Юрий Окунев Навсегда
Книга лирики
«Мать жива…»
Мать жива… И хоть ты составитель законов,
И мудрец, и имеешь семь пядей во лбу,
Как ни важничай, — все же ты в чем-то ребенок,
Хоть устал и немало пронес на горбу.
Мать жива… Будь ты славой овеянный классик,
Повидавший немало, сутулый, седой,
У тебя еще все-таки детство в запасе.
Мать жива… Ты мальчишкой к ней мчишься с бедой.
Пусть неграмотна даже, а ты академик,
Как ни умничай ты и душой не криви,
Никакая наука тебе не заменит
То, что подлинно знает лишь мать о любви.
Мать скончалась… И жизни прошла половина.
Поздно ль, рано ль ты этот рубеж пересек,
Только в звании осиротевшего сына —
Окончательно взрослый ты стал человек.
Вот где детство с тобой навсегда распрощалось.
Коль придется хлебнуть от обиды иль зла,
Ни друзей и ни женщин не примешь ты жалость,
Та, что право имела жалеть — умерла…
«Вот что в жизни, пожалуй, не радует…»
Вот что в жизни, пожалуй, не радует:
Рубка леса не радует глаз,
Не люблю, когда дерево падает,
Не люблю восклицательных фраз.
Кто, считая себя единицею,
Остальных всех низводит к нулю,
С единицею — с важною птицею —
Я дружить не люблю, не люблю.
Не люблю, кто на службе и дома
О своей лишь печется судьбе.
Кто завистлив к таланту чужому,
Искру ищет лишь только в себе.
На словах он Россию голубит,
О любви к ней повсюду трубя.
Если что-то в России он любит,
То, конечно, лишь только себя.
Только Он и Она — остальные
Для нее, мол, с иною ценой.
Не такие, как он, не родные,
Он единственный, кровный, родной.
И Россию его славословье
Я отвергнуть, отринуть молю.
Тех, кто полон немой к ней любовью,
Будто песней без слов, — я люблю.
«Что бессмертье подразумевает…»
Что бессмертье
подразумевает,
Это лишь через столетья
выяснится:
Вся Венеция стоит на сваях.
Из чего они?
Из енисейской лиственницы.
И не пять веков стоит —
пятнадцать
Потому я утверждать
берусь,
Что нельзя в бессмертье
сомневаться,
Если в основанье этом —
Русь!
ЭТО МНОГО…
г. к.
Девочка вприпрыжку скачет полем…
Вот и все.
И я вполне доволен.
Пусть мне гарантируют тот «скач»
Лет так через сто иль через двести.
Если я дождусь желанной вести,
Значит, нет всемирных неудач?
Значит, на земле все честь по чести?
Это много,
очень много значит:
Девочка беспечно полем скачет…
ТЫ НАС УЧИ…
Нужна нам впечатлений сильных встряска,
Чтобы на нас обрушились, как гром.
…А тут всего лишь детская коляска
И женщина.
В году сорок втором.
Как думаешь, солдату Сталинграда
В грядущем виделись ребенок, мать…
Он вдаль смотрел, не отводил он взгляда
И потому был жизнь готов отдать,
Что знал, что это будет, видел, верил:
И день, и мир, и сквер, ребенок спит…
Мечту свою виденьем этим мерил.
…А нас такое разве ослепит?
Нам все подай заметно небывалым
И крупным. Чтоб в глазах вся ширь громад.
А он? Он видел все: большое в малом.
…Ты нас учи, всю жизнь учи, солдат!
В СИБИРИ
Меня позвал к себе мой друг-читатель,
Он воин-сталинградец. Инвалид…
…Смогу иль не смогу о том солдате
Так рассказать, как совесть мне велит?
Не отвожу глаза от глаз тюменца:
— Вот побывать в Сибири довелось…
О нас двоих я размышляю сердцем —
Он — сибиряк, а я в Сибири — гость.
Мы с ним друзья. Но вывод
Последние комментарии
7 часов 59 минут назад
1 день 3 минут назад
1 день 8 часов назад
1 день 8 часов назад
3 дней 15 часов назад
3 дней 19 часов назад