Гефсимания Троицкая (СИ) [Алексей Николаевич Крылов] (fb2) читать онлайн

Annotation

Крылов Алексей Николаевич

Крылов Алексей Николаевич

Гефсимания Троицкая

Гефсимания - место самого трагического моления Иисуса Христа о спасении людей. Там же окончила свой земной путь Божия Матерь, это место ее славного Успения. Обитель, носящая такое название, дорога и свята всякому православному человеку.

В 3-х верстах от Троице-Сергиевой Лавры, вдали от суеты мирской, в тишине и уединении, посреди леса, Божьим Промыслом и старанием наместника Лавры преподобного Антония (Медведева) созидался Гефсиманский скит в Лаврском урочище Корбуха.

Идея строительства скита Троице-Сергиевой обители, куда монахи могли бы удаляться из многолюдной от нескончаемого потока паломников Лавры, появилась в 1840-е годы. Задумка принадлежала митрополиту Филарету (Дроздову) и тогдашнему настоятелю лавры Антонию (Медведеву). Изначально они не предполагали создание пещер, ставших сегодня отличительной чертой скита. Архимандрит Антоний хотел построить скит в трех километрах от основного монастыря в урочище Корбуха у старого оврага, заполненного водой. На Корбухе в XVIII веке находился гостевой дом, в котором проводили время императрицы Елизавета Петровна и Екатерина Великая во время своих визитов в Свято Троицкую Сергиеву Лавру.

"На восток по Александровской дороге от Лавры близ двух верст с половиною, есть загородный дом с садом и березовою немалою рощею; при них два больших пруда. Все сие место, которое называется Корбуха, с южной, западной и с восточной сторон до верхняго пруда, обнесено каменною оградою, слишком на 650 саженях по нынешней 1808-й год, вышиною в 3 аршина с половиною, тщанием преосвященнаго митрополита Платона. Место сие прежде было незнатно: ибо на нем были, на ближней к Лавре стороне, деревянной двор с чердаком и скотской двор, но с 1742-го года со времени настоятельства архимандрита Кирилла, ближняя к Лавре сторона начата приводима быть в порядок, на ней построен дом большой деревянной со службами, а по обе стороны того дома разведены регулярные сады и цветники и в пристойных местах сделаны беседки и все место обнесено полисадником, но бывший в Лавре настоятелем архимандрит Гедеон в 1759-м году приказал сделать за прудом на дальней стороне Корбухи деревянной дом на каменном фундаменте на 20 саженях, который и построен был в 1760-м году, а со всею внутреннею уборкою к окончанию приведен так, как он ныне есть, в 1762-м году уже при архимандрите Лаврентии. А преосвященный митрополит Платон оное место украсил долгими просеками в рощах, поставив на концах оных беседки и пирамиды. Сие место во время высочайших в Лавре присутствий блаженныя и вечной памяти достойныя Государыни Императрицы Елизаветы Петровны и Государыни Императрицы Екатерины Алексеевны всегда посещаемо было Их Императорскими Величествами", - свидетельствовал историк Е. Голубинский.

Со временем надобность в этой царской резиденции отпала, дом пришел в ветхость, а сады заросли диким кустарником. Корбушный дом был отдан под дачу наставникам и ученикам Лаврской Семинарии. Потом всё запустело и разрушилось. Есть информация из письма митрополита Филарета к наместнику Афанасию от 22 августа 1822 года, где он дает знать, что тогда на Корбухе "был один только кирпич от фундаментов зданий и от стены развалившейся". Сейчас о красивейшей усадьбе на берегу Скитских прудов нам напоминают названия Корбушинская набережная, улица и переулок, которые стоят вблизи реки Корбушки, впадающей в один из прудов.

Архимандрит Антоний, любя безмолвие и уединение, стремился создать в лесу, вдали от суеты мирской, обитель безмолвия; в свободное от занятий время, он стал искать в окрестностях Лавры подходящее место для Скита, и выбор его остановился на Корбухе, гористое место, окруженное густым лесом, очень живописное. Архимандрит Антоний не преминул о том сообщить своему архипастырю. Но Митрополит Филарет сначала усомнился в удобности указываемого места для Скита. Он находил более, удобным для этого Вифанию.

"Вифания была бы безмолвнее", рассуждал великий иерарх; но и здесь опасался он, что безмолвие уединенной обители будет нарушено близостью семинарии; построить Скит на Корбухе видел тоже неудобным по близости посада и большой проезжей дороги: "Если шум тростника, как заметил некий из Отцов, не благоприятствует безмолвию: не больше ли многое слышимое на Корбухе и из посада, и от ближайшей дороги?".. И мысль построить Скит на Корбухе была, таким образом, на время отклонена Митрополитом Филаретом. "Мысль о Ските очень вожделенна, но требует немалого размышления".

Горько и больно было архимандриту Антонию расстаться с заветным желанием построить Скит на выбранном им месте: но принужден был покориться и ждать более счастливого времени, когда удастся ему убедить своего Архипастыря в удобности выбранного места.

В этом много помог архимандриту Антонию Митрополит Киевский и Галицкий Филарет, Первосвятитель древнего Киева.

Еще будучи ректором Московской Духовной Академии (1814-19 гг.) он любил ходить на Корбуху. В 1842 году, будучи уже Митрополитом Киевским, проездом из Петербурга в Киев, он посетил Сергиеву Лавру, а также Вифанию; с ним в одной карете ехал и наместник Лавры Антоний. Дорогой он рассказал Митрополиту о своем горячем желании построить Скит на Корбухе и о сомнении Митрополита Московского Филарета относительно этого места. На обратном пути из Вифании, проезжая мимо Корбухи, Митрополит Филарет Киевский вдруг спросил у наместника:-"Ну-ка покажи место, где ты думал бы устроить ваш Скит?" Проехать к месту, которое Антоний выбрал для будущего Скита, было невозможно по причине лесной чащи, и Митрополит с отцом наместником вышли из кареты и пошли пешком; когда же они подошли к самому месту, то Митрополит, останавливаясь, спросил: "Ну, где же ты, отец, хотел устроить Скит, а главное, поставить церковь?" - "Да вот, владыко святый, на этом самом месте, где мы остановились",- ответил Антоний.

Митрополит Киевский, внимательно осмотрев местность, промолвил: "Так дело-то, говоришь ты, остановилось у вас за тем, что ваш митрополит не соглашается на выбор этого места?"

"Да, святый владыко, - с грустью ответил отец наместник. - А вот, если бы я был у вас владыкою, знаешь ли, что бы я сделал? Я указом предписал бы тебе, отец наместник, а не то силою заставил бы тебя строить Скит именно здесь, где мы теперь стоим. Ты говоришь, что ты избрал это место. Оно было избрано прежде тебя и меня, а тебе теперь лишь указано... Пиши твоему владыке митрополиту еще и еще о настоящем месте для Скита, пусть владыка погневается на тебя, а ты все-таки стой на твоем и помянешь после, что будет по-твоему, или иначе по Божьему указанию тебе. Когда ты вел меня к этому месту, я уже наперед его знал и без тебя пришел бы сюда. Здесь я бывал побольше твоего. Да я ли грешный только?.. Нет, и до меня и при мне, было довольно здесь лиц, по тропинкам коих мне грешному приводилось ходить лишь во след их... Еще раз говорю тебе, пиши своему владыке и настаивай неослабно, не боясь гнева его, чтобы благословил избрать для Скита это, а не другое место, на коем и да будет благословение Божие!"

Проговорив эти слова, Митрополит Киевский осенил место крестным знамением на все четыре стороны. Наместник Антоний, приняв от владыки благословение, тотчас же заломил три ветви на дереве, стоявшем там, где быть будущему храму.

Архимандрит Антоний, проводив с почтением Киевского владыку, тотчас написал Митрополиту Филарету Московскому и еще раз просил его о постройке Скита; но ответа не последовало.

По прошествии некоторого времени отец наместник снова повторил свою просьбу и получил в ответ: "Оставить это дело до моего личного прибытия в Лавру". "Но так как это прибытие не могло быть раньше конца сентября, то, значит,- рассуждал наместник Антоний,- мои желания и надежды начать работать тогдашним летом были тщетны. Наконец, когда владыка прибыл в Лавру, то угодно было Господу и здесь испытать мое грешное и слабое терпение. За несколько дней до прибытия и во все время пребывания владыки в Лавре стояла столь дурная, дождливая, холодная, ветряная погода, какой и вообразить трудно. Когда я однажды решился было напомнить владыке, не угодно ли ему лично побывать на Корбухе, он сказал: "Что это?.. На явную болезнь или смерть ты хочешь тащить меня туда в такую погоду?!"

Через день после праздника - именно 27 числа, владыкою был предназначен выезд в Москву, а погода нисколько не изменилась. "Ну, думаю, - прощайте все мои надежды и предположения!.. Но вдруг, задолго еще до полудня 27 числа, поднялся страшнейший ветер, и тучи и облака начали рассеиваться и, через какие-нибудь два часа, выглянуло солнце и такое яркое и жгучее, что день превратился в чисто майский. Часа в два владыка совершенно неожиданно потребовал меня к себе и говорит: "Ну, что ж? Погода, кажется, совсем переменилась к лучшему, и теперь нужно бы съездить на Корбуху".

Лошади были немедленно поданы, и когда мы выехали за посад, то погода стояла истинно очаровательная: вся природа как бы упоевалась ею. Когда мы проехали лес в карете, а затем пошли пешком, хотя под ногами было и очень мокровато, а по местам почти топко, как на болоте, откуда-то взялись разные птички, которые кружились над головами нашими и оглашали воздух пением на все голоса, словом, в лесу стало так прекрасно, усладительно, что и весною редко можно чувствовать такое состояние, в каком мы находились. Сам владыка, как бы не верил себе, смотря на все окружающее нас в природе, как бы приветствующее с каким-то нарочитым торжеством. Таким образом, мне не нужно было ни описывать местности, ни выхвалять ее красот перед владыкою, на лице которого явственно были совершенное довольство Корбухой и одобрение этого места для устройства Скита. Действительно, после нескольких минут нашего пребывания, владыка спросил только: "Где основать самый храм?" А затем сам же указал на то же дерево, которое было мною замечено, и на котором я снова, с благословением надломил три большие ветви.

Пройдясь еще несколько и осмотрев местность в каком-то раздумье, владыка вдруг обратился ко мне с вопросом: "Однако, скажи мне, отец наместник, отчего ты так неотступно настаивал в твоих, особенно последних, письмах касательно избрания этого именно места для Скита?"

Когда я, нисколько не обинуясь, ответил ему, что настаивать так благословил меня Высокопреосвященный Филарет Киевский, осматривавший и указавший это место в недавний проезд его здесь, владыка сказал: "Вот так бы и следовало тебе написать мне, тогда и рассуждать ни мне, ни тебе не нужно было бы. В этом деле он знаток, не то что мы с тобою: мы не годимся и в ученики к нему по этой науке, по которой, как и по имени его, тако было и житие его!"

Примерно в восьми километрах от урочища Корбуха находилось село Богородица Под Сосною (Подсосенье), где стояла старая деревянная церковь Успения Богородицы.

В 1561 г. здесь был устроен женский монастырь "на Троицкой земле Сергиева монастыря". В 1598 г. царь Борис Годунов велел давать ежегодно на монастырь деньги из казны и продовольствие рожью и овсом из ближайших дворцовых сел.

По описанию 1590 г. в монастыре жили 30 стариц, в том числе королева Мария Владимировна (в иночестве Марфа). Дочь князя Владимира Старицкого, она в 1573 г. вышла замуж за датского принца Магнуса, объявленного королем Ливонии, который умер в 1583 г. После его смерти, в 1586 г., она вернулась в Москву и в этом монастыре вместе со своей дочерью Евдокией приняла монашеский постриг.

В обители в конце XVI в. находилась деревянная Успенская церковь, деревянный храм в честь Воскресения Христова и 30 келий. При монастыре стояли 6 крестьянских домов и 12 дворов, в которых жили королева, боярские дети и дворовые люди. В Смуту монастырь запустел и больше не возобновился. Согласно описанию 1622 г. в Подсосино стояла деревянная Успенская церковь, построенная в 1616 г. преподобным Дионисием, архимандритом Троице-Сергиева монастыря. В 1671 г. при архимандрите Феодосии построена новая церковь с употреблением материала, оставшегося от прежней. Феодосий до пострижения в монашество был приходским священником села Подсосино, став настоятелем Троице-Сергиева монастыря, пожелал в своем бывшем приходе устроить более обширный и красивый храм.

Ныне существующая каменная трехпрестольная церковь Успения Пресвятой Богородицы построена в стиле ампир иждивением помещицы, полковницы Елисаветы Алексеевны Арсеньевой в 1825-1827 гг. Главный престол - в честь Успения Пресвятой Богородицы, два других - во имя святителя Николая и святых праведных Захарии и Елисаветы.

Старая деревянная церковь стояла без службы и ветшала. Местный священник в 1843 г. обратился к святителю Филарету с прошением "разрешить означенные церкви (кроме церкви Успения в селе стоял еще деревянный храм в честь святителя Николая, построенный также в XVII в.) разобрать, а материал употребить для отопления нового храма". Но святитель Филарет распорядился перенести эти храмы в лаврское урочище Корбуха на территорию будущего Гефсиманского скита. Вот как изображает состояние этой местности приснопамятный святитель Филарет (Дроздов): "Когда пришел я сюда в первый год текущего столетия, встретил здесь ясные следы и воспоминания столетия прошедшего... Здесь был дом изящного зодчества, который устроением своим показывает, что он назначен был не для постоянного жительства, а только для летних увеселительных посещений. Здесь был сад, в котором растительная природа сильно много страдала от искусства, ухищрявшегося дать ей образы, ей не сродные... Урочище сие было украшено для царских посещений... Со временем внешние обстоятельства Сергиевой Лавры изменились... Прежнее великолепие становится ненужным, так же как и невозможным. Здешний царский дом и сад делаются местом скромного отдохновения наставников и учеников духовного училища, которое Лавра основала в своих стенах на своем иждивении во дни своего изобилия. По времени увеселительного дома не стало. Сад, уступленный искусством природе, обратился в лес. Таким образом, преподобный Сергий достиг того, что упразднялось здесь мирское, допущенное на время; и как бы желая вознаградить себя за сие допущение, благоизволил, чтобы здесь водворилось духовное. Родилась мысль, в уединении сего урочища устроить малый храм, при котором поселилось бы несколько братий, особенно расположенных к безмолвию и к более строгому отречению от своих желаний и собственности, и в котором сверх обычных молитвословий Псалтирь Давидова день и ночь издавала бы свои святые и освящающие звуки, сопровождаемые молитвою о мире и благе Церкви, Царя, Отечества, великой обители и благотворящих ей".

В мае 1844 года было приступлено к сооружению Скита: "Желательно скорее закрыть Корбуху от праздно-ходящих, можете приступить к работе канавы и вала",- писал московский святитель своему наместнику. Когда место для Скита было очищено и обнесено покуда до ограды валом, тогда приступили к постройке и церкви.

Церковь была разобрана в Подсосеньи, перенесена в Скит и поставлена на каменный высокий фундамент; храм строился быстро под непосредственным наблюдением наместника отца Антония; строился он зимой, то есть в феврале. Болезнь, а также дурная погода и дорога останавливали Митрополита Филарета от поездки в Скит.

Приснопамятный Митрополит Филарет, хотя по болезни и не мог присутствовать при сооружении древней Успенской церкви, но как расположение самой церкви, так и постановка иконостаса и икон совершалась по плану, начертанному самим Митрополитом, что видно из его письма: "От скитской церкви приходит мне забота, не будет ли сырости и вреда зданию от того, что строено во время снегов".

Когда постройка, или скорее возобновление древней Успенской церкви было готово, то в 1844 году 28 сентября последовало торжественное освящение приснопамятным Митрополитом Филаретом; замечательно, что на Божественной Литургии Таинство Евхаристии совершено было на дискосе и в потире преподобного Сергия; Первосвятитель Церкви Московской Филарет был облачен в священнические одежды преподобного Сергия и имел на голове митру преподобного Дионисия. Вот что рассказывает очевидец: "Последовало освящение храма, по чину церковному, и я поцеловал четыре камня, взятые из-под престола древнего храма, прежде чем они были положены под новый престол того же храма. Началась Литургия и во время чтения Часов все с умилением взирали на своего владыку, облаченного в милоть преподобного Сергия. Какое умиление, какое блаженство выражалось на бесстрастном лице владыки! Я слышал из уст простых людей отрывистые, но теплые и знаменательные выражения: "Ведь это он сам, батюшка Сергий чудотворец стоит", и это простое, безыскусственное слово одно лишь может выразить то, что мы все чувствовали в эти незабвенные минуты. На малый Вход изнесли из алтаря напрестольное Евангелие преподобного Никона, написанное его рукою и сохраненное святой обителью преподобного Сергия, которая при игумене Никоне разрослась и украсилась благолепным храмом во имя Живоначальныя Троицы.

Но вот начинается и великий Вход, в который Царь Славы шествует возносимый ангельскими чинами и впереди несут посох святительский, украшенный платом. Это жезл преподобного Сергия - им он собрал и упас обитель Живоначальныя Троицы; этим жезлом управлял он малое стадо, которому Господь уготовал Царство. Но вот другое, еще более драгоценное сокровище Лавры, это потир и дискос преподобного Сергия, в которых была Плоть и Кровь Господа Иисуса! В этот потир входил огнь с неба и этим огнем из сего потира приобщался чудный отец наш Сергий, и вот через 500 лет опять наполнили этот древний сосуд вином, чтобы оно освятилось в Кровь Сына Божия. Со страхом и трепетом взирали все мы на дискос и потир, которыми владыка осенял нас, и казалось, что все мы хотели всецело повергнуться под сие благодатное осенение. Мы не могли оторвать от сих возлюбленных предметов очей наших; мы не могли на них насмотреться, зная, что уже в другой раз не осенят ими. Мы хотели воспользоваться этим осенением, упрочить себе его, освятиться им, спастись через него".

Простота и строгость были заповеданы приснопамятными основателями скита. Облачениям, украшению церкви, самой обстановке скита надлежало подражать "нищете" великих святых - преп. Сергию и Никону Радонежскому. Даже церковная утварь была деревянная, не исключая и пономарских подсвечников. "Простота... есть надежда Скита. Да сохранит сие Господь", - писал святитель Филарет Московский.

Необходимо сказать о первых насельниках Гефсиманского скита: скитоначальнике игумене Анатолии (впоследствии схиигумен Алексий) и его духовных друзьях - иеросхимонахе Израиле, иеросхпмонахе Иларионе и иеромонахе Александре.

Все трое происходили из Молдавии и принадлежали к молдавскому старообрядчеству, хранившему как го большинство старообрядцев, букву православного устава и дух ревности о православном древнерусском обряде и добродетельном житии. Однако их делание не ограничивалось буквой устава; руководствуясь "Добротолюбием" (в переводе преподобного Паисия Величковского), они проходили науку умного делания, почти забытую в это время в православном монашестве в России.

В это время (начало их обращения в Православие относится к 1836-1839 гг.) даже лучшие старообрядцы занимались главным образом спорами об обрядовых разностях; умная молитва и в их среде была забыта. Поэтому те иноки, о которых идет речь,- их имена в старообрядческом монашестве Анатолии, Иоанн и Гедеон,- вынуждены были прятать "Добротолюбие" от своих единоверцев; на собрания же старообрядческие они никогда не ходили, а внимали себе.

Их искреннее, сердечное обращение к Святой Православной Церкви совершилось отчасти под влиянием инока Парфения, также выходца из старообрядческой: среды, автора знаменитых "Странствований инока Парфения" ("Сказание о странствии и путешествии по России, Молдавии и Турции"), отчасти под влиянием чтения святоотеческих книг; среди них следует назвать одну своеобразную хрестоматию из святых Отцов, составленную о. Парфением: "О непоколебимости Церкви и о неоскудении священства и о всех церковных Таинствах". Как свидетельствовал впоследствии о. Гедеон (будущий православный иеросхимонах Иларион), эти речения святых Отцов о Церкви и священстве он читал и раньше, но они не доходили до сердца, не растопляли "окамененного нечувствия" его. Недаром, обратившись, о. Гедеон сравнивал себя с Апостолом Павлом: тот был тоже вначале великий ревнитель буквы закона иудейского; но когда Господь Иисус Христос коснулся Своей благодатию его сердца, то он не только уверовал во Христа, но и всю жизнь страдал за святое имя Его. "Такожде и я до сего часа был раскольник и великий ревнитель по расколе, и всегда был готов пострадать за раскол и даже душу свою положить; но ныне, вдруг Господь мой Иисус Христос Своей благодатию коснулся моего сердца и растопил его паче воску и снял с него покрывало раскола и почувствовал я в себе перемену. Теперь отверзлись мои душевные очи; и ясно увидел Я: истинный свет в Писании, и ясно увидел Святую Восточную Христову Церковь, паче солнца сияющую в своем древнем благочестии, со всем священным чином, основанную на твердом и непоколебимом Камени, Иисусе Христе, существующую и доныне у четырех Восточных Вселенских Патриархов и во всей Греции; такожде она сияет, паче солнца, и в нашем отечестве, в России, и здесь у нас в Молдавии".

Вскоре о. Гедеон уже без труда склонил своих духовных друзей о. Анатолия, о. Иоанна (давно уже в сердце расположенного к Православной Греко-Российской Церкви) и их общего учителя о. Феодосия с его учениками обратиться из раскола к Православной Церкви.

Наконец, в пасхальные дни 1839 года они решились оставить свое место в Молдавии, где "только лет подвизались, присоединиться к Православной Церкви уже и делом, а потом предполагали переехать в Россию. Промысл Божий указал каждому из них место будущего-подвига, которым им предстояло послужить Русской Православной Церкви. По решению" Вениамина,, митрополита Молдавского, они семь дней .готовились к переходу в Православие постом и молитвой, с ежедневным прочтением огласительных молитв; после чего они должны были проклясть все ереси и расколы; и, наконец, их присоединили к Православной Церкви - кого полным крещением (крещенных беглыми попами), кого миропомазанием (крещенных православными мирянами) затем их причастили св. Христовых Тайн. Бывший о. Гедеон был вскоре пострижен в мантию с именем Макария, (в честь преп. Макария Египетского); а остальные числились еще послушниками.

Четверо из новообращенных отправились в Россию и поместились было в единоверческом монастыре на реке Иргизе (Саратовской губернии). Двое оставались еще в Молдавии, в православном монастыре. Но Господь приуготовил им новое служение; и в начале 1843 года эти двое - монахи Макарий (бывший Гедеон) и Александр приехали в Москву и обратились за помощью к Митрополиту Московскому Филарету. Он им обрадовался; поместил их обоих в Вифанском монастыре близ Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, а по открытии жительства в Гефсиманском скиту 28 сентября 1844 года - определил их быть первыми насельниками Скита. В марте 1845 года оба старца были посвящены в иеродиаконы, а о. Макарий 25 марта 1845 года (в праздник Благовещения) был рукоположен во иеромонаха, с назначением управлять Гефсиманским скитом в звании благочинного. Только тогда стали поступать и другие (немногочисленные) насельники в Гефсиманский скит.

Вскоре же старцы, отягощаясь заботами о внешнем благоустройстве Скита, стали просить наместника Лавры о. Антония позволить им переселиться в лес и жить анахоретами в полном уединении. Но Митрополит Филарет им не позволил: "Неправо было бы разбежаться в лес и ослабить благоустройство в Доме Пресвятыя Богородицы". Но все же в феврале следующего 1848 года о. Макарий уволился от должности благочинного и переселился в уединенную келию в лесу (субботу и воскресенье он обязан был проводить в Скиту, а также отправлять чреду священнослужения). 9 октября того же 1848 года он был пострижен в схиму с именем Илариона (в честь преп. Илариона Великого).

В том же 1848 году прибыл с Иргиза (из единоверческого монастыря) их старый друг по Молдавии о. Иоанн и также поселился в Гефсиманском скиту (к тому времени он был уже посвящен во иеромонаха). Наконец, трое молдавских друзей призвали к себе и четвертого, иеромонаха Анатолия, бывшего в то время на Иргизе казначеем. Тот немедленно подал прошение и вскоре был переведен в Гефсиманский скит. Через 3 месяца по приезде он был сделан и скитоначальником Скита

Так четверо духовных друзей, о. Иларион, о. Иоанн; о. Александр и о. Анатолий обрели себе новое пристанище на Московской земле, где им предстояло положить твердое основание монашества, на котором и возросла впоследствии большая и цветущая обитель, ставшая: духовной колыбелью московского старчества. Из четырех друзей наиболее отличался вниманием: себе и даром духовного рассуждения иеромонах Александр. Он советами и собственным примером всегда держал братию на спасительном среднем пути. Так, он никогда не налагал на себя особых подвигов, но и не позволял малейшего послабления. Каждую службу посещал неопустительно, притом приходил за полчаса и уходил последним. Никогда не имел съестного в келлии, но на трапезу ходил, и к обеду и к ужину, так как сейчас же после ужина читалось вечернее Правило е поклонами; но никогда не ходил ни на какие званые обеды. Не стремился к особенному уединению или удалению от всех (как это делали многие в Скиту), но настолько" умел избегать ненужных разговоров, что братия боялась и сойтись возле его келлии, или старались скорее разойтись. О. Александр явился однажды во сне одной благочестивой женщине, Анне Михайловне Прохоровой, и предсказал ей разрешение от многолетнего неплодства - рождение двух сыновей; так и случилось. Скончался о. Александр в 1870 году, первым из своих собратьев.

Другой из молдавских старцев, иеросхимонах Иларион, многие годы жил анахоретом - то в лесу за скитскими Пещерами, то невдалеке от пустыни Параклит - всегда в землянке или мазанке; только в 1867 году он окончательно поселился в Скиту. Будучи особенно начитан в святоотеческих творениях, он мог руководствовать и других в чтении святых Отцов; но так как он отличался прямотой и склонностью к обличению, немногие могли выдержать общение с ним и поэтому пользовались более примером его жизни, чем назиданием. Скончался он в 1878 году.

Иного характера был о. Иоанн, в схиме (с 1859 г.) - Израиль. Будучи начитан в святых Отцах не менее о. Илариона, он отличался особенной простотой и любовью ко всем и даже был общителен. Беседа его, сказано в кратком жизнеописании, "была сердечная и потому действительная". Но, будучи слабого здоровья, он принимал мало; вдобавок, за 7 лет до кончины он совершенно ослеп. Скончался о. Израиль в 1878 году.

Дольше своих собратьев прожил строитель, затем игумен Гефсиманского скита о. Анатолий. Он отличался любовью к хозяйству и монастырскому порядку и чину - церковному, трапезному, хозяйственному; и ученикам своим он завещал усердно трудиться на послушаниях, кому какие даны.

Его заботами в Скиту были построены две каменные церкви - трапезная и больничная,- братские келлии, здания Пещерного отделения, хозяйственная ферма, подворье в Москве (часовня у Ильинских ворот), дом близ Сухаревой башни в Москве и многое другое. Он обладал редким сочетанием хозяйственных способностей и даром управления и руководства на пути спасения.

Он управлял Скитом 30 лет - с 1849 по 1879 годы. В 1879 году он по старости и болезни уволился на покой и до конца жизни остался в Скиту. Во время предсмертной болезни получил разрешение облечься в схиму. Накануне кончины, после соборования, простился с братией. Во время болезни был неоднократно причащаем и в самый день кончины удостоился принятия Святых Христовых Тайн, после чего мирно почил о Господе, в 4 часа пополудни, 6 мая 1882 г. Все четверо были погребены рядом, как и жили всю жизнь в духовном единении и любви.

Итак, становление жизни Гефсиманского скита произошло на четырех "живых камнях" - четырех подвижниках благочестия: иеромонахе Александре, иеросхимонахах Израиле и Иларионе и схиигумене Алексии. Они привили к жизни Скита дух строго уставного и нравственного благочестия, трудолюбия и простоты. В полевых работах в Скиту (а Гефсиманский скит вел образцовое хозяйство) непременно принимали участие скитоначальник и вся старшая братия. Простота монашеского обихода была такова, что, по свидетельству очевидцев, даже в храме золото и серебро не употреблялись - только дерево; святые чаши и дискосы были деревянными или стеклянными. В духе этой простоты, уставной строгости и требовательности воспитывались все насельники Гефсиманского скита.

В простоте и суровости явился в скит основатель пещер юродивый Филиппушка.

Будучи родом из крепостных крестьян Владимирской губернии, он в 1837 году ушел навсегда из родного села и стал странником. Как он почувствовал Божие мановение на принятие тяжелого подвига Христа ради юродства, остается неизвестным. Но впоследствии, когда его арестовывали ("забирали") за "бесписьменность", он всегда отвечал: "От смертного царя мертвых слов (так он называл документы) у меня нет; а от Живого Царя живые глаголы - есть".

Несомненно, Филиппушка получил "живой глагол" от Господа - призвание на особый подвиг во Христе. Филиппушка исходил всю европейскую Россию, но время от времени возвращался в "первопрестольную". Там его и запомнили: ходил он с "посошком" - тяжелой палкой в 8 кг, с голубем наверху, зиму и лето ходил босой. К обедне ходил в Кремлевские соборы; и когда его останавливали: куда, мол, ты? - отвечал: "Иду к Царю на обед", разумея Божественную Трапезу.

Видали Филиппушку и в Охотном ряду; по Божьему указанию, выбирал он торговца (конечно, человека богобоязненного) и раздавал у него с лотка пироги и булки нищим - "богатым купцам", как он их называл. И таково было к нему уважение благочестивого московского купечества, что ни один из таких невольных благотворителей не противился Божьему человеку; а в конце дня непременно находился уже вольный благотворитель, который и платил за весь лоток.

Так подвизался Филиппушка 10 лет; московское население его уважало и всякий раз радовалось его приходу; говорили, что "его устами слова с неба идут"- народное понимание и определение старчества. О нем слышал не раз и Московский Митрополит Филарет, почитавший Божьих людей. И вот в 1847 году состоялась их встреча.

Содержание их первого продолжительного разговора осталось неизвестным; но после этого Филипп отправился (конечно, пешком) в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру и объявил наместнику Лавры о. Антонию, что "белый ангел" (т. е. митрополит) его прислал. Но в Лавре Филиппушка прожил всего один месяц и ушел. Перешел в Гефсиманский скит - опять ушел. Поселившись в заброшенной сторожке за прудом Гефсиманского скита, он, как сказано, испросил позволения выкопать "погребок". Ему дали в помощь двух послушников; но когда выяснилось, что они копают Пещеры наподобие Киевских, наместник Лавры Антоний послал запрос к Митрополиту Филарету. Разрешение Филарета последовало незамедлительно: "Бог да благословит ищущих Его в темноте пещерной".

Для вечерней молитвы Филиппушка составил особый чин: "Полунощница с Аллилуйя". Пещерники пели 12 избранных пустынными Отцами псалмов, но к каждому стиху прибавляли трижды Аллилуйя. К этому присоединили Полунощницу и конец Утрени; начиная с 8-й пророческой песни. Этот-то чин (сохранявшийся в Пещерах до их закрытия) и стал называться "Полунощницей с Аллилуиа". Когда и это новое богослужение (нигде до тех пор не существовавшее) было представлено на рассмотрение Митр. Филарета, последний был не совсем доволен, но разрешил продолжать, как начали. Жизнь в Пещерах проходила иначе, чем в Скиту: "небесные глаголы" от Святого Духа Утешителя произносились рабом Божиим Филиппушкой, не имевшим никакой начальнической власти, а только авторитет Божьего человека. Так, однажды два инока, Митрофан и Андрей, во время вечернего богослужения увидели, как Ангел пронес над их головами венцы. Они сказали о том Филиппу; тот молча выслушал и ответил одно слово: "Молитесь". А на следующий день этих иноков задавило обвалом. Наместник Лавры стал опасаться, что теперь Пещерное отделение Скита разойдется; но вышло напротив: иноки стали стекаться в Пещерную обитель, ибо уверились в духовной прочности того, что основано на больших трудах, да еще на крови.

Четыре года продолжалась пещерная жизнь иноков, пока противление Господу не вошло в силу. Старшая братия Гефсиманского скита, не чуждая духу законничества, давно уже высказывала недовольство по поводу духовной свободы Пещерного отделения, которое стремились представить младшим (оно и было таковым по времени, но не по духу) и непокорствующим. Но это внешнее противление до времени не нарушало внутреннего мира пещерников. Но потом он был нарушен.

На имя наместника Лавры архим. Антония стали поступать анонимные доносы на Филиппушку, притом, по всему было видно, что от одного из его братии - насельников Пещер. Наконец, Антоний вызвал Филиппушку для объяснений. Но раб Божий ничего не объяснил, а просто ушел из Пещер, и первое время стал жить в Лавре. На вопросы же лаврской братии, почему он ушел из Пещер, он всякий раз отвечал: "С землей поссорился, с унылой разбранился".

Конечно, уныние и недоверие к человеку Божьему смутило того несчастного. Вскоре по уходе Филиппа он был Богом наказан. Случилось так, что он травил мышьяком крыс, которые мешали ему молиться. И он начинил белую булку мышьяком, а другую, такую же, припас себе на вечер; и спутал - съел отравленную булку. Когда же он почувствовал, что отравился и что конец его близок, он покаялся перед всей братией и признался, что доносы на Филиппа писал он.

Приходо-расходные книги Лавры позволяют отнести время основания Черниговского скита к 1845 г. Именно с 1845 г. фиксируется строительство деревянных келий - "пустынек", в которых поселялись некоторые из братии быстрорастущего Гефсиманского скита, склонные к особенно строгому безмолвию и молитвенному уединению, отречению от своих желаний и собственности. От Гефсиманского скита пустыньки отделялись заливом Скитского Корбушинского пруда, а от мирской суеты - обширной Исаковской рощей.

Скитский пруд был создан он в середине ХVIII века одновременно с Вифанскими прудами лаврским келарем Ершовым. При создании водоема использовались природные овраги (корба, то есть сырое место, покрытое буреломом), по которым протекали речки Коперка (с севера) и Корбуха (Корбушинский ручей). Также при формировании водоемов использовались многочисленные родники и талые воды.

Имя первого пустынника - Гавриил - мы находим в письме митрополита Филарета к наместнику лавры архимандриту Антонию от 21 августа 1845 г.: "Гавриилу построить уединенную келию Бог благословит и да дарует ему безмолвие, благодатию осеняемое. Надобно, чтобы скитяне хранили его от известности, за которою легко вкрадывается молва"

Так, в 1845 г. в Исаковской роще, среди разлапистых елей, было положено основание будущего Черниговского скита.

Слух о пещерных подвижниках привел сюда иноков, жаждущих подвигов: каждый приходящий сам копал себе келлию. Пещерные кельи были не более сажени в ширину и длину, печей не было; зимой пещерники нагревали их своим дыханием и лампадками, горевшими перед иконами. В средней, самой большой пещере была устроена церковь во имя Архангела Михаила. Много позже кельи и пещерные храмы были обложены кирпичами. Так образовалось пещерное отделение Гефсиманского скита, которое получило напутствие владыки: "Господь да просветит ищущих Его в темноте пещерной".

В литературе не указывается, как долго копались пещеры, но подразумевается, что копались они все четыре года жизни Филиппушки на указанном месте, т.е. до 1851-1852 гг. Приходо-расходные книги лавры за 1849-1851 гг. позволяют говорить о том, что Филиппушка копал пещеры до 1849 г. С 1849 по 1851 гг. в пещерах уже работали подряженные лаврой землекопы, плотники, каменщики. Трудом рабочих ископанная Филиппушкой средняя пещера была превращена в благоустроенную часовню, представлявшую собой частично заглубленный в землю бревенчатый сруб, освещавшийся окнами, прорубленными в его верхней выступавшей из земли части и завершенный фигурной кровлей. Отходившие от средней пещеры подземные ходы, прокопанные Филиппушкой, старанием тех же рабочих были превращены в обложенные кирпичом сводчатые подземные коридоры с такими же сводчатыми маленькими пещерками по сторонам. Работы по обустройству пещер, начатые Филиппушкой, были закончены к осени 1851 г. Осенью того же года пещерная часовня была освящена, как пещерный храм во имя Бесплотных Сил.

Строгостью и духом православной ревности славился устав Скита. Пост, постоянная молитва, запрет на празднословие, иноческое уединенное житие - все было направлено к спасению души человеческой. Женщины допускались внутрь скита лишь один раз в год, в день взятия на небо Божией Матери - главной покровительницы этой монашеской обители.

Освящение пещерного храма знаменует окончание первого, начального этапа в истории Черниговского скита. Возникший в 1845 г., как уединенная обитель нескольких отшельников, каждый из которых жил в отдельной келье-пустыньке, в 1851 г., с постройкой храма, скит превратился в монашеское общежитие, - пещерное отделение Гефсиманского скита.

Многие верующие люди искали строгого руководства, как наиболее спасительного пути, и Скит постепенно становится колыбелью московского старчества. Сюда стекаются тысячи верующих за наставлением и советом.

После ухода Филиппушки из Пещер изменилась жизнь пещерной братии. Были выстроены деревянные келлии уже на поверхности земли, и братия перебралась, туда. В Пещеры спускались только на молитву. 27 сентября 1851 г., накануне дня основания Скита - 28 сентября, была освящена в Пещерах церковь во имя Архангела Божия Михаила.

Но Пещеры не остались пустовать. В 1863 году там поселился иеромонах Агапит, будущий иеросхимонах: Александр (t 1882), пришедший из Оптиной пустыни. Он привнес в пещерное братство делание откровения помыслов. Вначале он поступил в пещерную обитель, а затем, с разрешения Митрополита Филарета (к которому всякий раз обращался за советом наместник Лавры архимандрит Антоний), затворился в пещерной келлии и пробыл там 10 лет; вышел же он оттуда лишь по послушанию новому наместнику Лавры Леониду (Кавелину; t 1891).

Иеросхимонах Александр никогда не имел многих учеников 2-3, не более. Но ко всей пещерной братии он прививал дух смирения; учил самоуничижению и скрыванию духовных даров. Так, на вопрос: как живете, батюшка? - он обыкновенно отвечал: "Что мне не жить? Как свиния - наестся, напьется, лежит и хрюкает". Или, однажды, к нему стал проситься для беседы какой-то приезжий интеллигент, видимо, знакомый с различными религиозно-философскими учениями Запада; но келейник о. Александра этих тонкостей не понимал, и ему пришлось сказать, что приезжий "знает много языков".- "Ну, а мы-то с тобой и на одном языке не умеем разговаривать,- отвечал о. Александр,- скажи ему, не принимаю".

Но при действительной нужде в слове утешения и назидания одна беседа старца иеросхимонаха Александра могла удержать человека от самоубийства, как было с одним офицером, который с непонятной настойчивостью требовал приема о. Александра. Когда же этот офицер вышел умиренный, то у входа в келлию келейники нашли написанные на снегу слова: "Господи, помоги мне, я погибаю". И вот, по Промыслу Божию, этот человек был встречен и утешен.

Так постепенно в духовную сокровищницу Гефсиманского скита собирались благодатные плоды духовного делания иноков. В этом делании воспитывали новоначальных. Когда же духовная почва Гефсиманского скита была взрыхлена и удобрена трудами подвизавшихся в нем, то на ней произрос духовный цвет, благоухание которого распространилось на всю Россию. Это был старец-утешитель Варнава.

Старец Варнава (в миру Василий Ильич Меркулов) родился в 1831 г. в селе Прудищах Тульской губернии в благочестивой семье крепостных крестьян. В 1840 г. семья Меркуловых перешла в село Нару Фоминскую (ныне г. Нарофоминск) Московской губернии. С самого отрочества он находился под духовным руководством старца Геронтия, жившего анахоретом близ Наро-Фоминской Троицкой Одигитриевской пустыни. С 20-ти лет, по благословению своего духовного отца, Василий вступил на иноческий путь и был принят в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру, куда вскоре пришел и его духовник о. Терентий. Но уже через месяц послушник Василий пожелал перейти в более уединенное место и по Промыслу Божию поступил в Гефсиманский скит. Его духовный отец определил его в послушание монаху о. Даниилу, жившему анахоретом близ Гефсиманского скита в лесу.

Начинал Василий с того, что водил богомольцев по Пещерам Скита. В конце 1861 года, когда Василию было всего 30 лет, старец его, о. Геронтий (в схиме Григорий) открыл ему волю Божию: Василию предстояло принять на себя подвиг старчества и "служить с любовью страждущему человечеству". Потом он подал своему послушнику две просфоры со словами: "Сим питай алчущих, словом и хлебом, тако хощет Бог". Василий со слезами молил своего старца не возлагать на него этого неудобоносимого бремени. Но схимник Григорий благословил своего послушника идти назад в Скит. На следующий день Василий узнал, что старца его разбил паралич, он лишился языка и через два дня, 2 января 1862 г. тихо скончался (в день памяти преп. Серафима Саровского).

Так, первый духовный руководитель Василия унес с собой в могилу свое старческое благословение. Но у Василия оставалась еще надежда испросить разрешение от этого бремени у второго своего старца, о. Даниила. И он наисповеди открыл ему свое горе. Но в ответ получил новое уверение в том, что по воле Божией о. Григорий возложил на него этот "крест наставничества народного", и его необходимо принять. О. Даниил указал и срок - после его смерти. И вот, в 1865 году о. Даниил снова напомнил ему о подвиге старчества, и когда Василий (уже к тому времени почитаемый в народе за духовную мудрость и дар совета) стал со слезами молить старца снять с него это бремя, у о. Даниила пошла горлом кровь, и он скончался на руках у своего послушника. После этого о. Василий уже не мог сомневаться и принял возложенный на него крест.

Год спустя, в 1866 году Василий был пострижен, в мантию с именем Варнава (в переводе с древнееврейского "Варнава" значит сын утешения), в честь св. Апостола Варнавы (память 11 (24) июня). С этого времени фактически началось старчествование о. Варнавы. Господь отметил его даром прозорливости и исцелений от недугов душевных и телесных. Народ стал сходиться к нему отовсюду, и он никому не отказывал в помощи и назидании.

Хотя почитание старца Варнавы народом было всем известно, но только спустя пять лет, в 1871 году он был посвящен в сан иеродиакона, а еще полгода спустя, 20 января 1872 года - во иеромонаха. Еще через год, 20 января 1873 г. он был избран братией и утвержден наместником Лавры архим. Антонием народным духовником Пещерной обители; вскоре он был утвержден и братским духовником Пещер, и только в 1890 году его утвердили и духовником старцев Гефсиманского скита.

Итак, с 20 января (в день памяти преп. Евфимия Великого) 1873 г. старческое служение стало и церковным послушанием о. Варнавы. "Старец-утешитель" стало его именем, известным на всю Россию. Старец, принимал в день не менее 500 человек (иногда по 1000) и каждому подавал душеспасительный совет и прозорливо указывал путь ко спасению.

Старец скончался 17 февраля (2 марта) 1906 г., подвизался же в старческом служении 33 года (всего же он прожил в Пещерах 47 лет), и за это время ни одного дня не прошло, чтобы он не принимал страждущих. Даже в дороге, на вокзале он был окружен толпой народа. Как-то одна из духовных дочерей вслух посетовала, что многие из собравшихся не смогли получить его благословение. "Что ты, дочка,- отвечал старец,- ведь где бы человек ни стоял, Господь открывает мне его нужды, и я молю обо всех Господа; а с радостью ко мне и не ходят". Все приходящие назывались у старца, "сынки" и "дочки" и никогда никто не назывался на "Вы" - всегда на "ты". Среди "сынков" был, например, обер-прокурор Святейшего Синода В. К. Саблер и, наконец, Император Николай II, пришедший с покаянием к старцу в начале 1905 года. О содержании беседы Императора со старцем Варнавой точных сведений нет. Достоверно известно лишь, что именно в этот год Николай II получил благословение на принятие мученического конца, когда Господу угодно будет этот крест на; Него возложить

Старец Варнава многим предсказывал будущие гонения на веру - иным прикровенно, иным совсем ясно, он давал прямые и точные указания, как им жить в 20-е, 30-е, 40-е, 50-е и последующие годы. Предсказывал старец Варнава и грядущее возрождение Русской Православной Церкви и святую жизнь во Христе: "Преследования против веры будут постоянно увеличиваться. Неслыханные доныне горе и мрак охватят все и вся, и храмы будут закрыты. Но когда уже невмоготу станет терпеть, то наступит освобождение. И настанет время расцвета. Храмы опять начнут воздвигаться. Перед концом будет расцвет".

Служение старца увенчалось блаженной кончиной в св. алтаре перед св. Престолом. Так он прикровенно предсказывал сам: "Вот тот свят, кто до последней, минуты нес служение свое, а потом вошел в алтарь и предал дух Господу". Так и совершилось: в этот день 17 февраля 1906 г. (в пятницу на первой неделе Великого поста) он с раннего утра принимал народ, исповедовал в соборе Черниговской Божией Матери ("принял человек 500, да 400 еще дожидаются", говорил старец), наконец, поехал в Сергиево-Посадский дом призрения исповедовать начальницу его Е. И. Гончарову и ее помощницу. Исповедовав начальницу и преподав благословение и назидание, как нести нелегкое дело управления приютом, он со крестом в руке вошел в алтарь домовой церкви приюта в честь Успения Богородицы, преклонил колена перед св. Престолом и скончался.

Он жил во славу Божию

И умер со Христом,

Склонясь главой к Престолу Божию

С молитвой и крестом.

Предание о посмертном молитвенном предстательстве и чудотворной помощи старца Варнавы далеко не полно. Вот один из записанных случаев.

Одна женщина, из-под Брянска родом, страдала припадками беснования. Родные мучились с нею, но ничем нельзя было помочь. Мать много раз советовала ей съездить "к Черниговской" к старцу Варнаве, но ее при одном его имени начинала бить дрожь и она кричала: "Когда помрет - пойду, а теперь - нет!" Так и совершилось.

В начале апреля 1906 года, уже после кончины старца Варнавы, эта женщина оказалась в Черниговском монастыре (так стали звать Пещерное отделение Гефсиманского скита, где пребывала чудотворная Черниговская икона). Во время Всенощной при пении Хвалите имя Господне она стала кричать и биться и наконец выбежала из храма. Но на утро все же пришла на раннюю Литургию. При пении Херувимской она впала в; исступление, даже неистовство; какой-то незнакомой ей женщине укусила до крови палец. Наконец, выбежала, из собора Черниговской Божией Матери; ее поймали и привели в пещерный храм, где пребывала чудотворная икона. Ей налили в ложечку масла от лампады с чудотворной иконы, но она перекусила пополам серебряную ложку. Ее хотели подвести к самой чудотворной иконе, но она откусила от иконы кусок серебряной кованой ризы (между большим и указательным перстами иконы). После этого она впала в полное бесчувствие и лежала как бы без памяти.

После Литургии кто-то посоветовал поднести ее к могилке старца Варнавы, похороненного в пещерной Иверской часовне (с иконой Иверской Божией Матери). Так и поступили. И вот, когда возгласил служащий иеромонах "Во блаженном успении вечный покой подаждь Господи усопшему рабу Твоему старцу иеромонаху Варнаве",- эта женщина вдруг вскочила. Ее хотели снова схватить, но она спокойно отвечала: "Не надо - Я теперь буду молиться". Она встала на колени и до конца панихиды все плакала и повторяла: "Мне теперь дюже легко". Потом она встала, выпила масла от лампады с гроба старца Варнавы, масла из лампады с Черниговской иконы Божией Матери (при этом ей показали кусок серебра от ризы, ею откусанный) и рассказала, что когда она лежала без движения, к ней подошел небольшого роста седой монах и так ласково-ласково на нее смотрел. Одна из присутствующих женщин вынула карточку старца Варнавы и показала ей, та немедленно опознала его - "тот самый". В тот же день эта женщина исповедалась и наутро причастилась Святых Христовых Тайн. Но не уехала из Пещер, а осталась в гостинице при Пещерном отделении еще на две недели. Тогда она снова исповедалась и причастилась и уже не вернулась домой, а поступила послушницей в основанный старцем Варнавой Иверский Выксунский женский монастырь в Нижегородской епархии.

С тех пор чудеса на могиле старца Варнавы совершались постоянно. Как только у кого тяжелая болезнь и доктор бессилен, или неприятности по службе или на полях засуха - дают телеграмму преданному келейнику старца Варнавы о. Порфирию, чтобы отслужил панихиду на могилке старца Варнавы. И дело исправляется: люди выздоравливают, неприятности так или иначе улаживаются, и дождь проливается на поля. Одна из современниц прямо писала, обращаясь к читателям: "Я говорю для вашей же пользы: у кого неприятности по службе или кто болен, скорее поезжайте к Черниговской и служите панихиду на могиле старца Варнавы".

План 1879 г. представляет Черниговский скит как вытянутый по оси запад-восток прямоугольный двор, ограниченный деревянной на каменных столбах оградой. По периметру двора расположены кельи, а в центре - верхняя надпещерная деревянная церковь во имя основателей Киево-Печерской лавры преп. Антония и Феодосия Печерских, и св. Василия Парийского, построенная в 1856 - 1857 годах. Иконографические источники 50-60-х годов XIX в. свидетельствуют об эклектичности ее архитектуры, характерной для своего времени. При строительстве верхней церкви была, по всей видимости, расширена находившаяся под ней нижняя пещерная церковь 1851 года, при этом собственно бывшая средняя пещера Филиппушки превратилась в алтарь, к которому с запада была приращена обширная подземная же трапезная со сводчатым перекрытием. В последнем для освещения было устроено круглое отверстие, выходившее в трапезную верхней церкви. Из зафиксированных на плане и в описи 1879 г. строений Черниговского скита до настоящего времени сохранился лишь каменный двухэтажный келейный корпус, составляющий почти всю южную сторону обители. На литографии 1865 года этот корпус изображен одноэтажным с воротами в средней части, завершенными одноярусной колокольней с шатровым покрытием. Первый этаж существующего южного келейного корпуса был построен между 1861-1865 гг. Второй же этаж над ним был надстроен в 1870 г. Увеличение высоты южного корпуса в 1870 г. заставило увеличить и высоту колокольни над Святыми воротами в его средней части, что и осуществилось в 1874 г.: "В 1874 г. тщанием известного благотворителя обителей П.Г.Цурикова построена при пещерах новая высокая каменная колокольня, им же пожертвован для сей колокольни колокол в 260 пудов".

Постройка новой более высокой колокольни завершила второй этап в строительной истории Черниговского скита - 1857-1874 гг. В указанные годы четвероугольное расположение пустынек, сложившееся вокруг пещерной церкви 1851 г., было закреплено сооружением над ней верхней надпещерной деревянной церкви и южного келейного корпуса со Святыми воротами и колокольней. Низкие, вытянутые объемы верхней церкви и южного корпуса, оживленные часто поставленными арочными оконными и дверными проемами, шатровые завершения церкви, южного церковного крыльца и колокольни создавали определенное стилевое единство этих эклектичных по архитектуре сооружений.

Это стилевое единство позволяет говорить о сложении в 1857-1874 гг. целостного архитектурного ансамбля Черниговского скита. Композиционным центром сложившегося ансамбля служил объем верхней церкви; композиционную ось его, ориентированную по линии юг - север, определяли: вертикаль колокольни над южным келейным корпусом, шатровое завершение южного церковного крыльца и, наконец, глава самой верхней церкви.

Черниговский скит во второй период своей строительной истории имел вид правильного прямоугольника, вытянутого с востока на запад. К невысокой деревянной надпещерной церкви, располагавшейся в центре скитского двора, с севера примыкало братское кладбище, а с остальных трех сторон ее обступали братские келии. В 1857-1874 гг. окончательно определилась парадная сторона Черниговского скита - южная, обращенная в сторону Гефсиманского скита. Парадный характер этой стороне Черниговского скита придал, составлявший почти всю сторону, южный келейный корпус с колокольней и Святыми воротами. С южной стороны Черниговский скит изображен на всех известных лито- и фотографиях, с южной стороны подходили к скиту богомольцы из Троице-Сергиевой лавры.

В 1886 г. Учрежденный собор лавры принял решение о строительстве в Черниговском скиту нового каменного верхнего надпещерного храма взамен старого деревянного, который "по ветхости, тесноте и неудобству требует необходимой перестройки..." Основным источником сведений о строительстве нового храма служит "Дело о построении в пещерах Гефсиманского скита новаго каменнаго храма в честь чудотворной иконы Черниговския Божия Матери".

По представлению Собора лавры автором проекта и руководителем строительства был утвержден архитектор Н.В.Султанов. Этот выбор не случаен: с одной стороны, на рубеже XIX-XX вв. Н.В.Султанов являлся идеологом и одним из ведущих представителей "русского стиля" в отечественной архитектуре, с другой стороны, он был профессиональным инженером, что также учитывалось властями лавры. Как сторонник русского стиля Н.В.Султанов должен был придать эклектичной архитектуре ансамбля Черниговского скита соответствующую духу времени национальную окраску. Как талантливый инженер Н.В.Султанов при строительстве Черниговского храма призван был решить две сложные технические задачи: во-первых, при заложении фундамента нового храма не повредить пещерную церковь и, во-вторых, возводя новый храм, как можно дольше не разбирать старую надпещерную церковь. Сложность технических задач на два года удлинила процесс строительства: вместо предполагавшегося 1887 г. Черниговский храм был построен вчерне в 1889 г. Отделка же храма продолжалась с 1890 по 1897 гг., хотя освящение главного престола состоялось в 1893 г.

Представление о построенном в 1886-1897 гг. пятиглавом двухсветном храме во имя иконы Черниговской Богоматери дают иконографические источники и описание храма.

"По наружному своему виду храм во имя Черниговской иконы Божьей Матери очень красив. Он устроен в древнерусском стиле XVI века. В длину новый храм имеет от паперти до горнего места 18 сажен, в ширину с приделами 15 сажен, а в вышину с крестом около 20 сажен... Верх храма увенчан куполами в древневизантийском стиле; на среднем из них глава и крест вызолочены чрез огонь, а остальные увенчаны вызолоченными крестами и украшены такими же подзорами. На фронтоне храма находятся писанные по вызолоченному фону изображения святых"

Приведенное описание построенного в конце XIX в. Черниговского храма свидетельствует о том, что задача, поставленная перед Н.В.Султановым, как архитектором, при проектировании и строительстве храма, была успешно выполнена: "русский стиль" архитектуры новопостроенного храма придал ансамблю зданий Черниговского скита более выразительный архитектурный облик.

Не менее успешно при строительстве Черниговского храма была выполнена задача, поставленная перед Н.В.Султановым, как инженером. С инженерной точки зрения Черниговский храм уникален тем, что при его строительстве не только не пострадала, но и была расширена находившаяся под ним пещерная церковь, были сохранены окружающие эту церковь пещеры.

Значительный по размерам новый надпещерный храм дал толчок к расширению территории Черниговского скита и перестройке его зданий. Расширение территории и перестройка зданий скита начались сразу же после окончания постройки нового надпещерного храма вчерне. В 1889 г. вдоль западной ограды скита строится двухэтажный кирпичный трапезный корпус. В 1894 г. старая деревянная на каменных столбах ограда скита заменяется кирпичной с двадцатью башнями; при этом территория скита расширяется почти в два раза. В 1895 г. напротив восточного фасада храма, на линии новой ограды закладывается новая пятиярусная колокольня, почти не уступающая по высоте лаврской.

В 1903 г. разбирается, как излишняя, старая колокольня над воротами южного корпуса 1874 года, материалы от которой используются при строительстве нового каменного келейного корпуса, заложенного в 1904 г. вдоль восточной ограды скита, напротив трапезного корпуса. За исключением трапезного корпуса 1889 г., автор которого неизвестен, все остальные вышеперечисленные здания были построены по проектам архитектора А.А.Латкова в "русском стиле". При этом архитектура ограды и колокольни оказалась настолько близка архитектуре надпещерного храма, что долгое время считалось, что и эти сооружения построены Н.В.Султановым. Благодаря стилевому единству здания конца XIX- начала XX вв. составили основу нового архитектурного ансамбля Черниговского скита, композиционным центром которого стал пятиглавый надпещерный храм, а высотной доминантой - величественная колокольня, поставленная по продольной оси храма.

Новый архитектурный ансамбль Черниговского скита, сложившийся на рубеже XlX-XX вв. и в два раза превышающий по площади старый ансамбль эклектичных зданий скита, в основном сохранился до настоящего времени. Строгая симметричность в расположении зданий, краснокирпичные фасады собора и колокольни, обилие зелени, тишина и малолюдность, все создает сильный контраст красочной и шумной Троице-Сергиевой лавре.

Над пещерами возвышается величественный пятиглавый храм в русском стиле XVII века, освященный в 1894 году в честь чудотворной Черниговской - Ильинской иконы Божией Матери. Эта святая икона, написанная в XVIII веке на полотне и представляющая собою точный список, в несколько большем размере, с Ильинской - Черниговской иконы, была получена в благословение от одного инока Свято-Троицкой Сергиевой лавры священником Хотьковского монастыря Иоанном Алексеевым. Первоначально она находилась в его доме, где перед нею с особым усердием молилась проживающая там некоторое время после смерти своего отца девица Александра Григорьевна Филиппова. В 1826 году святая икона и была получена Филипповой от отца Иоанна, а 1852 году передана ею в Гефсиманский скит. Там святая икона, находящаяся в левой стороне иконостаса нижней пещерной церкви Архангела Михаила, вскоре и прославилась чудотворениями. Красноречивыми свидетелями этого являются драгоценные украшения ее подаренные исцеленными по благодатной помощи Богородицы в молитвах перед этой святой иконой. Первое чудо исцеления по молитве перед нею тяжко больной женщины совершилось 1 сентября 1869 года. Празднование в честь этой иконы совершается 1 сентября и 16 апреля. Ежегодно в день храмового праздника, 17 августа, в скиту совершается, по подобию утрени Великой субботы, особая служба, именуемая "Похвалы, или священное последование на святое преставление Пресвятой Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии", следующим образом.

- Во время пения "Бог Господь" предстоятель, неся образ Успения Божией Матери, исходит, вместе с служащими ему, из алтаря на середину храма и полагает образ на аналогии; затем раздаются свечи, и предстоятель кадит образ при пении особых тропарей:"Благообразных ученик лик ныне Божественный", "Егда снизшла еси к смерти", "Священным учеником, в Гефсиманию тело Матере Божия носящым" (каковые тропари составлены по подобию тропарей Великой субботы: "Благообразный Иосиф", "Егда снизшел еси", "Мироносицам женам"); после этого канонархом возглашается на глас 5-й: "Благославен еси, Господи, научи мя оправданием Твоим" и читается 17-я кафизма ("Блажени непорочнии) и разделенные на две статии "Похвалы" (составленные по образцу "Похвал" утрени Великой субботы); по окончании 17-й кафизмы и "Похвал", поются на 5-й глас с припевом: "Благославенная Владычице, просвети мя светом Сына Твоего", особые тропари (составленные по подобию воскресных тропарей: "Ангельский собор удивися"); при пении этих тропарей совершается двумя диаконами каждение, затем произносится малая ектения, а далее следуют: возглас ("Яко Тя хвалят вся силы небесныя"), 4-й антифон, чтение Евангелия и прочее последование утрени.

К скиту были приписаны:

а) Боголюбивая киновия, устроенная для погребения Лаврской братии в 1858 году;

б) Параклита, пустынь, в 5 верстах от скита, основанная в 1861 году.

При ските имелась богадельня имени митрополита Филарета и больница. Скиту также принадлежит в Москве часовня во имя преподобного Сергия у Ильинских ворот.

Помимо пещер скит славится уникальным архитектурным ансамблем храмов, построек и стен, сохранившихся доныне.

В алтаре Успенской церкви находились запрестольный крест и образ Божией Матери древнего письма, взятые из Подсосенской церкви; на стене под стеклами висели два древних, холщевых антиминса, один - 1616 года, другой - 1619 года, на первом антиминсе была такая надпись: "Лета 7124 (1616) месяца майя в 12 день, на память иже во святых отца нашего Епифания, освятися алтарь Пречистый Богородицы честнаго Ея Успения, при благоверном царе и великом князе Михаиле Феодоровиче всея Руссии, при митрополите Филарете, при архимандрите Дионисии и при священнике Феодоре", а на другом антиминсе такая надпись: "Освятися алтарь во имя Господа Бога и Спаса нашего Исуса Христа, во храме Пречистыя Богородицы, честнаго и славнаго Ея Успения, при благоверном царе и великом князе Михаиле Феодоровичевсея Руссии и при Митрополите Московском Филарете, при келаре Аврааме Палицыне и при казначее Иосифе Панине в лето 7121 (1619) марта в 21 день, в память святаго мученика Иакова Исповедника индикта в 1 день".

Близ жертвенника на стене висел еще один антиминс со святыми мощами, греческой печати, на шелковой материи, за стеклом в кипарисовой раме; этот антиминс был привезен в 1850 году из Иерусалима; на нем была совершена Божественная Литургия на реке Иордане.

Нижний храм Успенской церкви, или, по выражению святителя Филарета, подцерковная храмина, служила прежде местом для чтения Псалтири, которое заведено было в Скиту с первого дня его основания; начало этого чтения было положено самим Митрополитом Филаретом.

Здесь же в храмине, вскоре по освящении Успенской церкви, приснопамятный основатель Скита выбрал себе место для вечного упокоения; святитель сперва не предполагал здесь быть храму; но так как эта храмина была выбрана им местом последнего покоища, то он выразил желание иметь "близость безкровной жертвы", что и было причиной к устройству в подцерковной храмине церкви в честь Гефсиманского моления Спасителя. Страстная седмица почиталась в этом храме особенным образом; иконостас в нем был сделан из дуба с резьбой из черного дерева; святые иконы изображали ряд страданий Христа Спасителя; царские врата были устроены в виде креста; у царских врат на правом столбике была врезана часть камня, с того места, где молился наш Божественный Учитель в Свои предсмертные минуты, в Гефсимании. На аналое лежала икона святого Иоанна и с частицей его честных мощей.

В нижнем храме, как и в верхнем, чувствовалась простота - храм был чужд всяких украшений, нигде не видно было ни золота, ни серебра, вся церковная утварь была деревянная, не исключая и пономарских подсвечников. Приснопамятный святитель радовался этой пустынной простоте. "Простота, как мне кажется, есть надежда Скита. Да сохранит сие Господь".

В 1850 году при Успенской церкви построена была деревянная колокольня. "Радуюсь, что колокольня будет деревянная. Скорее построится и меньше будет неприятности во время работы", - так писал святитель Филарет.

На этой колокольне помещены были боевые часы, вокруг этих часов была надпись: "Кто тя может убежати, смертный час"; в 1873 году построена была каменная при входе в Скит колокольня, на средства П. Г. Цурикова и других благотворителей, на нее были перенесены и часы.

Своей необычайной простотой обращали на себя внимание келлии приснопамятного соорудителя Скита, которые примыкали к Успенской церкви с южной стороны, а с северной находились келлии строителя Скита. С самого основания Скита были построены для Митрополита Филарета келлии: "Малые келлии для меня иметь желаю; нельзя ли привязать их близким и удобным сообщением к Успенской церкви, если другой не будет? Каменную кладку под моими келлиями нельзя ли сделать немного выше, нежели просто для фундамента, и устроить в ней нижнее жилье для келейника, и для приготовления пищи?" и Келлии были устроены для Митрополита Филарета по плану, который он начертал сам и по его вкусу, чтобы "ни дверей, ни полов крашенных не было".

Как келлии были простые, лишенные всяких украшений, так и самая обстановка; мебель келлии составляли простые скамьи, столы были тоже из простого дубового дерева.

В этом, более чем скромном жилище проводил летние месяцы Митрополит Филарет; уединяясь в свою безмолвную обитель, он не переставал и здесь трудиться на пользу Церкви и родной Русской земли.

Сердечно любил он Скит и заботился о нем: "Матерь Господня да исполнит сие обиталище тишиною Сына Своего, и Бога", - писал приснопамятный святитель; любил он скитское богослужение и пение, хотя это пение в первое время основания Скита не могло быть искусным по малочисленности братии, но к такому, не мудрому пению владыка относился тепло и сочувственно, что ясно видно из его письма: "Хорошо, если улучшилось пение в Скиту, но я мирен, и с воспоминанием прежнего слышится: Под кров Твой, Владычице..."

Митрополит Филарет, любя Скит, любил и братию Скита, заботясь о Ските, заботился и о братии. "Мысль моя ходит между ними,- часто говорил владыка о Ските.- В каких монастырях ни бываю, а лучше Гефсиманского скита не нахожу". Обыкновенно он спешил в свой возлюбленный Скит. В этом укромном уголке проводил лето и осень. Здесь, в благоговейной тишине святой обители, неутомимый в трудах святитель не оставался без своих занятий; принимал просителей и занимался делами. У него было все распределено по часам. Гулял он обыкновенно в простом подряснике и камилавке, с белой деревянной палкой.

Последнее пребывание в Скиту Митрополита Филарета в 1867 году было продолжительное, он жил в своей излюбленной обители с мая до октября, и уезжая долго смотрел на скитские церкви и на келлии, как бы чувствуя приближение своей кончины, прощался навсегда с Гефсиманским скитом, а 19 ноября святителя Филарета не стало.

В келлиях почившего святителя в Гефсиманском скиту хранились его священные и келейные одежды, а в древней Успенской церкви, в шкафу под стеклом находились: мантия Митрополита Филарета, посох, митра, омофор, панагия и крест; в них он совершал освящение Успенского храма, а на противоположной стороне тоже в шкафу находились его ряса, подрясник, клобук и четки; скитяне берегли эти предметы, как святыню.

При входе в Скит, близ самых святых ворот, на левой стороне была построена каменная трапезная церковь с двумя престолами: верхний - во имя преподобных Сергия и Никона, освящен 27 сентября 1853 года самим Митрополитом Филаретом, а нижний - во имя праведного Филарета Милостивого, освящен тоже им в 1860 году 27 сентября; церковь эта была сооружена иждивением купца В. А. Сопелкина: иконостас в верхней церкви был сделан из орехового дерева, а нижний - из карельского; замечательные предметы в ней были следующие: ковчег с частицей ризы Господней и с мощами святых; схима, в которой был погребен преподобный Сергий; схима, которая 16 лет находилась при мощах святителя Митрофана Воронежского; схима Патриарха Никона; образ Воскресения Христова, писанный на полотне, приношение императрицы Марии Александровны (t 1880). Направо на аналое была икона избранных святых, в ней был устроен крест с серебряным позолоченным рукоятием с частицей Животворящего древа; на древе Распятие Христово, вылитое из золота.

Под этим крестом находилась часть мощей святого великомученика и целителя Пантелеймона; мощи были присланы Патриархом Иерусалимским Кириллом через А. Н. Муравьева в 1850 году при особой грамоте на имя Митрополита Московского Филарета. Налево на аналое лежала икона преподобного Сергия с частицей его мощей.

Ризница Скита помещалась на западной стороне верхней трапезной церкви; она тоже была богата своими достопримечательностями: в ней находились деревянные сосуды преподобного Дионисия, его фелонь; напрестольное Евангелие, пожертвованное императрицей Марией Александровной, с собственноручной надписью. Кипарисный потир (святая чаша) работы великого князя Николая Максимилиановича, сына великой княгини Марии Николаевны. Дарохранительница деревянная четырехугольная в виде храма, обложенная перламутром с искусными резными изображениями из слоновой кости, очень хорошей работы, монаха Скита, Гавриила.

Запрестольный крест с надписью: "Преосвященный Иннокентий, архиепископ Камчатский, дает в скитскую церковь крест из китовы кости, устроенный искусством Алеутских христиан".

На западной стороне нижнего храма помещалась большая, художественно расписанная братская трапеза, со столами, поставленными крестообразно; на правой стороне трапезного корпуса помещалась братская больница, имени Митрополита Филарета богадельня, а с левой стороны - братские келлии.

На восток от Успенской церкви находилась кладбищенская каменная церковь во имя Воскресения Христова.

Святитель Филарет много заботился о построении этой церкви, что видно из его писем; по поводу постройки ее он входил во все подробности как устройства самой церкви, так и железного иконостаса в ней со столбами в виде пальмовых деревьев.

Вся настенная живопись в этой церкви производилась по плану приснопамятного основателя Скита.

Воскресенская церковь была освящена в 1853 году 27 сентября наместником Лавры, архимандритом Антонием. Она служила местом для отпевания братии, которых и погребали вблизи церкви на кладбище. Здесь на небольшом холме была сооружена сквозная часовня и в ней был поставлен большой деревянный крест, который был перенесен из часовни "У креста", находившейся в 9 верстах от Сергиевой Лавры.

На кладбище Черниговского скита покоятся останки знаменитых русских философов - В. В. Розанова и монаха Климента (в миру К.В.Леонтьева).

В ноябре 1919 года, в ходе ленинской атеистической кампании, была закрыта Свято-Троицкая Сергиева Лавра; перед тем, в апреле 1919 года, были скрыты для кощунственного "освидетельствования" по указу Ленина мощи преподобного Сергия Радонежского. По закрытии Лавры братии предложено было переселиться в Гефсиманский скит и Черниговский монастырь, а именно 10 октября 1919 года Сергиевский исполком постановил: "В виду необходимости в размещении учреждений и общежитий совдепа и военного ведомства, Лавру, как монастырь, ликвидировать, общежитие монахов закрыть, выселив последних в Черниговский монастырь и Гефсиманский скит.

В 1921 году был ликвидирован и Черниговский монастырь, как монашеское общежитие (братия перешла в Гефсиманский скит), с сохранением за монастырем собора Черниговской Божией Матери. Осенью 1922 года был закрыт и собор; вскоре по ходатайству рабочих московского завода "Серп и Молот", чудотворная Черниговская икона Божией. Матери была перенесена в Москву в храм преп. Сергия, что в Рогожской Ямской слободе (недавно возвращен Русской Православной Церкви).

В 1924 году во времена НЭПа, Гефсиманский Скит получил статус "сельскохозяйственной артели" и жил на самообеспечении, фактически не пользуясь подаянием доброхотных жертвователей (их практически и не было; женщины в Скит на богослужения не допускались). В 1928 году была закрыта последняя церковь в Гефсиманском скиту - в честь Успения и Вознесения Божией Матери (храмовой праздник 17(30) августа) (в подклете - нижняя церковь во имя Гефсиманского моления Господа Иисуса Христа, молитвенное воспоминание о котором совершалось в Скиту во время Страстной седмицы) и отдана под клуб глухонемых. Это последнее закрытие и отобрание сопровождалось "разгоном" Скита; Братия его, все еще значительная, разошлась кто куда; последний скитоначальник игумен Израиль умер в ссылке в начале 50-х годов. В Черниговском монастыре размещались последовательно: тюрьма - колония для "уголовного элемента", интернат для слепых и полуслепых, интернат для инвалидов Отечественной войны, ПТУ-интернат для инвалидов. В соборе Черниговской Божией Матери размещался склад Загорского горпромторга.