Одно мгновение [Кристина МакБрайд] (fb2) читать онлайн

- Одно мгновение 858 Кб, 198с. скачать: (fb2)  читать: (полностью) - (постранично) - Кристина МакБрайд

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Кристина МакБрайд

Одно мгновение



Название: «Одно мгновение»

Автор: Кристина МакБрайд

Перевод: Marteire, Nitochka_15, Elefant2012, waage81, Heathen, Internal

Редактура: Анна Кривоносова, Валерия Хартанович

Сверка: Internal

Вычитка: Тимофей Ивин

Переведено специально для группы https://vk.com/books_25

Копировать материал без указания переводчиков и редакторов запрещено! Давайте уважать чужой труд!


Посвящение

Моим родителям, которые в течение многих мгновений слушали, поддерживали, ободряли и любили меня.


Глава 1: Так близка к полету

— Ну, так ты собираешься это сделать? — Адам смотрел на меня, его загорелое лицо озарила дерзкая улыбка.

Я, сидя на влажном полотенце Джои и опираясь руками о землю, чувствуя под пальцами свежую траву, покосилась на высокую отвесную скалу в пятидесяти футах от нашего места. Поверхность глубокого водоема перед нами была подернута рябью и переливалась в лучах солнца, как будто бы пытаясь меня о чем-то предупредить, но о чем именно, я понять не могла. Джои лежал в воде на спине, погруженный в свои мысли, и выплевывал фонтаном воду изо рта.

— Сказала же, что сделаю это, — я исследовала взглядом скалу снизу-вверх, остановившись на хитроумном сплетении деревьев и виноградника. Обрывки яркого голубого неба проглядывали сквозь дрожавшие от ветра листья, будто это ребенок украдкой смотрит на давно обещанную игрушку. Моя голова болела от выпитого пива, безжалостного солнца и гнусавого пения Кида Рока1, исполняющего «All Summer Long», которое доносилось из плеера, лежащего около меня. Страх пронизывал все мое тело, каждая клеточка дрожала.

— Уверена? — Адам шутливо потрепал меня за щеку.

— Ни черта она не сделает, — парировала Шэннон, которая лежала на пушистом желтом полотенце и лениво приглаживала свои каштановые спутанные кудри, солнечные очки сидели точно на ее переносице.

— Мэгги полна сюрпризов, — Танна встала со своего полотенца и медленно направилась к кромке воды. Ее длинные белокурые волосы, заплетенные в две свободные косы, упали вперед, когда она обернулась. — Правда, Джои?

— Что? — спросил Джои, вставая.

Я представила, как ил просачивается сквозь пальцы его ног.

— Мэгги, — Танна улыбнулась, вздернув свой милый носик. — Она же сумасшедшая.

— Моя Мэгги? — засмеялся Джои.

— Она собирается это сделать сейчас.

— Тебе понравится. Абсолютно свободное падение. Как будто ты летишь, — Адам предложил мне руку и помог подняться.

— В прошлый раз единственное, что она смогла сделать, — так это постоять там, наверху, и подышать, — ответила Шэннон. — Ты не обязана это делать, Мэгз. Мы будем любить тебя в любом случае.

— Конечно, будем, — Джои оступился по дороге к берегу, вода струйками стекала по его загорелому торсу, — но если прыгнешь, почувствуешь себя звездой.

— Мэгги уже рок-звезда, — засмеялась Танна.

— Я точно знаю, о чем думает Джои, — продолжила Шэннон. — Если Мэгги прыгнет сейчас со скалы, может быть, он уговорит ее прыгнуть и в его постель.

— Шэннон! — я наклонилась и шлепнула ее по голому бедру, пытаясь заставить и Шэннон, и Танну замолчать прежде, чем они выдадут план, который я вынашивала в течение нескольких недель.

— Что? — спросила Шэннон, присаживаясь и поправляя бретельку своего купальника. — Будто бы мы не знаем, что вы двое так и не нарушили сделку.

— Тебе нечего стыдиться, — Танна вертела одну из косичек между пальцами.

— Конечно, нечего, — Шэннон откинула голову назад, подставив лицо солнцу. — Я всего лишь сказала правду.

— Потому что ты всегда такая честная? — фыркнул Джои.

Шэннон не ответила, лишь движением головы перекинула волосы с одного плеча на другое, будто ее меньше всего волновало, что о ней думают другие. Джои закатил глаза, потом посмотрел на меня, улыбаясь во весь рот. Было трудно сконцентрироваться на его длинных каштановых волосах, с которых капала вода, тогда как в моей груди как снежный ком нарастала паника. Это было действительно трудно.

— Готова? — он взял меня за руку. Было приятно чувствовать его тепло, обволакивающее мою кожу.

Я кивнула, не в силах вымолвить хоть что-нибудь, так как не была уверена, буду ли когда-нибудь готова. Но я знала, что должна была сделать это.

— Идет кто-нибудь? — глубокий голос эхом отскакивал от стены утеса, скатываясь по камням.

Мы все посмотрели наверх, Джои и я, Танна, Адам. Шэннон тоже, хотя казалось, что она сосредоточена на чем-то выше вершины утеса, ее глаза сверкали в лучах света, льющихся с невероятно синего неба.

— Все чисто, — Адам приложил руки рупором ко рту, чтобы прокричать знакомый сигнал к старту. — Прыгай!

Пит, который стоял на краю обрыва, дал нам знак типа «все в ажуре» и направился в глубь ущелья. Его дреды покачивались при каждом движении. Через некоторое время парня не стало видно — высота и перспектива обрыва скрыли его из зоны видимости. Нам осталось только ждать. Я задержала дыхание, когда наблюдала в тишине, как он бросился в открытое пространство, сделал несколько круговых оборотов и ушел под воду, подняв целый фонтан сверкающих брызг. Когда же Пит вынырнул, его смех загудел вокруг нас в сумасшедшем танце. Это была одна из причин, по которой я любила ущелье: то, как оно принимало звук, искажало его и швыряло в разные стороны, будто это было что-то материальное, но в то же время легкое, как воздух.

— Это самый лучший прыжок в мире! — прокричал, смеясь, Пит.

— Мэгги, поднимайся, — сказала Шэннон.

В ее голосе слышался оттенок злой энергии, что настроило меня быть более решительной, принять вызов и прыгнуть. То же самое Шэннон проделала, когда Танна в первый раз решила прыгнуть. Казалось, ей было необходимо быть единственной девушкой, достаточно смелой, чтобы отважиться на прыжок с тридцати футов, которой приходилось покончить с этим званием.

Джои, Адам и Пит нашли это ущелье однажды летом перед восьмым классом. После долгого похода вверх по течению вдоль залива, окаймлявшего наш сонный район в Блю Спрингз, штат Огайо, в котором никогда ничего не происходит, они вышли на вершину этого утеса. Джои, самый старший из нас, имел водительские права, и он обнаружил более короткий путь в одну милю пешком от стоянки для машин. Я любила наше «Прыгающее Ущелье», даже когда Шэннон вела себя как сучка. К тому же у меня сейчас были более важные причины для беспокойства. К примеру, необходимость выжить.

— Здорово, — крикнул Пит, подпрыгивая в воде и тем самым поднимая миллионы брызг вокруг себя.

— Я бы предпочла, чтобы ты сейчас не использовал фразы, в которых есть слово «здорово». Ты же видишь, что моя главная цель на ближайшие двадцать минут — избежание любых оплошностей, — ответила я, свирепо взглянув на него.

— Ты будешь в порядке, — произнес Джои. Одной рукой он гладил меня по спине, другой указывал на место, находящееся на полпути вверх по отвесной стене, или на полпути вниз, в зависимости от того, с какой стороны смотреть. — Все, что тебе надо сделать — шагнуть в пустоту. И ты чемпион.

— Верно, — я скрутила волосы в лохматый узел и закрепила их на макушке лентой для волос. — Шагнуть в пустоту. Чемпион. Значит ли это, что я смогу выпить глоток той текилы, когда все закончится?

— Все, что пожелаешь, — заверил Джои, легонько подтолкнув меня под задницу.

Я взвизгнула и отпрыгнула от него, хлопнув по руке.

— Ты прекратишь? Это серьезно для меня!

Джой пожал плечами.

— Я ведь заставил тебя смеяться, верно?

— Я слишком нервничаю, чтобы шутить, — я попыталась улыбнуться, но была не уверена, что у меня получилось. — Давай просто пойдем дальше.

Мы начали подъем по тропинке по направлению к так называемым «Прыгающим скалам» — природному мостику через залив, ведущий к вершине утеса. Сначала я спотыкалась, но потом пошла в ногу с Джои, близость которого успокаивала меня.

— Это не страшнее, чем «Чудовище», — подбадривал Джои. — Это же твои любимые американские горки в Кингс-Айленд, правда?

— В «Чудовище» есть ремни безопасности, чтобы подстраховаться. Никакого сравнения.

Тропинка повернула направо параллельно течению над «Прыгающим Ущельем», и Джои перемахнул через несколько валунов. Когда он добрался до середины и остановился на самом большом камне, он обернулся и протянул мне руку. Я прыгнула к нему, по инерции уткнулась в него и чуть не свалила в воду. Мы засмеялись и склонили головы друг к другу. Он легонько поцеловал меня в губы.

— Ты сможешь, — шепнул он, обдавая меня терпким запахом пива, которое пил до этого.

— Иногда, когда ты рядом, я чувствую, что могу сделать все.

Я почти сказала, что люблю его. Это был бы идеальный момент. Но каждый раз, когда я думаю о том, чтобы сказать эти три слова, вспоминаю, что сказал Джои, когда мы только начали встречаться. Мы были на пути к Шэннон, она пригласила нас на одну из ее бессовестных вечеринок, которые она организовывала, когда родителей не было дома. Я тогда говорила Джои о том — хоть это и жуткая банальщина, — что у меня бабочки порхали в животе, когда я ждала его. Тогда он посмотрел на меня, видимо, раздумывая о том, какой же след оставляют три месяца свиданий, и произнес:

— Давай договоримся.

Я была как комок нервов, но смогла кивнуть головой. Помню даже фруктовый вкус блеска для губ, но от волнения во рту образовался и привкус желчи.

— Давай никогда не говорить о любви. Это чертово проклятие, и я очень ценю наши отношения и не хочу, чтобы они из-за этого испортились.

С этими словами он протянул мне руку, а я подумала, что он будет держать ее до конца поездки, но нет… он ненадолго заключил мою ладонь в свою и только слегка встряхнул ее трижды.

— Договорились! — ответила я с самой наигранной улыбкой, какую мне только приходилось из себя выдавливать.

Это было примерно полтора года назад. Мне хотелось знать, прошел ли срок исковой давности для нашей сделки. Но находясь на камне с Джои посреди бурного потока, когда вода неслась к нам и дальше, когда крутая тропинка вверх ждала меня, я не могла думать об этом слишком долго. У меня будет возможность разобраться с этим позже. После последнего дня в школе, когда мы официально будем выпускниками. После нашего первого раза, который я втайне запланировала на первую неделю лета, когда его родители уедут из города на целых семь дней.

Поэтому я глубоко вдохнула, почувствовав аромат жимолости, которым был пропитан воздух вокруг каменного моста, и проглотила свои слова. Он знал, что я его люблю. Не было необходимости ему об этом говорить.


* * *

Дышать было трудно, ноги меня еле держали, но я заставляла себя идти вперед. Я не поднималась по этой тропинке вверх с прошлой осени. Тогда я перепугалась и трусливо избежала прыжка. То чувство снова начинало меня охватывать, но я концентрировалась на своих ногах, на шагах, на всем, что не давало мне снова сорваться и убежать со всех ног прочь отсюда.

— Выглядишь отпадно, — Джои пробормотал это, стоя позади меня, и вновь шлепнул меня по заду. — Ты посчитаешь меня козлом, если я буду надеяться, что ты потеряешь лифчик в прыжке?

— Джои, иногда ты похож на извращенца.

— Я парень, и мне семнадцать лет. Чего ж ты хочешь?

Я обернулась, уперев руки в бедра.

— Давай поменяемся местами и посмотрим, как тебе понравится, когда тебя рассматривают, как вещь.

Махнув рукой в воздухе, я указала, что он должен идти первым.

— О, крошка! — Джой приобнял меня за плечи, проходя вперед.

Он слегка нагнулся, чтобы куснуть меня в шею. И тут я заметила браслет. Небольшой и абсолютно невыразительный аксессуар. Но что-то в этом факте обеспокоило меня. Я изучала его, пока мы поднимались вверх: кожаный ремешок, завязанный на запястье, скользил вверх-вниз с каждым движением его руки, а солнце сверкало в трех стеклянных бусинах цвета бирюзы, вшитых в кожу браслета.

— Где ты это взял? — спросила я, когда мы добрались до плоской части подъема.

— Где я взял что? Мой прекрасный зад? Мои рельефные мускулы?

— Этот браслет.

Он резко поднял руку, как будто забыл, что у него вообще был браслет, на секунду задержавшись с ответом.

— Нашел его в прачечной. Я подумал, что он классный, и заграбастал себе. Райлан, наверное, от злости лопнет.

Что-то мне казалось непонятным, но я не могла понять, что именно. К тому же я не была уверена, от чего все во мне переворачивалось: из-за Джои и этого браслета или из-за того, что я стояла на вершине утеса, глядя вниз на своих друзей и готовясь к прыжку. Дул ветер, меня качало, как и верхушки деревьев, и колючий ужас заползал в каждую клеточку моего тела.

— Мэгги, ты сможешь! — крикнула мне снизу Танна.

— Не стой там и не смотри вниз слишком долго, — кричал Адам, — просто рассчитай, как далеко тебе нужно прыгнуть, чтобы перелететь через выступ.

Наверное, и Шэннон что-то сказала, потому что я видела, как Танна шлепнула ее по руке.

— Что с ней не так, в конце-то концов? — проговорила я, стараясь сосредоточиться хоть на чем-нибудь, но бескрайнее пространство передо мной делало предметы размытыми.

— С кем? — Джои посмотрел на меня, его синие глаза казались устрашающе проникновенными в дневном свете.

— Гмм, с Шэннон, — ответила я таким тоном, будто он не понимал элементарных вещей. — Она ведет себя как стерва.

— Разве она не всегда была стервой?

Я пожала плечами.

— Я думал, именно за это мы ее и любим, — Джои обнял меня рукой за талию и притянул к себе. — Сосредоточься.

Я кивнула, чувствуя легкое головокружение.

— Ты справишься.

Я снова кивнула, уверенная в том, что мир проваливается в тартарары со сверхзвуковой скоростью, и сила тяжести выталкивает меня вперед, и сама вселенная толкает меня прыгнуть с края утеса.

— Я прыгну слева, поэтому не беспокойся о выступе.

— Мы можем держаться за руки?

Я чувствовала себя маленьким ребенком, но если я собралась прыгать, мне нужна была связь с чем-то реальным и устойчивым.

Джои улыбнулся и прижался носом к моему носу.

— Конечно.

— Как далеко нужно отойти назад?

Джои отбежал на десять-пятнадцать шагов от края утеса, обернулся и протянул руку.

— Нам просто нужно разбежаться.

— Зачем нужно разбегаться?

— Инерция. Нам нужно оттолкнуться от стены как можно сильнее.

— О… Ну да.

Я подошла к Джои и взяла его за руку. Он сжал мою ладонь. Я ответила на его пожатие. С того места, где мы стояли, можно было увидеть только край обрыва и чуть подальше — зеленые верхушки деревьев, раскачивающиеся на ветру. Казалось, наших друзей не существовало вовсе.

— Побежим на счет «три», — проговорил он. — Ты готова?

Я замотала головой.

— Нет.

— Ты доверяешь мне?

Тут я посмотрела на него. В мою память впечатались его веснушки на носу, мокрая челка, прилипшая ко лбу, улыбка, скошенная чуть влево.

Я кивнула.

— Я доверяю тебе.

Он снова сжал мою ладонь.

— Все будет хорошо.

Я скользнула большим пальцем верх по его запястью, ощущая его пульс, его жизнь, пульсирующую в венах.

— Раз.

Холодный шок бирюзовых бусин ударил по моей коже, будто сквозь меня пропустили электрический ток.

— Два.

Что было не так с теми бусинами?

— Три! Бежим.

Мы побежали. Почти получилось. Но грохот моих шагов прогремел сквозь что-то в моем сознании. И я поняла. Будто бы ударилась о невидимую стену. Стену, которая не предназначалась для Джои. Я была так близка к полету. И вдруг… я остановилась.

Глава 2: Пульсация моего страха

Крик. Кто-то кричит. Кажется, кричит множество голосов. Или это эхо? Звук вибрировал… вибрировал… вибрировал, бился об стены ущелья. Я стояла на коленях. Камни впивались в мою голую кожу словно маленькие острые зубки.

Что происходит? Я помнила, как я поднималась наверх. Джои шлепнул меня по заднице. И все, потом ничего. Всплеск! Был еще всплеск. И я вспомнила, где я нахожусь. На вер-ши-не.

Но я не стала смотреть вниз. Я не могла. Потом раздались крики. Крики обрели форму слов. Одно слово. И оно вибрировало, вибрировало, вибрировало, билось о стены ущелья.

— Нет! Нет! Нет!

А потом я бежала, оставляя за собой тени зеленого цвета. Яркие вспышки света. Когтистые лапы хлестали по ногам, рукам, телу, сдирая с меня кожу. Все в моей голове подбрасывалось в воздух, разлетаясь миллионом крошечных осколков, сливаясь обратно в беспорядочную массу.

Мне нужно было вспомнить. Что-то. Было что-то, что мне нужно было понять. Но я знала, что не хочу этого делать. Что бы это ни было… хотелось бежать прочь. Спрятаться. Я могла спрятаться. Сюда, в траву под этим деревом. Тонкие вьющиеся растения поднимались от земли и тянулись по стволу, образуя зеленый шалаш. Идеально.

Я проскользнула под вощеное укрытие, подтянула колени в груди. Дыхание вырывалось короткими взрывами. Тогда я откинула голову назад, и она закружилась. Но дальше было еще хуже: меня вырвало. Липкая масса покрыла мое левое бедро. Я даже не побеспокоилась вытереть ее.

Было что-то, что я должна была понять. Я старалась, действительно старалась. Не знаю, сколько времени просидела, перескакивая по бессвязным взрывам, которые взлетали и рассыпались в моем сознании… минуту… или миллион минут. И я не могла осознать, что произошло. И неизвестно, смогу ли я когда-нибудь понять. Но я продолжала попытки. Это было единственное, что я мола предпринять.

Но помешали шаги — тяжелые, шумные шаги, от которых земля дрожала подо мной.

Я старалась унять дыхание и дрожь, не хотела, чтобы этот страх привлек того, кто шел по тропе, не хотела, чтобы он нашел меня.

Это не помогло. Человек почувствовал меня. И остановился.

— Мэгги? — ему тоже не хватало дыхания, как и мне. Пыхтя и отдуваясь, он втягивал воздух, будто его было недостаточно. — Мэгги, я вижу твои ноги.

Ноги. Я посмотрела на свои ноги. На свой педикюр зеленовато-синего цвета, который сделала вчера вечером. Да, вчера вечером, готовясь к вечеринке.

— Я… — я пыталась заговорить, но горло пересохло.

Адам нагнулся, вполз ко мне и опустил руку на мое колено. Я заметила кровь, но не знала, его это кровь или моя.

— Ты ранена?

Ранена? На секунду я прислушалась к себе, потом покачала головой. Адам посмотрел на меня, его глаза были как два озера, сине-зеленые. Я учуяла, что пахло чем-то несвежим, это от меня так воняет? Или от него? Или кто-то умер и разлагался неподалеку? Тут до меня дошло, что пахло моей собственной рвотой.

— Мэгги, — спросил Адам медленно и осторожно, — что произошло?

Я закрыла глаза, зажмурила их изо всех сил. И попыталась вспомнить.

— Крик, — сказала я, — я слышала крик.

— Да, — Адам провел рукой по волосам, с трудом отбрасывая слипшиеся золотисто-светлые пряди со лба, — я имею в виду до крика. Что произошло до крика?

— Музыка, — сказала я, — Кид Рок. Я помню, как пела «All Summer Long» c Танной и Шэннон.

— Верно. Я тоже это помню.

— И «Прыгающие Скалы». Я стою на камнях с Джои. Кругом вода. Он поцеловал меня.

Я улыбнулась, почувствовав трепет его губ на моих. Но когда я открыла глаза, Джои не было. Был Адам, с дикими взглядом, плотно сжатыми губами.

— Он поцеловал меня.

Адам кивнул.

— Что произошло после этого, — спросил он, — когда вы добрались по тропинке до самого верха?

Там было небо. Листья деревьев укачивали и убаюкивали.

— Я не знаю.

— Что значит, ты не знаешь? — сказал Адам. — Мэгги, это случилось, как…

— Я не знаю! — я отпрянула от Адама, вжавшись в ствол дерева и желая просочиться сквозь него и оказаться на другой стороне. — Я-не-знаю. Я-не-знаю. Я-не-знаю. Я-не-знаю. Я-не…

— Хорошо, хорошо, — Адам притянул меня к себе. Его грудь была влажной и теплой, и от него пахло летом. — Все хорошо. Ты не должна мне ничего рассказывать.

— Я не могу. Я не могу вспомнить. Только поцелуй. И крик.

Адам схватил меня выше локтя, так как я рванула в сторону. Он снова смотрел мне в глаза.

— Мэгз, ты должна взять себя в руки. Договорились?

Я кивнула.

— Нам нужно вернуться вниз.

— Я не прыгну, — сказала я, ощущая ужас в своем голосе. — Я не могу прыгнуть.

— Мы спустимся по тропинке. Пит пошел за помощью, так что когда мы…

— За помощью?

— Для Джои.

— Зачем Джои нужна помощь? — спросила я, чувствуя, как что-то внутри меня сворачивается в тугой клубок.

— О, Мэгз, — Адам снова притянул меня к себе, расплющив мой нос о свое плечо. Было больно. Болело все.

— Я хочу уйти, — сказала я. — Хочу домой.

Он качал меня, вперед-назад. Я положила руки ему на плечи.

— Что происходит, Адам?

— Давай спустимся. И все узнаем.

— Я… то есть, я имею в виду, я не…

— Давай так, — Адам встал, отодвинул рукой каскадом падающие ветви дерева и подтолкнул меня к тропинке. — Ты молчишь. Я говорю.

Я кивнула. Вытерла нос и поняла, что все лицо у меня мокрое. Я что, плакала?

Потом мы шли через лес снова на вершину утеса. Навстречу крику, который теперь стал приглушенней, но не исчезал, будто он был во мне.

— Я не могу, — я попыталась вырваться и убежать. — Я не могу спускаться там.

Адам схватил меня за руку, его пальцы оплели мою кожу как лоза, из тех, что обвивали деревья, и вырваться было невозможно.

— Мы должны.


* * *

— Она поедет со мной, — сказал Адам, когда мы спустились с каменного моста на берег.

Глаза Шэннон были широко раскрыты, блестели, и если бы не рука Танны, поддерживающая ее за талию, Шэннон бы рухнула.

— Ты в порядке, Мэгги? — с косичек Танны капала вода, они тряслись, как и все ее тело.

Шэннон вцепилась руками в свои волосы. Она оглядывалась, ища взглядом что-то, и не могла найти.

— Я не пони…

— Она не ранена, — Адам сжимал мою руку. Он не отпустил ее ни разу за все время, пока мы спускались вниз. — Но я заберу ее отсюда. Пит приведет парамедиков. Договорились?

— Идите через рощу, — сказала Танна. Ее взгляд метнулся к деревьям позади нее. — Не мимо…

Адам кивнул.

Я смотрела на них. Глаза их потемнели, лица осунулись. Где те беззаботные мажоры, которыми они были несколько минут назад?

Одним точным рывком я высвободилась из рук Адама, он даже среагировать не успел, и побежала со всех ног. Но в этот раз я не убегала от чего-то, я бежала навстречу чему-то.

Сначала я смотрела на воду, ожидая увидеть Джои, плавающим на спине и выпускающим сверкающие фонтаны изо рта, как он делал это недавно. Я думала, что он неожиданно вскочит, подмигнет и завопит: «Попалась!» Потому что он такой парень. Всегда шутит, смешит, играет.

Но его не было. В воде его не было. Полотенца все еще были разложены. Вот наше с Джои, вот полотенце Танны, Адама.

Но я нашла Джои. И это остановило меня. Он лежал там без движения. Одна рука была отброшена. Я была в замешательстве, пытаясь понять, что случилось с желтым полотенцем Шэннон, потому что его не было рядом с другими. На его месте лежало другое, которое я никогда не видела. Или это все же оно? Нет, совершенно другое, пропитанное чем-то темным.

— Джои?

Как только имя сорвалось с языка, я почувствовала, как Адам снова схватил меня, развернул и крепко прижал к себе, так что единственное, что я могла видеть, — это верхушки деревьев, что качались на ветру.

— Нам нужно идти, Мэг. Ты не можешь здесь оставаться.

— Но Джои…

— Его больше нет, Мэгз, — голос Адама был скрипучим, как стекло. — Мне очень жаль, но его больше нет.

— Ты лжешь! — я пыталась оттолкнуть Адама, освободиться, но он был намного сильнее. И мое тело меня не слушалось. Меня трясло и качало, все время кружилась голова. — Он здесь!

Адам развернул меня лицом к себе, а я подпрыгнула и уперлась локтями ему в плечо и шею. Это все, что я смогла придумать. И это сработало. Из-за его головы я успела мельком увидеть Джои. Больше мне и не требовалось Я, наверное, не все поняла с такого расстояния. Но положение головы Джои выглядело неправильно. И голова была бесформенной, вогнутой на виске. И я поняла, что Адам сказал правду.

Пронзительный крик ударился о каменную стену, отскочил и перекатился по ней несколько раз, прежде чем до меня дошло, что это мой собственный крик. Адам схватил меня в охапку и потащил вниз по тропинке. Подхватив наши рюкзаки, висевшие на сучке дерева, он закинул их оба на свое плечо.

— Они едут. Нам надо уходить.

— Кто едет? — спросила я, пытаясь неистово связать все так, чтобы это имело смысл, и в то же время стараясь оттолкнуть все это от себя. Было такое чувство, будто я плыла, будто меня снимали в фильме под водой, и я не могла вспомнить сценарий.

Но тут я услышала их. Сирены. Они приближались.

— Ты не готова ни с кем разговаривать, Мэгз, — жестко предупредил Адам.

Я сильно ударилось бедром о большое дерево, когда снова пыталась вывернуться и уйти от его хватки, грубая кора ободрала мне кожу.

— Ты должна пойти со мной, — Адам обернулся, взгляд его вспыхнул бешенством. — Пожалуйста.

В его глазах было что-то, чему я не могла противиться. Казалось, Адам сейчас являлся единственной константой в моем мире. И я доверяла ему. Еще с того момента, когда он защитил меня тогда, когда я упала с качелей перед всем вторым классом и показала в падении свое нижнее белье с дурацкими розовыми кошечками. Адам, уже тогда звезда среди второклашек, гаркнул на толпу, и все перестали ржать. В пятом классе он выиграл конкурс по вращению обруча. Так, на минуточку.

Если он хотел сейчас взять контроль над ситуацией на себя и говорить мне, что делать, мне нужно было его слушать. Мы шли среди деревьев, в тишине, нарушаемой нашим прерывистым дыханием и легким шумом шагов по тропинке.

Сирены становились все громче. Ближе.

Мы дошли до конца тропинки как раз в то время, когда машина скорой помощи въехала на стоянку для машин. Адам остановился, попятился ко мне, и замок моего сиреневого рюкзака впился в кожу моей руки.

— Что ты делаешь? — спросила я. — Мы должны…

— Ш-ш-ш, — одним быстрым движением Адам обернулся, закрыл ладонью мой рот и потащил меня за ряд деревьев, спрятав нас за самым большим, стоявшим в нескольких футах от тропинки.

Пит вопил, перекрикивая вой сирены. Я различала слова «утес», «прыгнул», «выступ». Далее последовал ряд вопросов и ответов, из которых медики поняли, что им нужно пройти через лес, чтобы добраться до раненого, которому нужна их помощь. И потом я услышала самое худшее. Слово, которое я старалась вырвать из своего сознания с того самого момента, когда увидела Джои лежащим на том полотенце.

— Мы пробовали искусственное дыхание и массаж сердца, — выкрикивал Пит, спускаясь по тропинке. Он бежал впереди двух мужчин в униформе, они несли носилки и большие сумки, полные медицинских препаратов. — Я думаю, он мертв.


Глава 3: Вращение всего мира

Стеганое одеяло, которое моя бабушка сшила для моих родителей, когда они только поженились, накрывало мои ноги. Я сидела на плюшевом диване в своей комнате, представляя все те вещи, которые могли испортить полотно, с такой любовью собранное бабушкиными пальцами: жирный солнцезащитный крем, водоросли из реки в ущелье, сигаретный пепел, пиво, которое я пролила на себя, когда Танна сказанула что-то смешное, а я смеялась над ее шуткой как сумасшедшая. Но это еще цветочки. Были еще пот, рвота и кровь, впитавшиеся в мою кожу, а значит и в одеяло, чтобы навсегда стать его частью: грязный желтый в цветочек лоскуток из маминого платья, в котором она впервые пошла в школу, испачканный синий полосатый клочок из дедушкиной любимой пижамы, оскверненный самый старый квадратик, кусок колючей серой шерсти из прабабушкиного самого нарядного воскресного платья.

— О чем ты говоришь? — мамин голос доносился от входа, и ее слова звучали пронзительно, отрывисто и быстро, терзая каждую частичку меня. Адам ответил, но его голос был таким приглушенным, что я не смогла расслышать ответ. Мама же издала сдавленный стон. И я поняла, что ей все известно.

Я зажмурилась, сжав полотно одеяла в руках так, будто оно имело волшебную силу вернуть меня в прошлое. Недалекое. Всего лишь во вчерашний вечер. После вечеринки у Даттона. В то время, когда Джои стоял у моего порога, сияя в слабом свете луны, со спутанными каштановыми волосами, и накрывал мои руки своими.

— Завтра будет здорово, — сказал от тогда с усмешкой, — а в понедельник вечером у Шэн — еще лучше.

Если бы только я знала тогда… Джои не хватало вечеринок по понедельникам.

Я втянула воздух дрожащим вдохом и постаралась вспомнить каждую деталь наших последних моментов, проведенных наедине.

Стрекотание сверчков в прохладном весеннем воздухе, легкий ветерок, который приносит острый запах земли, хлопковая рубашка Джои мягко касается моей щеки, когда мы обвиваем друг друга руками. Я отстраняюсь, но он останавливает меня, глядя прямо в глаза, и, положив палец под подбородок, слегка приподнимает мою голову, улыбается, как мог улыбаться только он, чуть скосив вбок и вниз уголок губ.

— Ты счастлива? — спрашивает он. — Я имею в виду, со мной?

Легкий смех срывается с моих губ.

— Счастливее не бывает, — отвечаю я.

Затем приближаюсь, закрыв глаза, и чувствую его вкус еще до того, как наши губы встречаются. Он такой ленивый и сладкий, наш последний настоящий поцелуй. Этот поцелуй так не похож на наш первый! Я чувствую себя безопасно и уверенно, потому что знаю все, что имеет значение, я чувствую это всей глубиной своего сердца. Джои мой!

Джои вытаскивает свою любимую бейсболку «Адидас2» из заднего кармана, натягивает ее, направляясь к своему черному грузовику, косо припаркованному на улице. Затем останавливается и смотрит на меня в последний раз, вскидывает вверх руку на прощание и запрыгивает на водительское сидение. А я стою, глядя, как он уезжает.

Сидя на пассажирском сидении, Шэннон склонила голову к окну, ее волосы рассыпались по плечам. Джои включил радио, а Пит, сидящий на заднем сидении, качает головой в такт какой-то песне, которую я не могу узнать. Музыка сочится из грузовика густым потоком, теряясь в черном ночном воздухе. Я смотрю вслед, пока габаритные огни не исчезают за поворотом в конце улицы.

В тот момент я ни о чем не думала. А надо было бы… Если бы только был тогда хоть какой-то знак. Если бы только что-то заставило меня настоять на изменении наших планов. Если бы я удержала Джои подальше от ущелья. Он был бы в безопасности. Со мной. Но теперь его нет. Все мое тело изнывало от мысли, что я его никогда больше не увижу. Никогда. Больше.

— Итак, вы просто ушли? — спросил мой отец.

Приглушенный ответ Адама торопливо сорвался с его губ.

Во мне что-то вспыхнуло. Я согнулась вперед, спрятав лицо в одеяле, схоронившись в его истории, пытаясь заглушить ужасные звуки, что лились из меня. Это неправда. Это неправда. Это неправда. Это не могло быть правдой. Я вжалась сильнее в одеяло, выталкивая свой разум подальше из этой комнаты, прочь из этого времени. Глубоко вдохнув, я начала думать о высоких деревьях, о том, как они раскачиваются на ветру. Но все это вернуло меня к событиям в ущелье. И я увидела вспышки вертушек, разноцветные, которые крутятся, крутятся, крутятся во дворе дома на углу улицы, на последнем повороте, ведущем ко входу в ущелье. Но видел ли их Джои? Были ли эти вертушки последним, что он увидел в своей жизни?

Я обратила взгляд к ночному небу: такому огромному, что на его фоне любая проблема казалась смехотворной. И потом я вспомнила о том, как Джои и я лежали в кузове его грузовика. Мы созерцали звезды, которые с дикой скоростью проносились над нами, как бы простреливая ватную темноту неба. Это был наш первый раз. Тогда я и не подозревала, что он будет и последним. Чему я действительно не могла поверить сейчас — так это тому, что я оставила его лежать одного около ущелья. Раненого и одинокого. Я должна вернуться туда. Перекинув ногу через подлокотник дивана, я дернула за край одеяла, высвобождая из него свое тело. Но так как мои босые ноги запутались в материале, я споткнулась о всю его историю и рухнула на пол трясущейся массой.

— Джои, — прошептала я. — Джои?

Дрожащими и окоченевшими руками я схватила ткань, которая окутывала меня, и высвободила ноги, расшвыривая маленькие лоскутки прошлого в воздух. Я слышала громкий звук разрываемого материала, но не поняла, в чем дело. Мне надо было быть свободной. Чтобы пойти назад. Чтобы быть с ним. Я вскочила на ноги в тот момент, когда мама, отец и Адам ворвались в комнату.

— Мэгги, — голос матери дрожал.

— Все хорошо, дорогая, — отец обнял меня и поцеловал в макушку. Он замешкался, словно боялся уйти; его рука схватила мое плечо.

— Нет, — ответила я. — Не хорошо, — затем оттолкнула его, чуть не споткнувшись о кофейный столик. Адам подхватил меня за локоть, дав мне опору так, чтобы я не грохнулась снова на пол. Глаза моего отца гневно поблескивали. Он потер подбородок и произнес:

— Дорогая, я думаю, тебе надо присесть.

— Мэгги, — моя мама плюхнулась на диван, ее карие глаза выдавали полную гамму чувств. Я не могла смотреть ей в глаза… Плед лежал жалкой грудой у ее ног.

— Присядь, дорогая, надо поговорить.

— Я не хочу разговаривать, — я трясла головой, мои волосы растрепались по плечам. — Мне нужно вернуться, — я посмотрела на Адама, который сложил руки в один огромный кулак. Его глаза блестели от слез, которые, однако, не катились из глаз. Странным образом, что давало повод думать, что что-то все еще нереально. — Ты должен привести меня обратно.

— Мэгз, мы не можем просто…

— Что, если мы ошиблись? Что, если он еще жив? Я не хочу думать, что он проснется и будет спрашивать себя, где я… Что, если он… — я посмотрела на Адама, он крепко сжимал веки, будто желая изгнать что-то из своего разума. — Что, если ему страшно? — спросила я, мой голос пронесся по комнате, пытаясь найти, куда бы спрятаться.

— Дорогая, — мать встала, повернувшись ко мне, и положила мне руки на плечи, — присядь-ка.

Я отшатнулась от нее. Мои ноги снова запутались в одеяле, так что я вновь упала на пол. Руки Адама оказались на мне до того, как я успела понять, что случилось, он поднял меня. Он всегда был начеку и полон жизни. Но я не хотела тут быть. Больше не хотела. Ни с кем из них. Поэтому проскользнула мимо Адама, через фойе, отскочила от дверного косяка, пройдя мимо передней двери, и спустилась по крыльцу на дорожку. И на этот раз я не ушла далеко. Снова Адам. Он схватил меня. Я завертелась. Весь мир вокруг завертелся. И я задалась вопросом: что если точно так же чувствовал себя Джои?

Из меня вырвался вздох, будто я ударилась о землю. Адам стоял надо мной. Липкие клочки травы и ослепляющий дневной свет поглотили мои ощущения, вернули к реальности, засосали меня волной боли.

Адам сдавил своей тяжелой грудью мою. Слезы потоком хлынули из его глаз на мои щеки, подбородок и шею.

— Мэгги, — прошептал он. — Его больше нет.

Я встряхнула головой, пытаясь отделаться от слез, которые жгли мои глаза. Адам зарылся лицом в ложбинку на моей шее, его горячие, тяжелые рыдания как будто тонули во мне. А я смотрела прямо на солнце, это жаркое, как спиральная плита, солнце, и ненавидела каждую волну его энергии. Если бы оно спряталось сегодня за толстым караваном штормовых облаков, мы не пошли бы к утесу. Если бы не эта далекая звезда, Джои был бы все еще жив.


* * *

Отец поднял меня и Адама с липкого пола и провел нас, шатающихся, в дом. Мама ждала с одеялом в руках и укрыла им меня, когда я села на диван рядом с Адамом. Я наблюдала, как мой отец идет к телефону, снимает трубку и набирает номер. Потом он исчез в кабинете, и слышался его голос, когда ему ответили на другом конце провода. Я посмотрела вниз и увидела свое колено, проглядывающее сквозь дыру, которая зияла в лоскутках ткани.

— Мам, — сказала я, втягивая воздух полной грудью. — Я испортила плед бабули.

Мама погладила голую кожу моей коленки.

— Это можно исправить.

Родители Адама приехали менее чем через пятнадцать минут после того, как мой отец позвонил им. Двенадцать, если быть точной. Я знала это, потому что уставилась на часы, будто это была единственная нить, которая все еще связывала меня и Джои, даже если каждая секунда уносила меня все дальше и дальше от последнего момента, проведенного с ним. Последнего момента с Джои. Эта мысль казалась нереальной.

— Адам, слава богу! — миссис Мичам кинулась к дивану и обхватила руками Адама, притягивая его к себе. Мистер Мичам наклонился к ним и обнял их обоих.

— Ты в порядке? — мать Адама отпрянула назад и посмотрела на сына сверху вниз. — Здесь кровь, — продолжила она, нежно взяв его руку и оглядывая кожу.

— Она не моя, — Адам поерзал на месте и быстро высвободил руку из хватки матери.

— О господи, — миссис Мичам вжалась в подушку дивана, приложив руку к сердцу, ее каштановые локоны рассыпались по подушке. — Джои. Этот мальчик был мне как сын, вы дружили так долго. Понятия не имею, как Триша и Майк справятся с этой новостью.

Я закрыла глаза, подумав о родителях Джои. Я представляла их в различных ситуациях сразу: играя в карты за столом в столовой, сидя вместе на ступеньках крыльца, читая на заднем дворике. И улыбающимися, они всегда улыбались. Нажав кончиками пальцев на глазницы, я стерла из памяти их счастливые лица, издавая стон при мысли о том, как они услышат новости. Полиция просто постучится к ним в дверь и скажет, что их сын погиб?

— Мама, — Адам сжал мою руку в своей, отдергивая мои пальцы от глаз. — Могла бы ты сейчас не делать этого?

— О, — миссис Мичам вытерла слезы с лица и глубоко вздохнула. — Извини, я просто… Они уже знают? Кто-нибудь позвонил им?

— Мы думаем, будет лучше, если полиция возьмет это в свои руки, — сказал мой отец, — пока мы не узнаем, что же действительно произошло.

— Ты сказал нам, что они покинули место происшествия, — произнес мистер Мичам.

— Это правда? — миссис Мичам смотрела то на Адама, то на меня.

— Да, — Адам кивнул, посмотрев в пол. — Я должен был… Мэгги не могла оставаться, пап. Я должен был увести ее оттуда.

— Я просто не понимаю, как вы могли оставить Джои…

— Мы не оставляли Джои, пап! — голос Адама дрожал от гнева. — Я больше ничего не мог для него сделать. А Мэгги нужна была моя помощь.

— Мэгги была единственной, кто был с Джои на утесе, когда это случилось, — произнес мой отец. — Она не помнит ничего. По крайней мере, ничего особенного. Я думаю, Адаму было важно вытащить ее оттуда, и чем быстрее, тем лучше, не дать ей увидеть…

— Было так, будто ее я тоже терял, — прошептал Адам, сжимая мою руку.

Я ответила тем же, но тут же отдернула руку, не уверенная, почему это пожатие послало электрический заряд в меня.

— Я испугался, когда она не смогла ничего вспомнить, как и не смогла ответь на некоторые мои вопросы. Мне стало страшно от того, что могло бы случиться, если она останется с ним. Джои был такой… неподвижный. И я знал, что он бы не хотел, чтобы она там была.

Слова Адама сбили меня с толку. Я вспомнила, как он первым нашел меня в лесу. Это картинка молнией пронеслась в голове, но я хорошо вспомнила его глаза, как зеленые кружащиеся потоки. Что-то еще растворилось в темноте, в тенистом ничто.

— Спасибо, — произнесла я мягко, — за заботу обо мне.

Тишина тяжелым весом накрыла комнату, и я пожалела, что сказала это. И я задалась вопросом, подумали ли они об одном и том же: почему никто не позаботился о Джои?

— Дорогая, ты ничего не помнишь? — голос миссис Мичам был полон мольбы, от чего мне захотелось заорать. Но я только покачала головой.

— Она может вспомнить то, что случилось непосредственно перед тем, как они пошли вверх по тропинке, — произнес Адам, — но ничего больше.

— Я уверена, это шок, — миссис Мичам посмотрела на мою маму и покачала головой, — не о чем беспокоиться.

— А ты? — мистер Мичам посмотрел на Адама. — Что помнишь ты?

Взгляд Адама метнулся на меня, и он тут же отвел взгляд.

— Пап, сейчас не время для…

— Все в порядке, — я не была уверена, правда это или нет, но мне надо было знать. — Я тоже хочу знать.

Адам вдохнул и наклонился вперед, упершись локтями в колени. Когда он начал говорить, то ни на кого не смотрел, только в пол.

— Мывидели, как Джои и Мэгги поднимаются на вершину скалы. Они подошли к краю, как всегда, чтобы посмотреть, что в воде никого нет. Мэгги была немного бледна, будто бы взволнована чем-то, а Джои говорил ей что-то.

Я напряглась, пытаясь вспомнить, что сказал Джои. Что произошло в те последние минуты? Я не видела Джои, как бы ни старалась вспомнить. Не могла вспомнить ни одного слова, сказанного мне.

— Они развернулись, и мы ждали. Все как всегда. Потом, минуту или две спустя, Джои прыгнул через край ущелья. Но это не было так, как всегда. Его будто скрутило, его падение было странным.

— Что ты имеешь в виду под «странным»? — переспросил мистер Мичам.

— Равновесия не было. Его руки были раскинуты. Будто он пытался устоять. Но не смог это сделать вовремя. И потом камнем рухнул на выступ.

Я подтянула колени к груди и обняла их руками, зарыв лицо в ткань одеяла, которое я вновь натянула на ноги. Джои ударился о выступ?

— Его голова… — Адам говорил хриплым и напряженным голосом. — Он ударился о выступ головой, и потом он был в воде. Мы все кинулись к нему, все, кроме Шэннон, она схватила телефон, и вытащили его на берег так быстро, как смогли.

Что делала я? Где была я, пока мои друзья пытались спасти жизнь моего парня? Почему я не ринулась вниз помочь?

— Когда мы поняли, что уже ничего не можем сделать, я пошел наверх к Мэгги. Мы ее звали, но она не откликалась. Я нашел ее недалеко от скалы, она пряталась в стороне от тропинки. И когда она сказала, что ничего не помнит, я запаниковал.

Пока я слушала трясущийся голос Адама, я не была уверена, хочу ли что-либо вспоминать. Воспоминания сделали бы все еще хуже, чем это уже было. И я не знала, справлюсь ли я.

— Вы пили? — спросил отец Адама, сощурив глаза.

— Я не думаю, что сейчас время копаться в этом, — ответил мой отец.

— Не будет времени лучше, — мистер Мичам положил руку в карман его желто-коричневых шорт для гольфа. — Полиция будет задавать любые вопросы в ближайшем будущем.

Мой желудок упал вниз, и комната закружилась.

— Я не хочу разговаривать с полицией, — произнесла я, поднимая голову с колен, и почувствовала тошноту.

— Не хочу звучать грубо, но у тебя нет выбора, — мистер Мичам сдавил переносицу, — и первое, что они спросят — это почему вы оба покинули место происшествия.

Адам посмотрел на меня

— Извини, — сказал он. — Я думал, я делаю все правильно.

— Мы ценим то, что ты позаботился о нашей дочери, — проговорила моя мама Адаму. — Вам двоим не надо ни о чем беспокоиться. Полиция задаст всего пару вопросов, они должны следовать протоколу. Ничего страшного не будет.

Я глубоко вздохнула в надежде, что она права. Надеясь, что они примут тот факт, что я ничего не помню. Потому что после того, как Адам рассказал свою версию происшедшего, я решила, что не хочу, чтобы мои воспоминания возвращались. Без понятия, кто бы этого захотел, но я не хотела даже и пытаться сортировать все воспоминания и составлять целую картину. По мне, так я бы стерла бы из памяти каждый момент после того, как Джои поцеловал меня на скале. По мне, я бы стерла саму себя.

— Если вы не против, я провожу Мэгги наверх, — сказала моя мать. — Приятный теплый душ и….

— Нет! — я села прямо, глядя на Адама. — Я хочу остаться с Адамом.

— Я думаю, лучше мы заберем Адама домой, — предложил мистер Мичам.

— Я никуда не пойду, — настаивал Адам.

Мой отец прокашлялся.

— Что если мы позвоним в полицию? Пойти первыми на контакт было бы наиразумнейшим выбором, так мы дадим знать, что готовы помочь им чем можем. Мы могли бы сказать, что они могут прийти и поговорить с детьми.

Я кивнула. Все что угодно, лишь бы Адам остался здесь. У меня было чувство, будто он единственный, кто удерживал меня, и я боялась, что если он уйдет, все, что осталось от меня, обратится в пыль.

— Это прекрасная идея, — миссис Мичам посмотрела на мужа. — Мы не хотим, чтобы они подумали, что мы все что-то скрываем.

— Они не придут сюда, — засомневался мистер Мичам. — Они захотят расспросить детей в участке.

— Ты точно смотришь телевизор слишком много, — ответила миссис Мичам. — Я уверена, при таких обстоятельствах они будут счастливы прийти в дом.

— Я позвоню им сейчас же, — сказал мой отец.

Я посмотрела Адаму в лицо, в его блестящие глаза, и меня переполнило желание прикоснуться к нему. Чтобы удостовериться, что он настоящий. Потому что ничто на свете не ощущалось сейчас настоящим. Как будто это был какой-то грязный трюк, как будто кто-то играл со мной, чтобы использовать меня для чего-то. Я не могла понять, для чего именно. Поэтому я протянула руку, взяла Адама за запястье и нащупала удары пульса, кровь, текущую по его телу. Он посмотрел на мою руку и потом накрыл ее своей. Держась за него, уставившись на потертые края разорванного одеяла, я сконцентрировала всю свою постепенно угасающую энергию на том, чтобы удержать это мгновение от того, чтобы оно сменилось следующим.


Глава 4: Крепко переплетенные руки

— Что мы скажем? — прошептала я, когда два офицера полиции прошли мимо нас, сидящих на стульях. Это был широкий коридор у входа в полицейский участок, с плиточным полом цвета серого и белого мрамора, на котором, казалось, ступни сразу замерзнут, сними я свои вьетнамки.

— Что ты имеешь в виду? — Адам смотрел на меня, плотно сощурив глаза. Шаги офицеров эхом разлетались по стенам коридора, как в ущелье, и вибрация отдавалась во всем моем теле. — Мы скажем правду.

Я вжалась в прямую спинку стула, стараясь найти опору.

— Верно.

— Нам не нужно что-то скрывать, — ноги Адама, нервно отбивающие ритм по полу, вдруг остановились. Он повернулся на своем стуле и наклонился ко мне, ища глазами мои глаза. — Ведь так?

Рука Адама сжала мое колено, и я положила свою руку поверх его, впитывая тепло его кожи и убеждаясь, что он сидит тут, рядом со мной. Живой.

— Мэгз, — Адам провел рукой по выцветшим от солнца волосам. — Если есть что-то, что мне нужно знать, то сейчас самое время сказать об этом. Они поговорят с нашими родителями в любой момент, и…

— Мне больше нечего сказать, — моя челка упала на лоб, я смахнула ее с глаз, сморгнув страх, который завладевал мной, и еще глубже погрузилась в жестокую боль от того, что Джои больше нет. — Я ничего не могу вспомнить.

— Правда не можешь? — Адам сжал губы так плотно, что они почти исчезли. Он немного дрожал и на секунду стал похож на самого себя в возрасте, когда еще ходил в детский сад, потерянный и одинокий, как в тот день, когда мама бросила его в первый день в школе. Я сжала его руку, как сделала это много лет назад, когда повела его в читательский уголок, чтобы отвлечь от чувства одиночества.

Я закрыла глаза и просматривала на прикрытых веках, словно на экране, события того дня, как немое кино.

Едем в машине Танны, окна открыты, музыка орет, волосы Шэннон взлетают, опадают, вьются вокруг ее головы в бешеном стремительном ветре, когда она хихикает над тем, как Ронни Букера стошнило на сумочку Джины Хэнлон на вечеринке, куда мы ходили накануне вечером. Поднимаемся по тропинке от стоянки для машин к Прыгающему ущелью, порывы прохладного ветра на моей коже. Ноги мчатся, спотыкаюсь… падаю…

Затем мои глаза резко открылись, и я начала хватать ртом воздух, чувствуя себя так, будто глубоко под водой изо всех сил пытаюсь вырваться на поверхность.

— Что? — спросил Адам, широко распахнув глаза. — Ты что-то вспомнила?

— Ноги, — говорю я. — Бегут и…

Тут дверь кабинета, куда детективы увели наших родителей, распахнулась с громким щелчком и свистом, и хриплый голос детектива, который напоминал мне гориллу, загнал в укрытие мою готовую вернуться память. Страх — вот все, что осталось. И утешение от незнания. Они выходили из кабинета парами, два детектива, мои мама и папа, мистер и миссис Мичам. Наши родители выглядели как опустошенные оболочки, будто из них выпустили воздух. Я видела это по их глазам, по тому, как низко опущены их головы, как в изнеможении ссутулились их плечи, будто прожить два часа с этой вестью оказалось уже слишком тяжело для них, чтобы выдержать. Если тут и была надежда, замаскированная под эмоцию, которая угрожала их затопить, я не находила ее.

Когда же они увидели нас, их шаги замерли. Они остановились. Длинная развивающаяся юбка моей мамы взметнулась вокруг ее ног, будто только что пронесся сильный ветер. Я слышала, как легкое бормотание сорвалось с губ отца Адама. Детективы просто уставились на нас. Меня и Адама. На наши склоненные вместе головы, крепко переплетенные руки. И на то, как мы почти прилипли друг к другу, будто то, выживем ли мы, зависело от подобной связи. Они как будто на мгновение смогли забыть о реальности, отложили ее в темный угол верхней полки, пока имели дело с формальностями. Но вид меня и Адама все изменил, все разрушил, спустил их на землю.


* * *

— Мы очень сожалеем о твоей потере, Мэгги, — детектив Уоллис посмотрел на меня, складки морщили обвислую кожу на его лице. — Твои родители рассказали нам, что вы с Джои встречались последние два года.

— Почти два года, — я прижала пальцы к глазам и поняла, что снова плачу. — Осенью было бы два года.

Мама протянула мне платочек, потом положила руку на мое колено.

— Мы пригласили вас сюда, чтобы вы помогли нам собрать воедино кусочки событий того дня. Нам нужно, чтобы вы рассказали нам все, что можете, о том, что привело к несчастному случаю с Джои.

Детектив Мейер передвинулся на своем стуле. Его большое тело сплющило сидушку под ним, заставляя стул стонать в знак протеста. Я судорожно вздохнула.

— Я не особо много помню, — сказала я, желая, чтобы они разрешили Адаму и мне отвечать вместе, и желая знать, о чем они спрашивали Адама, когда тот сидел на этом самом стуле рядом со своими родителями всего десять минут назад. Мы прошли мимо друг друга, когда он выходил из комнаты для допросов, а я входила; его взгляд говорил тысячу вещей одновременно: успокойся; это было жестко; ты сможешь; я ненавижу этих людей. Он схватил мою руку и коротко пожал ее, прежде чем детектив поторопил его напоминанием о том, что нас допрашивают отдельно. И теперь, когда Адама не было рядом, я чувствовала себя потерянной.

Отец прочистил горло, и я поняла, что на самом деле не ответила.

— После того, как мы поднялись по тропинке, все как будто исчезло.

Рот детектива Уоллиса дернулся, его тонкие седые усы над верхней губой были похожи на гусеницу, которая извивается, чтобы освободиться из заточения.

— Ваши родители это уже объяснили. Иногда в случае травмы человек страдает от потери памяти. Вы, вероятно, начнете вспоминать этот день небольшими фрагментами. Вы сможете дать нам больше информации, когда память к вам вернется. А сейчас нам бы хотелось, чтобы вы рассказали нам то, что помните.

Я перевела взгляд с одного детектива на второго, ненавидя то, как их глаза насквозь жгли мою кожу.

— Хорошо.

— Давайте начнем с простого, — детектив Мейер пролистал небольшой блокнот на пружине и вытащил ручку из внутреннего кармана своего пиджака. — Когда вы прибыли к ущелью?

Я посмотрела на отца, чье лицо казалось лет на десять старше, чем было, когда он сидел утром за столом напротив, и мы завтракали черничными оладьями и беконом

— Это было чуть позже одиннадцати. Мы хотели приехать к полудню, в это время солнце ярче.

— Когда вы говорите «мы», кого вы имеете в виду? — спросил детектив Уоллис.

— Я, Танна, Шэннон, Пит, Адам и… Джои, — мой голос дрогнул, когда я произносила его имя.

— Что бы вы могли сказать о поведении Джои по прибытии на место?

— Он был просто Джои, — я закрыла глаза и вспомнила, как солнечный свет обрамлял его после первого прыжка. Я лежала на полотенце, а он стоял надо мной, обрызгивая меня всю водой с волос, поэтому я захихикала и оттолкнула его. Мне хотелось заорать сейчас на себя за это. Я должна была тогда притянуть его поближе и никогда не отпускать. Я глубоко отрывисто вдохнула, когда вспомнила, как он улыбался и как звучал его смех. — Он шутил. Смеялся. Как всегда.

— Значит, вы бы не сказали, что он был в подавленном настроении. Или злился на что-то? Может быть, ссора с родителями? Его братом? Или… что-то еще?

— Нет, — я поморгала несколько раз. Что-то еще в моей памяти передвинулось из зоны доступа. — Лето только начиналось. Мы почти выпускники. Трудно представить себе человека, более далекого от депрессии, чем был он.

— Вы можете рассказать нам о событиях, которые привели к несчастному случаю с Джои? — спросил детектив Уоллис. — Расскажите нам все, что помните.

— Мы просто отдыхали, — ответила я, — слушали музыку. Танна, Шэннон и я лежали на полотенцах. Иногда залезали в воду, когда нам было слишком жарко. Парни поднимались наверх и несколько раз прыгали. Танна и Шэннон тоже прыгнули. Каждая по разу, кажется.

— Но не вы? — уточнил детектив Мейер, насупив брови.

Я покачала головой.

— Я никогда не прыгала с утеса.

Детектив Мейер что-то быстро записал на листе бумаги, лежащем перед ним, потом посмотрел мне прямо мне в глаза и спросил:

— Почему?

Я пожала плечами.

— Слишком боялась.

— Я понимаю, — ответил детектив Уоллис. — Что заставило вас подняться наверх вместе с Джои? Нам сказали, будто вы настаивали на том, чтобы прыгнуть вместе. Это правда?

Передо мной возникло лицо Шэннон.

«А тебе слабо?» — насмехалась она. Хихикая, она схватила бутылку текилы, стоявшую в изголовье полотенец, и сделала большой глоток.

— Это был вызов, — ответила я. — Я раньше пыталась прыгнуть. Это была любимая тема для шуток… то, что я очень боюсь.

— Кто бросил вам вызов? — спросил детектив Уоллис.

— Шэннон.

Детектив Мейер записал имя в свой блокнот.

— И что заставило вас решиться прыгнуть? Что заставило вас почувствовать, что вот сейчас вы сможете это сделать?

— Я не знаю, — ответила я, вспоминая улыбку Джои, ощущение, как его кожа скользила по моей, когда он притянул мою руку, прижал ее к себе, и мы вместе отправились к мосту из камней.

— Это был алкоголь? — продолжал детектив Мейер. — Мы нашли бутылку текилы на месте происшествия.

Место происшествия? Я съежилась, услышав это слово. Ущелье Голубых Родников, наше самое сокровенное место встреч, стало местом происшествия.

— Как много выпил Джои? — продолжал детектив Уоллис.

Мой взгляд застыл между лицами этих двоих, их черты расплылись смутными пятнами.

— Мы сами узнаем, когда придут результаты вскрытия, — сказал детектив Мейер.

— Вскрытия? — это слово кругами носилось в моем мозгу. Это значило, что они собираются разрезать Джои.

— Да.

Губа детектива Уоллиса снова дернулась, и у меня возникло бешеное желание вырвать каждый волосок с его лица.

— В случае смерти из-за несчастного случая мы всегда назначаем вскрытие. И проводим полное обследование.

— Он выпил чуть-чуть, — сказала я, вспоминая, как Джои спотыкался, когда выходил из воды в последний раз.

— Могли бы вы сказать, что он был пьян? — спросил детектив Уоллис.

Я потрясла головой.

— Я не знаю.

— Вы в курсе, что мы только что допрашивали вашего друга Адама? Он сказал нам, что Джои был безрассуден, — продолжил детектив Уоллис с печальной улыбкой. — Что он часто рисовался, выделывая трюки, когда прыгал со скалы.

Я помнила Джои наверху утеса.

Вот он улыбается нам, широко раскинув руки. «Смотрите!» — громко кричит он, прежде чем исчезнуть. Через секунду он появляется снова, стремительно взлетая от края утеса, его тело вращается в сальто, прежде чем скользнуть в воду, оставив едва видимый всплеск. Был ли это его второй или третий прыжок за день?

— Да, — подтвердила я, — Джои любил внимание.

— Вы можете описать ваши отношения с Джои? — спросил детектив Мейер. — Могли бы вы сказать, что каждый из вас был счастлив?

Я на секунду закрыла глаза, вспомнив о своем плане провести с ним ночь через несколько недель.

— Мы были очень счастливы, — сказала я.

— Как насчет отношений с остальными вашими друзьями? — продолжил детектив Мейер. — Кажется, что все вы очень близки.

Отец откашлялся.

— Эти дети выросли вместе, детектив. Они знают друг друга с детского сада.

— Все это история, — детектив Уоллис растянул губы в сочувственной гримасе.

Детектив Мейер быстро нацарапал еще несколько слов на бумаге. Мне вдруг захотелось вырвать блокнот из его руки, сорвать тонкие страницы с проволочной пружины. Как можно мою жизнь… и смерть Джои… сократить до нескольких слов?

— Мы пытаемся кое-что понять, — объяснил детектив Уоллис, — и нам очень нужна ваша помощь, Мэгги.

— Хорошо, — ответила я, растягивая слово так, что оно прозвучало больше как вопрос.

— Мы не понимаем, почему вы и Адам ушли с места происшествия, — голос детектива Мейера вдруг зазвучал очень официально. Почти требовательно. Сердце мое забилось быстрее. Стало жарко. Удушливо жарко. Я поменяла положение на стуле, а мамина рука снова сжала мое колено. — Мэгги? — продолжил детектив Мейер. — Вы можете это нам объяснить?

Я покачала головой.

— Я не знаю.

— Вы не знаете, почему ушли? — голос детектива Мейера был непроницаем, с нотками чего-то, что я не могла определить. Раздражение? Может быть, гнев. — Или вы не знаете, можете ли объяснить это?

— Адам искал нашу дочь, — вмешалась мама. — Именно он нашел ее после падения Джои. Мэгги была в шоке, и его напугало, когда она сказала, что ничего не помнит о том, что произошло. Он подумал, что будет лучше привести ее прямо домой.

Детективы переглянулись. Затем уставились на меня.

— Можете ли вы рассказать, что первое помните? После падения Джои? — спросил детектив Уоллис.

Я смотрела на стол перед собой, следуя взглядом за узором на древесине и передвигаясь по воспоминаниям, пытаясь разделить их на ДО и ПОСЛЕ.

— Щелчок ремня безопасности, — сказала я. — Рука Адама.

— Адам пристегнул ваш ремень безопасности? — переспросил детектив Мейер. — Хорошо. Это очень хорошо. Что еще?

— Стеганое одеяло, которое сделала моя бабушка. Накинуто мне на ноги. И шепот.

— Это было сразу после того, как она приехала домой, — пояснила мама. — Она сидела на диване, пока Адам рассказывал нам о том, что произошло.

— Вы должны быть благодарны, что Адам такой заботливый молодой человек, — сказал детектив Мейер, глядя на моих родителей.

— Да, — мама выпрямилась на стуле и с одной стороны пригладила рукой свои каштановые волосы. — Нам очень повезло, что у нашей дочери есть кто-то, кто позаботился о ее интересах сегодня.

Детектив Мейер подался вперед. Тень от его громадной груди накрыла слова, написанные им на бумаге. Я посмотрела на отца. Он сложил пальцы домиком под подбородком.

— Вы можете объяснить, что будет дальше? Вы что-то говорили о вскрытии?

Детективы обменялись быстрыми взглядами и повернулись к отцу.

— Несмотря на то, что, судя по всему, смерть произошла в результате несчастного случая, мы обязаны начать официальное расследование. Наша обязанность — узнать все, насколько это возможно, о том, что именно произошло сегодня, чтобы мы могли рассмотреть все факторы, которые могли привести к несчастному случаю, — детектив Уоллис развел руками.

А детектив Мейер коротким кивком выразил согласие.

— Мы осмотрим автомобиль Джои и его комнату, просмотрим записи в его телефоне и совместим все данные из наших бесед, среди которых будут и беседы с друзьями, которых не было на месте происшествия, чтобы получить более полную картину о его последних двадцати четырех часах. Только после этого мы сможем закрыть расследование.

— Итак, — я старалась думать о чем угодно, только не о словах, что звенели в моей голове: смерть, несчастный случай, вскрытие… — Это, типа, полное расследование?

— Да, — ответил детектив Уоллис, — полное.

Мамины пальцы вонзились в мое колено.

— И у нас есть к вам еще один очень важный вопрос на сегодня, — детектив Мейер смотрел мне прямо в глаза. — Где был Джои вчера ночью?

— Вечеринка, — сказала я со вздохом. — Мы все вчера были на вечеринке.

— Да, — кивнул детектив Уоллис. — У Джимми Даттона. Мы знаем о вечеринке.

— Мы бы хотели знать, где Джои был после вечеринки, — пояснил детектив Мейер.

— Он отвез домой меня, — сказала я, — потом подбросил Шэннон и Пита. К половине первого он, наверное, уже был дома.

Оба детектива пристально смотрели на меня. Очень пристально. И потом посмотрели друг на друга. Я почти не сомневалась, что детектив Уоллис пожал плечами, но движение было таким неуловимым, что я не могла быть до конца уверена. Что-то внутри меня нажало на рычаг заднего хода, как будто я мысленно пыталась убежать. Но бежала недостаточно быстро.

— Нет, — детектив Мейер прокашлялся и снова посмотрел на меня. — Джои не появлялся дома вчера ночью.

Мои мысли потянулись назад, в предыдущий вечер, который, казалось теперь, имел место в какой-то альтернативной жизни. Я вернулась к поцелую у моего крыльца. Вот я смотрю, как Джои отъезжает. Слышу потоки музыки из окон его грузовика. Что могло удержать его и не дать вернуться домой?

— Я не уверена, что понимаю, почему это так важно, — мама передвинулась вперед на стуле, наклонив голову чуть в сторону. — Какое отношение вчерашняя ночь имеет к сегодняшней трагедии?

— Как я уже объяснял, миссис Рейнольдс, мы пытаемся восстановить как можно более подробно, в хронологическом порядке, все события за последние двадцать четыре часа жизни Джои, — говоря, детектив Мейер не сводил глаз с меня. — Это стандартная процедура, уверяю вас. Нам просто нужно знать, где Джои был на протяжении ночи.

— Это ошибка. Этого не может быть, — я трясла головой. — Я уже сказала вам. Он высадил меня чуть за полночь. Потом повез домой Пита и Шэннон. И потом поехал домой.

Детектив Уоллис медленно покачал головой.

— Нет, Мэгги. Он не поехал домой.

— Он сказал… — у меня в голове все перемешалось. Я не была больше уверена, знаю ли я что-нибудь. Если Джои не было всю ночь, почему он мне ничего не сказал? Мы зависали около ущелья несколько часов, у него было много удобных случаев поделиться, если бы он был где-то и вытворял что-то сумасшедшее. Это именно из разряда тех вещей, которыми он обычно хвастается. Но он даже не заикнулся. — Он должен был быть дома.

Детектив Мейер наклонился в мою сторону и понизил голос:

— Мы разговаривали с его родителями. Они уверены, что он провел ночь в гостях. И его не было там, где он сказал, что будет.

— Мэгги, у вас есть предположения, куда он мог пойти? — спросил детектив Уоллис. — Или с кем он мог быть?

Я открыла рот, ища что-то, что могло бы ответить на именно этот вопрос, который уже крутился в моей голове. Но у меня не было ответов, так что все, что я произнесла, это отрывистый заикающийся звук, который с трудом напоминал мне мой собственный голос.

— Слишком много информации, — сказала мама, снова сжимая мою коленку. — Если Мэгги что-то вспомнит, мы обязательно вам позвоним.

По тону мамы было очевидно, что разговор окончен. Но вдруг мне захотелось, чтоб он продолжился.

— Вы уверены, что он не поехал домой? — спросила я, сосредоточившись на звучании слов, вылетающих из меня, а не на том, что, если они правы, это значило, что у Джои был какой-то секрет.

Оба детектива кивнули, не отводя глаз.

— Абсолютно, — ответил детектив Уоллис.

Я смотрела на свои руки, сжав их вместе так плотно, что они стали болезненного беловато-синего цвета. Я не была уверена, злюсь ли я на Джои за то, что он хранил секрет, или радуюсь, что он, может быть, продолжает жить во всех этих мелочах, о которых я пока не знаю. Вещах, которые я могла бы легко узнать.

— Я полагаю, в случаях, подобных этому, людям полагается иметь адвокатов, — сказал отец, положив руку на мое плечо. — Если вы думаете, что вам может понадобиться допросить Маргарет снова, мы, конечно, позвоним нашему адвокату.

— Ничего не имеем против, — детектив Уоллис встретился взглядом с моим отцом.

— Просто, чтобы вы знали, — сказал детектив Мейер, — мы сделаем запрос, чтобы Мэгги прошла медицинское и психологическое обследование на следующей неделе или около этого.

— Я не ранена, — я отодвинула стул назад, встала, немного пошатываясь, и положила руку на стол для равновесия. — Мне не надо к доктору.

— Но, Мэгги, вы страдаете потерей памяти, — сказал детектив Уоллис. — Это могло бы помочь вам.

— Вы можете связаться с нашим адвокатом для дальнейших разбирательств. — Отец встал, царапая стулом по плитке на полу.

Мама схватила свою сумочку с пола и забросила ее на плечо, прежде чем встала на ноги. Положив руку мне на спину, отец повел меня к выходу. Но меня все еще трясло, и я двигалась медленно, так как пыталась понять, что Джои мог делать всю ночь без меня.

Детективы встали до того, как я обогнула угол стола. Я пальцами проводила по завиткам текстуры древесины и по какой-то причине не хотела терять связь с этой прохладной поверхностью. Но потом я увидела нечто, из-за чего мне захотелось бежать из комнаты. Когда детективы застегнули свои пиджаки, как обычно делают мужчины, когда встают, я быстро взглянула на их парадную форму, которая вовсе не была похожа на униформу, потому что они были одеты как бизнесмены. Но у бизнесменов нет наручников, пристегнутых к поясу, значков, которые оттопыривают их карманы, или кобуры с пистолетом на бедре. Вдруг ощущение неясности, которое делало весь день похожим на сон, соскользнуло с моего сознания. Я будто разбила водную поверхность, зрение и слух в один миг прояснились. И в первый раз за все время после трагедии все почувствовалось мучительно реально. Особенно мысль о том, что я была одна в постели, а Джои где-то носило всю ночь, и он что-то делал без меня. Что-то, о чем он, очевидно, не хотел мне говорить. И зияющая пустота там, где должны быть мои воспоминания, воспоминания о последних моментах Джои на этой земле, о наших последних мгновениях вместе. Вдруг оказалось, что мне необходимо очень многое раскрыть, чего бы это ни стоило. Потому что, только узнав о том, чего я пока не знала, находя все новые кусочки жизни, когда Джои был с нами, даже если это поможет ненадолго, я могла бы справиться с его смертью.


Глава 5: В ожидании его прикосновения

«Будь там в 10», — гласило сообщение. — «Т».

Я не была готова. Не знала, буду ли я когда-либо готова, но не это сейчас имело значение.

Я провела последние несколько часов, просидев с подтянутыми к груди коленями на полу в темном шкафу, окунувшись в воспоминания субботы и досконально изучая ту часть дня, которая не стерлась. Прошло всего два дня, а казалось, что целая вечность.

После допроса в полиции мои родители позвонили адвокату — другу одного друга моего отца. Когда я увидела тщательно уложенные волосы и галстук в красную полосочку мистера Фонтейна, мне показалось, что он сошел с экрана телевизора. Я тихо сидела в гостиной, пока мои родители говорили за меня, кроме моментов, когда мне задавали какие-то вопросы, на которые я отвечала только «да» или «нет». Мое временное прояснение в полицейском участке не вернуло мне воспоминания, не ответило ни на один из вопросов, кружащихся в моей голове, кружащихся в воздухе вокруг меня. Все, что я понимала наверняка, — это реальность произошедшего. Что-то случилось. И Джои больше нет.

Ко всему прочему, у меня было какое-то странное чувство: медленно назревающее, крадущееся сквозь тени моего сердца, в моменты затишья шепотом задающее мне вопросы. Что, если Джои убило что-то, что сделала я? Что, если его могло спасти что-то, чего я не сделала? Если я фокусировалась на ковре или на мерном гудении чьего-то голоса, у меня случались вспышки видений: верхушки деревьев, слезы, рябь воды. Я боялась, что если на меня нахлынут воспоминания, мне придется встретиться с правдой, которую я не смогу вынести. Но, несмотря на страх, я хотела собрать все детали воедино. Мне было необходимо поймать покинувшее меня мгновение.

В редкие спокойные моменты первого дня я гадала, было ли это все реальностью. То, что Джои погиб, а я нет. Возможно, в какой-то параллельной вселенной Джои выжил, а погибла я. Возможно, моя мама все об этом знала, и именно поэтому, когда могла, она держала меня одной рукой. Она считала меня хрупкой и хотела быть рядом, чтобы защитить от внешних или внутренних колебаний или каких-то будущих событий, которых она боялась. Мой маленький секрет: я была рада. Чувствовалось, будто она удерживала меня от исчезновения. Я до смерти боялась покидать дом без нее. Но сегодня ночью мне надо было кое-что сделать. Что-то, что мы все должны были сделать. Вместе.

Так что я сделала глубокий вдох и вынырнула из кокона, которым стал мой чулан, причесывая пальцами спутанные волосы. Надев джинсы, я взглянула в зеркало и увидела темные размазанные тени под глазами. Я провела пальцем по вышивке на груди футболки для бейсбола Джои: ДЖОИ. Она все еще пахла им. Я надела эту футболку, чтобы почувствовать, что он рядом. Что он все еще со мной.

Я нашла эту футболку в своей машине и вспомнила, как он швырнул ее на заднее сидение в пятницу после школы (это было три дня назад или в другой жизни?), жалуясь, что ему жарко-жарко-жарко. Я с ухмылкой согласилась. Он театрально сложил руки, наклонившись ко мне, прижимаясь лицом к моей шее, зная, что самый легкий способ заставить меня смеяться — это пощекотать мою чувствительную кожу. Мой смех смешивался и переплетался с его словами. У нас в планах были термоядерные выходные на день Памяти, как говорил он. Две вечеринки и ущелье, чтобы начать самое лучшее лето. А потом он поцеловал меня, долго и настойчиво, как будто знал, какие я лелеяла тайные планы на время отъезда его родителей всего через несколько недель, и хотел положить этому начало, чтобы я точно не смогла пойти на попятную. Затем, отстранившись от меня, он начал настраивать радио, пока в открытое окно не вырвались звуки «Dynamite» Таио Круз, сталкиваясь c каждым, кто проходил мимо. Я выехала с парковки, не подозревая, что для Джои это будет последняя поездка в моей машине.


* * *

Когда брат Джои открыл дверь дома Уолтеров, я хотела бежать. Но я подавила этот порыв, потому что в эту ночь речь шла не обо мне. Вторым желанием было взбежать по лестнице, оттолкнув Райлана, закрыться в комнате Джои и зарыться в его одеялах, чтобы в последний раз ощутить его рядом. Но я этого не сделала. Вместо этого я прошла в фойе и обвила руками плечи Райлана, притягивая его к себе, в то время как все встали в шеренгу позади меня. Я вдохнула его запах и держала крепко, не желая отпускать.

— Отстойный день Памяти, да? — спросил Пит, встав рядом и похлопав Райлана по плечу.

Когда я отпустила его, губы Райлана попытались изобразить улыбку. Но она исчезла, не успев появиться. На два года младше Джои, Райлан был очень на него похож: тот же испепеляющий взгляд голубых глаз, тот же веснушчатый нос, та же линия подбородка. Мне пришлось отвернуться и найти что-то, что не причиняло бы такую боль. Не удалось. Джои был повсюду. На столе в прихожей лежала копия «Молитвы для Оуэна Мини», которую Джои читал для уроков английского. Она лежала так, как будто он скоро возьмет ее и прочтет последние главы. На лестнице остались его любимые кеды «Конверс»: черные, выгоревшие, с потертостями по швам, шнурки небрежно распущены — как будто в любую минуту Джои сбежит по ступенькам, зашнурует их и выбежит из дома. Казалось, что и они тоже ждали прикосновения его рук.

— Как твои родители? — спросила Танна, положив руку на спину Райлана.

Тот покачал головой.

— Они в гостиной, — глядя через плечо в сторону кухни, он добавил: — Я должен вас предупредить, что они задают много вопросов.

— Правда? — спросил Адам, глядя вверх.

— Ага, чувак. Они все время спрашивают, где он был вечером в пятницу, — голос Райлана превратился в шепот. — Знает ли кто-нибудь из вас…

— Они здесь, Райлан? — спросил отец Джои глубоким и грубым голосом, его слова вырывались к нам из комнаты. — Нам нужна помощь.

— Слушайте, если вы что-то знаете, просто расскажите им, — продолжил Райлан. — Ребята, спасибо, что пришли. Вы не представляете, как много это значит для них… Для нас.

— Чувак, — сказал Пит, положив руку на плечо Райлана, когда мы все шли в сторону кухни и гостиной, — где же нам еще быть?

— Да, — произнесла Шэннон, — мы же семья, Рай.

Когда мы остановились напротив кухни, в огромном, но уютном пространстве гостиной семьи Уолтер, я представила, будто Джои находится рядом. Меня просто убивало то, каким обычным все казалось. Потом я поняла, что ничто не было обычным. Это было даже хуже.

Мистер и миссис Уолтер сидели на ковре перед огромным камином, вокруг которого были расставлены фотографии, видные сквозь рябь горячего воздуха. Я не была уверена, что готова встретиться лицом к лицу с теми воспоминаниями. Но когда родители Джои встали и раскрыли руки для объятий, у меня просто не осталось выбора. Я утонула в их глубоком, колеблющемся тепле, зная, что они испытывают ту же боль, что и я. Стены за моей спиной начали смыкаться, и я осознала, что все мы стали единым целым, стоя в центре этой комнаты.

Шэннон обнимала меня, Пит приткнулся рядом, Танна и Райлан вжались в миссис Уолтер, Адаму приходилось практически держать мистера Уолтера, чтобы тот не упал на пол. Не могу сказать, сколько мы так стояли. Но я была бы рада, если бы этот момент никогда не прекращался. Серьезно, так было бы намного лучше. Но в жизни ничто не остается неизменным.

— Представь, что было бы, если бы он увидел это, — вдруг сказал Адам, каким-то образом найдя самые правильные слова. — Как мы стоим словно маленькая толпа младенцев.

— Он бы надавал нам по задницам, — ответил Райлан.

— Райлан! — голос миссис Уолтер был настолько хриплым, что я поежилась.

— Прости, ма. Он бы надавал нам по пятой точке. Так лучше?

— Не умничай, — ответил мистер Уолтер, потрепав волосы Райлана, как будто ему все еще пять лет.

К тому моменту мы уже отошли друг от друга и, вытирая ладонями глаза, подошли к свободным местам. Присев между Питом и Шэннон, я безуспешно пыталась не смотреть на фотографии. Там была одна фотография с футбольного матча нашего второго года, на которой были изображены мы все с лицами, раскрашенными в сине-белые полосы, с поднятыми в воздух руками. Мы кричали после тачдауна. Было фото с выпускного со мной и Джои. Еще одно его фото: он в бейсбольной форме. Фото Джои и Райлана с прошлогодней семейной поездки на Миртл-Бич3, где за их спинами океан поглощал солнечные лучи.

— Здесь фото только за последние несколько лет, — прочищая горло, сказала миссис Уолтер, сидя по-турецки на полу и держа у покрасневшего носа платок. — Райлан сейчас делает слайд-шоу, но мы еще хотели сделать несколько плакатов на похороны. Я подумала, что вы бы могли сделать парочку.

— Мы можем сделать все что нужно, — сползая с дивана и взяв в руки фотографию, сказал Пит. — Это отличные фотографии. Ребята, помните эту?

Он поднял фото, на котором мы, все шестеро, сидели на пирсе посередине широкого открытого озера. Я пристально посмотрела на то, как Джои лениво положил мне на колено свою руку. Как же я хотела туда вернуться! Эта фотография была сделана прошлым летом, Четвертого июля, во время поездки на озеро вместе с родителями Джои.

На меня вдруг нахлынули воспоминания о череде простых мгновений, весь день пронесся перед глазами в доли секунды: вот мы лежим на пирсе, ребята проносятся мимо на водных лыжах, окатывая нас водой, Танна громко смеется, Шэннон увеличивает громкость монотонного радио, как только начинается ее любимая песня. Запах лосьона от загара и пресной воды, солоноватый вкус чипсов, шипение слишком теплой колы. Потом было барбекю, во время которого Пит практически поджег все наши бургеры, а Адам помог все исправить, прикрыв крышку, из-под которой к темнеющему небу начал валить густой дым. Вот Танна сидит на ступеньках пирса, тихонько улыбаясь, думая о новом тайном парне. Джои дразнит ее. Его руки пытаются дотянуться до ее телефона, цепляясь за волосы, он стягивает ее с пирса, перекинув через плечо, крутит ее, угрожая, что не остановится, пока она не назовет имя. Правда, как только она кричит, что ее сейчас стошнит прямо на Джои, он останавливается. Так ее секрет и не был раскрыт. Шэннон, наблюдающая за всем, проходит под ветвями деревьев, ищет идеальную палочку для поджаривания на костре зефира. А потом — оранжевые отблески огня, когда Джои уводит меня подальше от звуков гитары Пита и поющих голосов наших друзей, когда небо пересекают первые залпы фейерверка.

— Помнишь фейерверк? — спросила я. Я почти чувствовала оглушительные раскаты, отдававшиеся в самой груди. Один за другим. Мы прислонились к дереву на самом берегу, и руки Джои обнимали меня за талию.

— Невероятный! — ответила Шэннон тусклым голосом, словно на самом деле она не верила в то, что говорила.

На секунду воцарилась тишина, а слова Шэннон эхом висели в воздухе. Интересно, мы все подумали об одном и том же? О том, что все мы были тогда счастливчиками и даже не подозревали об этом.

— Мама сказала, что похороны состоятся в этот четверг, — сказал Адам, раскачиваясь в кресле рядом с диваном, сжимая темно-бежевую подушку.

Мистер Уолтер глубоко вздохнул.

— Да.

Мне не верилось, что они говорили о похоронах Джои. Мне хотелось закрыть руками уши, чтобы только заглушить эти слова, хотелось закричать так громко, чтобы меня поглотила новая реальность, заполнившая мою жизнь. Но я знала, что мне нужно держать себя в руках. Хотя бы до того мгновения, когда я окажусь в своем чулане, прижимая к губам свитер Джои, пытаясь подавить плач.

— Мы попросили бейсбольную команду нести гроб, — продолжила миссис Уолтер. — Мы бы хотели, чтобы вы все сидели рядом с нами в первом ряду. Я подумала, может, вы бы могли что-нибудь прочитать. Все вместе. Или как-то иначе, как вам покажется…

Она уронила голову, зажмурилась. Ее тело начало трястись. Мистер Уолтер подошел к жене, погладил ее плечи.

— Еще мы подумали, что вы захотите записать несколько дисков на прощание, — сказал мистер Уолтер. — Я уверен, вы лучше знаете, что…

— Будет прощание? — я напряглась.

Мистер Уолтер шмыгнул носом.

— Мы подумали, это важно.

— Оу, — ответила я, сжимая ладони. Я представила себе тело своего парня, лежащее в гробу, и меня затошнило. Но заданный следом вопрос еще больше усугубил положение. Два слова, нахлынувшие на меня внезапной и лихорадочной волной.

— Что случилось? — спросила мать Джои. Ее глаза пристально меня разглядывали.

— Триша, — сказала миссис Уолтер. — Мы решили, что не будем…

— Я знаю, Джои дикий… был диким и невероятно бесстрашным. Я никого ни в чем не обвиняю. Я очень благодарна, что он не был один, что именно ваши лица он увидел последними. Но мне нужно понять, — ладони миссис Уолтер сжались в кулаки. — Что произошло в субботу?

Сердце разрывалось у меня в груди, каждый вдох давался с таким трудом, что казалось, будто я вот-вот упаду в обморок.

— Я уже рассказывал вам сегодня утром, — сказал Адам. — Мэгги ничего не помнит с того момента, как они с Джои поднялись по тропе.

Я посмотрела на Адама, едва ли понимая, что ему уже пришлось с ними поговорить. Что он уже говорил с ними обо мне.

— Мэгги, — сказала миссис Уолтер, — ты можешь мне что-нибудь рассказать?

Казалось, мое горло вот-вот сомкнется. То, что я не могла ничего вспомнить, вызывало у меня чувство вины — ведь я выжила, а Джои нет.

— Я пытаюсь увидеть, пытаюсь вспомнить, но… — с трудом проговорила я.

— И все же… ты была с ним? Там, наверху?

Я закрыла глаза, мечтая уйти и не встречаться с тем, что меня ждало. Я увидела, как деревья медленно раскачиваются из стороны в сторону. Затем мой взгляд скользнул по толстым стволам, задержался на моих друзьях, в ожидании стоявших на берегу омута.

— Только не смотри вниз слишком долго! — крикнул Адам.

Мои глаза распахнулись. Я увидела Адама. Он откинулся в кресле, внимательно рассматривая меня.

— Адам сказал не смотреть вниз слишком долго, — проговорила я. Это точно должно быть правдой. То, каким мне виделось его повернутое ко мне лицо, то, как его голос отражался от скал, — это напоминало кино, которое показывают на невидимом экране.

— Да, — прошептал Адам. — Так и было.

— Погоди, — сказала Шэннон, быстро переводя взгляд с меня на Адама и обратно. — Ты что-то вспомнила? Что-то новое?

Я пристально посмотрела на то, как ее длинные ресницы смахивали мгновения в унисон с секундной стрелкой часов на каминной полке,заметила, что ее немытые волосы спутались, проследила взглядом, как линия ее шеи перешла в линию плеча и заскользила дальше по загорелой руке. Мелькнула еще одна картинка.

Танна нюхает руку Шэннон. Короткая ухмылка на лице Шэннон. Всего одно слово моим голосом: «Стерва». А вот голос Джои: «Отчасти за это мы ее и любим». Звуки эхом отскакивают от каменной оболочки моей головы. Я все еще чувствую взгляд — карие глаза Шэннон, гладкая бархатистая кожа ее щек, земляничного цвета губы.

— Мэгги? — напряженным высоким голосом позвала Танна. — Ты в порядке?

— Нет, я… — я пыталась восстановить сбитое дыхание, понимая, что мне придется солгать. Теперь, пережив новые вспышки воспоминаний, я должна была восстановить общую картину, прежде чем что-то рассказать. — Прошу прощения. Я ничего больше не помню. Только как я поднимаюсь наверх. Как я стою наверху. — Я посмотрела на миссис Уолтер. Из моих глаз потекли слезы. — Я не знаю, что произошло. Я бы хотела что-то рассказать. Но все просто… просто пропало.

Адам поднялся с кресла, и все посмотрели на него. Я хотела воспользоваться шансом улизнуть, нырнуть в одну из этих фотографий и просто соскользнуть назад в прошлое.

— Мне кажется, он пытался сделать один из своих дурацких трюков, — сказал Адам, наклонился вперед, достал несколько фотографий и начал их перебирать.

— Он просто сходил с ума наверху, — Пит погладил ладонью мое колено, давая понять, что все они готовы прикрыть мне спину. Это было хорошо, потому что мне казалось, что я не выдержу новых вопросов. — Так или иначе, мы все ему говорили остыть.

— Джои? — переспросил Райлан. — Остыть? Думаете, он знал значение этого слова?

Пит и Адам усмехнулись. Танна переползла поближе ко мне, с теплотой глядя в мои глаза, и села у моих ног, прикрывая меня своим телом. Шэннон опустилась рядом, практически утопая в диванных подушках.

— Нам сказали, что он ударился головой, — проговорил мистер Уолтер. — И что вы все бросились в воду, чтобы вытащить его на берег.

— Кроме Шэннон, — ответил Пит. — Она бросилась за телефоном.

— В тот момент, когда он не поднялся на поверхность и не отвесил очередную идиотскую шутку, — прошептала Шэннон, — я поняла, что все плохо.

— Он все еще дышал? — спросил мистер Уолтер.

— С трудом.

Танна прижала ладонь к груди, глубоко вдохнула и, протянув ко мне руки, обняла пальцами мою голень.

— Я этого не знала, — моя грудь начала сжиматься. Я огляделась на тех, кто был в комнате, задержала взгляд на Шэннон. — Никто ни слова не сказал, что он дышал. Он был жив?

— Когда они завернули его в полотенце, он посмотрел на меня, — Шэннон закрыла глаза, ее лицо было напряжено. — Я знаю, что он увидел меня. Он пытался что-то сказать, но не смог. Потом он один раз сжал мою руку.

Голос Шэннон надломился. То, что последние мгновения своей жизни Джои разделил с ней, а не со мной, было невыносимо. Я никогда еще не испытывала такой ненависти.

— Мы начали делать искусственное дыхание, — продолжил Адам, — а потом Шэн обратила внимание, что он больше не дышит.

Наступила тишина, словно нас накрыл туман, не позволявший произнести больше ни слова. Я услышала, что Шэннон тихо, с придыханием плачет. Все, о чем я могла думать, так это о том, что, несмотря на радость от того, что в последние минуты Джои был не один, я злилась, что меня там не было. На мгновение вся моя глубокая и черная ненависть была направлена именно на нее. Я тут же почувствовала себя отвратительно. Она же тоже потеряла Джои. Как и все мы. Я притянула Шэннон к себе, погладила ее по спине и начала задыхаться под грузом нашей скорби. Разглядывая буквы имени Джои, вышитые на его футболке, я старалась не думать о том, как дыхание, духи и слезы Шэннон выветривали остатки запаха Джои, оставшиеся на материи, которая меня сейчас укрывала.

Я старалась не думать о родителях Джои, все еще сидевших на полу, опустошенных и разбитых. Казалось, все закончилось. Но был задан еще один вопрос — тот, который я задавала себе с того момента, как вышла из участка.

— Где был Джои в пятницу вечером? — миссис Уолтер сделала паузу. — Он сказал, что переночует у Адама.

— Погодите, так его там не было? — Шэннон отстранилась от меня. — Джои проводил нас домой: меня, Пита и Мэгги. Адам позвонил как раз тогда, когда мы прощались с Мэгги. Я подумала…

— Нет, — Адам покачала головой. — Мы говорили чуть за полночь, и все.

— Ни у кого из вас нет никаких идей? — спросила миссис Уолтер.

Мы переглянулись, покачали головами. Казалось, что это абсолютная мелочь, учитывая всю картину в целом, но в то мгновение — это стало шоком. Мы даже не догадывались, куда отправился Джои после вечеринки у Джимми Даттона. Джои больше не мог ответить на наши вопросы.


* * *

Его комната напоминала кокон — безопасный уголок, где, закрыв глаза, я могла поддаться обману, что Джои был все еще жив. Воздух был буквально наполнен его энергией так, что я была уверена, что Джои стоит рядом со мной. Мне нельзя было ничего трогать. По крайней мере, когда я сбегала под предлогом, что мне нужно взять пару дисков для нашего микса, я пообещала себе ничего не трогать. Но мне пришлось.

Я наклонилась и прижалась лицом к подушке, вдыхая его запах. Я представила, как он лежит на кровати, живой. Потом я прошлась по комнате и открыла дверцу шкафа, настолько тихо, насколько могла, пробегая пальцами по мягкой материи его одежды. Как же я хотела завернуться в плотные тени тесного пространства, остаться здесь до конца жизни. Но больше ничто из того, чего мне хотелось, не могло случиться.

Я нащупала пальцами внутреннюю ручку дверцы и хотела было ее закрыть, но тут мои пальцы наткнулись на какой-то предмет, обвязанный вокруг серебристой ручки. Я остановилась, посмотрев вниз, и улыбнулась. Вокруг ручки шкафа были туго обмотаны радужные бусы из бисера. Пит выиграл их для меня на Весеннем карнавале всего пять недель назад. Джои не смог пойти, потому что его отцу посчастливилось получить несколько билетов на игру «Редс4» в Цинциннати5. Джои был взволнован игрой, но бесился из-за того, что мы развлекались без него. Он никогда не любил что-то пропускать. После карнавала Танна отвезла меня домой: мы подпевали громко игравшей музыке, нас обдувал ветер, врываясь сквозь открытые окна ее автомобиля. Мне так хотелось, чтобы Джои позвонил, мне так хотелось услышать его бархатный голос до того, как я засну под своим одеялом. Но он вернулся слишком поздно, и мы смогли поговорить только на следующий день. Тогда он остановился у моего дома, мы поднялись в мою комнату, я подбрасывала бусы в воздух, дразня его, что другой парень подарил мне украшение. Мол, тебе бы лучше быть поосмотрительней, а то кто-нибудь может меня просто украсть. Затем я столкнула яркие цветы на правую сторону комода, а вместе с ними и беспорядочную коллекцию заколок и пузырьков, а Джои прижался ко мне и, ухватившись за мою рубашку, шептал, что он у меня один-единственный. Я и понятия не имела, что он забрал эти дурацкие бусы, но увидев их обмотанными вокруг ручки его гардероба и понимая, что он думал обо мне каждый раз, когда их видел, я обрадовалась.

Прежде чем выйти в темный коридор, я собрала целую стопку дисков. Остановившись на верхней ступеньке лестницы, я думала о том, что готова все отдать ради еще одной ночи с Джои, которая дала бы мне возможность рассказать и показать ему, как много он на самом деле для меня значил.

Я спустилась всего на три или четыре ступеньки, когда услышала их разговор. Приглушенный шепот, торопливый и настойчивый. Первый голос принадлежал Шэннон. Второй — Адаму. Резкость интонаций разговора меня остановила. Моя рука схватила и крепко сжала поручень.

— Адам, это нечестно. Ты должен думать…

— Я только об этом и думаю, Шэннон.

— Тогда ты должен понимать, что мы не можем…

— Нет. Ты должна понять. Я не собираюсь этого делать. Нет.

— Все дело в том звонке? Когда была вечеринка у Даттона?

— Шэннон, тебя это не касается.

— Конечно, касается! Я знаю, что вы ссорились. Ты должен сказать мне, что…

— Единственное, что я должен сейчас сделать — это уйти, — Адам казался сейчас очень злым, совсем на себя не похожим. Это очень меня испугало. — Я не могу оставаться больше ни секунды.

Затем я услышала шаги и щелчок замка входной двери. Сбежав вниз, скользя ладонью по поручню, я как раз успела увидеть, как Адам выходит в открытую дверь. Шэннон сидела спиной ко мне, все ее тело было напряжено.

— Она права, Адам, — прошептала я.

Адам остановился на мгновение, затем посмотрел на меня: его красные глаза были наполнены слезами. Шэннон тоже развернулась, я увидела, как и по ее щекам текут слезы, каплями срываясь с подбородка.

— Права насчет чего? — голос Адама немного смягчился.

— Ты не можешь просто уйти. Мы должны пройти через это вместе.

Адам прикусил губу и оглядел прихожую.

— Все это слишком… — проговорил он, наклонив голову и разглядывая кеды «Конверс». — Быть здесь… Заниматься этим…

— Речь идет не о нас, — продолжила я. — Речь идет о Джои. О его семье. Дело — дрянь, и мы не хотим этим заниматься, но мы же здесь потому, что любим его.

Я думала о том, как мне было легко сказать Адаму, что я любила Джои, но при этом мне так и не хватило духа признаться в этом самому Джои. Мне казалось, я сейчас закричу, понимая, что я упустила шанс, который уже никогда больше мне не представится.

Адам покачал головой.

— Шэн сказала, что вы с Джои поссорились, — мне до смерти хотелось разом задать тысячу вопросов, но я усилием воли заставила себя дождаться момента, когда мы с Адамом окажемся наедине и он действительно сможет что-нибудь рассказать. — Вот почему ты такой…

— Да ничего не было, — Адам посмотрел на Шэннон, затем перевел взгляд на меня. — Глупости это все.

Шэннон потянулась к Адаму, но он отстранился.

— Он был твоим братом, — сказала она. — Он не был идеальным. Иногда он был даже чересчур сумасшедшим, но именно поэтому мы его и любили, ведь так?

— Ну да. Просто… — Адам закрыл лицо руками. Вздохнул. — Он погиб. И я настолько взбешен, что я бы врезал ему, стой он передо мной сейчас.

— Это же нормально, да? Я хочу сказать, что иногда чувствую что-то подобное, — я попыталась улыбнуться. — А в следующую секунду я снова слюнявая тетеря, мечтающая о еще одном объятии.

— Мы все стали шизофрениками, — фыркнула Шэннон. — Джои был бы горд, что оказывает на нас такое действие.

— Это ненормально, но ты права, — покачал головой Адам.

— Итак, ты остаешься? — спросила я.

Адам закрыл дверь, оставляя за порогом темную ночь.

— Ну да. По ходу, у меня нет выбора.

— Спасибо тебе, — сказала Шэннон.

Когда Адам посмотрел на нее, в его лице появились какие-то незнакомые черты, вызвавшие трепет страха в моей груди. Я попыталась прогнать эту мысль, но она все возвращалась. Адам казался каким-то другим. На тон темнее. И тогда я вдруг испугалась, что на вершине той скалы я потеряла далеко не только Джои и свою память.


Глава 6: Пронзительно синий цвет

Это нашло на меня вечером, после того, как я вернулась домой от родителей Джои. Воспоминание навалилось на меня, когда я уже засыпала, и я не могла от него отделаться. Образ Джои, лежащего на земле без движения. Мой мозг будто сделал снимок мгновения и впаял один кадр во внутреннюю поверхность век так, чтобы через каждые несколько секунд он накатывал на меня снова. Затягивал меня вниз. Топил меня. Джои на берегу… просто лежит там… ноги неестественно выгнуты, голова откинута назад, рот широко открыт.

Я крепко зажмурилась и прижала кончики пальцев к векам, превращая это мгновение в миллион вспышек света, стирая смерть. Видение заставило меня почувствовать эту отчаянную потребность спрятаться в пустоте шкафа. Но я была не одна. И я не хотела, чтобы кто-нибудь знал, что я стала проводить так много времени, забившись спиной в угол, съежившись под одеждой. Так что я осталась там, где была, зарывшись между Танной и Шэннон.

Чуть раньше, когда мы закончили с последним плакатом и дисками Джои, и после того, как Пит оставил нас сидеть на лужайке перед домом на закате, окрасившем небо в пурпурно-синий цвет, Танна настояла на том, чтобы провести ночь вместе. Она сказала, что из подушек и одеял мы сделаем кровать на полу моей комнаты, как, бывало, делали, когда были детьми. До похорон оставался один день. Шэннон согласилась, сказав, что никто из нас не должен оставаться в одиночестве. А я промолчала о том, что сейчас только одиночество казалось мне правильным.

Лежа на полу, зарывшись пальцами в ковер, чтобы придать себе уверенность, что подо мной что-то твердое, я лгала самой себе о том, что Джои просто спит. Потому что проще уйти от действительности. Ложь уносила меня к тем временам, которые были под защитой, не поддавались разрушению.

Как, например, на первом курсе занятий по здоровью, когда Джои и я пересаживались на последнюю парту в классе, прячась за пышной афро-прической Криса Грейтера, и перешептывались, пока не начиналось бесконечное видео. Тогда мы уютно усаживались на наших местах, клали головы на сложенные грудой флисовые куртки и закрывали глаза. Когда же начиналось монотонное гудение голоса за кадром, я всегда снова открывала глаза, чтобы посмотреть несколько минут на Джои, пересчитать веснушки, покрывающие его нос, или помечтать о том, чтобы заплести его шоколадного цвета волосы, представляя ощущение шелковых прядей, скользящих сквозь пальцы. А информация о заболеваниях, передающихся половым путем, или новости о последних супервирусах затекали тонкой струйкой в мой мозг, и затем я засыпала тем же сном, который уже сморил Джои.

«Просто спит», — говорила я себе, вжимая плечи, спину, поясницу в пол спальни, в твердую поверхность, и подстегивая мысли вперед, дальше от ужасного видения к следующему: лицо Адама, его взгляд, охваченный паникой. От этого я почувствовала еще больше одиночества, меньше устойчивости и потребность в равновесии. Почему все вокруг создавало иллюзию подвешенности в бесконечном свободном падении?

— Эй, народ, вы ведь еще раз проверили свои телефоны, да? — спросила я в темноту, когда послышался размеренный звук сонного дыхания обеих подруг. — Когда мы выключили свет?

— Да, — Танна перевернулась на бок, лицом ко мне, и я почувствовала мыльной запах крема «Noxzema», которым она намазала лицо перед сном. — Я проверяла.

— Я тоже, — Шэннон отбросила руку вверх, закинув ее за голову.

— Ничего? — вновь спросила я.

— Ничего, — ответила Шэннон. — Это официально: Адам нас игнорирует.

— Я не понимаю, — сказала я. — Почему он не пришел? Как он мог не помочь с плакатами и видео для похорон?

— Важно то, что мы знаем: он в порядке. Я говорила сегодня с его матерью, помните? — Танна потянулась и сжала мою ладонь. — У нас у всех одна беда, и не все мы с ней одинаково справляемся.

— Да, но он как будто полностью отгородился от нас, — продолжила я. — Сколько раз ты ему писала?

— Не так много, как ты, — проговорила Шэннон, зевая.

— Я отправила ему 3 сообщения «911» и оставила примерно тысячу голосовых сообщений!

Я перевернулась на живот, схватила свой телефон и отключила спящий режим.

— Может быть, ему просто нужно немного времени, — сказала Танна, — все обдумать…

— Пусто, — сказала я, просмотрев свои сообщения. — Все еще пусто.

Адама не было, и мне от этого было одиноко вдвойне. Что не имело никакого смысла. Я знала, что он жив. Его не было рядом, но он был! И это должно было внушать мне облегчение. Но вместо этого это внезапное исчезновение оставило меня вдвойне шаткой, вдвойне неуверенной в мире, который вдруг замыкался вокруг меня.

— Народ, как вы думаете, где он? — спросила Шэннон, ее голос стелился в темноте, перекатываясь через меня и Танну.

— Если бы я знала, — отозвалась я, бросая свой телефон на пол возле своей подушки, достаточно близко, чтобы схватить его в один миг, если Адам, наконец, решит ответить. — Все, что мы знаем наверняка, — это то, что сказал Пит, — После того, как Пит уехал от нас, он проехал мимо дома Адама, и его машины возле дома не было. — Можете не сомневаться, если бы я знала, куда он подевался, я бы немедленно отправилась туда и показала ему, как нас игнорировать.

— Я имею в виду Джои, — проговорила вновь Шэннон.

Ее кроткие слова после моих звучали неуверенно. И стало тихо. Тишина, которая просочилась в наши кости, как правда о том, что Джои умер, снова нахлынула на нас волной.

— Я постоянно думаю о том, что он на Луне. Я представляю его там наверху в таком пурпурно-белом сиянии. Я вижу, как он смотрит на нас, слушает.

Мне сдавило грудь при мысли о том, что он так далеко. Я прикусила губу, стараясь сдержать в себе все рвущиеся наружу звуки.

— А я вижу его в поле, — сказала Танна. — Трава как будто светится, она такая зеленая, а небо над ним такого пронзительно синего цвета. Он бежит, размахивая руками в такт шагам. И он выглядит сильным, здоровым, и, самое главное, он улыбается.

Мне было завидно и стыдно, и я не хотела рассказывать им, что я видела Джои совсем не так, как они. Что чаще всего я вижу его лежащим на земле в ущелье мертвым. Где он находится сейчас — этот вопрос я не осмеливалась себе задать. Да и не хотела. Поэтому я сказала первое, что пришло мне в голову, чтобы отделаться прежде, чем попадусь еще в какую-нибудь ловушку, которая потопит меня.

— Я просто хочу перемотать все назад, — сказала я. — Чтобы все вернуть.

— Что вернуть? — голос Танны стал сильнее, бодрее.

— Все! Как мы планировали день около ущелья, как я поехала с вами, а не с ним, потом этот глупый вызов. Что, если какая-то одна мелочь изменила бы все? Мы бы сейчас тусили все вместе, слушали музыку, пока Джои смеялся бы над какой-нибудь брошенной кем-нибудь глупостью, а не делали плакаты и не выбирали музыку для его…

— Мэгги, ты не можешь это сделать, — сказала Танна.

— Но я не могу остановиться, — я села и подтянула колени к груди. — Что, если дело всего-то в одном мгновении? Одна крошечная вещь, как тот поцелуй на камнях? Что, если бы я целовала его чуть-чуть подольше? Был бы он жив сейчас? Или если бы я осталась с ним в пятницу на ночь, если бы я была с ним… где бы он ни был?

— Ты должна отпустить это, — сказала Шэннон. — Иначе это сведет тебя с ума. И никто из нас не знает, поэтому…

— Кроме того, — рука Танны задрожала на моей спине, ее пальцы вжались в хлопок моей рубашки, — так не бывает.

— И тогда все, о чем я думаю, — это тупая хрень, так? Типа, если бы мы занялись с ним сексом, тогда, на выпускном? Могло ли то, что происходило пару недель назад, изменить ход событий?

— Ни за что, Мэгз, — голос Танны перешел в шепот, как будто она сама не была уверена в своей правоте.

— Но если бы мы сделали это той самой ночью, как он и хотел, если бы не стали откладывать до отъезда его родителей из города… Если бы я не поддалась нежеланию быть как все, он бы не умер девственником.

— О боже, Мэгги, ты думаешь… — голос Шэннон упал, становясь все тише с каждым словом, а потом он вернулся и стал даже громче. — Ты не должна винить себя за такое.

— А кого тогда винить? — мой вопрос повис в воздухе между нами, словно струна, готовая оборваться.

Танна и Шэннон молчали в темноте.

— Некого, — я уткнулась лбом в колени, стараясь сдержать слезы.

— Мэгги, — проговорила Танна, медленно поглаживая мою спину, — прекрати.

Я подавила всхлипывание, но все же разрыдалась в голос. Сидя между ними, вцепившись в край одеяла, я наблюдала, как часы переносят меня из первого вторника без Джои в первую среду без Джои. Да, я нуждалась в спасении. Поэтому перенесла свое внимание на успокаивающие воспоминания о том, что было раньше, прокручивая в памяти годы, сцены, вспоминая, какими мы были когда-то, и сравнивая с тем, какими мы стали. Но получилось так, что от этого стало еще хуже.

— Я просто очень устала, — сказала я. — Не хочу больше разговаривать.

— Уверена? — спросила Танна, ее рука соскользнула с моей спины.

— Да, — мой ответ дрожал в темноте. — Пожалуйста.

Потом я снова легла, закрыла глаза и сделала кое-что, что всегда мне помогало, когда я чувствовала себя одиноко. Я вспоминала свою любимую ночь с Джои. Самую важную ночь. Ночь, когда мы стали одним целым.


* * *

Я всегда любила небо. Но ночное небо все-таки не сравнить ни с чем. Сапфирово-синее одеяло, что окутывало мой маленький городок, как будто что-то обещало. Оно шептало мне, когда я была в этом туманном состоянии полусна, когда возможным казалось все. Например, я и Джои вместе.

После стольких лет тайного желания то, что все началось под сверкающим, покрытым вуалью кровом, который может предложить только ночное небо, было очень удачным совпадением.

— Любимая ночная закуска? — Джои лежал рядом со мной в кузове своего нового пикапа (который на самом деле был подержанным), мы все время сталкивались плечами, когда играли в «Двадцать вопросов» посреди заброшенного поля на окраине города.

— Пончики Бози.

Джои повернулся ко мне, его волосы упали на лоб.

— Не может быть.

Я улыбнулась и прикусила нижнюю губу, чтобы не выдать, насколько я была взволнована такой близостью с ним. От него хорошо пахло. Скошенной травой и жимолостью. И мне хотелось попробовать его на вкус.

— Ну правда же, не может быть, — Джои качал головой, а глаза не отрывались от моих. — Это слишком жутко.

— Когда я проверяла в последний раз, в пончиках ничего жуткого не было.

Джои усмехнулся:

— Подожди, сейчас увидишь.

Он сел и выскользнул из открытой задней двери грузовика, исчез в густой окутавшей нас ночной темноте. Я легла поудобнее на надувном матрасе для кемпинга, который Джои развернул на полу грузовика, и передвинулась ближе к центру, прислушиваясь к звукам его шагов, как они смешивались с проникновенным стрекотанием сверчков. Он влез в грузовик, и я слышал шелест, потом тихое звучание музыки, прежде чем в отрытом поле хлопнула дверь со стороны водителя. Он запрыгнул на кровать, в руке покачивался белый пакет.

— Зацени, — он держал пакет на весу.

Я засмеялась, с удивлением увидев логотип пончиков Бози.

— Это жутковато.

— Я подумал, что мы проголодаемся, пока будем ждать, — Джои открыл пакет и глубоко вдохнул запах.

— Ты скажешь мне, наконец, чего мы ждем? — я приподнялась на локтях, чувствуя, как волосы легко касаются шеи.

— Это сюрприз, — Джои протянул мне пакет. — Ты любишь пищу дьявола?

— Ты шутишь? — я села и сунула руку в пакет, ощупывая пальцами глазированные пончики и витой кренделек, пока, наконец, не нашла идеальный образец. — Они же просто лучшие.

— Жуткие.

Я засмеялась, желая, чтобы он снова сел прямо рядом со мной. Чтобы он лег, повернулся ко мне, и все завертелось между нами на полной скорости.

Откусив пару раз от сладкого пончика, я посмотрела на Джои. Проглотив свой последний кусочек и стряхнув крошки с рук, он откинул голову назад и смотрел, не отрываясь, на небо.

— Ну же, намекни! — я решила снова лечь, надеясь таким образом подманить его поближе. — Все встретят нас здесь? Этого мы ждем?

— Нет, — он приблизился ко мне. — Сегодняшняя ночь только для тебя и меня.

Я снова улыбнулась. Потом сжала губы. Крепко. Дело между нами шло туго. Что бы это ни было. Джои и я зависали вдвоем миллионы раз. Я имею в виду, мы росли вместе, все шестеро, и мы все проводили время в маленьких группах или парами, если остальные были заняты. Но когда ровно неделю назад он остановил меня после школы и сказал, что запланировал сюрприз и хочет, чтобы я была его первым пассажиром, когда он сдаст тест на вождение, он нервничал. А ничего не могло заставить Джои нервничать. Я поняла это по тому, как дрогнул его голос, как он отводил глаза и боялся смотреть на меня. И это взволновало меня. Я никогда никому не говорила, что я давно тайно влюблена в Джои. Никогда. Потому что я знала, что такое чувство могло сделать с дружбой. И я не могла его потерять.

— Джои, смотри! — я вскинула руку в воздух, указывая на сверкающую полоску света, промелькнувшую в небе.

— Началось! — сказал он, ложась и прижимаясь телом ко мне.

— Загадаем желание? — я не отрывала взгляда от угасающего света. — Падающая звезда и все такое?

Джои потянулся, соединив кончики пальцев наших рук.

— Сегодня ночью нам предстоит загадать много желаний.

Как только он это произнес, еще одна звезда расчертила небо яркой вспышкой.

— Ты видел это?

— Это метеоритный дождь, — сказал Джои. — И шоу только начинается.

— Ничего себе! — от волнения я даже заерзала, так что грузовик под нами закачался. — Я никогда не видела метеоритный дождь. Я всегда хотела посмотреть.

— Я тоже, — сказал он. — Я подумал, это будет лучший способ показать тебе… ну, что я чувствую.

Я повернулась к нему, но не полностью. Никогда не следует идти до конца.

— Что ты чувствуешь?

Джои закатил глаза:

— Ты действительно хочешь, чтобы я сейчас занимался именно этим?

— Я просто хочу, чтобы ты это сказал вслух.

— У меня чувства. Не похожие на обычные, — Джои провел большим пальцем по моей нижней губе. — К тебе.

— Хорошие чувства? — я облизнула губы, ощутив сладкий вкус глазури от пончика. Песня на стерео сменилась, и я узнала первые такты «You and I» Дэйва Мэтьюса.

Джои наклонился вперед, от сладкого восхитительного тепла его дыхания я кипела под следующей падающей звездой.

— Определенно, — он говорил шепотом, но этот шепот волнами проходил сквозь меня.

И потом он поцеловал меня.

Он был настойчив с самого начала. Этот поцелуй… в нем не было ничего нежного. Он как будто всю свою жизнь ждал, когда, наконец, это случится. И это увлекло меня, никогда еще меня не заносило так далеко. Меня уносило на волнах, так долго, пока я могла держаться, чувствуя, как его пальцы вплетаются в мои волосы, как его тело прижимается ко мне, как его ресницы касаются моих скул. Я не знаю, как долго он длился, наш поцелуй. Все, что я знаю, — что это было достаточно долго, чтобы перевернуть землю. Перевернуть все навсегда. Меня больше не заботила красота падающих звезд. Все, что я хотела, — это целовать его. Снова. И снова.

Джои остановился до того, как я была почти готова. Сотни мыслей пронеслись в моем сознании. Ему не понравилось? Его чувства исчезли так же быстро, как появились? Но потом он улыбнулся, его пальцы погладили мой подбородок, медленно опустились по шее, зажигая огонь во всем теле.

— Это было приятно, — сказал он.

Я кивнула, не способная произнести ни слова.

— Я хочу выпить тебя до дна.

Как же мне нравилось, как звучит его похожий на дым шепот.

— Но мне придется пить маленькими глотками. Иначе это может быть опасно.

Я сделала глубокий вдох. Я наконец поняла. Он чувствовал то же, что и я. И все будет в порядке. Не сразу. Но хорошо. Я смогу с этим справиться.

Он прижался носом к моему и легко коснулся губами моих губ, потом посмотрел наверх. Мой лоб касался его лба, а я не отрываясь смотрела на танцующее небо.

Мне хотелось, чтобы эта ночь длилась вечно. Меня убивала мысль, что каждая секунда подводит меня все ближе к тому моменту, когда нам придется расстаться с волшебством этого поля. Я посмотрела на Джои, глазами провела по очертаниям его профиля. И мне в голову пришла идея.

— Не двигайся, — попросила я, вытаскивая телефон из кармана.

— Почему? — Джои с любопытством посмотрел на меня.

Я уже набрала номер и слушала третий гудок.

— Тсс.

— Солнышко, что? Ты в порядке? — мамин голос был сонным, я поняла, что разбудила ее. Интересно, она в кровати или все еще лежит на диване, укрыв ноги стеганым одеялом, в то время как включенный телевизор мерцает в ночной гостиной?

— Я в порядке, мам, — ответила я, зевая. — Устала только. Можно я останусь на ночь у Танны?

Мама услышала, как я зеваю.

— Хорошо, — ответила она. — Только утром позвони мне.

— Ладно, — я широко улыбнулась Джои. — Спокойной ночи.

Когда я закрыла телефон и сунула его обратно в карман, Джои повернулся на бок, опираясь на локоть.

— Ты бедовая, — сказал он.

Я засмеялась, звук моего голоса разносился по пустому полю.

— Ты тоже позвонишь домой?

Сердце мое билось в такт быстрой мелодии окружающих нас кузнечиков. Я не знала, что думает Джои о том, что я только что сделала. Я знала, что этот звонок был последним шагом за черту, и наша дружба теперь становилась чем-то намного более сложным. И я безумно хотела посмотреть, что нас ждет.

— Или мне придется провести ночь в этом поле одной?

Джои наклонился вперед, его губы касались моих, замирая, его дыхание было как опьяняющий сладкий туман.

— Ты думаешь, я бы упустил такую возможность? — спросил он, качая головой. — Никогда в жизни.


Глава 7: Рухни на меня

Я задержала дыхание из-за запаха. Он был спертый и затхлый, нехороший.

Я шла медленно, то и дело скользя на толстом ковре — глубоком бордовом озере, чей цикличный узор поглощал меня, в то же время проталкивая вперед, к тому месту, где я хотела бы быть в последнюю очередь. К тому месту, где я вообще не думала оказаться.

— Вот она, — прошептал кто-то впереди меня.

Я не подняла глаз.

— Ты думаешь, это правда? — спросил другой голос.

Шэннон сжала мою руку еще крепче.

— Не обращай на них внимания.

— Ты получила это, — сказала Танна. Я не была уверена, говорила она это себе или мне.

Темный ящик с блестящей поверхностью, сверкавшей даже в тусклом освещении комнаты, стоял немного впереди. Один быстрый взгляд — и я зажмурилась так сильно, что перед глазами замелькали звезды. Как же я хотела зажмуриться до потери сознания, чтобы не участвовать во всем этом.

Мой слух уловил тихое звучание «You and I» Дэйва Мэтьюса. Сначала я подумала, что мне показалось. Но потом вспомнила диски, которые записали Пит, Танна, Шэннон и я. Я едва помнила, как мы сидели на лужайке перед моим домом и делали плейлисты на айподе Пита, или как заходили в дом, чтобы записать песни на диски. Что я хорошо помнила — так это как мы все удивлялись, почему Адам отказался присоединиться к нам, беспокоились, почему он отстранился, и надеялись, что мы его вернем.

Когда я открыла глаза, я снова увидела его. Длинный ящик. Но я увидела еще кое-что. Профиль Джои возвышался над краем. Казалось, будто он спит.

На меня снова нахлынули воспоминания о тех далеких временах. Джои на уроках здоровья. Джои лежит под падающими звездами. Джои просто спит.

Но потом я обвела взглядом комнату, и все иллюзии исчезли.

Правда о смерти Джои бросила тени на всех. Я смотрела на толпу университетских болельщиков, любителей спорта, членов драматического клуба и завсегдатаев больших вечеринок, которые ожидали с правой стороны церкви, повернувшись спинами к сотням фотографий, которые мы приклеили на стенды. Казалось, будто каждый человек в комнате смотрел прямо на меня. Потом мой взгляд скользнул влево, нашел бейсбольную команду Джои, галдящую около скамеек, все в белых оксфордских рубашках и черных галстуках, их лица были настолько искажены горем, что я едва могла их узнать, а они ждали, когда я начну.

Пошатываясь, я шла по центральному проходу церкви в сопровождении Танны и Шэннон, и фокусировала свое внимание только на одном — на туфлях мамы Джои. Они были выцветшими, стоптанными и некрасивыми. Джои было бы очень стыдно, подумала я, потом отругала себя за такие мысли. Бедная женщина только что потеряла сына. Удивительно, что она вообще нашла в себе силы и здравомыслие надеть хоть какие-то туфли.

Через пять шагов я оказалась перед ней, стоящей на дрожащих ногах. Я положила руку ей на плечо и поцеловала ее мокрую щеку, стараясь не смотреть на тело, лежащее около ее мужа. Когда я отошла от миссис Уолтер, отец Джои потянулся и обнял меня. Он шептал что-то над моей головой, но все, что я уловила, — это вибрацию, идущую из его груди. Я хотела остановить время, остаться в его руках навсегда, потому что его рубашка пахла как Джои. И он был последней остановкой перед моим последним прощанием.

Мистер Уолтер оторвался от меня, держа меня на расстоянии вытянутой руки, его глаза блуждали по моему лицу.

— Он кажется таким спокойным, правда? — спросил мистер Уолтер, наклонив голову.

И я повернулась.

Встретилась с ним лицом к лицу в последний раз. Мой Джои.


* * *

Танна отцепила мои пальцы, оторвала их от края гроба и спрятала мою руку в своей, сжимая ее.

— Все хорошо, — сказала она. — Просто попрощайся.

Я глубоко вдохнула и перевела взгляд от щек Джои к его носу, к подбородку, всем своим существом желая увидеть еще раз, как сияющая улыбка освещает его лицо. Желая увидеть, что его глаза смотрят на мир вокруг.

Его голубые-голубые глаза. Они подходили к его любимой футболке почти идеально. Я была рада, что Райлан отговорил родителей от того, чтобы похоронить Джои в костюме. Я знала, что у них было немало споров по этому вопросу. Райлан настоял на небесно-голубой футболке, которую он подобрал прошлым летом, когда мы все вшестером провели целый день на музыкальном фестивале. Она была свежей, туго обтягивала неподвижную грудь Джои и была заправлена в его любимые джинсы «Abercrombie», чего он обычно не делал. Но, по крайней мере, ему было бы удобно.

— Как я должна попрощаться? — спросила я.

— Просто сделай это, — сказала Шэннон. — Ты должна.

Я покачала головой. Слезы падали с моего подбородка на лицо Джои. Я хотела вытереть их. Но я боялась коснуться его. Ужасно. И от этого я чуть не падала в обморок. Потому что это был Джои.

— Хорошо, — сказала я. — Я могу это сделать.

— Да, — сказала Шэннон. — Ты можешь.

Я кивнула. Упало еще больше слез.

— Ты хочешь, чтобы мы остались? — спросила Танна. — Или оставить тебя одну?..

Я не знала, что ответить. А потом я забыла вопрос, потому что я услышала его. Прямо за мной. Огромная волна облегчения захлестнула меня, я обернулась, на губах появилась несмелая улыбка, и я произнесла его имя.

— Джои?

Это безумие, я знаю, но я действительно поверила. Восковая копия Джои, лежащая так неподвижно, казалась совершенно нереальной, поэтому так естественна была надежда, которая расцвела в моей груди.

Но потом его мать сжалась на стуле, и я поняла свою ошибку. Это был вовсе не он. Нет. Это был Райлан.

— О боже… — я резко закрыла ладонью рот.

Райлан посмотрел на меня, сощурив глаза, и резко выдохнул.

— Мне жаль, — прошептала я.

Плечи Райлана опустились, когда он сел в кресло рядом с матерью. Он наклонился вперед, опираясь локтями на колени, и зарылся лицом в ладонях. Именно тогда я впервые задалась вопросом, каково это — жить в доме Уолтеров, ставшем таким тихим с уходом Джои. Насколько тяжело было остаться Райлану — живому напоминанию о произошедшем, ведь его внешность и голос так напоминали о Джои.

Я вернулась к своему прощанию и наклонилась к неподвижному лицу Джои. Мои губы были так близко к его уху, что я бы почувствовала его тепло, если бы он был жив.

— Я люблю тебя, Джои, — прошептала я в первый и последний раз в жизни.

Потом я прижала два пальца к своим губам, оставив на них прощальный поцелуй, и опустила пальцы на его губы. Но его губы были чужими. Они были холодные и твердые. Именно таким я не хотела его помнить.

В тот момент, когда мозг зафиксировал это касание, я поняла, что ни за что не должна была этого делать. Те секунды, когда мои пальцы касались его каменных губ, никогда не сотрутся из моей памяти. Никогда, пока я жива. Как бы я ни старалась оттереть их.

Я повернулась и побежала через толпу притихших людей, пытающихся не глазеть, мимо моей матери, которая протянула руки, чтобы остановить меня. Я протиснулась через заднюю дверь церкви на улицу, в яркий свет мая, последнего в жизни Джои.


* * *

Колени утопали в мягкой почве, трава колола кожу.

Тело сводила судорога, спазмы в желудке вызвали волну кислой желчи — единственного, что во мне оставалось. Скрюченными пальцами я впилась в почву и, вырвав полную горсть земли из-под себя, швырнула ее в кусты, растущие ровными рядами вокруг церкви.

Около меня появились ноги Танны, ее пальцы с черным педикюром и в черных сандалиях.

— Ты в порядке?

— Нет.

Если бы у меня было достаточно энергии, я бы выкрикнула это так громко, чтобы все на земле могли меня услышать.

Танна встала на колени рядом со мной, мягко убрала волосы от моего лица, собрала их в конский хвост и закрепила его резинкой.

— Я хочу побыть одна.

Я свернулась калачиком, легла щекой на холодную траву, закрыв глаза и чувствуя призрачную попытку ветра осушить слезы на моих щеках.

— Твоя мама побежала за тобой. Я убедила ее, чтобы она позволила выйти мне. Ты уверена, что хочешь, чтобы я ушла?

Я кивнула, свежий запах срезанной травы смешался с кислым запахом моей рвоты.

— Просто скажи ей, что мне нужно немного подышать.

— Пит и Адам остались у пруда с карпами, — сказала Танна. — Я скажу им, чтобы они подождали тебя.

Я ничего не ответила. Просто сосредоточилась на своем дыхании. Танна провела кончиками ногтей вдоль моей спины. По спине пробежали мурашки.

— Ты все еще живая, Мэгз. Ты, может быть, не осознаешь этого. Но ты должна жить дальше.

— Я люблю тебя, Тэн, но мне нужно, чтобы ты ушла, — сказала я. — Пожалуйста.

— У тебя есть мы, чтобы помочь тебе пережить это, — сказала Танна. — Когда будешь готова. Не забывай об этом.

Она поднялась, не добавив больше ни слова, и ушла. Когда земля подо мной перестала дрожать от ее шагов, я перевернулась на спину и уставилась вверх, в чересчур яркое, чересчур синее небо, мечтая, чтобы оно рухнуло на меня.


* * *

— Что вы играете? — спросила я, сев на большой камень между Питом и Адамом.

Когда Танна оставила меня, я собиралась лежать там, на траве, до тех пор, пока мой организм не ослабнет и мне не придется больше заставлять себя дышать. Но потом я подумала о психоаналитике, к которому мне нужно на прием на следующей неделе, и представила, как меня везут на кресле-каталке вдоль тусклого коридора в какой-то отдаленной психиатрической клинике. Я не могла сдаться полностью. По крайней мере, настолько очевидно для окружающих.

Пальцы Пита двигались без остановки, перебирая невидимые струны воображаемой гитары, лежащей на коленях. Он часто так делал: играл на невидимой гитаре. Особенно когда скучал или злился. Однажды я даже видела, как его пальцы играли, когда он заснул посреди фильма.

— Скинэрд6 «Свободная птица», — ответил он.

Я вытянула ноги, скидывая босоножки на высоком каблуке, которые Танна откопала где-то в моем шкафу накануне.

— Сегодня должен был быть дождь, — сказала я, поднимая лицо к чистому голубому небу. — Сильный и злобный дождь со вспышками молний и раскатами грома.

Адам тоже посмотрел вверх, щурясь на солнце.

— В этом было бы больше смысла.

— Пусть бы дождь шел вечно, — продолжила я, — теперь, когда мы остались без него.

Пит немного качнулся вперед, рассматривая плавающих карпов в маленьком прудике, выложенном по берегу камнями.

— Внутри паршиво. Тяжело. Нам нужно сбежать.

Я смотрела в мерцающую воду, разглядывая самую крупную рыбу из стайки. Она была черно-серебряной, и то и дело почти исчезала, сверкающей молнией мелькая среди остальных. Казалось, что все, на что я смотрела или о чем думала, возвращало меня к Джои. Даже рыба, полная бесстрашной и безудержной энергии, не была исключением.

— Я думаю, он хорошо выглядит, — сказал Пит, повернув ко мне лицо, но не глядя мне в глаза.

— Ты думаешь? — спросила я дрожащим голосом.

— На самом деле нет, — Пит зажмурился, словно от боли при мысли о лежащем в гробу Джои.

— Удивительно, но им удалось привести в порядок его голову после удара о скалу. Не считая этого, он похож на восковую копию самого себя. Только я не собирался тебе этого говорить.

— Но ты только что сказал, — усмехнулась я. Слова оставляли царапины и ссадины в моем горле. — И я согласна с тобой.

Пальцы все еще пощипывало после леденящего прикосновения к губам Джои. Мне было интересно, пронесу ли я до конца жизни это ощущение мурашек на коже, как будто я все еще касалась его смерти.

— Я рад хотя бы тому, что его положили в этой футболке с фестиваля, — голос Адама был еле слышным, как будто он был очень далеко.

Я сделала глубокий вдох, прокручиваяв голове наш день на невероятно грандиозном музыкальном фестивале. Питу посчастливилось достать нам билеты через какого-то знакомого его отца, и мы вшестером провели десять часов в толпе, обливаясь потом на летнем солнце, выпивая все, до чего могли добраться наши руки, и танцуя под музыку наикрутейших групп. Когда на главную сцену вышли «Steve Miller Band7», уже почти стемнело и пошел дождь. Он полился сильнейшим ливнем, как будто облака над нами понимали, какими горячими и липкими мы все были, и в мгновение ока промочил нас насквозь. Мы танцевали, смеялись и пели одновременно, кружились на скользкой, покрытой грязью земле. Был самый конец «Fly Like an Eagle» (они как раз пели об ускользающем времени), когда Джои притянул меня к своему телу и прижал губы к моей шее.

— Это лучшая ночь в моей жизни! — сказал он со смехом. — А ты — лучшее, что со мной когда-либо происходило.

Тогда Джои ближе всего подобрался к тому, чтобы признаться мне в любви. Затем он раскрутил меня и вскинул руки в воздух, столкнувшись с Адамом и Питом, пока они поднимали Танну с грязной земли. Шэннон положила руку мне на плечо и подпевала музыкантам, а по ее лицу стекали капли воды, срываясь с волнистых локонов ее потемневших волос.

Если б мы только могли вернуться. Мгновение, когда Джои приблизился ко мне, а его теплое дыхание щекотало мне шею, было одним из тех, которые я бы хотела пережить снова. А потом снова, снова и снова.

— Ребята, хотите потом встретиться? — тихим голосом спросил Пит, как будто он понимал, что давит, но не был уверен, что должен это делать. — Потусить и… не знаю… просто провести время или еще что-нибудь… Всем вместе. Мне кажется, ему бы это понравилось. Я хотел сказать, Джои.

Я посмотрела на Адама, обратила внимание, как он опустил глаза вниз, не смотря ни на кого из нас, совсем никак не реагируя.

— Да, — ответила я. — Надо бы. Адам, ты с нами?

— Я не знаю, — сказал Адам. — Мать пристала, понимаете? Я в школе там кое-что должен…

— Чувак, школа? А как же Джои? — спросил Пит.

Тогда Адам поднял блестящие глаза.

— Просто позвоните, когда придумаете что-нибудь. Если смогу, я приду.

— Отлично, — вставая, сказал Пит. — Мне нужно в дом. Родители уже должны были приехать.

— Мы придем через пару минут, — я посмотрела на Адама, удивляясь, действительно ли сидящий рядом со мной человек был одним из моих лучших друзей, потому что он вдруг показался мне тем, кого я едва знала. Мне ужасно хотелось до него дотронуться, чтобы убедиться, что он не был где-то далеко. Я скучала по нему как ненормальная, подумала о тысячах вещей, которые мне хотелось ему рассказать за последние несколько дней, в течение которых он игнорировал нас, но не представляла, как преодолеть созданную всеми вопросами пропасть между нами.

Пит ушел, а я думала о том, как лучше всего начать. Как получить нужные ответы, не толкая при этом Адама в еще более густую тьму.

— Я пыталась дозвониться до тебя, — я решила говорить с ним, как будто ничего не поменялось, сказав то, что было у меня на уме, не пытаясь разобраться во всех чувствах. — Не знаю, раз сто, наверное.

Адам кивнул.

— У меня не было настроения разговаривать.

— Адам, ты же не можешь все время нас отталкивать. Мы все еще рядом.

— Я знаю, — Адам закрыл лицо руками.

— Я не хочу усугублять положение. Но есть вопросы, которые мне нужно задать.

— Например? — вздохнул Адам.

— Почему вы поссорились с Джои?

Вопрос вырвался прежде, чем я смогла его остановить. Я понимала, что это был не лучший способ общения с новой версией Адама, но я не смогла его удержать. Я просто пристально наблюдала за сверкающей спиной серебристой рыбы, надеясь, что именно сейчас я наконец получу хоть какие-нибудь ответы.

— Я уже сказал тебе, — голос Адама звенел от злости. — Из-за ерунды.

Я закрыла глаза и представила себе, как Джои стоит на задней террасе на вечеринке Джимми Даттона, а от него прямо на Адама через лужайку катится волна чего-то сильного. Но ведь и я тоже там стояла. Прямо рядом с Адамом. Я была немного пьяна, и голова кружилась от вращения во время танца. И я не была уверена, что часть этой злости не была направлена на меня. Не поэтому ли Джои не сказал мне, где он провел вечер пятницы.

— Я не верю, что из-за ерунды, — я убрала с глаз несколько прядей. — Когда я возвращаюсь в мыслях к вечеринке Даттона, к моменту, когда Джои вышел на улицу и только-только увидел, что ты тоже приехал, что-то не складывается. Совсем не складывается. Я хочу понять, что тогда произошло.

Адам отвернулся, разглядывая островок деревьев, отделявший задний двор церкви от линии домов, переоборудованных в стоматологию, страховое агентство и багетную мастерскую.

— Все сложно, — он сцепил ладони.

— Он злился на меня? — спросила я. — Говорил ли он в тот вечер что-нибудь обо мне? После твоего звонка?

— Мэгги, — Адам развернулся и посмотрел на меня, — ну по какой причине Джои мог бы на тебя злиться?

Я пожала плечами. Почувствовала, как мои глаза наполнились слезами.

— Я не знаю. Но все так смешалось. Мне просто нужно было…

Адам схватил мои руки и пододвинулся ближе, смотря прямо в глаза. Меня накрыло облегчением. Это был тот Адам, которого я знала. Нахмуренные брови, дрожащие губы, взгляд на меня, как будто он знал обо мне все, — все это говорило о том, что ему действительно было не все равно, и он не забыл, как много мы значили друг для друга.

— Ни секунды не сомневайся в себе, Мэгги, — пока Адам говорил, слова подрагивали. — Джои не был зол на тебя. Эта… проблема… она была между нами. Прежде чем я смогу что-то рассказать, мне нужно самому разобраться, понимаешь? О споре знаете только вы с Шэн, и я должен быть уверен, что вы ничего не разболтаете.

— Не знаю. Ты по-настоящему меня пугаешь, Адам.

Я поудобнее уселась на камне, упершись ногами в колючую траву, и посмотрела на пальцы ног. Лак растрескался, практически стерся, но цвет остался. Морская волна. Этого хватило. Закрутило. Закружило. Завертело. Назад в лес.

Прозрачные голубые глаза Адама, его изогнутые губы, влажные волосы. Я за что-то хватаюсь. За его руку — держусь крепко, как винная лоза. Спешный спуск по тропе. Мокрые косы Танны. Дрожь. И Шэннон. Ее глаза быстро смотрят по сторонам, сумасшедшие от боли.

— О боже мой.

— Что?

— Я вспомнила. Тебя. Как ты нашел меня. Босые пальцы в листве. Вот я спускаюсь. Вижу Танну. И Шэннон.

Рука Адама сжала мою.

— Это не первое воспоминание, не так ли?

Я покачала головой:

— У меня было еще несколько.

— Так я и знал. Когда в тот вечер у Уолтеров ты упомянула то, как стояла наверху утеса, и как я сказал тебе не смотреть вниз слишком долго, ты была совершенно выбита из колеи. Я подумал, что это может быть связано с тем, что мама Джои задавала так много вопросов. Но мне стало интересно, новым ли было это воспоминание.

Адам отпустил мою руку и посмотрел на водную рябь.

— Ты еще никому не говорила?

— Эти воспоминания… это просто фрагменты, — сказала я, потирая ладонью лоб. — Мне нужно больше времени, чтобы понять, как много я смогу восстановить. Нужно собрать все кусочки вместе, прежде чем я смогу об этом поговорить.

— Я чувствую точно то же самое, Мэгз, — вздохнул Адам. — Мне нужно больше времени, прежде чем я смогу рассказать обо всем, что происходило между мной и Джои.

Я вдохнула запах пруда с карпами — влажность и грязь, — мечтая разобраться во всем случившемся.

— Я была рада, что воспоминания ушли. Сперва. Теперь же… я хочу все вспомнить.

— Не мучай себя, Мэгги, — Адам поднялся. — Воспоминания вернутся, когда придет время. — Он протянул мне руку.

— Надеюсь, — ответила я, сжимая его руку и с его помощью поднимаясь со скалы. Я сунула ноги обратно в босоножки. — Давай заключим сделку?

Адам прикрыл рукой глаза, защищая их от солнца.

— Какую сделку?

— Мы расскажем друг другу все. Все. Когда мы будем готовы.

Адам закрыл глаза и сделал шумный вдох.

— Пожалуйста, Адам.

— Просто дай мне немного времени, ладно? А сейчас нам пора возвращаться туда, — сказал Адам, поворачиваясь к церкви. — Ты готова?

— Не думаю, что когда-нибудь смогу подготовиться, — покачала я головой.

— Прощание скоро закончится. Я бы не хотел опоздать на службу.

Я крепко сжала руку Адама и пошла вслед за ним по скользким лезвиям травы, освещенным таким ярким солнцем, что они практически светились, в темный зал затихшей церкви.

Пока Адам вел меня по центральному проходу, у меня немели ноги, и я была рада, что он был рядом, и я могла на него опереться. Я пыталась не видеть море рук, одетые в черное плечи (оборки, органди, кружева, хлопок). К нам повернулись некоторые люди из школы, чтобы посмотреть, как мы с Адамом проходим к нашим местам в первом ряду рядом с Шэннон, Питом и Танной. Другие делали все возможное, чтобы не нарушать уединение, которое нам было так нужно. Я старалась ничего не замечать. Все игнорировать. Особенно Джои.

Вместо этого, когда я упала на свое холодное и жесткое место, я сосредоточилась на Шэннон. Я настойчиво смотрела на ее трясущиеся ноги, на ее ударявшиеся друг о друга балетки в тишине, опустившейся на зал. Я смотрела на ее длинные пальцы, комкающие две изорванные салфетки. И я слушала ее прерывистое дыхание, пока она пыталась держать лицо.

Когда священник, прошелестев, поднялся на подиум и начал говорить с особой благоговейной интонацией, специально сохраненной для особо печальных поводов, я закрыла глаза и отключилась от всего. Кроме любопытства по отношению к спору между Джои и Адамом, потому что это было единственное, в чем я смогу разобраться. И, возможно, если начать с того, что я точно знала, все прочее встанет по местам само, без усилий с моей стороны.


Глава 8: Новое «нормальное состояние»

— Они определили меня к психотерапевту, — сказала я, запихивая крекер в рот и разгрызая его. — С завтрашнего дня.

— Серьезно? — Шэннон открутила крышку клубничного йогурта и кинула ее в сумку для ланчей. — Отстой.

— Все из-за потери памяти, — вздохнула я. — Между прочим.

Танна смотрела на меня, а ее серебряная заколка отражала яркий свет июньского дня, который Джои никогда не увидит.

— Если ты с кем-нибудь поговоришь, это может по-настоящему тебе помочь, Мэгги.

— Наверное, — ответила я. — Возможно, это поможет мне что-нибудь вспомнить.

— Мэгз, все только-только случилось, — сказала Танна. — Ты должна дать себе немного времени.

Я коснулась затылком ствола тюльпанного дерева, объявленного нашим обеденным местом в первый же день второго года обучения. Это было моим любимым уголком в кампусе школы Блю Спрингз. И был таковым весь первый год, в течение которого я выглядывала в окно класса геометрии, наблюдая, как дерево меняется со сменой времен года. Яркие желто-красные осенние листья зимой уступали место изящному, покрытому снегом обрамлению. Весной ветви покрывались воскоподобными листьями в форме тюльпанов, а потом появлялись яркие желтые и оранжевые цветы, украшающие мой вид из окна в честь окончания курса геометрии и начала быстро приближающегося лета.

— Эй, Мэгги, — раздался голос позади нас.

Повернувшись, я увидела Джимми Даттона с накинутым на одно плечо рюкзаком. Его волосы были растрепаны, местами взъерошены, а руки засунуты в передние карманы туристических шорт. Он был настолько похож на себя во время нашей последней встречи, когда Джои еще был жив и стоял рядом со мной, что я почувствовала боль в груди.

— Мне не удалось поговорить с вами на прошлой неделе, на… на похоронах, — проговорил он. — Я просто хотел сказать, как мне жаль того, что произошло с Джои.

Я пыталась никак не реагировать на это имя, но у меня перехватило дух, и вдох словно застрял в горле. Я заставляла себя смотреть на лепестки тюльпанного дерева, медленно кружащиеся в воздухе и падающие мне под ноги.

— Спасибо, Джимми, — ответила Шэннон.

— Не вопрос. Я все время думаю о вечеринке. Как я видел его в последний раз, как он бежал по подъездной дорожке. Не могу поверить, что он… Прости меня, ради бога. Я веду себя как осел, — Джимми шлепнул себя по лбу и нырнул пальцами в волосы. — Короче, Мэгги, тебя не было целую неделю, до экзаменов осталось всего несколько дней, поэтому я хотел сказать тебе, что если тебе нужны мои конспекты по английскому или если ты хочешь поговорить о тесте, у меня есть все, что тебе нужно.

Я подняла глаза, сощурившись от ярко-голубой занавески за ним.

— Спасибо, Джимми. Я дам тебе знать.

Он неловко постоял с минуту, словно хотел сказать что-то еще. Потом повернулся и ушел.

— Я как будто под микроскопом, — пробормотала я. — Ребята, вы же тоже это чувствуете?

Танна пожала плечами:

— Не так, как ты. Ты же только сегодня вернулась. Я заметила, как все наблюдают за тобой. Как будто ты вот-вот разлетишься на осколки, или закричишь, или совершишь еще что-то, о чем можно будет написать СМС.

— Ты была для него ближе всех, — проворчала Шэннон. — Ну, то есть все об этом знали. И ты была рядом с ним, когда… ну, когда это случилось.

Мне послышалось что-то странное в ее голосе. Что-то неуловимое. На одно чудовищное мгновение у меня возник вопрос, не обвиняет ли она меня. Я хотела задать его, но боялась услышать ответ.

— Люди в растерянности, — сказала Танна. — Они не представляют, что делать.

Шэннон бросила пустую баночку из-под йогурта и пластиковую ложку в пакет для ланчей и подтянула колени к груди.

На другом конце двора Адам и Пит проталкивались через заднюю дверь столовой. Смотря под ноги, Адам двигался неуклюже, будто он вот-вот сломается под собственным весом. Сейчас я видела его впервые после похорон, с того момента, как он бросил нас, когда мы решили встретиться в субботу вечером. Пит начал беспокоиться, когда Адам не пришел — это было очевидно по тому, как он кусал губы, — но он не стал говорить об этом, пытаясь ободрить нас своей игрой на гитаре и заставляя угадывать, из какого момента прошлого пришла та или иная песня. Какую бы он песню ни наигрывал, все они были накрепко связаны с Джои, и Питу действительно удалось нас рассмешить.

Мне очень не хватало Адама в тот вечер, и мне казалось, что если я увижу его, мне станет легче. Но он решил пойти в другую сторону, когда накануне утром я окликнула его на парковке, и казалось, что он избегает меня на наших общих уроках, всегда глядя под ноги. Как это ни странно, но встреча с ним заставила меня чувствовать себя только хуже.

— Как вы думаете, как дела у Адама? — спросила я.

Шэннон посмотрела через двор, задержав взгляд на Адаме и Пите.

— Не очень.

Я посмотрела на нее, на линию ее веснушчатого носа, на то, как ее непослушные локоны развевались на ветру, и задалась вопросом, как много она на самом деле знала о ссоре Джои и Адама. Мне показалось, что я парю. В очень нехорошем смысле. Как будто ничто вокруг на самом деле не существует. Я прижала ладони к земле, погружая пальцы в грязь.

— Вот эти все прятки — это все из-за того, что произошло на вечеринке Даттона, да? Между Джои и Адамом существовало ощутимое напряжение, — сказала я. — Как вы думаете, что произошло?

Шэннон перекинула волосы с одной стороны на другую, словно пытаясь отмахнуться от разговора.

— Без понятия, — ответила она. — И я думаю, что нам лучше не трогать эту тему, пока Адам не будет готов к разговору.

— Но он совершенно нас игнорирует, — вмешалась Танна. — Даже Пит не разговаривал с Адамом с самых похорон. Он упомянул об этом сегодня утром.

— Они разговаривают сейчас, — показала пальцем Шэннон.

Я посмотрела вверх и увидела, как Адам и Пит проходят мимо по кирпичной дорожке, пересекающей двор. Они остановились метрах в тридцати от тюльпанного дерева, стукнулись кулаками, после чего Адам развернулся и пошел в сторону парковки.

— Куда он идет? — спросила я.

— Тебя не было здесь, — ответила Шэннон. — На самом деле он ни разу не ел с нами.

— Это мягко сказано, — добавила Танна.

— Где же он тогда обедал?

— Адам прогуливал, — ответила Танна. — Каждый день.

— Я уверена, его родители…

— Не в курсе, — продолжила Шэннон. — Я вчера разговаривала с его мамой, когда она позвонила моей маме с разговором о каком-то сборе средств для библиотеки, и она сказала что-то о том, как школа помогает Адаму отвлекаться от разных вещей. Что бы, черт побери, это ни значило.

Я смотрела, как рюкзак Адама скрывается за углом тренажерки, и недоумевала, куда он направлялся и чем он собирается заниматься.

— Ты что-нибудь говорила? — спросила я.

— Его маме? — спросила Шэннон. — Кхм. Нет. Мы же поклялись тысячу лет назад, что не сдаем друг друга.

— Если только кто-то из нас не попал в беду. Судя по всему, у Адама серьезные проблемы, Шэн.

— Почему? Потому что он пропустил несколько уроков и не обедает с нами? Потому что ему нужно пространство? Мэгги, сама подумай, ведь он совсем недавно увидел, как погиб его лучший друг. Нельзя ждать, что он будет вести себя как обычно. Мы все сейчас имеем дело с совершенно новым «нормальным состоянием».

— Не знаю, — я представила, как Адам идет прямо в бухту по соседству, как он следует вдоль извилистого ручья, пока, наконец, не доходит до Прыгающего Ущелья. Совершенно один.

— Да и ты сама ведешь себя не вполне обычно, дорогая мисс Потеря Памяти, — сказала Шэннон, наморщив нос. — Может, нам пора поговорить с твоими родителями?

— Это нечестно, — ответила я. — Я пытаюсь. А вот Адам… Кажется, что он просто исчез… каким-то образом.

— Я понимаю, о чем ты, — ответила Танна. — Но я думаю, что его следует оставить в покое. Давай дождемся конца недели и посмотрим, как он будет себя чувствовать по окончании летних каникул.

— Думаешь, так лучше?

— Да. Каждый переживает это по-разному. Он заслужил время на траур, давай не будем его беспокоить.

— Она совершенно права, — добавила Шэннон.

— Раз вы считаете, что с ним все в порядке, хорошо, — сказала я. — Но достаточно скоро я начну настаивать на полноценном вмешательстве.

И я говорила серьезно. Если Джои погиб, а Адам пытается улизнуть, что может помешать остальной части моего мира расщепиться в пыль?


* * *

Я пристально смотрела на разлинованный листок из записной книжки, лежавший передо мной. Написанные толстыми линиями научные термины и их определения, которые я пыталась запомнить, сливались воедино. Я всем своим существом хотела проскользить по дуге буквы «Д», которую я рисовала в нижнем уголке страницы, улетев с ее изгибов, и перевоплотиться в другой реальности.

Но никакой другой реальности не существовало. Все, что теперь было в моей жизни, — это мимолетные взгляды, открытые объятия, приглушенные перешептывания, пальцы, показывающие прямо на меня, пропитанные слезами щеки — все, что я могла потерять в любое мгновение.

Я хотела сбежать. Свободно покинуть свое тело и разум. Но оставалось надеяться на спасение в течение последних девяти дней. На способ все отпустить.

Если бы я только знала, что это желание может привести к таким последствиям, что оно заставит меня чувствовать еще больше боли, то я бы забрала его обратно. Но я не знала этого. Ни когда просто сидела, давя кончиком карандаша на завиток буквы «Д». Ни когда дверь позади меня открылась, и еще один человек вошел в небольшое помещение методического кабинета. Нолан Холидэй бросил свой рюкзак рядом со мной и присел на офисный стул слева.

— Рад, что ты вернулась, — сказал он, проводя рукой по своим длинноватым каштановым волосам. — Все помощники канцелярии были беспомощны без тебя, — он повернул голову, на долю секунды встретившись со мной взглядом, после чего решил, что было бы лучше смотреть в пол.

— Не могу сказать, что я скучала по этому, — ответила я, глядя сквозь огромную стеклянную стену на то, как тощий первокурсник пытался удержать огромную стопку книг, которую нес к столу секретаря.

— Столько драм произошло, пока тебя не было, — сказал Нолан, его глаза светились коварством, становясь темнее. — Ох, это не то, что я имел в виду. Боже, это было так глупо.

— Ну, я могла бы и догадаться насчет драм.

— Я говорю о нашем прекрасном зарождении новой любви. О том, как его резко прервали, — он усмехнулся, проводя пальцем по горлу, недвусмысленно намекая на его конец. Затем его глаза снова потускнели.

— Черт! Наверное, мне стоит просто заткнуться?

— Неловкость для меня теперь — норма, — ответила я, делая лицо «у меня все в порядке», которое было отрепетировано до автоматизма в последнее время. Этого было достаточно, чтобы избежать банальных вопросов (как ты держишься? ты заботишься о себе? может, помочь тебе чем-то?) и того неудобства, что оставила после себя смерть Джои.

— Это шокировало всех, — сказал Нолан, — все это просто…

— Все нормально, — ответила я, откидываясь на спинку стула и глядя прямо в лицо Нолана Холидэя. — Я знаю, что ты говорил о тех второкурсниках, Мистере и Мисс Засосниках. И знаешь, мне нравится, когда что-то отвлекает меня, поэтому можешь рассказать об этом.

— Мило. Я умираю, как мне не терпится рассказать тебе об этом, — Нолан хлопнул в ладоши и потер руки, наклонившись вперед.

— Отец Мисс Засосник пришел, требуя, чтобы ему объяснили, как фотографии его дочери, которую лапали в коридоре, были сняты и залиты на фейсбук.

— Не может быть, — ответила я, — ты видел эти фотографии?

— Черт, нет, — закатил глаза Нолан, — ты думаешь, меня интересует плоскогрудая второкурсница? Но отец Мисс Засосник встретился с консультантом и директором Эдвардсом, чтобы узнать почему подобное поведение стало возможно в нашей средней школе.

— Что они ответили ему на это? — спросила я, хватая сумочку и начиная копаться в ней.

— Я не смог услышать сквозь стену, — Нолан прислонил голову к стене, которая отделяла маленький методический кабинет от большого. — Все, что я слышал после, было похоже на бормотание. Я смог расслышать только конец, когда отец Мисс Засосник вылетел в гневе из кабинета и начал орать, что администрации следовало бы лучше следить за учениками в здании школы.

— О боже! — сказала я, вытаскивая пачку жвачки из-под своего айпода. — Это выглядело жалко. Он готов обвинять кого угодно, вместо того, чтобы попытаться решить проблему, которая находится прямо у него под носом.

— Думаю, тебе понравилось мое подробное описание событий, — улыбнулся Нолан, в то время как его глаза пристально следили за тем, как я разворачиваю жевательную резинку и отправляю ее в рот.

— Спасибо. Отличное трехминутное развлечение, — я улыбнулась и положила пачку жевательной резинки между нами. — Хочешь?

Нолан потянулся за жвачкой, и его пальцы коснулись моих. Он отдернул их так быстро, как будто его ударило током или он боялся подцепить от меня какую-то смертельную заразу. Ощущение электрического напряжения, которое образовалось между нами, спровоцировало проблеск знакомого чувства. Я стряхнула его, стараясь поймать этот момент снова.

— Ты в порядке? — спросил Нолан, медленно снимая серебряную обертку с жевательной резинки.

— Я не собираюсь сердиться или что-то в этом духе, — ответила я, надеясь на то, что это будет правдой. Так или иначе, в течение этой недели я находилась на грани срыва приблизительно семьдесят пять-девяносто девять процентов всего времени. Пока какая-то вещь не заставляла меня вспомнить о Джои. Во-первых, я даже не думала, что смирюсь со смертью Джои, но она окутала меня, как легкий туман. Она начала ощущаться как реальность, а не казаться мне всего лишь плохим сном. — Это отстойно. Но я справляюсь.

Нолан взглянул на меня, его голова все еще была немного склонена, а карие глаза пристально следили за выражением моих глаз, ища любой проблеск лжи или правды.

— Да?

Я пожала плечами.

Нолан закинул жвачку в рот и начал сминать обертку от нее в крошечный шарик, глядя на голубую плитку, которой был выложен пол.

— Просто это очень странно, — сказал Нолан. — Все вещи, связанные со смертью. Все только и говорят о том, когда они в последний раз видели его или разговаривали с ним.

Я быстро подъехала на своем кресле к нему, мечтая добавить еще один фрагмент жизни Джои к лоскутному одеялу воспоминаний, которое я начала собирать. Как же я хотела вернуться в последние мгновения рядом с ним, надеясь, что я смогу вернуть их в памяти, что я смогу узнать всю правду и рассказать собственную историю в таких фрагментах.

Нолан посмотрел на меня своими покрасневшими и полными слез глазами.

— Прости. Наверное, это последнее, что бы ты хотела сейчас слушать.

— Нет! — слишком громкий для этой комнаты, мой голос эхом отразился от стен. — Я хочу узнать как можно больше. Каждое новое воспоминание, даже если оно принадлежит не мне… Они все помогают, понимаешь?

— Да?

Я кивнула.

— Расскажешь? Все, что ты вспомнишь с момента вашей последней встречи.

Нолан покачал головой.

— На самом деле и рассказывать-то нечего.

— Пожалуйста, — по всему телу волной разлилось чувство отчаяния. — Я понимаю, это безумие, но когда я слушаю чужие рассказы, то мне кажется, что он жив хоть немного дольше.

Нолан качнул головой и вытер глаза.

— Ты видел его в тот вечер, когда была вечеринка у Даттона? — задавая вопрос, я чувствовала, как надежда расцветает в моей груди. Может быть, Нолан был ключом к тому, что именно делал Джои после того, как он отвез меня, Шэннон и Пита домой.

— Нет, в те выходные меня не было в городе, я уезжал с родителями забирать брата из колледжа. Но я слышал, что это была взрывная вечеринка, — Нолан отклонился назад на своем кресле, закинул руки за голову, широко разведя локти. — Последний раз я видел Джои, точнее, разговаривал с ним, на Весеннем карнавале.

Я покачала головой, пытаясь осмыслить слова, прежде чем они укоренятся.

— Джои не был на карнавале.

— Был, — глаза Нолана сощурились.

— Должно быть, ты его с кем-то перепутал, — проговорила я с напряженным смешком, чувствуя, как мое тело прострелило беспокойное покалывание. — Он ходил с отцом на игру «Редс». Редкие билеты или что-то такое.

— Оу, — Нолан поморщился и увел взгляд в сторону, опуская руки на колени. — Ну да, наверное, я ошибся.

Он подтянулся к парте и схватился за рюкзак, открыл наружный карман и достал синюю ручку, словно был готов закончить разговор и начать делать домашнее задание. Как будто Нолан когда-нибудь делал уроки во время консультаций.

Я остановила его, дотронувшись до руки.

— Ну, может быть, Джои просто пришел позже, — я посмотрела на потолок, пытаясь изобразить замешательство, или задумчивость, или что-то еще, что могло бы заставить Нолана разговориться. — Я была немного пьяной, — я захихикала, как если бы мои слова были забавными.

Нолан прищурился, он выглядел неуверенным.

— Было поздно.

— Господи, — я шлепнула Нолана по руке, испытывая потребность в этом воспоминании. — Ты так странно себя ведешь. Давай рассказывай уже.

— Ладно. Хорошо, — Нолан вернулся в свое кресло, щелкая ручкой. — В тот вечер я работал, поэтому приехал на карнавал поздно. Было уже темно, на парковке была тьма машин, освещенных огнями аттракционов.

В мгновение ока меня перенесло в ту самую ночь… Она была несколько недель назад, в один из последних дней апреля. Танна, Шэннон и я поклялись прокатиться на каждом аттракционе. Смеясь над нами, Пит и Адам говорили, что мы ведем себя как десятилетние. А потом Шэннон чуть не стошнило, пока мы были на одной из тех крутящихся штук, где пол уходит из-под твоих ног. Короче, мы отказались от нашего плана и смеялись, передавая друг другу палочку с розовой сладкой ватой, не обращая внимания на Пита и Адама позади нас.

— Мне пришлось припарковаться в задней части стоянки, где была невероятная темень и мрак, — продолжал Нолан. — Именно там я и увидел его пикап.

Я хотела, чтобы Нолан остановился на этом месте. Хотела сказать ему, что куча народа водит черные пикапы, и перепутать Джои с кем угодно не представляло труда. Особенно в темноте. Но я испугалась, что если я снова перебью, то упущу свой шанс дослушать историю, которая, я уверена, была неправдой. Историю, которую я хотела разобрать по кирпичикам, чтобы получить возможность доказать, что Джои был именно там, где он говорил. Потому что я была уверена в одном: Джои не был на карнавале.

— Сначала я его не увидел, но когда я прошел мимо пикапа, Джои высунул руку из водительского окна и схватил меня за плечо. Черт, как же он меня напугал!

— Так ты действительно его видел? Разговаривал с ним? — я сделала глубокий вдох и задержала дыхание. Я больше не могла сохранять спокойствие. Не могла, пока в воздухе витал этот вопрос.

— Да… Ну, всего несколько минут. Он начал нести какую-то ерунду о том, что я завизжал как девчонка. Я подшутил над ним, что это он, мол, затаился в темноте. Потом пообещал отомстить, когда он потеряет бдительность. И все в таком роде. Я сказал, что накануне у него была отличная игра. Это я помню. Еще я помню, что во время всего разговора он продолжал смотреть в зеркало заднего вида и в телефон. Я понял, что он…

— Что? — я подняла трясущуюся руку в воздух.

— Я предположил, что у вас с ним какие-то неприятности из-за чего-то, — Нолан пожал плечами. — Я не хотел лезть, так что попрощался и ушел.

Мое сердце было готово взорваться. Так Джои действительно был на карнавале? Почему он ничего мне не сказал об этом?

— Это правда? — спросил Нолан. — Он впал в немилость?

— Нет, — я покачала головой, которая, казалось, вот-вот уплывет, отделившись от тела.

— Черт, я же знал, что нельзя было болтать.

— Нет, все в порядке. Это же я спросила. Я всего лишь хотела узнать, что его так беспокоило, вот и все.

— Не знаю, — жуя жвачку, Нолан так сильно сжимал ее зубами, как будто хотел растереть.

— Странно, — я начала накручивать локон на палец, тянула все сильнее и сильнее, пока не почувствовала боль. — Это все? Ты больше ничего не помнишь?

— Мне очень жаль, Мэгги. Я бы никогда… — он покачал головой.

— Нолан, все в порядке, — я пожала плечами. — Должно быть, он ждал, чтобы сделать мне сюрприз. Поехать кататься или что-нибудь в таком духе. Но Танна повезла меня домой, а ее машина стояла прямо перед входом. Нам повезло получить отличное место. Так что он меня просто не увидел.

Мои слова звучали жалко, куда более жалко, чем то, что говорил отец Мисс Засосник, король по части закрывания глаз на очевидное. И мы оба знали об этом. Что бы ни привело Джои на карнавал в тот вечер, он намеренно это скрывал. Как и то, чем именно он занимался после того, как отвез меня на вечеринку Даттона.

— Ну да, — Нолан прокатился на кресле вперед, вытащил из рюкзака тетрадь и открыл ее, не глядя на меня. Он щелкнул ручкой в последний раз. — Все сходится.

Но это было не так. Ничего не сходилось. Если только у Джои не было каких-то более важных секретов.

Я сидела, слыша в голове эхо музыки карнавала, чувствуя, как свежий ветерок касается моих горячих щек, ощущая сладкий горячий привкус малиновой настойки, которую мы добавляли в газировку, и спрашивала себя: что еще Джои скрывал от меня? И самое главное, почему?


Глава 9: Забыть тебя

— Не могу поверить, что ты заставляешь меня сделать это, — я прислонила голову к холодному окну, закрывая глаза от ярко светящего солнца, которое словно пыталось доказать мне, что этот день будет счастливым. — Это так странно.

— Мэгги, полицейский сказал, что им необходимо определить, в каком состоянии ты находишься, — вздохнула мама.

— Давай, обвиняй во всем полицию, так ведь будет легче, — ответила я, посмотрев на нее.

— Хочешь, чтобы я призналась, что считаю все это хорошей идеей? — проговорила она, остановив наш черный «Hyundai Tucson» на красном свете в центре Блю Спрингз. — Ты получила тяжелую травму, Мэгги. И теперь тебе приходится разбираться еще и с потерей памяти. Думаю, это лучшее…

— Серьезно? — спросила я, — Ты видела те анкеты, которые я должна заполнять? Вопросы в них написаны для тех, у кого действительно есть проблемы, мама. Они не для меня.

— Никто не говорит, что у тебя проблемы, дорогая. Просто тебе необходима помощь, чтобы разобраться со всем, что произошло.

— Все что мне нужно, — сказала я, — это Джои.

Я отвернулась, чтобы не видеть маму. Не могла сдерживать те эмоции, что я сейчас испытывала. Часть меня радовалась, что я нахожусь всего в паре часов от нужных мне ответов. Если бы только эта женщина смогла помочь вернуть мне воспоминания, но это было под большим вопросом. Я пыталась сделать это самостоятельно, сидя в одиночестве в своей комнате, упорно сосредотачиваясь на том, что мне было точно известно. Но пока мне не удалось вспомнить что-то новое.

Другая часть меня была просто напугана. Что, если разговоры о том, что случилось, сделают только хуже? Я не была уверенна, что смогу вынести это. Это может просто сломать меня.

— Я знаю, что тебе страшно. Но я прошу тебя попытаться сделать это.

— Просишь? — я снова повернулась к окну. — Так, словно у меня есть выбор?

Мы провели остаток пути в тишине, выезжая из центра Блю Спрингз, с «Дайри Квин» с одной стороны и «Севен Элевен» с другой, и оставляя позади мили кукурузных и соевых полей.

В пути я расслабилась и погрузилась в состояние, близкое к трансу. Я сосредоточилась на тех вещах, которые не причиняли мне боль. Деревья были огромными и казались невероятно крепкими. Широкие зеленые поля почти блестели и светились. Голубое небо было таким огромным и чистым, что, казалось, я могла раствориться в нем.

Спустя полчаса мы приехали в городок Брандвилль, который находился немного южнее и был меньше того города, в котором я росла. Первые дома, которые мы увидели, были очень старыми, а некоторые из них накренились, как будто были пьяны. Брандвилль — фермерский городок, и как только мы пересекли его границу, я опустила свое окно. Мне всегда нравилось, что Брандвилль как будто бы тонул в запахе сена, и я постаралась сосредоточиться на тех ощущениях тепла и уюта, которые навевал мне этот запах. Когда мы проезжали мимо парка, я просто смотрела на детей, которые играли на детской площадке, их смех звенел в воздухе, заполняя молчаливую пустоту в нашей машине.

В эти короткие мгновения я была в порядке, мой разум переключался от одной мысли к другой, и ни одна из них не напоминала о Джои. Но потом я увидела школу. И вспомнила последнюю поездку сюда, меньше чем два месяца назад, когда мне пришлось сдавать экзаменационные тесты в затхло пахнущей лаборатории, потому что я чувствовала себя очень плохо в тот день, когда они проводились в нашем городе.


* * *

Я стояла напротив стены рядом с входом в старшую школу под проливным дождем и порывами ветра, который пронизывал меня насквозь. Пытаясь не промокнуть до нитки, я вжалась в стену из красного кирпича, который царапал меня, но все равно не особо защищал от дождя. Я выглядела как мокрая и поникшая версия самой себя, что было последней вещью, которую мне бы хотелось испытать. Потому что если бы Джои, который должен был забрать меня, увидел потекшую тушь на моем лице, он бы подумал что я плачу из-за него.

Мне хотелось выйти под дождь и просто кричать в небо. Но небо не заслуживало того, чтобы я злилась на него. Так же как и маленький красный «Ford Taurus», который моя бабушка продала мне за сотню долларов и который находился в ремонте по замене коробки передач. Я злилась на Джои, который здорово опаздывал за мной.

Так как мой сотовый не пережил очередную проверку на прочность, я не имела возможности проверять свои сообщения. Тогда я попросила телефон у другой девочки и успела позвонить Джои около трех раз перед тем, как небо полностью потемнело и начался дождь. Мне не удавалось дозвонится до него, мой звонок просто переходил на голосовую почту. Когда за девочкой приехал отец и забрал ее, я осталась в полном одиночестве.

Так я стояла под дождем, дрожа и чувствуя себя очень глупо, пытаясь сообразить, что же мне делать дальше. И была в секунде от того, чтобы пойти до ближайшего магазина, который находился приблизительно в двух милях отсюда, позвонить маме и попросить ее забрать меня, когда перед Брандвилльской старшей школой остановился голубой «Олдсмобиль», принадлежащий Адаму. Я была удивлена и одновременно просто рада тому, что он приехал. Прыгнула на переднее сиденье, трясясь от холода и злости на Джои. Адам кинул мне полотенце, и я накинула его на плечи, чтобы согреться.

— Где он? — спросила я.

Адам потряс головой, поджав губы.

— Я не знаю.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что не знаешь, где он? — спросила я, стуча зубами. — Ты приехал за мной вместо него, так что вы должны были разговаривать друг с другом перед этим. Он опять поругался с мамой? Она забрала его телефон?

Адам напрягся, застыл.

— Что-то вроде того.

— Тогда я не понимаю, почему она не дала ему по крайней мере ответить на звонок, чтобы удостовериться, что я добралась домой в порядке. Я почти прошла две мили, чтобы купить одноразовый телефон, потому что мой полностью разрядился и…

— Он просто парень, ты же понимаешь? — Адам посмотрел на меня, и его глаза как будто светились в неярком свете.

— И что это должно означать?

— Ты слишком высоко подняла планку, сделала из него того, кто не может ошибаться. Поверь мне, — сказал Адам, — он тоже может быть не прав.

— Я знаю, что он не идеален.

— Ты словно разыгрываешь меня.

— Это не его вина, — сказала я. — Его мама злится, если он опаздывает домой всего на три минуты после наступления комендантского часа. Она просто вне себя из-за этого. Джои никогда не делал ничего подобного.

Адам хихикнул.

— Что? — спросила я. — Что это значит?

— Он никогда не делал ничего подобного? А что на счет вечера встречи выпускников?

Я фыркнула, махнув рукой, пытаясь отогнать старые воспоминания, о которых я постаралась забыть сразу после того, как Джои объяснил мне всю ситуацию.

— Это не было его виной. Мама заставила его идти к дедушке с бабушкой тем вечером, и…

— Да, я помню, — потряс головой Адам, — и Джои забыл свой телефон, когда торопился к ним, так что не смог позвонить тебе и объяснится.

— У его дедушки случился инсульт, Адам. И, наверное, я была последним, о чем он думал в тот момент, — я сползла ниже на сиденье. — К тому же, он звонил мне.

— Ага, приблизительно в одиннадцать. Когда вечеринка почти закончилась, а ты сидела дома и все так же ждала его, — Адам начал всматриваться сквозь лобовое стекло, пытаясь сфокусироваться на дороге, которую не было видно, потому что дворники не могли справиться с потоками дождя на стекле.

— Насколько я помню, позже вечером мы с тобой съели лучшую пиццу в нашей жизни, — ответила я и ткнула Адама в руку. Он оттолкнул мою руку прочь.

— Она была неплоха.

— Неплоха? — спросила я. — Она была лучшей. Правда.

— Только потому, что она была доставлена тебе самым главным «жеребцом» этого города.

Смешок сорвался с моих губ.

— Самый горячий жеребец в нашем городе, — сказал Адам, ухмыляясь.

— Ммм, — я ткнула Адама, радуясь тому, что он наконец улыбнулся, — если ты такой мачо, тогда почему ушел со своего свидания до полуночи? Такие как ты остались бы до рассвета.

— Я волновался о тебе, — пожал плечами Адам.

— Лжец!

— Это правда, — он посмотрел на меня, сощурив глаза, — я чувствовал себя ужасно, когда ты позвонила мне и спрашивала о Джои. Ты провела всю ночь одетой как принцесса, которая сидит в башне и думает о нем.

— Что же, это было мило с твоей стороны, — я свернула волосы в пучок, потому что вода с них стекала по моей спине, и мне нужно было это прекратить.

— Ага, мило, — Адам посмотрел на меня и закатил глаза, — с моей стороны было также мило привести тебе твои любимые угощения, чтобы ты почувствовала себя лучше после этого ужасного дня. Три шоколадных кекса из «Пончиков Бози». А еще я захватил тебе горячий шоколад, потому что думал, что, возможно, ты замерзла.

Адам подал мне дымящуюся чашку с горячим шоколадом, который я тут же принялась потягивать. Пенка была приторно сладкой, а сам напиток был идеальной температуры, так как успел немного остыть, пока Адам ехал до меня. Теперь он согревал меня изнутри.

— Если бы меня спросили о моем идеале, я бы сказала, что это ты.

Адам наконец-то улыбнулся.

— Не забывай об этом, детка. Слышишь?

— Только если ты разрешишь мне включить песню, которую яхочу.

Адам откинул голову и застонал.

— Нет, пожалуйста, не надо.

— Я заслужила это. Я простояла здесь почти час! Не зная, что делать и что вообще происходит.

— Отлично, — ответил Адам, придвигаясь к окну и внимательно наблюдая за порывами ветра. — Врубай свою ужасную музыку, кричи во всю мощь своих легких. Мне плевать.

— Ты офигенный, Адам, — сказала я, наклоняясь вперед и взлохмачивая мокрые от дождя волосы Адама. Краем глаза я видела, что он внимательно следит за тем, как я подключаю свой айпод к его стереосистеме, включаю звук на полную громкость. Мне было интересно, о чем он думал в тот момент. Это интересовало меня до тех пор, пока не зазвучала песня. Это была «Забыть тебя» Си Ло Грин, которая тут же унесла меня прочь.


* * *

— Итак, Мэгги, сегодняшний сеанс поможет нам познакомиться с тобой поближе и наметить дальнейшие цели в процессе твоего лечения, — доктор Гэст откинулась на спинку офисного кресла и наклонила голову в мою сторону. Пряди каштановых волос выбились из пучка, падая ей на лицо. Она сидела, скрестив ноги и сложив руки поверх раскрытой тетради, что лежала на ее коленях.

Я оглядела кабинет, задерживая внимание на дипломах, которые висели на стенах и указывали на то, что доктор Патрисия Гэст является дипломированным клиническим консультантом и доктором психологии.

— Ты почти закончила старшую школу, верно? — спросила доктор Гэст.

Я кивнула, сползая по кожаной коричневой обивке дивана.

— И я слышала, что ты общаешься в очень дружной компании, — улыбнулась она.

Я опустила взгляд на поднос с закусками, стоящими на кофейном столике между нами. Как люди могут что-то есть во время этих сеансов? Я не думаю, что горсть арахиса и «M&M’s» сможет заставить человека чувствовать себя достаточно комфортно, чтобы откровенничать.

— Давай начнем с предложений, которые ты будешь дополнять, — продолжила доктор Гэст, понизив голос. Неожиданно она начала звучать как настоящий доктор.

— Ты говорила, что тебе не очень хочется быть здесь, Мэгги. Можешь объяснить мне более подробно, чем вызвано это нежелание?

— Не принимайте это на свой счет, — ответила я, когда она перевела на меня взгляд, отслеживая каждое мое движение, — мне вообще не хочется быть где бы то ни было.

— А что твои друзья? Разве время, которое ты проводишь с ними, не дает тебе чувство защищенности?

Я вздохнула, пытаясь не думать об Адаме, тех сообщениях и записях на автоответчике от меня, которые он просто игнорировал всю неделю. Но он все еще был здесь, замешанный во всем этом. И то, что его нет рядом, только усиливало чувство неуверенности, которое не покидало меня.

— Мы просто пытаемся разобраться со всем этим, — ответила я.

Доктор Гэст поджала губы и медленно кивнула головой.

— Будет очень трудно добиться эмоционального баланса в такое сложное для тебя время.

Я посмотрела на нее, пытаясь понять, как она смогла, проведя со мной всего пять минут наедине, раскрыть величайший страх в моей жизни. Страх того, что я не смогу разобраться во всем этом и найти свой баланс, вернуть свои воспоминания и понять, что же произошло тогда на скале. И того, что я не смогу жить, зная, что не могу поговорить или увидеться с Джои. Не стоило забывать и об Адаме и том человеке, которым он внезапно стал. Все это казалось невозможным для меня. И это пугало больше, чем что-либо еще.

— Посмотрим, как ты описала свое нынешнее состояние, Мэгги, — сказала доктор Гэст, собирая несколько разрозненных листов бумаги, на которых я заметила свой почерк и чернила той ручки, которой я писала ответы на многочисленные вопросы. — Шок — это абсолютно нормальная реакция на потерю любимого человека. И этот страх, который ты упоминала. Можешь ли ты объяснить мне его?

— Я думала, вы — тот человек, который должен объяснять мои чувства.

Доктор Гэст улыбнулась.

— Я здесь для того, чтобы направлять тебя, Мэгги. Но я не смогу этого сделать, если мы не будем общаться друг с другом.

— Хорошо, — сказала я, глубоко вздохнув. — Вы хотели узнать о моем страхе? Он здесь, — я положила руку на грудь и провела ею по хлопчатобумажной рубашке, — все время.

— Чего конкретно ты боишься?

— Всего, — сказала я. — Но больше всего — осознания того, что миру нужно всего лишь мгновение, чтобы перевернуться с ног на голову. Всего одно неверное решение — и все кончено.

— Я понимаю, Мэгги. Тебе, должно быть, очень тяжело осознавать все это. Боль от потери кого-то, кого ты любила, и то, что ты была свидетелем этого события, — это все так…

— Но я ничего не помню, — продолжила я. — Так что я не считаю себя свидетелем всего этого.

Доктор Гэст наклонилась вперед, опираясь локтями на колени, придавливая при этом блокнот, чтобы тот оставался на месте.

— Нет, Мэгги, ты видела все. Может быть, ты блокируешь воспоминания об этом, но ты была там. Все говорят, что ты была на вершине скалы. Даже ты сама говорила о том, что помнишь, как поднималась по тропинке с Джои.

От упоминания его имени я вздрогнула. Я хотела встать и убежать. Навсегда.

— И что из этого следует? Это обычный случай потери памяти?

— Мы здесь, чтобы выяснить это, — улыбнулась доктор Гэст. — Ты не одна, Мэгги, я здесь, чтобы помочь тебе справиться с этим.

— Что, если мне не нужна ваша помощь?

Доктор Гэст пожала плечами.

— Полиция хочет, чтобы я проанализировала твое состояние для установления диагноза, от которого мы будем отталкиваться при составлении дальнейшего плана работы. Но если я тебе понадоблюсь, я могу и задержаться.

— Диагноз? Так, как если бы я была больна?

— Почему бы нам не перестать вешать ярлыки на все и просто не поговорить, — сказала доктор Гэст, перебирая мои анкеты, которые лежали на ее коленях. — Ты написала, что твоей главной задачей является возвращение воспоминаний о том, что на самом деле случилась на вершине скалы. Это все еще так?

Я сделала глубокий вдох и посмотрела прямо в ее серо-голубые глаза. Я вся дрожала. Дрожали руки, ноги. Я хотела вернуть свои воспоминания, но не таким способом. Я просто хотела быть в своей комнате, спрятавшись в глубине шкафа.

— Как вы делаете это? Как вы помогаете людям вспомнить то, о чем они забыли?

Доктор Гэст отклонилась на спинку стула, ее руки лежали на бумаге, где был записан наш разговор.

— Есть несколько способов. И мы можем обсудить их, чтобы узнать, с каким тебе будет более комфортно.

Сидя в этом кабинете и разговаривая о моих воспоминаниях, думая, что мы будем делать, когда они вернутся, я вдруг задалась вопросом. Тем, который крутился у меня в голове с тех пор, как я вышла из-за стола в полицейском участке и отошла от двух детективов. И я должна была узнать ответ.

— Копы думают, что я притворяюсь или что-то в этом роде?

Доктор Гэст сузила глаза, но только на секунду.

— Почему ты спрашиваешь? — спросила она, взяв ручку.

Я пожала плечами.

— Они называют это официальным расследованием. Опрашивают всех нас. Обыскивают личные вещи Джои. И отправляют меня сюда, чтобы вы оценили мое состояние. Я просто интересуюсь, вот и все.

— Сейчас не время волноваться об этом, — ответила доктор Гэст и, не глядя на меня, что-то записала в своем блокноте.

— Давай сегодня просто расслабимся, чтобы нам было комфортно друг с другом.

Я вздохнула, переплетая пальцы рук и сильно сжимая их. Доктор Гэст выпрямилась и посмотрела прямо мне в глаза.

— Ты сказала, что больше не хочешь нигде быть. Значит ли это, что ты думаешь о том, чтобы навредить себе?

Я зажмурила глаза. Если бы это было так легко.

— Нет.

— Хорошо. Это очень хорошо.

Я снова услышала звук ручки, царапающей бумагу, и открыла глаза.

— Почему бы тебе не рассказать мне немного о Джои?

Я улыбнулась. Я не могла ничего поделать с этим. Но потом снова вернулось то колючее чувство. То, которое я ощущала под кожей в тот день на скале. Я прикрыла глаза на секунду, прогоняя его прочь и сосредотачиваясь на Джои. Моем Джои.

— Он был чудесным, — сказала я, — красивым и чуть-чуть сумасшедшим.

Доктор Гэст ухмыльнулась.

— Он любил музыку, свой грузовик и гулять. О, и бейсбол! Он мог играть во все виды спорта. Джои был одаренным атлетом. На самом деле, когда я думаю об этом, можно сказать, что он был одарен во всем, что делал. Казалось, что даже жизнь дается ему легко.

Как только эти слова были произнесены, я захотела вернуть их обратно. Потому что мысли о его жизни привели меня к мыслям о его смерти.

— Что, Мэгги? Что-то из того, что ты сказала, заставило тебя вспомнить о чем-то?

— Я думаю об этом все время, — ответила я, взглянув на свои руки. — О том дне. Сосредотачиваюсь на том, что я помню, и пытаюсь вспомнить все остальное. Но я не вспомнила ничего нового.

— Это очень смело с твоей стороны, — сказала доктор Гэст, откидываясь на спинку стула и кивая, — многие люди в такой ситуации предпочли бы похоронить все это. Но я считаю, что если мы вернем твои воспоминания и разберемся с эмоциями, это поможет нам двигаться дальше с большим успехом. Встреча с тем, что случилось с тобой в тот день, — лучший способ навсегда избавиться от того, что тебя гнетет.

Я сильнее сжала руки. Глядя вниз, я заметила, как побелели костяшки моих пальцев.

— Даже если я смогу все вспомнить, это будет гнести меня, — сказала я. — Я чувствую, как это затягивает меня.

— Я на твоей стороне, Мэгги, — поддержала доктор Гэст, снова наклоняясь вперед, глядя на меня умоляющими глазами. — Мне нужно, чтобы ты доверилась мне.

И это было тем, в чем я нуждалась. Щелчок. Падение. Отмотка.

Я снова была на вершине скалы и смотрела в глаза Джои. Сейчас, прямо напротив, я могла видеть его веснушчатый нос, пряди мокрых волос, прилипшие ко лбу, и то, как он улыбался левым уголком губ. Я хотела протянуть руку и коснуться его.

Но тут я моргнула, и он исчез.

Здесь были только доктор Гэст и я, в прохладном кабинете, где слышался только свистящий звук кондиционера, который заглушал мое тяжелое дыхание.

Доктор Гэст встала из-за стола и медленно присела передо мной, как если бы я была диким животным, которого стоит опасаться спугнуть.

— Мэгги, ты можешь сказать мне, что только что произошло?

— Я была там. На вершине скалы.

— И что ты чувствовала?

— Я была напугана. Буквально в ужасе.

— Чем?

— Прыжком. Я боюсь высоты. До потери сознания.

— Хорошо. Это очень хорошо, Мэгги. Что ты видела? Слышала? Или чувствовала какой-либо запах? Расскажи мне все.

— Это была просто вспышка. Я моргнула и увидела его снова.

— Ты можешь попытаться описать, что ты видела?

— Джои, — ответила я, едва слыша свой голос. Доктор Гэст придвинулась ближе. От нее пахло персиками. — Я видела лицо Джои. Он улыбался.

— Ты помнишь что-нибудь еще? Даже если это выглядит неправильно, было ли что-то еще, что ты увидела в этом воспоминании о Джои?

Я потрясла головой. Но я солгала. Я слышала его голос громко и четко. Его голос омывал меня теплой и звенящей волной: «Ты веришь мне?».

Я верила. Я и впрямь всегда ему верила.


Глава 10: Все, что нас объединяет

— Ты слышал о скале? — спросила Шэннон, медленно покачиваясь в кресле в подвале. — Я видела в фэйсбуке новость о том, что вчера туда поехала целая толпа и…

— Я не хочу говорить о скале, — сидевший на барном стуле Адам откинулся назад, проводя пальцами по щетине на подбородке.

Мне стало интересно, когда он в последний раз брился. Если это и было хотя бы один раз со дня похорон, то не позже, чем две недели назад. По мере роста волос привычный золотистый отблеск щетины сменился темно-коричневым. Каким-то образом в течение прошедших трех недель он повзрослел лет на десять. Мне казалось, что я больше его не знаю.

Шэннон опустила ноги перед креслом и наклонилась, пристально глядя на Адама.

— Я только хотела сказать, что люди несли туда цветы, записки и так далее. Я видела фото.

— Жутковато, — отозвался Пит.

— Это мило, — я откинулась на спинку дивана. — Ну и жутковато немного.

Пит сел по-турецки на пол прямо передо мной, прибрав дреды эластичной повязкой. Он подтянул к себе гитару карамельного цвета, медленно провел пальцами по струнам, и вокруг нас в воздухе разлилась успокаивающая мелодия.

— Все еще не верится. Я практически жду того момента, как он сбежит по ступенькам и высмеет нас за то, что мы так переполошились.

Танна подняла взгляд от стакана с коктейлем из водки и гавайского пунша, который она смешивала на барной стойке.

— Было бы здорово, если бы это оказалось всего лишь одной из его выходок.

— Можно не говорить о Джои? — спросил Адам. — Хотя бы один гребаный вечер!

Я внимательно разглядывала завивающиеся ворсинки ковра, такие мягкие для моих босых ног, что мне казалось, что я вот-вот утеку в землю. Я вжалась глубже в спинку дивана, крепко сжав руки в кулаки. Я начала считать: секунды без Джои, моменты, в которых изменился Адам, все то, что Джои больше не сможет сделать. Я позволила простому «раз, два, три» взять надо мной власть, вытеснив собой все остальное.

— Адам, ты в порядке? — спросила Танна, огибая угол барной стойки, держа в руках два стакана своего особого коктейля бледно-розового оттенка. Она пересекла комнату, протягивая один стакан Шэннон, а другой — мне. Ее волосы струились по плечам.

— Мне стало бы лучше, начни мы просто жить дальше, — огрызнулся Адам.

— Не понимаю, — ответил Пит. — Ты хочешь просто стереть его? Как будто его никогда не было?

— Типа того, — фыркнул Адам.

— Так нельзя, — Пит сжал гриф гитары, крепко прижав пальцы к струнам. — Мы же говорим о парне, который вроде как был тебе почти братом в течение почти всей твоей жизни, разве не так?

Адам посмотрел на Пита, но промолчал.

— Именно этот парень в шестом классе обменял свою любимую карточку ради того, чтобы подарить тебе на день рождения видеоигру, — продолжал Пит. — Тот парень, с которым мы в течение всего лета каждую пятницу проводили бейсбольные турниры с самой средней школы. И нельзя забывать о Дне Независимости.

— Чувак, ну какого черта ты ворошишь это дерьмо? — Адам провел рукой сквозь волосы и зажмурился.

— Потому что, похоже, по какой-то причине ты забыл, кто он такой.

— А что такого важного произошло четвертого июля? — вмешалась Шэннон, переводя взгляд с Пита на Адама. — Разве мы не проводили каждый День Независимости вместе… не знаю, с самого рождения?

Адам и Пит переглянулись, и мне показалось, что я заметила тень улыбки, промелькнувшую на лице Адама. Танна толкнула стакан с розоватой жидкостью, который проскользил по гранитной столешнице и оказался прямо в ладони Адама. Затем взяла оставшиеся два стакана. Отпила из одного, а другой передала Питу и, скрестив ноги, села рядом с ним на пол.

— Я говорю о другом Дне Независимости, — ответил Пит. — Это было нашей тайной с того года, когда мы нашли Прыгающее Ущелье.

— Может, расскажешь уже? — рассмеявшись, спросила Танна. — Нельзя же дразнить такими вещами!

— Предоставляю это тебе, — Пит кивнул Адаму.

— Да там нечего рассказывать, — пожал плечами Адам. Казалось, что, вернувшись в те мгновения, о которых говорил Пит, он немного смягчился. Я очень надеялась, что наш план работал.

— Ничего себе «нечего рассказывать»! — ответила Танна. — Я думала, у нас нет тайн друг от друга.

Вздохнув, Адам поднял глаза и, пока рассказывал, поочередно останавливал взгляд на каждом из нас. Когда мы с ним встретились взглядами, я почувствовала, как внутри моей груди что-то треснуло, и все, что мы потеряли, снова навалилось на меня всем грузом. Именно так это и происходило: песня, запах или печаль в чьих-то глазах — что-то простое и на первый взгляд невинное поднимало бурю эмоций, словно тот день на скале прокручивался снова и снова. Затем меня пронизывал страх — ужасный страх, что больше ничто не будет как прежде. Дело было не только в Джои, ведь это уже необратимо. Дело было во всех нас.

Я глубоко вдохнула, сосредоточиваясь на губах Адама, мечтая о том, что его рассказ смоет колючий страх.

— Мы нашли Прыгающее Ущелье тем летом между седьмым и восьмым классом, — мягким голосом начал Адам. — Помните, мы тогда были втроем: я, Пит и Джои? Когда мы были там, далеко-далеко от всего, мы ощущали полную свободу, так что тринадцатое июля — день нашего открытия — стало нашим Днем Независимости.

— Еще есть одна традиция, — с ухмылкой добавил Пит, — но она засекречена. Мы поклялись никогда ее не раскрывать.

— Не думаю, что это теперь имеет значение, — покачал головой Адам.

Пит наклонился к Адаму.

— Ты не понимаешь? В наших силах продлить ему жизнь.

— Просто я не собираюсь этого делать, — покачал головой Адам. — Не думаю, что у меня получится.

Каждый сантиметр моего тела был пропитан гневом. Мне казалось, что мы были на верном пути, а потом в тот самый момент, когда Адам отказался от воспоминаний о Джои, все было растоптано.

— Почему? — мой голос был холоден, а слова резки. — Он ведь никогда не причинял тебе вреда.

— Ты права, Мэгги. Он никогда не причинял мне вреда.

— Так почему же ты настолько взбешен…

— Вот это все, — вскочив с барного стула, Адам обвел пальцем воздух вокруг, — было плохой идеей. Я покончу с этим.

Развернувшись, он направился в сторону лестницы на первый этаж.

— Стой! — Танна подняла руку в воздух. — Просто сядь, хорошо? Нам нужно с тобой поговорить.

Адам осмотрел комнату. Я спросила себя, знал ли он, что будет дальше. Знал ли он, что мы встретились сегодня, чтобы спросить его, почему у него вдруг стало не хватать времени на нас. Что мы не собирались его отпускать, пока он с нами не поговорит. Что мы все пытались силой вернуть его. И что даже если он вывел меня из себя, даже учитывая мои опасения, что он оттолкнет нас еще сильнее, я все-таки надеялась, что он действительно откроется нам.

— Это вам нужно поговорить, — снова усаживаясь, Адам положил одну руку на барную стойку. — Говорите. Только быстро, потому что у меня мало времени.

— Отлично, — начал Пит. — Мы волнуемся. Ты все время кажешься выбитым из колеи. Ты нас избегаешь.

— Я вас не избегаю, — отпив из своего стакана, Адам пожал плечами. — Я просто занимаюсь своими делами.

— Складывается впечатление, что, кроме этого, еще до хрена всего происходит, — вмешалась я. — Ты никогда не перезваниваешь мне.

— И мне, — добавила Танна.

— Лето идет уже целую неделю, а ты ни разу не заехал поиграть в баскетбол, — сказал Пит. — Нет ничего дурного в том, что мы что-то делаем без него. Это способ почтить его память.

Шэннон свернулась калачиком в глубоком кресле в углу рядом с камином и медленно качалась из стороны в сторону. Она отпила розоватый коктейль и поставила стакан на колено.

— Мне фактически пришлось угрожать тебе, чтобы ты согласился прийти сегодня.

— Тебе? Угрожать мне? — Адам сделал еще один глоток, оставив стакан практически пустым. — Очень смешно, Шэн.

Шэннон посмотрела на потолок, с усилием проведя ногтями по ногам в синей полосатой пижаме.

— Чувак, — вмешался Пит, бренча на гитаре. — Не круто. Она пытается помочь.

— Понятия не имею, чего вы от меня хотите, — Адам вскинул руки.

— Мы хотим узнать, что происходит, — ответила Танна. — Почему ты такой злой. И почему ты ведешь себя так, как будто едва нас знаешь.

— Нет больше никаких «мы». Выходит, что все, что у нас есть общего в данный момент, — это самая отстойная вещь, которая когда-либо с нами происходила.

Я больше не могла держать себя в руках, я не могла молчать больше ни секунды. Несмотря на то, что я не знала подробностей, все должны были понимать, что дела Адама были куда более запутанными, чем он это показывал.

— Адам, расскажи им.

— Что? — Адам быстро перевел взгляд на меня.

— Ты расскажи. Или это сделаю я.

Адам в последний раз отпил из своего стакана и, покачав головой, резко его опустил на стойку.

— Адам и Джои поругались, — сказала я. — В тот вечер, когда была вечеринка у Даттона. И если бы он просто рассказал нам о ней, мы все могли бы помочь ему понять…

— И что бы вы могли мне помочь понять? Что Джои был идеалом во всем, и мы должны склонить головы в его память? Что ж, Мэгги, он не был идеалом. Более того, он не был даже…

— Адам, заткнись! — Шэннон резко наклонилась вперед. — Прекрати пытаться выставить Джои плохим парнем. Я видела, что произошло у Даттона. И Джои тоже видел.

— О чем вы говорите? — спросила я, переводя взгляд с Шэннон на Адама и обратно. — С того самого момента, как всплыла эта фигня с телефонным звонком, ты клялась, что понятия не имела, из-за чего они ругались.

— Мэгги, ради Бога! А то ты не знаешь! — фыркнула Шэннон и откинулась на спинку кресла, снова дав импульс для раскачивания вперед-назад.

— Стойте. Что я упускаю? Я наверняка что-то упускаю, потому что мне кажется, что я только-только соскользнула в другую вселенную.

— Я говорю о вас двоих, — Шэннон сначала показала на меня, потом на Адама. — О том, как вы танцевали в тот вечер. Скорее всего, Джои был на другом конце двора, но он видел вас. И, с моей точки зрения, это совершенно точно выглядело так, словно между вами творилось что-то неоднозначное.

— Ты же не серьезно. Ты танцевала рядом с нами.

— Нет. Совершенно точно — нет.

— О Господи. Не могу поверить, что это…

— Шэннон, не надо, — воздух прорезал голос Адама.

Я вскочила с дивана, пристально глядя в глаза Шэннон, ненавидя ее.

— Ты сейчас всерьез обвиняешь меня и Адама?..

— Послушай, — ответила Шэннон. — Я просто говорю о том, что я видела. Казалось, что вы в тот вечер были очень близки. Ну и поскольку Адам ничего толком не говорит, я просто цепляюсь за любую догадку.

— Что ж, твоя догадка очень далека от действительности.

— Как скажешь, — губы Шэннон сложились в легкую ухмылку, которую мне хотелось содрать с ее лица.

В ту секунду я бы могла даже выдрать ее саму из моей жизни навеки. Но, несмотря на всю мою злобу, это все же была Шэннон. А сейчас, когда Джои с нами больше нет, а Адам переживает какой-то кризис, мы должны держаться друг друга. Поэтому я просто отвернулась от нее и плотно сжала губы.

— Все было по-настоящему, — сказал Адам. — Но я справился с этим.

— Адам, ты по-прежнему…

— Вы думаете, что после такого я буду вам тут душу изливать? — он указал рукой на Шэннон. — Даже не рассчитывайте на это.

Он развернулся и бегом поднялся по ступенькам, перескакивая через одну, исчезнув еще до того, как я начала понимать, что только что произошло.

Я смотрела ему вслед, растягивая рукава своего свитера — одной из любимых бейсбольных толстовок Джои. Она была светло-серого цвета, с глубокими карманами спереди, в которые мне нравилось прятать свои ладони, когда она согревала Джои. Я часто так делала: стоя в очереди на «Заброшенную повозку» на прошлый Хэллоуин, развлекаясь и попивая горячий шоколад после катания на коньках в центре города на прошлое Рождество и проходя по коридору между уроками, когда я прятала записку в мягкую темноту, пока мы быстро целовались на прощание.

И вот теперь, стоя в подвале дома Шэннон и наблюдая, как быстро угасают последние следы энергии Адама, а воздух вокруг нас наполнен его злобой, обвинениями Шэннон и тайнами Джои, я спрятала ладони в самую глубину эти карманов, чувствуя, будто я только что как-то совершенно по-новому попрощалась с Джои, единственным юношей, которого я когда-либо любила. И с Адамом, который всегда был рядом, а сейчас вдруг его рядом больше нет. И со многими годами дружбы, которая, как я думала, никогда не ослабнет.


Глава 11: Мои секреты

Как и у Джои, у меня были свои секреты. Планы, которыми я никогда с ним не делилась. Вопросы, которые я не решалась задать. Какие-то вещи, благодаря которым меня накрывало волной тревоги и решимости, которые он, скорее всего, испытывал каждый день: все-таки Джои — это Джои.

В основном это были безобидные секреты, которые вызвали бы у Джои ту самую обычную его ухмылку, узнай он об этом. А вот некоторые секреты понравились бы Джои куда меньше. Но теперь это не имело значения. Они были моими, только моими. Романтичные, личные мысли, которые никогда бы не воплотились вне моего разума.


* * *

— Серьезно? — глаза Танны расширились, а лицо озарила улыбка. Наклонившись вперед, она обняла меня, и ее толстая коса, в которую она заплетала волосы, шлепнула меня по руке. — Ты будешь совсем взрослой, Мэгз.

Шэннон издала звук, похожий одновременно и на фырканье, и на хихиканье, и отпила из банки «Милуоки Бест», которую держала в руках.

— Ты уверена, что готова?

Я бросила взгляд через плечо, краем глаза заметив Джои, прорывавшегося сквозь толпу людей, радостно приветствовавших Джимми Даттона, поднявшегося на руки в «стойке на бочке»8. Джои перескочил через ступеньку, пробегая по лестнице на задний двор огромного дома Даттонов, скользя ладонью по деревянным перилам. Свет лился из каждого окна, из-за чего Джои практически светился, когда открыл москитную дверь и зашел в кухню. Я все еще ощущала поцелуй: он, пробегая мимо, чмокнул меня в лоб, проговорив, что ему нужно в туалет, но обещал вернуться с выпивкой.

— Это все мелочи, — проговорила я, поглядывая в окно столовой, где наблюдала за Джои в мешковатых бежевых шортах, развевающихся вокруг его мускулистых ног, который ждал очередь в туалет, переминаясь с ноги на ногу. — Мелочи убеждают меня, что это все правильно.

— Почему-то мне кажется, что не такие уж это и мелочи, — хихикнула Шэннон, прижав пальцы к губам.

— Шэннон! — Танна шлепнула ее по руке. — Мэгги раскрывает нам секрет первостепенной важности. Прояви хоть каплю уважения!

— Есть, сэр! — Шэннон поднесла руку ко лбу, вытянув лицо в напряженную маску, и отсалютовала Танне.

— Возможно, она и пьяна, но задала хороший вопрос, — не обращая внимания на хаос вечеринки вокруг, Танна упала в зеленое садовое кресло, стоявшее в тени огромного дуба на заднем дворе Джимми.

Мимо нас, спотыкаясь, трое старшеклассников длиннорукими и длинноногими пятнами спешно пересекали задний двор дома Даттонов, направляясь в сторону костра и звуков гитары в сопровождении банджо и губной гармошки, складывавшихся в быструю блюзовую композицию в исполнении Пита и двух его друзей.

Я прислушалась ко всему этому смеху. Его было так много. Повсюду. Я практически видела струящиеся волны звука, раскрашивающие воздух вокруг меня.

— Хорошая вечеринка, — проговорила я.

— Не верится, что День Памяти уже в эти выходные. Мы почти выпускники, — Шэннон оперлась спиной о дуб и посмотрела на покрытые листвой ветки.

— Мэгз, — Танна подняла брови, — ты меня игнорируешь.

— Нет, — я покачала головой, но продолжила смотреть через окно на залив, краем глаза наблюдая за Джои, который стоял перед закрытой дверью ванной комнаты. Он постукивал по темному дереву и, судя по его профилю, смеялся. Я так хорошо знала звук его смеха, что, казалось, могла слышать, как он пульсирует сквозь стены дома, переносимый ярким светом из окон. — Я задумалась.

Шэннон посмотрела прямо на меня:

— Если ты еще думаешь об этом, ты не готова.

— Это не так. Тот факт, что я думаю об этом, означает, что я ответственна. А это значит, что я готова.

Я могла слышать в своем голосе нотки защиты, и мне стало интересно, какого они были бы цвета, если бы поднялись в воздух, смешиваясь со всем ощущением счастья вокруг. Но прогнала эту мысль и снова посмотрела на Джои, переведя взгляд на его шею, куда хотела его поцеловать сразу, как только он вернется со свежей порцией пива в руках.

— Нет, — Шэннон покачала головой. — Ты готова, если чувствуешь, что вот-вот взорвешься, если придется подождать еще хотя бы секунду прежде, чем ты будешь с ним.

— И это тоже, — вздохнула Танна и расправила свою полосатую юбку, немного приподняв подол, чтобы открыть взгляду загорелые ноги. — Но и думать об этом тоже правильно. Готовиться. Узнавать.

Тогда я засмеялась, очень громко. Мой смех рябью разлетался в ночном воздухе и достигал самых потаенных уголков.

— Я точно знаю.

Танна взглянула на меня и радостно взвизгнула.

— Это важное событие. Нам нужно за покупками. Тебе нужно будет надеть что-нибудь сексуальное.

Мне немного скрутило живот.

— Сексуальное?

Когда я опустилась в кресло рядом с Танной, Шэннон оттолкнулась от ствола, прошла мимо нас и, опершись о спинку кресла, добавила:

— Тебе нужно показать Джои, что ты хочешь его.

Когда я снова попыталась найти его глазами, Джои уже зашел в ванную. Там, где он стоял, теперь находились четыре хихикающие девушки с раскрасневшимися лицами. Мне показалось, что перед тем, как закрыться в ванной, он сказал что-то, что заставило их трепетать.

— Он поймет, что я его хочу. Просто я же не девушка из рекламы «Victoria’s Secret».

Шэннон опустилась передо мной на колени, положив руку на мои ноги.

— Если ты собираешься расстаться со своей девственностью с парнем, с которым ты встречалась почти два года, тебе понадобится что-нибудь сексуальное. Он же заслужил это, правда? За то, что так долго ждал.

Потом Шэннон быстро перевела взгляд с меня на окно. Я обернулась и увидела, как Джои выходит из ванной, застегивая ширинку на шортах, и дает пять старшему капитану бейсбольной команды, проходя в более удаленную часть дома. В глазах Джои бурлила жизнь. Я практически чувствовала исходящий из них жар. А Танна ударила меня каблуком босоножки прямо в голень.

— Ой! — я наклонилась и дернула ее за косу. — За что?

— Мы обсуждаем подробности твоего первого раза, а тебе не хватает концентрации даже для поездки по магазинам?

— Ты говорила, его родители уезжают из города? — Шэннон подняла бровь и снова отпила из своего стакана.

— Его родителей не будет целую неделю, сразу после выпуска. Как только я об этом узнала, сразу начала строить планы, — почувствовав, что при мысли о том, как голое тело Джои оказывается сверху моего, у меня начинали трястись поджилки, я хихикнула. — Вы хотите пробежаться по магазинам на следующей неделе? Окей. Возможно, вы правы.

— Дамы, — из-за наших спин донесся низкий голос. Мы все обернулись посмотреть, кому он принадлежит.

— Адам, где ты был? — спросила Танна. — Здесь вечеринка в полном разгаре. Тебе придется раз пять встать на руки на бочке, чтобы догнать остальных.

Адам сдавленно усмехнулся, убирая челку ладонью.

— Шэн не сказала, что мы уже виделись?

— Нет, — на лице Шэн появилось какое-то странное выражение. — Я забыла.

— Я был среди толпы, — Адам кивнул в сторону все растущего круга людей, шумевших вокруг костра, основная часть которых подпрыгивала под блюграсс9, — и слушал джэм Пита, Джи и Расти. Они там отрываются.

Я закрыла глаза, откинула голову на спинку кресла и сосредоточилась на звуках, проплывавших в воздухе с заднего двора. Представила ярко-красные и оранжевые пятна, завивавшиеся в воздушные потоки, тут и там пронизанные острыми желтыми жилками, вырывавшиеся из музыкальных инструментов, опутывавшие людей и краской растекавшиеся по небу. Это был один из тех моментов, когда все в моей жизни казалось правильным. У меня есть отпадные друзья и самый лучший парень, кому я собираюсь отдаться без остатка. Лето только-только начинается, а когда оно кончится, я попаду в выпускной класс старшей школы, о котором я мечтаю с шестого класса. Мне казалось, что я нахожусь в гармонии со всем, что меня окружает. Даже с этими пьяными ребятами, которые, спотыкаясь, бродили по двору. Но в первую очередь с Джои.

Я резко оторвала затылок от спинки кресла и почувствовала, как мое сознание плавает во всем объеме пива, которое я проглотила.

— Где Джои?

— Туалетная пауза, забыла? — Шэннон показала большим пальцем в сторону кухонной двери.

Я покачала головой.

— Я видела, как он выходил из ванной. Он уже должен был вернуться с пивом.

Не то чтобы мне было дело до пива. Нет, мне хотелось, чтобы он сейчас же рывком подхватил меня с кресла и унес танцевать, меня, босоногую, на освежающем ковре из травы. Эта музыка… она была заразительной, она струями лилась в мое тело, и мне было просто необходимо встать и начать двигаться под призывное банжо, чарующую гармонику и гитарные струны, связывающие звук воедино. Играла акустическая версия трека Снуп Дога «Gin and Juice», и именно она оказала на меня такое действие.

— Я хочу танцевать, — хихикнула я.

Я понимала, что была пьяна, но это было приятным тяжелым ощущением, подобно теплому одеялу, и у меня все было под контролем.

— Танцевать? — с улыбкой посмотрела на меня Танна, ставя кружку с пивом в траву. — Ты хочешь танцевать?

Я рассмеялась, кивая своей тяжелой головой. В следующее мгновение Танна уже держала меня за руку. Она вытащила меня из кресла и закружила вокруг себя, я чувствовала, как мои волосы взлетают от плеч и танцуют вслед за мной. К нам присоединилась Шэннон, и мы втроем пропевали текст, как будто это была наша песня и на нас никто не смотрел.

Скоро и ноги Адама в коричневых сандалиях поднимались в воздух вместе с моими босыми ступнями, босоножками Танны и шлепанцами Шэннон. Мы кружились друг вокруг друга, выкрикивали тексты песен, держались за руки, менялись местами, а наши голоса и счастье поднимались в ночь.

Это произошло в самом конце. Когда трек замедлился, я вдруг оказалась в объятиях Адама. Он крепко держал меня за талию, помогая мне удерживать равновесие, пока я кричала слова песен в темную ночь, которая была за пределами круга света от огней фонарей. Я прижалась к нему, закрыла глаза и сосредоточилась только на звуках, которые Пит и ребята вбрасывали в воздух. И вдохнула запах Адама — влажный и горячий, совсем не такой, как у Джои. Но все же такой знакомый и приятный.

Когда прозвучали последние аккорды, я подняла взгляд на Адама, убирая прядь волос с его глаз. Он наклонил голову и подмигнул. И прямо там, на заднем дворе Даттонов, когда вокруг нас танцевали люди, пьяные от музыки, алкоголя и лета, я спросила себя: «Если поцеловать его, зажмурив глаза, где именно я почувствую его прикосновение? Если бы его губы встретились с моими губами, были бы они мягкими и нежными? Или настойчивыми и требовательными?»

Затем Шэн рассмеялась, а Танна врезалась в меня, толкнув прямо на грудь Адама. То, как засверкали его глаза, когда я прижала к нему свои руки, заставило меня задуматься, не захватили ли и его те же мысли, что крутились в моей голове. Но в тот момент я не стала на этом фокусироваться, отталкивая все эти вопросы, пока они полностью не забылись. Ведь у меня был Джои, удивительный во всех отношениях.

— Мне кажется, тебе следует присесть, — прошептал Адам, коснувшись развевающихся локонов, щекочущих мое лицо.

Провожая меня к креслам, он крепко меня приобнял. Я же просто дышала. Сосредоточилась на вдохах и выдохах. Но если бы я обратила внимание на остальное, я бы утонула в чувстве вины, хотя не совершила ничего дурного.

— Это было… — начала я, но мне не удавалось подобрать слова, соответствующие тем мыслям, которые все еще звучали у меня в голове.

— Приятно, — подсказал Адам.

— Да, — прошептала я, когда Адам опустил меня в кресло. — Очень.

Он сделал шаг назад, вырвав меня из пятна темноты на свет в то мгновение, когда я сделала вдох. И именно тогда я и увидела его, увидела то, как он смотрел на меня с верхней ступеньки задней террасы Даттонов. Его лицо было в тени, но по напряженному наклону его головы я могла понять, что что-то не так.

Тогда я ему помахала. Джои же так и стоял там, и смотрел. Я спросила себя, как давно он там находился? Расстроился ли он из-за моего танца с Адамом? Но это не про Джои. И никогда не было про него.

Затем мне пришло в голову, что, возможно, мои мысли были настолько оглушительны, что он их услышал. Знал ли он, что я представила себе, как Адам меня целует, а я ему отвечаю на этот поцелуй. Мне захотелось все объяснить, сказать, что это было мгновение хмельного любопытства — и все. Я хотела убедить Джои, что я никогда, никогда не сделаю ничего такого, что дало бы ответ на вопросы, крутившиеся в моей голове. Но вываливать все это в наше пространство было бы просто безумием. Так что все, что мне оставалось, — это вести себя как обычно.

— Джои, — крикнула я, — иди сюда.

Он ответил движением на звук моего голоса: перепрыгнул через пять ступенек, приминая ступнями траву к земле, и в несколько прыжков пересек двор.

— Держи, — он вручил мне стакан с пивом и передал по одному Танне и Шэннон. А затем сказал Адаму:

— Дружище, я не знал, что ты приехал.

— Я приехал совсем недавно, — голос Адама стал напряженным.

Джои отпил из своего стакана.

— Ммм, пиво просто отличное!

Я подняла взгляд на них обоих. Они стояли совсем рядом друг с другом, но в их позах чувствовалось напряжение, даже какая-то неловкость. Мне показалось, что что-то происходит, и я надеялась, что это никак не связано с тем, что Джои настолько хорошо меня знал, что мог читать мои мысли. Затем начался следующий трек, заливая раздражение между ними насыщенными оттенками серо-розовых, синих и зеленых цветов, унося его с собой с первых же нот.

Джои начал похлопывать ладонью по своему колену. И вдруг в его глазах загорелись ехидные огоньки, и он начал говорить. И как всегда удивил меня.

— Я там кое-что нашел, — он махнул в сторону дома. — Кто-нибудь готов немного взбодриться?

— Вот тумана напустил! — Шэннон вскочила с травы, ее русые волосы волнами опустились на плечи. — Я всеми руками «за».

Адам покачал головой, переводя взгляд с Джои на Шэннон.

— Вы, двое, — начал он, после чего его губы разомкнулись, словно он собирался сказать что-то еще, но плотно их сжал, удерживая слова внутри.

— Оставь-ка это, — глаза Джои заполнило раздражение. — Если не хочешь идти с нами, я переживу. Но не порть удовольствие, чувак.

Адам что-то пробормотал себе под нос, когда Джои и Шэннон направились в сторону дома. Я завизжала и вскочила на ноги, потянув Танну за собой.

— А вдруг там какой-то тайный проход!

Тут же я представила, как прижму Джои к неровной стене, прикованная к нему полной и совершенной темнотой, как одним своим поцелуем покажу ему, как много он для меня значит.

— Пойдем, Адам, — позвала Танна через плечо. — В любом случае тебе нужно еще пиво.

Я оглянулась и заметила, как Адам сделал несколько медленных шагов вслед за нами.

— Пойдем! — крикнула я, кивнув головой в сторону дома, теряя равновесие и думая, как же хорошо, что Танна была рядом и могла меня поддержать.


Глава 12: Трясущимися руками

— Ты в курсе, что сейчас лето, да? — спросила Танна на другом конце провода.

Я прижала телефонную трубку к уху и соскользнула с кровати, направляясь через комнату к зеркалу над туалетным столиком.

— Я такая бледная, что ты сможешь сквозь меня видеть.

— В том-то и дело. И это, подруга, причина провести день у бассейна.

— Танна, я не уверена, — чувство вины вспыхнуло внутри.

Я ощущала, что не могу позволить себе продолжать заниматься тем, что Джои уже не сможет делать. Будто предала бы его, пойди я на «Молочную ферму Герти», чтобы поесть мороженого, или даже просто посмейся мы с друзьями. Но потом голос доктора Гэст пронесся в моей голове: точная цитата с нашего последнего сеанса. Она просила меня перечислить все самое страшное, что может произойти с моей жизнью, если я продолжу жить, а не существовать. И самым ужасным было чувство вины. А это Джои презирал.

— День на солнце принесет тебе больше пользы, чем ты себе можешь представить, — продолжила она. — Поверь мне.

— Я не знаю, — ответила я, подумав о другой причине, из-за которой ничего не хотела делать. — Шэннон тоже пойдет?

— Да, но пусть тебя это…

— Не думаю, что готова встретиться с ней после той ночи.

— Прошло четыре дня, Мэгз. Если ты надолго затянешь с этим, кончишь как Адам. Полный разрыв.

— Не уверена, что меня слишком это заботит. Она обвинила меня в обмане, Танна.

— Она погорячились. Не подумала.

— И все же она это сказала.

— Мы все знаем, что Шэн может быть иногда сукой. И в свете того, что произошло с Джои, мы должны бы простить ее.

— Да. Но то, что она сказала, было дуростью, —произнесла я.

— Ты права. Ведь знаешь, когда Джои пьян, он становится словно сумасшедший. Кто, черт побери, знает, что произошло между ним и Адамом в ночь вечеринки у Даттонов? Или что подслушала Шэннон в том телефонном разговоре после того, как Джои подбросил тебя домой? Но самое главное, она одна из твоих самых близких друзей. Ты тоже не хочешь ее потерять, так что надо просто двигаться дальше. Выбрать день, чтобы заняться главным сейчас: бикини, солнце и плавание.

Я застонала и посмотрела на свои ноги.

— Мне понадобится время на сборы, — сказала я, выдвигая правый ящик туалетного столика.

— Ну, давай в темпе, — проговорила Танна. — Буду через пятнадцать минут.

— Я только крашу ногти на ногах.

— Уверяю, тебе станет от этого лучше.

— Надеюсь. Скоро увидимся.

Я сбросила соединение и положила телефон на столик, роясь в коллекции лаков для ногтей и мысленно составляя список всего, что мне понадобится, чтобы провести день на солнце: крем для загара, журналы, плеер…

И тогда я увидела это.

Когда моя рука пробралась к дальней стенке ящика, нацелившись на бутылочку лака цвета «Идеальный розовый», то там, застряв между другими цветами — «Морской волной» и «Малиновым шербетом», — оказалось мое пестрящее всеми цветами радуги ожерелье с цветочками. Я сначала смутилась, а потом вспомнила.

Дура, какая я дура! Весенний карнавал. Пит, кидавший цветные шарики в открытый рот картонного клоуна, вскидывавший руки в воздух один, два, три раза. Он выиграл три приза. Один для меня, один для Танны и один для Шэннон. И все призы, что он выбрал, были одинаковы.

Я стояла, гладя пальцами левой руки гладкие жемчужинки, делая ошибочные выводы. И задавалась вопросом, что же это означает. Я сижу здесь с этим, когда бусы Танны и Шэннон накручены на ручку шкафа Джои. Но ни один из моих выводов не имел никакого смысла. И потом я вспомнила, как Танна подняла волосы с шеи и завязала их в пучок перед тем, как прокатиться на чертовом колесе, порвав при этом эластичную резинку ожерелья. А затем были сияющие огоньки выхода с ярмарки, мусорный ящик, мимо которого мы шли, рука Танны и ожерелье в ней. Это тогда, когда мы проходили через ворота к парковке, чтобы уехать домой. Ожерелье Танны, оно лежало где-то между грязным подгузником и отсыревшей коробкой из-под печенья. Мое я держала в руке. А ожерелье в комнате Джои принадлежало Шэннон.

В тот момент, когда я теребила пальцами цветы ожерелья, я увидела ее. Широко открытые глаза. Улыбку на ее лице.

— Я вхожу, — сказала Шэннон, ее шаги раздавались по асфальту парковки, и огни карнавала отражались в ее глазах. Она стояла, накручивая ожерелье на большой палец. — Этот Тоби Миллер такой горячий.

— Уверена? — спросила Танна. — Может, подождешь, пока ты немного…

— Протрезвеешь? — закончила я, смеясь.

Шэннон отрыгнула. Прижала пальцы ко рту. Покачала головой.

— Ни в коем случае, ребят. Он отвезет меня домой, если узнает, что меня оставили.

Потом она понеслась, шатаясь, то вприпрыжку, то бегом. Когда она стояла ближе к нему, она повернулась, указывая нам спрятаться. Ее желтая юбка колыхнулась у ног.

— Пригнитесь, — она то ли орала, то ли шептала. — А то он вас увидит.

Танна и я наблюдали в тени, как Шэннон постучала по широкому плечу Тоби, как он повернулся, как они разговаривали. Он улыбался, смеялся и пробегался рукой по волосам (согласно теории Шэннон, знак того, что парень тебя хочет). Когда он повернулся и пошел по направлению парковки, Шэннон показала нам большой палец.

Танна вскинула голову и засмеялась в той открытой манере, которую я в ней любила.

— Она всегда получает то, что хочет, верно? — спросила Танна, пока садилась за руль своей голубой «Хонды».

— Невероятно, — я обернулась и увидела, как Шэннон исчезает между двумя минивэнами. Там, где, как я уже поняла, сидел Джои, ожидая чего-то. Чего-то, что по какой-то причине не имело никакого отношения ко мне.


* * *

— Ты все еще дуешься? — Шэннон наклонилась над своей пляжной сумкой, достав бутылочку с кремом для загара. Она расположилась в зеленом шезлонге между мной и Танной.

Я ничего не ответила. Вместо этого сфокусировалась на трех загорелых школьницах, которые прошли мимо нас, смеясь и держа в руках хот-доги, замороженный сок и лакрицу. Я проследила за ними, пока они шли к своим полотенцам, которые оставили на задней лужайке плавательного теннисного клуба Блю Спрингз. И поймала себя на мысли, что, не думая, поменяла бы свою жизнь на это простое счастье, которое окутывало их.

— Ты была очень груба той ночью, — сказала Танна, регулируя бретельки своего бикини.

— Да, ну и ладно, — Шэннон быстро втирала белый лосьон в плечи и предплечья маленькими кругами. — Я выпила лишнего, начав задолго до того, как пришли вы, ребята. И Адам вывел меня из себя. Он вел себя так, словно ему плевать на Джои.

Я вдруг захотела ее спросить, действительно ли она так думала об Адаме. Но были другие важные вопросы. Например, что делало ее ожерелье в комнате Джои? И что она еще знала, чего не знаю я? Но я понятия не имела, с чего начать. Или на чем закончить. Так что я решила подождать, пока не выясню хоть что-то, перед тем, как займусь вопросами, от которых меня воротило.

Я прикусила губу, схватив журнал, лежащий в ногах у Шэннон, жалея о том, что не последовала первому порыву и не избежала этого дня у бассейна.

— Итак, Шэн, — произнесла Танна. — Ты вроде что-то хотела сказать Мэгги?

— Правильно, — ответила Шэннон, бросив крем в сумку, откидываясь в шезлонге, вскинув одно колено в этой небрежно-сексуальной манере, которую она всегда старалась изображать. — Извини, если то, что я сказала, огорчило тебя, Мэгги. Я знаю, мы пытались договориться, и обзывать тебя было нечестно.

— Это было несправедливо по отношению ко мне и Адаму, — ответила я, рывком открыв журнал на середине и уставившись на рекламу лака для волос, в которой девушка с ирокезом входит в ночной клуб. — Я просто надеюсь, что ты не оттолкнула его этим еще больше.

Шэннон поправила солнцезащитные очки на носу и подставила лицо солнцу. По тому, как она трясла ногой, я могла бы сказать, что она взволнована, готова вспрыгнуть, но пока она пытается обуздать себя.

— Он справится, — ответила Шэннон. — Надо дать ему больше времени.

Я посмотрела вниз, в журнал, пытаясь сбежать сквозь двери клуба вместе с девушкой с ирокезом. Но до того, как я смогла прочитать этот дурацкий слоган, я всполошилась тем, что пять спасателей начали свистеть одновременно в свистки, заканчивая тем самым наш отдых. Смех жемчужинами рассыпался по влажному воздуху, когда дети прыгали в воду со всех бортиков большого бассейна. Три парня с длинными волосами погрузились в кристально прозрачную воду в нескольких футах от наших шезлонгов, забрызгав нас. Я отбросила промокший журнал на кресло Шэннон. Это было так бессмысленно — пытаться отвлечься таким образом.

— Я вся горю, — проговорила Танна, встав и отбросив влажные волосы на плечи. — Мне тоже стоит искупаться.

Я посмотрела на нее, прикрывая глаза от солнца, которое расположилось идеально прямо над головой Танны.

— Кто хочет присоединиться? — спросила она.

Шэннон схватила ее плеер, сидя на ее же цветастом полотенце, накручивая провода наушников на палец.

— Пока нет, — сказала она. — Я хочу сначала немного музыку послушать.

— Я пойду, — конечно же я была рада найти предлог уйти от Шэннон и надеялась, что вода смоет всю неуверенность, которая переполняла меня с тех пор, как я нашла свое ожерелье.

Только я спустила ногу с кресла и была готова встать, как мимо прошел Тоби. У меня была миллисекунда для реакции, или же я потеряю всякую возможность. Это были его плечи, широкие и голые, загоревшие за время работы спасателем, те же самые плечи, что я видела, когда мы уезжали с парковки, когда покидали ярмарку. Именно его плечи подтолкнули меня заговорить об этом. Я не знала, что будет потом, но понимала, что если не задам вопросы, то никогда уже не избавлюсь от той тяжести, которая сидит у меня в груди.

— Эй, Тоби, — произнесла я, быстро встав, стараясь перекричать непрерывный хохот и звуки плескания детей в бассейне.

Он остановился, немного развернувшись, свисток висел на красном шнурке и покачивался вперед-назад по его накачанному прессу.

— О, привет, девчонки, — он быстро махнул рукой.

— Как лето проводишь? — спросила я, желая, чтобы он подошел ближе.

Он повернулся, направляясь к нам.

— Да вроде нормально, — его голос был сдавленным, немного неуверенным. Парень был сконфужен тем, что я говорила с ним будто со старым другом, хотя мы разговаривали до этого раз или два.

— Много работаешь? — спросила я, указывая головой на стул спасателя, стоявший неподалеку.

Тоби пожал плечами:

— Почти каждый день. Но я это не воспринимаю как работу.

— Шэн, — продолжила я, глядя на нее и подмечая, как ее руки замерли на весу, зажав тонкий плеер в одной и раскачивая наушниками в другой. Ее глаза были широко раскрыты. Челюсть отвисла. И это, чего таить, мне понравилось, — эта работа была бы идеальна для тебя. Тебе бы платили за твой загар, — я захихикала. Они все посмотрели на меня, как на сумасшедшую.

— Но тогда мне пришлось бы носить слитный купальник, — произнесла Шэннон тихим голосом. — А я их не выношу.

Тоби засмеялся. Как и я.

— Эй, я хотела тебя поблагодарить, — сказала я, пытаясь сосредоточиться и все обдумать, пока слова слетали с моего языка.

— Меня? — Тоби указал на себя пальцем.

Я кивнула.

— Я знаю, это было почти два месяца назад, но мы с Танной чувствуем себя ужасно оттого, что оставили Шэннон одну на ярмарке. Мы как-то не успели договориться. Было классно с твоей стороны отвезти ее домой.

Тоби прищурился, посмотрел на Шэннон, а потом снова на меня.

— Я и не знаю…

— Наверное, Мэгги права, — вмешалась Шэннон, вспрыгивая и хватая его блестящую от пота руку. — Там заявление надо или что-то в этом роде? В офисе? Я имею в виду, получать зарплату за то, что ты сидишь на солнце, прекрасно. И мама мне надоела с намеками о летней работе.

— Я думаю, все забито, — сказал Тоби. — Но ты можешь заполнить форму… На всякий случай. Если в самом деле хочешь.

Шэннон повернулась и схватила платье со спинки шезлонга, надела его через голову и схватила руку Тоби.

— Пошли, — проговорила она, улыбаясь.

Тоби было развернулся, но остановился. Он повернулся снова ко мне.

— Эй, Мэгги. Мне жаль того, что произошло с Джои. Он был классный. Немного сумасшедший, но классный.

Я кивнула. Улыбнулась. Но это была вымученная улыбка, поэтому я посмотрела вниз.

Шэннон потянула его за руку.

— В офис? — спросила она, настойчивость звучала в каждом слове.

— Мне надо в раздевалку. Встретимся через минуту, — ответил Тоби. — Приятно было вас видеть.

Тоби кивнул мне и Танне, и эти двое пошли в сторону администрации.

— Что это с ней? — спросила Танна, наклонившись ко мне.

Я наблюдала, как покачивается зад Шэннон, ткань ее платья обвивает бедра. Она отпустила руку Тоби и отошла от него. Недалеко. Но эта дистанция говорила сама за себя. Я спрашивала себя, связывало ли их что-то с Тоби Миллером.

— Ты о чем? — спросила я.

— Эта тема с Тоби. Она почти набросилась на него. Это напрочь против ее правил.

— Может, она влюблена, — ответила я. — Любовь заставляет тебя нарушать правила, не так ли?

Что-то тяжелое и горячее начало разрывать мою грудь. Эта мысль почти убивала. Но я прогнала ее. Поэтому, что бы ни произошло между Шэннон и Джои, это просто не могло быть правдой.

Танна закрутила волосы, сделав пучок на макушке.

— Что насчет Шэннон, ей вообще сорвало крышу, да?

Я пожала плечами.

— Не думаю.

— Идешь в воду?

Танна ступила на край бассейна, вода искрилась на ее загорелом животе, отбрасывая крапинки света, как бриллианты.

— Через минуту, — кивнула я, наклоняясь к сумке Шэннон. — Мне надо позвонить маме, сказать, что я здесь. Она меня пасет каждые пять минут в эти дни.

Танна недовольно посмотрела на меня. Потом, сощурив глаза, посмотрела на телефон в моих пальцах. Телефон Шэннон.

— У моего батарея почти села, — пояснила я, указывая головой в сторону моей сумочки. — Начинай купаться без меня. Я приду через минуту.

— Пошла к самому глубокому месту, — сказала Танна. — Хочу занять позицию до того, как студенты начнут нырять.

Я засмеялась:

— Полное погружение в воду не подчеркивает достоинств твоей фигуры.

Танна указала головой в сторону:

— Может, и нет. Но если у меня будет судорога и понадобится помощь, у моих форм будет прекрасный вид, когда парни вытащат меня из воды.

— Танна, ты очень изобретательна, — ответила я, когда она прыгнула, немного расплескав воду, но зато визгу было хоть куда.

— Тут прекрасно, — крикнула она, переворачиваясь на спину и уплывая.

Я же посмотрела в сторону офиса и увидела через большое открытое окно, что Шэннон накручивает волосы на палец, пока разговаривает с несколькими парнями. У меня было как минимум несколько минут. Даже если они и не интересовали ее, для нее было важно, чтобы она была интересна им.

Когда я смотрела на нее, моя память воспроизвела несколько случаев, которые я почему-то забыла. Мелочи, которые ничего не значили. До сегодняшнего дня. Заколка в машине Джои, которую, как она сказала, забыла, когда он подбросил ее домой после футбола. Его футболка на ковре в ее ванной, которую мой парень якобы одолжил Шэн после того, как она измазала свою пиццей за обедом.

Я откинулась на свое полотенце, внимательно изучая телефон. Пробегая по сообщениям, я перестала дышать, а сердце замерло в груди. Я боялась того, что могу найти. Но мне нужны были ответы и единственные люди, которые могли бы мне их дать, либо не говорили, либо делали вид, что ничего не знают.

Я не хотела рисковать всем, чтобы докопаться до правды. Умерла бы, узнав ее. И у меня не было времени. Так что я искала по дате. Пятница, двадцать восьмое апреля. Ночь Карнавала.

Мне нужно было это выяснить. Был ли он с ней. Знать, что это были только подозрения.

Но когда я искала историю сообщений между Шэннон и Джои, я нашла сообщения, которые были написаны совсем недавно. Ночь вечеринки у Джимми Даттона. Вся переписка. Я читала это, держа телефон в трясущихся руках.

00:53: Шэн, надо поговорить.

00:53: Что тебе рассказал А?

00:53: Тебе это не понравится.

00:54: Он угрожает, да?

00:54: Что-то вроде того.

00:54: Ты отвез П?

00:55: Да. Уже в дороге.

00:55: Приезжай.

00:56: Буду через десять минут. Встретимся на улице.


Глава 13: Укрытие

— Так, значит, здесь твое укрытие? — спросила я, выходя в лунный свет меж двух деревьев.

Ручей журчал прямо передо мной, он брал начало в дальней окраине парка, что граничила с нашими соседями. До того, как парни нашли Прыгающее Ущелье, эта поляна была одним из наших любимых мест для сборищ. С тех пор, как Адам начал избегать нас, я представляла его здесь несколько раз, спрашивая себя, сидит ли он просто так, наедине с гулом деревьев, словно они были его собеседниками. Но я не была готова это выяснить.

Теперь я стояла, не шелохнувшись, пытаясь не думать о том, откуда вся эта вода: этот ручей идет из ущелья, из нашего Прыгающего Ущелья, где Джои провел последние минуты жизни.

Адам посмотрел через плечо, будто ожидал меня здесь увидеть.

— Это одно из моих убежищ, — откликнулся он, сидя на большом камне у кромки воды.

Я вспомнила его мальчишкой, когда он сидел на том же месте, откинув обувь в сторону и окунув босые ноги в бегущий ручей.

— Я написала тебе миллионы сообщений вчера, — надеялась, что найду его и мы сможем поговорить наедине, только он и я, хотела попытаться сделать так, чтобы он стал прежним.

— Не обращал внимания на телефон, — ответил Адам. — Так легче.

— Не для нас, — я сунула руки в передние карманы шорт.

Адам коснулся камня, на котором сидел, приглашая меня сесть рядом, и подвинулся. Я приблизилась и уселась в позу лотоса, хлопнув его легонько по плечу.

— Ты в порядке? — поинтересовался он.

Глубоко вздохнув, медленно покачала головой из стороны в сторону, ощущая влагу, исходящую от земли, и проглотила ком в горле, который возник от рвущего душу страха.

— Я тоже не в форме, — золотистые пряди светлых волос Адама практически светились в ночи.

Когда он произнес эти слова, я почувствовала запах алкоголя, приторный аромат которого кружил голову.

— Есть что выпить? — спросила я.

— Ммм… — Адам покачал бутылкой в воздухе.

Лунный свет просачивался сквозь листву над нами, играя в стекле, искрясь.

Я ухватилась за горлышко бутылки, поднесла ее к губам, хотела сделать лишь глоток. Просто почувствовать, как жидкость горящим огнем обожжет мое горло. Но когда я не остановилась после одного глотка, Адам отобрал бутылку, выхватив ее из моих сжатых пальцев.

— Достаточно, — проговорил он.

Я провела рукой по подбородку, смахнув жидкость в темноту.

— С каких пор ты решаешь за меня?

Адам проворчал:

— Ты все еще моя подруга, Мэгз.

— Хватит обманывать меня, — я нагнулась к нему, волосы упали на плечи.

— Так почему ты меня позвала? — голос Адама казался уставшим, будто бы безжизненным.

— Мне нужна твоя помощь, — Адам посмотрел мне в лицо, подняв брови. — Я выяснила, с кем был Джои в ночь вечеринки у Даттонов.

Я убрала пряди волос с глаз, отбросив прочь разочарование, которое распирало каждую клеточку моего тела. Адам же выпрямил ногу и стал медленно качать ею взад-вперед над поверхностью воды. Он не смотрел на меня. И ни слова не говорил.

— Это была Шэннон. Они были все взволнованы тем, что ты мог выкинуть. И есть что-то странное в той ночи на карнавале. Помнишь, как Джои как бы очень поздно пришел домой после игры «Редс»? Так вот, все было иначе. Мысленно я возвращаюсь к тем ужасным воспоминаниям, но никак не могу прийти к нужному ответу, пока не буду знать наверняка. Так что я спрашиваю тебя, Адам. Что, черт возьми, произошло?

Парень смотрел на водную рябь, на то, как свет луны танцевал в серебряных лучах, словно меня здесь и вовсе не было. Я схватила его руку, потянув ее на себя.

— Ты должен мне рассказать.

— Мне так жаль, Мэгз, — он покачал головой.

— Адам, пожалуйста.

Он переместил свой вес, повернувшись на камне так, что мог смотреть мне в глаза. Мгновение он колебался, его глаза пристально смотрели в мои.

— Где ты все это услышала? — спросил он. — Что произошло?

И потом, пока он молчал, я вспомнила его голос, эхом откликнувшийся в моей голове. Что же именно произошло перед тем криком? Я подалась назад, мое дыхание сбилось. Адам тоже отшатнулся от меня, будто сказанным я повергла его в шок.

— Мэгги, прости меня. Я не…

— Был крик? — я крепко стиснула руки. — Там кричали?

Адам снова наклонился ко мне, держа мои руки в своих. Каким-то образом это прикосновение согревало все мое трясущееся тело.

— Почему ты спрашиваешь об этом? — губы Адама превратились в одну линию и глаза стали шальными, бешеными.

Подняв ноги, я оперлась ими о камень, пытаясь обрести опору. Адам положил руку на мое колено, и на меня словно нашло прозрение, я вспомнила кровь. Я не могла понять, кому она принадлежала, мне или ему.

— Кровь была на твоей руке, — проговорила я. — Это была кровь Джои?

— Просто успокойся на минуту, ладно? — Адам сунул мне в руку бутылку.

Я сделала большой глоток. В этот раз Адам не отобрал бутылку. Когда я закончила пить, пряная жидкость сочилась по моему подбородку, но мне было плевать.

— Ты спросил меня, что случилось до того, как я слышала крик. У обрыва. Верно?

Адам глубоко вздохнул:

— Да, спросил.

— Что еще? Что еще произошло? Потому что я не могу вспомнить. Абсолютно ничего.

— Ты так ничего и не вспомнила, — Адам уставился на меня, его глаза стали серебристо-зеленые в лунном свете.

Он выглядел почти так же, как прежде, так что я почти поверила, что выходные на День Памяти были просто плохим сном, но даже если нет, Адам вернется в нормальное русло и станет снова другом, которого я знала.

— Адам, ты должен мне помочь. Я будто с ума схожу. То есть, все, что было на утесе, исчезло. И потом ты, ты тоже исчез…

— Мэгги, я не исчез.

— Но у меня такое чувство. Ты один из моих лучших друзей, Адам. И ты будто тоже умер. И потом я узнала про эту странную вражду между тобой и Джои. И Шэннон в этом тоже как-то замешана. Я просто хожу вокруг да около и надеюсь найти ответы. Но в то же время боюсь. Что, если эти ответы подтвердят мои самые ужасные страхи? Что, если то, что я не могу проговорить вслух, окажется правдой?

— Ты справишься с этим. Воспоминания, они возвратятся одно за другим, — сказал Адам. — Это хорошо, да? Ты вспомнила многое за то время, что мы тусуемся.

— Пока тебя не было рядом, мне удалось вспомнить лишь одну вещь, Адам. Одну. И то, это больше походило на вырезанный кадр из пленки, а не на воспоминание, понимаешь? И ты бы знал об этом, если бы не прятался, нашел время раньше, если бы я могла с тобой связаться.

— Связаться? — голос Адама изменился в одном слове от мягкого до напряженного. — Для чего? Помочь тебе с твоими чувствами? Вот тебе новость, Мэгги, я тоже потерял Джои. И я справляюсь с моими собственными чувствами. Огромными, охренительными волнами чувств, которые способны одержать надо мной верх. Так что, прости, но тебе я помочь не могу. Я должен сам попытаться вынырнуть назад из всего этого. И если это означает немного дистанции, значит, так тому и быть, ты либо принимаешь это, либо нет. Так что сейчас я справляюсь со всем этим так, как могу.

— Я не жду, что ты поможешь мне. Но я хочу честности. Именно об этом я и пытаюсь сказать.

Парень засмеялся. Он встал с камня и посмотрел на меня сверху вниз:

— Господи, Мэгги, ты когда-нибудь прекратишь?

Я хотела пнуть его по ноге, чтобы он, опустившись на колени, посмотрел, наконец, мне в глаза.

— Расскажи, что ты знаешь, Адам.

— Ты не у того спрашиваешь, Мэгз.

— Что это на хрен означает? Почему ты всегда говоришь загадками? Ничего из того, что ты говоришь, не имеет ни капли…

— Не знаю, как сказать, чтобы ты поняла. Я просто не могу тебе рассказать, — он посмотрел на меня, в его глазах промелькнуло нечто, чего я никак не могла разгадать. — Мне жаль, Мэгги, правда — жаль.

А потом Адам отошел от камня, на котором мы сидели, прошел между деревьями и скрылся в тени. Это был тот момент, когда я наконец поняла, что потеряла его. Это причиняло еще большую боль, чем я ожидала. Боль, которая ворвалась в мою грудь с такой силой, что мне стало тяжело дышать.


Глава 14: Голубизна глаз

— На пороге я нашла сверток, видимо, для тебя, — проговорила мама, когда на следующее утро я спускалась по лестнице.

Она стояла около кухонного островка и, завтракая тостом с арахисовым маслом, читала газету.

— От кого? — спросила я.

Но на самом деле мне было все равно. Джои больше нет, Адам совершенно отстранился, так что, казалось, больше ничто не имело значения.

Мама улыбнулась, подняв в воздух небольшую прямоугольную коробочку, которая была обернута пергаментной бумагой и на которой было написано мое имя. Ни адреса, ни этикетки курьерской службы. Только мое имя печатными буквами темно-синими чернилами.

— Это очень загадочно, — мама подтолкнула сверток по столешнице в мою сторону. — Думаю, у тебя появился поклонник.

— Мам, ну пожалуйста…

— Я не говорю, что тебе прямо сейчас нужно начинать новые отношения. Но вечно прятаться тоже нельзя. Это ни к чему хорошему не приведет.

— Почему бы не оставить терапию доктору Гэст? — спросила я. — Она квалифицированный специалист.

— Ну, возможно, ты захочешь обсудить это с ней. Испытывать некоторое чувство вины — это нормально. Но ты должна…

— Мам, ну серьезно, — прервала я, проходя за ее спиной и дергая за пояс халата. — Оставь эту тему.

Мама вздохнула, затем повернулась лицом ко мне, держа кружку с кофе обеими руками.

— Я иду наверх, пора собираться на работу.

— Хорошего дня, — сказала я, когда мама прошла через кухню и направилась к лестнице.

— Мэгги, — остановившись, проговорила она. Подол ее халата раскачивался около ног. — Я имела в виду то, что сказала. Знаю, что вы с доктором Гэст сосредоточились на твоих воспоминаниях, поскольку их восстановление очень важно для тебя. И знаю, что месяц — это слишком короткий срок, чтобы можно было ожидать, что ты начнешь просто жить дальше, но все, что будет потом, имеет такое же значение, как и то, что уже произошло. Понимаешь?

— Ну да.

— Не надо так делать, — она покачала головой. — Говорить то, что я хочу услышать, чтобы я…

— Мам, я поняла. Ладно?

Она вздохнула.

— Я приготовила тебе блинчики и бекон. Если захочешь их разогреть, они стоят в микроволновке.

Я нажала кнопки на микроволновке и схватила бутылку кленового сиропа со стола. Затем повернулась к свертку. Часть меня хотела разорвать упаковку и скорее открыть его. Но другая часть хотела выкинуть его как мусор. В моей жизни сюрпризы потеряли свою привлекательность. И пока я поливала сиропом блинчики, сверток лежал рядом, продолжая манить меня, да и мне нужно было узнать, что же внутри. Так что, как только я закончила завтракать, я схватила ножницы и вернулась наверх, в уединение своей комнаты, желая, чтобы маленький подарок, завернутый в коричневую бумагу, обладал силой все вернуть к норме.


* * *

Когда я скинула бумагу, то была в замешательстве. Кто-то оставил для меня фотоальбом, обложка которого была изрисована сердечками от руки. Моя первая мысль — это от Джои. Мой мозг все еще совершал такие ошибки, осечки, которые инстинктивно заставляли меня верить, что Джои все еще жив. Но даже если бы он все еще был рядом, рисование розовых сердечек не было для него характерно.

Я вытащила альбом из обертки, ожидая, что он пустит шоковые волны по моим рукам — любовь, потеря, надежда, сожаление. Внутри меня что-то с беспокойством сжалось, но я сказала себе, что это просто глупо. Мне надо было убедить себя, что все мои страхи бессмысленны. Что все вещи, которые Джои от меня скрывал, имели логическое объяснение. Что этот фотоальбом был чьей-то попыткой отдать честь отношениям между мной и Джои, записав время, проведенное вместе, при помощи фотографий, которых я по каким-то причинам никогда не видела.

Я задержала дыхание, всем своим существом надеясь, что кто-нибудь из тех, кто готовил ежегодный альбом выпускников или выпускал газету, прошерстил старые досье в поисках фотографий, которые когда-то были неважны. Я представила фотографию, на которой я и Джои идем по коридору, вдоль стен которого стояли ряды шкафчиков, мы держимся за руки, которые опущены и раскачиваются между нами. Однако это видение быстро улетучилось.

Как только я открыла обложку этого альбома, я увидела наихудшую вещь, которую только могла увидеть.

Фотографию. Джои и Шэннон. Целующихся Джои и Шеннон.


* * *

Это Шэннон сделала эту фотографию. Судя по положению ее вытянутой руки, я поняла, что она держала камеру, развернутую в их сторону, и нажала на кнопку спуска в ту самую секунду, когда губы Джои соприкоснулись с ее губами. Каким образом ей удалось оказаться точно в центре фотографии, я не могла сказать. Но ей это удалось.

И на следующем фото вновь они. Сидят в подвале Шэннон. На ее диване. Точно там же, где я сидела всего неделю назад, когда мы разговаривали с Адамом о том, почему он нас избегает. Шэннон смеялась, зажмурив глаза. Как и Джои, прижимающий свои приоткрытые губы к ее.

Я захлопнула альбом. Закрыла ладонью все эти сердечки. Как мне хотелось, чтобы они пропали, пропали, пропали. Но они не исчезали, несмотря на то, что мне это было нужно. Вместо этого мне показалось, что альбом стал тяжелее, начал придавливать меня вниз. В мгновение ока на меня нахлынуло понимание, что все секреты Джои вращались вокруг Шэннон. Что все, чего я опасалась с момента обнаружения этого дурацкого ожерелья в моем комоде, — было правдой.

Его тайны. Они были не только его. Эти тайны принадлежали им обоим. Им вместе.

Я хотела знать, насколько все это было серьезно и как долго продолжалось. Но единственным способом что-то узнать было встретиться лицом к лицу с тем, что было в этом альбоме. Меня тошнило уже от одной фотографии. И не хотелось продолжать. Но мне пришлось. Другого выбора не было.

— Тебе придется пройти через это, Мэгги, — сказала я себе. — Просто сделай это. Быстро.

И я сделала.

Я пролистала страницы, встречая новые, подобные первой, фотографии. Снимки Джои и Шэннон: вместе в лесу, окруженные падающими красными, оранжевыми и желтыми листьями; одетые в шерстяные шапки и перчатки, они едят мороженое; развалившись, сидят на качелях в парке в футболках и джинсах. Они смеялись, или целовались, или касались друг друга практически на каждой фотографии — в течение разных сезонов как минимум одного полного года.

Другие же снимки, те, в которые, очевидно, вкладывалось какое-то особое значение, даже если я не могла видеть никого из них, были очень креативными, как и сама Шэннон. Снимок их босых ног в траве: ее ногти ярко-розовые, его — снизу, идеально подстриженные; тающий закат, превращающийся в гряду покрытых снегом деревьев; фотография гальки вдоль берега бухты, на котором камешки сложены в надпись: «Джои и Шэннон. Вместе. И очень одиноки».

Последняя страница была другой. Сложенный лист бумаги, скомканный и порванный. На переднем обрывке петляющим почерком Шэннон было написано имя Джои. Ее любимой фиолетовой ручкой. Я дернула эту записку, практически разрывая ее в своем стремлении понять. Может, я что-то не догнала? Может, все это давно прошло, что бы там не происходило. Мне нужно было проверить, что, может, это все было еще до того, как началась наша с Джои история. Когда я начала читать, я держалась за эту надежду.

И чувствовала, как она улетучивается с волной еще одной потери, которая каким-то образом перекрыла даже тьму от смерти Джои.


Джои,

Я знаю, о чем ты думаешь. О чем ты думал с прошлой осени, когда все только началось. Все это неправильно. Как ни посмотри. Но это не так, Джои. Ничто, что кажется настолько хорошим, не может быть неправильным. Это может причинить боль некоторым людям, в первую очередь Мэгги, но нам надо со всем этим разобраться. Нам необходимо все раскрыть, пока еще можно избежать вреда.

Учеба скоро закончится. Начнется лето. У нас всех будет три месяца, чтобы со всем разобраться. Чтобы понять. Чтобы отпустить.

Так и будет. Вот увидишь. Им придется.

Я люблю тебя. А ты говоришь, что любишь меня. Так что все должно быть просто. Я поступлю так, как ты захочешь. Воспользуйся несколькими следующими неделями и сделай то, что ты должен сделать. И тогда лето будет нашим.

Я буду ждать.

Всегда.

Шэннон.


Мои руки тряслись так сильно, что я не могла сложить записку обратно, поэтому я скатала ее в плотный шарик и засунула под тонкую пластиковую обложку, захлопнула альбом и кинула его на пол. Я с трудом поднялась на ноги, цеплялась пальцами за свои волосы и хотела закричать так громко, чтобы все, что находится вокруг меня, разлетелось на куски. Я была в бешенстве. В таком бешенстве, что практически видела волны, выплескивавшиеся из моего тела в комнату.

Но потом я вспомнила его лицо. Голубизну его глаз. Его улыбку. Он смотрел прямо на меня из рамки на моем комоде. Это была моя любимая фотография с ним, потому что мы выглядели такими расслабленными. Танна сделала этот снимок после уроков несколько месяцев назад, когда мы все ходили за мороженым на «Молочную ферму Герти». Я сидела на коленях у Джои, одна нога поднята вверх, и смеялась, откинув голову назад. Руки Джои обнимали меня, его пальцы сцепились вокруг моей талии. Руки, которые дотрагивались до Шэннон. Я не понимала, как Джои на моей фотографии мог быть тем же Джои, который был спрятан в ее фотоальбоме.

Я сползла на кровать, свернувшись на стеганом одеяле, которое моя мама отремонтировала ниткой неподходящего цвета, и чувствовала, как во мне поднималась свежая боль. Почему-то боль от смерти Джои стала сильнее, она набухала внутри меня, пока я не почувствовала, что меня может разорвать.


Глава 15: Обратный отсчет

Они всегда были очень похожи. Сумасшедшие и несуразные, бросавшиеся во что-то новое, не задумываясь. Замышляющие вместе выходки. Достаточно смелые, чтобы нырнуть с самого крутого холма для катания на санках в городе, пока я стояла наверху, пытаясь убедить себя, что если последую за ними, со мной все будет в порядке.

Она всегда смотрела на каждого мальчика, кроме Джои. А я, я была абсолютной противоположностью. Осторожной. Закрытой. И Джои всегда был тем единственным, к кому я проявляла интерес.

Когда я думала об этом, обо всем этом, о годах, в течение которых мы вместе росли, идея о Джои и Шэннон вместе казалась логичной. Гораздо более логичной, чем то, что Джои выбрал меня.

И эта мысль практически убивала. Но что ранило меня еще сильнее, так это все то, что я обязана была заметить и не заметила. Все поспешные взгляды, которые ускользнули от моего внимания. Все спонтанные вещи, которые они делали вместе, благодаря которым я фактически оказалась лишней. Насколько глупа я была.


* * *

— Ты только посмотри, посмотри туда! — Джои провел рукой по подбородку, стоя в центре огромного трехместного гаража Даттонов. На расстоянии нескольких футов от него стоял блестящий черно-зеленый мотоцикл, краска на котором буквально сверкала во флуоресцентном свете потолочных светильников.

— Джои, — сказала я. — Пожалуйста, скажи, что ты не думаешь о том, о чем ты думаешь.

Джои посмотрел на меня. Его глаза сверкнули не слишком хорошо прикрытым озорством, которым он так славился.

— Я обещаю вести себя прилично.

Танна громко засмеялась, ее голос отражался от белых стен гаража, суперсияющей поверхности черного «Ягуара» Даттонов, автоматической газонокосилки и абсолютно идеально организованного рабочего пространства, напичканного всеми возможными инструментами.

— Прилично? — спросила Шэннон, тыкая Джои в руку, спину и живот, словно противная младшая сестра. — Я и не думала, что ты знаешь значение этого слова.

Джои мгновенно обогнул Шэннон, схватил ее за руку и закрутил ей за спину.

— Что ты сказала?

Он улыбался, как и Шэннон, но она выкручивалась, пытаясь вырваться из его хватки.

— Отпусти ее, — сказала Танна, запрыгнув на спину Джои. — Или ты об этом пожалеешь.

— Я могу схватить вас обеих, — в голосе Джои появилось напряжение, пока он пытался опрокинуть Танну, не ослабляя хватки вокруг руки Шэннон.

В ту секунду я и увидела то, что могло остановить его: палец Танны был уже у нее во рту, и она с воодушевлением его обслюнявила.

— Уши, — предупредила я. — Береги уши.

Но было уже поздно. Танна дернула Джои за правое ухо своим скользким пальцем. Джои передернуло, он взвизгнул, отпустил Шэннон, резко скинув ее со спины, и отпрыгнул в сторону.

— Ты просто отвратительна, — прокричал Джои, вытирая слюну Танны со своей щеки и из ушной раковины.

Танна и Шэннон повалились друг на дружку, хихикая, и в знак своей победы дали друг другу пять.

— Ты — настоящий задира, — сказала Шэннон.

Джои уперся руками в бедра и пожал плечами. Затем он снова повернулся, чтобы посмотреть на мотоцикл. Я могла практически видеть, как в его идеально прекрасной голове копошились мысли: «Я хочу прокатиться. Мне нужно прокатиться. Я прокачусь…»

— Джои, — предупредила я. — Ты сказал, что будешь вести себя прилично.

— Так и будет, — кивнул Джои.

Я вздохнула.

— Слава Богу. Я уже подумала, что ты собираешься угнать эту штуку.

Джои покачал головой, его темно-русые волосы упали на лицо.

— Нет.

Он повернулся и пошел к двери, которая вела в тамбур Даттонов. Я быстро пошла за ним, ступая босыми ногами по прохладной серой краске, покрывавшей пол гаража. Адам шел сразу за мной. Я знала это, потому что у меня было чувство, как будто к моей спине прижимается тяжелый груз. Что бы ни было причиной его взвинченности, это могло принести немало головной боли в грядущие трехдневные выходные. Выходные, связанные с Днем Памяти, были наполнены кучей традиций, и если парни не будут разговаривать, поход к ущелью будет ужасным и напряженным, вечеринка будет несвязной, а общее настроение…

— Стой, — сказала я, прищурившись, когда Джои вместо того, чтобы положить руку на дверную ручку и отправиться назад в дом, остановился. И почувствовала, как напряжение Адама возросло на порядок или два.

— Что ты делаешь?

— Я же сказал, что буду вести себя прилично, — губы Джои сложились в усмешке на одну сторону, такой сексуальной, что она всегда заставляла мою голову кружиться.

Он пристально посмотрел мне в глаза, их синева практически светилась от возбуждения и обещанного порыва.

— Я клянусь, я буду. Но просто… я не могу этого не сделать…

Сказав это, он повернулся и нажал маленькую блестящую кнопку рядом с дверью, и пространство вокруг нас заполнил равномерный гул гаражной двери, заставляющий вибрировать все, включая мою пропитанную пивом голову.

— Это плохая идея, — покачала я головой.

— Точно, Джои, — Танна обошла меня, распуская косу, которая растрепалась во время ее дикой поездки на спине Джои. — Ты же пил.

— Но… — Джои пальцем нарисовал на своей груди крест. — Я не выпил еще ни одного стаканчика с «Джелло»10. И даже не курил сегодня.

— Мотоцикл, Джои? — спросил Адам голосом, в котором раздражение практически стало явной злобой.

Я посмотрела на мотоцикл, скользя глазами по буквам на его боку: «Кавасаки», «Гоночная команда», «Ниндзя», «ZX6», — которые немного расплывались и выпадали из фокуса. Глядя на него при освещении, которое было в гараже, я поняла, что выпила больше, чем думала.

— Ты катался на грязном мотоцикле твоего дяди, не знаю, пару раз всего, — сказала Танна. — Ты готов к такому?

Ее палец показывал на мотоцикл.

Когда я смотрела на байк слишком пристально, он начал напоминать большого кузнечика. Очень быстрого кузнечика, на котором я не хотела отпускать Джои. Но знала, что произойдет, если мы на него надавим, особенно я, так что не раскрывала рта.

— Я катался на «Харлее» моего дяди в прошлом месяце, — Джои отвел плечи назад. — Эта штука — настоящий зверь. Я справлюсь с этой крошкой. Она будет паинькой. Послушной.

Джои провел рукой по зеленому упору, спускавшемуся к черному кожаному седлу.

— Не волнуйтесь, ребята, — сказал Адам. — Он не сможет ее завести.

Джои ухмыльнулся.

Я могла бы врезать Адаму за подначивание Джои. Была такая черта у Джои — он никогда не отступает, если ему брошен вызов.

— Вот мы и облажались, — сказала Шэннон, сидя на скамейке и глядя на огромное количество наклеек, покрывавших седло: Джон Дир, Кархарт, Харлей Дэвидсон.

Джои рассмеялся.

— Вы, ребята, уже давно облажались.

Он развернулся на пятках и прошел к металлическому ящику на стене, распахнул дверцу и открыл нашему взору обилие ключей, свисавших с крошечных крючков.

— Вот черт, — покачала головой Танна, проведя пальцами по волнам, оставшимся после ее косы.

— Джои, — начала я, пытаясь найти в уме правильные слова, которые могли бы отговорить его от этого поступка.

— Мэгги-бухтелка, не стоит. Я поеду.

— Ненавижу, когда ты так меня называешь.

— Я знаю. Может быть проще, если ты разозлишься.

— Нет. Не настолько. Нельзя просто бродить по округе и красть…

— Какого черта тут происходит? — тяжело дыша, с красным лицом, Джимми Даттон остановился на подъездной дорожке из битума в воротах гаража. — Ребята, вас тут быть не должно.

Тогда Джои улыбнулся и кивнул головой на мотоцикл. Он провел рукой по волосам и присвистнул.

— Она красотка.

— Да. И она неприкосновенна, — дрожащим голосом сказал Джимми. Мне стало интересно, понял ли он, что только что удвоил ставки в вызове Адама.

Я вздохнула, признавая простой факт, что еще до окончания этого вечера Джои найдет способ прокатиться на мотоцикле.

— Она твоя? — спросил Джои таким сладким и густым, как мед, голосом, что стало понятно: у бедняги Джимми нет шансов.

Джимми покачал головой:

— Моего брата. Того самого брата, который уболтал моих родителей, чтобы они не брали меня с собой на озеро в выходные, а оставили здесь. Того самого брата, который достал для нас бочку с выпивкой. И пиротехнику. Того самого брата, который насадит меня на вертел, узнай он, что я позволил кому-то взять его мотоцикл покататься.

— Чувак, — усмехнувшись, ответил Джои, — я все это уважаю. И твой брат — классный парень. Он выпустился несколько лет назад, да? Я помню игру, когда он вывихнул плечо, пытаясь удержать мяч на поле. В тот вечер он спас свою команду. Мы попали на турнир штата благодаря нему.

Лицо Джимми немного расслабилось, он впервые перевел взгляд с Джои на мотоцикл.

— Мой брат откладывал каждый цент в течение нескольких лет, чтобы купить ее, чувак. Если кто-то дыхнет на нее не так, он узнает.

— Я буду осторожен. Я умею водить. Делаю это уже много лет.

Ложь. Абсолютная ложь. Он катался на том «Харлее» три раза. По грязной дороге на ферме его дяди, так что мотоцикл упал бы на мягкую землю, если бы Джои навернулся.

Стоявший позади меня Адам переминался с ноги на ногу. Танна посмотрела на меня и подняла брови, заплетая волосы обратно в косу. Шэннон хлопала шлепанцами по своим ступням — снова, снова и снова.

— Чувак, я не знаю. Я поклялся, что все будет закрыто, особенно вещи брата.

— Да он не узнает, — напирал Джои. — Я тебе клянусь, он ничего не узнает.

Именно в тот момент ночь разрезал визгливый звук. Джимми обернулся и посмотрел через плечо, как кто-то вылетел через входную дверь и начал блевать в кустах, росших вдоль дорожки.

— Чувак, — сказал он, почесывая макушку. — Слушай, пофиг, окей? Просто знай: если тебя поймают, я скажу полиции, брату и самому Господу Богу, что ты его угнал. Если что-то пойдет не так, ты не утянешь меня с собой.

Я практически напомнила Джимми, что ему достанется в любом случае. Планировалась тихая вечеринка, но она набирала обороты, потому что люди продолжали прибывать стабильным потоком, таща с собой пиво и переносные холодильники, зажигали сигареты и косяки, кричали друг на друга и торжествующе вскидывали в воздух кулаки, радуясь удаче попасть на вечеринку в такое уединенное местечко. Все убрать до возвращения родителей для Джимми было просто невозможно. Здесь даже месяца не хватит.

— Ты просто бомба, чувак! — улыбнулся Джои. — Я буду осторожен. Не волнуйся.

Джимми покачал головой и, быстро развернувшись, подбежал к кустам, где кого-то рвало. Он дернул девушку за плечи, поднял и потащил подальше от дома.

— Я же говорил вам, — Джои повернулся к нам, на его лице была усмешка. — Я поехал.

Он подкинул ключ в воздух, а я не могла вспомнить, как Джои достал его из металлического ящичка. Я смотрела, как ключ крутится и вертится, как на его блестящей поверхности сверкает верхний свет. Джои поймал ключ одной рукой, а я спрашивала себя, не был ли ключ в темноте его ладони еще в тот момент, когда он вернулся за нами, чтобы посвятить в свое таинственное приключение. Приключение, которое на самом деле не имело к нам отношения.

Развернувшись, Джои оказался прямо напротив меня, в его глазах сверкала энергия.

— Ты со мной?

Я посмотрела на мотоцикл. Перевела взгляд назад на Джои.

— Не знаю.

И представила, как буду пытаться удержаться, и мои ноги подкосились. По-хорошему подкосились, потому что я всем телом плотно обниму тело Джои, что будет прелюдией к сюрпризу, который я запланировала на ту неделю, когда его родители уедут из города. По-плохому подкосились, потому что мысль о поездке на мотоцикле вызывала у меня легкую тошноту.

— Я немного пьяна.

Танна захихикала.

— Ты очень пьяна. И я запрещаю тебе рисковать жизнью на этой машине смерти.

— Уверенность во мне просто обескураживает, — Джои похлопал себя по груди.

— Да мне плевать, — Танна показала Джои язык.

— То есть я могу предположить, что тебе не интересна поездка? — спросил он.

— Ни чертовой капли.

Тогда Джои посмотрел на Адама. Они оба улыбнулись, в свежем ночном воздухе загорелась свежая искра их дружбы.

— Чувак, даже не спрашивай.

— Тебе же хуже, — пожал плечами Джои.

Шэннон перестала шлепать своей сандалией и посмотрела на мотоцикл.

— Хочешь? — немного хриплым голосом спросил Джои и прочистил горло.

— Думаю, да, — она пожала плечами.

— Думаешь? — Джои откинул голову назад и зарычал. — Не такого энтузиазма я ждал, Шэн.

Шэннон хихикнула.

— Я никогда не каталась на мотоцикле.

— Никогда? — спросил Джои. — Это же трагедия. Вставай. Запрыгивай.

Шэннон вскочила с верстака, вскинула длинные руки в воздух, хлопая в ладоши и хихикая.

Джои сел верхом на сиденье мотоцикла и завел мотор быстрым и спокойным поворотом маленького ключика. Звук, который был громче, чем я ожидала, заполнил пространство большого гаража, вызывая щекочущую вибрацию всех моих внутренностей.

Когда Джои кивнул Шэннон, она перекинула длинную загорелую ногу через кожаное седло, подпрыгивая, сползла к его середине и придвинулась к спине Джои. Я ревновала. Это чувство просто разрывало меня. Я хотела сидеть за ним и практически сказала им, чтобы они прекратили, что это я поеду с ним. Но Танна была права. Я чересчур много выпила, и моя поездка с ним будет небезопасной как для Джои, так и для меня.

— Все, что тебе нужно делать, — это крепко держаться, — крикнул Джои, подтянув ее руки, чтобы она обняла его за талию. — И не наклоняйся слишком сильно, когда мы поворачиваем.

— Стойте, — я сделала шаг к ним. — Вы разве не наденете шлемы?

Джои покачал головой:

— Мы недалеко.

Шэннон что-то шепнула на ухо Джои. Он усмехнулся и посмотрел на меня, Танну и Адама.

— Шэн хочет, чтобы вы вели обратный отсчет, — сказал Джои, убирая с глаз прядь русых волос.

Повернувшись, я схватила руки Танны и Адама и сжала их.

— Три! — начали мы в один голос. — Два! Один!

Мы вскинули наши руки в воздух и закричали, Танна и я поднимали ноги в танце, мы все ждали, когда они поедут.

Джои подмигнул мне, улыбнулся, оторвал ногу от земли и медленно вывел мотоцикл из гаража. Собралась толпа, они стояли с открытыми ртами и, подняв стаканы в приветственном жесте, смотрели, как Джои и Шэннон мчались вдоль длинной полосы темной дороги, которая вела к проселочным тропам, петлявшим по краю города.


Глава 16: Олицетворение прекрасного

— Как вы думаете, можно ли знать кого-то по-настоящему? — спросила я, тряся рукой с горстью драже «M&M’s» и устраиваясь в кресле на нашей четвертой встрече с доктором Гэст.

— Ты говоришь о Джои? — доктор Гэст посмотрела на меня, подняв брови.

— Это просто вопрос, — соврала я, отправляя драже в рот.

Я еще не сказала ей об измене. Я еще никому не говорила. Мне было страшно произносить эти слова, как будто, стоит им прозвучать, это сразу сделает все произошедшее реальностью. С момента, когда я обнаружила тот альбом, прошло четыре дня, в течение которых я постоянно боролась с мыслью, что настоящий Джои не имел ничего общего с тем Джои, которого, как мне казалось, я знала, и пыталась избегать признания того факта, что Джои, которого я любила, на самом деле никогда не существовал.

Доктор Гэст открыла чистую страницу в своем блокноте, подняла его и повернула так, чтобы я ее видела. Она начала рисовать на бумаге квадраты. Маленькие и большие. Я слушала, как поскрипывает ее карандаш, интересуясь про себя, какое ее посетило озарение, которым она хотела со мной поделиться, и наслаждалась сладостью шоколада, таявшего у меня на языке. Когда она заполнила примерно три четверти листка квадратами разного размера, связанными друг с другом, она посмотрела на меня.

— Ты рассказывала о лоскутном одеяле, которое пошила твоя бабушка, о том, как ты его порвала, когда Джои погиб.

— Я утащила его из гостиной. Оно теперь лежит на моей кровати.

— Твой вопрос заставил меня задуматься о том, как сильно человек похож на лоскутное одеяло.

В тишине я наблюдала за тем, как доктор Гэст заполняла оставшееся пустое место маленькими, средними и большими квадратами. Затем она повернулась на своем кресле, стукнувшись коленями о стол между нами, и показала мне лист бумаги, изрисованный лоскутами.

— Я не понимаю, — проговорила я.

— Подумай об одеяле твоей бабушки. По-своему, оно является произведением искусства, неким маленьким кусочком чего-то прекрасного.

Я посмотрела на бумагу, на все квадратики, представляя себе одеяло, которое я расстелила на своей кровати несколько недель назад.

— Ага.

— Вот и Джои олицетворял собой нечто прекрасное.

Я сглотнула. С трудом. Я пыталась сдержать слезы. Ведь, несмотря на то, сколько боли мне принесло все это дерьмо, которое он оставил позади, это было правдой.

— Произведение искусства, — произнесла я.

— Но если ты посмотришь на одеяло, которое сшила твоя бабушка, вблизи, я готова поспорить, что там будут фрагменты, на которые ты на самом деле не обращаешь внимание. Маленькие лоскутки ткани, которые ты в состоянии стерпеть, глядя на общую картину, но которые никогда бы не выбрала, делай ты свое собственное одеяло.

Я подумала о грубой серой шерсти, которая когда-то была частью воскресного платья моей прабабушки.

— Так и Джои. Если ты посмотришь достаточно близко, наверняка найдутся черты, которые тебе, вероятно, не нравятся. Фрагменты, которые ты видишь впервые с момента его смерти. Фрагменты, которые могли бы быть порваны или разорваны. Несовершенства. Уродства. И это нормально.

— Но что, если, когда я смотрю по-настоящему близко, я понимаю, что эти маленькие фрагменты, которые мне не нравятся, все несовершенства больше, чем его общий образ, который, как мне казалось, я любила?

— Тогда сделай то, что ты сделала бы, если бы он все еще был жив. Отпусти, — доктор Гэст посмотрела на меня очень грустными глазами. — И живи дальше.

— Но я не хочу. Джои, он… — я сделала глубокий вдох, — он был для меня всем.

— Именно так люди и попадают в неприятности, Мэгги, — доктор Гэст сжала губы. Затем она сделала долгий выдох. — У меня есть чувство, что что-то изменилось с нашего последнего разговора. Ты не хочешь поделиться?

Я думала о том, чтобы позволить словам разнестись по комнате. Но я все еще не могла их произнести, так что я просто покачала головой.

— Очень важно, чтобы ты разрешила себе чувствовать все, что тебе необходимо чувствовать прямо сейчас. Злись. Плачь. Кричи, если тебе это нужно. Пройди через эту ситуацию тем способом, который тебе наилучшим образом подходит, и не беспокойся из-за Джои. Он вернется к тебе, даже если тебе кажется, что сейчас ты его не знаешь. Ты же понимаешь глубоко внутри, что знала его очень хорошо.

Но это не так. Я совершенно его не знала. И это пугало меня больше, чем что-либо другое.

— Так как мне вспомнить? — спросила я. — Все те вещи, которые так и остались там, на скале. Как мне вернуться в то место и отыскать их?

— За то время, что ты была здесь, ты впервые вернулась к вопросу о воспоминаниях. Ты вспомнила что-то еще?

— Я пытаюсь каждый день. Сажусь одна и пытаюсь сосредоточиться на том, как я была там, как я вижу, чувствую и слышу все, что произошло.

— И?

Я вскинула руки в воздух.

— Ничего! Все, что приходит, — это то, что я никогда не забывала, или те картинки, которые уже вернулись.

Доктор Гэст посмотрела на пол, несколько раз качнула ногой и затем посмотрела прямо на меня.

— Я хочу, чтобы ты вновь подумала о тех моментах, когда возвращались воспоминания. Расскажи, чем ты занималась, где ты была. Нам необходимо найти ту деталь, которая поможет их воссоздать.

Я почти рассмеялась. Практически с каждым воспоминанием, которое ко мне вернулось, был связан Адам. И Адама больше нет рядом. Но я не собиралась вмешивать его во все это.

— Все достаточно хаотично. В голове вспыхивает картинка — как молния. Через мгновение ее уже нет. А в следующее мгновение она возвращается. Но каждый раз, когда это происходит, рядом со мной кто-то есть.

— Таких вспышек не было, когда ты пыталась сосредоточиться одна? Когда ты активно пытаешься достать эти воспоминания, они остаются в темноте?

— Точно.

— Что ж, если твоя цель — вспомнить, и, кстати говоря, если тебе важно мое мнение как профессионала, это было бы лучше всего, у меня есть один вопрос.

— Хорошо. Давайте.

— Как думаешь, может, стоит перестать стараться так усердно?

Я потеряла дар речи. Доктор Гэст пожала плечами.

— Это так просто, — проговорила я.

— Это может сработать.

— И сколько же вам платят за это?

Доктор Гэст откинула голову назад и рассмеялась. Я поняла, что ее голос прежде не казался счастливым, только озабоченным, и я была рада такой перемене.

— Что ж, хорошо, — доктор Гэст стукнула блокнотом о стол, ручка покатилась по странице с квадратами. — Вот твое домашнее задание. Сделай перерыв. Просто расслабься и прекрати так зацикливаться на воспоминаниях. Живи как обычно. Проводи время с друзьями. Подожди, и посмотрим, что будет.

Я сидела и думала, что ее совет можно использовать во многих сферах моей жизни. Потерянные воспоминания, конечно. И Адам. Милый Адам, который так изменился. Оттолкнуть его — это была худшая идея, которая мне когда-либо приходила в голову. Но домашнее задание доктора Гэст могло помочь мне справиться с непониманием, как мне теперь вести себя с Шэннон. Я не знала точно, как смотреть ей в лицо в попытках создать большой план, который завершится тем, что она объяснит все таким образом, что вся боль исчезнет, а мы снова будем вместе.

Но поскольку это сейчас невозможно, я поняла, что мне нечего терять. Я заслужила перерыв. И, возможно, наступает моя очередь быть непредсказуемой и хотя бы раз в жизни немного сумасшедшей.


Глава 17: Земля вращалась у меня под ногами

Я уставилась в огонь костра, наблюдая, как передо мной прыгают языки пламени. Мои пальцы плотно сжимали сучковатую палку, а огонь облизывал края зефирки, которую я поджаривала. И чувствовала я себя как будто в тумане, словно там присутствовала только половина меня. Это состояние не имело отношения к алкоголю — я сделала буквально несколько глотков из особой «Четырех-июльской» кружки Танны, просто, чтобы она не спрашивала меня, почему я такая тихая. Помогло. Она сидела рядом со мной на узловатом бревне и пела вместе с ребятами, подпевавшими Питу, когда он играл «I'mYours» Джейсона Мраза на гитаре.

Сонный туман, сквозь который я плыла, начался тридцать восемь дней назад. Со смерти Джои жизнь начала проноситься мимо цветными пятнами, звуковыми волнами, раскатами правды. И все это выходило из-под моего контроля. Я понимала, что в моей власти устроить некоторый порядок. Но я не знала, как. Поэтому продолжала плыть сквозь мгновения, переходя от одного к другому.

Но потом зефирка упала. Просто соскользнула с кончика этой дурацкой палки. И все, что я пыталась собрать воедино, рассыпалось сразу же, упав следом за ней прямо в пылающий огонь.

— Мэгги! — взвизгнула Шэнонн в нескольких метрах от меня. — Я же сказала тебе, что у нас практически закончился зефир.

Я смотрела, как зефир пузырится и шипит среди пепла, как его растапливает голубой огонь, превращает в клейкое месиво.

— Держи, — Шэннон обошла костер и шлепнулась на землю рядом со мной, протягивая мне практически пустой пакет зефира. — Еще один шанс.

Вокруг были люди, они сидели на садовых стульчиках вокруг огня и в ожидании начала фейерверка поджаривали собственные зефирки, и делали это идеально. Из толпы людей у заднего крыльца Шэннон, подготовившихся к пив-понгу, раздался крик. Родители Шэннон уехали из города, поэтому все чувствовали себя расслаблено, наслаждаясь музыкой, костром и летней ночью.

Все, кроме меня. Я оттолкнула руку Шэннон, практически роняя свежий зефир на землю.

— Не нужно.

Танна резко развернула голову, ее волосы защекотали мне лицо.

— Что с тобой такое?

— Ты о чем? — спросила я, пытаясь отвести взгляд от пламени.

— Ты же душу готова продать за жареный зефир, Мэгги. Не пытайся меня обмануть, уверяя, что все в порядке.

— А спрашивать обязательно? — я кинула на нее взгляд, предупреждавший, что лучше оставить меня в покое. Она могла бы понять намек. Если бы не Шэннон.

— Да. Что-то точно случилось. Я подумала, что мне просто показалось, но потом я увидела, как ты сегодня продинамила Пита.

— Я не динамила Пита, — ответила я, пытаясь сохранять спокойный голос и не глядя ей в глаза, потому что прекрасно знала, что все было именно так. Я была так удивлена, когда увидела Адама за углом дома Шэннон, что отвернулась от Пита и практически убежала. Я не видела Адама с самого ущелья, прошло уже больше недели, и я понятия не имела, что мне следовало ему говорить. Или кому-либо еще, если уж на то пошло.

Пит прекратил играть и повернулся к нам, его губы приоткрылись, словно он хотел что-то сказать, но он промолчал.

— Пит даже не успел договорить, а ты просто ушла, — фыркнула Шэннон.

Как же я хотела вцепиться ногтями прямо ей в горло. Но эта возникшая картинка заставила меня подумать о губах Джои, его теплом дыхании, его языке, как он поднимался к ее милым розовым губам. Все мое тело начало трясти в новом порыве злости.

— В последнее время ты ведешь себя как-то не так, — сказала Танна, склонив голову набок и рассматривая меня, словно рассчитывая, что если она будет смотреть достаточно долго, то настоящая часть меня наконец даст о себе знать.

— Тебе так кажется? — я закатила глаза. — Не похоже, что есть какие-то причины, чтобы я вела себя как-то по-другому или еще что-то.

Краем глаза я увидела, что Шэннон смотрела на меня так же пристально. Она наклонилась, ее волосы рассыпались по плечам.

— Боже мой. Ты же вспомнила, да?

Тогда я посмотрела на нее, ее глаза зажглись, поблескивая в мерцающем свете костра.

— Ты вспомнила, что произошло на скале, — взгляд Шэннон был прикован ко мне. — Скажи мне правду, Мэгги.

Ее слова вызвали мой смех. Это был болезненный звук, который вырвался до того, как я смогла его удержать. Именно он привлек Адама, вышедшего из тени деревьев, его лицо было обеспокоено.

— Что происходит? — спросил он.

Я встала и развернулась, оказавшись лицом к нему.

— Шэннон думает, что я вспомнила что-то, что произошло на верху скалы.

Затем встала Шэннон: плечи отведены назад, подбородок поднят, на лице застыла маска злости.

— Говорю же тебе, я с самого начала это чувствовала. Там наверху что-то произошло.

— Что именно произошло между мной и Джои на той скале, тебя не касается, Шэннон.

— Черта с два! — Шэннон посмотрела прямо на меня. Такого твердого взгляда у нее я еще никогда не видела. В нем было больше злобы и обвинения, чем когда она назвала Ника Хэдли виновным в краже гитары Пита в восьмом классе. — Почему ты не прыгнула вместе с ним? Как так получилось, что прыгнул только он?

— Я не помню, — на меня нахлынула еще одна волна гнева, сотрясавшая все внутри. Как она могла стоять передо мной и обвинять меня в чем-то после того, что сделала?

— Его тело было все искривлено, Мэгги. Изогнуто назад, — упавшим голосом сказала Шэннон. — Как будто он неудачно оттолкнулся. Что на самом деле глупость, потому что с восьмого класса он прыгнул с этой скалы уже тысячу раз.

— Это был несчастный случай, — покачал головой Пит. — Иногда его тупость поражала воображение. Мы все знаем об этом. Неважно, сколько раз мы будем это все проговаривать, не думаю, что нам удастся получить ответы, которые мы ищем.

— Мы бы могли попробовать, — пожала плечами Шэннон, убирая за ухо прядь волос и наклонив голову в мою сторону. — Если бы только она что-то вспомнила.

— Шэннон, достаточно! — Танна встала и положила руку мне на плечо. — Мы все просто сходим сейчас с ума. Ты не можешь обвинять Мэгги больше, чем остальных. Мы пили. А Джои? Он был тем парнем, который даже простую прогулку в парке был способен превратить в безрассудство. Все это — ужасная трагедия, Шэн. Но единственный, кого следует в чем-то винить, — это сам Джои.

— Ребята, — вмешался Пит, — Джои бы не хотел, чтобы вот это все сейчас происходило.

— Но почему мы не задаем больше вопросов? — спросила Шэннон. — Почему мы…

— В чем именно ты меня обвиняешь? — спросила я, чувствуя, как все мое тело трясло. Мне показалось, что меня словно отключили ото всего. Разворачивавшаяся передо мной сцена не была реальной. Этого просто не могло быть.

— Думаю, что у тебя есть тайна, что-то, что ты не хочешь никому раскрывать, о том, что произошло на скале, — слова Шэннон вырвались в темную ночь.

— О, ну наконец-то. Давай копнем поглубже, что скажешь? — я хлопнула ладонями и сделала шаг к Шэннон. — Забавно, что ты обвиняешь меня в том, что у меня есть тайна. Ведь у тебя тоже есть тайна, правда, Шэн?

Во взгляде Шэннон полыхала злость, которая затем превратилась в нечто, что напоминало страх.

— О чем ты говоришь?

Я развернулась, прошла вдоль края костра и вытащила сумочку Шэннон из-под садового стула. Я была в бешенстве из-за того, что оставила фотоальбом дома. Я думала о том, чтобы взять его, но боялась, что если буду держать его при себе, непременно захочу напасть на Шэннон. А раньше я не была готова встретиться с ней лицом к лицу. Потому что наша встреча будет означать, что всему, что было у нас с Джои, придет конец. И всему, что было у нас у всех, тоже придет конец.

Когда я повернулась, рядом оказался Адам.

— Ты не хочешь этого, Мэгги, — дрожащим голосом прошептал он.

— Нет, — ответила я. — Хочу.

— Прямо здесь? — Адам поднял руку в воздух, обводя всех, кто стоял вокруг, сжимая кружки и пялясь на нас. — На глазах у всех них?

— Да почему бы и нет, черт возьми? Они же все равно все узнают, посмотри, как в нашем городе разлетаются сплетни! Возможно, что кто-то из них и так в курсе, — я пожала плечами, повернулась и направилась обратно к костру, прежде чем потеряла самообладание.

Шэннон широко открыла рот, когда я дернула молнию ее сумочки и перевернула ее, вываливая практически все ее содержимое на траву, пока мои пальцы не сжали телефон. Адам вышел откуда-то сзади и встал рядом со мной. Было здорово, что он был там, это казалось практически нормальным, но я беспокоилась, что он остановит меня на полпути.

— Мне просто любопытно, — я неуклюже шаталась вокруг, нажимала клавиши в поисках сообщений, уворачиваясь от Шэннон, которая прыгнула в мою сторону, пытаясь ухватить телефон.

— Прекрати, — произнесла она. — Ты не имеешь права…

— Не имею права? — я рассмеялась, откинув голову назад, в сторону жара пламени. — А вот это уже забавно. Почти так же забавно, как и то, что ты просишь меня рассказать правду.

Пит вылетел у меня из-за спины и схватил за руку.

— Ребята, хватит, ладно

— Нет. Я так не думаю, — я пристально посмотрела на Шэннон, даже не пытаясь выдернуть руку из твердых пальцев Пита.

Танна подошла ближе, пытаясь встать между Шэннон и мной.

— Какого черта тут происходит?

Шэннон быстро переводила взгляд между мной, Танной, Питом и Адамом.

— В чем дело, Шэн? Гадаешь, как много мне известно? Пытаешься решить, что именно рассказывать? — я шагнула к Шэннон.

Я держала телефон в воздухе между нами, строчки сообщений стали стеной, которая разделит нас до конца наших дней.

— Все, Шэннон, конец. Я все знаю.

Взмахнув рукой, Шэннон выхватила телефон из моей руки и посмотрела на строки текста.

— Хорошо, — сказала она. — Это была я.

— Что значит ты? — спросила Танна. — Кто-нибудь, скажите уже, что происходит.

— И мне тоже намекните, — проговорил Пит, отпуская мою руку.

— В тот вечер, когда была вечеринка у Даттона, Джои не приехал домой, потому что он провел ночь с Шэннон, — я скрестила руки на груди, смотря прямо на нее.

Мне было интересно, признается ли она во всем. Сумасшедшей правдой было то, что я практически хотела, чтобы она это отрицала, чтобы я все еще могла держаться за крошечный кусочек надежды, что мой Джои был настоящим Джои.

— Что? — спросила Танна.

— Но почему ты просто не сказала нам? — воскликнул Пит, переводя взгляд с меня на Шэннон и обратно.

— Потому что, Пит, это еще далеко не все, — ответила я.

— Стойте! — Танна подняла руку в воздух. — Прошу прощения. Какого черта?

— Точно. Я знаю! — засмеялась я ненормальным смехом, мерцавшим в заряженном воздухе. — Именно об этом я подумала, когда нашла фотографии.

Все тело Шэннон напряглось. Затем она отвела плечи назад и посмотрела мне прямо в глаза.

— Ты видела фотографии?

— Кто-то оставил их на моем крыльце. Там было около двадцати снимков, аккуратно разложенных в сладеньком альбомчике. А фотографии рассказали историю сладкого романа. Романа, который длился в течение года, если я не ошибаюсь.

— Практически, — Шэннон пристально смотрела на меня, в ее глазах горели искры нервного возбуждения. — Он длился практически год.

Я сделала шаг в ее сторону, моя рука заныла от желания врезать по ее миленькому личику. Мне стало дурно от взгляда на нее, от мыслей о том, сколько лет я думала о ней как об одной из лучших своих подруг.

— Ты хотела, чтобы я узнала, не так ли?

— Я оставила так много улик, что нужно было бы быть слепой или глупой, чтобы не… постой-ка, — Шэннон посмотрела в огонь, ее лицо сияло в отсветах оранжевого пламени, ее мозг зацепился за какую-то новую мысль, и я не уверена, что я хотела бы ее услышать. — Ты уже знала… еще до уикенда на День Памяти… не так ли? Вот что произошло там, наверху?

— Шэннон, прекрати, — вмешался Адам.

Шэннон посмотрела на землю, она крутила пальцами кольцо на левой руке, не останавливаясь. Затем она снова посмотрела на меня.

— Возможно, у Джои и меня были секреты. Но твой секрет куда серьезнее, не правда ли?

— Я думала, ты одна из моих лучших подруг, — проговорила я, — и вот что я получаю после того, как узнаю, что ты и Джои были вместе, скрывали свой безумный роман в течение года?

— Боишься остаться в тени, Мэгги? — Шэннон пожала плечами. — Боишься, что после всего, что сейчас произошло, люди узнают, что он любил и меня тоже?

— Ты серьезно? Ты думаешь, что я злюсь, потому что…

— Я сохраняла эту тайну, Мэгги, после того, как он погиб. Ради тебя. Я находилась в твоей тени и позволяла всем утешать тебя, как будто ты была единственным человеком, имевшим значение. Так что не пытайся выставить все так, будто я не думала о твоих чувствах.

— Теперь я должна сочувствовать тебе?

— Нет, — ответила Шэннон, наклонив голову в сторону. — И ты также не должна сочувствовать Джои.

— Какого черта это значит?

— Помнишь тот вечер у тебя дома? До похорон, когда ты сказала Танне и мне, какую ты испытываешь вину, что он все еще был девственником? Что ж… — губы Шэннон изогнулись в едва заметной улыбке.

Этого было достаточно. Простой последовательности слов. Наша дружба, которую мы создавали в течение целой жизни, испарилась с одним-единственным выдохом.

— Шэннон! — в наш круг шагнул Адам, положив руки на мои плечи и сильно сжав их. — Достаточно!

— Адам, отвали от меня! — бросила я, пытаясь освободиться, когда он повернул меня к себе. Я увернулась в сторону, но это не помогло. Его хватка была твердой, и мне не удавалось никуда дернуться.

— Мэгги, пора идти, — голос Адама был жестким, уверенным.

Но там было что-то еще. Намек на страх, который укреплялся с каждым слогом. Страх, который, на первый взгляд, казался бессмысленным. Пока я не поняла ту вещь, которой не хватало с самого момента конфликта с Шэннон. Сюрприз.

Все встало на свои места, когда я посмотрела ему в глаза, эхо его голоса пробиралось в мой мозг, проламываясь сквозь разные уровни моего осознания, пока я не поняла все без вопросов.

— О боже, — произнесла я. — Вы с Джои ругались из-за этого, не так ли? Ты все знал все это время?

— Мэгги, дай мне объяснить.

Я покачала головой:

— У тебя была куча времени, чтобы это сделать, Адам.

— Я не мог просто…

— Адам, я не хочу слышать ничего из того, что ты хочешь сказать.

Именно в тот момент все и началось. Тройным залпом в небе разорвались первые фейерверки, раскрашивая нас мерцающими красками: красным, белым и синим.

Вся энергия, которая поддерживала меня, внезапно ушла. Я чувствовала себя опустошенной, словно кто-то высосал из меня все силы. И мне надо было сесть.

Прямо тогда. Прямо там.

Я спрятала лицо в ладонях и зажмурила глаза так сильно, что, подумала, мне удастся сморгнуть прочь весь мир. Но когда открыла их, мир по-прежнему был вокруг. Я поняла это, потому что вокруг нас с Адамом образовался круг из ног. Неравномерный ритм фейерверка в моей груди, рука Адама, поглаживающая меня по спине, его голос, шепчущий мне в самое ухо:

— Пожалуйста, просто поговори со мной, Мэгги. Пожалуйста, послушай, что я тебе скажу.

Блеск для губ, сиреневая ручка и брелок, которые я вытряхнула из сумочки Шэннон. И браслет, оказавшийся на маленьком клочке травы. Тонкая кожаная полоска. Даже не успев подумать, я уже знала, что он когда-то был повязан вокруг запястья Джои. Он двигался вместе с Джои, скользил вверх и вниз с каждым движением руки. И три бирюзовых стеклянных бусины, закрепленные прямо в середине. Когда-то в этих бусинах играло солнце, подобно тому, как сейчас сверкал фейерверк, отражаясь от их гладких боков, расплескивая вокруг яркие голубые краски.

— О, Шэннон, — я сжала одной рукой прохладную траву, чувствуя, как под моими ногами вращалась земля, и протянула вперед другую руку. — Не может быть.

Затем я взяла его в руки. Между моими пальцами оказалась эта полоска кожи. Эти прохладные бусины, сверкающие в искрящемся свете. Посылающие волны памяти в мой и так измученный разум.

Взмах. Треск. Плеск.


Глава 18: Внезапная остановка

— На счет «три», — сказал Джои. — Готова?

Я покачала головой:

— Нет.

— Ты доверяешь мне?

Я взглянула на него, любуясь покрытым веснушками носом, прядью влажных волос, прилипшей ко лбу, и тем, как он всегда улыбается левым уголком губ.

Я кивнула:

— Я доверяю тебе.

Он снова сжал мою руку:

— Все будет отлично.

Я провела большим пальцем по тыльной стороне запястья, чувствуя его кровь, его жизнь, пульсирующую по всему телу.

— Один.

Прохлада стеклянных бусинок покалывала мою кожу, словно по мне пускали ток.

— Два.

Что было такого в этих бусах?

— Три!

Бежим.

Мы бежали.

Были почти у цели.

Грохот из-под моих ног прорывался сквозь что-то в моем сознании.

И я поняла.

Это ожерелье, оно принадлежало Шэннон.

И вдруг в моей голове промелькнуло видение: ловец снов, который бабушка подарила ей, когда та была совсем ребенком, был сломан и лежал на полу ее комнаты. Танна, стоящая на коленях и просящая прощения в то время, как воздух вокруг нас заполняется голосом Рианны. И Шэннон, срывающая бусины с плетения ловца и нанизывающая их на ожерелье, которое она надевала бы только в особых случаях.

И потом еще одна вспышка: обязательный школьный бал девятых классов, когда Джои пригласил Шэннон на последний танец, вальс, и я так ревновала, что, думала, взорвусь. Пока, пристально глядя мне в глаза и протягивая руку, Адам не подошел ко мне и не попросил оказать ему честь в единственном танце. Я приняла приглашение и последовала по залу за ним, крепко обнимающим меня. Но я не теряла Джои и Шэннон из виду. Это не составило труда, так как ожерелье сверкало в свете канделябров, отбрасывая мерцание по всей комнате.

Она думала, что оно защищает ее. Что оно священно.

Никто, кроме Шэннон, не имел права прикасаться к этим бусинам.

Никогда.

И теперь они были повязаны на кожаной тесемке вокруг запястья моего парня.

Я сбавила скорость и потащила Джои за руку назад.

Он крепче сжал мою ладонь, утягивая меня за собой.

Мы были всего в нескольких футах от обрыва.

И потом, будто в диашоу старых фотографий, я вспомнила. Ее заколка на его игровой приставке, лежащая так, будто ее там оставили в спешке. Его скомканная футболка на полу в ее ванной, и ее нелепое извинение по этому поводу. Диск с подборкой песен, который она записала для него на Рождество и который я, предполагалось, никогда не увижу. Те моменты, когда я улавливала ее парфюм, но ее не было поблизости. Как их руки задерживались в прикосновении каждый раз, когда они передавали друг другу бутылку воды. Как, когда мы были все вместе, я бросала взгляд на Джои и замечала, что он обычно смотрел на нее. И то, как она всегда смотрела на меня, со странным проблеском гнева в глазах.

Казалось, будто я врезалась в невидимую стену, которая никогда не существовала для Джои.

Я была так близка к полету.

И внезапно… я остановилась.

Зарыла ноги в пыльную землю.

И вырвала свою руку из его.

И. Отказалась. Дальше. Бежать.

Он продолжил двигаться, но уже медленнее, обернувшись ко мне с вопросом в глазах.

— Ты и Шэннон? — задыхаясь, спросила я.

Он попытался остановиться, вскинул руки в воздухе в поиске равновесия, а бусинки на кожаной тесемке задрожали.

— Мэг, дай мне объя…

И это все, что я получила от него в ответ. Плечи потянули его назад. Инерция была слишком сильной, чтобы остановиться. Он вновь попытался развернуться, но ему будто сделали подножку, и его движение больше походило на рывок, чем на прыжок.

Последнее, что я помню о живом Джои, — это страх в его глазах, их синее мерцание, сравнимое с искрами бушующего пламени. В его взгляде я также заметила сожаление.

Я поняла его страх. Он знал. Может, не то, что он умрет. Но он знал, что попал в беду. Со мной. На выступе. С бурлящей где-то внизу водой.

Но сожаление. Именно об этом я бы хотела узнать.

Имей я хоть одно мгновение с Джои, я бы спросила, о чем он больше всего сожалел в последние секунды своей жизни. О том, что лгал мне? Или о том, что оставил меня ни с чем? Или же о том, что попался с поличным?


Глава 19: Падающие листья

— После того, как я узнала об их романе, я чувствую это мерзкое ощущение в животе, — сказала я, пробивая себе путь сквозь толпу на «Молочной ферме Герти», держа в одной руке рожок с одиноким шариком мятно-шоколадного мороженого, а в другой — комок салфеток. — Меня тошнит с той самой секунды.

— Мне до сих пор не верится, — пробормотала Танна, идущая рядом со мной. — Джои и Шэннон. Это так странно.

— Он, должно быть, чувствовал себя ужасно, — сказал Пит. Он шел сразу за мной, и нас по-прежнему разделяла гитара, висевшая на его плече, пока мы шли к запасному выходу огромного магазина, который был заполнен людьми, собиравшимися прогуляться по «Ферме» и провести тут полдень.

— Видимо, недостаточно ужасно, — я наступила кому-то на ногу, и, когда обернулась извиниться, меня двинули локтем в бок, так что я оставила эту затею. — А Шэннон… она молчала обо всем после его смерти… Она не чувствовала никаких угрызений совести.

Пит молча поджал губы, а мы тем временем отделились от основной толпы.

— Как бы странно это ни выглядело, я думаю, что она пыталась защитить тебя, — проговорила Танна, кусая клубничное мороженое в вафельном рожке.

— Как Адам? — фыркнула я. — Даже не хочу начинать этот разговор.

— Мэгги, — пробормотал Пит. — Ты должна понять…

— Нет. Не должна. Адам хуже их обоих. У них, по крайней мере, была причина держать все в секрете.

Я остановилась выкинуть жвачку в мусорный бак у выхода во двор, где уже стояли столы для пикника и старые тракторы, которые будут использоваться в качестве аттракциона для детей. Не задумываясь, я посмотрела на доску объявлений, висящую на стене. На ней должны были размещаться фотографии семи самых смелых посетителей «Фермы Герти», тех, кто выиграл Турнир Большой Медведицы. Но сейчас их было только шесть. На месте седьмой фотографии зияло темное пятно, повторявшее размер рамки, обесцвеченной солнцем и временем. Мои ноги застыли на месте, а подошвы приросли к липкой розовой плитке пола.

Я стояла, уставившись на доску и пытаясь вспомнить каждую мелкую деталь этого же дня в прошлом году. Как Джои решился поучаствовать в турнире. Как он позволил каждому из нас выбрать по два вкуса для его огромного мороженого. Как он держался за живот со страдальческим выражением лица, а мы поддерживали его, чтобы он не останавливался.

— Шэннон сидела рядом с ним, — покачав головой, сказала я.

— Мэгги, о чем ты говоришь? — лицо Пита приняло выражение «я волнуюсь о тебе», которое начинало сводить меня с ума.

— Фото с Турнира Большой Медведицы, в котором участвовал Джои, — я указала на зияющую дыру на стене. — Его нет.

Танна посмотрела поверх моей головы и вздохнула:

— Интересно, кто это сделал, — проговорила она, снова кусая мороженое.

— Может, его очередная подружка? — съязвила я. — Она сидела рядом с ним в тот день. Я помню, как сверкало ее кольцо в солнечном свете, падающем из окна, когда она подносила ему воду в этих маленьких стаканчиках.

Пит распахнул дверь, Танна и я последовали за ним в яркий свет очередного влажного июльского дня. В один миг меня будто вырвали из настоящего и вернули в прошлое одной лишь мимолетной мыслью. Он мерещился мне везде. Джои, кормящий коз сухим кормом из автомата. Джои, балансирующий на деревянном заборе у коровника. Джои, прислонившийся к стене у силосной башни, стоящий в дверях коровьего стойла, запрыгивающий в трактор. Джои. Джои. Джои. Как ему удается быть везде и нигде одновременно? Как долго осознание этого будет причинять мне боль? И потом, что мне делать с мыслью о Джои и Шэннон?

— Сядем здесь или пойдем по рядам, поищем места получше? — спросила Танна.

Я хотела было сказать, что хочу убраться подальше от толпы, сидеть в глубине леса, чтобы Пит сыграл нам пару песен, и просто расслабиться и не разговаривать о том, что причиняет боль. Но вдруг мы услышали его. Я поняла, что его узнали все, ибо в глазах Танны и Пита отразилась та же печаль, которую почувствовала и я.

Я выглянула из-за плеча Пита и увидела его, брата Джои, выходящего с мороженым в руках в компании друзей через черный ход «Фермы Герти».

— Это Райлан, — мягко произнесла я. — Всего лишь Райлан.

Компания прошла мимо нас по направлению к главному трактору. Боковым зрением я видела, как некоторые из них взбирались на огромные передние колеса, пока трое других дрались за место за рулем. Но среди них не было Райлана. Он остановился в нескольких шагах от меня, Танны и Пита. Он пристально смотрел на нас. Будто хотел сказать нам что-то важное.

— Рай, — проговорила я, — как ты?

Он пожал плечами, слизнул верхушку мороженого и приблизился на несколько шагов:

— Паршиво.

— Ага, я тоже.

— В прошлые выходные приезжало много людей, родственников, которые то и дело раздражали меня. Все рыдали, вытирая слезы и сопли. Хоть и скрывали это. Они пытались всячески отвлечь меня, но это помогало только на некоторое время.

— Да, — я переложила мороженое из одной руки в другую, чувствуя, что от одного только его вкуса мне станет плохо. — Ничто не спасает надолго, правда?

Райлан посмотрел на меня, сощурив глаза.

— Ты, вероятно, одна из немногих, кто это понимает.

Я вздохнула:

— Не уверена, что это так.

Уголки губ Райлана дернулись.

— Я слышал, что случилось у Шэннон. Я понятия не имею, что должен сказать, — Райлан посмотрел на Танну и Пита, потом вновь на меня.

— Не думаю, что ты сумеешь подобрать слова.

— Нет, скорее всего нет, — Райлан покачал головой. — Иногда он мог быть той еще задницей, это уж точно.

— О да, — проговорила я. — Но в то же время он был просто прелесть.

Райлан подошел поближе, его глаза поблескивали на солнце, как у Джои.

— Моя мама тоже все знает. Она хочет поговорить с тобой, Мэгги.

Я закрыла глаза, думая об обвинениях Шэннон и о том, как много вопросов было сейчас у миссис Уолтер.

— Не думаю, что уже готова к этому.

— Но тыпозвонишь ей? Когда будешь готова?

— Конечно, — выдавила я из себя. — Я позвоню в ближайшее время.

— Хорошо, — сказал Райлан. — Увидимся позже, ребята.

Я стояла и смотрела, как Райлан побежал к своим друзьям и запрыгнул на правое переднее колесо. Я опустила взгляд и поняла, что в руках моих ничего нет. Мороженое лежало лужицей у моих ног. А ветер вырвал из рук все салфетки, взятые из коробки, и неспешно закружил их.

— Мэгги, ты в порядке? — спросила Танна.

— Нет, — произнесла я, думая о встрече с мамой Джои. — Что, если у нее те же вопросы, что и у Шэннон? Что, если она винит меня в чем-то? Не знаю, смогу ли я…

— Мэгги, остановись. Миссис Уолтер так не подумает. И Шэннон тоже. Не совсем так.

— Да, — сказал Пит. — Шэн тоже пытается справиться с этой ситуацией, как и мы все, хоть и выходит у нее это довольно хреново.

Танна схватила меня за руку и потащила из толпы, через поле с коровами, щипающими траву и мычащими в унисон в лучах солнца, которые пронизывали воздух. Через задние ворота с кривой дверцей, которая запиралась, только если приложить достаточно сил. В лес, простирающийся на долгие километры и выбрасывающий вас на вершину той самой скалы, где все началось.

Или где все закончилось?

Теперь я уже была не уверена.


* * *

— Просто игнорируй все это, — сказал Пит, скользя пальцами по гитаре, лежащей у него на коленях.

— Что именно? — спросила я, прислонившись спиной к грубой коре дерева и уставившись на поляну и узкую тропинку около нее. Мне хотелось сбежать на край света. Спрыгнуть оттуда. И унестись в свободное падение до скончания времен.

— Всю эту историю с Джои и Шэннон. Всю эту ложь. Если уделять этому так много внимания, то будет только хуже.

— Тебя послушать, так все просто, — фыркнула я.

— Я не это имел в виду, — сказал Пит. — Но ты должна найти способ справиться.

— Я все-таки думаю, что это не могло продолжаться слишком долго, — произнесла Танна. — Все, что тебе удалось разузнать, рано или поздно раскрылось бы. Но он умер и оставил тебя разбираться со всем самостоятельно.

— Я должна сделать это правильно, — я стукнула себя в грудь, пытаясь выбить из нее всю злобу. — Если нет, я, наверное, никогда не избавлюсь от этого чувства.

— Будет больно, — сказала Танна. — От этого не уйти. Тебе надо проложить путь через эту боль и оказаться на другой стороне от нее.

— Ты говоришь как мой психиатр, — хихикнула я. — Она бы с тобой согласилась. Дело в том, что я уже начала довольно хорошо справляться со смертью Джои. Я имею в виду, настолько хорошо, насколько это в моих силах. Но в некотором смысле это делает только хуже, потому что теперь я рассматриваю его смерть совсем иначе. Того Джои, которого, как мне казалось, я знала, его ведь просто никогда не существовало?

Пит пожал плечами.

— Джои, которого ты любила, был реален, Мэг. Не давай интрижке с Шэннон отнять это. Тебе надо разобраться, как разложить все по полочкам, если ты собираешься пройти через это.

— Ну и как мне разложить все по полочкам?

— Может, стоит потратить некоторое время и вспомнить то особенное, что вы делали вместе, только вдвоем, — в лучах солнечного света, пробирающегося сквозь листву, Пит забренчал на гитаре, перебирая разные аккорды.

— Не дай другому Джои завладеть твоим сердцем, Мэгги, — сказала Танна. — Джои бы возненавидел это.

— Мне хочется знать, как бы он себя чувствовал, — проговорила я. — Интересно, что бы сказал, если бы был здесь.

— Мне тоже, — сказал Пит. — И каждый раз, когда я думаю о нем и тебе, и о всей этой истории с Шэннон, в голове возникает одна песня.

— Да?

— Да. Это звучит странно. Но у меня такое чувство, будто он посылает ее мне. Чтобы ты ее послушала, — следующий аккорд излился из гитары и пронесся сквозь деревья. — Если хочешь, я сыграю ее.

— Давай, — проговорила я, отрываясь от дерева и ложась в траву, глядя сквозь листву деревьев на небо. — Было бы прекрасно.

Как только Пит начал играть, я узнала песню. Это была «Far Away» «Nickelback11». Глаза наполнились слезами, когда слова ворвались в мои мысли, и я хотела сказать Питу, насколько песня идеальна. Но я не была уверена, смогу ли подобрать слова. Слезы катились по моему лицу, я пыталась смахнуть их, но они продолжали течь, поэтому я просто позволила им капать.

Мне было так печально и одиноко даже с Танной, лежащей рядом, даже когда Пит начал напевать песню. Я спрашивала себя, любил ли меня Джои, скучал ли он по мне там, где сейчас находился. Он казался таким далеким. Я задержала дыхание и пыталась вспомнить что-нибудь, что могло бы вернуть его назад, ко мне. Что-то, что заставило бы меня почувствовать, что все в порядке, вместо всего того, что казалось неправильным.

Как только Пит заиграл припев и Танна начала петь, порыв ветра пролетел по верхушкам деревьев, сорвав лист с высокой ветки. Словно покрытая воском зеленая слезинка кружилась надо мной, как в замедленной съемке. И это вернуло его ко мне.

Моего Джои.

* * *

Это было почти два года назад, мы лежали на одеялах в ущелье, смотрели на деревья, покрытые красной, желтой, оранжевой листвой. Мы не разговаривали, не смеялись и даже не целовались. Мы просто лежали, моя голова покоилась на его груди, я наблюдала за движениями крон огромных деревьев. Они были почти беззвучны, но, прислушавшись, я могла различить успокаивающие слова, витавшие в воздухе, говорящие о доверии и бесстрашии, о простом прощении.

Самое невероятное было то, как они рвались на свободу. Джои и я, мы просто наблюдали за тем, как красные, желтые, оранжевые и коричневые листья срывались с размашистых ветвей тех деревьев. Мы наблюдали, а они парили по спирали, и это зрелище заставляло меня задержать дыхание.


Глава 20: Сюрпризы, происходящие в самые странные моменты

— Мэгги, мы вызвали тебя сегодня потому, что хотели бы знать, вспомнила ли ты что-нибудь еще, касающееся дня смерти Джои, — усы детектива Уоллеса подергивались в такт его словам. Он опирался своими тонкими руками на тот же стол для переговоров, за которым мы сидели в ту ужасную субботу, когда я потеряла Джои навсегда. Я спрашивала себя, сколько вопросов было задано за этой столешницей из искусственной древесины.

— Моя клиентка находится до сих пор под наблюдением психиатра, — произнес мистер Фонтейн, сидя рядом с моим отцом, который настоял на том, чтобы я села между ним и мамой, когда мы рассаживались вокруг стола. — Она ходит на терапию к доктору Гэст, чтобы вернуть те потерянные воспоминания. Мы уже говорили вам, что сразу обратимся в полицию, если прояснится что-то особенное.

— Доклады доктора Гэста говорят о том, что у Мэгги, возможно, или посттравматический шок, или диссоциативная амнезия, и оба явления не дают ей возможности вернуть воспоминания. При всем уважении, наше расследование не может сидеть сложа руки и ждать исхода терапии, — детектив Мейер сжал свои пухлые губы в тонкую линию.

— У нас есть новая информация, — сказал детектив Уоллес, — и мы хотели бы услышать версию Мэгги.

Не готовая услышать то, что они хотели мне рассказать, я пыталась незаметно вжаться в кресло. Но от детектива Мейера это не укрылось, и он посмотрел мне в глаза. Я старалась держать голову прямо, но дрожь в ладонях передалась в руки, а затем перешла и во все тело. Меня трясло, будто от холода, но на самом деле мне было жарко и душно. Я посмотрела на своего адвоката, пытаясь сконцентрироваться на нем, стараясь игнорировать этим самым полицейских.

Мистер Фонтейн коснулся кончиком языка верхней губы. Его волосы были зачесаны назад и уложены, словно гелем. Он выглядел точно так же, как и в день смерти Джои, когда я встретила его впервые. Он сидел в кресле в гостиной, задавая вопросы. Вопросы, на которые я не могла дать ответ, не после того, как я все вспомнила.

— Что за информация? — спросила моя мать, сидящая рядом со мной.

— Очевидно, что на вечеринке четвертого июля у Мэгги была ссора с другой девушкой, — эти слова вырвались у детектива Мейера так, словно он долго репетировал эту речь.

— С Шэннон, — сказала я со вздохом. — Она разговаривала с вами?

Но тут же подумала, что, наверное, это мог быть кто-то еще. Например, родители Джои. Эта мысль ввергла меня в уже знакомую панику, в это нервное чувство вины, которое овладело мной в день смерти Джои.

— Мы не можем разглашать эту информацию, — детектив Мейер откинулся на стуле, положив руки на свой толстый живот. — Мы можем сказать только, что, когда мы уже были готовы закрыть это дело, наши последние допросы подняли некоторые новые вопросы.

Мне хотелось встать и накричать на детективов. Кричать так громко, чтобы кожа слезла с их самодовольных лиц, так пронзительно, чтобы стереть Шэннон с лица Земли, и продолжать до тех пор, пока Джои не вернется и не посмотрит на все, что натворил.

— Мы узнали, что между тобой и Джои состоялась ссора перед несчастным случаем. Человек, с которым мы разговаривали, думает, что что-то, случившееся на вершине утеса, могло быть причиной его смерти, — детектив Мейер уставился на меня, ожидая моей реакции. — Что-то, что касалось только вас двоих.

— Этот человек рассказал вам что-нибудь о предполагаемой ссоре? — спросил мистер Фонтейн.

Детектив Мейер сжал кулаки:

— Мы бы хотели услышать версию Мэгги.

Я вопросительно посмотрела на своего адвоката, гадая, моя ли очередь говорить. Он посмотрел на бумаги, лежащие перед ним, и произнес:

— Я посоветовал Мэгги ничего не говорить сегодня. Думаю, лучше получить согласие ее терапевта для продолжения процедуры.

Детектив Уоллес прочистил горло:

— Мы бы хотели урегулировать этот вопрос.

— Мы тоже, — ответил адвокат. — Но не в урон здоровью Мэгги. Она все еще старается прийти в себя после происшествий в День памяти, и доктор Гэст посоветовала ее родителям и мне не давить на нее с ответами.

Это заставило меня чувствовать себя еще более виноватой. Я никому не рассказывала о воспоминаниях, которые нахлынули на меня четвертого июля. В конце концов, Адам был единственным человеком, с которым я хотела поговорить о том, что случилось на вершине утеса. После того, как он был там со мной, после всего случившегося я думала, что только он поймет меня. Но я не могла избавиться от гнева. Все, о чем я думала, было то, что он все знал и скрывал от меня это, и теперь я не знала, смогу ли снова встретиться с ним. Так что я держалась за последние моменты с Джои всю неделю, сохраняя это в тайне и спрашивая саму себя, как, когда и буду ли я вообще делиться этим с кем-либо.

Кондиционер зажужжал, от чего по моим рукам побежали мурашки.

— Вы хотите закрыть дело? — спросил мой отец. — Значит, у вас есть результаты вскрытия?

Детектив Мейер кивнул:

— Да, есть.

— Если вы собирались закрыть дело, значит вы не нашли ничего, что указывает на насильственную смерть, — адвокат переводил взгляд с одного следователя на другого.

— Верно, — произнес детектив Уоллес, резко кивнув.

— Честно говоря, — произнес мистер Фонтейн, собирая бумаги в стопку и наклоняясь к кожаному чемодану, стоящему у ножки его стула, — я не совсем понимаю, что мы здесь делаем.

— Я тоже, — резко произнес отец. — Вы продолжаете работать над делом, потому что девочка, которая завидует моей дочери, осыпала ее какими-то нелепыми обвинениями?

— Мы не раскрываем источник инфор…

— Мы все знаем, кто это, — голос моего отца разносился по комнате, его трясло от гнева. Я была поражена его настойчивостью, тем, как он сжал руки в кулаки, как покраснели его шея и щеки. Но еще более удивлена была я тем, что моя мать сидела и ничего не предпринимала, чтобы успокоить его. Не то, чтобы он часто выходил из себя, но в моменты, когда он был близок к ярости, она была тем человеком, кто останавливал его. — Если вы посмотрите на отношения Шэннон и Джои, то поймете, что честность — отнюдь не ее конек.

— И все же обвинения — это громко сказано, мистер Рейнолдс — произнес детектив Мейер и глубоко вздохнул, раздувая живот.

— Нам бы хотелось знать, был ли конфликт между Мэгги и Джои в день его смерти, — детектив Уоллес посмотрел прямо на меня.

— Я прочел показания первого допроса моей клиентки, — проговорил мистер Фонтейн, — Она уже говорила о том, что у нее ни с кем не было разногласий в день его смерти. К тому же она придерживалась всех ваших наставлений, — мистер Фонтейн встал, его дипломат ударился о ногу.

— Даже более чем, — моя мама встала, положив мне руку на талию.

— Тогда, — мистер Фонтейн пожал плечами, — мы закончили.

— Понятно, — произнес детектив Уоллес.

— Да, — сказал Мейер, — тогда должно быть понятно и то, что мы до тех пор не закроем дело, пока не получим ответы на все вопросы.

Отец встал и отодвинул мой стул. Я встала на трясущиеся ноги, спрашивая себя, выдает ли меня выражение лица, язык моего тела или страх, исходящий от меня. Было ли очевидно, что я вспомнила все, что случилось на утесе, и я скрывала это ото всех, кто хотел докопаться до правды.

Если бы они могли видеть меня насквозь, я бы попалась. Смерть Джои была несчастным случаем, но я была ее причиной. Все потому, что я слишком доверяла ему и не хотела его отпускать.


* * *

— Я сделала твое любимое тушеное мясо с морковью и картофелем, — мама сидела на скамеечке у моей кровати.

Я перевела взгляд на нее, вытаскивая наушники из ушей.

— Я не голодна.

Мой отец вошел в комнату, его руки лежали в передних карманах джинсов.

— Ты должна поесть, дорогая

— Не сейчас, — я не могла даже представить, как что-то ем. Что бы я ни проглотила, все бы пошло тем же путем обратно. — Живот болит, — проговорила я, подтягивая колени к животу.

Моя мать вздохнула:

— Могу понять, почему. Эта Шэннон. О чем она только думала?

Я слышала гнев в голосе матери, необузданный, всепоглощающий гнев. И я обожала ее за это.

— Мы не должны думать о ней, — сказал отец, стоя у изножья моей кровати.

— Что ты собираешься делать, дорогая? — спросила мама, убирая пряди волос с моего лица.

— Спать, — прохрипела я.

— Уверена, что не хочешь есть? — спросила мама и улыбнулась. — У нас есть арахисовый пирог. Как насчет ужина одним только арахисовым пирогом? Я принесу его наверх и съем вместе с тобой. Прямо здесь, в постели.

Она провела рукой по мозаике пледа, лежащего на моих ногах, как бы желая подчеркнуть простоту прошлого, думая о тех годах, о любви, боли и о том, что эти маленькие квадраты ткани символизируют.

Я села, ненавидя тот факт, что ее глаза загорелись от одной только ничего не значащей мысли, что я поем какой-то там пирог. Неужели все происходящее настолько отдалило меня от нее?

— Со мной будет все в порядке, мам, — я погладила ее руку, поражаясь тому, насколько одинаковыми казались наши длинные тонкие пальцы и даже форма ногтей.

Мать всхлипнула, а глаза ее наполнились слезами.

— Я знаю, Мэгги.

— Ты крепкий орешек, — произнес отец, покачиваясь на каблуках туфель.

Мы с мамой посмотрели на него и улыбнулись.

— Что? — он воздел руки вверх. — Так и есть.

Его замешательство заставило нас рассмеяться. Рассмеяться так, что мы чуть не наделали в штаны, такие сюрпризы происходят в самые странные моменты.

От смеха стало лучше. И это озарило комнату, словно тысяча лампочек. Я села на кровати, подперев подушкой спину, и попросила отца принести нам всем по куску пирога.

Когда он покинул комнату, я указала на конец кровати.

— Расскажи мне об этом красном, блестящем лоскутке сатина около моей правой ноги, — я подвигала ногой, показывая участок пледа, чтобы она знала, куда смотреть

Пальцы моей матери нашли квадрат ткани, провели точно по прошитой границе.

— Этот от платья с выпускного, — сказала она.

— Да ну, — произнесла я, погружаясь в ее рассказ. — Ты мне должна все рассказать.

Ее голос закружился вокруг меня, как кокон, который давал мне такую нужную передышку от всего, что произошло с выходных Дня Памяти. Мы провели остаток вечера вместе, оставаясь в моей комнате, мама рассказывала моему отцу и мне истории о каждом из этих изношенных кусков ткани. Пока я слушала, я погружалась в каждую историю, понимая, что плед не был бы таковым, какой он есть, без печали. Кусочек цвета морской волны был от детского одеялка моего дяди, который умер, когда ему было два года, сиреневая сатиновая лента была найдена после торнадо, уничтожившего первый дом моих бабушки и дедушки, черный шелковый лоскут с платья бабули, которое она надевала на похороны моего деда, — все эти лоскутки жизни, они были так же важны, как и все остальное.


Глава 21: День независимости


Это была пятница тринадцатое, и я знала, что где-то рядом сейчас вечеринка. Танна приглашала меня, но я ответила, что ни за что не пойду из-за риска встретить Шэннон, которая не пропускала ни одной тусовки в своей жизни. Я посмотрела, сидя на диване, какой-то дрянной ужастик перед тем, как пойти к себе в комнату и рухнуть в постель с айподом в руке, готовая прокрутить всю свою музыку в поисках чего-то, что не напоминало бы мне о Джои. Или Шэннон. Или Адаме, если на то пошло. Через час я выдернула из ушей наушники, расстроенная тем, что люди, которых я пыталась забыть, казалось, были связаны с каждой из песен в моем плейлисте.

Было чуть больше одиннадцати, когда пришло сообщение от Танны:

«Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, верно?»

«Да, я всегда чувствую твою любовь, Ти».

«Хорошо. Я уже еду к тебе».

«Нет, я иду спать».

«Ты не можешь. У Адама проблемы».

Я сидела, пялясь на сообщение, а страх распространялся по моему телу от грудной клетки до кончиков пальцев, пока я вся не оцепенела.

«Буду через пять минут, — добавила Танна. — Будь готова».


* * *

Машина Танны въехала на подъездную дорожку у моего дома и с визгом затормозила. Окна были опущены, и первое, что я заметила, — это отсутствие музыки, льющейся из радио. Потом я увидела Шэннон, сидящую на пассажирском сидении: она не сводила с меня глаз, а ее лицо ничего не выражало.

— Какого черта она здесь делает? — спросила я.

— Черт, — сказал Пит с заднего сидения, — у нас нет на это времени. Просто садись в машину.

— Нет! Я никуда с ней не поеду.

— Какая часть фразы «Адам в беде» тебе не понятна? — спросила Танна, высунувшись в открытое окно с водительской стороны. — Садись в чертову машину, Мэгги. Нам нужно найти его.

Я скрестила руки на груди и сделала шаг назад.

— Так или иначе, его нет со Дня памяти. Что изменилось сегодня?

— Позвонила его мама, — сказала Шэннон. — Она волновалась, потому что у него сегодня была встреча, которую он пропустил, а потом он так и не вернулся домой.

— Он не отвечает ни на звонки, ни на сообщения, — Танна нервно провела руками по рулю. — Плюс ко всему, что мы уже видели и знаем, она сказала, что он полностью игнорирует ее со вчерашнего вечера.

— Забивать на нас — это одно, — произнесла я, разрываясь от беспокойства. — Но на него это не похоже: заставлять свою маму волноваться. Особенно после того, что случилось с Джои.

— Так ты едешь или нет? — спросил Пит, просунувшись между передними сидениями, как будто хотел затащить меня внутрь машины. — Нам нужно выдвигаться, Мэг.

— Где вы уже искали? — я обошла машину спереди, подойдя к задней двери, которую открыла мне Шэннон.

— Еще нигде, — сказала Танна. — Мы сначала заехали за тобой. Хотим проехать по округе, может, получится найти его машину.

— Если он не хочет, чтобы его нашли, он не оставит свою машину у всех на виду.

Шэннон выпрыгнула из машины, стукнув туфлями по асфальту, и скрестила руки на груди. Ее окружал густой запах алкоголя, я смотрела вниз, ей в ноги, понимая, что сейчас не время выяснять отношения по поводу того, что она сказала полиции, но я буквально умирала от желания это сделать. Вместо этого я немного подняла одну ногу, чтобы протиснуться назад, а мои мысли вернулись к Адаму.

— Он прячется, поэтому нам нужно подумать, — потом я представила его: как лунный свет окрашивает его волосы, а его ноги свисают над струящейся водой. Услышала, как его голос пробивается сквозь мои мысли: «Это одно из моих убежищ».

— Стойте! Устье реки. Он должен быть у ручья, — я оттолкнулась от машины и побежала вокруг дома через задний двор к тропе, которая вела в лес.

Поднялся ветер, проносясь над деревьями, неистово шелестя листвой и заставляя меня почувствовать, что мы должны поспешить, словно Адам нуждался в помощи, и время было на исходе.

Когда мы мчались вглубь леса, я услышала, как кто-то споткнулся позади меня. Затем Шэннон сказала:

— Черт, Мэгги, притормози уже.

Это лишь заставило меня двигаться быстрее. Когда мы шагнули к линии деревьев у края ручья, я ожидала увидеть Адама, сидящего на скале, прямо там, где я нашла его тремя неделями ранее, а его зеленые глаза сверкали серебром в лунном свете. Но луны не было: она скрылась за толстым слоем грозовых облаков, которые проносились над головой. И Адама тоже не было. Скала находилась на ровной, холодной поверхности, столь уединенной отовсюду.

— Его здесь нет, — слова вырвались из меня, мое дыхание было затрудненным и прерывистым, пока я поворачивалась по кругу, надеясь, что он появится за то время, что мне потребовалось, чтобы повернуться обратно к скале. Но этого не случилось.

— Я была уверена, что он будет здесь.

Ручей проносился мимо, образуя небольшие волны, их шум был едва различим сквозь порывы ветра.

— Нам нужен план, — сказала Шэннон. — Мы не можем просто бегать как ненормальные всю ночь.

— Я не сошла с ума, — ответила я, повернув лицо в ее сторону.

— Я этого и не говорила, Мэгги. Просто…

— Плевать, — сказала я, закатив глаза. — То, что думаешь ты, меня больше не волнует.

— Ну, у полиции, похоже, другое мнение на этот счет, — сказала Шэннон. — К счастью, они…

— Черт возьми! — воскликнул Пит, прыгнув между нами. — Сегодня пятница тринадцатое.

— Можно подумать, мы этого не знаем, — бросила Танна.

— Да, но это июль, пятница, тринадцатое, — взгляд Пита был безумным, очень сосредоточенным, и я сомневалась, видит ли он нас вообще.

— Ладно, — сказала Шэннон. — И это важно, потому что?..

Ветер подбросил дреды Пита вверх.

— Это же День Независимости.

— О Боже! — сказала Танна, стараясь перекричать ветер. — Скала. Ребята, это же вроде как ваша традиция?

— Тринадцатого июля мы спрыгнули в первый раз. И затем мы поклялись, что будем спрыгивать каждый год на пятницу тринадцатое. И обязательно ночью.

— Господи! — воскликнул Шэннон. — Это значит, что нам придется…

— Мы не можем туда пойти, — я повернулась спиной к тропинке, качая головой.

Танна схватила меня за руку и остановила.

— Тебе придется, Мэг. Он был так расстроен, ведь ему пришлось отдалиться от нас, чтобы скрывать от тебя свой секрет. Тебе нужно с ним поговорить, выслушать причины.

— Танна, я…

— Мэгги, сейчас ты — единственная, кто сможет к нему пробиться.


* * *

— Братан! — крикнул Пит сбоку от скалы, сложив руки рупором, чтобы точно докричаться до Адама. — Что ты там наверху делаешь?

Мы стояли перед Прыгающим Ущельем и смотрели вверх, а ветер обдувал нас. Адам стоял на самой вершине, на краю скалы, темные тучи рассекали небо за ним.

— Это не смешно, — выкрикнула Шэннон.

— Так и я не шучу, — прокричал Адам. Он немного покачивался вперед-назад. — Я праздную свою свободу!

— Он напился, — сказала я. — И что нам теперь делать?

— Не мы должны это сделать, — сказала Танна, повернувшись и посмотрев на меня. — Там должна быть ты.

— Ты ведь это не серьезно, правда?

Танна прикусила губу и покачала головой.

— Тебе придется подняться туда и помочь ему спуститься, — сказала она. — Он не будет слушать никого из нас. Сейчас он ненавидит себя из-за того, что случилось с тобой.

Я думала обо всех сообщениях, которые он оставил, обо всех сообщениях, которые я игнорировала с четвертого июля. Адам пытался извиниться, а я от него отстранилась. Но потом я взглянула на землю, ветер взметнул мои волосы, и мои глаза опустились к тому месту, где лежал Джои в последний раз, когда я была здесь.

— Это не моя вина! — закричала я. — Я не сделала ничего, чтобы это случилось! Какого черта я должна подниматься туда? — потом нахлынули слезы, они текли из моих глаз быстрее, чем я могла смахнуть их. Я не хотела плакать, но все, что было внутри меня, вдруг вырвалось наружу.

— Перестань быть такой эгоистичной, — сказала Шэннон с насмешкой. — Адам здесь, и он нуждается в тебе. Так же, как ты нуждалась в нем в день смерти Джои.

— Эгоистичной? — выкрикнула я. — Ты действительно только что назвала меня…

— Да! — ветер унес слова Шэннон, разметав их в ночи. — Ты была в центре всего этого с самого начала, Мэгги. Когда ушел твой парень и ты потеряла память, все сбились с ног, стараясь убедиться, что ты в порядке. Мне пришлось смотреть на это со стороны. Никто не знал, что я чувствую на самом деле. И теперь, когда у меня есть шанс поделиться тем, как это повлияло на меня, все говорят за моей спиной о том, какая я стерва. То, что я сделала, может, и не было правильным, но я тоже любила его, Мэгги.

— Ты ожидаешь от меня поддержки? — спросила я. — После того как ты побежала в полицию и попыталась убедить их, что я как-то связана со смертью Джои? Прекрати, Шэннон.

— Ребята! — закричал Пит, лицо которого исказила гримаса раздражения. — Сейчас не время для этого.

— Куда он делся? — спросила Танна, запрокинув голову, ее слова звучали отчаянно. — Где Адам?

— Все в порядке? — донесся до нас голос, смысл слов которого врезался в меня с такой силой, что едва не сбил с ног.

— Нет! — закричали мы одновременно. Гул наших голосов пронесся по ущелью, долетая до Адама на краю скалы.

— Все так же, как и всегда, — крикнул Адам, размахивая пальцем из стороны в сторону. — Врать нехорошо, ребята. Вам еще многому нужно научиться.

— Оставайся на месте, — закричала я. — Я поднимаюсь.

— Мэгги, — крикнул Адам, — я должен сделать это.

— Просто дай мне минутку, — во весь голос крикнула я, — пожалуйста.

Адам качнулся от порыва ветра, а потом сел, свесив ноги со скалы. Я почувствовала облегчение и испугалась до полусмерти. Адам был в безопасности, но мне придется подняться на вершину утеса и уговорить его спуститься. И при этом стараться, чтобы воспоминания не затянули меня в настоящую панику.


* * *

Ручей был таким полноводным, что Прыгающие Скалы оказались практически под водой, а мне пришлось перескакивать с одного камня на другой, чтобы перебраться по ним, как по мосту, на другую сторону.

Когда я добралась, тропинка утопала в темноте. Словно меня засасывало в черную дыру.

— Ты сможешь сделать это, — я снова и снова шептала себе эти слова, состояние мнимого спокойствия затягивало меня во мрак, к небесам, чтобы наконец умчаться вслед за стремительно надвигающимися грозовыми тучами.

С каждым шагом ветки трещали под моими ногами. Листья опадали и кружились при каждом порыве ветра в поисках места, чтобы спрятаться. Когда я шла по тропе, я задавалась вопросом: что, если ветер пытается удержать меня? Он казался штормовым. Сильным.

Но сегодня я была сильнее.

— Ты сможешь это сделать.

Повторение успокаивало меня. Я старалась не думать о том, что собиралась сделать. Если бы я задумалась об этом, то могла бы остановиться и уйти прочь. А это не вариант.

Адам нуждался во мне.

Наткнувшись на корень дерева, я упала на землю, зацепилась за что-то руками и не смогла сдержать громкий возглас, сорвавшийся с моих губ. Мои пальцы впились во влажный грунт на тропинке, по которой я в последний раз ходила с Джои. Нет, постойте. Это был Адам. Я не могла поверить, как смешались все воспоминания об этом месте.

Я ощутила запах дождя, металлический запах, который подсказывал мне, что облака вот-вот разверзнутся. Мне нужно было поторопиться.

Я оттолкнулась от земли, найдя опору. Мои руки дрожали, когда я отряхивала их. Ноги тряслись, угрожая подогнуться. Но я не могла. Я должна это сделать.

Мои руки хватались за каждое дерево, мимо которого я проходила.

Тонкое деревце с гладкой шелковистой корой.

Корявое дерево, сгорбившееся, словно старик.

Дуб. Гигантский. Вызывающий почтение всем своим видом.

И все они танцуют, их ветви кружатся в воздухе, их листья убаюкивают и успокаивают мое сознание.

Ветер поднялся — и мои волосы взвились к небесам. Я поймала часть кудрей, скручивая их в пучок, мои пальцы погружались в шелковистые пряди, когда я делала последние шаги к скале.

Он был здесь. Сидел в одиночестве. И просто смотрел вниз.

Я шла к нему мимо алтаря из увядших цветов, которые наши одноклассники принесли сюда после смерти Джои, пытаясь не думать о том, почему они вообще были там, и положила руку ему на плечо.

— Адам, в чем дело?

— Я больше ни в чем не уверен, Мэгги, — он опустил голову, качая ей из стороны в сторону.

Я хотела сесть рядом с ним, зная, что это лучшее, что можно сделать, чтобы вытащить его из этого места, но я не смогла. Поэтому я просто стояла там, задаваясь вопросом, что, черт возьми, я должна сказать.

— Это я виноват, — сказал Адам, — во всем, что случилось с Джои.

Я вздохнула. Сжав его плечо, я позволила своей руке опуститься.

— Ты ни в чем не виноват, Адам.

— Это не так. Если бы я только сказал тебе, никто из нас не оказался бы здесь. Вы с Джои не были бы на вершине этой дурацкой скалы, и он бы не упал, — слова Адама слились воедино. Его состояние было намного хуже, чем я предполагала.

— Адам, есть кое-что, чего ты не знаешь. Нечто, в чем есть и моя вина.

Адам посмотрел на меня, его взгляд был напряженным.

— О чем ты говоришь?

Я покачала головой.

— Я не могу, — произнесла я, едва выговаривая слова. Я изо всех сил старалась смотреть только в глаза Адама и не обращать внимание ни на что другое. Ни на эти верхушки деревьев, что окружали нас с Джои перед тем, как бусинки заставили меня понять его предательство. Ни на ощущение того, как его рука выскользнула из моей. На то, как его глаза расширились от страха, печали и сожаления, когда он потерял равновесие и упал с края скалы.

— Может быть, ты не можешь рассказать мне, — сказал Адам. — Но я должен это сделать, не так ли? Как ты того хотела в день похорон, когда пыталась договориться со мной делиться всем. Мне нужно рассказать тебе. Все дерьмо, что я знаю, и как я это узнал. Ты заслуживаешь знать, Мэггз.

Я сделала шаг назад, пока он говорил. Один. Два. Три. Потому что я не хотела знать. Все эти детали снова выпотрошат меня, и я не смогу с этим смириться. Особенно стоя на вершине утеса.

— Нет! — сказала я. — Я не готова. Только не это.

Адам закрыл глаза, уткнувшись лицом в руки.

— Я совсем запутался.

— Все будет в порядке, — сказала я. — Ты все расскажешь мне. Только не сейчас. Сейчас все, чего я хочу, это чтобы ты встал и пошел со мной по тропе. Я хочу спасти тебя, Адам.

— Я не хочу, чтобы меня спасали, Мэгги. У меня внутри все переворачивается. Кроме того, сегодня я должен прыгнуть. Это клятва нашей дружбы, — потом он улыбнулся этой редкой улыбкой, которая была так грустна.

— Адам, ты можешь почтить память Джои по-другому. Пожалуйста. Не прыгай с этой скалы и не оставляй меня стоять здесь в одиночестве. Я не смогу пройти через это еще раз.

Именно тогда что-то пронеслось в мыслях Адама: где он находился, куда привел меня. Осознание происходящего отчетливо отразилось на его лице, словно одно из грозовых облаков, что пролетали над нами.

— О Господи, Мэгги, я…

— Все в порядке, Адам. Пожалуйста, просто…

— Мне так жаль. Поверить не могу, что я такой засранец, — Адам склонился на бок, положив руку на пыльную землю. Он подтянул ноги и развернулся, скользя по маленьким острым камням, которые покрывали землю.

И потом встал.

Слишком быстро для того состояния, в котором он находился из-за алкоголя, ветра и эмоций.

Он начал раскачиваться, раскинув руки по бокам, резко размахивая ими вверх-вниз.

У меня не было времени на раздумья.

Все, что я могла сделать в этот момент, — это среагировать.

Мои ноги бросились вперед — один шаг, два, три — и мои руки метнулись к нему, пальцы сжали его рубашку на груди. Я потянула его на себя, едва успев сделать вдох. Обхватила руками за талию, когда он упал на мое тело, обжигая горячим дыханием шею.

— Пожалуйста, не надо ненавидеть меня, Мэгги, — голос Адама надломился, превращаясь в рыдание. Его плечи дрожали, он прислонился ко мне лбом, зажмурив глаза. Когда он уткнулся лицом в изгиб моей шеи, я глубоко вдохнула, едва дыша, чтобы держать себя под контролем.

Потом начался дождь, холодные капли покалывали кожу. Я сосредоточилась на каждой из них, надеясь, что они смогут смыть все это, чтобы мы могли начать сначала.

Я погладила выбившиеся пряди волос Адама, и он притих. Его слезы стекали по моей коже под воротником рубашки, по тем местам, где прикасался только Джои.

Адам медленно отстранился, глядя мне прямо в глаза. Он обхватил мое лицо руками и покачал головой.

— Мне очень жаль, Мэгги. За все.

Я кивнула, чувствуя, как его пальцы поглаживали мою кожу вдоль подбородка. Он замер на мгновение, его глаза сфокусировались на мне.

— Я знаю, — я судорожно вздохнула, крепко держась за него. Я не отпущу его, пока мы не окажемся на краю тропы, пока не пересечем Прыгающие Скалы и не окажемся в безопасном месте на другой стороне. — И я никогда не смогу ненавидеть тебя.

— Ты же знаешь, что нам нужно поговорить, верно? — Адам вопросительно поднял брови. Дождь пошел сильнее, стекая по его лицу и нашим сплетенным пальцам.

Я кивнула.

— Я всегда рядом. И когда ты будешь готова, просто дай мне знать.

Я снова кивнула, неуверенная, что могу произнести хоть слово.

Адам провел рукой по волосам, убирая челку с глаз и оглядываясь вокруг, а капли дождя стекали с его подбородка и носа. Будто он искал Джои и хотел попрощаться с ним в последний раз. Но мы упустили этот шанс. Этот момент потерян.

Я обняла Адама за талию и потянула его в сторону тропы. Он приобнял меня за плечи, медленно передвигаясь, спотыкаясь каждые несколько шагов. Его тело было теплым, крепким и таким живым. И я никогда в жизни не была так благодарна за что-либо.


Глава 22: Все в твоих руках

— Все в порядке, Мэгги, — произнесла доктор Гест своим самым ласковым тоном. — Ты можешь рассказать мне.

Что ж, так я и поступила. Я позволила всему этому вспыхнуть в глубине моей груди, яростной буре, заставившей меня открыться.

Доктор Гест по-прежнему сидела, не двигаясь ни на дюйм.

Когда я закончила, то опустила глаза, боясь увидеть в ее взгляде разочарование.

— Ты винишь себя, не так ли? — спросила доктор Гест. — За то, что случилось на День Памяти?

— А как иначе? Он умер из-за меня.

— Смерть Джои была ужасной случайностью, Мэгги. Однако это не было твоей виной. — Доктор Гест подняла брови, ожидая, когда ее слова достигнут моего сознания.

— Если бы я продолжила бежать. Если бы я прыгнула с ним. Если бы…

— Ты можешь замучить себя до смерти этими «если»… если хочешь… но я не советую. — Доктор Гест закинула ногу на ногу и откинулась на спинку стула. — Ты можешь бесконечно разбираться с этим, одновременно проигрывая любой другой возможный результат.

Я кивнула. Потому что я уже об этом думала.

— Что мне теперь делать?

— А ты как думаешь?

— Я ненавижу, когда вы так делаете, — сказала я. — Отвечаете вопросом на вопрос.

— Обычно у тебя находятся правильные ответы. Я просто подталкиваю тебя к тому, что нужно копнуть глубже, чтобы достичь их.

— Думаю, что просто проигнорирую это. Притворюсь, что я до сих пор ничего не помню. Я еще никому не говорила об этом. — Я посмотрела на нее, сощурив глаза. — Все, что я говорю вам, конфиденциально, верно? Значит, это будет противозаконно, если вы расскажете об этом?

Доктор Гест улыбнулась.

— Как думаешь, что произойдет, если ты попытаешься проигнорировать это?

— Возможно, оно попросту исчезнет.

— А что если станет только хуже?

Я сжала руки, положив их на колени, и задумалась. Пойти в школу осенью в мой выпускной год, сгустив краски вокруг смерти Джои, всей лжи, которой он окружил меня, предательства Шеннон, что темным облаком нависало надо мной. В конечном счете, это просто задушит меня.

— Может быть, тебе нужно рассказать всем правду, — доктор Гест подняла руки вверх, словно ее озарило.

— Правду? — спросила я. — То есть, всю правду?

Доктор Гест пожала плечами.

— Это просто идея. Кажется, здесь и так уже до ужаса много секретов.

— Если я все разболтаю, если все узнают правду, люди возненавидят меня. Это я виновата, что Джои умер.

— Некоторые люди могут разозлиться. Но когда они услышат всю историю, я думаю, что большинство поддержат тебя. И эта поддержка может помочь тебе перестать винить во всем себя, Мэгги.

Я покачала головой.

— Вы не понимаете. Джои был легендой в нашей школе. Больше, чем все мы вместе взятые. Все знали его. И любили.

— Ты не задавалась вопросом, а знал ли его кто-нибудь на самом деле?

Я задумалась об этом. Всего несколько месяцев назад я думала, что знаю Джои. Всего его. Но я была не права.

— Может быть, Шэннон знала, — произнесла я слова, от которых до боли сжималось мое сердце.

Доктор Гест кивнула, на ее лице появилось серьезное выражение.

— Тогда, может быть, с нее и стоит начать.

— Шэннон? — я покачала головой. — Ни за что. Я никогда не смогу вновь заговорить с ней.

— Возможно, стоит попробовать, Мэгги. У тебя впереди весь выпускной год. Вы с ней были как сестры почти всю твою жизнь.

— Нет. Я не могу.

— Подумай об этом, — сказала доктор Гест. — Я не предлагаю тебе пытаться восстановить вашу дружбу. Просто ты пойдешь к ней и столкнешься с чувствами, из-за которых сейчас все идет наперекосяк. Покажи ей, что ты можешь противостоять всему, что произошло. Освободись из этой тюрьмы, которую Джои и Шэннон возвели вокруг тебя.

Я представила себя входящей в спальню Шэннон. Сидящей на ее кровати, где я спала так много ночей. Где Джои мог спать… с ней. Я представила, как открываю рот, чтобы поговорить. Но все, что я слышу, — это как посылаю ее куда подальше.

— Что насчет Адама? — спросила доктор Гест. — Ты говорила с ним после той ночи, когда нашла его на вершине утеса?

Я покачала головой.

— Это еще одна вещь, с которой тебе следует разобраться.

— Это просто Ад.

Доктор Гест усмехнулась.

— Это может казаться таковым, Мэгги. Но на самом деле у тебя все проходит хорошо… с огромным прогрессом в твоих воспоминаниях и способностью делиться. Если ты задумаешься о том, как это будет выглядеть в конечном итоге, если ты сделаешь правильные шаги, то действительно сможешь снова почувствовать себя счастливой.

Я фыркнула.

— Сомневаюсь.

— Все в твоих руках, — сказала доктор Гест. — И лишь тебе решать, как поступить со всем этим.

Я думала об этом, проигрывая эту мысль на протяжении всего нашего сеанса. Я знала, что все в моих руках, я представляла все некими осколками с разнообразными текстурами на них. Проблема была в том, что большинство из них были с зазубринами, оставляли порезы, когда я пыталась выяснить, как собрать их вместе. И тогда я словно подбрасывала их в воздух, убегала и пряталась.


Глава 23: Центр наших жизней

Я не могла сделать этого.

Нет.

Никогда.

Но когда я вышла из кабинета доктора Гест, у меня появились новые мысли. Если я раскрою все свои секреты, возможно, Шэннон сделает то же самое. Если бы я сказала ей то, что она хотела знать, возможно, она рассказала бы мне массу того, чего я знать не желаю. Я не хотела слышать о ней и Джои, но знала: игнорированием я ничего не исправлю. Танна была права: единственный путь на другую сторону — по прямой. И как бы мне ни было неприятно это признавать, мне нужна была Шэннон, чтобы добраться туда.

Мне потребовалось несколькодней, чтобы обдумать, как мне все рассказать. Как мне избежать того, чтобы она накинулась на меня, обвиняя в том, что я так долго пыталась стереть из своей памяти. Раздумывала над оскорблениями, которыми я забросаю ее, набросся она на меня с этими словами.

Но даже после двух дней планирования я не смогла подготовиться к ее реакции, когда поделилась историей того, что на самом деле произошло на вершине скалы.

Вместо угроз, навеянных яростью, Шэннон свернулась на полу своей спальни и уставилась на освещенный солнцем ковер возле ее правой ноги.

— Шэннон, — произнесла я, — ты в порядке?

Я посмотрела на нее, когда она начала медленно раскачиваться взад и вперед, обхватив руками колени.

— Это был браслет? — спросила Шэннон. — Это из-за него?

Я кивнула.

— Тогда все встало на свои места. В конце концов, это сработало, — Шэннон взглянула на меня со слезами в глазах. — Я хотела, чтобы ты обо всем узнала.

Я присела рядом с Шэннон на полу, прислонившись к ее кровати, до странности онемевшая в момент великого разоблачения.

— Я оставляла подсказки повсюду, — сказала она. — Моя заколка. Его рубашка. Пачка жвачки. Моя любимая ручка. Но ты так ничего и не поняла. Я должна была придумать что-то действенное.

— Твои случайные подсказки были вполне нормальными. У нас у всех были вещи друг друга, Шэн, — я посмотрела на ковер, желая закрыть глаза и вытеснить все это. Но я не смогла. Не теперь. — Почему ты просто не сказала мне?

— Джои убил бы меня. Он хотел положить этому конец, чтобы это не выглядело так неправильно, когда в итоге мы окажемся вместе. Но потом он все продолжал тянуть, играя в эти игры, и я подумала, что он собирается покончить с тобой. Потом мы все тусовались, и я услышала какую-то историю о чудесной ночи, когда вы двое собирались остаться наедине. Я была так растеряна. И жутко разозлилась.

— Когда об этом узнал Адам? — спросила я.

Шэннон сильнее зажмурила глаза.

— Честно говоря, я не знаю. Думаю, он подозревал какое-то время, но не был уверен. Джои не посвящал меня во все подробности, потому что не хотел, чтобы я сходила с ума, и я боялась того, что мы с тобой делаем, но я все равно ощущала все это, и я не знала, что с этим делать…

— Избавь меня от этого, ладно? — сказала я.

— Хорошо, — Шэннон провела ладонью по щекам, стирая слезы. — Я знаю, что Адам был зол, Мэгги, и он хотел, чтобы Джои рассказал тебе. Потом Адам угрожал рассказать все сам, в ночь, когда состоялась вечеринка у Даттона.

— Так вот из-за чего была драка.

— Да, — Шэннон вздохнула. — Я тоже хотела, чтобы ты узнала. Но не знала, как тебе это сказать. Я не была уверена, что смогу… поэтому просто не стала этого делать.

— Я не поняла насчет браслета, — сказала я. — Если ты знала, что Джои собирается рассказать мне, зачем подарила ему браслет? Для меня это было словно пощечина.

Шэннон крепко зажмурилась.

— Он порвал со мной. В ночь, когда была вечеринка у Даттона, — Шэннон глубоко вздохнула. — Он сказал, что ошибся. Что любит тебя, а не меня. Он хотел, чтобы между нами все было кончено до того, как он все расскажет тебе.

— Это… безумие.

— Я знаю, — Шэннон рассмеялась таким приглушенным смехом, больше походившим на плач. — Джои сошел с ума. Но я тоже. Я сходила с ума от бешенства. Он всегда был твоим, и я подумала, что пришло время ему стать моим. Поэтому, когда он второй раз высадил меня тем утром, я попросила его подождать. Если все было кончено, я хотела, чтобы у него было что-нибудь на память обо мне. Я забежала внутрь и схватила свое ожерелье, повязала ему на запястье, прежде чем он ушел.

— Потому что ты знала, что я все пойму, когда увижу эти бусинки.

Шэннон кивнула.

— Прости. Я была так…разбита.

— И ты хотела такого же для меня?

— Вроде того. Боже, я знаю, что это ужасно, но я не могла поверить, что после всего этого времени он выбрал тебя. Что я была настолько глупа, думая, будто он выбрал бы меня.

— Это не было так уж глупо. Вы двое были вместе долгое время.

— Да. Прячась. Потому что я не была достаточно хороша, чтобы появляться со мной на публике.

— Я уверена, что это не так, — сказала я. — Похоже, в своем извращенном уме он просто хотел, чтобы мы держались вместе.

— И посмотри, как все закончилось. Полный провал.

Я не могла поверить, что мы сидели здесь и обсуждали все это, как будто ничего не произошло. Но потом я подумала обо всех эмоциях, которые разразились после смерти Джои, о бурной ночи четвертого июля, о том, как долго мы были друзьями, и этот момент вроде как казался соответствующим. Это был единственный способ для нас обеих получить то, что нам нужно.

— Миссис Уолтерс устроила мне взбучку, когда узнала, — Шэннон как-то сжалась, когда произнесла эти слова.

— Ты разговаривала с мамой Джои?

— Да. После четвертого июля, когда Райлан рассказал ей обо мне и Джои, она позвала меня и попросила уйти. Она услышала, что я иду в полицию и, скажем так, была более чем немного разозленной.

— Я тоже, — сказала я, благодарная, что миссис Уолтерс не злилась на меня, зная, что скоро мне придется увидеться с ней. — И до сих пор злюсь.

— Прости, — сказала Шэннон. — Мне не следовало идти в полицию. Это было глупо, но теперь я все знаю, так что могу это исправить.

— Не знаю, можно ли это исправить, — сказала я. Но я не имела в виду копов. Я имела в виду все остальное…смерть Джои, мои воспоминания о нем, нашу дружбу. Важные вещи были разрушены, и не было никакого способа вернуть их обратно.

— Мы когда-нибудь сможем снова стать друзьями? — спросила Шэннон.

Я пожала плечами. Мысли об этом заставили меня ощутить все, что я потеряла. Смерть Джои должна была сблизить нас пятерых. Вместо этого она уничтожила нас.

— Когда я повязала свое ожерелье на запястье Джои, сделав его браслетом, мне было наплевать на мою дружбу с тобой. Я просто хотела раскрыть большой секрет. Но теперь я ненавижу себя за то, что была настолько сосредоточена на неправильных вещах. И я вижу, что этот бардак не только из-за Джои. Это и из-за меня тоже. Проблема в том, что я единственная, кто может привести все в порядок.

— Мы можем помочь друг другу, ты же знаешь, — сказала я.

— Как? — спросила Шэннон.

— Копы. У них все еще много вопросов. Я могла бы пойти с тобой в участок, чтобы рассказать им все, что знаю.

— Ту часть, в которой ты скажешь, что все это моя вина, это ты имеешь в виду? — Шэннон опустила лицо в колени. — Если бы я не дала ему этот дурацкий браслет, он был бы сейчас жив, Мэгги.

— Шэннон, — сказала я, — я так или иначе винила себя со дня его смерти. Но дело в том, что хотя мы все и сыграли важную роль в случившемся, это было не что иное, как несчастный случай.

Шэннон посмотрела на меня, слезы текли по ее лицу.

— Да, — сказала она. — Может быть, ты права.

— Значит, ты пойдешь со мной, чтобы поговорить с детективами?

Я встала, протягивая руку Шэннон. Она посмотрела на меня, ее щеки блестели от пролитых слез, и крепко сжала мою руку, позволяя мне поднять ее.

— Вот, — сказала я, засунув руку в карман шорт и вытащив браслет Джои на солнечный свет, где на него попали лучи, лившиеся сквозь окна спальни Шэннон. Лучик скользнул по гладкой поверхности стеклянных бусин, окрашивая блестящими синими бликами пространство между нами.

— Это принадлежит тебе.

— Мэгги, я…

— Шэннон. Забери их.

Шэннон не сказала ни слова, когда выдернула кожаный ремешок из моих пальцев и повернулась к своему комоду, протянув руку к коробке с бархатной подкладкой, в которой находились эти бирюзовые бусины в течение многих лет. Когда она сняла крышечку, я увидела то, что было скрыто под ней. Фотография, сделанная прошлым летом на «Молочной ферме Герти». Та, где все мы собрались вокруг Джои, подняв руки на праздновании после того, как он выиграл Турнир Большой Медведицы. Мы широко и беззаботно улыбались. Когда я стояла тут посреди солнечной спальни Шэннон, я поняла, что Джои позиционировал себя именно там, где, по его мнению, он должен был находиться — в самом центре всех наших жизней.


Глава 24: Возвращение к началу

— Мне нравится это укрытие намного больше, чем предыдущее, — сказала я, когда сошла с тропы, подходя к скале, где стоял Адам и смотрел вниз на воду. Я скинула обувь и села на прохладную скалу под нами, слушая журчание ручья, пока солнце медленно опускалось за густые деревья.

Адам сел рядом со мной, всколыхнув воздух, и я почувствовала его запах — запах мыла, пота и лета, от этих ощущений у меня перед глазами все поплыло. Адам склонил голову ко мне, его лицо пылало из-за ярко-розового оттенка неба.

— Я думал, ты больше никогда со мной не заговоришь, — сказал Адам. — После случая на утесе на прошлой неделе.

— Ты счастливчик, — сказала я.

— Я знаю.

Некоторое время мы сидели молча, в уютной тишине, которую можно разделить только с близким другом. Я сидела рядом с ним, вдыхая запах лета, слушая зов сверчков, пока ленивый ветерок раздувал мои волосы.

— Ты готова рассказать мне, что произошло в доме Шэннон четвертого июля? — спросил Адам, нарушая тишину, глумившуюся над нами.

Я пожала плечами.

— Ты был там.

— Я не говорю о том, что я видел. Ты снова впала в это странное оцепенение, как в день несчастного случая с Джои. Меня это сильно пугает. Я был бы признателен, если бы ты прекратила это делать, — он ткнул меня в бок локтем.

— Да. Я постараюсь, — я засунула руку в карман своих шорт, как ни странно, испытывая недостаток ощущения этих трех гладких бусин под пальцами.

— Ты вспомнила, да?

Я кивнула. А потом рассказала Адаму все. Он молчал, пока мои слова кружили между нами, тихо и прерывисто, уносясь в бархатистое голубое небо.

— Было так много подсказок, Адам. Не могу поверить, что не замечала их раньше, — я повернулась к нему, когда он приобнял меня и прижал мое лицо к своей шее, чувствуя устойчивое биение его пульса напротив моих шепчущих губ. — Я была такой глупой.

— Нет, Мэггз. Наши жизни, наши отношения — все смешалось. Вещи Шэннон в его грузовике или его вещи в ее комнате не должны было вызывать у тебя подозрения. У нас шестерых всегда было именно так.

Потом он удерживал меня. Дал мне поплакать. Когда я успокоилась, он вздохнул, но не сказал ни слова.

— Я просто хочу положить этому конец, — сказала я. — Я хочу достичь точки, где я все узнаю и буду в порядке.

— Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе, что я знаю? — спросил Адам.

Нет. О Господи, я не хотела этого. Но мне нужно это услышать.

— Да. Я готова.

— Ты уверена?

Я старалась не злиться на то, что он знал все, чего не знала я. Что он ничего мне не сказал. Я не могла позволить эмоциям стать помехой.

— Уверена.

— Ладно, — Адам сделал глубокий вздох. — Если я собираюсь сделать это, то должен сделать это правильно, — сказал он. — Значит, нам следует начать с самого начала.

Адам посмотрел прямо на меня, глубоко вздохнул, и затем поток слов ринулся из его уст, уносясь вслед за тускнеющим светом.

— Помнишь свою первую ночь с Джои?

— Метеоритный дождь? — я улыбнулась. — Конечно, помню. Он вывез меня в поле за городом, и там все началось, — я подтянула колени к груди и обхватила их руками, глядя на скрученный узор камней, разбросанных по тропе. Мои действия казались словно оторванными от действительности. Как будто этого не было на самом деле, я не сидела там, собираясь узнать все, что Адам уже знал.

— Он узнал это от меня, Мэгги. Все это. Я рассказал ему, что ты мне нравишься, что хочу пригласить тебя на свидание. Рассказал ему весь план: метеоритный дождь, сверчки, музыка. И он не смог справиться с этой мыслью.

— Ты… что ты сделал? — я подумала о звездах, падающих с неба, о том, как мы с Джои несколько часов пролежали под ними, целовались, соприкасались и хихикали. Я чувствовала себя такой особенной, думая, что Джои хотел поделиться со мной этой магией. Только со мной и ни с кем другим. Но теперь мое любимое воспоминание о Джои было испорчено. Адам всегда был на том поле с нами, стоя в стороне, и я никогда не смогла бы оттолкнуть его. — Это ты рассказал ему о метеоритном дожде?

— И пончики. Он никогда бы не узнал, что тебе нравится, а что нет. Он не уделял достаточно внимания. И у него не хватило бы терпения найти поле с наименьшим попаданием лучей света и лучшим видом на небо. Я провел недели, разыскивая лучшее место в городе, — Адам вздохнул. — Я больше не хочу причинять тебе боль, но я должен сказать всю правду. Он бросил мне вызов. Сказал, что если я не приглашу тебя в пятницу перед метеоритным дождем, он сделает это за меня. Я понятия не имел, что он хотел украсть весь план. И тебя.

Мои руки тряслись. Зубы стучали. Все мое тело начало дрожать.

— Когда я проигнорировал установленный им срок, я не думал о его глупом вызове. Я думал, что у меня еще достаточно времени до метеоритного дождя, чтобы набраться смелости.

— Но Джои пригласил меня на свидание, — я сжала руки вместе, чтобы остановить дрожь. — Я помню, что это было ровно за неделю до метеоритного дождя, потому что я провела каждый момент каждого дня, задаваясь вопросом, каким может быть его сюрприз.

— Все верно.

— Почему ты не рассказал мне? — я закрыла глаза, не желая смотреть на него.

— Ты была так взволнована, Мэгги. Я не хотел все испортить. И я подумал, что он все равно все испортит через несколько месяцев, так что я просто отпустил это.

— Но потом у нас все продолжилось, у меня с Джои.

— Точно. Ты казалась счастливой рядом с ним. И я понял, что мои чувства к тебе больше не имеют значения. Ты не чувствовала того же. По крайней мере, не ко мне.

Даже несмотря на то, что я научилась не доверять Джои за те недели, которые прошли после его смерти, даже зная, что последний год наших отношений был полон секретов, я никогда не думала, что наш самый первый момент был ложью.

— Джои никогда не давал мне шанса узнать, что я могу чувствовать к тебе, — сказала я. — Но я не понимаю, как все это связано с тем, что происходит сейчас.

— Даже тогда, — Адам посмотрел на свои руки, — я пытался защитить тебя от того, чтобы ты узнала, кто он на самом деле.

Я не могла говорить. Чувства, вызванные его словами, пугали меня. Тот вид страха, что тянет вниз, лишая возможности двигаться

— Я сходил с ума, наблюдая за ним с тобой, зная, что это должен был быть я. Но я ничего не мог поделать.

— Пока ты не узнал о Джои и Шэннон, — раздражение из-за того, что он так много знал и ни разу не поделился со мной, отразилось в моих словах. — Тогда ты мог бы что-нибудь сделать.

— Да. Я мог бы.

— Когда ты узнал?

— На выпускном вечере, — Адам взглянул в сторону ручья. — Я не знал наверняка, но именно тогда я начал подозревать.

— В ту ночь, когда у его дедушки случился инсульт? — я была смущена, мой мозг пытался обработать информацию, которую Адам только что дал мне. — Джои уехал из города в больницу той ночью, как может…

— Он не был у своих дедушки и бабушки, Мэггз.

Эти слова сильно поразили меня, и я хотела сказать ему остановиться. Потому что я уже из одного этого предложения понимала, что все было хуже, чем я представляла.

— Где он был?

— Дома.

— Всю ночь?

— Я не уверен. Я увидел свет, когда проезжал мимо после танцев. Мы с Хейли ехали на вечеринку.

— Я помню вечеринку, — сказала я. — Танна пыталась отвезти меня домой.

Во мне все перевернулось, перепуталось и исказилось. Сплошной запутанный беспорядок. А потом все уперлось в Шэннон. Где она была? Вместе со всеми на танцах. Она тоже пыталась заставить меня уйти. Звала, и звала, и звала. Потом, около десяти, заглянула Танна, прежде чем все в ее компании отправились на вечеринку, спрашивая, хочу ли я присоединиться. Она сказала мне, что Шэннон стало плохо и она ушла домой.

— Шэннон пропустила эту вечеринку, — сказала я. — А она никогда не пропускает вечеринки. Она была у Джои, не так ли?

Адам кивнул.

— Я увидел, что ее машина припаркована в тени у его дома, где дорога сворачивает на задний двор. Я едва ее разглядел, но точно уверен, что это была ее машина.

— Вот почему ты позвонил мне?

Адам кивнул.

— Я беспокоился о тебе всю ночь. Когда услышал, что Джои уехал из города, — до того, как я узнал, что он солгал об этом — я хотел уйти с танцев, чтобы найти тебя. Но Танна сказала, что я не должен этого делать. Она сказала, что я не должен злить Хейли на нашем первом свидании. Не то чтобы это имело значение, так как у нас никогда не было второго свидания, но все же.

— Потом, когда ты увидел машину Шэннон…

— Я не знал, что думать. Я подумал, что ты можешь быть с ними. По крайне мере, ты услышала бы все от него.

— Но меня там не было.

— Тогда я понял, что что-то происходит.

— Так и что ты сделал? — спросила я. — Ты позвонил ему в ту ночь?

— Да. После того, как оставил Хейли на вечеринке. И потом еще раз, по дороге к тебе домой с пиццей. Но он не ответил.

— Так ты пришел ко мне домой, чтобы прикрыть его? — спросил я, гнев бурлил в моей груди. — Чтобы я не узнала об этом?

Адам закрыл глаза.

— Не сравнивай меня с ним. Я сделал это, потому что не хотел, чтобы тебе было больно. И потому что не знал точно, что происходит.

— Но ты все выяснил, — я замолчала. В ожидании. — Не так ли?

— Он также не ответил ни на один из моих звонков на следующее утро. Поэтому я пошел к нему домой, и когда столкнулся с ним, Джои признался, что она провела там ночь. И что он не ездил в больницу, — Адам вздохнул и провел рукой по волосам. — Он сказал мне, что это был лишь один раз. Что они целовались, и больше ничего. Он сказал, что она просто пришла к нему домой пьяная и плакала из-за какого-то дерьма с родителями, и когда он пытался успокоить ее, это случилось. Он также сказал, что они поговорили, и что это больше никогда не повторится.

Я сжала руки в кулаки, желая, по чему-нибудь ударить.

— Тогда почему ты мне не сказал? — мой голос был дрожащим и напряженным из-за гнева. — Это какая-то дурацкая мужская солидарность?

Адам посмотрел на меня.

— Это не так, Мэгги.

— Так и что случилось дальше? Я знаю, что это еще не все.

— Я думал, что на этом все и закончилось, — Адам глубоко вздохнул. — До дня твоего выступления.

— В тот день в Брандвилле? Джои сказал, что он наказан. Вот почему он не смог…

— Он был с Шэннон.

— Когда он должен был забрать меня? Он оставил меня в затруднительном положении, чтобы устроить с ней утреннее свидание? — мои слова отражались от деревьев, злые и разрывающиеся от боли. Я попыталась встать, но Адам остановил меня, положив руку на мое колено.

— Он сказал мне, что она была расстроена из-за поцелуя, что чувствовала себя виноватой и хотела все рассказать тебе, — Адам сжал мое колено. — Я честно думал, что это закончилось в ночь бала. Ты должна мне поверить.

— Ну, из этих фотографий можно понять, что это происходило довольно регулярно на протяжении всего года, — сказала я.

— Фотографии, — сказал Адам.

— Ты же оставил их, разве нет? На моем пороге.

— Шэннон должна была рассказать тебе все после похорон, но она этого не сделала. А потом ты нашла сообщения. Я должен был что-то сделать. Поэтому я пошел к Уолтерсам и сказал, что мне нужен CD, который Джои одолжил, и я обыскал его комнату, чтобы найти доказательства. Я не думал, что найду нечто столь значительное, и понимал, что тебе будет трудно увидеть альбом Шэннон, сделанный для него, но это было единственное, что я смог найти.

— Я не понимаю, почему ты просто не рассказал мне, — сказала я.

— Я не хотел быть частью всего этого, Мэггз.

— Адам, ты уже втянут во все это.

— Но быть тем, кто все расскажет тебе? Тем, кто возьмет все твои воспоминания и разобьет их? Я не хотел, чтобы каждый раз, глядя на меня, ты вспоминала об этом.

Я вздохнула. Глядя на тени, покрывающие землю.

— Что случилось в день выступления?

— Ты не можешь ненавидеть меня за это, Мэгги. Я сделал все, что мог, — голос Адама дрожал с каждым словом. — В день твоего выступления Джои был в бешенстве, когда звонил и просил меня забрать тебя. Его голос дрожал, как будто он едва мог дышать.

— Конечно же он был в ярости. Он же не хотел, чтобы она мне что-нибудь рассказала.

— Конечно, я же сказал ему, что думаю, что она права. Тогда-то и началось напряжение между мной и Джои.

Я посмотрела вниз. Рука Адама на моем колене ощущалась так привычно, что я практически не замечала, что она все еще там. Поняв это, он отстранился от меня, его грудь прижималась к моему боку так сильно, что я почувствовала, как его сердце бьется о мою руку. Я испытывала непреодолимое желание убрать волосы с его лица, чтобы я могла увидеть его глаза без этой преграды.

— Что он сказал?

— Он сказал, что ничего не происходит, продолжал настаивать, что это был только один поцелуй в ночь бала выпускников.

— Ты разыгрываешь меня.

— Я верил ему, Мэгги, — Адам смотрел прямо на меня. — Пока не увидел их вместе ночью на вечеринке Даттона. За гаражом. Целующихся.

Рука Адама сжалась еще сильнее. Я хотела что-нибудь сказать, но не смогла. Образ Джои и Шэннон, целующихся, когда я была там, прямо за углом, заставил меня ощутить приступ тошноты.

— Я столкнулся с ними, — сказал Адам, — и Шэннон убежала, но я не смог. Потом, я сказал Джои, что он должен все тебе рассказать. И если он не признается, то я сам тебе все расскажу.

— Так вот о чем был телефонный звонок? Большой спор в ночь вечеринки Даттона?

— Он написал мне, что ему нужен еще один день. Поэтому я позвонил ему, чтобы сказать, что у него есть время, пока мы не уйдем из Прыгающего Ущелья в субботу, и не одной минутой больше.

Я закрыла руками лицо.

— Он был в бешенстве?

— Он был безумно взбешен, Мэгги. Типа я собираюсь разорвать тебя на мелкие кусочки. Ему не понравилось, что я говорил ему, что он должен сделать. Сказал, что я не имею права вмешиваться. Что у него все под контролем.

— О Боже мой.

Ущелье. Адам собирался сказать мне после того, как мы уйдем из ущелья. А из-за несчастного случая все это так и осталось в тайне. Я перенеслась на вершину утеса. К улыбающемуся лицу Джои. Я слышала, как его слова звенели в моей голове.

«Ты доверяешь мне?»

— Он не хотел, чтобы мне кто-нибудь рассказал, — сказала я. — Он знал, что это все разрушит.

— Я сказал ему тогда, что он должен был все рассказать тебе. Я знал, что после такого ты возненавидишь его, их обоих. Но если бы они признались тебе сами, я подумал, что было бы больше шансов, что ты их простишь. Я не хотел, чтобы ты все потеряла. Я никогда не думал, что все это случится. И когда Джои умер, я был расстроен. Я подумал, что будет лучше, если ты никогда не узнаешь правду. Потом Шэннон, она ожидала, что я сохраню их секрет, скажу, что Джои был в моем доме в ночь вечеринки Даттона… Но я не смог. Я думал, если открою правду, то все остальные сделают то же самое, что Шэннон должна будет сказать тебе все.

— Даже не знаю, что сказать, — мои мысли, словно закручивающаяся воронка, сбивали каждую последующую мысль, прежде чем я могла переварить информацию.

— Он никогда не заслуживал тебя, Мэгги. Это должен был быть я.

Я закрыла лицо руками, вытягивая ноги вдоль скалы, покачиваясь на ветру.

— Адам, — сказала я, глядя на него, — ничего между нами не могло быть…

— Пожалуйста, не говори этого, — взгляд Адама был напряженным, блестящим в лунном свете. Он смотрел прямо на меня. Эти глаза. Глядя в них, я чувствовала, что в безопасности. Настолько, сколько чувствовала опасность, глядя в глаза Джои. Все в Адаме было безопасным.

Адам склонил голову на бок.

— Я люблю тебя, Мэгги. Всегда любил. И я не собираюсь извиняться за то, что сделал то, что посчитал лучшим для тебя, — он говорил тихо, его голос так охрип, что у меня перехватило дыхание.

Потом Адам схватил меня за руки. Сжал крепко. Тогда-то все и изменилось. Остались только мы. Сидим там вместе. Вершина утеса, боль, ложь — все внезапно оказалось за тысячу миль позади.

Пока мы с Адамом сидели на клочке холодной скалы, едва дыша и сцепив руки у груди, я хотела поцеловать его. Хотела, чтобы он поцеловал меня.

Это был идеальный момент истины. И я ощутила нечто. Нечто, что никогда не чувствовала. Вещи, которые не имели смысла. Пока вы не перевернете их и они не предстанут в ином свете.

Но потом я подумала о Джои. Стоящем на террасе у Даттонов. Наблюдающем, как мы с Адамом танцуем. Удивление, страх и гнев отразились на его лице, заставляя меня почувствовать, что он действительно не наблюдал за нами во дворе той ночью, что он каким-то образом вышел именно в этот момент. Видел, как мы сидели на падающих с густых деревьев листьях, желая поцеловать друг друга и не желая останавливаться.

Именно тогда меня осенило, что я не намного лучше Джои.

Потом я оттолкнула его.

Адама.

Не Джои.

У меня было такое чувство, словно я сбита с толку

В моей голове слишком много всего кружилось. Я чувствовала, что могу просто взорваться.

— Прости, — сказала я, едва дыша, пока поднималась на ноги, мои пальцы ощупывали ствол дерева для равновесия, царапаясь о грубые участки коры.

Адам покачал головой. Провел рукой по волосам.

— Мэгги. Тебе не за что извиняться…

— Адам… — я удерживала дрожащую руку в воздухе между нами… — Господи, Адам, я даже не знаю, что теперь делать.

— Ты со всем разберешься, — Адам посмотрел на меня с печальной улыбкой. — Как всегда.

Я споткнулась, пытаясь проложить между нами расстояние. Я практически тонула в волнах нужды, страха и надежды, что разлились между нами.

— Послушай. Мне просто нужно немного времени. Это… безумие.

— Мэгги, я понимаю, — голос Адама был твердым. Он не двигался со своего места. — Я знаю. И у меня нет никаких ожиданий, ясно? Никакого давления. Мне просто нужно, чтобы ты знала, что я чувствую.

Я хотела вернуться домой. В единственное безопасное место, которое есть в мире. Я хотела спрятаться в своей кровати под одеялом, которое сделала моя бабушка. Я хотела скрыться под покровом всех этих лет и стереть все, что произошло.

Но я не могла.

Я должна пройти через это.

Другого выхода действительно не было.


Глава 25: Кружа средь звезд

— Спасибо, Райлан, — сказала я с водительского места грузовика Джои. Я повернула ключ в замке зажигания, и двигатель ожил со знакомым ревом, и в моей груди заныло из-за его потери. Странно, что вещи, несущие боль и потерю, стремились обратно ко мне. Я всегда боялась чувств. Даже сейчас, спустя два месяца после его смерти. — Я у тебя в долгу.

— Тебе спасибо, Мэгги. За то, что рассказала обо всем, случившемся в день его смерти, — Райлан провел костяшками пальцев по своим опухшим глазам.

— Прости, — сказала я.

— По крайней мере, теперь это имеет смысл, — Райлан сжал губы. — Ты зайдешь в дом? Расскажешь обо всем моим родителям?

Я кивнула.

— Завтра, — сказала я. — Я обещаю, что позвоню и запланирую время визита.

— Для них это будет нелегко, — сказал Райлан, — но в то же время хорошо, — он оглянулся через плечо на машину, припаркованную на свободной площадке за грузовиком Джои, где трое его друзей терпеливо ждали, пока я изливала все, что знала, а потом повернулся ко мне. — Ты будешь здесь утром? Потому что если здесь не будет грузовика Джои, припаркованного на подъездной дорожке к тому времени, как мои родители проснутся…

— Я верну его до рассвета, — сказала я. — Он будет стоять на том же месте, — я сдала назад, потом съехала с подъездной дорожки, наблюдая, как Райлан запрыгивает на заднее сидение машины своих друзей.

Он не видел, как я проехала мимо «Пончиков Бози». Не заметил, как я включила поворотник и направилась к главной улице, проезжая мимо ярких огней ресторанов, кричащих в ночное небо («Ха Ха Пицца», «Старая Таверна», «Кухня Кэрол»). Я наконец-то осталась одна.

Я глубоко вздохнула, пока вела машину, запах Джои был таким сильным даже спустя все эти недели, что я практически могла попробовать его на вкус. До меня начало доходить то, что я собиралась сделать, и слезы обожгли мои глаза. Я провела так много недель погруженная в свой гнев, что отвыкла от зубчатых краев боли. Но сегодня я должна была столкнуться со всем, как бы трудно это ни было.

Я включила радио и была потрясена, услышав группу Дэйва Мэтьюса. Голос Дэйва пульсировал в динамиках, заполняя пустоту, окружающую меня. Стереосистема была установлена в режиме CD, и я подумала, была ли эта песня — наша песня — одной из последних, что Джои услышал в день своей смерти. Мне казалось, что я слышу слова в первый раз, строки об исчезновении и утрате, и о том, что луна — единственная, кто следует за ним.

Я посмотрела на луну, когда повернула на дорогу в Блю Спрингс, двигаясь дальше от центра города, от огней, людей, и подумала, может быть, Джои все еще купается в этом свете. Я так надеялась. Он всегда любил ночь.

Когда я добралась до поля, я замедлила ход, щелкнула поворотником и почти проехала мимо. Это как-то неправильно. Находиться здесь. Совсем одной.

Но это был единственный способ.

Поэтому я повернула, наткнувшись колесами на неровную землю, отчего брелок Джои зацепился за приборную панель, и направилась к центру пустого поля.

— Хорошо, Джои, — сказала я в пустоту в слишком тихой кабине грузовика. — Это касается только нас с тобой. Давай сделаем это.

Я открыла водительскую дверь и потянула за собой все необходимые вещи, вытаскивая их наружу. Потом закинула в кузов грузовика. И залезла следом.

Я соорудила себе небольшую кровать, используя походный надувной матрас Джои и одеяло, которое сняла с кровати, потом легла на спину, глядя на небо.

— Ты здесь, Джои? Потому что мне нужно тебе кое-что сказать.

Единственным ответом был хор сверчков. Но это было нормально. Так даже легче, чем если бы он был жив и мне пришлось столкнуться с ним лицом к лицу — его глазами, улыбкой и едва уловимыми прикосновениями — все это стало бы реальным.

— Ты уничтожил меня, Джои, — я сделала глубокий вдох, вытирая струящиеся из глаз слезы.

— Ты разбил меня на миллион кусочков. Сначала своей смертью. Потом всей этой ложью. У меня такое чувство, словно я больше не знаю, кем ты был.

Череда облаков плыла по глубокому сине-черному небу, сияя в свете луны. Мне нужен был знак, что-то, в чем я могла быть уверена. Но я не смогла ничего прочитать в их формах или очертаниях.

— Теперь я все знаю. Все твои секреты.

Я закрыла глаза.

— Я знаю, что ты не плохой человек, Джои. Должно быть, ты был очень растерян. Но дело в том, что это несправедливо по отношению ко мне. И я ненавижу ту часть меня, что сейчас ненавидит тебя. И то, что ты никогда не вернешься, чтобы помочь мне увидеть в тебе что-то новое. Я просто надеюсь, что однажды я смогу забыть эту паршивую часть тебя, которая лгала, лгала и лгала.

В темноте с верхних ветвей соседнего дерева закричала сова. Я подумала, может это Джои пытался облегчить мою боль.

— Надеюсь, однажды я смогу проигнорировать все это. Вернувшись к воспоминаниям о прошлом, когда все было правильно и были только ты и я. Когда я была настолько глупа, что думала, будто это навсегда.

Потом я села. Залезла в пакет с пончиками Бози, вытащила эту дьявольскую еду.

— Шэннон рассказала мне, что ты принял решение в ночь вечеринки у Даттона. Что ты решил порвать с ней. Что выбрал меня.

Я откусила большой кусок пончика и сосредоточилась на взрыве вкуса во рту. Идеально шоколадный. И тогда я поняла, что готова.

— Джои, мне нужно тебе кое-что сказать. Я не выбираю тебя. Больше нет. И если бы ты был жив… если бы ты был рядом, доиграв все это до конца, я бы сказала тебе то же самое. Я не выбираю тебя.

Я прислушалась, ожидая, что вихрь теплого летнего воздуха принесет мне шепот. Извинение. Что-то вроде согласия.

Но до сих пор ничего не происходило.

— Все кончено, Джои, — сказала я. — Я отпускаю тебя.

Я снова легла на спину, вытирая крошки с рук, вспоминая вкус нашего первого поцелуя. Потом я проиграла все заново. Все моменты, которые составляли нашу дружбу, любовь и преданность. То, во что он заставил меня поверить. И то, какими они были на самом деле.

Я провела всю ночь на этом поле, лежа в грузовике Джои, закутавшись в одеяло моей бабушки. Я задремала несколько раз, но по большей части я просто позволила себе почувствовать все, чего избегала в течение нескольких недель. Пусть это омывает меня и приведет туда, куда мне нужно.

Еще я думала об Адаме. Ничего не могла с этим поделать. Он был на этом поле, заполняя эти воспоминания чем-то новым.

Я потеряла их.

Обоих.

Джои.

И Адама.

Дело в том, что в то время, пока я скучала по Джои с такой грустью, что ее вес практически прижал меня к земле, Адам был тем, кого я жаждала увидеть. Именно голос Адама я хотела услышать. К его рукам я хотела прикоснуться.

Но эта часть была сумасшедшей. Настойчивой. И немного неправильной.

Так что я прогнала ее прочь, наблюдая за тем, как луна движется с одной стороны неба на другую, и потерялась в вопросах: а что если Джои был где-то здесь, кружа среди звезд..?


Глава

26: Тугой узел

«Встретимся у ручья?» — набрала я на своем телефоне.

Живот скрутило в тугой узел. Но я все равно сделала это. Нажала кнопку «Отправить».

В ожидании я прикусила ноготь на большом пальце правой руки.

Я переживала, что ничего не выйдет.

Но потом я получила сообщение.

«Ты готова?»

Я сделала глубокий вдох.

«Да».

Прошла почти неделя с тех пор, как Адам во всем сознался. Многое произошло за это время, и я гордилась тем, что прошла через это сама. Мне бы хотелось, чтобы между нами снова все было просто, и чтобы я могла пересказать ему мой разговор с Шэннон, как она все еще держится за Джои, словно он все же вернется к ней, наш разговор с полицией, облегчение, которое я почувствовала по поводу их признательности за нашу честность, когда дело было официально закрыто. Но между мной и Адамом никогда не будет все просто.

Я уставилась на свой телефон, ожидая его ответ, на меня нахлынула паника из-за того, что я ждала слишком долго.

Но потом звякнул телефон, и пришел ответ.

«Скоро буду».

Все мое тело выдохнуло с облегчением.

— Я скоро вернусь, — бросила я через плечо, спрыгивая с дивана в гостиной, где мои родители смотрели фильм, который я выбрала, но не могла ни на чем сосредоточиться.

— Куда ты собралась? — спросила мама со своего места на диване с чашкой холодного чая в руке.

— К ручью, — ответила я. — Просто… прогуляюсь.

— Ты выглядишь так, будто что-то замышляешь, — сказала она, ее глаза вопросительно сверкнули. — У тебя щеки раскраснелись.

Я взмахнула рукой, когда проходила мимо нее к раздвижной двери, ведущей на террасу за домом.

— Тебе не о чем беспокоиться, — сказала я. — Мне просто надоело сидеть здесь.

— Хорошо, — моя мать села прямо, поставив кружку на кофейный столик.

— Очень хорошо, — мой отец поднял руку, когда я проходила мимо него, и я шлепнула его по руке, давая пять. — Твой комендантский час окончен. Ты заслужила это.

— Ну уж нет! — воскликнула мама, но в ее голосе слышались нотки веселья. — Не думаю, что это хорошая мысль.

— Девочке нужно немного повеселиться, — отец посмотрел на меня, его глаза сверкали огнем из-за какого-то взрыва по телевизору, и подмигнул. — Но будь осторожна.

— Ага, — прошептала я, когда скользнула за дверь и вышла в вечерний полумрак, надеясь, что не совершаю самую большую ошибку в своей жизни.

Когда мои ноги ступили на край тропинки нашего двора, я начала сомневаться в себе. В том, что я планировала сделать, не было ничего безопасного.

Наверху листья трепетали в лунном свете, и я задумалась, предназначался ли их шепот мне, вдруг в этом таился какой-то код, который мне нужно было расшифровать. Какое-то важное послание, которое поможет мне все исправить.

Я сосредоточилась, прислушиваясь к их шелесту над моей головой, услышав лишь одно слово в душном ветре.

Поторопись.

Поторопись.

Поторопись.

Я подхватила их ритм, пока это слово повторялось в моей голове. Надеялась, что у меня еще есть время. Я должна была сделать все правильно. Это конец. И я могу потерять и его тоже. Был лишь один способ сохранить то, что осталось между нами.

Мои руки раскачивались по сторонам, заставляя меня идти быстрее. На меня обрушился теплый ветер, отбрасывая мои волосы за плечи, взметнув их в серебристом свете луны. Я хотела оказаться там, но не могла двигаться достаточно быстро. Каждая секунда казалась вечностью.

Но, конечно, когда я повернула за последний поворот и увидела, что он сидит там, я практически остановилась и побежала обратно.

Потому что не было никакого способа выяснить, что это был правильный выбор.

Но мне нужно было доверять себе.

Здесь больше никого не было.

Адам повернулся, когда я сняла обувь.

— Привет, — сказал он.

— Привет, — я вытянула ноги перед собой и заняла свое место рядом с ним на нашей скале.

— Не думал, что ты позвонишь, — сказал он, робко улыбнувшись, — после всего, что я тебе сказал.

— Да, — произнесла я. — Мне нужно было кое с чем разобраться.

— Верно, — сказал Адам, повернувшись к журчащей воде в ручье.

— Все было довольно запутанно, — сказала я.

Адам кивнул.

— И я была немного зла.

— Ты была более чем немного зла.

— Я говорю конкретно о той части, что имеет отношения к тебе.

Адам сжал руки на коленях.

— Хочешь, чтобы я снова извинился?

— Нет. Я знаю, что ты сожалеешь.

Адам не смотрел на меня.

— Да.

— И я понимаю, что ты пытался защитить меня.

— Так и есть.

— Я готова поблагодарить тебя за эту часть, — сказала я. — За то, что пытался защитить меня. И ставил на первое место мои интересы, — я глубоко вздохнула, заметив, что ветер сменил направление. Вообще-то, я почувствовала облегчение.

Он опустил взгляд, кивнул, как будто понял то, что я еще даже не произнесла, и взъерошенные светлые волосы скрыли от моего взгляда его глаза. Глаза, которые мне вдруг захотелось увидеть больше всего на свете.

— Мэгги, — выдохнул Адам, прикусив губу, — мне бы хотелось, чтобы ты снова смогла мне доверять. Надеюсь, даже после всего этого ты вспомнишь о том, что знаешь меня.

— Я думала, что знаю Джои… — мой голос стих, как только его имя всплыло между нами. Одно слово все испортило. Лицо Адама стало суровым.

— Не сравнивай меня с ним. Никогда, — Адам поднял руки, как будто собирался прикоснуться ко мне. Мне так хотелось, чтобы он это сделал. Просто до безумия. Вместо этого он подтянул свои ноги и отвернулся от меня к воде.

— Я все еще пытаюсь понять, во что я должна верить. Насколько я могу доверять себе.

— Позволь мне помочь тебе, Мэгги, — Адам повернулся ко мне, на него лился лунный свет. Он не брился несколько дней, и я хотела потереться о щетину на его щеке. Почувствовать тепло его кожи. Но его слова набросились на меня, перевернув все в последний раз.

— Я хотел быть с тобой столько, сколько себя помню, — сказал он. — И меня убивает знание того, что он облажался, понимая, что ты заслуживаешь гораздо лучшего, чем его ложь. Но я сидел и смотрел. И я ждал этого момента. Потому что не хотел быть тем, кто заберет его у тебя.

— Адам, я…

— И теперь, когда у меня наконец появился шанс, они все испортили.

Я посмотрела в глаза Адама. И я знала. Без сомнения. Он говорил мне правду. Чувства между нами, они были реальными. Как только я это поняла, меня поразило, что самые важные части того, что у меня было с Джои, были в моем собственном мозгу. Я создала его таким, каким он никогда не был. Я скрывала правду от себя, и поэтому мне было так больно, когда она обрушилась на меня.

Адам усмехнулся.

— Мэгги. Просто покончи с этим, — сказал он. — Это мило и все такое, эта маленькая взрывная речь, но это убивает меня. Я знаю, что облажался. И что ты никогда не почувствуешь ко мне то, что я чувствую к тебе.

— Адам, я…

Адам прерывисто вздохнул.

class="book">— Пожалуйста, скажи мне, что ты все же останешься моим другом. Я не могу потерять тебя. Ни сейчас… ни когда-либо потом.

— Ты закончил?

Адам кивнул.

— Хорошо, — я встала и отошла от него. Убрала волосы от лица и посмотрела ему прямо в глаза. — Потому что теперь моя очередь говорить.

Адам вздохнул.

— Последнее время все это безумие крутится у меня в голове. Насчет Джои. И Шэннон. Все воспоминания и чувство вины, которые навалились на меня, когда я нашла этот браслет, — я наблюдала, как взгляд Адама сместился на мои руки. Почувствовала, что он хочет прикоснуться ко мне. — Но еще и все, что касается тебя. Не только то, что ты чувствуешь… чувствовал так долго… но и то, какие чувства ты у меня вызываешь.

Адам посмотрел на меня, его глаза словно светились всей глубиной зеленого.

Мне пришлось заставить себя двигаться дальше, прорваться сквозь страх, который едва не задушил меня.

— Я пыталась подавить все это, но эти частички, касающиеся тебя, они самым странным образом пробили себе путь к поверхности. И в самые сумасшедшие моменты я просто хотела почувствовать твою руку на моей, или услышать твой голос, шепчущий мне на ухо, или почувствовать щекотку из-за твоего смеха у моей щеки.

Адам улыбнулся, склонив голову.

Некоторые из страхов растаяли.

— Я пыталась проанализировать все причины, по которым мы не должны попробовать быть вместе, взвешивая их против всех причин, по которым мы должны это сделать.

— Да? — спросил Адам, его голос был хриплым.

Я кивнула.

— Есть миллион причин, вразрез с которыми мы сейчас с тобой идем.

— Верно. — Адам протянул мне руку.

— И мы не должны этого делать, — я протянула и вложила свою руку в его. Так грустно было думать обо всем, что привело к этому моменту.

— Наверное, нет, — Адам сжал мою ладонь, а потом отпустил меня.

Я подошла к нему, желая вырезать образец этой холодной, гладкой скалы под моими ногами, чтобы я смогла использовать его как первый лоскут ткани в одеяле, которое буду составлять всю мою оставшуюся жизнь.

— Но когда я всерьез задумываюсь над этим, когда отталкиваю все остальное, я понимаю, что мне все равно, — я схватила его за обе руки. — Мне плевать на все это. Меня волнуешь только ты.

Адам приподнял брови, его глаза расширились.

— Постой. Что ты…

— Я говорю, что я готова. На сто процентов готова. Попробовать быть с тобой. Мы не станем спешить, верно? И я практически не сомневаюсь, что на этом пути будут ужасные моменты. Но я не могу выбросить тебя из головы. И если ты чувствуешь то же самое, не значит ли это, что мы должны просто…

— Дать этому шанс.

— Вроде того, — сказала я, смеясь над своими словами.

— Ты уверена? Ты готова?

Я кивнула.

— Я чувствую, что не должна. Не так скоро после моих отношений с Джои. Не после всей этой лжи. Мне нужно было смириться со всем этим, прежде чем я смогла бы двигаться дальше.

— И у тебя это получилось? Я не хочу торопить тебя.

— Ты не торопишь меня, — сказала я. — Я не могу ждать. Ни одной минуты больше.

Адам провел большим пальцем по моему лбу, медленно убирая в сторону мою челку.

— Могу я тебе кое-что показать, Мэгги? — Адам не мигая смотрел на меня, его руки парили в воздухе прямо под моим подбородком.

Я кивнула. Я надеялась. Но не знала.

Потом мы подошли ближе, наши лица склонились к друг другу, скрывая нас от всего мира.

И на этот раз, в это мгновение, я сделала все правильно.

Абсолютно правильно.


КОНЕЦ

Notes

[

←1

]

Роберт Джеймс Ритчи (также известен под псевдонимом Кид Рок) — американский певец, рок-музыкант, рэпер, композитор и актёр, который добился широкой популярности в конце 90-х, начале 2000-х годов.

[

←2

]

«Адидас» — немецкий промышленный концерн, специализирующийся на выпуске спортивной обуви, одежды и инвентаря.

[

←3

]

Миртл-Бич (англ. Myrtle Beach) — прибрежный курортный город в округе Горри (Южная Каролина, США).

[

←4

]

«Цинциннати Редс» (англ. Cincinnati Reds) — профессиональный бейсбольный клуб, выступающий в Главной лиге бейсбола (МЛБ). Клуб был основан в 1882 году.

[

←5

]

Цинциннати (англ. Cincinnati) — город на юго-западе штата Огайо, США, часть округа Гамильтон.

[

←6

]

«Линэрд Скинэрд» (англ. Lynyrd Skynyrd) — американская рок-группа, наиболее известный представитель и популяризатор южного рока 1970-х годов.

[

←7

]

«The Steve Miller Band» — американская рок-группа, созданная в 1966 году в Сан-Франциско, штат Калифорния. Группу возглавляет гитарист и вокалист Стив Миллер.

[

←8

]

«Стойка на бочке» — распространенная в США игра, смысл которой заключается в том, чтобы выпить как можно больше алкоголя в течение как можно более длительного времени, стоя при этом на руках.

[

←9

]

Блюграсс (англ. Bluegrass) — жанр американской музыки кантри, происходящий из региона Аппалачей, в первую очередь штата Кентукки («штат мятлика»), которому обязан своим названием (bluegrass — мятлик).

[

←10

]

«Стаканчик Джелло» (англ. Jell-O shot) — небольшой бумажный стаканчик, в котором содержится смесь желе с водкой, шнапсом или другим крепким алкогольным напитком.

[

←11

]

«Nickelback» — канадская альтернативная рок-группа, основанная в 1995 году в городе Ханна.