'Малинькие катята' Матери Хиттон [Кордвейнер Смит] (fb2) читать онлайн

Смит Кордвейнер 'Малинькие катята' Матери Хиттон

Кордвейнер СМИТ

"МАЛИНЬКИЕ КАТЯТА" МАТЕРИ ХИТТОН

Плохие взаимоотношения

удерживают от воровства;

Хорошие взаимоотношения

способствуют воровству;

Отличные взаимоотношения

уничтожают воровство.

Ван Браам

1

Луна стремительно двигалась по небу. Женщина наблюдала. В ее функции входило наблюдение за лунным экватором. Это была Мать Хиттон - хозяйка всего оружия Старой Северной Австралии.

Мать Хиттон была румяной жизнерадостной блондинкой неопределенного возраста. С голубыми глазами, тяжелой грудью, сильными руками. Она походила на мать семейства, но единственный ребенок, которого она родила, умер много поколений назад. Теперь она был матерью планеты, а не одного человека; североавстралийцы спокойно спали, зная, что она на страже. И оружие спало долгим, болезненным сном.

В эту ночь она уже двухсотый раз бросала взгляд в сторону берега. На берегу было тихо. Огни, предупреждавшие об опасности, не светились. Но она чувствовала, что враг где-то притаился: враг, ожидающий возможности наброситься на нее и на ее планету, обрушиться на богатство североавстралийцев, - и она в нетерпении хрипела: "Давай же, давай, малыш, иди навстречу своей смерти, не заставляй меня ждать!"

Она улыбнулась, внезапно осознав, до чего смешны ее мысли.

Она ждала его.

А он об этом не знал. Он, вор, слишком расслабился. Звали его Бенджакомин Бозарт, и он был очень искусен в деле релаксации.

Никто здесь, в Сунвале на Тьоле, не подозревал о том, что он старший хранитель гильдии воров, вознесшийся под светом этой ярко-фиолетовой звезды. Никто не чувствовал запаха Вьолы Сидерии, исходившего от него. "Вьола Сидерия, - как-то сказала повелительница Ру, - когда-то была прекраснейшим из миров, а теперь превратилась в самый отвратительный. Ее народ раньше был образцом для человечества, а теперь это воры, лгуны и убийцы. И запах душ этих людей хорошо чувствуется". Повелительница Ру умерла очень давно. Ее очень уважали, но она была неправа. От вора не исходило никакого запаха. И он знал это. Он был не более "неправ", чем акула, приближающаяся к треске. Смысл жизни живых существ в том, чтобы жить, и его научили жить так, как он жил: в погоне за жертвой.

А как иначе он мог жить? Вьола Сидерия давно обанкротилась - еще в те времена, когда из космоса исчезли фотонные паруса и по звездным путям начали ходить плосколеты. Его предки остались умирать на планете, лежавшей вдали от звездного тракта. Но они не хотели умирать. Экология на их планете изменилась, и сами они стали хищниками, охотившимися на человека, - хищниками, в которых ожили их первоначальные дикие инстинкты. И он, вор, был самым лучшим среди них.

Его звали Бенджакомин Бозарт. Он поклялся обокрасть Старую Северную Австралию или умереть, но умирать он не собирался.

Пляж в Сунвале радовал теплом и уютом. Тьоле была обычной свободной транзитной планетой. Его оружием была удача и он сам: он верил и в то и в другое. Североавстралийцы умели убивать. Но и он тоже.

Сейчас на этом чудесном пляже он был счастливым туристом. Но где-то еще, в какое-то другое время, он мог бы быть хорьком среди кроликов, ястребом среди голубей.

Бенджакомин Бозарт не знал, что кто-то поджидает его. Кто-то, не знающий его имени, готовился разбудить смерть - и притом только для него. Он все еще пребывал в неведении.

Но Мать Хиттон не была в неведении. Она хорошо учуяла его, но пока не могла обнаружить. Одно из ее орудий зафыркало, но она успокоила его.

А за тысячи звезд отсюда Бенджакомин Бозарт шел по пляжу и улыбался счастливой улыбкой.

2

Бенджакомин действительно чувствовал себя туристом. Его загорелое лицо выражало спокойствие. И гордые, скрытые за темными очками глаза тоже были спокойными. Его красивый рот, даже не тронутый улыбкой, таил в уголках нечто привлекательное. Бозарт очень неплохо смотрелся - и это ничуть не странно: ведь он выглядел значительно моложе своего возраста. И он шел по прекрасному солнечному пляжу Сунваля.

Волны с белыми гребнями накатывались на берег. Народ Сунваля гордился тем, что его планета очень походила на Землю. Совсем немногим из них удалось побывать в колыбели человечества, но они все немного знали историю, и на многих из них накатывалось мимолетное беспокойство при мысли о древнем правительстве, до сих пор державшем в руках власть над всеми мирами Вселенной. Им не нравилось старое Содействие Земли, но они боялись его. Волны, должно быть, напоминали им о прекрасной Земле, и ни о чем неприятном, связанном с Землей, они думать не хотели.

А при взгляде на этого человека вспоминалось все самое хорошее на Земле. Сунвалийцы не ощущали в нем силу и власть. Они беззаботно улыбались ему, когда он шел вдоль пляжа.

Атмосфера вокруг него была спокойной и безоблачной. Он повернулся лицом к солнцу и закрыл глаза. Солнечный луч ласкал его веки, как бы утешая и подбадривая.

Бенджакомин мечтал о величайшей из спланированных когда-либо краж. Он мечтал украсть добрый кусок того, что принадлежало богатейшему из миров, созданных человечеством. Он думал о том мгновении, когда украденные им сокровища попадут на Вьолу Сидерию, откуда он был родом. Бенджакомин отвернулся от солнечных лучей и бросил ленивый взгляд на людей, загоравших на пляже. Североавстралийцев в поле зрения не наблюдалось; их легко узнавали повсюду, потому что это были крупные люди с румяными жизнерадостными лицами, великолепные атлеты, очень молодо выглядевшие. Он готовился к тому, чтобы совершить эту кражу, около двухсот лет. Гильдия воров Вьолы Сидерии продлила ему жизнь до такого большого срока исключительно с этой целью. Сам Бенджакомин воплощал в себе мечты своей планеты, некогда являвшейся перекрестком торговых путей, а теперь ставшей мелким аванпостом, погрязшим в грабежах и кражах.

Вдруг он увидел североавстралийку, выходившую из отеля с явным намерением направиться на пляж. Он смотрел на нее долгим мечтательным взглядом. У него было, о чем спросить ее, но ни один взрослый австралиец не ответил бы на его вопрос. "Как смешно - подумал он, - что я называю их "австралийцы" даже сейчас, когда никто их уже так не называет - этих богатых, храбрых, выносливых людей. Воинственные дети, владеющие половиной мира... А теперь они тираны человечества. Они богаты У них есть сантаклара, и все остальное человечество вынуждено торговать с североавстралийцами. Но я этим заниматься не буду. И моя планета не будет. Мы волки для людей".

Бенджакомин терпеливо ждал. Загоревший под лучами разных солнц, он в свои двести выглядел на сорок. Одетый обыкновенно, как одеваются туристы, он мог бы оказаться и интерпланетным коммивояжером, и крупным контрабандистом, и помощником управляющего космопортом. Он мог бы быть даже детективом, работающим в области межпланетной торговли. Но он не был никем из них.

Он был вором, и притом таким искусным вором, что люди сами отдавали то, чем владели, этому спокойному, уверенному, сероглазому и светловолосому человеку. Бенджакомин ждал. Женщина посмотрела на него, и в ее быстром взгляде проскользнуло неприкрытое подозрение.

Но то, что она увидела, должно быть, успокоило ее. Она вдруг громко позвала: "Джонни, беги сюда, мы здесь можем покупаться", и мальчик лет восьми или десяти стремительно подбежал к матери.

Бенджакомин напрягся, как кобра. Острый взгляд его сузившихся глаз сфокусировался на ребенке. А вот и жертва. Не слишком молодой, не слишком старый. Если бы он был моложе, то ничего бы не знал; если бы он был старше, то не был бы нужен Бозарту. Североавстралийцы были неустрашимыми воинами, физически и умственно они могли отразить любое нападение.

Бенджакомин знал, что все, кто приближался к Старой Северной Австралии и пытался отобрать у нее ее богатства, погибали. И об их судьбе никто ничего не знал.

И все же он был уверен, что сотни тысяч североавстралийцев должны знать "секрет". Они постоянно шутили по этому поводу. Бенджакомин много раз слышал эти шутки, когда был молодым человеком, но теперь, став старым, он ни на йоту не приблизился к пониманию того, что же имелось в виду. Между тем жизнь стоила дорого. Он проживал уже третий жизненный срок, и его народ немало платил за это. Искусные воры, они расплачивались тяжело добытыми деньгами, покупая лекарство, благодаря которому их великий вор мог оставаться в живых. Бенджакомин не любил насилия. Но если оно могло приблизить его к величайшей из краж всех времен, он был готов. Женщина снова посмотрела на него. Злобная маска мгновенно исчезла с его лица, и весь он начал излучать добросердечие. Он понравился ей. Она улыбнулась и, сделав вид, что колеблется (а это было так нехарактерно для североавстралийцев), сказала:

- Мы, кажется, встречались в отеле. Вы не могли бы присмотреть за мальчиком, пока я буду купаться?

- Пожалуйста. С удовольствием. Иди сюда, сынок.

Джонни пошел по золотому песку к Бенджакомину - навстречу своей смерти. Он стал досягаем. А его мать уже отвернулась и пошла к воде. Тренированная рука вора потянулась к мальчику и схватила его за плечо. С силой прижав к себе ребенка, прежде чем от успел крикнуть, Бенджакомин ввел ему "наркотик правды".

Единственной реакцией Джонни была боль, как только наркотик начал действовать, внутри его черепа что-то взорвалось.

Бенджакомин наблюдал за водой. Мать Джонни плавала. Она смотрела на них, но никакого беспокойства не выказывала. Ей казалось, что незнакомец показывает что-то мальчику, а тот внимательно рассматривает.

- Ну что ж, сынок, скажешь мне, как работает ваша внешняя защита?

Но ребенок не отвечал.

- Как работает ваша внешняя защита? Что она собой представляет? повторил Бенджакомин.

Мальчик молчал.

Нечто похожее на страх прокатилось по телу Бенджакомина Бозарта, когда он осознал, что напрасно рискнул своей безопасностью на этой планете, рискнул планами, которые разработала Вьола Сидерия в надежде узнать "секрет" североавстралийцев.

Его положили на лопатки очень просто. Ребенка запрограммировали так, чтобы он ничего не сказал. И любая попытка вытянуть из него информацию могла закончиться только одним: абсолютным молчанием. Ребенок был просто не способен говорить.

Солнечные лучи блеснули в мокрых волосах женщины, когда она обернулась в воде и крикнула:

- Все в порядке, Джонни?

Бенджакомин в ответ успокоительно помахал ей рукой.

- Я показываю ему фотографии, мэм. Они ему нравятся. Купайтесь!

Она на мгновение заколебалась, но потом повернулась и, не спеша, поплыла вперед.

Джонни под действием наркотика сидел расслабленно, как больной, на коленях вора.

- Джонни, ты сейчас умрешь, и тебе будет очень больно, если ты мне не скажешь того, о чем я тебя прошу.

Мальчик вяло попытался освободиться из объятий Бозарта. Тот повторил:

- Тебе будет очень больно, если ты не скажешь. Как работает ваша внешняя защита? Что она собой представляет?

Ребенок снова попытался освободиться, и Бенджакомин вдруг понял, что мальчик собирается не ускользнуть от него, а выполнить его требование. Как только он отпустил Джонни, тот наклонился и начал писать пальцем на мокром песке.

Внезапно над ними нависла фигура мужчины.

Бенджакомин, испуганный, готовый либо нанести смертельный удар, либо спастись бегством - скользнул на песок к Джонни со словами: "Это смешная головоломка. Очень веселая. Покажи-ка мне еще одну". Он улыбнулся человеку. Тот был ему незнаком. Мужчина бросил на него настороженный взгляд, который тотчас же исчез, как только он увидел приятное лицо Бенджакомина, заботливо возившегося с ребенком. Мужчина отошел.

Пальцы мальчика все еще чертили буквы на песке. И тут выстроилась фраза-загадка: "Малинькие катята" Матери Хиттон".

Женщина выходила из воды, на губах ее застыл вопрос. Бенджакомин провел рукой по рукаву своей рубашки и извлек вторую иглу, на этот раз с ядом; чтобы получить его, понадобилась не одна неделя работы в лаборатории. Он быстро ввела иглу в мозг ребенка как раз на границе между лбом и тем местом, где начинают расти волосы, которые скроют след от укола. Игла проникла в череп. Мальчик был мертв.

Убийство произошло. Бенджакомин спокойно стер "секрет", начерченный на песке. Женщина подошла ближе. Он окликнул ее, и голос его был полон тревоги и озабоченности: "Мэм, идите сюда! Ваш сын, кажется, потерял сознание от жары".

Он передал матери тело ребенка. Лицо ее вспыхнуло. Она очень встревожилась и испугалась, не понимая, что произошло.

Какое-то одно мгновение женщина смотрела ему в глаза. Но двухсотлетняя тренировка сделала свое дело: мать ничего не увидела. На убийце не было печати убийства. Ястреб спрятался за личиной голубя. Сердце заблокировала маска хорошо тренированных мускулов лица.

Бенджакомин вновь обрел свою профессиональную уверенность. Преступник был готов убить и ее тоже, хоть и сомневался, что сумеет убить взрослую североавстралийку. С встревоженным видом он сказал ей: "Вы оставайтесь с ним, а я побегу в отель за помощью. Я быстро".

Он повернулся и побежал. Смотритель пляжа увидел его и бросился навстречу. "Ребенку плохо!" - прокричал Бенджакомин. Он вернулся к женщине как раз в тот момент, когда на ее лице появилась гримаса трагедии и... сомнения.

- Ему не плохо, - сказала она. - Он умер.

- Не может быть! - Бенджакомин казался быть очень встревоженным. Он выжал из себя все сочувствие, которое только мог изобразить. - Не может быть! Я только минуту назад с ним разговаривал. Мы чертили маленькие головоломки на песке.

Женщина заговорила глухим, изломанным голосом, который звучал так, как будто ему никогда уже не было суждено стать нормальным, навсегда вобрав в себя тональность неожиданного горя:

- Он умер. Вы видели, как он умер, и я, думаю, тоже видела это. Я не знаю, что произошло. Он был весь пропитан сантакларой. Он должен был прожить еще тысячу лет, а теперь вот он умер... Как вас зовут?

- Элдон. Элдон-коммивояжер, мэм. Я живу здесь уже очень давно.

3

"Малинькие катята" Матери Хиттон. Малинькие катята" Матери Хиттон". Эта глупая фраза глубоко засела в его мозгу. Кто эта Мать Хиттон? Чья она мать? Кто "катята"? Может, это неправильное написание слова "котята"? Или что?

Неужели он убил идиота, чтобы получить идиотский ответ?

Сколько еще дней ему выносить эту потрясенную, но что-то смутно подозревавшую женщину? Сколько ему еще наблюдать и ждать? Он хочет вернуться на Вьолу Сидерию, привезти туда добытый им "секрет", как бы плох он ни был, чтобы сидерийцы начали изучать его. Кто же все-таки такая Мать Хиттон?

Он заставил себя выйти из комнаты и спуститься вниз.

Жизнь отеля была такой однообразной, что он сразу привлек к себе всеобщее внимание. Ведь на его руках на пляже умер ребенок. Некоторые жадные на сенсации люди поговаривали, что это он убил ребенка. Другие же защищали его, говоря, что хорошо знают Элдона-коммивояжера. Такие обвинения в его адрес просто смешны.

Люди нисколько не изменились с тех пор, как их суда начали бороздить всю Вселенную, а сами они рассеялись по многочисленным звездным мирам, не упуская шанса прокатиться туда и обратно, если есть деньги. Люди оставались такими, какими были раньше - листочками деревьев, которыми играет легкий ветерок. Перед Бенджакомином вставала неразрешимая проблема. Он знал, что любая попытка расшифровать "секрет" неминуемо закончится столкновением с системой защиты североавстралийцев.

Даже Земля - мать-Земля - которую нельзя было купить ни за какие деньги, поддалась, когда появился "наркотик жизни". Унция сантаклары, очищенной, кристаллизованной и называемой "струн", могла продлить жизнь на сорок-шестьдесят лет. Мерами струна во всех колониях Земли были унция и фунт, а на Северной Австралии его мерили тоннами. Владея таким сокровищем, североавстралийцы создали свой собственный, не поддающийся никакому описанию мир, материальные ресурсы которого стали неисчерпаемыми. Они могли купить все, что угодно. Они платили тем, что держали в руках жизни всех существовавших народов.

Сотни лет они накапливали тайные фонды, на которые подкупали все инопланетные службы, способные обеспечить их безопасность.

Бенджакомин стоял в вестибюле и повторял про себя: "Малинькие катята" Матери Хиттон."

Мудрость и богатство тысяч миров были сконцентрированы в его мозгу, но он не отважился бы спросить у кого-то, что значит эта фраза. И внезапно его осенило. Он вдруг стал похож на человека, который вспомнил о любимой игре или о том, что сегодня его ждут приятное развлечение, или встреча с другом, или новое блюдо. Ему пришла в голову очень простая мысль. Существовал только один способ получить информацию, не вызвав подозрений: обратиться в библиотеку. Он, по крайней мере, мог бы проверить совершенно простые, очевидные факты и одновременно изучить все, что известно на данный момент о "секрете", который он выведал у умирающего мальчика.

И то, что его безопасность подвергается риску, и то, что ему пришлось убить маленького мальчика, будет оправдано, если он сумеет найти ключ к пониманию хотя бы одного из слов: "Мать", или "Хиттон", или "Малинькие", или "катята". Он должен ограбить Северную Австралию!

Бенджакомин стремительно направился в бильярдную, за которой находилась библиотека. Он вошел.

Это был очень дорогой отель и очень старомодный. Здесь хранились даже бумажные книги в настоящих переплетах. Бенджакомин пересек комнату. Он увидел, что здесь имеется даже "Галактическая энциклопедия" в двухстах томах. Он взял том на "Хи 70", открыл его в конце, поискал слово "Хиттон" и нашел: "Хиттон, Бенджамин - первооткрыватель старой Северной Австралии. Является автором одного из механизмов системы внешней защиты. Годы жизни: 10719-17213 нашей эры". И это все. Бенджакомин искал дальше. Слов "катенок" и "малинький" в таком написании он не нашел нигде: ни в энциклопедии, ни в других справочниках. Он вышел и пошел наверх в свой номер.

Наверное, это была какая-то фантазия мальчишки.

Бенджакомин решил сделать еще одну попытку. Мать убитого им мальчика, полуослепшая от горя и отчаяния, сидела на жестком откидном стуле у входа в гостиницу. С ней разговаривала другая женщина. Они говорили о том, что должен приехать муж женщины, потерявшей ребенка. Бенджакомин подошел к ним, пытаясь обратить на себя внимание, но несчастная мать не заметила его.

- Я уезжаю, мэм. Я лечу на ближайшую отсюда планету и вернусь через две или три недели. Если я буду срочно вам нужен, то мой адрес вы найдете в местном отделении полиции.

Бенджакомин оставил женщину плачущей. Он выехал из тихого отеля, предварительно получив право на срочный отъезд. Сунвальская полиция, с которой всегда было легко ладить, не препятствовала ему в получении срочной выездной визы. В конце концов, у него было удостоверение личности, у него были деньги, с какой стати полиции Сунваля задерживать гостей города? Бенджакомин взошел на борт корабля и уже направлялся к каюте, где мог отдохнуть несколько часов, когда возле него вырос человек. Это был моложавый мужчина небольшого роста, сероглазый, с пробором посредине.

Это был агент североавстралийской тайной полиции.

Даже Бенджакомин, будучи профессионалом высокого класса, не сумел распознать в нем полицейского. Ему и в голову не приходило, что библиотека телепатически прослушивалась, а слово "катенок" в том значении, в каком его употребляли североавстралийцы, служило сигналом тревоги. Разыскивая в словарях это слово, он не раз повторял его про себя и таким образом допустил неслыханную ошибку.

Незнакомец поклонился. Бенджакомин ответил на поклон:

- Я путешествую, ненадолго свободен от дел. У меня не слишком успешно складывался бизнес в последнее время. А как у вас?

- Меня это мало интересует. Я не зарабатываю денег. Я занимаюсь техникой. Меня зовут Ливерант.

Бенджакомин смерил незнакомца взглядом: человек действительно был похож на инженера. Мужчины обменялись небрежным рукопожатием. Ливерант сказал: "Увидимся в баре попозже. Сначала я немного отдохну".

Расположившись в баре, они не успели сказать друг другу и двух слов, как корабль озарился вспышкой: из книг и школьных учебников они знали, что в этот момент судно входит в двухмерное пространство и все космические параметры начинают отсчитываться суровыми компьютерами, которые передают информацию капитану корабля.

Они знали все это теоретически, но ощутить процесс на себе им еще предстояло. Внезапно они почувствовали легкую боль, хотя вентиляционная система начала уже разбрызгивать успокаивающие вещества. Обоим показалось, что они слегка пьяны.

Вор Бенджакомин Бозарт был хорошо подготовлен. Любая телепатическая попытка проникнуть в его мозг, какой бы совершенной она ни была, всегда натыкалась на животной силы сопротивление, выработанное им еще в юные годы. Но Бозарт не был подготовлен на случай, если ему придется встретиться с сознательным обманом. Гильдия воров Вьолы Сидерии никогда не задумывалась над тем, что ее люди могут столкнуться с чистейшим надувательством. Ливерант уже выходил на контакт с Северной Австралией, на деньги которой кормились агенты всех известных планетных систем и которая подняла на ноги уже сотню тысяч миров. Ливерант завел разговор:

- Жаль, что я не смогу полететь дальше. Я хотел бы попасть на Олимпию. Там можно купить все, что угодно.

- Я слышал об этом, - сказал Бозарт. - Это смешная маленькая торговая планета, у которой очень мало реальных шансов выдвинуться.

Ливерант засмеялся, смех его был неподдельно веселым:

- Торговая? Да они не занимаются торговлей! Это простой обман. Они скупают все награбленное на самых разных планетах, перекрашивают, ставят свою марку и продают прежним владельцам. Вот в чем заключается их бизнес. Люди слепы. Нужно только поехать туда - и сразу же можно сделать состояние. Послушайте, да я горы бы своротил там за год! Никто этого не понимает, кроме меня и еще нескольких человек. Все, что где-то продается, в том числе и половина потерпевших аварию кораблей, и добро брошенных колоний (они все начисто вычищены!) - все попадает на Олимпию.

На самом деле Олимпия была не так уж хороша, и Ливерант не знал, почему он должен спровадить убийцу именно туда. Но он знал, что это его долг, а долг нужно выполнять.

За много лет до того, как на планету стали попадать чужаки, в специальную литературу, упаковочные ярлыки, счета было введено кодовое слово: "катята" - именно в таком неправильном орфографическом варианте. Это слово было замаскированным названием внешней луны Северной Австралии, являвшейся местом, где была сосредоточена система защиты. И простое употребление слова "катята" приводило систему в действие, являясь сигналом тревоги, при этом каждый нерв системы приходил в готовность реагируя быстро и действенно, как накаленный добела вольфрамовый провод.

Когда они собрались выйти из бара, Бенджакомин уже почти перестал осознавать тот факт, что об Олимпии ему рассказал его новый знакомый. Он был полон решимости лететь на Вьолу Сидерию и получить разрешение отбыть на Олимпию, чтобы завоевать эту планету, отобрать у нее ее богатства.

4

Прибытие Бозарта на родную планету отмечалось не слишком пышно, но зато сердечно. Старейшины гильдии воров приветствовали его и поздравляли: "Кто еще способен на то, что удалось сделать тебе, мальчик? Это не получалось ни у кого. У нас есть шифр, мы знаем, о каком животном идет речь. Посмотрим-ка у себя". И Совет гильдии обратился к своей собственной энциклопедии. Они поискали слово "Хиттон" и нашли в статье слово "катенок". Они не знали, что оно намеренно было введено туда агентом, которого Северная Австралия держала на их планете.

Агент был подкуплен много лет назад. Все эти годы он ждал своего задания, не зная, кем завербован, и не мечтая о том, что так просто сможет заплатить свой долг. Все, что ему требовалось сделать, это добавить лишнюю страницу в энциклопедию. И он сделал это. Годы, которые он прожил в страхе и ожидании, стали слишком большим испытанием для него. Он много пил, боясь, что иначе в конце концов покончит с собой. Но тем не менее, он выполнил задание, и в энциклопедии появилась дополнительная страница, включавшая новую фальсифицированную статью, являвшуюся якобы новой редакцией предыдущей. Вот что в ней было сказано:

"Упомянутые "катята" Северной Австралии есть не что иное, как органические средства, используемые при заражении земных мутировавших овец болезнью, благодаря которой они вырабатывают особый вирус, являющийся в очищенном виде сырьем для производства наркотика "сантаклара". Термин "катята" получил хождение в связи с тем, что им обозначалась как сама болезнь, так и ее последствия. Все это предположительно связано с деятельностью Бенджамина Хиттона, одного из первооткрывателей Северной Австралии".

Совет воров ознакомился со статьей, и председатель сказал:

- Ну что ж, для тебя все готово. Можешь попытаться. А как ты хочешь лететь? Через Ньюгамбург, наверное?

- Нет, - ответил Бенджакомин. - Я хочу попробовать через Олимпию.

- Олимпия - это хорошо. Легко добираться. Есть только один шанс из тысячи, что у тебя не получится. И тогда нам, возможно, придется заплатить за это. - Председатель криво улыбнулся и вручил Бенджакомину незаполненную закладную на все имущество Вьолы Сидерии. Потом он хрипло засмеялся и добавил: - Мы не очень хорошо себя будем чувствовать, если ты одолжишь слишком много под эту закладную и нам придется платить, а у тебя ничего не получится.

- Не бойтесь, - сказал Бенджакомин. - Я справлюсь.

Есть планеты, на которых никаким мечтам не суждено сбыться. Но Олимпия не из их числа. На Олимпии глаза мужчин и женщин прозрачны, потому что принадлежат незрячим.

"Этот светлый цвет глаз был цветом боли, когда мы еще видели, говорил Нахтигаль. - И если твои глаза сбивают тебя с пути истинного, отвернись, потому что не глаза виноваты, а душа твоя".

Так всегда говорили на Олимпии, где поселенцы ослепли очень давно, но никогда не переставали чувствовать своего превосходства над зрячими. Радиолокационные сигналы доставляют удовольствие их мозгу: они воспринимают радиацию так же хорошо, как люди-животные, дышащие с помощью маленьких аквариумов, подвешенных к носу. Их рисунки очень четки: им совершенно необходима четкость. Их здания повисают в воздухе под немыслимыми углами, а их слепые дети поют песни о том, как скроенный портным климат меняется в зависимости от выкройки.

Вот на какую планету попал Бозарт. Среди этих слепых он чувствовал, что мечты уносят его слишком далеко. Он не переставал платить за информацию, которая ничего не стоила. Вечно облачная и дождливая Олимпия проплывала мимо него, как будто это была не его, а чужая мечта - приехать сюда. Он не собирался оставаться здесь, потому что в искрящемся несговорчивом небе Северной Австралии ему предстояло свидание со смертью.

Только прибыв на Олимпию, Бенджакомин начал вынашивать планы нападения на Старую Северную Австралию. На второй день ему очень повезло. Он познакомился с человеком по имени Лавендер, и он был уверен в том, что слышал это имя раньше. Не будучи членом гильдии воров, Лавендер был отважным мошенником с навечно запятнанной репутацией.

Неудивительно, что он нашел Лавендера. На протяжении всей прошедшей недели ему снился этот человек и история его жизни. Он не знал, что все его сны внедрялись в его сознание североавстралийской контрразведкой. Сначала его внутренне убедили направиться именно на Олимпию, а потом уже руководили им здесь в соответствии с необходимостью. Североавстралийская полиция не отличалась жестокостью, но ей приходилось защищать свою планету. Кроме того, неотомщенной еще оставалась смерть ребенка.

Последняя встреча Бенджакомина с Лавендером, когда нужно было заключить сделку, на которую последний уже согласился, прошла драматично.

Лавендер отказался:

- Я не собираюсь высовываться. Я не буду ни на кого нападать и никого грабить. Да, конечно, я никогда не был пай-мальчиком, но лезть туда, где меня могут убить... А ты, сволочь, это знаешь.

- Подумай, что мы получим. Деньги. Там денег столько, сколько тебе и не снилось.

Лавендер засмеялся:

- Ты думаешь, я этого не знаю? Ты мошенник, и я мошенник. И я ничего не буду делать за пустые слова. Деньги на бочку! Я умею драться, а ты вор, и я не спрашиваю тебя, зачем ты... но мне сначала нужны мои деньги.

- У меня их нет.

Лавендер встал:

- К чему же тогда разговоры? Тебе не следовало говорить со мной. Потому что теперь придется выкладывать за то, что я буду молчать.

Лавендер был очень уродлив. Человек, которому немало довелось погрешить, прежде чем стать настоящим злодеем. Грех - нелегкий труд, и усилия, необходимые, чтобы его совершить, отпечатываются на лице.

Бозарт смерил его взглядом с головы до ног, спокойно улыбаясь. В его улыбке не было даже презрения.

- Закрой меня, пока я буду кое-что доставать из кармана.

Лавендер не обратил внимания на его слова. Он не полез за оружием, а спокойно стоял, постукивая по правой руке большим пальцем левой. Бенджакомин узнал этот знак, но не подал виду.

- Посмотри, - сказал он, это закладная целой планеты.

- Об этом я уже слыхал, - Лавендер засмеялся.

- Возьми ее.

Тот взял пластинчатую карточку, и глаза его расширились:

- Да она, кажется, настоящая! Действительно настоящая! - Теперь он стал намного дружелюбнее. - Я никогда таких не держал в руках. Каковы твои условия?

Между тем мимо них сновали жизнерадостные олимпийцы, одетые в черно-белые одежды, придававшие им вид людей, которых постигло какое-то горе. Невероятные геометрические фигуры застыли на их платьях и шляпах. Но собеседники не обращали внимания на местных жителей. Они были заняты только собственными переговорами.

Бенджакомин не сомневался в том, что все делает правильно, хотя он заложил год труда всей Вьолы Сидерии в обмен на неквалифицированную помощь капитана Лавендера, тогда еще капитана патруля Имперского внутреннего флота. Он отдал ему закладную. На ней стояла отметка о годичном сроке гарантийных обязательств. Даже на Олимпии существовали машины, которые немедленно отправили на Землю информацию об условиях сделки, превратив закладную в документ, который мог быть предъявлен целой планете. "Вот и первый шаг к мести, - подумал Лавендер. - После того, как убийца исчезнет, его народ должен будет выплатить все сполна". Он посмотрел на Бенджакомина с сочувствием, но тот принял этот взгляд как знак доверия и улыбнулся, чарующей улыбкой, которую ему было так легко изобразить. Бозарт протянул Лавендеру правую руку, желая рукопожатием закрепить условия сделки и придать торжественность моменту. Мужчины пожали друг другу руки, но Бозарт так никогда и не узнал, что стояло за этим рукопожатием.

5

"И серой стала земля. И серой стала трава от неба до неба. Но не возле воды. Не возле горы - низкой или высокой, а лишь возле холмов серых-серых. Посмотри на покрытую серебристой рябью полосу света вон у той звезды... Это Северная Австралия. Весь грязный мусор смыт с нее: все труды, сомнения, боль...

Бежево-коричневые овцы лежат на серо-голубой траве, а на низком небе выделяются облака, такие плотные, словно на них опирается потолок всего мира...

Возьми же больную овечку, человек, за это воздастся тебе. На этой планете можно стать бессмертным. Если ты ищешь место, где живут простаки и волшебники, так оно здесь...

Вот и вся книжка, мальчик.

Если ты не видел Северную Австралию, ты не видел ничего. Но когда ты увидишь ее, ты не поверишь своим глазам...

На картах она обозначена: "Старая Северная Австралия".

Здесь, в сердце звездной системы, находилась ферма, которая обеспечивала всеобщую безопасность. Это были владения Матери Хиттон. Их окружали башни, между башнями - натянутые провода. Часть их безобразно свисала, а часть сияла таким металлическим цветом, которого не встретишь больше нигде: ни на самой Земле, ни в ее колониях.

Башни с проводами окружали открытое пространство. Посредине этого открытого пространства простирались земли размером двенадцать тысяч гектаров, покрытые бетоном. Радары ощупывали каждый миллиметр поверхности бетона. Ферма жила своей жизнью. В центре располагалась группа зданий. Там Мать Хиттон работала над задачей, которую поставил себе ее род: обеспечить надежную защиту планеты.

Ни один микроб не попадал туда и ни один - не исчезал оттуда. Вся еда доставлялась по воздуху трансмиттером. Здесь жили животные. И жизнь животных зависела только от нее одной. Умри она внезапно - по несчастной случайности или убитая животным - власти, имея ее полное факсимиле, с помощью которого можно обучить под гипнозом новых "нянь", немедленно принялись бы за это.

Над фермой дул ветер, пригоняя сюда серые тучи с серых холмов, скользя над серым бетоном. А над башнями радаров неизменно висела плененная многогранная блестящая луна. Ветер обрушивался на здания, тоже серые, прежде чем столкнуться с бетонной поверхностью, а потом снова отправлялся туда, откуда пришел - к серым холмам.

Равнина за пределами группы зданий не нуждалась в особом камуфляже: она была точь-в-точь такой, как любая другая равнина Северной Австралии. Бетон же был окрашен в приглушенные тона цвета почвы планеты. Такой была ферма, на которой жила и работала единственная женщина. В этом и состоял комплекс всей внешней защиты богатейшего из миров.

Кэтрин Хиттон посмотрела в окно и подумала: "Еще сорок два дня - и я пойду на рынок. Благословенный день! Я услышу музыку джиги". Женщина глубоко вдохнула воздух. Она любила эти серые холмы, хоть в молодости повидала немало других, более ярких планет. Теперь она не могла бросать своих животных и свои обязанности. Она была единственной и неповторимой Матерью Хиттон, и здесь жили ее "малинькие катята".

Они с отцом вывели их из земных норок: из самых маленьких и самых свирепых норок, завезенных сюда с матери-Земли. Из них получились животные, служившие для охраны от других хищников овец, от которых получали струн. Но эти животные рождались безумными.

Целые поколения "неонорок" рождались психоаномальными. Они жили, чтобы умереть, и умирали, чтобы остаться жить. Это были "катята" Северной Австралии. Животные, в которых смешались все страсти: страх, ярость, голод, половое влечение, жажда убийства - которые с рычанием пожирали друг друга и свой молодняк, или людей, или любые другие продукты органической природы. Эти животные люто ненавидели самих себя и выжили только потому, что просыпались каждый на своем месте, крепко связанные, когти к когтям, не имея возможности нанести удар соседу или самому себе. Мать Хиттон будила их лишь на несколько минут в жизни. Они давали жизнь потомству и убивали друг друга. Каждый раз она выводила их только по двое.

Весь день она ходила от клетки к клетке. Сон животных был нормальным. Питание проникало в кровь, и некоторые из них не просыпались годами. Мать Хиттон занималась их размножением, лишь частично разбудив самцов, а самок - до такой степени, чтобы они поддавались ветеринарному лечению и уходу. Она обычно сразу же отделяла молодняк от матерей, а потом кормила детенышей на протяжении нескольких счастливых недель, пока они не превращались во взрослых самцов и самок и их хищная натура не начинала проявлять себя. Глаза их загорались огнем жестокой ненависти и безумия, рычание наводняло все здания.

В этот раз Мать Хиттон никого не разбудила. Наоборот, она покрепче связала их. Она перекрыла вход, по которому поступали питательные вещества. Она ввела им стимулирующее лекарство замедленного действия, чтобы, когда они проснутся, пробуждение было полным и они смогли немедленно действовать. Потом она сама приняла успокоительное, откинулась на спинку стула и начала ждать сигнала.

Когда раздастся сигнал, который проникнет через стены во все здания фермы, она сделает то, что делала уже тысячу раз: нажмет кнопку сирены, и всю лабораторию наполнит пронзительный невыносимый звук.

Сотни мутировавших норок проснутся. Их проснувшееся сознание резко перейдет из состояния сна в состояние активности, и в этом сознании все смешается: голод, ненависть, ярость и половое влечение. Они начнут рваться наружу через металлические решетки, стремясь уничтожить друг друга, а молодняк - стремясь наброситься на нее, Мать Хиттон. Они сметут все на своем пути.

Она знала, что все будет именно так.

В центре комнаты находился тюнер. Это был очень сильный приемник, способный воспринимать весь диапазон частот телепатической связи. В этот тюнер и поступит сигнал суммированной силы эмоций "малиньких катят".

Ярость страстей превысит все возможные пределы. Но сигнал, заключающий в себе все это, будет еще намеренно усилен: специальная студия, расположенная в верхней части башенных построек, расширит диапазон частот, на которые настроен телепатический контроль. Сигнал разнесется далеко за пределы владений Матери Хиттон. И Луна, вращаясь вокруг своей оси, будет транслировать сигнал по всей поверхности, а потом он пойдет на шестнадцать спутников, также являющихся частью системы внешней защиты. И сигнал облетит не только все ближайшее пространство вокруг них, но и все ближайшее подпространство. Североавстралийцы хорошо все продумали.

Короткие сигналы тревоги раздались в трансмиттере Матери Хиттон.

Прозвучал сигнал. Палец ее прирос к кнопке.

Тишину разорвала пронзительная сирена.

Норки проснулись.

И комната сразу же наполнилась воем, рычанием, скрежетанием, щелканьем, шипением. Помимо всего этого, различался еще один звук: он напоминал звук падающих на поверхность замерзшего озера градин. Это был звук когтей сотен норок, пытавшихся сломать металлические преграды на своем пути.

Мать Хиттон услышала бульканье. По-видимому, одна из норок сломала челюсть и принялась за собственное горло. Мать Хиттон узнала этот звук рвущегося меха, разрываемых вен. Она прислушивалась: не затихла ли наконец жертва собственной агрессивности? Но уверенности у Матери Хиттон не было: слишком сильный шум стоял вокруг. Одной норкой, очевидно, стало меньше.

Комната, где находилась сама Мать Хиттон, была частично защищена от шумового сигнала. Поэтому старая женщина могла думать, и думала она об очень странных вещах. Она дрожала от гнева при мысли о том, что столько живых существ так ужасно страдают: единственные, кого не охраняет система защиты Северной Австралии.

Она ощущала давно забытое вожделение. Женщина страстно желала того, о чем давно не вспоминала. Спазмы ярости и страха, сжимавшие сотни этих животных, сжимали и ее. И ее здравый рассудок не переставал мучиться вопросами: "Сколько же мне еще терпеть все это? Сколько? Господи, сжалься над людьми этой планеты. Будь милосерден и ко мне".

Зажегся зеленый свет...

Она нажала кнопку с другой стороны стула, на котором сидела, - пошел газ. Теряя сознание, она думала о том, что "катята" скоро уснут. Но она проснется раньше их и приступит к своим обязанностям: найдет живых, уберет мертвых - тех, кто перегрыз свое собственное горло, и тех, кто погиб от разрыва сердца; она будет залечивать раны искалеченных и усыплять их, они будут спать счастливым сном, и в животворном сне к ним будут возвращаться силы. Пока не прозвучит следующий сигнал тревоги снова не начнет работать система защиты, стерегущая сокровища ее народа - его благословение и проклятие.

6

Все шло точно по плану. Лавендер нашел плосколет. Это было обдуманное решение, потому что на плосколеты нужно было иметь лицензию, а если ее не окажется, то планете, населенной проходимцами, придется работать целую вечность, чтобы заплатить штраф за одержание такого корабля.

Лавендер очень щедро рассчитывался деньгами Бенджакомина. Все состояние планеты воров пошло в уплату за всякого рода фальшивки: несуществовавшее посредничество при покупке судового оборудования и грузов, подбор фиктивных пассажиров. Предполагалось, что все это сработает на торговлю, которая будет вестись с десятками тысяч планет.

"Дай-ка мне заплатить за это, - говорил Лавендер одному из своих доверенных лиц, который тоже был североавстралийским агентом. - Я неплохо заплачу за всю эту дребедень. Чем больше мы потратим, тем лучше".

Не успел Бенджакомин отбыть, как Лавендер послал ему донесение. Он направил его через капитана корабля, который на самом деле был сменным командующим военного флота Северной Австралии и которому было приказано быть осмотрительным, чтобы ни в коем случае не раскрыть себя.

Донесение касалось лицензии на плосколет - за дополнительные двадцать таблеток струна, что ввергло бы Вьолу Сидерию в такой долг, который она вряд ли выплатила бы за сотни и сотни лет. Но капитан решил так: "Я не буду передавать это донесение Ответ все равно будет "да".

Бенджакомин вошел в аппаратную. Это было против предписаний, но он и нанял этот корабль с целью обойти любые предписания.

Капитан бросил на него недовольный взгляд и сказал:

- Вы пассажир. Вам здесь не место.

- Не беда. Кроме ваших людей, я единственный, кто будет здесь находиться.

- Уходите. Нам придется платить штраф, если вас застанут здесь.

- Не имеет значения, - заявил Бенджакомин. - Я заплачу.

- Вы? Двадцать таблеток струна? Но это же смешно! Никто не сможет купить столько!

Бенджакомин засмеялся, думая о том, как он будет владеть тысячами этих таблеток. Ему нужно было только одно: чтобы корабль доставил его туда, где он сможет нанести только один удар, пройти через "катят" и вернуться назад.

Все его мифическое богатство и вся мифическая сила заключались в уверенности, что победа совсем близко. И выдать закладную - не слишком большая цена за то, что даст ему в будущем тысячи таких таблеток. Капитан сказал: "Не стоит рисковать двадцатью таблетками. Но если вы заплатите мне десять, я скажу вам, как пробраться к системам связи Северной Австралии".

Бенджакомин весь напрягся. На мгновение ему показалось, что он сейчас умрет. На карту были поставлены весь его труд, все тренировки, чтобы добиться высочайшей квалификации, убитый мальчик на пляже, спекуляции в кредит и теперь еще этот неизвестно откуда взявшийся противник! Он пошел ва-банк:

- Что вам известно?

- Ничего, - ответил капитан.

- Вы сказали: "Северная Австралия" - значит вам что-то известно. Кто вам сказал?

- Да куда же еще можно ехать, если хочешь сказочно разбогатеть?.. Если вам, конечно, удастся. Ну, тогда двадцать таблеток для вас совершеннейший пустяк.

- Триста тысяч жителей моей планеты должны будут работать за это двести лет.

- Когда вы получите то, что хотите, у вас будет гораздо больше, и вашим людям не придется работать.

- Да, я знаю.

- Но если вам не удастся то, что вы задумали, закладная все равно останется у вас.

- Хорошо. Согласен. Везите меня к системам связи. Я заплачу десять таблеток.

- Давайте карточку.

Бенджакомин отказался. Он был квалифицированным вором, а потому очень подозрительным. Он начал думать. На карту ставиласьне только его жизнь. Он очень хотел иметь запасной вариант.

Бенджакомин решил снова рискнуть карточкой. "Я сделаю только отметку о сроке гарантийных обязательств и верну ее тебе", - сказал капитан. Бенджакомин был так возбужден, что не заметил, как карточка опустилась в дубликатор, как была зарегистрирована сделка, а информация об этом пошла на Олимпию, откуда отправилась на Землю, где немедленно нашлись коммерческие агентства, готовые выдать деньги под заклад и на протяжении трехсот лет получать долг от Вьолы Сидерии.

Бенджакомин получил карточку обратно. Он чувствовал себя честным вором: если он погибнет, карточка исчезнет и его народу не придется платить; если же он выиграет, то заплатит из собственного кармана.

Он с облегчением опустился на стул. В это время капитан просигналил рулевому: корабль накренился, меняя курс.

Целых полчаса космического времени они так и летели: Бозарт рядом с капитаном, который как бы ощупывал курс, не будучи в нем уверен, на самом деле он направлялся к себе домой. Капитан не должен был показывать, что ему хорошо известно, куда лететь, - Бенджакомин мог заподозрить неладное. Но капитан был очень хорошим специалистом. Таким же хорошим, каким хорошим вором был Бенджакомин.

Они вошли, наконец, в зону действия систем связи. Бозарт пожал руки членам экипажа:

- Я подам вам сигнал, когда можно будет лететь.

- Удачи вам, сэр, - сказал капитан.

- Да, удачи, - повторил Бенджакомин.

Он вскарабкался в свою космическую яхту, которая находилась на борту корабля. На долю секунды в иллюминаторе мелькнула перед ним серая поверхность Северной Австралии. Сам корабль, напоминавший огромный склад, исчез, и яхта осталась предоставленной самой себе. Она пикировала, и Бенджакомина объял ужас.

Он так никогда и не узнал, кем была эта женщина, которая хорошо чувствовала его приближение, потому что на него немедленно обрушился телепатический сигнал "малиньких катят". Его лихорадочно работавший мозг содрогнулся от страшного удара. Он еще одну-две секунды оставался самим собой, хотя эти секунды показались ему вечностью, а потом перестал ощущать себя Бенджакомином Бозартом. Луна обрушила на него всю мощь агрессивности норок. Контакты всех нервных клеток его организма видоизменились: то самое страшное, что может произойти с человеком. Мозг Бозарта, разрушенный чудовищной перегрузкой, перестал функционировать.

Но тело его прожило еще несколько минут: оно билось в конвульсиях вожделения и голода, пока рот не вгрызся в руку, а другая рука не начала рвать на куски лицо, стремясь вытащить из левой глазницы глаз. И он ревел, как животное, пожирающее самого себя...

Тело Бозарта прожило недолго. Спустя несколько минут из всех артерий и вен полилась кровь, а голова уткнулась в рулевой механизм. Яхта стремительно падала вниз, по направлению к тому месту, где хранилось богатство планеты, которую он мечтал ограбить.

Североавстралийская полиция подобрала яхту. Но все, кто был в патруле, чувствовали себя очень плохо. Многих тошнило. Они попали в зону сигнала, когда он был уже минимальным, но этого было достаточно, чтобы нанести их организмам серьезные повреждения.

Они ничего не хотели знать.

Они хотели забыть...

Один из полицейских помоложе, увидев безжизненное тело, воскликнул:

- Боже, как это могло с ним случиться?

- Он занялся не тем, чем надо, - объяснил капитан полиции.

- Чем же?

- Он хотел ограбить нас, сынок. Мы победили, а каким способом, это уже неважно.

Молодой полицейский, униженный и злой, взглянул на командира так, будто собирался наброситься на него.

- Не волнуйся, сынок. Он недолго мучился, и, между прочим, это он убил Джонни.

- Действительно он?

- Мы его сюда заманили, чтобы он сам нашел свою смерть. Жестоко, конечно, но другого выхода не было.

Кондиционеры обдували легким свежим воздухом спящих животных. Воздух коснулся и лица Матери Хиттон. Телепатический приемник был все еще включен. Она слабо ощутила свое измученное тело, и каждую клеточку фермы, и луну, и маленькие сателлиты. А вора не было и следа.

Проснувшись окончательно, Мать Хиттон почувствовала, какие на ней мокрые от пота одежды. Ей нужен был душ и свежее платье...

На Земле, в Центре кредитных выплат, Главный компьютер подал сигнал. Младший управитель Содействия подошел к машине и протянул руку - к нему соскользнула карточка. Он взглянул на нее:

"Дебет Вьолы Сидерии - кредит Земли - субкредит по счету Северной Австралии - четыреста миллионов".

Младший управитель был один в комнате, но не сдержался и присвистнул: "Мой бог, мы все уже давно умрем - со струном или без струна - а они все будут платить!" Он пошел рассказать эту странную новость друзьям.

А машина, уже забыв о предыдущей карточке, выдала следующую.