Призраки прошлого. Макамб [Татьяна Михайловна Василевская] (fb2) читать онлайн

Татьяна Василевская Хуже и быть не может 2 Призраки прошлого. Макамб

Колдун

Глава 1 Интересный случай

Бросив скучающий взгляд на мониторы, Валера отхлебнул кофе из большой керамической кружки. Тоска. Наблюдать за психами, занятие совсем не интересное, нудное и однообразное, до ужаса. Первые дни, еще было туда-сюда. Все, вроде, в новинку. Даже, иногда, смешило, как эти чокнутые, ходят, как лунатики. Смотрят безумными, ничего не соображающими глазами. Иногда и учудят чего-нибудь. То разденется кто-то догола, и потом бегает от санитаров, тряся своими причиндалами. То потасовку в столовой затеет какой-нибудь шиз. Глаза вытаращит, орет, кидается едой, посудой, а когда ловить начнут, забьется под стол или опять же бегает кругами, на стену пытается запрыгнуть. Санитары, конечно, быстро такого нарушителя дисциплины скрутят. Навешают, как следует, для профилактики. Успокоительный укол, смирительная рубашка, и в палату. Они, санитары, ребята крепкие, суровые. С ними особо не пошутишь. Каждый, как медведь гризли. Метра под два, лица как у боксеров тяжеловесов, а ручищи, как гири. Такой прибьет, как муху, и не заметит. Тут другим и нельзя работать. Все же психлечебница для особо-опасных сдвинутых. Для всяких убийц и маньяков, которых суд признал невменяемыми и, вместо зоны, сюда направил, лечить свои съехавшие мозги. Валера вздохнул. Полтора года в этом заведении, сделали службу охранником, для него ненавистной. Вроде и делать особо ничего не надо. Сиди себе и смотри на экран. Наблюдай, все ли в порядке в царстве тронутых. А чего может быть не в порядке? Все время одно и то же, изо дня в день. Утром вывели их из палат, кого на процедуры, кого, так, на утреннюю «прогулку» по коридорам до спортзала. Зарядка, если можно так назвать невразумительное махание руками и ногами, кто во что горазд, в течение десяти минут. Потом завтрак в столовой. «Отличившихся» кормят в палате. А тех героев, кто, к примеру, впал в буйство, вместо завтрака накачают новой порцией препаратов, и они лежат себе, спокойненько, как овощи на грядке, не думая больше ни о каких подвигах, да и вообще ни о чем. Потом, тех кто не буйный и не агрессивный, ведут в «комнату отдыха». Кто рисует, кто какую-то хрень строит из конструктора, кто просто сидит, тупо глядя в одну точку, или сам с собой разговаривает. Дебилы, одно слово. Некоторые кучу народа замочили, а теперь, вон, на диванчике сидят, и домики из пластмассовых деталек собирают. Прямо, тишь, гладь, да божья благодать.

А потом еще доктор вызывает к себе, то одного, то другого. Беседы беседует. А о чем с ними говорить, если они не в себе? Ведь, невменяемые, абсолютно. Кого ни возьми. Вон сидит, смотрит в окошко, через решетку, вроде, с виду, нормальный парень. А как с ним кто заговаривает, он смотрит голубыми наивными глазками и с такой улыбкой милой говорит: «Раз, два, три, четыре, пять, иду искать. Ты плохо спрятался! Вижу, вижу!» — и потом облизывается, и зубы скалит, как дикий зверь, может еще рычать начать, одно слово, псих. Серега из предыдущей смены, рассказал, как-то, что этот голубоглазый любитель пряток, пятерых замочил, прежде чем его повязали. Они ему одноклассника напоминали, который над ним в школе издевался. Интересно, а сам одноклассник живой, или он его тоже, того? Нужно будет поинтересоваться у Сереги при случае. Не то, чтоб очень интересно, но все же. А вон, еще кадр. Сидит, ухмыляется. Целыми днями ухмыляется. Убивал девушек по вызову. Сын очень богатой тетки, у которой целая сеть магазинов, ресторанов и еще бог знает чего. Сынуля пристрастился к наркоте, денег-то мамаша ему не меряно давала на карманные расходы. А у него, видать, всегда с головой не в порядке было. Вот этот наркоман и начал представительниц древнейшей профессии мочить. Как этот, как его, Джек Потрошитель. Только сыну богатой мамы нравилось их сначала помучить, как следует, понаблюдать за страданиями. Ублюдок! А потом, когда крыша совсем поехала, у него видения начались. Голоса всякие, которые ему, якобы приказы отдавали. Тогда, он решил и мамашку свою замочить. Тут уж она и решилась кровиночку свою ненормальную сдать в руки закона. Теперь, вон, оборудование всякое, новейшее, дорогущее в лечебницу поставляет. Беспокоится за сыночка. Хоть и зверюга, и псих, а родная кровь, сынок. Валера отвернулся от экрана, глаза бы его всех этих придурков не видели. Мимо поста охраны, быстрым шагом, прошел доктор, который беседы беседует с психами-маньяками, пытается до их мозгов завернувшихся достучаться. Валера был уверен, что доктор и сам немного того. Со сдвигом. Ну, так не мудрено, с такими пациентами, однозначно, сам психом станешь. Целый день эти бредни слушать и искать в них какой-то смысл и ответы на вопросы.

— Здравствуйте, Семен Андреевич! — поприветствовали Валера и его напарник Леха, спешащего на работу психиатра.

— Здравствуйте! — на ходу бросил доктор и скрылся за углом больничного коридора.

— Сколько раз, говорил ему, что он должен расписываться в журнале, когда приходит, а ему хоть бы хрен, — ухмыльнулся Леха, — я уж рукой махнул, на этого малахольного. Такой же сдвинутый, как и его подопечные. Надеюсь, в свободное время, людей не кромсает на куски, как они.

Леха заржал над собственной шуткой, живо представив интеллигентного Семена Андреевича, бродящего по улицам с тесаком, в поисках очередной жертвы. Велера взглянул на часы, висевшие на стене, прямо над мониторами. Всего час двадцать с начала смены прошло. То есть, еще почти семь часов до момента, когда можно будет покинуть этот, в прямом смысле слова, дурдом. Господи, скукотища-то какая! За полтора года ни одного мало-мальски интересного случая или происшествия. Нет, на такой работе, рехнуться можно, от однообразия. Может, подать рапорт и куда-нибудь в торговый центр податься в охранники или, в полицию пойти. Можно даже подучиться. Что угодно, только не смотреть по нескольку раз в неделю на лица дебилов, повернутых на убийствах, истязаниях и другой подобной страшной мерзости. Да и сама атмосфера медучреждения, прямо скажем тягостная, давит на психику. Не совсем уж как в фильмах ужасов про психушки, но все же. Прыгать от радости, заступая на очередную смену, точно не тянет.

Ход мыслей охранника нарушило появление в коридоре лечебницы весьма аппетитной особы женского пола. Повариха Нина, дама, что называется, с формами, одетая в белоснежный халат и белую накрахмаленную косынку, плыла в свете, ярко освещавших помещения дурдома, ламп дневного света, как большой белый корабль, ведомый вперед опытным, знающим свое дело капитаном. Пышные бедра, тесно обтянутые халатом, плавно покачивались при каждом ее шаге. Бюст колоссальных размеров призывно колыхался, пробуждая в головах скучающих охранников нескромные, весьма откровенные и волнительные мысли. Нина, неизменно, привлекала взоры всех сотрудников медучреждения. Действуя, как магнит, манящий своими прелестями взгляды мужчин, не способных противостоять соблазну, хоть мельком взглянуть на все великолепие, которым природа щедро одарила миловидную, вечно хохочущую толстушку. Да плюс к тому, остальные, немногочисленные женщины сотрудницы лечебницы, являли собой особ малопривлекательных и уж никак не жизнерадостных. Как же тут устоять, когда в не уютной, унылой обстановке, напоминающей, даже не больницу, а скорее, тюрьму, мимо тебя, вдруг, проплывает такой лакомый кусочек?

— Привет, Нинок! — Крикнули Валера и Леха, непроизвольно поворачивая головы в сторону проплывающей мимо красоты. Повариха победно задрала подбородок повыше и на пару секунд задержалась рядом со стеклянной перегородкой, за которой сидели охранники.

— Привет, привет! Ну, что, орлы, все сидите, задницы протираете? Уж, небось, мозоли натерли на своих пятых точках-то, от усердия? — хмыкнула Нина. — Не надоело? Смотрю на вас, каждый раз и прямо сердце болит. Здоровые лбы, а черт знает, чем занимаетесь. — Пренебрежительно сказала повариха, вытряхивая из длинной пачки тонкую дамскую сигарету. — Ну, я пошла. А вы сидите, сидите. Смотрите, еще геморрой заработаете, вдобавок, к мозолям. — Закатившись звонким смехом, Нина поплыла в сторону входной двери.

Валера слегка привстал с места и вывернул голову вбок, провожая фигуристую повариху плотоядным взглядом. Так бы и съел ее, прямо. Уж такая эта Нинка вся аппетитная, ух!

— Смотри, шею не сверни! — крикнула аппетитная Нинка, от самой двери. Ей даже не требовалось поворачиваться в сторону охранника, что бы убедиться, что он на нее «пялится». Все они были одинаковые. Все мужики примитивные, озабоченные существа. Почти все думают только об одном, за редким исключением. Таким редким исключением был доктор. Степан Андреевич. При воспоминании о докторе, сердце Нины, каждый раз, сладостно замирало и сжималось в пышной груди в малюсенький пульсирующий комочек. «Божечки, какой мужчина! Интеллигент! Воспитанный, умный. Не то, что эти, кобели, тьфу!».

«Вот, зараза! Как на спине у нее глаза. Знает, что посмотрят на нее. Ух!» — усмехнулся Валера, усаживаясь на свое место, после того, как повариха скрылась за дверью. Прямо свет в окошке в противной работе. Глаз отдыхает, сердце радуется и начинает качать кровь в ускоренном ритме. И остальные части тела, тоже не остаются равнодушными к этакой красотище.

После перекура, Нина, проходя мимо охранников, сжалившись над здоровыми лбами, бессмысленно протирающими задницы, бросила на ходу:

— Эй, болезные, я там, пирогов напекла. Придите, кто-нибудь. Угощу, а то ведь похудеете, не дай бог, от такого напряжения. — Звонкий заливистый смех вновь наполнил больничный коридор.

— Нинок, чего ж ты такая жестокая женщина? — хохотнул Леха.

Промаявшись еще минут двадцать, Валера поднялся с места.

— Пойду, схожу за пирогами, — сказал он напарнику, — присмотри тут…

Леха махнул рукой.

— Да, ладно, прямо сейчас все психи разбегутся, пока ты до столовой дойдешь, сидят и ждут, когда же ты свой пост покинешь. Иди уже, а то Нинка все пироги доктору своему любимому скормит, известно, для кого старается. Мне с мясом, — крикнул он вслед Валере, уже во всю спешащему, не столько за пирогами, сколько сменить обстановку и лишний раз полюбоваться шикарной Нинкиной фигурой.

— Ну, что? Оголодал?! На, держи. Лехе, вон, с мясом, он, сладкие не любит. А тебе, и тех и тех положила. — Подавая Валере пластиковый контейнер, объясняла Нина. Валера, глубоко вдохнув, аромат, идущий от Нинкиного гостинца, даже причмокнул губами. Вкуснота!

— Ох, Нинок! Сокровище, ты, а не женщина! И готовишь и сама такая вся… — неотрывно глядя на пышный бюст, нахально выкатывающийся из выреза белого халата, проговорил Валера. Дыхание у него участилось, пульс зашкалило. Нина сердито зыркнула на не в меру ретивого поклонника.

— Смотри, глаза-то совсем повыкатываются, не соберешь потом, — насмешливо сказала она. — Ишь, уставился. Забирай пироги и топай. Ухажер нашелся.

Не в силах совладать, с охватившими его чувствами, Валера, проигнорировав слова предмета своей страсти, протянул, подрагивающие руки к возбуждающе-манящим телесам.

— Сейчас, как дам, мало не покажется! — прикрикнула Нина, замахнувшись поварешкой, на объятого страстью охранника. — Тоже мне, разошелся! У меня рука тяжелая, не сомневайся — враз вылетишь отсюда, похотливый кобелина! Ой, глазки-то блестят! Иди уже!

Тяжело вздохнув, Валера взял контейнер с пирогами и поплелся к выходу из столовой. Нет в жизни счастья, ну да ладно, хоть поедя сейчас с Лехой. И то радость.

— Давай, давай, Ромео! Все одним местом думаете, — крикнула повариха, вслед незадачливому воздыхателю. — Сокровище, а не женщина! — передразнила она и закатилась в очередном приступе неудержимого хохота. — Ой, не могу! Чего только не придумают, лишь бы своего добиться.

Степан Андреевич, разложил перед собой на столе истории болезни пациентов лечебницы. Предстояла процедура отбора нескольких кандидатур на повторное психиатрическое освидетельствование. Какие-то умники, там наверху, решили, что, раз пациенты проходят лечение с применением новейших методик и препаратов, то, оно непременно должно давать результат и, по крайней мере, хотя бы часть этих самых пациентов, должна излечиться. И те, кто излечился, могут вновь, став психически здоровыми, превратиться в законопослушных членов общества. Как сказал бы человек, не имеющий отношения к медицине, из сумасшедших, стать нормальными.

Шиш, вам! Сказал бы на это Степан Андреевич Любомиров, психиатр, с почти двадцатилетним опытом врачебной практики. Не станут эти люди нормальными, вменяемыми и, самое главное, не представляющими опасности для остальных граждан никогда в жизни. Пусть не совсем профессионально, зато, честно. Любомиров знал это, совершенно точно. И никто не смог бы переубедить его в обратном. Невозможно! Если мозг человека устроен так, что ему доставляет удовольствие причинять боль, видеть мучения и совершать насилие, то, хоть какие методики не применяй, какими пилюлями его не пичкай, таким он и останется. Выйдет «на волю», перестанет пить лекарства, и привет. Малейший срыв, случайный толчок, потрясение, и все. Вновь, вернется тот прежний, убийца, насильник, садист, психопат, одним словом тот кем он был до того как попал в лечебницу. Все годы лечения окажутся пустой тратой времени.

В кино часто показывают, как психолог или психиатр, гуманист, человеколюбец и «врач от бога», не жалея сил, пытается, путем постижения сути проблемы, проникновения в разум пациента, превратить какого-нибудь маньяка-убийцу в белого пушистика. Чушь! Любомиров такие фильмы считал полным бредом, предназначенным исключительно для непосвященных, легковерных. Для любителей историй о чудесных исцелениях и врачах, умеющих творить чудеса, на уровне самого господа бога. Чудовище, оно и останется чудовищем, сколько ты не старайся, и чего ты ни делай. Кто-то скажет жестоко, непрофессионально, врач должен исполнять свой долг, «сражаться» за пациента, верить в благополучный результат своего лечения. Нет, нет, и еще раз нет. Степан Андреевич категорически не был согласен с этим. В любой другой области медицины да, но не в психиатрии. Своих пациентов он рассматривал, исключительно, как подопытных кроликов, материал для научных исследований. Работая с ними, наблюдая, беседуя, он пытался разобраться в самой природе возникновения отклонений в психике. Понять, что именно приводит к появлению этих отклонений. Откуда и по какой причине у отдельных человеческих особей возникает непреодолимая тяга совершать чудовищные вещи, в качестве получения источника наслаждения и удовлетворения. Помочь им излечиться он не пытался. Те, кто уже находились в стенах данного заведения и других подобных ему, были безнадежны. Они не должны были покинуть стен своих лечебниц никогда. Они, по мнению Любомирова, были даже не больны, в общепринятом смысле этого слова. Все дело в том, что их мозг работает не так, как у большинства людей. Другое восприятие мира, другие наклонности и потребности. И, с этим ничего уже не сделаешь. Своей главной задачей психиатр считал понять, причину, почему же мозг этих представителей человечества «настроен» именно так и можно ли заранее предугадать и предотвратить возникновение подобных случаев. Искал способ «предотвращения пожара», до того момента, когда пламя уже разгорелось, что бы поглотить и уничтожить все вокруг себя.

Лет двенадцать назад, Любомирову, впервые, предложили участвовать в освидетельствовании «излечившегося». Пациент, много лет, проведший в клинике, попал в нее за убийство двух студентов, однокурсников. За годы лечения, убийца, признанный невменяемым и отправленный в одну из психиатрических лечебниц строгого режима, превратился в удивительно спокойного, благообразного человека. Говорил, выступая перед комиссией, тихо, спокойно. На вопросы отвечал рассудительно, и, как решили все члены комиссии, искренне, с сожалением и раскаянием о содеянном им злодеянии. После недолгого совещания, все, единогласно пришли к мнению, что пациент, достаточно времени провел, пусть не в тюрьме, но, все же, в заключении. Человек излечился, переродился и превратился во вполне достойного члена общества. Любомиров и все остальные с уверенностью поставили свои подписи на медицинском заключении, сообщавшем, что пациент здоров и готов покинуть медучреждение и вернуться к нормальной жизни. Спустя два месяца, благообразного мужичка доставили обратно, в клинику, залитого с ног до головы кровью двух очередных жертв. Два члена общества были убиты тем, кто сам только-только вновь стал его частью, благодаря решению врачебной комиссии, допустившей роковую ошибку. Во взгляде и поведении, ни осталось ничего, от того тихонького, примерного, полного раскаяния и грусти человека. Безумие плескалось в глазах через край. Лицо, перемазанное кровью, выражало радость и торжество. Психиатр не был человеком слишком впечатлительным. За годы врачебной деятельности он чего только не насмотрелся. И на местах преступлений бывал, и ужасы сотворенные безумцами видел много раз. Но данный случай тяжело отразился на нем. Любомиров винил себя, винил остальных врачей, входивших в комиссии. Винил тех, кому пришла идея, пересмотреть решение суда. Ошибка врачей и чиновников обошлась, ни много ни мало, в две жизни. Два, ни в чем не повинных человека, не имевших к этой истории никакого отношения, были зверски убиты безумным животным, оказавшимся достаточно хитрым и изворотливым, что бы ввести в заблуждение кучу народа и вырваться из своей клетки на свободу. А сколько судеб родственников, друзей затронули эти две бессмысленные и страшные смерти? Сколько страданий тем, кто остался жить с сознанием потери, принесла допущенная ошибка?

Была даже мысль, оставить практику. Прошло какое-то время, Степан Андреевич немного отошел, успокоился. Но, раз и навсегда, сделал для себя вывод, никогда, даже мысли не допускать, что настоящий психопат может перестать быть психопатом. Не может, такова его сущность и с этим ничего не сделаешь. Хирург, допустивший ошибку, рискует потерять пациента. Ужасно, печально, но от этого никто не застрахован. Врач не господь бог. Он такой же живой человек, как и все остальные и, порой, ошибается. Но психиатр допустивший ошибку, может стать ответственным за жизнь, не одного, а множества людей. Степан Андреевич сделался противником проявления мнимого гуманизма. Выпустить на волю больного «большим» психозом, это все равно, что запустить часовой механизм бомбы замедленного действия. Рано или поздно, она обязательно рванет, и степень разрушения произведенного ей предсказать заранее нельзя.

И, вот сейчас ему вновь, необходимо предоставить на рассмотрение комиссии истории болезни тех кто, излечился и готов покинуть лечебницу. «Черт-бы побрал этих работников Министерства. Мало маньяков разгуливает на свободе, так давайте еще дополнительно выпустим парочку тех, кого удалось поймать и изолировать от общества», — сердито думал Любомиров, глядя на истории болезней, самых, на его взгляд безобидных пациентов. К сожалению, совсем уж безобидных, среди них, не было. В данном заведении не содержали тихих помешанных, которым чудятся зеленые человечки или, кто без особого вреда для других, мнит себя Наполеонами, секретными агентами и пришельцами с других планет. Тут, все больше, душегубы и злодеи, с куда более страшными фантазиями и желаниями, которые они, к тому же, имеют привычку претворять в жизнь.

Раздался стук в дверь и в кабинет заглянул Саша Шереметьев, старший санитар сегодняшней смены. Выражение лица у него было удивленное, что само по себе было странно. Работавших здесь, мало чем можно было удивить. Уже всякого насмотрелись, ко всему привыкли.

— Степан Андреевич, — обратился Саша к доктору, — тут, знаете, какое дело?

— Какое? — без особого воодушевления и интереса спросил психиатр. Кто-то из пациентов тронулся? Смешно, смешно, есть чему удивляться.

— Ваш «Интересный случай» заговорил. Целую речь толкнул. — Лицо санитара расплылось в ухмылке. — «Говорить» и «врач», сказал. Я так понял, он встречи с Вами требует.

Любомиров оторвался от историй болезней и замер. Вот, теперь, он, действительно взглянул на бритоголового двухметрового санитара, с явным интересом. Вот, это да! Пациент, на которого Любомиров возлагал столько надежд и столько времени бился, впустую, наконец, заговорил. Психиатр испытал, даже, некоторое волнение.

— Вот, что, — стараясь говорить спокойно, сказал он, — минут через десять, приведите его ко мне. Надеюсь, ему сегодня никаких препаратов еще не давали?

Саша покачал головой.

— Так, обхода еще не было. А он же спокойный, Вы же знаете. Так, что, ничего не давали. Трезв, как стеклышко! — хохотнул Саша.

Когда дверь за санитаром закрылась, Любомиров, в спешном порядке, начал подготовку к встрече с разговорившимся пациентом. Первым делом он убрал бумаги. Затем задернул шторы и слегка приглушил свет. Он давно уже понял, что «интересный случай», как он сам его назвал, а потом выражение приклеилось к пациенту как прозвище, не любит яркого света. Он его нервирует и раздражает.

Пациент из четырнадцатой палаты находился в клинике почти два года. По сравнению с большинством, он как раз, был вполне безобидным. Совершил одно убийство, и то, в состоянии аффекта, а не ради получения наслаждения или еще каких-то извращений, ни о каких других совершенных им злодействах не было известно, и Любомиров считал, что их и не было. Не тот типаж. В данном учреждении «интересный случай» оказался, не из-за самого преступления, а из-за странного, практически невменяемого поведения во время и после ареста. Вообще, все обстоятельства его дела были очень странными, и многое, а точнее почти все, так и осталось загадкой. Даже имя, как самого пациента, так и его жертвы, остаются неизвестными, и по сей день. Так, что весь персонал лечебницы, с легкой руки доктора, называл загадочного пациента «интересный случай». За все время пребывания в клинике, он не сказал ни одного слова. С другими пациентами не общался, да они и сами сторонились его, казалось, даже, что его, как будто побаивались. Даже самые агрессивные, склонные устраивать «склоки» и задирать других, старались не приближаться к загадочному обитателю 14-й палаты. С персоналом он тоже на контакт не шел. Когда кто-то обращался к нему, смотрел, как будто сквозь человека, не замечая его. Вел себя тихо, спокойно. Ни разу не сделал попытки нарушить дисциплину, проявить агрессию. В общем, примерный псих. Только очень-очень странный, даже для такого заведения, где не странных, вообще, не держат, он был страннее некуда. Во время многочисленных «бесед» с Любомировым, «интересный случай», неизменно, сидел с отрешенным видом, глядя перед собой немигающим взглядом. Степан Андреевич, был убежден, что подобное поведение пациента, не признак того, что он является умственно отсталым. Любомиров, даже не был, уверен что у странного пациента, вообще имеет место расстройство психики. Возможно, конечно, мизантропия, так как пациент абсолютно замкнут и ведет себя как настоящий отшельник, не желающий идти на контакт и подпускать к себе кого либо. Но, в остальном, доктор считал, что он вполне вменяем и прекрасно соображает и осознает все, не через призму собственного безумия, а как любой нормальный человек. Просто он не такой, как остальные. Он другой. Не в плане нарушений и отличий в работе мозга, а во всем. Отчего-то при мысли об «интересном случае», у Любомирова, каждый раз возникало, сравнение с пришельцами. Возможно, профессия накладывает отпечаток и у психиатров тоже возникают странные фантазии. В любом случае Любомиров воспринимал пациента из четырнадцатой как загадку, которую тщеславие и самолюбие психиатра поставило себе целью разгадать, во что бы то ни стало.

Естественно, Степан Андреевич не кричал на каждом углу о собственных взглядах, далеких от общепринятой медицинской этики, что больные тяжелыми формами психозов неизлечимы. Подобное заявление запросто могло поставить крест на карьере. Но, хоть он и не ставил себе невыполнимых, как он считал, задач по исцелению пациентов, он, как человек достаточно тщеславный, всегда страстно желал совершить какой-нибудь прорыв, сказать новое слово в психиатрии. Что в наше время, когда уже существует куча самых разнообразных теорий, методик и способов лечения сделать, совсем не так просто. И вот, когда появился странный пациент, не похожий ни на одного из тех, с кем до этого сталкивался психиатр, он понял, что это его шанс. Нужно только подобрать ключик. Верный подход. И, возможно, ему удастся, наконец, достичь желаемой цели. Постичь, что-то, чего не удавалось до этого ни одному другому врачу. Любомиров терпеливо шел к своей цели. Время от времени, он «приглашал» молчаливого пациента на встречи, пытаясь, разными способами, пробиться, сквозь стену отчужденности и молчания. До сегодняшнего дня, прямо скажем, безрезультатно. Но Степан Андреевич, не опускал рук. Дело, которому он посвятил свою жизнь, не терпело суеты и поспешности. Он готов был ждать. И он ждал. Как оказалось, не напрасно.

Любомиров попытался справиться с волнением. Надо же, совершенно неожиданно ему, кажется, наконец-то повезло. А может, представить комиссии историю болезни «интересного случая»? Можно даже предложить, взять пациента, на поруки, так сказать. А если все получится, можно оставить практику в психлечебнице и целиком посвятить себя научной работе. Можно даже, поселить странного молчуна у себя, в загородном доме и наблюдать за ним, исследовать особенности его поведения. Мысли были настолько соблазнительными и приятными, что Любомиров, невольно начал улыбаться. Отличные перспективы! И впрямь, было бы чудесно, если бы все так получилось!

Снова раздался стук в дверь. Врач вынырнул из мира грез и мечтаний.

— Да, прошу! — крикнул он.

В палату вошел один из санитаров. Следом появился «интересный случай», последним вошел Саша.

— Степан Андреевич. Пациент из четырнадцатой палаты, — отрапортовал Саша.

— Прошу Вас, — указывая на мягкое кожаное кресло, напротив своего стола, обратился психиатр к угрюмому высокому мужчине с длинной бородой и необычайно бледным лицом. Он нетерпеливо кивнул санитарам, мол, можете идти, дальше я сам. Саша бросил быстрый взгляд на психа, и, убедившись, что тот спокоен, никаких признаков агрессии или приближения «приступа» не наблюдается, вместе с напарником покинул кабинет психиатра.

— Доктор наш, как в лотерею выиграл. Прямо светится весь. — Ухмыльнулся Саша. — Пошли к Нинке зайдем. Может, даст чего пожрать. А то я сегодня без завтрака. — Предложил он коллеге. — Они там, на полчаса, не меньше. Тем более, такое дело, псих-то разболтался. Небось, пока доктор все секреты у него не выспросит и не отпустит, — заржал Саша. — А, ты обратил внимание, как придурок разговаривает? Может, он иностранец и по-нашему не понимает, потому все время и молчал?

— А может, он просто дебил! — ответил второй, после чего, оба санитара огласили больничные коридоры мощным взрывом хохота.

— Мне сказали, что Вы хотели встретиться со мной, — мягко, чтобы пациент не занервничал и не «закрылся», вновь, в своей скорлупе, сказал Любомиров. Пациент молча смотрел на него. Взгляд у него был тяжелый, неприятный. Любомиров, каждый раз, ловил себя на мысли, что ему не уютно, под этим колючим злым взглядом темных глаз. Он предпринял еще одну попытку разговорить, наконец, странного пациента. Улыбнувшись, он сказал: — Может, настало время представиться? Я ведь, до сих пор даже имени Вашего не знаю. Мы, с Вами, почти два года знакомы. Можно сказать, уже почти друзья-приятели, а как к Вам обращаться, не знаю. Откроете секрет? Если хотите, это останется нашей общей тайной. Я никому не скажу. Обещаю.

Пациент продолжал сидеть молча. «Да, черт бы тебя побрал, придурок ты ненормальный. Ведь сам напросился на встречу», — мысленно вспылил Любомиров. Даже у психиатра терпение имеет свой предел, особенно когда на кону осуществление заветной мечты.

— Ну, я не настаиваю. Не хотите, не говорите, — все так же мягко, искусно скрывая раздражение и разочарование, сказал Степан Андреевич. Нужно было попробовать, что-то другое. Сменить тактику.

— Немедрис пертиус, алафор! — сильным повелительным голосом, совершенно неожиданно, произнес «интересный случай». Любомиров замер, во все глаза, глядя на сидящего в кресле пациента. Он первый раз слышал звук его голоса. То, что пациент произнес слова на непонятном языке, возможно, выдуманном им самим, не имело сейчас особого значения. Главное, что он заговорил. Теперь, дело пойдет. Он сумеет, «раскрыть» его, найдет подход, что бы странный тип доверился ему. И тогда, все будет прекрасно! Он, наконец, совершит свой прорыв. Оставит свой след в науке. Возможно, его имя встанет в один ряд с величайшими психиатрами. От таких мыслей даже слегка закружилась голова.

Возможно, у Степана Андреевича Любомирова, в конце концов, действительно бы все получилось. И его мечта, наконец-то, исполнилась бы. Но, осуществлению честолюбивых планов, к сожалению, помешало отсутствие времени. Потому, что жить психиатру, оставалось меньше одной минуты, а этого, явно маловато для совершения прорывов и великих научных открытий.

Как зачарованный врач смотрел на лицо пациента, неуловимо преобразившееся. Человек, не произнесший за два года ни одного слова, которого весь персонал лечебницы привык считать образцовым пациентом, не склонным к припадкам и приступам буйства или к каким-либо другим явным признакам проявлениям заболевания, вдруг, как будто разросся, в стороны и вверх. Темные глаза, обращенные, куда-то мимо врача, в сторону стола, светились зеленоватым огнем. Лицо приобрело властное, пугающее выражение. Любомиров, с трудом оторвавшись от лица пациента, со светящимися глазами, обернулся назад, пытаясь понять, куда тот смотрит. Из стаканчика для письменных принадлежностей, стоящего на другом конце стола, что бы туда не мог дотянуться какой-нибудь ретивый, впавший в неожиданное буйство пациент, медленно поднялась в воздух изящная шариковая ручка, подаренная доктору родственницей одного из больных. Корпус ручки был сделан из титана. Тонкий металлический предмет, развернулся в сторону врача и стремительно полетел вперед, наподобие маленькой стрелы или снаряда направляющегося точно в цель. Секунду спустя, Любомиров почувствовал легкий толчок и укол в область горла. Кровь, из проделанного ручкой отверстия, разлетелась в стороны, фонтаном. Психиатр потянулся дрожащей, слабеющей рукой к шее и, закачавшись, упал на мягкий, пушистый ковер, которым был застелен пол кабинета. Длинный бежевый ворс окрасился темно красным.

Пациент поднялся из кресла и, оглянувшись на дверь, быстро подошел к лежащему на полу доктору. Странный свет в глазах угас. Пациент склонился над телом.

По дороге из столовой, Валера успел слопать пирог с капустой. Божественно. Нет, Нинок зря не ценит его искреннего обожания и восхищения. Все в этой женщине прекрасно. А готовит, просто язык проглотишь. Повезет кому-то. Она-то, дуреха, мечтает о чокнутом докторе. А он и не замечает ее, у него, одни психи на уме.

Валера вошел в помещение для охранников и поставил контейнер с пирогами рядом с напарником, предварительно взяв из него еще один — с мясом. Леха, самым бессовестным образом, наплевав на все инструкции, переписывался с кем-то по телефону. Хотя, сотовые, все работники дурдома, должны были оставлять в своих шкафчиках, при входе. Чтобы не отвлекали во время смены и не провоцировали чокнутых воспользоваться средствами связи с какой-нибудь своей, ненормальной целью. Не в детском саду, все же работают. Тут глаз да глаз нужен.

— Вот, главный увидит и тогда узнаешь, как инструкции нарушать, — усмехнулся Валера.

— Ой, да ладно. Его сегодня нет, — отмахнулся Леха и потянулся, не отрываясь от телефона, за пирогом. — Запах какой! Ну, Нинка, ну умеет, усладить и взор и желудок, — изрек Леха, с наслаждением откусывая большой кусок.

Валера, тоже куснул от своего пирога и уселся на место, придвигая к себе чашку с остатками кофе. Красота! Он взглянул на монитор и блаженное выражение лица мигом исчезло. Глаза вылезли из орбит, а здоровенный кусище «божественной» выпечки встал поперек горла не давая дышать. Валера сильно закашлялся и, беспорядочно замахав руками, не хуже какого-нибудь из пациентов, потянулся к кнопке тревоги.

Взвыла сирена. Защелкали автоматически запирающиеся замки. Затопали ноги. Пациенты заинтересованно начали озираться по сторонам, бросая любопытные взгляды на всполошившихся санитаров. Тех, что были в комнате отдыха, в срочном порядке, начали распихивать по палатам, раздавая направо и налево пинки и тычки, для острастки и ускорения. Вся больница пришла в движение. Воздух наполнился нервозным состоянием неизвестности и готовности к неожиданным неприятностям.

— Ты чего?! — усиленно пропихивая в себя содержимое до отказа набитого рта, еле выговорил Леха. Валера только молча тыкал трясущейся рукой в экран монитора.

— Ни х… себе! — протянул Леха. Вот черт! Попали они оба, не по-детски. Ну, и доктора, конечно жалко. Неплохой мужик, хоть и с прибабахом.

У двери в кабинет, в растерянности, толпились санитары, два врача, медсестра, из процедурного, и уборщица. Валера, как во сне, протолкнулся вперед. Под ногой, что-то хрустнуло. Валера опустил глаза. По полу рассыпались осколки разбитой тарелки и румяные пироги. Только сейчас Валера заметил бледную заплаканную Нину. Она стояла, привалившись к стене и тихонько плакала, закрыв лицо руками. Пышные плечи вздрагивали. Весь вид поварихи выражал глубокое горе и скорбь. На секунду Нина отняла от лица ладони. Глаза у нее покраснели, щеки были мокрыми от обильно льющихся слез. Нина тяжело вздохнула, дернувшись всем телом, и вновь уткнулась в пухлые ладошки, разразившись новой порцией рыданий. Ее любимый доктор! Ну, надо же! Она несла ему пироги. Хотела сделать приятное, поухаживать. Он же одинокий, не кому о нем позаботиться. А он… А его… Нина издала тоненькое протяжное подвывание. Горе, какое горе!

Валера отвернулся от поварихи. Впервые, за полтора года, не пробудившей в нем, никаких чувств. Он, казалось, вообще утратил способность чувствовать, что-либо. Все было, каким-то не реальным, не настоящим. Как будто он смотрит кино, а не находится сам здесь и сейчас. Валера заглянул в кабинет. На бежевом пушистом ковре лежал Степан Андреевич Любомиров. Чудаковатый психиатр, всегда забывавший расписаться в журнале «Прихода и ухода». Из горла врача торчала шариковая ручка. Почему-то на докторе не было брюк и ботинок. Этот факт возмутил впавшего в прострацию Валеру. Начала возвращаться способность соображать. «Ублюдок! Психопат чертов! Мало того, что доктора убил, так еще и поглумился над трупом!» — кипя, от возмущения, подумал Валера. Затем взгляд его остановился на распахнутом окне. Псих не мог через него сбежать из-за наличия крепкой железной решетки, как и на всех остальных окнах лечебницы. Но сейчас, вид из окна, не пересекали линии металлических прутьев, потому, что их не было. Валера хотел подойти к окну и посмотреть поближе, что бы убедиться, что это ни какой-нибудь оптический обман зрения. Санитар Саша удержал его за руку.

— Стой. Не входи туда. Это же место преступления. Полиция уже выехала.

Валера молча кивнул. Вновь посмотрел на доктора. На, вдоволь наплакавшуюся, затихшую Нину. Завтра же он подаст рапорт, хватит с него ненормальных. Если, конечно, еще сегодня его не арестуют, за то, что он нарушил инструкции, покинул свой пост и пошел за проклятыми пирогами. Пироги он больше, до конца своих дней, точно, не сможет есть. В горло не полезут.

Глава 2 Все тайное

Терминатор дошел до пустыря, расположенного за домами недавно построенного микрорайона и сел на обломок бетонной плиты, который строители поленились или забыли убрать. Вытянув усталые ноги, он равнодушно посмотрел на торчащий из дырявого ботинка большой палец. «Сволочи!» — ни к кому, конкретно, не обращаясь, подумал он. День сегодня был крайне не удачный. С самого утра моросил мелкий, противный дождик. Дул холодный, пронизывающий ветер. На улице было по-осеннему неуютно. Даже обычные собутыльники Терминатора, видимо, предпочитали в такую погоду сидеть дома. По крайней мере, ему не посчастливилось «присоседиться» сегодня ни к одному из знакомых.

Посидев немного, он поднялся, подхватив грязный рваный пакет, в котором звякнули стеклянные бутылки и несколько сплющенных жестяных банок — сегодняшняя добыча. Тоже не слишком-то удачная. Даже на пиво не хватит. Кряхтя, Терминатор поплелся дальше. Может, повезет и в дальнем конце пустыря, там, где собирается молодняк, найдется, хоть несколько бутылок или банок. Не «натощак» же ложиться спать.

Вообще-то, Терминатор был маленьким тщедушным мужичонкой, с пропитым лицом и дрожащими от вечного пьянства руками, не имеющим ничего общего с легендарным киборгом, в исполнении Шварценеггера. Прозвище свое он получил за упорство и настойчивость. Если был хоть малейший шанс получить «пятьдесят грамм», Терминатор, подобно герою знаменитого блокбастера, непременно находил счастливых обладателей «беленькой» или любого другого алкогольного напитка и не отставал, пока не получал, хоть немного живительной влаги. Как-то один из местных алкашей, в шутку сказал: «Ну, ты, блин, прямо Терминатор! Везде найдешь, прямо как радар у тебя в голове. Выпивку за километр чуешь». Терминатора много раз колотили, гоняли, но грубое отношение не оказывало особого действия на жаждущего. Изо дня в день, он с неутомимостью прославленного тезки, бродил по району, в поисках компаний выпивох. И уж когда находил, все знали, что проще угостить, надоедливого пьянчужку. Все равно не отстанет и не даст спокойно насладиться процессом. Терминатор не был бездомным, с точки зрения закона. Но из квартиры, полноправным владельцем половины которой он являлся, его, несколько лет назад, выгнала сестра. Вечно пьяный, грязный родственник был выставлен за дверь, что называется в том, в чем есть. Сожитель сестры, молодой, широкоплечий грузин, ясно обрисовал перспективу возвращения Терминатора в квартиру, сопроводив объяснения красноречивым жестом. Он провел ребром здоровенной ручищи по горлу, и Терминатор понял — назад дороги нет. Зарежет, глазом не моргнет. Ну и ладно! Ему, собственно, все равно где пить. Зимой было плохо. Холодно. Народу мало. Местные алкоголики тоже на улице не собираются. Но, как-то, худо-бедно, он уже пережил три зимы. А сейчас лето. Хорошо. Только, вот, дождь некстати зарядил. «Сволочи!» — вновь мысленно обозвал Терминатор, сам не зная кого и подняв, валявшуюся под ногами палку, начал ворошить, попадавшиеся на пути кучки мусора и ветки кустов, в поисках бутылок и банок. Неожиданно, сверкнула молния. Да так близко. Терминатор с неодобрением покосился на затянутое тучами вечернее небо. Еще только грозы не хватало. Этак и правда сегодня «на сухую» спать придется ложиться. Сейчас, как ливанет, даже бутылок не соберешь. «Сволочи!» Потрепанная, грязная фигурка, убыстрила шаг и решительно двинулась вперед.

Еще одна вспышка молнии озарила землю и высветила прямо перед Терминатором пачку сигарет и зажигалку, валявшиеся рядом с тропинкой. Вот так удача! Трясущаяся рука сгребла, найденные сокровища. Пачка была почти полной. Бывает же, что везет. Не выпивка, конечно, но все же. Предмет роскоши, можно сказать. Терминатор довольно ощерился беззубым ртом. Достав заскорузлыми, плохо гнущимися пальцами сигарету, он щелкнул зажигалкой и с наслаждением затянулся. Красота. Сигареты дорогие, не какая-нибудь Ява или Космос. Какие-то иностранные. Терминатор поднес пачку к носу и понюхал. Пахло хорошим табаком. В затуманенном сознании, на миг, всплыло какое-то неясное, почти совсем позабытое, воспоминание из прошлого. Воспоминание о жизни, не на улице, не в грязных, вонючих подъездах или подвалах, с текущими трубами и шныряющими, тут и там, крысами. Что-то такое было когда-то. Терминатору показалось, что вот-вот он вспомнит, что именно и как это было. Но, мозг, отключился так же быстро, как подкинул неожиданное воспоминание. Забыв, о чем думал секунду назад, Терминатор сунул ценную находку в карман драной куртки и зашагал дальше.

Пройдя еще несколько десятков метров, нос Терминатора уловил волшебный запах. Вообще-то, за долгие годы пьянства, он стал не восприимчив к запахам. Даже самая страшная вонь не вызывала у него отвращения, потому, что он попросту ее не чувствовал. Но тот аромат, который донес до него порыв ветра, он почувствовал и распознал сразу. Пахло спиртным. И не каким-нибудь, а коньяком. Терминатор прибавил шагу. Впереди него возвышался «штабель» больших бетонных плит. Именно оттуда шел дивный запах. Кто бы там не распивал этот самый коньяк, а Терминатор, получит свои пятьдесят грамм.

Обойдя плиты, Терминатор застыл в ужасе. На земле, прямо у его ног, лежала бутылка. Открытая и пустая. Судя по тому, как сильно пахло благородным напитком, содержимое бутылки, просто вылилось на землю. Терминатор застонал и опустился на колени. В бутылке было несколько капель. Запрокинув ее высоко вверх, выпивошка, несколько раз встряхнул ее над раскрытым ртом. Язык приятно обожгло, но и только. «Сволочи!!!» — погрозил Терминатор в пространство. Это ж надо, такое святотатство устроить. Бутылку коньяка на землю вылить. К глазам подступили слезы.

Немного успокоившись, незадачливый алкаш огляделся по сторонам. Только сейчас он заметил, что возле бетонных плит, сидит, привалившись к ним спиной, местный бандюган Грач. Терминатор, даже немного успокоился. Этот бы точно не угостил его коньяком, так, что и бог с ним, что он вылился. Присмотревшись внимательнее, Терминатор догадался, что Грач спит. Может это была не первая бутылка. Так напился, что эту уронил, а потом и вовсе вырубился.

«А вдруг, у него еще…» — как всегда, не осилив мысль до конца, подумал Терминатор. Конечно, был риск, что Грач проснется и тогда ему несдобровать. Но выпить хотелось страшно. Терминатор медленно стал приближаться к спящему. Грач, видимо, и впрямь был очень сильно пьян. Он ни проснулся, даже когда Терминатор нечаянно зацепился, за торчавшую из земли арматуру и уронил свой пакет с «добычей» со звоном и грохотом. Терминатор замер, ни жив, ни мертв. Но Грач продолжал мирно спать. Бутылки рядом с ним не было. Но, тут, Терминатору пришла в голову очень рискованная, но сулящая сказочные блага, мысль. Раз бандит так надрался, то почему бы не рискнуть и не обшмонать его. Терминатор знал, что Грач всегда при деньгах. По меркам бездомного пьянчужки, при очень больших деньгах. Этоже потом недели две можно будет пить, а может и больше. Терминатор размечтался о прекрасных перспективах на будущее и осторожно сделал еще несколько шагов к спящему. На всякий случай, он тихонько позвал: «Эй! Грач!». Если бандит проснется, можно сказать, что он хотел его разбудить, что бы, мол, не спал под дожем, а то еще, простудится. Заботу проявить хотел. Шанс получить возможность купить много выпивки, заставил начать работать мозги Терминатора, на удивление четко. Грач не просыпался и Терминатор, очень осторожно протянул руку к карману кожаной куртки. Он оказался пуст. Терминатор потянулся к другому карману. Пальцы уже нащупали, что-то прямоугольное и приятное на ощупь. Кожаный бумажник. В этот миг, Терминатор, продолжавший умирать от страха и одновременно от желания выпить, испуганно покосился на лицо бандита. Вдруг он проснулся и наблюдает, а как только Терминатор потянет бумажник, так раз и все…

Что все, Терминатор ни додумать, ни представить не успел. Потому, что Грач не проснулся и не наблюдал за ним. Ему не суждено было проснуться уже никогда. Из уха у него торчала рукоять его собственного ножа-выкидушки. Терминатор дернулся назад и заорал. Он за, что то зацепился ногой и завалился. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, он, прямо на четвереньках, подвывая и поскуливая, пополз прочь от страшного мертвеца. Он даже не подозревал, что ему повезло не увидеть всех страшных подробностей, того что сталось с отморозком и беспредельщиком Грачом.

Было три часа ночи. Скворцов сел в кровати. «Черт! Черт!» — он посмотрел на, мирно спавшую рядом жену. Очень осторожно, чтобы не разбудить ее и Скворцова младшего, посапывающего в своей кроватке, Аркадий Леонидович поднялся и на цыпочках вышел из спальни.

За последние два года в жизни Скворцова произошли весьма значительные перемены. Он по-прежнему был успешен и удачлив в ведении бизнеса. Но деловая сторона теперь отошла для него на второй план, больше не являясь приоритетной, благодаря появлению в его жизни двух самых важных, самых главных и самых дорогих людей — жены Ани и сына Тимофея.

Пережитое два года назад безумное, странное, поистине фантастическое приключение, не являлось, любимым воспоминанием бизнесмена, но он был рад, тому, что в результате всех этих драматических событий, он встретил ту самую, единственную, свою половинку. Еще одним плюсом было то, что у Скворцова, да и у остальных участников, произошла переоценка ценностей. Новый взгляд на многие вещи, о которых он раньше даже не задумывался или попросту не замечал. Когда твоя жизнь полна неизвестности и загадок и то и дело, подвергается смертельной опасности, поневоле начнешь смотреть на все другими глазами. Ценить то, что до этого казалось само собой разумеющимся, то, на что обычно даже не обращаешь внимания и не предаешь значения.

На сегодняшний день Скворцов был счастливым любящим мужем и отцом. Сынок, счастье и радость мамы и папы, был ребенком не из тихих и спокойных. Особенно сильно это проявлялось в моменты появлении зубов. Каждый раз это было тяжелым испытанием. Как раз сейчас у Скворцова младшего резался очередной зуб. И родители, в связи с этим событием, переживали очередной стресс с бессонными ночами, бесконечными капризами и расшатанными нервами.

Сегодня, а вернее вчера вечером, Аня отправила мужа спать. С утра предстояла важная встреча по работе, и жена заявила, что ему нужно выспаться, что бы нормально соображать и не выглядеть во время встречи, как кролик альбинос с покрасневшими глазами. Скворцов был очень благодарен жене за чуткость и понимание. Правда, он подумал, что вздремнет часок, а потом, все же поможет ей с укладыванием беспокойного отпрыска. Но заснул крепко и надолго. Он бы и сейчас спал, и не проснулся бы до самого утра, если бы не проклятый сон. Тот самый. Про лес. Правда, сегодня, когда он преследовал темную фигуру на тропинке, он точно знал, кто это. В остальном, все было то же самое. Прошло больше двух лет. Какого черта, ему снова приснилась эта хрень? История закончена. Безумная, фантастическая. О, которой знают только несколько человек. Когда все произошло, они это пережили. Теперь все кончено, и, вспоминать прошлое, совсем не тянет. Так к чему снова этот сон?

Услышав, что хозяин проснулся, на кухню, виляя хвостом, пришел Виндзор. Сел возле ноги и преданно заглянул в глаза.

— Ах ты, хитрая морда! — Скворцов потрепал собаку по лохматой голове. Отрезал кусочек сыра и дал псу. — Все, Винс, отстань!

Достав бутылку минералки, Скворцов с жадностью выпил почти половину.

— Все, спать. Давай, давай! — шепотом приказал он собаке. Винс неохотно поплелся на свое место. Вновь прокравшись в спальню, Скворцов, с величайшими предосторожностями, улегся в кровать.

— Ммм! — сонно пробормотала Аня. Скворцов поцеловал обнаженное плечо жены и одними губами прошептал: «Спи». Он закрыл глаза и попытался уснуть. Как-бы не так. Сон не приходил. Скворцов повернулся на спину и уставился в потолок. «Проклятье!».

Утром он был похож на кролика альбиноса и соображал, примерно также как этот красноглазый представитель фауны.

Взяв поводок, Скворцов подозвал собаку.

— Пошли, Винс. Мне скоро ехать нужно. Дела, сам понимаешь.

Пес преданно потрусил к двери за хозяином. Защебетали птички, как будто по квартире пронеслась стайка голосистых лесных обитательниц. Винс гавкнул.

За дверью стоял старый знакомый. Следователь из прокуратуры, фамилия которого вылетела у хозяина квартиры из головы. Моментально вернулась способность хорошо соображать, сонливость тоже как рукой сняло.

— Вот черт! — подавив желание захлопнуть дверь перед носом гостя, сказал бизнесмен.

— Вот именно! — хмуро глядя на хозяина квартиры, сказал следователь. — Нужно поговорить.

— Поговорим на улице. Мне с собакой нужно выйти. — Скворцов кивнул на Винса внимательно и разглядывающего незнакомца.

— О, собачку завели! Смотрю, становитесь похожим на нормального человека, — не упустил случая поддеть самоуверенного наглого мужика Прохоров. Он успел, наметанным взглядом окинуть прихожую. Игрушки, одежки, яркая машина-каталка. Квартира богатого сукина сына стала даже походить на человеческое жилье, а не на образцовую, сверкающую бездушной стерильной чистотой и идеальным порядком выставку достижений прогресса и современных технологий. Приобщился-таки небожитель к жизни простых смертных.

Кстати, сам небожитель выглядит как-то не очень Глаза красные. Морда замученная. Видно чадо дает родителям прикурить, усмехнулся про себя Прохоров.

Винс радостно носился по траве, нарезая круги вокруг хозяина и его собеседника. Пес был молодой, игривый.

— Хороший пес, — одобрил следователь, — что за порода? Я, вроде, таких не видел, раньше.

— Волкодав, только не чистокровный, — ответил Скворцов. — Мы его из приюта взяли.

Прохоров удивленно приподнял брови. Кто бы мог подумать, что при таких деньгах люди собачку из приюта взяли. Чудеса! Уж, наверное, не из экономии. Как будто прочитав его мысли, бизнесмен сказал:

— Это Аня, жена, так захотела, — он улыбнулся, — сказала, что по возможности, нужно совершать добрые дела.

— Молодец у Вас жена. — Вполне искренне похвалил Прохоров супругу бизнесмена. — А пес и правда, отличный. Я бы тоже завел, да работа…

Он махнул рукой и достал сигареты. Пора было переходить к делу. Пришел-то он не с собачкой бизнесмена прогуливаться.

— Я, вообще, к Вам, Аркадий Леонидович по весьма серьезному и весьма неприятному поводу, — он внимательно посмотрел на бизнесмена и с удовлетворением отметил, как напряглось холеное, хоть и немного замученное лицо. Ничего, ничего. Пусть подергается. Заслужил. — Вчера из психиатрической лечебницы особого режима, сбежал пациент. Ваш старый знакомый. Тот, с которым вы вместе в лифте ехали, после вашего странного, таинственного отпуска два года назад. Припоминаете? У него еще на лбу надпись была примечательная — «Убийца». Наверняка помните его. Такого типа трудно забыть. Тем более, вы тогда утверждали, что вы все перепугались до ужаса, — хмыкнул следователь. — Так вот. Вчера этот тип совершил еще одно убийство. А, возможно и два. Вам не кажется, что самое время рассказать правду, о том, что же все-таки произошло тогда, два года назад. Ведь может еще кто-то пострадать.

— Хорошо. Будет Вам правда, — хмуро сказал Скворцов. Неужели, все по новой, прошлое возвращается?

Он помотал головой.

— Не уверен, что Вы мне поверите.

— А Вы не врите, тогда поверю, — сказал следователь. Скворцов невесело улыбнулся.

— Вы, просто, не понимаете.

— Ничего. Я понятливый. Валяйте, — развязно заявил следователь.

«Отыгрывается, за прошлый раз», — подумал Скворцов. Они уселись на лавочку и бизнесмен начал свой рассказ…

— Ну, допустим, — следователь поднял вверх указательный палец, подчеркивая, что его слова это только предположение, но никак не утверждение. — Допустим, я поверю в эту Вашу ахинею. Не во все, конечно, что Вы мне тут порассказали, но в часть этого бреда. Допустим! Но тогда, спрашивается, теперь, что, следует ожидать, что этот ваш якобы колдун будет убивать направо и налево и пить кровь? Дракула разгуливающий по Москве. Представляю! Начальство рехнется от счастья, когда я доложу о ходе расследования и сообщу о том, что убийца, по утверждению свидетелей, пришелец из другого мира и к тому же колдун, а заодно еще и вампир. Мне, наверное, сразу внеочередное звание присвоят. А может еще орден дадут, за выдающиеся заслуги.

Лицо следователя было злым. Он уже даже жалел, что пришел к этому богатому буратине, за правдой. На черта ему, такая, правда? Лучше уж вообще ничего не знать, чем такой бред. Прохоров не думал, что история бизнесмена сплошная выдумка. На идиота, или слабоумного с разошедшейся фантазией, он не похож. Конечно, в рассказе есть странные, мягко говоря, места. Вероятно, какие-то вещи, участникам этой истории двухлетней давности, просто показались не совсем тем, чем они были в реальности. Наверняка есть логическое объяснение совсем уж фантастическим моментам. Люди были напуганы. Попали в странную, непривычную ситуацию. Возможно, к ним применили наркотические или психотропные средства. В общем, совсем уж неправдоподобная часть рассказа, требует некоторой корректировки. Хотя, неправдоподобным был, почти весь рассказ. Нужно будет поразмыслить над этим позже. Но общая картина вырисовывается пока такая: некая группа людей, занимающаяся преступной деятельностью, причем, похоже, что члены группы, не вполне психически нормальны, похитила четырех граждан, и, оказав, пока непонятно каким образом, на их психику воздействие, заставила их поверить, что они побывали в параллельном мире. Это же нужно такое придумать! Господи, каких только ублюдков, с извращенными мозгами, не бывает в наше время? Вероятно, они занимаются похищением людей и, время от времени, убийствами. Больные на всю голову уроды! Прохоров сжал кулаки. Эту лавочку нужно срочно прикрыть. Сколько еще людей может пострадать от этих психопатов. Даже подумать страшно. Этим четверым очень повезло, что они отделались, только тем, что им промыли мозги и внушили полную чушь о том, что они побывали в другом мире, все могло куда печальнее закончиться.

— Полагаю, Вы мне не верите, — сказал Скворцов. — Я бы и сам, скорее всего, не поверил.

Он усмехнулся.

— Да, что уж там. Точно бы не поверил. Но это не важно. Важно, что человек, которого Вы ищите, очень опасен. Он обладает некоторыми необычными способностями, как я уже сказал. Но, он не вампир. Он использует кровь для проведения колдовских ритуалов, возможно для усиления их эффекта.

— Да какая, хрен, разница? Люди-то умирают, — раздраженно перебил его Прохоров, не веривший ни в какие колдовские ритуалы. Психопат, убийца — это да. А то, что он, этот сумасшедший мужик, колдун — ну конечно нет. Какой еще, к черту, колдун. Просто он не нормальный и, вполне возможно, действительно сам считает себя колдуном. И проводит какие-то там безумные обряды, рожденные в его больной, повернутой на полную катушку, голове. А может книжек начитался. Сейчас полно такой литературы, как раз, для таких шизиков, чтобы они свои больные фантазии в реальность воплощали. Авторы этих книжонок, как будто специально, подталкивают разных сдвинутых к совершению преступлений и противозаконных действий. Прохоров чувствовал, как его все сильнее переполняет злость.

— А как он умудрился сбежать из такого не детского места, как психлечебница для особо опасных преступников. Оттуда, что, так просто убежать? — спросил бизнесмен, прерывая размышления следователя о мнимых колдунах и авторах пакостных книжонок.

— Нет. Не просто. Там не только в больнице следят за пациентами, день и ночь. Там еще и территория охраняется. Причем хорошо охраняется. Но этот, как Вы его называете, колдун, умудрился вынести решетку, закрывавшую окно. Когда заметили его, пробирающимся к забору, спустили собак. Две овчарки. Злобные зверюги, получив команду, могут разорвать любого на куски, уж поверьте, я их видел. Так вот, кинолог утверждает, что когда собаки бросились за беглецом, они пробежали половину пути и остановились, начали выть и скулить. А потом, чуть ли не ползком вернулись обратно. Были страшно напуганы, тряслись как два зайца. А ваш колдун или кто бы он там ни был, дошел до забора, оттолкнулся от земли и перепрыгнул на другую сторону. Прямо олимпийский прыгун. Метра три, спокойно взял, без разбега. Господи, за что мне это все? Я в прошлый раз чуть не рехнулся с этим делом, и, вот, теперь опять. — Прохоров сокрушенно покачал головой.

«Да уж! Мы тоже чуть не рехнулись, — хмуро подумал Скворцов, — повторения совсем не хочется».

Прохоров поднялся со скамеечки.

— Вы, на всякий случай, будьте поосторожнее, кто его знает, этого шизика, что ему в голову взбредет, — посоветовал следователь.

В это время к мужчинам подошла Аня с коляской, в которой сидел Скворцов младший. Увидев отца, он радостно заулыбался и запрыгал. Расплывшись в ответной улыбке, любящий родитель легонько потряс маленькую ручку.

— Мы на прогулку, — сообщила жена Скворцова, тоже, некоторым образом, причастная ко всей этой истории. Прохоров не готов был выслушивать научно-фантастический рассказ о событиях прошлого еще раз, поэтому решил, что с госпожой Скворцовой беседовать не станет. В это время бизнесмен, неожиданно учудил:

— Этот товарищ из Санэпидемнадзора, — заявил он. Прохоров вытаращил глаза.

— Откуда?! — покосившись на следователя, спросила Аня.

— У нас в доме завелись какие-то тропические насекомые. Ядовитые, — нагло соврал Скворцов. Кто-то из жильцов их разводил, а они разбежались. Вот, теперь, нужно их травить. Вредными химикатами. Так, что вам с Тимкой, придется прокатиться к бабушке и дедушке. Пока эта история с жуками-вредителями не закончится. Ну, зато в море покупаетесь, и старики счастливы будут. Нет худа без добра.

Аня ошарашенно посмотрела на мужа.

— Что за чушь?! Какие жуки? — несколько неуверенно спросила она. И переведя взгляд на товарища из санитарно-эпидемиологической организации уточнила. — Это, что, правда, так опасно?

— Ну, Аркадий Леонидович, разве станет врать? Конечно, опасно, — сказал Прохоров, желая сию секунду придушить придурка бизнесмена.

Аня пожала плечами. Надо же, какая неприятность неожиданно на них свалилась. Элитный дом. И вдруг, какие-то жуки. Ведь и правда, кто-то может пострадать. Ужас! Чего только в наше время не бывает. И жуков разводят. И крокодилов, возле дома выгуливают, на поводке, как собак.

— Ладно, вернусь с Тимой, и поговорим, — сказала она мужу.

— Конечно. Вы долго не гуляйте. По-моему, сегодня погода не очень, — обеспокоенно сказал он.

— Да нормальная погода, — пожала Аня плечами, — солнышко, тепло.

Муж вел себя как-то странно. Может, важная встреча отменилась и он расстроился? Аня решила, что все вопросы выяснит позже. Иначе Тимофей Аркадьевич сейчас закатит концерт, и потом его не успокоишь. Он уже и так выпрыгивает от нетерпения из коляски, не желая сидеть на месте. Движение ему подавайте, смену обстановки.

— Вы чего, рехнулись? С чего Вы решили изобразить меня дезинсектором? — накинулся Прохоров на Скворцова, как только его жена удалилась.

— Я хочу, что бы они уехали. Пока не закончится эта история, — сказал бизнесмен. — Неизвестно, почему через два с лишним года, колдун решил сбежать. Может, он хочет отомстить нам. Конечно, скорее всего, это ерунда, но я не хочу подвергать жену и сына хотя бы малейшей опасности. И не хочу, что бы она знала о том, что произошло. Отправлю их к родителям. Они будут счастливы, повидать внука и хоть ненадолго ощутить себя бабушкой и дедушкой.

— Возможно, Вы правы. — Согласился Прохоров. От этого чокнутого любителя человеческой крови всего можно ожидать. Прохоров обдумывал, следует ли посвятить бизнесмена в подробности второго убийства, которое, вероятно совершил беглец из психушки. Вечером в день его побега, на заброшенном пустыре, в одном из спальных районов был найден труп уголовника, хорошо известного местной полиции. Можно было бы списать его смерть на какие-то разборки с дружками, такими же отморозками, как он сам. Но обстоятельства убийства были весьма странными. Уголовник, по кличке Грач был убит собственным ножом, который воткнули ему в ухо. Но и это не было самым странным, в данном убийстве. Самым странным было то, что убийца вырвал у него сердце. Патологоанатом, так и сказал: «Сердце из груди вырвано. Не знаю, как убийца это сделал, но грудная клетка именно разорвана и сердце выдрано из нее. Даже не представляю, как такое можно сделать. Нужна была неимоверная, буквально не человеческая сила, что бы совершить такое». И еще было кое-что. Пьянчужка, нашедший тело и еще несколько человек, проходивших, примерно в это время, недалеко от пустыря, упоминали о том, что сверкала молния. А ни грозы, ни даже просто зарниц, без дождя, вчера не наблюдалось. Прохоров решил пока не говорить бизнесмену, про второе убийство. Чего человека зря пугать. С его фантазией, да с перепугу, он, сейчас, не то, что жуков, инопланетный десант выдумает, или нашествие зомби.

— Вы действительно, лучше отправьте жену и сына, — сказал Прохоров, — береженого бог бережет. И сами будьте, все же, осторожны. И, кстати, друзьям своим сообщите, пусть тоже соблюдают некоторую осторожность. Могу, конечно, я, но думаю, вы сами лучше договоритесь.

Скворцов кивнул, мол, да, лучше он сам.

Следователь откланялся. А Скворцов, вернувшись, домой, первым делом, заказал билеты на самолет для Ани и Тимы, и сообщил матери радостную новость, что к ним едут погостить невестка и внук. Мать пришла в восторг. Единственное, что ее немного расстроило, что сам Аркаша приехать сейчас никак не может. Закончив с семейными делами, Скворцов начал звонить друзьям, так же, как и он, являвшимся участниками злосчастного приключения.

Чернышов был не в Москве. Поехал в отпуск, с женой. Отставной капитан тоже не так давно женился и теперь наслаждался прелестями брака, пока еще нет детей и можно все время посвящать исключительно друг другу. «Ну, и, слава богу, — Подумал Скворцов. — Отдыхает и пусть себе отдыхает, спокойно». Он решил ничего не говорить пока счастливому молодожену. Он далеко и значит, опасность ему не грозит. А потом видно будет.

Юлик, которого, в последнее время, завалили предложениями, был на очередных съемках, где-то под Питером. Скворцов, было, обрадовался, но звезда сообщила, что завтра утром прилетает домой. «Вот черт!» — выругался про себя Скворцов. Нет бы еще посниматься. Придется сообщить Юлику неприятную новость.

— Я тебя в аэропорту встречу, — сказал бизнесмен.

— Я, конечно, тронут такой заботой. Но мне еще по делам нужно будет смотаться, Геныч мне не простит, если я его кину. Может, вечером пересечемся? — предложил Юлик.

— Разговор есть. Я, все же в аэропорт подъеду, — упрямо сказал Скворцов, несколько опасаясь, что сейчас Юлик пристанет с вопросами, что за срочный разговор такой. Но, к счастью, кто-то настойчиво начал требовать, что бы все участники съемок вернулись на площадку. «Ладно, хаста ла виста, амиго! Труба зовет», — бросил Юлик и отключился.

Весь день Скворцов чувствовал себя ни в своей тарелке. Мало того, что ему приходилось врать Ане, так еще и чувство смутного беспокойства не отпускало его ни на минуту. Неужели это действительно продолжение истории, казалось бы оставшейся в прошлом? Ведь неспроста ему снова приснился дурацкий сон, а на утро явился следователь с новостью, о том, что чертов колдун сбежал.

Только, когда самолет, на котором летели, Аня с Тимой поднялся в небо, Скворцов почувствовал, что, хоть немного, но у него отлегло от сердца. По крайней мере, они будут в безопасности. Это главное. Правда, Аня, начала подозревать, что-то неладное.

— Может, скажешь, что случилось? — строго спросила она, незадолго до того, как нужно было отправляться в аэропорт. — В историю с жуками, я верила ровно десять минут, пока не поразмыслила на эту тему с «ясной головой». Чушь, эти твои насекомые! Аркадий, что случилось?

Скворцов обнял ее за плечи.

— Ты мне веришь? — Аня кивнула. — Тогда, пожалуйста, просто сделай так, как я прошу. Я потом тебе все объясню, обещаю. — Заметив ее настороженный, испуганный взгляд, он сказал: — Не волнуйся. Все в порядке, правда. Я люблю тебя.

— Я тебя тоже люблю, — она внимательно посмотрела в голубые глаза мужа и поняла, что ответа на свои вопросы все равно сейчас не добьется. В конце концов, он настоящий мужчина и всегда знает, что делает. Пусть пока будет, так как он считает нужным. А дальше видно будет. — Но учти, твоих дурацких жуков я тебе еще припомню!

Скворцов рассмеялся.

Глава 3 Тамблер-герл — не как все!

Ирка Федоренко сидела на невысоком заборчике, курила одну из стыренных у отчима сигарет и размышляла о трудностях и несправедливости жизни. Настроение было хуже некуда. А чему тут радоваться, когда тебя никто не понимает и только на каждом шагу все кому не лень пытаются учить, как жить. Как нужно делать, что можно, чего нельзя, что правильно, а что не правильно. Задрали просто! Чего ее учить? Ей уже пятнадцать. Она о жизни сама все прекрасно знает. А, если чего не знает, так значит, это не важно, и без этой фигни вполне можно обойтись. Да и, что могут знать о жизни отсталые предки — престарелая мамашка и придурок отчим? Они же старые совсем. Матери уже тридцать шесть! Ирке даже страшно делается, когда она представляет, что когда-нибудь, и она станет такой же древней старухой. Ужас! Даже немного жалко мать, у которой жизнь уже, практически, подходит к концу. А отчим, вообще, Ирку бомбит. Полный придурок. Строит из себя. Лошара! Ирка глубоко затянулась и попыталась выпустить дым колечками, как ее учил Димон, из третьего подъезда. У него отлично получается, а у Ирки, пока, не очень. Опять вспомнился вчерашний вечер.

Вчера днем Ирка зашла в магазин купить краску для волос. Бабуля дала денег «внучке на мороженое», тысячу российских рэ. Мороженое Ирка, естественно покупать не стала. Деньги пришлись очень кстати для более важного дела. Ирке давно надоело выглядеть зашкварной лохушкой. Жизнь проходила, а она, до сих пор, как полная дура, ходит со своим уродским, похожим на крысиную шкурку, цветом волос, называемым престарелой мамашей русым. Оборжаться можно, до чего тупое название! Полный трэш. У Ирки хватало денег на три цвета краски, магазин был не дешевый, но зато и товар не какой-нибудь фейковый, а сасный — профессиональная краска. А Ирка, раз появилась такая возможность, хотела, уж выделиться, так выделиться и что б все было по высшему разряду, очешуенно! Пол головы она покрасит в розовый, а вторую половину, в голубой. А концы сделает черными. Предаваясь мечтам о своем скором сказочном преображении, Ирка вошла в магазин. И надо же, бывает иногда в жизни, что повезет, так повезет. Как раз всю эту неделю проходила акция — две краски по цене одной. Ирка даже глазам не поверила. Божечки! Глаза разбежались от разнообразия цветов и от жадности. Конечно, сразу захотелось еще больше, так уж устроен человек, всегда ему мало. Была бы Иркина воля, она бы все цвета, что были в наличии, скупила. Это ж, какая красота, страшно трудно выбрать! Глаза так и разбегались. Но, денег хватало не на все, а только на черную краску и еще на пять цветных. Отвергнув розовый, который как-то померк, в сравнении с остальными, Ирка выбрала самые яркие из имевшихся цветов: фиолетовый, красный, оранжевый, зеленый и голубой. Прижимая пакет с драгоценными покупками к груди, Ирка направилась к знакомой девчонке, которая заканчивала колледж, где обучалась волшебному искусству превращать таких невзрачных страшненьких дурнушек, как Ирка, с непримечательными русыми, рыжими, каштановыми и светлыми волосами, в выдающихся, неподражаемых, не похожих на других сказочных красавиц.

— Вот! — Потрясая пакетом, радостно сказала Ирка. Вера, так звали волшебницу и кудесницу, флегматично взглянула на Иркино богатство.

— Ты чего, сдурела?! Я полдня провожусь. Куда ты столько краски накупила? — лениво возмутилась Вера. — Давай, сегодня два цвета. А в следующий раз остальные.

Ирка молитвенно сложила руки перед собой.

— Верочка, Верочка! Ну, пожалуйста! Ну, прошу! — законючила, страстно желающая, обрести, наконец, дивную красоту Ирка. — Верунчик, умоляю. Я тебе, что хочешь…

Вера прикинула, что сегодня к ней вечером должна прийти на стрижку и на покраску знакомая, причем, не такая как Ирка, а настоящая клиентка, которая, за услуги, без пяти минут, мастера по красоте, платит, между прочим, деньги и достаточно приличные. И, вполне, можно будет использовать оставшуюся «от Ирки» краску для этой самой, настоящей, платежеспособной клиентки.

— Ладно, давай, пошли, — Вера кивнула в сторону кухни.

Через два с половиной часа из подъезда, в котором жила великая мастерицы по части преображения и создания красоты, на улицу выпорхнула, сияя счастливой улыбкой, неотразимая, прекрасная до невозможности Ирка.

«Боже! От такой красоты, сейчас вся улица попадает! — Разглядывая себя в маленькое зеркальце, думала она. — Парни попадают, а девчонки сдохнут от зависти! Все до одной».

Попадать, может никто и не попадал, и, вероятно, все обошлось и никто, все-таки не сдох. Но, большая часть, встречавшихся, гордо шествующей домой Ирке, и впрямь оборачивалась ей вслед, провожая, удивленно-потрясенными взглядами, разноцветное чудо. Верка постаралась на славу. И постригла и покрасила, и уложила просто супер! Ирка была счастлива, так как, кажется, еще ни разу в жизни.

Когда престарелая мамаша дотащила свое измученное за долгую жизнь тело с работы до дома, Ирка вышла в коридор, и небрежно прислонившись к стене одной рукой, а другую, выставив в сторону, как модель в журнале, предоставила себя взору родительницы во всей красе.

— Привет! — томно сказала она.

Мать мельком взглянула на дочь и поинтересовалась, как прошел день.

— Чем занималась се… — умолкнув на полуслове, мать вновь повернула голову к чаду и замерла. Когда первоначальный восторг прошел, она каким-то нервно-придушенным голосом сказала:

— Ира, ты с ума сошла?! Ты чего с собой сделала? Такое ощущение, что моя дочь слабоумная. Ты себя видела?

Нет, ну что за тупой вопрос? Видела ли она себя. Естественно видела. Есть хоть один человек, который сделав стрижку или покрасив волосы, выходит из парикмахерской, даже не взглянув, что же там у него, в результате, получилось? У нее, у Ирки, неописуемая красота, например. Вот! А у мамаши, от старости, никакого чувства прекрасного и уж тем более ни малейшего понятия о моде и стиле. Старушечьи взгляды. Полный трэш*. Ничего не сечет.

— Ира! — Видя, что дочь собирается уйти, заорала мать. — Завтра же пойдешь и перекрасишься. Слышишь! В один, нормальный, человеческий цвет.

В это время дверь открылась, и вошел отчим. Как всегда присосался к мамаше долгим поцелуем. Тьфу, гадость какая! В их возрасте уже просто неприлично и противно, всякое такое. Ирка непроизвольно скривила лицо в гримасе брезгливого отвращения. Отчим оторвавшись, наконец, от матери, с довольным видом обратился к Ирке:

— Привет, как жи… — Ирка даже развеселилась. Они сегодня с матерью решили оба слова недоговаривать? Прямо как два заики! Отчим, в отличие от матери, потаращившись несколько секунд на Ирку, тоже развеселился и, как идиот, заржал. — Это чего у нас? Цирк уехал, а клоуна оставили? Ир, ты чего, от безделья совсем с ума сошла? Чего ты с собой сделала?

— Я ей, тоже самое сказала, — сердито глядя на дочь, проворчала мать.

«Отстой! Достали!» — с тоской и презрением глядя на отсталых родственников, подумала Ирка.

— Ты бы книжку, что ли почитала, или чем-нибудь полезным занялась. — Посоветовал придурок отчим.

— Ага! — гордо вскинув голову, огрызнулась Ирка. — Может, мне еще гербарий начать собирать?

Отчим пожал плечами.

— Ну, не знаю, как насчет гербария, но если целыми днями только в соцсетях зависать, скоро мозги совсем в кисель превратятся.

«Дебил!» — Со злостью подумала Ирка. Понимал бы чего! Такую дичь несет постоянно! Алеша! Динозавры, блин!

— В общем, завтра идешь, красишь голову в нормальный цвет. А я беру на работе тебе путевку на третью смену в лагерь. Правда ведь, если ты до осени вот так просидишь, не вылезая из телефона и переписываясь, с такими же, как ты — совсем соображать перестанешь, — категорично заявила мать.

— Хватит мне этот маргарин вываливать! — крикнула, доведенная до крайности Ирка. Пришел конец ее терпению. Хватит с нее. Задрали!

Мать захлопала глазами.

— И правда совсем с ума сошла? Причем тут маргарин? — растерянно спросила она.

— При том! — крикнула Ирка. — Хватит тут моббинг устраивать. Я уже не маленькая, нечего меня грузить всякой фигней.

— Это, видимо, милый молодежный слэнг, — как всегда, воображая себя великим умником, и знатоком молодежи, сказал отчим. — А ты, прекрати так с мамой разговаривать. Что ты себе позволяешь? Взрослая нашлась! От горшка два вершка и мозгов еще, кот наплакал, а туда же, — он сердито посмотрел на Ирку.

— Шатапнись! — Пренебрежительно сказала Ирка, уверенная, что отсталый старикашка, коим является отчим, не поймет смысл слова, но прочувствует интонацию, полную презрения. Ха!

— Ира! — чуть не застонала мать. — У меня такое ощущение, что моя дочь инопланетянка, причем сумасшедшая!

Ира развернулась и, отправив родаков в игнор, гордо удалилась.

Сегодня утром, она вытащила из кармана отчима пачку сигарет и ушла из дома. Не навсегда, конечно, к сожалению. Но, по крайней мере, на целый день. Пусть поволнуются, и подумают, что не фига навязывать свое глупое мнение взрослому человеку.

Было еще только четыре часа. Ужасно хотелось есть и пить. Денег у Ирки не было. Сначала она планировала просидеть на улице часов до одиннадцати вечера, чтобы мать, как следует, подергалась. Родителей нужно воспитывать! Но заняться было нечем. Все знакомые разъехались на лето. Пойти не к кому. Ирка вздохнула.

Естественно, еще вчера, она запостила фото своего нового облика. Но, вероятно, по причине летнего периода, когда большая часть знакомых, да и не знакомых, разъехалась на отдых и, реже чем обычно, заглядывает в Контакт, Инстаграм и другие соцсети, ожидаемого шквала лайков и восторженных комментов не последовало. Однозначно мир, как реальный, так и виртуальный не спешил сойти с ума от обретенной Иркой небывалой красоты, «очешуеть», зайтись от восторга и пасть к ее ногам. Облом! Было даже обидно, что оказывается, мало кто, способен ценить истинно прекрасное. Ирка отправила всем подругам сообщения с фото своей новой прически в стиле «Тамблер-герл», как сказала сведущая в таких вопросах Верка. То есть «Ни как все». Наконец-то! Наконец-то она ни как все. Наконец-то она особенная. Подруги, вроде бы оценили. Но все, опять же, видимо были заняты своими делами. Одна из ближайших подружек написала: «Кавайная!» И тут же прислала сообщение с фотографией котеночка. «Такой мимимишный!!! Просто няша!» Ирка нахмурилась. Мимимишный котеночек, явно, удостоился большего внимания со стороны лепшей подруги, чем она со своим новым образом. Вторая ЛП, вообще, не сочла нужным прокомментировать Иркину красоту, а сообщила, что познакомилась с «сасными посонами» и сейчас они едут кататься на скутерах. Дальше шло фото подруги и «посонов» на фоне тех самых скутеров и горной дороги. Степень крепости дружбы, однозначно, оказывалась под вопросом, в свете такого пренебрежения и равнодушия со стороны подруг. Ирка совсем скисла. Жизнь отстой. Полный фейл. Скучно, голодно. Заняться нечем. Ирка глубоко затянулась сигаретой и закашлялась. В это время отключился мобильный. Батарея разрядилась. «Капец!» — мысленно простонала Ирка. Что же теперь? Как птица, тупо сидеть на заборе и таращиться по сторонам? Боже, ну почему жизнь такая несправедливая, трудная штука!

— Хай!

К заборчику подошел Васька Тихонов из параллельного класса. Вообще-то, Ирка не особо его жаловала. Занудный ботан. Но от скуки, можно и с Васькой пообщаться. Обсудили каникулы. Общих знакомых. Попытку Васьки поделиться восторгами по поводу какой-то новой «эпичной» сетевой игры, Ирка пресекла сразу. Игры она не любила и ничего, что с ними связано ее не интересовало. Исчерпав все «общие» темы Васька сделал комплимент Иркиной прическе.

— Хотя, раньше мне тоже нравилось, — сказал ботаник. — У тебя волосы красивые.

Ирка закатила глаза. Прямо мамаша номер два. Все, надоел.

— У тебя бабки есть? — спросила Ирка. — Я отдам, ты не переживай.

Васька смущенно улыбнулся.

— С собой нет. Сорри. Но, если надо, я домой схожу. Тебе сколько нужно?

— Да, забей. Ни сколько. — Сердито сказала Ирка. Ведь принесет сейчас денег, потом вообще не отвяжется. Ну его. Придется, видно, домой идти.

Васька покрутился еще немного, но видя, что дама не расположена к дальнейшему общению, наконец, ушел.

Ирка решила выкурить еще одну «спертую» сигарету, а потом идти домой. Вообще-то она не была такой уж прямо курильщицей. Но, во-первых, домой страшно не хотелось, а, во-вторых, это было еще одним способом протеста. А у Ирки был тот период, когда подросток готов устраивать протест по любому поводу и любым доступным способом.

Кто-то подошел сзади. Ирка раздумывала, стоит ли оглянуться и посмотреть, кто это или лучше сделать вид, что ей абсолютно все равно. Что она выше любопытства. В следующую секунду тот, кто подошел к ней сильно ухватил ее за плечо и дернул назад. Вскрикнув Ирка, едва не свалилась с забора.

— Че, с головой не дружишь? — поворачиваясь к позволившему себе такое грубое обращение, заорала Ирка. Позади нее, за забором, стоял незнакомый мужик. На нем был светлый плащ, темные брюки и кожаные ботинки, надетые на босу ногу, причем как шлепанцы — пятки ботинок были замяты внутрь.

«Долбанутый какой то», — с некоторой опаской, подумала Ирка.

Лицо у незнакомца было неприятное. Злобные темные глаза. Длинный тонкий нос, загнутый книзу крючком. Длинная борода. В общем, какой то шиз. Взгляд у шиза был несколько удивленный, как у человека, который обознался, приняв за знакомого, кого-то совершенно постороннего.

Конечно до воплей «Спасите! Помогите!», Ирка опускаться не собиралась, но нужно было уходить отсюда. Может мужик правда с прибабахом. Или наркоман. Лучше пойти туда, где есть люди. Тем более, что она все равно собиралась домой.

— Натар биме аракнус иво! — громко сказал, как теперь стало совершенно очевидно, чувак, у которого не все дома. Отвернувшись, Ирка с гордым независимым видом пошла по направлению, к ближайшему дому. Она старалась идти неторопливо, сохраняя достоинство. Еще не хватало показывать, что ей страшно, совсем чуть-чуть, но страшно.

— Натар биме аракнус иво! — проорал больной мужик рядом с ее ухом. Ирка взвизгнула и подскочила от неожиданности.

— Отвали! — собрав все свое мужество, сказала она. — Если с головой не дружишь, в больничку сходи. Полечись.

— Аракнус! — взревел ненормальный и снова ухватил Ирку за плечо.

— Ты чего совсем?! Руки убери! — заорала Ирка. Только сейчас она обратила внимание, что обе руки у незнакомца изуродованы. На обеих кистях отсутствует по два пальца и из-за этого они напоминают клешни краба. «Мистер Крабс», — мысленно обозвала Ирка привязавшегося к ней придурка. На самом деле ей было уже не чуточку, а сильно страшно. Она вспомнила, что в прошлом году, неподалеку отсюда, нашли девчонку, почти ее ровесницу. Совсем-совсем мертвую. Правда, как говорили, она была наркоманка. Но, какая разница. Кто-то ее убил. А вдруг этот, с клешнями и страшным взглядом?

— Аракнус иво? — почти миролюбиво спросил псих. Ирка поняла, что нужно бежать. Она дернулась, но руки-клешни держали ее мертвой хваткой. Ирка вытащила из кармана телефон.

— Я позвонила в полицию. Они уже едут, урод! Так, что давай топай, пока тебя не загребли, — отважно соврала Ирка. Если бы телефон работал, она уже была готова и вправду вызвать ментов. С каждой секундой ей становилось все страшнее.

— Аракнус иво! — прошипел клешнерукий. Ирка почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Эта безумная образина чего-то хочет от нее. Не понимая, что его сумасшедший бред понятен исключительно ему самому. Что он с ней сделает, когда до него дойдет, что она не выполнит его требование? Убьет ее? Мама! Мамочка! Ирке ужасно захотелось домой. Что бы ее престарелая тридцатишестилетняя мама обняла ее и защитила от страшного сумасшедшего незнакомца. И, даже, пусть придурок отчим тоже обнимает. Только, чтобы ее не держали эти руки. Только, чтобы не сверлили ее взглядом страшные, темные глаза.

— Сюда едет полиция. Слышишь, сирена воет? — дрожащим от сдерживаемых слез голосом, сказала Ирка и ткнула мобильным чуть ли не в лицо сумасшедшему. Он выкрикнул, что-то нечленораздельное, и телефон вылетел из Иркиной руки. Отлетев назад, он, с силой, ударился об забор.

— Урод, ты чего делаешь?! — взвизгнула Ирка, забыв на минуту об охватившем ее ужасе. Дорогой мобильник, подаренный ей на день рождения, от удара разлетелся на куски.

Руки-клешни схватили тоненькую Иркину шею и начали сжимать ее все сильнее и сильнее.

— Аракнус Иво! — гремел, в затуманенном от недостатка кислорода мозгу девочки, страшный голос.

«Сейчас я умру, — в ужасе, подумала Ирка. — Не хочу…»

Невдалеке послышались голоса и собачий лай.

— Эй! Ты чего делаешь? Отпусти девчонку! Флюк, фас! Флюк!

Ирка почувствовала, как руки нападавшего разжались. Она сильно закашлялась и схватилась за горло. Мимо, пробежали два парня. Кто-то тронул ее за руку, и она испуганно дернулась.

— Не бойся! Все, все хорошо. Успокойся. Что случилось? Чего этот урод хотел? — парень, лет двадцати, участливо смотрел на нее. Ирка разрыдалась. Парень обнял ее и начал успокаивать как маленькую.

— Все хорошо. Успокойся. Тише, тише. — Сердито отпихнув, собачью морду, виновато тыкающуюся в руку хозяина, парень прикрикнул. — Уйди, Флюк! Ты, чего? Сдурел что ли? Я тебе сказал фас, а ты как трусливый щенок, хвост поджал. Позорище!

Ира наклонилась и потрепала большую собачью голову. Пес лизнул ее в ладонь и печально посмотрел в глаза.

— Может, он почувствовал, что это сумасшедший? — заступилась Ирка за собаку. Может собаки сумасшедших бояться? Хозяин провинившегося Флюка не успел ничего ответить.

С той стороны, куда побежал псих и друзья хозяина Флюка послышался грохот, крики, стоны и матерная ругань.

Через минуту из-за кустов вышли оба преследователя. Один держался за локоть, потирая его и кривясь от боли. Второй сильно хромал. Оба были перепачканы какой-то гадостью.

— Что случилось? — спросил хозяин пса.

— Да х…р его знает, — растерянно ответил тот, который держался за локоть. — Мы за этим уродом побежали. А он, вроде и не бежал, а шел. Но так быстро. А потом повернулся и глаза у него, как будто зеленым светились. — Парень смущенно хмыкнул и покосился на товарища. — Скажи, Сань?

— Угу, — подтвердил Саня, усаживаясь на траву и вытягивая ушибленную ногу. Видимо травма была серьезная. Лицо его сморщилось от боли, а на глаза навернулись слезы. — Кажись, перелом. Вот гондон!

— Короче, глаза у мужика светятся, и тут вдруг, мусорный бак в нас полетел. Не знаю, как он это сделал, но только сам он метрах в десяти от него стоял, — парень пожал плечами и покрутил головой. — Ни за что бы, не поверил, если бы, кто рассказал. Ну и бак, как шибанул по нам, да с такой силой, что я, в первый момент, думал, что капец, мне все кости переломало. Аж дыхание остановилось.

Ирка слушала с широко раскрытыми глазами, испытывая и страх и облегчение. Ей ведь тоже показалось, что у ненормального светились глаза, когда ее телефон полетел в сторону забора, но она решила, что это от страха ей померещилось. Оказывается правда. Что же это за шиз такой? Неужели бывает, что бы у психов глаза светились?

Когда Прохорову сообщили о покушении на пятнадцатилетнюю школьницу, он мысленно чертыхнулся, но решил, что нужно съездить поговорить с девчонкой самому. Он не сомневался, что это дело рук того, кого он ищет. Изуродованные руки, худое лицо с длинным крючковатым носом, борода — точно он. Только странно, что он напал на свою жертву, средь бела дня и в месте, совсем не таком заброшенном и удаленном от людей, как например пустырь, на котором он прикончил уголовника Грача. Прохоров интуитивно чувствовал, что на девчонку, психованный колдун, или, кто он там, напал не случайно.

Ирка, как это свойственно в столь юном возрасте, быстро оправилась от пережитого стресса. И если, на вопросы участкового, прибывшего на место, сразу после происшествия, она хоть и неохотно, но отвечала, то когда следователь прокуратуры, приехав поговорить, на следующий день, обнаружил ее на лавочке перед ее домом, она ясно дала понять, что ни с какими представителями закона, общаться, не намерена. И отвечать, на какие бы то ни было вопросы, не будет. Еще чего! Это против ее жизненных принципов. Менты — козлы! Отстой. И все представители власти тоже. Пусть ненормальный мужик и сволочь, и может даже маньяк, Ирку это не волнует. Отступать от своих принципов она не намерена.

Прохоров ухмыльнулся. Едва взглянув на потерпевшую, он догадался, почему сумасшедший тип напал именно на эту милую, в силу возраста, протестующую против всех и вся девчушку. Но, хотелось бы знать подробности. Вдруг, что интересное обнаружится. Поймать-то психа, нужно. Желательно до того, как он еще кого-нибудь на тот свет отправит.

— А я знаю, почему он на тебя напал, — сказал Прохоров, с добродушно-простоватой улыбкой.

Ирка враждебно посмотрела на представителя закона. Она хотела отвернуться с гордым видом и, не удостаивая мента своим вниманием, «отправить его в игнор». Но стало любопытно. Значит, мужик напал не просто потому, что она случайно попалась ему на глаза? Есть какая-то причина, и мент утверждает, что знает ее. Хотя, может, врет, конечно. С него станется. Им, ментам, вообще верить нельзя. Не удержавшись, она все же спросила, как можно более равнодушно, выражая и взглядом, и голосом полное призрение:

— Ну и почему?

— Из-за прически, — сказал следователь.

Ирка с негодованием посмотрела на него. Так и знала, что он врет. Ничего он не знает.

— Ага, конечно. Может, его вообще мои предки подослали? Им прическа тоже не понравилась. — Ирка даже развеселилась. Приперся тут, грузить ее тупыми вопросами.

Но следователь не сдался, он покачал головой и сказал:

— Он тебя перепутал с одним человеком. Принял тебя за него, из-за разноцветных волос.

Заметив, что девчонка напряглась, Прохоров понял, что попал в цель. Видимо, и у нее подсознательно мелькнула такая мысль, а потом просто забылась из-за всех переживаний. Нападавший ее с кем-то спутал.

— С каким еще человеком? — преувеличенно равнодушно спросила девочка.

— С мужчиной, — уклончиво ответил Прохоров. Девчонка прыснула.

— Ничоси, ржака! Я чего, похожа на мужчину по-Вашему?

— Нет, но, он ведь, подошел к тебе со спины? Так, что, вполне мог перепутать. Джинсы толстовка. Стрижка. Разноцветные волосы. Со спины вполне можно перепутать. Ты ведь вчера также одета была? — как бы невзначай спросил Прохоров.

— Ну, допустим.

— Он, что-то хотел от тебя? Или, может, он насильник? Он ничего с тобой не сделал? Ты не скрывай. Если, что, мы поможем тебе, психолога пришлем…

— Да не нужен мне ни какой психолог. Чего за хрень?! Никакой он не насильник! Просто псих! Орал все бред какой-то, ничего не понятно. Больной на всю голову, — крикнула Ирка.

— Так, чего же он тогда хотел-то? — с видом дурачка-простачка спросил Прохоров.

Ирке, надоело разговаривать с придурковатым и туповатым следователем. Этак он до вечера будет мурыжить ее своими вопросами, из пустого в порожнее переливать, катать вату. Ладно уж. Ради собственного спокойствия, чтобы он, побыстрее отвязался, можно разок поступиться принципами. Тем более, клешнястый урод и впрямь — гад ползучий. Пусть, уж его поймает туповатый, но видать упорный мужик мент.

— Короче, — начала свою речь Ирка, желая только, что бы мент скорее отвалил.

Через десять минут, Прохоров, посмеиваясь про себя, как ловко он «расколол» несговорчивую свидетельницу, собрался попрощаться с представительницей современной молодежи. Ирка выложила все мельчайшие подробности случившегося, лишь бы он отстал. Поблагодарив девчонку «за неоценимую помощь», следователь пошел в сторону своей машины.

— Подождите! — крикнула девочка. Прохоров удивленно обернулся. Прорвало, что ли? Еще чего-то решила рассказать?

— Вы, предупредите того человека, с которым меня этот урод спутал. Он ведь двинутый, на всю голову, сделает чего-нибудь… Ладно? — Если бы не странная прическа, в этот момент она была бы очень милой юной девушкой, именно такой, какой должна быть девчонка ее возраста. Доброй, заботящейся о ближних. «Ничего, перерастет эту дурь и станет нормальной. Потом будет сама смеяться, вспоминая, период взросления и желания быть не как все, протестовать и восставать против всего мира», — улыбнулся про себя Прохоров.

— Обязательно предупрежу. Не волнуйся. Спасибо, Ира!

— Пфф! — скорчила Ирка рожу. Иди мол, мент! Больно надо волноваться за кого-то там, и еще тебе помогать. Просто вынудил все рассказать, тупостью своей и занудством.

Глава 4 Призраки прошлого

Переменчивая звезда сообщила смс-кой, что передумала лететь самолетом, а решила, для разнообразия, прокатиться на «Сапсане».

Пристроившись в самом начале платформы в сторонке, что бы никому не мешать, Скворцов вглядывался в, проходящих мимо него, пассажиров скоростного поезда, прибывших из северной столицы.

— Здорово! — радостно заорал Юлик.

— Здорово! Ты, прямо на себя не похож! — улыбнулся Скворцов, обнимая друга.

— Да, вот, решил попробовать слиться с серой массой, — засмеялся Юлик. Ткнув пальцем в собственную шевелюру он, улыбаясь до ушей сказал: — Оказалось, что я шатен. Я сам уже забыл.

Скворцов с интересом рассматривал актера, выглядевшего непривычно «не экзотично». Ни тебе африканских косичех торчащих во все стороны, ни яркоокрашенных в кричащие цвета волос, подстриженных в виде петушиного гребня или наоборот, торчащих в стороны отдельными цветными прядями. Ни одежды, вызывающей недоумевающие, удивленные взгляды. Сегодня Юлик, по сравнению с его обычными «стандартами» был одет скучно и совершенно обычно, «как все». Голубое поло и голубые джинсы. Дорогие, но самые обыкновенные. Стрижка а-ля Брэд Питт — этакий легкий беспорядок на, достаточно коротко стриженной шевелюре, но не более. Даже лицо, вследствие всех этих преображений, как будто изменилось. «Повзрослело», приобрело утонченность черт и интеллигентность. Проявилась мужественность, твердость. Одним словом, Юлиан Захаров, и впрямь, был сам на себя не похож, на того себя, которого он сам же и создал в процессе бесконечных экспериментов по смене имиджа, и которого привыкли видеть те кто его знал, очно или заочно. Возможно, Юлик стал меньше бросаться в глаза, но однозначно, изменения пошли ему на пользу. Он, наконец, обрел брутальность, мужскую привлекательность и харизматичность.

— Что с тобой? Даже странно видеть тебя таким? — смеясь, сказал Скворцов. — Кстати, отлично выглядишь.

— Решил сменить имидж. На этот раз решил попробовать побыть собой. — Ухмыльнулся Юлик. — Как там твой карапуз? Как Анька?

— Отлично. Отправил их к родителям. Море, воздух, — сказал Скворцов.

Он никак не мог решиться начать разговор о самом главном. О том, что, возможно, прошлое вновь вторглось в их жизни. Юлик, как будто почувствовав его нерешительность, спросил:

— И, что за такой важный разговор, что ты в разгар рабочего дня, вместо того, что бы заключать многомиллиардные сделки прилетел на вокзал, как влюбленная фанатка-школьница, встречать своего кумира? Давай, колись.

Скворцов только собрался с мыслями, чтобы ответить, как не отличающийся терпением Юлик, высказал собственное предположение, даже, слегка позабавившее бизнесмена:

— Завел себе кого-то на стороне, а Анька узнала? И ты не знаешь, что делать. Да! Ситуация не самая приятная. Согласен. Тут, одним извини, не отделаешься. Это не какой-нибудь пустяк. Из-за такого люди и разводятся. А ты чего же такой лопух? Чего, уж если на сторону потянуло, не мог тщательнее все скрывать, дурачина? Да нет, я не осуждаю, мужик может иногда…

— Юлик! Кончай уже. Никого я не завел, и разводиться мы не собираемся. — Прервал нескончаемый словесный поток приятеля Скворцов.

Юлик удивленно посмотрел на бизнесмена. Что тогда такого срочного может быть? Мафия наехала? Обанкротился? Проиграл в казино? Налоговая прищучила?

— Колдун сбежал, — сказал Скворцов, — позавчера.

Звезда похлопала глазами. Открыла и снова закрыла рот.

— И, что теперь будет? — выдавил Юлик, наконец, вновь обретя дар речи.

Скворцов пожал плечами.

— Не знаю. Я поэтому Аню с Тимкой отправил к бабушке с дедушкой. На всякий случай. Аньке я ничего не сказал.

— Думаешь, он будет искать нас?

Юлик старался говорить как можно более спокойно, но неприятное ощущение, расползалось холодком тревоги и страха где-то глубоко внутри. Кто его знает этого полоумного из параллельного мира, что придет в его не вполне нормальную колдовскую голову. Он, ведь, наверняка, винит их в том, что с ним произошло. Да, дела!

Скворцов остановил такси. Дороги были забиты машинами. Они медленно ползли в сторону от площади трех вокзалов.

— Поехали, пожрем чего-нибудь, — сказал Юлик, в минуты сильного волнения ему всегда хотелось есть. — Заодно и поговорим. Мне через два часа на встречу нужно ехать. Я тебе говорил…

В небольшом ресторанчике народу было немного. Ланч уже закончился, а обед еще не начался. Никто не мешал важному разговору, который со стороны мог бы показаться исключительным бредом, порожденным фантазией двух не вполне психически ненормальных собеседников.

Скворцов сообщил подробности побега из психлечебницы, те что посчитал нужным рассказать ему, следователь Прохоров.

— Знаешь, хорошо, что ты, так своевременно, решил кардинально изменить имидж, — серьезно сказал Скворцов.

Он рассказал о нападении совершенном колдуном на девочку подростка.

— Мне следователь, только час назад позвонил. Сразу после беседы с ней. Предупредил. Как видишь, все не очень хорошо.

Юлик взъерошил волосы.

— Да уж чего хорошего-то, правда? Ведь полиция или там прокуратура, не важно, триста лет его искать будет. И не факт, что найдут. Что ж теперь? Из Москвы валить, переезжать куда-нибудь? Или ходить и вздрагивать от каждого шороха и от каждой тени шарахаться?

— Сейчас следователь сюда приедет, — сказал Скворцов. — Что-то у него еще важное есть. Сказал, что нужна личная встреча.

— Б…ь, только я думал, что все навсегда забыто. И тут эти кретины в дурдоме упускают этого урода. Это ж надо! Ведь психлечебница не просто для слегка тронутых. Там же одни Джеки Потрошители и Чикатилы. — Возмущался, как всегда чрезвычайно эмоциональный Юлик. — Чего они там, вообще, что ли не смотрят за своими пациентами-маньяками?

Спустя полчаса, явился Прохоров. Он, несколько удивленно, взглянул на актера. Вероятно, увидеть звезду в нормальном, человеческом обличии, «без всяких там…», было и для него неожиданно.

— Приветствую, — бросил Прохоров, усаживаясь за столик.

— Как там наш общий знакомый поживает? Уже есть какие-то зацепки, где он, что он? — вместо приветствия спросил Юлик. Следователь насмешливо посмотрел на него.

— А чего вы так переживаете за него, господин Краснов? Два года назад Вы и Ваш товарищ утверждали, что знать не знаете кто он и что он. Что же изменилось, с чего вдруг такой интерес?

Юлик неприязненно посмотрел на служителя закона.

— Изменилось то, господин следователь, что вообще-то, когда узнаешь, что злодеи, которых признали того, — Юлик покрутил у виска указательным пальцем, — и, вроде как, изолировали от общества, отправив в специальное медучреждение, оказывается, могут преспокойно взять и в любой момент смотаться оттуда на свободу и продолжать вытворять, что хотят, поневоле начинаешь переживать. Потому как хотят они, как мы с вами прекрасно знаем, не в плюшевых мишек играть и не крестиком вышивать. Как же тут не волноваться-то? Все общество в опасности.

— Я сюда приехал не в клоунаде участвовать, господа, — хмуро сказал Прохоров, — так, что приберегите свое красноречие для другого случая.

— Ну, так просветите нас, для чего же Вы тогда приехали, — вполне миролюбиво предложил Скворцов. — Ведь не ради удовольствия увидеть нас.

— Да, ради такого сомнительного удовольствия, я бы точно сюда не притащился, — язвительно сказал следователь. Оба этих богатых зажравшихся, самовлюбленных мужика его раздражали. И, возможно, он бы даже дал, по разику, в морду каждому из них, для профилактики, что бы раз и навсегда отучились с законом в игры играть и скрывать важную информацию. Но, вот допустить, что бы они пострадали, а может и лишились жизни, из-за сбежавшего сумасшедшего маньяка-убийцы, Прохоров не мог. Он служитель закона, это раз. И он не садист, и не человеконенавистник, это два. Хоть они и повели себя, как последние гондоны два года назад, но он сделает все от него зависящее, что бы с ними ничего плохого не случилось, а желательно и ни с кем другим, тоже.

— Это, конечно относится к материалам следствия и разглашению не подлежит, но, исключительно, что бы потом не мучиться угрызениями совести, если вдруг, что с одним из вас, партизан, произойдет, введу вас в курс дела. Хотя, если на чистоту, будь моя воля, я бы вас обоих привлек, в судебном порядке, как соучастников, по этому делу. Ну, или за неуважение к закону и сокрытие информации, и препятствование ходу следствия. Хотя, еще не вечер. Может, и привлеку еще.

Прохоров быстро изложил подробности нападения на девчонку. Звезда задергалась. Прохоров испытал некоторое злорадство и, если, не удовлетворение, то небольшое, чисто садистское удовольствие. Вот тебе, придурок! Как играть в идиотские игры и изображать из себя ничего незнающего дурачка, так он первый. А, как жареным запахло, так сразу, дрожим от страха и вопим: «Караул! Спасите, помогите!» Просветив господ, находящихся на данный момент в группе риска следователь откланялся. Он не нянька. Все, что можно он сделал. Дальше пусть сами думают о своей безопасности. Деньги у них есть. Могут и уехать на время, подальше от потенциальной опасности. Другое дело, на сколько, может затянуться это «на время». Этого никто сказать не может. С такими психами, как этот колдун-ведун, никогда нельзя сказать наверняка. Психи они народ непредсказуемый. Их действия не подвластны логике и здравому смыслу. От них чего хочешь можно ожидать.

В историю рассказанную бизнесменом Прохоров, естественно, так и не поверил. Он, по-прежнему, был убежден, что бизнесмен рассказал правду, вернее то, что сам он считает правдой. Обдумав все как следует, Прохоров пришел к выводу, что вероятнее всего псих, которого бизнесмен считает колдуном из, прости господи, другого мира, где процветает средневековье и вообще творится полный беспредел и сплошные странности, на самом деле, естественно, не колдун, а просто человек, обладающий способностью к гипнозу и внушению. В такие вещи Прохоров, худо-бедно, верил. В общем, мужик внушил компании четверых, пропавших тогда из лифта, весь этот бред про параллельные миры, про всякие приключения. А в действительности они, все это время, были в каком-нибудь запертом помещении. Возможно, квартире или гараже. Это не важно. Возможно, для усиления эффекта, этот отморозок накачал их транквилизаторами. И их счастье, что он им просто всякой хреноты навнушал, и отпустил, а не прибил, как остальных своих жертв. Несколько моментов Прохорову были не ясны. Во-первых, как колдун-гипнотизер провернул исчезновение, а затем возвращение в кабине лифта. Во-вторых, куда делась Инесса Павловна Нечаева, попортившая ему в свое время немало крови. И какую, вообще, роль она играла во всей этой истории? Может это, правда, все она, а «колдун», просто орудие в ее руках? Ведь недаром она появлялась в этом деле каждый раз в самый ответственный момент? Это было загадкой. Но особо думать над ее решением у Прохорова желания не было. Тетка была крайне противная. Слава богу, дело с ее исчезновением у его отдела забрали. Перед тем как передать дело, ребята из группы Прохорова проверили ее окружение. Связи, привычки. Капнули достаточно серьезно. Но, кроме, того, что она была жуткой стервой и пользовалась нелюбовью всех, включая мужа, ничего не нашли и не узнали. Хотя муж, естественно, изображал убитого горем, супруга лишившегося любимой жены. Но Прохорова-то не проведешь. Глазенки у несчастного супруга прямо сияли от счастья. Еще бы, можно сказать подарок судьбы. Прохоров вообще не представлял, как мужик двадцать с лишним лет с этой драконихой выдержал. Даже алиби у мужа проверили. Уж мотив-то у него точно был — избавить свою жизнь от присутствия злобного сварливого чудовища. Чем не мотив? Но муж был невинен, если свидание на стороне, конечно можно отнести к разряду невинности. Следующий вопрос, так и оставшийся загадкой — кто изуродовал колдуна-психа-гипнотизера, или не важно, кто он там. Может, конечно, все та же Инесса Павловна. Это было не очень логично, а скорее даже глупо и отдавало безумием, которое, так или иначе, поразило всех участников этой странной истории, включая и Прохорова. Прямо как вирус гриппа. Заразились все, только кто-то тяжело заболел, с осложнениями, а кто-то так, отделался просто легким сдвигом. И хотя предположение, что это дело рук Инессы Павловны, Прохоров рассматривал не всерьез, но он не сомневался, что она вполне на такое способна с ее взглядами и замашками эсесовки. Ну да бог с ней. Еще, даже не вопрос, а скорее странность в этом деле — это то, что много раз, разные, ни чем не связанные друг с другом люди, так или иначе, имевшие отношение к нему отношение, утверждали, что у калеки маньяка, глаза светятся зеленым огнем. Прохоров бы отмахнулся от подобного утверждения, как от глупой выдумки, но тех, кто это утверждал, и впрямь, было многовато, включая ребят из полиции, которые проводили задержание. И последнее странное, но, по мнению Прохорова, вполне объяснимое обстоятельство — на орудиях убийства и психиатра и уголовника, экспертиза обнаружила отпечатки пальцев только самих жертв. Предположить, что посредством гипноза можно заставить человека воткнуть нож себе в ухо, Прохоров не мог. То ли убийца был в перчатках, то ли тут и впрямь замешаны потусторонние силы, что естественно чушь, бред и глупость полнейшая. А то, что судмедэксперт утверждал, с озадаченным видом, что оба орудия убийства, как будто «выстрелили» в жертв, с такой силой они в них вошли, ну, так всем известно, что у психически ненормальных может проявляться нечеловеческая сила.

Прохоров решил дать задание Синицыну проконсультироваться с кем-нибудь из специалистов. Могут ли у человека с отклонениями психики светиться глаза. Может это признак какого-то редкого заболевания. Хорошо, когда есть подчиненные, которым можно поручить выяснение подобной хреноты. В этом-то и состоит один из немногих плюсов того, что ты начальник. А то только шишки от своего собственного начальства получаешь, а толку особо ни какого. Заодно, нужно поручить проверить, на всякий случай, информацию, про этого Марка Илларионовича Ренкеля. Черт его знает, может этот тип и есть главарь банды? «Ну, да, конечно! Безумный ученый. Прямо Доктор Зло!» — пискнуло подсознание. «Заткнись! — мысленно рявкнул в ответ Прохоров. — Тебя забыл спросить!»

Ненавистное дело, вновь, как призрак прошлого, встало на жизненном пути следователя. Как и в прошлый раз, отравляя существование и, не давая спать спокойно по ночам, сводя с ума своим идиотизмом, нелогичностью и неясностью. Где искать идиота, больного на голову, о котором ровным счетом ничего не известно? Ну, кроме того, что у него светятся глаза, вокруг него взлетают в воздух мусорные баки, и он обожает убивать людей при помощи острых металлических предметов. Слава богу, хоть начальство его в этот раз не трясет и не имеет с той же настойчивостью и усердием, как два года назад, а лишь также как и обычно, при раскрытии любого другого дела. В конце концов, психа-то не он упустил.

Приехав в управление, Прохоров созвал свою команду и озадачил каждого заданиями, одно страннее другого. Пусть ребятки поработают, порадуют старика-начальника.

Глава 5 Путь

Сафриус упорно двигался по незнакомым улицам, незнакомого, странного города, залитого множеством огней, наполненного, несмотря на позднее время шумными, разноголосыми звуками и людьми, которые не спешили укрыться в своих домах, а напротив, преспокойно разгуливали по улицам. Странный, безумный мир. Непонятный, непостижимый. Непонятным здесь было все. Сколько Сафриус не пытался, он даже не смог уяснить принципов иерархии этого мира. Все были одеты примерно одинаково. Может кто-то чуть богаче, кто-то чуть беднее, но такого разделения как в его мире не было. Ни босоногих оборванцев, в драной одежде, облепленных грязью. У многих были дырявые штаны или кафтаны, но, несмотря на это, они не производили впечатления нищих или умирающих с голоду попрошаек. Не было здесь ярко одетых, сопровождаемых стражниками вельмож. Ярких одежд хватало, их было даже чересчур. Но не может же быть, что здесь одни благородные вельможи и богачи. А где тогда слуги, стражники? Никто никому не кланялся. Не бросался на дорогу ниц. Ни разу, никто не огрел кого-нибудь кнутом. Не потребовал освободить дорогу, по праву благородного происхождения. Это место было наполнено людьми. Толпа пестрела таким многообразием красок, что Сафриус старался лишний раз не смотреть по сторонам, в глазах начинало рябить. Таких цветов и оттенков, которые присутствовали здесь, он раньше и представить себе не мог. Ему нужно было сосредоточиться на главном. Нужно было не сбиться с пути. Обилие света, звука, голосов и главное людей, отвлекало его. Не давало сосредоточиться. А вновь проводить ритуал было рискованно. Там, где он сейчас находился, негде было уединиться, найти безлюдное место, где ему не помешали бы спокойно совершить жертвоприношение и воззвать к высшим силам, покровительствующим ему и его роду.

В стороне от людей проносились светящиеся повозки, удивительным образом, передвигавшиеся сами собой, без лошадей. От повозок исходило страшное зловоние, от которого мутило, и трудно было дышать. Все здесь было непонятно и отвратительно. Ужасающий, безумный мир.

Сафриус прислонился к стене и прикрыл глаза. Он попытался отключить сознание от внешних раздражителей и мысленным взором проследить путь.

— Эй! Мужик! Тебе чего плохо?

Сафриус почувствовал, как кто-то трясет его за плечо. Он открыл глаза и увидел лица парня и девушки, с любопытством рассматривающих его. Вероятно, девушка была рабыней. На ней было длинное темное платье из «жиденькой» ткани. Над правой бровью в кожу было продето несколько металлических колечек. И в носу, какая-то железка. Наверное, рабыня была не слишком послушна, и ее молодой господин наказывал ее за неповиновение. Глупец. После стольких провинностей — колечек было шесть, можно бы уже понять, что она неисправима. Таких рабов в его мире убивают, как порченый товар. Один-два раза ослушался хозяина и смерть. Никому не нужен непослушный раб. Только даром переводить на него хлеб.

— Араве, — сказал Сафриус парню. На рабыню он больше не смотрел, она была недостойна его внимания.

Рабыня засмеялась и толкнула своего господина ладонью.

— Иностранец! Пошли, вроде с ним все нормально. Просто чудной.

Вместо того, что бы избить ее или хотя бы дать пощечину за дерзость, молодой хозяин засмеялся и обнял ее за плечи.

— Давай мужик, удачи! Извини, ошиблись… — смеясь, парочка пошла дальше.

Сафриус угрюмо посмотрел им вслед. Этот мир безумен. Он обречен. Когда господа позволяют своим слугам такие вольности, ничем хорошим это не заканчивается. Нужно скорее дойти до места. Сафриус пошел вперед, зорко глядя по сторонам, в поисках хоть какого-нибудь уединенного уголка. Он чувствовал, что больше не чувствует направления куда двигаться. Ему нужна тишина и покой, что бы определить дальнейший путь. Между домами, которые лепились здесь один к одному, создавая ощущение, что находишься в каменном мешке, Сафриус заметил узкий темный проход. Колдун свернул в темноту. Еще один каменный мешок — со всех сторон стены домов, с множеством светящихся окон. Но, по крайней мере, здесь, хоть нет людей, никто не будет мешать. Чуть в стороне стоял большой железный ящик с отбросами. На ящике сидела ворона и с жадностью что-то поедала. Сафриус улыбнулся. Птица, конечно не человек, но сгодится. Тем более, человеческую жертву он уже принес, сейчас ему нужно просто воззвать к высшим силам и получить небольшую помощь, подсказку, а для этого хватит и птицы. Глаза колдуна полыхнули зеленым огнем.

— Служба спасения. Оператор 118. Что у Вас случилось?

— Во дворе мужчина. У него глаза светются. Как будто зеленый огонь горит, — задребезжал из трубки старческий голос. — Он на птицу посветил, глазами-то, значить, а потом схватил и оторвал ей голову. Наверное, сумасшедший. А может бандит какой или наркоман. Я пенсионерка, живу на втором этаже. Мне в окно хорошо все видно…

— Где вы находитесь? Вам грозит опасность?

— Опасность? Я не знаю… Я дома, у себя, в квартире. Я в окошко-то выглянула, а он там. А глаза светются, и птицу…

— Назовите адрес и телефон. Не выходите из квартиры, не открывайте дверь. Ждите, полиция скоро будет…

— Четвертый. Из службы спасения поступил вызов. Адрес …

— Задрали эти пенсионеры! — возмущенно сказал сержант Ерошенко, вытирая салфеткой жирные пальцы, испачканные чебуреком. — Чего ржешь? Допивай, давай, и поехали. А то, ведь, чокнутая бабка сейчас снова звонить начнет. Во народ. Мужики у них под окнами со светящимися глазами ходят. И как лазерами, ими птиц с помоек сшибают. Чего только не придумают. С ума посходили совсем.

Напарник сержанта быстро допил чай из бумажного стаканчика и похахатывая сел на пассажирское сиденье. По каким только поводам их не вызывают. Иногда просто цирк настоящий. И голые женщины из зеркал вылезают, и градусники медсестры воруют, и инопланетяне на лестничной площадке высаживаются, и подкарауливают жильцов квартир.

— Сейчас по пробкам дольше толкаться будем, — проворчал Ерошенко, выруливая на дорогу, — хорошо, хоть поесть успели.

— Мигалку включи, что б быстрей, — предложил напарник.

— Ага, сейчас все старичье, со всего дома во двор высыпет. В кои-то веки, что-то интересное произошло. Будет о чем завтра на лавке у подъезда поговорить. А бабка-то, небось, уже с биноклем сидит у окна, когда же, наконец, полиция приедет, птичьего душегуба арестовывать. Рехнуться можно!

Естественно, никаких мужиков со светящимися глазами по указанному адресу не было. Была только, явно, совершенно выжившая из ума старуха, которая с утра до ночи сидит у своего окна и смотрит, что же там за ним делается. Возле помойки, действительно валялась ворона с оторванной головой. Ну, так мало ли уродов с садисткими наклонностями? Если по поводу каждой вороны или воробья полицию вызывать, так это придется стражам закона круглосуточно только по таким вызовам и мотаться. Осмотрев «место преступления» и успокоив спятившую старушку, которая увидев в окошко подъехавшую машину, не поленилась выползти на улицу, и повторить свою историю, полицейские, продолжая посмеиваться, с легким сердцем отправились на следующий вызов. Бывают же чудные бабки. И, главное, фантазия-то как работает! Им бы прямо сценарии для фантастических боевиков писать.

Глава 6 Макамб

Колдун, колдуном, а работу никто не отменял. После обеда в ресторане, с Юликом и следователем, Скворцов отправился в офис. Почему-то дела имели обыкновение накапливаться в геометрической прогрессии. На работе не был полдня, а важных, срочных, требующих немедленного решения вопросов накопилось, как будто неделю отсутствовал.

Остаток дня пролетел, практически незаметно. Уже все сотрудники отправились по домам, а трудолюбивый шеф, как лучший ученик-отличник, все сидел в своем кабинете, разбираясь с бесконечными бумажками. Которым не видно было ни конца, ни края. Когда Скворцов, даже не закончив все до конца, взглянул на часы, оказалось, что уже половина десятого. Посмотрев с тоской на то, что еще не сделано, он отобрал самые срочные и важные документы, а остальное решил оставить на завтра.

Просидев еще почти час, он решительно поднялся. Пора домой. С Винсом погулять нужно. Пес и так, наверное, думает, что хозяин сбрендил. Ночь на дворе, а его нет. Да и сил и, честно говоря, желания работать еще уже не осталось, сказывалась почти бессонная ночь. Закрыв офис, Скворцов спустился на первый этаж. Выйдя из лифта, бизнесмен замер. В нескольких метрах от него стоял колдун. Внутри все похолодело. Тело охватила неприятная слабость. Скворцов почувствовал, как его всего покрывает противный липкий пот. Страх. Самый настоящий непреодолимый страх накатил волной, накрыв его с головой. Неужели колдун сейчас убьет его? Господи, ну почему все так глупо? Неужели он больше не увидит ни Аню, ни Тима? Все было так замечательно и вдруг… Почему эта идиотская история никак не закончится? Скворцов почувствовал, что на смену страху приходит злость. Ненависть. Ярость.

Сафриус повернул голову к человеку, появившемуся из-за раздвигающихся дверей. Это был чужеземец, который спас его тогда от казни. В другое время, возможно, Сафриус разделался бы с ним. Ведь перед тем как спасти его из рук палача, этот человек выслеживал его, шпионил, участвовал в его разоблачении. А может, он и не стал бы его убивать. Чужестранец был, во-первых, вельможей. Это чувствовалось по повадкам, по силе и уверенности, исходящим от него. А, во-вторых, Сафриус чувствовал, что чужестранец обладает умом и проницательностью, даже достойными уважения, в какой-то степени. В общем, Сафриус не был уверен, как бы он поступил в отношении чужестранца, будь у него время. Но сейчас ему было, в любом случае, не до него. Нужно было покончить с важным, самым важным делом, а в любой момент, ему могли помешать. Нужно торопиться.

Скворцов встретился с немигающим холодным взглядом колдуна. Через несколько секунд колдун отвернулся, и, казалось, забыл о его присутствии. Он смотрел прямо перед собой и неслышно шептал, какие-то слова. Губы его двигались безостановочно и быстро. Скворцов стоял, не шевелясь, не в силах сдвинуться с места.

Колдун поднял вверх изуродованные руки. Он начал произносить непонятные слова уже вслух. Тело его напряглось, казалось, что он вытянулся, стал выше. Над его головой полыхнуло, что-то наподобие молнии. Скворцов скосил глаза на пост охраны, может охранники заметят, что здесь происходит. Может, вызовут полицию. Оба охранника были то ли мертвы, то ли колдун усыпил их. Один лежал на полу, недалеко от стеклянной перегородки, а второй сидел за ней, откинув голову назад. Глаза его были закрыты. Скворцов снова посмотрел на колдуна, голос которого звучал теперь громко и отчетливо.

— Гарам, арелиндох маранес. Эри аменорах!

Скворцов не понимал ни слова, но не сомневался, что это какое-то заклинание.

— Макамб! — выкрикнул колдун. Это было одно из нескольких слов, значение которых бизнесмен усвоил во время пребывания в мире колдуна. Догадка пронеслась в голове бизнесмена. Теперь он не сомневался, что знает, чего хочет колдун. Для чего он проделал путь от лечебницы до этого места.

Тело Сафриуса, приподнялось над полом. Глаза светились зеленым, как два прожектора.

— Макамб амбаралдус! — голос колдуна превратился в рев. Волна холодного воздуха долетела до бизнесмена, казалось, что в здание ворвался сильный порыв ветра. От колдуна повалил в стороны густой пар, на несколько мгновений окутав его полностью. Полыхнула еще одна молния и колдун вновь опустился на каменные плиты пола. Из его груди выплыло голубоватое светящееся облачко, в котором кружились маленькие сверкающие песчинки. Облачко поплыло в сторону лифта, находящегося слева у стены. Достигнув дверей, оно начало просачиваться в щель между створками и через миг исчезло. Скворцов, как завороженный следил за происходящим. Когда облачко скрылось за дверями лифта, он осторожно повернул голову в сторону колдуна. Сафриус сидел на полу. Тело его расслабилось и обмякло. Взгляд темных глаз, устремленный перед собой, казался пустым и безжизненным.

Когда в конце дня Прохорову на стол легли отчеты сотрудников по выполнению даннымх им заданий, он быстро пробежался по их содержимому. Один из отчетов его заинтересовал. Взяв телефон, Прохоров набрал номер.

— Здорово! Вить, можешь мне информацию про одного человечка раздобыть. Мне всякие там государственные тайны и страшные секреты не нужны, не переживай. Мне так, общая информация, ну и все, что не выходит за рамки секретности. Зовут интересующего меня гражданина Ренкель Марк Илларионович. Спасибо! С меня причитается.

Прохоров задумчиво смотрел на отчет своего подчиненного. Может дело все же и правда в этом самом Ренкеле?

Приятель, к которому следователь обратился с просьбой, перезвонил, когда он уже решил, что сегодня получить ответ не удастся. Было пять минут одиннадцатого, и Прохоров был уверен, что Витя, имеющий, по роду службы, доступ к всевозможным секретам и секретикам самой различной степени значимости, перезвонит ему теперь уже только завтра.

— Интересный тип этот твой Ренкель. Информации не слишком много, но то, что есть, я тебе на почту отправил. Ничего особенного там нет, но материалы, все равно засекречены, так, что, сам понимаешь, старик, это только для тебя. Что бы использовать, что-то официально, отправляйте запрос. С тебя пиво и вобла. Предлагаю в выходные пересечься. Задолбало все, нужно расслабиться.

— Я за! Созвонимся. И спасибо! Ты моя палочка-выручалочка.

— Для милого дружка… — хохотнул Витя. — До встречи, старик.

Прохоров навел курсор на письмо, присланное приятелем.

«Материалы по делу № …

Ренкель Марк Илларионович. 1956 г.р. Место рождения г. Москва…»

Дальше шла информация о родителях, о школе, об учебе в МФТИ, об ученых степенях и научных трудах многоумного гражданина Ренкеля. Это Прохорова не особо интересовало. Но потом пошли более интересные сведения, возможно имеющие отношение к его делу.

«… С марта 1984 по декабрь 1987 г. сотрудник НИИ квантовой физики… Должность: старший научный сотрудник, руководитель исследовательской группы по научно-экспериментальной работой в области теории поля…»

Прохоров физику особо никогда не любил, и информацию о деятельности группы, возглавляемой старшим научным сотрудником Ренкелем, пробежал так, не вдаваясь в подробности. Сама-то работа этого типа его вообще не особо интересовала. Но вот, наконец, он добрался до нужного места: «31 декабря 1987 г. старший научный сотрудник Ренкель М.И. бесследно исчез, предположительно не подалеку от места работы, в районе расположения НИИ… По факту исчезновения возбуждено уголовное дело. Ввиду секретности исследований проводимых группой М.И. Ренкеля, дело передано в ведение ФСБ… Обстоятельства исчезновения и дальнейшее местонахождение Ренкеля М.И. не выяснены… Ренкель М.И. числиться пропавшим без вести… Статус дела №… — Открыто».

Прочитав весь текст письма, Прохоров тупо уставился в экран монитора. «Твою мать!» Мало того, что этот Ренкель-дренкель и вправду ученый физик-шизик, так еще чертов НИИ, в котором он проводил свои безумные опыты и из которого благополучно пропал, испарился, исчез, находился не где-нибудь, а на том самом месте, где теперь стоит ненавистный Прохорову бизнес центр.

«Нет, нет, нет! — мысленно запротестовал Прохоров. — Ничего это не значит».

«Да?!» — ехидно поинтересовалось подсознание.

«Никаких параллельных миров. Все это чушь, бред собачий. Сказки для сумасшедших».

«А где же тогда ученый?» — услужливо подкинуло справедливо возникающий вопрос подсознание.

«В … — некультурно огрызнулся следователь. — Может он сбежал. За границу, например. Продал Родину за тридцать серебряников. Или ушел в подполье. Спятил и решил сменить личность, заняться преступной деятельностью».

«Ага! И так тридцать лет и скрывается. Ты же понимаешь, что это фигня полная», — нагло заявило подсознание.

«Заткнись! Хватит вякать там! Тебе какого х…а вообще надо?!» — мысленно заорал Прохоров.

«Если, такой нервный, так успокоительное принимай или к врачу сходи!» — оскорбленно сказало подсознание и умолкло.

Прохоров угрюмо посмотрел на лежащие, на столе ключи от машины. С одной стороны, ехать сейчас в бизнес центр, особого смысла нет. Что он там найдет? Ничего. Но с другой стороны, почему-то он чувствовал, что ему необходимо туда съездить. Может само место натолкнет его на какую-то мысль. Если он в ближайшее время не покончит со всей этой историей, то точно сам спятит. И так вон уже не просто сам с собой разговаривает, а спорит и даже ругается. «Так, глядишь, и до драки дойдет», — опять же, сам с собой пошутил следователь.

Прохоров был на полпути к зданию бизнес центра, когда раздался звонок. Звонил бизнесмен Скворцов.

— Вам нужно приехать, — сказал бизнесмен безжизненным, лишенным какой-либо интонации голосом.

— Я в дороге. Минут через десять буду. — Прохоров хотел спросить, что произошло, но его собеседник уже отключился.

«Вот это я удачно зашел!» — картина, представшая взору следователя, была, прямо скажем неожиданная. Один из охранников сидя на полу, со стоном тер затылок. Второй сидел за стеклянной перегородкой и с удивленным видом озирался по сторонам, как будто видел это место первый раз в жизни и не мог понять, как он вообще здесь очутился. Взглянув на охранников и решив разобраться с ними позже, Прохоров направился к лифту.

На полу перед крайним слева лифтом, неподвижно сидел маньяк-убийца, чокнутый колдун, беглый пациент психушки и по совместительству гипнотизер. Одним словом, ненормальный, из-за которого уже во второй раз жизнь Прохорова превращалась в самый настоящий сумасшедший дом. Немного в стороне, тоже совершенно неподвижно стоял бизнесмен Скворцов. На бледном лице застыло странное выражение.

Покосившись на психа, Прохоров скомандовал:

— Руки за голову и не двигаться!

Тот не повернул головы, не шевельнулся.

— Он Вас не слышит, — сказал Скворцов каким-то скрипучим, как будто механическим голосом. Он слегка пожал плечами. — И даже если бы слышал, он не понимает по-нашему. Я же Вам говорил.

Прохоров не стал спорить. Бизнесмен был явно не в себе. Да и этот, чокнутый, тоже был как мешком пришибленный.

— Что здесь произошло?

Скворцов рассказал. Он говорил монотонно, равнодушно. Прохоров даже забеспокоился. Бизнесмен, несмотря на первоначальное впечатление, сложившееся о нем у следователя, начинал ему нравиться. Нормальный мужик. Просто так обстоятельства сложились, что у них общение изначально получилось враждебное. А вообще, он вполне ничего.

— С Вами все в порядке?

Скворцов кивнул.

— Все нормально. Просто…

Он не закончил. Возможно, он и сам не мог объяснить, что именно на него так подействовало. «Ничего. Стресс просто. Отойдет», — с облегчением подумал Прохоров. Он вызвал наряд, забрать впавшего в ступор преступника. И, заодно, скорую. Тут, похоже, врач всем присутствующим нужен.

Колдун продолжал сидеть не двигаясь. Казалось, что из его тела ушла жизнь, осталась одна пустая оболочка. «Может это одна из стадий сумасшествия? — подумал Прохоров. — Хотя наплевать. Пусть теперь с ним врачи разбираются. Главное, что он здесь, голубчик. И, что больше никто из-за него не пострадает». Из рассказа бизнесмена следователь, естественно, сразу исключил всю ахинею про молнии, светящиеся облака и мерцающие песчинки. Бред это все. Просто этот псих, так на людей действует — заставляет их видеть всякую чертовщину, при помощи внушения. «Интересно, как он сразу обоих охранников вырубил? Нужно их допросить, когда в себя придут. Надеюсь, с ними обошлось без облаков, колдовства и магии», — размышлял Прохоров.

— Интересно, зачем он сюда явился? — как-бы продолжая размышлять, но уже вслух, сказал Прохоров.

— А Вы верите, что душа это некий сгусток энергии или силы, способный перемещаться в пространстве? — неожиданно спросил Скворцов.

«Может все-таки рехнулся, от всех переживаний?» — вновь забеспокоился Прохоров. Не мудрено. Только мужик в себя пришел. И тут, бац! Два года спустя, вторая серия. Не у каждого психика выдержит.

— Мне кажется, Вам нужно в больницу прокатиться, пусть Вас все же врач осмотрит, — сказал следователь, доставая телефон. — Сейчас я еще одну скорую вызову.

— Не нужно. Со мной все в порядке, — заверил его бизнесмен, уже, даже, более-менее живым голосом, не похожим на металлический скрежет. — Правда, не переживайте.

Задержанный, совершенно спокойно дал посадить себя в машину. Казалось, он вообще не замечал, что происходит. Осмотревший его врач скорой заявил, что его срочно нужно везти в больницу. Процессы жизнедеятельности на грани. В любой момент псих может, говоря по-простому, помереть. «Да и черт бы с ним. Никто особо не расстроится», — подумал Прохоров, но дал разрешение отправить его в больницу в сопровождении работников полиции. Охота была, потом с начальством разбираться, если он и впрямь коня двинет.

— Прямо одна морока с этими невменяемыми, — проворчал Прохоров, когда скорая отъехала от здания бизнес центра.

Он достал пачку сигарет и закурил.

— А знаете, с кем бы я с удовольствием еще побеседовал? — сказал следователь глядя на стоявшего рядом бизнесмена. — С вашим хорошим знакомым, гражданином Ренкелем. У меня к нему накопилось много вопросов. Но, боюсь, этот тип действительно тщательно замел следы. Уж тридцать лет ни слуху, ни духу.

— Вот именно, — улыбнулся более-менее пришедший в себя Скворцов, — думаю, ваши вопросы, так и останутся без ответов.

Прохоров покосился на него.

— Ну да. Параллельные миры, колдуны, преступницы управляющие страной. Не начинайте, прошу! Бог с ним со всем. Главное, этот, — следователь кивнул в направлении, куда уехала машина скорой, — больше ни для кого не представляет опасности.

Скворцов снова улыбнулся.

— Конечно. Это главное.

На следующий день, Прохоров, решил справиться о состоянии бизнесмена. Как он там, очухался? А то, вроде, под конец, и нормальный был, но все равно странный. Он набрал номер.

— Как Вы, Аркадий Леонидович? А то вчера Вы как-то не совсем хорошо выглядели, дай думаю, узнаю, — стараясь говорить, как можно более небрежно спросил следователь.

— Да, все нормально. Спасибо. Просто, видимо стресс. — Вполне бодро ответил Скворцов. — Я думал, когда из лифта вышел и столкнулся с нашим приятелем, нос к носу, что все. Сейчас он меня и прикончит. Испугался, как бы ни стыдно было в этом признаваться. Но, что уж там, что было, то было.

— Да, это нормально, — успокоил его Прохоров. — На Вашем месте любой бы испугался. Я бы и сам струхнул. Мужик-то, не в себе, да еще любит замочить кого-нибудь, между дел. Но теперь можно расслабиться. Надеюсь, Вас не расстроит новость, а наоборот придаст уверенности, что этот псих навряд-ли представляет теперь хоть какую-то опасность. Вчера, пока его на скорой везли он впал в кому. Такие вот дела. Но полиция все равно дежурит около палаты. На всякий пожарный, а то он парень прыткий. А Вам, Аркадий Леонидович удачи. Думаю, теперь эта история закончена. Постарайтесь не влипать в новые невероятные приключения. Сами видите, сколько потом хлопот…

— Постараюсь. Вам тоже удачи, — ответил бизнесмен.

Прохоров отключился, а Скворцов еще некоторое время задумчиво смотрел на темный экран телефон. Интересно. Перед глазами у него так и стояло облачко с голубыми мерцающими искорками. Выйдя из состояния задумчивости, он позвонил Юлику. Пусть звезда расслабиться. Колдун больше не представляет опасности ни для кого из них.

Правительница

Глава 1 Власть

В дымном свете факелов золото не блестело как при дневном свете. Но правительнице и не нужен был этот блеск. Для нее главным было сознание обладания. Изящная рука прошлась по золотым кругляшам, доверху наполнявшим большой сундук. Рядом стояло еще много таких же сундуков, но крепко запертых. И все они точно также до самого верха были полны драгоценным металлом. Красивые губы тронула улыбка. Золото. Ее золото. Все это только ее.

Правительница еще немного постояла над открытым сундуком, любуясь его содержимым. «Еще!» — как всегда, сказал внутренний голос. Еще золота! Еще!

Правительница захлопнула крышку сундука и заперла замок. Взяв факел, она направилась к выходу из сокровищницы. Еще, еще — отдавалось от стен эхо ее шагов. Еще золота!

За прошедшие два года, правительница увеличила империю почти в два раза, завоевав сначала западные земли, о которых мечтала многие годы. А затем, дав армии пару месяцев передышки, отправила войска на север. Северяне сражались яростно, не желая сдаться так же легко, как жители запада. Но, в конце концов, и они пали к ногам великой и могущественной правительницы.

Новой целью был юг. Там меньше полезных ископаемых, но там большие пастбища и множество скота. Страна разрослась. Подданным нужно, что-то есть. Если крестьяне и всякий сброд не сильно волновали правящую особу, то многочисленную армию нужно кормить. И одевать. Снабжать оружием. Большая часть этих забот легла на плечи все тех же подданных. Налоги росли как на дрожжах. Народ стонал и бедствовал. Большинство жило впроголодь. Тех, кто не мог платить налоги, лишали земли, домов. У кого ничего не оставалось, становились рабами, отправлялись на каторжные работы. Вдова Светлейшего спустя несколько месяцев после прихода к власти получила среди жителей страны прозвище Кровавая.

За малейшую провинность отправляли на плаху. Даже придворные и знать притихли, боясь, лишний раз, обратить на себя внимание или прогневать грозную жестокую венценосную особу, обладающую безграничной властью. Новый камзол, украшение жены или дочери, хороший жеребец, могли стать поводом, что бы правительница решила, что состояние того или иного вельможи слишком велико. Те, кто, по мнению правительницы, слишком много имел, либо добровольно «делились» своей собственностью, либо лишались всего, в том числе и головы.

В народе появилась даже шутка, не слишком смешная, а скорее грустная, о том, как на высоком мосту над рекой встретились вельможа и крестьянин. Оба пришли топиться, из-за невыносимой жизни. Поняв, что оба они оказались здесь с одной целью, вельможа начал кричать на бедняка, требуя уступить ему право быть первым, так как он высокородный господин, а бедняк, представитель бесправной черни. Спор закончился дракой и сцепившиеся вельможа и крестьянин, мутузя друг друга, одновременно упали в воду и смерть, наконец-то, уравняла их права.

В главном дворце придворные ходили тише воды, ниже травы. В глубине души, с тоской вспоминая времена правления Светлейшего Ириогуса. Хоть он и был спесив, высокомерен и заносчив, до крайности, но любил веселье, устраивал пиры и никогда, особо не притеснял знать. За два года властвования правительницы пиры устраивались всего два раза. В честь победы над западом и в честь победы над северянами. Правительница не любила увеселений. Лишняя суета, да и трата денег. Оба пира, весьма скромных, были устроены исключительно ради воинов, вернувшихся с победой и ожидавших заслуженных почестей.

Строжайшая экономия средств теперь была во всем. На дворцовой кухне больше не готовили множество кушаний. Несколько блюд. Правительница была умеренна в еде, а придворным пора привыкать, что дворец это не трактир, где каждого и накормят и напоят до отвала. Пора учиться быть более скромными и воздержанными.

В сокровищнице скопилось столько золота, сколько не было за все времена правления рода Светлейших. Приходилось платить воинам. Большая часть расходов была опять же возложена на жителей страны. Но, что-то все же приходилось выдавать из казны. Это приводило правительницу в ярость. Сборщики налогов непрестанно рыскали по всем уголкам огромной империи. Если не пополнять то, что ушло из казны, правительница всех в порошок сотрет.

Единственные расходы, которые выплачивались из личных запасов правительницы полностью, без каких-либо возражений и гневных всплесков недовольства с ее стороны, была плата небольшому отряду ее личной стражи. Понимая, что ее методы правления вызывают недовольство и даже ненависть, она взяла на службу отряд наемников, состоящий из воинов далекого южного племени, которые, славились своей силой, свирепостью и бесстрашием. Скрепив договор, они выполняли свои обязанности неукоснительно и не щадя собственной жизни. До того момента, пока наниматель платил обещанную за службу сумму. Сумму не маленькую. Но оно того стоило. Это была единственная трата, о которой правительница не сожалела. Даже все золото мира не будет ничего стоить, если ты мертва.

Правительница вышла из сокровищницы и заперла двери на несколько тяжелых замков. Возле ее ног крутилась преданная зверюга, зорко посматривая по сторонам, блестящими глазками бусинками.

— Земерис! — скомандовала правительница. Зверь потрусил с ней рядом по полутемным коридорам дворца. Впереди и сзади шли молчаливые меднокожие стражники, сопровождавшие правительницу, куда бы она ни направлялась.

Глава 2 Нарисса. По праву рождения

27 лет назад.

Замок был огромный. Полутемные холодные залы. Эхо, разносящееся, по пустым просторным помещениям. Толстые каменные стены местами обрушились. Кругом чувствовалось запустение. Обитаемыми были только несколько комнат, два больших зала, кухня и несколько хозяйственных комнат-кладовых.

Поддерживать в должном состоянии все некогда величественное строение, не было ни людей, ни средств. Менее сотни крестьян и несколько слуг не могли обеспечить своим господам того образа жизни, какой надлежало бы вести представители столь высокородной знати. Богатейший и знатнейший род, славившийся когда-то своим могуществом, полностью разорился еще до рождения отца нынешнего владельца замка герцога Рагенери.

Нарисса была пятым ребенком. После ее рождения герцогиня навсегда закрыла двери своей спальни для мужа, сказав, что не желает больше иметь детей. Муж не настаивал. Он, казалось, не особо замечал и имеющихся отпрысков. Целыми днями он бродил в окрестностях замка, или по бесчисленным нежилым залам и строил несбыточные планы реконструкции, возврата величия и процветания своих владений. Время от времени он заговаривал на эту тему во время семейных трапез. Жена слушала его речи с ледяным презрением, не удостаивая пустую болтовню супруга ответом. Но герцога это нисколько не смущало. Он продолжал жить в мире грез, никак не связанном с реальностью. Он строил грандиозные проекты, твердо веря, что в один прекрасный день они осуществятся.

Нарисса была внешне необычайно похожа на мать. Ей досталась красота и утонченность черт герцогини. Остальные дети походили больше на отца. Два старших брата Нариссы большую часть времени проводили на охоте, единственном доступном в их бедственном положении достойном занятии для знати. Сестры: Этлин и Миринас, занимались рукоделием, танцами, игрой на музыкальных инструментах. Но все эти занятия, из-за отсутствия денег, проводила с ними старая нянька Дамира, которая могла обучить их только самым простым вещам. Воспитание на уровне «дочерей торговца», так называла получаемые дочками умения и знания, герцогиня. Ни о какой утонченности и особой искусности не могло быть и речи. Нарисса была еще слишком мала и потому целыми днями была предоставлена сама себе. Никто ей не занимался, никто не обращал на нее внимания.

Мать вела все хозяйство сама. Присматривала за слугами. Проверяла скудные запасы, поставляемые в замок крестьянами. Если кто-то задерживал выплату, герцогиня строго следила, что бы провинившегося наказали. Сурово, что бы впредь неповадно было обирать господ. Хоть умри, сам недоешь, но то, что положено должен уплатить и в срок.

Однажды один из крестьян был пойман в господском амбаре, где хранилось зерно. Он набил карманы и насыпал небольшой узелок. Провинившегося привели к герцогине. Семилетняя Нарисса, которой было нечем заняться, крутилась тут же.

— Как ты посмел воровать у своих господ? — Спросила герцогиня у испуганного крестьянина, стоящего перед ней на коленях. Тот, дрожа как осиновый лист, склонился чуть ли не до самой земли и еле слышно сказал:

— Госпожа, моим детям нечего есть. Прошу Вас, пощадите. У нас совсем ничего нет. Градом побило весь урожай. — Крестьянин заплакал.

Герцогиня подала знак управляющему. Тот взял кнут и начал стегать несчастного. Крестьянин заорал, но управляющий продолжил порку. Когда крестьянин уже обессилел от криков и вот-вот был готов лишиться чувств от невыносимой боли, управляющий взглянул на герцогиню.

— Приведи его в чувство, — холодно сказала мать Нариссы.

Управляющий зачерпнул из бочки ведро воды и окатил страдальца. Крестьянин зашевелился, застонал. Вся кожа на спине вздулась бордово-красными рубцами.

— Достаточно? — спросил управляющий, поклонившись герцогине. Она удивленно приподняла тонкую бровь.

— Достаточно? Он воровал у своих хозяев. Продолжай.

— Госпожа, — осмелился высказать свое мнение управляющий, — боюсь, он больше не выдержит…

Герцогиня сдвинула брови.

— Боишься? А ты не бойся, а выполняй то, что приказано. Или, может, ты сам хочешь занять его место?

Управляющий вновь поднял кнут. Рука у него дрожала.

— И учти. Будешь гладить его кнутом, точно окажешься на его месте сам, — предупредила герцогиня.

Когда крестьянин лишился чувств, а управляющий, уже даже перестал украдкой утирать катящиеся из глаз слезы, Нариссе надоело. Она пошла к выходу из пристройки, в которой проходила экзекуция.

— Жалеешь вора? — спросила мать. Она не часто обращала внимание на дочь, впрочем, как и на всех остальных. Нарисса остановилась. Мать, тем временем, подала знак управляющему вновь привести крестьянина в чувство. — Он вор. И должен ответить за свой проступок. А иначе, завтра все остальные тоже кинуться разворовывать господское добро.

Нарисса посмотрела на мать и пожала плечами.

— Мне просто надоело, — сказала она. — И я не понимаю, какой толк наказывать его, когда из него вот-вот вылетит душа. Если он умрет, то мы лишь лишимся работника, а никакой выгоды от этого не будет. Если нет выгоды, то какой смысл в наказании?

Мать внимательно посмотрела на дочь. Казалось, что она вообще впервые заметила, и, как следует, разглядела свою младшую девочку. Красиво очерченные ярко красные губы на мгновение тронула легкая улыбка. За всю жизнь Нарисса лишь пару раз видела, как мать улыбается.

— Надеюсь, ты окажешься умнее меня. Никогда не довольствуйся малым, Нарисса. — Мать кивнула. — Можешь идти.

Нарисса вышла на улицу, а вслед ей неслись крики и стоны попавшегося на воровстве крестьянина.

Пару дней спустя во двор замка влетела обезумевшая растрепанная женщина с младенцем на руках. Следом за ней, хватаясь за широкую юбку, шли еще трое ребятишек. Старшему, едва ли было пять. Все они были грязные, худющие. Одежда одни дыры и заплаты. Женщина кричала и размахивала руками, дети плакали.

— Чего они хотели? — спросила Нарисса, спустившись во двор. Женщины с детьми уже не было.

— Кричала, что кормильца ее сгубили. Детей кормить нечем. Требовала справедливости, — хмыкнул старый конюх Ирсин.

— Справедливости? — удивленно спросила Нарисса.

Старик кивнул.

— Ну да, справедливости. Мол, как ей теперь жить, с малыми детьми. А госпожа рассердилась, — конюх покачал головой и вздохнул. — Зря она пришла. Только хуже себе сделала.

— Чем хуже? — спросила Нарисса, которой стало любопытно, как может быть еще хуже, когда есть нечего, одеть нечего и надеяться, по-видимому, тоже совсем не на что.

— Ох, госпожа, — Ирсин вновь покачал седой головой, — матушка Ваша, госпожа герцогиня, велела эту несчастную за дерзость выпороть. А раз ей кормить детей нечем, то их велела свезти на невольничий рынок, дом отобрать, а ее с самым малым дитем, отправить в прядильню работать, а как дите-то подрастет и его на рынок.

Старик вздохнул и поплелся в сторону конюшни.

Два года спустя герцогиню нашли в лесу висящей на ветке старого дуба. Сама ли она наложила на себя руки или кто-то свел с ней счеты, так и осталось загадкой. На церемонии погребения герцог стоял неподвижный, хмурый, казалось, будто он впал в оцепенение. Попытки узнать, что же все-таки произошло с герцогиней, ни к чему не привели. Замок погрузился в еще большую атмосферу тягостного уныния. Дети не особо сильно горевали по матери. Они практически не общались с ней, пока она была жива. Герцогиня жила отгородившись от всех ледяной стеной молчания и равнодушия. Никого, не подпуская близко, едва замечая своих домочадцев. Она жила в своем мире, в котором не было места больше никому.

К семнадцати годам Нарисса стала настоящей красавицей. Сильно постаревший отец, как и его жена, редко обращавший внимание на детей, однажды столкнувшись с младшей дочерью во дворе замка, внимательно вгляделся в ее лицо.

— Ты вылитая мать, Нарисса. Даже еще красивее, чем была она. Жаль, что такая красота пропадет впустую. — Сокрушенно сказал он и направился за ворота замка, вероятно, в очередной раз осматривать стены и планировать, как он все здесь приведет в порядок «как только появится возможность», как он всегда говорил.

Нарисса прекрасно поняла, что отец имел в виду, говоря, что ее красота пропадет впустую. Достойных женихов для дочерей герцога в их краях не было. Их провинция была одной из беднейших в стране. Одна голытьба кругом. А хоть сколько-нибудь знатные и состоятельные люди из соседних провинций ни за что не захотят, что бы их сыновья женились на девушках хоть и из знатного благородного рода, но у которых ни гроша за душой. Без приданого никто из достойных женихов не возьмет дочерей герцога замуж, не за простолюдина же выходить. Так и останутся три герцогини Рагенери старыми девами. Нарисса сдвинула брови, точно также как когда-то ее мать. Не бывать этому! Она ни за что не останется в этом унылом разваливающемся год за годом ненавистном замке, где царит вечный холод, темнота и безысходность. Она найдет способ вырваться отсюда, любым путем.

Месяц спустя в замок приехал гонец и привез сообщение для герцога. Сообщив старшему сыну, что ему необходимо ехать вместе с ним по важному делу, герцог велел седлать лошадей. Старших Рагенери не было дома четыре дня. Когда они, наконец, въехали в ворота замка домочадцы обступили их с вопросами. Отъезд герцога, почти не покидавшего замок, да еще на такой долгий срок был событием крайне необычным. А когда вообще почти ничего не происходит и дни похожи один на другой годами и даже десятилетиями, все необычное вызывает крайнюю степень любопытства.

— Светлейший отправил старшего сына Ириогуса наместником в эту часть страны. Мне, с моим наследником, как представителям верхушки знати, было приказано явиться к новому наместнику, для знакомства и обсуждения положения дел в нашей провинции. — Пояснил герцог. Все были поражены и взбудоражены новостью. Сын Светлейшего — будущий Светлейший. Здесь, в их краях. Настоящее событие!

— Ах, возможно теперь наместник будет устраивать балы и развлечения для знати, — мечтательно сказала одна из сестер Нариссы.

Герцог посмотрел на нее с жалостью.

— Дочь моя. Во-первых, наместник будет проживать не в нашей провинции, а, во-вторых, хоть Ириогус и славиться любовью к веселым забавам и балам, но вам, даже если получите приглашения, не в чем пойти. Вот так.

Герцог прошел мимо оцепеневших детей в замок. Они так бедны, что даже на бал пойти не могут.

Нарисса с ненавистью посмотрела на массивные каменные стены.

— Воридий, — обратилась она к старшему брату, — расскажи про наместника. Брат усмехнулся. Сестра на бал пойти не сможет, так хочет хоть послушать про молодого сына правителя. Ну, что ж, пускай, ему не жалко.

— Сын Светлейшего крайне самолюбив, высокомерен и обожает почитание, — улыбаясь, сказал Варидий. — Мне показалось, что его главное желание — вызывать восхищение. Думаю, тех, кто не слишком усердно выражает свое преклонение перед сыном правителя, он причисляет к числу своих врагов. А я слышал, что Ириогус злопамятен и мстителен. Так, что не печалься, что он будет жить в другой провинции, и ты не сможешь бывать на балах. Сама видишь — Ириогус не из тех людей, с кем хотелось бы встречаться, как можно чаще. Скорее наоборот.

Стоя на холме, Нарисса внимательно всматривалась в дорогу, в то место, где заканчивался лес и откуда в любой момент мог показаться отряд наместника. Воридий сказал, что наместник Ириогус должен проехать через их провинцию сегодня. А другого пути здесь нет. Нарисса твердо решила, что даже, если ей придется проторчать на холме целый день, она дождется нужного ей момента. Наконец послышался топот копыт, а спустя минуту, из-за деревьев показались всадники.

— Тамия, — Нарисса повернулась к молоденькой служанке, сопровождавшей ее, и провела ладонью по щеке девушки, — скажи, как сильно ты любишь меня и как предана мне? На что ты готова ради меня?

Девушка удивленно взглянула на свою госпожу. Молодая герцогиня никогда не отличалась добротой. От нее слова-то ласкового никогда не дождешься, что на нее вдруг нашло?

— Я всецело предана Вам госпожа, поверьте, — робко пролепетала девушка. — Я была бы счастлива жизнь за вас отдать, госпожа, если потребуется.

Нарисса улыбнулась, но глаза ее, как всегда, были холодными.

— Хорошо. Тебе выпала великая честь, Тамия, помочь своей госпоже исполнить ее мечту. И я рада, что, ты умрешь счастливой.

Девушка расширившимися от испуга глазами посмотрела на юную герцогиню, которая выхватила из складок своего платья длинный остро наточенный кинжал.

— Госпожа! — вскрикнула девушка.

Острое лезвие быстро рассекло тонкую белую кожу на шее служанки. Из раны хлынула кровь. Через несколько мгновений безжизненное тело упало в густую траву. Нарисса отшвырнула нож подальше в кусты и быстро побежала с холма вниз.

— Помогите! Помогите! — кричала она. Из глаз ее лились обильные слезы, а из груди вырывались рыдания. Платье и руки, были запачканы кровью. — Умоляю, помогите!

Она рухнула на землю перед всадниками, сотрясаясь от рыданий.

Сильные руки обхватили худенькие плечи.

— Что с тобой, милое дитя? — спросил сильный голос, явно привыкший повелевать. Нарисса подняла заплаканное лицо и посмотрела на мужчину, державшего ее в своих объятиях. Она заметила, как вспыхнули восхищением его глаза, при виде прекрасного лица.

— На нас напали… — с трудом выговорила она, давясь рыданиями, — разбойники. Они убили мою служанку… Они… они…

Нарисса почувствовала, как напряглось сильное тело. Из груди мужчины вырвался звук, похожий на звериное рычание.

— Вперед! Найти их! — приказал он воинам. — Присмотрите за девушкой.

Отдав распоряжения, он сам вскочил на коня и помчался за всадниками, отправившимися на поиски разбойников. Один из оставшихся воинов расстелил на земле свой плащ и почтительно усадил на него Нариссу.

— Присядьте госпожа. Наместник быстро разделается с этими злодеями. Не волнуйтесь. Вы в безопасности.

Вернувшиеся, после безуспешных поисков воины, во главе с наместником, сопроводили несчастную «жертву нападения» в замок.

Два месяца спустя наместник, потерявший покой и сон, с тех пор как в его объятиях оказалась заплаканная испуганная юная дочь герцога, в сопровождении небольшого отряда въехал во двор, что бы просить руки младшей дочери у хозяина замка.

Через неделю юная жена наместника покидала родовой замок навсегда. Нарисса равнодушно скользнула взглядом по старым, полуразрушенным стенам, по лицам родных. В холодных надменных глазах красавицы читалось торжество. Старый герцог подошел к дочери.

— Нарисса, я счастлив, что судьба послала тебе такую удачу. Надеюсь, ты не забудешь нас своей милостью, дочь моя? Теперь ты можешь оказать твоему отцу, братьям и сестрам помощь. Наш фамильный замок требует ремонта…

Губы девушки растянулись в презрительной улыбке.

— Если, Вы отец, думаете, что хоть одна монета из денег моего мужа пойдет на ремонт этой развалины, то вы очень ошибаетесь, — холодно сказала она, — и судьба ничего не посылала мне. Я сама хозяйка своей судьбы. И я счастлива, что уезжаю из этого ненавистного места. Будь оно проклято!

Нарисса надменно посмотрела на пораженного отца.

— Единственное за, что я Вам благодарна, отец, так это за имя и титул. Больше мне благодарить не за что, знайте это.

Отряд наместника уже давно скрылся из виду, а старый герцог все продолжал молча всматриваться слезящимися глазами в дорогу, по которой уехала его младшая дочь, так похожая на свою мать.

Сердце Нариссы переполняла радость. Ей удалось. Она вырвалась из цепких лап нищеты. Теперь, наконец, она начнет жить той жизнью, о которой всегда мечтала. Жизнью, которая положена ей по праву рождения. Светлейший стар. Через несколько лет ее муж станет правителем и тогда, она получит все, что положено ей по праву. А вокруг столько богатых земель. Столько знатных, слишком состоятельных, для обычных подданных вельмож. Нарисса откинулась на мягкие подушки кареты. Нужно подумать с чего начать. Что-то, наверняка, можно сделать, не дожидаясь кончины старого Светлейшего. О, она сумеет взять дело в свои руки. Мать, наверняка гордилась бы ей. Хотя, Нариссе было наплевать на мать, как и на всех остальных. Мать позволила своей жизни превратиться в жалкое, недостойное существование, так, что она не заслуживает ни уважения, ни памяти Нариссы.

К окошку кареты подъехал счастливый супруг. Лицо его сияло. Он с обожанием посмотрел на свою прекрасную юную жену.

— Нарисса, я подумал, что твоя семья находится в трудном положении. Возможно, следует отправить твоему отцу денег, на содержание замка и что бы твои сестры смогли выйти замуж за достойных благородных вельмож?

Нарисса одарила наместника лучезарной улыбкой.

— О, мой дорогой супруг, ты так добр и щедр. У тебя поистине огромное благородное сердце. — Нарисса скромно потупилась, видя, как полыхнули страстью и бесконечной любовью глаза мужа. — Но боюсь, что мой отец слишком горд, что бы принять милость от кого-либо. Даже от мужа своей дочери. Не заставляй его чувствовать себя униженным, прошу.

Она печально посмотрела на мужа и в прекрасных глазах блеснули слезы.

— Я не хотел расстраивать тебя, любовь моя, — взволнованно проговорил Ириогус, — не печалься, умоляю. Мне невыносимо видеть, как ты грустишь. Не волнуйся, я не унижу достоинства и чувства гордости твоих родных. Я прекрасно понимаю их.

— Ты так добр. Ты самый замечательный, самый благородный человек изо всех кого я когда-либо встречала.

— Мы будем очень счастливы, Нарисса. Обещаю, — улыбнулся наместник и поскакал во главу своего отряда.

Нарисса проводила его задумчивым взглядом. Конечно, придется терпеть это страстное обожание мужа. Но ради своей мечты она готова. Ириогус тщеславен и самовлюблен. Обожает почитание и преклонение, брат был прав. Она легко сможет управлять мужем, теша его самолюбие лестью и восторженными речами. Нет, жизнь и впрямь прекрасна и она возьмет от нее все.

Глава 3 «Но не летят туда сегодня самолеты, и не едут даже поезда…»

2 года назад.

«Боже! Только не это! Опять!» Старый ученый, минуту назад покинувший библиотеку колдуна, обреченно пошел назад, туда, откуда все громче раздавались крики:

— Я требую! Немедленно почините этот лифт! Вы сильно пожалеете, если сейчас же…

Женщина заметила идущего навстречу ей старикашку.

— Где Вас носит?! Я уже голос сорвала, пока пыталась вас дозваться! Вы, что оглохли? Сейчас же почините лифт! Я в аэропорт из-за Вас опоздаю.

— Прошу Вас, успокойтесь. Я сейчас все объясню! — попытался утихомирить шумную даму Марк Илларионович. — Придется немного подождать, понимаете…

— Подождать!!! — взвизгнула дама. — Я, что непонятно объяснила? Мне нужно в аэропорт! В а-э-р-о-п-о-р-т! Если ты безмозглая образина немедленно не починишь чертов лифт, я тебя в порошок сотру! Понял! Понабрали всякую пьянь на работу!

— Сейчас нельзя. Опасно. Может еще кто-то пострадать. Нужно подождать пару часов, что бы точно никого не было, — взволнованно пытался объяснить ученый.

Глаза женщины превратились в две ледяные точки.

— Пару часов подождать?! Ты совсем мозги пропил, кретин? Да сейчас ты у меня пострадаешь! Понаехали в Москву! Чини лифт алкаш несчастный! Быстро!

Марк Илларионович расправил плечи. Это уже чересчур. Что эта женщина себе позволяет?

— Да послушайте, Вы! Перестаньте кричать и послушайте! Сейчас рискованно. Кто-нибудь еще может сюда попасть. Это не Москва. Успокойтесь. Я сейчас все объясню, — он потряс перед нервной дамой своим прибором, собираясь все объяснить.

— Не Москва?! Идиот, я тебе сейчас покажу не Москву! Хватит тыкать в меня этой дрянью! — женщина выхватила из рук ученого прибор и со всей силы швырнула его об каменные плиты пола. — У меня через два часа самолет в Цюрих, а ему, видите ли, подождать нужно. Чини лифт, немедленно!

Ученый потрясенно смотрел на то, что осталось от его великого научного изобретения. Отдельные детали уникального, единственного в своем роде и чего уж там, неповторимого прибора разлетелись по разным углам комнаты с колдовскими книгами Сафриуса.

— Что Вы наделали?! Безумная Вы женщина!

Дама на миг замерла. Это ничтожество посмело ее еще и оскорблять!

— Самолет в Цюрих! Город такой в Швейцарии. Ты знаешь, сколько стоит билет в бизнес-класс? Узнаешь!!! Если я опоздаю, ты мне все расходы возместишь, безмозглый идиот! До конца дней пахать будешь, что бы нужную сумму заработать! Я тебе устрою!

— Боюсь мадам, что в Цюрих вы точно не попадете. Здесь у нас с авиаперелетами проблема, — сказал Марк Илларионович холодно. Надо же было такой психопатке попасться.

Дама снова начала орать. Терпение у ученого лопнуло. Даже мелькнула мысль позвать стражу и пусть отведут эту ненормальную к правительнице. Но, хоть тетка и препротивная, но это все же его вина в том, что она оказалась здесь. Его научный эксперимент, в очередной раз, принес вред. И на этот раз исправить, то, что произошло, он уже не сможет, хоть и не по своей вине. Но, в любом случае, теперь эта сумасшедшая — его крест, и, по-видимому, до конца его дней. Возможно, это наказание свыше — нельзя лезть в тайны бытия и мироздания, а уж если попытался, так придется теперь пожинать плоды.

Он посмотрел на разорявшуюся пришелицу из своего прежнего мира и тяжело вздохнул. Да не повезло. И ей, и ему. И даже не понятно кому больше.

Пора ее успокоить, а то и впрямь, сейчас кто-нибудь из стражников услышит ее вопли.

— Молчать! — рявкнул ученый и стукнул кулаком по столу колдуна. Дама умолкла и удивленно заморгала. — Если Вам дорога жизнь, молчите и делайте то, что я Вам говорю.

Ученый твердо посмотрел на неприятную особу. Неужели он и впрямь заслужил, до такой степени, суровой кары? О-хо-хо.

— Пошли, только тихо, — сказал он неуравновешенной соотечественнице. — Я не шучу. Ваша жизнь в Ваших руках. Начнете орать и считайте, что с Вами все кончено. Ясно?

Вид у дамы был потрясенный. Главное, что бы она действительно опять не разошлась, а то ведь сейчас придет в себя, снова заголосит, и в самом деле дождется встречи с палачом. Навряд-ли правительница потерпит еще незваных гостей. Пусть даже одну тетку, но зато чрезвычайно несдержанную и горластую.

Они осторожно выбрались из замка. К счастью, видимо обстановка подействовала и спутница ученого молчала, только ошалело озиралась по сторонам. Правительница и ее стража были заняты погрузкой сундуков из сокровищницы колдуна.

— Залезайте, — велел ученый, когда, прошмыгнув незамеченными, через двор замка, они с его нечаянной подопечной добрались до его повозки.

— Что?! — дама брезгливо посмотрела на деревянную повозку и на запряженную в нее лошадь.

— Как угодно. Можете оставаться здесь, — сказал ученый. Эта баба ему надоела. Пусть делает, что хочет. Ему плевать.

— Помогите! — прошипела дама, пытаясь закинуть ногу в туфле на высокой шпильке через бортик странного вида транспорта.

Ученый протянул руку и втащил ее внутрь повозки.

— Но! — сказал он послушной лошадке. — Давайте знакомиться. Я Марк Илларионович. Давайте договоримся, я Вам все расскажу, только вы не перебиваете. Идет?

Дама надменно посмотрела на него, не отвечая на вопрос и демонстративно отвернулась. Но, по крайней мере, хоть больше не орала. И то хорошо. Ученый легонько стегнул лошадь и начал свой рассказ.

— Марк! Марк!!! — повелительный голос разнесся по дому. — Марк! Марлиса уже накрывает на стол! Марк!

— Я уже иду, — отозвался, наконец, ученый.

— Может нам стоит уехать? — разливая по тарелкам аппетитно пахнувший суп, поинтересовалась Инесса Павловна. Ученый растерянно посмотрел на нее. — Эта наглая дрянь всех держит в ежовых рукавицах. Скоро и до тебя доберется.

Марк Илларионович пожал плечами.

— Что с меня взять? Она трясет только тех, у кого есть деньги.

— Уже ни у кого нет денег. Она уже всех вытрясла, как ты выразился, до последнего. Все только воют и стонут. Никому житья нет. Ужасная женщина! — возмущенно проскрипела Инесса Павловна. Ученый подавил улыбку.

— Да, правительница женщина и впрямь суровая. Жизнь стала намного хуже с тех пор как она пришла к власти. Народ просто на грани.

Инесса Павловна пожала плечами. На народ ей было плевать, а вот ей с «Маркушей» и впрямь лучше уехать от этой чертовой ненасытной стервы подальше. Вот только куда? Правительница наложила свою лапу уже почти на все, что только можно.

— Может, уедем на юг? Ты говорил, что южные герцогства не принадлежат ей.

— Думаю, что она скоро исправит это упущение, — грустно улыбнулся ученый. — Она из тех, кому всегда мало.

— Дрянь! Жадная ненасытная сука! — прошипела Инесса Павловна.

— Инесса!

— Извини, Маркуша. Просто не могу спокойно думать об этой женщине. Ненасытная тварь!

Ученый засмеялся.

— Твое счастье, что тебя никто здесь не понимает, а то правительнице могли бы и донести, что ты говоришь про нее. Тогда, нам и впрямь бы не поздоровилось.

Инесса Павловна улыбнулась и нежно посмотрела на своего собеседника.

— Чувствую себя заговорщицей! — она разразилась своим хриплым каркающим смехом. — Как революционерка, скрывающаяся от царской охранки! Марлиса!!! Где ты там провалилась? Неси второе, черт тебя дери! Никто не хочет работать!

Марк Илларионович вздохнул. Он, конечно, привык и даже привязался к неожиданно появившейся в его жизни особе женского пола. Но иногда, он все же вспоминал тихие спокойные дни прошлых лет. Когда время текло плавно и неторопливо, и он был предоставлен сам себе и мог распоряжаться собственным временем как хотел. Семейная жизнь это сложное испытание. Хотя, конечно, есть и приятные моменты…

— Хорошо. Давай действительно уедем. На восток. Я слышал там просто чудесно. Только нужно быть осторожными.

— Ты мой лапусик! Я тебя обожаю! Марлиса!!! Тащи сюда, наконец, свою ленивую задницу!

Глава 4 Чем выше взлетишь…

Двери распахнулись, правительница вошла в тронный зал. Все разговоры сразу смолкли. Придворные низко склонились перед своей повелительницей. Правительница медленно прошествовала к трону. По надменному холодному выражению лица невозможно было предугадать в каком расположении духа находится сегодня Светлейшая.

— Ристор, у тебя отличный плащ. Ткань просто чудо, — сказала правительница.

Вельможа, которому предназначался комплимент, похолодел от страха. Он уже проклинал себя, что решился надеть обновку. Слова правительницы означали, что она считает его «излишне» состоятельным, раз он может позволить себе новое платье. И, если ему дорога собственная голова, придется делиться своим богатством. «Казне нужны деньги. Долг каждого подданного — вносить свой вклад, по мере возможностей, на благо и процветание империи», — любимая фраза правительницы. Ристор вздохнул. Вот болван! И богатства-то никакого уже нет. Остались одни слезы. Все высосала эта пиявка. Но нет, она не успокоится, пока всех не оберет до нитки. Ненасытная тварь! Кровавая правительница. Не только кровавая, но еще подлая, жестокая, злобная и алчная. Ненавидимая всеми. Ристор закусил губу, чтобы не расплакаться. Справившись с нахлынувшими чувствами, он выступил вперед и, изобразив жалкую улыбку, низко поклонился.

— Светлейшая, благодарю. Позволено ли мне будет внести свой скромный вклад в государственную казну, на благо нашей великой империи, в размере двухсот золотых монет. Я знаю, Светлейшая, как нелегко нести бремя расходов на все нужды огромной страны, о которой ты неустанно печешься, проявляя свою великую милость и поистине безграничную мудрость. В знак моего восхищения не откажи мне в милости, принять мой недостойный дар.

Правительница насмешливо скривила губы.

— Двести монет, — как бы раздумывая над словами придворного, медленно протянула она.

— Я думаю, что смогу внести в казну триста монет Светлейшая, — быстро проговорил Ристор.

— Ты хороший, верный подданный, Ристор. Осознающий и по мере возможностей исполняющий свой долг перед империей. Мы не забудем о твоей преданности и верности долгу. Вам всем, господа, следует брать пример с благородного Ристора. Равняться на него. — Сказала правительница и обвела взглядом присутствующих вельмож, каждый из которых, пытался отвести глаза, сделать вид, что поправляет камзол или вытирает лицо платком, или любым другим способом избегая смотреть на свою госпожу. Несчастный Ристор тяжело дышал и из последних сил сдерживал подступавшие к глазам слезы. После того, как он внесет свой «дар» в казну, он останется, практически ни с чем. Будь проклят этот новый плащ. Будь проклята ненасытная паучиха, восседающая на троне.

Вечером правительница приказала позвать главнокомандующего своей армии.

— Завтра же отправьте воинские отряды по деревням. Пусть собирают запасы провизии и средства на обмундирование. Через два месяца войска должны отправиться на юг. Пора присоединить земли южан к нашим владениям. — Холодно улыбнувшись, сказала она.

— Да, Светлейшая, — главнокомандующий низко поклонился правительнице.

— Прикажите своим людям не церемониться. Всех кто не пожелает вносить свой вклад в дела страны нещадно карать. Казнят одного-двух в каждой деревне, остальные сразу найдут, чем заплатить налог на содержание воинов. В казне денег нет, так, что крестьянам, да и знати, придется раскошелиться.

— Да Светлейшая, — вновь поклонился офицер.

— Идите, — правительница махнула рукой.

После ухода главнокомандующего она подошла к окну. Скоро и юг падет к ее ногам. А там можно будет начать подбираться к востоку. С восточными областями придется повозиться. У них сильные войска. И им есть, что терять, так, что война с востоком будет самой трудной и кровопролитной. Ну, ничего. Придется ее воинам постараться, не зря же им платят.

Подойдя к широкой кровати, застеленной алым шелковым покрывалом, правительница улыбнулась. Нужно завтра же отдать приказ, что бы начали заниматься строительством еще одной сокровищницы в подземельях дворца. Когда ее войска завоюют южан, понадобится много места для новых сундуков с золотом, а в нынешней сокровищнице уже и так тесно.

Она легла на прохладную гладкую ткань. Зверюга прыгнула следом за ней и улеглась в ногах.

— Земерис, хороший мальчик, — правительница нежно потрепала пушистую шерсть.

Она немного полежала, обдумывая, что еще нужно сделать и закрыла глаза. На губах ее играла легкая улыбка. Все идет прекрасно. Она так долго шла к своей цели, но теперь все складывается, как нельзя более удачно. Она сумела подняться с самого низа на такую высоту. Теперь осталось только получить юг и восток…

От приятных мыслей ее отвлекло рычание Земериса. Правительница открыла глаза.

— Что такое, Земерис? Что на тебя нашло?

Зверь стоял на кровати, ощетинившись и злобно рыча. Сильное тело вытянулось, лапы напряжены, готовые к прыжку. Правительница оглядела спальню. Никого, естественно, нет. Тяжелая дверь заперта на тяжелый засов, а за ней стоят стражники, которые прикончат любого, кто попытается проникнуть в ее покои.

— Земерис! — прикрикнула она на животное. — Прекрати! Сейчас отправишься спать в коридор. — Что за новости?

Зверь продолжал рычать и скалить зубы. Правительница села и снова огляделась. Питомец был очень умен. Просто так он не стал бы так себя вести. Может, крыса пробралась через какую-нибудь щель?

— Земерис! Если это крыса, так убей ее и ложись.

Зверь повернул голову и посмотрел на хозяйку, продолжая рычать. Правительнице показалось, что она почувствовала дуновение ветра. И тут, прямо рядом с ней в воздухе появилось голубоватое облачко, в котором, переливаясь, кружились маленькие блестящие песчинки или искорки. Зрелище было даже красивым. Тонкие брови удивленно приподнялись. Что за чудеса? В следующее мгновение облачко подплыло прямо к ней, и правительница почувствовала, как неимоверная тяжесть навалилась на нее, придавливая ее к кровати. Она замахала руками и хотела закричать, позвать на помощь стражников, но не могла произнести ни звука. Она чувствовала, что начинает задыхаться, странное облако давило все сильнее. Оно душило ее.

Уже теряя сознание, она услышала громкое рычание и звук похожий на тявканье лисы. Зверюга оттолкнулась от кровати и прыгнула вперед, на помощь своей хозяйке. Острые зубы щелкнули, в попытке вцепиться во врага, и ухватили воздух. Зверь рассвирепел, снова зарычал и предпринял еще одну попытку схватить нападавшего. На этот раз, смертоносные челюсти сомкнулись на белой, нежной коже шеи правительницы. Кровь брызнула во все стороны. Она забилась, пытаясь, из последних сил, освободиться. Она не может умереть! Только не теперь! Это не справедливо! Она так многого достигла, так высоко поднялась…

Зверюга сжимала зубы все сильней и сильней. Тонкая рука вцепилась в пушистый мех, в попытке оттащить взбесившуюся тварь, но зверь не собирался разжимать челюсти. Он должен был охранять свою хозяйку. Он должен победить неведомого врага. Загрызть его, разорвать. Рука, вцепившаяся в мех, разжалась и безжизненно упала на алый шелк. Наконец, зверь разжал зубы и улегся на свое место.

Служанка принесла воду для умывания. Тяжелая дверь в спальню все еще была заперта. Служанка не посмела постучать и побеспокоить госпожу. Она приходила с водой еще три раза, через каждые полчаса. Дверь, как и прежде, была закрыта.

Наступил полдень. Правительница так и не выходила из спальни. Служанка, наконец, решилась обратиться к грозным меднокожим стражам, охранявшим правительницу. Она до смерти боялась страшных воинов, с сотней косичек на голове у каждого, заплетенных из темных как ночь волос и с такими же темными глазами. Если бы ни столь странное небывалое обстоятельство, она ни за, что даже не подошла бы к ним. Дрожа от страха, девушка сказала, что госпожа не выходит из спальни, а в такой поздний час такого никогда не бывало. Стражники попробовали стучать, сперва осторожно, потом все громче и громче. Не получив никакого ответа начали кричать и колотить в дверь уже изо всех сил. Ничего. Начали ломать дверь. Это потребовало много сил и времени. Дверь была толстая, обитая изнутри железными полосами. В конце концов, принесли толстое бревно и с его помощью, используя его как таран, вынесли дверь. Правительница лежала на своей постели. Широко открытые глаза были устремлены вверх. Горло было разорвано. «Кровавая» правительница была мертва. Никто из присутствующих не заметил, как любимец правительницы, Земерис выскользнул из спальни и побежал по коридорам дворца в сторону выхода. Так окончилась эра правления Нариссы.

Зверь несся по лесной тропинке. Из кустов, прямо навстречу, выскочил заяц, но зверь не обратил на него внимания. Ему сейчас было не до охоты. Он бежал уже несколько часов, ни на минуту не останавливаясь передохнуть. Розовый язык свешивался на бок из приоткрытой пасти, мучила жажда, но зверь продолжал бежать.

Впереди показались стены из серого камня. Земерис влетел в ворота и остановился. Он у цели, теперь можно не торопиться. Во дворе стояла врытая в землю бочка с дождевой водой. Зверь напился и проскользнул в приоткрытую массивную дверь. Внутри было тихо и сумрачно. Здесь никто не был уже больше двух лет. Правительница обещавшая разрушить замок, решила, что это слишком хлопотно и не имеет смысла. Пусть стоит. Никому он не мешает. Крестьяне из соседних деревень, несмотря на бедственное положение, не решались даже заглядывать сюда, что бы разжиться чем-нибудь полезным. Так замок и стоял не тронутым и не обитаемым. Все осталось так же, как было при хозяине, Сафриусе.

Зверь пробежался по залам. Добежал до лестницы и поднялся в башню с колдовскими книгами. Проскользнул за скрипучую дверь, и, пробежав по темному коридору, он остановился перед потайной комнатой. Земерис, как следует, встряхнулся, и от пушистой шкуры отлетело несколько сверкающих голубых звездочек-песчинок. Они покружились в воздухе, влетели в потайную комнату и растворились в темноте. Зверь удовлетворенно тявкнул и потрусил прочь. Выйдя из башни, Земерис прошел в обеденный зал и блаженно растянулся на полу. Теперь это его дом. Когда придет время и найдется избранный, он передаст ему силу, а пока он будет находиться здесь, в ожидании. Земерис зевнул. На мгновение, глаза животного полыхнули зеленым огнем. Положив вытянутую морду на лапы, зверь прикрыл глаза и заснул, время от времени, поводя ушами и слушая. Все было спокойно.

Глава 5 Все точки над «и»

Звонил телефон. Ирка оторвалась от монитора и взяла трубку.

— Ира? Это следователь Прохоров.

Ирка скривила лицо. Вот привязался! Она же ему все рассказала, лишь бы отстал. Чего ему еще нужно?

— Да, — буркнула она.

— Ира, во-первых, хочу сообщить, что человека, который на тебя напал, поймали. Так, что можешь не волноваться.

Ирка фыркнула.

— Пфф! Я и не волновалась.

Это было не совсем правдой. В последнее дни она нет-нет, а время от времени оглядывалась по сторонам и старалась не заходить в безлюдные места. И дверь, когда мать с отчимом уходили на работу, запирала на два замка, хотя раньше могла и вовсе забыть закрыть ее. Но приставучему, занудному менту об этом знать было необязательно.

— Ну, и отлично, — сказал мент. — И еще тут такое дело. Человек, с которым тебя перепутал этот тип, очень жаждет с тобой встретиться. Не возражаешь?

Ирка хотела сказать, что возражает и сама она вовсе не жаждет встречаться ни с каким человеком, который передает свои пожелания о встрече через мента. Но стало любопытно. Ирка милостиво дала добро на встречу.

— Привет! — Сергей подошел к Ирке, сидящей на лавочке, на детской площадке, в ожидании человека, жаждущего, по словам мента, с ней встречи.

— Привет! Флюк, привет! Привет мохнатая морда! — Ирка погладила радостно прыгающего вокруг нее пса.

— Как дела? — спросил недавний Иркин спаситель.

— Нормально. Этого шизика поймали. — Сообщила Ирка и неохотно добавила: — Вчера мент звонил, сказал.

— Здорово, — обрадовался Сергей. — Хочешь, сходим куда-нибудь, у меня день свободный. Только Флюка сейчас домой отведу.

Ирка пожала плечами.

— Можно, только попозже. Ко мне тут один чел приехать должен.

К дому лихо подкатил шикарный автомобиль.

— Вот это тачила! — восхитился Сергей.

Из машины вышли двое мужчин и, оглядевшись по сторонам, направились к Ирке и Сергею. Тот, что вел шикарный автомобиль, помахал рукой.

— Это к тебе? — изумленно спросил Сергей. — Ничоси, у тебя знакомые!

Ирка снова скромно пожала плечиками. Да вот, такие у нее имеются знакомые. Ничего особенного. Она, стараясь не показывать вида, с интересом разглядывала идущих мужчин.

— Привет! — сказал владелец супер-пупер машины, широко улыбаясь. Второй мужик тоже улыбался во весь рот, и, как показалось Ирке, не мог отвести взгляда от ее шикарной прически.

— Блин! — пискнула вдруг Ирка. — А-а-а!

Она так громко и так неожиданно завизжала, что все трое представителей мужского пола, находившиеся рядом с ней, непроизвольно дернулись.

— Божечки! А-а-а! Юлиан Краснов! Это Вы?! Это, правда, Вы?! — глаза девчонки горели безумным восторгом. Юлик самодовольно расправил плечи и выпятил грудь. Вот! Есть люди, умеющие ценить талант. Преданные фанаты, истинные поклонники.

Тем временем восторженное выражение на лице поклонницы сменилось удивленным.

— А почему Вы так выглядите? — девчушка, с озабоченным видом, ткнула указательным пальцем в сторону звезды и сделала неопределенное движение рукой.

Юлик несколько растерянно уставился на юную фанатку, а Скворцов заржал совершенно непочтительно и очень жизнерадостно.

— А, я поняла! Вы от психа скрываетесь. Поэтому, на время сменили внешний вид, на такого непримечательного, ни чем не выделяющегося. Да? — радостно затараторила гиперэмоциональная девчонка.

Скворцов вытер выступившие от смеха слезы. Юлик бросил на приятеля сердитый взгляд. Потом посмотрел на девчонку. Ладно, подросток, чего с нее взять. Тем более за такое неприкрытое искреннее обожание, можно простить некоторую детскую бестактность.

— Ира, я хотел выразить тебе свою признательность и даже принести извинения, что из-за меня, можно сказать, с тобой приключилась такая не совсем приятная история. Вот. — Несколько сбивчиво сказал Юлик. Заготовленная заранее отличная речь, с формулировками как раз подходящими для подростков, вылетела у него из головы, из-за ржущего приятеля и несколько обидного намека на его внешний вид, высказанного обладательницей разноцветной прически. Ох, молодежь! Ну, да ладно. Пятнадцать лет, чего с нее возьмешь.

— Да чего там? — даже немного засмущалась Ирка. — Хорошо, что он до Вас не добрался. Он псих конченый. На всю голову накрытый. А чего он от Вас хотел? Или это секрет? — глаза девчонки смотрели с любопытством. Щеки разрумянились. Сейчас она была очень хорошенькая и смешная с этой своей нелепой прической.

Юлик пожал плечами.

— Ты ж сама говоришь, что он псих. Кто ж его знает, чего он ко мне привязался, — уклончиво ответила звезда.

Ирка понимающе кивнула.

— Он, наверное, сумасшедший фанат. Бывают такие повернутые.

Приятель актера издал странный звук и затрясся от беззвучного смеха.

— Меня, вообще одни сумасшедшие и повернутые окружают, я уж привык, — кивнув на смеющегося спутника, подмигнул Юлик девочке. Она хихикнула.

— Вы даже не представляете, как я Вас обожаю! Я все фильмы с Вами смотрела, — бесхитростно призналась Ирка. Юлик вновь расправил плечи. Дети иногда говорят глупости, но зато они искренние и открытые. И свои чувства выражают безо всяких там, говорят как есть.

— Ира, так как ты, можно сказать, пострадала из-за меня, я счел себя просто обязанным, возместить тебе хотя бы материальный ущерб. Вот, это тебе. От всего сердца.

Юлик протянул девочке небольшой пакет. Ирка взяла его и заглянула внутрь.

— Ааааа! — завизжала она так, что мужчины, на этот раз даже подскочили, а Флюк залился отчаянным лаем.

— Фу! — прикикнул Сергей на разошедшегося пса.

Ирка, тем временем извлекла из пакета коробочку и трясущимися руками достала новенький телефон.

— Боже! Боже! Боже! Это, правда, мне?! Боже он такой улетный, такой крутой! — она прижала чудо электроники к груди. Вдруг взгляд у нее стал грустным и она тяжело вздохнула. — Я не могу взять. Меня мать убьет. Она у меня такая, отсталая. Старомодная.

Ирка с сожалением протянула телефон Юлику обратно. На глазах у нее блестели слезы.

— Спокойно! — сказала звезда. — Этот вариант мы продумали. Он как фокусник извлек откуда-то большой лист плотной бумаги. — Вот! Официальный документ, так сказать. Благодарность Ирине Федоренко от следственного отдела прокуратуры за оказание помощи в проведении расследования, а также за проявленную сознательность и исполнение гражданского долга, что помогло правоохранительным органам обнаружить и задержать опасного преступника. И бла, бла, бла. Вот, и печать имеется. Так что, думаю, мама не будет возражать, а наоборот, будет гордиться.

Ирка взяла благодарность. Конечно, документ позорный, жуть просто! Благодарность от ментов. Кошмар! Но для матери пойдет. А ради новенького айфончика можно еще разок пойти против своих принципов, насчет ментов, и воспользоваться их благодарностью. Ирка вздохнула, если так пойдет, скоро она совсем беспринципной станет. «В последний раз!» — пообещала себе Ирка.

— А прическа у тебя — супер! — Улыбнулся актер.

— Да, на меня прямо ностальгия накатила, — засмеялся его спутник. — Прямо Юлиан в молодости, только намного красивее.

Ирка расплылась в счастливой улыбке. Ну, кто бы мог подумать, что все так здорово получится. Сам Юлиан Краснов приедет к ней «на встречу», да еще подарит наикрутейший, дорогущий, офигеннейший мобильный. Боже! Счастье есть! Жизнь прожита не зря!

— Можно я вас поцелую? — немного засмущавшись, спросила Ирка у Юлика.

— Прям при всех? — засмеялся он. Ирка чмокнула его в щечку.

— Вы такой суперский! Такой классный! Девчонки с ума от зависти сойдут. Хотя, они, наверное, и не поверят.

— Да я могу тебя из школы встретить, — ухмыльнулся Юлик и подмигнул, — пусть завидуют. А подрастешь, так и женюсь на тебе. А, что?!

Ирка радостно засмеялась. И посмотрела таким взглядом, что у Юлика даже мелькнула мысль, что возможно, если бы на него так смотрела какая-нибудь уже достигшая совершеннолетия понравившаяся ему представительница женского пола, то он, чем черт не шутит, возможно, и впрямь, задумался бы о священных узах брака. На душе сделалось очень приятно. Ирка, продолжая влюбленно смотреть на обожаемого актера, вздохнула и серьезно, очень по-женски, с грустью сказала:

— Как жалко, что вы уже старый.

Юлик почувствовал себя, как человек, на которого внезапно вылили ведро ледяной воды. Лицо у звезды вытянулось, а Скворцов снова заржал, как идиот. Увидев, что ее любимый актер, вроде как, расстроился, Ирка поспешила загладить собственную бестактность:

— Да, Вы не переживайте. Вы еще не такой уж старый. У меня вон мама, еще старше Вас, а даже замуж вышла. Любовь-морковь, все дела. — Ирка слегка поморщилась, вспомнив страстные объятия и поцелуи престарелых матери и отчима.

— Так, что, Вы еще вполне можете встретить свое счастье, — добавила она, что бы ободрить дряхлеющую звезду, которой уже снова перехотелось жениться.

— Ну, что поехали? Как она тебя! — продолжая посмеиваться, сказал Скворцов, усаживаясь в машину.

— Да уж! Даже не знаю, как я за руль-то сяду, выдержу ли дорогу. Раньше-то я даже не догадывался, что уже на краю могилы, можно сказать нахожусь. А теперь-то, когда, наконец, правду узнал, так прямо чувствую, как тяжесть прожитых лет к земле тянет. Сердце колет, в боку стреляет, суставы не сгибаются, — сердито проворчал Юлик. — Это ж надо! Чего только в голове у этих подростков?! Мозги набекрень. Вы уже старый!!! Охренеть! Во детки пошли, цветы жизни!

— Ты давай не заводись. В твоем возрасте вредно. — Скворцов в очередной раз вытер выступившие от смеха слезы. — Ты меня до дома подбрось. Я, вечером, к своим улетаю. Думал, ты меня в аэропорт подбросишь, но теперь, уж лучше, такси вызову. А то переутомишься. Сам понимаешь, возраст. Нужно себя беречь.

— Да пошел ты! Нет, ну надо же…

Объявили посадку.

— Давай, старик, держись! — хмыкнул бизнесмен, пожимая звезде руку. — Поосторожнее!

— Заткнись! — уже беззлобно огрызнулся Юлик.

— Вернемся в Москву, позвоню. Встретимся, посидим. Может, Андрюха уже вернется. Если, конечно меня Анька не убьет, за то, что я от нее правду скрыл, — вздохнул Скворцов.

— Вот она судьба женатика — бояться своей жены, быть у нее под каблуком и только и делать, что думать, что можно, а за, что жена и прибить может, — презрительно сказал Юлик. Скворцов усмехнулся. Он уже собрался идти, как вдруг, Юлик задумчиво произнес:

— Мне прямо не дает покоя — зачем все-таки этот придурок поперся в бизнес центр? Мстить, как оказалось, он вроде как не собирался. Тебя же он не тронул…

Скворцов заговорщицки подмигнул.

— Последнее, что он сказал, было — макамб.

Он подхватил сумку и пошел на посадку.

— Вот блин! — глядя вслед, удаляющемуся другу, сказал Юлик.

Москва большой город. Много людей. Много машин. Много суеты и шума. Все постоянно находится в движении. Все бегут, спешат. В этой круговерти никто обычно не замечает мелочей. Так никто не заметил, а если и заметил, то не обратил внимания, как пронеслись, подгоняемые легким ветерком над московскими улицами легкие сверкающие голубым светом песчинки.

Человек, лежавший на больничной койке в окружении многочисленных приборов, опутанный трубками и проводами, был без сознания. Ему не было дела до городской суеты. Ему не было дела до обитателей города и вообще ни до чего, что происходило вокруг. Его уже вообще ничего не волновало. Этот мир не представлял для него интереса. Он не был его частью. От легкого дуновения ветерка колыхнулись жалюзи, закрывающие палату от ярких лучей солнечного света. Над неподвижно лежащим телом закружились сверкающие песчинки и осыпались вниз, как сказочный дождик. Человек открыл глаза, на мгновение взгляд его вновь стал осмысленным, в нем промелькнула жизнь. Губы тронула улыбка, и даже могло показаться, что в палате послышался смех, хотя как может смеяться человек, находящийся в коме.

Раздался сигнал тревоги. В палату вбежала медсестра, вскоре прибежал врач и еще две медсестры. Врач отдавал распоряжения, прикрикнул, на сунувшегося было, обеспокоенного суетой, полицейского, дежурившего возле палаты. Пациента, в срочном порядке, попытались реанимировать, но жизненные показатели, по-прежнему, оставались на нуле. Спустя несколько минут, убедившись, что все кончено, и ничего сделать уже нельзя, медперсонал покинул палату.

Глава 6 Перемены

Повозка неспешно катила по дороге. Следом ехала еще одна, нагруженная тюками, ящиками, сундуками, поверх которых, сидели трое слуг: Илорг, Мерлиса и молоденькая служанка.

Вдали показался всадник. Нагнав повозку, всадник, который, судя по одежде, был гонцом из Главного дворца, низко поклонился.

— Великий ученый мудрый Маркиларис, приветствую тебя.

Ученый кивнул.

— Какая-то важная весть? — поинтересовался он.

— Так и есть, премудрый. Правительница мертва. Я послан в восточную часть империи, сообщить новость.

Ученый с удивлением смотрел на гонца. Правительница была так молода. Это было очень неожиданно.

— Что произошло?

— Ее загрыз Земерис, ее любимец. Возможно, его покусала бешеная лиса, — сказал гонец.

— Да, возможно, — кивнул ученый. — Какая страшная смерть.

Гонец пожал плечами. Он не выглядел сильно расстроенным.

— Мне нужно ехать, премудрый. Удачного Вам пути. Уезжаете?

— Да, вот хотим попутешествовать, — сказал ученый. — Мерлиса даст Вам на дорогу вина и мясного пирога, друг мой.

— Благодарю, премудрый, — поклонился гонец. — Берегите себя.

— Значит эта змея, наконец, поплатилась за все свои делишки! Надо же. А у ее питомца, был дивный мех. Жаль, если он и впрямь сдохнет от бешенства.

— Инесса!

— А, что Инесса! Думаешь, хоть один человек заплачет по ней? Да вместо поминок, вся страна будет неделю пировать! В главном дворце, наверняка, уже столы накрывают. Еще музыкантов позовут, как пить дать.

— Хочешь вернуться и отправиться на пир? — улыбнулся ученый.

— Нет. Тут все пропитано ее ядом. Я, уж лучше, отпраздную это событие в кругу семьи, — Инесса Павловна легонько толкнула ученого локтем в бок. — Едем на восток!

— Да. В любом случае, как только пройдет чуть-чуть времени, тут начнется борьба за власть и, заодно, за несметные богатства, нажитые правительницей. Наследников-то не осталось. Это еще не конец. Еще много крови прольется. Правительница, и после смерти, принесет немало бед своим подданным.

— А может, они устроят выборы? Я могла бы баллотироваться, как ты думаешь?

— Инесса!

— Да шучу я, шучу!

Над пыльной дорогой далеко разнеслось хриплое карканье.

Оглавление

Колдун

  Глава 1 Интересный случай

  Глава 2 Все тайное

  Глава 3 Тамблер-герл — не как все!

  Глава 4 Призраки прошлого

  Глава 5 Путь

  Глава 6 Макамб

Правительница

  Глава 1 Власть

  Глава 2 Нарисса. По праву рождения

  Глава 3 «Но не летят туда сегодня самолеты, и не едут даже поезда…»

  Глава 4 Чем выше взлетишь…

  Глава 5 Все точки над «и»

  Глава 6 Перемены