Рожденные летать [Дж Л Поли] (fb2) читать постранично, страница - 2

на тренировке по боевым искусствам, я снова прильнул к стеклу иллюминатора. Теперь за бортом самолета висела облачная дымка. Она скрывала раскинувшееся внизу поле, которое должно было послужить нам зоной приземления.

Шесть тысяч футов.

Мне безумно хотелось рассказать маме о мучающей меня боли в спине. Несколько раз я даже пытался это сделать. Но всякий раз, когда, собравшись с духом, я решительным шагом направлялся на кухню или подходил к дверям маминой комнаты, в последний момент что-то останавливало меня, и все кончалось тем, что я возвращался к себе, ложился в постель и, свернувшись калачиком под одеялом, молча трясся, словно в ознобе, от страха и боли. Инстинктивное желание сохранить переживания в тайне брало верх. Борьба с этим желанием была похожа на попытку задержать дыхание — несколько секунд вам удается не дышать, но затем вы сдаетесь и делаете глубокий вдох. Казалось, само мое тело не хочет, чтобы я рассказывал кому-либо об этой странной ноющей боли в спине.

И только Нико был в курсе дела. Однажды он застукал меня в раздевалке, когда я, думая, что все уже ушли домой, стянул свитер и рубашку. К счастью, это произошло в то время, когда вздутие у меня на спине еще не достигло размеров настоящего горба и я не чувствовал, что превращаюсь в Квазимодо.

Поначалу я думал, что тянущая боль во всем теле связана с общим процессом роста, который сопровождался постоянным голодом и зверским аппетитом. Я заметно вытянулся за последнее время, а в шкафу у меня скопилась куча одежды, которая внезапно стала мала. Затем я подумал, что моя спина наконец решила-таки мне отомстить за все детские приключения и безрассудства, включая падение с крыши гаража.

«Просто дай мне возможность прыгнуть, — мысленно заклинал я собственную больную спину. — Просто дай мне время. Я так долго ждал этого дня. Обещаю, я прыгну и сразу же во всем сознаюсь маме и пойду к врачу. На кону — моя репутация. Если сейчас, перед первым самостоятельным прыжком, я сойду с дистанции, все подумают, что я струсил. Возможно, это дойдет до руководства клуба и появится в моем личном деле. Меня даже могут счесть негодным для летной службы.

Но самое главное — отцу на его военно-воздушной базе дали отпуск специально, чтобы он мог приехать и клуб и увидеть мой первый самостоятельный прыжок. Я не вправе его подвести!»

Семь тысяч футов.

Я решил сделать вид, что никакого странного нароста у меня на спине просто нет. Эта непонятная штука начиналась чуть ниже лопаток и конусом спускалась вниз до самой поясницы. Сегодня утром я обнаружил, что из серебристо-белой, как след от ожога, она превратилась в серовато-коричневую, словно у меня по спине разлился огромный синяк. Я не испугался. Точнее, меня пугал не столько сам нарост, сколько то, что его кто-нибудь заметит. Однако мама была поглощена подготовкой к школьному балетному спектаклю, в котором участвовала моя младшая сестра, а мешковатая толстовка с большим капюшоном надежно скрывала бугристую спину от взглядов окружающих.

Восемь тысяч футов.

Беззаботный смех Нико стал чуть более громким, а нервно подергивающаяся коленка стала подергиваться чуть сильнее по мере того, как цифра на альтиметре все росла и росла.

Мне казалось, я всю жизнь ждал этого момента. В конце концов, любовь к полету заложена у меня в генах. Иногда складывалось впечатление, что это единственное, что я унаследовал от чернокожего отца, летчика и героя ВВС, — любовь к полету, которую мама обернула в свою светлую кожу. Волосы у меня каштановые и вьются мягкой волной. Хотя внешне я больше похож на маму, все говорят, что по характеру я вылитый полковник Роберт Оуэн в молодости. И вот настал час, чтобы доказать это. Я уже не меньше дюжины раз прыгал в тандеме с инструктором, но сегодня мне предстояло совершить первый самостоятельный прыжок, который вплотную подводил меня к заветной мечте — мечте о свободном полете. Многие дни я провел в предвкушении этого момента, от одной мысли о котором учащался пульс.

Сейчас же отступил даже вечный голод, сопровождавший стремительный рост организма и неотступно терзавший меня все последние месяцы. Адреналин кипел в моей крови. Я попытался немного успокоиться и сделал глубокий вдох, однако сердце молотом бухало в груди. Я чувствовал, как его тяжелые и частые удары отдаются где-то на уровне горла. Грудь, стиснутая летным комбинезоном и ремнями парашютного ранца, готова была разорваться. Мне даже показалось, что сквозь гул мотора слышен треск лопающихся ремней.

Помню, как меня охватил какой-то глупый трепет, когда я впервые примерил летный комбинезон. Он был какого же оливкового цвета, как и комбинезоны военных летчиков. Однако, присмотревшись повнимательнее, я понял, что наши комбинезоны изначально имели гораздо более яркий оттенок и просто вылиняли от многократных стирок. Ну и, само собой, я ничуточки не удивился, когда, влезая сегодня утром в комбинезон, обнаружил, что он мал мне в груди и плечах. Я даже всерьез опасался,