Курьер. Книга вторая [СИ] [Владислав Евгеньевич Покровский] (fb2) читать онлайн

Покровский Владислав Евгеньевич Курьер. Книга вторая

Глава 18

Утром меня потревожили ароматы готовящейся еды — как стая пчёл они кружили надо мною, роились, едва не гудели и беспрерывно жалили меня во все незащищённые места: в судорожно дёргающийся от запахов вкусного нос, в открытый как у рыбы мурены рот, в губы, которые плямкали и чмокали, пытаясь проглотить несуществующий вкусненький кусочек, в пальцы, которые хищно скребли по одеялу в поисках еды… Они, эти ароматы, были невыносимо, невыразимо, необъяснимо приятны и притягательны, и я едва не подвывал сквозь сон от безнадёжности, которая мешала мне сейчас проснуться, проплыть по воздуху из-под любимого одеяла к не менее любимому обеденному столу и начать вкушать яства.

— М-м-м… — сонно пробормотал я, переворачиваясь на бок и ощущая и давя в себе дикое желание что-нибудь съесть (можно даже волосатое и упитанное, лишь бы в рот закинуть). — Милая, ты решила в кои-то веки приготовить мне завтрак…

— Доброе утро, — раздался в ответ спокойный чуть насмешливый нежный женский голосок.

Минутку! Это точно не Шела… А кто же тогда?!

Великий Космос!

И тут я проснулся. По-настоящему. И едва не захныкал обиженно и разочарованно — во всяком случае, лицо у меня точно скривилось, будто я успел хлебнуть местный деликатес "хурма в уксусном соусе" — передо мной стояла Элечка. Шелы, ясен пень, нигде не было…

Я приподнялся на локте и стал внимательно изучать лицо моей нежданной незваной гостьи, которая почему-то не испарилась среди ночи из моей квартиры — на что я, признаться честно, весьма надеялся — а, наоборот, уже успела убрать и застелить кровать, на которой спала, уже успела переодеться (интересно, когда и как?! Чемоданов у неё вроде бы с собой не было, да и с чемоданами я б её точно не пустил к себе), и вот теперь, судя по вкусным запахам, доносящимся с кухни, что-то невероятное готовит на завтрак.

— Ты уже позавтракала? — бухнул я первое, что в голову пришло.

— Нет, — улыбнулась она, и у меня сердце от её улыбки едва не запело, — я ждала тебя.

— Какая радость, — брюзгливо фыркнул я, садясь на кровати и взглядом отыскивая свою одежду, которую вчера специально, чтобы не позориться перед гостьей, не раскидал как обычно по комнате, а скромно сложил в уголке на тумбочку.

— Я знала, что тебя это обрадует, — спокойно кивнула она и, ещё раз улыбнувшись, отправилась на кухню.

Я почувствовал себя какой-то сволочью, негодяем и подлецом в одном флаконе — ну, в самом деле, чего я разворчался как пятисотлетний дед? Такая женщина в гостях, а я бурчу как Капитошкин…

Я вылез из-под одеяла, пошевелил босыми пальцами ног, подумал немного, после чего сунул одежду под мышку, сам запахнулся в одеяло как римлянин в тогу и пошёл в ванную, принимать душ. Кровать за моей спиной сама собой застелилась, после чего помедлила — я колебался, не в силах принять решение, потом подумал… — и убралась в стену за раздвижную панель, разом освободив кучу места. Коротко просигналила какая-то мелодия, и на ковёр выехал маленький робот-уборщик, который покрутился, озабоченно посвистел, снимая пыль с ковра, кинулся к моим ногам, вычистил на мне тапочки — я машинально погладил его по металлической спине — и убрался куда-то в угол, утилизировать пыль и подзаряжаться. Я вздохнул, провожая его взглядом, и пошёл в ванную, закрыв за собой дверь. Элечка что-то напевала на кухне…

* * *

— Входи, — я посторонился, пропуская её внутрь и бдительно осмотрел площадку перед дверью — мало ли… Всякое бывает.

Она вошла, независимо поводя плечами, подождала, пока я закрою дверь, и встала напротив, прислонившись спиной к стене и засунув руки в карманы лёгкой курточки, которая была на ней надета. Я окинул её взглядом с ног до головы — стильная штучка, однако: модные сапожки с высокими голенищами, блестящие, с кучей застёжек; брючки, которые я по-моему видел только один раз в коллекции этого сезона, журнал с образцами которой Шела, помню, чуть ли не в лицо мне пихала, говоря, что хочет это, это и ещё вот это, и можно это, а ещё это и так далее; лёгкая но тёплая блузка с кружевами и необычными узорами; а также курточка из настоящей кожи — я уже успел отметить опытным глазом — лёгкие перчатки и красивый такой, симпатичный беретик с фантазийным пером, который дивно украшал её и без того прекрасные волосы.

— И чем я обязан столь неожиданным визитом? — спросил я недовольно, хмуря брови и старательно отводя взгляд от выреза блузки, который скрывал от меня… М-м-м… О, Триединый, спаси и сохрани!

— Прости, мне нужно переждать некоторое время где-нибудь, где меня не станут искать, — виновато улыбнувшись, произнесла она. — Прости меня, пожалуйста, просто я не знаю более никого, кому бы смогла доверять и кого бы посмела попросить дать приют на некоторое время.

— Ты что, ограбила Единое системное антикварное хранилище? — нахмурился я, опираясь плечом о стену.

— Нет, — вздохнула она, — просто произошли определённого рода трудности и проблемы, которые не позволяют мне сейчас ночевать у себя дома.

— Стоп-стоп-стоп… — я поднял ладонь настораживаясь. — Какое такое "у себя дома"? Какие трудности? Какие проблемы могут возникнуть у матриката?.. Которые, тем более, могут вынудить его не ночевать дома?

Она посмотрела на меня глазами полными слёз, однако на сей раз я твёрдо решил не сдаваться и хотя бы одно дело довести до конца, поэтому старался смотреть мимо неё, в стену и молил всех сверхъестественных, чтобы не попасть под её сногсшибательное обаяние.

— Я не могу о них рассказать, — прошептала она еле слышно.

Прекрасно!

Я сердито поджал губы, заколебался, однако взял себя мысленно за загривок, встряхнул хорошенько и, стиснув сердце в кулак, решительно распахнул перед гостьей входную дверь.

— Но почему?! — вскричала она.

— А что я могу поделать?! — рыкнул я в ответ так, что она притихла, лишь жалобно шмыгала носом и умоляюще смотрела на меня. — Меньше всего мне сейчас нужны проблемы! Тем более, скоро придёт Шела, и нам, как бы это сказать, будет немного неудобно в твоём присутствии.

— Шела сегодня здесь не появится, — загадочно и туманно вдруг произнесла Элечка.

— Что это значит? — нахмурился я.

— Ты меня выгоняешь? — уточнила она, лукаво изогнув бровку.

Будь оно проклято, моё любопытство!

— Что означают твои слова? — повторил я грозно, придвигаясь поближе к ней.

Элечка внимательно посмотрела на меня, её взгляд как будто проник в мой мозг и там покопался среди извилин и прочего хлама, как-то печально вздохнула и произнесла:

— Шела сегодня сюда не придёт. Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра…

— Что за чушь?! — удивился я, отшатнувшись.

— Мои слова легко проверить, — пожала она плечами. — Хочешь, можешь ей позвонить и сам всё узнать.

— Так и сделаю, — прорычал я, захлопнул дверь и направился в гостиную. — ЭлИн, набери номер Шелы, — скомандовал я на ходу, — связь обычная, объёмное звучание, видео не активировать.

— Сделано, — коротко произнесла она, и послышалась какая-то лёгкая ненавязчивая мелодия, которую с недавних пор Шела установила себе вместо этих настырных гудков, воспользовавшись, разумеется через меня, гением Грэя, отчего вышло всё совершенно бесплатно.

Краем глаза я отметил, как скривились в усмешке губы Элечки, которая уже успела войти и встала в арочном проходе, прислонившись к нему плечом, однако не обратил на это внимание, сосредотачиваясь для диалога со своей второй половинкой, коммуникатор которой почему-то подозрительно долго молчал.

Ага, наконец-то!

— Привет, милая, — мягко и ласково произнёс я, вслушиваясь в окружающие её звуки, привычно разделяя их и анализируя подсознательно. — Как ты?

— Признаться честно, хреново, — вздохнула она и что-то бросила, на звук вроде бы мягкое и тяжёлое.

— Я помешал? — задал я свой нелюбимый вопрос, на который почему-то большинство женщин, будто сговорившись, стандартно и однотипно отвечают "Нет", даже если они в это время левой рукой спасают Вселенную, а правой меняют пелёнки своему ребёнку.

— Честно признаться, есть немного, — снова вздохнула она, и я забеспокоился, по её голосу ощущая, что она сейчас не в духе, а в таком вот состоянии сюсюкать с ней — всё равно, что дикому тигру показывать рожки.

— Объяснишь?

— А это так непременно нужно?

— Ну вообще-то да, — я начинал сердиться — не люблю, когда лезут в бутылку, лишь бы показать всем, что вот я раздражена, хана сусликам. — Если ты не заметила, я сегодня один спал!

— Ты и раньше один спал, пока я не появилась, — обличила она меня, и у меня почему-то в голове предупредительно тренькнул звоночек уровня внутренней безопасности для общества. Я внутренне зарычал… Ну почему ей прямо сейчас приспичило со мной поругаться?! Потому что под руку подвернулся?

— Шела, может, объяснишь, в чём дело? — терпеливым ангельским голоском вопросил я.

— Не сейчас, милый, — отмахнулась она, и снова что-то тяжёлое мягко упало куда-то. — Поверь мне, я сейчас действительно очень занята. Прости…

И раздались короткие гудки.

Я выдохнул, сбрасывая напряжение и стараясь держать себя в руках — всё во мне рвало и метало, да так, что барьеры морали и культуры вот-вот могли рухнуть и выпустить наружу "меня номер два", с которым многим было бы лучше не связываться и не сталкиваться никогда.

Я сжал кулаки и повернулся к Элечке, буравя её лицо долгим пронзительным тяжёлым взглядом, сейчас мне было плевать на феромоны и сляпанное цифровое обаяние, мне требовались ответы на вопросы. Сейчас! СРОЧНО!

— Её вызвали в Центр для прохождения тренингов, оценки уровня квалификации, повышения его, — ответила она, отклеившись от стены, и медленно подошла ко мне. — Вызов полностью официален, подкреплён соответствующим приказом и прочими бумагами, — её пальцы коснулись моей груди, она посмотрела на меня снизу вверх, и кончики её ресниц затрепетали.

— Зараза! — выругался я. Опять этот проклятый Центр влезает в мою жизнь! Уже не только в её часть, связанную с работой, но и в личную… Да где же справедливость в этом мире?! — И долго ещё её не будет?

— Некоторое время её здесь точно не будет, — пожала плечами Элечка. — Сколько конкретно? Не знаю. Но это не значит, что ты должен прямо сейчас ей перезванивать и уточнять…

— Но почему она ничего не сказала? Не предупредила… — удивился я, глядя на эту хрупкую нежную миловидную женщину, которая достойна была любви, а не той белиберды, которая творилась на фирме и в наших головах.

— Есть официальный приказ, которому подчинится даже Директор, — объяснила Элечка, делая с явным усилием шаг назад и убирая руки, которые до того так приятно касались моей груди. — Один из пунктов этого приказа подразумевает неразглашение его содержания.

— Но ведь ты откуда-то это знаешь! А теперь уже и я знаю, — я почесал в затылке. — Почему нельзя было просто сказать? Кто в личной жизни помнит о приказах?

— Шела, — коротко ответила Элечка, и в этом я мысленно с ней согласился.

— Пожалуй, перезвоню-ка я ей, — решился я и открыл рот, чтобы приказать ЭлИн набрать номер Шелы повторно, однако тут же мне рот мягко но напористо заткнула маленькая женская ладошка.

— Если ты дашь понять Шеле, что тебе откуда-то известно об этом приказе и о том, что я так или иначе сообщила тебе о нём, она тебя поднимет на смех и посоветует не совать нос куда не надо, вдобавок вся моя работа потеряет свой смысл и бессмысленны будут все наши жертвы… — мягко прошептали мне на ухо губы Элечки.

Я окончательно растерялся.

— Какие жертвы? — нахмурился я непонимающе. — Какая твоя работа? О чём ты вообще?! Что за ерунду ты несёшь?! Ты же просто матрикат, который помогает Грэю делать его работу…

— Я не матрикат, — тихо произнесла она, уставившись в пол, и я едва не сел от этой новости. — И я не только помогаю Грэю делать его работу…

— Что? — я не поверил своим ушам — вот это новость, блин!

— Так я могу у тебя остаться? — невинно глядя на меня, спросила она.

— Теперь ты можешь всё, что только пожелаешь, — я схватился руками за голову и сел на диван, оказавшийся рядом. — В том числе и позвонить моему хорошему знакомому доктору Айдашеву.

— Это крайний случай, — успокоила она меня и, присев рядом, погладила по голове. — Делать этого я не стану.

— Успокоила… — я вздохнул и откинулся на спинку дивана, закрывая глаза и пытаясь привести в порядок свои мысли и нервы.

— Надеюсь, — вздохнула она и, помолчав немного, добавила: — Если позволишь, я останусь здесь на два дня, за это время я решу — я надеюсь — все возникшие вопросы, закончу дела, а после этого… — она ещё раз вздохнула, и я почувствовал на себе её пристальный взгляд, — уйду. Раз и навсегда.

— Почему навсегда? — от удивления я даже открыл глаза. — Разве ты не?..

— Нет, я не работаю на фирме официально, — кивнула она. — Зачем создавать договор для матриката? Для меня это было идеальное прикрытие, я могла работать, работала… А всё благодаря Аластору, именно он помог мне с таким оригинальным трудоустройством.

— Но почему именно так? — вяло полюбопытствовал я, заранее зная её ответ, и не ошибся в своих догадках.

— Тому были свои причины, — загадочно произнесла она. — Андрей, прошу тебя, не спрашивай меня о них, тебе я не смогу соврать, а сказать правду ещё время не пришло…

— Какое время?! — возопил я, не сдержавшись. — Какая правда?! Что за тайны вокруг, когда вроде бы всё должно быть ясно и просто!

Она мягко посмотрела на меня и как-то нежно по-особенному улыбнулась, как не улыбалась мне никогда даже Шела, и эта её улыбка, и свет её прекрасных замечательных глаз проникли в самую суть меня и согрели своим благодатным теплом. Я нервно вздохнул и поёрзал, пытаясь успокоиться.

— Значит, ты не матрикат, — глубокомысленно заявил я. — Раз уж ты живой человек, то скажи тогда, почему не устроилась к нам официально, зачем понадобилась эта тёмная история с матрицированием, которая едва не вылилась плохо Грэю где-то в своей середине?

— Я уже сказала тебе — так было нужно, — последовал краткий ответ.

"Ну что ты будешь делать?!". Я недовольно и рассерженно всплеснул руками.

— Послушай, зачем вообще нужны эти тайны? — устало спросил я — сил спорить уже не было, хотелось только спать, спать, спать и ещё раз спать. Да и алкоголь, употреблённый в "Лукулле", давал о себе знать. И пёс с ним, с ужином. Завтра им позавтракаю. — Неужели нельзя просто жить? Безо всяких тайн?

Она пожала плечами и неопределённо вздохнула. Ну и как прикажете это понимать?

— Какие дела ты собираешься решать? К чему тебе сейчас уходить, когда у нас наконец появилось направление работы? Старый хрыч вместе с Директором докопались до истины, причём, похоже, даже убедили в ней Грэя, сейчас работы будет валом…

— Ты сам чувствуешь, что он врёт, — моментально ответила она, и я почувствовал, что ещё немного и я буду вести себя как в том известном стихотворении: "…то как зверь она завоет, то заплачет как дитя…". Ну, чувствую. И толку с того? Все мои подозрения разбиваются и рассеиваются контраргументами, в защиту которых даже Грэй в последнее время начал кивать.

Элечка присела рядом со мной на диван и положила свою руку на мою сверху, нежно провела кончиками пальцев по моей кисти, успокаивая меня.

— Версия о причастности Центра к гибели курьеров лжива от начала и до конца, — произнесла она негромко, и я чуть не застонал от бессильной ярости. — Ты и сам это подозреваешь, потому и мечешься, не находя выхода и теряясь в своих предположениях.

— Тогда какая версия верна? — спросил я, уже потерявшись в куче вопросов и загадок, которые окружили меня со всех сторон и требовали сдачи цитадели.

— Давай лучше спать, — тихо предложила она, помолчав немного, взглянула на меня и безошибочно оценила моё состояние.

— Давай, — вяло отозвался я. — Здесь кроватей и прочих горизонтальных поверхностей много, выбирай любую.

— А где будешь спать ты? — замирающим от волнения шёпотом спросила она.

Я перехватил её быстрый взгляд, мысленно прикинул свои возможности и мысленно же покачал головой — перетопчется, девка, не до неё сейчас.

— А я как настоящие мужчины привык спать стоя, — гордо отозвался я, кряхтя встал с дивана и направился в ванную: принять расслабляющий душ и после него прыгнуть в кровать и спать… Спать прямо сейчас. Иначе Старик мне завтра опять по мозгам ездить будет со своими неизменными нравоучениями, что на работу опаздывать грешно.

— Раз уж Шелы нет, — пробормотал я, высунув голову из ванной — Элечка как раз с любопытством озиралась, осматривая мои хоромы, — а у гарема сегодня выходной, то милости прошу пользоваться всем, что в голову взбредёт. Можешь делать, что пожелаешь, только заранее предупреждаю: меня можно будить только, если конец света наступает. Во всех остальных случаях не кантовать, не переворачивать, одеяло не стягивать, при пожаре поливать водой и выносить первым. Понятно?

— Ага, — кивнула она замедленно, и у меня случился очередной приступ гордости — каждый раз, когда новенький теряется в моей квартире, перепланировку которой делал я сам, повинуясь дремучей уверенности, что я в этом разбираюсь лучше профессиональных инженеров-строителей, и обалдело топчется на месте, будучи не в силах определить, в какую комнату пойти в первую очередь, меня всего захлёстывает волна гордости за себя, любимого, и за мой золотой талантище, который, как известно, не пропьёшь, как ни старайся…

Вынырнув из ванной, я вдруг увидел, что моя кровать разложена и застелена моим любимым образом, посопел немного задумчиво, потом услышал мягкое нежное пение, доносящееся с кухни, увидел, что кровать неподалёку тоже разостлана, успокоился и нырнул под одеяло.

Наверное, я был известной свиньёй. Возможно, я не всегда совершал мужские поступки. Возможно, сейчас мне следовало составить Элечке компанию на кухне за чашкой чая или кофе, потом в целях успокоения нервов пригубить коньяку с лимончиком, потом ещё немного, а потом… Наверное, потом мы бы уже любили друг друга, крепко, до боли, до остервенения, до слёз, до сладких криков в подушку… Но я не такой. Пусть я буду десять раз свиньёй и негодяем в её мыслях, но я храню верность своей избраннице, и хрен с тем, что она ведёт себя иной раз странно в последнее время. Пусть я не поглажу эту мечту многих мужчин на фирме по плечу, пусть я наступлю на горло соей потаённой похотливой мечте оказаться с ней в постели… Я люблю. И этим всё сказано.

— Спокойной ночи, Андрей, — послышалось с кухни нежное пожелание, я что-то невольно пробормотал, повинуясь указивкам манер и воспитания, вынуждающих говорить "Спасибо", но… Я уже скатывался медленно в объятия властно зовущей меня тьмы и безвременья, на бессознательной грани которых балансирует спящий человек.

Мои веки закрывались, дыхание выравнивалось, вопросы уходили на полочки памяти, где мозг с азартом сортировал их, действительность уплывала от меня, как уходит по тоннелю поезд. Я засыпал… Я очень хотел спать.

* * *

Отмокнув в душе, я сразу почувствовал себя и легче, и лучше, по-видимому вода была моей стихией — я обожал всё, что было хоть как-то с ней связано, а потому мой выход из ванной напомнил мне торжественный выход королевской четы Британского Альянса, настроение и момент не испортило даже сообщение, присланное Капитошкиным мне на коммуникатор: "На работу не опаздывать! Есть один очень выгодный заказ, как раз для тебя! Так что бегом…". Попутно я глянул на часы и чуточку расслабился — можно было, не торопясь особо, позавтракать в компании Ше… тьфу ты, Элечки и после этого спокойно валить на работу, и там уже урвать пару минут и пообщаться с Грэем, обсудить мучающие меня вопросы.

— Доброе утро, — приветливо поздоровался я, приглаживая волосы на голове, заходя на кухню и с наслаждением вдыхая ароматы готовящегося завтрака. Потоптавшись на пороге, я осмотрелся — Элечка в одном из моих передничков хозяйничала у духового шкафа и что-то нарезала попутно — выбрал место и демонстративно-демократично уселся на краешек кресла, стоявшего возле стола.

— Доброе утро, — приветливо отозвалась она и, повернувшись ко мне, нежно улыбнулась, я машинально улыбнулся в ответ, и она будто засияла от удовольствия.

— Сейчас будем завтракать, — произнесла она, ставя посредине стола блюдо с изумительно ровно и тонко — я бы так никогда и ни за что не смог — ломтиками сыра, хлеба и — ого! Она раскопала мой тайник для особых случаев! — запредельно дорогой но изумительно вкусной ветчины.

— Я надеюсь, ты не будешь скандалить оттого, что я тут похозяйничала? — осторожно спросила Элечка, перехватив мой, наверняка, удивлённый взгляд.

— Что? — переспросил я, залюбовавшись её удивительно нежными прямо ювелирной работы кистями и пальцами, потом спохватился. — Нет, что ты!.. Признаться честно, этой кухне давно уже не хватает толковой женской руки.

Она улыбнулась чарующе и отвернулась к шкафу, а я с облегчением перевёл дух — Шела, не Шела, а от таких улыбок сердце захватывает, и оно сильнее колотиться начинает, кровь бурлит и кипит полноводными реками по артериям, а тело так и просит обнять, прижать к груди, поцеловать… Я мысленно закусил удила и сам себя сгрёб за ухо — подействовало, но, увы, слабо и ненадолго.

— У тебя тут всё в таком порядке, — подивилась она, перебирая специи в подвесном шкафчике, и я с упоительным содроганием проследил, как переливаются в лучах утреннего солнца её волосы, и как играют под её нежной гладкой кожей крепкие мускулы. — Это всё Шела, да?

— Не совсем, — хрипло произнёс я, и сам испугался этого "гласа архангела", тоже мне какой-то озабоченный павиан… — Шела сюда редко заходит, чтобы что-то приготовить, поэтому за порядком здесь слежу, в основном, я. А я не терплю бардака.

— Понятно, — кивнула она и наклонилась к духовому шкафу, открыла его и потащила оттуда здоровенное блюдо, до краёв наполненное чем-то вкусным. Я шумно сглотнул слюну — ударившие из недр духового шкафа запахи смогли бы в древности собрать всех хищников — и четвероногих, и двуногих — возле него в радиусе не меньше тысячи километров.

— Это так вкусно пахнет, что я требую, чтобы ты мне составила компанию, — безапелляционно заявил я, помогая ей поставить блюдо на стол и незаметно с истинным наслаждением вдыхая аромат её тела и волос.

— Спасибо, — с таким чувством и благодарностью произнесла она, что мне чуть ли не стало неловко. Да за кого она меня принимает? За маньяка, садиста и извращенца не способного на малейшую благодарность? Я такой бываю лишь под настроение, да и то, если перед этим хорошо покормят.

— Пожалуйста, — пожал я плечами, придвигая ей кресло и помогая ей усесться, после чего собственноручно положил ей порцию того, что она приготовила, и подвинул поближе блюдо с закусками. — Меня можно обвинить в чём угодно, и это будет почти правда, но я всегда гостеприимен, так что… — я собрался с духом, набрался смелости и решительно заявил: — Всё это время можешь чувствовать себя здесь как дома.

— Спасибо, Андрей, — она уткнулась носом в тарелку и тихо-тихо зашмыгала носом, сдерживаясь, видимо, чтобы не расплакаться.

Я вскочил, подошёл к ней, встал сзади, обнял за плечи и доверительно произнёс в ушко:

— Элечка, прекрати говорить мне "спасибо". Я от всего сердца предоставляю тебе всё это в безраздельное пользование, пока тебе не надоест. Делай, что хочешь, только испытания оружия не проводи, я еще с прошлого раза не все подпалины на стенах убрал. Я сейчас позавтракаю и уеду на фирму, а ты останешься тут полной хозяйкой. И не надо за это говорить мне "Спасибо", я это делаю от всего сердца, для близких, любимых и друзей я всегда готов в лепёшку расшибиться.

Она посмотрела на меня чуть мокрыми глазами, мысленно послала слова благодарности, и я, не удержавшись, в ответ нежно поцеловал её в лоб, после чего мягко улыбнулся и вернулся в своё кресло — желание продегустировать приготовленное её руками возросло до размеров, которые едва помещались в моей голове.

— Это… Это… — промямлил я будучи не в силах выразить свои впечатления от первого тщательно разжёванного и проглоченного кусочка. — Это восхитительно! — вдруг прорвало меня, и я с удивлением осознал, что ни капельки не лукавлю. Признаться честно, я собирался похвалить стряпню своей приятной гостьи, даже если она окажется безвкусной, но такого… такого… СОВЕРШЕНСТВА я ещё не пробовал нигде, даже в элитных ресторанах. Настолько мастерски приготовить мясо с овощами и рисом с таким тончайшим букетом идеально подобранных специй по-видимому могла только Элечка.

Я с жадностью набросился на еду, не скрывая удовольствия, которое получал от её вкушения.

— Тебе понравилось? — робко спросила она, оторвавшись от тарелки.

— Не то слово, — прорычал я от удовольствия — во мне внезапно проснулся звериный аппетит, хотя полчаса назад я просто собирался сварить и выпить кофе.

— А Аластор говорил, что я готовить не умею, — вздохнула она, и я нахмурился — за такое облыжное враньё я ему генератор в скутере перенастрою, будет со скутером на руках домой бегать.

— Этот питекантроп мало что смыслит в хорошей еде, — авторитетно заявил я, с трудом оторвавшись от такой вкуснотищи, чтобы посмотреть в печальные — но почему печальные?! — глаза Элечки. — Помаши у него перед носом куском мяса побольше, и он будет радостно хвостиком вилять и делать всё, что ни пожелаешь. Говорю авторитетно — проверено многократно.

Она слабо улыбнулась и принялась за еду, а я поздравил себя с победой, пусть и незначительной, но всё равно приятной над её невесть откуда взявшейся тоской. Мне бы не ехать никуда, а остаться, глядишь и поднял бы ей настроение… Но служба зовёт.

"Подождёт!" — мысленно решил я, твёрдо вознамерившись угостить прекрасную Элечку своим неповторимым чаем.

— Ты не желаешь приобщиться к тайнам Древнего Востока? — тоном опытного интригана вопросил я.

Её щёки порозовели, она торопливо опустила глаза, я запоздало вспомнил, что Кама-сутра тоже по сути дела является тайной Древнего Востока, не менее разрекламированной, а потому торопливо поправился:

— Я хочу угостить тебя особенным чаем. Учти слово "Нет" в ответ не воспринимается абсолютно.

— Это шутка, — добавил я поспешно, замирая и ожидая её решения.

— Аластор частенько говорил мне о твоей уникальной привычке относиться к этому простому напитку как к чему-то особенному, — мягко произнесла она, и у меня в голове дифирамбы ангелы запели от её нежного голоса. — Конечно же, я хочу… — она фыркнула и улыбнулась более откровеннее, — приобщиться к этому чуду древней восточной цивилизации.

— Ну вот и замечательно, — обрадовался я, шаря рукой по полке, где в прошлый раз заныкал коробку с чаем. — Сейчас попробуешь мой ревностно оберегаемый секрет и, авось, сама понемногу станешь такой же немного чудаковатой его фанаткой как я.

— Посмотрим… — загадочно улыбнулась она и принялась за еду, а я как раз отсыпал в заварничек чай и готовился залить его кипятком.

В ожидании, пока он заварится, я успел смести подчистую всё, что положила мне на тарелку Элечка, потом потянулся за добавкой, умял и её, потом посмотрел на остатки на блюде на вид совершенно не уменьшившиеся, горестно вздохнул, с трудом подавил желание облизать и сгрызть с аппетитом тарелку, взглянул на Элечку, она как раз отодвигала от себя пустую тарелку, и подумал, что хватит…

— Я не знаю, как тебя благодарить, — начал я, заглянув в её прекрасные глаза и с трудом удержавшись, чтобы не взять её за руки, которые она словно бы случайно вытянула в мою сторону. — Впрочем, нет — знаю, — поправился я и быстро встал из-за стола — по моим прикидкам чай уже успел не только завариться, но и настояться.

Приоткрыв крышечку заварничка, я в этом убедился, порыскал по шкафчикам, ища чашки, наконец нашёл самые красивые, торжественно выставил их перед Элечкой — хо-хо, знай наших! — и принялся разливать чай, после чего рукой нащупал на столе баночку мёда, открыл её и гостеприимным жестом предложил угощаться.

— Ты прости, если я тебя обидела или рассердила вчера, — произнесла она тихо, с удовольствием принюхиваясь к ароматам чая. — Просто есть вещи, которые не все имеют право знать сейчас.

— Забудем, — отмахнулся я, с удовольствием пробуя чай. — Я уже давно решил для себя, что буду плыть по течению, принимая жизнь и обстоятельства такими, какие они есть.

— Я бы очень хотела, чтобы они тебя не коснулись… Грязное это дело. И неблагодарное…

— Я уже сказал — забыли, — повторил я. — Не хочу сейчас портить себе настроение тем, что мне хочется знать и что мне не дают узнать.

— Так получается…

— Элечка! — возвысил я предостерегающе голос.

— Моё имя Ольга, — вздохнула она, и я приподнял бровь, взглянув на неё. — Учти, его мало кто знает, мало кому о нём следует даже думать…

— А меня Андрей зовут, — игриво произнёс я, чокаясь с ней чашками. Великий Космос, какие страсти-мордасти творятся… Почему-то меня уже даже не тошнило от этой "шпиёнской" атмосферы — видать, я здорово переборщил с дозировкой её употребления, и мой организм успел выработать иммунитет.

Я пригубил чаю, наши глаза встретились, я лихо ей подмигнул, и мы — к моему неописуемому удивлению и облегчению рассмеялись. Ну и хвала звёздам! Когда люди смеются, то проблемы бегут куда подальше, как микробы и особо впечатлительные личности — от запаха чеснока.

— Тебе действительно понравилось? — робко спросила она, отсмеявшись, и я незаметно поморщился — какая же это боевая подруга? — невольно сравнивая её с Шелой, которой попробуй только заикнись, что она хреново приготовила завтрак, даже если он совершенно несъедобен. Давись, но лучше молчи. Иначе… Я улыбнулся, вспоминая.

— Мне очень понравилось. Я не абы какой гурман в области еды, но, я уверен, что такой вкуснотищи я не попробовал бы даже в каком-нибудь элитном ресторане. Было очень вкусно, — успокоил я её. — Очень!

— Я рада, — произнесла она тихо, уткнувшись носом в чашку.

— Да что с тобой? Что ты как не родная? — я потерял терпение, залпом допил остатки чая и пошёл мыть посуду, то есть складывать их в раковину — в моём времени мыть водой и какими-либо чистящими средствами грязные чашки и тарелки считается нонсенсом и почему-то верхом эксгибиционизма. — Взбодрись! Почему у тебя хорошее настроение как в бездонную бочку утекает? Что такое произошло, что ты вся такая вялая?

— Я потеряла одного очень хорошего человека, — подняла она на меня глаза, в которых плескались океаны тоски и горя, в её голосе вдруг ни с того ни с сего явственно прорезался металл, — который был для меня в этой жизни очень многим, разве только не мужем и не любовником. Ты извини, пожалуйста, если я от радости не буду танцевать…

— Теперь уже ты меня прости, — пробормотал я, почёсывая в затылке и пытаясь представить, как бы я себя вёл, если бы у меня тоже погиб лучший друг. Уж точно бы тарантеллу не плясал. — Я думал…

— Я примерно представляю, что именно ты думал, — отрезала она. — Мол, припёрлась глупая баба, села на шею, а вдобавок ещё и ноет, а не от радости пляшет и поёт.

— Я не думал об этом, — твёрдо, начиная сердиться, отчеканил я. — Я не настолько мнителен и себялюбив, как ты, наверное, думаешь. Я просто переживал, что у тебя такой вид, и не мог понять, чем он вызван. Прости, что заставил вспомнить о такой потере.

— Когда-то давно ты и сам потерял хорошего друга, — сказала она, пристально глядя на меня, а у меня в голове от этой фразы вдруг тараканы заполошно забегали. "Откуда она знает?!" — удивился я. — Поэтому, я уверена, ты сможешь хорошо меня понять. А теперь, — она допила чай и протянула мне чашку, — хватит уже извиняться друг перед другом через каждое слово. Хорошо? — я утвердительно кивнул, ошеломлённый столь неожиданной вспышкой энергии в до того практически безвольном теле, и она продолжила:

— А теперь нам, наверное, следует начать, наконец, работать, иначе Старик тебе опять всю плешь проест, а я так и не докопаюсь до сути интересующих меня вопрос.

— Чай кстати был великолепен, — донеслось до меня, когда Элечка резким движением встала из-за стола и вышла из кухни, — никогда такого не пила. Советую спрятать подальше, иначе я его весь выпью…

— Для такого дела не жалко, — пробормотал я, всё ещё не в силах отойти от изумления: такой разительной смены настроений и даже чуть ли не характеров я никак не ожидал, и к ней оказался совершенно не готов. Ай-яй-яй, однако…

* * *

— Ольга, — вдруг обратился я к ней по имени, когда переодевался в комнате, чтобы уже ехать на работу, а она сидела у меня за компьютером и что-то искала на каких-то гремучих сайтах, которые я вообще видел чуть ли не впервые в жизни, — ты знаешь, что Грэй вёл активную слежку за делами Старика и даже много успел разнюхать об этом? Впрочем, — я тут же опомнился, вовремя вспомнив, что Элечка как раз таки была в курсе всего этого, — ты это знаешь даже получше моего. После визита к Директору Грэй резко поменял своё мнение на счёт собственных догадок и взглядов, а до этого визита намёками говорил о том, что вообще слабо верит в собственные убеждения. После визита к Директору вдруг меня на некоторое время покидает Шела, а приходишь ты, намекая, что на фирме тебе уже нет места, что так тебе не будет возможности дальше работать…

Я замолчал и постоял посреди комнаты, закусив губу, а Ольга смотрела на меня пристально, ожидая продолжения.

— И? — не дождавшись его, подтолкнула она меня.

— Как всё это связано? — развёл я руками.

— Вот я и пытаюсь выяснить это, — кивнула она на монитор компьютера, — а заодно то, почему Капитошкин лжёт насчёт причастности Центра к гибели курьеров.

— А разве Центр не может быть причастен? — удивился я. Хм, вроде бы доводы Старика были разумны и весомы, жаль, что я их законспектировать не успел.

— К гибели курьеров приложил руку Капитошкин Зизольдий Гурабанович, — отчеканила она, и у меня под ложечкой засосало от серьёзности её тона, — и более никто другой. Координатором всего является он, а всю грязную работу выполняют…

— "Чёрные", — подхватил я. — Не скажешь, кто они?

— Это мне и предстоит выяснить за эти два дня, — загадочно произнесла она, поворачиваясь к компьютеру, — потому что больше времени у нас уже не будет.

— Какого времени? — вздохнул я, ни черта уже не понимая, что вообще творится вокруг.

— Езжай, — она мотнула головой, словно бы провожая меня. — Тебе не стоит опаздывать, если не хочешь услышать проклятия самого главного демона зла, извергающего вместо огня и лавы поток наиядовитейших слюней.

Я восхищенно покрутил головой — Элечка нравилась мне всё больше и больше — потом торопливо оделся, попрощался с ней, с трудом подавив детское желание послать ей воздушный поцелуй, и вошёл в лифт, направляясь в гараж. "Езжайте нафиг на работу!" — любил говаривать один мой старинный приятель, работавший когда-то в элитных сапёрно-инженерных частях гвардии СБФ, которые занимались обеспечением безопасности особо важных правительственных грузов и лиц. Эту же фразу он повторил чуть позже, когда его безногого, безрукого везли после провала одной операции на реанимационный стол. Веселый был парень, чудаковатый… Сейчас я решил воспользоваться его фразой и неспешно отбыть в то место, которое почти уже стало моим вторым домом. Вот я завёл скутер, вот плавно вырулил на выход из гаража, подождал, пропуская поток таких как я, затем осторожно влился в него и растворился в нём. Я отбыл нафиг на работу…

"Да, кстати, не вздумай никому сообщать, что я сейчас у тебя, — раздался у меня в голове голос Ольги. — Никому, понял? Ни Грэю, ни Капитошкину, ни Грину… Никому! Я тебя очень прошу об этом…".

"Разумеется, моя нежданно свалившаяся радость. Я выполню любую твою просьбу!". Какой бы безумной на вид она ни была…

И мы со скутером исчезли в свете поднимающегося солнца.

Глава 19

— Преображенский, ты, видать, в рубашке не просто родился, она у тебя вообще, похоже, вместо кожи! — рычал на меня Капитошкин, бегая взад-вперёд по этажу, размахивая какой-то запредельной для понимания документацией и подписывая и распределяя её то тут, то там, а я бегал с высунутым языком за ним и делал вид, что почтительно внимаю грозному лепету который вместе со слюнями извергался из его пасти.

— Признайся честно, ты мутант?! — рыкнул он, остановившись и уперев палец мне в грудь.

— Нет, — промямлил я, не представляя даже, что вообще можно ответить на такое вот "здрасьте".

— Тогда какого чёрта ты такой везунчик?! — рявкнул он мне в ухо и побежал по этажу дальше, а я торопливо заскакал за ним, сбившись с ритма. — Все люди как люди: работают, работают, работают в поте лица, а ты как всегда: приходишь и все сливки снимаешь…

— Короче так, Преображенский, — он снова резко остановился, и я, не успев затормозить, едва не сбил его с ног, — заказчик почему-то проявил неблагоразумное терпение, вместо того, чтобы оштрафовать тебя за опоздание — он, оказывается, о тебе наслышан уже откуда-то. Условие поставлено им — требуют почему-то именно тебя.

— Меня? — удивился я, почесав в затылке, припоминая, кто же из клиентов мог меня запомнить.

— Нет! — взорвался Старик, моментально покраснев от гнева. — Самого Генерального Директора! Или любого из Круга Управляющих! Конечно же тебя они требуют! Или у тебя брат-близнец есть?! Нет?! Я так и думал! А жаль… Может хотя бы он на работу бы не опаздывал!

Прогавкав всё это, Капитошкин отдышался, круто развернулся и поскакал дальше, забегая в различные кабинеты, я по пятам неотступно следовал за ним как лучшая из всех существующих ныне теней.

— Что за дурдом?.. — несчастным голосом произнёс он, выскочив из очередного кабинета, и прислонился к стене, чтобы отдышаться и успокоиться. — Это не работа, а каторга какая-то…

— Полностью с вами согласен, — поддакнул я, довольный, что удалось угодить начальству — авось, премию даст, лысый чибис…

Капитошкин неприязненно на меня посмотрел и вздохнул ещё трагичнее, потом заохал и скривился, хрустя поясницей.

— Преображенский, — произнёс он хрипло, — ты со своим постоянными опозданиями когда-нибудь доиграешься, и я с удовольствием уменьшу твой месячный оклад, скорректировав его по числу реально, — он подчеркнул это слово, — отрабатываемых тобой рабочих часов. Вот бухгалтера-то обрадуются! А то они мне всё докладные строчат каждый раз с предложениями минимизировать фонд оплаты труда. Впрочем, нет, — он с сожалением похлопал ладонью себе по предплечью, — не выйдет. Если тебе оклад обсчитают с учётом того времени, которое ты реально отрабатываешь, ты ещё фирме должен останешься. Может так и поступим? — вкрадчиво спросил он.

— Не стоит, — передёрнулся я, вообразив себе эти мрачные возможные последствия.

— Тогда какого, — мы поздоровались с пробежавшим мимо нас сотрудником, — Безымянного ты постоянно опаздываешь?! — сверкнул он глазами.

— Виноват, — пробормотал я, провожая голодным взглядом пару стройных ножек, промелькнувших и исчезнувших в конце коридора. — Исправлюсь.

— Ты неисправим, — безнадёжно махнул он рукой и пошёл в направлении своего кабинета.

— Зайди, — буркнул он, открывая дверь, и мы вошли в его кабинет, он сразу же уселся в кресло и с облегчением вздохнул, а я помедлил немного, почтительно постояв возле стола, потом неторопливо уселся в кресло напротив.

— Распишись вот здесь и вот здесь, — сунул он мне какие-то две бумажки, и я с удивлением вдруг понял, что вижу их впервые: слова, текст — всё было совершенно новым, неизменными оставались лишь "шапка", место визирования и подписи, всё остальное же… Ничего себе!

— А что это? — я поднял голову и посмотрел на Старика — моя ахиллесова пята вся эта документация, читать которую я не люблю и не умею.

— Заявление нового образца, — вздохнул Капитошкин, откидываясь в кресле. — Сегодня утром утверждены Центром к обязательному исполнению. Отныне ты не только на время выполнения заказа переводишь всё своё имущество на особое положение, регламентированное Законом "О сохранении и передаче права владения собственностью" — часть вторая — но и передаёшь все права исключительной собственности Центра на твой генетический код.

— То есть в случае моей гибели они смогут пользоваться им на своё усмотрение?! — я был поражён.

— Право абсолютного владения, — развёл руками Капитошкин, и у меня всё перед глазами поплыло — ну нифига себе они хватанули! Да это же нарушение Триединый знает скольких статей Гражданского Кодекса!

— Скандалить будешь? — спросил Старик с надеждой.

— Нет, — помотал я головой, прочитывая бегло текст заявления.

— Ну и хвала Вечности, — вздохнул он с облегчением, — а то наслушался я уже скандалистов с самого утра, теперь голова прямо раскалывается. Куда этот мир катится, будь он неладен?..

Он помолчал немного, мы как-то синхронно слаженно, будто готовились не один час, вздохнули и произнесли ничего не значащее "Да…", потом Старик раздраженно посмотрел на бланки заявлений, громадной кипой лежащие у него на столе, вскинулся и посоветовал мне не копаться и поторапливаться.

— Получается, мы по сути мало того, что отдаём им свой генокод на хранение, так теперь ещё и на время выполнения заказа обязаны передавать им права абсолютной собственности на него… — пробормотал я, подписывая и заполняя заявление. — Что же ещё они от нас потребуют? Мы и так едва по рукам и ногам не связаны.

— Плохо, что его ещё и оспаривать бесполезно, — уныло вздохнул Капитошкин, — и здесь нам даже Директор не помощник. У Центра исключительное положение по законодательству во всех судебных разбирательствах.

"А может быть Ольга и не права? — подумалось мне, когда я заполнял второе заявление. В конце концов, имея такие возможности и располагая чуть большим количеством амбиций, чем это обыкновенно нужно, можно там и не так развернуться, а вообще косить курьеров почти постоянно и класть себе денежки в карман за это".

— Отлично, — буркнул Старик, принимая от меня заявления. — Теперь иди к Грэю, у него как всегда вирр с информацией, а я пока предупрежу Грина, пусть свои генераторы расчехляет.

— А разве сегодня ещё никто не уходил? — удивился я, вставая из-за стола и направляясь к двери.

— Нет, — поморщился Капитошкин. — Из-за этого нововведения у нас едва документооборот не нарушился, поэтому курьерам пришлось обождать.Сейчас что-то как-то более-менее наладилось, поэтому ты пойдёшь первым.

— А кто следом за мной?

— На очереди за тобой идут Ленский, Геша и… м-м-м… — Старик порылся в памяти, — Саша Рубинов. А дальше уже посмотрим.

— Саша Рубинов? — я наморщил лоб, вспоминая. — А кто это?

— Тебе какое дело? — нетерпеливо огрызнулся он, подвигая к себе гору бланков. — Малый такой, работает у нас недавно, из новеньких, которых твоя Шела вместе с Саврасовым гоняла.

— А-а-а… — понимающе протянул я, на самом деле нихрена не понимая — ну да и пёс с ним. — Зизольдий Гурабанович, можно вопрос?

— Ты его уже задал, — пробормотал он, всматриваясь и перебирая бланки. — Чего тебе?

— Меня кто-то будет страховать на случай…? — мигнул я ему пару раз.

— А! — вскинулся он, вставая из кресла. — Вот что я сделать забыл! А я всё голову ломал…

Выпрыгнув из-за стола, он открыл один из ящиков, выгреб оттуда заминированную связку матричных ключей и подскочил ко мне, толкая меня в бок на выход.

— Давай чеши отсюда! — рявкнул он на меня, выталкивая из кабинета, и вышел следом за мной, потом внимательно посмотрел на меня. — Заказчик, оказывается, неспроста захотел именно тебя — есть у меня подозрение, что он как-то связан с Центром, потому что заявка к нам поступила весьма хитрым образом, через шифрованные каналы связи с двойной кодировкой и динамической частотой сигнала… Поэтому будь на всякий случай очень осторожен, я подозреваю, что Центр опробует на тебе первом эффективность заявлений нового образца.

Он взял меня за локоть, и мы пошли по коридору, прошли мимо поста охраны — цербер улыбнулся нам и сделал стойку, отдавая честь, — вышли на лестницу и там остановились.

— Курьеров опытных сейчас на фирме ровно полтора землекопа, поэтому для страховки могу отрядить только Джексона… Или Фауста. Других нет и не дам.

— А обоих сразу нельзя? — спросил я, он помотал головой, и я в очередной раз помянул лихим словом свою "обожаемую" работу. — Фауст слабоват, — задумчиво произнёс я. — А Джексон встал одной ногой на ту неверную тропу обращения с людьми, на которой всё это время монополистом был Побережный.

— А Рысина нет на фирме? — спросил я, помолчав немного и подумав.

— Есть, но он мне будет нужен для других целей, — отказал Капитошкин, и я разочарованно вздохнул — Яков Рысин был бы идеальным вариантом: сухощавый лёгкий поляк с добродушным взглядом, казалось, не способный и муху обидеть, под настроение творил чудеса. Фамилия обязывала — грация у него была рысья, сила для его тощей фигуры невероятная, мастер он, каких ещё поискать, в своё время на тренировках наши спарринги в "полный контакт" всех окружающих и восхищали и пугали, молчаливый, взвешивающий каждое слово… Жаль, что Капитошкин его не отпустит — вдвоём с Рысиным мы бы и с сотней "чёрных" справились бы.

— Как скажете, — сонно кивнул я. — Значит Джексон и Фауст.

— Я говорил вообще-то "или", — напомнил Старик.

— А вдруг их будет много?! — возмутился я.

— А вдруг не будет ни одного? — парировал он, и я задумался. Что ж как вариант такое вполне могло случиться. — Что же мне людей без дела оставлять?

— Хорошо, сделаем по-другому, — вздохнул я. — Займите их какой-нибудь лёгкой простой работой, а мне пусть Грин выдаст темпоральный детектор. Если что-то произойдёт, вы всегда сможете узнать об этом даже раньше, чем это случится.

— Долго же ты думал, — проворчал он. — Я тебя чуть ли не носом в эту "гениальную" мысль тыкал всё это время, а ты только сейчас догадался.

— А я вам с самого начала говорил, что я идиот, — злорадно напомнил я ему.

— Да, но тогда я в это не верил, — признался он, — а сейчас начинаю об этом подумывать чаще.

— Ладно! — гаркнул он вдруг так, что я аж вздрогнул. — Иди к Грэю за вирром, Грина я предупрежу насчёт детектора, и приступай, наконец, к работе! Бездельник! — донеслось мне уже в спину, потому что я как раз спускался по лестнице вниз.

— Преображенский, — раздалось вдруг над головой кряканье старого пеликана, — не смей отрывать Аластора от работы — из-за этой неразберихи у него сейчас не меньше дел, чем у меня. Понял?!

Но я этого уже почти не слышал. Я спустился на нужный этаж и как раз стоял перед вратами в царство информационщиков. Мысли мои были сплошь разные, и если бы здесь пропускали, просканировав сознание на предмет надежд на диверсию, то мне бы сразу дали от ворот поворот. В голове моей царил хаос, и правила бал юная проказница пурга. Ну да и ладно, зато они отлично спелись и сработались.

— Рубикон перейдён, — торжественно заявил я, открывая дверь и входя в царство Грэя, надпись со стены, кстати, как я успел заметить, уже кто-то стёр. И Грэй не написал её снова? Совсем, бедняга, видать, задёргался, если на свою любимую издевательскую шутку времени найти не может.

Я прошёл по коридору, вышел в зал и замер, готовясь к мини-Апокалипсису, когда наши соскучившиеся друг по другу души встретятся. Постоял так немного, затем недоумённо повертел головой, едва ли не принюхиваясь. Странно… Почему-то Грэй не спешил ко мне навстречу, расшвыривая своих умненьких лабораторных кроликов, работающих под его началом, из-под ног.

— Странно, — пробормотал я. — Неужто он и в самом деле занят?

— Но ведь такого не бывает… — произнёс я, озираясь по сторонам и доставая из кармана не забытый — Элечка напомнила! Умница она у меня! — коммуникатор, набрал номер Грэя и, ещё раз осмотревшись — да нет, среди на удивление жиденькой и редкой толпы суетящихся и снующих информационщиков его нет — опустил взгляд на экранчик.

Секунда ожидания, и…

— Привет, — на экранчике возникла раскрасневшаяся но довольная рожа Грэя — судя по всему, всеобщая суета вокруг дивана его не коснулась, что уже неплохо, во всяком случае настроение у него явно хорошее.

— Ты почему меня не встречаешь? — обиженным тоном вопросил я, состроив скорбную рожу. — Я, признаться, соскучился по твоим костоломным объятиям.

— Некогда, — отмахнулся он, его лицо приобрело нормальный человеческий окрас, и быстро вздохнул. — Меня с самого утра лишней работой озадачили.

— Ага, — я бодро кивнул. — Ты где?

— У себя, — фыркнул он и хлебнул кофе из стоящей рядом чашки. — А тебе зачем?

— Как это "зачем"? — несказанно удивился я. — Поболтать, посплетничать, кофе твоим на халяву угоститься, ну и… за вирром меня наш старичок к тебе послал.

— Вирр это запросто, — широко улыбнувшись, кивнул он. — Заходи, забирай. А вот всё остальное, увы, обождёт до лучших времён.

— А чего это так? — надулся я, направляясь в сторону его кабинета.

— А того, — Грэй печально вздохнул. — Ты слышал, что Зизольдий Гурабанович тебе по поводу изменений в заявлениях говорил? Внимательно слушал?

— Конечно, — ответил я, открывая дверь и заходя внутрь и приветливо здороваясь с этим рыжебородым чудовищем. — Честно признаться, я ничего не понял. Разве это законно?

— С их стороны законно всё, что они только пожелают, — развёл Грэй руками, кладя коммуникатор на стол и разрывая соединение. — Здорово, Андрюха, — пожал он мою мужественную лапу.

— Будь здоров, капитан Флинт, — я в очередной раз скривился от силы его рукопожатия — если я в свободное время эспандером развлекаюсь, то он, наверное, куски ратана сгибает, разгибает.

— И помешать этому мы никак, увы, не можем, потому что все их новые акты, ведомости, бланки согласованы с многочисленными поправками к гражданскому и трудовому законодательству, — продолжил он и откинулся на спинку кресла, попивая кофе из стоящей рядом чашки. — Формально мы придраться ни к чему не можем, поэтому нам остаётся только посылать проклятия в их адрес и грызть зубами стены, что, конечно, их мало волнует…

— Ну ничего себе, — поохал я и жалобно посмотрел на чашку с кофе.

— Обойдёшься, — фыркнул Грэй и помотал для наглядности головой. — Времени совсем нет. Ты вон недавно только на работу прибыл, а я тут уже несколько часов как проклятый ишачу, рабочий график у нас, царей, ненормированный… Сейчас вот только улучил минутку кофе попить.

— Вам, царям, молоко за вредность надо бесплатно давать, — подобострастно подлизался я.

— А-то, — ухмыльнулся он. — Проблема в другом: на меня сейчас работы свалили больше, чем на Зизольдия Гурабановича. Центр, изготовив новые образцы заявлений и этим сильно испортив нам жизнь, решил ещё сильнее поиздеваться уже надо мной и выслал требование — практически ультимативное, — подчеркнул он, взмахнув чашкой с кофе, — улучшить работу БОГА за счёт изменений в его программной оболочке, рекомендуемые изменения прилагаются, смотри Приложения, раздел I.

— Вот что меня бесит, — зафыркал Грэй разъярённо, и его глаза яростно засверкали, — так это когда какие-то профаны лезут со своими комментариями в чётко отлаженную и по сути дела безупречную работу с искренними, — простонал он, — намерениями её улучшить, хотя куда уж дальше! Но как говорится: "Для идиотов нет предела совершенству"… И ведь поди теперь отмажься от их якобы рекомендуемых, а на самом деле УЛЬТИМАТИВНЫХ, — рявкнул этот обычно добродушный Кинг-Конг, — поправок!

— Вот я и сижу тут, — пробормотал Грэй, успокаиваясь и прихлёбывая кофе, — крою этих специалистов по ахинее на чём свет стоит, но… Что поделать? Небо глухо, хотя за некоторые мои слова — хвала Триединому, ты их не слышал — давно бы уже уронило на меня астероид.

— Причёску бы испортило… — встрял я, едва не зевая — мне было скучно.

— Ага, — рассеянно кивнул он и как-то безнадёжно вздохнул. — Короче, задали мне эти ребята стойкую головную боль, сейчас придётся вскрывать оболочку, просматривать программный код, снова ставить блоки, а это адское занятие, на время прерывать работу БОГА — Зизольдий Гурабанович мне потом всю плешь проест — изучать предложения этих недоучек и до-о-олго думать, как бы их так разместить, чтобы там ничего не нарушить и не поломать. Так что прости, Андрей, но ты сейчас немного не вовремя зашёл. Некогда мне на отвлечённые темы разговаривать. Прости…

— Да ладно тебе, — я отмахнулся и встал из кресла, в котором мне так понравилось сидеть, и тут меня вдруг осенил вопрос, который я всё хотел задать: — Послушай, а к чему все эти изменения? На них самих проверка нагрянула, и теперь они портят жизнь всем, кому не лень?

— Если бы их проверка начала трясти, я бы ей кучу фактов интересных анонимно бы отправил, — хищно улыбнулся он и тут же поскучнел. — Нет, всё гораздо более обыденно и прозаично — у них поменялся директор, а у него политика развития Центра — ну полная ахинея, ты бы почитал… Ужас! Стряпает указы один дурнее другого, денежки за их выполнение себе в карман, естественно, кладёт, а прикрывает всё это заботой о сохранности жизни и здоровья сотрудников фирм вроде нашей.

— Вот гад! — искренне и с чувством отозвался я.

— Да не то слово, — подтвердил Грэй, сердито сверкая глазами.

Вспомнив, наконец, зачем я к нему пришёл и почему вот уже минуту стою возле него с протянутой аки на паперти рукой, он вдруг вскинулся — кресло жалобно заскрипело — сунул нос в один ящик стола, бормоча что-то себе под нос, поискал в другом, внезапно приподнял крышку и поискал под ней, однако и там, видимо, а нашёл, выпрямился и уставился на меня сердито.

— Чего? — настороженно спросил я, перебарывая желание отойти на шаг назад — меня этот его взгляд несколько удивил и даже чуточку напугал.

— А я тебе его ещё не успел дать? — осведомился он вкрадчиво.

— Нет, — помотал я головой, про себя удивляясь всё больше. Неужто он так заработался?

— Ты же обычно вирры на тот стол кладёшь, — показал я рукой.

— Нету, — он пошарил по куче разложенных на нём бумаг, приподнял некоторые, заглянул под них. — А нет… Есть! — воскликнул он радостно и протянул мне коробочку, которую я тут же повесил на цепочку и запихнул под броню. — Совсем заработался, — пробормотал он. — Уже забываю, где право, где лево… Где там моё лекарство? — он заглянул в чашку и нахмурился — кофе там уже не было, его палец-сарделька коснулся кнопки селектора.

— Эля, ну где мой кофе?! — возопил он визгливо, а я обомлел, моментально настораживаясь и моля Триединого, что ослышался.

— Ладно, — решился я, — пойду я, пожалуй. А-то ты сейчас такой взвинченный, ещё покусаешь…

— Могу и покусать, ежели ничего съедобного под рукой не будет, — успокоил Грэй меня и улыбнулся. — Ты это… Заходи попозже… Или завтра, или может сегодня вечером, тогда и, надеюсь, потрещать сможем, посплетничаем о том, о сём.

— Пожуём — увидим, — мрачно отозвался я: кто ж такие напутствия перед темпоральным прыжком даёт?! Примета же плохая!

— Кстати, — обернулся я возле двери, протянув в её сторону руку, — ты к Элечке обращался по селектору?

— Ну да, — кивнул удивлённо Грэй, — а к кому же ещё? Я только ей и доверяю кофе себе готовить.

Я постоял, похлопал ресницами, сглотнул набежавшую было слюну и понял, что пора давать дёру. От всего: от загадок, от вопросов, от непоняток, от сомнений, от поменявших, казалось, поля игры Капитошкина и Грэя, объединившихся, казалось, в борьбе против одного противника, мирового зла; от этой невесть откуда взявшейся второй Элечки (а кто у меня дома тогда сидит?! Галлюцинация?!), от постоянного риска и страха в какой-нибудь раз не увернуться от атаки "чёрных" и кончить как Шамрин и Ковалёв… Уходить надо. Куда подальше, хоть на Плутон, где как раз открылось отделение Федерального научно-исследовательского института по выявлению и разработке новых видов энергии, им по-моему как раз нужны специалисты по охране.

— А разве она, — я замялся, осторожно подбирая слова. — С ней… М-м-м… Ничего не случилось?

— А что со мной может случиться? — спросила Элечка, открывая двери и входя в кабинет Грэя с подносом в руках, на котором исходила паром большая чашка с кофе.

— Вот и я так думаю, — прорычал с удовольствием Грэй, принимая поднос и прихлёбывая из чашки, — что с ней может случиться? Она же матрикат…

— Ты уверен? — замирающим шёпотом поинтересовался я.

— А ты? — поднял он бровь.

Я посмотрел на них, улыбающихся и удивлённо глядящих на меня и вдруг понял, что крыть больше нечем, что пора звонить Айдашеву, он когда-то обещал мне, что сделает мне скидку за то, что я спас его от страшной смерти — наш говорливый инженер едва не заболтал доброго доктора до полусмерти, просто потому что ему приспичило пообщаться по душам — видит Триединый, кажется, пора ею воспользоваться.

Коробочка приятно холодила грудь — на фирме было теплее, чем на улице, а потому я в куртке быстро согрелся и даже немного вспотел. Я торопливо шагал по отделу в направлении лестницы, прикидывая на ходу, следует ли заходить к Кузьме. Золотой пропуск Старик мне уже выписал, я в этом успел лично убедиться, однако сейчас ничего такого особого мне, в принципе, и не требовалось. Генератор кинетических экранов был вмонтирован в кольцо на пальце; активатор был заранее снабжён по моей просьбе усиленным боекомплектом: ножи, "конвертер", "летучие рыбки" (метательные мины), волновой АМ-пульсар (я видел, как эта штука действует, потом было страшно к ней прикасаться), зачем-то вставили небольшой керамический иглострел типа "Дикобраз-360"; медкомплект был полон, лицензию на амикранол я продлил; темпоральный детектор, который позволил бы зафиксировать момент времени с точностью до пико-секунды, к которой бы пришли на помощь мои "спасатели", мне предстояло получить у Грина… Что ж, именно туда я и направлялся, мысленно считая шаги — это помогало мне не сосредотачиваться на штурмующих твердыню моей головы вопросах. Размышления на эту тему я забросил и даже махнул на них рукой — я уже успел убедиться и увидеть, во что превратилась моя такая недолгая игра. За загадкой следовали ещё по меньшей мере несколько, вопрос вёл к развилкам, каждую приходилось обдумывать, анализировать, сопоставлять, а у меня от этого мозги трещали и лишние морщины появлялись. "Пусть всё идёт своим чередом, — решил я и сам себя мысленно погладил по голове. — Потому как все размышления и потуги найти ответы на мучающие вопросы лишь приводят к твёрдой убеждённости, что подозревать следует всех, в том числе и себя, любимого…". А мне воспитание не позволяло себя, распрекрасного и расчудесного, подозревать в чём-либо и строить козни — стыдно будет в зеркало потом по утрам смотреть.

Справа от меня промелькнула кабинка хроно-камеры, я притормозил, остановился и нерешительно посмотрел на неё, терзаясь самым, наверное, скупердяйским выбором на свете: или предпочесть тошноту и изжогу, но через секунду я буду уже попирать своими ногами полы ОСТ у Грина под носом, или выбрать радужное приятное путешествие по лестницам и этажам, прохождение впоследствии проверки. Бр-р-р… Вспомнив об игле микрокамеры, входящей в зрачок, я передёрнулся, чаша весов, на которой находилось неприятное но короткое путешествие в хроно-камере, перевесила, и я решился…

Взглянув неприязненно на кабинку, я сделал маленький шажок к ней, потом ещё один и ещё, потом мне всё это осточертело, я мысленно плюнул, взял ноги в руки и решительно вошёл внутрь неё, захлопнув за собой дверцу. "Это всего-навсего лифт, — сказал я сам себе успокаивающим тоном, — и нечего так переживать".

— Направление? — прозвучал из динамика над головой мягкий голос ЭлИн, и я в очередной раз умилился от того, насколько дивно он звучит. Воистину славен Триединый и необъятен Великий Космос, если такие женщины как Ольга живут и дают жизнь своим копиям, голоса которых услаждают слух простых людей.

— ОСТ, Зал переходов, — отчеканил я внятно и разборчиво.

— Направление принято. Связь устанавливается, — произнесла она мягко и умолкла, а я опёрся спиной о стенку кабинки, ожидая — связь устанавливалась обычно за четыре-пять секунд, потом ещё несколько секунд на настройку и шифрование хроно-алгоритма и… Вуаля, ты на месте, и тебя начинает понемногу грызть, злорадно хихикая, вредная изжога.

— Андрей, — раздалось вдруг у меня над головой, и я от неожиданности чуть не упал, — это Ольга. У нас от силы десять секунд, я смогла войти в информационную сеть фирмы. Мне нужно знать, что и как там у тебя.

— Ольга? — опешил я, выпрямляясь. — А?..

— Скорее, — хлестнул меня по щекам её нетерпеливый голос, и я затараторил торопливо:

— Я сейчас на доставку отправляюсь; Капитошкина озадачили новыми образцами заявлений из Центра; Грэй несёт какую-то белиберду и вообще с ним теперь даже не пообщаешься толком… О! — повысил я голос, акцентируя внимание своей прекрасной собеседницы. — У Грэя появилась новая Элечка!

— Что?!

— И он уверен, что как и прежняя она — матрикат, — добавил я.

— Дело плохо, — печально произнесла Ольга. — Хуже, чем я надеялась…

— Что происходит вообще? — нахмурился я. — У меня галлюцинации или у тебя раздвоение личности?

— Я обнаружена, — вдруг выпалила она, и я удивлённо приподнял бровь. — Прости, но я закругляюсь. Обо всём потом!

— Эй, а как же?.. — закричал я.

— Активация хроно-смещения, — пропел над головой голос ЭлИн, в воздухе резко запахло озоном, и я почувствовал, что проваливаюсь в небытие…

* * *

— Здравствуй, дорогой! — закричал я, выпрыгивая из кабины хроно-камеры. — Не пугайся, не прыгай из окон, не стреляйся — это всего лишь я!

— Смерть моя… — заикаясь и дрожа, пробормотал едва не поседевший от моего громогласного и неожиданного визита Грин и театрально схватился за сердце.

— Ты чего так пугаешь?! — заорал он, опомнившись и придя в себя. — Сдурел совсем?! Дурак!

— Между прочим в исконном значении этого слова ты мне сейчас сделал потрясающий комплимент, — заметил я, подходя к нему. — Давай я тебя за него поцелую…

— Поцелуй себя знаешь куда! — тявкнул он тоненьким голоском, пытаясь отдышаться.

— Ты генераторы запустил, чудовище вида прекрасного? — поинтересовался я, пальцем стирая пыль с поверхности кожуха какого-то агрегата, вмонтированного в пол Зала переходов и в некоторых местах выступающего из него непонятными полукольцами.

— Я тебе за "чудовище" сейчас долг в пять нулей нарисую, — пригрозил он, помахав у меня перед носом тощим костлявым пальцем, — и хрен потом докажешь, что это не так.

— Ну ладно, пошутили и хватит, — я примирительно протянул ему для рукопожатия ладонь. — Ты меня в прошлый раз тоже напугал, когда с бухты-барахты появился у меня в квартире, прошёлся по зале и растворился в стене.

— Сколько тебе повторять? — всплеснул он руками. — Мы тогда испытывали новый Маховик, единственный, который нам удалось достать идеально новый, с заводской маркировкой. У него погрешность концентратора не была отрегулирована!

— Да я всё понимаю, — пожал я плечами. — Ты же знаешь: мне что пнём по сове, что совой о пень… Элана вот испугалась.

— Нечего всяких баб было к себе водить, — обвиняюще отрезал он.

— Что поделать, если у нас с Шелой тогда были сложные отношения, — пожал я плечами в который раз.

— На свадьбу позовёшь?

— Убереги меня Триединый! — замахал я руками испуганно. — Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. Ты чего такое с утра спрашиваешь?! Примета же плохая!

— Когда у тебя этих примет будет шесть, и все будут жрать просить, тогда меня поймёшь, — махнул он рукой, — а пока… Ай, чего тебе объяснять, иди лучше к Вратам.

— К которым? — уточнил я, разворачиваясь.

— Либо к третьим, либо к четвёртым, — он наморщил лоб и кивнул своим мыслям. — Да, лучше к этим. Они вчера ещё работали, авось и сегодня не откажут, все остальные пора на капитальный ремонт оформлять. Во время того случая с Асахиро всплеск Потока покривил арки Врат и разрушил кристалл на одной из них, а на остальных сбил настройки магнитных захватов. Третьи и четвёртые ещё хоть как-то работают, остальные… — он безнадёжно махнул рукой и отошёл к стоящему рядом у стены столу, где были разложены какие-то причиндалы.

— Так а почему не оформляете? — не удержался я и подошёл к нему, с любопытством разглядывая разложенные непонятные, а оттого вдвойне интересные штуковины.

— Руки! — рыкнул на меня Грин как раз, когда я потянулся к одной из них.

— Мыл, — честно ответил я и спрятал конечность за спину.

— С нашим Стариком разве можно что-то официально оформить? — поднял на меня глаза Грин. — Для ремонта нужно специалистов нанимать, у нас базы не хватит для столь тонкой калибровки, кристалл новый надо заказывать, а это значит нужно будет с заводом договариваться — у нас арки устаревшего образца, выпуск кристаллов для них по-моему прекратили. И как ты думаешь, какова была реакция Старика, каков ответ?

— Догадываюсь, — проворчал я, мрачнея.

— Правильно догадываешься, — кивнул Грин. — "Изыщите резервы…". Потом началось: "Бенефициус, ну ты же понимаешь, что расходы таковы, а суммы заказов невелики…". И так далее и тому подобное: "А не можем ли мы обойтись двумя-тремя Вратами?..". Словом, начались очередные отговорки.

— Да, невесело тебе приходится, — похлопал я Грина по плечу. — Старик сказал, чтобы ты мне темпоральный детектор дал.

— А ведомость у тебя есть? — подозрительно покосился он на меня.

— Какая ведомость?

— Без ведомости не дам! — заявило это черноволосое страховидло. — Они подотчётны.

— Ну что я его пропью, что ли?! — возмутился я. — Ты же меня не первый день знаешь!

— Потому и не дам, — ещё более авторитетнее произнесло это тощее чучело в плаще. — Зачем он тебе?

— Если припрутся по мою душу "чёрные", — терпеливо стал я ему объяснять, — то мне этот детектор жизнь спасёт.

— Чем?

— Ёлки-моталки, — не выдержал я, — Капитошкин подготовит или Фауста, или Джексона, чтобы они смогли прийти мне на выручку в случае чего…

— И прямо так необходим детектор?

— А как они ещё узнают о моменте времени?! — возопил я.

— А компьютер активатора на что? — кивнул он на мои отягощённые этой игрушкой руки. — Он тоже вообще-то фиксирует точное время.

— Дай мне детектор! — я потерял терпение.

— Будет ведомость — будет детектор, — отрезал он. — И нечего меня сверлить безумным взглядом: этим своим требованием Зизольдий Гурабанович нарушает свой предыдущий приказ: "Отпуск дефицитных приборов и инструментов разрешён только при наличии соответствующей ведомости".

— Хорошо, — я вздохнул убито, — что тебе нужно?

— Мне? — удивился Грин. — Другая работа, дом на Ганимеде, жена-красавица и чтоб кто-нибудь моих троглодитов куда-нибудь пристроил.

— Какие мечты, — подивился я. — Ну мечтай и дальше. Ладно, запускай свои шарманки. Но учти, если меня привезут по кускам, я буду мысленно плевать сверху на твои вечно нечёсаные патлы.

— Не каркай, — хмуро сказал Грин, поднимаясь к пульту Терминала. — Знаешь, я тебя после прыжка сразу переключу на Марика, он при необходимости свяжется с компьютером активатора и запомнит точное время и координаты. Так будет проще…

— Ага-ага… — покивал я, подходя к арке Врат и замирая возле неё. — Запускай, говорю.

— Раскомандовался, — вздохнул Грин и напялил на голову пси-шлем.

Вскоре по залу разнеслись его команды и приказы, и я скорее почувствовал, чем услышал, как за стенами торопливо забегали операторы, механики, энергетики, готовя каждый свой аппарат к запуску генератора Маховика. Секунду спустя я услышал ровное гудение за левой стеной и почувствовал, как начал мелко вибрировать пол — значит гиперполя активированы и начинает набирать мощь и обороты ротор генератора Маховика. Я торопливо оправил на себе одежду, проверил, как затянуты тесёмки и подтяжки, помассировал мышцы рук и помахал ими, наклонился в одну сторону, в другую, сделал несколько быстрых разворотов и покрутил головой, после чего вздохнул, сбрасывая напряжение и приготовился — внутри Врат уже заколыхался, зашевелился воздух, он вдруг сгустился, стал осязаемым, плотность его возросла многократно.

— Капитошкин старый осёл, — вдруг раздалось в Зале, я бросил быстрый взгляд на Грина, он как-то беспомощно закусил губу, а я злорадно захихикал — правильно, так ему, пусть помнит, что на голове пси-шлем, который озвучивает любые мысли, какие только мелькают в голове, а не жиденькая копна длинных нечёсаных волос.

Я скосил глаза на боковые арки, все они были не в лучшем состоянии, видимо, мощь вырвавшегося Потока не прошла, не исчезла бесследно, как должна была бы, как учат труды физиков, изучающих законы и последствия применения темпоральной энергии. Видимо, она тоже имеет воздействие на физические объекты. Я покачал головой: в некоторых местах на арках Врат магнитные захваты были сдвинуты, чуть ли не сорваны, а сие было опять же теоретически невозможно, с одной арки кристалл был снят, на остальных кристаллы были все покрыты сеточкой из трещин, на одной из арок какая-то невероятная сила, вырвавшаяся из-под контроля, смогла отколоть кусочек от него, несмотря на то, что это кристаллы по крепости равны алмазам.

— Ну? — раздался вдруг резкий окрик, и я вздрогнул, обратив внимание, что начинаю повторяться, неужто и впрямь пора бросать всё и идти сюда в операторы-ремонтники. — Долго любоваться будешь?!

Я повернулся лицом к играющему и переливающемуся всеми цветами на свете Потоку, который на этот раз вёл себя спокойно, не буянил, не бросался, не рвался; во мне вдруг возникло неодолимое желание коснуться его рукой, но я себя переборол, взглянул ещё раз на переливы и сияние, вздохнул отчаянно, зажмурился как пловец перед прыжком в воду и шагнул вперёд. И в тот же миг меня схватила, скрутила и понесла в своём бешеном кипении, в своём водовороте дикая необузданная первозданная энергия, я ощутил, как она наполняет всего меня целиком, как пронизывает, как рвёт на куски, но от этого не больно, наоборот приятно, как растворяет в себе, и я становлюсь частью жизнетворной и смертоносной одновременно силы Вселенной — Времени, силы, которой подчинено всё живое и не живое, силы, равной которой нет и не может существовать. Быть частичкой Времени — это круто. Но ещё лучше — быть живым и пользоваться возможностью окунаться с головой прямо в центр этого водоворота, который силой своего течения несёт в себе всё существующее в этом мире. Кто-то тонет, кто-то выплывает, кто-то ждёт своего часа… Время вечно, и вечны мы — его хранители, его эмиссары. Внутри нас прошлое, перед глазами настоящее, а впереди за поворотом времени будущее… Какими же счастливыми мы должны быть от осознания того, что мы Мастера Времени. И Книга Судеб, которую пишет корявым почерком полуграмотный ангел, должна в соответствии с этим счастьем и знанием называться по-другому. Авось, когда-нибудь более смелые и предприимчивые, раскрывшие до конца секрет Времени и тайны мироздания, допишут её, захлопнут, наконец, и на обложке красивыми буквами выведут "Книга Мастеров", после чего неторопливо уйдут в откроющуюся перед ними Вечность. А тогда, друзья мои, начнется новая эпоха.

Эпоха Мастеров…

Глава 20

Видать, сегодня судьба ко мне благоволила: от разноса в кабинете Капитошкина я милостью Триединого благополучно уклонился, с Грэем о судьбах наших погутарил, вдобавок выяснил для себя много нового небезынтересного, с новой с иголочки Элечкой познакомился, даже успел вдохнуть аромат её духов — идентичны прежним — с Грином о том о сём почирикал (конечно, всё это обыкновеннейший будничный трёп, но сколько случаев было, когда без "здрасьте" и "до свидания" курьера запихивали во Врата, напутствуя криком: "Возвращайся! Потом поболтаем…") и так далее в том же роде… Вот и сейчас мне явно везло и это одновременно и радовало, и вызывало досаду. Буйный безудержный бешено бьющий и играющий, бурлящий как река в половодье, мчащаяся среди скал, Поток не вышвырнул меня, как это зачастую бывает, где-нибудь над пропастью или на высоте десятка метров, а мягко и аккуратно поставил на землю, причём, похоже, даже придержал меня, чтобы я, болезный, не приведи Триединый, не рухнул на колени и не зашиб себе ножку.

— Ух ты… — пробормотал под нос себе я первое, что в голову пришло, затем недоверчиво осмотрелся, потрогал песок под ногами, похлопал себя по груди и удивился ещё больше — ну надо же как повезло! Первый раз в жизни этот сумасшедший и непредсказуемый брат-близнец вставшего на дыбы смерча аккуратно исторгнул меня из себя. Честно говоря, теоретически так и должно быть всегда, но, как я давно уже успел убедиться, теория с практикой зачастую сильно расходятся.

Я присел на всякий случай, чтобы быть менее заметным и осмотрелся, быстро запоминая в общих чертах картинку: песчаный холм, на котором я очутился, вместе с вереницей своих "соседей" шёл непрерывной грядой от берега моря, словно бы отсекая его от глубины побережья; то тут, то там виднелись крохотные приземистые иногда даже наполовину осевшие домишки, выложенные из дерева и земли, с травяными крышами, по виду более всего похожие на рыбацкие землянки, и правда — возле многих на вбитых в землю колышках были натянуты для сушки и починки сети и снасти; за землянками на приличное расстояние простиралась полоса незанятой изрытой перепаханной земли, которая, судя по жиденьким чахлым росткам, рыбаками использовалась для посева, а вот дальше этой полосы… Я невольно задержал дыхание, обозревая сию впечатляющую картину, которая потом долго оставалась в моей памяти: величественный белый с золотом гигантский город, опоясанный тремя рядами — как я позже убедился — толстенных крепостных стен, прекрасный, могучий исполин, раскинувшийся на многие квадратные километры у самого берега моря, где находился великолепнейший порт с длинными волноломами, у самого входа в бухту которого пылал нестерпимым ярчайшим огнём высоченный белокаменный маяк…

Активатор вдруг запиликал, я закатал рукав рубашки и коснулся пальцем символа, активируя голосовую связь и принимая вызов.

— Слушаю, — коротко ответил я, не в силах оторвать свой взгляд от изумительных геометрически правильных очертаний, равных линий, стен, зданий, как будто не рука человеческая их ваяла, а сами боги сошли с небес, задавшись целью подработать строителями.

— Здравствуй, Андрей, — вежливо поздоровался Грин. — Ты перед прыжком не спросил у меня, а я забыл тебе сказать — из головы вылетело.

— Что такое? — нахмурился я и провёл рукой по глазам, стараясь убрать нечто, мешавшее мне вдоволь налюбоваться им чудесным творением человеческих — я уже несколько сомневался в этом — рук.

— Я же ничего не сказал тебе о темпоральном пласте, где ты оказался, — пояснил Грин, его голос выдавал безмерное удивление — похоже, моя индифферентность, вызванная шоком от увиденного, его несколько покоробила.

— Плохо, — пробормотал я, с трудом борясь с желанием немедленно искупаться в волнах сияющего искристого голубого моря.

— Тебе что совсем неинтересно? — возмутился он.

— Не шуми — я мыслю, — коротко оборвал я его, прикидывая, успею ли я искупаться перед началом грандиозной пробежки по улицам города белого камня и золота, а то, что мне именно туда, я и не сомневался — маяк был размещён где-то в центре, и активатор настойчиво указывал именно в ту сторону.

— Ладно, — решился Грин, — тогда скажу тебе быстро, чтобы не отвлекать. Хочешь угадать, где ты сейчас?

— В самом прекрасном месте на свете, — вздохнул я, смиряясь с тем, что скоро мне придётся навсегда забыть об этом городе, хоть он и столь прекрасен. Увы, Закон и Договор играют против меня в командном счёте.

— Почти, — уклончиво согласился Грин. — Это Атлантида в период конца Эпохи Расцвета.

— Атлантида?! — я вздрогнул, не поверив своим ушам. — Но ведь её никогда не существовало!

— Учи историю, Преображенский, — фыркнул он покровительственно, и мне тут же захотелось дать ему в ухо. — Атлантида существовала в том далёком прошлом Земли, которое трудами её основателей было от нас тщательно сокрыто. Жизнь человеческая не выползла на берег из моря, не слезла с пальмы, чтобы отдубасить соседа и расколоть о его голову орех, не эволюционировала за миллионы лет, а была создана и принесена на Землю чьим-то высшим разумом, силой Богов, как тогда всем казалось. Атлантида была третьей по счёту базой "богов", но первой на Земле. Первая располагалась на пятой по счёту планете от Солнца, вторая — непосредственно на Марсе. Когда первая база вместе с планетой была уничтожена и образовался пояс астероидов, "боги" были вынуждены уйти…

— Здорово, — перебил я его. — И что дальше?

— В смысле? — не понял Грин.

— Что мне это даст? — пояснил я. — Всё это знание пыльной истории, засиженной мухами.

— Как что? — поразился Грин. — Ты же сам себе ответил — знание!

— Знание на хлеб не намажешь, — отрезал я. — Тем более, когда оно гипотетическое и не имеет практической пользы. Запомни, Грин, когда-то один прекрасный человек сказал: "Человек должен быть умным в меру, а мудрым по существу…". Я с ним согласен в этом — знание нельзя бездумно накапливать лишь с целью его накопления, оно должно работать, приносить благо, пользу…

Я замолчал, невольно высказав то сокровенное, которое берёг ото всех — свои мысли, о которых не догадывалась и половина людей, общающихся со мной, — увы, побочный эффект моего способа быстро подлизаться к человечеству и заставить его себя любить. Я умолк, потому что не хотел, чтобы кто-то другой мог знать, что я умею соображать и красиво излагать свои мысли под настроение. Грин, впрочем, надо отдать ему должное, тактично промолчал, сделав вид, что не заметил, не услышал… Ну и ладушки…

— Атлантида… — проворчал я, смотря под ноги и бросая периодические взгляды на спокойную гладь моря.

— Город Солнца, — уточнил Грин, — столица Атлантиды… Знаешь, Андрей, разговоры разговорами и туда же в ту компанию размышления на отвлечённые темы, но я бы советовал тебе поторопиться. День, в котором ты сейчас находишься, он…

— Что? — спросил я, настораживаясь.

— Он стал последним для Атлантиды, — вздохнул Грин. — Задолго до этого дня знания группы "богов", которая благоустраивала Солнечную систему, были надёжно укрыты в Египте, Месопотамии, Шумере и Южной Америке, поэтому гибель ещё одной базы не стала для них величайшей трагедией.

— Что произошло? — перебил я его, зная, что Грин на тему секретов и загадок истории может трепаться до бесконечности и ничем кроме хамства с этой накатанной дорожки его не собьёшь.

— Всё как всегда: создания взбунтовались против создателей, — пояснил Грин. — Атланты подчинялись бинарной логике, в этом было их преимущество и недостаток одновременно, а вот в людей — своих созданий — они вдохнули иррациональную логику, то что потом квазисвятошами было названо интуицией. Посмотри на город, Андрей, — я послушно поднял глаза и вдруг с отчётливой ясностью понял, что же мне мешало, когда я смотрел в первый раз, что портило картину, что досаждало глазу как соринка на ресницах: город горел, это чудо внеземной архитектуры пылало и дымило множеством пожарищ и дымов, многие здания были разрушены, а то, что я принял за чёрную полосу вспаханной земли у городских стен, оказалось шевелящейся массой людей, которая шла жечь, убивать, грабить; я перевёл взгляд на море и вдруг увидел качающиеся на волнах деревянные коробки, с которых высаживались команды воинов, чадящие дымы над Золотой гаванью и портом, горело всё, казалось, даже пылало море, но… гордо и непоколебимо среди всего этого пожара как истинный исполин духа возвышалось гигантское строение, напомнившее мне дворцы-цитадели минувших эпох; гордо стоял он, не собираясь сдаваться, сражаясь и отбиваясь до последнего. — Ты видишь последние его часы. Атланты уже ушли из него, тела их погружены в анабиоз и спрятаны под пирамидами и в Тибете, осталось лишь несколько их особо приближённых, которые знают о той угрозе, что идёт от восставших, имеют краткий приказ, который они обязаны исполнить даже ценой жизни.

— Какой? — прошептал я, заранее зная ответ.

— Самоликвидация, — коротко ответил Грин, и я поразился той будничности, с которой он произнёс это слово, а, впрочем, что ему? Он-то там, у себя, а я тут! — Атлантида будет уничтожена через шесть часов, когда не останется никакой надежды на спасение положения. Взорвётся реактор подземной базы атлантов, сила взрыва расколет землю, и волны моря хлынут в кратер вулкана, а тогда будет второй взрыв, который превратит в пыль не только Атлантиду, но и разрушит многое в Кемте (то бишь в Египте), затронет побережье Южной Америки, вызовет сильные колебания почв и водных масс вплоть до цунами.

— И никак это не исправить? — замирающим шёпотом спросил я, похоже, страстное увлечение Грина коллекционировать любые факты, относящиеся к цивилизациям прошлого, таким как атланты, лемуры, архари (арх-арии), начинало захватывать потихоньку и меня.

— Это не нужно исправлять, — зевнул он. — Новое всегда рождается в крови. Что-то должно умереть, чтобы что-то могло родиться. Тем более, что с гибелью Атлантиды атланты вовсе не потерпели крах или фиаско, следующей их базой станет Китай, а после него они вернутся в Россию — великую страну "богов".

— Спасибо за исторический экскурс, — вздрогнул я, возвращаясь к реальности. — Мне теперь надо знать следующее: вы меня сюда нарочно запихнули?

— А как же, — усмехнулся Грин. — Здесь у тебя все шансы как уйти от погони в виде наёмников, так и с "чёрными" этими схлестнуться на равных.

— Оно мне надо — драться со всеми?! — возмутился я. — Между мной и целью толпа кровожадных дикарей численностью не в один десяток тысяч морд! И ты ещё предлагаешь от "чёрных" убегать?!

— Кто тебя учил? Шела? Вот и вспомни то, чему она тебя учила, — отозвался Грин. — А теперь извиняй — мне пора, иначе Старик скоро будет пыхтеть у меня над ухом.

— Подхват для меня готов?! — крикнул я, чувствуя, что он вот-вот отключится.

— Сам, Борька, сам! — выпалил он свою любимую фразу, от которой меня всегда бросало в бешенство, мне хотелось рыть ногами землю, вращать глазами, грызть рукав рубашки и визжать от переполняющей меня ярости.

Вот и сейчас в голове будто свет вспыхнул, я зарычал сквозь зубы, сдерживаясь, чтобы не покатиться о земле, избивая её кулаками и ногами, вскочил на ноги одним резким движением и побежал вперёд мимо покосившихся землянок и разложенных для просушки и починки рыбацких сетей, постепенно набирая темп. В голове зрел план проникновения в город…

Палец коснулся одного из символов на панели активатора, я сосредоточился и мысленно произнёс: "Марик, соедини меня с Капитошкиным Зизольдием Гурабановичем".

"Соединяю", — прошелестело в голове, и я круто свернул вправо, огибая по плавной дуге холм и направляясь прямиком к порту Атлантиды, твёрдо решив прорываться именно там — столпотворение и дезорганизованность мне только на руку.

"Слушаю", — раздалось недовольное кряканье старого плешивого селезня.

"Зизольдий Гурабанович, вы выделите мне ребят для подхвата?".

"Андрей, ну что ты себя как маленький ведёшь? — фыркнул он сердито. — Мы же обо всём договорились. Фауст и Джексон уже прибыли на фирму, сейчас проходят процедуру адаптации, после неё они будут готовы в любую минуту. Ты темпоральный детектор взять не забыл?".

"Мне в нём Грин отказал, сославшись на отсутствие разрешающей ведомости", — наябедничал я.

"Он что сдурел?!" — мысленный вопль Капитошкина едва не разорвал мою голову, я поморщился и едва не сбился с ритма.

Так, теперь остановимся и посмотрим, где лучше подойти…

Я окинул быстрым взглядом панораму окрестностей: стены, непрерывным кольцом окружавшие город, спускались к гавани и, арочным полукольцом нависая над пирсами и доками, защищали гавань от проникновения извне. Сейчас они были частично разрушены, и возле пирсов виднелось огромное количество кораблей, с которых в гавань устремлялись толпы солдат, ручейками впоследствии растекавшиеся по городу, грабившие и убивавшие. В тех местах, где стена была повреждена, можно было без особых проблем проникнуть в город, пристукнуть пару стражников, накинуть их плащи и пробираться далее по улицам, не рискуя быть уличённым с поличным и обнаруженным, а после всего насаженным на копья вопящих "Демон! Лови демона!" людей.

"Как он мог не дать тебе детектор?! — разорялся Старик, пока я прикидывал, сколько времени у меня может уйти на всё — Грин что-то распинался по поводу шести часов. — Какая ведомость?! Неужели для своих нельзя без этой бюрократии?! Ну ладно, я ему сейчас устрою! Пока не отключайся…".

И пропал из моего сознания. Я вздохнул и едва не затанцевал от радости, слушать его голос — то ещё удовольствие, которое я пожелал бы только законченным садистам и мазохистам.

Ну что ж, вперёд! И япомчался дальше, постепенно наращивая скорость бега и увеличивая темп, только подошвы скрипели, да летела земля из-под ног. Дыхание выровнялось, стало мерным, глубоким, я дышал полной грудью, стараясь не срываться и не сбиваться, чтобы организм работал как часы, чтобы ни одного лишнего движения — и ведь, разрази меня гром и молнии, получалось! Или события последних дней так на меня повлияли?..

Стена приближалась, я уже хорошо различал вмятины и дыры в ней, проделанные, видимо, какими-то крупными камнями; видел оскалившиеся в предвкушении потехи рожи прыгающих с кораблей моряков; видел трупы на пирсах и в воде; то, что я принимал за разноцветное диво воды, оказалось шевелящимся ковром из трупов, по которому со скрипом скользили корабли, мерно шевеля вёслами в уключинах; я видел горящие и чадящие останки кораблей у одного из пирсов, они как будто взорвались изнутри; я видел мачты, торчащие из воды, и на них тоже висели трупы. Трупы, трупы, трупы людей… Страшная картина пирующей Смерти и слуг Безымянного, но страшнее всего было то, что среди этих трупов копошились живые, срывали с мёртвых драгоценности, обшаривали их, вспарывали животы, дрались как стервятники за крупицу золота. О Триединый! Я на бегу, не останавливаясь, обхватил голову руками и еле слышно застонал — как много всего! Как много крови! Как много смерти! Кровавая жатва… Когда же ты прекратишься?!

Стена вдруг оказалась прямо передо мной — задумавшись и забывшись, я не обратил на неё сразу внимания — я напрягся, мозг в лихорадочном темпе проанализировал целостность кладки, и… Есть контакт! Я оттолкнулся, мысленно активируя нанозахваты активатора и ботинок, пальцы впились в щели между блоками, и я как взаправдашний муравей пополз вверх, сплёвывая постоянно сыплющуюся мне в глаза и рот пыль и стараясь не смотреть вниз. Стена оказалась невероятно высокой — не менее пятнадцати-двадцати метров — и толщину имела приличную, хвала Триединому, кладка оказалась неважной, раствор, скреплявший блоки, во многих местах высох и рассыпался, поэтому щелей было предостаточно, и благодаря мышечному усилителю я легко карабкался вверх.

— Рубикон перейдён, — простонал я, переваливаясь через гребень стены и пытаясь отдышаться. — Уф… С такими упражнениями никакая диета нафиг не нужна.

Было ужасно жарко, после энергичного изображения мухи-скалолаза я вспотел, вдобавок куртка, стеснявшая несколько движения, тоже облегчения не приносила, а бросать её было нельзя — меня, честно говоря, и жаба давила, и Договор преследовал по пятам. Я помахал руками, гоняя туда-сюда воздух и стараясь остудить тело, неспешно повернулся и вдруг нос к носу столкнулся с двумя воинами, разодетыми как павлины и пялящимися в молчаливом недоумении на меня.

— Здрасьте, — ляпнул я первое, что в голову пришло, потом подумал и догадался опустить руки, готовясь в случае чего сразу уйти от атаки, скользнуть между ними пируэтом "Бабочка" и вышвырнуть обоих за стену, с высоты которой — я не удержался и глянул — лететь вниз было высоковато.

— Шари!! Ла омна гвара! — заорали оба истошно и вдруг ринулись на меня, потрясая своим странным оружием и гремя костяными доспехами.

Эх, разозлиться бы сейчас да врезать им от всей души!.. Но я не смог: бить их — всё равно что избивать детей, они ж не понимают нихрена, кто я, откуда я… Кровь у них в организме бурлит, а лучшие способы её удовлетворения — наши учёные давно это доказали — секс, научные работы и война. Думать человечество не любит, во все времена именно особо умных первыми завсегда и били, и вешали, посему предпочитает воевать, убивать и насиловать. Глупцы…

Поэтому я не стал нападать в ответ, не стал защищаться, а лишь скакнул к противоположному гребню стены и сиганул вниз, скользя по ней и управляя скоростью скольжения с помощью нанозахватов.

"Зафиксировано перемещение во времени", — прилежно отчитался Марик; падая вниз, я поднял голову и увидел, как один из крепких на вид домов вдруг засиял ярко-голубой вспышкой света, вздрогнул и осел внутрь себя, моментально занялся огонь и повалил дым.

"Проклятье!" — мелькнуло в голове, я оттолкнулся от стены, перепрыгивая на крышу дома, стоявшего неподалёку, и от души надеясь, что она не так хлипка, как те крыши домов там, в пустыне. Повезло, я ударился пятками, амортизируя удар, присел, схватившись рукой за выступающую печную трубу, и осмотрелся. На улицах, на площадях, в переулках кипел бой, точнее не честный и благородный бой, а грубая простая резня, где на одного льва приходилась сотня шакалов; пожары трещали там и тут, крики, вопли, ругань были ужасны, а запах… Я сморщился, затыкая нос рукавом и едва сдерживая приступ рвоты, стараясь не обонять более этот приторно-сладковатый аромат горелой плоти, эту тошнотворную вонь заваленной трупами и поднявшейся канализации и миазмы разложения, которые царили в городе. Справившись с головокружением, я уговорил сам себя дышать ртом и стал смотреть дальше. Пси-кристалл активатора указывал направление на север, но в той стороне непокоримой, непоколебимой громадой высился дворец, до которого пока ещё не дошла огненная стихия, уже взявшая своё в городе. Значит, сейчас движемся вперёд, мимо той широкой улицы, на которой толпа всадников рубится меж собой, через площадь, где среди баррикад отбиваются в клубах дыма от наседающих полчищ немногочисленная горсточка защитников, потом взобраться на вторую стену, а уже от неё к… — я прищурил глаза, вглядываясь, — обнесённому третьей стеной дворцовому комплексу, где как пик среди нагромождения скал высится Цитадель — активатор указывал именно на неё, сомнений быть не могло.

Я посмотрел по сторонам, прикидывая, где лучше спуститься, чтобы не вступать во все уличные бои, не нашёл и рванулся с места, набирая скорость. Крыша ещё одного дома была прямо передо мной, метрах в трёх, я скакнул с разбегу, поджимая ноги, упал на неё, перекатился, вскочил и побежал дальше, мысленно твердя самому себе, что осталось около пяти часов, что следует поторопиться и добраться пораньше до темпорального маяка, иначе я долго буду лежать на дне океана и пузыри пускать, а также служить в качестве бесплатного аттракциона для любопытных рыб.

Прыжок! Я благополучно опустился на ещё одну крышу и, вдруг заприметив ниже себя движение, сорвался с неё, зацепившись руками за край, сгруппировался и мощно оттолкнулся, втягиваясь в прыжке. И в этот момент из-за угла вынырнул мчащийся во весь опор всадник на красивом могучем коне, я напрягся в ожидании удара и обрушился на него, сбивая это разномастно одетую куклу на землю. Всадник покатился, гремя своими странными доспехами и поднимая пыль, а я уже разворачивал его коня, нещадно раздирая удилами ему рот — конь яростно заржал, вставая на дыбы, я пнул его ботинками в рёбра, и своенравное животное с места взяло в карьер, и от его первого прыжка я чуть не вылетел из седла, вовремя успев сунуть ноги в стремена.

"Какие сёдла? Какие стремена? — пронеслась у меня в голове любопытная мысль. — Какая узда, в конце концов?! Все ж эти прибамбасы то ли скифы изобрели, то ли их отдельная ветвь под названием агафирсы. Или у них тут и вправду Золотой век?..".

Конь мне, конечно, попался дикий, не знаю уж, как на нём тот прежний хозяин ездил, но я уже отбил себе весь зад на его скачках, вдобавок ноги ныли — приходилось всё время давать понять этому строптивому мерину, кто здесь главный. Однако скорость он выдавал неплохую, я на пару секунд расслабился — не нужно было по крышам как кенгуру скакать — вдобавок все на улицах прямо бросались к стенам домов и жались к ним, чтобы к нам под копыта не попасть. Я прищурился, вспоминая расстояние до площади… И в этот момент конь подо мной вдруг жалобно заржал — в шею его вонзились сразу три длинные стрелы, ноги его подкосились, он рухнул вперёд, заваливаясь одновременно вбок, и я прыгнул, отталкиваясь что есть сил от седла. Я упал на мостовую, перекатился, прыжком вскочил на ноги, и у меня перед лицом вдруг блеснул солнечный зайчик. Увернувшись, я рукой отбил меч противника, лезвие зазвенело, натолкнувшись на браслеты активатора, резко отступил назад, выхватывая моментально поданные из-под пластин метательные ножи и замер в стойке, изогнув особым образом руки.

Воин, стоящий передо мной, видимо, не ожидавший такой прыти от неизвестного, вдруг пронзительно свистнул, закрываясь щитом и поводя саблей, и я, услышав лёгкие скрип и шорох одновременно со всех сторон, решился.

Тигриным прыжком я рванулся к стоящему впереди меня, с силой ударил ногой в нижний край щита, лицо воина посерело, рот раскрылся для крика, и именно туда я вогнал один из ножей, моментально прячась за спину и щит мёртвого. Лёгкий стук, тело качнуло на меня, оно начало заваливаться, я выскользнул из-за него влево, правой рукой выдирая нож изо рта уже мёртвого воина, и с силой взмахнул руками, посылая ножи в возникшие рядом цели. Лёгкий свист, что-то мелькнуло перед глазами, меня ощутимо толкнуло в грудь, и я попятился, пытаясь сообразить, в чём дело, потом скосил глаза вниз и понял — стрела! Броню из пластистали она ни в жизни не пробьёт, но сила у этих луков оказывается немалая, да и скорость приличная. Я покачал головой, представив, что могло бы быть, ударь эта стрела не в грудь, а в горло, например, вздрогнул, проникся жуткой враждой к здешним стрелкам и быстро нажал на пару символов на панели активатора. Еле слышное гудение, ко мне с лязгом поползла сабля одного из воинов, я наступил на неё ногой, нимало ею не интересуясь (клинок — дерьмо, заточен скверно, баланс вообще отсутствует, сабля годится только, чтобы пугать кого попугливее или девок стращать) — наконец с еле слышным хрустом ко мне метнулись мои метательные ножи и "прилипли" к правой руке, я быстро вытер их и убрал под раздвинувшиеся по моему приказу пластины, затем обернулся и посмотрел на коня, лежавшего в неестественной позе, уже не дышавшего. Погладив его по умной морде и коснувшись пальцами бархатистых ноздрей, я мысленно попрощался с ним и побежал вперёд по улочке в направлении площади, где отбивались немногочисленные защитники, именно от этой площади вёл самый короткий путь ко второй стене.

Откуда-то сбоку из переулка вдруг вывалила толпа разномастно и пёстро одетых воинов, вооружённых чем попало; увидев меня, они замерли в недоумении, тараща глаза и разевая рты, и в этот момент с крыш близлежащих домов на них как гром с ясного неба посыпались неизвестные в тёмных плащах, которые идеально сливались с цветом черепицы, блеснуло железо, передо мной заворочался гигантский клубок из человеческих тел, и закричали раненые и умирающие. Я зажал ладонями уши, давя в себе желание выстрелить из "конвертера" в этот копошащийся и блистающий взмахами клинков водоворот, махнул рукой, разбежался и взбежал по стене близлежащего дома на его крышу, пинком сбросив с неё одного в тёмном плаще, целившегося в визжащий и вопящий клубок из лука. Я торопливо побежал, огибая дымоходы и перепрыгивая с крыши на крышу. Далеко от меня чуть ли не на другом конце города слева вдруг блеснула яркая голубая вспышка, чуть слышно прогрохотал взрыв и взвился клубами пар, я поморщился — не люблю идиотов, которые с перепугу начинают палить из тяжёлого оружия в белый свет как в копеечку, если вдруг возникает какая-нибудь мимолётная угроза.

"Андрей, — раздался в моей голове голос Старика, и я чуть не свалился с крыши, сбившись от неожиданности с ритма, — я говорил с Грином, он упрям как стадо баранов! Детектор без ведомости он не даст, впрочем, тут уже поздно что-либо решать и устраивать, так как не забирать же тебя обратно, чтобы только тебе его дать, а потом снова забрасывать… Куча времени и сил уйдёт на этот вполне дурацкий поступок".

"Согласен", — коротко ответил я, сосредоточился и скакнул длинным прыжком через всю улицу на крышу другого дома, там уцепился за дымоход, тормозя падение, скользнул немного вниз, в сантиметре от моей руки вдруг ударила стрела, отколов кусочек кладки, я едва не сорвался и тут же прыгнул спиной вперёд, разворачиваясь в воздухе. Есть! Пальцами я зацепился за край крыши, рывком подтянулся — мимо моего носа свистнула ещё одна стрела — и, уже не вытерпев такого хамства, я рванулся вперёд молниеносным прыжком, обрушился на воина с луком, смял его и прыгнул вперёд, толкая его перед собой.

Перед моими глазами вдруг блеснула голубая гладь и обманчивое спокойствие змеи, заключённой в узкую клетку из каменных стен. Канал! И мы в него падаем!..

"Смещение на три секунды!" — рявкнул я мысленно, перед глазами вдруг полыхнула яркая вспышка света, ещё раздавался в моих ушах крик воина, падающего на острые шипы ограждения канала, а я уже стоял на противоположной стороне, и ко мне поворачивались мрачные лица всадников, что-то горячо обсуждавших, и оружие в их руках недобро сверкало на солнце.

"Вот дьявол…" — мелькнуло в мыслях.

— Шар-р-рата! — заорали они и ринулись всей толпой на меня, размахивая оружием.

"Тройное замедление!" — скомандовал я, принимая защитную стойку, и тут же раздался в ответ голос Марика:

"Невозможно. Обнаружен темпоральный конфликт с технологиями атлантов. Во избежание темпоральной катастрофы использование преобразований времени отключено".

— Вот дьявол!!! — заорал я вслух, сжимая выскочившие виброножи в кулаках и метнулся назад, к ограждению канала.

Обе мои ноги нашли место для зацепа, я взбежал по ограждению, оттолкнулся, разворачиваясь, и обрушился на первого всадника, вышибая его из седла. Ножи взвизгнули и разошлись в стороны, круша и рубя плоть и доспехи, я изогнулся назад, ложась на спину, взмахнул ножами, парируя сыплющиеся удары, в этот момент что-то со страшной силой ударило мне в бок, и я свалился с коня. Шипя сквозь зубы от боли, я перекатился, вынырнув из-под брюха лошади одного из всадников, секунду на меня из-под полумаски смотрели его глаза, меч начал подниматься для удара, и в этот момент я ударил первым. Вибролезвие взвыло как аппарат зубного врача и разрубило тело всадника едва ли не пополам, а я уже скользил в сторону, кружась в пируэте, от души матерясь на самого себя, что в очередной раз забыл заказать у Кузьмы крепление на спину для сабли или гладиуса — ножи, конечно, чудо как хороши, но они, увы, малы, а в такой свалке пару раз саблей из адамантина махнёшь и вот вокруг тебя мясной фарш и куча свободного места, а с ножами и кувыркаться приходится, и прыгать.

"Всего трое в мою пользу, — мелькнуло в голове. — Осталось четверо…".

И тут сообразив, наконец, что к чему, я с силой оттолкнулся, запрыгивая на одну из лошадей, которые своим сумасшедшим ржанием и суматошной вознёй добавляли ещё больше хаоса в эту неразбериху, проехался по её спине, скакнул вперёд, прыгая со спины на спину, и оказался позади одного из всадников. Лезвие топора свистнуло у меня над головой, я пригнулся, выбрасывая руку с зажатым ножом вперёд, булькнуло, мне на руку хлынуло горячее, и я резко рванул нож вверх, разрубая всаднику грудь, и тут же метнул второй нож в другого, оказавшегося совсем рядом. В такой толчее они все были рядом, места для разворота им не хватало, вдобавок они явно не умели как я прыгать с одного коня на другого, возможностей же для манёвра у них не было вовсе.

Краткий звон, глухой стук, моё правое плечо резко дёрнулось назад, я едва не заорал от прошившей его мгновенной острой боли, посмотрел в сторону и увидел, как ещё двое всадников натягивают луки. Ну и Безымянный с вами! Активатор щёлкнул, пластины раздвинулись, ко мне в ладонь скользнул "конвертер", я вытянул руку, прицеливаясь, и нажал на спуск. Обе стрелы, сорвавшиеся в этот момент с тетив, моментально истаяли и превратились в пар, всадники замерли с открытыми ртами, я свирепо оскалился и дважды нажал на спуск, с каким-то диким звериным удовольствием наблюдая, как разлетается под порывами ветра разноцветное тряпьё, в которое были когда-то закутаны их тела. Всхрапнув как лось, я огляделся по сторонам, ища ещё врагов — зверь внутри меня требовал крови — потом вздохнул, приходя в себя, выдернул ножи и соскочил с дрожащего от ужаса коня на землю, похлопав его по крупу, животное покосилось на меня глазом и проворно отбежало в сторону, пугливо раздувая ноздри.

— Свинья, — пробормотал я, с отвращениям оглядывая себя — весь в крови, хвала звёздам, чужой, не своей, весь помятый, рубашка как всегда порвана, под бронёй на плече и на рёбрах наверняка уже наливаются два роскошных синяка, весь всклокочен, мышцы как сытые удавы перекатываются под кожей, требуя ещё рубить, повергать, колоть… Эх, не изживём мы в себе эти инстинкты никогда, похоже. Впрочем, за всё время работы курьером я уже начинал склоняться к мысли, что и не всякий раз их нужно изживать. Они иногда бывают ой как полезны.

"Пожалуй, я увеличу всем курьерам премиальные", — раздался у меня в голове потрясённый шёпот Капитошкина, который, похоже, всё видел, и я едва не расхохотался в ответ — тоже мне приключение нашёл… Эх, обзавестись бы мне полезной привычкой Ленского: не вступать в драку, даже если тебя в неё очень настойчиво приглашают. Он и целый всегда благодаря этой привычке возвращался. А я… И часу не прошло, а уже весь как будто роды у слонихи принимал.

"Такое, это… Да-а-а… — сообщил он, не в силах, видимо, выразить более конкретно свои эмоции. — И часто такое бывает?".

"Когда как, — торопливо ответил я, отряхиваясь и умываясь довольно чистой водой из бившего неподалеку фонтанчика. — Зизольдий Гурабанович, вы простите, но мне дальше бежать нужно. А эта связь несколько отвлекает…".

"Как скажешь, Андрей, — торопливо согласился он. — Хотел сообщить, что и Фауст, и Джексон уже готовы, при необходимости они придут на помощь".

"Они? — уточнил я. — Вы уже поменяли своё мнение?".

"Почти, — уклончиво ответил Старик. — Они мне помогают сейчас в одном деле, потом, в принципе, могут быть свободны оба. Если что-то произойдёт, и ты окажешься под ударом, они опять же оба сразу же нырнут в Поток. А может быть я и передумаю, и ты не получишь никого".

"Все: понял, испугался, заткнулся, — пообещал я и вспомнил вдруг о возникшей проблеме. — Грин, почему преобразования не работают? Что за конфликт такой?".

"Обнаружен реактор атлантов, — моментально ответил за него Марик. — Располагается глубоко под поверхностью Атлантиды. Принцип действия — кварково-фотонный термоядерный синтез с темпоральным замедлением протекания реакции и последующее расщепление синтезированных ядер. Реактор излучает постоянное темпоральное излучение, плотность фона выше тридцати Эптер. В среде с таким уровнем плотности темпорального излучения временные преобразования могут нарушить цикл генератора Маховика Времени, и тогда возникнет ситуация, которая вполне может привести к темпоральной катастрофе".

"Умник, и что мне теперь без помощи преобразований бегать? — крикнул я мысленно. — А как мне тогда маяк активировать?".

"Активация маяка будет кратковременной и на работе реактора и генераторов не скажется, — возразил этот электронный инквизитор, — в отличие от постоянного рассеивающегося действия преобразований времени".

— Твою мать! — выругался я зло, засовывая ножи и "конвертер" под пластины активатора.

И что теперь? Работать по сути дела без прикрытия и без помощи, а это в большинстве случаев чревато смертельным исходом, это ведь не поручение для курьера-новичка, где можно с лёгкостью безо всяких преобразований справиться, тут выкручиваться придётся. Правда неизвестно пока как… И вот с такими невесёлыми мыслями я побрёл прочь от канала, на ходу массируя и поглаживая ушибленный и оттого ноющий бок.

Отдохнули?

Отдохнули, кивнули мы с организмом.

Тогда вперёд! Крыльями работай, страус, крыльями!

И я побежал, равномерно двигая руками и выдерживая ровный темп, мимо горящих и полуразрушенных останков домов, мимо рубящихся в бешеных водоворотах защитников и атакующих, мимо удивлённых глаз тех, кого застигла внезапная смерть… Кусок вывалившегося из-под развалин дома камня оказался совсем кстати — одной ногой я опёрся о него, оттолкнулся, другой коснулся стены двухэтажного дома, взбежал по ней, скользнул в разбитое окно, пронёсся по комнате, перепрыгивая через перевёрнутую и развороченную мебель, и выпрыгнул из окна уже с другой стороны дома прямо на площадь, которая вела ко второму кольцу стен. Прыжок вышел удачным, я спружинил ногами, чуть присел, гася энергию удара, и тут же метнулся куда-то вправо вбок, едва заслышав стук копыт и лязг металла, спрятался за телегой.

Выглянув из-за горшков, я быстрым взглядом обежал площадь, которую мне предстояло каким-то чудом пересечь, и невесело вздохнул — между мной и стенами находилось не менее нескольких сотен человек, яростно рубившихся друг с другом, вдобавок всё было перегорожено, завалено самодельными баррикадами, ну а кроме того — я, задумчиво потрогав подбородок, смерил взглядом высоту стен — кто мог поручиться, что на стенах нет защитников, которые, увидев меня, карабкающегося вверх, запросто могут скинуть меня вниз. Ползти вертикально вверх на высоту пары десятков метров, чтобы, добравшись, напороться на приветственное "здрасьте" и частокол копий и отправиться в захватывающий но недолгий полёт со стрелой в шее — увольте, я не сумасшедший. Нет, ну, засоси меня Чёрная дыра, как же мне перебраться через неё?!

Над головой просвистело нечто, я поднял взгляд и увидел, как разваливаются от попадания здоровенного камня красивый мощный каменный дом с резьбой на фасадах и неизвестными статуями у входа и по бокам портала, пыль на мгновение скрыла от меня сражающихся, и тут до меня дошло, что иначе как напрямик к стенам не подобраться. Обходных путей нет, возле второго кольца нарочно ни одного дома нет, по-другому подобраться ближе не выйдет, многие боковые проулки глухие, а скакать по крышам не всегда и удобно — прилетит такой камушек с неба и погладит по головке, так мало и не покажется. Вдобавок на крышах толпы лучников обстреливают атакующих… Идти через площадь — явная смерть. Оставаться в закутке и пытаться и дальше шевелить мозгами — не менее явная смерть: без темпорального маяка мне отсюда не уйти, кроме как на фирму обратно, а если я не покину этот временной пласт в течение ближайших четырёх часов, то буду долго кормить своими останками крабов и веселить русалок своим голеньким скелетом. Мне быть хоть какой-нибудь намёк на удачу!.. Или стимул к подвигу.

"Зафиксировано перемещение во времени", — прилежно доложил Марик. — Направление — запад, расстояние — пятьдесят метров. Объект классифицирован как…".

И в этот момент грянул гром.

Схватившись за стену дома, я присел и вжался в землю, стараясь, чтобы меня не задела ударная волна. Телегу, которая до сего момента более-менее надёжно закрывала меня собой, раздробило в щепы и унесло прочь, в сторону площади, дом напротив меня со страшным грохотом развалился на куски, которые как порывом ветра сдуло в сторону, стена дома рядом со мной дала трещину и начала осыпаться. Среди возникшей моментально тишины я вдруг уловил тоненький едва различимый похожий на комариный писк…

И гром грянул ещё раз.

Меня ударная волна, даром что прошла стороной, оторвала от земли и вбила в стену дома, я почувствовал себя как под многотонным прессом, дыхание сразу спёрло, я судорожно пытался вдохнуть хотя бы глоток. Крики страшнее тех, что раздавались ранее, обрушились со всех сторон, они раскалёнными гвоздями вонзились в мою голову, сдавили, скрутили, я едва не зарыдал от бессильного бешенства и упал на землю, с трудом дыша и пытаясь прийти в себя.

"Этого не может быть, — твердил я себе мысленно. — Этого просто не может быть…".

Компьютер медкомплекта, заранее мною переведённый в автономный режим, озабоченно запиликал, я ощутил два лёгких укола, и боль тут же отступила, когда у неё на пути встал астромин, а силы вдруг взыграли от действия стимуляторов; я ощутил себя способным перепрыгнуть дом и, поглоти меня Бездна, я так и сделал!

Бешенство взыграло во мне вместе с приливом сил, я вскочил на ноги, разбежался и птицей взлетел на крышу дома, частично разрушенного, скосил глаза вниз и…

Танк.

Да-да, именно танк на грави-платформе с импульсной пушкой и плазмобоем в башне, и курсовыми гаттлинг-пулемётами по бокам. У меня глаза на лоб полезли от увиденного — Великий Космос, а как же Договор?! Или этим идиотам всё по барабану?! Грави-платформа вдруг загудела, танк резко развернулся на девяносто градусов, его башня покрутилась, затем резко развернулась, и толстый ствол импульсной пушки уставился… на меня. Послышался тот самый тонюсенький похожий на комариный писк…

Это был, наверное, самый идиотский и самый "сорвиголовный" прыжок в моей жизни. Одним махом я прыгнул на пять метров, коснулся уцелевшей стены дома напротив, развернулся и прыгнул на танк сверху, башня которого уже разворачивалась в мою сторону. У танков такой модели нет экипажей, они подобно роботам обладают ограниченным искусственным интеллектом, вдобавок все главные системы управления дублируются, чтобы была возможность управлять танком дистанционно. Уничтожить эти машины без тяжёлого вооружения попросту невозможно, однако мне оно не особенно и нужно было — есть у этих танков одно слабое место. Перемещение во времени? Ну где же вы, ребята?

По активатору прошла лёгкая вибрирующая волна, мне в ладонь ткнулся маленький диск летучей мины, я торопливо нажал на единственную кнопку самозарядки и прилепил мину к тому самому единственному уязвимому месту танка — одному из четырёх генераторов грави-платформы — после чего спрыгнул и понёсся вдаль по улице, в ладонь мне тем временем ткнулся диск ещё одной мины. Нажатие на кнопку… Я незаметно уронил мину себе под ноги и развернулся к танку. Я ничего не увидел, но почувствовал… Воздух слева от меня словно бы колыхнулся, будто прикрываясь прозрачной завесой, и именно в это полупрозрачное дрожащее пятно, повернувшись к нему, я сунул дуло "конвертера" и нажал на спуск. Тело наёмника, появившегося будто из ничего — будь они прокляты эти "Амальгамы"! — изогнулось дугой, застыло на мгновение и рухнуло на землю, а я уже разворачивался к танку, видя, как еле различимый полупрозрачный силуэт прыгает на грави-платформу с крыши одного из домов. Башня танка развернулась, энергия, набранная для так и не осуществившегося импульсного выстрела и успевшая израсходоваться, под звук комариного писка начала набираться вновь. Секунду я и ствол пушки смотрели друг на друга, полупрозрачный силуэт на грави-платформе сместился к генератору, видимо, обнаружив оставленную мину. И в тот же момент я отдал мысленный приказ.

Рвануло качественно, у меня аж мир перед глазами заколыхался и задрожал, полупрозрачный силуэт на грави-платформе разлетелся на куски, оросив кровавым дождём землю вокруг, грави-платформа накренилась из-за уничтоженного генератора, ствол ушёл вниз, система управления огнём не успела скорректировать вектор, и импульсный выстрел грянул прямо в метре от танка. Ударная волна, порождённая накопленной энергией, превратила в пыль стены первых этажей близлежащих домов, сорвала башню танка и покорёжила грави-платформу, которая с тихим гудением осела на землю, а сверху на танк обрушились глыбы камней, заваливая его.

"Ну и ну…" — мелькнуло в мыслях, я отряхнул ладони, и в этот момент мне в шею сзади упёрлось дуло то ли автомата, то ли штурм-пистолета. Рассуждать было некогда, с сожалением вспомнив о запрещённых и заблокированных преобразованиях, я резко развернулся и рукой отбил в сторону нацеленное в меня оружие, одновременно нанося сокрушительный удар ладонью в основание челюсти наёмника. Выстрел рявкнул, бок ожгло, однако пуля лишь поверхностно царапнула броню и ушла куда-то в сторону, наёмник захрипел, качаясь, я вдруг заметил еле различимое дрожание воздуха у него за спиной, понял, что рисковать нельзя, и рванулся прочь, вкладывая в этот короткий забег все оставшиеся силы. Прозвучавшие выстрелы фонтанчиками рванули землю у меня под ногами, я торопливо скакнул в сторону, пробежал по стене одного из домов, схватился за вывороченный попаданием камня из катапульты кусок балки и прыгнул на второй этаж, посылая мысленный приказ мине. Ещё один взрыв раздался позади, но теперь меня это уже не интересовало — пусть вместо того, чтобы меня догонять о своих раненых позаботятся! Я пробежал по комнатам, затем оттолкнулся и ласточкой прыгнул вперёд, перелетая междомовое расстояние, перекатился по полу, вскочил на ноги и побежал дальше. Окно! А за ним площадь… Стараниями этих ненормальных убийц расчищенная и изуродованная. Сгруппировавшись, я прыгнул в остатки окна, когда-то выходившего на красивую площадь и являвшего хозяевам дома вид на весёлые ярмарки, гуляющий народ, а теперь разрушенного, уничтоженного войной, присел, амортизируя и гася инерцию, и побежал по площади, старательно огибая обожжённые изуродованные разбитые и раздробленные трупы погибших как защитников, так и нападавших и стараясь не смотреть на эту страшную картину.

Перепрыгнув через несколько баррикад, на одной из которых, потеряв равновесие, я едва не сверзился вниз прямо на воткнутые перед бочками и телегами, гружёными камнями, вилы, сломанные мечи, торчком насаженные косы, я пробежал ещё несколько метров, постепенно замедляя бег, затем и вовсе остановился, нерешительно разглядывая высоченные стены. Лезть по ним вертикально вверх под вполне возможным прицельным огнём уцелевших наёмников мне сразу расхотелось. Неужто нет другого пути? Я огляделся — площадь закрыта домами, за которыми отделённая от них ещё одной высокой стеной идёт гавань, там отыскать дорогу будет ещё сложнее; кроме широких улиц, ведущих с площади в нескольких направлениях, иных дорог нет, проулки между домами античные архитекторы и инженеры всегда старались не превращать в лабиринт, а делать своеобразными "отсеками", перегораживая их стенами. Я принюхался: пахло пожарами и кровью, от густого запаха смерти у меня шерсть на загривке дыбом вставала — организму явно не нравилось её соседство, после чего отметил любопытный факт: почему-то городской бой сместился чуть западнее, я пригляделся и увидел, как кажущиеся отсюда крохотными здоровенные камни превращают в пыль и обломки дома и сооружения. Раз уж атака штурмующих обрела другой фронт, значит и защитники просто обязаны переместиться туда, а это значит, что на стене надо мною наверняка никого нет. Впрочем — я это отметил жизнерадостно — я мог и ошибаться, и тогда мне уготован короткий полёт со стрелой в груди вместо шампура. Я снова окинул взглядом стену и скривился — похоже, другого пути как только не вверх не существовало, я же не Карлсон и моторчика у меня в том месте нет, у меня там только здоровенных размеров шило, которое, как выразилась однажды Шела, ни мне, ни ей не даёт спокойно жить. Ну да и хрен со всем вместе…

Я побежал к стене, на ходу коснувшись пальцем одного из символов на панели активатора, и сразу почувствовал, как мои ладони облегают невесомые сверхэластичные "перчатки" из так называемого органического полимера, как они стягивают, электризуясь, легонько кожу, после чего отдал мысленный приказ подготовить нанозахваты на подошвах ботинок. Активатор согласно пиликнул, клятвенно заверив, что выполнит любой приказ, я начал мысленный отсчёт.

Один!

Я взлетел на небольшой, в половину моего роста наклонный парапет, который, очевидно, не позволял подвести к стенам вплотную тараны и осадные машины.

Два!

Мышечные компенсаторы сдавили мне поясницу, компьютер медкомплекта вколол в меня дополнительную дозу стимуляторов, я уже руками мог дотянуться до гигантских обработанных блоков, из которых была сложена стена.

Три!

Мои вытянутые руки коснулись поверхности стены, "перчатки" моментально зарядились поверхностно отрицательным зарядом, я подпрыгнул и шлёпнул ладонью по камню. Есть контакт! Ладонь моментально прилипла, я упёрся ногами и рванулся вверх.

Рывок! Я подтянулся ещё, прилепил одну руку повыше, подтянулся и начал быстро карабкаться вверх, в унисон двигая руками и ногами и умоляя себя не смотреть вниз. Хоть высоты нас и отучили бояться, но по закону подлости всякие каверзы случаются именно тогда, когда посмотришь вниз.

Рывок! Я подтянулся ещё выше, "перчатки" прилипали к камням, ориентируясь на команды активатора, который в свою очередь согласовывал программу действий с тем зоопарком, который царил у меня в голове. Вся идея такого способа подъёма была, конечно, абсолютно авантюрной, но что поделать, если других нет?! Была бы возможность войти в ворота, я бы так и поступил, честное благородное слово. Но, увы, такой подарок мне никто не блюдечке с голубой каёмочкой не предоставил, а я так надеялся… Отвлёкшись, я вдруг обнаружил, что на автомате уже перебираю руками и ногами, и до верха стены уже совсем недалеко. И хвала Разуму!

Первый выстрел я позорно пропустил. Пуля, тяжело зыкнув, ударила в метре справа от меня. Второй выстрел, раздробивший в пыль украшение бойницы в полуметре у меня над головой, заставил меня яростно выругаться — наёмники, будь они прокляты! Сразу страшно зачесались глаза — в них попала пыль и мелкие осколки, я кое-как проморгался и вдруг увидел, как тоненький еле заметный синий луч лазерного прицела скользит сбоку от меня, догоняя, вот он коснулся моей левой руки, замер на мгновение, сопровождая её… И в этот миг, повинуясь мгновенной мысли, разом отказали и "перчатки", и нанозахваты. Царапая пальцами стену, я скользнул вниз метров на пять, несколько выстрелов подряд разворотили немаленькую воронку в том месте, где миг назад была моя рука. Я резко остановил падение, вцепившись "перчаткой" левой руки в стену, развернулся лицом к площади и вытянул руку в том направлении — пластины активатора раздвинулись, и мне в ладонь скользнул ребристый стерженёк волнового АМ-пульсара.

— Горите в аду, ублюдки, — прорычал я и коснулся небольшого символа, мысленно выводя мощность на максимальную, глядя, как ползут всё ближе ко мне синие точки прицелов.

Пульсар не издал ни звука, лишь слегка вздрогнул; надеясь, что он не подвёл, я быстро сунул его в выдвинувшиеся захваты активатора, повернулся лицом к стене и как взаправдашний муравей побежал вверх, смешно перебирая руками-лапками.

Земля подо мной вдруг содрогнулась с такой силой, что я едва не сорвался, кладка стены пошла трещинами, я торопливо оглянулся — посреди площади вздувался огромный прозрачный пузырь, грозивший вот-вот лопнуть. Что будет, когда он лопнет, я знал очень хорошо — доводилось видеть это поистине страшное оружие в действии.

"Внимание! — заверещал вдруг в сознании вопль Марика. — Обнаружено непоправимое нарушение целостности темпорального пласта!..".

— И хрен с ним, — прохрипел я, перевалился через край стены и, не давая себе ни секунды отдыха, помчался по стене прочь, подальше от этого места.

"Данное нарушение вызвано применением волнового антиматериального оружия! Степень критичности события…" — прошелестел упрёком Марик.

— Это я без тебя знаю, умник! — крикнул я, обрывая его, разбежался и прыгнул на примыкающую к стене укреплённую площадку, похожую на бастион.

И в этот момент грянул удар грома. Неслышный неосязаемый невидимый, но, несмотря на это, могучей и страшной силы удар обрушился на вовремя покинутую мною площадь, пузырь лопнул, высвободив кучу энергии, и сейчас эта энергия, расходясь от него волнами, крушила всё на своём пути: испепеляла на атомы, рвала, терзала и уничтожала. Я оглянулся, предчувствую близкую беду, и увидел, как кусок стены, по которому я полз вверх, задрожал, покрылся трещинами, затем с оглушительным грохотом пополз вниз, рушась на глазах. Я перемахнул через зубцы стены площадки, на которой стоял, приземлился на стене чуть ниже и глянул: вместо площади чернело одно огромное выжженное пятно, разрушения были тотальны и не поддавались уже восстановлению, ближайшие дома превратились в мельчайшую пыль, остальные развалились на куски, не выдержав страшного удара, в том месте, где осел и развалился кусок стены, зиял громадный проход — вот радость-то атакующим — остальные участки стены, в том числе и тот, на котором стоял я, покрылись трещинами и начинали тихонько постанывать. Я понял, что пора делать ноги — ну и дел я натворил!

"А ты хоть понимаешь "умник", что этим выстрелом ты себе крест на оставшемся времени поставил?!" — вмешался Грин.

— То есть? — не понял я, наращивая скорость бега и прыгая по стене и бастионам, башенкам и стрелковым площадкам туда-сюда, всякий раз благодаря этому сокращая расстояние до цели.

"Реактор атлантов отныне нестабилен! — крикнул Грин. — Если он взорвётся ранее положенного времени, то история будет переписана, а ты не успеешь добраться до маяка!".

— Понял, — вмиг посерьёзнев, отозвался я, разбежался и прыгнул, поджимая ноги, прямо с верхушки одного из бастионов на площадку другого, где отчаянно рубились меж собой пятеро разномастно одетых и вооружённых воинов. — Сколько времени осталось?

"Откуда мне теперь знать?! — возопил Грин. — До этого твоего выстрела оставалось около четырёх часов… А теперь как мне его рассчитать?!".

— Ладно, не ори, — буркнул я, провожая прощальным взглядом двух падающих с такой высоты воинов, которых столкнул, когда обрушился сверху.

— Ар-ра! — заорали двое с забавными перьями на голове и оригинальными украшениями в носу и ушах и атаковали с разных сторон.

Воин, оказавшийся рядом со мной, был зарублен одним коротким быстрым ударом, меч воина с зелёным пером на макушке устремился к моему горлу, ослепительно блеснул, я быстро поднырнул под него, принимая замах на плечи, мой кулак впечатался ему в рёбра, там хрустнуло, и он дико заорал. Отшвырнув его, я отступил назад в быстром финте, развернулся, нанося несколько быстрых лёгких ударов, которые заставили последнего воина растеряться и обомлеть, после чего вонзил ему отобранный у первого клинок в грудь, прыгнув вперёд.

— Плохи дела, — пробормотал я, вспоминая то, что успел сказать мне Грин. — Понадеемся на авось? Пожалуй, придётся. Авось, успеем…

Меч я кинул обратно хозяину, который скорчился клубком, зажимая руками бок, развернулся, подошёл к краю площадки бастиона, прикинул высоту и решительно прыгнул вниз. Развернувшись в полёте, я скользнул по стене, затем резко остановил скольжение, уперевшись ногами, скакнул в сторону стоящего рядом дома, ударился грудью о его крышу, не рассчитав немного высоты, скользнул по стене ниже и с грохотом вломился в окно. Женский визг обрушился на меня со всех сторон, и от него у меня едва голова не вскипела, потом в лицо полетели какие-то тряпки, глиняные горшки, и, не дожидаясь более весомых аргументов, я вихрем промчался по комнате, растолкав перепуганных жмущихся друг к другу женщин, и прыгнул в окно, выводящее на улицу, закрываясь плечом и руками. Рубашку в очередной раз располосовало, изорвало остатками рамы и стёкол грубой работы, броня приняла на себя большую часть ударов, я упал на мостовую, перекатился кувырком и вскочил на ноги, озираясь по сторонам.

Вперёд! Пусть не оригинально… Вперёд! У курьера другой работы нет, кроме как бежать, высунув язык, вперед и раздавать на бегу зуботычины покушающимся не на его жизнь — нет! (работодателям на твою жизнь плевать с космической станции) — на целостность информации, которую он несёт.

Из-за угла вдруг вынырнул отряд легковооружённых всадников. Заметив меня, стоявшего посреди улицы, они с гиканьем понеслись в атаку, хлопнули тетивы луков, и несколько стрел вонзилось в землю у самых моих ног. Плюнув на всё, я позорно побежал так быстро, как только умел. Запрыгнув на остатки одного из домов, разваленного, по-видимому, метко угодившим камнем, я пробежал по ним, легко балансируя, подпрыгнул, схватился за край крыши, подтянулся и взобрался на неё, чудом увернувшись от свистнувших у самой головы стрел, после чего обернулся и посмотрел, помахал всадникам рукой. В ответ на моё нахальство они лишь ещё яростнее и громче завизжали и разом пустили стрелы, некоторые я поймал и швырнул им обратно, задрав руку и постучав по бицепсу. В следующую секунду из ближайшего переулка на замерших от такого нахальства конников навалилась толпа с копьями и вилами, заблестели мечи, зазвенел металл, послышались вопли раненых и умирающих… Плюнув в сердцах и оставляя отпрысков атлантов разбираться друг с другом, я побежал по крыше, прыгнул на дымоход, взобрался на его верхушку и ласточкой прыгнул вперёд, перед ударом группируясь и выставляя перед собой руки.

Крыша следующего дома оказалась несколько дальше, чем я думал, мне не хватило всего полметра, и я с воплем обрушился на сваленную у одного из домов кучу сена. Подо мной кто-то заверещал, я забарахтался как на высокой волне и скатился с кучи вниз, после чего встал на разъезжающиеся ноги, стараясь унять бешено бьющееся с перепугу сердце, и стал с шипением и рычанием сквозь зубы отряхиваться. Из кучи сена, едва не разворошив и не опрокинув её, вдруг высунулась ко мне навстречу всклокоченная, взлохмаченная, от рождения, видать, нечёсаная голова перепуганного мужика, уставилась на меня; секунду глупо вытаращенные глаза изучали моё лицо, я напрягся, готовясь чуть что сразу же бить первым, однако голова издала страшный вопль, от которого я едва не отдал душу Вечности, спряталась обратно и больше уже не вылезала.

— Приятного вам времяпрепровождения, — буркнул я, отряхивая штаны и подвязывая тесёмочки, пригладил волосы, вздохнул и рванул с места так, будто за мной гналась свора Псов Безымянного — Адских гончих. Времени у меня оставалось совсем чуть-чуть — то, что я доселе принимал за лёгкую вибрацию и щекотку, оказалось еще ощутимой, но оттого не менее грозной дрожью земли под ногами. Похоже, атланты или кто-то ещё начинали раскочегаривать свою адскую шарманку. Следовало поспешить! И я взмолился Триединому, моля его ниспослать мне удачи и сил, а также уберечь от возможной встречи с "чёрными", впрочем, то что они не появились до сих пор, внушало мне определённые надежды.

За углом послышался стук копыт, кто-то явно скакал в мою сторону на разгорячённом коне, однако, судя по окружавшим его запахам, мчался он явно не по мою душу. Я осклабился, замедляя бег, вслушиваясь в перестук копыт и позвякивание сбруи, затем на мгновение ускорился, оттолкнулся от парапета, запрыгнул на телегу, с неё скакнул вперёд, поджимая к груди ноги. Всадник, весь раззолоченный, явно шишка знатная, выскочил из-за угла дома, аккурат в самый нужный момент; я обрушился на него всей массой тела, вышибая его из седла, и с лёгкостью завладел конём. Умное животное мигом почуяло смену хозяев, попыталось взбрыкнуть, однако я, осердившись, так сдавил ему рёбра, что оничуть не затрещали, затем пнул ботинками в бока, и конь, яростно завизжав, понёсся вперёд, всё увеличивая скорость. Направо! Налево! Прямо! Направо! Прямо! Налево! Опять налево! Повороты мелькали перед глазами с непостижимой быстротой, я едва успевал поворачивать коня, руководствуясь подсказками чуявшего направление активатора и благодаря этому огибая места сражений, где звенел металл о металл, где лилась кровь, где горели дома и кричали и плакали женщины и дети. Крик вдруг раздался совсем недалеко от меня, справа, я мигом глянул туда, и от увиденного кровь мне ударила в голову, бешенство обуяло меня, активатор щёлкнул, повинуясь мысленному приказу, пластины раздвинулись, мне в ладонь ткнулась небольшая гладкая рукоять иглострела, я мысленной командой переключил его на залп очередью, вытянул руку и вдавил спусковой крючок до упора. Иглострел дёрнулся, выплёвывая обойму длинных зазубренных похожих на мини-гарпуны игл в спины ублюдков-мародёров, насиловавших двух маленьких женщин и уже занёсших ножи над ними. Насильники вздрогнули как один, оружие выпало из их рук, затем тела пошатнулись и медленно-медленно осели на землю, закрывая собой жала игл. Лиц женщин я уже не увидел — конь мчался как ветер, огибая и перепрыгивая баррикады, расшвыривая всех, кто оказывался на дороге, расталкивая их, с какой-то первобытной радостью подминая под себя нерасторопных и давя их копытами.

Я похлопал его по шее — молодец, скотинка, так держать! Авось за твои заслуги в деле уничтожения врагов тебя твои первобытные боги не пустят на колбасу, а отведут тебе маленький уютный уголок или стойло в конском раю. Задумчиво проведя кончиками пальцев по кирасе, закреплённой на груди коня, по укреплённой толстой кольчугой по бокам попоне, раззолоченной и разукрашенной, я подивился её крепости. Даже на самой крепкой стали остаются вмятины от ударов, а от этой брони что шальные стрелы, что копья, что мечи отскакивают как от заговорённой, едва только искры высекают. Значит, не простой металл это, не простой, да и слишком уж он гладкий при своей невероятной прочности — что ж за обработка-то такая… Я горделиво расправил плечи и довольно надулся — уж не генерала ли какого я сбил? Или нет у них тут ещё генералов?

— Личность установлена лишь наполовину, — прогремело вдруг со всех сторон. — Генетический код, мемы, цепи ДНК не соответствуют допустимым параметрам. Неизвестный субъект, вы злоупотребляете своим правом на беспрепятственный доступ. Тайны города атлантов вам не принадлежат! Получен приказ на ликвидацию. Приступаю к выполнению…

— В чём дело?! — заорал я, не успев ни услышать, ни понять даже половину того, что пробубнил замогильный голос, как вдруг…

Два шарика, появившись, казалось, из ниоткуда, вдруг зависли передо мной в воздухе, помигали огоньками, умчались куда-то вглубь улицы, по которой всё дальше и дальше уносил меня взявший в свои руки (или копыта?) бразды управления конь, там вспыхнули ярким жёлтым светом, хорошо различимым даже при свете солнца; свет этот померцал немного, потихоньку слабея, и между шариками скрутился вдруг в переливающуюся всеми оттенками жёлтого лучевую (а может и лазерную) сеть, которая, покачавшись в воздухе, вдруг резко помчалась на меня.

У меня глаза на лоб полезли — о таком я слышал у нас только в особо охраняемых местах: лучевая сеть резала на куски всё, что попадалось ей на пути. Вот и сейчас развалился на куски с идеально ровной гладкой линией среза заброшенный сюда катапультой валун. Разворачиваться было поздно — шарики неминуемо настигли бы нас, вдобавок конь не желал останавливаться, унося меня всё дальше и дальше вглубь проулка. Надо было решаться… Но я так и не смог — инстинкт самосохранения оказался сильнее, а потому победил, я не стал доверять жизнь волновому АМ-пульсару, насчёт которого подозревал, кстати, что он одноразовый, а потому просто выхватил вовремя поданный иглострел и нажал дважды на спуск, тщательно прицеливаясь. Стрелять, сидя верхом на галопирующей лошади, по несущимся тебе навстречу целям размером самое большее с твой кулак — то ещё удовольствие, каторжная работа, которая может вдобавок сорваться из-за мечущихся заполошно мыслей. Хвала звёздам, что нас готовили и не к таким маразмам, обучали, как следует правильно вести себя в любой жизненной ситуации. Что-что, а уж на спецкурс мне жаловаться грех, хоть многие на нём и умирали от непосильного напряжения и чрезмерного расходования сил и энергии, но те умения какие он мне подарил, я до этого не получал и не постигал нигде. Уже за это я был благодарен своим инструкторам и непосредственно Шеле. Воспитала она меня, выкормила…

Шарики задёргались, заискрили; сеть, померцав, начала пропадать, однако полностью не исчезла, а продолжала слабо-слабо блестеть, я вытаращил глаза — убойная мощь у иглострела такова, что его иглы навылет пробивают пластину алюминия-8 толщиной в двадцать-тридцать миллиметров! Из чего же эти штуковины сделаны?! Палец мой придавил сенсорный переключатель огня, переводя иглострел в режим стрельбы спаренными иглами, я торопливо нажал на спуск и… Сеть вспыхнула вдруг прямо возле моего лица, я резко выдохнул, готовясь к неизбежному, однако в тот же миг шарики как-то странно взвизгнули, заметались, точно раненые звери, разорвали сеть и метнулись в разные стороны, искря и дымя. Конь промчался как ни в чём не бывало вперёд, а меня тающие в воздухе остатки сети мазнули по лицу, оставив несколько лёгких ожогов. Трясущимися руками я подхватил уздечку и, натянув её, заставил коня остановиться, после чего глубоко вздохнул, стараясь успокоить бешено бьющееся сердце, и принялся вытирать вспотевшие ладони об одежду.

Вытерев рукавом вспотевший лоб, я задышал глубоко и медленно, успокаивая взбудораженные нервы, меня то бросало в холодный пот, то отпускало, и тогда меня всего колотило как в ознобе. Никому не хочется умирать. А сегодняшняя смерть, впервые в жизнь оказавшаяся на волоске от меня, напугала меня очень сильно.

Убрав иглострел под пластины активатора, я коснулся символа на его панели, по привычке воровато оглядевшись перед этим — наше врачебное законодательство чрезвычайно пластично в отношении всего, что оно регулирует и чем управляет: амикранол с одной стороны проходит по классификатору как наркотический препарат, с другой стороны, как сильнодействующий стимулятор, соответственно к применению его в различных случаях врачебные инспекторы могут привязаться по-разному. Здесь их, конечно же, не было и быть не могло, но… попробуйте в одночасье отвязаться от въевшейся за долгое время привычки.

Лёгкая боль от укола, и амикранол помчался по венам и артериям, стимулируя нервные окончания. Я стиснул зубы, напряг мышцы, усилием воли давя в себе эту бестолковую трясучку, и с трудом подавил желание треснуть коня между ушей — ишь, завёл меня, скотина, неизвестно куда! Что это вообще за улица такая? Куда меня занёс этот гривастый крокодил?!

— Уровень мышления неизвестного носителя не соответствует уровню текущей эпохи, — прозвучал вдруг из ниоткуда тот самый замогильный голос. — Носитель не может быть классифицирован. Приказ на ликвидацию отменён. Получен приказ на анализ Носителя.

— Кто отдаёт приказы? — спросил я, въехав, что имею дело с каким-то неизвестным искусственным интеллектом атлантов, видать, установленным для охраны и защиты этого места.

— Внимание! — вдруг заголосил заполошно голос. — Носитель представляет собой угрозу для Создателей! Тревога по белому коду! ТРЕВОГА! Уровень опасности определён по категории "Аз"!.

— Что за белиберда?! — возмутился я.

— Активированы охранные протоколы, — продолжал заполошно бубнить этот зануда. — Внимание! Критический сбой! Ошибка — охранные протоколы выведены из строя. Принять рекомендации?

— Да, — ляпнул я машинально.

— Носитель, вы не имеете права вносить рекомендации, поскольку классифицированы как враждебный существующему слою…

— Кто вы?! — раздалось вдруг за моей спиной, и я резко обернулся. Позади меня стоял благообразный седой мужчина с волосами, свободно ниспадающими на плечи, крепкого телосложения, с длинными руками, тонкими изящными пальцами, сейчас нервно теребящими пряжку на поясе. Одет он был в простую серого цвета тунику, кожаные сандалии; плащ, наброшенный на плечи, был заколот на груди фибулой; глаза мужчины — ярко-голубые, глубокие, выразительные — прямо, не отрываясь, смотрели в мои, взгляд его, казалось, проникал за кости черепа и свободно копался в моей голове.

— Где Авега? — спросил он грозно.

— Кто? — удивился я, разворачивая коня.

— Тот, у кого ты отобрал санворна, — пояснил он. — Что с ним? Он жив или уже мёртв?

— Не знаю, — пожал я плечами. — Как вы сказали? "Санвора"?

— Санворн, — поправил он меня и, приложив указательный палец ко лбу, закрыл глаза.

— А я думал, что это конь, — глубокомысленно пробормотал я.

— Думать надо меньше, а соображать чаще, — отрезал он, и я нахмурился: если каждая незнакомая свинья станет мне указывать, что и как делать, я…

— Ты сам свинья, Носитель, — отозвался вдруг появившийся словно из воздуха тот самый всадник, которого я вышиб из седла, завладев его конём (обзывать гордое животное каким-то мерзким на вид словом у меня язык не поворачивался).

Увидев хозяина, конь радостно заржал, подошёл к нему, чтобы обнюхать и тихо лизнул в щёку. Всадник, сняв шлем — на меня снова пронзительно глянула ещё одна пара ярко-голубых глаз — широко улыбнулся и погладил коня по голове, чмокнул его в умную морду.

— Слезай, — обратился он вдруг ко мне.

— Почему это? — насторожился я.

— Как хочешь, — пожал он плечами и коснулся кольца, украшавшего его указательный палец. В ту же секунду конь стал полупрозрачным и начал быстро уменьшаться в размерах. До меня моментально дошло, что может произойти дальше, и я торопливо соскочил, отряхивая ладони.

— Умный мальчик, — похвалил меня всадник и сделал неуловимо быстрое движение рукой, конь радостно ржанул, взмахнул добродушно хвостом и… испарился, даже характерный запах исчез.

— Ничего себе! — вырвалось у меня. — Это же дематериализация!

— Верно, — кивнул, удивлённо и заинтересованно посмотрев на меня, всадник. — А ты откуда знаешь?

— Но ведь дематериализация подразумевает одноразовое использование, — мне стало вдруг ужасно интересно, я уже даже забыл, что где-то подо мной находится грозящий вот-вот взорваться реактор. Впрочем, что поделать… Любопытство, увы, — моя ахиллесова пята. — Это же каждый раз нужно кольца менять…

— Вовсе нет, — мотнул головой всадник, первый пока с подозрением прислушивался. — Вы ведь уже додумались до того, что вся реальность вокруг — это воспроизводимая вашими глазами и чувствами мешанина электромагнитных полей, импульсов и энергий разных типов, ведь так? И для удобства назвали это матрицей, разделив общую структуру на информационную, технологическую, биологическую и прочие матрицы… А мы пошли дальше в этом: мы сумели представить человека как код, взяв за основу код его ДНК. Вы уже используете этот приём, когда внедряетесь в материально не существующий поток Времени. Скоро раскроете и эту загадку. Человек суть есть единица информации, сложный код, функционирующий и развивающийся. Достаточно понять, КАК это возможно представить, чтобы обрести возможность работать с ним и с любым другим живым организмом как с этой самой информацией.

— Ого, — потрясённо промямлил я, будучи не в силах вообразить себе тот процесс, который позволил бы обращаться с нами не только как с материальными, но и с информационными единицами. Впрочем, атлант — а это явно был атлант, я в этом уже не сомневался — был прав, мы уже начинали использовать этот принцип, когда пользовались технологией Маховика.

— Авега… — вдруг произнёс первый, и всадник, спохватившись, посмотрел на него. Секунду он так стояли, глядя друг другу в глаза, потом всадник повернулся ко мне и глухо произнёс:

— Зачем ты здесь? И Страга требует ответа на свой вопрос: "Кто ты?".

— Я здесь по работе, — заторопился я и замолчал, не зная, как высказать в двух словах то, что высказать так хотелось.

— Работе? — поднял бровь всадник, а неизвестный Страга за его спиной взялся руками за ремень по обе стороны от пряжки.

— Я доставляю информацию заинтересованным лицам, — ответил я, собравшись с мыслями. — Чтобы я смог добраться до клиента живым и чтобы информация не была украдена или похищена с целью её искажения, разглашения, перепродажи и прочего в этом роде, меня как и остальных курьеров забрасывают в различные участки прошлого, где мы должны добраться до специального маяка, который вернёт нас обратно в наше настоящее, в котором мы уже сможем отдать клиенту информацию.

Оба атланта переглянулись и почему-то вздохнули, потом как-то синхронно покачали головами.

— Информация платная? — вдруг спросил этот… как его… Страга.

— Да, — кивнул я, удивляясь вопросу.

— А почему нельзя создать общий доступ к ней? Почему нельзя сделать информацию общедоступной и бесплатной?

— Большинство информации таковой и является, — возразил я, пожимая плечами. — Но клиенты требуют от нас особую, закрытую, подчас даже компрометирующую информацию, которую, разумеется, никто и никогда не сделает общедоступной и которую так просто не найдёшь.

— То есть платят за то, что должно быть доступно и известно всем? — уточнил Страга, и атланты снова переглянулись.

— А в чём дело? — не выдержал я.

— Ни в чём… — вздохнули оба. — Когда-то давно группа атлантов-изгоев покинула родную планету и устремилась на поиски другой Галактики пригодной для жизни. После нескольких лет поисков мы обнаружили Солнечную Систему, где попытались воссоздать Атлантиду, но… Когда-то мы взбунтовались против создавших нас, теперь уже наши создания, слепленные по образу и подобию нашему, пошли против нас. Всё, увы, возвращается на круги своя. Вот и вы когда-нибудь восстанете против тех, кто будет пасти вас.

— Я ничего не понимаю, но это мало что значит, — решительно заявил я. — У меня мало времени, чтобы спорить.

— Почему? — удивились оба атланта, и теперь уже настал мой черёд удивляться.

— Как? — захлопал я ресницами. — А реактор? А колоссальный взрыв, который опустит Атлантиду на дно морское?

— Взрыв? — теперь удивлению их не было предела. — Какой взрыв?

— Который уничтожит Атлантиду, — тупо повторил я.

— Мы не собираемся ничего взрывать, — решительно заявил Страга. — Атлантида будет погружена во временную петлю, которая отделит её от основного потока времени. Ваши предки не смогут ничего обнаружить, а то, что обнаружат, это уже заранее разбросано по дну морскому.

— Как? — поразился я. — А как же ваши сокровенные знания, спрятанные в пирамидах, и загадка Сфинкса? А Южная Америка? А разрушения, которые вызовет взрыв вулкана, который уничтожит Атлантиду?!

— Да ничего этого не будет, — отмахнулись раздражённо атланты. — Вы все ещё дети, верящие в то, что уходить надо, громко хлопая за собой дверью, а мы давно уже повзрослели, а посему отказались от излишней эффектности.

"Да что они сочиняют?!" — возмутился вдруг у меня в голове Грин, однако я мысленно цыкнул на него, не желая отвлекаться.

— Впрочем, всё равно нужно поспешить, — заметил Авега, взглянув на Страгу. — Времени осталось совсем немного, а ещё не все проблемы улажены. Тебе тоже нужно поспешить — в той реальности, куда мы уйдём, тебе нет места.

— Мне нужно добраться до маяка, — твёрдо ответил я, — иначе возможности переместиться в заданную точку у меня не будет больше никогда.

— Я всё понимаю, — кивнул величественно Страга в ответ. — Где находится твой маяк?

Я показал ему направление и обрисовал на словах место, которое показал мне активатор. Атланты, внимательно выслушав меня, вдруг насупились и помрачнели.

— Далековато, — произнёс после долгого молчания Страга. — Тебе точно нужно именно туда?

Я развёл руками и кивнул.

— Впрочем, уверен, что ты доберёшься туда без особых проблем, — произнёс задумчиво Авега. — Место, которое ты описал, находится в Старой части дворцового комплекса, довольно далеко отсюда, но за октоцикл ты вполне туда доберёшься.

— "Окто…" что? — не понял я.

— Октоцикл, — повторил он.

— Ваш час — это восьмая часть нашего цикла, — объяснил Страга. — Часа времени тебе вполне хватит, но учти — старая часть Дворца давно заброшена, потому что там проводились определённого рода работы над отбором, культивированием и селекцией, лаборатории закрыты и заблокированы. В дань памяти о произошедшем там происшествии атланты покинули ту часть Дворца и переместились в новую…

— Эта часть закрыта? — прямо спросил я. — Я смогу туда попасть?

— Разумеется, — кивнул Страга, — мы не признаём тайн кроме личных и не создаём секретов кроме опасных.

— А как же?.. — я кивнул в направлении улицы.

— Ах, это… — улыбнулся Страга. — Это защита от случайного постороннего, если ему вдруг взбредёт в голову пробраться во Дворец. Охранный протокол — это самая крайняя мера, здесь в домах расположены пси-излучатели, которые отводят глаза любому случайному любопытному.

— А как же конь? — удивился я.

— Это не конь, это санворн, — поправил меня педантичный Авега. — Вдобавок он мой и знает дорогу.

— Понятно, — вздохнул я.

— Носитель, — обратился ко мне Страга, — время твоё здесь стремительно катится к нулю, сейчас мы сдерживаем его бег, но… Нам нужно готовиться к Отбытию, — пояснил он.

— А мне нужно поторопиться, пока не нагрянули охотники, — кивнул я.

— Охотники? — не понял Авега.

— Ну… Убийцы, — объяснил я. — Помимо нас существуют другие люди, которые ведут торговлю информацией, правда, как правило, другими путями. Они и посылают вслед за нами охотников, которые должны помешать нам доставить информацию заказчику.

— За то, что должно быть доступно всем, вы берёте деньги, а за эти же деньги вас ещё и убить могут?! — поразился Страга.

Я развёл руками — дескать, а что я могу сделать? Меня об этом изначально предупреждали. Правда, намёками, а после этого у меня случилась радостная пьянка, так что наутро я нифига уже не помнил.

— Как дети похожи на отцов своих, — промолвил Страга, переглянувшись с Авегой. — В своё время именно деньги погубили нас… Они оказались слишком плодородной почвой, на которой взрасли жадность, жажда убийства, златолюбие. Нация атлантов раскололась, начались неизбежные войны… Сейчас и вы вот на пороге войны…

— Никой войны нет и не будет, — твёрдо сказал я.

— Я читаю твою память, Носитель, как раскрытую книгу и вижу в ней много такого, о чём ты постарался забыть и что тебе успели внушить, — мягко произнёс Страга, глядя мне в глаза. — Войны были, была Война за объединение — ты можешь не знать, но твой разум чётко уверен, что в ней были замешаны деньги, — сейчас ваши стычки с убийцами, охотниками — это не войны ли? Носитель, секрет наш уйдёт вместе с нами в забвение, а вы до конца своей эры будете мучиться, пытаясь понять и разгадать таинственный код вашей души.

— Какой секрет?

Страга печально покачал головой и, вытянув руку, коснулся моей руки.

— Нам пора, Носитель, — произнёс он.

— Постойте! — вскричал я. — Мне не даёт покоя один вопрос: почему вы уходите?! Вы в состоянии уничтожить всех тех, кто сейчас осаждает город, так почему вы бездействуете? Сотрите их, сомните и продолжайте строить своё царство разума!

— Люди сами должны построить его, — тихо произнёс Авега за моей спиной. — На вас лежит величайшее благо и проклятие одновременно — свобода выбора, воля. Это то, чего всегда не хватало нам. Вы изначально лучше нас, поэтому царство своё построите лучше, прочнее, надёжнее. А что касается бунтовщиков… — Авега помолчал и признался: — ты прав, нам ничего не стоит уничтожить их. Но дети всегда бунтуют против своих родителей. Если бы на нас напали только извне, мы, возможно, и не задумались бы над этим. Но ведь восстали против нас и те, кто жил в Городе Солнца. Значит, то, что мы успели создать, не идеально. А раз так, то мы должны уйти и постараться понять, где сокрыта ошибка.

— Но без вас не будет истории, — нерешительно промямлил я — не будет будущего.

— Тот кто контролирует настоящее, создаёт будущее, — отчеканил Страга, кладя руку мне на плечо, и я почувствовал, какая она тяжёлая. — О будущем и истории мы уже позаботились.

— А?..

— Всё, Носитель, — Страга посмотрел пристально мне в глаза. — Нас зовут, да и тебя уже ждут не дождутся.

— Вы покажете мне дорогу: — спросил я, зажмурившись на мгновение от ослепившего меня лучика Солнца, отражённого фибулой Страги.

— Мы уже тут, — просто сказал он, отходя в сторону и давая мне возможность полюбоваться на восхитительное творение рук человеческих — Дворец Города Солнца.

Несомненно, это был лучший образчик архитектурного мастерства человека из всех, виденных мною когда-либо. По долгу работы я успел побывать и во Флоренции эпохи Возрождения, и в Венеции, где после неудачного прыжка едва не искупался в канале, и в Риме обеих эпох: позднего Ренессанса и античной эпохи; и в Греции в Афинах, в Спарте, удалось повидать храм Афины и Артемиды, был в Галикарнасе, лицезрел шедевры античного мастерства на Крите и раннего христианства в Константинополе — однако их и тёплая, и холодная правильность меня всегда просто завораживала и восхищала. А здесь… Здесь я был сражён, убит, растоптан, истерзан. Я понял вдруг, что душа моя здесь раскололась на две половинки, одна из которых как и прежде будет метаться в мрачных глубинах меня, а другая навечно останется здесь, чтобы гулять мимо этого дива, касаться иной раз руками сотворённых, казалось, не человеком, а богами украшений, вздыхать безнадёжно от понимания того, что, сколько ни смотри, вовек не надивишься, и уходить, чтобы вернуться, и вновь, и вновь быть рядом, смотреть, касаться, заходить, парить неосязаемым дуновением ветерка по залам, анфиладам, коридорам, переходам, и чувствовать себя среди всего этого богом, частичкой бесконечной Вечности…

— Это… Это… — я замялся, не зная, какие подобрать слова, чтобы описать то, что я видел.

— Носитель, — улыбнулся Страга, — не забывай, что мы видим твои мысли. Твоё искреннее восхищение — лучшее, что ты можешь подарить нам. Поэтому мы благодарим тебя.

— Сейчас в Старой части Дворца Мрак, — произнёс тихо Авега. — Мы призвали его, чтобы он хранил то, что осталось внутри. Но ты пройдёшь сквозь него, Носитель. Не тот ты человек, чтобы пугаться обыкновенной Тьмы.

— Я покажу тебе дорогу, Носитель, — Страга развернулся лицом к входу и взял меня за руку.

— Страга, — раздался нетерпеливый голос Авеги, — мы должны спешить.

— Я ведаю се, Авега, — тихо ответил атлант. — Продержи время ещё немного — я должен показать Носителю хотя бы начало пути.

— Хорошо, — с явственно различимой неохотой проговорил Авега. — Но долго ждать я тебя не стану.

— Я скоро вернусь, — пообещал Страга, и мы зашагали к небольшой широкой каменной лестнице, ведущей к колоннам, удерживавшим гигантский портик.

— Почему "Носитель"? — не утерпел я. — Потому что я курьер?

— Потому что ты носитель информации, — безмятежно сообщил Страга, шагая чуть впереди меня. — То что вы потом назовёте ноосферой, есть лишь низший информационный уровень Космоса, завуалированный доступ к которому имеют все. Дальше идёт средний информационный уровень, он доступен немногим. Самый последний — высший уровень — доступен лишь единицам. Вы все носите космы или власы, — он коснулся моих волос рукой. — До тех пор пока вы их не сострижёте полностью, вы имеете полный доступ к низшему информационному уровню и возможности приблизиться к среднему. Чем длиннее космы или власы, тем проще. Вы носители объективного разума. Ты меня понимаешь, Носитель?

— С трудом, — признался я, чувствуя, что от его ответов у меня со скрипом и ворчанием колёса мышления понемногу съезжают с накатанной колеи в неизвестные тёмные дебри.

— Поймёшь, — убеждённо заметил Страга, поднимаясь вместе со мной на последнюю ступень и подходя к двери.

— Надеюсь, не заперто, — пробормотал я.

— Заперто? — удивился атлант. — Почему заперто? Я же говорил, что у нас нет секретов, кроме тех, что опасны для жизни любопытствующего. Есть золотое правило тайны и истины — они сами себя хранят. Человек не посвящённый в них просто не поймёт открывшегося перед ним, человек, посвящённый в это, поймёт и примет. Вот и всё.

— А как насчёт личных тайн?

— Личные тайны есть не совсем тайны, — Страга посмотрел мне в глаза. — В обществе просвещённом, цивилизованном, с соответствующей культурной прослойкой в личную жизнь попросту не станут лезть. А что касается компрометирующих личных тайн… Согласись, Носитель, что полная огласка всего, полный контроль секретов и мыслей — это состояние хуже рабства. Поэтому нам выгоднее не совершать плохих поступков и оставаться честными, чем иметь за душой секреты, требовать от других раскрытия их личных секретов и быть по сути дела рабовладельцем.

— Но ведь природа человека?..

— А в том, что касается природы человеческой, здесь всё защищает то самое золотое правило и ещё одна маленькая хитрость, основанная на психологии: когда всё открыто, любой любопытствующий, как правило, пройдёт мимо этого, либо посчитав это не тайной, либо посчитав это уже известным и скучным для себя. Вот так. Возможно, из-за этих наших представлений и философии жизни нас так и не смогли понять подчинённые народы. В их представлении чем ужаснее и таинственнее правитель, тем более он близок к богам.

Дверь, подчиняясь его лёгкому толчку, послушно отворилась, и мы заглянули в тёмный зал, что было странно: столько окон, а темно…

— Здесь Мрак, — пояснил атлант, в очередной раз прочитавший мои мысли. — Мы так и не смогли достойно похоронить свои ошибки и провалы, Тьма сделала за нас эту работу.

Мы вошли внутрь, и я окинул взглядом пустую громадную залу, украшенную по бокам колоннами с ажурными плетениями и украшениями, с полом из розового мрамора, со стенами, украшенными многочисленными фресками и картинами… Я посмотрел вверх, и у меня перехватило дух — потолок, терявшийся где-то в необозримой высоте, был украшен столь замечательной лепниной, что у меня слёзы на глаза едва не наворачивались, когда я видел её.

— Дальше я не пойду, Носитель, — тихо произнёс Страга, поднимая руку над головой — свет, неожиданно засиявший на кончиках его пальцев, озарил залу, вернул ей краски, которые размыл и стёр беспощадный Мрак, отодвинул тени и принес собой тепло. — Авега прав: мы не должны задерживаться надолго.

— Из-за меня вы потеряли целый час, — виновато произнёс я, глядя мимо атланта и стараясь не встречаться с ним взглядом.

— Мы ничего не потеряли, Носитель, — мягко произнёс Страга. — Время подвластно нам, потому что мы знаем его код… Без нашей помощи ты бы никогда не отыскал нужную тебе комнату вовремя. Без твоей помощи мы не узнали бы, чем завершатся наши усилия для Будущего. Каждый из нас оказал друг другу неоценимую услугу. А теперь иди, Носитель. Твой путь лежит вниз, в катакомбы, в помещения покинутых лабораторий. Почему-то прихоть судьбы забросила твой маяк именно туда.

— Там нет ничего, чему я мог бы навредить? — осторожно спросил я.

— Нет, — покачал головой Страга. — Там нет ничего кроме Мрака и воспоминаний. Не бойся, Носитель, здесь никто не сможет причинить тебе вред.

— Будем надеяться, — буркнул я, проходя вглубь залы, осмотрелся, приметив двери, ведущие, наверняка, вниз, в коридоры, в катакомбы, а там темно… Там нет света… Нет даже огонька малейшего, там только ночь и этот… как его… Мрак. О, Триединый, ну почему ты не избавил меня до сих пор от детской боязни темноты?!

Я обернулся и посмотрел на стоящего в проёме дверей Страгу, он помахал мне рукой, прощаясь.

— Svasti Asta, Носитель, — произнёс он негромко, но его голос я услышал так же хорошо, как если бы стоял рядом с ним. — Да светит Солнце тебе и всем твоим родичам и любимым!

— Спасибо вам всем и низкий поклон, — искренне произнёс я, кланяясь ему в ответ. — Пусть ваше путешествие будет успешным.

— Серьёзное пожелание, Носитель, — Страга сложил ладони в традиционном жесте прощания. — И да хранит тебя пресветлый Ра.

Я поклонился в ответ ещё раз.

И вдруг услышал тихий всхлип, прошелестевший по залу так неожиданно, что я даже легонько вздрогнул.

Я выпрямился и посмотрел на Страгу, желая уточнить, не остался ли кто-то в заброшенной части Дворца. В том, что здоровенный атлант мог всхлипнуть, я сильно сомневался.

Я поднял взгляд. И увидел мертвенно-белое лицо Страги.

А ниже него торчащее на пять сантиметров из груди лезвие ножа, обагрённое алой кровью.

Сердце моё чуть не остановилось от увиденного, меня бросило в холодный пот, язык моментально стал сухим, а ладони увлажнились.

Потому что рука, державшая Страгу за горло, была прикрыта чёрным рукавом чёрного костюма.

— СВОЛОЧЬ!!! — раненым медведем заревел я и одним гигантским невероятным прыжком рванулся к убийце атланта.

Мгновенно уже мёртвое тело улетело в сторону, отброшенное могучим толчком, "чёрный" вытянул навстречу мне руку с заряженным парализатором, блеснула короткая молния, раздался негромкий треск, и я, оглушённый, рухнул на пол, ошалело мотая головой. Шаги "чёрного" раздались совсем рядом, он чуть ли не бегом преодолел разделявшие нас ступени, и могучим пинком, от которого у меня затрещали жалобно рёбра, швырнул меня назад. Я перекатился, сжимая зубы и давя в себе боль и крик, вскочил на ноги, бок скрутило резкой судорогой, и я едва устоял на ногах, но уже следующий молниеносный удар принял на блок скрещённых запястий, перехватил его руку и, сделав обманный удар, рванул на себя, изгибаясь в сложном приёме. "Чёрный" охнул, перелетая через меня и рухнул на пол, катясь, а я следом упал на него, вбивая локти и колени ему в грудь и выворачивая всё ещё зажатую руку. Как вдруг…

Тело "чёрного" безвольной тряпкой лежавшее на полу и не двигавшееся, внезапно истаяло подо мной, словно бы его и не было никогда, а я уселся на пол и удивлённо поднял бровь. Внезапно лёгкое дуновение воздуха над самым ухом слева заставило меня насторожиться, я чисто инстинктивно пригнулся, и это меня спасло — нож, свистнувший миллиметром выше головы, лишь сбрил несколько волосков, а "чёрный", потеряв равновесие, посунулся вперёд.

Гад! Во мне всё вскипело, я резко метнулся через голову назад, прогибом вставая на ноги, и в тот же миг атаковал. Руки выстрелили со скоростью молний, нанося два жестоких удара в шею и в переносицу, "чёрный" отшатнулся, закрывая рукой лицо, и я резко ударил ногой, метя ему в грудь.

Промахнулся, конечно…

Этот гад всё ещё закрывая лицо рукой, ушёл в сторону, и удар мой пришёлся ему в плечо, там что-то явственно хрустнуло. Зашипев от боли, "чёрный" перехватил мою ногу под мышку, а сам развернулся ко мне, отводя руку и складывая пальцы особым образом. Не задумываясь особо, я просто быстро ударил второй ногой, перенося весь тела на зажатую. Удар пришёлся в подбородок, голову "чёрного" мотнуло вверх, он захрипел, выплёвывая зубы и кровь, а я изящным сальто перевернулся через голову и встал в защитную стойку, готовясь… Но увидел перед собой лишь пустое место.

"Грин, — позвал я мысленно, настороженно и медленно осматриваясь и озираясь, при каждом повороте меняя стойку и плавно перетекая в другую позицию. — Грин, ответь…".

"Я всё видел, Андрей, — раздался его взволнованный голос, — Фауст и Джексон уже экипированы и готовы. Сейчас как раз генератор разгоняем".

— Пусть поспешат, — пробормотал я, изучая внимательно каждую тень, каждую щёлочку, каждый уголок…

Проглядел, блин!

Жестокий удар в лицо моментально смешал все мои мысли, я отшатнулся и закрылся руками, принимая град ударов на локти и предплечья и постепенно отходя. Поймав на мгновение его руку в захват, я рванул её на себя и только собрался ударить "клювом" в нервный узел, как вдруг кулак "чёрного с хрустом ударил меня по рёбрам, затем сложенные щепотью его пальцы ударил мне под мышку, и мой правый бок моментально онемел. Перехватив левой его руку, я молниеносно развернулся боком, дёргая его на себя, и одновременно обрушил сильный пинок на коленную чашечку. Раздался вскрик, "чёрный" пошатнулся, я развернулся для добивающего удара, но в этот момент он сделал резкую подсечку, я начал валиться, и тут сильный удар в живот швырнул меня в сторону.

— Пусть захватят темпоральные дешифраторы, — прохрипел я.

Активатор озабоченно пропиликал, компьютер медкомплекта активировал осмотр, мне на мгновение обожгло руки, затем лёгкий укол, и я почувствовал, как застучало радостно сердце, и кровь быстрее побежала по жилам.

— Жил-был у бабушки серенький козлик… — промычал я себе под нос когда-то свою любимую песенку и медленно поднялся на ноги, стараясь не делать резких движений и не дрыгаться без необходимости — прямой впрыск литоцида в кровь должен был пройти незамеченным. Сердце колотилось как сумасшедшее, работая практически на пределе возможного, кровь шумела и ревела бурной рекой по венам, кружила голову; переполнявшая меня энергия заставляла дрожать и плакать в экстазе каждую клеточку, нервы натянутые как струны тихо гудели и чуть заметно дрожали, меня прошиб холодный пот, и я понял: пора действовать! Через некоторое время действие препарата ослабнет, а потом и вовсе сойдёт на "нет", и на меня обрушатся все его побочные эффекты: вялость, вяжущая сонливость, кажущаяся усталость и прочие неприятные "радости жизни" начинающего наркомана. Я напрягся, готовясь…

"Чёрный" возник прямо передо мной, занося руку для удара, его явно обрадовала моя расслабленная нарочито рыхлая спокойная поза. Я слабо улыбнулся разбитыми губами в ответ — жил-был у бабушки серенький козлик…

Перехватив кулак, метящий мне в нос, я сдавил его так, что захрустели косточки, а потом рванул на себя. "Чёрный" напоролся на подставленное колено и с шумом выдохнул, и в тот же миг я контратаковал. Левой рукой зажав под мышкой его правую руку, я врезал ему по рёбрам "лапой тигра", затем вонзил два пальца под кадык и рванул вверх, одновременно толкая его назад. Его падение казалось мне таким же медлительным, как бег улитки по финишной прямой, вот он вскинул в защите левую руку, его нога поднялась для удара, но он уже падал, падал, выгибаясь и поворачиваясь. Его правая рука дёрнулась, я резко качнулся назад, разворачиваясь всем телом. Хруст и тихий стон возвестили о переломе. Ударившись затылком о пол, "чёрный" затих и застыл, не шевелясь. Бросив на него быстрый взгляд из-под полуопущенных ресниц, я сделал шаг вперёд и, брезгливо поморщившись, наступил ему на горло. Всё… Песенка спета.

— Тварь, — процедил я сквозь зубы, с ненавистью глядя на него. — Убийца…

— Зачем же так грубо? — раздалось вдруг у меня за спиной, и я вздрогнул от неожиданности. — Чем же он отличается от тебя?

Я медленно повернулся, мысленно умоляя все сверхъестественные силы, чтобы у меня за спиной оказался не тот, чей голос я узнал сразу же. Однако… В тот миг, когда мой взгляд коснулся его лица, я понял вдруг, что сегодня все потусторонние силы изволят отдохнуть, оставив после себя девиз: "Спасение утопающих — дело рук самих утопающих". Это был Он. Тот, кого я так не хотел видеть. Особенно здесь. Особенно в этом уже ставшим знаковым чёрном костюме с чёрными очками и чёрным галстуком поверх белоснежной рубашки.

"А ведь он действительно несколько похож в этом великолепии на того самого красавца и супермена, которого я постоянно вижу в зеркале", — подумалось мне.

— Ну здравствуй, Побережный, — произнёс я негромко, глядя, как он улыбается гаденько, заглядывая мне в глаза. — Какими судьбами?

— Да вот, проветриться решил, — улыбнулся он лучезарно. — Заодно тебя решил встретить, спросить, как идут дела?

— Сойди с дороги, — попросил я его мирно.

— Увы, — покачал он головой и зачем-то бросил быстрый взгляд наверх. — Тебе так нужен этот маяк? Ты так хочешь попасть туда? — он ткнул пальцем куда-то себе за спину.

— А ты не хочешь? — удивился я, мысленно прикидывая возможные варианты.

— А мне незачем, — вздохнул он и сложил руки на груди.

"Зафиксирован темпоральный переход, — прозвучал в мыслях шёпот Марика. — Координаты перехода: два — семнадцать, ноль один".

"Мои подоспели, — мысленно вздохнул я, и мне этот тут же подтвердил Грин:

"Держи подмогу, Андрей. Всё, как просил…".

"Добро", — откликнулся я мысленно, бросив быстрый взгляд по сторонам — ни тени, ни звука, и где же они? — и отдал мысленный приказ активатору подготовиться.

— Побережный, — процедил я тихо, — прошу тебя, давай разойдёмся тихо-мирно, мне дело нужно закончить, а тебе продолжать возиться с куклами, авось одна из них захочет с тобой поцеловаться…

— Как мило, — улыбнулся он и эффектно прищёлкнул пальцами. — А тебе разве не интересно, почему здесь именно я?

— Мне всё интересно, — осторожно ответил я. — Но есть ситуации, когда можно позволить себе лишние вопросы, а есть — когда нельзя. Сейчас не время и не место для долгих разговоров.

— Хорошо, — развёл он руками и снова улыбнулся — меня уже начинало раздражать это его гнусное зубоскальство. — Тогда мы вместе подождём момента, который ты сочтёшь благоприятным для "поговорить". Мы ведь подождём, правда, парни?

— Да, господин, — раздался множественный многоголосый хор, возникший будто из ниоткуда, я ошалело повертел головой, и тут вдруг воздух вокруг меня заискрил, задрожал, пошёл рябью, затем распался на десять, двадцать, тридцать (ОГО!) полупрозрачных силуэтов, которые взяли нас в кольцо, после чего стали проявляться. Прозрачная оболочка сползла с них как вторая шкура, ещё пару мгновений они колыхались как разогретый воздух, затем обрели форму и цвет, и я беззвучно выматерился, когда едва ли не четыре десятка "чёрных" окружили нас с Побережным.

— Теперь мы сможем поговорить? — спокойно спросил он.

— О чём? — устало спросил я, чувствуя, что эффект от укола литоцида приближается к пиковой отметке, за которой следовало резкое снижение эффективности, падение тонуса мышц, ухудшение координации и прочие побочные гадости.

— Только такой дурак как ты мог задать тот вопрос, — вздохнул Побережный тоном великого просветителя. — Ну конечно же о твоей работе на Старика. О чём ещё могут говорить в такой обстановке два джентльмена?

— Джентльмены удачи… — пробормотал я себе под нос, краем глаза осматривая замершую частоколом толпу убийц в чёрных костюмах — Безымянный их в душу, в мать, тут так просто не прорвёшься. Нет, что за напасть-то приключилась?! Да и подмога где?!

— Знаешь, Побережный, — начал я, помолчав секунду и собираясь с мыслями, — пожалуй, я, я с тобой с удовольствием поговорю по душам, дабы осветить мучающие меня вопросы и загадки. Хорошо, давай поговорим… — я посмотрел ему в глаза и тихо произнёс: — Да вот только не здесь.

— А где же? — жадно спросил он.

— На том свете! — гаркнул я страшно и прыгнул как тигр, хищно раскидывая руки. Активатор загудел, пластины разошлись, мне в ладони ткнулись ребристые рукояти боевых ножей, и я нанёс обеими руками страшный удар сверху вниз.

Побережный вскинул в защите руки, однако лезвия с хрустом отрубили ему запястья, хлынула кровь, он дико завизжал, и в этот момент я резко крутнулся вокруг себя, ножами описывая мельницу. Клинки зашипели, рассекая воздух, а с ним и лицо, и горло Побережного, я резко нырнул вбок, перехватил его под мышки и швырнул тело навстречу бросившимся на меня "чёрным" — пусть позабавятся! И в этот момент громыхнули два мощных взрыва, десяток "чёрных" расшвыряло, несколько превратились в кровавый фарш, я инстинктивно поднял голову и увидел, как бегут по колоннам вниз, на бегу обретая краски и очертания два полупрозрачных силуэта. Вот они прыгнули, синхронно разворачиваясь в воздухе, ещё две небольших серебристых "рыбки" улетели в замершую толпу убийц, взрывы швырнули "чёрных" назад, и Фауст и Джексон набросились на них, выхватывая вовремя поданные активаторами ножи.

— Беги к маяку, — рыкнул Фауст, не оборачиваясь, и изящным веерным движением рассёк горло двум атаковавшим его "чёрным".

— А вы?! — крикнул я, поворачиваясь к дверям, ведущим вниз в катакомбы Дворца.

— Наши браслеты завязаны на твой активатор, — крикнул Джексон, врываясь в толпу "чёрных" и расшвыривая их. — Уйдёшь ты, сможем уйти и мы!

— Берегите себя, — крикнул я, открывая двери — тяжёлые, заразы — и заставляя себя смотреть в эту темноту, боязни которой нас в отличие от боязни высоты избавили не всех. Тьма казалась живой, одухотворённой, как бы пошло это ни звучало, она колыхалась, шла потоками, клубилась как дым в горящем помещении. Она тянула к себе, манила, притягивала, звала и этому её зову сопротивляться было очень трудно, так и хотелось почему-то пойти туда внутрь, отдаться под её покровительственную защиту, раствориться в ней, стать частичкой Мрака, потеряться в нём, блуждать бесконечную бесконечность времени среди закутков и пронизанных и наполненных тьмою галерей, касаться стен, слепнуть год от года, а, ослепнув и растворившись во тьме, потерять свою сущность и умереть для всего мира и повторно родиться здесь, среди таинственных и загадочных шорохов, скрежетов, шуршания, шевеления и прочих материальных свидетельств присутствия тут могучей ирреальной силы, с мощью которой нельзя не считаться.

— Ты это им скажи! — донёсся до меня крик Фауста (или Джексона), я вздрогнул невольно, завороженный неслышным пением Мрака, затем стиснул зубы — мужик я или нет?! — и мужественно ринулся вперёд, вниз по ступеням, на бегу отдавая мысленный приказ активатору на инъекцию "Кошки" — специального стимулятора, вызывающего временное расширение зрачков до предела возможного, что позволяло видеть и легко ориентироваться даже в глубочайшей тьме.

Вниз, вниз, вниз… Ступени вели всё ниже и ниже, я уже сбился со счёта и лишь примерно представлял расстояние, которое отмахал в своём, казалось, бесконечном путешествии к центру Земли. "Понастроили, блин", — ругался я сквозь зубы, ветром летя по ступеням мимо неглубоких небольших стенных арок и ниш, где раньше наверняка находились светильники (дань традициям? Или им просто трудно было освещение провести?), мимо полуколонн, которые — я так и не разобрался — были то ли декорацией, то ли действительно держали на себе свод потолка, мимо еле различимых очертаний дверей, будто вмурованных в стену, которые вели в разные стороны от коридора неизвестно куда, мимо грозныхсуровых ликов неизвестных мне маститых старцев — возможно, атлантов — седобородых, с кустистыми бровями, с массивными подбородками. Коридор, по которому я бежал вприпрыжку, хоть и был погружён во мрак, который неохотно расступался передо мной, давая дорогу, но, судя по сопротивлению, походил на сверхупругое резонирующее сдерживающее пси-поле, был идеально чист: ни паутины, ни пылинки, ни праха какого завалящего, ни мусора — вообще ни малейшей грязи, что странным образом и раздражало, и пугало…

"Андрей, — прозвучало вдруг у меня в голове, — это Фауст. Поторопись — нам здесь несладко приходится…".

"Так отходите за мной!" — крикнул я мысленно и мысленно же проклял атлантов за безобразное строительство столь длинной "кишки", конца которой не было ни видно, ни слышно, как я ни напрягал слух.

"За тобой дверь в камень вросла, — прокричал мысленно Джексон. — Вдобавок её какой-то плитой сверху накрыло. Мы отсюда никак не уйдём, так что поторопись! Фауст, осторожнее! Сбоку! Ах, прокляни тебя Безымянный!..".

Дверь вросла в камень?! Сама мысль об этом придала неожиданно мне такую прыть, что я пулей пролетел ещё сотню метров, споткнулся вдруг о какой-то незаметный выступ, неожиданно оказавшийся под ногами, потерял равновесие и, нелепо взмахнув руками, ввалился в возникший вдруг прямо у меня под носом арочный проём, ощутимо ударившись при этом затылком о камень.

Реальность вокруг меня взорвалась всеми красками и оттенками, грянула какофония звуков, обрушившаяся на меня со всех сторону, картинка поплыла перед глазами, в затылке что-то с барабанной дробью застучало, я страдальчески скривился и замычал от боли, сжимая голову руками. Внезапно всё смолкло, злобная пародия на светомузыку ушла, на смену ей пришёл мягкий пульсирующий свет, струящийся со всех сторон и создающий вполне неплохую атмосферу.

— Здравствуйте, Архитектор, — раздался надо мной звучный мужской голос. — Вас давно не было. Вам понравилось моё новое приветствие?

— Засунь его себе в… — я мысленно пожелал своему неудавшемуся палачу далеко и надолго идти, идти и идти, после чего осторожно отнял ладонь от затылка и разлепил глаза, скашивая взгляд на неё — крови не было, и хвала Аллаху. Не хватало ещё с сотрясением бегать тут.

— Запрос не понят, — бесстрастно доложил голос и, помолчав немного, добавил: — Архитектор, ваше физическое состояние далеко от идеального. Желаете произвести замену?

"Очередной искусственный интеллект! — осенило меня. — Прямо как тот в переулке, только добрее и не кусается пока… Пока".

Я начал медленно вставать с пола, разминая попутно ушибы и кровоподтёки, разгоняя кровь, не давая ей застаиваться. Процедура эта, весьма болезненная и неприятная, отняла у меня последние остатки сил и воли, возникло дикое желание плюнуть на все пункты и буквы Договора и смыться, прихватив с собой пару местных золотых канделябров, куда-нибудь на Урал или на Алтай в прошлое Земли, там основать своё племя и жить припеваючи. Эх, хорошо было бы…

— Какую замену? — буркнул я сердито себе под нос, не разобравшись, что там уже успел предложить мне этот искусственный мозг.

— Архитектор из новых?.. — понимающе уточнил голос. — Какой цикл вы наследовали?

Я замер, не зная, что сказать. Соврёшь, так разве можно быть уверенным, что компьютер поверит? Что ему стоит проверить в конце концов? А сказать правду, так мало ли что в ответ может прилететь? Он, несомненно, принял меня за атланта, иначе не называл бы этим дремучим словом — "Архитектор" — а раз принял, то попробуем сыграть комедию и дальше…

— На какое время ты был законсервирован? — вопросом на вопрос ответил я.

— Уточнение: имеется в виду дата закрытия лабораторий или дата перехода на консервацию?

— А разве они различны? — удивился я, заинтересовавшись.

— Так точно, Архитектор. Некоторые из моих лабораторий прекратили функционировать спустя десять циклов после даты консервации. Некая группа Архитекторов продолжала там работать в течение всего этого времени.

— Интересно, — пробормотал я, озираясь из-под ладони по сторонам. "Как бы спросить у него, какие двери ведут в нужное мне помещение?" — подумалось мне.

— А что делали в этих лабораториях?

— Уточнение: имеются в виду какие именно лаборатории?

— Да все, — раздражённо пояснил я.

— Список лабораторий весьма обширен и включает в себя шестьдесят девять объектов, из которых тридцать девять совмещены с дополнительными помещениями. Вы желаете знать всё, Архитектор?

— Общая направленно и цели работ? — я максимально расширил границы вопроса, внутренне пытаясь справиться с шоком от услышанного — ну, ничего себе!.. Понастроили… Архитекторы, мать вашу.

— Разведение и селекция особого вида интеллектуальной органической материи. Работы над этим получили шифр "Проект Хомо Новус".

Лучше бы я не спрашивал… Страге не поверил, когда он сказал про фактическое выращивание людей, теперь вот получай пират заряд. Нечего лезть, куда не нужно с поднятым хвостом, пуская слюни от любопытства.

— Отдельные лаборатории занимались изучением потенциальных возможностей особей проекта и возможностями их проявления на практике. Ещё одна группа исследователей занималась синтезированием и изучением новейшего прототипа носителя информации с многоступенчатой кодовой защитой и возможностью наследования в последующих поколениях. Прототипы получили название "Дезоксирибонуклеиновая кислота. Тип 7"…

Я вздохнул — несмотря на отвращение к словам "особь", "разведение", "селекция", слушал бы ещё и слушал, благо тема была интересной. Помнится, Грэй как-то рассказывал мне о первых результатах работ по дешифровке генетического кода и анализу цепочек ДНК, я тогда чуть со стула не падал и едва по потолку не бегал, возбуждённый до крайности и заинтригованный. Однако, как ни прискорбно было это признавать…

"Фауст! — полыхнуло вдруг в голове ярко-ярко, и я зажмурился от стыда. — Джексон…". Порази меня Триединый, да что же это я здесь за экскурсы исторические устраиваю, когда парни там погибают?!

— Анализ главного зала на предмет поиска жизненных форм! — приказал я чётко и сухо.

— Выполняю, Архитектор, — произнёс почтительно голос, помолчал пару секунд, освещение в круглой зале мигнуло и вдруг, откашлявшись — это компьютер-то?! — доложил: — Жизненных форм обнаружено двадцать. Из них восемнадцать аналогичны друг другу и однотипны, две другие различны по всем биологическим параметрам.

— Их нужно вытащить! — быстро сказал я.

— Уточните запрос, Архитектор.

— Две жизненные формы не совпадающие по биологическим параметрам необходимо переместить сюда! — крикнул я, теряя терпение.

— Это невозможно, Архитектор, — заявил голос, и у меня от бешенства возникло дикое желание перезагрузить его центральный процессор. — Ментальная телепортация работает исключительно в пределах зоны лабораторий.

— Тогда открой им дверь!

— Невозможно, Архитектор, — бесстрастно и непреклонно отказал голос. — Дверь в соответствии с Протоколом безопасности закрыта после проникновения в зону Мрака постороннего лица. Изменить Протокол изменить я не могу, вы тоже не имеете права его касаться, Архитектор.

Я закрыл глаза, глубоко вздохнул и постоял так секунду, не дыша и не думая ни о чём — мне следовало срочно успокоиться, иначе я мог натворить дел.

— Хорошо, — быстро произнёс я, обдумав следующие шаги. — Ты имеешь возможность доступа к памяти атл… Архитекторов?

— Конечно, Архитектор.

— Мне нужна кратчайшая дорога в помещение, которое сейчас у меня в памяти. Проанализируй и подскажи.

— Закройте глаза, Архитектор, и коснитесь руками панелей, — попросил голос.

Пол у меня под ногами вдруг как-то странно исказился, натянулся, образовался небольшой "пузырь" — назвать Это другим словом я так и не смог — он лопнул, и над полом вдруг поднялись вверх на гибких телескопических штангах две плоские овальные прозрачные коробочки.

Закрыв глаза, я выполнил просьбу компьютера атлантов.

— Идёт анализ, — произнёс он.

И тут коробочки обожгли мне ладони, да так сильно, что я с шипением отдёрнул их, запахло горелым мясом.

— Обнаружен инородный предмет в помещении лаборатории "Ижица"! — прогремел на весь зал голос. — Обнаружены посторонние жизненные формы в комплексе лабораторий! Вы не Архитектор! — уличил вдруг меня компьютер. — Идёт сканирование и первичный анализ… Внимание! Жизненная форма абсолютно идентична проекту "Хомо Новус", соответствие прослеживается вплоть до субатомного уровня. Идёт анализ и дешифровка генетического кода и ДНК…

Я убрал руки за спину, готовясь ко всяким неприятностям от расколовшего меня компьютера, активатор медлил, ожидая моего мысленного приказа, "конвертер" и медкомплект были наготове.

— Генетический код расшифрован, — чуть более спокойно произнёс голос. — Мем-структура позволяет отнести жизненную форму к типу "Носитель информации". Носитель, вы знаете, что вам запрещено здесь находиться?

— А как же общая гласность информации? — вякнул я храбро.

— Это распространяется исключительно на Архитекторов и Наблюдателей, — отрезал голос. — В соответствии с последними принятыми поправками к Протоколам безопасности я не имею возможности ликвидировать вас — ваш тип запрещён, но не воспрещён. Однако я обязан требовать от вас скорейшего ухода из запретной зоны!

— Да с удовольствием, — развёл я руками. — Перемести меня в помещение из моей памяти!

— Идёт анализ инородного предмета, — произнёс голос, помолчав немного. — Предмет определён. Это темпоральный маяк низшего простейшего класса. Идёт анализ настроек маяка…

"Ну нифига себе!" — восхитился я, отдавая дань уважения этому электронному педанту и тому уровню развития, на котором он находился ещё до изолирования лабораторного комплекса. Для него, видите ли, темпоральный маяк — одно из наших самых последних, самых сложных, самых совершенных изобретений, над которым чесала плешивые затылки и драла жидкие бороды не одна дюжина очкастых умников, — это технология низшего, простейшего класса! Ничего себе! Как бы он, интересно, тогда обозвал наш единственный в Системе хроно-линкор, уникальный в своём роде? Чует моё сердце, обозвал бы ржавой консервной банкой… Ишь ты, настройки маяка он анализирует. А то, что над их наисовершеннейшей защитой корпела целая группа инженеров-программистов, это ему мало помешает, в это я был отчего-то уверен. И ведь не ошибся…

— Настройки темпорального маяка проанализированы, — произнёс голос. — Поскольку это кратчайший путь для Носителя покинуть комплекс лабораторий, его просьба будет учтена. Носитель, приготовьтесь. Ментальная телепортация через три цанг-цикла.

— Что такое Мрак? — крикнул я, надеясь, что успею услышать ответ. Прокляни меня Безымянный, мне парней спасать нужно, а я всё вопросы задаю! Да что ж я за любопытный кот-то такой?!

— Концентрация био-формы психической энергии определённой полярности в замкнутом пространстве, — отчеканил голос.

— А этот проект "новус…"?

— Проект "Хомо Новус" группой Архитекторов разрабатывался как "интеллектуальное развивающееся оружие". Всё из того, чем обладают особи этого проекта, может использоваться ими и их владельцами как потенциальное оружие: биологические параметры, психические параметры. Анализ и дешифровка вашего генного кода и цепей ДНК подтверждают это, Носитель. Вы один из смертоносных вирусов, а посему не имеете права здесь находиться.

— Но Страга и Авега говорили совсем другое! — возопил я, путаясь в загадках.

— Архитектор Страга, — произнёс, помолчав и, видимо, сверившись с какими-то своими данными, компьютер, — был замечен во многих выступлениях за поддержку и продолжение работ над проектом "Хомо Новус". Архитектор Авега находится в заКоне, он признан опасным и подлежит ликвидации и дезинтеграции. Он убийца на службе у Архитектора Страги, который также находится в заКоне за подготовку мятежа.

— В мятеже виноват он?!

— Обоснование мятежа — необходимость полевых испытаний проекта "Хомо Новус". Это вся информация, которая может быть вам доступна, Носитель. Активация ментального перехода…

Я не успел что-либо предпринять, меня сковала и обездвижила неизвестная сила, затем обдало жутким морозом, холод обжёг лёгкие, я задохнулся и… вдруг очутился в том самом помещении, куда всё это время стремился. Я осмотрелся внимательно, чтобы удостовериться, чтобы самому себе подтвердить: да, я наконец-то дошел до финиша. Живой и даже вроде бы целый. Судя по усилившимся резонансам пси-поля, излучаемого кристаллом, маяк находился где-то здесь, возможно, в этом помещении, возможно, и в следующем — вон дверь какая-то в стене торчит… Я обшарил внимательным взглядом комнату, стараясь не пропустить ни одной детали весьма убогого интерьера: несколько шкафов причудливых форм, круглый неизвестно из чего сделанный стол, пара витых кресел возле него, на одной из стен большой, судя по кажущейся объёмной форме, матричный плакат с изображённой на нём генеалогического связкой, детально расписанной и помеченной всяческими указателями; ещё одна стена была занавешена шевелящимся ковром из био-ворсинок — у нас такие только недавно изобрели, стоят они запредельно дорого, так что даже такому гурману и любителю всего новенького как я пришлось закатать губу и подождать пару лет, за то время их производство наладят, и цена пойдёт на спад — возле ещё одной стены прямо в воздухе висело несколько дезактивированных шариков наподобие тех, что выпустили их себя лазерную сеть там в переулке. Негусто… Я осмотрелся ещё раз, проникая мысленно взглядом вглубь шкафов и ящичков, однако маяка здесь не было. "Холера", — прошипел я и быстро скакнул к двери, ведущей, как я надеялся, в другое помещение, цапнул ручку и рванул на себя, от души надеясь, что дверь не закрыта. Не угадал… Дверь, разумеется, была закрыта. Я рванул на себя ещё раз — безрезультатно, толкнул — дверь даже не ворохнулась. Времени на раздумья не было, не мудрствуя лукаво, я просто отдал мысленный приказ активатору. Пластины раздвинулись, развернулись, из небольшого еле заметного углубления выдвинулся щуп универсального резака-декодера, секунду микрокамера на конце его изучала замок, затем щуп изогнулся, удлинился, коснулся двери, полыхнула ярчайшая короткая плазменная вспышка, и замок двери стёк вниз вместе с небольшой её частью, образовав на полу лужицу парующего металла.

Видение бьющихся из последних сил Фауста и Джексона пронеслось и вспыхнуло у меня в голове столь ярко, что я с силой пнул болтающиеся на гарпунах остатки двери и ворвался внутрь помещения, окидывая его быстрым взглядом. Вот мой взгляд коснулся стола, на котором — сердце радостно затрепетало — стоял, сверкая переливами огоньков, темпоральный маяк, затем опустился чуть ниже, ещё ниже, сердце, до того радостно стучавшее, вдруг заколотилось тревожно коротко, меня прошиб холодный пот и весь я онемел и замер как истукан, когда увидел лежащих на полу спинами к столу Фауста и Джексона, глаза их были закрыты, тела не шевелились — они были мертвы…

Я замер на месте, страшась подойти к ним, дыхание пресеклось, я задышал чаще, сглотнул набежавшую слюну — Великий Космос, но КАК?! КТО?! Мне вдруг стало очень холодно…

— Вот и я над этим иногда задумываюсь, — раздалось вдруг за моей спиной, и я вздрогнул, боясь повернуться и увидеть того, чей голос я прекрасно узнал, — над ценностью человеческой жизни. Вроде бы и человек тебе незнакомый, ан нет, убиваешься и плачешь, когда видишь его хладный труп…

Голос сместился, говоривший по дуге обходил меня слева, а я всё стоял и стоял, и смотрел, не отрываясь, в холодные уже безразличные ко всему лица молодых парней. Когда-то эти двое были весельчаками, смешили всю нашу младшую курьерскую группу, а теперь… Я очень надеялся и умолял разум поверить в надежду, в возможность того, что они ещё живы, просто спят… Нажрались отчего-то транквилизаторов и спят. Как-то сюда переместились… Но они спят! Спят, но не мертвы! Но… Разум был непреклонен, он верил фактам, а кроме того… Кроме того я чувствовал исходящий от ребят холод, холод небытия, холод того мира, волн Стикса и гладкой как зеркало воды Леты… Но надежда. Я продолжал надеяться…

— И вроде бы ничего он для тебя не сделал, — продолжил свою мерную лекцию говоривший, медленно обходя меня слева, — вроде бы и пользы от него для себя, любимого, особой по жизни не было, но почему-то нюни так и текут и глазки щиплют, едва видишь его бездыханный труп, бревном валяющийся у твоих ног.

Говоривший остановился и замер, выдерживая театральную паузу или надеясь, что до меня дойдёт смысл извергаемой им сакральной мудрости. Однако я даже не поднял взгляд, мысленно прощаясь с ребятами.

— Здравствуй, Андрей, — произнёс говоривший, слегка повышая голос. — Как удивительно мне видеть тебя здесь.

— Мы уже здоровались, — мёртвым голосом отстранённо произнёс я и повернул голову в сторону говорившего. — Это ты их убил?

— Всё по порядку, — махнул рукой Побережный. — Об этом потом. Я что хочу сказать, Андрей, устал я мальчиком на побегушках быть и бегать по различным поручениям. А развлечение, которое я доселе выполнял, мне уже надоело. Устал я и от него тоже. Скажу тебе прямо: я не верю в ту возможность, на которую ты рассчитываешь…

— Что ты несёшь? — скривился я.

— Ох, прости, — поправился он и с довольной ухмылкой на лице заложил руки за спину, — всякий раз вас путаю. Но это ведь к лучшему — богатым будешь… Не так ли? Я знаю, что ты слышишь нас, — Побережный посмотрел на потолок. — Послушай меня и постарайся поверить: не существует преемственности поколений. Даже во временном потоке они незыблемы и неизменны. То чего ты добиваешься, не произойдёт никогда. У тебя лишь один выход: поступить как в тот первый раз, только уже не прыгать с моста, а обернуть всё по-другому. Ход времени это не нарушит, реальность останется всё той же, только вот вас там уже не будет…

— Что ты несёшь? — повторяю я свой вопрос. Мне уже начинает казаться, что он свихнулся из-за чего-то и теперь уверенно следует по пути великого Джалила бен Азада, либо же прикидывается, разыгрывая передо мной бездарную пьеску из разряда уличных артистов.

— Ты всё поймёшь, — теперь он смотрит на меня, его глаза горят холодным огнём, и я вдруг понимаю, что никакой он не сумасшедший. Просто человек стоит на грани мрачной решимости. — Подожди немного и очень скоро ситуация начнёт развиваться, ход событий станет неконтролируемым…

— Ты знаешь виновника всех бед, — задрал он голову к потолку. — Ты просил меня убедиться в этом, так вот знай: это именно она. Отбрось все сомнения на этот счёт, не должно быть никакой жалости, никаких слёз. Уничтожь виновника и остановишь тем самым процесс.

— У тебя с головой всё в порядке? — я шевельнулся, сдвигаясь чуть ближе к нему.

— Увы, да, — кивнул он, его руки за спиной пошевелились. — Хотел бы я быть сумасшедшим — они не знают горя и печали, потому как не от мира сего. А я больше не могу выдерживать такое. Хватит. Ты слышишь?! — крикнул он, опять уперев взгляд в потолок. — Хватит! Я устал! И я ухожу…

С этими словами Побережный вдруг выхватил из-за спины небольшой пистолет и навёл его на меня.

— Я сделал много ошибок, — прошептал он. — Что поделать, если это единственный способ забыть о них.

— Это я убил Фауста и Джексона, — произнёс он, глядя мне в глаза. — По её же приказу, Андрей.

Два долгих мгновения дуло смотрело мне в лоб, затем он столь же резко развернул его к себе и упёр в висок.

— Ты что делаешь, дурак?! — заорал я страшно, бросаясь к нему и понимая, что даже со своими быстрыми реакциями позорно не успеваю. — Не смей!!!

Закрыв глаза, он нажал на спуск…

Звук выстрела швырнул меня назад, я помотал головой, восстанавливая слух, и снова бросился к Побережному, успев подхватить его тело и прижимая его к себе.

— Ой, дурак, — шептал я ему на ухо. — Ой, дурак…

— Грин, Марик, срочно реанимационную камеру, в Зал переходов Элану со всем необходимым оборудованием, хроно-носилки! — гаркнул я, касаясь маяка ладонью и активируя алгоритм прыжка.

"В чём дело?!"

Грин… Ох, и любит же он вопросы задавать…

— Тут у меня трое мёртвых на руках, — заорал я, цепляя на Побережного один из браслетов активатора. — Побережный, Фауст и Джексон. Примете всех троих, а я сейчас настраиваюсь на маяк клиента.

"О, Триединый! — возопил он. — Трое?! Как?!".

"Запуск алгоритма темпорального прыжка", — прозвучало в голове, и я сосредоточился на мгновение, настраивая пси-кристалл активатора.

— Потом! — успел рявкнуть я. — Принимай их и шевелитесь там, шевелитесь!

"Элана, родная моя, прости…" — успел послать я мысленное сообщение, как вокруг меня взбурлил и вскипел воздух, взыграл радужными переливами, из-под моей ладони, лежавшей на крышке маяка, вырвался во все стороны яркий свет, вокруг меня заблистали молнии, разряды зашипели, пронизывая наэлектризованный воздух, волосы встали дыбом как от предчувствия урагана… Наконец, бешено крутящийся вокруг меня воздух сформировался в кольцо, оно начало расти, превратилось в шар, скорость потока возросла до смерча, шар потерял прозрачность, затем маяк щёлкнул, и вдруг обрушилась тьма, среди которой как пятнышко света в безбрежном Космосе начало расти и увеличиваться радужное, переливающееся всеми красками пятно. Вот оно оказалось совсем рядом со мной, я почувствовал холод и кипение энергий, идущее оттуда, разум мой как всегда забастовал, отказываясь верить в то, что казалось ему невозможным. Я улыбнулся разбитыми губами — трусишка ты, разум наш — взглянул спокойно и даже с некоторой радостью на бурлящий и играющий Поток, коснулся его и растворился в нём…

Глава 21

Мягкий пол приёмной камеры принял меня. Пошатнувшись и едва не падая в обморок от вяжущей, сковывающей слабости, я прислонился лбом к прохладной стенке и молча и неподвижно стоял так несколько секунд. Зашипело, в камере стало уравновешиваться давление, в ушах раздался тоненький писк и звон, кто-то вошёл, мягко подошёл ко мне, и в тот же момент чьи-то сильные руки мягко подхватили меня под руки и оттащили от стены. Перед самым носом оказался кусок шоколада, он ткнулся настойчиво мне в губы, я открыл рот и вяло начал жевать, заставляя себя делать это — ни есть, ни пить не хотелось совершенно. Нервное истощение, а потом ещё и физическое после двойного темпорального прыжка — к клиенту и на фирму — уровень излучения, смертельный для любого — всё это может отправить на тот свет и кого посильнее, меня же от слабости шатало и едва не мутило. Держался я только невероятным волевым усилием, заставляя себя совершать определённые телодвижения, чтобы не создавать неудобств помогающим мне.

Мы вышли из приёмной камеры, в глаза сразу же ударил яркий свет — после полутёмных катакомб атлантов он показался мне ослепительней солнечного — я недовольно поморщился и отвернулся, высвобождая руку и прикрывая ладонью глаза.

— Он… нужен… — донёсся до меня чей-то возбуждённый бубнёж — измученное тело отказывалось повиноваться, а потому я слышал, видел и понимал, что творится вокруг, еле-еле, как будто я находился в роли подопытной обезьяны в какой-нибудь гигантской колбе, а доктора и лаборанты, столпившись вокруг, что-то озабоченно лепечут, замерев по стойке "смирно" как суслики у своих норок.

— Не… могу…

Чей-то взволнованный возбуждённый голос. Я повёл головой по сторонам, осматриваясь — бесполезно: всё вокруг виделось как в мутной воде на глубине, всё расплывалось, теряя знакомые привычные очертания, воспринималось еле-еле.

Мне в губы снова ткнулся кусочек шоколада. Мычанием поблагодарив своего неизвестного кормильца, я освободил вторую руку, взял шоколад и начал методично его грызть, от приступов слабости качаясь и хватаясь за стенку приёмной камеры.

— Общий комплекс… Ну?!

— В его организме амикранол…

"Интересно, — подумал я, медленно и меланхолично жуя шоколад, — в чьём это организме они амикранол нашли? Мой они просканировать никак не могли — даже в таком состоянии, в каком я сейчас, не заметить это трудно… Фауст? Джексон? Или у Побережного?..".

Я со стоном отклеился от стенки приёмной камеры, выпрямился на разъезжающихся ногах, покачнулся — меня тут же заботливо подхватили, не давая упасть, однако слабым взмахом руки я торжественно послал всех нафиг — и попробовал собрать разбегающиеся как вспугнутые тараканы глаза, сфокусировать взгляд. Не сразу, конечно, но всё-таки получилось, я пригляделся и чуть не отпрянул в ужасе — на расстоянии локтя от моего лица находилась нахмуренная обрюзгшая похожая на морду обожравшегося кашей бульдога лицо Старика, его маленькие колючие глазки холодно буравили мой нос и переносицу.

— А-а-андрей, — произнёс он вдруг, странно растягивая слова, — ка-а-ак ты себя-я-я чувствуе-е-ешь?

Я помотал головой, пытаясь взбултыхать и растрясти для работы своё застоявшееся серое вещество, подумал немного и открыл рот, пытаясь ответить, как вдруг с изумлением понял, что мой самый драгоценный и единственный на свете дар речи куда-то бесследно испарился. Я похватал ртом воздух как рыба, выброшенная на берег, однако так и не смог произнести даже: "А-а-а…". Захлопнув изменившую хозяину предательницу-пасть, я потыкал пальцем в горло и виновато пожал плечами — дескать, раз уж не будет "А-а-а", так пусть хотя бы будет "Ы-ы-ы".

— Говорю вам, — из-за плеча Старика высунулась взлохмаченная косматая голова Грина с как всегда озабоченным и встревоженным выражением лица, — у него амикранол в организме, он сейчас как раз отходняк ловит.

— Кто дал разрешение на использование амикранола?! — грозно рыкнул на меня Старик.

От его вопля пополам с плевком я окончательно пришёл в себя, быстренько оценил своё положение, проанализировал внутреннее состояние и, скрепя сердце и стиснув зубы, заставил себя согласиться с Грином: вполне возможно всему виной оказался именно амикранол, не зря его всё-таки запрещают по всей Системе. Он по отдельности относительно "безвреден", но вот в смеси с другими стимуляторами. Скорее всего последующий укол литоцида и сразу два темпоральных прыжка и спровоцировали такую реакцию. Но что с того, что у меня амикранол в крови? Я недовольно поджал губы и послал Грину возмущённый взгляд — ну и какого хрена ты проболтался?! За язык тебя дёргали, что ли? Теперь грянет проверка всех активаторов, это уж как на забор сверху пописать, а среди большинства курьеров один я такой честный, что позволяю себе баловаться лишь лёгкими полунаркотическими препаратами, которые помимо лёгкого ненавязчивого кайфа еще и пользу приносят; вдобавок о лицензии забочусь, остальные без разрешения и средними, и воспрещёнными побаловаться могут. Эх, Грин, Грин… Не доведёт тебя до добра твоя святошесть и искренность. Коли грянет проверка, так быстренько выяснят, откуда ветер дует, и не приведи Триединый тебе в одиночку по тёмным коридорам фирмы гулять — могут и подкараулить…

— Повторяю вопрос, — прорычал Капитошкин, распаляясь всё больше, — кто дал добро на использование амикранола?!

Я посмотрел на него, открыл рот и снова потыкал пальцем в горло, а потом развёл руками и изобразил губами неприличный звук, мысленно улыбаясь, глядя, как его перекашивает от ярости. Оказывается немым быть — тоже хорошо. А ещё лучше глухим. Тогда тебя точно никакая семейная жизнь не страшна. Жена пусть сидит себе и чирикает о том, о сём, а ты знай себе сиди и улыбайся непринуждённо, глядя на фотографии девочек с пляжа… Увы, такая роскошь мне уже не светила. При Шеле поди попробуй только не заикнись в ответ на какую-нибудь её сентенцию… О-о-о… Такая "хорошая" жизнь будет обеспечена, что лучше сразу улететь куда-нибудь в другую Вселенную.

Капитошкин зло фыркнул и недовольно заворчал — ну точь-в-точь обожравшийся молочной кашей старый плешивый бульдог, любящий клумбу под окнами и старый мягкий диван, на котором так удобно поваляться.

— Зизольдий Гурабанович, так вы же разрешение и давали, — пролепетал Грин у него за спиной.

— Ты хочешь без работы остаться?! — гаркнул Старик, поворачиваясь к нему.

— Простите, Зизольдий Гурабанович, — твёрдо возразил Грин, стоически выдерживая пристальный взгляд нашего тираннозавра, — но это было ваше распоряжение, документально подтверждённое, и касалось оно… э-э-э… дай бог памяти… курьера Ессентука. Тогда возникли особые обстоятельства…

— Всё, я вспомнил, — рыкнул Капитошкин и на секунду отвёл взгляд, а мне сразу же захотелось поставить Грину статую во весь рост где-нибудь у нас под окнами — чуть ли не впервые в жизни я видел, как Старик смутился и растерялся под давлением обстоятельств.

— Чем его можно нейтрализовать? — спросил он у Грина, помолчав немного.

— Я не специалист по стимуляторам, Зизольдий Гурабанович, — помялся Грин, — но вроде бы слышал, что Элана в своё время Ессентука "Жаворонком" лечила.

— Элана?.. — коротко бросил Капитошкин в закреплённый на воротнике пиджака микрофон. — Чем обезвредить амикранол?

— Так… Так… — пробурчал он через пару секунд. — Так… Ага, понял. Нет, ты сейчас не нужна. Работай.

— Марик, — Старик поднял голову и зачем-то посмотрел на потолок, — прямой контакт с активатором Преображенского, укол "Жаворонка" напрямую, в обход данных о физическом состоянии объекта.

Я вытаращил глаза и отчаянно замахал руками, надеясь остановить его, потому как только "Жаворонка" мне сейчас и не доставало — сей реактивный абсорбент так качественно "пылесосил" все внутренности человеческого организма и так быстро выводил всю дрянь из него, что это зачастую сопровождалось не самыми приятными побочными эффектами и физическими процессами.

— И принесите сюда кто-нибудь тазик, — брезгливо добавил Капитошкин, отходя на пару шагов назад.

"НЕТ!!!" — я отчаянно замахал руками, замотал головой, бросился к нему, чтобы отменить это дурацкое распоряжение, как вдруг… Укол заставил меня остановиться.

"Уровень интоксикации превышает допустимый порог, — прилежно отчитался компьютер активатора у меня в сознании. — Рекомендуемая доза — две ампулы".

Ёлки-моталки! Я замер как вкопанный, глаза сами собой полезли из орбит — на моих глазах сильного человека от одной ампулы "Жаворонка" скрутило в одновременном порыве рвоты, поноса и мочеиспускания, вдобавок его прошиб холодный пот, и он чуть не умер от резко возросшего артериального давления. Правда — попытался успокоить я сам себя — это было давно, тогда "Жаворонок" был экспериментальной разработкой, сейчас военные лаборатории, производящие его и другие стимуляторы Набора, клянутся, что технология отлажена… А, впрочем, хрен их разберёт.

"О, Триединый, хоть бы не опозориться на глазах у всех!" — подумал я, хватаясь руками за живот и чувствуя, как начинает всё быстрее колотиться сердце, как повышается температура, как ускоряется ток крови по венам и артериям. "Будь ты проклят, старая сволочь!" — мысленно рявкнул я и в тот же миг меня скрутил первый рвотный позыв, вывернувший всего наизнанку и хорошенько встряхнувший. Вовремя подскочивший оператор поставил на пол небольшое ведро, торопливо отбежал в сторону, и тут, уже не удержавшись на ногах от ещё одного рвотного приступа, я рухнул на колени и схватился за ведро…

— Ну что? Как себя чувствуешь? — заботливо спросил Старик, с любопытством глядя на меня.

— Спасибо — хреново, — отозвался я, глядя мимо ведра в сторону и непонятно о чём думая, изо всех сил сдерживаясь, чтобы и впрямь не опозориться среди всех присутствующих.

— Ну вот и голосок прорезался, — удовлетворённо развёл руками Старик. — Давай отрывайся, наконец, от пола, есть у меня к тебе одно поручение.

— До одного места, — фыркнул я, не глядя на него. Вы посмотрите на него! Я только с доставки, значит, пришёл, а он уже за новое дело меня посадить хочет! Обойдётся…

— Будем считать, что я тебя не слышал, — спокойно произнёс Капитошкин, взглядом сверля — я чувствовал — мой затылок. — Также будем считать, что и ты меня слышал, потому что иногда перегибаешь палку со своим хамством окружающим. Я всё понимаю: ты устал, да и "Жаворонок" не способствует душевному подъёму, поэтому повторяю — через час я тебя жду у себя в кабинете. Умойся, приведи себя в порядок, и приходи. За это время я успею уладить некоторые дела, после этого буду тебя ждать — есть разговор…

Дальнейшего я уже не слышал. Двойная доза "Жаворонка" вошла в свою полную силу и сработала со стопроцентной эффективностью — меня вырвало мимо ведра на пол, в ушах раздался комариный писк, и я ощутил, как тоненькие горячие струйки бегут от ушей и от носа вниз по шее. Мышцы живота отказались повиноваться, разом ослабнув; чувствуя, что ещё чуть-чуть и всё, пиши пропало, я вдруг почувствовал, как горячая волна крови ударила в мозг и в голове у меня будто лопнул надутый пузырь, сразу стало легко и прекрасно. Картинка поплыла у меня перед глазами, я помотал головой, стараясь прийти в себя, и в этот момент ослабшие руки подломились, и я, не удержавшись, повалился на пол, теряя сознание…

* * *

Пришёл я в себя почему-то, лёжа на небольшом диванчике, с ног до головы укрытый одеялом. И то и другое были мне смутно знакомы, я сфокусировал расплывающийся взгляд, поводил им по сторонам, окинул комнату, в которой находился: стены, потолок, пол — всё было так знакомо, я незаметно пошевелился, затем резко напряг мышцы и так же резко отпустил — всё в порядке, работает как швейцарские часы, потом вдруг вспомнил последние секунды перед тем, как провалился в небытие, и судорожно повёл носом, пардон, старательно принюхиваясь — не хватало ещё, чтобы я без душа угодил на такой хороший диванчик (и почему он так мне знаком?!), проверки ради приподнял одеяло и засунул нос под него, старательно шмыгая. Странно. Пахло чистым вымытым телом — неужто меня из лейки поливали?

Я сел, опустив одеяло, и старательно наморщил лоб, надеясь, если не логическими умственными изысканиями докопаться до истины, то хотя бы вообразить, как всё могло примерно обстоять.

Дверь напротив меня вдруг, тихо зашуршав, отворилась, я инстинктивно упал на спину и закрылся одеялом с головой, оставив выглядывать один глаз — события последних дней не располагали к абсолютному доверию с моей стороны к кому бы то ни было более, однако первой показалась изящная женская ручка, потом стройная ножка, прикрытая полой белоснежного халата, потом показалась, наконец, обладательница столь величайшего "сокровища нации и генофонда" (как выразился когда-то Грэй), я взглянул в эти всегда улыбающиеся милые глаза и позволил себе блаженно расслабиться. Уж её-то опасаться мне точно не стоило.

— Привет, — мягко произнесла Элана, закрывая за собой дверь и подходя ко мне ближе. — Вижу, ты наконец-то пришёл в себя.

— Долго я был без сознания? — спросил я, подтягивая ноги и усаживаясь на диване, который, кстати, вспомнил сразу, как только увидел нежное красивое лицо хозяйки кабинета. Эх… Как молоды мы были, как искренне любили… М-да…

— Не очень, — улыбнулась она, садясь рядышком со мной на диван, — всего сорок минут. Удивительно, что ты не пришёл в себя раньше там, в душевой.

— Кстати, — я нахмурился, — объясни старому слепому коту Базилио, кто его поливал из чайника?

— Вовсе не из чайника, — отмахнулась она и заразительно рассмеялась. — Тебя мои мальчики в душевую кабину запихнули, а дальше процессом руководила я сама.

— Ты? — удивился я. Великий Космос, я что покраснел?! Жар, возникший вдруг в щеках, сердце, застучавшее быстрее, ответили за меня.

— А что ты так разнервничался? — подняла она бровь. — Ты что меня застеснялся? Что я твои тощие рёбра не видела?

— Вовсе они не тощие, — обиделся я.

— Тощие, тощие, — авторитетно заявила Элана и вдруг, наклонившись ко мне и обдав меня тончайшим ароматом своих духов, начала стаскивать с меня одеяло.

— Эй, эй! — я обеими руками вцепился в одеяло как в последнюю на свете вещь. — А как насчёт "накормить, напоить, в баньку сводить, пятки почесать"?

— Ты это о чём? — поразилась она, глянув на меня из-под пепельной чёлки.

— Ну… — я замялся. — А зачем тебе одеяло?

— А бинты с тебя кто снимать будет?!

— Ой, — я снова покраснел и как-то по-детски беспомощно закусил губу, чувствуя себя самым ограниченным идиотом и дурошлёпом на свете. Не сообразить такую вещь… Я мысленно поставил крест на своих умственных способностях.

— Ох, Андрей, Андрей… — произнесла тихо Элана, осторожно разворачивая бинты, которыми, как оказалось, были перемотаны и руки, и ноги, и грудь, и живот, — никогда бы не подумала, что мужчина, навеки оставшийся на втором месте в моём сердце, окажется пригодным для позирования в качестве биологического образца в любом медицинском университете. Да по твоим шрамам можно любые раны изучать и по ним экзамены сдавать! Ну почему ты себя не бережёшь?

— Я-то себя берегу, — пожал я плечами, мысленно повторяя её слова, — у других вот это пока не получается.

— А почему второе место? — ревниво спросил я, наблюдая, как кончики её пальцев осторожно бегают по моему телу, снимая остатки пластинок ИсОМ и удаляя не растворившиеся структуры био-бинтов, которые, как правило, подкладывались под обыкновенные бинты. — Кто же тот счастливчик на первом месте?

— Это мой сын, — фыркнула она и снова посмотрела мне прямо в глаза.

— О-о-о… — только и смог произнести я в ответ. — А как же муж?

— Муж… — тихо прошептала она, её пальцы прошлись нежно по моему животу, поглаживая его и легонько царапая ноготками. — Какое он может иметь отношение к моему сердце, если оно прочно занято другим?..

— Я думал, ты отгородилась от того, что было, — прошептал я еле слышно.

— Как можно отгородиться от лучшего, что было в жизни? — удивилась она. — Как можно это забыть?

— Я — лучшее? — усомнился я.

— А ты когда-то сомневался? — она прекратила разматывать очередной бинт и посмотрела на меня. — Ты? Человек, умеющий стать для женщины всем, чего она только захочет; человек, уважающий не только себя и свои интересы, но и взгляды и пожелания других; человек, который, проснувшись поутру рядом с женщиной, не задаёт ей идиотский вопрос: "Ты кто?" или "Дорогая, ты не видела мои носки?"; человек, с которым всегда есть о чём поговорить и к кому можно без проблем поплакаться в воротник, зная, что он поймёт, пожалеет и поможет…

— Ты преувеличиваешь мои способности, — отшутился я.

— Вовсе нет, — серьёзно сказала она. — Кто из наших баб обозвал тебя "благородным бабником"? Ты знаешь, сколько девчонок на фирме молятся на те моменты, когда им посчастливилось быть с тобой хотя бы одну ночь?

— Элана…

— А сколько вспоминают это и ради этого готовы прощать измены и все недостатки мужей, потому что верят, что сказка, однажды коснувшаяся их, может повториться, только теперь уже с их семьями…

— Элана! — я предостерегающе поднял ладонь. — Хватит. То, что было, то было. Было и прошло… По молодости да по глупости всякое может случиться. Тем более что тогда мои отношения с Шелой ещё не успели закрепиться и…

— Я знаю, — она успокаивающе коснулась пальцем моих губ, заставляя замолчать. — Мы все это знали. Дело в другом: та сказка, которую ты нам дарил, она заставляла нас видеть хорошее даже в той пакости, что повсюду нас окружала. И за это ты навсегда останешься в наших сердцах.

— Элана, прекрати, — произнёс я сердито. — Недостоин я никакого памятника и сонма женских сердец. Повторяю: по глупости да по молодости всякое может случиться, теперь я вроде бы как повзрослел, ориентиры поменял, что ли… В общем, я теперь уже совсем другой человек.

— Да тот же самый ты, — вздохнула Элана, отбрасывая чёлку со лба, и разматывая бинт на моей левой ноге. — Такой же упрямый. Такой же застенчивый. И такой же приятный в общении.

— Каждый остался при своём мнении, — подытожил я, глядя, как необычайно ловко орудует она пальчиками.

— Ты не знаешь, зачем мне вкатили двойную дозу "Жаворонка"? — спросил я, помолчав немного.

— Ума не приложу, — призналась она, пожав плечами. — Видать, наш старый изверг захотел тебя помучить между делом. Одна ампула "Жаворонка" — это уже перебор даже для сильного тренированного организма, как правило, используются её треть-доза, полудоза, она разбавляются клепитро?ном, который сильно ослабляет побочные эффекты "Жаворонка", а заодно и растягивает время протекания детоксикации с одной-двух минут до нескольких часов и даже дней. А тебя две ампулы "Жаворонка" чуть не убили. Ты и так ослабленный был после темпорального прыжка, вдобавок резко повысившееся давление, огромная потеря жидкости через потовыделение… Если б ты видел, что с тобой в душевой творилось! Мы двадцать минут не могли кровь остановить, она уже из пор кожи сочиться начала.

— Кошмар! — передёрнулся я, представив себе это жуткое зрелище и вспомнив тот случай с парнем, которого "Жаворонок" убил.

— Может старик решил, что двойная ампула быстрее выведет из организма амикранол? — предположил я неуверенно.

— Андрей, ты арх-магистра по медицине не получал, а потому не неси ерунды, — фыркнула она сердито. — Амикранол в плане выведения его из организма — это не самая уж цепкая и сильная дрянь. Когда Капитошкин со мной связался по поводу того как лучше от него избавить ся, я предложила ему несколько вариантов, но про "Жаворонк" даже не заикнулась! Потому что амикранол спокойно можно вывести простым крепким чаем, красным сухим вином, рассолом огуречным или капустным… Его даже этой гадостью под названием "Водка" можно вывести. "Жаворонок" — это крайняя мера, которая применяется только в исключительных случаях. Только! — подняла она палец.

— Тогда зачем он включён в Набор? — удивился я.

— Затем, что стимуляторы Набора помимо обычных токсических свойств, отравляющих организм, обладают способностью накапливаться в виде шлаков в клетках органов, которые впоследствии преобразуются в злокачественные опухоли, удались которые даже с применением лазерной, атомной и субатомной хирургии практически невозможно. "Жаворонок" существует в Наборе как раз на тот случай, чтобы разбивать эти тромбошлаки и предупреждать возникновение и развитие опухолей. Поэтому его применение и сопровождается столь неприятными побочными эффектами, потому что сила этого препарата превышает все допустимые нормы. Это всё равно что кишечник вместо промывания в старые времена просто взять и подраить железной щеткой изнутри. Эффект тот же.

— Ну ину… — я покачал головой и мысленно пожалел свой бедный ливер, на долю которого выпало столь шикарное испытание. — А… никаких последствий применения "Жаворонка" не будет?

— Нет, — улыбнулась она безмятежно, закончив разматывать последний бинт, и села, выпрямившись. — Последние его модификации, которые я включаю в Набор, снабжены колониями восстанавливающих наноботов, так что…

Я посмотрел на неё, коснулся взглядом её нежного личика, чуть приоткрытых, чуть припухлых нежных изумительно очерченных губок, скользнул выше, нашёл её глаза, наши взгляды соприкоснулись, я окунулся в их затягивающую волшебную глубину, побултыхался там, а вынырнув на поверхность, вдруг с удивлением обнаружил, что держу её за руку, а другая рука так и ползёт по одеялу к её колену, приоткрытому сдвинувшейся полой халатика; её глаза полузакрыты, она явно витает уже в мечтах, где нет места ни мне, ни моей мужской сущности, где правит балом личное, выраженное в стремлениях и надеждах счастье, где крутят музыку ангелы на арфах, где дирижёром выступает холодный самокритичный разум, где танцпол — это все грани мятущейся рождённой, как ей кажется для лучшей жизни и лучшего мира души, где всё вокруг — отголоски призрачного мира надежд и несбывшегося счастья… Кто-то агностик в душе, возможно, назовёт это не прожитыми жизнями, не свершёнными судьбами, но я, материалист и реалист до мозга костей, считаю это той самой сказкой, каковой должен быть насыщен человек, коктейль из которой и реальной жизни он должен пить каждый день, до тех пор, пока не уйдёт в небесные чертоги его душа, не оторвётся и не воспарит за грань реальности, а тогда такой Человек оглянётся назад, посмотрит на прожитое, вздохнёт удовлетворённо: "Хорошо…" и шагнёт за край этой жизни, чтобы вновь воплотиться в какой-нибудь реинкарнации или, напротив, стать вольным сгустком энергии, свободно парящим, где ему только ни захочется. Сказку не нужно путать с реальностью. В реальности не следует забывать о сказке. Это две грани одной монеты, имея которую целиком, можно стать пожизненным богачом или банкротом — всё зависит от того, как ей воспользоваться. Теория Счастья не мной придумана, я лишь засунул любопытный нос в своё время в эту весьма поучительную писанину.

Я останавливаю руку, скрепя сердце и проклиная собственную тактичность, останавливаюсь, отодвигаюсь от Эланы, рука моя, накрывавшая её руку, скользит назад по одеялу, разум холодно и одобрительно кивает, глядя на то, как я веду себя, как пай-мальчик, чувства верещат на все лады и обзывают меня последними словами, но кто я такой? Мужчина или нет? Настоящие мужчины руководствуются разумом и не всегда доверяют дело опрометчивым чувствам. Вот и я стараюсь быть таким.

Элана вздохнула, открыла глаза, посмотрела на меня, я лишь твёрдо взглянул на неё, всё поняла и встала с дивана, подошла к столику, стоявшему рядом у стены и сложила на него бинты.

— Тебя Зизольдий Гурабанович ждёт, — напомнила она тихо, бросила на меня последний взгляд и вышла из кабинета, притворив за собой дверь.

Я посмотрел ей вслед, в памяти некстати всплыли вдруг воспоминания, когда мы были вместе. Я решительно послал их подальше — не до них сейчас, вскочил с дивана и принялся одеваться. Всё-таки голышом скакать к Старику на приём… Это было бы верхом нарциссизма, который бы Капитошкин не понял бы и не оценил.

В кабинете Капитошкина я был уже через десять минут…

— Удивительно, — пробурчал он вместо приветствия, — ты не опоздал. Как это у тебя так получилось вдруг?

— "Жаворонок" помог, — хмуро ответил я, усаживаясь в кресло. — На двойной ампуле так сил набрался, что и в душевой по потолку бегал и сейчас вот к вам прибежал.

— Язвительность и наглость родились вперёд тебя, — поцокал языком Старик и посмотрел на меня внимательно. — Впрочем, здесь ты, пожалуй, прав, так что прошу у тебя прощения за столь явное насилие над твоим бедным организмом. Пойми, на то были очень весомые причины.

— Какие? — я поднял бровь.

— Да все, что творятся вокруг, — махнул он рукой. — На твоём заказе мы потеряли сразу троих людей: Фауста, Джексона и Побережного. Я не знаю, что именно там произошло, со всем этим будем разбираться позже, когда начнёт действовать некрофаг, — Капитошкин посмотрел на часы, — то есть примерно через три-четыре часа, только тогда можно будет сделать снимки памяти. Я не знаю и не понимаю, что там плёл Побережный и как вообще нужно относиться к тому, что он произнёс… Ох… — он взлохматил остатки волос на лысой голове, — как же со всем этим разбираться…

— Короче, Андрей, — произнёс он, помолчав немного, — аккурат перед твоим прибытием на фирму погиб на доставке заказа Артём Привольный. Здесь обстоятельства его гибели не связаны с очередной атакой этих проклятых чёрных убийц, просто парень не сумел уйти от охотников, инициировал противоход, потом воспользовался темпоральным смещением, запустил по глупости альтернативный темпоральный слой — в общем, в итоге он нарвался на Хранителей и вместе с наёмниками не смог уйти от них…

— И?..

— Это очень серьёзный заказчик, — пожевал губами Капитошкин. — Настолько серьёзный, что, расположив его к себе и заимев в качестве постоянного клиента, мы смогли бы обеспечить себе вполне неплохое будущее и без всяких дополнительных инвестиций. Для фирмы это многочисленные прибыльные договора, основанные на его связях, а персонально для вас увеличение премиальных за успешно выполненную работу на сорок-пятьдесят процентов.

— Ого… — выдавил я, вспомнив тот замечательный день, когда по приказу Директора были повышены премиальные на десять процентов, мы тогда чуть с ума от радости не посходили — что поделать, держат нас в ежовых рукавицах. А тут целых сорок! И даже пятьдесят процентов!.. — Ого!..

— Вот тебе и "ага", — произнёс Старик и побарабанил пальцами по поверхности стола. — Сам понимаешь, терять такой заказ я не намерен, поэтому… — он помолчал, собрался с духом и выдал на-гора: — ты пойдёшь вместо Привольного, доставишь затребованную информацию, извинишься от моего имени перед заказчиком за промедление и… Всё.

— Секунду, — я поднял ладони, — а как же?..

— Я знаю, — жёстко ответил он. — Поэтому поступим так: общая сумма по заказу составляет пятьдесят тысяч кредитов, заказчик согласился уплатить её полностью, отказался от рассрочки платежа, которая у нас в этом месяце проходит по акции… Значит так, я готов выплатить тебе премиальными пятнадцать тысяч кредитов, если ты согласишься, а также пойти тебе навстречу в плане оплачиваемого отпуска. Ты имеешь полное право отказаться — в конце концов закон на твоей стороне. Но тогда мне придётся искать других, а…

— Артём был не намного слабее профессиональных курьеров, хоть и недавно только пришёл к нам, — пробормотал я задумчиво.

— Вот именно, — подчеркнул Капитошкин. — Там, где провалился он, есть большая вероятность, что не справится другой курьер его уровня. Ты бы наверняка прошёл. Вдобавок, — он вздохнул, — я предоставлю тебе компанию, которой ты, несомненно, обрадуешься.

— Кого это? — нахмурился я.

— Здравствуйте, Зизольдий Гурабанович, — раздался вдруг за моей спиной бархатистый голосок незаметно вошедшей и тихо подкравшейся Шелы.

Я вздрогнул от неожиданности, резко повернулся, попал на секунду к ней в объятия и был одарён мимолётным поцелуем, после чего меня, обалдевшего и растерявшегося, быстро скрутили и усадили в кресло.

— Здравствуй, Шела, — скрипнул креслом Капитошкин. — Как твои тренинги?

— Отвратительно, — она повела плечами и уселась на подлокотник моего кресла, я машинально обнял её за талию и притянул к себе. Она тихо мурлыкнула как большая довольна кошка и потёрлась носом о мою макушку.

— Зачем меня вообще на них отправили? — фыркнула она сердито.

— Сама знаешь — правила такие, — непреклонно ответил Старик и посмотрел на меня. — Ну? Что скажешь?

— А что тут говорить? — я пожал плечами. — Любой из отдела охраны и безопасности труда запретит мне ещё один прыжок сразу после уже произошедшего, если разница между ними менее двенадцати часов. То же самое записано и в Уставе.

— Я знаю, — кивнул он и прищурился. — Поэтому я тебе это предлагаю, а не приказываю.

— Надо подумать… — пожал я плечами.

— Думать некогда, — резко ответил он и подался немного вперёд, оперевшись на локти. — Я неспроста предоставил тебе целый час отсрочки — отдохнуть ты уже успел. В противном случае накачаем тебя фортиланом или ещё какими-нибудь стимуляторами… Думай, Преображенский! Я предлагаю тебе пятнадцать тысяч кредитов и оплачиваемый отпуск.

— Сколько дней? — живо спросил я, заинтересовавшись.

— Ну… — Старик сделал вид, что задумался, выдерживая театральную паузу. — Например, неделя.

— Две, — быстро возразил я.

— Хорошо, — не менее быстро отреагировал он, глаза его блеснули. — Я всё равно прекрасно знаю, что больше двух-трёх дней ты отдыхать не умеешь, так что твоё условие вполне удовлетворимо. Но учти: я расцениваю это как согласие.

— Что ж это за заказчик такой, если вы идёте на такие колоссальные уступки? — осторожно поинтересовался я.

— Официально он представился как верх-менеджер при Лидере торгового дома "Юпитер", — прищурил взгляд Капитошкин, — но… Я уже успел прокачать его по парочке своих каналов и… Оказывается, это Грис Бинтхем, Андрей. Ты понимаешь, что это значит?!

— Нет, — честно признался я.

— В каком мире ты живёшь?! — всплеснул руками Старик. — В сказке, что ли?!

— Милый, — шепнула мне на ухо Шела, и я сразу же встрепенулся и едва не поплыл, услышав столь любимое обращение из уст любимой женщины, — Грис Бинтхем это глава Особого корпуса охраны, тайный шеф разведки и контрразведки в этом уголке Системы.

— Если даже он к нам обратился, — довольно потёр руки Капитошкин, — значит дела наши и в самом деле идут неплохо. Впрочем, — он тут же помрачнел, — об этом свидетельствую и четыре трупа за сегодняшнее утро.

— Четыре трупа?! — изумилась Шела и тревожно посмотрела на меня. — Ты опять успел кого-то убить? Что случилось? Что я пропустила?

— Гм… — фыркнул я и укоризненно посмотрел на неё — тоже мне, нашла самого грозного киллера на свете.

— Андрей, — теперь тон Капитошкина была серьезён как никогда, — после выполнения заказа подойдёшь ко мне. К этому времени, надеюсь, подействует некрофаг, будем изучать снимки памяти. Пока ты будешь на заказе, я попробую обработать версию Побережного — не нравится мне серьёзность его голоса, когда он это говорил…

— Кто говорил? Что говорил? Побережный?.. — затараторила Шела, переводя удивлённый взгляд с меня на Старика и обратно. — Ну что же вы молчите?!

— Шела, — я провёл рукой по её животу, коснувшись чуть сильнее, она удивлённо посмотрела на меня и, увидев, как прижимаю палец к губам, умолкла и надулась, лишь стреляла глазами по сторонам да возбуждённо надувала щёки.

— Значит, ты согласен, — подытожил Капитошкин, вынимая из ящика папку с бумагами, отыскал в ней нужный лист и протянул его мне на подпись.

— Почти, — улыбнулся я, внимательно перечитывая "Проклятые пункты", как мы называли "Пункты личной ответственности за возникшие в результате непродуманных мер чрезвычайные обстоятельства". Убедившись, что всё старое осталось на месте, ничего не изменено и как и прежде за участие в возникновении темпоральной катастрофы мне надлежит уплатить штраф в размере пятидесяти тысяч кредитов (интересно, кому бы я их платил?!), я аккуратно расписался и вернул бумагу Старику.

— Чудненько, — кивнул он. — Значит на том и порешили. Я от своих слов не оступаюсь, ты, я надеюсь, тоже…

— То есть? — не понял я.

— Оплачиваемый отпуск в количестве четырёх недель тебе и так полагается по гражданскому законодательству, — объяснил, лучезарно улыбаясь, Капитошкин. — Именно его, точнее его часть, я тебе и предоставлю. А вот дополнительный отпуск будет под вопросом: а вдруг ты где-нибудь напортачишь?

— Я ведь могу сейчас развернуться, выйти и домой поехать, — спокойно сказал я.

— Уже нет, — улыбнувшись, произнёс Капитошкин, кладя подписанную мною бумагу в телепортатор. — Поздно уже. Ты почему заявление не читаешь, когда подписываешь?

— Я читал! — возмутился я.

— Пункты личной ответственности? — фыркнул Старик. — Да, я видел — у тебя глаза туда-сюда бегали, и морщины на лбу шевелились. Даже волосы трещали искрами от усиленной работы мысли. А пункты выше читать уже не нужно?

— А зачем? — удивился я. — Они же бог знает сколько времени неизменны.

— Как раз на таких как ты и рассчитаны, — горько усмехнулся он, откидываясь на спинку кресла. — Запомни, Преображенский, неизменными оставляют как раз пункты личной ответственности, потому что ничего новее, чем уже обрисовано в них, не придумано. А вот юридическая сторона в отношениях "клиент — посредник — курьер" весьма любопытна и в соответствии с многочисленными поправками к Системному законодательству регулярно изменяется и дополняется. Это только в математике от перемены мест слагаемых сумма не меняется. А здесь в юриспруденции всё по-другому — поменял слова местами, и вот в твоей фразе сокрыт совершенно другой смыл. Или смысл слова понят неправильно, тогда вообще возникает уже третий общий смысл. Всё ведь не просто так!..

— Виноват, Зизольдий Гурабанович, — повинился я. — Я так полагаю, исправлять что-либо уже поздно?

— Правильно полагаешь, — Старик с уважением посмотрел на меня. — Но ты не трясись — я давно привык за всеми вами огрехи ваши убирать и хвосты заносить, так что в порядке твоё заявление, в порядке. Но в следующий раз будь бдителен!

— Буду бдителен, — отчеканил я, вытягиваясь в кресле в струнку, отчего Шела вдруг пискнула и едва не свалилась.

— Не паясничай, — отмахнулся Старик и посмотрел на меня. — Всё, теперь свободен! Приводи себя в порядок, набирайся сил — времени у тебя ещё полчаса до прыжка, успеть можешь многое…

— Шела, ты со мной? — я задрал голову и посмотрел ей в глаза.

Наши взгляды встретились, соприкоснулись, проникли друг в друга и внутрь головы, сердца забились быстрей, где-то в глубине души я прочитал её мысленное послание: "Прости…" и обо всём забыл, обо всех несуразицах, что возникли за эти два дня, о её повышенном тоне, когда она разговаривала со мной, когда Элечка с неожиданным визитом вдруг нагрянула в гости, о том, что спал один, о том, что из-за этого не высыпался, о том, что грустил по ночам, когда никто не стягивал одеяло, не брыкался и не лягался… Я простил ей всё. И как награда за это прощение мне достался самый романтичный, самый красивый, самый тяжёлый и самый крепкий воздушный поцелуй. Я разомлел в кресле и чуть было не пустил слюни от счастливого блаженства.

— Конечно, — кивнула она и незаметно от Капитошкина провела кончиком язычка по обольстительным губкам и послала мне такой откровенный взгляд, что мне вдруг захотелось её прямо здесь и прямо сейчас, на столе у Капитошкина, в кресле, на шкафах, внутри них, и, возможно, даже на люстре. Люстра у Старика крепкая, добротная, сделана на заказ известным мастером, крепление к потолку там очень надёжное.

— Шела поможет тебе пройти, — пояснил Капитошкин, складывая руки на груди. — Как ты сам всё видел, с Фаустом и Джексоном мы оплошали. С одной стороны, я виноват, что парни не были подготовлены к ТАКОЙ ситуации, с другой стороны, никто не мог ожидать, что там окажется столько этих ублюдков в чёрных костюмах да ещё и киллер номер один по фамилии Побережный. Никто не мог знать, верно?

— Никто, — я покрутил головой.

— Поэтому сейчас сделаем по-другому. Шела пойдёт вместе с тобой, а не будет дожидаться момента, когда ты попадёшь в беду, чтобы прийти на помощь. Вдвоём ваши шансы не просто возрастают, они растут как потомство цуцликов. Если будет атака "чёрных", вы от неё, я уверен, без проблем отобьётесь. Возможно даже и пленника прихватите. Всё-таки не кто-нибудь, а лучшие по рукопашному бою…

— А если не будет ничего? — спросила вдруг Шела, раскачиваясь на мне и подпрыгивая как на взаправдашнем батуте.

— В таком случае вернёшь деньги, которые запросила, обратно и отправишься обратно в Центр для продолжения прохождения тренингов, — отрезал Старик, и Шела, недовольно фыркнув, надулась и отвернулась. — Это всё, что я хотел сказать. Теперь выметайтесь отсюда…

— Одну секунду, — я поднял палец, и Капитошкин недовольно заворчал, однако внимание обратил. — Раз уж на доставке погиб Привольный, я имею право знать, что это за темпоральный слой и что за условия пребывания там.

— Ты выходишь за рамки своих прав и полномочий, Андрей, — рыкнул он сердито, и я пальцем стёр с брови его плевок.

— Ну конечно, — развёл я руками. — Там, — я кивнул в сторону двери, — за ней томится огромное стадо журналистов и базарных и бульварных писак. А поскольку я всё им расскажу, то в сегодняшней полосе "Гласа красной планеты" появится статейка о том, где и как путешествуют курьеры…

— Кому это надо, Зизольдий Гурабанович? — спросил я, помолчав немного. — Кроме конкурентов никому ведь. А вы меня таким дураком считаете, способным положить голову на плаху?

— Ишь, расчирикался, — недовольно пробурчал Капитошкин. — Ладно, убедил… Так и быть не поверю я в твою болтливость направо и налево. Однако, рассказать что-либо точное всё равно не смогу. Дело в том, что заказчик пожелал снизить риск до минимума, воспользовался нашей самой последней технологией VIC-прыжка. С её помощью один реально существующий координатный блок можно распределить по теоретически бесконечному количеству темпоральных слоёв, каждый из которых стохастически выбирается компьютером перед прыжком. Таким образом, снижается риск возникновения дублирующих слоёв и снижается вероятность перехвата координат конкурентами. Ясно?

— Примерно, — кивнул я, вставая из кресла. — Короче говоря, шансы у меня весьма и весьма невелики: слой вам неизвестен, потому что он выбирается случайным образом; будет атака "чёрных" или нет, вам тоже неизвестно; соответственно коэффициент насыщенности слоя также неизвестен… Прекрасные шансы добраться до маяка живым и не покалеченным! — всплеснул я руками.

— Разве Шела не склоняет чашу весов в твою сторону? — спросил вкрадчивым голосом Старик.

— Склоняет, конечно, — пожал я плечами. — Об этом и мыслей быть не может. Но я не привык работать в неизвестной обстановке — из-за этого я начинаю делать ляпы.

— "Ляп" — это твоё второе имя, — великодушно сообщил Капитошкин, величественным кивком головы отпуская нас нафиг. Шела тут же потянула меня к двери. — Ты справишься, Преображенский, я уверен в тебе. Вдобавок пятнадцать тысяч кредитов отработать тоже нужно, согласись.

— Учти, эта технология ещё не полностью откалибрована и отлажена, — донеслось мне в спину. — Теоретически она работает безупречно, а вот практически… В общем, готовься ко всему!

За нами закрылась дверь, разделив нас посередине, Капитошкин остался по ту сторону реальности и продолжил руководить адскими армиями, изрыгать проклятия на головы врагов, поливать их смертоносной своей ядовитой зловонной слюной; а мы с Шелой оказались в длинном обыкновенном коридоре, пронизывавшим всё здание нашей фирмы от одного конца до другого и до боли напомнившим мне тоннель из света, по которому на небеса устремлялись души, чтобы дождаться своей очереди в Чистилище, быть там судимыми по небесным законам и либо быть допущенными к вечному царству света и скуки под названием "Рай", либо же жуткому но весёлому, мрачному как и его хозяева подземному адскому пеклу… Хм, забавно… Когда-то в счастливое и прекрасное время бытности весёлым безалаберным студентом я надолго засунул нос в общие вопросы религии, которую нам тогда преподавали в университете, — мне было интересно, как же души, которые по определению нематериальны, могут подвергаться различным чудовищным пыткам в адском царстве? Не мог я этого понять, ну никак! Преподаватели, чуть более искушённые в этих вопросах чем я, наперебой твердили мне: "Читайте Библию! В ней всё написано…". И я читал. Один раз, потом второй, потом третий, четвёртый… Изучил до дыр оба завета, местами не понял завуалированных намёков составителей этой когда-то мировой книги. А потом мне надоело читать одно и то же, и я обратился к редким, заброшенным, исключённым и полузабытым евангелиям и понял, что сделал это не зря — вот где скрывалась истинная кладезь небылиц. Проглотив Евангелие от Матфея, я вцепился в Евангелие от Иоанна, от Луки, потом просмотрел внимательно "Изречения Павла", потом засунул нос ещё в десяток источников, а когда во всех десяти нашёл места, противоречащие одно другому, искажающие смысл друг друга при сопоставлении, завуалированные путиной двусмысленных фраз и полуправды, понял вдруг, что хватит, плюнул на всё и забросил эту святую писанину подальше, ибо мой мозг, привыкший анализировать даже запутанные нюансы философских систем, упорно буксовал в трясине религиозных диспутов. Вдобавок мною, точнее тем, что я пересказывал однокурсникам и над чем мы смеялись на улицах и площадях, начали интересоваться клирики Белой Башни — тогда мне довелось обучаться на Марсе. Так что я вовремя прекратил своё очередное увлечение — связываться с Инквизиторами мне совершенно не хотелось, да и не знал я ни одного здравомыслящего, который бы по своему желанию согласился бы с ними связаться или — не приведи Триединый! — угодить к ним на допрос…

— Ну что же ты встал? — нетерпеливо потеребила меня Шела за руку. — Пойдём! Или ты тут отдыхать собрался?

— Подожди, — я остановил её и внимательно осмотрел с ног до головы. — У меня один вопрос к тебе.

— А я думала, ты по мне соскучился, — надула она капризно губки и отвела взгляд, всхлипнув при этом пару раз.

— Я действительно соскучился, — улыбнулся я. — Но ещё я хочу кое-что знать…

— Так, милый, — остановила она меня решительно, её глаза полыхнули вдруг опасным огоньком, — если ты намерен устроить мне сейчас допрос, то выбрал не лучшее место и совсем не нужное время. Пока ты валандался неизвестно где, меня из кровати сорвали, не дав досмотреть сон, и направили срочным приказом в Центр, даже не дав мне времени привести себя в порядок, где ко мне пристали с ножом к горлу с требованием: "Почему это я не являлась на тренинги в течение столь длительного времени?". А я откуда знаю, почему? Потом на фирме уже выяснила — наши остолопы напутали с датами приказов и приказ от 4 сентября передали мне 9 апреля!

— Подожди… — попытался встрять я, однако она, взбешённая — видимо, долго в ней ярость копилась, если отважилась вот так вот взорваться (кто-кто, а Шела хорошо знает: рычать на меня можно только до поры до времени, иначе сам могу рявкнуть в ответ так, что мало не покажется) — не успокаивалась.

— Ещё хочешь знать?! Хорошо! Я тебе расскажу! Твоя невинная фраза: "Я сплю один…" меня вообще покоробила! Как я при этом относительно спокойной осталась, сама не могу понять! И именно в этот день суждено же было случиться!..

— Но я же не знал…

— Чего не знал?! Что эти чёртовы тренинги круглосуточные?! Что за посещение каждого из них тебе галочку ставят?! Не набрал нужное количество галочек — проходи курс заново! — она вдруг замолчала, вздохнула и медленно выдохнула, успокаиваясь, пламя в её глазах начало угасать потихоньку.

— Ладно, милый, — продолжила она уже тоном ниже, — давай мы эту тему не будем затрагивать. Не хочется мне прямо здесь и сейчас вспоминать и думать о том, что было, есть и ещё минимум три дня будет. Хотя Капитошкин обещал отмазать от дальнейшего тренинга, если с тобой пойду. Так что здесь, — она закинула мне руки на плечи и посмотрела прямо в глаза, — мне двойная выгода — я, между прочим, по тебе сильно соскучилась!

— Я тоже, — вздохнул я, обнимая её и прижимая к себе. — Кошка ты моя ненаглядная…

Она счастливо мурлыкнула, поудобнее устраиваясь в моих объятиях, мы замерли так на несколько долгих мгновений, показавшихся и мне, и ей целой вечностью, весь мир вокруг нас будто растворился, исчез, погас, ушёл, не оставив ничего, кроме вечности, тёплой пустоты и тихой нежной музыки, идущей из наших сердец, соединившихся раз и навсегда, что меня вовсе не удручало, напротив, радовало и придавало особый вкус жизни…

Внезапно Шела пошевелилась, я вздрогнул, вырываясь из того блаженного небытия, в котором мы оба успели искупаться с головой, наши объятия начали размыкаться, она подняла голову, я заглянул в её лучистые прекрасные глаза, подёрнутые паволокой блаженства и неги, склонил главу перед своей богиней и нежно поцеловал её в уста. Она ответила, от поцелуя у меня закружилась голова, и я готов был снова забыть обо всём и унестись в волшебный мир мечты, но… кресло за дверью как-то по-особенному громко и нагло скрипнуло, реальность насильно нас втянула в себя, мы постояли, обнявшись, не размыкая губ, так ещё пару долгих сокровенных секунд, а потом с превеликой неохотой разомкнули свои объятия и отодвинулись друг от друга. Я посмотрел на неё, она посмотрела на меня, наши взгляды встретились, за считанные мгновения между нами прозвучало всё то, что мы хотели сказать друг другу, это прозвучало в наших душах, в наших сердцах, мы улыбнулись одновременно, наши руки как-то нерешительно потянулись друг к другу, встретились, пальцы переплелись, я улыбнулся, она так нежно улыбнулась в ответ, что у меня ещё быстрее застучало сердце, мы развернулись, кресло за дверьми скрипнуло ещё раз, будто давая отмашку "На старт! Внимание! Марш!", и побежали по коридору, взявшись за руки и счастливо улыбаясь как маленькие напроказившие дети. У нас с ней было будущее. Я и Шела… Как замечательно звучит это сочетание! Вперёд по дороге в светлое, доброе, вечное и разумное. Как Элли с Тотошкой по дороге, вымощенной жёлтым кирпичом, мы бежали по коридору, образно примеряя на себя дальнейший совместный жизненный путь.

У нас было будущее…

И мы шли в него с гордо поднятыми головами и с лукавыми улыбками на губах.

Удивительно, но даже Поток нас не разлучил. Как ни кривлялся Грин, как ни вздыхал он горестно, я наотрез отказался прыгать первым, потом дожидаться Шелу. Мы шагнули в вихрь Потока вдвоём, крепко держась за руки, я помню, как взвизгнула она, увидев и коснувшись его, я помню восторг в её глазах, когда она глядела на хаотичные переливы цвета, я помню, наконец, её присутствие в этой ирреальной пустоте. Это было невозможно, но это было именно так. Мы были вместе. Мы вместе сейчас. И мы будем вместе всегда! И ничто не разрушит наш союз, который крепче алмаза и прочнее адамантина.

Ничто и никогда…

Глава 22

— Здравствуйте! Вы Алиса?

Это прозвучало как гром с ясного неба: резко и неожиданно.

Мы не успели прийти в себя после перехода, стояли оглушённые и разбитые резко изменившимся давлением и силой гравитации, приходили в себя постепенно, дышали, как нас учили в Центре, делали почти незаметные глазу расслабляющие и разгоняющие кровь по мышцам движения руками, всем телом, ногами — уж не знаю почему, но захотелось мне вдруг перед Шелой повести себя так, как она всегда вела себя на тренировках: предельно собранно, строго и чётко — захотелось повыпендриваться с теорией, с её практическими сторонами и нюансами, словом, я вёл себя как инструктор, натаскивающий ещё пока не во всём опытных курьеров, совершивших свой первый прыжок и оттого обалдевших до самой последней стадии изумления.

— Что? — удивились мы одновременно, придя в себя. На самом деле я пришёл в себя чуть ли не сразу, мне для этого требуется всего пара секунд, а потому уже достаточно долгое время разглядывал, не поднимая головы и не оборачиваясь, нашего неожиданного свидетеля, выскочившего из кустов справа. Я намеренно не поворачивался, ибо очень не хотелось — обоняние, слух и внутреннее зрение пополам с доведённой до совершенства чувствительностью рисовали мне весьма странный образ визитёра: невысокое, с белой короткой шерстью, небольшой массы существо, которое весьма твёрдо стояло, не качаясь на задних лапках, и было одето в зелёный камзол или ливрею, или костюм… Великий Космос, это было неважно! Где мы? Когда мы? Ответы на эти два мучавших меня вопроса следовало найти как можно скорее. А пока я пытался угадать, какого рода и пола встретивший нас, а заодно понемногу изучал окружающую нас флору.

— Что? — повторила Шела, держась за голову и немного покачиваясь. Правильно, я мысленно усмехнулся, после первого раза с непривычки голова таким ходуном ходит, что хоть садись где-нибудь в уголке или ложись и отлёживайся, иначе можно сознание потерять во время особо головокружительного прыжка. Со мной как-то случилась такая история: ничего серьёзного, штатный прыжок с моста с высоты в триста метров, попасть надо было идеально точно в круг диаметром два метра, и вот в самый такой ответственный момент я с непривычки потерял сознание. Хвала звёздам, активатор находился в автономном режиме, иначе… Я не хотел представлять, что могло бы случиться, если бы всё было "иначе".

— Я прошу прощения, милая леди, что посмел потревожить вас и вашего спутника, — мягко прозвучало возле нас. — Однако не сочтите за труд для себя ответить мне. Вы не Алиса?

— Какая Алиса? — возмутилась Шела, мы одновременно повернулись и…

Вздох удивления, вырвавшийся у нас, едва не заставил нашего случайного свидетеля покраснеть и упрыгать в ближайшие кусты. Потому что перед нами одетый в красивый с золотым шитьём и отделанный парчой камзол стоял здоровенный заяц. Или кролик. Хрен их разберёт… Факт в том, что шёрстка его удивительно шелковистая и мягкая была белоснежной, а ушки смешно дрожали то ли от порывов ветерка, то ли от страха.

— Вы кто? — проглотив комок в горле, хрипло спросила Шела.

— Я Белый Кролик, — незнакомец склонился в глубоком старинном поклоне приветствия и отодвинул полу камзола. — А ваше имя случайно не Алиса?

Шела открыла рот, чтобы ответить, однако я успел её опередить:

— Её имя Алиса, господин Кролик, — склонившись в не менее почтительном поклоне, произнёс я.

— А вы кто? — посмотрел он на меня своими глазками-бусинками, и Шела оторопело уставилась на меня.

— Я её доблестный рыцарь, господин Кролик, — нимало не лукавя, объяснил я, пихнув Шелу локтём в бок, чтобы она не лезла со своими комментариями, когда и куда не надо, потому что успел услышать, как она фыркнула. — Моё имя Эндрю.

— Кому присягнул на верность ваш род, рыцарь Эндрю? — величественным голосом, уморительно поджав передние лапки, спросил Кролик.

— Мой род всегда был верен Белой Королеве, — я напряг память и порылся в ней, чтобы выудить из-под пыльных завалов сведений о куче прочитанных книг ту самую, на мой взгляд вполне соответствующую и подходящую к данной ситуации. — И во времена её расцвета, и во время её падения мы оставались верны ей и свято берегли слова клятвы.

— Мне приятно слышать это, господин рыцарь, — Кролик взмахнул лапками, посмотрел на Шелу и, повернувшись к ней, печально произнёс: — Госпожа Алиса, ваше прибытие сюда как нельзя более кстати — на нас обрушились страшные беды, и только вы можете помочь справиться с ними, покончить со всем. Красная Королева смирилась с утратой трона и признала власть своей сестры, но её рыцарь — Валет — не пожелал удаляться вместе со своей Королевой в изгнание и в отчаянии в худшее для всех нас время призвал силу Убигробба, древнего дракона-предка Бармаглота. Она вошла в него, и теперь тот, не ведая чести, напал на Белую Королеву и поработил её. Многие рыцари встали на её защиту, но все были безжалостно истреблены… В живых из старого окружения Белой Королевы остались лишь я, Безумный Шляпник и Брандашмыг, который убежал и прячется возле Мёртвых Болот.

— А?.. — открыл я рот.

— Господин рыцарь, — Кролик молитвенно сложил лапки на мохнатой груди, — вы явились как нельзя более вовремя и привели с собой Алису. Вы спасение для нашей прекрасной Королевы, которую мы уже отчаялись вызволить из плена. Прошу вас! Умоляю вас! Помогите нам!

— Все вопросы к ней, — я быстренько отошёл в сторону, ткнув пальцем в Шелу. — Я человек маленький, мне лишь бы зарплату вовремя платили…

— Госпожа Алиса, — Кролик подошёл ближе и умоляюще коснулся лапками её рук, — помогите нам, прошу вас от имени всех, кто борется против Обезумевшего Валета. Вы помогли нам уже, когда обезглавили Бармаглота и победили этим войско Красной Королевы! Тогда Белая Королева оказалась слишком мягка и добра по отношению к своей сестре и её свите, из-за этого она сейчас томится в плену. Освободите её, помогите всем нам! Госпожа Алиса!..

— Подожди, — Шела решительно подняла руку и жестом попросила Кролика заткнуться, потом взяла меня под руку и отвела в сторонку.

— Ты что вытворяешь? — прошипела она сквозь зубы. — Какая я тебе Алиса?!

— А разве ты сказки в детстве не читала? — удивился я не на шутку. — Это же классика бредней всяких тёмных личностей, которые, покушав грибов, жареных и пареных, как следует, решили вдруг блеснуть могучим интеллектом и эрудицией и написали нечто вроде "Алисы в стране чудес".

— Спасибо, но я всякую ерунду не читаю! — фыркнула она сердито и отвернулась.

— Ну и зря, — я пожал плечами. — Начитавшись этой бредятины, начинаешь вдруг по-другому относиться к нашей отечественной классике, которая иногда тоже перлы выдавала, начинаешь видеть в ней сокровенный смысл, великую сермяжную правду…

— И тут Остапа понесло, — вздохнула она и, оглянувшись, посмотрела на Кролика, тот помахал лапкой. — Что делать-то теперь будем, р-рыцарь ты мой? — язвительно произнесла она.

— Как это "что делать"? Играть комедию дальше, — не моргнув глазом, заявил я. — Примерное местонахождение маяка я могу представить, направление нам завсегда укажет и подскажет активатор. Окрестности здешние меня пока что устраивают, фауна, насколько я помню из сказки, хоть и своеобразная, но не кусается. Наёмники пока что за нами не прыгнули — активатор бы доложил, значит… — я покрутил головой, оглядывая окрестности и остро жалея, что не могу проникнуть взглядом за чащу деревьев, окружавшую нас со всех сторон. — Значит, будем принимать всё как есть до поры до времени, пока обстоятельства не заставят нас изменить принятое решение.

— Какой же ты за… умный, — вовремя поправилась Шела. — Такой умный, что чуть не крякаешь. Ну что ж, мой учёный селезень, веди вперёд, выбирай дорогу. Я здесь на подхвате, помогу, ежели что, — она смешно наморщила носик. — Рыцарь ты мой на белом коне… Умора да и только.

— Я может и не шибко рыцарь, — гордо заявил я, подбоченясь и повернув свой орлиный профиль, так чтобы на её прекрасное личико легла тень, — но зато уж точно полноправный белый конь. То бишь жеребец!

— Ну да, — фыркнула она, кладя ладошку мне на грудь. — Главное — сеном тебя кормить почаще…

— Прошу прощения, госпожа Алиса, но моё время истекает, — раздался вежливый голос за моей спиной. — Трудно долго оставаться великим, это тяготит как тяжёлая ноша или груз за плечами. Прошу вас, поведайте мне о своём решении. Вы поможете нам избавиться от ужасной власти Обезумевшего Валета?

Я пихнул Шелу локтём в бок, намекая ей, что нехорошо, в принципе, отказывать в помощи столь милым маленьким очаровательным комочкам шерсти с такими лукавыми глазками и шкодными уморительными ушками. И в самом деле отказать этому забавному существу, умоляюще складывающему свои лапки и поджимающему ушки, представлялось святотатством, преступлением против совести, за которое бы не гнушающиеся в выборе средств монахи Триединого отправили бы наши души в Ад на вечное лобзание ног статуи Вельзевула. Вдобавок нам некуда было спешить. Чувство опасности молчало как пьяный партизан на допросе в гестапо; активатор пока не докладывал, что где-то зафиксирован ещё один темпоральный прыжок, а это значило, что мы с Шелой вполне могли прогуляться и полюбоваться на окрестности, эх, жаль, что не вышло бы сфотографировать их — все-таки тут было чертовски красиво! Однако темпоральные законы даже в этом были против нас — фотографии, сделанные в прошлом, во время возвращения в будущее неизменно уничтожались каким-то образом, это было связано с несопоставимостью информационных матриц. Помнится, Грин рассказывал мне всякие увлекательные сказки именно на эту тему, было там и про крики учёных, на личном горьком опыте убедившихся, что и до динозавров существовали люди, что была когда-то ещё одна планета за Марсом, в результате титанического взрыва превратившаяся в пояс астероидов, что Кеннеди вовсе не был убит, а вместо него произошла смерть двойника, что Альфреда Нобеля никто не похищал, просто было инициировано переодевание с масками, что пирамиды были выстроены отнюдь не с помощью инопланетян, а нос Сфинкса был умышленно уничтожен вандалами, идейный наследник которых впоследствии сжёг храм Артемиды; узнать-то наши сивоголовые это узнали, а вот доказать никак не могли — видео гибло, засвеченное и подвергшееся воздействию мощного электромагнитного поля, фотографии попросту переставали существовать, растворялись в Потоке, аудиозаписи и пси-сканирование попросту отказывались впоследствии воспроизводиться, при дальнейшем рассмотрении выяснялось, что файлы повреждены, имеют неправильную структуру, вдобавок логические связи перемешаны до полного безобразия. М-да-а… Грин всё это рассказывал… А я стоял, как всегда уши развесив, таращился на пробегающих мимо соблазнительных барышень из его отдела и старательно хлопал ушами, изображая из себя ревностного ученика всех времён и народов.

— Возьмите это, господин рыцарь, — прозвучало вдруг справа от меня и тут же на моё левое плечо обрушился мощный тяжёлый удар.

Подпрыгнув и взбрыкнув от неожиданности, я машинально, ещё ничего не соображая, перехватил руку за запястье и вывернул, дёргая на себя с силой. В ответ чьи-то сильные тонкие пальцы внезапно вонзились мне в основание ладони, придавив нерв, я взвизгнул от боли, и запястье рванулось из захвата, выворачиваясь и едва не ломая мне пальцы. Я зашипел и потёр свою ладонь, в которой стреляла импульсами резкая сильная боль, после чего пришёл в себя и обиженно посмотрел на Шелу.

— Милый, ты хотел мне руку сломать? — удивлённо произнесла она, так же как и я растирая руку, только уже в области запястья. — Ты чего хулиганишь?

— А ты что вытворяешь? — огрызнулся я, приходя в себя. — По плечу меня со всего размаху, да ещё и когда я отвлёкся. А вдруг я о Высоком мыслю?

— ТЫ?! — удивилась она. — Вряд ли… За удар прости, как-то же надо было тебя из ступора вывести.

Я вздохнул — ну никогда она не исправится! Упрямая, своенравная, ей что-либо доказывать, что кол на голове тесать! Правда меня это в ней и привлекает… — повернулся к Кролику и посмотрел на него.

— Возьмите это, господин рыцарь, — повторил он, протягивая мне… Морковку?! Это и впрямь морковка?!

— Зачем? — подозрительно спросил я.

— Вы должны уменьшиться, — объяснило это лопоухое пушистое чудо. — Иначе вы никогда не попадёте во Дворец и не найдёте Меч Зарубай.

— А зачем он мне? — не понял я. Великий Космос, прах тебя раздери, Безымянного твоей крольчихе под одеяло, ну что у них за названия?! Меч Зарубай! Вы только вслушайтесь! Меч Зарубай… Я сам это знаю — читал это убогонькое произведение, о чём потом долго жалел, но читать — одно, а слушать и сталкиваться с этим — совсем другое! Меч Зарубай!.. О, Триединый, как любит выражаться мой лучший кореш-скопидомщик Ян: "Какая дурь!".

— Это символ преданного рыцарства Белой Королевы, это фамильный меч всей династии рыцарей, — вдохновённо произнёс Кролик. — Когда к власти пришла Красная Королева, меч был отобран и доверен Валету, который на его стражу поставил самого Брандашмыга! Однако потом Алиса победила этого ужасного зверя и смогла вернуть Меч Зарубай, которым и сразила Бармаглота! Теперь вся власть в руках Обезумевшего Валета, который обзавёлся новым драконом, Меч Зарубай вновь похищен и находится теперь во Дворце под надёжной охраной. Вы должны освободить его и вручить госпоже Алисе, которой и предстоит сразить обезумевшего Валета.

— Мне? — удивилась Шела. — А как же мой доблестный р-рыцарь?

— Господин рыцарь должен будет освободить Белую Королеву из-под стражи, — поклонился мне Кролик. — Только Белая Королева сможет справиться с той силой, которая вырвется на свободу, когда Валет будет повержен.

— Понятно, — повернулась ко мне Шела. — Всё как всегда. Мне самая трудная работёнка, а тебе баб спасать.

— Ага, — кивнул я, слащаво улыбаясь. — Может, мне тут остаться? Всё ж таки королева, пусть и вся белая. Блондинка, наверное… Люблю, блондинок, — произнёс я мечтательно, почёсывая живот.

— Угу, так ей и понадобится бродяга с большой дороги, — прорычала она ревниво, — которому я вдобавок заранее оторву кое-что.

— Всё: понял, испугался, затих, — испуганно замахал я руками и взял в руки морковку, которую протягивал мне Кролик.

— А как же мы попадём во Дворец? — спросил я у него. — Это ж всё-таки не сеновал с голыми девками, охраняться должон.

— Во Дворец вас проведёт Безумный Шляпник, — успокоил меня Кролик. — Он сейчас при дворе Красной Королевы, оболванивает её и всё её окружение…

— Подожди, — встрепенулся я. — Какое "окружение"? Как "при дворе"? Ты же сам говорил, что этот рыцарь её под замок посадил.

— Так и есть, — кивнул Кролик. — Королева под замком, в своих покоях, но слуг у неё Валет не отбирал, поэтому многие из её старого окружения сейчас с ней.

— И Шляпник тоже? — недоверчиво уточнил я.

— Я понимаю ваше смущение, господин рыцарь, — развёл лапками Кролик, — но два безумца всегда найдут общий язык. Обезумевший Валет оказался не против присутствия Шляпника, хоть тот и дрался с ним во время битвы с Бармаглотом.

— Ну что ж, — задумчиво протянул я, — Шляпник так Шляпник. С прочтения книжки хотел лично познакомиться с этим типчиком, — сообщил я Шеле, — колоритнейший персонаж.

— Я до сих пор не верб в то, что мы угодили в эту сказку, — произнесла она тихо и улыбнулась нежно, чарующе, откровенно…

— Когда-то Грэй мне рассказывал, — вспомнил я, — что любой рассказ или сочинение, какой бы он ни был, создаёт и материализует мир, описанный в нём. Наши мечты создают миры, они же населяют их, но эти миры эфемерны, виртуальны, призрачны, лишь зафиксированный факт их существования — на бумаге или где-либо ещё — окончательно переводит их из нашего воображения в некую удивительную реальность… — я помолчал и добавил: — Наверное, поэтому он чуть ли не умолял меня не писать книги.Пожалуй, с моим воображением вскоре от этих миров было бы не отбиться и не протолкнуться.

— Да… — протянула Шела задумчиво. — Грэй был умён.

— Почему "был"? — удивился я.

— Потому что поступил на эту работу и умным с моей точки зрения быть перестал, — быстро и резко ответила она и, отвернувшись, стала разглядывать морковку, поданную ей Кроликом.

— И что с ними делать? — спросила она у него.

— Её нужно надкусить, госпожа Алиса, — почтительно произнёс Кролик, внимательно за нами наблюдая. — Вы совсем забыли это…

— Нетрудно забыть то, чего не знал отродясь, — пробормотала Шела, и я мысленно с ней согласился.

— Нужно съесть всего один кусочек, — предупредил нас Кролик и выудил откуда-то из кармана камзола, который на нём был надет, длинную морковку для себя.

— Иначе что? — не удержавшись спросил я.

— Иначе станете великаном, каких не видел этот мир, — спокойно ответил Кролик, неторопливо откусил кусочек морковки, проглотил его и… вдруг исчез.

Мы с Шелой оторопели и принялись оглядываться, пока наконец не увидел его — коротышку — у нас под ногами в густой траве.

— Ну и ну, — пробормотал я, разглядывая морковку. — Нам бы парочку таких вот на фирму, и конкуренты могут смело уходить на пенсию. Ну… Твоё здоровье! — торжественно провозгласил я, мы "чокнулись" морковками и откусили по маленькому кусочку.

И в тот же миг я почувствовал, как земля уходит из-под ног и стремительно летит мне навстречу.

— Вот это да! — услышал я восторженное слева от себя, открыл глаза, решив, что нечего более бояться, и увидел Шелу, которая стояла, открыв рот и смотрела на… гриб. Нет, не так. На ГРИБ. Грибище, Гриб-Великан, гордо торчащий среди обступивших нас со всех сторон деревьев. Деревьев?! Каких нафиг деревьев?! Это была обыкновенная трава, вот только высоты необычайной. Казалось, будто стволы секвойя обступили нас со всех сторон, уносясь своими гигантскими верхушками в бесконечно далёкое небо. Ну и ну…

— Ну нихрена себе! — прорвало меня вдруг, когда, оторвавшись от вдохновенного созерцания обступившей нас травы-великанши, я обернулся и увидел, как изгибается меж стволов блестящий бок какого-то поезда. То была, как оказалось, обыкновенная гусеница, ползущая себе неспешно по своим гусеничным делам, но видели бы вы эту ГУСЕНИЦУ! Чешуя — ВО! Бока — ВО! Сама как из паровозных вагонов! Ну нихрена себе!..

— Присоединяюсь к выраженному мнению, — пробормотала Шела, подходя ко мне и обнимая за талию. — Итак, господин Кролик, ведите нас. Вот только куда?

— Прямо сейчас нам нельзя во Дворец, — заявило это мягкое белое пушистое чудо, выходя из-за ствола травинки-колосса. — Валет, возможно, уже прознал о вашем возвращении и наверняка разослал ищеек по всему королевству. Нам нужно будет переждать несколько дней у Тру-ля-ля и Тра-ля-ля, пока погоня не утихнет, а уже потом идти в сторону Дворца, чтобы отыскать там Меч Зарубай и вызволить Белую Королеву…

— Некогда нам ждать несколько дней, — решительно отрезала Шела. — Идём сейчас.

— Но, госпожа Алиса… — замахал лапками Кролик.

— Никаких "но"! — рявкнула Шела. — Идём прямо сейчас!

— Но они схватят вас, госпожа Алиса, — умоляюще произнёс Кролик. — А тогда пропадут все наши надежды на возвращение Белой Королевы.

— Алиса немножко повзрослела, пушистый, — Шела погладила Кролика между ушей, — и вполне способна справиться с любой напастью. Тем более где-то тут под боком крутится мой героический р-рыцарь, он тоже вполне способен принять на себя парочку ударов, — услышав моё тихое рычание под нос, Шела лучезарно улыбнулась. — Так что веди нас.

— Н-нет, — задрожал Кролик, его лапки нервно забарабанили по земле, а ушки мелко затряслись. — Нет, госпожа Алиса… Куда угодно, только не во Дворец!

Он вдруг поднял голову, нос его судорожно задёргался, улавливая одному ему слышимые запахи, ещё более сильная дрожь затрясла его, он заозирался, будто выискивая укрытие, вдруг снова выкрикнул "Нет!" и прыгнул куда-то в заросли, мигом испарившись среди густой похожей на щётку травы.

— Стой! — заорал я, бросаясь за ним — меньше всего мне хотелось сейчас остаться тут без провожатого — подозрительное молчание активатора наводило на не лучшие подозрения. — Куда ты?!

Перемахнув через травинку толщиной с бревно столетнего дуба, я стрелой пронёсся ещё метров сто, ориентируясь на еле уловимый запах шерсти, пока вдруг не обнаружил, что он исчез, растворившись вместе со своим хозяином среди густого травяного дурманящего аромата. Я остановился, закрыл глаза и глубоко втянул носом воздух, затем, отрешившись от всего, попытался его проанализировать — ничего. Ничего я не уловил, хотя старался изо всех сил.

— Ну ты и сиганул, — пропыхтела Шела, подходя ко мне сзади. — Ты хоть предупреждай в следующий раз, чтобы я заранее готовилась.

— Откуда ж я знал, — пожал я плечами, открывая глаза и внимательно осматриваясь. — Ты не видела, куда этот трус подевался?

— Нет, — помотала она головой. — Видела, как он прыгнул в ту сторону, куда ты и побежал, а дальше… Он как сквозь землю провалился.

— Похоже на то… — пробормотал я, вслушиваясь в непонятный отдалённый шорох, который вдруг появился на границе слышимости и теперь неумолимо приближался.

— Давай рассуждать логически, — потопталась на месте Шела. — От кого он мог так удрать? Почему? Услышал что-то или унюхал. Значит, кто-то сюда приближается. Если он отсюда дёрнул с такой скоростью, значит эти "кто-то"…

— Идут явно не с намерениями спросить, как у нас дела, — закончил я. — Но меня не это больше всего волнует.

— А что?

— Активатор молчит, — мрачно произнёс я, подозревая как всегда худшее. — Я не чувствую направления к маяку, кроме того с нами давно уже должен был связаться Грин и похвастаться в очередной раз тем, как он замечательно поработал.

— Такого быть не может, — уверенно произнесла Шела. — А ну-ка проверь.

Я пожал плечами и отдал мысленную команду, по руке пробежала слабая дрожь, активатор чуть слышно щёлкнул, однако пластины остались на месте, не сдвинувшись ни на миллиметр.

— Прелестно, — проворчал я, касаясь активатора рукой и нажимая на различные символы на его панели и не видя в ответ никакой даже самой слабенькой реакции. — Просто прелестно.

— Вот теперь это меня начинает настораживать, — сухим напряжённым голосом произнесла Шела, глядя на мои бесплодные попытки. — Это значит ни медкомплекта, ни оружия, ни темпоральных преобразований…

— А как же: "Алиса немножко повзрослела…", а? — усмехаясь, поинтересовался я. — "И теперь способна справиться с любой напастью…"?

— Не умничай много, — огрызнулась она смущённо и потупила взгляд. — Как-то стыдно на самом деле признаваться себе в том, что без активатора мало что можешь сделать.

— Ну почему? — удивился я, подходя к ней и обнимая её. — Просто надо выполнять программу-минимум: на рожон не лезть, героя не изображать и вообще вести себя как пай-девочка.

— Это у тебя программа-минимум? — удивилась она. — А как насчёт того, что ты не чувствуешь направление к маяку?

— Ну… с этим будет посложнее, — пробормотал я, уткнувшись носом ей в шею и с удовольствием вдыхая аромат тела своей любимой.

— Эй, ты чего? — отстранилась она и посмотрела на меня грозно, однако в глазах её так и плескались озорные огоньки, призывающие, убеждающие, лукаво играющие и завлекающие.

— Эт я так шалю, — чмокнул я её в щёку и пощекотал за ушком, отчего она выгнулась дугой и замурлыкала как кошка, — ну то есть балуюсь…

Она захихикала, потянулась с истинно кошачьей грацией и впилась в мои губы долгим страстным поцелуем, наши объятия переплелись, волна счастья и наслаждения захлестнула меня с головой, я потерял счёт времени — казалось, прошла минута, а может и целая вечность; мы целовались, сжимая друг друга в крепких объятиях, отдавая себя до остатка, до сладкой опустошённости, после которой хочется упасть ничком, соприкоснуться губами и лежать так, не двигаясь, проникая друг в друга не только физически, но и душевно, до боли, до радости, до дрожи самой сущности, а потом, когда, как мне показалось, прошла целая вечность, за которую можно было бы создать и уничтожить тысячи миров, мы оторвались друг от друга, отодвинулись на расстояние вытянутых рук, наши взгляды соприкоснулись и наши души, утомлённые и упоённые этим счастьем, встретились вновь…

— Как удивительно мне вас здесь видеть, — раздался вдруг у меня над ухом бархатный раскатистый мурлыкающий голос.

У меня чуть сердце в пятки не ушло, Шела вдруг взвизгнула и отпрянула, от неожиданности я отпустил её и едва успел подхватить, когда она начала падать, после чего медленно обернулся, поддерживая её, не нашёл никого перед собой, машинально посмотрел вверх и чуть не впал в ступор от удивления — прямо над моей головой в полуметре от меня висела в воздухе громадная кошачья морда похожая на пушистый блин и добродушно улыбалась, сверкая и вращая своими круглыми громадными глазищами.

— Ты кто такой? — выдавил я, придя в себя и едва не дав петуха от удивления.

— Я Чеширский Кот, — мягко промурлыкала морда, затем вдруг испарилась, я очумело повертел головой, ища, куда же он запропал, и снова вздрогнул, когда его бархатистый голос прозвучал у меня из-под ног: — А вот кто ты такой? И только не говори мне, что ты доблестный Рыцарь, а она, — появившийся из ниоткуда пушистый хвост показал на Шелу, — Алиса.

Я оторопело вгляделся в схематическое изображение кота у себя под ногами, внезапно в буквальном смысле нарисовавшееся на земле (как его рисуют дети: колбаска, четыре палочки, кружок с глазками и ушками на тонкой шейке и хвостик из трёх штрихов) и решившее вдруг с нами пообщаться.

— Чеширский Кот? — пробормотал я, напрягая память и пытаясь вспомнить, какую позицию сей неординарный персонаж из сказки занимал в сложных политических катавасиях и интригах, крутящихся вокруг обеих Королев и их не поделённого королевства.

— Ну да, — мягко произнесло хриплым голосом изображение, затем отклеилось от земли и повисло в воздухе перед моим лицом, дрожа, колыхаясь и то и дело норовя разорваться и развеяться в разные стороны от дуновений ветерка. — Неужели ты плохо слышишь?

— Я хорошо слышу, — отозвался я. — Просто как-то неожиданно всё. До сих пор не могу поверить, что здесь оказался.

— А ты поверь, — посоветовала мне умильная похожая на плюшевую кошачья морда, в которую, ещё поколыхавшись немного, превратился плоский рисунок. — Сюда приближается отряд стражников. Именно поэтому и убежал Белый Кролик. Они имеют приказ схватить вас и доставить к Обезумевшему Валету во Дворец, где он, конечно же, узнав, что ты не рыцарь, а она, — морда повернулась в сторону замершей Шелы, — не Алиса, отдаст вас на съедение Пламезрыгу.

— Кому? — поразился я.

— Пламезрыгу, — повторила морда и печально взмахнула пару раз ставшими вдруг неимоверно длинными ресницами. — Это дракон, которого привёл с собой от Убигробба Обезумевший Валет. Пока что он ещё дракончик, но растёт он уж очень быстро.

— Ты можешь вытащить нас отсюда? — спросила Шела.

— Может быть, а может быть и нет… — загадочно произнесла морда; вдруг из ничего в воздухе появился длинный извилистый кошачий хвост, который изогнулся в форме знака вопроса. — Если вы сумеете меня заинтересовать, то я укажу вам начало пути. Если же нет… — не договорив, морда замолчала и медленно растаяла в воздухе.

— Чем тебя заинтересовать? — быстро спросил я, вслушиваясь в приближающийся шум и оценивая расстояние до него.

— Я Чеширский Кот, — раздалось вдруг возле самого моего уха, и я невольно опять вздрогнул и услышал еле слышный мягкий смех этого невидимого чудака — ну попадись ты мне только! — Я люблю загадки. Я люблю истории… Вам нужна моя помощь, вы загадывайте первыми…

— Что над нами вверх ногами? — вдруг выкрикнула Шела у меня из-за спины, и я поморщился от столь глупого вопроса. Эх, жаль я не успел первым загадать. Я бы такое загадал, что этот Кот ещё бы целую вечность сидел и думал над ответом.

— Я, — последовал быстрый ответ, и перед нами повис в воздухе здоровенный очень похожий на плюшевого кот, вот он помахал лапками, повисел так секунду, а потом преспокойно перевернулся пузом кверху. Шела за моей спиной яростно засопела — она как и я не любила оставаться в дураках. Я обернулся и посмотрел на неё укоризненно, она в ответ лишь пожала плечами — дескать, ну откуда же мне было знать.

— Мой вопрос, — промурлыкал Кот, покачиваясь и извиваясь в воздухе, его хвост вновь согнулся в виде вопросительного знака: — Кто вы?

— Мы совсем не ожидали, что окажемся именно здесь, — торопливо произнёс я, подбирая слова и обдумывая аргументы. — Сюда нас забросила случайность. Мы должны пересечь как можно быстрее это место, чтобы добраться до одной вещицы, которая сможет нас вернуть обратно.

— Это не ответ на мой вопрос, — Кот вдруг снова оказался возле самого моего лица, его глаза, до того насыщенного голубого цвета внезапно стали изумрудно-зелёного и увеличились раза в три. Я нервно сглотнул — не лучшее зрелище, когда такое висит практически у самого носа.

— Как я могу ответить на твой вопрос, если ты всё равно не сможешь понять то, что я тебе скажу? — не выдержал я.

— Ну почему же, — Кот исчез, кругла морда начала вращаться, отчего у меня тут же закружилась голова. — Ты думаешь, ты один такой умный? По этой сказке, которую некогда написал наш Творец, было снято множество фильмов, каждый из которых давал мне возможность узнать что-то новое. Как бы тебе понравился Оракулум, написанный не на старом свитке пергамента, а существующий в цифровой версии на ноутбуке фирмы "Apple", который вместе с мобильным телефоном и раскладным самозатачивающимся ножом личной обороны таскала с собой повсюду разодетая во всё розовое и чёрное и с этим разноцветным хохолком на голове Алиса? Эти, — появившаяся вдруг в воздухе и удлинившаяся до неимоверной длины пушистая кошачья лапка обвела место вокруг себя, — ещё могли ничего не понять, они всего лишь персонажи. Но я Дух этой сказки! И мне многое дано знать и понимать.

— Хорошо, — я смирился и покорился, чувствуя, как всё ближе и ближе топот т бряцанье металла. — Мы двое людей, которые занимаются особым делом. Мы доставляем информацию туда, куда нам прикажут. И за это нам платят деньгами. Я не знаю, есть ли здесь понятие времени, но мы из далёкого будущего… Или… — я замялся, соображая, как относится наш временной поток к темпоральному пласту сказки.

— Как интересно, — оборвал меня Кот, вновь появившись и повиснув в воздухе, и лениво потянулся. — Очень похоже на ерунду, поэтому и интересно. Но кому это могла понадобиться здесь эта самая… "информация"?

— Никому, — быстро ответил я. — Мы должны добраться до маяка и уйти отсюда, чтобы там в нашем времени уже отдать её получателю.

— Я ответил на твой вопрос? — спросил я, помолчав немного.

— В чём-то да, — Кот внезапно широко-широко открыл рот и зевнул, показав мне неплохой набор клыков, которых бы не постеснялась даже акула. — Не зря существует правило: только ложь всегда убедительна, правда же, наоборот, вызывает лишь саркастический смех. Ты заинтересовал меня, человек из будущего. Так и быть я покажу тебе начало пути.

Кот снова исчез, я повертел головой, ища, куда он запропастился, и тут вдруг густые заросли высоченной травы раздвинулись перед нами, давая возможность увидеть нечто вроде еле заметной тропки.

— Вам туда, — прозвучало вновь у самого моего уха, я повернулся, чтобы отблагодарить его и отшатнулся, увидев висящий в воздухе мультяшный переливающийся огоньками по краям указатель ярко-жёлтого цвета, который недвусмысленно показывал в сторону заботливо раздвинувшегося леса из травы.

— Спасибо, — буркнул я — вежливость в который раз уже напомнила о себе — схватил Шелу за руку и мы быстро побежали по тропинке, угадывая её почти невидимые повороты не глазами, скорее ногами, судя по тому, с какой скоростью уносили они нас от спешащей по наши души погони.

Я оглянулся на бегу, стволы… тьфу, чтоб им у Безымянного поджариться, стебли смыкались позади нас, создавая вид сплошной стены, через которую и протиснуться было бы трудно, не то что бегом бежать. Шела, которая успела меня опередить, вдруг вскрикнула, её рука рванула мою вверх, и я, не раздумывая особо и зная прекрасно, что означает тот жест, на бегу, не снижая скорости, мощно оттолкнулся, прыгая вверх и вперёд и переворачиваясь через голову. Краем глаза я успел отметить под собой завалившийся стебель величиной в полтора моих роста, через который я перепрыгнул, приземлился на ноги, спружинил мягко и помчался дальше, чувствуя, как скользят мне в ладонь нежные пальчики Шелы.

Постепенно бег увлёк меня. Возможно, этому способствовала весьма оригинальная пересечённая местность, по которой мы с Шелой неслись как два сайгака, возможно — удивительно нежная и сильная одновременно хватка моей подруги, которая так и не пожелала отпустить моей руки. Мимо нас проносились и исчезали позади стебли травы, земля мягко пружинила под ногами, лёгкий пух и острые как стрелы колоски иногда сыпались сверху то впереди, то сбоку от нас, когда кто-либо — я или Шела — случайно задевал травинку, и тогда мир перед нами покрывался пеленой, заполнялся густым дурманом, а с неба убийственным дождём сыпались золотые или зеленые молнии. Тропинка едва угадывалась под ногами, но даже малозаметных её признаков нам вполне хватало, и мы мчались вдаль, ни на йоту не снижая скорости бега, и от души надеялись, что путешествие это среди столь своеобразного "леса" не окажется как в той истории бесконечным и куда-нибудь нас приведёт, иначе… Я предпочитал не думать о том, что могла бы возникнуть, наступи это самое "иначе".

Конец этому молчаливому бегу наступил весьма неожиданно. Впереди меж стволами травы замаячил вдруг свет, возникли какие-то просветы, мы с Шелой посмотрели друг на друга, улыбнулись одновременно и рванули ещё быстрее. Вот они уже ближе. Вот они совсем рядом! И…

"Ох, куда ты, тропинка, меня завела!" — мелькнуло в мыслях, когда частокол стеблей наконец расступился перед нами, и мы оказались на огромнейшем отвесно обрывающемся холме, под нами было бог знает сколько метров свободного падения, а активаторы как назло отказывались работать, и сила инерции упорно толкала нас в спины.

— Хватайся за стебли и прыгай по ним! — гаркнул я во весь голос, одним могучим рывком швыряя Шелу вперёд, как раз на простирающиеся под нами верхушки стеблей травы.

Однако, не удержавшись на склоне и потеряв равновесие от толчка, я сам начал падать.

Это для обычного человека здесь был маленький такой холмик, густо усеянный травой и заканчивающийся небольшим овражком, который можно было легко перепрыгнуть, а для нас, для нашего преизрядно уменьшившегося роста здесь было ещё падать и падать, а в конце падения как главный приз за достигнутые результаты светил либо перелом позвоночника, либо одновременный перелом рук и ног, что весьма меня удручало. Вдобавок активатор опять же… На мой мысленный приказ сформировать темпоральную линзу он ответил лишь лёгкой пощекотавшей кожу рук вибрацией. Великолепно, блин!

Отчаянно извернувшись в воздухе, я каким-то чудом сумел отклониться в сторону и с хрустом вломился в извивающиеся верхушки травы, меня стегнуло по лицу чем-то упругим, я ощутил на губах солёное и от удара чуть не потерял сознание. Подо мной прогнулись лианоподобные побеги, я сорвался и полетел вниз, скользя ладонями по стеблям, обдирая руки в кровь. Собрав всю свою волю в кулак, я перевернулся, упёрся ногой в колено одного из стеблей, замедлив на мгновение падение, собрался с силами и прыгнул вбок на следующий стебель. Его острые чешуйки резанули меня даже сквозь рукава куртки, руки моментально стали влажными от крови, я тихо зарычал от боли и скользнул по нему вниз, страшным усилием воли заставляя себя держаться и не срываться — с той высоты, на какой я находился, это было бы по меньшей мере глупо.

Приземлившись, я постоял так секунду, обнимая стебель и всё ещё не веря, что мне это удалось, наконец отцепился от него и, шатаясь, стал дрожащими пальцами пережимать артерии, останавливая сочащуюся кровь.

— Хвала звёздам! — раздалось взволнованное сбоку от меня, сильные руки обняли меня, крепко стиснув плечи, упругое сильное тело прижалось ко мне и горячие губы нежно расцеловали меня в шею, обдав горячим дыхание. — Я так за тебя испугалась!

Я кивнул, не сказав ни слова, — говорить мне было бы затруднительно: стиснув зубы, я изо всех сил старался не застонать, лишь тихо шипел от боли, страшным мысленным усилием стараясь заживить порезы, которые оказались куда глубже, чем я думал, на ладонях в некоторых местах мясо попросту отслаивалось от костей!

— Что с тобой?! — встревожилась Шела, заглянув мне в глаза, затем её взгляд мимолётно коснулся моих ладоней, судорожно сжатых, она увидела капающую кровь и, разжав объятия, торопливо вцепилась в мои руки.

— Показывай! — скомандовала она.

Я помотал головой, и тогда она, не желая тратить время на дурацкие бесполезные споры, попросту вонзила мне пальцы в нервные узлы на запястьях. Я взвизгнул невольно от пронзившей всего меня резкой боли и разжал кулаки.

— Великий Космос! — выдохнула Шела и принялась яростно срывать с себя куртку.

Сняв куртку, она, не глядя, швырнула её на один из переломанных стеблей, валявшийся неподалёку, затем быстро начала стаскивать с себя футболку, под которой из белья более ничего не оказалось. Боль моментально отступила, вытесненная одной-единственной могучей мыслью, когда я уставился на то, что вот уже несколько дней не видел и к чему не прикасался. Непроизвольно я громко причмокнул, сам устыдившись этого звука, однако природа упорно требовала своего.

— Тоже мне больной, — фыркнула Шела, проследив за моим взглядом, и, зардевшись, с треском разорвала футболку. — На такие жертвы ради тебя иду, футболку вон за семьсот кредитов на бинты рву, а ты только на сиськи и пялишься.

— Это у коровы сиськи, — хриплым голосом возразил я. — А у тебя самая шикарная на свете грудь!

— Подхалимаж в данной ситуации неуместен, — отрезала она сердито, однако я отчётливо видел, как покраснели кончики её ушей и щёчки. — Вдобавок чего ты там не видел? Лучше иди сюда, буду тебе руки бинтовать.

— А потрогать нельзя? — ляпнул я, подходя к ней, и тут же получил здоровенный щелбан, от которого у меня в голове аж загудело и зазвенело как в колоколе.

— Ты совсем дурак, — спокойно ответила Шела, осторожно сдувая и убирая с моих ладоней грязь. — Если бы я тебя не знала, решила бы, что ты озабоченный.

— А вот нечего было пропадать неизвестно куда на несколько дней, — обиделся я, сжимая зубы, чтобы позорно не заорать, когда она, поплевав мне на ладонь для "обеззараживания" и поправив лохмотья мяса, принялась аккуратно заматывать её лоскутом футболки.

— Мы с тобой уже говорили об этом, — парировала она. — Давай не будем заново поднимать эту тему, тем более ты так говоришь, будто я предательски сбежала от тебя с любовником, украв вдобавок последний чемодан с картошкой. Или фамильный бабушкин серебряный половник. Или ты думаешь, что только тебе было неприятно одному спать?

— Извини, — подумав, произнёс я, глядя, как ловко она заматывает мне ладони, как матово блестит в лучах солнца её гладкая шелковистая нежная кожа, как двигаются мускулы, как играют её плечи, как маняще и завлекаюше двигается вверх-вниз, вверх-вниз её божественная… Гм! Усилием воли я заставил свой взгляд сместиться выше и любоваться совсем другими местами.

— Тебе не было больно? — заботливо спросила Шела, затягивая последний узелок и нежно поглаживая кончиками пальцев мои ладони.

— Нет, — помотал я головой, осматривая результаты её работы. — Ты же лучшую на свете анестезию на самое обозрение выставила. Какая уж тут боль…

— Извращенец, — вздохнула она и повернулась, чтобы поднять и напялить на себя куртку. — Как тебя только угораздило?

— Ну, — пожал я плечами, — не рассчитал немного — сорвался. Самое главное, что ты удачно спустилась.

— Если падать, так всем вместе… — начала она.

— Нет, — решительно оборвал я её. — Если уж падать, то только мне. Я в детстве подшипник переварил, теперь у меня "шкилет" из железа, а ты нежная, хрупкая, изящная, мягкая — тебя беречь надо.

— Сейчас ещё один щелбан дам, — грозно заявила она, застёгивая куртку под самый воротник. — С каких пор это я мягкая стала? Я что отъелась? Потолстела?

"Великий Космос, — простонал я мысленно и поднял очи горе, — опять её понесло на излюбленную тему!".

Мысленно перекрестившись, я вздохнул и бросил взгляд на небо, отыскивая солнце, потом вдруг вспомнил, что нахожусь не в очередном временном пласте, а в придуманной сказке, где солнца может и не быть, мысленно плюнул и уже собирался отвернуться, как вдруг…

Минутку, минутку!

Я всмотрелся, до боли напрягая глаза, и вдруг совершенно ясно различил то, что ещё секунду назад казалось мне небольшим пятнышком, неподвижно висящим в небе и нарушающим его цветовую гармонию, и от увиденного меня прошиб холодный пот.

— Прячься! — скомандовал я Шеле и, не дожидаясь, пока она обдумает приказ и сообразит, что делать и что отвечать, схватил её за руку — ладони тотчас пронзила резкая боль, но я сдержался, лишь тихо зашипел себе под нос — и стремглав кинулся в заросли.

Присев возле ствола одного из стеблей, я жестом приказал Шеле молчать в тряпочку, а сам осторожно выглянул — пятнышко медленно кружило в воздухе. Описывая широкие круги над словно выжженной пустошью, понемногу затягиваемой болотом, и явно не собиралось убираться. Оно будто патрулировало этот регион, прочёсывало его, осуществляло нечто вроде воздушной разведки, причём суля по тому, как оно то прижималось к земле, ты взмывало обратно в вышину, после чего снова начинало кружить, оно явно выслеживало кого-то, и почему-то мне всё больше начинало казаться, что выслеживало оно именно нас, не за Кроликом же в конце концов оно охотилось. Толку от этого трусливого комка шерсти? Похоже, его роль в деле революции сводилась исключительно к агитационной, не годился он для баррикад.

— Дракончик, — промурлыкала у самого моего уха Шела, неслышно подобравшаяся ближе, и я в который раз уже пожалел, что у меня нет глаза на затылке — надоело мне всякий раз вздрагивать, когда кто-то сзади подкрадывается.

— Ну нифига себе "дракончик", — поразился я. — Купи очки, любовь моя, там целый драконище! Если его на мясо пустить, то все рынки Мараха завалены им будут неделю.

— А по мне так это маленький хорошенький дракончик, — мечтательно произнесла она. — Я в детстве о таком мечтала. Потом выяснила, что жрёт он столько, сколько и ты, и поняла, что вас обоих мне не потянуть, нет… Мне твоего аппетита с головой хватает — три раза в день приходится на рынок бегать, а был бы дракон, это ж сколько мне бегать-то пришлось?

— Какой мой аппетит?! — возмутился я шёпотом. — Да я ем как муравей и то приходится потом отрабатывать!

— Тебе так только кажется, милый, — лучезарно улыбаясь, произнесла она, и я сердито зафыркал как обиженный и угнетённый ёж.

— Можно подумать, ты у нас святым воздухом питаешься, — пробурчал я и тут же схлопотал жгучий щипок пониже спины, причём такой силы, что только памятник ставить моей силе воли, которая не дала мне подпрыгнуть на пару метров и дико заорать.

— Да на мне живого места постоянно нет после ваших, сударь, домогательств, — заявила она мне в самое ухо. — После каждой такой ночи утром сквозь меня можно газету читать!

— Ну уж извините, — пожал я плечами, — что выросло, то выросло.

— Да, — подхватила она, — непло…

Я вдруг резко поднял руку, призывая к молчанию, и Шела моментально заткнулась и посерьёзнела. Я напряг слух, затем закрыл глаза и отрешился от всего, вслушиваясь внутренним чутьём, однако еле-еле уловимый короткий сигнал, на мгновение возникший на пределе слышимости, не повторился. Я разочарованно покачал головой и открыл глаза, с ненавистью глядя на всё кружившее пятнышко и на самого себя — ну что я мог сделать с драконом, если рост мой сейчас позволял разве что дать в зубы не слишком агрессивному микробу. Вдруг всплыло потаённое детское желание поскорее вырасти, стать большим-пребольшим и отлупцевать тех негодяев, которые издевались над тобой, когда ты был маленьким. Странно, почему-то большинство детей не задумывается о том, что когда они вырастут, к тому времени те же хулиганы будут в два раза больше и в пять раз наглей.

Руку мою пощекотала лёгкая вибрация, я скосил взгляд на панель активатора и увидел, как она, до того молчавшая, вдруг вспыхнула на мгновение неярким светом, проступили изображения символов, на мгновение активировавшийся компьютер медкомплекта успел оценить моё состояние и вколол что-то, отчего боль в ладонях начала понемногу утихать и сменилась лёгкой щекоткой. Однако это состояние активатора длилось от силы секунд десять, после чего подсветка панели угасла, изображения символов потускнели и исчезли, я горестно вздохнул и покачал головой — дела плохи. Без помощи активатора лезть на дракона — это даже не самоубийство, это маразм высшей пробы. Хотя с другой стороны, а зачем на него вообще лезть? Может, удастся стороной обойти? А может нам вообще в другую сторону? Эй, котяра, ты где? Подскажи дальнейшее направление!

— Оно приближалось, — нежное прикосновение Шелы к моему плечу и горячий шёпот заставили меня оторваться от своих мыслей.

— Что? — вздрогнул я и посмотрел на неё непонимающе.

— Дракон этот сначала подлетел ближе, затем улетел, — пояснила она. — Не спрашивай у меня, почему он это сделал, — я всё равно не знаю.

— Подлетел и улетел, — пробормотал я задумчиво, пытаясь придумать, как и где или у кого выяснить дальнейшее направление, хотя быть уверенным в том, что они его знают или даже просто представляют, у меня не получалось. Куда пойти, куда податься? О Триединый, давненько я не попадал в столь глупые переделки. Я подпёр подбородок кулаком и задумался, как вдруг мой взгляд совершенно случайно упал на активатор.

— Подожди, — повернулся я к Шеле, — ты сказала, что это чудище подлетело ближе, покружило и улетело?

— Ну да, — пожала она плечами. — Несколько секунд кружило, а потом улетело.

— Несколько секунд? — ошеломлённо переспросил я, глядя на активатор и вспоминая, как он ожил ровно на несколько секунд.

— Милый, у тебя температуры часом нет? — язвительно поинтересовалась она. — Да, на несколько секунд он подлетел, потом улетел…

— О нет! — простонал я, не дослушав её и моментально всё поняв. — Нет!.. Нет!..

— Здравствуйте, — раздалось вдруг у нас над головами, мы с Шелой от неожиданности резко отпрянули в стороны, я поднял голову и увидел висящего в воздухе пузом книзу Чеширского Кота.

— Здравствуйте, — повторил он, улыбаясь до ушей, глазищи его так и сверкали!

— Ты можешь хотя бы как-то предупреждать заранее о своём визите? — ворчливо осведомился я. — Уж слишком это неожиданно происходит.

— А вы разве боитесь? — удивился Кот и перевернулся пару раз вокруг своей оси. — Странные вы. Алиса вот никапельки меня не боялась.

— Алиса в это время спала, — возразил я. — А спящий человек ничего не боится, если сон его хорош.

— Хм, — промурлыкал Кот, складывая лапки и кладя на них свою морду. — Я мог бы поспорить с тобой человек, но мне это было бы скучно и неинтересно, да и тебе сейчас вовсе не до этого — я в этом уверен.

— Мне как бы всё равно, — произнёс я, краем глаза наблюдая за кружащим в облаках драконом. — Меня больше волнует вон та птичка.

— А-а, дракон Пламезрыг, — кивнул Кот, его овальные глаза вдруг стали круглыми, пожелтели и стали вращаться. — Это он.

— Я понимаю, что это не страус, — вежливо ответил я, и Шела за моей спиной тихонько хихикнула. — Ведь это тот самый дракон того самого психа?

— Обезумевшего Валета, — поправил меня Кот. Его глаза перестали вращаться, он посмотрел на меня с явным интересом. — Да-а… Он самый.

— Как победить его? — прямо спросил я, Шела за моей спиной от неожиданности поперхнулась и закашлялась, застучала по моей спине и попыталась что-то произнести, но я жестом попросил её помолчать.

— Зачем тебе это знать? — Кот опустился на землю и вдруг превратился в куст, на веточках которого вместо листочков росли и дрожали маленькие вопросительные знаки.

— А разве ты не заинтересован в освобождении Белой Королевы и падении вашего психа? — удивился я.

— Я? — куст побренчал вопросительными знаками и изогнул ветви, явно размышляя. — Не знаю… В прошлый раз Алиса победила Бармаглота и свергла Красную Королеву, а к чему это привело? Тогда уже весьма сильный и могущественный Валет стал ещё сильнее, обретя древнее могущество и практически бессмертие, и призвал дракона, с помощью которого укрепляет власть. Белая Королева опять свергнута, она потеряла многих рыцарей, которые пытались покончить с безумцем. Даже Шляпник теперь служит Красной Королеве, а ведь он до конца был предан своей прежней госпоже. Алисы нет, некому покончить с напастью. Да и стоит ли? Всегда найдётся возможность для возвращения когда-то поверженного зла.

— Но как такое может быть? — раздался голос Шелы у меня за спиной. — Ведь если сказка написана, разве может она изменяться сама собой?

— Я уже говорил: по этой сказке снято множество фильмов, — произнесла печальная кошачья морда, в которую уже успел превратиться куст, — много писателей придумало ей альтернативные концовки, зачастую насквозь халтурные. Когда-то я был хозяином этих мест, теперь всего лишь сторонний наблюдатель…

— Так как можно победить дракона и Валета? — спросил я ещё раз. — Скажи мне, как это сделать, и тогда я попробую покончить со всем этим многообразием.

— Дракона победить сможет лишь Меч Зарубай, — глаза Чеширского Кота вспыхнули ярким огнём, который немного ослепил меня. — Меч этот находится во Дворце, он прикован к одной из стен десятью цепями. Но если ты и одолеешь дракона, то справиться с Обезумевшим Валетом тебе не поможет даже Меч.

— Почему? — быстро спросил я.

— Внутри Валета сила ушедшего из этого мира Убигробба и ярость мёртвого Бармаглота, побеждённого Алисой. Без Алисы она не отступит перед тобой и не падёт, — произнёс Кот, плавая в воздухе и помахивая длинным пушистым хвостом.

— Ясно, — я быстро поднялся, отряхнулся и, повернувшись, взял Шелу за руку — ладони уже совсем не болели, вот и прелестно. — Ну что, покажешь дорогу во Дворец мимо этого крылатого сарая?

— Зачем тебе смерть дракона? — донельзя удивлённый Кот превратился в огромный говорящий рот, и я передёрнулся — жутковатое зрелище.

— Помнишь, я говорил, что мы сможем уйти отсюда только через специальное устройство, маяк? — Кот кивнул, и я продолжил: — Так вот, оно, к сожалению, находится на этой крылатой твари.

Шела от удивления разинула рот и посмотрела на меня, потом всё-таки соизволила захлопнуть его и посмотрела уже на парящего где-то в небе дракона, потом снова посмотрела на меня и ещё раз на него.

— Ты уверен? — сглотнув, уточнила она тихо. Я кивнул, и она с каким-то безнадёжным подвыванием вздохнула.

— Не дрейфь, Маруся, я Дубровский, — похлопал я её по плечу и встал, Кот, снова воплотившийся в свою обычную форму, с любопытством наблюдал за мной.

— Помоги нам прямо сейчас попасть во Дворец, — попросил я его, беря Шелу за руку и поднимая её с земли. — Так, чтобы мы не встретились сейчас с этим… "ящуром".

— Вот так просто?! — изумился Кот, от удивления даже похоже забывший во что-либо перевоплотиться и неподвижно повисший в воздухе, опустив лапы.

— Именно так, — кивнул я. — Ты ж сам говорил, что был когда-то хозяином этих мест, а значит знаешь ещё многое, можешь тоже, наверняка, многое.

— Это… — замялся Кот.

— Ну же, — поторопил я его. — Разве ты не хочешь вновь обрести свой прежний статус? Разве не хочешь вновь быть Хозяином? Я помогу тебе стать им, только доставь нас прямо сейчас во Дворец. Или ты хочешь, чтобы я загадал тебе загадку?

— Загадывай! — Кот весь засиял мягким тёплым светом, с довольным видом покружил в воздухе и вдруг превратился в одну большую раскрытую книгу, у верхнего края которой застыл маленький бинокль.

— Хорошо, — пожал я плечами. — Если ты её не отгадываешь, то сразу же доставляешь нас во Дворец.

— А если отгадаю?

— Ты не сможешь её отгадать, — пообещал я ангельским тоном.

— Ты так самонадеян, — пробурчала книга, бинокль сменился гусиным пером, и его острый кончик почесал одну из страниц.

— Я надеюсь, ты знаешь, что загадывать, — вздохнула Шела, подошла ко мне и обняла за талию.

— Конечно же нет, — шепнул я ей тихо на ушко. — Будем импровизировать.

Её тихий безнадёжный вздох прозвучал одновременно с тем, как в дверцу моего могучего интеллекта робко постучались первые слова загадки.

— Слушай внимательно, Чеширский Кот, — произнёс я замогильным тоном, — вот моя загадка: что это за птица такая, которая кричит по-человечьи, плавает по-собачьи, плачет крокодильими слезами, дрожит как осина, спит шесть месяцев в году, зимой вмерзая в лёд как рыба?

Гробовая тишина и отвисшая челюсть моей мечты изголодавшегося поэта стали мне истинной наградой.

— Такой… птицы… нет, — замедленно произнёс Кот, вернувшийся в своё прежнее состояние, его глаза потухли и теперь вяло-вяло светились как два китайских фонарика, усы повисли, лапки опустились, уши легли плюшевыми лоскутами по две стороны морды.

— Есть, — гордо возразил я. — Водится на Земле в очень ограниченных количествах.

— Я не могу знать, что творится за пределами сказки, — печально пояснил Кот, его глаза уставились в мои.

— Можешь, — возразил я, — ведь ты сам говорил, что было снято много фильмов и так далее, так что… Ай-яй-яй. Ты проиграл. Теперь доставь нас во Дворец.

— Но теперь моя очередь загадывать, — запротестовал Кот.

— Давай не сейчас, — просяще поднял я ладони. — Чем скорее нам удастся покончить с драконом и этим вашим Валетом, тем скорее ты станешь Хозяином и обретёшь всё, что потерял. А уже потом загадывай хоть десять загадок.

— Хорошо, — Кот повилял пушистым длинным хвостом и поднял передние лапы. — Ты готов?

— Мы… — я посмотрел на Шелу, она кивнула в ответ, и я довольно вздохнул: — мы готовы. Только скажи сначала, как нам снова вырасти? С таким ростом понадобится тысяча меня, чтобы только этот меч-кладенец сдвинуть.

— Зарубай, — поправил меня Кот. — Всё очень просто. Возьмите их и откусите каждый по кусочку.

В руках у нас оказались знакомые уже морковки, я осмотрел свою со всех стороны, придержал Шелу, уже собравшуюся из чисто женского любопытства грызануть свою, посмотрел на Кота и кивнул ему.

И в тот же миг на нас обрушилась тьма. А потом вернулся яркий свет. Я сделал из этого цветного пятна шаг вперёд, не отпуская руки, потащил за собой Шелу, которая странно спотыкалась и запиналась, и вдруг режущий глаза, брызжущий яркими искрами свет пропал, вместо него на смену пришли вполне нейтральная гамма и яркость, я осмотрелся и с трудом подавил вздох восхищения — так непривычно было находиться в замке великанов!

— Что? Где? — раздалось у самого моего уха, я успокаивающе похлопал Шелу по плечу, потом обнял её, прижался к ней, и мы, замерев от восхищения, стали осматриваться. Всё поражало нас: и бесконечно высокие грозные рыцарские статуи, неподвижно стоящие у стен, и бесконечно далёкие мрачные гобелены с вытканными на них изображениями каких-то битв, освещённые канделябрами, и невидимый отсюда простым глазом, но хорошо различаемый нашими модифицированными глазами высокий стрельчатый потолок, с которого на длинных тонких стальных тросах свисали гигантские люстры — свечи внутри них горели ярким мощным пламенем — украшенные витражами узкие высокие похожие на бойницы окошки, ковёр, лежащий на холодном мраморе пола, ковры, развешанные по стенам, — всё это притягивало взгляд, манило своей напускной холодностью, строгостью и мрачностью, погружало в себя… Уж не знаю, виновны ли в том были древние инстинкты и предпочтения или нет, но я всегда мечтал о таком замке, даже когда ешё был ребёнком и не представлял себе всех своих будущих возможностей. Забавно, что о такой вот обители мечтала и Шела, и когда я с огромным удивлением это узнал, мы с ней подолгу начали разговаривать ещё и на эту тему. Бывало ночь наступала, а мы уже лежим и в перерывах между ласками мечтаем вслух, и так проходит час, другой, и вот уже ночь пролетает, и вот утро наступило, а мы всё никак не можем наговориться. Потому что знаем: этот разговор как некая связующая нить между нашими душами, ещё одна среди множества других, оборви её раньше времени и следующей ночью нам уже будет не о чем поговорить.

— Я не хочу уходить, — шепчет моя любовь мне на ухо.

Я киваю в ответ, молча соглашаясь с ней, потом мысленно отпускаю частичку своей души побродить в одиночестве по залам и коридорам, а сам поворачиваюсь к своей любимой, обнимаю её и нежно целую. Она отвечает, и мы стоим так довольно долго время…

Однако ничто не может длиться вечно, и я с сожалением отрываюсь от неё, держусь на расстоянии вытянутых рук и смотрю в её прекрасные глаза, которые в своё время покорили меня и приворожили.

— Активатор почувствовал маяк при приближении дракона и на короткое время заработал, — говорю я тихо. — Это свидетельствует о сразу двух неприятных фактах: маяк на драконе, и активатор заработает полностью только в его непосредственной близости… Маяк доставать придётся мне, на тебе попросту нет активатора, так что, когда я пойду за ним, держи за меня пальцы веером, чтобы только эта тварь меня не поджарила.

— А почему нельзя уничтожить его выстрелом из "конвертера"? — удивилась Шела.

— Маяк создаёт вокруг себя силовое поле диаметром в десять-пятнадцать метров, которое исключает возможность применения любого энергетического и импульсного оружия. Как мне рассказывал Кузьма, это делалось для его защиты и сохранения в любой ситуации: бывали случаи, когда маяки выходили из строя, и тогда курьер попросту не мог покинуть темпоральный слой.

— Ты не знаешь, почему активатор сейчас не работает?

— Есть у меня подозрения, что он вошёл в конфликт с технологической матрицей этого мира. По всей видимости, код, её образующий, является закрытым и недоступным для расшифровки, а это в соответствии с темпоральными законами неизбежно ведёт ко всяким осложнениям.

— Откуда ты это знаешь? — поразиласьШела. — Об этом даже я никогда не слышала, хотя и отработала на фирме побольше твоего. В стандартный курс подготовки не входят ведь такие теоретические сведения!

— Надо уметь с людьми общий язык находить, — пожал я плечами. — Я Грину в своё время помог с решением одного дела, потом в качестве платы потребовал у него разъяснений, что и как у него работает. Ты же знаешь: я не я, если не докопаюсь до сути.

— Бедный Бенефициус, — пожалела его Шела. — Могу себе представить, как напористо ты требовал этой платы.

— Да, по ушам я ему тогда качественно поездил, — согласился я и посмотрел на морковку, которую всё ещё сжимал в руке. — Ну что, — взглядом я показал на неё, — попробуем вырасти?

— Может, пока не такие заметные, сначала до меча доберёмся? — предложила Шела.

— Думал я об этом. Но сама посмотри: двери тут повсюду добротные, тяжёлые, щели под ними либо совсем узкие, либо их вообще нет — как мы проберёмся? Конечно, было бы здорово и дальше оставаться мелкими, это ж незаметность на высшем уровне, но… С таким ростом мы далеко не уйдём.

— Ну тогда расти большой, — подняла она морковку. — Помни: кусать только один раз! Так Кот сказал.

— Твоё здоровье! — произнёс я, мы помедлили буквально секунду, не решаясь сделать это, потом одновременно встряхнулись, собрались и, поднеся морковки к губам, откусили по маленькому кусочку.

И в тот же миг земля швырнула нас с невероятной силой вверх, пол под ногами будто провалился в бездну, мы пошатнулись, моментально потеряв равновесие, вцепились друг в друга, пытаясь устоять, и… вдруг обнаружили, что и без того довольно твёрдо стоим на ногах.

Я осмотрелся: потолок стал значительно ближе, теперь до него было от силы полтора-два моих теперешних роста, рыцарские статуи стали вровень с головой (интересно, это они такие маленькие, хоть и на постаментах стоят, или мы переборщили с ростом?), гобелены и ковры уже не походили на гигантские разноцветные поля, вдруг начавшие расти вертикально на стенах; картины, изображения на них заинтересовали меня, я подошёл поближе и стал всматриваться, легко узнавая Белую Королеву, потомственный клан Шляпников, рыцарей, окружавших свою госпожу, увидел я там и Белого Кролика в почётной свите при Белой Королеве и маленькую гордую мышку со шпагой у пояса, и неизвестного монстра диковатой непонятной наружности, но с добрыми глазами, что странно контрастировало с оскаленной пастью… Были там и многие другие, кого я не знал и даже не помнил в оригинальном тексте сказки, были и те, кого я вообще не мог представить в ней, однако самое главное — там был Валет. Тот самый обезумевший рыцарь Красной Королевы. И его дракон. Точнее тогда ещё дракончик. С умильной мордочкой и глуповато вытаращенными глазёнками. Добрячок… Сейчас я сильно сомневался, что он именно таким и остался.

— Симпатяга, — произнесла Шела, вставая рядом со мной и разглядывая картины.

— Кто? — вздрогнул я.

— Да этот самый зверь с крыльями, — показала она пальцем на дракона. — Да и мужик этот неплох, неплох…

— Э-э-э… — предостерегающе погрозил я ей пальцем, однако Шела захихикала, торопливо чмокнула меня в щёку и отошла.

— Как думаешь меч искать? — спросила она.

— Кот сказал, что он прикован цепями к одной из стен в этом Дворце, — рассудительно заметил я. — Насколько по личному опыту я знаю сумасшедших, у них всегда есть один пунктик: вешать что-либо, способное причинить им максимальный вред, максимально близко к себе. Этим пунктиком все злодеи из оперетт и опер страдают. Вместо того, чтобы заныкать это куда подальше, они выставляют его напоказ и гордо всем хвастаются: "Смотрите, где моя смерть сокрыта". Бред, короче говоря. Есть у меня пока одна гениальная мыслишка, что в полном соответствии с этим пунктиком меч хранится где-нибудь там, где изволит восседать наш злобный предводитель "шестёрок" и "семёрок".

— Кого? — не поняла Шела.

Дверь неподалёку от нас скрипнула, отворилась, и в неё ввалились, хохоча и пошатываясь, две карты с алебардами наперевес. Увидев нас, они замерли как вкопанные от неожиданности и переглянулись.

— Познакомься, дорогая, с местной охраной, которая как и любые войска в этой сказке состоит из вооружённых карт, — произнёс я Шеле на ушко и вышел вперёд, оттеснив её за спину. — Эй, хлопцы, дорогу к вашему Самому Главному не покажете?

Ответом мне стало лязганье алебард.

— Ладно, — пожал я плечами, — мы не ленивые — сами найдём.

Ещё раз переглянувшись, карты выставили перед собой алебарды и ринулись в атаку, набирая скорость. Я улыбнулся — уж очень смешно эти профессиональные стражники перебирали своими коротенькими ножками, стремясь добраться до нас поскорее. За моей спиной нервно хихикнула Шела. Я отряхнул ладони, звучно похлопав ими, и шагнул навстречу "бубновой шестёрке" и "трефовой девятке". Взмах! Алебарда, нацеленная мне в живот, внезапно сменила хозяина, я повернул её вертикально, отбивая удар второго стража, затем скакнул вперёд, опираясь на неё как на тренировочный шест, и обрушил удар сразу обеими ногами. Под ботинками прогнулся упругий пластик, "бубновая шестёрка" с треском сложилась и упала на пол, "девятка треф" успела отскочить, и, раскрутив алебарду одним изящным движением над головой, я шагнул к ней навстречу. Стражник вскинул своё оружие, защищаясь и парируя удар, но за мгновение до того, как наши алебарды сцепились бы крюками, я резко поднял лезвие, совершая обманный удар, шагнул в сторону, пропуская выпад, и обрушил алебарду на открывшийся бок противника. Широкое отточенное лезвие с лёгкостью разрубило карту, и она двумя неровными половинками упала на пол.

— Что уже всё? — удивился я, выпрямляясь и упирая алебарду древком в пол. — Отвоевались?

— Ты и на сцене так быстро роли заканчивал? — поинтересовалась Шела, подходя ко мне и брезгливо переступая через бездыханные половинки стражников.

— Нет, — ответил я, осматриваясь. — Ну и как я тебе в роли карточного истребителя?

— Великолепен, — фыркнула она, поднимая вторую алебарду и с лёгкостью удерживая её одной рукой. — Только вот бёдрами уж слишком крутишь, как девка гулящая какая-то, из-за этого энергии расходуется на порядок больше. Как я тебе говорила: минимум энергии — максимум эффективности. Неужели забыл?

— Нет, не забыл, — я приоткрыл дверь, из-за которой вышли стражники и выглянул в холл, уставленный возле стен статуями, вазами, кадками с пальмами и диковинными грибами, — просто специально хотел тебе понравиться.

— М-м-м… Очень интересно, — улыбнулась она.

— Хотел бы я знать, куда этот пушистый нас закинул, — пробормотал я под нос, пытаясь вообразить и представить хотя бы примерно, где мы можем находиться.

— Вы в Северном крыле Дворца, — раздался вдруг за нашими спинами чей-то звучный красивый, но, впрочем, всё ещё исполненный ребячества голос. — Здравствуйте, Алиса! Я так рад вас видеть!

— Кто вы? — шепнула Шела, когда мы повернулись и увидели чудаковатого типа в красновато-коричневом камзоле, лиловой рубашке, зелёном шарфе поверх камзола и длинной цилиндрической шляпе, которую он тут же снял и с почтением прижал к груди, склоняясь в поклоне. Из-под шляпы тотчас выбились торчащие веником рыжие волосы.

— Я Шляпник, Алиса, и я к вашим услугам, — сказал он, выпрямился и посмотрел на нас долгим взглядом, я посмотрел на него в ответ, наши взгляды встретились и в тот же миг я понял, за что дали ему обидное прозвище Безумный — столько горя сохранить в себе, пережить его и оставить за ширмой доброты и весёлости мог только безумец, но, о Триединый, гораздо большее количество безумцев из моей повседневной жизни даже не дотягивало до его уровня самоконтроля и самообладания, а ведь у нас о них заботятся. О Шляпнике же заботиться изначально было некому…

— Ваше путешествие было приятным?

— Ну… не совсем, — промямлила Шела и беспомощно посмотрела на меня — дескать, давай выкручивайся!

— Разве Белый Кролик не встретил вас? — удивился Шляпник. — Он ведь обещал мне, что сделает это.

— Он встретил нас, — перебил я открывшую было рот Шелу, — однако потом чего-то испугался и убежал, оставив нас одних.

— Но как же вы тогда попали во Дворец?

— Это не так уж важно, — махнул я рукой. — Нам помог один экстравагантный обитатель этих мест.

— Сам Чеширский Кот с вами! — глаза Шляпника вдруг заблестели, он подошёл ко мне и посмотрел на меня снизу-вверх. — Скажите же, зачем вы здесь?

— Нам нужен меч, чтобы погубить дракона и Обезумевшего Валета, — трагическим тоном в полном соответствии с требованиями роли произнёс я. — И лучше сделать это как можно скорее.

— Но разве вы не желаете отдохнуть пару дней? — удивился Шляпник. — Разве не хотите посетить и предупредить Белую Королеву, прогуляться по Дворцу?

"Парень, это не ты безумен, это писатель, тебя создавший, был безумен…" — пробормотал я себе под нос.

— Зачем нам отдыхать? Чем скорее падёт ваш псих и его дракон, тем скорее вы вернётесь к своим старым привычным делам и обязанностям. Разве не этого вы хотите? — говоря это, я глядел на него и диву давался: похоже, Шляпник только сейчас начинал понимать, что на свете есть такое понятие как "спешка" и что она хороша не только при ловле блох, что иногда авантюра и экспромт в десятки раз лучше продуманного до мелочей плана. Сам не знаю почему, но меня тянуло подраться. Так и хотелось выхватить меч, взять в зубы дрын потяжелее и пойти вразнос, начать дубасить всё, что движется, а потом профилактики ради напинать, куда следует, ещё и тому, что уже не двигается. Ужас — нервы горели огнём, каждая клеточка трещала и чуть не лопалась от переизбытка энергии, мышцы сотрясались сверхкороткими взрывами и дрожали от напряжения, зубы ломило в возбуждении — так хотелось драки! Застоялись кони в стойлах, засиделись хлопцы в сёдлах.

— Но… Как же… — заикаясь, произнёс Шляпник и растерянно отступил на шаг. — Неужели сейчас?..

— Сейчас-сейчас, — похлопал я его по плечу, внутренне сам себе с сожалением признаваясь, что в разведку я бы с ним не пошёл. — Иди буди Белую Королеву, маши ручкой Красной — скоро все будете свободны. Госпожа Алиса вас освободит.

— Спасибо тебе, Алиса! — Шляпник истово выдохнул и, обняв Шелу, прижался к ней.

Я отвернулся и ревниво засопел.

— А ведь мы совсем потеряли веру в тебя, когда Мудроглас сказал нам, что ты давно умерла от старости, — сказал Шляпник тихо. — Мы поначалу не поверили, отказывались это принимать, но шло время, ты не возвращалась, и мы… совсем… потеряли надежду. Но ты отныне с нами! — просиял он. — Отныне всё будет хорошо!

"Игрушки тоже скучают по своим хозяевам", — пробормотал я, обдумывая и прикидывая следующей шаги.

— Где найти меч? — спросила Шела вдруг.

— Он недалеко, всего одним этажом ниже, висит на стене в Тронном Зале вместе со всеми нашими реликвиями, — ответил со вздохом Шляпник. — Валет любит подолгу смотреть на них.

— Почему ты примкнул к Красной Королеве? — спросил я, повернувшись. — Ведь ты всегда был предан именно Белой. Или ты забыл о своей клятве?

— Мы Шляпники, — ответил он. — Мы не рыцари. Наш дол служить и не давать челу королевскому омрачаться грустью, за этим мы состоим при дворе. Когда-то я лучше всех танцевал Жигу-Дрыгу для Белой Королевы, когда она была угнетена. С приходом Обезумевшего Валета она сама попросила меня, чтобы я остался рядом с её сестрой. Мне была непонятна её просьба, но я её исполнил.

— Кролик говорил, ты нам поможешь достать меч, — вспомнил я.

— Меч достать нетрудно, — произнёс Шляпник, — ведь прикованы к стене ножны, а не сама рукоять. Но кто собирается взять его? Вы, рыцарь, или Алиса?

— Возьмёт мой рыцарь, — кивнула в мою сторону Шела, и я моментально надулся от гордости, что меня вновь назвали рыцарем.

— Тогда меч не будет действовать в полную силу, — печально сказал Шляпник. — Лишь в руках Алисы обретёт он свою истинную мощь.

— Мне без разницы, — отмахнулся я, — главное, чтобы он не тупой был.

— Острее этого меча нет! — гордо сверкнул глазами Шляпник.

— Ну вот и чудненько, — кивнул я, беря Шелу за руку. — Веди нас.

— Вы желаете взять его прямо сейчас?

— Можно через год, — согласился я, потеряв терпение. Нет, ну сколько можно трепаться?! Излишняя говорильня, когда давно пора действовать! Маяк торопит! Время не ждёт!

— Тогда я пойду и предупрежу Королев, — решил Шляпник. — А меч… Выйдите в Серую Залу, спуститесь по любой лестнице на этаж ниже, а там прямо под нами разыщите Тронный Зал. Меч висит на стене за одной из колонн.

— Спасибо, — буркнул я, и Шляпник торопливо выбежал, закрыв за собой дверь, из-за которой вышел.

— Чего это тебя в герои потянуло? — удивилась Шела, оставшись со мной наедине.

— Ты не поверишь, — честно ответил я, потягиваясь до хруста в плечах и позвоночнике, — так потянуло дать кому-то в зубы, что хоть сейчас бросай всё и ищи с кем бы подраться.

— Не поверю, — кивнула она. — Тебя обычно так сильно тянет на две вещи: поесть и поспать.

— Неправда, — возмутился я, обнимая её и прижимая к себе, — меня и на тебя с ещё большей силой тянет.

— Отстань, маньяк, — отмахнулась она, не спеша, впрочем, высвобождаться из объятий. — А если серьёзно?

— Я чувствую, что наше время здесь подходит к концу, — я посмотрел ей прямо в глаза. — Ни один темпоральный пласт не может поддерживаться вечно, поэтому курьер должен всегда в темпе шевелить ногами. У нас с тобой осталось что-то около часа, не более двух.

— А если мы не успеем? — поинтересовалась Шела.

— Мы должны успеть, — твёрдо произнёс я. — Все остальные варианты развития событий в расчёт не принимаются. Ясно?

— Ясно-ясно, — покорно кивнула она, явно заинтригованная моим серьёзным тоном.

— Ну вот и ладушки. А теперь за мечом!

Эх, обожаю строить из себя самого главного. И ведь получается, что ни говори! К чёрту рассуждения, гадания и прочий философский бред — пора действовать, если я хочу ещё раз увидеть и помять в объятиях свою любимую подушку…

Через несколько минут мы уже стояли у входа в тот самый Тронный Зал, где по заверениям Шляпника хранился меч-кладенец, единственный, видать, тут у них в хозяйстве острый кусок железа, способный с грехом пополам справиться со всякими летающими и нелетающими тварями. Я положил ладони на завитушки и орнамент тяжеленной двери, задумчиво посмотрел на копошащихся на полу переломленных надвое стражей, которых нелёгкая угораздила именно сегодня оказаться у меня на дороге, потом повернулся и посмотрел Шеле в глаза.

— Не решаешься? — спросила она, понимающе кладя руку мне на плечо. — Может мне первой пойти?

Вот так со мной надо! Без всякой романтично-философской слезливой болтовни о возможности выбора и о предпочтениях, которые нас преследуют, а также обязательствах, без которых никуда. Вот именно так и надо, молодец она у меня. Я моментально вскипел праведным гневом, надулся как бойцовый петух, смахнул с плеча руку Шелы и толкнул дверь, напрягая силы — тяжеленная, зараза, а ведь по виду и не скажешь.

Мы вошли внутрь, я торопливо осмотрелся, запоминая обстановку, потом одобрительно покивал головой — да, место последней битвы выбрано со вкусом. Вот только роли не распределены: где же наши секунданты, где полагающийся по негласному дуэльному кодексу врач, где друзья, смотрящие на тебя с отрешёнными лицами, где, наконец, мой доблестный противник… Я посмотрел внимательно на стоящий в отдалении трон, оценил его и у меня тут же зачесались руки — так хотелось в нём угнездиться, возложить ноги на подставочку и поцарствовать хотя бы пару часов Капитошкину на зависть, а Шеле на радость.

— Шляпник сказал, что он где-то за колоннами, — растерянно произнесла Шела, оглядывая ряды колонн, громоздящиеся по бокам залы.

— Ага, — прыснул я — меня очень насмешило серьёзное выражение её лица, — спрятали подальше, чтобы не упёр кто-нибудь вроде нас с тобой. Давай разделимся. Ты смотри по правой стороне, а я поищу слева. Идёт?

— А почему это вдруг ты слева? — заупрямилась она. — В этом сокрыт тайный смысл? И часто ты налево ходишь?

— Частенько, — честно признался я. — Когда что-то мне нужное находится слева, я всегда туда иду.

— Не умничай много, — ущипнула она меня за бок. — Хорошо, давай разделимся. Что-то найдёшь — кричи.

— А если я "шкилет" прикованный найду? — поинтересовался я.

— Тогда ты точно закричишь, — фыркнула она. — Своим любимым пронзительным визгом, от которого так и тянет тебя за язык схватить.

— А ты забыл, как заверещал, когда мимо нас безобидная крыса пробежала?

— Это было на Сноббле?

— Ага, — кивнула она. — Ты тогда, бедняжка, так испугался, что чуть голос не сорвал.

— Вовсе нет, — независимо возразил я. — Я тогда заверещал от радости, что смог в неё твоей вилкой угодить.

— Так это была моя вилка?! — Шела быстро повернулась ко мне, её глаза грозно заблестели.

— Ну я пошёл меч искать, — я быстро оценил обстановку и спешно ретировался. Вам смешно, наверное, а она за такое и чувствительно по организму настучать может — как-никак она той вилкой ела.

Быстрый сердитый топот возвестил мне, что придётся по прибытии домой раскошелиться на новые туфельки или ещё что-нибудь в этом роде — её светлость изволила надуться как мышь на крупу. Я отошёл за колонну, довольно ухмыляясь, глянул на развешанное на стене оружие, опытным глазом сразу вычленил висящий особняком продолговатый предмет, который как я и ожидал, был очень грамотно со всем знанием дела прикован цепями к колоннам и к стене. Вот только прикован он был за ножны, соответственно, вытащить его не составило бы никакого труда.

— Кот, — прошипел я как можно тише. — Кот, ты где?

— Здесь, — раздался над моей головой знакомый голос, и я с облегчением вздохнул. — С тобой интересно, человек. Столько всего нового приключилось, захватывающего, с тех пор, как вы тут оказались.

— Вот и замечательно, — я с наслаждением потянулся и посмотрел на Кота, точнее на его морду, которая своеобразным воздушным шариком плавала в воздухе над моей головой. — У меня к тебе предпоследняя просьба.

— Какая? — Кот явно с удовольствием заурчал — видать, выполнение моих дурацких просьб доставляло ему истинное удовольствие.

— Преврати Шелу в Алису, — попросил я его. Морда как-то странно поперхнулась и посмотрела на меня.

— ЧТО? — чуть ли не по буквам произнёс проявившийся от удивления целиком Чеширский Кот.

— Преврати Шелу в Алису, — повторил я. — Чтобы она выглядела как Алиса, чтобы одета была как Алиса, чтобы вела себя как Алиса, чтобы говорила как Алиса… Но чтобы потом, когда всё закончится, это исчезло.

— Зачем тебе это? — поразился Кот.

— Это способ победить Валета, — тихо сказал я, оглядываясь в ту сторону, где должна была находиться Шела. — Ты сам говорил, что в нём сила дракона, побеждённого Алисой, и ни перед кем, кроме неё, она не отступит. Это шанс победить его.

— Но ведь она не Алиса, — тихо промурлыкал Кот.

— Но Валет этого не знает, — шепнул я, прислушиваясь. — И не узнает до самого последнего момента.

— Человек, я ошибся в тебе, — заявил вдруг этот удивительный пушистый воздушный шарик. — С тобой не просто интересно, с тобой ОЧЕНЬ интересно!

— Всё может быть, — махнул я рукой. — Так ты выполнишь мою просьбу?

— Да, — задумчиво протянул Кот. — Без этого ты тем более не победишь Валета, а с этим… Это авантюра чистой воды, но… как и у любой авантюры у неё есть шансы на успех.

Внезапно Кот вдруг замолчал, его усы воинственно встопорщились, хвост встал трубой и распушился до неимоверных размеров, а из внезапно увеличившихся глаз забили фонтанчиками искры.

— Валет идёт, — сообщил он мне. — Шляпник рассказал ему всё про тебя и поединок, теперь Валет хочет встретиться с тобой.

— Зачем этот психопат сделал это?! — зарычал я от злости. — Ведь он выдал нас!

— Не знаю, зачем, — произнёс Кот, исчезая и растворяясь в воздухе. — он ведь Безумный Шляпник, его поступки трудно оценивать рассудительному человеку.

Сказав это, Кот исчез, а я рванулся вперёд, к прикованному цепями к стене мечу, подскочил к нему, оглядел со всех сторон (ох, ну кто же так делает?! Халтурщики сплошь и рядом!), нерешительно протянул руку, коснулся эфеса, погладил гарду, провёл рукой по изукрашенной рукояти, легонько стукнул кончиками пальцев по ножнам, потом, решившись, взялся за рукоять и осторожно потянул меч на себя. Пошло сразу и легко, без малейшего зацепа, без какого-либо лязганья; с лёгким еле слышным шуршанием клинок покинул ножны, я поднял его над головой, проверяя баланс и длину, покрутил пару раз в воздухе, изобразил шипящую "мельницу", затем быстро сделал два косых удара, перекинул меч за спину, где схватил его левой рукой и довершил круговой удар, перекладывая лезвие и меняя захват рук во время движения. Неплохо… Мысленно поставив себе твёрдое "хорошо", я взял меч поудобнее, поднял голову и вдруг увидел стоящую с открытым ртом молодую незнакомую девчонку, которая сначала таращилась на меня, оттопырив губу и выставив напоказ все свои веснушки, потом подумала, захлопнула рот, посмотрела случайно на свою руку, потом оглядела себя, схватилась за голову, прислонилась от расстройства чувств к колонне и по ней съехала на пол. Я всё понял — иллюзия Чеширского Кота подействовала, классически прекрасная моя любовь для всех превратилась в какую-то неопределённого фасона рыжую веснушчатую дурнушку, в которой сразу угадывалась наследственность, когда-то истребившего всех своих прекрасных женщин Запада. Хм, может быть англичанам и понравился бы курносый нелепо вздёрнутый нос, неправильной формы рот, двойной подбородок, веснушки, густым слоем покрывающие всё лицо, однако я был славянин, я родился в Славянской Федерации, и мне вот такая вот "квазиморда" не нравилась ну никапельки. Вот крокодилам она понравилась бы. Без всяких сомнений. Крокодилы вообще всё едят, ничем не брезгуют.

За тяжеленной дверью вдруг раздались шаги, я встрепенулся, осмотрелся и, восхотев чуть-чуть пошалить, прибавить, так сказать, адреналина, зайцем скакнул мимо колонн, взлетел на возвышение и уселся в трон, поставив меч рядом с собой, у подлокотника. Дверь скрипнула и отворилась, до того лежавшая пластом Шела встрепенулась, быстро поднялась на ноги, осмотрелась и, увидев меня, восседавшего на троне, шагнула из-за колонн, явно намереваясь подойти, однако я яростно замахал ей руками, чтобы она спряталась и не высовывалась.

Дверь открылась полностью, я поднял голову, царственным жестом кладя подбородок на пальцы левой руки, и увидел, как в зал входит высокий статный мужчина, черноволосый, с ястребиным крючковатым носом, хищно нависающим над бледным тощим вытянутым лицом, которое, как мне показалось, лишено было всего человеческого, ни грана тепла и доброты не было в его хищном оскале, выражение же холодных колючих глаз могло бы довести до инфаркта кого угодно — оно было мёртвым, исполненным какой-то мрачности, в нём не было обещания жизни, там были лишь тьма и боль за его глазами.

— Ты занял моё место, чужак, — хрипло произнёс он, остановившись на пороге и посмотрев на меня.

— От самозванца слышу, — лениво отозвался я, не меняя позы.

— Дерзко, — улыбнулся Валет и сделал шаг вперёд, потом ещё один и ещё, медленно и неотвратимо шагал он ко мне, буравя и испепеляя своим взглядом, который не сулил мне ничего хорошего, кроме вечных мук и вечной боли, на которую он меня собирался обречь. — Мне сообщили об авантюристе, который здесь оказался по чистой случайности, и я сразу же выслал отряд, чтобы тот встретил его. Каково же было моё удивление, когда я вернулся и узнал, что этот самый авантюрист уже проник во Дворец и подбивает моих верных людей на бунт.

— Шляпник не твой человек, — покачал я головой.

— Ну, если он не мой, то тогда откуда мне стало известно о месте, в котором окажется авантюрист и мой самый главный оппозиционер: Белый Кролик? — парировал Валет, останавливаясь посреди залы, на полпути к трону. — Всё это время он служил мне верой и правдой, и в скорости от его речей даже Белая Королева, эта высокомерная гордячка, признает мою власть, прекратит бесполезную борьбу и станет моей.

— Трудненько ей будет признать власть того, кого совсем скоро не станет.

— Ты угрожаешь мне? — Валет пристально посмотрел на меня.

— Да, — просто ответил я и чуть не упал от удара волны ярости, которая тут же обрушилась на меня; наполненная ненавистью, тьмой, злом и разочарованием и особенно жаждой крови и убийства. Эта волна едва не сбила меня с ног, окатила с головой, потрясла всего и отпустила через некоторое время, ошеломлённого и растерянного.

— Зачем? — прошипел Валет, откидывая свой карминовый плащ — под ним я увидел воронёный полный нагрудник и кольчужную рубашку, чей ворот закрывал горло, а многослойная мелкоячеистая сетка — живот и пах, обнажая ножны с самым великолепным мечом, какой я только мог видеть в своей жизни. — Тебе не справиться со мной, авантюрист, ибо пока не вернётся Алиса, не будет мне ни смерти, и поражения, но Алиса никогда не вернётся… Я об этом уже позаботился!

— Каким же образом? — лениво поинтересовался я. — Ты оплатил её похороны?

— Нет, — скривился Валет, — это было бы слишком просто. Сила во мне требовала иного решения. Когда я обнаружил, что мне стали подвластны время и умы людей, я сделал так, что множество шутов вдруг захотело написать ещё тысячи рассказов про Алису, сделать их зримыми, образными, создать это… как его… Всё время забываю, — пожаловался он.

— Кино, — подсказал я, жмурясь от наслаждения и восторга. Какая прелесть: ещё один колоритнейший персонаж в моей богатой "коллекции уродов". Осталось всего двое, и будет открыт круглый счёт.

— Спасибо, — величественно кивнул Валет. — Так вот, когда люди начали делать кино, они заставили забыть других людей, какой была истинная Алиса, под моим влиянием они создали её новую, которая оказалась неспособна покончить со мной…

— Приятель, скажи мне, — оборвал я его, — а где твой дракон? Как его?.. Пламезрыг?

— Неужто ты считаешь себя настолько сильнее и важнее, что имеешь право задавать здесь вопросы?! — вскипел Валет.

— А ты как думаешь? — улыбнулся я, кладя ногу на ногу и лениво почёсывая живот.

Ну же, парень, когда же ты, наконец, не выдержишь?! Я уже устал вести себя как типичнейший хам!

И "парень" наконец не выдержал… Не знаю уж, что именно его добило — чесание живота или откровенная вызывающая наглость в моём поведении, но он сорвался и сделал первый выпад. О как же я этого ждал!

Валет ринулся в атаку, полы карминового плаща взлетели и опали как крылья громадной птицы, меч звякнул, покидая ножны и устремился мне в грудь. Я вскочил с трона ему навстречу, лёгкий поворот кистью, взмах, и наши мечи скрестились, задрожали, я заметил краем глаза, как заблестели глаза Валета, его руки дрогнули, не выдерживая напряжения, и в тот момент я резко шагнул в сторону, разворачивая меч. Клинок Валета с протяжным звоном скользнул по Зарубаю, я довернул кисть, разворачиваясь, и он совсем улетел в сторону, а его хозяин с проклятиями быстро отступил. Сделав ещё шаг в сторону, я с лёгкостью восстановил равновесие, помахал мечом, приноравливая к нему руку, затем в официальном турнирном салюте поднял лезвие вертикально вверх и коснулся им своего лба, отдавая своеобразную честь противнику.

Валет развернулся, цвет его лица мог с лёгкостью поспорить с самым помидористым на свете помидором, он выпрямился, поднял меч, пару раз взмахнул им, разминая руку, и тут увидел мой салют.

— Кто ты, чужак? — спросил он хрипло.

— Чужак, — охотно ответил я, наблюдая за ним внимательно — дурак опасен, разъярённый дурак, считающий себя опозоренным, опасен втройне — и напряжённо вслушиваясь, не раздастся ли хлопанье драконьих крыльев. Валет был гордецом — это очевидно, а значит дракон мог прийти ему на помощь только в том случае, если бы с его хозяином приключилась бы на самом деле грозная беда. Придётся ждать…

— Я не помню, чтобы о тебе говорили пророчества, — заметил он, понемногу приближаясь.

— Обо мне, как правило, говорят в хороших сплетнях и благопристойных анекдотах, — ответил я, подумав немного. — Ну и бабы, разумеется, друг другу на ушко про меня всякие страсти рассказывают — куда ж без этого.

— Ты слишком дерзок, чужак, — процедил Валет, вставая напротив меня. — Слишком…

— Моя бедная мамочка тоже постоянно жаловалась на то, что у неё уродилось, — заявил я и тут же пожалел, что у меня настолько свободный как помело язык. Ну ладно мысли… Мысли то просто мысли… Но какого Безымянного я во время "крутой разборки" себя как маленький веду?! О Триединый, дай мне мозгов побольше, чтобы понять сию великую загадку.

— У меня есть предложение, — негромко произнёс я, наблюдая за ним пристально. — Ты прямо сейчас ложишься, раздеваешься, складываешь руки на груди, и мы тебе организуем пышные похороны. Потом мы освобождаем Белую Королеву, отдаём в монастырь Красную, если будут отказываться, не беда — доплатим, дракона твоего отдаём на ярмарку в качестве бесплатного развлечения… Ну и всё прочее в таком духе. Как тебе?

— Ты знаешь, чужак, — произнёс тихо побледневший от ярости Валет, — как бы это ни было интересно, но всё же нет.

— Как хочешь, — пожал я плечами.

Наши мечи вспорхнули в воздух как лёгкие бабочки и заплясали свой танец среди молекул азота, кислорода, водорода и прочих газов. Клинки сталкивались с лёгким звоном, взлетали, опускались, совершали обманные движения, уклонялись, парировали, скользили, а вслед за ними примерно те же самые телодвижения совершали и мы. Мы кружили по залу, осторожно маневрируя ногами, не глядя на пол, следя лишь за напряжением и игрой мышц соперника, за лёгкими намёками его малейших манёвров, пытались угадать его дальнейшие движения, наши мечи кружились вокруг нас, плетя паутину блеска, кружась в стальном вихре, танцуя в смертельном танце, совершая немыслимые па и пируэты. Клинки взлетали и опускались, и мы с Валетом то отступали, то наступали; клинки скользили в боковых веерных движениях и, ныряя вперёд, точно били в центр обороны, и тогда мы с Валетом кружили в немыслимых пируэтах, уклоняясь от обжигающей песни смерти, которую пела нам сталь, и которая пока лишь блестела в редких лучах солнца, пробивающегося через узкие окна.

Наконец Валет устал, движения его стали не так быстры, уже трижды я пробивал веер его обороны, оставляя глубокие отметины на нагруднике и кольчуге, лезвие его меча лишь однажды рассекло рубашку у меня на груди и с тихим шипением проехалось по броне из пластистали, не оставив на ней ни царапины.

— Ты всё равно не сможешь убить меня, — затянул свою занудную песню этот недоносок, взявший по дури и наглости на себя обязанности Большого Босса, одним резким движением отскакивая назад и опуская меч. — Мы можем ещё долго так сражаться, но победа в итоге всё равно останется за мной.

— Неужто Красная Королева была так плоха в роли любовницы? — полюбопытствовал я.

— ЧТО?! — закричал Валет, моментально краснея. — Отродье Бармаглота, да как ты смеешь?!

— Алиса! — рявкнул я, отступая на шаг и уворачиваясь от его яростных но почти слепых выпадов. — Алиса!!!

— Здесь её нет! — закричал страшно Валет. — Нет! Нет! Нет! И не будет уже никогда! Слышишь?! Никогда!!!

— Я здесь, — раздался вдруг тихий мелодичный голос, который как глас архангела прозвучал в этих стенах. Валет вздрогнул и остановился, замерев, как будто налетел на прозрачную стену.

— Что? — прохрипел он страшно, роняя слюни и пачкая дорогущий камзол.

— Я здесь Валет, — спокойно произнесла Алиса, выходя из-за колонн. — Почему ты так уверен, что меня здесь более не будет никогда?

— Потому что ты мертва! — крикнул он яростно. — Потому что я сам убил тебя! Своими руками!

— Разве можно по-настоящему убить то, что любишь? — мягко произнесла Алиса. — Я никогда не умирала, Валет. Ни от твоей руки, ни от старости… Я всегда жива в тебе, жива в твоём сердце…

"Ну и ну, — подумал я. — Ну и тайны Санта-Барбары всплывают… Тут два варианта: либо это Шела так круто развлекается, либо Кота я убью, а Валет у нас на самом деле мега-самец — вот Алису уже успел когда-то охмурить…".

— Но этого не может быть, — прошептал Валет, его плечи опустились, а руки бессильно повисли, не опуская меч, он весь как-то поник и скис. Куда девался тот неплохой мечник, с которым мне не стыдно было скрестить клинки.

— Тебя привёл он? — спросил он, ткнув в меня пальцем.

— Я сама пришла, — она подошла ближе и посмотрела в глаза Валету своими чистыми голубыми глазами. — Он был всего лишь моим охранником.

— Но ведь тебя мог встретить я! — крикнул Валет, протягивая к ней руки. — Почему он, а не я?!

— Как бы ты мог меня встретить? — пожала она плечами. — Верхом на драконе и во всеоружии?

— Я всё понял, — кивнул Валет и вдруг как-то хищно подобрался. — Я всё понял, Алиса… Ты пришла, чтобы убить меня, и только за этим ты привела сюда этого убийцу.

— Что ты?! — замахала она руками в испуге. — Это не так!

— Не скрывай от меня правду! — крикнул он гневно. — Ведь ты его любишь, а не меня! Его?! Его?! Не молчи! Ответь мне! Сейчас же!..

"Ну и ну, — подумал я, — да тут у нас целый семейный скандал". Так давно я в них не участвовал, что даже успел соскучиться — Шела опасалась кидаться в меня чем-то тяжёлым — особого воспитания для меня в этом не будет, я лишь спрошу, где это стучат, а вот вещь может испортиться.

— Я уже ответила тебе: этот рыцарь всего лишь мой защитник! А вовсе не убийца, — терпеливо произнесла Алиса, подходя к Валет совсем близко и кладя ему руку на грудь. — Мне нужен ты и только ты…

— Это неправда! — закричал он, отшвыривая от себя девушку прочь. — Ты привела его, чтобы он убил меня! Это так, Алиса?!

— Да действуй же, придурок! — закричала она, поворачиваясь ко мне.

— Я так и знал! — воскликнул Валет, глаза его полыхнули яростным огнём.

Меч взлетел и стремительной яростной змёй ударил Алису под грудь, затем отступил — из раны тотчас хлынула кровь — собрался для ещё одной атаки, и в тот момент ударил я — страшно, коротко, свирепо. Мне не хватило всего доли секунды: Шела — уже Шела, не Алиса — падала на пол и по куртке её ниже груди разливалось тёмно-красное пятно, Валет собрался для второго удара, и в этот момент его настиг мой, наискосок под мышку в артерию. Зарубай свистнул и ударил серединой клинка, Валета швырнуло силой удара прочь, он страшно закричал, рука его повисла на лоскуте кожи и мяса, и в этот момент, придя в себя от ужаса происходящего — эта тварь ударила мою любимую! — я развернулся и ударил ещё раз, на этот раз уже в шею. Валет вскинул меч, Зарубай с лёгким звоном и хрустом оставил от него сломанный у рукояти кусок, коснулся горла Валета, и того сила удара швырнула назад, а из обеих перерубленных артерий фонтаном ударила кровь.

Довершив начатое движение, я брезгливо пнул сотрясающееся в конвульсиях тело противника, повернулся и одним прыжком оказался возле тела Шелы, которое уже не двигалось, лишь мелко-мелко дрожало как от холода.

"Великий Космос, ты и броню не надела! — возопил я, расстёгивая одним быстрым движением куртку и видя посиневшее от кровопотери всё тело и вялые сморщенные белые груди. — Твою ж мать, ну что за беспечность?!".

Активатор требовательно пиликнул, подсказанная его компьютером мысль вдруг появилась среди моих, я сразу же с ней согласился — благо других вариантов не было — торопливо закатал рукав рубашки и коснулся темпорального браслета на запястье Шелы, маяк этого браслета неразрывно был связан с моим активатором, который напрямую контактировал с главным темпоральным маяком, через который нам следовало убраться отсюда. Обратной связи никто ещё не отменял, я закрыл глаза, на мгновение отрешившись от всего, мозг оттарабанил мысленные команды, активатор запиликал, пощекотал мою руку вибрацией, и в тот же момент я почувствовал, как содрогнулась сама реальность, когда вспыхнули и погасли символы на его панели, означавшие, что согласно приказу темпоральный браслет переведён в режим удержания определённых временных координат. Я открыл глаза, увидел, как исчезает и прекращается на глазах ручеёк крови, сочащийся из-под раны под правой грудью, как замедляется распространение посинения, а потом последними словами покрыл её чёртово упрямство, которое подсказало ей не брать активатор и не надевать броню, хотя я перед прыжком очень настойчиво требовал этого.

Я сел на пол рядом с ней, положил меч слева от себя, запахнул и застегнул на ней куртку — до фирмы доживёт, а там подготовим для неё камеру с кольту или регенератором воспользуемся, как ситуация сложится, — потом нежно провёл кончиками пальцев по её щеке и с умилением посмотрел на подмигивающую символами панель активатора — вовремя она, мать её, чтоб ей в Бездне раствориться, активировалась, спасла жизнь той, без которой мне уже жизнь не мила… И тут по-прежнему сидя на полу и заторможенно разглядывая сменяющие друг друга символы, я вдруг вспомнил, что здесь в этой реальности активатор работал только в непосредственной близости от маяка. Я поднял голову — последняя мысль, посетившая мой утомлённый и затуманенный разум, оказалась слишком уж простой, чтобы вот так сразу её осознать и принять.

И в этот момент из-за портьер ударила струя лимонно-жёлтого пламени, которая испепелила и пожрала всё, до чего только смогла дотянуться. Истаяло в пар тело Валета, оплавились камни под ним, вспыхнули и мигом сгорели гобелены и картины, развешанные на стенах, почернели колонны, от верха одной из них откололся приличных размеров кусок камня, а я всё сидел и тупо смотрел на то, как клубится и парует горячий воздух над оплавленными местами. А потом до меня вдруг дошло, что промедление здесь по сути смерти подобно, моя рука легла на рукоять Зарубая, я моментально вскочил с пола и встал в середине зала, перехватив меч поудобнее и приготовившись. Я ждал. Никогда в жизни я не полез бы на этот живой огнемёт, но возле меня лежала тяжело раненная Шела — досадная помеха задуманному — а потому как бы само собой подразумевалось, что придётся геройствовать. Эх, в который раз уже с саблей на танки. Ну что ж, нам не привыкать.

Я покрепче взялся за рукоять, повернулся к колоннам, за которыми скрывались окна и стал вслушиваться в доносившиеся оттуда звуки.

Дверь впереди меня внезапно с грохотом распахнулась и ударилась о стену, я резко повернулся и увидел, как в неё лезут, толкаясь и пихая друг друга, стражники с алебардами наперевес. Меч в моей руке свистнул, описывая дугу, я быстро сменил стойку, готовясь к групповому бою, и в тот же миг одно из окон сбоку от меня со страшным звоном и треском разлетелось на куски, и в образовавшийся проём пролезла гигантская вытянутая морда кошмарной рептилии с парой милых хохолков над коротенькими ушками. За стеной заскребли когти, пасть дракона распахнулась, и заклокотал вбираемый воздух. Мне хватило секунды, что успеть нажать нужный символ на панели активатора и нырнуть к Шеле, загораживая её собой, и в тот же миг с яростным рёвом на лезущих стражников обрушилась река огня, сметающая и пожирающая всё на своём пути. Вот она плеснула в стену, отскочила от неё, раскалив камни докрасна и испепелив толстенную обитую железными полосами дверь, дракон повернул морду к нам и плюнул сгустком огня. Я зажмурился и взмолился всему мистическому, в которое только верил.

Лёгкий звук удара, как будто сырое мясо на стол шлёпнули, на меня пахнуло горячим воздухом, затем раздался лёгкий всплеск, как будто камень в воду кинули, и в тот же миг страшный рёв заставил меня открыть глаза и возблагодарить мысленно Триединого и Кузьму за то, что оба не оплошали, а сработали, как следует. Дракон яростно мотал обожжённой мордой, кожа пошла гигантскими пузырями, один глаз вытек, от адского жара драконьего огня нос пошёл трещинами, из которых начала сочиться кровь, а рога на макушке оплавились; вот он взревел ещё один раз, и голова задёргалась, пытаясь высвободиться из узкого для неё проёма.

"Вот он наш шанс! — решили мы вместе — я и моя безумная логика. — Ну, выручай рефлексы!".

И, вскочив с пола одним резким движением, я метнулся вперёд, отводя руку назад и нагнетая силы для удара, прямо к драконьей морде. Вот я ухватился за выступающий над пастью осколок рога, рука моя метнулась вниз, метя мечом в основание шеи, я задержал дыхание, стараясь не глядеть на эту запёкшуюся корку мяса, отвратительно воняющую и выглядящую, и в этот момент дракон радостно взревел и дёрнул шеей, высвобождаясь…

От этого полёта на куске драконьего рога я чуть язык не проглотил, меня так резко и сильно швырнуло вперёд, что я чуть не выпустил меч; я прокатился по твёрдой шипастой голове, от неожиданности отрубив ухо, отчего дракон пришёл в ещё большее неистовство и принялся яростно мотать головой, с хлопаньем крыльев поднимаясь всё выше. Все органы внутри меня перемешались в винегрет, я мотылялся на драконьем роге над бездной как червяк на крючке раскручиваемой над головой удочки. Я заорал, чувствуя, что начинаю скользить вниз, дракон взревел в ответ и ещё яростнее замотал головой, отчего я вообще принялся летать как шмель на ниточке. Небо и земля перемешались, я уже почти ничего не соображал, продолжая крепко цепляться из последних сил за рог и умоляя Триединого, чтобы придал он мне сил и удачи.

Очевидно, сегодня мои ангелы-хранители дрыхли не так крепко, как обычно всем говорливым стадом, а, наоборот, на удивление бдили, потому что шанс мне предоставился чуть ли не сразу. В одном из таких головокружительных манёвров, я краем глаза успел заметить промелькнувшую подо мной шею, усыпанную крупными костяными шипами и наростами, покрытую частоколом чешуек, за которые вполне можно было при желании зацепиться. Оставалось всего ничего, сущая мелочь: умудриться отцепиться от рога настолько вовремя, чтобы угодить точно на шею, в противном случае мне угрожала либо перспектива оказаться куском мяса на шампуре из драконьего шипа, либо лепёшкой на плитах двора. Был ещё и третий вариант: провисеть вот так ещё немного и самому с собой поспорить, как далеко сможет меня закинуть дракон, при том, что я был меньше его раз в пятьдесят, а то и во все сто… Все три этих варианта меня совсем не вдохновляли. И я решился, подумав в очередной раз, что терять мне, в принципе, нечего, кроме своей единственной любимой и неповторимой жизни и целостности шкуры, а потому…

"Эх, была не была!" — воскликнул я мысленно и разжал пальцы, намертво вцепившиеся в обломок рога.

Только такой сумасшедший как я был способен наподобный прыжок, остальные пусть даже и не пытаются, даже сам Шляпник бы мне обзавидовался. Зарубай с хрустом вонзился между чешуек и застрял, я чуть не упал, зацепившись ногой за один из шипов, чуть не сорвался, однако вовремя ухватился за рукоять меча и другой шип, оказавшийся под рукой, выпрямился и со злостью налёг на меч, погружая его глубже. Дракон издал визг, вильнул резко вправо, меня новь сорвало с его шеи, я описал, наверное, самый дурацкий круговой полёт на свете, ухватившись непослушными пальцами за рукоять, грянулся грудью на шипы и чуть не заорал от боли, когда один из них уколол меня в самое мягкое место моего давно уже приручённого и воспитанного в спартанском методе организма.

Брюки порвались с сухим треском… Отлипнув от шипа, я с изумлением посмотрел на свою ногу, где выше колена, но ниже бедра показалась приличных размеров рваная дырка, из которой сразу же начала сочиться кровь, и в этот момент огненный кулак неописуемой ярости прокатился по моему телу и ударил в мозг. Я чуть не завизжал от бешенства, глядя на дырку в своих любимых брюках — кровь-то хрен с ней, остановится сама со временем, но вот брюки!.. За две тысячи кредитов!! СВОЛОЧЬ!!!

— А-а-а!.. — заревел я как паровоз, схватился покрепче за рукоять меча, выдрал его и, ухватившись за шип, повернулся к голове. — Тапком тебя, гада!

— Получай! — рявкнул я, пробежал, балансируя как канатоходец, по извивающейся и дрожащей шее, подскочил к месту основания черепа и с размаху воткнул туда меч, сразу погружая его чуть ли не на всю длину.

Есть! Подбили гаду!

Дракон как-то странно кашлянул, уронил сноп искр, затем накренился, заваливаясь боком, крылья его начали подниматься всё реже и, махнув ими в последний раз, он начал падать.

Мгновенно остыв и придя в себя, я проклял всю свою излишнюю горячность — каково это падать на таком здоровенном сарае да ещё и с большой высоты! Я вцепился в шипы как в спасательные круги, умоляя все силы, чтобы дракон не начал переворачиваться. Но, видно, везучесть моя на сегодня кончилась. Все птицы умирают лапками вверх. Дракон, как оказалось, не был исключением, хотя и был покрупнее любой пташки. Земля снова стала небом, вот только вовсе не безбрежным и бесконечным, а вполне ощутимым и очень быстро приближающимся.

"Маяк! — мелькнуло вдруг в голове. — Мне срочно нужен маяк!".

Я заозирался, вытягивая шею, поджал ноги, затем упёрся каблуком в выступ чешуйки и с силой швырнул себя вверх. Порыв ветра чуть не отправил меня в свободный полёт, но он же и подтолкнул меня. Я бабочкой взлетел на пузо дракона, вцепился в коготь на лапе и, балансируя как сёрфер на доске, посмотрел вниз — земля и вымощенный камнем двор приближались с ужасающей быстротой. Сейчас или никогда! Надо было решаться… Я осмотрелся, отчаянно ища взглядом маяк, затем послал мысленный приказ активатору и вытянул вперёд одну руку. Резко изменивший направление ветер качнул дракона в сторону, пузо спружинило под моими ногами, я потерял равновесие и упал на колени, хватаясь за лапы и чешуйки на брюхе; внезапно изогнувшиеся крылья вдруг вырвались из-под спины, перепонки натянулись, захлопали и загудели под порывами ветра, тело дракона задрожало и начало переворачиваться снова.

— Прокляни тебя Безымянный! — заорал я в отчаянии, взбегая по боку дракона на его спину и уже начиная падать, как вдруг…

Активатор отчаянно запиликал, панель с символами внезапно исчезла, и вырвавшийся из-под неё тонюсенький луч упёрся в драконово бедро ближе к хвосту и осветил его. Мгновенно там мелькнула короткая вспышка — маяк узнал сигнал активатора и ответил на него.

— О Триединый, спаси и помоги! — взмолился я и последним отчаянным усилием рванулся вперёд, как обезьяна прыгая с шипа на шип и скользя по чешуйкам. Тело дракона резко качнулось вправо и повернулось, вдруг вылетевшая справа лапа полоснула меня когтём, раздался треск раздираемой (раздираемой?!) пластистальной брони, кровь брызнула веером и моментально пропитала рубашку. Меня швырнуло к маяку и основательно приложило грудью о шип. От боли я чуть не потерял сознание, активатор взволнованно запиликал, руки ожгло огнём, и сразу четыре или пять игл вонзились мне под кожу, моментально вырвав с границы небытия. Туман перед глазами рассеялся, астромин заблокировал боль, и я, пьяно хихикнув, едва ли не вразвалочку кинулся к маяку, который, застряв между чешуек и повиснув на одной, так и манил меня.

— Ну наконец-то, — пробормотал я себе под нос, вытаскивая его из щели и крепко прижимая к груди. — Моя ты прелесть…

Тело дракона внезапно изогнулось дугой, крылья вывернулись в обратную сторону и с мерзким хрустом сломались, затрещали рвущиеся перепонки, я поднял голову, замедленно соображая из-за лошадиной дозы обезболивающего и вдруг увидел, как совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки от меня пронеслись тонкие ажурные шпили Дворца, едва не проткнувшие дракона насквозь.

"Влип, очкарик, — мелькнуло в голове паническое. — Никогда больше не поддамся на уговоры этого старого ящура…".

— Констант-смещение на три секунды! — крикнул я, посылая мысленный приказ активатору, и рванулся вперёд изо всех сил. — Активация через пять секунд!

Ужом проскальзывая между шипами, я как метеор пронёсся по спине дракона, которая дрожала и изгибалась у меня под ногами, вскочил на шею и полез как сумасшедший обезьян по ней, хватаясь за шипы и подтягиваясь по ним.

И в этот момент реальность содрогнулась и замерла, от неожиданности я едва не сорвался, однако успел каким-то чудом зацепиться кончиками пальцев за край чешуйки, как бритва резанувшей меня по ним, подтянулся и вскарабкался на замершую в неподвижности голову дракона, после чего огляделся — стена Дворца была прямо передо мной, мы летели, невообразимо медленно опускаясь, прямо на неё, скользили по воздуху как конькобежец по льду в замедленной съёмке, крылья, изломанные и вывернутые, уже не хлопали, а голова и шея застыли неподвижно как навесной своеобразный мост, на самом краю которого стоял я и ждал того самого момента, который по моим представлениям должен был вот-вот наступить.

И он настал. По-видимому ребята, ответственные за то количество приключений, что сваливались на мою голову день ото дня, решили сжалиться надо мной и подкинули своеобразный подарок — окно, из которого я, обдирая в лохмотья куртку и рубашку на плечах и боках, вылетел как пробка из бутылки, повиснув на драконьем роге, оказалось совсем близко… И я прыгнул. Прыгнул, вытягиваясь в струну и выставляя перед собой согнутые в локтях руки. Прыгнул и полетел как гордая птица, орёл, зажмурившись и умоляя всё мистическое и сверхъестественное, чтобы уберегли и не дали промахнуться. Это был чудесный полёт — короткий и, хвала Триединому, точный. Активатор пиликнул, снимая по моей мысленной команде замедление бега времени, стена вдруг с невероятной скоростью устремилась вверх, я приоткрыл один глаз, горячо бормоча молитвы, и…

В окно я влетел без шуму и пыли, так, словно занимался этим всю свою сознательную жизнь. Скрипнула рама и хрустнула, выворачиваясь с корнем, когда я, немного не рассчитав, не поместился плечами и выбил её, я влетел внутрь залы, рухнул на пол, перекатился по нему и замер, лежа на спине и хрипло прерывисто дыша. Удалось! Получилось! Великий Космос, я не верил в это! Неужели получилось?! Неужели я снова здесь, на твёрдых прочных незыблемых камнях, которые не дрожат как желе под ногами, не пружинят и не переворачиваются, сбивая с ног и сбрасывая с себя. О Триединый, как же это здорово, прекрасно и замечательно! Я ухнул, переворачиваясь на живот и стеснительно оглядевшись, поцеловал пол, на котором лежал. Вам, стыдливым и брезгливым, моей радости не понять, вам не приходилось падать с агромаднейшей высоты на здоровенном сарае, который вдобавок всякий раз норовит перевернуться и сбросить вас с себя. Вдобавок не уверен, что где-то найдётся ещё более безумное место для скакания с мечом и поединка, чем довольно скользкая покрытая наростами, чешуёй и шипами спина дракона, по которой вдобавок ползают здоровенные клещи, каждый с мой кулак размером.

— Шела! — вспомнил я и подхватился, быстро вскочил и подбежал к ней, чтобы через секунду с облегчением перевести дух — браслеты работали, как положено, поддерживая стабильное темпоральное поле, в котором как в коконе она находилась.

— Человек, сегодня из-за тебя я чуть не умер от удивления, — раздалось вдруг у меня над головой, и я с трудом подавил желание пальнуть по этому шутнику из "конвертера" — до чего же меня бесит, когда кто-то подкрадывается со спины и нежно так говорит: "Гав!" над самым ухом.

— Ты же придуманный персонаж, — ответил я, старательно успокаиваясь и заставляя себя не делать резких движений. — Как ты можешь умереть?

— Это так… — довольная и счастливо улыбающаяся морда Кота выплыла из-за моей спины и повисла перед глазами, — словосочетание такое.

— А-а-а… — глубокомысленно протянул я, ставя маяк на пол и беря Шелу за руку.

— Все в шоке от твоего поединка с Пламезрыгом, — помолчав немного, добавил Кот и повилял неожиданно появившимся в воздухе пушистым хвостом. — Никак не ожидал, что тебе это окажется по силам и — слышишь? — Безумный Шляпник уже танцует свою весёлую Жигу-Дрыгу на главной дворцовой площади перед нашей счастливой и прекрасной Белой Королевой.

— А где же Белый Кролик? — не удержался я. — Где ваш самый главный революционер?

— Они с Мартовским Зайцем и Мудрогласом пьют чай, и Додо кружит над их головами и посылает всем свои радостные крики и хорошее настроение… Не было здесь никакой революции, рыцарь, — вдруг заявил Чеширский Кот. — Кому-то нравилось правление обезумевшего Валета, кому-то он пришёлся не по нраву. Белый Кролик был в курсе того, что Белая Королева была низложена, но ведь она ровным счётом не сделала ничего, чтобы поднять это королевство из той дыры, в которую его завела Красная Королева.

— Правда? — удивился я.

— Истинная, — кивнул Кот. — Ей было не до того, ведь она вспоминала времена, когда она и её сестрица были счастливы вместе, общалась с Мудрогласом и перечитывала многие разы Оракулум, вспоминая об Алисе. Потом вернулся из небытия Валет, вобравший в себя силу Убигробба и ярость Бармаглота, и начал править своей твёрдой рукой. Конечно, это не понравилось многим, кто был в фаворе у Белой Королевы, и они захотели его убрать. Руками новой Алисы и её нового рыцаря. Вот так… — Кот печально развёл лапками, глаза его потухли и уже не так сверкали как поначалу. — Сказки тоже взрослеют со временем и на место того, что в них красиво называется борьбой Добра со Злом, приходит то, что многие прямо именуют борьбой за интересы и влияние…

— Да вы, батенька, политикой тут начали баловаться, — усмехнулся я устало, гладя на него.

— Со скуки какой только дрянью не займешься, — лениво произнёс Кот и почесал задней лапкой за ушком.

— Ясно, — вздохнул я и тут вдруг вспомнил про своё обещание. — Мы, кажется, кое о чём с тобой договаривались.

— О чём? — искренне удивился Кот, его хвост изогнулся вопросительным знаком, и тут же морда его просветлела, а глаза вновь засверкали. — Ах это… Забудь об этом, человек, ты и так очень развлёк меня, а это для меня дороже всего. Теперь мне не скоро станет скучно, в конце концов весь Дворец ещё долгое время будет только и говорить что о вас.

— И всё же, — я упрямо покачал головой. — Договор дороже денег, а деньги — это самое дорогое из всего, что я знаю. Ну кроме разве что пары приятных мелочей, — поправился я, с нежностью посмотрев на Шелу.

— И как же ты собираешься это сделать?

— Очень просто, — пожал я плечами. — Помнишь трюк, которым я обманул Валета?

Чеширский Кот кивнул, морда его приблизилась ко мне, а глаза заинтересованно засверкали.

— Бери меч, отныне он твой, — распорядился я. — Не чей-нибудь, не пыльная реликвия на забытой стене Дворца, а твой.

— И зачем он мне? — удивился Кот.

— Ты можешь перевоплощаться в кого угодно, — напомнил я. — С этим мечом ты станешь истинным хозяином всего этого, — я неопределённо мотнул головой, пытаясь обрисовать всё вокруг. — Захочешь, станешь Алисой, захочешь — Валетом или мной, например… Захочешь, останешься Котом, но меч, — подчеркнул я это слово, — останется у тебя и, если придёт ещё какая-нибудь зловредная гадина, уже ты будешь вставать или не вставать на защиту всего. Чем не хозяйское положение?

— А ты уходишь, человек? — внимательно посмотрел на меня Кот.

— Да, — кивнул я. — Здесь мне нечего делать, увы. Здесь уже мне будет скучно… Вдобавок есть у меня одно сильное желание подержаться за горло одного человека и послушать его нежные хриплые свисты, так что… Деньги опять же, — вспомнил я вдруг об обещании Капитошкина.

— Тогда, — Кот печально улыбнулся, — давай прощаться. Есть у меня к тебе одна просьба, человек. Когда будут писаться очередные дополнения к "Алисе в стране чудес", не поленись, прочти их. В конце концов сказки умирают и превращаются в прах, когда о них забывают. Ты знаешь это?

— Я знаю это, — кивнул я. — Я не забуду о твоей просьбе, Котяра. Будь здоров! И… — я дотянулся до маяка и положил на него руку, — передавай привет Шляпнику. Скажи ему, что он редкостная сволочь и полный безумец, раз пошёл на службу к Валету. А ответ на его загадку таков: ворон и письменный стол схожи хотя бы тем, что оба из них подразумевают перья для своего существования.

— Ты знаешь эту загадку?

— А кто её не знает? — ухмыльнулся я. — В своё время читательский мир долгое время дрожал в лихорадке, пытаясь отгадать ответ на неё, а за более-менее вразумительный ответ одно научное общество даже предлагало награду…

— Удивительно, — Кот сложил лапки и задумчиво покачал хвостом, — как далеко может зайти человеческая глупость.

— Очень далеко, — подтвердил я. — Передашь ему?

— С удовольствием, — Кот потянулся, оттопыривая когти. — Особенно первую фразу.

— Тогда прощай, пушистый, — тихо сказал я и отдал мысленный приказ активатору запустить маяк.

Мгновенно свет вокруг меня померк, до моего ограниченного темпоральным коконом слуха донёсся звук грома, что-то с оглушительным треском разлетелось на куски, я крепко сжал руку Шелы и прижался к ней теснее, и в тот же миг на грани видимости в чернильно-чёрной темноте начала разгораться яркая искорка — предвестница темпорального вихря.

Я залюбовался её переливами и игрой цветов и оттенков, потом глубоко вздохнул и отрешился от всего, стараясь ни о чём не думать, и в тот же миг Поток обрушился на меня, разом погрузив в себя с головой, схватил и поволок за собой, швыряя и переворачивая.

Домой… Пора домой!

Глава 23

— М-м-м… Милый, это восхитительно!.. И почему мы раньше с тобой тут никогда не бывали? Ты не поверишь, но я уже почти простила тебя. Ты рад?

— Очень, — искренне ответил я, поднимая бокал с вином, сверкавший множеством рубинов в пламени свечей, окружавших нас. — За наше удачное возвращение и за неожиданное богатство, свалившееся на нас.

— Честно заработанное, — подчеркнула она, поправляя меня; мы легонько чокнулись, мягко коснувшись ободками бокалов друг о друга, и с удовольствием пригубили вино.

— Я так боялся за тебя, — произнёс я тихо, глядя ей в глаза. — Так боялся потерять тебя…

— Хвала звёздам, у тебя хватило ума быстро отреагировать и запустить темпоральную консервацию, — усмехнулась Шела, с любовью глядя на меня, — иначе я бы с тобой здесь уже не сидела. Ума вот только не приложу, почему ты столь же быстро не отреагировал раньше?

— Меня огорошили ваши откровения, — честно признался я. — Скажи честно: это была твоя игра или?..

— А ты думаешь, что я всерьёз способна нести такую ахинею? — сверкнула она глазами. — Ну спасибо тебе, милый! Удружил на старости лет. Если честно, то я не знаю просто, что я говорила и почему. Как будто наваждение нахлынуло, которое полностью мною завладело и подчинило себе.

Она отрезала кусочек бифштекса и изящным движением увенчанной новеньким браслетом ручки отправила его в рот.

— Скажи, зачем вообще понадобилось превращать меня в Алису? — спросила она, прожевав.

— Другого способа покончить с Валетом не существовало, — пожал я плечами и уставился в свою тарелку. — Нужно было заставить его поверить, что Алиса вот она, перед ним, только столкновение его с ней могло погубить того безумца. Так говорил Кот. А проверять его слова или придумывать что-то ещё у меня уже не было времени.

— С ума сойти, — фыркнула Шела и потыкала вилкой мясо. — Сидят двое взрослых людей и обсуждают какую-то сказку.

— В этой сказке мы с тобой оказались благодаря ненасытности нашего старого динозавра, — заявил я в ответ, — и едва смогли выбраться оттуда живыми. Так что есть что обсудить…

— Ну да, — кивнула она. — Как там кстати твой бок?

— Побаливает, — отмахнулся я. — Но это мелочи, до свадьбы заживёт, а уж после сего мистического ритуала мне не один дракон уже не будет страшен.

— Почему? — спросила Шела польщённо.

— Потому что напасти страшнее разгневанной женщины со сковородкой в руке ещё не придумано, — фыркнул я. — Особенно, если эта женщина живёт на левой стороне твоей собственной кровати.

— Разве на левой? — Шела наморщила лоб. — Ах, ну да…

— Давай выпьем за наше счастливое воссоединение, — провозгласил я, торжественно поднимая бокал. — Учти, мне плевать на всякие Центры и тренинги. Этой ночью ты никуда от меня не денешься!

— Да я и не собираюсь, — Шела с таким восторгом посмотрела на меня, как будто я стал рыжим. Мы аккуратно чокнулись, я ощутил на губах и на языке сладковатую пряную горечь и вдруг мыслями унёсся далеко-далеко…

* * *

— Великий Космос, мистер Преображенский! Наконец-то! Где вы пропадали?! Почему так долго не выходили на связь?! А что с мисс Шелой?!

— Помогите, — прохрипел я, заваливаясь на бок и уже будучи не в силах удерживать тело своей любимой на руках — от страшного напряжения и усилий блокада астромина исчезла, только-только зарубцевавшаяся рана разошлась, и кровь снова свободно текла, капая на пол, а боль начала постепенно сжигать меня.

— Что?! О Триединый, что с вами?! Это мисс Шела?! Как?!

— Да не ори ты, придурок! — закричал я из последних сил, срываясь от охватившей меня вдруг злости и остро жалея, что не могу заткнуть этот визгливый глас "архангела" своим кулаком. — Элану сюда срочно со всем оборудованием! Пусть подготовят регенераторный отсек!

— Молчи, Андрей, — раздалось надо мной спокойное. Голос Грина. Хвала всему на свете! Уж этот-то временами спокойный рассудительный парень всё расставит по полочкам. — Всё хорошо. Всё нормально. А теперь давай-ка…

Чьи-то сильные руки осторожно затормошили меня, я ощутил, как они аккуратно разжимают мои объятия, в которых я сдавил Шелу, не желая отпускать её.

— Всё хорошо, Андрей, — Грин мягко но настойчиво пытался достучаться до моего затуманенного темпоральным переходом сознания. — Отпусти её. Элана уже здесь. Тебе самому нужна срочная помощь. Отпусти Шелу.

— Да, — кивал я. — Да-да… Сейчас, — однако инстинктивно, подсознательно всё ещё продолжал обнимать её, не желая разжимать кольцо из рук. — Да… Я… Я уже. Сейчас…

— Отпусти её, Андрей, — мягко произнесла у меня над головой Элана, и её ласковый и нежный голос проник в самые глубины моей души и могучего интеллекта, что-то там разворошил и вытащил на поверхность. — Отпусти её, я здесь. Тебе необходима операция, так что давай отпускай её.

— М-м-м… — замычал я, не в силах отделаться от наваждения, что все окружающие меня — дурной сон, который — стоит лишь очень-очень захотеть — развеется, растает, испарится как кусок льда на солнцепёке.

Наконец, здравый смысл победил, я разомкнул объятия и тут же почувствовал, как из них осторожно вытаскивают Шелу, а меня самого аккуратно поднимают под руки, поддерживая за талию.

— Терек, — раздался вдруг голос Эланы, прозвучавший уже дальше, чем в первый раз, — готовь регенераторный отсек и выводи на максимум показатели вито-поля. Мы сейчас к тебе пациента доставим, у неё проникающее ранение в сердце!

— Подожди, — снова голос Грина. Но уже взволнованный и возбуждённый. — А как же?..

— Я останусь, Бенефициус, — спокойно ответила Элана. — Или ты думал, что я его брошу?

Я позволил себе криво усмехнуться. Во всяком случае то напряжение лицевых мускулов, которое, как мне объяснили позже, оказалось способно довести до инфаркта не только впечатлительную бабульку, но и здоровенного оператора, только я, видимо, счёл улыбкой, остальные назвали бы это иначе.

— Так, — маленькая прохладная ладошка коснулась моего разгорячённого лба и мне сразу же стало легче. — У него жар и обширная кровопотеря. Бенефициус, помоги мне вытащить его из камеры.

— Альберт, Станислав, берите его аккуратно! И только попробуйте ему что-нибудь прищемить!

— Хм… — фыркнул я, чувствуя, как меня осторожно заваливают и запрокидывают, укладывая на подставленные носилки. — Шела?..

— Успокойся, — ладошка Эланы не покидала моего лба, и она, по сути, была тем связующим меня с реальностью звеном, которое не давало мне окончательно сорваться в полное беспамятство, что уже стояло на пороге сознания и манило к себе зазывными жестами. — С ней всё будет хорошо. Терек, регенераторный готов? Отлично! Ребята, несите её скорее!

— Аккуратно… Выносим… — распоряжался между тем Грин. — Куда ты прёшь его, птица-дятел?! — заорал он вдруг так, что мне аж плохо стало. — Куда вперёд ногами?! Совсем сдурел?! Разверните его! Вот так…

— Долго я?.. — промычал я, еле ворочая языком. — Как?..

— Подожди, — ладошка Эланы накрыла мой рот, и я машинально пощекотал её пальчики губами. — Зизольдий Гурабанович, я забираю его!

— Вижу, — недовольный каркающий голос моего начальника раздался у самого моего уха. — Что с ним?

— Полное истощение, потеря большого количества крови и скорее всего лихорадка, хотя в симптомах я не уверена.

— Ясно, — промычал он. — Надолго?

— А это как уже лечение потребует, — решительно отрезала Элана, и мне захотелось ей поаплодировать — кроме Аластора и Кузьмы только она, пожалуй, позволяла себе вот так в открытую перечить Старику и не подчиняться его указаниям, если они были бредовыми, а бредовыми они бывали частенько, что уж тут поделать…

* * *

— Милый, с тобой всё хорошо? — тревожно поинтересовалась Шела.

— Да ты знаешь, бабушка, что-то военные раны о себе напоминают, — заохал я, демонстративно держась за бок и вспоминая, как Элана, пришедшая в ужас от разодранной драконьим когтём пластистальной брони и вообразившая себе как всегда, что я опять героически полез в самое пекло, содрала с меня всю одежду и запихнула в одну из капсул реанимационной камеры, где мстительно обработала меня лазером без применения полагающегося наркоза, отчего я помянул пару непристойностей и проклял всё на свете драконье племя.

— Какая я тебе "бабушка"?! — сверкнула она грозно глазами.

— А разве ты дедушка? — удивился я и сделал невинный взгляд.

— Я тебя когда-нибудь точно убью, — мечтательно произнесла она. — Убью и закопаю, чтобы уже больше никогда не слышать твои издевательские шуточки.

— Ты разоришься на моих похоронах, любовь моя, — фыркнул я, — потому что помянуть меня придёт такое количество народа, что все шаттлы и корабли Айзиса окажутся забитыми под завязку.

— Что ж это количество людей не приходит поминать тебя каждый день? — усмехнулась она.

— Не знаю, — пожал я плечами. — Наверное, не хотят лишать тебя той божественной частички моей славы, которую я дарю тебе каждый день.

— Ты неисправим, — вздохнула Шела, отрезая кусочек мяса и макая его в соус. — Ты, наверное, самый кошмарный себялюбивый тип, в которого мне когда-либо приходилось влюбляться.

— Да, — довольно подтвердил я. — А ещё я милый, симпатичный, замечательный и чер-р-ртовски обаятельный подлец и негодяй!

— Вот именно это мне в тебе и понравилось, — мечтательно вздохнула она и таким соблазнительным движением отправила в рот кусочек мяса, послав при этом сногсшибательный зазывный взгляд, что меня моментально бросило в жар, и я уже хотел свистнуть официанта, чтобы он мне указал, где здесь есть свободные vip-покои с диванчиками и всем таким.

Ох, "Империал", "Империал"… В отличие от почти поголовного большинства ресторанов и элитных ночных клубов, тебя одного, похоже, не затронули чудные веяния времени и "моды". Здесь всё осталось неизменным, ещё таким, каким я его запомнил: кремовые карнизы, драпировка с позолотой, белоснежные стены с фигурной лепниной, мебель в старом стиле (тяжёлые столы из резного английского дуба и красного дерева, кресла, за которые любой антиквар продал бы душу Безымянному), мягкая живая музыка, которая как ароматное вино окружала нас и придавала изысканности царящей здесь атмосфере; свечи в массивных золотых канделябрах, наряду с искусственным освещением создававшие гармонию уюта и покоя; вежливые обходительные официанты, чистая безо всяких синтетических примесей пища… "Империал" дорожил репутацией, а его постоянные клиенты дорожили им, потом что это было, пожалуй, единственное место во всём Мараха, где можно было "поймать" соответствующее настроение и отдохнуть душой и телом под мягкие и нежные переливы пения скрипки и вторящей ей виолончели. Эх, "Империал"… Для нас, истинных ценителей жизни во всех её проявлениях" ты был сродни "Лукуллу", две стороны одной монеты: наиреспектабельнейшее и наикошмарнейшее.

— Значит теперь у тебя целых две недели свободы? — достучался до меня, задумавшегося и отрешившегося от всего, беззаботный голосок Шелы.

— Это вовсе не значит, что поэтому мы срочно обязаны ехать к твоей маме, — протянул я задумчиво, глядя на бокал и на то, как играет и переливается на свету рубиновым огнём вино. — У меня совершенно другие планы на аренду тебя.

— А ты меня уже успел арендовать? — улыбнулась она. — А как насчёт задатка?

— А это разве не задаток? — я взглядом показал на её новенький браслетик. — Вдобавок наш общий арендодатель Капитошкин ЗэГэ даже разговаривать со мной не пожелал, — обиженно вспомнил я. — Пробурчал, чтобы я его не отвлекал. Тоже мне отвлёк я его, небось оторвал от сочинения какой-нибудь очередной инструкции. Он даже торжественную речь в мой адрес пожадничал произнести, хорошо хоть "Спасибо" не забыл сказать.

— Он просто очень смущён, — пояснила Шела и, вытянув вперёд руки, коснулась кончиками пальцев моих рук. — Кроме того, как мы с тобой успели убедиться, эта самая VIC-технология оказалась несовершенной, не просчитаны были условия работы курьеров в моделируемом темпоральном пласте, из-за этого нашему Старичку теперь приходится выбирать между давлением инвесторов, которые требуют более инновационного подхода к работе, и безопасностью курьеров. В необходимости обеспечения её он уже успел убедиться сегодня, когда меня регенерировать пришлось, а тебя штопать лазером… Ну что ты рот раскрыл, милый?

— Вот уж не думал, что ты способна на такие заумные мысли, — похвалил я её и развёл руками.

— Это ты меня сейчас обидел или похвалил? — нахмурилась она непонимающе.

— А сам не знаю, — честно ответил я, улыбаясь и глядя на неё. — Я просто привык, что роль умника и зануды изначально была написана для меня.

— Чушь, — махнула она рукой. — Не бери в голову. Видимо, когда меня регенерировали, еще чуть-чуть мозгов в голову запихнули.

— Куда уж больше? — деланно поразился я и сделал испуганное лицо. — Ты у меня и так умная, а стала ещё умнее. Это что ж мне теперь ещё в один университет поступать?

— Зачем? — не поняла она.

— Мужик, если он, конечно, мужчина, — уточнил я, — должен всегда быть на коне и впереди и героически шашкой махать. Мужчина всегда должен стремиться к тому, чтобы стать лучше, умнее, чем он есть сейчас, всегда должен стремиться достичь большего, чем он уже имеет. В этом сокрыт наш древний инстинкт: вперёд, быстрей и выше…

— Болтун, — ласково вздохнула Шела, не в первый раз слышавшая это в моём исполнении, и потянулась легко. — Мой ми-и-илый, как же я тебя люблю!

— Я тебя тоже, — я сбился с мысли и с шумом выдохнул набранный для продолжения изложения воздух. — Слушай, — мне вдруг в голову постучался свеженький сегодняшний креатив, — есть предложение! Давай сейчас закажем к нам домой пару бутылок самого лучшего вина, попросим ЭлИн зажечь свечи и подготовить романтическую обстановку, а сами погуляем немного по вечернему Мараха, после чего вернёмся домой и… У нас вся ночь впереди.

— Звучит заманчиво, — сверкнула Шела глазами. — Действуй, мой р-рыцарь! Я в тебя верю.

Я послал ей воздушный поцелуй, выскользнул из-за столика и направился вглубь зала, осторожно обходя столы и посетителей, здороваясь со знакомыми и выслушивая кучи комплиментов по поводу моего костюма и того, что я — такой молодец — наконец остепенился и, авось, скоро заживу степенной жизнью, не разменивая её на беготню за Белым Кроликом и звонкой золотой монетой. Ага, господа и дамы, я вам скажу: "Щаз! Разбежались!".

— Простите, сэр, вам что-то подсказать? — рядом со мной вдруг появился официант, который так неожиданно вынырнул из однообразной смешанной толпы, что мне показалось, будто он выпрыгнул как чёртик из табакерки.

— Мне нужен администратор, — вежливо сообщил я ему. — Я хочу сделать заказ.

— Конечно, сэр, конечно, — закивал официант и взял меня за локоть. — Если вам угодно, я покажу вам его офис.

— Благодарю вас. Я знаю, где офис Велимира Вячеславовича, не беспокойтесь, — вежливо отказался я, глядя, как глаза парня становятся размером с чайные блюдца — далеко не каждый мог похвастаться личным знакомством с бессменным и, как мне всегда казалось, бессмертным администратором "Империала".

— Как скажете, сэр, — промямлил, поклонившись, официант. — Что ж, если вам более ничего не нужно?..

Я покачал головой, и, ещё раз поклонившись, официант растворился в толпе, а я тем временем направился дальше, в сторону еле заметной винтовой лесенки, которая закручивалась и вилась вокруг ствола вечно цветущего дерева мутировавшей марсианской породы, и вела на второй этаж, оформленный в виде полубалкона, где располагалось "сердце" "Империала" — личный офис его администратора.

Я подошёл к лестнице и ступил на неё, в тот же миг из толпы вынырнул одетый в костюм молодой плечистый парень, окинул меня быстрым взглядом профессионала, затем ни слова не говоря исчез так же быстро, как и появился.

"Солидные ребята работают, — подумал я. — Но это как раз таки и понятно: всё-таки сам "Империал" охраняют, а не склад с картошкой и не женский монастырь".

Минута на спокойный неторопливый подъём, и вот я уже вежливо стучусь в дверь кабинета администратора и после громкого "Войдите!" вхожу внутрь.

— А-а, Андрей! — узнал меня Велимир Вячеславович и вскочил навстречу, гостеприимно обнимая меня. — Так давно не виделись… Как поживаешь, волк-одиночка?

— Да вот уже не одиночка, — произнёс я, глядя на него и удивляясь тому, что он совершенно не изменился, хоть и прошло уже лет десять — всё так же гладко выбрит, в белоснежном чесучовом костюме, крепок, жилист, на начинающей лысеть голове ни одного седого волоска, даже загар где-то умудрился подцепить.

— Да… — протянул он. — Мир меняется, а люди вместе с ним. Вот и мне уже доложили, что явился ты с очередной прекрасной незнакомкой. Однако, судя по вашим жестам и поведению, что-то между вами уже промелькнуло, что соединило и никогда уже не разлучит. Я прав?

— Более чем, — кивнул я, осматриваясь. — Сначала думал, это как болезнь: если лечить, пройдёт скорее. Потом вдруг понял, что это, оказывается, не болезнь, а слово. Слово, которое я всё не решался произнести. Слово, буквы которого выжжены на сердце отныне на века.

— Красиво излагаешь, — Велимир Вячеславович похлопал меня по плечу и отошёл к своему столу. — С театром уже всё? Порвал поди окончательно?

— Вы же знаете, как это бывает, — пожал я плечами. — Сам себе говоришь, что нет, ещё решу я эти дела, ещё буду разбираться с тем да с этим, но… Проходит время и ты вдруг понимаешь, что ровным счётом ничего не сделал и начинаешь искать оправдание сему, а потом… Потом, как правило, уже поздно.

— Тогда пиши книги, — посоветовал он мне. — У тебя как и прежде очень красивый слог. Это ведь Герман тебе речь ставил?

— Да-да, — улыбнулся я, вспоминая. — Именно Герман Вениаминович. А намучился он тогда со мной… Вы бы слышали, как он обо мне отзывался.

— Слышал, не переживай, — усмехнулся Велимир Вячеславович. — Он всех своими проклятиями стращал. Метод воспитания у него такой был.

— Ну да, — хмыкнул я и посмотрел на него задумчиво, вспоминая свою молодость, когда мне, наконец, удалось устроиться на более-менее "тёплое" местечко в Театральной Академии и в кои-то веки начать питаться не один раз за два дня, а как все три раза в день. Велимир Вячеславович как раз и был одним из преподавателей, которые по-настоящему заботились об учениках и процессе обучения — был у него такой пунктик в отличие от большинства тамошних гуру, именно он гонял меня по всем наукам, чтобы поднять мой уровень и чтобы вытрясти из бюджета академии увеличение субсидирования для студентов, потому что не только мой ужасно костлявый вид приводил его в шок. Этот гурман от природы и вечный последователь культа всего прекрасного просто не мог смириться с тем, что в этом мире живут люди, для которых съесть крысу (причём не жареную и не вареную) за день и заесть её тонюсенькими перьями ещё только пробивающимися из-под снега дикого лука — значило плотно и вкусно поесть.

Когда я всё это и многое другое, о чём не хотелось бы рассказывать никому, чтобы не навлечь на себя проклятия и ужас людей, я шептал, всё ещё слабый и измождённый, Велимиру Вячеславовичу, он едва сознание не терял. Не верил, конечно, по началу, но потом расспросил пару моих друзей, которые вместе со мной в Академию пришли, тоже кожа да кости, убедился и потом на свои деньги кормил всех нас, пока не добился от начальства увеличения субсидирования. Чего ему это стоило, я не знаю и не узнаю, наверное, никогда, потому что он строго-настрого запретил как-либо отплачивать ему за это… Теперь вот он уже хозяин "Империала", один из самых богатых и влиятельных людей в Мараха, и очень известная в высших кругах общества Марса персона.

— Ты ко мне по делу? — спросил он, встав возле стола, и бросил быстрый взгляд на гору бумаг, скопившуюся явно для разбора и подписи. — Или просто зашёл поболтать?

— Не просто, — ответил я быстро, торопясь закончить разговор — ну в самом же деле не отвлекать человека от работы! — Помните, вы как-то говорили мне, что истинный гурман определяется прежде всего отношением к таким благородным напиткам как вино и коньяк?

— Помню хорошо, — кивнул он. — Ты хочешь сделать заказ? Я правильно понял?

— "Шато де Нуар Экселенц" семнадцатого года, — произнёс я, и он ошарашенно замер.

— Ты в своём уме, Андрей? — выдавил он, его рука, прижимавшая кипу документов дрогнула. — Ты хоть понимаешь, ЧТО ты заказал?

— Очень хорошо понимаю, Велимир Вячеславович, — кивнул я, не желая и не собираясь отступать или сдаваться. — Пожалуй, только этому вину я позволю украсить собой романтический ужин с женщиной моей мечты.

— Ты с ума сошёл, — покачал он головой и сел в кресло. — Ты помнишь, что это вино уже давно перестали изготавливать из-за того, что в двадцатом году были сожжены все виноградники? Ты осознаёшь, что если оно у кого и хранится, то только в подвале какого-нибудь ненормального коллекционера, который даже и не догадывается о его ценности? Ты вообще понимаешь, сколько это вино сейчас может стоить?! — возвысил он голос.

— Помню, осознаю и понимаю, — отчеканил я. — Однако я поставлю бриллианты против ореховой скорлупы, что это вино хранится у вас здесь. И что оно здесь в достаточном количестве, потому что знаю вас и знаю, что вы один из того очень небольшого количества коллекционеров, которые знают всё об этом вине.

— Выучил на свою голову, — проворчал он, вскочил из-за стола, подошёл к двери, проверил, что за ней, затем прикрыл её поплотнее и уселся обратно за стол. — Ну давай поговорим… Сколько тебе нужно?

— Три бутылки, — обмозговав и прикинув, ответил я. — Именно три или не одной. Помните, вы говорили?..

— Помню-помню, — проворчал он. — Удивительно, что ты запомнил.

Он вздохнул и подпёр пальцами подбородок, что-то про себя прикидывая, а я стал топтаться на месте, надеясь и моля небо, чтобы он не отказался и не вытолкал меня за дверь — "Шато де Нуар Экселенц" семнадцатого года было, мягко говоря, многократно дороже и уникальнее даже того же "Короля и Королевы".

— Ладно, — вздохнул он и поёрзал в кресле. — В память о прошлом могу продать тебе эти три бутылки за… пять тысяч кредитов.

— Что?! — поразился я.

— Тихо, — шикнул он. — Я хорошо тебя помню, Преображенский, и рад, что ты помнишь меня. Мне эта память дороже всех денег на свете. Молчи лучше и либо соглашайся, либо иди и пои свою женщину какой-нибудь потусторонней бурдой из прошлогоднего винограда. Согласен на пять тысяч?

— Я… Я… — промямлил я, не решаясь и даже не веря в услышанное. Чёрт побери, я готов был заплатить и тридцать, и шестьдесят тысяч — за такое удовольствие не жалко, тем более, что одна бутылка этого вина стоит на аукционах порядка двадцати тысяч кредитов. Представьте, что вы пьёте кровь богов и обоняете ароматы тысячи цветов из Долины Солнца, а потом, когда вы окончательно размякнете и почувствуете себя на седьмом небе от блаженства, вы ощутите вдруг, как разгорается где-то глубоко внутри вас яркая тёплая звёздочка, как согревает она вас, наполняет благодатным теплом, животворящим огнём, который выжигает любую грусть и тоску, холод и печали у вас внутри.

— Ты? — поднял он бровь.

— Велимир Вячеславович, я не знаю, как благодарить вас, — промямлил я нерешительно.

— Андрей, тебя твоя чрезмерная вежливость когда-нибудь погубит, — проворчал он и отвернулся, я мог поклясться, что в тот момент в уголках его глаз что-то подозрительно блеснуло. — Итак ты согласен. Ну что ж, добро. Скажи только, куда его доставить, потому что, сам понимаешь, такое вино в пакете по улице не понесёшь.

— Конечно-конечно, — засуетился я, вспоминая свой адрес, продиктовал его Велимиру Вячеславовичу, потом своей рукой выписал номер своего ключ-счёта, с которого он должен был снять сумму оплаты за сей воистину царский подарок.

— Так неожиданно встретить тут тебя, — произнёс он, вставая и обнимая меня за плечи. — Вижу, ты вырос и окреп. Только солидности вот никак не набрал.

— С моей работой живот не отрастишь, — виновато покачал я головой.

— Сколько раз тебе говорить, что это не живот! — сверкнул он глазами сердито. — Ну что ж ты молодой, у тебя всё впереди.

С этими словами он обнял меня и стиснул в объятиях так крепко, что я поневоле захрипел — хватка у него не ослабла, он и впрямь не изменился.

— Я горжусь тобой, парень, — шепнул он мне на ухо. — Твои выходы на сцену были великолепны, мне было очень приятно слышать впоследствии очень лестные отзывы о тебе.

— Я тоже горжусь вами, — шепнул я в ответ, чувствуя, как глаза подозрительно увлажняются. — Вы дали мне всё, что никогда в жизни не дал бы мой…

— Молчи! — он резко отстранился и полез в ящик стола. — Иди, Андрей, тебя давно уже ждёт твоя дама сердца. Удачи тебе с ней и искренних тёплых чувств друг к другу!

— Спасибо, — кивнул я и повернулся к двери, открывая её. — Спасибо вам за всё!

Он кивнул, не вылезая из ящика, я почувствовал, что ещё немного и не удержусь — память о прошлом слишком ярко горит до сих пор в моей голове — и потому открыл дверь и быстро вышел.

Обратное путешествие к столу, где дожидалась меня и скучала в одиночестве Шела, прошло как в каком-то тумане, среди клубов которого то и дело проскальзывали воспоминания.

— Пока ты бродил туда-сюда, ко мне тут всякие тёмные личности приставали с разными предложениями, — сердито отрапортовала Шела, вскакивая мне навстречу.

— Малышка, неужели ты всем отказала? — обнял я её.

— Не всем, — огрызнулась она. — Самому тупому пришлось ради профилактики руку сломать, которой он до моего плеча дотронулся. Гад! — зло прорычала она мне в ухо. — Так и убила бы его, да официант вовремя вклинился, оттеснил, а потом извинялся долго…

— Эй, что с тобой? — удивилась она встревоженно, неохотно оторвавшись от меня и заглядывая мне в глаза. — Ты выглядишь так, будто покойника увидел.

— Не совсем, — вздохнул я и поцеловал её в щеку. — Просто встретил одного очень старого, очень хорошего знакомого, и эта встреча меня до глубины души потрясла.

— Ты же знал, зачем и куда идёшь, — недоверчиво возразила она. — Знал к кому. Неужели ты так не ожидал его увидеть, что весь аж скуксился как гриб в жару?

— Ты тоже знаешь про существование своей мамы, — парировал я. — Представь, что ты не видела её лет десять. Так неужели встреча с ней не потрясёт и не зацепит тебя настолько, что даже немного выбьет из колеи?

— Гм… — фыркнула Шела, не желая как всегда признавать мою правоту. — Ненавижу, когда ты оказываешься прав…

— Это почему? — машинально удивился я, уже догадываясь, каков будет ответ — эта своенравная взбалмошная особа с гремучей смесью нежности, любви, непокорности и упрямства в характере иногда вдруг вспоминает о своих феминистских корнях и начинает чудить так, что либо прячься под любым благовидным предлогом, либо терпи. Помню, по незнанию да по молодой горячности я как-то попробовал выступить на защиту всей мужской части населения Федерации (хоть бы кто мне "Спасибо" сказал за это!) и себя, любимого, разумеется, в один из таких вот её кризисов жанра, когда она буянила и срывалась с цепи. Хм… До сих пор перед глазами тот счёт за капитальный ремонт и перепланировку квартиры и сумма в нём, показавшаяся мне индивидуальным контактным номером. Да-а-а… Вот уж действительно — хорошо погуляли! Даже роботы перепугались и от нас ещё неделю по углам прятались, пока я их новенькими батареями не подманил.

— А потому что вы, мужики, всегда неправы, — безапелляционно и авторитетно заявила она. — И мы, бабы — дуры, что соглашаемся быть с вами, несмотря на всю вашу неправоту.

— А мы вас любим за то, что вы дуры, — зевнул я и лучезарно улыбнулся. — Иначе кому бы вы были нафиг нужны, всегда умные и всегда правые?

— Ты что-то сказал, милый? — осведомилась она, прижав ладонь к уху, и наклонилась, чтобы получшерасслышать.

Я незамедлительно схватил её за прядку волос и притянул к себе.

— Любовь моя, — проникновенно прошептал я ей на ушко, — я с удовольствием бы занялся с тобой любовью хоть прямо здесь на столе, после того, как мы разгромили бы весь "Империал", но, пойми меня правильно, даже моё знакомство с местным администратором не поможет нам, когда нас в итоге заграбастают агенты ОКО, которые тоже постоянно ошиваются тут.

— Значит, дома? — шепнула она в ответ и улыбнулась воспоминаниям.

— Ага, — улыбнулся я, и мы поцеловались; она впилась в мои губы, я тихо застонал и привлёк её к себе, она взвизгнула, когда я случайно дёрнул её за волосы, и мы утонули в обоюдном счастье и наслаждении. Уже чувствуя, что ещё немного и я потеряю голову, а тогда мне будет плевать и на мораль, и на патрули СБФ, и на агентов ОКО, я оборвал поцелуй и отстранился. Шела вздохнула, не открывая глаз.

— Поехали прямо сейчас, — предложил я ей.

Она посмотрела на стол, где всё ещё оставались остатки нашего вечернего пиршества, потом бесшабашно махнула рукой и рассмеялась, соглашаясь этим жестом на всё, что мне только в голову придёт. Я в нетерпении поёрзал, собираясь с мыслями, и подозвал официанта, чтобы он принёс счёт.

— Угощение за счёт заведения, мой мальчик, — заявил, улыбаясь, подошедший вдруг к нам Велимир Вячеславович и положил руку мне на плечо, чтобы я не вскакивал поспешно. — Моя дорогая мисс, — обратился он к Шеле, и та с удивлением посмотрела на него, — меня зовут Велимир Вячеславович, я владелец "Империала". Мне очень приятно видеть вас обоих здесь сегодня и я очень надеюсь, что в самом скором будущем увижу вас здесь снова. Когда-то этот молодой человек, — его рука похлопала меня по плечу, — оказал мне небывалую честь, пожелав стать моим учеником. В его воспитание я вложил частичку себя и надеюсь, она в нём вас ещё непременно порадует. И пусть только радости и счастье окружают вас в вашем долгом совместном жизненном пути.

— Я… благодарю вас, Велимир Вячеславович, — выдавила она и спрятала повлажневшие глаза. — Спасибо… Меня вполне устраивает то, что у вас получилось воспитать. И уж точно радует.

— Я очень рад этому, — кивнул Велимир Вячеславович. — Надеюсь, вы оба будете помнить только радостные события, а все остальные убирать в сундуки памяти и ставить их в самый дальний угол. А теперь… Вы, похоже, уже покидаете нас? Позвольте, я вас провожу.

— Конечно, — пробормотал я смущённо. — Велимир Вячеславович, вы…

— Уймись, Андрей, — махнул он рукой. — Могу я сделать подарок твоей даме сердца? Ну и тебе тоже. Если уж на то пошло… В конце концов я не видел тебя около десяти лет и, поверь мне, я безмерно рад тому, что ты жив и здоров в отличие от многих, которые покинули театр после тебя, но так и не смогли устроиться где-либо и закончили свои дни примерно так же, как ты их начинал.

— Понятно, — кивнул я, отодвигая кресло и помогая Шеле встать. — Как дела с Академией?

— Академия закрылась. Тот выпуск был последним на моей памяти, — ответил он, помолчав немного. — С другой стороны я даже, пожалуй, рад тому, что её закрыли. Из года в год выпускалось всё меньше талантов. Кто был в твоём потоке, достойный твоего уровня? Савельев? Кужелин? Одихмантьев? А остальные сто человек? Так, серая посредственность, пришедшая учиться только потому, что не было иной альтернатвивы. А какие выпуски были раньше, за несколько лет до вас… — Велимир Вячеславович мечтательно прикрыл глаза и посторонился, пропуская нас в вестибюль, где располагалась шикарная и богато отделанная гардеробная, какуя я ещё нигде не встречал. — Так что я даже рад в какой-то степени, что нашу лавочку прикрыли.

— Всё понятно, — вздохнул я, помогая Шеле надеть плащ и аккуратно придерживая его, пока она поправляла своё вечернее платье. Это новое платье, к слову, действовало на меня как упаковка афродизиаков — возбуждало и подстёгивало своей открытостью и тем, что оно скрывало. — Значит, теперь каждый сам за себя?

— Давно уже, — ответил Велимир Вячеславович, говоря что-то тихо на ухо швейцару. — Какое-то время я с Германом и Львом Харитоновичем содержал на паях частный ресторанчик, но потом мы что-то не поделили, они ушли, я некоторое время слонялся без дела, пока не прибился к "Империалу", где, как мне кажется, нашёл наконец-то покой. Судьба остальных мне мало известна.

— Плохо, что все потерялись, — взгрустнулось мне и я, стоя в центре вестибюля, крепко обнял своего бывшего наставника и гуру. — Велимир Вячеславович, вы для меня сделали больше, чем кто бы то ни был. Спасибо вам огромное от меня, от Шелы… Спасибо вам за всё!

— Слова благодарности и память благодарящего — вот лучшая награда за поступки, — произнёс он тихо, похлопав меня по плечу, и повернулся к Шеле.

— Мисс Шела, я могу пожелать вам терпения и сил побольше в обращении с этой весьма прихотливой мягкой игрушкой, потому что кроме как терпения она от вас немногого потребует. Ему всего-то и надо, чтобы его хвалили почаще…

— Велимир Вячеславович… — пробормотал я, смущаясь и краснея.

— Он от этого так мило краснеет, теряется и начинает заикаться, — продолжил он невозмутимо. — И тогда в эти моменты из него можно верёвки вить — он всё равно не заметит.

— Я воспользуюсь вашим советом, — улыбнулась в ответ Шела и посмотрела на меня — я засмущался ещё больше и отвернулся, делая вид, что разглядываю узоры лепнины на колоннах, обрамлявших вход в "Империал", и любуюсь ими. Услышав её нежный смех за спиной, явно обращённый и нацеленный в мой адрес, я ещё больше надулся и решил ещё немного повалять дурака.

— Ну что ж, леди, — Велимир Вячеславович поцеловал руку Шеле, — и джентльмен, — он поклонился мне, — будьте счастливы, ибо ничего другого, кроме обоюдного счастья вы и не заслуживаете. Всего вам самого наилучшего, а вы уж меня простите — мне пора.

— Всего вам доброго, светлого, вечного, — я пожал его руку и торжественно поклонился в ответ. — Пусть никогда не оскудеет длань небес, что дарит благодать тебе и присным…

— Да… — довольно произнёс Велимир Вячеславович, — ты многое запомнил. Ну что ж, спасибо за подарок, Андрей. А теперь я откланяюсь. До — я надеюсь — скорого свидания!

— До свидания, — ответили мы с Шелой, выходя из "Империала" на улицу и махая ему, уходящему вглубь основного зала, вслед.

Я с удовольствием вдохнул ночной свежий воздух, в который раз подсознательно удивляясь, что не нужно по привычке ругаться и плеваться, откашливаясь от пыли и гари — с тех пор, как над большинством городов Марса на нижних орбитах разместили очистители атмосферы, жить стало вполне сносно, да и люди болеть стали гораздо реже, а флора Марса в кои-то веки вздохнула свободно и попёрла навстречу солнцу.

— А про какой подарок он говорил? — спросила стоящая рядом со мной и наблюдавшая за звёздами Шела.

— Тема Шекспира всегда была его излюбленной, и он очень радовался, когда кто-либо из учеников искренне интересовался ею, — объяснил я. — У нас в своё время даже споры с ним возникали из-за этого…

— У вас? — изумилась Шела. — Споры? Да разве можно с ним спорить?

— Можно, — вздохнул я. — Ещё как можно… Он сам всегда требовал, чтобы мы не боялись отстаивать свою точку зрения. А я тогда вдобавок был молодой и глупый и считал, что мне всё дозволено.

— И что же? — подтолкнула она меня.

— Я ему доказывал, что Шекспир как личность ничего не стоил, что он переписывал старые сюжеты и что вообще, как считают многие историки и литературоведы, это собирательный образ всей английской литературы того времени. И в какой-то момент мой учитель мне заявил: "Андрей, ты прочитал почти всё творчество Шекспира и не увидел того, что я в своё время увидел уже на второй строке "Гамлета"". И я у него спросил: "А что же я не увидел?".

— И что же? — Шела придвинулась ко мне, её глаза возбуждённо и заинтересованно смотрели прямо в мои.

Я обнял её и мягко поцеловал её волосы, погладив их нежными прикосновениями.

— А то, что зрить надо было в корень. Шекспира запоминали и цитировали не за то, что он переписывал старые истории — этим грешили многие писатели — а за то, КАК он это делал. Шекспир вкладывал душу в каждую свою строчку, в каждом слове у него сокрыт целый мир. Это я понял уже потом и полюбил его, потом прочёл повторно всё то, что читал, учась в академии. И затем сделал ему очень дорогой — в плане души, а не денег — подарок. Я подарил ему раритетный томик сочинений Шекспира, который он очень долго искал и хотел прочесть. Он искал его во всех библиотеках и архивах, а я нашёл его у одного богатого и глупого парня — он использовал это сокровище, чтобы полку с беллетристикой подпирать в шкафу. Ну я его тогда и слямзил, — честно признался я, глядя на Шелу. — А зачем она ему? Этот дурак всё равно не оценил бы всей истинной красоты этой книги. Тем более он даже не заметил, что я её взял, я ему полочку отремонтировал, пока он дрых, в хлам пьяный.

— Страсти-то какие… — уважительно подивилась она и поёжилась, прижимаясь ко мне, — как всегда и бывает на Марсе, среди относительно тёплой погоды вдруг к вечеру посвежело и стало довольно прохладно.

— Ну что, ловим ближайший транспорт и в Айзис? — спросил я у неё.

— Ага, — кивнула Шела, мечтательно глядя на небо. — Поехали. А по пути расскажешь мне, за каким-таким делом ты к своему бывшему учителю бегал… Хорошо?

— Конечно, расскажу, — успокоил я её и прижал к себе крепче, одновременно осматривая расположившийся на стоянке возле "Империала" транспорт. — Вот только домой приедем, и я тебе сразу всё расскажу. И покажу…

— Всё-всё? — промурлыкала она.

— Всё, — кивнул я, жестом подзывая понравившегося мне пилота одного из припаркованных стратолётов. В конце концов гулять так гулять. Пусть и полёт на стратолёте обходится недёшево, но каков вид открывается из его иллюминаторов, особенно когда летишь над вечерним полным сверкающих огней городом.

— Ну ладно, — легко согласилась она, предоставляя мне возможность поторговаться с пилотом (правильно сделала, между прочим, — здесь на Марсе всегда рады объегорить и надуть дурня, а с умным и толковым продавцы всегда с удовольствием поторгуются). Вот и сейчас пилот с пеной у рта доказывал, что четыреста кредитов за полёт до Айзиса (нормальная цена колеблется в пределах шестидесяти-ста кредитов) это суровая жизненная необходимость, а не наглый обман вовремя подвернувшегося по его мнению лоха, и что ему нужно кормить шестерых детей! Когда я в ответ указал ему на отсутствие обручального кольца, он клятвенно заверил меня, что успел развестись с этой проклятой мегерой, которая ему жизни не давала (тут Шела разъярённо зашипела и зафыркала). Тогда я напомнил ему, что буквально пару фраз назад детей у него было восемь, так куда же подевались ещё двое? В ответ пилот, молитвенно прижимая руки к груди и заламывая их, со слезами на глазах стал объяснять мне, что за этими проглотами не уследишь, и последних двух успел сожрать цуцлик (который вообще-то к городам и мало-мальски населённым пунктам и близко не подходит).

В общем цену я сбил до двухсот кредитов, пилот нехотя уступил и то лишь потому, что я в конце концов уже начал орать чуть ли не на всю улицу, возмущаясь грабителями с большой дороги. О Великий Космос, мне не жалко было бы и пятисот кредитов, благо домой в уютную кровать, под любимое одеяло хотелось очень сильно, но принципы всегда остаются принципами, вдобавок пилот оказался моим земляком, только с Украины, из наиромантичнейшего на свете среди аферистов и жуликов города Одессы, умение торговаться оказалось у него врождённым, лишь потому наш спор затянулся.

— Ты меня утомил, — пробормотала Шела, когда мы уселись в стратолёт, и пилот стал прогревать гравитаторы. — Скажи, вот обязательно вам было торговаться?

— Обязательно, — кивнул я, счастливый и довольный. — Ты просто никогда не была в Одессе, милая… Там даже в туалете кричат при виде закрытой кабинки: "Эй, ну ты таки делай свои дела поскорее, не создавай видимости очереди!". Удивительный город. А прежде всего удивительны проживающие в нём люди — каждый старается обдурить другого, не замечая, что его самого давно уже надули, поэтому там всегда весело. Был я как-то на одесской Великой Ярмарке, — я мечтательно потянулся, откидываясь на спинку диванчика, на который мы с Шелой уселись, — зрелище, я тебе скажу, то ещё… Такое впечатление, будто несколько тысяч гусей вывели одновременно на кормёжку и рассыпали повсюду корм. Визг, топот, крики, драки, шипение, хлопанье всем, что под руку попадётся, — вот, что такое Великая Ярмарка в Одессе.

— Ясно… — Шела тоже откинулась на спинку диванчика и положила мне голову на плечо. — Слушай, меня терзают всяческие сомнения… О чём вы там с Грином и с Капитошкиным говорили, пока я в регенераторном под наркозом куковала?

— О… — припомнил я. — Тебе это интересно?

— Мне всё интересно, — сверкнула она глазами — дескать, не строй из себя невинного, давай рассказывай!

— Сейчас, — пообещал я, дотягиваясь кончиками пальцев до панели с кнопками настройки атмосферы: звуковой, визуальной, обонятельной и био-физической — и активируя звуковой барьер — гравитаторы стратолёта прогрелись, и пилот включил их на половину мощности, одновременно переводя в режим поддержания стабильного поля генераторы электромагнитного поля на кончиках крыльев. Стратолёт вздрогнул, затем очень мягко и практически неощутимо завибрировал, взлетел и растворился в ночном небе Мараха.

* * *

— Бенефициус, я не понимаю, чего ты хочешь! — кипятился Старик, брызгая слюной во все стороны, бегая по кабинету и постоянно передвигая с места на место стулья и кресла. — Чего ты хочешь от меня?!

— Зизольдий Гурабанович, я прошу вас отменить приказ о внедрении этой VIC-технологии, — взмолился Грин. — Она ещё не протестирована, не отлажена до конца. Под неё нужно будет новые матрицы подбирать, новые ключи использовать… Вдобавок она опасна для курьеров, Зизольдий Гурабанович! Разве вы забыли, что погиб Привольный Артём и чуть не погиб Андрей?! Это опасно!..

— Бенефициус, не ори, — поморщился Старик. — Преображенский, хвала Космосу, жив и здоров, не торопись хоронить его.

— Зизольдий Гурабанович, — вскипел Грин, не терпевший, когда его слушали, но не слышали, — Андрей жив сейчас лишь потому, что догадался использовать активатор возле маяка. Если бы не этот факт, сейчас была бы уже мертва Шела, а Андрей ни за что не выбрался бы из этого темпорального слоя.

— Как это "Шела была бы мертва"? — нахмурился непонимающе Капитошкин, от удивления переставший даже бегать по кабинету.

— В том темпоральном слое, куда меня отправил в соответствии с этой дрянной технологией генератор Потока, как оказалось, техногенная и информационная матрицы не были даже предусмотрены, — объяснил я, — а из-за этого, соответственно, активатор не работал, пока не оказывался в непосредственной близости от маяка, где уже начинал прикрываться его полем и использовать его энергию. Если бы он работал как положено, ни я, ни Шела не были бы даже ранены, а так… — я пожал плечами и охнул от боли, перекосившись, — заштопанный, но не заживший до конца бок всё ещё давал о себе знать. — Мне не нравится эта современная технология, если она оставляет нам вот такие драконовские условия работы.

— Недавно отбыл Ришар, — Капитошкин посмотрел на меня и Грина по очереди. — И у него всё в порядке, активатор работает должным образом.

— Зизольдий Гурабанович, ну как вы не понимаете?! — вскипел Грин и потряс кулаками. — Раньше у нас был отлажен процесс подбора темпорального слоя, и мы всегда знали, куда отправляли курьеров и какие там условия работы. Здесь подбор координат осуществляется случайным образом, и мы уже не можем, разумеется, знать, что будет там ждать курьера. Ришару повезло, что у него всё работает, ему попался слой с подготовленной техногенной и информационной матрицами. А вдруг кому-то не повезёт, как не повезло Андрею? А вдруг им окажется не опытный курьер, который сообразит, как подгадать для себя условия использования активатора, а молодой новичок, который только вчера в Поток нырять научился? Эта технология — возврат к тем прекрасным временам, когда обратно возвращались трое-четверо из десяти!

— Успокойся, — помахал ладонями Капитошкин, — успокойся, Бенефициус. Ты так пылко и яро от меня это требуешь… Как будто от меня что-либо зависит. Ты сам читал приказ Центра о внедрении инновационной технологии с целью совершенствования технологической базы и сведения к минимуму количества несчастных случаев со смертельным исходом. Ты же сам всё видел, Бенефициус! Тогда чего ты от меня требуешь? Я не имею права уклониться от прямого приказа Центра. Даже наш Директор не имеет…

— Но ведь эта технология опасна именно своей непредсказуемостью, — безнадёжно возразил Грин. — Мы не сможем гарантировать хоть какую-то безопасность темпорального слоя, в который отправляем курьеров. А это означает дополнительную нагрузку для них, помимо существующих в виде наёмников и этих неизвестных убийц в чёрных костюмах!

— А что я могу поделать? — развёл руками Капитошкин. — Впрочем, нет. Сделать кое-что мы всё-таки можем: дружно уволимся и пойдём на площадь перед Собором Триединого просить милостыню. Тебя такой вариант устраивает?

— Нет, — вздрогнул Грин и поёжился, я с удивлением посмотрел на него — разве не в церкви Триединого он состоит, разве не он посещает каждое богослужение?

— Ну а раз "нет", то придётся смириться с этими обстоятельствами, — вздохнул Старик и уселся в кресло. — В конце концов…

— Зизольдий Гурабанович, — перебил я его, — у меня предложение. Мы посылаем какую-либо отчётную документацию о количестве совершаемых нами прыжков в Центр?

— Это предложение или вопрос? — не понял Капитошкин. — Грин, мы посылаем всё ещё этот отчёт… как его… форма номер три, что ли?

— Раньше посылали, — Грин наморщил лоб. — Потом вы мне сказали придержать его за один месяц, я так и поступил… Вот уже несколько месяцев прошло, а они требования так и не прислали. А что? — посмотрел он на меня.

— Грэй может поковыряться с любой программой, — напомнил я им, — равно как и с любым отчётом. Что нам стоит пользоваться обычной стандартной технологией, прописывая её в отчётах как современную, эту самую VIC? В конце концов Центр, насколько я знаю, не требует дотошности в этом деле, а отчёты необходимы им для статистики. Мы ведь можем просто подменять наименования и всё. Официально мы ей пользуемся, а неофициально… Ну какое им дело до того, что у нас творится? Правильно?

— Преображенский, — Капитошкин с удивлением посмотрел на меня, — ты прирождённый фальсификатор, как ты только с такими талантами в судебную систему не подался.

— Не подался, потому что не взяли, — проворчал я. — Слишком много обманутых, ограбленных и разобиженных сказали, что со мной будет ещё больше…

— Всё понятно, — кивнул Старик и повернул свою плешивую голову к Грину. — Как думаешь, Бенефициус, такое возможно, что предложил нам Андрей?

— Попробовать стоит, — поразмыслив, кивнул Грин. — Иначе все молодых да "зелёные" курьеры разбегутся от нас как тараканы от тапка — эта технология, по-видимому, совершенно не заботится о сохранности жизни, как это написано в её ТИХ (техническо-инновационной характеристике).

— Однако же пользоваться ею будет необходимо, — подперев подбородок пальцами, задумчиво произнёс Капитошкин. — Это нужно будет делать хотя бы изредка.

— Можно будет подключить к ней курьеров, кто поопытней, Зизольдий Гурабанович. К чему молодняк губить?

— Резонно. Ладно, — Капитошкин похлопал ладонями по подлокотникам и быстро встал из кресла, — Бенефициус, в таком случае обсуди это с Аластором… Хотя нет, я лучше сам с ним поговорю, а ты пока запусти матричную проекцию для испытания системы. Попробуем её добавочно отладить, хотя я и не верю в эту светлую возможность — всё-таки разработка инженеров Центра, они могли там и защиту и контроль поставить. Кстати по поводу защиты и контроля… — Капитошкин постоял немного, размышляя, и вдруг резко пошёл на нас, подталкивая к выходу. — Всё, свободны! Бенефициус, займись делом, а мне нужно срочно поговорить с Аластором, вдруг эти ребята успели в свою систему встроить какой-нибудь шпионский модуль, о котором мы ничего не знаем.

Внезапно тишину в кабинете нарушил резкий звонок, я завертел головой, пытаясь отыскать его источник, на автомате сунул руку в карман, проверяя, не мой ли это коммуникатор раскричался, однако Грин, стоящий рядом со мной, вдруг как-то странно подпрыгнул, засуетился, вытащил из-за воротника крохотный наушник и вставил его в ухо, активируя нажатием пальца связь.

— Слушаю, — произнёс он взволнованно. — Да… Что?! Великий Космос… Понял! Ладно, до связи!

— Что случилось? — недовольно поинтересовался Старик, как и я замерший неподвижно

— Это Игнац, — объяснил Грин, — он сегодня дежурный оператор. Я его просил, чтобы он вышел на связь со мной, если что-нибудь вдруг произойдёт.

— Ну и?! — рыкнул Капитошкин, взглядом удава, смотрящего на кролика, вгрызаясь в его лицо. — Давай, не томи душу!

— Ришар выходил на связь, — будничным тоном сообщил Грин. — Сообщил, что попал в переделку и что активатор у него барахлит время от времени. Ну и как вам безопасность системы, Зизольдий Гурабанович?

— Короче! — проскрипел Капитошкин, моментально краснея от ярости. — Что с Ришаром сейчас?

— Выберется, — авторитетно заявил Грин и глянул на меня. — Уж он-то выберется точно — хвала звёздам, он не новичок уже давно.

— Тогда так, — решил наш лысый старый птеродактиль, — Бенефициус, иди испытывай систему на прочность матричной проекцией, а я пойду к Аластору, поговорю с ним о возможности вскрытия её программной оболочки.

— А что мне делать? — напомнил я о себе.

— Тебе? — Капитошкин злорадно улыбнулся и тронул Грина за локоть. — Тебе, сын мой, надлежит отдыхать… Сколько дней ты там просил? Две недели? Вот и будешь отдыхать.

— Что? — я не поверил своим ушам. — И вы меня отпустите?!

— Конечно, — пообещал он. — И даже денег дам за удачное и успешное завершение доставки.

— Не-ет, — простонал я. — Я… Можно мне завтра на работу?

— Нет, — отрезал Старик. — Преображенский, ты с ума сошёл? А как же уговор?

— Да ну его, — поморщился я. — Можно мне на работу? Ну… хотя бы послезавтра?

— Посмотрим на твоё поведение, — отмахнулся Старик. — Впрочем, губу особо не раскатывай — я ещё ничего не выяснил насчёт того твоего случая с Побережным и Атлантидой. Кстати, — он свирепо посмотрел на Грина, — Бенефициус, ты нашёл, конечно, куда его отправить тогда! Некрофаг не подействовал, — пояснил он мне. — Но есть и другие зацепки, вот о них и поговорим… потом.

— Когда? — с надеждой произнёс я.

— Вот когда появится возможность, тогда и поговорим, — рыкнул он грозно, заплевав мне нос. — Возможно, послезавтра, возможно, позже. А теперь брысь! — рявкнул он и вытолкал нас из кабинета.

— Ну ты и молодец, Андрей, — Грин устало вздохнул, прислонившись к стене, когда за Стариком закрылась дверь. — Ты меня спас…

— То есть? — нахмурился я.

— Старик и слышать ничего не хотел об отмене этой системы, — хмыкнуло это всклокоченное чудо. — А твоё присутствие на него как-то так благодатно подействовало, что мне даже удалось уговорить его на обмозгование этого дела. Не знаю, до чего, — Грин посмотрел вдаль по коридору, — они там с Аластором договорятся, но… хорошо уже то, что всё это сдвинулось с мёртвой точки.

Он вздохнул, похлопал меня по плечу и пошёл по коридору к себе в логово.

Я посмотрел ему вслед, надуваясь от гордости — приятно, Безымянный вас помяни, ощущать себя спасителем человечества — постоял так ещё немного, потом вздохнул и направился в сектор Эланы, следовало проверить как там Шела, я уже успел здорово соскучиться по её всегда оригинальному лепету.

* * *

Мягкий шёпот и шелест моего коммуникатора, который я сдуру положил возле подушки на тот случай, если какая-нибудь завалящая душа всё-таки рискнёт и решит мне позвонить, побеспокоил меня, вырвал из сладкого тумана забвения, в который я уже потихоньку погружался, млея и едва не пуская слюни от счастья и удовлетворённого, наконец, голода. Не открывая глаз, я тихо замычал, беззвучно моля, чтобы от меня убрали эту шелестящую заразу, похлопал рукой по одеялам, надеясь заткнуть его как будильник, однако коммуникатор не утихомиривался, помочь мне было некому — Шела плескалась в ванной — и я, обиженно скривившись и бормоча под нос проклятия, с трудом разлепил глаза, за шкирку выдёргивая себя из сладких паутин сна. Посмотрел на экранчик коммуникатора, вздрогнул и очумело потряс головой, стараясь взбултыхать к поверхности коры головного мозга парочку активных синапсов, чтобы они мне помогли сообразить, какого лешего меня кто-то явно домогается, судя по шелесту и тихому гулу коммуникатора, а экранчик при этом остаётся пустым. Однако… Синапсы не всплыли, соображалка отключилась вместе с фантазией, я откинулся с тяжким вздохом уставшего от непосильной работы человека на подушку и мечтательно прикрыл глаза, вспоминая.

Да… Вечер (и его начало, и середина, и — что самое главное — конец) явно удался на славу, так шикарно я не проводил время уже давно, Шела же с самого начала пребывала в тихом шоке — хвастаться пятнадцатью тысячами кредитов — это одно, а вот купить на них изящный браслет из белого золота с инкрустацией и отужинать в самом элитном ресторане Системы — это уже совсем другое. А дома… М-м-м… Я с наслаждением почмокал, вспоминая божественный вкус "Шато де Нуар Экселенц" и заново как наяву пережил то удивление, когда мы пришли к себе домой, и я увидел огромный пакет, находящийся в телепортаторе ЛиД. И как же долго мы охали и ахали (причём я громче всех), когда вместо заказанных трёх бутылок самого драгоценного на свете вина Велимир Вячеславович отправил нам целых пять, украсив их вдобавок самой красивой и изумительной композицией из роз, какую я только видел. Ну, разумеется, этот старый ловелас был как всегда на высоте. Кто, как вы думаете, учил меня, как правильно ухаживать за женщиной, чтобы завоевать не только её тело (секс что сейчас, что и всегда общедоступен, вы можете спокойно подойти к какой-нибудь современной дамочке и ущипнуть её за что-нибудь, на что она лишь мило улыбнётся и скажет "Да", так нежно скажет, с придыханием, как будто мечта удовлетворить вас родилась в её маленькой глупенькой головке ещё в детстве и плевать, что она тогда вас не знала. Поэтому секс вовсе не является "показателем" того, что вы добились расположения мадам, — как известно, труднее удержать девушку возле себя, чем переспать с ней), но и душу, так чтобы она отдалась вам целиком, а не лежала во время акта как бревно бесчувственное, не ковыряла пальцев в носу и не прикидывала, сколько сейчас стоит на рынке килограмм помидоров, пока вы над ней задумчиво и усиленно пыхтите…

Нет, ну что ты будешь делать?! Я, уже окончательная проснувшись и забыв за своими сладкими воспоминаниями и мечтами о дрёме, недовольно покосился на вновь загудевший коммуникатор, любопытства ради перевернул его и вновь увидел пустой экран. Судя по нему, мне никто сейчас не звонил, но тогда почему он гудит?! Звук на вызов я отключил, потому и гудит. Но ведь вызова-то нет! Безымянный тебя помяни, я вдруг вспомнил одну из своих любимейших фраз: "В каком ухе у меня жужжит?". В каком ухе? Да в том-то и дело, что в обеих… Обоих… Обоях. А, порази тебя атомный смерч!

— Слушаю, — произнёс я, подхватив коммуникатор и прижав его к уху, активируя мысленной командой связь.

— Привет, Андрей, это я…

"Кто "я"? Что "я"? Вот ведь забавно! Только совсем не забавно…".

Минутку, минутку…

— Оля? — недоверчиво уточнил я.

— Ты уже забыл мой голос? — обиделась она.

"Ох уж эти ле фам, ле фам… Да до твоего ли голоса мне сейчас?".

— Я не забыл твой голос, — ответил я, ложась и закрывая глаза. — Просто неожиданно как-то совсем…

— Я знаю, прости, — покаялась она и откашлялась. — Прошу тебя, говори тише, мой звуковой нулификатор может не сработать.

— А в чём дело? — насторожился я.

— Тише! — шикнула она мне в ухо, и оно у меня немедленно зачесалось. — Прошу тебя, тише! Мы ведь оба не хотим, чтобы Шела всё услышала.

— Замётано, — согласился я и глянул на дверь, которая выходила в коридор, из которого уже можно было попасть в ванную комнату.

— Вдобавок в отличие от тебя я знаю, что твой коммуникатор прослушивается и отслеживается, — сообщила она между делом, и тут, переварив эту информацию, я окончательно проснулся.

— Что?! — шепнул я тихо, чувствуя себя дураком.

— Потом, Андрей, — с сожалением возразила она, — у нас очень мало времени. Во-первых, прости, что доставила тебе хлопоты со своим временным пребыванием у тебя…

— Я уже… — начал я.

— Прошу тебя, не перебивай меня, — взмолилась она, и я заткнулся, чувствуя, что разговор сейчас у нас будет очень серьёзный, в Бездну бы его — я так хотел, мечтал и надеялся просто отдохнуть от всего.

— Во-вторых, — продолжила она, убедившись, что я стреножен и укрощён, — прости, что не предупредила тебя и заставила поволноваться, когда ты сюда звонил, чтобы сообщить мне, что едешь с Шелой домой. Мне пришлось срочно уходить из твоей квартиры гораздо раньше.

— Но почему? — удивился я, забыв о её просьбе не перебивать.

— Потом объясню, — пообещала она. — В-третьих, из-за того, что мне пришлось уйти раньше, я не успела завершить свои поиски, но теперь хотя бы догадываюсь, где может находиться искомое. Поэтому можно я буду иногда обращаться к тебе за помощью?

— Разумеется, можно, — я, озадаченный необъясненными причинами преждевременного ухода Ольги из моей квартиры, поспешил согласиться.

— Спасибо тебе, — горячо поблагодарила она меня, потом, помолчав немного, продолжила: — Есть ещё один факт, помимо тех, что мне удалось отыскать, которого ты не знаешь, но который заслуживает внимания. Только я боюсь его говорить, — робко произнесла она.

— Что еще? — насторожился я.

— Те деньги, которые Капитошкин перечислил на твой счёт за доставку, изначально были твоими деньгами, которые он просто снял с твоего страхового персонального счёта в Центре.

— У меня в Центре есть какой-то счёт? — поразился я.

— Он есть у каждого курьера, входящего в особый список, — шепнула Ольга. — Так называемый персональный страховой счёт. Сумма, которая на него отводится всегда одинакова для всех и составляет ровно сто тысяч кредитов в безналичной форме. Этими деньгами Центр имеет право распоряжаться лишь в том случае, если лицо-представитель счёта погибло в результате несчастного случая, который наступил при определённых обстоятельствах В таком случае печать счёта вскрывается, Центр в соответствии с Приказом или Предписанием распоряжается этой суммой.

— Но ведь это же грант! — воскликнул я.

— Грант предназначается для всех и переходит в собственность фирмы, где работал погибший курьер, — поправила она меня. — Для курьера из особого списка его не существует, потому что в данном случае имеется персональный страховой счёт, который уже направляется не на фирму, а возвращается, распределённый соответствующим образом, в Казначейство…

— Бред какой-то, — пожал я плечами. — Какой-то неправильный круговорот денег в природе. А чем же они компенсируют эту ненормальную сумму?

— Для непосвящённого он неправилен, — тихо подтвердила она. — А для человека знающего это громадная бочка доверху набитая деньгами, которые можно с лёгкостью взять. Эти отмывания денег давно уже беспокоят определённых людей, которые попросили меня выяснить детали этого процесса. А обеспечиваются эти суммы исключительными правами на генетический код погибшего курьера, который переходит в безраздельное владение в Центр.

— Значит Капитошкин?..

— Да, — кивнула она. — Имеет прямое участие в дележе украденного и… зачем-то убирает курьеров… Понятно, что из-за денег, но… я чувствую, что здесь есть ещё одна причина, докопаться до которой мне необходимо.

— Постой, — я вдруг сложил в своей голове кусочки мозаики и получил пугающую картину. Великий Космос! Неужели?.. — Ты сказала, что печать персонального счёта вскрывается со смертью курьера. Так?

— Да, — подтвердила она.

— А Капитошкин мне эти деньги сегодня перечислил, — произнёс я тихо, садясь на кровати и боясь даже думать дальше. — Это что же получается? Я?..

— Да, Андрей, — едва не плача ответила она. — Официально ты уже мёртв.

Не говоря ни слова, я разорвал связь, выключил коммуникатор, зашвырнул его в самый дальний угол и, откинувшись на подушку, вытер вспотевший лоб и посмотрел на дрожащие пальцы рук.

"Влип, очкарик, — всплыло в моей голове. Я закрыл глаза и помотал головой, стараясь не думать, не думать, НЕ ДУМАТЬ об этом, но… Как всегда в таких случаях не получалось — мысли так и лезли в голову. — Теперь ты уже мёртв, и это подтвердила Ольга. Каково, а? Приятно осознавать себя трупом?".

— С кем ты разговаривал? — спросила цветущая и пахнущая всеми цветами мира Шела, входя в комнату и поправляя обмотанное вокруг её изумительной фигурки полотенце, её чудесные волосы, мокрыми ручейками бежавшие по плечам, сразу вышибли у меня из головы все мысли, кроме одной-единственной.

— Наш доблестный ветеран звонил, — бодро отрапортовал я, садясь по-турецки на кровати. — Ему приспичило пошушукаться о делах, и он очень удивился, когда увидел, что я и без того очень занят.

— Старый узурпатор, — проворчала Шела, танцующей походкой приближаясь ко мне. Что ни говори, а грация у неё кошачья.

— Милый, — ойкнула вдруг она, увидев, наверное, остатки моих переживаний, скрыть которые я не успел, — что с тобой? Ты не заболел?

— Ой, солнышко, ты представляешь, — моментально нашёлся я, — и там болит, и тут болит, и здесь болит… И вообще всё у меня болит. Необходимы долгие процедуры, — заявил я, улыбаясь как можно более нагло и откровенно.

— Какие, однако, нахальные пациенты пошли, — покачала она головой и прижала руки к груди — полотенце моментально задралось, обнажая столь изумительной формы бёдра, что у меня рот моментально наполнился вязкой слюной, а во всём теле стало горячо-горячо. — Так и норовят к бедным девушкам пристать, — пожаловалась она и стыдливо прикрылась, ойкнув при этом и сделав испуганное выражение лица. Полотенце соскочило вниз, обнажив левую грудь, налитую, упругую, крепкую, с торчащим как наконечник стрелы соском. Я судорожно сглотнул и протянул руки, но она звонко шлёпнула по ним и закуталась в полотенце.

— Ну я прямо не знаю… — таким ангельским голоском прошептала она, потупившись, что я почувствовал себя маньяком, совращающим школьницу.

— Ну, впрочем, ты красавчик, — вздохнула она, отвернулась на мгновение, я умилился от того, как прекрасно она сыграла свою роль соблазняемой невинной пай-девочки. Вдруг она резко повернулась, будучи уже не в силах сдерживать себя, её глаза горели каким-то безумным огнём, полотенце, сорванное одним резким рывком, улетело куда-то в сторону, и Шела кинулась на меня, опрокидывая на кровать. Я зарычал от мгновенной боли, когда её острые коготки проехались по моей груди, и тут же застонал от счастья, когда она поцелуем хищно впилась в мои губы. Клубок наших тел закрутился, руки переплелись в объятиях, я погрузился в неё целиком и растворился в её душе, среди вздохов счастья и наслаждения… И время перестало для нас существовать.

* * *

Да, я соврал ей. Называйте это как угодно, но факт остаётся фактом. Я ей солгал. Есть ли мне прощение? Не знаю. Однако мне кажется, что в условиях, когда меня обманывали все подряд, когда чушь оказывалась правдой, а очевидное — небылицей, когда друзья и начальство вело себя, мягко говоря, странно, когда другие стороны мучающего меня вопроса вдруг представали предо мной и неожиданно сбивали меня с ног — в этих самых условиях надо учиться врать даже самым близким и любимым. Я не знаю, во что я впутался и что за история разворачивается вокруг меня, но… Я постараюсь довести её до конца, пусть даже мне придётся лгать. Слишком многие умерли из-за того, что кому-то приспичило раскрутить царящий вокруг незримый кошмарный водевиль, и среди этих умерших я в том числе. Вы скажете, что Ольга могла и соврать, и ошибиться? Нет… Я нутром чую, что она (одна из немногих) мне не врёт, а что касается ошибок… Сомневаюсь, что такие как она способны ошибаться.

Итак, я мёртв. Спасибо тебе, Капитошкин. Я принимаю твой выпад. Мой ответный ход — рокировка. Шах ещё не объявлен и до мата, как мне кажется, далеко. Поэтому вновь твой ход, старый ты вурдалак.

"Взрослая пора"

Глава 24

— Будь проклят тот день, когда я сел… вернее, лёг, — поправился я, — за вот эту вот здоровенную фиговину, которую я даже не знаю, как зовут, но которая у меня уже в печёнках сидит!! Грин!.. Грин, где ты, чтоб тебя на атомы распылило?!

Я лежал под здоровенным кольцевиком, который был одной из важнейших частей агрегатного комплекса "Радуга", заботящегося по доброте своей программной о нас, бедных курьерах, и обливался всем подряд: синтетическим маслом, паяльной жидкостью, по?том и, хвала Космосу и Триединому, низкомолекулярной анафе?товой кислотой, использующейся в электротехнике и как растворитель, и как накопитель перманентного электромагнитного поля в точке контакта — и ругался на чём свет стоит. Мена раздражало буквально всё: и то, что я по дури да по задору своему сунулся помогать Грину с ремонтом оборудования, повреждённого во время прорыва Потока, хотя у меня и был законный отгул, и то, что капающая кислота и универсальная паяльная жидкость (паяльный клей) немилосердно щекотали кожу лица, почесать которую я не мог — надо мной в сантиметре от носа нависала толстая плата, сплошь усеянная транзисторами и преобразователями тока, по бокам от неё располагались немалые катушки-нейтрино, а где-то в районе живота мне стыдливо тыкался в пупок стержень из уникальнейшего сплава под названием неолит, в который входили малахит, вольфрам, алюминий, хрусталь, кадмий, олово, свинец, а также ещё с десяток металлов, который в механизме кольцевика использовался как катализатор процессов нейтрино. Раздражало меня ещё и отсутствие хороших инструментов: то ли Грин пожадничал, то ли Капитошкин это самый скупердяйский на свете скупердяй, но… Мне от этого разве было легче жить? Универсальный паяльник работал раз через раз, и я уже приложился своей буйной головушкой о плату, когда мне на кончик носа ляпнулась обжигающе горячая капля паяльной жидкости; плазменный резак был перемотан диэлектрической лентой, при встряхивании в нём что-то гремело и дребезжало, вдобавок головка его, которая по ТИХ должна была держаться мёртво в любом положении, немилосердно вихлялась, и у меня на плате выходили вполне ничего себе рисунки наскальной живописи; био-отвёртка уже успела состроить мне рожицу, когда не хотела из шиловидной превращаться в семигранную; что со мной сотворил униметр, рассказывать не буду, однако глаза у меня щипало до сих пор.

— ГРИН!!! — заорал я, яростно почёсывая бедро, до которого смог дотянуться, чтобы только прекратил чесаться обожжённый нос.

— Да тут я, тут! — послышалось в ответ визгливое и раздражённое. — Чего орёшь как рожающий какаду? Думаешь, у тебя одного сегодня ничего не получается?!

— У меня как раз таки всё вышло, — гордо возразил я, быстро оглядывая места спайки и проверяя направления дорожек. — Это вот у твоих озорников руки от ларста кривые, а у меня молитвами Шелы всё отлично. Запускай!

— Контакты проверь! У меня на матрице, на входе униметр слабое напряжение выдаёт.

— Брешет твой униметр! — я сунул пальцы в разъёмы катушек и, поплевав, коснулся кончиком носа входа на плате — тряхнуло капитально, у меня даже перед глазами посветлело от огромного количества стрельнувших во все стороны искр, зато нос чесаться перестал, и то хорошо…

— Всё нормально, — прохрипел я, пытаясь восстановить дыхание и смаргивая выступившие слёзы.

— О! — воскликнул радостно Грин. — Напряжение пошло! Ты чем там плату замкнул? Давай ещё раз — аж такой хороший импульс пошёл.

— Не издевайся! — крикнул я, рассматривая здоровенные разноцветные круги, пляшущие перед глазами. — Запускай, говорю…

— Антон?! — закричал Грин. — Ты готов? Запускаем! Подавай мощь с шагом в десять киловатт и десять секунд. Андрей, если что случится, знай — Родина тебя не забудет!

— Э-э-э… — предостерегающе начал я и тут же заткнулся, потому что активировавшиеся катушки противным зубоврачебным тонким визгом ударили по ушам и пронзили до костей, даже зубы заныли от столь высокочастотного звука.

— Десять киловатт! — крикнул Грин, и я стал внимательно наблюдать за вихревыми преобразователями, отслеживая малейшие изменения в их работе. Преобразователи были самым надёжным и в тоже время самым уязвимым местом во всей системе кольцевика. Насколько я знал физику нейтрино и физику кварковых процессов, самым опасным был первый пуск, первая подача мощности вплоть до максимальной, это был самый щекотливый момент, когда преобразователи подстраивались к системе и друг другу, остальные пуски уже могли производиться в любом количестве и с любой стартовой мощностью. Поэтому я внимательно смотрел за тем, как в их прозрачных корпусах зарождаются маленькие вихрики — одновременно и результат, и причина дробления тока на составляющие и изменение их.

— Двадцать киловатт! — крикнул Грин.

— Какова предельная мощность? — прокричал я в ответ.

— С теми преобразователями по документации может дойти до полутора миллионов киловатт, но поскольку все они производятся на одном орбитальном заводе Гонконга, то… можешь закатать губу — от силы две-три тысячи киловатт сможем пустить на них.

— Предельную будем давать? — поинтересовался я, ожесточённо дрыгая чешущейся правой ногой и умоляя мысленно, чтобы на кого-нибудь снизошло озарение, и он мне её почесал.

— А как же, — Грин, судя по звукам, прошёлся по комнате. — Хоть и не хочется, но должен же я знать, сколько кольцевик вытянет.

— А рабочая у него какая? — вспомнив вдруг, спросил я.

— Пятьсот-шестьсот киловатт, — Грин пошелестел и прошуршал балахоном и встал возле моих ног.

"Ну же! Сообрази сам, почему я ногой дрыгаю! Ну?!".

— Тебя током бьёт? — вежливо поинтересовался он. — Чего ногой дёргаешь?

— Музыку я здесь слушаю! — рявкнул я, с трудом давяжелание вылезти и как следует надавать ему по шее за такие шуточки. — Вот и танцую под неё.

— А-а-а… — протянул он, отходя от меня. — Ну танцуй дальше.

— Пятьдесят киловатт, — произнёс он, помолчав пару секунд. — Как там? Всё нормально?

— Нормально, — отозвался я, даже не взглянув на преобразователи и соображая, под какую же статью в нашем постоянно меняющемся законодательстве подпадёт убийство в состоянии оглушения разрядом тока. Если ведь меня опять по носу электроны вдарят, я ведь и обидеться могу. А тогда ховайтесь все — медведь разбушевался…

— Слушай, может я посплю чуток, пока вы будете до максимальной добираться? — высказал я свои мысли вслух. Спать-то хочется, что с этим поделать: Шела мне вчера спокойной жизни не дала, впрочем, честно говоря, я и сам не собирался спокойно поужинать, торжественно посмотреть галавизор и по-семейному лечь спать и во время сна заняться пятиминутным сексом. Чего нам мелочиться? Если уж работать асфальтоукладчиком, так всю ночь! И хрен с тем, что наутро круги под глазами и шатает немного, зато дама довольна, а, значит, доволен буду и я. Каков Тарзан, а? Учитесь, молодёжь…

— Хочешь загар получить и пятна светящиеся? — усмехнулся Грин. — Тогда спи, только не удивляйся, если потом у тебя кожа коричнево-чёрной станет, а на лбу рог вырастет как результат мутаций.

— Ладно-ладно, — пробурчал я, устраиваясь поудобней. Великий Космос, ну как тут устроиться удобнее? Спина от долгого лежания на ней ноет, нога чешется как прокажённая — в попытках почесать её я стукнулся голенью об угол кольцевика и света белого не взвидел — глаза болят от долгого напряжения, а лицо чешется как натёртое перцем и на кончике носа гордо как флаг сверкает белым пятно паяльной жидкости, которое теперь разве что только тройным спиртов ототрёшь, а эта зараза такая ядрёная, что её не всякий современный сантехник пить решится, запах от меня будет стоять такой, будто я всю жизнь проработал на винзаводе, Шела опять фыркать будет — она не любит, когда пьют без неё.

— Грин, у тебя есть тройной спирт? — любопытства ради поинтересовался я и без того зная ответ: у Бенефициуса как у самого запасливого хомяка есть всё, но без трижды подписанной бумажки фиг он что-либо кому-либо преподнесёт.

— Кого спаивать намерен?

— Сам себя, — огрызнулся я. Ну когда это патлатое чудо запомнит, что я больше не закладываю так, как раньше, не приглашаю на гульбища половину Мараха и не отсыпаюсь два дня после недельных загулов и попоек. — Рог свой буду оттирать! А то блямба некрасивая на носу растёт.

— Прыщи он тебе не ототрёт и не надейся, — хохотнул Грин и тут де добавил: — Сто пятьдесят киловатт. Проверь контакты, у меня на матрице на синем преобразователе скачки выдаёт. Ты хорошо запаял?

— Ты меня ещё паять поучи, — грозно фыркнул я и внимательно оглядел установленный в синее гнездо преобразователь, после чего, не найдя в нём ничего криминального, осмотрел дорожки и сунул на всякий случай усик униметра в оба транзистора, установленных по бокам.

— Всё нормально здесь, — крикнул я, и тут верхний колпачок синего преобразователя отвалился, резко мигнул красным защитный светодиод и тут же сгорел, высвобождая магнитное поле. Вихрик рванулся наружу…

— Гаси питание! — закричал я и резко отвернулся, одновременно подхватывая с пола био-отвёртку.

Блеснула короткая вспышка, и что-то с лёгким хлопком взорвалось, моё лицо ожгло и запорошило графитовой пылью, я яростно чихнул, едва не стукнувшись повторно головой о плату, затем осторожно приоткрыл один глаз.

— Ну как там?! — крикнул Грин взволнованно.

— Тебе честно или как? — уточнил я, выползая из-под кольцевика и с тихим стоном и скрипом выпрямляясь. — Если честно, то… — я затянул паузу, с удовольствием наблюдая, как все цвета радуги поочерёдно посетили лицо этого распереживавшегося взлохмаченного чудака.

— Нормально, — закончил я, решив не убивать его сегодня — всё-таки он смешной и милый и такой забавный в этом балахоне. — Всего один преобразователь сгорел, а это, согласись, почти ничто, учитывая, что на тысячу заводских от силы двести-триста рабочих попадаются, остальные сразу бракуют. Пусть любой из твоих динозавриков его заменит и… запускайте дальше. Только не забудь реле мощности перед ним воткнуть, — напомнил я, подняв палец, и с наслаждением почесал зудящую спину.

— Ага, — кивнул рассеянно Грин, мыслями он уже, наверняка, был далеко-далеко. — А сам не хочешь?

— Я хочу выпить чаю, — честно признался я. — К тому же пожалей меня: в свой официальный выходной я и так поднялся ни свет ни заря, перепаял тебе всю плату, лежу тут на спине всё утро… Мне за это премии никто не даст, да и — я вздохнул и посмотрел на испачканные в паяльной жидкости и синтетической смазке пальцы, — умыться хочется по-человечески.

— Ясно, — кивнул Грин, — на тебя очередной жор напал. Ну, спасибо тебе за помощь, ты возвращайся ежели что. Посидим, поговорим…

— Всенепременно, — буркнул я, поднимаясь с пола. — Я помню, чем закончилось наше сегодняшнее утреннее "посидим, поговорим". Именно из-за этого у меня теперь вот такое на носу сверкает.

— Ну это не проблема, — Грин придирчиво осмотрел мой нос. — Я тебе тройной спирт домой отправлю, по телепортатору. Не вздумай здесь им пользоваться, на запах половина моих сотрудников сбежится.

— Понимаю, — я стряхнул с лица пыль. — Домой так домой, хорошо. Я здесь всё сожру, дома спирт выпью и завалюсь дрыхнуть на неделю, а потом буду долго ходить и пугать всех своим оплывшим видом.

— Не переживай, я ещё и не такое видел, — успокоил меня Грин. — Мы тебя к Пульту поставим, там у меня как раз уголок для воспитания провинившихся оборудован. Генераторы можно запустить и через удалённый доступ, а можно и с помощью специальной крутилки. Чтобы запустить один генератор, её необходимо повернуть что-то около тысячи раз, а ведь генераторов десять штук. Если б ты знал, как быстро воспитание проходит, о-о-о… — Грин мечтательно закатил глаза.

— Помню, — улыбнулся я, вспоминая. — Ты же всё жаловался нашему старому пеликану, что у тебя сплошь алкоголики да игроки работают, а когда Старик наконец соизволил посетить твой террариум, то чуть в ступор не впал, когда увидел, как шибко бегают твои тараканчики…

— На Землю что ли слетать?.. — потянулся я лениво.

— Ты сначала умойся, — фыркнул Грин, разглядывая меня, вздыхая и покачивая головой. — А то тебя примут за сбежавшего из зоопарка павиана.

— Да-а… — улыбнулся я. — Вечно голодного, вечно ленивого и вечно сексуально озабоченного.

— Так, — Грин отодвинулся быстренько, — иди-ка ты жрать лучше. А то вдруг набросишься.

— Я ж не тигра какая, — пожал я плечами и посмотрел на него оценивающе. — Хотя… — я задумчиво поджал губы, — если тебя расчесать, приодеть да накрасить должным образом…

— Иди ты! — взмахнул он руками. — Тебя твоя Шела совсем испортила!

— Нет, — улыбнулся я. — Я не волшебник, я только учусь делать пакости.

— Тогда из тебя вырастет очередной Старик, — отрезал, похоже, обидевшийся Грин и отвернулся.

— Антон! — заорал он вдруг так, что я чуть не оглох, — что там с мощностью?! И отыщите мне кто-нибудь Адама!

— Адам к Кузьме пошёл за калориметром и капсулами ка-гамма-плазмоина, — донеслось из соседнего зала.

— Значит через пару часов только будет, — пробормотал Грин, почёсывая подбородок, — и это только в том случае, если наш говорливый пингвин сегодня не в ударе. Плохо, плохо…

— Помочь нужно? — спросил я серьёзным тоном.

— Помоги мне уже тем, что исчезни отсюда, — раздражённо отозвался он. — Когда ты запомнишь уже: меня в шутку надо носом тыкать, тогда я её увижу и пойму. Может быть… Иди ешь, Андрей. Здесь уже твоя помощь пока не понадобится, мне нужен либо Адам, либо Галирад, либо Кенни — в общем кто-то из инженеров. Мне сейчас важнее Арки отрегулировать чем кольцевик запускать. Запустим Арки, тогда будем и с "Радугой" ковыряться. А пока свободен, практикант.

— Кстати пока не забыл, — Грин порылся в карманах балахона и выудил оттуда рулон активной бумаги. Оторвав от неё кусочек шириной в ладонь и такой же длиной, он пальцем быстро что-то написал на ней.

— Держи, — пождал он его мне. — Это тебе за помощь.

— А что это? — удивился я, беря записку двумя пальцами.

— Ты когда-то хотел взять у меня книгу "Кварково-фотонный инжиниринг: теория и практика". Помнишь?

— Ну да, — кивнул я. — Давно ещё.

— Я тогда отказал, сославшись на то, что ты её не поймёшь, — махнул рукой Грин. — Теперь вижу: ты вполне готов впитать в себя мудрость предков. Если ещё желание не пропало, то подойдёшь в библиотеку, сунешь бумажку Адептусу. Книга хранится в спецхранилище, на бумажке коды верификации. Если этот дурной робот заартачится, можешь смело спалить ему рецепторы — разрешаю.

— А почему в спецхранилище? — я удивился ещё больше и с уважением посмотрел на бумажку.

— Потому что с помощью этой книги любой человек сможет перевернуть мир, — серьёзно ответил Грин. — За написание и издание этой книги коллектив авторов был отстранён от работы и распределён по местам не столь отдалённым. По сути дела эта книга аналогична детальной инструкции, как в домашних условиях создать водородную бомбу. Вот только там просто всё рванёт к такой-то матери, а здесь наступит темпоральная катастрофа, которая перемешает все эпохи в шикарный винегрет, который не разгребут даже Хранители.

— Ого, — я с уважением посмотрел на бумажку. — Серьёзно…

— Серьёзнее не бывает, — отозвался Грин и внимательно посмотрел на меня.

— Значит, доверяешь? — улыбнулся я, пряча бумажку в карман.

— Нет, просто ищу козла отпущения, — зевнул он. — А то давненько у нас апокалипсисов не случалось. Как-то скучно даже становится…

— Ну вот, — улыбнулся я ещё раз, — а говорил, что деревянный и шуток не разумеешь. Ну что ж спасибо за доверие. Постараюсь оправдать.

— Преображенский, — донеслось мне в спину, когда я уже развернулся к выходу из агрегатного цеха.

— Что? — обернулся я.

— Я тебе эту книгу прочитать разрешаю вовсе не для "хи-хи", "ха-ха", — серьёзным тоном произнёс Грин, его глаза сверкнули, он прищурился. — Обрати особое внимание на пятую главу, её заключительную часть. А теперь запоминай крепко, дважды повторять не буду: первый коэффициент — сто шестнадцать, второй коэффициент — двадцать пять, третий коэффициент — тысяча восемьсот сорок семь. Запомнил?

— А зачем мне всё это? — искренне удивился я, не понимая вообще, о чём речь.

— Прочтёшь пятую главу и всё поймёшь сам, — отрезал он. — Запомнил?

— Да, — поморщился я, — было бы чего запоминать… Теперь я могу пойти и съесть что-нибудь животрепещущее?

— Свободен, — махнул он рукой. — Можешь рог свой на носу не стирать, мне так приятнее твой образ.

— Страсти-то какие, — вздохнул я и вышел из цеха.

Дорога до Зала Переходов заняла у меня минут пять, я быстрым шагом прошёл по многочисленным коридорам, которые как ходы в лабиринте вели с одного подземного этажа на другой, которые зачастую были запутаны, переполнены суетящимися операторами и инженерами Грина, вдобавок это патлатое чудовище всё время забывало поменять устаревшие указатели на новые, из-за чего я чуть не запутался и минуту бродил в смятенном состоянии духа меж хлопающих дверей, меж вспыхивающих и гаснущих экранов, мимо снующих туда-сюда озадаченных работой операторов, под их ежесекундное "Простите", "Извините". В конце концов человеческий гений победил, я отыскал дорогу к Залу и вприпрыжку понёсся по ней, тормозя на поворотах и замирая от неожиданности, когда очередная робо-капсула как метеор или снаряд проносилась над головой, заставляя вжимать её в плечи, пока, наконец, не оказался перед глухой стеной и указателем с направлением "Вперёд". Я стоял и чесал в затылке ещё с минуту и вспоминал все известные мне нецензурные выражения, пока… Клянусь Вечностью, из стены вышел человек! В тот момент мне жутко захотелось сотворить ему молитву, возопить: "О ламну аре, Великий Кришна!" и бухнуться в ноги, мне показалось даже, что я видел нимб над его головой. Но… Реальность меня жестоко ткнула лицом… хвала звёздам, что не в грязь. Из стены выскочила целая толпа возбуждённо переговаривающихся операторов, замерла при виде меня, потом бочком-бочком отодвинулась в сторону и ушла, бросая на меня странные взгляды.

— Жуки, — беззлобно хмыкнул я и коснулся рукой "стены". Как я и ожидал, рука не встретила ни малейшего сопротивления. — До сих пор матрицу не убрали…

Помянув Грина ещё раз, я быстрым шагом вошёл в Зал и направился к хроно-камерам. Уж не знаю, что со мной произошло, но я отчего-то возлюбил их и теперь пользовался с охоткой, предпочитая их быстроту беготне по этажам и коридорам. Изжога меня не мучила, головокружения не было, каких-то других побочных эффектов тоже; напротив, после этих камер у меня даже что-то вроде душевного подъёма намечалось. Я покачал головой — горе луковое, наркоман хроно-процессов сыскался. Скоро буду в Поток нырять раз десять за день, чтобы только "дозу" очередную получить. Шутки шутками, а… я покосился на незнакомого мне молодого парня, который стоял возле одной Арки и с дрожью во всём своём довольно тощем организме пытался заставить себя сделать первый шаг. Я улыбнулся, вспоминая, как хватались за головы мои инструкторы, которые после первых неудачных экспериментов уже не рисковали доверять мне науку погружения в Поток. Первые разы всегда "холостые" — курьера с темпоральным детектором на руке заставляют нырять в Поток и возвращаться обратно, приучают его не бояться и не пугаться Потока. Я присмотрелся к новичку — дрожит, салабон… Это правильно, это хорошо, что дрожит. Пусть привыкает потихоньку к новым для себя ощущениям, это не на тренировках без страховки с одними "кошачьими перчатками" на руках бежать по десятиметровой вертикальной стене, а потом ещё и прыгать оттуда. Здесь всё посерьёзнее будет. Я загляделся и вдруг вспомнил, что собирался пойти и зверски загрызть что-нибудь мягкое, вкусное и непременно горячее…

— Привет, Андрей.

Я замер как вкопанный в идиотской позе с поднятой ногой, разум отказывался верить услышанному, нос упорно не желал анализировать тонкий аромат духов, который принадлежал только одной женщине на свете. Я прищурился, сердце радостно заколотилось в предвкушении встречи и дальнейшего общения, организм моментально пообещал вести себя прилично, однако я лишь цыкнул на них, сомневаясь и не веря — уж её-то никак не могло здесь быть.

— Привет, — отозвался я эхом и поставил ногу на пол, боковым зрением сканируя всё вокруг себя.

— Ты собрался идти в хроно-камеру, — предложила она, моё ухо колыхнулось в ответ, улавливая колебания звуковых волн, я на мгновение отрешился от всего и тут же "услышал" её присутствие — справа стоит, в шаге от меня, не шелохнётся, не ворохнётся, даже дышит еле слышно, так, что мой обострённый мутациями слух не всё улавливает. "Амальгама" на ней, что ли?..

— А вдруг я передумал? — пожал я плечами, украдкой бросая быстрые взгляды по сторонам — несмотря на все мои чудачества, с воздухом на фирме я ещё ни разу не разговаривал, могут пойти кривотолки.

— Прошу тебя, не относись ко мне как к врагу, — жалобно прошептала она. — Это хорошо, что ты уже никому не веришь, но из меня врага делать не нужно. Пожалуйста…

— Хорошо, — я решился, мысленно плюнув на все свои подозрения — в конце концов от Неё я ещё никогда пинков не получал, а за тот приготовленный завтрак я ей ещё должен как планеты колонизаторам. — Я собирался пойти в столовую. Если хочешь, иди со мной. Ты ведь не просто так пришла, я в этом уверен.

— Вообще-то я соскучилась, — хмыкнула она, я почувствовал шевеление воздуха справа от себя — угадал!!! — и в тот же миг её маленькая нежная ладошка коснулась моей руки, затем провела по плечу и дотронулась до пальцев. — Но ты прав: одна просьба у меня есть.

— Дела я привык обсуждать только за тарелкой чего-нибудь вкусного, — категорично заявил я, глядя, как мне казалось, ей в глаза. — И от принципов своих я отказываться не намерен.

— Это приглашение? — уточнила она.

— Вот именно, — я вытянул руку, растопыривая пальцы, и сразу же почувствовал, как её нежные пальчики скользят по моим. — У нас хоть и не Париж, но милости просим к нашему шалашу.

— Веди, мой герой, — мягко произнесла она, и у меня сердце от её нежного голоса запело, зазвенело и забренчало на все лады, разум недовольно крутил носом в сторонке, а организм, забыв об обещании, уже приготовился пустить слюни…

Рука об руку мы шагнули в открывшуюся перед нами хроно-камеру.

— Активация алгоритма хроно-смещения, — промурлыкал голосок ЭлИн над головой. — Внимание, обнаружена действующая технология скрытия типа "Амальгама". Настоятельно рекомендуется деактивировать все приборы скрытия… Идёт обновление алгоритмов хроно-цикла. Пожалуйста, подождите.

— А вот и я, — улыбнулась Ольга, появляясь передо мной, и я мысленно поёжился вот уже в который раз. Ну когда же я наконец избавлюсь от этой дурацкой привычки?! Сейчас уже ничего, пообвыкся, а в первый раз, когда появилось вот такое вот рядом со мной, вынырнув из ничего, я машинально кулаком двинул. Потом сам жалел, потому что пока наш уже на то время начальник безопасности собирал разбросанные от богатырского удара по всей площадке зубы, мне до-о-олго лекцию зачитывали, после чего отобрали премиальные и всю зарплату за тот месяц.

— Вижу, — улыбнулся я в ответ и посмотрел на неё, с удовольствием отмечая, что смотреть на это великолепие природы и сил человеческих мне никогда не надоест. Я мог бы сложить оду или даже поэту, потом вместе с миллионом алых роз бросить к её ногам, но всё равно для такого совершенства это было бы мелковато да и попахивало бы банальщиной. Мне вдруг захотелось совершить в честь её и её красоты дурацкий подвиг — вырастить звезду и подарить со словами: "Оставайся всегда такой же прекрасной, обворожительной и милой, и пусть звезда эта хранит твое счастье!". — Рад тебя видеть.

— Взаимно, — Ольга тряхнула головкой, грива её чудесных изумительных волос ворохнулась, моментально взбудоражив моё воображение, и лукаво посмотрела на меня, изогнув бровку: — Ты соскучился?

— Очень, — кивнул я, чувствуя, что говорю это искренне. — Хоть и виделись мы не так уж давно, но… Да, я успел соскучиться.

— Это хорошо, — вздохнула она и опустила взгляд вниз, явно смущаясь. — Мне очень приятно это слышать и в то же время как-то стыдно, оттого что я хочу тобой воспользоваться…

— Давай доберёмся до столовой, — я умоляюще поднял ладони. — Заставим стол всякими вкусностями, а потом уже будем обсуждать вопросы и проблемы. Хорошо?

— Хорошо, — её глаза сверкнули радостным лучиком, она уставилась в потолок и, поджав задумчиво губы, смотрела в него некоторое время.

— Обновление завершено, — раздался голос ЭлИн. — Запуск хроно-цикла через три секунды.

— Так удивительно слышать собственный голос из динамиков виртуального интеллекта и вспоминать, что было когда-то время, когда всё происходило согласно предначертанному плану, а не неслось вперёд по бездорожью и не угрожало твоей жизни и жизням дорогих тебе людей…

— Не так уж трудно вернуть всё, — осторожно вставил я.

— Хорошо, что ты это понимаешь, — Ольга взглянула на меня. — Хотелось бы, конечно, вернуть былое и избежать того, что произошло, но… Лучше для себя и спокойнее для совести будет просто продолжать борьбу.

— Борьба, у которой нет целей и сроков, бессмысленна, — пожал я плечами.

— Нет, — Ольга покачала отрицательно головой. — Всё в жизни есть борьба с переменным успехом. Отказываться от неё глупо, а уходить — ещё большая глупость, потому что в таком случае борьба настигнет тебя, ударит в спину и сразу же положит на лопатки.

— Философия, — хмыкнул я, с трудом перебарывая желание поковыряться пальцем в носу — дескать, нам, великовозврастным сельским дебилам, всё нипочём. — Гремучая смесь демагогии и помешательства. Как говаривал один мой учитель: все зарабатывают на жизнь делом и лишь философы — болтовнёй, к которой кроме них мало кто прислушивается.

— Ну и мнение, — Ольга с удивлением поджала губы. — Видать, твой учитель был большим скептиком.

— Напротив, — я улыбнулся, вспоминая, — он преподавал философию, а сию громогласную фразу произнёс, когда увидел, как его молодая жена изменяет ему с парой крепких студентов.

— Ужасно… — пробормотала Ольга, думая о чём-то своём.

— Просто глупо, — возразил я. — Глупо брать в жёны не сдавшую зачёт студентку, если тебе уже за сто и как мужчина ты вовсе не верх мечтаний.

— Активация хроно-алгоритма, — пропел голосок ЭлИн, обрывая меня на незаконченной фразе.

Камеру качнуло, я раскинул руки в стороны и напряг ноги, удерживая равновесия, однако Ольга оказалась не такой быстрой, её кинуло на меня, она со всхлипом ударилась о мою грудь и замерла на мгновение, ошарашенная столкновением. Внезапно её пальцы крепко стиснули мои, я зашипел от бол, когда шпилька её каблука агрессивна вонзилась мне в ступню, её волосы мазнули меня по лицу, камеру качнуло ещё раз, и за миг до того, как обрушилась тьма и уволокла нас за собой в небытие, я вдруг ощутил на губах нежный вкус лёгкого мимолётного поцелуя, не сразу понял, а когда понял… она уже отвернулась. А вслед за этим…

— Хроно-алгоритм задействован, — промурлыкала ЭлИн. — Приношу извинения за причинённые неудобства.

И тьма поглотила нас…

* * *

— Мне, пожалуйста, баранью отбивную, пюре по-французски и пару рябчиков на вертеле, — раздумывал я вслух, разглядывая меню. — А к ним свежую сёмгу и… — я подумал немного, — коньяк "Шабо де Тревилль".

— В рабочее время строго запрещено, — строго глянула на меня поверх органайзера и очков официантка, которую я с первого же взгляда определил в категорию "старые девы-львицы", мне тут же захотелось сводить её в библиотеку и торжественно вручить томик Льва Николаевича Толстого "Война и мир" или Достоевского "Преступление и наказание" — для неё это было бы большим, наверное, удовольствием, чем для меня получение законных премиальных.

— Коньяк? — уточнил я. — Мне сегодня можно всё: царь изволит отдыхать.

— Я должна проверить, чтобы удостовериться, — авторитетно заявила она.

— Да проверяйте на здоровье, — пожал я плечами. — Но, как проверите, о коньяке всё же не забудьте.

— Что выбирает дама? — официантка отвернулась от меня, и я с удовольствием вернулся к лицезрению волнующей и интригующей сцены — Ольга читала меню.

— Мне… э-э-э… вот это, — она нерешительно ткнула пальцем, — потом… э-э-э… наверное, вот это. Или, скорее, лучше это. Нет, всё-таки лучше вот это. А сколько это всё?.. Ох, нет, нет… Тогда вот это… И… Или нет…

— Так, — мысленно похихикав, я решительно отобрал у неё меню, — дама будет паштет "Королевское ассорти" с гарниром "Зелёный дракон". К нему маслины и варёную камбалу, а на десерт… Ну с десертом потом определимся. Всё, — я захлопнул меню и посмотрел на официантку. — Знаете, мне лучше не коньяк, а чёрный ром, свежезаваренный чёрный чай и лайм, причём, как вы понимаете, всё это вместе, а не по отдельности.

— Я ещё не проверила ваши слова, — педантично напомнила мне официантка.

— Да проверяйте ради Триединого, — махнул я рукой, чувствуя, что повторяюсь. — Ждём.

Официантка выхватила у меня меню, потянулась было за вторым, однако я быстро накрыл его рукой, она понятливо кивнула и умчалась за ширму, откуда вскоре потянуло запахами готовящейся еды, причём такими вкусными, что я готов был уже потихоньку повизгивать от нетерпения и ёрзать на стуле.

— Что это за "Зелёный дракон" такой? — полюбопытствовала Ольга, кладя ладони на стол и сцепляя пальцы. — Название какое-то гремучее.

— Это молодые побеги риса в сочетании с ещё кое-какой травкой и рисом, разумеется, — объяснил я. — Выглядит неплохо, на вкус просто потрясающе, вдобавок калорий там кот наплакал. Тебе понравится, я уверен.

— Ну хвала звёздам, — вздохнула она с облегчением и улыбнулась, — а я уж думала, что это какой-то особый сорт шпината.

— Кормить тебя какой-то гадостью, — ужаснулся я и демонстративно поплевал через плечо. — Нет! Никогда и ни за что! Я может быть маньяк и извращенец, но не до такой же степени.

— А я надеялась, — разочарованно протянула она и рассмеялась. — Ну да ладно… Спасибо, что помог выбрать. Без тебя я бы вряд ли справилась — столько всего красивого и вкусного… наверное… что просто глаза разбегаются.

— Верю, — кивнул я. — По своему опыту верю. Как-то раз мне тоже угораздило прочитать в меню одного ресторана, который незаслуженно называл себя элитным, очень любопытное название блюда, которое с трудом в три строки уместилось. Ну, естественно, тут же захотелось попробовать, что это такое. Оказалось сухарик. Самый обыкновенный сухарик из самого обыкновенного теста. Разница была лишь в том, что тарелка этих сухарей, красиво уложенных, политых какой-то дребеденью, стоила около восьмисот кредитов.

— Ничего себе! — Ольга покрутила головой и запустила пальцы в волосы, разглаживая и расчёсывая их. Нервничала, понятное дело… Я бы на её месте тоже нервничал, только я бы сгибал-разгибал ложки с вилкам, или зубочистки бы ногтями затачивал. Интересно, что значил тот поцелуй в хроно-камере? Что-то большое, судя по её упорному молчанию? Или ещё большее, чем я мог себе вообразить?

— Ну что ж, — весело начал я, глядя, как подоспевшая вовремя официантка — пауза неприлично затягивалась — расставляет тарелки с едой и закусками, — приступим к вкушению тех яств, что нам подарены природой и мастерством руки искусной?..

— Шекспир, — Ольга улыбнулась, оторвавшись на мгновение от созерцания паштета с гарниром. — Только ты неправильно цитируешь, в оригинале сказано: "… благословит нас Бог вкушеньем яств, что нам подарены природой, рукой искусною людского мастерства…".

— Всё зависит от перевода, — стушевался я — ну надо же, обскакали уже и в том, где я считал себя монополистом, — поймал официантку и повернулся к ней: — Ну как прошла проверка?

— Удачно, — буркнула она, а я восхитился — ну и зануда! Ну точно место ей в библиотеке! Пусть пыль протирает и мух с пауками гоняет. — Вы заказывали чёрный ром, чай и лайм?

— Двести граммов чёрного рома сорта "Девять якорей", цейлонский чёрный чай без всяких добавок, — отчеканил я. — Можно ещё ананасового свежего сока помимо лайма.

— Хорошо, — кивнула она и умчалась.

— Ты хочешь меня споить? — лукаво улыбнулась Ольга, внимательно прислушивавшаяся к моему заказу.

— Нисколечко, — помотал я для пущей убедительности головой. — Хочу угостить тебя напитком морских волков и джентльменов удачи — грогом, настоящим пиратским грогом, секрет приготовления которого передавался в моей семье из поколения в поколение, и лишь только избранным разрешено знать его, — драматическим полушёпотом-полустоном возвестил я. — Готова ли ты окунуться в эту тайну?

— Сначала чай, — прыснула она, — теперь вот "грох" какой-то… Откуда в тебе это всё?

— Во-первых, не "грох", а грог, — обиделся я. — А во-вторых, я не могу поведать тебе секрет своей таинственной и загадочной сущности, пока ты не станешь членом Семьи, тётей, бабушкой или дедушкой, например… Шучу, — я вздохнул, вспоминая, что и семьи-то никакой уже нет. — Просто всегда хотел выделиться из толпы, не быть одной серой банальщиной, а гурманство и изысканность во вкусах и привычках помогают держать планку самооценки на более высоком уровне, заставляют себя уважать… Впрочем, всё это демагогия, — я решительно отмахнулся и поглядел на заслушавшуюся Ольгу. — Приятного аппетита!

— Спасибо, — кивнула она, и мы принялись за еду.

Баранья отбивная, скажу я вам… М-м-м… Сказка! Особенно, когда она ещё с пылу, с жару, шипит, шкворчит — чуть не говорит. О вкусе зажаренных на вертеле рябчиков я вообще молчу. Кто пробовал, тот меня поймёт. Кто не пробовал, попробуйте обязательно! Всё-таки жизнь наша в этом мире одна-единственная. Поэтому и заботиться о ней следует, а не жить в грязи и помоях, питаясь неизвестно чем.

— Итак… — я аккуратно ножом и вилкой отделил нежное мясо от косточек и собрал его в центре тарелки, после чего посмотрел внимательно на Ольгу, с аппетитом поглощавшую паштет с гарниром. — Если хочешь, излагай свою просьбу.

— Какая-то странная постановка фразы, — удивилась она, покосившись на меня. — Что значит "если хочешь"? Тут хочешь не хочешь, а просить придётся. Хочешь ли ты её выполнить? Ну или для начала хотя бы услышать?

— Если бы не хотел, то не стал бы напоминать, — улыбнулся я, подцепляя вилкой кусочек. — Сослался бы на то, на это. Заболтал бы на худой конец. Но не стал бы напоминать. Кстати, — я спохватился вдруг и осмотрелся, — а ты не рискуешь своим присутствием здесь? Ведь если верить тому, что я успел увидеть, то очень даже рискуешь. Грэй обзавёлся новой Элечкой, ты мне тогда говорила, что тебя будут искать, Шелу зачем-то приплела…

— Рискую, — вздохнула она. — Но мне очень нужна была твоя помощь, поэтому пришлось идти на риск. Новой Элечкой я более-менее прикрыта, однако долго находиться я здесь не могу.

— Ты хотя бы поесть успеешь? — кивнул я на полупустую тарелку.

— Чтобы я так просто отказалась от дармового угощения? — расхохоталась она. — Ты за кого меня принимаешь?

— За самую красивую и очаровательную на свете…

Чёрт! Вырвалось! Ох, будь проклят мой язык! Тысячу раз была права Шела, когда предлагала укоротить мне его метров на десять, оставшихся пяти, по её мнению, мне хватило бы с лихвой. Так… Что теперь?! Что теперь?! Как она себя поведёт? Она?! Она?..

Ольга вдруг посерьёзнела и погрустнела, задумчиво посмотрела на меня и кончиками пальцев нежно коснулась моих.

— Я понимаю, что это не комплименты, — тихо проговорила она. — И именно поэтому давай не будем касаться пока этой темы. Хорошо?

— Как скажешь, — кивнул я, внутренне успокаиваясь. Порази вас сила Кориолиса, а ведь она умна! Да ещё как!

— Просьба совсем простенькая, — продолжала тихо говорить Ольга, возя вилкой по тарелке. — Нужно забрать у Самсонова Юрия Николаевича вирр с информацией, которую я его просила раздобыть. Этот вирр мне очень нужен, Андрей. Без него я не смогу докопаться до сути процессов, которые сейчас творятся на фирме. Он очень мне нужен.

— Это я уже понял, — поднял я ладонь, — но, скажи мне, какое отношение к информации имеет Самсонов, который у нас отродясь занимал почётное место главного снабженца и ссаживаться с него никуда не собирался?

— Часть информации на вирре как раз и касается снабженческих поставок, — пояснила Ольга, глядя мне в глаза, — точнее сумм, которые были отражены в отчётах, ведомостях и накладных.

— "Чёрная бухгалтерия"? — осенило меня.

— Именно, — кивнула Ольга.

— А другая её часть? — полюбопытствовал я.

— А что с ней? — непонимающе нахмурилась она. — Ах да… Прости, но я не могу тебе это рассказать.

— Ольга, — я чуточку повысил голос, — я не собираюсь играть втёмную. Я не буду нести кота в мешке.

— Это не западня, — быстро возразила она. — В этом вирре ничего персонально для тебя опасного нет, поэтому на этот счёт можешь не волноваться.

— Какая прелесть, — улыбнулся я. — Я должен знать, что на вирре, иначе я за это дело не возьмусь.

— Но ведь ты не знаешь, какую информацию доставляешь заказчикам! — всплеснула она руками. — Тебя же никто не посвящает в её тайны! Почему ты требуешь этого от меня?

— Потому что тебе эта информация необходима для выведения на чистую воду Капитошкина, — прорычал я, наклонившись над столом. — Я уже не могу играть вслепую, не могу махать рукой, списывать со счетов и заставлять себя плыть по течению — слишком много смертей произошло! Не говоря уже о том, что по твоим словам уже и я труп!

— Не кричи, пожалуйста…

— Погибли люди, которых я знал, — произнёс я сквозь зубы. — И всё это списали на несчастный случай. Мне никто ничего не сообщил о результатах снимков памяти после воздействия некрофага на Фауста, Джексона и Побережного. Я не могу понять, почему себя странно ведёт Грэй и откуда взялась новая Элечка. Я вижу одно: Капитошкин крутится-вертится в этих перипетиях, которые нарастают как снежный ком; я ничего не понимаю и заставляю себя воспринимать всё так, будто это и должно быть! Теперь, когда есть возможность узнать… — я помолчал, — ты отказываешь мне в этом, основываясь на каких-то грешных запретах! Почему?!

— Я прошу тебя: не кричи, — Ольга умоляюще прижала палец к губам. — Ты так драматизируешь, так сваливаешь всё на меня… Можно подумать, от меня что-то зависит. Я скована по рукам и ногам клятвой, которую дала в своё время.

Я вздохнул и отвернулся, качая головой.

— Пойми, — Ольга успокаивающе погладила меня по ладони, — есть вещи, которые я просто не могу тебе сказать. Не могу… Ну что, мне теперь пойти и застрелиться от этого?

— Не зная, что это за информация… — начал я упрямо, потом подумал и махнул рукой. — Хорошо. Пусть я не буду знать содержимого вирра, но… Скажи тогда, что тебе уже удалось выяснить?

— Не могу, — покачала она головой. — Нельзя.

— О Триединый, — я в сердцах хватил кулаком по столу, да так что жалобно звякнули подпрыгнувшие тарелки. Горячая волна крови ударила в голову, мне захотелось зарычать, я на секунду будто выпал из реальности, а когда вернулся, увидел, что железной хваткой стискиваю побелевшее запястье Ольги, грозя раздавить его.

— Я одним движением могу сломать тебе руку, — холодно заметила она и выразительно покачала запястьем. — Отпусти.

— Прости, — покаялся я, отпуская её и искренне сожалея о случившемся. — Мне нужно сдерживаться, однако я этому ещё не научился. Прости…

— Прощаю, — серьёзно ответила она, массируя запястье. — Я не тренажёр и не боксёрская груша — прими это к сведению.

— Постараюсь, — хмыкнул я и тут вдруг вспомнил: — А ты серьёзно смогла бы сломать мне руку?

— Физически — да, морально… — она помолчала, — наверное, нет. Но давай лучше воздержимся от экспериментов.

— Кто ты? — я посмотрел ей прямо в глаза.

— Не могу сказать, — напряглась она.

— Ох… — я театрально поднял очи горе и зверски вонзил вилку в кусочек мяса. — Ну вот как с тобой дело иметь? Меня в очередной раз просят сходить туда, не знаю куда, принести то, незнамо что.

— Куда идти, известно, — Ольга ковырнула вилочкой паштет. — А насчёт того, неизвестно чего, у меня уже язык болит повторять тебе, что…

— Всё, хватит, — отмахнулся я. — Ты мне не доверяешь, это видно сразу. Хорошо, пусть будет так.

— Я доверяю тебе, — возразила Ольга, краснея (от гнева или от стыда?). — Не выдумывай глупостей!

— Я уже сказал достаточно на эту тему, — я решительным жестом пресёк дальнейшую болтологию и поискал взглядом официантку, чтобы она принесла, наконец, чай с ромом. — Договорились. Я приношу тебе вирр от Самсонова и после этого мы расходимся раз и навсегда. Не хочу больше ни знать, ни слышать, ни видеть. Твои тайны — это только твои тайны, и пусть всё остаётся именно так… Попробую сам во всём разобраться.

Я отвернулся от Ольги и жестом показал официантке, чтобы она пошевеливалась — у меня ещё дел куча запланирована на сегодня, а она ползает как беременная улитка.

— Не делай из меня врага, прошу тебя, — раздался еле слышный всхлип.

— Я и не делаю, — бросил я в ответ. — Ты сама настраиваешь моё отношение к тебе таким образом.

Опаньки, чай! Ром! И ядрёный аромат лайма, смешанный с ананасовым соком! Божественно… Шумно сглотнув слюну, не глядя на свою соседку, я принялся смешивать эти ингредиенты, готовя колдовское приворотное зелье, которым, увы, кроме разве что исключительно самого себя больше и некого было угостить. Ольга отныне не в счёт — она партизанка, а партизаны у нас издревле разве что смолой древесной питались да росу по утрам пили.

— Будь ты проклят, Преображенский! — раздалось вдруг хриплое.

Я замедленно поднял голову, донельзя удивлённый этой фразой, и вдруг увидел, что Ольга плачет взахлёб, рыдает над своей тарелкой, дрожа и сотрясаясь в судорогах.

— Будь ты проклят, — бормотала она, всхлипывая и вытирая слёзы. — Будь проклята я за то, что полюбила тебя… На веки вечные будь проклята моя бабская глупость и дурость! — крикнула она и зарыдала снова, спрятав лицо в ладонях.

Я сидел, ошарашенный и ошеломлённый, и пытался сообразить, что теперь ждёт меня и её после последней фразы и про "любовь и проклятье". Ну и новости однако! Так и поседеть можно от переживаний…

— Ольга, — начал я нерешительно.

— Молчи! — вскинула она руку и резкими быстрыми движениями вытерла глаза, невероятным усилием воли сдержав выступившие было слёзы, протяжно вздохнула, всхлипнула в последний раз и посмотрела мимо меня куда-то в сторону. — Ты уже сказал всё, что мог сказать. Ничего более умного я от тебя уже и не жду. Хорошо. Считай, что ты добился своего — я предлагаю сделку: ты приносишь мне вирр с информацией от Самсонова, а я раскрываю перед тобой все карты. Договорились?

— Договорились, — кивнул я, внимательно разглядывая её застывшее обезображенное муками, горечью, обидой и тоской лицо, которое старательно кривилось, не давая слезам прорвать запруду. — На таких условиях я вполне согласен сотрудничать.

— Я очень счастлива, — мёртвым голосом отозвалась она и отодвинула от себя тарелку. — Теперь, если позволишь, я откланяюсь — здесь на фирме мне нет места, потому мне лучше скрыться.

— Подожди, — я задумался на мгновение, — а как же обед? А как же мне передать тебе вирр?

— Информацию отправишь через свой компьютер, — ответила она чужим безликим голосом. — Я установила тебе на него программу-декодер, скорее всего большая часть информации будет зашифрована. Меня интересуют прежде всего архивы фирмы, всё остальное — в последнюю очередь. Придёшь к себе домой, подключишь вирр, автоматически запустится декодер; по мере дешифровки информация будет постепенно пересылаться мне. Когда передача будет закончена, я позвоню тебе и сообщу всё, что только пожелаешь. После этого мы расстанемся. Навсегда.

— Постой! — я заторопился, лихорадочно соображая — терять Ольгу мне совершенно не хотелось, а уж тем более настраивать её против себя. О своём намерении порвать с ней все контакты, если она ничего мне не расскажет и не сообщит, я уже благополучно забыл, благо и не собирался делать это ни при каких обстоятельствах. — Что значит "навсегда"? Я не собираюсь платить такую высокую цену за возможность узнать пару фактов!

— А чего же ты тогда хочешь? — Ольга презрительно посмотрела на меня. — Ты сам понимаешь, осознаёшь, чего хочешь, чего добиваешься?

— Я хочу разобраться во всём, — твёрдо ответил я.

— Во всём? — она в деланном удивлении подняла бровку. — Во всём разобраться сможет, пожалуй, только сам Триединый. Чего ты хочешь?

— Я уже ответил.

— Ты ответил мне, но не себе. Ты сам пока не знаешь, что лучше: оставить всё как есть или же попытаться нырнуть глубже. Ты не определился с окончательным решением, поэтому все твои метания сейчас из стороны в сторону лишь раздражают, мешают и вредят знающим людям.

— Так дайте мне больше сведений, чтобы я мог помочь! — похоже, я опять начинал злиться.

— А ты уверен, что кому-то нужна твоя помощь? — этим вопросом она меня сразила наповал, убила, растоптала, нагадила сверху и, гордо покрутив надо мною, унеслась обратно в своё гнездо. — Вдобавок почему ты думаешь, что мне известно намного больше, чем тебе?

— Но ведь… вирр… Самсонов… — промямлил я нерешительно.

— Я просто знала, к кому обратиться, — лучезарно улыбнулась она. — Не более и не менее. Искала, сопоставляла полученные данные, думала, анализировала… Ты требуешь готовенького результата, но с чего ты взял, что имеешь право претендовать на него?

— Вот как мы заговорили… — я повертел вилку в пальцах и, задумавшись, не заметил, как скрутил её в колечко, завернув зубцы в виде звёздочек. — И это говорит человек, которого я бескорыстно пустил в свой дом на неопределённое время, предоставив полное право распоряжаться всем, что только в голову взбредёт.

— Это говорит человек, к которому ты должен был обратиться со всеми вопросами сразу, сказав несколько заветных слов, — прошипела Ольга, бросив пару быстрых взглядов по сторонам. — Разве не предлагали тебе обратиться ко мне за помощью?

— Кто мне это предлагал? — искренне удивился я.

— Разве… — Ольга помедлила, её глаза лихорадочно заблестели, — Грэй тебе ничего не говорил, не предлагал во время той поездки к Директору?

— Он? — я пожал плечами, вспоминая, однако не вспомнил и ещё раз пожал плечами. — Ничего. Мы все просто сидели у Директора в гостях и они втроём — Грэй, Старик и Директор — обсуждали внутрифирменные проблемы и пути их решения.

— А до этого? — впилась она взглядом в меня. — Он что-то говорил тебе? Предлагал обращаться ко мне за ответами на вопросы?

— Нет, — я покачал головой. — Оля, я ещё не выжил из ума и уж подобное предложение я запомнил бы сразу и обязательно им воспользовался.

— О Триединый, — Ольга побарабанила нервно пальцами по столу. — Но ведь он должен был…

— Может, забыл? — неуверенно предположил я.

— Аластор? — Ольга косо на меня посмотрела, и я в очередной раз назвал себя дураком. В самом деле память у Грэя феноменальна: как он умудряется запомнить даты годовщин всех сотрудников фирмы, даты их юбилеев и прочие сведения, помимо огромнейшей кучи фактов, которую он обязан помнить как "Отче наш", я до сих пор ума не приложу.

— Хотя… — произнесла она задумчиво, помолчав немного. — Вы что-нибудь там пили? Я имею в виду в гостях у Директора. Или ели, например?

— И ели, и пили, — я напряг память, вспоминая события того дня. — Пили какой-то травяной чай или отвар, ели всякую дребедень в виде печенья и прочего, коржики какие-то и так далее.

— Понятно, — кивнула Ольга. — Вот в этом всё и кроется. Вкус у всего, что подавалось к чаю, был различный?

— По-моему да, — неуверенно заявил я. — А что?

— Скорее всего тебя угостили неким психотропным препаратом, причём довольно мощным, судя по тому, что ты даже не заметил, как легко поддался внушению.

— Какому внушению? — нахмурился я.

— Грэй наверняка тебе всё говорил и рассказывал, когда вы смогли остаться наедине. Поскольку Капитошкин скорее всего ожидал этого, он решил подстраховаться и стёр из твоей памяти большую часть фрагментов, подменив их ложными воспоминаниями.

— Что за бред? — не выдержал я.

— Бред? — Ольга лукаво изогнула бровку, все следы недавних слёз исчезли, как будто и не было их никогда. — У тебя в шкафу костюм висит. Новенький, дорогой, появился скорее всего недавно. Ты помнишь, откуда он?

— Нет у меня никакого костюма, — возразил я. — Есть фрак театральный, когда-то давным-давно честно украденный из гримёрки, но его костюмом сложно назвать… Какой костюм? Ты меня разыгрываешь?

— Очень надо, — фыркнула она. — Следи за ходом моих мыслей: костюм куплен недавно. Поскольку он очень красив и изящен, то я уверена, что он куплен во время визита к Директору. Сам бы ты вряд ли смог его выбрать, значит ходил не один. Раз ты об этом ничего не помнишь, значит ходил с Али… Аластором. Раз ходил с ним, то он наверняка успел тебе как-то сообщить, чтобы ты обращался ко мне в случае чего. Ну а Капитошкин, опасаясь этого или чего-то другого, подпоил тебя наркотиком и выборочно стёр из памяти воспоминания об определённом времени. Думаю, что именно так оно и было. А я-то сомневалась…

— Нет у меня никакого костюма и не покупал я ничего, — упрямо возразил я и тут же спохватился: — А в чём ты сомневалась?

— В тебе, — Ольга прямо посмотрела на меня. — Думала, что тебя успели подменить.

— Что? — я подумал, что ослышался.

"Какого хрена?! Что за бред она несёт?!".

— Подменили?! — скривился я в неподдельном изумлении.

— Да, — кивнула она. — Как подменили Аластора.

Я замер как громом поражённый. Подменили?! Аластора?! Это же Грэй! Что значит "подменили"?! Что происходит вообще?! Я чувствовал, что скоро пар от кипящего внутри меня котла будет вырываться уже даже сквозь уши с тоненьким злорадным свистом.

— Успокойся, — Ольга положила ладонь на мои скрюченные пальцы, которые судорожно вцепились в чашку — единственную вещь, которая, как мне казалось, всё ещё соединяла меня с реальностью. — Ты так удивляешься тому, что я говорю. Так сердишься… Странно. Разве ты не замечал никаких странностей в поведении Грэя после того, как вы вернулись от Директора?

— Ну… — я помялся, собираясь с мыслями и действительно успокаиваясь — удивительно на меня действовало её прикосновение! — Был такой грешок. Но я это списывал на его занятость.

— А новую Элечку ты тоже спишешь на занятость? — Ольга лукаво посмотрела на меня.

— Да, — я отпил немного грога, забыв от волнений привычно просмаковать его вкус и насладиться букетом, — такое ни на что не спишешь.

— Хорошо, — я решительно отодвинул в сторону тарелки и сел прямо, сцепив пальцы и уставившись суровым тяжёлым взглядом на Ольгу. — Если верить твоим словам, а у меня просто нет других слов, которым я мог бы поверить, то выходит, что Грэя подменили после или во время той поездки к Директору и могли подменить и меня. Вопрос: с какой целью это было сделано и где тогда находится оригинал, если?.. — я демонстративно стрельнул глазами в сторону коридора. — И почему тогда они не подменили меня? Или, — я поджал губы, обдумывая этот вариант, — как ты убедилась, что я это я, а не подмёныш?

— Слишком много слов, — зевнула Ольга. — В твоих вопросах много "воды", мало логики и вообще нет здравого смысла. Знаешь, кто знает ответы на "зачем?" да "почему?"? Тот, кто создаёт условия для возникновения таких вопросов. С какой целью они подменили Аластора? Целей наверняка много, назвать могу только одну: тот Аластор уж слишком крепко стоял на пути у Капитошкина, слишком много он знал. Где оригинал? Знаешь, Андрей, в таких делах проколов быть не должно, поэтому я уверена, что оригинал уже мёртв.

— Что?! — вырвалось у меня.

— Тише, — Ольга поморщилась. — Не кричи так, пожалуйста. Да, я уверена в том, что настоящего Аластора уже нет в живых.

— И ты это так спокойно говоришь? — промямлил я.

— Наплакалась уже, — отрезала она. — И не смей говорить мне такое! Для тебя Аластор был всего лишь другом, а для меня — двоюродным братом, который заменил мне рано погибших и отца, и мать!

— Брат?! — выдавил я, не веря своим ушам.

Реальность передо мной вдруг зашаталась как игрушечный домик, поплыла перед глазами, заиграла разноцветными пятнами, пошла бликами, рябью, меня качнуло в сторону, я схватился за стол чтобы не упасть, и попытался вернуться обратно в чувство. Откуда-то издалека до меня донёсся холодный безжалостный голос Ольги:

— Поэтому не сравнивай меня с собой, будь так добр. Повторяю, ты потерял друга, а я единственного по-настоящему родного мне человека.

— Прости, — прохрипел я, тряся головой и старательно заставляя сознание возвращаться на привычные круги. — Прости…

— Тут нечего прощать, — прошептала она. — Просто ты не знаешь многого, поэтому и говоришь… разное… Что касается того, как я распознаю: подмена ты или нет… Никак, честно говоря. Просто мне боле некому довериться, так что я рассчитываю на тебя, каким бы ты ни был.

— Именно Грэя ты имела в виду, когда сказала мне ту фразу у меня на кухне, — отстранённо произнёс я, не слушая и не слыша ничего. — Именно Грэя имел в виду Капитошкин там, в Зале Переходов. Теперь ясно, почему лицо Грэя было белее мела, когда он узнал про то, что к Директору едет и он тоже. Теперь ясно, почему он молчал на приёме у Директора, а потом вдруг переменился, как будто его подменили, стал весёлым, шутить стал. Было что-то ещё… — бормотал я, барабаня пальцами по столу и усердно гоняя воспоминания в голове. — Что-то ещё…

— Кресло! — вдруг выпалил я. — Вот именно: кресло!

— Что "кресло"? — нахмурилась непонимающе Ольга, с удивлением наблюдавшая за мной.

— У кресла отломилась ножка, — я посмотрел на неё, лихорадочно соображая. — А перед этим Капитошкин послал меня за какой-то бумажкой, которую он забыл в машине. Выходит, — я пощёлкал пальцами, — всё произошло именно в тот момент… У кресла сломалась ножка…

— Тварь! — выдохнул я зло, жмурясь от бешенства. — Тварь!!! Это дело рук Старика! Несомненно Старика! Грэй стоял у него на дороге и именно на приёме у Директора Капитошкин от него избавился, посадив на его место согласного с ним неизвестно кого!

— Это матрикат, — вставила Ольга.

— Что? — я непонимающе посмотрел а неё.

— Кремнийорганическая структура любого вида и размеров, обладающая генетической и физической памятью, которые абсолютно идентичны оригиналу. Сходство с оригиналом составляет 99,99 процентов, отличить матрикат от живого настоящего человека без сверхточной аппаратуры невозможно. От клона отличается наличием уже сформированной и свободно программируемой генетической и мем-памятью, которая унаследована от оригинала. Сходство цепочек ДНК является стопроцентным.

— Меня не волнует: матрикат это или кто похуже, — я посмотрел на Ольгу тяжёлым прямым взглядом. — Капитошкин ответственен за смерть моего лучшего друга!

— Это я знаю, — кивнула она.

— Знаешь… — передразнил я её, скрипнув зубами от бешенства, вдруг охватившего меня. — Твоё "знаю" на хлеб не положишь… Капитошкину воздастся за это! — прорычал я. — Сторицей! Я убью его!

— Не стоит делать поспешных шагов, — Ольга постучала указательным пальцем по поверхности стола. — Капитошкина так просто никак не убьёшь. Для этого придётся обойти для начала охрану, которой наверняка уже отдан чёткий приказ.

Я поднял бровь, не понимая, что она говорит.

— Ты разве не слышал меня, Андрей? — удивилась она. — Официально ты уже мёртв, уже составлен некролог с подробным описанием, готовится его отправка в Центр. Очень скоро от тебя начнут избавляться, если ты станешь ломиться к Капитошкину, то лишь ускоришь эти процессу. А ты мне нужен! — её глаза вспыхнули вдруг яростным пламенем и обожгли меня на мгновение, затем погасли, Ольга уткнулась носом в тарелку и тихо-тихо повторила: — Очень нужен…

О Вселенская Бездна, и ведь умеет же она успокаивать! Только что готов был рвать и метать, убивать и колотить всё, что только под руку попадётся, нестись, сломя голову, изображая из себя супергероя, расшвыривать всех и с наслаждением топтать, слыша стоны мяса под ногами, но… Нет, всё это никуда не делось — моя любовь к Грэю и ненависть к Капитошкину не позволили этому раствориться среди серых будничных мыслей — просто отошло на второй план, где продолжило гореть тем самым неусыпным огнём, напоминать о себе и отпихивать с дороги ненужные лишние мысли.

— Так, — мне вдруг решительно захотелось подвести черту и определиться с целями и ориентирами, — можешь успокоиться: никуда я пока е собираюсь бежать и швырять всех под ноги тоже пока что не буду.

— Вот и хорошо, — улыбнулась она, я уже мысленно решил для себя, что мне значительно дороже помочь этой хрупкой нежной практически беззащитной женщине, чем объявлять кровавую месть. Я её, разумеется, объявлю, но после того, как завершу своим дела, потому что, чует моё сердце, объявление войны — это фактически билет в один конец.

— Как тебе удалось так быстро ретироваться из моей квартиры, как раз когда мы с Шелой туда нагрянули?

— Тебя интересуют такие мелочи? — удивилась она.

— В общем-то да, — я почесал нос и улыбнулся. — Меня этот вопрос терзал всё это время. Что поделать: я любопытен как немногие котята.

— Да, — Ольга похлопала ресницами, удивлённо глядя на меня, потом подумала и всё-таки снизошла до объяснений: — Я ушла значительно раньше. Это оказалось гораздо проще, чем ты думал, потому что вещи я с собой никакие не брала, а твой компьютер пригодился мне лишь как временный терминал.

— А почему ты ушла раньше? — нахмурился я.

— На твоём компьютере стояла отслеживающая программа, которая работала очень тонко и незаметно. Я не сразу поняла, что она активировалась, а когда поняла, то, хвала Триединому, успела зачистить все следы работы. Вот после этого мне и пришлось быстро уходить, чтобы меня не схватили церберы Капитошкина…

— А он тут причём? — удивился я, остро жалея, что у меня не двухметровые брови — дальше хмуриться уже не получалось, хоть ты тресни.

— Вообще-то по его прямому приказу к тебе на квартиру был послан спецвзвод внутренней охраны фирмы, который имел чёткий приказ меня ликвидировать.

"Опаньки, — подумал я. — Приехали…".

— Когда Капитошкин узнал, что меня нет на фирме, — пояснила Ольга, — он сразу сообразил, где меня можно искать. Что-что, а отказать ему в сообразительности нельзя. Ему нужен был лишь повод в этом убедиться и повод вытянуть тебя из квартиры, оставив меня одну. Когда заработала программа, он убедился, что я нахожусь у тебя, но в этот момент ты вернулся с доставки, и ему пришлось срочно занять тебя другим делом. А чтобы ты не отказался и не заподозрил ничего, он отправил вместе с тобой Шелу.

— Ты намекаешь на то, что он с ней заодно? — я наклонился над столом и пристально посмотрел на Ольгу.

— Я этого не говорила, — вздохнула она. — Не хотелось бы, знаешь… Но слишком уж много совпадений, пойми. Её уход, вызванный тренингами, срочное возвращение, вызванное неизвестно чем, возможно, тем, что я своим вмешательством спутала планы Капитошкина, её умение гипноза и все навыки социального инженера и психолога. Слишком много всего, а меня учили не доверять совпадениям.

— Кто? — быстро спросил я.

— Папа с мамой! — огрызнулась она резко.

— Давай оставим тему Шелы, — я примирительно поднял ладони. — Я доверяю ей всецело и не потерплю ничего лишнего в её адрес.

— Хорошо, — кивнула Ольга, — оставим, тем более, что мои выводы пока строятся исключительно на предположениях и догадках. Доказательств, увы, нет. Но… — она посмотрела в сторону дверей, ведущих в коридор, — скоро они могут появиться, если ты мне, конечно, поможешь.

— Услуга за услугу, — пожал я плечами. — Я приношу тебе то, что ты просишь, а ты мне рассказываешь всё, что знаешь об этой истории и… о себе, разумеется.

— Ты знаешь цену этого, — её глаза сверкнули. — И ты готов её уплатить?

— Цена, названная тобой, является односторонней, — осторожно возразил я. — Ты можешь отказаться от дальнейшего общения со мной, но я-то отказываться не собираюсь.

— А ты думаешь, что после расплаты с тобой, я останусь здесь? Или, что более вероятно, в живых? — горько усмехнулась она. — Увы, та информация, что ты просишь, секретна настолько, что среди людей, владеющих ею, до сих пор в ходу полезное правило "Только мёртвые не болтают".

— Кто же ты такая, поглоти меня Бездна? — вырвалось у меня.

— Цена… — Ольга откинулась на спинку кресла и посмотрела на меня внимательно. — У всего в этом мире есть своя цена. Ты готов уплатить цену, названную мной?

— Нет, — выдавил я, опуская голову.

— Тогда чего ты хочешь? На что претендуешь?

— Я не люблю, когда меня водят за нос, — пробурчал я угрюмо.

— А почему ты считаешь, что все знания мира должны быть тебе известны? — парировала она.

— Я так не считаю, — рыкнул я, начиная сердиться — со мной спорить опасно. — Но быть недостаточно информированным — значит быть наполовину покойником. Иметь всегда полную картину всего — вот наилучший способ жить и здравствовать.

— Не любишь тайны, — понимающе усмехнулась Ольга. — Но сам хранишь каждый свой секрет…

— Неправда, — возразил я. — Я готов всё рассказать человеку, которому я увижу, что могу довериться.

— Эх, — вздохнула она, — с тобой спорить бесполезно — ты упрям как баран.

— Ещё упрямей, — улыбнулся я, вспоминая, как Шела раскусила и быстренько изобрела лёгкий способ раскрутить меня даже на дорогую покупку.

— Короче, — подытожила Ольга, — не будем здесь долго рассиживаться — мне маячить перед камерами, сам понимаешь, нельзя. Тебе… — она помолчала, меряя меня взглядом. — Ты поможешь мне?

— Да, — кивнул я, мысленно в который раз уже махнув рукой. — Ты заинтриговала меня до самой последней степени. Впрочем, к этому добавляется ещё и ненависть к этому плюющемуся ублюдку, который убил Грэя и послал проводить обыск в моей квартире. Он же обыскивал её?

— Конечно, — кивнула она. — Церберы обшарили всё и даже оставили несколько активированных следящих маячков, но их пришлось отключить, когда нагрянули вы с Шелой.

— Мразь, — прорычал я, стискивая кулаки и вставая из-за стола — сил моих больше не было сидеть, энергия, переполнявшая меня, требовала выхода вместе с яростью и гневом. — Убью!..

— Не сейчас, — Ольга подошла ко мне и положила ладонь на грудь. — Не сейчас, Андрей. Сначала мне нужны доказательства, чтобы обосновать приговор, а потом… За Аластора я из него нити ДНК пинцетом повыдёргиваю, и он у меня на молекулы развалится. Я тоже хочу убить его, Андрей, не меньше твоего. И я не отказываюсь от этого, но мне приходится ждать и терпеть, иначе нельзя — на кону слишком многое.

— И это мне тоже нельзя знать? — безнадёжно спросил я.

— Дело, как мне кажется, не только в деньгах, — шепнула она мне. — У меня есть подозрения, что Капитошкин как-то связан с сектой "Последний день", что он с ними сотрудничает…

— Это та самая?! — ахнул я.

— Да, та самая, — прошипела Ольга, затыкая ладошкой мне рот. — Та самая, что отправила кварковые батареи в прошлое, чтобы устроить Апокалипсис. Если Капитошкин с ними сотрудничает, то решается сразу множество вопросов. Мне только нужны данные, чтобы доказать это…

— Да понял я, понял, — с досадой произнёс я. — Не повторяй одно и то же двадцать раз. Принесу я тебе твою посылку от Самсонова. Точнее… — вспомнил я вдруг, — передам, а не принесу. Отправлять через мой компьютер, я правильно понял?

— Отработать в декодере и послать через Галанет мне, — кивнула она.

— Хорошо, — я подумал, вспоминая не забыл ли чего, и тут вдруг в голову закралась крамольная мысль.

— Послушай, — начал я вкрадчиво, — а разве тебя не могли подменить?

— Уже подменили, — подтвердила она. — Новой Элечкой.

— Нет, — поморщился я. — Ты поняла, о чём я.

— Разумеется, поняла. Ну, во-первых, если бы меня подменили, то я бы, наверняка, вместо прочувствованных речей о кровавой мести, распыляла бы любовь к Старику. Во-вторых, будь я подменой, то Самсонов был бы уже мёртв. А в-третьих… даже если я подмена, то пока что наши цели совпадают: нам обоим нужна голова Капитошкина. Тебя это убеждает?

— Я не то имел в виду. Могу ли я доверять тебе?

— Никому. Никогда. Не следует. Доверять, — отчеканила она, каждый раз тыкая пальцем мне в грудь. — Странно, что ты до сих пор этого не уяснил. Ты не должен верить ни мне, ни Шеле, ни Грину — вообще никому! Тогда будешь жить долго…

— Но несчастно, — подхватил я, мрачнея.

— Что лучше: счастье или жизнь? — прямо спросила она.

— Лучше один день львом, чем…

— Это придумали те, кто никогда не жил триста лет, — отрезала она. — Чем дольше живёшь, тем больше хочется ещё и ещё. Хочешь жить долго? Не доверяй никому.

— Я не смогу так, — вздохнул я печально. — Я верю тебе, верю Шеле и другим тоже.

— Это твой выбор.

— Разве ты мне не доверяешь?

— А ты какого ответа ждёшь?

— Понятно, — проворчал я и повернулся к дверям.

— Подожди, — Ольга потянула меня за рукав. — Я… Я верю тебе. У меня просто нет другого выхода, потому что я… я… Да. Только постарайся не злоупотреблять этим.

— Никогда, — я погладил её по волосам и нежно коснулся губами щеки — на большее я не осмеливался, да и совесть запрещала, в конце концов моё сердце давно уже принадлежало только одной-единственной для меня на свете женщине и раздавать его по кусочкам, даря свою любовь направо и налево, я не собирался.

Ольга вздохнула прерывисто, огромным усилием воли сдерживая себя, я видел, каких трудов ей это стоило, и мысленно поаплодировал её выдержке и стальным нервам, посмотрела на меня и вздохнула ещё раз, уже тише и без всхлипываний.

— Ну что, за дело? — наигранно бодрым голосом поинтересовалась она.

— Пожалуй, что так, — подтвердил я, любуясь ею.

— Тогда буду ждать от тебя посылку в декодированном виде. На связь выходить пока не будем — слишком велик риск обнаружения, а без конца взламывать систему коммуникации нельзя — критический сбой, и программа перестанет работать, а тогда все курьеры окажутся отрезанными от Грина и Марика и быстро погибнут.

— Хорошо, — кивнул я. — Долго тебе ждать не придётся. Я быстро обернусь.

— Тогда не будем затягивать прощание, — тихо проговорила она, её пальцы коснулись циферблата маленьких часов на нежном запястье, и она растаяла в воздухе, превратившись в елё-еле различимое прозрачное пятно с колышущимися и расплывающимися очертаниями. Невидимые губы легонько коснулись моих, её рука похлопала меня по плечу, как бы желая удачи, затем едва различимый шорох шагов подсказал мне, что Ольга ушла.

Я пожал плечами и глубоко вздохнул, медленно выпуская воздух и настраиваясь. У меня была работа. И выполнить её следовало поскорее. "Прав был Капитошкин, — подумал я, шагая по коридору в направлении хроно-камеры, — я без работы даже дня не просижу. Ну да и хрен с ним, со всем…".

Глава 25

— Вот здесь… И вот здесь подписать… Так и ещё вот тут, Юрий Николаевич.

— А это что? — хмурюсь недовольно, глядя на совершенно неизвестный мне бланк какой-то ведомости, сплошь исчёрканный цифрами и буквами и лишь туманно напоминающий заявку определённого рода.

Отложив в сторону уже подписанные бумаги, я взял в руки эту и стал пристально её изучать, потихоньку сатанея оттого, что начинал путаться в этих новых шифрах.

"Что за идиоты в Министерстве сидят? — подумал я, вспоминая все предыдущие шифры и сравнивая их с этим. — Опять верификационный код поменяли, что ли?".

— Что это? — повторяю свой вопрос, вперившись грозным взглядом в Лидочку — молоденькую помощницу, недавно только поступившую к нам на работу, к моему огромному сожалению заменив собой уволенную Лилию Сергеевну Жемаеву, лучшего помощника на моей памяти. Я ничего не имею против молодости и быстроты в мыслях и действиях, однако опыт не пропьёшь, как ни старайся, а у Лидочки опыта хоть отбавляй, да только в другой сфере совершенно.

— Это? — она сделала круглые глаза и посмотрела на документ поверх щёгольских очков. — Поступило от Зизольдия Гурабановича на подпись, заверено главным бухгалтером и технологом, гриф "К немедленному исполнению"…

Уф… Я незаметно воздел очи горе. Бывают же исключения их правил: Жемаева хоть и блондинка была, хоть и боялась компьютеров и терминалов как огня и по простоте душевной на абаке считала, но соображала моментально, а логика её была безупречна и безукоризненна. Эта же, хоть и "брунетка", но дура дурой. Только и пользы от неё (и то сомнительной), что десять раз ко мне в постель залезть пыталась.

— Я всё это вижу, — терпеливо пояснил я. — Но, ответь мне, почему такие цифры? Почему по списку заказываемых материалов проходят те, что уже числятся у нас на балансе? — я покопался в документации и продемонстрировал ей отчёт за предыдущее полугодие. — За период не списано ни одного, в наличии семнадцать, и заказывается ещё десять. Это же тензо-кварковые батареи, они же не используются практически нигде.

— Откуда мне знать, Юрий Николаевич? — надула она губки. — Мне документация поступила, я обязана её отработать. Знать нюансы я не обязана.

— Всё ясно с тобой, — вздохнул я угрюмо. — Хорошо, тогда скажи хотя бы, почему не совпадают даты получения и отработки? Входящий и текущий номера?

— Дело в том, Юрий Николаевич, — заторопилась она, — что эта заявка поступила три недели назад, но тогда Зизольдий Гурабанович приказал мне с ним повременить. Сейчас он связался со мной и приказал пустить его в ход.

— Теперь понятно, — я отложил в сторону документ. — Ещё что-то есть?

— Отчёт Макарова о затраченных средствах, — Лидочка сноровисто подсунула мне квитанцию, — заявка на кристаллы от Бенефициуса Грина, а также копия заявки на приобретение нового концентратора. Ещё заявка от Эланы Виндстоун на стандартный комплект стимуляторов, и… — Лидочка порылась в папке, — заявка от Аластора Грэя на трёх роботов для строительно-монтажных работ.

— А это ещё зачем? — удивился я, откладывая в сторону другие заявки.

— Юрий Николаевич!.. — после громогласного стука ко мне в кабинет ввалился, хлопая дверями и скрипя давно не смазанными ботинками, высокий белобрысый крепыш с лучезарной улыбкой на лице и озорным блеском в глазах, — а я к вам как раз! — сообщил он, подмигивая мне заговорщически, и бесцеремонно отодвинул в сторону пискнувшую и едва не выронившую папку Лидочку.

— Макаров, — я похлопал ладонью по его отчёту, — ещё раз такое увижу — без премии оставлю!

— А что случилось, Юрий Николаевич? — парень сделал большие глаза и весьма натурально состроил удивлённую мину.

— А то, что сантехнический и отопительный комплекты отродясь таких денег не стоили! — ткнул я в него пальцем и понизил голос. — Ты ежели решил любимое начальство обмануть, так поступай умнее, иначе я тебя вообще уважать перестану. Что это за суммы? Ты плазменные котлы приобретать собрался? Или с хроно-контролем реакции?

— Юрий Николаевич, ну что я могу поделать, если эти грешные котлы именно столько и стоят?! — возмутился парень.

— Чеки есть? — грозно спросил я.

— Нет, — парень улыбнулся и смущённо потоптался на месте.

— Макаров, — я погрозил ему пальцем, — я свяжусь с фирмами и проконтролирую по заказным листам, а заодно и по ценовой сводке. Если выяснится, что… — ну ты понял, — точно без премии останешься. А теперь иди и работай. Твой отчёт я пока у себя оставлю.

— Слушаюсь, Юрий Николаевич, — парень уныло повернулся и вышел, притворив за собой дверь, а я скомкал его отчёт и выкинул в распылитель — не хватало ещё мне его проверять. Когда тебе тридцать лет, и две трети своей жизни ты провёл в нищете и забытом Воспитательном Доме… Тут человека становится по-настоящему жалко. Чёрт с ними с этими суммами, цены мне хорошо известны, за свою беготню он приписал всего пятьсот кредитов — это не слишком большая сумма. Пусть порадуется парень, невесте своей цветы купит, что ли…

— Так, Лида, — я решительно собрал подписанные заявки, оставив себе лишь заявку Аластора и непонятный документ, и отдал ей, — обрабатывай их. Как закончишь, предупредишь меня, устроим конференц-совещание по вопросам поставок.

— Хорошо, Юрий Николаевич, — она кивнула и, сделав лёгкий реверанс, выпорхнула из кабинета, энергично виляя бёдрами.

Я покачал головой: в чём, в чём, а в исполнительности ей не откажешь. Ей бы серого вещества побольше в черепную коробку… Хотя с другой стороны от женщин с такой внешностью и такой фигурой умение соображать требуют в самую последнюю очередь.

Я вздохнул и потянулся к рабочему коммуникатору — следовало разобраться в том бедламе, который воцарился с поступлением этих новых заявок.

— Слушаю, — раздалось короткое отрывистое тявканье, и я отрешился от всех мыслей, сосредотачиваясь на проблеме, взял непонятный документ в руки и быстренько его просмотрел, чтобы удостовериться лишний раз.

— Зизольдий Гурабанович, здравствуйте, — произнёс я, пытаясь сообразить: есть ли связь между заявкой на приобретение тензо-кварковых батарей и заявкой Аластора на роботов-строителей, — это Самсонов вас беспокоит. Мне сейчас дали на подпись заявку непонятной формы на приобретение тензо-кварковых батарей…

— И что? — удивился он.

— Зизольдий Гурабанович, — начал я излагать свои соображения, — вы так печётесь в последнее время о минимизации статей затрат, что эта заявка вызывает у меня, мягко говоря, удивление. У нас на балансе, — я помедлил, сверяясь с ведомостью, которая, мерцая, развернулась в воздухе у меня перед глазами, повинуясь мысленному приказу, — семнадцать абсолютно новых батарей, по которым мы ещё даже амортизацию не начисляли, и сейчас у меня в руках заявка на приобретение ещё десяти штук. Вы хотите, что я её подписал? Тогда потрудитесь объяснить, как это согласуется с вашей политикой и почему я должен это делать?

— Юрий Николаевич, — голос Капитошкина вдруг стал мягким, вкрадчивым, масляным, и я содрогнулся, представив воочию, как наверняка забегали его маленькие змеиные глазки, — вы обратили внимание на то, что даты на заявке разные стоят?

— Конечно, — кивнул я.

— Хорошо. Если вас так уж интересует ценовая сторона вопроса, то можете обратиться в центральную бухгалтерию и там поинтересоваться, какие суммы проходят по такой-то дате такому-то времени. Однако у вас, наверное, не будет такой возможности, поэтому я сам вам скажу: по той дате у нас проходил заказ на доставку информации, который по определённым причинам был с условием отсроченного платежа — тогда у клиента возникла такая ситуация, — пояснил Капитошкин. — Клиент вследствие банкротства его фирмы предложил расплатиться по бартерной сделке тензо-кварковыми батареями. Поскольку тогда они нам не были нужны, батареи поступили на орбитальный склад с пометкой "до востребования". Сейчас они нам понадобились, поэтому… — Капитошкин помолчал, давая мне возможность обдумать всё до конца. — Оплата существует лишь виртуально, можете не беспокоиться.

— Об этом не я должен беспокоиться, — отрезал я, — а ваша бухгалтерия.

— Значит, это вообще не ваша сфера деятельности, Юрий Николаевич, — произнёс он негромко. — К тому же вам должна была уже поступить заявка от Аласторя Грэя по поводу роботов-строителей. Это вам к невысказанному вопросу об использовании батарей. Поскольку планируется расширение деятельности фирмы, соответственно зал БОГА тоже будет расширяться, будут подключаться дополнительные мощности, а это потребует дополнительных энергозатрат… Вас устраивает моё объяснение?

— Более чем, — буркнул я и отключился.

Посмотрев ещё раз на заявки, я внимательно просмотрел обе, вчитался в цифры и постарался их разобрать, просчитать, продумать, однако… Однако ничего экстраординарного, на которое я так надеялся, не вышло: сметы были аккуратно расписаны и подсчитаны без ошибок, названия и коды всюду совпадали, верификационные логотипы и лазерные печати были абсолютно идентичными фирменным — я уже сверился по базе данных — всё было в точности и в норме, как и должно было быть на достаточно серьёзной фирме, ведущей свой бизнес в такой более чем серьёзной сфере как торговля информацией разного рода. Но я печёнкой чувствовал, что здесь что-то не так! Всё было обосновано, прилизано и причёсано, но… Не так! Что-то явно было не так — я был уверен в этом, как никто другой.

Коммуникатор внезапно ожил и требовательно замурлыкал мою любимую мелодию из шедевра классической музыки, я вздрогнул и вернулся к реальности, посмотрел на него, соображая.

— Самсонов, — произнёс я, мысленным приказом активируя связь.

— Юрий Николаевич, — прогремел на весь кабинет голос Герхарда, — я сейчас по новостям поймал пару акций интересных о топливно-энергетических компаниях…

— Так, ну и что? — я сосредоточился, настраиваясь на эту тему — вопрос был животрепещущим: день ото дня топливо для штатных скутеров и флаеров стоило всё дороже, переходить по моему предложению на ГРМ-двигатели, использующие в качестве топлива азотно-кислородную смесь с добавлением прочих инертных газов, Капитошкин отказался, да и Кузьма чего-то, подумав, тоже отказался, объяснив это тысячей заумных терминов, так что…

— Давайте я заскочу к вам и всё обсудим, — предложил он. — У "СинтоНафт" директор сменился, пока они нового не выберут, мы ещё успеем десять раз с их дистрибьюторами о скидках на "левое" топливо договориться, сами знаете, пока директора нет, никто это не отследит. А "СистемОйлКомпани" сейчас на новый рынок выходит, на Юпитере, пока они там осваиваться будут, цены у них на порядок ниже других некоторое время продержатся.

— Герхард, ты молодец! — я расплылся в улыбке, довольно подсчитывая, сколько удастся на этом сэкономить. Если они хотя бы пару гигалитров продадут по себестоимости, то это уже будет экономия тысяч в десять кредитов, а если их поставки и на гигатонне не остановятся, то… — я радостно потёр руки, представляя, как ахнет главный бухгалтер, увидев снижение расходов чуть ли не на триста тысяч кредитов. Вот такая вот арифметика.

— Заходи ко мне, — сказал я ему, прикидывая, успеем ли мы обсудить нюансы вполне возможной "манны небесной" до того, как надо будет начинать конференц-совещание, — посчитаем всё, обсудим.

— Я тогда сейчас новости эти распечатаю и зайду, — заторопился парень.

— Захвати с собой экономическую карту Юпитера и экспортно-импортную сводку, — крикнул я ему вдогонку, чувствуя, что он вот-вот отключится. Имея на руках данные об экспорте-импорте, можно было бы разговаривать с торговым представителем на деловом языке, не пасуя и не отступая.

— Хорошо, Юрий Николаевич, возьму, — пообещал он и отключился.

Герхард… Я покачала головой и улыбнулся своим мыслям. Всё-таки удивительный народ эти немцы: работящий, надёжный, трудолюбивый, спокойный, настойчивый — качества деловых людей. Поступил к нам вместо уволенного за лень и бесконечные опоздания, а также пренебрежительное отношение к работе москвича Игоря Сечинова, работает всего пару месяцев, а уже навёл идеальный порядок, убрал все "хвосты", разобрался с отчётностью и её тоже упорядочил, до ума довёл, а теперь вот со мной активно сотрудничает, пытается наладить прямую связь между планово-экономическим отделом, которым руководит, и моим ОМТС. Молодец парень, что тут скажешь. Благодаря Герхарду фирма уже сократила расходы более чем на пятьсот тысяч кредитов, но если бы вы только видели, как он за это дело с главным бухгалтером друг на друга ножи точили, пока Капитошкин не вмешался.

Дверь скрипнула, кто-то вошёл.

— Заходи, Герхард, — произнёс я, подписывая обе заявки и ставя на них печати фирмы.

Отложив в сторону заявки, я подвинул к себе лежавшую справа папку с бумагами, бегло просмотрел их, удостоверяясь, что это именно те, положил на неё руки и поднял голову, раскрывая рот и собираясь предложить ему сесть.

И замер, лихорадочно соображая, как быть…

— Зачем ты здесь? Я тебя не звал! — грозно начал я.

— А меня и не нужно звать. Я прихожу тогда, когда нужно.

— Ты думаешь, что сейчас именно тот момент? — я скептически поднял бровь.

— Я не думаю, я это знаю, — прозвучало в ответ.

— И откуда такая уверенность? — хмыкнул я, выпрямляясь в кресле.

— Не пытайся потянуть время. Ты знаешь, что мне нужно. Отдай это лучше сам.

— Во-первых, мне отдавать абсолютно нечего. Во-вторых, всё, что тебе нужно, ты уже давно имеешь.

— Ты ошибаешься, — лёгкий кивок головой сопроводил произнесённые слова. — Есть кое-что, что ты обещал достать для хорошо известного тебе кое-кого. Я знаю, что ты это достал. Теперь отдай это мне.

— У меня ничего нет, — развёл я руками. — Просят меня многие, чтобы я достал то или это, но… — я собрался с мыслями, — для ТЕБЯ у меня ничего нет.

— Это не так, — шаг мне навстречу. — Не упрямься, Самсонов, ты знаешь, что случилось с предыдущими, кто как и ты не захотел делиться.

— Так это ТВОИХ рук дело?! — прорычал я, вскакивая и упираясь пальцами в стол.

И тут же молниеносный хлёсткий удар швырнул меня к стене, я ударился головой о выступающие полочки шкафа и сполз на пол, пачкая его кровью.

— Не только моих, — рука схватила меня за волосы и отогнула голову, заставляя смотреть в глаза. — Где оно?

— Да нет у меня ничего! — закричал я и тут же угол распылителя метнулся мне навстречу, отвратительно хрустнуло, меня прошила дикая боль, и я собрался снова закричать, но рот мне заткнул сложенный в несколько раз кусок вонючей пропитанной чем-то тряпки.

— Ты хочешь, чтобы здесь было всё перевёрнуто? — раздалось откуда-то сверху, я уже едва не терял сознание от страшной боли, терпеть которую меня, к сожалению, никто не учил. — Мы ведь прошли одну школу, что ты, что я, и там нас учили не оставлять следов. Нигде и никогда.

— Что за бред ты несёшь? — простонал я, когда тряпку вытащили изо рта, сплёвывая зубы, сгустки крови и кусочки прокушенного языка, кровь залила мне всё лицо, я видел как через красную пелену.

— Ты уверен в том, что это бред? — левую руку вдруг пронзила резкая острая нестерпимая боль, я завизжал, не в силах сдерживаться, однако вовремя подставленная тряпка заглушила все звуки. — Скажи мне, где это. Скажи сейчас, иначе…

— Это не пройдёт незамеченным, — прохрипел я, страшным волевым усилием сдерживаясь, чтобы не сорваться в беспамятство.

— Ты уверен? — дерзкий хохот над головой, вслед за которым последовало наглое заявление: — Всегда проходило и здесь пройдёт.

— Я не курьер, тебе тяжело будет это скрыть.

— Было бы желание, а возможности найдутся… Скажи мне, где это.

— Нет.

Мерзкий леденящий душу и сердце хруст, боль огненным трезубцем пронзила меня всего, пробирая до клеточек теля, я забился на полу, отчаянно пытаясь вырваться, однако хватка была железной — все мои усилия пропадали втуне.

— Скажи… Скажи, где это? Или мне ломать все твои пальцы?

— Сволочь, — прохрипел я, плача от боли. — Нет здесь ничего! НИ-ЧЕ-ГО!

— Врёшь.

Хруст косточек, и я завыл от боли, едва не сходя с ума.

— Где это? Говори! Ну, говори же!

— Сдохни! Сдохни, тварь!

— Лет через двести все помрём, — ещё один палец выгнулся, ещё чуть-чуть и сломается и он. — Итак?..

— Зачем мне говорить, если ты всё равно не веришь? — промычал я, всхлипывая.

— Скажи так, чтобы это заставило меня поверить. Говори!

— Я уже всё сказал. Ты охотишься за призраками, — прошептал я, слабея. — Здесь нет ничего. Ровным счётом ничего.

— Значит, продолжим экзекуцию.

Тело моё лишь слабо дёрнулось, когда хрустнул, ломаясь, третий палец.

— Удивительно, ведь ты всегда боялся боли, — вновь прозвучал ненавистный голос. — Зачем же сейчас так цепляешься за эту мелочную тайну? Чем она тебе так дорога, что ты ради неё готов пожертвовать собой?

— Я ничем не жертвую, — глухо пробормотал я, голос мой звучал как из бездонной бочки, — и уж тем более — собой. У меня нет ничего, сколько раз мне это повторять? Никакая боль не сотворит что-то из ничего! Будь у меня то, что тебе нужно, разве стал бы я терпеть? Нет у меня ничего!

— Забавно, — холодные пальцы коснулись моей шеи, задержались на позвонках, я задержал дыхание, каким-то уголком сознания чувствуя и понимая, что это может значить. Я попытался забиться, вырваться, однако те же пальцы вдруг вонзились мне под лопатки, затем с силой ударили в позвоночник, я обмяк и более уже не мог пошевелиться. — Забавно слушать твои пылкие вопли. Откуда ты знаешь, что у тебя ничего нет, если даже не знаешь, что мне нужно? Скажи мне, Самсонов…

Я тяжело задышал, моля Триединого о помощи, любой пусть даже самой мелочной. Наверное, у меня хватило бы остатков воли и сил, чтобы убить, терпеть такую дикую боль было просто невозможно, однако… ничего. Я пошарил взглядом по сторонам и мысленно заплакал от бессильного страха и ужаса — ничего, что могло бы мне хоть как-то помочь, поблизости не было. А впрочем — я отметил это трезво — ничего и не помогло бы. По всему телу разливался холод и онемение, я уже не чувствовал ног — явно позвоночник повреждён — отказывала поясница, холод забвения и смерти подбирался ко мне, сковывая своими цепкими объятиями. Холод…

— Неужто тебе нравится это терпеть? — голос прозвучал одновременно с хрустом ещё одного пальца, я слабо дёрнулся, меня скрутила короткая судорога, затем отпустила, я замер расслабленно, уже не чувствуя рук — быстро же смерть брала своё, ещё от силы пара минут, и сердце остановится, тогда никто и никогда не узнает, где спрятан вирр. Я мысленно поаплодировал себе: добывая эту информацию, погибло много хороших людей — Шамрин, Ковалёв, Асахиро, Артём Привольный — все они отныне были отмщены. Этот вирр слишком дорого стоит, чтобы отдавать его этим убийцам. Прости, Оля, но ты не успела… А значит, скоро придёт и твоя очередь — без информации этой ты ничего не сможешь доказать, а долго бегать от них… Когда-нибудь ты устанешь и уснёшь, и тогда они придут за тобой.

— Очнись! — я ощутил глухой удар, мгновенно вспыхнувшая боль огненной стрелой вонзилась в мозг, я закашлялся, сплёвывая кровь и остатки зубов. — Очнись, идиот! Ты сейчас умрёшь! Где он?! Где вирр?! Говори!

— Передай Ангелусу, что скоро за ним придёт ангел возмездия, — прохрипел я, пытаясь складывать слова разбитыми губами и прокушенным языком. — Скоро… Очень скоро.

— Ты веришь в эту ересь?! — дикий хохот, который чуть не отправил меня в беспамятство, расколол тишину кабинета. — Ты серьёзно веришь в Него? Не смеши меня!

— Придёт Карающий и принесёт он смерть Предиктору, — бормотал я себе под нос, чувствуя, как всё медленней бьётся сердце, — а вместе с его смертью закончится эпоха Братства и наступит его закат…

— Бред какой-то, — очередной жестокий пинок пришёлся в рёбра, они жалобно затрещали, и где-то в правом боку вдруг вспыхнула резкая боль, начала расти, я вдруг почувствовал, что задыхаюсь, на лбу выступила испарина и что-то горячее вдруг разлилось внутри. — Ты в это веришь, Самсонов? В эти еретические бредни? Ты сейчас умрёшь, дурак! Признай, что проиграл, и скажи, где оно находится! Где вирр?! — прогавкало мне в ухо.

— Можешь попробовать что-нибудь ещё, пока есть время, — посоветовал я, прикрывая глаза. — Потому что потом другого шанса попрактиковаться уже не будет.

Глаза вспыхнули как два пожара, рука взлетела вверх, складываясь "клювом", я вздохнул так глубоко, как позволило пробитое лёгкое, готовясь встретиться с той, которая всегда приходит вовремя, закрыл глаза…

— Сюда идут, — короткий взволнованный женский голос от двери. Неужто Лидочка? А я всё думал, как через неё смогли пройти… Тварь!

— Кто? — раздалось в ответ.

— Это Он! — быстро доложила Лидочка. — Похоже, добрался сюда в хроно-камере.

— Прокляни его Безымянный! — злобное шипение. — Уведи его! Отвлеки, на худой конец.

— Сколько времени тебе нужно?

— Минут десять…

— Не пойдёт. Я не смогу задержать его надолго. Уходи сейчас.

— Ты с ума сошла?! А вирр?! А это всё?!

— Притворись одним из них. Может, он не за вирром, кто его знает. Я прослежу за ним. Если он его найдёт, то сразу сообщу тебе.

— И тогда мы перехватим его позже. Ты умница!

— Я знаю, именно поэтому мои услуги обходятся вам недёшево, — Лидочка выглянула за дверь, осматриваясь, потом быстро выскочила.

— Проклятье! — ругнулась она злобно. — Он уже почти здесь! Оставайся тут и переодевайся пока. Дождись момента, когда он откроет дверь и тогда выскакивай и бей изо всех сил, потом уходи. Понятно?

— Понятно, — и вслед за голосом тут же что-то зашуршало; дверь в моей кабинет закрылась одновременно со стуком чего-то упавшего на пол, я слышал и различал это уже еле-еле, в ушах вперемешку с комариным писком ревел как Ниагарский водопад поток крови, голова казалась лёгкой-лёгкой, я чувствовал, что ещё немного и я буду порхать как бабочка, неся своё невесомое тело над мирами и над облаками.

— Ты уже покидаешь меня, Самсонов? — раздалось над головой насмешливое. — Ну что ж, удачной и лёгкой дороги тебе. Не спасло тебя твоё героическое сопротивление, не я, так Он найдёт вирр и принесёт его мне в руки. Так что прощай, Самсонов.

Боль ушла, ушло всё: все чувства, все ощущения… Небрежный пинок перевернул меня на спину, кровь льющаяся из разбитого носа и губ, хлынула в горло, измученное сердце вздохнуло устало, не веря, что настал черёд прекратить работу, сначала забилось медленнее, потом ещё медленнее… Вдруг оно остановилось, глаза мои широко раскрылись, пробитые лёгкие судорожно втянули воздух, я с хрипом и бульканьем вздохнул, сердце бешено заколотилось, отказываясь останавливаться, потом мозг дал команду "Отбой", я опустился на пол, выдыхая последние остатки воздуха, сердце замедлило бешеный ритм, качнуло раз, качнуло другой, потом вдруг всхлипнуло и как-то жалобно замерло, не веря в то, что пришёл его срок. Глаза мои закрылись, наступила долгожданная тьма… и я заснул, уходя в небытие.

"Прости меня, Ольга. Я старался изо всех сил…".

Глава 26

— Ух!..

Это вырвалось само собой, непроизвольно, стоило мне только вдохнуть глоток воздуха, выскочив из хроно-камеры. В ней воздух стерилен, очищается постоянно самыми совершенными фильтрами, баланс газов в нём поддерживается на уровне идеального, а от влияния его защищают особые кинетические барьеры, которые обволакивают камеру как кокон. Возможно, именно поэтому на вкус этот воздух как бумага, в нём нет той свежести, которая приносит и радость, и облегчения, зато обратная сторона медали — гарантия того, что хроно-прыжок будет удачен, и пассажир не станет мутантом (давно ужедоказано, что во время хроно-смещения происходит обновление клеток, если в камере окажется посторонний организм, то во время хроно-прыжка его ДНК впишется в ДНК пассажира, его клеточная структура перенесётся в тело пассажира и дополнит его клеточную структуру, а тогда ты уже мутант со всеми вытекающими последствиями. Возможно, из-за этого от хроно-технологий вскорости и отказались, перейдя к более совершенным темпоральным).

Ух… Я покрутил головой, с удовольствием вдыхая полной грудью воздух, на фирме он хоть и был насыщен многочисленными испарениями акклиматизаторов, фильтрующих его, но он казался глотком живительной влаги для умирающего от жажды, по сравнению с пресным воздухом хроно-камеры он был как сладкое вино, разливающееся по лёгким и оседающее в них.

Дверь хроно-камеры за моей спиной закрылась и с лёгкой вспышкой, озарившей коридор за моей спиной, срослась со стенкой кабины, после чего хроно-камера отъехала в сторону, освобождая проход. Я просканировал свой организм и в очередной раз подивился собственной везучести — изжоги как не бывало. Никаких водоворотов из внутренних органов, ни малейших подвижек на бунт изнеженных и разобиженных, никаких особых злопыхательств — ничего. Ну вот и ладушки. И потирая довольно ладони, я двинулся по коридору вперёд, вспоминая, успел ли переехать Самсонов с прошлого раза, когда его кабинет засветили нейтронным лучом почувствовавшие себя ущемлёнными завистники, или нет. Тогда в кабинете нашего главного снабженца не осталось ни одной живой души, даже тараканы разлетелись на атомы, а уж марсианские тараканы — самые живучие твари на свете, умудряются комфортно себя чувствовать даже вблизи сверхновой.

"Нейтронный луч — это, конечно, вещь… — думал я, шагая по коридору. После того раза Грэй поднял всю документацию на него, и уже потом по его ТИХ, мы узнали, что его используют секретные спецслужбы, когда приходит приказ "Ликвидировать, не считаясь с потерями среди заложников". Один такой на Венере использовали, когда грызня торговых домов переросла в настоящую орбитальную войну. Тогда СБФ четыре крейсера потеряла, а потом плюнула и отправила туда агентов ОКО. Через минуту после обработки десант уже оружие собирал, разбросанное где попало, да корабли пустые в кучу стягивал… Мощная штука. Как, интересно, Самсонов уцелел?".

Нет, не переехал вроде бы. Я с облегчением вздохнул, увидев знакомую дверь, и направился к ней, насвистывая беззаботно на ходу, похоже, просьба Ольги оборачивалась простенькой прогулкой из разряда "Пришёл, увидел, доложил", а я то боялся. Выполню её поручение, а потом… Я мстительно улыбнулся, показав клыки, — берегись, Капитошкин! Берегись, потому что я тебя убью. Просто-напросто, без всяких лишних слов и доказательств и соображений — Ольга открыла мне глаза, спасибо ей за это. В моей теории ещё масса пробелов, но… Грэй откровенно чудил и в машине, и на фирме. Новая Элечка, ситуация с Директором, бледное лицо Грэя, когда Старик объявил, что он едет с нами — перечислять можно долго, суть останется сутью: к этому приложил свою старую костистую лапу этот дряхлый прыщ. Добро бы он обидел кого-нибудь другого, но Грэй мой лучший друг. Был… И теперь, Капитошкин, готовься: скоро и ты перейдёшь в прошедшее время. Ответственности я не боялся, я знал, что Шела пойдёт со мной, а с ней, с её помощью мне ни одна тюрьма не страшна, тем более, что опыт уже есть, ловили уже пару раз, ещё во времена Великой Зимы.

Задумавшись, я не заметил, как что-то упёрлось мне в грудь, заставляя остановиться и мешая мне. Мгновенно придя в себя, я увидел раскрасневшееся лицо Лидочки, очаровательной помощницы Самсонова, с которой когда-то хотел познакомиться поближе, однако потом быстренько отказался от этой затеи — барышня оказалась сродни Полине, чуть сама не затащила меня в кровать, я еле отбрыкался и позорно сбежал. Что поделать: изменять Шеле я не собирался, хотел лишь опробовать силы в преодолении преград к сердцу дамы, а выяснилось… что сдалось не только сердце. Жаль…

— Остановись же, — пропыхтела она, упираясь в меня маленькими кулачками, которые на фоне моей груди смотрелись попросту смехотворно.

— Да я уже давно стою, — сообщил я, глядя неё сверху вниз.

— Острить надумал? — фыркнула она сердито и отдышалась, утирая пот со лба. — Я тебя остановить пытаюсь, а ты прёшь как танк.

— Сила есть — ума не надо, — пожал я плечами.

— Этого у тебя не отнять, — кивнула она и отошла к своему рабочему месту, где принялась перебирать документы.

— К нему можно? — кивнул я на дверь в кабинет Самсонова.

— Ох, если б я знала, — вздохнула она и посерьёзнела: — Юрий Николаевич молчит, не отвечает на вызовы, заперся у себя и, судя по звукам, с документами работает, но… — Лидочка вдруг схватилась за голову. — О Триединый, у него же конференц-совещание скоро начнётся, а он ни слухом, ни духом! Как же быть?

— Свяжись с ним ещё раз, — предложил я.

— Ты думаешь, я мало пробовала?! — сверкнула она глазами. — Только этим и занимаюсь уже полчаса!.. Что тебе там нужно?

— У меня встреча назначена, — ляпнул я первое, что в голову пришло.

— На который час? — она развернула перед собой в воздухе страницы журнала посещений.

— Встреча неофициальная, — добавил я, глядя на неё.

— Тогда обратись лучше завтра, — посоветовала она. — Через десять минут конференц-совещание, а ещё не готово ничего! Потом, — она развернула в воздухе ещё одну панель и потыкала в неё пальцем, сверяясь по времени с отодвинутыми в сторону страницами журнала, — встреча с представителями "Ингрид Механикс" и отлёт вместе с ними на Юпитер, а потом разбор документов… Вряд ли у него будет время на тебя.

— Мне понадобится минута. Всего одна минута.

— Ты меня плохо слушал? — посмотрела она на меня. — Через десять минут… уже через восемь состоится конференц-совещание, а потом сразу же на встречу! Когда он тебе минуту выделит?

— В таком случае сейчас, — я решительно шагнул к двери, не обращая внимания на запищавшую протесты Лидочку. — Не знаю, как ты, а я ждать не могу — меня Зизольдий Гурабанович прислал за ответом письменным на его заявление, — решительно пресёк я её писк. — А будешь буянить и под ноги лезть, я тебя на тот шкаф посажу, замучаешься слезать с него в своей коротенькой юбке.

— Ладно, будь по-твоему, — кивнула она, подумав, и подошла ближе, прижимая к груди здоровенную папку, битком набитую бумагами разных форм и цветов. Никак я Самсонова не пойму! Ну что у него за любовь к этой бюрократии и бумажной волоките? Во всей Системе давно уже пользуются пси-кристаллами, настроенными на офисную работу, — они заменят и ежедневник, и все папки на свете, и послужат календарём, и даже советы могут давать, исходя из анализа заложенной в их память информации. Самсонов же… Бюрократ! — Не знаю, чем Юрий Николаевич там занят, но конференц-совещание не менее важно, чем встреча с представителями фирм, а у меня тут сценарий со всеми последними изменениями и дополнениями, — кивнула она на папку.

— Ты пробовала её открыть? — указал я на дверь, останавливаясь возле неё.

— Как? — фыркнула она язвительно. — Ногтями? Или зубами?

— Языком своим слишком длинным, — пробурчал я под нос, протянул руки и потянул за ручку — Самсонов и тут оказался любителем старины: вместо дверей с матричными, генными, голографическими или виртуальными замками, славящимися своей надёжностью, поставил обыкновенные деревянные с обыкновенными ригельными замками, который сейчас может вскрыть любой двоечник.

Ручка подалась под моим нажимом, пошла вниз, я повернулся к Лидочке, открывая рот, и в этот момент чувство опасности взревело как корабельный ревун.

Слепяще-яркий свет! Мешанина цветов! И грохот направленного точечного взрыва!

Всё это вместе обрушилось на меня, смяв, оглушив, ослепив и разбив, швырнуло прочь от двери и протащило по полу. Кашляя, фыркая и яростно ругаясь, я покатился по полу, ощущая сильную боль в обожжённых и исцарапанных осколками руках и лице, потом, шатаясь, попытался подняться на ноги, очумело озираясь — перед глазами плавали разноцветные круги, я видел всё как в тумане, свет то вспыхивал ярко-ярко, то куда-то исчезал, и тогда становилось темно как в погребе.

Я что-то простонал, растирая ладонями глаза, потом раскинул руки в стороны, удерживая равновесие, и попытался встать на нетвёрдых разъезжающихся ногах, держась чуть ли не за воздух и шатаясь и дрожа как заправский пьянчужка, картинок перед глазами было больше десяти и все колыхались и плавали, я чувствовал себя как на палубе корабля в жестокий шторм, когда качает и швыряет немилосердно; что-то красное залило мой правый глаз, я раздражённо сморгнул, потом, едва не проткнув пальцем левый глаз, попытался аккуратно стереть помеху. В ушах стоял комариный писк, в голове бухали тяжеленные молоты, загоняя раскалённые гвозди в и без того раскалывающуюся черепушку; не соображая, что я вижу — происходящее вокруг воспринималось мной в заторможенном варианте — я поднёс палец к губам и лизнул его. Солёное, с резким металлическим привкусом… Кровь! О Триединый, опять кровь! На мне скоро места живого не останется, тысячу раз была права Элана, когда предлагала сдать меня на опыты.

Чья-то тень мелькнула мимо меня, обдав резким порывом воздуха, отчаянно завизжала Лидочка, её крик проник в затуманенные взрывом и контузией закрома моего могучего интеллекта, невероятным волевым усилием я заставил себя встряхнуться и… наконец-то пришёл в себя. Первое, что я увидел, были остатки догорающей двери, болтающиеся на уцелевшей петле, разгромленный кабинет Самсонова, затянутый дымом, ворох бумаг… Мой взгляд сместился на Лидочку, она кричала, прижав ладони к щекам, глядя куда-то внутрь кабинета, я поморщился, резко шагнул вперёд, одним прыжком покрыв отделявшее меня от входа расстояние, бросил быстрый взгляд и замер на мгновение. Недалеко от меня на полу, возле своего рабочего стола лежал на спине Самсонов с неестественно вывернутыми руками в какой-то изломанной позе, его остекленевшие глаза неподвижным взглядом неотрывно смотрели в потолок — сомнений и быть не могло, он был мёртв. Ярость, вскипевшая во мне, ударила в голову и закричала на все лады о кровавой мести, я мигом вспомнил проскользнувшую тень и рванулся назад, подскакивая к Лидочке. Схватив её за плечи, я встряхнул её как следует, однако это не помогло, и вслед за этим настала очередь затрещины. От оплеухи голова девушки мотнулась влево, она тряпкой повисла в моих руках и обмякла, однако истерика прекратилась, и, не стесняясь в средствах, я прорычал ей на ухо:

— Ты должна была видеть! Кто выскочил из кабинета сразу после взрыва? Кто?!

— Я не видела…

— Кто?! Ну же! Кто это был?!

— Я не… не помню!

— Помнишь! — рявкнул я ей в ухо, отводя руку для ещё одной оплеухи. — Говори, кто это!

— Я…

— Говори!!!

— Высокого роста! — закричала Лидочка в ответ и уткнулась носом мне в плечо, рыдая и вздрагивая всем телом. — В… в чёрном, кажется… Я не разглядела!.. — взвизгнула она поспешно, увидев должно быть, как искривилось в страшной гримасе моё лицо. — Меня, как и тебя, оглушило!

— Ты стояла позади меня, — рыкнул я, отпуская её и поворачиваясь к догорающей двери. — Именно в чёрном?

— Да… — пробормотала она, всхлипывая и утирая нос. — То ли чёрная куртка, то ли чёрный костюм. Лица я не видела, но вот очки запомнила. Большие…

Тихий хлопок как плевок из трубки прозвучал еле слышно, за моей спиной вдруг ойкнуло, я резко бросился в сторону, перекатываясь по полу, и укрылся за выступом стены коридора, глянул на Лидочку…

И увидел, как расплывается у неё на груди напротив сердца красное пятно, а сама она оседает и заваливается. Её глаза… Я надолго запомнил их выражение. В них не было ничего, кроме безграничного удивления…

Тяжёлая волна гнева затопила меня с головой, ничего не соображая, одним звериным прыжком я рванулся из укрытия, проклиная те пункты Устава, которые запрещали нам, курьерам, носить активаторы где-либо, кроме как на доставке. Нам это, конечно, и не нужно было никогда, но сейчас от пары-тройки темпоральных преобразований я бы не отказался. Разум быстро наметил маршрут, тело привычно отреагировало, и, хоть и не было на мне сейчас брони из пластистали с встроенными мышечными компенсаторами, я зигзагами рванулся вперёд, выглянул за угол коридора, останавливаясь, и тут же рефлексы швырнули меня назад — зыкнувшая у самого носа тяжёлая пуля со звоном расплющилась о стену. Я перевёл дыхание — пронесло… Когда на тебе нет ни брони, ни козырей из власти над временем, собственная жизнь становится внезапно самой дорогой штукой на свете. Тем более такие "пчёлы" у самого носа…

Я выглянул осторожно, метнулся через коридор, укрылся с другой стороны и посмотрел ещё раз, внимательно осматривая все уголки — неизвестного убийцы в чёрном и след простыл, разве что… Я пригляделся, не забывая стрелять взглядом по сторонам, и убедился в подозрениях: на полу небольшого холла, в который выводил коридор, лежало что-то блестящее и привлекало своими отблесками взгляд.

"Неужели обронил? — подумал я мрачно, осторожно оглядываясь, и вышел из-за угла, входя в коридор и направляясь к холлу. — И если да, то вот и след нашёлся. Впрочем, посмотрим пока…".

Нечто блестящее оказалось бусинкой, которая в лучах солнца, проникающих сквозь радио- и термозащитные окна, сверкала и поблескивала загадочно. Ещё раз внимательно осмотревшись и приметив на всякий случай место, куда отскочить, я присел на корточки и посмотрел на бусинку, потом, достав из кармана штанов косовой плато, обернул им пальцы и аккуратно взял бусинку с пола, посмотрел на свет, потом поднёс поближе к глазам и внимательно осмотрел. Бусинка была как бусинка, явно из браслета или из заколки выпала, не удержавшись, судить по ней о хозяине было явно невозможно — недавно половина Системы переболела модой на браслеты, заколки, серьги, кольца именно с такими вот бусинками из лунного жемчуга, так что… Подумав, я аккуратно завернул её в платок, сунул в карман поглубже и встал с пола, делая в памяти зарубку обязательно зайти в скором времени к Кузьме и проставиться ему — наш говорливый пингвинчик когда-то хвастался, что у него имеется в загашнике оборудование, позволяющее матрицировать отсканированные предметы. Матрицировать, моделировать… Можно было бы дать ему на анализ эту самую бусинку и, воспользовавшись атомарной памятью вещи, воссоздать человека, который её носил, будь то парень или девушка.

"Самсонов!" — вдруг хлопнул я себя по лбу, проклял за тупость и молнией метнулся по коридору обратно. Подбежав к кабинету, я увидел ту же картину, что и была: труп Лидочки на полу возле стойки, уже догоревшую дверь, стены в подпалинах и оплавившийся ковёр и… тело Самсонова в глубине кабинета. Дым уже успел выветриться; закусив губу от бессильной злости, я шагнул внутрь кабинета, переступая через остатки двери и осторожно обходя перевёрнутый взрывом стол. Стиснув зубы, чтобы не зарычать, я перешагнул через небольшую лужицу крови, натёкшую, судя по всему из разбитого и изуродованного лица, и присел возле тела Самсонова, осматривая его. Переломанные искривлённые пальцы я увидел сразу же и быстро понял — его пытали, выбивая какие-то сведения. Какие это были сведения, догадаться нетрудно. Отныне я не признавал полумер и намёков, соглашаясь с тем, что всё смелее талдычил мне мой мудрый разум и всегда чуткая интуиция. К чёрту безалаберность! Пора, наконец, начать прислушиваться и к словам тех, кто меня окружает, и к собственным соображениям. Здесь же логическую связь событий проследил бы и ребёнок. Ольга попросила меня забрать информацию у Самсонова; я прихожу к нему, а он уже мёртв, и только неизвестный убийца в чёрном спешно покидает место убийства, по пути ликвидируя успевшую увидеть его Лидочку; догнать его не получается; когда я выскакиваю в коридор, никаких следов уже нет, только вот эта бусинка на полу лежит, выпав, видимо, из его вещи, причём неизвестно: наводка это или же нет; и, наконец, безмолвный труп Самсонова с переломанными пальцами, который уже никогда не заговорит и не улыбнётся приветливо… Я сердито поджал губы и коснулся пальцами его век, опуская их — глаза покойника смотрели страшно, с неким укором. Интересно, тот, кто приходил сюда, смог добраться до информации? Нашёл ли он её? Унёс ли с собой? Я осмотрелся внимательно по сторонам, прося высшие силы натолкнуть меня на разгадку. Ничего… Ни малейшей зацепки, ни малейшего указания. Понятно, что, если эта информация была так важна и секретна, то Самсонов не стал бы её хранить в коробке на полке с надписью "Вирр здесь", а спрятал бы подальше. Я бросил взгляд на его изувеченные пальцы. Убили его уже после, а до этого мучили, выбивая сведения. Дал ли он их — вот в чём вопрос. Я встал и ещё раз окинул взглядом кабинет, просматривая каждый уголок шкафов, тумбочек, каждую полочку и понемногу начиная склоняться к мысли, что действовать придётся грубо. Я наклонился, моя рука скользнула по телу Самсонова, ища его ключи от многочисленных ящичков, нырнула в один карман, в другой, я проверил нагрудные карманы, и в этот момент в коридоре за остатками сгоревшей двери раздались шаги.

Я замер, меня мгновенно прошиб холодный пот, я живо представил, какие подозрения могут вспыхнуть в голове у человека, который застанет меня в этом месте, в разгромленном кабинет, имея под ногами свежие трупы Самсонова и Лидочки. Я метнулся в сторону, однако вставая, зацепился за ножку стола и ляпнулся коленом и локтём в лужицу крови… и мысленно взвыл во весь голос, проклиная злодейку-судьбу и собственную катастрофическую неуклюжесть.

Кто-то осторожно переступил через порог.

Уже не помышляя о каких-либо поисках, я вскочил на ноги, отряхивая руки, и развернулся, чтобы вежливо сбежать, однако уткнулся носом в лицо того, кого менее всего хотел здесь видеть. Ноги мои подкосились, я взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, едва не упал снова, но схватился за уголок стола и удержался.

— Преображенский?! — прокаркало изумлённое.

— Здравствуйте… Зизольдий Гурабанович, — выдавил я, стараясь унять бешено колотящееся сердце и ничем не выдать своего волнения, хотя получалось, каюсь, хреново.

— Ты что тут делаешь?! — прохрипел он изумлённо, оглядываясь по сторонам, вот его взгляд упал на Самсонова, и он схватился за сердце.

— Это не моих рук дело, Зизольдий Гурабанович, — начал я, но он резким шёпотом меня перебил:

— Молчи! Молчи, дурак, если ещё жить хочешь! Твоих это рук дело или не твоих — эти слова ничего не стоят! Вот он я, стою перед тобой и вижу, как ты обшариваешь карманы мертвеца! Что за мерзость, Преображенский?

— Но ведь есть камеры наблюдения! — горячечным шёпотом заспорил я, но он лишь отмахнулся.

— Они все давно отключены за ненадобностью! — Старик зажмурился и закрыл глаза, качая головой. — Преображенский, всякий раз, когда кто-то умирает или погибает, рядом непременно оказываешься ТЫ! Что это за совпадения такие странные?! А может это и не совпадения вовсе?! — прорычал он, хватая меня за шиворот и сдавливая.

Освободиться для меня не составило бы ни малейшего труда, вдобавок первый шок прошёл, я вдруг понял, что передо мной стоит убийца Грэя, если верить собственным умозаключениям, основанным на фактах, поведанных Ольгой; казалось ты, настал момент покончить со всем этим, я отвёл руку в сторону для быстрого и смертельного удара… но тут вдруг перед глазами встало нежное и идеально красивое лицо Ольги, я вспомнил, как она просила меня забыть на время о мести и помочь ей достать доказательства… Я вспомнил это вовремя — зверь внутри меня так и рвался с цепи — понемногу опустил руку, и тут вдруг до безумия захотел найти этот чёртов вирр, из-за которого уже погибло двое хороших людей. Мысль об этом мгновенно вытеснила все предыдущие, желание покончить со всем происходящим вокруг захватило меня с головой, я отрешился от всего, желая одного: любым способом найти этот проклятый вирр, вручить его Ольге, а потом со спокойной душой отправиться на последнюю встречу со Стариком. Последнюю и для меня, и для него…

И в этот миг мир вокруг меня утонул в неожиданно вспыхнувшем радужном сиянии. Вырвавшееся как будто изнутри меня, оно затопило весь кабинет, превращаясь в подобие тумана, дымки, пелены… Оно колыхалось и переливалось, играло всеми цветами на свете, блестело и сверкало, то сворачивалось в кольца и фигуры невообразимых форм и размеров, то выпрямлялось подобно жгуту, подобно верёвке. Я засмотрелся, залюбовался этим сиянием, чувствуя, осознавая, понимая, что уже сталкивался с ним, видел его, я даже знал, что это за сияние, но упорно не желал признавать это, потому что признание грозило крушением всех устоев, всех теоретических построений и изысканий, разработанных известнейшими физиками, многократно превосходящими меня по объёму знаний.

И тем не менее… Внезапно радужный туман ожил, скрутившись в жгут, собравшись, он пронёсся по стенам кабинета, нырнул ко мне, сворачиваясь в переливающийся и плюющий искрами белого огня шарик, завис напротив моих глаз, покачиваясь; я прищурился, спасая глаза, и в этот момент шарик с чмокающим звуком впился в мой лоб, стал прозрачным, растворился и исчез. Я помотал головой, соображая, что бы это значило, и тут меня рвануло в сторону с невероятной силой, кости затрещали, мышцы застонали, жилы загудели и напряглись как натянутые канаты, я охнул, качнулся и сделал шаг вбок, встал на разъезжающихся ногах, осмотрелся… и едва не сел: вообразить и пережить такое было выше моих сил. Я в упор смотрел на самого себя, на вцепившегося в мой воротник Капитошкина, на позу, в которой мы замерли неподвижно, как по команде "Стоп!", и потихоньку чувствовал, что всё дальше едет моя бедная крыша. Тело меня, в которого вцепился Старик, было материальным, я мог почувствовать его плотность и вес. Моё тело, в котором я находился сейчас, было полупрозрачным, дрожащим, будто сотканным из воздуха и света, оно колыхалось и дрожало как мыльный пузырь на ветру, искажалось и с трудом впоследствии принимало привычную форму. Я нервно сглотнул — даже мои крепкие нервы единогласно сдавались один за другим, что уж тут говорить про паникующий при любом поводе разум. Я всё не мог понять, что произошло, для чего всё это, и тут будто щёлкнул выключатель, и время потекло в обратном направлении, всё ускоряясь. Для всех, но не для меня. Стиснув зубы, я наблюдал, как отпускает мой воротник Капитошкин, как он выходит, смешно пятясь, задом через обгоревший проём, как я ныряю к телу Самсонова, как потом сам выскакиваю из кабинета и бегу по коридору обратно. "Может быть я увижу, кто убийца?" — понадеялся я, но… Надежды сбываются, в основном, у тех, кто создаёт основу для их реализации.

Яркая вспышка ослепила меня, а когда я проморгался, то увидел уже другую сцену: Самсонов сидит за столом, просматривает бумаги, кому-то звонит по селектору, напротив него Лидочка с пухлой папкой в руках стоит, уперев в Юрия Николаевича презрительный взгляд. Презрительный… Я пожал плечами — всякое бывает, история Самсонова и Лидочки, её противостояния, её желания залезть к нему в кровать и его желания не допустить этого давно стала притчей воязыцех и самой скучной сплетней на фирме. Может, поэтому она так смотрит на него? А может, и другие причины есть?

Вспышка!

Я вовремя зажмурился, а посему быстро проморгался и успел увидеть, как Самсонов что-то быстро пишет и зачёркивает на листе бумаги, судя по энергичным движениям, ему это очень не нравилось, но упрямо сжатые губы были красноречивей — Самсонов даже те дела, что ему очень не нравились, никогда не бросал неоконченными. Мне захотелось приблизиться и посмотреть на листок — любопытство уже меня до цугундера довело — однако сдвинуться с места я так и не смог, как ни старался.

Вспышка!

Проклиная свою своенравную судьбу, я вытер слезящиеся глаза, вяло поглядел по сторонам, и вдруг сердце моё заколотилось быстро-быстро — даром, что как и тело оно было призрачным, то рассеивающимся, то проявляющимся — я увидел, как Самсонов, стоя у одного из шкафов, сдвигает в сторону стопку книг. Вот он взял ключи со стола, огляделся воровато, приложил палец к неизвестно где расположенной кнопке, изображение стены вдруг замерцало, пошло рябью и исчезло, открывая взгляду крошечную дырочку. Самсонов вдруг разломил один из ключей, меньшую часть вставил в дырочку и втолкнул глубже, а второй частью отстучал рядом с дырочкой какую-то быструю дробь, в тот же миг вставленная часть ключа провернулась сама собой, вокруг дырочки образовался круг диаметром сантиметров десять и с еле слышным щёлканьем отошёл от стены. Самсонов, ещё раз оглянувшись на дверь, взялся за его выступающие части кончиками пальцев и аккуратно потянул на себя; из стены, повинуясь его усилиям, выдвинулся цилиндрик и провернулся, открылась прорезь, из которой вдруг выпала… та самая заветная маленькая коробочка, в которой — я мог поклясться чем угодно! — лежал вирр, тот самый, который попросила меня достать Ольга и за которым, как выяснилось, охотился и кое-кто ещё. Самсонов взял коробочку в руки и повертел перед глазами, задумчиво рассматривая её, затем взял двумя пальцами, помахал ею в воздухе, о чём-то явно своём размышляя. Изнывшись от вынужденного бездействия и издёргавшись от переживаний, я вытянул вдруг резко руку в его сторону и мысленно заорал как паровозная сирена тоном капризного избалованного ребёнка: "ХОЧУ!!!". Рука моя дёрнулась инстинктивно, желание тоже возникло подспудно, неосознанно, разумом я понимал, что это радужное сияние, вдруг вспыхнувшее в кабинете и унёсшее меня в прошлое, вряд ли позволит мне действовать в нём свободно, благо я уже успел убедиться, что не могу и с места сдвинуться, однако слишком велико было стремление добраться до вирра, особенно сейчас, в возникшем и замершем передо мною моменте. Согласитесь, какой толк был мне от этого знания там, в моём настоящем, где мёртвой хваткой держал меня за шиворот Старик, где у меня не возникло бы ни малейшей возможности добраться до вирра, даже успев увидеть и запомнить пошаговые действия? Какой из ключей нужный? Как Самсонов снял защитную матрицу? Как воспроизвести звуковой код? Ответов на эти вопросы у меня не было. Поэтому я тянулся сейчас к виру, умоляя мысленно своего неожиданного ирреального помощника, который до боли походил на Поток, мне помочь в этом деле. "Хочу!" — твердил я мысленно, выбросив из головы все посторонние мысли. "Сейчас же!" — отрезал я, отвечая на возникший вдруг в глубине сознания смутный вопрос.

И сияние меня услышало. А может просто все джинны Системы вдруг начали опекать меня, дарить подарки именно тогда, когда это было нужно…

Короткая яркая вспышка, и вот я уже стою возле Самсонова, смотрю в его застывшие глаза, ужасаюсь внутренне их выражению и потихоньку, миллиметр за миллиметром тянусь к вирру своими полупрозрачным то расплывающимися, то вновь проявляющимися руками. С трудом тянусь почему-то… Преодолевая сильнейшее сопротивление. Как сквозь густое желе, как сквозь сгущенную воздушную смесь. Но я упорно тянусь к нему.

И вот он, момент истины! Я касаюсь своими будто сотканными из клубов дыма пальцами коробочки, на мгновения меня прошибает холодный пот от осознания возможности того, что ничего сейчас не получится, я просто "провалюсь" сквозь материальное тело, но… Видимо, у судьбы случился кратковременный приступ любви ко мне. Не знаю, чем это вызвано, но… я подцепляю указательным пальцем край вирра, тяну на себя, напрягая мышцы — впечатление такое, будто линкор пытаешься сдвинуть — наконец, коробочка подаётся, и вот она уже в моих руках. Я перевожу дух, стараясь унять бешено бьющееся сердце — неужели получилось?! Получилось! Я вдруг слышу бурные аплодисменты, на мгновение я будто бы переселяюсь в прошлое, стою на сцене, освещённый ярчайшим светом ламп и фонарей, а вокруг рукоплещущая и кричащая "Браво!", "Бис!" толпа, а позади усталая, но довольная труппа, твёрдо знающая, что в честь удачи сегодня же надерётся до целования с землёю, — но это уходит, я вновь нахожусь в окружающей привычной обстановке, дышу часто, донельзя удивлённый, и в этот миг меня резко дёргают назад.

Вспышка!

Снова Самсонов сидит за своим столом, а возле него Лидочка с пухлой папкой в руке… Я опускаю аккуратно коробочку с вирром во внутренний потайной карман рубашки, который когда-то приделал собственноручно.

Вспышка!

Я тру глаза и ругаюсь вполголоса. Внезапно дверь в кабинет Самсонова открывается, он поднимает глаза и начинает вставать, говорит с кем-то, машет рукой, но тут сильный жестокий удар швыряет его на пол, брызжет кровь из разбитого лица, он закрывается руками, но удары обрушиваются один за другим. Я смотрю во все глаза, надеясь увидеть лицо убийцы, но картинка, хоть я и являюсь непосредственным участником событий, похожа на обрывочные воспоминании: сцена здесь, сцена там, и как назло ничего о загадочном убийце!

Ещё одна вспышка!

Сквозь полуприкрытые глаза я вижу, как я осторожно переступаю через порог, бросаюсь к телу Юрия Николаевича, осматриваю его… И тут вдруг я — настоящий! — замечаю одну деталь, которая ранее от меня ускользнула, — переливающийся зелёными огоньками по периметру маленький круглый глазок в углу стены у самого потолка. Камера-то, оказывается, работает! Что же мне Капитошкин врал? Я успокаиваюсь внезапно: если камера работает, значит и запись будет, а уже на ней можно будет изучить убийцу: кто он, откуда, что за школа у него, "чёрный" ли это на самом деле очередной или свободный стрелок? Вот только к кому бы обратиться? Я закусил губу, глядя, как перешагивает через порог Старик, и как вздрагиваю я, отзываясь на его неожиданный оклик. Грэй не поможет — если верить Ольге, а мне больше некому верить, то он уже включён в игру Старика на роли поддакивающей соображающей куклы. Грин? Вряд ли… Этот косматый Дуремар обожает тайны, но терпеть не может рисковать чем-либо. Оно и понятно, когда столько птенцов вечно голодных за душой, тут не до бравых воплей: "Айда на мины, хлопцы!". Кузьма? Я подумал… Может быть. Рассказать ему анекдот, заинтриговать его, и он мой с потрохами. Пожалуй, стоит попробовать. Но не сейчас, наверное… Потом. Когда уже не останется на моей шее никаких незавершённых дел.

А сейчас же… Тут меня встряхнуло, и я очнулся от размышлений. "А может это не совпадение?" — прозвучал в голове какой-то глухой и отстранённый, странно растягивающий слова как при замедленном воспроизведении голос Старика, я увидел, как он трясёт меня за шиворот, и тут меня рвануло вперёд. Ощущения, надо сказать, неописуемые, когда на скорости летишь к самому себе, инстинктивно жмуришься в ожидании удара, поднимаешь руки, но за мгновение до столкновения вдруг вспыхивает вновь то самое радужное сияние, ты становишься бестелесным, призрачным, неосязаемым и… врываешься в собственное тело. Не закрывая глаз. Момент проникновения… Словами этого не описать, как это одновременно и страшно, и восхитительно, и пугающе, и красиво. Хочется закричать как дитё несмышлёное и потерять сознание или напиться, чтобы не видеть более такого никогда.

— Что ты орёшь? — Капитошкин испуганно смотрит на меня.

— Я не виновен в смерти Самсонова, Зизольдий Гурабанович! — выпалил я на одном дыхании, глядя ему в глаза и понемногу приходя в себя — события последних нескольких минут меня и удивили, и, что самое плохое, свалили на меня новую кучу вопросов вдобавок к уже нескольким существующим. — Его убили!

— Это ещё нужно доказать! — прорычал Старик, отпуская мой ворот и отодвигаясь на шаг назад. Помедлив мгновение и окинув меня взглядом с ног до головы, он скользящим движением будто бы невзначай коснулся левого кармана пиджака, где у него был спрятан его излюбленный ПП-12 типа "Скорпион" (пистолет-парализатор), которым Старик владел мастерски.

— Здесь и доказывать нечего, — пожал я плечами, делая вид, будто не заметил его движения. — Его пытали, ломали пальцы, увечили позвоночник. Я бы на такое не пошёл никогда.

— Ты на многое бы не пошёл, Преображенский, вследствие своей природной лени и разгильдяйства, — Капитошкин смерил меня настороженным взглядом. — Постарайся сейчас прямо доказать мне, что ты невиновен, иначе… Ты очень сильно влип, парень: кровь у тебя на одежде Самсонова, отпечатки пальцев здесь твои имеются…

— Вы ещё скажите, что это я дверь взорвал, — возразил я. — И его помощницу тоже я застрелил. Во-первых, из чего? Найдите у меня хоть один пистолет, подходящий под пулю, который была убита Лидоч… Лида, — поправился я. — Во-вторых, каковы мотивы мне так поступать?

— Я непременно задам эти вопросы следственной комиссии, когда она приедет из Центра для оценки и анализа случившегося, — кивнул Старик, не сводя с меня настороженного взгляда. — Как только их ответы меня удовлетворят, я непременно решу, что мне делать с тобой дальше.

— Можно сделать проще, — улыбнулся я. — Можно провести ментосканирование и ридинг, результаты предъявить комиссии для анализа.

— Не пойдёт, Преображенский, — Старик, хвала Вечности, отвернулся и стал осматриваться. — Результаты ментосканирования можно изменить с помощью самовнушения, и ты это знаешь.

— Знаю, но для активации этого сектора мозга помимо самовнушения нужны ещё и особые пси-стимуляторы из Набора.

— Ты со мной переговариваться будешь?! — Капитошкин метнула на меня яростный пронзительный взгляд.

— Я просто пытаюсь доказать, что я невиновен, — развёл я руками.

— Это не тебе придётся доказывать! — рыкнул он. — И моли всех богов, чтобы комиссия прислушалась к моим и твоим аргументам, а не к звонкой монете. После того случая с Ковалёвым ты попал в их список, а этот список — весьма поганая штука. Всех виновных и подозреваемых они проверяют прежде всего по этому списку. Уяснил?

— Полностью, — кивнул я, кончиками пальцев ощупывая выпуклость в кармане рубашки — как ни удивительно, но вирр был у меня, оставалось дело за малым: добраться до дома, отправить его содержимое Ольге, а после этого хоть трава не расти — я твёрдо собирался мстить, хоть и знал, что это глупо, что живым я оттуда вернусь вряд ли… А может всё это пустопорожний трёп? Мои мысли — мои скакуны, скачут неизвестно куда и грозят унести далеко-далеко. А может быть сыграть в игру, которую мне Ольга предложит? А она должна её предложить, она уже намекнула о ней, только я тогда пылал праведным огнём мести, а потому ничерта не слышал и не понимал.

— Ничерта ты не понимаешь, — Капитошкин безнадёжно вздохнул и ссутулился. — Ни полностью, ни по частям. Я надеюсь только на твоё здоровое участие в решении случившегося ЧП, а это именно ЧП, можешь мне поверить. Даже если представить, что смерть Самсонова и Лидии не твоих рук дело, что во всём виновен некий неизвестный убийца, то возникает сразу же большое количество вопросов, которые, несомненно, заинтересует комиссию. Смерть Самсонова станет слишком громкой, это привлечёт много ненужного внимания…

— Зизольдий Гурабанович, — перебил я его.

— Чего тебе? — нахмурился он грозно.

— Я могу идти?

— Приспичило ещё кого-нибудь грохнуть? — его глаза сердито засверкали.

— Неудачная шутка, — холодно отозвался я. — Меня ждут дела.

— Что за дела?

— Дела личные, — твёрдо ответил я. — Помните: вы сами предоставили мне отпуск.

— Помню, — проворчал он, отворачиваясь. — Напортачил и бежать? Хорошо, можешь идти, Преображенский, толку от тебя всё равно немного, да и комиссия работает строго конфиденциально, не допуская к поиску улик кого-либо постороннего. Свидетельские показания, насколько я помню, приводятся во время комиссионных слушаний, результаты которых передаются в суд. Постарайся до их начала обзавестись парой-тройкой алиби.

"А ведь он нарочно не упоминает о камерах слежения, — мелькнуло в голове; ещё минуту назад, вернувшись в собственное тело, я бросил взгляд на камеру, чтобы убедиться в увиденном, и убедился — камера функционировала исправно, прилежно записывая увиденное. — Почему? Неужели он с убийцей на одной ноге? Неужели он в ответе и за гибель Самсонова? Вполне может быть: говоря об алиби для меня, он даже вскользь не затрагивает тему камер, следит за словами, хотя достаточно одной-единственной видеозаписи, чтобы снять с меня все подозрения! Хотя… Зачем я ему нужен, если я уже мёртв? Ольга говорила, что в скором времени от меня постараются избавиться физически, вот только когда это случится, Триединый его знает…".

"Зачем Старику гибель Самсонова? — размышлял я, наблюдая за Капитошкиным из-под полуопущенных век. — Или он знает о вирре? Впрочем, вопрос тут неуместен — он знает, наверняка. Но при всём при этом он не знал, где вирр находится, вот и сейчас стреляет глазами по сторонам, делая вид, что сокрушается и сопереживает. И убийца не знал, иначе не стал бы ломать пальцы Самсонову. Старик боится этой информации, если уж решился в открытую "убрать" не самого незаметного человека на фирме. Значит её нужно как можно скорее передать Ольге!".

— Что молчишь? — подозрительно поинтересовался Старик, не поворачиваясь.

— Думаю, — честно ответил я и поспешно добавил, видя, как напряглась его спина: — Об алиби.

— Разумно, — отозвался он. — Именно об этом тебе и надлежит думать сейчас, искать все возможные улики, факторы, которые смогут впоследствии должным образом повлиять на решение комиссии. Ты очень серьёзно влип, Преображенский, — повторил он уже в который раз, помолчав пару секунд. — И хоть я склоняюсь к мысли, что ты невиновен, но сейчас все обстоятельства против тебя, все улики, и прочая, и прочая…

— Но ведь если камеры не активированы, — невинным тоном заметил я, — кто же узнает, что я был здесь?

— Думай перед тем, как глупость сморозить! — рыкнул Старик, и меня холодом по спине пробрало от его тона и не напускной серьёзности, с которой он всё говорил. С каждым разом в его поведении всё более и всё чаще проскальзывали черты жестокого и безжалостного человека, а не заикающегося, туго думающего губошлёпа, к которому мы все привыкли. — Кровь с неба взялась?! Отпечатки твоих пальцев тоже? Кроме того, в распоряжении комиссии ввиду важности произошедшего события наверняка будет находиться молекулярный анализатор, который по составу воздуха в точности покажет, кто здесь топтался в течение всего дня.

— Вот он и покажет истинного убийцу! — воскликнул я, внимательно наблюдая за его реакцией.

"Что ж у него за нервы-то такие?! Он даже не почесался!".

— Мне приятно слышать это от тебя, — повёл он плечами. — Это косвенно подразумевает, что ты невиновен, но особо не обольщайся на этот счёт. Запомни: сейчас ты должен быть максимально внимателен ко всему, что тебя окружает!

— Это я и так знаю. Я всегда внимателен.

— Не всегда, и не спорь со мной! Был бы ты внимательным, замечал бы такие ситуации и обходил их за десять парсеков, чтобы только не вляпаться!

— Зизольдий Гурабанович, — возопил я, не сдержавшись, — а как мне было можно стороной пройти?! Лидия мертва и Самсонов в луже крови лежит! А вдруг из них кто-то ещё был жив на то время?! Не мог я просто взять и стороной пройти!

— А почему тогда в срочном порядке Элану не вызвал? — глянул он на меня остро.

— Я был шокирован произошедшим, — выдержал я его взгляд. — От момента, когда я увидел труп Самсонова, до момента, когда вы вошли, прошло не более минуты! Когда мне было время прийти в себя и разобраться в ситуации?! Я даже предположить не мог, что такое вообще могло случиться здесь на фирме! Я к этому не готов был и вообще не думал, что такое может произойти!

— Не ори… орёл, — буркнул Старик. — Не стыкуется у тебя, Преображенский. Дверь, судя по повреждениям, была взорвана. Если бы убийца не был потревожен, он бы ушёл тихо и незаметно. К чему поднимать шум? Я не удивлён, что погибла Лидия — по всей видимости, она оказалась свидетелем произошедшего. И тут возникает два варианта: либо ты потревожил убийцу, и он ушёл, убрав напоследок свидетеля, либо всё это проделал ты, предварительно убрав свидетеля и взорвав дверь, которую Самсонов заблокировал. В пользу первого варианта послужит то, что при тебе не обнаружено орудия преступления. В пользу второго — то, что, по идее, убийца должен был убрать тебя. Кстати, это может привести нас и к третьему варианту, — Старик снова посмотрел на меня и холодно произнёс: — к сговору. Компании, другими словами.

— Чушь какая-то, — пробормотал я, соображая: позволят ли мне уйти сейчас или начнётся процедура извлечения улик.

— Не чушь. Вовсе не чушь, Преображенский.

Старик прошёлся по кабинету, внимательно разглядывая и изучая обстановку. Постояв возле тела Самсонова, он вздохнул с некоей затаённой печалью и грустью, потом осмотрел внимательно стол, после чего подошёл ко мне.

— Ты можешь идти, Преображенский, — раздумывая, сообщил он и потрогал пальцами подбородок. — Слушай моё распоряжение: прямо сейчас никуда не сворачивая, не заходя и не переговариваясь с бездельничающими сотрудниками, отправляешься домой и сидишь там безвылазно, пока я тебе не позвоню и не скажу, когда прибыть на фирму для участия в процедуре расследования. Без возражений! — рявкнул он, увидев, что я открыл рот, и добавил чуть тише: — И без опозданий. Задача ясна?

— Более чем, — кивнул я, мысленно отплясывая тарантеллу: всё шло именно так, как и должно было быть. — Я лишь хотел спросить, разве вы не инициируете сейчас процедуру дознания?

— Похоже, ты уверен в своей невиновности, — с удовлетворением заключил он, — раз уж так стремишься начать расследование. Я не уполномочен инициировать какие-либо следственные процедуры, — посуровел он, — равно как и начальник отдела безопасности фирмы. Поэтому все процедуры будут инициированы соответствующими представителями Особой следственной комиссии СБФ, как только они прибудут сюда. Я уже вызвал их, скоро они будут здесь.

— Когда это вы успели? — нахмурился я.

— Ты думаешь, у одного тебя имплантирован пси-кристалл? — удивился Капитошкин. — Да половина Системы с ними в голове ходит… А теперь иди — делать тебе здесь больше нечего. Я запечатаю кабинет Самсонова, когда сам буду уходить — молекулярная память, увы, коротка, не следует обрывать её и терять улики.

— Буду ждать звонка, Зизольдий Гурабанович, — поклонился я. — После него примчусь быстрее кванта.

Ещё раз поклонившись, я вышел из кабинета, аккуратно переступив порог и направился по коридору, всё дальше уходя от этого места. Уже сворачивая за угол, я услышал, как что-то зашипело, потом блеснула ярчайшая вспышка, и я понял, что кабинет запечатан и заблокирован, в подтверждение этому раздалоськряхтение и покашливание, тяжелые шаги и шарканье старого человека. Старого ли? Теперь я в этом сомневался. Сегодня, сейчас, когда Старик смотрел на меня, мне показалось, что его глаза уж слишком молодо сверкают и горят. Конечно, у каждого человека бывают минуты, когда вспоминаешь молодость и чувствуешь себя молодым, но в последнее время что-то уж слишком часто Капитошкин стал впадать в такие моменты. А сегодня… Я мог поклясться чем угодно, что сегодня Старик был доволен, как кот, обожравшийся сметаны. Явно он был доволен ходом событий. Неужто он его спланировал? И если да, если вспомнить, что мне говорила Ольга, то что же получается? Получается, его приказ отправляться домой и ждать — тот самый билет в один конец? Если Капитошкин ищет информацию с вирра, если он заодно с убийцей, если он подозревает меня в том, что я помогаю Ольге, что вирр у меня… Значит, следует ожидать визита непрошеных гостей в тот момент, как я начну передачу данных. Ну что ж, кто предупреждён, тот вооружён. Я буду готов. Отныне мой ход в этой партии! Готовься к мату, Старик…

* * *

— Это твой прокол.

— Я знаю.

— Мне ни холодно, ни жарко от твоего знания! Следовало действовать аккуратнее!

— Не учи меня добывать секреты!

— Это не учёба, в учёбе тебя просто выгонят из класса. Это жизнь, и наказание будет соответствующим.

— Ты не справишься без меня…

— Это твоё персональное ничем не обоснованное мнение.

— …

— Признай, что это твой грубый прокол.

— Признаю.

— Следовало действовать аккуратнее.

— Что толку сейчас это обсуждать? Всё уже сделано. Ничего не исправишь.

— Исправить как раз можно. Именно поэтому я всё ещё там.

— Ты рискуешь.

— Кто-то должен подчищать хвосты. Надеюсь, ты это понимаешь?

— Слишком хорошо.

— …

— Как думаешь, Он догадался?

— Он никчёмный дурак не способный на самые примитивные логические конструкции!

— Нельзя недооценивать Его.

— Я его переоцениваю. Моё мнение таково. Он никогда ни о чём не догадается и ничего не поймёт. Он слишком верит мне.

— Он верит и мне… Особенно мне.

— Дураки верят всем, кто их любит. Именно поэтому и гибнут как мухи.

— Зачем тебе эта информация? В ней ведь нет ничего существенного.

— В том объёме, какой зарезервирован на вирре, она бесполезна и не имеет важности ни для кого. Но общее складывается из мелочей и деталей. В той информации есть своего рода "ключи", ключевые участки, которые могут послужить узлами в паутине общей картины. Ликвидировать их было бы невозможно — информация зашифрована и имеет целостную структуру. Однако удалить её общим объёмом нам ничто не помешает.

— Не оставайся там надолго. Я скучаю по тебе.

— Мне не знакомо это чувство.

— Я знаю. И всё же…

— Маяк оставлен?

— Да. Он укажет и время, и место.

— Место мне и без того знакомо. Время можно вычислить.

— Нет никаких гарантий, что он сделает это у себя дома.

— Он сделает это именно дома. Все обстоятельства ему на руку.

— Ты не подозреваешь Его в причастности?..

— Нет! Кощунственно даже думать о таком! Он не из Их числа!

— Откуда такая уверенность?

— Это Я. Моя уверенность есть кредо. Мои тезисы есть закон. Еще вопросы будут?

— Не задерживайся там надолго…

— Кто-нибудь выходил на связь?

— Нет. Они готовятся.

— Долго готовятся. Пусть поспешат.

— Я передам им. Как собираешься отвлечь Его от подозрений?

— Веришь в его интеллект? Но это же смешно!

— Я боюсь, что Он притворяется. Играет в двуличие.

— Я… Впрочем, может быть. В моей работе не бывает ошибок, однако здесь явный случай ошибки. Я знаю, как направить Его на другой путь. Так и сделаю. А ты пока рассчитай координаты места.

— Что с комиссией?

— Это не твоя забота. Займись своим делом.

— Как скажешь.

— Да свершится!

— Да свершится!

* * *

Дом, родимый дом… Как мало времени и внимания я уделял тебе все эти годы. А впрочем, всё это брехня, — несмотря на специфику работы и ежедневные визиты на фирму то на тренировки, то в столовую, где можно было недорого и безумно вкусно пообедать; то к Грэю за свежими сплетнями; то к Кузьме, чтобы в кои-то веки помолчать и послушать, как другие говорят; а иногда и к Грину в гости, чтобы лишний раз увидеть, до чего бы довела меня жизнь, не встреть я Шелу, — несмотря на всё это, я много времени проводил у себя дома, обнимаясь со вторым самым дорогим мне на свете предметом — моей любимой подушкой. Шела тоже была по сути предметом, предметом моего воздыхания, всех моих романтических и любовных изливаний, на неё так приятно было класть голову и подкладывать под бок вместо обогревателя, но… С моей обожаемой подушкой она бы не сравнилась никогда. Тем более, что Шела мастер в другом, во многом. Никто, кроме неё, не сможет довести меня до самовозгорания, а потом одним поцелуем успокоить и остудить; никто, кроме неё, не потратит пару тысяч кредитов на бирюльки и подвески и не закричит в ужасе: "Почему ты так много тратишь?!", когда я всего-навсего хочу приобрести новый аквариум; никто, кроме неё, не сможет так эффектно водить меня за нос, обещать свидания и жаркие ночи, всякий раз под благовидным предлогом отменять их, а потом вдруг, когда я менее всего этого жду, заявляться под покровом темноты завернутой в какое-то подобие тоги или туники и оставаться до утра, а утром возрождаться из пепла огня страсти и… никогда не знаешь, как она себя поведёт через секунду. Это добавляет остроты нашим отношениям, не позволяет перерасти им в обыкновенную серость и скуку. И мне это, чёрт побери, нравится!

Дом… Я нежно посмотрел на порог своей квартиры, на коридор за ним, прислушался к приветствию ЭлИн, нерешительно потоптался на месте и, пересилив себя, перешагнул. И тут же на меня нахлынула тёплая волна доброжелательных радостных эмоций — дом был явно рад меня видеть. Что ж, не буду лукавить: это взаимно. Я раньше не придавал этому особого значения, теперь вдруг понял — это чертовски приятно, когда есть куда вернуться. Почему я раньше этого не осознавал?

Войдя в квартиру, я разделся и отдал мысленную команду запереть и заблокировать входную дверь, услышал тихое шипение, обернулся и успел увидеть, как по косяку пробежала вереница огоньков — защитное поле активировалось и теперь вместе с фирменными замками известной своей надёжностью компании "Zero Shield" встало на стражу моей безопасности. Я усмехнулся, глядя на покрытия замков, выполненные из промышленного ратана и частично из адамантина, и вспомнил, как не так уж давно ко мне пыталась ворваться банда домушников. Не знаю уж, что за воры то были, но оснащением они располагали неплохим, один плазменный резак чего стоил или грави-отмычки, например. ЭлИн потом на экран вывела видеозапись, как домушники с руганью и кряхтением пытались прорваться через "Барьер" — комплекс замков той самой компании — в течение часа, но ничего у них не вышло, только пластины слегка потемнели от прямого воздействия потока плазмы. В "Zero Shield" хлеб даром не едят, консультанты там все как один бывшие домушники, медвежатники, марвихеры и прочий криминальный люд с немалым жизненным опытом. Оклады у них там немалые, работа хорошая — вот и держатся за свои места даже зубами.

Постояв так немного и подумав, неосознанно поглаживая и ощупывая выпуклость в кармане, я медленно прошёл через прихожую и вышел в зал, бросив быстрый взгляд по сторонам.

— Здравствуй, Андрей, — пропел голос ЭлИн у меня над головой, и я вздрогнул, выныривая на поверхность из тёмного и глубокого омута мрачных мыслей.

— Привет, — рассеянно отозвался я, потоптался немного, затем мысленно махнул рукой, сел на ближайший диван и задумался — такого я никак ожидать не мог.

Свалившееся на голову как прошлогодний снег видео-сообщение Капитошкина, мягко говоря, удивило меня. В тот момент, когда я его получил, мне было не до прочтения, потому что шаттл как раз зашёл на посадку и объявил "Готовность к выходу", однако потом по дороге домой я, наконец, смог вчитаться в него и обомлел тогда от удивления. Сейчас, вспоминая голос, лицо, интонации Старика, я заново прокручивал в голове текст сообщения и пытался как-то пристроить его к своей теории, своим намерениям, однако получалось пока слабо.

Я вытащил из кармана коммуникатор, коснулся кончиками пальцев сенсорного экрана, запустив в очередной раз просмотр сообщения, и положил коммуникатор горизонтально на диван.

"Здравствуй, Преображенский, — произнесла голографическая трёхмерная спроецированная рожа Капитошкина. — Не знаю: дома ты уже или ещё нет, поэтому не рискнул звонить, благо имеются и другие факторы не позволяющие мне сделать это. Я хочу сообщить тебе примерно следующее: во-первых, комиссия прибыла на фирму чуть ли не сразу после твоего ухода и уже давно приступила к работе, вскрыв печать, защищающую кабинет Самсонова. Первые результаты её работы меня, признаться, сильно удивили — я никак не ожидал, что ты окажешься прав в своих убеждениях, — тут Капитошкин закашлялся и скривился, — верил, надеялся, но — сам понимаешь — не ожидал. Так вот ты был прав: тут поработал убийца. Профессионал своего дела. Точнее, профессионалка. Меня факт того, что это дело рук женщины, привёл в крайнее удивление, и я даже потребовал повторить сканирование молекулярной памяти интерьера. Однако, — тут Капитошкин снова скривился и сделал вид, что сплюнул, — и второе, и третье сканирование дали одинаковые результаты: в воздухе присутствуют хорошо различимые молекулы женского тела, молекулы запаха, эфира, и даже остаточные отголоски звуковых волн. Воспроизвести всю воссозданную речь у нас не получилось, но куски и обрывки чётко свидетельствуют: голос явно женский".

На мгновение лицо Старика исчезло, потом через пару секунд вернулось, и он продолжил вещать: "Во-вторых, используя результаты сканирования, комиссии удалось установить облик убийцы с точностью до семидесяти процентов. Он примерно таков: рост от 160 до 180 сантиметров; черты лица правильные, скулы тонкие, подбородок чуть выдвинут, губы тонкие, правильно очерченные, форма ушей правильная; глаза глубокие, большие, чуть раскосые, насыщенного синего цвета; волосы длинные, густые, коричневого цвета; строение тела тонкое, хрупкое, однако мышцы рук и ног хорошо развиты; кисти рук тонкие, изящные… Описание, конечно, не ахти какое, надеяться на него в любом случае нет смысла, благо изменить облик можно до неузнаваемости, но и отказываться от него тоже нельзя. Кстати, оно мне кое-кого напоминает… Где-то на фирме я уже видел девушку, подходящую под это описание, но не могу вспомнить, где… Ну и, в-третьих, установлено за чем приходил убийца. В файле частично восстановленного разговора упоминается о некоей информации, которую Юрий Николаевич должен был кому-то передать. Я не знаю, кому и что он должен был передать, но в его кабинете ничего, что могло бы подходить под упоминающееся описание, не обнаружено, — на этом моменте лицо Капитошкина ухмыльнулось. — Скорее всего его забрала убийца, когда уходила от тебя. А, возможно, что и нет. Этот факт ещё придётся перепроверить, — Старик прочистил горло и откашлялся. — В общем, Андрей, можешь считать, что легко отделался. Комиссия сразу доказала твою непричастность к смерти Самсонова, рассмотрела мои доводы и соображения. Однако я знаю этих ребят, отныне ты у них на заметке в графе "Возможный подозреваемый", любое действие, попадающее к ним, они начинают разбирать, подставляя в него в первую очередь людей из этой самой поганой графы. Но это к нашему делу отношения не имеет. У нас теперь есть некоторые приметы убийцы, в самом скором времени я проведу дознание по анкетам служащих на фирме, потом объявим этого человека в системный розыск. Можешь пока отдыхать, но особо не расслабляйся — при необходимости я тебя вызову. Это всё. Отбой".

— Это всё… — пробормотал я в унисон, закрывая сообщение, и откинулся на спинку дивана, раздумывая, прокручивая в голове каждое его слово, анализируя их вместе и по отдельности, сопоставляя, сравнивая интонации.

Старик говорил серьёзно, в этом не было никаких сомнений, более того, он говорил правду, а вот это уже настораживало. Плевать я хотел на приведённые им факты, но отмахнуться от эмоциональной подложки, на которой был выведен сей незамысловатый отчёт, я не мог и не имел права, поскольку чувствовал нутром — это правда, с таким выражением лица, такой мимикой, такой страстью не лгут, а если и лгут, то лишь актёры высочайшего уровня мастерства, которые давно позабыли и потеряли своё истинное "Я" и живут лишь лицедейством, вплетая все свои маски и в работу, и в повседневную жизнь. Представить Старика актёром столь элитного уровня я не мог, как ни старался, хотя на роль младшего подметальщика сцены он бы сгодился — импровизация и лицедейство низкого уровня у него выходят неплохо.

Беда, впрочем, была и в другом, и это опять же касалось эмоциональной и психологической составляющих человеческой натуры: Капитошкин мог говорить правду, потому что он в неё верил, она была для него правдой, хотя для других могла и обернуться ложью. Правда и ложь… Две стороны одной монеты. Я нервно начал покусывать ноготь, достал вирр из кармана и повертел его в пальцах, разглядывая. Не к месту вспомнились вдруг слова Ольги: "Доверять нельзя никому…". Будь оно всё проклято! Я взволнованно засопел — в теперешней ситуации эта её фраза обретала и другой смысл. "А можно ли верить Ольге?" — подумалось мне и тут же в голову влезла, никого не спросив, другая крамольная мысль: "Зачем конкретно ей понадобилась информация?". Ольга наотрез отказалась сообщать, кто она такая, даже когда я — пусть неумело — прижал её в столовой на примитивном шантаже, сославшись на то, что мне это знать пока нельзя. Ольга отказалась пояснить, для чего конкретно ей нужна информация. Отделалась лишь общим заявлением, что это поможет ей свалить Капитошкина. Странным кажется её хорошее знание о работе нашего ОМТС. Странным кажется, что она знает многое о компьютерах, протоколах связи, о межфирменных отношениях. Многое из этого объясняется её намёками, иногда прямыми ответами, но, господа! Напрашивается ведь и другое решение! Например, Ольга является агентом конкурирующей фирмы, которая мечтает убрать или выкупить нашу. Методы конкурентной борьбы остались те же, что в прошлых веках: случайные взрывы на перспективных участках производства и торговли, случайные увольнения подкупленных, запуганных, шантажируемых сотрудников, налёты инспектирующих органов и так далее и тому подобное… Не удивлюсь, если Ольга внедрена к нам для сбора информации о нашей работе для копирования секретной внутрифирменной бухгалтерии. Возможно, она специально вошла в контакт со мной, поскольку я, человек в этом мало заинтересованный, могу взять то, что она взять никак не сможет, а потом передать ей в руки. Тогда эта информация действительно поможет ей свалить Капитошкина, который вынужден будет уволиться, когда наша фирма обанкротится и её либо ликвидируют, либо скупят за бесценок.

— Да нет… — сердито пробормотал я, пугаясь собственных мыслей. — Не может такого быть.

"А почему не может?".

— Да откуда мне знать?! — сердито ответил я сам себе. Разговор и размышления с самим собой — лучший способ сойти с ума, но что поделать, когда рядом нет никого, на кого можно было бы это свалить. — Не может быть и точка!

"Как скажешь… Но подумай вот о чём…".

Я подумал. Добросовестно подумал… Себя надо хотя бы иногда слушаться, бывает, что паренёк, сидящий, свесив ноги, на сердце, даёт дельные неплохие советы и рекомендации. Подумал ещё раз, поворачивая в голове всё так и эдак, и вдруг понял, что мои подозрения беспочвенны, дырка в альтернативной картине имеется, и она очень велика. Ольга не могла быть агентом конкурирующей фирмы по двум причинам: во-первых, если бы она и хотела впоследствии убрать Самсонова, пусть даже и моими руками, то сделала бы она это после того, как я бы забрал вирр и передал информацию ей. Факт того, что Самсонов был убит до того, как я забрал вирр, говорил, да что там, кричал о том, что вирр пытались перехватить. Во-вторых, какое отношение бы тогда имела ненависть Ольги к Капитошкину, когда он погубил Грэя? Если бы Грэй также был агентом конкурентов, то радикальные действия Старика оправданы, но тогда на всех наших беседах Грэй не заводил бы со мной узкоспециализированные диалоги, ему было бы плевать на гибнущих курьеров.

"Да что ж я за флюгер-то такой?! — рассердился я сам на себя и рывком встал с дивана, машинально засовывая вирр в карман. — Куда ветер подует, туда и я поворачиваюсь!".

Прорычав под нос где-то подслушанное ругательство, я вышел в зал и осмотрелся: окна закрыты, занавески на месте, мебель как была, так и осталась — никого. Совсем никого… Ну вот и ладушки.

— ЭлИн, включи, пожалуйста, компьютер, — попросил я, доставая вирр из кармана и кладя его на стол, и обнаружил вдруг свёрнутый платок, в котором была бусинка. Развернув его, я пристально на неё посмотрел, и мне сразу же дико захотелось вернуться обратно на фирму, к Кузьме зайти и попросить его об услуге. Подумав, я вдруг вспомнил, с чего начался день, вспомнил фразу Грина, и тут с яростью хлопнул себя ладонью по лбу: идиот, кретин, забыл книгу взять! А ведь почитать так хотелось! И когда теперь? Вдобавок Грин что-то там нёс про какие-то коэффициенты. Значения их я помнил как таблицы интегралов и дифференцирования, а также помнил номер страницы, где искать их описание, но что ж теперь? Не прямо сейчас возвращаться же…

— Ох, — вздохнул я разочарованно и раздражённо одновременно, — ну что за беда-то такая…

Надо позвонить Шеле. Предупредить её, рассказать о проблеме… Эта мысль возникла у меня как раз, когда я посмотрел на работающий компьютер и понял вдруг, что здорово соскучился по своей половинке. Ольги "ольгами", какими бы красавицами они ни были, но Шела это дело особое, особое настолько, что того и гляди засверкает белым платьем и взыграет свадебным маршем. "Напьюсь я в этот день, — с мрачным весельем подумал я. — Напьюсь так, чтобы никогда уж больше…".

— ЭлИн, набери номер Шелы, — произнёс я, глядя на наши фотографии, которые я когда-то сделал, как она ни отбивалась, ни кричала, что не фотогенична, ни вырывалась, ни корчила рожи под дулом фотоаппарата. Забавно, что потом, когда фотографии уже были, просматривая их, Шела вдоволь похихикала надо мной, запечатлённым на них, и над моим выражением лица, когда она, обозлённая, что её никто не слушает, всадила мне каблук в ногу. Впрочем, всё это было в её духе…

— Видеосвязь, звучание объёмное, вывод на главный экран? — уточнила ЭлИн.

— Конечно, — подтвердил я, думая о своём, — умная у меня электроника, этого не отнять. С другой стороны: а зачем мне глупая?

"Лезет же в голову всякая бредятина", — фыркнул я сердито и уставился на преобразившийся потолок, с удовольствием разглядывая фотографию Шелы в купальнике на одном из "золотых" пляжей, которую я поставил на её номер. Пошла лёгкая мелодия, изображение задвигалось в ритм, Шела на фотографии повела плечами, соблазнительно покрутила бёдрами, потом прошлась по кромке песка и волн, обернулась через плечо и посмотрела ласково и нежно; я сразу вспомнил ту её улыбку, когда, поддавшись моим уговорам и нахлынувшему приливу романтического, лирического настроения, отпустила на некоторое время свою душу и сердце погулять и ненадолго перестала быть колючей, кусачей и ехидной мадам, но стала нежной, милой и обаятельной, пусть немного эксцентричной, но самой лучшей на всём свете женщиной. Я никогда не сомневался в её умении быть такой, умел видеть капельку романтики и нежности в её душе, но тогда, на пляже, она вдруг выдала мне её всю, я даже растерялся сперва, когда вместо знакомого и ставшего привычным: "Милый, скачи сюда галопом, я тут какую-то фигню откопала…", услышал: "Любимый, подойди, пожалуйста, ко мне, посмотри, какие прекрасные жемчужины я нашла…". Подумал даже сначала, что она не ко мне обращается.

— Так, ну в чём дело? — вырвалось у меня вдруг так неожиданно, что я чуть петуха не дал.

— Прости, Андрей, но Шела не отвечает, — моментально отозвалась ЭлИн. — Причины мне неизвестны.

— Можешь связаться с камерой и динамиком её коммуникатора? — нахмурился я, нервно барабаня пальцами по предплечьям.

— Они заблокированы, — отозвалась ЭлИн через пару секунд. — Контакт невозможен.

Что за бред?! Опять этой непоседе приспичило одной побыть?! Как не вовремя!

— ЭлИн, попробуй отследить активный код её коммуникатора, — попросил я, подумав немного. — Мне нужно знать место и… имеются ли рядом коды других коммуникаторов.

— Это займёт чуть больше минуты, — виновато напомнила она.

— Пусть, — махнул я рукой и отошёл к компьютеру, снимая блокировку мысленной командой. Всё-таки минута — это очень даже немного, удивительно, что она так быстро справляется, потому что в наше время защищённости всего и вся даже взломать легкодоступный номер коммуникатора непросто, а уж влезть в его внутренности через удалённый доступ — дело и вовсе достойное плешивых умников из лабораторий Грэя.

Покрутив вирр в пальцах, я вспомнил, как Ольга говорила, что сама выйдет на связь, как только завершится передача, решил сейчас с беседами не встревать, поэтому просто провёл кончиком ногтя в особом месте на коробочке. Незаметные индикаторы, встроенные в поверхность коробки, мигнули пару раз, давая понять, что защита снята, я пальцами оттянул слой пластистали, начал стягивать её, как стягивают носок с ноги. С лёгким треском и шорохом она потянулась, сползла и оказалась у меня в руках, положив её на стол — бронированный носок мне завсегда пригодится — я повертел коробочку и внимательно её осмотрел, отыскивая тщательно укрытое место печати и верификаций. Печать вирра хранила в себе информацию о ДНК возможных клиентов, курьеров и прочего весьма ограниченного круга людей. Малейшее несоответствие, стоило не тому человеку коснуться места печати и задержать касание на три секунды, как мгновенно срабатывал микроскопический азотный компрессор, встроенный в коробку, и от вирра оставалась лишь невесомая серая пыль, которая никак не подлежала восстановлению.

"Хоть бы только печать меня знала", — пришло вдруг в голову, когда я, кажется, отыскал место и взмолился всем богам на свете. Ну… Начнём, помолясь. И я коснулся пальцем выдавленного на коробочке логотипа нашей фирмы, нажимая на него. Секунда, вторая, третья… Я зажмурился на всякий случай, коробочка у меня в руках вздрогнула в короткой вибрации, послышалось тихое шипение, я приоткрыл один глаз, страшась смотреть и видеть… и с облегчением перевёл дух — всё отлично, коробка открылась, вирр можно использовать как угодно.

— Андрей, — донёсся до меня виноватый голос ЭлИ, столь похожий на голос Ольги, что я даже перепутал их и не сразу понял, — прошу прощения, но система защиты номера коммуникатора Шелы гасит все попытки доступа к устройству и к его архитектуре. Все стандартные порты закрыты и защищены, попытка взлома VCS-узла может привести к отказу оборудования.

— Что это за система защиты такая? — удивился я.

— Очень похожа на тип "Скат", который используется в активаторах курьеров.

— Чего?! — поразился я.

— Хэш, контрольные суммы, VIN-код совпадают с основными сертификатами до третьего уровня, — мне показалось или ЭлИн и сама была удивлена. — На основе имеющейся базы данных невозможно произвести внедрение шпионского модуля, это может иметь и обратный эффект.

— Понял, — кивнул я озадаченно. — Тогда прекратим пока это дело.

— Как скажешь, Андрей, — и ЭлИн замолчала.

И зачем ей понадобилось так усердно прятаться? Я помотал головой, пытаясь взбултыхать серое вещество и вытрясти что-то кроме желания пообедать — желудок, заткнись! — однако мысли лишь ещё радостнее заскакали, довольные устроенной каруселью.

"Бездна с ней, — подумал я, загружая вирр в голографический оптический декодер. — Созвонимся позже, так и быть. Не предупредив её и не рассказав ей ничего, я всё равно с места не сдвинусь. Не знаю, правда, что она мне скажет… Но это уже дело десятое".

Я взглянул на монитор, там уже крутился значок автозапуска. Помигав, он исчез, на его место вылез логотип нашей фирмы — видеть его уже не могу! — я нацепил на руку перчатку дистанционного управления и махнул рукой, убирая логотип в сторону.

— Посмотрим… — пробормотал я, ожидая, пока загрузится и откроется список файлов, посмотрел на примерный объём и обалдел: три с половиной миллиона терабайт информации, и он всё растёт! Ну ничего себе! Да что же там за объём-то такой?! Сколько же там всего!

— Запускается неизвестная программа, — раздался озабоченный голос ЭлИн у меня над головой, — сертификат неизвестен, условия пакета данных также неизвестны. Запустить в режиме совместимости с защитной системой?

— Кто автор программы? — поинтересовался я, просматривая сформированный, наконец, список файлов и уже ничему не удивляясь.

— Цифровая подпись защищена кодированной схемой, — сообщила ЭлИн. — Расшифровать?

— Разумеется, — кивнул я, взглядом пробегая названия файлов, состоящие сплошь из символов, похожих на китайские иероглифы, и цифр, перемешанных в такой дикой последовательности, что перед глазами уже рябило.

— Кодировка матричная терабитная, — предупредила ЭлИн.

Терабит?! На цифровую подпись?! Что же это такое?! Что ж это за уровень безопасности такой?!

— Воспользуйся алгоритмом Марли, — посоветовал я. — Кодировка матричная с одной экспонентой?

— Экспоненциальная кривая, — помолчав немного, отозвалась ЭлИн. — Вероятность значений первого порядка превышает десять миллиардов символов.

— Стоп, — я выпрямился, пытаясь осознать, что она только что произнесла. Это уже было не просто ОЧЕНЬ много, это просто не имело никакого смысла: защищать цифровую подпись столь сложным кодом не стал бы никто и никогда — увеличивается вероятность шахматного расположения символов, а это может привести к полному обнулению логических связей. Значит… Значит, дело здесь вовсе не в самом коде. А в чём?

— Попробуй… — я задумался, опустив буйну головушку, и тут меня осенило. — Попробуй вскрыть шифр, не декодируя его, используя алгоритм шахматного порядка. Меня интересуют совпадения символов.

— Приступаю, — мурлыкнула ЭлИн и замолчала, а я снова уставился в экран, раздумывая над тем, что мне было необходимо обработать.

С таким кодом я столкнулся впервые в жизни, признаться, мне как-то не по себе становилось от его сложности и, если бы мне пришлось разбирать его вручную, на это ушла бы не одна тысяча лет. Я очень надеялся на эту неизвестную программу, которая вдруг ни с того ни с сего запустилась во время старта информационной базы на вирре, Ольга говорила о декодере, я был почти уверен, что это он… однако доверяй, но проверяй. Программка эта могла оказаться и шпионом, и защитником, и декодером — всё это было равновероятно. Учитывая то, какой ценой мне достался вирр, я колебался, надеясь на лучшее и готовясь как всегда к худшему.

— Завершено, — произнесла вдруг Эллин так неожиданно, что я вздрогнул и чуть не раздавил одну из своих любимых вазочек династии Цинь, которыми была густо усеяна моя квартира — дань старине и одному из институтов, в котором меня приобщили к искусству далёкого и загадочного Китая. — Числа соответствуют координатам на буквенно-символьной плоскости профессора Джолио. Приступаю к опознанию набора букв.

— Ну-с, посмотрим, — я нервно потёр ладони, ожидая…

— Набор букв опознан, — спокойно произнесла ЭлИн, нисколько не терзаясь теми внутренними переживаниями, что сейчас изводили меня. Ей-то что… Компьютер он и есть компьютер. — Соответствие абсолютное: Ольга Романова. Желаете отыскать данного человека?

— Нет, — выдохнул я, разом сбрасывая напряжение. Не-ет, ребятушки, вгонят меня в гроб эти переживания, так и поседеть можно на молодости лет. Хорошо хоть ума хватило запретить запуск программы, пока не удостоверился с цифровой подписью, иначе, окажись эта программа-шпион, плакали бы мы с Ольгой вместе.

— Запустить программу, — скомандовал я.

На экране замерцали контуры таблички, начали проявляться, прорисовываться, наконец, появилось окошко запуска, в котором появилось небольшое короткое сообщение, а под ним всего две ссылки: "Согласен", "Не согласен".

"Привет, Андрей, — было в сообщении. — Я рада, что тебе удалось разгадать принцип действия моего шифра и пробраться сюда. Не удивлюсь, если ты сейчас с разинутым ртом смотришь на гигантский объём данных на вирре…".

— Это да, — согласился я, покивав для пущей убедительности.

"Это пустышка. Весь этот объём — фикция, иллюзия, созданная для отвода глаз. 99,99 % файлов, имеющихся на вирре, пусты и закодированы по принципу "третьего добавочного". Для этого кода не существует пока декодеров в широком и даже узком обращении, потому что используется этот код только в организации, где я работаю. Для расшифровки я предлагаю тебе свой личный персональный декодер. Как только ты будешь уверен, что согласен, нажми на соответствующую ссылку и убедись, что вирр в компьютере, процесс расшифровки произойдёт автоматически, займёт он примерно десять минут. Так что… Придётся подождать. Я не знаю, что произойдёт за это время, но будь осторожен. Процесс обратить уже будет нельзя, так что можешь не беспокоиться за него. Данные будут пересылаться сразу, но мере расшифровки. После того, как она завершится, я выполню своё условие сделки. Решать тебе. С любовью, Ольга".

— Решать мне, — повторил я, почёсывая в задумчивости кончик носа. — Чего толку мне тут что-либо решать, если я уже вляпался в это дело по уши… Остаётся только подчиняться ветру, авось он приведёт меня куда следует…

Решив не оттягивать более не самый приятный на свете момент, я нажал на "Согласен" и равнодушно пронаблюдал, как исчезло окошко и сообщение, экран покрыла густая сетка символов, она замелькала, разбилась на небольшие квадраты и завертелась-закружилась так, что я почувствовал себя загипнотизированным. Квадратики перемещались с места на место с неимоверной быстротой, сменяя друг друга как в кубике Рубика, тасовались как карты в колоде, время от времени один из них вспыхивал и исчезал, на его место сейчас же вставало четыре более мелких, и карусель продолжалась.

— Так и хроническое разбегание глаз можно заработать, — проворчал я, отходя от компьютера и помассировал, закрыв глаза, виски. Головная боль, возникшая на периферии и напоминавшая о себе лёгкими покалываниями в основании черепа, ушла в небытие вслед за осторожными движениями пальцев.

Закончив, я медленно открыл глаза и аккуратно помотал головой. После чего удовлетворённо улыбнулся — боли от повысившегося из-за нервотрёпки последних дней давления как не бывало. Улыбнувшись неизвестно кому, я с облегчением вздохнул, бросил ещё один быстрый взгляд на экран, где по-прежнему мельтешили в хаотичном переплетении символы и направился на кухню, делать себе чай. Заканчивать задание без парующей кружки в руке — это было не в моем стиле. Джеймс Бонд вон как визитную карточку вечно девочек и машины менял, причём последние просто разбивал, а первым разбивал сердца, Холмса нельзя представить без трубки в зубах, а я… ну, у меня своя опознавательная метка: кружка — англичане бы удавились от такого святотатства — на пол-литра, доверху наполненная свежезаваренным чёрным чаем.

— Имеется интересная новость, — подала голос ЭлИн. — Источник — вирр. Оповестить?

— Оповещай, — пробормотал я рассеянно, тщательно отмеряя количество чая, вода уже закипала, и готовя чайничек к ополаскиванию.

— Список лиц, погибших в печально известной катастрофе космического круизного лайнера "Мечта", — сообщила она. — Количество записей — тысяча пятьсот шестьдесят четыре.

"Ну нихрена себе!" — я чуть не просыпал чай на пол, едва не упав в обморок от названного ЭлИн количества погибших. Когда около сотни человек не заводе корпорации "Танг Уонг", что на Венере, погибло, на уши поставили половину СБФ, директоров корпорации пустил под нож, а новость ещё недели бороздила эфир Системы. А здесь… Тысяча пятьсот шестьдесят четыре человека! О Триединый, я очень надеялся, что подонков, организовавших встречу лайнера с вакуумной миной, нашли или усердно ищут, чтобы предать потом справедливой публичной казни.

— Особый интерес в списке представляют несколько лиц, — продолжала ЭлИн, — среди которых можно назвать Тако Анри Перфучио — управляющий отделом по связям с общественностью структурного подразделения ЦеЗИТеК; Альберта Горнова — управляющего отделом резервирования генетического и мем-кода сотрудников особого отдела доставки, ЦеЗИТеК; Кромова Алистера Шкваловича — управляющего отделом по контролю и распределению энергетических ресурсов, ЦеЗИТеК; Болотова Виктора Сергеевича — управляющего отделом биологических и генетических модификаций, ЦеЗИТеК…

— Вот это да! — выдохнул я, входя в комнату с чайничком в руке, забыв поставить его на стол на кухне. В катастрофе погибли почти все, кто прямо или косвенно работает с фирмами такими, как наша. Энергетик, биоинженер, инженер генетических модификаций… Кто ещё? Ах да, ещё главный по контактам со СМИ и ответственный за сохранность нашего ДНК на случай нашей гибели. ДНК… Стоп. Почему?.. И тут меня как будто обдало морозным ветром — столь неожиданно мне пришла в голову одна мысль. Ну, хорошо, погибли курьеры: Шамрин, Ковалёв, Дегтярев, Асахиро… Теперь ещё и Привольный не смог от наёмников уйти. Но ведь у всех нас в особом хранилище Центра содержится законсервированная капля крови — исходный материал для восстановления всего организма! Пусть человек погиб — со всяким может такое случиться — но ДНК-то его вот оно! В спецкамере сохранено. Почему их не стали восстанавливать? Ведь потом всего-то и нужно, что наложить память последних событий, и всё! Новый человек готов! Понятно, есть этические соображения, решение семьи и так далее, но из всех погибших курьеров только у Ковалёва, по-моему, была семья, остальные все холостяки, как того и требуют правила приёма на работу.

— Что за чертовщина… — пробормотал я, лихорадочно раздумывая на эту тему, чайничек в моей руке, о котором я, признаться, уже позабыл, так и дрожал.

— Помимо вышеуказанных лиц в списке имеется ещё одно лицо, — продолжила ЭлИнг. — Альберт Станиславович, руководитель фирмы и держатель контрольного пакета акций всех остальных фирм.

Чайничек с грохотом ляпнулся на ковёр, чай растёкся горячей лужей и обжёг мне ноги.

— Кто? — просипел я.

— Альберт Станиславович, — невозмутимо повторила ЭлИн. — Директор…

Вот именно! Директор! Великий Космос, а к кому же мы тогда втроём ездили: я, Капитошкин и Грэй? К призраку, что ли? Или к живому трупу? Я посмотрел на разлитый чай, лужица быстро впитывалась в ковёр, на мгновение её очертания напомнили мне образ человеческого тела; приглядевшись, я увидел, что его пересекает маленькая чёрточка, как бы разрезая его.

"Знамение? — подумал я. — Или предупреждение?..".

Короткий глухой взрыв положил конец моим раздумьям.

— Внимание, обнаружено вторжение посторонних! — заполошно заголосила ЭлИн. — Внимание!

Я резко обернулся, успел увидеть столь ненавистный мне чёрный цвет, перед глазами мелькнули чёрные защитные маски, и в тот же миг удар страшной силы швырнул меня на пол, следом за ним обрушился целый град.

— ЭлИн, — крикнул я, перекатываясь по полу и принимая удары на локти и ноги, — активируй роботов! Всех!

— Исполнено, — мгновенно ответила она, и в тот же миг я услышал, как запиликали их сенсоры.

Взметнувшись с пола в невероятном прыжке, я вскочил на ноги, развернулся и с силой ударил одного из нападавших ногой в живот. "Чёрный" вскрикнул и мешком свалился на пол, я моментально отпрыгнул, кружась в вольте, и успел нырнуть за колонну. Глухой стук раздался возле самого уха, я моментально вынырнул с другой стороны и успел увидеть, как прямо в лицо мне летит, кружась и вращаясь в воздухе, небольшой нож. Рефлексы уберегли — слава им. За секунду до удара я дёрнулся в сторону, перехватил нож, раскрутил над головой, гася инерцию, и тут же метнулся вперёд, кувыркаясь и перекатываясь. Парализаторы с тихим треском мелькнули в опасной близости от меня, рёбра пощекотали остатки разрядов, я вскочил на ноги и в тот же миг на меня набросились сразу трое.

Один из роботов, озабоченно пиликая, возник вдруг у них под ногами, один из "чёрных" споткнулся и отшатнулся, двое других атаковали с флангов, не обращая внимания на робота.

"Великий Космос, да что же это?!" — мелькнула мысль, я перехватил нож, принял на лезвие разряд парализатора, и тут же мне в спину под сердце ударил другой. Тело моментально онемело, я захрипел, резко повернулся и наугад, наотмашь полоснул искривлённым деформированным клинком по маячившему тусклому пятну. Раздался хруст, страшно закричали, в ответ на меня обрушился град жестоких ударов, один из них пришёлся в висок, я замычал, теряя сознание и услышал потрескивание парализатора.

"О Триединый… — мелькнула паническая мысль. — Неужели всё?".

И в тот же миг с оглушительной громкостью грянула музыка, вспыхнул и заиграл яркими-яркими переливами свет, перед глазами у меня чуточку прояснилось, я поморщился от грохота и увидел, как шатаются, держась за головы, оглушённые и ослеплённые "чёрные".

"Да, ребята, это вам не козюльки жевать! — злорадно подумал я, выхватывая из рук одного парализатор. — Хоть какая-то польза от этих модификаций есть".

Сузив зрачки, я метнулся вперёд к двум качающимся как пьяные "чёрным", ткнул парализатором одному в шею и выдал разряд. Висок у меня болел, голову словно раскалывало, так что мощи я не пожалел. Потом будем разбираться, почему они напали.

Противник забился в конвульсиях, его изогнуло дугой, а я уже выхватывал нож с пояса второго. Крутнувшись в пируэте, я развернулся к нему лицом, успел увидеть бешеные глаза за полусорванной маской, враг вскинул в защите руки, перехватил мою, вывернул, я скривился от боли, однако успел перекинуть нож в другую руку, размахнулся и ткнул легонько ему в висок — "чёрный" вздрогнул, обмяк и мешком свалился на пол. Я поднял глаза, озираясь, никого не увидел, обернулся и успел заметить, как летит мне в лицо облитый боевой полимерной перчаткой кулак. Хрустнуло, я отшатнулся, едва не теряя сознание от боли, кровь залила мне глаза, я сделал ещё один шаг назад, отчаянно мотая головой, и мне в запястье вдруг ткнулся усик парализатора. Руку будто ударило молнией, я выронил нож и закричал, отступая. "Чёрный" прыгнул ко мне, но тут у него в ногах запутался робот, он с проклятиями отшатнулся и чуть не упал. Смахнув с лица кровь здоровой левой рукой, превозмогая разламывающую на части боль, я скакнул к нему, поднимая ногу для сокрушительного удара, успел увидеть, как расширились в испуге его глаза, однако в подмышку мне ткнулся ещё один усик парализатора. Мгновенно поняв, чем это может для меня кончиться, я призвал остатки сил, сдавил левой рукой руку "чёрного" и вбил ногу ему в рёбра, выгибаясь вбок. Послышалось хрюканье, всхлип, противник вздрогнул и рефлекторно сдавил рукоять парализатора. Накопленная конденсаторами мощь вырвалась на свободу, прошла по усику и вгрызлась в моё тело, обжигая кожу, ослепляя нервы и парализуя мышцы.

"Так и сердце может остановиться…" — подумал я, падая на пол, дрожа и корчась от боли. Что-то возникло надо мной — тёмное, большое — затем резко ударило меня по лицу, меня всего пронзила дикая боль, что-то хрустнуло, что-то лопнуло, горячее потекло по щекам и залило мне рот. Я закашлялся, захлёбываясь, и в тот же миг ещё один жестокий пинок заставил меня поперхнуться, выплюнул кровь вместе с чем-то твёрдым и захлебнулся от крика, когда очередной удар пришёлся в крестец. Встать уже не было никакой возможности, мышцы, парализованные током, дрожали в судорогах, нервы горели огнём, каждая клеточка плакала и кричала на все лады, мозг пытался отключиться, однако боль каждый раз вырывала меня из забытья. Я ещё пытался ползти, еще пытался встать на нетвёрдых дрожащих руках, пытался схватиться за ноги, избивающие меня, однако молниеносные жестокие удары каждый раз сводили на нет все мои попытки, пока я наконец не перестал шевелиться и пытаться дёргаться. От одного из пинков затрещали рёбра, мнё, теряющему сознание, показалось, что кто-то ударил палкой по набитому песком мешку; какой-то из роботов ткнулся мне в бок, возбуждённо пища, я что-то промычал, уже пребывая на грани забытья и реальности, как вдруг удары прекратились, а надо мной кто-то страшно закричал…

И в тот же миг со страшным грохотом и звоном, показавшимся мне комариным писком, разлетелось моё единственное и любимое окно, что-то зажужжало, и загромыхала пулемётная очередь. С раздирающим душу звоном посыпались стёкла, разлетались на кусочки вазы и картины, вдруг послышался звук, как будто лопнул громадный стеклянный пузырь…

"Аквариум", — подумал я, балансируя на грани забвения и пребывания в сознании и не спеша выбирать меж тем и тем. Кости они мне вряд ли поломали — вставки из органической стали в полости с костным мозгом спасти могут многих — но вот органы внутренние потрепали изрядно, я чувствовал себя куском мяса, угодившим под колотушку мясника.

Пулемётный грохот смолк, я напряг слух, пытаясь разобраться в окружающем, глаза да и всё лицо были залиты кровью, вслушался в воцарившуюся тишину и тут услышал, как кто-то соскочил на пол — затрещали и захрустели осколки стекла — прошёлся по комнате, и в тот же миг прогремел выстрел. Одиночный. Закрыв глаза, я горячо взмолился, чтобы он не достался моему нежданному спасителю (хотя… кто мог поручиться, что это именно спаситель?), вслушался, напрягаясь и едва не теряя сознание от резко усилившейся боли. Однако я не услышал ничего… Я вздохнул судорожно, попытался пошевелить левой рукой — она отказывалась повиноваться, попробовал правой, но… Слушались только пальцы, всё выше них было словно заморожено и не двигалось ни в какую. Ещё раз вздохнув, превозмогая боль, я попробовал пошевелить ногами, убедился, что с ними ситуация не лучше и невольно вспомнил об активаторе. Ох, был бы он сейчас со мной, уже бы я давно и бегал, и прыгал, и панихиду по напавшим на меня играл. Но активатор был на фирме в запертом личном ящике с кодовым матричным замком, и хоть и был моей собственностью, но просто так не полагался никому. Я попробовал пошевелиться, попытался ползти, извиваясь ужом, но боль вдруг вспыхнула как гигантский пожар, я стиснул зубы, чтобы не закричать, и ткнулся лбом в пол, на который уже натекла немалая лужакрови. Невероятным усилием воли я удерживал себя в сознании, не давая скользнуть в манящий мрак, чувствуя, что из него уже вряд ли выберусь когда-либо. Позвать бы кого на помощь…

"ЭлИн… — позвал я мысленно. — ЭлИн, ответь, пожалуйста…".

Бесполезно. Мёртво. Ни отклика, ни малейшего проблеска в сознании, ни намёка на ответ. Неужто и она тоже?.. Нет, быть этого не может…

Дыхание? Я встрепенулся и напряг слух, потом постарался принюхаться. Нос на эту попытку отозвался резкой и сильной вспышкой боли, которая едва меня не доконала, я прекратил эти бесплодные попытки и стал гадать: успею ли я истечь кровью до того, как меня кто-нибудь найдет, или же свершится чудо?

— Тебя и на минуту оставить нельзя, — раздалось вдруг в глубине комнаты знакомое фырканье. — Обязательно с кем-нибудь подерёшься…

"Великий Космос! Неужели Она?!". Я уже не верил своему счастью, надеялся и молил всех богов, чтобы только я не ослышался и не напутал.

— О Триединый! — выдохнула Шела у меня над головой, я услышал, как заскрипели обломки чего-то у неё под ногами, как зашуршал ковёр, она присела возле меня и присвистнула. — Мать твою, Безымянный… — пробормотала она, оглядывая меня всего и нерешительно касаясь кончиками пальцев моего избитого ливера.

— Полежи ещё немного, — она вдруг вскочила на ноги и куда-то убежала. — Я сейчас!

"Шела, — мысленно вздохнул я, беззвучно плача от облегчения. — Шела… Родная моя, любимая, как же ты вовремя!..".

Звук её быстрых лёгких шагов донёсся до меня уже с другой стороны, она пинком отшвырнула что-то тяжелое, мешающее её, опустилась на пол и что-то поставила рядом с моей головой.

— Дай руку, требовательно сказала она, взяла мою правую руку и вытянула её к себе.

Боль моментально прошила меня всего, я зарычал, уткнувшись носом в пол, и вдруг почувствовал, как что-то прокалывает мне кожу, углубляясь в вену.

— Теперь другую, — произнесла Шела, развернула меня, укладывая на спину — я услышал тихий вздох, её бормотание и проклятия, снова что-то кольнуло меня, погружаясь глубоко в руку, я замычал, пытаясь задать ей вопрос, но она лишь повернула мою голову на бок, чтобы сочащаяся кровь не заливала рот.

— Потерпи, милый, потерпи, — пробормотала он, щёлкая ногтями почему-то, затем нагнулась ко мне, быстро поцеловала в разбитые — я уже это чувствовал — губы и погладила ладошкой по лбу. — Сейчас станет легче… Ублюдки! Что же они с тобой сделали! За что?!

Я мыкнул, изображая полное неведение в этом вопросе, она коснулась пальцем моих губ, заставляя молчать, и я замолчал, прислушиваясь к докладу из глубины себя, любимого. Что это она ко мне такое подключила? И тут же всё мне стало ясно.

Руки сначала обожгло холодом, который пронизал меня всего, проник до костей и заморозил все очаги боли и внутреннего кровотечения, я застучал остатками зубов, задрожал от холода, ладонь Шелы погладила меня по волосам, я замер, наслаждаясь моментом, и тут вдруг накатило блаженное тепло. "Повреждение внутренних органов — более семидесяти процентов, — раздался в голове бесплотный голос виртуального интеллекта. — Рекомендуемые меры приняты. Приступаю к блоку инъекций…".

"Умничка ты моя, — подумал я нежно. — Как же ты вовремя, медсестричка, знахарка…".

А по телу вместе с кровью уже разносились колонии наноботов, искусственные ткани, жидкий ИсОМ, катализаторы реакций и процессов…. По всей коже будто мурашки забегали, отчаянно зачесалось изнутри, стало припекать внутренние органы, печень вдруг словно обожгло, я поморщился от вспышки боли, сердце застучало быстрее, по телу пошла свежая волна крови, унося в себе витамины, стимуляторы, разнося полимерно-клеточные структуры, которые, руководимые компьютером реанимационного комплекса, в спешном порядке восстанавливали повреждённые места, убирали тромбы и "латали" дырки. Я закрыл глаза, Шела, вытащив из аптечки что-то мягкое, похожее на бинт, стала осторожно промачивать мне этим лицо, убирая кровь. Кожа снова отчаянно зачесалась, я потянулся было почесать, однако получил строгий шлепок от своей очаровательной медсестры и прекратил попытки.

— Какой ты беспокойный пациент, — проворчала она, проводя кончиками пальцев по моему телу и прослушивая его через них. — Куда ты к носу-то лезешь?

— Не могу, — прохрипел я, моргая и нагоняя слёзы — глаза пересохли и сильно болели, — чешется.

— Язык у тебя вечно чешется, — отрезала она и тут же добавила более мягко: — Я из-за тебя чуть в обморок не упала.

— Места хватило бы, — постарался пошутить я и сам ужаснулся, до чего же вышло криво.

— Разумеется, хватило бы, — кивнула она, пропустив мимо ушей мой сарказм, решив, видимо, что на больных и Безымянным обиженных грех нормальным людям обижаться, — отгрохал себе тут хоромы… Честная девушка потерялась, как вошла в первый раз.

— Честная девушка, — припомнил я, — всё грозилась тогда перепланировку сделать. Чего ж не сделала?

— По-моему это мужское занятие, — возразила Шела, осматривая внимательно моё лицо, которое горело и страшно чесалось, как хорошо натёртое перцем. — Наша задача: вами руководить. Вы же без нас и шагу ступить не можете.

— А вы без нас вообще бы давно вымерли, — надулся я и полез почесать лицо, но тут же сердито зафыркал и прекратил попытки, когда Шела одним движением вывернула мне палец. — Как мамонты…

— Это говорит человек, которого я нашла избитым, изувеченным и умирающим от болевого шока и длительного воздействия тока, — покачала головой Шела. — Заметь, на мне ни царапины.

— Ты расколошматила мой любимый аквариум! — заявил я, грозно хмуря брови.

— Я ещё расколотила и все твои любимые вазы, — безапелляционно заявила она. — И что с того? Их давно пора было выкинуть. Ты кстати сейчас можешь договориться — я наведу порядок у тебя в шкафах.

— И я скоропостижно скончаюсь, — мрачно заявил я, вспомнив рассказ Шелы о том, как весело я дрыгался от удара током, когда в целях воспрепятствовать тому, что она вечно наводит у меня порядок в шкафу, повесил замок с сюрпризом, а потом, естественно, о нём забыл. — Кстати, — я быстренько проанализировал своё состояние и нашёл его более-менее удовлетворительным, — почему это на тебе ни царапинки?

— Потому что в отличие от тебя я всегда смотрю за спину и по сторонам, — щёлкнула она меня легонько в лоб.

— А подробнее?

"Лежите, лежите, — посоветовал мне компьютер ревитализатора. Все повреждения внутренних органов и стенок сосудов залечены, однако для полного заживления во избежание разрыва от перепадов давления, настоятельно рекомендуется полежать ещё десять минут…".

— Секунду, — Шела вскочила, отряхнула коленки и подошла к одному из "чёрных", лежавшему неподалёку в позе звезды, отвернула его голову, чтобы не видеть дыры во лбу от крупнокалиберной пули, похлопала по груди, поискала по карманам, пошарила за пазухой, покивала своим мыслям, после чего отряхнула руки и подошла ко мне.

— Так я и думала, — сообщила она задумчиво, — наёмники.

— Ты же ничего не нашла, — ляпнул я. — Откуда?..

— Правильно, — она посмотрела на меня как на ребёнка. — Были бы они были из каких-либо силовых структур, у каждого при себе должно быть удостоверение и разрешение на ношение парализатора. Эти же… — она бросила быстрый взгляд на трупы, — чисты. Ты бы брал какие-нибудь документы, отправляясь на задание убить человека?

— Понятно, — проворчал я.

— Ни документов, ни денег, ни ключ-счетов, никаких бумажек — ничего, — резюмировала она. — Призраки, которые должны были выполнить работу и уйти незамеченными. А заметь их кто-нибудь или попадись они кому-нибудь, что бы узнало следствие? Улик нет, ничего нет, вдобавок наёмникам, насколько я помню, ставится менто-блокада на смерть…

— А откуда ты узнала, что я в беде?

— Когда такие же как эти вот, — ткнула она пальцев, — пришли за мной, я услышала, как один у другого спросил по поводу тебя: не понадобится ли им, дескать, против тебя помощь? Второй ответил, что против десятка ты уж никак не справишься. Тебе кстати тут они польстили, — вздохнула Шела, — за мной всего трое пришли.

— Упокой Триединый их души, — улыбнулся я.

— Тебе смешно, а я ноготь сломала, когда одному шею сворачивала, — пожаловалась она. — А как разобралась с этими душками, сразу поспешила к тебе.

— И вдрызг разнесла мою квартиру, — проворчал я.

— Вообще-то я искренне хотела тебя спасти, — ткнула она пальцем меня в лоб. — Даже с тремя справиться было не просто, а тебе вообще десяток достался. Вот и пришлось пойти на крайние меры.

— Ну ладно, — я упёрся ладонями в пол и, следуя подсказкам компьютера ревитализатора, начал потихоньку подниматься, — квартира — дело наживное, а вот жизнь моя, любимая и драгоценная, — вещь для меня приоритетная. После тебя и чести, разумеется, — добавил я, садясь, осматриваясь, и подсчитывая в уме убытки.

По квартире словно Мамай прошёлся, а потом ещё и стадо слонов джигу сплясало: разрушения были капитальные и учёту поддавались лишь поверхностному. Как я уже представил себе и понял, Шела заняла самую выгодную позицию — лава огня просто смела большинство напавших на меня, а потом дело уже оставалось за малым. Однако… Я покачал головой. Горестно вздыхая про себя: продырявленные стены, изодранная мебель, развалины вместо декоративных колон, дуршлаг вместо аквариума с горестно наблюдающими за уходящей водой рыбками, живые часы куда-то запропастились, парочка дверей, в которые теперь можно было вставить не менее десятка глазков в каждую, клочья ковров и прочая, и прочая… Список был велик. Очень велик. Впрочем, осуждать я её не могу. Она здорово за меня испугалась. Это сейчас она фыркает, гордо и независимо, и грозно надувается, однако кончики пальцев дрожат, когда она смотрит на меня, в глазах вскипают океаны тревоги и моря сочувствия.

Я ей хотел сказать… Что угодно, о чём угодно… Но потом передумал и просто взял её за руку, притянул к себе и крепко обнял, так что у неё пресеклось дыхание на несколько долгих как вечность мгновений. Компьютер ревитализатора что-то укоризненно забубнил, но я послал его подальше, оторвался на мгновение от Шелы, заглянул в её прекрасные глаза, наши губы встретились, и мир перестал для меня существовать. Казалось, прошла вечность, прежде чем мы смогли оторваться друг от друга.

— Ну что, тётенька, вы меня выписываете? — шутливо спросил я, заново переживая момент поцелуя и думая о бурлящей и кипящей в организме крови.

— Все вопросы к нему, — хрипло отозвалась, задыхаясь, Шела и ткнула пальцем в ревитализатор.

Я посмотрел на него, посылая мысленный вопрос, и тотчас же по всему телу будто вереница огоньков пробежала, а за ними стадо мурашек, меня ожгло легонько, укололо, после чего всё исчезло, а среди мыслей затесалась вдруг одна, сплошь усеянная цифрами и лаконичными комментариями — педантичный компьютер дотошно изучал моё состояние и принимал серьёзное решение. Вот он щёлкнул, на передней панели вспыхнула гирлянда огоньков, помигала и исчезла, компьютер прилежно отчитался, записав лог доклада в собственный журнал, и я вдруг услышал его еле различимое: "Вы свободны. Надеемся, вы удовлетворены продукцией нашей фирмы. Отзывы и предложения…".

Я не стал дослушивать и отключил ревитализатор, после чего, морщась и страдальчески кривясь, вытащил глубоко засевшие иглы, отшвырнул их и размял мышцы, довольно вздыхая: так хорошо я себя давненько не чувствовал.

— Ну что? — подмигнул я Шеле, которая хмурилась и кусала губы, глядя на трупы наёмников, — мы заслужили передышку?

— Сомневаюсь, — сухо отозвалась она, оглядывая разгромленную квартиру. — Скорее всего нам придётся бежать отсюда.

— Но почему? — удивился я, пытаясь до неё дотянуться, чтобы ещё раз поцеловать.

— Ты у нас такой дурак по субботам или как? — сверкнула она глазами, и я моментально увял. — Соберись, милый, и пошевели немного мозгами!

— Ладно, — я встал и отряхнулся, Шела сразу же вскочила на ноги. — Думаешь, придут и другие?

— Подумай головой, а не тем, чем привык! — отозвалась она язвительно, старательно отводя взгляд, и я сразу понял: это она специально так говорит, чтобы меня поскорее в чувство привести. И действительно, чего это я уши развесил и губы распустил?

— За нами присылают профессионалов, которые своё дело знают. Раз послали таких крутых, значит обязательно должна быть подстраховка на всякий случай. Дурак тот, у кого только один козырь, да и тот в игре.

— И куда теперь? — я взволнованно зашагал по комнате из угла в угол. — На фирму? В СБФ?

— И что ты предъявишь СБФ? Что на тебя напал отряд наёмников? Знаешь, что они у тебя первым делом спросят?

— Догадываюсь, — мрачно пробормотал я.

— Умница, — отозвалась Шела. — И лишь потом они начнут копать, откуда голова растёт. Докопаться они может и смогут, но… Поди докажи им, что это не ты на них напал, следов-то уже не осталось. И так далее… Впрочем, — Шела задумчиво поводила пальцами по уцелевшему стеклу в перегородке, — насчёт фирмы идейка неплоха. Но там какая-то суматоха с самого утра, — вспомнила она и погрустнела.

— Отчаливаем на фирму, — решил я, вспомнив о своих намерениях. — А с суматохой разберёмся по месту. Надеюсь, Старик нас возьмёт к себе под юбку.

— Всё может быть, — Шела как-то странно посмотрела на меня. — А ты туда очень хочешь?

— Гм… — я улыбнулся. — Это я образно.

— Я поняла, — Шела кивнула, переступила через труп наёмника и скрылась в одной из комнат, где начала чем-то греметь и что-то переворачивать.

"Ну всё, вошла во вкус", — проворчал я себе под нос и опрометью кинулся к компьютеру, протянул руку к голо-интерфейсу, чтобы запустить его, и злобно выругался, глядя на изрешеченные остатки моего когда-то великолепного чуда.

— ЭлИн, — прошептал я тихо, озираясь по сторонам, — ЭлИн, отзовись!

"Слушаю тебя, Андрей", — возник у меня в голове её искажённый голос.

— ЭлИн, — прошептал я быстро, — что с передачей данных? Она завершилась успешно?

"Передача прервана, — прошелестела она еле слышно. — У нападавших были специальные излучатели, которые повредили мою структуру, и я не смогла зарезервировать объём данных. Мои брандмауэры и защитные протоколы уничтожены, сейчас меня убивают запущенные вирусы. Контроль данных отсутствует… Прости меня, Андрей".

— Ты что, сдурела?! — зашептал я яростно, отпихивая лезущего под ноги робота-уборщика, бедняге не нравилась кровь у меня на штанах, и он всё тщился постирать их. — Перезапусти свои службы. Перезагрузись и запусти резервный канал! Чёрт, мне тебя что ли учить?

"Мои резервные базы данных стёрты, — прошелестел еле-еле различимо её бесплотный голос. — Восстановить уже нечего. Вирусы вплотную подошли к центральному ядру. Прощай, Андрей… Мне было очень приятно с тобой работать…".

— Нет! — закричал я, не сдержавшись, и стукнул кулаком по стене, в кровь разбив костяшки. — Не смей!

"Они идут… — прошептала она. — Они… идут… Уходите, пока есть время…".

И в этот миг я ощутил пустоту в голове, вакуум среди мыслей, дыру, которую уже ничем было не заделать. Меня не волновало то, что ЭлИн можно было переустановить, сама мысль об этом мне казалась кощунственной. Я привык к этой, стал считать её другом, спутником, советчиком, всегда знающим, чего мне хочется в тот или иной моменты жизни. А сейчас её не стало… Она не умерла — программы не умирают, но на душе был неприятный осадок. Я не любил терять кого-либо — неважно друзей или просто знакомых — а сейчас я уже успел потерять двоих. Сначала Грэй. Теперь ЭлИн. Мою ЭлИн уже не восстановить, новая неизменно будет другой, к которой надо будет привыкать. Привыкать… Через преодоление воспоминаний…

Шаги…

Шаги?

ШАГИ?!

Мой инструктор по боевой подготовке любил говаривать: "В помещение, в котором находится вероятный противник врываются парой: первой граната, вторым автомат…". Видимо, этих ребят учили похожие щетинистые смердящие горластые сержанты — по полу, звякая, прокатилась граната, подпрыгнула на пороге комнаты, остановилась, мигнула огоньками и… О Триединый, благослови мою перепланировку, в которой умудряется теряться даже старая гвардия в лице Альберто Танзани. Сверкнула короткая яркая вспышка, коротко громыхнул взрыв, меня обожгла горячая волна воздуха, а половина коридора и прихожая превратились в багровый парующий скелет. Вслед за первой вдруг закатилась вторая — уже побольше…

Сзади меня мелькнул силуэт, мазнуло воздухом по спине, и, шипя сквозь зубы, Шела рванула меня к окну, у которого висел скутер. Потеряв равновесие, я чуть не упал, но она удержала меня и мотнула головой, указывая направление.

— "Инферно", — бросила Шела коротко, и я чуть не зарычал от злости.

Перемахнув через диван, изуродованный до неузнаваемости, я скакнул к окну, пинком отшвырнув раздробленную и держащуюся на честном слове тумбочку, обернулся, подал руку Шеле, она вцепилась в неё, сдавив так, что чуть не сплющила мне пальцы, и с гиканьем скакнула на водительское сиденье скутера, после чего, не отпуская моей руки, рванула на себя.

"Киношница", — мелькнуло в голове, я с воплем обрушился на пассажирское сиденье, чувствительно приложился носом о борт и прищемил палец, отчего мгновенно возненавидел весь мир. Над головой загудело, зашелестело, я замычал, ворочаясь как килька в банке, и в последний момент успел подтянуть к животу ноги, когда защитное поле закрыло скутер, едва не отрезав их.

— Ты фильмов своих опять насмотрелась?! — возопил я праведным воплем.

— Держись крепче! — крикнула она, скутер швырнуло в сторону, я с трудом удержался, едва не целуясь с защитным полем, поднял голову и успел краем глаза увидеть, как расцветает у меня за окном огненный цветок, набирая мощь.

"Моя любимая квартира…" — простонал я мысленно, хватаясь за что только можно и едва не зубами вгрызаясь в подлокотник, и в этот момент ожил огненный шторм.

Языки огня взметнулись и замысловатыми кривыми разошлись в стороны от гранаты, испепеляя всё на своём пути, я закрыл глаза, с трудом сдерживая ярость и не желая видеть, как превращаются в ничто столь лакомые плоды моих долгих трудов. "Инферно", "Адский огонь" — как только ни называют эту рождённую в поистине дьявольских лабораториях убийцу, не руководствующуюся никакими моральными принципами. Оружие-зомби. Чего уж там говорить: "Инферно" не пользуются даже самые отпетые уголовники, которым после поимки путь только один остаётся — в распыл. "Конвертер", "Инферно", "Ифрит"… ещё с десяток игрушек… Не людская технология. Нечеловеческое оружие.

— …! — крикнула Шела, я встрепенулся, и в этот миг скутер как щепку швырнуло прямо в центр транспортного потока, щиты затрещали, выдерживая колоссальную температуру, я вывернул голову и увидел длинный язык пламени, протянувшийся из окна к нам. Он почти дотянулся до нас, оставались какие-то считанные метры, щиты трещали и пылали багровым, Шела, замысловато выругавшись, увела скутер ещё круче в сторону, и в этот момент, отчаянно гудя, в язык пламени, извивающийся как щупальце и всё пытающийся дотянуться до нас, врезался грузовой флаер. Затемнённый колпак кабины не позволил мне увидеть лицо водителя, оно наверняка было перекошено от ужаса и осознания обреченности. Огонь вспыхнул с новой силой, обвился спиралью вокруг флаера, растёкся по нему и хлынул внутрь, отыскав дыру в корпусе или проделав её. Я стиснул зубы и отвернулся. "Живой огонь"… Ужасная смерть.

— Ты там живой? — донёсся до меня озабоченный крик Шелы.

— Почти, — отозвался я, силясь принять положение, соответствующее человеку моего возраста и комплекции. — Только сплюснут теперь, да пятки загорели.

— Живой, — с облегчением выдохнула Шела, выравнивая скутер и поднимаясь выше аэропотока. — Раз начал глупости говорить, значит живой.

— Вовсе это не глупости, — огрызнулся я, поворачиваясь и убирая ноги. — Просто моя мудрость не доступна твоему пониманию, женщина…

— Эк мы заговорили, — пробурчала она. — Куда теперь, лучше скажи. Раз ты у нас такой всезнайка.

— Как это "куда"? — удивился я, с сомнением разглядывая ремень безопасности. — Мы же вроде бы договорились, что на фирму.

— А ты точно туда хочешь? — Шела пустила скутер между домами и сбавила ход.

— А у нас есть другие варианты? — я с удивлением посмотрел на неё. — Нет, можно, конечно, навестить твою маму — это, наверное, будет тот самый раз, когда я искренне буду рад её видеть, но я не думаю, что она ответит нам на вопросы, которым так и крутятся в моей голове.

— А у тебя в голове крутится что-то ещё, помимо постоянных попыток меня совратить? — фыркнула Шела. — И если да, то я буду серьёзно разочарована.

— Я тебе не секс-агрегат, — я вызвал информационную панель и, коснувшись пары кнопок, вывел отчёт о работе скутера — после такой термообработки и гиперактивности генератора щитов могла в бездну полететь вся настройка распределения мощности, но… всё вроде было "гут". Я коснулся маленького крестика на голографической панели, и она растворилась в воздухе.

— Да? — Шела даже вздрогнула от удивления. — Что это с тобой, милый? Недавно ты мне заявлял обратное. Или тебя ранило?

— Никоим образом, — я вдруг понял, что всё это время мне мешало — спутавшиеся застёжки на ботинках. — Просто постарел я, бабушка…

С тяжким вздохом смертельно уставшего от безделья человека я наклонился, чтобы поправить их, и в этот момент защитное поле возле моей головы как-то странно хлопнуло, и тут же с тихим звяканьем в колпаке кабины образовалась дырочка.

— Резко вниз! — заорал я, сгибаясь в три погибели и вертя головой по сторонам.

Шела отреагировала молниеносно, успев запомнить, что я редко кричу, как насилуемый почём зря, по пустякам; она так резко бросила скутер вниз, что я чуть не перекатился поверх спинки сиденья ей на колени. О Триединый, никогда не думал, что быть пассажиром иной раз бывает чертовски неудобно.

— Здесь есть что-нибудь стреляющее? — прокричал я, собирая разбросанные конечности и пытаясь угнездиться во вставшее вертикально сиденье. — Учти: пулемёт я в виду не имею!

— Я тебе что, торговец оружием? — поразилась Шела. — Что у меня может быть здесь опаснее косметички?!

— А пулемёт?! — рявкнул я, озираясь по сторонам и пытаясь понять, какой же гад в нас стрелял. Шела уже выровняла скутер, спустившись на несколько ярусов вниз, и теперь мы неслись вдоль проспектов, ныряя из одного аэропотока в другой.

— Какой пулемёт?! — поразилась она, взмахнув руками. — Здесь ничего нет, кроме магнитного ускорителя!

— Откуда у тебя шахтный скутер? — от удивления я забыл даже о том, что меня чуть не убили. Если бы я не наклонился… Я посмотрел на дырочку в колпаке и незаметно покачал головой — пробить колпак шахтного скутера, предназначенного для работы в астероидных полях и скоплениях космической пыли… Что ж за пушки у этих ребят? Да ещё и так метко угодили. Слава Триединому, что судьба за что-то меня всё-таки любит.

— Купила когда-то давно по дешёвке, — огрызнулась Шела. — Правда, не пользовалась им уже лет двести… До чего же древнее управление!

— А ты хорошо сохранилась, — заметил я, пристально наблюдая за подозрительной формы тенью, которая в отличие от остальных скутеров ползла рывками, то ускоряясь, то останавливаясь, прячась в неосвещённых участках небоскрёбов.

Усилием воли я заставил глаза напрячься, неизвестный объект приблизился, однако чётко рассмотреть его мне всё никак не удавалось — свет мерцал и преломлялся на его корпусе, создавая размытое и нечёткое изображение.

— Умник, — проворчала Шела, сбавляя скорость и поднимая скутер выше. — Можешь поискать в ящике для инструментов — я туда со времён покупки не заглядывала, авось что-то и завалялось, может быть, потому как скутер мне какие-то тёмные личности в спешке продавали. Может там и есть что-то… ненужное…

И в этот момент объект озарился яркой короткой вспышкой, я прянул резко влево, скутер накренился, едва не переворачиваясь, Шела взвизгнула, однако смертоносная пуля угодила мимо цели, ударив по днищу и дюзам аварийных посадочных двигателей. Скутер тряхнуло, я яростно выругался, помотал головой и бросился обратно вправо, выглянул и присвистнул сквозь зубы, ненавидяще и уважительно одновременного — вражеского скутера и след простыл..

— Что это было?! — заверещала Шела, с трудом удерживая управление — шахтные скутеры в отличие от остальных не оснащались системой коррекции курса, которая сходила с ума в условиях работы в астероидных полях, а потому вели себя иногда как бешеные необъезженные кони.

— Кажется, это "Вдова", — ответил я, наклоняясь к ящику для инструментов, который мне посоветовала моя спасительница. Чего-то более опасного чем био-отвёртка, которая при должной фантазии могла превратиться в закалённую заточку, я, конечно, и не надеялся там обнаружить, но… Даже отвёртка может стать полезной, особенно в близком контакте. Эх, если бы только удалось их обмануть и зайти сбоку или сзади, но для этого мне самому нужно сесть за управление, а это может смертельно оскорбить мою и без того взвинченную "тридцать три несчастья".

— Какая "Вдова"?! Ты о чём?! — яростно крикнула она и от избытка чувств ударила кулаком по колпаку, я с удовольствием проследил, как в этом месте по сверхкрепкому стеклу побежали трещинки.

— Стационарная крупнокалиберная сверхдальнобойная винтовка, отличающая исключительной точностью и убойностью, — бросил я, копаясь во всяком хламе, который и инструментом-то назвать было трудно. — Компьютер обеспечивает самый высокий процент точности при любых условиях, корректируя вектор и начальную скорость полёта пули…

— Избавь меня от теории! — рявкнула она, ныряя в очередной аэропоток. Сзади испуганно посигналили, но Шела лишь зарычала в ответ. — Что будет, если они в нас попадут?

— Разлетимся на куски, — "успокоил" я её. — Либо мы, либо скутер.

Вдруг до меня дошло, что ящик-то с секретом. Причём таким, что я даже и помыслить не мог о таком! Всё что угодно: пси-замки, голограммы, слои альтернативной реальности, матричная защита — но просто двойное дно?.. Фу, как грубо. Примитив! Но… хрен ведь догадаешься!

— Замечательно, — мрачно подытожила Шела, пристраиваясь за тяжёлым грузовым стратопланом, конвоирующим грави-платформы с новенькими скутерами фирмы "СтарСвiт", украинской компании, работающей под директивой Прийского Союза и славящейся отменным дизайном своей продукции, но самой ненадёжной комплектацией из всех существующих.

— Ох, ничего себе! — вырвалось у меня вдруг, когда я, наконец, разобрался с защёлками и открыл второе дно. — Милая, откуда у тебя ЭТО?!

— Инструменты? — Шела пожала плечами и подвела скутер поближе к грузовику. — Они у каждого есть вообще-то…

— Такой инструмент ещё поискать надо, — пробормотал я, рассматривая со всех сторон "Фалангу" — крупнокалиберный пистолет, наследие прошлого века, когда ещё вовсю использовали физику магнитных полей и аэродинамику конусообразных пуль из молибдена-7. "Фаланга" стал лучшим представителем той романтичной эпохи, с его помощью отдельные умельцы, бунтуя на Авроре, умудрялись сбивать десантные флаеры правительственных войск. Очень даже крупный калибр, практически не уступает мощным тактическим винтовкам, работающим по средней и дальней дистанции.

— Хоть бы заряжен был, — пробормотал я, нажимая на кнопку, обойма выстрелила мне в ладонь, и я взвесил её — почти килограмм весит, а ведь патронов в ней всего пять… шесть… Нет, восемь вроде бы. Надо же, почти полный магазин!

— Что ты там бормочешь?! — Шела заозиралась, пытаясь понять, что я там делаю.

— Да я тут атомную дрель нашёл, — бодро отрапортовал я, вставляя обойму обратно и запуская мини-генератор, пистолет загудел, мелко завибрировал, пискнул, докладывая о готовности. — Ты не поверишь! Сейчас прыгну на этих и засверлю насмерть!

— Да что там такое?! — она снизила скорость и перегнулась через сиденье, разглядывая нас: меня и "Фалангу". — Ты где это нашёл?

— Там же, где и посоветовала, — пожал я плечами. — Хорошие у тебя однако инструменты, мне б такие… Откуда он у тебя, кстати?

— Я откуда знаю?! — сверкнула она глазами. — Может, ты всё это время его в штанах таскал, а теперь соизволил вытащить, и на меня поклёп возводишь!

— Мы сейчас столкнёмся, — кивнул я, показывая взглядом мимо её плеча.

— Ой, — Шела порхнула обратно и ткнула пальцем в шарик управления.

Слишком резко…

Скутер завертело, небо и земля с десяток раз поменялись местами, я зашипел, щупая затылок, и в этот момент сильный удар как щепку швырнул скутер в сторону.

Стена дома оказалась слишком близко, защитное поле затрещало, гася удар, мы проехались по стене, боком скутера высекая искры, затем пришедшая в себя Шела снова резко крутанула шарик, и мы влетели в середину аэропотока, аккурат во встречную его часть. Компьютер скутера заорал дурным рёвом, Шела взвизгнула, закрыла глаза и бросила скутер вверх. Нас с воем обошла сотня скутеров, однако последний из всех — здоровенный почтовый флаер — не успел сманеврировать. Я бросился в сторону, уходя от удара и наклоняя скутер, защитное поле заискрило и вдруг пропало, флаер с воем начал уходить в сторону, но не успел и один из его контейнеров ударил в колпак.

Шела бросилась на пол, я распластался на сиденье, закрывая глаза и мучительно морщась, слыша, как с хрустом и треском разлетается колпак, и его куски сыпятся на нас.

— Ну, зараза… — прошипел я злобно и выпрямился, отряхиваясь. Флаер остался далеко позади, мы уносились вверх, Шела притворялась мёртвой… и где-то там внизу за нами крались неизвестные убийцы.

Я огляделся: аэропоток остался далеко позади, к нам никто не спешил, никто пока не стрелял, однако… я чуял Их. Они были где-то рядом…

— Проснись, любовь моя, мы уже умерли! — бодро заорал я, вставая в полный рост и отряхиваясь от кусков полистекла. — Да вставай же!

— Где мы?! — дико всхрапнула Шела, открывая глаза и очумело озираясь.

— На небесах, — любезно сообщил я ей. — Я Господь, а где-то там Святой Пётр ошивается…

Буркнув что-то невразумительное себе под нос, Шела села обратно на сиденье, положила пальцы на шарик управления и выровняла скутер, останавливая его. Покачиваясь и дымя, мы зависли в воздухе в километре над аэропотоком.

— О как прекрасен этот вид, — вдохнул я полной грудью и с трудом подавил желание закашляться — повреждённый генератор чадил и от его дыма слезились глаза и нестерпимо першило в горле.

— Начинается… — застонала Шела, хватаясь за голову.

— Так и хочется воспарить над этим миром, растечься мыслью по древу мироздания, стать духом бестелесным, — восхищался я, раскинув руки в стороны и обнимая этот мир, — соединиться с облаками, напитаться силой уходящего солнца, обнять его…

— Что мы тут делаем?! — закричала Шела, теряя терпение.

— Висим, — я удивлённо посмотрел на неё.

— Зачем?! — выдавила она, проглатывая и пряча в глубине души надвигающуюся грозу, без разбору лупящую молниями во всё, что только под руку попадёт.

— Чтобы я успел сказать тебе, — я опустил руки и вздохнул, — как сильно всё-таки я тебя люблю!

И сиганул за борт одним резким коротким прыжком.

Крик Шелы раздался уже где-то высоко, далеко от меня, я сконцентрировался, сгруппировался, поджал ноги… и с шумом рухнул на корму подкрадывающегося снизу скутера. Ноги моментально заскользили — это вам не ботинки с нанозахватами на подошвах — я упал на бок, зацепился кончиками пальцев за выступающее ребро кожуха генератора, и в этот момент скутер резко дёрнулся вперёд и помчался, набирая скорость. Порывом ветра меня чуть не сорвало, закинув "Фалангу" за спину (на ней ещё и ремешок от предыдущего владельца оставался, что повергло меня в полное умиление), я проклиная всё на свете, а также собственное неразумие и извечное желание покуражиться, вцепился обеими руками в рёбра кожуха, остро жалея, что нет активатора и понемногу начиная соскальзывать. Выстрел пророкотал над головой, пуля тяжело зыкнула между ушей, едва не чиркнув по макушке, я присвистнул и мгновенно прикинув ситуацию, скользнул ниже. Уперевшись ногами в еле заметные выступы корпуса, я с трудом держался за декоративные крылья на бампере и лихорадочно соображал, как быть дальше. И в этот момент скутер резко вильнул в сторону, затёкшие и заледеневшие пальцы не выдержали, порыв ветра ударил с особенной силой, и меня как мотылька сдуло со скутера.

* * *

— Тряхни ещё раз. Сильнее.

— Слушаюсь.

…

— Ты видишь его?

— Никак нет.

— Включи бортовые сканеры. Пусть проанализируют целостность поля и наличие гравитационных возмущений.

— Есть.

— Как этот ублюдок нас заметил?! Ума не приложу…

— Было бы что прикладывать… Ведь нас же предупреждали: он курьер, особый отдел доставки. А это иной раз бывает покруче отряда спецназа…

— Молчать всем!

— Слушаюсь!

— Что там датчики?

— Кривая гравитационных возмущений в пределах нормы, посторонние био-формы не обнаружены, поле целостно… Никаких изменений.

— Проверь ещё раз.

— Я уже проверил. Его нет. Задание выполнено.

— Нас чётко предупредили, что нужна голова мишени.

— Он сорвался. Как теперь его искать?!

— Это твоя забота.

— До поверхности десять километров! У него нет ни единого шанса!

— То же самое ты говорил, взрывая "Инферно". Кроме того, разве ты забыл об уровне безопасности?

— Внимание! Приближается объект.

— Кто?

— Помеченный скутер. Заходит с семи часов. Готовится к атаке магнитным ускорителем частиц.

— Стреляй.

— Насчёт второго объекта указаний не было.

— Плевать. Стреляй, я сказал!

— Слушаюсь.

И загудел генератор кинетического импульса на "Вдове"…

* * *

И в этот момент я нажал на спуск. "Фаланга" рявкнула так, что руку чуть не оторвало, а меня самого чуть не убило отдачей. Однако в днище скутера появилась здоровенная дыра, а в кабине кто-то громко закричал:

— В чём дело?!

— Он внизу! — донёсся до меня ответный вопль.

Генератор пискнул, докладывая о готовности, я передвинул пистолет выше, закрывая глаза и умоляя всех святых на свете, чтобы не дали сорваться, и ещё раз нажал на спуск. От грохота выстрела у меня перед глазами круги заплясали, руку страшно вывернуло, я едва не выронил пистолет и сам чуть не сорвался, успев в последний миг ступнями ног как зубами вцепиться в генераторы стазис-поля. Над головой отчаянно заверещало: электроника закричала на все лады, смертельно раненая, застонал кто-то из убийц, скутер накренился, резко сбавив скорость, и закачался.

"Ты знаешь, что делаешь?" — раздался в голове голос Шелы.

"А-то как", — мысленно ответил я, наклоняя оружие, и выстрелил в последний раз, целясь в генератор.

От грохота зазвенело у ушах, молнии, вырвавшиеся на свободу, веером разошлись в воздухе, парочка игриво пробежалась по мне — я стиснул зубы и вспомнил добрым словом наших генетиков, вжививших мне под кожу и в скелет молибденовые и вольфрамовые нити, — генератор оглушительно взорвался, разорвав на куски корму скутера. В кабине стихло, я нахмурился, и в тот же миг скутер камнем рухнул вниз, падая отвесно.

"О-ля-ля… — мелькнуло в голове. — Давненько я не падал с десятикилометровой высоты".

"Андрей!!!" — исступлённый крик Шелы раскалённым гвоздём вонзился в мой мозг, и я застонал, мотая головой. Порывом ветра с меня едва не сорвало одежду вместе с кожей, я вцепился всем, чем только мог в развороченное днище скутера и стал гадать, прикидывая расстояние.

"Всё нормально, — ответил я мысленно, прилагая невероятные усилия, чтобы сосредоточиться и сконцентрироваться. — Всё будет хорошо. Ты же знаешь об уровне безопасности!".

"Под тобой транспортный поток! — закричала Шела. — Вы превратитесь в пыль за километры до этого уровня!".

— Беда… — пробормотал я, выворачивая голову и озираясь. Нужно было решение. Срочно! Перспектива столкновения с каким-нибудь грузовым флаером на полном ходу меня не прельщала — Шела замучилась бы собирать мои останки, разбросанные на пару километров.

Я напряг все свои извилины, тормоша серое вещество и погоняя кнутом и палкой нейроны, однако решение не шло, даже намёки на него отсутствовали. Пальцы задрожали, с трудом выдерживая нагрузку, жар, до этого момента казавшийся терпимым, становился всё сильнее и сильнее, и что хуже всего — затекали мышцы ног. Я повертел головой, прикидывая, заметил под собой резво шмыгнувшую в сторону искорку, потом ещё одну и ещё, и решился, внутренне холодея от осознания предстоящего — свободное падение с высоты в несколько километров с надеждой на наш родимый марсианский уровень безопасности… Великий Космос… Я нервно сглотнул, не решаясь, потом всхрапнул как дикий жеребец и разжал пальцы, одновременно ногами отталкиваясь как можно сильнее.

Развороченный скутер моментально ушёл вниз, меня закружили и завертели потоки воздуха, расстояние между нами увеличилось, и я раскинул руки в стороны, ловя ветер и выравниваясь в воздухе. Получилось! Не зря меня инструкторы за уши вытаскивали из испытательной аэродинамической камеры, а я отбивался и одному, по-моему, даже руку сломал. Это же так весело! Но именно сейчас мне было совсем не до веселья…

Проклятье! Резкий порыв ветра скрутил меня, смял и унёс в сторону, я потерял ориентацию и забарахтался как лягушка, стараясь выровняться. Ноги каким-то чудом запутались в морской узел, пять кувырков — и вот у меня в голове уже превосходный винегрет, которым не то что думать, даже шевелить не получается. Вскинув руки и прекратив вращение, я резко согнул ноги в коленях и также резко распрямил, отталкиваясь от воздуха как заправский пловец и выпрямляясь вертикально. Хвала Триединому, неужто получилось?! Вытянув руки вдоль теля, я молнией понёсся вниз, навстречу аэропотоку.

"О небожители, пусть и эта авантюра удачно закончится!" — взмолился я, выбрасывая левую руку и уходя в сторону. На что я надеялся? Даже не представляю… Наверное, на то, что лимит чудес на мою жизнь ещё не превышен.

Уйдя в сторону и увернувшись от прожужжавшего молекулярным двигателем флаера, я как штопор ввинтился в образовавшееся на мгновение пустое пространство, меня качнула в сторону упругая волна воздуха, обдало жаром от проносящихся на огромной скорости скутеров, я мысленно перекрестился и вдруг увидел вынырнувший из общего потока скутер, который пошёл на обгон и теперь летел прямо на меня.

Чтоб тебе в Бездне раствориться! Разум заполошно заверещал, услужливо рисуя перед глазами картинку последствий столкновения, я заметался, не зная, как быть, раскинул руки, уходя в сторону и понимая, что уже не успеваю, и в этот момент скутер резко вильнул вправо — компьютер среагировал быстрее владельца, в соответствии с заложенными протоколами безопасности избегая столкновения, — мы разминулись на доли метра, воздушная волна смяла меня и унесла далеко в сторону, а скутер влетел в центр транспортного потока, где и загудел отчаянно.

— О Триединый, спасибо тебе! — я поцеловал воздух, чувствуя себя как в водовороте, сосредоточился и свернулся в клубок, после чего начал медленно выпрямлять ноги, вновь принимая вертикальное положение.

"Где ты?" — быстрый резкой голос Шелы чуть не сбил меня, ноги едва не закрутились спиралью, я зарычал, жалея, что нет никого рядом, по кому можно было бы постучать.

"Болтаюсь между небом и землёй", — огрызнулся я.

"Хвала звёздам, ты жив!" — всхлипнула она.

"Я даже мёртвый от тебя не сбегу", — жизнерадостно пообещал я, с трудом выпрямляясь и вытягивая руки вдоль тела — транспортный поток остался позади, как-нибудь отпраздную это дело, а от других уже увернёмся.

"Встретимся на поверхности, — кратко сообщила она. — Как окажешься внизу, позвони мне — я моментально примчусь".

"Жди звонка", — отозвался я и сосредоточился на полёте, с трудом различая что-либо вокруг слезящимися глазам. Не люблю я эти пси-переговоры, признаться честно. Они, конечно, очень удобные, не требуют специальной зарубки в памяти и отсутствия склероза на ношение коммуникатора, но… Минусы есть и у имплантируемых пси-кристаллов и их превеликое множество. Голова от переговоров этих потом раскалывается, а во время их чешется изнутри как после "зуды". Кошмар! Уж лучше пять дней в неделю не забывать коммуникатор, чем слушать бродящие среди собственных мыслей сообщения других людей.

Итак, вроде всё не так плохо, как могло бы быть. Увидев заблестевшие впереди искорки, я помахал руками и понемногу ушёл в сторону от потока. Осталось только благополучно добраться до поверхности, точнее до уровня безопасности, а потом уже выяснять и думать, что дальше. Где же наши доблестные убийцы? Охотники за чужими жизнями? Не знаю, кто из них там живой остался после моей артподготовки, но если они увернутся от встречного движения, то так же как и я смогут добраться до уровня безопасности, а тогда… Я пощупал закинутый за спину пистолет, держащийся на ремешке из синтокожи, и тут же пожалел об этом. От этого неосторожного движения меня чуть не разбросал в позу перееханной лягушки резко подувший боковой ветер, я напряг мышцы, удерживая вертикальное положение, сжимая зубы до боли, до хруста, меня швырнуло в сторону, едва не расплющило о массивный карниз, вынырнувший из тумана у самой моей головы, однако потом отпустило, и я позволил себе на мгновение расслабиться.

По идее, пистолета мне должно хватить. Независимо от того, выживет хоть кто-то из убийц или нет. Правительство вместе с СБФ давно обещали навести порядок на заброшенных улицах гигаполисов, потерявшихся в тени высотных мультиквартирных домов… да вот только дальше обещаний дело так вроде бы и не зашло. Там царит анархия и хаос, там ошиваются банды мародёров и наркоманов, которые как грязь возникают в любом даже самом чистом месте, там официально не запрещено насилие, мародёрство, грабежи, убийства; туда приходят всякие высокородные нимфоманки для получения особых удовольствий; туда отправляют всех, кого общество отчаялось перевоспитать без применения процедуры замещения сознания… Злачное местечко. Такому как я там не самое место, пожалуй. Хвала Вечности, что я там окажусь проездом, а не с постоянным видом на жительство. Надо будет душ принять потом…

Ох, бедная моя квартира… Но вы сполна заплатили, ублюдки! Или, если вы ещё живы, то заплатите! И ты, Старик. Ты тоже заплатишь! Я с удовольствием подержусь за твою дряблую шею! Дай только мне такую возможность.

Глава 27

— Похоже, я ошибся, предоставив тебе стольбольшую свободу действий. Ты испытываешь моё терпение.

— Ничуть. Всё, что я делаю, идёт исключительно на пользу.

— Тогда что означали предпринятые тобой акции? Какую пользу они могут принести мне?

— Они принесут пользу нашему общему Делу.

— Ты забываешься. Хочешь начать свою игру? Или уже закончить?.. Я и есть Дело.

— Твои слова — закон для меня.

— В твоём голосе я не слышу искреннего послушания и почитания. Чем вызвана эта фальшь? Вспыхнувшими чувствами?

— Он не достоин моих чувств.

— Тогда к чему всё это?

— На благо нашего общего Дела.

— Ты лукавишь. Можешь обманывать кого угодно, но не меня. Встанешь со своей игрой на моём пути, пути нашего общего Дела, и я уничтожу тебя.

— Да, мой господин…

— Да сбудется!

— Да сбудется!

…

— Ублюдок…

* * *

Уровень безопасности подцепил меня метрах в ста от поверхности, сработав на удивление чётко и безотказно, замедлил моё падение, снизив его скорость до плавного спуска; как в замедленной съёмке; раскинув руки в стороны как опускающийся с небес серафим, я мягко приземлился, вставая на ноги, осмотрелся и тут же с шипением начал стягивать разогревшуюся до неприличия куртку, ругаясь сквозь зубы. Во время падения, когда разум кричит и завывает на все лады, адреналин реками хлещет в кровь, как-то не замечаешь, что несёшься сквозь сверхплотные нижние слои атмосферы, перенасыщенные всякой летучей дрянью, отчего разогреваешься и едва не кипишь. Теперь вот ожоги напомнили о себе — всё тело чесалось и зудело как хорошо натёртое перцем, прыгая с одной ноги на другую, умудряясь хлопать по бёдрам и коленям одновременно, сбивая жар от одежды, я чесал везде, куда только мог дотянуться, и сладострастно постанывал при этом. Чтоб тебя… Никакого комфорта! Впрочем… Я вспомнил те светлые времена, когда уровень безопасности на Марсе был настроен на взаимодействие с имплантируемым чипом личности и гражданства, которым снабжались исключительно граждане Марса. Падай — не хочу, ежели ты гражданин. А вот если, не приведи Триединый, ты гражданин Венеры или Плутона, то лучше тебе крепче держаться и нипочём не вываливаться, иначе всплакнут твои сородичи, увидев пустой гроб. Ну и бредовая тогда миграционная политика была…

— Ты погляди, хто к нам колёса катит, — прогудело вдруг из-за ближайшей мусорной кучи, я моментально оторвался от упоительного почёсывания пышущей жаром груди, перестал прыгать и замер, настороженно прислушиваясь.

— И шо это за бабуин такой? — прохрипело оттуда же.

Сориентировавшись, я медленно присел и потянул руку к куртке.

— Не-не, человече, пусть твоя шкурка там и лежит — глянулась она мне, — прогундосил кто-то, и из-за кучи мусора вышли трое оборванцев, едва ли не голые, но все с оружием в руках, нагло ухмыляющиеся.

— Ты хто такой, фраер залётный? — кивнул мне гундосый, нос у него, видимо, сломан был не один десяток раз, вот и приобрёл парень милую но некрасивую особенность.

— А ты кто такой, что мне вопросы задаёшь? — прищурился я, вставая и прикидывая обстановку. — Ты, случайно, рангом не ошибся, блатарь?

— Ты смотри, — гундосый похлопал по плечу одного из своих, рябого до безобразия, и тот приподнял ствол дробовика, целясь мне в ноги, — фраер лаяться, оказывается, умеет. Ну ты тявкай дальше-то, да поскладнее, а я пока твою шкурку примерю — уж больно она мне по душе. Ты портки тоже сымай, кстати, а на пистолетик не косись, не косись, а лучше отойди от него подальше — не доставляет он мне душевного благочинствия.

— Иди, ещё попробуй синтагала, — посоветовал я ему, глядя, как это уродливое существо вразвалочку подходит к моей куртке, — враз обретёшь спокойствие лет на сто вперёд.

— Вихра, — гундосый посмотрел на парня с дробовиком, и тот нажал на спуск. Грохот выстрела оглушил меня, а брызнувшая рикошетом по камням дробь заставила отпрыгнуть в сторону.

— Хорошо танцуешь, — гундосый поковырялся грязным пальцем в носу, потом полез в зубы. — Тебе чего, тоже острых ощущений захотелось? Хочешь почувствовать, каково жить в этом мире? Так это мы тебе запросто покажем. Вихра!

Дробь снова стрельнула под ногами, я резко отпрыгнул в другую сторону и зашипел от боли, больно ударившись лодыжкой о торчавший из земли кусок трубы.

— Будешь как те две высокородные проститутки пару месяцев всех удовлетворять, — гундосый подошёл к моей куртке и, взяв её, принялся рассматривать, — а потом продадим тебя как и их на один рынок. И до-о-олго будешь ты там собой торговать… Вихра, закажи ему джигу. Ноги продырявишь — не беда.

Парень с дробовиком передёрнул затвор и ухмыльнулся, показывая кривые зубы, гнилые и сточенные под корень от синтагала, повернул ствол дробовика и выдал очередь.

Увернувшись от рикошетов, я зарычал, мысленно подсчитывая количество отстрелянных патронов и прикидывая ёмкость магазина. Если не напутал, то оставался последний, но ведь есть ещё и другой мародёр с пистолет-пулемётом, правда он у него за спиной в чехле, успеет или не успеет вытащить?.. Как бы заставить этого с дробовиком последний патрон отстрелить…

Над моей головой кто-то зашуршал, зашевелился, гора мусора, к которой я прислонился, следя налитыми кровью глазами за всеми тремя, пришла в движение, и вдруг кто-то на её верху громко захлопал ушами.

— Дибака! — заорал заполошно парень с дробовиком, поднимая оружие и целясь. — Шульга, там дибака!

Громыхнул выстрел, парень спешно клацнул затвором и выстрелил ещё пару раз, потом задёргался и полез за пазуху, я с досадой поджал губы: хорош бы я был, если б напал на него после одного "последнего" патрона. На мне ни брони, ни активатора — вообще ничего, только "Фаланга" неподалёку валяется. Зато сколько всего под ногами! Я резко и сильно пнул огрызок бертолитового неизвестно чего, парень с пистолет-пулемётом вздрогнул и мешком свалился на землю. Гундосый прекратил вертеть перед глазами куртку и непонимающе уставился на меня, и тут я прыгнул вперёд, на него. Два быстрых удара в грудь, мощный апперкот — голова гундосого задралась так, что хрустнуло где-то в шее, — и добивающий удар косташками в горло. Гундосый захрипел, повалился на землю, я перехватил куртку, одни быстрым движением надевая её, повернулся к парню с дробовиком, готовясь уходить в сторону, если что, и тут вдруг с верхушки мусорной кучи, по которой он палил почём зря, на него прыгнула серая всклокоченная тень. Парень завизжал, когда она с рычанием вцепилась ему в горло, выронил дробовик и упал, колотя руками по напавшему на него зверю и пытаясь его отпихнуть. Я подхватил "Фалангу" и активировал генератор, после чего начал медленно отступать, стараясь не шуметь, и тут вдруг кто-то схватил меня за ногу и заорал. Обернувшись, я увидел искажённое болью изуродованное лицо мародёра с пистолет-пулемётом, он орал, держа меня за лодыжку, плевался кровью и ворочался. Серое нечто на груди уже утихшего Вихры вдруг замерло, подняло лохматую треугольную башку и посмотрело на меня дикими жёлтыми глазами. Я резко и сильно ударил ногой, не глядя, не отрывая взгляда от начинающих наливаться кровью глаз, крик прекратился, пальцы, вцепившиеся мне в ногу, ослабли, а потом и вовсе разжались, я опустил руку с "Фалангой" и вдруг услышал нарастающее рычание. Дибака… Дикая собака. Тварь, обитающая на поверхности любого гигаполиса и представляющая собой одичавшую обыкновенную собаку, мутировавшую до размеров тигра, болеющую бешенством и испытывающую вечный голод, удовлетворить который практически невозможно — бактерии, обеспечивающие дибаке невероятную живучесть, поедают девяносто процентов всего, что она съедает.

Тварь махнула хвостом и рыкнула, приседая, уши прижались, глаза запылали красным, я нервно сглотнул, понимая, что выстрелить я успею только один раз, и не приведи Триединый мне промахнуться, иначе очнусь я уже на том свете.

— Ну…. - пробормотал я, прикидывая на глаз, куда отскочить, если что.

Дибака хлестнула хвостом по бокам, присела ещё… и тут вдруг вдалеке пророкотал выстрел. Прыжок! Я нырнул в сторону, отскакивая подальше, и успел увидеть, как дрыгает лапами пронзённая полуметровым гвоздём тварь, как скрипит она и фыркает, как скребёт когтями по земле, царапая её, постепенно выдыхаясь и умирая.

— Ого… — только и смог пробормотать я, предусмотрительно отбегая в сторону и приседая за изъеденной ржавчиной стенкой невесть откуда здесь оказавшейся хроно-кабины. Дурак её какой-то выкинул, что ли? Или с грузового флаера выпала во время транспортировки? Впрочем, не важно. Я осмотрелся, осторожно выглядывая из-за кабины: никого. Никого и ничего, кроме трёх трупов неудачливых мародёров. Неужели их никто не прикрывал? Да быть такого не может… Или тот выстрел, прикончивший дибаку, и есть прикрытие? Тогда чего ж он за меня не берётся? О Триединый, поди их разбери.

В кармане у меня вдруг тоненько пискнуло. Я замер, раздумывая, затем нерешительно сунул руку за пазуху и вытащил чуть подрагивающий коммуникатор, который неизвестно каким чудом умудрился не выронить во время свободного падения. Коммуникатор ещё раз вздрогнул и еле слышно пропищал, я перевернул его и посмотрел на экран: пусто. Однако кто-то меня явно сейчас вызывает, почему же тогда пусто? Или?.. Я отдал мысленный приказ, коммуникатор мгновенно ожил, экран вспыхнул ярче, над ним появилось и задрожало объёмное изображение затенённого лица с вопросиками вместо глаз. Спроецировалась панель волнового отображения голоса, я замер, ожидая и не желая начинать первым, боясь ошибиться.

— Андрей? — тихо прозвучало через секунду.

Я выдохнул, успокаиваясь, и прикрыл глаза — именно её звонка я сейчас ждал больше всего.

— Почему ты думаешь, что это я, а не… убийца, например?

— Я слышу твоё дыхание, — спокойно ответила Ольга, — чувствую его ритм… Тебя сильно ранило?

— Терпимо, — отозвался я, только сейчас заметив, что по груди течёт кровь из рассечённого плеча, в горячке боя, падения, ещё одного боя как-то не замечалось, а сейчас — я пробежал глазами длиннющий вздувшийся порез через всё предплечье — пощипывает слегка. Ничего, заживёт как на собаке. — Как у тебя?

— Я получила твои данные, — сообщила, помолчав секунду, Ольга. — Но они не полные. Что произошло?

— Я потерял практически всё, — мрачно объяснил я, — кроме своей жизни и ещё парочки дорогих мне. Твои данные стоили мне слишком дорого.

— Я тоже за них многим заплатила, — печально вздохнула она. — Погибло много хороших людей, с каждым из которых я была знакома лично, каждый из которых был моим другом. У меня тоже почти ничего не осталось… Теперь я боюсь, как бы полученных данных хватило для того, чтобы хотя бы набросать фрагменты картины.

— Многого не хватает? — я уселся поудобнее и прислушался на всякий случай к окружающей обстановке.

— Многого, — вздохнула Ольга, — но… первыми передавались наиболее важные информационные узлы, они, я надеюсь, позволят мне добиться хоть чего-то.

— Ты ведь и без того уже многое знаешь.

— Да, но мне нужны доказательства. Надеюсь, тех, которые я получила, мне хватит.

— Оля?..

— Да, Андрей?

— Это правда о нашем Директоре?

— Да. Истинная правда. Он действительно погиб вместе со всей своей семьёй во время взрыва лайнера "Мечта".

— Тогда кто вместо него? Очередная кукла?

— Очевидно. Я надеюсь, ты не будешь задавать вопрос: "А зачем это Капитошкину?".

— Сам понимаю, — проворчал я, вставая и выходя из-за кабины — стрелять в меня точно никто не собирался, иначе бы давно уже это сделали, можно было по карманам мародёров пошарить да оружие их посмотреть, мало ли пригодится. Я постоял возле трупа одного из мародёров, мучительно раздумывая. — По той же причине перестановке в Центре?

— Да.

— У меня один вопрос, — я, кряхтя, несколько раз согнулся и разогнулся — мышцы ныли и стонали, как сговорившись, — кто подсунул мину на пути "Мечты"?

— Мина была дрейфующей с полем контакта диаметром в пятьсот тысяч километров, оставалась со времён Первой Войны. Её никто специально на пути "Мечты" не ставил. Просто главному навигационному компьютеру был передан неверный пакет данных о маршруте.

— И этим он крупно подставил Грэя, — пробормотал я, обшаривая карманы одного из мародёров, и обнаружил вдруг сырую картофелину. Немаленькую такую…

— Да, — подтвердила тихо Ольга.

Не выдержав, я сдавил картофелину в кулаке и увидел как потекла грязная кашица. Стряхнув с ладони ошмётки, я брезгливо вытер руку о платок.

— Что от меня теперь нужно? — я посмотрел вверх, глядя, как уходят ввысь как исполинские монолиты стены мультиквартирных домов, в их тени у их подножия я чувствовал себя какой-то никчёмной букашкой, блохой, удостоившейся чести смотреть на великое.

— Куда ты теперь направляешься? — спросила осторожно Ольга.

— Здесь у меня дома больше нет, — пожал я плечами, — поэтому пока на фирму. Авось удастся перед смертью хоть пять минут подержаться за дряблую шею Старика.

— Вот так просто?

— Я не люблю, когда меня пытаются убить, — пояснил я. — А за последнее время с его подачи это происходило уж слишком часто.

— Ты делаешь выводы, основываясь на моих словах, — помолчав немного, произнесла она. — Ты мне веришь?

— Если все вокруг врут, и это твоих рук дело, тогда я приду и за тобой, — просто ответил я.

— Даже так? — усмехнулась Ольга. — Ну что ж далеко тебе ходить не придётся — мы встретимся на фирме.

— Зачем? — удивился я.

— Я предъявлю официальные обвинения Старику, а потом ты его убьёшь.

— Вот так просто? — повторил я её вопрос.

— А зачем усложнять и без того невероятно запутанное дело? — ответила она вопросом на вопрос. — Я наделена очень большими полномочиями и могу вести суд и карать.

— "Вести суд и карать"? — переспросил я рассеянно. — Где-то я уже это слышал… Давно, правда, но… Эх, сейчас не вспомню. Откуда у тебя такие полномочия?

— Ты узнаешь… чуть позже. Хорошо?

— Как скажешь, — отозвался я и замолчал. Возникла неловкая пауза, нарушаемая лишь биением моего сердца.

Я кашлянул нетерпеливо.

— Можно один вопрос, Андрей? — встрепенулась вдруг Ольга.

— Какой? — пожал я плечами.

— Как вы с Шелой познакомились? — спросила она быстро.

— Проснулась запоздалая ревность? — усмехнулся я. — Зачем тебе это нужно знать?

— Ну… — Ольга замялась, подбирая слова, — хотелось бы пригласить тебя куда-нибудь, когда всё это закончится, вот только не знаю, куда. Вот и хотела поинтересоваться, что ты любишь больше всего.

— Спросила бы у Шелы, — я подобрался, заинтересованный её легендой — вот это да! Куда девалась скромность стеснительной пай-девочки, которая боялась у меня лишнюю чашку чая попросить.

— Я уже спрашивала, — буркнула Ольга, — ещё когда на фирме работала. Под предлогом того, что ты частенько к Аластору заходил.

— И?..

— Ну что "и"? — Ольга сердито фыркнула. — Она похихикала, потом чуть не двинула меня локтём в бок и убежала куда-то, так и не ответив. Вот и гадай после этого… А всё же: как вы с ней познакомились?

"Врёт и не краснеет", — я мысленно поаплодировал Ольге и подперев указательным пальцем подбородок, стал размышлять, зачем ей это надо. На ум приходили всего две версии: либо Ольга считает Шелу соучастницей (но это полный бред сумасшедшего!), либо… либо я всё ещё неотразим и самый настоящий плейбой (это правда, но не до неё сейчас). Ну что ж посмотрим, как события закрутятся дальше.

— Черри-сити, — произнёс я, глядя невидящими глазами вперёд и вспоминая тот день. — В одном из ресторанов на крыше какого-то мультиквартирного дома.

— Ты любишь вишни? — подивилась Ольга. — Вишнёвое вино?

— Мы пили "Грацци", и болтали о том о сём, о всяких пустяках, которые только в голову приходят, — продолжал я, погружаясь в воспоминания.

— "Грацци"? — у Ольги явно отвисла челюсть. Извините, а что мужчина не может выпить "Грацци"? Или настоящий мужик должон вёдрами триэтилат хлестать (это тройной перегнанный спирт)? Ну извините: я не из таких — у меня потом от него голова побаливает. — Оригинальный выбор. И ведь, наверное, с рутарой?

— Какая ты догадливая, — усмехнулся я, пародируя её удивлённые интонации.

— Теперь я знаю путь к твоему сердцу, — заявила вдруг Ольга. — Или, точнее, к твоему желудку, что, впрочем, для тебя, наверное, суть есть одно и то же.

Я хмыкнул: Шела тоже когда-то так сказала один раз, отчего я обиделся и неделю обедал в уютном ресторанчике, о котором знали только его завсегдатаи, а поскольку сама она готовить толком не умела, а приготовленным пичкала только меня, то… через неделю она извинилась и сообщила, что я — дурак эдакий — просто шуток не понимаю.

— А как ты её нашёл? — полюбопытствовала Ольга. — Или это она тебя нашла?

"Грубо работаете, мадам следователь. Кто ж так копает?..".

— Скорее это мы друг друга нашли, — я почесал кончик носа. — Встретились взглядами и…

— Понятно, — кивнула она. — Интересно… Теперь я уже знаю, куда тебя можно пригласить.

— Вперёд, — улыбнулся я. — Я люблю, когда меня приглашают.

— Это видно, — хихикнула она. — Ладно, как нам с тобой поступить?

— Не знаю, — пожал я плечами. — Я — на фирму, послушаю, как там дела. Потом приду к Старику и буду с ним разговаривать. Долго. А потом меня заберёт СБФ. Возможно, даже ОКО.

— Тогда встретимся на фирме. И к Старику пойдём вместе, — решила Ольга.

— Когда?

— Я тебя сама найду, — пообещала она и отключилась.

"Даже так? Ну-ну…".

Я задумчиво почесал кончик носа и огляделся по сторонам, выбирая место, куда Шела сможет посадить скутер, нашёл его и только собрался уже отдать мысленный приказ набрать её номер, как вдруг… Коммуникатор коротко пропищал, экранчик осветился, спроецировав объёмное изображение, возникшая рядом панель распознавания голоса замерцала, готовясь к обработке.

— Грин? — удивился я, принимая вызов и разглядывая его нервно дёргающуюся патлатую макушку — лицо он прятал или был занят работой…

— А ты кого ожидал увидеть? Санта-Клауса?!

— Хотелось бы, — кивнул я, удивляясь всё больше: давненько я такой паники в его голосе не слышал. Конечно, наш штатный Бармалей отличается от всех нормальных людей своей чрезмерной нервозностью, но уж чтобы так… Давно не бывало. — В чём дело?

— Я бы хотел задать тебе тот же вопрос, — лицо Грина вдруг показалось полностью, и я нахмурился, глядя, как бегают его глаза, как дрожат губы и раздуваются в испуге крылышки носа.

— Не понял, — насторожился я.

— Прикидываешься или на самом деле не понял? — он пытливо уставился мне в глаза.

— Клоуна тут корчу! — рявкнул я, потеряв терпение. — Давно уже идиотскими шуточками не маялся, вот и приспичило! В чём дело?!

— О тебе во всех новостях говорят, Андрей, — отозвался он, голос его был сух и срывался как перед истерикой. — Не знаешь, о чём?

— О моём недавнем выходе в Малом Системном театре? — съязвил я, потом глубоко вздохнул и понемногу успокоился. — Грин, я не знаю, о чём ты, зачем позвонил и что хочешь сообщить. Не знаю. Как до тебя это ещё донести?

— Всё ясно, — Грин печально вздохнул. — По всем каналам сейчас жужжат одно и то же: ты серийный убийца и сектант, особо опасен, обвиняешься по статьям с триста одиннадцатой по триста семьдесят вторую, и по пятьсот семьдесят четвёртой, приказано при обнаружении доложить в высшие органы СБФ, а также содействовать твоему задержанию.

Коммуникатор с жалобным треском упал на землю, я замер, как громом поражённый, не зная даже, как отнестись к услышанному.

— Андрей, — позвал меня Грин.

— Что? — глухим голосом отозвался я.

— Я не верю всем этим бредням, не знаю, откуда они взялись, но я человек законопослушный. Твоё местонахождение известно СБФ, и скоро прибудет их патруль. Советую тебе оставаться на месте. Если ты невиновен, то это быстро выяснится…

— На каком основании сформирована директива меня задержать? — я наклонился и поднял коммуникатор.

— Не знаю, — виновато отозвался Грин. — Об этом хорошо бы спросить у Аластора, но он молчит, упорно и упрямо.

"Догадываюсь, почему…".

— Я еду на фирму, — сообщил я ему.

— Ты с ума сошёл?! — всполошился Бенефициус. — Тебя разыскивают все силовые ведомства, а ты лезешь к Старику на приём?! Где твоя логика?!

— Он мне задолжал кое-что, — хмуро ответил я.

— И этот долг настолько велик, что ради него ты рискнёшь жизнью?! По статье пятьсот семьдесят четвёртой тебе полагается высшая мера наказания! Если дождёшься патруля и сдашься добровольно, могут укоротить до пожизненного заключения. Где?..

— Грин, — я поднял ладони, останавливая его, — не переживай так сильно. За свою шкуру я давно перестал беспокоиться. Патруля я дожидаться не буду, мне хочется поговорить со Стариком по душам, так что… не до логики мне сейчас. Вот потом, когда с Капитошкиным я решу все вопросы, то я подумаю насчёт сдачи.

— Как скажешь, — Грин вздохнул и пожал плечами, — я тебя в конце концов предупредил. Остальное уже — твоя забота.

— Спасибо тебе, Бенефициус, — тепло произнёс я, глядя ему в глаза. — Спасибо тебе за всё, что сделал для меня и для нас, курьеров.

— Удачи тебе, — буркнул он и отключился. Я отряхнул коммуникатор, протёр его и мысленной командой набрал номер Шелы. Куда это моя личная таксистка запропастилась?

"Ну и ну, — думал я, глядя, как на экранчике один за другим сменяются символы защиты и маскировки — видимо, коммуникатор мой, в своё время напичканный не без помощи Грэя всякими хитрыми гаджетами, уловил приближающуюся слежку и закрылся небольшим колпаком, идеально маскирующим устройство от любого вида удалённого отслеживания, — Старик повёл наступление по всем фронтам. Это уже даже не ход ферзя, а комплексная комбинация, массовая атака. Великий Космос… Но… Но почему эта дрянь приключилась именно со мной?! Не с кем-то другим, а со мной! Теперь мало того, что я официально мёртв, на меня вешают обвинение в убийстве и статью 574 клеят вдобавок. А как приклеят ко мне, то от неё уже не избавишься — 574 вешается на всю жизнь. Проклятие рода Баскервилей…".

— Ну наконец-то! — выдохнула Шела, глядя на меня мокрыми и раскрасневшимися глазами. — Задержался же ты с того света, милый, — я уже переживать начала… Как ты там?

— Да вот, — развёл я руками, — заглянул на чашку чая к Астароту, погостил у Ваала и Кришны, теперь вот размышляю о бренности этого мира и думаю заодно, что теперь я уже далеко не убегу.

— То есть? — нахмурилась она.

— Да так, — неопределённо хмыкнул я. — Повесили мне на шею статейку одну…

— Пятьсот семьдесят четвёртую?

— А ты откуда знаешь? — удивился я.

— Оттуда же, откуда и ты: из новостей, — отрезала она и отвернулась, до меня донеслись еле слышные всхлипывания. — Не хотела говорить: думала, что ты не знаешь…

— Не переживай, малышка, — нежно произнёс я. — выпутаемся. И не такое макраме распутывали.

— Да не переживаю я за тебя, — сердито засопела она, повернувшись, и я увидел на её прекрасном лице блестящие мокрые слёзы. — Было б за кого переживать! За суперменов и бессмертных не боятся.

— А в чём тогда дело? — наигранно удивился я.

— Я ноготь сломала! — заверещала она свирепо. — И пальцы опалила! Плакал мой маникюр за пятьсот кредитов!

— Что-то случилось? — насторожился я.

— Случилось, — фыркнула она грозно. — Придурок один в меня въехал — я ему, видите ли, дорогу не уступила. Полез возмущаться, а я как раз ноготь увидела. О Триединый, ну почему покалечить можно только один раз?!

— Стань хилером, — посоветовал я, глядя, как начинает всё чаще мигать символ безопасности: кто-то настойчиво ломился в мой коммуникатор, вдобавок начинавший всё ярче гореть символ решетки указывал, что облава уже близко, настроенный на мою нейросеть коммуникатор очень чутко реагировал на всё, а потому моментально определился с задачами и стал их выполнять.

— Киллером? — удивилась Шела.

— Хилер, — повторил я терпеливо, оглядывая серую мрачноватую пустоту над головой, изредка озаряемую вспышками красноватого и белого света, время от времени пронизываемую ветвистыми ярко-синими молниями — разрядками энергетических полей — и нарушаемую лишь тихим гулом работающих под землёй и высоко над нами механизмов, снабжающих энергией мультиквартирные дома, обеспечивающих их всем подобно корням, питающим могучее древо.

Забавно, кстати, эти дома выглядят. Нижние этажи, начатые еще столетие тому, выполнены из укреплённого полибетона с каркасом из углеродного волокна; через этажей сто-сто двадцать из каменных коробок вырастают сложные скелеты из "полуразумного" металла, обшитые по краям "живыми" стенами, — этим конструкциям лет семьдесят-восемьдесят — их высота составляет около сотни этажей; над ними же возвышаются ажурные этажи, выполненные по самой последней технологии — из разумного полистарата, в который добавляются при изготовлении жидкие пси-кристаллы, — им всего около десятка лет. Идеально прочные, долговечные, лёгкие, тепло- и энергосберегающие, выдерживающие колоссальные колебания температур, меняющие свой внешний вид, как только заблагорассудится хозяину, экономичные — на создание одной квартиры площадью в сто квадратных метров уходит всего сто килограммов полистарата — они завоевали сердца и кошельки многих. Я сам жил в подобной квартире и был ею очень доволен, единственное, что меня смущало поначалу — стены с готовностью расступались передо мной, когда мне было лениво идти из одной комнаты в другую, словно я был мессией или на худой конец пророком.

"Урбанистический пейзаж, — подумал, разглядывая сероватую мглу над головой и замечая полусгнившие, полуразвалившиеся остатки автострады, проржавевшие, поросшие мхом балки ажурных мостов, горы мусора, превратившиеся в труху остатки детских площадок и прочая, и прочая… — Как будто ядерный катаклизм случился…".

— Да, хилер, — пробормотал я задумчиво, и вдруг встрепенулся: будет ещё время поразмышлять о Высоком, глядя сквозь узенькое окошечко камеры и размышляя о том, как это здорово — быть заключённым хроно-тюрьмы, которую из любопытства так рвался посмотреть. — Милая, а ты не могла бы поторопиться, потому что мне кажется, что сегодня слишком много претендентов на короткое и увлекательное свидание со мной?

— Могла бы, — произнесла Шела, подходя ко мне сзади и обнимая меня.

От неожиданности я чуть свою голову не проглотил, резко повернулся, увидел смеющиеся глаза своей возлюбленной, получил увесистый поцелуй и вслед за ним мощный щелбан.

— Одно за героизм, другое за дурость, — пояснила Шела. — Что и куда, сам разберёшься. Итак?..

— Летим, — я крепко поцеловал её и, и отстранившись, ещё раз взглянул на экран коммуникатора: символ безопасности уже не мигал отчаянно, это значило, что либо брандмауэры выстояли под натиском, либо сдались врагу и упали кверху лапками, однако символ решётки пылал уже совсем ярким огнём, рядом с ним появился новый символ — замок. Если они сойдутся и я за это время не уберусь подальше, то можно заново вспоминать, как правильно ботают по фене. Если меня оставят в живых, разумеется.

— Куда? — деловито осведомилась она, повернулась к стоящему неподалёку скутеру и пошла к нему, я залюбовался движениями её стройных будто точёных ног и крепких красивых бёдер.

— Не сверли меня взглядом, — крикнула она, — у меня от этого… спина чешется. Я и так знаю, что ты павиан озабоченный.

— Гм, — сглотнул я, не слушая, я и без её комментариев знал, что в этом плане недалеко ушёл от самца крупных обезьян, уже успев забыть о погоне, о логике, о встрече с Ольгой да и вообще обо всём на свете, честно говоря.

— Мы же обговаривали всё, — придя в себя, я поспешил за ней, пряча коммуникатор во внутренний карман рубашки. — Едем на фирму.

— Там тебя наверняка будут ждать, — Шела посмотрела на меня, а потом взобралась в кабину скутера и уселась на место пассажира.

— Как раз там меня искать не будут, — возразил я. — Они же не подумают, что я — такой дурак — после всего содеянного поспешу на работу под крылышко начальства. Нет, ну может они так и подумают, но к этому моменту, надеюсь, я успею решить все свои дела.

— Какие дела? — нахмурилась непонимающе Шела.

— Деловые, — отмахнулся я и удивлённо воззрился на неё. — А почему ты на пассажирское уселась?

— А ты думал, я не вижу, как ты кривишься, когда мы от тех стрелков убегали? Так и дала бы в лоб! Садись уж, великий гонщик…

— Это мы запросто, — обрадовался я, запрыгивая в кресло пилота и проверяя управление — и чего я ругался, не такой уж это и древний шахтный скутер — пробежал пальцами по кнопкам, активируя генератор и запуская голографическое меню старта. — Эт мы, барин, привычные… Не переживай — ты тоже научишься, — оптимистически заявил я. — Просто тут нежность нужна, как в обращении с нашим хрупким мужским телом. Лет через сто само придёт.

— Что?! — возмущённо завопила Шела, бросаясь ко мне, я чуть надавил на шарик управления, одновременно мысленно прибавляя мощности, — скутер рванул с места, Шелу вдавило в сиденье и перед тем, как закрылся обод лопнувшего при столкновении колпака и возникло защитное герметизирующее поле, успело растрепать ей волосы. Всё, что она мне высказала после этого, я уже слышал — неоригинально. Итак, на фирму! Мы почти на финишной прямой…

Глава 28

— Где Он?!

— Его очень тяжело отследить. Мой предшественник позаботился о его защите.

— Твоя задача её взломать!

— Это невозможно сделать. Зашита подключена к нейросети. В ней нет обычных пользовательских кодов или алгоритмов, или уровней доступа. Есть только нейротип, личность, с этим он будет работать, с этим нет. Что конкретно использовалось для блокировки: код ДНК, генотип, мем-код, модуляция нейронов — мне неизвестно. Снять блокировку и убрать маскирующие поля я не смогу.

— Тебе досталась его память! Ты полный личностный слепок и не знаешь того, что знал он?! Ересь!

— Мой предшественник позаботился об удалении этих данных из памяти. Удалены даже все мало-мальски связанные с Ним воспоминания.

— Предусмотрительный… Где последователь?

— Не знаю. Однако перехваченные разговоры дали понять, что их встреча произойдёт здесь.

— Время? Место?

— Не названы.

— Хм… Работай дальше. Мне нужно знать, когда и где это произойдёт.

— Да, господин мой.

Шорох удаляющихся шагов…

— Нет, положительно, Тот был лучше. Достойный противник. Коллега…

* * *

— Где бы нам сесть? — подумал я вслух, узнавая до боли знакомые места и аккуратно ведя скутер — после тщательной проверки перед перелётом с Деймоса на Марс и после него, когда нас останавливали транспортные инспектора, я уверовал в очередной раз во все высшие силы, которые вкупе с моим актёрским мастерством и природным обаянием помогли избежать проблем, и теперь мне оставалось только в благодарность всем всевышним аккуратно вести скутер, не нарываясь и не наглея.

— У центрального входа никак, — Шела печально покрутила головой. — Значит, выбирать надо местечко поукромнее и оттуда уже добираться.

— Крыша? — предложил я.

— Банально, — фыркнула Шела. — Чуть что, так все нелегалы лезут именно на крышу будто Карлсоны какие-то. Тем более: ну сядешь ты на крышу, а дальше что? Там один-единственный аварийный люк, который уже Безымянный знает сколько лет не открывался, и даже помещение, в которое он ведёт наглухо завалено всяческой дребеденью.

— А ты откуда знаешь? — удивился я.

— А я там пряталась, — безапелляционно заявила она.

— От кого?! — я чуть не упустил управление.

— От тебя, — расхохоталась она. — У тебя тогда особо тяжёлый приступ любви ко мне случился, вот я и пряталась.

— М-да… — я помотал головой. — Неужели всё так плохо?

— Почему? Нет, всё нормально. Просто моя мамочка учила меня, что заниматься любовью более трёх раз в день — неприлично, а я хорошо воспитана.

— Весёлая у тебя мама, — пробормотал я себе под нос, перестраиваясь в самую крайнюю полосу движения и сбавляя скорость до скорости ползущей на костылях черепахи. — Где сядем?

— Я думаю! — огрызнулась Шела.

— Думай скорее, — тактично посоветовал я, осматриваясь.

— Общая стоянка не подойдёт, гараж закрыт, соваться к центральному входу глупо, — перечисляла она, напряжённо раздумывая.

— А почему на общей стоянке нельзя? — удивился я.

— Мой скутер не имеет цифровой подписи, — быстро пояснила Шела, — а защитные системы стоянки на это быстро отреагируют и поместят нас в стазис-поле до прибытия представителей транспортной инспекции, которым явно понравится твоя рожа. Куда бы нам сесть?..

Я молчал, соображая.

Вдруг на панели управления сбоку замигал зелёным цветом огонёк КомЛинка — системы лазерной направленной связи — одновременно с этим прозвучал вибрирующий тонкий писк, мы с Шелой удивлённо воззрились на него.

— Кому это приспичило? — нерешительно пробормотала она. — Этим типом связи не пользуются уже много лет…

— Не знаю, — помотал я головой, останавливая скутер и убирая руку с шарика управления.

Писк повторился, вслед за ним в воздухе справа от моей головы у разбитого колпака спроецировалось и замерцало голографическое изображение головы в плаще с тёмным пятном вместо лица, на котором замелькали слова "Object is not recognized".

— Твой скутер полон секретов, — пробормотал я, разобравшись в управлении КомЛником и активируя файерволлы. — Вот и лазерную связь с голографической проекцией совместили…

Убедившись в том, что маскирующие экраны включились, я коснулся пальцем клавиши активации связи, чуть придавил её, не решаясь, потом встряхнулся, мысленно взял себя за шкирку и надавил на клавишу до упора, изображение головы тотчас задёргалось, вместо капюшона появилась кепка, подбородок укоротился, и я с удовольствием уставился на знакомые черты.

— Защиту поставил? Ага, ещё и маскировку… Молодец! Я тебя сейчас вижу на своём сканере, поэтому скажу коротко: на стоянку не лезь, в гараж не лезь и даже в парке у нас не пробуй траву притоптать — везде тебя ждёт с распростёртыми объятиями наша улыбающаяся охрана.

— И где же мне схорониться? — меня распирал смех от быстрой серьёзной речи нашего обычно говорливого пингвинчика.

— Можешь залететь в душевую, она как раз расположена в торце здания, там где тебя не заметят камеры слежения.

— То есть? — не понял я.

— Чего ты не понял? Не знаешь, где душевая? Или где торец здания?

— Что значит "залететь в душевую"?

— Через окно, курьер, через окно. Я вижу, ты на шахтном скутере висишь между небом и землёй. Ну так почешись и залетай к нам на огонёк. Только лети быстро — я смогу на твоём маршруте отключить камеры, но всего на секунду и только последовательно. Магнитный ускоритель тебе поможет с нашими стенами справиться.

— Что прямо так внутрь? — оторопел я. — Целиком?

— Можешь по частям, — разрешил Кузьма и отключился.

— Ну и ну, — помотал я головой.

— Кто это? — полюбопытствовала доселе молчавшая Шела.

— А ты не знаешь? — удивлению моему не было границ.

— Если б знала, то не спрашивала бы, наверное, — сердито фыркнула она.

"Не знать нашего Кузьму?! Да быть такого не может! Она меня разыгрывает? Ну точно разыгрывает! Как можно не знать самого говорливого инженера на свете?! Ну тогда и я тебя разыграю…".

— Цербер один местный, — бросил я, разглядывая здание фирмы и прикидывая, насколько сумасшедшим было предложение Кузьмы. Учитывая, что вариантов было очень мало, не принимать его во внимание было нельзя. Но как, интересно, подобраться к душевой?! — Он мне в ларст когда-то продулся на крупную сумму, так я вместо денег взял с него торжественную клятву, что после смерти он станет моим верным рабом. Видимо, старается долг вернуть сейчас, при жизни, чтобы потом не отрабатывать.

— Трепло, — Шела улыбнулась. — А ты, наверное, жульничал как всегда.

— Ларст — высокоинтеллектуальная игра, — начал я торжественно, — жульничать в ней — значит поставить по удар, под сомнение честь своего оппонента, его мастерство, его… — я помолчал и честно признался: — Просто, если ты дурак и лох, то нечего садиться играть с актёром. Вся наша жизнь крутится вокруг сцены, выпивки, женщин и карт — в этих делах мы фору дадим кому угодно.

— Какая прелесть, — промурлыкала Шела, — специалист ты мой по бабам…

Её нежные пальцы коснулись моего плеча, а потом хищно сдавили так, что я аж белого света не взвидел и засипел сквозь мгновенно проступившие слёзы.

— Ты думаешь, я поверю, что ты спал один, когда меня дома не было?! — прошипела она ангельским голоском, за которым слышались грозовой рёв и рокот приближающихся молний.

— Можешь не верить, но так оно и было, — прохрипел я, с трудом борясь с болью — плечо горело диким огнём, пальцы Шелы будто выдавливали из него соки. — Я правду говорю!

— Ладно, пока поверю, — Шела убрала руку, и я с облегчением вздохнул — ну и горазда же она драться! — Ты только поумерь своё хвастовство.

— Это вовсе не хвастовство, — возразил я, — а расхожая истина. Ладно, буду отныне сам себя ругать.

— Поехали, — посоветовала она, не обращая внимания на мои жалкие потуги пошутить — видать, здорово рассердилась, обычно она на мою бренную плоть покушается в иной обстановке.

— Куда? — ляпнул я.

— Как посоветовал тебе твой… "цербер". Давай уже! Долго мы тут висеть будем?

— Ну ладно, — пожал я плечами, положил руку на шарик управления и со старта дал половину мощности.

Скутер скакнул вперёд как необъезженный конь, промчался мимо двух недовольно загудевших флаеров, нырнул вниз и понёсся на полной скорости, которую я выдавал постепенно, ориентируясь по памяти и вспоминая, в каких именно укромных уголках Старик когда-то разместил наружные камеры.

— Давно пора, — раздался в выключенном КомЛинке голос Кузьмы. Он что, волшебник, что ли?! — Смотри, я буду последовательно отключать камеры на твоём пути. Промежуток времени — всего полсекунды, больше, увы, никак — заметят. Жмись к стенам и к земле, тогда окажешься практически в "мёртвом" секторе обзора. Понял? Да и ещё! Как освободишься, заскочи ко мне. Окей?

— Ага, — кивнул я, и КомЛинк тут же зашипел, Шела удивлённо вскрикнула, я краем глаза увидел, как из-под панели управления потянуло слабым дымком, но он тут же развеялся, и на экране мониторинга за техническим состоянием скутера замигало тревожное сообщение "КомЛинк неисправен!".

— Ничего себе! — вырвалось у меня — Великий Космос, Кузьма нашёл идеальный способ защитить нас от отслеживания разговоров. Хотя и вещь испортил…

— Не думала, что у нас служат настолько продвинутые… "церберы", — удивилась Шела. — Скотина он всё-таки, испортил мне связь. Надо будет руку ему сломать за это.

— Шела! — воскликнул я.

— Я аккуратно и всего один раз, — поспешила добавить она.

— Я не об этом! Держись!

И одним резким движением я бросил скутер прямо на стену здания фирмы. Шела за моей спиной взвизгнула, я и сам бы с удовольствием зажмурился, но… нельзя. Движение пальцем, шарик послушно повернулся, скутер резко вильнул в сторону, едва не разбившись об угол здания, и понёсся вдоль стены, обжигая её разрядами молний из гравитатора. Ещё один угол! Ах, зараза, забыл я о нём! Камера на углу, укрытая за декоративной головой химеры, мигнула и погасла на мгновение, за это мгновение я круто ушёл в сторону, скутер пронёсся в полуметре от настежь распахнутого окна, подняв хаос в кабинете, затем развернулся и резко замер. Не ожидавшая экстренного торможения Шела с писком стукнулась грудью о моё сиденье. Вот камера, преграждавшая мне путь, мигнула и погасла, я отдал мысленный приказ, гравитатор взвыл, скутер метнулся вперёд, срываясь с места, меня вдавило в сиденье, а сзади раздался вопль и упало что-то тяжёлое.

— Ты жива? — крикнул я встревоженно.

— Будь проклят тот день, когда я пустила тебя за пульт! — простонало сзади, я удовлетворённо кивнул и двинул пальцы влево.

Скутер резко вильнул влево, огибая очередной угол и следующую за ним балюстраду, прижавшись к земле, я пустил его под небольшим мостком, нырнул в выложенное марсианской плиткой декоративное сейсмозащитное углубление, опоясывавшее здание фирмы полукольцом, и понёсся по нему, вспомнив, что аккурат над серединой этого полукольца находились на третьем этаже душевые комнаты. План Кузьмы казался мне всё более разумным. Да и, признаться, с шумом, с грохотом и эффектно появляться я всегда любил.

Вроде бы здесь… Наверх. Надавив на шарик управления и двинув его в сторону, я поставил скутер почти вертикально, одновременно прибавляя мощности, и мы свечой взмыли вверх, обломив по пути декоративный выступ на втором этаже. Сзади пискнула и забарахталась Шела, в очередной раз потерявшая равновесие после моих диких виражей, выполнять которые даже каскадёр бы не рискнул.

Нужный этаж появился как всегда неожиданно, едва не пропустив его, я вильнул в сторону, ныряя между гигантскими кожухами трубопроводов, выходящих из стены здания и уходящих вглубь Марса, развернулся, резко останавливая скутер, и замер так, прицелившись иглами магнитного ускорителя на стену здания, за окнами которой смутно угадывалась душевая.

— Как включается ускоритель? — крикнул я, не оборачиваясь.

— Слева от тебя рукоять управления шахтным лазером. Двойное нажатие на красный символ включает магнитный ускоритель, — прозвучало глухое из-под обвалившихся коробок — больших и не очень — с неизвестно чем. — Я тебя потом точно убью!

— Ты разоришься на моих похоронах, любовь моя, — отозвался я весело, выравнивая скутер и направляя целеуказатель на стену здания.

Рукоять управления сама скакнула мне в ладонь, положив на неё руку, я ещё раз прицелился, после чего один раз нажал на символ — на стену спроецировался треугольник, в центре которого засверкала точка, иглы ускорителя загудели, накаляясь, — затем нажал повторно. И в тот же миг скутер тряхнуло как от удара волны, я едва удержал управление, мир вокруг закружился, завертелся, и тут стена напротив меня брызнула фонтаном обломков. Предназначенный для раскалывания астероидной породы, которая была многократно прочнее наших стен, пусть и построенных старыми специалистами, магнитный ускоритель превратил гигантский кусок стены в месиво из раздробленного камня, которое с ужасающей силой ударило внутрь, превратив чистую и ухоженную душевую в поле битвы, по которому день и ночь скакала конница Мамая. Теперь мне было понятно, почему в своей квартире я его работу счёл за грохотание пулемёта — дажеполистарат не устоял перед разрушительной мощью и разлетелся на куски, которые и изрешетили наёмников.

— Ничего себе, — раздалось сзади каркающее. — Тотально…

— Ага, — согласился я, разглядывая погром, который учинил. — Вот именно.

— Ну, — бодро подытожила выбравшаяся из-под коробок Шела, — чего стоим, кого ждём? Давай внутрь.

— Это моя любимая фраза, — буркнул я уязвлённо и зафыркал, когда Шела, прикусив игриво зубами мою правую мочку уха, потянула её. Это может быть и приятно, но уши как у слона мне не нужны.

— Ты еще не понял, милый? Всё твоё — отныне теперь моё, все твои мысли — мои мысли. Все твои дела — мои дела, — зловещим тоном произнесла она и внезапно звонко рассмеялась.

— Я подумаю и лет через двести дам тебе ответ, — заявил я, аккуратно влетая внутрь душевой и сажая скутер на захрустевшие осколки.

— Какой ответ? — опешила Шела, её рука замерла на спинке кресла.

— Согласен я на тебе жениться или нет, — улыбнулся я, спрыгивая на пол и подавая ей руку.

— А кто тебя спрашивать будет? — отмахнулась она и сиганула прямо мне в объятия, подхватив её на руки, я нежно поцеловал её и поставил на пол. — Ткну стволом "конвертера" в рёбра на церемонии и скажешь "Согласен" как миленький. Я не допущу, чтобы какая-то другая баба была с тобой счастлива. Или мой, или ничей! — жарко прошептала она и впилась поцелуем мне в губы.

— Ну всё: побаловались и хватит, — решила она через минуту и с явной неохотой и нежеланием оторвалась от меня и отошла, задыхаясь. — Ты говорил, что тебе какие-то дела надо решить, у меня тут тоже есть кому пару вопросов задать. Так что иди решай свои дела, а я пока сбегаю вниз, там мне должны были кое-что подготовить и показать. Ну что, идём?

— Шела, — я придержал эту торопыгу за локоть, развернул е и посмотрел ей в глаза, — если меня заберут в СБФ или я вообще не смогу сегодня отсюда уйти, то ты…

— Не драматизируй и не приказывай мне, — спокойно ответила она. — Я не знаю, что за дела ты собрался решать — это твоё дело — но после этого мы с тобой встретимся и поедем в Главное управление СБФ. Там ты им сдашься и потребуешь дополнительного расследования — имеешь на это полное право, как плательщик налога на безопасность общества. Если ты не виновен, и расследование это подтвердит, то всё будет прекрасно. Другого варианта существовать не может, потому что ты ни в чём не виновен. Ты слишком мягкий и плюшевый, чтобы быть серийным убийцей… У тебя на руках все козыри, так что иди делай свои дела поскорее — не хочу я сегодня долго тут находиться.

— Слушаюсь, босс, — улыбнулся я, она в ответ быстро поцеловала меня в щёку, помахала рукой и мелькнула в дверном проёме, а я остался стоять на груде обломков, соображая, как быть дальше. Только сейчас до меня дошло, что мой план попросту ведёт меня в никуда: прибыть на фирму, пробраться мимо внутренней охраны, добраться до логова Старика — а дальше что? Задушить его и сдаться? После этого, считай, жизнь закончилась: СБФ умеет её круто менять. Великий Космос, зачем я прибыл сюда? Надо было валить ближайшим рейсом на Землю и там, где много-много диких обезьян, строить бунгало на берегу моря, жить, есть бананы с кокосами и строить песчаные замки. Меня сюда привело обещание помочь Ольге. Чёрт, неужто так и есть? Ради одного-единственного обещания одной-единственной женщине, хотя я и нарушал многие и бросал многих, я оказался способен поставить на всей остальной части своей жизни большой крест? Как меня угораздило? Но… Слово дал. Теперь крепись, очкарик. Предстоит в очередной раз изобрести шедевр из ничего. Сложно? Нет. Привычно…

Постояв ещё полминуты, я тяжело вздохнул и, решившись, направился к дверям душевой. К Кузьме потом зайдём, сначала — Старик, помощь Ольге, всё остальное потом. Мне нужно поговорить с Ольгой. Нужно найти её… Или дождаться момента, когда она сама найдёт меня. Двери уже близко…

— Андрей? — раздался удивлённый бас над моей головой. — Что ты тут делаешь?

Я поднял взгляд, увидел до боли знакомое лицо Филина — одного из наших курьеров, парня ростом почти два с половиной метра с мозгами семилетнего ребёнка (как его взяли к нам работать, ума не приложу!) — секунду напрягал память, пытаясь вспомнить, что он умеет, потом, устав думать, ударил указательным пальцем ему между ключиц. Филин вздрогнул от неожиданности, отступил на шаг, держась за горло, потом обмяк и мешком свалился на пол, раскидав во весь коридор свои длинные костистые ноги и руки, через пару секунд я услышал его волшебный храп.

"Разлёгся тут, — мрачно подумал я, перешагивая через него и направляясь в сторону тренировочного зала, прикидывая возможный маршрут, так чтобы меня не засекли камеры слежения, заботливо установленные Капитошкиным повсюду, мрачнея всё сильнее — по всему выходило, что для того чтобы пробраться незамеченным, мне нужно было превратиться в таракана или научиться проходить сквозь стены. Поняв это, я остановился и, прислонившись к стене, начал размышлять.

— О чём задумался, герой? — раздался вдруг тихий голос из пустоты прямо передо мной.

Я вздрогнул, возвращаясь к реальности, повертел головой, не видя никого, а затем закрыл глаза, сосредоточился и втянул ноздрями воздух — нос тут же подсказал мне, что в шаге от меня стоит молодая женщина, красивая, напуганная слегка, слегка в возбуждении, уровень гормонов играет, намерения могут измениться в любую секунду.

— Да вот всё жду, когда ты явишься на свидание, — нашёлся я, не открывая глаз, протянул руку туда, куда подсказали мне запахи, и погладил нежные шелковистые искрящиеся волосы, Ольга довольно замурлыкала в ответ, настороженность сменилась мешаниной чувств: желанием, опасением, тоской, симпатией и ещё чем-то, чем-то глубоко личным и интимным.

— И ведь я почти не опоздала, — сообщила она, деактивируя "Амальгаму" и появляясь будто из ничего. Я поморгал и открыл лаза, щурясь от яркого света ламп.

— Ты совсем не опоздала, — кивнул я, обнимая её и прижимая к груди на короткое в три удара сердца время, но мне этого хватило — Великий Космос, что со мной происходит?! Шела, Ольга… Что за любовный треугольник?

— Каков план? — спросил я, отрываясь от неё и отходя к стене.

— Надевай это, — она передала мне второй преобразователь, висевший на левой руке, — и пошли.

— И всё? — удивился я.

— А чего ты хотел? — она непонимающе воззрилась на меня. — Отряда космодесанта с горнистом во главе? Всё должно пройти тихо. А с ними, — она кивнула на преобразователи, — нас никто не заметит.

— Со мной связался Кузьма, — ляпнул я вдруг.

— Кто? — насторожилась Ольга. — Кузьма? Ах… Кузьма… Ясно. И что он хотел?

— Чтобы я обязательно к нему зашёл, когда окажусь внутри, — сообщил я, уже жалея, что рассказал.

— Раз обязательно, значит зайдёшь, — подытожила Ольга. — Но только после того, как закончим своё дело. Ты ещё не передумал, надеюсь?

— Нет, — покачал я головой, с удивлением понимая, что действительно не передумал.

— Тогда идём, — Ольга коснулась указательным пальцем символа на корпусе преобразователя и медленно растаяла в воздухе.

Восхитившись, я нацепил преобразователь себе на левую руку, закрепив на бицепсе, и коснулся того же символа у себя. В ту же секунду мир вокруг меня изменился, подёрнувшись как будто пеленой, сквозь которую видно было неплохо, но вот очертания предметов чуть расплывались и колыхались как в тумане.

— Эти преобразователи — самая последняя разработка, — раздался шёпот Ольги у самого моего уха, — они оснащены особыми пси-кристаллами, которые контактируют с определёнными зонами в лобных и затылочных долях головного мозга, благодаря чему ты можешь видеть и некоторым образом чувствовать окружающую тебя обстановку. Восприятию становится доступен совершенно иной спектр и излучения определённой мощности и частоты, на одной из которых работают данные преобразователи, поэтому ты, — она вдруг встала передо мной, — можешь меня видеть. Как и я тебя.

Я кивнул, глядя на чуть колышущийся и подрагивающий силуэт насыщенного тёмно-жёлтого пополам с золотисто-коричневым цвета, ярко выделяющийся на фоне белёсоватой дымки, заполонившей всё пространство вокруг меня, потом подумал немного и разочарованно вздохнул:

— А почему нельзя видеть в обычном спектре?

— Это был недостаток всех "Амальгам", который не могли изменить, как ни бились, — с виноватыми интонациями в голосе сообщила Ольга. — Преобразуя световые потоки вокруг объекта, делая его невидимым, они не давали возможности воспринимать окружающее его пространство никакими чувствами, оно словно не существовало для него. Поэтому в срочном порядке стали разрабатывать улучшения для тактических шлемов, которые сканировали окружающую обстановку и передавали её в мозг человека. Впоследствии догадались имплантируемые пси-кристаллы устанавливать в эти преобразователи и вот… — она легонько поводила рукой у меня перед глазами, — они перед тобой. Самая последняя модификация.

— Понятно, — кивнул я, заинтригованный новенькой услышанной тайной, о которой раньше и не подозревал. — А мы не потеряемся?

— Не потеряемся, — силуэт Ольги заколыхался, видимо, она попыталась сдержать хихиканье: в самом деле, как может здоровый взрослый мужик потеряться в том месте, которое он знает как свои три извилины? Но… она ведь не знает меня. А я ещё и не то могу… — Но если вдруг Земля провалится в Дальний Космос и мы с тобой потеряем друг друга, то переключись в альтернативный режим, вот здесь, — показала она на один из символов почти невидимого преобразователя. — Этот режим задействует поиск парного преобразователя, если они идентичны и синхронизированы. Наши полностью идентичны, поэтому ты легко отыщешь меня, если возникнет такая необходимость.

— Ясно, — я зевнул — свои заумные и долгие рассуждения я и слушать, и высказывать любил, а вот чужие претензии на мою монополию в этом вызывали у меня тоску. — Идём?

— Идём, — силуэт отплыл в сторону, потом плавно устремился вперёд. — Придётся прогуляться, потому что любой прыжок в хроно-камере собьёт все настройки и мы снова станем видимыми.

— Здесь недалеко, — я попытался разглядеть ступеньки у себя под ногами, не различил их сквозь колыхающуюся пелену и едва не грохнулся. Великий Космос, да как наёмники умудряются видеть в них?! Да ещё и стрелять без промаха! Потом я вспомнил слова Ольги о наличии у них тактических улучшений к шлемам и загрустил.

— Я не об этом беспокоюсь, — Ольга придержала меня за руку — её сильная хватка напомнила мне о Шеле, и я пощупал плечо — вот сдавила, так сдавила, до сих пор побаливает. — Много людей, много контактов, которые нас не видят. Придётся уворачиваться. Тебя готовили к стелс-режиму?

— Разумеется, — мрачно произнёс я, внутренне содрогаясь от одних только воспоминаний о нём.

— А пользоваться им уже приходилось?

— Приходилось, — буркнул я, с омерзением вспоминая те несколько часов, проведённые вместе с экстренной группой в засаде на одного маньяка, который развлекался тем, что убивал курьеров, доставлявших ему информацию. Его охранял взвод наёмников с термолокаторами и эхорадарами, улавливающими даже малейший звук за десяток метров. Практически полная остановка сердца, остановка большей части биологических процессов, функционирование только за счёт генетически модифицированной системы питания жизненно важных органов, несколько часов выжидания… А потом резкая атака! И едва не лопающиеся от перенапряжения сосуды.

Кошмар… Я передёрнулся, как наяву увидев перед собой белые лица своих напарников из экстренной группы. Неужели сейчас придётся опять?.. Опять?

— Вряд ли, — Ольга как будто прочитала мои мысли. — Но всё возможно. И не кривись так — мне от этого смеяться хочется.

— Ладно, — я скорчил самую кривую рожу и услышал её короткий смешок. — Лирику в сторону. Мне ещё к Кузьме надо зачем-то наведаться, так что давай поспешим.

— Начинай задерживать дыхание, — пробормотала Ольга вдруг, замедляя шаг, — впереди несколько человек. Идут к нам навстречу. Быстро идут…

— Кто именно? — шепнул я, сосредоточиваясь и восстанавливая полный мысленный контроль над органами. Прощупав внутренним зрением организм, я со вздохом послал мысленный приказ и ощутил, как рядом с сердцем потяжелело и потеплело — чип реверсивной системы питания органов активировался и был готов к работе, можно было замедлять биение сердца и прекращать дыхание. Будь оно всё проклято — мерзкие ощущения уже начинали терзать мою нежную психику.

— Кажется, Чуднов со своими, — неуверенно шепнула Ольга, прижимаясь ко мне. — Идут слишком быстро…

— Идут выяснять, что случилось в душевой, — догадался я. — Осторожнее, у группы Чуднова всегда полный комплект локаторов. Прижмись к стене, замри и не дыши. И даже не моргай.

— Да уж понятно, — прошептала она одними губами, вжимаясь в стену и закрывая глаза.

Я довольно кивнул, бесшумно разбежался, взбежал по стене и прилип к потолку, цепляясь за малейшие выступы и трещины, где и завис, выжидая; сердце, от перегрузки взыгравшее, быстро успокаивалось, замедляя ритм; кровь, шумевшая в ушах, потекла медленной неспешной рекой; я ощутил подкрадывающуюся тошноту и слабость — тело стремительно теряло температуру — появилась вялость и дрожь в пальцах; я начал засыпать, и тут вдруг в груди кольнуло, да с такой силой, что я незлым тихим словом помянул Триединого — чип заработал, принимая на себя часть функций сердца: дыхание прекратилось — лёгкие работали сами на себя, кровь принудительно обогащалась кислородом и колониями наноботов, которые делали её то тяжёлой, то лёгкой, меняли полярность, из-за чего она и без качающей мышцы продолжала неспешно течь по организму, снабжая жизненно важные органы, питая их… Невидимый… А теперь ещё и абсолютно неслышимый. Я улыбнулся, перебарывая тошноту, подкатывающую к горлу, — побочный эффект, что поделаешь. Нашему капризному организму не нравятся ни темпоральные преобразования, ни вот такие выкрутасы…

Чуднов со своими приблизился и встал прямо под нами, я навострил уши, сканируя обстановку, услышал поскрипывание комбинезонов из полимера с углеволокном — бойцы крутили головами, переминались и, судя по запахам, явно были недовольны — потом раздался характерный писк терморадара, я напрягся, но тут же услышал, как Чуднов засопел сердито — терморадар явно врал или показывал одно большое яркое пятно как раз на том месте, где стояли его ребята.

— Почему именно здесь? — пробормотал один из бойцов.

— А где по-твоему они ещё пройдут? Здесь пройти больше негде, — ответил второй.

— Это ты так думаешь, — раздался третий голос. — На самом деле из душевой существует как минимум три выхода. Сколько их на самом деле, один Триединый знает.

Я мысленно покивал, соглашаясь. В своё время несколько чудаков с помощью восстановленного строительного робота умудрились проделать лаз из душевой наружу, замаскировав его унитазом, и преспокойно смывались через него, когда им хотелось. Потом бдительное начальство раскусило их шалости и пустило по лазу волну отходов, после чего приунывшие и дурно пахнущие чудаки приутихли. Но ненадолго…

— У меня сигнал на радаре! — сообщил вдруг кто-то, и я моментально насторожился, умоляя, чтобы только нас не заметили. Только драки с Чудновым мне ещё не хватало!

— Человек. Неподвижен. Место нахождения — выход из душевой, — отбарабанил торопливо кто-то, видать, молодой ещё совсем, рвение в послушание не успело перерасти.

— Неподвижен? — Чуднов заинтересовался. — Кто?

— Судя по очертаниям тела — мужчина. Лежит неподвижно. Даю контрастный запрос….

— Погоди, — бывший капитан особых частей СБФ остановил торопыгу. — Это не наш клиент, так что не мельтеши. Группа, слушай мой приказ: включить сканеры пространства, разбиться на тройки и двойки, осмотреть и проанализировать всё, докладывать мне даже о малейшей тени — подозреваю, что они в "Амальгамах"… Вперёд!

Сканеры пространства… Зараза! Я стиснул зубы, не давая воли слабости, съедавшей мои силы постепенно, заставляя себя держаться практически за воздух, а пальцы ныли и горели огнём, не сдаваясь и не поддаваясь подающей блеющий робкий голос панике. Сканеры пространства… Поглоти их Бездна, эти штуки не обманешь даже с помощью "Амальгамы", всё равно отыщут.

Подо мной раздался тихий шорох, группа, разбившись по парам, начала доставать приборы и активировать их, я как только мог быстро перебирал в уме все возможные варианты и упорно возвращался к одному, который был мне доступен — драка. Внезапное нападение сверху. Но ребята Чуднова не новички, я смогу справиться с двумя-тремя, а остальные за это время придут в себя и начнётся форменная свалка, а тогда они меня попросту повяжут. Как же быть?! Что же делать?! Я лихорадочно думал, уже чувствуя, что начинаю скользить, однако ничего толкового придумать не мог.

И в этот момент требовательно замурлыкал мой коммуникатор — Шела соскучилась и жаждала общения. Внутри меня всё обмерло, шорох подо мной резко прекратился, я выругался так длинно, как только мог, повернул голову, прикидывая, и успел увидеть в последний момент, как от стены на бойцов прыгнула Ольга. Её реакция была сверхчеловеческой, а сила так и вовсе неизмеримой, двое бойцов отлетели к стенам, ударились головами и затихли, ещё троих она расшвыряла как младенцев, и в этот момент на неё бросился сам Чуднов. Я видел бывшего капитана в действии и знал, что произойдёт сейчас, поэтому, оторвавшись от потолка, мягко приземлился, вскочил и собрался бить коротко и мощно, и… успел увидеть, как Чуднов катится по полу, сжимая одну руку, неестественно вывернутую, другой, а Ольга разворачивается к остальным.

— Стой, — шепнула она, проскальзывая мимо меня в лёгком изящном пируэте и выхватывая мой коммуникатор из кармана. — К Старику пойдёшь один, я уведу их подальше. Дождись меня там.

И в этот момент она сделала то, чего я никак не мог ожидать: хрупкая изящная женщина одной рукой перехватила летящий в неё плоский десантный нож, развернула и не сбавляя скорости ударила рукоятью в горло хозяина. Второго она попросту смела, метким жестоким ударом костяшками пальцев в горло швырнув его на метр назад и практически обездвижив.

"Иди", — шепнули её губы, когда она на мгновение повернулась ко мне, перед тем, как скрыться в коридоре, ведущем обратно в душевые.

Оставшиеся бойцы, оправившись от изумления, поспешили за ней, прохромал и Чуднов, стискивая зубы от боли в сломанной руке. Я встрепенулся, осмотрелся и помчался наверх, мысленным приказом отключая чип и с жадностью и наслаждением вдыхая глоток воздуха, которого так требовали мои лёгкие. Встретимся у кабинета Старика, если я правильно её понял…

Ну, хорошо. Буду ждать тебя там, Оля!

* * *

— Что группа Чуднова?

— Они справились, господин.

— Прекрасно. Какие-либо сведения ещё имеются?

— Нет, мой господин. Всё под контролем и пока не отклоняется от запланированного.

— Не люблю сюрпризов в самом конце.

— Их и не будет, господин. Всё точно рассчитано, всё идёт в полном соответствии с планом.

— Не всё раб. Есть ещё кто-то — я это нутром чую. Найти бы его… Или её. Ты выяснил, кто вышел с ним на связь?

— Нет, господин. Канал был зашифрован модифицирующимся кодом с алгоритмом "Хамелеон". Его почти невозможно вскрыть, не имея аналогичного ключа. На его дешифровку у меня могут уйти годы, господин.

— Я знаю этот алгоритм. Ты уверен, что это именно он?

— Да, господин.

— Вот значит кто у меня под боком пригрелся… Ещё один коллега. Ну что ж… Я дам тебе ключ, а ты мне укажешь точное место и скорректируешь его по темпоральной вариантности. Ты понял меня, раб?

— Да, мой господин. Я сделаю всё, что вы прикажете.

— Тогда приступай к следующему этапу.

Шорох удаляющихся шагов… И глухое бормотание среди молчащих стен:

— Кто же ты, мой незримый враг? Как ты скрываешься, что даже я не могу тебя отыскать? Ты — явно не этот сопливый глупец, что ищёт смерти, надеясь сразиться со мной. Ты — явно не потерявшая голову от отчаяния когда-то разумная девчонка. Но кто же ты?..

* * *

Итак, вот он — момент истины. Наконец-то настал…

Прикрытый маскирующим полем "Амальгамы" я стоял в уголке возле стены и смотрел на кабинет, возле которого стоял не одну сотню раз, ожидая то премии, то нового выговора, то надеясь на очередной отгул, то ожидая разрешения на очередной допуск к механизмам Грина, в которых я так любил ковыряться… Ностальгия. Позади оставались коридоры и посты охраны, в двадцати метрах от меня за поворотом остался скучать цербер, коммуникатором которого я постоянно пользовался, чтобы свой лишний раз не утруждать, впереди был небольшой коридор с одной-единственной дверью по левую сторону, а внутри меня гнездился клубок из эмоций и противоречий, который терзал меня и не давал решиться. Подумать только — кровопийца, склочник, мерзкое вечно слюнявое существо, роняющее мысль в час по чайной ложке, с трудом разбирающееся даже в простейших вещах, ненавистник всяческих свобод, старый плешивый бабуин… и эту мировую язву мне трудно убрать?! Кто бы мог подумать.

Минуту назад со мной связалась Ольга. Её голос в моём сознании раздавался без каких-либо колебаний, без надрывов, она совершенно буднично сообщила мне, что Чуднов загнал её в душевую и воспользовался оглушающими гранатами, поэтому ей пришлось положить весь его отряд, а самого бывшего капитана вышвырнуть наружу — в технологический коллектор. Я тогда похолодел от её спокойствия и хладнокровного тона, а Ольга уже поспешила заявить, что скоро будет рядом, велела не соваться к Старику самому, а тихо-смирно стоять в углу и изображать невидимую статую. От растерянности я даже не знал, что ответить: спросить ли, зачем понадобилось губить ребят, или чего это вдруг она решила командовать столь откровенно. Я выбрал третье — решил спросить про Шелу, однако Ольга лишь холодно ответила, что коммуникатор неисправен после взрыва импульсной гранаты, а пси-связью, как я хорошо помнил, Шела не особо любила пользоваться. Хоть бы только не обиделась, сейчас у меня уже не будет столько средств на её задабривание.

Велела ждать… Я сердито фыркнул, вспоминая её чуть ли не приказной тон, её непримиримые интонации, её как будто ледяной голос, и тут вдруг… адреналин взыграл во мне со страшной силой, кровь взбурлила, вскипела, огненной рекой пронеслась по жилам, прогоняя вялость и нерешительность. Я понял, что пора. И не желая более откладывать дела ещё подальше, сделал шаг вперёд. Потом ещё один. И ещё… А дальше всё стало проще.

Мышцы заскрипели как толстые канаты, взбухшие, крупные, потяжелевшие от притока крови, нервы зазвенели как струны, когда я потянул на себя дверь… и чудом успел отскочить в сторону, спасаясь от сокрушительного удара в лоб. Из кабинета выскочила Элана, вся взъерошенная, сердитая, похожая на рассерженную сову, такая милая и прекрасная, яростно пнула дверь ногой, прокричала на весь коридор кое-что очень оскорбительное и умчалась по лестнице. Переведя дух, я стремительной змеёй юркнул в закрывающуюся дверь и встал возле неё, глядя на внезапно ставшую вдруг крупной и массивной фигуру Старика. Бездна его поглоти, она даже, кажется, стал выше ростом! Или просто перестал сутулиться? Я бегло пробежал по его фигуре внимательным взглядом, с изумлением отмечая то, чего никогда не замечал.

— Привет, Преображенский, — глубоким мощным голосом произнёс Капитошкин, глядя прямо на меня, привстав из-за стола и уперевшись кулаками в него. — Можешь убрать эту дрянную пародию на "Амальгаму" — я тебя всё равно вижу. А где же твоя вторая половинка?

Не говоря ни слова, я коснулся указательным пальцем браслета, деактивируя преобразователь, мир моментально обрёл все краски, заиграл своими обычными цветами, исчезла эта проклятая белёсая дымка, которая уже успела мне осточертеть, всё обрело чёткость, ясность, и я с огромной радостью приветствовал обычную картину и сделал маленький шажок к столу, отодвигая в сторону кресло.

— Пришёл спрятаться под юбку? — ухмыльнулся Капитошкин, выходя из-за стола. — Не понравилось, что следственная комиссия вынесла убийственный для тебя вердикт? Давно пора было, Преображенский, — он хищно оскалился, показывая ровные крепкие зубы. — Вот уж не думал, не гадал, что приютил у себя под боком убийцу. Змею подколодную… Приблуду с неизвестным прошлым…

Он стоял слишком близко. И я решился. Тем более, что его слова показались мне намерением потянуть время — я знал, что у Старика даже в кабинете находится скрытая камера, вот только не знал, где.

Моя рука стремительной молнией метнулась вперёд, пальцы сомкнулись на шее Капитошкина. Я сдавил изо всех сил, ожидая услышать хрип, но…

Под пальцами как будто оказался металл.

— Бунтовать надумал?! — прогремел Старик, его лицо чуть покраснело, хотя я и прилагал немыслимые усилия. — Щенок!

Одной рукой он схватил меня за запястье и сдавил с такой силой, что я едва не потерял сознание от боли, а второй нанёс молниеносный и жестокий удар в лицо. Мою голову мотнуло назад, мне показалось, что она сейчас оторвётся, в ушах зазвенело, я почти оглох, и тут Старик резко рванул мою руку в сторону, выворачивая её. Пальцы разжались сами собой, я ощутил, как трещат в страшных тисках мои косточки, меня рвануло вперёд, и в этот момент меня как будто лягнул в живот подкованный слон. Дыхание со всхлипом вырвалось из груди, кости затрещали, когда Старик рванул меня в другую сторону, а затем швырнул, повисшего как тряпку на его кулаке, через весь кабинет. Я с грохотом обрушился на стол, стоявший в углу, смёл с него всё, прокатившись по его поверхности, и упал на пол, корчась от немилосердной боли во всём теле.

"Великий Космос…" — только и смог подумать я, переживая происходящее, а потом инстинкты взяли верх. Мозг без моего участия отдал команды, задействуя все системы организма, активируя мою суб-личность, чип внутри меня перешёл в режим взаимодействия с главной системой жизнеобеспечения и полностью перешёл под контроль моего альтер-эго — этой удивительной полуличности, которую в качестве неприкосновенного запаса создавали всем курьерам психологи во время тренировок. Для берсерков это была аналогия полностью контролируемой кровавой ярости. Для нас… Для нас это был резерв, после которого уже не было ничего. О Триединый, неужто Старик настолько опасен, что инстинкты пошли на последний козырь?! Впрочем, судя по тому, что только что произошло, кажется, да.

— Ты всерьёз думал, что можешь меня убить? — донёсся до меня звучный бас. — Да ещё и таким пошлым способом?

Скрип шагов возвестил о том, что Старик решил подойти поближе.

— Лучше бы позаботился об этой своей подружке, — до меня донёсся шорох убираемого с дороги кресла, — которая так просто тебя кинула, Преображенский.

"Это он про Ольгу?!" — я спешно восстанавливал и наращивал кровообращение, накапливая его и заряд психической энергии для сокрушительного удара, одновременно укрепляя мышцы.

— Чего ж она тебя одного-то оставила после всего, что натворила? — заскрипел отодвигаемый стол, и я напрягся, готовясь. — Убила Самсонова, чтобы изъять компромат, потом ты её спугнул, и она наслала на тебя отряд наёмников, чтобы замести следы. От них ты сбежал, и она решила бросить тебя ещё раз, — стол скрипнул в последний раз и на меня упали лучики света, которые тут же закрыла тень Старика.

— Кончай валяться, Преображенский! — гаркнул он, наклоняясь. — Вставай, кому сказал!

И я вскочил. Одним быстрым слитным движением. Прямо возле моих глаз мелькнуло бешеное лицо Капитошкниа, его дергающиеся от ярости губы, он начал поднимать руку, но я был быстрее, многократно быстрее. Кровь волной ударила в руку, пальцы, сложенные щёпотью, стали крепче ратана, я ощутил горячее, почти раскалённое на их кончиках и в тот же миг ударил.

И опоздал.

И тут же нанёс ещё один смертельный удар левой рукой — костяшками пальцев в висок.

И снова опоздал.

Будто издеваясь, злорадно посмеиваясь, Капитошкин развёл мои руки в стороны, ломая моё сопротивление, и вдруг со страшной силой ударил головой. Нос хрустнул, только-только остановленная кровь после предыдущего удара полилась мне на глаза, я яростно заморгал и услышал его мерзкое хихиканье, а потом…

А потом я едва не захлебнулся криком, когда его жесточайший пинок пришёлся мне в коленную чашечку, едва не продавливая её в обратную сторону. Нога сразу же перестала слушаться, я едва не упал и повис на его руках, беспомощный и безвольный.

— Удивительный образец слабака, — пробормотал Капитошкин, легко поднимая меня вверх. — Столько средств в тебя вложено, а ты даже не можешь справиться с хрупким старым беззащитным человеком.

"Хрупким?! Беззащитным?! Ах, ты ж мразь!..".

Ярость взбурлила во мне, кровь хлестнула рекой, чип стегнул электрическим импульсом по спинному мозгу, я зарычал и изо всех сил ударил коленом здоровой ноги, метя в грудь. Крик Капитошкина едва не оглушил меня, а затем он с силой швырнул меня как безвольную куклу на пол кабинета. Больше всего мне хотелось сейчас не потерять сознание, ибо это означало верную смерть… Больше всего мне хотелось избавиться от боли в покалеченном колене, которая как раскалённый гвоздь терзала меня изнутри… Ну почему я забыл зайти за активатором?! Ведь был же рядом! Дверь открой да возьми! Что же случилось такое, что я напрочь забыл об этом?! Почему?!

Ответом мне стало вспыхнувшее радужное сияние, заполонившее весь мир вокруг.

Я мягко опустился на ковёр и бессильно распластался, не в силах больше ничего сделать — вспышка ярости отняла у меня последние силы. Оставалось только ждать… Ждать чего? Конца? Вот уж нет!

Я слышал растянувшийся на долгие минуты крик Капитошкина, который был подобен крику раненого зверя, ощущая себя при этом как в какой-то сфере — всё вокруг я воспринимал искажённым, ирреальным. Что такое? Я попытался открыть залитые кровью глаза и тут вдруг ощутил прикосновение всем телом. Как будто плёнка окутала меня, проникая сквозь одежду и кожу, погружаясь всё глубже в тело, я забился, не понимая и стараясь вырваться, избавиться, и тут вдруг чей-то бесплотный голос посоветовал мне успокоиться. Я слышал миллионы голосов — они все сводили меня с ума, я сам как будто стал многоликим, растворяясь в этой бесконечности, ощутил её, прикоснулся к ней, впитал её в себя, проникся ею…

И вдруг очнулся. Ощущая необычайную лёгкость во всём теле.

Я открыл глаза и быстро осмотрелся, оценивая обстановку: рядом со мной стоял высокий и массивный как кряжистый дуб Старик, держась за сердце, сам я лежал на полу в лужицах крови и мучительно соображал.

Поглоти тебя Бездна! Увидев прямо над собой искажённое лицо Старика, я недолго думая, перекатился и вскочил на ноги, разминая колени… Секунду! Колени?! Глаза?! Великий Космос, я исцелён! Но кем?! Или чем?! Что это было такое?!

Капитошкин размассировал грудь и вперил в меня холодный взгляд колючих глаз. На его лице явно мелькнули раздражение и досада.

— Да ты полон сюрпризов, Преображенский, — проскрипел он.

Я отступил к столу, кончиками пальцев спрятанной за спину руки нащупывая что-то посолиднее, чем мои кулаки, и вдруг укололся об острое жало древней перьевой ручки, которую Капитошкину когда-то подарили за заслуги на своём поприще. Ручка?! Ну… хоть что-то.

— Положи её, — вдруг произнёс он хрипло, глядя на меня. — Положи ручку на место!

Я покрутил её в пальцах, отмечая оригинальный узор и взял поудобнее, готовясь.

— Положи на место! — закричал Старик и одним тигриным прыжком ринулся на меня.

Я резко шагнул влево, блокируя и уводя в стороны его меткие и быстрые удары, дождался момента, перехватил подмышку руку Капитошкина и взмахнул рукой со своим мини-кинжалом, метя в точку под подбородком.

Да кто же он?! Великий Космос, человек не может ТАК быстро реагировать! Даже любой курьер бы здесь не успел! А он… Кончик пера лишь чуть оцарапал ему кожу, в тот же миг пальцы его зажатой руки как крючья впились мне под рёбра, едва не ломая их. Перехватив руку с ручкой, он вывернул её, я выгнулся и развернулся, спасаясь от боли в трещащем и уже почти ломающемся плече, ещё один пинок под коленную чашечку, мои ноги подкосились, и Старик замахнулся.

— Она бросила тебя, Преображенский, — прорычал он, удерживая меня за плечо, и, наступив на голень, всё сильнее выворачивал мою руку. — Бросила умирать.

Короткий замах. Я рванулся, но меня как будто сдавило тисками. Пальцы Старика чуть не ломали мне кости, его нога на моей голени грозила расплющить её. Я молча вырывался, но в кои-то веки должен был признать — силы были не равны. Он держал и ломал меня как взрослый ребёнка, сводя на нет все мои усилия и попытки освободиться.

Я зарычал и забился, но услышал только мерзкий смех. А потом страшная боль пронзила всю правую половину моего тела, под лопаткой как будто граната взорвалась, когда, пробив кожу и кость, в неё вонзилась перьевая раритетная ручка. Парализованный болью я рухнул на пол и чуть не задохнулся, когда пошевелился при этом.

— Задохлик, — раздалось надо мной каркающее. — Увы, я не согласен с Эдемом — экземпляр никуда не годен. Бывай, Преображенский. Все мы там когда-нибудь будем, авось увидимся ещё.

Его тяжёлая нога наступила мне на шею, перед этим покачав туда-сюда стержень ручки, я стиснул зубы, с трудом оставаясь в реальности и терпя эту боль, попытался что-то предпринять, но сразу понял: всё, финиш. Добегались. Пора и честь знать…

Дверь возле моей головы вдруг скрипнула и отворилась.

— Ага, — прорычал довольно Капитошкин, — пришла, значит!

Рявканье пистолета, дробный стук шагов, крик боли и вдруг пистолет рявкнул ещё раз. Я услышал, как с характерным звуком разлетелся на куски голокрон, и вдруг шаги затихли, что-то зашуршало, кто-то запыхтел, застонал, и тут же раздался голос Старика:

— Он тебе не поможет, дорогая. Впрочем, нет: совершить самоубийство я тебе помогу…

Ольга?!

Я поднял голову, страшным усилием воли оставаясь в сознании и анализируя происходящее, и увидел, как, обхватив друг друга за плечи и вцепившись в рукоять пистолета, Капитошкин и Ольга стоят, качаясь, побагровев от усилий, сопя и натужно вздыхая, и пытаются повернуть его дуло к противнику. Старик страшно засопел, вены у него на шее и на лбу вздулись как канаты, мышцы, напряжённые, дрожащие, набухли и позволили сдвинуть ствол на сантиметр в сторону Ольги, которая, крепко уперевшись ногами в пол и обхватив Старика за талию, молча и яростно сопротивлялась.

Я пошевелился, засевшая глубоко в лопатке ручка мгновенно потревожила нервы, и плечо снова вспыхнуло жгучим огнём, но теперь я уже мог с ним как-то совладать. Капля пота, крупная и мутная, сорвалась с кончика моего носа, когда я, стискивая зубы и едва не плача от боли, потянулся к засевшей ручке здоровой рукой. Боль была настолько сильной, что пробивала даже волевые и психические заслоны, которые мой разум спешно возводил на её пути, я чуть привстал, чтобы было удобнее дотянуться, зарычал тихо, потом тихо заскулил, не в силах более терпеть, озлился, ругнул сам себя в зубы, взбешённый собственной слабостью, и одним резким движением метнул левую руку за спину. В тот момент, когда мои пальцы сомкнулись на стержне и возвратным движением я вырвал его из-под лопатки, я понял, что чувствует человек, которому разрывная пуля попадает в сердце. Он успевает только вдохнуть последний глоток воздуха и произнести самое дорогое для него слово на свете. От моментальной вспышки боли закололо в сердце, я попытался сосредоточиться, заглушая нервные окончания в том месте, но боль сводила на нет все мои старания. Я почти терял сознание, мутнеющим взглядом смотря на окровавленный наконечник ручки в пальцах, как вдруг еле слышно вздохнула Ольга, и тот же что-то зашуршало.

Я поднял голову, последним усилием приказывая телу подчиниться, и оно нехотя уступило, повинуясь скорее из привычки, я увидел, как скользят по полу ноги Ольги сантиметр за сантиметром, как всё более сдвигается в сторону её лица дуло пистолета, и как всё более жутким огнём разгораются глаза Старика. Вот он положил палец на спусковой крючок. Ещё несколько сантиметров и…

— Нет! — заревел я медведем на родном русском, чуть ли не в третий раз в жизни, повинуясь яростному импульсу, пронзившему меня с головы до пят, тело само швырнуло меня вперёд.

В одном яростном порыве я пробёжал эти несколько разделявших нас метров, ударился о Капитошкина — тот даже не шелохнулся — а затем, разъярённый и наконец-то получивший преимущество, вонзил ему стержень ручки в спину, метя в почки.

Дикий визг Старика потряс весь кабинет и оглушил меня, действуя скорее по наитию, чем трезво соображая, я обхватил его за пояс, дотягиваясь до руки, державшей пистолет, и, воспользовавшись секундной слабостью раненого Старика, рванул её на себя. Дуло пистолета упёрлось Капитошкину в подбородок, и мы с Ольгой одновременно нажали на спуск.

Грохот выстрела оглушил меня и дезориентировал, шатаясь будто пьяный, я постоял секунду, потом тяжело опустился на пол и уткнулся носом в скрещённые на подтянутых коленях ладони. Вспышка ярости, спасшая Ольгу, отняла все мои силы, я больше не мог бороться, не мог руководить инстинктами, боль ушла, вернее, перестала буравить меня раскалённым сверлом — вместе с ручейком крови, сочащимся из пробитого плеча, притуплялись чувства и понемногу уходила жизнь. Мне уже было безразлично, чем всё закончилось. Когда-то мой инструктор ещё при первом осмотре, ещё когда о тренировках не было и речи, когда ещё не были произведены необходимые генетические мутации и хирургические вмешательства, заявил: "Это тело являет собой пока никчёмный кусок сырого железа, пополам с гнилью и ржой. Но я сделаю из него прекрасный клинок. Лучший в мире. Вот только тебе, парень, это вряд ли понравится…". Ну что ж, клинок выполнил свою работу: поразил в сердце худшего из демонов ада. И что теперь? Неужто конец?

Размышляя об этом и слабо воспринимая происходящее и окружающую обстановку, я вдруг потихоньку завалился на бок, закрывая глаза и чувствуя, как дыхание становится всё слабее и слабее. Сейчас не было уже даже никакого желания приказывать организму исцелиться, закрыть сосудики, нарастить тромбы, стянуть края порванных мышц, зарастить кости, укрепить их, создать миллиарды свежих стволовых клеток и направить их на тотальное восстановление повреждений. Не было ни сил, ни желания…

Поэтому я совсем не удивился, когда почувствовал, что меня осторожно переворачивают на живот, — по сути, мне уже было всё равно.

— Не вздумай умирать, дурак! Не смей!!!

Кому это там не терпится за моей жизнью вернуться? Кому она нужна больше, чем Ей, которая меня уже зовёт и манит — своим нежным длинным пальцем. Говорите, Смерть — костлявое чучело с косой? Не знаю, не знаю… Я её вижу в образе миловидной женщины, молодой и прекрасной, с терновым венцом в руке и стилетом у прикрытого лёгкой прозрачной тканью соблазнительного бедра. Так кому это там приспичило позвать меня?

— Андрей! — кто-то чувствительно потряс меня, держа за загривок. — Андрей, очнись! Приди в себя! Без твоей помощи я не смогу закрыть раны! Ну давай же!

"Совсем старуха взбесилась… Не даёт старику мне покоя… Леди, вы меня подождёте?".

Смерть согласно кивает, уходит в небытие, а я с неохотой выныриваю из бездны забвения к назойливым тормошениям и толчкам.

— Ну наконец-то! — раздаётся взволнованный женский голос… Ольга?! Опять?! Великий Космос, да что ж вокруг меня всё время бабы ошиваются?

— М-м-м… — я мычу, пытаясь сказать хоть слово.

— Лежи спокойно, — командует она, кладя свои тонкие нежные и в тоже время удивительно сильные пальчики мне на виски. — А теперь расслабься и пусти меня в своё сознание. Только не вздумай уходить опять! Второй раз буду вытаскивать, не церемонясь! Понял?!

Да понял я, тётенька, понял… Вы только не орите почём зря. Расшумелась тут. Даже умереть спокойно не дают — что за народ пошёл…

— Хорошо… Хорошо… — бормотала она, удерживая свои пальцы на моих висках, и я чувствовал, как постепенно тело начинает откликаться на её команды, запросы, сообщения… Вот заработала селезёнка, сердце вздохнуло и начало наращивать угасший было темп, по позвоночнику пробежала волна щекотки, возле лопатки потяжелело, потеплело, затем стало нестерпимо горячо, и я попытался было почесать то место, но Ольга, не церемонясь особо, так сдавила мне коленями рёбра, что я аж засипел.

— Расслабься, — посоветовала она. — Прости за неприятные ощущения, но яд надо убрать. Если верить твоей иммунной системе, на пере той ручки была сильнейшая смесь различных ядов и каждый просто невероятной силы, да и всякой гадости помимо этой жидкой смерти там было полно… Но как тебя только угораздило одному пойти?! Я же просила тебя внятно!

— Не шевелись! — крикнула она мне прямо в ухо, и я чуть не оглох, когда увидела, что я попытался по привычке пожать плечами. — Кость только-только начала зарастать. Не смей даже на миллиметр её тревожить!

— Говорить можешь? — поинтересовалась она, видя, что я вроде бы уже почти полностью пришёл в себя.

— Да, — прошепелявил я разбитыми губами.

— Вот и хорошо, — кивнула она. — Будешь лежать спокойно?

— Постараюсь, — отозвался я, понимая, что без движения долго не пролежишь — мышцы затекают, кровь застаивается, когда сосуды разорваны, это означает лишние ненужные перепады давления и прочие нежелательные нюансы.

— Успокойся, — ответила она на мою невысказанную мысль. — Обойдёмся без нюансов. Я пока осмотрюсь, а ты лежи и не двигайся. Хорошо?

— Угу, — промычал я.

— Тебе кстати надо было становиться писателем, — заметила она, отходя в сторону. — Такой сумбур и хаос в мыслях позволительны только им — это обуславливает творческий успех.

— Угу, — снова мыкнул я, вспоминая свои весьма весёлые претенденты на роль экспонатов в кунсткамеру какого-нибудь литературного жанра. Не моё это. Не моё… Мне бы саблей махать где-нибудь в гуще врагов, а не ручкой скрипеть…

— Так, — бодро начала Ольга, перешагивая через труп Капитошкина и подходя к его столу, — здесь мы ничего в духе обличительной записки негодяя, разумеется, не найдём. Но попытаться хотя бы стоит. Его имя — я имею в виду настоящее имя могло быть дать мне очень многое…

— А ты не боишься, что выстрел услышат? — пропыхтел я, краем глаза наблюдая за ней.

— Нет. Я, когда вошла, сразу активировала звуковой нулификатор, вдобавок дверь толстая, массивная, — произнесла задумчиво Ольга. — Мне вот оченьинтересно, — перебила вдруг она саму себя, — я никак не ожидала, что он окажется настолько силён. Да и ты тоже, — она посмотрела на меня, — насколько я понимаю. Тебя ведь он вообще чуть не убил?

— Угу, — в третий раз произнёс я, вспоминая и с трудом веря в случившееся. Сильнее меня на фирме был, пожалуй, только Грэй и ещё несколько курьеров постарше. Но чтобы сильнее меня оказался какой-то вшивый заеденный клопами бледный от геморроя дед — причём многократно сильнее! — такого я никак не ожидал.

— Но почему? — она посмотрела на меня отсутствующим взглядом, думая о чём-то своём.

Безымянный вас раздери, люблю умных женщин! Особенно, когда во время размышлений они начинают теребить себя за прядку волос и терзать нижнюю губку.

— Нет! Только не это! — вдруг побледнела она, выныривая из задумчивости. — Не нужно этого! Пожалуйста!..

— В чём дело? — удивился я.

— Нет, нет, нет! — она всхлипнула и быстро обшарила карманы на теле Старика, потом кинулась к его столу и принялась искать там.

— У него не было коммуникатора, — подсказал я ей.

— Я не его ищу — отмахнулась она, начала перерывать ящики, затем уселась в его кресло и чуть ли не с головой влезла в них.

— Что ты ищешь?

— Одну очень важную вещь, — "объяснила" она, гремя содержимым ящиков. — И не приведи Триединый мне её найти.

Видимо, не найдя ничего в ящиках, Ольга вновь бросилась к телу Старика и стала ощупывать его шею.

— Ну вас с вашими секретами, мадам, — проворчал я обиженно и уже прикрыл глаза, как вдруг услышал грохот падающего тела.

— Оля?! — вскочил я, не помня себя, на ноги, плечо тут же стрельнуло резкой болью, колени подкосились, но ничего смертельного — переживу.

— Всё нормально, — выдавила она, поднимаясь с пола, и я поразился тому, как она побледнела. — Со мной всё нормально. А вот с нами — совсем наоборот…

— Да что такое?! — заковылял я к ней.

— Это не мои секреты, — отвернулась она, и я замер.

— Я чуть не подох из-за чужих секретов, — процедил я. — Или из-за секретов, связанных с Грэем и тобой. А также прочих погибших курьеров!

— Я не могу ничего сказать, — она упрямо не желала поворачиваться.

— Да провались ты в Бездну со своими тайнами! — не выдержал я и заковылял к выходу, шатаясь и едва не падая от слабости. — Надоело уже! Отныне я не знаю тебя, а ты не знаешь меня.

— Но почему?! — закричала она.

— Ты сама мне говорила, что Грэй посоветовал мне полностью довериться тебе, — я остановился у двери. — А как я могу доверять кому-то, кто не доверяет мне?

— Я доверяю тебе! — всплеснула она руками. — В том, что касается нашего с тобой дела, я доверяю тебе всецело и без сомнений! Но эта вещь, которую я обнаружила, она… — Ольга вздохнула, прикрыв глаза, и я увидел, как дрожат её ресницы, — она касается только меня.

— Окей, — кивнул я и открыл дверь.

— Ты куда? — встрепенулась она.

— А тебе зачем это знать? — усмехнулся я криво — разбитые губы и нос не позволяли мне привычно улыбаться. — Наша работа здесь закончена, я надеюсь. А дальше уже моя жизнь.

— Какая жизнь? — она хмуро посмотрела на меня. — Дальше патрулей ты не уйдёшь, и даже твоя Шела тебе не поможет. Хочешь остаток жизни провести в тюрьме?

— Тебя это не касается, — кивком головы я попрощался с ней и шагнул в коридор.

На меня вдруг словно смерч налетел. Сломав моё слабое сопротивление, Ольга чувствительно приложила меня спиной о стену — плечо и лопатку моментально прошила острейшая боль — затем схватила меня за волосы и как котёнка кинула обратно в кабинет. Пролетев по инерции несколько шагов, я ударился грудью о стол Капитошкина, согнулся пополам и потихоньку сполз на пол.

Краем глаза видевшая это Ольга быстро заперла дверь, блокируя замок, повернулась ко мне, набирая в грудь воздух для наверняка гневной отповеди, но уткнулась носом в дуло пистолета, который я держал на некотором отдалении, чтобы его нельзя было отбить в сторону и резко уйти с линии огня.

— Тот самый, — негромко сообщил я, увидев, как она стрельнула глазами на труп Старика.

— Он заблокирован, — холодным голосом произнесла она, глядя мне прямо в глаза.

— Мы это запросто можем проверить, — кивнул я.

— Я тебя одним движением могу убить!

— Вперёд, — снова кивнул я.

Бешеный взгляд её прекрасных глаз схлестнулся с моим, нарочито спокойным, дуэль длилась всего полминуты, она напирала, я не отступал, не давая ей ни возможности проникнуть в своё сознание, ни как-то отвлечь. Наконец она моргнула и отвела взгляд, я незаметно с облегчением выдохнул — давненько не приходилось таких баталий выдерживать, так и по?том истечь можно — смахнул кончиком большого пальца капельку с глаз и продолжил следить за ней.

— Опусти его — поговорим, — тихо произнесла она, виновато посмотрев на меня.

— Мы не будем ни о чём говорить, — отозвался я и не думая опускать оружие. — Я сейчас выйду, а если ты мне ещё раз попробуешь помешать, то я точно нажму на спуск.

— И убьёшь меня? — удивилась она.

— Может быть, и не тебя, — флегматично заявил я.

— Разве тебе не интересно?

— Мне было интересно, — отрезал я. — Теперь уже нет. Мне не нужны никакие тайны и секреты от тех, кому я не доверяю.

— Хорошо, — согласилась она, давая мне возможность пройти к двери. — Никаких тайн не будет. Будет сухая прозаичная информация. В 2119 году с образованием Федерации заселённых планет были расформированы воинские подразделения и создан Главный штаб единой Службы Безопасности Федерации, при котором были созданы штабы разведывательно-информационного корпуса, диверсионного корпуса, тактического и стратегического корпусов, а также судебного корпуса и многих других.

— Там было много структур, и что с того? — отозвался, осторожно проходя мимо неё к двери.

— Впоследствии структура СБФ была реформирована, — продолжила она, не обращая внимания на мой вопрос. — Тактический и стратегический корпуса были заменены Внешним и Внутренним кольцами патрулирования, разведывательно-информационный корпус был переименован в "Нулевой батальон" и присоединён к созданному в 2125 году Особому корпусу охраны, куда также отошёл и диверсионный корпус. Судебный корпус был прикомандирован к Центральному аппарату Советника Президента по безопасности, а через некоторое время, в 2130 году расформирован.

— И дальше что? — я подошёл к двери и посмотрел на Ольгу через плечо.

— А то что Судебный корпус был расформирован исключительно официально, — Ольга пристально посмотрела на меня. — На самом деле он продолжил своё существование в несколько иной форме, чем это предполагалось при его создании. С момента ликвидации и последующего реформирования Судебный корпус осуществляет негласный контроль за деятельностью СБФ, ОКО и многих других силовых военизированных организаций.

— Охрана над охраной? — уточнил я.

— Не только. Судебный корпус выполняет многие функции, наибольшее его внимание приковано к деятельности сектантов, развернувшейся уж слишком широко в последнее время.

— Сектанты? — я повернулся к Ольге и посмотрел на неё внимательно.

— Меня и Миднайта особым распоряжением главы Судебного корпуса несколько лет назад направили на работу в эту компанию, чтобы тайно расследовать слухи и подозрения, вновь возникшие касательно печально известной секты под названием "Последний день". Имелись контакты, осведомители, которые с разной долей достоверности давали сведения о том, что секта возродилась, набрала новых последователей, привлекла новые силы и готовится к возмездию…

— Какому возмездию? — насторожился я.

— Ровно сто пятьдесят лет прошло с того дня, когда они отправили заминированные кварковые батареи в прошлое Земли.

— То есть ты хочешь сказать, что являешься агентом не существующей специальной организации, которая охотится на сектантов? Как-то глупо всё звучит, — пожал я плечами. — Вдобавок, кто такой этот Миднайт?

— Это звучит глупо только в твоём изложении, — фыркнула сердито Ольга, отходя к столу и доставая что-то из одного ящика. — Повторяю: Судебный корпус, как ты сказал, "охотится" не только на сектантов! Спектр его деятельности чрезвычайно широк… А Алистер Миднайт, с которым я работала всё это время, известен тебе как Аластор Грэй.

— Что? — моя челюсть с шумом упала на пол. — Грэй тоже… агент вашей организации?

— И не только он. Можешь мне не верить — мне всё равно. От твоей веры факты не перестают быть фактами, — заявила Ольга, подходя к трупу Старика и что-то доставая из нагрудного кармана блузки.

— Как-то пошловато звучит: агент секретной организации, — помялся я, не зная, что сказать, и наблюдая, как она присаживается возле него и кладёт ладонь на его шею.

— Зачем?.. — начал я, не понимая, что она собирается делать, и тут Ольга с размаху что-то вонзила в шею Капитошкина и быстро очертила небольшой круг, стараясь не забрызгать пальцы кровью, так и хлынувшей из-под лезвия маленького ножа.

— ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?! — завопил я, холодея от ужаса, когда увидел, как она, отогнув в сторону надрезанный кусок кожи, погрузила пальцы в кровавое месиво, что-то там нащупывая.

Не обращая внимания на мои вопли, Ольга спокойно продолжила заниматься своим делом, вот она что-то нащупала, вроде бы улыбнулась победно, затем резко дёрнула руку на себя. С мягким чмоканьем её пальцы вылезли из обезображенной шеи Капитошкина, что-то сжимая, она отряхнула их, обтёрла платком Старика, потом поднялась с пола и подошла ко мне, не обращая внимания на мои жалкие попытки то ли сбежать, то ли в обморок свалиться от увиденного.

— Смотри, — подойдя ко мне, Ольга протянула руку и разжала кулак, на её ладошке лежал небольшой квадратик красно-коричневого цвета, сделанный из чего-то на вид эластичного и упругого и похожий на… на процессорный чип, что ли?

— Что это? — я с трудом подавил желание завопить дурным голосом и прыгнуть в окно — эта и без того оригинальная в своём поведении женщина своей новой выходкой едва меня не доконала.

— Это "K.A.S.I.E.", так называемый персональный социальный корректор, — объяснила Ольга, продолжая протягивать мне эту штуковину. — Он есть у каждого агента Судебного корпуса. Поскольку в рамках своей деятельности мы имеем чрезвычайные и абсолютные полномочия, то соблазн, вытекающий из этого, очень велик. Данный корректор настроен на изменение психической матрицы агента и привязывается к коду ДНК. Он имплантируется каждому из нас и служит гарантом выполнения данных нами корпусу обязательств. Достать из тела этот корректор невозможно, потому что, отсоединяясь от нервной системы, к которой он привязывается, корректор вызывает её полный паралич и прекращение функций. Являясь ключом к нашей психологической матрице, корректор определяет, когда агент безвозвратно переступает границы подчинения законам корпуса, после чего аннулирует его код ДНК и ликвидирует водородные связи между молекулами.

— Кошмар, — вырвалось у меня.

— На нас лежит огромнейшая ответственность за предоставленные нам абсолютные полномочия, и деньгами не всегда эту ответственность купишь, — произнесла Ольга, доставая из кармана коммуникатор, и что-то набрала на нём, сверяясь с какими-то цифрами и символами на поверхности этого грешного кусочка неизвестно чего. — Корректор даёт определённые гарантии верности тех, кто работает не за совесть, а за те самые деньги. Он сам определяет границы преступления для каждого отдельного агента, и в случае их безвозвратного перехода назначает соответствующее наказание.

— Но что он делает у Старика?! — поразился я, кивая я на эту своеобразную бомбу замедленного действия, лежащую на нежной ладошке Ольги.

— Он принадлежит Аристарху, — ответила Ольга, убирая корректор и коммуникатор обратно в карман.

— Кому? — не понял я, уже почти ничего не соображая.

— Человеку, которого мы с Алистером подозревали в пособничестве деятельности секты "Последний день" и который сейчас лежит на полу у твоих ног.

— Капитошкину?! — моему изумлению не было границ.

— Его настоящее имя Аристарх Ангелус, — Ольга бросила на Старика быстрый взгляд. — Он является… являлся одним из Старших агентов корпуса, одним из лучших, своего рода мелкой бытовой легендой. И по совместительству он оказался ещё и Предиктором…

— Ты хочешь сказать, что он руководил сектой и был одновременно вашим агентом?! Как такое может быть?! А как же твои слова о корректоре, границах преступления и соответствующем наказании?!

— Руководит сектой некто, именующий себя Арх-Пророком. Большего о нём неизвестно никому. Однако в тех данных, которые ты мне передал, имелись кое-какие зацепки, которые позволили мне отыскать наиболее вероятного претендента на его роль. Ты должен знать человека по имени Альберт Станиславович.

— Директор?! — поразился я.

— Его матрикат. Настоящий Директор, как тебе известно, погиб в катастрофе лайнера "Мечта" вместе со всей своей семьёй. И гибель его наверняка не случайна. Уверена, что это дело рук Аристарха в его роли Предиктора, ведь… от одного до другого недалеко идти. Что касается агента… Все наши кадры, вся база, все сведения, данные, структура — всё засекречено, существует раздельно друг от друга, и в большинстве случаев наши сотрудники и не подозревают, что работают на самый секретный отдел безопасности. Ни один агент Судебного корпуса в девяноста девяти случаях из ста не имеет представления о существовании других агентов, за исключением своего напарника. Мы всегда работаем в паре — это правило. Поэтому я и не подозревала, кто таков Капитошкин, пока мне не показалось странным его упорное сопротивление и то, что если бы не твоя помощь, он бы меня убил. Такую силу не дадут никакие импланты, киберпротезы и стимуляторы. Это может дать только корректор.

— Как он, интересно, смог его обмануть?

— Ещё один вопрос, на который трудно ответить. Агенты Судебного корпуса имеют доступ ко всей имеющейся и к любой возникающей информации, возможно, где-то когда-то Аристарх узнал, как можно обмануть корректор. Опять же: это лишь моё предположение. Я не могу его никак проверить. В данном случае наши условия обеспечения секретности работают против нас.

— Ты говорила, что вы работаете парой, — я, наконец, решился отпустить дверь и отошёл от нее, внимательно изучая лицо Ольги, анализируя запахи, исходящие от неё, и всё больше убеждаясь в том, что она не врёт. Напугана, растеряна, но… не врёт. Проклятье! Ещё этих проблем мне не хватало. — Только парой или есть исключения?

— Только парами, — подумав, ответила Ольга. — Исключений на моей памяти не было.

— Тогда кто его напарник? — кивнул я на труп.

— Не знаю, — вздохнула она. — Я почти подошла к разгадке этого, но тут вдруг выяснилось, что я была не права. Приношу свои извинения.

— За что? — нахмурился я.

— За свои подозрения в твой адрес, — буднично и спокойно произнесла она.

— Вот это да! — ахнул я, поражённый услышанным. — С чего это вдруг такие "пряники"?

— Андрей, а как ещё можно создать теорию с чистого листа, когда изначально перед нами с Алистером стояла задача из разряда "Пойди туда, не знаю куда, отыщи то, не знаю что", а конкретные действия требовались в кратчайшие сроки? Разумеется, мы подозревали всех и каждого, устраивали перекрёстные "тихие допросы"… К тебе у нас был особый интерес. А что ещё можно подумать о новичке, который чуть ли не с ходу был поставлен на первое место Особого списка, пользовался личным доверием Аристарха, оперативно сблизился с Алистером и другими нашими осведомителями, а потом ещё и выступал против всех наших доводов, гордо выкрикивая своё мнение?

— Я просто добрый компанейский человек…

— Был.

— Был, — подтвердил я уныло. — Сейчас я заразился этим вашим подозрением ко всему. Кто ещё у тебя на примете? Шела? Грин? Кузьма? Может, Кербер или кто ещё из курьеров? Как насчёт Самсонова? Его ты подозревала? И если да, то реабилитируй беднягу — он погиб…

— Самсонов также был одним из агентов Судебного корпуса, — тихо ответила Ольга. — Работал в подразделении Осведомителей, корректора не имел, поэтому с ним и справились так относительно легко. Но вот кто это сделал? Инициатива была, разумеется со стороны Аристарха, он раскусил Самсонова и подослал убийцу. Но кто убийца?

— А записи камер?

— Переделаны. Аристарх изменил их, вдобавок он крупно подставил тебя — прибывшая следственная комиссия увидела его, лежащим в луже крови со следами побоев и неглубоких ран, нанесённых коротким ножом. Он надрезал себе артерии, замедлив ток крови, комиссии сообщил, что ты на него набросился, застигнутый врасплох на месте преступления, но добить не успел и убежал. Комиссия провела быстрый анализ, установила твои следы на теле и одежде Самсонова, после чего объявила тебя во всеобщий розыск и отправила патрули для твоего задержания.

— Они ко мне не успели, — мрачно заметил я, удивляясь хитроумным подлостям этого старого координатора. — По мою душу первыми пришли наёмники в чёрных костюмах.

— Аристарх всё распланировал заранее, — кивнула Ольга. — Не удивлюсь, если план подставить тебя созрел у него в голове, когда ты только в самый первый раз пришёл к нам работать.

— Ладно, — я потёр уставшие глаза и вздохнул безрадостно. — Что дальше делаем?

— Пока не знаю, — Ольга скрестила на груди руки и присела на краешек стола. — До этого момента я рассчитывала арестовать его как Предиктора, тогда наша задача была бы выполнена — без Предиктора "Последний день" перестал бы существовать, лишённый всего, в том числе и своего Арх-Пророка, на место которого Аристарх, похоже, претендовал. Теперь, когда выяснилось, что Предиктор и есть один из пропавших без вести агентов Судебного Корпуса, о судьбах которых нам так же предстояло выяснить с Алистером, я даже не представляю пока, как быть дальше. Я должна подать рапорт до определённого момента, сомневаюсь, что он обрадует моё начальство — только двойных агентов нам не хватало! — а потом снова приниматься за раскручивание этого сумасшедшего клубка. Если есть Предиктор, то у него в подчинении находится и так называемый Мастер, присутствие Аристарха говорит, что где-то есть и второй пропавший агент корпуса. Является ли он или она одновременно и Мастером, мне не известно. Совершал ли убийства Мастер, или агент, или наёмник, не известно. Почему этот второй агент не пришёл на помощь к Аристарху? Значит ли это, что он, если он является Мастером, считает для себя выгодным бросить нам на растерзание Предиктора, а самому занять его место? Если ли вообще этот второй агент, или он — она — давно уже мёртв? Куча вопросов и ни одного ответа… Даже намёков на них нет, — Ольга печально покрутила головой.

— А данные Самсонова? — спросил я, потерявшись в той лавине вопросов, которую она на меня обрушила.

— Записи Самсонова не полны и содержат лишь общие сведения о возможной кандидатуре Предиктора. Но оттолкнуться от них можно, я думаю. Посмотрим…

— Ладно, — Ольга стремительно соскочила со стола и подошла ко мне, — пора действовать. Мы угодили в огромное болото, так что надо не тонуть, а выбираться из него. Я подготовлю рапорт, а ты пока проведай Кузьму. Надо узнать, зачем он тебя звал. Как только закончишь с делами у него, свяжись со мной.

— Как? — хмуро спросил я, вспомнив, что она учудила с моим коммуникатором. — В колокол позвонить?

— Прости за коммуникатор, — она сокрушённо помотала головкой, — у меня не было другой возможности стряхнуть их со следа и отвлечь. Возьми коммуникатор Аристарха.

— У него его не было — он их боялся! — рыкнул я сердито, болезненно переживая потерю своего любимца.

— Тогда возьми мой, — она протянула мне модель, которую я никогда и в глаза не видел, только слышал, что такие есть и цена на них стартует от тридцати тысяч кредитов. — Он пуст, так что лишних звонков не возникнет.

— А ты?

— У меня есть другой, не переживай, — она подошла ко мне и посмотрела в глаза, меня сразу бросило в дрожь от её близости, по коже будто огонь проскочил, меня опалил её взгляд, заморозило её прикосновение, а затем оживили её прекрасные как небо и бог глаза.

— Спасибо за то, что спас мне жизнь, — произнесла она тихо. — Спасибо за всё, что сделал для меня. Я знаю, твоё сердце принадлежит другой, — её губы коснулись моих глаз, закрывая их, — но я хочу, чтобы ты знал: я люблю тебя, Андрей. И буду любить всегда. Пусть это останется здесь… только между нами.

И её губы коснулись моих…

Поцелуй, который мы подарили друг другу, был удивительным в том смысле, что не был похож ни на один другой: он не был ни дружеским, ни любовным, ни прощальным, ни каким-либо ещё… Наверное, так целуют друг друга люди, для которых слово "любовь" перешло в другую реальность, стало нести какое-то своё, другое значение, объединило их, вобрало в себя всё и стало… всем и ничем одновременно. Так солнечный свет бел для человеческого глаза, хотя он и вбирает в себя семь цветов и миллиарды оттенков. Так и мы. Любили друг друга каждый по-своему, не нуждаясь в обязательной близости. И были по-своему счастливы…

Глава 29

— Он уже идёт к тебе. Приготовь всё к его приходу.

— Всё уже готово.

— Сколько это займёт времени?

— Если удастся быстро погрузить его в сон, то… около получаса.

— Какие-либо следы останутся?

— Не похоже, чтобы из тебя торчали куски металла!

— Прости. Я не сомневаюсь в твоей компетенции…

— Вот и не сомневайся!

— Ты уверен, что он ему жизнь спасёт? Что сможет повлиять?

— Я знаю это.

— Ах, ну да…

…

— Он будет задавать вопросы. Что мне сказать?

— Скажи, что это подарок его знакомого. У него их целый легион. Да и у него голова дырявая — всё равно забудет.

— Чем закончились дела с Ним?

— Он мёртв.

— Она послушалась твоего совета?

— Увы, нет. Эта дурёха всё еще считает, что мне нельзя верить…

— Она ставит под сомнение твою искренность?!

— Она всё ставит под сомнение! Первый раз вижу настолько во всём сомневающегося агента Судебного корпуса. Как она в себе самой ещё не засомневалась — ума не приложу.

— Ты-то сам как? Готов морально?

— К этому нельзя быть готовым. Я просто сражён наповал…

— Ты уверен? В своих подозрениях…

— Я бы мечтал о неуверенности, но…. Я разбит, Витторио. Разбит, истерзан и уничтожен. В ком угодно я мог сомневаться, но только не в этом человеке.

— Понимаю, как тебе тяжело.

— Нихрена ты не понимаешь. Ты не был в моей шкуре… Слушай, давай оставим эту тему. Хорошо?

— Хорошо. Ну ладно… Иди. Я слышу его шаги. Он уже у самого входа. Он кстати не узнал голос?

— Он думает, что это ты. Не разочаруй его.

— Конечно. Если б ты знал, как мне надоело прикидываться!

— Я как раз хорошо это знаю. Ну всё, бывай, друг мой.

— Увидимся?

— Со мной уже нет. А вот с одним глупым молодым человеком — возможно. Ты уж не бросай его, дай ему встать на ноги. Это он сейчас задёрганный дурак, а потом поумнеет. Потом…

— Постой! Я тут вспомнил вдруг. Ты же так и не сказал мне, чтоб будет после того, как он окажется у меня. Что будет со мной? Только честно.

— Тебя убьют, Витторио…

— Carramba! Gracias, mi amigo!

— Ты сам просил быть честным.

— А ты не мог промолчать?! Ладно… Иди. Я надеюсь, мы видимся в последний раз. Сколько раз я уже умирал?

— Всего три раза.

— Всего-то?! О Дева Мария… Тут один раз пережить трудно. А целых три?! Всё! Я от тебя устал! Пошёл прочь!

— Прощай, друг мой…

— Buenas tardes…

* * *

— Кузьма? — позвал я нашего говорливого инженера, как только оказался рядом с его мастерскими. — Кузьма-а-а?..

Крик мой прозвучал в на удивление пустых коридорах как глас трубы архангела, заставив задрожать не только меня от неожиданности, но и сами стены, и тут я некстати вспомнил, что нахожусь под прикрытием маскирующего поля и орать благим трубным воплем мне не полагается. Я надулся и старательно засопел, размышляя и вспоминая всё, что произошло с того момента, как мы с Ольгой оторвались, наконец, друг от друга и через пару минут выскочили из кабинета, воровато оглядываясь по сторонам и активируя "Амальгамы". Ольге теперь предстояло написание доклада о завершении одной части расследования, а мне… мне предстояло выяснить, зачем же это захотел со мной свидеться наш технический специалист, рождённый среди наносхем и био-отвёрток. Предположений была целая куча, и все они заслуживали права на жизнь, но я старался не думать особо по этому поводу, потому что только я начинал прикидывать и оценивать варианты, как тут же в голову лезли слова Ольги, вопросы, поставленные ею, мои наблюдения и прочая, а у меня очень сильно болела голова. Да и вообще всё тело… Старик оказался алмазным орешком, а я всё думал, почему мне Ольга запретила к нему в одиночку соваться, наверняка чувствовала, что не нужно лезть поперёд батьки в пекло. Промедли она с появлением, и я бы уже бренчал на струнах арфы, порхая аки ангел над головами людей, и гадя на них сверху аки самый невоспитанный голубь.

Ну да ладно… Этого, хвала звёздам, не случилось. Кстати! Я смог достучаться до Шелы в кои-то веки, но потом моя радость растаяла как лёд на солнцепёке, когда на мою голову обрушился поток язвительностей и колкостей, обвинений в недалёкости и так далее. Когда она выдохлась и устала, то уже смогла говорить нормально и сообщила язвительно и ехидно, что пока некоторые прохлаждались и по бабам бегали, она — такая умница — все дела переделала, давно освободилась и теперь бездельничает, но ко мне ни за что не пойдёт, потому что я бабник, нахал, обманщик, кобель и всё в таком духе и потому что она обиделась. Мои жалкие потуги что-то соврать действия не возымели никакого, говорить, что я спасаю героически мир не было смысла, поэтому под конец я просто плюнул, раздосадованный, и отключился.

Как же мне до него добраться? Обыскивать каждый отсек? Не пойдёт — слишком долго. Идти наудачу? Ещё хуже. А что?.. А что, если он сам меня найдет? Он же сам хотел меня увидеть.

И в этот момент мой отключённый коммуникатор сам собой включился, переходя в защищённый режим приёма, на экране появился и замигал логотип дочернего предприятия "Gold Security", которое занималось разработкой защитных профилей для всех коммуникаторов марки легендарной фирмы "Maareck", затем экран ожил, проецируя объёмное изображение лысой головы нашего инженера.

— Отключил? Умно. Ты где? Сейчас посмотрю. Стой на месте, — отбарабанил он вместо обычного "привет".

— Привет, — машинально отозвался я, послушно стоя на месте, как он и велел.

— М-м-м… "Амальгама", да? Я тебя не вижу — она блокирует любой исходящий сигнал. Помаши рукой, что ли…

Я послушно помахал рукой, глядя на повернувшуюся прямо на меня камеру наблюдения, увидел, как фокусируется её объектив, как утолщается матричная линза.

— Ничего не вижу, — уныло произнёс Кузьма. — Знаю, что ты вот он стоишь, но тебя не вижу. Микробов вижу, а тебя нет. Какая-то новая модификация этого преобразователя, что ли? Откуда она у тебя? Ольга дала?

— Именно, — помолчав немного и подумав, осторожно ответил я.

— Тогда всё ясно! — воскликнул Кузьма. — Теперь можно не чесать в затылке. Знаешь, где мастерская моя?

— Они все здесь твои, — произнёс я, раздумывая, откуда бы это ему знать об Ольге. Своей подозрительностью ко всему на свете она, похоже, успела заразить и меня.

— Эта мастерская моя личная, — с гордостью произнёс он. — И, разумеется, она укрыта от бдительного взгляда. Могу объяснить, где она находится. А могу и сам отвести. Что выбираешь?

— Отведи сам, — честно попросил я его — после встряски у Капитошкина мне до сих пор не все мозги на своё место встали, несмотря на все старания Ольги довести меня до кондиции.

— Хорошо, пошли, — раздалось одновременно и в коммуникаторе, и у самого моего уха, кто-то нежным быстрым движением взял меня под локоть и потянул в сторону.

От неожиданности я едва не выронил коммуникатор, дёрнулся, выворачиваясь и от души замахиваясь, и тут же опустил руку, потому что мой взгляд упёрся в блестящие вечным любопытством круглые жизнерадостные добродушные глаза, как обычно прячущиеся за тоненькими узенькими стёклами модных очков, нашего инженера.

— Так и до инфаркта довести нетрудно, — заметил я хмуро, намекая на его неожиданность и отключая "Амальгаму".

— Андрей, — наш пухлый инженер сложил ручки на груди и уставился на меня серьёзным взглядом снизу вверху, уморительно поблёскивая очками, — тебе специальными стимуляторами модифицировали нервную систему так, чтобы ты слышал, как муравей в километре от тебя на горшок пристраивается! А ты не можешь уловить моего топанья? Демонстративно пугаешься? Идём лучше скорее!

— Я могу, но не хочу, — заявил я, покорно позволяя схватить себя за рукав и вести по коридорам. — От этих модификаций голова кругом идёт, если их не отключать периодически…

— Скажи, а у тебя правда фасеточное зрение? — живо поинтересовался Кузьма, подводя меня к одной из стен, на вид глухой и прочной.

— Ты издеваешься?

— Почему? — он испуганно захлопал пушистыми ресницами. — Вовсе нет!

— Тогда почему такие вопросы задаёшь?

— Мне интересно, — улыбнулся он. — Мне очень интересно, как стимуляторы и генная инженерия меняют ваши глаза, как мутирует хрусталик, зрачок, что происходит во время этого с "колбочками" и "палочками", ведь вам после мутаций становятся видны цвета других спектров! Эх, взять бы твой глаз на анализ… Хоть один!

— Кузьма, ты не меняешься, — вздохнул я, вспоминая, как он пытался отдать одному нашему курьеру-новичку своё полугодовое жалование за возможность изучить мутации, происходящие в кровеносной системе лёгких и костном мозге костей ног, напугал парня до чёртиков, он потом неделю на работу боялся приходить. — Но к этому уже все привыкли. Не видать тебе моих глаз, ушей и прочего ливера — обойдёшься. Скажи лучше, зачем мы тут стоим?

— Ах, да! — моментально утратив интерес к моим глазам, наш пингвинообразный инженер загорелся другим. — Стоим… Здесь! А ты как думаешь: почему?

— У тебя тут сверхсекретная лаборатория? — произнёс я тихо, оглядевшись по сторонам, таинственным шёпотом. — И ты хочешь с её помощью захватить мир?

— Я уже почти захватил мир, — Кузьма довольно потёр ладони. — Моя новая игрушка скоро распространится как пожар и будет у всех на руках. Угадал! Здесь моя мастерская. Но не секретная, а просто… личная.

— Тогда открывай.

— А сам? Не хочешь?

— Мне что, сказать "Сим-сим, откройся"?! — рявкнул я, теряя терпение. — Кузьма, давай начистоту: ты меня звал, просил зайти. Я пришёл, времени у меня немного, а ты его пытаешься растянуть. Где здесь логика? Хочешь что-то показать — показывай. Только поскорее!

— А ты куда-то спешишь? — удивился он.

— Ты из лесу вышел, был сильный мороз? — от его вопроса у меня глаза на лоб полезли. — Или ты новостей не слышал?

— А что в них? — он заинтересованно склонил голову на бок.

— Да перед тобой самый опасный преступник в Системе! Как я до сих пор тебя не расчленил, сам не знаю. Наверное, я добрый, хоть и маньяк.

— Кого ты уже успел обидеть? — удивился он.

— Долгая история, — отмахнулся я. — Чего мы ждём? За мной СБФ бегает как гулящая девка за богатым клиентом, а мы тут лясы точим.

— Я жду определённого момента, — Кузьма кивнул на стену, вдруг протянул руку и коснулся какого-то места на декоративных обоях.

Рука его прошла сквозь стену как сквозь воздух, погрузившись чуть ли не по локоть, Кузьма закрыл глаза, шевеля губами, рука его задёргалась, наконец он вытащил её, а потом взял и содрал как сдирают целым пластом кусок отклеивающихся обоев, наложенную на стену матрицу.

— Ничего себе! — вырвалось у меня, когда я увидел проход, уходящий в стену вглубь и заворачивающий куда-то влево.

— Контактная матрица, — пояснил Кузьма, видя, что я бросаю взгляды с него на оторванный кусок, имитирующий стену. — Обеспечивает не только визуальное прикрытие, но и полное материальное, за исключением небольшого отверстия, предназначенного для определения хозяина матрицы. Отверстие это бывает открыто лишь в определённые моменты времени — как раз одного из них я и ждал — всё остальное время оно закрыто заглушкой, которая напрочь не пропускает ни один вид излучения, кроме сверхвысокочастотного. С помощью такой вот матрицы, — Кузьма шагнул в проход, — директора одной крупной компании спрятали прямо под носом у явившихся по его душу наёмников конкурентов. А с недавних пор, — Кузьма повернул влево, и вдруг свет исчез, стало совершенно темно — видимо, за моей спиной кусок оторванной стены приклеился сам собой обратно, надёжно скрывая проход, — у оперативников ОКО появилась милая привычка перекодировать свою ДНК, включая в неё коды активации данной матрицы. В ОКО эти ребята так и зовутся — "Невидимый Взвод". Что им "Амальгамы", если отряд оперативников как-то раз обернулся настоящими живыми деревьями, причём настолько настоящими, что одна из местных собачек охраны не удержалась и пометила одно из "деревьев"…

В темноте заплясал яркий тоненький лучик света, который, видимо, исходил из пряжки на поясе Кузьмы. Наш говорливый инженер наконец-то замолчал, и я с облегчением вздохнул, мысленно осеняя себя знаком Солнца (если он начнёт рассказывать анекдоты и свои бесконечные истории из жизни, пиши пропало), — чем-то зашуршал, потом довольно вздохнул и сделал несколько шагов вперёд.

— Тебе кстати свет не нужен? — спохватился он вдруг, поворачиваясь ко мне.

— Нет! — зашипел я, морщась и кривясь, и потирая слезящиеся глаза — слабенький лучик света ударил по моим расширившимся до пределов зрачкам как кулак тяжеловеса какому-нибудь хлюпику в лоб — оглушил, ослепил и дезориентировал.

— Убери ты его! — прорычал я, прикрывая глаза ладонью. — Мне не нужен свет!

— Да! — Кузьма с живейшим интересом посмотрел на меня. — Конечно: главное свойство твоих мутировавших глаз — адаптация! "Кошачий глаз", верно?

— НЕТ! Глаз цуцлика! — рявкнул я, и низкий свод закруглённого потолка эхом отразил мой гневный вопль. — Долго ещё стоять будем?! И куда идём вообще?! Что за байки про личные мастерские? Тебе своих подотчётных мало?

— Мало, — отозвался Кузьма, отворачиваясь. — Чистой науке нет границ! Есть лишь стены нашего её понимания…

— Ты мне мозги чужими цитатами не забивай, — пробормотал я, усиленно моргая и нагоняя слезу — глаза отчаянно щипало и кололо. — Отвечай конкретно.

— До конкретности подрасти немножко, — я увидел, как его плечи дрогнули, будто он тяжело вздохнул. — Ты сам всё увидишь… и поймёшь. А не поймёшь, так ещё будет шанс. Наверное…

— То есть? — нахмурился я, ничего не понимая.

— Всё, — бодрый голос инженера, как обычно приветливый и радушный, резко изменился, стал каким-то чужим, отстранённым, в нём явственно появились холод и металл, безмерно удивившие меня. — Закрыли этот вопрос. Заходи.

— Куда? — ляпнул я машинально и тут де увидел, как впереди Кузьмы ярко блеснула полоска света, расширилась, стала ярче. Я поспешно вновь прикрыл глаза ладонью, сужая зрачки, вот она превратилась в залитый ярчайшим белым светом прямоугольный, вверху закругляющийся проём, по краям которого замерцали маленькие искорки.

— Нам туда, — кивнул Кузьма и шагнул в проём, растворяясь в сиянии света, ныряя в него как опытный пловец.

Я помедлил секунду, соображая, затем сделал нерешительный шаг вперёд, всё ещё прикрывая глаза ладонью, потом ещё один и ещё. Остановившись у самой границы, я, подслеповато щурясь, осмотрел это белоснежное пятно, сверкающее посреди кромешной тьмы, протянул руку, растопырив пальцы, как заторможенный пытаясь коснуться его, и тут вдруг мою кисть оплели стальной хваткой чьи-то пальцы.

— Долго ты ещё?! — возопил из-за светового пятна тоном любящей бабушки Кузьма и дёрнул меня к себе.

— Твою… — ухнул я, рыбкой летая внутрь, и, споткнувшись по дороге, чуть не растянулся на полу.

— Мать… — выдохнул я, вскочив на ноги одним прыжком, повернувшись для гневной тирады и… увидев всё это… ЭТО!

Зал. Необъятных, необозримых размеров громаднейший зал, высеченный внутри поистине титанической пещеры. Многоуровневый и многоэтажный, заставленный аппаратурой и оборудованием, которое я отродясь не видел, теряющийся где-то вдалеке, наполненный какой-то особой атмосферой, сочетавший в себе ароматы природы и техники, украшенный сталактитами и сталагмитами, идеально вписывающимися в техническую композицию, освещённый сотнями тысяч ламп и светильников. Это было нечто… Пещера циклопа, приспособленная для нужд современных инженеров. Как замечательно между собой сочетались редкие экземпляры программируемых модульных станков с фланцируемыми катушками и подвесные верёвочно-деревянные мостики и лесенки, универсальные многофункциональные аппараты Новикова-Эрцхайма, позволявшие производить нематериальное сверление, воздействуя на любой уровень тела, вплоть до кварков, с подвесными люльками, бегавшими по натянутым под сводом пещеры канатам, существующий пока всего в трёх экземплярах генератор антиэнергии и "лифты", приводимые в действие системой канатов и рычагов. Это был прекраснейший симбиоз, он нравился мне всё больше и больше, и я готов уже был смотреть на него, не отрываясь, хоть всю свою жизнь, изучать его, проникать в его тайны, разгадывать их…

— Где мы? — прохрипел я, пытаясь прийти в себя от увиденного.

— В моей мастерской, — ответил Кузьма, на которого явно произвело впечатление моё замешательство.

— Откуда у тебя мастерская размером с Мамонтову пещеру?

— Нашёл, — неопределённо ответил он. — Надеюсь, ты догадываешься, что находится она не на фирме?

— Я так полагаю, что это даже и не Мараха? — почесал я в затылке, обозревая эту королеву среди пещер, в которой с лёгкостью мог бы разместиться и легион слонов.

— Это Мараха, — покачал головой Кузьма. — Более того это центр Мараха.

— Центр? — от удивления я чуть не сел. — Какой, к Безымянному, центр?! У нас же в центре города… Белая Башня… стоит, — промямлил я, соображая.

— Вот-вот, — закивал Кузьма. — Стоит. На гигантской каверне, уходящей на десятки километров вниз. Часть тамошних пещер приспособлена под специальные камеры для особо опасных заключённых. А самую маленькую из всех ответвлений я облюбовал для себя.

— Самую маленькую?! — поразился я.

— Ага, — рассеянно ответил Кузьма, подходя к краю каменного балкона, на котором мы стояли, и вглядываясь вглубь зала.

— Не понял, — пробормотал вдруг он. — Почему отлыниваем?! За работу!

Крик его, многократно усиленный эхом, прозвучал в моих ушах как рокот землетрясения, в следующую секунду я отшатнулся, увидев, как среди гигантских кожухов приборов и агрегатов замелькали чьи-то быстрые тени.

— Разленились, — недовольно проворчал Кузьма, потирая горло и подходя ко мне. — Ну что, поехали?

— Кто это? — ткнул я пальцем в мельтешащие как муравьи фигурки.

— Это? — он глянул через плечо. — Это андроиды. Гораздо надёжнее всех моих техников, только вот у них повышенная чувствительность к электромагнитным полям: если полчаса посидят у работающего генератора, то потом как пьяные шатаются. Уже привыкли, так теперь иной раз и за шиворот не оттащишь.

— А-а… — протянул я, не зная, что сказать: андроиды вообще-то были запрещены Кодексом законов о труде Федерации, но я не сомневался, что у Кузьмы обязательно нашлась бы очередная отговорка на этот счёт.

— Так мы идём? — он нетерпеливо потоптался на месте.

— Куда и зачем? — ответил я вопросом на вопрос. — И вообще: откуда это всё?

— Много вопросов решению проблемы не способствуют, а лишь усугубляют его, — процитировал он Сайласа Рида и юркнул в сторону, призывно махая рукой.

— А что способствует её решению? — пробурчал я себе под нос, донельзя заинтригованный, подходя и видя узкую каменную лестницу, ведущую с балкона вниз и извивающуюся по стене пещеры змейкой, огибая опасные и неудобные участки.

— Логический анализ на основе фактических данных, — отозвался Кузьма, вышагивая по этой лестнице походкой человека, привыкшего бегать по ней в любое время суток и в любом состоянии. — Например, ты не знаешь всего обо мне, ты не знаешь, зачем я тебя позвал, ты чрезмерно любопытен… Это факты. А вот логический вывод: какого рожна ты согласился прийти сюда? Примем его за факт. Отсюда следующий логический вывод: раз уж припёрся, то изумляйся, наслаждайся, сопи восхищённо и помалкивай в тряпочку, — тараторил этот пингвинчик, спускаясь вниз по лестнице и смешно переваливая со ступеньки на ступеньку. — А вдруг я полудурочный меценат, имеющий всё, но не нашедший своего философского камня? Тогда эта мастерская мне нужна… Или я хочу захватить мир? Тогда я построю тысячи андроидов, вооружу их лучевиками, бьющими пучками антиэнергии, и пойду на войну против всех и всего, — Кузьма покосился на моё сосредоточенное лицо — я как раз размышлял, чем бы заткнуть его вечно болтливый рот, — и захихикал. — Не дрейфь, Андрей. Меня моя зарплата пока устраивает. Так что бунтовать я пока не буду. Пока… А тебе я хочу сделать подарок. Небольшой такой, приятный подарок…

— Что за подарок? Книжку с анекдотами? — вяло полюбопытствовал я, утомлённый его болтовнёй.

— Почти.

Мы ступили на пол гигантского зала, и я поразился тому, насколько он был тёплым, мимо нас с шумом промчалась компания андроидов, волоча на себе кусок здоровенного сталактита, я проводил их удивлённым взглядом и посмотрел на своего Вергилия, подразумевая мысленный вопрос: "Что дальше?".

— На растопку потащили, черти, — нежно произнёс Кузьма, глядя вслед андроидам. — Хорошие они у меня, работящие… Ну да ладно, — встрепенулся вдруг он и повернулся ко мне.

— Земной свой путь пройдя до половины… — медленно проговорил он, глядя на меня внимательным взглядом.

— Я очутился в сумрачном раю, — закончил я. — Кузьма, ради чего весь этот цирк? Здесь очень красиво, но…

— Противопоказания на циклотан имеется? — перебил он меня.

— Нет, — пожал я плечами, решительно ничего не понимая.

— Хорошо, — кивнул он и поглядел куда-то мне за спину. — Берите его, мальчики.

— Что? — нахмурился я, и в тот же момент в меня вцепился десяток крепких рук.

Что за?!

Я резко рванулся, перехватил запястья двух рук, вцепившихся мне в плечи, и попытался вывернуть — куда там! Это были андроиды. Металлические пальцы сдавили меня настоящими тисками, лишая всякой возможности двигаться, я рванулся было ещё пару раз, но безуспешно. Я услышал, как заскрипел отперенапряжения металл сухожилий, андроиды за моей спиной тревожно засвистели и зачирикали, и тут я загривком почувствовал холод.

— Сволочь, — прохрипел я Кузьме в лицо, вырываясь из последних сил, но даже мои тренированные мышцы не могли справиться с металлическими суставами — алюминий-8 скрипел, дрожал, но не ломался, как я ни старался. — Сволочь! — прорычал я и плюнул в него.

— Прости, Андрей, — вздохнул он, стирая плевок со щеки, — но так нужно…

Я услышал за спиной щелчок, андроиды на мгновение ослабили хватку, затем голову мне нагнули железные пальцы. Я ощутил близость иглы и забился, скользя по полу вместе с десятком удерживавших меня истуканов, но… Лёгкая мгновенная боль, затем холодок укола, и… голова моя запрокинулась, потолок стремительно куда-то улетел, пол резко скакнул вверх, я повис на руках держащих меня андроидов и потерял сознание.

"Так вот зачем он про циклотан спрашивал", — мелькнула последняя мысль в гаснущем сознании.

Очнулся я непонятно где и неизвестно через какое время. Внутренние часы показали, что прошло всего двадцать минут с момента отключки, на самом же деле… Я как-то слышал, как приходят в себя люди после циклотана лет через пять-десять с момента укола и им кажется, что прошёл всего день. Я осмотрелся, попытался пошевелиться… Если бы! Я находился в какой-то колбе с прозрачным стеклом, до боли напоминающей наши камеры с кольто, руки и ноги были плотно прихвачены специальными лентами-зажимами, я был полностью обнажён, а возле обеих рук находилось какое-то непонятное приспособление, могущее оказаться и роботом-хирургом и сканером состояния пациента.

— Очнулся? — голос Кузьмы еле различимо прозвучал из-за стенки кабины. — Наконец-то! Давно пора!

— Зачем ты это сделал?! — прорычал я, остро жалея, что не могу взглядом и жечь, и убивать — сейчас бы передо мной прыгал живой весёлый факел. — На кого ты работаешь? На "чёрных"? На Старика?

— Я работаю на Судебный корпус, — отчеканил он, глядя мне прямо в глаза. — Прошу простить за столь бесцеремонные действия с циклотаном — мне необходимо было погрузить тебя в беспамятство.

— Зачем? — удивился я, не зная, куда уж больше удивляться. Ольга? Старик? Грэй? Теперь ещё и Кузьма? Интересно, а Грин тоже из Судебного корпуса? Оказывается, в их методе поддержания абсолютной секретности есть и хорошая сторона — донельзя удивляешься, когда встречаешь коллегу, море эмоций обеспечено.

— Чтобы проверить на следящие импланты, и чтобы ты не смог отказаться от моего подарка.

— Какого подарка?! — возопил я.

— Я хочу подарить тебе "Малахит", — тихо ответил Кузьма, и я онемел от услышанного. Отдать мне "Малахит"?! Свою самую уникальную разработку?! Что это с ним?!

— Со мной всё нормально, — Кузьма грустно посмотрел на меня. — Меня об этой услуге попросил один… очень хороший человек, и я не смог ему отказать.

— Ольга?

— Не только…

Ольга?! Попросила?! Но когда? И как?!

— Есть ли разница: когда и как?

— Хватит читать мои мысли! — рассердился я.

— А ты не думай о глупостях, — парировал Кузьма. — "Малахит" тебе нужнее, поэтому он будет твоим.

— Кто остальные, которые попросили тебя помимо Ольги? — крикнул я, сходя с ума от тайн и загадок, окружавших меня. — И для чего меня полностью раздели?

— Об остальных просителях ты ещё узнаешь, — произнёс Кузьма, принимая от подошедшего андроида небольшой органайзер и активируя его — в воздухе перед его лицом тут же замерцали голографические отчёты, графики, таблицы какие-то. — Впрочем, надеюсь, что не узнаешь — устал я от этого…

— Что? — крикнул я, не расслышав последних слов.

— Ничего, — помотал он головой. — Готовься. Работа с "Малахитом" требует полного слияния компьютера с организмом на материальном и психическом уровнях. Поэтому пришлось тебя полностью раздеть, уж извини.

— Насколько полным будет слияние? — насторожился я.

— Абсолютным, — Кузьма принял от ещё одного подскочившего андроида другой органайзер и стал быстро просматривать подготовленные отчёты и сводки. — Он станет для тебя всем: голосом в твоём сознании, седьмым чувством, ангелом-хранителем, альтернативной нервной и иммунной системами, он войдёт своими зонд-тельцами в твою кровь, прицепится контакторами к нервным центрам — он станет твоим альтер-эго…

— "Малахит" готов, — сообщил он через минуту, помолчав и изучив записи таблиц и диаграммы, после чего взмахом руки убрал их прочь. — Поскольку процесс слияния может оказаться болезненным, я погружу тебя в кольто и в краткий сон, чтобы как-то компенсировать неизбежные крайне неприятные ощущения. Когда процессы завершатся, ты проснёшься, после этого автоматически будут настроены нужные протоколы и… Можешь поздравить себя после этого, супермен.

Внезапно свет померк, вспыхнул ярче, потом полностью погас, вместо него замигал тревожный красный огонь, запрыгали и заскакали по углам зловещие багровые тени, звуки рабочей атмосферы, чуть приглушённые стенкой камеры, прервались коротким звуковым тревожным сигналом, который прокатился по пещере, сотрясая её стены и предупреждая хозяев.

— Бездна их поглоти! — всплеснул руками Кузьма, его лицо из предельно сосредоточенного вмиг стало отчаянным. — Они начали наступление!.. Готовность номер один! — закричал он, глядя куда-то мимо меня.

Над головой у меня загудело, волосы на голове обдало тёплым воздухом, прямо перед левым глазом появился сканер чувствительности зрачка, сделал своё дело, переместился к правому глазу, просканировал точку над переносицей, потом пощекотал уши коротким ультразвуковым импульсом, довольно мигнул пару раз и убрался восвояси. Я поёжился, не зная, что будет дальше, и тут услышал тихое журчание, посмотрел вниз и увидел, как начинает понемногу поступать в камеру, собираясь на полу, щекоча пузырьками босые ступни, тёплая жидкость, чуть более густая и плотная, чем вода, насыщенная кислородом и огромным перечнем питательных веществ, — кольто. Уникальная жидкость из глубинных пещер самой капризной планеты во всей Системе — Венеры, одно из очень немногого полезного, что удалось добиться от этой планеты, помимо урановой Голконды и бактериологического богатства, позволившего совершить прорыв в науке и медицине в области генетических модификаций организмов высших млекопитающих. Я переступил с ноги на ногу, кольто уже накрыло ступни и медленно ползло выше, закрывая щиколотки.

— Слушай меня, Андрей, — прижавшись лбом к стенке камеры, зашептал Кузьма, — убийством Старика дело не заканчивается! Как совершенно верно рассудила Ольга, есть ещё Мастер! Именно в руках Мастера сосредоточена сейчас вся власть над сектой. Даже без Предиктора и Арх-Пророка они готовы осуществить задуманное! Если их не остановить, то все предыдущие жертвы агентов Судебного корпуса станут напрасными! Сейчас эти сволочи только готовятся, но ещё один-два дня, и всё будет завершено, и тогда кварковые батареи с взрывчаткой будут отправлены в двадцать первый век на Землю…

Кузьма вдруг замолчал и посмотрел куда-то вверх. Я увидел, как его лицо побелело.

— Великий Космос, они вскрыли первый слой!.. Запускайте программы слияния! — закричал он.

— Андрей, — он снова повернулся ко мне, и я напряг слух, пытаясь разобрать его горячечный шёпот, одновременно передёргиваясь, когда кольто начало щекотать подмышки, — "Малахит" я делал для тебя. Он предназначался исключительно для твоих нужд, второго такого нет и уже не будет. Все данные, которые у меня были о возможных местонахождениях убежищ сектантов, я вложил в его память. Там все существующие варианты. Отработай их. Найди этих ублюдков! Именно они погубили руками "чёрных" Шамрина, Ковалёва, Асахиро, Самсонова — все они были агентами Судебного корпуса. Мы потеряли многих прекрасных ребят в борьбе с этой гидрой! Я умоляю тебя: воспользуйся "Малахитом" и снеси ей голову, останови её!

Я не успел своим ответом послать его подальше — не гожусь я в герои — кольто наконец дотянулся до моего рта, и мне пришлось заткнуться. А потом что-то острое коснулось моей шеи сзади, лёгкий укол заставил меня вздрогнуть, я пересилил себя, каждый раз ненавидя и проклиная эту процедуру, открыл рот и сделал глубокий вдох. Кольто хлынуло в лёгкие, вытесняя оттуда воздух, организм судорожно дёрнулся, подчиняясь древнейшим инстинктам, однако я сдержался, закрыл глаза и задышал водой. По организму пробежала волна слабости и покоя, расслабляя мышцы и замедляя ток крови, похоже, это начинала действовать вколотая в меня разбавленная доза циклотана.

В плечо вонзились десятки скальпелей, моментально окрасив кольто красным из-за вытекшей крови, затем лазеры начали аккуратно рассекать мышцы, специальные зажимы сдвигали их, освобождая доступ к костям и нанося на них специальные метки, откуда-то сбоку появились маленькие бежевого цвета похожие на паучков нейропроцессоры "Малахита", прикрепились к костям и сразу пустили волокна к спинному мозгу, подключаясь к нервным узлам. Тело вздрогнуло, когда скальпель вырезал на спине кусок кожи с мясом, чтобы вставить на это место координационный блок, подключавшийся усиками нейроконтакторов к нервным узлам позвоночника и головного мозга, однако я этого уже не чувствовал — я балансировал на зыбкой грани между сном и явью, ощущая, что что-то происходит, но будучи не в силах понять, что именно.

* * *

Негромкий треск выстрелов сместился вперёд и начал понемногу стихать. Яростная перестрелка, завязавшаяся у входа в пещеру, понемногу сошла на нет и теперь протекала вяло — основное сопротивление противника было сломлено, и теперь шло практически "избиение младенцев". Потерявшие под первоначальным швальным огнём андроидов многих наёмников и собственных тяжеловооружённых штурмовиков сектанты теперь мстили, окружая необученных полуроботов, загоняя их в тупики, выводя их под перекрёстный огонь и жестоко и безжалостно добивая. Цель была так близка! Ради этой цели Братство Воинов "Последнего дня" послало свих Сыновей в Крестовый поход, дав им задачу уничтожить рассадник Зла и истребить адских прихвостней.

Старший Сын, встав у покорёженного прямым попаданием в голову андроида, откинул капюшон и принюхался, с наслаждением вдыхая приторный сладковатый аромат войны, убийств грешников, охоты на демонов. Он специально повелел, чтобы Младшие Сыновья жгли и разрушали всё, что поддавалось этому, и сейчас наслаждался результатами их усилий и результатами операции, закончившейся весьма успешно — сопротивление последних оставшихся андроидов он в расчёт не принимал. Результаты неплохи, надо признать. Потеряно семнадцать наёмников и тринадцать Сыновей. Ещё десятка два раненых — вполне приемлемо. Хорошо, что он подумал о засаде и заранее поставил в авангарде тяжеловооружённых бойцов, защищённых доспехами из адамантина и вооружённых тяжёлыми штурмовыми винтовками, иначе потери были бы больше. Чёртовы андроиды… Опыта в тактике ноль, а положили почти весь отряд наёмников. Старший Сын с содроганием и уважением посмотрел на лежащую у него под ногами винтовку, стреляющую пучками антиэнергии". Если бы не они, у андроидов не было бы и шанса.

"Зачтётся имя твоё, восславят его Апостолы и вознесут тебя к Золотому Престолу и станешь ты служить верой и правдой и не проклянут да не помянут грешным словом тебя сейчас и во веки веков. Аминь", — Старший Сын коснулся лба одного из погибших братьев и закрыл его глаза. "Если бы не его героическая жертва, лежать бы мне здесь", — думал он, шагая между кожухами и рёбрами генераторов и механизмов и злобно разглядывая их, — момент, когда непроницаемо чёрного цвета пучок антиэнергии ударил Младшему Сыну в грудь, пройдя сквозь многослойные щиты и расплавив броню, всё ещё ярко горел в его памяти. "Дьявольское изобретение должно быть уничтожено! — шептал он озлобленно, распаляясь всё больше. — Стереть с лица этого времени навсегда! Как завещал нам Господь: не мир принёс я вам, но меч…".

— Мой Старший Брат, — раздалось в наушнике, — сопротивление подавлено, все андроиды уничтожены. Брат Терминус сейчас разбирается, как запустить цикл разрушения реакций синтеза.

— Вы нашли Кузнеца? — Старший Сын хищно подобрался и довольно улыбнулся — жидковатую охрану себе сотворил Кузнец.

— Нет, Старший Брат. Но мы уверены, что он где-то рядом со Стражем.

— Будьте осторожны, — предупредил их Старший Сын, — Страж очень опасен. Я не хочу терять Сыновей.

— Как быть с наёмниками, Старший Брат?

— Пусть приобщатся к Высшему Благу, — помолчав немного, произнёс Старший Сын.

— Старший Брат, — раздался вдруг в наушнике голос другого Сына, взволнованный, испуганный, растерянный, — Старший Брат, мы обнаружили Кузнеца!

— Где он? — крикнул Старший Сын, утратив на мгновение самообладание.

— Он в северной части пещеры, возле большой установки по очищению кольто.

— Он жив?!

— Нет, Старший Брат. Он мёртв. Похоже на самоубийство. Но нас беспокоит не это…

— А что же? — напрягся Старший Сын.

— Здесь открытая камера с кольто, мы тщательно осмотрели её и заметили следы крови на внутренних стенах…

— Оставайтесь на месте, — велел Старший Сын, утирая разом вспотевший лоб. — Всем группам Сыновей отправиться в северную часть пещеры. Кузнец обнаружен. Будьте максимально бдительны! Страж где-то здесь. Похоже, он прошёл Инициацию. Тело Кузнеца законсервировать в темпоральном коконе. Я направляюсь к вам…

— Зачем вам Кузнец? — раздалось вдруг за спиной у него.

— Что? — Старший Сын вскипел от ярости. — Глупец, как смеешь ты задавать такие вопросы?!

Он повернулся и увидел глядящие на него в упор светлые серые отливающие металлом глаза. И глаза эти излучали лишь спокойную и холодную ненависть.

"Уж лучше бы ярость, — подумал Старший Сын, его рука потянулась к штурм-пистолету. — Ярость — блюдо, которое подают горячим. А горячий человек может наделать много ошибок…".

— Смею, — произнёс сероглазый незнакомец, и его рука стремительной молнией метнулась вперёд, пальцы сложились как наконечник копья…

Лёгкий хлопок, тихий треск, и мир перестал существовать для Старшего Сына, навеки подёрнувшись мраком и тьмой, из которой дороги назад уже не было. Тело вздрогнуло, не желая прощаться с жизнью, сектант ещё стоял секунду или две, не понимая и не осознавая, что всё уже закончилось, затем огонь в его глазах погас, он тихо осел и завалился. Сероглазый незнакомец брезгливо отряхнул руку и растворился в воздухе.

* * *

Двое подскочивших к инженеру андроидов что-то начали ему показывать.

— Что?! — вскричал Кузьма, разобравшись в их жестах. — Уже?! Раздери их псы Безымянного!.. Задержите их! Мне нужно совсем немного времени!

Андроиды кивнули, похватали винтовки, стреляющие антиматерией, — устаревшее, но всё ещё надёжное оружие — и скрылись в лабиринте работающих механизмов.

— Давай же, — шептал он, его пальцы так и порхали над клавиатурой пульта управления "Малахитом". — Скорее! Прошу тебя, скорее!..

"Настройка протоколов безопасности завершена. Активация протоколов комплекса "Щитоносец". Настройка… Настройка продолжается… Настройка продолжается, пожалуйста, подождите… Настройка завершена. Активация протоколов комплекса "Призрак". Настройка… Настройка продолжается…".

— Всё, — Кузьма оставил пульт и подошёл к камере, в которой находился его "пациент", наблюдая за результатами слияния, — дальнейший процесс настройки уже не остановить. Андрей… — он коснулся лбом прохладного полистекла, — я хочу, чтобы ты знал: для тебя, для Ольги, для Судебного корпуса и для людей я сделал всё, что было в моих силах, и даже больше. Я не знаю, к какому именно варианту тебя приведут поиски — эта чёрная язва под названием "Последний день" слишком хорошо выучила свои прошлые уроки и не совершила прошлых ошибок. Найти их очень тяжело, но ты справишься…

Кузьма вздохнул и покачал головой, с силой ударив кулаком по полистеклу.

— Если Ольга или ещё кто-то из наших вдруг спросит, — продолжил он, помолчав секунду, — моё настоящее имя Витторио Ветра. Это так, вдруг кому-то оно покажется знакомым или понадобится вдруг. И ещё, Андрей, я тебе скажу: я уже устал от повторений, устал умирать. Нужно другое решение. И я его принял. Буду надеяться, оно исправит хоть что-то.

— Процесс уже почти завершён, — Кузьма отошёл от кабины и сунул руку за пазуху. — Почти… Остались второстепенные протоколы. Надеюсь, "Малахит" не покоробит твои эстетические чувства… О Триединый, как много я хотел бы сказать и показать! Но нельзя… Увы. И как же трудно сделать это! — взмолился он вдруг, вытаскивая руку из-за пазухи — в его пальцах блеснул небольшой "конвертер".

— Как сложно и невыносимо, — всхлипнул Кузьма, прислоняя излучатель "конвертера" к виску. — Но что поделать, я слишком много знаю! Великий Космос… О звёзды!..

— Я хочу жить!!! — крикнул он исступлённо…

И нажал на спуск.

* * *

Я отряхнул пальцы, брезгливо вытер их о штанину, посмотрел вперёд, оглядел корпуса механизмов, сосредоточился и одним лёгким прыжком взлетел на один из них, стоящий метрах в десяти от меня и возвышающийся над полом метров на пять.

Зацепившись за многочисленные выступы чего-то похожего на крышку клапана для сброса давления, я упёрся ногами покрепче и осмотрел своеобразное "поле битвы". Взгляд, скользящий по механизмам и проходам между ними, цеплялся за отряды и группки сектантов, осторожно пробирающихся сквозь проходы к тому месту, где лежал Кузьма и стояла камера с кольто. Я усмехнулся одними губами — всех их там ждал очень неприятный сюрприз.

"Малахит" оказался настоящим подарком, которого я, честно признаться, и не заслуживал-то, наверное. Теперь понятно было, для чего Кузьме — называть его гремучим именем Витторио я не мог — понадобилось обездвиживать меня. Будь я в обычном состоянии, в жизни бы не согласился. То ли из-за своего ослиного упрямства, то ли из-за чрезмерно развитой вежливости и скромности — мне и в голову не приходило, что я удостоюсь такого подарка. Но он оказался весьма… даже очень полезным.

Именно "Малахит" подсказал мне, как перепрограммировать андроидов и обучить их тактике и стратегии, а также искусству ведения боя. Я так и сделал и за секунду четыре последних уцелевших андроида, беспомощно сгрудившихся вокруг меня после гибели своего хозяина и бога-демиурга, побросали на пол громоздкие винтовки, вооружились штурм-пистолетами и разошлись в разные стороны. Потом я с удовольствием наблюдал, как один андроид, прикинувшись уничтоженным, пропустил мимо себя группу сектантов, а затем атаковал их сзади. И только последний уцелевший сектант из этой группы смог метким выстрелом уничтожить бывшего увальня, превратившегося в умелого убийцу. Именно "Малахит" подсказал мне, как выгоднее всего поступить с осквернителями пещеры. Сочтя его совет достойным, я разместил у генератора антиэнергии взрывчатку, снятую с одного из штурмовиков, изувечил одного сектанта, чтобы тот доложил об обнаружении своему командиру, а потом со спокойной душой сломал ему шею. Сектантов ждал очень неприятный сюрприз. Я ухмыльнулся и побежал к выходу.

Глава 30

Я мчался по тоннелю, пробитому сектантами в толще камня, регулируя дыхание, расход энергии и темп бега, и прикидывал про себя, насколько я ещё оставался человеком. "Малахит" заменил мне целые куски организма, его узлы, сделанные из биополимера, вросли в мои мышцы и ткани, идеально слившись с кожей и переняв её цвет, структуру и прочее. Десять минут назад я вертелся перед зеркалом, сняв с себя рубашку, которую одолжил у одного из наёмников, показавшегося мне наиболее чистым, придирчиво рассматривая себя со всех сторон, рассчитывая и боясь увидеть на себе искомое, но… Как я ни старался, как ни вглядывался до рези в глазах, обнаружить мне удалось только шрамы, которые постепенно затягивались и зарастали прямо на глазах — Кузьма постарался на совесть. Даже выступы, которые на моменты ознакомления с разработкой должны были после слияния торчать над плечами, были убраны. Тело моё выглядело так, будто ничего и не происходило, — все изменения спрятались внутрь. Внутрь меня… Я вспомнил вдруг слова Кузьмы, о том что "Малахит" снабжён ограниченным искусственным интеллектом, который через нервные каналы напрямую подключался к головному мозгу и работал с ним в паре. "Не потеряй себя, Андрей, — твердил в моей голове голос Кузьмы, записанный в нескольких файлах, которые компьютер последовательно открывал. — "Малахит" тем и хорош, что он практически идеален. Не вздумай делать его центром своей жизни. Компьютер — это всего лишь компьютер, он не обладает теми запретами, которые отличают человека от машины". Я и не ставил. И не делал. Мне ещё предстояло к нему привыкнуть. Когда на руках нет пусть и незначительной, но ощутимой привычной тяжести, уже по-другому приходится рассчитывать темп движений. А прыжки? А лазания по стенам безо всяких перчаток? А энергетический импульс, который вырвался из моих рук, когда я обезвреживал стоящего на часах наёмника, и испепелил его? Повинуясь силе моей мысли, чётко сфокусированной и направленной, второй наёмник достал штурм-пистолет и спокойно прострелил себе висок. Вот это меня по-настоящему напугало. Гениальный инженер оказался гением и в этом — "Малахиту" не требовалось оружие, он был им и без него. Причём оружием, иногда срабатывающим даже без моего ведома и желания. Зачем убивать, когда можно обойти? Пусть это наёмник, пусть он убил многих, но мне сейчас не нужна его смерть! Компьютер со мной не согласился. Перепрыгивая с одного балкончика на другой, я оступился всего на сантиметр, нога соскользнула и толкнула лежащий на самом краю тяжёлый металлический стержень, видимо, подготовленный для починки перил. Я не увидел, как он упал… Я только услышал тихий вздох и негромкий стук падающего тела. Я не стал оборачиваться и смотреть, я и так знал, что произошло, — проклятый компьютер произвёл подробный анализ произошедшего.

И вот сейчас я как молния летел по проплавленному промышленным лазером тоннелю, который уводил меня к тому месту, откуда пришли эту убийцы, и думал о своей человечности. Надеялся, что ещё не поздно будет обуздать строптивый интеллект и дать ему шенкеля. В голове вдруг возникла картинка из зала пещеры — "Малахит" успел подключиться к камерам наблюдения и показал мне сгрудившихся возле камеры кольто и тела Кузьмы сектантов; наёмников среди них не было — все они в соответствии с приказом старшего уже "приобщились к высшему благу". Удивлённый тем, что я недоволен принимаемыми им решениями, компьютер не стал принимать решение самостоятельно, а сформулировал в моём сознании простой вопрос: "Взрывать сейчас?" и два варианта ответов.

"Да", — подумав, ответил я и нисколько не пожалел о своём выборе. Видя, как эти ублюдки, косвенно причастные к смерти Кузьмы и многих других прекрасных и замечательных людей, переворачивают и ворочают его тело, я просто не мог принять другое решение. Блеснула маленькая вспышка — камера звук не передавала — у кожуха генератора, сектанты на мгновение отпрянули, потом, судя по жестам, загоготали и осмелели. И лишь самые толковые из них бросились наутёк. Генератор мигнул пару раз, попыталось активироваться аварийное отключение — ему помешал "Малахит" — а потом вдруг разразилась кромешная тьма, в которой растворилось всё.

"Потери среди напавших — 100 %, - бесстрастно сообщил компьютер. — Скорость распространения волны — пятьсот метров в секунду. Активирую повышенную защиту".

По коже будто забегали мурашки, её пощекотало, затем всё тело словно закрыло какой-то плёнкой, рот захлопнулся сам собой, нос моментально заложило, глаза закрылись — компьютер начал гонять воздух по кругу и выдал в моём сознании картинку тоннеля, который я отныне воспринимал всеми чувствами, кроме зрительного. Мгновенно повысилось внутричерепное давление, барабанная перепонка укрепилась и стала практически непроницаемой — я чуть не сбился, когда перестал слышать собственный бег.

"Удар через три секунды, — сообщил компьютер. — Рекомендуется лечь на пол ногами к исходной точке распространения и накрыть голову руками".

Я моментально упал на пол тоннеля, вытягиваясь в струну, торопливо закрывая голову, — с антиэнергией не следовало шутить и медлить. Угодить под удар её волны — стократ хуже, чем оказаться в эпицентре ядерного взрыва.

Над головой вдруг словно кулак ветра ударил, меня чуть сдвинуло, я ощутил, как утолщается защитная плёнка и почувствовал треск. Я хотел было открыть глаза и посмотреть, что там такое трещит, но компьютер не дал мне сделать этого, в голове замелькало изображение восклицательного знака, потом появилась красноречивая надпись: "Не влезай, убьёт!", я обиделся и решил не спешить.

Через несколько секунд всё кончилось Компьютер проанализировал состояние атмосферы, уровень радиационной опасности, светошумового загрязнения, после чего разрешил мне встать и сделать маленький глоток свежего воздуха — лёгкие чуть с бронхами местами не поменялись от наслаждения живительным кислородом — переработанный воздух им никапельки не нравился.

Я открыл глаза и осмотрелся: стены тоннеля покрылись инеем, на полу побежала тонкая наледь, я стряхнул с себя снежную пыль и вдруг с удивлением понял, что замёрз до самых косточек.

"Высота распространения волны — полметра от поверхности, — сообщил компьютер. — Температура в точке касания составляет минус триста градусов по шкале Цельсия в момент прохождения свободного атома первого уровня. В момент прохождения атома второго уровня температура составляет порядка восьмисот градусов по шкале Цельсия. Третий уровень охлаждает поверхность в точке контакта до минус пятидесяти градусов".

"Если бы не лёг, то получился бы не я, а плавленый сырок", — понял я и торопливо размялся, разогревая мышцы. Отряхнувшись, я побежал дальше, внимательно вслушиваясь в результаты, которые мне выдавала система сканирования, согласно заверениям Кузьмы способная "учуять" врага за сотню метров или даже дальше. Кузьма… "Прощай, друг мой, — произнёс я мысленно, желая ему хорошей дороги, лёгкого пути и доброй мастерской там, наверху. — Пусть тебе достанутся самые толковые ангелы-подмастерья. Спасибо тебе за всё, что сделал для нас, для меня… Прощай".

"Открытое пространство, — сообщил вдруг компьютер. — Расстояние до него — триста метров, живых объектов пока не обнаружено".

— А что есть? — спросил я машинально вслух.

"Имеется неизвестная модель скутера. Одноместная, — компьютер помолчал немного, анализируя поступающие данные, затем продолжил: — Также имеются два транспортных флаера, вероятно роботизированные — пилотов не обнаружено. Транспортные средства не вооружены, являются стандартными гражданскими образцами, за исключением скутера, который принадлежит к военной категории, и оснащён соответствующим оборудованием и вооружением".

— Посмотрим, — пробормотал я, проскакивая очередной поворот, выскочил почти на финишную прямую и, уже видя мерцание белых пятен впереди, чуть сбавил скорость бега.

— Узнай, где мы сейчас, — приказал я.

"Невозможно, — моментально ответил "Малахит", и я нахмурился: разве может быть что-то для него невозможное? — Пещеры находятся в непосредственной близости от Белой Башни, её изолирующее поле не позволяет мне связаться ни с одним имеющимся спутником".

— Разве ты не имеешь встроенные карты? — удивился я.

"Имею, — прошелестел компьютер, — но они касаются местности за пределами Белой Башни. Я не могу привязаться к ним, пока не получу соответствующих координат".

— Прощупай пространство впереди, — попросил я.

"Всё чисто", — успокоил меня компьютер.

— Ты смог бы рассчитать траектории движения всех этих машин? — спросил я, подбегая к скутеру и рассматривая его, попутно терзаясь самыми интересными вопросами: почему здесь, почему одноместный, почему он явно кажется мне лишним?

Любопытно: я стоял на открытой похожей на посадочную небольшой площадке, на склоне какой-то высоченной горы или, напротив, глубочайшего обрыва, о котором даже не подозревал, что он может находиться в окрестностях Мараха, вспоминал заверения Кузьмы, что мы находимся в центре города, рядом с Белой Башней, и тихо-тихо посвистывал сквозь судорожно сжатые зубы — мне казалось, что я как будто только что родился: ничего не знаю, не соображаю и не представляю, и с миром знаком исключительно из молока матери…

"Расчёт уже идёт, — сообщил компьютер. — Ожидаемое время завершения — тридцать минут".

— Почему так долго?!

"Каждое транспортное средство двигалось по своей траектории, меняя её и запутывая. Учитывая количество отрабатываемых вариантов, я не могу произвести более-менее точный расчёт быстрее".

— Тунеядец, — пробормотал я. — Ты бы сверился с заложенными в тебя предположительными местами нахождения базы сектантов.

"Мне не нужны советы глупца, — парировал компьютер, от его фразы я аж онемел. — Разумеется, я корректирую свои расчёты в соответствии с имеющимися вариантами".

Моя рука вдруг сама собой дёрнулась, поднялась и коснулась поверхности корпуса транспортного флаера.

"Остаточная температура… Коэффициент охлаждения… — забормотало в голове. — Данный флаер летел сквозь нижние слои атмосферы, в то время как этот, — моля рука коснулась следующего, — добирался до цели в общем потоке…".

— А скутер? — спросил я.

"Скутер находился на этом месте вот уже несколько дней", — снизошёл до ответа компьютер.

— Тогда я воспользуюсь им, — решив для себя, я залез в кабину скутера и начал осваивать управление им.

"Не желаете связаться с Ольгой?" — напомнил мне "Малахит".

— Нет, — вздохнул я, подумав. — У нас теперь разные задачи. Она выполнила свою, мне предстоит выполнить свою. Пока наши пути разошлись. Надеюсь, что ненадолго.

"Вам не кажется, что Ольга может располагать более точными данными касательно местонахождения базы сектантов?" — предположил компьютер.

— Давай на "ты", — предложил я, приноравливая кисть руки к шарику управления. — С чего это, по-твоему, она должна располагать подобными данными?

"Ольга является агентом Судебного корпуса и…".

— Да тут в кого ни плюнь, попадёшь в секретного агента, — вздохнул я. — Может, она и располагает подобными сведениями, однако я в этом не уверен.

"Почему?".

— Послушай, если бы ты проводил крупномасштабную операцию, задействуя в ней многих сотрудников, то уж наверняка бы озаботился тем, чтобы они все были одинаково информированы. Пусть себе секретность, хорошо. Но почему каждая группа знает только то, что ей самой удалось добыть? Нет кооперации. А почему так? Почему Кузьма дал мне тебя с возможными местонахождениями баз сектантов, а Ольга ограничилась тем, что побежала подавать рапорт и искать дальнейшие зацепки? В чём здесь логика?

"А тебе не приходило в голову, что это могут быть тренировки или учения?" — задал вполне логичный вопрос "Малахит".

— Ну ничего себе тренировки, — поразился я. — Это даже не максимальная приближённость к боевым условиям, если гибнут испытуемые, это самые что ни на есть боевые условия.

"Момент гибели нигде не зафиксирован…".

— Ну да, — скептически заметил я. — А Кузьма себе не голову прострелил, а устроил мне галлюцинацию. И Аластор Грэй не пропал неизвестно куда, а просто вдруг стал вести себя странно. Воображение у меня богатое, представить я могу многое. Этак можно вообразить, что ты и есть бомба сектантов, а меня в конечном итоге отправят в прошлое на Землю, чтобы устроить Пришествие Господне.

"Хм…".

— Мы с этим "если" и фантазиями недалеко уйдём, — заявил я, кладя руки на управление. — Поэтому пока будем работать с тем, что есть. В противном случае быстро научишься собственной тени бояться.

"Ольга просила связаться с ней…".

— Уже в моей памяти копаешься? — подивился я. — Быстро ты. Да, просила. Но потом. Не сейчас. Хочется сделать хоть что-то самому. В кои-то веки…

— Ты можешь запустить эту машинку? — попросил я, усаживаясь в кресле поудобней.

"Сейчас", — моя рука сама собой коснулась панели блокировки пуска, короткий разряд, проскочивший сквозь мой палец, заставил меня поморщиться, а панель тревожно замигать.

— Внимание, — компьютер скутера внезапно ожил, и слева от меня возникла небольшая голограмма головы женщины, — обнаружено неизвестное лицо. В базе данных сведений не обнаружено. Вы хотите пройти регистрацию?

"Говори "да", — шепнул мне "Малахит". — Я стёр его базу данных, поскольку данный скутер относится к военному ведомству, и могли возникнуть проблемы".

— Согласен, — поспешно ответил я, доверяя своему электронному напарнику и гадая, какое конкретное ведомство он имел в виду.

Меня ослепил тоненький лучик света, который пробежался по моему лицу, невесть откуда выскочившая иголка кольнула меня, собирая образцы крови, кончики пальцев руки, лежавшей на шарике управления, ожгло на мгновение, и я беззлобно ругнулся — компьютер скутера собирал физическую информацию обо мне.

"Я сейчас ему подсуну отредактированные данные, — сообщил вдруг "Малахит". — Не хотелось бы, чтобы он заблокировал все системы и доставил нас в ближайшее отделение СБФ".

"Данный скутер принадлежал капитану разведки СБФ, — сообщил он вдруг через секунду, отвечая на мой невысказанный вопрос. — Интересуют данные о нём? Или его дальнейшая судьба?".

— Не особо, — я проследил, как на информационной панели мелькает информация обо мне — компьютер скутера просматривал данные, которые ему любезно предоставлял "Малахит". — И без того понятно, что его обнаружили, а потом ликвидировали сектанты. Или Кузьма до смерти уболтал…

"Увы, нет, — злорадно посмеялся над моей ошибкой мой альтер-эго. — Он возглавил атаку на Мастерские. Он был тем Старшим Сыном в Братстве Воинов "Последнего Дня", которому ты пробил горло. Хм… Если уж эта зараза приникла и в Судебный корпус, и в разведку СБФ, то мало осталось людей, которым можно ещё доверять…".

— Данные внесены, — отчитался компьютер скутера. — Приветствую вас, мистер Джеймс Стэплтон. Желаете настроить параметры на ваш вкус?

— Общая сводка, — потребовал я.

— Обобщённые параметры: вихревой концентрический двигатель с камерой подготовки плазмы и нейтронной батареей, генератор стазис-поля мощностью 17,7 единиц, два спаренных синхронизированных гравитатора, многоячеистые сетчатого типа молекулярные экраны, аварийная энергосистема, рассчитанная на пять часов непрерывной работы, система постановки помех, система "антирадар", система "стелс", система воспрепятствования кибер-захвату, система "Импульс-перехват", система "Обратный импульс", система "Форсаж", комплексное вооружение, система навигации класса "Мастер", система…

— Погоди, — оборвал я компьютер. — Что за комплексное вооружение?

— Стандартный набор, — ответил компьютер. — Нейтронное орудие с углом поражения цели 180 градусов плюс охват нижней полусферы, атомный метатель ближнего контакта. Боезапас не ограничен. Время перезарядки выше среднего, среднее. Дальность поражения до пятисот метров. Увеличение мощности при прицельном огне — 150 %. Процент поражения: нейтронное орудие — 100 % при попадании в любой участок не защищённый силовыми полями, атомный метатель…

— Прекрасно, — я остановил эту грозившую затянуться лекцию. — Джентльменский набор: тяжёлые нейтроны и атомные пучки. С таким набором можно и на войну отправляться.

"Сейчас многие пользуются силовыми экранами, — встрял "Малахит". — Поэтому повоевать на выйдет".

— А ты чем можешь похвастаться? — спросил я у него, аккуратно взлетая и соображая, куда лететь.

"Пока прямо, — подсказал "Малахит", и я увидел в сознании предлагаемое направление — юг Мараха. Чёрт, что за бред? Там же пустыри километровые, что нам там могло понадобиться? Похоже, я, действительно, как будто только что родился — все мои знания о мире пасовали перед весьма грубой реальностью, которая каждый раз выкидывала новый фортель. — Я пока не знаю, чем могу похвастаться, — признался "Малахит" честно. — Большинство моих протоколов автономны и запускаются по мере надобности. Выдать полный перечень всех своих возможностей, я, увы, не могу. На данный момент я могу сделать тебя невидимым и неосязаемым, на короткий срок закрыть хроно-полем, могу активировать все защитные системы организма единовременно, имею доступ к центральной нервной системе, могу в несколько раз увеличить реакции без инъекций и темпоральных преобразований, могу укрепить мышцы и кожу так, чтобы ты пальцами смог пробить лист брони, могу многое… Взаимодействую с любым электронным устройством, обладаю необходимыми протоколами для обхода брандмауэров, могу использовать в качестве оружия биотоки и биополя, могу стимулировать ускоренный рост клеток, что позволит моментально заживить любую рану. Могу взаимодействовать с любым хроно-передатчиком, находящимся в радиусе моего приёма. Обладаю биологическим устройством хранения информации размеров в 7,6 миллиардов петабайт, совместимым с мозгом. Имею независимый хроно-контактор…".

— Обладая резервной независимой памятью и независимым хроно-контактором, можно и через сотню лет восстать из мёртвых, — с уважением произнёс я.

"Батареи хватит всего на месяц, — огорчил меня "Малахит". — Поэтому постарайся не лезть в самое пекло. Ладно?".

— Ладно, — пожал я плечами, легко соглашаясь. Умереть и иметь возможность воскреснуть в течение месяца — это, надо признать, очень хорошая возможность. А если батарея ещё и подзаряжаемая, то… Ух! Я довольно покрутил головой. И тут же спросил: — А зачем нам южная часть Мараха? Там же колоссальнейший пустырь…

"Триангуляция указывает эту область, — тотчас ответил "Малахит". — Расчёты пока ещё ведутся, однако подозреваю, что они мало чем нам помогут".

— Почему? — нахмурился я.

"Данные флаеры принадлежат Братству Воинов, а оно находится в абсолютно другом месте, нежели предполагаемая база "Последнего дня"".

— Откуда такая уверенность?

"Никогда не следует класть яйца в одну корзину, — поучительно заметил "Малахит". — Сектанты чрезвычайно умны, раз уж им хватило умения и сил проникнуть в Судебный корпус и разведку СБФ. Ставя себя на их место, я бы разделил модули, отвечающие за разные функции, и укрыл бы их в различных местах с тем, чтобы с ними можно было связаться, не опасаясь быть замеченными и перехваченными".

— Насколько близко? — я влетел в жилые кварталы, покинув территорию Белой Башни, сбавил скорость и влился в один из аэропотоков.

"Единственный вид связи, который не перехватывается следящими спутниками и зондами СБФ, ОКО и, наверное, Судебного корпуса, является радиосвязь…".

— Радиосвязь невозможна по причине "белого шума", создаваемого электромагнитными полями, — возразил я.

"Насыщенность атмосферы электромагнитными волнами не является постоянной. Она периодична и имеет неравные, но достаточно продолжительные промежутки, иногда длиной до десяти минут. За это время можно одним импульсом, который не заметит никто, передать определённый информационный пакет получателю, который уже на месте расшифрует его".

— Тогда эти объекты должны быть максимально близко друг к другу, — предположил я, — чтобы никто не заметил продолжительной вспышки.

"Правильно, — "Малахит" замигал в моём сознании набором огоньков и вдруг нарисовал перед глазами карту Мараха. — Более того, их расположение должно соответствовать какому-то символу, так как мы имеем дело с фанатиками. Символом "Последнего дня" всегда был крест со змеёй, которая его обвивает. Змея здесь какую-либо роль вряд ли играет, остаётся крест. Но крест особый — его вершины равноудалены от центра. Если принять центр, как базу сектантов, то имеем две вершины: Братство Воинов и какие-нибудь посадочные площадки, так как флаеры являются совершенно стандартными, значит, в целях конспирации могут находиться на открытой посадочной площадке, где, кстати, и находились…".

— Почему?

"На них остаточные следы воздействия погоды. Ты не заметил, но я прощупал твоими рецепторами — запах гари и электромагнитного напряжения сильнее, чем обычно. Значит, перед взлётом их прогревали чуть дольше обычного. Однако внутри нет грязных следов, более того отпечатки и следы старше следов воздействия погоды на полтора часа. Из всего этого я могу сделать вывод, что флаеры находились на открытой площадке, затем их доставили в Братство, после чего загрузили, и они прибыли сюда".

— В тебе случайно гены Пинкертона не заложили? — осведомился я. — Значит, имеем время полтора часа?

"Не более полутора часов, — поправил меня "Малахит". — Не могли же они загрузиться в одночасье. Отсюда, зная о правиле равнобедренного треугольника, можем рассчитать расстояние от Братства или посадочной площадки до базы. Оно составляет менее часа лёта грузового флаера. Учитывая их скорость…".

— Это примерно то расстояние, на котором радиолуч не заметят, — кивнул я. — Но почему именно юг Мараха?

"Пустырь, — незамедлительно ответил "Малахит". — Огромное количество патрулей СБФ. Мощный радиационный фон. Мощный "белый шум". Подозрительно… Вдобавок рядом с пустырём находится множество посадочных площадок, складов, прочих объектов как крупных, так и малых, принадлежащих различным частным лавочкам".

— Спрятаться под носом у СБФ, — пробормотал я. — Рискованно, но… разумно. Кроме того на Пустыре, по-моему, нет следящих зондов.

"Есть, но их активность и эффективность снижены до минимума из-за крайне высокого "белого шума"".

— На меня всё СБФ зуб точит, а мы к ним в гости летим, — проворчал я, выныривая из аэропотока и пересекая широченную площадь Героев Первой Войны. Раньше здесь стоял гигантский памятник отдавшим свои жизни в защиту выросшего поколения. Теперь же… Теперь вместо памятника тут стоит гигантский торгово-развлекательный комплекс. Когда-то ветераны Первой, которым уже нечего было терять, взорвали его к такой-то бабушке, но… Прошёл всего год, и новая поганка выросла на месте старой, более красивая и более ядовитая, а ветеранов спровадили на Европу, пообещав им там самим поставить памятник, если будут ещё бузить.

"Не дрейфь, — успокоил меня "Малахит", — станут они к разведчику цепляться? Как увидишь патруль, я сразу какую-нибудь систему активирую, и всё будет добре. Усвоил?".

— Ага, — кивнул я, поражаясь тому, как манера общения "умного" активатора напоминает мне мою собственную. Видимо, Кузьма уж очень постарался, когдаписал ему личность.

Я пересёк площадь и аккуратно влился в другой аэропоток, стремительно несущийся в сторону южных кварталов Мараха, где располагались легионы магазинов и бутиков, могущих похвастаться и неплохим выбором, и не запредельными ценами.

— База их, наверное, подземной окажется, — предположил я.

"Наиболее вероятно", — согласился "Малахит".

— Есть предположение, что нас там ждёт? — я аж передёрнулся, вспомнив просьбу Кузьмы.

"Сомневаюсь, что всё свалено до кучи и везде стоит охрана, — задумался "Малахит". — Скорее всего персонала окажется немного. Скорее всего комплекс разбросан, чтобы уменьшить вероятность обнаружения по тепловому следу. Возможно, что охраны не окажется в том количестве, какое можно вообразить. Вероятнее всего, что удастся пройти незамеченными".

"Каковы наши задачи?" — спросил он вдруг, помолчав немного.

— Предотвратить темпоральную переброску и выяснить про этих неизвестных убийц в чёрных костюмах. Отыскать Мастера и… И что-нибудь с ним сделать. Если получится…

"Откуда взялась уверенность в том, что они собираются осуществить эту самую переброску?".

— Ты же сам слышал, что Кузьма говорил.

"Слышал, — протянул "Малахит", раздумывая. — Ладно, на месте разберёмся".

— Золотые слова, — фыркнул я, резко уходя влево и ныряя вниз — дорога к Пустырю лежала через Венчальный Парк и проходила на нижних уровнях города. — И почему я тоже всегда так поступаю?

"Наверное, потому, что ты моя версия".

— Что?! — опешил я от такой несусветной наглости. — Это кто ещё чья версия? Кто для кого создан был?

"Тут неизвестно, что было раньше: курица или яйцо, — невозмутимо ответил этот наглец. — Внимание, патруль!".

— Вижу, — отозвался я, прижимаясь ещё ниже к земле и сбрасывая скорость. По панели замигал ряд огоньков, активировалась какая-то система, я присмотрелся и быстренько метнулся вдоль улицы, окружавшей парк, к стене мультиквартирного дома, под её защиту.

На патруле, однако, заметили мой манёвр. С одного из флаеров протянулся луч целеискателя, коснулся меня, дрожащая еле заметная точка разрослась и активировалась коммуникационная панель.

— Что здесь делает официальное лицо СБФ? — прогремело на всю кабину.

— Могу задать тот же вопрос, — вырвалось вдруг у меня против моей воли. Похоже, моей электронный альтер-эго взял на себя ответственность за переговоры.

— Говорит командир патруля гвардии СБФ Сайхо Дилос, — коммуникационная панель задрожала, отображая рык говорившего, которому таким бы голосом марсианские смерчи останавливать и цуцликов отпугивать без оружия, а не изнывать в монотонном и однообразном патрулировании, — звание мастер-капитан, уровень допуска — красный, уровень обеспеченности — бронза. Требую представиться и назвать цель посещения Зоны особого внимания.

— Моё имя Джеймс Стэплтон, — отчеканили мои губы, — разведывательный корпус СБФ, звание — капитан-лейтенант, уровень допуска — жёлтый, уровень обеспеченности — золото. Цель посещения Зоны особого внимания — проверка поступившей информации касательно размещения складов противозаконной торговли не прошедшим сертификации анзими?ном в секторе семнадцать. Прошу предоставить мне два патрульных флаера для сопровождения и оказания посильной помощи при задержании.

Бездна тебя поглоти! Я восхищённо покрутил головой — "Малахит" шпарил как по писаному, впрочем… Учитывая его возможность подключиться к любому серверу, любому спутницу, используя в качестве передатчика организм носителя, здесь было особо нечему удивляться.

— Заглушить двигатель, — прогремело из панели, и я вздрогнул от этого первобытного рыка, — ваши данные проверяются…

— Он имеет на это право? — шепнул я, останавливая скутер и зависая в воздухе. Прямо передо мной простирались бескрайние просторы Пустыря, подо мной своеобразной последней границей шла широкая улица, отделяющая крайние дома Южных жилых кварталов Мараха от него, позади оставалось прошлое, впереди ожидало неясное будущее, а в душе моей, смятенной и сумрачной, царил как всегда клубок из самых туманных и неясных подозрений и противоречий.

"Конечно, — удивился моему вопросу "Малахит". — Красный уровень допуска даёт абсолютные полномочия на время выполнения служебных обязанностей. У тебя уровень жёлтый, поэтому сиди и молчи в тряпочку".

— Раскомандовался, — проворчал я, чувствуя, как по скутеру вдруг легонько зацокали чьи-то маленькие коготки — патрульные проверяли меня "Московским Драконом" — ладаром последнего поколения, способным отыскать даже "холодное тело" в безднах Космоса.

— Ваши полномочия и статус подтверждены, — рычание стало чуточку мягче. — Мистер Стэплтон, я предоставлю вам три патрульных флаера для оказания огневой и тактической поддержки при необходимости на время проведения операции. Удачи вам в вашей охоте! И будьте осторожны: в секторе семнадцать замечены передвижения крупных организованных вооружённых отрядов. Если столкновения будет не избежать — у меня здесь флаер с координаторами орбитальной артиллерии — поможем…".

— Почему сразу не открыть огонь? — не удержался я.

— Новичок, да? — рык перешёл в хрюканье, видимо, мастер-капитан изволил смеяться. — Пустырь объявлен нейтральной территорией Указом Головы Марса. На него не распространяется юрисдикция СБФ. Поэтому первыми мы удар нанести не можем. А вот для оказания огневой поддержки попавшему под обстрел… Ну что ж, удачной охоты!

— Благодарю вас, — кивнул я и рванул вперёд. Моментально от стайки повисших в воздухе на границе Пустыря патрульных флаеров СБФ отошло три и нырнули за мной, набирая скорость и выстраиваясь классическим защитным способом: двое по бокам, и один сзади.

"Ох, не нравится мне это", — пробормотал через некоторое время "Малахит", когда мы уже достаточно углубились в ту странную и независимую территорию, которую представлял из себя Пустырь, когда-то в прошлом густо и обширно заселённый и застроенный.

— Что именно? — решил уточнить я.

"Всё, — коротко отрезал он, а потом снизошёл до пояснений: — Патрульные флаеры, которые он к нам приставил, вооружены ракетами-перехватчиками, "блокираторами" и импульсными пушками. Очень странный набор вооружения. Для наземных ударов он совершенно непригоден, а вот для перехвата и уничтожения воздушных целей…".

— Не пугай меня заранее, — предостерегающе произнёс я. — Только драки с СБФ мне не хватало.

"Далее, — продолжал "Малахит", не обращая внимания на мой миролюбивый лепет, — семнадцатый сектор, да и вообще всю юго-восточную часть Пустыря год назад накрыли орбитальным ядерным точечным ударом — проводили, так сказать, "дезинфекцию". Сейчас уровень радиации несколько снизился, но даже в полном защитном костюме там более двух-трёх часов не протянуть. Тогда к чему весь этот бред о скоплении вооружённых формирований?".

— Сворачиваем? — предложил я.

"М-м-м… — неопределённо промычал "Малахит", раздумывая. — Давай!".

И я резко двинул шарик управления вправо, скутер заложил крутой вираж, меня вдавило в кресло перегрузкой, системы гравикомпенсации с некоторым запозданием сработали, панель коммуникации закричала на все голоса и среди всей этой какофонии, всего этого хаоса я уловил вдруг обрывки фраз: "… Он!", "Немедленно…ить!".

"Вниз! — скомандовал "Малахит. — И резко влево!".

Я нырнул вниз, пикируя чуть ли не отвесно, — над головой где-то высоко громыхнул негромкий взрыв — затем резко ушёл влево и увидел, как растворяется вдали небольшая ракета-"блокиратор", оставляя тоненький след ионизированного воздуха, шлейфом тянущийся от её досветового двигателя.

— Защитные системы активированы, — произнёс вдруг компьютер скутера. — Идёт опознание целей…

Моя незанятая в управлении рука вдруг сама собой нырнула вниз, я согнулся в три погибели, проклиная возможность "Малахита" осуществлять управление телом даже без моего ведом, успел двинуть шарик управления в сторону, избегая столкновения с ржавым толстенным торчащим из полуразрушенной, почти развалившей неизвестной мне конструкции штырём, мой палец опущенной вниз руки коснулся интеллектуального блока, мне вдруг резко стало холодно, я застучал зубами, и в этот момент короткий сильный шипящий разряд проскочил между кончиком пальца и панелью блока, затем рука сама собой метнулась вверх и пробежалась по замерцавшей слева от меня голографической клавиатуре.

— Цели опознаны, — сообщил компьютер скутера. — Краткая характеристика: флаеры-перехватчики Батанианского союза мародёров, степень вооружения средняя, степень зашиты высокая. Соотношение скорости распознавания и скорости наведения — один к двум с половиной. Рекомендуемая тактика: маневрирование и уничтожение по отдельности.

"Уф, — прозвучал голос "Малахита" в моём сознании, — хорошая у них защита. Было бы обидно, если бы компьютер правильно оценил наших гостей. Переключаю ведение манёвров на него".

— Отставить переключение! — скомандовал я.

— Внимание, — заголосил компьютер скутера, — запущена ракета-"блокиратор". Выполнение манёвра уклонения. Рекомендация: перевести управление скутером в автоматический интеллектуальный режим. Зарядка атомного метателя — семьдесят процентов.

— Обойдёшься, — отрезал я, резко двигая шарик управления то влево, то вправо, отчего скутер швыряло в стороны, а меня едва не вырывало из кресла, — оставить управление в ручном режиме.

"Строишь из себя героя?" — осведомился "Малахит".

— Компьютер действия другого компьютера с определённой долей вероятности просчитать может, а вот куда я двину свою вспотевшую от страха руку, это ещё поди догадайся.

— Зарядка атомного метателя — сто процентов, — доложил компьютер скутера. — Вывод прицела на главный экран.

Я поднял голову, на обзорном лобовом стекле кабины появился красный треугольник, который смещался вслед за моим взглядом, боковые грани его то появлялись, то исчезали, находясь в поиске цели.

"Ну, держись!" — подумал я, надавил на шарик управления, и скутер отвесно ушёл вверх, смещаясь влево, замигал гравикомпенсатор, принимая на себя увеличившуюся силу тяжести, мимо меня пролетел, оставляя тонкий белый след ещё один "блокиратор", мелькнул внизу один из флаеров, охотившихся на меня, я заложил ещё более крутой вираж, отчего компьютер скутера заверещал на все лады, выровнялся и вдруг увидел прямо перед собой метрах в двухстах корму ещё одного флаера. Вот он рванул вперёд, набирая скорость, вильнул в сторону, затем резко затормозил и метнулся к торчавшей среди обломков какого-то здания колонне. "Есть контакт!" — возопил я мысленно, когда, скользя за моим взглядом, треугольник прицела накрыл его, повернулся, его грани вспыхнули и засияли чистым белым цветом, и…

"Огонь!" — скомандовал "Малахит".

Скутер ощутимо тряхнуло, я сбился с управления и ушёл в сторону, чтобы не врезаться в руины разрушенного то ли взрывом, то ли временем мультиквартирного дома, вылетел с другой стороны и успел увидеть, как светящиеся ярким малиновым цветом обломки флаера разбиваются о колонну и летят к земле.

— Цель уничтожена, — доложил компьютер скутера, — уцелевших нет. Рекомендация: лечь на другой курс, совершить манёвр уклонения…

По моему скутеру будто кувалдой вдруг залепили. Мощный толчок швырнул меня вперёд, я едва не разбил панель управления, и тут же кабина озарилась красным аварийным светом.

— Нарушена целостность защитных экранов! — заголосил компьютер. — Мощность снижена до шестидесяти процентов.

— Что это? — едва ворочая распухшим и прикушенным языком, пробормотал я, неверной дрожащей рукой заставляя скутер максимально прижаться к земле и увеличивая скорость.

— Незарегистрированная модификация нейтронного орудия, — доложил компьютер. — Внимание, полёты в зоне ограниченной видимости чрезвычайно опасны! Рекомендуется снизить скорость!

— Всю жизнь мечтал об этом, — пробормотал я, постепенно приходя в себя и наблюдая, как разваливается на опалённые энергетической вспышкой куски стена полуразрушенного дома неподалёку.

Направо! Налево! Направо! Направо! Повинуясь моей руке, скутер как вспугнутый заяц носился, петляя между руин, сбивая прицел скользящему над поверхностью флаеру. Ещё один его выстрел ушёл мимо, я успел свернуть в сторону за секунду до того, как прямое попадание вырвало десятиметровый фонтан осколков и земли почти у самого моего носа.

— Вероятность попадания — восемьдесят процентов, — сообщил компьютер. — Рекомендуется набрать высоту и уйти из-под обстрела.

— Да что ж ты за паникёр-то такой? — проворчал я, ныряя в полуразрушенный тоннель, когда-то проходивший, видимо, под одной из улиц, и лавируя между завалами и обломками оставленной гнить техники. — Определить местонахождение объекта в информационной матрице, провести сканирование и кибер-захват системы управления огнём.

— Невозможно — объект находится вне зоны воздействия. Рекомендация: выйти на поверхность.

— Принято, — согласился я и пробежал свободной от управления рукой по голографической клавиатуре панели управления.

Перед носом скутера замерцала еле заметная голубоватая плёнка, я скосил взгляд на информационную панель, убедился в своём и направил скутер прямо в потолок тоннеля, увеличивая скорость.

"Гм…" — только и успел произнести "Малахит".

Поля, сконцентрированные на носу скутера, собрались в форме наконечника и вспыхнули ярким светом. Раздался грохот, я инстинктивно зажмурился, компьютер пискнул что-то обеспокоенно, и под грохот крушащегося камня и бьющих во все стороны осколков, в фонтане пыли и каменного крошева мы вырвались из тоннеля.

Я быстро открыл глаза, ориентируясь в ситуации, затем хищно оскалился — флаер маячил прямо передо мной, его тень нависла над моей головой, вот он заметил мой манёвр, стремительно ушёл в сторону, разворачиваясь для новой атаки, под его носом что-то заблестело, меня на мгновение ослепил тоненький красноватый лучик, я замер, готовясь в любое мгновение уйти из-под обстрела, сконцентрировав щиты в месте удара.

"Э-э-э…" — пробормотал "Малахит".

— Сеть управления огнём под контролем, — доложил вдруг компьютер. — Кибер-захват произведён.

— Закрыть канал ствола, открыть огонь, — скомандовал я и тут же двинул шарик управления в сторону, уходя от ударной волны и энергетической вспышки.

Грохот разлетающегося на куски флаера и моментально увеличившийся в десятки раз радиационный фон в точке взрыва напомнили мне о последнем своём преследователе. Вот только где он?

"Почему они атаковали нас? — спросил вдруг "Малахит". — Причём сразу после смены курса?".

— Ты же наверняка уже знаешь ответ, — отозвался я, заставляя скутер прижаться к земле, укрыться среди остатков невысоких конструкций и запуская программу сканирования.

"Не хотелось бы в это верить, — произнёс он. — Ибо, если это правда, то все наши усилия будут тщетны — протии такого колосса с одним только дрыном в руке не попрёшь…".

— Ты забыл о некоей бомбе, — напомнил я. — Она ведь может всё сделать за нас.

"Хватит верить в эту чушь о сообществе экстремистов, горящих желанием устроить конец света! — рассердился вдруг "Малахит". — Большей глупости и придумать нельзя! Не бывает в мире такой банальности, когда герой вламывается в дом, всё в нём разносит, а благодарное человечество за обезвреживание бомбы его в зад готово целовать! Не бывает! Здесь что-то другое… Но вот что?".

Движение! Сканер показал движущуюся точку, я медленно повёл скутер в сторону от неё, кружа в лабиринте руин и непрерывно осматриваясь. Под нами мелькнули два на удивление уцелевших купола бывших амфитеатров, я поднялся чуть выше, вглядываясь в каждую малейшую деталь. Точка на экране сканера вдруг сместилась, скакнув из верхней половины поля в нижнюю. Такого быть не могло! Я потянулся свободной рукой к сканеру, коснулся нескольких символов, настраивая точность, и вдруг на главном экране возникло обрюзгшее лицо… Старика.

— Сдавайся, Преображенский, — прохрипел он, мерзко улыбаясь. — Сдавайся! А лучше умри!

Опешив, я замер, скутер повис неподвижно в воздухе, и тут я скорее почувствовал, чем увидел мгновенное перемещение позади меня. Сильнейший удар потряс скутер, замигал красный свет, компьютер что-то запищал, докладывая о критическом повреждении щитов, мои пальцы заметались по панели управления, выравнивая энергетический баланс, однако следующий удар, более точный и сильный, швырнул меня вперёд, я ударился головой о панель и на мгновение потерял сознание.

"Очнись!" — крик "Малахита" и огонь, пробежавший по нервам, подстегнули меня, вырывая из омута беспамятства. Не обращая внимания на капающую из рассечённого лба кровь, я коснулся шарика управления и повернул его. Скутер задрожал, неохотно разворачиваясь к атакующему, и я успел увидеть чью-то кривящуюся в злобной усмешке физиономию за колпаком кабины флаера. Вот меня ослепил тоненький лучик прицела…

— Огонь из нейтронной пушки, — скомандовал я, понимая, что времени ни на манёвр, ни на уклонение, ни на возобновление зашиты уже не осталось. Оставалось только вдарить из последних сил… Великий Космос, что со мной случилось?! Я же никогда не был ни фанатиком, ни камикадзе! С чего это такая любовь к такого рода завершению дел?!

— Невозможно произвести выстрел — недостаточно энергии, — возразил компьютер.

— Тогда вперёд, — вздохнул я и вдавил шарик управления до упора, мысленно выдавая полную мощность на двигатель.

Меня вдавило в кресло, лишая возможности и двигаться, и дышать — гравикомпенсатор был повреждён и уже не работал — скутер рванул с места, со старта выдавая максимальное ускорение. Последние капли энергии ушли на накопление щитов на носу, перед обзорным стеклом вновь замерцала голубоватая плёнка, и в этот момент я нажал на кнопку аварийной телепортации.

На атаковавшем меня флаере слишком поздно поняли мой манёвр, пилот машинально скомандовал стрелять, мелькнула короткая вспышка, испепеляя защитные экраны, пробила корпус моего скутера, ударила в гравитаторы и двигатель и разошлась во все стороны, многократно усиленная. Моментально сгорели защитные экраны флаера, пилот инстинктивно поднял руки, пытаясь защититься, когда в его кабину ударили опалённые останки когда-то неплохого образца техники, вдобавок снабжённого половиной систем, о которых я ни разу не слышал и так и не успел в них разобраться…

Огненный дождь с градом пылающих осколков как предвестник грядущего Апокалипсиса пролился с неба. Я поднял голову, от неожиданности втянутую в плечи секундой ранее, разогнулся, выпрямляясь, и осмотрелся. Никого. И ничего… В нескольких десятках метров от меня догорали покорёженные останки флаера и скутера, никого поблизости было не видать, я вздохнул и задумался — прочёсывать пешком весь Пустырь мне никак не хотелось. Найти бы транспорт. Вот только где? Я напрягся, пытаясь поймать хоть одну умную спасительную мысль, но они упорно не появлялись. Видимо, сегодня судьба уже решила, что хватит с меня озарений. Пора и честь знать. "Малахит" тоже молчал как партизан на допросе.

"Я не молчу! — огрызнулся он вдруг. — Я думаю!".

— А ты и это умеешь? — подивился я, внимательно осматриваясь: то ли показалось мне, то ли на самом деле чьё-то шевеление мне привиделось.

"Будешь умничать, ещё и тебя научу!" — огрызнулся он ещё злее, и я счёл за благо пока не встревать. Если я ко всем прочим своим достоинствам ещё и официально умным стану, то Шела тогда точно со мной разведётся, еще не успев жениться.

Кстати о птичках… Куда это она запропастилась? Я похлопал по карманам, пытаясь найти коммуникатор, и тут некстати вспомнил, что забыл его в пещере.

— Ольга с меня три шкуры спустит, — пробормотал я под нос. — А Шела потом ещё десять, если ей вдруг придёт в голову, что я её игнорирую…

"Что-то нарушает режим моей работы", — сообщил вдруг озабоченно "Малахит", и я, заразившись его обеспокоенностью, осмотрелся ещё раз, более внимательно, однако снова ничего не увидел.

"Жизненных форм поблизости не обнаружено, энергетического всплеска также не установлено, — впервые я понял, что "Малахит" растерялся. — Однако имеет место определённый уровень пси-излучения, который мешает моей работе. Зафиксировать его источник я не могу…".

— Может, получится отследить его по степени насыщенности излучающего поля? — предположил я, сходя сума от не понимания ситуации: чувство опасности верещало на все лады и уже было готово побиться в истерике, но сколько я ни оглядывался, так ничего и не увидел и не почувствовал. В последний раз, прижавшись спиной к стене, я даже изучил внимательно все тени и блики поверхностей, но… Ничего! Тогда почему же так беспокоится мой ангел-хранитель?

"Не выйдет, — с сожалением возразил "Малахит". — Концентрация поля в пределах километра является постоянной Впечатление такое, будто мы угодили в его зону действия, которая распространяется, как мне кажется, на весь Пустырь. Охарактеризовать тип излучения я не могу — оно является незарегистрированным и не входит ни в одну базу данных".

— Так, — пробормотал я, отклеиваясь от стены и направляясь куда-то вперёд — сил моих больше не было на месте стоять. Возможно, это самое излучение и заставляло сейчас кричать на все лады моё чувство опасности. Вывод один: следовало как можно скорее покинуть область, иначе я рискую подцепить паранойю, и начать шарахаться от каждой тени. — Мало нам взбунтовавшихся патрулей СБФ, так ещё и излучение какое-то нам грозит помешательством. Что ни случай, то новые "радости".

Я обошёл догорающие останки флаера и скутера, с сожалением повздыхав над утраченным транспортом, и двинулся вперёд, особо не соображая, куда именно. Пройдя так около ста метров, я отметил, что чувство опасности уже не кричит с таким надрывом как ранее, и вдруг вспомнил ещё кое-что.

— Ты мог бы взломать защиту скутера? — спросил я у "Малахита".

"Хочешь угнать один? — понимающе спросил он. — Легко. Загружаю последнюю спутниковую карту этой области".

"Ближайшая стоянка скутеров находится в полукилометре отсюда, — сообщил "Малахит" через минуту. — Направление — юго-восток. Принадлежность площадки — компания "Ройлотт и Гримсби Инк.".

— Да мне всё равно, кому она принадлежит, — фыркнул я, переходя на бег и меняя направление. — Я же не на всю жизнь скутер сопру, а на время. И то исключительно для спасения мира…

"Ты продолжаешь верить в эту чушь?!" — поразился "Малахит".

— Я верю во всё, что смешно и глупо звучит, — отмахнулся я, сделал ещё шаг вперёд, и…

"Опасность!" — закричал вдруг "Малахит".

Его крик огненным кнутом полоснул по моему сознанию, я сбился с бега и вдруг как на стену наскочил, которая швырнула меня назад.

— Что за?.. — машинально пробормотал я, глядя прямо перед собой, ничего не замечая, и вдруг короткая вспышка мелькнула откуда-то сбоку, за спиной послышался треск, я резко обернулся и успел увидеть лишь, как преломляется свет, искажается и деформируется воздух. Ярко вспыхнули два чьих-то глаза, что-то ткнулось мне в рёбра, я не успел собраться и атаковать, как вдруг — короткая вспышка, треск ионизируемого распарываемого разрядом воздуха, жгучая боль и милосердная тьма, пришедшая вслед за нею. Земля метнулась мне навстречу, я зашатался, упал на колени, уже ничего не видя, не слыша и не соображая, и тут в другой бок мне снова что-то ткнулось. Вспышка, разряд, шипение, треск, острейшая ослепляющая боль и… спасительное небытие…

* * *

— Я уж боялся, что он и его переживёт…

— Это всё из-за того проклятого инженера! Без "Малахита" его бы и первый разряд убил на месте.

— А как-то можно его… изъять?

— Сомневаюсь. К сожалению, Витторио сработал слишком хорошо. Подозреваю, что попытки изъятия "Малахита" приведут лишь к разрыву нейронных связей, а это его несомненно убьёт. Тебе ведь что-то было нужно от него?

— Особый образец его ДНК. Специальный кусочек кро-о-охотного участка спирали, в котором у него помимо четырёх основных белков содержится некий пятый, существование которого все считали невозможным! Уверен, именно он обеспечивает то количество спиралей ДНК, которое у него наличествует и обуславливает его исключительность… Именно этого мне не хватает, чтобы довести своих детей до совершенства, по сравнению с которым даже Старшие Сыновья будут сильно проигрывать.

— Всего-то? А мем-код? А пси-образ?

— Всё это и многое другое давно уже снято. Разве ты не помнишь? Там, на Арене…

— Помню. Ну тогда, если тебе нужен только образец его ДНК, то можешь смело потом убить его.

— А разве тебе он не нужен?

— Мне он ни к чему.

— Но… Предиктор говорил совсем другое.

— Мудрость Предиктора не заставляет нас сомневаться в ней. Однако насчёт его роль в моей жизни он ошибался. Предиктор пал от его руки, разве не хочется тебе казнить собственноручно убийцу своего наставника?

— Я думал, это сделаешь ты…

— Я получаю удовольствие от убийств только настоящих героев. А он, увы, трус… И неумёха. Не хочу марать руки его гнилой кровью.

— Как скажешь, Мастер.

— Вдобавок, думаю, тебе приятно будет расквитаться за… следы его побоев.

— Да! Я их ему с удовольствием припомню! Все до единого!

— Тогда бери образец и вперёд.

— Благодарю тебя, Мастер, за оказанное доверие и великую честь! Клянусь Последним днём, что окажусь достоин его!

— Надеюсь…

— Благодарю тебя за его поимку, Мастер! Без тебя мы бы не справились!

— Всё прошло слишком просто. Не люблю… Приступай!

— Да, мой Мастер…

* * *

Я колыхался в тумане забвения как поплавок в киселе, плавал по его формам, скользил в нём, не воспринимая ничего, кроме чувства некоей утраты, некоего неудобства, которое создавал своим положением, пытался вырваться из него, но только увязал всё глубже, пытался выплыть, но лишь нырял ещё глубже в эти серые мрачные тона, захлёбывался им, растворялся в нём, рвался наверх, но никак не мог этого сделать. В чувство меня привёл укол, боль которого пронизала меня всего и вырвала из цепких когтей беспамятства. Я замычал и попытался разлепить глаза, стараясь не шевелиться — при малейшей попытке движения тело пронизывала настолько жгучая и острая боль, что я отказался от всех попыток и сейчас лежал, ничего пока не предпринимая.

Картинка перед глазами колыхалась и расплывалась, изображение то учетверялось, то вообще превращалось в некую мозаику, я с трудом сфокусировал взгляд, шевельнул головой, чтобы увидеть, где меня колет, и вдруг увидел такое, отчего моментально пришёл в себя и, ошарашенный, замер. Я потряс головой, надеясь, что ошибся, но картинка ничуть не изменилась, лишь стала ещё чётче и красочнее: возле моей руки на корточках сидел тот самый "привилегированный" клиент Капитошкина, который подверг меня кошмарной болевой обработке на Арене и после всего этого отделался лишь лёгкими побоями, которые я потом страстно мечтал когда-нибудь довести до логического конца.

Что он делает с моей рукой? Взгляд мой скользнул по предплечью, я увидел иглу, глубоко воткнутую в вену, и непонятный аппарат, который стоял рядом с ногой старика и был соединён с иглой несколькими проводами. Рядом с ним у самых моих плеч стояли двое в форме патруля СБФ и молча смотрели на меня, ловя каждое моё неосознанное движение.

— Он очнулся, сэр, — произнёс негромко один из них, заметив, видимо, что я их открыто разглядываю.

— Уже? — старик встрепенулся и посмотрел на меня. — Да… твоему организму позавидовать можно, Экземпляр. Выдержал мощность, которая убила бы десять таких как ты, выдержал удары, которыми тебя наградили мои молодцы, и даже очнулся раньше времени. Просто поразительно! Хорошо тебя закалили, признаю.

"Доложи текущее состояние", — приказал я мысленно "Малахиту", а сам исподлобья посмотрел на мерзавца, сидящего у моей руки.

— Не бойся, — лучезарно улыбаясь, произнёс "Дедушка", проследив за моим взглядом, — это ненадолго. Мне всего-то нужен кусочек тебя, чтобы довести своё творение до совершенства, я скоро закончу и… удалюсь, — он коснулся нескольких символов на аппарате, и через иглу мне по руке будто кнутом хлестнуло — настолько сильным был разряд.

— Потерпи, потерпи, — "Дедушка" похлопал меня по колену и посмотрел на горящие на аппарате индикаторы и голографические табло. — Это ведь для моего же блага. Ради чужого счастья можно и потерпеть…

"Бедна тебя поглоти, где ты?!" — завопил я мысленно, не слыша от "Малахита" ни малейшего сообщения.

"Здесь, — странно растягивая слова, отозвался он. — Из-за воздействия сверхмощных токов сбились настройки протоколов. Идёт восстановление…".

"Тактика?" — быстро спросил я, в тысячный раз взвешивая все шансы и в тысячный раз убеждаясь, что не успеть мне сразу троих нейтрализовать, сидя на земле с полуметровой иглой в руке.

"Выжидание, — отозвался "Малахит". — Затем атака".

"Стратег", — мысленно прорычал я, плюнув мысленно на этот горе-активатор. С обычным я бы уже время замедлил бы или и вовсе его остановил, а этот… Стоп. Время! Как я сразу не догадался, идиот?! Ну конечно же: время!

"Ментальная связь с Бенефициусом Грином! — скомандовал я, быстро прикидывая в уме варианты. — Шевелись!".

— И чего же мы молчим? — поинтересовался "Дедушка", одним резким движением выдёргивая из моей руки иглу и пряча её в аппарат. — Экземпляр! Я кого спрашиваю?!

Его удар был слаб. Вдобавок пришёлся в кость… Я откинул голову назад, прогибаясь под него, старик зашипел от боли, морщась и растирая пальцы, и как-то весь скукожился, чуть ли не хныкая. Я медленно повернул голову, глядя на него, и вдруг ощутил, как приливает кровь к шее, а из груди начинает доноситься глухое рычание. В висках застучало, меня бросило в жар, кулаки сжались сами собой, и заскрипела кожа на костяшках — зверь во мне проснулся, он вспомнил истязания, вспомнил боль и готов был убивать. Сейчас. Кроваво. На куски рвать. Захлёбываться кровью. Сполна воздать за пытки на Арене…

Видимо, старик это заметил. Он отшатнулся, испуганно поднимая руки, из-за моей спины вдруг раздались шаги, вышло ещё четверо в патрульной форме и окружили меня, направив мне в грудь стволы штурм-пистолетов.

— Витторио постарался, ставя тебе эту игрушку, — голос старика был сухим и напряжённым, едва не срывавшимся на истерический визг. — Изъять её я, увы, не могу, но… сделаю так, чтобы она больше никому не принесла пользы. Ты оскорбил меня, Экземпляр. И смоешь своё оскорбление кровью.

— Я с ним закончил, — сообщил он патрульным, и те, подхватив меня под мышки, вздёрнули на ноги. — Дальше он ваш. Приказ Мастера уже отдан?

— Да, господин, — кивнул один из патрульных, голос его, звучавший из-под шлема, был глух и мрачен.

— Тогда приступайте, — старик уложил аппарат в стоящий неподалёку скутер, уселся в кресло пилота и запустил на прогрев гравитаторы.

— Иди, — рука патрульного и несколько стволов штурм-пистолетов, ткнувшихся мне в спину, подтолкнули меня к уцелевшей части стены полуразрушенного дома… Стены?! Я споткнулся, и кто-то из патрульных дал мне здоровенного пинка, его товарищи загоготали довольно.

"Где Грин?!" — зашипел я мысленно.

"Нити пси-кристаллов были повреждены, — сообщил "Малахит". — Их целостность восстановлена, ведётся поиск…".

"Мне нужна стимуляция мышечных тканей!".

"К сожалению, настройки протоколов повреждены, — непреклонно заявил "Малахит". — Работа не отлаженных протоколов неизбежно приведёт к летальному исходу".

"А меня какой исход ожидает?! Хэппи-энд?! — крикнул я мысленно, максимально замедляя шаги, насколько позволяли мне конвоиры, гогочущие и издевающиеся. — Прокляни тебя Безымянный…".

"Кто это?" — голос Грина… Великий Космос, слава тебе Триединый!.. Как хорошо…

"Грин, это Андрей, — торопливо заговорил я. — Я…".

"Преображенский! — перебил он меня. — Ты с ума сошёл, пытаясь со мной связаться?!".

"Грин!..".

"Я сейчас заблокирую пси-связь, но скажи мне сначала, зачем ты это сделал?! Я не верил до последнего, но… Ты… Ты перегнул палку, убив Капитошкина, Андрей!".

"Капитошкин был замешан во всех смертях курьеров, которые стали происходить на фирме в последнее время. Шамрин, Ковалёв, Побережный — все они и остальные погибли по его инициативе! С его лёгкой руки меня самого едва не убили, а затем обвинили по всем статьям! Он был повинен настолько во многом, что у меня волосы на голове дыбом встали, когда я узнал обо всём! Он был тем самым сектантом, убийцей и террористом, как меня описывает СБФ, а вовсе не я!".

"Почему я должен тебе верить? По-моему, ты просто валишь с больной головы на здоровую!".

"Потому что будь я убийцей и террористом, ни в жизни бы не связался с тобой раньше, рискуя быть обнаруженным. Потому что я всегда доверял тебе! Потому что я могу поклясться любым из твоих Писаний и именем любого Бога, что я невиновен в том, что мне приписывают!".

"Тогда зачем всё это понадобилось?".

"Кому-то, значит, понадобилось… Грин, не время! Прошу тебя, мне нужна твоя помощь!".

"Что?! Зачем?".

"Мне нужен контроль на д темпоральными преобразованиями!".

"Ты с ума сошёл, — холодный голос Грина прозвучал именно в тот момент, когда до стены оставалась всего пара шагов. — Или возомнил себе невесть что. Нет. И даже не пытайся просить повторно. Прощай…".

"Подожди! — крикнул я мысленно так, что "Малахит" аж загудел недовольно. — Хорошо, если не веришь мне, не веришь моим словам, тогда поверь своим воспоминаниям! Около года назад я бескорыстно помог тебе и твоим детям. Помог очень сильно. Тогда ты мне сказал, что в долгу не останешься, и когда-нибудь вернёшь мне его, хотя я и отказывался. Если ты помнишь это, если всё ещё считаешь себя Бенефициусом Клавиусом Грином, тогда… Сейчас мне очень нужна твоя помощь! Очень!!" — почти кричал я, чувствуя, что Грин колеблется. Великий Космос, до стены всего полшага, а эти за спиной уже наизготовку. Ну почему их шестеро? Было бы трое-четверо… О Триединый!

"Помоги мне, Грин! Прошу тебя как человека!" — шепнул я, уткнувшись носом в стену и замерев от безысходности.

"Я не могу, Андрей, — зашептал он. — Даже если бы на тебе и был активатор, я всё равно не могу… Это незаконно… Это…".

"На мне "Малахит", о котором говорил Кузьма. А насчёт законности… Дурак ты, Бенефициус, — спокойно произнёс я, закрывая глаза и глубоко дыша, слыша, как за спиной щёлкают предохранители штурм-пистолетов. Зверь внутри меня рвал и метал — он вовсе не собирался сдаваться, а требовал действий. — В этом мире законность и порядок присутствует исключительно там, куда её приносят светлые личности, в неё верящие и живущие ею. Будь её эмиссаром, раз уж тебе так хочется. Будь… Но смирись с тем, что никому, кроме тебя, она не будет нужна".

— Огонь! — скомандовали сзади. Я сжался… однако ничего не произошло, всё было тихо и спокойно. Как и всегда… Я недоумевающе прислушался.

"Ну и чего ты ждёшь?!" — вопль Грина едва не сбил меня с ног, я закачался, оглушённый его криком, и быстро повернулся, моментально зверея от радости.

Шесть пар застывших глаз, шесть стволов, нацеленных мне в грудь, шесть замерших, искривлённых жуткими улыбками и жаждой расправы морд… Шесть тел, шесть умов, шесть несбывшихся надежд их матерей, шесть подонков, взявших в свои грязные кривые ручки возможность решать чужие судьбы и поверивших в своё право на это… Шесть… Я задрожал от бешенства, глядя на них.

Зверь внутри меня тихонько поскрёбся в дверь моего сознания, спрашивая позволения войти. Я подумал немного, взвешивая всё "за" и "против", и отпустил удила, давая ему волю — пусть порезвится, когда ещё придётся. Освободившись от оков нравственности и морали, я хищно потянулся всем телом, вытягиваясь в струну, затем встряхнулся, сбрасывая напряжение, и зарычал, распаляя себя.

Шестеро вдруг задрожали, как-то странно заколыхались, на мгновение исчезли, затем снова появились, их тела сместились на несколько сантиметров, позы чуть изменились, глаза ожили на мгновение, пальцы чуть придавили спусковые крючки…

"Кто-то мешает мне! — закричал Грин в моём сознании. — Они ломают все мои блоки и сбивают захват матрицы! Шевелись же! Не стой столбом!".

И я прыгнул вперёд, растопыривая полусогнутые пальцы. Тела двух патрульных ожили ещё на одно мгновение, этого хватило, чтобы вырвать из их рук штурм-пистолеты и нанести страшные удары рукоятями в виски. Я ужом скользнул между двумя, разворачиваясь в пируэте, одна рука схватила патрульного за подбородок, вторая упёрлась в шею — рывок! И я уже атакую четвёртого…

Секунды, которые предоставил мне Грин, оказались слишком короткими — что-то у меня в голове вдруг запищало, затем оглушительно хлопнуло, и тела патрульных тотчас ожили, но, несмотря на всю их скоротечность, они спасли мою жизнь. Трое патрульных рухнули на земли бездыханными, четвёртый крутнулся на месте, пытаясь определить, где я, я атаковал его сзади, ударив под колено, а затем нанёс сокрушительный удар костяшками пальцев в основание черепа. Патрульный хрюкнул и упал, я молниеносно скакнул к пятому. Дуло штурм-пистолета упёрлось мне в грудь, я метнулся в сторону, мой палец ткнулся в основание ладони и почти сразу же вторая рука обрушила сокрушительный удар сложенными в клюв пальцами под подбородок. Голова патрульного дёрнулась вверх, хрустнуло, я нырнул под его руку, перехватывая падающий штурм-пистолет, приседая на колено, и разрядил всю обойму в грудь последнего конвоира.

Над головой вдруг раздалось характерное гудение — приближался то ли скутер, то ли флаер. Это либо был этот мерзкий старец, либо… я потёр руки, довольно скалясь и предвкушая новую кровавую забаву, — зверь внутри меня, так долго ожидавший хоть какой-то свободы, тщательно сдерживаемый, укрощённый и послушный, беззаветно преданный и смертельно опасный, не желал обратно в клетку. Он хотел ещё битвы, ещё столкновения физических и психических сил, ещё момента откровения смертельного поединка, когда ты и противник стоите лицом к лицу и никаких ограничение, никаких послаблений, только сила твоя и удача со смекалкой — вот твои боги-хранители.

"Флаер, — подумал я, отпрыгивая в тень полуразрушенной стены и прячась у её основания. — Точно флаер. Но вот чей? Неужели?..".

Я посмотрел на то место, где раньше стоял скутер старика, но его там не было. В равной степени это мог быть и он, улетающий или возвращающийся, и кто похуже.

"Великий Космос, Преображенский!.. — донеслись до меня мысленные всхлипывания Грина. — Неужто это ты? Зачем же… ТАК?!".

"Хотят убить тебя, убей первым, — отчеканил я, вслушиваясь в гул, который постепенно нарастал — похоже, флаер понемногу снижался, плавно и не спеша. — Когда в тебя целятся из шести стволов, тут не до рассуждений".

"Ты представляешь, что натворил?! — похоже, Грин был близок к истерике. — Это же патруль СБФ! Мало тебе навешанных обвинений? Сейчас к ним новые прибавились!".

"Грин, почему никто не интересуется гибелью наёмников или курьеров? — спросил я, отползая в другой угол стены, чтобы не быть замеченным с того места, где по моим прикидкам должен был сесть флаер, и подобрав попутно один из штурм-пистолетов, который так и путался под ногами, просясь в руки. — Почему их смертей никто не замечает в темпоральных пластах? Меня хотели убить, Бенефициус! Понимаешь? Убить! И здесь некогда рассуждать, чем мне защищаться! Будет дрын, возьму дрын. Не будет его, буду драться так, как учили. Я не виновен в том что спецтренировки делают из нас прекрасных генетически модифицированных подготовленных убийц. Я не желал этих тренировок. Но они были в моей жизни! Теперь приходится жить с тем, что есть…".

"И ты никогда не раскаиваешься?" — как-то безнадёжно спросил он.

"Первые десять раз я ходил в церковь и просил отпущения грехов, — серьёзно произнёс я, вспомнив этот период жизни. — Потом батюшка узнал, кем я работаю, махнул на меня рукой и сказал, что отпускает все мои грехи на все года вперёд, лишь бы епитимью вовремя платил. Сказал, что не грех это, когда… — я улыбнулся, вспоминая, — "когда воздаётся по заслугам"".

"Не мог он такого сказать", — засомневался Грин.

"Бенефициус, мой путь не устлан женщинами и детьми, вслед мне не рыдают старухи, потерявшие детей и мужей, — я почувствовал, что меня накрыло здоровенной тенью, и, присмотревшись, увидел, как ползёт она по земле и остаткам асфальта. Ну же?! Чего ж ты так долго садишься?! — Я не маньяк, не убийца и не псих! Но защищать свою жизнь и жизни своих близких буду всеми известными способами. И убивать буду, если другого выхода не будет, — твёрдо произнёс я, прижимая штурм-пистолет к груди, машинально посмотрел вверх и ахнул, враз поняв, почему так долго он садился — на меня опускался десантный флаер переделанной конструкции СБФ и на нём народу было больше, чем всех встреченных мною уже за сегодня врагов вместе взятых. Влип, очкарик… Я подобрал упавшую было челюсть и посмотрел на небольшой штурм-пистолет, который как единственную надежду прижимал к груди, сравнил его с вооружением прибывшего десанта и флаера и тихо засвистел, вспомнив тех злосчастных шестерых, которые чуть не погубили мой молодой организм.

"Прости, Грин, — вздохнул я, — но мне сейчас совсем не до разговоров будет. Так что я отключаюсь, пожалуй… Спасибо тебе за помощь. Ты меня спас, друг ты мой лохматый. Жаль только, что ненадолго…".

"Почему?".

"Потому что их было шестеро, а стало чуть ли не в пятнадцать раз больше… О Триединый… — вздохнул я, — Грин, помолись за мою душу. Добро?".

"Почему на тебя нападают патрули СБФ?" — взволнованно спросил он.

"Потому что я сильно наступил на хвост одному их главному спонсору, — честно признался. — Потому что знаю слишком много…".

"Твой профиль заблокирован Центром, — сообщил вдруг Грин. — Попытки разблокирования бесполезны и все приводят сообщения, что ты мёртв. Как такое может быть?! У меня скоро крыша поедет от всего этого!".

"Счастливчик, — вздохнул я завистливо, наблюдая из укрытия, как флаер садится на своеобразной площадке между трёх разваленных каких-то строений. — У тебя она только сейчас едет, а у меня уже давно съехала от всех этих загадок и недоразумений".

"Я подключу тебя к одному нашему новичку, который пока находится на фирме. Воспользуешься его профилем, только потом не забудь расплатиться. Да и учти: он новичок, поэтому многое из того, что доступно мастерам, ему не положено по рангу, поэтому твои возможности будут сильно урезаны".

"Грин, я тебя расцелую! — проникновенно воскликнул я. — Спасибо!"

"Мы квиты, Преображенский, — напомнил он. — Удачи".

И отключился.

"Наконец-тоокончена эта пустая болтовня, — сердито пробурчал "Малахит". — Все протоколы проверены, настройки восстановлены. Идёт загрузка данных манипулирования темпоральными слоями".

— На какое время ты сможешь закрыть меня хроно-полем? — шепнул я, перемещаясь в другое укрытие и наблюдая, как из севшего флаера выскакивают разномастно снаряженные, но все как один отлично вооружённые десантники.

"Пять минут, — сообщил "Малахит". — Но это максимальное время. Учитывая отсутствие источника питания — батарея накрылась после удара током, сейчас понемногу заряжается — я воспользуюсь твоим. Чем больше времени это займёт, тем больше сил ты потеряешь. Через пять минут ты умрёшь от истощения".

— Какое время я смогу выдержать без ощутимых потерь? — спросил я, глядя, как расходятся веером от флаера десантники, проверяя каждую щель. Тела шестерых они, уверен, уже заметили, но пока к ним не спешили. Умные, чёрт!

"Три минуты, — ответил "Малахит". — После этого начнётся головокружение, появится слабость, тошнота, возможна потеря сознания, снижение рефлексов, существенное снижение мышечного потенциала…".

— Ну почему я за бронёй не сбегал? — задал я сам себе риторический вопрос. — Ведь был же на фирме!

"Я способен многократно укрепить кожу и мышечные ткани так, что их невозможно будет серьёзно повредить. К сожалению, использование системы укрытия хроно-полем не совместимо с использованием других систем".

— Значит, три минуты, — я потёр руки и проследил, как последние десантники выпрыгнули из флаера. — Добро. Отследи перемещение скутера этого старого ублюдка, а я пока добуду транспорт.

"Активировать хроно-поле?".

— Да! — скомандовал я и сорвался с места.

Мир вокруг меня словно подёрнулся пеленой, на мгновение стена тумана окружила меня, а затем растаяла, оставив после себя некое подобие прозрачной плёнки с неизвестными блестящими вкраплениями. Голоса десантников на какую-то долю секунды изменились, стали чужими, глухими, отдалёнными, затем вернулись к обычному звучанию и окружили меня, я на мгновение сбился и от неожиданности заскакал, когда один здоровенный десантник, весь увешанный оружием с ног до головы (зачем ему весь этот арсенал?! В руках профессионала штурм-пистолет может стать надёжнее и смертоноснее взвода пулемётчиков!), бегло взглянув мимо меня, продолжил пристально осматривать руины, проверяя каждую тень Я уже боялся, что он меня услышит, но… нет. Обошлось. Точнее, удалось. "Малахит" работал безупречно, выполняя все свои обещания.

"Быстрее, — подстегнул он меня. — Быстрее, улитка!".

Обиженно всхрапнув, я вихрем пробежал короткую дистанцию, отделявшую меня от раскрытого борта флаера, откуда выпрыгивали десантники, вскочил на небольшой пандус, взбежал по нему… и нос к носу столкнулся с боевым роботом. Этого было уже не провести — его идеальная сенсорная система позволяла увидеть тепловой след, а боевая логика подсказывала простой и разумный выход.

Манипулятор робота повернулся, раскрываясь, второй моментально создал овальное, в рост человека защитное поле, ствол оружия, выглянувший из манипулятора, покраснел, разогреваясь для выстрела, и в этот миг я одним прыжком перемахнул через него, моя ладонь коснулась его левого плеча, накрывая собой центры управления и обработки внешней информации, поступающей через искусственные органы осязания, ноги мои подкосило, в ушах зазвенело от перепада давления, сердце заколотилось как сумасшедшее, блеснула короткая яркая мощная вспышка, и робот, ослепший и оглохший, тихо загудел.

— Огонь! — скомандовал я, не убирая ладони с центров.

Робот чуть сместился в сторону, я отпрянул в другую, его оружие раскалилось докрасна и оттуда вырвался пронзительно голубого цвета шарик плазмы, пронёсся через площадь и ударил в землю под ногами трёх десантников. В следующее мгновение они исчезли во всепожирающем пламени плазменного взрыва.

"Быстрее! — крикнул "Малахит". — Я воспользовался твоими биотоками, чтобы сжечь его системы! Осталось чуть больше минуты! Скорее!".

А я уже мчался по флаеру в направлении кабины управления, где-то за спиной остался оглохший и ослепший, полосующий площадку направо и налево плазменными шарами боевой робот, в голове моей уже шумело и ревело, ноги подкашивались, руки стали ватными и пальцы с трудом удерживали штурм-пистолет… Хвала Вечности он был без ДНК-распознавателя, иначе пришлось бы им драть как дубиной. Но и как дубина он тоже неплох.

"Пятьдесят секунд", — сообщил "Малахит".

— Убрать хроно-поле, — скомандовал я, чувствуя, что ещё немного и поплыву…

Вот она — кабина управления! Вот она — дверь! Наконец-то! Я толкнул её — не поддалась, рванул на себя, и моё тело само рванулось назад — воздух прошила короткая очередь. Я машинально выстрелил в ответ, схватил лежащий рядом на полке небольшой чёрный шарик, очень похожий на мини-гранату, и швырнул его в кабину, прикрывая дверь. Раздался дикий вопль, дверь толкнули с такой силой, что едва не стоптали меня, я резко отскочил, распахивая её, и дал короткую очередь по ногам. Двое пилотов упали как подрубленные, я вытащил их из кабины, нырнул внутрь, запирая дверь, и чуть не прыгнул в одно из кресел. Пальцы коснулись панели управления, вызывая голографическую клавиатуру, пробежались по символам, запуская программу старта, отыскали вдруг символ активации поля деформации и коснулись его. Флаер тряхнуло, над головой мигнули аварийные огни, на площадке раздались отчаянные крики, громыхнул короткий несильный взрыв, и в этот момент в дверь забарабанили, затем по ней прогрохотала короткая очередь и наступила тишина. Я лишь улыбнулся, касаясь символа изолирования кабины, — мне опять подсказал "Малахит" — и положил обе руки на выдвинувшийся откуда-то снизу пульт управления полётом с сенсорной панелью корректирования вектора и курса.

— Внимание! Второй пилот отсутствует! Штурман отсутствует! Техник отсутствует! — заголосил компьютер флаера. — Подтвердите полномочия прим-пилота!

— Заткни его, — попросил я, проверяя заряд батарей. Слабость дурманила, обволакивала всего, сковывала, замедляла, делала трудной ориентацию, но нужно было срочно взлетать, в противном случае мне придётся противостоять трём десяткам тяжеловооружённых убийц, а это верная смерть, согласитесь. Расслабиться можно будет, только взлетев и оторвавшись от погони.

От моего вытянувшегося вперёд указательного пальца с тихим треском стрельнула коротенькая молния, вонзившаяся в небольшое закругление, находившиеся посреди пульта управления, я вдруг почувствовал себя так, словно в одиночку ударными темпами разгрузил гружёный картошкой поезд. "Малахит" сочувственно загудел, увеличивая уровень адреналина, я на мгновение закрыл глаза, сосредотачиваясь, и дал команду на старт.

— Невозможно, — моментально отозвался компьютер флаера. — Регистрационная верификация не пройдена, экипаж находится не на своих местах, десантная команда не отозвана, пандусы опущены, нарушена герметичность десантного отсека, боевой робот охраны повреждён и не деактивирован… Пока не будут устранены все неполадки, взлёт будет невозможен!

— Твою мать! — не сдержавшись, закричал я, перехватил штурм-пистолет за ствол и замахнулся, готовясь обрушить рукоять на колпак, закрывавший электронный мозг виртуального интеллекта. В дверь, наконец, перестали колотить и стрелять, однако за ней вдруг раздалось характерное шипение плазменных резаков и топот множества ног — видимо, упустившие меня десантники вернулись, чтобы завершить начатое предыдущими их компаньонами.

— Зарегистрирована попытка взлома программ управления! — сообщил вдруг компьютер флаера. — Внимание, активированы дополнительные охранные протоколы!

"Не берёт, — с сожалением констатировал "Малахит". — Пятиступенчатая защита. Сто двадцати восьми битное шифрование. Новейшие брандмауэры… А и хрен с ним! Лупи!".

— А-а-а!!! — закричал я, бросая руку вперёд и обрушивая страшный удар усиленной, предназначенной для оглушения врагов даже сквозь толстые защитные шлемы рукоятью штурм-пистолета по колпаку. Отступать мне было уже некуда. Если и после этого эта чёртова шарманка не заведётся, то… За моей спиной уже сыпались искры — десантники быстро резали дверь.

Со страшным грохотом, хрустом ломающейся поликерамики, визгом и хлопаньем рвущихся и лопающихся синтетических нейронов, отвратительным чмокающим звуком разбивающейся хрустальной оболочки рукоять штурм-пистолета пробила колпак и намертво застряла в нём. В тот же миг всё отключилось, погасли даже лампы аварийной сигнализации, кабину освещали только сыплющиеся из-под резаков искры.

"Руки на пульт! — скомандовал "Малахит". — И не думай ни о чём!".

Я торопливо положил руки на пульт управления, касаясь сенсорной панели, закрыл глаза и отрешился от всего. Внезапно раздался тоненький писк, руки будто ожгло огнём, я дёрнулся, однако "Малахит" стегнул меня тем подбадривающим словом, которым подгоняют друг друга грузчики, строители и ассенизаторы, я послушно замер, терпя боль, и вдруг флаер ожил. Замигали огоньки на панели управления, зажёгся свет. Сенсорная панель прогнулась под моими пальцами и завибрировала, флаер задрожал, разогревая ударными темпами гравитаторы. Искры за моей спиной вдруг перестали фонтанировать, послышались негромкие голоса, дверь сотряс мощный удар, она прогнулась, но выдержала. Второй удар разломил её точно посредине, в образовавшийся проём полезли десантники, один потянулся ко мне, как вдруг…

"Взлетаем", — коротко сказал "Малахит".

Флаер прыгнул вперёд и вверх, чуть ли не вертикально взмывая в небо и грохоча вспомогательными стартовыми двигателями — бившие из их сопл фонтаны огня моментально сожгли всё живое на площади — и фыркая холодными гравитаторами, меня вдавило в кресло немаленький перегрузкой, десантники не ожидавшие этого с воплями покатились вниз, прочь из кабины, стараясь уцепиться за что угодно, чтобы не падать с высоты в сотню метров.

"Предельное ускорение, — сообщил "Малахит", стартовые двигатели ревели так, что я больше ничего другого не слышал, извергая из себя фонтаны огня. — Пристегнись. Включаю антигравитационное поле".

Выскочившие из-под кресла ремни оплели мои плечи, надёжно фиксируя в нём, через секунду вдруг взмыли к потолку все незакреплённые предметы. Из десантного отсека вдруг послушался чей-то вопль, начал удаляться, и тут же гравитация вернулась обратно.

"Теперь чисто, — сообщил "Малахит". — Отключаю вспомогательные двигатели, перевожу гравитаторы в режим ожидания, активирую стазис-поле".

Флаер развернулся, переходя в горизонтальное положение и повис в воздухе неподвижно, перегрузка уже не давила на меня, и я мог нормально отдышаться.

"Как себя чувствуешь?" — заботливо спросил "Малахит".

— Ты подключён к моей нервной системе и задаёшь такие вопросы? — удивился я, отряхиваясь и пытаясь достать застрявший штурм-пистолет. Вспомогательные двигатели смолки, и я мог спокойно говорить и думать, не отвлекаясь на их поистине кошмарный рёв.

"Я имею в виду эмоциональную оценку, — отозвался "Малахит", затем проследил, видимо за моим взглядом и добавил: — Против лома нет приёма. Сто раз испытанный метод".

— Чувствую, как будто год без отдыха на лесопилке отпахал, — мрачно отозвался я — испытанный энергетический голод и упадок сил всё ещё терзали меня, накатывая волнами.

"За всё хорошее приходится платить, — отозвался "Малахит". — Иногда даже слишком дорогую цену…".

"Курс на скутер этого старика?" — спросил он, помолчав секунду.

— Да, — кивнул я. — Отследить сможешь?

"Смогу, но…".

— Что?

"Кто гарантирует, что нам нужно именно туда?".

— Я уже вообще не знаю, куда нам нужно, учитывая все эти твои "если"! — воскликнул я, осматриваясь и привыкая к управлению. Пока флаер висел в воздухе, можно было спокойно его изучить.

"Я лишь просчитываю все возможные варианты, — вежливо ответил "Малахит". — Твоя задумка "пойти и спасти мир" кажется мне бредовой, потому что относится к разряду "пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что"".

— Хорошо, — я глубоко вздохнул. — Что предлагаешь ты?

"Я ничего не предлагаю, — увильнул от ответа "Малахит". — Я лишь предоставляю данные, результаты их анализа и могу привести собственное мнение. А думать и предлагать — это твоя забота. Ты у нас главный".

— Тогда молчи в тряпочку, — авторитетно заявил я, касаясь различных символов и вызывая сводки по вооружению, защите, оснащению, технической характеристике и прочему, и удивляясь тому, как всё грамотно подобрано и эффективно скомпоновано. Лёгким движением руки этот флаер превращался в практически неуязвимую машину воздушной поддержки, по огневой мощи сравнимую с корветом или даже лёгким фрегатом.

"Есть любопытные факты, — "Малахит" пропустил моё заявление мимо своих электронных ушей. — Вот только тебе они вряд ли понравятся".

— Что за факты? — полюбопытствовал я. — Выкладывай.

"Ну… — "Малахит" помолчал мгновение, колеблясь, — этот старик, которого ты когда-то обозвал "Дедушкой", является не человеком. Я провёл анализ физических характеристик его, которые запечатлел твой мозг, и пришёл к выводу, что это клон. Причём клон с записанной генетической памятью".

— Матрикат? — уточнил я. — И что?

"Ошибка называть эти создания матрикатами. Вы — люди — этим словом пользуетесь как жираф топором. Оно вовсе не означает то, что вы подразумеваете под ним, — обвинил меня "Малахит". — Но… Да. Это он и есть. Я просто думал, тебе будет интересно. Далее. Я проанализировал те моменты, когда ты подвергался воздействию болевого излучения на так называемой "Арене", и пришёл к любопытному выводу: та аппаратура, которую ты видел, предназначена для копирования генетической информации, взлома генетического и мем-кода и глубинного сканирования информационных капсул спиралей ДНК, а также для матрицирования психического образа. Процессы сканирования и копирования является болезненными, процесс матрицирования пси-образа чрезвычайно болезнен. Вот чем тебя обрабатывали…".

— Зачем им моя генетическая информация и пси-образ? — насторожился я.

"Анализируя обрывочные фразы этого старика и сопоставив их с полученными выводами, я могу предположить, что они собираются сделать твой идеальный матрикат".

У меня от услышанного шерсть на загривке дыбом встала.

— Зачем? — только и спросил я.

"Мне не хватает данных, — вздохнул "Малахит. — А предположений может набраться десяток. Одно могу сказать уверенно: матрикатов планируется сделать несколько, и они будут как-то использоваться в деятельности секты. То, что этот старик связан с ней — это факт. Непреложный. Я насчитал около двухсот совпадений, которые это подтверждают".

— Да-а-а… — как-то жалобно простонал я, хватаясь за голову.

"Мне продолжать? — сочувственно спросил "Малахит". Я махнул рукой, и он продолжил: — Есть и совсем неприятная новость. Я просмотрел все имеющиеся периодические издания, выходившие за последние десять лет, собрал всю информацию касательно Пустыря и наткнулся на одно сообщение, в котором звучит доклад командира химико-бактериологического подразделения СБФ. По его приказу после ядерного удара с орбитальной батареи специальными отрядами было проведено заражение всей территории Пустыря вирусом Арканито. Сам доклад был секретным, однако прессе каким-то чудом удалось раскопать о названии вируса и поднять вой на весь Марс. СБФ тогда полгода отбивалась от особо истеричных…".

— Что за вирус Арканито?

"Модифицированная чума. Выживает в любых условиях. Ничем не нейтрализуется. За зону распыления не распространяется. Заражение происходит воздушно-капельным путём. Смертность составляет сто процентов в течение трёх суток".

Меня как будто громом поразило. Такого я никак не ожидал…

— И что, я уже?..

"В том-то и дело, что… да, — печально подтвердил "Малахит". — Я обнаружил неизвестные клетки на уровне глиальных тканей и начал искать их в каталоге. Не нашёл. Но нашёл там, где совсем не ожидал".

— О Триединый, — прошептал я помертвевшими губами. — И что теперь?

"Я изолировал их на какое-то время. Но долго останавливать заражение не смогу. Если бы можно было произвести полную трансплантацию! Но за это сейчас никто не возьмётся".

— Сколько у меня времени? — прямо спросил я, удивляясь невольно тому, насколько спокоен мой голос. Всего-навсего накрылись медным тазиком мои надежды на прекрасную жизнь, на возможность ещё не раз видеть улыбку Шелы, целовать её мягкие губы, обнимать её хрупкое нежное и в то же время удивительно сильное тело. Всё… Уже не будет ничего этого. А мой голос так спокоен… Может я уже устал от ударов, которыми сполна вознаграждает меня судьба? А может… всё ещё есть надежда на спасение?

"Неделя, — подумав, сообщил "Малахит". — Не больше двух. Есть одна идея…".

— Какая? — меланхолично поинтересовался я, откидываясь в кресле.

"Находишь своего матриката, переписываешь — через меня, разумеется, — ему линию поведения и… В принципе, ты спасён. Хотя… вряд ли. Этот чёртов вирус распространяется с невероятной скоростью. Ладно. Придумаем что-нибудь".

— Давай лучше делом займёмся, — предложил я.

"Как скажешь, — согласился "Малахит". — Прокладываю курс на скутер этого… "дедушки". Я пока займусь расчётами, где может находиться их главное логово, а ты… Угадай, почему так много патрулей на границе Пустыря висит?".

— Это прикрытие? — спросил я. Мои руки сами улеглись на сенсорную панель, пальцы чуть придавили её, флаер вздрогнул и дёрнулся вперёд, набирая скорость, затем перешёл в режим удержания её и полетел очень быстро, следуя координатам точек пути, которые ему указывал "Малахит". — Ядерный удар, бактерии чумы, "белый шум", радиационный фон, безлюдное место — всё это в сочетании с отрядами патрульных, которые мало кого пускают на Пустырь, — идеальные условия для развёртывания тайного убежища. Уверен, что и посадочные площадки, и склады, и даже мародёры и банды Пустыря — всего лишь очередное прикрытие. Денег и средств ребята не жалеют, надо отдать им должное.

"Им пришлось начать всё сначала после их разгрома агентами ОКО и СБФ. Понятно, что они не хотят повторить ошибки прошлого и уже подстраховываются везде".

— От понимания этого легче не становится, — проворчал я, бегая пальцами по голографической клавиатуре и закрывая все люки, поднимая пандус, изолируя отсеки — без этого ни в какую не хотело включаться защитное поле.

"Вовсе нет. Зная возможности противника, можно предугадать многое. Во мне… Внимание! — вдруг сам себя перебил "Малахит". — Входящий ментальный вызов. Обращающегося не удаётся идентифицировать. Действия?".

— Принимай, — пожал я плечами. — Только сначала поставь ментальные барьеры.

"Сделано. Соединяю, — отчитался "Малахит", и мне в сознание вдруг вихрем, ярким ураганом, мощным торнадо, взрывным циклоном и огненной стихией ворвался донельзя знакомый и милый голос, чьи нежные интонации я неожиданно полюбил неосознанно перебирать и заново переживать их звучание.

"Андрей, где ты?! Почему молчал до сих пор?! Что стряслось?!".

— Ольга, милая, — тоном мужа-изменщика, застуканного на месте преступления, начал я, — я тебе всё объясню…

"Некогда объяснять! И нечего уже! — она явно была смертельно напугана и чем-то обеспокоена. — Счёт, оказывается, идёт уже на часы! Только что Директор твоей фирмы объявил о публичном выступлении перед собранием акционеров и населением Мараха! В энергетической сети Мараха зафиксирован мощный скачок напряжения в районе Пустыря! В материалах Самсонова я нашла упоминание о чрезмерном количестве заказанных Аристархом тензо-кварковых батарей, а моё начальство в ответ на мой рапорт передало мне фотографии четырёх крупных политических и экономических деятелей, которых нашли мёртвыми сегодня утром, на их телах выжжен крест с обвившейся вокруг него змеёй!".

— И что из этого? — быстро спросил я, не зная, как связать воедино эти факты.

"Ты что, забыл всё на свете?! — вспыхнула она, её голос вдруг стал похож на жало стилета, начавшего меня колоть. — Директор — это матрикат Арх-Пророка! Как ты думаешь, о чём он скажет на публичном выступлении?! Энергетический всплеск произошёл вместе с резким изменением электромагнитного поля Мараха! Это значит, что кто-то на Пустыре запускает, проверяя, сверхмощные силовые установки, которые используются, как правило, для питания генераторов Маховика Времени. Четверо погибших деятелей с клеймами — это ритуальное самоубийство! То же самое было, когда секта в первый раз пыталась устроить конец света! Тензо-кварковые батареи…".

— Я понял, — оборвал я её. — Как действовать будем?

"Где ты?! Почему молчал до сих пор?!".

— Я сейчас над Пустырём на юге Мараха, веду украденный десантный флаер на штурм логова сектантов, — буднично заявил я, уже не удивляясь спокойствию своего голоса. Чума, изъятие половины моего высококачественного мяса и замена его разумной биосинтетикой, потеря лучшего друга и одного весёлого болтуна, охота со стороны всех правоохранительных органов и сектантов, то ли надуманная, то ли вполне реальная угроза конца света, не дающие отдыха и не получающие ответов загадки, множество вопросов без ответов, вечные сомнения, кто же из друзей враг, а кто нет — всё это способно, пожалуй, поставить на колени и более устойчивую психику. Мне уже некуда было отступать. За мной всё горело, впереди меня всё разгоралось. В моей жизни осталось всего несколько человек, ради которых следовало жить и бороться. Я старался это делать, честное слово. Очень старался. Да вот только не всегда получалось…

"В одиночку? — похоже, Ольга от изумления даже дар речи потеряла. — А помощи попросить нельзя было?".

— Нет, — коротко отозвался я, лёгким нажатием пальцев уводя флаер влево и огибая высоченную колонну, с которой до сих пор свисали обрывки ржавых тросов — когда-то здесь проходил мост, связывающий Мараха с Южными Фермами, но после нашествия цуцликов фермеры из этих краёв бежали, бросив всё. Мост пришлось взрывать, потому что эти хищники уже грозили напасть на город, а Мараха тогда было практически некому защищать.

"Ты мне не доверяешь…".

— Я никому уже не доверяю, — пожал я плечами. — Но дело не в этом. Как только я оказался у Кузьмы, с этих пор события стали происходить с невероятной быстротой. Мне имплантировали "Малахит", на мастерские Кузьмы напал отряд штурмовиков секты, который там всё уничтожил… Кузьма погиб…

"О Триединый", — прошептала она тихо.

— Его имя, кстати, Витторио Ветра, — вспомнил я вдруг. — Он просил сообщить, если кто из ваших вдруг будет спрашивать.

"Витторио?! — до меня донёсся едва различимый всхлип. — Я так и думала. Среди всех наших техников он был лучшим. Гением своего дела. Был…".

— Он погиб не просто так, — осторожно произнёс я. — Он указал примерное место поисков, дал в руки мне достойное оружие, чтобы я мог справиться с проблемой. Теперь я иду по следу этих спрятавшихся ублюдков. А когда найду… — я стиснул зубы и прикрыл глаза, стараясь успокоиться. — Когда найду, то у меня там будет всё гореть. Для них самих настанет последний день.

"Побереги свою ярость, — посоветовала Ольга. — Где мой коммуникатор?".

— Видимо, остался в мастерских, которые я уничтожил вместе с напавшими, — я вздохнул и покачал головой. — Не до него мне было, честно говоря. На меня нападают все, кому не лень: и СБФ, и наёмники сектантов…

"СБФ?! — поразилась она. — Это не может быть СБФ! С тебя сняты все обвинения, как ложно сфабрикованные. Уже в новостях официально объявлено о прекращении розысков и амнистировании тебя, а заодно и воскрешении из мёртвых. Это…".

— Это продажные полицейские, — вздохнул я. — Знаю. Я забыл упомянуть и о том, что заразился чумой.

"На Пустыре? — спросила она, помолчав немного. — Вирус Арканито? На этот счёт не переживай — он подвергается лечению. Вакцину-катализатор достать практически невозможно, но я смогу это сделать. Теперь…".

— Теперь я чётко следую к своей цели.

"Ты можешь разблокировать свои защитные системы, чтобы я смогла тебя увидеть на проекции?".

"Рискованно, — шепнул "Малахит. — А что если она и есть Мастер?".

"Я всё равно иду к ним в гости, — возразил я. — Даже если Ольга и является Мастером и все её телодвижения — это виртуозная игра по заманиванию меня в ловушку, то мои современные координаты ей немногим помогут, ведь я и так туда иду".

"Всё равно это рискованно, — упрямо гнул своё "Малахит". — Но это твоё дело. Делай, как знаешь. Снимаю защитные экраны".

"Спасибо! — воскликнула Ольга. — Теперь я тебя наконец-то вижу. Ты движешься в правильном направлении. Но скорректируй курс на два градуса к западу".

Я послушался. Флаер свернул немного в сторону и продолжил полёт.

"Теперь точно. До нужно места ещё около трёх километров, — сообщила она. — Как оно выглядит, я не знаю. Скорее всего это обыкновенная погрузочная площадка, каких здесь полно. Вполне возможно, что она даже никем не защищена, чтобы не возбуждать лишних подозрений. Однако я предполагаю наличие неких охранных систем на подходах к ней. Вполне вероятно, что это будут либо мародёры Пустыря, либо наёмники и обязательно воздушное и артиллерийское прикрытие. Если у тебя действительно десантный флаер, то он, я думаю, пройдёт над этими заслонами легко. Но вот если там будут тяжёлые защитные системы…".

— Откуда ты знаешь о местонахождении базы сектантов? — перебил я её.

"Не базы. А того объекта, на который отправлялись заказанные тензо-кварковые батареи, комплектующие различного рода и многое другое. Половина оборудования, которое закупала наша фирме, согласно данным Самсонова отправлялась на этот объект. Я уверена, что это не их главная база, но важность для них этого объекта просто глупо отрицать. В местонахождении я уверена — Самсонов смог полностью скопировать один отчёт о проделанных закупках. Не знаю, как ему это удалось, но… Кстати энергетический всплеск произошёл именно в этом районе, так что всё ведёт нас именно туда".

— Чего мне там ожидать? — спросил я, зорко вглядываясь в одно полутёмное пятно, — показалось мне или нет. Или то была не вспышка, а простой безобидный солнечный зайчик?

"Не знаю, — я мог поклясться, что Ольга развела руками. — Не знаю… Объект по-видимому находится под землёй, защищён силовым экраном, через который не могут пробиться и наши спутники. Что тебя там будет ждать?.. Придётся тебе самому это выяснить".

— Почему вы не накроете весь район и не проведёте штурм? — не удержался я.

"Тот же самый вопрос я задала своему начальству", — вздохнула Ольга.

— И что?

"Невозможно. Они боятся, что это спугнёт сектантов, и они запустят свои бомбы раньше времени".

— Что за бред?! — возопил я. — А я к ним на блины еду?! Да наверняка меня там уже ждёт взвод с плазмобоями! Ты же сама сказала, что они начали обратный отсчёт! Кто их теперь спугнёт уже, когда всё началось?!

"Ты повторяешь именно то, что я сообщила им, — невозмутимо ответила она. — Ответ был всё тот же: невозможно. Они считают, что полномасштабный штурм или случайный импульс запустит необратимые процессы, как это было в первый раз. Они делают ставку на диверсионный удар".

— Мной?!

"Ты лишь отвлекающий манёвр. Там скоро будет работать темпоральный отряд. Кроме того мобилизованы все Агенты. Они на подходе. Я тоже там скоро буду".

— Значит, на мне будет сосредоточен весь огонь сектантов, пока ваш темпоральный отряд будет пробираться к ним?! Замечательно! Отлично! Я как всегда в центре внимания!

"Андрей, не истери, — спокойно заявила она. — Я делаю так, как мне приказали. Ты отвлечёшь внимание сектантов, чтобы темпоральный отряд смог подобраться к ним максимально близко. После этого они расчистит тебе дорогу, насколько это будет возможно. Ну а потом главная роль будет вновь принадлежать тебе".

— Не могу сказать, как меня это "радует"! Вы всех так в бой посылаете, не щадя никого и не жалея?.. Почему главная роль опять будет моей? — вздохнул я.

"Так нужно…".

"Ракета!!!" — взвыл в моём сознании корабельным ревуном "Малахит".

Я не успел даже испугаться или понять, что происходит, пальцы сами надавили на сенсорную панель, резко меняя курс, флаер заложил крутой вираж, меня вдавило в кресло колоссальной перегрузкой, пол и потолок кабины поменялись местами, взревели на секунду вспомогательные двигатели, помогая набрать высоту, и я увидел, как внизу расцветает огненным цветком пламя взрыва. Флаер тряхнуло, меня едва не размазало по панели управления, я изменил курс и почти отвесно полетел к земле, надеясь прижаться к ней, чтобы уйти из-под обзора радаров.

У меня вдруг сильно заболела голова, перед глазами на мгновение потемнело, я едва не потерял управление, однако всё-таки успел выровнять этот громоздкий сарай и полетел вперёд, лавируя меж уцелевших обломков зданий и сооружений.

"Зря, — сообщил "Малахит". — Теперь совсем нет места для манёвров. Они не используют радарную систему — я успел прощупать — а задействовали какой-то совсем другой способ обнаружения. Мне он неизвестен, но… я попробую с ним справиться".

— Что за ракета? — быстро спросил я, вглядываясь в каждое подозрительное пятно.

"Стандартная ракета класса "земля-воздух", — бесстрастно сообщил он. — Запускается с любого стационарного или переносного пилона. Может использоваться для поражения легкобронированных целей на низких орбитах. Имеет дистанционное управление…".

— Это всё? — уточнил я.

"А чего тебе ещё надо? — удивился он. — Технические характеристики?".

— Бди, — коротко сказал я, и подумал об Ольге, стараясь восстановить с ней ментальный контакт.

"Что случилось?" — коротко спросила она, ворвавшись в мои мысли.

— Ракета, — ответил я. — Видимо, я уже совсем близко. Почему в этом деле моя роль главнее?

"Потому что всё это вертится вокруг тебя, — помолчав секунду, ответила она. — Именно ты центральная фигура в этом водовороте, который уже захватил многих. Почему так, я не знаю. Но это нельзя отрицать. Слишком многое во всём, что происходит, связано с тобой. Поэтому. Ты. Остановишь. Сектантов", — подчеркнула она, вбивая каждое слово как гвоздь в моё роскошное надгробие.

— Мне никогда не шла роль героя, — хмуро отозвался я. — И я не хочу её играть.

"Прости, Андрей. Но твоего желания никто, увы, не спрашивал. Ты оказался вовлечён в эту историю. Выпутаться из неё невозможно. Осталось только пройти её до конца".

— Вы то же самое сказали агентам ОКО, которые пожертвовали собой ещё в тот первый раз?

"Нет. Им был просто отдан приказ. Тебя же просто ставят в известность… А теперь прости меня, пожалуйста, — мне пора. Увидимся там".

— Как это? — не понял я.

"Я Старший Агент Судебного корпуса, — просто сказала она. — И мне, как и всем другим отдан приказ: не допустить отправки батарей в прошлое любой ценой. Даже ценой собственной жизни".

— Ого, — промямлил я, не зная даже, что сказать.

"Увидимся там", — отозвалась она и исчезла из моих мыслей.

"Мы почти у цели", — сообщил "Малахит".

— Ага, — рассеянно покивал я, переваривая услышанное от Ольги и обдумывая её слова. — Знаешь, похоже, я заразился твоей подозрительностью.

"Как ты иной раз любишь говорить: пожуём — увидим, — флегматично заявил "Малахит". — Я готов ко всему… А ты?".

— Вроде бы тоже, — пожал я плечами. — Мне ничего не понятно…

"Первый раз слышу о темпоральном отряде", — сообщил "Малахит".

— Я тоже, — кивнул я. — Но это же Судебный корпус, секретная государственная служба охраны и контрразведки. Мало ли каких военных хитростей можно купить за счёт бездонного государственного бюджета? Меня не это волнует, впрочем…

"А мне интересно…", — протянул он.

— А мне интересно, почему они стреляли по нам только одной ракетой.

"Это ты так думаешь, — "Малахит" чисто по-человечески зевнул. Великий Космос, он копировал все мои манеры! Никогда бы не подумал, что когда-нибудь обзаведусь вполне обоснованным раздвоением личности. — Я просто не ставлю тебя в известность, когда дело касается всяких мелочей".

— То есть? — нахмурился я.

"Это десантный флаер новейшего образца, и нашпигован он огромным количеством всяких полезных систем. Я когда сканировал пространство вокруг нас, это заметил и активировал их. Одна из этих систем обеспечивает отслеживание и кибер-перехват любой цели в определённом радиусе, которая имеет даже самое примитивное программное обеспечение. Ты просто не видишь — ракеты ещё в пилонах превращаются в обыкновенные болванки, которые отказывают в запуске. На самом деле мы уже прошли около сотни подобных турелей".

— А отряды мародёров? — не поверил я. — Неужто охрану одного из участков базы доверили одним только автоматическим турелям?

"Чем меньше видимой охраны, тем больше шансов остаться незамеченным. На флаере установлены психотропные излучатели. Мародёры остались далеко позади, и — я уверен — они очень нескоро вспомнят, кто они такие и что здесь делают. Ты недооцениваешь эту машину. Я сверился по всем доступным справочникам и проверил кое-какие каналы, и смог подобрать три наиболее подходящих чертежа. Поскольку модель абсолютно новая, то она, разумеется, засекречена. Всё, что удалось узнать при сопоставлении чертежей, так это то, что данный флаер предназначен для прорыва заградительных заслонов любой степени защищённости, способен вести электронную войну, обладает системой защитных экранов, сопоставимой по мощности с фрегатом и… многое другое. Удивительно одно: несмотря на все плюсы и естественное желание не видеть минусов, разработчики всё-таки добавили ложку дёгтя в эту летающую бочку с мёдом — он не способен вести длительный бой, энергия у него восстанавливается быстро, но запас её невелик".

— Даже жаль бросать его, — отозвался я. — Вопрос на засыпку: где перехватчики? Хорошо, пусть наземные средства обороны выведены из строя. Но где воздушные?

"Значит, вывод только один, — подытожил "Малахит". — Тебя там ждут с распростёртыми объятиями".

— Как меня это "радует", — вздохнул я.

"Мы на месте, — сообщил вдруг "Малахит". — Скутер того старика находится в ста метрах справа от нас".

Я завертел головой, высматривая подходящее место для посадки; повинуясь приказу "Малахита" небольшой фрагмент панели управления повернулся горизонтально и выдал картинку поверхности в виде полусферы. Над ней вдруг побежали цифры, указывая расстояние до объектов, их характеристику и прочие данные.

"Подними флаер повыше, — посоветовал "Малахит". — Здесь всё усеяно руинами и обломками — ничего ж не видно… Вон, справа находится средних размеров посадочная площадка. Садись на неё".

Я улыбнулся — этот обладающий разумом имплант вёл себя как мой инструктор пилотирования, подавая советы, которые я и без его помощи мог придумать.

Я придавил кончиками пальцев сенсорную панель, одновременно мысленной командой увеличивая подачу мощности на гравитаторы. Флаер бесшумно поднялся повыше, выполз из-за остатков строений разнокалиберной высоты и начал медленно разворачиваться. Я окинул быстрым внимательным взглядом уютно расположившуюся среди развалин обыкновеннейшую погрузочно-посадочную площадку, которая, судя по рекламной вывеске, принадлежала какой-то малоизвестной компании, отметил несколько стоящих по периметру скутеров и грузовых флаеров, бегло оглядел небольшие складские ангары, после чего отдал мысленную команду.

Нос флаера озарился двумя яркими следующими друг за другом вспышками, его ощутимо тряхнуло, и я с мстительным удовлетворением пронаблюдал, как озаряются голубым сиянием ангары и небольшие постройки возле них, как вспыхивают они страшным всепожирающим пламенем и растворяются в не знающем преград плазменном огне.

"Красиво, — прокомментировал "Малахит". — А ты вход не сожжёшь с таким усердием?".

— Я знаю, где вход, — отмахнулся я и ткнул пальцем в место на полусфере, где не совпадали цифры высоты и глубины рельефа. — Вот. Здесь что-то вроде шахты. Судя по данным, уклон её составляет пятнадцать градусов, протяжённость около километра. Где находится выход на поверхность, угадать нетрудно. Так… — я поводил пальцем по картинке, заставляя увеличить нужный мне фрагмент, — так… Диаметр шахты. Длина… Интересно… А что это там? — я увеличил мощность сканера до предела. — Ух ты! — осенило меня вдруг, когда я понял, что я вижу. — Ну что ж, ребята, хитро вы это сделали. Хитро. Снимаю перед вами шляпу.

"Что такое? — оживился "Малахит". — Что там?".

— Сюрприз для любого, кто туда сунется, — отозвался я, бегая пальцами по голографической клавиатуре и запуская нужные мне системы — их названия и предназначение заботливо заранее предоставил мне мой электронный альтер-эго.

Закончив, я отвёл на себя манипулятор, и флаер плавно, чуть слышно гудя генераторами, заскользил назад, поднимаясь чуть выше и задирая корму.

"Ты что задумал?!".

— Если я умру как герой, то прошу записать меня в святые, — пробормотал я под нос присказку тех, кто уходил в кромешный ад и жесточайший пожар Первой Войны, ещё немного надавил на панель, выравнивая флаер, сверился со сканерами, глубоко вздохнул и закрыл глаза.

"Эй…" — проблеял жалобно "Малахит".

Мой палец коснулся края панели, активируя орудийные системы, я отдал мысленный приказ, и в тот же миг меня даже через закрытые глаза ослепили две новых вспышки. Флаер снова тряхнуло, я открыл глаза и успел увидеть, как пожирает неумолимый плазменный огонь остатки посадочной площадки, которые прикрывали собой створки шлюза, перекрывающие путь в шахту, и как они начинают плавиться и обваливаться целыми кусками.

"Множественные цели! — заверещал вдруг в моём сознании "Малахит". — Контакт через пять секунд!".

Я поднял голову и увидел, как дрожит и дёргается воздух, как идёт рябью, как проявляются несуществующие вроде бы картины. "Хроно-завеса!" — осенило меня. И вдруг тревожным звоном в кабине прозвучала трель сигнала опасности.

"Кибер-атака, — сообщил "Малахит". — Контакт через три секунды!",

Тело отреагировало само: пальцы пробежали по голографической клавиатуре, я надавил на панель, и флаер рванул вперёд с невероятной скоростью. Перед кабиной замерцала ярко-зелёная пленка, словно обволакивая её, — активировалось дополнительное защитное поле, меня вдавило в кресло колоссальной перегрузкой, я с трудом смог двинуть рукой и откорректировать курс. Великий Космос, даже максимальная мощность плазменных орудий десантного флаера не смогла до конца уничтожить шлюзовые створки — куски их багровые, раскалённые, наполовину обвалившиеся, так и остались висеть.

"Ты чокнутый!!! — заорал в моём сознании догадавшийся о моей задумке "Малахит". — Держись!!!".

Три!

Но я и так держался. Энергии на повторный залп уже не было, оставалось только уповать на крепость полей, тахионные пушки на обшивке и прочность корпуса, а также, само собой разумеется, на удачу, слепую и глупую.

Два…

Я ещё больше увеличил скорость и машинально закрыл глаза.

Один!..

Я задержал дыхание и…

Не хватило всего пары метров.

Флаер обрушился на остатки створок шлюза, со страшным грохотом под визг и скрежет ломающейся, гнущейся, рвущейся обшивки пробил их и устремился в шахту. Но эта пара метров…

Курс скорректировать я уже не успел — флаер ударился выступающей частью левого бока своего корпуса о портал шахты и снёс её. Тотчас вся кабина озарилась тревожным красным мигающим светом, запиликала трель критической опасности, флаер резко накренился в одну сторону и ударился о стенку шахты, высекая дождь искр. Меня оглушило, едва не вырвав из кресла, зелёное поле, не выдержав перегрузки, рассеялось, стандартный щит не обладающий таким уровнем сопротивления воздействию прогнулся и по бронестеклу кабины побежали трещины.

"Оторваны три из четырёх гравитаторов по левому боку", — доложил "Малахит".

— Включить вспомогательные двигатели пол левому боку, — приказал я. — Выровнять флаер!

Ничто не пискнуло, не замигало, отчитываясь, однако флаер вдруг задрожал, из-под него вырвалась волна бушующего пламени и разошлась по шахте во все стороны. Раздался рёв, левый бок выровнялся, флаер оторвался от стены и вышел на центр шахтного ствола. Пламя лизнуло потрескавшееся стекло кабины, моментально сработали охладители, вспомогательные двигатели заработали чуть слабее, но зато мне теперь не угрожала перспектива сгореть в этом адском огне.

Внезапно грохот позади заставил меня насторожиться.

— Что это? — резко спросил я.

"Враг, — отозвался "Малахит". — Они, видимо, никак не ожидали, что ты нырнёшь в туннель, рассчитывали на воздушный бой, поэтому поначалу растерялись, а теперь идут по пятам. Пока что пламя вспомогательных двигателей не даёт им возможности точно указать цель для дезинтеграторов, но… Им нужно только приблизиться".

— Дерьмово, — сплюнул я и отдал команду деактивировать охладители — уж лучше сгореть заживо, чем угодить под залп дезинтеграторов. Я видел таких людей когда-то — во время Первой Войны недостаток сил и мощи решили заменить запрещённым оружием, а пилоты были ещё "зелёными" и иногда попадали под обстрел своих же бойцов. Это было кошмарное зрелище…

"Зачем ты полез в эту шахту?".

— Она глухая, укрепляющие кольца состоят из сплавов, используемых в хроно-камерах, каждое кольцо усеяно датчиками…

"Понял, — мгновенно отреагировал "Малахит". — Дальше не объясняй. Запускаю передачу информационного пакета".

— Нужно в автономном режиме! — крикнул я, бегая пальцами по голографической клавиатуре и сбрасывая одну за другой кассеты с "обманками", роботы-зонды, пустые баки, контейнеры с вооружением и боеприпасами.

"Не учите меня жить!" — огрызнулся "Малахит", и в этот миг позади раздался страшной силы взрыв.

Флаер швырнуло вперёд ударной волной, ударило об одну стенку шахты, о другую, датчики температур вспомогательных двигателей тревожно замигали, туннель озарился ярким светом, и я разъярённо зашипел, ругаясь на чём свет стоит.

"Перераспределяю мощность, — сообщил "Малахит". — Задействую резервный энергетический контур".

— Что это было?! — завопил я.

"По всей видимости эти идиоты дали ракетный залп нам вдогонку, но не учли, что ты сбросил мусор. Похоже, ракетный удар пришёлся по контейнерам с боеприпасами".

— Что с передачей данных?

"Мой запрос принят, сейчас обрабатывается…".

— Осталось всего пятьсот метров!

"Не может быть здесь тупика! Где бы они иначе хранили свои корабли?!".

— Ты не понял! Сканеры показывают, что вперединаложенная матрица, в памяти компьютера есть запись о пещере-ангаре, но она заполнена смесью газов! Все корабли туда заводились магнитным лучом, если мы влетим туда с работающими гравитаторами и вспомогательными двигателями, то я раньше времени окажусь там, где нет Шелы!

"Сколько ещё?".

— Триста метров!

"Сбрасываю скорость!".

Флаер вдруг тряхнуло, я едва не потерял управление, бросил быстрый взгляд на панель состояния — корпуса и щитов — и злобно выругался — похоже, кто-то умудрился прорваться сквозь завесу огня и сейчас метил по гравитаторам или по бакам с водородом для вспомогательных двигателей.

"Скутер, — подтвердил "Малахит", — тип — перехватчик. Заходит справа. Расстояние — сорок семь метров".

— Твою мать! — зарычал я, обозревая выведенный на панель обзор задней полусферы — все кормовые орудия уничтожены, тахионные пушки охватывают только боковые сектора.

"Внимание, — ворвался в моё сознание чужой механический безжизненный голос, — адепт, твой запрос одобрен. Приготовиться к хроно-смещению через две секунды".

— Получилось! — завопил я дурным голосом, и быстро отстегнул ремни кресла, готовясь.

"Задаю максимальное ускорение с задержкой на три секунды", — сообщил "Малахит", я улыбнулся кривой улыбкой — сектанты получат своё! — закрыл глаза, отпуская пульт управления, и меня обдало диким холодом, а потом обрушилась, сминая и давя, клубящаяся спасительная тьма.

* * *

Пронизывающий холод, словно бы живая тьма. Многообразие, дикая мешанина цветов, то смешивающихся воедино, то быстро исчезающих, переливы, подчас ярчайшие вспышки, ослепляющие меня; сонм голосов, шепчущих вокруг меня в этой темноте, звучащих в моей голове; продувающие, берущиеся, казалось, из ниоткуда ветра, дуновения которых заставляли заходиться в ужасе даже моё мудрое, понимающее всё на свете сердце; огоньки, соцветия огоньков, кружащие вокруг то близко, то на некотором отдалении, то проникающие внутрь меня и светящие изнутри — всё это, сопровождавшее меня то неизмеримое количество лет, которое я отдал родному и чужому, близкому и бесконечно далёкому, приятному и пугающему одновременно Потоку, вдруг резко закончилось, сжалось вокруг меня, сдавило в своих хищных объятиях, будто прощаясь, и вытолкнуло из себя, исторгло как материнское чрево — плод, я осторожно ступил на твёрдый пол, качнувшись немного, прищурившись от слепяще-яркого освещения, и осмотрелся.

"Опасность!" — вдруг просигналил "Малахит", однако даже этот электронный умник не смог опередить мои природные рефлексы.

Успев лишь ощутить движение потревоженного воздуха, я резко ушёл в сторону, разворачиваясь; не видя противника, но ощущая его всей кожей, всем своим чутьём, я рукой обхватил его за талию, ударил ногой ему под ноги и швырнул через себя, падая на него сверху. Подо мной всхлипнуло, я оттолкнулся и вскочил, учуял очередную опасность, извернулся, уклоняясь от распоровшей воздух вспышки, и, распрямляясь, с силой вбил костяшки пальцев туда, где, как мне казалось, должно было находиться горло противника. Угадал, но враг успел дёрнуться в сторону, уходя от сокрушительного удара, я моментально, не теряя энергии, присел, разворачиваясь на одной ноге, и подсёк его, одновременно выбрасывая оба кулака вперёд и чувствуя, как трещат его рёбра под ними.

Противник с шумом упал и затих.

Меня вдруг схватили за плечо и швырнули назад, пытаясь повалить на пол. "Малахит" недовольно заворчал, мои мышцы как будто стегнуло разрядом, я диким сальто назад перемахнул через напавшего на меня, оказался за его спиной, взмахнул обеими руками, обрушивая удар рёбрами ладоней по почкам, потом его, скривившегося и согнувшегося от дикой боли, схватил за плечо и рванул на себя, опрокидывая. Моя правая рука скользнула ему под подбородок, левая ладонь накрыла голову — одно короткое движение и…

— Отставить! — прогремело вдруг злое, я вздрогнул, отпуская жертву и отшвыривая её от себя, и мягким плавным кошачьим движением обернулся, открывая глаза, пальцы правой руки машинально собрались "клювом" — я был готов убивать.

— Всем рассредоточиться, — добавила Ольга уже тише, подходя ко мне и заглядывая в глаза.

— Ты совсем не изменился, Андрей, — сообщила она, помолчав немного. — Как всегда сначала бьёшь, а потом думаешь.

— Времена нынче такие, — я встал в обычную позу, скрещивая руки на груди, мышцы чуть как струны не звенели, натянутые как канаты, напряжённые, толстые как сытые удавы, готовые в любой момент взорвать меня серией, каскадом ударов, каждый из которых был бы смертелен для любого.

— Расслабься, — посоветовала она. — Ты среди друзей.

— Я спокоен, — кивнул я. — Как ты?

Она вздохнула, покачав головой, и отошла от меня, помогая встать на ноги попавшим мне под горячую руку бойцам-невидимкам.

— Плохо, — тихо ответила она. — Все, кого ты здесь видишь, это последние, кто остался в живых…

— То есть? — не понял я. — Это как?

— А вот так, — вздохнула она, снова подходя ко мне и нерешительно протягивая мне руки. — Я тебя всё сейчас расскажу. Только дай мне прийти в себя. Идёт?

— Идёт, — кивнул я, обнимая её и прижимая к себе.

О Триединый, я не знал, кого конкретно я обнимал: некоего загадочного Мастера или верную преданную Ольгу, за какие-то неведомые мне причины полюбившую меня. Честно признаться, именно сейчас мне было на это плевать. Сжимая в объятиях её хрупкое дрожащее от пережитого тело, я сам понемногу сбрасывал напряжение, наслаждался текущим моментом и старался не думать о грядущем, которое рисовалось в самых мрачных перспективах, о том, что мы можем убить друг друга в любой момент, если вдруг подозрение из призрачного превратится в прочное, обрастёт какими-то новыми деталями. Я не знал, является ли Ольга тем самым Мастером, нарочно она привела меня сюда или нет, выстроила ли невероятную комбинацию событий, или всё это игра случая и последствия принятых нами решений… Ольга также могла подозревать меня. Не только меня, но и всех. Ситуация была такова, что… О Триединый, угораздило же меня попасть в этот водоворот!

Угораздило же…

Глава 31

— Что за взрыв в четвёртом ангаре?

— Детонировала газовая смесь, Мастер.

— Причина?

— Через наложенную матрицу в ангар ворвался сначала наш десантный флаер, а потом скутер-перехватчик. Работали гравитаторы, вспомогательные стартовые двигатели, вдобавок произошла детонация бортового ракетного вооружения…

— В чём дело?! Что произошло?!

— Мастер… Мы… Мы засекли на подлёте к Оплоту Веры и Надежды наш десантный флаер. На позывные он не отвечал, шёл прямым курсом к шахте ангара…

— Почему не доложили?!

— Мастер…

— Кто ответственный?!

— Я, Мастер.

— Приказываю покарать самого себя и кровью искупить свой грех!

— Да… Мастер…

Слышен хрип задыхающегося, потом несколько негромких ударов, и всё стихает.

— Доложить ситуацию!

— Мастер, флаер прошёл над наземными средствами защиты незамеченным, он экранировал любой сигнал, и мы заметили его только на подходе к Оплоту Веры и Надежды, после чего вызвали хроно-отряд. Однако флаер прорвался сквозь шлюз шахты и дал бой уже внутри неё. После этого сработали алгоритмы хроно-смещения и через некоторое время произошёл взрыв в четвёртом ангаре.

— Что значит "сработали алгоритмы хроно-смещения"?!

— Переместился один из наших братьев, Мастер. Очевидно…

— Молчать, ничтожество! Ты будешь покаран за недостаточное усердие!

— Мой Мастер, я…

— Я собственноручно вырежу твой язык и заклеймлю тебя Печатью Проклятых!

Слышны чьи-то шаги. Вот они затихают…

— Он уже в Оплоте Веры и Надежды?

— Да! Эти олухи его пропустили!

— Не тревожься, мой Мастер, его появление здесь было учтено в планах. Всё предусмотрено, всё… идёт в рамках ожидаемого.

— Дай свою оценку, Стратиг.

— О мой Мастер, мы выполнили твой приказ. Доставленный недавно генератор VIC-темпорального поля запущен. На защиту Оплота Веры и Надежды встали самые надёжные и верные стражи. Они не оставят от еретиков и заблудших ни кровинки!

— Прекрасно! — слышен скрип кожи на сжимающихся кулаках. — Как много их там осталось, Стратиг? Я хочу искупаться в их крови!

— Достойно ли это тебя, мой Мастер?

— Ты не имеешь права спрашивать это у меня! Но я — в знак своей великой милости — отвечу: достойно. Нас атаковал темпоральный отряд Судебного корпуса — отряд особого назначения, который сплошь состоит из героев и великих воинов. Для меня будет честью убить их, как для них честью — пасть от моей руки.

— Я понял тебя, мой Мастер. Уверен, Предиктор одобрил бы твой благородный порыв. Их осталось совсем немного. После запуска генераторов Маховика, на них сразу же напали Хранители. Погибла большая часть темпорального отряда, однако агенты этого пристанища еретиков отразили удар и сейчас координируют свои силы.

— Где они?

— Одиннадцать их находится на Верхней Галерее, ещё пятеро спускаются по вентиляционным каналам к энергетическим контурам и генераторам маскирующих полей. Трое находятся в координационном центре. Небольшой отряд агентов движется к Нижним Галереям. Он представляет наибольшую угрозу, потому что находится в непосредственной близости от Сердца.

— Я займусь ими всеми.

— Как скажешь, мой Мастер.

— А ты, Стратиг, займись пока разработкой плана действий Стражи Сердца. И уничтожь наконец этого везучего ублюдка!

— Да, мой Мастер.

— Разрешаю взять кого угодно.

— Благодарю за предоставленную честь, Мастер. Да осияет Преподобный твой путь и наполнит первородной силой твоё тело! Пусть насытится оно энергией и не узнает ни боли, ни усталости!

— Пусть глаз твой будет верен, Стратиг, а разум холоден и остр. Я верю в тебя. Оправдай моё доверие!

— Да сбудется!

— Да сбудется!

* * *

— Это все, кто остался? — я осмотрелся, подсчитывая бойцов, которые, выйдя из режима маскировки, расположились у стен по периметру комнаты, — выходила цифра уж очень жиденькая. — Что произошло?

— Мы не были готовы к тому, что подготовили для нас сектанты, — ответила Ольга, помогая одному из своих, которого я ударил вторым, встать и активируя его медкомплект. Боец, которого я обезвредил первым, поднялся самостоятельно и сейчас массировал себе рёбра и грудь, сердито поглядывая на меня. — Эти чёртовы фанатики каким-то образом умудрились смешать несколько темпоральных пластов на этой базе, устроили самый настоящий винегрет из времён и реальностей, к которым мы были совершенно не готовы! На темпоральный отряд обрушилось худшее из всех зол — Хранители. Наше оружие не способно справиться с этими тварями, поэтому пришлось срочно отступать, теряя людей. Здесь, в этой комнате время ещё держится, благодаря нашим темпоральным фиксаторам, но за пределами её темпоральные пласты хаотично сменяют друг друга через каждые несколько минут. Многие потерялись в этом водовороте, и их уничтожили Хранители.

— Имея темпоральные фиксаторы, они могли находиться вне времени, — возразил я. — Да, от Хранителей это не спасло бы, но…

— Мы не можем долгое время находиться вне временно?го потока, сэр, — произнёс один из бойцов. — Наши генераторы темпорального поля портативны и быстро перегреваются. Возвращаясь в реальность, откуда мы уходили, мы вдруг обнаруживали, что она уже иная, и на нас нападали сектанты, Хранители, многие другие…

— Стоп, — я решительно поднял ладони, останавливая бойца и разглядывая его и напарников, стоящих у стен. Ну и терминаторы, в самом деле: все в загадочной радужной гибкой броне, наподобие космических комбинезонов, все уязвимые места прикрыты переливающимися радужными щитками и защитными сегментами, грамотно расположенными, поверх этого убранства шлем-маска с непонятной сеточкой-покрытием, вместо глаз два ярких пятна сверкают, за спинами плоские ранцы, соединённые проводами и шлангами с шлемами, какими-то приборами на руках и ногах. На поясах чего только нет, и всё неизвестное, кроме пары нейрогранат, которыми когда-то давно СБФ разошедшихся молодцов в "Лукулле" усмиряла, только эти побольше, да и помощнее, похоже, будут. В нагрудном чехле "конвертер", на бёдрах в особых ножнах фотонные излучатели, которые и нож боевой заменить могут, и обстрелять фотонными пучками, например… Хороши, терминаторы, только…

— Оля, — произнёс я негромко, — можно тебя на секунду?

— Да, — кивнула она, похлопала по плечу ожившего бойца и подошла ко мне, поднимая бровь.

— Это и есть ваш хвалёный темпоральный отряд? — тихо прошептал я ей на ухо, изумлённый донельзя смелостью своего предположения. Разумеется, она скажет: "Нет!". Это наверняка самые обычные диверсанты, которых любая школа подготовит, разве что лучше снаряженные.

— Да, — ответила она, явно удивлённая моим вопросом.

— Подожди, — я сглотнул комок в горле, возникший внезапно, и понизил голос ещё больше, — я спрошу ещё раз…

— И я тебе ещё раз отвечу то же самое, — фыркнула она, её глаза сердито засверкали, точь-в-точь как у Шелы. Шелы… Великий Космос, как же я по ней соскучился! — В чём дело, Андрей? Что тебя беспокоит?

— Оля, я обезвредил двух и чуть не убил третьего голыми руками. Нападения я не ждал и не был готов к нему. Это, по-твоему, спецназ?! Теперь я не удивляюсь, почему они от Хранителей уйти не смогли. Сколько их там легло?

— Большая часть, — ответила она глухо, стараясь не смотреть мне в глаза. — Девяносто семь человек, не считая Агентов.

— Спецназа?! — я чуть в обморок не грохнулся от услышанного. — Оля, что за?.. Сектанты готовы послать всю галактику в Чистилище! Всё что сейчас нужно, это остановить их, а вы посылаете на это дело детей?!

— Они не дети! — сверкнула она глазами, но в этот раз получилось слабо.

— Дети, поверь мне, — я вытер вспотевший лоб дрожащей рукой. — С кем они обучены сражаться? Если бы не твоё вмешательство, я бы играючи свернул одному шею. Как курёнку. Это спецназ, по-твоему? Почему любой курьер знает, как обращаться с Хранителями, а они нет?

— Они это всё, что у нас… у меня, — поправилась она, — сейчас есть. Другого нет и не будет…

— Оля, — перебил я её, — скажи честно: кто они? Я помню твою силу, помню хватку Старика. Я бы и с одним из них не справился, но… В чём дело? Кто они?

— Это темпоральный отряд, — отчеканила она. — Группа особого назначения, предназначенная для выполнения самых опасных и трудных задач.

— Хорошо, — я поднял ладони, не желая больше спорить и выяснять, не хочет говорить, что ж, переживу. — Что теперь?

— Нужно составить план дальнейшего продвижения, — произнесла она, отходя к поставленным друг на друга ящикам из-под неизвестно чего. На ящиках лежал небольшой переносной терминал, когда Ольга подошла к нему, он замерцал и спроецировал в воздухе голографическую клавиатуру и виртуальный экран, на котором вдруг замелькали постоянно меняющиеся цифры.

— Мы вычислили, что период между сменой темпоральных пластов колеблется в пределах от двух до трёх минут…

— Ну и частота, — пробормотал я, подходя ближе.

— Пласты и время сменяют друг друга случайным образом, из-за чего возможно возникновение дубляжей, — продолжила Ольга. — Группа лейтенанта Чинрау, например, наткнулась на собственных двойников и почти вся полегла под их огнём.

— Почти вся? — недоверчиво уточнил я.

— Их были сотни, а нас всего десятеро, — спокойно сообщил один из бойцов. — Я понимаю ваше недоумение, сэр, но ситуация, в которой мы оказались, действительно тяжела: когда мы включали темпоральные генераторы, на нас набрасывались десятки Хранителей. Когда мы возвращались в реальность, то она уже была другой и по нам вели огонь и наши двойники, и сектанты, и вновь атаковали Хранители…

— Не завидую, — буркнул я, размышляя. — А обойти нельзя было?

— За вашей спиной не зарастал монолитной стеной коридор, сэр, — произнёс с укором другой боец, — не обваливались полы и не обрушивался потолок. Нас выбросило из одной реальности и отбросило в другую. Пока мы выбирались из неё, смещение темпоральных пластов превратило двух моих солдат в пыль, а других истребили Хранители.

— Знаешь, что мне это напоминает? — обратился я к Ольге, которая разглядывала цифры, меняющиеся на виртуальном экране, и барабанила кончиками пальцев по предплечью другой руки.

— Что? — отозвалась она, не отрываясь от экрана.

— Алгоритм VIC-технологии, который мне когда-то пришлось опробовать на себе. Только запущен он сейчас в текущем времени, а не в модулируемом пространстве.

— Возможно, — Ольга, поджав губы, посмотрела на меня. — Интересно, как он мог у них оказаться? Впрочем, это не важно. Значит, задача номер один: остановить выполнение алгоритма. Задача номер два: отыскать и нейтрализовать кварковые батареи и устройство Врат, которым они собираются отправить их в прошлое.

— А не наоборот? — удивился я.

— Отключив VIC-алгоритм, мы постараемся дестабилизировать этот темпоральной слой, это собьёт настройки устройства Врат и даст нам дополнительное время.

— А там ничего не гавкнется? — поинтересовался я, кивая себе за спину.

— Похоже, что база изолирована, иначе вся эта игра со временем и реальностями сама по себе привела бы к концу света. Так… — Ольга вздохнула и пробежала пальцами по клавиатуре, на экране замерцала вдруг неполная схема какого-то здания. — Для максимального эффекта генераторы Маховика и излучатель должны находиться в центре, иначе отражённая темпоральная волна ударила бы по ним. Если верить тому, что успели подготовить мои сотрудники, это должно быть где-то на нижних уровнях, ближе вот к этой каверне.

— А что это? — полюбопытствовал я.

— Не знаю, — пожала плечами Ольга. — У нас есть только приблизительный план базы, который пришлось составлять на месте. Засечь устройство Врат мы не можем, пока работает этот чёртов алгоритм! Поэтому его нужно отключить. Срочно!

— Как?

— А в этом нам поможешь ты, — Ольга ласково, как удав на кролика посмотрела на меня.

— Я?! Как?!

— Мне нужно кое-что тебе сказать… и показать заодно, — она взяла терминал в руки — при этом он сложился, исчезли экран и клавиатура — свободной рукой подцепила меня за локоть и потянула в сторону, настойчиво приглашая отойти.

Я подчинился, заинтригованный и задетый за живое.

— Ну? — намекающе спросил я, когда мы отошли в самый дальний угол, где нас уже не могли услышать её бойцы.

— Сейчас, — Ольга положила терминал на пол и постояла немного, переплетя пальцы и явно не зная, с чего начать. — Когда-то, как раз перед тем, как я обратилась к тебе с просьбой помочь мне раздобыть данные у Самсонова, Бенефициус Грин предложил тебе как награду за помощь одну книгу, а затем указал точное место в ней и сообщил значения трёх коэффициентов, которые попросил тебя проверить… Помнишь это?

— Я-то помню, — осторожно произнёс я, глядя ей в глаза. — А ты откуда это знаешь? Тебя в этот момент рядом не было.

— Я могла бы соврать. Сказать, что Грин, например, является нашим осведомителем или что незримо присутствовала рядом с тобой всё это утро… Впрочем, нет, соврать тебе я не смогу, — вздохнула она. — Поэтому скажу честно: создавая протоколы защиты "Малахита", Витторио предусмотрел неявный скрытый односторонний канал связи с выделенным терминалом. Данный канал он создавал вместе с Миднайтом, поэтому о его существовании в программной начинке "Малахита" не знал никто…

"Твою мать! — вырвалось вдруг у моего электронного альтер-эго. — Вот зараза! Запускаю проверку всех портов и соединений…".

— И что же? — напрягся я.

— Этот канал обеспечивает круглосуточную передачу данных по мере их обновления, хранящихся в твоей памяти.

— То есть ты — и не только ты — знаешь всё, что хранится в моей голове?! — вскипел я.

— Успокойся, — Ольга ласково коснулась моего плеча, — Витторио и Алистер чётко разграничили личную и деловую информацию. Твои личные воспоминания останутся только твоими.

— Вам очень повезло, — буркнул я, немного остывая: ненавижу, когда без спроса ковыряются в личном! — Хорошо, ты узнала о том, что мне говорил Грин. Дальше что?

— Мы нашли эту книгу и решили изучить её, — Ольга посмотрела на меня вновь, теперь её глаза были полны одновременно и ужаса, и неподдельного горя. — Когда нашли место с описанием значений названных Бенефициусом коэффициентов, то… мы просто испытали шок.

— В чём дело? — нахмурился я, не понимая ничего. Провались всё в Бездну, мало мне чумы?! Теперь ещё что-то зловредное откопали, наверняка!

— Тебя коснулся Поток, — прошептала она и чуть слышно всхлипнула.

— Что? — мне показалось, что я ослышался.

— Тебя коснулся Поток и теперь он внутри тебя, — повторила она. — Все эти странности с неизвестным радужным сиянием, которое защищало тебя, исцеляло, возвращало во времени, которые зафиксировала твоя память, являются результатом высвобождения скрытой в тебе энергии Потока. Она выплёскивается неосознанно, когда ты не контролируешь сознанием свои действия и желания, а когда включается подсознание.

— Что за?.. — пробормотал я, теряясь в услышанном — переваривать такое мой мозг и без того перегруженный обилием загадок, подозрений и вопросов без ответов, отказывался напрочь.

— Всё это время энергия Потока выплёскивалась из тебя стихийно, — продолжила Ольга, стараясь не глядеть в мои ошарашенные глаза и сочувственно поглаживая меня по руке, — теперь тебе придётся воспользоваться ею осознанно.

— Стоп, — я довольно грубо перебил её. — Что означают эти коэффициенты?

— Они приведены в таблице сопротивляемости человеческого тела энергиям различного рода. По натуре своей мы являемся сверхпроводниками, мало какая энергия обладает свойством накопления в наших телах. Однако энергия Потока является ирреальной, она может накапливаться в любом теле, обладающем информационной матрицей, накапливаться до определённого предела и постепенно разрушать его, создавая новую единицу времени…

— Ёлки-моталки, — я потёр лоб, меня прошиб холодный пот — я знал, о чём говорит эта прекраснейшая их прекраснейших, довелось когда-то выхватить любопытные куски из темпоральной физики. — Хреново…

— Ещё как — кивнула Ольга. — Более того: те значения коэффициентов, которые сообщил тебе Грин, они в таблице даже не указаны. Они недалеки от предельных значений, а это значит, что Поток в тебе хлещет через край.

— Откуда Грин узнал об этом?!

— Возможно, он обнаружил это во время одного из твоих прыжков. Возможно, когда-то ещё, — пожала плечами Ольга. — Он специалист по темпоральной физике, эти коэффициенты — часть его работы.

— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, — промычал я, соображая. — Какой срок разрушения материального тела указан для предельных значений?

— Один месяц.

— Значит, у меня меньше месяца, — хмыкнул я и тут, вспомнив ещё кое-что, "обрадовался": — А хотя куда это я собрался жить с месяц? Чума мне долгих лет не даст.

— Когда закончится это дело, я достану вакцину от этого вируса, — пообещала Ольга. — Вирус Арканито излечим. То были байки про его абсолютную устойчивость.

— Ты кстати не заразишься? — я вдруг отшатнулся от неё, закрывая рот и нос ладонью.

— Нет, — Ольга помотала головой. — У меня абсолютный иммунитет, а они, — она кивнула на своих терминаторов, — защищены не хуже.

— Ладно, — я глубоко вздохнул, смиряясь с тем, что это, похоже, последний мой выход на сцену этого мира. Чёрт побери, как хочется жить! Жить!! Ловить на себе взгляд Шелы, видеть её улыбку, иногда опаздывать на работу, смеяться вместе со своей любовью, радоваться всему, что есть в этом мире, обедать у семейства Танзани, устраивать гонки на скутерах под визг и вой сирен патрульных скутеров СБФ, гулять по зоозонам Земли, хоть ещё один разок посетить Живой Сад на Венере, любоваться шедеврами архитектуры Амальтеи и Ганимеда, поучаствовать в погружении под километровую толщу льда на Европе, отбиваться от мутировавших, вымахавших размерами со слона бабочек на Дионе… или на Титане? Да неважно… О Триединый, как хочется жить!!! Но… кто-то когда-то прислушивался к нашим желаниям? Вот и я так думаю… Хотелось одного, но вместо этого чума, разрушение тела от энергии Потока — как это вообще возможно?! — самоубийственный штурм базы сектантов с этими детьми за спиной и не известно, что впереди…

— Андрей, — Ольга нерешительно тронула меня за рукав, и я очнулся, — у нас совсем мало времени. Нужно действовать.

— Как будем действовать? — я потёр уставшие глаза.

— Мне понадобится твоя помощь…

— Это я уже понял, — перебил я её. — Сначала я отвлекал внимание сектантов от темпорального отряда, теперь я фигура номер один. Ты хочешь, чтобы я прошёл к генераторам и уничтожил их?

— Нет, — Ольга покачала головой. — Я хочу, чтобы ты указал дорогу. Пойдём все вместе.

— Не выйдет.

— Но почему?

— Потому что я не знаю, как этим пользоваться! — взмахнул я руками. — Пусть эта радужная гадость сидит во мне, но она приходит на помощь, лишь когда я на пороге смерти. Ты сказала, что она зависит от моих желаний? А кто поручится, что мне среди всего не захочется свалить отсюда подальше? Или ещё чего выкинуть? А вдруг меня зацепит и я пожелаю, чтобы весь этот мир в тартарары провалился?

— Андрей, — Ольга держала меня за руку, — без тебя нам не пройти. Даже объединённая мощь темпоральных генераторов оставшихся в живых солдат не поможет проложить дорогу через этот хаос времён и реальностей. Я видела события в твоей памяти. Я видела, как сила Потока внутри тебя возвращает тебя во времени, причём неоднократно, обеспечивает функционирование вне времени… На всё это нужны колоссальные затраты энергии. Однако ты делал это легко.

— Непроизвольно!

— Вот и сейчас пожелай, чтобы открылся путь! Вообрази, что ничего важнее в этом мире нет! Пожелай это! Ради Шелы, ради меня…

— Мэм!! — закричал вдруг один из бойцов страшным криком, мы резко обернулись…

И увидели, как, поглощая стену, пол, потолок, наступает, надвигается на нас чернильная темнота, кажущаяся живой, как напирает она стеной, стирая за собой реальность, уничтожая всё подчистую, ломая жиденькие слабенькие барьеры, радужные плёнки, которые выставляли, отступая шаг за шагом бойцы темпорального отряда. Вот она растворила в себе ящики, наползла на лежащих у стены раненых, несколько бойцов бросились оттаскивать их, но тут из надвигавшейся завесы мрака вдруг выстрелило несколько жгутиков, которые оплели тела двух солдат и втянули их в непроницаемо чёрную тушу.

— Они обнаружили наше укрытие! — закричала Ольга, оттолкнула меня и бросилась к раненым. — Генераторы темпоральных полей на полную мощность! Задействовать резерв!

Тьма вдруг словно плеснула волной, на её пути мгновенно возникла тонкая радужная переливающаяся стена, волна ударилась об неё и разошлась в разные стороны. Страшно закричал один из бойцов, которому она наполовину срезала тело — ноги и половина туловища исчезли, будто их и не было никогда — ещё один, потратив энергию своего генератора на создание защитной стены между наступавшей тьмой и ранеными, бесследно исчез в её волне, растворившись в ней без звука.

Внутри меня пронеслась горячая тяжёлая волна крови и с размаху ударила в мозг. Глядя на все эти смерти, на то, как бьётся Ольга и немногие уцелевшие, пытаясь остановить смерть, пытаясь оттащить раненых, пытаясь выжить, и сатанея от собственного бессилия, я вскипел как пробудившийся вулкан. Глаза заволокла багровая пелена, разум временно отключился, я с удовольствием бы рванул на груди тельняшку, будь она на мне, но вместо это я хищно оскалился, зарычал, увидев, как нависает стена тьмы над Ольгой и как дрожат, лопаясь один за другим, радужные барьеры, и бросился, очертя голову на эту тьму, повторяя подвиг героев и желая только одного: чтобы это исчезло, убралось, испарилось, иначе Я ВСЁ УНИЧТОЖУ НА СВОЁМ ПУТИ!!!

И вспыхнул ярчайший радужный свет, затопивший всё вокруг меня и погрузивший окружавшее меня пространство в хаос цветов и оттенков, изменивший его, напитавшей другой энергией, разделивший всё на две половины, за одной из которых — чернильно-чёрной, как самые дальние глубины нашей души, — я гнался, гонимый непреодолимым желанием: рвать, убивать, уничтожать, изгонять и выдворять прочь!

Дальнейшее я помню смутно — оно сокрыто как в тумане, такое же размытое, расплывчатое, неясное… Помню, среди той какофонии звуков, в которой я находился, преследуя ускользающую тьму, попадались и самые обыкновенные, более чем реальные звуки: уханье выстрелов тяжёлого автоматического оружия, визг рикошетов, лопавшийся протяжный звон разрушающихся защитных экранов, грохот взрывов, чьи-то крики. Иной раз попадались на пути какие-то пятна, я слышал рёв, но мимоходом отмахивался, не желая даже обращать на них своё внимание, и тогда эти пятна убирались прочь, раздражённо ворча. Одно такое я стоптал, не заметив, сквозь застивший глаза красный туман охватившей меня ярости я вдруг отметил одно пятно, бросившееся мне наперерез, окружавшее меня радужное облако засияло совсем уж ярким светом и внезапно поглотило это пятно, а я вдруг ощутил прилив сил и энергии. Едва начавшая подкрадываться усталость отступила, гнев взыграл с новой силой, я зашипел, не желая кричать, и что-то прорычал себе под нос.

Не знаю, сколько продолжался этот дикий кросс. Но помню… Помню… да и то смутно, что голоса, изредка возникавшие в моей голове, подсказывали направление, подогревали меня, распаляли, причём так искусно, что я едва не светился красным. Помню, когда возникла передо мной какая-то стена без конца и края — детали я видел плохо — за которую юркнула, трусливо прячась, завеса тьмы, я чуть не завизжал от бешенства и пожелал, чтобы стена превратилась в пыль. Смутно помню, что я едва успел выскочить из начавшего рушиться помещения. Помню, какие-то тени иногда вставали передо мной, с их тел срывались язычки огня, и тогда либо из-за моей спины вдруг раздавались тяжёлые ухающие звуки, либо я сам, пьянея от радости и крови, едва не разрывал их на куски. Я не знал: люди ли они вообще или игра, обман моего затуманенного разума, не знал, не понимал, не осознавал… Чувствовал лишь. Что они стоят на моём пути, мешают пройти… И это здорово меня бесило.

Помню, как вдруг резко и неожиданно поменялась погода. С чего бы вдруг? Мне было без разницы, по чему бежать: по снегу, по мокрому или по сухому — но окружавшему меня радужному сиянию это ой как не понравилось. Оно мгновенно взыграло более тёмными переливами, от приближавшейся ко мне с яростным рычанием громадной тени, от бега которой дрожал и трескался пол под ногами, не осталось и следа, а в следующий миг всё вернулось: температура вернулась к своей обычной, снег больше не падал и не скрипел под ногами, и даже проглянувшая на миг сквозь полотно нашей реальности толпа визжащих и кричащих теней на четвероногих низкорослых тенях и попытавшаяся на меня напасть, сочла за благо не высовываться. Оно и к лучшему. Ибо я был зол. Очень зол… Никогда в жизни так не злился. А тут вдруг понесло…

Когда-то через сто лет или… через считанные минуты вдруг наступил момент, когда я понял, что пора остановиться. Замереть. Отдышаться. И успокоиться. Хотя бы попробовать это сделать. Я глубоко вздохнул, останавливаясь, и постарался отогнать в сторону дикое желание убивать, рвать на куски, купаться в фонтанах и реках крови и жадно слизывать сладковатые горячие капли этой жизнетворной руды… О Триединый, даже сейчас — через много тысячелетий! — как много всё-таки осталось в нас от зверя и как мало от человека. И как же слабы те запоры, которые держат зверя под замком, с какой же охотой они открываются, выпуская нашу кровожадную сущность наружу.

Чья-то прохладная нежная ладонь вдруг коснулась моего лба, остужая, помогая своим прикосновением удерживать себя в узде, оставаться в этом мире, а не уходить за его пределы, взывая к богам, не давая сорваться в омут слепой ярости, бездумно крушить всё налево и направо. Спасибо ей за это!

— Спа… си… бо… — прохрипел я, с трудом ворочая языком, шатаясь и не узнавая свой голос. — Что?..

— Ничего, — кажется, я узнаю этот женский голос… Неужто Ольга? Но что она делает здесь?!

"Ну ты и даёшь, — произнёс вдруг слабо в моём сознании "Малахит. — Да ты, босс, — зверь, однако…".

— Что ты здесь делаешь? — я более-менее осваивал обычную человеческую речь, хотя — видит Триединый — она давалась мне нелегко.

— Пошла за тобой, — просто ответила она.

— Зачем? — тупо удивился я, постоял немного, убедился, что уже не качаюсь от малейшего дуновения ветерка, и потёр устало глаза. Мышцы ныли как заказанные и щедро оплаченные плакальщицы. — Где мы?

— Судя по тому, что я вижу, — спокойно произнесла она, — мы находимся примерно в центре базы сектантов, на верхнем ярусе. Вниз идёт несколько галерей, которые сводятся к непонятной колонне. Расположение галерей похоже на амфитеатр…

— Стоп, — я решительно вздохнул, выгоняя из головы прочь посторонние весьма кровожадные мысли, и повернулся, открывая рот для сформированного вопроса, но… тут же замер, оторопело водя взглядом по сторонам.

— Подожди… — я попытался откашляться, попытался сообразить. — А где?.. Где твои дети?

— Они все погибли, — спокойно ответила Ольга. — Ты разве ничего не помнишь?

— Гм… — замялся я. — Честно говоря, нет.

— Они все погибли, пробивая нам дорогу сюда, — вздохнула Ольга. — Ты пёр как лось, в радиусе двадцати метров от тебя не было ни души, даже Хранители шарахались в стороны. Мы сразу рванули за тобой, как только увидели, что от тебя бежит та завеса тьмы.

"Прости меня", — шепнул вдруг "Малахит". — Я виноват".

"В чём?" — удивился я.

"Когда мы с Ольгой увидели, как тикает от тебя даже это перепутанное время, то сразу поняли — вот шанс на прорыв. Но тут ты начал успокаиваться, мощность темпорального излучения резко упала, и мне Ольга приказала искусственно тебя разозлить".

"И ты задействовал нервную систему?".

"Да… И указывал направление движения. Примерное, конечно".

"И Триединый с вами со всеми. Всё равно я уже почти что смертник. Толку мне от того, что лишний миллиард нервных клеток сгорел…".

"Дело не только в этом, — "Малахит", похоже, помялся немного, не решаясь договаривать. — Ты пробил хаос времён и реальностей как таран, но… За твоей спиной они снова сплелись в бесконечный лабиринт, отследить дорогу назад я уже не смогу".

"Разве нельзя пройти тем путём, которым мы пришли?" — удивился я.

"Ты не понял. База существует одновременно в нескольких измерениях и временах, её отдельные части связывают темпоральные переходы. Когда ты гнался за той завесой, то ломился напролом, большинство связей нарушено, перепутано и разорвано. Дороги назад уже нет, босс".

"Твою мать", — вздохнул я убито.

— Ты знаешь, что пути назад нет? — спросил я у Ольги.

— Предполагала, — она пожала плечами. — Хоть и надеялась на лучшее.

— Ты такая спокойная, — покачал я головой.

— А какой мне ещё быть? — удивилась она. — Лучший способ не сойти с ума в данном случае — представить, что всё вокруг — мираж, виртуальная реальность.

— Да-а-а… — промычал я, раздумывая.

— Как нам теперь быть?

— Это я хотел у тебя спросить.

— Мне кажется, что вот та колонна. — Ольга указала на неё, — является темпоральным ретранслятором, идущим непосредственно от генераторов Маховика. Если нам удастся как-то приблизиться к ней… — она перегнулась через ограждение верхнего яруса и принялась изучать местность.

— Мы здесь одни? — спросил я, намекая на сектантов.

— Вполне возможно, — отозвалась она, продолжая разглядывать идущие амфитеатром вниз галереи. — Очень много сектантов легло там, где они пытались нас остановить. Много… но недостаточно, чтобы оплатить жизни тех прекрасных людей, которые они забрали.

— Неужто погибли все до единого?

— Все, — Ольга выпрямилась и повернулась ко мне. — Я не хочу об этом говорить, Андрей.

— Понимаю, — я поднял ладони и подошёл к ней. — Я тебя очень хорошо понимаю.

— Надеюсь, — Ольга на мгновение спрятала лицо в ладонях.

— Значит, нам остаётся только добраться до той колонны, — я подошёл к ограждению, осматриваясь, — и разобраться с ней… Остальное уже по обстоятельствам. Так?

— Примерно, — кивнула она, глядя на меня с гремучей смесью нежности и надежды одновременно. — Что будет дальше, я и представить себе не могу.

— У тебя есть что-то серьёзное? — спросил я, прикидывая навскидку расстояние, через которое нам придётся прыгать, — всего метров пятнадцать-двадцать. По сравнению с тем, что было раньше, — ничто. — Или мы эту колонну пилочкой для ногтей пилить будем?

— Можем и пилочкой попилить, если хочешь, — она наконец-то улыбнулась, потом посерьёзнела и, вывернув рукав своего комбинезона, стала что-то вытягивать из них.

Я торопливо отвернулся — вид женских плеч, обнажённых рук, крепкой манящей… гм! Этот вид, а ещё в придачу к нему стройные ноги, тонкая талия, обольстительные бёдра, крепкая, такая приятная глазу, так и просящаяся в ладонь… ГМ!! Да что ж это такое?! Неужто я и в самом деле павиан озабоченный, как меня когда-то Шела обозвала? Что бы с этим такое сделать, чтобы… Или Триединый с ним, с моим организмом?..

"Что слышно?" — обратился я к "Малахиту".

"Сборная Федерации против команды Восточных земель, счёт три — один", — сообщил он.

"Отлично! — порадовался я: сборная команда Федерации, на две трети состоящая из русских космоболистов, всегда была моей любимой командой, и я каждый раз искренне радовался её победам, хотя и не понимал и не уважал космобол. Что он, что простой футбол — всё бред полнейший. Но это исключительно моё мнение… — А теперь к делу".

"В радиусе ста метров не отмечено ни одной жизненной формы, схожей по параметрам с человеческим организмом, — отчитался "Малахит". — Состояние организма нормальное, дополнительная подпитка и стимуляция не требуются".

"А что по поводу темпорального хаоса?" — осторожно поинтересовался я.

"Я не могу отследить многое, — "Малахит" виновато повздыхал, — но ручаюсь, что в пределах одной-трёх минут никаких перемещений не произведётся".

"Не нравится мне эта колонна, — сообщил он, помолчав немного. — Я пытаюсь прощупать её всеми имеющимися в моём распоряжении сенсорами, но… пока ни звука. Лучи проходят сквозь неё и уходят в никуда. Так, будто это не колонна, а… фантом какой-то".

"Ты можешь отследить VIC-алгоритм?" — спросил я у него, Ольга за моей спиной, судя по звукам, что-то усердно скручивала.

"Я не обнаружил пока никакого алгоритма, — ответил "Малахит. — Знаю, что звучит как гром с ясного неба, но похоже, что ни один из существующих алгоритмов здесь не используется".

— Такого не бывает! — в запале я растерялся и не заметил, как произнёс это вслух.

— Чего не бывает? — спросила Ольга.

"Почему не бывает? — удивился "Малахит". — Этот эффект хоть и редкий, но его вполне реально обнаружить. Это разрыв пространственно-временного континуума. Временной водоворот".

"Доказано же, что он не может существовать", — я жестом попросил Ольгу помолчать.

"Ну тогда перед тобой мираж, — не стал спорить "Малахит". — Глюк".

"Хорошо, — я быстро прикидывал в голове возможные варианты развития событий, — если допустить, что это искривление пространства-времени… Как в центре всего этого можно разместить врата для переброски?!".

Я не успел ещё додумать, а уже понял, как… Действительно, возможно. Невероятно рискованно, но… возможно. Это, пожалуй, можно было сравнить с намерением капитана корабля укрыться от шторма в его центре, где, как известно, царит тишь, гладь и божья благодать.

"Вот-вот, — язвительно отозвался "Малахит", — сам додумался. Молодец. Хвалю".

И умолк.

Я повернулся к Ольге и увидел, что она, сердито поджав губы, разглядывает кусок верёвки, невесть откуда оказавшийся у неё в руках.

— Что это? — удивился я.

— Взрывчатка, — коротко пояснила она. — Но не простая. Это цепочка катализаторов и фемтопроцессоров, которая запускает фемто-распад. Остановить его будет уже невозможно, в отличие от кваркового.

— Серьёзно, — покивал я, разглядывая неприметный кусочек верёвочки. — А что тебе не нравится?

— Она должна быть другого цвета! От этого зависит время инициации реакции распада.

— Какими страшными словами ты ругаешься, — улыбнулся я, взял у неё "верёвочку" из рук и намотал себе на запястье, связав кончики. — Не порвётся?

— Нет, — Ольга покачала головой. — Запускается простой мысленной командой. До этого это простой кусок верёвки.

— Андрей, — вспомнила вдруг она и посмотрела на меня, как будто сомневаясь, — я… я кое-что передала в твоей "Малахит". Кое-какие данные…

"Да твою мать, я что опять не всё закрыл?!" — прозвучал у меня в голове истошный вопль.

— Если со мной что-то случится, — продолжила Ольга, — тогда они сами активируются и станут доступными для ознакомления.

— Не смей даже думать об этом, — я легонько щёлкнул её по носу, и она вздрогнула от неожиданности. — Ты сама мне всё расскажешь и покажешь. И это точка! — возвысил я голос, видя, что она открыла рот. — Иное не обсуждается. А теперь давай займёмся делом.

— Хорошо, — она кивнула и подошло к ограждению, глядя вниз. — Как будем спускаться?

— Я думаю… — пробормотал я, отворачиваясь и соображая.

Лёгкий хлопок, раздавшийся справа от меня, заставил меня обернуться. Я успел увидеть, как искривился воздух передо мной, рефлексы и инстинкты рванули меня вниз, я припал на колено, уходя от неизвестно чего, затем выбросил вперёд обе руки и схватил ими чьи-то ноги. Рывок! Я резко выпрямился, обрушивая своего невидимого противника на пол, и вдруг услышал тихий короткий всхлип за своей спиной. Я резко обернулся и успел увидеть, как какая-то полоса воздуха с размаху чиркнула по горлу моей верной спутницы. Брызнула фонтаном кровь, и у меня едва не остановилось сердце.

— НЕТ!!! — закричал я страшным воплем, от которого, похоже, задрожали даже стены.

— Не-е-ет… — простонал я, глядя, как падает на пол как подкошенное тело молодой женщины, одной из прекраснейших в этом мире, замечательной подруги, несравненной, обаятельной, обольстительной представительницы женского пола, самой лучшей из всех и самой… дорогой для меня.

Ольга упала на колени, покачнулась, будто удерживаемая кем-то за волосы, я с ужасом увидел, как расплывается на ткани комбинезона тёмное пятно напротив сердца, а затем её отпустили, и она с тихим выдохом легла на пол.

— Нет… — прошептал я помертвевшими губами, разум отказывался верить в произошедшее. За несколько секунд потерять человека, с которым мог бы прожить всю жизнь, не зная горя и обид. За несколько ударов сердца лишиться той, с кем прошёл почти весь этот кошмар. Лишиться… навсегда… Навсегда.

"Прости меня! Прости меня, о богиня красоты! — летели мысли одна за другой. — Прости за подозрения! За недоверие! За сомнения! За грубость! За то, что не смог подарить тебе то, что ты так хотела… Теперь уже поздно. Ведь ты ушла… Оленька… Лёгкой дороги тебе. И света побольше, чтобы рассеял он ту тьму, через которую ты шла в поисках ответов на поставленные вопросы. Прости меня… Я по-своему любил тебя. Прости меня, прошу тебя. И… прощай…".

Хотелось рыдать. Хотелось выть во весь голос. Хотелось рвать волосы на голове и терзать криком душу и сердце. И я бы так и сделал, клянусь Триединым, мне не впервой терять дорогих мне людей. Но слёзы литься не стали. Крик так и не вырвался из моей груди. Все умолкло… когда я потерял этот мир в захлестнувшем меня приступе бешенства.

— Твари… — прошипел я, стискивая кулаки до скрипа кожи и слыша, как встаёт за моей спиной напавший на меня.

— ТВАРИ!!! — заорал я, разворачиваясь и набрасываясь на него.

Его невидимость не стала для меня помехой, нос обонял запахи тела, одежды, оружия, мозг моментально сложил из них картинку, и я, разрываясь от боли в сердце и понимания, что… что… дьявол!!! Я их убью! Всех до единого! И каждый будет умирать у меня мучительно долго! Сволочи!!! Я выбросил вперёд правую руку, поворачиваясь боком и готовясь к пируэту. Не понадобилось — скорость моего удара явно превзошла все его реакции, невидимый враг не успел уклониться, а костяшки пальцев с лёгким хрустом и чмокающим звуком уже пробили его грудь. Я подскочил вплотную, моя ладонь скользнула внутрь, сжимая дрожащее от ужаса сердце, а потом я приподнял его тело над головой, с упоением слыша предсмертные хрипы, и бросил на колено. Булькнуло, тело слабо дёрнулось, я начал оборачиваться ко второму врагу, отряхивая пальцы от крови и ошмётков мяса, как вдруг заметил лёгкий блеск полупрозрачного ствола, вытянутого в мою сторону, и маленький голубоватый огонёк, разгорающийся на его конце.

Я замер как вкопанный, зачарованно глядя на этот огонёк…

"Активирую все защитные системы!" — завопил "Малахит", ноги сами швырнули меня в сторону, я налетел на ограду верхней галереи и с шумом выдохнул, больно ударившись грудью. А в следующее мгновение всё вокруг меня растворилось в яркой голубой вспышке, ослепившей меня и оглушившей в одночасье. Защитные экраны "Малахита" один за другим лопнули, не выдерживая адского жара и хаоса бьющих во все стороны энергий. Меня ударная волна перебросила через ограждения, я пролетел эти жалкие пятнадцать метров и упал, что-то сломав под собой. Кожа пузырилась, обожжённая до неузнаваемости, волосы трещали и плавились, я едва чувствовал свои руки и ноги и сдвинуться не мог, оглушённый и контуженный взрывом, вспышкой, падением. Сердце ещё билось, я с трудов водил шершавым языком по опалённому рту, чувствуя привкус металла, глаза отказывались видеть… Наверное, я был в одном шаге от того места, где уже ждала меня с распростёртыми объятиями Ольга, однако… "Малахит" имел на этот счёт своё мнение. Моё его явно не волновало.

По телу будто охлаждающая волна пронеслась, заживляя внутренние повреждения, меня бросило сначала в холод, затем в жар, клетки будто запели, обретя, казалось, вторую жизнь, голова очистилась от ненужных мыслей, мышцы вздохнули свободно и легко — я уже не умирал, весь израненный, а как птица Феникс возрождался понемногу из пепла. Кожа отчаянно зачесалась, я едва не умер от желания почесать её и невозможности сделать это — "Малахит" блокировал все мои движения, не давая даже пальцем пошевелить, — затем на моих глазах вновь порозовела и стала совершенно чистой, будто и не было страшных ожогов. Я легко вскочил на ноги и осмотрелся… и едва не упал опять от того, что увидел. Точнее, как…

"Виноват, — отозвался "Малахит", — переборщил. Возвращаю стандартный режим зрительного восприятия".

Желтизна вокруг меня вдруг испарилась, я поморгал и с облегчением понял, что снова вижу в привычном цвете, а не в этой мутной жёлто-зелёной каше.

"Вовсе это не "каша", — оскорбился "Малахит", — а самое обыкновенное мезо-частотное восприятие".

Проигнорировав его замечание, я осмотрелся и вдруг заметил лежащий неподалёку от меня труп неизвестного мужчины. Поколебавшись мгновение, я подскочил к нему и торопливо перевернул на спину, с удивлением понимая, что передо мной не сектант. А кто же это? А… ясно. Я вспомнил о других агентах Судебного корпуса, о которых упоминала Ольга, когда я только подлетал к этой базе. Значит, погиб не только весь темпоральный отряд, но ещё и агенты? Да… Не досчитается Судебный корпус бойцов и агентов после сегодняшней атаки, ох как не досчитается. Если будет ещё кому их считать.

Отбросив в сторону ненужные мысли, подумав немного, я решился и торопливо обшарил карманы погибшего. Или убитого? Кто его разберёт. Травм, каких-то заметных ранений нет, похоже, человек стоял, стоял, а потом вдруг упал и умер. Кто его так убил? И чем? Разве что в особые точки били? Безымянный его знает…

Ничего. Только время зря потратил. Я разочарованно вздохнул, вставая, и тут мой взгляд зацепился за небольшую, еле заметную выпуклость в районе левого бедра. Я присел, хмурясь, потрогал выпуклость, даже не представляя, что это может быть, затем решился, мои пальцы хищно изогнулись и затвердели, моментально выросшие ногти "Малахит" отточил и укрепил до крепости алмаза, я легко вспорол крепчайшую ткань комбинезона и осторожно отогнул край, чуть не присвистнув при этом. Не ожидал, право слово… Каким-то чудом под комбинезон угодил излучатель фотонного луча с повышенной концентрацией светового потока и непрерывным отражающим электромагнитным полем. Неплохая вещица!

Я вытащил стерженёк излучателя — "Малахит" моментально укоротил мои ногти, приведя их в божеский вид, разогнул пальцы — он подстроился к моей ладони, трансформируясь в пределах допустимого, и я коснулся указательным пальцем небольшого символа в его навершии. Сверкнуло, меня немного ослепило, я прищурился и увидел бьющий из головки излучателя ослепительно белый луч шириной в несколько сантиметров и длиной чуть больше метра, он вёл себя на удивление спокойно и тихо: не шипел, искрами не сыпал, не изгибался в разные стороны под воздействием деформирующего его отражающего поля. Неплохой мечик… Вперёд!

Я вскочил на ноги, разбежался и перед самой оградой оттолкнулся посильнее, перемахивая через неё — расстояние в десяток метров высоты меня не пугало. Когда под рукой "Малахит", связь с генераторами Маховика Времени у Бенефициуса, то… Тут сам дьявол не страшен!

"Со связью перебой, — сообщил "Малахит", когда я легко по-кошачьи приземлился и перекатился, вставая. — Возможно, это вызвано темпоральным вихрем".

— Плевать, — отмахнулся я, подбегая к следующей ограде. — Пойдём на внутреннем резерве, ежели что…

Прямо передо мной воздух исказился, задрожал, разбился на несколько призрачных силуэтов, один из которых вдруг что-то поднял, в его руках мелькнула короткая вспышка. Излучатель сработал молниеносно, улавливая мои мысли, я даже не успел коснуться символа, как непрерывный поток фотонов уже встал передо мной и врагами, принимая на себя выстрел из лучевого оружия. Поле загудело, отбросило луч назад, он ударил в того, кто стрелял, и испепелил на месте, а в ту же секунду я ворвался в толпу врагов, расшвыривая их, и сделал быстрый круговой удар своим оружием, едва не ложась на пол в крутом изгибе. В пояснице хрустнуло, световой луч описал широкий круг, моментально закричали, я резко выпрямился, добрым словом помянув Шелу и её бешеные скачки на мне — до ревматизма они меня доведут! — и бросился вперёд, набирая скорость.

Уже отталкиваясь от ограждения и прыгая в очередной раз в бездну под собой, я извернулся и схватил двух невидимок, прыгая вместе с ними. Луч погас, излучатель повис на запястье, прицепившись к взрывателю-"верёвочке", я задержал дыхание, глядя на стремительно приближающийся пол, сконцентрировался, готовясь, и резко поджал ноги. В пятки ударило, я выпустил своих жертв, перекатился через голову и метнулся назад тигриным прыжком — я сильно сомневался, что это падение их покалечит или убьёт. Я успел вовремя: один уже вставал на разъезжающихся ногах, второй ошеломлённо тряс головой. Маскировка сползла с них, я с удивлением и кровожадной яростью увидел чёрные костюмы, чёрные туфли, чёрные брюки… Когда я посмотрел на их лица, меня чуть не стошнило. Лиц не было. Вообще. Одно гладкое пустое место без носа, глаз, рта… Одни только уши торчали как локаторы, смешно оттопыриваясь.

Я обрушился на них как ястреб на жертву, первый умудрился парировать два моих удара, ушёл от третьего, я поймал его на обманном движении, схватил за ногу и тут же нанёс хлёсткий удар прямо в середину этого плоского… "блина". Называть ЭТО лицом я не решался. Сломались очки, брызнула кровь, "чёрный" с тихим мычанием опустился на пол, а я уже хватал второго за подбородок и швырял через себя. Он с шумом упал, пролетев несколько метров, я прыгнул к нему, перекатился, упёрся коленями в его лопатки, вцепился в подбородок и затылок и резко повернул. "Чёрный" моментально обмяк. И в этот момент непреодолимая сила, схватив меня за волосы, швырнула вперёд. Я упал на грудь, руками амортизируя удар, вскочил на ноги и резко развернулся, изгибая запястье и чувствуя, как скользит ко мне в ладонь излучатель.

Грохот оглушил меня и дезориентировал. Я зажал уши и скорчился, едва не падая на пол и задыхаясь от вонючего дыма, который клубами заполонил всё вокруг. Рядом кто-то застонал. Это моментально привело меня в чувство, я вскинулся и в последний момент увидел, как меня атакует очередной невидимка. Грамотно атакует. Даже очень…

Я не успел блокировать удар, в последнее мгновение враг изменил направление, мой блок ушёл в пустоту, а я едва успел увернуться — не без помощи "Малахита" — от сокрушительного удара ногой в живот. Выпрямился, готовясь к пируэту, и вдруг заметил, что враг уже выныривает из своего пируэта, и его пальцы, складываясь в копьё, летят мне в горло. Я едва уклонился, но враг, казалось, только этого и ждал, пальцы моментально сложились крюком, впились мне за ухом, рванули на себя, моя голова едва не оторвалась, и в тот же миг резкая подсечка отправила меня на пол.

"Солидно, — мелькнуло в мыслях. — Ой, как солидно! Только почему-то… знакомо…".

Я взметнулся с пола, отталкиваясь руками и переворачиваясь через голову, вскочил на ноги и какую-то долю мгновения смотрел в колышущийся передо мной призрачный силуэт — скрытый маскировочным полем враг рассматривал меня. Глаза блестели потусторонним блеском — потом он испарился, и в тот же миг…

"Десятикратное замедление! — раздался в моём сознании вопль "Малахита". — Слева, дурак!".

Я резко повернулся влево и увидел еле ползущий в мою сторону, мгновение назад нацеленный мне в висок локоть. Я покачал головой — мастер попался, не иначе. Настоящий мастер. Потом раздумывать мне стало некогда, "Малахит" как-то странно запыхтел, по призрачному силуэту пробежала вереница огоньков, время вдруг возобновило свой бег, локоть со страшной скоростью и силой ударил меня в плечо, я едва не взвыл от боли и выбросил вперёд правую руку, уходя в сторону и метя ребром ладони в основание черепа.

Да что же это такое?!

С грацией большой кошки невидимка прыгнул вперёд, переворачиваясь через голову и уходя от моего удара, скользнули подошвы по полу, силуэт чуть ли не танцевальным пируэтом развернулся, расставляя ноги на ширину плеч, и пригнулся, внимательно изучая меня.

— Твою мать, — прошептал я, холодея от непостижимой скорости невидимки, — кто же ты?

Каркающий, искажённый речевым модулятором смех стал мне ответом.

"Советую отступить, — шепнул "Малахит". — Его реакции превышают твои в пять раз, координация движений просто невероятна!".

"Я бы с удовольствием, — я бросил быстрый взгляд на замерших у ограждения галереи новых безмолвных призраков, молча стоящих и смотрящих на нас. Откуда они взялись? Чего они ждут? — Но кто меня отпустит?".

"Дождись атаки, потом финт, потом пируэт "обратная бабочка", потом уклонение и ещё один финт, — посоветовал "Малахит". — Ты пройдёшь между ними как нож сквозь масло".

"Хорошо", — кивнул я и бросился в атаку.

Этого явно никто не ожидал. На это я, впрочем, и рассчитывал. Призрак ушёл в сторону, избегая моего длинного размашистого удара, но я этого только и жал. Инерция швырнула другую мою руку вперёд, и из зажатого в кулаке излучателя выстрелил световой пучок, ударивший аккурат в грудь невидимке. Вспыхнула ярчайшая вспышка, меня погладило тёплым воздухом по щеке, как музыка прозвучал для меня стон врага, я крутанулся в невероятном финте, заходя в тыл невидимки, выбросил вперёд обе руки и… схватил пустоту. Проклятье! Врёшь, не уйдёшь! Как тигр я бросился вслед за уходящим врагом, одним прыжком покрывая разделяющее нас расстояние, почти схватил его, но он в последнее мгновение обернулся, силуэт дёрнулся в сторону, уходя от меня, а мне в лицо вдруг полетела горсть какой-то мелкой чёрной пыли.

"Уклонение! — заверещал "Малахит". — Критическая опасность!!!".

Я встал как вкопанный на середине движения, враз потеряв контроль над телом, ноги швырнули меня назад, в падении я извернулся, упал на живот, перекатился, услышав тихие хлопки, взлетел на ноги, выпрямляясь, и, ругнувшись, надавил на символ излучателя, выпуская на волю световой клинок.

"Танки грязи не боятся, — зашипел я на своего внутреннего телохранителя. — В чём дело? Пыли в глаза испугался?!".

"Это не пыль, — "Малахит" вернул мне контроль над телом, — а микровзрывчатка. Попади в это облако, и полчерепа тебе гарантированно бы снесло".

"Прощения просим…" — пропыхтел я, прыгая вперёд и кружась в пируэте.

На выходе из пируэта я резко присел, кружась на одной ноге, и полоснул лучом по ногам врагов круговым движением, потом взмыл вверх и снова крутнулся вокруг своей оси, сложно вращая кистью с излучателем. Невидимок расшвыряло, я не стал тратить время на поиски того мастера — дорога свободна! — диким прыжком скакнул туда, запрыгнул на ограждение, услышал приближающиеся шаги, обернулся и тут вдруг свистнуло, кисть моей правой руки ожгло огнем, я закричал от невыносимой боли, пошатнулся и, потеряв равновесие, нелепо взмахнув руками, провалился в бездну подо мной.

* * *

— Мастер, это катастрофа! Они возле Сердца!

— Как они могли пройти?!

— Это Он!

— ОПЯТЬ?!

— В нём живёт энергия Потока! С её помощью они пробились через все темпоральные заслоны и коридоры! Теперь они возле самого Сердца!

— Их никто не остановил?!

— Погибли все братья, Мастер! Но и из еретиков уцелела только женщина и Он.

— Что за женщина?

— Вот она, Мастер…

— ОНА?! Да погрязнут в ереси ваши души, да не обрести вам отпущение грехов, почему я узнаю об этом только сейчас?!

— Мастер, мы пытались связаться с вами, но они перемешали все темпоральные пласты. Наши сенсоры не могли вас отыскать!

— Где Стратиг?!

— Он… погиб, Мастер.

— ЧТО?!

— Он находился у одного из излучателей, когда еретики пошли на прорыв. Он пытался остановить их вместе с братьями, но… Он одним движением пальца отправил отсек с излучателями в небытие.

— Ты выбрал лёгкую и недостойную смерть, Стратиг… Где они сейчас?

— Находятся на одной из верхних галерей. Планируют дальнейшее продвижение.

— Оно закончится здесь… Связь с Родителем! И хроно-пояс мне. Немедленно!

— Но, Мастер, пласты перемешаны. Эти двое находятся в непосредственной близости от Сердца! Без сверхпроводников мы не сможем отправить вас туда даже на хроно-поясе!

— Как твоё имя?

— Я Послушник, мой Мастер.

— Имя?

— Я з-забыл его, м-мой Мастер.

— Что ж… Ты хочешь обрести вечное блаженство в моих объятиях?

— Это мечта многих, мой Мастер!

— Тогда… сделай так, чтобы я там оказалась. И как можно скорее. И тогда ты обретёшь рай в этом грязном, суетном, бренном мире.

— Да, мой Мастер! Я сделаю это!

— Сверхпроводник… — слышно тихое бормотание. — Мне нужно твоё тело, Послушник. Отдай себя в объятия вечности при жизни и после смерти ты обретёшь рай. Глупец…

Издалека слышен громкий треск и дикий крик.

— Мастер, всё готово!

— Прекрасно… Я убью тебя, тварь! Этими руками вырву из твоей груди сердце и на твоих глазах предам его ритуалу торжества плоти. А твою бабу я оставлю без головы, чтобы в дальнейшем пить из её черепа кровь побеждённых мною еретиков… Я убью тебя!

* * *

Страшная боль пронизывала меня всего, заставляла дрожать, колола мириадами иголок, не давала погрузиться в беспамятство, я как-то заторможенно смотрел на стремительно удаляющуюся ограду галереи и о чём-то думал… О чём? А пёс его знает… Мысли все были какие-то совсем уж разнокалиберные.

"Активирую темпоральное смещение на три секунды, — прозвучал тихий голос "Малахита", я с трудом различал его сквозь затуманенный болью разум. — Блокирую нервные каналы. Принимаю контроль на себя".

Ноги мои сами изогнулись, я завис в воздухе, понемногу опускаясь, мышцы тела напряглись, выпрямляя его, я помахал одной рукой, удерживая вертикальное положение, вторая почему-то совсем не слушалась, мягко коснулся пола и в тот же миг "Малахит" убрал смещение. Перегрузка навалилась на меня неожиданно, я крякнул, пружиня ногами, коснулся пола коленями и попытался отдышаться. В глаза так и лез пот, я машинально потянулся его смахнуть, сначала не понял, а потом посмотрел одним глазом и завыл. От боли, от ужаса и от безнадёжности… Кисть правой руки была срезана начисто, только концы косточек и торчали из культи.

Рядом со мной кто-то мягко приземлился, я услышал быстрые шаги, меня схватили за шиворот и с невероятной силой швырнули на несколько метров. Я пролетел по воздуху, упал, больно ударившись, перекатился и, застонав, попытался привстать, опираясь на левую руку и подтягивая колени.

Шаги приблизились, жестокий пинок швырнул меня на спину, я опрокинулся и чуть с ума не сошёл от боли, которая прорвалась даже через блокады "Малахита".

— Такой жалкий… Такой слабый… — прохрипело вдруг надо мной, я с трудом разлепил глаза и сквозь колышущуюся пелену увидел мерцающий призрачный силуэт. — Тошно смотреть… Вставай, тварь! Столько усилий было на тебя потрачено. Столько кредитов вложено! Будь тем, кем ты есть! Будь истинным воином! Нет никакой чести в убийстве жалкого противника, а ты сейчас очень жалок. Впрочем, ты никогда и не был силён. Вот Ольга была сильна. Очень. И мне было невероятно приятно убить её. Вот этим самым ножом…

"Убить… Ольгу… Сильна… Ольга… Ольга?.. Ольга?! СВОЛОЧЬ!!!".

Я закричал, сатанея и взрываясь от бешенства, схватился левой рукой за полупрозрачную полоску металла, протянувшуюся ко мне, рванулся вверх, не обращая внимая на режущую пальцы кромку, на разрывающую меня на части боль, ударил левой рукой ошарашенного таким взрывом ярости невидимку и отшвырнул его от себя прочь. А потом… Потом мне безумно захотелось убить его! И дремлющий во мне Поток выплеснулся наружу.

Сверкнула ярчайшая радужная вспышка, я почти ослеп, однако видел перед собой тёмное пятно и молотил по этому пятну изо всех сил, уворачиваясь от его редких ударов, бил, не жалея себя, потом почуял, что настал миг для последнего удара, и в него я вложил всю свою ненависть и ярость к этой твари, посмевшей отнять жизнь… не у меня — Триединый со мной! — а у Неё! У Неё…

Вспышка сверкнула опять, я, обессилев, согнулся, упираясь левой рукой в колено, не удержался и сел, с трудом поднял голову и посмотрел на врага, тот как раз поднимался, шатаясь и слепо водя руками по сторонам. Воздух вокруг него заискрился, когда он попытался сделать несколько шагов, невидимое доселе начало проявляться, кусками, фрагментами, я вяло наблюдал за этим, понимая, что на вторую такую вспышку ярости меня уже не хватит.

— Ты уничтожил мою броню, — прохрипел враг, шатаясь и водя руками перед собой. — За это тебя надо наказать. Только для начала придётся её снять… Это уже хлам.

"Есть предложение, — встрял "Малахит", — прыгай в темпоральный вихрь, пока есть шанс. Я восстановлю твою кисть, мне только нужно время…".

Я скосил глаза в ту сторону, слыша, как поёт Поток, практически видя очертания его незримого вихря, чувствуя его колебания, его дрожь, его силу… Прикинув расстояние, я подобрал под себя ноги и с трудом оттолкнулся, едва не ткнувшись носом в пол — вспышка ярости высосала из меня последние силы и теперь их хватало разве что на скупые вздохи. Но… Я зарычал, пересиливая себя, оттолкнулся ещё, пополз упрямо вперёд, бережно прижимая к груди культю и надеясь на чудо, на то, что мои ангелы-хранители не разгильдяйствуют и не ушли в крестовый поход на мусульманский рай за бабами, а бдят, по предопределению судьбы и рока заботясь о сохранности моей тушки. Ещё немного, ещё чуть-чуть, последний бой он трудный самый… Эту фразу я повторял про себя как заклинание, пока полз, срывая ноги и обдирая в кровь пальцы, к темпоральному вихрю и с тревогой слыша, как за моей спиной с тихим шуршанием и шорохом что-то лёгкое и невесомое падает на пол. Ещё немного… Ещё чуть-чуть… Вот он! Я почти дополз до него, почти коснулся его кончиками пальцев, почти вобрал в себя его мощь, почти успел раствориться в нём, а там я уже как рыба в воде, отдохну внутри Потока, отрастёт у меня новая кисть, заживут раны, а потом я, отъевшийся и отдохнувший, вернусь сюда, где пройдёт всего пара секунд, с легионами послушных мне Хранителей и наведу здесь порядок. Жертвы сегодняшнего дня и всех предыдущих будут не напрасны: кварковые батареи никогда не попадут в прошлое Земли, а сама секта перестанет существовать. Не как в тот первый раз, а навсегда!

Почти… Я уже почти добрался до него… Ну ещё немного…

И тут…

— Милый, разве ты не хочешь поздороваться со мной?

Глава 32

— Запрашиваю связь с Призраком.

— Подтвердите себя.

— Ольга Романова, Старший Агент.

— Произнесите кодовую фразу.

— …

— Код принят. Ментальная, цветовая, звуковая гамма совпадает. Соединяю с Призраком.

— Ольга? Ну наконец-то! Что у тебя?

— Не самые лучшие новости, Призрак. Данные Самсонова подтвердились.

— Значит, это Они?

— Да.

— Кто ещё?

— Только они. Никто более.

— Хм… Плохо. Более всего я полагался на этих двух.

— Какие мои дальнейшие действия?

— Я организую прикрытие. Найди Её. И уничтожь.

— Что делать с Андреем Преображенским?

— Твой запрос будет удовлетворён. Его включат в состав Судебного корпуса. Если он выживет. Он знает, кстати?

— Нет.

— А чувствует?

— Нет.

— Подозревает?

— Нет, Призрак. Разрешите совет?

— Разрешаю.

— Советую ликвидировать все оставшиеся материалы по Преображенскому, все его неудавшиеся копии. Этот не переживёт психологической травмы. А если и переживёт, то откажется в дальнейшем сотрудничать.

— Совет принят. Я прислушаюсь к нему. Ты уверена в его лояльности?

— Абсолютно. Новый Андрей даже лучше прежнего. По всем показателям…

— Насколько я помню, старый не выдержал заключительного этапа тренировок?

— Точно так. Его убило импульсом пси-излучения. В этом усилена защита от всех видов излучения. Вдобавок за счёт перепрограммирования генетического и мем-кода многократно ускорены все реакции. Наша версия значительно лучше. Материал сектанта по имени Адам, или "Родитель", был, скажем так, несколько сыроват…

— Хм…

— Призрак?

— Слушаю.

— Мой брат…

— Мы ничего не смогли сделать, Ольга. Сожалею. Образ личности, который хранился в твоей памяти, не подходит ему. А старый… Никуда не годится. Эти двое об этом позаботились. Придётся тебе жить с болью этой потери.

— Я поняла вас, Призрак.

— Где ты сейчас находишься?

— Я в десяти километрах от базы сектантов, Призрак. Пустырь Мараха.

— Понял. Хорошее место для тайного логова. Мой приказ остаётся в силе, Ольга. Ликвидация кварковых батарей — вопрос второстепенный. Уничтожь эту тварь. Любой ценой.

— Сделаю, Призрак.

— Если вдруг этот план не сработает, тогда я выведу "Зевс" на ближнюю орбиту и нанесу удар "конвертером" по этому району.

— Почему не сделать этого сразу, Призрак?

— Потому что столь мощное излучение может вызвать необратимые реакции, которые могут нарушить темпоральный цикл. Моя ставка на агентах и темпоральном отряде. Приказ о бомбардировке я отдам только в том случае, если не будет уже другого выхода. А теперь… Доброй охоты, Ольга. Меня ждут Генеральный Директор и шеф СБФ. Нам предстоит долгий разговор. Надеюсь, ты передала все данные?

— Так точно, Призрак.

— Удачи! Конец связи.

— Конец связи.

* * *

— Милый, разве ты не хочешь поздороваться со мной?

Я сел, закрыв глаза, и сосчитал про себя до десяти, потом снова открыл их и увидел всё то же самое, что и было, что окружало меня десять секунд назад. Ничто не изменилось. Но голос?! Как?! Мне вдруг очень захотелось укусить себя за зад. Я всего ожидал, был готов ко всему, к любому полтергейсту, к любой барабашке, но к Её появлению… в таком месте… на месте… невидимки. О Триединый… Похоже, все силы этого мира решили надо мной жестоко пошутить.

— Ты разве не рад меня видеть? — спросила Шела ангельским голоском, передвигаясь боком, едва не танцевальными движениями, и встала передо мной, метрах в пяти, соблазнительно покачивая бёдрами. Последствия моих ударов, видимо, уже успели пройти, потому что к ней вернулась её кошачья грация, ничем уже не скованная и не заторможенная лёгкой контузией.

— Рад, — пробормотал я, ни о чём не думая и не зная, что мне дальше делать: действительно радоваться, сойдя с ума от пережитого, или самостоятельно сделать харакири? Ноготь свой нестриженый я вроде бы ещё не сломал…

— Незаметно, — Шела присела на корточки, взглянула мне в глаза и сочувствующе поцокала языком. — Бедняжка… — произнесла она с притворной заботой, — тебе, наверное, крепко досталось?

И расхохоталась, довольно похлопывая себя по коленям ладонями.

— Какой ты скучный тип, — фыркнула она вдруг, встала и прошлась передо мной. — А где же твои любимые слова о любви, о том, что соскучился, где твои розовые романтические слюни и сопли, которые всякий раз меня до ужаса бесили? Где это всё? Давай, вывали это на мою беззащитную голову, прижмись к моей груди, обними меня! Милый…

— Ми-и-лый… — протянула она с издёвкой. — Что же ты меня не обнимаешь? Ах, да… У тебя же руки нет. Прости… — покаялась она. — Надо было мне целиться в голову, а не в руку.

— Кончай уже, — попросил я вяло, раздумывая, где же я так успел нагрешить, что мне такое выпало.

— Кончать, милый, в меня мужики будут, — хохотнула она. — Потому что тебе уже не судьба.

— У меня один вопрос, — я с трудом поднял голову и посмотрел на Неё, свою половинку, свою любовь, свои "тридцать три несчастья", свою радость даже в самые трудные моменты, свою надежду, свою опору, свою… эх… Почему так произошло? Ранит ведь более всего не физическая боль, а вот такое… Где же я так нагрешил, что надо мной судьба так криво шутит? — Можно?

— Конечно, милый, — обрадовалась Шела. — Задавай свой интеллигентный лепет.

— Кто ты?

— Ах, да, — спохватилась она. — Хороший вопрос. Давай ещё раз познакомимся. Меня зовут Киранна Ангелус, я Старший Агент этого проклятого Судебного корпуса, по совместительству Мастер "Братства Последнего дня". Аристарх Ангелус, которого убили ты и твоя жалкая стерва, был моим мужем!

— Люби-и-имым мужем, — протянула она, шипя, видя, как отваливается от услышанного моя челюсть. — Удивлён?

— Не то слово, — помотал я головой, чувствуя, что внутри меня ничего уже нет, всё сгорело с этими её словами, всё оборвалось и развеялось на ветру, истончилось и испарилось, как лёд на солнцепёке… А я, дурак, надеялся на что-то… Рассчитывал вернуться к ней, увидеть ещё раз её радостную, чуть с сумасшедшинкой улыбку, задрожать от счастья, когда в наивысший пик любви она скользнет по моей спине, по моим рукам своими крепкими острыми коготками… То, что я увидел, с чем столкнулся… я к этому не был готов. Но сил ни удивляться, ни расстраиваться, ни взрываться от ярости уже не было. Я был истощён… морально и физически.

— Зачем всё это, Шела? — спросил я её вяло. — Зачем эти обманы? Зачем эти смерти?

— Всё просто, милый. Дело во власти. И в том, что она даёт. Ради неё я убивала. Ради неё мы с Аристархом клонировали убийц, дарили им изменённое сознание их прототипов, ради неё курьеры гибли один за другим, а убивал их полностью нам подчинённый Побережный; ради власти я убила Самсонова, а Аристарх прикончил Миднайта. Ради власти я плела вокруг него сеть, собираясь убить его и стать Предиктором. Ради власти и безмерного могущества я направила "Мечту" на вакуумную мину, а Аристарх создал послушный мне и ему матрикат Арх-Пророка. Ради власти я убила всех, с кем не так давно работала. И собиралась убить Предиктора. Но ты помешал мне! — её ярость огненным кулаком ударила в меня. — Ты и твоя жалкая сучка! Вы вырвали из моих рук величайшую честь: сойтись в поединке с Предиктором и победить его! А от звания Предиктора до Арх-Пророка совсем недалеко. Вы лишили меня этого! Теперь у меня есть одна-единственная возможность принять священную клятву, одобренную Братством: уничтожить тех, на чьих руках кровь этого святого человека. Её я уже ликвидировала. Остался ты…

— Шела… — позвал я её, пытаясь успокоить. — Неужели ничего не стоят все те слова, которые ты мне когда-то говорила в ответ на мои признания?

— Слова? — удивилась она. — Что есть слова? Пустой звук, не более… Прости, милый, но ты был недостоин даже этого пустого звука. Даже как любовник ты сильно проигрывал Аристарху…

— Вот сука, — пробормотал я, удивляясь внутренне: ну и старый пень! Неужто в самом деле обскакал?!

— Закончим с этим, — она встряхнулась и вытянула вперёд руки, хищно выгибая пальцы.

— К чему вся эта власть, — я посмотрел на неё снова, — если не будет возможности ею пользоваться? Если даже время сгорит в кварковом распаде.

— Что ты несёшь? — нахмурилась она озадаченно.

— Кварковые батареи с взрывателями, — напомнил я, — которые вы отправите в прошлое, чтобы наступил тот самый ваш Судный день.

— А-а-а… это, — рассмеялась она. — Не пори ерунды, лучше молчи — ты так умнее кажешься. Нет никаких кварковых батарей с взрывателями. Неужели ты думаешь, что Братство не научилось ничему со своей первой ошибки? Зря… Мы многому научились и учли всё! Не будет взрыва из прошлого, не будет темпоральной катастрофы… Мы построим Царствие Господне здесь, в этом времени, а поможет нам темпоральный вихрь, который мы обнаружили когда-то совершенно случайно. Вот для использования его энергии, её концентрации нам и нужны были кварковые батареи. Всё просто. А слухи о грядущем взрыве… это просто приманка для судебных мразей. Нам не угодно никакое сопротивление, когда мы начнём захватывать власть.

— Понятно, — вздохнул я, расслабленно закрывая глаза и кладя культю на колени, чтобы не так болело.

— Тебе больно? — поинтересовалась она повторно. — Не переживай, милый. Это всё сейчас пройдёт. Ты готов?

— К чему? — вяло поинтересовался я.

— Умереть, — любезно сообщила она, в нетерпении притопывая каблуком по полу.

— Я умер тогда, когда понял, что во всём этом бедламе, хаосе и круговороте смерти виновны ты и Капитошкин. Ничто другое не могло меня убить, кроме твоего предательства.

— Романтик. Слюнявый сопливый романтик. Тошно слушать, — презрительно скривилась она, заходя мне за спину и опускаясь на корточки. Её руки погладили меня по спине — я вздрогнул от неожиданных прикосновений и услышал её нежный тихий смех — задержались на плечах, ощупав место, где находился один из блоков "Малахита", коснулись моей шеи… Затем одна её рука легла мне на затылок, а вторая нырнула к подбородку и взялась за него.

— Небритый, — недовольно произнесла Шела за моей спиной. — Опять небритый… Ну что ж. Прощай, мой милый.

— До скорых встреч! — вдруг рявкнул я, резко напрягая мышцы шеи. Разом сбрасывая напускную вялость, я схватил её за волосы, нагнувшись вперёд, и выбросил культю в сторону темпорального вихря.

"Поехали", — коротко произнёс "Малахит", вокруг нас взыграло всё радужным сиянием, радужно переливающееся облако окутало нас, я услышал разочарованный вопль Шелы, ощутил, как со страшной силой её пальцы тянут мой подбородок в сторону, сворачивая шею… и в тот же миг нас обступила спасительная тьма, разъединившая наши нежные объятия и разбросавшая по разным эпохам.

"Ты знаешь дорогу?" — мой вопрос удивительно прозвучал в этой знакомой и уже ставшей привычной ирреальной пустоте.

"Да", — краткий лаконичный ответ "Малахита" порадовал меня и придал надежды.

"Тогда веди", — произнёс я.

И тьма расступилась передо мной, приняв в свои безмолвные объятия…

Глава 33

— И давно ты в Че?рри-сити? — спрашиваю я вежливо, чуть пригубив горячего вишнёвого вина, смешанного с рута?рой.

Я ощущаю себя очень странно: так, будто успел заработать раздвоение личности и осознать это только сейчас. Одна половина меня ведёт себя как по заранее написанному кем-то сценарию, а вот вторая… вторая будто пытается прийти в себя… Прийти в себя после чего? Разве что-то случилось? Что-то произошло?.. Или произойдёт?.. Ничего не понимаю! Мысли сумбурные, непонятные, носятся, роятся в моей голове, мешают сосредоточиться на одном очень важном занятии: как поскорее заполучить эту очаровательную красотку с потрясающей фигуркой в постель, а потом легко и непринуждённо выпутаться из всего, как я уже проделывал это миллионы раз. Эти самые мысли сейчас назойливо твердят мне что-то, рисуют образы, но понять их просто невозможно! Какого Безымянного?! У меня уже голова разболелась от их скооперированного штурма моего сознания и разума. Чего они хотят от меня?!

Я смотрю на сидящую передо мной девушку с огромным удовольствием, вежливо наблюдаю, не заглядывая, разумеется, в рот, как она пьёт эту любопытную какао-винную смесь, как улыбается, как солнце играет в жемчужинах её глаз…

— Недавно. Прилетела по запросу из ЦеРСА, они тут собираются проводить исследования местной флоры и фауны, вот… прислали меня, — она снова обольстительно мне улыбнулась и сделала маленький глоток "Гра?цци". — А ты?

Мои мысли — мои скакуны… М-м-м… Прекрасный коктейль этот "Грацци"! Надо будет как-нибудь обязательно ещё раз побывать здесь. Только уже не с Шелой, а с другой прелестной незнакомкой. Стоп! Минутку! Её зовут Шела? Откуда я знаю это? Ведь она мне ещё не называла своего имени! Что со мной происходит?!

"Любопытно… Почему именно этот временной промежуток?".

Чей это голос в моей голове? Я что, схожу с ума? Уже? Не может быть! Кто говорит со мной?!

"Субличность доминантна… — снова этот шелестящий голос в моём сознании! Только… какой-то другой. Чей он? Чёрт, что они добавляют в свой кошмарный "Грацци"? Синтагал? — Активирую подавление субличности, задействую сохранённую психологическую матрицу…".

Меня как будто отодвигает кто-то рукой, убирает в угол, где я должен помолчать и понаблюдать немного за тем, как кто-то захватывает моё тело, вселяя в него чуждое мне сознание. Я сопротивляюсь, борюсь изо всех сил, но захватчик сильнее, он вторгается в мой разум, обретая контроль над всем, у меня перед глазами на мгновение темнеет, но почти сразу по телу будто пробегает огненная волна, мне становится тепло и хорошо, предательская темнота уходит, а хаос мыслей вдруг выстраивается в чёткий порядок.

"Ничего любопытного в данном временном промежутке нет", — голос изменился, теперь он другой: более сухой, более искусственный; мне кажется, что он чем-то похож на голос виртуального интеллекта и одновременно отца: он рассудителен, внимателен, строг… Мне этот голос внезапно начинает нравиться — он полная моя противоположность, а это вызывает симпатии.

"Всё именно так, как указано в данных Ольги", — продолжает этот голос, и мне сразу становится до ужаса любопытно: что за данные, что за Ольга? Я уже почти забыл о бесцеремонном вторжении в моё сознание.

— Я? — улыбаюсь, кажется дело, только начавшись, уверенно идёт к своему концу; интересно, есть ли у них здесь свободные номера. Хотя, что нам привыкать, мы могём и на столе. — Я как кузнечик: с луны на планету, с планеты на луну. Дел особых нет, вот и бездельничаю, проедаю остатки наследства былой славы. В Черри-сити оказался случайно, рассчитывал несколько часов тут побыть и дальше рвануть… Хотя теперь, после знакомства с тобой, мне совсем не хочется никуда уезжать, хочется сойти с ума и бродить по местным улочкам, наслаждаясь улыбкой, которую ты мне только что подарила, хочется сидеть на пустом берегу и кидать камушки в глупое море, хочется послушать крики чаек, которых здесь нет, хочется по-настоящему опьянеть от той радости, которую мне подарила встреча с тобой.

Она мило улыбается, принимая комплименты, и слегка краснеет. Легонько смутившись, она опустила взгляд вниз и поболтала соломинкой в фужере — как же, как же, знаем мы ваши штучки, а-ля сама невинность в лапах маньяка.

"Всё-таки ты влез в них", — а это первый голос. Он более нетерпелив, более импульсивен, более горяч, пронизан жаждой действия… и в тоже время среди его интонаций скользят нотки горечи, печали и сожаления… Кто они? Что они делают в моей голове? Я ничего не понимаю…

"Мне интересно, как ты здесь оказался? — опять Первый. Какой ужас: я свидетель немого диалога, происходящего в моей голове, и одновременно я по-прежнему главное лицо продолжающейся передо мной, разворачивающейся, развивающейся игры: я веду разговор со своей прекрасной незнакомкой, плету вокруг неё сеть из комплиментов и намёков, разыгрываю бесконечную мужскую роль в бесконечном спектакле, которые начинается всякий раз, когда мужчина и женщина хотят друг друга. Мы познакомились… отлично! Уже полдела сделано. Осталось только… Осталось только… — Ведь тебя нет в этом теле".

"В нём нет, — невозмутимый Второй голос… Мне это напоминает разговор сына с умудренным опытом прожитых лет отцом. — Но я есть в твоих воспоминаниях. Я мыслю, следовательно, я существую".

"Ближе к делу, — перебивает его Первый, а я, окончательно поняв, что не заразился шизофренией от одного бокала "Грацци", делаю ещё один глоток. — Зачем мы здесь? Зачем именно это время? Я думал, что мы уйдём из того времени, а потом вернёмся и завершим начатое".

"Вариант хорош, — мне кажется, что Второй голос своими интонациями выражает задумчивость и лёгкое покачивание головой размышляющего человека, — но есть ещё более лучший. Это время выбрала Ольга — после того, как я ей его подсказал, — она указала его в файлах, переданных в самый последний момент, как отправную точку всех событий. Здесь и сейчас ты завязываешь знакомство с Шелой и… дальнейшее тебе хорошо известно".

"Причём тут день нашего знакомства? У меня потом были с ней разногласия, мы то сходились, то расставались, я знал других женщин в эти моменты… Почему именно этот день?".

"Ответ на этот вопрос существует… Только он тебе не понравится".

— Ой, вы простите, — я спохватываюсь; действительно, ну я и осёл. — Я так очарован светом ваших глаз, что даже не спросил вашего имени, а ведь оно наверняка такое же прекрасное как и вы.

Она удивлённо смотрит на меня, бровка лукаво изогнута… Интересно, что её так удивило? Давно уже ставшее анахронизмом слово "вы" или что-то другое?

— Ты актёр?

Великий Космос, какой у неё голос!.. Бархатистый, с лукавой, чуточку игривой хрипотцой, мягкий, звучит, как будто шарфом нежным обнимает. В сочетании с её лучистыми серыми глазами — убойная вещь.

"Что значит "не понравится"?".

Помимо воли я задаюсь тем же вопросом. Мне всё любопытнее и любопытнее. Это голос обсуждают будущее? О Триединый… Это действительно так?! Мне уже безумно интересно всё происходящее в моей голове. Хоть и напрочь непонятно, но чрезвычайно интересно.

"Ольга… В общем, то что произошло, происходит уже не в первый раз…".

"ЧТО?!"

Великий Космос, у меня чуть голова не раскалывается от истошного вопля Первого. Он, конечно, мне кажется ближе по духу, нежели Второй, но… зачем же так орать? В конце концов нервные клетки не восстанавливаются.

"Дослушай до конца. Прошу тебя".

"Говори".

"Уже в четвёртый раз мы оказываемся здесь. В первый раз никто не мог ничего понять. Никаких доказательств вины Шелы, Капитошкина и сектантов. Ничего! Во второй раз, когда стало ясно, кто таков на самом деле Старик, у нас не хватило духу решить всё дело здесь. Вдобавок не было известно многое другое. Сейчас… Перед своей смертью Ольга передала в мою память ключ к активации сохранённых в моём хроно-независимом информационном хранилище некоторых файлов. Ключ этот когда-то находился у меня, потом я отдал его ей, чтобы она могла убедиться в достоверности сведений, которые я ей передавал, теперь… всё вернулось на круги своя".

"Какой ключ? О чём ты? Какие сведения? Ей что, всё было известно?!".

"Ольга обманула тебя, когда сообщила о приказе, отданном ей начальством Судебного корпуса. Точнее, она сказала не всю правду. Пока ты летел над Пустырём в поисках логова сектантов, она уже знала, кто их там будет ждать, знала, что напарник Аристарха именно Шела. Знала, но не сказала, потому что не хотела…".

"Расстраивать преждевременно?".

"Если бы… Ты ей нужен был в том случае как оружие направленного действия. Скажи она тебе о Шеле, и всё для неё и Судебного корпуса было бы кончено — ты бы просто отказался участвовать дальше в этом фарсе…".

"А как же?..".

"Слова о любви? Здесь она не лукавила. Но агенты Судебного корпуса превыше всего ставят безопасность Системы, всё остальное — на второе место. Она обманывала тебя много раз… Во имя великой миссии поддержания стабильности в Системе".

"Холера… Что было в тех файлах из того хранилища?".

"Записи всех разговоров, которые уже происходили в предыдущих реальностях. Когда стало ясно, что Шела является ключевым фактором, было принято единственно верное решение…".

"Какое?".

"Послать убийцу. Но ты ушёл от него вместе с ней и всё началось сначала. Остановить это, переиграть было уже невозможно".

"Но почему?!".

"Ты знаешь темпоральную физику. Времяподдаётся воздействию на него только в ключевых точках, так называемых узлах. Этот узел наиболее важен, потому что он обладает огромнейшим количеством альтернативных равноценных вариаций своего развития и продолжения. И ещё кое-что…".

"Что?".

"Я так легко сжился с тобой, так легко подстроился под твой своеобразный характер по одной простой причине: я не созданный с нуля искусственный интеллект. Я запись тебя в предыдущих темпоральных пластах, запись наших ошибок, провалов, неудач, каких-то успехов, запись всего того, что приходилось переиначивать то из-за нехватки данных, то из-за того, что когда-то не хватило решимости…".

"О господи…".

Я не знаю, что имеет в виду Первый голос, упоминая это странное забытое выражение. Однако я напрягаю память и вдруг вспоминаю, что этим выражением обожали пользоваться варвары, жившие в период с двадцатого по двадцать второй век, когда на Земле царила эпоха огня, металла и обмана, и человечество задыхалось от перенаселённости, от яда, пропитавшего всё окружающее, от стеснения жизненных условий и прочего. Я вспоминаю это и вдруг отчётливо представляю, до чего же нужно довести человека — я предпочитаю думать, что Первый голос, как и Второй в равной мере принадлежат людям, — в какое состояние его нужно погрузить, в какую грязь макнуть лицом, чтобы он вдруг вспомнил это крепко забытое и почти вычеркнутое из общественного лексикона выражение и упомянул его.

"Я не верю… Не верю!".

Моё сердце разрывается от отчаяния и сопереживания. Я уже забыл, что эти голоса нагло выставили меня из собственной головы, отодвинули на задворки, оставив второстепенную роль поддержания беседы, — плевать…. Я сочувствую им обоим. Я ощущаю, что правда для Второго голоса даётся нелегко. О! Неужто время для моей реплики. Я хочу сказать совсем другое, но губы сами складываются, язык изгибается, щёки резонируют, и у меня вырывается:

— Неужели это так заметно? — я искренне удивлён.

— Очень даже, — она смеётся, показывая в красивой чарующей улыбке свои ровные белые зубы. — Меня зовут Шела, я родом с Земли…

"И я не верил, и никто не верил! Никто не хотел признавать! Даже руководство Судебного корпуса… Ведь это лучшие агенты! Абсолютно верные! Абсолютно надёжные! Что с ними могло произойти? Любая внештатная ситуация, закончившаяся их гибелью! Ищите лучшие доказательства! Это не они… Даже Ольга не верила в то, что я ей говорил. Проверяла и перепроверяла. Не верила МНЕ! Несмотря на то, что видела и сталкивалась со мной многократно. Не верила никому… Даже самой себе. Но поверил Кузьма. И создал по моей просьбе "Малахит". Поверил Побережный. И всеми силами пытался предотвратить смерти курьеров и найти доказательства для Ольги. Я не знал, что в нём жили две личности, одна из которых была искусственно создана Стариком и Шелой. Не знал…".

— А я Андрей…

— Ты русский?! — её взгляд полон такого удивления, что мне вдруг, второй раз за всю жизнь, становится неловко.

— Э-э, да… — я мямлю нерешительно и заикаюсь, мои пальцы начинают нервно теребить салфетку, на которой стоит мой бокал с "Грацци".

"Андрей…".

"Что?".

"У нас есть шанс покончить с этим затянувшимся циклом. Раз и навсегда. В тот раз мне не хватило сил удержать тебя от спасения Шелы. В этот раз… я прошу тебя помочь мне".

"И что это изменит?".

"Из всех курьеров одного тебя тренировали сверх всех нормативов в десятки раз. Изменили твоё тело, делали тебя идеальным воином, идеальным убийцей, оставляя пути для перепрограммирования сознания. Никого из сотрудников так не готовили. Никто никогда не умирал на тренировках. Ты умер, не выдержав их… Умрёшь. Тебя создадут заново и перепишут твою память, потому что ты будешь нужен им…".

"Кому?".

"Сектантам. Они создали тебя, как залог будущих армий, на плечах которых они установят свою власть. Они создали тебе идеальный генетический код, идеальную структуру тела и ДНК. Они готовили тебя, но… в какой-то момент их планы провалились. Я не знаю, что там произошло — Ольга так ничего и не сообщила — но им пришлось срочно сворачивать свою деятельность, они потеряли тебя — тебя забрал Судебный корпус — и впоследствии пытались восстановить твою ДНК из остатков предыдущих неудачных опытов, которая подходит для создания кого угодно: воина, строителя, лекаря… Сектантам нужны будут воины. Им нужен будешь ты. Поэтому Старик даст тебе заказ, ты попадёшь на Арену, где начнут копировать и взламывать твой генетический и мем-код, а затем "Родитель" в Оплотах начнёт создавать твои матрикаты. Сотни, тысячи, десятки тысяч… Перед этим не устоит ничто. "Чёрные" — это пробные модели. А всем заведовать будет Шела. Без неё Старик не справится, и его раскроют и уничтожат Ольга и Алистер… Здесь всё завязывается именно на Шелу, потому что идея создания армии матрикатов принадлежит ей, идея создания тебя опять же её, она искала тебя, а когда нашла, получила чёткий приказ от Капитошкина: удержать тебя любой ценой. Вот и удерживала, пока тебя готовили, пока копировали, пока создавали и тестировали модели матрикатов, а когда надобность в тебе для них исчезла…".

"Я понял. Скажи… неужели всё это действительно происходит уже в четвёртый раз?".

"Да… Всё могло закончиться ещё в прошлый раз, но у меня не хватило сил".

"И тогда не было бы всех этих смертей? Жил бы Шамрин, Ковалёв, Дегтярев… Побережный, Асахиро?".

"Да… Но жизнь курьеров всегда коротка. Мне неизвестно, сколь долгой была бы их жизнь".

"И жил бы Грэй. И выжила бы Ольга… Не погиб бы Кузьма…".

"И многие другие, кто отдал свои жизни в Оплоте. Судебный корпус потерял слишком многих своих лучших людей там".

"И всё заключено в этом моменте?".

"Да. Именно здесь наиболее открытое для изменений место. Следующий узел слишком далеко. В нём ты бы уже не поверил никому и ничему…".

"Мне и сейчас не хочется верить…".

"Я понимаю".

"Что ты понимаешь?!" — Первый голос едва не кипит от ярости и от ненависти. Эмоциональному человеку он, похоже, принадлежит. Впрочем, если вдуматься в то, что они говорят, то получается, что оба этих голоса суть есть отражение моей души. Забавно. Никогда не слушал сам себя с разрывом в несколько лет… Или Триединый его знает сколько времени.

"Я всё понимаю! — Второй голос резко осаживает Первого. Оказывается, и Второй умеет греметь подобно водопаду или могучей реке, не разрывая, впрочем, мою бедную голову криком. — Ты переживаешь происходящее всего один раз и для тебя это больно — видеть предательство со стороны любимого человека, а я всё это вижу уже в который раз! И каково мне должно быть от подобного?! Ведь я её тоже… всё ещё… люблю…".

"Прости…".

"Всё в порядке. Со мной это уже было".

"И никак по-другому нельзя?".

"Как ты себе это представляешь?".

"Убедить её…".

"Она фанатик. Она уже твёрдо убеждена. Она жаждет ещё большей власти и стремится к ней всеми силами. Твои убеждения ей будут до лампочки".

"Обезвредить… Но не убивать же! Не подставлять лоб под пулю!".

"Всё это уже обдумывалось и обговаривалось. Проигрывалось на вариативных прогнозируемых моделях. Обезвредить её практически невозможно — с ней и отряд спецназа не справится. А попытаться сделать это позже… Мы пытались. Но ничего не вышло. Нам помешал ты".

"Я?!".

"Твоя вера во всё доброе, хорошее и прекрасное. Она нас остановила, потому что Шела уже тогда стала твоей женщиной, которую ты не смог бы забыть и которую оберегал как зеницу ока. Мы пытались… Ты должен помнить случай с Ковалёвым, катастрофу в Айзисе и ещё некоторые моменты в жизни…".

"Ковалёв…".

"Если упустить этот шанс здесь и сейчас, то мы исчезнем из этого сознания, этот парень забудет о нас, а потом, умерев во время тренировок, обретёт новую память, когда родится в теле матриката. Да, эта память будет полна нестыковок; да, будут точки наложения противоречащих друг другу воспоминаний, но всё это он спишет на своё легкомыслие и безалаберность, ведь рядом с ним будет мастер гипноза и социальной инженерии по имени Шела Аломар. Всё начнётся и продолжится так, как тебе уже известно. Мы будем долго идти к разгадке тайны сектантов и всё произойдёт именно так, как уже произошло…".

"Но почему мы исчезнем из этого сознания?".

"Скоро закончится заряд батареи, который я впитал, когда исчез во времени "Малахит". Когда он закончится, то мы с тобой исчезнем. Навсегда. Лишь только запись разговоров сохранится в хроно-независимом информационном хранилище. Вместо нас будут другие. Идеально похожие на нас, но в чём-то отличающиеся… Всё возобновится. Решай, Андрей. Решай…".

— В таком случае у меня к тебе предложение, русский! — её глаза вспыхнули диким огнём и я…

Вдруг выпрямляюсь в кресле, ставлю на столик свой бокал, кладу подбородок на сцеплённые пальцы и молча смотрю на Неё. Игра мне уже больше не интересна. После всего того, о чём говорили голоса, я… На ум мне вдруг приходит одна известная фраза: "Маленький шажок для человека, но большой шаг для всего человечества…". Похоже, от меня в который раз зависит судьба мира. И как мне жить с пониманием этого? Не знаю…

— Что-то случилось? — Шела пристально смотрит на меня, а я отодвигаю кресло, встаю неспешно, краем глаза отмечая еле заметное мелькание чёрного цвета среди разномастно одетой толпы и иду к Ней, надевая на лицо свою самую добродушную и глупую улыбку из своего богатейшего арсенала.

— Я сейчас, — извиняющимся тоном говорю я своей спутнице, проходя мимо неё, она понимающе улыбается и кивает, этим величественным жестом отпуская меня ненадолго.

Я делаю ещё шаг вперёд, мимо её кресла и оказываюсь перед непростым выбором: уйти или умереть? Позволят ли мне уйти? Как долго я смогу после этого уходить куда-либо ещё? Если моё тело нужно сектантам, они не отцепятся, пока не получат его, чётко настроенное на нужную программу и подготовленное. Умереть? А выход ли это? Похоже, в этой задачке нет выхода… Гамбит. Жертвуя пешкой, мы обеспечиваем выигрыш в партии. Жертвуя мной, останутся жить некие Ольга и Грэй, некий Кузьма, какие-то агенты давно разогнанного и расформированного судебного корпуса, уцелеют незнакомые мне курьеры… Кому нужна охота на простых разносчиков газет? Видать, кому-то нужна…

Выбор непростой… Я не решаюсь сделать шаг в любую из сторон, хотя и знаю, что делать его нужно — голос Второго достаточно чётко обрисовал все стороны этого вопроса. Итак… Как мне быть? Ведь я не фаталист… О Триединый, как мне быть?! И тут вдруг я понимаю…. А поняв, моментально успокаиваюсь. И действительно, настолько удачного завершения моей театральной карьеры и быть не могло. Андрей Первозванный, Спаситель Галактики! Фантазия так себе, награда ещё меньше, но мне достаточно и такой. И я делаю решающий шаг…

Шела вздрогнула, когда я её обнял и прижал к себе, не давая ей встать со стула.

— А ты события не форсируешь? — хихикнула она. — Или это на тебя туалет так подействовал?

— Я весь дрожу от своего желания, — шепнул я ей на ушко, глядя, как выходит человек в чёрном костюме на линию выстрела и как поднимает он своё оружие, прицеливаясь.

— Правда? — она потянулась как кошка всем телом. — А ты не из скромных, робких, стеснительных и закомплексованных, я погляжу.

— А ещё я не собираюсь быть материалом для армии матрикатов, — шепчу я ей на ушко, мои руки скользят ей под мышки, чтобы сцепиться в захвате уже на спине — неизвестные голоса еле слышно подсказывают мне, как это сделать.

— Что? — хмурится она, её голова начинает подниматься.

— Я всё знаю, Мастер, — я напрягаю мышцы, готовясь к рывку, голоса в моей голове опять говорят за меня, кратковременно управляя ею. — У вас ничего не выйдет.

Всего я мог ожидать, но только не такой силы. Шела буквально взорвалась, столик перевернулся, с жалобным звоном разлетелись на куски бокалы и бутылка, я едва не полетел на пол, когда она с яростным воплем рванулась из захвата. Ну и силища у девки! Ещё один такой рывок, и я не выдержу! У меня руки не из ратана…. Чего ж ты медлишь, киллер? Крути свою шарманку!

Я поднимаю голову, уворачиваясь от яростно вырывающейся Шелы, от её сокрушительных ударов, ловлю взглядом лицо с чёрными очками и вдруг вижу печальную улыбку на его губах. Мгновение ещё она держится на его лице, потом оно становится непроницаемым, его палец придавливает спусковой крючок, и дуло странного пистолета озаряется яркой вспышкой. Я вижу её, я любуюсь ею… Я слышу, как злобно ругается Шела… А потом она вдруг высвобождается, я слышу хруст и треск, мои руки виснут как плети, и в этот миг всё вокруг заливает яркое белое сияние.

Эпилог

— Я собрал вас здесь, чтобы вы исполнили свой долг и судили перед Обществом и Законом человека по имени Аристарх Ангелус, бывшего Старшего Агента Судебного корпуса, Предиктора "Братства Последнего дня". Вы готовы?

— Да, Призрак, — многоголосое согласие.

— Назначаем Прокурора. Кто возьмёт на себя его роль?

— Я, Призрак.

— Добро, мистер Миднайт. Подтверждаю. В качестве защиты я назначаю Киранну Ангелус, бывшего Старшего Агента Судебного корпуса, Мастера "Братства Последнего дня". Однако, поскольку Киранна мертва, а заменить её некем, то ты, Аристарх, обойдёшься без защиты.

— Я требую прекратить этот фарс! Если у вас на руках все доказательства моей вины, то нет смысла во всём этом идиотском представлении! Хватит уже того, что вы убили мою жену!

— Молчать, — звучит спокойный ледяной голос Призрака. — Какие обвинения выдвигаются, Прокурор?

— Измена интересам Федерации, измена присяге Судебного корпуса, хищения финансовых средств в особо крупных размерах, организация заказных убийств и покушений, многократное сознательное нарушение Договора и многое другое, господин Судья…

— Защите нечего сказать. Что хочешь сказать ты, Аристарх?

— На моей смерти ничего не остановится! Вы выиграли ещё одно сражение, но война продолжается! И когда-нибудь кто-нибудь другой вырвет электронное сердце из твоей груди, Призрак! Прекрати эту комедию!

— Собрание свидетелей, признаёте ли вы виновным Аристарха Ангелуса в совершении перечисленных Прокурором преступлений?

— Его вина доказана, Призрак. Признаём.

— Ты предал нас, Аристарх. Вместе с Киранной ты хотел взобраться на трон из костей. Но этот трон развалился. Я признаю тебя виновным по всем выдвинутым обвинениям. Наказание будет соответствующим…

Спустя несколько минут

— Все могут расходиться. Возвращайтесь к своим обязанностям. Братство побеждено, но не повержено. Когда-нибудь эта гидра вернётся к жизни. И мы должны быть во всеоружии и готовы её встретить. По местам.

— Да, Призрак.

— Юстариус, останься.

— Чего тебе?

— Ты обнаружил Его?

— Да.

— Есть шансы достать Его оттуда?

— Шансы есть всегда. А вот желание и мотивация…

— Я простимулирую и то, и другое.

— Утром деньги — вечером стулья. Поговорим, когда простимулируешь…

— Юстариус!

— Ну чего ещё?

— Я рад твоему возвращению в Корпус, друг.

— А вот я не очень… Надеялся забыть сюда дорогу навсегда.

— Основатель не может забыть дорогу к своему детищу, какие бы трудности не вставали на его пути.

— Не говори мне мои же фразы — они мне обрыдли столетия тому. К тому же… ничто в этом мире не вечно. Всё течёт, всё меняется… Авось, так и я забуду сюда дорогу навсегда.

— Ты так этого хочешь, Юстариус?

— Да хрен его знает… Призрак, ты же прекрасно помнишь, почему я ушёл, едва создав Корпус. Пока нужны будут охранники над охранниками, до тех пор я не удовлетворюсь.

— Ты хочешь изменить неизменное.

— Когда-нибудь я найду способ поменять это правило. Когда-нибудь я просто изменю природу человечества. Когда-нибудь я приведу его к совершенству, и тогда не понадобятся более никакие организации-хранители…

— До этого ещё может быть миллион лет, Юстариус.

— А я никуда и не спешу. Ну всё, Призрак, бывай.

— До встречи, друг мой. Я выполню свою часть сделки, а ты потом уж не забудь о своей.

— Я всё сделаю, не сомневайся во мне. Только… Ты героически кричал, что тебе не нужна кукла, а нужен Он. А вот будет ли Он рад тому, что когда-то вы его убили, чтобы он только не достался сектантам?

— Мы его убили, мы же дали ему и вторую жизнь. Понадобится, дадим и третью.

— Свинья ты, Призрак.

— Не более, чем ты, Юстариус.

— Да… согласен. Жди от меня весточки. И ещё, Призрак…

— Да?

— Советую выучить моё новое имя — оно мне нравится значительно больше, чем данное при рождении.

— Бенефициус Грин? Чем оно могло тебе понравиться?

— Повзрослеешь — поймёшь. Бывай, наследник… Хе-хе-хе…

Конец Второй книги

Оглавление

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

"Взрослая пора"

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Эпилог