнокомандующим.

24 июля 1917 г. Корнилов вступил в должность верховного главнокомандующего и потребовал полной свободы действий, без всяких предписаний сверху, быть ответственным только «перед собственной совестью и всем народом»; абсолютной самостоятельности в вопросах оперативных и при назначении высшего командования, учреждения особых судов и введения смертной казни на фронте.

В процессе переговоров с Керенским Корнилов выдвигал все новые требования: передать под его командование Петроградский военный округ, строго ограничить власть комиссаров Временного правительства, перевести все железные дороги на военное положение, учредить во всех главных железнодорожных мастерских военно-революционные суды, объявить на военном положении все заводы, работающие на оборону, а также угольные шахты, запретить на таких предприятиях стачки, локауты, собрания и определить рабочим минимальные нормы выработки.

В августе 1917 г. Корнилов двинул войска на Петроград. Основными соединениями его войск были 1-я Донская казачья дивизия и Уссурийская конная дивизия, входившая в 3-й корпус Крымова. Одновременно 3-му корпусу передали одну первоклассно вышколенную Дикую дивизию, названную так потому, что в ней служили представители народностей Северного Кавказа, о свирепости и жестокости которых ходили легенды. Корнилов ставил своей целью в этом походе: разгромить Советы, разоружить революционный гарнизон, подавить революцию и установить военную диктатуру.

Большевикам удалось организовать оборону Петрограда, распропагандировать войска Корнилова, а затем арестовать Корнилова и посадить его в тюрьму в городе Быхове. При содействии своих сторонников 19 ноября 1917 г. во время следования на допрос Корнилову удалось бежать.

На Дон со всей России пробирались офицеры, юнкера, кадеты, студенты, гимназисты. Их было немного — несколько тысяч. Оружия не хватало. Казаки держали себя враждебно или, в лучшем случае, нейтрально. Это было самое начало «белого» движения. Оказался в Новочеркасске и Лавр Георгиевич Корнилов. Новочеркасск превратился в становище монархистов, кадетов, шовинистов, националистов. По его улицам шествовали «звезды» всероссийской величины — М.В. Родзянко, П.Б. Струве, М.М. Федоров, Н.Н. Львов, В.В. Шульгин… Сюда сбегались и быховские «узники». Деникин добирался под видом не то обедневшего «польского помещика», не то восходящего купца — в кургузой тройке, смазанных сапогах, во втором классе едва ползущего «скорого». Штурмовавшие вагон солдаты покрикивали на него: «А ну, почетный купец, подвинься». Лукомский изображал из себя «немецкого колониста», Марков — типичного солдата с манерами «сознательного товарища», Романовский — «денщика при собственном адъютанте». Корнилов, покинутый растаявшим по дороге полком, переоблачился в крестьянский зипун, закинул котомку за спину и ехал как беженец из Румынии с подложным паспортом какого то Лариона Иванова. Алексеев В.М., Деникин А.И., Романовский И.П., Корнилов Л.Г. начали формирование добровольческой армии — основы белой гвардии.

9 февраля 1918 г. начался Первый Кубанский поход добровольческой армии. Из Ростова корниловцы уходили в февральскую распутицу. Всего набралось до 4 тысяч лучших офицеров-профессионалов, которых подхлестывали безысходность положения и надежда поправить его на богатой Кубани.

Кумир белой гвардии Корнилов вел на штурм Екатеринодара офицерский полк генерала Маркова С.Л. (750–800 штыков), ударный полк генерала Богаевского А.П. (около 1 тыс. штыков), четыре кавалерийских отряда (800-1000 сабель и 10 легких пушек). Штатским было приказано покинуть армию.

В вышедшей за рубежом обширной белогвардейской литературе даны разные названия этому походу — первый, кубанский, корниловский, ледяной. Деникин предпочитал называть его корниловским, видимо, в память о том, кого он боготворил, начиная с 1917 г. и до самой гибели Корнилова, после которой ему выпала доля возглавить исторически обреченное дело^[14].

Начались непрерывные бои и переходы, сопровождающиеся массовыми расстрелами и виселицами. «Пленных не брать!» — требовал от своих подчиненных генерал Корнилов. Это было начало белого террора, красные ответили тем же, и покатилось кровавое колесо по России, докатившееся до 1937 года, когда уже врагом народа стал сам народ.

Корниловская колонна переправилась через Дон, прошла станицу Ольгинская и достигла станицы Егорлыцкая на границе Донской области. Дальше путь пролегал по Ставропольской губернии, занятой частями 39-й армии, прибывшей с Кавказского фронта, с населением, настроенным просоветски. Жестокие бои у села Лежанка, где, ворвавшись в село, корниловцы учинили кровавую расправу над ранеными и пленными. Отсюда Корнилов резко повернул к Тихорецкой, на Екатеринодар. К этому времени Добровольческая армия прошла 250 верст тяжелого пути. Ее силы были на исходе, боеприпасы кончались. Корнилов решил выйти к станции Кореневская и ударить красным в тыл. Этот маневр был его последней надеждой пополнить боеприпасами армию и открыть дорогу на Екатеринодар.

В бою у станции Кореневской 4 марта 1918 г. красные отряды занимали хорошо укрепленные позиции, превосходили добровольцев впятеро. После упорной обороны красные войска перешли в контратаку и прорвали центр белых войск, где находился корниловский ударный полк. Но в самый разгар боя генерал Марков со своим полком зашел с левого фланга в тыл красным, выбил их из окопов и погнал вдоль железнодорожной полосы.

18 марта 1918 г. переход от аула Шенджи в станице Новодмитриевской. День был пасмурный, шел противный мелкий дождь. К ночи погода переменилась: мокрый снег с сильным ветром. Промокшая одежда покрылась ледяной коркой. Люди становились похожими на живые льдины, раненых сковывало льдом. Именно за этот памятный переход к Новодмитриевской весь Первый Кубанский переход был назван ледовым походом.

После соединения с кубанскими корниловцами Добровольческая армия, насчитывавшая уже 6 тысяч человек, была ре организована и двинулась на штурм Екатеринодара. «Ледовый поход» Корнилова закончился гибелью главнокомандующего под стенами Екатеринодара 13 апреля 1918 г. и бегством Добровольческой армии в Сальские степи.

А.И. Деникин описывает первые бои корниловцев и смерть Л.Г. Корнилова; «Первый бой первого Кубанского похода Доб. армии. Бой под Лежанкой. Добровольцы врываются в село. Оно словно вымерло. По улицам валяются трупы. Жуткая тишина. И долго еще ее безмолвие нарушает сухой треск выстрелов: „ликвидируют большевиков“. Много их…

Снова бой — под Выселками. Противник бежит. А справа от мельницы слышится заглушенный сухой треск одиночных выстрелов: идет, по-видимому, расправа. Прости, Господи, виноватых и не осуди за кровь невинных. В марте 1918 г. взяли станицу Георгие-Афинскую. Началось истребление метавшихся по всей станице остатков большевиков, не успевших прорваться к Екатеринодару. Под Белой Глиной Дроздовский расстрелял много пленных красноармейцев.

Жуткое зрелище представляли длинные линии окопов — по обе стороны дороги в станицу Тихорецкую — сплошь заваленные человеческими трупами. Там был жестокий бой. Когда окопы попали, наконец, в руки добровольцев, пощады не было никому… Остатки большевистских войск на Северном Кавказе (3–4 тыс.) были настигнуты и порублены севернее Кизляра.

Борьбу, и притом не всегда успешную, приходилось вести против варварского приема раздевания пленных. Этим особенно грешили казаки. Помню, какое тяжелое впечатление произвело на меня поле под Армавиром в холодный октябрьский день, после урупских боев, все усеянное белыми фигурами (раздели до белья) пленных, взятых 1-й конной и 1-й Кубанской дивизиями…»^[15].

31 марта (по новому стилю 13 апреля) 1918 г. утром Корнилов был убит. «Генерал Корнилов был один в своей комнате, когда неприятельская граната пробила стену возле окна и ударилась об пол под столом, за которым он сидел: силой взрыва его подбросило, по-видимому, кверху и ударило о печку. В момент разрыва гранаты в дверях появился Долинский, которого отшвырнуло в сторону. Когда затем Казанович и Долинский вошли первыми в комнату, она была наполнена дымом, на полу лежал генерал Корнилов, покрытый обломками штукатурки и пылью. Он еще дышал… Кровь сочилась из небольшой ранки в виске и текла из пробитого правого бедра. Неприятельская граната попала в дом только одна, только в комнату Корнилова, когда он был в ней, и убила только его одного»^[16].

При отступлении Добровольческой армии Корнилов и Неженцев были тайно похоронены на пустыре за немецкой колонией Гначбау (50 верст севернее Екатеринодара). Когда утром советские части заняли колонию, место захоронения было найдено, труп Корнилова вырыт, отвезен в Екатеринодар и сожжен, пепел развеян за городом.

В 1918 г. командующий Добровольческой армии А.И. Деникин для всех участников похода учредил «Знак отличия 1-го Кубанского похода». Знак представлял собой серебряный терновый венец, пронзенный снизу справа вверх налево серебряным мечом. Всего было зарегистрировано 3698 участников похода, награжденных этим знаком.

Деникин Антон Иванович (4.XII.1872 — 8.VII.1947 гг.)

История и судьбы людские всегда конкретны, многообразны, противоречивы и ничего общего с утвердившимися у нас социологическими схемами, до беспредельности упрощенными, не имеют. Деникин А.И. тому наглядный пример. Впрочем, как и Корнилов Л.Г. оба они вышли из средних слоев российского общества и по своему социальному происхождению прямые антиподы третьему генералу — Брусилову А. А., выходцу из самых высших сфер господствующего класса. Но, поди ж ты, Корнилов и Деникин подняли знамя контрреволюции и возглавили ее, а Брусилов перешел на службу революции и честно до конца дней своих укреплял ее вооруженные силы, служил Красной Армии.

Историк А.П. Алексашенко писал, что Деникин — выходец из курских помещиков^[17]. Однако эта версия совершенно не соответствует действительности, хотя она ни у кого не вызывала возражений, и казалась вполне логичной, ибо Деникин с яростной энергией дрался за интересы помещиков.

Родословная Деникина прослеживается с начала XIX века. В 1807 г. родился его отец, Иван, деда звали Ефимом. С малых лет Иван отличался буйством и непокорностью, слыл подстрекателем и зачинщиком, смутьяном. Помещику доставлял одни хлопоты и беспокойство, несмотря на неоднократные «поучения». Поэтому, как только поступил наряд на рекрутов, был отправлен в армию уже в возрасте 27 лет. За 25 лет службы Иван удостоился звания младшего чина. Уволился перед самой отменой крепостного права. В ту пору ему было за 50 лет. Сразу поступил на службу в бригаду пограничной стражи, где выбился в офицеры, дойдя до звания майора. В 1872 г., когда ему было 65 лет, у него родился сын, которого нарекли Антоном.

Семья из пяти человек жила на скромную пенсию отца в деревне Шпеталь-Дольный близ города Влоцлавска Варшавской губернии. Во Влоцлавске жили, писал потом Деникин, в убогой квартире. Но стало еще хуже, когда отец умер. Мать, женщина простая и необразованная, занималась стиркой белья господ офицеров.

По окончании реального училища в 1889 г. Антон, как сын офицера, поступил в военное училище. Закончил его успешно и проходил службу в войсках. В 1895 г. поступил в Академию Генерального штаба. Это учебное заведение было единственное в стране, которое готовило высших командиров русской армии. Возглавлял его в ту пору русский генерал М.И. Драгомиров. В 1899 г. А.И. Деникин окончил Академию в числе 50 лучших выпускников из 100 и по заведенному правилу был причислен к корпусу Генерального штаба.

В войне с Японией Деникин — начальник штаба дивизии и командир отряда. Его служба проходила под руководством почитаемого им учителя, генерала Драгомирова, сменившего командующего фронтом Куропаткина.

В 1914 г., накануне войны, ему присвоено воинское звание генерал-майор, и служил Деникин генерал-квартирмейстером штаба армии под командованием А.А. Брусилова. «Но вскоре он по собственному желанию и по моему представлению получил 4-ю стрелковую бригаду, именуемую Железной, и на строевом поприще вьказал отличные дарования боевого генерала»^[18].

Февраль 1917 г. застал Деникина в Румынии, где он командовал 8-м армейским корпусом 4-й армии. «Деникин, — пишет А.А. Брусилов, — был хороший боевой генерал, очень сообразительный и решительный… человек характера твердого, но неуравновешенного, очень вспыльчивый, весьма прямолинейный и часто непреклонный в своих решениях, не сообразуясь с обстановкой… часто попадал в весьма тяжелое положение. Не без хитрости, очень самолюбив, честолюбив и властолюбив. У него совершенно отсутствует чувство справедливости и нелицеприятия; руководствуется же он по преимуществу соображениями личного характера. Он лично храбрый и в бою решительный, но соседи его не любили и постоянно жаловались на то, что он часто старается пользоваться плодами их успехов. Деникин — политик плохой, в высшей степени прямолинейный, совершенно… не принимающий в расчет данную обстановку, что впоследствии ясно обнаружилось во время революции»^[19].

Репутация, приобретенная Деникиным в боях, высшие награды, полученные им, — Георгиевское оружие, два Георгиевских креста четвертой и третьей степени и, наконец, Георгиевское оружие, бриллиантами украшенное, — вознесли его на вершину военной иерархии. После Февральской революции Деникин занимал пост помощника начальника штаба Верховного главнокомандующего, был командующим Западным, а затем Юго-Западным фронтами. Оказывал активную поддержку корниловскому мятежу. Вместе с генералами Лукомским, Романовским, Марковым, Эрделли и другими, заявившими о своей поддержке и солидарности с Корниловым, Деникин был арестован Временным правительством к посажен в тюрьму в городе Быхове. 19 ноября 1917 г. вместе с Текинским полком, охранявшим арестованных, бежал на Дон, где принимал активное участие в создании Добровольческой армии. После гибели Л.Г. Корнилова возглавил Добровольческую армию. К январю 1919 г. Деникин подчинил себе белоказачьи армии Дона и Кубани, летом 1919 г. захватил Донбасс и предпринял поход на Москву.

К августу 1919 г. Деникин захватил почти всю Украину, а на исходе октября взял Орел и вышел кТуле. Появление его армии на дальних подступах к Москве было наибольшим успехом Деникина и всех контрреволюционных сил России. Советским правительством были приняты чрезвычайные меры по укреплению Красной Армии и разгрому деникинцев.

В марте 1920 г. после разгрома его армии на Северном Кавказе и Донбассе Деникин бежал в Крым. 4 апреля 1920 г. передал командование П.Н. Врангелю.

Ясным весенним днем на константинопольском рейде поднял якорь английский дредноут «Мальборо», взявший курс на запад. На его борту находился бывший главнокомандующий Вооруженными Силами Юга России генерал-лейтенант Антон Иванович Деникин.

Оказавшись в эмиграции (сперва в Англии, затем во Франции), Деникин немедленно начал писать мемуары. К 1926 г. завершилась публикация пятитомника «Очерки русской смуты». «Очерки», пожалуй, — самое крупное произведение, вошедшее в литературу белой эмиграции. Это широкое полотно, отражающее практически историю революции и гражданской войны в России до весны 1920 г. включительно. Оно написано не заурядным, способным к анализу минувшего человеком, который находился в гуще событий 1917–1920 гг., безусловно предвзятым, пристрастным, но по-своему честным.

Надвигалась вторая мировая война, и во всей белой эмиграции шло глубокое брожение. Длительное пребывание за границей принесло крушение иллюзий тем, кто жил еще мечтой о военном походе против Советской России. Теперь возродилась надежда на мировую войну, которая в общем пожаре и крушении могла принести конец большевизму.

Генерал Деникин начал читать публичные лекции о международном положении, которые проходили в парижском зале Шопена на рю Дарю. В лекции «Русский вопрос на Дальнем Востоке» Деникин выступил против лжепатриотов: «Участие наше на стороне захватчиков российской территории недопустимо! Мне хочется сказать — не продавшимся, с ними говорить не о чем, а тем, которые в добросовестном заблуждении собираются в поход на Украину вместе с Гитлером: если Гитлер решил идти, то он, вероятно, обойдется и без вашей помощи. Зачем давать моральное прикрытие предприятию, если, по вашему мнению, не захватному, то, во всяком случае, чрезвычайно подозрительному. В сделках с совестью в таких вопросах двига телями служат большей частью властолюбие и корыстолюбие, иногда отчаяние…»^[20].

По свидетельству очевидцев, он умел и любил говорить, речи его не были сухими, но лаконичными по форме. «На одном из публичных докладов Деникин обрушился на тех, кто проповедовал, что стоит гитлеровцам хлынуть через советскую границу, как Красная Армия обязательно побежит. А может, не побежит! — патетически воскликнул Деникин. Нет, не побежит. Храбро отстоит русскую землю, а затем повернет штыки против большевиков»^[21].

Это было совершенно новым в тактике контрреволюции — использовать Красную Армию для свержения «коммунистической власти».

14 лет, с 1926 по 1940 г., Деникин жил в Париже. Когда гитлеровские войска оккупировали большую часть Франции, Деникин решил перебраться из Парижа в местечко Мимизан на Атлантическом побережье. Тяжело переживал русские поражения в начале войны, а затем с гордостью и радостью следил за успехами. Даже сделал карту на всю стену в квартире и отмечал путь Красной Армии в наступлении.

Представитель германского командования дважды посетил Деникина с предложениями о переселении в Германию, обещая ему обеспеченную жизнь. Однако Деникин отклонил их. Впоследствии его еще неоднократно пытались вовлечь в борьбу с СССР, но каждый раз Деникин отвергал все предложения, заявляя, что в Россию в обозе фашистской армии возвращаться не собирается.

После освобождения Парижа Деникин отправился в США. 7 декабря 1945 г. он прибыл в Нью-Йорк. Деникин целые дни проводил в публичной библиотеке — проверял материалы, касающиеся военных действий на русском фронте в первую мировую войну. Написал книгу «Путь русского офицера», собрал материал для книги «Вторая мировая война. Россия и зарубежье». Рукопись хранится в Русском архиве Колумбийского университета. Здесь же находится рукопись Деникина «Навет на белое движение» (Ответ на труд генерала Н.Н. Головина «Российская контрреволюция»).

Скончался А.И. Деникин от грудной жабы 7 августа 1947 г. на семьдесят пятом году жизни. После отпевания в Успенской церкви города Детройта временно был погребен с воинскими почестями американской армии (как участник первой мировой войны) на городском кладбище. Сейчас его прах покоится на русском кладбище Святого Владимира в местечке Джаксон штата Нью-Джерси.

Семенов Григорий Михайлович (13.IX.1890 — 30.VIII.1946 гг.)

Атаман Семёнов родился в семье зажиточного казака в Забайкалье в станице Куранжа. Окончил Оренбургское военное училище и в чине хорунжего начал военную службу в 1911 г. Участник первой мировой войны на Кавказском фронте. В дни двоевластия делегатом с фронта Семёнов прибыл в Петроград на казачий съезд. В июле 1917 г. А.Ф. Керенский назначает его комиссаром Временного правительства и поручает ему, Дутову, Калмыкову, Унгерну набрать новые казачьи отряды для войны с немцами. Семёнов Г.М. для формирования добровольческих частей выехал в родное Забайкалье. Но произошла Октябрьская революция, и деньги, выданные Керенским, Семёнов потратил на формирование войск для борьбы с Советской властью. Организовал отряд и первое, что сделал Семёнов, захватив станцию Маньчжурию, — уничтожил там Совет рабочих депутатов. Когда из Читы запросили: правда ли, что все члены Совета повешены, он по телеграфу разъяснил; «Не повешены, а расстреляны». А вслед за телеграммой прислал в Читу опломбированный вагон с их изуродованными телами.

После белочешского мятежа и падения Советской власти Семёнов обосновался в Чите вместе с пришедшими сюда японцами. В царской армии Семёнов был есаулом, а тут взял да и объявил себя генералом, командующим отдельной Восточно-Сибирской армией, отказался признать власть адмирала Колчака. А.В. Колчак издал приказ о предании Семёнова военно-полевому суду за «государственную измену», приказал генералу Волкову выступить из Иркутска и «привести в повиновение всех неповинующихся верховной власти, действуя по законам военного времени». Но японцы уже «нежно любили» атамана, оберегали его и поэтому заявили, что они не допустят военных действий в районе расположения их частей.

В апреле 1918 г. Семёнов установил в Забайкалье режим военной диктатуры, а в январе 1919 г. создал в Чите правительство и объявил себя атаманом Забайкальского казачества. Когда не стало своей армии у Верховного правителя Колчака, Семёнов потребовал назначить его главнокомандующим всеми силами Забайкалья и Дальнего Востока. Колчак предложил Семёнову сдать «экзамен». Он послал ему телеграмму, чтобы тот занял Иркутск. Семёнов ответил, что «оздоровить» Иркутский округ он сможет лишь тогда, когда ему подчинятся все вооруженные силы Дальнего Востока. Колчак вынужден был подписать приказ о присвоении самозванцу звания генерал-лейтенанта и назначить его главнокомандующим всеми вооружёнными силами на востоке страны. В порыве благодарности Семёнов хотел выручить Колчака и послал к Иркутску свои войска. Однако войска под командованием генерала Скиптерова были разбиты восставшими рабочими и солдатами и бежали в Забайкалье, а сам Верховный правитель вместе с золотым эшелоном попал в руки восставших и через месяц был расстрелян.

В Забайкалье Семёнов наладил такой конвейер смерти, до которого германские фашисты додумались только через четверть века. Повсюду действовали карательные отряды, выискивая и уничтожая сторонников Советской власти и сочувствующих ей. Он организовал 11 стационарных застенков. Фабрики смерти работали в Чите (в гостинице «Селкет», в домах Бадмаева, Берда), на станциях Макковеево, Даурия, в Нерчинске, в сёлах Нерчинский Завод, Онон-Борзя и других. В одном только Макковеевском застенке было расстреляно, зарублено, сожжено и утоплено пять тысяч человек. А вот какие зверские пытки применяли семёновские палачи: пороли, посыпали солью и снова пороли, поджаривали и пороли, отбивали шомполами мускулы, а кровь от порки сливали в рот избиваемому, отсекали шашками пальцы, руки и ноги, на дыбе выворачивали руки из суставов, снимали с живых скальпы, вбивали под ногти гвозди, накачивали в желудок воду, зарывали живыми в землю, сжигали на кострах, морили голодом, морозили на снегу.

Самый точный портрет атамана Семёнова оставил встречавшийся с ним английский полковник Джон Уорд, отряд которого охранял Колчака. «Семёнов, — писал он, — человек среднего роста, с широкими четырехугольными плечами, огромной голо вой, объем которой еще больше увеличивается плоским монгольским лицом, откуда на вас глядят два ясных, блестящих глаза, скорее принадлежащих животному, чем человеку. Вся поза у него… подозрительная, тревожная, решительная, похожая на тигра, готового прыгнуть, растерзать, разорвать…»^[22].

«В сентябре ко мне явился также Семёнов, оказавшийся впоследствии убийцей, грабителем и самым беспутным негодяем, — пишет американский генерал Гревс, — Семёнов финансировался Японией и не имел никаких убеждений, кроме сознания необходимости поступать по указке Японии. Он всегда оставался в поле зрения японских войск, он поступал так потому, что не мог бы продержаться в Сибири и недели, если бы не опирался на поддержку Японии»^[23].

В январе 1920 г. Колчак передал Семёнову всю полноту военной и государственной власти, но части Народно-революционной армии Дальневосточной республики (НРА ДВР) и партизаны Забайкалья изгнали Семёнова в ноябре 1920 г. С остатками своей армии атаман отступил в Приморье, где потерпел окончательное поражение и бежал в Китай. После бегства Семёнова его имя много лет не сходило со страниц иностранных газет. Франция отказала палачу Забайкалья во въезде в Париж, в Шанхай его не пустили. Удалось Семёнову приехать в США, но там он был арестован. Его обвинили в убийстве американских женщин в 1918 г. из числа сотрудниц технической миссии, но он был выпущен под залог. Когда Семёнову удалось уйти от суда, он поселился в Маньчжурии. Бывший «командующий» купил бумажную фабрику и стал фабрикантом.

Как потом писал Семёнов в своих воспоминаниях, в 1927 г. он обратился к маршалу Чжан Цзолиню с предложением «начать работу по созданию единого антикоммунистического фронта в Китае»^[24].

После смерти генералов Хорвата и Дитерихса Семёнов претендовал на роль единоличного вождя контрреволюции на Дальнем Востоке. После оккупации Японией Маньчжурии в 1931 г., по заданию японских генералов Танака и Араки, Семёнов принимал участие в разработке планов вооруженного нападения на СССР и предназначался японцам в качестве главы буферного государства, которое должно было быть образовано после вторжения на территорию Дальнего Востока.

На Токийском процессе один из составителей плана войны, генерал Томинаго, показал: «Наш план нападения на СССР предусматривал более широкое, чем до войны, использование русских белогвардейцев в качестве агентов для разведки, переводчиками и проводниками при штабах и соединениях японской армии»^[25].

В Маньчжурии под руководством Семёнова были открыты специальные школы по подготовке провокаторов и шпионов из детей эмигрантов. Много таких шпионов задержали на аргунских и даурских заставах до войны и особенно в годы Великой Отечественной войны. Семёнов же гордился, что все они были воспитанниками его школ. По некоторым данным, во время событий на Халхин-Голе белогвардейские войска во главе с Семёновым находились в составе японских войск и насчитывали 16 тысяч всадников.

В годы Великой Отечественной войны были сформированы специальные казачьи части — пять казачьих полков, два отдельных дивизиона, одна отдельная сотня. Они входили в Захинганский казачий корпус, командиром которого был А.П. Бакшеев. В августе 1945 г. автору, сержанту 275 стрелковой дивизии, во время короткого боя за станцию Якеши пришлось принимать капитуляцию трехреченских казаков, сдавшихся без боя после поспешного отхода японских частей. Было изъято у них 30 боевых знамен, хранившихся со времен старой русской армии. Среди этих знамен оказался и георгиевский штандарт, полученный 1-м Читинским полком Забайкальского казачьего округа, отличившимся в боях с японцами в войне 1904–1905 гг.

Город Дальний, заложенный русскими людьми, был центром японской военщины и белой эмиграции. Здесь, в селении Сяцзе-Хедзи, в двухэтажном особняке жил Г.М. Семёнов. Особняк был похож на тюрьму: зарешеченные окна, массивные двери.

Возмездие наступило в августе 1945 г. Среди ночи к селению Сяцзе-Хедзи подошли два военных бронетранспортера. Солдаты разыскали особняк атамана и затаились. Перед утром в одном из окон вспыхнул свет, а в саду мелькнула тень человека. Неизвестного взяли и привели к командиру. Он оказался личным шофером атамана; советские войска наступали, и через час Семёнов должен был уехать в Шанхай.

Шофер по приказу советского командира постучал четыре раза в окно. Через несколько минут щелкнула дверная щеколда. В то же мгновение руки атамана были связаны, а в глазах его застыли удивление и испуг. Придя в себя, он смог лишь сказать: «Не знаю, как вас и называть: господами — нельзя, товарищами — не имею права».

«Семёнов, — пишет генерал А.А. Яманов, — грузный, с нафабренными усами, он с выражением покорности и смирения рассказывал все, как „на духу“»^[26].

В конце августа 1946 г. в Москве состоялся необычный судебный процесс. Обвиняемыми были восемь русских эмигрантов, арестованных советскими властями осенью 1945 г. в Маньчжурии. Атаман Григорий Михайлович Семёнов и двое его сподвижников — генерал-лейтенант Алексей Проклович Бакшеев и генерал-майор Лев Филиппович Власьевский; «вождь» Российского фашистского союза в Маньчжурии Константин Владимирович Родзаевский и его секретарь Лев Павлович Охтин: начальник эмигрантской организации из Восточной Маньчжурии — «Монархического объединения» — Борис Николаевич Щепунов, Иван Андрианович Михайлов — в прошлом министр финансов в Омском правительстве Колчака, являвшийся советником японской военной разведки в Маньчжурии. И, наконец, князь Николай Александрович Ухтомский — в гражданскую войну служил в кавалерии и успешно сражался с красными войсками под Казанью, а в годы эмиграции был газетным репортером.

Все восемь подсудимых признали себя виновными в государственных преступлениях: диверсиях, терроризме, вооруженной борьбе против СССР. Сознались и в том, что все они были платными японскими шпионами^[27].

Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила: Г.М. Семёнова как «злейшего врага советского народа и активного пособника японских агрессоров, по вине которого истреблены десятки тысяч советских людей, на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года к смертной казни через повешение с конфискацией всего принадлежащего ему имущества»; К.В. Родзаевского, А.П. Башкеева, Л.Ф. Власьевского, Б.Н. Шепунова, И.А. Михайлова — к расстрелу с конфискацией всего принадлежащего им имущества; Ухтомского Н.А., Охтина Л.П. соответственно к 20 и 15 годам ИТЛ с конфискацией всего принадлежащего им имущества.

Приговоры в отношении первых шести подсудимых были приведены в исполнение 30 августа 1946 г.

Керенский Александр Фёдорович (22.IV.1881 — 2.VI.1970 гг.)

В 1917 г. на политической арене России появился «душечка» Керенский. Эсер, глава нескольких составов Временного правительства, по профессии адвокат. «Большую известность ему создала поездка на Ленские прииски летом 1912 г. на расследование обстоятельств ленского расстрела рабочих. Популярность его (Керенского А.Ф.) была велика решительно во всех кругах общества…»^[28].

В 1912 г. Керенский А.Ф. был избран и IV Государственную Думу, в которой возглавил фракцию трудовиков. В годы первой мировой войны социал-шовинист. В период Февральской революции 1917 г. — член и товарищ председателя от эсеров Исполкома Петроградского Совета, член Временного комитета Государственной Думы. 2 марта 1917 г., вопреки решению Исполкома Петроградского Совета, вошел в состав буржуазного Временного правительства, заняв пост министра юстиции.

В первом и втором коалиционном составе правительства (май-сентябрь) военный и морской министр, а с 8 июля и министр-председатель.

После разгрома корниловщины занял пост Верховного главнокомандующего, возглавил созданную в поисках выхода из правительственного кризиса Директорию и третье коалиционное правительство.

В.И. Ленин охарактеризовал его как полукадета, бонапартиста, героя фразы, опаснейшего агента империалистической буржуазии. Видный политический деятель, меньшевик, Николай Суханов весной 1917 г. в составе делегации Петроградского Совета встречал политических эмигрантов, а затем в своих «Записках…» написал главу «Материалы к политическим портретам лидеров партий». О Керенском А.Ф. он пишет так: «Хвастунишка Керенский — этот эпитет Ленина, конечно, ни в коей мере не исчерпывает, но он правильно намечает и, упрощая, схематизирует характерный облик Керенского; именно таким он должен представляться извне… Для Керенского характерна наивная переоценка собственных сил… в революции его голова не замедлила просто закружиться от грандиозных событий и его места среди них. А его несомненная врожденная склонность к торжественности, декоративности, театральности — довершила дело к эпохе его президенства в революционном правительстве. И если припомнить, что в результате своей сверхчеловеческой, самой нервотрепательной работы — он был уже истрепан ко времени революции, то будет ясно: революционный министр Керенский не мог не превратиться в самого безудержного, заносчивого, запальчивого и раздражительного, склонного к самодурству, не способного воздержаться от самых рискованных авантюр крикуна, — с замашками самодержца без власти, с приемами оракула без знаний и понимания. У Керенского не было никакой сколько-нибудь законченной системы воззрений… он был равнодушен к своему трудовизму и к своему эсерству»^[29].

«В большой публике его стали замечать только со времени его выступлений в Госдуме, — пишет Набоков В.Д. — Там он в силу партийных условий фактически оказался в первых рядах, и, так как он, во всяком случае, был головой выше той серой компании, которая его в Думе окружала, так как он был недурным оратором, порой даже очень ярким, а поводов к ответственным выступлениям было сколько угодно, то, естественно, что за четыре года его стали узнавать и замечать. При всем том, настоящего, большого, общепризнанного успеха он никогда не имел… Несомненно, что с первых же дней его душа была „ушиблена“ той ролью, которую история ему — случайному, маленькому человеку — навязала и в который ему суждено было так бесславно и бесследно провалиться»^[30].

Глава Временного правительства Керенский — сторонник продолжения империалистической войны, введения смертной казни на фронте и преследования большевиков. В период штурма Зимнего дворца, переодевшись в платье медсестры, А.Ф. Керенский бежал в машине под флагом американского посольства на фронт и возглавил мятеж Краснова против Советской власти. После разгрома мятежа бежал на Дон. В 1918 г. эмигрировал во Францию. С 1940 г. жил в США.

Родился А.Ф. Керенский в Симбирске 22 апреля 1881 г. Его отец, Фёдор Михайлович, приказом Министра народного просвещения от 5 мая 1879 г. перемещён директором в Симбирскую гимназию. Здесь он работал под непосредственным руководством Ильи Николаевича Ульянова. В Симбирске семья Керенских провела ровно десять лет, поддерживая товарищеские отношения с семьей Ульяновых. В январе 1886 г. Илья Николаевич скончался. В следующем году закончил гимназию Владимир Ульянов. Памятуя о давней дружбе с его отцом, Фёдор Михайлович выдал Володе Ульянову прекрасную характеристику, открывшую ему путь в Казанский университет. Подписал документ, зная, что брат Владимира Ульянова казнён как государственный преступник несколько недель назад.

2 мая 1889 г. следует Высочайший приказ по Министерству народного просвещения о назначении Фёдора Михайловича Главным инспектором училищ Туркестанского края. В момент отъезда из Симбирска Александру только-только исполнилось восемь лет. И вопреки домыслам авторов некоторых статей мы полагаем, что А.Ф. Керенский не учился вместе с В.И. Лениным в Симбирской гимназии и ничего общего не могло быть у него с сестрой Ульянова Ольгой, которой в то время было уже 18 лет.

Туркестанский край стал вершиной карьеры Фёдора Михайловича. Он прослужил здесь свыше двух десятилетий — до 1910 г. Здесь же в Ташкентской мужской гимназии учились Александр и его младший брат Фёдор. В Ташкентской женской гимназии продолжали учебу Елена Керенская, средняя дочь в семье Керенских, и младшая дочь Анна. Все они закончили гимназию с отличием. Затем Александр и Фёдор окончили юридический факультет С.-Петербурского университета. Елена Керенская — С.-Петербургский медицинский институт. Младшая дочь Анна работала медсестрой в госпитале во время русско-японской войны. На Боткинском Кладбище Ташкента покоятся Керенские: Надежда Александровна, мать; Фёдор Михайлович, отец; дочь Надежда; Фёдор Фёдорович, 29-летний прокурор Ташкентской судебной палаты, расстрелянный красногвардейским патрулем при проверке документов. Увидев фамилию Керенский, его тут же расстреляли. Тело выдать отказались.

А.Ф. Керенский в эмиграции писал мемуары, издавал газету «Дни», принимал участие в издании шеститомной истории меньшевизма, организовывал документальные публикации и исторические исследования.

В США Керенский женился на богатой вдове, австралийке, имел двух сыновей. Оставленная в России жена Ольга Львовна Керенская в 1925 г. подала на развод, и их брак был расторгнут. Проживал А.Ф. Керенский в Техасе, преподавал в Нью-Йоркском и Стенфордском университетах. Даже в старости Керенский оставался позёром, носил всё ту же прическу — «ежик», того же покроя френч, в котором он фотографировался в молодости. Судьба наказала его одиночеством. Русские монархисты ненавидели бывшего главу Временного правительства, считая его если не «красным», то слишком «розовым». А бывшие соратники и обожатели, поклонявшиеся ему некогда как идолу, просто отвернулись. Вся белоэмигрантская публика, не слушая его речей и заверений по американскому телевидению о том, что он не носил женских одежд, презрительно именовала его «Александрой Фёдоровной». Когда в 1970 г. Керенский заболел, его сыновья, не желая тратить свои деньги на лечение отца, поместили его в муниципальную благотворительную лечебницу. Выбравшись оттуда и поняв, какие его ожидают унижения в случае болезни и надвигающейся глубокой старости, он покончил с собой…

После смерти Керенского его личный архив был приобретен Техасским университетом. 217 пухлых папок дневников, записей, писем, рукописи «Истории России», протоколы заседаний царской Думы и Временного правительства — все, что написал и собрал за долгие годы жизни А.Ф. Керенский.

Чисто условно все материалы архива Керенского по своему содержанию можно разделить на две части: всё, что писалось до 1942 г., и после. В первой части большинство материалов связано с иллюзорной надеждой Керенского вернуться в Россию. И не просто вернуться, а вернуться «на белом коне», чтобы снова встать во главе государства. 1 июля 1941 г. Керенский записывает: «Свершилось Боже, помоги России, свое призвание исполню, если сделают предложение!». Можно догадываться, какие мысли обуревали в этот период Александра Фёдоровича, сколько иллюзий туманило его сознание!

С середины 1942 г. А.Ф. Керенский начал писать «Историю России», над которой работал до последних дней жизни. С этого времени ощущается его стремление более объективно оценить события, участником которых он был. В архивах материалы того периода интересны тем, что в них много выписок из различных документов, книг, работ историков, государственных и политических деятелей. Впервые Керенский внимательно штудирует работы В.И. Ленина, делает из них выписки, стремится хотя бы на закате жизни понять, в чем сила и привлекательность ленинских идей. Судя по архивам, он встречался с отдельными группами молодежи, которые приезжали в США из СССР, делал выписки из советских газет, журналов.

С конца 50-х годов Керенский работает над книгой, посвященной периоду 1907–1917 гг., с включением воспоминаний о собственном детстве, размышлений о судьбах мира после второй мировой войны. В первом варианте книга именовалась: «Моя Россия и моя борьба». Потом возникает другое — «Моя работа для моей России» и, наконец, окончательное название «Россия и поворотный момент истории».

Характерно, что много мест подготовленной к изданию книги вычеркнуто редактором уже в верстке. Удалены страницы, на которых говорится о любви Керенского к России, ее самобытности, о социальных изменениях.

Знакомясь с трудами, которые А.Ф. Керенский написал в последние годы жизни, убеждаешься, что как историк он оказался более способным, чем как философ и политик.

Дутов Александр Ильич (5.VIII.1879 — 7.II.1921 гг.)

В период двоевластия войсковой круг образовал оренбургское войсковое правительство и вручил атаманскую булаву полковнику Генерального штаба А.И. Дутову. После победы Октябрьской революции оренбургские большевики поставили вопрос о переходе власти в городе в руки Советов. Дутов А.И. решил одним ударом покончить с ними. По его приказу в ночь с 6 на 7 ноября 1917 г. казаки арестовали «за призывы к восстанию против Временного правительства» шестерых наиболее видных большевиков города, в том числе председателя Совета А. Коростелёва. В ответ на эти действия Оренбургский городской Совет 14 ноября провёл собрание, на котором был избран Военно-революционный комитет во главе с С.М. Цвиллингом. ВРК постановил предъявить ультимативные требования «Комитету спасения» — передать власть в руки Совета, сместить с поста Дутова, освободить арестованных большевиков. Но Дутов опередил события. В здание караван сарая, где шло созванное Советом собрание, ворвался отряд казаков и юнкеров во главе с Дутовым, который объявил об аресте всех членов Совета. Над участниками собрания была учинена зверская расправа.

Рабочие города объявили всеобщую забастовку, а «Комитет спасения», промышленники и торговцы поддержали Дутова: пожертвовали миллион рублей на создание милиции; Дутов был назначен командующим Оренбургского военного округа.

Около трех месяцев орудовал Дутов в Южноуральске. Отряды его казаков захватили Троицк, Верхнеуральск, Челябинск, прервали связь Центральной России со Средней Азией и Сибирью. Дутов посылал казаков на помощь контрреволюции в Саратов, Астрахань, Уральск, Омск. 22 декабря 1917 г. он объявил оренбургское войсковое правительство «единственной властью на всей территории оренбургского казачьего войска». Пытаясь раздуть пламя мятежа, Дутов связывался с буржуазными националистами соседних районов Казахстана и Башкирии.

Когда среди уральского казачества усилился раскол и появились первые красные отряды фронтовых казаков под командованием Ивана и Николая Кашириных, Советское правительство начало формировать вооруженные соединения для разгрома дутовцев. Возглавил эту работу чрезвычайный комиссар по борьбе с дутовщиной П.А. Кобозев. В Бузулуке была создана база формирования советских войск. Сюда по распоряжению Советского правительства направлялись вооружённые части из Самары, Златоуста, Челябинска, Уфы и других мест.

Военные действия развернулись во второй половине декабря, и уже 16 января 1918 г. красногвардейские отряды нанесли тяжелое поражение дутовским войскам, которые отошли к Оренбургу. А 17 января в городе вспыхнуло восстание рабочих и трудового казачества. Атакованные с фронта и тыла, дутовцы были разгромлены. 18 января красногвардейцы вступили в Оренбург. Дутов с остатками своей армии бежал в Семиречье к Б.В. Анненкову.

«Под непрерывными ударами красных армия Дутова численностью около 25 тысяч человек отступила через Голодную степь в сторону нашей Семиреченской армии, — писал атаман Анненков в своих показаниях суду, — когда армия Дутова вошла в расположение моих войск, она являлась полностью небоеспособной. Это были разложившиеся части, стремительно катившиеся к китайской границе. Вместе с ними шло упадническое настроение во всех частях верст на 900 по фронту. К тому же большинство людей оказались больными тифом. По сути, вся армия представляла собой сплошной тифозный лазарет. Ни одна кавалерийская часть не двигалась верхом, все ехали на санях»^[31].

Весной 1921 г. атаман Дутов задумал объединить бежавших в Китай бывших белогвардейцев и начать борьбу с Советской властью, для чего установил контакты с антисоветскими за рубежными организациями, с Врангелем, с английской разведывательной службой, с басмачами.

Советские разведчики задумали и разработали сложную операцию по захвату Дутова и предания его суду, которую поручили группе чекистов, в том числе Касымхану Чанышеву. У Чанышева были родственники на китайской стороне, и поэтому он мог появляться там, не вызывая подозрений.

Касымхан Чанышев перешел границу и прибыл в Кульджу. Там он встретил друга детства, служившего переводчиком у Дутова, и через него добился свидания с атаманом. При встрече с Дутовым Чанышев сыграл роль недовольного Советской властью и предложил ему свои услуги. Весьма подозрительный к людям генерал поверил Чанышеву и дал ему задание вернуться в Джаркент, приступить к подготовке восстания, подробно информировать его о положении и поддерживать связь с ним через доверенных людей. Завязалась «игра» чекистов с Дутовым. В нее был включен в качестве «связного» между Чанышевым и Дутовым чекист Махмуд Ходжамиаров, который стал приносить «сведения» Дутову, а для Чанышева от Дутова указания и листовки. В «игру» включились и другие чекисты, получившие таким путем доступ к Дутову. Арипов и Мильштейн в своей документальной повести описали проведенную операцию так: инструктированные участники; каждый из них четко знал свои обязанности. У ворот крепости с лошадьми дежурили Азиз Ашурбакиев, Кудек Баймысаков и Юсуп Кадыров. Ходжамиарову предстояло пройти с письмом от Чанышева к Дутову. Передавая письмо Дутову, Ходжамиаров должен был ударом в голову оглушить его, а затем вместе с Баймысаковым втиснуть атамана в мешок и нести к лошадям. Если бы кто-нибудь заинтересовался содержимым мешка, следовало отвечать, что они несут полученные воззвания. Сам Чанышев должен был находиться неподалеку от дверей караульного помещения и в случае необходимости открыть огонь по окну и двери помещения и задержать конвой.

Войдя к Дутову, Ходжамиаров передал ему письмо следующего содержания; «Господин атаман, хватить ждать, пора начинать. Все сделал. Готовы. Ждем только первого выстрела, тогда и мы спать не будем. Ваш Чанышев». В ту минуту, когда Дутов начал читать письмо, Ходжамиаров ударом оглушил его и сразу же позвал Баймысакова. Но тут в комнату неожиданно вошел адъютант Дутова, который, проходя мимо, заметил отсутствие часового. Увидев в комнате Ходжамиарова и Баймысакова, которые склонились над оглушенным атаманом, адъютант выхватил оружие, но был убит успевшим выстрелить раньше Баймысаковым.

Конвоиры пытались выбежать из караульного помещения, но путь им преградил Чанышев. Ходжамиаров, видя, что похитить атамана невозможно, выстрелом в упор убил его. Убедившись, что Дутов мертв, Ходжамиаров и Баймысаков выпрыгнули через окно во двор и бросились к воротам крепости. К ним присоединился Чанышев. Все трое вскочили на коней и, отстреливаясь, галопом помчались к границе. Вскоре они были в безопасности^[32].

Анненков Борис Владимирович (9.II.1889 — 25.VIII.1927 гг.)

Родился в семье отставного полковника в имении отца в Волынской губернии. По линии отца его родословная идет от декабриста Анненкова Ивана Александровича, кавалергардского поручика, члена петербургской ячейки тайного общества декабристов, известного своей романтической женитьбой на дочери французского эмигранта Полине Гебль, которая получила разрешение выйти замуж за ссыльнокаторжного, обвенчавшись с ним в Чите 4 апреля 1828 года.

Восьми лет был отдан в кадетский корпус в городе Одессе, который окончил в 1906 г., затем по вакансии поступил в Военное Александровское училище в Москве, где пробыл два года и был произведен в офицеры, в чин хорунжего. С началом первой мировой войны Анненков прибыл в 4-й Сибирский полк и возглавил партизанский отряд, сформированный из добровольцев для лихих налетов на тылы немецкой армии.

После Октябрьской революции распоряжением армейского Совета отряду Анненкова было предписано отправиться в Омск на расформирование. Анненков нарушил приказ и прибыл туда в боевой готовности и, не подчинившись Омскому Сове ту, ушёл со своими людьми из города. С тех пор «партизанский отряд» стал вооруженной силой контрреволюции.

Передвигаясь с места на место, Анненков вел войну с народом: уничтожал революционные учреждения в городах и селах, казнил, грабил население. В отряд Анненкова вступали все недовольные Советской властью, а главари казахской «Алаш-Орды» формировали для него казахские полки. Численность отряда Анненкова достигала нескольких тысяч человек, он стал именовать его «партизанским отрядом имени Анненкова». Партизаны в обращении друг к другу употребляли слово «брат», на приветствие отвечали: «Привет!». Отряд имел свой боевой значок с девизом «С нами Бог!» и эмблему — череп с двумя перекрещивающимися костями. Но Анненков упредил Гитлера не только в этом. Анненковцы и в жестокости ни в чем не уступали фашистам.

Полем действия «партизанской дивизии» стали Омская и Семипалатинская губернии и Семиреченский край. С приходом к власти Колчака Анненков командовал бригадой в его войсках, от него же получил звание генерал-майор.

Двигаясь по Семиречью, анненковские «партизаны» творили кровавые экзекуции. Сжигали деревни и села, а крестьян и членов Советов привязывали к хвостам лошадей и пускали их во весь опор, вырывали живым глаза, языки, снимали полосы кожи на спине, живых закапывали в землю. В городе Славгороде было убито 500 человек, а 87 делегатов крестьянского съезда изрубили на площади против народного дома и тут же закопали. В селе Черкасское уничтожили 2 тысячи человек, в селе Колпаковка — более 700 человек, в поселке Подгорном — 200 человек. Деревня Антоновка была стерта с лица земли, в селе Кара-Булак уничтожены все мужчины и т. д. В селе Знаменка, что в 45 верстах от Семипалатинска, вырезано почти все население, здесь у женщин отрезали груди. Сожжены села Болгарское, Константиновна, Некрасовка. По словам свидетеля Турчинова, трупы не зарывались, и собаки до такой степени откармливались и привыкли к человеческому мясу, что, зверея, бросались на живых людей^[33].

«Борис Анненков, — свидетельствует Николай Ромадоновский, который около двух лет находился непосредственно при Анненкове, — среднего роста, средних лет, лицом походил на калмыка. Физически развит, мог заставить играть каждый свой мускул, был преподавателем фехтования в военной школе. В германскую войну командовал партизанским отрядом, по рассказам казаков, немцы боялись его дерзких набегов по их тылам. Обладал большой силой воли, мог гипнотизировать. При подборе людей в свой личный конвой долго всматривался в глаза, после чего говорил: этого можно взять, а того — нет. Кстати, выбранные таким образом в конвой из числа захваченных в плен красноармейцев, попавшие под влияние Анненкова, становились похлеще и вернее его партизан. Не любил курить, но на важных заседаниях дымил сигаретой. Шоферам, от которых пахло самогоном или спиртом, керосином, говорил; „Как вы пьете эту гадость, приходите ко мне, я угощу вас коньяком, чистым спиртом“. Не любил офицеров, которые часто пили. Пренебрежительно отзывался о женщинах, но в Семипалатинске, по рассказам казаков, изнасиловал гимназистку, в деревне Казаткулово ходил к учительнице. Женам офицеров разрешал жить только на известном удалении от нахождения частей.

Атаман не любил священников, тем не менее, при встречах с ними в деревнях никогда не говорил: „Отец священник“, а приветствовал: „Здравствуйте, батюшка“. Нравилось, когда в церквах произносилось: „Многие лета боярину Борису“. Недолюбливал генералов, называл их старым хламом. Требовал опрятного вида от партизан, оборванных посылал к каптенармусу с устным приказом выдать обмундирование, после чего во всем новом надлежало явиться к нему лично. Партизанам-казакам не давал выговоров, внушения делал намеками, всякий раз приводил какую-нибудь историю: „… был у меня знакомый юнкер“. Далее следовало нечто похожее на совершенный нерадивым подчиненным проступок.

Любил посещать солдатские вечеринки, где сам плясал и учил этому казаков, подтягивал песни, но сам голосом не обладал. Страстью была езда на автомобиле, сам накачивал воздух в камеры, надевал бандажи. Нравилось пугать киргизов, лошадей глушителем газа, у него часто получался эффект выстрела. Веселился, если удалось задавить собаку, кошку, курицу, очень хотелось задавить какого-нибудь киргизенка. Имел личного повара. Помощником повара был взятый под Черкасском арап-негр, который знал французский, немецкий, английский и мусульманский языки. Анненков постоянно подсмеивался над негром; почему он всегда такой „грязный“. При всякой поездке на автомобиле повар обязан был снабжать Анненкова провизией, яблоками, сладостями. Держал капельдинера Юзефа, который приносил кофе, чай, обед, одежду. В гардеробе атамана находились: костюм, три пары сапог с высокими каблуками и медными подковами, белье, шоколад, сигареты, ром, коньяк, меховая шуба, серебряный кинжал, японский карабин, серебряная пуговица с гербами, сделанная в оружейной мастерской. Все это по первому требованию немедленно доставлялось на место посыльным. При себе атаман держал ручную волчиху Динку-Анку, лисицу, медведя, который однажды залез на крышу дома, зацепился за что-то, повис на кольце и задушился. Бедный денщик, боясь наказания разгневанного атамана, чуть не застрелился из-за того медведя.

Личный парикмахер по прозвищу Бомба брил и стриг под челку, завивал чуб атамана. В личном окружении Анненкова было несколько немцев и австрийцев из числа военнопленных. При нем состоял личный конюх по уходу за выездными лошадьми. Во время работы атаман в своей комнате заставлял оркестр играть военную музыку, по вечерам давать симфонические концерты, на которые приглашались офицеры. Существовал специальный хор Атаманского полка. Казаки этого полка носили брюки с генеральскими лампасами, обязаны были иметь чубы и стрижку под челку. Погоны у них были с вензелями „А“, на кокардах был череп смерти. На всех знаменах имелись надписи „С нами Бог и атаман“.

Производство в офицеры осуществлял сам лично. Особенно этот процесс усилился после поражения белых под Семипалатинском. Цели своей борьбы выражал так: организовать на занятой территории казачье войско, соединиться с восставшим против большевиков в Ташкенте Осиповым, стать диктатором и не подчиняться никому. Стремился избавиться от возможных противников; прибывшего генерала Дутова отправил в Китай, не предоставив ему у себя никакой должности»^[34].

Бывший полковник Генерального штаба Н. Колесников в эмигрантской газете «Россия» критически добавляет: «Анненков в лихо заломленном на затылке картузе, подпоясанный, точно коренник, ремнем с бляхами, а рукава, галифе и рубаха представляли собой расплесканную палитру красок. Но самое замечательное — это лик. Большая челка, точно у китайской леди, закрывала пол-лба, и из-под челки на вас смотрел весьма демократический „патрет“.

Мы не отнимем у авантюриста его личных качеств: энергии, храбрости, упорства, умения организовать хорошую шайку, знаем жестокость, с которой он может проводить в жизнь свои задачи. Любимым занятием Анненкова была прогулка по селам в пьяном виде с гармонией в руках, на которой этот гармонист действительно зажаривал всякие польки и „вальцы“»^[35].

В начале 1920 г. «Отдельная Семиреченская армия», разбитая красными частями, отступила к китайской границе. Уничтожив тех, кто согласился остаться или вернуться в Советскую Россию, оставив лишь сверх отъявленных головорезов, Анненков пересек китайскую границу и в районе синьцзянского города Урумчи разместил своих «атаманцев». Из воспоминаний эмигранта — белогвардейского офицера А. Новокрещенкова, которыми он делился, находясь в Китае:

«Приблизительно в марте, числа 16-19-го, отряд атамана Анненкова под натиском Красной Армии подошел к границе Китая у перевала Сельке. Это место атаман назвал „Орлиное гнездо“ и расположился там лагерем с отрядом численностью примерно в пять тысяч человек. Здесь были Атаманский и Оренбургский полки и полк генерала Дутова, Егерский и Маньчжурский полки при одной батарее и саперном дивизионе. Атаманский полк осуществлял прикрытие отступления отряда. Он же на месте производил суд над идущими на родину партизанами — их просто раздевали и расстреливали или сообщали вооружейным киргизам, что идет такая-то партия и ее надо уничтожить. С отрядом к границе шли семьи некоторых офицеров, как, например, семья заслуженного оренбуржца полковника Луговских, состоявшая из трех дочерей и престарелой жены, жена есаула Мартемьянова и в числе других — жена с 12- летней дочерью вахмистра Петрова — оренбуржца. Всем семьям атаман приказал эвакуироваться в Китай, а сам немедля отдал приказ 1-й сотне Атаманского полка, сотнику Васильеву отдать всех женщин в распоряжение партизан, а мужчин перебить. Как только стали приезжать семейства, то Васильев задерживал их и отправлял в обоз своей сотни, где уже были любители насилия; полковник Сергеев — начальник гарнизона Сергиополя, Шульга, Ганага и др.

Прибывших женщин раздевали, и они переходили в пьяные компании из рук в руки, и после их рубили в самых невероятных позах. Из этой клоаки удалось выбраться уже изнасилованной с отрубленной рукой дочери вахмистра, которая прибежала в отряд и всерассказала. Полк оренбуржцев немедля вооружился, а командир его Завершенский пошел с Мартемьяновым к атаману и потребовал выдачи виновных. Атаман долго не соглашался, оттягивал время, дабы главный виновник Васильев имел возможность убежать за границу и тем самым замести следы. Но Завершенский под угрозой револьвера заставил атамана выдать преступников. Оренбуржцы арестовали Шульгу, Ганагу и еще трех-четырех человек. Были вызваны добровольцы их порубить. Рубка этих людей происходила на глазах всего отряда. После казни полк снялся и пошел в Китай, не желая оставаться в отряде Анненкова. Вслед полку анненковцы дали несколько выстрелов из орудий, к счастью, не попавших в цель. Позднее по приказу генерала Дутова произвели дознание в управлении эмигрантами. Васильева арестовали, и он погиб голодной смертью в Оренбургском полку уж в Китае»^[36].

В 1921 г. китайские власти для предотвращения бандитства разоружили «атаманцев», а самого Анненкова посадили в тюрьму. Просидев в тюрьме два года, Анненков в 1924 г. со своим бывшим начальником штаба Н.А. Денисовым и небольшим отрядом (18 чел.) «атаманцев» направился вглубь Китая, поселился неподалеку от города Ланьчжоу и занялся разведением племенных лошадей.

В Китае в тот период шла война между реакционными генералами Чжан Цзолином и У Пейфу и Народной Армией сторонников Сунь Ятсена, возглавляемой Фэн Юйсяном. Русские белоэмигранты нанимались на службу к реакционным китайским генералам. Анненков Б.В. согласился с предложением монархистских организаций белоэмигрантов — организовать отряд для борьбы с революцией в рядах Чжан Цзолина, с переключением его на борьбу с Советской Россией.

Советская контрразведка пристально следила за действиями белоэмигрантской контрреволюции, которая с китайской реакцией устраивала провокации и диверсии против нашей страны. План поимки Анненкова разрабатывался в ОГПУ под руководством В.Р. Менжинского, начальника контрразведывательного отдела А.X. Артузова и начальника иностранного отдела М.А. Трилиссера. Выполнить сложный, трудный план поручили группе чекистов во главе с С.П. Лихаренко.

В Китае в Народной Армии Фэн Юйсяна в качестве советников работала группа советских военных специалистов во главе с бывшим командиром Червонного казачества В.М. Примаковым. Чекисты сообщили ему свой план захвата Анненкова и просили договориться с Фэн Юйсяном, чтобы тот пригласил Анненкова к себе якобы для работы и разрешил советской контрразведке задержать его. Все было сделано, как задумано. Анненков Б.В. понял, что ему придется нести ответственность за свои злодеяния на советской земле, сыграл роль добровольно раскаявшегося и написал письмо с просьбой о помиловании. Письмо было опубликовано в апреле 1926 г. в белоэмигрантской, китайской и советской печати. Отсюда и появились слухи о якобы добровольной сдаче Советской власти Анненкова Б.В. Под солидной охраной его доставили в Москву и передали в руки советского правосудия. Вместе с Аннековым был задержан и его бывший начальник штаба Н.А. Денисов.

Следствие по делу Анненкова и Денисова вел следователь по особо важным делам прокуратуры РСФСР Мартон. Выездная сессия Военной коллегии Верховного Суда СССР 25 июля — 12 августа 1927 г. в Семипалатинске рассмотрела дело Анненкова и Денисова. Государственное обвинение на суде поддерживал старший помощник прокурора Верховного Суда СССР Павловский и общественные обвинители Ярков, Мустабаев, Паскевич. Защищали подсудимых адвокаты Борецкий и Цветков.

На суде были заслушаны десятки свидетелей из Омской, Семипалатинской губерний и Семиречья. Помимо вызванных по инициативе общественных обвинителей на суде были допрошены еще 90 свидетелей обвинения. Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила Анненкова Бориса Владимировича и Денисова Николая Александровича к расстрелу. 24 августа 1927 г. приговор был приведен в исполнение.

Врангель Пётр Николаевич (1878 — 25.IV.1928)

Прибалтийский барон П.Н. Врангель окончил Ростовское реальное училище, Горный институт, затем Академию Генерального штаба. Участник русско-японской и 1-й мировой войн. Последний чин и должность — генерал-майор, командующий конным корпусом. В конце 1917 г. уехал в Крым, где жил как частное лицо. В августе 1918 г. вступил в Добровольческую армию и назначен командиром конного корпуса. В Вооруженных силах юга России, возглавляемых в 1918–1920 гг. Деникиным, стал командиром 1-го Кубанского корпуса, командующим Кавказской группы войск, командующим Кавказской добровольческой армией, а в декабре 1919 г. назначается (вместо генерала В.3. Май-Маевского) командующим основными силами Добровольческой армии на харьковском направлении.

Врангель П.Н. обладал красивой наружностью и светским блеском офицера одного из лучших кавалерийских полков старой императорской гвардии. Был порывист, нетерпелив, властен, резок и вместе с тем имел свойства реалиста-практика, чрезвычайно эластичного в вопросах политики. Врангель по натуре своей был прирожденным вождем и диктатором.

Сблизившись с верхами кубанского казачества, Врангель начал интриги против А.И. Деникина. За отвод главных сил Добровольческой армии к Ростову и попытку провести съезд командующих армиями без ведома Деникина был отстранен от командования и отправлен на работу в тыл.

После разгрома деникинцев в марте 1920 г. под Новороссийском на военном совете в Севастополе Деникину было выражено недоверие. Выполняя волю военного совета, он назначил своим преемником Врангеля П.Н. С апреля 1920 г. Врангель стал Главкомом белых сил юга России. После неудачных попыток захватить Северную Таврию и поднять восстание против Советской власти на Кубани отвел свою армию за крымские перешейки, с которых был сбит в конце октября 1920 г. и бежал в Турцию.

За пять дней ноября 1920 г. в Константинополь прибыло 150 тысяч эмигрантов, из них примерно 70 тысяч офицеров и солдат врангелевской армии. Не успел Врангель добраться до Константинополя, как уже начал говорить о возможности возобновления вооруженной борьбы против Советской власти. Этот вопрос обсуждался на первом же совещании старших начальников врангелевской армии на крейсере «Генерал Корнилов» в водах Босфора. Парижская белоэмигрантская газета «Общее дело» опубликовала заявление Врангеля. Он обещал, что при помощи союзников семидесятитысячная армия будет сохранена и до 1 мая 1921 г. высадится в одном из пунктов Черноморского побережья России.

Остатки врангелевской армии были сведены в три корпуса и размещены в лагерях на Галлиполийском полуострове, на острове Лемнос и в районе Чаталджи, в 50 километрах к западу от Константинополя. Это были пустынные, лишенные растительности места, где зимой царили холод и сильные ветры, а летом зной. Не хватало топлива, у солдат и казаков пришли в негодность обмундирование и обувь. Скученность, антисанитарные условия, тиф, лихорадка, плохое питание — многие не выдерживали всего этого. Около 350 человек похоронено на русском военном кладбище в Галлиполи^[37].

Донской казак Лунченков, вернувшийся из эмиграции в Советскую Россию, написал книгу «За чужие грехи». Он вспоминал: для того, чтобы казаки не разбегались, их лагеря окружили проволокой. Французское командование расставило часовых из Сенегальцев. Рост недовольства казаков вызвал их столкновение со своими офицерами и французской охраной. В ночь с 23 но 24 декабря 1920 г. около двух тысяч человек вырвались из лагеря Чаталджи. Оставшиеся были перевезены на остров Лемнос. Многие казаки заявили тогда представителю французского командования о своем желании вернуться в Советскую Россию^[38].

В 1921 г. в качестве платы за расходы по содержанию врангелевцев французским властям в Константинополе были переданы русские корабли, угнанные белогвардейцами. Среди них 2 линкора, 2 крейсера, 10 миноносцев, 4 подводные лодки, 12 других судов. Все они в конце декабря 1920 г. отправились в Бизерту. В 1932 г. многие из них были проданы на слом.

Ярый монархист Врангель решил сформировать своего рода правительство — «Русский Совет», который объявлялся преемственным носителем законной власти, объединяющим силы, «борющиеся против большевиков». В «Русский Совет» вошли П.Н. Врангель, А.П. Кутепов, П.А. Кусонский, П.Н. Шатилов, граф В.В. Мусин-Пушкин, И.П. Алексинский, Н.Н. Львов, Н.А. Ростовцев, член кадетской партии князь П.Д. Долгоруков, бывший социал-демократ Г.А. Алексинский.

«Русский Совет» пытался требовать от западных правительств объявления ультиматума Советской России, развил коммерческую деятельность, занялся распродажей вывезенных из Крыма и Новороссийска ценностей, организовывал различные съезды по экономическому восстановлению России и т. п.

Продолжая уповать на организацию вооруженной интервенции, Врангель пытался применять и «новую тактику», поддерживая «работу внутри России». Всеми силами старался сохранить армии под видом объединений и союзов. 1 сентября 1924 г. он объявил о создании РОВС (Российского общевоинского союза). РОВС — наиболее крупная контрреволюционная организация за рубежом. В 20-30-х гг. РОВС развернул свои отделы и отделения во многих странах сначала в Европе, а потом в Америке и Китае. В одном из документов Союза его цели были сформулированы лаконично и недвусмысленно: «РОВС с радостью пойдет на сотрудничество с государством, которое заинтересовано в свержении Советской власти и образовании в России общенационального правительства»^[39].

Штаб РОВС, расположенный на улице Колизе в Париже, протянул свои щупальца по всему миру. Здесь управляли довольно сложным хозяйством. В начале 20-х гг. в Союзе было зарегистрировано до 100 тысяч членов. Главари РОВС издают приказы о создании целой системы кружков и курсов: низших — для подготовки унтер-офицеров, средних — для младших офицеров, высших — для штаб-офицерских должностей. В Париже под руководством генерала Н.Н. Головина, некогда профессора Николаевской военной академии, работали Высшие военно-научные курсы, где бывшие офицеры и генералы изучали опыт гражданской войны, знакомились с организацией и боевой подготовкой Красной Армии.

Группы и кружки военного самообразования были созданы в Югославии, Болгарии, Бельгии, Англии и других странах. Вся эта работа проводилась через отделы, которые охватывали членов Союза, проживающих на территории разных стран. В первый отдел (начальник генерал П.Н. Шатилов) входили: Франция, Англия, Италия, Голландия, Чехословакия, Польша, Финляндия. Центр второго отдела, начальником которого был генерал А.А. фон Лампе, находился в Берлине, и его влияние распространялось на Германию, Венгрию, Австрию, Данциг и Прибалтику. Сначала было создано пять европейских отделов, потом еще два североамериканских: к западу и востоку от Кордильер. Кроме того, председателю РОВС были непосредственно подчинены военные организации эмигрантов в Канаде, Южной Америке, Австралии. В 1928 г. был образован дальневосточный отдел РОВС, и его организации имелись в Дайрене, Мукдене, Харбине, Тяньцзине, Шанхае.

РОВС развернул чрезвычайно активную контрреволюционную деятельность против Советской России. В своей «тайной борьбе» он использовал все средства: и разведку, и международный шпионаж, и политический террор. В распоряжении руководителей РОВС находился так называемый «Фонд спасения России», из средств которого финансировались разведывательные и подрывные работы этой организации в СССР.

Врангель П.Н. представлял наиболее реакционное крыло русской эмиграции, отражавшее интересы и идеологию помещиков, чиновничьей знати и верхов финансовой буржуазии. Скончался он в 50 лет 25 апреля 1928 г. в Брюсселе, похоронен в Белграде. Через год 5 января 1929 г. умер и великий князь Николай Николаевич, соратник Врангеля по созданию РОВС. После их смерти председателем РОВС стал один из самых беспощадных белогвардейских военачальников генерал А.П. Кутепов.

После смерти Врангеля П.Н. вышли из печати два тома его «Записок»^[40]. 134 дела вдова Врангеля в 1929 г. передала на хранение в библиотеку Гуверского института войны, революции и мира.

Унгерн фон Штернберг Роман Федорович (28.XII.1887 —15.IX.1921 гг.)

Барон Унгерн происходил из старинного немецкого аристократического рода. Фердинанд Оссендовский, сподвижник Унгерна, передает в своих воспоминаниях рассказ барона о своих предках: «Мои воинственные предки принимали участие во всех крестовых походах. Один из Унгернов погиб под стенами Иерусалима, где он сражался за освобождение гроба господня на службе короля Ричарда Львиное Сердце. В XII веке Унгерны служили монахами в Тевтонском ордене и распространяли огнем и мечом христианство среди литовцев, эстов, латышей и славян. Один из Унгернов был знаменитым рыцарем-разбойником, наводившим страх на купцов, которых он грабил на больших дорогах. Другой Унгерн сам был купцом и имел корабли в Балтийском море. Мой дед прославился как морской разбойник, грабивший английские корабли в Индийском океане. Я сам создал в Забайкалье орден монахов — воинов буддистов для борьбы с коммунистами»^[41].

Унгерны утвердились в Прибалтике с XIII века — со времен завоевания ее «псами рыцарями». В XVI–XVII веках переселились в Лифляндию и Эстляндию. С переходом Эстляндии к России Унгерны поступили на службу к новому господину — царю.

Биография Романа Федоровича Унгерна такова. Родился он 28 декабря 1887 г. на острове Даго, в бывшей Эстляндской губернии. По окончании морского кадетского корпуса участвовал в русско-японской войне, где дослужился до чина ефрейтора. Затем поступил в инженерное военное училище, но через несколько недель перешел в Павловское военное училище, по окончании которого в 1908 г. был назначен младшим офицером Первого Аргунского полка в Забайкалье. С этого времени начинается его связь с Востоком. Унгерн занялся изучением монгольского языка и буддизма.

В 1910 г. Унгерн с полком, в котором он служил, был направлен для охраны русской дипломатической миссии в Ургу, где близко сошелся с некоторыми монгольскими князьями и ламами.

Во время первой мировой войны Унгерн за бои в Восточной Пруссии в составе 1-го Нерченского полка Уссурийской конной дивизии был произведен в войсковые старшины. Но вскоре полевым судом был приговорен к трем годам крепости за избиение комендантского адъютанта в городе Тарнополе, однако наказание не отбывал. В аттестации, подписанной командиром полка бароном Врангелем, говорится: «В нравственном отношении имеет порок — постоянное пьянство, и в состоянии опьянения способен на поступки, роняющие честь офицерского мундира, за что был отчислен от полка в резерв чинов»^[42].

Октябрьская революция 1917 г. застала Унгерна в Забайкалье, где он по заданию А.Ф. Керенского формировал казачьи отряды для фронта. В период становления Советской власти в Сибири Унгерн находился в Чите и, начиная с декабря 1917 г., занимался формированием Азиатской конной дивизии для борьбы с Советской властью. С этого момента барон Унгерн появляется на исторической арене как один из организаторов русской контрреволюции на Дальнем Востоке и Азии.

«Безжалостная суровость» — девиз Унгерна в борьбе с революцией. На допросе в штабе 5-й Красной Армии Унгерн на вопрос о том, что он подразумевал под «смертной казнью разных степеней», ответил: «вешать, расстреливать и голодом морить». На суде о своих жестокостях Унгерн говорил откровенно. Он признавал, что все расстрелы производились с его ведома. Даже белогвардейская газета, издаваемая в Шанхае, писала: «Барон Унгерн — один из самых жестоких людей, который когда-либо распоряжался людьми. Его борьба с большевиками так же, как и с бесчестными элементами, у себя, велась с жестокостью Чингисхана. Тысячи людей были расстреляны по его приказаниям… Он походил на дикого зверя, бесившегося в клетке»^[43].

В обвинительном заключении по его делу указывались способы пыток, применявшиеся им: размалывание в мельницах, битье палками «по монгольскому способу», при котором мясо отставало от костей, сажание на лед и т. п. «Провинившихся офицеров» он самолично бил палками, а иной раз и сжигал на кострах, тут же мешая куском железа горячие угли… В морозные ночи он сажал на крыши почтенных полковников, запарывал офицеров шомполами или заставлял их до утра сидеть на качающихся кустах при бушующем ветре^[44].

Галерея белогвардейщины богата персонажами, подобными Унгерну, но последний, пожалуй, превзошел в жестокости самых заядлых белогвардейских палачей.

В 1920 г. Азиатская конная дивизия Унгерна действовала в Забайкалье под общим командованием Семенова Г.М. После разгрома Семенова и эвакуации японских интервентов из Забайкалья Унгерн отделился от него и ушел в Монголию. 3 февраля унгерновцы совместно с феодальной верхушкой и измученным китайской оккупацией народом захватили столицу Монголии — Ургу. В приказе № 15 Унгерн писал: «Силами моей дивизии, совместно с монгольскими войсками, свергнута в Монголии незаконная власть китайских революционеров-большевиков, уничтожены их вооруженные силы, оказана помощь объединению Монголии и восстановлена власть ее законного главы Богдо-хана.

Монголия по завершению указанных операций явилась естественным исходным пунктом для начавшегося выступления против Красной Армии и Советской Сибири. Русские отряды находятся во всех городах вдоль монгольско-русской границы, и, таким образом, выступление будет происходить по широкому фронту»^[45].

Из приказов Унгерна и показаний пленных видно, что весною и летом 1921 г. должно было произойти выступление всех белогвардейских отрядов «по широкому фронту», поддерживаемое Японией, против Дальневосточной республики и Советской Сибири. В мае 1921 г. численность его войск составляла около 10 500 сабель и 200 штыков. Главный удар намечалось нанести вдоль правого берега реки Селенги, а вспомогательный — вдоль левого ее берега с целью перерезать Кругобайкальскую железную дорогу и изолировать Дальневосточную республику от Советской Сибири. Войска Унгерна, как пишет он в своем приказе, должны вести наступление по следующим направлениям; а) западнее ст. Маньчжурия; б) на Мензенском направлении, вдоль Яблонового хребта; в) вдоль реки Селенги; г) на Иркутск; д) вниз по реке Енисею, из Урянхайского края; вниз по реке Иртышу. Конечными пунктами операций явятся города, расположенные на магистрали Сибирских железных дорог.

Западнее станции Маньчжурия и в сторону Акши должен был наступать отряд Очирова; в Мензенском направлении — отряд Табунова. Наступление этих двух отрядов должно было носить демонстративный характер. Главный удар Унгерн предполагал нанести на Троицкосавск и Верхнеудинск. На Иркутском направлении по Тункинской долине, согласно приказу Унгерна, наступление велось под командованием полковника Казагранди, в Урянхайском крае — атамана Енисейского казачества Казанцева, в Иртышском — есаула Кайгородова. С отрядами Анненкова и Бакича, действовавшими западнее этих направлений, Унгерну не удалось установить непосредственную связь и подчинить их себе, как он говорил после пленения, «из-за дальности расстояния»^[46].

На совещании в Троицкосавске 28 февраля 1921 г. руководители революционного движения Монголии обсудили внутреннее и международное положение страны. Внутреннее положение было охарактеризовано следующим образом: «Несмотря на то, что барон Унгерн овладел Ургой и якобы восстановил автономию Монголии, его хозяйничание несет монголам новые бедствия. Его настоящая цель, которую он хочет осуществить, прикрываясь пышными фразами об интересах Монголии, заключается в борьбе с русской революцией. Несомненно, Унгерн готовит нападение на Красную Россию»^[47].

На совещании был создан Центральный Комитет партии, образован штаб военных сил Монголии. Сухэ-Батор был провозглашен главнокомандующим, Чойбалсан — комиссаром штаба. В ответ на обращение Монгольской Революционной партии стали создаваться партизанские отряды. «Мы обязываем, — говорилось во многих резолюциях совещаний, — Временное народное правительство освободить страну от китайской власти, очистить ее от русских белогвардейских банд, от вооруженных китайских разбойников, а также установить дружественные взаимоотношения с соседними государствами, относящимися благосклонно к монгольскому народу и, кроме того, созвать Великий хурал народных представителей Монголии, который установит постоянное правительство и утвердит конституцию Монголии»^[48].

Монгольский народ начал борьбу против оккупантов. Временное правительство Монголии 10 апреля обратилось к Советскому правительству с просьбой об оказании помощи в борьбе против войск Унгерна. На помощь монгольскому народу были направлены 35-я стрелковая, 5-я кавалерийская дивизии, партизанский отряд Щетинкина. Но Унгерн, не дожидаясь подхода советских частей в Монголию, 22 мая 1921 г. начал наступление. Командование 5-й армии, штаб которой находился в Иркутске, выставило следующие воинские соединения: 35-ю стрелковую дивизию, 103 и 104 стрелковые бригады. К западу от реки Селенга охраняли границу 35-й кавалерийский полк под командованием К.К. Рокоссовского и партизанская бригада Щетинкина. 26-я стрелковая дивизия прикрыла Иркутск со стороны Тункинской долины.

Дальневосточная республика в районе Троицкосавска имела следующие части: 2-ю Сретенскую кавалерийскую бригаду в составе трех полков в 700 сабель, 2 орудий и 24 пулеметов; пограничный батальон в 500 штыков при 7 пулеметах; караульную роту в 200 штыков.

С 22 мая по 12 июня 1921 г. шли упорные оборонительные бои советских частей с унгерновцами. В результате героических усилий красноармейцев, народоармейцев и монгольских воинов противник понес большие потери и вынужден был отступить вглубь Монголии.

Директивами помглавка по Сибири от 14 и 18 июня 1921 г. был сформирован Экспедиционный корпус под командованием К. А. Неймана для проведения Монгольской операции. В его состав включались из 5-й армии 103, 104, 105 бригады 35-й стрелковой дивизии, 35 кавалерийский полк под командованием К.К. Рокоссовского, партизанский отряд П.Е. Щетинкина; из НРА ДВР — 2-я отдельная Сретенская кавалерийская бригада, 1-я Отдельная Троицкосавская кавалерийская бригада и караульный батальон.

Несмотря на тяжелые условия (бездорожье, нехватка транспорта, продовольствия, питьевой воды, фуража), Экспедиционный корпус успешно справился с поставленной задачей. За 10 суток он прошел с боями около 350 км и 6 июля освободил Ургу. Однако значительной части войск Унгерна удалось отойти в район Ван-Хуре и соединиться с бригадой генерала Резухина. 21 июля унгерновцы снова вторглись на советскую территорию. Главные надежды Унгерн возлагал на восстание населения Джидинской долины и на движение японцев на Верхнеудинск. Наступая на север, Унгерн преследовал еще и другую цель, а именно: ликвидацию революционного движения в Монголии. Он полагал, что командование Красной Армии в погоне за ним будет вынуждено перебросить свои войска из Монголии, и тогда монгольские революционеры, оставшиеся без поддержки, будут быстро ликвидированы силами реакционных элементов самой Монголии.

Таким образом, Унгерн вновь предпринимает наступление на север: во-первых, имея неверную информацию о наступлении японцев на Верхнеудинск, чтобы помочь им; во-вторых, все еще надеясь на восстание населения; в-третьих, с целью заставить вернуться Экспедиционный корпус из Монголии, что могло якобы вызвать ликвидацию Народно-революционного правительства страны.

По данным штаба 5-й армии, дивизия Унгерна состояла из 3200 чел. Части советских войск нанесли им сокрушительное поражение, и лишь жалкие остатки унгерновцев бежали в Монголию.

Продолжение борьбы с Советской властью в Забайкалье стало невозможным. Отряды Унгерна оказались в одиночестве. Контрреволюционный переворот во Владивостоке и ряде других мест Приморья, происшедший 26 мая 1921 г. при поддержке японцев, не оказал желаемого результата. Ноябрьское наступление белогвардейцев на Хабаровск запоздало. Унгерн и Резухин стремились уйти в Западную Монголию, чтобы там, объединившись с отрядами Казанцева, Кайгородова, Бакича, продолжить борьбу в Восточной и Западной Сибири. Но рядовые казаки отказались идти на Запад. Недовольство, возникшее на почве неудачного похода и последних поражений, переросло в заговор против Унгерна и Резухина.

На реке Эгин-гол Унгерн разделил свой отряд для удобства управления на две бригады. Во главе первой стоял Резухин, а второй бригадой командовал он сам. Офицеры-заговорщики, руководимые полковником Островским, делились на две группы. Одна из них, во главе с полковником Хоботовым, 17 августа покончила с Резухиным. Другая должна была убить Унгерна.

Вечером 21 августа в палатку барона было сделано несколько выстрелов. Как рассказывал пленный Унгерн, он принял эти выстрелы за стрельбу разъезда красных. Но вскоре выяснилось, что красных не было, а его бригада без приказания ушла в восточном направлении, в то время как он намеревался двигаться в западном. Чтобы выяснить причины ухода войск, Унгерн поехал вслед за ними и, догнав свою бригаду, приказал повернуть назад. В это время раздались выстрелы со стороны пулеметной команды, стоявшей на фланге. Унгерн догадался, что против него существует заговор, быстро ускакал обратно к монгольскому дивизиону и вместе с ним поехал на запад. Но монголы, улучив момент, неожиданно бросились на барона, связали ему руки и, посадив на коня, повернули со связанным Унгерном на восток. Повстречавшись у горы Урта с разведкой отряда Щетинкина, монголы не оказали сопротивления, побросали оружие и сдались в плен вместе с Унгерном. Отъехав немного, один из народоармейцев спросил пленного, кто он такой, и, услышав ответ, растерялся от неожиданности. Придя в себя, он сообщил остальным. Вскоре Унгерн был доставлен в Троицкосавск.

Жалкие остатки первой бригады Азиатской конной дивизии Унгерна дошли до Хайлара. Вторая бригада под командованием Островского тоже направилась в Маньчжурию. Преследуемая монгольскими цириками, группа Островского обходила монгольские города и избегала боев.

Впоследствии отряд Островского, впитавший остатки других разбитых белогвардейских шаек, численностью в 700 человек, среди которых находилось 60 офицеров и 28 японцев, был разоружен китайскими властями в Хайларе. Разоруженные отряды Хоботова и Островского были сведены в один и под командой полковника Костромина 18 октября 1921 г. отправлены на станцию Пограничная. Пленный Унгерн 15 сентября 1921 г. предстал перед судом Чрезвычайного революционного трибунала Сибири в городе Ново-Николаевске ныне Новосибирск.

… «На основании изложенного Чрезвычайный революционный трибунал в полном сознании своего революционного долга, руководствуясь социалистическим правосознанием, постановил: признать обвинение бывшего генерал-лейтенанта из дворян Эстляндской губернии барона Романа Федоровича Унгерна фон Штернберга, 35 лет, принадлежащего к партии монархистов, выразившемся, во-первых, в том, что он в период времени с начала 1921 г. в пределах Монголии состоял в должности начальника Азиатской конной дивизии, принимал активное участие в проведении в жизнь панмонгольского плана — создание серединного азиатского государства, вступив для этого в сношения со всеми важнейшими монархическими кругами соседних государств и Киргизского края, и рассылал письма и воззвания к различным главарям белогвардейских отрядов, хунхузским шайкам, а также отдельным политическим деятелям: Букейханову, Анучину и др., во-вторых, в том, что тогда же и там же, собран при содействии атамана Семенова китайских, монгольских и японских монархистов, армию из русских, бурят, монголов, китайцев и японцев с целью свержения Советской власти в России и, в частности, в Сибири, и восстановления в нем монархии с возведением на престол Михаила Романова, он занял Монголию и, сделав ее базой формирования и снабжения, повел наступление на Советскую Россию и Дальневосточную республику. Это наступление должно было явиться частью общего плана наступления на Советскую Россию с востока; и, в-третьих, в том, что при означенном наступлении им истреблялись целые селения, избивалось все их население, производилась зверская расправа со всеми подозреваемыми в близости к большевизму, даже с женщинами и детьми, поголовное уничтожение евреев и даже пытки — доказанным и приговорил бывшего генерал-лейтенанта барона Романа Федоровича Унгерна фон Штернберга, из дворян Эстляндской губернии, 35 лет, по партийности монархиста, подвергнуть высшей мере наказания — расстрелять. Приговор окончательный и ни в каком порядке обжалованию не подлежит.

Приговор вынесен в 3 часа 15 мин. по московскому времени.

Председатель сибревтрибунала ВЦИК Опарин.

Члены; Габишев, Кравченко, Гуляев, Кудрявцев Иван»^[49].

Махно Нестор Иванович (27.X.1888 — 6.VII.1934 гг.)

В истории революции и гражданской войны — самая туманная и противоречивая фигура. Его называли «оборотень гражданской войны», заклеймили движение как бандитское и сдали в архив в надежде, что время вытравит из памяти поколений образ предводителя бушевавшей на Украине крестьянской войны. История махновщины заставляет искать ответы на вопрос: что было бы, если бы партия большевиков, руководствуясь в значительной мере утопическим представлением о возможности быстрого построения коммунизма, не сузила так резко социальную базу революции? Если бы такие лидеры ее, как Л.Д. Троцкий и идущие за ним партийцы, не спровоцировали контрреволюционные выступления крестьян и таких колеблющихся революционеров, как Махно? Ведь возникшая тогда ситуация потребовала огромного напряжения сил в борьбе против множества внезапно возникших «внутренних» врагов, в числе которых оказались и вчерашние попутчики. Она потребовала почти полного усечения декларированных революцией политических свобод, создания невиданной по мощи репрессивной машины, абсолютизации принуждения в решении экономических проблем, создания огромного государственного аппарата (4 млн. чиновников в 1921 г.), явного снижения роли демократических институтов. Но главное, что насилие в годы гражданской войны заставило надолго забыть о приоритете общечеловеческих ценностей, заменило их принципом «классового подхода», породило целый слой людей, сделавших идеологию оправданием собственной безнравственности. Это из них потом Сталиным рекрутировались заплечных дел мастера.

Махновщина возникла на гребне кризисной ситуации в экономике, точнее, кризиса крестьянского хозяйства в условиях «военного коммунизма». А невозможность разрешения кризиса путем уступок, которые последовали лишь в 1921 г., предопределила ту особую, дикую, «крестьянскую» форму махновщины, которая жестоко уничтожала красных командиров, крестьян, коммунистов, заподозренных в сочувствии Советской власти. История махновщины высвечивает и вопрос о перерождении народовластия. Махно начал свое движение как правоверный анархист — с декларации «самоуправления» народа, «вольных Советов», «гражданских свобод». Однако вскоре «народовластие» сменяется военным диктатом, тем более, что никаких законов, ограничивающих права власти, махновцы не признавали, ибо властью считали себя в смысле исполнения воли народа.

Наверное, трагическая неизбежность махновщины объясняется тем, Что она, подобно бессмысленным и беспощадным бунтам прошлого, выполнив разрушительную задачу, не реализовала да, вероятно, и не могла реализовать свою, хоть и небогатую, конструктивную программу, не имея на то ни материальных средств, ни людей, ни духовной силы.

Н.И. Махно родился в семье бедного крестьянина и рос в многодетной семье младшим ребенком без отца. С семи лет он служил подпаском, потом батрачил, в шестнадцать лет стал учеником столяра на одном из предприятий Гуляй-Поля. Вскоре связался с анархистами и принимал участие в «экспроприациях». В 1908 г. он был арестован и, хотя себя виновным не признал, за убийство почтальона и пристава и ограбление почтовой кареты в помощь голодающим был осужден к двадцати годам каторги, замененным, по несовершеннолетию подсудимого, на заключение в московских Бутырках. Отсидев десять лет, Махно Н.И. был вместе с другими политическими освобожден 2 марта 1917 года. В Гуляй-Поле прибыл убежденным анархистом и был избран председателем Совета.

В июне 1918 г., когда Украина была занята немцами, Махно Н.И. с чемоданом «тамбовских булок» приехал в Москву, чтобы сориентироваться в происходящем, и, если верить воспоминаниям Махно, здесь состоялась встреча его с Лениным, которого председатель Совета заинтересовал рассказом об аграрных преобразованиях. Из Москвы Махно возвратился разочарованным в единомышленниках-анархистах, которые в своих кружках «проспали» революцию.

Не симпатизировал он и большевикам, «оседлавшим» революцию, но сумел понять, что ни одна из оппозиционных партий не имеет ни вождей масштаба Ленина, ни сил, достаточных для «реорганизации революции». Поэтому он, объединив под своим началом крестьянскую повстанческую «армию», вместе с другими партизанскими отрядами освободил к приходу красных частей значительную часть восточной Украины от петлюровцев и первых «преденикинских» формирований, заключив таким образом союз с большевиками.

Под влиянием Н.И. Махно в Гуляй-Поле была проведена организация сельскохозяйственных коммун в бывших помещичьих имениях. Совет попытался наладить беспосреднический обмен с городом: с этой целью рабочим Прохоровской и Морозовской мануфактур отправили муку с просьбой прислать взамен ткани. Однако власти не могли допустить столь «мелкобуржуазного» решения вопроса о снабжении городов и задержали посланную рабочими мануфактуру.

Вероятно, развитие событий весьма скоро обострило бы противоречие между формирующейся пролетарской властью социализма и его крестьянской альтернативой, что, возможно, привело бы к некоему компромиссному варианту, своего рода НЭПу, уже тогда. Но внезапное вторжение немцев на Украину не дало назреть этому противоречию, увидеть, чем оно чревато.

Армия Махно с выборностью командиров, не слишком-то надежной самодисциплиной и анархической безалаберностью отражала противоречия самого крестьянства, в сознании которого уживались коммунистические представления о справедливости и дикая ненависть к «белой косточке». Отсюда и неудачная попытка взятия Екатеринослава, закончившаяся грабежом и позорным отступлением под натиском петлюровцев, и Бердянск — тоже с грабежами и повальными расстрелами юнкеров и офицеров.

Интересную характеристику Н.И. Махно дал Короленко в письмах к Луначарскому. Он писал, что личность Махно вполне соответствовала представлениям крестьянства об идеальном вожде; грамотный, но не интеллигентный; умный, но не искушенный в политике, дипломатии, экономике; хитрый, но не дальновидный — отличный тактик, скверный стратег; неприхотливый, не терпящий болтовни, казенщины, прежде всего полагающийся на силу, на пулеметы, на «рубку». Даже власть, как ни грешно это было для анархиста, нравилась Махно (что тоже типично для крестьянского создания) именно внешними, чувственными атрибутами: коляской, обитой небесного цвета сукном, тройкой прекрасных, мышиной масти коней, красивым мундиром венгерского гусара, хлебом-солью, с поклоном преподнесенными на рушнике… Он очень ценил титул «батька», присвоенный ему повстанцами, но не менее — звание красного командира. Неизменно подписывал приказы и телеграммы «комбриг батько Махно».

В своем «вольном районе» со столицей в Гуляй-Поле Махно последовательно саботировал аграрные мероприятия правительства: не пускал в свой район продотряды, не давал создавать комбеды. С января по апрель 1919 года в «вольном районе» состоялось три съезда Советов нескольких десятков «махновских» волостей с присутствием большевиков и левых эсеров, но с явным преобладанием беспартийных и анархистов. Съезды санкционировали мобилизацию в повстанческую армию, выразили недоверие Советскому правительству Украины, которое «не избирали», и высказались за уравнительное землепользование на основе «собственного труда».

Все это настораживало большевиков. В Гуляй-Поле приезжали с военной миссией Антонов-Овсеенко, затем Бела Кун и Л. Каменев. В беседе с Махно Каменев высказался против Военно-Революционного совета, избранного съездами исполнительного органа, не подчиненного центральной советской власти, но, уезжая, заверил Махно в полном своем благорасположении. Для Антонова-Овсеенко даже худой мир с Махно был лучше ссоры. Эта политика вполне оправдала себя уже тем, что во время мятежа атамана Григорьева, снявшего с фронта вверенные ему красные части, Махно не только приказал своим войскам оставаться на позициях, но и выпустил воззвание против Григорьева. В нем говорилось, что григорьевщина, ознаменовавшаяся еврейским погромом в Елисаветграде, «пахнет петлюровщиной». За погромы, кстати, Махно расстреливал.

В середине июля 1919 года в районе города Александрии Херсонской губернии произошла встреча двух атаманов. Она происходила в расположении махновских отрядов по инициативе Махно якобы с целью договориться о дальнейшем совместном плане действий. На самом деле Махно хотел заманить Григорьева в ловушку и расправиться с ним.

«Семен Каретник, ближайший помощник Махно, несколькими выстрелами из кольта сбил Григорьева с ног, а подбежавший Махно с возгласом: „Смерть атаману!“ тут же дострелил его». Так описал этот эпизод биограф Махно Аршинов^[50].

Роковую роль в развитии отношений с Махно сыграл Л.Д. Троцкий. Троцкий, имея в своих руках колоссальную власть, был сторонником крайних мер в отношении колеблющихся и непокорных. Приехав на Украину и узнав, что Махно назначил в Гуляй-Поле четвертый съезд крестьянских Советов, решил покончить с «анархо-кулацким развратом».

Четвертого июня 1919 г. 2-я Украинская армия, в которую входили две бригады Махно, была расформирована. В тот же день в харьковских «Известиях» появилась уничтожающая статья Троцкого «Махновщина». Пятого июня — передовая «Еще раз долой махновщину!» — с призывом употребить «каленое железо». К этому времени красный фронт уже был расстроен, войска Махно обескровлены и полуокружены, отношения с самим Махно испорчены. Шестого июня — приказ Троцкого о ликвидации махновщины, запрещении съезда, придании его делегатов суду трибунала, объявлении Махно вне закона. Белоказаки, воспользовавшись расстройством армии Махно, прорываются в вольный район и неподалеку от Гуляй-Поля вырубают наспех сформированный крестьянский полк во главе с путиловцем В. Веретельниковым. Седьмого июня — красные посылают к Махно бронепоезд, а Троцкий издает 8 июня приказ «Перебежчикам к Махно — расстрел». 9 июня в «вольный район» с севера вторгаются несколько полков Красной Армии и громят махновские коммуны.

В бронепоезде, где действовал совместный штаб махновцев и 14-й армии, были схвачены члены штаба Махно и 17 июня, как изменники, казнены в Харькове. Он еще держался, когда бежала соседняя 9-я дивизия, а затем и вся 13-я армия….

Единственной противостоящей силой против Деникина на Украине оставалась армия Махно. Под его началом оказалось огромное войско (до 80 тысяч), в которое влились части Второй и Крымской армии и остатки разбитых красными отрядов атамана Григорьева.

Наступление деникинских войск летом 1919 г. гнало Махно на запад. Много крестьян по дороге разбежалось по своим деревням. Сам же Махно с ядром своей армии и с длинным обозом раненых добрался до города Умань, поблизости от которого находились войсковые части Петлюры. Петлюра и Махно заключили между собой соглашение о нейтралитете. Оторванные от своей базы — Гуляй-Поля, махновцы четыре месяца непрерывно отступали под напором деникинских частей. Шли они в неизвестном для них направлении голодные, утомленные, оборванные. Петлюра обманул Махно и позволил деникинцам сомкнуть кольцо. Через два дня махновцы вырвались из окружения; в жестокой рубке целиком полегли два офицерских полка… Опережая, весть о своей победе, махновцы совершают стремительный марш на Левобережье: с ходу берут Александровск, затем Екатеринослав, громят артиллерийские склады Деникина, уклоняясь от прямого боя, режут железные дороги и, наконец, вновь разбивают собранные в кулак деникинские силы под Перегоновкой.

После встречи с частями красных Реввоенсовет 14-й армии приказал Махно выступить на польский фронт. Махно ответил отказом: в армии было несколько тысяч раненых, свирепствовал тиф, сваливший половину бойцов и самого батьку. Однако командование советских войск полагало, что невозможно вести боевые действия на фронте, имея в тылу несколько десятков тысяч повстанцев. Поэтому опять выдвигается лозунг «Долой махновщину!». Махно Н.И. второй раз объявляется вне закона.

В ответ он резко сокращает свою армию, реорганизует ее, переходит к тактике партизанской войны и начинает совершать нападения на красноармейские части, уничтожать комбеды и продотряды. Попытки окружить Махно превосходящими силами кавалерии ничего не дают, его отряды либо «растворяются» в окрестных селах, либо, пользуясь поддержкой крестьян, меняют лошадей и уходят от преследователей.

Новая опасность в лице Врангеля, казалось бы, позволяла еще раз попробовать найти общий язык обеим сторонам. Осенью 1920 г. состоялось последнее соглашение Махно с представителями Украинского Советского правительства и командующим фронтом М.В. Фрунзе. Соглашение, подписанное Фрунзе и Яковлевым, обещало обсуждение вопроса об автономии «вольного края», в возможность которой фанатично верил Махно. Складывается впечатление, что соглашение было военной хитростью, направленной на то, чтобы привлечь Махно к разгрому Врангеля, а потом захлопнуть в Крыму и разоружить его армию.

В Крымской операции махновцы шли вслед за красной пехотой через Сиваш. После взятия Симферополя крымской армии Махно было приказано разоружиться и расформироваться. Командиры, возглавлявшие этот поход, были арестованы и расстреляны. Удалось прорваться через Перекоп только командиру Крестьянского полка Марченко с двумястами сабель. Махно, окруженный в Гуляй-Поле иничего не знавший о приказе Фрунзе, чудом вырвался из ловушки.

С этого момента звезда Махно опустилась на кровавый небосвод политического бандитизма. В этот период его покидают даже анархисты, чувствуя гибельность и ужас тотальной войны. Махно продолжал борьбу с хладнокровием обреченного: без страха и без надежды.

В январе 1921 г. была создана Центральная ликвидационная комиссия по борьбе с бандитизмом во главе с Ф.Э. Дзержинским и Э.М. Склянским. На Украине созданы Постоянное совещание по борьбе с бандитизмом при СНК, которое возглавили М.В. Фрунзе, Ф.Э. Дзержинский, С.И. Гусев, М.К. Владимиров и др., и чрезвычайные органы на местах. Общее руководство частями по разгрому Махно было возложено на М.В. Фрунзе и Р.П. Эйдемана.

Последний раз Махно с отрядом в 600 сабель открыто выступил в июне 1921 г. под Полтавой. В штабе Фрунзе к этому времени поняли алгоритмы его, на первый взгляд, хаотичных передвижений и встретили ударом в лоб. Через три месяца бес прерывного преследования Махно, раненный в последний, двенадцатый раз — в голову, с горсткой оставшихся повстанцев перешел румынскую границу…

Так движение махновщина и сам Махно оказались по другую сторону баррикад, и сегодня немаловажно ответить на вопрос; почему так случилось? Проявилась известная недооценка революционных возможностей крестьянства — союзника пролетариата не только в борьбе за свержение самодержавия в России, но и в работе по созданию нового строя. Главную причину трагедии Махно можно увидеть в антикрестьянской позиции председателя Реввоенсовета Республики Л.Д. Троцкого, командно-административном стиле его руководства боевыми действиями. Противоречивость самой платформы Махно заставляла его метаться между двумя противостоящими в революции силами — красными и белыми.

Нет сомнения, что способы ведения партизанской войны изучались в бывшем СССР, развивались в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. и делались соответствующие выводы из методов партизанской войны, выработанных батькой Махно.

Н.И. Махно понял, что для успеха необходимо иметь доверие и поддержку местного населения. По мере надобности он создавал небольшой, но сплоченный постоянный отряд, следовавший за ним повсюду. Мирные на вид деревенские жители имели наготове лошадей и оружие, повозки и опыт почти четырехлетней войны. По приказу Махно деревни оживали, и ядро махновского отряда сразу превращалось в значительную боевую единицу.

Система, его разведки была основана на верности ему деревенского населения. Крестьяне держали Махно в курсе всего, что происходило в округе, сообщали ему о расположении, передвижении, численности и вооружении войсковых частей неприятеля. Залог успеха заключался в неожиданности и быстроте нападения. Совершая ночью большие переходы, с невероятной быстротой Махно появлялся там, где меньше всего его ждали, захватывал оружие, грабил частное и казенное имущество, кроваво расправлялся с местной администрацией, с богатыми и поджигал то, что не мог вывезти, с такой же быстротой бесследно исчезал. Для скорости он передвигался на тачанках. Вместе с конницей махновская пехота могла покрывать большие расстояния.

Махно старался держаться вдали от железных дорог. Опасаясь продвигавшихся по ним воинских эшелонов и бронепоездов, он, по собственному выражению, перенес свои действия с рельсов на поля и леса. Иногда убежищем служили ему и днепровские плавни. В глазах населения Махно стал героем, легендарной личностью.

Числится Нестор Иванович Махно и в списке первых награжденных орденом Красного Знамени, но четвертая строка приказа густо замазана черной краской. Под ней прячется фамилия — Махно.

В Румынии Махно был заточен в концлагерь, бежал в Польшу, сидел в польской тюрьме, потом перебрался в Париж. Женился, имел дочь, жил бедно без денег, не зная языка. Время от времени он работал маляром, жил среди людей, которых считал врагами, против которых воевал. В 1927 г. писатель Л. Никулин встретил Махно на улице. «Глубокий шрам пересекал его лицо справа от рта до уха. Он слегка хромал, временами тревожно озирался вокруг. Говорил теноровым певучим голосом. Как ни странно, он мечтал о возвращении на родину…»^[51].

С помощью анархистов начал писать воспоминания, чтобы обелить себя и придать «идейный характер» своему движению. Одинокий, тщеславный, озлобленный на всех и вся, он умер в Париже от туберкулеза легких в 1934 году и похоронен на парижском кладбище Пер-Лашез. На скромном памятнике написано, как он и просил: «Советский коммунар Нестор Махно». Три тетради незаконченных воспоминаний Махно вышли уже после его смерти в литературной обработке Волина^[52].

Заключение

После поражения лидеры «белого движения» старались выяснить его причины, понять настоящее и предвидеть будущее России. Признавая в своих воспоминаниях, дневниках, исследованиях, письмах ошибки и просчеты, они пытались ответить на главный вопрос: была ли альтернатива большевистской власти? Да, отвечают многие из них, победа «белого движения» была возможна, и упущена она в результате стратегического просчета его лидеров по основным вопросам.

Первый просчет заключался в том, что «лидеры» сделали слишком большую ставку на помощь западных стран. Как оказывается, политика союзников России определялась исключительно намерением использовать русскую силу для своих целей — для подавления революции в России и разгрома Германии. Единая и великая Россия им была не нужна.

Англичане, американцы, французы, чехословаки, японцы имели на Дальнем Востоке и в Сибири различные интересы и проводили свою политику. Это затрудняло положение правительства Колчака. Иностранные воинские части боевых действий на фронте не вели, чехословаки охраняли Сибирскую железнодорожную магистраль. Но зато сражения на финансовом и дипломатическом фронтах не утихали, в основном, из-за золотого запаса России, захваченного войсками Колчака в Казани.

Другой внешнеполитический узел был завязан в отношениях с Японией. Колчак не скрывал своей антипатии к этой стране, а его министр И.И. Сукин демонстративно проводил политику сближения с Америкой — соперницей Японии. Японское командование ответило активной поддержкой атаманщины, которая пышным цветом расцвела в Сибири. Мелким честолюбцам, вроде Г.М. Семенова, И.М. Калмыкова, удавалось при поддержке японцев создавать в глубоком тылу постоянную угрозу правительству Колчака, которая ослабляла его и связывала свободу действий.

Но, пожалуй, самые катастрофические последствия имели враждебные отношения с чехословаками. Лидеры «белого движения» Сахаров, Гинс и Деникин в своих книгах обвинили чехословаков в предательстве Колчака и выдаче его Политцентру. Однако при этом они умолчали о том, что переворот Колчака был грубым вызовом чехословакам, полным игнорированием их демократических настроений, их воли, их заявлений о помощи в создании свободной и демократической республики^[53].

Директория была создана при прямом участии чехословаков. Поэтому они в первый момент не признали переворот и попытались восстановить власть Директории, но, столкнувшись со стеной союзнических представителей, поддержавших Колчака, вынуждены были отступить. Проливать кровь за диктатора чехословаки не захотели. Оказавшись перед выбором: или с союзниками, или с русской демократией, чехи предпочли второе. Многим становилось понятно, что союзники обманули чехов, пытаясь использовать их в большой политической игре в роли пешек. В середине ноября, в дни падения Омска, чехословаки опубликовали меморандум союзным представителям, в котором содержалась резкая критика колчаковского режима. В ответ на меморандум Колчак «повелел» прекратить всякие сношения с чехословаками.

Во-вторых, подлинной ахиллесовой пятой «белого движения» вообще, а на юге особенно, стали личные амбиции и острые противоречия между его лидерами. Так, вся политическая программа Деникина строилась на одной лишь идее сохранения единой и неделимой России. И даже его ближайшие соратники считали это главной ошибкой Деникина.

В-третьих, лидеры «белого движения» не смогли привлечь к своему движению крестьянство. Не спешили с передачей земли крестьянам ни Колчак, ни Деникин. Хуже того, комиссия по аграрному вопросу при Деникине решила: передача части помещичьей земли крестьянам должна начаться только после окончания гражданской войны. Это был компромиссный закон, написанный для эпохи, которая уже прошла безвозвратно. Из двух зол — ленинской продразверстки или деникинской реквизиции — крестьянин предпочел продразверстку, поддержав таким образом власть большевиков.

В-четвертых, в журнале заседаний Особого совещания, созданного Деникиным, отражен ход обсуждения 15 ноября 1919 г. закона об уголовной ответственности участников установления Советской власти в России. Законодатели готовили этот документ не только для военного времени, но и для России, освобожденной от власти большевиков. В законе было написано: «Все, кто осуществлял задачи власти Советов, либо содействовал осуществлению этих задач, а также те, кто участвовал в сообществе, именующемся партий коммунистов (большевиков), или в ином сообществе, установившем власть Советов, подвергаются лишению всех прав состояния и смертной казни»^[54].

В-пятых, большой вред «белому движению» нанес белый террор и бескомпромиссное отношение к бывшим офицерам, вступившим в ряды Красной Армии. Белый террор лишь усиливал упорство сопротивления. Угроза уничтожения делала большевиков беспощадными к своим врагам, бесстрашными в бою, ибо для них не оставалось выхода — или власть, или плаха. Бескомпромиссное отношение к бывшим офицерам, вступившим в ряды Красной Армии, проявилось в приказе Деникина в ноябре 1918 г.: «Всех, кто не оставит безотлагательно ряды Красной Армии, ждет проклятие народное и полевой суд Русской армии — суровый и беспощадный»^[55].

Впоследствии Деникин признал ошибочность своего приказа, но с теми, кто попадал тогда в плен обращались жестоко. Горькая участь постигла бывшего генерала царской армии А.В. Станкевича и бывшего ротмистра императорской гвардии А.А. Брусилова. Станкевич А.В., после перехода к белым командира 55 дивизии 13-й армии, принял командование дивизией. А.А. Брусилов, сын знаменитого генерала, командовал 9-м кавалерийским полком и под городом Ливны был захвачен в плен. Расправа над Станкевичем и Брусиловым под Орлом была примером жестокости, примером исполнения приказа Деникина.

Лидеры «белого движения» оказались настолько слабы политически, что не понимали сути войны, которую вели. Их неспособность выработать позитивные политические цели явилась их самым большим недостатком. Они считали, что постановка какой-либо задачи помимо войны «против немцев и их агентов большевиков» затормозит создание широкого национального фронта.

Оказавшись на гребне революционной волны, партия большевиков добилась слияния в едином мощном потоке социалистического движения пролетариата, национально-освободительного движения за равноправие народов, общедемократического движения за мир, борьбы крестьянства за землю. Это обеспечило (максимальное расширение социальной базы революции.

После поражения «белой гвардии» в гражданской войне образовалась белая эмиграция. Цифру «два миллиона» В.И. Ленин назвал на III конгрессе Коминтерна в 1921 году: «После того, как мы отразили наступление международной контрреволюции, образовалась заграничная организация русской буржуазии и всех русских контрреволюционных партий. Можно считать число русских эмигрантов, которые рассеялись по всем заграничным странам, в полтора или два миллиона»^[56].

Оказавшись в эмиграции, потерпевшие поражение генералы и политические деятели опубликовали многочисленные воспоминания о революции и гражданской войне. Больше всего белогвардейских мемуаров вышло в 20-е годы, когда политические и военные деятели «белого движения» вели бесконечные дебаты о способах борьбы с большевиками, о том, кто несет «ответственность» за поражение. В 1926 г. под редакцией врангелевского генерала А.А. фон Лампе начала выходить шеститомная «Летопись белой борьбы», значительное место в которой занимали записки П.Н. Врангеля. Другая многотомная публикация, издаваемая кадетом И.В. Гессеном, — «Архив русской революции». В ней опубликован пятитомник «Очерков русской смуты» генерала А.И. Деникина. Многословные, чрезвычайно амбициозные мемуары и «исторические исследования» бывших вождей и вдохновителей «белого движения» содержали вместе с тем и большой разоблачительный материал. Поэтому неслучайно некоторые мемуары активных деятелей контрреволюции частично или полностью издавались в Советском Союзе.

Сразу же после окончания гражданской войны за рубежом вышли книги Г.Н. Раковского — журналиста, служившего во врангелевской армии^[57]. Очевидец разгрома белых на юге России, он написал их по свежим впечатлениям, рассказав о разгроме этих армий, о бегстве и ужасах эвакуации.

В бывшем Русском заграничном историческом архиве в Праге (РЗИА), документы которого переданы чехословацким правительством в конце 1945 г. Академии наук СССР, сосредоточены тысячи листов переписки, дневников, воспоминаний, всякого рода записей Врангеля, Деникина, Кутепова, Миллера, Бурцева, Гучкова, Милюкова, Савинкова, Чайковского, Винавера, Струве, Шульгина, Чернова и других. Протоколы заседаний, справки, сводки, донесения, приказы, распоряжения… составляют богатейшее собрание этого архива. Журнал «Современные записки» назвал этот архив «единственным в своем роде учреждением эмиграции». Достаточно сказать, что только дневник и досье документов, которые вел на протяжении двадцати с лишним лет врангелевский генерал фон Лампе, составляют более 30 тысяч листов.

Одна из особенностей бывшего Русского заграничного исторического архива состояла в том, что документы собирались по всему миру, в разных странах, где действовали эмигрантские организации, где жили эмигранты. Вся эта литература и документы по-настоящему изучаться стали только в эпоху гласности и плюрализма мнений советскими специалистами. По этой теме во многих странах имеются целые массивы документальных источников, которых не касалась еще рука исследователя.

Известно, что разные по объему фонды документов и литературы белой русской эмиграции сохраняются в библиотеках Гуверского института, Гарвардского, Стэндфордского, Индианского, Колумбийского, Корнельского и других университетов США, в библиотеках и архивах Англии, Голландии, Франции, ФРГ и некоторых других стран. Вот только один пример. В апреле 1929 г. в библиотеку Гуверского института войны, революции и мира вдовой Врангеля был передан его личный архив — 134 дела.

Нарастание угрозы второй мировой войны побуждало многих эмигрантов все больше тревожиться за судьбу родины и заставляло понимать, что в случае войны необходим отказ от борьбы с Советской властью, которая будет защищать отчизну. Эмигранты, убежденные в необходимости защиты СССР, организовали во Франции Союз возвращения на Родину. В конце 30-х годов только в Париже насчитывалось до 400 «возвращенцев», а во всей Франции — более тысячи.

Во время гражданской войны в Испании многие «возвращенцы» сражались против фашизма в составе интернациональных бригад. По некоторым данным около тысячи человек защищали Испанскую республику. Из трехсот русских добровольцев, отправившихся в Испанию через партийную организацию Союза возвращения на Родину, сообщает Алексей Эйснер, свыше ста — убито. В своих воспоминаниях Эйснер называет имена некоторых товарищей по оружию в Испании — тоже эмигрантов. Среди них будущие герои Сопротивления — И. И. Троян, Г.В. Шибанов, Н.Н. Роллер, А. Иванов и др. Бывший поручик И.И. Остапченко приехал в Испанию из Эльзаса. Он командовал ротой в батальоне имени Домбровского и под Гвадалахарой был тяжело ранен в грудь. Известно, что капитаном республиканской армии стал сын Б.В. Савинкова — Лев Савинков. Вся Барселона с воинскими почестями хоронила героически погибшего в бою члена Военного совета республиканской армии, командующего артиллерией Арагонского фронта полковника В.К. Глиноедского^[58].

За мужество и отвагу, проявленные в борьбе против гитлеровской Германии, группа соотечественников — бывших эмигрантов или выходцев из эмигрантских семей — в разное время была награждена орденами и медалями СССР, главным образом, посмертно. По данным, которые приводит Л.Д. Любимов, только во Франции погибло 100 русских эмигрантов — участников подпольной борьбы с немецкими фашистами^[59].

Среди тех, кто принял мученическую смерть, были и женщины — княгиня В.А. Оболенская, Е.Ю. Кузьмина-Караваева (мать Мария), Ариадна Скрябина (дочь композитора), М.А. Шафрова-Муртаева, А.П. Максимович и другие.

Интересны факты участия русских эмигрантов в итальянском Сопротивлении. Они стали известны благодаря поискам писателя С.С. Смирнова. В одном из своих очерков, который так и назывался — «Русские в Риме», он рассказал об Алексее Николаевиче Флейшере^[60]. Выходец из обедневшего дворянского рода, воспитанник кадетского корпуса, он работал метрдотелем в посольстве королевства Сиам в Риме. Флейшер установил контакты с участниками итальянского Сопротивления, помогал организовывать побеги советских военнопленных, направляя их в партизанские отряды.

Когда в Рим прибыл советский уполномоченный по репатриации, то, по словам Смирнова, во дворе сиамского посольства были построены 182 спасенных Флейшером бывших советских военнопленных, в том числе 11 офицеров. Все они отправились на родину. Получил советское гражданство и вернулся в СССР и сам герой итальянского Сопротивления А.Н. Флейшер.

Среди тех, кого потом признали активными борцами против фашизма в Болгарии, были русские эмигранты М.И. Плавацкий, И.Ф. Рябоконь, В.А. Юревич, Е.И. Носков и др. Материалы болгарских архивов периода второй мировой войны, свидетельствует советский историк Р.Т. Аблова, содержат данные об участии в антифашистской борьбе сотен других русских эмигрантов и их детей.

Из рядов русской эмиграции в Югославии вышли герои — участники народно-освободительного движения. Воевал в партизанском отряде и был убит в бою с фашистами талантливый эмигрантский поэт А.П. Дураков. Широко известно имя Ф.Е. Махина. Бывший царский офицер, окончивший императорскую николаевскую Военную академию, Махин создал в Белграде русскую библиотеку. Когда фашистская Германия напала на Югославию, Ф.Е. Махин ушел в горы к партизанам, получил воинское звание генерал-лейтенант югославской армии, был награжден боевыми орденами. Генералом югославской Народной армии стал еще один русский эмигрант, представитель более молодого поколения эмиграции — В. Смирнов^[61].

После нападения фашистской Германии на СССР белоэмигранты повели себя по-разному: одни включились в борьбу с фашизмом в рядах Сопротивления, другие отказались от сотрудничества с гитлеровцами, третьи — поторопились предложить свои услуги.

После разгрома фашистской Германии Военная коллегия Верховного суда СССР в январе 1947 г. приговорила к смертной казни через повешение участвовавших на стороне фашизма в Великой Отечественной войне Краснова П.Н., Краснова С.М., Шкуро А.Г., Султан-Гирея Клыча, Доманова Т.И., фон Паннвица.

По-разному сложились судьбы участников «белого движения»…

Сегодня нужно не осуждать или восславлять, а постараться понять, почему каждый из них действовал в предложенных историей обстоятельствах именно так, а не иначе…

Дополнительная литература

1. Авдеев Н. Революция 1917 г. Хроника событий. — Т. 1. — М.; Пг., 1923.

2. Арестант пятой камеры. — М., 1990.

3. Аршинов П. История махновского движения. — Берлин, 1923.

4. Варгин Н.Ф. Последние месяцы колчаковщины // Бойцы революции. — Иркутск, 1980.

5. Варгин Н.Ф. Комкор Иван Грязнов. — М.: Воениздат, 1971.

6. Василевский И.М. Генерал Деникин и его мемуары. — Берлин. 1924.

7. В боях рожденная. Боевой путь 5-й армии (1918–1920 гг.): Сб. док. — Иркутск, 1985.

8. Волин. Нестор Махно (некролог) — «Дело Труда» — Чикаго, 1934, № 82.

9. Гревс. Американская авантюра в Сибири (1918–1920 гг.) — М., 1932.

10. Ганс Г.К. Сибирь, союзники и Колчак//Колчаковщина (из белых мемуаров). — Л., 1930.

11. Грунт А.Я. Заговор обреченных. Разгром корниловщины. — М., 1962.

12. Допрос Колчака А.В. // Сибирь. — Иркутск, 1990. — № 4.

13. Допрос Колчака // Архив русской революции. — Берлин, 1923.

14. Дроков С.В. А.В. Колчак//Вопросы истории, 1991. — № 1.

15. Жанен М. Отрывки из моего сибирского дневника // Колчаковщина (из белых мемуаров). — Л., 1930.

16. И на Тихом океане… // Сб. док. — Иркутск, 1988.

17. Иоффе Г.3. Белое дело. Генерал Корнилов. — М., 1989.

18. Керенский А.Ф. Дело Корнилова. — М.: Задруга, 1918.

19. Керенский А.Ф. Россия на историческом повороте//Вопросы истории, 1990. — №№ 6, 7, 8, 10, 12.

20. Ленин В.И. Письмо к рабочим и крестьянам по поводу победы над Колчаком//Полн. собр. соч. — Т. 39.

21. Локкарт Р. Буря над Россией/ Исповедь английского дипломата. — Рига, 1933.

22. Ллойд Джордж Д. Военные мемуары. — М., 1935. — Т. 3.

23. Махно Н.И. Русская революция на Украине//Соч. — Т. 1, — Париж, 1929.

24. Махно Н.И. Под ударами контрреволюции // Соч. — Т. 2. — Париж, 1936.

25. Махно Н.И. Украинская революция//Соч. — Т. 3. — Париж, 1937.

26. Мельрунов С.П. Трагедия адмирала Колчака: В 3 т. — Белград, 1930–1931.

27. Милюков П.Н. Россия на переломе. — Париж, 1927.

28. Милюков П.Н. Воспоминания. — М., 1991.

29. Новокшонов И. Вокруг ареста Колчака // Бойцы революции. Иркутск, 1980.

30. Поликарпов В.О. Военная контрреволюция в России 1904–1917. — М., 1990.

31. Политические деятели России 1917: Библиографический словарь/Гл. ред. П.В. Волобуев. — М.: Большая Рос. Энциклопедия, 1993.

32. Революция и гражданская война в описаниях белогвардейцев. — М.: Л., 1926.

33. Светачев М.И. Империалистическая интервенция в Сибири и на Дальнем Востоке (1918–1922 гг.). — Новосибирск, 1983.

34. Сахаров К. Белая Сибирь. — Мюнхен, 1923.

35. Союзная интервенция в Сибири 1918–1919 гг. Заметки начальника английского экспедиционного отряда полковника Джона Уорда. — М.; Пг., 1923.

36. Слащев-Крымский Я.А. Белый Крым. 1920. Мемуары и док. — М.: Наука, 1990.

37. Спирин Л.М. Разгром армии Колчака. — М., 1975.

38. Шевоцуков П.А. Страницы истории гражданской войны: взгляд через десятилетия. — М.: Просвещение, 1992.

39. Шли дивизии вперед. 1920–1921. Народно-революционная армия в освобождении Забайкалья // Сб. док. — Иркутск, 1987.

Примечания

Введение.

1. Авксентьевский Константин Алексеевич (1890–1941), участник 1-й мировой войны, подпоручик. В 1918 г. военком Вологодского губернского, Ярославского окружного военных комиссариатов. В 1919 г. командующий 4-й армий, член РВС Туркестанского фронта. В 1920 г. командующий войсками Заволжского военного округа, 2-й Революционной армией труда, 6-й армией Южного фронта. В 1921–1922 гг. зам. командующего войсками Украины и Крыма. В июле-августе 1922 г. военный министр ДВР и главком НРА. Награжден двумя орденами Красного Знамени и орденом Красного Знамени Хорезмской народной республики.

2. Вацетис Иоаким Иоакимович (1873–1938), окончил Академию Генштаба, участник 1-й мировой войны. В дни Октябрьской революции в чине полковника перешел на сторону Советской власти. В январе-феврале 1918 г. командовал советскими войсками при подавлении мятежа польского корпуса Довбр-Мусницкого. С 13 апреля начальник Латышской стрелковой дивизии, командовал советскими войсками при ликвидации мятежа левых эсеров в Москве. С 18 июля 1918 г. — командующий Восточным фронтом. С 4 сентября 1918 г. по 8 июля 1919 г. — главнокомандующий всеми Вооруженными Силами Республики. С августа 1919 г. по 1921 г. работал в Реввоенсовете Республики. С 1922 г. — профессор Военной академии.

3. Егоров Александр Ильич (1883–1939), участник 1-й мировой войны, подполковник. Командующий войсками 14-й армии, Южным и Юго-Западным фронтами. После войны — командующий Петроградского военного округа, Западного фронта, Кавказской Краснознаменной армии, вооруженными силами Украины и Крыма, член РВС СССР, военный атташе в Китае, командующий Белорусского военного округа, начальник Генерального штаба РККА и зам. наркома обороны. Маршал Советского, Союза.

4. Каменев Сергей Сергеевич (1881–1936), из дворян. Окончил Киевский кадетский корпус, Александровское военное училище, Академию Генштаба. Участник 1-й мировой войны. Последний чин и должность — полковник, командир 30-го пехотного Полтавского полка. Военный специалист Красной Армии. Помощник военного руководителя Западной завесы, командующий Восточным фронтом, с июля 1919 г. до конца гражданской войны — главнокомандующий всеми Вооруженными Силами Республики. С мая 1927 г. по июнь 1934 г. заместитель председателя РВС Республики. Командарм I ранга.

5. Лазо Сергей Георгиевич (1894–1920), из дворян, левый эсер, с лета 1918 г. большевик. Председатель солдатской секции Красноярского Совета в 1917 г., член Центросибири, президиума Сибвоенкомата, командующий Даурским фронтом, член Дальбюро ЦК РКП (б). Арестован японскими интервентами, выдан белогвардейцам. Сожжен в паровозной топке на станции Амурская (ныне Лазо).

6. Луцкий Алексей Николаевич (1883–1920), потомок декабриста Александра Луцкого, прапорщик, участник русско-японской войны. В 1918 г. «генерал для поручений» командующего Иркутским военным округом, член Харбинского Совета. С апреля 1920 г. — член Военного совета Приморского временного правительства. Сожжен вместе с С. Г. Лазо в паровозной топке.

7. Николаев Александр Панфомирович (1860–1919), генерал-майор, участник 1-й мировой войны. В 1918 г. добровольно перешел на сторону Советской власти. Во время наступления Юденича Н.Н. на Петроград в Ямбурге был пленен и повешен за службу в Красной Армии. Посмертно награжден орденом Красного Знамени.

8. Павлов Сергей Дмитриевич (1897–1946), мичман, участник штурма Зимнего дворца и подавления мятежа Корнилова. В ноябре 1917 г. под его командой из Петрограда на Южный Урал был направлен сводный «Северный летучий отряд» солдат и матросов для борьбы с дутовщиной.

Участвовал в освобождении Дальнего Востока от интервентов. В дальнейшем: командующий Амурской армией, председатель всесоюзных объединений «Союзсланец» и «Союзсельстрой», председатель «Дирижаблестроения» и т. д.

9. Покус Яков Захарович (1894–1940), участник 1-й мировой войны. В 1918 г. начальник штаба партизанских отрядов на Украине. В 1918–1920 гг. начальник штаба и командир бригады 2-й Украинской стрелковой дивизии, 2-й Отдельной стрелковой бригады, командир полка Башкирской кавбригады и полка 41 стрелковой дивизии на Южном и Юго-Западном фронтах. В январе-июне 1921 г. начальник оперативного отдела НРА, командир сводной стрелковой бригады. В феврале-мае 1922 г. командующий Восточным фронтом ДВР, в мае-июле 1922 г. начальник Сводной стрелковой дивизии, в июле-октябре помощник начальника штаба НРА. С октября 1922 г. начальник 2-й Приамурской стрелковой дивизии. Награжден двумя орденами Красного Знамени. В дальнейшем на командных должностях и военно-преподавательской работе, комдив.

10. Сибирцев Всеволод Михайлович (1893–1920), участник вооруженного восстания в Петрограде, делегат 2-го Всероссийского съезда. С января 1918 г. секретарь Владивостокского Совета, член революционного штаба Дальневосточного областного комитета РКП (б), член Военного совета временного Приморского правительства. Арестован японцами и сожжен в паровозной топке вместе с С.Г. Лазо.

11. Станкевич Антон Владимирович (1862–1919), генерал царской армии, перешедший на сторону Советской власти. В боях под Орлом против деникинских войск А.В. Станкевич принял командование 55-й дивизией, начальник штаба которой перебежал к белым, попал в плен и был расстрелян.

12. Таубе Александр Александрович (1864–1919), участник 1-й мировой войны, командир 5-й Сибирской дивизии. Дивизия отличилась в боях 1915 года под Лодзью. Таубе А.А. награжден Георгиевским оружием и произведен в генерал-лейтенанты. Первый русский генерал старой армии, перешедший на сторону Советской власти. Сибирский красный генерал Таубе с 1917 г. — активный борец за Советскую власть. Начальник штаба Омского военного округа и Главного штаба Сибвоенкомата. После белочешского мятежа 1918 г. пытался через Якутию пройти в Западную Сибирь. Был опознан и пленен. Замучен в Омской тюрьме.

13. Тухачевский Михаил Николаевич (1893–1937), участник 1-й мировой войны, подпоручик, выходец из дворян, в Красной армии с начала 1918 г. Командовал 1-й революционной армией на Восточном фронте, 8-й армией на Южном фронте, 5-й армией при разгроме Колчака, войсками Кавказского и Западного фронтов, 7-й армией при подавлении Кронштадского мятежа, войсками Тамбовской губернии при ликвидации антоновщины. После гражданской войны — зам. начальника штаба РККА, командующий войсками Западного военного округа, член РВС СССР, начальник штаба РККА, командующий войсками Ленинградского военного округа, зам. наркома по военным и морским делам, зам. председателя РВС СССР. Автор ряда крупных теоретических работ по военному делу. Маршал Советского Союза.

14. Уборевич Иероним Петрович (1896–1937), участник 1-й мировой войны, подпоручик. В 1918 г. командир тяжелой арт-батареи Нижне-Двинской бригады на Северном фронте. В 1918–1919 гг. начальник 18-й стрелковой дивизии. В 1919–1920 гг. командующий 14, 9, 13 армиями. В 1921 г. помощник командующего войсками Украины и Крыма, зам. командующего войсками Тамбовской губернии, командующий войсками Минской губернии. В 1921–1922 гг. командующий 5-й армии и Восточно-Сибирского военного округа. В августе-ноябре 1922 г. военный министр и главком НРА. Награжден тремя орденами Красного Знамени, командарм I ранга.

Колчак А.В.

1. Болдырев Василий Георгиевич (1875–1936), монархист, генерал-лейтенант, командир корпуса на Северном фронте, главком войсками Директории. Прибывший Колчак А.В., ставший его заместителем, 18 ноября 1918 г. совершил переворот и провозгласил себя «Верховным правителем России». Болдырев В.Г. отказался работать в правительстве Колчака и уехал в Японию. С 1926 г. служил в советских учреждениях. Впоследствии написал книгу «Директория, Колчак и интервенты. Воспоминания». — Новониколаевск, 1925.

2. Будберг Алексей — барон, монархист, царский генерал, управляющий военным министерством правительства Колчака. Эмигрировал в Харбин. В 1926 г. издал «Дневник» с описанием пребывания автора в Харбине и в колчаковском правительстве. Революция и гражданская война в описаниях белогвардейцев. Мемуары. — М.; Л.: Госиздат, 1926.

3. Бурсак Иван Николаевич (1895–1987), уроженец г. Крестцы Новгородской области. Прибыл в Иркутск из Томской тюрьмы в «эшелоне смерти». На станции Слюдянка сбежал и стал членом большевистской подпольной организации. В период восстания в Иркутске в декабре 1920 г. освобожден восставшими из Знаменской тюрьмы. Стал командиром одной из рабочих дружин. В январе 1920 г. назначен комендантом Иркутска и начальником гарнизона. Позднее — инспектор кавалерии ДВР, заместитель директора Сталинградского тракторного завода, пом. директора Челябинского тракторного завода.

4. Войцеховский Сергей Николаевич (1883 — после 1946), генерал-лейтенант, один из организаторов мятежа чехословацкого корпуса. В колчаковской армии командовал группами войск, 2 Уфимским корпусом, 2-й армией. После смерти генерала Каппеля В.О. возглавил остатки колчаковских войск при отступлении к Иркутску и за Байкал. Сражался в Забайкалье в составе войск Семенова. Эмигрировал в Чехословакию.

5. Жанен Пьер Морис — французский генерал, с августа 1918 г. командующий всеми войсками интервентов в Сибири и на Дальнем Востоке. В Париже опубликовал «Сибирский дневник». Отрывки из моего сибирского дневника //Колчаковщина. Из белых мемуаров. — М., 1930.

6. Зверев Даниил Евдокимович (1894–1941) — командир Красной Армии. Прибыл в Иркутск в «эшелоне смерти». Был отправлен с отрядом бывших красноармейцев на Лену для подавления партизанского движения. Перешел на сторону партизан и возглавил партизанское движение на севере Иркутской губернии. После падения колчаковщины командующий Восточно-Сибирской Советской армией. В 1920 г. командовал боевым участком в Бухарской операции Туркестанского фронта. Затем на военно-политической, хозяйственной и советской работе. Необоснованно репрессирован в 1938 г.

7. Калмыков Иван Михайлович (? — умер 1920 г.), родился в казачьей семье, участник 1-й мировой войны, есаул, атаман Уссурийского казачества. В 1918 г. создал отряд из белогвардейцев в районе КВЖД и воевал против Советской власти в Приморье и Приамурье. В период колчаковщины действовал в Хабаровске и областных городах, занимался грабежом и массовым террором. Борьбу с Калмыковым вел партизанский отряд Д.И. Бойко-Павлова. В феврале 1920 г. Хабаровск заняли войска НРА ДВР. Калмыков с приближенными бежал в Маньчжурию. В Фукдене китайские власти разоружили калмыковцев, а сам Калмыков был арестован и по обвинению в уничтожении китайских канонерок расстрелян.

8. Каппель Владимир Оскарович (1883–1920), генерал-лейтенант. В армии Колчака командовал 1 Волжским корпусом, группой войск, 3-й армией, в декабре 1919 г. был назначен главкомом Восточного фронта. После разгрома Колчака под Красноярском Каппель В.О. возглавил остатки его войск. В трудном отступлении Каппель простудился, отморозил ноги и 25 января 1920 г. передал командование Войцеховскому С.Н. Труп его был принят в чешский эшелон и перевезен в Читу. Похоронен в Чите на городском кладбище.

9. Макаров Степан Осипович (1849–1904), русский флотоводец, океанограф, вице-адмирал, руководитель двух кругосветных плаваний в 1886–1889 гг. На ледоколе «Ермак», строительством которого руководил сам, исследовал проблемы непотопляемости и живучести кораблей. В начале русско-японской войны командующий Тихоокеанской эскадрой в Порт-Артуре. Погиб на флагманском броненосце «Петропавловск», подорвавшись на японской мине.

10. Нестеров Александр Герасимович (1896–1980), участник первой мировой войны, штабс-капитан. В период восстания в декабре 1920 г. Нестеров А.Г. был военно-оперативным руководителем Знаменского и Рабочего предместий, а после падения власти Колчака стал начальником штаба НРА Политцентра. С переходом власти в руки Иркутского Ревкома А.Г. Нестеров временно командовал Восточно-Сибирской армией. С 23 января 1920 г. помощник командующего Восточно-Сибирской армией. Во время отступления каппелевцев Нестеров А.Г. возглавил Западную группу войск Восточно-Сибирской Советской армии, которая дала бой каппелевцам на станции Зима. После прихода Красной Армии в Иркутск Нестеров был откомандирован в распоряжение командующего НРА ДВР, где занимал должности инспектора пехоты, начальника оперативного отдела, начальника строевого отдела штаба. Работал в штабе Главнокомандующих Эйхе Г.X., Блюхера В.К., Авксентьевского К.А., Уборевича И.П. Затем был командирован в Монголию для оказания помощи в создании Монгольской Народной армии.

В 1937 г. был репрессирован и отправлен на Колыму. Возвратился в Иркутск только после XX съезда. Здесь вел активную работу среди населения и учащихся школ, встречался с историками Иркутска и журналистами разных стран, снимался в кинофильмах, как начальник конвоя по аресту адмирала Колчака А.В. Успел оставить публикацию об аресте Колчака, рукописи и многочисленные пометки на полях книг о гражданской войне. Похоронен на Радищевском кладбище.

11. Нокс Альфред Уильям (1870–1964), английский генерал. В 1911–1917 гг. военный атташе в России. Один из организаторов установления диктатуры Колчака, начальник его охраны.

12. Омарова Софья Федоровна (1877–1956), дочь действительного статского советника, потомственная дворянка Подольской губернии. В Харлампиевской церкви города Иркутска 5 марта 1904 г. обвенчалась с лейтенантом Колчаком А.В. Скончалась в госпитале Лонжюмо в преклонном возрасте.

13. Пепеляев Виктор Николаевич (1884–1920), из семьи офицера, окончил юридический факультет Томского университета, кадет. В 1912 г. избран депутатом IV Госдумы. После Февральской революции направлен комиссаром Временного правительства в Кронштадт. После Октябрьской революции 1917 г. вел работу по созданию вооруженных подпольных групп.

Летом 1918 г. отправлен в Сибирь по заданию «Национального центра» и ЦК кадетов. Противник образования Директории, один из организаторов колчаковского переворота, возглавил департамент милиции и государственной охраны. В декабре вышел из партии кадетов, а с весны 1919 г. министр внутренних дел, член Совета Верховного правителя. 23 ноября 1919 г. назначен Председателем Совета Министров колчаковского правительства. Арестован в поезде вместе с Колчаком А.В. и передан Политцентру. После перехода власти в руки ВРК расстрелян вместе с Колчаком А.В. 7 февраля 1920 г. у устья реки Ушаковка.

14. Рябиков Валентин Владимирович (1885–1962), в Сибирь сослан на вечное поселение как социал-демократ в 1910 г. Проживал в Братске, с 1914 г. в Иркутске. После декабрьских боев 1917 г. в Иркутске стал членом Центросибири и комиссаром связи. В 1918 г. возглавил комиссию по вывозу ценного имущества и документов Центросибири. После поражения Советской власти вел подпольную работу в Благовещенске и Владивостоке. Арестованный калмыковской контрразведкой и приговоренный к смертной казни находился в Иркутской тюрьме. 31 декабря 1919 г. освобожден восставшими и назначен комиссаром Забайкальской железной дороги. В последнее время проживал в Крыму и Москве. Работал зам. министра транспорта, членом коллегии народного комиссариата путей сообщения, членом дипломатической миссии в Маньчжурии.

Автор нескольких книг о гражданской войне в Сибири: «Шпики», «На положении провокатора», «Центросибирь», «Иркутск — столица революционной Сибири», «Из истории нелегальных библиотек».

15. Сноскарев Андрей Лукич (1893–1937), в 1920–1922 гг. член Иркутского ВРК, военком 1-й Иркутской стрелковой дивизии, эмиссар вооруженных сил ДВР, начальник политуправления НРА.

16. Скиптеров Леонид Николаевич (годы жизни неизвестны), полковник штаба Иркутского военного округа, монархист, один из организаторов декабрьского мятежа юнкеров в Иркутске. После подавления мятежа бежал к Семенову, где работал начальником штаба. В период антиколчаковского восстания в Иркутске в декабре-январе 1919–1920 гг. возглавил семеновские войска. Был разбит и вновь бежал к Семенову.

17. Сурнов Иван Васильевич (1898–1954), агроном, прибыл в Иркутск в июне 1919 г. как делегат от Новониколаевской партийной организации на Сибирскую конференцию большевиков. Под кличкой «Глеб» организовывал тайный склад оружия. Во время антиколчаковского восстания осуществлял контроль за деятельностью Политцентра, освобождал политзаключенных из Знаменской тюрьмы. Вошел в состав ВРК. Позднее находился на партийной и советской работе.

18. Тимирова Анна Васильевна (1893 —?), родилась в Кисловодске, окончила гимназию кн. Оболенской. Свободно владела французским и немецким языками. В Омске работала в мастерской по шитью белья и являлась любовницей Колчака А.В. Оставив мужа и сына, Тимирова приехала к Колчаку в Харбин и затем вместе с ним уехала в Омск. Самоарестовалась вместе с Колчаком в январе 1920 г., освобождена в том же году по амнистии. До 1960 г. арестовывалась, высылалась, освобождалась. Побывала в лагерях и тюрьмах Иркутска, Новониколаевска, Бутырской, Ярославской, Тарусе, в Вышнем Волочке, Верее, Малоярославце и карагандинских лагерях. Реабилитирована в 1960 г.

19. Толль Эдуард Васильевич (1858–1902), русский полярный исследователь. Участник экспедиции А.А. Бунге на Новосибирские острова в 1885–1886 гг. Руководитель экспедиции в северные районы Якутии. Пропал без вести в 1902 г. при переходе по неокрепшему льду с острова Беннетта.

20. Чехословацкий армейский корпус — был сформирован в России осенью 1917 г. из военнопленных австро-венгерской армии для использования в войне на стороне Антанты. В январе 1918 г. командование корпуса объявило себя частью французской армии. 26 марта Советское правительство заявило о готовности вывезти личный состав корпуса через Владивосток в Западную Европу. К концу мая эшелоны корпуса растянулись на пространстве от Пензы до Владивостока. 25 мая 1918 г. по указанию Антанты подняли мятеж и приняли участие в интервенции против страны Советов. Пользуясь слабостью местных органов Советской власти, части корпуса захватили Челябинск, Новониколаевск, Пензу, Сызрань, Самару, Златоуст, Красноярск, Владивосток и вплоть до начала 1920 г. были опорой сибирской контрреволюции. В результате поражения белогвардейских войск чехословацкое правительство, вынуждено было отказаться от вооруженного вмешательства в дела Советской России. Распоряжением генерала Жанена чехословацким войскам была поручена охрана Сибирской железнодорожной магистрали. В конце 1919 г. началась эвакуация чехословацкого корпуса на родину, завершившаяся 2 сентября 1920 г.

21. Центросибирь — Центральный исполнительский комитет Советов Сибири, создан в октябре 1917 г. в Иркутске под председательством большевика Б.3. Шумяцкого, затем Н.Н. Яковлева. Возглавлял Советскую власть в Сибири до августа 1918 г.

22. Чудновский Самуил Гдальевич (1889–1938), родился в Бердичеве, участник революции 1905–1907 гг., один из организаторов Красной Армии Украины. В июне 1918 г. командиром броневого отряда прибыл в распоряжение Центросибири. После мятежа белочехов в 1918 г. являлся представителем Центросибири на мирных переговорах с чехословаками. Арестован, просидел семь месяцев в Красноярской тюрьме, затем переведен в Иркутскую Знаменскую тюрьму. Освобожден 31 декабря 1919 г., принимал активное участие в антиколчаковском восстании в Иркутске.

Комиссар юстиции и председатель Чрезвычайной следственной комиссии, которая была преобразована в Губернскую чрезвычайную комиссию. Приводил в исполнение приказ ревкома о расстреле Колчака и Пепеляева.

Позднее Чудновский С.Г. председатель Томского губчека, Новониколаевского революционного трибунала, председатель губернских и областных судов в Новониколаевске, Смоленске, Свердловске, Ленинграде.

23. Ширямов АлександрАлександрович (1883–1955), родился в Иркутске, активный участник революции 1905 года, один из организаторов большевистского подполья и партизанской борьбы на Дальнем Востоке. С конца 1919 г. председатель Сибирского комитета РКП(б), с января 1920 г. председатель Иркутского ВРК. Член Дальбюро РКП(б), военком 1-й Иркутской стрелковой дивизии и член Военного совета НРА.

После гражданской войны находился на руководящей работе в Омской области, делегат X съезда РКП(б). С 1923 г. Ширямов А.А. заместитель Н. К. Крупской в Главполитпросвете. Его перу принадлежит около 100 работ. С 1937 г. по 1941 г. возглавлял институт краеведения, работал над капитальным трудом об установлении Советской власти в Сибири.

Корнилов Л.Г.

1. Алексеев Михаил Васильевич (1857–1918), генерал от инфантерии, участник русско-японской и 1-й мировой войн, начальник штаба Главнокомандующего. Участник белого движения в 1917 г. Созданная им в Новочеркасске «Алексеевская организация» стала ядром Добровольческой армии, которую возглавил вместе с Корниловым Л.Г. Умер в Екатеринодаре, похоронен в Белграде.

2. Богаевский Африкан Петрович (1872–1934), генерал-лейтенант, из дворян, служил в лейб-гвардии Атаманского полка. Последняя должность перед революцией — командир дивизии. В декабре 1917 г. бежал на Дон и был назначен генералом Калединым командующим войсками Ростовского района. С мая 1918 г. — председатель Донского правительства и атаман всевеликого войска Донского. С 1920 г. в эмиграции. В печати приводились данные, что атаман Богаевский вывез из России большие ценности «мамонтовской добычи».

3. Брусилов Алексей Алексеевич (1853–1926), из дворян. Окончил Пажеский корпус. Участник русско-турецкой войны 1877–1878 гг. В 1 мировую войну командовал 8-й армией, главком Юго-Западного фронта. Летом 1916 г. совершил прорыв фронта, но не был поддержан другими фронтами. С мая 1917 г. Верховный главнокомандующий. В 1920 г. поступил на службу в Красную Армию, в которой занимал должности — Председатель Особого совещания при Главкоме всеми вооруженными силами Республики, инспектор кавалерии РККА, а с марта 1924 г. состоял для особых поручений при РВС СССР.

4. Гучков Александр Иванович (1862–1936), крупный московский домовладелец и промышленник, участвовал добровольцем в англо-бурской войне, основатель и лидер партии октябристов. Председатель III Государственной Думы. В марте 1917 г. военный и морской министр Временного правительства первого состава. Во время Февральской революции принимал вместе с В.В. Шульгиным все меры по спасению монархии. Один из организаторов корниловщины. С 1918 г. в эмиграции.

5. Дроздовский Михаил Гордеевич (1881–1919), из дворян, участник русско-японской и 1-й мировой войн. Последний чин и должность — полковник, командир 60-го пехотного Замосцского полка. В феврале 1918 г. при штабе Румынского фронта был сформирован отряд добровольцев численностью до 1500 человек (в т. ч. 667 офицеров, 370 солдат, 14 врачей, священников и чиновников, 12 сестер милосердия), который под командованием Дроздовского выступил из Ясс 26 февраля, и, пройдя почти 1700 км. 27 мая в станице Мечетинская влился в Добровольческую армию, получив название 3-й дивизии. Умер 1 января 1919 г. в Ростове вследствие ранения, полученного в боях под Ставрополем в августе 1918 г.

6. Казанович Борис Ильич (1871 —?), из дворян, окончил Военную академию Генерального штаба, участник русско-японской и 1-й мировой войн. Последний чин и должность перед революцией — генерал-майор, командующий 6-й Сибирской стрелковой дивизией. В Добровольческой армии командир партизанского полка, начальник 1-й пехотной дивизии, командир 1-го армейского корпуса, начальник Сводно-кубанской дивизии, с которой участвовал в десанте на Кубань генерала С.Г. Улагая. Эвакуировался в Галлиполи. В эмиграции активный деятель РОВСа.

7. Крымов Александр Михайлович (1871–1917), генерал-лейтенант, командовал 3-м конным корпусом. Во время мятежа Корнилова направлен Ставкой для разгрома революционных сил в Петрограде. После провала мятежа застрелился.

8. Мартынов Евгений Иванович (1864–1937), из дворян, окончил Военную академию Генерального штаба. Участник русско-японской и 1-й мировой войн. Последний чин и должность — генерал-лейтенант, состоящий в резерве начальника штаба Юго-Западного фронта. Военный специалист Красной Армии. Занимал должности Главного начальника снабжений, сотрудника военно-исторического отдела штаба РККА, сотрудника по исследованию и использованию опыта войн, сотрудника научно-уставного отдела. Уволен из рядов РККА в июле 1928 г. В 1937 г. репрессирован.

9. Лукомский Александр Сергеевич (1868–1939), из дворян, участник 1-й мировой войны. Генерал-лейтенант, начальник штаба Верховного главнокомандующего. Участник Корниловского мятежа. В Добровольческой армии помощник главнокомандующего, при Деникине начальник военного и морского управления и председатель Особого совещания. В эмиграции был представителем генерала Врангеля П.Н. при Союзном комитете в Константинополе. Оставил «Воспоминания» (Т. 1–2, Берлин, 1922).

10. Львов Николай Николаевич (1867–1944), помещик, член ЦК партии кадетов, депутат всех Государственных Дум. Принимал активное участие в формировании Добровольческой армии. С 1920 г. в эмиграции.

11. Марков Сергей Леонидович (1878–1918), дворянин, генерал-лейтенант, участник русско-японской войны. В 1911 г. стал штатным преподавателем Академии Генерального штаба. Из Академии назначен к Деникину в Железную бригаду начальником штаба, затем командиром полка, начальником штаба Западного и Юго-Западного фронтов. Бежал из быховской тюрьмы на Дон. В Добровольческой армии командовал 1-м Офицерским полком, затем пехотной дивизией. Убит в бою под станицей Шаблиевкой Ставропольской губернии. Именем Маркова в Добровольческой армии был назван 1-й Офицерский полк.

12. Милюков Павел Николаевич (1859–1943), приват-доцент Московского университета. С 1907 г. председатель ЦК кадетской партии, редактор ее органа — «Речь». Министр иностранных дел во Временном правительстве первого состава. После Октября бежал на юг России, где активно сотрудничал с белогвардейцами и интервентами. В эмиграции написал несколько книг по истории революции и гражданской войны.

Во время второй мировой войны Милюков, находясь в оккупированной Франции, призвал эмиграцию к отказу от сотрудничества с гитлеровцами.

13. Неженцев Митрофан Иосифович (1886–1918), сын коллежского асессора, участник 1-й мировой войны, командир 1-го Российского ударного полка. 19 декабря 1917 г. привел в Новочеркасск 50 офицеров и 500 солдат бывшего Корниловского ударного полка. В Добровольческой армии командир Корниловского полка. Капитан Неженцев убит в бою под Екатеринодаром 30 марта 1918 г.

14. Романовский Иван Павлович (1877–1920), из дворян. Окончил 2-й Московский кадетский корпус, Константиновское артиллерийское училище, Военную академию Генерального штаба. Участник русско-японской и 1-й мировой войн. Последний чин и должность — генерал-майор, 1-й генерал-квартирмейстер при Верховном главнокомандующем. За поддержку корниловского мятежа был заключен в быховскую тюрьму, бежал на Дон. В Добровольческой армии — начальник штаба. Эвакуировался в Константинополь, где 5 апреля 1920 г. был убит сотрудником деникинской контрразведки поручиком М.А. Хорузиным.

15. Струве Петр Бернгардович (1870–1944), русский экономист, философ, историк, публицист. Теоретик «легального марксизма», один из лидеров кадетов. Профессор Петроградского политехнического института. Сотрудничал с белогвардейским режимом Деникина и Врангеля. В эмиграции преподавал в Парижском и Белградском университетах, занимался историей русской общественной мысли.

16. Федоров Михаил Михайлович (годы жизни неизвестны), заместитель министра торговли и промышленности царского правительства, член партии кадетов. В конце 1917 г. вошел в состав «Донского гражданского совета», осенью 1918 г. в состав «Особого совещания». Эмигрировал в Париж, активно работал в эмигрантских организациях монархистско-октябристского направления.

17. Шульгин Василий Витальевич (1878–1976), депутат 2 и 4-й Государственных Дум, лидер монархистов, член Совета старейшин Думы. В Добровольческой армии разработал «Положение об Особом совещании при Верховном главнокомандующем Добровольческой армии», возглавил комиссию по национальным делам, редактировал газету «Россия», воспевая монархические и националистические принципы и чистоту белой идеи. В эмиграции жил в Югославии, отошел от политической деятельности. В 1945 г. вернулся в Россию, осужден, освобожден в 1956 г. Выпустил книги: «1920». — София, 1921; «Три столицы», — Берлин, 1927; «Приключение князя Воронецкого». — Берлин, 1934.

Деникин А.И.

1. Драгомиров Михаил Иванович (1830–1905), русский военный теоретик, генерал от инфантерии. В русско-турецкой войне 1878–1879 гг. командир дивизии, затем начальник Академии Генерального штаба, с 1889 г. командующий войсками Киевского военного округа. Последователь А.В. Суворова в вопросах обучения и воспитания войск, придерживался прогрессивных взглядов в области техники.

2. Куропаткин Александр Николаевич (1848–1925), генерал от инфантерии. В 1898–1904 гг. военный министр. В русско-японскую войну командовал войсками в Маньчжурии, потерпел поражение под Ляояном и Мукденом. В 1-ю мировую войну командующий армией и Северным фронтом. В 1916–1917 гг. генерал-губернатор Туркестанского края. Автор военно-исторических и военно-географических работ.

3. Лехович Дмитрий (1901 —?), из дворян, 17-летним ушел в армию Деникина, затем в армию Врангеля. Эмигрант. В Нью-Йорке занялся подробным изучением гражданской войны в России. Издал книгу «Белые против Красных». — М.: Воскресенье, 1992. В 1992 г. ему исполнился 91 год.

4. Любимов Лев Дмитриевич, журналист ребенком эмигрировал вместе с родителями в Париж. В 1945 г. возвратился в СССР. Автор книги «На чужбине». — М., 1963.

5. Эрдели Иван Георгиевич (1870–1937), из дворян, участник 1-й мировой войны, генерал от инфантерии, командующий Особой армией. В Добровольческой армии — в должности командира конного полка, начальника кавалерийской дивизии, главнокомандующего на Кавказе и командующего войсками Терско-Дагестанского края. В эмиграции был активным деятелем РОВСа.

Семенов Г.М.

1. Араки Садао (1877–1966), японский государственный деятель. В годы гражданской войны возглавлял японскую военную миссию при правительстве Колчака. В 1931–1934 гг. — военный министр Японии, в 1938–1939 гг. — министр просвещения. Один из главных руководителей и идеологов японской агрессии и фашизации страны. В 1948 г. приговорен Международным военным трибуналом в Токио к пожизненному тюремному заключению. Освобожден в 1955 г.

2. Бакшеев Алексей Проклович (1873–1946), уроженец Читинской области поселка Атамановка. Генерал-лейтенант белой армии, эмигрант, бывший председатель казачьего правительства Забайкалья. Японский план «Кантоку-эн» предусматривал широкое использование русских белогвардейцев при нападении на СССР. Были сформированы специальные казачьи части (пять казачьих полков, два отдельных дивизиона и одна отдельная сотня). Они входили в Захинганский казачий корпус, командиром которого являлся А.П. Бакшеев. Расстрелян по приговору коллегии Верховного суда СССР 30 августа 1946 г.

3. Власьевский Лев Филиппович (1884–1946), уроженец села Первый Чиндант Акшинского района Читинской области. Генерал-майор белой армии. В 1918 г. вступил в армию Семенова, активно боролся против советской власти. Начальник казачьего отдела штаба армии, руководил формированием казачьих частей для вооруженной борьбы с Красной Армией. В 1920 году бежал в Маньчжурию, где создал «Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурии», которое готовило террористов, шпионов, диверсантов, забрасывавшихся на советскую территорию.

4. Гревс Уильям (1865–1940), генерал-майор, командующий американскими оккупационными войсками в Сибири. Автор книги «Американская авантюра в Сибири» — М., 1932.

5. Краснов Петр Николаевич (1869–1947), из дворян. Участник 1-й мировой войны, генерал-лейтенант, командир 3-го конного корпуса, с которым в конце 1917 г. выступил против Советской власти. Под Пулковом войска Керенского-Краснова были разбиты, а сам Краснов взят в плен. Отпущен под честное слово, бежал на Дон, где в мае 1918 г. был избран атаманом Войска Донского. Создав казачью армию, пытался наступать в направлении Поворино-Камышин-Царицын, но потерпел поражение. В феврале 1919 г. из-за противоречий с командованием Добровольческой армии подал в отставку и уехал в Германию. В годы Великой Отечественной войны сотрудничал с гитлеровцами, с их помощью сформировал казачий корпус из белоэмигрантов, изменников и военнопленных. По приговору Военной коллегии Верховного суда СССР был повешен.

6. Михайлов Иван Адрианович (1891–1946), уроженец Читинской области, один из организаторов установления диктатуры Колчака в ноябре 1918 г., министр Сибирского правительства. В 1920 г. бежал в Маньчжурию, принимал участие в подготовке мятежа в Приморье. С 1925 года являлся платным агентом японской разведки. По приговору Военной коллегии Верховного суда СССР расстрелян 30 августа 1946 г.

7. Нечаев К.П. — царский генерал, белогвардеец, эмигрировал в Маньчжурию. В 1925 г. сформировал полк из белоэмигрантов и служил одному из самых контрреволюционных правителей Китая Чжан Цзолиню. Арестован в Маньчжурии в 1945 г.

8. Охтин Лев Павлович (1911 —?), уроженец г. Чита. С 1928 г. участник фашистской организации, а с 1937 г. член фашистского союза. Агент японской разведки по подготовке и переброске шпионов и диверсантов. С 1940 г. чиновник японской военной миссии в Харбине. 29 августа 1946 г. Военной коллегией Верховного суда СССР приговорен к 15 годам каторжных работ.

9. Родзаевский Константин Владимирович (1907–1946), уроженец г. Благовещенска. В 1925 г. бежал из СССР в Маньчжурию. В Харбине в 1926 г. создал «Русскую фашистскую организацию». Вел активную антисоветскую деятельность: писал листовки, делал доклады, вербовал членов в организацию. Был посвящен в план нападения на СССР Японии. По профессии журналист. Приговорен Военной коллегией Верховного суда СССР 29 августа 1946 г. к расстрелу.

10. Танака Гиити (1863–1929), председатель кабинета министров Японии. Генерал, вдохновитель агрессивных планов вооруженного нападения на СССР. Ярый милитарист, выразитель интересов крупных монополий.

11. Томинаго Кедзи, генерал-лейтенант, заместитель военного министра Японии. В 1941 г. по сговору с германским командованием Генштаб Японии разработал план нападения на СССР («Кан-току-эн»). Томинаго — вдохновитель японских агрессивных планов.

12. Уорд Джон — полковник английского экспедиционного отряда. Начальник охраны Колчака. Автор книги «Союзная интервенция в Сибири 1918–1919 гг.». — М.; Пг., 1923.

13. Ухтомский Николай Александрович (1895 —?), уроженец г. Симбирска, князь, журналист. В годы гражданской войны служил в кавалерии и сражался с красными под Казанью, в эмиграции — репортер. С 1930 г. являлся платным агентом японской разведки. 29 августа 1946 г. Военной коллегией Верховного суда СССР приговорен к 20 годам каторжных работ.

14. Ханжин Михаил Васильевич (1870–1963), генерал-лейтенант царской армии, монархист, белогвардеец, командующий 5-й армией у Колчака. После разгрома колчаковщины — в эмиграции, от политической деятельности отошел.

15. Шепунов Борис Николаевич (1897–1946), уроженец Елизаветполя (Ганджа), дворянин. В 1917 г. в составе «Дикой дивизии» принимал участие в корниловском мятеже, затем в меньшевистском восстании в Ашхабаде. Позже служил в армии Семенова. В 1932 г. вступил в японский полицейский отряд. Будучи следователем японской полиции на станции Пограничная, лично организовывал пытки и издевательства над арестованными. На основании приговора Военной коллегии Верховного суда СССР 30 августа 1946 г. расстрелян.

16. Шкуро Андрей Григорьевич (1887–1947), генерал-лейтенант, из дворян, участник 1-й мировой войны. В мае 1918 г. полковник Шкуро возглавил белоказачий мятеж на Северном Кавказе, бежал на Кубань. Сформировал 10-тысячный отряд и захватил Ставрополь, где соединился с добровольческой армией. В Добровольческой армии командовал казачьей бригадой, дивизией, конным корпусом. Деникин произвел его в генерал-лейтенанты. Врангель изгнал Шкуро из армии. В конце 1920 г. он бежал из Крыма. Жил в Париже, работал цирковым наездником.

Во время 2-й мировой войны сотрудничал с гитлеровцами, участвовал в формировании казачьих частей из белоэмигрантов, предателей, военнопленных. В 1945 г. был захвачен советскими войсками в Чехословакии и по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР осужден к смертной казни через повешение.

17. Яманов Алексей Александрович (1897–1964), генерал-майор. В 1945 г. командир десанта в г. Дальний и Порт-Артур. С 1948 г. преподаватель академии им. Фрунзе.

18. Чжан Цзолинь (1876–1928), глава мукденской клики милитаристов, тесно связанной с японскими империалистами. В 1924–1928 гг. фактически контролировал пекинское правительство. В 1928 г. пытался изменить ориентацию и вступить в контакт с американцами и Гоминьданом. Убит японцами, организовавшими крушение поезда.

Керенский А.Ф.

1. Набоков Владимир Дмитриевич (1869–1922), — из дворян, юрист, один из основателей партии кадетов, масон. В 1917 г. управляющий делами Временного правительства. Эмигрант, убит в Берлине белогвардейцем.

2. Суханов (Гиммер) Николай Николаевич (1882–1940), экономист, публицист. С 1903 г. — эсер, с 1917 г. — меньшевик, член ВЦИК исполкома Петроградского Совета, его военной комиссии. Один из редакторов газеты «Новая жизнь».

Дутов А.И.

1. Кобозев Петр Алексеевич (1878–1941), в революционном движении с 1898 г. В 1918 г. член РВС Восточного фронта, член Реввоенсовета республики. В 1919 г. член временной комиссии ЦК РКП(б) и СНК РСФСР по делам Туркестана, председатель ТуркЦИК. В 1919–1922 гг. член коллегии Наркомата РКИ РСФСР. В 1922 г. Председатель Совета Министров ДВР, председатель Дальневосточного ревкома, затем на научно-преподавательской работе.

2. Коростелев Александр Алексеевич (1887–1938), в революционном движении с 1905 г. Участник революции 1905–1907 гг. в Самаре, Октябрьской революции в Оренбурге. В 1922–1929 гг. председатель ЦИК Союза работников просвещения, член ЦКК и ВЦИК СССР.

3. Цвиллинг Самуил Моисеевич (1891–1918), в революционном движении с 1905 г. В 1917–1918 гг. председатель Челябинского Совета, участник Октябрьской революции 1917 г. в Петрограде. Председатель Оренбургского ВРК. Убит белоказаками.

Анненков Б.В.

1. Анненков Иван Александрович, кавалергардский поручик, член петербургской ячейки Южного общества декабристов, принимал участие в деятельности Северного общества, за что сослан на каторгу. Известен своей романтической женитьбой на дочери французского эмигранта, которая исходатайствовала разрешение выйти замуж за ссыльнокаторжного. Полина Гебль обвенчалась 4 апреля 1828 г. с И.А. Анненковым в Чите.

2. Артузов (Фраучи) Артур Христианович (1891–1938), сын латышки и швейцарца итальянского происхождения, родился в деревне Устиново Тверской губернии. Много лет возглавлял контрразведывательный отдел ВЧК-ГПУ. С его именем связаны крупнейшие операции чекистов по разгрому и ликвидации многих контрреволюционных организаций, заговоров, шпионских гнезд, иностранных спецслужб. «Тов. Артузов честнейший товарищ, и я ему не могу не верить, как себе», — написал Ф.Э. Дзержинский в ЦК ВКП(б).

3. Денисов Николай Александрович (1891–1927), из мещан Иваново-Вознесенской губернии, беспартийный, холост. Окончил Петербургское Владимирское военное училище и ускоренные курсы Академии Генерального штаба. Генерал-майор, начальник штаба Отдельной Семиреченской армии под командованием Б.В. Анненкова.

4. Менжинский Вячеслав Рудольфович (1874–1934), юрист, участник революции 1905 г. и Октябрьской 1917 г. в Петрограде. Комиссар ВРК. С 1917 г. нарком финансов РСФСР. В 1919 г. нарком РКИ УССР и член Президиума ВЧК. С 1923 г. заместитель председателя ВЧК, а с 1926 г. председатель ОГПУ.

5. Примаков Виталий Маркович (1897–1937), участник Октябрьской революции в Петрограде. В гражданскую войну командир кавалерийской бригады, дивизии и конного корпуса Червонного казачества. После гражданской войны: командир группы советников в Народной Армии Фэн Юйсяна, военный атташе в Японии и Афганистане, начальник высшей кавалерийской школы, заместитель командующего войсками Северо-Кавказского и Ленинградского военных округов.

6. Трилиссер Меер Абрамович (1883–1940), руководитель восстания в 1905 г. в Финляндии, один из руководителей восстания моряков в Свеаборге. В 1907 г. арестован, осужден на каторгу и сослан в Иркутскую губернию. В 1917–1919 гг. член Иркутского комитета большевиков, член Центросибири. В 1919 г. член подпольного Амурского комитета РКП(б), эмиссар правительства ДВР. С 1926 г. председатель ОГПУ. В 1930–1934 гг. заместитель наркома РКИ РСФСР и член Президиума ЦКК.

7. Колесников Николай Николаевич (1882–1964), участник Декабрьского вооруженного восстания в Москве, борьбы за Советскую власть в Азербайджане. С 1929 г. ректор Академии коммунистического воспитания, затем на научной работе в ИМЛ и Центральном музее В.И. Ленина.

8. Фэн Юйсян (1882–1948), китайский политический и военный деятель. После революции 1911 г. занимал различные командные должности в войсках чжилийской группировки. Летом 1924 г. преобразовал свои войска в Национальную армию и выступил против чжилийцев У Пейфу. В годы войны с Японией проявил себя последовательным патриотом, сторонником объединения национальных сил и сотрудничества.

Врангель П.Н.

1. Алексинский Григорий Алексеевич (1879–1967), политик, журналист. В 1905–1907 гг. входил в ряды большевиков, депутат II Государственной Думы. В 1917 г. вошел в меньшевистскую группу «Единство». Имел репутацию интригана и ренегата. В 1918 г. был арестован ВЧК, выпущен на поруки. Бежал за границу. В эмиграции занимал однозначно антибольшевистские позиции, вошел во врангелевский «Русский Совет» и отвечал в нем за пропаганду.

2. Кутепов Александр Павлович (1882–1930), из дворян, участник русско-японской и 1-й мировой войн. Последний чин и должность — полковник, командующий гвардии Преображенского полка. Участник «белого движения». В Добровольческой армии занимал должности в Корниловском полку от командира роты до командира полка, затем был командиром бригады и начальником 1-й пехотной дивизии. Получил звание генерал-лейтенант. В 1920 г. эвакуировался в Галлиполи. После смерти П.Н. Врангеля возглавил РОВС, проводил курс на активизацию ее деятельности против Советской России. 26 января 1930 г. исчез в Париже.

3. Май-Маевский Владимир Зенонович (1867–1920), из дворян, участник 1-й мировой войны, генерал-майор, командующий 1-м гвардейским корпусом. Вступил в Добровольческую армию на Кубани начальником Дроздовской дивизии, затем возглавлял группу войск на Дону. Получив усиление для своей дивизии в виде Корниловского, Марковского, Дроздовского полков, а затем и Кавказскую группу генерала А.Г. Шкуро, занял весь Донбасс. В мае 1919 г. войсковая группа Май-Маевского была переименована в Добровольческую армию, с которой он и принял участие в походе на Москву. 27 ноября Май-Маевский освобожден от командования армией за бесконечные кутежи, пьянство, оргии и т. д. и заменен П.Н. Врангелем. 30 октября 1920 г. умер в одной из больниц Севастополя.

4. Шатилов Павел Николаевич (1881 —?), из дворян, участник русско-японской и 1-й мировой войн, генерал-майор, генерал-квартирмейстер штаба главнокомандующего войсками Кавказского фронта. Поддержал корниловский мятеж, был заключен в Тифлисскую тюрьму. В Добровольческой армии стал генерал-лейтенантом и командовал 1-й конной дивизией. Командир 4-го конного корпуса, начальник штаба Кавказской армии, которой командовал П.Н. Врангель. Начальник штаба Добровольческой армии у П.Н. Врангеля. С 1921 г. в эмиграции, активный деятель РОВСа.

5. Долгоруков Павел Дмитриевич (1866–1927), дворянин, один из богатейших людей России. Уездный предводитель дворянства, камер-юнкер двора, статский советник. Один из основателей партии кадетов, председатель ее ЦК, представитель кадетской фракции и депутат 2-й Государственной Думы. Во время Октябрьской революции в Москве все дни проводил в штабе Московского военного округа, участвуя в организации борьбы против установления Советской власти. 10 октября 1918 г. перебрался на юг, работал в Осведомительном агентстве, созданном с целью координации политико-идеологической деятельности правительства Деникина. С 1920 г. в эмиграции (Константинополь, Белград, Париж, Варшава). Желая лично убедиться в поддержке эмигрантов на родине, 7 июня 1926 г. перешел границу СССР и Румынии, пробыл в России 40 дней, где был арестован. 11 месяцев просидел в Харьковской тюрьме; в ответ на убийство Войкова П.Л. в Варшаве в ночь с 9 на 10 июня 1927 г. расстрелян.

Унгерн фон Штернберг Р.Ф.

1. Бакич А.С. — полковник царской армии, командир оренбургского казачьего полка Приволжской армии. После разгрома на Восточном фронте воевал у Анненкова Б.В. на Семиреченском фронте. Бежал в Китай и после гибели Дутова А.И. стал командовать его войсками. Получил воинское звание генерал-лейтенант. Во время выступления Унгерна действовал в районе Семипалатинска. Его корпус был разгромлен в декабре 1921 г. Бакич бежал в Монголию, где был взят в плен и выдан Советской власти. В мае 1922 г. Сибирское отделение военной коллегии Верховного трибунала рассмотрело дело о злодеяниях генерала Бакича А.С. и шестнадцати его соучастников, в том числе начальника штаба, генерала Ивана Смольнина-Терванда, полковника Токорева и других. Все они были приговорены к смертной казни и расстреляны.

2. Богдо Гэгэн (монгольское, буквально-августейший свет) — титул главы ламаистской церкви в Монголии в 17 веке. Последний, восьмой Богдо-ГЭГЭН Чжебцзундамба-Хутухта (1870–1924) стал ее теократическим правителем. После Монгольской народной революции 1921 г. он был провозглашен монархом. В 1924 г. после его смерти Монголия стала народной республикой.

3. Букейнахов Алихан Нурмухамедович (1870–1937), выходец из султанской семьи, потомок наследственных ханов Букеевской орды, член партии кадетов в 1905 г., член Государственной Думы. Один из создателей Казахской конституции. Председатель Всекиргизского Народного Совета Алаш-Орда. В декабре 1917 г. вышел из партии кадетов и вступил в партию Алаш-Орда, став ее председателем. После занятия Красной Армией Оренбурга перебрался в Семипалатинск и вошел в состав аппарата по управлению территориями «Алаш», созданного Колчаком. После поражения Колчака в декабре 1919 г. перешел на сторону Советской власти. Находился на советской и хозяйственной работе, переводил сочинения русских классиков. В 1937 г. осужден и расстрелян. Реабилитирован посмертно в 1989 г.

4. Казагранди — полковник, командир белогвардейской кавалерийской бригады, орудовавшей в районе озера Хубсугул. В июне-июле 1921 г., действуя в составе войск Унгерна на ванхуренском и иркутском направлениях, был разгромлен частями Красной Армии и МНРА и при отступлении вглубь Монголии убит по приказу Унгерна.

5. Нейман Константин Августович (1897–1937), в революционном движении с 1918 г. Заведующий Бутырским военным комиссариатом г. Москвы, старший адъютант штаба Левобережной группы войск 5 армии. Командовал 1-й бригадой 27 стрелковой дивизии, 35 и Забайкальской стрелковыми дивизиями, начальник и военком 35 стрелковой дивизии. Командир Экспедиционного корпуса 5-й армии при проведении Монгольской операции против Унгерна.

6. Рокоссовский Константин Константинович (1896–1968), выдающийся военный деятель. Прошел путь от красноармейца до видного военачальника. В годы гражданской войны командовал эскадроном, полком. В Монгольской операции против Унгерна — 35 кавалерийским полком. В годы Великой Отечественной войны — корпусом, войсками Брянского, Донского, Центрального, 1-го и 2-го Белорусских фронтов. В послевоенное время был главнокомандующим группы войск, командующим войсками округа, заместителем министра обороны Союза ССР. Дважды Герой Советского Союза. Маршал Советского Союза.

7. Резухин — царский генерал, ближайший помощник Унгерна. В июне 1921 г. во время наступления Унгерна во главе отдельной бригады подошел к Селенгинску, но был разбит и отступил в Монголию. В июле снова пытался вторгнутся в пределы России, но вместе с Унгерном потерпел сокрушительное поражение в районе Гусиного озера. Остатки его бригады снова отступили в Монголию, где были рассеяны. Сам генерал был убит восставшими солдатами и офицерами.

8. Сухэ-Батор (1893–1923), основатель Монгольской Народно-революционной партии, национальный герой монгольского народа, командующий армией Монголии. 5 ноября 1921 г. в Москве подписал договор об установлении советско-монгольских дружественных отношений.

В феврале 1923 г. Сухэ-Батор был злодейски убит монгольским духовенством.

9. Чойбалсан Хорлогийн (1895–1952), сподвижник Сухэ-Батора. Заместитель Главнокомандующего и комиссар революционной Монгольской армии. С 1936 г. Маршал МНР, Главнокомандующий Народно-революционной армией Монголии в войне с Японией в 1945 г.

10. Щетинкин Петр Ефимович (1885–1927), участник 1-й мировой войны, за храбрость ему было присвоено воинское звание штабс-капитан. Награжден полным бантом Георгиевских крестов. Позднее — орденом Анны первой и второй степени, орденом Станислава, орденом и медалью Франции. После ранения был назначен начальником учебной команды 59-го стрелкового полка в городе Ачинске. После захвата Ачинска бело-чехами организовал партизанский отряд, который влился в партизанскую армию А.Д. Кравченко. После разгрома Колчака П.Е. Щетинкин участвовал в боях против Врангеля в Крыму. В мае-августе 1921 г. в составе Экспедиционного отряда Красной Армии действовал против барона Унгерна в Монголии. Награжден орденом Красного Знамени, а монгольское правительство присвоило ему звание «Железный батыр». Погиб в Монголии в ночь на 30 сентября 1927 г. от рук японских диверсантов. Похоронен в Новосибирске в Сквере Героев Революции.

Махно Н.И.

1. Антонов-Овсеенко Владимир Александрович (1883–1938), советский государственный, партийный, военный деятель, литератор, журналист. В Октябрьские дни секретарь Петроградского ВРК. В 1917–1919 гг. — командующий войсками Петроградского военного округа, нарком первого Советского правительства, член Комитета по военным и морским делам. Затем командующий Украинским фронтом, наркомвоендел Украины. С 1922 г. начальник Политуправления Реввоенсовета Республики. В дальнейшем на дипломатической работе.

2. Аршинов П.А. (Марин) — вместе с Махно отбывал наказание в Бутырской тюрьме. В 1918 г. на Украине образовалась анархистская конфедерация «Набат», в которую вошли небольшие группы украинских анархистов-коммунистов и анархистов-синдикалистов. «Набатовцы» усмотрели в махновском движении возможность претворения в жизнь своих идей и стали проникать в махновские отряды. Махно Н.И. разыскал Аршинова и назначил его редактором газет «Путь к свободе» и «Повстанец», а также заведующим культурно-просветительной частью своего штаба. Библиограф Н.И. Махно Аршинов П.А. издал книгу «История махновского движения». — Берлин, 1923.

3. Волин (Эйхенбаум) Всеволод Михайлович (1882–1945), эсер, анархо-коммунист, анархо-синдикалист, член петроградского «Союза анархо-синдикалистской пропаганды». Организовал и возглавил партизанский отряд для борьбы с немцами и защиты Октябрьской революции. Воевал на Украине, участвовал в создании конфедерации «Набат». В августе 1919 г. стал ближайшим сподвижником Н.И. Махно, председателем Военно-революционного совета, идеологом махновского движения. Советским правительством в 1922 г. выслан за границу. В 1930 г. секретарь Махно в Париже и член Издательского комитета рукописей Н. Махно. Редактор книг Махно Н.И.

4. Владимиров Мирон Константинович (1879–1925), в революционном движении с 1903 г. Участник Октябрьской революции в Петрограде. В 1921 г. Наркомзем Украины. В 1923 г. Нарком финансов РСФСР и зам. наркомфина СССР. С 1924 г. председатель ВСНХ СССР.

5. Григорьев Николай Александрович (1894–1919), штабс-капитан. В 1919 г. начальник Украинской советской дивизии, поднял мятеж против Советской власти. Мятеж охватил Херсонскую и Екатеринославскую губернии. После разгрома бежал к Махно и был убит им как предатель.

6. Гусев Сергей Иванович (Яков Давыдович Драбкин) (1874–1933), участник революций 1905 и 1917 гг. в Петрограде. Член ВРК. С 1918 г. один из политических руководителей Красной Армии. С 1921 г. начальник Политуправления РККА и член РВС. С 1929 г. Председатель ИККИ.

7. Дзержинский Феликс Эдмундович (1877–1926), один из руководителей революции в Варшаве в 1905 г. Пробыл 10 лет в тюрьмах и ссылках. В Октябрьскую революцию член Петроградского ВРК. С 1917 г. председатель ВЧК, ГПУ, ОГПУ и нарком путей сообщения.

8. Кун Бела (1886–1939), деятель венгерского и международного коммунистического движения; один из организаторов и руководителей революции Венгрии, нарком иностранных дел и нарком военных дел Венгерской Советской республики. С 1918 г. член РВС Южного фронта Красной Армии, член ВЦИК и ЦККА.

9. Каменев (Розенфельд) Лев Борисович (1883–1936), государственный и партийный деятель. В революционном движении с 1900 г., делегат II съезда РСДРП. После революции первый председатель ВЦИК. Отстаивал идею однородного социалистического правительства. В 1918–1926 гг. председатель Моссовета. Активно участвовал во внутрипартийной борьбе 1923–1927 гг. Был одним из главных обвиняемых на фальсифицированном процессе 1936 г. Расстрелян, реабилитирован в 1988 г.

10. Короленко Владимир Галактионович (1853–1921), русский писатель и публицист, почетный академик Петербургской АН (1900–1902), почетный академик АН (1918). По подозрению в связях с революционерами осужден в 1881 г. на ссылку в Якутию. После Октябрьской революции проживал на Юге страны.

11. Луначарский Анатолий Васильевич (1875–1933), в революционном движении с 1895 г. После революции 1917 г. нарком просвещения. С 1927 г. на дипломатической работе.

12. Петлюра Симон Васильевич (1879–1926), один из руководителей украинского национализма, лидер Украинской социал-демократической рабочей партии. Организатор и глава Центральной рады (1917) и Директории (1918). После разгрома войск Директории Красной Армией бежал в Варшаву. Летом 1920 г. эмигрировал во Францию, где в мае 1926 г. был убит.

13. Склянский Эфраим Маркович (1892–1925), участник 1-й мировой войны. В дни Октябрьского вооруженного восстания член Петроградского ВРК, комиссар Главного штаба и Ставки Верховного главнокомандующего в г. Могилеве. С марта 1918 г. член Высшего военного совета, с октября 1918 г. по март 1924 г. заместитель председателя Реввоенсовета Республики. В апреле 1924 г. направлен на работу в ВСНХ. Утонул во время служебной командировки в США.

14. Троцкий Лев Давыдович (1879–1940), один из ближайших соратников В.И. Ленина по руководству Советским государством в 1917–1924 гг. Участник первой русской революции, председатель Петербургского Совета, позднее в эмиграции. В 1917 г. в числе межрайонцев был принят в большевистскую партию и избран членом ЦК. В период революции 1917 г. — председатель Петросовета. После Октября — нарком по иностранным делам, нарком по военным и морским делам, председатель Реввоенсовета. После 1925 г. — на хозяйственной работе, В 1927 г. исключен из партии, сослан в Алма-Ату. В 1929 г. выслан из пределов СССР. Убит в Мексике в 1940 г.

15. Фрунзе Михаил Васильевич (1885–1925), выдающийся деятель партии большевиков и Советского государства. В период гражданской войны командовал армиями и фронтами. В 1925 г. — председатель Реввоенсовета Республики и нарком по военным и морским делам. Умер под наркозом во время операции.

16. Эйдеман Роберт Петрович (1895–1937), заместитель председателя Центросибири первого созыва, участник декабрьских боев 1917 г. в Иркутске, талантливый военачальник. В гражданскую войну командовал дивизией, армией. Был командующим войсками внутренней службы Юго-Западного фронта. После войны — заместитель командующего войсками Украины и Крыма, начальник Военной академии РККА. Делегат многих съездов ВКП(б), член ВЦИК и ЦИК Украины и СССР. Награжден двумя орденами Красного Знамени, орденом Красной Звезды.

17. Яковлев (Эпштейн) Яков Аркадьевич (1896–1938), один из руководителей борьбы за Советскую власть на Украине, член ЦК ВКП(б). С 1926 г. заместитель наркома РКИ. С 1929 г. нарком земледелия СССР. С 1934 г. работник аппарата ЦК ВКП(б), член ВЦИК СССР.

18. Бурцев Владимир Львович (1862–1942), русский публицист, издатель журнала «Былое». В 80-е годы народоволец, позднее был близок к эсерам и кадетам. Приобрел известность разоблачением провокаторов царской охранки, действовавших в России и за границей, в частности, Евно Азефа и Романа Малиновского. После Октябрьской революции эмигрант.

Заключение.

1. Винавер Максим Моисеевич (1863–1926), юрист государствовед. Один из основателей кадетской партии, ее теоретик и постоянный член ЦК, ближайший соратник П.Н. Милюкова. Депутат 1-й Государственной Думы. Весной 1919 г. вошел в «Краевое правительство» в Крыму как министр внешних сношений. Эмигрировал в Париж, где возглавил Комитет кадетов, участвовал в издании журнала «Европейская Трибуна» и газеты «Последние новости».

2. Гессен Иосиф Владимирович (1886–1943), правый кадет, соредактор Милюкова по газете «Речь». Депутат 2-й Государственной Думы. В эмиграции хлопотал об обеспечении армии Юденича, возглавил редакцию «Архива русской революции». С 1931 г. вошел в состав редакции газеты «Руль».

3. Гинс Георгий Константинович — в период гражданской войны проживал в Омске, стал управляющим делами Совета Министров колчаковского правительства. С 1922 г. профессор Харбинского университета. Читал лекции на юридическом факультете до 1934 г. Издал книгу «Сибирь, союзники и Колчак». — В 2-х т. — Пекин, 1921.

4. Доманов Т.И. — соратник Каледина, Краснова, Деникина. До Великой Отечественной войны работал служащим в советских учреждениях Северного Кавказа. После захвата гитлеровскими войсками Северного Кавказа бывший сотник пришел к ним на службу, непосредственно руководил боевыми действиями завербованных казаков против Советской Армии. Из окружения пробивался вместе с немецкими частями, за что был награжден Железным крестом. Перебравшись с «казачьим кочевьем» в Белоруссию, Доманов лично руководил боями против частей Советской Армии и участвовал в подавлении партизанского движения. Был награжден вторым Железным крестом и получил воинское звание генерал-майора.

5. Краснов Семен Михайлович — племянник атамана Краснова П.Н., начал военную службу в лейб-гвардии императорского полка. За борьбу против советских войск в Добровольческой армии Деникина награжден несколькими орденами. В армии Врангеля был произведен в чин полковника и назначен начальником личного конвоя Врангеля.

В эмиграции служил в белогвардейских частях в Турции и Югославии, с 1924 г. член РОВСа. В годы второй мировой войны назначен германскими властями начальником штаба главного управления казачьих войск. За преданную службу Семен Краснов был награжден тремя гитлеровскими орденами и произведен в чин генерал-майора.

6. Миллер Евгений Карлович (1867–1937). В 1919 г. Колчак назначил генерала Миллера главнокомандующим войсками Северной области. Его армия в количестве 20 тысяч человек была сформирована после вторжения интервентов в Мурманск и Архангельск, в основном, за счет принудительной мобилизации и подчинялась А.В. Колчаку. С февраля 1920 г. Миллер в эмиграции. С 1930 г. председатель «Русского общевоинского союза» (РОВС). Исчез в Париже при невыясненных обстоятельствах.

7. Гельмут фон Паннвиц — генерал-лейтенант германской армии. Гитлеровцы собрали в Европе белогвардейцев-эмигрантов и сформировали на территории Польши «добровольческую дивизию», в значительной мере разбавленную немцами. Командиром дивизии был назначен генерал фон Паннвиц. Дивизия вела бои против югославских партизан, а затем и против частей Советской Армии. В марте 1945 г. дивизия вошла в «Русскую освободительную армию» генерала Власова.

8. Раковский Христиан Георгиевич (1873–1941), в революционном движении с 1890 г. Активный деятель болгарского и румынского социалистического движения. В годы гражданской войны глава СНК Украины, затем полпред в Англии, Франции. В 1935–1937 гг. работал председателем Красного Креста. В 1938 г. осужден по процессу «правотроцкистского блока» на 20 лет. Расстрелян в Орловской тюрьме во время наступления немцев.

9. Савинков Борис Викторович (1879–1925), в революционном движении с 1900 г. С 1923 г. член партии эсеров, один из руководителей Боевой организации. Под его руководством убиты министр внутренних дел Плеве, великий князь Сергей Александрович. В первую мировую войну служил добровольцем во французской армии. После Февральской революции был комиссаром Ставки, затем комиссаром Юго-Западного фронта, управляющим военным министерством. После Октября 1917 г. бежал на Дон, где создал «Союз защиты Родины и свободы». Организатор военных мятежей в Ярославле, Рыбинске в 1918 г. Эмигрант. Арестован ОГПУ 16 августа 1924 г. Покончил жизнь самоубийством в тюрьме.

10. Сахаров Константин Вячеславович (1881 —?), генерал-лейтенант, участник 1-й мировой войны в звании полковника. В 1918 г. направлен Деникиным А.И. к Колчаку для связи. С апреля 1919 г. генерал для поручений при Колчаке, с мая 1919 г. начальник штаба, с июня командующий Восточного фронта. После разгрома армии Колчака служил у атамана Семенова. Эмигрировал в Германию. Издал книгу «Белая Сибирь», — Мюнхен, 1921. Книга опубликована в России. Сахаров К.В. Белая Сибирь // Колчаковщина, Иркутск, 1991.

11. Султан-Гирей Клыч, крупный землевладелец, кавказский князь. Участвовал в подавлении революции 1905 г., в корниловском мятеже, командовал «дикой дивизией» в Добровольческой армии. После разгрома армии Деникина эмигрировал в Германию, установил связь с немецкими фашистами и всю войну активно с ними сотрудничал, уничтожал партизан, советских работников и парламентеров. По приговору Военной коллегии Верховного суда СССР приговорен к смертной казни через повешение.

12. Чайковский Николай Васильевич (1851–1926), участник движения народников. Организовал кружок «Чайковцы». С 1904 г. эсер, трудовик. После Октября 1917 г. член ряда контрреволюционных правительств.

Примечания

1

Урланис Б.Ц. Динамика уровня рождаемости в СССР за годы Советской власти. — М., 1977.

(обратно)

2

Российский ежегодник. Вып. 2. — М. Советская Россия, 1990. — с. 288.

(обратно)

3

Кавтарадзе А.Г. Военные специалисты на службе Республики Советов. 1917–1920 гг. — М., 1988.

(обратно)

4

Рябиков В.В. Центросибирь. — Новосибирск, 1949. — с. 167–169; Страна в заплатах. Где наше золото? — Правда, — 1993, 30 янв.

(обратно)

5

Нестеров А.Г. Арест Колчака//Годы огневые, годы боевые / Сб. воспоминаний. — Иркутск, 1961. — с. 201–206.

(обратно)

6

Ширямов А. Иркутское восстание // Бойцы революции. — Иркутск, 1980. — с. 250.

(обратно)

7

Бурсак И.Н. Конец белого адмирала // Бойцы революции. — Иркутск, 1980. — с. 312.

(обратно)

8

«Земля», 1992, № 10.

(обратно)

9

Ширямов А. Иркутское восстание//Бойцы революции. — Иркутск, 1980.

(обратно)

10

Барон А. Будберг. Дневник //Колчаковщина. — Иркутск. 1991 — с. 164.

(обратно)

11

Сурнов И.В. Последний этап борьбы с колчаковщиной//Как мы боролись за власть Советов в Иркутской губернии. — Иркутск, 1957. — с. 439–440.

(обратно)

12

Брусилов А.А. Мои воспоминания. — М.: Воениздат, 1983.— с. 114.

(обратно)

13

Мартынов Е.И. Корнилов. Попытка военного переворота. — Л., 1927. — с. 11–17.

(обратно)

14

Козлов А.И. Предисловие//Деникин А.И. Поход и смерть генерала Корнилова. — Ростов н/Д, 1989. — с. 20, 23.

(обратно)

15

Деникин А.И. Очерки русской смуты. — Париж, 1922. — Т. 2.— с. 237, 243, 281; — Т. 3. — с. 168, 175; — Т. 4. — с. 91, 111.

(обратно)

16

Деникин А.И. Очерки русской смуты. — Париж, 1922, — Т. 2. — с. 298–299.

(обратно)

17

Алексашенко А.П. Крах деникинщины. — М., 1966. — с. 39.

(обратно)

18

Брусилов А.А. Мои воспоминания. — М., 1983. — с. 66.

(обратно)

19

Там же, с. 161.

(обратно)

20

Лехович Д. Белые против красных. — М.: Воскресенье, 1992.— с. 321.

(обратно)

21

Любимов Л. На чужбине. — М., 1968. С. 209.

(обратно)

22

Уорд Д. Союзная интервенция в Сибири в 1918–1919 гг. — М.; Л., 1923.

(обратно)

23

Гревс. Американская авантюра в Сибири (1918–1920): Пер. с англ. — М., 1932.

(обратно)

24

Семенов Г.М. О себе. Воспоминания, мысли, выводы. — Харбин, 1938.

(обратно)

25

Шкаренков Л.К. Агония белой эмиграции. — 3-е изд. — М.: Мысль, 1987. — с. 189.

(обратно)

26

Яманов Л.Л. Воспоминания//Финал. — М.: Наука, 1969. — с. 327.

(обратно)

27

Неотвратимое возмездие. По материалам судебных процессов… Изд. 2-е, доп. — М., 1979.

(обратно)

28

Зензинов В.М. Октябрьский переворот: Революция 1917 года, глазами ее руководителей. — М.: Современник, 1991 — с. 105–106.

(обратно)

29

Суханов Н. Записки о революции: в 7 т. — Берлин, 1922. — Т. 1. — с. 70.

(обратно)

30

Набоков В.Д. Временное правительство и его министры // Октябрьский переворот. — М.: Современник, 1991. — с. 145.

(обратно)

31

Атаман Анненков // Военно-исторический журнал, 1991. — № 3.— с. 75.

(обратно)

32

Арипов Р., Мильштейн Н. Из истории органов госбезопасности Узбекистана (Документальные очерки истории 1917–1930 гг.), — Ташкент, 1967.— с. 118.

(обратно)

33

Атаман Анненков//Военно-исторический журнал, 1991. — № 6.— с. 82.

(обратно)

34

Атаман Анненков//Военно-исторический журнал. 1991. — № 6.— c. 82–83.

(обратно)

35

Атаман Анненков // Военно-исторический журнал, 1990. — № 10.— c. 70.

(обратно)

36

Атаман Анненков//Военно-исторический журнал, 1991.— № 3.— с. 77.

(обратно)

37

Федоров Г. Путешествие без сентиментов (Крым, Галлиполи, Стамбул). Воспоминания беженца. — Л.-М., 1926.

(обратно)

38

Лунченков И. За чужие грехи (казаки и эмиграция). — М.-Л., 1925. — с. 21–22.

(обратно)

39

Руль, 1921, 10 сентября.

(обратно)

40

Врангель П.Н. Записки — Белое дело//Летопись белой борьбы. — Берлин, 1928.

(обратно)

41

Цибиков В. Разгром унгерновщины. — Улан-Удэ: Бурмонгиз, 1947. — c. 26.

(обратно)

42

Цибиков Б. Разгром унгерновщины. — Улан-Удэ, 1947. — с. 27.

(обратно)

43

Голос Родины, 1921. — 23 марта.

(обратно)

44

Цибиков Б. Разгром унгерновщины. — Улан-Удэ, 1947. — с. 33.

(обратно)

45

Цибиков Б. Разгром унгерновщины. — Улан-Удэ, 1947. — с. 35.

(обратно)

46

Цибиков Б. Разгром унгерновщины. — Улан-Удэ, 1947. — с. 17.

(обратно)

47

Там же, с. 91.

(обратно)

48

Там же, с. 94.

(обратно)

49

Советская Сибирь, 1921. — 20 сент.; Шли дивизии вперед. Народно-революционная армия в освобождении Забайкалья (1920–1921): Сб. документов. — Иркутск, 1987. — с. 324–325.

(обратно)

50

Лехович Д.В. Белые против красных. — М.: Воскресение, 1992. — с. 240.

(обратно)

51

Голованов В. Батька Махно//Литературная газета, — 1989, 8 фев.

(обратно)

52

Махно Н.И. Воспоминания. Кн. I и II. — Париж, 1929, 1936.

(обратно)

53

Сахаров К.В. Белая Сибирь; Гинс Г.К. Крушение колчаковщины // Колчаковщина. Гражданская война в Сибири. — Иркутск, 1991.

(обратно)

54

ГАРФ, ф. 439, оп. 1, д. 92, л. 90.

(обратно)

55

Лехович Д. Белые против красных. — М.: Воскресенье, 1992.— с. 250.

(обратно)

56

Ленин В.И. Полн. собр. соч. — Т. 44. — с. 39.

(обратно)

57

Раковский Г.Н. В стане белых. — Константинополь, 1920; Он же. Конец белых. От Днепра до Босфора. — Прага, 1921.

(обратно)

58

Эйснер А. Двенадцатая интернациональная. — Новый мир, 1968, № 6.

(обратно)

59

Любимов Л.Д. На чужбине. — М., 1963. — с. 350.

(обратно)

60

Смирнов С.С. Русские в Риме. — Правда, 1964, 4 июля.

(обратно)

61

Шкаренков Л.К. Агония белой эмиграции. — М.: Мысль, 1987. — с. 201.

(обратно)

Оглавление

Колчак Александр Васильевич (4.XI.1874 — 7.II.1920 гг.)

Корнилов Лавр Георгиевич (18.VIII.1870 — 13.IV.1918 гг.)

Деникин Антон Иванович (4.XII.1872 — 8.VII.1947 гг.)

Семенов Григорий Михайлович (13.IX.1890 — 30.VIII.1946 гг.)

Керенский Александр Фёдорович (22.IV.1881 — 2.VI.1970 гг.)

Дутов Александр Ильич (5.VIII.1879 — 7.II.1921 гг.)

Анненков Борис Владимирович (9.II.1889 — 25.VIII.1927 гг.)

Врангель Пётр Николаевич (1878 — 25.IV.1928)

Унгерн фон Штернберг Роман Федорович (28.XII.1887 —15.IX.1921 гг.)

Махно Нестор Иванович (27.X.1888 — 6.VII.1934 гг.)

Заключение

Дополнительная литература

Примечания

*** Примечания ***