Когда мирный город затмят скакуны с Красного моря,
Как луна затмевает солнце, пустив черный дым,
Сказитель вернется живым, не ведая горя,
А из семерых — лишь один.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Шехерезада — сказительница.
Шахрияр — ее стареющий муж.
В Багдаде:
Гарун аль-Рашид — легендарный багдадский халиф в 785–809 гг.
(Аль-Синди) ибн-Шаак — начальник шурты (полиции).
Малик аль-Аттар — торговец камфарой с сомнительной репутацией.
Зилл — его раб-нубиец, которого он именует «племянником», рассказчик, спасавший Шехерезаду.
Хамид по прозвищу Гашиш — печально известный убийца.
Саир — бывший борец.
Фалам — впечатлительный бандит.
Абдур — дозорный, питающий благоговейный страх перед Хамидом.
Прочие:
Теодред — монах-бенедиктинец, живший прежде в Айонском аббатстве в Шотландии.
Абуль-Атыйя — мрачный придворный поэт.
Абу-Новас — поэт-вольнодумец, заядлый соперник Абуль-Атыйи.
Джафар аль-Бармаки — харизматический бывший визирь, казненный Гаруном аль-Рашидом.
Ибн-Нияса — бедуин-торговец, не подчиняющийся властям.
Калави — бич пустыни.
Халис — безрассудно смелый абиссинский князь из сказки Шехерезады.
Глава 1
806 году после Рождества Христова на Багдад падал снег. Образ тысячи запорошенных минаретов превращался в самую ходячую (валюту — слухи об удивительном зрелище несли в Западную Империю купцы, моряки, словоохотливые паломники, двигавшиеся в основном тем же самым путем, которым посланники пять лет назад препровождали слона Абуль-Аббаса — баснословный дар халифа Гаруна аль-Рашида императору Шарлеманю[1].
В бенедиктинское аббатство, стоявшее в буковых лесах высоко над Катаньей на острове Сицилия, где Гарун аль-Рашид был известен в первую очередь тем, что подтвердил собственность императора на Гроб Господень в Иерусалиме, новость о необычном природном явлении просочилась с болтливой верфи и вызвала в высшей степени необычное возбуждение. В аббатстве хранилась единственная пророческая сивиллина книга[2], уцелевшая после пожара на Капитолийском холме в 83 году до Рождества Христова. Пророчества на обгоревшем, оборванном, местами не читаемом пергаменте веками считались в лучшем случае апокрифами[3], если не мистификацией. А теперь по крайней мере одному старому монаху первое четверостишие показалось джинном, вырвавшимся из тысячелетнего заточения в бутылке.
Когда мирный город окутает снежный дым,
Торжествующий на закате рожденье Пророка,
Глубоко раскаявшийся пятый сын
Призовет сказителя с Востока.
Яснее не скажешь. «Снежный дым» окутал Багдад — Мединет-аль-Салам, Город Мира. «Торжествующий на закате» — на Западе, — безусловно, намек на Рождество, наступающее зимой. «Раскаявшийся пятый сын» — несомненно, Гарун аль-Рашид, пятый халиф по линии Аббаса, которого, как известно, терзает раскаяние за казнь своего визиря и друга Джафара аль-Бармаки. Непонятно только, что это за. «сказитель с Востока», хотя из прочих
Последние комментарии
1 час 45 минут назад
7 часов 29 минут назад
8 часов 36 минут назад
9 часов 34 минут назад
9 часов 48 минут назад
18 часов 59 минут назад