Привала не будет [Василий Дмитриевич Соколов] (fb2) читать постранично

- Привала не будет (и.с. Библиотека солдата и матроса) 895 Кб, 143с. скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - Василий Дмитриевич Соколов

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Василий Соколов ПРИВАЛА НЕ БУДЕТ Рассказы о героях


ПРИВАЛА НЕ БУДЕТ

1
С этим человеком фронтовые пути-дороги свели меня в сорок третьем году на Северном Донце. Был март. Капель срывалась с потемневших деревьев, с крыш, с проводов шестовой линии; само небо, казалось, сочилось, отдавая влагу пробуждающейся земле.

В те дни на Северном Донце, если судить по фронтовым сводкам, обстановка была спокойная. Это в масштабе всего огромного фронта. А здесь, на участке полка, было горячо: немцев только что выбили с левобережья Донца, но они еще цеплялись, надеясь сбить наши подразделения с отвоеванных рубежей.

Вот тогда я и узнал этого человека с фамилией весьма прозаичной — Козюлин. Потолковать с ним сразу не удалось, я только видел его то в штабной землянке, то в тележке с перегнутыми и осевшими рессорами. Казалось, одновременно он появляется в нескольких местах. Поверх шинели была на нем черная бурка, а на крупной голове красовалась лихо заломленная кубанка. Эта явно не свойственная пехотному офицеру одежда очень под стать была его энергичной и неспокойной натуре. Вот он, появившись в землянке, вызвал к себе начальника штаба, развернул перед ним карту, провел на ней стремительные линии и, собираясь куда-то ехать, бросил на ходу:

— Привала не будет!

Уехал тотчас, сам правя горячим злым жеребцом. А я остался с начальником штаба, и он, не тая своего восхищения, сказал ему вслед:

— Батьке не сидится. Вот уж натура!

Повременил, заговорил уже совсем доверительно:

— Знаете, бывает чертовски крут. Крепким словцом порой обложит, а в обиду не даст…

Я спросил, что означают его слова: «Привала не будет», и получил ответ, что у майора Козюлина это выражение вошло в привычку. В этих словах — весь его неуемный, стремительный характер.

Вообще, надо сказать, в полку говорили о майоре Козюлине с гордостью и восхищением: не раз заходил он со своим полком в глубокий неприятельский тыл, бесследно, точно в подземелье, исчезал с массой людей и тяжелой техникой и неожиданно обрушивался на врагов, подобно грянувшему средь зимы грому. Думалось, что тут не обходится без обычного в таких случаях домысла, но позже, когда я познакомился с Козюлиным поближе, убедился, что все это достоверно, ничего лишнего к его подвигам и заслугам не прибавляют.

2
Кирилл Иванович Козюлин оказался в боях с первых дней войны. Самое страшное, чего необстрелянный офицер не мог предвидеть, случилось осенью 1941 года: под станцией Лозовая он попал в окружение.

Это случилось в сумерки, после тяжелого и кровопролитного боя. Весь день группа стрелков под командой начальника штаба полка Козюлина мужественно отбивала вражеские атаки. Наконец, собрав последние силы, Козюлин в полдень перешел в контратаку и заставил немцев потесниться. Но численный перевес был на стороне противника, а у Козюлина осталось очень мало людей. Пришлось самому лечь за ручной пулемет Что случилось потом, Козюлин помнил смутно. Тяжелый снаряд попал в блиндаж, откуда стрелял Козюлин. Сильный удар в голову, в грудь, багровое пламя ослепило глаза, пулемет вырвало из рук. «Вот и конец», — пронеслась последняя мысль, и окружающее исчезло, потонуло в кровавом тумане…

Но Козюлин остался жив.

Шли дни. Он поправлялся. Уже чувствовал, что это он, Козюлин, лежит на полатях в избе. Но где находится и как сюда попал, — этого сразу понять не мог. Когда нетерпение одолевало, он напрягал силы, намереваясь встать, чтобы осмотреться. Растревоженная боль снова приковывала его к постели. Однако лежать не мог спокойно: в голову лезли тревожные видения, он начинал смутно припоминать разрозненные картины последнего боя. В ярости Козюлин сжимал кулаки и в жару выкрикивал слова команд.

Когда же раненому стало легче и можно было уже приподнимать голову, он стал прислушиваться ко всему, что происходило вокруг: к малейшим шорохам и звукам. Вот скрипнула дверь. Чьи-то внятные шаги. Все ближе и ближе…

— Сюда, сюда, он здесь, — послышалось в комнате.

Опершись на локти, Козюлин в нерешительности приподнялся, пытаясь при свете керосиновой лампешки разглядеть вошедшего.

— Лучше стало, а? — прозвучал над самым ухом мягкий голос.

Козюлин увидел склонившееся к нему лицо девушки.

— Где я? — спросил он.

— Не пугайтесь. Вы у своих, — ответила девушка.

— Как я сюда попал?

— Сейчас узнаете. Минуточку…

На полати поставили лампу. Козюлин увидел человека в серой шинели.

— Не узнаете?

— Что-то знакомое. Да, да… Припоминаю… Давыдов, письмоносец?! — радостно воскликнул Козюлин. — Как ты сюда попал?

Сержант Давыдов, волнуясь, начал рассказывать:

— Помните, нас окружили… Так вот, я шел с письмами на капе. Подхожу к вашему блиндажу, а вас нет. Блиндаж развален. Думаю, может быть, кого-нибудь из наших здесь придавило.