Волки выбирают пряности [Ирина Александровна Матлак] (fb2) читать онлайн

- Волки выбирают пряности (а.с. Сладости и пряности -2) 776 Кб, 401с. скачать: (fb2)  читать: (полностью) - (постранично) - Ирина Александровна Матлак

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Ирина Матлак «Волки выбирают пряности»

Букет 1. Предвестник перемен

Я устало прислонилась к стволу сосны и на миг прикрыла глаза. Шла седьмая ночь, которую мне предстояло коротать под открытым звёздным небом. Денег не хватало даже на еду, так что о комнате на постоялом дворе не приходилось и мечтать.

Стоило подумать о еде, как желудок тут же заурчал, напомнив, что я ничего не ела больше суток. Летом проще — можно было бы собрать ягод и хоть как-то утолить голод. А сейчас, в середине марта, природа только начинала просыпаться. В городах снег почти сошёл, но в лесу по-прежнему правила зима.

Колючий северный ветер пробирался под одежду и заставлял кутаться в шерстяную, затёртую до дыр шаль. Холодно. И ноги промокли — старые сапожки совсем прохудились.

Пытаясь согреть окоченевшие пальцы, я посмотрела вниз — туда, где простирался небольшой, окутанный вечерними сумерками, городок. Отсюда, с холма, он виделся как на ладони. Пестрящий вишнёвыми черепичными крышами и окружённый высокой каменной стеной. Город, названный в честь выращиваемой в его окрестностях специи.

Тамаринд.

Семь лет прошло с тех пор, как я видела его в последний раз.

Всего семь лет…а, кажется, это было в какой-то прошлой жизни.

Поправив перекинутую через плечо холщёвую сумку, я стала спускаться вниз. Мои жалкие пожитки составляла фляжка с водой, расчёска, щётка и зубной порошок. Вот и всё, с чем мне пришлось бежать из ненавистного дома. Хорошо, сумела взять хотя бы это. А ещё лучше, что в первое время всё-таки удавалось снимать ночлег. Какой-никакой душ и жёсткая постель лучше ледяной речной воды и подстилки из еловых веток.

До чего я дожила? Сама себе напоминаю уличную бродяжку. Хотя…почему напоминаю? Наверное, теперь я она и есть.

Спускаясь вниз, я постоянно поскальзывалась на мокром снеге. Замёрзшие ноги отказывались слушаться, а мысли о еде и тепле становились всё более навязчивыми.

Идти до города по главной дороге не стала. Вместо того чтобы двигаться напрямик, я выбрала окольный путь, лежащий через маленький пролесок.

То, что привратники не пустят меня в Тамаринд, не вызывало никаких сомнений. То, что сдадут турьерам — тоже. А всё из-за документов, по которым с лёгкостью можно понять, что я нарушила закон.

Иногда кажется, что к нам — выпускникам приютов, относятся не лучше, чем к двуликим. Человек, живший на попечении государства, после выпуска обязан отработать два года. Вариантов работы не так много, и каждый из них плох по-своему. Нет, возможно, кому-то везло больше, но меня хватило ровно на полгода. Место прислуги в доме зажиточного торговца можно было бы считать вполне сносным, если бы не личность этого самого торговца.

Мерзкий тип. Красноречивые взгляды. Недвусмысленные намёки.

И это при том, что жить предполагалось в его же доме. Даже не знаю, почему не сбежала ещё в первый рабочий день. Наверное, просто боялась и надеялась, что всё обойдётся.

Не обошлось.

Когда пару недель назад этот полупьяный увалень среди ночи ввалился в мою комнату, выбора не осталось. Просто огрела его по голове стоящей рядом вазой. До сих пор помню полный непонимания взгляд и распластавшееся на полу тело. Убедившись, что дух из этого самого тела никуда не делся, и на запястье бьётся пульс, я сделала то, что должна была сделать уже давно. Сбежала. Наспех побросала в сумку всё необходимое, прихватила документы и покинула дом. Повезло, что экономка была полуглухой, и даже устроенный шум её не разбудил.

Как выбиралась из города — отдельная история. Наверное, просто повезло.

Сейчас, идя по скользкой дороге, я вспоминала эти события и невольно вздрагивала. До сих пор не получалось отделаться от ощущения, что меня преследуют. Наверняка, очухавшись, бывший работодатель обратился к турьерам.

Вскоре я приблизилась к городской стене. Не выходя из пролеска, посмотрела на главные врата и обнаружила, что у них скопилась очередь. Кто-то пришёл пешком, кто-то подъехал на повозках.

Неожиданно позади раздался стук лошадиных копыт и поскрипывание телеги. Только я успела спрятаться в тени деревьев, как послышались недовольные голоса.

— Опять ни черта не продали! — в первом слышалась досада. — Да чтоб я ещё хоть раз поехал торговать в область!

— Ты каждый раз так говоришь, — хмыкнул второй, — и всё равно мотаешься туда раз в месяц. И нечего ныть, мы сбыли почти половину! Всё-то тебе мало…

Голоса принадлежали ремесленникам. Судя по всему, первый мужчина возмущался напрасно. Из-под грязной ткани выглядывали немногочисленные резные ложки, аккуратно сложенные глиняные горшки и расписные тарелки. Телега, действительно, была полупустой.

Пока уставшая лошадь тащила её к городским вратам, в моей голове созревала идея. Вот он — шанс попасть в Тамаринд! Не воспользуюсь сейчас, неизвестно, когда ещё появится такая возможность.

Как только ремесленники заняли последнее место в очереди, я решилась. Уже стемнело, и это обстоятельство играло в мою пользу.

— Приблизиться, залезть в телегу, накрыться тряпьём и надеяться на чудо, — мысленно повторила план действий и двинулась вперёд.

Я понимала, что иду на риск. Существовала большая вероятность того, что привратники захотят проверить содержимое телеги. Тогда мне конец. Даже если бывший хозяин не заявлял на меня турьерам, в документах ясно видно, что я не отработала контракт. А это в нашем государстве — преступление.

Стараясь ступать как можно бесшумней, я приблизилась к очереди. Никогда не думала, что буду радоваться противной слякотной погоде, но сейчас делала именно это. Серость, как и наступившие сумерки, была как нельзя кстати. Казалось, что окружающий мир заляпали грязной краской, отчего он утратил чистоту и яркость. Хорошо.

Я сделала ещё один шажок и, оказавшись у нужной телеги, пригнулась. Впрочем, эта мера была излишней. Очередь длинная, здесь темно, и привратники даже не думали смотреть в эту сторону. Их слишком занимало изучение карточек, которые предъявляли въезжающие в город.

Ремесленники продолжали о чём-то переговариваться и сидели ко мне спиной. Теперь оставалось самое сложное — незаметно забраться в телегу. Сердце моментально забилось чаще, и я непроизвольно задержала дыхание.

Под моим весом дерево негромко скрипнуло, заставив тут же замереть. Увлечённые разговором, мужчины даже не обернулись. Я подалась вперёд и добралась до того места, где валялась скомканная ткань. Аккуратно прилегла и, натянув её на себя, вновь неподвижно замерла. Закрыла глаза и представила, что сливаюсь с деревом. Я — невидимка. Меня здесь вообще нет.

Заржала лошадь. Звякнули глиняные горшки, и телега неспешно поехала вперёд. Очередь постепенно двигалась, и чем ближе становились ворота, тем больше я нервничала. В горле пересохло, а бедное сердце колотилось как у загнанного зайца.

Только бы получилось!

Попасть в Тамаринд мне жизненно необходимо.

Там остался единственный родной человек, с которым нас разлучили семь лет назад. И теперь я обязана его найти.

— Ваши документы, — отчеканил привратник, когда мы оказались у входа в город.

— Пожалуйста, господин турьер, — прозвучал услужливый голос одного из ремесленников.

Наступила тишина — отвечающие за порядок маги всегда отличались редким занудством и щепетильностью. Казалось, прошла вечность перед тем, как турьер вновь заговорил.

— Что везёте?

На этот раз моё сердце подскочило и, уподобившись хозяйке, замерло.

— Желаете взглянуть? — невозмутимо спросил ремесленник, даже не подозревая, на какие муки меня обрекает.

Второй тут же принялся перечислять:

— Горшки, посуда, пара глиняных игрушек. Не хотите приобрести? А, господин турьер?

Привратник его вопрос проигнорировал, и в следующее мгновение я услышала приближающиеся шаги. Задержав дыхание, принялась молить высшие силы о том, чтобы он передумал.

Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Внезапно я уловила совсем рядом какое-то движение. Послышался стук, а за ним звук срываемой ткани — не с меня, а с лежащей рядом глиняной утвари.

Крепко зажмурившись, мысленно повторяла как мантру: я невидимка, невидимка, невидимка…

— Хорошие горшки, — произнёс турьер, судя по всему, осматривая плоды гончарных трудов. — И что слышно в центре?

— Всё идёт, всё меняется, — отозвался ремесленник. — Расширяют главную площадь, строят новые здания.

Они ещё о чём-то говорили, но я больше не слушала. Просто превратилась в сгусток нервов и сжалась в маленький комок. Хорошо, что рост небольшой. Как и вес. А, учитывая длительное голодание, наверное, вообще стала похожа на обтянутый кожей скелет.

— Ладно, проезжайте, — судя по громкости голоса, турьер отошёл от телеги и занял своё место у врат. — А утварь у вас, мастера, и впрямь хорошая. Только надо бы её ещё серебряным покрытием украшать. От двуликих.

Я не могла поверить в своё счастье.

Повезло.

Немыслимо повезло!

И всё-таки была неправа, когда говорила, что к выпускникам приютов относятся так же, как к двуликим. Тех вообще не любят. Кто-то боится, кто-то презирает. Никогда не разделяла всеобщего мнения на этот счёт. Разве умение оборачиваться зверями делает их хуже обычных людей или тех же магов?

Въехав в город, ремесленники направились к ближайшей таверне. Это я поняла по характерному запаху, проникшему даже сквозь несколько слоёв плотной ткани, и громкому шуму.

— А горшки как же? — спросил один мастер другого. — Что, так просто оставим?

— Чёрт с ним! — отмахнулся тот. — Здесь турьеры на каждом шагу, никто не полезет! А вот мне перед тем, как идти домой, надо выпить. Мегера моя сожрёт за то, что денег мало выручил. Нужно морально настроиться…

— Опять ты за своё!

Голоса становились всё тише и вскоре слились с общим гулом. Хлопнула дверь, ознаменовавшая, что мои «попутчики» вошли внутрь.

Ещё некоторое время я лежала неподвижно, прислушиваясь к тому, что творится вокруг. Шея затекла, руки и ноги окончательно замёрзли, но я уже перестала обращать на это внимание. Идущий из таверны гул был довольно громким, значит, телегу оставили неподалёку. Из плюсов — шум улиц звучал гораздо тише. Насколько мне удалось вспомнить, «Золотой петух» располагался в укромном переулке. Если за семь лет ничего не изменилось, то здесь вечно темно, и турьеры редко навещают это место. Только если завязывается драка, или разошедшиеся гуляки грозятся перебудить всю округу.

Я осторожно приподняла край покрывала и посмотрела наружу сквозь образовавшуюся щёлку. Вроде, никого. Собравшись с духом, откинула ткань полностью и быстро слезла с телеги. Всё-таки не ошиблась — ремесленники и впрямь остановились у «Золотого петуха». Единственным источником освещения служил тусклый, покачивающийся на ветру фонарь. Одинокий и поскрипывающий. Хотя, вру — ещё жёлтые окна, в которых отлично просматривались «внутренности» таверны. Стоило мне увидеть дымящееся жаркое, как желудок снова заурчал и скрутился в тугой узел.

Оставалось только удивляться, как я ещё не свалилась от голода и измождения. Впрочем, мой организм всегда отличался поразительной выносливостью. И это несмотря на хрупкое телосложение.

Соваться в таверну смысла не было. Нет денег — нет ужина. Простая и доступная истина. Опускаться до попрошайничества я тоже не собиралась. Гордость не позволит, да и лишнее внимание привлекать ни к чему.

Только теперь я осознала, что совершенно не знаю, куда податься. Без денег, без знакомых и фактически без документов. Все дела, из-за которых и пришла в Тамаринд, я решила отложить до завтра. Сейчас гораздо больше занимал ночлег и да — снова еда. Казалось, ещё немного, и я вообще не смогу думать ни о чём другом.

Инстинктивно пригнувшись, я незаметно прошмыгнула мимо таверны, пересекла улицу и скрылась в очередном немноголюдном переулке. Сколько сейчас времени? Наверное, где-то около девяти. До утра далеко. А ночь такая длинная…

— Заблудилась, девочка? — внезапно раздалось за спиной.

От неожиданности я вздрогнула и, резко обернувшись, увидела прямо перед собой ичши. Смуглая, с чёрными кудрявыми волосами, облачённая в многочисленные разноцветные юбки, надетые одна на другую. В ушах крупные серьги, шею украшает множество бус. На плечи накинут меховой тулуп — тёплый, наверное…

Проницательный взгляд чёрных глаз был прикован к моему лицу.

Я машинально попятилась.

— Боишься? — слегка прищурившись, хмыкнула ичши. — Меня бояться не надо. Пойдём, накормлю. И на ночлег устрою.

Настолько устала, что мне было всё равно. Тем более, как и к двуликим, предубеждения к этому вольному народу я никогда не испытывала. Хотя и в гадания их не верила. Ичши часто пользовались своими минимальными магическими задатками и дурили людям голову.

Как бы то ни было, не мне судить. Все выживают, как могут.

Женщина развернулась и, поманив меня пальцем, двинулась вглубь переулка. Мы шли довольно долго. Хотя, возможно, это только для меня минуты превращались в часы. Двигалась машинально и не думала вообще ни о чём. Яркие юбки ичши казались сигнальным маячком, не позволяющим потеряться в лабиринте серости. Под ногами хлюпала мартовская грязь. Дороги здесь не чистили, и талый снег лежал некрасивыми тёмными комьями.

Я очнулась только в тот момент, когда мой «маячок» внезапно остановился. Перед нами возникло старое заброшенное здание — с дырявой крышей и разрушенным крыльцом. Ичши толкнула входную дверь, и та, жалобно скрипнув, пропустила нас внутрь.

Пахло затхлостью и сыростью. Где-то поблизости раздавался глухой стук капель. Мы прошли несколько пустых комнат и поднялись на второй этаж, куда вела узкая прогнившая лестница.

В помещении, где мы оказались, лежали соломенные тюфяки, на которых сидело ещё несколько человек. Старуха, двое мужчин, одна молодая женщина и ребёнок — девочка, лет десяти. Самой примечательной, пожалуй, была старуха. Худощавая, морщинистая, с выбивающимися из-под платка прядями седых волос. Она сидела, закутавшись в несколько шерстяных одеял, и читала какую-то потрёпанную книжку.

— Чужих привела? — не поднимая взгляда, спросила старая ичши.

Проигнорировав вопрос, моя провожатая кивнула на свободный тюфяк и велела:

— Располагайся.

Меня дважды просить не требовалось. Игнорируя немигающие взгляды присутствующих, я скомкано поздоровалась и заняла предложенное место. Стоило присесть, как усталость стала просто невыносимой. Возникло ощущение, что меня придавили чем-то мягким и очень тяжёлым. Голова слегка кружилась, но стоило прикрыть глаза, как стало гораздо легче.

— Эй, да она совсем измотана, — словно из-за ватной стены донёсся до меня мужской голос.

За ним последовал какой-то шорох, и через несколько мгновений я ощутила на своём плече тёплую руку.

— Поешь, — предложила проводившая меня ичши. — Если сейчас ляжешь спать на голодный желудок, завтра не встанешь.

Она протянула мне большое красное яблоко, горсть лесных орехов и добавила:

— Всё, что есть. Но это лучше чем ничего, правда?

Я была с ней согласна. Не заботясь о манерах и чужом мнении, буквально вгрызлась в предлагаемое угощение. Была настолько голодна, что съела даже яблочные косточки. Орехи оказались на удивление сытными.

Только утолив голод, я осознала, что, вероятно, лишила кого-то ужина. Стало немного неловко, но приятное чувство тяжести от какого-никакого перекуса пересилило прочие чувства.

Веки слипались, и, поблагодарив за угощение, я вновь легла на тюфяк. Устроилась на боку, положив ладони под голову — всегда любила так спать.

— Как тебя зовут-то? — спросила ичши, когда я практически уплыла в манящие бездны сна.

— Юта, — пробормотала, не открывая глаз, и в следующее мгновение отключилась.


Меня разбудило ощущение чьего-то близкого присутствия. Показалось, что кто-то бесшумно подкрадывается и протягивает ко мне руки. Наверное, из-за дикой усталости меня бы не смог разбудить даже ужасный грохот. Но вопящая об опасности интуиция смогла.

Я резко открыла глаза и обнаружила около себя черноволосую девочку. Стоило мне проснуться, как маленькая ичши резво отскочила назад и спрятала руки за спину. Не нужно было видеть, чтобы понять — она украла брошь. Это украшение я носила, не снимая, и всё последнее время прятала под накинутой шалью. Две переплетающиеся между собой буквы, соединённые с изящным цветком, были моим единственным напоминанием о прежней жизни. Брошь была дорогой — из белого золота. Только заботами доброй воспитательницы удалось её сохранить, живя в приюте. Даже не сосчитать, сколько раз пытались отобрать.

— Верни, — негромко, но твёрдо потребовала я.

Девочка сделала ещё несколько шагов назад и оказалась у окна. Под первыми проблесками света, проникающими сквозь разбитое стекло, виднелась витающая в воздухе пыль. В этот момент ичши походила на маленький тёмный силуэт. Она была немного напугана, но расставаться с «добычей» явно не собиралась.

— Верни сейчас же! — потребовала уже громче и, поднявшись с места, приблизилась к ней.

Если бы эта вещь была простым украшением, я бы её подарила. Даже не задумываясь о ценности. Но для меня брошь значила гораздо больше, чем все сокровища мира.

Как только я подошла, девочка ловко увернулась и снова отпрянула назад. Она принялась убегать, и мне не осталось ничего другого, кроме как бежать за ней.

Через несколько мгновений маленькая плутовка подбежала к лестнице и уже собралась сигануть вниз, как вдруг на её пути, словно из ниоткуда, возникла старуха.

— Отдай то, что взяла, — велела она, испытывающе посмотрев на девочку.

Та потупила глаза, но сжала брошь её крепче.

— Отдай.

Артачилась девочка недолго. Пронизывающий насквозь взгляд пробрал даже меня, не говоря о той, на кого он был направлен. Развернувшись, девочка медленно приблизилась и с большой неохотой протянула мне брошь.

— Ты не злись на Шанту, — произнесла старая ичши, когда украшение вернулось на положенное место. — У неё мало развлечений, а брошь красивая.

Присев перед девочкой на корточки, я заглянула ей в лицо и улыбнулась:

— Если бы у меня было что-то кроме этой брошки, я бы обязательно тебе подарила, — протянув для рукопожатия руку, добавила. — Мир?

Шанта недоверчиво на меня покосилась и, в очередной раз спрятав руки за спину, попятилась и прижалась к бабушке.

Та погладила её по чёрным кудрям и мягко заметила:

— Она у нас нелюдимая.

В следующий момент я убедилась в том, что все в этом доме встают очень рано. В комнату поднялась ичши, которая привела меня сюда, и весело всех поприветствовала:

— Золотого солнца, аихара!

— Аихара, — улыбнулась старуха, продолжая перебирать волосы девочки.

Сперва я удивилась, но потом вспомнила, что, кажется, так в народе ичши принято желать доброго утра. А это их «аихара» что-то вроде выказывания любви и уважения.

В углу послышалась какая-то возня, за которой последовало недовольное бормотание:

— Поспать, черти, не даёте…

Похоже, мои выводы насчёт раннего пробуждения были преждевременными.

— Ладно тебе! — засмеялась «моя» ичши. — Такой день начинается, а ты ещё в постели! Или стар стал, а, Джур?

Мужчина присел на тюфяке и, окинув её выразительным взглядом, хмыкнул:

— Давно пора показать тебе, Рада, насколько я молод. Ты так удачно вспомнила о постели…сколько раз ты мне отказывала? Может, передумаешь?

В ответ ичши только покачала головой и снова засмеялась. Джур потянулся и, широко зевнув, взъерошил густые волосы. Похоже, ничего другого он и не ожидал.

Воспользовавшись возникшей паузой, я обратилась к Раде:

— Спасибо вам. И за ночлег, и за ужин.

— Какой там ужин, — отмахнулась та. — Вот сегодня подзаработаем и пообедаем, как следует. А выкать мне не нужно. У нас здесь все равны.

Про то, как именно они «подзаработают» уточнять не стала. Вместо этого решила разузнать о том, что меня волновало в первую очередь.

— Скажите…, - начала я и, прикусив губу, на миг замолчала, — вы не знаете, что сейчас с цветочным магазинчиком, находящимся на Южной площади?

— С «Белым Пионом»? — понятливо переспросила Рада. — Процветает, причём в прямом смысле. У тебя что-то связано с этим местом, так ведь? Что-то личное.

Если способности ичши предсказывать будущее вызывают сомнения, то вот гипнотизировать взглядом они, определённо, умеют. Проницательные чёрные глаза смотрели так пристально, словно видели саму душу. Казалось, Раде даже не нужен ответ — она и так всё про меня знала.

Распространяться на тему прошлого совершенно не хотелось, поэтому я промолчала.

— Ты хотя бы знаешь, что за брошь носишь? — неожиданно спросила старая ичши.

Вздрогнув, я перевела на неё удивлённый взгляд. Этот вопрос меня взволновал. Я понятия не имела, что обозначают буквы «В» и «Э», составляющие основу украшения. Не знала также и о том, откуда такая дорогая вещь вообще взялась в нашей семье. Единственное, что помнила, это как перед своим исчезновением мама приколола брошь к моему платью. Тогда она попросила, чтобы я сохранила её как память. А ещё сказала, что украшение является символом нашего рода. Затем грустно посмотрела, обняла и пообещала, что мы ещё встретимся. В тот момент я не понимала, что она имеет в виду. А на следующий день родители пропали.

За прошедшие семь лет мы так и не встретились.

— А вы? — отмерев, в свою очередь спросила я у старухи. — Вы знаете, что это за брошь?

Не отводя взгляда, она ответила:

— Догадываюсь, но тебе не скажу. Ещё рано.

— Что значит рано?! — я не сдержалась, но тут же себя отдёрнула и сбавила тон. — Простите. Просто для меня это очень важно.

— Всё узнается в своё время, — загадочно произнесла вступившая в разговор Рада. — Поверь, судьба штука интересная. Много сюрпризов тебе готовит.

А вот и знаменитые гадания. Можно подумать, эти слова являются какими-то уникальными. Подобные абстрактные реплики могут подойти любому.

Неожиданно Рада замерла и устремила взгляд в пространство:

— С севера ветер дует…

Кудри ичши слегка колыхались, словно в комнате действительно дул ветер. Крупные серьги слегка позвякивали. Показалось, что в промозглом воздухе промелькнул запах цветущих вишен.

Короткая, казалось бы, совершенно простая фраза, произвела впечатление. По коже пробежал мороз, и я смотрела на Раду словно зачарованная. В этот момент она совсем не походила на человека. Во всём её облике скользило что-то неуловимое…потустороннее. Недаром некоторые считают, что ичши могут приоткрывать завесу будущего. В такие моменты невольно начинаешь в это верить.

Серёжки снова звякнули — но на этот раз весело. Рада сбросила с себя оцепенение и стала прежней.

— Оставайся у нас на несколько дней, — широко улыбнувшись, предложила она. — И Шанте ты понравилась.

Спорное утверждение. Девочка по-прежнему смотрела на меня недоверчиво и несколько оценивающе. Очень знакомый взгляд. Несколько лет назад и я была такой же — потерянной и не доверяющей людям. Впрочем, с того времени немногое изменилось.

— Спасибо за приглашение, но не могу, — мягко возразила я. — Пора идти. Как вы…то есть, ты правильно заметила — всему своё время.

— Пусть идёт, — кивнула старуха и, опустившись на тюфяк, взяла в руки вчерашнюю книжку.

Больше не злоупотребляя их гостеприимством, я попрощалась с обитателями дома и спустилась вниз. Рада решила проводить, и когда мы оказались на улице, она тронула меня за руку и серьёзно произнесла:

— Всё наладится, Юта. Обязательно наладится. Я знаю, что говорю.

— Спасибо, — улыбнувшись, я подняла глаза и увидела Шанту, наблюдающую за нами в окно.

Рада проследила за моим взглядом и усмехнулась:

— Говорю же, ты ей понравилась.

Я на миг задумалась, а после негромко проговорила:

— Мне бы хотелось ей что-нибудь подарить. Можно, я ещё к вам зайду? Не в ближайшее время, конечно. Позже…

— Если сумеешь отыскать дорогу — приходи, — с лица ичши не сходила улыбка, но чёрные глаза продолжали смотреть серьёзно.

Эти слова были такими же странными, как и фраза о северном ветре. Наполненными такой же двусмысленностью, какой была сама суть ичши. Вольный народ, живущий по своим собственным законам. Не маги, не двуликие и не простые люди. Они всегда были особенными. А некоторые считали, что случайная встреча с кем-нибудь из них является предвестником скорых перемен.

Оставалось надеяться, что хороших.

— Аихара, — произнесла на прощание Рада, когда я развернулась, собираясь уходить.

Обернувшись, я бросила быстрый взгляд на окно второго этажа, но Шанты там уже не было.

— Всего доброго, — пожелала в ответ и, поправив съехавшую шаль, зашагала вперёд по пустому переулку.

Букет 2. Красный перец и собственное море

С утра город предстал в совершенно ином свете. Лучи утреннего солнца разогнали серость и наполнили мир красками. Воздух был свежим и прохладным, в нём улавливались первые нотки весны.

Люблю это время. Всегда с нетерпением жду второй половины марта и апрель. В эти месяцы внутри просыпается маленький человечек, который ждёт чудес и верит, что они обязательно случатся. Он пробуждается вместе с природой и пробивается наружу, словно робкий зелёный росток.

Не знаю, было ли дело во внезапном потеплении или в том, что я, наконец, отдохнула, но чувствовала себя значительно лучше. Руки больше не мёрзли, и я с удовольствием подставляла лицо весенним солнечным лучам.

А небо такое высокое и прозрачное…акварельное.

Тамаринд только-только начинал просыпаться. На улицы выползали горожане, спешащие по своим делам, торговцы занимали места за прилавками. Недремлющие турьеры совершали первый обход.

Стараясь не попадаться им на глаза, я двинулась в сторону Южной площади.

В душе соперничали противоречивые чувства. С одной стороны невероятно сильно хотелось увидеть «Белый пион». А с другой — так же сильно не хотелось.

Мысль о том, что сейчас магазинчик, которым когда-то владела наша семья, принадлежит кому-то другому, вызывала тупую боль. Вдруг новый хозяин изменил интерьер? Или, хуже того, — название? Хотя, судя по словам Рады, название осталось прежним. Хоть какой-то плюс.

Магазинчик всегда значил для меня очень много. Это было не просто место, где родители зарабатывали продажей цветов. Светлый, уютный и родной — он являлся настоящим домом. Мама всегда любила цветы. Некоторые из них выращивала сама, сама же создавала красивые композиции. Я вечно путалась под ногами и просила дать какое-нибудь задание. Обычно мама улыбалась, сажала рядом с собой, и мы вместе составляли букеты. А по вечерам собирались дома, размещались в гостиной и папа что-нибудь читал. Обязательно вслух. Мама убаюкивала моего годовалого братишку, а я с интересом слушала звучащие рассказы.

Но даже этот съёмный домик не был нам так дорог, как цветочный магазин. До сих пор помню, как родители постоянно пытались в нём что-то улучшить и переделать. Мама обходила все местные лавки в поисках идеального декора — каждой мелочи уделялось особое внимание.

Эти воспоминания были самыми светлыми. Я боялась увидеть, что место, с которым они связаны, и где я родилась, сейчас может выглядеть совершенно иначе.

Южная площадь была довольно большой — самой крупной в городе. Центральной. Здесь располагалось множество магазинов, значительная часть которых была построена недавно. Как и предполагала — в городе многое изменилось.

Оказавшись на площади, я неспешно побрела по тротуару, осматриваясь по сторонам. От витрин отражался солнечный свет, и казалось, что они ярко горят. Как и многочисленные, разлитые под ногами лужи. Старую парикмахерскую отреставрировали, и теперь она выглядела как сошедшая с картинки. Та же участь постигла и магазин канцелярии. А вот продуктовый закрыли.

Я прошла ещё немного вперёд, и вскоре взгляд зацепился за новенькую вывеску. Если память не изменяла, раньше на этом месте было пусто. Теперь здесь находилось аккуратное двухэтажное здание с белым балкончиком и небольшой летней террасой. Судя по названию на вывеске — кафе.

«Сладости и пряности».

Интересно…и стильно.

Окна были завешаны белыми простынями, и посмотреть, что твориться внутри, не представлялось возможным. Судя по всему, здесь всё ещё вёлся ремонт, и пока кафе не работало.

До «Белого Пиона» осталось пройти всего ничего. Глубоко вдохнув, я собрала волю в кулак и решительно зашагала вперёд. Намерено не смотрела на магазин вплоть до того момента, пока не оказалась прямо перед ним.

Стоило поднять глаза на знакомое здание, выкрашенное в бледно-голубой цвет, как сердце забилось чаще. У крыльца стояла пара клумб, покрытых коркой серого снега…раньше там цвели пионы. У входа — подвесная корзина со «спящим» цветком. Всё тот же медный колокольчик, висящий на двери, и те же белые перилла лестницы.

Я тронула их кончиками пальцев и медленно поднялась по ступенькам. Оказавшись на крыльце, коснулась дверной ручки и замерла. Горло стало шершавым, руки слегла подрагивали.

Мне давно не приходилось так волноваться. Даже когда пробиралась в город, не испытывала подобного. Страх, перемешанный с волнением и щемящим чувством ностальгии. А ещё обидой — на судьбу. Не исчезни родители семь лет назад, моя жизнь сложилась бы совершенно иначе. И я не стояла бы сейчас, одетая в жалкие обноски, испуганная и безнадёжно одинокая.

Негромко скрипнув, дверь пропустила меня внутрь.

Нежные пастельные тона, высокий потолок, светлый паркет, пара кресел, стоящих у окна — то, что отметила первым. Следующее — цветы. Стоило войти, как на меня обрушился восхитительный запах. Свежий, сладкий, пряный, нежный — здесь присутствовал целый спектр ароматов.

Вазы заменили на новые. Букеты в основном составляли дорогие розы, которые доставляли из соседней области. С длинными стеблями, аккуратными листочками и крупными бутонами.

Любимые мамины картины тоже исчезли. Вместо них повесили какие-то натюрморты.

В целом сделанных изменений было достаточно, чтобы превратить милый уютный магазинчик в напыщенно-дорогой. Хотя этих самых изменений было не так много, они сразу бросились в глаза. В то же время я чувствовала, что настоящий дух этого места, который хранит все старые воспоминания, всё ещё находился здесь. Скромный и застенчивый, он словно притаился и лишь на время уступил место роскоши.

— Ты что здесь делаешь? — внезапно вывел меня из задумчивости резкий голос. — Бродяжкам в этом магазине не место!

Из-за прилавка мне навстречу вышла женщина лет пятидесяти на вид. Чопорная и сухая. На худощавой фигуре сидело идеально подогнанное платье…кажется, сшитое на заказ в престижной мастерской. Чуть тронутые сединой волосы были собраны в тугой пучок — так, что не выбивалось не единой пряди.

Насколько мне удалось выяснить, магазин выкупил какой-то мужчина. Значит, эта особа, скорее всего, просто управляющая. Её обращение «бродяжка» было сродни пощёчине. Я инстинктивно выпрямилась и вскинула подбородок. Давно научилась так реагировать на разного рода выпады. Несмотря ни на что, никогда не позволяла себя унижать. Никому.

— Я не могу посмотреть на товар? — голос прозвучал спокойно, за что я мысленно себя похвалила.

Управляющая презрительно сощурилась и отрезала:

— Если не собираешься покупать, нечего и смотреть! Так что на выход! Давай-давай, а то турьеров позову!

Угроза подействовала, и я с силой впилась ногтями в ладони. Если бы не документы, на эти слова не обратила бы и внимания. Но в теперешней ситуации сталкиваться с магами было нельзя.

Несправедливо до такой степени, что хочется что-нибудь разбить! А ещё стыдно — за собственный облик и положение. Отвратительное чувство.

Пока управляющая продолжала сверлить меня взглядом, дверь магазина вновь открылась, и внутрь вошёл невысокий полноватый мужчина. Хотя, чего это я настолько приуменьшила его физические достоинства? Не просто полноватый — круглый как шар! Лысоватый, с маленькими глазками, короткими толстыми пальцами и расплывшимися подбородками. Да, именно подбородками — я насчитала целых три.

При всём этом толстяк имел такой важный и величественный вид, что его самооценке можно было только позавидовать.

— Господин Долье! — вмиг вытянувшись по струнке, приветствовала его управляющая.

Нынешний хозяин магазина лениво скользнул по ней взглядом, затем обратил внимание на недавно привезённые цветы, а после заметил меня. На то, чтобы оценить мою непрезентабельную внешность, ему хватило пары секунд.

Толстяк скривился, словно съел лимон, и недовольно обратился к управляющей:

— Кто её впустил?

В этот момент из смежной комнаты вышла молодая девушка, судя по всему, являющаяся продавщицей. Красивая, ухоженная — видимо, зарплата соответствует теперешнему уровню магазина. Мгновенно сориентировавшись, она заискивающе улыбнулась хозяину и приблизилась, намереваясь меня выпроводить.

Дожидаться, пока она осуществит задуманное, я не стала. Круто развернувшись, стремительно вышла на улицу, попутно слыша возмущение господина Долье. Он продолжал отчитывать управляющую и грозился лишить премиальных, если подобное повторится ещё хоть раз.

Я чувствовала себя раздавленной. По большому счёту мне всегда было безразлично мнение окружающих. Особенно тех, кто не вызывал уважения. Но сейчас вся ситуация была до того неприятной, что на душе скребли кошки. Снова вспомнились моменты из прошлой жизни, и стало совсем тоскливо.

Апофеозом всему стала затормозившая у магазина повозка, окатившая меня грязью с ног до головы. Пока я стояла, ловя ртом воздух, из неё вышла молодая пара. Мужчина снизошёл до скомканных извинений, а его спутница даже не удостоила меня вниманием.

Когда они вошли внутрь, кучер участливо протянул мне белый носовой платок, но я его не взяла. Ничего не видя перед собой, побрела по тротуару, продолжая впиваться ногтями в ладони. Ужасно хотелось заплакать, но я не позволяла себе эту слабость.

Если хочу что-то изменить, раскисать нельзя. Я должна что-то сделать…должна! И начать следует с посещения местного детского приюта. Недавно удалось выяснить, что брат находится именно там. Вот только сумею ли его узнать? В последний раз мы виделись, когда он был младенцем. Да и чтобы поговорить с директором нужно как минимум привести себя в порядок. Иначе даже на порог не пустят. Про документы и говорить нечего…

Пока размышляла подобным образом, чувства немного улеглись. Зато снова проснулось чувство голода. Яблоко и орехи, съеденные накануне, сложно назвать основательным ужином.

Словно в издёвку над моими мучениями, ветер принёс запах свежей выпечки. Рядом с площадью находился небольшой продуктовый рынок и пекарня. Ноги против воли понесли в том направлении, и я оглянуться не успела, как оказалась прямо в гуще толпы.

Все толкались, что-то кричали и пытались торговаться. Один прохожий наступил мне на ногу и даже не заметил. Кажется, я действительно становилась невидимкой.

Увидев на одном из прилавков свежеиспечённый хлеб, замерла, не в силах отвести взгляд. Пышный, румяный, мягкий — он так и манил. Представив его вкус, я сглотнула и вплотную подошла к прилавку. Наверное, впервые в жизни хотела поступить как двуликие. Точнее, лисы. Даже не заметила, как рука сама потянулась к лежащему рядом хлебу.

Он был так близко, а я была так голодна…

— Пожалуйста, — румяный продавец протянул покупательнице завёрнутые в бумагу булочки, — приятного аппетита!

Прозвучавшая реплика заставила меня опомниться.

В этот же миг взгляд продавца обратился в мою сторону, и мужчина на миг замер. Затем его брови сошлись на переносице, а после он завопил:

— Ах ты! Руки прочь от моего хлеба! Воровать вздумала?!

Ещё никогда не хотелось провалиться сквозь землю так, как теперь. Что я там говорила о стыде? Сцена в цветочном магазине не шла ни в какое сравнение с теперешней. Покраснев до корней волос, я опустила глаза и стала спешно проталкиваться сквозь толпу.

— Люди добрые, вы видите, что делается?! Куда только турьеры смотрят?!

Идя, ощущала на себе множество взглядов. Я надеялась дойти до поворота и снова затеряться в толпе, но было поздно. Позади раздался оклик, который на этот раз исходил от мага.

Турьеры. Продавец всё-таки привлёк их внимание.

Поняв, что просто так уйти не удастся, я резко сорвалась на бег.

— Стоять! — нагнало меня требовательное, но слушаться даже не подумала.

Обернувшись, обнаружила, что меня преследуют двое. Турьеры двигались быстро, и расстояние между нами стремительно сокращалось. Я неслась, не различая дороги, и то и дело врезалась в случайных прохожих. Дважды споткнулась о корзины с овощами, за что мне вслед полетела отборная брань. В какой-то момент проснулось шестое чувство, завопившее, что ко мне собираются применить магию. От полетевшей в меня невидимой сети удалось увернуться, но при этом я опрокинула очередную корзину. Картофель покатился по дороге, и краем глаза успела отметить, как продавщица с негодованием всплеснула руками.

А нечего прямо на земле товар расставлять!

Я чувствовала себя несчастной зверюшкой, которую преследуют опытные охотники. Дыхание сбивалось, голова кружилась, и весь мир виделся прыгающим калейдоскопом красок. Лица, голоса, бесчисленные фигуры и силуэты зданий — всё сливалось воедино.

Машинально отметила, что помогать турьерам никто не пробовал. Горожане предпочитали не вмешиваться и не пытались меня задержать. Некоторые даже расступались, освобождая дорогу. Кругом царил ужасный шум, но казалось, что громче всего бьётся мой пульс.

Быстро бегать я умела всегда. Если бы не измождённость, не сомневаюсь, что сумела бы скрыться от преследователей. Но, даже несмотря на моё теперешнее состояние, турьеры неожиданно стали отставать. До заветного поворота осталось бежать совсем немного и, чувствуя близкое спасение, я ускорилась. Главное — покинуть рынок. А там можно затеряться в переулках, слиться с толпой или отсидеться в укромном месте — подворотен много.

Внезапно прямо передо мной мелькнула тень. Не успела понять, что происходит, как наткнулась на невесть откуда взявшуюся преграду. По инерции отшатнувшись, я подняла глаза и наткнулась на внимательный, пробирающий насквозь взгляд.

Меня будто пригвоздили к месту, лишив возможности двигаться. Теперь шестое чувство вопило об усилившейся опасности. Оно буквально повесило предупреждающий красный знак и тут же скрылось, тоже испугавшись представшего передо мной турьера.

То, что это был именно турьер, я поняла сразу. Даже не по характерной форме и исходящей от него силе. Именно по взгляду. Простые люди так не смотрят.

— Далеко собралась? — усмехнулся маг, делая шаг в мою сторону.

Отмерев, я попятилась и уткнулась в очередной прилавок — со специями. Отступать было некуда, и мы оба прекрасно это понимали. Через пару секунд к нам подбежали гнавшиеся за мной турьеры, но приближаться они не стали. Судя по их виду, стоящий передо мной маг был большой шишкой. И эта шишка грозила мне крупными — если не сказать катастрофическими — неприятностями.

Всё происходило словно во сне. Время замедлилось, позволив в считанные доли секунды оценить ситуацию. Я улавливала каждый шорох. Каждое мимолётное движение.

В мыслях стремительно пронеслись все варианты развития событий, и я отвела руку за спину. Решив, что хуже всё равно не будет, незаметно взяла с прилавка горсть красного перца. Вернее, что это именно перец я поняла только в тот момент, когда одним резким движением швырнула его в турьера.

Подул ветер, подхвативший молотую специю и оказавший мне неоценимую услугу. Всего мгновение я наблюдала за тем, как тысячи мельчайших крупинок приближаются к лицу мага.

Наши взгляды снова встретились.

Время вернулось в привычное русло, и, громко кашляя, турьер принялся тереть глаза руками. Не дожидаясь, пока все опомнятся, я сорвалась с места и с сумасшедшей скоростью бросилась прочь. Даже не знаю, откуда только взялись силы — видимо, их придали страх и отчаяние.

Не оглядываясь, задыхаясь, я мчалась по скользкому тротуару, сворачивала из одного переулка в другой. Казалось, мне на пятки наступают турьеры, которые вот-вот настигнут и схватят. Остановить снова никто не пытался. Случайные прохожие шарахались в сторону, встречающиеся собаки заходились в заливистом лае. Эти животные никогда меня не любили. Сколько раз приходилось быть покусанной после попыток погладить «собачку» и не сосчитать. Обычно милые и дружелюбные, дворняжки при моём приближении почему-то щетинились и злобно рычали.

Пребывая во власти собственных чувств, я не заметила, как оказалась практически на окраине города. Здесь стояла пара одиноких зданий, а дальше начинался обрыв. Внизу — небольшая речушка, на которой только тронулся лёд.

Я обхватила себя руками и наклонилась вперёд, пытаясь отдышаться. Холодный воздух обжигал лёгкие, и дыхание превращалось в хрип. Наверное, после такого марафона впервые в жизни свалюсь с ангиной, несмотря на всю выносливость организма.

Ноги подкашивались, и желание рухнуть прямо в снег было невероятно сильным. Но я понимала, что если позволю себе расслабиться, то просто не встану.

Наверное, разумнее было бы затеряться где-то в городе, но вместо этого я стала спускаться вниз. Только оказавшись у кромки воды, упала на колени и, подавшись вперёд, посмотрела на своё отражение. С минуту сидела, не шевелясь, и не в силах оторвать взгляда от собственного лица. Потом нервно засмеялась.

Неужели это я?

Юта-Юта, во что ты превратилась?

Светлые волосы, которые сейчас казались ужасно тусклыми, спутались и висели невнятными паклями. Кожа обветрилась и покраснела, губы потрескались, а на щеке виднелась грязь.

Даже не верилось, что когда-то моя внешность была предметом зависти приютовских девчонок. Это мне доставались многочисленные, сорванные на поле цветы. Это меня купали в бесчисленных комплиментах. Это мне оставляли лучшие порции десертов и провожали от учебного корпуса до комнаты. Это мою сумку таскал на плечах каждый второй, живущий в приюте, мальчишка.

Юта-Юта…

Даже зелёные глаза потускнели и словно выцвели. Некогда яркие и искрящиеся, теперь их застилала проволока тоски. Наверное, странно так думать о самой себе, но девушка, смотрящая на меня из реки, была незнакомкой.

Я опустила руки и, зачерпнув воды, брызнула в лицо. Отёрла грязь, чувствуя, как от холода заходятся пальцы. Здесь, на окраине, так же как и в лесу, вела последние бои зима. Она цеплялась из последних сил, посылала морозный ветер, но с каждым днём становилась всё слабей и слабей. Где-то в небе щебетали птицы, летящиенавстречу молодой весне. И в этом щебетании слышалась такая радость, что невольно думалось — может, всё не так и плохо?

С трудом заставив себя подняться, я открыла сумку и достала из неё расчёску. На то, чтобы привести волосы в относительно нормальный вид, потребовалась уйма времени. Пока чистила зубы, думала о том, что всё-таки не стоило так легко отказываться от предложения Рады. Возможно, стоило принять её приглашение и задержаться у ичши хотя бы на пару дней. С другой стороны, я не хотела быть им обузой. Вспоминая Шанту, ощущала, как в душе всё переворачивается. Она была примерно одногодкой Эрика, наверное, поэтому и всколыхнула в душе такие сильные чувства. Бедный мой братишка…интересно, какой он сейчас? Что любит, что нет…чего хочет и чего боится?

Лишнего времени не было, к тому же я опасалась, что меня всё-таки найдут турьеры. То, что удалось от них ускользнуть, было просто чудом, а в постоянное везение я не верила.

Но снова испытать удачу собиралась.

Я решила пойти к приюту и попробовать попасть внутрь. Неизвестно, какие люди там работают, поэтому есть надежда, что всё окажется не настолько страшно, как я представляю.

В последний раз проведя расчёской по волосам и оправив платье, я пошла вдоль берега. Приют находился неподалёку, и мне в очередной раз пришлось задуматься о ведущем меня провидении. Не зря ведь оказалась именно в этих окрестностях?

Уже вскоре я стояла перед светло-серым четырёхэтажным зданием, находящимся близ городской черты. Новенькая краска на стенах и расчищенные во дворе дорожки внушали оптимизм. Похоже, у этого приюта есть богатый покровитель. В том, где жила я, такого не было, но все мы знали, что некоторым детским домам в этом отношении везло.

У ограждения стоял невысокий приземистый дед, буквально клюющий носом. Он уронил голову на грудь и, кажется, даже тихо похрапывал. А ещё казалось, что его пышные седые усы слегка шевелились, добавляя и без того забавному облику нотки комичности.

— Добрый день, — приблизившись, проговорила я, постаравшись придать голосу уверенности.

Меня не услышали и, как следствие, проигнорировали.

— Простите, — произнесла уже громче. — Могу я попасть внутрь?

Сторож смешно сморщил нос, что-то невнятно пробормотал, а после внезапно проснулся. Он посмотрел на меня в недоумении, затем громко прокашлялся и, поправив шапку-ушанку, осведомился:

— Вы, милая, к кому?

Душа буквально запела и расцвела первыми подснежниками. «Милая» звучало гораздо приятнее «бродяжки».

— Мне необходимо попасть внутрь, — повторила с любезной улыбкой. — Я по личному вопросу.

Откровенно говоря, чёткого плана, что делать после того, как окажусь в приюте, не было. Конечно, можно было бы поговорить с директором, но он однозначно спросит документы. Просто бродить по территории бессмысленно, но я решила, что буду решать проблемы постепенно. Главное — оказаться во дворе.

Дед задумался.

— По личному, говорите? Что ж …

Он не договорил, отвлекшись на громкие голоса и шум шагов. Звуки доносились из близлежащего квартала, и, услышав их, я едва не вскрикнула от ужаса. Эти голоса было невозможно не узнать. Они принадлежали турьерам — тем самым двоим, которые преследовали меня на рынке.

Времени на побег не оставалось. Местность здесь была открытая, и я с ужасом сознавала, что не пройдёт и полминуты, как маги меня заметят.

— Прошу, помогите! — отчаянно взмолилась, обращаясь к сторожу. — Пожалуйста! Клянусь, я не сделала ничего плохого!

Дед колебался, переводя взгляд с меня на угол здания, из-за которого вот-вот должны были показаться турьеры. Правда, длилось его замешательство недолго. Сторож махнул рукой, быстро отпер калитку и поманил за собой. Он стремительно подвёл меня к небольшой сторожке и велел войти внутрь. Как только за мной захлопнулась дверь, а дед занял свой прежний пост, к воротам подошли маги. Я не слышала разговора, но в напряжении наблюдала за ними в окно. Слегка отдёрнув занавеску, смотрела на улицу сквозь крошечную щёлочку. Тело сковало напряжением, и я мысленно пообещала, что если удастся выбраться из очередной передряги, совершу как минимум три добрых дела.

Всегда имела такую привычку — мысленно обещать. Так ты словно даёшь высшим силам аванс и покупаешь у них хороший исход. Пускай звучит странно, но обычно действует.

Видимо, в последние сутки эти самые высшие силы были ко мне благосклонны, потому что сработало и в этот раз. Судя по характерным жестам, турьеры спрашивали, не приближалась ли к приюту одна подозрительная особа — то есть, я. Сторож в свою очередь ответил — нет, не приближалась.

Когда маги развернулись и пошли в обратном направлении, я медленно осела на пол. Только сейчас ощутила, насколько меня трясёт. Столько волнений за такое короткое время — определённо, перебор.

Через несколько мгновений в сторожку вошёл мой спаситель. Заметив, что сижу прямо на полу, он тяжело вздохнул и помог переместиться на кровать. Я ожидала, что сторож начнёт меня расспрашивать, но он молчал. По его виду было совершенно невозможно понять, о чём он думает.

Дед плеснул из термоса горячий чай и протянул мне жестяную кружку. Затем всё так же молча взял со стола белый свёрток и, развернув, положил передо мной пару бутербродов. То ли голод, отражающийся в моих глазах, не остался незамеченным, то ли турьеры упомянули хлеб, который якобы собиралась украсть.

Я держалась, когда вышла из «Белого пиона» и когда сидела у реки, а сейчас от неожиданного участия как никогда была близка к тому, чтобы разрыдаться. Словно почувствовав это, сторож присел рядом и, неловко приобняв меня за плечи, велел:

— Поешь. А совсем плохо — так поплачь. Полегчает.

Я бы и рада, вот только понимала, что если дам волю слезам, то просто захлебнусь в собственном море. Когда плачешь от одного, сразу же вспоминается другое — все проблемы обрушиваются разом, цепляясь друг за друга.

От угощения ничего не осталось в считанные минуты. Невольно вспомнилась Рада, угостившая яблоком и орехами. Всё-таки есть ещё в жизни место чему-то ценному и настоящему. Наверное, если бы все окончательно разучились сострадать, мир давно бы разрушился.

— Как тебя так угораздило-то? — всё-таки спросил сторож, наливая чай и себе. — Расскажи, не бойся. Я ж вижу, хорошая ты… только несчастная.

Изучая содержимое чашки, я горько усмехнулась:

— С чего вы взяли, что хорошая?

— Уж сколько я вас, таких, встречал, — хмыкнул дед. — Далеко ходить не надо — вон приют под боком. Все здесь жизнью обиженные.

— Я не обиженная, — возразила, не поднимая взгляда от чашки и запоздало поблагодарила: — Спасибо за помощь. Вы очень много для меня сделали.

На миг задумавшись, я решила рассказать всё, как есть. Мне никогда не было свойственно доверять кому-то с первых минут знакомства, но добрый сторож стал исключением. Уж если он не сдал меня турьерам сразу, то теперь вряд ли изменит своё решение.

Букет 3. Аихризон и сон из прошлого

После того, как я закончила рассказ, дед почесал лысину, громко отхлебнул уже остывший чай и выдохнул:

— Да-а…дела-а…

— Совершенно не знаю, что делать, — добавила после недолгого молчания. — Мало того, что проблема с документами, так теперь ещё и местные турьеры меня разыскивают.

Сторож согласно кивнул:

— В город соваться нельзя — это точно. Сразу найдут.

Он поднялся с места и, прикинув что-то в уме, решительно заявил:

— Вот что, оставайся-ка ты здесь.

— Здесь? — растерявшись, удивлённо переспросила я.

— Представлю тебя как свою…скажем, внучатую племянницу. Скажу, погостить приехала. У нас тут через пару недель событие значимое намечается. Вовсю идёт подготовка, рук не хватает. Так что можем и тебя к делу пристроить. С заведующей нашей договорюсь — она хоть с виду сварливая, но вообще баба хорошая.

Все-то у него хорошие. Вот уж действительно — мы видим в окружающих ровно то, что представляем собой сами. Плохому человеку и остальные отвратительными кажутся.

Передо мной забрезжил лучик надежды.

— А как же документы? — уточнила, боясь поверить в собственное счастье.

— А что документы? — в свою очередь удивился сторож. — Сказал же, договорюсь. Официально тебя на работу устраивать не будем, а если кто спросит — сразу говори, что моя внучка…тьфу! Внучатая племянница, то есть!

Не откладывая дела в долгий ящик, дед Ивар повёл меня к заведующей. Судя по тому, как уверено он держался, персонал в приюте относился к пожилому сторожу с уважением. Что было в некотором смысле удивительно.

Велев мне подождать в холле, дед поднялся по лестнице, и вскоре я услышала, как на втором этаже хлопнула дверь. Насколько я могла судить, сейчас мы находились в учебном корпусе, где располагались классы и кабинет директора. К нему примыкала столовая, а чуть особняком стоял корпус жилой. В целом внутренняя обстановка здания вполне соответствовала внешней. Хотя и не блистала роскошью убранства, выглядела довольно опрятно. Никаких обшарпанных стен и прогнившего пола, как было в том месте, где я провела семь лет своей жизни.

Несмотря на то, что в интерьере главенствовал минимализм, атмосферу можно было назвать приятной. Никогда не думала, что скажу подобное о приюте, но это действительно так.

Потолок высокий и светлый, паркет новый, устлан длинной ковровой дорожкой. Светильники на стенах не магические, а простые. Оно и понятно — магия вообще дорого стоит. Торговцы в своих лавках такие цены заламывают, что позволить себе это удовольствие могут только очень обеспеченные семьи. Чтобы снабдить подобным освещением весь приют, понадобится целое состояние.

Я присела на стоящую у окна скамейку и внезапно ощутила ужасное головокружение. Грудь сдавило, и стало ужасно трудно дышать.

Только не сейчас…

Судорожно вцепившись в край скамьи, постаралась дышать ровно, но, как и всегда в таких случаях, не получалось. На глаза навернулись слёзы, сердце замедлило биение. Нет, это было не из-за голода или измождения, и я знала, что терпеть придётся несколько минут.

При всей выносливости и отличном здоровье, подобные приступы преследовали меня столько, сколько себя помнила. И не только меня — неоднократно видела, как мама или папа в одно мгновение менялись в лице и, едва перебирая ногами, шли в комнату и запирались. Наверное, не хотели, чтобы я видела их такими. А если подобное случалось со мной, то старались успокоить и не отходили ни на шаг.

Должно быть, это какая-то семейная болезнь, передавшаяся по наследству — так думала я, пока до меня не дошло, что в таком случае, болен должен быть кто-то один. Либо папа, либо мама.

Впрочем, другого объяснения всё равно не было. При регулярном медицинском осмотре в приюте лекари не выявляли ничего странного и в один голос твердили, что я счастливый обладатель невероятно крепкого здоровья.

Слабость усиливалась, и хотя я не видела себя со стороны, была уверена, что лицо походит на белое полотно. Тяжесть внутри усиливалась — казалось, что меня сдавили стальными тисками, и сейчас они стремительно сжимаются.

Терпела молча. Давно научилась переносить боль. К счастью, такие приступы случались не чаще раза в месяц. А если везло — и того реже.

Стараясь дышать глубоко и медленно, я скорчилась на скамье и смотрела в пол. В одну точку. Не шевелясь.

Постепенно меня отпускало. Головокружение проходило, а мои воображаемые орудия пыток разжимались, позволяя вздохнуть более свободно.

Как раз в тот момент, когда до полного избавления осталось совсем чуть-чуть, рядом со мной раздался негромкий детский голосок:

— Вам плохо?

Подняв голову и с трудом сфокусировав взгляд, я увидела перед собой маленького ангелочка. И, говоря «ангелочка», ничуть не преувеличиваю. С белыми кудряшками, нежным овалом лица и большими глазами, он очень сильно походил на этих мифических небожителей.

Мальчик смотрел настороженно и в то же время участливо. Казалось, подтверди я сейчас, что мне плохо, он немедленно принялся бы помогать, или звать кого-нибудь на помощь.

Приступ почти прошёл, и чтобы зря не пугать ребёнка, я вымучено улыбнулась:

— Спасибо, всё в порядке. Я просто присела отдохнуть.

Ангелочек недоверчиво на меня покосился и заметил:

— Вы такая бледная…может, принести воды?

— Не стоит…

— Мне не сложно! — тут же оборвал меня мальчик и уже на бегу добавил. — Я сейчас!

Вернулся он быстро и с обещанной водой. Клацнув зубами по стеклу, я сделала несколько глотков и почувствовала себя гораздо лучше. На ближайший месяц мучения закончены.

Думая о том, что в последнее время уже в который раз получаю помощь и благодарю, улыбнулась — теперь уже искренне и приветливо.

— Спасибо, ты меня очень выручил. Как тебя зовут?

Ребёнок открыл рот, намереваясь ответить, как вдруг, словно из ниоткуда, к нам приблизились ещё трое мальчишек. При виде этой компании, «ангелочек» как-то сжался и, ссутулившись, втянул голову в плечи.

— Гляньте-ка! Мямля себе подружку нашёл! — выкрикнул белобрысый мальчуган и, громко загоготав, принялся дразниться. — Девчонка-девчонка, что кудряшки распустила?

Мальчик окончательно сник и машинально пригладил волосы.

— Девчо-о-нка! — снова издевательски протянул белобрысый, показывая на него пальцем.

Стоящие позади него гадко захихикали, поддерживая своего главаря. Типичная шайка.

Не намереваясь больше это терпеть, я поднялась и, сделав шаг вперёд, внимательно посмотрела на главного хулигана.

— Думаешь, ты от него отличаешься? — голос прозвучал спокойно и твёрдо. — Или считаешь, что унижение другого человека делает тебе честь? Ты не мужчина. И именно ты сейчас ведёшь себя как девчонка!

Мальчишка на миг лишился дара речи, а после резко покраснел, и его глаза гневно заблестели.

— Ты! — выпалил он, наступая вперёд. — Да ты…

Дальше последовала отборная витиеватая брань, заставившая меня поморщиться. Живя в приюте, я наслушалась всякого — да что там, даже сама изредка позволяла себе выругаться, — но слышать такие ругательства от маленького ребёнка всё равно было странно. И неприятно. Мальчишку внезапно стало жаль — он ведь не виноват. Если бы не трудное детство, всё было бы иначе. Ему ведь лет десять, не больше…

Пока он осыпал меня всеми известными ему оскорблениями, «ангелочек» стоял, замерев и потупив глаза.

Как его запугали то…Выживает сильнейший — главное правило жизни в приюте. Тех, кто позволяет себя унижать, быстро растаптывают — ещё одно непреложное правило, которое я усвоила уже давно.

Спокойно выслушав в свой адрес все нелицеприятности и, дождавшись, пока словарный запас иссякнет, я всё так же спокойно произнесла:

— Наверное, сейчас открою тебе страшную тайну, но нецензурная лексика так же делает тебя мужчиной. И тем более, похожим на взрослого.

Задира покраснел ещё сильней и, надувшись, точно шарик, был готов снова взорваться, как вдруг на лестнице послышались шаги. Вниз спустился дед Ивар в компании пожилой полноватой дамы, увидев которую, трое безобразников заголосили и бросились в рассыпную. Белобрысый наградил меня ненавидящим взглядом и припустил со всех ног.

Сторож пригрозил ему напоследок внушительным кулаком и обратился к спутнице:

— Госпожа Глорисс, позвольте представить Юту — ту самую внучку…тьфу, да что ж такое-то! Племянницу, о которой я вам говорил.

— Так всё-таки внучку или племянницу? — усмехнулась заведующая, скользнув по мне цепким взглядом.

— Внучатую племянницу! — синхронно отозвались мы с дедом Инаром и переглянулись.

Нужно было родство попроще придумать!

— Что ж, внучатая племянница, прошу за мной.

Госпожа Глорисс двинулась по направлению к выходу, и перед тем как проследовать за ней, я обернулась в сторону «ангелочка». Но тот уже исчез — незаметно убежал вслед за хулиганской троицей.

— Заходи вечером на чаёк, — шепнул дед Инар, ободряюще мне улыбнувшись.

Я кивнула и, не желая заставлять себя ждать, поспешила за заведующей. Выйдя во двор, мы направились к жилому корпусу. Пока шли, госпожа Глорисс молчала и даже не оглядывалась, чтобы проверить, иду за ней, или нет. Вопреки комплекции, двигалась она быстро и уверенно — спина идеально прямая, шаг ровный, подбородок высоко поднят. И во всём этом не было ни намёка на чрезмерную гордость — скорее эти манеры говорили о том, что она знает себе цену.

В плане обстановки жилой корпус являлся практически точной копией учебного. Те же цвета и та же атмосфера, которая была разве что чуть более непринуждённой. Миновав холл, мы поднялись на последний этаж, где находились комнаты работающего персонала. Насколько я поняла, некоторые работники жили здесь же, хотя таковых было не очень много.

— Позавчера уволилась уборщица, — сообщила госпожа Глорисс, отпирая одну из дверей. — Поживёшь пока в её комнате.

Войдя внутрь и мельком осмотревшись, я предложила:

— Если нужно, могу выполнять её обязанности. Дед Ивар сказал, что у вас планируется какое-то мероприятие, и любая помощь не будет лишней.

— А ещё он сказал, что у тебя какие-то проблемы с документами, — испытывающе на меня посмотрев, добавила заведующая.

Внешне я ничем не выдала эмоций, но внутри меня охватило ужасное волнение — неужели всё-таки выдал?

— Поэтому о трудоустройстве речи идти не может, — продолжила госпожа Глорисс, не сводя с меня взгляда. — Об оплате, естественно, тоже. Если согласна работать за жильё и трёхразовое питание — пожалуйста. Я поставлю директрису в известность о том, что у нас живёт родственница сторожа, но всё же старайся лишний раз не попадаться ей на глаза.

Мне тут же стало стыдно за собственные мысли относительно деда Ивара. Он ведь пообещал, что обо всём договорится. Пора перестать сомневаться и начать вновь доверять людям.

— Согласна, — уверено ответила заведующей. — Если буду здесь жить, значит, должна отрабатывать.

— Отлично, — кивнула та, неожиданно мне улыбнувшись. — График уборки выдам завтра, форму — сегодня, ближе к вечеру. Пока можешь отдохнуть и осмотреться, только повторяю — старайся меньше попадаться на глаза директору и старшим воспитателям. Где находится столовая, ты видела. Зайдёшь с заднего входа, сразу на кухню. Поваров предупрежу.

Не дожидаясь ответа, госпожа Глорисс развернулась на невысоких каблучках и покинула комнату, оставив меня в блаженном одиночестве.

Спокойствие.

Абсолютное.

Наконец-то!

Сбросив так называемые сапожки, больше походящие на решето, я легла на кровать и шумно выдохнула. Ноги гудели, и возможность расслабиться была как подарок свыше. Я лениво изучила взглядом комнату — в этот раз более тщательно. Кроме односпальной кровати здесь имелась небольшая тумбочка, скромных габаритов письменный стол и табурет. Ещё настенное зеркало и одинокий, практически увядший цветок. Цветок обрадовал, а вот его плачевное состояние — нет. Привитая с детства любовь к растениям вызвала сострадание и желание немедленно помочь несчастному. Судя по опущенным лепесткам и сухой земле, поливали его в прошлой жизни… если вообще поливали.

Аихризон — замечательное комнатное растение. Всего лишь немного солнечного света вкупе со своевременным поливом, и он будет радовать своей красотой долгое время. Вообще появление этого цветка можно считать добрым знаком. Не зря его называют «деревом счастья», а иногда и «деревом любви».

М-да. Скоро окончательно стану суеверной и начну плевать через плечо при виде чёрного кота.

Решившись на подвиг, я поднялась и, открыв сумку, извлекла из неё флягу. Подошла к цветку и, переставив его со стола на подоконник, вылила всю воду в горшок. Мне она теперь всё равно не нужна, а аихризон оживёт.

Я отдёрнула занавеску, впустив в комнату рассеянный солнечный свет. От этого действия в воздух тут же поднялось облако пыли, заставившее чихнуть. Похоже, моя предшественница не утруждалась уборкой в собственной комнате и огранивалась служебными обязанностями.

Ничего, мы это исправим. Отдохнём, поднакопим сил и обязательно исправим. Не выношу свинарник!

Ванной в комнате не имелось, что было вполне ожидаемо. Тем не менее, желание по-человечески отмыться было невероятно сильным — настолько, что я решила отложить отдых до вечера. В тумбочке обнаружилось казённое полотенце, прихватив которое, я вышла из новообретённой комнаты. Где находятся душевые, не знала, но предполагала, что, скорее всего, на первом этаже.

Памятуя о предупреждении заведующей, я старалась не привлекать к себе внимания. Сделать это было нетрудно — в настоящий момент все воспитанники и учителя находились на занятиях, и жилой корпус был практически пуст. Практически, потому что несколько раз я столкнулась со спешащими куда-то работниками. Кажется, это были мои так называемые коллеги. В смысле уборщики.

Пока пыталась отыскать душевую, раз за разом прокручивала в голове последние события и не могла поверить в собственное везение. Без преувеличения, теперь я была обязана деду Ивару всем. Если бы не он и не его внезапная опека, сидеть бы мне сейчас в холодной грязной камере. При мысли об этом я содрогнулась и снова вспомнила последнюю встречу с работодателем. Кто бы знал, что сбежав из одного города в другой, я снова наживу такие крупные неприятности? Что самое обидное — и в том, и в другом случае я была совершенно невиновата!

В первое мгновение, когда огрела господина (хотя какой он господин-то?) Тибора вазой, хотела сама обратиться к турьерам и заявить о нападении. Но всё-таки передумала и предпочла побег. При тех обстоятельствах всё равно осталась бы виноватой. Он — успешный, уважаемый человек. Я — всего лишь сирота, только вышедшая из стен детского приюта.

Хотя…сиротой себя не считала никогда. До сих пор верила, что родители живы.

Как и предполагала, душ обнаружился на первом этаже. Он ожидаемо оказался общим, точно таким, каким был и у нас. Слева по коридору мужской, справа — женский. До сих пор помню, как на нашу половину часто вламывались мальчишки, заставляя всех девочек визжать, хвататься за полотенца и швыряться в них мочалками. Обычно на шум прибегала дежурная воспитательница и, громко крича, выгоняла «негодников» в коридор. Особо нахальных выводила, таща за уши.

Было весело. Несмотря на все трудности, прошедшие семь лет не были такими уж плохими. Обращались с нами хорошо, да и дети, с которыми я жила, были вполне приятными. Правда, друзьями так и не обзавелась. Никогда не могла заставить себя кому-то довериться и предпочитала носить всё в себе. Запирала чувства на ключ и прятала его далеко-далеко. Так надёжнее.

Душевая была пуста, что меня очень обрадовало. Повесив полотенце на крючок, я с огромным удовольствием избавилась от грязного тряпья и стала под водные струи. На двери висело расписание, в котором сообщалось о графике горячей воды. В моём распоряжении был целый час.

Рядом, на небольшой накренившейся полочке лежал кусок дешёвого мыла, которым я без зазрения совести воспользовалось. Мыло имело не слишком приятный запах, но меня это не остановило.

До чего же приятно чувствовать, как по коже стекают горячие ручейки, уносящие с собой усталость. Каждая клеточка тела расслабляется и, прикрыв глаза, я ощущаю умиротворение. Вот так и начинаешь ценить простые мелочи — когда лишаешься всего, каждая элементарная вещь приносит невыразимое удовольствие. На многое смотришь совершенно иначе и так же иначе воспринимаешь.

Под струями душа простояла не менее получаса. Хорошо, что за это время сюда так никто и не вошёл. Когда пришло время уходить, я с недовольством покосилась на лежащую на скамье одежду. Кажется, её не сможет спасти даже десятиразовая стирка — особенно платье, в подол которого въелись тёмные пятна грязи.

Тяжело вздохнув, я закуталась в полотенце и взялась за дело. Кажется, не кажется, а стирать придётся — всё равно альтернативы нет. Судя по всему, рабочую форму дадут только на время.

Пока мучала собственную кожу и ногти, борясь с грязью, думала об этом самом времени. Насколько удастся здесь задержаться? Неделя? Две? Месяц? Не больше. Рано или поздно директриса заинтересуется неоформленным работником и вызовет на разговор. Сомнительно, что простой сторож сможет меня защитить. Наше родство шито белыми нитками, поэтому, чем скорее я найду Эрика, тем лучше. И расспросить деда Ивара нужно уже этим вечером. Судя по всему, он поимённо знает всех здешних обитателей, а значит, сможет подсказать, кто из них является моим братом.

Неожиданно перед глазами предстал облик сегодняшнего ангелочка. Милого, беззащитного, со смешными белыми кудряшками…Теперь, когда мои волосы как следует отмыты, можно смело сказать, что их цвет у нас одинаковый. Да и сам мальчик вызвал тёплое ощущение чего-то родного. Возможно, принимаю желаемое за действительное, но если бы Эриком оказался именно он, я бы ничуть не удивилась.

Только постирав одежду, сообразила, что до комнаты придётся идти в одном полотенце. Всё было бы совсем печально, если бы не вспомнила, что по пути сюда видела ещё одну лестницу. Видимо, она предназначалась как раз для того, чтобы по ней можно было вернуться из душа к себе.

Захватив мокрую одежду, я высунулась в коридор, проверяя, нет ли кого-нибудь поблизости. Убедившись, что эта часть корпуса по-прежнему пустынна, вышла из душевой и стремительно направилась к той самой лестнице. К моему облегчению, до заветной комнаты добралась без приключений. Хотя бы раз получилось не ввязаться в очередные неприятности.

Повесив одежду сохнуть, я прилегла на кровать, намереваясь просто полежать, но незаметно для самой себя заснула.

Мне снился вечер.

Обычный февральский вечер, когда на улице слякотно и пусто. Все сидят по домам, кутаясь в тёплые одеяла, и пьют горячий чай. И мы тоже сидим — я, мама и папа. В гостиной тепло, уютно потрескивают дрова в камине, наполняя воздух смолянистым ароматом. Я сижу на мягком ковре и играю с плюшевым медведем, подаренным на прошлый День рождения. Мама неспешно перебирает цветы, папа — какие-то бумаги. Эрик мирно посапывает в колыбельке наверху, а толстый серый кот лениво играет с клубком шерсти.

Совершенно обычный вечер.

Один из множества таких же обычных вечеров.

Раздаётся стук в дверь, принесший с собой ощущение тревоги. Тонкими щупальцами оно тянется в дом, цепляется за стены и незваным гостем проникает в комнаты. Родители идут открывать, а мне велят не выходить из гостиной. Я не слушаю, и когда они вместе с визитёром поднимаются на второй этаж, на цыпочках следую за ними. Дверь в кабинет остаётся приоткрытой, и мне удаётся рассмотреть высокого мужчину, на плечи которого накинут чёрный плащ.

— Уже завтра? — дрогнувшим голосом спрашивает у него мама.

— Завтра, — подтверждает гость. — Времени в обрез.

— Послушай, Ханна, нам это совершенно ни к чему! — неожиданно эмоционально возражает отец, беря её за руки. — Мы не для того столько лет старались устроить нормальную жизнь, чтобы теперь снова туда вернуться!

Мама грустно улыбается и качает головой.

— Другого выхода нет. Всё равно он найдёт нас — вопрос только раньше, или позже. Так хотя бы есть шанс уберечь детей.

Она обращает взгляд на мужчину в плаще и взволнованно уточняет:

— Ты ведь всё устроишь? Обещаешь, что они ни в чём не будут нуждаться?

— Обещаю, — коротко и твёрдо произносит тот и добавляет: — О Юте и Эрике никто не узнает, но вы должны исполнить свой долг. Иначе…

— Мы знаем, что будет иначе, — перебивает папа, и на некоторое время в комнате наступает тишина.

Я стою за дверью и совершенно не понимаю, о чём они говорят. Мне хочется подбежать к родителям, оказаться в надёжных объятиях и услышать, что всё хорошо. Но я продолжаю стоять, не в силах отвести взгляд от чёрного плаща. Тревога, которую он принёс с собой, из гостьи стала полноправной хозяйкой и заполнила весь дом.

Внезапно в соседней комнате заплакал Эрик.

Словно очнувшись, мама спешит к нему и в этот момент замечает меня. Берёт за руку, и мы вместе идём к брату. Успокоив его, мама снимает знакомую брошь и прикалывает мне на платьице.

— Ты ведь никогда её не снимала! — удивляюсь я, во все глаза смотря на красивое украшение. — И не разрешала мне её трогать!

Мама почему-то плачет.

— Теперь она твоя, — произносит сквозь слёзы и крепко меня обнимает. — Мы должны уйти, Юта. Должны, понимаешь?

— И куда мы пойдём? — спрашиваю, не допуская даже мысли, что родители могут уйти без меня.

Мама прерывисто вздыхает, и в её глазах отражается глубокая тоска.

— Ты останешься здесь, моя девочка. Хильд позаботится о тебе и об Эрике. Поверь, так вам будет лучше. Там, куда мы идём, нет нормальной жизни…у вас с братом всё будет по-другому. Мы ещё обязательно встретимся. Пройдёт совсем немного времени и…

Она что-то говорит, но я ничего не слышу. Воздух делается тучным и вибрирует от гнетущего напряжения. Мама становится всё дальше и дальше, а я стремительно падаю куда-то вниз. Перед глазами мелькает чёрный плащ и хоровод из незнакомых лиц. Одна картинка сменяется другой, не позволяя сконцентрироваться и внушая страх.

Теперь вижу себя со стороны — одиннадцатилетней девочкой, которую увозит в неизвестность тёмная повозка. В ушах стоит плач братика, в глазах — непролитые слёзы. Изо всех сил прижимаю к себе плюшевого мишку, потому что он — последнее, что осталось. Повозка скрипит и подпрыгивает на ухабистой дороге, с неба хлещет холодный дождь, перемешанный с хлопьями мокрого снега. Кругом снуют безразличные прохожие, даже не подозревающие, что совсем рядом с ними разрушился мой маленький мир.

Мама обещала, что чёрный плащ придёт.

Обещание было нарушено…

Я резко села на кровати и, ловя ртом воздух, попыталась успокоиться. Кошмар был до того реальным, что казалось, будто я только что вернулась на семь лет назад.

Мне думалось, я давно искоренила детские страхи и всё забыла, но оказывается — нет. Сон всколыхнул в душе прежние волнения и заставил вновь почувствовать себя одинокой и никому ненужной.

Я помотала головой, отгоняя наваждение, и несильно похлопала себя по щекам.

Хватит! Это всего лишь кошмар, а испуганная девочка давно выросла!

Тот вечер накрепко отпечатался в моей памяти. Множество раз я возвращалась к подслушанному разговору, пытаясь понять, о чём шла речь. То, что он был напрямую связан с исчезновением родителей, не вызывало никаких сомнений.

А ещё я помнила имя — Хильд. Правда, кем являлся «чёрный плащ» выяснить так и не удалось. Насколько я теперь понимала, он должен был устроить нас с Эриком в хорошее место, но почему-то нарушил слово. Либо просто не захотел возиться, либо ему что-то помешало. Мне почему-то казалось, что верным является второе.

Часы показывали без десяти минут шесть. Надо же, прошло целых три часа, а казалось, что всего лишь на минутку прикрыла глаза…

Я проверила развешенную на стуле одежду, но та по-прежнему была мокрой. Стоило подумать о том, что мне придётся весь сегодняшний вечер просидеть в комнате, как вдруг раздался стук в дверь. Открыв, я увидела госпожу Глорисс, держащую тёмно-синее платье и небольшой свёрток.

— Твоя форма, — сообщила заведующая, протянув мне свою ношу. Обратив внимание на мой внешний вид, она добавила. — Душ, как я вижу, ты уже нашла. Если понадобиться утюг — прачечная на первом этаже. И да, больше возиться с тобой не стану, если возникнут какие-то вопросы, обращайся к своему…двоюродному деду, так кажется?

Интересно, мне показалось, или в её голосе прозвучала усмешка? Складывалось впечатление, что госпожа Глорисс видит меня насквозь и ни на йоту не верит в наше со сторожем родство.

— Благодарю, — произнесла я, стараясь ничем не выдать своей настороженности.

— Хочешь успеть на ужин, поторопись, — напоследок бросила заведующая. — Иначе всё раздадут, и тебе ничего не останется.

Теперь, когда я обзавелась сменной одеждой, сидеть в четырёх стенах не собиралась. Мысль о том, что наконец-то смогу нормально поесть, подстегнула ускориться. Никогда бы не подумала, что буду настолько часто вспоминать о еде! Вот, что делают с человеком трудности и тяжёлые жизненные обстоятельства…куда уж там пище духовной…

Платье оказалось великовато и лишний раз напомнило о моей излишней худобе. Пришлось проделывать в ремешке дополнительное отверстие, но даже после этого оно продолжало висеть, вместо того, чтобы плотно облегать талию. По длине форма была на ладонь ниже колен и, посмотревшись в зеркало, я обнаружила, что неприкрытые ноги походят на спички. Как и руки — запястья стали до того тонкими, что казалось, вот-вот преломятся.

Я, конечно, всегда была очень стройной, но сейчас мой вид можно было охарактеризовать скорее как болезненный. Одни выпирающие скулы чего стоили. А и без того большие глаза на осунувшемся лице казались непропорционально огромными.

Красота…хоть сейчас на первые страницы столичных газет.

Безнадёжно махнув рукой на собственную внешность, я развернула принесённый госпожой Глорисс свёрток. В нём оказался комплект нового белья, чулки, передник, платок и короткие ботиночки. На последних виднелись потёртости, одна пряжка держалась на добром слове, но это было гораздо лучше моей прежней рухляди, которую назвать обувью даже язык не поворачивался. Сомнительно, что всем новым уборщицам выдают что-то кроме передника и платья, так что, скорее всего, обо мне снова проявили особую заботу.

Дожидаться, пока высохнут волосы, не стала. В очередной раз проверяя организм на прочность, я вышла на улицу с мокрой головой. Шаль продолжала сохнуть, так что до столовой пришлось бежать в одном платье. Следуя указаниям госпожи Глорисс, я отыскала чёрный вход и, войдя внутрь, оказалась в тесном коридорчике. Здесь стояла громоздкая вешалка, накренившаяся от избытка верхней одежды. Аккуратно её обогнув, я прошла немного вперёд и вскоре оказалась на кухне.

Букет 4. Ваниль и теплые лучи

Пахло здесь приятно. Если не ошибаюсь, анисом и корицей. А ещё ванилином — от творожных запеканок, томящихся в духовке. Кухня была достаточно просторной, и на ней орудовало пять поваров. В белых передниках и таких же белых высоких колпаках, они казались светлыми пятнами на фоне сдержанного серого интерьера. Пара цветочных композиций явно пришлась бы здесь кстати.

Кроме работников, на кухне больше никого не наблюдалось. Не зная, к кому обратиться, я сделала несколько шажков и, замерев в нерешительности, продолжила осматриваться по сторонам. Повара мой приход проигнорировали и даже не подняли глаз от разделочных досок.

И что делать? Просто сказать: «Хочу есть, дайте мне мой ужин»?

— Тильда, опять забыла сковороду с плиты снять? — внезапно прозвучал приятный мужской голос.

В следующее мгновение откуда-то из недр кухни вышел ещё один повар — судя по виду, шеф. Приблизившись к молодой пухленькой работнице, он опустил руку ей на плечо и покачал головой.

— Дорогая, ну кто так делает?

Толстушка вмиг покраснела, став похожей на лежащие неподалёку помидоры.

— Сколько раз повторять: следи за временем, — мягко укорил её шеф, собственноручно убирая сковороду с огня.

Пока он давал указания подчинённым, я пользовалась моментом и беззастенчиво его разглядывала. Понимала, что повара бывают разными, но таких, как он, ещё не видела. В нашем приюте все как один были пожилого, или, в крайнем случае, среднего возраста. Шеф-повар так и вовсе славилась повышенной сварливостью, и кухню со столовой чуть ли не каждый день сотрясали её раздражённые вопли.

Этот же отличался не только вежливостью, но и был довольно молодым. На вид не дала бы больше двадцати пяти. С соломенными, слегка вьющимися волосами, ультрамариновым оттенком глаз и приятными чертами лица, он походил на взрослую копию «ангелочка». Белая униформа ему невероятно шла, да и он сам на кухне явно чувствовал себя как рыба в воде. Стремительно ходил от одного работника к другому, на ходу проверял содержимое многочисленных кастрюль и ловко добавлял недостающие приправы.

В какой-то момент местный кулинарный гуру отвлёкся и, наконец, заметил моё присутствие.

— Так-так, — протянул он, в одну секунду умудрившись изучить меня с ног до головы, — и что за неземное видение к нам пожаловало?

В следующее мгновение повар уже стоял около меня и сверкал обаятельной улыбкой. Не дожидаясь ответа, начал строить предположения:

— Прекрасная незнакомка из старшей группы? Или мой новый помощник? А, может, вы гостья из другого измерения, случайно забредшая в нашу скучную реальность?

Я не удержалась от ответной улыбки:

— Всего лишь человек, умирающий от голода.

Стоило это произнести, как он обратился к Тильде с требованием немедленно сообразить вкусный ужин. Затем предложил взять его под руку и подвёл к стоящему в углу столику. Отодвинул стул, одарил очередным комплиментом и заставил мою самооценку вынырнуть из небытия. Должна признать, слышать похвалу в свой адрес было очень приятно. Уже и забыла, какого это — чувствовать себя красивой.

— Рэй к вашим услугам, — присев напротив, представился повар. — А как зовут мою прелестную гостью?

Снова улыбнувшись, ответила:

— Юта, если под «прелестной гостей» вы подразумеваете меня.

Вскоре к столику подошла Тильда, небрежно опустившая передо мной тарелку с картофельным пюре и котлетой. После она недовольно поджала губы и, бросив быстрый взгляд на непосредственное начальство, гордо удалилась.

— Одна кожа да кости, — удалось различить негромкое бормотание, когда она заняла своё место у плиты.

— Тильдочка, а ты не завидуй, — беззлобно усмехнулся Рэй. — Не всем же обладать такими вкусными формами, как у тебя.

Ответа толстушки я не расслышала. Мысли сконцентрировались на стоящей передо мной еде, а всё остальное разом отошло на второй план. Не заботясь о чужом мнении, я с непередаваемым удовольствием принялась за ужин. Непритязательное блюдо показалось самым вкусным из всего, что мне доводилось пробовать. Хотя, пожалуй, таким же невероятным вкусом обладали и бутерброды, съеденные в сторожке деда Ивара. Никакие деликатесы не сравнятся.

Не прошло и пяти минут, как тарелка опустела. Заметив это, Рэй любезно предложил мне творожную запеканку — ту самую, дразнящую ароматом ванилина, и зелёный чай. И как только угадал мои предпочтения? Зелёный чай просто обожаю. А вот с чёрным отношения почему-то не заладились. Впрочем, мне ли привередничать?

— Очаровательная, очаровательная Юта, — неотрывно за мной наблюдая, выдохнул шеф-повар. — Так откуда же вы всё-таки спустились на нашу грешную кухню?

Проглотив кусочек запеканки, я негромко фыркнула — определение «грешная кухня» прозвучало забавно. Вот только, знай он о том, откуда и главное — как я сюда попала, вряд ли бы разговаривал со мной столь любезно.

— Я новая уборщица, — ответила, подняв на него взгляд.

— Внучка деда Ивара? — неожиданно уточнила Тильда.

— Внучатая племянница! — не дав мне ответить, одновременно поправили остальные повара.

Оставалось только удивляться тому, насколько быстро в приюте расползаются слухи. В общем-то, оно и неудивительно — кухня как раз то место, куда всегда стекаются сплетни. Кому не доводилось хотя бы раз обсуждать последние новости за чашечкой горячего чая?

— Совершенно верно. Я внучатая племянница местного сторожа.

Находясь в обществе здешних работников, даже не заметила, как пролетело время. Кусочек неба, виднеющийся за окном, окрасился в прощальные тона заката. С каждым днём темнело всё позже, и это не могло не радовать. Мне всегда казалось, что чем дольше день, тем светлее жизнь. Весной хочется дышать глубоко, смотреть высоко и мечтать о прекрасном. Даже если ты — выпускница приюта с мутным прошлым, зыбким настоящим и совершенно неопределённым будущим.

После того как Рэй вернулся к своим непосредственным обязанностям, я хотела уйти, но он не позволил. Мне было не до конца понятно его поведение, но больше склонялась к тому, что шеф-повар так ведёт себя со всеми мало-мальски привлекательными девушками. Типичный сердцеед и любитель пофлиртовать. Недаром у него получались просто отменные десерты! Ума не приложу, как можно сделать обычную скучную запеканку настолько вкусной…

Тильда продолжала бросать на меня недовольные взгляды. Она была единственной девушкой среди поваров, и появление потенциальной соперницы за мужское внимание её явно не радовало.

Когда в столовую на ужин стали стекаться воспитанники, на кухню тоже пожаловали новые гости. Среди них была пара уборщиц и садовник. От непосредственных коллег я едва ли дождалась короткого кивка, а вот садовник предпочёл трапезничать со мной за одним столиком. Мужчина оказался весёлым, разговорчивым и любящим пошутить по поводу и без повода.

Собственно, на кухне я задержалась как раз потому, что хотела завести новые знакомства. О приятельских и тем более дружеских отношениях речи идти не могло, но налаживать контакты было необходимо.

Несколько раз Рэй пробовал расспросить о моей жизни, на что я только отмалчивалась и старалась сменить тему. Делать это так, чтобы никто ничего не заподозрил, оказалось довольно сложно. Теперь к красноречивым взглядам Тильды добавились недоверчивые — уборщиц. Один садовник не замечал возникшего напряжения и разряжал атмосферу фирменными шутками. И неважно, что они были совсем несмешными — всё равно срабатывали.

Когда за окном окончательно стемнело, и я собралась уходить, шеф-повар сложил пару кусочков запеканки в бумажный пакет и, протянув мне, попросил:

— Юта, будьте так любезны, передайте это вашему родственнику. Он страсть как любит нашу стряпню.

Как выяснилось чуть позже, Рэй ни капли не соврал. Заглянув к сторожу на обещанный чай, я передала угощение, и дед Ивар вмиг засиял. Скажи мне кто-нибудь этим утром, что я стану отказываться от угощения — ни за что бы не поверила. Но повар меня так накормил, что не лез даже чай. Поэтому я просто сидела, подперев подбородок рукой, и смотрела на уплетающего запеканку сторожа.

— Скажите…а вы знаете всех воспитанников этого приюта? — спустя некоторое время решилась задать волнующий меня вопрос.

Дед стряхнул с усов крошки и понятливо хмыкнул:

— Про братишку узнать хочешь?

— Его зовут Эрик Риорт, — сообщила я, чувствуя, как внутри нарастает волнение. — Может, вы слышали…

— Да уж, об этом мальце я слышал достаточно, — перебил меня сторож, который отчего-то вдруг помрачнел. — Да и не только я. Наверное, во всём приюте не найдётся человека, который бы не знал о Риорте.

Волнение мгновенно дополнилось радостью и, невольно подавшись вперёд, я уточнила:

— В какой он группе? Комнате? Как выглядит?

Не сводя с менявнимательного взгляда, сторож побарабанил пальцами по крышке стола. Несколько мгновений он молчал, а затем вздохнул.

— Да ты его уже сегодня видела. Когда я ходил к заведующей, вы успели поговорить.

Неужели интуиция не подвела, и милый ангелочек действительно является моим братом? От такой новости душа буквально воспарила, но в следующее мгновение я почувствовала неладное. Говоря об Эрике, дед Ивар был мрачнее тучи и совершенно не разделял моего энтузиазма. Ангелочек — во всех отношениях светлый ребёнок, не мог не нравиться. А значит…

Улыбка медленно сходила с лица, по мере того, как до меня доходила главная суть.

— Самый проблемный ребёнок во всём приюте, — подтвердил возникшие подозрения сторож. — Уж сколько с ним воспитатели бились, всё без толку. То окна разобьёт, то учителей до инфаркта доведёт. Да вон на буквально на прошлой неделе бедную математичку успокоительным отпаивали! Негодник исписал все стены такими…кхм…гадостями, что даже меня заставил покраснеть.

Вспомнив, какими «комплиментами» меня одарил белобрысый, я с лёгкостью представила содержание сделанных надписей.

Да…не так я себе представляла нашу первую встречу. Совсем не так…

— Знаете, это всё неважно, — сказала, обращаясь то ли к деду, то ли к самой себе. — Главное, что я его нашла, а остальное приложится. Кто бы что не говорил, Эрик ни в чём не виноват. Он всего лишь восьмилетний ребёнок, который не знал ни родителей, ни настоящей любви. А разбивать окна и расписывать стены непристойностями — это вообще любимое занятие практически всех мальчишек такого возраста.

Дед Ивар отхлебнул чай, отодвинул чашку и в который раз внимательно на меня посмотрел. Его глаза по-доброму прищурились, и в них неожиданно засветилась теплота.

— Да что ж я, не понимаю что ли? У меня вообще слабость к таким вот безобразникам… сам когда-то таким был. Просто предупредить хотел, что ребёнок трудный. К такому подход особый искать нужно. А не сумеешь — будет врагом считать.

Как раз это я прекрасно понимала. Нельзя просто так подойти и сказать: «Привет, Эрик, я твоя родная сестра!» Особенно, учитывая моё нынешнее положение.

Ещё раз поблагодарив сторожа и за своё спасение, и за предоставленную информацию, я в задумчивости побрела в жилой корпус. Перед тем, как войти внутрь, немного постояла в саду, смотря на тёмное небо и чувствуя прикосновения прохладного ветра. Поздний вечер был тихим, умиротворённым, располагающим к глубоким мыслям и размышлениям. Он навевал спокойствие и предлагал попробовать вкус подступающей весенней ночи.

Несмотря на отсутствие шали, холодно мне не было. Напротив, прохлада казалась освежающе приятной. Для себя я решила, что постараюсь задержаться в приюте как можно дольше. И пока здесь нахожусь, буду пытаться наладить отношения с Эриком. Нужно постараться лучше его узнать, вызывать доверие и стать ему другом.

Как бы мне хотелось прямо сейчас оказаться рядом с ним, крепко обнять и больше никогда-никогда от себя не отпускать. Братишка…родной человечек, которого помню совсем крошкой. До чего всё-таки тяжело сознавать, что в настоящий момент я для него совершенно посторонний человек. Более того — успевший вызвать неприязнь.

Хотя о своём поступке и нашем споре я ничуть не жалела. Если он мой брат, это вовсе не значит, что буду во всём ему потакать.

Брат…так и хочется повторять это слово снова и снова, чтобы окончательно поверить, что я наконец-то нахожусь рядом с ним.

Помимо этого был ещё один момент, который я намеревалась прояснить. А именно — сведенья о родителях. Ещё в первый год жизни в приюте я тайком пробралась в кабинет директора и нашла о них некоторую информацию. Вернее сказать, убедилась в том, что эта информация отсутствует. В графе «о родителях» моей карточки были указаны лишь их имена, возраст и место работы — то есть, «Белый Пион». На этом всё. Указания на то, что они пропали, не было. Я надеялась, что, возможно, более полные сведенья присутствуют в карточке Эрика. Всё-таки он был принят в приют, находящийся непосредственно в Тамаринде. А, значит, и информация должна быть более точная.

Конечно, не факт, но…

Я во что бы то ни стала должна узнать, что с ними случилось. И обязательно узнаю — ни за что не отступлю, пока не докопаюсь до правды!

Вернувшись в комнату, я снова «накормила» аихризон. Будучи на кухне, специально наполнила флягу и сейчас вылила содержимое на по-прежнему сухую землю. Тронув опустившиеся лепестки, пожелала цветку скорейшего выздоровления. Наверное, кому-то моё поведение показалось бы, по меньшей мере, странным, но я всегда любила разговаривать с растениями. С детства искренне верила, что они всё понимают и остро реагируют на царящую в комнате атмосферу. Увядшие и скукожившиеся цветы в доме господина Тибора — прямое тому подтверждение. У бывшего работодателя даже рыбки в аквариуме дольше двух дней не жили.

Дневной сон не мог не сказаться на самочувствии, и теперь спать совершенно не хотелось. Лёжа в постели, я смотрела в потолок и наблюдала за покачивающимися тенями деревьев. Пожалуй, прошедший день можно было смело назвать одним из самых насыщенных в моей жизни. И хотя далеко не в самом хорошем смысле, я была рада тому, что имела. Надо ни в коем случае не забыть о данном недавно обещании и отработать «аванс», сделав три добрых дела.

Интересно, а отмывание стен в кабинете математики зачтётся? Хотя, за неделю это, наверное, сделали и без меня…

Я улыбнулась своим мыслям и, перевернувшись на бок, прикрыла глаза. Последняя, посетившая меня мысль была о том, что я сама всегда терпеть не могла математику и бессовестно списывала все домашние задания у соседки по комнате…


Следующее утро началось с громкого стука в дверь. Мгновенно проснувшись, я не сразу поняла, где нахожусь, и что вообще происходит. В этот момент хотелось с головой зарыться под одеяло и для надёжности положить сверху ещё и подушку.

Стук повторился, заставив предательские мысли позорно дезертировать. Нехотя поднявшись, я открыла раннему визитёру и обнаружила, что это одна из уборщиц, которых я видела на кухне.

— Твой график, — не утруждаясь приветствием, она сунула мне в руки исписанный листок. — Сегодня убираешь учебный корпус в первую смену, так что поторопись. Инвентарь в кладовой на первом этаже.

Не дожидаясь ответа, девушка развернулась, и через несколько секунд на лестнице раздался цокот её каблучков. Прикрыв дверь, я опустила глаза на бумагу и отметила, что смена начинается в восемь утра. Что ж, неплохо. Привычно, можно сказать. А что в учебном корпусе — это и вовсе чудесно.

Перед тем как официально начать первый рабочий день в новой должности, я успела сбегать в душ и на кухню. Повара трудились не покладая рук, и ко времени моего визита завтрак был готов. Я даже умилилась, глядя на манную кашу, щедро сдобренную подтаявшим сливочным маслом. Ностальгия…

Правда, в нашем приюте она всегда была комковатой, остывшей, да и на масле повара предпочитали экономить. Помню, раньше терпеть не могла манку и всегда оставляла её нетронутой. Но после последних событий мои взгляды на еду претерпели кардинальные изменения, так что завтрак доставил огромное удовольствие.

Рэй снова купал меня в комплиментах. К его поведению я начинала привыкать и невольно стала подхватывать эту манеру общения. За что продолжила зарабатывать убийственные взгляды Тильды — засмотревшись, повариха даже спалила поджаривающиеся тосты. За что недовольного взгляда удостоилась уже она. Судя по тому, что мне довелось наблюдать, шефом Рэй был отменным. Учтивым, но настойчивым. Мягким, но решительным. И абсолютно обаятельным. Даже ругать умудрялся с особым, подкупающим очарованием.

В учебный корпус я пришла на полчаса раньше положенного. Здесь ещё почти никого не было, и коридоры выглядели пустынными. Хоть что-то в этом приюте вписывается в рамки привычного: на занятия никто не спешит.

С вечера здесь явно убирались, так что пока заняться было нечем. На время оставив ведро и швабру, я подошла к висящему на стене расписанию. Вчера дед Ивар сообщил, что Эрик относится к двадцать первой группе. Сегодня первым уроком у них стояла пресловутая математика, новое упоминание о которой вызвало у меня усмешку. Вот и проверим, успели оттереть со стен творения братика, или нет.

Настроение отчего-то было хорошим. Не отличным, конечно, но вполне сносным. Наверное, нет ничего хуже, чем постоянно находиться на грани уныния. Какая-никакая стабильность даёт надежду и уверенность в собственных силах. А это уже немало.

Взяв на вахте ключи, я поднялась на второй этаж и отперла нужный кабинет. А вот сюда, похоже, вчера уборщики не дошли. Под партами валялись скомканные листки, пара фантиков и помятый бумажный самолётик. Зато стены были абсолютно чистыми…в отличие от доски, которая была размалёвана, безусловно, «талантливым» художником.

Торопясь, чтобы успеть до звонка, я принялась за работу. Подмела, помыла пол и стёрла плоды детского творчества. Управилась как раз в срок, и в тот момент, когда мокрая тряпка коснулась последнего художества, в класс вошла учительница. Следом ввалилась толпа учеников, и помещение сразу же ожило. Тишина разлетелась на мелкие кусочки, уступив место жуткому галдежу.

Начался урок, и дольше оставаться в классе я не могла. Перед тем как уйти, бегло пробежалась взглядом по детям и заметила среди них Эрика. Как и положено каждому приличному хулигану, он гордо восседал за последней партой. Перед ним — двое неизменных дружков. А первый стол, словно в противовес этой троице, занимал ангелочек. Его имя я выяснить забыла, поэтому мысленно продолжала называть именно так.

Мальчишки так же обратили на меня внимание. Поймав мой взгляд, ангелочек улыбнулся и приветственно помахал. А вот брат нахмурился и…показал неприличный жест. Чувствую, перевоспитывать его придётся долго…

Пока шёл урок, я убирала холл. За каких-то полчаса сюда успели наносить кучу грязи, так что работы для меня прибавилось. Заглянувшее в окна солнце стало ещё одним маленьким плюсиком этого дня. Так приятно видеть радостный солнечный свет и понимать, что с каждым посланным лучиком разгар весны становится всё ближе.

Убрав внизу, я снова поднялась на второй этаж. Здесь тоже виднелись грязные следы, нуждающиеся в срочном уничтожении. В очередной раз отжимая мокрую тряпку, я внезапно услышала, как поблизости хлопнула дверь. Подняв глаза, обнаружила, что нахожусь совсем рядом с кабинетом директора, из которого сейчас вышел этот самый директор. Вернее сказать, директриса.

Заперев кабинет, она пошла вперёд по коридору, двигаясь в мою сторону. Я стояла к ней в пол-оборота, и как только директриса приблизилась, опустила глаза в пол и негромко поздоровалась. Меня так же бегло поприветствовали и особо рассматривать не стали. Правильно, какое начальству дело до какой-то там уборщицы?

Когда директриса скрылась из виду, я отложила тряпку в сторону и, вытерев мокрые руки, неспешно двинулась к её кабинету. Понимала, что в очередной раз иду на риск и, возможно, собираюсь сделать глупость, но было необходимо кое-что проверить. Убедившись, что поблизости никого нет, я наклонилась к двери и заглянула в замочную скважину.

Меня интересовала резьба. К моей огромной радости, она оказалась простой и стандартной. Если здесь помимо этого нет никакой магической печати, то обычная шпилька для волос и чуть-чуть мастерства помогут мне попасть внутрь.

Не сейчас, конечно. В другой раз.

Удовлетворившись увиденным, я отошла от кабинета. Про себя решила, что прежде чем идти на такое, постараюсь расспросить местных рабочих. Начну, пожалуй, с деда Ивара, а затем переговорю с Рэем. Конечно, убедить заведующую показать мне карточку брата не сумеет даже сторож, но он может подсказать, в какое время директрисы не бывает в приюте.

Да, Юта, всегда-то тебе мало приключений. Ищешь всё новые и новые на свою бедную…голову.

Остаток рабочего дня я старалась держаться ближе к Эрику. Приходила убирать те кабинеты, где проходили занятия у его группы, а пока шли уроки — крутилась поблизости, отмывая и так чистый коридор.

Ближе к обеду, когда я в очередной раз пошла менять воду, случилась маленькая неприятность. Вернувшись, обнаружила, что пол — там, где я уже убрала, испачкан какой-то синей гадостью. Липкой и ужасно воняющей. Пока я пыталась её отодрать и недоумевала по поводу того, откуда она взялась, из-за угла коридора высунулся главный виновник. Увидев довольно ухмыляющегося Эрика, я даже не удивилась. Не удивилась и тогда, когда мне на помощь пришёл ангелочек.

— Не нужно, я справлюсь сама, — мягко возразила, когда мальчик присел на корточки и принялся оттирать синюю пакость.

Ангелочек поднял на меня большие глаза и робко улыбнулся:

— Мне нетрудно.

— Как тебя зовут? — спросила, тронутая его участием.

— Тим…

Из-за угла до нас донеслось громкое гоготание, которое никак нельзя было назвать смехом. В следующее мгновение Эрик с приятелями выскочили в коридор и, громко вопя, подбежали к нам. Ни я, ни Тим не успели вовремя среагировать, и ведро оказалось опрокинутым. Вода растеклась по полу, и на её поверхности появились синие масляные разводы.

— Убирай, прислуга! — издевательски осклабившись, выкрикнул «братик». — И ты, мямля, помогай!

Приблизившись к Тиму, он хотел вцепиться ему в волосы, но я не позволила. Исхитрившись, схватила Эрика за шиворот и с силой тряхнула.

— Пусти! — завопил он, гневно сверкая зелёными глазищами. — Ты…

На этот раз, услышав в свой адрес очередные нелицеприятности, я даже не поморщилась. Мелкий оказался вёртким, и мне стоило немалых сил его удерживать. Ужасно хотелось задать ему хорошую трёпку и выбить всю дурь из этой белобрысой головы. Сейчас, когда видела Эрика вблизи, про себя отметила, что мы действительно очень похожи. А ещё он невероятно походил на папу…такого, каким я его запомнила.

— Эрик Риорт! — неожиданно прозвучал голос директрисы. — В мой кабинет! Живо!

После чего я была вынуждена его отпустить. Жалости по отношению к этому безобразнику не испытывала ни капли — любое наказание пойдёт ему только на пользу.

Директриса окинула меня беглым взглядом и, не дожидаясь, пока Эрик направится к ней, возвратилась в кабинет. Нарушитель приютовского спокойствия поправил воротник рубашки, недобро на меня зыркнул и, как ни в чём не бывало, пошёл в совершенно противоположную кабинету сторону.

— Риорт! — раздалось ещё более громогласное. — Живо, я сказала!

Брат на миг замер, после чего всё-таки сменил направление, и вскоре за ним громко захлопнулась дверь. Двое приятелей сбежали ещё в тот момент, когда увидели директрису, и сейчас мы с ангелочком остались одни.

— Кажется, у вас сейчас последнее занятие? — уточнила я у него.

— Последнее, — согласно кивнул Тим и, замявшись, несмело попросил. — Можно я после уроков помогу вам с уборкой?

Не сказать, чтобы я удивилась, но такое рьяное желание помогать, казалось несколько странным.

— Ты не хочешь возвращаться в свою комнату? — предположила, внимательно всмотревшись ему в лицо. — Тебя там обижают?

Ангелочек отрицательно помотал головой, но по его глазам я поняла, что попала в точку. Задумавшись лишь на короткое мгновение, предложила:

— Давай так: после уроков ты посидишь со мной в кабинете и подождёшь, пока я закончу с уборкой. Потом мы вместе пойдём обедать, а дальше — посмотрим, идёт?

Такое предложение было встречено неподдельной радостью, и когда прозвенел звонок, Тим чуть ли не вприпрыжку побежал в класс. Глядя на него, я чувствовала какую-то щемящую теплоту. В последнее время мне слишком часто доводилось видеть самых разных детей, и общение с каждым из них оставляло в душе свой отпечаток. Нелюдимая Шанта, задира Эрик, робкий Тим…они такие разные, но судьбы их во многом похожи.

В общем-то, моя работа на сегодня была выполнена, и оставалось лишь дождаться окончания урока, чтобы убрать последний кабинет. Без толку болтаться в коридоре не хотелось, поэтому, пристроив ведро со шваброй на первом этаже, я вышла на улицу.

Погожий день был в самом разгаре. Впервые за долгое время солнце казалось тёплым, и я некоторое время стояла, нежась в его лучах. Так приятно щуриться, видеть радугу сквозь сомкнутые ресницы и чувствовать дыхание весны. Как всё-таки хорошо, когда можешь позволить себе минуты покоя и просто наслаждаться настоящим моментом. До чего же это иногда необходимо…

— Юта! — окликнул меня идущий мимо садовник. — Добрый день!

— Здравствуйте, господин Микар, — приветливо улыбнувшись, я заметила в его руках саженец и не удержалась от вопроса. — Авирины сажать собираетесь?

Садовник досадливо махнул рукой и пожаловался:

— До чего привередливые деревья! Сколько раз не пробовал — все пропадали!

Привередливые — это да. Но зато плоды до неприличия вкусные. Сладкие, сочные, с привкусом цитрусов и пряников. Как по мне, одно из лучших лакомств на свете.

— А вы когда будете сажать, добавьте в яму семь ложек сахара, — посоветовала я, вспомнив, что так обычно делала мама. — И поговорите с ними.

Господин Микар опешил:

— Поговорить?

Закончилась наша беседа тем, что я вместе с ним отправилась в сад. Заняться всё равно было нечем, а принять участие в посадке хотелось. Надев большие матерчатые рукавицы, я придерживала саженец, пока садовник опускал его в выкопанную ямку. Авирины требуют особого подхода. Обычно косточки начинают проращивать ближе к концу сентября, в теплицах. А спустя время, в марте, саженцы отправляются в улицу. Растут эти деревца удивительно быстро, и всего через пару лет можно насладиться восхитительным вкусом их плодов.

Когда господин Микар отставил лопату в сторону и взялся за лейку, я дотронулась до молодых лепестков и улыбнулась одними уголками губ. Мысленно пожелала саженцу стать большим красивым деревом и радовать обитателей приюта долгие-долгие годы. Наверное, я начинала сходить с ума, но показалось, что растение откликнулось. Хотя…почему вдруг показалось? Любовь чувствует всё живое. А деревья — живые.

Букет 5. Вербена и первый взгляд

После уроков, как и договаривались, мы с Тимом вместе пошли обедать. На уборку кабинета много времени не потребовалось, так что успели как раз в срок.

Ангелочек ожидал, что мы отправимся непосредственно в столовую, но я повела его прямо на кухню. Визиту ребёнка никто особо не удивился, и только Тильда недовольно что-то пробурчала. Хотя, вероятно, это относилось не к Тиму, а скорее ко мне.

Сегодня на обед подавали фасолевый суп — сытный и очень вкусный. Пока мы ели, я заметила, что с утра на кухне кое-что изменилось. Сейчас здесь царила особая суета: повара работали быстрее обычного, на плитах кипело множество кастрюль, а, судя по дорогим продуктам на столах, планировалось приготовление каких-то особенных блюд.

Выяснить, в чём дело, не составило труда. Как раз в разгар обеда на кухню пожаловали две уже знакомые уборщицы. И на этот раз они удивили, присев со мной за один столик.

— Стина, — представилась та, что заходила отдать мне график. — А это, — она кивнула на свою подругу, — Лия.

— Юта, — незамедлительно представилась в ответ. — Приятно познакомиться.

Не сказала бы, что последнее утверждение — чистая правда, но иногда можно и приврать. Обе девушки оказались очень разговорчивыми и во время обеда болтали без умолку. От них я и узнала, почему кругом царит такой переполох. Я не ошиблась, когда предположила, что у этого приюта есть состоятельный покровитель. Выяснилось, что им является не много не мало — сам мэр Тамаринда. Это к его приезду, планируемому через пару недель, начали готовиться уже сейчас. Администрация носилась с документами, повара делали пробы новых блюд, а нам, уборщикам, поручили отчистить всё до блеска. Одним словом, турьера Весборта собирались встретить при полном параде.

Всё бы ничего, и это мероприятие могло бы совершенно меня не беспокоить, если бы не одно «но».

Турьера Весборта.

Турьера!

Встреча с одним из служащих магов, да ещё и являющимся последней инстанцией в городе, была мне совершенно ни к чему. Конечно, вряд ли господину мэру будет дело до какой-то уборщицы, но возможно всякое. Поэтому во время его визита лучше сидеть у себя в комнате и никуда не высовываться. Думаю, заведующая посоветует мне сделать то же самое, если, конечно, к этому моменту не вышвырнет из приюта. Сегодня я умудрилась попасться директрисе на глаза целых два раза. Насколько успела заметить, рабочего персонала здесь не так уж и много, так что наверняка она знает всех в лицо.

— С тобой всё нормально? — настороженно на меня посмотрев, спросила Лия. — Ты как-то побледнела…

— Всё хорошо, — заверила я и, тут же поднявшись с места, протянула руку Тиму. — Нам пора.

Возвращаться в комнату мальчик явно не испытывал большого желания, поэтому я пригласила его к себе. Ангелочек разместился за столом и принялся за домашнее задание, которое выполнял под моим чутким контролем. Тим оказался ребёнком не только милым, но и смышлёным, так что с уроками справились быстро. Во время небольших пауз я пыталась вывести его на разговор об Эрике. Но стоило упомянуть о брате, как Тим замыкался и мгновенно сникал.

— Ты не должен позволять себя обижать, — я предприняла очередную попытку его убедить. — Никто не сможет тебя унизить, если ты сам этого не захочешь. Нужно уметь давать отпор, понимаешь? Иначе нельзя.

Ангелочек понимал, утвердительно кивал, но, судя по взгляду, применять знание на практике не собирался. Такой уж характер, и ничего с этим не поделаешь. Сложно поставить себя должным образом, но ещё сложнее изменить ситуацию. Когда все привыкли видеть тебя одним, совсем непросто заставить их воспринимать тебя по-другому.


Дни летели один за другим, и я совершенно не замечала, как уходит время. Меня подключили к активной работе, и теперь о драгоценных свободных минутах приходилось только мечтать. Мы с Лией и Стиной наводили порядок во всех корпусах приюта. Если на закуску нам досталось отмывание стен, полов и вытирание пыли, то мытьё окон приберегли на десерт. Для этих целей нам выдали какое-то средство, от которого сильно пощипывала кожа. Спасали только перчатки. Хорошо, что мои руки уже давно привыкли к разного рода работе, иначе пришлось бы несладко.

Госпожа Глорисс была очень довольна моей активностью и даже выдала небольшую оплату. Сказать, что я была изумлена, это не сказать ровным счётом ничего. Но от денег отказываться не стала, и теперь была обладательницей пусть и небольшой, но кругленькой суммы. Пригодится.

Я подозревала, что такая щедрость со стороны заведующей была вызвана настойчивостью деда Ивара. Как-то он завёл разговор о том, что мне не подобает надрываться только лишь за еду и крышу над головой, и пообещал переговорить с госпожой Глорисс.

Видимо, обещание сторож сдержал.

Я отряхнула выпачканные в землю руки и поднялась с колен. Посмотрела на плоды своих трудов, и по моему лицу расползлась довольная улыбка. Да, теперь я работала ещё и в саду, но это было в удовольствие и исключительно по собственной инициативе. Пару дней назад господин Микар купил вербену, и сейчас я посадила её у входа в учебный корпус. Снег почти сошёл, последние заморозки сдались, и пришло время этих солнцелюбивых цветов. Отчистив пару неприглядных клумб и удалив из них старые сухие стебли, я «поселила» вербену туда. Следуя маленькому любимому ритуалу, не забыла пожелать ей процветания — в прямом смысле.

Дело осталось лишь за поливом, и я вошла в корпус, чтобы набрать воды. В это время была перемена, и по коридорам носилась куча детворы. Среди них я заметила приятелей Эрика, которые отчего-то косились в мою сторону и ехидно ухмылялись. Это мне совершенно не понравилось, и в душе зародилось нехорошее предчувствие. В последний раз я видела такую ухмылку на лице самого Эрика, когда он умудрился притащить в класс кучу грязи, и мне пришлось её убрать.

Набрав полную лейку, я снова вышла на улицу.

Вышла — и обомлела.

Вся земля в клумбах была раскурочена, и мелкие семена валялись, где придётся. Брата поблизости не наблюдалось, но в том, что это его рук дело, я не сомневалась ни секунды.

Хотела притащить его к клумбам и заставить собственноручно приводить всё в порядок, но сейчас шли уроки.

Присев, я принялась спасать уцелевшие семечки и вновь их закапывать. Боже…ну сколько ещё это будет продолжаться? Все мои попытки нормально поговорить с Эриком заканчивались полнейшими неудачами. Всё, на что могла рассчитывать — это выслушивание очередных гадостей в свой адрес. Я совершенно не знала, что мне делать. Как достучаться до ребёнка, который совершенно не хочет подпускать к себе?

О том, чтобы сообщить ему о нашем родстве, не могло быть и речи. Даже представить страшно, как он отреагирует, и чем это обернётся для нас обоих.

Закончив с вербеной, я тяжело вздохнула и нехотя поплелась к столовой. После очередной выходки Эрика настроение было до того паршивым, что хотелось забиться куда-нибудь в угол и снова стать невидимкой для всего внешнего мира.

Сегодня на кухне пахло айводжи — маленькими мясными пирожками, которые традиционно приправляют множеством пряностей. Готовятся они просто, но результат получается просто потрясающим. Хотя я не слишком сведущий в кулинарии человек, этот рецепт выучила уже давно.

— Для обеда рано! — далеко не дружелюбно встретила меня Тильда, на миг оторвавшись от шинкования овощей.

Проигнорировав её реплику, я села за излюбленный столик и спрятала лицо в ладонях.

Всё. Меня нет. Дайте побыть невидимкой спокойно.

— Ты знаешь, что сейчас выглядишь кислее, чем сквашенная прошлым летом капуста? — внезапно раздался голос Рэя.

Ясно. Не дадут.

— Эй…, - присев рядом, шеф-повар тронул меня за плечо, — что случилось?

И так захотелось обо всём рассказать, вывалить на него груз проблем…но, естественно, не стала. Хватит и того, что впутала во всё это добродушного деда Ивара.

— А пойдём гулять, — неожиданно предложил Рэй, заставив меня в удивлении на него посмотреть.

Шеф-повар усмехнулся:

— У тебя такой взгляд, как будто я позвал с крыши спрыгнуть.

Со стороны разделочного стола донёсся звук бьющейся посуды — Тильда уронила тарелку, и та разлетелась на мелкие осколки. Вот и ещё одна причина отказаться. Для полного счастья не хватало нажить здесь врага.

— Пойдём, — проследив за моим взглядом, продолжил настаивать Рэй. — Просто пройдёмся. Я же вижу, тебе необходимо развеяться.

Увидев, что собираюсь возразить, повар решительно поднялся с места и предложил мне руку (спасибо, без сердца). Идти куда-либо по-прежнему не испытывала никакого желания, но и оставаться на кухне больше не хотела. Так и чувствовала, как Тильда медленно режет меня взглядом, как кромсаемую ей же морковь.

Рэй снял передник с поварским колпаком, повесил их на крючок и распахнул передо мной дверь. Когда мы вышли на улицу, оказалось, что он успел стянуть пару айводжи и сейчас решил меня накормить. Даже неловко…наверное, думает, что я вечно голодная.

— И куда пойдём? — поинтересовалась, придя к выводу, что отпираться бесполезно.

— Может, в город? — сам того не ведая, кулинарных дел мастер заставил моё сердце учащённо забиться.

Я, естественно, возразила и предложила просто погулять по двору, на что получила исчерпывающий ответ: «не годится». В итоге остановились на том, что пройдёмся вдоль берега реки. С тех пор, как скрылась от турьеров, я ни разу не выходила за ограждение приюта, и, надо сказать, сидеть в этой большой клетке, мне порядком надоело. Здесь, на окраине города, редко кто бывал, поэтому вероятность наткнуться на магов была крайне мала.

Хотя солнце пряталось за пеленой серых облаков, день был приятным. Свежим, прохладным и уютно рассеянным. У реки гулял ветер, принесший ароматы цветущих подснежников. Лёд практически сошёл, и на синей воде виднелись лишь редкие белые островки.

Мы шли молча, и я была благодарна Рэю за то, что он не делал попыток возобновить разговор. Повар оказался проницательным и легко угадал моё настроение. Хотелось ощутить тишину и спокойствие, напитаться окружающей красотой. Природа — лучшее лекарство от грустных мыслей. Пробуждающаяся природа — особенно.

— Жизнь в нашем приюте пошла тебе на пользу, — всё-таки не выдержал Рэй, когда мы приблизились к обрыву. — Ты очень похорошела.

Я усмехнулась:

— То есть, неделю назад ты мне бессовестно врал?

— Милая Юта, я никогда не вру, — обаятельно улыбнувшись, возразил неисправимый сердцеед. — Лишь иногда приукрашаю скучную правду. Но в случае с тобой, моя очаровательная, я был абсолютно искренним.

Его комплименты успели стать до того привычными, что воспринимались как нечто само собой разумеющееся. И без его слов я знала, что в последнее время, действительно, стала выглядеть гораздо лучше. Хотя чрезмерная худоба никуда не делась, на щеках появился лёгкий здоровый румянец, а тени под глазами исчезли. По крайней мере, теперь можно было не пугаться собственного отражения в зеркале.

Мы неспешно брели вдоль берега, и негласно соперничали друг с другом в умении уходить от темы. Рэй желал узнать, что меня сегодня расстроило, а я в свою очередь переводила разговор на него. В конце концов шеф-повар сдался и рассказал о своей жизни. Как оказалось, он родился и вырос в столице, там же выучился на повара и даже успел поработать в одной из лучших рестораций. Но, устав от шумной насыщенной жизни, год назад перебрался в провинцию — Тамаринд. Здесь он, что называется, решил испытать себя на прочность и пошёл работать на кухню детского приюта. За него, вцепились руками, ногами и даже зубами, приняв без лишних слов.

Да…никогда бы не подумала, что встречу человека, отдавшего предпочтение скромной должности в провинциальном городке. Я сама ни разу не была в столице, и хотела бы на неё посмотреть. Говорят, она разительно отличается от всех прочих городов, а королевский замок своим видом просто поражает воображение. Большая часть средств идёт на расширение и обустройство именно столицы, поэтому между ней и областями лежит гигантская пропасть. Наверное, по сравнению со столицей наш городок может показаться забитой деревней.

— А мы здесь не одни, — неожиданно произнёс Рэй, заставив меня вздрогнуть.

Первой мыслью была та, что у реки появились турьеры. Второй — такие же желающие погулять, как и мы.

Но верным оказался третий вариант, о котором я могла подумать в самую последнюю очередь.

Неподалёку, на самом краю обрыва стоял огромный чёрный волк. Его взгляд устремлялся куда-то вдаль, голова была гордо поднята, и весь его облик внушал страх и трепет.

Ещё никогда мне не доводилось видеть двуликих так близко. Вернее сказать, в такой ипостаси я их не видела вообще ни разу. Двуликим запрещалось превращаться в городах, и за нарушение давали огромный штраф, а иногда и арестовывали. На моей памяти не было случая, когда кто-то из них нарушал этот непреложный закон.

Судя по окрасу шерсти, волк был высшим.

Кажется, такие двуликие большая редкость — что среди волков, что среди лисов.

Я замерла и словно впала в оцепенение. Рэй тоже остановился, и я ощутила, как он напрягся. Было совершенно неясно, чего можно ожидать от двуликого, свободно разгуливающего на окраине города в зверином облике.

Подул северный ветер, пробежался по обрыву, развеял подол платья и растрепал волосы. Я машинально отвела от лица пряди, и в этот момент волк обернулся. Наши взгляды встретились, и я потерялась в глубоких голубых глазах…нереально голубых. Но в то же время на их дне плескалась тьма — колючая, внимательная, готовая утащить в свои недра.

Все истории начинаются с первого взгляда. Заглянув в глаза, видишь душу, которую не понимаешь, но чувствуешь сразу.

Я чувствовала.

Наше «глаза в глаза» длилось не дольше пары секунд, но мне казалось, что время растянулось, а после и вовсе остановилось. Затихла река, стих шум ветра, и даже птицы в небе перестали щебетать. Я облизала пересохшие губы и медленно опустила руку, которую всё ещё держала у лица.

— Не делай резких движений, — негромко проговорил Рэй, нарушив неуловимое настроение момента.

Высший волк отмер и, внезапно сорвавшись с места, стремительно помчался прочь. Глядя ему вслед, я чувствовала, как бешено бьётся сердце, и всё внутри странно сжимается. Мимолётная, случайная встреча оказала такое воздействие, что мне оставалось только удивляться силе собственных эмоций.

Наверное, всё дело в том, что я видела двуликого в первый раз. Даже не просто двуликого — высшего. Конечно, это не могло не впечатлить…

Пока я пыталась совладать с собой, Рэй вновь заговорил:

— Надо сообщить о нём турьерам. Нельзя, чтобы волк так просто разгуливал по окрестностям…

— Нет! — резко перебила я, не дав ему договорить. — Не нужно турьеров…пойдём обратно.

Повар удивлённо на меня посмотрел, но ничего не возразил. Списав мою резкость на испуг, настаивать на продолжении прогулки не стал и проводил до самой комнаты. Несколько раз поинтересовавшись, действительно ли со мной в порядке, он удалился, оставив меня одну. Судя по взгляду, Рэй понимал, что моё самочувствие далеко от нормального, но всё же решил не навязывать своё общество. За это спасибо.

Образ волка не шёл из головы весь вечер. Чем бы я ни пыталась отвлечься, всё было бесполезно. Стоило на секунду прикрыть глаза, как перед ними представал гордый чёрный зверь, смотрящий куда-то за горизонт.

Я в задумчивости сидела у окна, рассеянно перебирая пальцами листки аихризона. Пытаясь переключиться на что-нибудь другое, думала о том, что пришло время воплотить намерение в жизнь. Завтра предстоял по-настоящему трудный день. А если быть точнее — вечер. Дед Ивар сообщил, что после обеда директриса куда-то уезжает и вернётся только глубокой ночью. Она была одной из тех, кто жил в приюте, поэтому такую возможность упускать было нельзя. Неизвестно, когда ещё представится шанс пробраться в её кабинет. Шпильку для волос я уже давно держала наготове и даже несколько раз пробовала отпирать ею дверь собственной комнаты.

Да, Юта…если задуманное удастся, ты, наконец, станешь настоящей преступницей.

Вообще, точно таким же способом я пробиралась в кабинет директора того приюта, где выросла. Так что не впервой. Правда, тогда мне было всего двенадцать…

Неожиданно в дверь постучали. Коротко, отрывисто, а после этого раздался шум быстро удаляющихся шагов.

На пороге комнаты меня ждал очередной неприятный сюрприз, увидев который, я ничуть не удивилась. Как ни странно, глядя на крупную дохлую жабу, не испытывала ничего, кроме жалости. Ещё одна жертва неугомонного братца. Наверняка надеялся меня испугать и вызвать чувство омерзения. Готова поспорить, сейчас вместе с компанией прячется где-то неподалёку, ожидая моей реакции. Вынуждена разочаровать — истерики не будет.

Вздохнув, я спустилась вниз и, взяв всё необходимое, вернулась обратно. Натянув перчатки, положила жабу на савок, после чего вышла с ней на улицу. Несчастное земноводное закопала у старой ивы, росшей на заднем дворе приюта.

И всё-таки Эрик сумел достигнуть поставленной цели. И без того паршивое настроение опустилось ниже некуда. Даже приятный вечер не мог этого исправить, а пасмурное небо теперь казалось унылым и безразличным.

Возвратившись в комнату, я обнаружила, что, уходя, забыла запереть дверь. Ещё не войдя внутрь, уже знала, что внутри меня поджидает очередной «подарок». Что ж, сама виновата, надо быть внимательнее.

Я ожидала, что мне на голову выльется ведро воды, все стены окажутся разрисованными, или кровать — мокрой, но то, что увидела, меня действительно доконало. Аихризон — мой чудесный цветок валялся на полу. Горшок был разбит, земля рассыпана, а пара зелёных стеблей сломана.

Это стало последней каплей, и уныние моментально сменилось злостью.

Тем не менее, я сумела сдержаться. На этот раз хорошо заперев комнату, сходила за новым горшком, который обнаружился всё в той же кладовой, и пересадила в него цветок. К счастью, упал он удачно, и повреждения были незначительными.

Прибирать грязь с пола не стала.

Выждав некоторую паузу, решительно направилась к комнатам воспитанников. Эрик жил в шестнадцатой, приблизившись к которой, я на миг замерла, а затем решительно толкнула дверь. Злость никуда не делась, и мне стоило немалых сил держать себя в руках. Понимала, что нужно действовать твёрдо, но аккуратно, чтобы окончательно всё не испортить. Нет ничего хуже, чем идти у ребёнка на поводу и поддаваться на такие банальные провокации.

Эрик обнаружился в компании неизменных приятелей, с которыми он, сидя на ковре, как ни в чём не бывало, играл в карты.

— Что, убраться пришла? — ехидно осклабился один из дружков брата — беззубый, тощий мальчуган.

Прикрыв дверь и сцепив руки за спиной, спокойно возразила:

— Ночевать.

Все трое опешили и в недоумении на меня уставились. Повисла тишина, которую я не спешила нарушать. Вместо того чтобы дать пояснения, которых от меня явно ждали, всё с таким же спокойным видом прошествовала к кровати и невозмутимо на неё присела.

Изумление мальчишек проступило ещё явственнее.

— Ты что здесь забыла?! — первым отмер Эрик. — Проваливай с моей кровати!

Отлично, значит, не ошиблась — кровать действительно его.

— Видишь ли, ты устроил в моей комнате бардак, так что я никак не могу там ночевать, — произнесла, не сводя с него внимательного взгляда. — Всё имеет свою цену. Ты ведь отвечаешь за последствия своего поступка?

Брат на миг лишился дара речи, а после вновь возмутился:

— Да ты вообще о чём?! Быстро пошла вон!

— Не могу, — я демонстративно поправила подушку и устроилась поудобнее. — В моей комнате грязь.

— Так убери! — от смеси недоумения и злости Эрик покраснел.

Я усмехнулась:

— С чего бы мне за тобой убирать? Если хочешь, чтобы я ушла к себе, будь так добр, наведи в моей комнате чистоту. Я даже буду так любезна, что дам на это целый час. Иначе останусь здесь.

От брата едва ли не шёл пар. Он пыхтел как самовар, не в силах найти слов для достойного ответа. Друзья тоже молчали и продолжали на меня пялиться как на нечто странное и раньше невиданное. Наверное, привыкли, что на их выходки реагируют или громкими угрозами, или жалостливыми уговорами.

Спокойствие и невозмутимость — ключ к успеху.

— Да я сейчас воспитательницу позову!

После этого восклицания Эрика я скептически заломила бровь и выразительно на него посмотрела. Мы оба прекрасно понимали, что он этого никогда не сделает. Хотя бы потому, что просто не позволит гордость. Кстати, этим качеством мы похожи. Наверное, семейное.

— Возьми, — я протянула ему ключ от комнаты. — Можешь устроить погром, а можешь убрать с пола просыпавшуюся землю. Как поступить, решать тебе.

Когда Эрик с большой неохотой взял ключ, я мысленно выдохнула. До последнего не была уверена, что это сработает.

Привлекать к работе приятелей брат, похоже, не собирался, поэтому я решила снова извлечь их этой ситуации пользу.

— А мы пока сыграем, — заявила, сползая на пол и беря в руки колоду карт. — Да, ребята?

По-прежнему ошарашенные моим поведением, те лишь ошарашенно кивнули. На этот раз во взгляде Эрика, направленном на меня, мелькнул неподдельный интерес и любопытство. Возможно, сейчас я подавала далеко не самый лучший пример, но это отличный шанс сдвинуть наши отношения с мёртвой точки. В карты я всегда играла отменно и, положа руку на сердце, так же отменно умела мухлевать. Один приятель в приюте научил шулерским приёмчикам, которыми я не гнушалась иногда пользоваться. Помню, как-то обыграла одного старшеклассника, и тот был вынужден целый месяц дежурить вместо меня.

Мальчишки продолжали демонстрировать крайнее изумление и пристально следили за моими руками, тасующими карты. Даже Эрик мялся на пороге, не желая пропускать такое зрелище.

— Учти, твой час пошёл, — напомнила я, сдавая на троих, — не успеешь вовремя — буду жить с вами.

Братец мгновенно насупился, бросил на меня недовольный взгляд и, пригрозив товарищам, что если те вздумают проиграть, он открутит им уши, всё-таки отправился убирать.

Спустя минут десять стало понятно, что этим самым ушам всё-таки не поздоровится. Мальчишки проигрывали подчистую, а я даже не пыталась сдерживать довольную улыбку. Лениво перебирая карты, с невозмутимым видом крушила все их шансы на реабилитацию.

— Да как так?! — после очередного разгрома не выдержал беззубый. — Нечестно!

Даже бровью не повела и отрицать не стала:

— А кто сказал, что в карты нужно играть по правилам? Это в жизни нужно руководствоваться честностью, а в азартных играх все средства хороши.

Выждав недолгую паузу, я хитро улыбнулась:

— Хотите, покажу пару фокусов?

О да, они, естественно, хотели. Я продемонстрировала несколько несложных трюков, позволяющих подтасовать карты и увеличить шансы на победу. Затем, когда незамысловатые приёмы были усвоены, показала несколько настоящих фокусов. Разложила карты парами и, велев мальчишкам запомнить по одной из них, отвернулась. Когда после без труда угадала карты, дети не поверили и в следующий раз для надёжности завязали мне глаза.

Разумеется, я снова их удивила. На самом деле фокус был не таким уж и сложным, но со стороны смотрелся действительно эффектно.

Когда вернулся Эрик, он застал нас за бурным спором. Беззубый требовал секрет этого фокуса, а я ни в какую не желала его выдавать. Должно же хоть что-то остаться втайне!

— Убрал? — поинтересовалась, покосившись в сторону братца.

Тот утвердительно кивнул и, приблизившись, присел рядом с нами. Следующие несколько минут я выслушивала от беззубого восхищение моими умениями. Конечно, комплимент сомнительный, но неожиданно стало приятно. Пускай меня хвалили за, мягко сказать, нечестные навыки, путь к сердцу детей был проложен.

Невольное уважение, блеснувшее в глазах Эрика, бальзамом пролилось на сердце. Конечно, брат по-прежнему продолжал ворчать и выказывать мне свою неприязнь, но теперь это в больше степени было показным.

За картами мы просидели вплоть до самого позднего вечера. Я даже не заметила, как пролетело время, и опомнилась лишь тогда, когда в комнату вошла воспитательница. Увидев её, я в первый момент почувствовала себя нашкодившей школьницей. Возникло ощущение, что вернулась на несколько лет назад, когда меня с друзьями точно так же разгоняли по комнатам строгие воспитатели.

— Отбой был уже давно! — произнесла «надзирательница», нахмурив густые брови.

Меня она наградила особо недовольным взглядом, сумевшимвогнать в краску. Так и представляю, как выглядела со стороны — уборщица, обучающая восьмилетних детей картёжным играм…

— Ты это…, - Эрик шмыгнул носом и как бы между прочим предложил. — Заходи ещё как-нибудь. В следующий раз тебя обыграю, вот увидишь!

Пряча ликующую улыбку, пообещала:

— Обязательно зайду.

Жаль, завтра не получится. Посиделки с мальчишками это конечно здорово, но проникнуть в кабинет директрисы — важнее. Только бы всё прошло гладко!

Вернувшись к себе, я обнаружила, что братец потрудился на совесть. Пол блистал абсолютной чистотой, а от крупиц земли не осталось и следа.

Что ж, не так Эрик и безнадёжен, как казалось с первого взгляда…

Букет 6. Подарок для взломщика

Весь следующий день я ходила взвинченной и чувствовала себя, как на иголках. Несколько раз даже порывалась передумать и отказаться от затеи, которая, возможно, была глупой, но всё-таки не стала. Раз решила — надо действовать. А раз обстоятельства складываются таким удачным образом, значит, действовать надо вдвойне!

— Давненько ты ко мне не захаживала, — проворчал дед Ивар, когда я заглянула в сторожку.

Протянув ему переданный Рэем обед, виновато улыбнулась:

— Из-за предстоящего мероприятия времени совсем нет. Сегодня заставили даже на чердаке прибираться.

— Госпожа Глорисс у нас дамочка ответственная, — хмыкнул сторож, нетерпеливо разворачивая свёрток с мясным пирогом. — Всех строит. А тут такая важная птица приезжает…да, порядок должен быть везде!

Когда дед Ивар пообедал и вновь занял свой пост, я осталась в сторожке. Намеревалась сидеть здесь до тех пор, пока директриса не уедет. В её отсутствии я хотела убедиться лично и пока ждала, с трудом держала эмоции под контролем. Нервы давали о себе знать, и я непрестанно теребила длинную шпильку, которой в моём плане отводилась ключевая роль.

Главный риск состоял в том, что я не была до конца уверена в отсутствии на кабинете магической охраны. Если на помещение была наложена печать, то моё вторжение могли заметить.

Директриса вышла из приюта около трёх часов. Облачённая в длинное тёмно-вишнёвое платье и изящную шляпку, она степенно направилась к воротам, у которых уже стоял экипаж. Глядя на неё, я в очередной раз подумала, что госпожа Ниаль — женщина красивая и явно знающая себе цену. Рядом с такими, как она, невольно начинаешь чувствовать себя неуверенно и замечаешь в собственной внешности кучу недостатков.

Когда повозка, в которую села директриса, скрылась из виду, я вышла из сторожки и неспешно направилась к учебному корпусу. Прямо сейчас лезть в кабинет не собиралась и планировала дождаться того момента, когда закончатся все уроки. Сегодня у меня как раз стояла вторая смена в этом корпусе, и я убирала классы с особой медлительностью и тщательностью. Жаль, что легальный вход в директорский кабинет мне был заказан.

Ожидание превратилось в невыносимую пытку. Хотелось высунуться в окно, поймать солнце и насильно опустить его за горизонт. Как назло, именно сегодня обнаружилось несколько шкодников, которых оставили после уроков. Из-за этого по коридору то и дело прогуливался один из учителей, не давая мне осуществить задуманное.

Второй этаж опустел, лишь когда на небо легли золотые краски. Вечер выдался очень красивым и солнечно-тёплым. Лёгкие лучи проникали сквозь окна и мягкими пятнышками ложились на парты, пол и стены.

А ещё блики подрагивали на двери, у которой я стояла. В очередной раз осмотревшись по сторонам, наконец, решилась и осторожно сунула шпильку в замочную скважину.

С открытием всё обстояло не так просто, как я предполагала, и пришлось немого повозиться. Пока пыталась отпереть дверь, чувствовала себя взломщиком со стажем в дополнение к воришке хлеба и картёжнику. Да…знал бы дед Ивар, кого в приют впустил.

Подумав так, я фыркнула, подавляя нервный смех, и в этот миг замок неожиданно щёлкнул. Глубоко вздохнув, аккуратно приоткрыла дверь и быстро прошмыгнула внутрь.

Кабинет оказался довольно просторным и обставленным со вкусом. Бегло пробежавшись по нему взглядом, я отметила три письменных стола, два шкафа и одну тумбочку. Эти места, где, предположительно, могла храниться документация, интересовали в первую очередь. Не тратя драгоценного времени, я приблизилась к первому шкафу, попутно заметив, что на одной из секций также висит небольшой замочек.

Решив, что раз его повесили, значит, там, определённо, хранится что-то важное, я снова взялась за шпильку. При этом несколько раз оборачивалась в сторону входа, боясь, что в любой момент кто-нибудь может войти. Изнутри кабинет не запирался, и мне пришлось всего лишь плотно прикрыть дверь.

— Ну давай же, — негромко пробормотала себе под нос спустя минуту безуспешных попыток взломать замок.

Когда и по прошествии пяти ничего не вышло, я временно оставила эту секцию в покое и принялась обшаривать остальные. Подрагивающими от волнения руками выдвигала ящички, обыскивала полки и шуршала бумагами в тумбочке. Судя по тому, что мне попадались только квитанции, книги и разного рода договора, дела воспитанников хранились как раз в той самой секции.

Не желая сдаваться, я собралась вновь к ней вернуться, как вдруг за дверью раздался негромкий шорох, и в следующее мгновение она отворилась.

Среагировать успело только сердце, которое вмиг болезненно сжалось, а после замерло. Я так и осталась стоять, склонившись к замку со шпилькой и понимая, что мне конец.

В кабинет вошёл Эрик. Это было до того неожиданно, что я не сумела сдержать изумлённого вздоха. Не до конца веря себе, смотрела на то, как брат тихо прикрывает за собой дверь и на цыпочках пробирается ко мне.

— Ты что здесь делаешь? — эмоционально шепнула я, не сводя с него недоумённого взгляда.

— После уроков заставили с парт надписи отмывать, — так же шёпотом отозвался Эрик. — А когда собрался уходить, увидел тебя.

Вот проныра! Я ведь была уверена, что поблизости никого нет…

Теперь задача усложнялась. При взгляде на братца становилось понятно, что просто так он отсюда не уйдёт. И как, в таком случае, смотреть его дело? Как объяснить, зачем оно мне понадобилось?

— А ты сама-то что здесь забыла? — неожиданно спросил Эрик и, заметив висящий на секции замок, деловито осведомился. — Не получается?

Не дав мне ответить, он приблизился и, бесцеремонно ухватившись за шпильку, потребовал:

— Дай-ка сюда…

Я сильно сомневалась, что он сумет её правильно применить, но братец вновь удивил. Ловко вставив шпильку в замочную скважину, он сделал несколько оборотов, и — о чудо! — дверца открылась.

— Ну ты даёшь…, - по-прежнему удивлённо протянула я, глядя на крайне довольного собой мальчишку.

Кажется, навыки воришек-взломщиков у нас тоже семейные. М-да…я просто образец идеальной сестры. Сначала прививаю шулерские замашки, затем подаю «положительный» пример вторжением в чужой кабинет…

К этому времени успело немного стемнеть, и в помещении царил лёгкий полумрак. Видимо, мои коллеги знатно халтурили, потому как в рассеянном свете отчётливо виднелась витающая в воздухе пыль. Она же покрывала некоторые полочки, по которым я продолжала шарить с завидным упрямством. К моему глубокому разочарованию, в запертой секции хранились какие-то личные вещи директрисы, а нужных документов там не было и в помине.

— Нашёл! — внезапно чересчур громко выкрикнул Эрик.

Приложив указательный палец к губам, я предупреждающе шикнула и подошла к нему. Братец рылся на дальней полке самого небольшого шкафчика, и сейчас удерживал пару увесистых папок.

Решив, что деваться всё рано некуда, я стала искать дело под номером двести девять.

«Дело«…в свете теперешних событий это слово ассоциируется далеко не с информацией о воспитаннике. Вот! Уже даже мышление стало как у преступницы!

— Это что, моя карточка?! — вновь слишком громко воскликнул братец, когда нужная папка оказалась у меня в руках.

Я только отмахнулась и принялась лихорадочно переворачивать страницы. Их было всего три, и информация, как в случае со мной, являлась крайне скудной. Отыскав графу «о родителях», я впилась в неё жадным взглядом и в следующее мгновение осознала, что всё-таки здесь есть кое-что интересное.

— В ночь на двадцать третье февраля покинули Тамаринд, — прочитала, едва шевеля губами. — В последний раз прошли контроль в Сильдере.

Сильдер…кажется, один из городков столичной области.

— Да что ты там всё вынюхиваешь? — на этот раз гораздо тише спросил Эрик, пытаясь заглянуть в папку. — Я тоже хочу почитать!

Только я открыла рот, намереваясь ответить, как в коридоре раздались приближающиеся шаги. Мы переглянулись и, не сговариваясь, стали судорожно складывать папки на место. Одна упала, и листы рассыпались по полу. Пытаясь их собрать, мы с братом двигались просто с поразительной скоростью.

Когда последний листок занял своё место, а дверная ручка опустилась вниз, я пихнула Эрика в спину:

— Под стол!

Едва шмыгнула следом за ним, как вошла директриса. Замерев, я неотрывно наблюдала за тем, как чёрные сапожки делают несколько шагов, после чего останавливаются прямо у стола. Возникло ощущение, что госпожа Ниаль обводит кабинет внимательным взглядом.

— Странно, я, кажется, запирала… — послышалось её негромкое бормотание.

В следующее мгновение сапожки снова двинулись с места, и их обладательница прошла вглубь комнаты. Раздался щелчок замка, а поле наступила тишина: из этого я сделала вывод, что директриса осматривает содержимое закрытой секции.

Молилась лишь о том, чтобы мы остались незамеченными. Даже представлять не хотелось, что будет в случае, если госпожа Ниаль нас обнаружит. И аванса у высших сил не попросишь — и так три добрых дела им задолжала…

В этот момент я отчётливо чувствовала две вещи: первое — напряжение находящегося рядом Эрика, и второе — присутствие директрисы. Казалось, воздух натянулся и дребезжал, дразня и без того расшалившиеся нервы. Сердце уже давно жило своей собственной жизнью, и мне невольно подумалось, что если бы не крепкое здоровье — давно свалилась бы с сердечным приступом.

Уходить госпожа Ниаль не торопилась. За вновь повторившимся щелчком замка последовал скрип половиц, а затем — кресла. Осознав, что она села за стол, я испытала настоящий ужас, перемешанный с невероятным облегчением. Какой бы странной не была комбинация таких эмоций, в душе взыграли именно они. Хорошо, что мы с братом залезли под другой стол. А что ещё лучше, директриса зажгла лишь настольную лампу, и в кабинете царил полумрак. Меня даже несколько удивило собственное везение. Было бы логично, если бы госпожа Ниаль внимательно осмотрела кабинет после того, как обнаружила, что он не заперт.

Раздался короткий стук в дверь, заставивший меня в который раз вздрогнуть.

— Войдите, — пригласила директриса.

Через несколько мгновений в помещение вошла госпожа Глорисс. Заведующую я узнала ещё до того, как она заговорила: по обуви и краешку подола платья.

— Вы так быстро вернулись? — в её голосе прозвучало удивление, одолевающее и меня.

— Поменялись планы, — коротко пояснила директриса и без перехода осведомилась. — Вы что-то хотели?

— Только что у ворот оставили коробку: подарок одному из воспитанников. Сторож сказал, что её принёс обычный посыльный, который тут же ушёл, не назвав отправителя.

Теперь удивление слышалось в голосе госпожи Ниаль:

— Вот так просто оставили под воротами? Странно…почему не передали лично?

Наступила короткая пауза, после чего директриса спросила:

— Кому посылка?

— Эрику Риорту.

Я едва успела закрыть Эрику рот рукой, предупреждая готовый сорваться вздох. Чувствовала, что брат близок к тому, чтобы выскочить из укрытия и потребовать отдать подарок.

— Риорту? — удивление госпожи Ниаль переросло в неподдельное изумление. — Кто может ему что-то прислать? Ни родни, ни друзей за пределами приюта у него нет. Где посылка?

— Пока в холле, но я распорядилась, чтобы её принесли сюда.

Буквально сразу же после её слов в кабинет вошёл дед Ивар. Судя по походке, коробка, которую он нёс, была довольно большой. Мной, как и Эриком, завладело желание выглянуть наружу и хотя бы одним глазком на неё посмотреть. Если до этого я боялась, что нас обнаружат, то теперь испытывала ни с чем несравнимое волнение из-за нежданного подарка.

Госпожа Ниаль права — отправлять посылку Эрику некому. Если только…

— Госпожа Глорисс, будьте добры, передайте мне ножницы, — тем временем велела директриса. — Нужно посмотреть, что внутри.

— Вы хотите её открыть? — в тоне деда Ивара проскользнуло негодование. — Да так же нельзя!

Вот-вот. С этим я была абсолютно согласна. Открывать адресованные кому-то посылки, всё равно, что читать чужие письма.

— Необходимо убедиться, что там нет ничего опасного, — спокойно пояснила свою позицию директриса. — Я не могу передавать ребёнку коробку, будучи неуверенной, что она неопасна.

Признаю, погорячилась. Госпожа Ниаль всё-таки права.

А вот Эрик был по-прежнему с ней не согласен. Даже в полумраке я видела, как негодующе блестят его глаза, и руку ото рта убирать не спешила. Братец даже попытался укусить меня за палец, но ничего не вышло и, в конце концов, он сдался.

— Чирк! — послышался с соседнего стола звук режущейся обёрточной бумаги.

Желание увидеть, что же там такое, стало просто невыносимым. В тоже время я боялась давать себе ложную надежду и искренне старалась не думать о том, что подарок может быть от пропавших родителей.

Как мы с Эриком всё-таки вовремя здесь оказались…

— Игрушки, — озвучила директриса, удовлетворив моё любопытство. — И одежда.

— Без обратного адреса, — вслед за ней констатировала госпожа Глорисс. — И никакой записки, кроме имени и фамилии воспитанника.

Обсуждение содержимого коробки длилось недолго. Они решили, что отдадут Эрику посылку завтра утром, а до этого времени она будет находиться здесь.

Дольше задерживаться в кабинете они также не стали. Дед Ивар покинул его первым, а вслед за ним отправились и директриса с заведующей. В который раз за этот вечер послышался звук поворачивающегося ключа, удаляющиеся шаги, после чего наступила абсолютная тишина.

Я сидела, не шевелясь, ещё с минуту, боясь, что кто-нибудь может вернуться. Наверное, просидела бы и дольше, но Эрик терпением не отличался. Он буквально выскочил из-под стола и, естественно, первым делом помчался к своей посылке.

Подойдя к столу, я заглянула в коробку и убедилась, что в ней, действительно, находятся детские вещи. Пара брючек, несколько рубашек и прямо-таки гора игрушек. Здесь были и солдатики, и игрушечный барабан, и мечи с сабельками.

Всё, что нужно, для детского восторга.

Не успела я среагировать, как братец вытащил из коробки пиратскую шляпу и тут же напялил её на голову. Следом надел повязку на один глаз и, взяв одну из сабель, принялся размахивать из стороны в сторону.

— Прекрати, — тихо бросила я, отойдя к двери.

Приложила к ней ухо и прислушалась, желая удостовериться, что за дверью никого нет. В коридоре было тихо, и этот факт несколько успокоил. Правда, это спокойствие длилось ровно до того момента, пока не пришло понимание — мы заперты.

В первое мгновение хотелось взвыть, но я тут же себя отдёрнула. Глядя на забавляющегося Эрика, лихорадочно искала выход из сложившейся ситуации. Причём выход — в прямом смысле слова.

Какие у нас варианты? Изнутри дверь не открыть, соответственно, через неё выйти не получится. Что дальше? Ждать до утра, когда придёт директриса, и надеяться, что она куда-нибудь отлучится, оставив кабинет не запертым? В целом, годится, но такой расклад маловероятен. Госпожа Ниаль отличается особой щепетильностью.

Вариант последний — окно. Приблизившись к нему, я оценила раму и расстояние до земли. Вердикт — спуститься вниз вполне реально. Окно свободно открывается наружу, мы находимся на втором этаже, а это не так уж и высоко. По стене, чуть левее от окна ползёт сухой плющ. Насколько можно судить, стебли крепкие…Эрика выдержат точно.

Решено!

Да…вот только решить гораздо проще, чем сделать.

Заставив брата сложить все побрякушки обратно, я подозвала его к себе.

— Будем вылезать через окно?! — удивился Эрик, стараясь не выдавать страх.

Каким бы хулиганом братец ни был, он, прежде всего, являлся восьмилетним ребёнком, для которого боязнь — вполне нормальное явление. Да что там…мне самой при взгляде вниз делалось страшно. Казалось бы, два этажа — всего ничего, но от одной только мысли о том, что придётся перелазить через оконную раму и спускаться по ненадёжному плющу, по коже пробегала нервная дрожь.

Но выбора не было.

— Я полезу первой, — так же как и Эрик, старалась не показывать страх. — Если плющ выдержит меня, то и тебя тоже. Сумеешь потом сам дотянуться до стеблей? Или испугаешься?

Задавая последний вопрос, я намеренно хотела его спровоцировать и как бы бросить вызов. Это сработало.

Мальчишка независимо повёл плечами и гордо бросил:

— Вот ещё! Да я и не с такой высоты спускался! Подумаешь…знаешь, на какие деревья залазил? — он развёл руками и протянул. — Во-о-от такие!

Убедившись, что желание Эрика доказать свою смелость вытеснило все прочие чувства, я глубоко вдохнула и распахнула окно. В лицо тут же ударил ветер, перемешанный с холодными каплями. Не зря весь день было пасмурно — всё-таки пошёл дождь.

Самым страшным оказалось перекинуть ногу через оконную раму и сделать первый «шаг» в никуда. Держась руками за подоконник, я начала медленно опускаться вниз. Мысленно радовалась тому, что окна кабинета выходили на задний двор, и вероятность, что наше феноменальное скалолазание кто-нибудь увидит, была крайне мала.

Вообще-то я ошиблась, когда посчитала, что самым страшным является сделать первый шаг. Нет, самое страшное — это отпустить одну руку и ухватиться за плющ. Замёрзшие пальцы не хотели слушаться, в горле пересохло, и всё тело била мелкая дрожь.

Облегчение затопило меня в тот момент, когда я обеими руками ухватилась за сухие стебли. Точнее, учитывая дождь, — в мокрые. Осторожно, стараясь двигаться медленно и аккуратно, я постепенно приближалась к своей цели, и вскоре ноги коснулись твёрдой поверхности.

Запрокинув голову, посмотрела на Эрика и велела ему спускаться. Сейчас его природное упрямство и желание не выглядеть трусом, были как нельзя кстати. Хотя бы раз сомнительной ценности качества братца направлялись в нужное русло.

Надо отдать ему должное, держался Эрик уверенно. Похоже, не соврал, говоря, что много раз лазал по высоким деревьям. Детям вообще свойственно во многом бояться меньше, чем взрослым.

Глядя на то, как он пытается дотянуться до плюща, я волновалась едва ли не больше, чем когда пряталась под столом в кабинете. В голову против воли лезли мысли, что брат в любой момент может сорваться. Ещё и чёртов дождь…

Когда одна его нога внезапно дёрнулась и скользнула по стене, моё сердце ушло в пятки. Но, к счастью, всё обошлось, и вскоре взбудораженный Эрик стоял рядом со мной. Говоря взбудораженный, я сильно приуменьшила. Он находился в полнейшем восторге оттого, что попал в такое приключение и явно предвкушал, как станет хвастаться этим перед друзьями. Можно не сомневаться, свои подвиги он ещё и приукрасит.

— Ты видела? — вскинулся он, обращаясь ко мне. — Нет, ну видела?! Как я!

— Видела-видела, — заверила, радуясь, что за этими впечатлениями он забыл о том, что я искала его карточку. — Ты молодец.

Эрик как-то странно на меня посмотрел, после чего неожиданно похвалил:

— Ты тоже. Никогда не видел, чтобы девчонки так лазали!

Кажется, я нежданно-негаданно заработала в его глазах ещё один плюсик.

Больше не испытывая удачу, мы отправились в жилой корпус. По пути нам никто не встретился, и только в холле наткнулись на пару воспитанников и Лию, моющую пол.

— Что, ещё не закончила? — удивилась я, прекрасно помня, что днём здесь было относительно чисто.

— Наследили, — недовольно пробурчала уборщица, отерев лоб тыльной стороной ладони. В следующий момент она окинула взглядом Эрика и внезапно на него набросилась. — Опять ты Ютину клумбу раскурочил!

Что, правда? Снова? Бедная моя вербена…

Я нахмурилась и укоризненно посмотрела на брата.

— Какую ещё вербену? — непонимающе переспросил мальчишка. — Не трогал я никакие клумбы!

— Ты ещё мне тут поспорь! До чего же скверный ребёнок, думаешь, никто не знает, что это твоих рук дело? Сколько ещё будешь всех изводить?! Сначала бедного Тима, теперь Юту!

Глядя на брата, я видела злость, досаду и обиду. Совсем не те эмоции, которые должны были быть. На интуитивном уровне почувствовала, что здесь что-то не так.

— Подожди, — перебила собирающуюся что-то добавить Лию и, присев перед Эриком на корточки, спросила. — Ты, правда, этого не делал?

Мальчишка промолчал и недобро сверкнул глазами.

— А вчера? — я внимательно всмотрелась ему в лицо.

— Да не трогал я твои цветы ни вчера, ни сегодня! — порывисто воскликнул Эрик. — Жабу подкидывал, горшок разбивал, но к клумбе даже не приближался!

Этим словам я поверила сразу. Просто видела, что он не врёт и всё. Лия ещё пыталась убедить меня в том, что он обманывает, но я её не слушала. И теперь возникал интересный вопрос: если Эрик не виноват, то кто тогда это сделал? Впрочем, долго задумываться над этим не хотелось. Цветы ведь можно и пересадить, а вот то, что брат оказался непричастен хотя бы к этому, было подобно свалившемуся с сердца камню.

Перед тем как разойтись по своим комнатам, я пригласила Эрика завтра после уроков зайти ко мне. К моей огромной радости, он согласился на удивление легко и даже соизволил на прощание пожелать спокойной ночи. Надо же…видно, правду говорят — трудности сближают. Стоило оказаться с ним в одной переделке, как отношения перешли на новую ступень.

Уже поздно вечером, лёжа в кровати, я прокручивала в голове все последние события, которых было не так уж мало. Первым, что меня занимало, являлся нежданный подарок, присланный Эрику. Всё-таки, от кого он? Возможно ли, что у нас остались какие-то дальние родственники? Или, что ещё более невероятно, наконец, объявились родители? И в то, и в другое совершенно не верилось. Если это так, то почему они не приехали сами, да ещё и не оставили обратного адреса, по которому их можно было бы найти? Или, на худой конец, не написали письмо?

Второй немаловажный момент — информация в карточке Эрика. Проникновение в кабинет директрисы не было напрасным, и я увидела, что хотела. Сильдер…значит, скорее всего, они находились на пути в столицу. Данные, конечно, скудные, но всё же это хоть какая-то зацепка. Что с ней делать дальше я не имела ни малейшего представления, но была уверена, что что-нибудь придумаю. Возможно, поднакоплю денег и найму частного детектива.

М-да…судя моему по теперешнему положению и неопределённой зарплате, копить придётся долго. Скорее состарюсь, чем смогу позволить себе оплату подобных услуг.

И, наконец, третье — приезд мэра, до которого осталось меньше недели. Вот это, действительно, проблема насущная и заставляющая нервничать. Интуиция подводила меня редко, и сейчас она настойчиво твердила, что этот визит не сулит ничего хорошего. Возможно, я и преувеличиваю, но перестраховаться не мешает. Так что на глаза турьеру Весборту постараюсь не попадаться.

Вообще-то, было ещё одно обстоятельство, упорно не идущее из мыслей. Перед тем, как заснуть, я вспомнила взгляд голубых глаз, запавших глубоко в душу. В том волке было что-то такое, что сумело меня зацепить. Даже самой себе не могла объяснить, что именно. Почему-то казалось, что с этим высшим мы ещё встретимся…

Букет 7. Чудеса армерии и вереска

На следующее утро я проснулась рано и на кухню пришла одной из первых. Повара двигались несколько заторможено, непрестанно зевали и впервые за всё время походили на сонных мух. Исключение составлял Рэй, который выглядел бодрым и не уставал их подгонять.

Видимо, на всех сказывалось напряжение, вызванное приближением приезда высокопоставленного лица. Хотя, как мне кажется, поварам по этому поводу волноваться вообще не стоило. Можно подумать, мэр от приюта ожидает изысков, присущих дорогим ресторациям.

Я заняла место за полюбившимся столиком, и Рэй тут же поставил передо мной свежеиспечённые блинчики с черничным вареньем.

— Твоя еда, как всегда, изумительна, — искренне похвалила я, попробовав предложенный завтрак.

— Так же, как и ты, — не упустил возможности ответить комплиментом шеф-повар и без перехода поинтересовался. — Как настроение этим прекрасным весенним утром?

— Отличное.

И это была чистая правда. Проснувшись, я почувствовала лёгкость в душе и мыслях. Наверное, это было вызвано сдвигами в отношениях с Эриком и яркими солнечными лучами, заглянувшими ко мне в комнату. Хорошо проснуться от ласкающего лицо солнца. Оно — такой естественный, приятный и совсем не раздражающий будильник.

— Ну что, внучка, к деду сегодня заглянешь? — улыбнувшись, осведомился Рэй.

— Внучатая племянница! — привычно поправили повара, не отрываясь от своих занятий.

Только я хотела ответить согласием, как Тильда неожиданно громыхнула крышкой от кастрюли и раздражённо произнесла:

— Да какая она ему родственница? Неужели в это и, правда, кто-то верит? Все мы прекрасно знаем, что она официально не трудоустроена и только дед Ивар с госпожой Глорисс непонятно почему её прикрывают!

— Тильда! — отдёрнул её Рэй, в голосе которого впервые прозвучали стальные нотки. — Прекращай болтать и займись делом.

Хотя благодаря заступничеству шеф-повара нападок в мой адрес больше не было, неприятный осадок всё равно остался. Вплоть до этого момента я искренне надеялась, что никто не знает о том, какое положение в приюте я занимаю. Хотя, наверное, было глупо предполагать, что никому не известно об истинном положении вещей. Утаить что-то в не таком уж большом коллективе достаточно сложно.

Ближе к концу завтрака, когда я собралась уходить, на кухню внезапно ворвалась Стина. Именно ворвалась! Запыхавшаяся и разлохмаченная, она сотрясала в воздухе свежей газетой и сверкала возбуждёнными глазами.

— Еле-еле первой у почтальона перехватила! — довольно воскликнула она. — Слышали последнюю новость? Хотя, о чём это я…конечно, ещё не слышали! Не поверите, что вчера случилось!

Сонные мухи, то есть повара, вмиг подобрались, навострили уши и даже взбодрились. Узнать новость одними из первых они были явно не прочь. Даже я заинтересовалась — что могло случиться настолько важного?

Потомив нас несколькими секундами молчания, Стина торжественно объявила:

— Прошлым вечером было официально объявлено о выздоровлении престолонаследника! Племянник короля, наконец, исцелился, и все лекари называют его выздоровление настоящим чудом!

Говоря это, Стина ожидала бурной реакции и, в общем-то, её ожидания оправдались. Новость оказалась по-настоящему грандиозной, и все были потрясены. Я тоже удивилась, хотя бурных восторгов по этому поводу не испытала. К своему стыду, политикой, да и вообще масштабными проблемами королевства никогда особо не интересовалась. Как-то не до того было. Но, тем не менее, о неизлечимой болезни престолонаследника слышала.

История правящей королевской семьи была трагичной. Четверо принцев слегли один за другим ещё в юношеском возрасте, а после скончались. Королева не пережила такого удара и вскоре отправилась следом за ними. Последним претендентом на трон оставался племянник короля, и некоторое время все считали, что страшная и странная болезнь его не коснулась. Но около семи лет назад внезапно занемог и он. В отличие от двоюродных братьев, сгоревших всего за год, он держался гораздо дольше. Придворные лекари тщетно пытались его исцелить, и в итоге все, как один сдавались. Говорили, что здесь медицина бессильна. То же касалось и магов, делающих попытки победить неизвестную болезнь.

Некоторое время всё держалось втайне, но буквально пару лет назад информация просочилась в народ. С тех пор каждая уличная собака знала о том, что творится в замке. Тогда верхушки сильно опасались переворота, и жесткие меры в городах были усилены. На патрули отправлялось всё больше и больше турьеров, на высокие должности назначались только хорошо проверенные люди и маги. К счастью, а, для кого-то — сожалению, смены власти так и не произошло.

— Информация точная? — усомнился Рэй. — Не очередная выдумка газетчиков?

Стина в возмущении на него посмотрела и, уперев руки в боки, объявила:

— Можешь поверить, самая что ни на есть точная! Публикация сделана в «Столичном вестнике»!

— Значит, не выдумка…, - задумчиво протянул Рэй. — Даже не верится, что такое возможно.

— Феномен, — довольная произведённым эффектом, Стина улыбнулась и прошествовала к столику.

Сегодня ей предстояло работать во вторую смену, так что она могла позволить себе задержаться на кухне, обсуждая последние новости. А вот мне пришлось уйти — уже и так опаздывала.

Когда уходила, специально бросила быстрый взгляд на Тильду и убедилась в том, что на Стину она реагирует довольно прохладно. Однозначно не так резко, как на меня. В связи с этим в мыслях возникло предположение, которое казалось таким же невероятным, как выздоровление престолонаследника. Может, это именно Тильда дважды раскопала вербену, мне назло? Если так, то это в высшей степени странно. Такое поведение присуще младшим школьникам, но никак не взрослой девушке. Хотя, учитывая то, что никаких доказательств нет, лучше лишний раз себя не накручивать и вообще об этом не думать. Пытаться убеждать повариху в том, что между нами с Рэем ничего нет, я тоже не собиралась. Пускай варится в собственном соку, раз ей так угодно. А у меня и других забот хватает.

Идти в учебный корпус и, особенно, на второй этаж, было волнительно. Слишком свежи в памяти воспоминания о вчерашнем вечере. Я боялась, что директриса может узнать о взломе кабинета, ведь окно осталось приоткрытым. А после каким-то образом вычислить нас с Эриком. Но ничего подобного не произошло, и госпожа Ниаль выглядела и вела себя, как обычно.

— Юта, подожди! — неожиданно нагнал меня после уроков Тим.

Приблизившись, он на несколько мгновений замер, пытаясь отдышаться. Вид ангелочек имел несколько болезненный — лицо бледное, а область вокруг губ отдавала синевой.

— Можно я у тебя уроки сделаю? — робко спросил он, выровняв дыхание.

На меня смотрели до того большие и чистые глаза, что невольно сжалось сердце. Я знала, что над Тимом измывается не только Эрик, но и многие другие одногруппники, но попыток в это вмешиваться не делала. Одно дело пытаться вправить мозги братцу и совсем другое — целой ораве детей.

Единственное, чем целенаправленно занималась — это пыталась внушить Тиму уверенность. В сложившейся ситуации помочь ему мог только он сам. Было трудно, но я видела, что постепенно ангелочек раскрывается. Делает первые шаги по преодолению собственных страхов и комплексов. Сколько пришлось биться, чтобы заставить его обращаться ко мне по имени и на «ты», страшно даже вспоминать. Но цели я всё-таки достигла.

Войдя в комнату, я привычно расположилась на кровати, а Тим сел за стол. Достал из старого потёртого рюкзачка учебник по литературе и принялся учить наизусть стихотворение.

Расслабившись, я слушала звуки его тоненького голоска, и на лице против воли появлялась улыбка. Всегда любила такие произведения — описывающие красоту природы, непритязательные и понятные каждому. Когда, порой, задавали учить труды гениальных, давно почивших умов, не испытывала ничего, кроме скуки. Никогда не питала особой любви к учёбе, но при этом умудрялась оставаться стабильной хорошисткой. Даже не верится, что тот жизненный этап остался далеко позади…

— В небе синем бегут облака, — в третий раз повторил ангелочек, сосредоточившись на произносимых строчках. — Ветер тёплый листья качает. Обласканы солнцем луга и поля…

— Гром вдалеке грозу предвещает, — закончила за него, успев запомнить первое четверостишье.

В этот момент дверь отворилась, и в комнату, как к себе домой, вошёл Эрик. Не заметив Тима, он стремительно приблизился ко мне и с гордостью продемонстрировал обновки. На нём красовались вещи, которые мы уже видели в адресованной ему посылке.

— А смотри, что ещё покажу, — он достал маленькую коробочку шашек. — Ещё такие же шахматы есть!

Я улыбнулась и собралась ответить, как вдруг зацепилась взглядом на маленькую, неприметную вышивку на нагрудном кармане новой рубашки. Не поверив своим глазам, резко поднялась с кровати и, вплотную приблизившись к Эрику, тронула её кончиками пальцев.

— Ты чего?! — тут же вскинулся брат, отпрянув назад.

Я всё ещё не верила в то, что видела. Внутри всё скрутило в тугой узел, руки задрожали. Вышитую на рубашке эмблему я не могла не узнать. Не может быть…

Не отводя от неё взгляда, сняла с формы свою брошь, которую прятала под воротничком. Так и есть — одинаковые. Переплетающиеся между собой буквы В и Э, соединённые изящным цветком. Объяснение такому совпадению было всего одно: подарок Эрику прислали родители, или родственники.

Просто в голове не укладывается… Как же так? Выходит, они знают, где он находится, и ничего не делают? Ничего?! Не пишут, не приезжают, не забирают из приюта?

В первое мгновение меня затопили обида и злость. Я с силой смяла покрывало на кровати и до боли закусила губу. Эрик смотрел в полнейшем недоумении и совершенно не понимал, что со мной происходит.

Глубоко вдохнув, прикрыла глаза и медленно выдохнула. Нужно успокоиться. В жизни бывает всякое, и обстоятельства так же бывают разные. Может, я и наивная дурочка, но всё равно не верю, что родители нас бросили. Раз всё происходит так, как происходит, значит, на то есть причины.

— А он что здесь делает?! — вывел меня из оцепенения возмущённый возглас Эрика.

Тим сидел, скукожившись на стуле и привычно втянув голову в плечи.

— Уроки учит, — несколько запоздало отозвалась я, вновь посмотрев на вышивку.

Братец подошёл к письменному столу и, бесцеремонно схватив учебник, пробежался глазами по раскрытым страницам.

— Что тут учить-то? — презрительно фыркнул он. — Мямля, у тебя ещё и память короткая?

Эрик поднял руку, намереваясь дать Тиму несильную и в то же время унизительную затрещину, но я успела помешать. Перехватив его за запястье, пристально посмотрела прямо в глаза и потребовала:

— Извинись.

— Ещё чего!

— Извинись, — повторила, продолжая в упор смотреть на брата.

Видимо, вид я имела убедительный, потому как Эрик всё-таки сдался. Мы играли в глазелки не менее полминуты, после чего он не выдержал и первым отвёл взгляд. Но выполнять требование всё-таки не спешил.

— Мы ждём, — твёрдо повторила я, не выпуская его руку.

Братец снова вскипел:

— Да за что извиняться?! Мямля он и есть мямля!

Следом за этим утверждением последовали неизменные и, определённо, любимые ругательства. Я терпеливо ждала, пока боевой запал иссякнет, и Эрик выдохнется. В какой-то момент он начал вырываться, но я продолжила его удерживать, хотя рука начинала болеть. Казалось, ещё пара движений с его стороны, и кисть просто вывихнется.

— Извини! — в сердцах выплюнул Эрик, даже не посмотрев на Тима. — Довольна?!

Вполне довольна. Нет, не так — безумно довольна! Сказать, что братец прогрессирует, это не сказать ровным счётом ничего.

Я тут же его отпустила, и он мгновенно метнулся в сторону выхода.

— Останься, пожалуйста, — негромко произнесла я, сменив тон с приказного на просительный.

Говоря откровенно, даже не надеялась, что Эрик послушает, но он неожиданно удивил. Дойдя до двери, круто развернулся, гневно сверкнул глазищами, после чего с разбегу плюхнулся на кровать. Пару раз стукнул кулаком по подушке, выпуская пар, а затем подмял её под себя и улёгся на живот.

— Стихотворение выучил? — мягко спросила я, присаживаясь на краешек кровати.

Ответом мне было молчание.

— Расскажешь? — поинтересовалось, расценив это, как согласие.

Эрик нахмурился и пробубнил под нос что-то невнятное — кажется, опять те самые ругательства. Ну и пусть! Сквернословие не самый страшный порок, да и отучить всегда успею. Сейчас я одержала пусть маленькую, но всё же победу, и этого вполне достаточно.

Внезапно во взгляде брата, направленном на ангелочка, промелькнул испуг.

— Эй, мямля…

Я резко обернулась и увидела, что тот согнулся пополам и, тяжело дыша, едва не падает со стула.

— Тим, что с тобой?! — подскочив к нему, придержала, не давая сползти на пол. — Эрик, быстро беги за лекарем! Зови воспитателей!

На этот раз брат послушался беспрекословно и уже через пару секунд скрылся за дверью. Ангелочек же выглядел совсем плохо. Бледность, бросившаяся мне в глаза ещё час назад, усилилась, и его лицо походило на белое полотно. Синева вокруг губ тоже проступила чётче, и ко всему прочему Тим задыхался.

— Тим…Тимочка, — севшим голосом позвала я, чувствуя себя абсолютно беспомощной. — Миленький, потерпи, сейчас придёт лекарь…

Из груди мальчика вырвался какой-то невнятный хрип, а его глаза начали закрываться. Я испугалась по-настоящему, но всё, на что была способна — это осторожно положить его на кровать и находиться рядом. Что делать в таких случаях не имела ни малейшего представления и надеялась, что врач успеет вовремя. Боязнь за Тима перемешивалась со злостью на собственную беспомощность. До чего ужасно, когда не знаешь, чем помочь!

— Кто-нибудь, сюда! — крикнула, на секунду выглянув в коридор, после чего вернулась к ангелочку.

Я взяла его за руку и почувствовала, как на запястье быстро-быстро бьётся пульс. Положила руку ему на лоб и ощутила, что он влажный и холодный.

Да где все?! Почему, когда действительно нужна помощь, приют словно вымер!

Повинуясь какому-то не до конца сознаваемому желанию, я прилегла рядом и, обняв Тима, легко коснулась губами его виска. Из груди мальчика по-прежнему вырывались хрипы, которые с каждым вздохом становились всё тише и тише. Мне казалось, что вместе с ними я слышу ноющую, туманящую разом боль. Чувствую, как она тяжёлыми путами сжимает маленькое сердце и, злобно усмехаясь, расползается по всему телу.

Прижав Тима к себе, я прикрыла глаза, и ощущения стали ещё ярче. К ним добавился холод, от которого по коже пробежала дрожь. Хотелось прогнать, растопить его, вытеснить своим теплом.

Представила, что я — солнечный свет, какой бывает поздним маем. Тёплый и ласковый, но одновременно настойчивый. Губы, которые по-прежнему держала у виска ангелочка, внезапно стало показывать. Как и кончики пальцев — там, где они касались его руки. Наше дыхание смешивалось, и теперь его боль стала до того остра, что я буквально её видела.

Перед закрытыми глазами мелькали какие-то неясные образы. Белый свет лился откуда-то сверху, а вокруг кружил хоровод видений. Зелёный луг с цветущими армерией и вереском, высокое небо и припорошенные снегом верхушки гор. Быстрый бег по хвойному лесу, невероятные прыжки, подобные полёту, и дурманящее чувство полной свободы…

Образы менялись и ускользали, не давая себя запомнить. Но они оставляли смутно знакомое, светлое чувство, заполняющее всё моё существо. Погружаясь в него всё больше, я пыталась вытеснить тёмную боль. Совершенно не понимала, что делаю, и нисколько об этом не задумывалась. Интуиция и что-то ещё — странное и неизведанное, руководили мной в этот момент. Противостоять боли было трудно, но постепенно она сдавалась и исчезала под натиском белого света. А когда растворилась окончательно, погас и он.

Вместе с этим пришло осознание того, насколько странно и нереально происходящее. Открыв глаза, я резко села на кровати и посмотрела на лежащего рядом Тима. Увидев порозовевшие щёки и услышав ровное, размеренное дыхание, просто не поверила себе.

На смену странным ощущениям пришла дикая слабость и головокружение. Подозреваю, теперь я походила на бледного призрака, каким до этого времени казался ангелочек.

В коридоре послышался громкий топот, и вскоре в комнату вбежали Эрик, пара воспитателей и облачённый в белый халат мужчина, по-видимому, являющийся лекарем.

— Тим! — воскликнула одна из воспитательниц, всплеснув руками. — Бог мой, опять!

Пока она причитала, лекарь, со свойственным его профессии спокойствием, приблизился к кровати и принялся осматривать ребёнка. Я сидела рядом и, наблюдая за действиями мужчины, заметила, как на его лице проступает озадаченность.

— Он спит, — спустя пару минут констатировал лекарь, в упор на меня посмотрев.

— Спит? — изумлённо переспросила воспитательница, выразив всеобщее замешательство.

Я была ошарашена и полностью разбита. Чем угодно могла поклясться, что Тим страдал от какого-то приступа. Он просто не мог заснуть. Это…ненормально!

— У Тима врождённый порок сердца, — переведя на ребёнка взгляд, произнёс лекарь. — Всё, что я могу, это лишь давать ему небольшую отсрочку. Любое волнение провоцирует приступы, справляться с которыми становится всё сложней.

Я отрицательно замотала головой, не желая верить в услышанное. Ангелочек…этот милый маленький мальчик серьёзно болен? Одна мысль об этом терзала душу и заставляла глаза наполняться слезами. Никогда не отличалась излишней сентиментальностью, но сейчас внутри всё переворачивалось. Как ни парадоксально, одновременно с этим я ощущала и опустошение. Чувствовала себя так, будто из меня выжали все соки.

— Но сейчас он, в самом деле, просто спит, — повторил лекарь, который был удивлён не меньше, чем остальные. — Расскажите, что произошло?

Я во всех подробностях описала случившееся. Не упомянула только о том, что приступ, скорее всего, спровоцировал Эрик. Сейчас брат выглядел ужасно испуганным и топтался на пороге, не решаясь переступить порог комнаты.

Поднявшись с места, лекарь заявил:

— Я заберу мальчика в лазарет. Эту ночь ему лучше провести под присмотром, не исключено, что к утру его состояние может ухудшиться.

— Нет! — неожиданно для самой себя, возразила я.

Не знаю, откуда, но внезапно появилась навязчивая мысль, что Тиму нужно остаться здесь. В этой комнате. Со мной.

Брови лекаря удивлённо поползли вверх.

— Что значит — нет?

— Тим будет ночевать здесь, — произнесла, не веря, что действительно это говорю.

Моим заявлением присутствующие были поражены так же, как и я сама. Но что ещё более поразительное — возражать лекарь почему-то не стал.

Наградив меня долгим, внимательным взглядом, он медленно кивнул каким-то своим мыслям и согласился:

— Хорошо, пустьбудет так. При теперешнем состоянии, мальчика лучше лишний раз не беспокоить.

Дав некоторые рекомендации и велев в случае чего идти в лазарет, лекарь удалился. Вслед за ним ушли и воспитательницы, пребывающие в недоумении по поводу моего нежелания отпускать Тима от себя.

— Может, усыновить хочет? — на выходе негромко спросила одна у другой.

— Да ну, — усомнилась та, — кому он, болезненный, надо? Она и сама ещё практически ребёнок…

Когда шум их удаляющихся шагов стих, я обратила внимание на Эрика, который продолжал топтаться на пороге комнаты. Он не знал, куда себя деть и что делать — идти к себе, или задержаться здесь.

Сомнения брата разрешила я.

Встав с кровати, подошла к нему и холодно проронила:

— Молодец, Эрик Риорт, ты добился своего. Ещё пара таких случаев — и станешь виновен в смерти человека.

Эрик вздрогнул, а я продолжила:

— Осознаёшь последствия своих поступков? Хотя бы на миг задумался, к чему всё может привести? Действительно хочешь стать убийцей?

— Я не хотел, — попытался вставить мальчишка. — Не знал, что он…

— Не знал, что он болен? Сильно сомневаюсь.

Судя по несчастному виду, Эрик знал и сейчас чувствовал себя виноватым. Но это осознание было недостаточным. Я знала, что говорю жестокие вещи, но делала это намеренно. Пусть он восьмилетний ребёнок, но уже в этом возрасте нужно понимать и нести ответственность. А лучший способ понять — прочувствовать на себе. Испытать невыносимое, мучающее чувство вины. Это тяжело, больно, но необходимо. Может, хотя бы этот урок заставит брата что-то поменять в своём поведении.

— Я…

— Иди к себе, — отрезала, развернувшись и направившись обратно к кровати. — До завтра.

Было сложно сохранять видимость спокойствия, но мне удалось. Ещё некоторое время постояв на месте, Эрик издал какой-то невнятный звук, напоминающий всхлип, и опрометью бросился вон из комнаты. Дверь за ним захлопнулась особо громко, подведя жирную черту в этом вечере.

Погасив свет, я устроилась на самом краешке кровати и накрыла нас с Тимом одеялом. Посмотрела на ангельское личико и отвела упавшую на лоб золотистую прядь. Сейчас мальчик выглядел особенно беззащитно. Возникла ассоциация с маленьким невинным барашком, являющимся к тому же ужасно несчастным.

А вот кто в таком случае Эрик?

Злой волк?

Нет. Такой же маленький барашек — и, возможно, даже ещё более несчастный.


Проснулась я рано. Как и всегда в последнее время, с первыми лучами солнца. Пробуждение сопровождалось ужасной ломотой в теле из-за неудобной позы, в которой пришлось провести всю ночь. А ещё головной болью и слабостью. Создавалось впечатление, что ночью я не отдыхала, а занималась изматывающей физической работой.

— Юта? — раздался знакомый тоненький голосок, и на меня обратился недоумённый взгляд больших глаз.

Остатки сна окончательно слетели, и я взволнованно всмотрелась ангелочку в лицо. Он выглядел абсолютно здоровым, и от вчерашнего недомогания не осталось и следа.

— Как себя чувствуешь? — спросила, взяв его за руку. — Что-нибудь болит?

Тим прислушался к своим ощущениям, после чего отрицательно помотал головой:

— Ничего.

Я крепко его обняла, и только в этот момент меня затопило невероятным облегчением. Слава богу, всё обошлось! В памяти почему-то всплыла недавно услышанная новость о чудесном исцелении племянника короля. Было бы здорово, если бы и с Тимом произошло то же самое. Раз — и проснулся абсолютно здоровым.

Но, к сожалению, в жизни так не бывает…Престолонаследник, прежде чем победить болезнь, мучился целых семь лет.

— А стихотворение я так и не выучил, — горестно вздохнул ангелочек, протирая кулачками глаза. — Плохую отметку поставят…

Я рассмеялась и заверила, что всё обязательно будет хорошо. Если бы только плохая оценка была самым страшным из возможных кошмаров…

В тот момент, когда я стояла у зеркала, расчёсывая волосы, в дверь постучали. Смирившись с тем, что выделенная мне комната стала походить на проходной двор, я открыла и обнаружила на пороге Эрика.

— Шеф-повар велел передать, — пробубнил он, опуская на стол поднос с завтраком. — С пожеланием приятного аппетита.

Братец бросил быстрый взгляд на Тима и тут же отвёл глаза. Сейчас я испытывала некоторые муки совести за свою вчерашнюю резкость, но, видя, что она произвела эффект, ничуть об этом не жалела.

Заметив, что Рэй предусмотрительно поставил на поднос три тарелки, я предложила:

— Позавтракай с нами.

Колебался Эрик недолго и уже через пару минут наворачивал пышный омлет, запивая его какао. Что меня порадовало, так это перемены в поведении обоих мальчишек. Братец присмирел, чего я ожидала и на что надеялась, а Тим удивил, став вести себя более расковано. Впервые я видела, что он не теряется в присутствии Эрика и не пытается боязливо втянуть голову в плечи. Тим завтракал, не вылезая из постели, и в этот миг как никогда походил на самого настоящего кудрявого ангелочка. А, может, всё-таки барашка.

Ограничившись чаем, я быстро сбегала в душевую и, умывшись, вернулась обратно. Во время моего отсутствия ничего страшного не произошло, и мальчишек я застала в тех же позах, в каких они сидели до моего ухода. Оба сохраняли нейтралитет, что не могло не радовать.

Когда они позавтракали, Эрик отправился в учебный корпус, а я отвела Тима в лазарет. Лекарь ещё раз его осмотрел, после чего явил собой яркий пример полнейшего недоумения, удивления и прочих подобных терминов.

— Здоров… — потрясённо пробормотал лекарь, осев на стул. — Абсолютно здоров…

Когда я попыталась расспросить подробнее, он не обратил на меня ни малейшего внимания. Тут же подозвал медсестру, велев ей подготовить всё необходимое для более тщательного осмотра. Тима было решено оставить в лазарете на пару дней. Но, насколько я поняла, не из-за опасений по поводу его здоровья, а из-за обследования.

Весь день, отмывая полы и окна, я пыталась понять, что же вчера произошло. Вспоминая своё странное состояние, не могла найти ему никакого логичного объяснения. Нелогичного — тоже. Как только пыталась что-то анализировать, так сразу приходила к выводу, что приступ Тима прошёл из-за меня. А как только размышления сворачивали в эту сторону, так я сразу себя отдёргивала. Бред! Быть такого не может!

Или всё-таки…может?

Букет 8. Несладкие сюрпризы

— Юта, поторопись! — набегу крикнула Стина, направляясь в актовый зал. — И скажи деду Ивару, чтобы принёс ещё пару стульев!

Сегодняшний день начался очень рано — чуть ли не ночью, если можно так выразиться. Уже с полпятого утра все стояли на ушах, несмотря на то, что приезд мэра ожидался лишь в три дня. Событие было важным не только для обитателей приюта, но и для газетчиков. Они не могли оставить такое событие без внимания и уже толпились у ворот, вооружённые блокнотами и ручками.

Насколько я успела узнать, нынешний мэр Тамаринда был личностью довольно замкнутой, появлялся только на самых важных городских мероприятиях и никогда не давал интервью о своей личной жизни. Максимум, на что могли рассчитывать работники жёлтой прессы — это пояснения, касающиеся политики и жизни города. Тем не менее, маленький провинциальный городок полнился слухами, и все горожане точно знали, что турьер Весборт предпочитает есть на обед, где проводит досуг и с кем и когда крутит романы. Недавно на тему последнего Лия со Стиной прочитали мне целую лекцию. Даже смешно — как будто больше обсудить нечего.

По их словам, мэр, при всей его закрытости и показной холодности — большой любитель красивых женщин. Меняет их, как перчатки, но при этом умудряется сохранять видимость честного и крайне порядочного человека.

Неудивительно, что сегодня, когда он должен был приехать в приют, большая половина женского персонала наряжалась как на королевский бал. Та же Стина надела лучшее платье, дешёвые, но броские серьги и кольё. Всё это вместе со шваброй, которой она с утра натирала до блеска пол, смотрелось довольно комично. Так посчитала и заведующая, которая, увидев наряд Стины, тут же отправила её переодеваться. А ещё смывать боевой раскрас, на который та потратила несколько часов. Бедняжка…ради этого она поднялась ещё раньше, чем все остальные.

— Дед Ивар, нужны ещё два стула, — заглянув в сторожку, сообщила я. — Отнесите, пожалуйста, в актовый зал.

Сторож кивнул и поспешил выполнить поручение, а я отправилась на кухню. Сегодня там тоже было жарко — причём в прямом смысле слова. Кастрюли и сковороды пыхтели, выбрасывая клубы белого пара, в печи и духовых шкафах полыхал огонь.

— Я могу чем-то помочь? — спросила, подойдя к колдующему над тортом Рэю.

— Хорошо, что заглянула, — не глядя на меня, отозвался тот. — Будь добра, отнеси эти блюда в столовую. Госпожа Глорисс попросила расставить закуски, но мы ничего не успеваем.

Надо сказать, столовую украсили очень красиво, и мы с Лией и Стиной сыграли в этом не последнюю роль. Всё тем же ранним утром в приют доставили живые цветы, из которых мы собрали букеты. Не требовалось долго думать, чтобы понять, у какого магазина они были куплены. Стоило увидеть роскошные розы, как внутри разрослась тупая боль.

Белый пион…

Кроме того, в главном зале готовился специальный концерт, на котором должны были выступать и Тим, и, как ни странно, Эрик. Братец обладал отличной памятью и, несмотря на репутацию хулигана, довольно неплохо учился. Ему поручили выучить и рассказать значительного объёма отрывок из произведения великого классика. Я лично контролировала этот процесс и теперь могла с уверенностью сказать: Эрик справился.

Наши отношения становились всё лучше, и я замечала, что постепенно зарабатываю в его глазах авторитет. Чем дальше, тем больше склонялась к мысли, что в ближайшее время нужно рассказать ему о нашем родстве. Вот переживу визит турьера Весборта и непременно посвящу брата с семейные тайны.

— Юта, не зависай! — вывела меня из задумчивости заглянувшая в столовую Лия. — Осталось всего полчаса, а у нас ни черта не готово! Госпожа Ниаль рвёт и мечет!

Директриса? Серьёзно? Никогда не видела, чтобы эта женщина выходила из себя.

Когда до приезда осталось менее четверти часа и все приготовления были окончены, я поднялась к себе в комнату. Как и планировала ранее, собиралась провести в ней весь сегодняшний день. Вряд ли кому-то понадобиться моё присутствие, да и вообще находиться внизу и встречать высокопоставленных гостей я вовсе не обязана.

Приблизившись к комнате, я заметила, что дверь слегка приоткрыта. В недоумении войдя внутрь, обнаружила Тильду, самозабвенно роющуюся в моей сумке. От такой наглости я на некоторое время опешила и даже не сразу нашла, что сказать. Повариха моего прихода не заметила и, найдя то, что искала, принялась тщательно это изучать.

«Этим» являлись документы, которые сейчас оказались у неё в руках.

— Ты что здесь делаешь? — спросила я, отойдя от первого шока. — По какому праву роешься в моих вещах?!

Моему возмущению не было предела. Немыслимая наглость! Вопроса, откуда она взяла ключ, не возникло. Наверняка воспользовалась дублем, позаимствованным на вахте.

Стремительно подойдя к Тильде, я буквально вырвала документы у неё из рук, но было поздно. Страничка, на которой они были открыты, говорила лучше всяких слов.

— Значит, ты сама из приюта, — ничуть не смутившись, недобро усмехнулась повариха. — Ещё и контракт не отработала…да, внучатая племянница? И совпадение ли, что у вас с Эриком Риортом одинаковые фамилии?

Хотя меня сковал ужас, внешне ничем этого не выдала и, глядя ей прямо в глаза, твёрдо произнесла:

— Это тебя не касается.

Тильда смерила меня ответным взглядом.

— Ты права, меня не касается. А вот что скажет госпожа Глорисс, когда узнает, кого они со сторожем пригрели в приюте? Или лучше рассказать обо всём директрисе? А, может, сразу обратиться к нашему высокопоставленному турьеру?

Она откровенно упивалась той властью, которую получила в этот момент. Стоя неподвижно и с непроницаемым выражением лица, мысленно я лихорадочно пыталась отыскать выход из создавшейся ситуации.

— Чего ты хочешь? — прямо спросила я, взяв под контроль эмоции.

— Чтобы ты исчезла, — так же прямо ответила Тильда. — Или уйдёшь сама, или тебя выставят и отправят прямиком к турьерам. Выбирай.

Какие «заманчивые» варианты: худший и ещё хуже.

— Послушай…, - начала я, стараясь тщательно подбирать слова. — Если это из-за Рэя, то можешь не беспокоиться, между нами нет ничего кроме приятельских отношений. Их даже дружескими не назовёшь. Вы ведь долгое время знакомы, и ты не могла не заметить, что его своеобразная манера общения распространяется на всех. Не только на меня.

— А с чего ты взяла, что я беспокоюсь из-за Рэя? — скептически изогнув бровь, продолжила издеваться Тильда. — Может, я пекусь о приюте. Самозванкам и преступницам здесь не место.

— Я не преступница! — с силой сжала кулаки, пытаясь совладать с собой и не сорваться.

В следующее мгновение в комнату вбежала Лия, сообщившая, что шеф-повар попросил меня помочь. На этом неприятный разговор был окончен, но возникшая проблема никуда не делась. Мы обе отправились на кухню, где Тильда вернулась к своим непосредственным обязанностям, а мне было поручено украшать десерты. Рэй показал, как отсаживать крем, чем я и занялась. Мысли по-прежнему занимали очередные неприятности, и от волнения подрагивали руки. Как следствие, розочки из взбитых сливок получались кривыми, и пришлось несколько раз их переделывать.

В это время к воротам приюта подъехал экипаж, появление которого ознаменовалось шумом и гомоном множества голосов. Газетчики не теряли времени даром и тут же окружили вышедшего из экипажа мэра. Весборт прибыл в сопровождении нескольких турьеров, присутствие которых значительно повысило градус моего волнения.

Окна кухни выходили как раз на передний двор, и отсюда было отлично видно, что там творится. Практически весь персонал, возглавляемый заведующей, выстроился у крыльца. Сторож распахнул ворота и встал чуть ли не по стойке смирно, а госпожа Ниаль двинулась навстречу мэру. Как только турьеру Весборту удалось преодолеть препятствие в виде газетчиков, он проследовал за директрисой.

Обо всём этом я узнала от Лии, которая не уставала комментировать происходящее. Я сама предпочла заниматься порученным делом и не подходить близко к окну. От греха подальше.

— Ют, ну неужели тебе совсем не интересно взглянуть на мэра? — не переставала удивляться уборщица. — Не представляешь, какой он красавчик!

— Лия-Лия, — подал голос Рэй, сокрушённо покачав головой. — А как же я? Неужели турьер Весборт настолько хорош, что превосходит даже меня?

Девушка фыркнула:

— Ну ты сравнил! Вы абсолютно разные.

Сколько бы ни убеждала себя в том, что мне всё равно, какой из себя пресловутый мэр, устоять всё-таки не смогла. Да и вообще — градоначальника надо знать в лицо.

Вытерев руки о вафельное полотенце, я подошла к Лие и осторожно посмотрела в окно. В этот момент мэр как раз поднимался на крыльцо.

Увидев его, я оторопела. Стояла, не в силах пошевелиться и отвести взгляд. Сердце моментально подпрыгнуло и теперь билось где-то в районе горла. Дышать стало трудно, и я непроизвольно обхватила шею руками.

Такого ужаса не испытывала, даже когда Тильда увидела мои документы.

Высокий, темноволосый мужчина, облачённый в соответствующую форму, был мне знаком. Стоило вспомнить нашу первую и единственную встречу, как перед глазами всё поплыло. Мэром оказался тот самый турьер, в которого я несколькими неделями ранее швырнула горсть красного перца. А потом сбежала.

Глубоко вдохнув, я круто развернулась и вернулась к пирожным.

Спокойно. Только не паниковать. Ничего он мне не сделает — я просто не дам ему такой возможности. Останусь на кухне, пока не уберётся восвояси, а если будет возможность, и вовсе прошмыгну обратно в комнату. И запрусь. И мебель к двери придвину. И в невидимку превращусь, чтобы уж наверняка.

Нет, ну как же так? Как могло случиться, что в городе я наткнулась именно на него? Ещё тогда возникло предположение, что этот турьер занимает высокую должность, но я даже подумать не могла, насколько…

— Ют, что опять такое? — отойдя от окна, за которым завершилось всё самое интересное, спросила Лия. — Плохо, или просто улетела в заоблачные дали?

Все уже привыкли, что я часто пребываю глубоко в себе и почти не обращали на это внимания. Даже Рэй перестал допекать расспросами. Но, видимо, сейчас я выглядела чересчур ошарашенной и напуганной.

— Уже вернулась, — ответила, надев на лицо спокойную улыбку.

— На знаю, как вы, — словно не заметив моего ответа, продолжила Лия, — а я пойду прогуляюсь…

Она тряхнула тщательно уложенными волосами, подкрасила губы и, расправив складки на платье, походкой от бедра вышла за дверь. После её ухода мы понимающе переглянулись и, пожав плечами, вернулись к работе. Все прекрасно понимали, что простая уборщица никогда не сумеет привлечь внимания мэра. Понимала это и сама Лия, но, как известно, надежда умирает последней.

Стина от подруги не отставала и тоже покинула кухню с желанием хотя бы мимолётно пересечься с турьером Весбортом.

— Зря стараются, — хмыкнула Тильда, голос которой раздражал как никогда. — У него роман с нашей директрисой.

Я так удивилась, что, даже несмотря на нежелание с ней общаться, переспросила:

— С госпожой Ниаль?

Вообще-то, удивляться здесь было особо нечему. Директриса — молодая, привлекательная женщина, занимающая к тому же достойное положение в обществе. Поэтому моё удивление скорее являлось следствием неожиданности.

— Но это ненадолго, — со знаем дела хмыкнул другой повар. — У турьера Весборта отношения длятся не дольше месяца. А с ней он уже почти три недели.

Мне было решительно всё равно, что происходит в личной жизни мэра, поэтому в разговор я не вслушивалась. Постоянно бросая взгляд на часы, с нетерпением ждала того момента, когда осмотр приюта завершится, и важного гостя проводят в актовый зал, смотреть подготовленный детьми концерт. А ещё больше я ждала окончания этого во всех отношениях ужасного дня.

Для себя твёрдо решила, что завтра же поговорю с Эриком. Учитывая обстоятельства, медлить дольше нельзя. Но вот что делать после, совершенно не знала. Тильда меня в покое не оставит, и рано или поздно отсюда выживет. Можно было бы снова обратиться за помощью к деду Ивару, но мне не позволяла совесть. Не сбегать же в никуда вместе с Эриком, обрекая его на далеко не радужное существование?

Дополнительной головной боли добавляла посылка, появление которой окончательно разбередило душу. Обилие навалившихся проблем только подтверждало необходимость их последовательного решения.

Когда я отсаживала крем на последнее пирожное, внезапно пришло понимание, что сладости занимают девять далеко немаленьких подносов. Можно подумать, мэр — бездонная бочка, в которую всё это влезет. Хотя, дети тоже порадуются…

— Юта! — буквально выкрикнула влетевшая на кухню госпожа Глорисс, на всех парах приближаясь ко мне.

Едва я успела подумать, что никогда не видела заведующую передвигающейся так быстро, как та огорошила:

— Тебе нужно срочно явиться в актовый зал!

Я вновь скосила глаза на часы и, отметив, что сейчас как раз начался концерт, уточнила:

— Зачем?

— Эрик отказывается выступать без твоего присутствия, — взволнованно пояснила госпожа Глорисс. — А его номер очень важен, ты же знаешь!

Я-то знаю. Но вот исполнять прихоти брата и тем самым подвергать себя риску быть замеченной турьером, не собираюсь.

— Пожалуйста, Юта, — в голосе заведующей зазвучали непривычно просительные нотки. — Ты нам очень поможешь.

И стоит так переживать из-за какого-то концерта? Впрочем, зная директрису, если хоть что-то пойдёт не по плану, она с потрохами сожрёт и госпожу Глорисс, и участвующих в организации концерта воспитателей.

Если бы я отказалась, этого бы заведующая мне точно не простила. Вступать с ней в конфликт было чревато последствиями, а, учитывая нынешнюю ситуацию, и подавно.

Во второй раз за этот треклятый день передо мной встал выбор между вариантом худшим и наихудшим. И моё решение было очевидно.

Нервным жестом заправив за ухо выбившуюся прядь, я кивнула и проследовала за госпожой Глорисс. Пока мы шли по двору, сумела взять себя в руки и отключить бесполезные эмоции.

— Кажется, есть вход, ведущий прямо за сцену? — спросила, когда мы оказались в учебном корпусе. — Мне бы не хотелось идти через весь зал, и если это возможно, я хочу воспользоваться им.

Подумав не дольше пары секунд, заведующая согласилась. Уже вскоре я оказалась за кулисами, среди готовящихся к выступлениям маленьких артистов.

— Теперь-то ты доволен? — вопросила одна из воспитательниц, обращаясь к сидящему в углу Эрику. — Видишь, пришла твоя Юта!

Мальчишка насуплено на неё посмотрел, после чего поднялся с пола и, подойдя ко мне, неожиданно…обнял.

Ошарашены были все. Абсолютно. Включая меня.

Первый хулиган приюта, гроза воспитателей и учеников на глазах множества людей обнимает уборщицу!

Не веря в происходящее, я робко обняла его в ответ, и Эрик тут же отстранился. Приняв такой вид, словно только что ничего необычного не произошло, он в своей обычной манере бросил:

— Репетировать давай.

В обычной — потому что не забыл украсить предложение любимым словцом. В свете случившегося я не обратила на это ни малейшего внимания и, в который раз за день взяв под контроль чувства, принялась за дело. Пока остальные негромко что-то напевали, репетировали движения и сценки, мы повторяли выученный отрывок.

И всё-таки память у Эрика необыкновенная. Такой объём текста не запомнила бы даже я, хотя на память тоже не жалуюсь.

В это время поблизости крутился Тим, которому в одной из сценок досталась роль…ангелочка. На нём красовался белый костюм с милейшими перьевыми крылышками и жёлтым нимбом, держащимся на проволоке. Вот так нежданно-негаданно и претворяются в жизнь ассоциации и фантазии…

Концерт шёл своим чередом, и, находясь за кулисами, я чувствовала себя в относительной безопасности. Хотя осознание того, что буквально в нескольких шагах находится несколько турьеров, нервировало, я больше не позволяла эмоциям взять верх.

Когда на сцену вышел Эрик, скрестила пальцы наудачу и проговаривала каждую строчку вместе с ним. Глядя на то, как брат безошибочно и, не сбиваясь, рассказывает отрывок, ощутила за него ни с чем несравнимую гордость. А когда он под бурные аплодисменты вернулся за кулисы, не удержалась и снова заключила его в объятия.

— Прекрати! — вывернулся Эрик, за показным недовольством пряча радость. — Отстань, говорю!

Вызывать восхищение публики ему явно понравилось.

А вот когда дети отыгрывали сценку, произошёл небольшой казус. Тим так волновался, что дважды забыл слова и молча стоял, испуганно глядя в зал. Бедный мальчишка так извёлся, что под конец просто сбежал, бросив остальных заканчивать номер без ангела.

— Тим, ну ты чего? — видя, что ребёнок готов вот-вот разрыдаться, я постаралась его утешить. — Ничего страшного не случилось. Подумаешь! Нашёл из-за чего расстраиваться…

Ко мне присоединилась воспитательница, и через несколько минут солёный потоп — то есть слёзы, удалось предотвратить.

Внезапно воспитательница, наблюдающая за выступлением сквозь щёлку между кулисами, охнула. Все синхронно посмотрели в её сторону, и она обескураженно выдохнула:

— Боже мой…мэр! Сюда идёт мэр!

Присутствующие, издав не менее изумлённые охи, тут же засуетились. Кто-то высказал предположение, что турьер Весборт решил показать себя с лучшей стороны и успокоить провалившего выступления мальчика.

Пока они метались из стороны в сторону, я стремительно направилась к выходу. Знала же, что ничем хорошим моё пребывание здесь не закончится! Утихомирившийся было ужас восстал с новыми силами и заполнил всё существо. От былого самоконтроля не осталось и следа. А когда заметила, что у выхода кто-то поставил вешалку с концертными костюмами, паника захлестнула окончательно.

Позади послышались приближающиеся шаги, и в следующую секунду закулисье наполнил радостный гул. Понимая, что сбежать уже не успею и прятаться негде, я схватила с вешалки первую попавшуюся маску и без раздумий её надела. Затем, стараясь не привлекать внимания, заняла место в углу, рядом с парой воспитанников. Остальные в это время окружили мэра, который, посадив к себе на колени Тима, что-то негромко ему говорил.

— Господин мэр, вы такой хороший! — восторженно пискнула маленькая девочка, облачённая в костюм зайчика. — И такой красивый!

Тот негромко засмеялся и, подхватив девчушку, также посадил рядом с Тимом.

— Вам здесь нравится? — спросил он, обращаясь ко всем детям. — Всего хватает? Никто не обижает?

Воспитанники поспешили заверить, что у них всё чудесно, а Тим промолчал и покраснел. Но выдавать одногруппников и жаловаться на них всё-таки не стал.

— А правда, что вы задержитесь до позднего вечера? — спросила девочка постарше. — И будете с нами ужинать?

— Правда, — улыбнулся мэр. — И ещё вас всех ждёт сюрприз. Какой именно — узнаете чуть позже.

Дети радостно загалдели, а взгляд турьера, прошедшись по ним, внезапно задержался на Эрике. Несколько мгновений мэр молча на него смотрел, после чего похвалил:

— А ты молодец. Такой объём запомнил и так выразительно рассказал! Как твоё имя?

Услышав похвалу от самого турьера Весборта, братец моментально расцвёл, подобрался и важно отчеканил:

— Эрик Риорт, господин мэр.

Если бы не обстоятельства, возможно, я бы, как и все, восторгалась способностью мэра легко завоёвывать детские симпатии. Он вёл себя естественно, не переигрывал и умело вёл диалог. Но в это время я думала лишь о том, чтобы он скорее отсюда убрался. Стоило неимоверного труда не искусать в кровь губу и сохранить видимость спокойствия.

— Ты парень талантливый, — вновь похвалил брата турьер. — Помяни моё слово, тебя ждёт большое будущее. Конечно, если будешь стараться.

Глаза Эрика счастливо блеснули, и он резко сорвался с места.

— А знаете что? Я бы сам так хорошо не справился! — набегу крикнул он. — Это она мне помогла!

Я стояла ни жива ни мертва, понимая, что сейчас произойдёт. Приблизившись, Эрик схватил меня за руку и потащил к мэру. Идя за ним, я едва перебирала ногами и находилась на грани нервного срыва. Бог мой…если бы только брат знал, что сейчас творит…

Отступать было некуда.

— Вот! — торжественно произнёс Эрик, подведя меня к своему кумиру. — Это Юта!

По мне прошлись оценивающим, пронизывающим насквозь взглядом. Моментально ощутила себя преступником, с которым работает опытный дознаватель. Казалось бы — всего лишь взгляд. Направление глаз. Но эффект гораздо сильнее, чем от тысячи слов.

Наверное, за те секунды, что между нами висело молчание, я успела состариться на несколько лет. Мэр остановил взгляд на прорезях в маске, и хотя не мог видеть моего лица, казалось, что сквозь его глаза смотрят в самую душу. Видят затопившее её отчаяние и все скрытые страхи.

Улыбнувшись одними уголками губ, мэр, наконец, произнёс:

— Волчица?

— Простите? — не поняв о чём речь, нашла в себе силы переспросить.

— Ваша маска, — пояснил турьер Весборт и без перехода вернулся к предыдущей теме. — Значит, вы помогли этому юному дарованию с феноменальной памятью готовить номер?

Выдавив улыбку, я возразила:

— Моя помощь заключалась лишь в поддержке. В остальном Эрик прекрасно справлялся сам. Как вы правильно заметили, он очень талантливый ребёнок.

Я понимала, что с маской на лице со стороны выгляжу довольно странно. Это могло вызвать некоторые подозрения, но в то же время я чётко сознавала, что исход этого разговора целиком и полностью зависит от меня. Если буду держаться спокойно и уверенно, у мэра не возникнет лишних вопросов.

— Вот как? Что ж, в таком случае я рад, что в приюте, находящемся под моей опекой, воспитываются такие одарённые дети, — турьер Весборт выразительно изогнул бровь и вернулся к вопросу маски. — Вы не желаете её снять? Знаете ли, я привык вести диалог, видя лицо собеседника.

Мне казалось, что биение моего сердца уже слышали как минимум все присутствующие здесь. А как максимум — сидящие в зале. Горло сделалось шершавым, ладони влажными, но проникнуть волнению в голос я не позволила.

— Боюсь, это невозможно, — ответила, намеренно смотря ему в глаза сквозь прорези маски. — Готовясь к концерту, я не спала всю ночь, переживала и, как следствие, сегодня ужасно выгляжу. Не хотелось бы представать перед уважаемым турьером в таком неприглядном виде.

На короткий миг мэр замер, и в его взгляде промелькнуло недоумение. А после он внезапно запрокинул голову назад и громко рассмеялся.

Я несколько расслабилась — значит, удалось сыграть в честность. Лучше выглядеть в глазах окружающих помешенной на внешности дурой, чем оказаться за решёткой. Хорошо ещё, что в нашу прошлую встречу турьер не слышал моего голоса.

Мэр поднялся с места и, в последний раз окинув меня быстрым взглядом, объявил:

— Не смею дольше вас задерживать. Концерт продолжается, и я буду с нетерпением ждать ваших номеров!

Когда турьер Весборт вернулся в зал, мне даже дышать стало легче. Словно до этого я находилась под водой и страдала от нехватки кислорода, а сейчас вынырнула на поверхность.

— Извини конечно, но что за чушь ты сейчас несла? — недоумённо спросила у меня старшая воспитательница. — И к чему было устраивать этот цирк с маской?

Проигнорировав вопросы, на которые всё равно не смогла бы внятно ответить, я на негнущихся ногах подошла к вешалке с костюмами. Сняла маску и несколько мгновений неотрывно на неё смотрела. «Лицо» серого волка неожиданно напомнило о волке другом — настоящем и чёрном…

Отогнав совершенно неуместные мысли, я повесила маску на крючок, отодвинула скрипучую вешалку в сторону и вышла на улицу.

Букет 9. Гром и анемоны

Если бы кто-то спросил, как я добралась до комнаты, ответа на этот вопрос у меня бы не нашлось. Опомнилась, лишь когда закрыла за собой дверь и, прислонившись к ней спиной, медленно сползла на пол. То обстоятельство, что преследующим меня турьером оказался мэр, было настолько же неожиданным, насколько ужасающим. Последующий разговор только подлил масла в огонь, и теперь меня била мелкая дрожь.

С минуту просидев на полу, я резко поднялась и стремительно приблизилась к тумбочке. Поочерёдно открывая ящички, доставала из них свои немногочисленные вещи и наспех бросала в сумку. Пока есть хотя бы малейшая вероятность того, что мэр что-то заподозрил, оставаться здесь нельзя. Он ведь понял, что маску я надела не просто так. В концерте не участвовала, волка не изображала, и это не могло его не насторожить. Вряд ли проницательный и опытный турьер поверил в глупость о внешности. Уйду прямо сейчас, а перед этим попрошу деда Ивара встретиться завтра утром. Если к тому времени всё будет спокойно, и турьер Весборт не станет спрашивать, куда я пропала, вернусь обратно. А если всё-таки станет…лучше подумаю об этом после.

Когда сумка была собрана и перекинута через плечо, внезапно раздался стук в дверь. Я нервно вздрогнула и тут же себя отдёрнула — такими темпами скоро буду шарахаться от каждого шороха.

Идя открывать, ожидала увидеть на пороге побежавшего за мной Эрика, Тима, или в крайнем случае Тильду, решившую возобновить разговор. Но мои ожидания не оправдались, и стоило двери отвориться, как я не сдержала прерывистого вздоха и инстинктивно попятилась назад.

— Всё-таки не ошибся, — усмехнулся мэр, переступая порог комнаты. — Юта, значит?

Я не могла оторваться от его глаз и отвести взгляд. Просто не могла. Продолжая пятиться, смотрела на него, как смотрит несчастная загипнотизированная обезьянка на голодного питона.

Турьер терпеливо ждал, пока я не упёрлась в подоконник. Вот и всё. На этот раз в окно не выпрыгнешь.

Словно не замечая моего состояния, мэр, как ни в чём не бывало, присел на кровать и сцепил в замок руки. Повисла тишина, наполненная физически ощутимым напряжением, исходящим от меня. Нежеланный гость был абсолютно спокоен.

Я перевела взгляд на освободившийся проход и только собралась сорваться с места, как турьер всё так же спокойно произнёс:

— Очень не советую.

Впечатлённая скрытой угрозой, осталась стоять на месте. Пауза затягивалась, нервы грозились сдать окончательно, и, в конце концов, я не выдержала.

— Тогда на рынке я не воровала хлеб! Всего лишь хотела посмотреть, а торговец поднял шум и привлёк внимание турьеров! У вас нет никакого основания меня преследовать и задерживать!

Мэр иронично приподнял бровь.

— Разве я говорил о задержании?

В отличие от него, мне было совершенно не смешно. И такой вопрос окончательно поставил меня в тупик.

— Предположим, я даже готов забыть о совершённом на меня нападении, — продолжил турьер.

Я не смогла сдержаться:

— То есть, горсть перца вы считаете оружием?

Если б не взгляд, улыбку мэра можно было бы принять за дружелюбную.

— Полагаю, раз вы оказались в ситуации, где были вынуждены «всего лишь смотреть на хлеб», этому способствовали какие-то причины. Тот факт, что в приюте вы официально не трудоустроены, так же подталкивает к определённым выводам.

— Как вы…

— Как я узнал, что вы здесь не работаете? — мэр в очередной раз усмехнулся. — Не стоит меня недооценивать. Как покровитель этого заведения, в каждый свой приезд я лично просматриваю досье работников. Сегодня вас в их списке не было.

Неожиданно для меня, он поднялся с места и, приблизившись вплотную, потребовал:

— Позвольте взглянуть на ваши документы.

Хотя предложение было построено как просьба, тон сказанного выражал именно требование. Приказ, которому волей неволей пришлось подчиниться. Мне не оставалось ничего другого, кроме как достать из сумки изрядно помятую карточку, протянуть её турьеру и ожидать своего приговора. Мысленно я уже лежала на холодном полу, считала кирпичики на стенах и заводила знакомства среди крыс.

После изучения документов мэр посмотрел на меня как-то по-новому.

— Всё интереснее и интереснее, — задумчиво проговорил он, всматриваясь мне в лицо. — Вы обладаете такой же выдающейся памятью, как и брат?

Я в очередной раз удивилась:

— Как вы…

— Как я узнал, что Эрик носит ту же фамилию, что и вы? Госпожа Риорт, я ведь говорил — не стоит меня недооценивать.

Мгновенно переменившись, он стал жёстким и серьёзным. Полагаю, с таким видом турьеры и разоблачают преступников. Да…в который раз я невольно причисляю себя к последним? Ещё немного, и действительно поверю, что таковой и являюсь.

— Итак, ближе к делу. Я просто жажду услышать подробности вашей истории. Для вас же лучше, если я узнаю их из первых уст. И, что не менее важно, — поверю и проникнусь.

Я едва сдержала готовое было сорваться замечание о том, что слова «турьер» и «проникнусь» в одном предложении несовместимы.

— Присаживайтесь, — он кивнул на табурет с видом полноправного хозяина этой комнаты. Хотя, в общем-то, учитывая его связь с этим приютом, в некотором смысле так оно и было. — Я вас внимательно слушаю.

Во мне словно что-то переключилось. Будто кто-то нажал на невидимую кнопку, разом убрав все чувства и оставив лишь возможность рационального мышления. Хуже стать уже не могло, поэтому я рассказала всё, как есть. Без лишних эмоций и по факту. Начала пропажей родителей семь лет назад и закончила историей с хлебом. Осветила моменты с отработкой в доме торговца и вынужденное бегство. Умолчала только об услышанном в детстве разговоре с Хильдом, приютивших меня ичши и присланном Эрику подарке. Впрочем, скрывать последнее не имело никакого смысла. Раз уж мэр нами заинтересовался, наверняка вскоре об этом узнает.

Я нисколько не надеялась, что турьер Весборт преисполнится ко мне сочувствием, и продолжала морально готовиться к встрече с крысами. Поэтому его следующие слова меня удивили.

— Несчастная сирота и жертва обстоятельств, — хмыкнул он, устремив взгляд в пространство. — Как человек я тебе верю. Но как турьер должен принять соответствующие меры по отношению к той, что преступила закон.

Я инстинктивно распрямила плечи и высоко подняла голову. Раз случилось то, что случилось, нужно принять это как данность и держаться с достоинством. Если мэр ожидает, что я буду слёзно просить и умолять меня пожалеть, то сильно ошибается. Унижаться и показывать слабость не стану.

Очередной неожиданностью стало то, что турьер взял меня за подбородок, вынудив снова посмотреть в глаза.

— Что-то в тебе есть…, - слегка прищурившись, проговорил он, в то время как я пребывала в недоумении от такого жеста.

Собравшись с мыслями, отвела его руку и холодно проронила:

— Попрошу соблюдать дистанцию. Не тяните время, и применяйте эти ваши соответствующие меры.

И так небольшая комната стала казаться совсем крошечной. Стены давили, воздух натужно вибрировал, и находиться здесь с каждой минутой становилось всё невыносимее. Правильно говорят — ожидание кары ещё страшнее, чем сама кара.

Мэр продолжал молчать и сверлить меня взглядом, в котором теперь, помимо прочего, скользила лёгкая заинтересованность. Такой взгляд бывает у охотника, который точно знает, что жертва никуда не денется, и, играя, наблюдает за её мучениями.

— Идём, — поднявшись с места, он дождался, пока я сделаю то же самое, и направился к двери. — Сумку можешь оставить здесь.

На языке так и вертелся вопрос «почему?», но я промолчала. Оставив её на кровати, послушно двинулась следом за туерьером. Шла, по-прежнему расправив плечи и высоко подняв голову, хотя всё внутри сжималось от ледяного ужаса. Встреча с крысами становилась всё ближе. Даже вещи взять не дали! Хотя, учитывая перечень моего имущества, невелика потеря.

Мы спустились на первый этаж и вышли во двор, где мэра дожидалась пара прибывших турьеров.

«Конвой», — подумалось мне, когда эти двое встали за моей спиной.

Вопреки ожиданиям, Весборт направился в сторону, противоположную воротам — к столовой. Решил покормить напоследок? Или собирается, как ни в чём не бывало, продолжить визит и спокойно поужинать? Скорее всего. И это ничуть не удивительно — стал бы он менять из-за меня свои планы.

В столовой было многолюдно. Здесь собрался весь педагогический состав и воспитанники, принимавшие участие в концерте. Наше появление не осталось без внимания, и я тут же ощутила на себе любопытные взгляды. Словно не замечания удивления собравшихся, мэр подвёл меня к одному из свободных мест и отодвинул стул.

Еле заставив колени согнуться, присела и машинально подняла на турьера взгляд. Он тем временем обошёл стол и занял почётное место рядом с госпожой Ниаль. Директриса если и была, как все, удивлена моим присутствием, то виду не подала. А вот мне не терять лицо давалось титаническим трудом. Можно с уверенностью сказать, что никто в этом зале не пребывал в таком недоумении, как я сама.

— Прежде чем приступить к ужину, я бы хотел вручить вам обещанные сюрпризы, — обратился мэр к детям, одновременно сделав знак своим сопровождающим.

Турьеры вытащили в центр столовой четыре увесистых мешка и, раскрыв их, поманили к себе учеников. Тех дважды просить не требовалось и, повскакивав из-за стола, они всей гурьбой бросились получать подарки. Постепенно, один за другим, дети получали коробки с шоколадными конфетами, разноцветными леденцами и ароматным марципановым печеньем. Доставалась каждому и игрушка — кукла, плюшевый зверёк, или набор солдатиков. Принимая свои подарки, Эрик сиял как начищенный медный таз и, судя по ошалелому выражению лица, не верил своему вторичному счастью.

Как же мне знакомы эти чувства…

Для нас — воспитанников гораздо более скромного приюта, простая шоколадная конфета была верхом счастья. Подобные сладости являлись гостями редкими и потому невероятно ценными и желанными. До сих пор помню тот непередаваемый восторг, когда на праздник нам вручали заветные коробочки. Ты стоишь в длинной очереди, внимательно наблюдаешь за тем, как они выныривают из мешка, и предвкушаешь. Правильно говорят и в этом случае — ожидание праздника бывает приятнее самого праздника.

— Те ученики, кого сейчас здесь нет, также получат свои подарки, — объявила директриса. — Они уже дожидаются их в комнатах. А теперь давайте поблагодарим нашего дорогого покровителя, господина мэра и турьера Весборта за его щедрость!

Дети нестройным, но очень радостным хором озвучили благодарности, после чего вернулись за стол. За ужином царила воодушевлённая и жизнерадостная атмосфера. Все переговаривались, делились впечатлениями и что-то обсуждали. Я одна чувствовала себя чужой на этом празднике жизни и лишь вымученно кивала, когда ко мне обращались с тем или иным вопросом. Это, к слову, случилось всего пару раз. Сначала старшая воспитательница попросила передать соль, а после заведующая — сырное канапе.

Закусочное ассорти превзошло все ожидания. Кроме тех, что расставляла лично я, здесь присутствовало ещё семь вариаций блюд. Всевозможные нарезки, паштеты и салаты были мало того, что очень вкусными, так ещё и профессионально украшенными. Рэй сполна оправдывал своё звание одного из лучших столичных поваров. Если бы не обстоятельства, в которых оказалась, я бы непременно всё попробовала. Сейчас же кусок в горло не лез, и от одного только вида еды начинало мутить.

Я чувствовала себя не в своей тарелке, сидя за столом, в то время как Лия со Стиной суетились, то и дело меняя посуду и подавая новые блюда. Было заметно, что они намеренно двигаются очень медленно, стараясь задержаться в столовой как можно дольше. Госпожа Глорисс бросала в их сторону крайне недовольные взгляды, что было связано с чересчур броским макияжем, пестрящим на лицах «официанток». Времени даром они не теряли и, вопреки предупреждению заведующей, снова воспользовались яркой губной помадой и нанесли несколько слоёв туши.

Но все их ухищрения оказались бессмысленными. Единственным, чьё внимание, помимо заведующей, они привлекли, был один из сопровождающих мэра турьеров. Впрочем, судя по тому, какие взгляды бросала на него Стина, её вполне устраивал и такой вариант.

До ворот мэра провожали всей толпой. Рядом с ним степенно двигалась госпожа Ниаль, чудь позади госпожа Глорисс и турьеры, а следом — все остальные. Когда выходили из столовой, ко мне закралась мысль, что можно воспользоваться суетой и незаметно сбежать. Я сделала несколько шагов всторону запасного выхода, но тут же наткнулась на немигающие взгляды турьеров. Пришлось идти следом и надеяться, что удачная возможность сбежать всё-таки представится.

Когда дед Ивар распахивал перед гостями кованую калитку, я оказалась стоящей поблизости. Сейчас Весборт даже не смотрел в мою сторону, и мне было совершенно неясно, как себя вести. Самой идти к повозке, или стоять на месте, пока турьеры самолично не потащат меня туда. Второй вариант казался мало того, что наименее привлекательным, так ещё и унизительным, но заставить себя сделать шаг за ворота я не могла.

В какой-то момент мэр остановился и, избавившись от общества директрисы, подошёл ко мне.

— О побеге даже не думай, — незаметно для остальных шепнул он. — За ограждением будут дежурить турьеры, которые, в случае чего, без промедления отправят тебя прямиком в тюрьму.

Не дав мне ответить, он развернулся и уже через плечо бросил:

— Больше не надевайте маску волчицы, госпожа Риорт. Она вам совершенно не идёт.

Словно во сне я наблюдала за тем, как мэр садится в повозку, кучер берётся за вожжи, и лошади бегут вперёд по окутанной сумерками дороге. Дул прохладный ночной ветер, гоняющий по небу густые тучи, в воздухе пахло первой грозой. Я стояла неподвижно, застыв каменным изваянием и не понимая, что происходит. Почему он уехал и позволил мне остаться здесь? Что за игру затеял?

— С чего это мэр уделял тебе столько внимания? — негромко спросила подошедшая Стина. — И в столовую пришли вместе, и сейчас о чём-то говорили!

Я неопределённо повела плечами и оставила вопрос без ответа. Зябко поёжившись, поправила неизменную шаль и медленно побрела в сторону жилого корпуса. В мыслях творилась полнейшая сумятица, и весь сегодняшний день виделся чем-то нереальным. Чем-то, произошедшим не со мной. Я как никогда была близка к нервному срыву. С того момента, как во время концерта заговорила с турьером Весбортом, находилась в ужасном напряжении. А ужин вообще стал настоящей проверкой для психики.

Всё это время морально готовилась к тому, что сегодня окажусь если не за решёткой, то на допросе. Теперь же выходит, что знакомство с крысами отменяется. Или откладывается — тут уж как повезёт.

Больше всего меня выбило из колеи поведение мэра. В широту его души я не верила и была уверена, что просто так от него не отделаюсь.

Неопределённость убивала.

Войдя в комнату, я достала из собранной сумки полотенце и вновь спустилась на первый этаж. Не замечая ничего вокруг, отправилась в душевую, где провела целых полчаса. А может и больше. О времени забыла и словно выпала в другую реальность. Стояла под струями душа, надеясь, что прохладная вода сумеет вернуть ясность мыслей.

Отчасти сумела.

Поочерёдно прокрутив в голове все события сегодняшнего дня, я расставила для себя приоритеты. И первое, что было необходимо сделать — это рассказать Эрику о нашем родстве. Пусть лучше узнает об этом от меня, чем от кого-то другого. Решила, что воплощу задуманное завтра. На сегодня потрясений и так достаточно.

Смыть с себя эмоции насыщенного дня хотела не одна я, так что вскоре в душевую нагрянули Стина с Лией. Их своевременное появление натолкнуло на мысль, что они хотят возобновить расспросы относительно турьера Весборта. В чём-то я их понимала, но на подобные разговоры не осталось ни сил, ни желания. В этот момент я бы всё отдала за то, чтобы поменяться с ними местами. Иметь хоть какую-то стабильность, не опасаться за свою свободу и не привлекать нездорового внимания. Я видела, что Лия, так отчаянно желающая понравиться мэру, испытывает ко мне некоторую степень зависти. Знала бы она, почему турьер Весборт на самом деле снизошёл до общения со мной…

— Выглядишь неважно, — заметила Стина, когда я, закутавшись в полотенце, собралась выходить. — Что с тобой сегодня происходит? Ведёшь себя очень странно…нервная, дёрганная.

Всё-таки актриса из меня плохая. А собеседник в настоящий момент — ещё хуже.

Сославшись на плохое самочувствие, я спешно покинула душевую. На выходе столкнулась с парой воспитательниц, бурно обсуждающих сегодняшний день. Да…приезд мэра никого не оставил равнодушным.

— Видела? Госпожа Ниаль следом за ним уехала, — поделилась воспитательница младшей группы последней сплетней. — Наверняка остаток вечера у неё будет куда более приятным, чем у нас. Сидим здесь взаперти, света белого не видим!

— Говори за себя, — возразила другая. — У меня что ни день, то праздник. Муж подарками балует…чёрт бы побрал это ночное дежурство! Спать хочется просто до жути.

По мере того, как я удалялась от душевой, их голоса делались всё тише и тише. Последнее, что успела расслышать — это фразу о том, что сегодня повара делали ставки на то, сколько ещё директриса продержится в статусе пассии мэра. Кажется, варианта дольше недели не предложил никто.

Слушать подобные рассуждения мне было неприятно. Никогда не могла придумать ничего хуже, чем обсуждать кого-то спиной и лезть в чужую личную жизнь. Поднимаясь по лестнице, я крепко держалась за перилла, боясь, что могу упасть. С самого утра так ничего и не съела и теперь сполна за это расплачивалась. Хотя моральное истощение ощущалось ещё явственнее. Хотелось перенестись в ясный солнечный день, упасть в высокую траву и, раскинув руки, впитывать живую энергию природы. Ощущать её кончиками пальцев, наслаждаться спокойствием и обрести гармонию.

Словно насмехаясь над моими желаниями, за окном прогремел гром. Надо же, грозы в этом году пришли рано. Как правило, их можно было ожидать не раньше середины апреля, а сейчас на календаре не оторваны странички с последними числами марта…

— Юта? — раздался позади удивлённый оклик. — Тебе нехорошо?

И что сегодня за день? Все так и норовят обратить на меня внимание.

Нехорошо — это очень мягко сказано. Мне ужасно.

— Давай помогу, — поднявшись на несколько ступенек, Рэй забрал мои вещи и предложил взять его под руку.

Поднимаясь наверх, я буквально задыхаясь от усталости. Сердце заходилось в бешеном ритме, а дыхание было прерывистым. Самое странное заключалось в том, что подобное происходило со мной каждый вечер. Если днём выполняла какую-либо работу, даже не самую сложную, то после замечала, что она отнимает очень много сил. Слишком много. Сегодня ухудшению самочувствия способствовал стресс, но в целом подобные муки я испытывала всю последнюю неделю. Да…кажется, неделю. Когда это началось? Если не изменяет память, в тот самый день, когда у Тима случился приступ. Именно тогда я впервые ощутила эту невероятную слабость и головокружение, которые преследовали и по сей день.

Когда мы подошли к дверям комнаты, Рэй укоризненно покачал головой:

— Тебе необходимо лучше питаться. Даже пятилетние дети за день съедают больше, чем ты!

— Что, тоже считаешь меня ужасно тощей? — я криво улыбнулась. — Спасибо, и так знаю, что выгляжу отвратительно.

— Ты всегда выглядишь прекрасно, и об этом я говорил уже неоднократно, — внезапно голос повара переменился. — Юта…что в тебе есть такого, чего нет у других?

Даже заметить не успела, как оказалась прислонённой спиной к стене. Рэй склонился к моему лицу и всматривался в глаза так, будто хотел найти в них ответ на свой вопрос. Его собственные блестели в полумраке коридора, губы были чуть приоткрыты, и я слышала срывающееся с них дыхание. В этот момент мой взгляд был затуманен, и я видела всё словно сквозь пелену дождя. Стало совсем плохо, но Рэй этого не заметил.

— Я встречал множество красивых женщин, — проговорил он севшим голосом. — Но от тебя исходит какой-то особый магнетизм. Он скользит во взгляде, в походке и голосе…во всём. Никогда не испытывал по отношению к кому-то такого притяжения…

Я едва ли слышала его слова. В ватных, тягучих мыслях взметнулось воспоминание о том, что нечто подобное говорил и мэр. Кажется, практически дословно задавал этот вопрос, в то время как мы разговаривали наедине.

До чего же плохо… Последние мысли исчезли, перед глазами всё расплылось окончательно, и Рэй, наконец, заметил, что происходит что-то не то.

Последнее, что я успела почувствовать, прежде чем потерять сознание, это что меня подхватили на руки. А последнее, что увидела сквозь смежающиеся веки — открывающуюся дверь комнаты…


В светлую палату попадали лучи утреннего солнца. Разразившаяся ночью гроза ушла на запад, оставив после себя едва уловимый запах озона и мокрых дорог. Он проникал сквозь приоткрытое окно и смешивался с ароматом анемонов, стоящих на прикроватной тумбочке. Солнечный свет преломлялся в маленькой хрустальной вазочке, и та играла разноцветными бликами. Синие головки цветов казались нереально яркими мазками, положенными на белый холст, каким виделось всё помещение.

Я приподнялась на кровати и прислушалась к своим ощущениям. Слабость прошла, головокружение отступило, и теперешнее состояние вполне можно было назвать сносным.

Вот только вопрос: как я оказалась в лазарете?

В памяти вереницей пронеслись последние картинки из вчерашнего вечера, и я снова рухнула на подушку. Пережитый безумный день закончился вполне закономерно. Что там говорил Рэй? Сколько ни напрягалась, пытаясь восстановить тот эпизод, всё без толку. Я не могла отличить, что из воспоминаний было правдой, а что просто померещилось.

— Уже проснулась? — с улыбкой спросила вошедшая в палату медсестра.

Она катила перед собой передвижной столик, на котором стоял королевский завтрак. Честно говоря, о том, что едят по утрам короли, представление имею весьма смутное, но думаю, от таких угощений они бы не отказались. Судя по щедрым порциям, фраза Рэя о том, что мне нужно хорошо питаться, всё-таки не привиделась.

— Как я здесь оказалась? — спросила хриплым после сна голосом.

— Ничего не помнишь? — в мимолётном взгляде медсестры проскользнуло участие. — В то время как возвращалась из душевой, тебе стало плохо. Наш дорогой шеф-повар отнёс тебя в твою же комнату и позвал лекаря. Но тот решил, что некоторое время тебе лучше побыть в лазарете.

Значит, ощущение, что меня несут на руках, тоже не было плодом воображения. А если так…неужели он и правда говорил что-то о притяжении и источаемом мной магнетизме? Боже…какой бред.

Проснувшийся от дразнящих запахов аппетит был красноречивым подтверждением тому, что мне действительно стало лучше. На завтрак предлагался рисовый пудинг, зажаренные до золотистой корочки сырные тосты, овощной салат и яйцо всмятку, возвышающееся на миниатюрном бокальчике. А ещё кусочек торта, оставшийся со вчерашнего ужина.

Если съем всё это — точно умру от перенасыщения.

Как итог — съела почти всё. Не умерла, что удивительно. Зато насытилась настолько, что сила притяжения стала просто неимоверной. Тут же захотелось подняться с кровати и растратить появившуюся энергию.

— Лекарь велел лежать в постели, — предупредила медсестра, пресекая мой порыв.

— Но я хорошо себя чувствую…

— Ему виднее! — не дали мне договорить. — Вот зайдёт тебя проведать, у него разрешения и спрашивай. А то встанешь, упадёшь, а виновата буду я.

Я предпочла не спорить и воспользоваться случаем, чтобы в кои-то веки отдохнуть. Уже и не вспомнить, когда в последний раз проводила время, бездельничая и валяясь в постели.

На тумбочке обнаружилось несколько книг, за чтением которых я и провела большую половину дня. Один из романов меня по-настоящему заинтересовал. Судя по написанному, его автор жил «по ту сторону».

Просто удивительно…никогда не думала, что подобная вещь попадёт ко мне в руки. Любые предметы с той стороны очень дорого стоят. Когда-то я сама мечтала воспользоваться проводником, который некоторые именуют трамваем, и оказаться на той стороне туннеля. Окунуться в неизведанное, посмотреть на находящийся там мир и проверить, действительно ли правдивы ходящие о нём слухи.

Но это было невозможно. Для подобных путешествий требовался весомый повод и специальное разрешение, заверенное не одним турьером. А к нам с той стороны и вовсе приезжали редко. По крайней мере, я не слышала ни об одном таком человеке.

Увлекшись книгой о трагичной любви, даже не заметила, как пролетело время. Меня полностью увлекла история неких Анны и Алексея, вместе с их переживаниями и чувствами. Никогда не любила сентиментальную литературу, но этот роман определённо был чем-то большим.

Лекарь заглянул в палату вслед за медсестрой, принесшей обед. К слову, блюда снова баловали разнообразием, а порции были такими же обильными. Видимо, Рэй всерьёз решил меня «откормить».

После того, как справился о моём самочувствии, лекарь придвинул к кровати стул и, присев на него, произнёс:

— Юта, я бы хотел с вами кое-что обсудить.

В глубине души я знала, о чём пойдёт речь, но надеялась, что всё же ошибаюсь.

— Это касается Тима, — подтвердил мои опасения лекарь. — Дело в том, что детальное обследование подтвердило невозможное. Мальчик абсолютно здоров.

Он на миг замолчал и, наградив меня долгим испытывающим взглядом, продолжил:

— Видите ли, в силу профессии, я человек прагматичный и склонный верить фактам. Просто так подобная болезнь исчезнуть не может, но мне неизвестно ни единого средства, способного её победить.

Снова наступила пауза, которую на этот раз прервала я.

— И вы думаете, что мне удастся пролить свет на это чудесное исцеление?

— Очень на это надеюсь, — серьёзно ответил лекарь, не сводя с меня внимательного взгляда. — Конечно, было бы глупо предполагать, что вы каким-то образом этому способствовали, но, возможно, пока вы были с Тимом наедине, произошло что-нибудь необычное? Пожалуйста, хорошенько вспомните все детали. Возможно, вы упустили что-нибудь, когда рассказывали об этом в прошлый раз.

Ничего нового сообщить я так и не смогла. Не рассказывать же о собственном странном состоянии и посетивших меня видениях? Или ещё хуже — об усталости, преследующей после того случая. Если не примут за ненормальную, так замучают допросами и ещё неизвестно, чем всё это закончится.

Уходил лекарь явно разочарованным. Похоже, он всерьёз рассчитывал на мою помощь. Я была бы и рада способствовать нахождению средства, побеждающего тяжёлые заболевания, но для этого необходимо, прежде всего, разобраться во всём самой. Ведь даже сильная магия не способна полностью исцелять. Она может лишь некоторое время поддерживать и снимать боль — да и то в редких случаях.

Всё это снова натолкнуло меня на мысли о родителях. Если рассуждать объективно, то вполне может оказаться так, что они были…не совсем обычными людьми. В сущности, что я знаю о собственной семье? Всего ничего. Но вот то, что с ней связано множество странностей — неоспоримый факт. Нужно непременно найти способ узнать об этом больше. И начать можно с расшифровки символа, который представляет собой брошь. Ещё старая ичши непрозрачно намекала на то, что этот момент может являться ключевым.

Да…всё это, конечно, важно, вот только сперва необходимо решить проблему с мэром. А каким образом это сделать — отдельный, очень сложный и, безусловно, насущный вопрос.

Букет 10. Секреты старых страниц

Вскоре после ухода лекаря меня пришли навестить мальчишки. Оба! Одновременно! Глядя на то, как Эрик с Тимом входят в палату, я едва ли поверила своим глазам. Они выглядели спокойными, дружелюбно настроенными, и хотя в манерах ангелочка всё ещё скользила робость, страха больше не было. Эрика он явно не опасался, а брат, судя по всему, не пытался его задеть.

Чудеса, да и только. Даже не надеялась, что поведение Эрика изменится настолько…

— Хорошо тебе, лежишь тут! — вместо приветствия проворчал брат, с размаху плюхнувшись на стул. — А нам сегодня две проверочных устроили! Нелюди и…

— Эрик, давай договоримся, что при мне ты выражаться не будешь, — мягко оборвала его пламенную речь. — И не только при мне. Помнишь, что сказал турьер Весборт? Если будешь стараться, обязательно много достигнешь в жизни. А чтобы это произошло, нужно вести себя соответственно.

Закатив глаза, Эрик демонстративно фыркнул. Тим в это время аккуратно присел на краешек кровати и с застенчивой улыбкой протянул мне ветку мимозы, которую до этого прятал за спиной.

— Спасибо, — искренне поблагодарила я, принимая цветы, напоминающие солнце.

— Это от нас двоих! — тут же встрял брат. — Мне, между прочим, здорово за них влетело! От садовника пришлось улепётывать…

Представив, как господин Микар гонится за шустрым мальчишкой, набедокурившем на его клумбе, я засмеялась. В следующее мгновение брат достал коробочку миниатюрных шашек — ту самую, что была в посылке — и предложил сыграть. Хорошо, не додумался принести сюда карты.

Так мы провели несколько часов. В палате кроме нас никого не было, а медсестра заглянула лишь один раз. Убедившись, что не происходит ничего запрещённого, тут же удалилась по своим делам.

Когда яркий дневной свет сменился рассеянным вечерним, я занервничала. То и дело ловила себя на том, что не слежу за ходом игры и отвечаю невпопад. А всё из-за осознания того, что наступил момент, когда необходимо серьёзно поговорить с Эриком. Я знала, что если не решусь сейчас, то буду откладывать этот разговор ещё не раз. Такое при сложившихся обстоятельствах было непозволительно.

Когда дети собрались уходить, я попросила брата задержаться. Дождавшись, пока Тим уйдёт, и его шаги стихнут, поднялась с кровати и выглянула в коридор.

— Ты чего? Тебе нельзя вставать! — с негодованием воскликнул Эрик.

— И это говоришь мне ты? — я не сдержала смешка. — Уж кто бы говорил о нарушении правил.

Тоже мне, нашли больную. За день безделья накопилось столько энергии, что просто не представляю, как сумею заснуть. Однозначно придётся мучиться бессонницей и вести пересчёт ночных баранов.

Убедившись, что поблизости нет никого, кто бы мог нас услышать, я медленно подошла к окну. Устремив взгляд на золотое небо и ватные облака, тронутые розоватыми красками, напряжённо замерла. Сделала глубокий вдох и размеренный выдох, пытаясь успокоиться. Конечно, знала, что это будет волнительно, но реальность превзошла все ожидания.

Собравшись с мыслями, я надела воображаемую маску спокойствия и развернулась к Эрику. Брат сидел на кровати и лениво переставлял шашки, играя сам с собой. Сейчас он выглядел милым и где-то даже беззащитным. Если бы не была знакома с его характером, приняла бы этого ребёнка за того самого ангелочка…хотя — нет. Даже учитывая золотящиеся при свете волосы и задумчивые голубые глаза, он всё равно не похож на это мифическое создание. Зато, действительно, похож на папу…очень.

— Эрик, — присев рядом, я положила руки на колени и сцепила их в замок. — Ты знаешь что-нибудь о… своей семье?

Брат моментально напрягся и, не отрывая взгляда от шахматной доски, буркнул:

— Не знаю. Это же не я, а ты мою карточку читала.

— Хочешь узнать, что там написано? — осторожно спросила, недюжинным усилием сохраняя ровность голоса.

— Не хочу! — Эрик внезапно поднял на меня полыхающие гневом глаза. — Ничего не хочу знать о тех, кто меня предал!

Такой реакции я не ожидала.

— С чего ты взял, что родители тебя предали? — мне даже не потребовалось изображать удивление. — Могло ведь случиться всякое…

— Всякое, — состроив гримасу, передразнил брат. — Шанс один из ста! В остальных случаях детей бросают!

Моё удивление усилилось. Было несколько странно слышать такие слова от мальчика восьми лет. Конечно, дети в приюте всегда быстрее взрослеют и начинают задумываться о важных вещах, но…всё равно странно. Такая уверенность, перерастающая в неприкрытую злобу, где-то даже пугала.

— А если я скажу, что у тебя есть сестра? — не став больше ходить вокруг да около, задала главный вопрос. — И её так же, как и тебя, отправили в приют. Здесь на тот момент не нашлось для неё места, и девочку распределили в другой город.

А вот такого поворота не ожидал уже Эрик. Он воззрился на меня с неподдельным изумлением и даже приоткрыл рот.

— Ты…ты прочитала это в моём деле? — с запинкой уточнил он, словно боясь поверить.

В его голосе звучала и надежда, и страх, и недоверие, и ещё столько всего, что меня буквально захлестнуло эмоциями. Если мне было невероятно трудно семь лет назад, то каково же пришлось ему — с раннего детства не знающему, что такое любящая семья и настоящая забота?

— Да, прочитала, — я ответила полуправдой. — И мне известно, где твоя сестра находится сейчас. Если хочешь, можно даже устроить вашу встречу.

На лице не дрогнул ни единый мускул, в то время как ногти с силой впились в ладони. Возникшая боль была ничем в сравнении с ураганом, бушующим внутри. Казалось, что я нырнула в холодную прорубь, и только от ответа Эрика зависит — вынырну, или нет.

Что если сестра ему не нужна, так же как и родители? Что если…

— Хочу! Сестру увидеть хочу!

И воздух обжог лёгкие, принеся немыслимое облегчение. Я не утонула. И понимала, что теперь будет гораздо легче.

Осторожно тронув Эрика за руку, произнесла:

— Дело в том, что мы с ней давно знакомы. Поверь, всё то время, что вы были разлучены, она очень по тебе скучала. Постоянно представляла, как приедет в этот город и отыщет любимого братика. Мечтала, что они подружатся с самой первой встречи, а после будут вместе искать родителей. Сестра очень любит тебя, Эрик.

В сидящем передо мной мальчишке сейчас было совершенно невозможно узнать известного всем хулигана. Все прочие чувства вытеснило главное — ожидание. Захватывающее, волнующее, заставляющее сердце учащённо биться. Я видела это в его глазах, жадно на меня смотрящих. Эрик хотел услышать подробности и был готов ловить каждое моё слово.

Ожидание чего-то важного и надежда — больше, чем просто чувства. Состояние, обнажающее душу и показывающее истинную сущность человека. Вся напускная бравада исчезла, и в этот момент Эрик был искренним.

— Где она сейчас? — спросил он, в нетерпении подавшись вперёд. — Если так хочет меня видеть, почему не приедет?

Когда я говорила следующую фразу, голос дрогнул:

— Она приехала.

В который раз подтвердилось то, что один единственный взгляд может рассказать обо всём. Выразить то, что не сумеют слова. Я наблюдала за тем, как в глазах Эрика появляется недоумение, затем оно сменяется неверием и, в конце концов, приходит осмысление.

— Ты? — выдохнул он, правильно всё поняв.

Повисшая тишина была до того давящей, что показалось, будто на голову надели несколько плотных мешков. Нервы натянулись до предела, ногти оставляли на ладонях красные полумесяцы, прорезая кожу практически до крови.

Я снова оказалась в проруби.

Внезапно брат отшатнулся и отрицательно замотал головой. Не сводя с меня сумасшедшего взгляда, он медленно встал с кровати и попятился к двери.

— Эрик…

Он закрыл уши руками и сделал ещё несколько шагов назад. Затем круто развернулся и, сорвавшись на бег, опрометью бросился вон из палаты. Дверь заскрипела и громко хлопнулась о стену.

Ураган внутри меня добрался до кульминации. Умом я понимала, что у Эрика первый шок, и такая реакция вполне нормальна, но сердце буквально разрывалось на части.

Больно.

Снова подойдя к окну, я настежь его отворила и, упершись руками о подоконник, глубоко вдохнула холодный отрезвляющий воздух.

— Извини, если помешаю, — прозвучал позади знакомый голос, и в следующую секунду рядом оказался Рэй. Он на несколько мгновений замялся, после чего огорошил: — Я всё слышал…вернее, почти всё. Это вышло случайно.

Отлично.

Случайно, как же.

— Юта, я хочу извиниться.

— Кажется, ты только что это сделал.

— За вчерашний вечер, — пояснил повар, так же как и я, смотря на окутанный сумерками пейзаж. — Мне не следовало всего этого говорить. Тебе и так было плохо, а тут ещё я.

Я хотела ответить, но он не дал:

— Послушай. Насчёт Эрика…тебе не стоит из-за этого переживать. Всё наладится, вот увидишь. Поведение мальчика вполне естественно, и его можно понять. Не каждый день сироты узнают, что у них есть близкая родня, да ещё и живущая с ними под одной крышей.

Хотя Рэй озвучил мои собственные мысли, от его слов неожиданно стало легче. Может и хорошо, что он стал свидетелем этого разговора? Если носить все переживания в себе, недолго сойти с ума. А так хотя бы есть, с кем их обсудить…

— Спасибо, — это всё, на что меня хватило.

— И вот ещё что — если твоё вчерашнее состояние было вызвано разговором с мэром… — наткнувшись на мой недоумённый взгляд, он на мгновение замолчал, а затем вздохнул. — Ты же знаешь, слухи расползаются очень быстро. Просто знай, что если он чем-то тебя обидел…в общем, ты всегда можешь на меня положиться.

Я невесело усмехнулась:

— Просто поверь на слово, ты ничем не сумеешь мне помочь. Но всё равно спасибо. Ты хороший человек, Рэй. Только, пожалуйста, давай проясним всё прямо сейчас. Я не хочу никаких отношений и тем более не хочу в чём-то тебя обманывать. Если вдруг у тебя ко мне есть интерес, то…

— Я всё понимаю, — прервал меня повар и, отведя взгляд от окна, посмотрел на меня. — Ты удивительная, Юта. Не знаю, почему, но удивительная. В тебе на самом деле скрыто нечто странное. Загадочное и притягивающее. Не удивлюсь, если ни один я это чувствую. Поэтому и хочу по-дружески предупредить — будь осторожна с турьером Весбортом. Он не тот человек, которому можно доверять.

Слова Рэя были именно такими, какие я хотела услышать. Мне было действительно важно узнать, что наши непринуждённые приятельские — точнее, уже дружеские — отношения не изменились.

С другой стороны, я серьёзно задумалась над тем, что он сказал. Глупо игнорировать факты и отрицать, что со мной происходит нечто странное. Сколько себя помню, пока жила в приюте, я всегда привлекала внимание тамошних мальчишек и пользовалась среди них популярностью. А после выпуска неоднократно сталкивалась с повышенным вниманием мужчин. Один случай с работодателем чего стоит…Теперь вот Рэй.

Просто совпадения?

Похоже, что нет. Так же как и в случае с выздоровлением Тима, здесь кроется какая-то загадка. И ключ к ней — попавшие родители.

В который раз тяжело вздохнув, я уткнулась в плечо Рэя. Нос тут же защекотал приятный запах яблочного пирога и лимонной цедры. Повар легко меня обнял и мягко провёл рукой по волосам.

С улицы доносилось щебетание ночных птиц и негромкий шелест ветра. Красивый момент, выпивающий печали. В такой только расслабиться и, отпустив проблемы, позволить ему наполнить душу.

Просто замереть, раствориться в сумеречном шёпоте и тихо дышать… дышать… дышать…


Вопреки ожиданиям, спала я крепко. Зато проснулась с ясной головой и полная сил. Все страхи и волнения были решительно забыты, и я с оптимизмом смотрела в новый день.

Из лазарета меня отпустили беспрепятственно, при этом выдав успокоительные капли и велев их принимать дважды в день. Взять — взяла, но пить не собиралась. Всегда считала, что со стрессом нужно справляться собственными силами и позитивным настроем.

Заглянув в свою комнату, я переоделась в форму, привела себя в порядок и отправилась в учебный корпус. Решила вести себя как обычно и решать проблемы по мере их поступления.

Взяв ведро и швабру, поднялась на второй этаж, каждый уголок которого уже знала наизусть, и принялась за уборку. Вчера все были заняты тем, что убирались в столовой и актовом зале, поэтому здесь было довольно грязно. Судя по разводам на линолеуме, его всего лишь небрежно протёрли влажной тряпкой.

Эрика нигде не было видно. Из долетевших до меня обрывков разговоров, я сделала вывод, что уроки он прогуливал. Вначале хотела его разыскать, но после передумала. Нужно дать ему некоторое время побыть наедине с собой и до конца всё осознать. Вряд ли в настоящий момент он адекватно отреагирует на моё присутствие.

Ближе к концу учебного дня ко мне подошла Тильда. В это время на кухне был короткий перерыв, и она воспользовалась этим, чтобы возобновить прерванный разговор. Повариха напомнила о своих требованиях и пригрозила, что если я завтра же не покину приют, она расскажет обо всём директрисе.

Мысленно я даже позлорадствовала — теперь она не представляла для меня никакой угрозы. Самое страшное уже и так случилось.

— Да ради бога, — усмехнулась я, чем вогнала её в ступор. — Можешь хоть сейчас идти и обо всём рассказывать.

На лице Тильды отразился непередаваемый симбиоз недоумения и злости. Неподвижно простояв несколько мгновений, она обогнула меня и стремительно направилась прямиком к директорской.

Ну и дура.

Как можно быть настолько глупой? Сколько бы ни пыталась, я не могла понять её поведения. Вернее понимала, но приходила в недоумение от того, что кто-то может мыслить подобным образом. Неужели она всерьёз полагает, что если я исчезну, Рэй внезапно станет испытывать к ней пламенные чувства? Какой же абсурд… Наверное, в этом и состоит главная проблема большинства людей — в склонности винить в неудачах других вместо того, чтобы искать причину в себе.

Спустя некоторое время пышущая негодованием Тильда вылетела из кабинета. Не глядя на меня, она промчалась мимо и скрылась за поворотом. Я даже удивиться толком не успела, как в коридор выглянула госпожа Ниаль. Заметив меня, она прищурилась и недовольно поджала губы. Не проронив ни слова, снова вернулась в кабинет, рывком захлопнув дверь.

Судя по всему, выгонять меня никто не собирался. Впрочем, учитывая поведение мэра, этого следовало ожидать. Видимо, он успел переговорить с директрисой, и услышанное ей явно не понравилось.

Когда относила перекус деду Ивару, я мельком взглянула за ограду и убедилась в присутствии за ней турьеров. Они стояли чуть поодаль, но стоило мне появиться в поле их зрения, предупреждающе сделали несколько шагов вперёд.

День выдался на диво спокойным и лишённым потрясений. Мне словно дали передышку, позволив собраться с силами. Вот только я опасалась, что это — затишье перед большой и очень сильной бурей.

Вечером наведалась в местную библиотеку и просидела там допоздна, перебирая книги по истории. Я пыталась отыскать что-нибудь, связанное с символом, который представляла собой моя брошь и эмблема, вышитая на присланной Эрику одежде. Выбор литературы был невелик, поэтому я особо не надеялась на то, что поиски увенчаются успехом. Восемь из десяти представленных книг являлись школьными учебниками, а оставшиеся две в большей степени относились к мировой литературе. Зато их объём и зачитанные до дыр страницы внушали доверие.

— Милочка, я уже ухожу, — обратилась ко мне библиотекарша, когда напольные часы пробили восемь. — И так сегодня задержалась.

Мне осталось прочитать около трети последней книги, и бросать её на полпути не хотелось.

— Можно взять с собой вот эту? — я кивнула на лежащий на столе, раскрытый талмуд. — Верну завтра же.

— Вообще-то это ценный экземпляр и выносить его нельзя, — начала женщина, но, наткнувшись на мой просящий взгляд, пошла на попятную. — Ладно уж, бери. Но чтобы утром он был здесь!

Вскоре я сидела на кровати, подобрав под себя ноги, и неспешно листала страницу за страницей. Вчерашний отдых пошёл на пользу, и сейчас усталости, как и сонливости, совсем не чувствовалось. Тускло горел светильник, обволакивая комнату неровным желтоватым светом. Такого же цвета была потёртая бумага, источающая пряный, чуть горьковатый запах. А шелестящий за окном ветер сегодня принёс аромат апреля. Он был прохладным и свежим — как цветы, распускающиеся в середине весны.

Слегка подрагивали тени, уютно устроившиеся на полу и стенах.

Всё это делало вечер особенным и создавало неповторимую, тонкую атмосферу. Я всегда любила читать и превращала это действие в своего рода ритуал. В подобной обстановке лучше всего получается погрузиться в книжный мир…даже если читаешь трактаты по истории.

Когда добралась практически до конца, так ничего и не найдя, я успокоила себя тем, что во всяком случае, восполнила пробелы образования. Правящие династии, имена и бесконечные даты роились перед глазами, и часть оседала в памяти. Наверное, Эрик, при его таланте, запомнил бы абсолютно всё…

Я по инерции зевнула и, перелистнув очередную страницу, увидела изображение. Это была репродукция картины, где изображались некоторые придворные и королевская семья, правящая около ста лет назад.

Сперва я обратила внимание не столько на иллюстрацию, сколько на сам факт её присутствия. Аппараты, способные запечатлить окружающий мир, были очень редкими — как и всё, доставленное с «той стороны».

Уже во второй раз за последнее время сталкиваюсь с вещами, имеющими отношения к другому миру. Можно сказать, везёт.

Когда же восторг по этому поводу прошёл, я всмотрелась в лица изображённых монархов. В то время устройство нашего королевства имело несколько другую модель. Классическую, если можно так сказать. Это только за последние несколько десятилетий в королевстве Гиор многое изменилось. Состоящие на службе маги стали именоваться турьерами, было принято множество новых законов, появилась конституция. А всё из-за желания подражать технологически развитому миру, находящемуся по ту сторону тоннеля. И чем дальше — тем страннее…

Рассмотрев лица, я перешла к изучению одежды и интерьера. Платье королевы было невероятно пышным, но в тоже время изящным и лишённым вычурности. То же самое можно было сказать о придворных. Одна из присутствующих на портрете женщин показалась мне очень красивой. Хотя качество изображения было далеко не лучшим, удалось рассмотреть светлые волосы, собранные в искусную причёску, точёные черты лица и изящные кисти рук, выглядывающие из длинных рукавов.

Чем дольше я на неё смотрела, тем больше замечала, что она держится несколько отстранённо. Даже в позе сквозила некая отчуждённость и полное равнодушие к происходящему. А ещё — тоска. Не печаль, не грусть, а именно тоска. Пожалуй, именно к такой степени этого чувства принято добавлять определение «смертная».

Внезапно взгляд зацепился за деталь, на которую я не обратила внимания вначале. Как только её заметила, так сердце, и так каждодневно подвергающееся тяжким испытаниям, забилось чаще.

К платью этой женщины была приколота брошь. Качество картинки не позволяло рассмотреть всех мелочей, но мне этого и не требовалось. Слегка подрагивающими пальцами я отцепила свою брошку и положила её рядом с книгой. Украшение с иллюстрации было точно таким же.

Я принялась выискивать в тексте упоминания о том, кто изображён на портрете, но, к моему огромному разочарованию, были указаны лишь имена монархов.

Тем не менее, уже то, что я наткнулась на это изображение, можно было назвать чудом. Теперь появилась ещё одна зацепка в придачу к тому, что перед тем как пропасть, родители направлялись в столицу. А вместе два этих обстоятельства превращались в интересный факт.

Устремив взгляд в пространство, я в задумчивости повертела брошь в руках.

Если учесть, что она является родовым украшением нашей семьи, то выходит, мои предки были…приближёнными короля?

Не может быть…немыслимо…

В голове не укладывается!

Как такое вообще возможно? И если это так, то почему родители жили в провинциальном городке, заведуя небольшим цветочным магазинчиком?

Вопросов стало ещё больше, но один момент всё-таки прояснился. Сейчас я была твёрдо уверена, что их исчезновение связано с королевским двором. И это — уже очень немало.

Если бы не мои собственные проблемы, я бы хоть завтра сорвалась с места и помчалась в столицу. Но, по понятным причинам, пока это было невозможно.

Погасив лампу, я улеглась в постель, но ещё долго не могла заснуть. В своих выводах была уверена не до конца, но понимала, что, вероятнее всего, они являются верными.

Букет 11. Радостные птицы и зелёный чай

Проснулась я от негромкого, но настойчивого стука. Смешно, но в это время мне снились какие-то птицы, и подумалось, что рядом стучит настырный дятел.

Когда сползла с кровати и, с трудом разлепив глаза, открыла дверь, обнаружилось, что «дятлом» являлся дед Ивар.

Увидев его, я удивилась и, как следствие, — проснулась.

— Только что к приюту подходил турьер, — произнёс он, протягивая мне запечатанный конверт. — Просил передать тебе лично в руки.

Взяв письмо, рассеянно поблагодарила сторожа, и тот сразу поспешил вернуться к своим непосредственным обязанностям. Тихо прикрыв за ним дверь, я вскрыла конверт и с опаской изучила содержимое. Даже не сомневалась, что адресантом является мэр, и это не сулило мне ничего хорошего.

В своих предположениях я не ошиблась — внизу листа стояла подпись турьера Весборта. В письме он сообщал, что сегодня хочет пригласить меня на прогулку по городу и просит в час дня ждать его у ворот. Ну, как просит…судя по формулировке — настаивает. А, судя по моему положению, его приглашение вполне можно трактовать как приказ.

Я ожидала, что в ближайшее время он даст о себе знать, но…прогулка? Было неясно, чего мэр добивается и чего от меня хочет. Точнее, некоторые предположения были, но я искренне надеялась, что ошибаюсь на этот счёт.

До обозначенного времени чувствовала себя, как на иголках. Хорошо, что сегодня был выходной, и я могла не входить из комнаты. Спустилась вниз, только чтобы позавтракать и лишний раз не заставлять Рэя беспокоиться.

Я стояла перед зеркалом, в последний раз критически осматривая свою внешность. И рассматривала её вовсе не из-за желания быть красивой. Напротив, несколько часов потратила на то, чтобы выглядеть скромно, сдержанно и при этом уверенно. И если в одежде особого выбора не было, то с причёской я перепробовала разные варианты. В итоге остановилась на строгом пучке, собранном на затылке.

Также прорепетировала взгляд и выражение лица, какое собиралась сохранять в присутствии мэра. Результат меня вполне устроил. В глубине души теплилась надежда на порядочность турьера Весборта и его понимание. Хотелось верить, что он войдёт в моё положение и если не окажет помощь, то, по крайней мере, избавит от преследования своих подчинённых. В тоже время я понимала, что если бы мэр хотел, то сделал бы это ещё в тот момент, когда обо всём от меня узнал. С другой стороны — возможно, ему просто требовалось время, чтобы всё обдумать.

Как бы то ни было, пока с ним не встречусь — не узнаю.

Сегодня я планировала разыскать Эрика, и теперь поводов для этого стало ещё больше. Возможность того, что после встречи с мэром в приют могу не вернуться, я не исключала. А значит, необходимо прямо сейчас объясниться с братом и, наконец, окончательно всё прояснить в наших отношениях.

Я боялась, что не застану его в комнате — так оно и оказалась. Мальчишки, живущие по соседству с Эриком, сообщили, что он находится на заднем дворе и попутно поинтересовались, отчего я не заглядываю к ним поиграть в карты. Действительно, что это я? Надо будет наверстать упущенное и продолжить взращивать поколение шулеров.

Когда я шла на задний двор, до назначенного мэром времени оставалось полтора часа. Не так уж и много для тех, кому предстоит обсудить целую жизнь.

За приютом располагалась небольшая детская площадка, которую представляли подвешенные под деревом качели и деревянная горка. Обведя взглядом двор, Эрика я не обнаружила. Продолжая осматриваться по сторонам, прошла вперёд по утоптанной песчаной дорожке, слегка размытой от ночного дождя. В какой-то момент внезапно проснулась интуиция, подсказавшая посмотреть вверх. Я запрокинула голову и, прищурившись от яркого солнца, заметила брата, сидящего высоко на старом клёне.

Он не сводил с меня пристального взгляда, и лицо его было не по-детски серьёзным. Эрик прислонился спиной к могучему стволу и вертел в руках самодельную рогатку, при помощи которой обычно распугивал птиц.

Перед тем как прийти сюда, я мысленно несколько раз повторяла то, что скажу. Но сейчас язык словно закостенел, а все заготовленные слова вмиг упорхнули, как те самые пташки.

— Что надо? — прищурившись, совсем недружелюбно осведомился брат.

Не так я рисовала в воображении начало этого разговора.

Поняв, что спуститься Эрик не соизволит, а разговаривать, смотря на него снизу вверх — не лучшая идея, я наплевала на время, которое потратила, совершенствуя внешний вид, и принялась забираться на дерево. Стоило ухватиться за нижние ветки и подтянуться, как во взгляде Эрика промелькнуло изумление. Что, братишка, не ожидал? Да, твоя сестра не только в карты играет, но ещё и лазает не хуже мальчишек.

Не сосчитать, сколько раз забиралась на высокую яблоню, росшую близ приюта. Мы с парой приятелей даже соорудили на ней что-то вроде шалаша, где бессовестно отсиживались во время прогула уроков.

Поравнявшись с Эриком, я села на соседнюю ветку и отряхнула руки от приставших крупинок коры. То же сделала и с форменным платьем, а затем испытывающе посмотрела на брата. Оправдываться мне было не в чем, и я терпеливо ждала, пока Эрик что-нибудь скажет. В конце концов, я ни в чём перед ним не виновата и пострадала не меньше, чем он сам.

— Что надо? — насуплено повторил Эрик, по-видимому, растерявший весь словарный запас.

— Ты мне ничего не хочешь сказать? — в свою очередь спросила я, слегка приподняв бровь. — Совсем?

Он не ответил, но и взгляда не отвёл. Глядя на брата, я видела, что он находится в смятении, хотя тщательно пытается это скрыть за хмуростью и безразличием. Не знает, как теперь себя вести и что говорить. Мне были понятны его чувства — сама в некоторой степени испытывала нечто подобное.

Сложно подобрать слова, когда душа и сердце стремятся навстречу родному человеку, но разумом понимаешь, что вы совершенно друг друга не знаете. Как подобрать ключик к тому, с кем знакома всего несколько недель? Как суметь выразить, что чувствуешь, при этом не отпугнув ребёнка, привыкшего прятать всё глубоко в себе?

— Что ты любишь есть на завтрак? — спросила спустя несколько мгновений молчания.

От резкой смены темы Эрик оторопел и округлил глаза.

— Ну, знаешь, завтрак — это такой утренний приём пищи, — я улыбнулась. — Мне вот нравятся блинчики. Только не сладкие, а приправленные специями. Когда жила в другом приюте, там была замечательная повариха, балующая меня солёным творожным кремом с лимонной цедрой и розмарином. Очень вкусно.

Ещё несколько мгновений брат продолжал недоумённо на меня смотреть, после чего выдавил:

— Яичницу. С беконом и поджаренными хлебцами. И какао.

— А к какао — ароматную булочку, — продолжила я, не стирая с лица улыбки. — Можно с корицей или маком…тебе какая больше нравится?

Эрик смешно шмыгнул носом и неуверенно ответил:

— С корицей…

Я задавала всё новые и новыевопросы, которые сначала ставили его в тупик, а затем подтолкнули раскрываться. Сам того не замечая, через четверть часа брат вовсю рассказывал о своих привычках и увлечениях, о занимательных историях, произошедших с ним и друзьями. Слово цеплялась за слово, окончание одного рассказа порождало начало другого, и постепенно беседа становилась всё более непринуждённой.

Тёплые блики ложились на лицо Эрика, освещая едва заметные редкие веснушки. Он улыбался, уклонялся от настырных солнечных зайчиков и, активно жестикулируя, говорил, говорил и говорил.

Рогатка была давно сброшена на землю. С неба лился радостный щебет птиц.

Они, так же как и мы, наслаждались обычным моментом, делая его волшебным.

Когда по моим ощущениям прошло больше часа, и настало время идти навстречу с мэром, мы спустились с дерева. Во время разговора так и не заговорили о нашем родстве, но это было совсем неважно. Ни к чему обсуждать то, что и так понятно. Гораздо важнее строить отношения, узнавать друг друга, искренне привязываться — и в этом направлении были сделаны большие шаги вперёд.

— Эрик, послушай, — посерьезнев, обратилась к нему прежде, чем уйти. — У меня небольшие проблемы, и сейчас я должна идти на встречу с тем, кто может их решить. Не знаю, чем это закончится, но если вдруг сегодня вечером не вернусь…

Эрик неожиданно обнял меня за пояс, и я не договорила. Обняв в ответ, растрепала его светлые волосы и негромко проронила:

— Никогда тебя не брошу. Слышишь? Обещаю, что бы ни случилось, всегда найду способ вернуться.

Эрик остался на заднем дворе и, обходя здание приюта, я чувствовала на себе его провожающий взгляд. Хотелось поддаться порыву, развернуться, забрать брата и вместе с ним сбежать. Но это было бы самой большой из возможных глупостей.

К воротам я подходила с хорошим настроением и теплом, поселившимся глубоко внутри. Теперь одной проблемой стало меньше, и можно было сосредоточиться на остальных. Перед тем, как идти сюда, я на минуту забежала в комнату, где посмотрела на часы и быстро привела себя в нормальный вид. Всё-таки идти на важную встречу после лазания по деревьям — далеко не лучшая идея.

У ограждения меня уже дожидалась нанятая повозка. Глубоко вдохнув и расправив плечи, я приблизилась к ней, и в этот же момент рядом нарисовалась пара турьеров. Они забрались внутрь следом за мной, и кучер взялся за вожжи.

— Надолго уезжаешь? — успел обеспокоенно спросить дед Ивар до того, как мы тронулись с места.

— Не волнуйтесь, всё в порядке, — правильно истолковав его посыл, успокоила я. — Надеюсь, вернусь вечером.

Произнося последние слова, покосилась на свой конвой, но лица турьеров оставались непроницаемыми. Говорить со мной и тем более сообщать, куда и насколько мы едем, они точно не собирались. И ладно — на подобное даже не надеялась.

Мерно цокали копыта лошадей, мимо проплывали старые постройки и пробуждающиеся после зимней спячки деревца. Я смотрела на пейзажи окраин Тамаринда и ощущала, как просыпается волнение. Что бы ни думала и как бы ни настраивалась, оно всё равно давало о себе знать. Медленно, но верно расползалось внутри, грозясь взять власть на телом и разумом.

— Спокойствие и уверенность, — повторяла я мысленно до тех пор, пока повозка не остановилась у мэрии.

Да, мы подъехали именно к этому зданию, вид которого вызывал не самые приятные ассоциации. Серые стены, строгий силуэт и физически ощутимая давящая атмосфера не предвещали ничего хорошего.

Это и есть обещанная прогулка? Будем бродить по путанным узким коридорам?

Турьеры вышли из повозки первыми и один из них помог спуститься мне. Вот уж не думала, что дождусь проявления галантности от состоящего на службе мага. Даже смешно — я же по их меркам вроде как преступница.

Конвой сопроводил меня до входа и передал из руки в руки непосредственному начальству. Мэр стоял у ворот, прислонившись спиной к кирпичному столбу, и непринуждённо читал свежую прессу.

Что примечательно, желающих на него посмотреть нашлось немало. В открытую никто не пялился, но многие прохожие сворачивали шеи, стремясь лучше рассмотреть местного представителя власти.

— Турьер Весборт, — приветствовала я, приблизившись.

Мэр оторвался от чтения газеты, поднял на меня взгляд и с дежурной улыбкой ответил:

— Госпожа Риорт.

Слава богу, на чашечку чая в мэрию меня приглашать никто не стал. Вместо этого Весборт предложил взять его под руку, и мы неспешно двинулись вперёд по тротуару. Мэр хранил молчание и держался расслабленно, словно просто вышел на обеденном перерыве подышать свежим воздухом. А может, так оно и было?

Заводить разговор первой я тоже не собиралась. Он пригласил — ему беседу и начинать. Пока мы шли, я задавалась вопросом, не боится ли мэр разгуливать по городу в моей компании? Наверняка за нами следят прыткие газетчики, которые не упустят возможности пустить новую сплетню. И если мне, по большому счёту, всё равно, то вот Весборту это прибавит лишних хлопот.

Позади двигалась всё та же пара турьеров, держащихся от нас на расстоянии нескольких метров. Вскоре их присутствие совершенно перестало ощущаться, и я начала относиться к ним как к растущим вдоль дороги деревцам — вроде бы и есть, тени отбрасывают, но ничем не мешают.

Хорошо, что маги не умеют читать мысли. Воображаю выражения лиц турьеров, если бы узнали, к чему я их приравняла…

Вскоре мы подошли к небольшому ресторанчику, находящемуся на центральной площади. В отличие от Южной, где располагался «Белый пион» и прочие магазинчики, здесь возвышались общественные заведения — одна из немногих школ, лекарский центр и открытая концертная площадка. К этой площади примыкал и небольшой аккуратный скверик, где совсем недавно установили фонтан. К слову, по распоряжению мэра.

Насколько я узнала из обсуждений работников приюта, турьер Весборт занял свой пост всего несколько лет назад и сразу же взялся за обустройство города. Я хорошо помнила, что представлял из себя Тамаринд семь лет назад. Походил на большую деревню с вечно грязными дорогами и старыми накренившимися домами. Сейчас изменилось не многое, но, тем не менее, прогресс был очевиден.

Внутри ресторанчик оказался опрятным, но на мой вкус — неуютным. Натянутые улыбки официантов, деланно-приветливое выражение лица метрдотеля, и минималистичный декор произвели не самое приятное впечатление. Впрочем, мне нечасто доводилось бывать в подобных заведениях, так что сравнивать было особо не с чем.

Нас проводили к одному из столиков, стоящих у окна. Вид на сквер, где находились начинающие зеленеть клумбы и тот самый фонтан, отсыпал мне несколько грамм воодушевления.

— Добрый день, господин мэр, — с лучезарной улыбкой к нам приблизился официант. — Вам как обычно?

Тот молча кивнул, а я в это время принялась изучать меню. С собой предусмотрительно взяла небольшую сумму, выплаченную за работу уборщицей, так что оплатить обед могла. Вернее сказать, это вначале думала, что могла. Едва взглянув на цены, решила, что ограничусь чаем.

— Зелёный чай, пожалуйста, — озвучила свой выбор, подняв взгляд на замершего в ожидании официанта.

Турьер Весборт в свою очередь посмотрел на меня и осведомился:

— Что вы предпочитаете к чаю?

— К чаю? — я на миг задумалась, а после уверенно ответила: — К чаю я предпочитаю свободу.

Уголки губ мэра слегка приподнялись, и, не сводя с меня внимательно взгляда, он велел:

— Принеси обеденный комплекс. И зелёный чай, разумеется.

Почтительно склонив голову, официант незамедлительно удалился, а я даже не успела возразить. Мысленно поздравила себя с тем, что с честно заработанными придётся расстаться. Позволять Весборту за себя платить категорически не собиралась.

Мэр сидел, опустив подбородок на сцепленные в замок руки и продолжал молча сверлить меня взглядом. Казалось, он делает это намеренно, желая проверить мою выдержку. Снова наблюдает, ждёт и играет по ему одному ведомым правилам.

Но ведь не зря же я приобретала навыки карточного шулера?

Сыграем и без знания правил.

— Для чего вы пригласили меня на «обеденный комплекс»? — осведомилась, устав от тягостного молчания.

— Почему ты не обратилась к турьерам сразу после происшествия с работодателем? — вопросом на вопрос ответил мэр.

Надо отметить, вопрос уместный. Я и сама им задавалась ни раз и даже ни два. Сейчас, когда прошло достаточно времени, понимала, что поступила опрометчиво. Наверное, всё-таки стоило обратиться к представителям закона. Возможно, тогда бы удалось избежать множества проблем. Но на тот момент мыслить здраво я не могла, и мной руководила паника. А вообще — что сделано, то сделано. И не в моём характере о чём-то сожалеть.

— Испугалась, — честно ответила на поставленный вопрос. — Не была уверена, что турьеры поверят. Господин Тибор достаточно уважаемый и, что немаловажно, состоятельный человек.

Пожалуй, не стоило намекать на взяточничество, но я не удержалась. В городе, где проходила отработку, оно цвело и пахло.

— Вы совершили ошибку, госпожа Риорт, — прокомментировал мэр. — Не стоило действовать так опрометчиво.

Ну, конечно! Легко говорить, когда сам не был и не будешь в чужой шкуре.

Подошедший официант опустил передо мной чашку чая и красиво оформленный салат с козьим сыром — первое блюдо того самого обеденного комплекса. Перед турьером оказалось то же самое, за исключением горячего напитка — турьер предпочитал кофе.

Сделав глоток, я отставила чашку и прямо посмотрела на мэра:

— Ошибка или нет, теперь неважно. И единственное, чего я хочу — это знать, чего ожидать.

Губы Весборта сложились в кривую усмешку, и он демонстративно приступил к обеду. Я не сводила с него глаз, мысленно желая ему подавиться. Гипнотизёр из меня оказался никакой, и турьер преспокойно наслаждался вкусным блюдом. Я же к салату не притрагивалась принципиально. Хотя он выглядел крайне аппетитно и дразнил соблазнительными ароматами. Пах кедровыми орешками, сыром и базиликом…люблю базилик. Как и все пряные травы.

Мэр совершенно игнорировал моё присутствие, и это начинало бесить. Не нервировать — именно бесить. Зачем так издеваться? Понимает ведь, насколько для меня важно происходящее. Но что для одного целая жизнь, для другого — всего лишь игрушки.

— Не любишь козий сыр? — заговорил мэр, заметив, что я не ем.

— Не люблю, когда меня пытаются накормить. Я этого не заказывала.

Весборт прищурился, и по его лицу расползлась хищная улыбка. Сейчас он выглядел совсем не так, как во время визита в приют. Передо мной сидел настоящий турьер — властный, жёсткий и привыкший к повиновению. Вот только я — не его подчинённая. И, несмотря на разницу положений, прогибаться не стану.

— Господин мэр, я не понимаю к чему всё это, — произнесла, стараясь сохранять видимость спокойствия. — Или говорите, что вам от меня нужно, или я ухожу.

— Да ну? — Весборт скептически приподнял бровь.

Ясно — снаружи дежурят турьеры, которые не пропустят меня без позволения мэра.

— Госпожа Риорт, — в его обращении звучала ирония, — позвольте кое-что прояснить. Сейчас ваша дальнейшая судьба целиком и полностью зависит от меня. Поэтому в ваших же интересах меня лишний раз не злить.

— То есть, просто поступить справедливо вы не в состоянии? — «не злить» у меня получалось так же плохо, как и гипнотизировать. — Решили упиваться властью и самоутвердиться за мой счёт?

Мэр подался вперёд.

— Для того чтобы упиваться властью, есть работа. А если хочешь, чтобы я поступил справедливо — хорошо. Прямо сейчас окажешься за решёткой.

— И это, по-вашему, справедливо?

— Это справедливо по закону, — посмотрев мне в глаза, отозвался турьер. — Я ведь сказал, ты совершила ошибку. И теперь он не на твоей стороне.

К столу подали горячее, и наш диалог прервался. Пока турьер, как ни в чём не бывало, ел фасолевый суп, я задумчиво смотрела в окно. Вернее сказать, делала вид, что смотрю. На деле же не видела ничего — ни снующих по скверу прохожих, ни чистого неба, ни солнечных лучей. Только чудом удавалось держать себя в руках.

Вместо того чтобы что-то прояснить, этот странный обед окончательно меня запутал. Единственное, что я знала точно — об избавлении от проблем можно не мечтать. Хотя поведение мэра было не до конца ясным, стало понятно, что на его помощь могу не рассчитывать.

Нет, не так. Возможно, помощь он предложит, но только в обмен на что-то. На что — пока думать не хотелось.

Я видела, что внятных ответов сегодня не дождусь, и мои ожидания оправдались. После того как Весборт допил кофе, мы поднялись из-за стола, намереваясь уходить.

Достав деньги, я только собралась положить их в книжечку меню, как наткнулась на пригвождающий к полу взгляд.

— Сделаешь это — в приют сегодня не вернёшься.

Если б не Эрик, я бы, не задумываясь, проверила реальность этой угрозы. Но теперь рисковать не хотела и сделала вид, что уступила. Позволив мэру за себя заплатить, мысленно решила, что наша сегодняшняя партия ещё не окончена.

Весборт лично проводил до дожидавшейся у входа повозки и поручил турьерам сопроводить меня до приюта.

— Даже не думай о глупости вроде побега. Сделаешь только хуже, — напоследок предостерёг он, неожиданно склонившись к моему лицу.

Ощутив на щеке его дыхание, я хотела отстраниться, но мэр удержал.

Обхватив за талию, он притянул меня совсем близко и с усмешкой выдохнул:

— До скорой встречи, госпожа Риорт.

Всё-таки сумев вывернуться, я забралась в повозку, и едва та тронулась с места, снова наткнулась на его насмешливый взгляд. Глаза Весборта опасно блестели и, глядя в них, я нервно смяла ткань платья. Турьер внушал страх, вызывающий по коже нервную дрожь.

Когда повозка свернула за угол, я выдохнула и, откинувшись на спинку сиденья, прикрыла глаза. Только сейчас заметила, что руки слегка подрагивают, а сердце хочет проломить рёбра. Сегодня определённо траурный день — умерли последние нервные клетки.

Когда мы подъехали к приюту, я вновь достала деньги и протянула их одному из сопровождающих меня турьеров.

— Передайте их мэру. И учтите — он знает, какой должна быть сумма.

Не дав «конвою» опомниться и ответить на завуалированное оскорбление, я спрыгнула с повозки и быстрым шагом направилась к воротам приюта, где мне уже приветственно махал дед Ивар.

На душе просветлело — и не столько из-за вида доброго сторожа, сколько из-за того, что последний ход всё-таки остался за мной.

Букет 12. Магические цветы

Ещё не войдя в жилой корпус, я слышала доносящиеся из него крики. Среди множества голосов явственнее остальных слышался один — звонкий и хорошо знакомый. Ускорившись, я на всех парах влетела в холл и обнаружила, что у лестницы столпилась куча народу. Воспитательницы пытались оттащить друг от друга двух дерущихся мальчишек, а толпа зевак в виде детей громко улюлюкала и восторженно что-то выкрикивала.

— Эрик! — я подбежала ближе и едва не получила локтём от не заметившей меня воспитательницы.

Брат сцепился с беззубым — тем самым мальчуганом, что приглашал меня играть в карты, и ни в какую не хотел его отпускать. Новенькая одежда превратилась в разорванное нечто, под глазом Эрика уже наливался синяк, а зубов у беззубого, похоже, стало ещё меньше.

— Эрик! — крикнула я уже громче, пытаясь за него ухватиться.

Услышав мой голос, он резко замер и в тот же миг получил в челюсть от прыткого противника.

— Сейчас же прекратите! — взвизгнула воспитательница, которой, наконец, удалось оттащить Эрика в сторону. Едва они с беззубым оказались на безопасном расстоянии, принялась его отчитывать. — Сколько это будет продолжаться?! Довольно мы все терпели твои выходки! Сейчас же поговорю с директрисой, и тебя отсюда вышвырнут! Будешь жить на улице и побираться вместе с ичши!

— Прекратите на него орать! — в этот момент я даже не задумывалась над тем, что многим моё поведение может показаться странным.

Оттолкнув ошарашенную воспитательницу в сторону, я присела перед Эриком и спокойно спросила:

— Что случилось?

Он поджал губы и ничего не ответил. Лишь тяжёлое дыхание и сжатые кулаки выдавали обуревающий его гнев.

— Да ты кто такая?! — опомнилась воспитательница, буквально задыхаясь от возмущения. Казалось, только присутствие детей не давало ей полностью сорваться. — Твоя обязанность мыть полы, вот этим и занимайся!

В настоящий момент её выпады меня не трогали. Гораздо больше волновал Эрик, продолжающий упорно молчать и смотреть в никуда ненавидящим взглядом.

Неожиданно поблизости прозвучал тонкий, но хорошо слышимый голосок:

— Он не виноват.

Взгляды всех присутствующих обратились в сторону подошедшего к нам с братом Тима.

Ангелочек остановился и в наступившей тишине уже громче повторил:

— Эрик ни в чём не виноват. Тоби начал меня задирать, а он просто заступился.

Напрягшись, я вспомнила, что Тоби звали беззубого. Он в этот момент находился в крепкой хватке дородной воспитательницы и вид имел довольно жалкий. Весь боевой запал вдруг испарился, и мальчишка сдулся.

— Меня не интересует, кто это начал, — сухо проговорила воспитательница, переводя взгляд с одного на другого. — Предупреждаю в последний раз — если подобное повториться, обычным наказанием не отделаетесь!

Следующие слова адресовались мне:

— Раз уж ты так печёшься о Риорте, проводи его вместе с «другом» в лазарет. И учтите, — она снова обратилась к провинившимся, — эту ночь вы оба проведёте в тёмных комнатах. Тебя, Тим, это не касается.

Просить себя дважды я не заставила и, взяв обоих мальчишек за руки, повела в сторону выхода. Перед тем как выйти, услышала очередные крики с призывом расходиться. Поняв, что бесплатное представление окончено, дети разбрелись кто куда, попутно обсуждая случившееся.

До лазарета мы шли молча, и подумалось, что скоро у лекаря выработается на меня аллергия. Слишком часто в последние дни нам доводится пересекаться. Отчитывать брата я не собиралась — более того, испытывала гордость. Да, решать конфликты лучше посредством диалога, но вступиться за слабого — это вовсе не плохо.

Увидев украшения в виде фингалов и разбитых губ, медсестра тяжело вздохнула и рассадила пострадавших по табуретам. Я стояла у двери, наблюдая, как она накладывает им примочки и обрабатывает раны резко пахнущим средством. Эрик и Тоби периодически бросали друг на друга испепеляющие взгляды, но чем дальше, тем больше это становилось показным. Вскоре они оба окончательно успокоились, и заговорить им мешало только упрямство.

Глядя на Эрика, я раздумывала над тем, что ночь ему предстоит несладкая. Тёмные комнаты имелись и в том приюте, куда распределили меня. Проще говоря, это обыкновенные чуланы, где нет ни окон, ни ламп. Только абсолютная темнота и одиночество. Зимой — даже холод. Мне самой тоже доводилось там бывать. Однажды наша группа решила сорвать урок, и мы притащили в класс банку с пауками и дождевыми червями. Перед этим пришлось знатно поднапрячься, чтобы насобирать их достаточное количество. Когда учительница вошла в класс и обнаружила на своём столе выпущенных насекомых, то обвинила во всём почему-то меня. Наверное, из-за того, что, слыша её визг, я смеялась громче всех. Да и стояла рядом.

Никогда не забуду, как оказалась в абсолютной темноте, отрезанная от внешнего мира. Это случилось через год после того, как пропали родители, и мои страхи были сильны. Я тряслась, засыпала на холодном полу, видела кошмары, просыпалась — перед глазами стоял мрак. Всё повторялось по кругу, и самое ужасное состояло в незнании того, сколько прошло времени. Казалось — вечность.

Про меня забыли. Наутро в приют приехала какая-то проверка, и я провела в чулане целые сутки. Когда вечером воспитательница внезапно обо мне вспомнила, все пришли в ужас. Сама не помню, но рассказывали, что я бредила и крепко сжимала в руке фамильную брошь. А ещё бормотала что-то бессвязное о белом свете, горах и полёте.

— Пойдём! — вывел меня из задумчивости Эрик, подёргав за рукав.

Я усмехнулась, заметив, что они с Тоби сплошь украшены пластырем. Кстати, этот атрибут медицины тоже родом с «той стороны». Говорят, в последнее время там вообще закупают много лекарств и перевозят к нам. Техника больше в нашем мире не приживается, а вот подобные вещи — легко.

По пути из лазарета я не могла отделаться от странного ощущения. Казалось, что случайно вспомненный момент из детства перекликается с тем, что я пережила совсем недавно. Перед глазами предстало видение, явившееся в тот момент, когда Тиму было плохо. Меня подводит память, или там тоже был белый свет, горы и ощущение полёта?

Грешу на память — с ней всё в порядке.

Хоть я точно и не помнила деталей, в сознании накрепко отпечатался образ и чувства, что я испытывала в тот момент. Полная свобода, восторг и безграничное счастье.

До чего всё-таки странно…

Я ведь никогда не была в горах и даже близко не находилась к северу.

Остаток дня провела вместе с Эриком. Детская отходчивость победила обиду, и они с Тоби общались, как ни в чём не бывало. Вот бы и взрослым уметь так же легко прощать! Мы сидели в их комнате и на этот раз, в отличие от предыдущего, занимались делом полезным — читали.

Взяв учебник по литературе, я разместилась на кровати и велела мальчишкам слушать. Поначалу они восприняли это как наказание, но после увлеклись. Повесть была обязательной к прочтению вне урока, но от этого не становилась менее интересной.

Я то и дело ловила себя на том, что ассоциирую этот момент с тем, когда мы всей семьёй собирались в гостиной, и папа читал нам вслух. От этого делалось особенно тепло и, невзирая ни на что, на лице появилась лёгкая улыбка.

Книга позволила выпасть из реальности на несколько часов, и пробуждение от этого чудного сна оказалось неприятным.

В какой-то момент я внезапно вспомнила, что так и не отдала книгу, которую брала в библиотеке. За всей суматохой совершенно о ней забыла! А ведь обещала, что верну ещё утром…

Бросив быстрый взгляд на часы и убедившись, что до закрытия осталось полчаса, я рывком подскочила с места. Под удивлённые взгляды «слушателей» выбежала в коридор, пообещав, что скоро вернусь.

В библиотеке мне пришлось выслушать тьму недовольства в свой адрес и угрозу, что больше на вынос книг могу не рассчитывать. Правда, после долгих и искренних извинений меня всё-таки простили и даже поинтересовались, нашла ли я то, что искала.

Очередной сюрприз ожидал меня во дворе. Когда вышла из библиотеки, заметила, что дед Ивар с кем-то разговаривает. Я бы не обратила на это внимания, если бы не зацепилась взглядом за стоящую около них коробку — очень похожую на ту, что не так давно получил Эрик.

Не удержавшись, я неспешно побрела в сторону врат. Делала вид, что просто прогуливаюсь, и меня совершенно не волнует происходящее. Кстати, для прогулки было самое подходящее время — вечер выдался чудесным. Приглушённым, неброским, но имеющим свою особенную прелесть. С дымчатым небом, прорвами облаков, из которых выглядывали золотистые лучи, и терпким пряным запахом.

Дождавшись, пока посыльный удалиться, я подошла к деду Ивару и в упор воззрилась на коробку. Родилось странное ощущение, что пряностями пахнет вовсе не вечер, а эта посылка…какая глупость!

Корица, гвоздика, сладкие нотки нежно любимого барбариса…

— Что это? — отогнав наваждение, спросила я.

— Снова подарок, — дед Ивар поднапрягся и поднял тяжёлую коробку. — Там записка есть…кажется, опять подарок нашему задире. Пойду госпоже Глорисс отнесу.

А я-то надеялась, что на сегодня все волнения закончились.

Планы на спокойный вечер и ранний сон были тут же забыты, и я двинулась вслед за сторожем. Оказавшись в холле жилого корпуса, он опустил ношу на пол и, попросив за ней присмотреть, отправился на поиски заведующей.

Увидев коробку вблизи, я убедилась, что она точно такая же, какую прислали в прошлый раз. На капроновой нити висела небольшая бумажка, так и притягивающая взгляд. Не утерпев, я осторожно её отцепила и прочла.

Сперва в глаза бросилась фамилия Риорт, и мне подумалось, что посылка, в самом деле, адресована брату. Лишь спустя несколько мгновений я заметила написанную перед ней букву «Ю».

Содержимое коробки предназначалось мне.

Вначале было недоумение, после — удивление и, в конце концов, пришло осознание.

Чем дальше, тем страннее и запутаннее мне казалось происходящее. Если посылка от родителей или родственников, то, судя по всему, они не могут приехать. В тоже время имеют возможность отправить посылку и знают, где мы с братом находимся.

А ещё, чем дальше, тем больше я утверждалась в мысли, что все пути ведут в столицу. Более того — королевский двор. Каким бы невероятным это ни казалось, другого предположения не было.

Задумчиво глядя на посылку, мысленно я пыталась воссоздать цепочку событий и разложить всё по полочкам. Что я знаю на данный момент? Родители вели тихую жизнь и владели небольшим магазинчиком. Обычные добропорядочные горожане. Однажды в их дом заявился странный человек по имени Хильд, после разговора с которым они поехали в столицу. При этом отправляться туда они явно не хотели, но их вынудили нависшая опасность, долг перед чем-то и забота о детях. В последний раз их видели в Сильдере, а после родители пропали. Через семь лет детям — то есть мне с Эриком — приходят посылки без обратного адреса. Кроме того выясняется, что фамильная брошь изображена на придворном портрете столетней давности.

Какой из всего этого напрашивается вывод? Да, связь Ханны и Джея Риорт с королевским двором.

— Вот она, госпожа Глорисс, — раздался голос вновь появившегося в холле сторожа.

Цоканье каблуков возвестило о приближение заведующей и, оторвавшись от созерцания коробки, я наткнулась на её взгляд. Он задержался на мне не дольше секунды, после чего госпожа Глорисс склонилась к посылке.

— Где записка?

— Эта посылка адресована мне, — протянула ей бумажный листок. — Полагаю, я могу её забрать?

Заведующая изучала записку с такой тщательностью, словно желала обнаружить на ней невидимые чернила. После того как убедилась, что я сказала правду, она кивнула и обратилась к сторожу:

— Помоги своей…подопечной отнести коробку наверх.

Её обращение резануло слух. Никакой внучатой племянницы, что являлось лишним подтверждением перемен в моём положении. Если раньше кто-то и верил в моё родство с дедом Иваром, то сейчас таковых не осталось.

Поднимаясь по лестнице, я чувствовала прожигающий спину взгляд. Похоже, от внимательной заведующей не укрылась моя сегодняшняя отлучка и то, в какой компании я провела время. Вряд ли кого-то ещё в город сопровождают турьеры.

Меньше всего мне хотелось становиться предметом для сплетен. Как раз этого и не хватало в списке насущных проблем!

Как только дед Ивар, оставив посылку, ушёл, я принялась её распаковывать. Снова проснулась нервозность, и хотелось скорее увидеть, что внутри. Почему-то возникло чувство, что стоит открыть крышку — из коробки, покачиваясь на пружине, выскочит клоун. С детства таких не люблю. На ярмарках, где продавались подобные сувениры, всегда обходила их стороной. Страшные игрушки и ни разу не забавные.

В посылке оказалась одежда и все необходимые мне сейчас вещи. Взяв в руки качественное шерстяное платье, я оторопела и несколько мгновений неотрывно на него смотрела.

Платье, значит.

Осмотрев его на предмет символичной вышивки, ничего подобного не обнаружила и принялась осматривать остальную одежду. Здесь были несколько юбок, блуз, чулок и даже одно платье, предназначенное для выхода в свет. Нет, оно не было роскошным и запредельно дорогим и для любой состоятельной особы показалось бы совершенно обычным. Но мне этот наряд виделся чем-то сказочным. Длиною в пол, изумрудного оттенка и с полупрозрачными рукавами, платье так и просило его примерить. Но вместо этого я лишь с сожалением отложила его в сторону и продолжила изучать содержимое коробки.

Вышивка эмблемы всё-таки нашлась. Маленькая и практически незаметная, она находилась на внутренней стороне одного из платьев. Для надёжности я ещё раз сравнила её со своей брошью, и идеальное сходство подтвердилось.

И с какой стороны на это смотреть? С одной — подобная вышивка может означать, что одежда сшита на заказ. Но в таком случае получается, что эмблема является знаком швейной мастерской, чего в принципе быть не может. А со второй — некой подсказкой, предназначенной специально для меня.

Из раздумий меня вывел звук отворившейся двери. В комнату бесцеремонно вломились Эрик с Тоби, в компании которых неожиданно оказался и Тим.

— Ты чего тут сидишь? — едва переступив порог, спросил братец. — Обещала ведь нам ещё почитать… О! — его взгляд наткнулся на раскрытую коробку. — Это что — посылка с подарками?!

Посвящать Эрика в семейные тайны пока было рано, поэтому я закрыла коробку прямо у него перед носом. Правда, избавиться от настырных расспросов и повышенной подозрительности оказалось довольно сложно. Пришлось применить всю свою изобретательность, чтобы его отвлечь.

Когда пришло время, они с Тоби отправились к себе, откуда старшая воспитательница провела их в тёмные комнаты. Я буквально закипала от злости и хотела вмешаться, но понимала, что ничего не добьюсь. Искренне считала, что такой метод воспитания — это просто варварство. И хотя Эрик не казался трусливым, такое испытание было тяжёлым даже для него.

Решив действовать умнее, я дождалась момента, когда во всём корпусе погасили свет. Затем запалила свечу и, стараясь не шуметь, спустилась на первый этаж. Насколько успела выяснить, чуланы располагались в разных местах. Первый недалеко от душевой, а второй — практически в холле. В какой из них определили брата, я не знала и решила полагаться на интуицию. Если первым попадётся Тоби, значит, можно считать — ему повезло. При всей нелюбви к подобным наказаниям, не могла не признать, что оно ему, скорее всего, пошло бы на пользу.

Интуиция вынырнула откуда-то из глубин души и нашёптывала идти в сторону душевых. Этой особе я привыкла доверять, поэтому послушно взяла курс в том направлении.

Зная, что могу напугать, я тихонько поскреблась в дверь чулана и так же тихонько позвала:

— Эй…

Ответом мне был прерывистый вздох, за которым последовал сдавленный всхлип. Понять, Эрик его издал, или Тоби, не удалось и, опустив свечу на пол, я вставила в замочную скважину любимое приспособление домушников. Шпилька вошла как по маслу, и после нескольких её оборотов замок щёлкнул.

Внутри оказался заперт Тоби, который при виде меня отполз назад. Испуганный мальчишка сидел на полу и давился слезами. Хулиган и задира сейчас казался абсолютно беззащитным и беспомощным.

— Тихо иди за мной и сейчас же прекращай реветь! — негромко скомандовала я. — Как унижать слабых, так он герой, а как посидеть в темноте — распустил сопли!

Хлюпнув носом, Тоби поднялся и прошмыгнул в открывшийся проём. На самом деле мне хотелось его пожалеть, но было не до того. Мы пошли вперёд по тёмному коридору. Свозь окна проникал неровный лунный свет, замирающий на паркете и прибавляющий жилому корпусу щепотку горьковатого страха. Было так тихо, что казалось, будто всё окружающее заснуло глубоким вековым сном. Минует ночь одна, другая, тысячная, а здесь по-прежнему будет царство безмолвия…

М-да, потянуло меня на поэтичные сравнения. Нашла время — в час ночи, в то время как совершаю очередное «преступление». Вот так вот и начинаешь верить, что преступники — не всегда страшные здоровые мужики с бородой и хладнокровным взглядом. Дух правонарушителя вполне неплохо себя чувствует в облике хрупкой блондинки.

Проблем с освобождением Эрика не возникло. В отличие от беззубого, он спокойно лежал на полу и даже пожаловался на то, что я имела наглость его разбудить. И это вместо благодарности!

— Ну, раз тебе здесь так нравится, мы уходим, — я демонстративно стала закрывать взломанную дверь, и братец тут же подорвался с места. Опрометью бросился в коридор и, лишь отбежав на значительное расстояние, остановился.

То-то же!

По лестнице мальчишки поднимались первыми, и в тот момент, когда они скрылись за поворотом второго этажа, я внезапно услышала позади себя тихие шаги, хотя правильнее сказать — почувствовала. Они были практически беззвучными, едва уловимыми, и о приближении кого-то я узнала только от по-прежнему недремлющей помощницы. Всё та же интуиция заставила резко замереть на ступенях и прижаться к периллам.

В общем-то, смысла в этом не было. Лучшего маячка, чем горящая в моих руках свеча просто не придумать. И если неизвестный явно имел хорошую возможность меня видеть, то я различала лишь неясный силуэт.

— Рэй? — спросила, шестым чувством поняв, что это он.

В следующее мгновение силуэт приблизился, и в оранжевом пламени свечи я рассмотрела лицо шеф-повара.

— Ты что, за мной следишь?

— Всего лишь возвращался с кухни, — возразил Рэй. — Замучила бессонница, пил успокаивающий чай. Что ты здесь делаешь в такое время?

По закону подлости именно в этот момент Эрик решил узнать, почему я задержалась, и показался на лестничном пролёте. Рэй моментально всё понял, но укорять не стал. Напротив, на его лице появилась полуулыбка, а во взгляде — мягкость.

— Добрая душа, — хмыкнул он, подталкивая меня на ступеньку вверх. — Пойдём провожу, пока ты ещё кого-нибудь не встретила.

Мы с Рэем провели детей до их комнаты, после чего подошли к моей.

— Спокойной ночи, Юта, — напоследок пожелал повар и, не став задерживаться, отправился к себе.

Погасив свечу, я забралась в постель и, хотя безумно хотела спать, ещё раз вернулась к недавнему моменту. Интуиция сегодня проявляла завидную настойчивость и нашёптывала, что наша встреча с Рэем вовсе не была случайной. Действительно ли он за мной следил? Не знаю. Но после увиденного в книге изображения готова поверить во что угодно.

Впрочем, возможно, у меня на нервной почве развивается паранойя. Лучшее, что сейчас можно сделать, это расслабиться и просто заснуть.

Что и сделала — под шум свободного ветра, гуляющего за моим окном…


Когда у ворот приюта остановилась повозка, я работала в саду, помогая господину Микару сажать филии. Эти цветы привозят из северных областей, где выращивают их в огромном количестве. Если наш город получил название благодаря тамаринду, то на северных границах существует городок, названный Филием. Эти маленькие лиловые цветочки удивительны тем, что зацветают через несколько дней после посадки в открытый грунт. Именно за эту особенность их ещё называют «магическим цветком». Неудивительно, что на главный весенний праздник королевства — День Процветания все турьеры прикалывают их к своей форме.

— Глянь-ка, никак опять мэр пожаловал! — посмотрев в сторону ворот, удивился господин Микар. — Что-то зачастил он к нам…

Стараясь не запачкать лицо грязными перчатками, я отвела упавшую на лоб прядь и тоже бросила взгляд на повозку. Как раз в этот момент из неё вышел Весборт.

Сегодня он приехал без сопровождения — что необычно.

Форменный костюм без единой помятости, уверенный шаг и не менее уверенный взгляд — а вот это обычно.

Увидев мэра, я занервничала, но ничем этого не выдала, По крайней мере, сильно надеялась, что мне это удалось. Ненавидела свой невольный страх, но до конца подавить его не могла.

Не дожидаясь, пока наши взгляды встретятся, я вернулась к филиям. Опустив в ямку молодой побег, который всё это время держала в руках, бережно присыпала его землёй. Затем полила и перешла к следующим саженцам. Хотя период цветения ещё не наступил, они уже источали характерный запах. Немного свежести, столько же сладости, капелька верескового мёда — и букет ароматов готов.

Но даже любимое занятие не могло отвлечь от присутствия мэра. Его приближение я чувствовала всей кожей, каждой клеточкой тела и не могла избавиться от сковавшего напряжения.

Поэтому прозвучавший надо мной голос не стал неожиданностью:

— Госпожа Риорт, высаживаете магический цветок? Похвально.

В каждой букве скрывалась ирония. Не желая смотреть на Весборта снизу вверх, я распрямилась и тут же встретилась с насмешливыми карими глазами.

— Благодарю, господин мэр, — отозвалась, машинально расправив плечи. — Что может быть лучше, чем угодить турьерам?

Теперь ирония переселилась в каждую букву моих слов.

Противостояние наших взглядов нарушил садовник.

— Добро пожаловать! — он услужливо улыбнулся Весборту. — Всегда рады вас видеть!

Тот усмехнулся:

— Отрадно слышать, что хотя бы кто-то рад моему присутствию.

Больше не задерживаясь, он двинулся к учебному корпусу, предоставив наблюдать свою удаляющуюся спину. Я была уверена, что на сегодня наш разговор не окончен. Более того — это была лишь прелюдия, сулящая очередные неприятности. Во всём облике мэра сквозили властность и чувство превосходства, которые начинали ужасно бесить. Если вначале был страх, то теперь с ним на равных сосуществовала злость.

Как назло, сегодня по графику мне отводилась уборка учебного корпуса. Причём во вторую смену. Первая половина дня была окончена, так что волей-неволей пришлось надевать передник и браться за швабру.

Уборку начала с холла. Подниматься наверх и вновь натыкаться на мэра совершенно не хотелось. Поэтому я с особой тщательностью мыла полы на первом этаже. Отмыв холл, переместилась в коридоры и двигалась со скоростью только пробудившейся после зимней спячки мухи. Это возымело эффект, и с турьером Вебортом мы больше не встретились.

Предположив, что прошло достаточно времени, и он наверняка уехал, я поднялась на второй этаж. Уроки закончились, и здесь почти никого не было. Разве что провинившиеся, которых оставили после занятий. И, надо отметить, Эрика среди них не было. Пока работала, я размышляла над своими дальнейшими действиями. Сколько бы ни пыталась найти выход из ситуации, в которую попала, на ум не приходило ничего путного. И это злило ещё больше.

Почему вместо того, чтобы заниматься действительно важными вещами — искать родителей, возвращать цветочный магазин и обеспечивать брату лучшее будущее, я вынуждена бегать от мэра?!

Должен же быть какой-то выход!

Может, если в ближайшие дни позиция Весборта не прояснится, самой обратиться к турьерам? Сбежать из приюта, ускользнуть из-под надзора конвоя и отправиться сдаваться с повинной?

Вот только Весборт не только мэр, но и главный турьер — последняя инстанция в этом городе. И, осуществив задуманное, я окажусь в том же положении, что и прежде. Если не хуже.

Ситуация тупиковая.

Уставшая и разбитая, я плелась к себе. Вымотала не столько работа, сколько не отпускающие переживания. Единственный плюс этого дня — о том, что Эрик и Тоби провели ночь в своей комнате, никто не узнал. Ранним утром я снова отвела их в чуланы, так что воспитательница, пришедшая отпирать дверь, увидела то, что ожидала. Кислые лица, потухшие взгляды и напуганный вид — актерами мальчишки оказались отличными.

Я отворила дверь и, погружённая в мысли, не сразу обнаружила чьё-то присутствие. Сделала несколько шагов к центру комнаты и замерла, боковым зрением увидев сидящего на кровати мужчину.

Всё-таки не уехал.

Медленно повернувшись в его сторону, я выдохнула:

— Или скажите, что вам нужно, или оставьте меня в покое. Чего вы хотите?

Ожидала, что он снова уйдёт от ответа, ограничится ироничным высказыванием, но мэр ответил совсем другое.

Прошло несколько мучительно долгих мгновений, прежде чем он, глядя мне прямо в глаза, произнёс:

— Тебя.

Повисла абсолютная тишина.

Букет 13. Эстрагон, браслет и монетка

Пауза затягивалась, а я продолжала неподвижно стоять на месте и молчать. Не могла ни отвести взгляд, ни заставить себя заговорить. Нельзя сказать, что это стало для меня большой неожиданностью — в глубине души я предполагала нечто подобное. Но всё равно к такому повороту оказалась не готова.

— Меня нельзя получить только потому, что вам хочется, — справившись с собой, ответила недрогнувшим голосом. — Вынуждена разочаровать.

Мэр неспешно поднялся с места и так же неспешно приблизился. Воздух наэлектризовался от напряжения, комната сделалась слишком маленькой для нас двоих. Мне с трудом удалось не отшатнуться и ничем не выдать желания сейчас же сбежать. Но быстрый взгляд на дверь всё-таки бросила — присматривая пути к отступлению.

— Ответ неверный, госпожа Риорт, — по лицу Весборта скользнула самоуверенная улыбка. — Советую не принимать поспешных решений, однажды это уже вышло вам боком.

Оставив иронично-формальное обращение, он продолжил:

— Я навёл справки о твоём бывшем работодателе. Уважаемый человек, как ты и говорила. Крепко стоит на ногах, состояние нажил исключительно честным путём. Друзья, соседи, да и просто горожане характеризуют его как добропорядочного человека. И тут вдруг громкие обвинения от девчонки из приюта. Которая, к тому же, сбежала, нанеся ему физический ущерб. Ситуация ясна?

— Более чем, — внутри разгорался пожар злости, но голос звучал холодно. — Должна признать, я была о вас лучшего мнения.

Весборт укоризненно покачал головой.

— Ты снова не дослушала. Я дам тебе всё — оправдание с документальным подтверждением, деньги и хороший дом. Возможность неограниченного общения с братом. Эрик тоже ни в чём не будет нуждаться. Через некоторое время ты даже сможешь забрать его из приюта. Подумай, Юта, от чего отказываешься.

Он приподнял меня за подбородок и последнюю фразу выдохнул прямо в губы.

Я была удивлена настолько, что даже забыла о собственной злости. Мне было бы понятно, предложи он лишь восстановление документов и какое-никакое содержание. Но дом и…лучшая жизнь для Эрика?

«У всего есть цена, Юта», — внезапно вспомнилось высказывание заботящейся обо мне воспитательницы. — «Когда-нибудь ты узнаешь и свою».

Едва допустив мысль, что могу согласиться, я тут же себя отдёрнула. Верх одержала гордость, которая всегда являлась главной чертой моего характера. Да ни за что!

— Я не стану вашей любовницей, — твёрдо произнесла, глядя в самоуверенные глаза.

Весборт двинулся вперёд, вынудив меня отступать до тех пор, пока не уперлась спиной в стену.

Он медленно намотал на указательный палец прядь моих волос и, усмехнувшись, переспросил:

— Любовницей? Разве я говорил об этом? Нет, Юта, ты слишком ценна. Я предлагаю стать моей женой.

Земля ушла из-под ног, и опора в виде стены пришлась как раз кстати.

Что?

Я ослышалась?

Воспользовавшись моим замешательством,Весборт сократил между нами расстояние, и в следующий миг я ощутила вкус его губ. Была до того ошарашена всем происходящим, что даже не сразу попыталась его оттолкнуть. В поцелуе сквозила властность, настойчивость, желание подчинить своей воле. Губы обжигали. Пальцы скользнули вниз по открытой шее и, замерев на сумасшедше бьющейся жилке, слегка надавили. Запах дорогого парфюма с древесным оттенком заполнил сознание, впитался в кровь и заставил что-то внутри натужно завибрировать.

Вынырнув из неожиданно нахлынувших ощущений, я напряглась и выставила вперёд руки. Почувствовав сопротивление, Весборт резко отстранился и, перехватив мои запястья, всмотрелся в лицо блестящими глазами.

— Ты согласишься, Юта, — в его голосе не было ни капли сомнения.

В голове не осталось ни одной здравой мысли, и я не понимала уже вообще ничего. Если мэр этим поцелуем хотел окончательно сбить меня с толку, то ему это прекрасно удалось.

Неожиданно Весборт отстранился и на несколько мгновений прикрыл глаза. Простоял так несколько секунд, а когда открыл — его глаза выражали спокойствие и привычную иронию.

— До скорой встречи, госпожа Риорт, — бросил он напоследок и скрылся за дверью.

Его внезапный уход стал завершением творящегося безумия.

На ватных ногах я подошла к кровати и, присев, глубоко вдохнула. Задержала дыхание и после того, как медленно выдохнула, неподвижно просидела несколько долгих минут.

Затем попробовала собраться.

Если это не сон, то я вообще ничего не понимаю в этой жизни.

С какой стати мэру делать мне предложение? Да, меня с уверенностью можно назвать привлекательной, но ведь это не повод связывать себя узами брака! Он — мэр, богатый и знатный маг, а кто в сравнении с ним я? Такой мезальянс чистой воды нелепость! И он не может этого не понимать.

Если предположить, что испытывает ко мне настолько сильное влечение и симпатию, почему не предложить стать любовницей? Такое поведение было бы подлым, но, по крайней мере, понятным и логичным.

В то, что мэр готов идти на поводу у чувств, даже не имеющих отношения к любви, я не верила. Либо его действия снова были игрой, либо в его предложении был какой-то подвох.

Я склонялась к варианту второму.

Как он там сказал? Я — слишком ценна?

И как это понимать?

Внутри всё кипело, комната по-прежнему казалась тесной, и я вышла в коридор, намереваясь немного проветриться. Незаметно для себя спустилась вниз и вскоре оказалась перед входом в столовую. Ужинать не хотелось, а вот успокаивающий жасминовый чай пришёлся бы как раз кстати.

Войдя на кухню, я обнаружила, что большинство поваров уже разошлись. Сейчас здесь присутствовал только шеф и пара работников, делающих заготовки на завтра.

Чтобы никого не отвлекать, я сама взяла коробочку с нужным чаем и, дождавшись пока он заварится, разместилась за любимым столиком. Просто сидела, смотрела в окно и грела пальцы о горячий фарфор. Чувства постепенно притуплялись, а бушующий внутри ураган усмирялся под натиском тонкого аромата жасмина. Наверное, сработала какая-то защитная реакция, потому как мысли о недавнем разговоре полностью выветрились. Внутри царило опустошение, и я не думала вообще ни о чём. Понимала, что это состояние скоро отступит, но хотела задержаться в нём как можно дольше.

Сегодня Рэй был занят маринованием мяса и так увлёкся процессом, что впервые не обращал на меня внимания. Лишь когда моя кружка опустела, он обернулся и попросил:

— Юта, подай, пожалуйста, вон те специи.

Проследив за его взглядом, я увидела лежащий на полке холщёвый мешочек. Нехотя поднявшись, медленно к нему приблизилась и передала Рэю. При этом отметила, что повар как-то странно на меня смотрит. Было в его взгляде нечто такое, что при других обстоятельствах заставило бы меня насторожиться. Но сейчас я была до того разбита, что зов интуиции проигнорировала.

— Кинь щепотку, — Рэй кивнул на миску с мясом. — У меня руки в маринаде.

Развязав мешочек, я достала специи и… внезапно мир дрогнул.

Терпкий незнакомый запах заполнил каждую частичку воздуха, закружил голову и вызвал безумную эйфорию. Окружающее пространство наполнилось переливами ярких красок, захотелось смеяться, кричать, сорваться с места и раствориться в бушующем калейдоскопе.

Тело мне больше не принадлежало — став лёгким как пёрышко, оно двигалось словно само по себе. Кажется, я хотела сделать шаг вперёд, а пролетела несколько метров. Сквозь охватившее меня блаженство с трудом уловила зовущий по имени голос. Подхватившие меня руки казались чем-то странным и напоминали желе. Это было так смешно, что с губ срывался хохот…или мне это лишь казалось.

Буйство, восторг и снова яркие переливы, словно меня посадили в гигантский мыльный пузырь, и я смотрю на мир сквозь радужную плёнку…

Стукнув зубами по стеклу, я сделала глоток прохладной жидкости, которую мне буквально влили в рот.

Дурман отступал медленно.

В горле появилась неприятная сухость, и даже вода не могла от неё избавить.

Когда удалось сфокусировать взгляд, я обнаружила себя сидящей на табурете. Передо мной сидел Рэй, и больше на кухне никого не было. Повара ушли, не закончив работу, и было совершенно неясно, сколько прошло времени.

— Что со мной? — спросила не своим голосом, инстинктивно обхватив шею. — Всё из-за этой травы?

Шеф-повар смотрел на меня внимательно, изучающе — так, словно видел впервые. Но в его взгляде практически не было удивления, что в свою очередь удивило меня. Он знал, что так будет? Намеренно попросил подать ему мешочек с пряностью?

Всё также неотрывно на меня смотря, Рэй произнёс:

— Эта трава — эстрагон. Или полынь эстрагонная, как её ещё называют.

Он сделал паузу и добавил:

— Маловероятно, что причина в ней. Ты переутомилась Юта, совсем недавно побывала в лазарете. Наверное, организм ещё не до конца восстановился.

Звучало правдоподобно, но я не могла отделаться от ощущения, что Рэй чего-то недоговаривает. Повышенная слабость, которую ощущала после исцеления Тима, окончательно прошла несколько дней назад. Значит, со здоровьем у меня всё в порядке. Не было это состояние похожим и на те приступы, что мучили меня каждый месяц.

Здесь определённо крылось что-то другое. Но что? В самом деле, не может же какая-то специя так повлиять на человека…или всё-таки может? Существуют ведь дурман-травы, вызывающие галлюцинации? Да, но раз уж эстрагон добавляют в пищу, предназначенную для детей, он точно не относится к их числу.

Я была окончательно вымотана — не осталось ни моральных, ни физических сил. Где-то на задворках сознания роились мысли, требующие, чтобы на них обратили внимание, но их я игнорировала так же, как и недавно интуицию.

Хотелось только одного — лечь, закрыть глаза и погрузиться в блаженное небытие, сбежав из сумасшедшей реальности.

До комнаты меня провожал Рэй, но я едва ли это понимала. Весь путь из столовой прошёл как в тумане, и казалось, что всё это происходит не со мной. Когда голова коснулась подушки, желание исполнилось — я мгновенно заснула.


На следующий день мэр не появился. Я снова получила короткую передышку и возможность собраться с мыслями. Это получилось, и мне удалось привести чувства в норму — настолько, насколько это вообще было возможно.

Вариантов что делать, у меня было всего два. Первый — сразу дать понять, что выходить замуж не собираюсь, второй — ответить согласием и посмотреть, что будет дальше.

Связывать свою жизнь с тем, кого практически не знала, я не собиралась в любом случае. Но докопаться до сути того, что скрывается за предложением турьера Весборта, хотелось.

Не исключала я и того, что мэр мог узнать обо мне нечто такое, что подвигло его на такой шаг. Что если он навёл справки не только о господине Тиборе, но и о моей семье? Конечно, вряд ли он сумел отыскать пропавших родителей, но при его связях…возможно всякое.

В приюте ко мне теперь относились странно. Стина с Лией отдалились и делали вид, что не замечают. Но стоило пройти мимо, как за спиной слышались их перешёптывания. Внимание ко мне турьера Весборта не укрылось и от госпожи Ниаль. Я то и дело ловила на себе её неприязненный и озлобленный взгляд. Но, надо отдать директрисе должное, помимо взгляда она ничем не выдавала своей злости. Держалась уверено и с неизменным достоинством, чем вызывала невольное уважение.

Вся ситуация была мне крайне неприятна и порой хотелось провалиться сквозь землю. Подобно семенам упасть в благодатную почву и вновь появиться на поверхности лишь с наступлением счастливого лета.

Наутро после происшествия на кухне, я попыталась ещё раз обсудить это с Рэем, но ничего нового не услышала. Повар настаивал на том, что я просто переутомилась, и из-за этого мне стало плохо.

Чем больше он пытался мне это внушить, тем стремительнее таяло моё к нему доверие. Подозрения усилились, и я была практически уверена — он что-то скрывает. В самом деле, разве стал бы первоклассный шеф-повар из столицы просто так переезжать в провинцию и работать в детском приюте? Уже одно это наталкивало на мысль, что Рэй не так прост, как хотел казаться.

Мэр приехал ровно тогда, когда я уже перестала ждать его появления. Стоял ясный день, и мы с Эриком проводили время на заднем дворе. Братец лазал по дереву, а я сидела на качелях, вдыхая свежий тёплый воздух.

Вывернувший из-за угла турьер был тем самым громом, который внезапно является среди ясного неба. Моя личная гроза надвигалась стремительно и небрежно усмехалась в своей фирменной манере.

— Эрик, иди в корпус, — велела я брату, в этот момент спустившемуся с дерева.

Тот в кои-то веки не стал спорить, но перед тем как уйти, восторженной лужицей растёкся перед мэром. Брат млел от счастья, видя своего кумира, и когда Весборт протянул ему для рукопожатия руку, чуть ли не пищал от восторга.

Когда же он скрылся из виду, мэр стёр с лица всякое подобие улыбки. Уголки губ были лишь слегка приподняты, а глаза знакомо блестели. Кажется, то был блеск азарта. Интересно, это только мне выпадает видеть его в образе охотника?

Да, мне он виделся именно охотником. Возникшая ассоциация преследовала с самой первой встречи и меняться не желала.

Прежде чем я успела что-то произнести, Весборт достал из кармана небольшой тёмно-синий футляр. В следующее мгновение в его руке оказался переливающийся под солнечными лучами золотой браслет. Далеко не тонкий, но в тоже время изящный.

Ичши бы пришёлся по вкусу.

— Дай руку, — «попросил» турьер в повелительном наклонении.

Я демонстративно спрятала требуемое за спину, даже не думая принимать дорогой подарок. Если мэр ассоциировался с охотником, то браслет — с ограничением свободы.

— Дай руку, — повторил он, подавшись вперёд.

— Я не выйду за вас замуж, — слова вырвались настолько легко, словно только и ждали этого момента.

Весборт сделал ещё шаг по направлению ко мне, и я ощутила спиной шершавую кору. Это уже становится традицией — я вжимаюсь то в стену, то в дерево, а он угрожающе нависает и что-то требует.

— Вот как? — блеск его глаз стал ещё ярче. — Предпочтёшь отправиться в тюрьму?

— Да.

В голосе турьера прозвучала неподдельная заинтересованность:

— Могу я узнать, почему?

— А вы не понимаете? — объяснять очевидное оказалось на удивление сложно. — Люди не женятся только потому, что у них нет другого выхода. Я о вас ничего не знаю. Уверена, существует скрытая причина, по которой вы желаете этого брака. Не хотите поделиться, какая?

Мэр как-то странно улыбнулся и, глядя в глаза, осведомился:

— Значит, в искренность моих чувств не веришь?

— Да прекратите издеваться! — меня всё-таки прорвало. — Мне и так плохо! После того как сбежала от торговца, каждое утро просыпалась с мыслью, что меня найдут и отправят за решётку! Только чудом устроилась работать в приют, наладила отношения с братом, а тут вы! То, что для вас забава, для меня — настоящее и будущее! Так что или говорите прямо, что вам нужно, или катитесь к чёрту!

От пламенной речи даже выдохлась.

Тяжело дыша, смотрела в наглые глаза и видела, что в них отражается довольство. На ум пришёл весь лексикон Эрика и то, о чём братец даже не слышал. Выдержка достигла точки кипения. Разве я так много прошу? Всего лишь объяснений и определённости!

— Надо же, какая темпераментность пряталась всё это время под маской ледяной блондинки, — с особым удовольствием констатировал турьер. — Вы удивляете меня всё больше и больше, госпожа Риорт. Что до моего визита к чёрту, — он усмехнулся, — то на тот свет, к вашему сожалению, я пока не собираюсь. А говорю и так прямо — мне нужна ты.

Заметив, что я вновь собираюсь заговорить, он имел наглость приложить указательный палец к моим губам.

— У тебя нет выхода, Юта. А я не собираюсь тратить время на конфеты и бесполезные веники цветов. Если будешь стоять на своём, лишишься не только свободы. В городе есть один приют, где условия далеко не такие, как здесь. Крыша протекает, помещения холодные, и знаешь, средств из городского бюджета всегда не хватает. Хочешь, чтобы Эрик оказался там?

Отшвырнув его руку, я с негодованием выдохнула:

— Это низко! И вы не посмеете!

— Хочешь проверить? — моя злость была ему в удовольствие. — Поверь, я держу обещания. Если согласишься стать моей женой, вы с братом не будете ни в чём нуждаться. Выбирай — всё, или ничего.

— Я…

— И да, — перебил мэр, не дав вставить ни слова. — Даю тебе сутки. Я не привык долго ждать. С нетерпением предвкушаю тот момента, когда ты примешь единственно правильное решение.

Судя по тону, никаких «если» он не допускал. Оставив за собой последнее слово, турьер Весборт круто развернулся и вскоре исчез из поля зрения, скрывшись за углом корпуса. Только после этого я заметила, что он незаметно надел мне на запястье браслет.

Возвращённые деньги за ресторан и всученное золотое украшение — 1:1.

Жалеть себя, жаловаться на несправедливость жизни и попусту тратить нервы я больше не собиралась. Хотя, пожалуй, насчёт последнего соврала — тут уж никуда не денешься.

Стянув браслет, я решительно зашагала в сторону входа. Оказавшись внутри, наткнулась на моющую пол Стину, что было очень кстати.

Без лишних раздумий протянула ей украшение и в ответ на изумлённый взгляд пояснила:

— Просто бери и ни о чём не спрашивай.

Если верить глазам, заблестевшим не хуже чем у мэра, золото Стина любила. Настолько, что послушно не стала задавать вопросов и тут же надела украшение.

Кстати, а этот поступок можно считать добрым делом? Если да, то одно из трёх выполнено.

На этот вечер у меня появились планы, для осуществления которых требовалось сделать несколько вещей. Во-первых, позаимствовать у Эрика пару игрушек, а во-вторых…незаметно для турьеров покинуть приют.

Всем своим существом чувствовала, что мне необходимо оказаться в городе. А точнее — в старом полуразрушенном доме, затерянном в сером переулке.

Я решила перелезть через ограду на заднем дворе и пойти в обход. Конечно, риск оказаться замеченной турьерами был велик, но попытаться стоило. Находиться в приюте, который теперь напоминал клетку, было просто невыносимо.

Если удастся осуществить задуманное, может, не возвращаться совсем? Если бы не брат…да и идти всё равно некуда. А из города не выпустят. Бегство — не выход, но это ведь не значит, что я не могу навестить знакомых и спросить у них совет?

Из игрушек Эрика я отобрала небольшого плюшевого мишку, который легко уместился в моей сумке. Забежав на кухню, позаимствовала несколько свежеиспечённых булочек и, отправив их в компанию к игрушке, приступила к выполнению задуманного.

В крови неожиданно взыграл адреналин, а внутри проснулся дух авантюризма.

Выйдя через чёрный ход столовой, я снова оказалась на заднем дворе. Непрестанно осматриваясь по сторонам, неспешно приблизилась к высокому кованому ограждению. Перелезть такой забор — задача не из лёгких. Но только не для меня! Всё-таки семь лет, проведённых в детском приюте, не прошли даром. Сколько раз доводилось лазить через заборы и ввязываться в разного рода авантюры просто не сосчитать.

А с виду милая, хрупкая и женственная, да.

Ситуация с мэром стала настоящей встряской. Последние месяцы, начиная с того, когда начала работать у господина Тибора, я словно впала в анабиоз. Постоянно себя сдерживала, не давала воли эмоциям и всё время чего-то боялась.

Теперь долго копившиеся внутри чувства требовали выхода наружу. Было просто жизненно необходимо совершить что-нибудь эдакое, чтобы их выплеснуть.

Ухватившись за прутья, я потянулась вверх и одним рывком перебросила ногу через ограждение. От напряжения руки моментально заныли, сквозь тонкую кожу проступили борозды вен, и вдобавок к этому я умудрилась содрать кожу. Но то были несущественные мелочи, потому как через мгновение я спрыгнула на землю с другой стороны.

Оправив платье, быстрым шагом направилась вперёд по пустынной улице. Даже странно, что мэр не выставил охрану и здесь. Наверное, был абсолютно уверен, что я не попытаюсь сбежать, а если и попытаюсь, то всё равно не сумею.

В город вела всего одна дорога, на перекрёстке которой неустанно дежурили турьеры. Пойти по ней, означало попасть прямо к ним в руки, поэтому я шла в обход, держась в тени старых зданий. Самым сложным оказалось преодолеть ту часть улицы, где построек не было. Предстояло незаметно пробежать порядка десяти метров, и в этом случае стать невидимкой хотелось как никогда.

Турьеры стояли там же, где и всегда, в этот момент о чём-то переговариваясь. Вид они имели несколько уставший — хоть и служащие маги, а всё-таки ничто человеческое им не чуждо.

То, что мне удалось остаться незамеченной, было невероятным везением. Я даже поверила, что в моей жизни, наконец, появилась серая полоса. Не белая, нет — до этой ещё очень далеко, но уже и не чёрная.

Когда самое трудное осталось позади, я на миг прислонилась к холодной стене, выравнивая дыхание. Затем, не теряя времени, поспешила в город, всё так же стараясь не привлекать лишнего внимания. Учитывая мой нормальный вид, в отличие от того дня, когда только оказалась в городе, делать это было нетрудно.

Время близилось к вечеру, и на улицы опускались первые сумерки. Сбавив темп, я шла, пытаясь вспомнить путь, которым меня вела Рада.

— Если сумеешь отыскать дорогу — приходи, — всплыли в памяти её слова, сопровождаемые пробирающим насквозь взглядом.

Чтобы что-то найти, следует начать с того места, где всё началось. Следуя этому принципу, я остановилась у «Золотого Петуха». Припомнив, куда пошла после того, как вылезла из телеги, двинулась в нужном направлении. Найти переулок, где меня окликнула ичши, также не составило труда.

А вот дальше — сложнее. В то время я была измучана и двигалась на чистом упрямстве, машинально двигаясь за Радой. Запоминать дорогу, естественно, не старалась.

Доверившись интуиции, я неспешно побрела по узким переулкам. Сумрак сгустился, а фонари ещё не загорелись. Прохожие встречались на пути всё реже, и начало казаться, что во всём городе осталась я одна. Тишину нарушал лишь размеренный стук моих шагов. Окружающий мир заполнило что-то неуловимое, потусторонне, словно я ступила за грань привычной реальности.

Внезапно послышалось мелодичное позвякивание. Лёгкий шелестящий ветер пробежался по улочке, принеся чуть горьковатый запах. В следующий миг я заметила на дороге небольшую монетку, совершенно не похожую на привычные туйе. Повинуясь зову шестого чувства, наклонилась и подняла её с земли. Рассмотрев, не обнаружила никаких знаков — лишь блестящая, немного поцарапанная поверхность.

— Брось её, — внезапно прозвучал в мыслях голос Рады. — Она приведёт, куда нужно…

Происходящее было более чем странным, но в этот момент я будто утратила способность удивляться. Сумерки, переулок, поблёскивающая в руке монетка — всё это казалось сном. А во сне бывает всякое…

— Дзинь! — ударившись оземь, монета стала на ребро и покатилась вперёд по дороге.

Я завороженно смотрела на неё несколько долгих секунд, прежде чем пошла следом. Переулок окутала невесомая туманная дымка, прячущая силуэты полуразрушенных зданий. Словно боясь выдать тайну, она покрывала всё окружающее, наполняла воздух и мягко устилала путь.

Монетка всё катилась…и катилась…и катилась…

До тех пор, пока не привела меня к приоткрытой, поскрипывающей двери. Лишь сейчас я очнулась от наваждения и с изумлением осмотрелась по сторонам. Я оказалась перед прямо перед входом в заброшенный дом, где жили ичши.

Снова подняв свою «проводницу», вошла внутрь и, миновав нежилые обветшалые комнаты, поднялась наверх. Здесь ничего не изменилось — прогнивший пол, дырявая крыша и островки плесени, в некоторых местах покрывшие стены.

В углу, на соломенном тюфяке сидела старуха, не поднимающая глаз от книги. Чуть поодаль расположилась малышка Шанта, которая играла с самодельной тряпичной куклой. А рядом с ней — смотрящая прямо на меня Рада.

— Пришла всё-таки, — она улыбнулась.

Приблизившись, я протянула ей монетку:

— Она твоя?

Всё с той же улыбкой Рада отрицательно покачала головой.

— Теперь твоя. Когда захочешь нас навестить, с её помощью отыщешь дорогу.

Здесь всё было не таким, как вне стен этого дома. Двусмысленность, скрывающаяся в каждом произнесённом слове, особая энергетика, исходящая от его обитателей. Оказавшись в этом месте, не хотелось говорить лишнего и думать о суете. Нечто расслабленное и мистическое. Простое, но тоже время трудно уловимое…

Я по-прежнему ощущала себя, ступившей за грань реальности.

Достав из сумки гостинцы, подошла к возящейся на полу малышке и положила их перед ней. Шанта покосилась на мишку, а после переключилась на булочки. Она буквально впилась в них горящими жадными глазами.

— С черносмородиновым джемом, — дружелюбно пояснила я. — Угощайся.

Девочка бросила взгляд на старую ичши, как бы спрашивая разрешения. Та молча кивнула, так и не оторвавшись от чтения, и Шанта набросилась на сладости. Она выпачкала пальцы и губы в джем, но совершенно не обратила на это внимания, с упоением наслаждаясь едой.

Рада поманила меня к себе, и когда я приблизилась, спросила:

— Что привело тебя сюда?

— Мне нужен совет. Я попала в трудную ситуацию и не знаю, как поступить. Возможно, ты мне подскажешь?

Ичши хмыкнула и, взяв лежащее рядом яблоко, откусила кусочек. Затем вытерла губы, несколько секунд помолчала и произнесла:

— Всё происходит так, как должно. Но выбор только за тобой. Знаешь, сколько дорожек в жизни? Не счесть. И мы всегда стоим на перепутье, решая, куда свернуть. А сворачивая, выбираем путь, по которому приходим в будущее. Вариантов будущего много, а истинное — что когда-нибудь наступит, всего одно. И каким путём к нему идти, решать тебе.

Это и есть совет?

— Понимай, как хочешь, — словно прочитала мои мысли ичши и загадочно улыбнулась.

В это время Шанта доела угощение и взяла плюшевого мишку. Она принялась изучать его со всех сторон и, судя по всему, игрушка ей понравилась. Наблюдая за ней, я всё больше поражалась тому, как ребёнок вообще может жить в таких условиях. Как вообще они все могут здесь жить.

— Мы уйдём, едва отцветёт сирень, — снова угадала мои мысли Рада. — Ичши кочевой народ. Зима прошла, и больше задерживаться здесь незачем.

Со стороны лестницы донёсся скрип, и в комнату вошёл Джур. За прошедшее время он тоже не изменился. По мимолётному взгляду, брошенному на Раду, стало ясно, что в их отношениях так ничего и не поменялось. На моё присутствие мужчина никак не отреагировал. Он молча подошёл к своему тюфяку, небрежно сбросил сапоги и лёг, отвернувшись лицом к стене.

В помещении раздавался лишь негромкий голосок Шанты, разговаривающей с новой игрушкой. Я вновь присела рядом с ней и ненавязчиво включилась в игру. Девочка была своеобразной и по-своему интересной. Несмотря на некоторую диковатость, в её манерах, речи и поведении в целом сквозило столько обаяния, что не очароваться этим ребёнком было невозможно.

За игрой с ней даже не заметила, как пролетело время. Находиться в этом странном доме было удивительно приятно. Спокойствие — вот, что отличало состояние, царившее в нём. Оно наполняло, убаюкивало и мягко вытесняло волнения. Казалось, все проблемы остались где-то там — далеко-далеко, по ту сторону надёжных стен.

Букет 14. Перепутье как сон

Рада разлила по глиняным тарелкам чечевичную похлёбку и пригласила меня поужинать. Чтобы не обижать, я не отказалась, хотя совершенно не хотела есть. Вкус оказался сильным и специфичным, но довольно приятным. Кажется, в неё добавили тимьян, душистый перец и немного розмарина.

— Многое изменилось, как я погляжу, — зачерпнув похлёбку, произнесла старая ичши. — И в поисках ты сдвинулась с мёртвой точки.

Хотя она смотрела в тарелку, я поняла, что обращается ко мне.

— Вы и сейчас не расскажете, что знаете о брошке? — задавая вопрос, я даже не сомневалась в последующем ответе.

— Не расскажу, — подтвердила ичши. Впервые за всё время на меня посмотрев, она добавила: — А замуж тебе рано.

Последняя фраза заставила вздрогнуть. В очередной раз возникло ощущение, что меня видят насквозь и знают обо всех страхах, скрытых в глубинах души. Спрашивать о том, как ичши узнала о предложении мэра, не стала. Как бы то ни было, главный совет, за которым сюда и пришла, я получила.

Весборту придётся смириться с тем, что не всегда всё происходит так, как он хочет. Завтра турьер услышит ёмкое слово «нет», а дальше будь, что будет.

Несмотря ни на что, мне не верилось, что он может опуститься до осуществления своей угрозы и перевести Эрика в другой приют. Посадить меня за решётку, чтобы добиться согласия — возможно. Но, памятуя о тёплом отношении мэра к детям, сомнительно, что он причинит брату вред.

Как бы ни хотелось задержаться, дольше здесь находиться было нельзя. Я и так пробыла в гостях дольше, чем рассчитывала, и в приюте меня могли хватиться. Жаль, что невозможно решить все проблемы взмахом руки. Сняв небольшой домик, вместе с Эриком туда переехать, вернуть Белый Пион, отыскать родителей и, наконец, зажить спокойно.

Впрочем, именно через трудности познаётся ценность настоящего счастья. А если оно сразу падает в руки, то воспринимается как должное, и ты даже утрачиваешь способность ему радоваться. И дорожки, о которых говорила ичши, не всегда бывают прямыми и ровными. Счастье ещё нужно заслужить.

Попрощавшись с обитателями дома, я вышла на улицу. На этот раз Рада не стала меня провожать, а вот Шанта стояла у окна, неотрывно наблюдая за моим уходом. Стоило помахать ей рукой, как девочка улыбнулась и одними губами прошептала «аихара».

— Аихара, — пожелала я в ответ и, задержав взгляд на окошке ещё на мгновение, пошла прочь от заброшенного дома.

На улице окончательно стемнело, и над городом повисло высокое ночное небо с россыпью мерцающих звёзд. Фонарщики зажгли фонари, и те осветили улочки тёплым жёлтым светом. Что странно, дорога от дома показалась совсем короткой и простой. Всего лишь идти напрямик. Вместе с тем я точно помнила, что идя к ичши, сворачивала далеко не один раз.

Перед тем как возвратиться в приют, я решила зайти на Южную площадь. Здесь царило оживление — по тротуарам прогуливались прохожие, в окнах магазинчиков ещё не погас свет. Горел он и в Белом Пионе, из которого в этот момент выходил мужчина, держащий охапку нежно кремовых роз. Спустившись с крыльца, он направился к кафе, которое я заприметила ещё в прошлый раз. Кажется, оно называлось «Сладости и пряности». Сейчас там тоже горел свет, а у входа стояла телега с мирно пожёвывающей овёс лошадью.

Наверняка человек, купивший цветы, собирался подарить их любимой. Кремовые розы — символ совершенства. Его избраннице повезло.

При этой мысли я горько усмехнулась — мне подобное не светит. Как там сказал мэр? Он не собирается тратить драгоценное время на конфеты и «веники». И замуж зовёт не из великой любви, а…даже не знаю почему.

Подойдя к Белому Пиону, я замерла у витрины и как завороженная следила за действиями продавщицы. Профессионально улыбаясь, она брала из ваз лучшие букеты и услужливо демонстрировала их покупателям. Розы, лилии, фрезии — мир, полный красоты и бесконечной гаммы ароматов. Мир головокружительных красок и любви. Как, должно быть, приятно оказывать помощь людям в поиске идеального цветочного подарка. Цветы, как ничто другое, могут выразить отношение и все оттенки чувств.

Нежные ромашки, роскошные розы, скромные фиалки…

Глядя на девушку, которой спутник вручил милый букет гардений, я тяжело вздохнула. Нет, то была не зависть — скорее, сожаление. И страх перед неизвестностью.

Что меня теперь ждёт? Как поступить?

Хотя мотивы, движущие мэром, по-прежнему оставались загадкой, я знала, что он не отступится. Что бы им ни двигало, я по-настоящему ему нужна, и просто так от него не отделаюсь.

В который раз на ум пришла заманчивая мысль сбежать вместе с Эриком. Вот только куда? В настоящий момент я не могу дать ему ничего — ни дома, ни спокойной жизни.

Наверное, я эгоистка. Может, зря так категорично отказываюсь от предложения турьера? Почему-то сомнений в его словах о том, что мы с братом не будем ни в чём нуждаться, не возникло. В свете этого так ли важно, почему он хочет на мне жениться?

Боже, кругом столько всего, о чём необходимо беспокоиться, что кажется ещё немного — и начну сходить с ума.

Я, не задумываясь, положила ладонь на прохладное стекло и подалась вперёд. Так хотелось оказаться там — внутри. Уловить за ароматом цветов и роскоши хорошо знакомый запах прежней жизни…

Внезапно тело пронзила резкая боль. Пошатнувшись, я согнулась пополам и судорожно вздохнула. Как же не вовремя… А ведь с прошлого раза даже месяца не прошло. Так надеялась, что приступ не случится ещё несколько недель…

Кое-как дойдя до крыльца магазина, я вцепилась в лестничные перилла. В мою сторону начали коситься случайные прохожие, и пришлось отойти в тень. Пошатываясь, прошла ещё несколько метров вперёд и поняла, что больше двигаться не в состоянии.

Я медленно осела на землю, уже не беспокоясь о мнении окружающих. На грудь давил тяжёлый груз, голову стискивали стальные обручи, в висках стучала кровь.

Даже ужаснее, чем обычно. С каждым разом всё хуже и хуже…и от боли никуда не деться. Не укрыться. Не спрятаться.

Только терпеть.

Перед глазами всё плыло, огни фонарей казались большими светлячками, которые то отдаляются, то подлетают ближе. Фигуры прохожих размывались и сливались в нечто подвижное и бесформенное.

В ушах стоял гул, сквозь который неожиданно пробился звук приближающихся шагов.

— Девушка, вам плохо? — показалось, что прозвучавшие слова отозвались эхом. — Вам помочь?

Помочь…помочь…

Приступ был настолько сильным, что ответить не смогла. В этот момент я превратилась в сплошной сгусток боли и обнажённых нервов.

Внезапно рядом появилось тепло. Некто обнял меня за плечи, помог встать и сделать несколько шагов. На задворках сознания промелькнула мысль, что я позволяю незнакомцу куда-то себя увлечь, но она тут же растворилась всё в той же боли. Ещё одной относительно связной мыслью являлась та, что приступ уже должен был пройти.

Так долго… мучительно долго он ещё не длился. Или это время тянется неимоверно медленно?

Я смутно сознавала, что поднимаюсь по ступеням и вхожу в какое-то помещение. От яркого света машинально закрыла глаза, в это же время чувствуя запах древесины и свежей краски.

Меня усадили на стул и поднесли к губам стакан воды. Мысли чуть прояснились, и я подумала, что уже в который раз оказываюсь в подобной ситуации. Ангелочек, Рэм, теперь вот…незнакомец.

Едва взгляд сфокусировался на стоящем рядом человеке, я инстинктивно отшатнулась. Турьер! Судя по форме — живущий при деревне двуликих. И, кажется, это его я видела выходящим из цветочного магазина с букетом роз. Должно быть, успел переодеться.

— Вам лучше? — прозвучавшее в его голосе сочувствие меня несколько успокоило.

— Да, спасибо, — отозвалась, сделав глоток и обведя взглядом комнату.

Только сейчас обнаружила, что мы находимся в кафе. Похоже, здесь недавно закончился ремонт, отсюда и запах древесного паркета со свежей краской. Помещение было просторным и светлым, в интерьере преобладали приятные пастельные оттенки. Несмотря на практически полное отсутствие мебели и предметов декора, это место даже сейчас можно было назвать уютным.

Рядом с турьером стоял ещё один человек, взирающий на меня с неподдельной тревогой. В следующую секунду пришло понимание, что я ошиблась — нет, не человек. Каким-то внутренним чутьём поняла, что полноватый мужчина в смешной шапочке — двуликий. А если точнее — лис.

Всё время, что я сидела на стуле, терьер не сводил с меня озадаченного взгляда. Создавалось впечатление, что он хочет о чём-то спросить, но почему-то не решается.

Отголоски приступа всё ещё давали о себе знать, но задерживаться здесь я не хотела. С трудом поднявшись на ноги, собралась идти к выходу, как вдруг турьер придержал меня за руку.

— Ты же на ногах едва стоишь, — справедливо заметил он. — Посиди ещё немного.

Предложение звучало заманчиво, но что-то во взгляде этого мага меня настораживало. Да и, как показала практика, турьерам доверять нельзя.

Несмотря на это, я была благодарна, поэтому при ответе улыбка вышла вполне искренней:

— Спасибо за оказанную помощь. Но мне пора.

Поправив лямку сумки, я сделала пару шагов по направлению к двери, и в этот же миг раздался глухой стук. Посмотрев вниз, увидела, что из кармашка выпала монетка, которую мне дала ичши. Встав на ребро, она неспешно покатилась назад и остановилась у ног турьера.

Я не верила в то, что видела. Монета должна была указывать путь к дому ичши, а сейчас она указывает на…мага? И как это понимать?

Сам турьер выглядел не менее недоумённым, чем я сама. Лис тоже был удивлён непривычной магией и с опаской погладывал на монетку, которая, как ни в чём не бывало, продолжала стоять на полу.

Отмерев, я наклонилась и взяла её в руки, при этом ощутив, как молотки в висках застучали сильнее. Затем положила монетку обратно в наружный кармашек и в нерешительности замерла на месте. Разум говорил, что нужно уходить, но вот интуиция, зов которой в последнее время я слышала слишком часто, настойчиво твердила, что необходимо остаться.

Мои колебания прервала новая волна головокружения, вынудившая вновь опуститься на стул. Турьер моментально среагировал, предложив позвать для меня лекаря. Не успела я ответить отрицанием, как входная дверь отворилась, и раздался недовольный мужской голос:

— Долго вас ещё ждать?

Я думала, что после предложения мэра меня больше ничто не сможет удивить. Полагала, что на сегодня все сильные впечатления закончились, и остаток вечера пройдёт относительно спокойно.

Но ожидания осыпались, подобно карточному домику, стоило увидеть того, кто стоял на пороге.

Темноволосый, с волевыми, несколько резкими чертами лица и пронзительными голубыми глазами, преследовавшими меня с нашей первой встречи.

Волк.

Хотя сейчас он находился в человеческом облике, я была уверена, что не ошиблась. Столкнувшись с ним взглядом, прочитала в его глазах удивление. Двуликий тоже меня узнал. На короткое мгновение кафе, турьер и лис исчезли. Послышался шум реки, а воздух сделался влажно-свежим, словно мы с волком снова оказались на обрыве, где гуляет ветер и пенится тёмно-синяя вода.

Когда двуликий внезапно отвёл взгляд, наваждение развеялось.

— Я ухожу, — обратился он к турьеру и, не дожидаясь ответа, скрылся за дверью.

Только теперь я заметила, что всё это время сидела, задержав дыхание. Шумно выдохнув, постаралась успокоиться. Всего лишь двуликий…всего лишь высший волк. А то, что предчувствие меня не обмануло, и мы снова встретились — и вовсе незначительное совпадение.

Турьер бросил взгляд на часы и страдальчески вздохнул:

— Правда, пора ехать. Алиса убьёт за то, что снова задержались.

— И что тарелки не те купили, — поддакнул лис, поправляя шапочку. — Но кто ж виноват, что понравившийся ей сервиз продали? — он ненадолго замолчал и, покосившись в мою сторону, спросил: — А с ней что делать будем?

Я находилась в замешательстве и чувствовала себя абсолютно потерянной. Приступ, появление волка и, главным образом, указавшая на турьера монетка, выбили из колеи. Так что вопрос лиса был актуален и для меня. Действительно — что? Возвращаться в приют, или…а разве есть какое-то «или»?

— У тебя неприятности? — проявил проницательность турьер.

Я промолчала. Не рассказывать же первым встречным о грузе собственных проблем?

Тем не менее, маг всё понял и так.

— Вижу, что неприятности, — кивнул он каким-то своим мыслям. — И в состоянии ты не лучшем. Вот что…не хочешь поехать с нами?

— С нами? — удивлённо переспросил лис, приподняв густые брови.

— С вами? — одновременно с ним переспросила я. — В лисью деревню?

Предложение было, по меньшей мере, странным. Собственно, как и всё, произошедшее за последнее время в моей сумбурной жизни. Здравый смысл, не стесняясь в выражениях, бунтовал против такого безрассудства. Разве сбежать — это выход? Уехать, оставив Эрика одного и не зная, что предпримет мэр?

— Всего на пару дней, — снова проявил проницательность турьер, примерно уловив ход моих мыслей. — Вскоре мы снова приедем в Тамаринд, чтобы подготовить всё к открытию. За это время отвлечёшься, спокойно всё обдумаешь. Вдобавок, мне просто совесть не позволит бросить тебя в таком состоянии. А к лекарям, я так понимаю, ты идти не хочешь?

Идти к лекарям, действительно, не хотела. Хотя приступ был сильным и ещё окончательно не отступил, я знала, что обращаться к ним бесполезно. А вообще…откуда этот турьер узнал, что мне нужно отвлечься и что-то обдумать? Неужели прочитал по лицу? Впрочем, неудивительно. Учитывая паршивость состояния, выглядела я, должно быть, так же. Да и маги всегда отличались удивительной проницательностью.

Кроме этого я видела, что турьер заинтересован. Озадаченность, с которой он смотрел на меня во время приступа, никуда не исчезла. Подозреваю, моё состояние его чем-то заинтересовало и, возможно, именно поэтому он и предложил отправиться с ними.

Господи, это ведь чистейшей воды глупость! Весборт предупреждал о последствиях побега. Но…

Память услужливо воспроизвела картинку, где у ног турьера поблёскивает стоящая на ребре монетка.

— Хорошо, — я сама не поверила в то, что сказала. — Поеду с вами.

Турьер довольно улыбнулся и даже повеселел. Протянув мне руку, дружелюбно представился:

— Диан.

— Юта, — ответив на рукопожатие, улыбнулась в ответ, мысленно в это же время кляня себя на чём свет стоит.

Ладно, пусть это будет самым сумасбродным поступком в моей жизни. Врать о том, что они снова приедут в город через пару дней, турьеру смысла нет. Значит, разлука с Эриком не будет долгой. Что до мэра, то, возможно, моё отсутствие и к лучшему.

И всё-таки, какое безрассудство…вот так просто взять и довериться, по сути, незнакомцам. Поехать в неизвестном направлении, да ещё и к двуликим. Разум по-прежнему противился такому решению, но какое-то чувство — глубинное и невероятно сильное подталкивало вперёд и заставляло отпустить ситуацию. Была ли то недремлющая интуиция, направляющая рука судьбы, или просто моя собственная глупость, я не знала, но этому чувству решила поверить. Как и монетке, образ которой всё стоял перед глазами.

Кажется, вот то перепутье, о котором говорила Рада. Пойдёшь проторенной дорожкой, или решишься рискнуть?

Выбрав второе, отступать я не собиралась.

Вот только…как можно было забыть о привратниках, проверяющих документы? Да меня же никто отсюда не выпустит!

Кажется, с грандиозными планами всё-таки придётся распрощаться.

— У меня нет документов, — честно сообщила Диану.

Турьера мои слова ничуть не удивили — похоже, нечто подобное он и предполагал.

— Это не проблема, — уверено заявил маг, задержав взгляд на моих волосах. — У меня с собой карточка жены, через ворота проедешь под её именем. На посту сейчас «новенькие», Алису в лицо не знают, в темноте особо рассматривать не будут. А, учитывая мой статус, возможно, документы вообще не спросят. Вдобавок мы и так постоянно проходим контроль.

Если раньше здравый смысл бунтовал, то теперь он буквально сыпал оскорблениями и бился головой о стену. Но, не в силах перекричать интуицию, через секунду обречённо махнул рукой и забился в дальний уголок сознания.

До конца осознала всю реальность происходящего, лишь когда оказалась сидящей на поскрипывающей телеге.

Что я творю? Зачем подвергаю себя такой опасности? Наверное, ответ кроется не только в зове внутреннего чутья, но и в недавнем желании ввязаться в авантюру. Ощутить вкус свободы, почувствовать, что, несмотря на обстоятельства, я по-прежнему могу поступать так, как считаю нужным.

Из города мы выехали беспрепятственно. Как и уверял Диан, дежурившие у врат турьеры заглянули в документы лишь мельком. Благодаря службе при деревне, он стоял на ранг выше, и к нам с лисом, как к его спутникам, отнеслись с уважением. Всегда бы так…

Когда мы отъехали на значительное расстояние, я расслабилась и, незаметно для себя, задремала. Сон был лёгким и мягким, успокаивающим и позволяющим насладиться музыкой ночи. Тихий шелест ветра, скрип колёс и негромкий голос лиса, что-то напевающего себе под нос. А ещё изменились запахи. Здесь, за городом, они были совершенно другими. Нетронутая природа дышала пряной свежестью, уютно пахла лежащая в телеге солома и сладко — букет роз. Мелкие соломинки щекотали и кололись сквозь платье, но это было даже приятно.

Весь сегодняшний день виделся сном. И путь до дома ичши, и часы, проведённые там, и теперешнее путешествие. Больше не хотелось задумываться над своим опрометчивым поступком. Пускай я совершила глупость, но иначе поступить не могла. И сердце подсказывало, что всё происходит правильно. Так, как должно.

В том, что желание поехать в деревню, отчасти было вызвано неожиданной встречей с волком, не хотелось признаваться даже себе. Пока я балансировала на грани сна и реальности, в памяти против воли всплывал взгляд голубых глаз. Сегодня он был не таким, как на обрыве — колючим, резким, холодным. Но от этого не менее будоражащим. Было в нём что-то такое, что бесконечно притягивало и манило. Что-то близкое и очень хорошо знакомое. Казалось, в глазах волка я видела отражение частички собственной души…

Постепенно сон становился глубоким и вязким. Я тонула, растворялась в ночнойколыбельной и засыпала…засыпала…засыпала…


Проснувшись с первыми лучами солнца, не сразу поняла, где нахожусь и почему, собственно, движусь. Приподнявшись на локтях, обвела окружающее заспанным взглядом и наткнулась на лежащего рядом турьера.

Лис клевал носом, лошадка продолжала неспешно бежать вперёд. Небо тронули проблески рассвета, опустившиеся на природу розоватыми красками. Мы ехали по просёлочной дороге, ведущей меж обширных полей.

— Скоро приедем, — широко потянувшись, сообщил Диан и как бы невзначай спросил: — Так что с тобой вчера случилось?

А вот пользоваться моей заторможенностью после пробуждения не очень-то корректно, господин турьер.

— Просто стало плохо, — по сути не соврав, я пожала плечами.

— Я почувствовал волны магии, — он испытывающе на меня посмотрел. — Её трудно заметить, но она очень сильная. Пожалуй, самая сильная из всего, с чем мне доводилось сталкиваться.

Я так удивилась, что, кажется, даже приоткрыла рот.

Магия? Во время приступа от меня исходили волны магии? Так вот почему турьер мной заинтересовался и предложил поехать в деревню!

— Ты не знала?

Я отрицательно покачала головой.

— Так и думал, — Диан в задумчивости вертел в пальцах соломинку. — Мне нужно время, чтобы понять, что именно это было. Конечно, если ты этого хочешь.

Вернув дар речи, я с долей подозрительности спросила:

— Зачем вам это нужно? Вы ведь меня совсем не знаете, почему хотите помочь?

— Скажем так… ты очень напоминаешь мне одну особу, с которой я познакомился около четырёх лет назад, — усмешка турьера была по-своему обаятельной. — Когда-то мы с ней точно так же ехали на телеге, направляясь в деревню. И она точно так же влипла в неприятности и не доверяла никому вокруг.

— Вы говорите о жене? — догадалась я, бросив быстрый взгляд на ничуть не увядшие розы. Наверное, к ним тоже была применена магия.

— Вы действительно чем-то похожи…не внешне, внутренне. Лисья

Ответить на это замечание было нечем, и я принялась изучать окружающие пейзажи. Сейчас, на ясную голову, собственное поведение казалось ещё более странным, чем накануне. Чем я думала, когда согласилась с ними ехать? Явно не головой. Могло ведь случиться что угодно! А если бы привратники отнеслись к своим обязанностям добросовестно и тщательно проверили документы? И вообще, мне ведь ещё вернуться надо! А мэр наверняка поднимет на уши всех подчинённых магов, чтобы меня отыскать…как бы абсурдно это не звучало, так оно и будет. Я ему зачем-то нужна.

Нет, ну о чём я всё-таки думала?!

Закрадывалась мысль, что на меня странным образом повлияла встреча с ичши. Слова Рады, когда она говорила о дорожках и судьбе, словно впечатывались в сознание, чтобы в определённый момент подтолкнуть к нужному шагу. Ещё и приступ…одно легло на другое, и я сделала то, что сделала.

Но жалеть о чём-то поздно. Вдобавок, всё действительно случилось к лучшему. То, что турьер уловил волны магии, может оказаться очень важным. Если ему удастся понять, что за ними кроется, эта помощь будет неоценимой.

В последний раз прокрутив в мыслях последние события, я окончательно пришла в себя. Раз уж оказалась в таких обстоятельствах, надо ими пользоваться и извлекать для себя пользу. Наверное, если бы не мысли об Эрике, я бы даже почувствовала себя счастливой.

Да, господин мэр, сбежать от вас оказалось на удивление легко…

Вскоре мы добрались до места, носящего гордое название лисьей деревни. Телега проехала мимо побелённого столба с соответствующим указателем и покатилась по ровной песчаной дороге.

Когда я слышала о лисьих деревнях, то даже представить не могла, что они такие…милые. Да, пожалуй, именно это определение лучше всего характеризовало представшую предо мной картину. Одноэтажные, двухэтажные, а иногда и трёхэтажные домики, выкрашенные в нежные тона, аккуратные ухоженные дворики и зеленеющие клумбы. Мы проезжали мимо местных магазинчиков с говорящими вывесками «Лисьи мелочи», «Лисьи продукты» и «Лисья красота». В последнем, видимо, продавалась косметика.

Чем больше я осматривалась по сторонам, тем больше приходила в восторг. Деревня, которая являлась скорее посёлком, разительно отличалась от всего, что мне доводилось видеть прежде. Здешняя атмосфера была особенной, не похожей ни на Тамаринд, ни на те места Гиора, где я побывала.

Лис натянул вожжи, лошадка всхрапнула, и телега остановилась около калитки одного из домов. Диан ловко спрыгнул на землю и помог спуститься мне. Надо же, уже второй турьер оказывает помощь при выходе из…транспорта, если телегу можно так назвать.

Встречать лиса во двор выбежала целая орава детей, увидев которых, тот расплылся в счастливой улыбке. Каждому ребёнку были торжественно вручены небольшие подарки, купленные в городе, отчего ребятня восторженно завизжала.

— Руф, заходи на ужин, — через плечо бросил Диан, увлекая меня вперёд.

Лис махнул рукой, что, по-видимому, обозначало согласие, и растворился в общении со своей семьёй.

Ещё не дойдя до красивого двухэтажного здания, я уже видела висящую на нём вывеску со знакомым названием: «Сладости и Пряности».

— Решили расширяться, — проследив за моим взглядом, пояснил турьер. — Возможности позволяют, так что открываем кафе и в городе.

Диан, определённо, начинал мне нравиться. Никогда не сталкивалась со служащими магами, подобными ему. Он вёл себя как обычный человек, держался на равных и потому внушал доверие. Было в нём нечто, что располагало к открытости и позволяло вести себя естественно. Если с турьером Весбортом я чувствовала себя натянутой струной, то рядом с Дианом ощущения были прямо противоположными.

Поправив упаковку на розах и пригладив взъерошенные волосы, маг толкнул дверь кафе, и мы вошли внутрь. Стоило увидеть интерьер, как я невольно сравнила его с тем, что был в ресторане, где мы обедали с мэром.

Первое слово, напрашивающееся при виде здешней обстановки — уют. Приятные тона, плавно переходящие от бирюзовых к персиковым, светлая мебель, букеты и белые скатёрки на каждом столике, множество красивых и стильных элементов декора — вот, что отличало это место. А ещё невероятные запахи, обрушившиеся, едва я переступила порог.

На барной стойке возвышались вазы с лежащими на них пирожными, один только вид которых моментально вызвал аппетит. И это при том, что я никогда не была сладкоежкой. За стойкой орудовал рыжий лис, на голове которого торчали меховые ушки. Вот такого я ещё точно не видела. Знала, конечно, что у двуликих бывает промежуточная ипостась, но одно дело знать, а другое — увидеть воочию. Это даже по-своему красиво, хотя и довольно необычно.

Ничуть не смущаясь сидящих за столиками посетителей, Диан ознаменовал свой приход громким:

— Я дома!

Буквально через минуту за стеной раздались приближающиеся шаги, и из смежного зала вышла Алиса. То, что это именно жена турьера, стало понятно сразу. Она оказалась красивой — с приятными чертами лица и стройной фигурой. Густая чёлка закрывала лоб, подчёркивая выразительные глаза, длинные волосы были собраны в высокий хвост. Что странно, цвет волос был не совсем обычен для лисы — а насколько я поняла, Алиса была двуликой. Как правило, простые лисы были рыжими, а высшие — блондинами. Её же оттенок можно было назвать светло-русым.

Все эти детали я отметила в одно мгновение, но большее внимание привлёк Алисин взгляд. То, как светились её глаза, направленные на мужа, говорили лучше всяких слов.

Алиса сложила руки на груди и, выразительно изогнув бровь, произнесла:

— Нечего так орать, распугаешь нам всех клиентов. И вообще, ты должен был приехать ещё вчера!

Диан улыбнулся и, демонстративно заслонив лицо букетом роз, оправдался:

— Непредвиденные дела. Убил полдня, чтобы оформить документы на поставку нового сорта кофе.

— Сервиз где? — осведомилась Алиса, заставив мужа скрыться за букетом окончательно. Заметив, что с ответом он не спешит, прищурилась и уточнила: — Опять не то купили?

— Милая, не злись, — буквально промурлыкал турьер, приблизившись к лисе.

Он отвёл от лица Алисы выбившуюся из причёски прядь и, не обращая внимания на недовольство, коснулся губами её щеки.

Та вздохнула, страдальчески возвела глаза к потолку, но букет всё-таки приняла. Диан был прощён. В следующий миг она, наконец, заметила меня, стоящую от них в нескольких шагах.

— А это кто? — удивилась Алиса, скользнув по мне оценивающим взглядом.

— Юта, — спокойно представил меня турьер, мгновенно став серьёзным. — Пару дней поживёт у нас. Она попала в неприятности, и я предложил ей помощь.

Почему-то мне казалось, что лиса как минимум выкажет недовольство, а как максимум — устроит сцену ревности, но ничего подобного не произошло. Напротив, Алиса тепло улыбнулась и даже чему-то обрадовалась.

— Поздравляю, Юта, ты попала в хорошие руки, — приблизившись, она приобняла меня за плечи и заговорчески шепнула. — Оказывать помощь попавшим в беду, у нас семейное хобби.

Алиса шутила, но в её голосе звучала и толика серьёзности. Не знаю почему, но они с Дианом окончательно расположили меня к себе. Никогда не была склонна доверять людям…и нелюдям, но этот случай являлся приятным исключением.

Букет 15. Белый Север

Мы расположились за одним из столиков, и передо мной тут же поставили завтрак и горячий чай — как раз то, что нужно для восстановления сил. Оставалось только удивляться широте лисьей и турьеровской души. У меня ведь с собой даже денег не было, чтобы с ними расплатиться. Разве что монетка ичши, даже не являющаяся туйе.

Пока я ела, Диан не сводил с меня внимательного взгляда. Наверное, пытался снова почувствовать волны магии и, судя по нахмуренному лбу, — безуспешно. Жена от него не отставала, и от пристального внимания этих двоих мне даже стало не по себе.

Внезапно Алиса выдала:

— Ты странно пахнешь.

Эмм…никогда не слышала в свой адрес ничего подобного. Даже и не знаю, отнести это замечание к разряду комплиментов, или всё же оскорблений?

— Не как обычный человек, — развила мысль лиса. — Но и не как маг. И явно не как двуликая.

Устав удивляться, я спокойно отпила чай и задумалась над услышанным.

Двуликие славились своим тонким обонянием, и ходили слухи, что некоторые из них способны улавливать даже тончайшие запахи. Похоже, Алиса обладала такой особенностью, а значит, её слова имели смысл.

— Так не бывает, — возразил на её реплику Диан. — Она либо человек, либо маг, либо двуликая. Четвёртого не дано.

Я хотела возразить, что являюсь обычным человеком, но тут же прикусила язык. Учитывая мутную родословную, ни в чём нельзя быть уверенной. Сейчас вопрос только в том, можно ли целиком и полностью открыться своим неожиданным благодетелям.

— Вы знаете кого-нибудь по имени Хильд? — я решила начать с вопроса, который прежде не задавала никому.

Алиса с Дианом переглянулись, после чего лиса отрицательно покачала головой. А вот турьер напрягся и, не сводя с меня внимательного взгляда, уточнил:

— Почему ты об этом спрашиваешь?

— Раз спрашиваю, значит, мне важно получить ответ, — его взгляд я выдержала спокойно. — Вы ведь хотели услышать мою историю?

Турьер ответил не сразу. По выражению лица стало понятно, что имя ему знакомо. Конечно, такое имя могли носить хоть тысячи человек, но, по крайней мере, мне не встречалось ещё ни одного.

— Хильдом зовут главного придворного мага, состоящего на службе у короля, — спустя несколько мгновений произнёс Диан. — Не знаю, насколько он тот, о ком ты хотела услышать, но другие с таким именем мне неизвестны.

Снова услышав упоминание о королевском дворе, я практически не удивилась. Было бы странно, окажись Хильд простым рыночным торговцем.

И что теперь делать? Ехать в столицу и искать встречи с придворным магом? Просто смешно. Даже с нормальными документами осуществить это нереально — с таким высокопоставленным лицом просто так не поговоришь. К тому же, далеко не факт, что он окажется именно тем, кто предупреждал родителей об опасности семь лет назад. Хотя, нельзя не отметить, что вероятность этого очень высока.

Я по-прежнему колебалась и не могла принять решение — рассказать всё как есть, или, как всегда, ограничиться полуправдой. Подробностями пропажи родителей я не делилась ни с кем, но сейчас желание изменить привычкам было велико.

В конце концов, справиться со всем в одиночку попросту нереально. А эта пара, пусть и по не совсем ясным причинам, предлагает помощь. Так почему бы ею не воспользоваться? Хуже уже точно не будет.

— Сколько себя помню, мы с родителями жили в Тамаринде, — решившись, начала я. — Они владели «Белым пионом» и вели тихую спокойную жизнь. Семь лет назад к нам домой пришёл человек по имени Хильд, который о чём-то их предупредил. После этого родители исчезли, а нас с младшим братом отправили по разным приютам. Сейчас я вернулась в Тамаринд, отыскала его и ввязалась в крупные неприятности…

Я рассказала обо всём.

Вообще обо всём.

Наверное, просто устала носить всё в себе, и возможность выговориться сняла с плеч тяжёлый камень. Упомянула и о мэре, и о посылках без обратного адреса, и даже о том, что узнала о фамильной броши.

Меня слушали, не перебивая, и с непередаваемыми выражениями лиц. Такой истории супруги явно не ожидали, и многое вызвало у них искреннее изумление. У Алисы от неконтролируемых эмоций даже случился полуоборот — появились милейшие ушки и нетерпеливо подрагивающий пушистый хвост.

— Вот это история… — потрясённо протянула она, откинувшись на спинку стула. — А я ещё жаловалась на свою ситуацию с родственниками…и всё-таки не мир у вас, а сплошной дурдом!

— Не у вас, а у нас, — поправил жену Диан. — Ты вообще-то уже четыре года, как здесь прописалась.

Алиса демонстративно фыркнула, а я не смогла не поинтересоваться, что он имел в виду. После того как узнала, что эта лисичка большую часть жизнь провела «по ту сторону», изумилась не меньше неё. Сразу захотелось задать множество вопросов, но я разумно промолчала. Не самое лучшее время для излишнего любопытства.

— Не зря мне твоё начальство никогда не нравилось! — Алиса посмотрела на Диана с таким негодованием, словно это он в чём-то провинился.

Турьер выглядел действительно озадаченным. В мой рассказ он, безусловно, поверил, но теперь испытывал явное замешательство.

— Весборт не дурак. Ему свойственно обдумывать каждый свой шаг и не поддаваться сиюминутным чувствам. Кроме того, при всех недостатках, он бы никогда не опустился до шантажа ребёнком. Скорее всего, мэр узнал о тебе какую-то важную информацию, которая и подвигла его сделать предложение. Другого объяснения у меня нет.

Другого объяснения не было и у меня. А если сразу несколько человек при обсуждении проблемы приходят к одному и тому же выводу, значит, скорее всего, этот вывод является верным.

— Можно взглянуть? — спросил Диан, кивнув на ворот моего платья, из-под которого выглядывала брошь.

Когда украшение оказалось у него в руках, турьер принялся изучать его с видом заправского ювелира. В это время Алиса продолжила задавать уточняющие вопросы, и я, видя её искреннее участие, без тени лукавства на них отвечала. В тот момент, когда лиса упомянула, что сама выросла в детском доме, я прониклась к ней окончательной и бесповоротной симпатией. Только тот, кто сам прошёл через подобное, может по-настоящему понять.

— Ты очень правильно поступила, что сюда приехала, — спустя некоторое время заверила Алиса. — В приют возвращаться нельзя.

А вот с этим я была не согласна.

— Как же Эрик?

— Нужно оформить над ним опекунство, — вставил Диан, закончив осматривать брошь. — Для начала собрать нужные бумаги, подать заявление и тем самым получить на него некоторые права. При нынешних законах даже мэр не сможет этому воспрепятствовать. К тому же, я займусь твоим делом лично.

Всё это, конечно, звучало прекрасно, вот только существовало одно ощутимое «но».

Я невесело усмехнулась:

— Уже говорила — у меня проблемы с документами и законом. Вряд ли ребёнка отдадут преступнице без постоянной работы и места жительства, пусть даже она и является его сестрой.

— Ну, насчёт работы — это не проблема, — тут же откликнулась Алиса. — Нашему новому кафе крайне необходимы надёжные сотрудники. А что до жилья… — она скосила глаза на Диана. — Мы ведь можем приурочить комнату к оплате труда?

— Можем, — кивнул турьер. — Но проблемы с документами это не решит. В этом отношении Юта права.

Заметив, что жена собирается что-то возразить, он добавил:

— Я подумаю, что можно сделать. Пара дней в запасе есть. А сейчас, — он поднялся с места, — пойду посмотрю, что там творит наша Лиска.

Диан скрылся в соседнем зале и, судя по всему, отправился на второй этаж. В это время к нашему столику подошла официантка и сообщила Алисе, что та ей срочно для чего-то нужна. Мне было немного неловко из-за того, что отнимаю время, да и вообще бесплатно пользуюсь гостеприимством, поэтому я предложила свою помощь.

— Отлично, заодно попробуешь себя в роли официантки, — легко согласилась Алиса. — Вдруг и, правда, доведётся у нас поработать?

Наспех попросив одну из работниц объяснить мне, что нужно делать, она помчалась к барной стойке. В общем-то, как оказалось, ничего сверхсложного в работе официанткой нет. По крайней мере, когда зал полупуст, а твои действия находятся под чутким контролем.

Разнося заказы, я то и дело замечала, что большинство лисов выбирают десерты. Многочисленные торты, пирожные, пироги и суфле пользовались необыкновенной популярностью. Даже в кофе и чай клиенты просили добавлять по три ложки сахара. А некоторые — даже по четыре. Сладкоежки.

Кто-то приходил, кто-то уходил, перед глазами мелькали незнакомые лица, и я неожиданно увлеклась. Попутно отмечала, что интерьер кафе можно сделать ещё лучше, если добавить больше живых цветов. Составить композиции, подходящие по цветовой гамме, дополнить их некоторыми аксессуарами, и «Сладости и пряности» станут ещё краше.

Жаль, что даже с головой уйдя в новое для себя занятие, я не могла не думать о своём зыбком положении. Здесь, в кафе будто существовал кусочек рая, лишь на миг подаренного мне. Было так волнующе приятно окунуться в чужую счастливую жизнь, хотя бы ненадолго стать её частью и на мгновение поверить, что у меня может быть так же. Любимое дело, любимая семья и абсолютная свобода. Кажется, последнего хотелось даже больше всего остального.

Свобода.

Само это слово словно дышит силой, говорит о новых горизонтах и зовёт вслед за собой.

Что может быть ценнее, чем возможность выбора и самостоятельного принятия решений? Когда твоё мнение уважают, к твоим словам прислушиваются, а не ставят перед фактом, шантажом заставляя совершить то, чего ты не хочешь.

О чём бы я ни пыталась думать, глубоко в подсознании всё равно крутились мысли о турьере Весборте. Бесконечно. По кругу. Не давая полностью расслабиться и наслаждаться сегодняшним днём.

А ещё я думала об Эрике, и не думать просто не могла. Чувствовала укоры совести за то, что пусть и на время, но оставила его одного. По-прежнему была уверена, что мэр не причинит ему вреда, но на душе всё равно было неспокойно. Я ведь не так давно обещала, что всегда буду к нему возвращаться и больше никогда не брошу.

Что ж, это обещание — лишний стимул справиться со всеми трудностями. Пока я зависима от мэра, мы с Эриком не сможем спокойно жить.

Ставя перед пожилой лисицей йогуртовый сорбет, мысленно я в очередной раз поблагодарила высшие силы за встречу с хозяевами кафе. Просто чудо, что всё сложилось именно так. Наверное, в самом деле, безвыходных ситуаций не бывает, а когда мы готовы отчаяться, судьба посылает нам тех, кто способен помочь.

Вот ведь… я ещё и предыдущие добрые дела не отработала. Того и гляди, скоро исчерпаю лимит чудес, и пойдут проценты.

Когда вернулась к барной стойке за очередным заказом, в кафе вошёл новый посетитель. Я стояла спиной к входной двери и потому его не видела. Но чувствовала.

Он принёс с собой знакомый свежий запах, вернувший меня на несколько недель назад. На короткие мгновения я снова оказалась на обрыве, где внизу бурлит холодная речная вода, а ветер гоняет стаи непослушных облаков.

Высший волк в лисьей деревне? Хотя я и не знала всех тонкостей взаимоотношений двуликих, ненависть между лисами и волками являлась общеизвестным фактом. Далеко ходить не надо — всего около двадцати лет назад между ними шла война.

Подходить к волку никто не спешил, и заказ пришлось принять мне. Отнеся пожилому лису кофе с молоком, я привела блокнот с ручкой в состояние боевой готовности и приблизилась к столику, за которым расположился высший волк.

Сохранять положенное официанткам приветливо-невозмутимое выражение лица, давалось большим трудом. При виде волка я продолжала испытывать необъяснимое волнение, сочащееся наружу сквозь слегка подрагивающие пальцы и чуть учащённое дыхание.

— Что желаете? — вместо того чтобы быть милой, улыбка вышла несколько натянутой.

Волк поднял на меня взгляд, и я порадовалась, что успела задать вопрос вовремя. Столкнись с голубыми глазами секундой раньше, однозначно запнулась бы на полуслове.

— Ягнёнка в пряном маринаде, — не глядя в меню, произнёс он. — Острый печёный картофель и чёрный чай.

Вот как — значит, волки, в отличие от лисов, предпочитают пряности.

Сделав запись неровным почерком, я отошла от столика, и в этот момент в зале появилась Алиса.

— Арден! — в отличие от моей, её улыбка была по-настоящему милой. — Давно не заглядывал!

— Всего лишь неделю, — не разделил её энтузиазма волк.

Не обращая внимания на угрюмый вид, лиса плюхнулась на соседний стул и принялась о чём-то его расспрашивать.

Пока на кухне готовили заказанное блюдо, я стояла, облокотившись на барную стойку, и неспешно скользила по залу взглядом. Рядом без умолка болтал бармен, но все его слова и шутки проходили мимо меня. В этот момент ужасно хотелось стать обладательницей исключительного слуха и услышать разговор, происходящий за стоящим неподалёку столиком.

О том, что Алиса с волком говорят обо мне, я поняла по взглядам, периодически летящим в мою сторону. При этом лиса что-то доказывала собеседнику, а тот отнекивался и принимал всё более недовольный вид.

— Твердолобый баран, а не волк! — стукнув по столешнице, вышла из себя Алиса.

— Не нарывайся, рыжая…

— Как был дальтоником, так и остался, — припечатала она и не приминула напомнить. — Волосы у меня светло-русые.

Как раз в разгар спора в зале нарисовался Диан, держащий на руках маленькую девочку лет трёх. Она посасывала большой полосатый леденец и бесцеремонно тягала турьера за волосы. Но, стоило ей заметить волка, как всё внимание тут же переключилось на него.

— Дядя Серый! — по-детски выговаривая слова, девочка протянула к нему руки.

Волк скосил глаза на довольную Алису:

— Твоя работа?

— Ну так я же рыжая, — ехидно заметила та и подозвала Диана. — Неси Лиску сюда!

Едва малышка оказалась рядом с волком, она снова к нему потянулась, явно прося, чтобы её взяли на руки. Высший страдальчески закатил глаза, но её безмолвную просьбу всё-таки выполнил.

— И что она в тебе нашла? — насупилась Алиса, ревностно поглядывая на дочь.

— Дядя Серый, — теперь маленькие цепкие пальчики впивались в волосы новой жертвы. — А превратись в собачку!

Волк глубоко вдохнул, явно борясь с собой, и в очередной раз наградил посмеивающуюся Алису испепеляющим взглядом. Сцена была уморительной, и я почувствовала, как на лице расцветает улыбка. На этот раз — настоящая и искренняя. Несмотря на хмурый вид и недовольство волка, было видно, что любовь девочки взаимна.

Эта возня привлекла не только моё внимание, и в сторону их столика с интересом посматривали многие посетители. Если хозяевам кафе доставались взгляды, полные обожания, а ребёнку — умиления, то на волка косились с настороженностью.

— Хочу собачку-у, — в очередной раз захныкала девочка, так и норовя сделать волка частично лысым.

— Да чтобы я, высший волк, развлекал какую-то девчонку! — пробормотал тот, отцепляя от себя её руки. Затем перевёл взгляд на Диана и попросил: — Будь так любезен, забери от меня это маленькое чудови…

Наткнувшись на взгляд больших, по-детски невинных глаз, он запнулся и скомкано поправил:

— Маленькое чудо.

Это самое чудо было явно против, когда турьер попытался пересадить её себе на колени. Девочка оказалась ужасно капризной и ни в какую не хотела расставаться с объектом своей симпатии, продолжая требовать, чтобы он превратился в «собачку».

— Вся в мать, — покачав головой, тяжело вздохнул Диан.

— Лиза, идём наверх, — проигнорировав высказывание мужа, обратилась к девочке Алиса. — Пока поспишь, а вечером пойдём гулять.

Такое предложение маленькую упрямицу тоже не устроило. Но уже через пару минут она вынуждено сдалась, хотя и выторговала для себя сказку. За этим последовал спор о том, кто ей будет читать. Алиса утверждала, что её присутствие требуется в кафе, Диан наставал, что ему необходимо разобрать бумаги, а волк уже явно жалел, что вообще сюда пришёл и прикидывал, как бы под шумок смыться.

— Может, ей почитаю я? — приблизившись, я посмотрела на чуть ли не плачущего ребёнка.

Синхронный вздох облегчения сорвался с губ уставших родителей, и Алиса рассыпалась в благодарностях. Мне было приятно, что могу лишний раз им помочь, да и вообще возиться с детьми я любила.

Избегая встречаться взглядом с волком, я склонилась к Лиске и взяла её на руки. Что странно, вырываться она не пыталась, и стоило мне прижать её к себе, как тут же присмирела.

Алиса проводила нас на второй этаж, где располагались жилые комнаты, и мы вошли в детскую. Эта комнатка оказалась небольшой и очень уютной — просто мечта любой маленькой девочки. Хм…интересно, сколько ещё раз я буду применять в этом кафе определение «уютный»?

— Веди себя хорошо и не мучай нашу гостью, — чмокнув дочку в лоб, велела Алиса и вскоре скрылась за дверью.

Когда мы остались наедине, маленькая лисичка окинула меня любопытным взглядом. Она сидела на кровати, подобрав под себя ноги и не вынимая изо рта уже практически съеденный леденец.

— Значит, тебя зовут Лиска? — спросила я, улыбнувшись.

Девочка деловито поправила растрепавшуюся светлую косичку и с величественным видом отозвалась:

— Елизавета.

Никогда такого имени не слышала. Должно быть, оно «с той стороны».

Всё под тем же любопытным взглядом я осмотрела комнату, взяла со стола толстую книгу и присела с ней на кровать. На обложке крупными буквами красовалась надпись «Сказки», а чуть ниже была нарисована спящая во ржи лиса. Кто-то подрисовал ей забавные чёрные усы и покрасил той же краской хвост.

А Елизавета-то растёт художником.

— Что там такого? — спросила девочка, заметив, что я подавляю смешок.

Уйдя от ответа, я раскрыла те страницы, где лежала закладка, и принялась читать.

Чем больше текста озвучивала, тем ярче в памяти всплывал недавний вечер, когда мы с Эриком точно так же проводили время за чтением. Всё-таки удивительно, до чего непредсказуема жизнь… Порой преподносит такие сюрпризы, что не устаёшь им удивляться.

Сказок мне не доводилось читать давно, а большинство из тех, что присутствовали в книжке, оказались и вовсе незнакомыми. Принцы, принцессы, маги…двуликие. На страницах нашлось место всем.

Первая сказка сменила вторую, вторая — третью, третья — четвёртую…а Лиска всё лежала с открытыми глазами и даже не думала засыпать. Создавалось впечатление, что маленькая плутовка даже и не собирается этого делать, бессовестно пользуясь возможностью просто так послушать сказки.

— Всё! — когда прошёл целый час, я демонстративно закрыла книгу.

— Ещё одну! — попросила девочка, умилительно надув губки. — Ну, пожалуйста!

Вздохнув, я подчинилась. Всё равно сегодня полно свободного времени, а чтение — один из лучших способов сбежать от реальности.

— Белый Север, — озвучила я название следующей истории, внимательно всмотревшись в приведённую к ней иллюстрацию.

На картинке изображались горы, пестрящий цветами луг и прекрасный белый волк, зависший в прыжке, будто в полёте. Иллюстратор был настолько талантливым, что изображение удивительным образом завораживало. Казалось, я ощущала на коже прохладный ветер, на губах — вкус диких цветов, а дух устремлялся куда-то к заснеженным верхушкам гор.

Я так увлеклась, что даже не сразу расслышала, как меня позвала Лиска. Следуя неизменной привычке, она дёргала меня за волосы и пыталась привлечь к себе внимание.

Сбросив оцепенение, я продолжила чтение отчего-то севшим голосом. В душе всё перевернулось, заставив усомниться в собственной нормальности. Как можно быть настолько впечатлительной? Это всего лишь рисунок…

Определённо, из-за навалившихся проблем в последнее время сама своя.

В сказке рассказывалось о непростой судьбе волчонка по прозвищу Белый Север. Он был не таким, как его сородичи — ни серым, ни чёрным — и оттого совершенно одиноким. Каждый вечер убегал из селения и играл в догонялки с ветром. Носился по лугу, карабкался на горы и прыгал через обрывы, мечтая однажды взлететь.

В глазах отражалось небо, сам дух его устремлялся ввысь, и не было в такие моменты никого его счастливее. Становилось неважным одиночество, презрение остальных волков, и во всём мире существовал только он и ветер.

Возникающие в воображении картинки были такими же живыми, как и увиденная иллюстрация. Настолько настоящими, что замирало сердце. Казалось, что я сама нахожусь на том лугу и до дна выпиваю чашу такой желанной свободы.

К концу истории, которую даже мысленно я не могла назвать сказкой, глаза начало пощипывать. Забежав вперёд и про себя прочитав последние строки, я на ходу переделала их для Лизы.

Заканчивалась история печально. Белого Севера изгоняли из деревни, и ровно один день он чувствовал абсолютное счастье. Бежал, бежал и бежал…

В лучах закатного солнца стоял и смотрел на горизонт. Вечный спутник ветер смешивался с его учащённым дыханием и отражался в блеске глаз.

Лапы оторвались от края обрыва, и мечта коснулась мягкой ладонью, на несколько долгих мгновений подарив волчонку крылья.

Он летел…летел…летел…

А дальше Лиска услышала о том, как Белый Север перелетел на другой край обрыва, встретил других белых волков и нашёл свою семью.

На этот раз книгу я захлопнула решительно. В горле стоял ком. Пока читала, несчастного волчонка ассоциировала с собой, и сейчас злилась на того, кто вообще написал такую душераздирающую «сказку».

Отпускать меня от себя Лиска не хотела, да я уже и не торопилась уходить. В детской просидела вплоть до вечера. Книга была отодвинута подальше, зато ящик игрушек перекочевал ближе к нам. Мы наряжали кукол, разговаривали за зверюшек, просто дурачились и, в общем-то, неплохо проводили время.

Думая о том, что в этот самый момент мэр, вероятно, приехал в приют, я неожиданно для себя позлорадствовала. Хотя «конвой» всё-таки жалко — наверняка им влетит за то, что позволили мне сбежать. А Весборт сам виноват, нужно было приставлять больше охранников. Самоуверенность его и подвела.

В какой-то момент в детскую вошла Алиса и, увидев, что мы прекрасно ладим, искренне удивилась.

— Юта, да ты просто волшебница!

Я только усмехнулась и пожала плечами. Всего лишь люблю детей, и они отвечают мне тем же.

Вечером залы в кафе были заполнены, и мне была снова доверена роль официантки. Алиса даже грозилась оплатить эти труды, но я категорически отказалась. И так обязана им с Дианом, а если турьер сумеет помочь в ситуации с мэром и определить природу приступов, то вообще не рассчитаюсь по гроб жизни.

В углу большого зала играл старый поскрипывающий…граммофон — как его назвала Алиса. Сквозь некоторые помехи звучала приятная мелодия, создающая в «Сладостях и пряностях» особую атмосферу. Окна были распахнуты, и внутрь влетал свежий апрельский воздух. Правда, вместе с ним нелегально проникла и пара насекомых, но на этих безбилетников никто не обратил внимания.

После того как кафе закрылось, началось самое интересное. Несколько столов сдвинули друг к другу, и Алиса пригласила всех работников вместе поужинать. Как оказалось, у них это было своего рода традицией. Надо отметить, очень хорошей традицией. Душевной такой.

Волка за ужином не было, чем Лиска очень огорчилась и допекала родителей расспросами, куда он подевался. Я тоже не смогла промолчать и поинтересовалась, как так получилось, что в Лисью деревню заглядывает высший волк. Ответ был прост — вот уже несколько лет Арден Блэк являлся хорошим другом этой семьи. Насколько мне удалось понять, их отношения с Алисой начались с конфликта, но после всё наладилось, и волк даже периодически помогал Диану в делах. В частности — с открытием кафе в Тамаринде.

После ужина мы с Алисой вышли на улицу, и она проводила меня к дому, стоящему практически на окраине деревни.

— Мы за ним присматриваем, но предпочитаем жить в кафе, — пояснила она, отпирая входную дверь. — Так что в твоём распоряжении все комнаты — выбирай любую!

Вот это роскошь. Я и одной маленькой, но личной комнатке в приюте радовалась как невероятному подарку свыше. А тут целый дом. Да ещё и такой симпатичный.

Оставшись в одиночестве, я неспешно обошла комнаты и обратила внимание на то, что во всех интерьерах преобладает белый цвет. Белый пол, белый потолок, очень светлые обои и такая же светлая мебель. Должно быть, дом обустраивался под вкус высших лисов — насколько мне известно, они большие любители белоснежной красоты.

Набрав полную ванну, я с непередаваемым удовольствием погрузилась в горячую воду. От пара запотело настенное зеркало, и помещение окутала всё такая же белесая дымка. Приятно пахли масла, способствуя расслаблению и спокойствию. Розмарин, лаванда и жасмин — сильное, яркое сочетание, но в тоже время по-своему нежное. Гармоничное, умиротворяющее.

Лёжа в ванной, я впервые за долгое время ни о чём не думала. Совсем. И это было так хорошо…так приятно, что покидать водные объятия совершенно не хотелось. Рассталась с ними, лишь когда вода стала едва тёплой, а по зеркалу поползли причудливые ручейки.

Сняв с крючка тёплый халат, я набросила его на влажное тело и, отжав волосы, вышла из ванной. Затем растянулась на широкой двуспальной кровати и, раскинув руки, прикрыла глаза.

Мыслей по-прежнему не было, а чувства притупились. Состояние было ленивым и вязким, как черносмородиновый джем.

Не знаю, сколько времени прошло перед тем, как я услышала характерный щелчок — дверь в комнату отворилась. Ещё до того, как открыла глаза, я уловила чьё-то присутствие.

Резко приподнявшись на кровати, нос к носу столкнулась с сидящим рядом Арденом Блэком.

Букет 16. Живительные искорки

Мысли и чувства мгновенно сбросили ленивую дрёму, и я вопросительно посмотрела на волка, ожидая объяснений по поводу того, что он здесь делает.

Молчание было недолгим, но напряжённым. Голубые глаза прищурились, а крылья носа слегка подрагивали — кажется, волк принюхивался. Наверное, никогда не привыкну к этим повадкам двуликих…

— Ты странно пахнешь, — внезапно огорошил меня Блэк, точь в точь повторив недавние слова Алисы.

— Ты пришёл сюда, чтобы мне об этом сообщить? — спросила, мысленно похвалив себя за твёрдость голоса.

Проигнорировав вопрос, волк подался вперёд и обжог дыханием открытую кожу шеи. По телу моментально прокатилась волна дрожи, и я невольно вздрогнула. Но отстраниться не попыталась. Просто замерла, слушая собственный громыхающий пульс.

— Действительно, странно…, - отстранившись, задумчиво повторил Блэк и неожиданно осведомился. — Как выглядит твой брат?

— Эрик? — слегка заторможено переспросила я.

— А у тебя есть и другие? — меня окинули скептическим взглядом.

— Восьмилетний, светлые волосы, зелёные глаза, относится к двадцать первой группе…подожди. — Я запнулась, осознав, к чему волк задал этот вопрос. — Ты собираешься отправиться в приют? Спасибо…

— Только по просьбе турьера, — резко перебил он. — Лично мне твоя судьба безразлична.

В этом сомневаться не приходилось. Волку явно не доставляло большого удовольствия выполнять поручение Алисы с Дианом, но, видимо, отказать им он не смог. Мне же в этот момент было абсолютно всё равно, что высший думает по этому поводу. Главное — он узнает, как там Эрик, и не осуществил ли Весборт свою угрозу. А всё прочее сейчас неважно.

Продолжая расточать волны недовольства, Блэк поднялся с кровати и собрался идти к двери, как вдруг внезапно замер. Он буквально впился взглядом в лежащее на кровати платье. Я не сразу поняла, чем именно оно его привлекло, и лишь спустя несколько мгновений осознала, что его внимание направлено на фамильное украшение.

Отмерев, волк одним рывком схватил одежду и, не спрашивая разрешения, сорвал брошь.

— Эй! — попыталась возмутиться я, но меня попросту проигнорировали.

Хотя интерес к ней проявляли многие, настолько бурных чувств она не вызывала ещё ни у кого. Как брошь не обратилась пеплом под взглядом волка, осталось для меня загадкой.

Пока я продолжала недоумевать относительно его поведения, Блэк бесцеремонно схватил меня за подбородок и повертел голову, пристально рассматривая лицо со всех сторон.

Несильно ударив его по руке, я попыталась вывернуться, но хватка стала ещё сильнее. Исследовав лицо, волк посмотрел мне в глаза, и на этот раз удивило то, что пеплом не стала я сама.

— Быть не может… — в негромком голосе Блэка звучало изумление. — Невозможно…

— Что? — спросила, чувствуя, как от волнения пересохло в горле.

Минуло всего одно мгновение — и волк уже скрылся за дверью. Даже заметить не успела, как он отпрянул, мелькнула смазанная картинка, и я осталась в одиночестве. Поведение Блэка стало последним штрихом в композиции преследующих меня странностей. Внутри царила полнейшая сумятица, но было ясно как день, что брошь ему показалась знакомой.

Поднявшись с кровати, я подошла к окну и, отдёрнув занавеску, посмотрела на улицу. По широкому полю, в сторону леса мчался огромный чёрный волк, который вскоре скрылся в вечернем сумраке.

Я злилась на себя за то, что растерялась и не смогла нормально расспросить Блэка о фамильном украшении. В следующую нашу встречу непременно добьюсь чётких ответов. И если он действительно что-то знает обо мне и о броши, то после разговора об этом буду знать и я.


Первую половину следующего дня можно было охарактеризовать всего одним словом — нервы. Спасала только работа в кафе, где я по-прежнему исполняла обязанности официантки. Вместе с Блэком из деревни исчез и Диан. Как пояснила Алиса, он уехал в город по каким-то срочным делам, и в её словах я услышала непрозрачный намёк на то, что эти дела напрямую касаются меня.

Ждать вестей сразу от обоих было просто невыносимо. Кто бы объяснил, почему в таких ситуациях всегда думается о чём-то плохом? Так и представлялось, как по возвращении волк с турьером принесут дурные известия.

Улучив свободную минутку, я сняла форменный передник и вышла на улицу. Сегодня на дворе царила настоящая весна — живая, тёплая и нежная, как прыгающие по дороге солнечные зайчики. Шелестела на ветру молодая листва, а воздух кружил голову ароматом свежей мелиссы.

Помнится, несколько недель назад я мечтала упасть в траву, оказаться наедине с природой и насладиться её чарующей гармонией. Почему бы не сделать это сейчас?

Решив, что в настоящий момент в кафе не многолюд…не многолисно, и моя помощь особо ни к чему, я неспешно пошла по деревне. Несмотря ни на что, не могла не любоваться местными красотами. Когда-то мне в руки попали красивые акварельные открытки, на которых изображались домики, прелестные сады и узенькие улочки. Сейчас казалось, что я попала в одну из них и сама превратилась в красочное пятнышко. Всё окружающее действительно походило на красивую картинку. Но одновременно эта деревня дышала жизнью — настоящей, полной и многогранной. Такое вот странное сочетание.

Проходя мимо многоярусного здания с вывеской «Дом лисьей Покровительницы», я на миг остановилась. С интересом его рассматривая, подумала, что, должно быть, это что-то вроде лисьего храма.

Я подошла ближе и, запрокинув голову, посмотрела на верхний этаж. Крыша держалась на четырёх столбах, выкрашенных в ярко-красный цвет, а под ней висел медный колол. Как раз в этот момент там появилась облачённая в белые одежды лисица и дёрнула за верёвку. Колокол отозвался протяжным звоном, и по воздуху прокатилась вибрирующая волна.

От строения исходили волны силы, не оставившие меня равнодушной. И хотя я не была лисой, не отрывая взгляд от храма, невольно попросила:

— Пожалуйста, пусть всё будет хорошо…

Ветер подхватил сорвавшиеся с губ слова и взмыл вверх, унося эту просьбу на небо…

Еще немного понаблюдав за служительницей, я продолжила путь и вскоре вышла к полю. Молодая трава гостеприимно распахнула объятия и приняла меня словно родную дочь. Лёжа на спине, я широко раскинула руки и, закрыв глаза, дотронулась кончиками пальцев до влажной земли. Почувствовала, как искорки силы проникают внутрь через это прикосновение и наполняют душу теплом. Восхитительно до слёз — ощущать себя частью чего-то большого и важного. Маленькой, но значимой деталью целого мира.

И волнения притупились, отступили под натиском живительной силы, какую давали эти мгновения.

Наверное, увидь меня кто-нибудь в этот момент — принял бы за ненормальную. Но не здесь. Не в деревне лисов. Почему-то была уверена, что любой двуликий меня бы понял. Они чувствуют мир гораздо острее, чем многие люди. Хотя, наверное, тоньше ичши его не чувствует никто.

Вот так и сбываются маленькие мечты…даже в тревожное время есть место личному чуду.

Открыв глаза, я прищурилась от солнечного света и посмотрела на небо. Только весной оно бывает таким чистым и лазурным, будто нарисованным той самой акварелью.

В какой-то момент вспомнилась прочитанная накануне сказка. Тут же захотелось подорваться с места и, подобно Белому Северу, нестись по полю. Не оглядываясь и смотря только вперёд. Безоговорочно веря в то, что будущее обязательно будет светлым.

— Юта? — неожиданно вторгся в мой мирок знакомый голос.

Посмотрев в сторону деревни, я заметила приближающегося Руфа. Да…кажется, Диан звал его так. Лис широко улыбался и нёс в руках медовые соты.

— Угощайся, — предложил он, протянув их мне.

Как выяснилось из последующего разговора, Руф был пасечником, и егопасека находилась отсюда в нескольких шагах. Лис сказал, что его мёд ценят и любят все местные жители, а он частенько и с удовольствием их угощает.

Мёд, в самом деле, оказался бесподобным. Не слишком сладким, цветочным и невероятно вкусным. Он стал тем штрихом, который дополнил ощущение весны и сделал его ещё более глубоким.

Вот так поживёшь пару дней среди лисов и сама превратишься в сладкоежку…

Внутренние часы подсказали, что я провела на поле около получаса. Этот своеобразный отдых помог успокоиться, набраться сил, и когда шла обратно в кафе, чувствовала себя гораздо лучше, чем утром.

Через короткий отрезок времени мне пришлось в очередной раз убедиться в том, что ничего не случается просто так. Увидев выбежавшую навстречу взбудораженную Алису, я поняла, что короткая передышка была мне подарена не зря. А силы и заряд спокойствия сейчас придутся как раз кстати.

— В кафе! Быстро! — ничего не объясняя, лиса схватила меня за руку и потащила за собой.

— Что случилось? — на ходу спросила я, когда мы на всех парах влетели внутрь.

Не обращая внимания на удивлённые взгляды посетителей, Алиса стремительно провела меня через оба зала, и когда мы оказались в небольшом коридорчике, подтолкнула к лестнице.

— Иди наверх и не высовывайся! — велела она, бросая взволнованный взгляд в окно. — Поняла? Что бы ни случилось, не спускайся!

Я послушала и, поднявшись на несколько ступенек, повторила свой предыдущий вопрос. Меня скрутило нехорошим предчувствием, и в следующий миг Алиса оправдала худшие опасения:

— Сюда идёт мэр.

Её слова будто окатили холодной водой. Больше не мешкая, я вбежала наверх и с бешено колотящимся сердцем замерла у лестницы, намереваясь слушать, что будет происходить внизу.

Как ни странно, паники не было. Сказывался заряд спокойствия, заработанный в течение последнего получаса, и мне удавалось удерживать чувства под контролем. В голове поносилась вереница мыслей, и одно за другим рождались предположения.

Раз мэр приехал в Лисью деревню, значит, он меня нашёл. Или всё-таки прибыл по каким-то личным делам? Последний вариант был наивным и утопическим, поэтому я сразу же его отбросила.

С первого этажа донёсся шум, за которым последовал звук шагов — хорошо знакомых и уверенных.

— Турьер Весборт, — приветствовала гостя Алиса. — Чем обязана?

— Мими Кросс, — услышав голос мэра, я затаила дыхание. — Мы должны осмотреть ваше кафе и некоторые дома в деревне.

Хотя и не видела лица Алисы, была уверена, что на нём появилась усмешка.

— Вот как? — вежливо и одновременно холодно переспросила она. — И на каком основании?

Тон турьера был не менее вежливым:

— Есть причины полагать, что здесь скрывается сбежавшая преступница.

Я стиснула зубы, чтобы чем-нибудь себя не выдать. Как же хотелось спуститься и высказать всё, что о нём думаю! Преступница…Кажется, теперь это определение возненавидела по-настоящему и всей душой. Хоть когда-нибудь избавлюсь от несправедливого клейма?

— В таком случае, у вас, конечно же, имеется ордер на обыск? — Алиса прекрасно владела собой. — Смею напомнить, турьер Весборт, что вы находитесь в деревне двуликих. Согласно закону об упразднении неравенства и правкам, внесённым год назад, даже мэр не имеет права без предъявления соответствующих документов вторгаться на территорию лисов и тем более проводить обыск.

Такой юридической подкованности хозяйки кафе я несколько удивилась. Судя по недолгому молчанию, удивление испытал и мэр, и он явно был от этого не в восторге. Даже я, не настолько хорошо разбирающаяся в законах, понимала, что у Весборта просто не было времени, чтобы получить такую бумагу. А значит, он не мог осуществить то, зачем приехал.

— Мими Кросс, — вкрадчиво проговорил мэр. — Вы ведь понимаете, что карьера вашего мужа целиком и полностью зависит от меня? Так же, как и судьба нового кафе, которое открывается в Тамаринде только с моего разрешения. Надеюсь, не нужно напоминать, что не в ваших интересах портить со мной отношения?

На миг я усомнилась в своей защитнице и испытала настоящий страх. Разве ради меня она поставит под угрозу собственное благополучие? Да и имею ли я право ожидать от неё подобного?

— Что вы, у меня и в мыслях не было портить с вами отношения! — возразила Алиса, заставив моё сердце ухнуть куда-то вниз. — Напротив, я всячески способствую поимке преступницы…как только увижу вышеупомянутые бумаги. Всё должно быть по закону, — она повторила вкрадчивую интонацию мэра и, кажется, мило улыбнулась. — Так ведь, турьер Весборт?

Захотелось поаплодировать ей стоя. Лисица выкрутилась до того ловко, что, судя по наступившей тишине, мэр был обескуражен. Мне отчётливо представилось его теперешнее выражение лица и едва сдерживаемая злость.

— Разумеется, — справившись с собой, ответил Весборт. — Можете не сомневаться, в ближайшее время вы увидите соответствующий ордер.

Снова наступила недолгая пауза, после которой он добавил:

— А той, что сейчас находится наверху, хочу напомнить — один восьмилетний мальчик очень скучает по сестре. И совсем не хочет переезжать в другой район города.

Не знаю, откуда только взялись силы сдержать порыв и не броситься вниз. Мэр говорил настолько спокойно, что это пугало лучше всяких криков. Угроза — скрытая, но хорошо ощутимая проникла в сознание и заставила сердце сжаться.

— Всего доброго, турьер Весборт, — вывел меня из оцепенения голос Алисы.

Вновь раздались уверенные шаги, и звякнули висящие у входа колокольчики, сообщившие о том, что нежеланный гость ушёл. Я стояла, вцепившись в лестничные перилла вплоть до того момента, пока ко мне не поднялась Алиса.

— Спасибо, — поблагодарила, хотя слова не могли выразить всей моей признательности. — Ты столько для меня сделала…но вы с Дианом не должны так из-за рисковать. Мэр прав, он…

— Хватит нести чушь! — резко перебила меня лиса. — Даже слушать не желаю!

В очередной раз схватив за руку, она потащила меня на первый этаж и заставила сесть за одним из столиков. Затем подозвала официантку и велела принести что-нибудь перекусить.

Вскоре Алиса с аппетитом ела пирожное с заварным кремом и запивала его кофе. А я в это время медленно помешивала ложечкой чай и даже смотреть не могла в сторону своей тарелки.

— В нервных ситуациях всегда ем сладкое, — сообщила Алиса и, отодвинув пустое блюдце, серьёзно добавила. — Чтобы больше таких глупостей от тебя не слышала. Поверь, я прекрасно понимаю, что ты сейчас чувствуешь. И на твоём месте тоже не спешила бы нам доверять и верить в бескорыстную помощь.

— Всё как раз наоборот, — я невесело усмехнулась. — Вам я доверяю и именно поэтому не хочу становиться причиной ваших проблем. Чувствую себя эгоисткой…

Алиса выразительно хмыкнула:

— Лучше быть чуть-чуть эгоисткой, чем напрочь забывающей о себе альтруисткой. Впрочем, это только моё мнение. И к слову, ты не та и не другая. Так что заканчивай дурить и бери себя в руки. Нам вообще несказанно повезло, что мэр заявился без соответствующей бумажки. Наверное, был уверен, что мы с Дианом побоимся дать ему отпор и беспрепятственно позволим обыскать кафе…ха!

— Сколько времени потребуется на получение этого ордера? — спросила я, заранее предвидя ответ.

— Дней пять, — подтвердила мои догадки Алиса. — Он ведь мэр и главтурьер, так что всего лишь поставит свою подпись. Ещё нужна печать. Насколько мне известно, на подобных документах её ставят в области. Но, учитывая связи Весборта, это не займёт слишком много времени.

Не успела я ответить, как к нам снова подошла официантка и, косясь в сторону входа, негромко сообщила:

— Мэр оставил троих турьеров на границе деревни. И ещё один стоит прямо под дверями нашего кафе.

Алиса что-то прошипела сквозь зубы, затем глубоко вдохнула и, поднявшись с места, уверенной походкой направилась к выходу. Вскоре все посетители кафе слышали её громкий голос, которым она просила турьера покинуть территорию деревни. Судя по мелькнувшей за окном тени, тот послушался и присоединился к другим магам, подпирающим на границе побелённый столб.

В следующее мгновение я ощутила не себе несколько настороженных взглядов. Сидящие в кафе лисы смотрели с осуждением и недовольством. Моё присутствие в деревне принесло им массу беспокойства, и из-за этого я чувствовала себя ужасно неловко.

С Алисой наши мнения расходились. Я всегда считала, что быть эгоисткой — плохо. Даже чуть-чуть. В первую очередь нужно заботиться о других и делать всё для того, чтобы близкие были счастливы. Хотя с хозяевами кафе мы были знакомы всего ничего, они уже стали мне дороги. И что бы ни говорила Алиса, не думать о том, что своим присутствием навлекаю на них неприятности, я не могла.

А ещё Эрик…боже, не думать о нём было просто невозможно.

Каждую минуту, каждую секунду я представляла, каково ему сейчас. Что он делает, как себя чувствует? Не решил ли, что сестра его бросила?

Скрытая угроза мэра окончательно разбередила душу.

Лишь осознание того, что, только оставшись здесь, сумею раскрыть многие тайны прошлого, не позволяло мне сломаться. Наверное, иначе прогнулась бы под обстоятельствами и сама пошла к Весборту.

Теперь оставалось дожидаться возвращения Диана и Ардена Блэка. Решить проблемы сможет лишь моё полное оправдание, и если в ближайшие дни Диан не сумеет в этом помочь — моя судьба будет предопределена.

Остаток дня я провела, возясь с Лиской. Общество девочки, как ничто другое, помогало скрасить томительное ожидание и немного отвлечься. Мы снова дурачились, наряжали кукол и читали сказки. К моему облегчению, истории, подобные Белому Северу, больше не попадались. До сих пор не могла отделаться от странных чувств, пробудившихся в душе после её прочтения. Эта сказка не просто привлекла — зацепила, вывернула душу наизнанку и заставила сердце трепетать.

Мне казалось, что я упускаю из виду нечто важное. Что ответы, которые пытаюсь отыскать, лежат на поверхности, и стоит внимательнее присмотреться — они станут очевидными.

Поздним вечером я спустилась в зал, где за традиционным ужином собрались работники кафе. Сегодня их было гораздо меньше, чем вчера — всего пара лисов. Алиса, её помощница Наоми и бармен, которого звали Адамом.

С нами ужинала и Лиска, за обе щеки уплетающая ореховый торт. Вкусовыми пристрастиями она ничуть не отличалась от ей подобных и, проигнорировав основное, сразу принялась за десерт.

Я же, глядя на запечённую курицу, поняла, насколько проголодалась. Ничего не ела с самого утра, и сейчас испытывала просто зверский аппетит. Поэтому с огромным нетерпением положила себе куриное крылышко, несколько долек картофеля и пару ложек густого сметанного соуса. Последний выглядел и пах очень соблазнительно — свежими и сушёными травами.

Окунув кусочек мяса в соус, я собралась его съесть, как вдруг уловила знакомый, волнующий запах. Шумно вдохнув, резко бросила вилку в тарелку, и в этот миг перед глазами всё поплыло. Лица сидящих за столом размазались, словно скрывшись за пеленой дождя. Изо всех сил цепляясь за реальность, я пыталась не поддаться накрывающей меня хмельной волне. Во рту моментально пересохло и, практически не контролируя свои действия, я потянулась к стоящему рядом графину. Словно во сне наливая воду в стакан, промахнулась, и по скатерти расползлось мокрое пятно.

— Юта, — звала Алиса, и мне казалось, что её губы шевелятся слишком медленно. — Юта, что с тобой?

Я заторможено переводила взгляд с одного лица на другое и не могла ничего ответить. Лишь в тот момент, когда кто-то отодвинул от меня тарелку и травяной запах исчез, стало немного легче.

На этот раз дурман отступал гораздо быстрее. Да и вызванные эмоции были не такими яркими.

— Это всё эстрагон, — буквально прохрипела я, обретя возможность говорить.

Сидящие за столом лисы ошарашенно переглянулись. В их взглядах промелькнуло искреннее недоумение и изумление в самой крайней его степени. Даже Алиса не осталась равнодушной и выглядела точно так же, как остальные.

— Эстрагон, говоришь? — озадаченно переспросила она, пытливо всматриваясь мне в лицо. — Да быть не может…

— Что? — я невольно подалась вперёд. — Ты что-то об этом знаешь?

Мне порядком надоело, что в последнее время все только и делали, что смотрели на меня в удивлении, а после не спешили ничего объяснять.

Спустя короткую паузу заговорила Наоми, так же как и Алиса, не сводящая с меня взгляда:

— Для лисов, магов и людей эстрагон — обычная пряность, не более. Но на волков эта трава действует по-особенному. Для них она нечто вроде наркотика.

Я напряглась, осознавая услышанное. Напрашивающийся вывод был настолько нелепым, что в него было невозможно поверить.

— Твой цвет волос — родной? — задала Алиса вполне логичный вопрос.

В ответ я лишь медленно кивнула.

— Но волков с белым окрасом не бывает, — вставила находящаяся под впечатлением Наоми. — Разве что в тебе есть лишь капля крови двуликих, унаследованная от далёких предков.

Пока она говорила, в моей памяти всплывали образы из сказки о Белом Севере. Сколько ещё требуется «совпадений», чтобы я убедилась в том, что в жизни ничего не бывает случайным? То, что на первый взгляд кажется несущественной мелочью, вскоре обретает совершенно новый смысл.

Белые волки… но ведь их действительно не существует. Даже в сказках встречаются крайне редко. Наверное, Наоми права, и кто-то из моих предков был двуликим. Я унаследовала малую частичку этой крови, отсюда и такая реакция на эстрагон.

Последнее утверждение было самым логичным и правдоподобным, но что-то внутри меня ему противилось. Интуиция снова шептала, что здесь скрыто нечто иное — и разгадка к этому тесно переплетается с пропажей родителей. Фамильной брошью. И королевским двором.

Букет 17. Лимонное утро и ландыши

В кафе висела нечем не нарушаемая тишина. Все выглядели растерянными и продолжали молча переглядываться. Единственной, кто быстро справился с эмоциями, оказалась Алиса. Её лицо сделалось сосредоточенным, и стало понятно, что она активно о чём-то размышляет.

— Приступы могут быть следствием магической печати, — негромко проговорила лисица, больше обращаясь к самой себе. — Ну да…вторая сущность рвётся наружу, а печать её сдерживает. Вот только волосы…

Неожиданно звякнули колокольчики, и громко хлопнула входная дверь. В следующее мгновение в зал вошёл Арден Блэк, появление которого тут же привлекло всеобщее внимание.

— Ты и ты, — он поочерёдно кивнул на Наоми и Адама, — по домам.

Лисы открыли рот, намереваясь возмутиться, но тут же передумали. В этот момент Блэк выглядел до того устрашающим, что они не решились с ним спорить. Поднявшись со своих мест, работники спешно попрощались, напоследок бросили в мою сторону выразительные взгляды и покинули кафе.

Как только они ушли, недовольно захныкала Лиска. Девочка явно злилась из-за того, что про неё забыли, и пыталась привлечь внимание. Алиса пересадила её к себе на колени и, шепнув пару успокаивающих слов, обратилась к Блэку:

— И что это сейчас было?

Не дав волку ответить, я взяла инициативу в свои руки. Ситуация с эстрагоном вмиг отошла на второй план, и в мыслях вертелся только один вопрос, который и задала:

— Как Эрик?

Волк смотрел на меня по-новому. Сейчас в его взгляде не было ни намёка на недовольство и пренебрежение, какие я ощущала в последнюю нашу встречу. Показалось, что в голубых глазах отразилось нечто, похожее на…почтение?

— С твоим братом всё в порядке, — приблизившись, ответил Блэк. — Сегодня я видел его, играющим во дворе. У ворот приюта дежурит несколько турьеров — в остальном всё как обычно.

Хотя информация была не слишком подробной, я всё равно испытала облегчение. Всё-таки была права, когда считала, что мэр не причинит Эрику вреда. А если вдруг захочет это сделать, то явно не в ближайшие дни. Брат — единственный рычаг, с помощью которого на меня можно надавить.

Вместе с тем отметила, что волк крайне напряжён. Чёрные волосы были слегка взъерошены, глаза казались несколько темнее обычного, а черты лица словно заострились и стали более хищными.

— Мэр приезжал, — сообщила Алиса, покачивая дочку на коленях. — Видел «гостей» на границе деревни?

Блэк кивнул:

— Почувствовал их за несколько километров.

Внезапно его взгляд метнулся в сторону стола и остановился на соуснице. Ноздри волка затрепетали, и его напряжение проступило ещё сильнее. Он на миг замер, после чего холодно произнёс:

— Просил ведь не готовить с эстрагоном.

— Ну извини, не думала, что ты вернёшься так рано, — ничуть не устыдилась Алиса и без перехода сообщила. — Эта пряность подействовала на Юту. Должно быть, в её роду были волки, и это обстоятельство как-то связано с тайнами её семьи. Знаю, ты не станешь помогать, и тебе нет до неё никакого дела, но…

— С этого момента есть, — неожиданно перебил Блэк.

Я ощутила на себе его долгий, пристальный взгляд, прежде чем волк с кривой усмешкой произнёс:

— К вашим услугам, принцесса.

Просто сбилась со счёта, в который раз за этот вечер зал погрузился в абсолютную тишину. Внезапно притихла даже Лиска, словно тоже придя в замешательство от прозвучавшего обращения.

Я замерла, чувствуя, как брови непроизвольно ползут вверх. Не зная, как реагировать на прозвучавшие слова, не отводила взгляда от Блэка, глаза которого в этот момент походили на тёмное грозовое небо.

В следующее мгновение Алиса снова продемонстрировала способность быстро брать себя в руки.

— Потрудишься пояснить? — спросила она ровным тоном, справившись с мимолётным удивлением.

— Я не могу говорить об этом даже в присутствии простых волков, — отозвался Блэк. — А ты — лиса.

Владелица кафе недобро прищурилась и неспешно побарабанила пальцами по крышке стола. Волк и бровью не повёл, демонстративно игнорируя её молчаливый посыл. Пока они обменивались выразительными взглядами, я поднялась с места и, неспешно обойдя стол, приблизилась к Блэку. В этот момент меня не волновало ничего, кроме одного единственного желания — узнать всю правду. И если потенциальный информатор не хочет говорить при лисе, я решила, что нужно остаться с ним наедине.

— Мы можем выйти на улицу? — даже удивилась, насколько спокойно и твёрдо это прозвучало. Казалось, в уверенности тона я переплюнула даже Алису.

Волк не отпирался. Почувствовав, что настроена решительно, он коротко кивнул, и не прошло и минуты, как мы оказались во дворе. Пока шла к выходу, так и ощущала недовольство лисицы, взглядом буквально прожигающей дыры в наших спинах. Но почему-то я была уверена, что Блэк всё равно обсудит эту тему с Дианом. А раз узнает турьер — значит, узнает и его жена. Просто чуть позже.

Ночной воздух был прохладным. Преследующий меня запах пряностей сейчас проступал как никогда отчётливо. Душистая гвоздика, корица, мускатный орех и нотки тмина. А ещё — тамаринд. Возникла мысль, что они стали настолько яркими из-за присутствия рядом волка.

И ветер такой лёгкий, невесомый…свободный. Действительно, свободный. Его вкус очищал, вытеснял из крови и сознания остатки дурмана эстрагона.

— Расскажи обо всём, — попросила я, поправив развевающиеся волосы, и непроизвольно коснулась приколотой к платью броши.

От Блэка не укрылся этот жест, и он несколько мгновений молчал, с какой-то обречённой угрюмостью изучая украшение. Я терпеливо ждала.

— Буквы «В» и «Э» на твоей броши — инициалы фамилии Вей Эйле. Это один из самых высоких и немногочисленных родов двуликих, которых большинство считает не более чем персонажами из легенд. Только высшие волки знают о том, что принцы существуют на самом деле. Да и то, далеко не все.

— Принцы? — переспросила я, зацепившись за царапнувшее слух слово.

— Это метафора. Так мы называем белых волков, — Блэк поймал мой взгляд, и от эмоций, отражающихся в его глазах, по телу пробежала дрожь. Что-то сильное, мощное и многогранное отражали они в этот миг. — Тех, чья сущность уникальна. Принцы обладают редким даром исцелять, из-за чего испокон веков правящая власть держит их при дворе. Подробности мне неизвестны, но говорят, что их жизнь подобна аду. Они живут, словно в золотой клетке, никогда не выходят за пределы замка, и само их существование держится в тайне. Даже далеко не все придворные знают о том, что прекрасные блондины — двуликие. Белые волки.

Сердце билось через раз.

Перед глазами мелькали вереницы картинок из прошлой жизни, которые теперь предстали в совершенно новом свете. Белый свет, луг, горы…прыжки, захватывающие дух и кажущиеся полётом. Это не игра воображения, не фантазия — воспоминания, запечатленные глубоко в сознании. Память множества предков. То, что бежит в крови и составляет часть души. То, без чего невозможно жить и что долгие годы скрывалось под натиском магической печати.

Сейчас я была уверена в правильности предположения, сделанного Алисой. Все эти приступы не что иное, как следствие того, что какой-то маг запечатал нашу семью. Даже не какой-то — Хильд. В этом сомневаться тоже не приходилось.

— Как? Почему? — вопросы кружили, подобно жужжащему рою. — Родители…они…

— Я помогу тебе, — прервал ход мыслей уверенный, отчётливо звучащий голос, и моего плеча коснулась горячая рука.

Подняв взгляд, в который по счёту раз окунулась в пронзительные голубые глаза. Слегка прищуренные, по-прежнему колючие, но в тоже время внушающие чувство защищённости.

— Помогу во всём разобраться, — продолжил волк, чуть сжав пальцы и этим послав по телу новую волну необъяснимой дрожи. — С этого момента ты под защитой семьи Блэк. Высших волков. Как и твой брат. Можешь не опасаться, мэр вас и пальцем не тронет.

Его слова пронзали воздух и совпадали с ритмом пульса. Отзывались вибрацией глубоко внутри, и я им верила. Возникла непоколебимая уверенность, что волк не бросает слов на ветер, и никогда бы не стал обещать того, что не в силах исполнить.

Непроизвольно облизав внезапно пересохшие губы, я глухо спросила:

— Родители до сих пор в замке, ведь так?

В следующее мгновение родилась невероятная догадка.

— Они что…боже! Это белые волки исцелили племянника короля?

— Вероятно — да. Даже мы, семьи высших, немного об этом знаем. Но оснований полагать, что долгие десятилетия их силу использовали для того, чтобы победить неизлечимую болезнь, более чем достаточно.

Мне вспомнилось изображение из книги. Невыразимая тоска, отражающаяся во взгляде той, к чьему наряду была приколота знакомая брошь. Выходит, та женщина тоже была белой волчицей. Моим предком.

— Ваш род не единственный, — сообщил Арден Блэк. — Насколько мне известно, при короле живёт как минимум три семьи. Рождающиеся дети никогда не покидают пределов замка, не видят большого мира, и все знания черпают из рассказов учителей и книг.

Когда волк говорил, его голос напоминал негромкое яростное рычание. От таких слов мне и самой хотелось закричать. Или упасть, сжаться в маленький комок и тихо, безнадёжно завыть. Отношение к двуликим и так всегда казалось несправедливым и вызывало тихий бунт. Но всё, что я знала прежде, не шло ни в какое сравнение с той горькой правдой, что открылась теперь. Это ведь так дико, жестоко…как можно держать кого-то в заточении?

Мне отчётливо представилась та жизнь, на которую были обречены придворные волки. Хотя, какая жизнь? Существование. Какие придворные? Узники.

Негодование, обида, злость — всё смешалось и вырывалось наружу в хриплом тяжёлом дыхании. Прохладный воздух стал казаться болезненно обжигающим.

— Это далеко не всё, о чём я могу рассказать, — голос Блэка стал якорем, позволяющим не потеряться среди водоворота нахлынувших чувств. — Но, думаю, на сегодня достаточно.

Одним резким движением вцепившись в рукав его рубашки, жадно всмотрелась ему в глаза и потребовала:

— Рассказывай.

Я хотела знать всё.

Правда способна наносить тяжёлые раны, но неизвестность хуже. Она убивает — мучительно, медленно, заставляя захлёбываться собственной беспомощностью. Я и так слишком долго находилась в неведении.

Горячая рука скользнула вниз по моему предплечью и задержалась на локте. Блэк мягко, но уверенно увлёк меня за собой, в сторону стоящей неподалёку скамьи. Присев, я напряглась в ожидании и смотрела прямо перед собой — на покачивающуюся молодую листву и кусочек тёмного неба. У входа горел неяркий фонарь. Светилось и окно на первом этаже кафе, где по-прежнему сидела Алиса.

Волк некоторое время молчал, заставляя буквально сходить с ума. Никогда не могла подумать, что буду так остро на что-то реагировать. Вместе с испытываемыми терзаниями глубоко внутри чувствовала и толику радости оттого, что, наконец, нашёлся тот, кто может пролить свет на многие вещи.

— Белые волки подобны самой жизни, — низкий, слегка вибрирующий голос Блэка нарушил напряжённую тишину. — Вы неразрывно связаны с природой, откуда черпаете силы исцелять. Беря первозданную энергию, с её помощью способны помогать другим. Короли давно этим пользуются. Те, кто рождён в неволе, не знают другой жизни. Они приносят клятву верности, которую не в силах нарушить. Исцеление членов королевской семьи считают своим долгом и могут отдать за них жизнь. Но ничто не происходит просто так. И энергия — не вечна. Белые волки, как и чёрные, могут жить около ста пятидесяти лет. Но при том существовании, на которое они обречены, порог в шестьдесят является максимальным. Хотя, как уже говорил — это неточно. Об истинном положении вещей доподлинно известно лишь самим принцам.

Одно за другим, звенья цепи становились на свои места. Разговор, подслушанный семь лет назад, теперь стал гораздо понятнее. Должно быть, родителям каким-то образом удалось сбежать. И не исключено, что в этом им помог придворный маг. Вероятно, он же и наложил магические печати, блокирующие вторую сущность. Родители скрывались под другой фамилией, переехали в провинцию и вели спокойную жизнь до тех пор, пока однажды снова не объявился Хильд.

— Престолонаследник слёг именно семь лет назад, — сопоставив события, прошептала я. — Как раз в то время пропали родители. Это не может быть совпадением…

— Не может, — согласился Арден. — Когда болезнь коснулась престолонаследника, на счету был каждый белый волк. Если они сбежали, вероятно, король возобновил поиски. Рано или поздно он бы их нашёл, и твои родители предпочли пойти к нему сами, оставив вас с братом.

Да…должно быть, потому что верили — таким образом сумеют защитить, и король о нас не узнает. Они не хотели обрекать нас на ту же участь, что постигла их.

Вопросов по-прежнему была тьма, но я решила, что на сегодня и впрямь достаточно. Самое главное, что удалось узнать — я не ошибалась. Родители действительно нас не бросали.

Не было ни слёз, ни сожаления — ничего из того, что могла ожидать от самой себя. Только тихая злость, на некоторое время притаившаяся в глубинах души. И твёрдая решимость встретиться с теми, кто подарил нам с Эриком жизнь. Если они до сих пор живы, я найду способ не только их увидеть, но и вытащить на свободу.

Медленно поднявшись со скамьи, замерла, расправив плечи и высоко вскинув подбородок. На миг душа словно отделилась, и я увидела себя со стороны — уверенную, непоколебимую, с горячо горящими глазами…волчицу.

— Больше не надевайте маску волчицы, госпожа Риорт. Она вам совершенно не идёт. — Всплыли в памяти слова мэра, и губы тронула усмешка.

Что ж, турьер Весборт. Больше надевать маску и не потребуется.

Впервые в жизни меня затопило подобными эмоциями. Долго томившиеся глубоко внутри, сейчас они вырвались на свободу, на время превратив меня в кого-то другого.

Такой себя я ещё не знала.

Внезапно в сознании мелькнула мысль, что нужно прямо сейчас пойти и обо всём рассказать Алисе. Если этого не захотел сделать Арден Блэк, то мне ничто не мешает.

Но идти и не потребовалось. Она сама вышла на крыльцо и замерла, пристально смотря в нашу сторону. Не раздумывая, я направилась к ней, считая, что лисица должна незамедлительно обо всём узнать. Только благодаря им с Дианом я нахожусь здесь, и уйти сейчас, ничего не рассказав, было бы верхом неблагодарности.

— Я — белая волчица, — сказала прямо, не тратя времени на ненужные вступления.

Позади меня раздался тяжёлый вздох, а Алиса усмехнулась.

— И к чему было напускать такую таинственность? — спросила она, обращаясь к Блэку. — Понимал ведь, что всё равно обо всём узнаю.

— Предлагаю обсудить подробности завтра. В присутствии Диана, — проигнорировал её замечание волк.

— Ясно, из вредности, — констатировала лисица, ни на миг не теряя бодрости духа и хитринки в глазах. Прикрыв рот рукой, она широко зевнула и тут же согласилась. — Хорошо, отложим разговор до завтра.

В следующее мгновение её взгляд обратился ко мне, и она участливо поинтересовалась:

— Ты как, в порядке?

Вряд ли моё состояние можно было назвать нормальным, но я улыбнулась и заверила:

— В полном.

Когда двинулась в сторону своего временного дома, почувствовала, что Арден Блэк идёт следом. Я слышала его шаги и ровное дыхание, подхватываемое ночным ветром. Он двигался тихо, но я отчётливо улавливала каждый приглушённый шорох. Казалось, все органы чувств обострись, и окружающий мир заиграл новыми оттенками.

Было так странно сознавать, что всё это — только робкая тень того, что я могу испытывать. Если лишь осознание и принятие второй части себя пробудило такие ощущения, то что случится, если наложенная печать окажется снята?

Оказавшись в доме, я развернулась лицом к Блэку и проронила:

— Спасибо.

— За что? — тот выразительно изогнул бровь. — За краткий рассказ можешь не благодарить. А помощь, которую я намерен оказывать, является моим долгом. Равно как и долгом всех высших родов. Мы не бросаем в беде других волков. Тем более, сделаем всё для белых.

Долг…конечно. Разве можно думать о том, что им двигает нечто иное?

Хотя, это даже хорошо. Если бы отношение Блэка резко переменилось после того, как он узнал, что я — белая волчица, сложно было бы поверить в его искренность.

— Всё равно спасибо, — повторила я с лёгкой улыбкой. — Этот вечер стал…очень трудным. Ярким. Мне нужно отдохнуть…надеюсь, завтра мы снова всё обсудим?

Теперь была уверена, что высший волк не откажет, но желала ещё раз услышать прямое подтверждение.

— Сказал же, с этого дня ты под моей защитой, — в свою очередь повторил Блэк. — И я отвечу на все вопросы, которых, уверен, у тебя появилось немало.

Благодарно кивнув, я направилась в сторону лестницы, намереваясь подняться в спальню. К своему удивлению, спустя несколько ступеней обнаружила, что волк поднимается следом. Его присутствие по-прежнему вызывало странное волнение, которое теперь — на узкой, утопающей в полумраке лестнице, было особенно сильным.

Оказавшись перед дверью комнаты, я тронула дверную ручку и только собралась спросить, почему он не уходит, как Блэк будто прочитал мои мысли.

— Останусь здесь. На границе деревни всё ещё дежурят турьеры, и неизвестно, чего от них можно ожидать.

Сказав это, он положил свою руку на мою и открыл дверь. Вошёл внутрь и первым делом приблизился к окну, которое ещё утром я оставила открытым. Недолго думая, Блэк резко его закрыл, а я в это время запалила лучину. Кажется, в доме имелись заряженные магическим огнём лампы, но пользоваться ими было непривычно. Поэтому я продолжала игнорировать этот признак роскоши и обходиться тем, чем пользовалась раньше. Комнату наполнил приятный смолистый запах и лёгкое потрескивание горящего дерева. Вообще-то в последнее время всё большее распространение получали масляные лампы, но мне казалось, что с лучиной и свечами не сравнится ничто. Даже тот самый магический огонь, стоящий баснословных денег.

Наверное, эта привязанность к натуральным, древесным материалам была вызвана моей второй сутью. Подсознательным желанием всегда и во всём — даже в мелочах быть ближе к природе.

Удостоверившись, что всё в порядке — в спальне и под окнами нет никого постороннего — волк вышел за дверь, и через некоторое время я услышала, как он проверяет остальные комнаты. Затем шаги раздались на лестнице, а после — на первом этаже. Негромко скрипнул стоящий в гостиной диван, позволив лишний раз удостовериться, что волк говорил серьёзно.

Чувства были до того смешанными, что я не могла отделить одно от другого. Среди тех, что были вызваны информацией о родителях, мелькала смутная, немного странная радость оттого, что я в этом доме не одна. Можно лечь, закрыть глаза и спокойно заснуть. Рядом находится тот, кто обязательно защитит. И неважно, по каким причинам.

Защищённость.

Пожалуй, именно её мне всегда не доставало наравне со свободой.

Когда в последний раз доводилось это испытывать? Много лет назад, сидя с родителями в светлой уютной гостиной. Хрупкое, зыбкое состояние, которое оказалось разрушенным в один миг. Когда тёмная повозка увозила прочь от того места, где прошло счастливое беззаботное детство…

Лёжа в постели, я притянула колени к подбородку и, точно в кокон, закуталась в одеяло. Анализировать и думать о том, что узнала, себе запрещала. Старалась отрешиться от всего и просто уплыть в дальние края сна. Когда проснусь — наступит май. Любимый месяц, источник моего личного вдохновения.

С ним придут и новые стремления, и новые заботы. Но теперь, когда есть те, кто желает мне помочь, верю, что май непременно принесёт счастье. Чувствую, он будет переломным, временем перемен. Всего за тридцать один день в моей жизни, как и в жизнях многих других, наступит новый этап. И наши пути с родителями — если они всё ещё дышат — вновь соединятся. По крайней мере, я сделаю для этого всё возможное.

И невозможное — тоже.


Утро встретило лимонными лучами, словно ненароком забредшими в мою комнату. Они были не золотыми, нет — именно лимонными, свежими, принесшими долгожданный май. Потянувшись на кровати, я прищурилась и, тут же откинув одеяло, вскочила с постели. Вот он, мой новый день!

В наших краях, словно по расписанию, первого мая ежегодно зацветали ландыши. Этого события я всегда ждала с особым трепетом и предвкушением. Ландыши — удивительные, ароматные до умопомрачения и самые любимые цветы. Сейчас, даже несмотря на ворох проблем, я не хотела пропускать любимый ритуал. Поэтому, быстро умывшись и переодевшись, тихо спустилась вниз.

Осторожно отворила дверь и, выйдя на улицу, глубоко вдохнула чистый утренний воздух. Неподвижно постояв несколько секунд, двинулась в сторону леса, радуясь, что практически вся деревня ещё спит.

В лесу царствовала весна. Лёгкие лучи проникали сквозь молодую листву и мягкими пятнышками рассыпались по светло-зелёной траве. Пройдя вперёд по залитой солнцем тропинке, я увидела их.

Ландыши распустились не до конца, и сейчас соцветия походили на маленькие белые бусинки. Присев, я коснулась гладких изумрудных листьев и увидела переливающиеся на них капли росы. В этих каплях отражался мир — лес, утреннее солнце и даже я сама. Любимый запах защекотал нос и вызвал лёгкую счастливую улыбку.

Всегда жалела цветы и не любила их срывать, поэтому сейчас просто любовалась. Ландыш — цветок особенный. Он символизирует любовь, красоту и верность. У нас и вовсе считается символом жизни. А ещё говорят, что ичши при помощи ландыша могут околдовывать, ломать волю людей и внушать им чувства. Последнее — полнейшая ерунда, на мой взгляд. После того как узнала представителей вольного народа ближе, более чем уверена, что это просто глупые суеверия. Хотя, конечно, среди любых рас встречаются разные личности. Наверняка и среди ичши имеются те, кто использует свои способности для дурных целей.

Склонившись ближе к белоснежным бутонам, я окончательно утонула в их запахе. Захотелось взять маленькую бутылочку, поймать его туда и плотно закупорить крышку. Чтобы весной можно было открыть, вдохнуть яркий аромат и перенестись в момент ушедшей весны.

Позади на грани слышимости хрустнула ветка.

— И давно ты здесь стоишь? — не оборачиваясь, спросила я.

— Ты ведь не думала, что твой уход из дома останется незамеченным? — хмыкнул Блэк. — Можешь продолжать. Считай, что меня здесь нет.

Хотя после того как он замолчал, его присутствие вновь стало абсолютно незаметным, вновь расслабиться я больше не могла. Умиротворение вмиг куда-то испарилось и приходилось прилагать изрядную долю сил, чтобы сохранять спокойствие. Ответа на вопрос, почему этот волк так на меня влияет, я не находила. Вернее сказать, один у меня был, но поверить и принять его, было крайне трудно.

Я относилась к тому типу людей, которые верят в любовь, но не верят в любовь с первого взгляда. Тем не менее, в тот памятный день на обрыве, столкнувшись с глубокими голубыми глазами, я определённо испытала нечто…необъяснимое. Сильное. Как если бы вдруг прыгнула вниз с отвесной скалы, захлёбываясь криком и ощущая, как заходится сердце.

Вместе с тем, отдавала себе отчёт, что волк вряд ли испытывает нечто подобное. И это для меня также было странным. Я привыкла к постоянному вниманию и в определённый момент стала воспринимать его как должное. То, что довольно часто мужской интерес имел для меня неприятные последствия — другой вопрос.

С Арденом Блэком всё было по-другому. Если глубоко внутри он и чувствовал по отношению ко мне хотя бы толику того, что испытывали другие, то прекрасно это скрывал.

Перед тем как уйти, я не удержалась и всё-таки сорвала один цветок. Пока возвращались в дом, непрестанно вдыхала его свежий запах, и в какой-то момент он сумел утихомирить не к месту разбуженные эмоции.

Этим утром мы завтракали вместе. Готовила я не то чтобы плохо, но и не потрясающе. Никогда особо не любила это занятие, а вот вкусно поесть — да. Так что во время готовки чуть не испортила самое простейшее блюдо. К счастью, глазунья всё же получилась съедобной и даже приличной на вкус. Приправленная сушеным базиликом и петрушкой (хвала небесам — не эстрагоном), яичница волку тоже понравилась.

Завтрак прошёл в молчании. Блэк был абсолютно спокоен и невозмутим, а мне прекрасно удавалось следовать его примеру. Была уверена, что выгляжу так, как выглядела бы, одиноко сидя в своей комнате. Собственный самоконтроль радовал. Несколько раз хотелось задать интересующие вопросы, но момент был не совсем подходящий. Поэтому решила отложить их на короткое время.

— Диан вернулся, — будничным тоном сообщил волк, намазывая масло на хлеб.

Я несколько раз мигнула и когда осознала услышанное, от былого спокойствия не осталось и следа:

— И ты молчал? Вместо того чтобы идти к нему, мы просто сидим и завтракаем?

— Тебя никто не держит, — всё так же невозмутимо произнёс Блэк. — А я намереваюсь спокойно поесть.

Хотела возразить, но замолкла на полуслове. Он прав, и мои вопросы были необдуманными. Ни к чему идти в кафе так рано, наверняка хозяева если не спят, то готовятся к открытию.

— Ты ведь расскажешь Диану и Алисе всё, что знаешь о белых волках? — не слишком уверенно спросила я, допив зелёный чай. Что примечательно — с лимоном, идеально подходящим этому утру.

Несколько помедлив с ответом, Блэк подтвердил:

— Расскажу.

— А что насчёт мэра? — обхватив пальцами уже остывшую чашку, пристально посмотрела на волка. — Ты сказал, что мы с братом в безопасности. Но что мешает Весборту прямо сейчас отправиться к королю и нас выдать?

— Но ведь до сих пор он этого не сделал? — ответил тот риторическим вопросом.

Верно, не сделал.

Я задумалась и внезапно заметила кончик синей атласной ленты, выглянувшей из кармана рубашки Блэка. Яркое пятнышко на фоне тёмной одежды сразу привлекло взгляд и вызвало некоторое замешательство.

В следующий миг волк пошевелился, и лента юркнула обратно. Подумалось, что она мне всего лишь померещилась.

Букет 18. Тепло и золото

Просторный зал утопал в солнечном свете. Поблёскивали хрустальные вазочки на тонких ножках, где лежали свежие пирожные и кусочки пирогов. Бармен протирал белые фарфоровые чашечки, рядом шумела старая кофеварка, приехавшая «с той стороны». От её звуков усиливалось ощущение, что я нахожусь где-то в другой реальности.

Невзирая на довольно ранний час, некоторые столики уже были заняты. Старый лис, неустанно поправляющий съезжающие очки, почитывал газету и маленькими глотками пил кофе; мама с дочкой завтракали слоёными корзинками с беконом и салатом из свежих трав; а чуть поодаль сидели турьер, лиса и волк, обсуждающие мою персону. Мне же оставалось стоять у барной стойки и смотреть в их сторону, терпеливо ожидая, пока Блэк поведает хозяевам кафе о белых волках.

— Повезло тебе, — улыбнулся бармен, проследив за моим взглядом. — Не в курсе, какие именно у тебя проблемы, но поверь, всё разрешится. Впервые вижу, чтобы Блэк в открытую кому-то помогал. До этого он сотрудничал только с Дианом, да и то с неохотой.

В это было легко поверить. Глядя на волка, становилось понятно, что он ничего не делает просто так.

— Ты ведь тоже волчица, да? — не отрываясь от приготовления напитка, продолжал болтать бармен. — Можешь не отвечать, после вчерашней ситуации с эстрагоном и так всё понятно.

Собственная реакция на известие о белых волках меня несколько удивляла. Мало того, что восприняла это спокойно, так ещё осознание того, что я — волчица приносило какой-то необъяснимый восторг. Уже давно понимала, что родители — не простые люди, наверное, отчасти поэтому восприняла новость спокойно. А ещё, потому что всегда чувствовала себя какой-то другой, и сейчас всё встало на свои места.

Одно знала точно — печать я хочу снять.

Да, родители захотели наложить её не просто так, и это гарантия какой-никакой безопасности, но жить, скрывая, кто я есть на самом деле, не желаю. Особенно в свете того, что мэр, вероятно, тоже обо мне узнал. А если так, то вполне могут узнать и другие.

Не хочу быть собственной тенью и жить в страхе. Не хочу прятаться и бояться. Пусть глупо и, возможно, самонадеянно, но, зная правду, иначе жить не смогу. Разве можно отринуть часть собственной души? Разве подобное не преступление против себя самого?

— Держи, — бармен поставил около меня освежающий ягодный коктейль и подмигнул. — Взбодрись!

Я сделала несколько глотков, не отрывая взгляда от сидящей неподалёку компании, и внезапно Диан жестом показал подойти. Не глядя поставив бокал на стойку, стремительно направилась к ним.

— У меня два вида новостей, — сообщил турьер, когда я присела за стол. — С какой начать?

— С плохих, — отозвалась моментально, желая сразу обсудить трудные вопросы.

Дианпоказательно развёл руками:

— Увы, плохих нет. Есть хорошие и очень хорошие. Так что предпочтёшь на закуску?

— Хорошие, — практически прошептала я, неожиданно лишившись голоса от всевозрастающего волнения. Как это нет плохих? Разве такое возможно?

Турьер мгновенно стал серьёзным и принялся рассказывать о результатах своей поездки в город:

— Во-первых, я навёл справки о господине Тиборе — торговце, от которого ты сбежала, нарушив контракт. Он не подавал заявления. Более того, та неприятная история не вышла за пределы его дома. Информация точная, так что по этому поводу можешь не переживать.

Кажется, от переизбытка эмоций я даже приоткрыла рот.

Как не подавал заявления?

А мэр…он ведь знал? С самого начала знал и ничего мне не сказал! Конечно, отсутствие заявления не отменяло неотработанного контракта, но всё же это обстоятельство очень важно! Да если бы знала, что господин Тибор и думать обо мне забыл…

— Далее, — прервал ход моих мыслей Диан. — В связи с этим, проблема остаётся лишь в контракте. По закону она решается либо арестом сроком от шести до двенадцати месяцев, либо штрафом в размере восемьсот туйе, либо новой должностью. Первый вариант, естественно, отметаем, второй — это крайний случай, а третий и является выходом. Конечно, как правило, ни один наниматель не хочет брать на работу того, кто преступил закон, но…, - он бросил выразительный взгляд на Алису и обаятельно улыбнулся.

— Мы — исключение, — закончила за него лисица, улыбнувшись не менее ослепительно, и её взгляд направился на меня. — Считай, что с этого дня ты официально трудоустроена в «Сладости и пряности» на должность официантки. Как раз этим вечером Диан с Арденом и парой лисов едут в Тамаринд, чтобы закончить приготовления к открытию. Комнаты уже оплачены, поедешь вместо одной из наших работниц.

Я просто не знала, как выразить всю благодарность, которую испытывала. Как так получилось, что едва знакомые «люди» столько для меня делают? Каким образом всего за несколько дней всё перевернулось с ног на голову, и у меня появилась обоснованная надежда на нормальную жизнь? Не только надежда — вера в свои силы и в силы тех, кто решил мне покровительствовать.

Турьер придвинул ко мне документы, до этого лежавшие около него, и велел:

— Ознакомься. Это договор об устройстве на работу и заявление в приют. Конечно, пока до оформления опекунства над Эриком ещё далеко, но начинать действовать можно уже сейчас.

Первую бумагу я подписала сразу и, не раздумывая. А вот с подписанием второй некоторое время колебалась. В итоге подпись всё-таки поставила, но мысленно решила, что это лишь из-за желания защитить брата. Я намеревалась окончательно разобраться в истории с родителями и надеялась, что в итоге Эрика из приюта заберут они. И восьмилетний мальчик, разбивающий окна и не расстающийся с рогаткой, узнает, что такое настоящая семья.

— Теперь к вопросу о твоих родных, — продолжил Диан после того, как я вернула ему бумаги. — Здесь всё гораздо сложнее. Ничего нового о родителях выяснить не удалось. Единственная открывшаяся деталь — посылки вам с братом отправляли из столицы.

Что совсем не удивляло. Мне вспомнился вечер, когда к воротам приюта доставили коробку, адресованную мне. Тогда показалось, что от неё исходил знакомый пряный запах. Может быть, посылку всё же отправили родители? Хотя, сомнительно. Даже зная наше местоположение, так рисковать они бы вряд ли стали. Хильд? С ним тоже не всё понятно.

Как же ещё много неясностей…

Во время разговора волк молчал. Краем глаза я замечала, что он сидит, небрежно откинувшись на спинку стула и сложив руки на груди. Вместе с тем к нему вопросов было даже больше, чем к Диану.

— Расскажите мне о магической печати, — попросила я, обращаясь одновременно ко всем, сидящим за столом. — Мои приступы из-за неё, ведь так?

— Теперь я отчётливо это понимаю, — кивнул Диан, смотря куда-то в район моего сердца. — Одна из самых сильных и сложных печатей из всех, какие мне когда-либо доводилось видеть.

— Её можно снять? — спросила о том, что в этот момент волновало больше всего.

— Снять? — с некоторым недоумением переспросил турьер. — Ты уверена, что это — хорошая идея?

— Я прекрасно сознаю последствия и риски. Это сложно объяснить, но мне буквально жизненно необходимо стать полноценной…двуликой, — я перевела взгляд на волка, в надежде найти понимание.

Турьер задумчиво погладил подбородок.

— Теоретически — да, снять можно. Но сделать это в силах лишь тот, кто запечатал. Или ты сама.

— Я сама? — повторила как эхо. — И что это значит?

— Вторая сущность белых волков невероятно сильна, — наконец заговорил Блэк. — Если действительно хочешь «сбросить оковы» печати, это вполне осуществимо. Нужна сила воли и регулярные тренировки. Принцы особенны даже во взаимоотношении с магами. Другие двуликие печать бы снять не смогли.

— К слову, скорее всего, именно поэтому Весборт и изъявил желание скоропалительно жениться, — вставила Алиса. — Видимо подобная связь с белой волчицей не только улучшит его социальное положение, но и даст какие-то преимущества в отношении магии.

Так же как и многое другое, это было очевидно с самого начала. Но всё равно на душе стало как-то скверно. Если быть до конца откровенной хотя бы с самой собой, я всё же хотела верить, что Весбортом двигает не только желание выгоды.

Хотя, о чём это я? Наверняка моя особенная притягательность не осталась им незамеченной и шла как бонус. Практически уверена в том, что она также является своеобразной особенностью принцев.

Подумав так, я снова покосилась на высшего волка и непроизвольно вздохнула. Так глупо…единственный, чьё внимание хотелось бы привлекать, относится ко мне всего лишь как к временной подопечной.

В кафе подтягивались всё новые и новые посетители, и вскоре зал стал почти полон. На разговоры времени больше не оставалось и мы разошлись, условившись, что этим вечером я вместе с Дианом возвращаюсь в Тамаринд. Уже завтра планировалось пойти в приют, чтобы встретиться с Эриком и забрать мои вещи, оставшиеся там. Проблему с дежурившими у деревни турьерами Диан обещал уладить, поэтому я не слишком волновалась на тот счёт. На моих руках, наконец, были бумаги, подтверждающие официальное трудоустройство, а, значит, правки в документах — всего лишь формальность.

Настроение стремительно улучшалось, а уверенность в избавлении от неприятностей крепла с каждой минутой. Вообще, твёрдая уверенность — половина успеха. Удача нытиков не любит.

Чем сотрясать воздух пустыми словами, я благодарила своих благодетелей делом. Сделать для них могла немного, но свои обязанности старалась исполнять как можно лучше. При подаче блюд улыбка, адресованная клиентам, была особенно лучезарной, голос — ласковым, а выражение лица — приветливым. Двигалась расторопно, давала рекомендации по меню и позволяла себе чуть-чуть кокетства с симпатичными лисами. Уже и забыла, когда в последний раз доводилось непринуждённо флиртовать.

Блюдом дня сегодня стала фаршированная куриная грудка с соусом «песто» на облачке из поленты. А из десертов особой популярностью пользовалось творожное парфе с необычным чернично-лавандовым компотэ. Названия мне казались чересчур мудрёными, но, попробовав, я поняла, что в каждом кусочке этих маленьких кулинарных произведений кроется настоящий рай. Не сомневаюсь, шеф-повар из приюта однозначно оценил бы местные изыски.

Особый интерес у меня вызывало необычное печенье, лежащее в красивой вазочке и возвышающееся на барной стойке. Самое забавное, что оно было разных цветов и называлось «макаронами». Не удержавшись, я попробовала ещё и это лакомство, после чего пришла в окончательный восторг. С насыщенной ярким вкусом, тягучей начинкой и в меру хрустящей корочкой оно было просто великолепно.

Я даже не заметила, как полностью прониклась атмосферой кафе и любовью к кулинарии. Никогда не смотрела на готовку как на творческий процесс, но теперь в корне изменила своё мнение. То, что творили местные повара, можно было смело назвать искусством.

День пролетел незаметно. Казалось, только-только стояло утро, как вдруг солнечные лучи превратились из лимонных в золотистые, и на окружающий мир легли краски вечера.

Уезжать из деревни было немного грустно. Здесь я впервые за долгое время почувствовала себя счастливой. Конечно, это мимолётное счастье не было полным, но мне доставало и этого. Находясь в деревне, возникало ощущение, что она — маленький, особый мир, надёжно скрытый от посторонних глаз. И даже недавний визит мэра не смог ничего испортить.

Долго собираться мне не требовалось. Всего-то сложила в сумку пару яблок и наполненную водой неизменную флягу. Глядя на последнюю, я вспомнила, как не так давно была вынуждена скитаться по лесу и спать на холодной земле. Воспоминание заставило что-то внутри испуганно сжаться. Отдёрнув себя, я решительно закрыла сумку и повесила её на плечо. Тот ужас остался в прошлом, и сейчас ни к чему вспоминать о плохом. Нужно жить настоящим и верить в лучшее будущее.

Около шести часов мы собрались у входа кафе. Как я и ожидала, с нами ехали пасечник и Наоми. Рыжая лисица была администратором, а в новом кафе должна была занять должность управляющей. Руф же, насколько я успела понять, просто пользовался особым расположением и помогал Алисе с Дианом исключительно по доброте душевной.

До Тамаринда, традиционно, предполагалось добираться на телеге. Руф занял своё привычное место и взялся за вожжи, мы с Наоми уселись на охапку сена, а Диан предпочёл ехать верхом. Арден Блэк особенно отличился, приняв облик волка и намереваясь проделать весь путь на своих двоих…вернее, на своих четверых.

Уже в тот момент, когда я тепло попрощалась с Алисой, и Руф собрался подстегнуть лошадь, из кафе выбежала растрёпанная Лиска. Девочка подбежала прямо ко мне, и я с удивлением обнаружила у неё в руках книгу сказок.

— Это тебе, — произнесла она запыхавшимся голоском.

Как бы избито это не прозвучало, я была растрогана до глубины души. Принимая книгу, очень жалела, что мне нечего подарить в ответ.

— Спасибо, милая, — обняв малышку одной рукой, я прижала её к себе.

Никогда не перестану удивляться детской искренности и непосредственности. Эти маленькие создания могут быть капризными, избалованными, иногда немного хитрыми, но никогда не притворяются. Поступают, согласно зову сердца, а это качество дорогого стоит.

Когда телега тронулась с места, я прижала к себе книгу и с улыбкой смотрела на провожающих нас лисов. Алиса стояла рядом с дочкой, которая на прощание махала мне рукой. Глядя на них, казалось, что эти двуликие светятся. Отовсюду лился вечерний золотой свет, и в нём купалась вся деревня.

Не знаю, когда ещё доведётся здесь побывать, и я запомню это место таким, каким вижу его сейчас. Тёплым, золотым, окутанным душистыми сладкими запахами, идущими из кафе. Что бы ни говорили об отношениях между лисами и волками, меня это никак не касается. Всё, что испытываю по отношению к лисам — это безмерную благодарность и сердечную теплоту.

Когда мы выехали за пределы деревни, дежурившие на границе турьеры двинулись вслед за нами. От пристальных взглядов стало немного не по себе, но я старалась их игнорировать. Диан успел предупредить, что сразу по прибытии в Тамаринд мы пойдём в мэрию, где предъявим Весборту договор о найме на работу и разберёмся с моими документами. Несмотря на то, что мэрия являлась последним местом, где мне хотелось оказаться, эта мысль грела душу. Так и представлялось лицо Весборта, который зря потратил время, получая ордер на обыск кафе.

Даже смешно.

Помимо взглядов турьеров, время от времени ощущала на себе ещё один. Волк бежал рядом, и один его вид вызывал у меня нечто среднее между волнением, трепетом и…страхом. Хотя и понимала, что в сущности, сама являюсь ему подобной, доля боязни всё равно присутствовала. Огромный чёрный зверь с мощными лапами, яркими голубыми глазами и густой лоснящейся шерстью ступал практически бесшумно. Моё внимание снова привлекла синяя лента, которая была завязана на передней лапе. Она пряталась под шестью, и если не присматриваться, заметить её было трудно.

Этот лоскуток атласной ткани продолжал приводить меня в замешательство. Трудно вообразить, что волк мог бы носить эту ленту в качестве украшения. Значит, она просто ему дорога.

Зародившаяся догадка неприятно кольнула, и я запретила себе об этом думать. Сейчас совсем неподходящее время, чтобы зацикливаться на себе и тем более на чужой личной жизни.

Дорога до города показалась долгой. Заснуть удалось лишь под утро, и на этот раз лежать в телеге было жутко неудобно. Затекла рука и шея, а спина начала болеть. После чуткого сна голова стала чугунной, и я буквально ощущала, что под глазами появились некрасивые мешки.

Определённо, не так жалко мне хотелось выглядеть, представая перед турьером Весбортом. Хотя, возможно, оно и к лучшему.

Завидев сразу пятерых турьеров, четверо из которых находились в личном подчинении мэра, привратники пропустили нас в город без лишних вопросов. Единственным, кого задержали, оказался Арден Блэк. Ему позволили пройти через врата лишь после того, как он принял человеческий облик. Судя по виду, высшего явно бесил закон, запрещающий разгуливать по городам в ипостаси волка.

Зайти в съёмные комнаты, недавно упомянутые Алисой, мне не дали. Наоми с Руфом направились прямиком в кафе, я мы с Дианом и Арденом под конвоем прошествовали к зданию мэрии. С того момента как видела это строение в последний раз, ничего не изменилось. Оно по-прежнему производило подавляющее впечатление и отнюдь не внушало оптимизм.

Внутри мэрия оказалась такой же неприветливой, какой казалась снаружи. Сплошная серость, минимализм и гнетущая атмосфера. Несколько цветочных композиций пришлись бы здесь кстати и освежили обстановку…ну, или сделали её совсем траурной.

Коридоры были до того путанными, что уже через несколько минут я перестала запоминать дорогу, которой мы шли. Оставь меня спутники одну, наверное, в поисках выхода блуждала бы целую вечность.

Когда мы, наконец, оказалась перед нужной дверью, я глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Внутрь входила спокойной и собранной. Правда и даже закон на моей стороне, поэтому бояться нечего. А турьер и высший волк — дополнительные и весомые аргументы в мою пользу.

Мэр сидел за письменным столом, который был таким же серым, как и всё в этом бесцветном здании. Весь кабинет также органично вписывался в общую гамму. И только сам Весборт выделялся своим идеальным белоснежным костюмом, оказавшимся единственным светлым пятном в этом угрюмом царстве.

Когда мы вошли, лицо мэра осталось непроницаемым, и моя надежда на эффект неожиданности обратилась прахом. Ну да, глупо было предполагать, что он останется в неведении. Наверняка предвидел такой расклад ещё в тот момент, когда Диан приезжал в город и искал обо мне информацию.

Взгляд Весборта скользнул по волку с турьером и остановился на мне. Было сложно определить, что выражали его глаза в этот момент, но от такого внимания стало неуютно.

— Я вас слушаю, — ровно произнёс мэр, теперь смотря на Диана. — Турьер Кросс, напоминаю, что у нас не более получаса.

Только теперь до меня дошло, что Диан назначал Весборту встречу. Действительно, разве можно попасть на приём к мэру без предварительной записи? Какой уж там эффект неожиданности…

— Прошу ознакомиться, — приблизившись, Диан опустил на стол подписанные нами документы. Не дожидаясь, пока мэр закончит чтение, пояснил: — Юта Риорт официально принята на работу в кафе «Сладости и пряности», что освобождает её от уголовной ответственности за разорванный контракт с предыдущим работодателем. В связи с этим, необходимо внести соответствующие записи в её документы. И сделать это как можно скорее, чтобы избавить девушку от необоснованного клейма преступившей закон.

Прозвучавшие слова стали лучшей музыкой для моих ушей. Сейчас Диан выглядел как настоящий турьер, но в тоже время неуловимо отличался от всех остальных. Он держался спокойно и уверенно, что заставляло меня чувствовать гордость за своего защитника.

Договор Весборт изучал с особой тщательностью, будто ожидая найти в нём подвох. Время тянулось мучительно медленно, и я поймала себя на том, что с трудом подавляю зевки. Беспокойная ночь давала о себе знать, и сейчас, невзирая на ситуацию, глаза против воли слипались. Никогда бы не подумала, что стоя перед мэром, больше всего на свете буду хотеть…заснуть.

Когда бумаги были проверены, турьер Весборт вызывал в кабинет своего секретаря. Меня попросили передать ему документы, после чего их куда-то отнесли. Полагаю, ставить печати.

Если до этого казалось, что время тянется неимоверно медленно, то теперь ожидание просто убивало. Мы с Дианом и Арденом вышли в приёмную, в то время как к мэру заходили другие посетители. В какой-то момент начало казаться, что про нас вообще забыли. Говорить не хотелось.

Ещё никогда в жизни так не ненавидела настенные часы. Их повесили сюда будто нарочно, чтобы они раздражали своим монотонным тканьем. Я неотрывно смотрела на лениво ползущую стрелку и отсчитывала секунды. Сбилась где-то на пятисотой и начала сначала. Снова сбилась — и снова сначала.

Спустя десяток попыток мучения закончились. В приёмную вновь вплыл секретарь, поманивший нас за собой. Вновь оказавшись в кабинете, я испытала острое желание поскорее отсюда убраться. Теперь взгляд мэра, буквально пригвождающий к полу, ужасно нервировал. После томительного ожидания нервировало вообще всё.

В который раз призвав на выручку весь свой самоконтроль, я стоически выдержала ещё несколько минут в присутствии мэра. Последние подписи он ставил, не глядя, в это время по-прежнему не сводя с меня глаз. Если хотел испытать мою выдержку на прочность, то это испытание я прошла. Мы снова сыграли вничью.

Волнение выдала только движением пальцев, непроизвольно сжавших ткань платья. От Весборта этот жест не укрылся, и в его глазах отразилась усмешка. Он намерено ставил подписи очень медленно, буквально гипнотизируя меня взглядом — то смотря прямо в глаза, то спускаясь к губам. В какой-то момент поймала себя на том, что память предательски воспроизводит сцену нашего поцелуя.

Похоже, я ошиблась. Мэр хотел не просто испытать на прочность — вызвать в душе смятение, волнение, замешательство. Напомнить о тех мгновениях и показать мне мою собственную слабость.

— Теперь всё, — произнёс Весборт, передавая документы Диану.

Он, наконец, отвёл взгляд, и я непроизвольно выдохнула.

— Турьер Кросс, благодарю за оказанное содействие и решение проблемы.

В голосе — предельная вежливость, чёткость и ни намёка на подтекст. Но все мы прекрасно понимали, что искренности в нём нет.

Когда мы собрались уходить, и Блэк уже открыл дверь, мэр неожиданно окликнул:

— Госпожа Риорт.

Я на мгновение замерла, после чего медленно обернулась, вновь наткнувшись на пристальный взгляд.

— Будьте так любезны, задержитесь на несколько минут.

— Это совершенно ни к чему, — вместо меня довольно резко бросил волк. — С документами всё улажено, и Юте незачем оставаться здесь дольше.

— Какие рьяные у вас защитники, госпожа Риорт, — усмехнулся Весборт и, обращаясь к моим сопровождающим, жёстко добавил. — Оставьте нас.

Проигнорировав приказ, волк демонстративно привлёк меня к себе и потянул в сторону выхода.

— Вы полагаете, за несколько минут я её съем?

Сейчас его голос был пронизан иронией, превосходством и глухой злостью. Такое убийственное сочетание произвело на меня нужный эффект. Возможно, это было и глупо, но казаться слабой и беспомощной я больше не хотела.

— Всё в порядке, — заверила, мягко высвободившись из рук Блэка. — Дождитесь меня в приёмной.

Диан бросил на мэра быстрый взгляд и негромко уточнил:

— Уверена?

После моего короткого кивка они с волком покинули кабинет, и в этот момент я не могла определить, чья злость была ощутимее — мэра, или всё-таки Ардена Блэка.

Хлопнула дверь, и мы с Весбортом остались одни. Повисла напряжённая тишина. Здесь не было слышно даже раздражающего тиканья настенных часов, которому я сейчас была бы рада.

— О чём вы хотели поговорить? — не выдержав гнетущего молчания, заговорила первой. — Заявления господин Тибор не подавал, с моими документами теперь тоже всё в порядке. Вы больше не можете на меня повлиять.

Кажется, последнее утверждение было опрометчивым, и произнесла я его зря.

Мэр неспешно поднялся с кресла и остановился в нескольких шагах от меня. Это жалкое расстояние казалось крошечным. Как и кабинет, что было уже привычно. Единственное, что поменялось — я сама. Несмотря на снедающее изнутри волнение, страха больше не было. Просто представила, что сейчас меня — такой, какой была всегда, — нет. Есть гордая белая волчица, ценящая независимость и свободу. Не самонадеянная, не тщеславная, но умеющая держаться с достоинством.

Судя по переменам во взгляде мэра, таковой выглядеть мне удалось.

— Ты сильно недооцениваешь моё влияние, — произнёс Весборт. — И я уже говорил о том, что маска волчицы тебе не идёт.

— А это не маска, — не отводя взгляда, возразила я. — И вы об этом прекрасно знаете. Поэтому спрошу прямо — что вы хотели получить, предлагая заключить брак?

Вспомнив, какой ответ получила в прошлый раз, поспешила добавить:

— Только не надо говорить, что меня.

Мэр приблизился. Раньше я бы отступила, но теперь осталась стоять на месте, словно сросшись с полом.

— Кроме тебя, — мэр поднял руку, и его пальцы замерли в нескольких миллиметрах от моего лица, — этот союз принёс бы мне значительное увеличение магического резерва. Говоря проще, ты бы стала моим личным источником энергии. Мне бы не требовалось тратить много времени на восстановление, после использования магии.

Я удивилась:

— И вы так спокойно мне об этом говорите?

— Этот разговор предполагает откровенность, разве не так? — он выразительно изогнул бровь. — Лукавить сейчас ни к чему. Вдобавок, — турьер сделал короткую паузу и убрал руку от моего лица, — вынужден тебя огорчить. Ещё ничего не кончено. Напротив, для тебя всё только начинается.

Последние слова прозвучали как приговор.

Что-то в голосе мэра и в повисшей между нами атмосфере заставило поверить в их силу.

— Вы намерены и дальше меня преследовать, снова и снова делая предложение? — в моём голосе прозвучало недоверие и усмешка. — Какой теперь в этом смысл?

— Госпожа Риорт, предложения я делаю лишь раз, — последовал незамедлительный ответ. — И от них не отказываются.

— Значит, сообщите обо мне королю?

— Если бы я хотел, сделал бы это уже давно.

На этом откровенность мэра иссякла, и он вернулся за стол, показывая, что разговор окончен. Задерживаться здесь дольше я тоже не стремилась, поэтому, попрощавшись, с удовольствием покинула кабинет. Недолгий диалог оставил после себя неприятный осадок — тревогу, зародившуюся в глубинах души.

Я не знала, чего ожидать от Весборта, но то, что он что-то задумал, не подвергалось никаким сомнениям.

Букет 19. На краю обрыва

Выйдя на улицу, почувствовала себя вырвавшейся из клетки птицей. День радовал по-настоящему майским теплом и подталкивал горожан выходить из домов. На улицах царило оживление. Цветочницы, разгуливающие с плетёными корзинами, предлагали прохожим букетики ландышей, мальчишки обращались с призывами купить свежую прессу.

— Господин, купите газету! — пристал к Диану один из них. — Всего туйе!

Вложив ему в ладонь монетку, турьер пробежался глазами по первой новостной колонке и хмыкнул. Заглянув ему через плечо, я увидела информацию о традиционных гуляниях на День Процветания, проходящих в столице. Двадцать первого мая туда съедутся гости со всего королевства, будут открыты всевозможные ярмарки, а также все получат уникальную возможность воочию увидеть не только некоторых придворных, но и самого короля.

Под одним из заголовков был изображён портрет немолодого мужчины с густыми чёрными бровями, крупным подбородком и твёрдой линией губ. Подпись гласила, что это придворный маг.

Я перевела взгляд с волка на Диана, и по моим глазам они прекрасно всё поняли. Упускать такой шанс было непозволительно, и я решила — во что бы то ни стало, на День Процветания окажусь в столице. Лучше рискнуть всем, чем бездействовать.

Заглянув в небольшую кондитерскую, где купили плитку шоколада, мы втроём отправились в приют. Визит в мэрию был ничем по сравнению с тем, что мне предстояла встреча с Эриком. Стоило только представить его озлобленное, искажённое обидой лицо, как меня начинало трясти. Воображение рисовало нашу встречу в самых мрачных тонах. Казалось, как только брат меня увидит, так сразу начнёт обвинять в том, что я его бросила. Была уверена — случись так, все заготовленные объяснения вылетят из головы, и я не сумею проронить ни слова.

— Юта! — радостно воскликнул дед Ивар, увидев меня в подъехавшем к воротам экипаже. — Бог мой, как же я за тебя волновался!

Едва я спустилась, тут же очутилась в крепких объятиях. Прошло всего несколько дней, но даже за такой короткий отрезок времени успела соскучиться по доброму сторожу. Этот человек сделал для меня очень много, и, незаметно для себя, я очень к нему привязалась.

Блэк остался во дворе, а мы с Дианом вошли в жилой корпус. Быстро поднялись в мою теперь уже бывшую комнату, где я забрала присланную коробку с вещами. После сдала ключ на вахту, и мы направились к госпоже Ниаль.

Разговор с директрисой не занял много времени. В основном говорил турьер, а я лишь кивала, подтверждая сказанное, и отвечала на некоторые вопросы. Диан завёл речь и об оформлении опекунства, на что госпожа Ниаль выдала список с перечнем бумаг, которые было необходимо собрать. Мне, как сестре Эрика, прямо отказать не могли, но было понятно, что в ближайшее время ребёнка не отдадут.

Директриса изъяснялась коротко, сухо и по существу. С первой минуты разговора стало заметно, что она не слишком рада визитёрам и желает выпроводить нас, как можно скорее. Я чувствовала её неприязнь, но, по большому счёту, мне было всё равно. Госпожа Ниаль не относилась к тем, кто смешивает работу с личными взаимоотношениями, поэтому никакого подвоха от неё ждать не приходилось.

В отличие от мэра.

Встречу с братом мне, ожидаемо, разрешили. Уже вскоре я стояла в холле жилого корпуса, сжимая в руках купленную шоколадку. От тепла пальцев шоколад стал мягким и потерял форму, но это было неважно. В тот момент, когда на лестнице послышались знакомые торопливые шаги, я спешно сунула её в сумку. Сейчас идея подарка казалась неуместной и глупой.

Остановившись на предпоследней ступени, брат замер и поднял на меня взгляд. Так же замерев, я несколько долгих секунд всматривалась ему в глаза, желая прочесть его чувства и выразить свои.

Глаза…сколько всего они могут отражать. Сколькими взглядами мы обмениваемся за свою жизнь? И всякий раз — будто первый. И с каждым человеком — по-новому.

— Эрик…, - в голосе прозвучала нерешительность.

Прошло не меньше полуминуты, прежде чем он резко сорвался с места и бросился ко мне. В следующее мгновение я сидела на коленях и чувствовала влагу на своём плече — там, куда, всхлипывая, уткнулся брат. Он цеплялся за меня с недетской силой и ничего не говорил. А я, впервые видя, как мой милый задира и хулиган плачет, тоже не сдержалась. По щекам побежали слёзы облегчения и радости от этой встречи.

— Ты ушла, — судорожно проговорил Эрик. — Думал, больше не вернёшься…

— Ну что ты, — погладила его по растрепавшимся волосам. — Я ведь обещала.

Многострадальная шоколадка всё-таки вынырнула из сумки и была передана брату. Увидев лакомство, тот утёр слёзы, моментально разорвал обёртку и откусил чуть ли не полплитки.

Пока он уплетал шоколад, я краем глаза заметила в другом конце холла знакомую фигурку.

— Тим! — позвала, поманив к нам. — Иди сюда!

Специально для такого случая у меня была припасена шоколадка номер два. Молочная, с клубничной начинкой. Была уверена, что ангелочку понравится. В отличие от моего братца, он набрасываться на сладость не стал и скромно припрятал её в карман брюк. Полностью она не поместилась и выглядывала наружу, но ангелочка, похоже, это ничуть не заботило.

К этому времени в холле собралось чересчур много зевак, поэтому я предложила мальчикам пойти на кухню. То, что там может находиться Тильда, мне было безразлично. Эта особа никогда не волновала, а вот Рэя увидеть хотелось.

Когда мы вышли во двор, я на миг оторопела от представшей взору картины. Толпа детворы обступила Ардена Блэка, который смотрел то на одного воспитанника, то на другого и не знал, что предпринять. Мне был адресован страдальческий взгляд, что можно было трактовать как призыв о помощи.

— А вы, правда, высший волк? — подбоченившись, с неподдельным любопытством спросил веснушчатый мальчуган. — А покажете, как превращаетесь?

— Дурак! — припечатала его невысокая белокурая девочка. — Двуликим запрещено оборачиваться в городе!

Спустя несколько мгновений я не выдержала и громко рассмеялась. На ум тут же пришла недавняя сцена, где одна маленькая лисичка просила «Дядю Серого» превратиться в «собачку».

Кажется, у «дяди» задёргался левый глаз.

Вскоре к нему присоединился и правый.

На выручку жертве детской любознательности пришёл Диан, который переключил часть внимания на себя.

Чтобы не терять время попусту, я потащила Эрика с Тимом на кухню, попутно отмечая, что братец тоже поглядывает в сторону моих спутников с явным интересом. Надо будет их познакомить, а перед этим расписать Диана с Арденом во всей красе. Пусть лучше Эрик считает кумиром высшего волка, чем господина мэра.

Кухня встретила теплом, пыхтением огромных кастрюль и запахом жареного лука, томящегося на чугунной сковороде. Рэй сидел за столиком, который я облюбовала в то время как жила в приюте, и попивал кофе со сливками. Пока шеф позволял себе отдыхать, остальные повара привычно вкалывали на благо родной столовой.

Первой наше появление заметила Тильда. Бедняга от неожиданности ухватилась за горячую ручку сотейника и, зашипев, тут же сунула пострадавшие пальцы под холодную воду.

Реакция Рэя на моё возвращение была примерно такой же, как у деда Ивара, только чуть сдержаннее. Он незамедлительно велел поставить на стол обед, лучшие порции десертов и фирменный какао. Не страдающий отсутствием аппетита Эрик тут же взгромоздился на табурет, приготовившись поглощать очередные вкусности, и Тим последовал его примеру.

Мы с шеф-поваром отошли в сторону, после чего он стал расспрашивать о том, что случилось, и где я пропадала. При этом я чувствовала, что им движет не банальное любопытство, или дежурная вежливость, а неподдельное беспокойство.

Скрывать новую работу было бессмысленно, так что я поведала о нескольких днях, проведённых в лисьей деревне, и восстановленных документах. О том, что принадлежу к белым волкам, естественно, умолчала. Вот только ощущение, что Рэй об этом знает и так, никуда не делось. Собственно, это являлось одной из причин, по которым я и заглянула на кухню.

— Не хочешь мне рассказать о том, что произошло в нашу предыдущую встречу? — смена темы вышла резкой, и в первое мгновение шеф-повар опешил.

— Ты о чём?

Либо он, действительно, ничего не понимал, либо являлся прекрасным актёром. Я пристально на него смотрела, в это время мысленно воспроизводя фрагмент, где Рэй просит меня передать эстрагон. Тогда моё состояние удивления у него не вызвало.

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, — сложив руки на груди, слегка прищурилась. — Рэй, я хорошо к тебе отношусь, а эти недомолвки всё портят. Если есть, что сказать — говори.

Я отдавала себе отчёт в том, что полностью верить ему нельзя. Тем не менее, чтобы узнать, что он скрывает, требовалось создать видимость доверия.

Повар молчал, повторяя мой пристальный взгляд. Казалось, играть в игру под названием «кто кого пересмотрит» в последнее время стало моим хобби. Хотя, пожалуй, в умении сверлить взглядом турьерам равных нет.

— Не здесь, — наконец, произнёс Рэй, стерев с лица всякое подобие эмоций. — Оставь адрес, по которому тебя можно найти.

Взяв со стола газету, я чиркнула на ней название кафе и место расположения. Адреса съёмных комнат не знала, а даже если бы он был мне известен, сообщать его повару всё равно бы не стала.

Перемена, произошедшая с ним за считанные минуты, в очередной раз заставила насторожиться. Никогда ещё не видела Рэя таким серьёзным и закрытым. Возникло впечатление, что он незаметно исчез, а его место занял холодный брат-близнец.

Обед прошёл второпях. Мысли о том, что снаружи меня дожидаются Диан с Арденом, подстегнули ускориться. Ограничившись картофельной запеканкой, я дождалась, пока дети расправятся с десертами, и мы покинули кухню. Перед этим Рэй придержал меня за руку, вынудив остановиться, и шепнул, что постарается зайти в ближайшие дни. Сказать, что я ждала нашего разговора, это не сказать ничего. Интуиция, в последнее время слишком часто берущая верх над разумом, настойчиво твердила, что Рэй меня ещё удивит.

Я была заинтригована, а подозрительность к нему возросла.

На этот раз Эрика оставляла с относительно спокойной душой. Теперь угрозы мэра в адрес брата делались несущественными, и я знала, что ему ничего не грозит. Весборт, безусловно, собирался что-то предпринять, но это «что-то» не имело к Эрику никакого отношения. В этом практически не сомневалась. Такой метод стал бы слишком грубым, да к тому же глупым и рискованным, а больше ошибаться мэр не хотел.

Когда мы подъезжали к приюту, у врат стояла пара турьеров, но теперь их там не было. Что ещё раз подтвердило мои умозаключения. Зато вместо них рядом маячили двое мужчин, в которых я безошибочно угадала серых волков.

По пути в кафе Блэк хранил молчание и вертел в руках цветок филии — подарок семилетней поклонницы. Мрачный, брутальный волк, держащий хрупкий фиолетовый цветок — зрелище просто умилительное.

Решив, что в этот день нужно начать разбираться во всех без исключения вопросах, я завела с Дианом разговор о том, что привело меня в Тамаринд. Ведь приехала сюда не только чтобы отыскать брата, но и вернуть «Белый Пион». Последнее для меня было и оставалось не менее важным, чем всё прочее.

До сих пор так и не поняла, почему магазин не только забрали, но и продали. Ведь по закону после совершеннолетия его владелицей должна была стать я.

— Закон не всегда соблюдается, Юта, — с досадой покачал головой Диан. — Это к простым людям применяются жёсткие меры, а власть имущие творят, что хотят. Так было, есть и будет всегда. Вашим с Эриком положением воспользовались и прибрали магазин к рукам. Конечно, противозаконно, но сейчас доказать что-либо будет довольно сложно. Если бы вдруг объявились твои родители — тогда да, появился бы неплохой шанс вернуть «Белый Пион» настоящим владельцам. А так…не было ни завещания, ни факта передачи и получения наследства.

Хотя прогнозы турьер делал неутешительные, отступать я не собиралась. Этот магазин принадлежит нашей семье, и никто не имеет право им владеть, кроме нас. Это место — не просто заведение, где продаются цветы. В каждую мелочь, в каждую деталь была вложена душа. Любовь, благодаря которой цветы благоухали и цвели, как нигде. Этот магазин хранил самое дорогое — счастливые воспоминания, насквозь пропитавшие его стены.

И мы обязательно вернёмся туда — мама, отец, я и Эрик.

Верила, что эти мысли не утопические, и всё случится так, как желает сердце. Потому что если не верить в лучшее, как тогда жить? И для чего?

Повозка остановилась в жилом квартале, пестрящем похожими между собой, двухэтажными домиками. Когда слышала о съёмных комнатах, даже предположить не могла, что они окажутся такими респектабельными. Конечно, не шик, но и далеко не самые дешёвые.

Жить предстояло с хозяйкой. Нам с Наоми в одном доме, а лисам, которые должны были приехать через несколько дней — в другом. Диан снял себе отдельный — небольшой и находящийся здесь же, а Арден Блэк задерживаться в городе не собирался. Изначально. По его словам, он намеревался появляться в кафе по мере необходимости, а в остальное время заниматься своими делами. Но теперь, когда узнал, что я — нуждающаяся в защите белая волчица, планы резко поменялись.

Скрепя сердце, хозяйка выделила ему комнату на первом этаже того дома, где предстояло жить мне и Наоми. Такая забота, конечно, подкупала, но заставляла чувствовать себя до того неловко, что хотелось провалиться сквозь землю.

— Арден, послушай, — улучив удобный момент, позвала я. — Большое спасибо за всё, что ты делаешь, но нет нужды находиться рядом постоянно. Правда, это лишнее.

— Давай я буду решать, что лишнее, а что — нет, — прохладно отозвался он. — К слову, ты ведь по-прежнему хочешь снять печать?

Под выразительным взглядом я медленно кивнула.

— Хорошо. Сегодня в семь.

— Что? — не совсем поняла, что под этим подразумевается.

— Сегодня в семь едем в пригород.

Потребовалось ещё несколько секунд, чтобы понять: Арден Блэк предлагает помощь в пробуждении моей второй сущности. Даже не просто предлагает, а ставит перед фактом…и меня это радовало. Если кто и сумеет в этом помочь, так это он. В конце концов, раз долг чести не позволяет волку бросить меня в беде, так почему бы этим не воспользоваться? Отказ с моей стороны стал бы верхом глупости.

Всё складывалось на удивление удачно, и в «Сладости и Пряности» я входила с большим энтузиазмом. Здесь уже трудилась Наоми, наводя порядок после недавнего ремонта. Все окна были открыты, и по кафе гулял свежий ветерок. Сегодня было очень тепло, и юный май предстал во всей своей красе. Залы утопали в мягком свете, делавшем обстановку по-особенному трепетной и уютной. В таком кафе хотелось сесть у окна, заказать жасминовый чай и, радостно жмурясь, смотреть на улицу. Вид отсюда открывался очень красивый. Южная площадь баловала пышными зелёными кустами, журчанием небольшого фонтанчика и жизнью города, за которой отсюда было очень удобно наблюдать. Тамаринд всегда отличался неповторимыми контрастами — здесь сталкивались сельская и городская жизнь, бедность соседствовала с лоском, а яркие краски разбавлялись серостью, олицетворённой надзором недремлющих турьеров.

За этот день мы успели привести в порядок один зал и частично кухню. Не только отмыли пол и стены, но и расставили некоторые декоративные мелочи. Как я успела заметить, непосредственная владелица кафе питала к деталям особую слабость и подходила к их поиску с особой тщательностью. Для кухни ею были куплены милые прихватки и полотенца, многочисленная утварь отличалась хорошим качеством, а посуда — изяществом и красотой. В такой обстановке научилась бы готовить самая последняя неумеха.

Даже я, не обладающая особыми кулинарными навыками, сумела приготовить вкусный ужин. Следуя традиции кафе, вечером мы собрались за одним столом. День вышел насыщенным, и эта совместная трапеза привнесла долгожданную нотку спокойствия. Настроение парило где-то под облаками, и я то и дело ловила себя на том, что непрестанно улыбаюсь — сказанным кем-то словам, похвале блюду и просто окружающему миру. Давно у меня не было так тепло и спокойно на душе.

Как и договаривались, в семь часов мы с Арденом отправились на окраину города. Причём, вместо того чтобы нанять экипаж, пошли пешком. И эта идея принадлежала не мне.

— Тренировка начинается прямо сейчас, — сообщил высший волк, как только мы вышли из кафе. — Смотри вокруг и старайся прочувствовать всё как можно тоньше. С точки зрения души — как человек, а физически — как волчица.

Легко сказать.

Я не была уверена, правильно ли поняла, что он имел в виду, но предпочла об этом не задумываться. Шагая по тротуару, впитывала весенний вечер и просто наслаждалась каждой секундой. Блэк не делал попыток вновь заговорить, и я этому радовалась. Молчание не было тягостным, напротив, идеально дополняло пронизавшую пространство атмосферу и делало нашу прогулку гармоничной.

Когда спустя некоторое время мы оказались на знакомом обрыве, я ничуть не удивилась. Даже не сомневалась, что Арден приведёт меня именно сюда. Наверное, окажись я здесь днём ранее, непременно стала бы волноваться, вспоминая нашу первую встречу. Но сейчас всё было по-другому. Тихая радость и спокойствие, заполнившие сердце в этот вечер, уходить не спешили, и, находясь здесь, я чувствовала себя как никогда легко.

— Иди сюда, — велел волк, подойдя к самому краю.

Без колебаний выполнив его просьбу, приблизилась и замерла, завороженно смотря вниз. Мы находились в том месте, где обрыв был особенно крутым. Раньше даже не задумывалась над тем, насколько здесь высоко…

— Ближе. — Склонившись, шепнул Блэк.

Ощутив, как по коже пробежала дрожь, я сделала шажок вперёд, чтобы в следующее мгновение услышать такое же тихое:

— Ещё ближе.

Стало страшно, и этот шаг дался большим трудом.

— Ещё…

Замерла и подняла на него нерешительный взгляд.

— Доверься мне, — я чувствовала его горячее дыхание на своей щеке.

Решившись, сделала последний шаг, и кончики туфлей оказались в воздухе. Одно неверное движение — и полечу вниз.

Полечу…

Вспомнился Белый Север, который точно также стоял на обрыве. Несколько долгих секунд захватывающего полёта, подарившего безграничное счастье, а после — смертельные объятия скал и холодной воды.

Страх усилился, и волк, словно почувствовав это, ободряюще тронул меня за плечо. Это касание придало уверенности, и когда в следующее мгновение он попросил закрыть глаза, я безропотно подчинилась. Лишившись возможности видеть, обрела чуткий слух и обострившееся обоняние. Шум воды казался очень близким, отчётливым, словно я слышала бурление каждой частицы, вливающейся в сильное течение. Шипение лёгкой пены. Крики чаек. Влажный воздух, пропитанный чуть солоноватым, свежим ароматом, и немного — запахом тины.

— Загляни вглубь себя. — Казалось, что голос Блэка звучит внутри меня. — Почувствуй то, что является твоей неотъемлемой частью. Забудь о том, что знаешь и учись видеть по-новому.

Его тембр обволакивал, заполнял каждую клеточку тела и проникал в отдалённые уголки сознания.

Сначала была темнота.

Закрытые глаза не различали ничего кроме неё. После она превратилась в алую пелену, проступающую под натиском закатного солнца.

А потом пришёл свет.

Белый, ласкающий…уже знакомый. Я впитывала этот момент, словно губка,и наслаждалась необъяснимыми чувствами, идущими откуда-то из глубин души.

Вне времени. Вне места. Здесь, сейчас мне открывались новые грани самой себя. Словно соприкасаясь с чем-то родным, но в тоже время неизведанным, я погружалась всё глубже и глубже, в самом деле забывая, где нахожусь. По-прежнему слышался шум воды и крики чаек, но теперь они звучали будто вдалеке.

Только мой мир, который с каждым мгновением становился всё больше и обретал новые грани. Лишь сейчас я понимала, что значит погрузиться в себя. И только теперь сознавала, насколько безграничны возможности живых существ. Двуликих, простых людей…немыслимо безграничны.

Живя, мы так мало знаем о самих себе, что это даже странно. Но познавать себя, окунаться в глубины своего сознания — страшно.

— Найди это, — вновь прозвучал голос, помогающий не потеряться в собственном мире. — Нечто, олицетворяющее твою вторую сущность. Это может быть образ. Запах. Звук…

Для меня это был свет. Белый, чистый, льющийся с неба, ниспадающий на горы и пестрящие армерией луга. Образ стал гораздо отчётливее, и я видела стаю прекрасных белых волков, бегущих по этому лугу. Сопровождающий их ветер колыхал зелёную траву, срывал лепестки, кружил их в воздухе и прокладывал путь по крутым склонам. Волки прыгали, замирали в воздухе, и я чувствовала их полёт. Сердце замирало, наполнялось восторгом. Приятно щекотала щемящая нежность, глаза наполнялись слезами необъяснимой радости. Я хотела сорваться с места, побежать за волками. Сделала шаг вперёд…и едва не полетела вниз.

— Тише, тише, — шептал Арден, прижимая меня к себе и отводя от края обрыва. — Успокойся, приходи в себя.

Открыв глаза, обнаружила, что уже наступил поздний вечер. Солнце практически скрылось за горизонтом и бросало на воду последние золотые блики. На обрыве летал ветер, тонкой нитью связывающий реальность и вереницу недавних видений.

Я не могла собраться с мыслями и разобраться в чувствах. Непроизвольно сминала пальцами рубашку Ардена, смотря перед собой невидящим взглядом. Последние минуты заката смазывались и походили на нарочито небрежные мазки масляных красок. Образы не отпускали, и только стоящий рядом двуликий не позволял снова в них вернуться.

— Для первого раза достаточно, — спокойно и твёрдо проговорил он и неожиданно похвалил. — Ты молодец.

— Это очень… — я замялась, не в силах подобрать нужное определение. — Странно.

— Странно, да, — согласился волк. — Но только вначале. Постепенно ты поймёшь и привыкнешь. А когда придёт полное осознание второй сущности, печать будет снята.

Мысли пришли в относительный порядок и, отстранившись, с сомнением спросила:

— Считаешь, я поступаю правильно? Может, стоило оставить всё, как есть? Жила ведь как-то с этой печатью и чувствовала себя обычным человеком…

— Ты никогда не была человеком. Что бы с тобой ни сделали в детстве, душу отнять невозможно. Это твоя природа, твой дар и твоё проклятие. Белый волк — это ты.

Наш разговор выходил таким же странным, как и всё прочее в этот вечер. Кажется, само слово «странный» с недавних пор стало неотъемлемой частью моей жизни.

Неожиданно Арден взял моё лицо в ладони и заставил посмотреть себе в глаза.

— Только хорошо запомни одну вещь, Юта. И если станешь полноценной двуликой, никогда о ней не забывай. — Он сделал короткую паузу. — Мы можем быть людьми в зверином обличье, но никогда — зверями в человечьем.

Уже лёжа в постели, снова и снова прокручивая в памяти впечатления этого вечера, я возвращалась к этим словам. Повторяла их и осмысливала. Несмотря на всю двойственность разговора, я чувствовала, что он нас сблизил. В том моменте, когда с закрытыми глазами стояла на краю обрыва, было что-то личное. Большее, чем любые слова. Позволить кому-то находиться рядом в момент твоей слабости, приоткрыть душу — наверное, это и есть полное доверие, стоящее очень многого.

Букет 20. Полёт и запахи ночных моментов

Утро началось рано. Словно разбуженные невидимым будильником, мы с Наоми поднялись в шесть часов. Комнату делили одну на двоих, и это нисколько не напрягало. Чем дольше находилась в обществе лисов, тем больше проникалась к ним симпатией. По моим личным наблюдениям, все они были очень приятными, и Наоми не являлась исключением.

Хозяйка ещё спала, и на кухню мы старались спускаться как можно тише, чтобы её не разбудить. Проходя через гостиную, я обратила внимание на то, что Блэка там нет. Одеяло на диване было аккуратно сложено, а подушка — расправлена.

Пока Наоми колдовала над завтраком, я поливала комнатные цветы, которые, судя по виду, удостаивались такого внимания, бог знает когда. Комнатные орхидеи опустили листочки и выглядели довольно жалко. Та же участь постигла и антуриум. Единственным, сохранившим презентабельный вид, остался маленький, смешной формы кактус. Оно и понятно: этим растениям, в отличие от других, много влаги не требуется.

— Как успехи? — поинтересовалась Наоми, накладывая в тарелку пышные блинчики. — Имею в виду вчерашнюю тренировку.

Излишне распространяться на эту тему не хотелось, поэтому ограничилась коротким ответом:

— Пока говорить сложно, но вроде неплохо.

— Ты ему симпатична. — Неожиданно огорошила Наоми, внимательно на меня посмотрев.

Хотя я прекрасно поняла, что она имела в виду, машинально переспросила:

— Ты о ком?

— Об Ардене Блэке, конечно, — она на миг задумалась и добавила. — Даже не просто симпатична.

— Ты ошибаешься, — спокойно возразила ей. — Он помогает лишь из-за чувства долга. Вдобавок, до того, как узнал, что я имею отношение к белым волкам, вообще не проявлял ко мне никакого интереса.

— Ты многого о нём не знаешь, — покачала головой Наоми. — Он со всеми держится отстранённо. Даже Диана и Алису, которых считает друзьями, не подпускает близко к себе. Статус здесь вообще не причём. После того, как…

Лиса неожиданно замолкла и, поставив на стол две чашки кофе, резко сменила тему:

— Давай завтракать.

— После того, как…что? — я не дала сбить себя с толку. Интуитивно ощущала, что она недоговорила о чём-то важном.

Наоми вздохнула:

— Не уверена, что я та, кто должен об этом рассказывать.

Мне хотелось настоять на своём, но в этот миг хлопнула входная дверь. Меньше чем через минуту в кухню вошёл предмет нашего обсуждения, и разговор прервался.

Ничего не говоря, Блэк взял оставшиеся блинчики и присел с нами за стол. Вид волк имел несколько взъерошенный, а его дыхание было чуть учащённым. Это натолкнуло на мысль, что он всё утро бегал. Так и представился огромный чёрный зверь, несущийся по полю…

— Вкусно, — неожиданно похвалил он стряпню Наоми. — А вот кофе — гадость.

— Ну так и я — не Адам, — усмехнулась лиса. — До нашего бармена мне ещё расти и расти.

Кофе, действительно, был несравним с тем, что подавали в «Сладостях и пряностях». Но это не стало помехой тому, чтобы я его выпила. Всего-то и потребовалось добавить немного молока, чуть-чуть корицы, и вкус стал гораздо лучше. Сама Наоми последовала моему примеру и продолжила наслаждаться утренней трапезой, а вот Блэк к горячему напитку больше не притронулся.

Хотя я находилась в его обществе уже довольно продолжительное время, всё равно не могла к этому привыкнуть. Как ни в чём не бывало сидеть с высшим волком за одним столом, по-прежнему казалось чем-то необычным.

Сейчас, глядя на него, я не могла избавиться от мыслей о вчерашнем вечере. А ещё о синей ленте. Внутреннее чутьё подсказывало, что она и недомолвки Наоми напрямую связаны. Излишнее любопытство никогда не было мне свойственно, но сейчас желание обо всём узнать, буквально грызло изнутри.

— Доброе утро, — недовольно приветствовала нас появившаяся на кухне хозяйка. — Встанут ни свет, ни заря, поспать не дадут…

— Все ваши неудобства оплачены, — заметил Блэк, за что тут же удостоился сразу трёх испепеляющих взглядов.

— Извините, — обратилась я к пожилой женщине. — В следующий раз постараемся тише.

Старушка поправила чепчик и, встав у плиты, прокряхтела:

— Постараются они…нелюди вы и есть нелюди.

Её слова неожиданно задели. Насколько же сильно в людях укрепилась неприязнь к двуликим! Наверное, должно смениться не одно поколение, чтобы в их отношении что-то изменилось. Ужасно несправедливо. И в этой несправедливости виноваты все — и власть, и маги, и человеческий род, и даже сами двуликие. Мы тоже далеко не ангелы — что лисы, что волки.

Подумав об этом, я усмехнулась. Надо же, насколько быстро стала причислять себя к двуликим…

Сегодня уборке с пристрастием подвергся главный зал. Пока мужчины ездили по городу, оформляя какие-то бумаги и докупая необходимую мебель, мы с Наоми наводили лоск. Как ни странно, эти моменты дарили мне радость. Настоящую и простую. Я смотрела, как блестит чистое стекло, а в лёгких занавесках забавляется ветер. Как осыпается смахиваемая тряпкой пыль, под солнечным светом кажущаяся переливающейся пыльцой.

Кажется, только теперь я по-настоящему стала ценить жизнь. Понимать, что самое важное — это теперешний миг. Что не стоит ждать чудес и внезапного счастья, которое само по себе упадёт в ладони с неба. Видеть красоту в самых простых вещах, уметь радоваться и восхищаться всем, что окружает — в этом и рождается то самое счастье. И поводов быть счастливой у меня более чем достаточно.

— Какая-то ты сегодня загадочная, — улыбнулась Наоми, протирая подоконник. — С чего вдруг такое хорошее настроение?

— А отчего ему быть плохим? — я подарила ответную улыбку. — Только посмотри, какой день!

Словно в подтверждение высказанному восхищению, из-за редких облаков в очередной раз выглянуло солнце, обласкавшее лучами зал и приятно согревшее подставленное его свету лицо.

День, начавшийся с позитивных мыслей, просто не может быть плохим.

Не удержавшись от неожиданного порыва, я настежь распахнула окно и, выглянув наружу, громко крикнула. В сторону кафе тут же обратились недоумённые и испуганные взгляды прохожих, на что я только пожала плечами и засмеялась.

— Шальная ты, Юта! — также засмеялась Наоми, подойдя ближе. — Кто бы мог подумать?

Не её одну удивлял прилив моей внезапной радости. Даже я не переставала удивляться самой себе. Казалось, что всю свою жизнь я была подобна нераскрытому цветочному бутону, терзаемому холодами и снегом. Но пришла весна, растаял лёд, и цветок расцвёл. Распустился, ожил, принявшись источать накопленную за долгие годы силу.

Моя личная весна наступила в тот момент, когда я узнала о белых волках и впервые почувствовала в себе белую волчицу. А вчера, на обрыве эта весна окрепла, вступила в свои права, позволив насладиться новыми красками самой себя и окружающего мира.

— Правда, собираешься поехать на День Процветания в столицу? — спросила Наоми, облокотившись на подоконник и устремив взгляд на проснувшуюся улицу.

Наблюдая за дворнягой, лакомившейся стянутой где-то колбасой, я усмехнулась:

— Всегда мечтала там побывать, так что совмещу приятное с полезным. Знаешь, я даже описать не могу, как всем вам благодарна. Если бы не вы, не знаю, где бы сейчас была. Ты спросила, почему у меня такое хорошее настроение? Просто только теперь понимаю, насколько судьба ко мне благосклонна. И не только сейчас, но и прежде. Всякий раз, стоило прийти практически в полное отчаяние, на пути встречался тот, кто помогал. Не каждому так везёт.

— Не знаю, можно ли назвать везением всё, что тебе довелось пережить, — негромко проговорила Наоми, и спустя короткую паузу добавила. — Может ты и права. Я, конечно, не какая-то там ичши, умеющая предсказывать будущее, но точно могу сказать — тебя ожидает нечто важное. Если, как ты говоришь, высшие силы посылают помощников, значит, твой путь определён. И цель его является значимой.

Легкомыслие и веселье развеялись. Прозвучавшие слова заставили стать серьёзной и задуматься, а этого в настоящий момент мне совершенно не хотелось.

Дворняга доела колбасу и осматривалась по сторонам, словно решая, в какую сторону пойти. Глаза её по-прежнему были голодными, да и весь вид выдавал животное, к которому жизнь была совсем не ласкова.

Прихватив сэндвичи, которые взяла с собой для перекуса, я вышла на улицу. Поняв, что намереваюсь сделать, Наоми крикнула в спину о том, что собаки не жалуют двуликих. Об этом я знала и без неё, но меня такое положение вещей не остановило.

Заметив моё приближение, дворняга ощетинилась и. обнажив клыки, угрожающе зарычала. Я не знала, чего желала больше — проявить сострадание, дав ей поесть, или же победить свой давний страх.

Наверное, права была Алиса — все мы в душе хотя бы чуть-чуть эгоисты. Потому что, если бы честной перед собой, наиболее правдивым являлось второе.

Сколько себя помню, нелюбовь ко мне собак была взаимной. Отсюда возникал и страх — некая фобия, от которой никак не могла избавиться. Но сейчас время пришло.

Ничего не говоря, я присела в нескольких метрах перед рычащей дворнягой и, пристально на неё смотря, медленно опустила на землю сэндвич. Та перевела взгляд на предложенное угощение, непроизвольно облизнулась, но тут же снова ощетинилась, всем своим видом выражая недоверие и неприязнь.

Также медленно поднявшись, я отошла на шаг назад и замерла, намерено смотря собаке в глаза. Это не было брошенным вызовом, всего лишь способом общения. Подумалось, что вскоре стану мастером в разговорах взглядами. Дожила — даже с бродячей дворняжкой в гляделки играю…

Прошло немало времени перед тем, как собака сдалась. Не до конца утолённый голод делал своё дело, и она приблизилась к оставленному на земле угощению. Пригнулась, одним резким движением схватила зубами сэндвич и помчалась прочь, лишь единожды на меня обернувшись.

Довольная собой, я облегчённо выдохнула и собралась возвращаться в кафе, как вдруг обратила внимание на остановившийся рядом экипаж. В следующее мгновение из него вышел Рэй, тут же направившийся к входу в «Сладости и Пряности». Меня он не заметил, поэтому пришлось привлечь внимание, окликнув его по имени.

Повар замер на ступенях и дождался, пока я приближусь. Когда мы вошли внутрь, Наоми всё ещё убирала главный зал. Заметив гостя, она окинула его внимательным взглядом, после чего вопросительно посмотрела на меня.

— Это ко мне, — озвучила я очевидное и обратилась уже к Рэю. — Проходи.

Войдя в кухню, прикрыла за нами дверь и, ничего не говоря, поставила завариваться чай. Жест вежливости, не более того. На деле вместо распивания чаёв и перебрасывания бессмысленными фразами хотелось перейти к сути. Но я ждала, пока это сделает гость.

Сняв пиджак, Рэй повесил его на спинку стула, сел за стол и без предисловий произнёс:

— Думаю, ты уже и так поняла, что я знаю о белых волках.

— До этого момента могла всего лишь догадываться, — возразила, опустив перед ним изящную фарфоровую чашечку — одну из нового сервиза.

Присев напротив Рэя, я сложила руки на груди и испытующе на него посмотрела, ожидая продолжения. Он не заставил себя ждать:

— Долгое время я занимал должность придворного шеф-повара. Наверное, не удивлю, если скажу, что кухня — это то место, где всегда собираются сплетни. Туда часто заходят слуги, любящие почесать языками. А слуги, как известно, всегда обо всём если не знают, то непременно догадываются. Одним словом, живя в замке, я узнал о белых волках. Каждый день по особому распоряжению короля лично мне, как главному повару, надлежало готовить особые кушанья, включающие завтрак, обед и ужин. В них запрещалось класть эстрагон, должен был соблюдаться определённый процент соотношения жиров, белков и углеводов, предполагалось добавление специальных витаминов. Только позже я понял, кому предназначались эти блюда.

Я побарабанила пальцами по крышке стола, осмысливая полученную информацию. Рэй и раньше упоминал, что работал в лучших ресторанах столицы, но о королевском замке речи не шло.

— Как ты понял, что я — белая волчица? — задала один из главных вопросов. — Ведь об этом ты догадывался уже давно, а эстрагон стал лишь проверкой, ведь так?

— Твоя внешность, — соглашаясь, кивнул Рэй. — Ты очень похожа на двоих волков, которых мне доводилось видеть несколько раз. Они живут на закрытой территории, куда даже мне вход был заказан, но встретиться нам всё же довелось. Вдобавок, на них очень похож Эрик.

— Ты видел родителей? — моментально забыв обо всём остальном, я подалась вперёд и лихорадочно всмотрелась ему в лицо. — Как они? Вы с ними говорили?

Мысли роились в голове, подобно растревоженному пчелиному рою. Все вопросы, какие хотела задать прежде, отошли на второй план, уступив место нестерпимому желанию выяснить всё о семье.

Рэй вздохнул, и в его глазах отразилось сочувствие:

— Совру, если скажу, что с ними всё в порядке. В те короткие встречи заметил, что они выглядят ужасно измотанными. Неестественная бледность, синева под глазами, чрезмерная худоба…но это было около года назад. Может, теперь что-то изменилось…

По его голосу я поняла, что он сам в это не верит. Если что-то и поменялось, то в худшую сторону. Мне вспомнилось собственное состояние, сразу после того, как я излечила Тима. Каких же сил требовало исцеление неизлечимой, да к тому же неизвестной болезни престолонаследника? Чудо, если после этого они вообще остались в живых!

На глаза против воли навернулись слёзы, но мне удалось их сдержать. Никогда не позволяла себе раскисать, и сейчас не позволю тем более.

— Мы не говорили, — продолжил Рэй, мягко накрыв ладонью мою руку. — Если хочешь, я могу тебе помочь. В столице у меня по-прежнему остались кое-какие связи. Двадцать первого мая там состоятся гуляния в честь Дня Процветания. На них традиционно появляется королевская чета. Не могу ничего гарантировать, но вполне вероятно, появится возможность что-нибудь разузнать о твоих родителях. Конечно, это рискованно…

— Я еду, — твёрдо заявила, не дав ему договорить. — Скорее всего, в сопровождении турьера Кросса и Ардена Блэка. Но если к нам присоединишься и ты, буду безмерно благодарна. А если поможешь организовать встречу с родителями…, - я на миг замолкла, после чего высвободила руку и внезапно насторожилась. — Скажи, а как всё-таки получилось, что тебя отпустили из замка? Сам факт существования белых волков держится в строжайшем секрете, а ты об этом знал.

— Никто не знал о том, что я знаю. Прости за тавтологию, — Рэй усмехнулся и в одно мгновение превратился в того обаятельного ловеласа, каким я его знала. — Очаровательная Юта, буду счастлив оказать вам посильную помощь.

Он изящно отпил уже слегка остывший чай и внезапно опомнился:

— Совсем забыл!

Зашуршала обёртка, и на столе появилась открытая коробка дорогих шоколадных конфет. Я безошибочно угадала запах горького шоколада, нотки красного перца и смягчающий оттенок сливочной начинки. Знал, что подарить. Сладость с пикантной острой пряностью. Потрясающее сочетание.

Неожиданно поймала себя на том, что начинаю мыслить как спец кулинарного искусства и непроизвольно улыбнулась.

Примерно через четверть часа Рэй собрался уходить, сославшись на то, что его ждёт работа в приюте. У меня этой самой работы тоже было хоть отбавляй, Наоми явно требовалась помощь, поэтому предлагать ему задержаться дольше, не стала. Расстались мы, условившись, что в ближайшее время снова встретимся. Мне предстояло навещать Эрика, так что удобных моментов предоставлялось достаточно.

Глядя вслед уезжающему экипажу, не могла отделаться от ощущения некой недосказанности. Не то чтобы я не верила Рэю, но жизнь научила, что полностью доверять кому бы то ни было нельзя — за редким исключением, каким для меня стали Алиса с Дианом.

Рассказ повара тоже подвергала сомнениям. Стараясь отрешиться от эмоций, вызванных упоминанием родителей, старалась мыслить трезво. Если то, что его отпустили из замка, Рэй хоть как-то объяснил, то его внезапное желание сменить работу в столице на должность заурядного повара в провинциальном городке по-прежнему вызывало непонимание.

— Юта, ты идёшь? — донёсся до меня голос Наоми, и я поспешила обратно в кафе.

К вечеру зал блистал чистотой и радовал глаз множеством декоративных мелочей. Осталось лишь дополнить его некоторой мебелью, докупить посуду для барной стойки, отыскать где-то кофемашину, и всё будет готово к открытию. Насколько мне было известно, Алиса хотела устроить по этому поводу настоящее торжество, подготовку к которому начала уже сейчас. Меня радовало, что оно планировалось не ранее июня. Самое главное пережить двадцать первое мая. И не просто пережить — провести с пользой. Желательно, ощутимой.

После тщательной, непрерывной уборки Наоми заметно устала. Она развалилась на стуле, откинувшись на спинку и страдальчески возведя глаза к потолку. Я же, напротив, усталости совсем не чувствовала и была полна сил. Этого вечера ждала с большим нетерпением и предвкушением, ведь меня ждала очередная тренировка, если это можно было так назвать.

Диан с Арденом до сих пор отсутствовали, и я решила немного пройтись в одиночестве. Выйдя на улицу, осознала, что далеко отходить совсем не хочу. Вместо того чтобы прогуляться по площади, преодолела небольшое расстояние до «Белого Пиона» и, на несколько мгновений замерев у двери, решительно вошла внутрь. Теперь можно было не опасаться, что меня посмеют выгнать — внешний вид был безупречным. Перед тем, как сюда идти, привела в порядок волосы: распустила, тщательно расчесала и откинула за плечи. Даже чуть подвела глаза и подкрасила губы, позаимствовав косметику у Наоми. Вообще-то никогда не любила краситься, но сейчас захотелось сделать черты лица хотя бы чуть-чуть выразительнее. Про одежду и говорить нечего. Лавандового оттенка платье из качественной ткани, присланное из столицы, превзошло все ожидания. Село как влитое.

— Вам что-нибудь предложить? — с лучезарной улыбкой спросила продавщица, не узнав во мне бродяжку, какую они с управляющей не так давно выставили из магазина.

— Нет, спасибо, — машинально отозвалась я, рассматривая умело составленные букеты.

Надо отдать теперешним работникам должное, своё дело они знали и обладали хорошим вкусом. Цветочные композиции были составлены безупречно. Но, на мой взгляд, в них всё равно чего-то не хватало. Может…души? Возможно, я просто придиралась, но была тверда в убеждении, что до тех букетов, что составляла мама, им как до далёких звёзд.

Неспешно обойдя зал, задержалась у витрины, за которой стояли комнатные растения. Про себя отметила, что оформление магазина выше всяческих похвал. Как бы не относилась к новому хозяину, присвоившему «Белый Пион» не совсем законно, вложил в своё приобретение он много.

Находясь здесь, я больше не чувствовала горечи, разочарования и обиды. Только лёгкую грусть и непоколебимую решимость вернуть магазин. Вместе с тем, только в этот момент пришло понимание того, что, по сути, «Белый Пион» ничего не значит. Долгое время я цеплялась за него, как за доброе воспоминание, связывающее меня с прошлым. Но самое главное заключено не в нём. В конце концов, важно не место, а окружающие люди. Если сумею обрести семью, так ли важно, где мы будем жить? Была бы возможность, а магазин можно открыть и новый…

Стоило так подумать, как показалось, что я услышала тихий горестный стон. Словно само это здание тяжело вздохнуло, разочарованное неожиданным предательством. Помотав головой, отгоняя во всех отношениях странные мысли, я развернулась и направилась к выходу.

— Ничего не понравилось? — донеслось мне в спину, но реплику продавщицы проигнорировала.

Разговаривать с ней и тем более любезничать, не было никакого желания. Я ведь не ангел, чтобы забывать все обиды и всех прощать.

Едва оказалась на улице, как тут же заметила выходящего из кафе Блэка. За то время, что я была в «Белом Пионе», они с Дианом успели вернуться.

— Идём. — Поравнявшись со мной, велел волк, и мы двинулись тем же маршрутом, каким шли вчера.

Вот только вечер этот был каким-то другим. Неуловимо, практически незаметно, но он отличался от предыдущего. С каждым днём май раскрывался всё больше, расцветал, а ветер приносил с собой первые ощущения скорого лета.

Когда мы пришли на знакомый обрыв, розовые краски заката сменились синеватыми сумерками. На небо выползли первые звёзды, мерцающие под лёгкой дымкой полупрозрачных облаков.

Повторяться Арден не стал, и сегодня мы спустились к самой воде. На этот раз впечатления были ещё ярче, чем раньше. Закрыв глаза, я остро ощущала всё окружающее, снова погружалась в себя и чувствовала рядом присутствие высшего волка. Время вновь отсутствовало. Оно не замедлилось, не ускорилось — для меня его просто не было.

В какой-то момент внутри разлилось щемящее, согревающее тепло. Оно разрасталось, наполняя каждую клеточку тела, и искрилось мелкими белоснежными крупинками. С каждым вздохом свет становился всё ярче, сознание едва успевало осмысливать происходящее и в итоге сдалось, уступив силе живых эмоций.

Даже не заметила, как дыхание перехватило, а тепло смешалось с лёгкой, почти не ощутимой болью. Свет всё приближался… приближался… И в тот момент, когда показалось, что ещё немного, — и смогу до него дотянуться, наваждение схлынуло.

Резко распахнув глаза, я стояла, тяжело дыша и пытаясь прийти в себя. Первая внятная мысль была о том, что «тренировки», определённо, имеют эффект. Вторая — у меня почти получилось.

— Почти, да? — полушёпотом озвучила свой вопрос и резко осеклась.

Осмотрелась по сторонам, но Ардена не обнаружила. Ничего не понимая, сделала несколько шагов вдоль берега и, снова остановившись, позвала его по имени. Кажется, впервые за всё время не стала избегать прямого обращения.

Настолько погрузилась в себя, что даже не заметила, как он исчез. И, спрашивается, куда?

Внезапно поняла.

Интуитивно почувствовав его местонахождение, подняла взгляд на обрыв.

Огромный чёрный волк стоял там же, где и в первую нашу встречу. Медленно отведя взгляд от горизонта, посмотрел на меня, а после мне привиделось, что волк взлетел.

Всего несколько прыжков — и он оказался рядом. Голубые, чуть прищуренные глаза смотрели внимательно и заглядывали глубоко. Так же, как тогда.

Неожиданно Арден пригнулся к земле, и я услышала негромкий, уверенный голос:

— Забирайся.

Так удивилась тому, что могу его слышать, что замешкалась и не сразу поняла, чего от меня хотят. Выполнила требуемое, лишь когда уловила исходящие от волка нетерпение и раздражение. Хотя выполнила — громко сказано. Зверь был, действительно, огромным, и забраться ему на спину оказалось гораздо сложнее, чем казалось.

Хотя в этот момент не видела его лица, была уверена, что от моих потуг Блэк закатил глаза. Кое-как устроившись, я вцепилась в густую чёрную шерсть около шеи и пригнулась, ощутив уже знакомый пряный запах.

— Держись крепче, — усмехнулся волк и через считанные доли секунды сорвался с места.

От быстрого бега захватило дух. Сердце подскочило и тут же замерло, с губ сорвался судорожный вздох. Казалось, что происходящее нереально. Так не бывает. Просто не может быть!

Это был полёт, которым я грезила уже много лет. Тот самый, от которого кружится голова, учащается пульс, а на языке ощущается сладкий привкус долгожданной свободы. Мы неслись вдоль берега, рассекая сумерки и слушая свистящий в ушах ветер. Река казалась застывшим тёмным стеклом, она завораживала и была непривычно спокойной. Весь мир словно замер, затих, и только нам двоим осталась возможность стремительного движения.

Несколько прыжков, мой вырвавшийся восторженный крик, — и мы оказались наверху, мчась в противоположную городу сторону. Неподалёку маячил лес, видящийся размытой высокой стеной, выкрашенной во все оттенки тёмно-зелёного. Смотря вперёд, я чувствовала себя расправившей крылья птицей и едва сдерживалась от того, чтобы широко раскинуть руки. Небо казалось куполом, с которого на тонких нитях свисали звёзды — они стали больше, будто приблизились, готовые вот-вот упасть на голову, запутаться в волосах и окутать своим холодным мерцающим светом.

Запахи ночи пьянили, дурманили, вплетались в канву подаренного мне чуда и, дребезжа, будоражили душу. Цветущие дикие яблони посылали навстречу лепестки, и те, подчиняясь мирскому умиротворению, парили, словно в невесомости.

А мы всё мчались, оставляя огни Тамаринда далеко позади. Волк вёз меня неизведанной дорогой. Как мы обошли привратников, так и осталось загадкой, о которой думать совершенно не хотелось. Я была счастливой обладательницей этого мига и желала об этом кричать. Отпустить эмоции, поддаться порыву и делать всё, что взбредёт в голову.

В какой-то момент решилась. Отпустила шею волка и сделала то, чего жаждало сердце. Раскинула руки и закричала — громко, восторженно, желая поделиться счастьем со всем миром. И тот понял, внезапно ожил, наполнился звуками, красками и обрушился на меня буйством разноцветного калейдоскопа. Волк довольно зарычал и ускорился. Руки пришлось вернуть на место, пальцы смяли жёсткую шерсть, показавшуюся лучшим из всего, чего мне доводилось касаться.

Краски приглушались постепенно. Когда Арден замедлился, они стали выцветать, звуки притихли, а звёзды заняли положенную им высоту. Но наполняющий сердце восторг не исчез. Мы стояли на холме, и я неотрывно смотрела на простирающуюся внизу деревню. Даже не требовалось задавать вопросов, чтобы понять — она волчья. В отличие от лисьей, где всё казалось милым и где-то кукольным, здесь всё было другим. Добротные деревянные дома, окутанные поздними сумерками, высокий, гудящий на ветру лес, словно исполняющий первобытный танец, и необузданный дух, властвующий в этих краях. Та самая часть души, которую я желала пробудить, почувствовала в этом месте нечто родное. Близкое. Знакомое.

Спустившись с волка — двигаясь гораздо ловчее, чем когда залезала, — я сделала несколько шагов вперёд и села в колыхающуюся траву. Позади послышался тихий шорох, и вскоре около меня сидел Арден, принявший человечий облик.

Некоторое время мы молчали, смотря на раскинувшуюся внизу деревню. Мысленно я всё ещё пребывала в нашем сумасшедшем беге, находясь от него под неизгладимым впечатлением. Ни разу в жизни не испытывала ничего подобного. Это было даже лучше, чем в мечтах и видениях. Невообразимо. Я казалась себе слишком маленькой для того, чтобы вместить все бьющие через край эмоции.

Когда дыхание выровнялась, а чувства слегка успокоились, я указала на деревню и спросила:

— Много вас там?

— Около сотни, — тут же отозвался Блэк. — Высших всего трое, остальные — серые.

— Трое — это ты и родители? — заинтересовавшись, уточнила я.

Волк неожиданно нахмурился и на этот раз ответил не сразу.

— Я, мать и брат.

— А отец?

— Погиб, — последовал лаконичный ответ и такое же краткое уточнение. — На войне с лисами.

— Извини, — я почувствовала себя неловко оттого, что невольно затронула болезненную тему. В том, что она болезненная, не сомневалась. Стоило единожды взглянуть на Ардена, чтобы понять, насколько это его гложет.

Впрочем, я несколько ошиблась. Когда заметила, как он сминает пальцами уже знакомую мне синюю ленту, поняла, что дело скорее в ней.

На границе вечера и ночи рождаются откровения. Я давно это заметила, и потому, чтобы задать следующий вопрос, решаться не требовалось. Ощущение, что лезу не в своё дело, задавила на корню. Знала, что если не спрошу сейчас, то после просто не хватит духу и буду продолжать мучиться.

— А что случилось…с ней?

Намеренно смотрела перед собой, чтобы не видеть Ардена, но всё равно почувствовала, как он вздрогнул. Он прекрасно понял о чём, вернее, о ком я спросила. Вопрос повис в воздухе, и наступила тишина. На миг показалось, что сейчас волк выйдет из себя и в гневе на меня обрушится, но ничего подобного не произошло.

Всё-таки теория ночных откровений работает. Иначе как объяснить то, что ответ я всё же получила?

— Умерла. — Глухо произнес волк.

Я думала, что он ограничится этим, но Блэк неожиданно продолжил:

— Она была простым человеком. Жила в окрестностях Тамаринда, зарабатывала, как и многие, продажей специй. Три года назад возникли проблемы с арендаторами земли, денег не хватало. Её вынудили уйти из дома — можно сказать, выкинули. Семьи Грета не имела, защитить было некому. Мой брат нашёл её в лесу, затем привёл в деревню. Она была не в себе, к тому же умудрилась сломать ногу. Жутко раздражала. Ещё и эта вечная тощая коса…с вплетённой лентой.

Я опустила взгляд и увидела, что Арден снова сжал отрезок синей атласной ткани. И верила, и не верила, что он со мной этим делится. Высший волк — гордый, независимый, закрытый, и внезапно раскрывающий душу…

Наверное, каждому рано или поздно хочется рассказать о наболевшем. А момент сейчас более чем располагающий.

Пока Блэк говорил, на его лице блуждала небрежная усмешка. Если не присматриваться и не стараться видеть глубже, её можно было с лёгкостью принять за настоящую. Но на самом деле она являлась лишь средством защиты и способом оградить настоящие чувства. Хоть я и не великий чтец чужих душ, была уверена, что в этом отношении права.

— Некоторое время она жила в деревне, — продолжил Арден, и голос его звучал, словно обращённый к самому себе. — Человек в деревне волков — просто нонсенс. Но к ней почему-то все привязались.

— И ты, — не спрашивала, а констатировала я.

Волк запрокинул голову и посмотрел на звёзды:

— Хотел уехать вместе с ней. Послать к чертям эту деревню, обязанности…Грета согласилась. А на следующее утро обнаружил, что она ушла. Тихо, не прощаясь, будто её и не было. Дура! — неожиданно эмоционально выругался он, заставив меня вздрогнуть. — Боялась, что из-за неё испорчу себе жизнь. Как будто ей было решать!

Я не смогла сдержать удивления:

— Ты ведь сказал, что она умерла…

Блэк перевёл на меня взгляд и несколько долгих мгновений смотрел в глаза. Меня захлестнуло волной эмоций и призраков чужого прошлого.

— Для меня — умерла, — наконец, произнёс он. — Грета ушла в обитель, находящуюся в окрестностях столицы. Посчитала, что в этом мире для неё нет места и решила отречься от земного.

Теперь в его голосе звучала горечь. Но не та, что снедает изнутри, мешая жить, а далёкая и практически призрачная. Такая появляется между примирением с утратой и последними попытками не отпускать. Мне она хорошо знакома. Примерно также чувствовала себя семь лет назад, когда внезапно оказалась оторвана от дорогих людей. Хотя и верила, что они живы, всё равно остро ощущала потерю и чувствовала себя одинокой. В этом наши ситуации схожи.

Блэк небрежно усмехнулся:

— Не бери в голову. Это дела давно минувших дней. Не знаю, зачем тебе об этом рассказал.

— Это всё вечер, — мои губы сложились в едва заметную улыбку. — Момент такой…

Я хотела сказать совсем не это — в ответ тоже могла бы поделиться с ним очень многим. Но не стала. Волк явно не нуждался в сочувствии, а лезть к нему в душу, или тем более тяготить своими проблемами, не собиралась. Хватит того, что он и так посвящает мне очень много времени.

Арден Блэк был тем, в ком я видела нечто близкое. Мне кажется, некоторые встречаются на жизненном пути не просто так, и высший волк относился к их числу. На уровне интуиции зрело понимание, что мы неким образом связаны, и это причиняло ещё больше душевных беспокойств. Не страданий, нет — я никогда не была склонна драматизировать и создавать проблемы из ничего. Но сейчас, вопреки логике и здравому смыслу, ревновала его к той, что ушла три года назад. Да, глупо и бессмысленно.

Всё-таки, Юта, ты безнадёжна…

Букет 21. Волчедождь и лунный танец

Незаметно вечер превратился в ночь. Воздух стал чуть прохладным, освежающим, но по-прежнему остался дурманяще-пряным. А звёзды всё висели в тёмно-синем небе и походили не то на осколки голубого стекла, не то на маленькие блуждающие огоньки — того и гляди, поманят и утащат в свою вселенную, заставив позабыть о былом.

Движение внизу я заметила не сразу. В какой-то момент на поле, которое раскинулось рядом с деревней, запалили костры. Туда сбежалось множество жителей, чьи голоса, сливающиеся в единый гул, долетали и до возвышенности, где сидели мы с Блэком.

— Сегодня Волчедождь, — проследив за моим взглядом, сообщил волк и, поднявшись с земли, протянул руку. — Пойдём.

Мы стали спускаться вниз. Только сейчас я поняла, почему он привёл меня сюда именно сегодня. Пока шли, Арден коротко рассказал о справляемом празднике, хотя такое название для этого события было слишком громким. Волчедождь проходил у волков с мая по сентябрь каждый месяц и посвящался звездопаду. Я всегда знала, что у двуликих существует масса празднеств и обрядов, но о таком слышала впервые. Самым необычным мне показалось наличие своеобразного наименования созвездий. Как выяснилось, у волков существовали такие названия как «Клык», «Одинокий» и «Волчья песнь».

— Не всем же на Большую медведицу любоваться, — шутя, хмыкнул Блэк, когда мы подходили к полю. — Волки тоже заслуживают права жить на ночном небе.

И ведь не поспоришь. Интересно, а с лисами они не соседствуют?

Вначале я нервничала из-за предстоящей встречи с волками. До этого момента мне доводилось общаться лишь с одним из их представителей, и я не знала, как они меня примут. Как оказалось, переживала зря. На наше появление никто не обратил особого внимания. Все были слишком увлечены праздником, чтобы заметить пополнение в своих рядах.

Крупные серые волки носились по полю, игриво дрались между собой и завывали, смотря на растущую луну. Молодые девушки с жемчужным оттенком волос водили хороводы вокруг костров и собирали какие-то травы. Старики сидели чуть поодаль, наблюдая за младшим поколением и переговариваясь между собой. Несколько двуликих играли на музыкальных инструментах, — кажется, это были деревянные дудочки. Некоторые, разбившись на пары, танцевали под красивую мелодию, чьё звучание находило отклик в моём сердце.

Всё здесь было каким-то особенным. Мирок, замкнутый небольшим холмом и непроглядной сосновой стеной. Казалось, сама природа в этом месте дышала чем-то первобытным и исконным, а древняя как мир музыка переплеталась с этим дыханием, дополняя его и оттеняя. От лёгкого ветра по траве бежали волны, и она была подобна изумрудному морю. Жёлтые костры контрастировали с голубым светом луны, который путался в волосах молодых волчиц, танцующих, словно сказочные нимфы. Босые, в едва прикрывающих колени свободных платьях, девушки были просты и прекрасны.

Атмосфера очаровывала.

— Юта Вей Эйле? — внезапно окликнула приблизившаяся к нам женщина.

Слышать эту фамилию вместе с собственным именем было непривычно, и я не сразу поняла, что обращаются ко мне.

Хотя эту волчицу видела впервые, понять, кто она такая, не составило труда. Черты её лица казались очень знакомыми, в голубых глазах светились мудрость и жизненная сила. Чёрных волос лишь слегка коснулась седина, похожая на вплетённые в пряди серебряные нити.

— Алексия Блэк, — представилась волчица, чем подтвердила мои умозаключения.

Поняв, что слишком пристально её рассматриваю, я осеклась и, ничуть не соврав, произнесла:

— Очень приятно.

— Проходите! — она указала в сторону сидящих неподалёку волков и снова обратилась лично ко мне. — Чувствуй себя как дома.

Казалось бы — банальная фраза, но была сказана так просто и искренне, что я сразу расслабилась. Это место, в самом деле, хотелось называть своим домом — пусть даже недолго.

Я снова оказалась сидящей прямо на траве, правда, на этот раз в окружении множества двуликих. Теперь мы с Арденом привлекли к себе внимание, и в нашу сторону обратились заинтересованные взгляды. Мы расположились недалеко от костра, пламя которого приятно согревало и наполняло эту ночь особым очарованием. Маленькие, взмывающие в небо искорки, походили на оранжевых светлячков, отчаянно желающих превратиться в звёзды.

Незаметно для себя, я стала покачиваться в такт звучащей музыке. Только сейчас увидела немолодого мужчину, отбивающего ритм на бубне с мелодично позвякивающими небольшими колокольчиками.

Алекса присела рядом с нами, потеснив остальных двуликих. Она протянула мне деревянную пиалу с буроватого цвета жидкостью и предложила попробовать. Осторожно пригубив, я почувствовала горьковатый травяной вкус, чуть отдающий гвоздикой и тамариндом. Кажется, это была знаменитая наливка, какой славился наш город. Я ограничилась одним глотком и мысленно загадала желание. Где-то слышала, что когда пробуешь что-либо в первый раз, непременно нужно желать, и загаданное осуществится.

Перед глазами предстали образы родителей — слегка подзабытые, не такие чёткие, как семь лет назад, — и мы с Эриком рядом с ними.

Если это сбудется — большего и не надо…

— Хорошо, что ты её привёл, — тем временем обратилась Алекса к сыну. — Чем больше Юта будет находиться среди волков, тем лучше.

Видя, что высшая волчица расположена к разговору, я решила попытаться разузнать о том, что меня очень интересовало. Придвинувшись ближе к ней, спросила так, чтобы нас не слышали сидящие рядом серые:

— Скажите, а как получилось, что белые волки оказались в таком положении? Вам что-нибудь об этом известно?

Алекса одарила меня долгим взглядом и спустя несколько мгновений ответила:

— Я понимаю твоё желание узнать о принцах, но, к сожалению, знаю о них не так уж много. Могу сказать одно — белые стали жить при дворе очень давно. Ныне живущие двуликие не застали те времена, поэтому рассказать о тех событиях некому. Разве что о них могут знать сами принцы…да и то, не обязательно.

А ещё знает король и его приближённые, но это не столь важно. Вот встречусь со своей семьёй — а я уверена, что, несмотря ни на что, встречусь, — и узнаю обо всём из первых уст.

Несмотря на то, что общая информация о принцах не могла помочь мне в поисках близких, знать о пленении белых волков всё равно хотелось. Слишком яркими были посещающие меня видения, где свободные двуликие бегают по полям у подножия гор. Представлять их, запертыми в золотой клетке, было настоящей пыткой.

Пока мы разговаривали, музыка сменилась, и дудочки с бубном слились в тягучей, словно вересковый мёд, песне. Поменялись и движения волчиц, к которым теперь присоединились молодые волки. Возникло ощущение, что жар костров несколько угас, уступив правление лунному свету.

Внезапно я боковым зрением заметила направляющегося в нашу сторону волка. Приблизившись, он остановился в шаге от меня и, глядя сверху вниз, спросил:

— Потанцуем?

Сначала хотела отказаться, сославшись нато, что не умею, но после передумала. Желание двигаться, подчиняясь звучащей музыке, растеклось по венам и подтолкнуло подняться с места.

В следующий миг раздался спокойный и уверенный голос Ардена:

— Она со мной.

Даже оглянуться не успела, как он обхватил меня за талию и увлёк к центральному костру, вокруг которого танцевали остальные волки.

В следующие минуты мне открывалась магия.

Всю жизнь проведя с ней бок о бок, никогда не чувствовала её так явственно. Она рождалась в глубинах души, разливалась по телу, передавалась сквозь переплетение горячих пальцев. Кровь бежала быстрее, пульс вторил звучащему ритму, а в двух голубых небесах, смотрящих на меня, отражалось пламя костров.

Ушла зажатость, мысли о том, что не могу и не умею — движения получались инстинктивно, естественно, словно сам танец — и есть жизнь. Наверное, случись он в другом месте и в другое время, ничего подобного бы не происходило. Но именно здесь и именно сейчас правила та самая магия, составляющая неотъемлемую часть нашего мира.

Не прерывая танца, я сбросила туфли, ощутив ступнями прохладу шелковистой травы. Запустила пальцы в волосы, взъерошила, откинула голову назад, чтобы в следующее мгновение податься вперёд и снова оказаться в сильных объятиях.

Никогда моя внутренняя волчица не рвалась наружу так, как теперь.

Никогда.

Даже в тот момент, когда я узнала о принцах.

Танец был чувственным, ярким, таким, как и всё в этот праздник. Пробуждал первобытные эмоции, вытеснял все мысли, оставляя лишь одно желание прожить эти мгновения, как в последний раз. Я чувствовала рядом жар мужского тела, улавливала все оттенки пряностей и упивалась новыми ощущениями. Наверное, сейчас и сама стала кем-то другим, снова и снова открывая новые грани себя.

Глаза Блэка были слегка прищурены, но ставшая привычной колючесть исчезла. На их глубине плескались раскалённые звёзды — неизменные спутники этой ночи. Когда в очередном повороте мы оказались лицом к лицу, смешивая хриплое дыхание, уголки его губ слегка приподнялись. Твёрдые руки приподняли меня над землёй, в воздухе развеялся подол платья, пряди волос упали на разгорячённое лицо…

Я забыла, где нахожусь, забыла о том, что вокруг танцуют остальные пары. Всё растворилось в бликах огня и нахлынувших ощущениях, что захватили, заполнили каждый нерв и сделали меня частью чего-то большего.

Музыка замедлилась и заиграла тише.

Лёгкий перезвон колокольчиков и ритмичные удары.

Мы практически остановились. Тяжело дыша, я всматривалась в черты лица, накрепко впечатвшиеся в память с самой первой встречи. Резкие, отстранённые, недоступные…но сейчас открытые.

Планета словно перестала вращаться вокруг своей оси, забросив нас в безвременье. Всё замерло, в очередной раз заставив усомниться в реальности происходящего. Казалось, удары моего сердца не слышит только глухой.

Наши губы разделяли несколько миллиметров, в какой-то момент подумалось, что сейчас исчезнут и они. Но отзвучала завершающая нота, в последний раз отозвались перезвоном колокольчики, и магия растворилась в невесомом лунном свете.

Ясность мыслей возвращалась невероятно медленно. Опомнилась я, лишь когда снова оказалась сидящей рядом с Алексой. Высшая волчица смотрела на меня как-то странно — в её взгляде присутствовали заинтересованность и толика удивления.

После этого танца были и другие, но теперь я предпочитала наблюдать за ними со стороны. А следом падали звёзды, двуликие обращались в волков, бегали по полю, радостно завывая и наслаждаясь дивным праздником.

Волчедождь, действительно, был удивительным. Во всех смыслах.

Я бродила по полю, смотрела на высокое небо и не уставала удивляться. Так хорошо, что человек наделён этой привычкой — удивляться. Наверное, если она вдруг исчезнет, то и жизнь потеряет всякий смысл.

Несколько раз ко мне подходили волки, желающие переброситься парой слов и познакомиться с белой. Арден всегда находился рядом, и хотя с ним мы практически не разговаривали, я была довольна. Знала, что наш танец навсегда останется одним из самых ярких, прожитых мною моментов. Так странно было сознавать, что всего несколько месяцев перевернули мой мир вверх дном. Раньше я всегда делила собственную жизнь на «до» и «после»: жизнь с родителями и жизнь в приюте. Каждый из периодов оставил значимые воспоминания, но мне думалось, что только теперь я стала жить по-настоящему. Начиная с того момента, как сбежала, нарушив контракт, непрестанно получала от судьбы сюрпризы. И пускай не все из них были приятными, мне это нравилось.

Я по-настоящему полюбила жизнь. Во всём её многообразии — с чёрными, белыми и даже серыми полосами.

Волки стали расходиться, когда до рассвета осталось всего ничего. Костры постепенно догорали, обуглившееся дерево издавало тихое потрескивание. На примятой траве рассыпались сорванные весенние цветы и белоснежные лепестки цветущих яблонь, принесённые ветром.

Сонливость навалилась внезапно. Я подобрала брошенные туфли и, обувая их, невольно зевнула. Веки сделались тяжёлыми, а тело охватила слабость, намекающая, что неплохо бы принять горизонтальное положение и зарыться в постель.

— Может, останетесь? — спросила Алекса, в большей степени обращаясь к сыну.

Тот в свою очередь посмотрел на меня, на что я отрицательно покачала головой. Завтра, вернее уже сегодня, снова предстоял долгий день — работы в кафе осталось ещё много.

— Спасибо вам, — я уже сбилась со счёта, в который раз за последнее время доводилось кого-то благодарить. — И за то, что позволили присутствовать на празднике, и за поддержку.

Алекса сдержанно улыбнулась:

— Ты желанный гость. Мы почитаем за честь помогать белым волкам.

Стоило ей это произнести, как рука Ардена, в этот момент лежащая на моей талии, напряглась. Мы попрощались с его матерью, после чего он обратился в волка, и я снова забралась ему на спину.

Прижавшись щекой к жёсткой шерсти, закрыла глаза и расслабилась. Высший волк бежал осторожно, и я знала, что не упаду. Теперь этот бег был спокойным, убаюкивающим, освещённым первыми проблесками светлого утра.

Я всё-таки заснула, и в тот момент, когда практически выпала из реальности, услышала негромкое:

— Это уже не имеет значения.

О чём идёт речь, так и не поняла, а после подумала, что эта странная фраза мне просто приснилась.


Следующее утро началось с недовольных причитаний хозяйки, снова разбуженной ни свет, ни заря. Надо признать, мне тоже хотелось уподобиться сварливой старушке и посетовать на ранних гостей. Сунув голову под подушку, я глухо застонала. Но, несмотря на жуткий недосып, об активно проведённой ночи нисколько не жалела. Если не считать головной боли и слипающихся глаз, последствия были самыми что ни на есть приятными — в душе всё так и пело.

— Подъём! — вторгся в мою мысленную сонату бодрый голос Наоми. — Пора встречать поваров!

За всей суматохой я уже и забыла, что сегодня к нам приезжают помощники. Трое лисов, которым впоследствии предстояло работать на кухне, сейчас должны были помочь с подготовкой к открытию. Всех тонкостей не знала, но, кажется, они намеревались провести в городе что-то наподобие акции, продавая десерты в торговых тележках. «Пиар-компания» — как назвала это мероприятие Алиса.

Сосчитав до пяти, я резко подскочила с кровати и отправилась в ванную. Брызнула в лицо холодной водой, прогоняя остатки сна, и посмотрела в висящее над раковиной зеркало.

Несколько долгих секунд ошарашено изучала своё отражение, после чего отступила на шаг назад и помотала головой. Может, мерещится? Глубоко вдохнув, снова перевела взгляд на зеркало, которое отражало то же, что и несколько мгновений назад. Значит, не мерещится.

Сердце забилось чаще. Не от страха — от восторга.

Я закрыла рот руками, чтобы на мои случайные вопли не прибежала разозлённая хозяйка.

По ту сторону зеркала стояла я — такая, как обычно, за исключением некоторых очень важных деталей. А именно, белоснежных волчьих ушек, поселившихся на макушке, и пушистого хвоста. Извернулась, желая получше рассмотреть последнее приобретение, и попыталась им пошевелить.

Вердикт — он шевелится!

Кроме того, зелёные глаза стали ярче, а кожа ровнее и словно светилась изнутри.

Должно быть, в этот момент я был похожа на блаженную. По лицу расползлась широкая довольная улыбка. Вот оно — то, чего я так ждала. Конечно, не полное превращение, но…волчица! Я — белая волчица!

Когда первый восторг несколько схлынул, меня озаботил момент обратного превращения. Как ни крути, в таком виде по городу не походишь и в кафе не поработаешь. Того и гляди, выпишут штраф или арестуют на несколько дней. В моём случае сомневаться в этом не приходится. Что-то подсказывает, турьер Весборт только и ждёт удобного повода.

Когда накануне мы с Арденом возвращались с праздника, заметили неподалёку от дома несколько турьеров. Точнее, заметил он, а я вначале приняла их за обычных горожан. Маги переоделись в простую одежду, из-за чего распознать в них турьеров представлялось довольно сложным. Тем не менее, это были именно они.

— Ты чего здесь застряла? — появившаяся на пороге ванной комнаты Наоми резко осеклась. Смерила меня ошарашенным взглядом, после чего издала какой-то невнятный звук и выбежала из комнаты.

Не прошло и пары минут, как в нашей спальне появился Блэк. Я вышла к нему навстречу и, не сдержавшись, покрутилась, демонстрируя новый облик.

— Всё-таки сработало, — сложив руки на груди, констатировал Арден. — Надо же…

— Сработало что? — переспросила, уже осенённая внезапной догадкой.

— Майский Волчедождь отчасти является обрядом инициации молодых волчиц. Я привёл тебя на него, думая, что это поможет ослабить действие печати. Должен признать, даже не предполагал, что произойдёт промежуточное превращение.

И, тем не менее, оно произошло. То, что это случилось настолько легко, меня удивляло, но анализировать произошедшее не было никакого желания. И теперь путь назад был отрезан.

На то, чтобы научиться превращаться обратно, потребовалось около часа. Устав меня ждать, Наоми отправилась в кафе, туда же пошли и прибывшие повара. В том, чтобы контролировать собственную ипостась, как ни странно, не было ничего сложного. До сего момента мне почему-то казалось, что это будет сложно, но реальность оказалась милосердна. Всего-то и потребовалось сконцентрироваться и представить, как мои новые украшения исчезают. Видя, что справляюсь довольно неплохо, Арден выразительно хмыкнул и всё же расщедрился на похвалу.

После мы вместе покинули дом, столкнувшись на крыльце с ожидающим нас Дианом. Мужчины проводили меня до кафе, удостоверились, что процесс подготовки идёт, как надо, после чего куда-то поехали. Кажется, Диан опять намеревался наведаться в мэрию, чтобы подписать разрешение на торговлю едой в городе, а Арден отправился в волчью деревню.

На меня сегодня была возложена особая миссия, которой я была несказанно рада. Пока остальные занимались уборкой и готовкой, мне предстояло воспользоваться своими навыками флориста, украшая торговые тележки.

Перед этим Диан договорился о поставке живых цветов из «Белого Пиона» и, что самое главное, пожертвовал немного магии, чтобы сохранить их свежими в течение недели. Теперь в моём распоряжении были розы, лилии, орхидеи, миниатюрные ландыши, декоративная лоза и множество других цветов. Кроме них имелись ткани и различные украшения вроде лент, бусин и маленьких гипсовых фигурок.

Я сидела в небольшой светлой комнатке для персонала, находящейся на первом этаже. Сейчас здесь стояло только кресло и стол, на котором было разложено всё вышеперечисленное богатство. Сквозь не зашторенное окно лился дневной свет, и открывался вид на оживлённую улочку.

Разложив цветы по цвету, я принялась за составление гирлянд. Ещё в то время, когда была в лисьей деревне, Алиса с Дианом спорили, стоит ли заказывать готовые, а когда узнали, что я кое-что в этом смыслю, вопрос отпал сам собой. Теперь подвести их было нельзя.

Воодушевлённая своим преображением и пребывая в хорошем настроении, я полностью погрузилась в процесс. Чиркали ножницы, петляла продетая в иглу нить, цветочные бутоны становились добрыми соседями…

Учитывая общее оформление кафе, тележки решила оформлять примерно в таких же тонах. Использовала преимущественно кремовые и пастельные оттенки — как нежный подкрашенный крем на праздничном торте.

После обеда вышла на улицу, где продолжила работу непосредственно с предметами украшения. Тележки преображались на глазах. Из скучных и неинтересных, они превращались в красочные и оригинальные. В какой-то момент ко мне присоединилась Наоми, а вскоре поблизости образовалась небольшая толпа. Идущие мимо прохожие, замечая наше действо, останавливались и смотрели. Этим пользовались другие лисы, спешащие вручить им листовки с меню и приглашением попробовать нашу еду.

Продажи планировались в течение ближайших недель в разных районах города. Две тележки должны были остаться у кафе и работать под заказ, а остальные — пока сладости не распродадут.

Вешая готовую гирлянду, я внезапно заметила выглядывающую из-за угла девчушку. Черноглазую, черноволосую, хорошо знакомую.

Отложив ножницы, без промедления направилась к ней, игнорируя удивление Наоми. Когда расстояние между нами сократилось, ичши шмыгнула обратно. Завернув за угол, я увидела её медленно пятящейся назад.

— Привет, — улыбнувшись, шагнула к ней. — Только не говори, что ты меня боишься!

Шанта гордо вздёрнула подбородок и тут же опасливо заозиралась по сторонам. Если она кого и боялась, то скорее турьеров и предвзято относящихся к её народу людей.

— А пойдём в кафе? — предложила я, предполагая, что девочка голодна.

Она замялась, но горящие глаза выдали её с головой.

Взяв за руку, я повела её за собой, и хотя у входа Шанта заартачилась, уже вскоре мы оказались на кухне. Если лисы и удивились присутствию ичши, то виду не подали. Вот что значит отношение двуликих! Испытывая несправедливость на себе, они научились быть терпимыми к другим.

Для девочки устроили персональный пир.

— Как раз есть кому оценить наши пробные десерты! — обрадовалась одна из поваров, ставя перед гостьей ассорти из тарталеток.

Правда, одними десертами дело не ограничилось, и Шанта насытилась полноценным обедом. В кафе она провела почти весь день, и перед тем как пошла её провожать, я сложила в корзинку разнообразные вкусности. Хлеб, сыр, банку молока, несколько кусков пирога и подкопчённое мясо. Решила, что расход этих продуктов вполне можно вычесть из моей будущей зарплаты.

Когда мы с Шантой дошли до узкого переулка, она остановилась, внимательно на меня посмотрела и отрицательно покачала головой.

— Дальше мне нельзя? — понятливо спросила я.

— Не сегодня, — коротко отозвалась девочка, впервые со мной заговорив. — И ещё Рада просила передать, что придёт, когда ты впадёшь в отчаяние.

Спокойно произнесённые слова взрастили на коже полчища мурашек.

Нервно сглотнув, я переспросила:

— Когда впаду в отчаяние?

Ничего не ответив, Шанта смерила меня внимательным, совсем не детским взглядом, развернулась и, размахивая корзинкой, побежала вперёд по переулку. Почему-то в этот момент подумалось, что эта корзина слишком велика для хрупкой девочки…

Обратно я брела, погружённая в себя. Даже интересно, почему всегда случается так, что, как только я начинаю чувствовать себя счастливой, происходит нечто, сеющее зерна тревоги?

Ичши я верила, зная, что Рада ничего не говорит просто так. Это и беспокоило.

Букет 22. Лепестки цветущих яблонь

Выйдя из переулка на широкую улицу, я резко остановилась. Путь мне преградил закрытый экипаж, из которого в следующее мгновение вышел турьер Весборт. Не успела опомниться, как он оказался стоящим около меня.

— Прошу, — мэр жестом указал на распахнутую дверцу. — Нужно поговорить.

Отступив назад, повторяя недавнее поведение Шанты, возразила:

— Я никуда с вами не поеду.

Весборт усмехнулся, ни на миг не сомневаясь, что всё случится так, как он хочет. Перехватив меня за локоть, буквально потащил к экипажу, в то время как я уже открыла рот, намереваясь закричать.

— Вот только не надо привлекать лишнее внимание, — на ходу бросил мэр, заметив мой порыв. — Я ничего тебе не сделаю. Просто поговорим.

Как же!

— Почему не сделать этого на улице?

— Если тебя не смущает толпа, которая появится с минуты на минуту — пожалуйста.

Рот я всё-таки закрыла. По его тону и поведению интуитивно поняла, что он говорит правду, и именно в этот момент мне ничего не грозит. К тому же, мне порядком надоело постоянно находиться в напряжении из-за ожидания его действий.

Поэтому колебалась недолго. Заглушив возникший страх, решительно забралась в экипаж. Дверца захлопнулась, оградив от шумной улицы и снующих по ней горожан. Сразу почувствовала себя неуютно. А когда напротив оказался господин мэр, неприятные ощущения умножились на два.

Застучали копыта лошадей, экипаж качнулся, возвестив о том, что мы тронулись с места. Ехали неспешно, практически сравниваясь с темпом толстой заспанной улитки. Это нервировало.

Не изменяя себе, Весборт издевался, выдерживая гнетущее молчание. Точнее, гнетущим оно было только для меня, а мэр себя чувствовал вполне комфортно, взглядом пригвождая меня к спинке сидения.

— Я вас очень внимательно слушаю, — хвала высшим силам, голос прозвучал не только спокойно, но и уверено. Словно не у меня всё сжималось внутри от пробирающего до дрожи волнения.

— Вы очень щедрая, госпожа Риорт, — растягивая слова, произнёс мэр и тут же поправился. — Прошу прощения, — госпожа Вей Эйле.

О том, что под этим подразумевается, я не имела ни малейшего представления и оказалась несколько сбитой с толку.

Не оставив моё удивление без внимания, Весборт также неторопливо продолжил:

— Раздаёте подругам такие дорогие подарки.

Понимание пришло спустя несколько секунд, которые показались невероятно томительными и долгими. Речь шла о браслете, который он подарил незадолго до моего побега из приюта.

И с чего вдруг об этом заговорил? Разве сейчас это так важно?

Моя реакция снова не осталась незамеченной.

— Эта молоденькая уборщица…Стика, кажется?

— Стина, — поправила я, хотя видела, что он исковеркал имя намеренно. — Что с ней?

Подозрение, что с браслетом что-то нечисто превратилось в твёрдое убеждение. Не только мэр обладал умением читать по лицам, и сейчас выражение его глаз подтверждало мои умозаключения.

Я успела сто раз пожалеть, что втянула в нечто сомнительное ни в чём не повинную Стину, прежде чем господин Весборт соизволил снова заговорить:

— Вот видите, моя дорогая Вей Эйле, вы снова подозреваете меня во всех смертных грехах. Держу пари, сейчас навоображали, будто браслет отравлен, заряжен магией, или ещё что похуже.

Губы турьера тронула лёгкая усмешка, и, в один миг переместившись на моё сидение, он выдохнул:

— Так ведь, Юта?

Хотела было отстраниться, но он не позволил. Твёрдая рука стиснула моё плечо, не причиняя боли, но и не давая пошевелиться. Поведение мэра окончательно лишило меня душевного равновесия. Я решительно не понимала, чего он добивается и какие цели преследует. Действия этого мага никогда нельзя было предугадать, и это раздражало, как и пугало, больше всего.

— Можешь расслабиться, браслет — всего лишь украшение, которое я случайно заметил на твоей Стике.

— Стине, — теряя остатки спокойствия, снова поправила я и резко дёрнулась, пытаясь высвободиться. — Прекращайте разыгрывать этот спектакль и говорите, о чём собирались!

Возможно, открыто его провоцировать было далеко не лучшей идеей, но рядом с этим магом держать эмоции под контролем становилось невозможным. Я даже начинала верить в существование таких людей, которые рождены для того, чтобы играть на нервах. Ладно бы просто отравлял жизнь, так нет — забавляется, испытывает на прочность и ведёт одному ему ведомую игру.

Что там представлял собой счёт после нашего последнего раунда? Сейчас я проигрывала по всем фронтам, и уже жалела, что вообще решила поехать с ним в этом злосчастном экипаже.

Поймав мой взгляд, следующие слова мэр произнёс без доли иронии:

— Ты ведь понимаешь, что я могу рассказать о тебе королю? При моём статусе сделать так, чтобы он узнал белой волчице, не составит труда. А ещё могу поставить тебя перед выбором — или становишься моей женой, или теряешь свободу. Поверь, твой драгоценный чёрный волк не сумеет тебя защитить. Этот город — мой, а у двуликих по-прежнему связаны руки.

Я с силой сжала челюсти и мысленно послала его ко всем чертям. После чего, с трудом подавив эмоции, заметила:

— А вы не отличаетесь оригинальностью. Не придумали ничего другого, кроме шантажа? И вы, турьер Весборт, сильно ошибаетесь, если думаете, что меня некому защитить. Арден Блэк…

— Да неужели? — не дав мне договорить, мэр скептически заломил бровь и демонстративно осмотрел экипаж. — В таком случае, позволь узнать, где твой защитник пропадает сейчас? В то время как тебя удерживает злой и страшный турьер?

Хотела сказать, что в волчьей деревне, но промолчала. Оправдание, действительно, было сомнительным. В очередной раз не нашлась, что ему возразить. Как ни странно, страха почему-то больше не чувствовала. Раздражение — да. Злость — да. Но не страх. Несмотря на всю спорность ситуации, он ушёл, будто его и не было.

Внезапно Весборт отстранился и вновь пересел на противоположное сиденье. Сцепил руки в замок и слегка подался вперёд.

— Буду откровенен, ранее озвученная идея для меня крайне привлекательна. Ещё некоторое время назад был уверен, что непременно ею воспользуюсь. Но…

— Но? — на этот раз перебила я, поражаясь тому, что это самое «но» вообще откуда-то взялось.

На лице мэра отразилось мимолётное удивление:

— Да, госпожа Вей Эйле…вы времени зря не теряете.

Этот разговор бил все рекорды по числу раз, когда меня ставили в тупик. Очередная смена темы и неожиданная реакция собеседника заставили меня заподозрить очередной подвох. И так находящаяся на нервах, я передёрнула плечами и машинально потеребила что-то пушистое, лежащее совсем рядом.

Пушистое?

Рядом?

Стоило опустить взгляд, как всё встало на свои места. Сейчас мэр имел прекрасную возможность лицезреть мой хвост и, судя по всему, волчьи ушки.

Захотелось провалиться сквозь землю. А ещё лучше — стать невидимкой.

Попыталась сконцентрироваться, чтобы вся эта красота исчезла, но ничего не вышло. Сосредоточиться в теперешнем положении было нереально, так что пришлось принять свой вид как данность.

— Беру свои слова назад, — неожиданно мэр улыбнулся вполне нормально — кажется, впервые. — Быть волчицей тебе идёт.

И что ещё более неожиданно, он с неподдельной заинтересованностью поинтересовался:

— А потрогать можно?

Настолько опешила, что не смогла сдержаться:

— Чего?!

— Вернёмся к предыдущему разговору, — как ни в чём не бывало, продолжил Весборт, в то время как я сидела с широко распахнутыми глазами. — Я бы мог осуществить угрозу, применить силу, пойти на превышение служебных полномочий, упрятав тебя за решётку и, поверь на слово, добился бы согласия. Но…

— Да, так что там с «но»? — взяв себя в руки, осведомилась я.

— Но не буду, — просто закончил Весборт, снова вызвав у меня немое удивление.

Никогда не пойму этого мага. Что на этот раз — снова игра? Обман? Конечно. Разве от него можно ожидать чего-то другого? От того, кто грозился использовать ребёнка в своих целях, идти на низкие поступки…ключевое слово — грозился. Что бы он ни говорил, до осуществления угроз дело не доходило ни разу. Тем не менее, просто так ему верить я не собиралась.

— Почему? — задала единственный логичный вопрос.

— Не хочу иметь в жёнах ту, что каждый день будет искать возможность меня убить, — усмехнулся мэр и уже серьёзно ответил. — Теперь это бессмысленно. О тебе знают слишком многие. Слишком. Многие. Личный источник энергии не стоит ожидающих меня проблем.

Не дав мне вставить ни слова, он добавил:

— А может, у меня просто проснулась совесть?

Верилось с трудом. Последняя реплика была произнесена явно в шутку.

И всё же, неужели Весборт действительно оставит меня в покое? Вот так просто перечеркнёт своё желание иметь рядом белую волчицу, способную подпитывать его магический резерв?

Внезапно экипаж остановился. Мэр вышел первым, и спустя несколько мгновений открыл дверцу, предлагая выходить мне. Двойное приглашение не требовалось, и я с радостью вышла на улицу, проигнорировав протянутую для опоры руку.

— Дам тебе один совет, Юта, — напоследок произнёс Весборт. — Пересмотри круг своего общения.

Замерев, я медленно повернула голову и намеренно посмотрела ему в глаза:

— Раз уж вы сегодня играете в честность, ответьте на главный вопрос. Откуда вы вообще узнали о том, кто я такая?

Спокойно выдержав мой взгляд, он повторил:

— Говорю же — тщательнее отбирай тех, кем себя окружаешь. Не все они являются теми, за кого себя выдают. И ещё одно. В столицу на День Процветания тебе лучше не ехать.

Красноречие оказалось погребено там же, где и разум. Последний просто отказывался принимать этот разговор за реальный. Ещё днём всё было просто и понятно: от Весборта стоит ждать неприятностей. Теперь же всё перевернулось с ног на голову. Хотя верить ему я по-прежнему не спешила, прежние убеждения всё равно дали трещину.

Прежде чем сесть в экипаж и уехать, мэр протянул руку и всё же исхитрился коснуться кончика моего хвоста. Это было до такой степени странно и вызвало настолько непривычные ощущения, что я даже не попыталась этому воспрепятствовать.

— Даже жаль, — Весборт фирменно усмехнулся, но на этот раз с необъяснимой подоплёкой сожаления. — Что всё именно так.

Я смотрела вслед уезжающему экипажу, старясь привести мысли в порядок. Вместо того чтобы что-то прояснить, эта недолгая беседа спутала то немногое, что ранее казалось очевидным.

Во-первых, я не знала, могу ли верить тому, что Весборт больше не станет меня преследовать. Если посмотреть на его заявление объективно и, отринув эмоции, то оно кажется вполне логичным. Что бы мэр ни говорил, а откровенно наживать врагов в лице местных волков и лисов ему невыгодно. Равно как и окончательно настраивать против себя живущего при лисьей деревне турьера.

Кстати, а в волчьей турьер ведь тоже есть? Наверняка во время праздника отсиживался в стороне. Диан вообще уникальный маг — на равных общающийся с двуликими и женатый на лисице.

Во-вторых, меня взволновала фраза Весборта о том, что обо мне знают слишком многие. А ещё — что нужно тщательнее выбирать тех, кем себя окружаю. И как это понимать? Выходит, о белых волках мэру рассказал тот, кто сейчас входит в круг моего общения?

Всего подходящих кандидатур было три, двое из которых отпадали сразу. Арден и Диан узнали о том, что я — белая волчица, гораздо позднее мэра. Вдобавок, скорее спалю «Белый Пион» дотла, чем поверю в их причастность. Третьим являлся тот, кто вызывал подозрения уже давно. Рэй — единственный, кто знал о существовании принцев. Работая в приюте, он уже давно имел возможность встретиться с мэром. Подробности не особо важны, самое главное, что Весборт имел все шансы узнать о белых волках от столичного повара.

Вот только если предположить, что это действительно так, получается, сейчас мэр всё же не врал?

Мысли вращались по кругу и превращались в запутанный клубок. Само допущение того, что Весборт вот так просто отказался от своих притязаний и более того, попытался о чём-то предупредить, не укладывалось в голове. К слову, о предупреждении. Зная о том, что за мной следят его люди, можно предположить, что совет не ехать в столицу, связан с попутчиком в лице Рэя.

— Мама, мама, смотри! — неожиданно раздался позади тонкий детский голосок.

— Не приближайся к ней, Кайли, — последовал за ним женский.

Обернувшись, я увидела молодую женщину, тянущую за собой упирающуюся девочку. Та смотрела на меня с неприкрытым любопытством, а вот в глазах женщины отражались страх и неприязнь.

Внутри что-то неприятно кольнуло.

Когда они скрылись из виду, я закрыла глаза и сосредоточилась — на этот раз получилось. Внешние признаки двуликой исчезли, превратив меня в нормального человека. Впрочем, о чём это я? Человеком мне больше не зваться.

Помассировав гудящие виски, я пошла в сторону кафе. Экипаж остановился неподалёку, и до места я добралась за считанные минуты. К этому времени тележки убрали с улицы, в окнах загорелся жёлтый свет. Ещё не войдя внутрь, знала, что сейчас там накрыт ужин, за которым традиционно собрался весь персонал.

Тамаринд словно заснул. Набросил на себя невидимое покрывало сонливой неги и задышал ровно, глубоко, подчёркивая тонкие грани вечера. На несколько мгновений задержавшись на крыльце, я окончательно привела в порядок взыгравшие чувства.

Подумаешь, ичши что-то сказала. Подумаешь, мэр привёл в замешательство. Мне ли удивляться? Всё это — мелочи. Завтра же поеду в приют, навещу Эрика и ещё раз встречусь с Рэем. Как бы то ни было, в столицу всё равно поеду и его помощь приму. Только перед этим расскажу обо всём Ардену с Дианом, и пускай они решают, как обеспечить безопасность на случай непредвиденных действий со стороны повара. И нет — за то, что бесконечно пользуюсь их защитой, совесть мучить не будет. В конце концов, я всего лишь слабая девушка, и нет ничего зазорного в том, чтобы полагаться на кого-то более сильного. На того, кому доверяешь.

В кафе было тепло и уютно. И тепло вовсе не из-за правящего погодой мая. Мне вообще начинало казаться, что уют — это вовсе не окружение. Уют — это состояние души. Он живёт внутри, пробуждается с приходом большого рыжего кота, отражается в недопитом кофе и витает в воздухе, пахнущем свежей домашней выпечкой.

— И где тебя носило? — встретила меня Наоми вопросом, в котором не было ни тени упрёка. — К ичши что ли ходила?

— Вроде того, — уклонилась от ответа, присаживаясь за стол. Решила, что лисам знать о моей встрече с мэром вовсе не обязательно.

Ко мне вернулась подозрительность — та самая, с которой я жила бок о бок долгих семь лет. Поразительно, как чьи-то слова могут повлиять на мировосприятие. Мне казалось, я окончательно поверила в людей и научилась по-настоящему доверять. Но сейчас ловила себя на том, что невольно пытаюсь определить, не носит ли кто-нибудь из окружающих маску.

Диан на ужин успел, а вот Арден в этот вечер так и не появился, что меня огорчило. И не столько из-за желания его увидеть, сколько из-за вынужденно отложенного разговора. К слову об ужине, новоприбывшие повара сотворили настоящие шедевры. Тёплый салат, медальоны из говядины с насыщенным винным соусом и невероятные десерты превзошли все ожидания. Последние радовали не только вкусовые рецепторы, но и глаза.

Один десерт отличался настоящей оригинальностью и назывался «разбитым горшком». Сам горшок был отлит из темного шоколада, землю имитировала шоколадная бисквитная крошка, а в качестве самого цветка выступала большая веточка мяты. «Горшок» лежал на деревянной дощечке, от него были отломаны «черепки», а «земля» рассыпана. Вряд ли такой десерт можно продавать в торговых тележках, но вот в меню кафе пользоваться популярностью он однозначно будет. Никогда не встречала подобного оформления и подозревала, что Алиса привезла идею с той стороны.

Сегодня до дома шла в компании Диана. Турьер сообщил, что на некоторое время должен вернуться в деревню, но постарается вернуться как можно скорее. До праздника Процветания осталась пара недель, и я пришла к выводу, что на счету каждый день. Поэтому, невзирая на первоначальное желание переговорить с Арденом, рассказала о встрече с мэром Диану. Во всех подробностях и упомянув Рэя. А также то, что повар поедет с нами. Турьер слушал внимательно, лишь иногда задавая уточняющие вопросы. В итоге мы сошлись на том, что пока будем придерживаться первоначального плана. Относительно Рэя Диан тоже разделил мою точку зрения — не доверяй и проверяй.

Следующим днём я отправилась в приют, бессовестно оставив лисов торговать едой в одиночку. Надеялась, что управлюсь быстро, и муки совести меня не съедят.

К своей огромной радости обнаружила Эрика в компании Тима. Кажется, братец окончательно взял ангелочка под свою опеку и даже более того — записал в друзья. Сам Тим словно расцвёл. Победив страшную болезнь, немного поправился, на его щеках появился здоровый румянец, кожа больше не казалась такой бледной, а губы не отдавали синевой. Да и вообще он вёл себя гораздо свободнее, чем прежде. Хотя по-прежнему оставался милым и скромным, прежней зажатости в нём больше не чувствовалось.

После времени, проведённого с детьми, я пришла на кухню, намереваясь увидеться с Рэем. Неожиданно возникло ощущение, что различные кухни в последние месяцы стали одними из главных мест, где что-то происходит. На них решаются вопросы, проходят дружеские встречи и важные разговоры. Так странно. Вот если бы мэрия вместо серого кабинета предлагала кухню в качестве переговорного помещения…

Представив, как Весборт принимает посетителя, попивая чай и закусывая тортом, я мысленно засмеялась.

Уже вскоре я сидела за старым добрым столиком, испытывая по этому поводу что-то вроде ностальгии. Надо же, сколько всего произошло с тех пор, как покинула приют…а ведь прошло всего ничего.

— Рэй скоро будет, — сообщила Тильда, чем несказанно меня удивила. То на дух меня не переносила, то внезапно снизошла до общения и заговорила первой. Должно быть, сказалось то, что я здесь больше не работала и редко виделась с шеф-поваром.

Полноправный владелец кухни не заставил себя долго ждать. Он явился, как всегда, в блеске и под звук воображаемых фанфар. Внешность Рэя была до того безупречной, словно над ней колдовали лучшие из передовых магов. Этакая взрослая копия ангелочка — аристократичная, но не чуждая мужественности.

— Какие гости! — меня одарили ослепительной улыбкой и присели напротив.

После такого приветствия Тильда вернулась в своё обычное состояние и принялась яростно нарезать лук, проливая горькие слёзы.

— Ты не передумал? — поприветствовав, я не стала тянуть и перешла к сути. — Поедешь с нами на праздник в столицу?

Рэй демонстративно запустил пальцы в карман и извлёк из него аккуратно сложенный листок. После развернул, протянул мне, и я смогла убедиться в оперативности повара. Заявление о выходных за свой счёт было заверено не только подписью госпожи Глорисс, но и подписью с печатью госпожи Ниаль.

— Незапланированный отпуск? — отвлекшись от лука, насупилась Тильда.

Обернувшись, Рэй обратил к ней одну из своих самых лучезарных улыбок:

— Милая, обещаю, я привезу тебе из столицы самые лучшие сувениры. К тому же, именно ты останешься за шефа.

После последних слов в кухне наступила звонкая тишина. Работники обратили на Рэя жалостливые взгляды, а лицо Тильды буквально засветилось от счастья. Вот ведь как некоторые жаждут власти! Хлебом не корми — дай покомандовать. Пусть даже на скромной приютовской кухоньке…

Разговаривать в присутствии поваров было не совсем удобно, поэтому я предложила Рэю прогуляться по территории приюта. Тильда тут же вошла в будущую роль, принявшись командовать новоиспечёнными подчинёнными. Тем оставалось только позавидовать.

Мы вышли на задний двор, где вовсю цвели яблони и вишни. Белоснежная, нетронутая красота, воплотившая лёгкий дух мая, так и притягивала взгляд. Внушала оптимизм и давала возможность верить в лучшее.

Рэй сегодня явно пребывал в прекрасном настроении. Он выглядел спокойным и довольным, щурился от теплого солнечного света и держался непринуждённо. Кто бы знал, как сильно хотелось верить, что он не желает мне ничего плохого! Глядя на него сейчас, в это было очень легко поверить. Настолько, что я решилась задать один из главных вопросов, желая вывести его на откровенность.

— Это от тебя мэр узнал о белых волках? — спросила неожиданно для шеф-повара, в то время как он говорил что-то о чудесной погоде.

Рэй резко осёкся и, мгновенно переменившись, уточнил:

— С чего ты взяла?

Больше я ничего не говорила. Просто стояла и смотрела ему прямо в глаза. Если отведёт взгляд — значит врёт. А если нет — либо говорит правду, либо совсем бессовестный человек.

Молчание длилось недолго. Даже не поняла, показалось ли мне, что Рэй глубоко вздохнул. Несколько белых лепестков запутались в его золотистых волосах и, смахнув их, он прикрыл глаза.

Прикрыл.

Глаза.

Пристального, призывающего к честности взгляда всё-таки не выдержал.

Тем не менее, этот жест казался скорее признаком открытости, чем намерением лгать. Я подняла лежащую на земле цветущую веточку — должно быть, отломал кто-то из детей — и присела на качели. Рэй взялся за верёвки и, несильно меня раскачивая, заговорил:

— Признаю, мною было рассказано далеко не обо всём. Хорошо, Юта, я скажу, всё как есть, но ты должна понимать, что этим рискую навлечь на себя неприятности. Как ты уже, наверное, подозревала, в этом приюте я появился не просто так.

Какое воодушевляющее начало.

Пальцы машинально начали отрывать лепестки от яблоневых соцветий.

— Меня прислал сюда придворный маг.

— Хильд? — я не смогла сдержать удивлённого возгласа.

— Ты его знаешь? — в свою очередь удивился Рэй. — Впрочем, вопрос глупый. Да это и неважно… Не буду вдаваться в подробности, но я ему многим обязан. Поэтому, когда Хильд попросил меня присмотреть за мальчиком, живущим в Тамаринде, я не смог отказать. На тот момент мне было известно о белых волках, но о том, что Эрик относится к их числу, я не знал. Когда появилась ты — его сестра, у меня возникли подозрения. Я должен был убедиться, что не ошибаюсь, поэтому и дал эстрагон.

Рэй замолчал, а я озвучила возникшее подозрение:

— Если всё так, как ты говоришь, тогда почему Хильд поручил тебе присматривать только за Эриком? Почему только сейчас?

— Я не знаю, Юта, — повар взъерошил волосы, и его пальцы крепче вцепились в качели. — Он не делился подробностями. Просто около полугода назад попросил переехать в Тамаринд и оказаться рядом с этим ребёнком. Сказал, что когда придёт время, сам с ним встретится.

— Значит, про меня ни слова? — уточнила ещё раз, смотря в одну точку.

— Ни слова, — подтвердил мой собеседник и тут же попытался приободрить. — Думаю, что сумею организовать вашу встречу. Вы поговорите, и всё встанет на свои места.

Я подняла на него взгляд:

— Почему не рассказал мне обо всём сразу после того, как узнал, кто я такая?

— Откуда мне было знать, что имя придворного мага тебе о чём-то говорит? Вдобавок, запрет на подобные разговоры очевиден. Магу стоило немалых трудов организовать моё увольнение и отъезд так, чтобы это не вызвало подозрений. Шеф-повар, работающих в лучших столичных ресторанах, а после — королевском замке, переезжает в провинцию, чтобы занять должность повара в детском приюте. Представляешь, какая поднялась бы шумиха?

— Подожди, — перебила я, осенённая догадкой. — То есть, практически никто не знает о том, что ты здесь работаешь? И твоё имя…оно ненастоящее?

— Имя — настоящее. Фамилия — нет. Для всех я уехал из королевства на неопределённый срок. О своей карьере говорил только тебе, зная, что не станешь это ни с кем обсуждать.

Передо мной в очередной раз встал извечный вопрос: верить, или не верить?

Интуиция склоняла к первому, а извечная подозрительность требовала так просто не отказываться от второго. Впрочем, учитывая, сколько раз зов внутреннего чутья оказывался верным, ему я доверяла. В этот момент Рэй не походил на человека, способного лгать в глаза…или же он был не только потрясающим поваром, но и блестящим актёром.

— И да, — неожиданно он снова заговорил, вспомнив о моём первом вопросе. — О белых волках мэр узнал от меня. Будучи покровителем приюта, он счёл нужным разузнать обо мне больше. Надо признать, конспиратор из меня вышел не слишком хороший. Те блюда, что я готовил в первые дни работы здесь, мало чем отличались от подаваемых в замке. Разве что были приготовлены из доступных продуктов. Весборт обратил на это внимание и вскоре понял, что я что-то скрываю. Прижал к стенке…в буквальном смысле, он это умеет.

— И ты так просто рассказал ему о своей тайне? — в это было сложно поверить. — А говорил, что карьеру обсуждал только со мной.

Рэй невесело усмехнулся:

— Я ведь не секретный агент, шифроваться особо не умею, как и противостоять таким, как мэр. Вообще до сих пор удивляюсь, что Хильд поручил это дело именно мне.

Да уж, действительно, странно. Хотя, определённая логика здесь есть. Рэй — лёгкий в общении, обаятельный человек, прекрасно умеющий готовить, как никто другой сумеет влиться в коллектив детского приюта. Что бы он о себе не думал, а профессионал, не знающий как обращаться с кастрюлей, вызвал бы гораздо больше подозрений. Да и вообще не занял бы требуемую должность.

Всё складывалось в более менее ясную картинку, и оставалось прояснить последнюю деталь:

— А о посылках для нас с Эриком ты что-нибудь знаешь?

Повар отрицательно покачал головой:

— Ничего. Хотя могу предположить, что их прислал Хильд.

Всё больше я склонялась к тому, что Рэю стоит поверить. В конечном счёте, настоящих поводов для подозрения он не давал, а на все вопросы нашлись правдоподобные ответы. Вот только легче мне от этого почему-то не стало. Казалось, что я упускаю из виду нечто важное — какую-то небольшую, но значимую деталь. К тому же, было совершенно неясно поведение Хильда. Но в отношении него мне не оставалось ничего другого, кроме как набраться терпения и ожидать поездки в столицу.

Букет 23. Искра с ароматом аниса

Дни летели до того стремительно, что на раздумья и переживания времени просто не оставалось. Торговля едой на улицах шла полным ходом, и наши «цветочные» тележки набирали всё большую популярность. К ним выстраивались длинные очереди, и повара едва успевали готовить горы сладостей. Через несколько дней к десертам добавились закуски в виде свежих салатов и разнообразных канапе. Люди сметали всё, подобно рою саранчи, что всех нас несказанно радовало.

Диан находился в отъезде, и его обязанности взял на себя Арден. Поступающая к нам, стремительно растущая прибыль, сумела пробить даже его непроницаемый панцирь, и сейчас он ходил, сверкая если не счастливой улыбкой, то, по крайней мере, её подобием.

Мы виделись очень часто, а точнее сказать,проводили бок о бок каждый день. Я работала за тележкой, стоящей у кафе, Арден практически всё время находился поблизости. Вот только в доме больше не ночевал. Каждый вечер после наших тренировок провожал меня, затем обращался волком и убегал на ночь в свою деревню. Поздним утром возвращался, начинался рабочий день, и всё снова шло по кругу.

Каждый наш день был расписан по часам, и ничего непредвиденного не случалось. Поначалу было трудно влиться в такой ритм, но после подобный распорядок мне даже понравился, и я втянулась. Временами стабильность необходима и, как ни странно, подобна глотку свежего воздуха.

О разговоре с мэром я Ардену всё-таки рассказала, как и о разговоре с Рэем. В общем-то, после этого ничего не изменилось, и он воспринял мои слова довольно спокойно. Разве что теперь в его отсутствие поблизости со мной постоянно находилась пара серых волков. Надо отметить, не самых приятных типов. Но меры предосторожности требовали жертв, так что с этим пришлось смириться. Я, как и Арден с Дианом, по-прежнему не исключала того, что мэр ведёт двойную игру.

Когда наступил день отъезда в столицу, я даже не поверила. Проснувшись на рассвете, села на кровати и долго смотрела в окно, где брезжил первый свет. Рассвет всегда вселяет надежду, и мне думается, что он — её главный символ. Наверное, ничто не отражает надежду лучше, чем проблески лучей на ещё темном небе и понимание того, что скоро наступит ясный день.

— Наконец-то съезжают, — проворчала под нос хозяйка дома, когда я спустилась вниз.

Арден, уже ожидающий в холле, подхватил мой скромный багаж и тут же вышел на улицу. До кафе шли вместе с Наоми, желающей нас проводить. На месте уже собрались все, кто должен был ехать, а также работники кафе и приехавшая в город Алиса. Последней я была рада больше всех и при встрече заключила её в крепкие объятия. А ещё говорят, что дружбы между волками и лисами не бывает…

— Алиса, я просто потрясён! — искренне воскликнул Рэй за совместным завтраком, проходящем в главном зале. — Изумительный вкус!

Лисица снисходительно улыбнулась:

— Всего лишь удачное и необычное сочетание специй, оттенённое мягкостью взбитых сливок. Приходите на открытие кафе, попробуете ещё и не то.

На эти слова Рэй клятвенно заверил, что такое событие ни за что не пропустит. Пока они обменивались любезностями, Диан сверлил повара недовольным взглядом и нервно постукивал пальцами по крышке стола. Несмотря на такую реакцию, было понятно, что эта ревность скорее шутливо-показная, и своей жене маг полностью доверяет.

Закончив завтракать, мы вышли на улицу, попрощались с провожающими и сели в специально нанятый экипаж. Он был довольно просторным, и мы четверо с лёгкостью в нём уместились. Правда, я чувствовала себя несколько неловко, находясь в тесном транспорте сразу с тремя мужчинами, но это быстро прошло. Хорошо, что имелась возможность одёрнуть шторку и смотреть в окно, за которым проплывал утренний город.

— А Алиса не хотела поехать с нами? — спросил Рэй, когда мы проехали несколько кварталов.

Диан вздохнул и виновато покачала головой:

— Хотела, но надо же кафе на кого-то оставить. Тем более, скоро открытие. К тому же, пришлось бы брать с собой Лизу, а я не уверен, что это неопасно — учитывая, зачем мы направляемся в столицу.

Я ощутила, как по спине пробежала мелкая дрожь, но тут же загасила волнение на корню. Смысла в переживаниях нет, и они только мешают осуществлять задуманное. Что бы ни произошло на празднике и чем бы всё ни обернулось, нужно сохранять спокойствие.

Из города выехали беспрепятственно, и уже вскоре я любовалась пейзажами окрестностей Тамаринда. Даже набежавшие на солнце облака не смогли омрачить этот день, в котором тепло граничило с приятной прохладой. Как раз то, что нужно для длительного путешествия.

Вечером мы заночевали на постоялом дворе, где имелось всего два свободных номера. Комнату мне пришлось разделить с Арденом, и вот здесь неловкость вернулась. За прошедшие недели в наших отношениях ничего не изменилось, и я вообще начинала сомневаться, что наш танец на Волчедождь мне не приснился.

Устроившись на одной из односпальных кроватей, натянула на себя тонкое одеяло, но к стене отворачиваться не стала. Вместо этого наблюдала за тем, как, выйдя из умывальни, Арден повесил на стул мокрое полотенце, снял обувь и занял соседнюю кровать. Мельком на меня посмотрев, он положил руки за голову и возвёл глаза к потолку.

Спать не хотелось.

— Арден…, - начала я, силясь придумать тему для разговора. — Как думаешь, скоро я смогу превращаться? Уже несколько недель прошло…

— Печать сильна, — отозвался он, не глядя в мою сторону. — Скажи спасибо, что сумела так быстро принимать промежуточную ипостась. Думаю, в твоём случае на действие печати влияют сильные эмоции. На Волчедожде ты получила массу впечатлений, а для того, чтобы оборачиваться в полноценную волчицу, нужны ещё более мощные.

М-да, думаю, в столице мне их хватит с лихвой. Вот только если получу их в центре города и на глазах всего честного народа внезапно превращусь в «принцессу«…даже думать не хочется, что за этим последует. Как бы ни хотелось перестать скрываться, а королю обо мне знать нельзя.

Вот если бы получилось освободить родителей вместе с остальными белыми волками, и зажить спокойной, свободной жизнью. Конечно, это слишком хорошо для осуществимого, но мечтать-то никто не запретит…

Вынырнув из раздумий, я вздохнула. Всё-таки полностью пробудить вторую сущность хотелось как можно скорее. Эмоции, эмоции — где их взять-то сейчас, эти эмоции?

Последний вопрос я невольно произнесла вслух.

Неожиданно Арден присел на кровати и вперился в меня цепким взглядом. Затем поднялся и, не прекращая смотреть, медленно приблизился, чем привёл меня в замешательство. Таким я его ещё не видела. Лицо выражало столько всего, что в этом сплетении было невозможно отличить одно от другого. Вмиг стало как-то неуютно, и я отодвинулась ближе к стене.

— Где взять эмоции? — почему-то очень глухо проговорил волк, сверкая голубыми глазами. — Чёрт возьми, я не могу от них избавиться, а она не знает, где их взять!

Когда он оказался совсем близко и упёрся руками в матрац, я перестала что-либо понимать. Сердце застучало быстрее, а горло от волнения сделалось сухим.

— Юта, — выдохнул Арден, одним неуловимым движением подавшись вперёд и прижавшись лбом к моему лбу. — Это просто невыносимо…

Его губы скользнули по моим скулам, щекам и задержались на уголке рта.

— Ты хоть представляешь, какое действие на меня оказываешь? Что происходит, стоит тебе оказаться рядом? Ты хуже эстрагона…понимаешь это? Ни черта ты не понимаешь. Вообрази хоть на секунду, что должен чувствовать по отношению к тебе волк, если даже люди теряют голову…

Только теперь я в полной мере всё осознала. Всегда предполагала, что магнетизм белых волчиц действует и на Ардена, но даже подумать не могла, что настолько. Он всегда казался таким бесстрастным, таким отстранённым…

Во мне боролись противоречивые чувства, в числе которых была и толика обиды. Ему нужна не я…это всего лишь необъяснимое действие моей природы, и даже будь я кем-то другим, ничего бы не изменилось.

Эти мысли промелькнули где-то на границе сознания и растворились среди прочих — гораздо более приятных. Ведь если не думать об этом, можно представить…

— И дело не только в принцах, — ни на миг не задумываясь, откровенно продолжал Арден. — В ту минуту на обрыве во мне словно что-то перевернулось. Я — высший волк, привыкший держать всё под контролем, не мог справиться с самим собой. Просто не понимал, как какая-то девчонка за несколько мгновений смогла вызвать во мне такую бурю…

Он не договорил, потому что я слегка повернулась, и наши губы соприкоснулись. Больше слушать ничего не хотела, и мне было абсолютно всё равно, что его толкает ко мне. Какая разница, если прекрасно знаю, что испытываю сама? Безумная, невероятная, нереальная искра, возникшая в тот день, со временем всё разрасталась и плевать хотела на разум.

Сначала поцелуй был лёгким, мягким, будто Арден не поверил, что я, в самом деле, это сделала. А спустя несколько мгновений сам взял инициативу, настойчиво подчиняя и уводя из реальности. Мне нравилось вдыхать смесь гвоздики и аниса, чувствовать, как его пальцы пропускают пряди моих волос, слушать, как из груди вырывается редкое хриплое дыхание. Пусть всё происходящее было неожиданным, но оно казалось таким естественным, таким правильным…так часто поминаемые эмоции зашкаливали. Осознание того, что это он — тот, о ком я думала ежесекундно, сейчас рядом, буквально сводило с ума.

Пара пуговиц на платье расстегнулась, и оно съехало с плеча, кожи которого тут же коснулись горячие губы. Внутри, подобно снежному кому, разрастался белый свет. Заполнял и стремился, захватив власть над всем существом, вырваться наружу. Теперь даже он был опаляющим, и я слишком поздно поняла, насколько.

Меня, полностью отдавшуюся порыву и растворившуюся в своих ощущениях, внезапно накрыла боль. Вместе с ней ушёл и контроль над телом, оставив меня абсолютно беспомощной. Внутренности словно обожгло, кровь вскипела, и тело на рефлексах выгнулось дугой.

Резко отпрянув назад, Арден всмотрелся мне в лицо лихорадочно блестящими глазами, и в следующий миг в них отразилось понимание. Он подскочил с места и, рывком вынув из стоящей радом вазы букет цветов, поднёс мне к губам воду.

— Пей! Быстро!

Жажда была невероятной, убивающей, но даже она не могла заставить тело слушаться. Непослушные руки тяжёлыми кувалдами лежали на кровати, будто в этот миг специально для них увеличилась сила притяжения. Быстро оценив ситуацию, Арден придержал меня за голову и буквально влил жидкость мне в рот. Одновременно он шумно выдохнул и прикрыл глаза, а когда открыл, в них отражались решительность и собранность. Всё это я воспринимала отдалённо и смазано, как если бы по комнате внезапно расстелился туман.

Очередная вспышка боли заставила выгнуться буквально до хруста в пояснице, замереть на несколько мучительных секунд и обессиленно рухнуть обратно. Казалось, кровь стала до того горячей, что плавятся кости, и боль распространяется по каждому дрожащему нерву. Хотелось кричать, но голоса не было — он также не был мне подвластен.

В какой-то момент Арден подхватил меня на руки и, приблизившись к окну, с силой его толкнул. Рамы с шумом раскрылись, и мы полетели вниз. По крайней мере, мой затуманенный разум воспринял это именно так. Какая-то сохранившаяся часть рассудка удивилась, что Блэк так спокойно спрыгнул со мной со второго этажа и приземлился на ноги. Внутри будто что-то взорвалось, и перед глазами потемнело.

Когда я в следующий раз пришла в себя, обнаружила, что нахожусь около леса. Лежу на примятой траве, а рядом сидит держащий меня за руку Арден. Судя по всему, он отсчитывал пульс. Тело продолжало ломить, в висках стучали молотки. Ясность мыслей возвращаться не спешила, и так было даже проще. Только нечто необъяснимое — то, что принято называть шестым чувством, подсказывало, что я стою на грани. Балансирую между чёрным и белом, способная в любой момент перешагнуть черту.

Бесшумно хватая ртом воздух и периодически выгибаясь от боли, я смотрела в ночное небо, пыталась сосредоточиться на звёздах и не сделать этот шаг. Инстинкты, заложенные природой, подталкивали к сопротивлению и помогали не сдаваться. Рядом шумел ручей, из которого Арден время от времени давал мне пить. Он же нарвал каких-то листьев и приложил их к моим вискам и запястьям. Как из-за глухой стены я слышала его голос, который успокаивал, утешал, говорил что-то приятное, и это служило поддержкой.

Агония сдаваться не хотела, и каждая новая вспышка была мучительнее предыдущей. Постаравшись сосредоточиться и хотя бы частично отрешиться от завесы боли, я сконцентрировалась на окружающем. Деревья, трава, душистые цветы — все они, являясь частью природы, могли дать немного сил. Нужно только суметь принять этот дар, пропустить в себя, и эта сила поможет…

До крови прикусив губу и пересилив непослушность тела, я впилась пальцами в землю, коснулась мокрой от росы травы и нащупала тонкие природные вены, по которым бежала живая энергия. Медленно, с большим трудом, она проникала внутрь, добавляя к спектру болевых ощущений легкое покалывание, которое на фоне остального было практически неощутимым.

Вскоре снова наступила полнейшая темнота — на этот раз последняя.


По глазам, которые с трудом удалось раскрыть, резанул яркий свет. Кое-как приподнявшись на локтях, я обвела взглядом комнату и не сразу поняла, что нахожусь в гостиничном номере. На полу валялся букет цветов, угол ковра был откинут в сторону, окно — приоткрыто. Воспоминания о вчерашнем вечере сохранились обрывочные, я совсем не была уверена, что они — не плод моего воспалившегося воображения. Если бы этим утром меня попросили описать своё состояние, я бы прибегла к любимому лексикону Эрика. До чего же…плохо.

— Отвратительно выглядишь, — раздалось у двери, и к кровати приблизился Арден, держащий в руках поднос с завтраком.

Окинув его взглядом с ног до головы, хмыкнула:

— Ты не лучше.

Я несколько покривила душой — подозревала, что хуже меня выглядит разве что только жаба, да и то не всякая.

Аппетит проснулся зверский, поэтому, отложив расспросы на потом, я буквально вгрызлась в острые куриные крылышки. О том, почему блюдо на завтрак подобно обеду, не стала даже задумываться.

После мяса выпила крепкий кофе — судя по горечи, двойной — вприкуску со свежей сдобой. Как это всё в меня влезло, не имела ни малейшего представления, но голод притупился лишь чуть-чуть и грозился в скором времени вернуться.

— Самочувствие соответствует внешнему виду? — деланно-бодрым голосом поинтересовался Арден.

— Зависит от того, насколько скверно я выгляжу, — отставив поднос на прикроватную тумбочку, я попыталась встать.

Волк моментально оказался рядом и, велев опереться, довёл меня до ванной. С трудом вытолкав его за дверь, я прислонилась спиной к стене и с опаской взглянула на настенное зеркало.

Да…а ведь ещё пару недель назад я в такой же ситуации любовалась своими меховыми ушками и хвостом.

Теперь на меня смотрело нечто смертельно-бледное, с синевой под глазами, потрескавшимися губами и проступающими под кожей венами. Хоть картины для детских страшилок пиши. Пожалуй, так ужасно я не выглядела даже после долгого скитания по заваленному снегом лесу.

Приведя себя в относительный порядок, я вернулась в комнату, где в компании Ардена уже восседал Диан. Заметив мой приход, он тут же сунул мне в руку стакан с сомнительным содержимым и велел выпить.

— Лучше не дыши, — посоветовал турьер, когда я поднесла стакан ко рту.

Хотя и последовала совету, отвратный вкус всё равно ощутила и непроизвольно скривилась.

— Ну да, не вересковый мёд, — улыбнулся Диан. — Зато полегчает. Это снадобье поможет быстрее восстановиться после снятия печати.

— После снятия… — как эхо повторила я и, запнувшись, неверяще переспросила. — Что?

— После снятия печати, — вместо Диана повторил Арден. — Можешь принимать поздравления.

Я медленно осела на стоящий поблизости стул и попыталась переварить услышанное. Да, именно так — переварить. Пожалуй, даже «осознать» здесь было бы неуместно.

— Ты молодец, — посерьезнев, произнёс волк. — Ослабить действие печати, наложенной таким сильным магом, крайне сложно, не говоря о том, чтобы её снять. Если бы я знал, что избавление от неё будет угрожать твоей жизни, ни за что бы этого не допустил.

Что ж, значит, хорошо, что ему об этом не было известно. Теперь всё позади, и я…стоп. Выходит, теперь я могу превращаться? Как и все прочие новости, связанные с белыми воками, эту я восприняла достаточно спокойно. По крайне мере, внешне. После произошедшего этой ночью лимит моих эмоциональных возможностей был исчерпан, и даже возникший восторг не был таким ярким, каким был бы ещё вчера.

Когда Диан ушёл отдавать распоряжения по подготовке нашего экипажа, Арден отвел прядь от моего лица и посмотрел в упор. Чтобы поговорить, слова не требовались, вполне хватало и взглядов. Воспоминания о том, что происходило до того, как печать начала спадать, обрушились в один миг. Каждый жест, каждое слово предстало передо мной так отчётливо, словно было сказано всего секунду назад.

— Пора ехать, — губы Ардена изогнулись в намёке на улыбку. — Нужно добраться до столицы к завтрашнему утру, больше таких долгих остановок совершать не будем.

Хотелось бы сказать, что дальнейшее путешествие было приятным, чудесным и подходящим под прочие лестные эпитеты, но нет. Чувствовала я себя ужасно, хотя выпитое снадобье немного облегчило мучения. От тряски меня укачало, и почти весь день я сидела, высунувшись в окно, дыша свежим воздухом и стараясь не попрощаться с завтраком. Суровая правда жизни, а ведь именно сегодня так хотелось выглядеть хорошо!

Зато ночь, в отличие от предыдущей, прошла спокойно, и мне даже удалось заснуть. Когда мы проехали очередной городок, внезапно отключилась, уронив голову на плечо сидящего рядом Рэя.

С утра пораньше снова сделали небольшую остановку, на которой я в последний раз приняла снадобье. После сна чувствовала себя гораздо лучше и, если верить карманному зеркальцу, выглядела вполне пристойно.

На этот раз, когда тронулись в путь, высунулась в окошко, чтобы рассмотреть окружающие виды. Столица находилась севернее Тамаринда, и природа здесь несколько отличалась. Даже воздух пах по-другому, и это было прекрасно.

В отличие от всё того же Тамаринда, очередь у городских врат была просто огромной. Пришлось отстоять около трёх часов, и только после этого мы попали в город.

К окошку я практически прилипла и буквально пожирала взглядом представшую перед глазами столицу. А посмотреть, действительно, было на что. Какое всё-таки волшебное чувство, когда сбывается мечта — пусть небольшая и не самая заветная, но до чего же радостно на душе!

Проезжая по широким улицам, мы сливались с непрекращающимся потоком экипажей, вливаясь в суетливую столичную жизнь. Вокруг проступили светлые многоэтажные здания с разноцветными черепичными крышами, многочисленные парки и скверы. Витрины магазинов и общественных заведений горели под лучами солнца, и казалось, что город сияет. По тротуарам сновали прохожие, одетые по последней моде, в какой-то момент в противоположную сторону проехала дорогая карета с гербом королевства.

Но самое главное, что сразу привлекло моё внимание — это обилие цветочных гирлянд, в которых преобладали филии. Они были повсюду: тянулись между фонарными столбами, висели на окнах и дверях, этими цветами пестрили клумбы. На каждом шагу виднелся главный символ праздника Процветания, до которого осталось всего два дня.

Диан с Арденом тоже поглядывали в оконце с интересом — видимо, в столице они бывали не так часто. Рэй же оказался единственным из нас, кто сидел со скучающим видом и периодически зевал. Никакой радости от прибытия на малую родину!

Насколько я могла судить, экипаж остановился в довольно респектабельном районе города. Возвышающаяся рядом гостиница, по моему скромному мнению, могла претендовать на максимальное количество звёзд, которыми в последнее время стали награждать некоторые заведения.

Когда молодой человек, оформляющий нам номера, озвучил стоимость, я едва сдержала удивлённый вздох. Конечно, ожидала, что цены здесь будут завышенными, но реальность превзошла все ожидания.

Невзирая на некоторую усталость и желание как следует выспаться, в номере я провела всего один час. Этого хватило, чтобы принять ванну, переодеться и перекусить. Если бы меня сейчас видела бывшая воспитательница, наверняка с умилением утирала бы слёзы — с таким здоровым аппетитом я не ела ещё никогда. Что примечательно, больше всего тянуло на самые калорийные блюда и мясо. А ведь всегда предпочитала рыбу и овощи…видно, сказались новообретённые особенности.

— Какие на сегодня планы? — обратилась я к «своим» мужчинам, когда после непродолжительного отдыха мы собрались в холле.

— Я прямо сейчас иду в замок, — сообщил Рэй. — Ваше присутствие необязательно, так что можете просто погулять по городу.

— Хорошо, — легко согласился Диан, не дав ни мне, ни Ардену вставить и слова.

Выйдя из гостиницы, мы дошли до перекрёстка, где разошлись с шеф-поваром. Но стоило нам отойти на небольшое расстояние, как турьер резко остановился, развернулся и спокойно зашагал обратно.

— Вы ведь не думали, что я, действительно, оставлю его без присмотра? — обернувшись, бросил он через плечо. — До встречи вечером.

К своему стыду, я думала и Диана недооценила.

Он прав, и Рэя нужно постоянно держать в поле зрения. Хотя у меня практически не осталось сомнений в его благих намерениях, такая предосторожность была нелишней.

Когда Диан скрылся из виду, мы с Арденом неспешно двинулись вперёд по тротуару. Спешить было некуда, накручивать себя раньше времени не хотелось, поэтому я намеревалась окунуться в столичную жизнь и сполна насладиться атмосферой грядущего праздника.

Букет 24. Ленты и пионы

Подобно восторженному ребёнку, я тянула Ардена за руку, направляясь то к одной палатке, то к другой. На центральной площади, которую ещё называли Единой в честь объединения земель королевства Гиор, они встречались на каждом шагу. Едва я уловила будоражащие мой недремлющий аппетит запахи еды, так сразу же пожалела, что Алиса не смогла поехать с нами. Сколько же здесь было всего! Перед поездкой мне выдали полагающийся аванс от зарплаты, и теперь я со спокойной совестью его тратила. Ну, как тратила…практически все деньги ушли на съем дорогущего номера, так что теперь карманы знатно опустели. Рассудив, что раз уж оказалась в столице, то нужно посмотреть и перепробовать всё самое интересное, я безбожно прощалась с оставшимися туйе. В конце концов, грех не пользоваться выпавшим свободным днём и экономить на удовольствиях.

Кажется, на меня всё-таки повлияло общение с Алисой и прочими лисами. Всё чаще замечала в себе проблески здорового эгоизма. Но может оно и к лучшему, наверное, иногда всё же надо позволять себе маленькие слабости.

— Лучший кофе для прекрасной девушки! — воскликнул молодой мужчина, работающий в летнем баре.

Говоря по правде, подобных мест мне видеть прежде не доводилось. В Тамаринде о таком и не слышали, как и, подозреваю, в прочих небольших городках. Здесь же прямо среди улицы, под большим навесом, стояла настоящая барная стойка. Около неё примостились несколько высоких стульев, выкрашенных в стильный тёмно-коричневый цвет. На точно такого же цвета доске красовалось меню, состоящее из прохладительных напитков и цены. Последние, ожидаемо, пугали своей высотой, но сегодня для меня это не являлось помехой.

Бармен протянул мне холодный кофе со взбитыми сливками и игривыми нотками пряностей. Специи я уловила, ещё не взяв стаканчик в руку. А ещё на белой шапочке сливок красовалась цедра лимона и целая палочка корицы. Проницательность бармена, угадавшего мои предпочтения, заставила улыбнуться.

К слову, три туйе так и остались лежать в моём кошельке — кофе оплатил Арден. Ещё и купил нам по сырной лепёшке с базиликом и чесноком.

— После такого целоваться точно не будем, — откусив кусочек, брякнула я, и только потом поняла, что сказала.

— Ты уверена? — провокационно спросил волк и легко коснулся кончиками пальцев моих губ, смахивая несуществующую крошку.

Я коварно улыбнулась и шепнула:

— Вообще-то волки любят пряности. И я — в том числе.

Глаза Ардена Блэка потемнели, став похожими на предгрозовое небо. Никогда не предполагала, что буду применять к кому-то поэтичные сравнения, но по отношению к нему они приходили на ум слишком часто.

Притворяться и играть я не собиралась, да и не умела. После вечера на постоялом дворе была твёрдо уверена в своих чувствах и желаниях, и что ещё более важно — в Ардене и искренности сказанных им тогда слов. Прекрасно понимала, что он не привык говорить так откровенно о том, что творится в душе, и потому это ценила.

Мы отошли в тень раскидистого дуба и присели за стоящий под ним столик. Даже удивительно, что в отличие от всех прочих, он оказался свободен. Кофе был просто отменным. Но, к чести «Сладостей и Пряностей» надо отметить, с подаваемым там он всё равно сравниться не мог. Холодный кофейный напиток освежил, взбодрил и на несколько мгновений словно перенёс на верхушку высокой, припорошенной снегом горы.

— Когда я могу попробовать принять облик волчицы? — спросила, съев последний кусочек лепёшки.

— Не терпится, да? — понятливо усмехнулся Арден. — Придётся потерпеть до возвращения в Тамаринд, сейчас рисковать нельзя.

О том, что я рискую самим приездом в столицу, мы умолчали, хотя одновременно об этом подумали.

Позднее нам по пути попался цветастый фургончик, вывеска которого гласила о некой ясновидящей, способной с точностью предсказывать будущее. К нему тянулась очередь как минимум человек из двадцати. Глядя на него, я тут же вспомнила об ичши и о предупреждении Рады, переданном через Шанту. Внутри на короткое мгновение вновь всколыхнулась тревога, но разрастись она не успела.

Неподалёку от фургончика великой гадалки стояли три девушки, облачённые в длинные чёрные одеяния, какие традиционно носили живущие в обителях. Сердце неприятно кольнуло и, переведя взгляд на Ардена, я обнаружила, что заметила их не одна я.

Волк словно застыл, став похожим на каменное изваяние. Не требовалось обладать проницательностью представителей вольного народа, чтобы понять, насколько он напряжён. Его глаза буквально впились в одну из послушниц, а пальцы с силой сжались.

В какой-то момент, словно почувствовав его взгляд, девушка посмотрела в нашу сторону. Она стояла неподалёку, и я, не страдающая плохим зрением, смогла рассмотреть её лицо. Вряд ли его можно было назвать красивым в обычном понимании этого слова, но было в нём что-то цепляющее. Особое обаяние, сквозящее сквозь большие глаза, скрытые широкими бровями, невысокий лоб и мягкую линию губ. Теплый ветер колыхал подол длинного одеяния и тонкие каштановые пряди, пробившиеся из-под тёмного платка.

Шум оживлённых улиц разом стих. Мне казалось, что нас осталось всего трое, и в этом трио я была явно лишней.

Двуликий и та, что решила отречься от мирского — какое странное, даже нелепое сочетание.

— Подожди несколько минут, — не глядя на меня, глухо проговорил Арден и спустя короткую паузу добавил. — Пожалуйста.

Повторяя его недавнюю позу, я неподвижно стояла и смотрела, как он приближается к Грете. Надо же, он произнёс это имя всего единожды, а оно так крепко впечаталось в мою память…

Некоторое время они молча стояли друг напротив друга, а после о чём-то заговорили. Как хорошо, что шум, вернув прежнюю громкость, заглушил их голоса, слышать этот разговор — последнее, чего мне хотелось.

Заставив себя отвернуться, я осмотрелась в поисках места, куда можно было бы пойти, и двинулась к стоящему в нескольких шагах клоуну. Его окружала толпа детей, которым он показывал фокусы и навыки жонглирования большими рыжими авиринами.

Никогда не любила клоунов и почему-то испытывала к ним необъяснимый страх. Сейчас решила, что с этим пора покончить — так же, как недавно с боязнью собак. Мысли о том, к чему приведёт разговор Ардена со своей бывшей (хотя бывшей ли?) возлюбленной, пресекла на корню. То, что он захотел с ней поговорить — вполне естественно, и я не имею права его за это упрекать.

Девять авиринов подлетали вверх, и их тут же подхватывали ловкие руки в коротких белых перчатках. Восторженные детские крики смешивались с шутками, которыми сыпал клоун, одновременно сотрясая своей искусственной, цвета самих авиринов, шевелюрой.

Не такой уж он и страшный.

Конкуренцию ему составляла стоящая рядом девушка, торгующая сахарными петушками. Но не такими простыми, какие мы все делали в детстве, обжигаясь и паля сахар, а с особыми вкусами. В тонких словно стёклышко леденцах виднелись засушенные цветки лаванды, кусочки шоколада и цветные звёздочки. В качестве особой изюминки выступали повязанные на палочки ленты.

Ленты, чтоб их ножницы порезали!

Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Для надёжности повторила процедуру ещё раз.

— А тебе никто их не купит! — неожиданно раздалось поблизости.

— Купит! — в голосе маленького мальчика послышался горький протест. — Мама придёт и купит всё, что я захочу!

— Какая у тебя мама? — с издёвкой засмеялся парень чуть старше. — Ты же брошенный, никому не нужный! Из приюта!

— Неправда!

Мне стало настолько обидно, будто это в мой адрес летели неприятные, задевающие слова. Хотя, возможно, так оно и было. В лице мальчика обижали всех, кто когда-либо был вынужден жить, лишённый родительской любви и ласки. Разом вспомнился и Эрик, и Тим, и я сама в последние семь лет своей жизни.

Пока дети продолжали спорить, я молча подошла к продавщице и, протянув ей монету, попросила:

— Леденцы для моего друга, — посмотрев на недоумённого мальчика, уточнила. — Ты с каким вкусом предпочитаешь?

— Вишнёвым, — ошарашенно ответил он, в то время как его обидчик пытался подобрать упавшую от удивления челюсть.

Передав приютскому мальчишке сразу три леденца, я улыбнулась и, незаметно ему подмигнув, пошла прочь. Как жаль, что могу сделать для него всего лишь такую малость…хотя, возможно, малость это только для меня. Порой именно такие, казалось бы, незначительные детали и события способны подарить человеку веру в чудо. На душе стало чуть светлее от того, что, быть может, я стала к этому причастна.

Интересно, а в добрые дела это зачтётся?

Хотя, нет, о подобном лучше не думать. Глупая всё-таки затея — пытаться сосчитать свои хорошие поступки. Хорошие они на то и хорошие, что происходят спонтанно и от чистого сердца, иначе это просто желание выгоды.

Всё настоящее делается тихо и незаметно.

На город медленно, но верно опускался покров вечера, который вместо того чтобы принести с собой сонливость, вызвал ещё большее оживления. На улицах зажигались круглые фонари, удобно пристроившиеся среди цветочных гирлянд. Ярко-жёлтые, лимонные и голубые, они приглушённо мерцали, но, чем темнее становилось небо, тем ярче горел их свет.

Поняв, что, незаметно для себя, отошла уже на значительное расстояние, я повернула обратно. Подойдя к бару, у которого мы с Арденом остановились, принялась ждать его возвращения. Время шло, но ни его, ни Греты не появлялось. Может, из-за моего недолгого отсутствия мы успели разминуться? Думать о том, что он просто обо мне забыл, не хотелось от слова совсем.

Ещё некоторое время помаячив перед баром, я пошла в гостиницу, где мы остановились. Усталость всё-таки дала о себе знать, да и настроение на прогулку вдруг куда-то исчезло. Хотя, если быть до конца честной, то совсем не вдруг, а очень даже закономерно.

В гостинице я не застала ни Ардена, ни Диана, ни Рэя. Со слов администратора, после нашего совместного ухода ни один из них здесь больше не появлялся. Что ж, может, оно и к лучшему.

Войдя в номер, я заперла дверь, оставляя за ней всю суету, и набрала горячую ванну. Лежала, прикрыв глаза и слушая тихое шипение пены, приятно пахнущей голубикой. Затем укуталась в полотенце, кое-как просушила волосы и забралась под одеяло. Заснула практически мгновенно и чувствуя на коже приятный ветерок, залетающий сквозь приоткрытый балкон.


Вынырнуть из сладкой неги заставил настойчивый, противный стук. В первое мгновение показалось, что он раздаётся прямо у меня в голове.

Несмотря на принудительное пробуждение, спать почему-то не хотелось, и спустя несколько секунд причина была ясна. Уже наступило утро. Сегодня оно выдалось облачным, так что привычные солнечные лучи, настраивающие на оптимизм, мне сегодня не светили.

Свесив ноги с кровати, я некоторое время сидела, давая организму окончательно проснуться, и этим заставила раннего визитёра терять остатки терпения. Судя по всё усиливающемуся стуку, от этого самого терпения уже осталось всего ничего.

Вздохнув, нехотя поплелась открывать.

— Куда ты вчера исчезла? — приветствовали меня крайне недовольным тоном и убивающим прищуром глаз. — Чуть с ума не сошёл, пока оббегал полгорода!

Прислонившись к дверному косяку, я сложила руки на груди:

— Может, лучше ты объяснишь, почему меня бросил? Или мне нужно было стоять у того бара до самой ночи?

Бесцеремонно отодвинув меня в сторону, Арден вошёл в номер как к себе домой и на ходу бросил:

— Если бы ты спокойно постояла четверть часа, никуда не уходя, то в гостиницу мы бы вернулись вместе.

— Что, неужели ты не пошёл провожать обладательницу синей ленты до обители? — второй раз за последнее время я ляпнула сгоряча и, не подумав. Для него ведь эта тема болезненна, а я позволяю себе такую пренебрежительность…

К моему удивлению, Арден не только не разозлился, но и вообще никак не отреагировал на эту реплику. Он развернулся, приблизился, замерев в полушаге от меня, и, глядя в глаза, произнёс:

— Я не привык говорить красивых слов. Скажу один раз, поэтому советую хорошо запомнить. Прошлое осталось в прошлом с той самой минуты, как я впервые тебя увидел, а окончательно это понял вчера, около того самого бара. Грета — прошлое. Ты — настоящее и, надеюсь, будущее. Не знаю, почему именно с тобой я ощущаю такое сумасшествие, и знать не хочу.

Он взял моё лицо в ладони, и я увидела смотрящего на меня сквозь человеческие глаза чёрного волка. Его облик проступал сквозь расширившиеся тёмные зрачки, притягивал, пугал и завораживал.

— Настоящая волчица, — с каким-то довольным затаённым рычанием проговорил Арден, согревая дыханием мои губы. — Даже сама не представляешь, насколько. Нежная, но гордая и до безумия свободолюбивая. Такая…родная.

Именно последнее слово заставило меня пошатнуться, чтобы тут же оказаться подхваченной надёжными руками. Родство. Вот оно — то, что всё это время испытывала и я сама. С первым взглядом пришло признание родственных душ, для осознания которого потребовалось много времени. Сколько раз я смеялась, когда слышала о двух половинах, предназначенных друг другу, считая себя и так цельной. И только теперь, прочувствовав подобное на себе, в это поверила. Немыслимое притяжение, которое больше любых сущностей, больше и сильнее нас самих.

Воздух накалился до такой степени, что я искренне не понимала, почему не начался пожар. Когда Арден коснулся губами моих покалывающих губ, заставив откинуть голову назад, показалось, что огонь всё-таки разгорелся. Безумный, сметающий, бросающий в глубокую пропасть, в которую хочется падать и не хочется возвращаться.

Раздавшийся стук остался незамеченным, поэтому внезапно распахнувшаяся дверь стала сюрпризом.

Неприятным сюрпризом.

Да что ж такое-то?!

Взбудораженная до предела, растерянная, я смотрела на появившегося на пороге Диана и…и впервые хотела его прибить. Судя по ощущениям, Арден испытывал то же самое, а сам турьер — замешательство и вину.

— Извините, что помешал, — не очень внятно произнёс он спустя неловкую паузу. — Хотел поговорить, но, видимо, не вовремя. Лучше зайду позже.

— Нет уж, — придя в себя, возразила я. — Поговорим сейчас, только, будьте так добры, оставьте меня на несколько минут.

К моему облегчению, Арден спорить не стал и вышел из комнаты, перед этим наградив Диана испепеляющим взглядом.

Кто бы ответил, почему нам всё время кто-то или что-то мешает? Пока я собиралась, во мне боролись раздражение и нечто сродни беспредельному счастью. Да, проблемы, касающиеся родителей, никуда не делись, но именно в этот момент даже они отошли на второй план. И всё-таки, я эгоистка, долгое время прячущаяся под маской альтруистки. Иначе, как ещё это объяснить? От одной только мысли о словах Ардена на лице расцветала улыбка.

Просто невероятно…даже не верилось, что всё это происходило со мной.

Из последующего разговора с Дианом стало известно, что Рэй на самом деле встречался с Хильдом. О том, как именно ему удалось попасть в замок вслед за поваром, турьер распространяться не стал, и это было неважно. Когда несколько позже к нам присоединился сам виновник разговора, он сообщил, что договорился о нашей с придворным магом встрече. Состояться она должна была завтра вечером, после праздничного фейерверка, в одной из таверн, стоящих близ окраины. Место, судя по всему, сомнительное, но не устраивать же встречу на глазах у всех.

— А он что-нибудь обо мне спрашивал? — поинтересовалась я у Рэя. — Или, может, говорил о родителях?

В голосе повара послышалось сожаление:

— Нет, ничего. Мы разговаривали совсем недолго, но, как только Хильд узнал о причине моего визита, на предложение с тобой увидеться согласился сразу.

Это обнадёживало.

После того как Рэй удалился в свой номер, мы втроём ещё раз всё обсудили. Арден сказал, что сегодня в столицу приехали трое серых волков, призванных отвечать за мою безопасность. Они будут незаметно присутствовать на встрече, как и несколько турьеров, прибывших по поручению Диана.

— Турьеров? — удивлённо переспросила я, когда об этом узнала. — Разве у тебя есть подчинённые?

Ответный взгляд Диана мне совсем не понравился, и сочла нужным уточнить:

— Это ведь не то, о чём я подумала?

Судя по выражению его лица, именно это самое и подразумевалось.

— Меня просто поставили перед фактом, — он передёрнул плечами. — Мэр разрешения не спрашивает.

— Но разве можно ему доверять? Господи, да теперь, когда его люди постоянно находятся радом, произойти может всё, что угодно!

Пока я продолжала источать негодование, Арден решил в очередной раз удивить:

— Весборт не сделает ничего плохого, он хочет помочь.

Волк удостоился сразу двух в крайней степени недоумённых взглядов, и я бы не взялась определить, кто был изумлён больше — я или Диан.

Волк поморщился:

— Не надо на меня так смотреть. Да, Весборт приезжал в волчью деревню незадолго до нашего отъезда и предложил помощь. Он не врал.

— Да с чего ты взял, что ему можно доверять? — озвучил наш общий вопрос турьер. — Мэр не станет делать что-либо просто так!

— А я разве говорил, что он даёт своих людей бескорыстно? — усмехнулся Арден. — В обмен Весборт потребовал поддержку волков нашего округа. Сейчас ситуация такова, что Юта помимо своей воли оказалась своего рода разменной монетой. Новость о её существовании быстро распространяется среди волков, как и информация о давлении со стороны мэра. Весборт боится, что в Тамаринде может разгореться бунт двуликих и прекрасно понимает, что моя семья способна его сдержать.

Конечно, смысл во всём этом был, вот только…

— А ты не подумал, что в этом вопросе следовало посоветоваться со мной? И вообще, разве это плохо? Учитывая теперешнее шаткое положение, даже незначительное восстание может привести к перевороту, а значит…

— Думаешь, произойдёт революция, и всё наладится? — жёстко отрезал Арден. — Будет хаос, море крови и гибель невинных, что в конечном счёте совсем не обязательно приведёт к лучшей жизни. Или ты думаешь, что если свергнут нынешнюю власть, для белых волков что-то изменится? Вы слишком ценны, и всегда найдутся те, кто захочет этим воспользоваться. Как бы это ни звучало, сейчас шансов что-то изменить гораздо больше. Особенно если удастся заручиться поддержкой придворного мага.

— Что-то раньше эта поддержка не слишком помогла семье Вей Эйле, — справедливо заметил Диан.

— Но ведь они смогли сбежать из дворца и долгое время жить обычной жизнью? — в свою очередь привёл аргумент Арден. — Как бы то ни было, смысла обсуждать это сейчас нет. Факт остаётся фактом, и люди Весборта будут обеспечивать охрану при завтрашней встрече.

Я не знала, что и думать, поэтому решила довериться Ардену. Собственная интуиция дала сбой, и мне было совершенно непонятно, правильно он поступил, приняв эту помощь, или нет. С другой стороны, мэр сильно рисковал. Ведь если до короля дойдёт хотя бы неподтверждённый слух о том, что Весборт знал о моём существовании и ничего не сообщил, это будет грозить мэру не только потерей должности.

И если вдруг окажется, что он действительно помогает безо всякой задней мысли (поддержка волков не в счёт), буду вынуждена признать, что сильно ошибалась на его счёт.

После того как мужчины ушли, я заметила на кофейном столике два билета. Взяв в руки и пробежавшись глазами по надписи, впала в лёгкий ступор. Это были билеты в кинотеатр, единственный из существующих в нашем королевстве. Но ведь они стоят целое состояние!

Я медленно опустилась в кресло, продолжая гипнотизировать взглядом две бумажки. Мало того, что понятия не имела о том, что происходит в этом так называемом кинотеатре, так ещё и не понимала, когда Арден умудрился их купить. Ведь проходили подобные мероприятия нечасто, поэтому заказывать их следовало заранее.

Буквально в следующее мгновение в дверь постучали, и в номер вплыл молодой человек в форменном костюме работника гостиницы. С лучезарной улыбкой он опустил перед ошарашенной мной букет пышных белых пионов, кивнул в знак почтения и так же молча вышел в коридор.

Теперь мой ошарашенный взгляд приковывали ещё и цветы, в комплект к билетам.

И что это сейчас было?

Букет 25. Синематограф и новый мир

Своё отражение я разглядывала с особой внимательностью, стараясь не упустить ни одной детали. Всё-таки в первый и, скорее всего, в последний раз иду в столичный кинотеатр. Из всех нарядов нашёлся один, идеально подходящий случаю. Уж не знаю, кому именно им обязана, но когда узнаю, этот неизвестный не останется без моей горячей благодарности. Будь он папой, мамой, придворным магом или вообще кем-то незнакомым.

То самое платье, которое я обнаружила в одной из посылок, сейчас превратило меня в настоящую жительницу столицы. Приталенное, длиною в пол, изумрудного оттенка, с полупрозрачными рукавами, оно словно было сшито специально для меня. Старательно уложенные волосы мягкой волной опускались на спину, глаза подчёркивала подводка, которую перед отъездом вручила Наоми. Она же пожертвовала помаду, тушь и румяна со словами «столице нужно соответствовать!» Очень хотелось дополнить образ фамильной брошью, но я понимала, насколько это опасно, поэтому украшение пришлось отложить.

Посмотрев вниз, не сдержалась и фыркнула. Подол дорогого платья едва прикрывал самые обычные туфли на среднем каблучке, купленные на распродаже. Видимо, про обувь неизвестный благодетель забыл.

На умпочему-то пришла сказка «с той стороны» о девушке, потерявшей на балу туфельку. В случае с моей обувью, я скорее вернулась бы обратно, чем позволила принцу её отыскать.

Глубоко вдохнув, вышла из номера и спустилась в холл. Ещё идя по лестнице, я увидела стоящего внизу Ардена. Как бы глупо не прозвучало, но узнала его не сразу. В строгом чёрном костюме, сливающимся с цветом волос, высший волк выглядел безупречно и несколько…незнакомо. Тёмная одежда только подчеркнула яркость голубых глаз и выразительные, резкие черты лица. Какая уж там волчица — под его взглядом я чувствовала себя маленьким белым зайчонком с суматошно колотящимся сердцем.

— Действительно похожа на принцессу, — расщедрился на комплимент Арден, предлагая взять его под руку.

Кинотеатр располагался прямо на площади Единения и представлял собой большое двухэтажное здание, где первый этаж отводился непосредственно залу для просмотра кино, а второй — элитному ресторану.

В зале имелось порядка пятидесяти кресел, стоящих рядами. Перед некоторыми стояли небольшие столики со свежими фруктами и букетами цветов — что неудивительно, филиями. Заняв места в ряду номер пять, мы стали дожидаться начала сеанса. Всё вокруг казалось очень необычным, и создавалось ощущение, что я попала в какой-то другой мир. Помнится, в далёком детстве мечтала, что получу разрешение турьеров, сяду на межмировой трамвай и прокачусь на ту сторону. Похоже, это маленькое желание исполнилось, пусть и таким своеобразным образом.

В противоположном конце зала висела белая ткань, занимающая всю стену. А за нашими спинами расположился непонятного назначения аппарат, кажущийся мне хотя и некрасивым, но очень интересным. Так и хотелось подняться с места, подойти и взглянуть на него поближе.

— Это синематограф, — словно прочитав мои мысли, сообщил Арден. — Как ты можешь догадаться, изобретён на той стороне. Его создали больше века назад некие братья Люмьер, сейчас же он настолько устарел, что сохранились лишь единичные экземпляры. В Оторию их было переправлено всего три, один из которых ты сейчас видишь перед собой.

— Откуда такая осведомлённость? — удивилась я, испытывая по отношению к этому синематографу нечто сродни благоговения. Возможность прикоснуться к неизведанному была самым настоящим подарком.

Этим вечером Арден отличался особым красноречием:

— Раньше интересовался подобными вещами, много читал. Вдобавок десять лет назад довелось прокатиться на трамвае.

— Ты был на той стороне? — не сдержавшись, воскликнула я и даже привстала с места.

Потянув меня за руку, заставив опуститься обратно, волк кивнул:

— Да, был. Совсем недолго, поэтому многое увидеть не успел. Портал открывается на один день раз в год. Будучи подростком, я был помешан на всём, что касалось той стороны. План побега продумывал долго, и в итоге всё получилось. Шатался по городу, буквально дурея от всего, что видел, а потом чуть не опоздал на обратный рейс.

Словами не передать, как после такого короткого рассказа мне захотелось его подробно обо всём расспросить! Те, кто побывал по ту сторону тоннеля, всегда казались мне какими-то особенными, недосягаемыми, а сейчас я сидела рядом с одним из них, что просто не укладывалось в голове.

Осуществить дальнейший расспрос мне не дал прозвучавший гудок, ознаменовавший начало сеанса. К этому времени зал заполнился людьми, по одному только виду которых можно было сделать вывод об их принадлежности к дворянству. На фоне них, роскошно одетых, с поблёскивающими в полумраке украшениями, я даже в новом платье ощущала себя неприметной. Впрочем, это обстоятельство ничуть меня не трогало. Гораздо больше в этот момент занимал негромкий шум, идущий из-за спины, и свет, направленный на натянутую ткань.

Появившаяся на ней чёрно-белая картинка стала полнейшей неожиданностью. А когда она внезапно задвигалась, я от удивления приоткрыла рот и инстинктивно вжалась в спинку кресла, потому что в этот момент на меня ехал…трамвай. Тот самый, всем известный, с говорящим номером «111111».

Боже! Как такое возможно?

Правой руки коснулось тепло — Арден накрыл её своей ладонью и слегка сжал. Я несколько расслабилась, но на подвижную картинку продолжала смотреть с не меньшим изумлением. Должно быть, точно так чувствует себя внезапно прозревший слепой.

Похоже, впервые здесь присутствовала не одна я. Девушка, сидящая в первом ряду, периодически издавала удивлённые восклицания и порывалась вскочить с кресла — одним словом, реагировала ещё эмоциональнее меня.

В тот момент, когда трамвай сменило изображение столицы, зазвучала музыка. Только теперь я заметила стоящий в углу зала граммофон — такой же, какой мне уже доводилось видеть в лисьей деревне.

Люди двигались, по небу летели птицы, колыхались на ветру кроны деревьев…нереально! Ну как так?

Даже мелькающие тонкие полоски и монохромная гамма не лишали картинку реалистичности. Казалось, в кинотеатре разрушилась стена, и теперь мы все наблюдали за тем, что происходит снаружи…а я стала дальтоником.

Изображение города длилось не дольше минуты, а за ним последовали поля. Я будто ехала вперёд, видя перед собой белое небо и минуя проступивший по обеим сторонам лес. Рядом двигались какие-то люди — опять же, представители дворянства. Они смеялись, жестикулировали и разговаривали.

Следующая картинка — дворцовый сад. Хотя никогда там не бывала, не узнать его было трудно. Кусочек самого дворца, ухоженные клумбы и изящные фонтаны, где вода играла бликами под лучами солнца. И у фонтанов — тоже люди. Снова толпа, из которой неуловимо выделялась стоящая спиной женщина.

Когда она повернулась и посмотрела прямо на меня, сердце резко ухнуло куда-то вниз.

— Мама…, - ошарашенно прошептала я и уже громче крикнула. — Ма…

Только Арден, успевший вовремя приложить ладонь к моим губам, не дал заявить об этом открытии во всеуслышание.

Я видела её всего мгновение, но этого оказалось достаточно.

— Эту картину снимали год назад, — шепнул волк, медленно убрав руку. — Странно, что белая волчица вообще попала в кадр.

Дальнейший просмотр кино утратил свою яркость, вытесненный мыслями о родителях. В последние дни я позволила себе расслабиться, отпустить ситуацию и, насколько это возможно, забыть о трудностях. Но сейчас, в этом зале, они вернулись, напомнили о себе и том, что меня ожидало уже завтра.

Показ киноленты продолжался около получаса. Двадцать девять минут тридцать пять секунд — если быть точнее. Об этом было указано в билете, который всё оставшееся до завершения время я нервно сминала пальцами. Время от времени в показе совершались перерывы, в которые, по словам моего спутника, меняли киноплёнку.

Когда мы вышли из душного здания на свежий воздух, Арден приобнял меня за талию и выдохнул:

— Извини. Хотел, чтобы ты отвлеклась, а получилось совсем наоборот.

— Всё хорошо, — возразила я, чтобы тут же поблагодарить. — Спасибо за всё, что для меня делаешь. И приход сюда был отличной идеей, я никогда даже не мечтала побывать в таком месте. А белые пионы…они, как ничто другое, поднимают настроение.

— Белые пионы? — выразительно изогнув бровь, переспросил Арден.

Я несколько смутилась:

— Да…спасибо, что отправил их мне в номер.

Он пристально всмотрелся мне в лицо и спустя недолгую паузу серьёзно произнёс:

— Я не отправлял тебе цветы. Уйдя, оставил билеты и только.

Услышать такое я никак не ожидала. Если букет подарил не Арден, то кто? Первым, пришедшим на ум, оказался Рэй, но эта версия была отсеяна сразу же. С недавних пор наши взаимоотношения выровнялись, и в них не присутствовало ни намёка на романтику.

Турьер Весборт?

На кандидатуре мэра я задержалась дольше. До сих пор не могла утвердиться во мнении на его счёт и полагала, что от него можно ожидать чего угодно. Хотя, если разобраться, то зачем Весборту дарить мне цветы? В последний наш разговор он определил свою позицию по отношению ко мне предельно чётко — хотелось бы, но не судьба.

Господи, какой бред…В полной мере осознать, что я привлекаю столько внимания, не могла до сих пор. Была бы возможность, с огромным удовольствием распрощалась бы с врождённой привлекательностью, если к этой особенности применимо такое определение. Пожалуй, из всех качеств белых волков это — единственный минус.

Последней кандидатурой на роль отправителя являлся неизвестный, до этого присылавший вещи мне и Эрику. Этот же вариант счёл наиболее убедительным и Арден, высказавший версию о причастности кого-то, живущего в столице.

Мы шли по ночному городу, горящему тысячами огней. Горели окна зданий, цветочные гирлянды и фонари. Горела большая круглая луна, похожая на приклеенный к небу диск. Горели и сердца тех, кто в это время гулял по столице, тронутой предпраздничной суетой. В сущности, праздник начался уже сейчас, когда каждый ожидал завтра и верил, что оно обязательно принесёт чудо. Так всегда бывает — ожидание чего-то воодушевляет, и ты начинаешь верить, что случится волшебство.

Жаль, что в моём случае это не срабатывало.

Вместо воодушевления внутри прочно обосновалась тревога, пробудившаяся с увиденной в кинотеатре мамой. Растревоженная душа, подобно рвущейся из клетке птице, билась внутри, стремясь открыть дверцу и улететь навстречу новому, в неизвестность. И теперь эта неизвестность казалась гораздо притягательнее мучительного ожидания.

Мне стало так тяжело, словно на сердце привязали тяжёлый камень. Разумом понимала, что в настоящий момент нет причин для столь сильного беспокойства, но интуиция жила своей жизнью и внушала обратное.

Предчувствие. Необъяснимое, холодное и тёмное опутывало меня, вытесняя всё прочее. Даже чудесная ночь перестала радовать. Фрагмент с белыми пионами, на первый взгляд не такой уж и важный, сложился с кадром кинофильма и удвоил переживания.

— Пойдём в гостиницу, — видя, насколько я взвинчена, предложил Арден. — Нужно расспросить персонал, кто-то должен был видеть отправителя букета.

В последнем утверждении он явно не был уверен, так же, как и я. Если пионы прислал тот, кто отправил в приют вещи, то следов мы не найдём.

Я отрицательно покачала головой:

— Нет, только не в гостиницу.

При мысли о том, что окажусь одна в четырёх стенах, делалась дурно. Знала, что заснуть не смогу и буду всю ночь мерить шагами комнату, думая о предстоящей встрече с Хильдом.

И что со мной стало всего за несколько месяцев? Раньше никогда не позволяла эмоциям настолько часто брать верх, а теперь уже и забыла, когда в последний раз отдавала предпочтение логике и рассудительности.

— В таком случае, я знаю, что тебе сейчас нужно, — решительно заявил Арден и, взяв меня за руку, стремительно потащил вперёд.

Не повёл, не увлёк — именно потащил, будто боясь, что я могу развернуться и убежать. Перед глазами мелькали многочисленные лица, сливающиеся в единую гудящую толпу, бесчисленное множество всё тех же огней и фиолетовые пятна филий, заполнивших все улицы. Кто-то надел мне на голову венок из этих цветов, а кто-то несколько раз пытался увлечь на одну из танцевальных площадок, расположившихся в разных сторонах площади.

Ни одна улочка не осталась обделённой вниманием суеты. Даже в самых отдалённых районах играли уличные музыканты, пестрили ярморочные городки и слышался весёлый смех, прорывающийся сквозь гул множества голосов.

О том, куда меня ведёт Арден, я догадалась лишь в тот момент, когда мы оказались у городской стены. Врата были распахнуты, привратники пропускали всех в город и из города, не спрашивая документы, и следили за тем, чтобы не возникла давка. Наружу народу выходило гораздо меньше, чем внутрь, поэтому уже вскоре мы стояли по ту сторону стены.

— Ворота будут открыты до самого утра, — сообщил Арден в ответ на моё немое удивление. — Это традиция, символизирующая доверие и равенство. Даже двуликие в предпраздничную ночь имеют те же права, что и обычные люди. Идём, нужно вернуться обратно не позже шести утра.

И он снова повёл меня вперёд, постепенно переходя на бег. Несмотря на отсутствие фонарей, было видно достаточно хорошо благодаря располневшей луне, служащей прекрасным источником света. Со всех сторон обрушились ароматы цветущих лугов, какие принёс неизменный спутник волков — вольный ветер, ведущий путешествие с севера. Я ещё не знала, что задумал Арден, но уже чувствовала это.

И луна — только для меня.

И шумящий лес — для меня.

И эта ночь — тоже для меня.

Для белой волчицы, уже пробуждающейся, ощущающей приближение скорой свободы. Словно мрачный хрустальный замок обрушились тревоги, разлетевшись на сотни острых осколков, растворившихся в мгновение ока. Ноги сами подстроились под темп бегущего впереди волка, венок слетел с волос, и пряди развеялись по воздуху, открывая разгорячённое лицо.

— Ты ведь сам говорил, что это рискованно! — крикнула я Ардену, хотя и понимала, что отказаться от того, что он предложил, уже не смогу.

Он, уже обернувшийся огромным чёрным зверем, отозвался уверено:

— Забудь об этом! В лесу неопасно.

Ускорившись, я догнала его и на ходу забралась к нему на спину. В наших глазах зажигались звёзды предвкушения, и всё остальное было оставлено в городе. Казалось, сами могучие ели, подпирающие макушками чернильное небо, расступились пред нами, пропуская в извечный дом. Стволы окружали, вертелись хороводом, но ни одна ветвь не коснулась одежды, не хлестнула по лицу во время этого стремительного бега. Будто признав родных детей, лес принимал нас за своих, пропускал всё дальше и дальше, открывая доступ в самые свои недра. Арден принёс нас к поляне — большой, просторной, словно маленький луг.

— Давай! — донёсся до меня его голос, когда спрыгнула на землю.

Я даже не спрашивала как. Просто выбежала в центр, закрыла глаза и отдалась инстинктам. Перед глазами мелькали знакомые картинки, где у подножия гор раскинулись бескрайние изумрудные просторы, по которым стремглав носились мои предки. Ветер усилился, впитался в обнажённые участки кожи, проник под воздушные рукава платья и пробрался в самое сердце, ритм которого уже менялся.

Думала, это будет больно и страшно, но затопивший меня жар вызвал неописуемый восторг. Внутри моего тела родилось солнце — согревающее и пускающее по венам белый свет.

Когда открыла глаза, мир переменился. Я потерялась. Действительно потерялась в этой новой, непознанной вселенной, центром которой стала я сама. Разум не понимал ничего, отринув и забыв всё, что было прежде. Первобытные истоки, глас множества белых волков звучал грандиозной мелодией, захватывающей дух и застилающей глаза радужной пеленой.

Пригнувшись к земле, я прыгнула вперёд и замерла. Как получилось передвинуться настолько далеко?

Сделала ещё один прыжок…ещё…и ещё. Опьянённая собственными возможностями, громко закричала и, не разбирая дороги, понеслась вперёд. Думала, что кричу, но издаваемые звуки мало походили на человеческий голос.

Зрение перестроилось, и теперь лес казался ещё светлее, чем прежде. Взгляд фокусировал каждую мелочь, каждый листок и лежащую на нём каплю. Каждый, даже самый тихий шорох не оставался незамеченным, и кончики ушей вздрагивали, улавливая их все. Я на миг опустила глаза вниз и с удивлением увидела большие, но изящные белые лапы, приминающие траву и с мощью впечатывающиеся в землю.

Приближение высшего волка ощутила мгновенно, и даже не потребовалось оборачиваться назад, чтобы понять, что это именно он. Поравнявшись, Арден бежал на некотором расстоянии, огибая деревья и сверкая горящими голубыми глазами. Они раскалились, стали похожими на расплавленные драгоценные камни. Живые, завораживающие, отражающие мой новый мир.

Сделав прыжок в сторону двуликого, я игриво к нему прижалась, ткнулась в предплечье и снова отскочила назад. Буйство и радость на грани безумия продолжали подпитывать невыразимый восторг и переполнять и без того наполненную чашу первозданных эмоций. Живых, как и всё окружающее.

Двуликие — кто мы? Монстры, обращающиеся зверями, или дети природы? Должны ли жить в изгнании, стыдясь второй сущности, или принимать себя такими, какие есть?

Сейчас, став второй собой, я была частью большого мира, полного неповторимых запахов, звуков и картинок. И за это счастье могла бы отдать многое…всё. И всю себя, растворяясь без остатка в этом приключении и собственных впечатлениях.

Теперь ко мне, преодолев расстояние в один прыжок, приблизился Арден. Едва ощутимо коснулся и легко укусил чуть ниже шеи. Действуя инстинктивно, ответила ему тем же, испытав новый прилив ощущений.

Я сама словно стала клубком ощущений и чувств, близость высшего волка заставляла вибрировать каждый нерв. Если в облике человека меня немыслимо к нему тянуло, то в ипостаси волка ощущения усилились стократ.

Сколько времени прошло? Минута, час? Я не знала.

Непрестанно заигрывая друг с другом, мы сделали несколько кругов и, не заботясь о направлении, вернулись на поляну. Непривычные и чересчур яркие впечатления отняли много сил и, незаметно для самой себя, я превратилась обратно.

Арден тут же последовал моему примеру. Мы стояли, тесно прижавшись друг к другу и тяжело дыша. Теперь в полной мере понимала, что он имел в виду, когда говорил, что я для него как эстрагон. Оказалось, что высший волк для меня — ещё хуже.

Перед тем как я окончательно утратила способность трезво мыслить, в голове пронёсся один единственный вопрос: если не здесь и не сейчас, то когда?

Было непонятно, кто подался вперёд первым, чьи пальцы первыми запутались в волосах, чьи губы первыми нашли другие. Безумный, сносящий крышу поцелуй смёл остатки того, что можно было назвать рассудком, и я полностью растворилась в желаниях тела и души.

Контраст прохладной травы и горячих прикосновений вызывал по коже волны дрожи, прерывистое дыхание смешивалось с музыкой ночи и криками лесных птиц. А мир продолжал жить, бурлить, охотно признавая двоих двуликих, ставших его единой частью. И извечный ритм — естественный, правильный, подчиняющийся законам жизни совпадал с биением сердец. Сердца. Одного на двоих.

Букет 26. Выбор настоящего, вопросы прошлого

Мы сидели, прислонившись спиной к старой сосне. Наступил покой, объятия были убаюкивающими, подобными личной колыбельной. Говорить не хотелось, да слова и не требовалось. Всё, что нужно, было сказано без них.

Где-то заливались соловьи, поющие извечную серенаду влюблённых. Ветер стал ласкающим, лёгким, мир погрузился в дрёму, приглушив цвета и снизив громкость звуков.

Пальцы Ардена неторопливо, успокаивающе поглаживали мою ладонь, и та нежность, что исходила от него в эти минуты, внушала уверенность в завтрашнем дне. Никогда не чувствовала себя настолько нужной и защищённой — даже когда высший волк впервые пообещал покровительство.

— Вот значит, как? — с поддевающей усмешкой нарушила я повисшую между нами тишину. — Увозите девушек из города в лес под благовидным предлогом, господин двуликий?

Арден фыркнул:

— Вообще-то, говоря о том, что тебе нужно, я подразумевал только принятие полной ипостаси.

В деланном возмущении пихнула его локтём, а он только крепче меня обнял и нежно поцеловал в висок. Устроив голову у него на плече, я глубоко вдохнула хвойный воздух.

Хорошо…

В город мы вернулись, когда начало светать. Конечно, вид у обоих был ещё тот, но благодаря тому, что затерялись в толпе, никто не обратил на нас внимания. Только в гостинице администратор окинул недоумённым взглядом, который, впрочем, тут же сменился понимающим. Я, к своему стыду, даже не покраснела, не побледнела и поднялась наверх с таким видом, словно только что вернулась с приёма от короля. Моя внутренняя волчица ликовала и знать не хотела ни о смущении, ни об одолевавших ранее тревогах. В настоящий момент её, как, в общем-то, и меня, волновала лишь кровать, на которую можно лечь и уснуть без задних ног.

Чего я не ожидала, так это того, что Арден войдёт в номер вслед за мной, преспокойно стянет рубашку и отправится в ванную.

— Ты останешься здесь? — прозвучало негромко и в некотором смысле обречённо.

— Ладно, так и быть, иди первой, — благодушно разрешил волк, любезно придерживая дверь в ванную комнату.

Остаток ночи, или вернее сказать утра, мне хотелось провести в полнейшем спокойствии и блаженном сне, чему присутствие Ардена совсем не способствовало. Поэтому я не слишком обрадовалась его намерению ночевать в моём номере. По крайней мере, та часть меня, которая отвечала за всё человеческое. А вот половина двуликой, которая в последнее время совсем обнаглела, всячески поддерживала такой поворот событий и всеми лапами голосовала «за».

Только войдя в ванную, я до конца осознала, что платье безнадёжно испорчено. Местами порвано, местами въелась грязь…жалко его не было. Совсем.

Вопреки ожиданиям, засыпать рядом с кем-то оказалось приятно и совсем не волнительно. Всплеск сильных эмоций сделал своё дело, и едва голова коснулась подушки, как всё остальное перестало иметь значение. Лишь немного позднее, когда туман сновидений наполнил мысли, я ощутила, как скрипнула кровать, поблизости появился источник тепла, и меня заботливо укрыли одеялом.

Кажется, во сне я улыбалась…

Утро встретило завтраком, состоящим из оладий с пряным творожным сыром, тостами с ветчиной и зелёным чаем. Пока ела, я косо поглядывала на Ардена, уплетающего огромные двойные бутерброды с толстыми полосками полупрожаренного мяса. Раньше такой завтрак меня бы шокировал, но теперь вместо того, чтобы удивлённо округлить глаза, я подползла к другому краю кровати и бесцеремонно откусила большой кусок.

— Нормального мяса хочу, — невозмутимо пожала плечами в ответ на недовольный взгляд обворованного волка.

Со мной поделились утренней трапезой — так-то лучше. А то еды он пожалел!

— Ты ведёшь себя подозрительно спокойно для той, чья судьба решится этим вечером, — заметил Арден, покончив с завтраком.

Поднявшись с постели, я подошла к окну и отдёрнула шторы, впустив в спальню солнечный свет.

— А она решится? Что если Хильд вообще откажется о чём-то говорить?

— Раз согласился на встречу, значит, есть, что сказать, — возразил мне Арден и, отставив пустой поднос, принялся собираться.

Он намеревался встретиться с турьерами, присланными мэром, а затем вместе с ними наведаться в место, где была назначена встреча с придворным магом. Диану в это время предстояло не спускать глаз с Рэя, а присматривать за мной должны были серые волки. Как оказалось, моя охрана уже стояла за дверью номера, добросовестно исполняя возложенные на них обязанности.

Когда за Арденом захлопнулась дверь, я приблизилась к комоду и, оперевшись на него руками, пристально посмотрела на себя в зеркало. Вглядывалась в каждую черту, в овал лица и подбородок, изучала изгиб бровей и зелёные глаза. Вроде бы, ничего не изменилось, но в тоже время во всём облике сквозило нечто новое. Той Юты, что существовала несколько месяцев ранее, больше нет. Нет и той, которая гуляла по городу и сидела в кинотеатре ещё вчера. Происходящие в жизни события всегда накладывают свой отпечаток, меняют и отрезают обратный путь. Всё идёт вперёд, и мы не стоим на месте — я не стою на месте. И что бы ни было, что бы ни ждало впереди, я рада этому движению, возможности жить и постигать эту самую жизнь в самых разных её проявлениях. Учиться, познавать себя и окружающее, набираться опыта и ни в коем случае не стоять на месте.

Теперь на многие вещи в своей жизни я смотрела совершенно по-другому. Вернись сейчас в холодный конец февраля, ни за что не сбежала бы с работы, а обратилась к турьерам. Доказывала свою правоту, спорила, стояла на своём, но не пыталась бы скрыться, как трусливый заяц, поджавший короткий хвост.

Белая волчица — я не слабая, не сильная, нисколько не особенная и пользующаяся чужой помощью. Такая, какая есть, но на данный момент этого недостаточно. Арден прав, и этот вечер решит многое. Я должна сохранять спокойствие, уверенность и сделать всё для того, чтобы эта встреча принесла свои плоды. Если не сумею добиться от Хильда ответов и помощи в освобождении моей семьи — я ничего не стою.

К назначенному сроку была полностью готова. Надела простое неброское платье, волосы заплела в свободную косу. Диан с Рэем, находящиеся рядом, сидели молча, и каждый из них думал о своём. Мерно тикали часы, напоминая о тех мгновениях, что я не так давно провела в мэрии. Сейчас даже тогдашние проблемы, вызванные турьером Весбортом, виделись ничтожными. Казалось бы, прошло всего ничего, а сколько всего изменилось…

— Как себя чувствуешь? — Рэй приблизился и опустил руки мне на плечи. — Готова?

— Готова, — тихо, но уверено отозвалась я, смотря на него в отражении зеркала.

Вернувшийся в следующий миг Арден выглядел сосредоточенным и привычно мрачным. Глядя на него сейчас, даже не верилось в его недавнюю открытость и тем более нежность. Волк походил на непробиваемую неприступную скалу — колючий внимательный взгляд, твёрдая линия губ и резкость движений.

— В таверне всё тихо, — сообщил он, решительно входя в комнату. — Ничего подозрительного.

— Ты ведь понимаешь, что вся ответственность на тебе? — спросил Диан, смерив его пристальным взглядом. — Если люди Весборта что-нибудь выкинут, виноват будешь ты.

Прищурившись, Арден отрезал:

— Этого не произойдёт.

Его уверенность подпитывала моё спокойствие. Уже вскоре экипаж вёз нас по направлению к западной окраине, но, не доехав несколько кварталов, мы пошли пешком. Позади бесшумными тенями двигались серые волки, и я знала, что у таверны по-прежнему дежурят посланные мэром турьеры. Думая о наших незаметных спутниках, я внезапно вспомнила о детской колыбельной, какую в детском приюте воспитательницы частенько напевали младшим группам. Что-то о том, что нельзя спать на краю, иначе среди ночи явится серый волк, укусит и утащит за бочок.

Предрассудки…

Как и ожидалось, таверна представляла собой не слишком презентабельное здание. Двухэтажное, деревянное, слегка накренившееся, оно совершенно не походило на столичное. Скорее, такое строение ожидаешь встретить, приезжая в старый район какой-нибудь провинции. Того же Тамаринда. Хотя, надо отметить, «Золотой петух» — и тот выглядел гораздо привлекательнее.

Накинув капюшоны плащей, мы с Арденом, Дианом и Рэем вошли внутрь. В нос тут же ударил спёртый запах дешёвого спиртного и крепкого табака. Бедняга шеф-повар, увидев местные деликатесы в виде подгоревшей картошки и сомнительного происхождения мяса, нервно передёрнул плечами.

Мы не спеша продвигались к дальнему столику, где, скрытая полумраком, уже виднелась мужская фигура.

Чёрный плащ.

Сердце ёкнуло и забилось чаще. Перед глазами за одну секунду пронеслись события семилетней давности, но я не позволила себе на них останавливаться. Всё это сейчас было неважно.

По залу ходили уставшие официантки, свежестью ничуть не уступающие подаваемым блюдам, чадили свечи, черня и без того покрытые копотью потолки и стены. Обстановка здесь была неприятной, нездоровой, да и само существование такого заведение в столице казалось нелепым.

Всё это отмечалось где-то на краю сознания, в то время как основное внимание сосредоточилось на чёрном плаще, с каждым мгновениям становящимся всё ближе. Он сидел к нам спиной, а мне нестерпимо хотелось увидеть его лицо.

Внезапно путь нам преградил мужчина, вынудив нас остановиться. На нём так же был плащ, а лицо скрывалось в тени капюшона.

Всё произошло настолько быстро, что никто не успел отреагировать.

— Пойдём со мной, — по голосу я узнала в нём мэра. — Быстро.

Стараясь привлекать как можно меньше внимания, Арден, тем не менее, тут же заслонил меня собой и буквально прорычал:

— Ты что здесь делаешь?

— Это сейчас не имеет значения, — негромко отозвался Весборт. — Юта должна уйти, и чем скорее, тем лучше.

— С какой стати? — процедил Диан, вставший бок о бок с высшим волком.

— Об этой встрече узнал король, на подробности времени нет.

Замешательство длилось считанные доли секунды, после чего решение принял Арден:

— Хорошо, мы уходим.

Однако прежде, чем мы успели развернуться и двинуться к выходу, мэр нас остановил. Обведя всех четверых быстрым взглядом, он отрицательно покачал головой:

— Так ничего не получится, вам необходимо остаться здесь. Я смогу незаметно вывести Юту и отвезти её в безопасное место, а в таверне должна сохраниться видимость того, что всё идёт, как и задумывалось. Тогда мы выиграем время.

В одном Весборт точно был прав — этого самого времени совершенно не было. Как не было его и на колебания, вызванные вопросом, верить мэру или нет. Чёрный плащ продолжал приковывать мой взгляд, в то время как в мыслях крутилась масса доводов, по которым у меня не было причин доверять мэру.

— Уйдите с дороги, турьер Весборт, — мысли Диана были явно созвучны с моими. — Юта никуда с вами не поедет.

Тот демонстративно посмотрел на наручные часы:

— Если она сейчас не уйдёт, вы все сильно об этом пожалеете. Кто-то сообщил королевской страже о белой волчице и о том, в какое время она появится здесь. Они прибудут с минуты на минуту.

Все синхронно посмотрели на Рэя, который выглядел чрезмерно бледным. Наша компания уже начала вызывать интерес у посетителей таверны, и это было совсем некстати. Зародившаяся было червоточинка сомнения тут же меня покинула, и я решила, что никуда не пойду. Отдавала себе отчёт, что, возможно, действую опрометчиво и ошибочно, но чёрный плащ притягивал, звал, и отказаться я не могла. Понимала, что если снова убегу, даже не попытавшись с ним поговорить, больше такой возможности может не представиться. Дополнительной уверенности добавил странный толчок в спину, почувствовав который, задумываться я о нём не стала. Он был подобен лёгкому ветру, что ускоряет шаг и подталкивает вперёд.

Извернувшись и проигнорировав полетевшие в спину оклики, я стремительно приблизилась к дальнему столику и, присев на шаткий табурет, заглянула в лицо тому, кого жаждала увидеть последние семь лет. Придворный маг оказался немолодым. С пролёгшими на лбу морщинами, сходящимися на переносице бровями и тяжёлым подбородком, щетину на котором тронула седина, он казался суровым и закрытым.

Он изучал меня не менее пристально, чем я его, и когда заговорил, голос прозвучал на удивление мягко:

— Ты очень похожа на мать.

— Юта, уходим! — появившийся за спиной Арден стал полнейшей неожиданностью.

— В чём дело? — раньше меня спросил Хильд, и на этот раз его голос обрёл силу и твёрдость.

Проигнорировав вопрос, высший волк буквально схватил меня, заставляя подняться. На этот раз отреагировать я успела и едва оказалась на ногах, как тут же вывернулась из захвата.

Твёрдость моего голоса ничем не уступала Хильду:

— Я никуда не пойду, пока не узнаю, что с родителями.

Даже если Весборт говорил правду и действительно хотел помочь, это ничего не меняло. В этот раз решение должна была принять я сама, и если бы Арден попытался увести меня силой, я бы ему не простила. Видимо, почувствовав это, он настаивать не стал, но я отчётливо улавливала исходящее от него напряжение. Высший волк был готов в любую секунду сорваться с места, принять звериный облик и броситься на мою защиту.

Краем глаза отметила замерших неподалёку Диана и Рэя. В виновность последнего не верилось, особенно, учитывая, что мы за ним неотрывно следили. И это была одна из главных причин моего неверия словам Весборта. Конечно, сообщить обо мне королю мог и сам Хильд, но раз уж решила рискнуть, отступать было поздно.

Все эти мысли пронеслись за одно мгновение и, не тратя времени, я обрушила на придворного мага главные вопросы:

— Что с родителями, где они сейчас и как я могу с ними увидеться?

— В замке, — моментально отозвался Хильд. — Как и все остальные. Надеюсь, ты понимаешь, что это им король обязан выздоровлением своего племянника?

Дождавшись моего кивка, маг принялся рассказывать:

— Белые волки, живущие при дворе, вступают в брак, как только достигают совершеннолетия. В замке строго следят за тем, чтобы сохранялась чистота крови, и принцы не выродились. Естественно, ни о каких чувствах не может идти и речи, но у твоих родителей всё сложилось по-другому. Между Ханной и Джейном зародилась симпатия, постепенно переросшая в любовь. Джейн хотел для твоей матери лучшей жизни и обратился ко мне за помощью. Я помог им сбежать, и некоторое время они скрывались в горах на северных границах королевства. После того как основная опасность миновала, и поиски были приостановлены, они переехали в Тамаринд и с моей помощью обосновались там, взяв новую фамилию. Семь лет назад, когда престолонаследник слёг от той же болезни, которая унесла жизни многих носителей королевской крови, белым волкам пришлось туго. Из них выжимали все силы, заставляли отдавать всё до последней капли, чтобы исцелить единственного претендента на трон. В то время король снова возобновил поиски пропавших белых волков, и я пришёл к вам, чтобы предупредить об этом. Если бы они не ушли сами, король, одержимый желанием исцелить племянника, всё равно бы их нашёл, но тогда на жизнь в заточении стали бы обречены и вы с Эриком.

— Как мне с ними увидеться? — повторила я главный вопрос, обуреваемая волнением и нетерпением.

— Ты не дала мне закончить, — во взгляде Хильда промелькнуло недовольство, он явно не привык, чтобы его перебивали. — По уговору с твоими родителями я должен был переправить вас с братом в безопасное место — дом дальних знакомых, стоящий у подножия гор. Я пообещал, но понимал, что это слишком рискованно, и нарушил слово. Если бы двое детей, у которых пропали родители, так же исчезли, это бы вызвало лишние подозрения. Поэтому я допустил ваше определение в приюты. В разные — что тоже было сделано намерено. Так вероятность того, что вы будете обнаружены, сводилась к минимуму.

Маг на миг замолчал, будто вспомнив о чём-то, и продолжил:

— О том, что вы живёте с детских приютах, Джейн с Ханной узнали совсем недавно. Как раз в то время, когда престолонаследник был исцелён. Они оба надеются, что вскоре им удастся покинуть замок и воссоединиться с детьми. Надежда призрачна, но она есть, и я сделаю всё возможное для того, чтобы это осуществилось. В благодарность за исцеление племянника король дал белым волкам немного больше свободы. Сейчас они восстанавливаются после колоссальной потери сил, но замок по-прежнему не покидают. Все семь лет в ваши с Эриком жизни я не вмешивался, хотя мои люди всегда находились с вами рядом. Всё было спокойно кроме последнего полугода. У тебя возникли проблемы с работой, а до короля дошли слухи о том, что, возможно, в приюте Тамаринда находится белый волчонок. Тогда я и послал к нему Рэя.

— Подождите, — снова перебила я, проигнорировав очередной недовольный взгляд. — Но ведь сейчас Эрик остался совсем один! И я не понимаю, почему вы не дали мне знать обо всём этом раньше, хотя бы через того же Рэя? Если говорите, что присматривали за нами, то почему позволили мне едва ли не умирать в зимнем лесу, а потом, словно бродяжке, ходить по Тамаринду, не зная, сумею ли попасть к брату?

Я не пыталась его упрекать, хотя, учитывая данное родителям обещание, имела на это право. Мне было важно лишь одно — до конца во всём разобраться. И неважно, что находиться в таверне с каждой секундой становилось всё рискованнее. Разбуженные чувства разбередили душу, и внутри всё натужно ныло, болело, напоминая о том, что если сейчас уйду, оставив вопросы без ответов, то просто сойду с ума.

Как оказалось, Хильда отличала ещё и выдержка. Несмотря на внутреннее недовольство, внешне он оставался спокойным, а его голос — по-прежнему ровным:

— Если ты думаешь, что твой бывший наниматель не собирался обратиться к турьерам, то сильно заблуждаешься. Если бы не я, тебя бы схватили ещё в первый день по пути в Тамаринд, обвинив в нанесении физического и морального ущерба, а ещё в воровстве.

Я открыла было рот, но на сей раз Хильд поднял руку в предупреждающем жесте и не дал мне заговорить:

— Времени у нас не слишком много, поэтому останавливаться на этом не будем. Я продолжу. Как только ваши родители узнали о нарушенном мной слове, они потребовали, чтобы я сделал вашу жизнь как можно более комфортной. Тогда вам были переданы посылки, которые помимо прочего должны были дать тебе почву для размышлений. Эмблемы вашего рода были вышиты на одежде неслучайно. Это было своего рода намёком. Если бы я просто обо всём рассказал тебе и Эрику, для вас это стало бы шоком. Пускай с чужой помощью, но ты до всего дошла сама. Поверь, я бы не позволил случиться чему-то плохому. Если бы ситуация вышла из-под контроля, тебе бы тут же оказали помощь.

Информации было настолько много, что я едва успевала её воспринимать. Одно наслаивалось на другое, подпитывалось третьим и перемешивалось с четвёртым. С полминуты я молчала, пытаясь выделить суть и одновременно решить, что теперь со всем этим делать.

Тем не менее, все оставшиеся неясности пока могли подождать. Сейчас для меня самым важным оставался один вопрос, который я снова повторила:

— Как мне увидеться с родителями?

— В настоящий момент — никак, — тут же отозвался Хильд, внимательно следя за моей реакцией. — Будет лучше, если ты вернёшься в Тамаринд, оставаться в столице небезопасно. Как только появится малейшая возможность вашей встречи, я дам знать.

— А если она не появится? — видимо, весь спектр эмоций, вся внутренняя боль красноречиво отразилась в моём взгляде, потому как Хильд дрогнул.

Он напрягся, но ответил уверено:

— Появится. Рано или поздно это случится.

Рано или поздно?

То есть, через месяц, год, десять лет? Чем измеряется это «поздно»? И как мне жить всё это время? Так, словно ничего не случилось, но по-прежнему скрываясь и боясь разоблачения? Или пытаться наслаждаться каждым днём, зная, что где-то в заточении влачит невыносимое существование моя семья?

И зачем мне такая жизнь? Я просто не смогу. Не смогу и всё.

Никто и ничто, даже Арден, не сумеет вытеснить той боли, которая живёт глубоко внутри меня, иногда засыпает, иногда пробуждается, но является постоянной спутницей. Возможно, кто-то бы смирился, отпустил прошлое, забыл о тех, кого не видел семь лет, но для меня это было немыслимо.

Ведь надо же что-то делать — не потом, сейчас!

В следующий миг мне на плечи легли тёплые, сильные руки.

— Юта, пойдём, — теперь словах Ардена звучали тихая решимость и сила, вынуждающие подчиниться. — Ты узнала, что хотела, задерживаться дольше смысла нет.

Возможно, смысл и был, но в один момент я словно опомнилась. Вновь вернулась в настоящее, происходящее здесь и сейчас, вынырнула из собственного буйного моря и осмотрелась по сторонам. В таверне всё было по-прежнему, и только то место, где не так давно стоял мэр, теперь пустовало. Кругом проливалось пиво, слышался шум, до неприличия громкий смех и отборная ругань. Диан стоял у входа, периодически смотря на улицу, Рэй замер чуть ближе к нам.

— Ты можешь доверять ему целиком и полностью, — проследив за моим взглядом, произнёс Хильд. — На Рэя можно положиться.

— А на вас — можно? — неожиданно спросил Арден, и я ощутила, как напряглись касающиеся меня пальцы.

Впрочем, в ответе он не нуждался. Одно наше присутствие здесь красноречиво свидетельствовало о доверии. Сомневайся Арден в придворном маге, ни за что не позволил бы мне сюда прийти.

— Сделаю всё, что смогу, — пообещал Хильд, и когда я поднялась с места, поднялся вместе со мной. — Всего доброго, Юта.

— До скорой встречи, — попрощалась, уверенная в том, что до неё осталось недолго.

Уходя сейчас, я собиралась вернуться. Предполагала, что на некоторое время придётся вернуться в Тамаринд — хотя бы ради Эрика, но знала, что столица в недалёком будущем снова откроет для меня врата.

По совету Хильда и настоянию Диана из таверны мы вышли через чёрный ход. Прошли через местную кухню, минуя поваров, которых, привычных ко всему, наш маршрут ничуть не удивил, и вскоре оказались на улице. Когда Диан и серые волки обошли таверну и прошли по улице, проверяя, свободен ли путь и нет ли слежки, обнаружилось, что вместе с мэром ушли и его подчинённые. Это не понравилось ни одному из нас, но задумываться об этом было не место и не время.

Сев в дожидающиеся нас экипажи, мы отправились в гостиницу. Я оказалась в одном с Арденом и серыми волками, а Рэй с Дианом — в другом.

Подъём эмоций сменился странным опустошением. Разговор, пусть и не продлившийся слишком долго, отнял много моральных сил. Предупреждение и поведение мэра держали в постоянном напряжении, и не одну меня. Однако о принятом решении остаться для разговора, я ничуть не жалела. К тому же, по всему выходило, что Весборт всё-таки врал — по не совсем ясным причинам и с такой же неясной целью.

Раз за время нашего пребывания в таверне ничего не произошло, значит, его слова об опасности были ложью. Недаром ведь он хотел увезти меня одну, а Ардена с Дианом просил остаться…

Я смотрела в окошко экипажа, вглядываясь в редкие огни. Находящийся в самом разгаре праздник гремел где-то вдалеке, и его звуки становились всё тише…тише…тише…

Не знаю, как какой момент я поняла, что происходит что-то не то. Сначала подобрался Арден, затем насторожились и ощетинились серые, в человеческом облике став похожими на настоящих волков.

После наступила вязкая тишина, подобно болоту поглотив даже отголоски звуков, и экипаж остановился.

Букет 27. Вина и золотая клетка

Жестом велев мне молчать и оставаться на месте, Арден приоткрыл дверцу экипажа и выглянул наружу. Замер на несколько секунд, так же медленно её закрыл и, нагнувшись ко мне, негромко проговорил:

— Там порядка пятидесяти турьеров. Сиди здесь и не выходи до того момента, пока не позову.

— Подожди, ты…

— Просто сиди и молчи, — отрезал Арден, черты лица которого уже начали меняться.

Он с серыми волками рывком выскочили на улицу, и вскоре воздух сотрясло их угрожающее рычание. Я сидела, ничего не видя перед собой и не веря, что это происходит. Пятьдесят турьеров…они ведь посланы королём, чтобы задержать меня? Какой глупый вопрос — конечно, да. Выходит, мэр говорил правду и действительно пытался предупредить?

Весь ужас ситуации дошёл до меня лишь в тот момент, когда, взглянув в окошко, я увидела огромного серого зверя, повернувшегося к экипажу спиной. Остальные трое, видимо, стояли с других сторон, не давая турьерам ко мне приблизиться.

По телу пробежала острая волна страха, холодом прокатившаяся по венам и вязкимкомком подкатившая к горлу. Страшно было за тех, кто по моей вине сейчас рисковал своими жизнями. Когда не послушала мэра, оставшись в таверне, я думала только о себе, даже не принимая в расчёт, что вместе со мной рискуют все. Второго экипажа в поле моего зрения не было, и я отчаянно надеялась, что Диан с Рэем в эти минуты уже подъезжают к гостинице.

Ужасно хотелось вслед за волками выскочить из экипажа и стать с ними бок о бок. Вот только что я могла? Какая от меня польза? Вдобавок, была хотя и крошечная, но всё-таки вероятность того, что турьеры обо мне не знают.

Это несуразное предположение разрушилось в считанные доли секунды, когда заговорил один из окружающих нас магов:

— Юта Вей Эйле, по личному распоряжению Его Величества вы должны проехать с нами. Должен уведомить, что в случае сопротивления к вам и вашим спутникам будет применена сила.

Я никогда не была очень смелой, готовой без раздумий ринуться в любую авантюру и тем более добровольно подвергнуть себя опасности. А ту участь, что меня ожидала в замке, вряд ли являлась намного лучше смерти.

Мне было страшно. Очень страшно. Больше чем очень страшно.

Но вина за происходящее лежала на мне, и я не могла допустить, чтобы кто-то пострадал. Однако стоило тронуть дверцу, как Арден обернулся, и его взгляд заставил меня отдёрнуть руку и снова скрыться в тени.

Без предупреждения, лишних слов и, не тратя времени, волки ринулись вперёд. Все четверо стремительно надвигались прямо на стоящих на месте турьеров. Как только двуликие приблизились, вокруг магов появилось ярко-жёлтое свечение, и стоило серым волкам его коснуться, как они заскулили и резко отпрянули назад.

Арден же только сильнее зарычал и сделал один короткий шажок назад, но уже в следующую секунду с удвоенными силами прыгнул вперёд. Преодолев свечение, он оказался в гуще толпы и, не церемонясь, принялся раскидывать турьеров в сторону. Вряд ли он заботился о том, чтобы кого-то не ранить, и я в ужасе понимала, что не пройдёт и минуты, как начнёт проливаться кровь.

Магов. Серых волков. Самого Ардена.

И всё из-за меня.

Наплевав на его запрет, я выскочила из экипажа и тут же ощутила, как всё моё существо наполняет знакомый белый свет. Волчица рвалась наружу, и на этот раз совсем не для того, чтобы мирно бегать по лесу. Дикий, свободолюбивый зверь хотел рвать, метать и защищать других двуликих, подвергающихся нападкам. Изо всех сил стараясь контролировать сумасшедшие порывы бросится в эпицентр драки, я сосредоточилась на том, чтобы не подпускать остальных близко к себе.

Моё превращение произвело ровно тот эффект, на который я и рассчитывала. Большинство магов отвлеклись, жёлтое свечение побледнело, и этим тут же воспользовались серые. Теперь одна половина турьеров отбивалась от волков, а другая направлялась ко мне.

В голове шумело, и всё, что я сейчас понимала — надвигается опасность. Держать под контролем саму себя, находящуюся в облике белой волчицы, давалось огромным трудом. Я инстинктивно пригнулась к земле, всем своим видом пытаясь внушить страх. Горло завибрировало от незнакомых, рвущихся из него звуков. Все действия происходили машинально, по зову заложенных природой рефлексов, хотя для моей человеческой половины они были непонятны и противоестественны. Та я, что принадлежала человеческому роду, будто смотрела на мир чужими глазами и находилась в полузабытьи. В тоже время, как и в предыдущий раз, запахи, звуки и мелькающие перед глазами картинки воспринимались с предельной чёткостью.

Сфокусировавшись, я обратила взгляд на волков, продолжающих набрасываться на турьеров. Если Ардену всё ещё удавалось не только нападать, но и отражать удары, то серые явно уступали магам по силе. Со стороны казалось, что турьеры не делают ничего, но та форма магии, какой они пользовались, наносила двуликим серьёзный урон. В какой-то момент я заметила, что один из серых волков резко превратился в человека, а на его руке появился плотно сидящий серебряный браслет. В сознании тут же пронеслась мысль, что этот металл ослабляет двуликих и лишает их возможности превращаться.

Неожиданно несколько магов, находящихся рядом со мной, сделали выпад вперёд, и тело пронзила вспышка боли. Я хотела закричать и отступить, но вместо этого отчего-то бросилась вперёд. Не понимая уже вообще ничего, видела перед собой лишь тех, кто хотел навредить, пленить и лишить свободы, не спрашивая согласия. Глаза застилала алая пелена, и хотя всё существо противилось возникшей ярости, признавая её чужеродной, не поддаться ей не представлялось возможным. Зрение стало ещё лучше, и краем глаза я заметила, что уже двое волков окольцованы серебряными браслетами. Подумалось, что чем бы всё это не закончилось, спокойной жизни мне всё равно не видать. Как и всем, кто посмел оказать сопротивление воли короля.

Обжигающее жёлтое свечение пробуждало очередные приступы неконтролируемой злости и вынуждало не только защищаться, но и нападать. Глубоко внутри я боялась того, что со мной происходит и, как бы это ни звучало, боялась саму себя. Тяжёлая белая лапа впечаталась в чью-то спину, и маг, словно безвольная кукла, отлетел в сторону. Кого-то полоснули когти, кому-то достался укус.

Внезапно два взгляда встретились.

Я была готова вновь сорваться с места, но голубые глаза пригвождали к месту и взывали к человеческому. Хрипло и тяжело дыша, я смотрела в них, и постепенно наваждение ярости отступало.

— Только хорошо запомни одну вещь, Юта, — всплыли в памяти слова Ардена. — Мы можем быть людьми в зверином обличье, но никогда — зверями в человечьем.

Рык сменился криком и, обессиленная, я упала на траву, давясь беззвучными рыданиями. В несколько мгновений осмотрев окружающее, с долей облегчения обнаружила, что серьёзно от меня никто не пострадал. Маги отделались пускай и глубокими, но всё-таки царапинами.

Стало дурно, и перед глазами всё поплыло.

Размытыми, неясными очертаниями мне виделись происходящие рядом сцены. Время замедлилось, и я не уловила момента, когда чёрный волк оказался стоящим прямо передо мной, загораживая от надвигающихся турьеров.

Зачем? Для чего всё?

Несмотря на то, что магам противостоял высший волк, шансы были неравны — турьеров было слишком много. Всё бесполезно.

— Бесполезно, бесполезно, — трепыхалась в сознании единственная мысль. — И всё из-за меня…

Осознание собственной вины и беспомощности повисло на сердце тяжёлым камнем, мешая дышать. Неужели всё было напрасно — от начала и до конца? И жертва родителей, и долгие годы, проведённые ими в заточении, лишь бы мы с Эриком были свободны?

Моя вина. Моя и никого другого. Глупая и самонадеянная Юта…

За последнее время мне часто доводилось испытывать резкие перепады эмоций. Когда одни — сильные, яркие внезапно сменялись другими, не менее сильными, но имеющими другой окрас.

В следующий миг это снова произошло.

Я резко себя отдёрнула, отсекая сожаление о том, чего не изменить. Да, я ошиблась, подставила близких и в который раз за свою жизнь совершила опрометчивый поступок. Но разве можно сдаться сейчас? Разве это не будет предательством по отношению к тем, кто защищает меня теперь и защищал семь лет назад? Разве имею я право опускать руки и покорно сносить несправедливость, сидеть на коленях перед теми, кто притесняет мне подобных, ставя их в рамки ненормального существования?

Я поднялась на ноги и встала рядом с Арденом. Теперь всё было по-другому. Превращение произошло быстро, и тело мне подчинилось. Не было меня как человека и меня как волка. Я была одна — единая, цельная, такая, как есть. Мною двигала не ослепляющая, кровожадная ярость, а жажда справедливости и гордость. Гордость не та, что заставляет считать себя лучше прочих, но та, которая не позволяет терять чувство собственного достоинства и пресмыкаться перед кем-то.

Судя по виду Ардена, он меня поддерживал. От чёрного волка исходили волны поощрения и одобрения, а ещё — третьей разновидности гордости, какую способно испытывать одно живое существо за другого.

Мы переглянулись и остались стоять на месте. Сейчас никто не бросался на магов, сломя голову. Мы ожидали того момента, когда они нападут сами, и тогда наши действия будут лишь средством защиты.

Долго ждать не пришлось, и окружающие нас турьеры, подобно тёмной стене, стали надвигаться со всех сторон. К нам присоединился оставшийся серый волк, и втроём мы принялись отражать летящие в нас удары. Мне никогда не приходилось сталкиваться с подобной магией. До сего момента я видела её лишь в горящих лампах, в подпитке замысловатых приборов, прибывших с той стороны, и закупоренных баночках, какими торговали элитные магазины.

Только теперь узнала, какой ещё может быть искрящаяся жёлтая энергия — приносящей боль. Стена наползала, теснила меня назад, но страха больше не было. Даже за других. Все они — и Арден, и серые волки могли развернуться и уйти, но остались со мной. Это был их выбор, их решение, и я принимала его.

Гордость за двуликих, желание торжества справедливости двигали вперёд. Теперь мне было не жаль тех турьеров, какие страдали от моих когтей, потому как их нахождение здесь так же было их выбором. Тем не менее, я следила за тем, чтобы лишь оглушать и смертельно не ранить. Знания о том, как ударить и укусить всплыли внезапно, должно быть, сыграла роль способность принцев исцелять.

Ни одна из сторон не уступала другой, намереваясь стоять до победного конца. Первые минуты Арден пытался отражать все удары за меня, но после, увидев, что я справляюсь, прекратил. Сейчас, стоя рядом друг с другом, объединённые одной целью, мы были даже ближе чем тогда — в лесу. У меня было ради чего сражаться, и вскоре я поверила, что шансов у нас больше, чем казалось вначале.

Возникший неподалёку шум привлёк внимание не сразу. В какой-то миг мне показалось, что отражать атаки магов стало гораздо легче, а в следующее мгновение пришло понимание — нет, не показалось. Рядом с нами появились пять турьеров, в числе которых был Диан и…мэр. А ещё у экипажа оказался Рэй — простой человек, готовый быть с нами рядом. Их неожиданное появление отвлекло меня лишь на секунду, а после придало уверенности и сил.

Постепенно, очень медленно окружающие нас маги были вынуждены отступать. Кровь в висках застучала быстрее от осознания нашей силы и доступности победы. Огромную роль играли появившиеся на нашей стороне турьеры, чья магия была едва ли не сильнее, чем физическая мощь двуликих.

Королевских магов, держащихся на ногах, становилось всё меньше, а наши силы, казалось, только пребывали. Над городом прогремел очередной за эту ночь фейерверк, на миг оглушивший и озаривший небо яркими огненными искрами. С его последним взрывом я внезапно ощутила нечто странное.

Опасность.

Не поняв, откуда она исходит, осмотрела стоящих передо мной турьеров, когда инстинкт внезапно велел обернуться назад. Тело реагировало быстрее разума, и я отскочила в сторону как раз в тот момент, когда мимо пронеслась серебряная нить, окружённая ореолом жёлтого света — вещь, при соприкосновении с двуликим обращающаяся в браслет.

Увернувшись от следующей атаки, я сделала ещё один прыжок в сторону и оказалась отрезана от остальных. Арден и прочие, увлечённые борьбой, заметили моё исчезновение не позднее четверти минуты, но этот короткий промежуток времени сыграл свою роль.

Прежде, чем я успела что-то сделать, по телу прокатилась волна боли, вызванная противоестественным превращением, а запястье плотно обхватил браслет. Перед тем, как погрузиться во тьму, я успела заметить стоящую передо мной девушку и подумала, что схожу с ума.


— Мама, а как называется этот цветок? — спросила я, сидя на плетёном кресле и болтая в воздухе ногами.

— Гиацинт, — с улыбкой отозвалась та, перевязывая лентой несколько стеблей. — А вон там — орхидеи. Сейчас закончим составление букетов и будем их пересаживать.

Светлую комнату заливал солнечный свет, на столе стояла вазочка с душистой спелой клубникой. Крупные красные ягоды так и притягивали мой взгляд, но я терпеливо ждала скорого обеда, чтобы после сполна насладиться их сладким вкусом.

— А папа скоро придёт? — отведя глаза от желанного лакомства, я принялась перебирать лежащие рядом бутоны.

— Скоро, — мама легонько щёлкнула меня по носу. — Дела уладит и придёт.

Я продолжала болтать ногами и беззубо улыбаться, щурясь от яркого света. Сидеть напротив окна и смотреть на улицу было здорово! Небо такое голубое-голубое, чистое-чистое, как одна из красок, которые мне позавчера подарил папа. А сегодня я взяла и потеряла один тюбик — нигде найти не могла. Наверное, папа будет ругаться…хотя, нет. Не будет. Он у меня добрый.

— Мама…, - позвала я и осеклась, обнаружив, что в комнате нахожусь одна.

Вместе с мамой исчезли цветы, оставив после себя одинокий зелёный листик. Исчезла клубника, и аромат её больше не щекотал нос. Вскоре исчезли и окно, и кусочек неба, и стол. Я осталась совсем одна, сидящей на стуле среди пугающей белизны. Ноги уже доставали до пола, с волос исчезли бантики, а детский костюмчик сменился потёртым старым платьем.

Вскоре ушла и белизна, отдав меня во власть ночи. Вокруг что-то шумело, раздавались голоса и странный смех, кто-то протягивал ко мне руки, которых я не могла видеть, но всё же чувствовала их приближение.

Голос турьера Весборта прерывался голосом Ардена; того, в свою очередь, прерывал Рэй. Я хотела позвать их, но язык онемел, а тело налилось свинцом, не позволяя оторваться от стула.

Рассеявшаяся тьма явила облик старой ичши, читающей маленькую чёрную книжку. Где-то звенела монетка, катясь по тротуару в сторону заброшенного дома. Мелькали и тут же исчезали разноцветные юбки Рады, маленькая Шанта тащила из кафе тяжёлую корзину, доверху наполненную вкусностями…

Трещал синематограф, на меня с огромной скоростью нёсся трамвай, и я сидела уже не на стуле, а в кресле, окружённая такими же желающими посмотреть кино. Но они были тёмными, безликими, словно призраки или тени, не имеющие сути.

Я то падала, то взлетала, бежала и сидела, не в силах двинуться с места. Вокруг кружился мир, лишь отдалённо похожий на настоящий и наполненный необъяснимым страхом. Из него не вырваться, не убежать, только смотреть бесконечный фильм, пытаться кричать и снова бежать, лететь, бежать…


Очнувшись в просторной светлой комнате, я подумала, что всё ещё сплю. Хотя, вернее сказать, сперва мне было и вовсе сложно осознать саму себя.

Где я? Кто я? Что происходит?

Присев на кровати, поморщилась и обхватила голову руками, едва ими управляя. Способность координировать движения возвратилась лишь через несколько минут. Через столько же прекратилось головокружение, а вот слабость всё равно осталась.

Обведя взглядом помещение, я отметила высокие потолки, пастельные тона и дорогую мебель. На изящной прикроватной тумбочке стояли какие-то пузырьки, лежали пучки трав и порошки. Должно быть, медикаменты.

С трудом поднявшись на ноги, я, пошатываясь, подошла к окну. Попутно отметила, что одета в свободную белую сорочку, сшитую из явно недешёвого материала. Отодвинув тонкий полупрозрачный тюль, я выглянула на улицу и обомлела. Представший взору пейзаж был мне хорошо знаком. Аккуратный сад с ухоженными клумбами и идеально подстриженными кустами, изящные фонтаны и посыпанные гравием тропинки — всё это я уже видела. В кинотеатре, во время просмотра кинофильма.

Отцепив пальцы, сжимающие тюль, я замерла, не сводя глаз с замкового сада. Вот и она — золотая клетка во всей своей красе, где шум прекрасных фонтанов с кристально чистой водой звучит как издевательство. Высоко в небе пролетела птица, и в её вольном крике мне так же почудились издёвка и насмешка.

Отойдя от окна, я вернулась к кровати и, медленно на неё опустившись, снова обхватила голову руками. Сидела, раскачиваясь из стороны в сторону, и пыталась хотя бы что-то понять. Воспоминания возвращались медленно. Будучи обрывочными, они с трудом складывались в единую картинку.

Когда всё встало на свои места, меня больше прочего волновали два вопроса. Первый — что сейчас с остальными? Второй — перед тем, как потерять сознание, я действительно видела Тильду, или это игра воспалившегося от стресса воображения?

Ответа на первый я знать не могла, а на второй просто не находила. Совсем не была уверена, что образ поварихи из детдома не был одним из моих последних кошмаров.

А вообще, сколько времени прошло с тех пор? Как долго я здесь нахожусь?

Не имела ни малейшего представления, почему реагировала на всё довольно спокойно, но отсутствию каких-либо эмоций была рада.

Усилием воли заставив себя подняться, я принялась обыскивать комнату на предмет календаря или чего-то подобного. Вариант постучать в дверь и кого-нибудь позвать решила отложить, не зная, чего ожидать от стражи или других местных обитателей.

Однако стучать и не пришлось. Как раз в тот момент, когда я заглядывала в очередной ящик, дверь отворилась, и в комнату вошёл мужчина, облачённый в форменный белый халат. Обнаружив, что я стою на ногах, он незамедлительно приблизился и, взяв меня под руку, проговорил:

— Вам необходим постельный режим и покой. После случившегося организму требуется восстановиться.

Руку я выдернула и до кровати дошла сама, но ложиться не стала. Вместо этого присела на край и, в упор посмотрев на лекаря, спросила:

— Какой сейчас день?

— Вторник, — отозвался тот, разводя водой один из порошков.

— Число?

— Двадцать четвёртое.

Выходит, прошло всего два дня. Хотя, какое «всего»? Целых два, которые я бессознательно пролежала в постели! И одним высшим силам известно, что случилось за это время.

— Кроме мне в замок…, - я запнулась, силясь подобрать подходящее выражение. — Доставили кого-нибудь?

Лекарь набирал лекарство в шприц и, не отрываясь от своего занятия, ответил:

— Мне ничего об этом не известно.

Я чувствовала, что его слова были ложью, а он знал, что я это понимаю. Остатки заторможенности слетели, и я одним взмахом руки сбросила пробирки, стоящие на тумбочке. Со звоном ударившись о пол, они разлетелись на множество осколков, окропив паркет полупрозрачными разноцветными каплями налитых в них жидкостей.

— Где они? — несмотря на выходку, спросила по-прежнему спокойно.

— Мне ничего об этом неизвестно, — дословно повторил лекарь, склоняясь ко мне, вооружённый шприцом. — Не упрямьтесь, это всего лишь успокоительное. Вы поспите, и после станет легче.

— Поспите?! — выкрикнула я, окончательно лишившись внешнего безразличия. — Меня привезли сюда против воли, вынудили противостоять полусотни турьеров, два дня пичкали какими-то лекарствами, и вы считаете, что от очередного укола мне станет лучше?!

Мною овладела та ярость, какая присутствовала в первые минуты стычки с магами. Захотелось вцепиться в лекаря, силой заставить его дать ответы, и на этот раз сдерживать порывы я не собиралась. Убедившись, что запястье не сковывает серебряный браслет, я призвала внутреннюю силу, намереваясь обратиться и…ничего не произошло.

Привычного белого света не было, как и ощущения второй сущности.

Воспользовавшись моим секундным замешательством, лекарь перехватил мою руку, и в синюю бороздку вены вошла игла.

— Пустите! — я изо всех сил дёрнулась, пытаясь вырваться. — Где Арден? Где мои родители?! Пустите меня, вы…

Так же, как в недавнем кошмаре, язык внезапно онемел, а тело превратилось в безвольную тряпичную куклу, послушно опустившуюся на смятые простыни. Сквозь щёлочку между слипающимися веками я увидела склонившееся надо мной худощавое лицо и с трудом разобрала прозвучавшие слова:

— Отдыхайте и набирайтесь сил. Спешить некуда, возможность увидеться с родителями вам ещё представится…


В следующие дни жизнь для меня чётко разделилась на два состояния: сна и бодрствования. Мне постоянно снились кошмары, которые были страшны тем, что с пробуждением не исчезали. Сны оставались всего лишь снами, но гораздо хуже было находиться в трезвом уме и осознавать свою вину. Хотя чем дальше, чем больше мне казалось, что вскоре я лишусь и его — сознания.

Стоило начать истерить, кричать, стучать в дверь и требовать, чтобы меня выпустили, как приходил лекарь и вкалывал мне успокоительное. Я погружалась в сон, просыпалась, корила себя, и всё снова заканчивалось срывом.

Так продолжалось недолго, всего дня три, но для меня этот период казался едва ли не длиннее всей прожитой жизни. После я поняла бесполезность истерик и держала себя в руках, но и это помогало мало. Одно успокоительное сменялось другим, я сбилась со счёта того, сколько раз за день выпивала восстанавливающие отвары — как их называл лекарь. Были ли они таковыми на самом деле, я не знала. Кроме этого мне давали маленькие ампулы, говоря, что это витамины — их я не пила. Прятала под язык и благодарила высшие силы хотя бы за то, что лекарь не проверял, проглотила я, или нет.

Объяснений никто не давал, а в комнату, ставшую для меня тюрьмой, заходил лишь всё тот же лекарь. Попытки задавать ему вопросы я оставила практически сразу, так как на любой из них всегда получала один и тот же заученный ответ.

Постепенно злость сошла на нет, и сдерживать себя не было необходимости. Я могла часами сидеть в постели, обхватив колени руками, и смотреть в окно. Больше всего я боялась, что в один из таких моментов просто сломаюсь. Потеряю себя, превратившись в послушную пустышку без желаний и чувств. Наверное, этого от меня и ждали и этого же добивались.

Как ни странно, самым сильным чувством, не позволяющим окончательно потеряться, оставалась всё та же вина. Я испытывала её ежесекундно, и она давила настолько сильно, что не позволяла пролиться слезам, которые могли бы принести хоть какое-то подобие облегчения.

Арден, Диан, Рэй, даже турьер Весборт — я всех их подвела, и этого не изменить. Неизвестность представала самым суровым мучителем, и существовать с ней по соседству было невыносимо. А стоило вспомнить об Алисе и Лиске, провалиться глубоко под землю или бесследно раствориться хотелось ещё сильнее. Если Диана схватили, что, скорее всего, и произошло, то как они будут жить?

Как будет жить Эрик — мой милый задиристый хулиган, к которому я обещала всегда возвращаться? Что сейчас с ним? Может, он, как и я, находится где-то в этом проклятом замке и не выходит из своей «клетки»?

В моменты, когда осознание вины становилось совсем невыносимым, мне хотелось исчезнуть. Знала, что это признак слабости, но поделать ничего не могла. Тем не менее, что-то, находящееся глубоко внутри меня, заставляло жить и продолжать бороться за эту самую жизнь, не давая окончательно сломаться.

Несколько раз я серьёзно размышляла над тем, как можно сбежать, но всякий раз заходила в тупик. Покинуть это место не представлялось возможным. Дверь всегда запиралась на ключ, а на окнах стояли железные решётки. Самая настоящая тюрьма, и даже внешний комфорт в виде дорогого убранства и личной ванной этого не менял.

По моим подсчётам, прошло около недели перед тем, как я увидела в комнате новое лицо.

Тильду.

Её появлению я ничуть не удивилась — кажется, умение удивляться окончательно меня покинуло. Зато появилось нечто сродни радости от произошедших изменений. От одного вида мужчины в белом халате мне становилось тошно, и так называемая повариха внесла неожиданное разнообразие.

Вдобавок, появился шанс на получение ответов, но на сей раз задавать вопросы я не спешила. Тильду встретила в своей излюбленной позе — сидя на кровати, обхватив колени руками. Как только она вошла, я подняла на неё взгляд, но ничем не выдала всколыхнувшихся чувств. Наверное, со стороны могло показаться, что мне всё равно.

С нашей последней встречи Тильда сильно изменилась. Сейчас в ней нельзя было узнать ту ревнивую, грубоватую повариху, какой я её знала. В её слегка прищуренных глазах светился ум, плечи были широко расправлены, и в целом держалась она совсем не так, как прежде.

Букет 28. Реальность во сне

Опустившись в стоящее у кровати кресло, которое, к слову, всегда занимал и лекарь, Тильда сцепила в замок руки и окинула меня внимательным взглядом. Мы смотрели друг на друга, словно пытаясь заново познакомиться, и каждая из нас хотела понять, о чём думает другая.

— Ты с самого начала была в приюте по приказу короля? — первой нарушила я воцарившуюся тишину.

Тильда усмехнулась:

— Мне нечасто выпадала честь быть приглашённой на аудиенцию к Его Величеству. Задание я получила от особого отдела безопасности, хотя суть от этого не меняется. Да, я изначально появилась в приюте с целью разузнать, для чего придворный маг послал туда Рэя.

— Рэя? — переспросила, удивившись.

— Хильд давно вызывал подозрения у Его Величества, — хмыкнула Тильда. — Наблюдая за Рэем, я и узнала об Эрике, но не была до конца уверена в своих выводах, поэтому не спешила составлять донос. Всё прояснилось только с твоим появлением, с ним же изменилась и моя цель.

Для меня многое прояснилось. Тильда выбрала беспроигрышный образ и блестяще сыграла свою роль. Это ведь именно она рылась в моих вещах, ища документы. Это она всегда была рядом и слышала наши разговоры с Рэем, включая тот, где мы обсуждали поездку в столицу. Именно она предлагала уйти из приюта…для чего? Чтобы я осталась одна. Но благодаря созданному ею образу, неизменной влюблённости в шеф-повара и ревности ко мне, её никто не воспринимал всерьёз.

В этом свете так ли важно, что я задержалась в той злополучной таверне для разговора с Хильдом? Если Тильда всё знала с самого начала, то вопрос стычки с королевскими магами был лишь вопросом времени. Возможно, послушай я Весборта, сбежать бы удалось, но кто знает, чем бы это обернулось в конечном итоге?

— Но я пришла поговорить о другом, — тем временем развила мысль Тильда.

Я мысленно хмыкнула — кто бы сомневался.

— Все, кто был с тобой в ту ночь, взяты под стражу, — сообщила она, глядя мне в глаза. — Со дня на день в замке появится и Эрик.

Я сжала зубы с такой силой, что было совершенно неясно, как они не раскрошились. Ногти до боли впились в ладони, оставляя на них глубокие красные отметины.

— За время твоего пребывания здесь многое изменилось, — сделав вид, что не заметила моей реакции, невозмутимо продолжила она. В тоже время в её следующих словах улавливалось напряжение. — Августу вновь стало хуже.

— Августу? — переспросила я, припоминая, что так, кажется, звали того самого престолонаследника. В следующее мгновение родилось понимание: — Что значит хуже? Он ведь полностью выздоровел?

— Все мы так думали, — согласно кивнула Тильда. — Но буквально несколько дней назад он снова оказался прикованным к постели. Живущие здесь белые волки до сих пор приходят в себя, они не способны поделиться и каплей силы. Поэтому…

— Поэтому приложить силы к его исцелению должна я? — продолжила, чувствуя, как внутри всё дрожит от злости. — Ты за этим пришла? Чтобы меня уговорить? Только этого не будет, так можешь и передать тому, кто тебя послал. Я прекрасно знаю правила. Я родилась вне пределов замка и не заключала никаких договоров, не приносила присягу королю, и моё удержание здесь является незаконным.

Тильда скептически выгнула бровь:

— И что с того? Законы рождаются здесь. Понимаю, ты ненавидишь и короля, и этот замок, а на наследника тебе плевать. Но только задумайся, к чему может привести твоё упрямство? Разве тебе мало того, что по твоей милости твои защитники сейчас сидят за решёткой?

Она определённо знала, на что надавить.

— Если сумеешь победить болезнь, все вы — ты, твои друзья и твоя семья получите свободу.

Наткнувшись на мой красноречивый взгляд, она уверено добавила:

— Король даст нерушимую клятву.

Даже если так, соглашаться на подобное было чистой воды самоубийством. Неужели никто не понимает, что у меня просто не хватит сил? Как может одна белая волчица исцелить того, кого в течение долгих лет не сумели вылечить десятки её сородичей и придворные лекари?

— Твоя семья одна из сильнейших, — угадав ход моих мыслей, продолжала убеждать Тильда. — Лекарь из приюта охотно поделился со мной новостью о чудесном исцелении мальчика Тима, страдающего пороком сердца. Насколько я понимаю, тебе хватило всего одной ночи, чтобы победить его болезнь?

Тим…бедный маленький ангелочек. Если Эрика увезут из приюта, пострадает и он, вновь оставшись в одиночестве и без защиты.

Тряхнув головой, отгоняя непрошеные мысли, я задумалась. На первый взгляд, ситуация казалось безвыходной. Если решу попробовать, от меня наверняка потребуют подписания бумаг, иначе король не даст клятву. А если после этого у меня ничего не выйдет, — что наиболее вероятно, — то шансов отсюда вырваться не останется никаких.

С другой стороны, просто так сидеть и бездействовать тоже нельзя. Проблемы не решатся по щелчку пальцев, и сейчас главное понять, как выкарабкаться из той ямы, в какую я угодила.

Прищурившись, я всмотрелась в лицо Тильды. В её словах было нечто, что меня царапнуло. Ощущение складывалось странное: отчего-то казалось, что в чём-то она соврала. А если так, то в чём?

Собравшись с мыслями, я медленно кивнула и твёрдо произнесла:

— Хорошо. Но у меня будут свои условия.

Тильда окинула заинтересованным взглядом, как бы прикидывая, чего от меня ожидать, но я её разочаровала:

— Говорить буду только с Его Величеством, и ни с кем другим.

Произнося «Его Величеством» не смогла сдержать саркастических ноток, которые, впрочем, были лишь показными. Кажется, впервые за свою жизнь я по-настоящему кого-то ненавидела. Понимая, что монархи всегда мыслят масштабно, заботятся о престолонаследии и сохранении рода, ничем не могла оправдать того, что делал он и его предки.

Спорить моя гостья не стала, видимо, и ожидая такого поворота. Поднявшись с места, она понимающе улыбнулась, из-за чего мне как никогда захотелось выпустить когти, и произнесла:

— Я передам твои слова. Сомневаюсь, что король примет тебя сегодня, будь готова завтра утром.

Когда за ней закрылась дверь, подушке досталось несколько глухих и сильных ударов. Частично выпустив пар, я открыла окно и, вцепившись пальцами в железные прутья, обратила взор на закат. Снова ждать. И готова спорить, меня заставляют томиться намерено, стремясь довести до края. Сломать, да.

Не дождутся!

Больше жалеть не буду ни себя, ни того, что ушло.

Словно проверяя моё решение на прочность, память услужливо воспроизвела закат, когда мы с Арденом стояли у реки. Теперешний был очень на него похож — небо окрасили золотые и алые всполохи. Где-то на горизонте возвышались горы, за которые постепенно опускалось горячее красное яблоко.

За этим воспоминанием пришли и другие — бег, Волчедождь, мгновения на постоялом дворе и незабываемая ночь в лесу…

Пальцы непроизвольно крепче обхватили железо, и я до боли прикусила губу. В следующую секунду расправила плечи и высоко подняла голову. Я — белая волчица, потомок могущественной семьи двуликих. И я верю в себя, как верю и в Ардена.

Представить, что этот гордый высший волк сейчас находится в заточении, было невозможно. Подозрение, возникшее во время разговора с Тильдой, переросло в уверенность, и осознание того, в чём именно заключалась ложь, поразила словно молния.

До конца не понимая, откуда это знаю, больше я не сомневалась ни секунды.

Ардена в замке нет.

Этим вечером я легла спать пораньше, хотя и предполагала, что быстро заснуть не смогу. Ровно в десять часов в комнату, как обычно, зашёл лекарь, предложивший отвар и ампулу. Выпила, не почувствовав даже вкуса, а когда он ушёл, перевернулась на живот и, незаметно достав ампулу, привычным жестом засунула её в щель между матрасом и спинкой кровати. Конечно, маловероятно, что за мной мог кто-то наблюдать, но предосторожность не мешала.

В очередной раз так подумав, я криво усмехнулась — уж кто бы говорил о предосторожности…

Темнело сейчас поздно, и мне представилась прекрасная возможность наблюдать за угасанием дня. Как его медленно, но неизбежно поглощала вступающая в права ночь. Как она — вечная противоположность света с мрачным торжеством пожирала последние краски заката.

Я лежала, смотря в потолок, а роящиеся в голове мысли спорили друг с другом за первенство. Вначале я пыталась представить предстоящую встречу с королём, в деталях продумать, что скажу и потребую, но вскоре размышления свернули в другую сторону. Впервые за всё время пребывания здесь, я отбросила эмоции и, вернувшись к моменту встречи с Хильдом, постаралась смотреть на него со стороны. Вспоминая каждую мелочь, пыталась разобраться в себе и понять, почему поступила так, как поступила.

Повышенная эмоциональность никогда не была мне свойственна, если не считать последних месяцев. Напротив, я всегда трезво смотрела на вещи, сохраняла рассудительность и, насколько это возможно — хладнокровие. Лишь оставаясь одна, позволяла жалеть саму себя и предаваться отчаянию. Тем страннее сейчас мне казалось собственное поведение. Да, некоторые перемены в характере и излишнюю чувствительность можно было списать на пробуждение второй сущности и предшествующие этому стрессы, но мне казалось, что здесь имело место и другое.

Что именно — я пыталась понять

Сейчас, смотря в приклеившиеся на потолок тени, я словно сбросила морок, окутывающий меня в последние дни. Рассудительность вынырнула откуда-то из недр сознания и, потупившись, скромно меня поприветствовала.

Чем руководствовалась я, когда приехала в столицу? Желанием поговорить с Хильдом. Идя на встречу с ним, была уверена в своей безопасности, хотя и волновалась. Тем не менее, услышав слова Весборта, почему не придала им значения? Не отказалась поверить, что было бы вполне логичным, а просто проигнорировала возможную опасность? Не послушала и Ардена, когда он предложил уйти с ним. Всё тот же вопрос — почему?

Не виня себя, я старательно пыталась разобраться.

Желание увидеться с родителями и помочь им, всегда было неимоверным. Но разве одно только это оправдывало риск? Казалось, вернись я сейчас в те мгновения — ушла бы не раздумывая. Возможно, не с мэром, но с Арденом точно. И не потому что теперь знала, чем всё закончится, а потому что в тот момент понимала бы, что так нужно.

Отведя взгляд от потолка, я перевернулась на бок и принялась наблюдать за подрагивающими на окне полупрозрачными занавесками. Подобно белым парусам, они надувались от ветра, и так же медленно сдувались, чтобы после наполнится снова.

И тут я вспомнила о странном толчке в спину, ставшем для меня последней каплей, переполнившей чашу весов. В тот момент совершенно о нём не задумалась, и теперь, стараясь понять, что это было, ответа так и не нашла.

Занавески продолжали колыхаться, гипнотизируя своим танцем, веки тяжелели, и постепенно я проваливалась в сон.

— Дзинь! — упав на дорогу, звякнула монетка и покатилась вперёд по ночному городу.

Вокруг было тихо. Ни одна повозка не бренчала, везя людей по срочным делам, ни один голос не сотрясал воздух вибрацией, ни один отголосок смеха не разносился по застывшей округе.

Осмотревшись, я сосредоточилась на своём маленьком, поблёскивающем проводнике и, лишний раз не раздумывая, пошла следом. Минуя пустые улицы и кварталы, сворачивая в узкие переулки, я углублялась в Тамаринд.

Маленький городок, названный в честь выращиваемой в нём специи. Место, где я провела первых одиннадцать лет своей жизни. Место, куда вернулась спустя семь.

Сейчас он спал, окутанный серо-голубой негой, ползущей по тротуарам и отражающейся в разбитых глазах заброшенных домов. Идя, я обнаружила, что одета в белую ночную рубашку, а в босые ступни врезаются мелкие камешки и редкие осколки стекла. Не было ни ощущений, ни боли, будто я — всего лишь призрак, разгуливающий в этих местах среди ночи. А быть может призрак — само это место. Город. Весь Тамаринд.

Монетка остановилась у знакомого крыльца, и дверь тут же гостеприимно распахнулась — без скрипа. Я вошла внутрь и поднялась по старой шаткой лестнице, всё так же — без скрипа. Ни единая прогнившая половица не издала тягучего стона под тяжестью моих шагов.

Очередная дверь — и я в комнате. Старая ичши спит, укрывшись несколькими заштопанными одеялами. Бедные старики, им холодно даже тёплыми майскими ночами…Рядом, обняв подаренного мною плюшевого мишку, спит Шанта, смешно морща носик во сне. Чуть дальше — Джур, судя по открытому рту, издающий храп. Есть здесь и ещё несколько человек, но их рассмотреть я не успеваю, потому что вижу её — Раду.

Она сидит у окна, прямо на полу, и облик её как всегда полон тайны и чего-то непостижимого. Будто она, невзирая на возраст, давно постигла главные мудрости жизни, и сейчас снисходительно, словно мать, смотрит на непутёвых детей.

— Садись, — Рада похлопала по месту рядом с собой.

Ошарашенная, я на внезапно негнущихся ногах приблизилась и опустилась на пол. Ни холода, ни тепла, ни посторонних звуков — их по-прежнему не было, отчего прозвучавший голос ичши стал ещё большей неожиданностью.

— Я сплю? — спросила, заторможено обведя взглядом всех, находящихся в комнате.

— Можно сказать и так, — она улыбнулась, но в следующий миг улыбка её померкла. — Это мой тааши — так мы называем подобные места. Мой созданный мир. Иногда я могу уходить сюда, а иногда и приглашать кого-то другого. Не уверена, что моих сил хватит надолго, потому постараюсь, чтобы наш разговор не отнял много времени.

На меня обратились чёрные как ночь глаза и, убедившись, что я готова слушать, Рада произнесла:

— Я хочу кое-что показать тебе, но перед этим скажу: твой выбор был правильным. Знаю, ты винишь себя, но поверь, всё случилось так, как должно. Это я подтолкнула тебя к тому шагу, и сейчас ты поймёшь, почему.

Она изящно взмахнула рукой, и перед нами замелькали картинки. Показалось, что я снова оказалась на просмотре кинофильма, но на этот раз цветного, и главной героиней которого оказалось я сама.

Стремглав передо мной пронеслись все мгновения того злополучного дня. Не щадя меня, Рада заставила просмотреть всё от начала и до конца. Вплоть до того момента, пока на меня не надели серебряный браслет.

Дышать стало трудно, но ичши, словно не заметив моего состояния, продолжила:

— А теперь взгляни, что было бы, уйди ты с турьером Весбортом.

И я увидела себя — настороженную, недоверчивую, но всё же садящуюся в экипаж с мэром. Мы выезжаем из города, петляя по дальнему району, после выезжаем из столицы и едем по окольной дороге. Весборт уверен, что сумеет меня увезти, но через час позади слышится шум, ознаменовывающий приближение королевских магов. Они приближаются быстро, завязывается потасовка, и экипаж переворачивается. Я буквально ощущаю, как от боли разрывается грудная клетка, а шея принимает неестественное положение. Всего несколько мгновений — и боль исчезает, а последнее, что я вижу — искажённое ужасом лицо мэра.

Картинка исчезла, и, переведя потрясённый взгляд на Раду, я хрипло спросила:

— А после…они бы тоже забрали меня, да?

Та, посмотрев мне прямо в глаза своими бездонными чёрными колодцами, спокойно проронила:

— В этой вариации будущего ты умерла.

Не дав мне опомниться и осознать сказанное, ичши снова взмахнула рукой. На сей раз я увидела себя, уезжающей с Арденом. Экипаж остановили, едва мы выехали из города. Те же пятьдесят турьеров, один из которых выступил с призывом пройти с ними. Всё было схоже с уже случившимся.

Пять волков — чёрный, серые и белая противостояли магам, а позже присоединились и мэр с Дианом. Картинки ускорились, и вся битва промелькнула в одно мгновение, а представший предо мной итог показался хуже предыдущего. Мертвы были двое, подоспевшие нам на помощь. Мэр и турьер, которого дома, в лисьей деревне ждала любящая семья.

Ощущая, как меня трясёт, я закрыла рот руками, чтобы не закричать, и теперь Рада сделала недолгую паузу, дав мне немного успокоиться.

— Всё…обязательно было бы именно так? — спросила охрипшим голосом, не в силах в это поверить.

— Это наиболее вероятные варианты, — отозвалась ичши. — Когда-то я уже говорила, что моделей будущего великое множество, и лишь наши поступки определяют, какое станет истинным. То, что ты увидела — произошло бы скорее всего. События могли бы иметь и другое развитие, но с наименьшей долей вероятности.

Хотя, поднимая на неё глаза, не видела себя со стороны, я знала, что в них всё ещё отражается неприкрытый шок:

— То, что я приняла за подтолкнувший меня ветер, была ты?

Рада не ответила, но её слегка поднявшиеся уголки губ я приняла за знак согласия.

— А теперь покажу настоящее, — произнесла она, вновь сопроводив слова взмахом руки.

И я снова оказалась в моменте, где на моём запястье появляется серебряный браслет. Увидела, как вокруг смыкается круг турьеров, охваченных особо ярким жёлтым свечением, преодолеть которое не может ни Диан, ни Весборт, ни даже Арден. Последний преследует увозящий меня экипаж, но вскоре на него набрасываются оставшиеся маги, число которых к этому моменту увеличилось. На него так же пытаются надеть серебро, но высший волк ловко уворачивается и избегает этой участи. Кажется, что сущность зверя окончательно взяла верх, когда он в ярости разбрасывает нападающих в стороны.

Картинка в очередной раз изменилась, и моему взгляду открылась незнакомая поляна, затерянная где-то в чаще леса.

Я не ошиблась, когда подумала, что Ардена нет в замке — он находился там. Среди своей семьи, среди серых волков и, — неожиданно, — лисов. Рядом с ним стоял и Диан, и Алиса, и ещё несколько незнакомых мне высших лисов.

В совокупности их всех было около пятидесяти, может чуть больше. Они яро что-то обсуждали, но слов я не слышала. Должно быть, в тааши я могла слышать лишь голос его полноправной хозяйки.

— О чём они говорят? — спросила, невольно подавшись вперёд.

— Готовят переворот, — в голосе ичши не прозвучало ни единого оттенка эмоций. — Многие двуликие давно этого хотели, а когда среди них прошёл слух о белых волках, жажда справедливости усилилась. Всего за неделю Арден сумел собрать совет из высших волков, а Диан — призвал лисов. Турьер Весборт на этот раз предпочёл остаться в стороне.

Мне вспомнилось, как Арден говорил, что он считает переворот не лучшей мерой, но, похоже, сейчас всё изменилось.

Вцепившись в руку Рады, я всмотрелась ей в глаза и лихорадочно спросила:

— К чему всё это приведёт? Ты ведь знаешь ответ, скажи! Двуликих мало, сумеем ли мы противостоять целым полкам королевских турьеров?

Ответ казался таким очевидным, что я боялась его услышать. За время гонений инедавней войны двуликих действительно осталось мало. Слишком мало для того, чтобы добиться желаемого. Даже объединившись, волки с лисами не могли противостоять магам на равных. А если учесть, за кого будут простые люди…

Во второй раз Рада мне не ответила, и теперь по её лицу ничего нельзя было прочитать.

— Ты идёшь на аудиенцию к королю, — она резко сменила тему. — Я дам тебе знания о том, что следует сказать.

Дверь комнаты резко распахнулась, и я почувствовала, что непреодолимая сила тянет меня к ней. Голос пропал, не давая словам сорваться с губ, и последнее, что мне удалось услышать:

— До скорой встречи, Юта…


Пробуждение было внезапным, заставившим буквально подскочить с места. Я тут же пошатнулась из-за головокружения, вызванного резким подъёмом, и вцепилась в спинку кровати. Затем, дойдя до ванной, плеснула в лицо ледяной водой, и ей же утолила мучительную жажду.

Первая мысль — это был сон.

Вторая — нет, не сон.

Третья — реальность во сне.

Поразмыслив не дольше пары секунд, решила, что именно третья лучше всего отражает суть. Глубоко вздохнув, я принялась готовиться к предстоящей встрече с королём. Рада не соврала, и в моём сознании чётко отложилось всё, что я должна была сказать. Надо отметить, это стало для меня потрясением не меньшим, чем просмотренные варианты будущего и весь наш ночной разговор.

Неужели всё так просто? И неужели король послушает и поверит?

Впрочем, альтернативы не было, и мне оставалось лишь довериться Раде. Пожалуй, эта ичши была едва ли не единственной, кому я полностью доверяла. До сих пор так до конца и не поняла, почему именно она стала мне помогать, и подозревала, что у неё могли быть свои мотивы. Однако интуитивно я чувствовала в Раде нечто близкое и нисколько в ней не сомневалась.

Собралась быстро, и как раз в тот момент, когда закончила расчёсывать волосы, в комнату вошла Тильда. На этот раз она была не одна, а в сопровождении пары стражей. Мы вышли из комнаты, и я, наконец, смогла увидеть, что творится извне. Наверное, при других обстоятельствах меня бы восхитило убранство дворца, но теперь окружающая роскошь совсем не трогала. Стояло позднее утро, которое сегодня выдалось пасмурным и предвещающим дождь. Оно и к лучшему — жизнерадостное солнце было бы совсем неуместным.

Шли мы довольно долго, редко встречая кого-то по пути. Из этого я сделала вывод, что меня, как и прочих белых волков, держали в отдельном крыле дворца, куда большинству вход был ограничен.

Наконец, перед нами возникла высокая арочная дверь, у которой стояло сразу шестеро вооружённых турьеров. Волнение я подавила ещё в «своей» комнате, поэтому сейчас чувствовала лишь непоколебимую уверенность. Если Его Величество ожидал увидеть жалкую и запуганную девочку, готовую соглашаться на всё, то буду вынуждена его разочаровать.

Внутрь я входила всё под тем же конвоем, и лишь Тильда осталась снаружи. Но когда мы вошли в просторные приёмные покои, большинство турьеров тоже удалились, и осталась лишь личная охрана короля.

Сам монарх восседал на бархатном алом кресле, отдалённо напоминающем трон. Он оказался в точности таким, каким его изображали в газетах — немолодым, с тёмной, но уже тронутой сединой бородой, слегка вьющимися волосами и суровым взглядом, дополненным густыми, сходящимися на переносице, бровями.

Справа находились большие окна, из которых открывался вид на прелестный ухоженный сад. А слева тянулись стеллажи книг, количество которых могло бы наполнить не одну городскую библиотеку.

Придворному этикету я обучена не была и лишь смутно представляла, что должна сделать при встрече с королём. Заранее меня никто не готовил, так что я сочла лёгкий поклон более чем уместным.

Тяжело ли мне это далось? О да. Тяжелее, чем если бы катила в гору огромный камень. Но все эмоции и личная неприязнь были спрятаны надёжно и глубоко — настолько, насколько это было возможно.

Вслед за поклоном я расправила плечи и посмотрела монарху в глаза, что уж точно запрещалось, и не только нормами этикета. В этот момент представила, что действительно являюсь принцессой, ведущей переговоры от своего народа. Так держать себя было легче.

Ничего не говоря, король кивнул на соседнее кресло, и, подойдя, я заняла предложенное место. Мельком отметила, что на кофейном столике стоит пара чашек с дымящимся чаем, блюда с фруктами и разнообразными сладостями.

Решение ничего не есть и не пить было принято моментально.

Король окинул меня одним из тех взглядов, под которыми хочется сжаться, опустить глаза, а ещё лучше — исчезнуть. Но я не сделала ни того, ни другого, ни, конечно же, третьего. Хотя доля страха всё же появилась, ничем её не выдала.

В следующую секунду показалось, что в глазах монарха отражается лёгкая заинтересованность.

— Тебе передали моё предложение? — он не стал размениваться не лишнее и перешёл сути.

Хотя ответ ему был известен и так, проигнорировать вопрос я не могла, поэтому утвердительно кивнула.

— И каково твоё решение? — прозвучавший тон был ровным и твёрдым. Если бы меня попросили его изобразить, я без раздумий нарисовала бы неприступную скалу.

Сейчас, сидя перед первым человеком королевства Гиор, я особо остро ощущала пролегающую между нами пропасть. Человек, привыкший к неукоснительному повиновению, готовый идти по головам и жертвовать «малым» ради большего. Король Диорг не был тем правителем, который часто является народу. Тем не менее, большинство подданных его любили и всецело поддерживали в ограничении свободы двуликих.

Не отводя взгляда, я недрогнувшим голосом ответила:

— Я не стану приносить бессмысленную жертву, пытаясь исцелить престолонаследника. То, что мешает ему жить, то, что приковывает к постели и постепенно лишает не только физического, но и душевного здоровья, не является болезнью. Это кара, проклятие вашего рода за совершённые деяния, — заметив, как король недобро нахмурился, собираясь перебить, уверено продолжила. — Ваш дед, король Рионис, пленивший белый волков более века назад, подписал себе смертный приговор. С того времени ваш род обречён на вымирание. Все умирали не своей смертью, и вам грозит та же участь.

Почувствовав угрозу, стоящие за спиной короля стражи двинулись в мою сторону, но тут же были остановлены его жестом.

— Понимаешь ли ты, что говоришь, девочка? — от прозвучавшего голоса по коже пробежала дрожь, но глаза я так и не отвела.

— У вас нет шансов на искупление, и гореть вам в аду, — произнесла негромко и с предельной чёткостью. — Но если послушаете меня, если добровольно отпустите всех белых волков, болезнь отступит. Вы погубили свою душу, но можете спасти племянника.

Казалось, направленным на меня взглядом, монарх может убить, но я не обратила на это внимания:

— Судьба вашего племянника в ваших же руках.

Букет 29. Договор и слёзы счастья

Повисшее между нами напряжение было ощутимо буквально физически. Стоящие рядом стражи так же напряглись, и хотя лица их оставались непроницаемыми, я интуитивно уловила их изумление. То ли оно было вызвано моими словами, то ли тем, что я вообще отважилась говорить подобное королю, а скорее всего — и тем, и другим.

Меж бровей монарха пролегла глубокая складка, а глаза приглушённо замерцали. До меня доходили слухи, что он обладает магией, и сейчас я убедилась в этом лично. Магом король явно был сильным — об этом говорило появившееся вокруг него жёлтое, отражающее внутреннюю силу, свечение.

— То есть, ты предлагаешь поверить тебе на слово и просто так отпустить всех белых волков? — он даже не пытался сдержать смесь недоумения и ярости.

— Я предлагаю заключить договор, — поправила его, не моргнув глазом. — Вы ведь этого и хотели, верно? Только условия будут моими.

Предо мной предстало редкое зрелище: удивлённое Его Величество король Диорг. Нет, даже не удивлённое — поражённое моей решительной наглостью.

Воспользовавшись его временным замешательством, я продолжила:

— Вы подпишите бумагу, где говорится, что отныне всем белым волкам даётся свобода, и скрепите её нерушимой клятвой. Условия должны быть прописаны таким образом, чтобы обойти договорённость не представлялось возможности. Однако если болезнь не отступит в течение двух недель, мы — волки, обязуемся вернуться и служить при дворе, как и прежде.

Король чуть подался вперёд, отчего его мощь стала ещё более ощутимой, и с убийственной вкрадчивостью спросил:

— Ты отдаёшь себе отчёт в том, с кем и о чём говоришь? Понимаешь, что одно моё слово — и комната сменится тюремной камерой, пробыв в которой всего несколько дней, ты будешь умолять смилостивиться и разрешить исцелить Августа?

— Вы ошибаетесь, — невзирая на желание вжаться в спинку кресла, я не шелохнулась. — Что бы вы ни сделали, моё решение не изменится. Можете меня мучить, убивать, но вместе со мной умрёт и ваш единственный наследник.

Внезапно король поднялся с места и, гневно глядя на меня сверху вниз, повысил голос:

— Да как ты смеешь?!

Медленно поднявшись, его теперь уже полыхающий яростью взгляд, я встретила спокойной решимостью. В этот момент для меня не существовало разделяющей нас пропасти. Я видела перед собой не сурового правителя, не своего короля, а человека, который сломал множество судеб моего народа и собирался ломать их дальше.

— Пожалуй, я не стану отправлять тебя в темницу, — неожиданно сменил решение король и, уверенный, что теперь я точно пойду на попятную, добавил. — Там будет гораздо удобнее твоему брату.

Наверное, услышь я нечто подобное некоторое время назад, задумалась бы над пересмотром решения. Но не сейчас. В глубине души плескался безумный страх, но его поглощали чувства куда более сильные. Понимала, что если сейчас хотя бы на долю секунды проявлю слабость, и король это заметит, всё мгновенно рухнет, и шансов на спасение не останется.

— Боюсь, вы так меня и не поняли. Можете делать с нами всеми что угодно, но каждый ваш шаг, каждая угроза укорачивает жизнь — не только Августа, но и вашу.

Сделав короткую паузу и мысленно собравшись с духом, я озвучила последнее, что передала мне Рада:

— В последние месяцы вы тоже чувствуете себя неважно, ведь так? О нет, физически с вами всё в порядке, но душевно… Кошмары и постоянный страх, появляющийся с приходом ночи. Эта слабость, которую вы ненавидите, но как бы ни старались, не можете от неё избавиться. И чёрные тени, что мерещатся на каждом углу, сводят с ума, заставляя волноваться за сохранность своего рассудка. А в королевстве сейчас неспокойно. Контролировать двуликих всё сложнее, а война, внесшая раздор между лисами и волками, осталось в прошлом. Объединившись, они способны на многое…

— Замолчи! — резко оборвал король, отшатнувшись назад, а в следующую секунду поднял руку, замахнувшись на меня.

Удара не последовало, и он быстро взял себя в руки. Смерив меня долгим, изучающим взглядом, он на некоторое время замолчал, после чего обратился к стражам:

— Уведите её.

До комнаты я шла, ровно держа спину и ничем не выдавая того, что творится внутри. Но когда дверь за спиной закрылась, медленно сползла на пол, чувствуя, как подкашиваются ноги.

Я не могла знать, какое решение примет король, но знала другое — я всё сделала правильно. Теперь оставалось только ждать и, и во мне отчего-то крепла уверенность, что всё наладится. Реакция Диорга была вполне объяснимой и ожидаемой, но пройдёт немного времени, и он поймёт, что другого выхода, кроме как поверить и принять мои условия, у него нет.

А если всё же предпочтёт другой вариант — что ж, значит, такова судьба, и смертный приговор будет подписан не одному Августу.


В следующие несколько дней ко мне никто не заходил, даже лекарь. Иногда наведывалась лишь горничная, молча оставляющая на столе поднос с едой. Мучить голодом меня не собирались, и это внушало надежду. По всему выходило, что король действительно обдумывает мною сказанное.

Неизвестность утомляла, а одиночество ощущалось как никогда остро. Настолько, что я стала разговаривать со стоящими на подоконнике цветами. Даже имена им дала. Хотя, в общем-то, ничего удивительного — за мной и прежде наблюдалась подобная привычка.

Несколько раз я пробовала воззвать к своей второй сущности, просто чтобы проверить, не произошло ли каких-то изменений, но по-прежнему её не чувствовала. Так странно — жила обычным человеком столько лет и была всем довольна, а теперь казалось, что из меня вынули часть души.

Чтобы чем-то себя занять и хоть как-то отвлечься, я рисовала. Однажды, проверяя шкафы и тумбочки на предмет книг, случайно наткнулась на блокнот и новую упаковку простых карандашей. Понятия не имела, откуда они здесь взялись, да это было и не важно. Главное, процесс нанесения рисунка на бумагу успокаивал.

Я не рисовала с тех самых пор, как покинула стены приюта, хотя прежде очень любила это занятие. Сейчас по памяти делала зарисовки всех известных мне цветов, а когда тема себя исчерпала, перешла на букеты. Конечно, выходившим из под моего карандаша натюрмортам было далеко до шедевров, но они мне всё равно нравились.

Как раз в один из тех моментов, когда я старательно выводила контур вазы, за дверью послышались приближающиеся шаги. Успев отложить блокнот и оправить платье, гостя я встретила стоя. Шаг не был похож на принадлежащий горничной, потому я не сомневалась, что это не она.

Так и оказалось.

В дверном проёме показалась Тильда, что вызвало ощущение дежавю. Так же, как и в прошлый раз, за её спиной маячили стражи, и когда бывшая повариха велела иди за ней, они двинулись следом.

Мы пошли не тем маршрутом, каким меня вели на встречу с королём. Вместо того чтобы свернуть направо и подниматься вверх, Тильда повела меня в противоположном направлении. Вскоре мы оказались в небольшом саду, который хорошо просматривался из моих окон. До этого, сколько бы ни гипнотизировала его взглядом, я так и не видела, чтобы сюда хоть кто-то выходил. Разумеется, за исключением стражей.

Оказаться на улице было невероятно приятно. Я ужасно тосковала и по свежему воздуху, и по ощущению природы в непосредственной близости с собой. Цветы, аккуратно подстриженные кусты и миниатюрные деревца — всё дарило глубинную радость и посылало частички невидимой силы.

Вопросов я не задавала, но когда мы приблизились к фонтану и остановились, всё-таки не выдержала:

— Зачем мы здесь?

Тильда не ответила. Она вообще словно пребывала глубоко в себе и предпочитала меня не замечать. Я же ощущала какое-то смутное волнение и не могла понять, чем оно вызвано. Как ни странно — точно не страхом. Наверное, за эти несколько дней я просто исчерпала лимит переживаний и теперь была готова ко всему.

Между тем волнение всё не исчезало. Я машинально перебирала пальцами складки на платье, но как только это действие стало осознанным, тут же себя отдёрнула.

Время шло, и ничего не происходило. Должно быть, прошло не более пяти минут, но для меня они ужасно растянулись и показались огромным сроком.

Пробежавший по саду ветер прилетел с севера.

Я тут же его узнала — свежий, прохладный, несущий запах гор, диких цветов и пряностей. От зашкаливающего волнения горло сделалось шершавым, а сердце забилось с удвоенной скоростью.

Ушедший страх вернулся, и я боялась оборачиваться назад. Слишком велико было искушение поверить в то, что сейчас может произойти. Но чтобы видеть, смотреть и не требовалось. Их приближение я ощущала физически, метафизически, духовно, морально. Всеми органами чувств. В глазах появилась резь от застывших в них, не проливающихся слёз.

Они подошли и остановились, а я всё стояла к ним спиной, до крови прикусив губу и впиваясь ногтями в ладони. Казалось, я вдруг превратилась в одно из садовых деревьев, длинными корнями прочно врастающих в землю.

Когда момент, которого ждёшь долгие годы, внезапно случается, ты просто не можешь в это поверить. Становишься раздираемым самыми противоречивыми чувствами и, что самое необъяснимое, бесконечно его боишься. Вдруг что-то пойдёт не так? Вдруг те, кого не видел столько времени, переменились, и теперь уже не такие, какими ты их запомнил? Вдруг они, так долго жившие в этом месте, утратили любовь и желание этой самой жизни, превратившись в тени самих себя?

— Юта.

Одно короткое слово, сказанное почти забытым, но вмиг вспомнившимся голосом, заставило резко обернуться.

И я снова стала маленькой девочкой, что когда-то сидела на ковре, обнимая плюшевого мишку. Той, что помогала в составлении букетов и осыпала бесконечными вопросами, когда ей рассказывали сказки.

Слёзы потекли по щекам — больше не сдерживаемые, горячие, принадлежащие и давно ушедшему, и настоящему. Протянутые ко мне руки дрожали от такого же волнения, а я просто задыхалась, оказавшись в тех объятиях, о которых страшилась даже мечтать. И до боли знакомый запах заставил моё море стать ещё больше, усилив впечатления.

Касаясь ту, что подарила мне жизнь, я выплакивала печали и испытывала до того светлую радость, что казалось, сердце просто не выдержит и разорвётся. Эти мгновения стоили всего, что мне довелось пережить, и если бы предо мной поставили выбор и спросили, хочу ли что-то изменить, я бы поступала точно так же. Потому что путь, берущий начало семь лет назад, привёл меня в родные объятия.

Отстранившись, я не отпустила маминых рук, боясь, что она снова исчезнет, и всмотрелась ей в лицо. В глазах её я видела собственное отражение и собственные же чувства.

Вопреки ожиданиям, она ничуть не изменилась, и сейчас на меня смотрела всё та же молодая, красивая женщина, какой она была несколько лет назад. Это же относилось и к отцу. И хотя в их взглядах сквозил отпечаток пережитого, живая искра в них не погасла, а наша встреча лишь усилила блеск.

Мы втроём, не размыкая рук, опустились на бортик фонтана. Я не замечала ничего вокруг и буквально задыхалась, захлёбываясь в окончательно разбушевавшемся море. Подобрать слова? Не просто сложно, практически невозможно.

Что спросить? Все вопросы казались глупыми. А на то, чтобы поговорить обо всём требовался не один час. И даже не один день.

Первым затянувшееся молчание нарушил отец:

— Юта…

От очередного звука своего имени я непроизвольно вздрогнула, чувствуя, что ещё немного, и слёзы снова обожгут щёки. Судорожно вздохнув, постаралась взять себя в руки.

— Нам обо всём сообщили, — продолжил он, тоже явно пытаясь справиться с эмоциями. — Сейчас тебя отведут на встречу с королём, где вы заключите договор.

Его голос дрогнул и, порывисто меня обняв, папа произнёс:

— Маленькая моя Юта, как же я рад, что смог тебя увидеть. Теперь всё будет хорошо.

В последнем утверждении звучала неуверенность, на которую я тут же возразила:

— Обязательно будет.

Долго находиться вместе нам не дали, и уже вскоре я в сопровождении Тильды и стражей направлялась к королю. Лежащая на моих плечах ответственность давила, ведь, в сущности, я представляла всех белых волков и, заключая договор, говорила и от их имени тоже. Перед тем как расстаться, родители сообщили, что остальные мне доверяют и согласны с моими действиями. Это служило поддержкой.

Подписание контракта промелькнуло смазанной картинкой, но предшествующие этому минуты были чёткими и размеренными. Я тщательно вникала в каждую запятую, проставленную на предложенном мне документе. Рядом в это время находился Хильд, на присутствии которого, видимо, настояли родители. Даже не знала, как им удалось этого добиться после явного предательства короля придворным магом.

В сравнении с нашей предыдущей встречей Хильд выглядел несколько усталым, под глазами пролегли тёмные мешки, а лицо казалось неестественно бледным. Тем не менее, держался он, как и прежде уверенно. Лично перечитал договор и несколько раз всё перепроверил.

— Учти, — негромко проговорил король, когда я поставила на бумаге свою подпись, — если ты соврала, и за эти две недели Августу станет хуже, ваша жизнь во дворце будет подобна аду. А если он умрёт, ты первая отправишься следом за ним на тот свет.

Я едва заметно усмехнулась:

— Надеюсь, вы не забыли о том, что если после его исцеления нарушите условия, на тот свет моментально отправитесь сами?

— Не играй с огнём, девочка, — предостерёг он. — Ты чувствуешь себя неприкосновенной, но это не так. Один раз я решил пойти навстречу, до другого раза может не быть.

Я склонила голову, показывая, что прекрасно это понимаю, и ощутила на плече прикосновения Хильда. Между двумя мужчинами витало ничем не прикрытое напряжение, и становилось понятно, что именно придворный маг станет тем, кого первым настигнет дворцовый ад. Чем выше паришь, тем больнее падать. Придворный маг всегда стоит ближе всех к королю, ему же выпадает участь ощутить самый страшный гнев в случае предательства. Мне было искренне жаль человека, так много помогающего нашей семье, но в этом случае я сделать ничего не могла.

Возвратившись в сад, обнаружила, что там к этому моменту собрались все придворные волки. Всего их насчитывалось около тридцати, и к своему искреннему изумлению я узнала, что имею ещё несколько близких родственников. Дядю, двух двоюродных сестёр и деда, назвать которого «дедом» было бы просто оскорбительно. Это был высокий, подтянутый белый волк, выглядящий не старше, — а может и моложе, — того же Хильда.

Он окинул меня придирчивым взглядом, рассмотрел со всех сторон, а после скупо заявил, что рад познакомиться. Вначале мне подумалось, что я чем-то ему не угодила, но по улыбкам остальных волков быстро поняла, что такое поведение и минимум эмоций просто в его характере.

Когда мы всей толпой, в сопровождении более десятка турьеров покидали дворец, в это не могла поверить не только я. На лицах тех, кто был заточён здесь долгие годы, отражалась такая гамма чувств, что при взгляде на них щемило сердце.

Как только мы вышли за стену с задней части дворца, все как один возвели глаза к небу, где, словно символы свободы, щебетали птицы. Солнце, в последние дни всё больше прячущееся за облаками, сейчас ярко светило, лаская лучами бывших узников.

Нас рассадили по экипажам, и вскоре мы тронулись в путь. Судя по виду из окошка, нас везли окольными путями, и вместо главных врат города, мы выехали с другой стороны.

Мы направлялись в Тамаринд, а точнее — в волчью деревню, находящуюся при нём. На ближайшие две недели я могла выбрать для нас любое место проживание и всё же остановилась на нём. Надеялась, что тамошние волки простят нам дискомфорт, вызванный надзором множества турьеров.

В сущности, королевские маги в этот промежуток времени должны были стать лишь наблюдателями и следить за тем, чтобы ни один из принцев не нарушал договор. Поставив подпись, я обязала себя и всех нас на добровольную жизнь в течение оговоренного срока в волчьей деревне без возможности выхода из неё.

Конечно, вряд ли это можно было назвать свободой в прямом смысле слова, но игра стоила свеч. Сейчас меня больше всего волновал Арден и переворот, который мог произойти под его руководством. Дать ему знать о том, что происходило во дворце, я никак не могла, и сейчас переживала, что они с прочими двуликими наломают дров.

Ещё я опасалась, что когда мы приедем в деревню, Ардена там не будет. Ведь во время своеобразной встречи с Радой я видела его, находящимся где-то в глубоком лесу.

В Тамаринд мы прибыли ранним утром, в то время как город всё ещё спал, окутанный предрассветной негой. Тёмное над нами, но светлое на горизонте, небо напоминало чашку кофе, куда только что налили молоко.

Экипажи катились по узким улочкам, и, глядя на мелькающие за окошкам дома, я неожиданно испытала безграничное счастье. Зародившееся еще в первую минуту воссоединения с родителями, оно расцвело именно сейчас, когда мы оказались в родном для меня Тамаринде. Даже не верилось, сколько всего произошло за время разлуки, а дороги наши всё равно сплелись и привели обратно — в этот тихий скромный уголок давно ушедшего детства. Сейчас рядом не хватало лишь Эрика, и меня, как и родителей, всю дорогу снедало волнение. Поскольку выходить из деревни в ближайшие две недели было нельзя, мы решили разузнать о нём через серых волков. Про себя я подумала, что, возможно, оно и к лучшему. Сперва мне самой следует с ним поговорить и подготовить к такому важному известию.

Перед отъездом нас заверили, что из приюта его так и не забрали, и все эти дни он провёл в спокойном неведении, даже не подозревая, чем обернулась поездка сестры в столицу. Меня несколько удивляло, что король не приказал доставить Эрика во дворец сразу же, но, видно, на то были свои причины.

Мои давешние опасения не оправдались, и, как оказалось, в деревне нас уже ждали. Стоило экипажам выехать на дорогу, ведущую прямиком к селению волков, как около них появились серые, призванные нас сопроводить. Это были те двуликие, каких приставил ко мне Арден в качестве охраны. Я предположила, что всё это время они крутились поблизости с дворцом, и когда узнали о нашем отъезде, поспешили с новостью в Тамаринд. Двуликим не требовался длительный отдых, они бежали быстрее лошадей, и потому добрались раньше нас.

Один за другим белые волки выходили из экипажей и ступали на приветливую землю, напитанную родными истоками. Нам была приготовлена гостеприимная встреча, и все до единого местные жители вышли из домов, чтобы нас поприветствовать.

Впереди остальных стояла Алексия Блэк, по старинной традиции держа тарелку с волчеягодником. Когда-то о таком обряде мне рассказывал Арден, говоря, что эти ягоды для волков являются особенными. Они символизируют удачу и счастье, а ещё ими принято встречать самых дорогих и важных гостей.

Несмотря на присутствие турьеров, здешние волки были нам рады. И, судя по лицам некоторых из них, почитали за честь принимать у себя принцев.

Окинув Алексию лишь беглым взглядом, я выискивала в разномастной толпе знакомую фигуру. Рядом с высшей волчицей стоял брат Ардена, а вот его самого, к своему глубокому разочарованию, среди присутствующих я так и не обнаружила.

— Добро пожаловать, — произнесла Алексия, когда мы, спустившись с холма, где оставили экипажи, приблизились к ним.

Её взгляд метнулся в мою сторону и, улыбнувшись, я приветственно кивнула в ответ.

Белые волки подходили к Алексии, брали по нескольку ягод и, съедая их, тут же с ней обнимались, а после называли свои имена. В тот миг, когда очередь дошла до меня, внутри шевельнулось уже известное мне чувство, возникающее всякий раз, стоило одному высшему волку оказаться поблизости. Интуитивно посмотрев в сторону дальних домов, я увидела его, стоящего в самом конце дороги. Нас разделяло большое расстояние, но могла поклясться чем угодно, что взгляд голубых глаз был направлен на меня. Это было практически так же, как при встрече с родителями. Рука опустилась, и горсть тёмно-синих ягод рассыпалась по земле. Волна несказанного облегчения и радости нахлынула с силой цунами и буквально толкнула вперёд.

Лишь усилием воли заставляя себя не сорваться на бег, я стремительно двинулась ему навстречу. Было всё равно, что вокруг больше сотни волков, что на меня устремлено множество взглядов. Разве всё это имеет значение, когда одно жаркое любящее сердце стремится навстречу другому?

Он тоже направился в мою сторону, и чем ближе мы становились, тем сильнее искрился воздух. Рассвет вступил в полную силу, и теперь его розово-алые краски падали на крыши домов, кроны деревьев…ведущую нас друг к другу дорогу. Наверное, со стороны кто-то мог бы подумать, что оказался свидетелем одного из бульварных романов, но это было куда больше. И то, что переполняло изнутри, имело множество оттенков, из которых влюблённость являлось лишь малой частью.

Мы замерли, не дойдя друг до друга несколько шагов. Скупой на выражение чувств, не привыкший показывать, что творится в душе, сейчас Арден казался как никогда открытым. Среди всего прочего, что отражали его глаза, выделялись и радость, и боль, и чувство вины, вызванной тем, что не смог меня защитить.

— Привет, — заговорила я первой, понимая, насколько глупо это сейчас звучит.

— Привет, — Арден усмехнулся, но глаз его улыбка не коснулась. — Рад, что ты вернулась.

На последних словах его голос стал хриплым и, выругавшись про себя, волк внезапно сократил между нами расстояние, и крепко, отчаянно меня обнял.

— Чёрт бы тебя побрал, Юта, — выдохнул он куда-то мне в волосы. — Думал, пополню ряды белых, поседев раньше времени!

Я сдавленно фыркнула, украдкой смахивая выступившие слёзы и сознавая, что настолько часто плакать от счастья, мне ещё не приходилось.

Букет 30. Лунный камень и воздушный змей

В доме, принадлежавшем семье Блэк, собралось восемь волков, одна лиса и один турьер. Молоденькая серая, прислуживающая за столом, разлила по чашкам терпкий травяной отвар, нарезала мясной пирог, щедро сдобренный розмарином, и разложила его по тарелкам. Затем, убедившись, что её помощь не требуется, незамедлительно удалилась, тихо прикрыв за собой дверь.

Несмотря на жару, царствующую на улице, в доме было прохладно. Массивный деревянный сруб источал приятный смолянистый запах, под высоким потолком висела люстра, сделанная из скрюченной коряги, в дальнем углу примостился мягкий уголок, покрытый пледом из овечьей шерсти. На окнах висели простые белые занавески, сейчас раздвинутые в стороны и позволяющие свету беспрепятственно проникать внутрь.

Пока все рассаживались, я изучала интерьер и не могла им налюбоваться. В целом обстановку в доме высших волков можно было охарактеризовать тремя определениями: просто, естественно и близко к природе. Только натуральные материалы и цвета. Никакой краски, ничего искусственного.

Разговор предстоял долгий, и некоторое время все хранили молчание, не зная, с чего начать. Алиса, сидящая рядом с Дианом, задумчиво постукивала пальцами по столу и смотрела прямо перед собой; Алексия отпивала чай, глядя на неё поверх чашки; Арден сложил руки на груди и исподволь наблюдал за белыми волками, периодически смотря и на меня.

Первым делом, перед тем как здесь собраться, мы с родителями расспросили волков об Эрике. Убедившись, что во дворце нас не обманули, и он по-прежнему находится в приюте, несколько успокоились.

В настоящий момент прибывшие с нами турьеры оцепили деревню, но об их присутствии все практически сразу забыли. Сами маги не ступали на территорию волков, предпочитая наблюдать в отдалении. Это напомнило мне те дни, когда я жила в лисьей деревне, а посланные мэром турьеры подпирали побелённый столб.

— Мы собирались выступать через пять дней, — наконец, заговорил Диан, нарушив повисшую за столом тишину. — Но теперь всё изменилось.

— Раз белых волков отпустили, смысла настолько рисковать больше нет, — подхватила Алиса, рискуя навлечь на себя гнев остальных.

Алексия пристально посмотрела на лису и возразила:

— Дело не только в принцах. Мы столько времени являемся изгоями, живём фактически в резервациях, испытываем притеснения как со стороны магов, так и со стороны людей. Волков и лисов стравливали, боясь нашего союза, но теперь всё изменилось. И сил терпеть дольше не осталось, многие готовы положить жизни на то, чтобы наш народ, наконец, зажил свободно.

— Если престолонаследник исцелится, мы собирались идти в горы, — взял слово один из белых волков. — Вернуться на историческую родину и остаток дней прожить спокойно. Если случится переворот, королевство утонет в крови. И, что наиболее вероятно, нашей будет больше.

Брат Ардена неожиданно подорвался с места и, гневно сверкая глазами, воскликнул:

— Вот уж не думал, что белые волки такие трусы! Сколько можно жить, поджав хвосты и снося издевательства, подобно дворовым псинам?!

Белые волки так же поднялись как по команде, и мой дед с пробирающим до дрожи спокойствием произнёс:

— Да что ты знаешь об издевательствах? Что вы все знаете о трусости и храбрости?

Атмосфера накалилась, и разрядить её поспешил Арден.

— Вы многое пережили, — с серьёзным видом кивнул он, обведя взглядом всех принцев. — Долгие годы были лишены свободы, практически все рождены в неволе и никогда не покидали пределов дворца. Все мы понимаем ваше состояние и не настаиваем на том, чтобы вы к нам присоединились. Но если решите оказать помощь, она будет неоценимой. Каждый двуликий на счету, и отступать поздно. Мы слишком долго ждали.

Что-то внутри меня противилось его словам, но возражать я не смела. После разговора с Радой осталось чёткое ощущение того, что допускать переворот нельзя, что это приведёт к ужасным, неотвратимым последствием. Но как я могла сейчас об этом сказать? Какие слова подобрать и как убедить? Делать такие заявления, основываясь на странном сне, природу которого невозможно объяснить, было бы глупо. Вряд ли бы кто-то поверил. Я решила, что позже поговорю с Арденом наедине, и тогда, возможно, он ко мне прислушается.

— Разве для подготовки было достаточно времени? — спросила моя мама. — Насколько я понимаю, вы начали собирать силы лишь в тот день, когда пленили Юту?

Арден жёстко усмехнулся:

— Поверьте, более чем достаточно. Главы всех высших родов уже готовы, а серые пойдут за ними.

Разговор за столом продолжался несколько часов. Девушка, прислуживающая в доме Блэк, трижды обновляла чайник с отваром и разливала напиток по чашкам. К пирогу практически никто не притронулся, но это не мешало ей приносить и другие кушанья, а после — десерт. От лимонных тарталеток я всё-таки не удержалась и сполна насладилась кисло-сладким вкусом. Заметив, что и Алиса не оставила без внимания сладкое, я невольно улыбнулась. Как в эту хрупкую лисичку вместились ещё и кексы с большим куском ягодного тортика, так и осталось загадкой.

В итоге все сошлись на том, что это импровизированное совещание повториться через две недели. Учитывая обстоятельства, нам не оставалось ничего другого, кроме как набраться терпения и ждать. А ещё молиться всем известным покровителям, чтобы племянник короля окончательно и бесповоротно исцелился. Учитывая, что среди нас были и лисы, и волки, и даже маг, шансы быть услышанными возводились в куб.

Что ожидало белых волков в случае обратного, не хотелось даже представлять. Впрочем, в таком случае все были единодушны — тогда попытки переворота не избежать.

После того как все стали расходиться, мы с родителями вышли на улицу, где к этому моменту стоял жаркий день. Вовсю цвели кусты сирени, время которых близилось к закату. В пышных кронах шумел ветер, дуновение которого неуловимо изменилось.

В эти земли, расправив пёстрые крылья, летело знойное лето.

Когда вслед за нами из дома вышел Арден, желание находиться рядом с ним пересилило стремление оставаться с семьёй. Понятливо улыбнувшись, мама едва заметно кивнула, и я хотела к нему приблизиться, но неожиданно высший волк сам к нам подошёл.

— Рад с вами познакомиться, — обращаясь к моим родителям, он обаятельно улыбнулся и слегка склонил голову. — Нисколько не сомневался, что Юта точное отражение вашей красоты и гордого, независимого нрава.

Показалось, я даже услышала звук падения собственной челюсти. Любезный и обходительный Арден Блэк? Должно быть, пока я находилась во дворце, этот мир перевернулся…

— Благодарю, — улыбнулась совершенно очарованная мама.

Папа сдержанно промолчал, но было видно, что такие слова ему приятны.

— Понимаю, сейчас вы хотите проводить с дочерью как можно больше времени, но, может, вы позволите ненадолго её украсть?

Уже вскоре мы шли по шумящему на ветру полю, направляясь в спасительную прохладу леса. Что до леса, то белым волкам разрешалось в него ходить, но не слишком углубляться. Несколько турьеров, заметив наше приближение, тут же напряглись, но, наткнувшись на взгляд Ардена, тактично отвернулись и сделали вид, что их здесь вообще нет. Надо же…

Волк явно знал, куда меня ведёт, потому как двигался быстро и уверено. Это не было простой прогулкой, и мне не терпелось дойти до места, чтобы, наконец, остаться с ним вдвоём. Говорить, молчать, касаться…просто быть рядом.

Вскоре мы вышли к небольшому пруду. Его можно было отнести скорее к болотцу, но до чего же здесь было красиво! Разлапистые ветки сосен и кроны стройных дубов создавали тень, дающую приятную прохладу. Сквозь листву проникал рассеянный солнечный свет, падающий на воду, покрытую налётом тины и нераскрывшихся кувшинок. Вдоль берега раскинулись заросли волчеягодника и можжевельника, чей аромат мешался с запахом воды.

В одном месте на берегу заросли были вырублены, и можно было подойти к самой воде. Здесь имелась старая, местами почерневшая деревянная скамья, рядом с которой виднелись следы от костра. Должно быть, это место пользовалось у жителей деревни популярностью.

Невольно вспомнилось, что недалеко от лисьей деревни, кажется, тоже имелся водоём. Только несколько больше по размерам и пригодный для купания.

Разместившись на скамейке, мы некоторое время молчали, и была слышна лишь извечная песнь леса. Кукушка, сверчки, неугомонный дятел, обзаводящийся персональным дуплом, и нестройный хор лягушек, вызывающий смех.

— Весь момент портят, — деланно недовольно посетовал Арден, повернувшись ко мне и мгновенно становясь серьёзным. — Юта, — он взял мои руки и посмотрел в глаза, — неизвестно, чем закончатся эти две недели, поэтому я хочу, чтобы каждый прожитый день в этой деревне был для тебя наполнен только радостью. Моя вина в том, что ты столько пережила. Я нарушил данное слово, и не сумел тебя защитить.

Я попыталась возразить, но он не позволил, и пальцы его стали сжимать мои ещё крепче.

— Хотел сделать это ещё тем утром — после ночи, проведённой в лесу. Но в силу обстоятельств, момент был не самый подходящий.

Под мой изумлённый взгляд он достал из кармана простое медное кольцо, увенчанное лунным камнем. Камнем, священным для волков и символизирующим неугасающие чувства и вечную преданность. Камнем, являющимся символом счастливой семейной жизни. Камнем, что волки испокон веков дарят тем, с кем хотят связать судьбу.

Я медленно подняла глаза от кольца и, заглянув Ардену в лицо, негромко спросила:

— А сейчас подходящий?

— Сейчас — да, — серьёзно ответил он, не отводя взгляда.

И, не встретив сопротивления, уверено, не дожидаясь согласия, надел кольцо мне на палец. Холодный металл коснулся тёплой кожи, подобно печати отметив рождение в нас обоих чего-то нового.

— Сейчас скажу банальность, но кольцу уже очень много лет.

Я не упустила возможности его поддеть:

— Только не говори, что досталось от бабушки!

— От прабабушки, — хмыкнув, поделился Арден и неожиданно поцеловал.

Обезоруживающе и правильно. Пожалуй, не существует лучшего способа заставить девушку замолчать. Отстранившись, он провёл большим пальцем по моим губам и сообщил:

— Сегодня снова поговорю с твоими родителями. Надеюсь, белые волки всё же согласятся отдать единственную дочь за чёрного.

Я думала, он шутит, но в тоне Ардена не было и намёка на усмешку. Неужели он всерьёз считал, что мои родители могли бы ему отказать? Конечно, учитывая немногочисленность принцев, чистоту крови желательно соблюдать, но разве для нас это важно? Да, я безгранично люблю семью, но если бы вдруг они воспротивились моему решению быть с высшим волком, меня бы это не остановило. С их согласия, или без, я до конца останусь верна своему решению. Если бы кто-нибудь попросил загадать одно единственно желание, которое непременно сбудется, я бы пожелала пройти жизненный путь рука об руку с Арденом.

Не об отмене войны просила бы, не о мире, не о счастье для всех. Эгоистично, зато честно.

Только теперь я до конца сознавала, насколько изменилась за не такой уж и большой промежуток времени. Если прежде превыше всего ставила любовь к родителям и брату, то теперь наравне с ней стояла любовь другая — отказаться от которой никогда бы не смогла.

Этим же вечером Арден воплотил свои слова в жизнь, официально придя к родителям. С ним был и брат, и Диан, и ещё двое серых волков — как того требовали традиции. Я ничуть не удивилась, когда родители дали своё позволение на наш брак, но облегчение всё равно испытала. Видела, что они искренне желают мне счастья, и, приди я хоть с серым волком, хоть с турьером, их ответ был бы тем же.

Сдержал Арден своё слово и в том, что стремился наполнить мои дни в деревне непрекращающейся радостью. Как оказалось, он жил в отдельном доме, и когда с изрядной долей сомнения предложил переехать, я без раздумий согласилась. Несколько косых взглядов заработала, но кого это волновало?

Зато теперь каждое утро я просыпалась в спальне на втором этаже, где имелось панорамное окно с видом на лес. Было так уютно лежать в постели, когда за ним только занимался рассвет, разговаривать с близким по духу двуликим и ловить чудесные моменты.

Я позволила себе расслабиться и ни о чём не думать. Просто жить, не вспоминая о том, что через считанные дни мой маленький рай могут отнять. И не только король, но и сами двуликие, одержимые жаждой справедливости.

На тему переворота я с Арденом всё-таки поговорила. Просто и без утайки рассказала всё об ичши, начиная нашей первой встречей и заканчивая последней — во сне. Это дало ему пищу для размышлений, и хотя в последующие дни волк вёл себя как прежде, я замечала, как он часто погружается в себя.

Две недели пролетели, словно один день. Никто и оглянуться не успел, как они — для кого-то полные радости свободы, а для кого-то волнения, — остались позади. Некоторые белые волки неоднократно расспрашивали меня о том, уверена ли я, что болезнь престолонаследника является проклятием королевского рода. И чем меньше времени оставалось до назначенного срока, тем явственнее ощущалось повисшее в деревне напряжение.

В последний вечер перед решающим днём его испытала и я, понимая, что если завтра что-то пойдёт не так, это целиком и полностью будет на моей совести.

Ещё ранним утром все волки почувствовали, что на границе деревни что-то происходит. Выйдя из домов, мы увидели новоприбывших турьеров, судя по форме, имеющих положение на порядок выше рядовых. Один из них, держа в руке запечатанное письмо, размеренным шагом двинулся вперёд по дороге и вскоре оказался стоящим прямо перед семьёй высших волков, вышедших ему навстречу. Рядом с Арденом стояла и я, неотрывно наблюдая зад действиями королевского мага. Чуть поодаль замерли белые волки, чья судьба сейчас была облачена в простую белую бумагу.

— Юта Вей Эйле, — произнёс турьер, осмотрев собравшихся, после чего его взгляд задержался на мне. — Я уполномочен сообщить об исполнении договора иснятии с вас, как и с прочих двуликих, а именно белых волков, ранее проживающих в замке, все обязательства.

Он протянул мне конверт и, взяв его слегка подрагивающей рукой, я сломала сургучную королевскую печать. На тиснёном листе излагалась информация о выздоровлении Августа третьего — первого претендента на трон королевства Гиор. Что означало исполнение главного условия договора, заключённого между мной и Его Величеством королём Диоргом.

В этот момент я как будто умерла, в полной мере оценив значимость выражения «умереть от счастья». Хотя в этом случае правильнее сказать — невыразимого, неописуемого облегчения, как если бы меня придавливал огромный валун, тяжесть которого внезапно исчезла.

Рядом послышались приглушённые возгласы. Кто-то заплакал.

Ноги перестали держать, и я бы осела на землю, но вовремя среагировал Арден, тут же меня придержавший. Мне хотелось рыдать, смеяться, бежать, — делать хоть что-то, чтобы выплеснуть невыразимую, переполняющую сердце радость.

Впрочем, это было больше чем радость. Больше, чем я могла описать словами. До чего же трудно осознать, что все мучения, все лишения остались позади. Что теперь мы, наконец, можем жить все вместе. Жить спокойно, пусть по-прежнему и ограниченные рамками несправедливых к двуликим законов.

Ближе к обеду, когда все турьеры, наконец, уехали, а я и прочие белые волки находились словно во сне, к деревне подъехал ещё один экипаж. В этот момент мы всей семьёй сидели перед домом Блэков, и потому вышедшего из него мужчину заметили сразу. Появлению мэра я не особо удивилась, но сердце тут же ухнуло куда-то вниз. Перед глазами пронеслись десятки воспоминаний, связанных с ним и окрашенных в разные эмоциональные оттенки. Несмотря на то, что отрицательных было больше, самым сильным являлось то, где мы плечом к плечу противостоим королевским магам, пришедшим, чтобы меня забрать.

— Счастливый день, — усмехнувшись, приветствовал мэр. — Полагаю, простого «добрый» сегодня будет недостаточно.

Всё с той же усмешкой он посмотрел на меня и добавил:

— Поздравляю с освобождением.

Невзирая на ироничный тон, в его словах сквозила искренность. Я была безмерно благодарна всем, кто помогал и моей семье, и лично мне, а мэр не являлся исключением. Пусть наше знакомство не было приятным, а после имели место недопонимание и негатив, это не отменяло того, что он сделал.

— Спасибо, — ответила, подразумевая не только благодарность за поздравления.

Я догадывалась, что он пришёл по другому вопросу, но всё же смогла не попросить:

— Мы можем поговорить наедине несколько минут?

Не упустив возможности сыронизировать на тему того, что я сама зову его для личной беседы, Весборт согласился. Под заинтересованные взгляды прочих волков мы отошли в сторону, скрывшись в тени одного из домов. Здесь никого не было, и я могла не опасаться, что нас услышат. С мэром меня объединяла небольшая история, которую не хотелось выставлять напоказ. Пусть она была противоречивой, но турьер Весборт сыграл в моей судьбе не последнюю роль.

— Я ведь никогда вам не верила, — начала, сцепив руки за спиной. — Ни тогда в экипаже, когда вы говорили, что больше не станете меня преследовать, ни даже в таверне.

Мэр понятливо улыбнулся:

— Это неудивительно. И за оказанную помощь можешь не благодарить, это было сделано исключительно в рамках нашего договора с Арденом Блэком. Да, и перестань уже мне выкать. В конце концов, я теперь даже не мэр.

Я опешила:

— Что?

— Не думала же ты, что за мной сохранят должность после сопротивления королевским магам? — уголок его губ пополз вверх, образуя кривую линию, а голос прозвучал ровно. — Я знал, на что шёл.

— И куда вы…ты теперь? — спросила, испытывая некоторое замешательство.

— Уеду, — просто ответил мэр. — Честно говоря, я удивлён, что тебя беспокоит моя судьба. Извиняться за свои прежние поступки, касающиеся тебя, не буду. Как не буду отрицать и того, что всё делал исключительно в корыстных целях. Жениться на белой волчице было очень привлекательной перспективой, пока не узнал, что тебе покровительствует главный придворный маг. Так что можешь не заблуждаться на мой счёт, излишнее благородство мне не свойственно.

Возможно, так оно и было, но меня это больше не волновало. Всем свойственно совершать ошибки, и пускай не все готовы их признавать, существуют поступки, способные их перевесить. Оглядываясь назад, я видела человека, пришедшего мне на выручку в самый тяжёлый момент, а не того, кто силой склонял выйти за себя замуж.

— Милое колечко, — бросил мэр и, склонившись ко мне, с иронией выдохнул. — Счастливой семейной жизни, Юта. На свадьбу можете не приглашать.

Не успела я ответить, как он развернулся и, оставив за собой последнее слово, зашагал прочь.


— Уже поздно, мы не можем сейчас взять и отказаться! — порывисто воскликнул брат Ардена, рьяно выступающий за попытку переворота. — Всё готово, мы сумеем попасть в столицу, и нас много!

— Не достаточно много, — осадил его мой дед, который потребовал, чтобы я обращалась к нему только Пельт — по имени и никак иначе. — Мне осталось жить не так уж много, и остаток дней я хочу провести в тишине и покое, наслаждаясь чаем с вересковым мёдом и глядя на закат в горах. Выступая от лица всех белых волков, заявляю, что в случае попытки бунта мы не окажем вам поддержку. Мы получили то, на что никогда даже не надеялись и ценим полученную свободу.

— Да разве это свобода?!

На этот раз пыл брата умерил Арден. Он поднялся из-за стола, за которым мы снова собрались для обсуждения насущного вопроса, и холодно проронил:

— Главы высших семей ждут от меня вестей. Повернуть назад не поздно, и я склоняюсь к тому, что мы выберем этот путь. Собирая и призывая всех к бунту против нынешней власти, я руководствовался эмоциями и порывом. Первостепенной целью стояло освобождение белых волков, и раз она достигнута мирным путём, мы не будем рисковать своими жизнями, — поймав несколько пышущих негодованием взглядов, он добавил. — Пока. Сейчас у нас недостаточно сил, но я знаю, что однажды всё переменится. Требуется время, которого теперь у нас достаточно. Да, многие одержимы жаждой свержения Диорга. Но что потом? Кто займёт его место? Август, которого никто из народа не видел даже в лицо? Или мы станем настоящими зверями и растерзаем всех, имеющих отношение к монаршей семье?

Повисла напряжённая пауза.

Мэр — точнее, уже бывший мэр, прибывший для обсуждения этого вопроса, также высказался, поддерживая Ардена.

Только я собралась озвучить, что полностью разделяю их точку зрения, как вдруг дверь внезапно распахнулась, явив нам… Раду.

Ичши выглядела ровно так, как и в прошлые наши встречи: множество цветных, надетых друг на друга юбок, распущенные чёрные волосы, позвякивающие украшения и проницательный взгляд раскосых глаз.

— Ты? — я не смогла сдержать удивления и привстала с места. Не прошло и секунды, как вспомнила, что в том странном сне, где я находилась в её тааши, Рада говорила о нашей скорой встрече.

С ней в гостиную залетел ветер, принесший запахи южных краёв и аромат увядающей сирени. Уголки губ ичши были слегка приподняты, плечи широко расправлены. Если бы сейчас я впервые вошла в этот дом, не зная его обитателей, подумала бы, что она является его полноправной хозяйкой.

Из всех присутствующих Раду, помимо меня, узнали всего трое. Диан в удивлении приподнял брови, Алиса округлила глаза, а с лица Весборта сбежали все естественные краски. Впервые я видела его в таком состоянии — предельного изумления и неверия, граничащего с шоком.

— Аихара, — спокойно приветствовала ичши, не обратив внимания на реакцию присутствующих.

Поняв, кто перед ним, Арден освободил стул, предлагая Раде сесть, но та отказалась. Приблизившись к столу и, глядя куда-то вглубь пространства, она произнесла:

— Если примите неверное решение, искалечите сотни судеб, а желаемого не добьётесь. За всё приходится платить, а свобода стоит дороже золота. Каждый лишится части себя, потеряв её в близких и друзьях. Многие потеряют себя полностью, утонув в алой воде, что окропит землю подобно дождю. Я должна предупредить, за этим и пришла, но выбор делать вам, — она перевела взгляд на меня и озвучила то, что когда-то уже говорила. — Все мы стоим на перепутье, решая, куда свернуть. Будущее переменчиво, имеет множество дорог, но лишь одна рано или поздно становится истинной. Иногда важно остановиться, прислушаться к себе и усмирить гордыню. Терпеть, чтобы однажды достичь большего.

Наступившее после её слов гробовое молчание нарушил турьер Весборт.

— Рада… — голос его прозвучал сдавленно и глухо.

Та позволила себе взглянуть на него лишь на секунду, и в эти короткие мгновения глаза её отражали столько потаённой боли, что, заглянув в них, можно было утонуть.

Не дав никому опомниться и сказать хоть слово, ичши вышла из комнаты, а в следующее мгновение хлопнула входная дверь. Будто очнувшись, бывший мэр резко подскочил с места, опрокинув при этом стул, и бросился вслед за ней. Все остальные, так же сбросив оцепенение, оживились и, недоумённо переглядываясь, принялись наперебой обсуждать только что услышанное.

Мы с Арденом, Дианом и Алисой тоже выбежали из дома, намереваясь догнать Раду. Но, оказавшись на пороге, увидели лишь турьера Весборта, стоящего у поля и смотрящего на гудящий лес.

Ичши будто исчезла, растворилась среди ясного дня и улетела невидимкой на крыльях принесшего её сюда ветра. Я не могла знать, что связывает их с мэром, но безнадёжная тоска, витавшая между ними двоими, ощущалась мною до сих пор. Вероятно, у непредсказуемой, загадочной представительницы вольного народа и служащего мага тоже была своя отдельная история, которая так и осталась для нас нерассказанной.

Жарким июньским днём цветочный магазинчик был полон посетителей. Сегодня витрины пестрили необычными букетами, состоящими из полевых цветов и роз. Отдельно стояли белоснежные пионы, олицетворяющие его название, и крупные колокольчики, доставленные по заказу владельцев «Сладостей и пряностей».

Совсем недавно состоялось открытие кафе в Тамаринде, и сейчас медленно, но верно, оно становилось одним из самых популярных. Диан с Алисой на время перебрались в город, и лисичка, с которой мы стали хорошими подругами, помогала мне готовиться к свадьбе. По правде говоря, многие сочли это настоящим нонсенсом. Та же Алексия прожужжала мне все уши, говоря, что не дело волчице, тем более белой, поручать организацию собственной свадьбы лисе.

Всё-таки, несмотря на налаживающиеся отношения, между лисами и волками существовало ещё много недомолвок и непонимания. Слишком долго длилась вражда и слишком сильно укоренилась в сердцах неприязнь. Но всё начинается с малого, и я верила, что со временем двуликие преодолеют и эти трудности.

Рада была права, и мы приняли верное решение, сделав выбор в пользу мира. Ещё не пришло время для активных действий, и пока не настал час попытки перемен, все мы можем наслаждаться спокойной жизнью. Слишком короток наш век, чтобы размениваться на вражду и месть. Горести, перенесённые белыми волками, оставили в их душах рваные раны. Но на то они и целители, чтобы постепенно излечить и их.

Отцвела сирень, рассыпав по земле последние цветки.

Ичши ушли. Напрасно я несколько раз бросала монетку, пытаясь их отыскать. В заброшенном доме осталась лишь глиняная треснутая миска — единственное напоминание об их пребывании здесь. Они исчезли, не прощаясь, а мне так хотелось увидеть их ещё хотя бы раз.

Хотя, возможно, так было правильнее. Рада изменила ход моей жизни, подсказала верный путь и ушла, когда я перестала нуждаться в её помощи. Она забрала с собой частичку моей души, но навсегда осталась в уголке сердца. Как и малышка Шанта.

Турьер Весборт тоже ушёл. И тоже — не прощаясь.

После дня, когда состоялась его встреча с Радой, он уехал из деревни, а после — из Тамаринда, так больше и не появившись. Сплетни о его смещении с должности до сих пор будоражили город, а «Столичный Вестник» строил самые разные предположения на этот счёт.

Ушли и белые волки, а вот они — прощаясь. Наша семья оказалась единственной, кто пожелал остаться в Тамаринде. Остальные двинулись на север, стремясь оказаться на малой Родине и вдохнуть первозданный воздух гор.

— Юта, Юта! — крикнул вбежавший в магазин Эрик. — Смотри, что мне Арден сделал!

С до нельзя довольной улыбкой, он гордо продемонстрировал улучшенную версию рогатки. Вслед за братцем в дверном проёме показался Тим, волочащий за собой огромного воздушного змея.

— Пойдём запускать! — крикнул ангелочек, на лице которого читался неприкрытый восторг.

И мы пошли. Все, кроме Пельта, оставшегося, чтобы присматривать за магазином и обслуживать клиентов. К слову, все городские дамы почтенного возраста пребывали в полнейшем восторге от моего деда. Разумеется, никто из горожан не знал, кем мы являемся на самом деле, принимая нас за обычных людей. Конечно, были и те, кто догадывался о нашей связи с двуликими — в основном ими являлись турьеры, но они держали рот на замке. Подозреваю, король дал чёткие указания на этот счёт.

Вероятно, он же имел отношение и к тому, что новый мэр Тамаринда вернул «Белый Пион» законным владельцам. Была в том заслуга и Диана, всерьёз взявшегося за это дело. Первое время мы все опасались, что от должности турьера отлучат и его, но, к счастью, всё обошлось. Я даже начинала думать, что король не так уж и безнадёжен, раз исполнил обещания, да ещё и сверх меры.

Всей гурьбой мы доехали до окраины и, миновав детский приют, пришли на обрыв. Внизу пенилась река, делающая воздух влажным и приятно прохладным, в высокой траве шумел ветер, на который сегодня возлагались большие надежды.

Увлечённые общим разговором, мы даже не сразу заметили, как к нам присоединились некоторые работники приюта, у которых этим днём был выходной.

— Увидели вас в окно и не смогли обойти стороной предстоящее веселье! — заявила Стина, держащая под руку Рэя.

Всеобщий любимец выглядел ещё лучше чем обычно, источал фирменное обаяние и не забывал осыпать комплиментами Лию, которая так же держала его под руку. К моему удивлению, возвращаться в столицу Рэй не захотел и предпочёл задержаться в провинции, готовя свои лучшие блюда для бедных сирот.

С отъездом Весборта приют потерял своего главного патрона, но наша семья, как и семья Диана, решила взять его под своё покровительство. Конечно, большими средствами мы не располагали, но даже наша скромная помощь была для детей ощутимой.

Впрочем, чуть позже выяснилось, что жизнь во дворце имела и свои плюсы. Белым волкам ни в чём не отказывали, и за время пребывания при дворе, у родителей накопилась довольно приличная сумма, позволившая отблагодарить всех, кто прежде мне помогал. Особо тёплые чувства я питала к деду Ивару, и хотя он наотрез отказывался от денег, в конце концов был вынужден их принять.

Я не считала, что этим плачу за доброту, — ведь она бесценна, — а просто искренне хотела сделать ему приятное.

— Внучкам подарки куплю, — в итоге решил сторож и, расплывшись в улыбке, растроганно меня обнял.

— Полетит? Полетит ведь, да? — наперебой спрашивали Эрик, Лиска и Тим, ставший полноправным членом нашей семьи. — Точно полетит?!

— Да полетит, успокойтесь! — отмахнувшись, беззлобно рявкнул на них Арден, но его показное недовольство было попросту проигнорировано.

Лиска бесцеремонно вскарабкалась ему на спину и, склонившись к самому уху, доверчиво прошептала:

— А потом хочу собачку.

Высший волк, махнув лапой на чувство собственного достоинства, обречённо кивнул и страдальчески на меня посмотрел. Я только фыркнула, сдерживая рвущийся наружу смех. Дочь Алисы и Диана была единственной, кому он позволял так с собой обращаться. Даже мальчишкам не дозволялось разговаривать с ним подобным образом и лезть по поводу и без повода.

Красный воздушный змей, точно знамя, взмыл в воздух и, подхватываемый разыгравшимся ветром, устремился в самое небо. Громко смеясь и обгоняя друг друга, дети побежали вдоль обрыва, таща его за собой.

Взрослые неспешно пошли за ними, а я на миг задержалась, не сводя глаз с горизонта. Сейчас, стоя на обрыве, я вспоминала сказку о Белом Севере. Как он, мечтавший о полёте, прыгнул со скалы, испытав несколько мгновений рая, а после камнем упал вниз.

Я же обрела рай здесь, на твёрдой земле, здесь же получила и крылья. Полёт дарят близкие, любимые люди, с которыми мы имеем шанс связывать дороги жизни, деля и радости, и невзгоды. Преодолевая трудности, становиться сильнее, проверять свои чувства, заново открывая себя и друг друга.

— Ты идёшь? — обернувшись, спросил мой будущий муж, приглашающе протягивая руку.

Бросив последний взгляд на горизонт, я кивнула:

— Иду, — и, улыбнувшись, тихо добавила уже для самой себя: — Я лечу…


Оглавление

  • Букет 1. Предвестник перемен
  • Букет 2. Красный перец и собственное море
  • Букет 3. Аихризон и сон из прошлого
  • Букет 4. Ваниль и теплые лучи
  • Букет 5. Вербена и первый взгляд
  • Букет 6. Подарок для взломщика
  • Букет 7. Чудеса армерии и вереска
  • Букет 8. Несладкие сюрпризы
  • Букет 9. Гром и анемоны
  • Букет 10. Секреты старых страниц
  • Букет 11. Радостные птицы и зелёный чай
  • Букет 12. Магические цветы
  • Букет 13. Эстрагон, браслет и монетка
  • Букет 14. Перепутье как сон
  • Букет 15. Белый Север
  • Букет 16. Живительные искорки
  • Букет 17. Лимонное утро и ландыши
  • Букет 18. Тепло и золото
  • Букет 19. На краю обрыва
  • Букет 20. Полёт и запахи ночных моментов
  • Букет 21. Волчедождь и лунный танец
  • Букет 22. Лепестки цветущих яблонь
  • Букет 23. Искра с ароматом аниса
  • Букет 24. Ленты и пионы
  • Букет 25. Синематограф и новый мир
  • Букет 26. Выбор настоящего, вопросы прошлого
  • Букет 27. Вина и золотая клетка
  • Букет 28. Реальность во сне
  • Букет 29. Договор и слёзы счастья
  • Букет 30. Лунный камень и воздушный змей