Этот мир как сон [Владимир Ли] (fb2) читать постранично, страница - 81

боя складывалось в нашу пользу — прижали противника к повозкам, не давая ему возможности поставить защитный строй. Но не зря командование предупреждало об опасности врага — его бойцы спустя немного времени все же сумели собраться и связать атакующих в плотном строю. И в этот момент ротный пустил в ход резерв — наш взвод, выкрикнул: — Иванов, атакуй!

Именно мы переломило бой в свою пользу — дружным строем подавили арьергард, а потом пошли вперед. Смяли сопротивление у фур, приблизились к каретам, где шла наиболее ожесточенная схватка. Хотя капитан ограничил нас атакой только двух последних фур, но все же решил вмешаться — мы вклинились в строй противника, закрывшего собой кареты. Долго он не продержался под нашим общим напором, через несколько минут рухнул последний защитник. А потом произошло то, что ушло из моей памяти, узнал от других как о страшном бреде, поглотившим разум.

 

Вместо эпилога

Эту историю выслушал монах церкви Спасителя от дворянина, приговоренного к казни, а после записал в своей келье. Она поразила его ум своей причудливостью, даже невозможностью, такого просто не могло быть. Но не мог забыть ее, написал как сказание о каком-то попаданце — так осужденный назвал себя. Никому не рассказывал о ней, иногда перечитывал мелко исписанные листочки, а потом вспоминал лицо того дворянина — отрешенное, без тени раскаяния о содеянном, — последние его слова:

— Мне потом рассказал один из воинов, приносивший в камеру обед, что же произошло тогда. Бой уже практически закончился, когда в открытом проеме кареты показался малыш, лет около пяти, вырываясь из рук молодой женщины. Он закричал: — Папа, папа, — потянулся к одному из павших воинов, лежавших у кареты.

В этот момент боец, стоявший рядом, махнул мечом — мальчик с размозженной головой полетел вниз и упал рядом с отцом. Я закричал страшным, напугавшим всех, криком, а потом невероятно быстрым ударом снес голову детоубийцы. Все замерли, через несколько секунд капитан скомандовал: — Взять его!

Троих бойцов, попытавшихся скрутить меня, я выбил ударами плашмя, а ротного, набросившегося на меня с мечом, разрубил надвое. После упал на землю, задергался в судорогах и затих без сознания. В таком состоянии привезли меня в часть — я не приходил в сознание, что-то говорил в бреду.

Очнулся через два дня в камере, в первое время только смотрел в потолок, не отвечал на вопросы дознавателя, прибывшего из военной коллегии. Когда же рассудок вернулся ко мне, услышал от того обвинение в убийстве своего командира. Не мог поверить, но и отрицать тоже — не помнил, что было в том бою, после уже нашей победы. Уже потом узнал подробности происшедшего, но, по большому счету, не жалел о своем поступке, лишь только о своих близких — ничего хорошего для них не ожидал.

Позже монах узнал случайно, что осужденный пропал из камеры — просто исчез из нее, никаких следов побега не обнаружили. Как, каким образом — для всех так и осталось тайной.

 

Конец книги

 

 

 

Примечания