2091 [Юрий Пертров-Север] (fb2) читать онлайн

Юрий Петров-Север 2091

Вечерело. Сероватая лёгкая мгла опадала на маленький тихий пустырь. Густая пряная трава, горы серой земли вперемешку с битым стеклом и строительным мусором, плавленая пластмасса, шприцы, резиновые шланги, тряпки, консервные банки… На фоне нежного бирюзово-розового закатного неба холодно и отрешённо высился полуразрушенный завод — как пирамида майя. И ни души. Было грустно и спокойно. Алексей присел на источенную колоду. Сегодня ему хотелось побыть одному. Он закурил, и включил «Гражданскую Оборону».

С каждым днём всё дальше,

Чья-то боль всё лучше

Новый мир всё старше,

Каждый бой всё круче.

С миру по идее — мёртвому землицы

Молоту Христову не остановиться…

Небо разгоралось закатом. На землю падали оранжево-розоватые блики. Алексей докурил и отбросил бычок прочь. Выключил музыку и поднял глаза к небу. Но внезапно — вздрогнул и обернулся — на том месте, куда упал бычок, что-то тихо журчало — как будто бы текла вода. Алексей напряжённо прислушался — да, точно, как небольшой ручеёк журчит. Подойдя к источнику звука, Алексей замер в изумлении — прямо из земли рвалась струйка воды — и текла себе по пустырю. «Откуда здесь?» — словно онемев, Алексей присел на корточки и опустил ладонь в воду — она была холодной. И вдруг — мир словно провалился во тьму. Ничего не стало — ни неба, ни земли, ни его самого. Только пустота, тьма — вне пространства и времени… Щелчок — и Алексей осознал себя. Он открыл глаза — кругом переливались и весело плясали лучи всех цветов радуги — а он лежал в густых зарослях — свежие, тонко пахнущие цветы, упругая трава в росе, мясистые разноцветные грибы. Он попробовал приподняться — неизъяснимая истома разлилась по телу… — Ох!

Сквозь кожу прорастает серебристая рожь

Вливается в глазницы родниковый потоп

Лениво высыхает молоко на губах

Ржавеют втихомолку потаённые прозрачные двери…

* * *

— Я умер — то ли утвердительно, то ли вопросительно сказал Алексей вслух. Никакого ответа не последовало — ни звука. Кругом было тихо и темно — непроглядная тьма. Но внезапно полыхнул жёлтый свет — и Алексей увидел перед собой человеческую фигуру — неясным чёрным пятном.

— Ты бог?

— Уверовал? — голос был глухой и внушительный.

Алексей задрожал всем телом.

— Ха-ха! — голос гулко рассмеялся — Возвёл меня на пьедестал…

Свет стал ярче, очертания чётче — и Алексей увидел лицо человека — немного смуглое, с высокими скулами, слегка раскосыми глазами — обычный российский якут. Его жёсткие чёрные волосы были коротко острижены, одет он был в чёрный френч, застёгнутый на все пуговицы. Якут пристально смотрел на Алексея, еле заметно улыбаясь.

— Я… не понимаю ничего… — Алексей пошевелил руками и нащупал перила железной кровати — Где я?

— Ты в 2091-м году. Меня зовут Пётр — якут протянул Алексею руку.

— Алексей…

— Очень приятно. Я — твой проводник.

— А… Что происходит… Ты говоришь… Как я здесь оказался? — Алексей в полумраке разглядел низко нависающий потолок и холодные бетонные стены небольшого тесного помещения.

— Я не могу ответить на эти вопросы. Не спрашивай меня. Просто удивляйся всему, что видишь. Будет очень много всего интересного. Я покажу тебе удивительные вещи. Мы сейчас находимся в индивидуальном бункере — это отправная точка нашего путешествия. Ну, вставай, Алексей.

С этими словами якут встал, и накинул толстую армейскую камуфляжную куртку: «И захвати свою — он указал на косуху Алексея — на поверхности прохладно!» Алексей окончательно пришёл в себя, но по-прежнему ничего не понимал, кроме одного — он не во сне, всё происходит наяву. Пётр закинул за спину оружие — по виду автомат Калашникова, но совершенно фантастической модификации — и, не говоря ни слова, повёл Алексея вверх по узкой железной лестнице.

— Вот и славно — сказал Пётр, открывая круглый люк — Алексей увидел хмурое серо-свинцовое небо. Они выбрались на поверхность и оказались на вершине покатого холма, поросшего жёсткой тёмной травой. Протяжно завывал ветер. Кругом уныло простирался заволоченный туманом луг, окружённый мрачным лесом, который тянулся до мглистой линии горизонта.

— Где мы? Это Россия? — Алексей растерянно оглянулся.

— Не дай Бог! Мы сейчас в Польше. Это буферная зона между Россией и Европой.

— В смысле?

— Ну, садись, сейчас я расскажу тебе предысторию — что сам знаю…

Они присели на траву. Было холодно и безлюдно вокруг. Чёрные тучи покрывалом неслись по небу.

— Я не буду называть дат — начал Пётр — их тебе знать не обязательно, да и я сам не всё точно помню. В общем, долго ли коротко ли, но однажды был создан Евразийский Союз — в него вошли Россия, Украина, Беларусь и Казахстан. Образование это было непрочным — не была разработана единая объединяющая идеология; не была создана экономическая база Союза в виде крупной государственной промышленности — прежде всего, в России; и, что самое главное — силы русского народа как этноса к тому времени уже настолько истощились, что его имперской энергии еле хватало на поддержание целостности территории РФ — а объединить всю Северную Евразию мы уже не могли — десятилетия идиотского, уныло-серенького, умеренно-либерального, унизительного режима лишили русских творческой созидательной силы и воли к экспансии. Евразийский Союз мог стать чем-то бóльшим, если бы механическое объединение государственных бюрократий сопровождалось духовным возрождением народа, неким Русским Ренессансом. Но действующая власть не могла инициировать этот Ренессанс — режим реалистов-прагматиков, материалистов-чиновников мыслил лишь категориями газовых труб, финансовых потоков и таможенных сборов. К тому же Запад работал нам в противовес оперативно и жёстко, используя нашу нерешительность, нашу пассивность и забавную «осторожность», за которой стояли страх и неуверенность. В общем, просуществовав совсем недолго, Евразийский Союз распался. Провал Евразийского проекта стал для нас серьёзной неудачей. По союзным республикам и российским окраинам вновь пошла оранжевая чума… А на Западе тем временем тёмной яростью бушевал Новый мировой порядок: шло поголовное смешение рас и наций, разложение культуры, полная глобализация — стирание национальных и государственных границ. Но что самое трагичное — преобразовывалась сама человеческая природа. Людям вживляли под кожу биочипы, они жили, начинённые искусственными органами, механическими протезами, они сливались с компьютерами, превращаясь в фантастических киборгов. Продолжалась роботизация и механизация всего уклада жизни — наступало царство Мёртвой Машины.

Но это всё — на поверхности. А за кулисами плелись такие сети, что нам всего и не узнать… Формировалось единое мировое государство-конфедерация с мировым правительством. Создавалась мировая экуменическая религия — «Гуманистическая Церковь Прогресса». Всё это должно было увенчаться воцарением «Пророка Свободы» — царя-деспота еврейской крови…

— Да уж, что-то не верится… Уж не во сне ли я всё-таки? — задумчиво сказал Алексе вслух.

— Существовали в реальности подобные планы, или нет — теперь уже никто тебе не скажет. Но в то время по Руси ходили именно такие слухи… Итак, на Россию давило всё международное сообщество — от нас требовали отменить дискриминацию сексуальных меньшинств, ввести ювенальную юстицию, уравнять в правах традиционные религии и «новые культы»… Требовали много чего. Угрожали экономическими санкциями, полной блокадой и международной изоляцией.

Пётр перевёл дух.

— Не знаю, что было бы дальше. Очаги информационного сопротивления были небольшими — в целом, народ молчал и мычал. Ну, а власть была народу под стать. Скорее всего, нас бы сломали и бросили в утробу Новому порядку. Но этот вариант принадлежит жанру альтернативной истории. Если хочешь, можешь додумать сам и написать небольшой фантастический рассказ… А я вернусь к нашей бывальщине. Совершенно внезапно произошла мировая катастрофа — киты, на которых, как известно, покоится Земля, зашевелились, заворочались — и мировой муравейник, Нью-Вавилон, встряхнуло. Взлелеянная сильными мира сего система рухнула. Миллионы жизней, распланированных на десятилетия вперёд — до самого получения заслуженной пенсии по выработке положенных лет — враз оборвались. Тотальная анархия, руины, грызня, мародёрство, взаимный геноцид — человечество насильно платило за своё прежнее грязное процветание, за свои мелкие либеральные радости. Это была весёлая, величественная расплата. Кто имел всё — потерял всё, кто не имел ничего — ничего и не приобрёл…

— Сильно… — Алексей почесал в затылке.

— Дальше было вот что. Как известно, во Франции около 90 % всей электроэнергии вырабатывалось на атомных электростанциях. В результате катастрофы и последовавшей за ней анархии эти АЭС разлетелись в куски — и Западная Европа превратилась в огромную зону отчуждения. Большинство людей погибли, а выжившие попрятались в пещеры и бункеры. Вскоре эти уцелевшие начали производить на свет самых разнообразных мутантов…

— Фантастическая картина человечества, поставленного на колени слепыми силами природы… — задумчиво продекламировал Алексей.

— Не силами природы, но властью собственного первородного греха — возразил Пётр — а фантастическая картина ещё только грядёт… В России власть растаяла — и страна распалась на куски. Не буду рассказывать, что было дальше — возьмёшь наш учебник по истории за 11 класс, и всё изучишь — страшная книжка на ночь этот учебник истории… Долго ли коротко ли, но из тьмы очередной Великой Смуты начали рваться яркие, ослепительные сполохи. Некий загадочный Орден — тайный союз русских патриотов, рассеянный по всем городам и весям, в условиях анархии, хаоса, и отсутствия внешнего вмешательства со стороны разрушенного катаклизмом Запада, начал собирать вокруг себя всех выживших и не утративших человеческий облик людей. Вскоре сложилась пассионарная сила, способная объединить страну, и остатки русского народа сплотились вокруг неё. Потихоньку начала отстраиваться вертикаль власти. Пошёл процесс собирания русских земель вокруг Москвы. Этому воспрепятствовали деструктивные силы, желающие ловить рыбку в мутной воде — новые князья-олигархи, располагающие армиями наёмников, в том числе из мусульман-ваххабитов, кавказцев, китайцев; мафиозные кланы; региональные чиновники; просто бесчисленные банды хищников-мародёров. Долгие годы шла жестокая война за создание единого Государства, которая завершилась победой Ордена. После победы по стране прокатилась тотальная зачистка всего лишнего, по сравнению с которой 1937-й год выглядел довольно-таки гуманно…

— Всё это похоже на некую искупительную жертву, которую приносит целый народ — задумчиво сказал Алексей, озирая окрестности — практика жертвоприношения у наших предков основывалась на знании некоего глубинного закона бытия?

— Возможно, что и так. Но я вернусь к истории. Слушай, что в то время происходило на Западе. Когда Орден заканчивал объединение России, от катастрофы оправились и Штаты. Тайная элита, на краткое время потерявшая рычаги управления миром, решила использовать хаос в своих целях, чтобы навязать бесхозным, обезумевшим от страха народам своё мировое правительство. И опять Россия стала для них камнем преткновения. Решить «русский вопрос» было теперь намного сложнее — мировой торгово-грабительской долларовой системы с её МВФ, ВТО и пр., уже не было — всесильная в прошлом виртуальная «экономика» больше ничего не значила — в международной политике вес имели военная сила, природные ресурсы и трудовой резерв. США не располагали всем этим в количестве, достаточном для противостояния с нами. Тогда в умах элиты созрел фантастический план. Специальные отряды агентов ЦРУ начали отлавливать отдельных особей из числа мутантов, огромными стадами кочующих по Европейской Пустоши. Путём генной инженерии, в которой Штаты преуспели уже к началу ХХI века, американские Менгеле создали новое человекоподобное существо — полуживотное-полуробот, не обладающее высоким уровнем интеллекта, не имеющее человеческих чувств, но поддающееся дрессировке и обучению несложным командам. Эти существа были расселены по Великобритании, и стали пушечным мясом новой армии США. В то же время было найдено ещё одно средство. Штаты построили по всей Европейской Пустоши ряд военно-исследовательских центров, которые были оборудованы специальными вышками, испускающими излучения, способные на расстоянии влиять на психику европейских мутантов-кочевников. Подверженные этим излучениям, мутанты огромными волнами стали устремляться на Восток…

— Разбудите меня, ради бога! — Алексей тоскливо оглянулся по сторонам.

— Не вериться, правда? Если бы я жил в твоём времени, и мне кто-нибудь рассказал такое, я бы счёл его сумасшедшим, или, на худой конец, дежурным производителем плохого фэнтези. Но — мой дед и мой отец принадлежали к казацкому сословию, и несли службу здесь, в Польше. Я сам — казак, и сам всё это видел. Правда, то, что происходит сейчас, не может идти ни в какое сравнение с событиями …летней давности. Но я продолжу. Русский Орден быстро осознал новую опасность — и мы военным путём заняли восточную часть Польши, Белоруссию и Восточную Украину. Ценой величайших усилий мы смогли создать укреплённую линию, своего рода примитивную «Китайскую стену» — Западный Рубеж, который удерживал периодически накатывающиеся волны мутантов. Однако у нас было слишком мало сил, чтобы навести порядок на новых территориях, и интегрировать их в состав России. Только недавно мы смогли это сделать — когда сами окрепли. А большая часть Польши, Западная Украина, Румыния — стали буферной зоной между Россией и Большой Европейской Пустошью. Здесь проживают небольшие человеческие общины из местных народов, которым мы оказываем гуманитарную помощь по мере возможностей, здесь кочуют мутанты, скрываются банды мародёров, рыщет американская агентура. Службу в буферной зоне несут русские казачьи войска. Каждый казак за службу получает земельный пай в российском или украинском колхозе — пай обрабатывает прикреплённая к нему колхозная бригада; доход от государственных закупок продукта обеспечивает и казака, и колхозников. Кроме того, казак имеет личный бункер, оружие, транспорт — всё это он получает от государства за службу, которая и опасна и трудна…

Якут встал с земли и поправил на плече автомат:

— Ну ладно, чтой-то мы засиделись. Времени у нас не так много, как хотелось бы. Пошли за мной!

Они спустились по склону холма, и пошли по лугам. Алексей, заложив руки в карманы, угрюмо смотрел себе под ноги. Пётр окликнул его:

— Крутой поворот событий, не правда ли? Скажи, жалко Европу?

Алексей кивнул головой:

— Жалко. Культура… Эйфелева башня… этот, как его… Биг-Бэн! Я думал, мы всё-таки спасём цивилизацию, если что…

— Загадка: мы, русские, могли бы спасти весь мир, но обстоятельства складываются так, что нам самим приходится спасаться от всего мира…

На опушке леса Пётр остановился: «Здесь спрятался мой тихоход…» — С этими словами он вытащил из кармана небольшой пульт управления и нажал кнопку. Бесшумно разъехались в стороны двери подземного ангара, и изумлённый Алексей увидел небольшой летательный аппарат тёмно-зелёного цвета, похожий по форме на пресловутую «летающую тарелку». На корпусе «тихохода» была нарисована эмблема: красная пятиконечная звезда. Рядом белыми буквами было написано: «С.С.С.Р.».

Алексей широко раскрыл глаза.

— Не удивляйся — бросил Пётр, спрыгивая вниз — аббревиатура означает: «Свободная Соборная Социалистическая Россия» — такое название носит наша страна в конце XXI века… Ну, прыгай, садись…

— Куда мы летим? — спросил Алексей, опускаясь в кресло «тихохода».

Пётр пристегнулся, и надел на голову матовый чёрный шлем:

— В Москву.

* * *

Небо было густого синего цвета — как гуашь. Как из переполненной солнечной чаши лилось тепло — спокойными мягкими лучами. И будто прямо с неба падали золотые листья — на голову, на руки… Алексей поймал один листик и сжал его в кулаке. Они с Петром сидели на старой деревянной скамейке, в небольшом тихом парке. Якут с отсутствующим видом глядел перед собой, играя старинными круглыми часами на цепочке. Алексей наблюдал, неотрывно впиваясь глазами в каждую деталь этого мира — мира конца века. Восемьдесят лет спустя… другой мир… В дальнем углу парка — компания молодёжи, доносятся звуки гитары, долетают русские слова; в другом конце на скамейке — влюблённая пара; вот — молодая семья с коляской; дальше — старая бабка кормит голубей, крошит хлеб на асфальт; вот деды играют в шахматы; вот кто-то просто идёт мимо; вот лежит на земле собака-дворняжка, и, скорчив смешную морду, чешет за ухом, греется на солнышке…

— Да это ж всё было! — внезапно воскликнул Алексей — Ничего не изменилось!

— А в мире вообще ничего не меняется… — отозвался Пётр — Есть земля, есть человек, есть небо… Есть время, оно течёт медленно, медленно как река, которая всегда разная — но всегда одна и та же… «Все реки текут в море, но море не переполняется; к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь» — так сказал Екклесиаст… «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем». Посмотри, погляди, Алёша, и, может быть, ты встретишь здесь своего двойника — через восемьдесят, через сто, через тысячу лет…

Алексей присматривался к людям — белые славянские лица, ясные светлые глаза… Прошли тысячелетия — а племя Руси живёт здесь, на этой земле. Пришельцы с далёкого Севера, выходцы из тёмных льдов вечности… «Вот уж действительно — орды приходят и уходят, а Русь остаётся».

Пётр словно прочитал его мысли:

— Ты прав. Россия — это квинтэссенция Вечности. Есть такая легенда о Третьем Риме, который стоит вечно. Так это правда, Алексей. Он стоит вечно, потому что он сам — суть вечность. И, знаешь, так странно наблюдать высокоразвитые цивилизации, которые сошли с ума, спятили — и бьются о наши Римские стены тёмными волнами, океанами ненависти. Они разлетелись вдребезги, вдрызг и брызг… Они превратились в это — Пётр зачерпнул с клумбы горсть сухой земли — и теперь уж, действительно, Россия — всё, а остальное — ничто. Поэтому скажи там всем, что если не станет России, то ничего не станет.

Алексей ещё не понял где «там» и кому «всем» он должен это сказать, а Пётр уже встал со скамейки, и спрятал часы в карман:

— Ну, хорошо, время у нас ещё есть. Основательная экскурсия по городу, а к вечеру — на Площадь.

* * *

Много чего увидел Алексей в Столице будущего — да только так и не почувствовал этого самого «будущего». Нет — он словно окунулся на тысячелетия назад, и ощутил живую древность — древность, парадоксально кипящую молодостью. Не было ни железобетона, ни кривых металлических конструкций, ни стеклянных небоскрёбов; не было мельтешащих многоцветием рекламных щитов и сияющих витрин; словно истлели мёртвые сухие многоэтажки; куда-то пропали бесчисленные рестораны, закусочные, бутики, ночные клубы — вся эта шелуха выгорела в жару русского катарсиса. Острые шпили изящных, словно дрожащих в воздухе готических зданий тёмного камня; тяжёлые грубые формы приземистых жилых домов; резное дерево увитых плющом скромных часовен; и парки — бескрайние, словно леса. По всему городу, на каждом шагу внезапно появлялись, словно шутки архитектора, то копии египетских пирамид, то статуи в античном стиле, то кусок стены, изукрашенный яркой мозаикой, то раскрашенные деревянные фантастические звери, то просто неотёсанные камни, покрытые древнерусской вязью и причудливой символикой. И озарённые осенним солнцем, золотом горели купола взвившихся ввысь маленьких церквей — снаружи и изнутри расписанных глубокими, тёмными красками, с коваными воротами, украшенными венками из белых цветов…

Вечерело, и загорались раскидистые фонари — по всему городу вспыхивали разноцветные нежные огоньки. Пётр глянул на часы:

— Ну что ж, пора на Площадь. Сегодня правительство будет говорить с народом…

Красная площадь была забита людьми — молодые, среднего возраста, старики, дети… Собрался самый разный люд — весёлые подвыпившие подростки в кожаных куртках поверх вышитых русских рубах; юноши в военной форме, в погонах, многие с орденами — участники пограничных войн; ещё не старые ветераны в расшитых золотом мундирах — суровые, жёсткие лица; рабочие и ремесленники в грубых толстых куртках и тяжёлых ботинках; женщины в ярких расшитых платках, девушки с венками на головах и цветами в руках; седобородые священники в заплатанных чёрных рясах; там и сям — светлоголовые детишки с флажками и огромными воздушными шарами в руках…

Пётр, протискиваясь через толпу, провёл Алексея в первые ряды — и он увидел гвардию, застывшую возле Мавзолея.

— А… Ильич там, внутри? — шёпотом спросил Алексей.

— А куда он денется? Со своей историей и памятниками воюют только безродные космополиты. Мы же не троцкисты-интернационалисты начала и не демократы конца прошлого века, чтобы крушить памятники ушедших эпох. Мы уже давно перестали смотреть на русскую историю глазами белых, красных или серо-буро-малиновых — идеологии и мифологемы приходят и уходят, а остаётся единая история единой страны — где каждая эпоха не «хорошая» и не «плохая», а просто интересная и героическая, со своим вкусом и неповторимым колоритом…

Алексей во все глаза смотрел на трибуну Мавзолея. «Правительство. Люди, которые ведут корабль Государства — по курсу, который всегда теряется во мгле вздыбленного мирового океана».

Пётр показывал глазами и шёпотом объяснял:

— Здесь, на трибуне: Верховный Правитель — мужчина средних лет, славянской внешности, в длинном пальто, которое, распахиваясь на ветру, открывает чёрный френч с несколькими боевыми орденами; позади него — председатель правительства — уже седой, но подтянутый и бодрый; вот — двое братьев Ордена, который является контролёром и очистителем всех ветвей власти (кстати, сам правитель — тоже из Ордена); вот — министр обороны и несколько маршалов; по левую руку от Правителя — мужик в телогрейке, председатель Народного Собора, бывший рабочий сибирского завода; по правую руку — Патриарх всея Руси — худой старик в тяжёлых, белых с золотом и драгоценными камнями одеяниях, с седой бородой по пояс, и ясными голубыми глазами…

Рванул ветер — над Кремлём затрепетало алое знамя с золотым двуглавым орлом.

— Товарищи, граждане, братья и сестры… — начал Правитель — и Алексей целиком обратился в слух — он впитывал в себя слова, запоминал дословно — и слушал, слушал…

Правитель заканчивал свою речь — и его слова доносились до Алексея словно издали, хотя вот он — этот простой русский человек — стоит совсем рядом, на холодной гранитной трибуне.

… Мы воюем, товарищи. Россия воюет — на Западном Рубеже снова неспокойно. И что-то будет — и мы должны быть к этому готовы. Мы живём бедно, у нас ещё многого не хватает — но всё же мы счастливы. Потому что мы вновь собрали все древние русские земли, мы вновь собрали наши разноязыкие народы в великий русский ковчег, и мы строим для своих потомков справедливое общество. Его увидят вот эти детишки — Правитель обвёл рукой площадь — они будут жить лучше, чем мы… Но закончить я хотел бы не этими словами, хотя они и прекрасны. Я закончу другими словами. Пусть каждый из вас здесь, прямо сейчас, мысленно воздаст память нашим предкам начала века. Предкам, которые приняли на себя удар всемирной катастрофы и страшной войны. Большинства из них уже нет в живых, а немногие ещё доживают век глубокими стариками — одни уже обрели покой в вечности, другие своими старческими глазами глядят на то будущее, вкус которого им так и не суждено было изведать… Они были все разные — и герои, и не совсем; и храбрые, и не очень; и мудрые — и не слишком… Но все эти разные люди заложили ту основу, на которой мы смогли подняться — и поднять Россию над всем миром. Заложили эту основу своими костями — да, великое будущее всегда строится на костях, кто бы что ни говорил… Но это святые кости! Так поблагодарим же наших славных предков начала XXI века — они выстояли, и они сделали то, что должны были сделать…

— И на Страшном Суде они будут одесную Спасителя — и им простятся их человеческие грехи — ровно и громко сказал Патриарх — а от нас им простая человеческая благодарность… — и Первосвященник склонил голову. Все, кто стоял на Мавзолее, поклонились. И все, кто был на площади — встали на колени. Лишь один Алексей остался стоять — кому же он будет кланяться, самому себе? Но ведь это не ему поклонился Патриарх, Правитель, и весь Народ… Но если не ему, то кому же? Кто здесь ещё славный предок из начала XXI века? Так кто же?! Алексей широко раскрытыми глазами обвёл площадь — затем повернулся к Мавзолею. Патриарх поднял голову и, кротко улыбнувшись, благословил его. Благословил растерявшегося славного предка.

Внезапно Алексей почувствовал, как Пётр что-то положил в карман его куртки. Еле заметно улыбнувшись, Проводник сказал:

— Ну что ж, до свидания, Алексей. Передай там привет от нас всех… — и Пётр крепко пожал ему руку…

И Алексей словно провалился во тьму, в пустоту — всё вокруг него исчезло, и он сам исчез — но вот только память его хранила в себе всё…

Алексей открыл глаза — он стоял на коленях на пустыре, среди бурьяна и мусора. На фоне закатного неба чернела майянская пирамида заброшенного завода. Он дрожащими руками зачерпнул землю — серую и сухую. Никакого ручейка здесь и близко не было. Алексей бессильно протащился пару шагов и сел на колоду.

— Так это был сон — вслух сказал он — Игра психики…

Алексей машинально полез в карман за зажигалкой — и вдруг его пальцы натолкнулись на что-то холодное и круглое. Он вздрогнул, и, вытащив руку из кармана, раскрыл ладонь — старые часы… Часы Петра! Алексей откинул крышечку — секундная стрелка шла мерно и бесшумно. На циферблате серебрилась изящная гравировка: «С.С.С.Р. — 2091. Время пошло!».

Юрий Петров-Север

Оглавление

Юрий Петров-Север 2091