О вреде курения табака [Сергей Викторович Васильев] (fb2) читать постранично

Сергей Васильев О ВРЕДЕ КУРЕНИЯ ТАБАКА

— Платить будем?

— Ой, голубчик, за что платить-то? Да и денег нет у меня. Что хочешь бери, твое право. Только уговор о золоте был. Раз нет его — ничем другим отплатить не могу. Тебя ж первого заберут, коли нарушишь.

— Заработаешь — заплатишь.

— Кто ж неумеху в работники-то возьмет? Чай, не ты ли? Да и сколько годков я подневольным ходить буду, чтоб тебе десять золотых вернуть? А есть-пить хочется. И одеться иногда. Так что?

— Возьму тебя. Работу дам. Дело простое, но денежное.

— Прирезать кого, али пристрелить? Ты говори, не стесняйся, — я пойму. Только мы этому не обучены. Заловят меня — выдам сразу, пытки не буду дожидаться. Коли мне на плаху идти, так и тебе не отвертеться будет.

— Замолкни.

— Молчу, молчу. Да и что сказать-то мне? Как возразить? Прав ты, прав. А мог бы и не договариваться со мной — знаешь же, что я ничего путного никогда не сделал. Рисковал ты. Вот и прогадал. Я любое дело запорю — это всякий знает, даже ты. Всё еще хочешь работу мне дать? Не отговорил?

— Нет. Не выйдет отговорить. Я всё уже решил.

— Ой, не смеши. Я всяких заговаривал, не то что тебя. Да просто не стараюсь — потому, как договором мы повязаны. Говори своё дело, ладно. Послушаю. Отказаться всегда сумею — правда, ведь. А так, не услышав, от чего отказываться-то? Смекнул?

Высокий красивый мужик, одетый в красную рубаху, подвязанную широким кожаным поясом с медными натертыми бляхами, и в синие шаровары, заправленные в щегольские блестящие сапоги, снял черную шляпу с широкими полями, провел рукой по курчавым волосам и такой же бороде. Помолчал. Стоящий перед ним сгорбленный мужичонка просто ждал — что скажет работодатель. Босые ступни его утопали в дорожной пыли, ветхие штаны и рубаха навыпуск утратили свой цвет от старости. Но держался он не в пример увереннее, чем собеседник.

Наконец, решившись, красавец выдавил из себя:

— К колдуну сходить надо. Это наш колдун. Тебе он ничего не сделает. Ты, Рохля, человек простой. Возьмешь, что я скажу, и мне принесешь.

— К колдуну? К вашему? Ну, Игнат, ты придумал! Проще сразу в могилу лечь — мучиться меньше буду. Он же плюнет — в муху превратит, а то и в комара. Ты ж первый и прихлопнешь. Не, не пойдет. Другую работу давай. Кстати, а что взять-то надо?

— Трубка моя у него.

— Это из-за этой гадости мне жизнь подставлять? Помню — дымил ты, так ведь дышать рядом с тобой нельзя было. А что сам-то не возьмешь? Попросил бы, али так взял — боишься, что ли?

Мужик сверкнул глазами.

— Он нашего брата за версту чует — потому как мы одного рода-племени. А ты — что трава, незаметный для него.

— Всяк словом обидеть норовишь, — Рохля прищурился. — Потому и с людьми не ладишь. Вот скажем, со мной. Не был бы нужен — разве заговорил? Мимо бы прошел, нос поднявши, а то еще и плюнул. Ладно, давай еще раз. Значит, я забираю трубку. Ты мне платишь… кстати, сколько? И я возвращаю те десять золотых, которые ты мне тогда дал.

— Да, всё точно.

— Вот только не пойму — что ценного в этой трубке? Другую, что ль, не вырезать? Я смотрел — у вас они все самодельные. Кто из дерева режет, а кто и из глины лепит.

— Не понять тебе.

— Ну как же, как же. Мы люди темные, необученные, кругом в долгах… Пятнадцать дашь?

Игнат поморщился, покачал головой неодобрительно, но сказал согласно:

— Так и быть. Завтра здесь же. В полдень.

Повернулись друг к другу спинами, да и разошлись.

С колдуном спорить — живым не быть. Это пословица такая. Рохля ее хорошо знал, потому как язык даден, чтоб пользоваться им. Не только щи хлебать, но и слова разные говорить. Если начистоту, щей Рохля давно уж не ел, а слова — говорил, много и все разные. Да видно, всё не по делу — ничего себе не выговорил. А тут такая удача с Игнатом. Хотя, какая же удача? Это с какой стороны посмотреть.

Где избушка колдуна стояла — всякий в деревне показать мог, для этого много ума не надо. А вот пробраться туда — дело другое. Но Рохля подход знал — зря, что ли, там ошивался. Любопытно, да и делать нечего — отчего ж не сходить, не глянуть. Колдун редко дом покидал — да и ни к чему оно ему — да Рохля всё ж приметил.

Всего и делов — то же самое проделать, только задом наперед. Пораздумать малехо, чтоб не ошибиться, и — вперед. Ну, Рохля сметливый. Где спиной вперед прошел, где повернулся вокруг себя, а где просто пяткой стукнул. Щеколду отбросил и в сени ввалился.

Внутри Рохле не приходилось бывать — кто ж к колдуну без крайней нужды лезет. Колдун всегда знает — кто когда придет. Им вход свободный. А вот незванным гостям в заклятый дом никак не впереться. Однако ж Рохле удалось.

Мужичок чуть боязливо огляделся — вдруг как прыгнет на голову злой дух прирученный. Нет, обошлось. Сени как сени. Ну, травы висят по стенам всякие, и запах от них — закачаешься. По углам письмена — наставления какие, или заклятия. Рохля ради любопытства ногтем пошкрябал по буковкам — только палец черным испачкал, а