Чумаки и Россия [СИ] [Виктор Евгеньевич Каменев] (fb2) читать онлайн

Каменев Виктор Евгеньевич Чумаки и Россия

Я пробежался вокруг нашего маленького лагеря, расположенного в узкой лесопосадке и заглянул к волам, хотя это было не моё дело. Крайний из них повернул ко мне башку. Я потрепал его по холке и вернулся к своим.

Стемнело; ночное небо светилось мириадами звёзд, одуряющее пахли нагретые за день полевые цветы, стрекотали сверчки и кузнечики. У нас в лагере горел костёр, над огнём висел на треноге котелок, где варилась рисовая каша с мясом, которую Шеф, проживший два года в Туркмении, категорически запретил называть пловом.

Войдя в освещённое костром пространство, я растопырил пальцы и заговорил:

— Ну чо, ха-ахлы, не можете без нас, подыхаете с голоду без наших рублей?

— Киньте в него чем-нибудь, — попросил Старшой.

Но Вадя и Бодя рубились во что-то там по сетке на ноутбуках, а Шеф, как мы именовали спеца по волам, лежал на пузе и смотрел в огонь. Сам же Старшой валялся на надувном матраце и сосредоточенно жевал длинную травинку.

Всем было не до меня.

Мы возродили старинный чумацкий промысел после того, как в России запретили соль. Сначала её запретили не всем, а только Собирателю Земель Русских — какая-то хворь у него приключилась — но от него запрет перекинулся и на остальных. Все газеты и телепередачи вещали о том, что соль вредна, а мясо, рыба и овощи даже вкуснее без этой приправы.

Селёдку и огурцы поставляла Беларусь. Умельцы вываривали оттуда соль, но затем эти продукты сильно подорожали. Да и отпускали их в ограниченных количествах.

Мы слали соль из Украины своим российским родным и близким до тех пор, пока полиция не начала проводить обыски в квартирах и частных домах, а изрядный денежный штраф за её хранение не сменился коротким тюремным сроком.

Сначала все думали, будто это ненадолго, но в один прекрасный день академик из РАЕНа получил государственную премию, когда доказал, что если трижды крикнуть над готовящейся едой: "Слава великому Путину!", то структура этой самой еды совершенно изменится от установленных звуковых вибраций. Повысится усвояемость. А соль не нужна.

Запрет на её добычу, продажу и хранение соблюдался ещё строже, чем за аналогичные действия с наркотой. Пограничники применяли оружие на поражение при малейшей попытке контрабандистов посолонить жизнь российским гражданам. Своих не жалели тоже.

Россияне начали привыкать есть без соли, но вскоре у них запретили Украину. Теперь они не знали такой страны и нации. На их картах по западу от России располагалось большое белое пятно; запрещалось любое упоминание о бывших соседях.

Гоголя повсеместно изъяли из всех библиотек страны.

Это позволило контрабандистам вплотную подходить к границе. Для российских пограничников мы не существовали; они нас в упор не видели, и собак своих натаскали не видеть.

Правда тут же возникла другая проблема: окружённая со всех сторон лютыми врагами, Россия отслеживала любую технику, подъезжающую к границе со стороны белого пятна.

Лупили из миномётов.

Вот так мы и вспомнили о чумаках. Деревянная повозка, запряженная волами, за технику у россиян не считалась. Мы везли в ней соль, скупая её на солезаводах. Российские контрабандисты тут же, на границе, фасовали её в пакетики с пометкой: "Морской продукт". Название это никого не обманывало, но приличия соблюдались. Существовали счастливцы, которым этот самый морской продукт прописывали врачи для укрепления здоровья, хоть он и не появлялся в открытой продаже.

Пошёл в чумаки и я.

Наша команда работала уже не первый раз. Мы считали, что получается у нас вполне нормально, заработок есть, почему бы и не записаться в чумаки?

Я заглянул в котелок с рисовой кашей и гаркнул:

— Слава великому Путину!

Старшой аж подпрыгнул.

Громко выматерившись, он нырнул в темноту и через пару секунд материализовался оттуда с толстой сухой палкой.

— Э-э! — закричал я, выставив руки перед собой, ибо знал по опыту общения со Старшим, что тип этот запросто может швырнуть в меня своей древесиной. — Всё нормально, всё под контролем! Брось оружие!

— Ща брошу, — пообещал Старшой, гадко ухмыляясь.

— Да успокойся ты, — вмешался Шеф. — Вся соседняя страна так еду приправляет — и ничего.

Старшой что-то проворчал и кинул палку около костра.

— Расскажи лучше, как ты на фашистов работал, — сказал я, когда он снова улёгся на матрац.

— Чо эт — на фашистов? — огрызнулся тот. — Нормальные люди и в Москве есть. Ну, работал. Организовали там в своё время Департамент Агитации Украинского Народа.

— ДАУН, — подал голос Бодя.

— Шо? Сам ты даун, — отреагировал Старшой.

— За что агитировали-то? — спросил я.

— За мир, понятное дело. За дружбу. Директрисой там тётка одна была. В штате департамента состояли только мирные люди, а она была самой мирной из всех.

— И как проверили? — полюбопытствовал я. — У них там что, прибор какой-то есть, типа спиртометра?

— Она к своему автомату рожок никогда не пристёгивала, — объяснил Старшой. — Вообще. Так и ходила. Автомат на шее, руки на автомате, а все рожки в подсумке.

— И рукава, наверное, по локоть закатаны, — предположил я.

— Да тебе везде фашисты мерещатся, — пробурчал Старшой. — В зеркале поищи…

— Ну, что дальше? — перебил Шеф.

— Бродили слухи, будто у неё и патронов в рожках не было, но в это уже никто не верил, — продолжал Старшой. — Сколько ей говорили, что в любой момент бандеровцы с правосеками могут напасть, но она только головой мотала. И всё твердила про мир, дружбу и необходимость договориться. Собирались мы туда к девяти. Пока рассядемся, пока пыхнем. Директриса являлась в полдесятого и сразу же проветривала помещение, в любую погоду. Потом кто-то из нас делал доклад о том, какие шаги предприняли к налаживанию контактов с Украиной. Ну там, Крым отжали, одобрили ввод войск, взвинтили цену на газ и вообще его перекрыли, засылали вооружённых диверсантов. Она всё это слушает, слушает, а потом спрашивает: "И они, несмотря на все наши усилия, не хотят дружить?" "Не хотят, — отвечаем мы. — Самим удивительно". А у неё аж слёзы к глазам подкатывают. "Это, — говорит, — Америка виновата. Лезет везде. Украинцев совсем зазомбировали своими дурацкими демократиями". Ну а мы только бошками киваем. Потом она каждому задание давала: тому создать группу по теме на "Одноклассниках", этому — демотиватор нарисовать соответственный. А после расходились.

— Да притворство это все. С миром и дружбой, — постановил я.

— Не скажи, — возразил Старшой. — Я однажды турку для кофе забыл в зале заседаний, ну и вернулся с полдороги. А она, директриса наша, стоит у окна, спиной ко мне. Меня не заметила. Я вошёл тихонько, турку забрал, а она вдруг на стекло дохнула и там, где помутнело, написала пальцем: "МИР". Оно, конечно, тут же всё испарилось. А я вышел на цыпочках.

— И чего ж ты уволился оттуда? — спросил Шеф.

— Финансирование прекратили. Все и уволились, — ответил Старшой. — Департамент этот вроде остался, но перепрофилировался. И людей в нём нет.

— Департамент-призрак, — сострил Вадя.

— Призраков там всяких хватает, — согласился Шеф. — Я ведь тоже в России успел поработать, уже после войны. На добыче газа. Но нас потом сократили. И по возвращению домой мой сосед по купе начал мне идеи задвигать про постановку из быта первобытных людей.

— Что? — опешил Старшой.

— Кино снимали? — уточнил Бодя.

— Та не. Просто быт изображали. Пещеру подходящую для этого дела нашли. Дали нам шкуры, парики, каменные топоры. К тому моменту, как я согласился, в труппе уже с десяток человек было. Порепетировали немного и начали работать. Было дневное шоу, когда мы на стоянке мастырили каменные топоры и стрелы с наконечниками из рыбьих костей; шкуры сушили, жратву готовили. Туши коровьи нам, правда, режиссёр подвозил. И ещё было вечернее шоу, когда самки плясали у костра, а самцы за них дрались и утаскивали за волосы в пещеру. Драться попросили натурально, так мне в первый же день бровь разбили.

— И кому же это понадобилось? — спросил Бодя, не отрываясь от ноутбука.

— Туристы приезжали, на нас из-за загородки смотрели. Печенюшки бросали. Смеются, фоткают. А мы их вроде не видим, занимаемся своими делами. Платили хорошо. А где-то через неделю парнишка один, из туристов, просунул рожу через решётку да как заорёт: "Ну что, хохлы, хорошо вам в Евросоюзе?!". Его охранники сразу же утащили, а у меня глаза открылись. Швырнул я на землю каменный топор, зашёл в пещеру, переоделся в свою одежду, забрал деньги с документами, перемахнул через загородку, плюнул в сторону туристов да и уехал домой. Про остальную труппу не знаю. Может, до сих пор изображают Украину в Евросоюзе.

— Так уж и уехал? — усомнился Старшой. — А контракт? А заработок?

— Вот так и уехал, — подтвердил Шеф. — Хай подотрутся своим контрактом. А ты, гнида, на что намекаешь? Я во время войны в добровольческом батальоне сражался. А где был ты?

Старшой приподнялся на локте, морда у него стала злая-злая.

— Я-то? Призвали меня. Охранял по ночам воинскую часть — у них территория здоровенная была, народу не хватало. Местные вояки нас партизанами называли. Бывало, что и фашисты лезли, приходилось отстреливаться…

— Так, стоп! — вмешался я. — Вы ещё подеритесь, патриоты.

Старшой выплюнул изжёванную травинку, сунул в рот свежую и снова улёгся.

— Люди вообще странные бывают, — заговорил Бодя. — Вот у нас был знакомый…

— Э, ты чо делаешь?! — заорал Вадя. — Зачем на паузу поставил?!

— Та погоди, дай расскажу. Мы в своё время экстримом увлекались. Втроём. И вот наш третий товарищ нам говорит: "Подамся-ка я в беженцы. В Россию побегу". Мы с Вадей думали — шутит. А он таки уехал. Через месяц вернулся злой, как чёрт. Оказывается, поселили его в райцентре, а он рвался в Москву или Питер. Поехал туда самостоятельно, только завернули на вокзале. У него там куча идей была насчёт взять кредит и открыть предприятие, а ему предложили работать на мебельной фабрике. В общем, сбежал назад, в Украину. Вадя, конечно, спросил его: "И почему это они должны тебе кредиты совать и в Москве селить?" А он отвечает: " Я ж беженец. Пострадал от киевской хунты". Короче, не поняли мы друг друга. Не общаемся.

— Запускай, — потребовал Вадя.

И Бодя снова уткнулся в ноутбук.

— Каша, кажись, готова. — предположил я.

— Так и ты нам что-нибудь поведай, — потребовал Старшой.

— А чего я могу поведать? В России давненько уже не был. Хотя и вырос там, выучился. Два года назад на мои именины приходит маленькая посылочка из города детства. Открываю и вижу внутри два пакета с кровью, знаете, как у доноров берут?

— Знаем, — откликнулся Шеф.

— Два пакета по четыреста грамм. Первая группа — плюс и минус резусы. И письмецо от одноклассницы. Ну, типа, класс там собирался, посидели, всех вспомнили, кто не приехал, и меня в том числе. А там, где они бухали, вай-фай имелся. Залезли они в "Одноклассники", прошвырнулись по страничкам и обнаружили, что у меня день рождения наклёвывается. У одной из наших была возможность кровь достать. Вот они мне и прислали подарок.

— Ты в спецшколе для дебилов учился? — уточнил Старшой.

— В то время связаться с Россией по "Скайпу" было крайне сложно. Но у меня имелся адресок частной проктологической клиники в Финляндии, они за небольшую плату соединяли всех желающих с российскими родственниками.

— Дашь мне его, — потребовал Шеф.

— Ладно, напомнишь. Вышлю по электронной почте. Вот через этих проктологов я нашёл адрес той самой одноклассницы и вышел на неё. Ну, сначала, конечно, привет-привет, как дела, а потом я задаю вопрос в лоб: "Ты шо творишь? Нафига кровь прислала, у меня операции не было и переливать не надо было". А она мне: "Ну вы же там, на Украине, пьёте кровь русских. Вот мы и решили тебе прислать. Ты хоть и оттуда, но свой всё-таки". Я на неё смотрю, она — на меня. Вменяемая же баба раньше была. Еле сдержался, чтобы не обматерить.

— Ну ты кровь-то выпил? — спросил Старшой.

— Отнёс на станцию переливания.

Шеф на четвереньках подполз к костру, зачерпнул каши, подул, попробовал и снял котелок с треноги. Тут же скатился с матраца Старшой, отложили ноутбуки Бодя и Вадя. Я расстелил на траве покрывало, выложил на него хлеб, колбасу и помидоры, а в центре поставил солонку.

— Сейчас едим — и спать, — распорядился Старшой. — Вставать рано. Дежурим каждый по часу. Сначала Бодя, потом я, потом этот, — он кивнул на меня. — Потом Вадя, ну и ты, Шеф, последний. Запряжёшь волов и буди всех.

Мы расселись вокруг одеяла и наелись восхитительно пахнущей костром каши, которую нельзя было называть пловом, после чего Шеф со Старшим полезли в одну палатку, Вадя — в другую, Бодя снова уткнулся в ноутбук, а я остался лежать в траве, смотреть на звёзды, костёр и белеющие во тьме мешки с солью, пока комары не вынудили меня искать от них спасения под брезентовым пологом.

12.07.2014