Краболов [Такидзи Кобаяси] (fb2) читать постранично, страница - 3

Чего бы лучше? А ведь вот ничего не вышло, — говорил пьяный молодой рыбак. — На ней штаны были. Такеда их силой сдернул, — а под ними другие. Три пары на ней было! — Он втянул шею и захохотал.

Зимой этот парень работал на фабрике резиновых изделий. Весной, оставшись без работы, он нанимался на Камчатку. Так как и то и другое было «сезонной работой» (как почти вся работа на Хоккайдо), то почти постоянно приходилось работать и ночью. «Хорошо, если хоть три года еще протяну», — говорил он. У него была мертвенная кожа, бледная и вялая, похожая на грубую резину.

Среди рыбаков были люди, которых «спруты» продавали конторам по разработке новых земель в глубине Хоккайдо и по прокладке железнодорожных путей; были «перелетные птицы», уже нигде не находившие себе куска хлеба; были горькие пьяницы, готовые на всё за выпивку. Попадались и крестьяне из Аомори, неопытные, простодушные, направленные сюда по выбору «доброго деревенского старшины». Набирать людей вот так, со всех сторон, поодиночке —это для нанимателей было исключительно выгодно. (Они отчаянно боролись с попытками профсоюзов Хакодате заслать к рыбакам, идущим на краболовах к берегам Камчатки, своих организаторов. Установление связи этих профсоюзов с организациями в Аомори и Акита — этого они боялись больше всего).

Бой в накрахмаленной короткой белой куртке торопливо понес в салон на корме пиво, фрукты и рюмки для водки. В салоне находились «страшные люди» из Компании —  капитан, инспектор, господа с миноносца, несущего охранную службу на Камчатке, начальник морской полиции, «портфели» из союза моряков.

—  Лакают, сволочи! Где это видано? —  сердито сказал бой.

В «норе» у рыбаков зажглась тусклая электрическая лампочка. От табачного дыма и людского дыхания воздух стал мутным, вонючим: «нора» была точно нужник. Люди на нарах копошились, как черви.

В люк спустилось начальство во главе с инспектором рыбных промыслов: капитан, начальник цеха и начальник чернорабочих. Капитан все время поглаживал платком верхнюю губу, осторожно, чтобы не задеть закрученных усов. На полу в проходе валялась кожура от яблок и бананов, грязные носки, соломенные сандалии, зерна вареного риса. Настоящая выгребная яма!

Покосившись на все это, инспектор без стеснения плюнул. Лица у начальства были красные —  видно, что они только что пили.

— Я скажу несколько слов.

Инспектор, коренастый, как староста носильщиков, поставил ногу на перекладину нар и, ковыряя во рту зубочисткой и время от времени сплевывая застрявшую в зубах пищу, начал говорить:

— В общем, и так известно, и нечего долго распространяться, что на краболов нельзя смотреть просто как на прибыльное дело одного предприятия. Это важный международный вопрос. Это борьба один на один.

Кто лучше, — мы ли, народ Японской империи, или роскэ?^[3] И если —  впрочем, я, конечно, и мысли такой не допускаю, — но если случится, что мы потерпим поражение, то японским парням, которые распустили сопли, остается только одно: вспороть себе животы и кинуться в Камчатское море. Хоть мы и малы ростом, но не потерпим, чтобы над нами взяли верх эти разини роскэ! Далее... Наша камчатская рыбопромышленность, не только крабовые консервы, но и кета и горбуша, в международном отношении занимает не сравнимое с другими государствами блестящее положение. Кроме того, на нее возложена важнейшая внутригосударственная миссия в связи с вопросами перенаселения и питания. Ну, пожалуй, не стоит вам об этом говорить: вы не поймете... Но как бы там ни было, вы должны знать, что ради великой миссии Японской империи мы, не щадя жизни, отправляемся в путь по бурным волнам северного моря. И там; как и всюду, нас будут охранять военные суда нашей империи... А если найдется кто - нибудь, кто станет себя вести, как это можно у роскэ, и подстрекать других нелепыми разговорами — это будет просто значить, что он предает Японскую империю. Этого не должно быть, я прошу вас это хорошенько запомнить...

Инспектор, протрезвляясь, несколько раз чихнул.

Возвращаясь в поджидавший их катер, пьяные господа с миноносца прыгающей походкой, как заводные куклы, спустились по трапу. Матросы, не зная, как управиться, подхватили командира миноносца, точно мешок с галькой. Он размахивал руками, брыкался, болтал что-то несуразное и брызгал слюной прямо в лицо матросам.

— При других важничают, а вот, погляди! — тихо сказал один, отвязывая веревку с площадки трапа, и поглядел на командира, которого, наконец, усадили в катер.

— Когда же мы дадим им по шее?

На мгновение они испуганно сжались... но тут же расхохотались.

2

Далеко справа, в сером, как море, тумане, видно было, как сверкает маяк бухты Сюкуцу. В ту сторону, куда он поворачивался, на много миль протягивался таинственный далекий серебристый луч.

Начиная с Румоэ, посыпал мелкий пронизывающий дождь. Руки рыбаков и чернорабочих окоченели, точно крабовые клешни, и они