Сквозь тернии [Вирджиния Эндрюс] (fb2) читать постранично

- Сквозь тернии (а.с. Доллангенджеры -4) 639 Кб, 332с. скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - Вирджиния Эндрюс

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Вирджиния Эндрюс Сквозь тернии

Часть первая

ДЖОРИ
Если папа не заезжал за мной в школу, то желтый школьный автобус высаживал меня в пустынном месте, где я вытаскивал из ближайшей канавы свой велосипед, который оставлял каждое утро там же, ожидая автобуса.

На велосипеде я ехал по узкой безлюдной дороге, вдоль которой совсем не было домов, до огромного особняка. Этот особняк всегда притягивал мой взор. Я гадал, кто жил здесь раньше, и почему теперь он пуст. Когда я доезжал до него, то считал себя почти дома.

Наш дом стоял на отшибе. К нему вела дорожка, на которой было больше изгибов и поворотов, чем в головоломке, где мышка идет к сыру. Жили мы в Фейрфаксе, в графстве Мэрии, в тридцати километрах к северу от Сан-Франциско. Неподалеку был океан, а горы были покрыты красноствольным лесом. Климат здесь был достаточно прохладный. Туманы часто гостили в наших местах, перекатываясь волнами через долины. В тумане все вокруг делалось зыбким и влажным, но романтичным.

Сколько бы мне здесь ни нравилось, я навсегда сохранил смутные ностальгические воспоминания о южном штате, где мы жили раньше; о саде, в котором росли гигантские магнолии, все в ниспадающих бородах испанского мха. Помнил я высокого человека с черными, но уже седеющими волосами, человека, который называл меня сыном. Я помнил даже не его лицо, а то ощущение тепла и надежности, которое от него исходило. Подозреваю, что самое печальное открытие для взрослеющего человека — это потеря уверенности в том, что кто-то большой и сильный надежно оградит тебя от всяких напастей и даст блаженное ощущение безопасности. Никто уже не возьмет тебя на руки…

Крис — третий муж моей мамы. Мой родной отец умер еще до моего рождения; его имя было Джулиан Маркет, и в балетном мире он был очень известен. Но вряд ли кто за пределами Клермонта, что в Южной Каролине, знал доктора Пола Скотта Шеффилда, второго мужа мамы. В том же самом штате, в городке Грингленн, живет сейчас моя бабушка по отцу, мадам Мариша.

Каждую неделю я получаю от нее письмо, а каждое лето мы навещали ее. Она также, как и я, мечтает о том, чтобы я стал самым знаменитым в мире танцовщиком. И я стану, я докажу это всем; мне надо поддержать семейную традицию и достичь славы, до которой не дожил мой отец.

Моя бабушка — ни в коем случае не просто стареющая сухонькая леди почти семидесяти четырех лет. Когда-то и она была знаменитой балериной, и она ни на минуту не позволит миру забыть об этом. У нас даже договор: никогда не называть ее бабушкой, когда вокруг людно, и я могу выдать ее возраст. Она как-то прошептала мне, что согласна, чтобы я называл ее мама, но мне это не нравится: ведь у меня есть настоящая мама, которую я обожаю. Поэтому я называю ее мадам Мариша или просто мадам, как многие ее знакомые.

Когда мы возвращаемся каждый год из Южной Каролины в свою долину и в свой длинный дом из красного дерева, мы чувствуем себя уютно и спокойно. «В уютной долине, не продуваемой ветрами», как часто говорит мама, будто ветер — главная для нее неприятность.

Я доехал до дома, припарковал велосипед и побежал в кухню. Эмма уже готовила обед. Нигде не видно Барта или мамы!


Эмма большую часть своей жизни, как она говорит, провела на кухне, и это вполне гармонирует с ее «приятно округлой» фигурой. У Эммы длинное, суровое лицо, но это пока она не улыбнется; к счастью, она почти всегда улыбается.

Эмма может приказать тебе сделать то или иное дело по кухне, но все с улыбкой, весело, хотя мой брат Барт и тогда дуется на нее. Я подозреваю, что она более терпеливо и участливо относится к Барту, чем ко мне, потому что Барт вечно проливает молоко, когда пьет из стакана, и роняет стакан с водой, не донеся его до рта. У него ничего не держится в руках, и нет такой грязи, куда бы он не влип. От него падают столы и перегорают лампы. Если где в доме есть еще не спрятанный кабель, то Барт непременно наступит на него, выдернет вилку из розетки, и на пол упадут миксер, или приемник, или другой прибор.

— А где Барт? — спросил я у Эммы, чистящей картошку.

В духовке уже жарился ростбиф.

— Ей-богу, Джори, я была бы только рада, если бы этот мальчик оставался в школе подольше. Я боюсь, когда он входит в кухню. Я должна тогда бросить все и только следить, чтобы он куда-нибудь не влип или не уронил что-то. Благодарение Богу, он теперь нашел себе занятие — вечно сидит на стене. Что вы, мальчишки, находите там, на этой стене?

— Ничего такого, — отвечал я.

Я не хотел рассказывать ей, что мы с Бартом часто перелезали через стену и играли в том огромном пустом доме. Нам не запрещали ходить, куда мы хотим, но родителям не следует говорить всего.

— А где мама? — был следующий мой вопрос.

Эмма сказала, что мама приехала рано после того, как отменила занятия в балетной школе. Это я уже знал. Половина класса заболела, объяснил я.

— Ну, а теперь она где?

— Джори, не могу же я следить за всеми вами и готовить одновременно. Что-то такое она говорила, что надо