Парус и веер [Павел Валерьевич Шейнин] (fb2) читать постранично

Павел Шейнин Парус и веер

Тысячи вееров трепетали в ожидании паруса. Вот-вот вдалеке должен был показаться корабль. Зрители на дамбе смотрели на горизонт не отрываясь. Каждому хотелось первым разглядеть цвет паруса и поднять веер белой или синей стороной.

Ари сидел в предпоследнем ряду и чувствовал себя мухой на склоне холма, усеянного гигантскими бабочками. Казалось, Кронштадт и берег Финского залива соединила живая стена. В обычное время башни шлюзов одиноко возвышались над магнитным шоссе, но сейчас они съёжились рядом с прожекторами и мачтами для дирижаблей. Сама же дамба полностью исчезла под многокилометровыми трибунами.

— Кажется, меня сейчас стошнит.

Молодой человек изо всех сил пытался соответствовать духу момента. Ему было стыдно перед дядей Белауром, что он никак не может проникнуться пафосом Контакта. Впрочем, для недавнего размороженца Ари держался молодцом. Правила Криофонда предписывали полугодовой период карантина для успешной ревитализации, он же явился на Праздник Получения Бита спустя четыре месяца после выхода из криокамеры.

— Поставь освещение на семьдесят процентов, — посоветовал дядя Белаур, сидевший в соседнем кресле. — И хватит, как баран, смотреть на горизонт. Я же тебе сказал, что в этом году мы получили единицу. Парус будет синим.

Ари покопался в настройках линз и сделал картинку более тусклой. Заодно включил режим телепатии: половина дядиных слов тонула в окружающем гаме.

— С чего вы взяли, что единица? — обернулась женщина с нижнего ряда. На её лысой голове извивалась динамическая татуировка с надписью «2256. Мы вас услышали».

— Неделю уж как известно, — отозвался Белаур. — Читали бы сводки Звёздного Комитета, сами бы знали.

— Вам, астрономам, лишь бы праздник испортить, — проворчал кто-то сбоку.

Ари обмахнулся сине-белым веером и попытался сосредоточиться. Долговременная память всё ещё хромала, даже с подсказками нейробота. Белаур неоднократно объяснял ему идею межзвёздной коммуникации транзитным методом, но детали опять затерялись в тумане.

— Дядя, я не понимаю… Иномиряне…

— Глизеанцы.

— Да, глизеанцы. Мы с ними сегодня контактируем? Они отправили нам сообщение?

— Конечно. Шестнадцать лет назад.

— Шестнадцать лет, — повторил он, пытаясь переварить информацию. — И мы получаем от них один-единственный бит информации?

— В этом году — да. Осенью отправим ответный бит, и через год они снова выйдут на связь.

Ари кивнул в замешательстве. Он вспомнил, почему никак не мог удержать в голове объяснения астронома: они не имели ни малейшего смысла. Белауру пришлось терпеливо повторить вводные. Осуждать племянника он не мог: когда Криофонд разморозил его самого в 2251 году, после полуторавековой гибернации, он входил в курс дела с ещё большим скрипом.

Итак, наши собеседники жили на планете Глизе, которая вращалась вокруг звезды Грумбридж 1618, в ковше Большой Медведицы, в шестнадцати световых годах от Солнца. Когда Глизе проходила по диску своей звезды, оранжевый карлик ненадолго тускнел. Так астрономы узнали о существовании экзопланеты. В конце двадцать второго века они заметили, что в момент ежегодного транзита кривая блеска Грумбриджа выдавала коленца побольше и поменьше. Колебания были периодическими и складывались в последовательность битов: 010011000111… Звёздный Комитет решил, что это приглашение к разговору, и начал собственную передачу.

На орбиту Земли поднялись спутники с «парусами». Если требовалось передать единицу, космическое оригами раскладывалось — и светимость Солнца в момент транзита для глизеанцев падала на крошечную, но ощутимую величину. Если же земляне передавали ноль, спутники оставались без дела. Потребовалось несколько лет, чтобы точно определить момент, когда для самих иномирян Земля проходила по диску Солнца. Благо, один год на Глизе длился 363 земных дня — почти идеальная синхронизация. В конце концов Контакт состоялся: с 2200 года Звездный Комитет начал посылать цепочку битов, а с 2216-го получать ответ. Как передача бита была реализована у самих иномирян, земным учёным пока оставалось только догадываться. Главное, что метод работал. В момент транзита кривая блеска проседала одним из двух способов, посылая световые точки и тире.

— Криофонд разбудил меня, тебя и сотни тысяч людей, чтобы мы приняли участие в Контакте, — закончил Белаур. — Глизеанцы подарили нам надежду и цель. Без них Серый век никогда бы не закончился.

«Серый век», — смутно припомнил Ари. Ну, да: те сто пятьдесят лет, что он и большинство населения Земли провели в криокамерах. Эпидемия Атараксии, Гибернация, Великая Сонь, которая пришла после победы над смертью. Понятно, почему Белаур так старался заразить племянника энтузиазмом. В конце двадцать первого века человечество впало в спячку как раз из-за отсутствия общей цели. И вот она наконец появилась.

Но почему общение с