Маленькие детки - маленькие бедки (СИ) [Akane] (fb2) читать онлайн

========== Пролог ==========

Величественное здание, огороженное высоким забором. Была в нём какая-то спокойная роскошь — в бежевом фасаде, в аккуратно постриженном газоне, да и в заборе, который как бы говорил проходящим мимо людям: «Глазейте, сколько хотите, но даже не мечтайте оказаться по ту сторону!»

А принадлежало всё это великолепие элитной школе-интернату. Здесь учились исключительно девочки — такие же гордые и величавые, как и их дом. Они всё делали грациозно — ходили, говорили друг с другом, даже дурачились как-то по-особенному, не так, как другие дети.

Несколько девочек сидели на высокой траве — решили устроить эдакий импровизированный пикник.

Одну из них — самую высокую, — звали Скарлет. Основным её отличием от всех остальных учащихся школы были выкрашенные в рыжий, почти в красный цвет волосы. Вообще-то в школе было запрещено красить волосы, но Скарлет всегда презирала правила, касающиеся внешнего вида. Учителя так и не смогли её переспорить и просто смирились.

Отец Скарлет — знаменитый писатель, и дочь мечтала пойти по его стопам. По сути, единственное, что она делала хорошо в плане учёбы — писала сочинения. Всё остальное давалось ей с трудом, а математику она и вовсе откровенно ненавидела.

Рядом со Скарлет сидела Ирэн — само воплощение мягкости и нежности. Но это лишь снаружи — внутри она была настоящим стоиком, эдаким универсальным солдатом. И этот стержень ярче всего проявлял себя в отношениях с родителями. Они хотели, чтобы Ирэн взяла на себя управление их бизнесом, но девушка мечтала рисовать. И у неё действительно был талант, который она не хотела закапывать в землю.

Далее, с идеально прямой спиной и вздёрнутым подбородком, сидела Тайра. У этой необыкновенно горделивой и слишком величественной даже для этого места девушки на самом деле было множество комплексов. Она считала свои длинные волосы недостаточно красивыми, голубые глаза — недостаточно яркими, кожу — недостаточно чистой, а тело — недостаточно худым. Ей всегда было мало, от этого она и торчала по несколько часов у зеркала каждый раз, когда ей позволялось выйти за стены школы — скрывала все недостатки косметикой и тщательно подбирала наряд.

Тайра была очень капризна и избалована. Во многом благодаря родителям. У них было семейное дело — юридическая контора, которую они хотели передать старшему брату Тайры, но он наотрез отказался. И когда они услышали, что дочь мечтает ей управлять, увидели, что она действительно горит этим делом, то радости их не было предела. Тайра мгновенно заняла место любимого отпрыска, на котором раньше находился предатель-брат, и была осыпана всем, о чём только мечтала. С годами её аппетиты росли, но и желание родителей угодить дочери не угасало. Хорошо это или плохо, но теперь Тайра крайне болезненно реагировала, если не могла что-то получить. К счастью, пока это были лишь мелочи, которые родители без труда устраивали.

Дальше рассказ пойдёт сразу о двух девушках — сёстрах-близнецах Натали и Алисе. Их отец был хозяином туристической фирмы, а мать — владелицей ювелирного магазина. Обе девушки же хотели рисовать, в чём родители их полностью поддерживали, организуя выставки. Однажды на такой выставке появилась картина, написанная Ирэн, что вылилось в крупный скандал между семьями, и больше родители близняшек не пытались помочь Ирэн в осуществлении её мечты.

Настало время рассказать об одном из самых неоднозначных персонажей нашего повествования — Мэри.

Эта девушка редко присоединялась к остальным в их разговорах и развлечениях, но лишь потому, что её недолюбливала Скарлет. Когда-то, года три назад, у них случился конфликт. Если коротко — у Мэри была лазейка, с помощью которой она не раз сбегала из школы на сомнительные вечеринки — собственно, поэтому она была единственной девушкой в этой компании, уже познавшей мужчину. Несколько раз Скарлет сопровождала её в таких вылазках — хотелось любви и романтики, а найти их в стенах школы было невозможно. Влюбчивой и наивной Скарлет понравился мальчик, однако он отверг её в самых грубых выражениях. А Мэри, вместо того, чтобы поддержать подругу, начала разносить про неё сплетни, натравливать других девочек, пару раз даже чуть не дошло до драки. А потом, когда прихвостни Мэри оказались ещё хуже, чем она сама, предательница решила вернуться, так, будто ничего и не было. Всего этого Скарлет простить ей не могла.

Но ещё сильнее Скарлет злилась на других своих подруг. Как они могут так мило с ней беседовать, когда ещё недавно закрывали рты ей и её прихвостням, предотвращали драки… Скарлет отказывалась это понимать. Ей говорили, что Мэри изменилась, но она не верила. Скарлет терпела Мэри только из-за того, что не хотела ругаться с остальными.

Однако сейчас все они сидели и мирно беседовали. А поговорить было о чём — совсем скоро у девочек должны были пройти выпускные экзамены, а после — и сам выпускной. Но главным событием был даже не он, а возвращение к родителям, в большой мир. По этому поводу было больше всего ожиданий:

— В общем-то, у меня уже есть какое-никакое, но имя, — задумчиво произнесла Скарлет. — Мой отец ведь из бедной семьи, образования никакого, грамотность, соответственно, тоже на нуле. Я редактировала его рукописи, и он каждую книгу посвящал мне, как незаменимому помощнику. Может, если я начну писать в тех же жанрах, что и он, меня ждёт признание. А потом уже можно и поэкспериментировать.

— Только чур мне экземпляр твоей первой книги с автографом! — сказала Тайра, фанатка книг отца Скарлет.

— Я всем подарю по экземпляру, даже не волнуйтесь об этом! — рассмеялась Скарлет в ответ.

— А у тебя какие планы, Ирэн? — взволновано спросила Натали.

— Да, может, мы сможем как-нибудь помочь? — подхватила Алиса.

— Не стоит ссорить ради меня семьи, — грустно улыбнулась Ирэн. — Я должна всего добиться сама. Только так я смогу доказать родителям, что могу сама принимать решения, в которые им не стоит вмешиваться.

— Я уверена, что у тебя всё получится! — Скарлет положила руку на плечо Ирэн, чтобы успокоить подругу.

— Дай Бог, — вновь блаженно улыбнулась Ирэн, примерная католичка.

— Как может дать что-то тот, кого нет?! — невпопад рассмеялась Мэри.

— Помолчала бы, — сквозь зубы проговорила Скарлет. Хоть она и не была верующей в привычном понимании этого слова, но очень не любила, когда оскорбляют чужое мировоззрение, каким бы оно ни было.

— Я просто пытаюсь наставить человека на путь истинный. Как она может добиться чего-то, если до сих пор верит в невидимого мужика, сидящего на небесах? Ирэн, а в Санта Клауса ты тоже веришь? — продолжала глумиться Мэри.

— Мне кажется, что ты выбрала неподходящий момент для наставлений, — всё так же сжимая зубы прошипела Скарлет.

— А мне кажется, что ты слишком груба, — встала Тайра на сторону Мэри. — Каждый имеет право на своё мнение.

— Так я это и пытаюсь сказать! — запротестовала Скарлет, но её уже никто не слушал.

Скарлет решительно не понимала отношения Тайры к Мэри. То, что Мэри сказала Ирэн — цветочки. Над Тайрой она глумилась намного сильней. Даже не глумилась — она откровенно поливала её грязью прямо в лицо. Но гордая Тайра будто не замечала этого, во всём соглашаясь с Мэри. Однако, стоило кому-то другому безобидно подшутить над её слабостями, как начинался скандал. Для Скарлет это было странно.

Стемнело, и девочки разошлись по своим комнатам, так и не помирившись. Для большинства из них эта ночь должна была стать самой обычной, но только не для Ирэн.

Переодевшись в пижаму и нырнув под одеяло, она запустила руку под подушку и достала оттуда новенький смартфон. До недавнего времени ученицам этой школы нельзя было иметь мобильных телефонов, но большинство родителей хотят иметь постоянную связь с детьми, поэтому руководство школы уступило, наложив некоторые ограничения, одним из которых был запрет на использование телефонов после отбоя. Однако, многие его нарушали — чтобы тебя не поймали, достаточно просто выключить звук, не слушать музыку, а если общаться — то посредством SMS или социальных сетей.

Телефон Ирэн дали родители. Но о том, с кем она говорила по вечерам не знал никто.

Экран вспыхнул, и на нём высветилось сообщение от некоего Фреда:

«Привет, любимая! Как прошёл день?»

Ирэн улыбнулась сообщению, а её пальцы быстро запорхали над маленьким экраном, набирая ответ:

«Привет! У меня всё хорошо, а у тебя? У тебя ведь не изменились планы? Ты придёшь на мой выпускной?»

«Всё нормально, я приду. Ты уверена, что меня пропустят?»

«Я всё устрою, поверь. Вот сюрприз-то будет!»

«Ты до сих пор никому обо мне не рассказала?»

«А зачем? Родители устроят скандал, а подруги… Им просто незачем об этом знать.»

«Ты настолько не доверяешь своим друзьям?»

«Да есть среди них болтливые особи.» — Ирэн отправила это сообщение с улыбкой, вспоминая лицо Тайры, которая совершенно не умела хранить секреты.

«И с родителями скандал будет в любом случае, Ирэн. Не думаю, что твоим родителям понравится простой бармен.»

«Ты что, забыл наш план? Ты не ждёшь этого так же, как и я? Они не посмеют противиться моему выбору, если мы сделаем это.»

План состоял в том, чтобы просто переспать. Родители Ирэн, набожные люди, постараются как можно быстрее устроить свадьбу дочери, и именно с этим человеком, чтобы больше никто не узнал о её грехопадении.

Но Ирэн тоже была набожной, и в душе её жило сомнение, которое с каждой секундой молчания Фреда лишь усиливалось:

«Ты ведь всё ещё серьёзен в своих намереньях? Ты ведь на мне женишься?»

«Да, женюсь.»

«Это хорошо. Не хочу, чтобы родители контролировали ещё и мою личную жизнь.»

«Я тебя понимаю. Ну ладно, мне завтра рано вставать. Я люблю тебя. Спокойной ночи.»

«Я тебя тоже люблю. Спокойной.»

Отправив последнее на сегодняшний вечер сообщение, Ирэн села и мечтательно посмотрела в окно, на звёзды. Ей до сих пор не верилось, что возможно полюбить человека, видя его лишь на фотографиях и переписываясь по вечерам. Но её сердце чувствовало, что это любовь.

Ещё немного посмотрев на звёзды, Ирэн снова легла в кровать, закрыла глаза и заснула с улыбкой на губах. Ей снился выпускной, удивление родителей и зависть подруг, свадьба и дальнейшая счастливая жизнь с Фредом.

========== Выпускной ==========

Наступил день выпускного. Уже с утра в школу-интернат стали стягиваться стилисты, парикмахеры, визажисты и мастера маникюрного дела. Все девушки хотели быть на высоте в этот день, и наши героини не были исключением.

К вечеру все девушки собрались у входа в большой бальный зал. Родители уже были внутри и с нетерпением ждали выхода своих красавиц. Учитель расставлял учениц по парам в том порядке, в котором они должны были войти в зал. Только вот Тайру поставить было не с кем — Ирэн опаздывала.

— Неужели ей не хватило времени подготовиться? — удивлялась Тайра. — К ней приехали намного раньше, чем ко всем остальным!

— Кажется, нам стоит подготовиться к чему-то особенному, — заметила Скарлет.

И действительно — опоздавшая Ирэн была неотразима. Её синее платье в пол делало цвет её глаз васильковым. Визажист умело подчеркнул глаза, отчего взгляд стал особенно выразительным. Причёска представляла из себя две косички, что добавляло Ирэн шарма, а завершали образ серьги с сапфирами, гроздьями свисавшие почти до плеч.

Ирэн и работающие с ней люди действительно постарались. Сегодня она могла позволить себе капризничать, ведь ей было, ради чего.

Заиграла музыка, Ирэн схватила Тайру за руку, и они вошли в зал первыми.

— Ирэн Смит и Тайра Свит!

Зал зааплодировал им, а девушки в это время думали, из-за чего их поставили в пару — из-за связывающей их дружбы или из-за похожих фамилий?

— Натали и Алиса Лавахиз!

Следующими вошли близняшки. Сегодня их английская величественность, доставшаяся от матери, и экзотическая восточная красота, передавшаяся от отца, были особенно хорошо подчёркнуты.

— Скарлет Миллер и Мэри Вайсберг!

Они вошли одними из последних. Скарлет не понимала, почему их поставили вместе. Неужели взрослые не видят её неприязни? Девушке было некомфортно не только из-за необходимости держать за руку неприятного ей человека. Скарлет никогда не считала Мэри красивой, не понимала, что парни в ней находили, но сейчас даже она признавала, что Мэри выглядит именно так, как в идеале должны выглядеть выпускницы этой школы — величественно, даже царственно. Красное платье в пол, пышные локоны — хоть сейчас на голливудскую дорожку. И даже диадема, которая на любой другой девушке смотрелась бы неуместно, была ей к лицу — возможно, оттого, что её отец принадлежал к политической элите. Скарлет чувствовала себя неуютно рядом с этой красотой, хоть её платье и сглаживало некоторую угловатость её фигуры и выгодно подчёркивало длину ног. Скарлет понимала, что всё ещё выглядит как несформировавшийся ребёнок, а не как взрослая амбициозная девушка.

Когда все выпускницы вошли в зал, им была дана команда сесть рядом с родными. Все так и поступили, и только Ирэн прошла мимо родителей, будто бы не заметила их. А села она рядом с молодым парнем, явно одетым беднее, чем все остальные. Он был совершенно обычным, единственное, что могло выделить его из толпы — большие ярко-зелёные глаза и какой-то хитрый узор, вытатуированный на шее. Всю торжественную часть Ирэн и Фред держались за руки, чем привлекали завистливые взгляды девушек и грустные — родителей Ирэн. Глаза матери будто говорили: «Ну когда же ты уже одумаешься и поймёшь, что мы желаем тебе только самого лучшего!»

Девушкам была скучна торжественная часть. Все они с нетерпением ждали, когда уже можно будет сесть за стол, когда включат музыку, когда можно будет показать родителям всё, чему их здесь научили. Ирэн и Фред тоже ждали. Потому что тогда все будут слишком заняты, чтобы обращать на них внимание, и они смогут уединиться.

Но с каждой секундой Ирэн всё сильнее сомневалась в своём решении — давало знать о себе воспитание. Может, ей удастся убедить родителей в своём праве на любовь? А даже если и нет, то можно продолжить встречаться тайно, а потом — так же, тайно, — пожениться. И тогда уже никто ничего не сможет сделать. Да и звучит это намного романтичнее, чем секс с человеком, которого впервые видишь и знаешь лишь по переписке.

Но вот торжественная часть закончилась, все разбрелись кто куда, а Фред потащил Ирэн в сторону туалета. Та даже не успела сказать слова против.

Опомнилась она только когда Фред уже оголил её грудь и оставлял засосы на шее. В живот Ирэн упирался его член. Теперь она твёрдо решила, что не стоит торопить события, что нужно подождать. Она схватила Фреда за плечи и решительно отстранила от себя.

— В чём дело, любимая? — Фред был удивлён.

— Может, подождём? Может, удастся всё решить по-другому?

— Ты что, хочешь, чтобы родители продолжали управлять твоей жизнью?

— Нет, я этого не хочу. Но то, что мы собираемся сделать — слишком радикально. Я не готова.

— Ну уж нет, Ирэн, мы уже слишком далеко зашли. Теперь нельзя останавливаться.

Фред ещё решительнее продолжил ласки, на что Ирэн возмутилась:

— Я же сказала нет! Ты что, не понимаешь этого слова?!

— Мне плевать на это слово, — усмехнулся Фред. — Ты что, ещё не поняла? Я просто люблю портить хороших девочек. Девушки из обычных семей быстро выводят меня на чистую воду, а вот богатенькие дурочки слишком наивны для этого. Ты поверила, что тебя можно полюбить даже толком не узнав. Ты слишком самонадеянна. Ты — идеальная жертва.

Ирэн попыталась вырваться, но Фред был сильнее.

Это случилось.

Пока Скарлет вальсировала со своим отцом, Ирэн ругала себя за то, что вообще познакомилась с Фредом.

Пока Тайра говорила родителям, что хочет получить в подарок на окончание школы, Ирэн ругала себя за наивность.

Пока Натали и Алиса разговаривали с родителями и пили вино, Ирэн думала о том, что взгляд матери был предвестником несчастья, к которому надо было прислушаться.

Пока Мэри поправляла диадему у зеркала, Ирэн испытывала страх, боль и стыд.

Когда все закончилось, Фред просто ушёл, а Ирэн осталась в кабинке туалета — заплаканная, в разорванном платье. Нашли её лишь под утро, забывшуюся в беспокойном сне. Нашли её родители и учителя, которые сразу поняли, что именно произошло. Николас Смит — отец Ирэн, — аккуратно поднял дочь на руки, и печальная процессия двинулась вон из тесного помещения. Ученицам, ещё остававшимся в бальном зале, говорили, что Ирэн где-то достала крепкий алкоголь и напилась до беспамятства. Большая часть девушек поверила в это, но в сердца ближайших подруг закралось нехорошее предчувствие…

========== Любимец семьи Миллер ==========

Скарлет сидела на переднем сидении машины, которую вёл её отец. Они ехали домой.

Скарлет безумно соскучилась по дому. А особенно сильно — по своему любимцу, пекинесу Найсу. Его взяли в дом ещё совсем щенком, и он сразу пленил сердце девушки. Теперь он уже не молод, но ему удалось сохранить весёлый нрав, поэтому он и был так любим.

Войдя в дом, Скарлет удивилась, что собака её не встречает — обычно он всегда подбегал к двери и громко лаял на хозяйку, как бы упрекая её за то, что она долго не появлялась. Но теперь не было слышно даже стука когтей по полу. Скарлет насторожилась.

Она нашла его в столовой, около мисок. Он лишь грустно посмотрел на хозяйку и вяло повилял хвостом.

— Папа, мне кажется, что Найс плохо себя чувствует, — обеспокоенно произнесла Скарлет.

— Вполне возможно, — ответил девушке отец. — Он уже не первый день такой вялый, да и ест очень мало…

— А у врача вы были? — беспокойство всё сильнее охватывало Скарлет.

— Я как-то об этом даже не подумал… — отец Скарлет, Алекс Миллер, был, как и большинство творческих людей, весьма рассеянным.

Ответ отца разозлил девушку:

— Как это «не подумал»? А о чём, по-твоему, надо думать, когда кому-то плохо? Я сама отвезу его к ветеринару. Дай денег и уйди.

— Может, тебя подвезти? С собакой в автобусе будет очень неудобно ехать.

— Уйди, прошу! — Скарлет зашла в свою комнату и захлопнула дверь прямо у отца перед носом.

Скарлет переоделась в самое простое, что нашла, чтобы слиться с толпой, взяла собаку и пошла к остановке. Конечно, на папиной машине или хотя бы на такси было бы намного удобнее, но Скарлет успокаивал общественный транспорт, а вот таксистов она боялась.

Городские пейзажи проплывали за окном автобуса, а Скарлет любовалась ими. Автобус был идеальным транспортом для этого — машина едет слишком быстро, чтобы хоть что-то разглядеть и погрузиться в мир людей.

Скарлет и Найс вышли в тихом спальном районе. Именно здесь находилась лучшая в городе ветеринарная клиника. Одного взгляда на это небольшое, но стильное здание было достаточно, чтобы понять, что любящим хозяевам придётся выложить здесь кругленькую сумму. Но это того стоило — первоклассные врачи, вежливые администраторы, новейшее оборудование. При этом клиника постоянно расширялась, набирая молодых специалистов и обеспечивая им профессиональное развитие.

В последний раз Скарлет была здесь достаточно давно, поэтому теперь увидела здесь много новых лиц. Однако женщина-администратор оказалась знакомой:

— Мисс Миллер, как вы повзрослели! — поприветствовала она девушку. — Что у вас случилось?

— Спасибо, Хельга, — улыбнулась в ответ Скарлет перед тем, как начать излагать свою проблему.

Выслушав девушку, Хельга провела её в кабинет доктора. Скарлет не могла и представить, что именно здесь и именно при таких обстоятельствах увидит мужчину своей мечты…

Перед ней в белом халате сидел брутальный мужчина, который явно давно уже перестал слушать толпу и делал со своей внешностью то, что сам считал нужным. Собранные в хвост тёмные волосы, выбритые виски, короткая, но густая борода… Только вот выглядел мужчина очень взрослым для неё — наверняка ему не интересны отношения с малолеткой. Возможно, он даже женат… Эти мысли расстраивали Скарлет. Но, когда доктор начал задавать вопросы о состоянии собаки, девушка вспомнила, зачем пришла.

— Нужно сделать УЗИ. Сможете подержать? — спросил доктор.

— Да, конечно.

Найса положили на спину, сбрили шерсть с живота. Доктор водил датчиком по коже собаки и напряжённо вглядывался в экран. Скарлет тоже смотрела, но ничего не поняла, как ни пыталась.

— Всё понятно, — после долгого молчания наконец произнёс доктор. — Собаки ведь тоже зачастую вылизываются, как и кошки. Только вот механизм вывода шерсти у них слабее. За всю жизнь у него в желудке образовался комок, который занял там всё пространство, поэтому теперь он не может ни есть, ни пить. А это грозит обезвоживанием и дальнейшей смертью. Частая проблема у длинношёрстных собак, решить которую, к сожалению, может только операция.

На глаза Скарлет навернулись слёзы. Она очень боялась любых хирургических вмешательств. Когда мать Скарлет была жива, она пережила много операций, и девушка хорошо помнила, как ей было плохо, как она мучилась. И, — что самое страшное, — те операции не помогли.

Но также Скарлет и понимала, что операция — единственный шанс спасти Найса. Или, по крайней мере, дать ему уйти менее болезненно. Хотя, в глубине души, она, конечно же, надеялась на лучшее. У её матери был рак — болезнь, пожирающая изнутри, болезнь, с которой трудно бороться. У Найса же — всего лишь инородный предмет в желудке, который надо убрать, и он больше никогда не появится.

Пока доктор распоряжался о помещении Найса на стационар и дальнейших действиях, Скарлет не могла перестать плакать. Она чувствовала вину перед своим любимцем. Вину за собственное бессилие.

Наконец доктор подошёл к девушке, положил руки ей на плечи и слегка наклонился, так, чтобы их глаза находились на одном уровне:

— Всё будет хорошо, только, пожалуйста, не плачьте. Ему завтра же сделают операцию. Оперировать будет наш главный врач, у него золотые руки. Я буду ассистировать, так что я обещаю, что всё будет хорошо.

Скарлет тронули доброта и участие доктора, поэтому она спросила:

— Как я могу поблагодарить вас за это?

— Свидание, — шёпотом ответил доктор.

— Я согласна, — тогда Скарлет была не в том состоянии, чтобы думать, что говорит. Она поняла, что пообещала, уже намного позже.

Доктор вздохнул с облегчением — очевидно, он боялся, что клиентка пожалуется на нарушение субординации.

— Ваш номер должен быть у администратора. Как только операция будет сделана, я позвоню вам и сообщу, как всё прошло. Тогда же и об остальном договоримся.

Доктор уже хотел было вернуться в кабинет, но Скарлет его окликнула:

— Подождите! Я ведь даже не знаю, как вас зовут!

— Жак Нильсон, — ответил он. — Но вы можете называть меня просто Жак.

========== Отцы и дети ==========

— Ну и к чему привело твоё бунтарство, Ирэн? — Хелен Смит, мать девушки, не могла перестать негодовать из-за поступка дочери. — Довольна результатом?

— Хелен, прекрати, она и так уже всё поняла, — Николас Смит пытался успокоить жену, но это было не так просто.

Ирэн ехала на заднем сидении и молчала. Она просто не знала, что ответить на эти обвинения. С одной стороны, мама права — всё это случилось из-за неё, из-за Ирэн. Если бы она сначала не познакомилась с Фредом, а после не поверила бы его льстивым речам, то ничего бы не произошло. Но с другой стороны — всё-таки она — пострадавшая, и ей хотелось бы слышать слова утешения, а не упрёки, которые и так приходится слушать слишком часто.

Ирэн смотрела в окно машины. Улицы определённо были ей знакомы, но всё же родители явно везли её не домой.

— Куда мы едем? — решилась спросить девушка.

— К врачу. Неизвестно, чем этот мерзавец мог тебя заразить.

У Ирэн затряслись колени. Она знала, к какому именно врачу её везут. Её возили туда каждый год начиная с двенадцати лет, и каждый раз это было для Ирэн страшно и унизительно. Ведь родителей не интересовала профилактика возможных заболеваний. Их интересовало только то, хорошо ли их доченька вела себя с прошлого раза.

Но Ирэн тут же взяла себя в руки. Ей всё равно пришлось бы посетить врача, чтобы доказать факт насилия. Наверняка родители думают о том же — что надо доказать сам факт, поехать в полицию, написать заявление… По словам Фреда Ирэн поняла, что он не в первый раз проделывал подобное. Значит, найдутся ещё девочки, пострадавшие от его рук. Его посадят, и надолго. А значит, его грязные лапы больше не тронут никакую невинную девушку.

Машина остановилась около клиники. Далее — объяснения матери, унизительный осмотр. Результаты были не вполне утешительными:

— Папиллома в матке, — крупная женщина-врач тяжело вздохнула. — Это, в общем-то, не опасно. Могут возникнуть проблемы с зачатием, но в этом случае папиллома удаляется. Это не страшно — шрамов не останется, наркоз подаётся слабый, так что отойдёте быстро.

— Он сделал это намеренно, да? — Хелен Смит выразительно посмотрела на дочь, вновь напоминая ей о её ошибке.

— Нет, это вряд ли. Мужчины являются лишь носителями, они никак не страдают от папиллом. Едва ли он знал, что является носителем подобного.

Семья Смит отъехала от клиники. Теперь мать молчала — за неё всё говорил её взгляд. Ирэн старалась не обращать внимания и просто смотрела в окно. Перед глазами проносились знакомые улицы, дома… Слишком знакомые.

— Мы что, едем домой? — нарушила Ирэн гнетущую тишину.

— А куда же ещё? — раздражённо спросила её мать.

— В полицию… — девушка растерялась и оттого произнесла это очень тихо, почти шёпотом.

— А в полицию-то нам зачем? — Хелен Смит, похоже, даже не задумывалась о столь очевидной вещи.

— Ну как же! Написать заявление! Тогда его поймают и посадят! Мы сполна отомстим за свой позор!

Теперь Ирэн была воодушевлена. Она ожидала, что её похвалят за верное решение, поддержат в стремлении наказать обидчика… Но её слова вызвали совсем другую реакцию:

— Никто никакого заявления писать не будет. Так мы лишь сильнее опозоримся, а не отомстим.

— То есть к врачу меня везти и всё ему рассказывать — не позор, а наказать преступника — позор?! — Ирэн решительно отказывалась это понимать.

— Врач — это совсем другое дело, — тяжело вздохнула Хелен Смит. — Врач — это твоё здоровье. У тебя, благодаря этому подонку, есть некоторые проблемы, которые нужно решать. Разве было бы лучше, если бы мы о них не узнали? К тому же, существует такое понятие, как врачебная тайна, и этот специалист никогда им не пренебрегал. А полиция? Его не поймают по одному твоему заявлению. Им нужно будет найти свидетелей, разобраться в обстоятельствах, а там-то твоё имя и прозвучит. Об этом и так уже знают слишком много людей, не нужно усугублять.

— Мама, он опасен! — Ирэн была вне себя от ярости. — Он может сделать то же самое и с другими девочками!

— Ты беспокоишься о других? — усмехнулась мать. — Давно уже пора понять, что в первую очередь нужно думать о себе и о своей репутации. Альтруизм хорош лишь тогда, когда не вредит самому благодетелю.

По всему было видно, что Хелен Смит утомила перепалка с дочерью, и Ирэн решила больше с ней не спорить, хотя ей ещё было, что сказать. В конце концов, если бы другая девочка, которая до Ирэн попала к Фреду в лапы, не побоялась и написала заявление, то, возможно, с Ирэн бы ничего не случилось. В любом случае, Ирэн твёрдо решила, что подаст заявление сама, без родительской помощи.

Машина остановилась перед большим двухэтажным коттеджем из жёлтого кирпича. Захлопнув дверцу автомобиля, Ирэн направилась в свою комнату — ей очень хотелось побыть одной.

Комната встретила девушку тёплыми воспоминаниями — на стенах висели её работы, у окна стоял мольберт, на письменном столе аккуратно были сложены краски, кисти, карандаши… Всё это было дорого Ирэн, главным образом потому, что она покупала всё это сама — экономила карманные деньги, лгала родителям, что ей нужно купить что-то другое… Это — показатель её самостоятельности, первый маленький шажок на пути к независимости.

Размышления Ирэн прервал резкий голос матери за спиной. Она уже оправилась от предыдущей перепалки и была готова к следующей:

— Николас, ты что, так и не избавился от этого хлама?!

========== Капризная невеста ==========

— Тайра, а какие мальчики тебе нравятся? — прервал тишину в машине голос Джулии Свит. Мать с теплотой смотрела на дочь, она хотела, чтобы та ей доверилась.

— Ну… — сначала Тайра смутилась, но быстро взяла себя в руки и продолжила уже уверенней. — Он должен быть высоким. От двух метров и выше. Спортивного телосложения. Обязательно голубоглазый. Не глупый. Из высшего общества.

Родителей Тайры, казалось, полностью удовлетворил такой портрет будущего зятя, и её мать произнесла:

— Сегодня вечером мы хотим кое-куда поехать и взять тебя с собой. Возможно, там ты сможешь познакомиться с кем-то, кто придётся тебе по вкусу.

Воображение Тайры тут же нарисовало огромный бальный зал, блеск бриллиантов, шампанское в бокалах и, конечно же, множество молодых мужчин, каждый из которых будет ухаживать за ней.

Но это будет только вечером, а сейчас — милый дом и подготовка к столь важному мероприятию. Спать Тайре совсем не хотелось, а вот от чашечки хорошего кофе она бы не отказалась.

Зайдя в столовую, Тайра увидела там молодого парня. В его лице было что-то отдалённо знакомое, но главным было не это, а то, что он повторял собой тот самый идеал, который Тайра всего каких-то полчаса назад описывала своим родителям.

— Здравствуй, Тайра, — улыбнулся ей парень и покинул столовую. Теперь туда, чуть было не столкнувшись с молодым человеком в дверях, вошла её мама.

— Кто это? — спросила Тайра родительницу.

— Ты что, не помнишь? — засмеялась та в ответ. — Это Джордж. Не помнишь Джорджа?

Тайра была поражена. Она помнила, кто такой Джордж и как он появился в их семье, но он выглядел совсем иначе, когда она видела его в последний раз. И как из того полноватого неказистого мальчишки мог получиться такой красавец?

Джордж был ребёнком друзей семьи Свит. Их с Тайрой мамы учились вместе в университете, отцы и вовсе вместе с пелёнок. Когда родители Джорджа погибли, семейство Свит не задумываясь усыновило его. И, хоть дети всегда знали, что не являются кровными родственниками, родители воспитывали их как брата и сестру.

И вот теперь Тайра не могла выбросить из головы образ названного брата. Ей было от этого не по себе. С одной стороны, они, конечно, не родственники — их родители не делали из усыновления тайны, и о нём знали очень и очень многие. Вряд ли кто-то стал бы осуждать Тайру за эту симпатию. Но с другой, они всё-таки считали друг друга братом и сестрой. Пусть не по крови, но это делало их только ближе. Разве сестра должна видеть в брате мужчину? Нет, это неправильно, это извращение!

Единственное, что могло теперь отвлечь Тайру — вечернее мероприятие. Она обязательно встретит там своего принца и снова сможет воспринимать Джорджа как брата. С этими мыслями Тайра принялась заплетать в волосы сиреневую ленту.

Там, куда девушку привезли родители, было всё точно так, как она себе и представляла. Только вот с мужчинами всё было печально — все они были либо слишком стары для Тайры, либо же не отвечали ни одному из её требований ко внешности. Девушка одиноко стояла в углу с бокалом шампанского и искала взглядом хоть кого-то, кто сможет отвлечь её от дурацких мыслей о Джордже.

И вот такой человек нашёлся. Более того, он направлялся прямо к ней с явным намерением завязать разговор. Тайра отметила, что он не так красив, как Джордж, но тут же выбросила эту мысль из головы, чтобы ничто не мешало ей завести приятное знакомство.

— Здравствуйте, миледи, — голос его был неприятен, что заставило Тайру наморщить нос. — Я — Стэн.

— Тайра, — ответила девушка на приветствие и протянула Стэну руку для поцелуя, однако молодой человек не обратил на этот жест никакого внимания.

— Может, потанцуем? — спросил он и, не дожидаясь ответа, потянул девушку за собой.

Пока они вальсировали, Тайра постоянно закусывала нижнюю губу, чтобы не вскрикнуть, когда кавалер в очередной раз наступит ей на ногу. И вот, когда Тайра уже не могла терпеть это бессовестное топтание по её пальцам, Стэн предложил прогуляться, чему девушка была искренне рада.

Они вышли в зелёный сад с аккуратно подстриженными кустами и пошли по дорожке из серого камня.

— Знаете, Тайра, вы мне понравились. Думаю, что это взаимно, раз уж вы согласились подарить мне танец. Танцуете вы, кстати, так себе, но это единственный ваш недостаток, который можно и простить.

Тайра очень многое хотела на это ответить — и про сомнительность её согласия, и про то, что училась танцевать с малолетства, и что если в их паре кто-то и вальсировал неважно, то именно он, но промолчала. Девушка уже была близка к тому, чтобы сбежать от незадачливого кавалера, но решила устроить последнее, решающее испытание…

— Стэн, а вы любите читать?

— Да, могу иногда расслабиться с книжкой в руке.

Этот ответ обрадовал Тайру. Сама девушка очень любила читать, и, хотя большую часть её библиотеки составляли детективные романы Александра Миллера, но любимой книгой она считала другую, более глубокую и философскую.

— А читали ли вы роман великого русского писателя Булгакова «Мастер и Маргарита»?

— Нет. Не люблю, знаете ли, дамские любовные романы.

— А с чего вы взяли, что это любовный роман, если не читали? — замечание Стэна до глубины души задело Тайру.

— По названию понял. Это же что-то вроде «Ромео и Джульетты»? Дешёвка, одним словом.

— «Ромео и Джульетта», скорее, не о любви, а о том, что бессмысленная вражда порой приводит к непоправимым последствиям. А в «Мастере и Маргарите» любовная линия хоть и есть, но она далеко не на переднем плане.

— Просто я читаю другую литературу. Про искусство войны, например.

— У Сунь Цзы есть трактат, который так и называется, между прочим, «Искусство войны». Самый известный по теме, кстати. Не напомнишь, о чём там шла речь? — Тайра уже успела разглядеть в Стэне весьма ограниченного юношу и теперь во что бы то ни стало хотела, чтобы он вспылил, расписавшись таким образом в скудоумии. И ей это удалось:

— Ты слишком умная, мужчинам такие не нравятся.

— Ты кое-что перепутал — я умнее тебя, и это задевает твоё мужское достоинство. Ты ведь это имел ввиду?

— Ты ещё об этом пожалеешь! — сквозь зубы злобно прошипел Стэн. — Такие как ты никому не нужны. В лучшем случае ты останешься старой девой. В худшем — найдётся кто-то, кто выбьет из тебя всю дурь. Запомни мои слова.

Сжимая кулаки, Стэн быстро удалялся, а Тайра лишь хохотала ему в след.

Однако веселье оставило девушку позже, по пути домой, когда мама задала вполне ожидаемый после подобного мероприятия вопрос:

— Ну что, удалось с кем-нибудь познакомиться?

— Удалось, но это знакомство трудно назвать приятным. С ним было совершенно не о чем поговорить.

— Ну ничего, так бывает, — на губах матери заиграла ободряющая улыбка. — Ты ещё так молода и красива. Ты ещё встретишь мужчину, который полностью устроит тебя, и которого полностью устроишь ты. Просто нужно иметь терпение.

Тайра не разделяла мнения матери. Она думала о том, что Стэн может быть прав. Что, если всем мужчинам нужны лишь красивые, но ничего из себя не представляющие дурочки? Что, если она слишком многого просит? Тайра прекрасно понимала, что родители не смогут купить ей любовь понравившегося парня. Так может, стоит стать чуть менее спесивой?

Дома, в гостиной, сидел Джордж. Он тонул в мягкости кресла и читал. Тайре обложка книги в его руках показалась знакомой, но названия она разглядеть не могла.

— Что читаешь? — спросила девушка. Джордж испуганно оторвал взгляд от книги и виновато улыбнулся:

— Прости, я заходил в твою комнату, чтобы найти, что почитать.

Теперь Тайре стало ясно, отчего обложка была ей так знакома, но вот название книги оставалось для неё загадкой.

— И что именно ты взял? Не думай, я не буду ругаться, мне просто интересно, какие книги тебя интересуют.

— Взял «Мастера и Маргариту». Много о ней слышал, но до чтения всё руки не доходили.

Тайра была поражена. Только сегодня у неё состоялась некрасивая сцена из-за предвзятого отношения к этой книге, а теперь человек, о котором ей нельзя было думать, сам берёт её и, кажется, весьма ею заинтересован. Но Тайра всё же решила спросить о том, нравится Джорджу роман или нет:

— И как тебе?

— Интересное произведение. Многое непонятно — вероятно, оттого, что автор жил в другое время и в другом месте. Но, если что, какие-то объяснения можно найти в интернете, исключительно для лучшего понимания.

Тайра с восторгом смотрела на Джорджа. Она не могла поверить, что пыталась забыть этого человека, не хотела о нём думать. Теперь же она решила, что они непременно будут вместе. Да, в этом родители не смогут ей помочь, но ей и не нужна была помощь. Разве Джордж может выбрать другую? Рано или поздно он поймёт, что ему нужна только Тайра — это вопрос времени. Она же, в свою очередь, не будет говорить ему о своих чувствах, не будет никак на них намекать. Потому что настоящая леди не должна пытаться понравиться мужчине, это он должен за ней увиваться. Рано или поздно он всё поймёт и сделает, что ему должно.

========== Подслушанный разговор ==========

— Я, конечно, всё понимаю — выпускной, большой праздник, но напиваться-то так зачем? — ворчал Мишель Лавахиз на дочерей.

Натали и Алиса молчали. Обвинения отца были несправедливы хотя бы потому, что девушки выпивали исключительно с родителями. У них не были спрятаны в клатчах бутылки с крепким пойлом — они пили исключительно вино и в очень малых количествах. Проблема в том, что алкоголь их слишком быстро брал, и, если Алиса просто засыпала, то Натали было намного хуже — она переставала себя контролировать, из-за чего потом выслушивала претензии в свой адрес.

Но сегодня не дошло ни до сна под столом от Алисы, ни до танцев на том же самом столе от Натали. Сегодня они слишком быстро протрезвели.

Случилось это в тот момент, когда Ирэн нёс на руках её отец. Все вокруг говорили, что она пьяна, но сёстры знали, что это не так — Ирэн не выносила даже запаха алкоголя. В тот момент, когда большая часть выпускниц поверила в этот бред, Скарлет, Тайра и Мэри соотнесли состояние Ирэн с несчастной любовью, только Натали и Алиса понимали, что случилось что-то похуже.

Они, как и многие близнецы, хорошо чувствовали друг друга, часто у них появлялись одни и те же мысли. Сейчас они обе беспокоились об Ирэн и хотели докопаться до правды. Девушки понимали, что с ними родители это обсуждать не будут, а вот наедине — вполне возможно. Речь ведь идёт об Ирэн — талантливой девушке. Семья Лавахиз никогда не понимала позицию родителей Ирэн, осуждала их воспитание и боялась, что способности этой девушки будут зарыты в землю. Они любили Ирэн, как родную, и они совершенно точно будут обсуждать случившееся, возможно — думать, как помочь. Натали и Алисе нужно только подслушать этот разговор.

Приехав домой, девушки заперлись в комнате, чтобы обсудить свой план. Им в очередной раз пришлось удивиться тому, насколько одинаковые мысли посещают их головы. К ужину были продуманы все детали и прорепетированы все реплики…

…Тихий семейный ужин. Служанки суетятся вокруг стола, с трудом успевая вовремя подавать блюда — всё-таки у девочек вчера был выпускной, большое событие, которое стоит отметить.

— Мама, скажи слугам, чтобы не подавали мне десерт, — устало произнесла Натали. — Я устала и очень хочу спать. Сама понимаешь — всю ночь на ногах…

— Да, я, пожалуй, тоже пойду, — вторила сестре Алиса.

— Конечно, девочки, идите, — улыбнулась мать. — Надо было устроить праздничный ужин завтра. Я совсем не подумала о том, что вы можете устать.

— Ничего страшного, мам, — улыбнулась в ответ Натали.

— Да, спасибо за праздник, всё было очень вкусно, — Алиса встала и направилась в комнату, сестра поспешила за ней.

Оказавшись в комнате, девушки выключили свет. Ближайшие пару часов им нужно было вести себя как можно тише, чтобы создать видимость, что они действительно спят. Самым сложным было не уснуть на самом деле, но, как только у одной закрывались глаза, другая незамедлительно её расталкивала.

Но вот настал тот час, которого они ждали. В это время родители уже находились вдвоём в своейкомнате, но ещё не спали. Девушки вышли из своего убежища и, стараясь ступать как можно тише, направились к родительской спальне.

Дверь в комнату была слегка приоткрыта, что облегчало задачу близнецов. Если вдруг родители не станут обсуждать судьбу Ирэн, то все их старания были напрасны. Но девушки хорошо знали тех, чей разговор собирались подслушивать, потому и не прогадали:

— Это так ужасно! Бедная девочка! — причитала Эмили Лавахиз, мать близнецов. — Какой же он подлец!

— Он-то, конечно, подлец, — перебил её отец семейства. — Но виноваты родители. Если бы они давали ей больше свободы, то ей бы и в голову не пришло знакомиться с кем-то тайком. Всего этого можно было бы избежать.

— Это-то и самое ужасное! Надо помочь девочке! — Эмили Лавахиз уже начинала всхлипывать.

— Я бы и рад, но, сама знаешь — это невозможно. Хелен — психованная стерва, а Николас у неё под каблуком. Мне кажется, что они просто это замолчат, и никто не будет наказан.

— Знаешь, если бы это случилось с нашими девочками, то, скорее всего, в тюрьму посадили бы меня, потому что я убила бы этого урода собственными руками. Я просто не понимаю, как можно не хотеть защитить свою кровиночку?!

— Боятся опорочить своё имя…

— Но их дочь уже опорочена дальше некуда! И её сможет очистить от этой грязи только наказание для преступника. Их дочь изнасиловали, а они и в ус не дуют!

Главное слово, которое так хотели узнать сёстры, было произнесено. Теперь всё встало на свои места, и нужно было возвращаться в свою комнату, пока никто не застал их за таким неблагородным занятием, как подслушивание.

— Честно говоря, я не думала, что всё настолько плохо, — войдя в комнату прошептала Натали.

— Мне так жаль её, я так хочу ей чем-нибудь помочь! — на ресницах более эмоциональной Алисы заблестели слёзы.

— Я тоже хотела бы помочь, но как? Как, если даже родители ничего не могут? Сама знаешь, если по нашей вине опять случиться конфликт с этой семейкой, то по головкам нас не погладят. Давай пока переждём. Мы в любом случае не должны были слышать этого разговора, так что у нас связаны руки. Но, как только мы поймём, что можно действовать, так сразу же и начнём.

Алиса, рыдая, бросилась к сестре в объятья, а та стала успокаивающе гладить её спину. Алисе было вполне достаточно этих сомнительных обещаний, но Натали чувствовала себя обманщицей — она понимала, что шанса помочь может не предоставиться никогда.

Так они и заснули — обнимаясь, думая о горе Ирэн каждая со своей стороны.

========== Привлекательный наглец ==========

Мэри влюблёнными глазами смотрела на отца, сидевшего за рулём машины. Она действительно обожала его и очень скучала, но абсолютным счастьем для неё было бы если бы они заехали в какое-нибудь кафе, а потом поехали бы обратно, в школу, где отец бы её и оставил. Но, чем ближе они подъезжали к дому, тем сильнее у Мэри портилось настроение. Она ненавидела это место, а точнее — одну личность, проживающую там.

Этой личностью была родная мать Мэри. Девушка решительно не понимала, что отец — замечательный во всех отношениях человек, — мог найти в этой вульгарной, ничего из себя не представляющей женщине. Она ненавидела мать столько, сколько себя помнила, но особенно сильно эта ненависть вспыхнула, когда у Мэри появился брат, подозрительно похожий на садовника. Если бы мать изменила отцу с кем-то хоть сколько-нибудь достойным, то Мэри ещё могла бы понять и принять это, но связи с садовником она не могла простить.

Мэри вовсе не чуралась парней из бедных семей. У них было одно неоспоримое преимущество перед богатенькими мальчиками — они чертовски хороши в сексе. Мэри было, с чем сравнить — мужчины из простых семей более искушены и изобретательны, многое готовы сделать ради удовольствия своей дамы, когда богачи могут только требовать и ничего не давать взамен.

Но при этом Мэри не представляла себя в отношениях с представителем среднего класса. Всё-таки она привыкла жить в роскоши, любила путешествовать и есть в дорогих ресторанах, хотела, чтобы потом, когда у неё появятся дети, у них было всё самое лучшее… Но, если выходить замуж за середняка, то от всего этого придётся отказаться.

Вот и получалось, что Мэри уже который год была в раздумьях о том, что же лучше — сытая жизнь или качественный секс? Можно ли найти того, кто мог бы дать и то, и другое? Где его искать?

Машина подъехала к огромному особняку. На пороге уже стояла Милена Вайсберг, к ноге которой прижимался маленький мальчик. Ребёнок побаивался сестры, потому что после его рождения ненависть Мэри частично перекинулась на него, от чего она зачастую была с ним груба или даже жестока.

— Мэри, наконец-то! Как же давно я тебя не видела!

Мать протянула к дочери руки, но та брезгливо отшатнулась назад. Мэри были противны материнские руки, её сухие, крючковатые пальцы — такие рисуют злым ведьмам в детских книжках.

Семья проследовала к столу. Мэри горько усмехнулась — только чай и торт из магазина. Эта женщина не может даже распорядиться слугами. Даже торт один из самых её нелюбимых! Мэри была уверенна, что матерью это было сделано специально, на зло.

Зато малышу этот торт очень нравился. Меньше, чем за минуту умяв свой кусок, он протянул руки к Мэри:

— Дай! — громко потребовал он.

Мэри хотелось накричать на брата за это бесцеремонное требование, за то, что он тянул к ней свои некрасивые, как у матери, руки. Но она лишь молча пододвинула к нему свою тарелку. У Мэри просто не было сил на ругань — бессонная ночь давала о себе знать. К тому же, этот торт всё равно ей не нравился.

Допив свой чай, Мэри направилась в душ — ей было необходимо освежиться. Раздевшись, она, по привычке, стала рассматривать себя в зеркало. Красивые скулы, спортивное телосложение, лёгкий загар… Мэри искренне считала себя совершенством, считала, что у неё нет недостатков — ни внешних, ни внутренних. Только вот кому же эта красота достанется?

У Мэри было много поклонников, из которых ей были симпатичны лишь двое — Ларри и Франц. Оба были из простых, но благополучных семей, оба были амбициозны и могли добиться в жизни многого. Однако, Ларри был смелее и наглее, по крайней мере, в отношении Мэри. Девушка справедливо полагала, что эти качества будут проявляться и в профессиональной деятельности и что они помогут ему достичь успеха. Франц же хоть и был очень мил в своей застенчивости, но Мэри знала, что если всё время чего-то стесняться, то можно всю жизнь просидеть на одном месте, так ничего и не добившись.

Застенчивость Франца уже однажды навредила ему и в отношениях с Мэри. В то время, как он решился ей позвонить, Ларри уже ломал с ней вместе кровать.

Да, у Ларри и Мэри был секс, хотя они не встречались. Девушка не видела в этом ничего зазорного — ей ведь нужно было проверить претендента на руку и сердце на дееспособность в этой немаловажной составляющей жизни. И, чего греха таить, — Мэри была в восторге. А вот к Францу она боялась даже подойти с подобным предложением — слишком уж он был целомудренный.

Мэри приняла решение наконец-то серьёзно заняться своей личной жизнью. Выйдя из ванной, она направилась в свою комнату, заперлась там и позвонила Ларри. Почему именно ему? Он наглее — значит, сможет добиться большего. Она знала, каков он, как мужчина и не видела смысла выбирать Франца, который мог оказаться не так хорош.

Когда мерные гудки сменились голосом Ларри, Мэри сказала:

— Привет. Не хочешь погулять на днях?

========== Радикальная смена имиджа ==========

Скарлет уже готовилась ко сну, когда зазвонил телефон. На экране высвечивался незнакомый номер, но, пусть и немного помедлив, она всё же взяла трубку:

— Здравствуйте, это Жак Нильсон. Вы вчера приводили к нам в клинику собачку.

— Да, я помню. Как он?

— С Найсом всё хорошо. Совсем скоро он восстановится после операции и сможет вернуться домой.

— Это хорошо, — облегчённо вздохнула Скарлет. — Что-то ещё?

— Да… Вы вчера обещали мне свидание… Ну так вот — завтра у меня выходной. Вам удобно завтра?

— Да, вполне, — Скарлет совершенно забыла о своём обещании и потому несколько опешила, но отказаться от своих слов не смогла.

Молодые люди условились о времени и месте встречи, и разговор был окончен. Только теперь Скарлет в полной мере осознала, что сделала — согласилась на свидание с совершенно незнакомым мужчиной! Её напугала эта мысль. Девушке необходимо было собраться с мыслями, что она и попыталась сделать, начав ходить из стороны в сторону по комнате, словно зверь в клетке.

С одной стороны, Жак ей понравился. Он с добротой и пониманием отнёсся к ней и её любимцу. Казалось бы, этого достаточно. К тому же, это всего лишь свидание. Никто не заставляет её общаться с ним после и уж тем более вступать в долгосрочные отношения, если что-то пойдёт не так.

Но, с другой стороны, Скарлет видела Жака лишь один раз в жизни! Он — незнакомец! А вдруг у него дурные намерения?!

Но эту мысль Скарлет сразу же выкинула из головы. Если подозревать каждого парня в плохом, то можно никогда не устроить личную жизнь. К тому же, он назначил свидание в достаточно людном месте. Просто нужно быть начеку — не соглашаться идти к нему домой и в другие сомнительные места, тогда всё будет хорошо. К тому же, отменить свидание всё равно уже нельзя — это просто некрасиво.

Но тут к Скарлет в голову пришла мысль, что она не вполне соответствует этому человеку. Он, судя по всему, — бунтарь, которому плевать на общественное мнение. В душе Скарлет такая же, но внешне… В стенах школы её рыжие волосы воспринимались как протест, но здесь так ходит каждая вторая, и далеко не все из них бунтуют. Девушка чувствовала потребность что-то в себе изменить, так, чтобы её характер был виден при одном взгляде на неё. И она даже знала, что именно она может сделать прямо сейчас.

Скарлет знала, что к отцу на дом приходил парикмахер. Также она знала, что папа — ярый блюститель личной гигиены и ни за что не позволит стричь себя той же машинкой, которой уже стригли кого-то другого. Значит, скорее всего, у него есть личная машинка, которая, вероятно, находится в его кабинете.

Вообще-то Скарлет запрещено было заходить в кабинет отца, но он ещё не вернулся с очередной презентации своей книги, а значит ничего не узнает, если девушка сделает всё быстро и аккуратно.

Скарлет забежала в кабинет и принялась рыться в ящиках письменного стола, пытаясь запомнить, как и что лежало до её вторжения. Наконец, отыскав машинку, она направилась в ванную.

Сняв верх от пижамы и завязав волосы в высокий хвост, оставив лишь пряди на висках, Скарлет включила машинку. Мгновение — и волосы с висков уже лежали на полу. Девушка думала о том, чтобы выбрить себе ещё и затылок, но быстро поняла, что самостоятельно она этого не сделает.

Девушка распустила волосы и посмотрелась в зеркало. Она осталась довольна результатом — дома она могла ходить с распущенными волосами, чтобы папа ничего не заметил, а на улице — убирать волосы в хвост, показывая миру всю себя.

Но теперь Скарлет нужно было поторопиться, чтобы до прихода отца успеть замести следы преступления.

========== Компромисс ==========

Ирэн сидела в своей комнате и с грустью смотрела на мольберт у окна, на свои работы. Из головы всё никак не шли слова матери, сказанные обо всём этом. Хлам. Неужели её старания, её мечты, её радость от того, что с каждым разом выходит всё лучше и лучше — тоже хлам? Ирэн так не считала. Ей хотелось поговорить с матерью, попробовать убедить её дать ей шанс. И сегодня был идеальный для этого вечер.

Сегодня мама не пришла к ужину, ссылаясь на мигрень. Ирэн знала, что если уж когда и беседовать с матерью на такие серьёзные темы, то только во время её головных болей. В эти моменты у неё не было сил спорить и ругаться, поэтому её можно было склонить к разумному компромиссу. Ирэн хотела оказаться в родительской спальне ещё по одной причине — на одну из годовщин она писала их совместный портрет. Ей хотелось знать, висит ли он ещё в изголовье их кровати или же мать и этот подарок сочла хламом. Ирэн решила, что если не увидит портрета, то сразу же уйдёт, не только из комнаты, но и из дома, и никогда больше не заговорит с родителями. Ей было страшно уходить, поэтому в глубине души она надеялась, что её подарок всё ещё там, а не на ближайшей помойке, но она и понимала, что в ином случае любые разговоры бесполезны.

Ирэн подошла к родительской спальне и постучалась. Из-за двери сразу прозвучал тихий голос матери:

— Заходи, Ирэн, открыто.

Ирэн вошла в комнату и первым делом осмотрела стены. Портрет висел на своём месте. Только убедившись в этом, Ирэн решилась заговорить:

— Как ты поняла, что это я?

— Слугам я приказала не беспокоить меня, а отец вошёл бы без стука. К тому же, ты всегда пользуешься моей головной болью, чтобы что-то выпросить. Разве тебе не стыдно за это?

В словах матери звучал упрёк, и он был совершенно справедлив, но Ирэн всё равно решительно не понимала, за что ей должно быть стыдно — разве мать не сама виновата в том, что по другому с ней невозможно общаться?

Девушка решила сделать вид, что не слышала упрёка и начала разговор с наиболее нейтральной темы:

— У тебя над головой висит мой подарок. Я его не купила, я сделала его сама, ночами не спала. Его ты тоже считаешь хламом?

Мать прикрыла глаза и устало усмехнулась:

— Ах, ты об этом. Хочешь правду? У меня очень талантливая дочь. Мне было бы жаль расставаться с твоими работами, но это крайняя мера. И в том, что мне придётся к ней прибегнуть, виновата ты. Ты не умеешь совмещать приятное с полезным, ты видишь в своём хобби профессию и не понимаешь, что оно не принесёт тебе прибыли. А я не хочу, чтобы моя дочь жила в нищете.

— А я хочу быть счастлива, мама. И счастье не только в деньгах. Да и к тому же, ты же сама сказала, что я талантлива. Так почему ты считаешь, что я не смогу заработать на своём таланте?

— Хорошо, Ирэн, — Хелен Смит явно хотела поскорее закончить этот разговор, и потому была готова согласиться с чем угодно, лишь бы избежать дальнейших взаимных упрёков. — Я готова пойти на компромисс. Заодно и проверим, сколько сможет принести тебе любимое дело. Сможешь самостоятельно организовать выставку — к тебе больше никто и никогда не подойдёт с претензиями касательно выбора профессии. Но ты должна не только организовать её, но и выйти в плюс. В деньгах я тебя не ограничиваю — бери столько, сколько нужно, но вернуть ты должна будешь хоть долларом больше. А если не сможешь — унаследуешь бизнес, как хочу того я. Согласна?

— Да, — Ирэн была не очень уверена в своих силах, но такое решение матери радовало её.

— Вот и замечательно, — Хелен Смит тоже была довольна собой и надеялась, что теперь дочь оставит её одну. — Это всё, о чём ты хотела поговорить?

Ирэн не знала, стоит ли ей говорить о том, что волновало её сейчас намного больше, чем будущая профессия, но всё же решила, что другого шанса может и не быть:

— Нет, это не всё. Насчёт заявления…

— Мне казалось, что я уже сказала тебе всё, что думаю по этому поводу. Никакого заявления не будет. Я не позволю тебе позорить нашу семью.

— В чём позор, мама? Наоборот — если мы накажем мерзавца, то все будут знать, что семья Смит не прощает обид. Больше никто не посмеет причинить нам зла, — оттараторила Ирэн фразу, которая уже пару часов крутилась у неё в голове.

— А если мы не будем предавать этот случай огласке, то никому и в голову не придёт, что нас вообще можно обидеть.

— Но Фреду же как-то пришло это в голову…

— Это — случайность. В которой виновата ты! — Хелен Смит лишь слегка повысила голос, но острая боль тут же ударила ей по вискам, что заставило её вновь заговорить спокойно. — К тому же, теперь уже всё равно ничего нельзя сделать. Заключение врача я сожгла, новое обследование тебе делать не будут — слишком много времени прошло, а на слово тебе никто не поверит.

— Сожгла?! Да зачем же?! — Ирэн была шокирована поступком матери.

— Да затем, что я слишком хорошо тебя знаю! — теперь уже никакая головная боль не могла остановить Хелен Смит, она была рассержена на дочь и потому кричала. — Думаешь, я не знаю, что ты бы обязательно попыталась выкрасть эту позорную бумажку и пойти с ней в полицию?! Я бы ещё поняла, если бы ты не думала о благополучии семьи, если бы это было из эгоизма, но ты ведь даже о своём будущем не думаешь! Знаешь, что тебя ждёт после широкой огласки этого дела? От тебя все отвернутся, ты никогда не сможешь создать семью, рядом с тобой всю жизнь будут только подонки, которым нужен только секс! И кем же ты станешь с такой жизнью?! Уйди прочь, я не хочу тебя видеть!

Ирэн пулей выскочила за дверь, понимая, что дальнейший разговор не приведёт ни к чему хорошему. Но у неё был повод и для радости — кое-чего она всё-таки смогла добиться, пусть и с определёнными нюансами, но смогла. А что до заявления — она всё равно рано или поздно его напишет. Сама, без чьей-либо помощи.

========== Первое свидание ==========

С самого утра Скарлет была в раздумьях. Перед ней на кровати лежало два комплекта одежды — простая футболка и джинсы и лучшее платье. Она не знала, что ей надеть на её первое в жизни свидание. Однако, вскоре её выбор пал на более простой комплект — во-первых, Жак увидел её именно такой и именно такой Скарлет ему понравилась, а во-вторых — этот образ больше подходил к её новой причёске. Стрелки часов неумолимо приближались к тому самому времени, поэтому она быстро влезла в выбранный наряд, натянула резинку на руку, словно это был браслет, и выбежала из дома:

— Пока, пап! — всё, что сказала она перед тем, как уйти. Алекс Миллер даже не успел спросить у дочери, куда она идёт.

По пути к остановке Скарлет судорожно убирала волосы в хвост. Она понимала, что при такой спешке, без зеркала, причёска вряд ли получится аккуратной, но её было плевать. Ей были важны не лоск и зализанность, ей было важно показать свою индивидуальность.

Когда Скарлет прибыла на место встречи, Жак уже был там. Девушка с ужасом взглянула на часы на экране смартфона, но тут же облегчённо выдохнула — она не опоздала, приехала даже немного раньше, а значит Жак, скорее всего, ждал её не очень долго.

Что касается самого Жака, то теперь он нравился Скарлет ещё сильнее, чем при их первой встрече. Майка не скрывала развитую мускулатуру, на левом предплечье красовалась татуировка в виде ворона. Она привела Скарлет в восторг. Она и сама давно мечтала о татуировке, но знала, что это больно, поэтому даже теперь, когда ей не следовало бояться долгих объяснений с директором школы, не решалась. Для Скарлет это изображение стало показателем смелости Жака.

Но окончательно Скарлет потеряла голову, когда Жак с ней заговорил. Он рассказывал о своей работе, коллегах — о том, что не должно было быть интересно Скарлет, но его голос будто бы заколдовал её. Была в нём какая-то необыкновенная харизма, которая и заставляла Скарлет слушать, буквально открыв рот, несмотря на то, что она почти не понимала, о чём идёт речь.

Очнулась Скарлет только тогда, когда поняла, что шум города больше не смешивается с речью Жака. Она быстро осмотрелась. Они шли по какому-то совершенно незнакомому ей месту, вокруг не было ни души. Скарлет не могла поверить, что настолько увлеклась Жаком, что даже не заметила, как он завёл её в какое-то подозрительное место. Она даже не знала, в какую сторону ей бежать в случае чего! Девушке оставалось лишь сжать кулаки и в любую минуту быть готовой к драке.

— Вот мы и пришли. Я очень люблю это место. Здесь красиво, правда?

Голос Жака не был похож на голос серийного маньяка-убийцы, да и место, в которое он привёл Скарлет, явно не подходило для таких грязных делишек. Зелень травы, кристально-чистая гладь пруда… А главное — абсолютное отсутствие мусора, который в таких местах обычно оставляют любители пикников. Всё здесь было пронизано гармонией и умиротворённостью, главным образом потому, что не было тронуто человеком.

Жак выглядел совершенно расслабленным и не готовым к внезапной атаке, поэтому Скарлет тоже позволила себе быть менее напряжённой. Но ровно до такой степени, чтобы не бояться любого шороха, неосторожного движения или прикосновения. Она всё равно была готова в любой момент вступить в драку, защищая свою честь.

Жак лёг на траву, Скарлет последовала его примеру. Некоторое время они молчали, и девушке было от этого неловко. Она хотела начать разговор, но не знала, как — Жак столько всего рассказывал ей по дороге сюда, но она плохо помнила, о чём именно он говорил. Она боялась задать вопрос, который им уже освещался, боялась выглядеть невнимательной дурочкой. Немного подумав, Скарлет поняла, какой вопрос точно не поставит её в неловкое положение:

— Жак, расскажешь мне о себе?

— А что тут рассказывать? — Жак усмехнулся. — Имя моё тебе известно. Место работы тоже. Ну, мне двадцать один год…

— Всего двадцать один?! — перебила Скарлет, но тут же прикусила нижнюю губу, поняв, что поступила некрасиво, и начала оправдываться. — Я просто думала, что ты намного старше.

— Многие так думают. Но нет, на самом деле мы с тобой примерно одного возраста.

— Вообще-то мне всего восемнадцать.

— Правда? Ничего себе! А выглядишь, как взрослая девушка!

Скарлет была ещё в том возрасте, когда люди пытаются выглядеть хоть немного старше своих лет, поэтому это замечание ей польстило.

— Но как тебе, такому молодому, удалось устроится в клинику врачом?

— Папины связи. Вообще-то я хотел лечить людей, как папа. Но он сказал, что я всего должен добиться сам, и я с ним полностью согласен. В университет я поступить не смог, и тогда родители пошли на уступки — устроили меня в эту клинику. Но только устроили — по карьерной лестнице я должен двигаться сам. И у меня получается — сначала я просто помогал другим врачам — держал животных, приносил необходимые препараты. Смотрел, что делают другие, запоминал, и сам кое-чему научился. Хотя это, конечно, не предел — я хочу стать ветеринарным кардиологом, и я непременно этого добьюсь.

Скарлет про себя отметила, что родители Жака достаточно мудры — лучше научить ребёнка самому добиваться поставленных целей, чем паразитировать на чужих достижениях.

— Расскажи теперь о своей семье, — Жак сел и с улыбкой посмотрел на Скарлет. — Я уверен, что мне знакомо твоё имя, но откуда…

— Вполне возможно, что и знакомо. Мой отец — Александр Миллер, писатель. Моё имя частенько мелькает в его книгах, в графе «посвящение».

— Ну ничего себе! У меня мама очень любит книги твоего отца, да и я, чего греха таить, прочёл парочку. Может, хоть из-за такой девушки она не устроит мне истерику… — Жак резко прервал свою речь, понимая, что сболтнул лишнего.

— А что, обычно устраивает? — Скарлет знала, что обозлённая свекровь может разрушить самую идиллическую семейную жизнь, а ей бы этого не хотелось.

— Понимаешь, мои родители не последние люди в этом городе, соответственно, кое-какое состояние у них есть. Я — единственный ребёнок в семье, довольно поздний и долгожданный, после их смерти всё достанется мне. Мама боится, что я приведу в дом охотницу за наживой, которая оставит меня с носом, поэтому всячески отваживает от меня девушек из простых семей. Но с тобой всё будет по другому, я уверен.

По голубому небу медленно проплывали пушистые облака, Скарлет и Жак заворожённо наблюдали за их плавным ходом и вдыхали чистый, такой не похожий на городской, воздух. Скарлет совсем забыла о своих страхах, теперь она лишь радовалась тому, что не надела на свидание платье — в нём бы она не смогла лежать вот так, смотреть на небо, чувствовать как травинки щекочут кожу. Футболка и джинсы теперь, скорее всего, безнадёжно испорчены, но их и не жалко — целый шкаф похожих.

Вдруг Жак резко сел, пытаясь что-то разглядеть на своём плече. У него явно не получилось, поэтому он попросил Скарлет:

— Мне кажется, по мне что-то ползёт, можешь посмотреть?

Скарлет кивнула, присела и попыталась рассмотреть таинственное нечто на плече Жака. Но она ничего не видела и, сощурив глаза, всё приближала и приближала своё лицо…

Когда лицо Скарлет оказалось достаточно близко, Жак положил ладони ей на щёки и приблизил к себе.

Скарлет не сразу поняла, что происходит. Её губы касались чего-то мягкого и влажного. Неужели именно это чувствуешь, когда целуешься? Губы Жака двигались нежно, аккуратно, Скарлет были приятны эти прикосновения. Сначала, правда, она не понимала, что должна делать, но вскоре отошла от шока, расслабилась и ответила на поцелуй.

Когда Жак отстранился от неё, Скарлет не знала, как усмирить эмоции — сердце колотилось, щёки горели, руки тряслись, хотелось куда-то бежать и смеяться, смеяться… Свои слова контролировать она тоже теперь не могла, поэтому спросила то, что первое пришло на ум:

— У тебя на плече ведь ничего не было, правда?

Жак покраснел:

— Да, ты права. Прости, просто я очень хотел тебя поцеловать, но не знал, как подступиться. Ничего умнее в голову мне не пришло…

— Ничего страшного, — Скарлет счастливо рассмеялась. Ей нравилось, что этот брутальный с виду мужчина смущается с ней, как маленький мальчик.

Они снова легли на траву и ещё долго смотрели на чистое голубое небо…

— Спасибо, что привёл меня сюда, — сказала Скарлет позже, когда пришла пора уходить с волшебного места. — Мне очень понравилось здесь.

— Правда? Ты любишь природу?

— Места, подобные этому, нравятся мне намного больше шумного города.

— Знаешь, я знаю ещё одно место, где тебе должно понравиться. Только не знаю, согласишься ли ты поехать со мной туда…

— Пока не спросишь — не узнаешь, — улыбнулась Скарлет.

— У моих родителей есть загородный дом. Это — одна из немногих их приобретений, которым я с удовольствием пользуюсь. Но он довольно далеко, поэтому на его посещение нужно будет освободить целый день, а то и несколько. Поедешь ли ты туда со мной?

Сердце Скарлет снова сжали противные опасения, но она тут же прогнала их прочь — сегодня у Жака был более чем удачный момент для того, чтобы сделать что-то плохое, но он ничего не сделал, а значит — не хотел.

— Я не против.

— Ну вот и отлично! У меня выходной через три дня. Освободишь время?

— Да было бы, от чего освобождать, — честно ответила Скарлет и вновь рассмеялась.

Домой девушка летела, как на крыльях. Ей очень хотелось поделиться радостью нового для неё чувства, и не с кем-нибудь, а с папой. Сейчас она чувствовала перед ним вину за свой утренний побег и хотела сполна искупить её.

Она вбежала в дом и сразу же направилась в столовую, откуда доносились стук пальцев по кнопкам ноутбука и вкусный запах кофе.

— Папа, я вернулась! — радостно поприветствовала Скарлет родителя.

Алекс Миллер удивлённо взглянул на дочь — давно он не видел её такой воодушевлённой. Но он тут же напустил на себя строгий вид — всё-таки она ушла из дома без спроса, на целый день, не сказав даже куда. Этого нельзя было так оставлять.

— Хорошо. Где ты была?

— На свидании!

Теперь Алекс Миллер не мог скрыть удивления. Скарлет нашла себе парня так скоро после выпуска? Или они были знакомы ещё во время её обучения? В любом случае — почему она не рассказала? Стеснялась? Но почему тогда теперь говорит так свободно?

Алекс Миллер быстро помотал головой из стороны в сторону, пытаясь отогнать все эти надоедливые вопросы, которые лишь сильнее путали его. Наконец придя в себя, он спросил у дочери:

— Может, расскажешь поподробнее?

И Скарлет начала рассказывать всё в мельчайших подробностях. Лишь о поцелуе она решила умолчать — чувствовала, что это слишком личное, что об этом должны знать только двое.

— Судя по твоему рассказу, он — хороший человек, — улыбнулся дочери отец. — Только мой тебе совет — если ты действительно влюблена, то не отпускай, зубами вцепись и не отпускай. А если нет, то не морочь парню голову.

— Что ты, папа, я совершенно точно влюблена!

Алекс Миллер улыбнулся дочери и кивнул. Он понимал, что о настоящей любви после первого свидания говорить рано, но то, что Скарлет не на шутку очарована этим Жаком — факт.

— Кстати, папа, — Скарлет густо покраснела, но понимала, что уж теперь она обязана спросить разрешения на поездку у отца. — Жак пригласил меня за город через три дня. Возможно, придётся там переночевать.Вообще-то я уже согласилась, но если ты против…

— А почему я должен быть против? Поезжайте, развлекайтесь.

— То есть вот так просто?! — в воображении Скарлет отец должен как минимум побеседовать с Жаком. Отправлять единственную дочь в дальний путь с неизвестным молодым человеком — несколько легкомысленно.

— Скарлет, — закатил глаза отец. — Ну ты серьёзно? Ты только что рассказала мне о том, как провела весь день в безлюдном месте с парнем, который не воспользовался моментом и не тронул тебя даже пальцем, а теперь ждёшь, что я наплюю на твоё доверие к этому человеку и устрою бессмысленную разборку?

Скарлет окончательно успокоилась — папа своими словами подтвердил её чувства. Но тут же другой, очень знакомый страх, сжал её сердце:

— Папа, а как ты думаешь… Как бы мама отнеслась к Жаку? К тому, что он не берёт готовое у родителей, а добивается сам? Ведь кто знает — а вдруг не получится?

— Знаешь, Скарлет, — отец накрыл своей ладонью руку дочери. — Когда мы с твоей мамой познакомились, я был никем. Я не видел ничего, кроме пьянок отца и вечно злой на весь мир матери. Я вообще не знал, чем хочу заниматься. Но, когда в моей жизни появилась она… Всё изменилось. Именно благодаря ей я стал тем, кем являюсь теперь. А благодаря тебе я не забросил дело всей своей жизни. Знаешь, Скарлет, за каждым состоявшимся мужчиной стоит мудрая женщина, а у меня их целых две, и я совсем не прочь с кем-нибудь поделиться.

— Ты думаешь, у меня получится?

— Я вижу в тебе тот же свет, что видел в твоей матери.

— Спасибо, папа.

Скарлет отрешённо улыбалась — она получила одобрение любимых родителей.

— Но знаешь, Скарлет, кое-что в тебе очень сильно расстроило бы маму. Твоя причёска.

Скарлет округлила глаза и провела рукой по бритым вискам. И как она могла забыть распустить волосы?! Дочь испуганно смотрела на отца, ожидая строгого выговора, но тот лишь улыбался:

— Я не сержусь, Скарлет. Просто больше никогда не делай ничего такого. Мама всегда мечтала, что у её дочери будут длинные, густые и красивые волосы.

— Хорошо, папа.

— Ну, а теперь идти спать, поздно уже.

— Хорошо, папа. Спокойной ночи.

Скарлет встала и послушно направилась в свою комнату. То, что подумала бы мама, занимало все мысли девушки, малейшее неодобрение, пусть и высказанное устами отца, превращало бунтарку в пай-девочку. Алекс Миллер знал об этом и бессовестно пользовался, особенно тогда, когда не знал, чем ещё можно утихомирить дочь. Но сказанное им сейчас было совершенно искренне — его жена действительно хотела, чтобы у Скарлет были длинные волосы, особенно сильным это желание стало в последние годы жизни.

Закончив работу, Алекс Миллер пошёл в свою комнату. Там его встретили холодное ложе вдовца и тумбочка, на которой стояла фотография жены, держащей на руках малютку Скарлет. Эта комната была местом скорби и в то же время святыней. Холодная постель, где Алекс Миллер всегда ложился с краю, потому что у стены любила спать она. Фотография, на которой она ещё красивая, здоровая, так похожа на Мадонну с младенцем.

Все говорили, что Скарлет похожа на отца. Объективно, это было так — большинство черт лица она переняла от него. Но было в ней кое-что и от матери — большие, круглые, будто всегда удивлённые глаза и рыжие, почти красные, волосы. Только сейчас Алекс Миллер подумал о том, что, быть может, Скарлет красит волосы в этот цвет не ради бунта, а в память о безвременно ушедшей матери.

В этой комнате никогда не было женщины. Алекс Миллер решил, что никогда больше не заведёт отношений, ведь, как писал Сэлинджер: «Оттого, что человек умер, его нельзя перестать любить, чёрт побери, особенно если он был лучше всех живых, понимаешь?». С некоторых пор эта цитата стала жизненным кредо Алекса Миллера.

Алекс Миллер сел на кровать и взял в руки фотографию. Две пары одинаковых зелёных глаз, волосы жены — ещё не парик, её настоящие волосы. Ему вспомнился её тёплый голос, её ласковые руки. В нём загорелось желание поговорить с ней, спросить о самом главном:

— Кира, я ведь всё правильно делаю? — он никому не позволял видеть своих слёз, но сейчас, находясь в одиночестве, дал волю чувствам. — Я ведь правильно воспитываю нашу дочь?

Кира Миллер лишь смотрела на него с фотографии и счастливо улыбалась.

========== Без любви ==========

Мэри сидела на скамейке в парке, нетерпеливо покачивая ногой. Ларри опаздывал, причём довольно сильно. Непунктуальный мужчина не был пределом мечтаний Мэри, но она всё-таки решила дождаться.

Вдалеке показался знакомый силуэт. Мэри поднялась со своего места и направилась ему навстречу. Совсем скоро стало ясно, что она не ошиблась — это действительно был Ларри. Он был крупным молодым человеком, чем-то напоминающим медведя. Его нельзя было назвать красавцем, но даже кривой, явно не единожды сломанный нос, не мог перекрыть впечатление, которое производили его ярко-голубые глаза.

— Привет, Ларри, — пропела Мэри. — Ты опоздал.

— Привет. У меня были на то причины. Перейдём сразу к делу.

Мэри отметила про себя его деловую хватку, и кивнула, показывая тем самым, что готова слушать.

— Начнём с того, что я не люблю тебя, Мэри. Это не потому, что ты плохая, а потому, что я решил вообще никого никогда не любить. Это чувство делает человека слабым, безвольным. И не жди от меня романтических поступков и признаний — я не хочу тебе лгать.

— Что же, спасибо за честность, пожалуй, она и есть гарант счастливых отношений, — усмехнулась Мэри, внутренне согласившись с доводами Ларри. В конце концов — разве браки по любви заканчиваются чем-нибудь хорошим?! — Что-то ещё?

— Да. Раз уж мы решили быть честными друг с другом, то скажу — я буду тебе изменять. На самом деле, все мужчины изменяют, а те, что отрицают это, либо лгут, либо уродливые неудачники, которых женщины просто не хотят. Лгать я тебе не намерен, а на счёт второго… Не думаю, что ты захотела бы со мной встречаться, будь я уродливым неудачником. Но ты мне изменять не должна. Узнаю — будет плохо.

— Я не против твоих измен, но с одним условием — все любовницы должны быть здоровы, не хочу подцепить какую-нибудь гадость. Идёт?

— Конечно. Может, ты тоже что-то хочешь мне сказать? — Ларри испытующе взглянул на Мэри. Ей показалось, что он готов в любую секунду уйти, если услышит что-то, что ему не понравиться.

— Нет, вроде ничего. Твои условия и требования достаточно разумны, и я склонна согласиться с ними.

— Хорошо. Знаешь, я не намерен сегодня устраивать подобие свидания, поэтому предлагаю просто разойтись по домам. Пока, — Ларри протянул Мэри руку для рукопожатия, а она обхватила её сухой ладонью и слегка потрясла.

— Пока.

Они пошли в противоположные стороны, а для наблюдавших их разговор прохожих так и осталось загадкой, кто они — влюблённые или же деловые партнёры, решившие обсудить своё сотрудничество в неформальной обстановке.

========== Отдых на природе ==========

С раннего утра Скарлет суетливо складывала в сумки всё, что могло понадобиться ей в загородном доме. Когда она уже по второму кругу проверяла, не забыла ли чего, за дверью послышались тяжёлые — явно отцовские, — шаги. Папа остановился прямо перед входом в комнату и, немного помедлив, постучался.

— Заходи, пап!

Алекс Миллер открыл дверь, переступил порог и с каким-то смущением посмотрел на дочь.

— Что-то случилось? — забеспокоилась Скарлет. Она надеялась, что отец не станет в последний момент запрещать ей ехать, надеялась, что её раннее пробуждение и тщательные сборы были не зря.

— Ничего особенного, просто… Я подумал… Я хочу увидеть этого твоего Жака перед тем, как ты поедешь, — Алекс Миллер нервничал — ещё совсем недавно он полностью доверял выбору дочери, а теперь хочет лично убедиться, что её можно отпустить. У него было чувство, что он предал Скарлет. Но она будто не видела в этом ничего особенного:

— Хорошо, без проблем. Заодно подвезёшь меня на место нашей встречи.

Алекс Миллер кивнул и вышел из комнаты. Скарлет была даже рада, что отец принял такое решение, она ждала его. Она считала, что защищать её, в том числе и от неблагонадёжных кавалеров — его прямая обязанность. Скарлет совершенно не беспокоилась — она была уверена, что Жак понравится папе, а поездка не будет сорвана.

Скарлет сложила сумки с вещами на заднее сидение машины, а сама села вперёд, рядом с папой, и они помчались на место встречи.

Жак уже ждал их там. Сначала из машины вышла Скарлет и помахала ему, он улыбнулся и последовал её примеру, не чувствуя подвоха. Но когда из машины вышел водитель, Жак оцепенел — он узнал Александра Миллера — прославленного автора и отца Скарлет. Пока девушка разбиралась с сумками, её отец подошёл к Жаку, они пожали друг другу руки и о чём-то заговорили. Скарлет не слышала их слов, лишь тогда, когда она, уже навьюченная сумками, подходила к ним, она услышала финал разговора:

— Береги её. Она — моя единственная дочь, я не переживу, если с ней что-нибудь случится.

— С ней всё будет хорошо, обещаю.

Они ещё раз пожали друг другу руки, после чего отец похлопал Скарлет по плечу и кивнул, выражая так своё одобрение.

Жак взял у Скарлет две самые большие сумки и, явно удивившись их весу, усмехнулся:

— А вещей-то набрала, будто не на день едешь, а навсегда.

— Здесь только самое необходимое! — обиженно взвизгнула Скарлет.

— Готов поспорить, что большей частью из этого ты не воспользуешься.

— Посмотрим, — Скарлет пожала плечами, и они с Жаком направились в ближайший магазин.

На выходе из магазина, Жак вызвал такси, объяснив, что никак иначе они не доедут. Скарлет поёжилась. Она боялась таксистов и никогда не пользовалась их услугами. Если ей нужно было куда-то поехать, то её либо подвозил отец, либо она пользовалась городским транспортом. Ей не хотелось садиться в машину к незнакомому человеку, от одной мысли об этом она чувствовала себя уязвимой. Но, к тому моменту, как их машина подъехала, её страх отступил и ни разу не вернулся за всё время пути. Скарлет понимала, что причина в Жаке, в том, что с ним она чувствует себя в безопасности. Ещё никогда ей не было так спокойно рядом с, по сути, посторонним человеком, это было новое для неё чувство, и оно нравилось Скарлет.

Выйдя из такси, Скарлет увидела двухэтажный коттедж из белого кирпича, стыдливо спрятавший нижнюю свою половину за высоким глухим забором. Её поразило великолепие этого дома. Расплатившись, Жак и Скарлет зашли на участок. Девушки не могла оторвать взгляда от открывшейся ей картины — будто бы густой лес, посреди которого стоит дом, а чуть поодаль — беседка, украшенная диковинной лепниной.

— Добро пожаловать в наши скромные владения! — попытался Жак вывести её из оцепенения.

— Скромные?! Это ты называешь скромным?! Да я в жизни не видела такой красоты!

— Ну, я рад, что тебе понравилось, — улыбнулся Жак. — Располагайся.

Вместе они занесли сумки в дом, после чего пожарили мясо и, сидя в беседке, съели его.

Полную впечатлений, сытую Скарлет начало клонить в сон, и Жак это заметил:

— Хочешь прилечь? Пойдём, я провожу.

Они вместе прошли по коридорам коттеджа, пока не вошли в одну из комнат — светлую, уютную, с большой кроватью и красивым видом из окна. Скарлет легла и зарылась лицом в подушку, Жак сел рядом с ней:

— Ты не против, если я побуду с тобой до вечера?

— Конечно. Это твой дом, ты можешь находиться, где хочешь.

— Просто я подумал, что это может тебя смутить. Я прилягу?

Скарлет кивнула, и Жак лёг на спину, положив руки под голову.

Они лежали рядом, болтали о какой-то ерунде, и Скарлет даже не замечала, что Жак пододвигается к ней всё ближе и ближе. Более того — она сама, повинуясь какому-то незнакомому инстинкту, приближалась к нему. Вот они уже держаться за руки, вот обнимаются, целуются… В какой-то момент Скарлет поняла, что сидит на нём сверху, что почти неспособна думать головой, что разум затмили инстинкты, заставляющие всё её тело совершать странные движения, похожие на танец похоти и страсти. Она не могла совладать с собой, но Жак мог:

— Скарлет, ты играешь или действительно хочешь этого? Мне кажется, что мы торопимся.

Скарлет задумалась. Она не знала, нужно ли ей это сейчас,поэтому замялась и промычала что-то невнятное. Жаку этого было достаточно:

— Ты что, девственница?

Скарлет густо покраснела и стыдливо опустила глаза — ей послышался упрёк в словах Жака. Он же лишь слегка улыбнулся и крепко прижал её к себе:

— Всё хорошо, дурочка. Но давай пока остановимся. Для большинства девушек первый секс — большое событие, и я не хочу, чтобы это произошло абы как. Это будет нечто особенное, но не сейчас.

Скарлет кивнула и слезла с Жака. Ей не верилось, что она могла вести себя так бесстыдно и распутно, что страсть могла настолько пленить её разум.

Они лежали рядом, в одной кровати. Скарлет положила голову Жаку на плечо. Он говорил с ней о чём-то, пытаясь отвлечь, и она постепенно перестала смущаться и начала активно отвечать на вопросы, с чем-то спорить, с чем-то соглашаться. Они были настолько увлечены друг другом, что не заметили, как за окном стемнело. Возможность вернуться домой сегодня стремительно убегала от них, но им было всё равно — они не хотели отпускать друг друга, хотели пробыть рядом как можно дольше.

В конце концов, Скарлет заснула, всё так же положив голову Жаку на плечо и слегка приобняв. Он хотел было уйти в свою комнату, чтобы утром она вновь не засмущалась, но понял, что разбудит её, если пошевелится, поэтому он тоже закрыл глаза, пытаясь заснуть. И пусть поза его была неудобна, но он твёрдо решил, что не потревожит сон Скарлет.

========== Разочарование ==========

Было уже далеко за полночь, и все в дому спали, кроме Ирэн. В её комнате был включен свет, а сама она стояла у мольберта и пыталась написать хоть что-то. Конечно, она могла бы выставить работы, что висели у неё в комнате, но хотелось преподнести зрителю что-то свежее, показывающее, каков её уровень в настоящий момент.

Но сейчас ей не нравилось то, что выходило из-под её кисти. Возможно, дело было в усталости — последние несколько дней она спала всего по паре часов. Возможно, в том, что она исчерпала ресурсы своей фантазии, а новых впечатлений для их восполнения не хватало. Быть может, дело было в том, что Ирэн перестала верить в себя.

Теперь она поняла, чем хобби отличается от профессии. Раньше она рисовала только тогда, когда ей этого хотелось, для неё это был отдых. Если у Ирэн не получалось, она откладывала картину до лучших времён, но теперь она не могла себе этого позволить. Любимое дело превратилось в обязанность. За эти несколько дней Ирэн возненавидела рисование.

Когда мама только предложила ей эту сделку, Ирэн думала, что сложнее всего будет арендовать выставочный зал, договориться о рекламе, поэтому очень радовалась, когда с этим было покончено. Она думала, что вот теперь-то займётся любимым делом, теперь-то никто не будет ей мешать. А теперь она была бы рада, если бы мать отвлекла её от рисования скандалом, но Хелен Смит была честна и не лезла в дела дочери, лишь выдавая деньги.

За эти несколько дней Ирэн поняла, что вовсе не хочет делать рисование делом всей своей жизни. Но зачем же она продолжала бороться? Ответ прост — чтобы доказать свою независимость маме. После этой победы, пускай уже и не нужной самой Ирэн, будет ряд других побед, всё более внушительных. Ирэн решила, что добьётся независимости, чего бы ей это не стоило.

========== Ночные кошмары ==========

— Тайра, нам с папой нужно будет уехать на несколько дней, вы с Джорджем останетесь вдвоём. Справитесь?

Тайра, ещё мгновение назад уныло глядящая в тарелку, теперь улыбнулась и мечтательно посмотрела в окно. Там стояла беседка, будто бы специально предназначенная для красивых признаний. Она представила себя, прекрасную и гордую, Джорджа, смущённого и пытающегося подобрать слова, представила, как обнимает его, а после…

Но её мечты прервал голос возлюбленного:

— Боюсь, что мне нужно будет отлучиться по крайней мере на один вечер. Я обещал Белле приехать. Но, если очень нужно, мы потом вернёмся сюда.

— Ах, Белла! Конечно, поезжай, но обязательно приведи её сюда. Она хорошая девочка, я уверена, что Тайра с ней подружится.

Тайра ещё не знала, что из себя представляет эта Белла, но уже совершенно не хотела с ней дружить. Кто она вообще такая, чтобы из-за неё старания Тайры шли коту под хвост?!

Однако вскоре Тайра взяла себя в руки. Она много времени проводила с Джорджем — они советовали друг другу книги, иногда читали по ролям какую-нибудь пьесу. Тайра чувствовала интерес со стороны Джорджа, но всё никак не могла понять — она интересна ему как кто? Как названная сестра? Как приятный собеседник? Как девушка? А что до Беллы — быть может, она просто подруга. Тогда Тайре действительно стоит найти с ней общий язык — быть может, она сумеет помочь.

От мыслей Тайру отвлёк взволнованный голос матери:

— Ты сможешь переночевать одна?

Тайра опустила взгляд, вспомнив свой страх, и отрицательно помотала головой.

Тайра боялась оставаться одна в доме ночью. Ей снились кошмары, в которых её родные неизменно погибали от рук какого-то безумца, и он шёл к ней, прижатой к стенке, противно ухмылялся и поигрывал окровавленным ножом. Даже в школе, где Тайра находилась под круглосуточной охраной, ей приходилось спать при свете ночника.

— Неужели до сих пор, Тайра? — прозвучал обеспокоенный голос матери.

— До сих пор… — ответила Тайра. Она чувствовала себя виноватой, потому что теперь кому-то придётся отказаться от своих планов.

— Это плохо. Что же нам делать?

Джордж быстро встал из-за стола, поблагодарил всех за вкусный ужин и ушёл, будто боялся, что его заставят остаться дома. Однако, в голову Джулии Свит, похоже, такая мысль даже не приходила.

— Я знаю! — радостно возвестил отец. — Джордж ведь уедет только на одну ночь, верно? Так почему бы не устроить вечеринку? Пригласи подруг, Тайра, с ними тебе не будет так страшно. Да и развлечётесь, поговорите о своём…

— Гарольд, ты — гений! И как я сама до этого не додумалась?! — по-детски обрадовалась Джулия Свит и звонко чмокнула его в щёку.

Тайра подумала, что это и впрямь неплохая идея. Ей вдруг нестерпимо захотелось увидеть бунтарку Скарлет, узнать, что же тогда случилось с Ирэн, вглядеться в лица Натали и Алисы, пытаясь найти хоть какое-то различие, поболтать с Мэри… Она действительно соскучилась по своим подругам.

— Да, пожалуй, я так и сделаю. Спасибо за ужин, — ответила Тайра и встала из-за стола.

========== Звонок ==========

Мэри сидела в своей комнате перед телевизором, смотрела какую-то глупую комедию и откровенно скучала. Хотелось с кем-нибудь поговорить, но Ларри не звонил, а сама она не хотела навязываться, дома вышла крупная ссора с мамой, в результате которой отец встал на сторону жены и отправил Мэри в комнату «подумать о своём поведении». Мэри всё это не нравилось, но сделать она ничего не могла.

Вдруг Мэри услышала трель, исходящую из динамиков её смартфона. Ей кто-то звонил, и она поспешила ответить. Это оказался Франц:

— Привет, Мэри, я тебя не отвлекаю? — Франц явно хотел казаться как можно увереннее, но у него это плохо получалось.

— Привет. Нет, не отвлекаешь. Что случилось?

— Я слышал, что ты теперь встречаешься с Ларри…

— Ну да. А тебе какое дело? — слова Франца одновременно рассмешили и разозлили Мэри. Рассмешили потому, что она не могла поверить, что он мог предполагать, что она, Мэри, выберет такого застенчивого недотёпу, как он. А разозлили потому, что он никак не пытался с ней сблизиться, хотя всем вокруг было понятно, что он влюблён в Мэри. И вот теперь он вдруг заинтересовался её личной жизнью, не думая о том, что сам допустил это, что упустил возможность произвести на неё впечатление. Только он виноват в том, что Мэри теперь с Ларри.

— Собственно, никакого. Будь счастлива.

За этими словами последовали мерные гудки, что разозлило Мэри ещё сильнее. Она бросила телефон на кровать, сама села рядом и пустым взглядом уставилась в телевизор.

Он пожелал ей стать счастливой? А с чего он решил, что она несчастна? Что же, раз уж для него этого недостаточно, то она станет ещё счастливее с Ларри, на зло Францу.

Только вот Мэри было невдомёк, что Франц за своим «Будь счастлива» скрыл слова «Будь осторожна».

========== Заклятые подруги ==========

Тайра сидела в своей комнате перед компьютером. Родители и Джордж уже уехали, но она ещё никого не ждала — был только полдень. Тайра совсем недавно проснулась, сидела в домашней одежде и очках.Слабое зрение было главным её комплексом, о необходимости носить очки знали только родители, родной брат и Джордж. О последнем она теперь больше всего жалела — что, если он не хочет быть с ней только из-за очков? Из-за чего ещё он может не отвечать взаимностью такой умной и начитанной девушке, как Тайра? В любом случае, она позволяла себе надевать их только наедине с собой, и то — лишь в случаях острой необходимости. Ей казалось, что этот аксессуар уродует её, и она готова была пожертвовать удобством ради того, чтобы быть красивой.

Раздался звонок в дверь. Тайра испуганно взглянула на часы — неужели уже вечер?! Но нет, только половина первого. Кроме подруг Тайра никого не ждала, а значит, это мог быть только один человек.

— Скарлет! — простонала Тайра, закатив глаза.

У Скарлет был иррациональный и никому непонятный страх опоздать. Она часто говорила, что не хочет доставлять неудобств опозданиями. Видимо, о том, что слишком ранние визиты тоже могут быть неудобны, она не задумывалась. Но Тайру удивляло другое — Скарлет, стараясь не опаздывать, частенько пренебрегала причёской или макияжем. Тайра же считала, что истинная леди обязана немного опаздывать, а окружающие обязаны ей всё прощать за безупречный внешний вид.

Тайра принялась неторопливо приводить в порядок свою комнату и саму себя, всё это под непрекращающиеся звонки. Но Тайру они не волновали — Скарлет сама виновата, что пришла так рано, вот пусть теперь ждёт. Развернётся и уйдёт — её проблемы. Последним штрихом Тайра сняла очки и положила их в самый дальний угол на самую верхнюю полку — чтобы точно никто не увидел, не прознал о её слабости.

Звонки не прекращались, и Тайру начало это злить:

— Да иду я, иду! — выкрикнула она, чтобы прекратить этот шум.

Но когда Тайра открыла дверь и увидела Скарлет, всё её недовольство мгновенно исчезло — никогда ещё эта девушка не была так прекрасна. На лице Скарлет появился румянец, глаза лучились счастьем, на губах играла лёгкая улыбка. Она выглядела как человек, в жизни которого совсем недавно случилось нечто волшебное.

— Привет, Скарлет, — Тайра не могла не улыбнуться этой сияющей от счастья девушке. — Ты рано.

— Я знаю. Прости, если доставила неудобства.

— Ничего страшного! Проходи.

Девушки зашли в комнату. Взгляд Скарлет зацепился за монитор компьютера, на котором горело диалоговое окно. Тайре писал какой-то молодой человек, сыпал комплиментами и явно надеялся на продолжение общения, но та ему не отвечала, а теперь и вовсе закрыла окно с перепиской.

— Почему не ответила? — удивилась Скарлет. — Переписка ведь ни к чему не обязывает, ты могла прекратить её в любой момент. К тому же, он мог оказаться хорошим человеком.

Тайра не знала, что на это ответить, поэтому сказала первое, что пришло на ум:

— Он слишком взрослый для меня.

— Да? А сколько ему лет?

— Двадцать один, — назвала Тайра первое пришедшее в голову число. На самом деле она не считала такую разницу в возрасте чем-то критичным — в конце концов, Джорджу тоже двадцать один.

— Так разве это слишком взрослый? — Скарлет же ощутила болезненный укол обиды, но не за себя, а за Жака. Неужели Тайра при знакомстве посчитает его старым? Что тогда она подумает о ней, о Скарлет?

— Да, слишком взрослый, — утвердительно кивнула Тайра. Но теперь Скарлет увидела в этой напускной уверенности то, чего никогда раньше не было в Тайре. Влюблённая Скарлет разглядела это чувство в подруге. Немного помолчав, она всё же решилась спросить:

— Ты не отвечала этому парню потому что у тебя уже есть кто-то на примете?

Глаза Тайры округлились, она изо всех сил пыталась изобразить на лице удивлённое негодование, но её выдала краска, что залила её щёки.

— Так значит, я права? — хитро прищурилась Скарлет.

— Да, ты права, — выпалила Тайра, поняв, что путей к отступлению у неё не осталось.

— Неужели?! Расскажи! — обрадовалась Скарлет и по-детски захлопала в ладоши.

— Я пока не очень хочу об этом говорить. Просто я ещё не уверена в том, что это взаимно. Но я пытаюсь завоевать его внимание, вот недавно записалась на фитнес…

— Я уверена, что у тебя всё получилось бы и без фитнеса! Ты ведь такая красивая! — на самом деле Скарлет не считала Тайру красивой, но сейчас она была счастлива и ей хотелось поделиться этим счастьем со всеми вокруг.

— А у тебя ведь кто-то появился? По глазам вижу, что да! — заявила Тайра.

— Я расскажу об этом позже, всем сразу.

Тайру одолевало любопытство:

— Знаешь, Ирэн ведь может быть и не приедет, А Натали и Алиса будут вместе с Мэри… — Тайра знала, что при Мэри Скарлет ничего не скажет.

Вдруг вновь раздался звонок. Девушки удивлённо переглянулись и пошли открывать дверь.

На пороге стояла Ирэн. Тайра удивилась — Ирэн до последнего не могла сказать точно, ждать её или нет, а теперь пришла, да ещё и так рано.

На новоприбывшую было страшно смотреть — бледное лицо, лихорадочно бегающие глаза, под которым залегли глубокие тени, трясущиеся руки… Ирэн и сама понимала, что выглядит не лучшим образом, поэтому и пришла. Ей было необходимо отдохнуть, набраться впечатлений.

Девушки вернулись в комнату Тайры. Она понимала, что теперь, когда гостей уже двое, их необходимо как-то развлечь, поэтому спросила, чего бы они хотели:

— А давайте закажем пиццу! — предложила Скарлет и, как бы подтверждая её желание, её живот тихонько заурчал. Очевидно, что она так торопилась, что пренебрегла завтраком.

Спустя полтора часа девушки уже ели горячую пиццу, и Скарлет решила рассказать подругам о том, почему она так сияет:

— Девочки, я влюблена!

Тайра и Ирэн уже догадались о причине её счастья, но с интересом слушали Скарлет. Она рассказала им всё в мельчайших подробностях, и её речь произвели на подруг впечатление. Тайре этот рассказ дал надежду — если уж у Скарлет всё так легко и счастливо сложилось, то и у неё с Джорджем обязательно всё получится. Ирэн же грыз червячок обиды — она не понимала, чем Скарлет заслужила такое счастье? Почему её чувства не топчут, а с ней, с Ирэн, так жестоко обошлись? Ей не нравилось это чувство, она понимала, что нельзя завидовать, а уж тем более — желать той же беды, но эти разговоры о любви переполняли чашу её терпения.

— А давайте я вас с ним познакомлю! Сходим вместе… Ну, хотя бы на пляж! Вы сами увидите, какой он хороший человек! — широко улыбаясь, хлопнула в ладоши Скарлет.

— Я не против! — ответила Тайра, заряженная счастьем подруги. — Ирэн, ты как?

Ирэн потеряла самообладание, по щекам её потекли слёзы, она не могла их остановить. Подруг это взволновало, они обступили Ирэн, обнимали её, гладили по голове, пытаясь хоть как-то успокоить. Они догадывались, что это как-то связано с тем, что случилось на выпускном, но боялись спросить, боялись, что это приведёт к истерике. Всё прояснилось, когда Ирэн сама заговорила об этом:

— Фред… Он меня… Изнасиловал… — произнесла она, всхлипывая.

— Что?! — вскрикнули в один голос Скарлет и Тайра.

Когда Ирэн рассказала свою историю и то, как к произошедшему отнеслась её мам, Скарлет поднялась с места и принялась ходить по комнате из угла в угол. Ирэн и Тайру раздражало это мельтешение, но они знали, что так ей легче справиться с эмоциями, поэтому не останавливали её.

— Ты должна написать заявление, — произнесла наконец Скарлет, чеканя каждое слово. Голос её изменился — теперь в нём клокотала злоба.

— Я знаю, я хочу это сделать. Но как? Как мне доказать, что это было? — Ирэн была в отчаянии.

— А ты, главное, напиши, — ободряюще улыбнулась Тайра. — А я поговорю с родителями. Остальное оставь им.

— Спасибо, девочки, — Ирэн потихоньку начала успокаиваться. — И что бы я без вас делала?

Они долго сидели, обнявшись. Когда Ирэн уже совсем успокоилась, в дверь позвонили. Теперь это никого не удивило — был уже вечер, и ожидали Натали, Алису и Мэри. Только Скарлет слегка нахмурилась — она знала, что Мэри должна придти, но до последнего не хотела её видеть.

Теперь в комнате было слишком тесно, и девушки вышли на улицу, к бассейну. Собираясь плавать, Скарлет неохотно собирала волосы в хвост, открывая выбритые виски. После того разговора с отцом она всячески пыталась скрыть их. Ей казалось, что мама их видит и расстраивается. Скарлет не знала, смотрит ли мама на неё с небес, или стоит за плечом, как ангел-хранитель, но в том, что она всё видит, была уверена.

Когда Скарлет наплавалась в тёплой воде и вышла к подругам, она услышала надрывный плач Ирэн и громкую ссору остальных девушек:

— Вы даже не знали, что это случилось, а мы днями и ночами думали, как ей помочь! — это кричала Натали.

_ да, вы знали, вы думали, но сделали ли вы хоть что-то?! Нет! Да, я узнала только сегодня, но я уже готова помочь! — негодовала Тайра.

— О, а вот и виновница торжества! — заметила Мэри приближающуюся Скарлет и гадко улыбнулась. — К Тайре претензий быть не должно, а вот к Скарлет! Именно ты довела Ирэн до истерики своими бреднями о большой и чистой. Да-да, Тайра и Ирэн нам всё рассказали! Я одного не понимаю — зачем вводить в заблуждение несчастную девочку? Да, с ней случилось страшное, но это происшествие могло вложить ей в голову одну неоспоримую истину — любви нет!

— Во-первых, — Скарлет пыталась говорить как можно спокойнее. — Когда я рассказывала об этом, я ещё не знала, что с Ирэн случилось на выпускном. Если бы знала — промолчала бы. Во-вторых, сейчас именно ты доводишь её до истерики. А в-третьих — эта твоя неоспоримая истина не такая уж неоспоримая.

— Хорошо, возможно, с последним я преувеличила. Любовь, быть может, и есть. Но она — рудимент, не нужный разумным людям. Впрочем, неудивительно, что ты так свято в неё веришь и проповедуешь другим эту никчёмную религию — таким как ты, людям с дурной кровью, только это и остаётся.

Если бы в тот момент Ирэн не схватила Скарлет за руку, а Тайра — за плечи, то она непременно ударила бы Мэри. Она дёрнулась к ней только с этой целью, ей как никогда хотелось испортить личико этой красотке.

Скарлет всегда очень болезненно реагировала на любые разговоры о своём происхождении — ей мерещилось, что таким образом хотят оскорбить её родителей, унизить отца и очернить память о матери. Мэри прекрасно об этом знала и частенько пользовалась, чтобы развлечься.

— Ну вот, — фальшиво улыбнулась Мэри. — Ты лезешь в драку, хочешь замарать свои руки. Что это, как не дурная наследственность?

— Мои родители любили друг друга, отец до сих пор любит! — беспомощно взвизгнула Скарлет.

— Хватит, Скарлет, — прошептала Тайра. — Пусть Мэри считает так, пусть у неё так и получается. А у тебя будет иначе. Каждому по вере его…

— Действительно, Скарлет, прости её, — вторила Тайре Ирэн. — В одном Мэри точно не права — не ты виновата в той истерике. Рано или поздно мне должно было сорвать крышу. Ты не виновата в том, что со мной это случилось. Ты достойна любви и счастья.

— Романтики… — закатила глаза Мэри.

— А я вот вынуждена согласиться с Мэри, — произнесла Натали. — Думаю, моя сестра тоже.

— Да, — кивнула Алиса. — Ну кто сейчас вступает в брак по любви? Счастливые отношения не должны обуславливаться всплеском гормонов, их нужно долго и кропотливо выстраивать. Так что ты, Скарлет, не должна никого вводить в заблуждение, и тем более человека, который уже обжёгся.

Скарлет не могла поверить в предательство Алисы и Натали. Да, это было именно предательство. При этом поддержка Тайры, которая до этого всегда была на стороне Мэри, её не удивляла и не радовала — это было предсказуемо. Теперь Тайра и сама была влюблена, а какой нормальный человек станет отрицать чувство, которое сам испытывает?!

— Мои родители женились по любви! — Скарлет не могла так легко отступить.

— Ты же знаешь, что я отвечу тебе на это, — с лица Мэри не сходила омерзительная ухмылочка.

— Хватит! — вмешалась Ирэн, на ресницах которой теперь вновь блестели слёзы. — Если вы сейчас же не прекратите, то я уйду прямо сейчас, и плевать, что ночь, и плевать, что опасно! Если даже вы не можете меня поддержать, то не лучше ли мне попасть в лапы к психопату, который убьёт меня?!

Эти слова мгновенно остановили ссору. Ирэн вновь плакала, и теперь не было смысла сваливать вину на окружающих — виноваты были все. Мэри затеяла скандал, Скарлет поддалась на провокацию, Натали и Алиса подначивали Скарлет, Тайра не остановила всё это безобразие… Каждая была виновата по-своему.

Но теперь разговор не клеился, никому не хотелось развлекаться.Всем было неловко. Успокоившись, Ирэн сказала, что хочет спать, и остальные согласились, решив, что это единственный выход из ситуации.

Очень скоро все заснули. Все, кроме Мэри и Скарлет, которым по настоянию Ирэн пришлось лечь рядом.

У Мэри под подушкой тихонько запищал телефон. Она долго всматривалась в экран, прищурившись от яркого света, пока не прошептала:

— Вот урод!

Скарлет подумала было, что Мэри разговаривает сама с собой, но свет от экрана телефона Мэри ослепил и её. Привыкнув к нему, она смогла прочитать:

«Я знаю, что не с какими ты не с подружками, а если и с подружками, то с такими же давалками, как и ты. Вас там небось уже по третьему кругу пустили, вы…» — далее в сообщение шли настолько грубые слова, что Скарлет не могла произнести их даже мысленно.

Скарлет не понимала, завела ли Мэри этот разговор просто потому, что ей необходимо было выговориться, или же она хотела таким образом наладить контакт, но, в любом случае, промолчать с её стороны было бы невежливо, да и любопытство мучило:

— Кто же пишет тебе такие гадости?

— Ларри.

Услышав это имя, Скарлет поморщилась. Она знала Ларри, и он ей никогда не нравился — слишком уж грубый и самоуверенный. А теперь Мэри, очевидно, встречалась с ним, что неудивительно — они стоят друг друга.

— И вот таких отношений ты желаешь всем? — Скарлет не могла не поддеть заклятую подругу.

— Такого я никому не желаю. Но всё это — результат моей глупости. У нас была договорённость, он спросил меня об условиях с моей стороны, но я промолчала. Я не думала, что он станет контролировать каждый мой шаг и оскорблять! Но я по-прежнему считаю, что любовь, если она не существует, — недостаточное основание для заключения брака. Расчёт и договор надёжнее.

— Мэри, ты не права…

— Давай не будем, Скарлет. Мы всё равно не переубедим друг друга, только перебудим всех.

— А вот здесь ты, пожалуй, права. Не будем ссориться. Мы должны немного попритворяться друзьями… Ради Ирэн.

— Ради Ирэн, — повторила Мэри за Скарлет.

Девушки улыбнулись друг другу так, как уже давно не улыбались, закрыли глаза и крепко заснули.

========== Ревность ==========

Утром Тайра проводила гостей и начала собираться на фитнес — на сегодня было назначено первое занятие. Ей хотелось остаться дома, чтобы дождаться Джорджа, хотелось как можно раньше его увидеть, но было нельзя — во-первых, занятия фитнесом — не её каприз, это нужно для дела, а во-вторых — пусть знает, что у неё есть другие дела, кроме как сидеть с ним в гостиной по вечерам и обсуждать книги.

…Тайра возвращалась домой, мечтая поскорее лечь на мягкую постель. Она никогда не отличалась повышенной активностью, мало двигалась, и теперь это дало о себе знать — всё тело болело, а мышцы, непривыкшие к таким нагрузкам, требовали отдыха.

Войдя в дом, Тайра увидела две пары обуви — мужские ботинки, явно принадлежавшие Джорджу, и туфли-лодочки, видимо, Беллы.Тайре, конечно, хотелось как можно быстрее увидеть Джорджа, но она настолько устала, что решила отложить это на вечер.

Однако, выйдя в комнату, Тайра поняла, что Джорджу и Белле и без неё хорошо. Точнее, услышала — за стеной раздавались сладострастные стоны и сосредоточенное пыхтение.

Очевидно, что Белла всё-таки не просто подруга. Разозлившись, Тайра легла на кровать, вставила наушники в уши и включила музыку на максимальную громкость. Да, ей хотелось тишины, но если уж выбирать между этими отвратительными стонами за стеной и хорошей музыкой, то лучше выбрать второе.

Но музыка не спасала. Иногда в её уши всё-таки проникали похабные звуки. Или ей это уже мерещилось? В любом случае, это нельзя было так оставлять.

Тайра выключила музыку и решительно встала с кровати. Она намеревалась пойти к комнате Джорджа, постучать в дверь и объяснить, что неприлично так шуметь. Она хотела сделать это не столько ради тишины, сколько ради того, чтобы смутить и испортить этот праздник похоти.

Тайра постучалась так громко, как только могла. За дверью мгновенно затихли, теперь доносились лишь быстрые шорохи.

Дверь приоткрылась, и Джордж просунул в образовавшуюся щель своё раскрасневшееся лицо, так, чтобы внезапная гостья ни в коем случае не увидела ничего, кроме него.

— Тайра, так ты уже дома? — говорить ему мешала одышка.

— Да. А вы с Беллой могли бы вести себя потише, — Тайра гордо приподняла голову и ушла в столовую.

Она сделала себе кофе и ждала, когда же появятся остальные — ей очень хотелось увидеть, кто же пленил сердце Джорджа.

Ждать пришлось долго. Тайра уже даже подумала было, что переборщила, что слишком сильно смутила их, и теперь они вообще не выйдут из комнаты, но ошиблась — они всё-таки появились.

Увидев Беллу, Тайра не поверила своим глазам. И вот её родители называли «хорошей девочкой»? Да она даже выглядит как не очень обременённая интеллектом и легкодоступная девица! Это легко понять по осоловелым, будто бы стеклянным глазам и очень уж открытой одежде. И, если для встречи с родителями она могла одеться поприличнее, то тупость, которую видно даже во взгляде, не так-то просто скрыть.

— Тайра, это Белла, — решил Джордж представить девушек друг другу.

— Очень приятно, — Тайра старалась быть приветливой, но у неё плохо получалось.

— Взаимно, — грубым, явно прокуренным голосом ответила Белла.

Воцарилось неловкое молчание — Джордж не знал, как продолжить разговор, Тайра не хотела говорить, а Белла видела неприязнь во взгляде Тайры и не знала, как себя вести. Но вскоре тишина ей надоела и она решилась спросить:

— Вы, наверное, голодные? Я что-нибудь приготовлю.

— Да, спасибо, было бы очень кстати, — улыбнулся Джордж, облегчённо вздохнув.

Тайра промолчала, хотя есть ей действительно хотелось, а вот готовить — не очень. Но ей не нравилось, что эта неприятная девушка ведёт себя здесь, как хозяйка. Однако, попробовав стряпню Беллы, Тайра всё-таки признала в неё одно неоспоримое достоинство — готовила она действительно вкусно.

Между Беллой и Джорджем завязался разговор, в котором Тайра явно была лишней, поэтому она отправилась в свою комнату.

Тайра была расстроена. Неужели Джордж такой же, как все? Неужели ему тоже нужна смазливая легкодоступная дурочка, единственное достоинство которой — хозяйственность? Да и не факт, что она действительно такая хозяйственная — может, просто хотела понравиться. А то, что хорошо получилось — готовить легко, с этим кто угодно справится!

Джордж казался ей хорошим и правильным, не таким, как все. А теперь оказалось, что ему нужно совсем не то, что Тайра могла предложить. Интеллект, самодостаточность, хорошие манеры… Да кому всё это нужно?!

Тайра была в отчаянии. Конечно, очень может быть, что влюблённость сделала Джорджа слепым, но страсть пройдёт, и она прозреет. Если он не дурак, — а он далеко не дурак, — то обязательно поймёт, что ему нужно на самом деле. Но когда это произойдёт? Можно ли ускорить этот процесс? Тайра не хотела сдаваться, но чувствовала, что ей лучше затаиться на некоторое время и не предпринимать никаких попыток сблизиться — тогда станет слишком очевидно, что Джордж ей нравится, что она ревнует. Возможно, он подумает даже, что она хочет отбить его у Беллы, а Тайре это ни к чему. Во-первых — это слишком грязно, слишком бесчестно. Захочет ли Джордж встречаться с той, что ведёт себя грязно и бесчестно? Нет! А во-вторых — Белла действительно опасная соперница. Она из тех, кто не останавливается ни перед чем. Даже если у Тайры и получится увести Джорджа у неё из-под носа, история не закончится. Белла захочет мстить. И месть её будет страшна — Тайра же не хотела быть избитой или же вовсе лишиться жизни.

Белла не отступит, но не отступит и Тайра. Нужно просто найти удобный момент…

========== Порок ==========

Раннее утро. Скарлет ехала в автобусе и смотрела в окно на только-только проснувшиеся незнакомые улицы.

Что же заставило её встать так рано и поехать в неизвестную часть города? Ответ прост — сообщение от Жака, которое она прочитала вчера поздно вечером.

Он приглашал её к себе в гости, хотел показать дом. В глубине души Скарлет надеялась, что он познакомит её с родителями. Знакомство с родителями было для неё гарантом серьёзности намерений, гарантом того, что её не бросят, когда она надоест. Да и к тому же — Скарлет ведь уже познакомила Жака с отцом. Конечно, многие могут сказать, что это — слишком быстрое развитие событий, ну и что? Зачем искусственно тормозить такой замечательный процесс?

Электронный голос объявил нужную остановку, и Скарлет выбежала из автобуса. Там её уже ждал Жак. Они поздоровались, и он повёл её к своему дому.

Скарлет сосредоточенно всматривалась в незнакомую улицу в поиске особых примет — на тот случай, если до остановки ей придётся идти одной. Она даже не заметила, как они пришли.

Дом Жака был самым обычным — тысячи семей живут в похожих. Не особняк, но и не халупа. Типовая постройка. Скарлет, которая по обрывкам фраз Жака и по великолепию загородного дома успела понять, что его семья не из простых, ничуть не удивилась такому жилищу — она сама жила в подобном, потому что отец не любил роскоши, не хотел привлекать к себе внимания. Вдруг здесь такая же ситуация? Мысли о схожести родителей Жака и её отца обрадовали Скарлет, на душе сразу стало тепло, появилась уверенность, что в этом доме её примут.

Однако принимать её оказалось некому.

— А где твои родители? — поинтересовалась Скарлет.

— Уехали в загородный дом, отдохнуть, — ответил Жак. — Вернуться обещали завтра утром.

Скарлет стало неприятно — Жак будто бы прятал её от родителей. А что, если они даже не знают о её существовании?! Но она быстро справилась с этим чувством — в конце концов, мужчинам сложнее принимать решения касательно вывода отношений на новый уровень. Всё ещё будет. В крайнем случае, Скарлет может сама изъявить желание познакомится.

Скарлет внимательно осматривала комнату Жака. Кое-что в ней привлекло её внимание — повсюду висели картины с изображением рыб. Скарлет показался странным такой выбор — обычно люди вешают на стены пейзажи, натюрморты, портреты предков. Если уж очень привлекает морская тематика, то существуют картины Айвазовского. Но рыбы?!

— У тебя… Интересные картины, — не удержалась Скарлет.

— Они тебя удивляют? — усмехнулся Жак.

— Если честно — да. Почему рыбы?

— На самом деле, это очень интересная история. Моя мать — русская. В стародавние времена изображение рыбы было связанно у них с деторождением. Раньше русские верили, что если женщине приснится рыба, то она беременна, или забеременеет в ближайшем будущем… Я долго не получался у родителей, а они хотели большую семью… Вот мама и понавешала. Только вот это не очень-то помогло.

— Они что… До сих пор пытаются?

— Конечно нет, — улыбнулся Жак. — Возраст уже не тот.

— Почему же тогда вы их не снимите?

— Они остались висеть только в этой комнате, потому что многое значат для меня. Видимо, мечта о большой семье передалась мне по наследству. Да, у родителей не получилось, но, может быть, у меня получится.

Теперь Скарлет могла взглянуть на картины под другим углом и увидеть их красоту. Они помогают Жаку поверить в свою мечту, в то, что она может осуществиться, а это многого стоит. Тем более, что мечта-то неплохая. Скарлет и сама мечтала о классической семье, где она будет хранительницей очага, муж — трудягой и добытчиком, а дети — источником веселья и генератором забавных ситуаций. Правда, Скарлет никогда раньше не задумывалась о том, сколько именно хочет детей, но ради того, чтобы быть с Жаком, она уже готова была плодоносить хоть каждый год. В конце концов, он вряд ли будет плохо относится к той, что исполнила его мечту. Напротив — он в обмен за своё счастье подарит ей ещё большее счастье.

— Может, телевизор посмотрим? — Жак явно не продумал досуг и теперь надеялся увлечь Скарлет самыми обыкновенными занятиями. Она с радостью согласилась.

Жак и Скарлет легли на диван. Жак включил какой-то научно-фантастический сериал, суть которого Скарлет не могла понять не только из-за его тематики, но и из-за того, что Жак решил смотреть его не с начала, а с той серии, на которой остановился ранее. Скарлет было неинтересно, но она чувствовала, что сейчас, обнимая её и смотря в экран, Жак по-настоящему счастлив. Она не могла прервать эту идиллию.

Серия закончилась, но Жак не спешил включать следующую, не спешил размыкать объятий. Напротив — он только сильнее прижал к себе Скарлет.

Мгновение — и они уже целуются. Скарлет чувствовала от Жака тот же жар, то же желание, что и тогда, в загородном доме. Но теперь она решила, что не даст ему остановиться. Жак хотел Скарлет, а Скарлет не хотела больше мучить Жака. Конечно, ей было страшно, она понимала, что возлагает на возлюбленного ответственность, которой он может не выдержать, но приятная тяжесть внизу живота, которую она чувствовала целуясь с Жаком, заставляла забыть обо всём на свете.

— Хватит, Скарлет, я же не железный… — умоляюще простонал Жак ей в губы.

— Продолжай, — ответила она тоном, нетерпящим возражений.

На пол полетели джинсы и кружевные трусики. Всё это принадлежало Скарлет. Жак же не торопился раздеваться — пока что он изучал тело Скарлет, его реакции, аккуратно проводя пальцами по клитору. А Скарлет и сама не понимала, нравятся ей действия Жака или нет — иногда было приятно, иногда — щекотно. Не знала она и ещё кое-чего — как себя вести. Обычно в таких случаях стонут, но ей не хотелось, а когда она пыталась имитировать, то получался крик — громкий, неприятный. Она не знала, как показать Жаку, что всё хорошо, как не спугнуть его. Но Жак и сам прекрасно всё понимал.

По-настоящему неприятно Скарлет стало, когда Жак запустил внутрь два пальца. Он сделал это не слишком резко, но и не совсем медленно, но Скарлет всё равно стало немного больно, о чём она поспешила сообщить.

— Больно? — переспросил Жак. — Ну, значит пока что мы не будем так делать.

Жак вывел пальцы, но клитора они теперь не коснулись. Вместо этого сам Жак сполз ниже, к ногам Скарлет.

Скарлет почувствовала прикосновение чего-то мягкого и влажного, и это было по-настоящему приятно. Опустив взгляд, она поняла, что в дело вступил язык Жака.

Теперь ей больше не приходилось имитировать — было действительно хорошо. Так продолжалось не очень долго — вскоре удовольствие уступило место неприятным ощущениям. Жак воспринял прекратившиеся стоны по-своему:

— Ты что… Всё?

— В смысле «всё»? — не поняла его Скарлет.

— Ну… Ты испытала оргазм? — смущённо произнёс Жак, явно непривыкший к тому, что девушке надо всё объяснять.

— Я не знаю точно…

— Значит, не испытала. Это ни с чем не перепутаешь.

Жак хотел было продолжить начатое, но Скарлет его остановила:

— Мне уже немного неприятно… Прости.

— Ничего, — улыбнулся Жак. — Не у всех девушек получается кончить с первого раза. Но рано или поздно ты испытаешь это чувство!

Жак явно был воодушевлён, а вот Скарлет будто вдруг опустела — теперь ей казалось, что всё это было не нужно. И почему она не остановила Жака? А что, если отец узнает? А что сказала бы мама? А что, если Жак только притворялся порядочным человеком, а теперь, получив желаемое, бросит её? Все эти вопросы не выходили из головы Скарлет, то и дело повторялись, как на заевшей пластинке.

— Что-то не так? — Жак увидел состояние Скарлет и хотел хоть чем-то помочь.

— Не знаю. Странно как-то. Ты меня бросишь теперь.

— С чего ты взяла? — воскликнул Жак.

— Ну как же — ты получил своё, теперь можешь двигаться дальше, к новым свершениям.

— Во-первых, я не такой. Нагулялся уже, хватит. А во-вторых — у нас и секса-то настоящего не было. Так что, даже если бы я был бабником, то на данном этапе я бы тебя не отпустил.

Только теперь Скарлет поняла, что секса, в классическом понимании этого слова, действительно не было. Жак только ублажал её, пожертвовав своим удовольствием.

— Жак, но тебе ведь тоже хотелось… Так почему?

— Сначала хотелось, а потом я понял, что тебе будет больно, и как-то расхотелось. Всё будет, но потребуется время.

— Ты точно меня бросишь, — грустно улыбнулась Скарлет. — Рано или поздно тебе надоест со мной возиться.

— Что мне сделать, чтобы ты перестала грустить? — Жак прижал Скарлет к себе. — Пообещать, что женюсь?

— Как минимум.

— Хорошо, я обещаю. Но это не значит, что свадьба будет в ближайшее время.

— Я понимаю.

Лицо Скарлет немного просветлело, но она всё равно была грустна. Её не покидало ощущение, что она совершила ошибку.

— У тебя широкие бёдра, — улыбнулся Жак.

Эта реплика сбила Скарлет с толку. Ей никогда не говорили такого, и она не знала, как реагировать. Жак увидел недоумение во взгляде Скарлет и поспешил объяснить свои слова:

— Это был комплимент. У тебя широкие бёдра, а значит, ты сможешь без проблем выносить и родить много детей. Это очень важно для меня.

— Очень оригинальный комплимент, — улыбнулась Скарлет и сильнее прижалась к Жаку…

…Скарлет вернулась домой поздно вечером. Отец сидел в столовой, пил кофе и что-то печатал.

— Привет, пап, — поздоровалась Скарлет.

— Привет. Где ты была весь день?

— У Жака.

Алекс Миллер заметил, что в его дочери что-то изменилось. Когда-то давно, после их с Кирой первой брачной ночи, его супруга была такой же смурной. Обычное для женщин глубоко интимное переживание.

— И что же вы там делали?

— Ничего особенного, — Скарлет смутилась, отчего её щёки густо покраснели. — Смотрели фильмы. А ещё у него дома огромная коллекция картин, её он мне тоже показал.

— У вас с ним что-то было? — Алексу Миллеру было неудобно задавать этот вопрос взрослой дочери, но он чувствовал, что должен.

— Нет, с чего ты взял?! — Скарлет ответила слишком эмоционально и выдала себя. Однако, отец сделал вид, что ничего не заметил:

— Ну и славно. Иди спать, поздно уже. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи! — Скарлет поспешила скрыться в комнате, чтобы убежать от пристального взгляда отца.

Сердце Алекса Миллера обуяла тревога. Он не злился на Скарлет, не злился на Жака — они взрослые люди, подобного стоило ожидать. К тому же, Скарлет умная девочка и может сама понять, у кого на уме только секс, а кто действительно хочет серьёзных отношений. Если уж она решила отдаться Жаку — значит, почувствовала, что ему можно доверять.

Алекс Миллер закрыл глаза, запрокинул голову и благоговейно прошептал:

— Кира, я знаю, что ты в Раю. Возможно, ты даже вхожа в палаты Бога. Я почти уверен, что это так — ты была хорошим человеком. При случае попроси у Бога, чтобы у Скарлет всё было хорошо.

========== Приворот ==========

Утро. Тайра уныло ковырялась вилкой в тарелке с яичницей, Белла сидела напротив неё и курила тонкую ментоловую сигаретку, пускала колечками дым, запах которого был настолько резок, что у Тайры разболелась голова. Джордж сидел тут же и, казалось, не замечал ни головной боли названной сестры, ни запаха, ни хамского поведения Беллы. Тайре не нравилась, что эта девушка ведёт себя здесь, как хозяйка. Не нравилось, что она ходит в футболках Джорджа, которые еле прикрывают её ягодицы. Бесило, что она может постоянно ощущать на себе его запах.

Это утро явно не задалось. В воздухе витала вражда. Тайра ненавидела Беллу, Белла ненавидела в ответ, а Джордж не знал, что с этим делать. Казалось, никто и ничто не сможет прекратить это, хотя бы навремя.

Но вдруг раздался звонок в дверь. Все трое удивлённо переглянулись — гостей никто не ждал. Джордж пошёл открывать дверь, Белла убежала в комнату, а Тайра осталась за столом.

Из прихожей послышались возня и радостные возгласы. Джордж позвал Тайру:

— Ты только посмотри, кто пришёл!

Тайра немедленно поднялась и направилась в прихожую. Там она увидела того, к кому ей захотелось броситься на шею — своего родного брата, Жана.

Рядом с Жаном стояла девушка. Она, в отличие от Беллы, сразу понравилась Тайре. Миловидная хрупкая блондинка с огромными карими глазами. Казалось, что она будто сделана из хрусталя — тронешь пальцем, а она рассыпется. Лёгкое платье придавало ей ещё больше воздушности. Тайра увидела в ней добрую фею, которая взмахом волшебной палочки сможет разрешить все проблемы.

Раньше Жан всегда приходил один. Но как редко он приходил! Он не хотел сталкиваться с родителями с тех пор, как он сказал им, что не собирается перенять дело всей их жизни. Возник конфликт, они отдалились друг от друга. Когда-то Тайра считала брата дураком, которые не хочет использовать возможность устроится в жизни, но потом познакомилась с Ирэн и её семьёй и поняла, что родители тоже во многом были не правы. К тому же, Тайру брат всегда очень любил и баловал, даже тогда, когда покинул отчий дом.

Тайра очень давно не видела брата, поэтому не удивилась, что он успел найти себе девушку.

Тем временем Жан распростёр руки, готовый заключить сестру в объятья:

— Привет, Тайра!

Тайра тут же сорвалась с места, подбежала к брату и крепко обняла его. Наконец, вдоволь наобнимавшись, Жан отстранил сестру и, указав на незнакомку, произнёс:

— Тайра, знакомься — это Сьюзан, моя невеста.

Сьюзан потупила взгляд и застенчиво улыбнулась, чем окончательно покорила сердце Тайры. Сразу видно, что у Жана хороший вкус, не то что у Джорджа! Ну ничего, скоро Джордж поумнеет и поймёт, что самая лучшая девушка всю жизнь была рядом с ним.

Вскоре из комнаты выпорхнула Белла и, нацепив приветливую улыбку, принялась обхаживать гостей. Во всех её действиях Тайра видела лишь притворство. Белла не хотела разочаровывать Джорджа, но все её старания были настолько неискренни, что выглядели уродливо.

Сели пить чай. Тайра всё ещё чувствовала ту же угнетающую атмосферу, что была раньше, но теперь, с приходом гостей, все повеселели. Она чувствовала себя одиноко в своей тоске, пока не встретилась взглядом со Сьюзан…

Сьюзан очень внимательно наблюдала за всеми присутствующими, казалось, ничто не могло укрыться от её взгляда. И, когда она посмотрела в глаза Тайры, та увидела в них желание помочь. Сьюзан всё поняла — и чувства Тайры к Джорджу, и то, что Белла ему не пара.

Жан тем временем хвалился Джорджу новым приобретением — машиной. Предлагал показать, порыться в моторе. Джордж согласился, а Белла увязалась за ними.

— Сьюзан, Тайра, вы пойдёте? — спросил Жан.

— Я не пойду, лучше помогу Тайре убрать со стола, -после этих слов Сьюзан выразительно посмотрела на Тайру, так, что стало понятно — ей тоже никуда не нужно идти. Очевидно, Тайра приобрела союзника, который может помочь, но от которого бесполезно что-либо скрывать.

— Да, надо ведь убрать со стола! Благодарю за помощь, Сьюзан! — торопливо проговорила Тайра, вскакивая и начав греметь чашками и ложками.

Жан лишь пожал плечами и вышел, а Джордж и Белла вслед за ним. Сьюзан и Тайра остались вдвоём.

— Можешь пока сесть, Тайра. Посуда никуда не убежит, а нам надо обстоятельно поговорить.

Тайра послушно села напротив Сьюзан и вся обратилась в слух.

— Тебе нравится Джордж? — Сьюзан спрашивала прямо в лоб, никак не подводя к вопросу.

— Да, — Тайра ответила так быстро и уверенно, потому что ожидала этого вопроса. Но тут же смутилась: — Тебе кажется это неправильным?

— А почему это должно казаться неправильным? — ласково улыбнулась Сьюзан. — Вы родственники только на бумаге. Вот то, что он привык воспринимать тебя, как сестру — проблема.

Тайра понуро опустила голову. Неужели Сьюзан на самом деле не сможет ей помочь? Да, она её выслушает, но от этого не легче. Тайра не хотела никому открываться, но Сьюзан открылась, потому что думала, что та ей поможет. Неужели не нужно было этого делать?

— Знаешь, Тайра, у нас с Жаном была похожая ситуация. Я, конечно, не являюсь ему названной сестрой, но девушка, с которой он встречался до меня, была намного хуже Беллы.

Тайра удивлённо округлила глаза. Хуже Беллы? С каким же монстром встречался Жан?

А Сьюзан тем временем продолжала:

— Белла — просто глупая и развратная, местами грубая девица. А бывшая Жана, помимо всего прочего, была жуткой истеричкой. Представляешь, он много раз пытался уйти от неё, но всегда оставался, потому что она угрожала свести счёты с жизнью! Он не хотел быть с ней, но и не хотел, чтобы по его вине умер человек.

— Это действительно тяжело, — Тайра поёжилась, представив, что пришлось пережить её брату.

— Вот-вот! Жан очень мне нравился, но если бы рядом с ним была достойная девушка, я бы ни за что не сделала того, на что в конце концов решилась! Это было только для его блага!

— Так что же ты сделала?

— Я приворожила Жана.

Тайра удивилась ещё сильнее. Она была влюблена во всё мистическое, но думала, что ведьмы и колдуны, которых теперь модно называть экстрасенсами, бывают только в книжках. И вот теперь прямо напротив неё сидит девушка и утверждает, что способна приворожить мужчину!

— Не осуждай меня, я сделала это только ради Жана! — Сьюзан начала оправдываться. — Он бы не выжил рядом с той девушкой! Он стал уделять мне больше внимания, а я объяснила ему, что угрозы — это только угрозы. Он слишком сильно боялся, чтобы увидеть это самостоятельно! Я помогла ему!

— Я не осуждаю тебя, только… С той девушкой всё в порядке? — какой бы отвратительной ни была бывшая Жана, знать, что для неё всё закончилось самым худшим образом, Тайре не хотелось.

— Живёт себе припеваючи, — усмехнулась Сьюзан. — Сначала пыталась устраивать сцены, но когда поняла, что Жану всё равно, быстренько нашла себе другого.

Повисло молчание. Тайра и не знала, что бывают такие подлые девушки. Внутренне она была благодарна Сьюзан за то, что вытащила брата из этого омута.

Но вот Сьюзан прервала затянувшуюся паузу:

— Я это всё к тому, что приворот работает даже в самых сложных ситуациях. Я могу тебя научить.

— Разве этому можно научиться? — каждое новое слово Сьюзан удивляло Тайру намного больше предыдущего.

— Конечно. Будет даже лучше, если ты сделаешь всё сама. В этом деле главное — верить.

Тайра готова была поверить во что угодно, если от этого зависело её будущее с Джорджем.

— Ну как? Ты готова учиться? — спросила Сьюзан.

— Готова.

— Ты веришь в свои силы?

— Верю.

— Отлично. На самом деле это очень просто. В доме есть алкоголь?

— Должен быть.

— Ну вот. Наливаешь напиток в бокал, на бумажке пишешь имя возлюбленного, сжигаешь, пепел размешиваешь в бокале и залпом выпиваешь. Желательно, конечно, сделать это в полночь, но совсем не принципиально. Как я уже говорила, главное — верить.

— Спасибо, я обязательно всё сделаю! — восторженно проговорила Тайра.

— Только если сама захочешь, но коль уж этот способ тебе подходит… Что же, я рада, — Сьюзан энергично хлопнула ладонью по столу и широко улыбнулась. — Ладно, давай посуду мыть. Остальные очень удивятся, если мы ничего не сделаем — мы ведь остались именно для того, чтобы прибраться…

…Поздно ночью, когда все уже спали, Тайра пробралась в ныне пустующую родительскую спальню и нашла там неоткрытую бутылку шампанского. Она взяла её, не боясь навлечь гнев родителей — в конце концов, к Тайре приходили гости, все взрослые люди. Разве есть что-то плохое в том, что взрослые люди распили бутылку шампанского на шестерых?

Тайра зашла в свою комнату и начала готовить всё для приворота. Было уже далеко за полночь, но Сьюзан ведь говорила, что это неважно, что главное — верить. И Тайра верила.

Аккуратным почерком она вывела на бумажке имя. Сожгла. Пепел размешала в бокале. Залпом выпила. Пузырьки мгновенно ударили в голову, которая отяжелела от наполнивших её несвязных мыслей. Тайра слизала кисловатые капли с губ и решила допить бутылку — вскрытую тару родители заметят быстрее, чем отстутствующую, да и подозрений она вызовет больше.

По груди разливался жар, глаза слипались. Не осталось ни капли шампанского. Но больше и не было нужно — Тайре уже были обеспечены крепкий сон и больное утро. Она положила голову на подушку и мгновенно заснула, успев, однако, произнести имя того, ради кого всё это было сделано.

========== Выставка ==========

Настал такой долгожданный для Ирэн день — день выставки. Однако, он не оправдал даже самых скромных её ожиданий.

Сначала Ирэн думала, что всё будет на высоте — джентльмены во фраках и леди в вечерних платьях, фуршет, ожесточённые, но при этом интеллегентные торги за её работы… Потом она поняла, что этому не суждено сбыться — даже самую простую выставку оказалась не просто организовать, что уж говорить о фуршете и аукционе. Ирэн смирилась с тем, что не сбудутся её самые смелые мечты, но она ожидала, что на её выставку всё-таки хоть кто-нибудь придёт!

Ирэн стояла посреди абсолютно безлюдного зала, обвешанного её картинами. Люди не шли, но она не могла понять, почему. Рекламное агентство схалтурило? А может, цена за вход недостаточно низкая? Или просто основной массе людей неинтересно искусство? Если дело в рекламе, то самое время судиться — слишком уж дорого стоили их услуги. За такие деньги можно было бы и постараться. Цена за вход и так была ниже некуда, сделать же его бесплатным было бы глупо и убыточно. А если дело в людях… Ну, тогда Ирэн, возможно, не стоило вступать с матерью в этот глупый спор, нужно было просто сдаться…

У входа в выставочный зал послышались шаги. Дверь скрипнула и внутрь вошли два человека — Эмили и Мишель Лавахиз, родители Натали и Алисы. Ирэн, конечно, обрадовалась, что пришёл хоть кто-то, но всё же ей было бы приятнее, если бы это были случайные, незнакомые люди, заинтересовавшиеся её работами, а не те, что видели своей обязанностью покровительствовать ей. Но всё же их появление дало Ирэн слабую надежду — известные меценаты, чета Лавахиз могла позвонить знакомым, привести восторженную толпу, которая скупила бы все картины.

Однако никто из них двоих не спешил хвататься за телефон. Они лишь медленно обходили зал, останавливаясь рядом с некоторыми картинами и внимательно их разглядывая. Но вот они дошли до середины зала и увидели Ирэн:

— Здравствуй, Ирэн! — приветливо улыбнулась Эмили Лавахиз. — А я и думаю — почему этот стиль мне так знаком?! Ты сама организовала выставку? А как мама на это отреагировала?

Ирэн не видела смысла что-либо скрывать и рассказала всё об их пари. Чета Лавахиз слушала, время от времени сочувственно вздыхая.

— Мы хотели бы тебе помочь, — произнёс позже Мишель Лавахиз. — Давай мы купим одну из картин, только назови цену. Мы готовы покрыть все твои расходы.

Это было очень заманчивое предложение, но Ирэн так не могла — понимала, что ни одна из её работ не стоит таких баснословных денег. Соблазн был велик, но жить с чистой совестью для Ирэн было важнее. Лучше проиграть, но честно, чем победить обманом. Поэтому Ирэн взяла себя в руки и ответила решительным отказом.

— Но как же? — грустно спросила Эмили Лавахиз. — Мы просто не хотим дать умереть твоему таланту. Я бы с радостью приобрела любую из твоих картин. Хотя бы вон ту!

Женщина указала на одну из ранних работ Ирэн. На картине были изображены бегущие куда-то вдаль лошади — такие сильные, такие свободные. Ирэн всегда восхищалась этими животными и хотела хоть в чём-то на них походить.

Теперь Ирэн послышалась жалость в голосе Эмили Лавахиз. А жалость ей сейчас была нужна меньше всего. Ирэн не хотел получить признание только из-за того, что оказалась в непростой ситуации. Да и получит ли она это признание? На сегодняшнюю выставку никто не пришёл. Придёт ли хоть кто-нибудь потом? Вряд ли. Так какой тогда смысл принимать подаяние?

— Если вам очень нравится та картина, то можете забрать её бесплатно. Только не надо больше предлагать мне денег.

Эмили Лавахиз засмущалась, и муж поспешил увести её дальше в зал. Но много времени они там не провели — очень скоро ушли. Слишком неловко было находиться в одном помещении с такой сильной и честной девочкой, у которой прямо сейчас рушилась жизнь. Слишком стыдно было за то, что посмели предложить ей такую сделку.

Больше никто не пришёл, но Ирэн уже смирилась. Выручка от двух входных билетов была крайне мала. Но ей не было стыдно. Наверняка мама только этого и ждёт. Только, может быть, поругает за зря потраченные деньги. Но, с другой стороны — разве Ирэн предложила это пари? Нет, его предложила мама, условия тоже ставила она. Ирэн лишь выполнила их, достойно и честно.

Дома Ирэн ждала мать, на лице которой уже сияла издевательская улыбка. Она уже знала о провале дочери.

Ирэн протянула матери деньги. Теперь ей стало стыдно — лучше бы пришла вообще с пустыми руками, чем с такой ничтожно малой суммой. К тому же, Ирэн боялась претензий — слишком много денег было потрачено впустую. Хелен Смит увидела этот страх, и впервые за долгое время в её глазах появилось сочувствие:

— Ирэн, — сказала она. — Мне не жалко никаких денег для того, чтобы ты прекратила валять дурака и поняла наконец, что для тебя лучше.

Ирэн не успокоили эти слова, даже наоборот. Предположим, в этом мать оказалась права. Но есть вещи, которых она не понимает и не поймёт никогда.

Войдя в свою комнату, Ирэн в полной мере ощутила, насколько устала. Проигранное пари, недавние слова матери, ненавидимый теперь мольберт, стоявший у окна — всё это выбивало её из колеи. У неё осталась ещё одна цель — отомстить Фреду за то, что он с ней сделал, посадить его. Бой проигран, но не война. Ирэн обязана добиться своего.

Но сейчас ей нужно было отдохнуть, зализать раны. В комнате было невозможно находиться — она давила, она будто бы пыталась внушить Ирэн, что та слишком слаба и беспомощна. Ирэн должна отдохнуть где-нибудь как можно дальше от этого места.

Ей в голову ударило воспоминание, которое принесло за собой очень хорошую идею. Ну конечно! Так она сможет и расслабиться, и продумать дальнейший план действий!

Ирэн взяла в руки телефон, набрала знакомый номер. Когда ей ответил счастливый, приветливый, какой-то даже солнечный голос Скарлет, она уже нашла правильные слова:

— Привет, Скарлет. Помнишь, ты предлагала сходить на пляж, познакомить нас с Жаком? Так вот, я согласна!

========== Человечность ==========

Натали и Алиса сидели в гостиной и смотрели телевизор. Родителей не было дома, и девочки не знали, где они и когда вернутся.

Но вот ключ в замке повернулся и родители зашли в комнату. Они были какими-то потерянными. Явно что-то случилось, и Алиса решила об этом спросить:

— Что-то вы как в воду опущенные. Что случилось?

Эмили и Мишель Лавахиз принялись наперебой рассказывать о своей встрече с Ирэн, о её ситуации, о том, как она отказалась от помощи.

— Всё хорошо, мам, пап, — спокойно произнесла Натали. — Вы сделали всё, что могли. А то, что она отказалась — её дело.

— Мне просто обидно, что такой талант зарывают в землю, — чуть не плача прошептала Эмили Лавахиз.

— Вообще-то, это даже как-то неблагодарно с её стороны. Ты помогала ей, и вот, когда наступил решающий момент, она вдруг отказывается от помощи и теряет всё. Это — неуважение по отношению к вам, к вашим потерянным силам и времени, — Натали была всё так же спокойна и непреклонна, а вот Алиса не могла вымолвить ни слова. Что несёт её сестра? Чего она добивается? С каких пор она стала такой злой и жестокой?

Мама же, к удивлению Алисы, воспряла духом:

— И правда, чего это я?! Расстаралась ради чужой девочки, неблагодарной к тому же! У меня ведь есть дочери, тоже, между прочим, талантливые!

Алиса заглянула в лицо Натали. Было ясно — та знает, что сейчас произойдёт. Более того — она именно этого и добивалась.

— Хватит вкладываться в чужих детей! — продолжала горячиться Эмили Лавахиз. — У меня свои есть! Вот что — у вас тоже будет выставка, да получше, чем у некоторых!

Это заявление Алису не испугало — выставок у них с Натали было много, уже научились справляться с волнением. Смутило только, что её мать всерьёз сравнивает мероприятие, организованное девочкой, которая никогда раньше ничем подобным не занималась и которой никто не помогал, и то, что может сделать она — известный меценат со множеством связей.

— Просто выставка? — обиженно надула губки Натали. — У нас таких было уже очень много! Нет, это должно быть нечто совершенно особенное!

— И будет! — Эмили Лавахиз легко поддалась на провокацию дочери. — Я выпущу вас в свет! Наконец-то все увидят ваши лица! Вы уже достаточно взрослые, чтобы перестать прятать вас от журналистов.

Алиса вновь взглянула на Натали. Та улыбалась. Очевидно, именно этого она и добивалась. Интересно, как давно она это задумала? Она изначально хотела уладить всё именно сегодня или же ждала подходящего момента? Почему она не поделилась своими мыслями с Алисой? В любом случае, сейчас Алиса не могла угадать мысли Натали, наверное, впервые в жизни.

Вечером, когда сёстры оказались наедине в своей комнате, Алиса решила выяснить значение той сцены в гостиной:

— Натали, а что это сегодня было? Ну, когда мама пришла?

— Знаешь, я думаю, что нам пора покорять новые высоты. Не просто писать картины и продавать их коллекционерам, а давать интервью журналистам, появляться в свете, и не просто как две случайные, никому неизвестные девушки, а как люди с именем и определённой репутацией. Но этого не будет, пока мы не откроем миру свои лица.

— Это всё, конечно, прекрасно… — Алиса смутилась, не зная, как спросить о главном. — Но зачем ты так опорочила Ирэн в глазах матери?

— А почему бы и нет? — сощурила глаза Натали. — Её всё равно теперь уже не спасти. Она отказалась от помощи, она сделала свой выбор. Будет теперь у родителей в офисе бумажки перебирать. Тоже, в общем-то, неплохо.

— Всё равно! — эмоциональность Алисы наконец дала о себе знать, в уголках глаз заблестели слёзы. — Это неправильно и бесчеловечно! Это танец на костях! А что, если ей ещё можно помочь?!

— Она отказалась от помощи. Точка, — Натали была настолько спокойна и невозмутима, что это даже оскорбило Алису. Она не понимала, как её сестра может такое говорить, как она может предавать подругу и добиваться успеха на её неудаче…

У Алисы случилась истерика. Лицо покраснело, из глаз бурным потоком текли слёзы, она захлёбывалась в рыданиях. Маленькие ладони сжались в кулаки и принялись бить подушку, кровать, стены — всё, что было в пределах досягаемости.

С одной стороны, для Натали было отвратительно наблюдать всё это, было неприятно видеть своё отражение в таком состоянии. Но с другой, она понимала, что сама виновата в этом. Алиса эмоциональна, несколько даже истерична, а задача Натали, как более рациональной сестры — предотвращать срывы Алисы, не нервировать её лишний раз. Раньше Натали это удавалось — сегодняшняя ссора была первой на её памяти. Теперь же ей не удалось — и вот к чему это привело.

Алису необходимо было успокоить. Натали подошла к сестре и крепко обняла её:

— Прости, Алиса. Если ты считаешь, что мой поступок бесчестен, то я прямо сейчас пойду к маме и откажусь от своих слов.

— Слово — не воробей, — всхлипывая, ответила Алиса. — Пойми, я не против выхода в свет. Я против того, что ты наговорила об Ирэн, чтобы добиться этого.

— Я виновата в этом. Но пойми, Алиса, Ирэн уже не поможешь. Ей можно было помочь раньше, но мы упустили момент. В том, что так случилось, виноваты и мы, мы обе, и родители, и другие девочки. Теперь уже поздно что-либо предпринимать. А у нас ещё вся жизнь впереди. Ты ведь хочешь успеха, хочешь выйти в свет?

— Хочу, — дрожь Алисы потихоньку унималась, мокрые дорожки на щеках высыхали. Она постепенно успокаивалась.

— Вот и думай о хорошем. А остальное устроится.

За окном уже давно стемнело, лишь фонари освещали улицы, по которым бежали, спешили домой последние прохожие — ответственные работники, готовые задержаться на службе до ночи.

— Пора спать, Алиса, — улыбнулась Натали. — За ночь всё уляжется и тебе станет легче.

Алиса лишь кивнула в ответ, и сёстры принялись готовиться ко сну. Но даже потом, поздней ночью, когда Натали давно уже уснула, Алиса всё ворочалась в своей кровати и не могла успокоиться. Она часто страдала из-за собственной эмоциональности, делала глупости. Натали в этом плане лучше — расчётливая, местами даже циничная. Она умеет добиваться поставленных целей, без неё Алиса просто не выжила бы. Но разве правильно в попытках добиться успеха забывать о человечности?

========== На пляж! ==========

Скарлет и Жак сидели на скамейке в многолюдном парке и весело болтали. Сегодня Скарлет должна познакомить возлюбленного со своими подругами — Ирэн и Тайрой. Почему только с ними? Натали и Алиса никак не хотели отвечать на звонки — видимо, всё ещё злились на то, что произошло на вечере у Тайры, а Мэри Скарлет даже не стала звать — не хотела лишний раз её видеть. С Жаком же она специально договорилась встретиться пораньше, чтобы провести чуть больше времени только вдвоём.

Вдруг у Скарлет зазвонил телефон. На дисплее высветилось имя Ирэн. Не медля, девушка поднесла смартфон к уху, но вместо голоса подруги услышала истеричный, визгливый голос её матери:

— Моя дочь куда-то собралась, говорит, что с тобой, — даже не поздоровавшись, начала Хелен Смит. — Это так?

— Здравствуйте, — Скарлет решила не уподобляться этой женщине и хотя бы попытаться быть вежливой. — Это действительно так. Ещё Тайра будет, можете ей тоже позвонить, — о Жаке Скарлет решила умолчать.

— Да уж не буду, я тебе верю, — вроде вполне успокоившаяся Хелен Смит вдруг залилась криком. — Но если я узнаю, что вы с Ирэн что-то задумали, и ты мне теперь из-за этого лжёшь, то весёлая жизнь тебе обеспечена!

В ухо Скарлет ударили мерные гудки, и она раздасовано произнесла:

— Замечательная, блин, женщина…

— Что-то случилось? — обеспокоенно спросил Жак.

— Ничего особенного. Просто некоторые взрослые — идиоты, — проворчала в ответ Скарлет.

Жак явно был обеспокоен, и, увидев это, Скарлет попыталась улыбнуться:

— Я тебе расскажу когда-нибудь, но сейчас явно ещё не время.

— Что-то серьёзное?

— Не для меня, для другого человека… Послушай, это не моя тайна, сейчас я не имею морального права это с тобой обсуждать.

Жак всё понял, пожал плечами и прекратил расспросы. Вскоре парочка вернула себе восторженное состояние духа, и подоспевшая Тайра не догадалась ни о каком неприятном разговоре по их весёлой болтовне. А вот когда пришла Ирэн…

Ирэн выглядела ещё более подавленной, чем прежде. Бессонные ночи, неудача на выставке — всё это отразилось на её лице. Но не только это — влажные дорожки на щеках — следы утреннего скандала с мамой, — ещё не успели засохнуть. И если Скарлет была к этому готова, то для Тайры это оказалось неожиданностью:

— Ирэн, что случилось?

— Потом, всё потом, — вымученно улыбнулась Ирэн. — А пока давайте веселиться!

Девушки решили отложить разговор до более подходящего момента — в конце концов, здесь был Жак. Он, в свою очередь, понимал, что мешает, чувствовал себя лишним.

Компания села в автобус, который должен был довести их прямиком до места назначения — до пляжа. Ирэн смотрела в окно на проплывающие мимо улицы, Скарлет и Жак очень быстро забыли обо всём на свете и вновь весело защебетали, а Тайра смотрела на них с плохо скрываемой завистью. Почему Скарлет так везёт? Что Жак в ней нашёл? Лицо симпатичное, но простоватое. Худенькая, но угловатая. Не глупая, но в некоторых вопросах проявляет вопиющую неосведомлённость. И чем только зацепила? Почему Скарлет повезло, а ей, Тайре, пришлось прибегнуть к ухищрениям?

Но вот и пляж. Жёлтый тёплый песок, тихие всплески воды… Людей немного. Эта атмосфера идеально подходила как для шумного веселья, так и для умиротворённого созерцания. Все разбрелись по кабинкам, чтобы переодеться, а когда вышли, Жаку открылась невероятная способность этих девушек завидовать друг другу абсолютно белой завистью — Ирэн и Тайра подшучивали над модельной худобой Скарлет, а она, в свою очередь, облизывалась, называя их формы аппетитными. Раньше Жак подобного не видел, раньше все его знакомые девушки если уж завидовали кому-то, то брызгали желчью, во что бы то не стало пытаясь очернить предмет зависти. Оказалось, что женская дружба бывает и другой. Он был настолько удивлён этим, что не заметил, что Скарлет действительно беспокоится из-за пышных форм подруг. Только вот взыграла в ней не зависть, а ревность. Приглашая всех на пляж, она руководствовалась лишь своей любовью к воде, но совершенно забыла, что в купальнике пред Жаком предстанет не только она. И он будет смотреть на её подруг! А вдруг их округлые формы понравятся ему больше, чем излишняя худоба Скарлет?! Конечно, девочки не ответят ему взаимностью — у Тайры есть некий таинственный возлюбленный, а Ирэн вообще сейчас не до этого, но думать об этом всё равно было неприятно.

На горячий песок постелили покрывало, разложили еду. Тайра и Скарлет видели, что Ирэн хочет высказаться, что она, по большому счёту, только за этим и пришла. Но начать разговор не представлялось возможным — здесь был Жак, который не должен этого слышать. Поняв, что иначе никак, Скарлет выразительно посмотрела на возлюбленного, отправляя его поплавать. И он ушёл. Жак понимал, что дело, должно быть, серьёзное, но всё равно был недоволен таким положением дел. Ему хотелось бы больше внимания от Скарлет, а она сконцентрировалась на подругах. Но он решил — свою долю любви он получит сегодня же вечером. По крайней мере, постарается.

Жак ушёл, и разговор можно было начинать. Ирэн возмущённо прошептала, так, чтобы наверняка никто не услышал:

— Мать совсем с катушек слетела. Пока я готовилась к выставке, она вообще не следила за моими передвижениями, даже дежурных вопросов не задавала. А сегодня как с цепи сорвалась! Скарлет, вот, зачем-то звонила. Она что-то подозревает. Я должна написать на Фреда заявление, но теперь не знаю, как это сделать.

— Что же она, следить за тобой будет?! — воскликнула Тайра.

— У неё ума хватит, — проворчала Ирэн.

— Но заявление нужно подать, — уверенно произнесла Тайра. — Мои родители сейчас в отъезде, поэтому я с ними пока ничего не обсуждала — всё-таки не телефонный разговор. Но они вряд ли смогут чем-то помочь до заявления.

— Вообще, как я поняла из разговора с твоей матерью, она мне почему-то доверяет, — задумчиво сказала Скарлет. — Так что в случае чего — ссылайся на меня. Заподозришь слежку — иди к моему дому. Можешь хоть каждый день ко мне ходить, пока мать не успокоится.

— Я не хочу каждый день, я хочу сделать это как можно быстрее, — ответила Ирэн. — Подать уже заявление и жить спокойно.

Скарлет крепко задумалась, но решение пришло к ней довольно быстро:

— Отделение полиции находится относительно недалеко от моего дома. Я хорошо знаю те места, там можно пройти такими лисьими тропами, что сам чёрт ногу сломит.

— Ну, если это единственный выход… — Ирэн понимала, что идёт на риск, но других путей у неё не было.

Жак, мокрый от пресной воды, приближался к девушкам, но теперь их это не волновало — все проблемы были обсуждены, все решения приняты. Девушки постарались сделать вид, что всё хорошо — Скарлет пошла плавать, Тайра последовала её примеру — она слишком любила свою аристократическую бледность, поэтому не хотела загореть. Ирэн же осталась на берегу, но теперь это не волновало Скарлет — она уверилась, что Ирэн не станет флиртовать с Жаком, у неё сейчас другие цели и задачи.

Наступил вечер, небо окрасилось в оранжевый, вода стала холодней. Больше не было смысла оставаться на пляже, и компания засобиралась по домам. Пляжного автобуса решили не ждать, а вместо этого прогуляться. Жак и Скарлет шли впереди и держались за руки, Ирэн и Тайра же несколько отставали, будто бы специально. Скарлет уже было мысленно поблагодарила подруг за понимание, за возможность побыть с Жаком наедине, как услышала за спиной смешки. Обернувшись, она увидела подруг, которые, видимо, пародировали влюблённую пару — гротескно обнимались, пытались поднять друг друга на руки, даже поцелуй изобразили! Однако, Скарлет не обиделась на эту добрую шутку, а лишь улыбнулась и показала подругам язык. Её обрадовало, что Ирэн, не смотря на всё то, что ей пришлось пережить, ещё может найти в себе силы дурачиться. Значит, она ещё жива, значит, не сломили. Скарлет восхитило это, ведь она вряд ли смогла бы так.

Но Скарлет совсем не обратила внимания на Тайру, иначе увидела бы, что та за показным весельем скрывает страшную, чернеющую с каждой секундой, зависть.

Тем временем Жак приобнял Скарлет за талию, притянул к себе и прошептал на ухо:

— Может, поедем ко мне? Моих родителей нет дома, мы можем побыть вдвоём.

— Ты что, обижаешься? Прости, что уделяла тебе недостаточно внимания. Просто дело действительно серьёзное.

— Я всё понимаю и не обижаюсь. Просто хочу ещё немного побыть наедине. Только вдвоём.

— Ну ладно, уговорил, — игриво улыбнулась Скарлет, повернулась к подругам и обратилась уже к ним. — Девчат, боюсь, мы вынуждены вас покинуть. Только что вспомнили об одном очень важном деле, которое не терпит отлагательств, — Скарлет посмотрела на Жака, который уже вызывал такси. Заметив взгляд Скарлет, он улыбнулся и подмигнул ей.

— Ну ладно, дела так дела, — пожала плечами Тайра. — Пока!

— Пока! — повторила за Тайрой Ирэн.

— До встречи! — Скарлет помахала рукой на прощанье и бросилась догонять Жака, который уже успел отойти на приличное расстояние.

Оставшиеся девушки продолжили свой путь. Однако Ирэн то и дело оборачивалась, смотря на Жака и Скарлет, что заволновало Тайру:

— Что-то случилось? — спросила она.

— Просто думаю… Скарлет ещё такая наивная… Глупостей бы не наделала.

— Да она уже наделала, по ней же видно, — усмехнулась Тайра в ответ. — Я думаю, что бояться нечего — мне Жак показался нормальным.

— Мне Фред тоже сначала казался нормальным… — тяжело вздохнула Ирэн, но тут же слегка встряхнула головой, как бы прогоняя тревожные мысли. — Впрочем, не может же у всех всё складываться так, как у меня? Кому-то должно повезти.

Тайра ничего не ответила. Да, Ирэн права — у кого-то всё должно сложиться хорошо. Но этим кем-то должна быть она, Тайра!

========== Маленькая женщина ==========

В такси Жак и Скарлет почти не разговаривали друг с другом. Это было ни к чему — они оба знали, что произойдёт совсем скоро. Скарлет не знала лишь одного — будет ли всё так, как было первый раз и десятки раз после или же теперь они перейдут на новый уровень? Ей было интересно, но обсуждать это в такси, при постороннем человеке, она не хотела. Но чувствовала, что в этот раз всё будет иначе.

Скарлет и самой уже хотелось этого. Она крайне неуютно чувствовала себя из-за того, что Жак не позволяет доставить ему удовольствие, от того, что он говорит, что ей ещё рано. И совсем не рано! Скарлет взрослая, Скарлет знает, чего хочет. И сегодня она получит это, во что бы то ни стало!

Не успел Жак закрыть входную дверь, как Скарлет бросилась к нему с поцелуями. От неожиданности он растерялся, но быстро взял себя в руки и обнял Скарлет. Сначала его руки были на её талии, но перемещались всё ниже и ниже, пока не коснулись ягодиц. Скарлет вздрогнула от этого прикосновения, по всему телу разлилась приятная истома.

Не прерывая поцелуя, они дошли до комнаты и упали на кровать. На пол полетела одежда. Жак, как безумный, покрывал лицо Скарлет поцелуями, а позже — тело. Скарлет не останавливала его, напротив — активно отвечала на ласки.

Но вот они полностью обнажены. Скарлет не могла оторвать взгляда от члена Жака. Она никогда бы не подумала, что этот орган может быть таким красивым. В нём было прекрасно всё — вздутые вены, блестящая от естественной смазки розовая головка. В нём чувствовались невообразимая сила и вожделение, которые притягивали Скарлет.

— Скарлет, ты — негодница, — игриво улыбнулся Жак. — Я так понимаю, обратного пути у нас уже нет. Но всё же я хочу быть уверен — ты правда готова?

— Да, — щёки Скарлет горели, дыхание было сбито. Она была возбуждена до предела.

Жак аккуратно уложил Скарлет на спину, сам навис сверху. Поцелуи, долгая прелюдия… Но вот Скарлет почувствовала, как Жак входит. Больно совсем не было — только немного неприятно, непривычно. Но, спустя какое-то время, Скарлет втянулась, ей стало нравиться, захотелось даже, чтобы Жак двигался чуточку быстрее. Но он был осторожен и нежен, как никогда.

Спустя какое-то время дыхание Жака стало чаще и прерывистей, он почти стонал, закусывая нижнюю губу. Он быстро достал вымазанный в смазке и немного — в крови член и из него на живот Скарлет медленно потекла горячая вязкая белая жидкость. Жак отдышался и смущённо произнёс:

— Прости, обычно я способен продержаться дольше. Просто у меня очень давно не было девушки.

— Куда же дольше? — искренне удивилась Скарлет. Эти моменты, полные любви и нежности, показались ей вечностью.

Жак облегчённо вздохнул, улыбнулся и лёг на спину рядом со Скарлет, приобняв её за плечи:

— Ну уж такую-то девушку я просто обязан познакомить с родителями, особенно теперь!

В другое время Скарлет обрадовалась бы этим словам, но сейчас она их даже не услышала — была слишком глубоко в своих мыслях. Она только что поняла, что у неё был секс. Настоящий секс, после которого иногда рождаются дети. Особенно часто такое случается тогда, когда незадачливые родители пренебрегают средствами контрацепции, прямо как они с Жаком только что. В будущем Скарлет очень хотела иметь детей, но только в будущем. Сейчас это было бы совсем не к месту.

— Жак, а я теперь не забеременею? — решилась спросить Скарлет о том, что занимало сейчас её мысли.

— Не должна, — пожал плечами Жак. — Я ведь не внутрь кончил.

— Я слышала, что это ненадёжно…

— Где слышала? В рекламе презервативов? Так это для того, чтобы резиновые изделия лучше покупали. Как по мне, так они ещё более ненадёжны.

— Ну хорошо, раз так, — тихо произнесла Скарлет, хотя всё равно не была уверена в правоте Жака.

— Знаешь, Скарлет, ты напоминаешь мне одного человека, — после небольшой паузы сказал Жак.

— Кого же?

— Мою бывшую девушку. Ты, кажется, даже с ней знакома. Она работает администратором в клинике, её зовут Хельга.

Скарлет молча слушала. Она не понимала, зачем Жак рассказывает ей всё это. Предположим, Скарлет напоминает ему Хельгу — они действительно чем-то похожи внешне. Но зачем Скарлет знать об этом? Что это — неудачная попытка сказать, что Жаку всегда нравились девушки, подобные ей, Скарлет? Или это — упрёк, намёк на то, что если Скарлет что-то в себе не изменит, то тоже станет «бывшей»? В любом случае, Скарлет не нравилась эта реплика.

— Просто однажды, когда мы занимались с ней сексом, она сказала…

Дальше Скарлет ничего не слышала, ничего не видела, взор её будто застлал густой туман. Очнулась она уже дома, в своей комнате. Позже, намного позже, Жак рассказал ей, что происходило в те моменты, которые таинственным образом выпали у неё из памяти.

По словам Жака, Скарлет, как только услышала о том, что когда-то, пусть и до их знакомства, у него была интимная близость с другой, с неожиданной силой обхватила его горло руками и изменившимся, страшным голосом произнесла:

— Не смей говорить при мне о своих бывших! Не смей вообще говорить о них, даже вспоминать не смей! И никогда не сравнивай меня с ними — тебя-то я не трону — слишком сильно люблю, но всем тем красоткам, что трогали тебя, я личики-то попорчу!

Жак уже мысленно приготовился к смерти, когда хватка Скарлет ослабла. Теперь он увидел её совсем другой — трясущуюся от рыданий маленькую девочку, которая не осознала ещё, что стала женщиной. Жак долго обнимал её, успокаивая, и, лишь уверившись в том, что она сможет самостоятельно доехать домой и не наделать по пути глупостей, он проводил её до остановки и посадил в первый подходящий по маршруту автобус.

Конечно, Жака испугала эта вспышка гнева, он не знал, как себя вести, не знал, что это — психическое расстройство или своеобразная реакция на стресс. Но он точно знал, что даже после этого не бросит Скарлет. Не из страха новых вспышек гнева и последствий, нет. Он успел полюбить эту девочку и решил, что должен помочь ей справиться со всеми внутренними проблемами.

Но также он и решил, что ему действительно не стоит больше вспоминать о своих бывших девушках. Даже вскользь.

========== Отсутствие заботы ==========

Мэри умудрилась заболеть.

Она сама не знала, как так получилось. Видимо, всё-таки не стоило сразу же после ледяного душа бежать в свою комнату, где на полную мощность был включен кондиционер. Даже в такую жару.

Но что сделано, то сделано. Теперь Мэри была необычайно слаба, у неё все время болела голова, тело бил озноб, а горло раздирал мучительный кашель. Но самым плохим в этой ситуации было то, что о Мэри совсем некому было позаботиться — родители и братик уехали отдохнуть на горнолыжный курорт.

Уехали они ещё до болезни — никто не мог знать, что так получится. Тогда Мэри сама отказалась от поездки — она терпеть не могла холод, снег и зимние виды спорта. К тому же, ей просто хотелось побыть одной, пару недель не видеть безумно раздражающих мать и брата.

Но теперь Мэри нужна была компания, нужен был кто-то, кто позаботится о ней. Конечно, Мэри была в состоянии сама сходить к врачу, а после — в аптеку, в состоянии сама принимать лекарства по расписанию. Но хотелось, чтобы рядом был кто-то, кто утром заварит чай с лимоном, в обед нальёт апельсинового сока, а вечером — горячего молока, чтобы кто-то сидел всю ночь рядом и поправлял одеяло. Это желание было нестерпимым.

Устав бороться с недостатком общения и заботы, Мэри решилась позвонить Ларри и попросить его приехать. Тот охотно согласился. Мэри была довольна таким его ответом — в конце концов, они ведь встречаются. Да, их отношения немного не такие, как у всех, ну и что? Без любви жить можно, а вот без заботы друг о друге — нельзя.

В дверь позвонили. Мэри пошла открывать, попутно пытаясь нагнать на себя как можно более несчастный и больной вид, чтобы Ларри точно проникся. Сейчас Мэри не хотела выглядеть хорошо, не хотела никого восхищать. Она хотела заботы, а в случае с Ларри её можно было получить только вызвав жалость.

Однако Ларри будто бы и не заметил состояния Мэри. Он просто поздоровался, разулся, и, не дожидаясь приглашения, прошёл в комнату Мэри. Её это, конечно, возмутило, но всё же она надеялась на лучшее, поэтому молча пошла за ним.

Ларри без приглашения вошёл в её комнату, потом так же, без приглашения, сел на кровать и включил по телевизору какую-то борьбу. Бокс или бои без правил — Мэри не разбиралась.

От криков болельщиков и комментатора голова стала болеть ещё сильнее, чем раньше.

— Ларри, сделай потише, пожалуйста, — попросила Мэри.

— Отстань.

Мэри поняла, что просить бесполезно. Но самое плохое было не это, а то, что Ларри совсем не хотел обращать на неё внимания — телевизор будто бы поглотил его. И зачем только она его позвала?

Но, когда Ларри всё же решил выключить телевизор и хотя бы взглянуть на Мэри, всё стало только хуже. Его руки полезли стаскивать с Мэри домашние шорты — опять же, без разрешения, как будто это нечто само собой разумеющееся.

Мэри незамедлительно отреагировала, больно ударив его по рукам.

— Эй, за что?! — обиженно вскрикнул Ларри.

— А сам как думаешь?! Я, вообще-то, болею! Плохо себя чувствую! Голова у меня болит!

— Так зачем же ты тогда меня позвала? — Ларри удивлённо поднял бровь. Похоже, он правда не понимал.

Этот вопрос заставил Мэри растеряться:

— Ну как же… Я болею… Мне нужна забота…

— Забота? — фыркнул в ответ Ларри. — Извини, но это не ко мне. А теперь, если уж здесь мне ничего не светит, то позволь мне уйти.

Мэри была неприятно удивлена таким поведением Ларри:

— И куда же ты пойдёшь? — только и смогла спросить она.

— Пока в этом мире есть девушки более сговорчивые, чем ты, мне будет, куда пойти. Пока.

И дверь за Ларри захлопнулась. Мэри было до слёз обидно — разве многого она просила? Разве требовала невозможного? Ларри не смог сделать для неё самую малость!

Это стало последней каплей для Мэри. Слишком многое она терпела, слишком многое прощала… Она была «за» жизнь без любви, смирилась с патологической ревностью, но она хотела хоть что-то получить взамен за свои лишения. Но теперь она поняла, что ничего не получит. У Ларри вообще бесполезно что-либо просить. Этот человек не способен отдавать, только забирать, требовать, рушить…

Мэри приняла решение. Это не могло так дальше продолжаться, это пора было прекратить. И теперь Мэри была готова. Она взяла телефон в руки и принялась писать сообщение, в котором высказала всё, что думала, не стесняя себя в выражениях. Мэри надеялась, что это сообщение сможет положить конец этим отношениям.

Но больше всего Мэри была разочарована другим. Она думала, что любовь — рудимент, думала, что важно другое. Но расчёт подвёл её, хотя, казалось бы, в нём не было ошибки. Во что же Мэри верить теперь?

========== Доказательства, которых нет ==========

Ирэн одевалась, чтобы отправиться к Скарлет. Та уверяла, что уже продумала все возможные варианты, поэтому Ирэн была уверена в себе, уверена, что всё получится.

Ирэн вышла из своей комнаты и пошла к выходу, прямо мимо матери, которая сидела в гостиной.

— Куда это ты собралась?! — моментально обратила внимание на дочь Хелен Смит.

— К Скарлет, — Ирэн была спокойна — она ведь почти не лгала.

— Что-то ты в последнее время сильно сдружилась со Скарлет, — сощурила глаза мать. — Подозрительно сдружилась.

— Мы всегда были дружны, — Ирэн изо всех сил старалась не терять самообладание. — Если хочешь, можешь ей позвонить.

— Ну, раз уж ты сама это предлагаешь, то, наверное, твоя совесть чиста. Я не буду ей звонить. Но всё же я надеюсь, что ты не рассказала ей лишнего. И не расскажешь. Тогда проблемы будут не только у тебя. Ты ведь не хочешь подставлять подружку?

Ирэн стало не по себе от этих слов, но она держала себя в руках и ничем не выдала волнение:

— Конечно, мам, я никому ничего не скажу.

— Вот и славно, — Хелен Смит попыталась улыбнуться, однако эта улыбка куда больше походила на оскал. Ирэн поняла, что мать всё-таки не до конца ей доверяет, всё-таки что-то подозревает.

Всё время, пока Ирэн добиралась до места встречи, она чувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Однако никаких внешних признаков слежки не было — за ней никто не шёл, пытаясь подстроиться под её шаг, Ирэн не заметила в толпе подозрительных или просто знакомых лиц. Но она была уверена — за ней следят, она чувствовала это. Конечно, Ирэн ожидала этого. Но теперь она не была уверена, что всё пройдёт гладко.

Скарлет уже ждала Ирэн в назначенном месте. Девушки поприветствовали друг друга, а после Ирэн прошептала Скарлет на ухо:

— А сейчас сделай вид, что я рассказала тебе что-то смешное. Мне кажется, что за мной следят.

Скарлет натянуто улыбнулась, попыталась рассмеяться, а сама тем временем огляделась. Вокруг не было ни души. Теперь уже Скарлет, всё с той же улыбкой, наклонилась к уху Ирэн:

— С чего ты взяла? Здесь нет никого подозрительного. Здесь вообще никого нет.

— Я чувствую, — нахмурилась Ирэн, и Скарлет поняла, что придётся действовать по плану, идти окольными путями — хотя бы для того, чтобы Ирэн была спокойна.

— Пойдём, — Скарлет повела подругу, попутно объясняя всё, что задумала. — В непосредственной близости от полицейского участка есть магазин одежды, я там постоянно закупаюсь, поэтому сдружилась с одной из продавщиц. Я объяснила ей ситуацию, и она согласилась провести тебя через чёрный ход. На выходе ты сразу увидишь полицейский участок и пойдёшь туда, а я буду ждать тебя в магазине и делать вид, что ты в примерочной. Потом ты вернёшься ко мне, и мы разойдёмся по домам.

— Ты всё рассказала какой-то продавщице?! — хоть Ирэн и понимала, что дело будет предано огласке, но всё же сама мысль о том, что о случившемся узнают посторонние люди, приводила её в ужас.

— Я не вдавалась в подробности, — поспешила Скарлет успокоить подругу.

Скарлет довела Ирэн до нужного магазина. У входа и встретила симпатичная девушка, которой Скарлет взглядом указала на Ирэн. Ирэн поняла, что именно за этой девушкой ей надо следовать и покорно пошла.

Девушка завела её в комнаты для персонала, провела по ним и в результате вывела к двери, ведущей на улицу. Ирэн сразу увидела небольшое здание полицейского участка, поблагодарила свою проводницу и отправилась вершить правосудие.

С каждым шагом в душе Ирэн усиливалась тревога. Станут ли её слушать? Может, нужно было послушать маму? Но нет, Ирэн уже слишком далеко зашла, чтобы просто сдаться.

Немного потоптавшись на пороге полицейского участка, Ирэн всё же решилась войти. Она описала ситуацию дежурному, который провёл её в кабинет. Там за столом сидел совсем ещё молодой парень, явно совсем недавно окончивший полицейскую академию. Ирэн села напротив него и заговорила:

— Я хотела бы написать заявление.

— О каком преступлении вы хотите сообщить? — без особого интереса спросил парень.

— Об изнасиловании.

В глазах молодого человека появился огонёк заинтересованности. Ещё бы — до этого к нему обращались только полусумасшедшие старухи, которые жаловались на шум у соседей. И вот, наконец-то — серьёзное дело!

Полицейский протянул Ирэн листок и ручку, объяснил, что писать, и, пока Ирэн писала, решил расспросить её о подробностях случившегося:

— Когда это произошло?

— Около месяца назад. У меня был выпускной в школе.

— Как же злоумышленник попал на мероприятие?

— Я сама его пригласила. Мы какое-то время общались в интернете. Я думала, что это любовь.

— А он, получается, вас обманул?

— Как бы объяснить… Мы планировали переспать на выпускном. У меня очень строгая семья, которая ни за что не согласилась бы выдать меня за него замуж. А там им было бы некуда деваться.

— Что произошло потом?

— Когда мы уединились, я уже успела всё проанализировать и понять, что мы, возможно, слишком торопимся, о чём я ему и сказала. Но он меня не послушал и взял силой.

— Вы были пьяны в тот момент?

— Совсем нет.

— А почему тогда не вырвались и не убежали? — полицейский недоверчиво сощурился.

— Не знаю. Сил, наверное, не хватило.

— Вы были у врача после произошедшего? У вас на руках его заключение?

— У врача была, а вот заключение куда-то потерялось, — Ирэн стыдно было признаться в том, что мать избавилась от заключения, тем самым покрывая преступника.

— Очень подозрительно, — хмыкнул полицейский. — Нет свидетелей, нет доказательств, новое медицинское освидетельствование проводить уже слишком поздно. При этом вы сами признались, что первоначально вы были инициатором встречи. Так что же? Вас обманули, а вы теперь хотите отомстить?

— Нет! — Ирэн не ожидала таких жестоких слов.

— В любом случае, я не возьмусь за это дело, пока вы не предоставите хоть что-то, доказывающее факт изнасилования.

— Разве искать доказательства — не ваша работа?

— А я ничего не найду, — пожал плечами полицейский. — Уверен, вы уже позаботились об этом. То есть, когда дело дойдёт до суда, всё обвинение будет строиться лишь на ваших показаниях. Судьи, как правило, принимают сторону жертвы. Я знаю, я наслышан о случаях, когда сидит невиновный. Поймите, ваши показания заставляют сомневаться в вашей честности. Если бы не столько странных совпадений, то я непременно бы взялся за дело и наказал преступника.

Ирэн не верила своим ушам. Она не могла оторвать взгляда от листка, исписанного аккуратным мелким почерком — её почерком. Теперь Ирэн не понимала, зачем всё это нужно, зачем она вообще сюда пришла?!

— И что мне теперь делать? — тихо спросила она.

— Заявление можете оставить, но я вряд ли возьмусь за него, пока у меня не будет хоть чего-то ещё, кроме ваших слов. Вы написали в нём информацию о подозреваемом?

— Да, всё, что мне было известно.

Ирэн распрощалась с полицейским и ушла. Она не верила, что всё так получилось. Если бы Фред просто её обманул, то у неё и в мыслях бы не возникло мстить ему так — в конце концов, сама виновата. Но ведь было совсем не так!

Какие могут быть доказательства? Какие свидетели? Мать, которая изначально была против этой идеи? Доктор, которая ни за что не станет сотрудничать? Люди, нашедшие её тогда в уборной и видевшие лишь результат? Подруги, которые знают всё только с её же слов, со слов Ирэн? Это всё не то. Те, кто могут помочь, не станут этого делать. Те, кто искренне хотят помочь, уже исчерпали все ресурсы. Ясно одно — теперь Ирэн не может сдаться. Слишком далеко она зашла, слишком многих людей в это втянула. Но теперь она должна бороться одна, без чьей-либо помощи.

У чёрного хода магазина Ирэн встретила всё та же улыбчивая продавщица и провела её в зал. Там ждала Скарлет, которая потрясающе справлялась со своей задачей — Ирэн с трудом сдержала улыбку, когда та артистично закатила глаза и проворчала что-то о том, что незачем так подолгу примерять одежду, если всё равно не собираешься ничего покупать.

Девушки попрощались с продавщицей, и теперь, оказавшись на улице под оранжевым закатным небом, Скарлет решила расспросить Ирэн:

— Как всё прошло?

— Нормально. Заявление приняли, — солгала Ирэн. Она больше не собиралась слушать советов и просить помощи. Тем более, что для Скарлет всё случившееся — приключение, которого так не хватало в школьные годы. Она не понимает всей трагедии Ирэн и не поймёт никогда.

— Это замечательно! — улыбнулась Скарлет в ответ. — Теперь надо сообщить об этом Тайре. Она обещала, что поговорит с родителями и уговорит их помочь, помнишь?

Конечно, Ирэн помнила. Сначала она хотела сделать вид, что забыла, чтобы не рассказывать подругам правду, чтобы не попасться на лжи. Но теперь, когда Скарлет напомнила об этом, нужно было найти другой способ выкрутиться:

— Не думаю, что это понадобится. Со мной очень мило побеседовали и пообещали разобраться со всем в кратчайшие сроки, — Ирэн поймала себя на мысли, что, должно быть, за всю жизнь лгала меньше, чем за один сегодняшний день.

— А мы ведь тебе говорили, что заявление нужно подать, что всё будет хорошо! — широко улыбнулась Скарлет. — А ты боялась! Но, в любом случае, не забывай про обещание Тайры — мало ли что.

На этой ноте девушки и распрощались: у Скарлет было приподнятое, радостное настроение, Ирэн же в который раз впадала в отчаяние.

И обе они так никогда и не узнали, что все их планы, все меры предосторожности были пустой тратой сил и времени. За Ирэн никто не следил, все её странные чувства — лишь разыгравшаяся фантазия вкупе с паранойей. Сначала Хелен Смит действительно хотела организовать слежку, но потом поняла, что это ни к чему. Она хоть и вздорная женщина, хоть мало что понимает в жизни, но в работе полиции и юридического аппарата в целом разбиралась не плохо. Она знала, что даже если у Ирэн хватит смелости пойти в полицию, даже если она сможет рассказать обо всём случившемся совершенно чужим ей людям, её заявление, в лучшем случае, отложат в самый тёмный угол ящика, в худшем — не примут вовсе. Нет, Хелен Смит ни с кем ни о чём не договаривалась, никого не подкупала. Она просто знала, как будет.

Но кое-чего Хелен Смит не учла. Она не подумала о том, что полицейские, вместо того, чтобы просто отказать Ирэн в каком-либо содействии, могут отправить её саму искать доказательства, свидетелей, хоть что-нибудь, подтверждающее факт изнасилования. И уж тем более она не могла даже предположить, что Ирэн это не остановит, что желание добиться справедливости, на мгновение угасшее, вскоре вновь вспыхнет в ней с новой силой.

Это стало роковой ошибкой Хелен Смит. В будущем это принесёт немало страданий. Но не ей, а Ирэн.

========== Знакомство с родителями ==========

Скарлет редко носила платья. Они у неё были, их было много, но она всегда ими пренебрегала. Сегодня же она просто обязана была выбрать среди всех своих платьев лучшее и надеть его.

Жак пригласил Скарлет на семейный ужин.

Впервые за долгое время Скарлет не хотела выглядеть бунтаркой, напротив — она хотела предстать перед родителями Жака эдакой феей, нежнейшим существом. Поэтому она выбрала нежно-розовое платье средней длины.

Ещё час ушёл на укладку и макияж. Никогда раньше Скарлет не проводила столько времени перед зеркалом — считала, что нравиться нужно только себе, а себе она нравилась даже по утрам, неумывшаяся и в пижаме. Но сейчас она хотела произвести впечатление, поэтому очень критически рассматривала себя. Ей всё ещё что-то не нравилось, всё ещё хотелось что-то изменить. Однако времени оставалось мало, а опоздать было бы ещё хуже, чем явиться в непотребном виде.

Когда Скарлет подошла к дому Жака и взглянула на часы, выяснилось, что всё-таки она поторопилась, пришла слишком рано. Раньше Скарлет никогда это не смущало, но сейчас она поняла, что её столь ранний приход может причинить неудобства хозяевам дома. А вдруг у них не убрано, ещё не накрыт стол, да и сами они совсем не готовы? Сегодня всё должно быть идеально, но дурацкая пунктуальность Скарлет может всё испортить!

Скарлет взвесила все «за» и «против». Да, она приехала рано, слишком рано. Ну и что теперь? Слоняться по улице без цели, просто чтобы убить время? Скарлет показалось, что это глупо, тем более, что она почти не знала этих мест. Плюнуть на всё и постучаться? Но хозяев может разозлить то, что она пришла настолько рано. Хотя, у этой медали была и обратная сторона — Скарлет ведь могла помочь родителям Жака накрыть на стол, подготовиться к ужину, тем самым зарекомендовать себя не только как девушку пунктуальную, но и как очень хозяйственную.

Второй вариант Скарлет понравился больше, поэтому она, пусть и помедлив, но всё же постучалась. Открыл ей пусть уже седой, но ещё очень статный мужчина с обворожительной улыбкой, такой похожей на улыбку Жака.

— Жак, Марина, кажется, к нам пришли! — позвал мужчина, а сам протянул Скарлет руку, чтобы поздороваться с ней. — Ты ведь Скарлет, верно? Сын много о тебе рассказывал. А меня зовут Саймон Нильсон. Впрочем, можешь называть меня просто Саймон. Называть меня отцом предлагать не буду — мне кажется, что для этого ещё рановато. Хотя, если тебе будет так удобно…

— Нет, что вы, мне совсем не нужно… — Скарлет засмущалась, от чего густо покраснела и начала заикаться. Саймон Нильсон же в ответ на это добродушно рассмеялся. Эту неловкую ситуацию прервала женщина, вышедшая в прихожую — мать Жака.

По этой женщине было видно, что она уже в возрасте, но при этом следит за собой. Она отнюдь не выглядела, как молодящаяся старуха, напротив — в ней были статность и красота зрелой женщины. Как в деревьях осенью, в тот короткий миг, когда листва на них уже пожелтела, но ещё не опала.

— Марина Нильсон, — сдержанно представилась женщина. — И я попрошу никак иначе меня не называть. Никаких «Марина» и «мамочка».

Скарлет несколько разозлило подобное отношение. Ей бы и так никогда не пришло в голову называть мамой какую-то чужую женщину. У неё была своя мама, пусть и давно умершая, но лучше её нет и не будет никого.

Теперь из комнаты вышел Жак:

— Скарлет, ну зачем же ты так рано?! — ласково пожурил он Скарлет. — У нас ведь ещё даже стол не накрыт!

— А я помогу! — неожиданно для самой себя произнесла Скарлет. Видимо, нечто в подсознании подсказало ей, что нужно во что бы то ни стало наладить контакт с Мариной Нильсон, во что бы то ни стало понравиться ей. Помочь накрыть на стол — самое меньшее, что могла Скарлет сделать для этого сейчас.

— Ну что же, пойдём, — Марина Нильсон слегка улыбнулась и провела Скарлет на кухню.

Там Скарлет увидела, что к её приходу тщательно готовились — на плите стояло куча кастрюлек, в которых что-то кипело, на сковородках что-то жарилось, от всего этого исходил замечательный аромат.

Для Скарлет всё это было в новинку. Они с отцом тоже никогда не держали прислугу, но и питались куда более простой едой. В крайнем случае — заказывали доставку или шли обедать в ресторан. Сама Скарлет не умела готовить ничего, сложнее жареной картошки.

— Всё это так аппетитно выглядит! — решила Скарлет сделать комплимент, отнюдь не дежурный, а совершенно искренний.

— Я в своё время выучилась на повара, — без тени улыбки объяснила Марина Нильсон. — Может, расскажешь о себе, о своей семье?

— Мой отец — Александр Миллер, писатель. Матери же давно нет в живых. Рак отнял её у нас.

Марина Нильсон повернулась к Скарлет. В глазах этой взрослой, серьёзной женщины читалась жалость.

— О, милая! — неожиданно ласковым голосом проговорила Марина Нильсон. — Мне так жаль! Наверное, я слишком грубо говорила с тобой там, в прихожей. Поверь, я не какая-то там злая тётка, я вижу, что мой сын сделал правильный выбор, и готова тебя принять. Если хочешь, можешь называть меня мамой. Поверь, я не обделю тебя любовью и заботой.

— Вряд ли это возможно, — смущённо улыбнулась Скарлет. — Отец очень тяжело переживал смерть матери. Он до сих пор переживает, хотя прошло уже больше десять лет. Понимаете, в нашей семье существует эдакий культ матери. Именно моей матери, а не любой женщины, которая произвела на свет ребёнка. Поэтому, боюсь, я не смогу называть вас мамой. Это не со зла — просто я иначе воспитана.

— Конечно, я всё понимаю, — грустно улыбнулась Марина Нильсон. — Ты знаешь, а ведь я читаю книги твоего отца, не пропускаю ни одной новинки. Так вот, в каждой из них чувствуется, что автор испытывает неземную любовь к некой женщине. Только вот я не думала, что всё так печально.

— Не берите в голову, — ответила Скарлет. — Мне, конечно, бывает грустно без мамы, но это — дело давно минувших дней, сейчас уже ничего не изменишь. Да и тогда, если честно, всё возможное было сделано.

Всё оставшееся время Скарлет и Марина Нильсон провели в молчании. Было удивительно, как эти две женщины — одна молодая, только вставшая на этот путь, а вторая уже взрослая и умудрённая опытом, — нашли общий язык, как поняли, когда нужно говорить, а когда следует помолчать.

Совсем скоро всё было готово. Все сели за стол.

О самом ужине, как ни странно, нельзя сказать ничего примечательного. Тихая семейная обстановка. Саймон Нильсон расспрашивал Скарлет о её жизни, некоторые его вопросы заставляли её краснеть, Марина Нильсон же рассказывала забавные истории из детства Жака, и тогда краснел уже он. Казалось бы — ничего особенного. Но Скарлет этот ужин запомнился, как один из самых главных в её жизни.

Наступил поздний вечер, на улице стемнело, и Скарлет пришла пора уходить. Сначала Саймон Нильсон всячески уговаривал её переждать ночь у них, но Скарлет отказывалась. Тогда семья Нильсон в полном составе проводила её, попутно говоря, как она им понравилась и заявляя, что непременно ждут её ещё. Скарлет с улыбкой попрощалась и пообещала, что обязательно заглянет в гости.

Как только дверь за Скарлет закрылась, Жак повернулся к родителям и спросил:

— Неужели Скарлет действительно вам понравилась?

— Сынок, ну ты же знаешь, что я приму любой твой выбор! — заверил Саймон Нильсон.

Однако этот вопрос был адресован не ему. Жак напряжённо смотрел на мать, которая, стоило Скарлет ступить за порог, перестала сладко улыбаться и словно надела на лицо холодную, непроницаемую маску.

— Жак, ты знаешь моё главное условие. Она его выполнила. Что до остального — мне всё равно. Тебе с ней жить, не мне.

— То есть, если бы она была не из обеспеченной семьи, ты бы вытолкала её за порог, как всех моих бывших девушек?

— Конечно! — округлила глаза Марина Нильсон так, будто в её словах не было абсолютно ничего необычного. — Так поступила бы любая мать, и ты прекрасно знаешь, почему. Тем голодранкам нужны были только наши деньги! Они непременно свели бы в могилу сначала нас, потом и тебя, а сами жили бы на оставленное наследство с детьми, которым, скорее всего, ты даже не приходился бы биологическим отцом!

— Скарлет не такая! — воскликнул Жак.

— Конечно, она не такая, — спокойно ответила Марина Нильсон. — Но лишь потому, что никогда не знала нищеты. Ей повезло, что она встретила и полюбила тебя. Если бы судьба свела её с парнем из простой семьи, то ей пришлось бы тянуть его на себе, чтобы не упасть в пучину бедности. Но сейчас она с тобой, и это сулит взаимную выгоду. Социальное благополучие очень влияет на людей, поверь мне, сын.

Жак не знал, что ответить на эти слова. С одной стороны, он был рад, что мать признала его возлюбленную, но то, из-за чего она её признала, заставляло его сердце сжаться от обиды. Он был уверен, что Скарлет не испортила бы никакая нужда, что она в любом случае осталась бы прекрасным человеком и красивой девушкой.

Так и не найдя, что ответить, Жак просто ушёл и заперся в своей комнате, оставив мать с отцом наедине.

— Зря ты так с ним, — с укором взглянул на жену Саймон Нильсон. — Ну вот зачем?!

— А что я такого сказала?! — всё продолжала удивляться Марина Нильсон. — Я просто пытаюсь объяснить нашему мальчику, что из себя представляет жизнь.

— Нет. Ты осуждаешь его выбор. Вполне естественно, что его это обижает.

— Про Скарлет я и слова плохого не сказала. Просто объяснила, чем она отличается от его предыдущих избранниц. Саймон, я не понимаю… Ну ладно Жак — он ещё молодой и неопытный, но ты! Почему ты не понимаешь хода моих мыслей?!

— Потому что не нужно судить всех людей по себе, Марина! — Саймон Нильсон вышел из себя и, хлопнув дверью, закрылся в своём кабинете, оставив жену наедине с собой и своими заблуждениями.

========== Предчувствие ==========

Вот и настал такой долгожданный день для Натали и Алисы — день выставки, пусть далеко не первой, но самой важной.

Родители сделали всё по высшему разряду — было много гостей, фуршет, даже был приглашён ведущий, который к концу вечера представит молодых художниц гостям. Тут и там сновали люди с камерами. В общем, этот вечер вместил в себя всё то, чего так хотела Ирэн, но чего, в силу определённых обстоятельств, не смогла достичь.

Натали и Алиса сидели в отдельном помещении, вроде гримёрной. Пока что им нельзя было выходить к гостям, чтобы их появление было поистине фееричным. Но времени до этого момента было ещё много, и, хотя девушкам уже нетерпелось поскорее увидеть лица своих гостей, всё-таки преимуществ в столь долгом ожидании было больше — было время поправить причёски, а также поговорить по душам:

— Как думаешь, всё будет хорошо? — спросила у сестры Алиса.

— А как же? Иначе и быть не может! — в отличии от чем-то обеспокоенной Алисы, Натали была весела как никогда.

— Просто… Мы ведь тут фактически отплясываем на трупе мечты Ирэн. Причём сначала мы этот самый труп наглым образом использовали для достижения своей цели. Не боишься, что нам это всё вернётся?

— Не говори ерунды, — фыркнула в ответ Натали. — Я не верю в плохие приметы, верю только в хорошие, что и тебе советую. А что до Ирэн… Ну, нам повезло больше, чем ей. Почему мы должны испытывать чувство вины по этому поводу?

Остаток времени сёстры провели в молчании. Натали всё кружилась у зеркала — ей хотелось поразить всех гостей своей красотой. У Алисы же совершенно не было настроения прихорашиваться, но она повторяла за сестрой, пытаясь сделать вид, что совершенно спокойна, хоть это было и не так.

Минуты текли мучительно медленно, и вот, наконец-то, в гримёрную постучались:

— Войдите! — хором выкрикнули Натали и Алиса.

Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулось улыбающееся лицо ведущего:

— К вашему выходу всё готово. Идите же покорять сердца!

Натали улыбнулась и решительно направилась к выходу, Алиса последовала её примеру, но не потому, что ей очень этого хотелось, а для того, чтобы не расстраивать сестру.

Но вот они на сцене. Натали приветливо улыбалась гостям, позировала вспышкам фотокамер. Алиса пыталась повторять за сестрой, но сама чувствовала, что у неё это получается не так уверенно и непринуждённо. Она отнюдь не смущалась — просто ей не нравились её гости, не нравились все те, кто пришёл посмотреть на её триумф. Было что-то странное в этих улыбающихся радостных лицах. Что-то, что не нравилось Алисе.

Алиса взглянула на Натали. Та, казалось, ничего не замечала, самозабвенно купаясь в лучах славы. Она не видела подвоха, который был так очевиден для Алисы.

Но был ли подвох? Алиса задумалась и снова вгляделась в лица гостей. Ничего необычного, с какой стороны не посмотри. Но откуда тогда это предчувствие? Неужели Алиса просто переволновалась? В любом случае, никто не должен заметить состояние Алисы. Особенно Натали. Для неё это очень важный день, и Алиса не хотела его испортить, не хотела расстраивать сестру.

Алиса подумала, что в гримёрной Натали сказала очень правильные слова о том, что нужно верить только в хорошие приметы. Но ведь это касается не только примет. Новости могут быть хорошими и плохими, предчувствия тоже. И плохие надо отринуть, а хорошие — принимать с радостью.

Так и решила поступить Алиса, заглушая тревожный внутренний голос мантрой о том, что всё будет хорошо.

Тогда Алиса даже не подозревала, насколько бывают верны плохие предчувствия…

========== Непристойное предложение ==========

Скарлет уже готовилась ко сну, когда ей на телефон пришло сообщение от Жака:

«Скарлет, нам нужно серьёзно поговорить. Только, пожалуйста, не волнуйся. Всё хорошо, правда.»

Но как Скарлет могла не волноваться? Оцепеневшая, она села на кровать и пальцами, которые совершенно не хотели её слушаться, набрала ответ:

«Что случилось?»

Новое сообщение от Жака не заставило себя ждать:

«Ничего особенного. Просто я хочу предложить тебе кое-что, от чего ты, скорее всего, откажешься. Так говорит мой опыт — все отказывались, но я никого за это не виню. Но если бы просто отказывались, то и проблемы бы никакой не было. Чаще всего мои отношения с девушками на этом и заканчивались, причём не по моей инициативе.»

Скарлет удивлённо смотрела на экран, приподняв бровь. Она не могла себе представить, что такого должен был предложить ей Жак, чтобы она его после этого бросила. Она вообще не верила, что такое возможно — слишком сильно любила. Скарлет стало любопытно, поэтому она написала:

«Раз бросали — значит, не любили. А я тебя люблю. Говори уже.»

На это сообщение Жак долго не отвечал — очевидно, подбирал слова, чтобы смягчить своё предложение. А может, передумал, и теперь размышлял о том, как бы свести всё к шутке? Но вот ответ пришёл:

«Ты знаешь что-нибудь о шибари? О БДСМ-культуре в целом?»

О БДСМ Скарлет что-то слышала, но очень приблизительно, о шибари же не знала ничего, поэтому честно ответила:

«Нет.»

«Это такая сексуальная практика. Шибари — связывание. Вообще БДСМ предполагает ещё порку, игры с огнём и льдом, и всякое такое. Но главное в таких играх — безопасность, разумность и добровольность. Я давно хочу это попробовать, и, если ты согласишься, то я обещаю, что не буду перегибать палку, со мной ты будешь в безопасности. А если откажешь, то я не буду настаивать и никогда больше не заговорю об этом.»

Скарлет крепко задумалась. Предложение Жака показалось ей странным. Но, с другой стороны, Скарлет в последнее время открыла в себе невероятную сексуальную энергию. Ей хотелось чаще, ей хотелось больше, ей раз за разом хотелось пробовать что-то новое. И предложение Жака сулило эту самую новизну. И вообще — разве Скарлет было, что терять? Если понравится, то они с Жаком и дальше будут это практиковать. Если нет, то она просто скажет об этом и всё закончится. Она верила, что Жак действительно не будет ни к чему её принуждать. До этого дня он ей не лгал, и Скарлет верила, что не солгал он и сейчас.

Взвесив все «за» и «против», Скарлет поспешила донести своё решение до Жака:

«Хорошо, давай попробуем. Но если мне что-нибудь не понравится, то мы сразу же прекратим!»

Ответ пришёл незамедлительно:

«Конечно, всё так и будет! Скарлет, ты — лучшая!»

В этом сообщении Скарлет увидела не только безмерную радость Жака, но и облегчение. На лице её засияла гордая улыбка — конечно же, она — лучшая! Уж точно лучше бывших девушек Жака, которые не могли даже просто спокойно отказать, а вместо этого бросали его. Скарлет же считала, что своим согласием она в очередной раз доказала Жаку свою любовь, доказала, что на многое готова пойти рад этих отношений. А если вдруг что-то пойдёт не так, то уже Жак должен будет доказать, что ради Скарлет готов терпеть лишения. Обоюдная проверка. И почему-то Скарлет была уверена, что Жак её тоже пройдёт.

Вновь подумав о том, сколько радости она только что принесла своему любимому человеку, Скарлет счастливо улыбнулась, легла в кровать, закрыла глаза и сразу же крепко заснула.

========== Триумф ==========

В доме семьи Лавахиз раздался звонок. Натали и Алиса не спешили выходить из комнаты, чтобы ответить — им редко звонили по домашнему номеру, обычно это были взрослые дела родителей. А все те, кто по какой-то причине хотел услышать одну из сестёр, знали их мобильные номера. Из-за всего этого девушки испытали сильное удивление, когда в их комнату вошла мать:

— Девочки, это вас!

— Кого именно из нас? — протянула Натали.

— Им неважно. Это из какого-то журнала, они хотят взять у вас интервью и пофотографировать немного.

— Уже бегу! — Натали мгновенно оживилась, вскочила с кровати и быстрым шагом направилась к телефону. Алиса последовала за ней — просто для того, чтобы хотя бы поприсутствовать при разговоре. Тревога возродилась в ней с новой силой, будто маленькие молоточки стучали по черепу изнутри, навевая самые жуткие картины. Но Алиса, пытаясь заглушить этот стук, то и дело повторяла про себя, что всё будет хорошо. Однако сейчас такое самовнушение работало куда хуже, чем в день выставки, поэтому Алиса шла куда медленнее сестры, будто бы боялась заходить в гостиную, где их ждал телефон, а пару раз и вовсе порывалась развернуться, убежать в комнату, спрятаться под одеяло и пролежать так всю оставшуюся жизнь.

Но Алиса справилась со своей тревогой. Когда она вошла в гостиную, Натали уже говорила по телефону, обхватив трубку обеими руками:

— Да, конечно же, мы согласны! — с плохо скрываемой радостью почти кричала она.

Алиса хотела было возразить — согласна ведь была только Натали, а она, Алиса, даже не знала сути предложения! Интервью ведь бывают разные, да и фотосессии тоже… Но решила не портить сестре настроение. В конце концов, они должны быть там вместе — их триумф был совместным, и все связанные с ним вещи они тоже должны пережить сообща.

Но вот Натали попрощалась со своим собеседником, положила трубку, бросилась к Алисе и крепко обняла её:

— Нам предложили сотрудничество! Я так рада, Алиса!

Для Натали это был небывалый всплеск эмоций. Алиса растерялась — единственное, что пришло ей в голову — погладить сестру по спине.

Позже, в комнате, Алиса пыталась узнать у Натали подробности разговора:

— Из какого журнала звонили? — спросила она.

— Я никогда о нём даже не слышала… — ответила Натали. — Да и не запомнила название, если честно.

Навязчивые молоточки вновь застучали в голове Алисы. Они с сестрой любили на досуге полистать женские журналы, поэтому Алисе показалось странным, что Натали было незнакомо название издания, предложившего им съёмку. Но она тут же себя успокоила — существуют ведь ещё бизнес-журналы, да даже кулинарные порой берут интервью у звёзд! Различных журналов великое множество! И в любом из этих изданий было бы неплохо засветиться — реклама ещё никому не вредила.

Натали заметила беспокойство Алисы и поспешила её успокоить:

— Не волнуйся, Алиса! Наши труды не были напрасны, мы заслужили известность! Всё будет хорошо, иначе просто и быть не может!

Алиса улыбнулась сестре и кивнула. Натали права — всё будет хорошо. Ведь иначе и быть не может…

========== Исполнение желаний ==========

Настал значимый и такой пугающий день для Скарлет. Сегодня к ней должен был приехать Жак и совершить то, что предложил ей какую-то неделю назад.

Они заранее выбрали день — Жак утверждал, что это необходимо для того, чтобы Скарлет была морально готова. Они заранее выбрали место — в тот день у Алекса Миллера была презентация очередного романа, и домой он должен был вернуться либо поздно ночью, либо только утром, то есть Жак вполне мог успеть уйти до его возвращения. Жак говорил, что лучше, если всё будет происходить у Скарлет дома, в знакомой и привычной для неё обстановке — так ей легче будет расслабиться.

И теперь Скарлет стояла в своей комнате и не знала, как подготовиться к встрече. Она уже заказала доставку еды на дом, чтобы им с Жаком было, чем перекусить. Но что дальше? Нужно ли Скарлет выглядеть как-то по-особенному, или же остаться в домашних шортах и футболке? Должна ли комната выглядеть как-то по-особенному, или же достаточно того, что здесь чисто и уютно? С одной стороны, Скарлет хотелось создать романтическую атмосферу с лёгким налётом эротики — повсюду свечи, лепестки роз, шёлковое постельное бельё, она в коротком халатике — тоже шёлковом, а под ним — ничего нет… Но в то же время Скарлет не была уверена, что это уместно. В конце концов, она всё же решила оставить всё, как есть. Сейчас ей было необходимо расслабиться, а не мучить себя ненужными сомнениями.

Раздался звонок в дверь. Это была доставка. Скарлет забрала заказ у курьера и отправилась накрывать на стол. Сначала она хотела заказать что-то из японской кухни — она казалась ей более романтичной, — но не была уверена, что Жак будет это есть, поэтому её выбор пал на европейскую кухню.

Как только Скарлет закончила накрывать на стол, в дверь снова позвонили. Сомнений быть не могло — теперь это был Жак.

Скарлет открыла дверь. Жак был серьёзен, как никогда. Но где-то в глубине его глаз Скарлет разглядела волнение и… страх. Пока что Скарлет не могла понять, чего боится Жак.

— Пойдём в комнату, — без тени улыбки сказал он, и Скарлет послушно повела его.

В комнате Жак мельком взглянул на стол и серьёзно произнёс:

— Если ты не очень голодна, то лучше поесть позже. Иначе могут быть разные неприятные последствия.

— Ну после так после, — ободряюще улыбнулась Скарлет. Ей хотелось хоть как-то поддержать Жака, стереть с его лица это угрюмое выражение. — Я не голодна.

Но Жак оставался серьёзен. Он снял со спины массивный рюкзак и стал вытаскивать из него различные приспособления — верёвки, чёрный ошейник с шипами, стек и большую свечу. К горлу Скарлет подкатил ком. Они заранее оговаривали, что Скарлет готова позволить, а что — нет. То есть, всё то, что Жак вытащил из рюкзака, было позволено Скарлет. Но она ведь не думала, что всё это будет так жутко выглядеть!

— Раздевайся, — голос Жака прозвучал настолько твёрдо, что Скарлет не могла не подчиниться ему. Она разделась донага и стала ждать дальнейших действий Жака.

Жак же тем временем взял в руки верёвку и принялся обвязывать тело Скарлет. Шершавые, слегка колючие верёвки ложились под грудью, между округлостями Скарлет же был затянут узел — скорее декоративный, чем призванный что-то зафиксировать. Потом очередь дошла до рук и ног. С ними Жак действовал намного аккуратнее — не завязывал слишком туго, время от времени спрашивал Скарлет, удобно ли ей.

Когда Жак закончил, он осмотрел Скарлет и произнёс:

— Остался последний штрих… — он взял в руки ошейник и затянул его на шее Скарлет — не слишком туго, так, чтобы она могла дышать. — Вот теперь ты — само совершенство.

В голосе Жака чувствовалось нескрываемое вожделение. Он разделся, поставил Скарлет на колени спиной к себе и дотронулся пальцами до её промежности:

— Я так понимаю, ты уже готова? — ухмыльнулся Жак, а Скарлет густо покраснела. Она, сама не зная почему, довольно сильно возбудилась в тот момент, когда Жак её связывал. Ощущение грубоватой верёвки на её коже, чередующееся с нежными руками, буквально сводило её с ума.

Жак воспринял молчание Скарлет, как согласие, и резко вошёл, заставив её вскрикнуть. Быстрые толчки сначала сопровождались ударами ладони по ягодицам, позже руки заменил стек. Ещё позже Скарлет почувствовала, как по ней течёт нечто горячее, но тут же застывает — это был воск.

Скарлет нравились эти ощущения — сочетание невероятного удовольствия и лёгкой боли. Но главным было не это. Скарлет чувствовала свою безраздельную власть над Жаком. Она была связана по рукам и ногам, абсолютно не способна пошевелиться, беспомощна. Если бы Жак захотел, он мог бы сделать с ней всё, что угодно, надругаться самым грязным образом. Но он этого не делал. Значит, безопасность Скарлет, её доверие были для него важнее сиюминутных животных желаний. От этого у Скарлет было ощущение, что это не он сейчас владеет её телом, а она позволяет ему владеть, ровно в той степени, в которой считает нужным.

Совсем скоро всё закончилось. Скарлет понимала, по какой причине на этот раз всё произошло так быстро — Жак столько лет мечтал об этом, и вот теперь, когда его желание осуществилось, вполне естественно, что он не смог сдержать себя. Скарлет даже в голову не приходило обвинять его в этом. Более того — она даже гордилась собой.

Жак развязал Скарлет и, пока она разминала затёкшие конечности, накинул на её плечи тёплый плед, нежно поцеловал в висок и произнёс:

— Ты, должно быть, проголодалась? Кушай. Теперь можно.

========== Цитадель разврата ==========

Раннее утро. Обычно в такое время Натали и Алиса ещё спали, но только не теперь — всего через пару часов у них съёмка.

Алиса хоть и пыталась заглушить тревожные мысли в своей голове, но они всё никак не хотели покидать её. Поэтому она дождалась, когда Натали отправиться в душ, и пошла к маме, чтобы уговорить её поехать с ними. Ведь если рядом будет мама, то их никто не посмеет обидеть, а если хотя бы попытается — мама защитит.

Алиса постучалась в родительскую спальню и услышала в ответ голос матери, приглашающий её войти, что Алиса и сделала.

— Что случилось, Алиса? — спросила у дочери Эмили Лавахиз.

— Мама, ты можешь поехать с нами?

— Зачем? — удивилась Эмили Лавахиз. — Вы уже взрослые, сами справитесь.

— Мам, мне тревожно, — попыталась объяснить Алиса. — Мне кажется, что может случиться что-то плохое.

Эмили Лавахиз ободряюще улыбнулась дочери и крепко обняла её:

— Ты просто переволновалась, Алиса. Всё будет хорошо, иначе просто и быть не может!

Алиса вспомнила, что Натали говорила ей то же самое, слово в слово. Сначала Натали, теперь мама… Кто Алиса такая, чтобы им не верить?! Ей просто нужно справиться со своими внутренними страхами, привыкнуть к популярности, и тогда всё будет хорошо, тревога отступит, и, через много-много лет, Алиса сама будет смеяться над этим глупым беспокойством.

Но вот все приготовления были завершены, и сёстры отправились на первое в своей жизни интервью.

Совсем скоро Натали и Алиса входили в большое современное здание. Натали восхищалась им, говорила, что это, должно быть, действительно большое и известное издание, что оно непременно сделает их знаменитыми. Алиса же изо всех сил пыталась заглушить тревожные мысли, которые с каждым её шагом были все громче и назойливее.

Натали и Алису встретила приветливая девушка и провела в один из кабинетов. Там же сестёр встретил молодой мужчина, который представился журналистом. Натали и Алиса сели за стол напротив него и стали ждать вопросов.

Сначала молодой журналист задавал вполне стандартные вопросы — о семье, о друзьях, об образе жизни и увлечениях. Но потом, совершенно неожиданно для Натали и Алисы, он произнёс:

— Вы ведь понимаете, что ответы на такие простые вопросы будет неинтересно читать? Нужна сенсация. Может, расскажете что-нибудь «горяченькое»? Это совсем не стыдно, девочки, это — необходимо.

Сёстры переглянулись и крепко задумались. Они понимали, чего хочет от них журналист, но им обеим было совершенно нечего рассказать.

— Да ладно вам уже, хватит ломаться! — начинал злиться журналист. — Если вы друг друга стесняетесь, то я могу поговорить с каждой из вас наедине, по очереди.

— Мы друг друга с рождения знаем, живём в одной комнате, — произнесла Алиса. — В таких обстоятельствах достаточно трудно что-то скрывать. Дело не в стеснении, а в том, что нам действительно нечего рассказать. По крайней мере, мне точно нечего.

— Вы ещё скажите, что до сих пор девственницы! —усмехнулся журналист.

— Вообще-то да, — хором ответили Натали и Алиса.

Журналист смутился. Очевидно, он не знал, что делать с этим обстоятельством. Наконец он, слегка заикаясь, произнёс:

— Я понял, «горяченького» не будет. Значит, мне тут ловить нечего. Ну что же, пойдём тогда в соседний кабинет, я позову фотографа.

Журналист привёл Натали и Алису в просторную комнату, по стенам которой висели зелёные куски ткани — хромакей. Натали несколько расстроил этот факт — она надеялась, что для фотосессии их приведут в действительно красивое место, а теперь оказалось, что всю фоновую красоту сделают при помощи компьютера. Но, когда журналист ушёл звать фотографа и стилиста, Натали немного успокоилась — она очень ждала встречи со стилистом, ей было интересно, какой образ ей подберут. Но, когда в комнату вошла девушка-стилист, то в руках у неё сёстры увидели вешалки, на которых висело… нечто. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это — что-то вроде сдельного купальника, сплошь состоящего из тонких ленточек и трёх бантиков, которые, очевидно, должны были прикрывать соски и промежность. Однако Натали засомневалась, — и совершенно справедливо! — что они справятся с этой задачей. Более того, она была возмущена, что ей посмели дать что-то настолько отвратительное и безвкусное!

Когда в комнату вошёл фотограф, Натали и Алиса в нерешительности стояли с вешалками в руках. Фотограф закатил глаза и недовольно произнёс:

— Ну и почему ещё не переоделись? — потом, увидев недоумение в глазах девушек, с ухмылкой продолжил: — Не часто здесь стесняются. Если не хотите переодеваться здесь, то зайдите вон в ту дверь. Там у нас подсобка, точно никто не войдёт.

Сёстры кивнули фотографу и пошли в указанном им направлении.

Натали и Алиса зашли в тёмное, неуютное помещение, сплошь заставленное коробками. Никто из них не спешил переодеваться, они лишь молчали и иногда, украдкой, смотрели друг на друга. Наконец, Алиса набралась смелости и сказала:

— Натали, только не говори мне, что ты знала обо всём этом и всё равно согласилась. Об этом следовало как минимум предупредить меня!

— Мне об этом не говорили, — ответила Натали. — И, поверь, я тоже не в восторге от всего этого.

Стало ясно, что обе девушки не хотели здесь находиться, но не знали, что делать. Вдруг Натали заметила в комнате вторую дверь — служебный вход. Она подошла и легонько толкнула её. К всеобщему удивлению, дверь поддалась и с тихим скрипом отворилась.

— Сбежим? — спросила Натали. Алиса сомневалась:

— А что скажем родителям? Я не хочу, чтобы они знали обо всём этом.

— Я тоже не хочу, — вздохнула Натали. — Но когда-нибудь нам, скорее всего, придётся рассказать. Просто давай как можно сильнее оттянем этот момент. Что-нибудь придумаем.

Алиса кивнула. Хотя идея Натали была слишком расплывчата и не внушала доверия, но она готова была принять её — лишь бы не находиться здесь больше ни секунды.

Натали украдкой выглянула за дверь, убедилась, что поблизости никого нет, и кивнула Алисе. Это был сигнал к действию. Обе девушки выскочили за дверь и побежали подальше от этого места. Бежали долго, сами не зная, откуда в них взялось столько сил и выносливости. Бежали, не оглядываясь, спеша как можно быстрее оставить позади эту цитадель разврата.

========== Плохое утро ==========

Утро. Скарлет уже проснулась, но не спешила вставать с кровати, наслаждаясь теплом одеяла, которое всё ещё пахло Жаком. Однако тут же, рядом с кроватью сидел Найс и настырно поскуливал, требуя, чтобы любимая хозяйка вывела его на прогулку. Скарлет добродушно улыбнулась и потрепала собаку по голове:

— Вот вредина, не даёшь поспать! Ладно, сейчас встану.

Скарлет резко села на кровати. Её прекрасное настроение тут же изменилось на противоположное — низ живота пронзила резкая боль. Скарлет буквально рухнула на подушки. По щекам катились слёзы, было тяжело дышать, двигаться она и вовсе практически не могла. Рядом продолжал скулить Найс, но теперь уже делал это не настырно, а жалобно, будто бы понимал, что хозяйке плохо.

— Прости, Найс, кажется, я не смогу погулять с тобой сегодня, — прошептала почти обезумевшая от боли Скарлет. — Кажется, я уже вообще никуда никогда и ни с кем не пойду.

Скарлет было настолько плохо, что она представляла самое худшее. Ей казалось, что ещё немного, и она умрёт. Она уже почти потеряла сознание, когда услышала звук открывающейся двери, цоканье собачьих коготков по паркету и гавканье.

Когда Найс привёл в комнату Алекса Миллера, буквально притащив того за штанину, Скарлет уже была без сознания. Отец очень испугался за дочь, но сумел взять себя в руки и принять единственное верное решение. Он достал большую сумку, бросил туда всё самое необходимое, закинул её на плечо, Скарлет же бережно взял на руки и направился на улицу, к машине. Ему было ясно, что Скарлет нужно как можно быстрее отвезти в больницу.

В машине Скарлет пришла в себя. Низ живота болел меньше, но всё же болел.

— Папа, куда мы едем? — слабым голосом спросила Скарлет.

— Уже очнулась? — облегчённо ответил отец. — Мы едем в больницу. Тебе было очень плохо, нужно к врачу.

— А может, само пройдёт? — Скарлет очень не хотелось ехать в больницу, хотя где-то в глубине души она понимала, что это необходимо.

— Ну уж нет. Нужно, чтобы врач осмотрел.

Скарлет поняла, что переубеждать отца бесполезно. Наверное, оно и к лучшему — нужно ведь понять, что это было. Вдруг что-то серьёзное? Скарлет очень не хотелось бы, чтобы это когда-нибудь повторилось.

Скарлет принялась размышлять, анализировать своё состояние. Слабость, боль внизу живота на утро после весьма агрессивного полового акта, настолько сильная, что привела к потере сознания… Мысли Скарлет привели её к неожиданному выводу, от которого она вздрогнула.

Незапланированная беременность. То, чего Скарлет всегда боялась. Тем более сейчас, когда она только закончила школу и ещё даже не попыталась встать на ноги, когда она не знает толком, как к этому отнесётся её любимый человек. Когда-нибудь она обязательно хотела бы завести ребёнка, но только не сейчас.

Но даже не это пугало Скарлет больше всего. Страшнее незапланированной беременности может быть только неудачная беременность, потому что она может нанести непоправимый вред здоровью. Судя по тому, какую боль испытала Скарлет совсем недавно, всё идёт к тому, что, даже если она действительно беременна, то вряд ли ей удастся хоть раз взять своего ребёнка на руки — и отнюдь не потому, что она сама решила избавиться от него, а потому, что так решил её организм.

Была ещё одна проблема — теперь о том, какие отношения на самом деле связывают Скарлет и Жака, узнает отец. И неизвестно, как он на это отреагирует. За себя Скарлет не боялась — у неё с отцом всегда были хорошие отношения, основанные на доверии и прощении. А вот за Жака… Жака явно ждёт неприятный разговор с её отцом.

Вдруг Скарлет поняла, что нужно как можно скорее сообщить Жаку о случившемся. Она не знала, зачем, но чувствовала, что это необходимо.

— Папа, ты взял мой телефон? — спросила она.

— Конечно, — ответил Алекс Миллер. — Я не знаю, сколько ты пробудешь в больнице. Возможно, придётся остаться там надолго. Поэтому я взял всё самое необходимое, телефон в том числе — мне ведь нужно будет как-то с тобой связываться. Поищи в сумках.

Скарлет так и поступила, и, действительно, уже совсем скоро нашла свой телефон. Дрожащими от усталости и волнения пальцами она написала сообщение Жаку, в котором рассказала Жаку всё, что с ней произошло. Жак очень быстро ответил ей, попросил держать его в курсе, пообещал приехать. Даже через безликие буквы Скарлет чувствовала его любовь и заботу. Ей не хотелось, чтобы у Жака были проблемы с её отцом, она хотела защитить его от этого.

Скарлет считала, что был только один выход, при котором отец не станет ругаться с Жаком. Но, увы, зависит это уже не от неё. Скарлет не должна быть беременна. В этом случае многое можно скрыть, обо многом — умолчать, а о чём-то и вовсе солгать. Если она не беременна, то всё будет идеально — Жак с отцом не поругаются, всё будет так же, как раньше.

Скарлет откинула голову назад, закрыла глаза и стала молиться всем известным её богам о том, чтобы её недуг не был связан с беременностью, Чтобы она вообще не была беременна. Пусть найдут что угодно, но только не беременность.

И молитвы Скарлет были услышаны. Но будет ли она рада этому?

========== Ошибки прошлого ==========

Эмили Лавахиз видела, что с её дочерьми что-то не так. Упаднические настроения начались у них аккурат после съёмки. Однако, Натали и Алиса говорили, что всё прошло хорошо. Но от матери нельзя было скрыть, что они пытаются уйти от разговора, что, очевидно, не всё так хорошо.

Разгадка же пришла сама собой из ниоткуда. В доме Лавахиз зазвонил телефон, мать семейства подняла трубку. На том конце провода зазвучал недовольный мужской голос:

— Вы в курсе, что ваши дочери вчера крайне некрасиво себя повели? Они просто сбежали со съёмки! Наш фотограф полдня их прождал!

Все эти обвинения заставляли Эмили Лавахиз краснеть и оправдываться. В глубине души она была очень недовольна своими дочерьми. Всё равно даже, что они подвели людей, хотя об этом с ними тоже необходимо поговорить. Они сбежали со съёмок! Теперь их не захочет приглашать даже потрёпанная бульварная газетёнка! Как это скажется на их карьере?!

Дослушав звонившего, Эмили Лавахиз, пылая праведным гневом, направилась в комнату дочерей. Решительно открыв дверь, она сказала:

— Я всё знаю. Надеюсь, у вас были веские причины сбежать со съёмки.

Натали и Алиса переглянулись — очевидно, не ожидали, что всё вскроется так скоро. Вздохнув, Натали обратилась к сестре:

— Кажется, больше нет смысла что-то скрывать. Придётся рассказать.

Алиса кивнула в ответ, и Натали, с её молчаливого согласия, начала говорить.

Эмили Лавахиз была в ужасе от рассказа. Ей было больно представлять, что её девочки могли улыбаться со страниц журнала какому-нибудь прыщавому подростку, переживающему гормональный всплеск. Или солидному мужчине, которого в спальне ждёт уже давно потерявшая привлекательность жена, и который только и мечтает завести себе молоденькую любовницу. Да кому угодно! Но даже не это вызвало в ней гнев матери-медведицы. Эмили Лавахиз могла понять когда взрослая женщина сама соглашаются на подобную съёмку — она понимает, зачем ей это нужно, что это принесёт, понимает и возможные негативные последствия. Но когда на такую съёмку почти обманом заманивают вчерашних школьниц, не способных верно оценить ситуацию…

Эмили Лавахиз поняла, что её дочери поступили верно, а вот вся редакция журнала повела себя, как минимум, нечестно. И ведь она краснела и оправдывалась перед одним из этих гнусных людей! Эмили Лавахиз решила, что последнее слово в этом споре должно остаться за ней, поэтому решила перезвонить — благо, номер считался определителем.

— Ну что, вы разобрались со своими дочерьми? — человек на том конце провода сразу понял, кто ему звонит.

— Да, я с ними поговорила. И я считаю, что они поступили правильно! Вы не рассказали им о деталях предстоящей встречи. Если бы вы сразу предупредили, что их ждёт, то всей этой ситуации не возникло бы — мои дочери бы просто отказались.

— Насколько я знаю, им было названо название нашего издания. Неужели им не известна его специфика?

— Они, знаете ли, воспитывались в приличной семье, посещали престижную школу. Откуда им вообще знать о вашем журнале?! К тому же, им ещё нет двадцати одного, а значит, вы должны были вести переговоры сначала со мной, как с матерью и законным представителем.

— Так вы сами не задали ни одного вопроса, а просто сразу передали трубку одной из дочерей, уж не знаю, кому именно. Если бы вы хоть о чём-нибудь спросили, вам бы честно всё рассказали. То, что вы вспомнили, что вы — законный представитель только сейчас — не наша проблема. Признайтесь же, вам просто было неинтересно. Если бы Натали и Алиса согласились в результате на наши условия, то вас бы это не смутило. Не нужно строить из себя примерную мать, вы уже доказали, что таковой не являетесь.

Эмили Лавахиз смутил этот выпад, и она решила задать вопрос, который волновал её больше всего:

— Скажите, почему именно они? Есть много актрис, певиц, моделей, других куда более медийных личностей. Они же — художницы, их деятельность будет интересна не самому широкому кругу. Я бы даже сказала, что это совсем не ваш уровень. Так почему?

— Вы пытаетесь понять, почему их пригласили именно мы, а не какой-нибудь журнал об искусстве? — уточнили на том конце провода.

— Да, именно это я и хочу понять.

Эмили Лавахиз пришлось довольно долго слушать тишину в телефонной трубке прежде чем на том конце провода тяжело вздохнули и, наконец, заговорили:

— Знаете, все журналисты, так или иначе, тесно общаются. Где-то, бывает, и конфликтуют, и соперничают, но у меня всё несколько иначе. Один из моих ближайших друзей — главный редактор одного из журналов об искусстве. И он следил за творчеством ваших дочерей с самого их появления на художественных площадках. У него сразу возникло ощущение, что они — разрекламированные пустышки, посредственности. Но раньше он спускал им это с рук — всё-таки, они дети, мастерство придёт, фантазия разовьётся. Но с годами ничего не менялось. Все их работы были похожи одна на другую, и так — из года в год. И вот на последней выставке они предстали перед зрителями. Мой друг заметил, что ваши дочери так и остались посредственностями. Но зато у них было другое преимущество — они очень красивы. Он-то и предложил мне пригласить их на съёмку — если они так сильно хотят популярности, то пусть она достанется им за то, в чём они действительно преуспели. Я согласился, не раздумывая. Тем более, что они — близняшки. Вы ведь знаете, что переспать одновременно с двумя и более близняшками — одна из самых распространённых мужских сексуальных фантазий?

Эмили Лавахиз бросила трубку, даже не попрощавшись. Только что она услышала то, что давно знала, но чему боялась получить подтверждение.

Натали и Алисе действительно было далеко до звания гениев. У них даже таланта как такового не было. Карандаш в их руках был послушен, краски гладко ложились на холст, но этого было недостаточно. В их работах не было изюминки. Мало того, что картину Натали от картины Алисы с трудом могла отличить даже она, мать — эта проблема легко решалась тем, что сёстры всегда выступали в тандеме, — но их работы также едва ли можно было бы отличить от выпускной работы среднестатистического ученика художественной школы. Иными словами, Натали и Алиса умели рисовать, но делали это без души. И Эмили Лавахиз знала одного человека, рука которого хоть и держала карандаш чуть менее уверенно, но результат всегда был потрясающим. Ирэн Смит.

Именно из-за этого Эмили Лавахиз когда-то взяла эту девочку под крыло, и из-за этого же отказалась помогать. Все думали, что причиной послужил конфликт между семьями, но это было не так. Он стал лишь удобным поводом для того, что Эмили Лавахиз и так давно задумала. Около работ Ирэн останавливалось больше людей, они вызывали больше эмоций. Эмили Лавахиз видела в Ирэн лишь сильного конкурента, угрозу своим дочерям.

Однако в Эмили Лавахиз ещё было живо сочувствие к Ирэн. Поэтому она пошла на её выставку, поэтому пыталась ей помочь. Но потом уговоры Натали, её жестокие слова, убили в ней и это чувство. Мать поддалась на уговоры дочерей, и теперь из-за этого страдают все.

Слишком много ошибок совершила Эмили Лавахиз. Не нужно было так яро продвигать дочерей. Единственный верный выход здесь — не запрещать, но и не содействовать. Тогда у Натали и Алисы либо появился бы стимул развиваться, либо они нашли бы себе солее подходящие занятия. А вот от истинного таланта — от Ирэн, — не стоило отказываться. Несмотря ни на что.

Но эти ошибки уже не исправить. Остаётся только смириться и как-то жить дальше.

========== Дурная наследственность ==========

Алекс Миллер и Скарлет сидели в приёмном покое больницы и ждали, когда доктор сможет их принять. Скарлет уже успела сообщить Жаку, где находится, и он обещал приехать в ближайшее время. С одной стороны, Скарлет была рада поддержке Жака, но с другой — боялась его встречи с отцом. Но она успокаивала себя тем, что рано или поздно это всё равно случится, незачем оттягивать неизбежное.

Наконец, Скарлет вошла в кабинет. Первое, что бросилось ей в глаза — странного вида кресло. Интуитивно Скарлет поняла, что это кресло — гинекологическое. В горле её встал ком. Оставалось всё меньше и меньше возможностей выгородить Жака, избежать его ссоры с отцом. Потом Скарлет заметила, что доктор — мужчина. Неужели её придётся лежать в этом кресле в крайне непристойной позе перед чужим мужчиной?! Но потом Скарлет заметила в лице мужчины нечто знакомое. Ну конечно! Это — тот самый врач, который лечил её маму! Несмотря на то, что маму не удалось спасти, Скарлет была уверена, что этому человеку можно доверить своё здоровье. Смерть мамы — не его вина. Просто она слишком долго пускала болезнь на самотёк, слишком поздно обратилась к врачу. Никакой, даже самый лучший доктор, не смог бы сохранить её жизнь — только продлить. Но, в случае Киры Миллер, продлить жизнь означало продлить и мучения.

Поняв, что лучшего доктора ей предложить не смогут, Скарлет начала раздеваться, попутно пытаясь побороть стеснение. Она успокаивала себя тем, что врач — существо бесполое, а уж этот доктор совершенно точно не станет воспринимать её как женщину — только как пациента. И, в конце концов, здоровье важнее какого-то глупого смущения!

Осмотр проходил в молчании. Наконец, доктор закончил.

— Что со мной? — спросила Скарлет.

— Одевайся. Как будешь готова, я приглашу твоего отца и тогда уже расскажу всё вам обоим. К тому же, признаюсь, у меня есть к нему пара вопросов.

Сердце Скарлет пропустило удар. Неужели сбылись её худшие опасения?

А когда она увидела, что в кабинет за отцом заходит Жак, то её сердце и вовсе чуть не остановилось. Всё шло так, что хуже и быть не может!

— А вы кто такой, молодой человек? — обратился доктор к Жаку.

— Это — молодой человек моей дочери, — ответил за Жака Алекс Миллер и ободряюще улыбнулся ему. — Я считаю, что он имеет право знать, что происходит с его девушкой.

Скарлет видела, что пока её отец и Жак в замечательных отношениях, и ей было больно от того, что совсем скоро от этого дружелюбия не останется и следа.

— Ваше право, — пожал доктор плечами. — Но боюсь, что молодому человеку придётся услышать то, что вы не хотели бы, чтобы он слышал. Мистер Миллер, вы помните, что я сказал вам в тот день, когда скончалась ваша супруга?

Алекс Миллер мгновенно помрачнел и тихо произнёс:

— Боюсь, что нет. Я в тот день был несколько не в себе. Да и слов было много произнесено…

— Даже если не помните, любому разумному человеку это должно быть понятно без наставлений. Я говорил вам, что ваша дочь в зоне риска, что её необходимо каждые полгода приводить к врачу на плановый осмотр. Почему вы этого не делали?

— Ну… Скажем так, я не считал это необходимым. Сначала она была слишком маленькой, и я не видел смысла водить её по гинекологам. А потом она вдруг резко повзрослела, и я решил, что незачем смущать девчонку, выставлять себя старым занудным дураком. Я посчитал, что она сама сможет позаботиться о своём здоровье, тем более в столь интимной сфере.

— Хорошо, — доктор глубоко вздохнул. — Предположим, что маленьких девочек действительно не часто водят к гинекологу на плановый осмотр. Но так же в широких массах бытует негласное правило — после того, как девочка начала жить половой жизнью, её надо обязательно показать врачу. Почему вы и этого не сделали? Или вы не знали, что ваша девочка — уже не девочка?

Скарлет крепко зажмурилась. Больше всего ей хотелось оказаться где-нибудь в другом месте, чтобы не видеть и не слышать того, что сейчас произойдёт.

Но, к её удивлению, Алекс Миллер ответил спокойно:

— Наверняка не знал, но догадывался. И что? Она уже взрослая. Кто я такой, чтобы указывать ей, как распоряжаться своей жизнью, своим телом? Тем более, что я очень доволен её выбором. Жак — хороший парень. Я считал, что если она решилась на этот шаг, то и за своим здоровьем сможет проследить самостоятельно.

Скарлет выдохнула. И как ей пришло в голову, что отец может разозлиться? Ей даже стало стыдно за то, что она так плохо о нём думала.

Доктор, тем временем, тяжело вздохнул:

— Я говорю не о том, чтобы как-то вмешиваться в её жизнь и что-то запрещать. Я говорю о том, что ей необходимо было объяснить, что за здоровьем нужно следить, объяснить все риски. Если бы вы пришли немного позже, то Скарлет могла бы повторить судьбу своей матери.

Всех в кабинете сковал страх. Первой, кто решился заговорить, была Скарлет:

— У меня что… Рак?

— Похоже на то. Но, повторюсь, вы вовремя пришли. Смерть тебе не грозит. Хотя, если бы вы пришли ещё раньше, то можно было бы обойтись без операции, сейчас же она необходима.

— Точно всё будет хорошо? — обеспокоенно спросил Алекс Миллер. — Ещё одной потери я не переживу.

— Повторяю — жить она будет. И инвалидность ей не грозит. Конечно, такие заболевания не проходят бесследно…

— Я смогу иметь детей? — перебила Скарлет. Она интуитивно понимала, к чему клонит доктор.

— Вот об этом я и толкую. Конечно, я и мои коллеги сделаем всё возможное, но обещать я ничего не могу.

Скарлет посмотрела на Жака. Он попытался улыбнуться, приободрить её, но в глубине его глаз плескалась грусть.

— А теперь, — продолжал доктор. — Скарлет нужно проводить до палаты. Ей сейчас нельзя таскать тяжести, и я рекомендовал бы, чтобы её проводил молодой человек. Их следует оставить наедине — я думаю, им есть, о чём поговорить.

Все согласились с данным решением. Скарлет тепло попрощалась с отцом, пообещала звонить ему и сообщать обо всём, тем временем доктор объяснял Жаку, как пройти в палату. Но вот Жак взял сумки Скарлет и они пошли по пустынным коридорам по направлению к палате.

— Ну, как тебе новость? — спросила Скарлет.

— Хорошего мало.

— Слушай, мы оба понимаем, что вряд ли всё пройдёт гладко, хоть доктор и обещал сделать всё возможное. У тебя есть мечта, и, боюсь, я не смогу помочь тебе в её осуществлении. Ты можешь уйти, можешь разорвать эти отношения. Я пойму, правда.

— Я так не поступлю.

— Обдумай всё хорошенько…

— Я уже всё обдумал! — Жак закричал, поддавшись эмоциям, но тут же взял себя в руки, вспомнив, где находится. — Во-первых — ничего ещё неизвестно. А во-вторых, даже если бы мне сейчас сказали, что ты совершенно точно не сможешь иметь детей, я бы тебя не бросил. Ты для меня важнее любой мечты.

Скарлет посмотрела Жаку в глаза и чуть не расплакалась. Именно этих слов ей так не хватало.

— Я люблю тебя, Скарлет.

— Я тебя тоже люблю, Жак.

Возлюбленные попрощались и разошлись — Жак направился к выходу, а Скарлет — в палату. Теперь она совсем не боялась операции, даже наоборот — ждала её. После операции не будет боли, не будет страха. Да, останется шрам, какое-то время он будет болеть, но это лучше, чем растить внутри себя злокачественную опухоль. К тому же, теперь Скарлет была уверена, что Жак ни за что её не бросит. И — что самое главное, — после операции не будет этой пугающей неизвестности. Лучше сразу знать о худшем, чем тщетно надеяться на лучшее.

Тогда Скарлет думала, что действительно готова к худшему исходу…

========== Побег ==========

Мэри сидела в своей комнате и уныло смотрела перед собой.

Очередная глупая ссора с матерью. Мэри сорвалась. Она наговорила много лишнего, в том числе заявила и о своих подозрениях касательно происхождения её младшего брата. Конечно же, мать не придумала ничего лучше, чем разрыдаться. Её надрывный плач услышал отец, пришёл, попытался разобраться в ситуации, и… Стал защищать жену. Это больше всего и взбесило Мэри. Почему он не замечает очевидного, почему защищает эту отвратительную женщину?!

Мэри всегда знала, что матери плевать на неё. И, если честно, её это никогда не волновало, хотя бы потому, что это чувство взаимно. Но отец… Почему он её защищает? Он же сам прекрасно знает, что всё, сказанное Мэри, — правда!

Мэри было ясно одно — она никому не нужна в этом доме. Да что там в доме — в целом мире! Родители бесят, Ларри от неё был нужен только секс, все подруги будто испарились…

Вдруг в голову Мэри пришла мысль. Всё-таки есть в этом мире человек, которому она небезразлична! Правда, в свете последних событий, он мог здорово на неё обидеться, но это ничего — Мэри попросит прощения. Она даже усмехнулась своим мыслям — Мэри будет просить прощения! Это ведь так унизительно! Но, в любом случае, это лучше, чем жить с ненавистной матерью, наблюдать, как она обманывает любимого отца, время от времени получать сообщения от Ларри, предлагающего встретиться для сексуальных утех — его будто бы не волновал тот факт, что Мэри его бросила! Мэри больше не хотела так жить. Она намеревалась уйти. Вот так вот — взять и сбежать из дома.

Кинув в большую сумку всё необходимое, Мэри вышла из комнаты. В гостиной родители намеренно громко обсуждали поведение Мэри — так, чтобы она слышала каждое слово. Да, быть может, она действительно позволила себе лишнего. Быть может, кто-то посчитает её поступок глупым и необдуманным. Быть может, позже она пожалеет о своём решении. Но сейчас она не может иначе, не может больше жить в нелюбимом доме с нелюбимыми людьми.

Мэри тихонько пробралась мимо гостиной и вышла из дома. Конечно, она знала, что совсем незаметно уйти не получится. Но ей это было и не нужно — в конце концов, это ещё один способ проверить, нужна ли она всё-таки родителям или нет.

Родители услышали звук захлопнувшейся двери:

— Кажется, Мэри ушла, — тихо произнесла Милена Вайсберг.

— Да, — отец отвечал спокойно.

— Может, стоит пойти за ней? — обеспокоенно спросила мать. — Время уже позднее.

— Не нужно, — усмехнулся отец. — Сама вернётся, куда денется? Мы разбаловали её, теперь самое время исправить свои ошибки. Пусть знает своё место в этом доме.

…Мэри предполагала, что между родителями состоится подобный разговор. Лишь с одной оговоркой — она думала, что волноваться будет отец, а мать запретит ему догонять дочь. Но это неважно. Итог един.

Мэри уже отошла достаточно далеко от дома, когда поняла, что совсем забыла предупредить того, к кому сейчас направлялась. А что, если он всё ещё обижен? Что, если не захочет её принять? Тогда придётся вернуться домой, а это уже никуда не годится — тогда её вообще никогда не будут воспринимать всерьёз. Если и возвращаться, то хотя бы не в этот же день.

Перед Мэри стояла дилемма. Можно позвонить, чтобы соблюсти все правила приличия. А можно прийти без предупреждения, чтобы иметь больше шансов хотя бы переночевать там — не выгонят ведь хрупкую, беззащитную девочку одну, в ночь. Звонить, конечно, нужно было из дома, чтобы избежать различных неловких ситуаций. Плохо, что Мэри не подумала об этом раньше. Если же она придёт без приглашения, то всё же есть шанс, что её не пустят на порог. Минимальный, но есть.

Мэри отбросила все сомнения и продолжила свой путь. Лучше использовать все возможности, чем сдаться на середине пути. Лучше прийти незваным гостем и попытаться надавить на жалость. И, если даже после такого грандиозного спектакля её не пустят, значит, слишком хорошо она думала об этом человеке, значит, опять ошиблась. Тогда, конечно, придётся признать своё поражение и вернуться домой. Но, по крайней мере, тогда Мэри будет знать, что действительно сделала всё возможное.

Мэри приблизилась к улице, состоящей из совершенно одинаковых домиков. Конечно, всем было далеко до тех хором, в которых привыкла жить Мэри, но, во-первых, это всё равно лучше, чем ночевать на улице. Да и там, куда она шла, ей точно будет спокойнее, чем в родительском доме. Вспомнить бы только номер или хотя бы примерное расположение нужного дома…

Мэри долго блуждала около идентичных построек, успела окончательно запутаться, заблудиться. Отчаявшись, она подошла к первому попавшемуся дому. Она надеялась, что ей хотя бы откроют — время уже позднее, хозяева могут спать. Она надеялась, что над ней сжалятся и пустят переждать ночь. А вот в то, что это действительно нужный дом, она почти не верила.

Дверь довольно быстро открыли. К удивлению Мэри, на пороге стоял именно тот, кто был ей так нужен.

— Привет, Франц, — застенчиво улыбнулась Мэри, потупив взгляд. — Прости, что так поздно, да ещё и без предупреждения. Я могу всё объяснить. Пустишь?

========== Операция ==========

Скарлет не боялась операции. Она её ждала. Считала, что операция решит намного больше проблем, чем принесёт.

Это продолжалось ровно до того дня, на который была назначена операция.

В этот день Скарлет вдруг осознала, что её ждёт. Её разденут, положат на операционный стол, накачают чем-то, от чего она не почувствует даже как ей разрезают живот. Потом она будет долго отходить от наркоза. Нельзя сказать точно, насколько ей будет плохо, но плохо будет, и это — факт. А какие боли она будет испытывать, когда отойдёт от наркоза! Как долго будет восстанавливаться! Как шрам изуродует её тело!

Скарлет понимала, что операции не избежать, понимала, что это необходимо, что иначе она будет мучатся до самой смерти, как мама когда-то. Но всё же предстоящее её пугало.

Ожидая часа операции, Скарлет рыдала, что удивляло весь медперсонал — ещё прошлым вечером эта девушка ничего не боялась, а теперь!

Когда Скарлет лежала на операционном столе, её руки настолько сильно дрожали, что ей с трудом ввели наркоз — просто не могли попасть в вену. Но когда-это всё-таки удалось сделать, Скарлет довольно быстро успокоилась, ослабела, а потом и вовсе забылась сном, в котором не было сновидений…

Очнулась Скарлет в какой-то незнакомой комнате — точно не в своей палате. К её рукам тянулось множество трубок, низ живота ныл. В голове стоял какой-то странный гул. Скарлет с трудом припоминала, где она и что с ней случилось. Несмотря на то, что она спала, она не чувствовала себя отдохнувшей, напротив — измученной, разбитой.

Скарлет попробовала перевернуться на бок — лежать на спине было неудобно и непривычно, — но не смогла. Будто бы тысячи сильных рук держали её, не давая принять удобное положение.

Судя по темноте в комнате, была глубокая ночь. Скарлет поняла, что доктор зайдёт к ней не скоро, а о результатах операции она больше ни у кого не сможет узнать. Чтобы хоть как-то скоротать время, Скарлет решила попробовать заснуть.

Сон был беспокойным — Скарлет просыпалась от каждого шороха. А когда сквозь окно стали пробираться первые лучи солнца, она и вовсе больше не смогла сомкнуть глаз, хотя всё ещё чувствовала себя уставшей.

Но вот утро окончательно вступило в свои права. Скарлет слышала, как в коридоре начали раздаваться шаги, с каждым мгновением шумов становилось всё больше и больше. Совсем скоро придут и к ней, уже совсем скоро…

В палату кто-то зашёл. Скарлет присмотрелась и увидела, что это доктор. Вместе с ним были и другие люди в белых халатах — их всех Скарлет видела в операционной перед тем, как уснуть.

— Ну как, ты уже отошла? Нормально себя чувствуешь?

— Как всё прошло? — произнесла Скарлет непривычно хриплым и слабым голосом. Она понимала, что игнорировать вопросы доктора как минимум неприлично, но не могла ничего с собой поделать. Было кое-что, что интересовало её намного больше собственного самочувствия. — Я смогу иметь детей?

Доктор и вся его свита стыдливо опустили глаза. Он знал, что рано или поздно этот вопрос будет задан — самой ли Скарлет, её отцом или молодым человеком — не важно, но его обязательно об этом спросят. Но, очевидно, он не ожидал, что это случится так скоро:

— Скарлет, мы сделали всё, что могли…

Дальнейшего разговора Скарлет не помнила — очнулась она уже в своей палате. Она так никогда и не смогла понять, что это было — действие наркоза или же потеря сознания из-за пережитого шока…

========== Обман ==========

Прошло уже два месяца с тех пор, как Тайра предприняла попытку приворожить Джорджа, а их отношения так и не сдвинулись с мёртвой точки. Они всё так же сидели по вечерам в гостиной и разговаривали о прочитанных книгах — эти беседы не могли не радовать Тайру. Но это чувство счастья сходило на «нет», когда по выходным Джордж уезжал к Белле. И, похоже, их отношения не шли к расставанию, напротив — становились крепче.

Тайра чувствовала, что что-то тут нечисто. Может, она что-то сделала не так? А может, Сьюзан и вовсе её обманула? В любом случае, со Сьюзан следовало связаться, поговорить, узнать, почему так происходит.

К счастью, Сьюзан оставила Тайре свой номер — она хотела знать все подробности того, как будут строиться отношения Тайры и Джорджа, и просила позвонить ей, когда дело начнёт сдвигаться с мёртвой точки.

До этого момента Тайра не звонила Сьюзан — не было повода. По-правде говоря, его и сейчас не было, но Тайра чувствовала потребность разобраться в произошедшем.

Сьюзан довольно быстро ответила на звонок и радостно прощебетала:

— Привет, Тайра! Долго же ты мне не звонила! Наверное, во всю наслаждалась любовью Джорджа?

— В том-то и дело, что нет, — грустно вздохнула Тайра. — Уже столько времени прошло, а сдвигов никаких!

— Как это?! — удивилась Сьюзан. — А ты говорила ему о своих чувствах? Ну, может, хотя бы намекала?

— Ещё чего! — возмутилась Тайра. — Я же леди, а леди так не делают. Джордж — мужчина, вот пусть он и делает первый шаг!

— Что плохого в тонких намёках?

— А кто сказал, что я совсем не намекаю? Я с ним дружелюбна, всегда стараюсь хорошо выглядеть. Разве этого недостаточно?

— И это всё?! А как-нибудь будто случайно коснуться, например?

— Нет, это уж слишком. Я не отталкиваю его от себя, и этого достаточно.

— А всех других людей ты от себя отталкиваешь?

— Ну, не всех, конечно… Скажем так, если парень ну совсем меня не привлекает, я сразу же даю ему это понять, чётко и ясно.

— Насколько я знаю, до твоего выпускного вы долго не виделись. Джордж не знает, какой ты стала, не знает твоих предпочтений. Так откуда ему знать, что уже даже просто дружеское общение ты считаешь флиртом?

— Мне без разницы. Мог бы и догадаться. Он же мужчина!

Сьюзан несколько опешила, от чего на мгновение потеряла над собой контроль. Именно в это мгновение она и произнесла то, чего Тайра не должна была услышать:

— Значит, с тобой это не сработало…

Когда Сьюзан поняла, что сболтнула лишнего, Тайра уже ухватилась за эти слова и принялась по ниточке вытягивать из Сьюзан информацию:

— Приворот не сработал? Ты, вообще-то, говорила, что это исключено. Но даже если не сработал, то почему именно со мной? Я что, какая-то особенная?

Тайра всё продолжала одолевать Сьюзан вопросами, пока та не поняла, что её буквально загнали в угол и теперь придётся во всём признаться:

— Тайра, послушай меня. Я — не ведьма и не экстрасенс. Я — психолог по образованию. Когда мы сидели за столом, я увидела, что ты явно влюблена в Джорджа. В то же время Белла произвела на меня негативное впечатление. Ты же мне понравилась. Я просто хотела помочь вам обоим. Тебе — быть с любимым человеком, ему — понять, что совсем рядом с ним находится действительно достойная девушка.

Тайра растерялась. Она злилась и не понимала, почему всё это происходит именно с ней.

— У тебя очень странные способы помочь, — наконец произнесла она. — Почему нельзя было сразу сказать правду, посоветовать что-нибудь?

— Ты бы всё равно не послушала никаких советов. Есть такой тип людей, которые больше доверяют ведьмам, шаманам и прочим мошенникам, чем психологам. Ты как раз относишься к этому типу. К тому же, я думала, что мысль о том, что ты приворожила Джорджа, сделает тебя уверенней в себе, смелее. Но этого не произошло.

Тайра с горечью понимала, что отчасти Сьюзан права — она действительно не слушала бы советов и делала бы всё по-своему. Но какие советы могут быть, когда речь идёт о любви? Не существует единого рецепта, каждый действует так, как считает нужным!

Тайра ещё никогда в жизни не испытывала такой злости. Не зная, что ответить Сьюзан, она выпалила первое, что пришло ей в голову:

— Я расскажу всё Жану!

Тайра сама удивилась сорвавшимся с её губ словам. Неужели детская привычка искать защиты у брата всё ещё не забыта? Но, к удивлению Тайры, это произвело на Сьюзан эффект:

— Не смей! Он не простит мне, что я так подшутила над его любимой сестрой!

Тайра решила воспользоваться испугом Сьюзан:

— Расскажу, и ты меня не остановишь!

— Что, у самой в личной жизни ничего не выходит, так ты и мою решила разрушить?! — голос Сьюзан был невероятно злобным, что никак не вязалось с тем нежным образом, который в ней увидела Тайра в день первой встречи. — Ну что же, действуй. Только выслушай кое-что. Помнишь, я рассказывала тебе о бывшей девушке Жана? Так вот, в его жизни действительно были такие отношения, я ничего не придумала. И знаешь, как я вытащила его? Я призналась ему в любви. Конечно, сначала он ответил мне отказом, но я не сдавалась. Я всегда была рядом, поддерживала, заботилась, и в один прекрасный момент Жан понял, что со мной ему объективно лучше. Сначала мы встречались тайно — Жан боялся, что его девушка что-то с собой сделает, если он её бросит. Но я убедила его, что все эти угрозы — не более, чем дешёвая манипуляция. И теперь мы вместе, а та девушка, хоть и психовала в начале, но очень скоро нашла себе другого дурачка, который по сей день ведётся на её угрозы. Я была смела и упорна, и именно поэтому сейчас я счастлива. А ты… Впрочем, неважно. Возможно, мои слова что-нибудь изменят. Всё в твоих руках.

Сьюзан бросила трубку, оставив Тайру в тяжёлых раздумьях.

В глубине души Тайра понимала, что в словах Сьюзан есть рациональное зерно. Но её злость заглушила голос разума.

Да, у Сьюзан с Жаном всё сложилось хорошо. Но каковы шансы, что у Тайры с Джорджем всё будет так же? Вариантов великое множество, и один хуже предыдущего — Джордж может рассказать о признании Тайры Белле или родителям — и неизвестно ещё, что хуже, — из-за излишней настойчивости он может свести любое общение к минимуму. И, что самое худшее — он может воспользоваться её чувствами, манипулировать ей, а потом бросить, наигравшись.

Да и вообще — бегать за парнем слишком унизительно для леди!

Тайра решила, что во что бы то ни стало будет с Джорджем, но будет действовать не так, как насоветовала ей Сьюзан, а так, как сама считает нужным. Она должна доказать Сьюзан, что её сценарий — не единственный возможный. В конце концов, Джордж — не дурак, когда-нибудь он поймёт, что Белла — ничем не примечательная пустышка, а Тайра — настоящая леди и приятный собеседник. Конечно же, он сможет сделать правильный выбор. Просто ему для этого нужно время, просто Тайре нужно немного подождать…

========== Семейные разногласия ==========

В доме семьи Нильсон скандалы случались не часто, но уж если случались, то их слышала вся округа. Так было и в этот раз.

Жак, уже в уличной обуви, топтался у порога и выслушивал крики матери:

— Ты никуда не поедешь! Сейчас же позвони ей и скажи, что между вами всё кончено!

— Мам, ты представляешь, как ей сейчас плохо?! Я не могу даже подумать о том, чтобы бросить её в такой ситуации! Я вообще никогда не хочу её бросать!

— Жак, Скарлет не может иметь детей! Ты хоть понимаешь, что это значит?!

— Я прекрасно всё понимаю, и я готов это принять. А вот ты, кажется, не понимаешь, как Скарлет сейчас тяжело, раз уговариваешь сделать ей ещё больнее. И вообще — мне казалось, что для тебя в моей будущей жене важно лишь наследство — о состоянии здоровья девушки ты ни разу со мной не говорила.

— Да, не говорила, но я не думала, что такое вообще может произойти! Конечно, для меня важно, чтобы твоя пассия, получив статус законной супруги, не пустила нас по миру, но ещё важнее, чтобы у тебя был наследник! Ты должен думать о своём будущем, а не о том, что сделаешь кому-то там больно. Твоё решение сохранить отношения со Скарлет — глупое и необдуманное. Если ты как следует взвесишь все «за» и «против», то тоже это поймёшь.

— Я уже всё обдумал, всё взвесил и всё для себя решил. Я люблю Скарлет и не брошу её.

Жак вышел из дома, громко хлопнув дверью. Марина Нильсон тяжело вздохнула и направилась в столовую, где всё это время сидел Саймон Нильсон, который предпочёл не вмешиваться в эту ссору, а лишь наблюдать.

— Саймон, почему ты не вышел и не сказал нашему сыну, что он не прав? Тебябы он послушал.

— Во-первых, не послушал бы, а во-вторых — я считаю, что он прав. Он — взрослый мальчик и он принял решение. Пойми, Марина, он не будет вечно сидеть под твоим крылом, рано или поздно ему придётся уйти.

— Пусть уходит, но к здоровой девушке!

— Сначала — к богатой, теперь — к здоровой… Не слишком ли многого ты хочешь, Марина? И вообще, вспомни нас. Мы мечтали, что у нас будет много детей, трое, как минимум. Ты же подарила мне лишь одного, да и то спустя много лет тщетных попыток. Знаешь, сколько раз я терял надежду? Но у меня даже в мыслях не было тебя бросить. А по-твоему выходит, что именно так я и должен был поступить.

— Не сравнивай, — возразила Марина Нильсон. — Мне не ставили диагноза, у Скарлет же всё однозначно. Строить с ней семью — бесперспективно.

— Знаешь, сколько раз я думал, что всё бесполезно? И, вместо того, чтобы поступить так, как ты теперь предлагаешь Жаку, я обвесил весь дом какими-то дурацкими рыбами, лишь потому, что ты в них верила! Жак поступает, как настоящий мужчина, ты же пытаешься сделать из него маменькиного сынка. Если они будут чувствовать потребность в потомстве, то всегда могут усыновить ребёнка. Я им в этом помогу, отец Скарлет, думаю, тоже не будет против.

— Усыновить?! — Марина Нильсон громко хлопнула ладонью по столу. — Ты хоть понимаешь, что говоришь?! В детских домах, как правило, оказываются дети алкоголиков, наркоманов, уголовников… Ты хоть понимаешь, какая там генетика?!

— Хорошее воспитание и любовь из самого трудного ребёнка сделают человека. И вообще, мне всё равно, чем они будут заполнять эту пустоту и будут ли вообще. Пусть хоть дюжину кошек заведут — если им от этого станет легче на душе, то я не буду против.

— Говори, что хочешь, но я никогда не приму эту девушку.

— Ты не права, Марина. Дело не в Скарлет, а в том, что наш сын выбрал эту девочку. Я был против того, что ты выгоняла прошлых девушек Жака, но теперь я понимаю, что, возможно, это и к лучшему, ведь благодаря тому наш сын встретил настоящую любовь. Пойми, его чувства к Скарлет серьёзны, это видно невооружённым взглядом. И то, что он не хочет расставаться с ней даже в такой ситуации, лишь лишний раз подтверждает это. Ты обязана принять Скарлет и смириться с её состоянием хотя бы потому, что её выбрал наш сын.

Марина Нильсон недовольно взглянула на мужа, резко встала и, фыркнув, направилась прочь из столовой.

========== Зависть ==========

Прошло три дня с того момента, как Скарлет перевели из реанимации в палату. Она уже могла ходить — пусть медленно, пусть согнувшись, но могла. Однако это действие приносило ей невыносимую боль, поэтому Скарлет старалась лишний раз не двигаться, хоть это и вызывало недовольство врачей. Всё-таки движение — жизнь, скорейший путь к выздоровлению и возвращению к полноценной жизни.

Но никакая физическая боль не могла сравниться с тем, что творилось в душе Скарлет. Она просто не видела смысла вставать с кровати, ходить, делать хоть какие-то шаги к выздоровлению. Она никогда не думала, что невозможность завести потомство может вогнать её в такую глубокую депрессию. Однако же, это случилось. Единственное, что ещё могло поднять настроение Скарлет, что могло заставить её улыбаться — немногочисленные посетители, а именно — папа и Жак.

Но сегодня — совершенно особенный день. Скарлет должны были навестить её подруги. Она ещё не знала, кто именно приедет, но видеть хотела всех, кроме, конечно, Мэри — никакая болезнь не в силах заставить её забыть старые обиды. Скарлет так давно не видела Ирэн, Тайру, Натали и Алису, она так по ним соскучилась! Конечно, по такому поводу она готова была встать с кровати и пойти куда угодно.

Вот в палату вошли Ирэн и Тайра. Скарлет приподнялась, села и, превозмогая физическую боль, улыбнулась:

— Привет, девчонки! А где остальные?

— Привет! Натали и Алиса отчего-то не выходят на связь. В любом случае, они бы, скорее всего, не пришли — наверняка всё ещё обижаются на тебя за то, что произошло тогда, у меня в гостях, — ответила Тайра.

— А Мэри мы не стали звать. Мы ведь знаем, что вы с ней не в самых хороших отношениях. Решили не расстраивать тебя её присутствием, — подхватила Ирэн.

— Насчёт Мэри вы всё правильно решили, — улыбнулась Скарлет проницательности подруг, но тут же нахмурилась. — А что до Натали и Алисы… Пусть обижаются. Это их дело.

— Ну, рассказывай, как ты? — решила Тайра разрядить обстановку. — Тебе тут не одиноко?

— Всё нормально. Папа навещает каждый день, Жак тоже время от времени заглядывает.

— Вы с Жаком всё ещё вместе? — удивилась Тайра. — Ты говорила ему, что не сможешь иметь детей?

— Конечно, говорила. Но он спокойно к этому отнёсся. Сказал, что ему всё равно, и что любит меня.

Тайра недоверчиво сощурилась. Ей казалось, что Скарлет лжёт. Её нельзя было назвать красавицей, фигура у неё, как у мальчишки, она не глупая, конечно, но и выдающимся интеллектом не обладает, а теперь ещё и такой страшный диагноз… Чем она заслужила такую любовь?

Но все сомнения Тайры развеялись, когда в палату вошёл сам Жак. В одной руке у него был букет алых роз, в другой — пакет с апельсинами. Тайра наблюдала, как Скарлет тепло приветствует Жака, как тот целует её в лоб, а в душе её кипели злость и обида. Почему эту рыжую так любят, а её, действительно достойную девушку, отказываются замечать?

У Ирэн появление Жака также не вызвало положительных эмоций. Она понимала, что не должна думать о Скарлет плохо, завидовать ей — в конце концов, та во многом помогла Ирэн. Но всё же… Ирэн воспользовались. Самые близкие люди отказались поддержать её в стремлении добиться справедливости. Ирэн проиграла много боёв, но всё же не потеряла присутствия духа. А Скарлет… Хоть она и пыталась делать вид, что всё хорошо, но Ирэн по глазам видела, что Скарлет сдалась, пала. В этих глазах не было желания жить. И это с такой мощной поддержкой! Как Ирэн не пыталась, но ничего, кроме презрения, к подруге почувствовать теперь не могла.

Вся эта компания сидела, мирно беседовала, над чем-то смеялась. Только Скарлет была напряжена, и, как могла, скрывала это. Она не узнавала своих подруг. Она видела презрение во взгляде Ирэн, видела зависть в глазах Тайры.

Скарлет не понимала, чем она заслужила презрение Ирэн. Да, Ирэн очень сильная, даже после такого страшного события, как изнасилование, она не сдалась, добилась открытия дела, хоть все вокруг были против. Наверняка сейчас полным ходом идут суды. Но Ирэн нашла, ради чего жить дальше — ради мести. Пусть цель и не самая высокая, но у Скарлет не было даже такой. Когда-нибудь она найдёт, ради чего жить, но для этого ей нужно прийти в себя, ей нужно время. И презирать её не нужно — нужно помочь.

Скарлет не понимала, чему завидует Тайра. Тому, что в такой час со Скарлет рядом её любимый человек? Да, это действительно дорогого стоит. Только вот когда Жака нет рядом, Скарлет начинает тонуть в своём горе. Ей стыдно за то, что она обрекает его на жизнь без мечты. Иногда Скарлет даже казалось, что было бы лучше, если бы он её бросил, но она и боялась этих мыслей — он, по крайней мере, держал её на плаву, не давал утонуть. Но всё равно, такой любви завидовать не правильно! Если бы Тайра только знала, что и Скарлет, и Жаку эти отношения приносят больше боли, чем счастья, но, разорвав их, они погибнут, она бы посочувствовала Скарлет. Но Тайра не знает об этом и, видимо, не хочет знать.

За окном забрезжил закат, и все посетители Скарлет засобирались по домам — правила больницы не позволяли засиживаться допоздна. Скарлет даже встала с кровати и вышла вместе со всеми в коридор, чтобы проводить до выхода из отделения. На прощание Тайра сказала:

— Не забывай нас, Скарлет, звони и держи нас в курсе всех дел!

Скарлет крепко обняла подругу и пообещала, что непременно будет звонить. Она знала, что лгала. Она знала, что, скорее всего, в последний раз видит своих подруг.

Скарлет видела, что Тайра попросила звонить лишь из вежливости. Кроме того, проблемы Скарлет, которые будут мучить её ближайшее время, Тайре вовсе не кажутся проблемами. Зато то счастье, которое Скарлет дарит Жак, и о котором она тоже непременно захочет поговорить, будет причинять Тайре боль, заставлять злиться и завидовать. Скарлет всегда боялась зависти, потому что знала — человек, охваченный этим чувством, способен на многое. Особенно это касалось Тайры, которая привыкла получать желаемое по щелчку пальцев, а теперь столкнулась с тем, что с любовью это не работает. Ей будет крайне тяжело смириться с тем, что кому-то без труда досталось что-то отдалённо напоминающее её мечту. Кому-то недостойному, как Скарлет.

С Ирэн — другая ситуация. Она непременно справилась бы с презрением, помогла бы Скарлет, если бы могла. Но помочь тут ничем нельзя. А использовать Ирэн как жилетку Скарлет не хотела. У Ирэн и так полно проблем, незачем грузить её ещё и своими.

Скарлет понимала, что отказаться от былых привязанностей будет сложно, но так же она и понимала, что это необходимо сделать. Именно сейчас.

========== Разрушенные планы ==========

В голове Ирэн денно и нощно крутилась только одна мысль — как доказать вину Фреда? Она вспоминала то, что он о себе рассказывал, превозмогая ужас и отвращение вспоминала подробности того страшного вечера. И у неё появились кое-какие зацепки…

Было ясно, что рассказам Фреда о себе доверять не стоило — он мог лгать. Да и не было в них ничего важного. Зато кое-что важное было сказано непосредственно перед изнасилованием…

Из его слов можно было понять, что он и раньше пользовался молодыми и богатыми дурочками. Однако, к насилию, скорее всего, он раньше не прибегал. Но кто знает, делал ли он что-то, от чего один шаг до насилия? Может, угрожал, шантажировал? Если это было, то, даже если Ирэн не сможет доказать факт изнасилования, то Фред получит своё. Конечно, тогда наказание будет намного мягче, чем хотелось бы Ирэн, но это всё же лучше, чем совсем ничего.

Далее. Раз Фред раньше массово соблазнял девочек, то и после Ирэн он вряд ли остановился. Что, если он ещё с кем-то поступил так же, как с Ирэн? Если ей удастся собрать таких девочек вместе, стать их лидером и убедить обратиться в органы правопорядка, то полицейские больше не смогут закрывать глаза на бесчинства Фреда и сделают хотя бы попытку найти и наказать его.

Но как найти таких девочек? Как вообще узнать, были ли ещё подобные случаи, виновником которых был Фред? У Ирэн был ответ.

Ирэн предполагала, что Фред гастролировал исключительно в пределах их города и окрестностей. Также, для своих целей он выбирал девочек из богатых семей — они не знают жизни, их легче обмануть. Девочек, которые получают домашнее образование, почти наверняка можно исключить из списка — в таких семьях порядки намного строже, чем в любой закрытой школе. Остаются девочки, обучающиеся в дорогих частных школах. Таких школ в городе было всего две — та, в которой училась Ирэн, и ещё одна, с сильнейшим религиозным уклоном. Когда мама ударилась в католичество и связалась с группой религиозных фанатиков (которые всегда казались Ирэн обыкновенными сектантами), она хотела перевести Ирэн в ту школу. Тогда отец Ирэн, в первый и последний раз на её памяти, проявил характер — запретил менять школу, объяснив такое решение тем, что у Ирэн в её школе уже появились друзья, что нельзя вырывать ребёнка из привычной среды. Он был настолько убедителен, что мама сдалась.

Но знакомые из той школы у Ирэн всё же были. Все они — дети религиозных фанатиков, которых время от времени принимала Хелен Смит. В большинстве своём — беспросветные дуры, принимающие на веру самые абсурдные высказывания своих родителей. Но была среди них одна, которой Ирэн доверяла — Барбара Зелински. Эта девушка умела мыслить критически, не боялась высказывать суждения, противоречащие основным уставам секты. Наверняка ей за это попадало, но Барбару это не останавливало. Она — единственный человек из всей этой компании, с которым Ирэн могла поговорить обо всём на свете и не бояться осуждающих взглядов. Можно даже сказать, что Ирэн ею восхищалась.

Ирэн пришла к выводу, что в своей школе он — единственная пострадавшая от рук Фреда. Если бы были ещё случаи, то Ирэн бы о них знала, ходили бы слухи, которые не прошли бы мимо её ушей. Да и не заявился бы Фред так открыто к ней на выпускной. А вот вторая школа… Во-первых, её ученицы — идеальные жертвы для Фреда. Более оторванных от настоящей жизни существ нужно ещё поискать. Их легко обмануть, легко обворожить, но при этом они очень зависимы от стереотипов, которые внушили им родители, а значит — могли дать отпор плотским желаниям Фреда. А Ирэн на собственном опыте знала, что бывает, когда жертва Фреда срывается с крючка… Проще говоря, именно среди этих девушек наиболее вероятно найти тех, близости с кем Фред добился угрозами, шантажом, насилием. А именно такие девочки и были нужны Ирэн.

Ирэн ещё не знала, как будет устанавливать контакт с такими девушками, как будет склонять их на свою сторону, но она знала, как их найти. Барбара ей в этом поможет. Ирэн понимала, что о случившемся с ней рано или поздно все узнают, но в то же время она понимала, что её тайна не должна стать достоянием общественности до того, как будет открыто дело, иначе все её планы рухнут. Ирэн стольким уже рассказала обо всём произошедшем, но её секрет всё ещё не раскрыт. Барбаре Ирэн доверяла ничуть не меньше, чем Скарлет, Тайре, Натали, Алисе или Мэри.

Вечером Ирэн сказала родителям, что пойдёт спать и отправилась в свою комнату. Там она легла в кровать, взяла в руки телефон и накрылась одеялом с головой, так, чтобы у решившей зайти посреди ночи матери не возникло никаких сомнений в том, что дочь спит, либо чтобы Ирэн по крайней мере успела убрать телефон и притвориться спящей.

Ирэн написала Барбаре сообщение. Начать она решила с приветствия:

«Привет, Барбара.»

Ответ пришёл довольно быстро. Наверняка Барбара лежит в своей школьной комнате, выключив свет и звук на телефоне, как и сама Ирэн когда-то.

«Привет, Ирэн! Давно не слышала от тебя новостей! Как у тебя дела?»

Ирэн задумалась над тем, как ответить, и в результате решила сказать всё, как есть, без лишних предисловий:

«Дела, честно говоря, паршиво. Барбара, мне нужна твоя помощь.»

«Конечно, я сделаю всё, что от меня зависит. Что случилось?»

«Мне нужно знать, были ли в вашей школе какие-нибудь случаи насилия над девочками? Если да, то можешь дать мне контакты этих девочек?»

Ирэн напряжённо ждала ответа, и вот он, наконец, пришёл:

«Да что там у тебя случилось? Зачем тебе такая информация?»

И Ирэн рассказала всё: историю своего знакомства в Фредом, события выпускного, рассказала о своей дальнейшей борьбе. Барбара долго не отвечала на это сообщение — видимо, обдумывала информацию. Когда она всё же ответила, Ирэн поняла, что её план был недостаточно хорошо продуман:

«Да уж, действительно паршиво. Прости, но я ничем не смогу тебе помочь. Даже если у нас и происходило что-то подобное, то я об этом ничего не знаю. Сама понимаешь — в нашей школе подобным слухам не дали бы распространиться преподаватели, сами девочки бы тоже никому ничего не сказали, даже лучшим подругам, а родители этих девочек — такие же, как твоя мама. Прости, что не смогла помочь.»

Ирэн устало закрыла глаза. Вот так хорошая изначально идея оказалась провальной лишь из-за того, что Ирэн не знала, где искать поддержку. Она должна была догадаться, что в школе, где учится Барбара, сам факт таких происшествий очень тщательно скрывается.

Чтобы не смущать Барбару, Ирэн решила ей ответить. Она не хотела, чтобы подруга чувствовала себя виноватой:

«Ничего страшного. Спасибо, что дала мне выговориться.»

…А уже на следующее утро в гостиной семьи Смит раздался телефонный звонок. На том конце провода Хелен Смит обвиняли в том, что она плохо воспитала дочь, в том, что Ирэн — распутница. Ирэн слышала, как мать кричит в трубку, пытается хоть как-то оправдаться, и понимала, что её ждёт неприятный разговор. Так же Ирэн понимала, что её в очередной раз предали. Нетрудно было догадаться, кто это сделал — Барбара.

Ирэн не понимала, зачем Барбара это сделала. Но раз она решилась на это, значит, видела в этом выгоду. Ирэн не могла поверить, что столько лет доверяла все свои секреты человеку, который так умело играл на два фронта. Возможно, именно из-за этого мать так пристально следила за Ирэн-кто знает, сколько ещё их разговоров Барбара не смогла удержать в тайне?

Теперь Ирэн не знала, кому верить, зато точно знала другое — по её инициативе Фред теперь точно за решётку не попадёт. Если он и окажется в тюрьме, то только благодаря упорству другой оскорблённой им девушки. А, может, и вовсе за другое преступление. Но кто знает, сколько ещё зла он совершит прежде чем его поймают?! Скольких ещё девочек он обманет?! А, быть может, он почувствует безнаказанность и пойдёт дальше…

Ирэн могла бы всё это предотвратить, но ей не дали. Ей не дали этого сделать такие же люди, как она сама, которые тоже могли бы попасть в такую же ситуацию. А как бы они себя повели? Да, большинство из тех, кто уговаривал её молчать, тоже молчали бы. Но есть среди них и те, кто устроил бы самосуд. А ведь Ирэн действовала куда менее радикально — она лишь хотела наказать преступника так, как того требует закон.

Ирэн могла бы сделать этот мир чуть более добрым и чистым. Но обстоятельства и люди не дали ей этого сделать.

По итогам этого утра Ирэн сделала два вывода. Первый — никому никогда нельзя верить. Второй — люди, в большинстве своём, сами не понимают, что и зачем делают.

Ах, сколько зла можно было бы избежать!

========== Пять лет спустя: утро выходного дня ==========

Мэри недолго удалось пробыть у Франца. Когда на утро она не вернулась домой, родители забили тревогу и стали её искать. Уже вечером Мэри была дома. Итого, у Франца она провела ровно сутки.

Но сколько всего переосмыслила она за эти сутки!

Такого количества любви, нежности, заботы и понимания Мэри не получала ни от кого и никогда. Франц внимательно слушал её, не перебивал, поддерживал. Та ночь, которую они провели вместе, была лучшей ночью в жизни Мэри. Франц интересовался её желаниями, ничего не делал наперекор. В ту ночь Мэри почувствовала себя по-настоящему любимой.

А утром, наблюдая, как Франц щурится от первых лучей солнца, пробившихся в окно, Мэри поняла, что её настигло то чувство, которого она так долго избегала, так долго отрицала. Она полюбила Франца. И полюбить её заставили не многомиллионное состояние, не перспективное будущее, а обыкновенные забота и участие.

Вечером, уже оказавшись в родительском доме, Мэри пригласила родителей на серьёзный разговор. Она сообщила им, что больше не намерена жить с ними, что любит Франца и хочет жить с ним, пригрозила, что если они не позволят ей этого, то будет сбегать снова и снова. Впрочем, родители и не думали ей ничего запрещать — они сказали, что Мэри уже взрослая и вправе решать, где ей лучше.

Уже через пару дней Мэри основательно обосновалась у Франца.

Утопая в бесконечной нежности, Мэри и не заметила, как прошло пять лет. За эти годы многое изменилось — наладились отношения с матерью, брат из отвратительного существа превратился в маленького защитника. Теперь Мэри не ругалась с матерью, и даже все её разговоры о том, что пора уже узаконить отношения и задуматься о детях не могливывести Мэри из себя. Просто она поняла, что есть такие люди, которых легче любить на расстоянии, и мама — именно такой человек.

А вот Франц к такому типу людей не относился. Теперь, Когда Мэри жила с Францем, им обоим приходилось работать, чтобы обеспечить себя всем необходимым. И эти часы в разлуке были пыткой для Мэри — она безумно скучала, хотя знала, что спать они лягут вместе. Зато совместные выходные были самым настоящим маленьким праздником. Ещё бы — ведь в такие дни можно было не вставать с кровати, дурачиться и наслаждаться друг другом без устали.

Был как раз один из таких совместных выходных. Франц и Мэри уже проснулись, но никто из них даже не думал вставать с кровати — вместо этого они обнимались, щекотали друг друга — словом, дурачились. В один миг Франц вдруг стал серьёзен:

— Мэри, а ведь мы уже совсем не дети. Только вот ведём себя совсем несерьёзно.

— Разве это плохо? — Мэри не поняла такой резкой смены настроения своего возлюбленного.

— Не могу сказать, что мне это не нравится, но всё же… Надо становиться серьёзнее.

— В чём? Мы живём вместе, самостоятельно зарабатываем на жизнь, самостоятельно обустраиваем быт. Разве мы не имеем права немного подурачиться? Или ты о чём-то другом?

— Скажи, Мэри, разве тебе не надоели расспросы твоей матери о наших отношениях?

— Надоели, конечно… Но я считаю, что свадьба — формальность. Жить вместе и любить друг друга можно и без всего этого.

— А что, если бы этих разговоров не было? Мы ведь можем это устроить. Сыграем свадьбу, а там уже и о детях можно подумать. Как ты на это смотришь?

Стоит ли говорить, что Мэри смотрела на это более, чем положительно?! Конечно, она хотела стать женой, матерью, хотела надеть красивое белое платье. Но она не хотела торопить с этим Франца, и никак не ожидала от него этих слов. Франц же, смотря в удивлённые глаза Мэри, рассмеялся и произнёс:

— Да, Мэри, ты всё правильно поняла. Я только что сделал тебе предложение.

Мэри радостно взвизгнула и крепко обняла Франца. Было понятно без слов — она согласна. Однако вскоре она отпрянула от Франца и серьёзно произнесла:

— Меня всё устраивает, только я хотела бы внести некоторые коррективы в твои планы.

Франц удивился:

— Какие ещё коррективы?

— Я хотела бы поменять местами составляющие. Какая разница, что будет раньше — свадьба или ребёнок? Тем более, что свадьбу нужно долго планировать, а ребёнка мы можем сделать прямо сейчас. Собственно, этим я и предлагаю сегодня заняться.

Франц посмотрел в полные желания глаза Мэри и улыбнулся:

— Да, ты права — разницы никакой. Так почему бы нам не начать с приятного?

Влюблённые улыбнулись друг другу, после чего слились в поцелуе.

========== Пять лет спустя: транквилизаторы ==========

Натали и Алиса полагали, что тот возмутительный случай на съёмках — исключение, а не правило. Они писали новые картины, организовывали небольшие выставки, старались как можно чаще появляться на публике, но всё тщетно — предложений от серьёзных изданий не поступало, зато раздеться на камеру предлагали по меньшей мере раз в неделю. Теперь это не вызывало ужаса у сестёр — они просто отказывались от таких съёмок и продолжали ждать того серьёзного журналиста, который не захочет задавать им неудобные вопросы или раздеть.

Эмили Лавахиз видела, что её дочери стали больше времени проводить за работой, и сначала её это радовало, но ровно до того момента, как она увидела их новые произведения — всё такие же безликие, без изюминки. Тогда она решила рассказать дочерям о своём разговоре с главным редактором того, первого журнала.

Для Натали и Алисы это стало ударом. Ещё бы — они всю жизнь безоговорочно верили в свой талант, были уверены, что смогут сделать карьеру на том поприще, которое им нравится. Но всё рассыпалось в один миг.

Эмили Лавахиз думала, что жестокие слова взбудоражат дочерей, что они будут больше стараться, станут искать новые, неожиданные решения, но вышло иначе.

Натали пала духом, но не потеряла вкус к жизни, выстояла. А вот куда более ранимая Алиса не смогла пережить удара.

Сначала её стали мучить ночные кошмары. Те вещи, которые раньше её радовали, стали безразличны. Дошло до панических атак и клинической депрессии. К сожалению, родители и сестра слишком поздно это заметили. Без медикаментозного лечения было не обойтись. Теперь транквилизаторы — постоянные спутники Алисы.

Теперь, спустя пять лет, Натали не узнавала сестру. Та принимала таблетки дважды в день — утром и вечером. После вечернего приёма лекарств Алиса крепко засыпала и спала до обеда. После утреннего — ходила сама не своя, будто неживая. Лишь несколько часов в день Алиса улыбалась, но Натали понимала, что эта улыбка — не искреннее проявление эмоций, просто мышцы лица Алисы всё ещё помнят, что иногда нужно это делать, чтобы окружающие думали, что всё хорошо, и не задавали лишних вопросов.

Натали было больно смотреть на Алису, на этот крепко спящий целыми днями комочек. Ради сестры Натали отказалась от своих амбиций, и это — наименьшее, что она могла сделать. Алиса выглядела так, будто кто-то убил её душу, а тело — забыл, оставил жить, точнее — существовать. И Натали даже знала, кто это сделал. Это знание, однако, умножало испытываемую боль втрое.

Натали сама сотворила это с сестрой. Она сама её уничтожила — своими амбициями, стремлениями, слишком большим самомнением и неосторожностью. Это всё она, она сама…

========== Пять лет спустя: фотография ==========

Фотография в рамке. На фотографии — Жан, счастливый, в костюме. Рядом с ним — Белла, в свадебном платье. А чуть поодаль — Тайра, тоже в платье, но не в белом, пытающаяся улыбнуться для фотографии, но не способная скрыть печаль во взгляде.

Фотография в рамке стояла на тумбочке Тайры. Она искренне ненавидела эту фотографию, но убрать не могла. Это — единственный снимок, кроме совсем уж детских, на котором они с Жаном вместе. Пусть даже он с другой девушкой на первом плане, а она — вдалеке.

Теперь Жан жил отдельно, теперь Тайра редко с ним виделась. Она так и не решилась признаться ему в своих чувствах, точнее — не посчитала нужным. Но она всё ещё верила, что рано или поздно Жан поймёт, что Белла — не та девушка, которая ему нужна, обратит свой взор на Тайру. Она верила в это и терпеливо ждала.

Однако Жан в браке с Беллой уже пять лет, а о разводе не было и речи.

Неужели Белла ему не надоела? Не надоел удушливый дым ментоловых сигарет? Не надоели экстремально короткие юбки, прикрывающие лишь малую часть того, что должны были прикрывать?

Но Тайра обманывала сама себя. Она прекрасно знала, что теперь дела обстоят совсем иначе. Теперь Белла — примерная жена, которая держит дом в чистоте, а мужа — в сытости. Казалось бы, что в этом плохого? То, что ума у Беллы не прибавилось. Одно дело встречаться с сексуальной глупышкой — это можно оправдать влечением плоти. Но жить в браке с глупой домашней клушей! Этого Тайра не понимала.

Но одно Тайра знала точно — когда-нибудь Жану надоест. Если бы Белла была действительно достойной девушкой, то Тайра не имела бы ничего против их отношений. Возможно, здесь Тайра лукавила, возможно, Белла не нравилась ей из-за того, что Жан предпочёл её. Но ведь то, что они не пара видят и совершенно посторонние люди! Например, Сьюзан. Пусть она, по мнению Тайры, во многом ошибалась, но в том, что Жану была нужна совершенно другая девушка, не Белла, Тайра была солидарна со Сьюзан, как и в том, что этой девушкой должна быть она. Если уж все вокруг это понимают, то и Жан поймёт. Он ведь не дурак, совсем не дурак. Когда-нибудь он поймёт, что вкусный ужин и секс — не всё, что ему нужно от жизни, что с женой должно быть интересно разговаривать, и что лучшего собеседника, чем Тайра, ему не найти.

Тайре просто нужно ещё немного терпения. Нужно ещё немного подождать…

========== Пять лет спустя: неприятная встреча ==========

Разговор Ирэн с матерью был не из приятных. Ирэн узнала, что в ближайшее время родители планировали восстановить ей девственность и выдать замуж за человека, которого она если и знала, то очень поверхностно. Теперь семья того парня отказалась отказалась от брака. Ирэн тогда вздохнула с облегчением — по крайней мере, теперь ей не придётся повторно лишаться невинности. Хоть в чём-то Барбара помогла.

Однако замуж Ирэн всё-таки пришлось выйти. Родители отыскали семью, за отпрыска которой ни одну приличную девушку не выдали бы, а вот для испорченной Ирэн он был в самый раз. Теперь Ирэн не пыталась плыть против течения, согласилась. Пыталась только выяснить, чем провинился тот парень, но так и не узнала — от неё это тщательно скрывали.

Так Ирэн вышла замуж за Криса Кратча.

Крис тоже не знал, что случилось с Ирэн, но её тайна открылась во время первой брачной ночи. Ирэн просто не смогла расслабиться, сам процесс вызывал у неё отвращение. Ирэн рассказала всё своему новоиспечённому мужу и попросила, чтобы он не требовал от неё секса. Она понимала, что рано или поздно родители — как её, так и его, — начнут требовать внуков. И она понимала, что тогда сексом придётся заняться, возможно даже, что не один раз. Но вне процесса зачатия она не хотела слышать даже намёков. И Крис её понял, пообещал не приставать. Это обещание он держал вот уже на протяжении пяти лет.

Так они и жили — не любили друг друга, но доверяли и уважали. Со стороны они казались идеальной парой, но никто не знал, что спят они в разных кроватях.

…В тот день Ирэн возвращалась из магазина. Ничего не предвещало беды, пока за спиной она не услышала до боли знакомый голос. Голос, который она слышала всего раз в жизни, но запомнила и не желала больше слышать, особенно теперь:

— Ирэн, это ты?

Ирэн обернулась на имя. Это был человек, от одного воспоминания о котором у неё в горле вставал ком, а колени начинали дрожать от страха. Фред.

Вокруг было много людей, здесь Фред ничего не мог ей сделать. К тому же, Ирэн не хотела показывать свой страх. Она взяла себя в руки и ответила Фреду:

— Ну, здравствуй. Что ты здесь делаешь? Я надеялась, что кому-нибудь всё-таки хватило упорства остановить твои бесчинства, и ты гниёшь в тюрьме.

— Ты всё ещё на меня злишься?

Ирэн привёл в бешенство этот вопрос. Неужели он правда думал, что она всё забыла и простила? Разве такое вообще можно простить? Но ответила она с усмешкой:

— Нет, ты что, конечно нет. Прямо сейчас брошусь в твои объятья. Ты такого ответа ждал?

— Слушай, Ирэн, я понимаю, как сильно ты меня ненавидишь. Я и сам себя возненавидел после всего… Понимаешь, с другими девушками всё было иначе, они были на всё согласны. Но с тобой… С тобой я перешёл все границы, с тобой я действительно отвратительно поступил. И знаешь… Тот вечер перевернул моё сознание. Больше я ни с кем так не поступал. Не обещал любви, которой не мог дать. Я пытался строить отношения с девушками — нормальные, честные отношения. Но у меня ничего не получалось — ты не выходила у меня из головы. В какой-то момент я понял, что был по-настоящему влюблён в тебя. И мне очень жаль, что я так с тобой поступил… Прости меня.

Ирэн выслушала Фреда, но не поверила ни одному слову:

— Ты правда думаешь, что простого извинения достаточно?

— Я понимаю, что недостаточно. Я совершил ошибку, я её осознал, я сам себя наказал так, как это не сделала бы никакая тюрьма. Просто пойми — мне нужна ты. Я хочу начать всё сначала. Поверь, на этот раз в моей голове нет никаких коварных планов. Я просто хочу быть с тобой.

— К твоему сведению, я замужем.

— И что? Хочешь сказать, что любишь мужа?

— Не люблю, — честно призналась Ирэн. — Но в нём я, по крайней мере, уверена. Он никогда не причинит мне зла. Я его уважаю, я ему благодарна. А вот тебя я ненавижу. Имей ввиду — ты сейчас на свободе вовсе не потому, что я была милосердна и всё простила. Я мечтала о возмездии всё это время. Обстоятельства помешали мне довести дело до конца. И мне очень жаль, что этого не сделала другая.

— Я всё понял. До свидания?

— Прощай, — поправила Ирэн, развернулась на каблуках и быстро пошла прочь.

Фред долго смотрел ей вслед. Достал из кармана пачку сигарет и зажигалку. Закурил. Теперь в его душе боролись чувства, которые, казалось бы, никак нельзя испытывать одновременно.

Первое чувство — тоска, грусть. Фред грустил оттого, что упустил такую замечательную девушку. В словах Фреда не было лжи — по крайней мере, преднамеренной. Но его не приняли, ему не поверили.

Второе чувство — ненависть к себе. Он прекрасно знал, почему его не простили. Он знал, что такое нельзя простить. Он упустил её по собственной глупости, совершил непоправимую ошибку. Нужно было раньше понять, что Ирэн — та самая девушка, построить с ней нормальные отношения, а не совершать того, что он совершил.

И третье чувство — гордость за Ирэн. Она всё правильно сделала. Если бы она теперь поддалась на его уговоры, то он бы перестал её уважать, она бы стала ему неинтересна. Вполне возможно, что он вновь повторил бы тот ужасный поступок. По крайней мере, обманул бы точно.

Секрет прост — ему не нравилась та Ирэн, какой она была раньше — наивная, несколько глуповатая, безоговорочно верящая в любовь. Но ему безумно нравилась та Ирэн, которой она стала теперь — сильная, недоверчивая, знающая себе цену и… И ненавидящая его всей душой. Такой девушкой не так просто воспользоваться. Но если бы она согласилась попробовать начать сначала, то она упала бы в глазах Фреда. В нём вновь проснулся бы хищник, которого он так ненавидел.

Фред потушил сигарету и выбросил её в урну. В последний раз взглянул в ту сторону, куда ушла Ирэн. Её силуэт уже давно скрылся из виду, но Фред чувствовал, что сказал ей не всё, что хотел. Потребность договорить была настолько сильна, что он даже не сразу понял, что делает это вслух:

— Ты сделала правильный выбор, Ирэн. Будь счастлива. Не в любви, но в безопасности. И лучше бы нам больше с тобой не встречаться. Больше не оборачивайся на мой зов, никогда. Иначе я буду вновь тебя уговаривать. Я боюсь, что однажды ты сдашься и поддашься моим льстивым словам. Тогда я не смогу уважать тебя так, как сейчас. Тогда я сделаю много зла, от которого мы оба будем страдать. Это не нужно ни тебе, ни мне. В другой раз, когда я позову тебя, в другой раз, когда ты услышишь мой голос — беги как можно быстрее и дальше, не оборачивайся. Мне, конечно, будет от этого больно, но я заслужил. Так будет лучше для всех. Прощай, Ирэн.

Фред будто бы вышел из какого-то транса и осмотрелся вокруг. Он явно обратил на себя внимание проходящих мимо людей — кто-то смотрел на него с усмешкой, кто-то — с жалостью, как на сумасшедшего, кто-то — с опаской, как на маньяка, молодые мамочки старались как можно быстрее увести детей от странного дяди. Фред усмехнулся — он всё это заслужил. Он заслужил насмешек, он — безумец, он — маньяк, от такого человека, как он, действительно нужно оберегать детей. Впрочем, Фреду было всё равно, что думают о нём люди вокруг. Главное — он сказал Ирэн всё то, что считал нужным сказать.

Пусть даже она не услышала ни слова из его пламенного монолога. Фред почему-то был уверен, что этого и не нужно — Ирэн и так знает, что делать. Она теперь намного мудрее, теперь она не поверит Фреду.

========== Пять лет спустя: на дне (бутылки) ==========

Скарлет никогда не знала чрезмерной роскоши — её отец считал, что деньги продуктивнее тратить на образование, а не на огромные особняки, в которых не составит труда заблудится. Но и нищеты Скарлет не знала. Она и подумать не могла, что ей когда-нибудь придётся жить в таких условиях, в которых она жила сейчас.

Почти абсолютно пустая комната, голые серые стены. Да и сама Скарлет теперь выглядела под стать такому окружению — бледная почти прозрачная кожа, растянутые спортивные штаны и белая майка. Волосы после химиотерапии уже отросли, но всё же были намного короче прежнего, потеряли привычный рыжий цвет.

Раньше Скарлет не допустила бы подобных метаморфоз. Но сейчас ей было всё равно.

После операции и во время лечения Скарлет испытывала сильнейшие боли. В какой-то момент доктора пришли к выводу, что ей стоит выписать рецепт на марихуану — исключительно в медицинских целях. Сначала Скарлет принимала её только для того, чтобы избавиться от физической боли, но вскоре поняла, что трава ещё и приятно одурманивает, заставляет не думать о плохом. Поэтому даже тогда, когда боли перестали её мучить, некоторое время она обманывала врачей, чтобы получать заветный рецепт. Когда её обман раскрылся, Скарлет не долго мучилась. Совсем скоро она поняла, что алкоголь дарит похожее забвение. Чем крепче и больше, тем лучше эффект. Теперь она и дня не могла прожить без бутылки.

Но как же до этого дошло? Как родители — её, Жака, — смогли допустить это?

Алекс Миллер не подозревал о том, что происходит с дочерью, не подозревал, в каких условиях она живёт. Скарлет лгала ему, что всё хорошо, отказывалась от какой-либо помощи. Ей было стыдно за то, кем она стала. Детство её отца проходило в ужасных условиях, но он смог выбраться, стал уважаемым человеком, многого добился в жизни… У Скарлет же было всё для того, чтобы безбедно жить, но даже это она не смогла удержать.

Отец Жака же действительно помогал первое время. Даже пытался вылечить Скарлет от её пагубного пристрастия, но не сумел Он пришёл к выводу, что Скарлет не поддаётся лечению и встал на сторону жены, уговаривая сына разорвать эти отношения. Конечно, в глубине души он надеялся, что Скарлет одумается и придёт в норму, но с каждым днём эта надежда становилась всё слабее.

На самом деле, Скарлет, конечно, можно было вылечить. Только вот лечить её нужно было не от алкоголизма, а от депрессии.

Только Жак понимал, что дело не в привычке Скарлет к алкоголю, а в том, что она может почувствовать себя счастливой только находясь в изменённом состоянии сознания. Жак пытался сделать всё для того, чтобы реальность заиграла для Скарлет новыми, яркими красками. Она боялась, что он рано или поздно бросит её — и он женился на ней, организовал красивую свадьбу. Скарлет чувствовала себя одиноко — и Жак, по мере сил, пытался избавить её от этого чувства. Так в их доме, помимо Найса, которого перевезла сама Скарлет, появились мопс Стар, британский кот Локи и летучая мышь Джульетта. Все эти животные были на грани смерти, всех их предали бывшие хозяева, но все они теперь были счастливы в новом доме. Жак специально старался выбирать животных со сложной судьбой, чтобы дать Скарлет надежду на лучшее будущее.

Скарлет искренне любила весь этот домашний зоопарк, животные спасали её от одиночества, но всё же она хотела другого. Она хотела стать матерью, пройти весь этот путь от начала до конца, заботиться о новой маленькой жизни. Приёмный ребёнок не был для неё выходом, не потому, что у неё были какие-то предрассудки. Просто Скарлет не была уверена, что сможет полюбить чужого ребёнка. Ребёнка, которого носила под сердцем другая женщина, ребёнка, у которого не будет ничего общего ни с ней, ни с её любимым мужчиной. Она не хотела калечить ни в чём неповинного ребёнка своей холодностью.

Конечно, со Скарлет было не просто не только из-за депрессии и губительной привычки. Она понимала, что Жак её не оставит, но не была уверена в том, что он не изменяет. Тем более, что он работает в непосредственной близости от своей бывшей девушки. Скарлет была уверена, что чувства между ними уже давно в прошлом, но она не могла отрицать, что любая девушка сейчас выглядит более привлекательно, чем она. Из-за неуверенности в себе у Скарлет всё чаще и чаще случались истерики на почве ревности. И пусть совесть Жака была чиста, но он терпел, успокаивал её каждый раз и уж точно не собирался её бросать.

… В тот день Скарлет вновь была пьяна. Жак был на работе, и Скарлет никто не мог помешать. Прошло ровно пять лет с того дня, как она в последний раз видела подруг.

Пять лет… Скарлет хорошо помнила эту дату. Она до сих пор скучала. Поэтому теперь она копалась в телефоне и заходила на страницы подруг в социальных сетях.

Мэри. Даже её Скарлет не могла обойти стороной. Мэри выглядела счастливой, у неё теперь новый парень, намного более приятный, чем Ларри — Франца Скарлет тоже знала. И, что самое главное — Мэри точно была влюблена. Теперь это — совсем другой человек. С такой Мэри Скарлет с удовольствием бы подружилась. Но захочет ли такая Мэри общаться с тем, кем теперь стала Скарлет?

Натали и Алиса исчезли со всех радаров, Скарлет могла только предполагать, что сейчас происходит в их жизни. Она слышала, что незадолго до её госпитализации, у них была успешная выставка.Наверняка их исчезновение связано именно с этим. Наверняка они сейчас завалены работой, заказами, наверняка она значимы в узких кругах. Скарлет не удивляло, что она не слышит об их ошеломительных успехах — её не очень интересовала эта сфера искусства.

А у Тайры, похоже, всё не настолько хорошо. На её страницах в социальных сетях не было и намёка на счастливую личную жизнь, зато было много свидетельств невзаимной влюблённости. Скарлет даже стало любопытно — что за человек заставил Тайру испытывать столь сильное и долгое чувство, но при этом не ответил ей тем же? Временами Скарлет даже казалось, что Тайра так же несчастна, как она. Скарлет лишилась того, о чём никогда даже не задумывалась — настолько естественной ей казалась способность к размножению. Тайра же привыкла получать всё, что пожелает. Наверное, она чувствовала то же самое, когда поняла, что родители не могут заставить другого человека полюбить её. Наверное, Скарлет зря злилась на Тайру за её неприкрытую зависть.

А вот за Ирэн Скарлет могла только порадоваться. Ещё бы — Ирэн вышла замуж и, судя по всему, у этойпары замечательные отношения. Но Скарлет радовал не сам факт замужества подруги, а то, что она вновь смогла доверять людям, в частности — мужчинам. Наверняка ей было сложно прийти к отношениям после того, что с ней сделал Фред, но она всё же сделала это. Впрочем, Фред наверняка теперь сидит в тюрьме. Ирэн добилась своего, а это значит, что пришло время начать жизнь с чистого листа.

Скарлет с ностальгией вспоминала школьные годы, вспоминала то время, когда у неё ещё были какие-то цели и мечты. Кем она хотела стать тогда? Точно — она хотела пойти по стопам отца и писать книги. Однако, со времён окончания школы она не написала и строчки — сначала была слишком занята личной жизнью, потом — здоровьем…

Скарлет вдруг осенило. Сейчас ведь тоже ещё не поздно! Тем более, что у неё есть история, которую она хотела бы рассказать — история её собственной жизни. Нет, не скучная автобиография, но художественный роман. В её жизни происходило столько событий, как хороших, так и плохих, что не нужно даже нечего придумывать. О подругах, конечно, тоже нужно рассказать, иначе история выйдет неполной. Пусть сейчас она не может знать наверняка о многих событиях, происходивших в их жизни, но что мешает узнать? А если не получится, то можно дать волю фантазии — художественное произведение не обязано содержать в себе лишь факты.

Конечно, Скарлет придётся очень многое вспомнить, и эти воспоминания, даже самые счастливые, будут приносить ей боль. Нужно вспомнить то время, когда она верила в настоящую дружбу. Вспомнить начало своих отношений с Жаком, ту страсть, что была между ними. Вспомнить то время, когда самой серьёзной проблемой со здоровьем была простуда… Вспомнить то время, когда она была по-настоящему счастлива.

Скарлет нашла в телефоне текстовый редактор. Её пальцы запорхали по экрану, иногда останавливаясь — это Скарлет задумывалась, пытаясь подобрать наиболее удачное выражение. Совсем скоро на некогда девственно белом виртуальном листке бумаги красовался первый абзац истории Скарлет:

«Величественное здание, огороженное высоким забором. Была в нём какая-то спокойная роскошь — в бежевом фасаде, в аккуратно подстриженном газоне, да и в заборе, который как бы говорил проходящим мимо людям: «Глазейте, сколько хотите, но даже не мечтайте оказаться по ту сторону!»