Туманный город (СИ) [Марина Шульман] (fb2) читать онлайн

Глава 1

Куда ведёт нас всех дорога,

Ведь неизвестность впереди?

Скитаться мало или много

И что нас ждёт в конце пути?

Загадки этой жизни бренной

Везде подстерегают нас;

Решать их будем, несомненно,

Пока не пробил смертный час.

Наш конный фургон ехал с обычной скоростью по безлюдному лесу, как вдруг на повороте он резко опрокинулся на бок. Обычно во время долгих переездов я уютно устраивалась на сиденье около окошка и предавалась мечтам. Но, к несчастью, как раз перед этим моментом я встала, чтобы достать себе яблоко…

Меня резко отбросило назад, и я упала на скамейку, служившей нам кроватью. Сильно ударившись плечом об её деревянный остов, я, кажется, даже вскрикнула от боли. Незакреплённые ящики разлетелись по всей повозке, хотя основная часть внутренней обстановки, прибитой накрепко, осталась в неизменном положении: всё-таки в дороге иногда случаются подобные заносы.

Розамунда, моя мать, не пострадала и бросилась ко мне на помощь. Только меня в ту секунду больше волновал вопрос, что же случилось на дороге. Так как я не понимала из-за чего устойчивый фургон мог перевернуться.

– Ты цела? – с тревогой в глазах спросила мама и, не дожидаясь моего ответа, помогла подняться.

Пребывая в некотором замешательстве, я молча утвердительно кивнула и показала на плечо. Но, судя по ощущениям, ничего не сломано, лишь ушиб. Снаружи слышалось тревожное ржание лошадей и громкие голоса людей. Забыв про боль, я пробралась через загромождавшие путь сундуки и с небольшим затруднением вылезла наружу. Следом за мной неуклюже последовала и Розамунда.

Мой отец Марк, управлявший экипажем, подбежал к нам. Убедившись, что у нас всё в порядке, он пошёл осматривать лошадь Белогривку, которая, скорее всего, споткнулась и неудачно приземлилась на передние ноги.

К нашей повозке начали сбегаться люди со всего каравана. Протиснувшись среди них, я подошла к уже поднявшейся лошади. Кроме неё в упряжке ещё находился конь по кличке Вороной, но Белогривка являлась моей любимицей. Я слышала её жалостливое сопение, а в больших глазах видела наворачивающиеся слёзы. Подойдя к ней вплотную, я поглаживала бедняжку по гриве, приговаривая утешительные слова.

Рядом суетился дядя Октавиус. Хотя ему перевалило за шестьдесят лет, это был невысокий проворный старикашка с нескончаемой энергией. Он сразу же позвал Фрэнка, который лучше всех разбирался в лошадях.

– Жить будет, только сейчас принесу мазь для колена, – бросил тот и ушёл в свой фургон.

Все, а особенно я, вздохнули с облегчением. Надо ли говорить, что выход из строя даже одной лошади заметно снижал скорость передвижения каравана, поэтому к здоровью животных нужно было относиться внимательно. Тем временем подошедшие мужчины помогли отцу поставить повозку в вертикальное положение.

– Тогда проблема решена. Через несколько минут отправляемся, – скомандовал дядя Октавиус.

Но труппа оставалась на месте и о чём-то перешёптывалась. Очевидно, артисты удивлялись произошедшему.

– Ну же, – нетерпеливо взмахнул руками дядя. – У нас впереди долгий путь, и хотелось бы добраться засветло!

Люди начали медленно расходиться по своим экипажам, ведь всем хотелось размяться после длительного пребывания в сидячем положении. Через несколько мгновений близлежащее пространство опустело.

– Что случилось? – непонимающе спросила я у отца и огляделась.

Стояло прохладное утро, самое начало зимы. Снег едва-едва припорошил лесную дорогу, на ней отсутствовали брёвна, крупные камни или другие препятствия. Широкий тракт, достаточный для разъезда двух транспортных средств, был свободен. Густой стеной его обрамляли хвойные деревья, поднимавшиеся вверх так высоко, что за ними ничего не рассмотришь вдаль кроме колеи в обе стороны до ближайшего поворота. Абсолютная тишина нарушалась только голосами артистов. За несколько часов переезда нам на встречу попалось лишь несколько карет. К тому же мы вряд ли могли разогнаться слишком быстро, так как ехали самыми последними из пяти повозок.

– Наверное, просто оступилась, – недоумённо пожал плечами Марк.

Вместе с Фрэнком они втёрли лечебную мазь в колено Белогривке. Та, похоже, была готова продолжать путь, хотя и заметно нервничала, дёргаясь из стороны в сторону. Я подошла к ней и осторожно похлопала по крупу.

– Ну, успокойся, с тобой всё в порядке, – успокаивающе повторяла я ей.

Лошадь же смотрела на меня грустными глазами и беспокойно фыркала. Я не сомневалась, она хотела мне что-то сказать, только не могла говорить.

– Тебе больно? – взглядом спрашивала я у неё, но та лишь мотала головой.

Я чувствовала ответственность за наших лошадей и привязалась к ним почти как к членам семьи. Ни в коей мере они не были для меня бездушными животными. Белогривка и Вороной отлично ладили с нами, понимали и слова, и даже интонацию.

– Придётся немного сбавить темп, – уходя, буркнул Фрэнк.

Поёжившись от холода, так как в неразберихе я не взяла накидку, я вслед за Розамундой вернулась обратно в фургон. Мы быстро поставили по местам разбросанные ящики и тронулись в путь. Будем надеяться, что этот незначительный инцидент исчерпан, и караван спокойно доберётся до нашего следующего пункта. В растерянности я села на привычное место у окошка, взглянула вдаль и задумалась о своей жизни.

Откровенно говоря, в том, чтобы быть артистом бродячего театра – мало чего привлекательного. Посудите сами: ты постоянно едешь в разваливающейся повозке, еженедельно переезжаешь из одного городка в другой, вокруг тебя меняются лица, захудалые гостиницы и конца этому не видно. Но самым гнетущим для меня было именно отсутствие родного дома, места, куда можно вернуться после всех поездок. Как же мне не хватало маленькой комнатки, обставленной в соответствии с моим вкусом!

Будучи натурой мечтательной, раньше во время длительных переездов, когда заняться особо нечем, я частенько представляла себе этот крохотный уютный уголок. На светлых стенах – картины с морскими пейзажами, у окна – высокая кровать с белыми подушками, на подоконнике – живые цветы (даже не важно, какие) и говорящий попугай в клетке. Мне бы хотелось работать в оранжерее, выращивать экзотические растения, составлять красивые букеты. Вечером я бы приходила домой и разговаривала с моей милой болтливой птичкой.

Ещё у меня появились бы друзья. Родственники – это, конечно, замечательно. Но иногда хочется пообщаться со своими сверстниками, которые не учат тебя уму-разуму, а с ними можно играть, ходить друг к другу в гости, устраивать совместные праздники… Как вы понимаете, с кочевым образом жизни завести друзей не было никакой возможности.

Сейчас, когда я уже выросла, я мечтаю об этом меньше и меньше. Становлюсь реалистом или старею?

С другой стороны, всё могло быть гораздо хуже. За время путешествий мне довелось видеть людей, живших в гораздо худших условиях – в нищете, болезнях, унынии. А я в почти семнадцать лет не жалуюсь на здоровье, достаточно зарабатываю на карманные расходы и, как уверены окружающие, даже обладаю приятным голосом.

Впрочем, сама я отношусь к нему довольно скептически – мне кажется, люди преувеличивают. Хотя бы потому, что я вижу, как долго и тщательно готовится к новым выступлениям моя двоюродная сестра Ребекка: она часами репетирует, выполняет упражнения для голосовых связок и вечно недовольна своим исполнением. Как сейчас вижу её, прекрасную миниатюрную блондинку в длинном зелёном платье под цвет глаз, стоящую около зеркала и отслеживающую каждое движение.

Что касается меня, то, когда дядя Октавиус поручает выучить песню, я обычно откладываю задание насколько возможно, пролистывая ноты лишь перед репетицией. Но на занятии делаю вид, что усердно занималась с материалом. Наверное, он догадывается о том, как обстоит дело, и всё равно относится с терпением, не требуя изнурительной работы.

– Изабелла, сегодня ты превзошла себя! Я всегда знал, что ты способна на многое, – искренне говорил дядя после некоторых особенно удачных исполнений, и мне было приятно это слышать. Но вот чтобы жить так постоянно – нет, я не хотела.

Ах да, я не представилась. Меня зовут Изабелла Конрой. Всю жизнь я путешествую с моей большой семьёй – мы труппа бродячего «Театра Конрой», колесящего по разным городам королевства с концертными номерами. Среди нас есть и чужие артисты, которые, тем не менее сроднились с нами. Однако, рождение в нашей семье подразумевает, что со временем ты тоже станешь членом коллектива и продолжишь традицию.

Принадлежность к единому роду сплачивала всех. Мы дружно делили невзгоды, а счастливое событие в жизни любого становилось поводом для радости остальных. Мудрое руководство старших подбадривало молодые поколения, бесценный опыт жизни и искусства накапливался и передавался дальше.

Также как нам в труппу попадали и пришлые артисты, так бывали и случаи, когда отпрыск клана находил в себе мужество (а чаще проявлял полное отсутствие таланта и неспособность даже к вспомогательным работам) и покидал родное гнездо, обустраиваясь где-нибудь фермером или служащим в ростовщической конторе. Нужно ли упоминать, что этим он терял репутацию стоящего человека в глазах театрального семейства и иначе как с пренебрежением о нём и не говорили. Что, впрочем, не мешало всему каравану останавливаться в доме отщепенца на постой дольше обычного срока, когда мы проезжали через его город.

Лично я не воспринимала таких людей изгоями. Наоборот, они являлись для меня путеводной звездой, горевшей очень тускло, порой не заметной сквозь тучи, но благодаря которой я всё равно знала – есть другая жизнь, где я могла бы быть себе хозяйкой и принимать свои решения.

Только наша судьба редко складывается так, как нам хочется, не правда ли?

Моим главным устремлением было стать взрослой и наконец-то самой выбирать, чем заниматься. У меня почти нет сомнений, что через полтора года, став совершеннолетней, я найду в себе силы и покину семейный театр.

Конечно, я не могу сказать, что Розамунда и Марк проявляли строгость по отношению ко мне или многое запрещали. Наоборот, им нельзя отказать в доброжелательности. В то же время я и не чувствовала от них сильной любви, между нами всегда существовало пространство, дистанция.

Хотя, чему тут удивляться. Ведь фактически они являлись не моими настоящими родителями, а дядей и тётей, и удочерили меня потому что у них не было собственных детей. Оба их ребёнка трагически погибли – мальчик утонул в реке, а девочка умерла от неизвестной болезни, подхваченной на гастролях в далёкой стране.

Увы, людей, давших мне жизнь, я практически не помнила. На память от них остался лишь совместный маленький портрет и чудо-амулет – волшебные кости, хранящиеся в изящном мешочке у меня на шее. Марк и Розамунда рассказывали, что моя матушка получила их в дар от загадочного поклонника, очарованного её танцевальным выступлением. Кости являлись моей единственной ценной вещью и были тайным другом. Они представляли собой два кубика с множеством граней и слов на них. Я любила бросать их и получать ответ на вопрос или даже какую-то призрачную поддержку. Ребёнком я представляла, что это родители общаются со мной таким образом. В трудные моменты кости помогали мне почувствовать, что я не одна и всё не так плохо. Оставалось только дождаться восемнадцатилетия, и затем я буду свободна, как птица!

В данный же момент мы направлялись в западную часть королевства, в средний по величине Туманный город, лежащий между двух горных вершин. Он располагался довольно далеко от последней стоянки и вроде бы труппа прежде никогда в него не заезжала.

Несколько дней назад, ещё пребывая в Озёрном городе, я случайно оказалась рядом, когда дядя Октавиус вертел в руках замусоленную карту и обсуждал детали с местным торговцем. Тот дал ему адрес постоялого двора и записку к секретарю из мэрии, к которому следовало обратиться насчёт организации представления. И вот уже трое суток мы находились в дороге.

– Ты тоже раньше никогда не бывала в Туманном городе? – обернувшись, спросила я у матери, по обыкновению занимавшейся вязанием во время переездов.

– Нет, не доводилось, – она покачала головой. – Туда долго и сложно добираться, ты же сама видишь.

– А что-нибудь слышала про него? – поинтересовалась я.

– Захолустье, пара десятков тысяч населения. Обычный провинциальный город со скучной размеренной жизнью. Ничего особенного. Ну, кроме того, что он расположен неподалёку от Чёрных Земель.

Я внутренне вздрогнула:

– Но ведь там безопасно? В смысле…

– Да, конечно. Иначе Октавиус не стал бы так рисковать, – рассеянно ответила Розамунда и снова углубилась в рукоделие.

Наш караван состоял из пяти конных фургонов, перевозящих шестнадцать артистов, концертные костюмы и декорации. Сами повозки, довольно небольшие по размеру, служили нам не только транспортным средством, их также можно было назвать домом – фактически мы жили в них. Тем не менее при первой возможности труппа обязательно заезжала на постоялые дворы. Там люди отогревались, мылись, стирали вещи, да и просто комфортно ночевали.

Первым ехал глава нашего клана – дядя Октавиус. По правде говоря, правильнее звать его дедушкой. Но он не любил это слово, так что дядя так дядя. Октавиус числился директором театра и решал как все организационные моменты (маршрут поездок, переговоры с местной администрацией), так и вопросы концертной программы, включая отбор репертуара и репетиции. Ему нравилось держать дела под контролем, везде засунуть свой нос, дабы убедиться, что всё идет как надо. Порой мы уставали от его чрезмерной опеки, постоянного желания внести улучшения в исправно налаженные процессы. Хотя потом понимали, что жить по-другому дядя не может, и примирялись с ним.

Театральная труппа и её благополучие составляли главную цель, ради которой он не щадил ни себя, ни других. Руководство коллективом давным-давно перешло к нему от отца, умершего довольно рано. Поэтому дядя сросся с театром так прочно, что невозможно было уже представить одно без другого. Причём, несмотря на солидный возраст, он считал, что проживёт безо всяких болячек ещё лет сто и даже не думал потихоньку передавать дела какому-либо преемнику.

Вместе с ним ехал его правая рука и основной помощник во всех технических работах – Фрэнк. Кстати, он-то как раз и не происходил из рода Конрой. Но так как в нашей семье все в основном являлись творческими личностями, нам не хватало именно работящего человека, умеющего обустраивать площадки для концертов, ухаживать за лошадьми, ремонтировать повозки, мастерить новые декорации, а также добывать еду в экстренных ситуациях, когда приходилось останавливаться на ночлег в безлюдных местах. Мы мало знали о прежней жизни этого немногословного пятидесятилетнего мужчины. Просто однажды, видя, как мучаются дядя Октавиус и Марк, ставя новый шатёр для представления, он предложил помощь, и с того же дня остался с нами. Наверное, в родной деревне его мало что держало, и ему нравилось быть причастным к нашему театральному делу.

Во втором экипаже перемещалась семья дяди Густава и тёти Августы, старшей дочери Октавиуса, и их восемнадцатилетней дочери Ребекки. Дядя с тётей, степенные и милые люди, считались главными актёрами в наших постановках и души не чаяли в своём ребенке, в котором хотели видеть и тщательно взращивали гениальную артистку. И, похоже, им удалось убедить в этом не только себя, но и её – мечтой Ребекки было выступать в королевском театре.

Помню, как она говорила, крутясь около зеркала:

– Изабелла, разве я не прекрасна? На что я трачу красоту и талант? Как же мне осточертела эта повозка и захолустная публика! Когда у нас будет большой концерт в столице? Нужно лишь попасть с сольным номером во дворец, как король будет очарован мною…

– Неужто ты думаешь, что король Фредерик сможет влюбиться в тебя? – не верила я своим ушам.

– Конечно, – фыркала кузина. – Я достойна лучшего! Какие могут быть сомнения?

Но сомнения у меня, всё-таки, оставались. Во-первых, король был чуть ли не на тридцать лет старше нас, хотя, мужественность и обстоятельность делали ему честь. Во-вторых, до сих пор для широких масс оставалась невыясненной тайна, что же приключилось с его женой, и свободен ли он – королева Терезия вот уже два года не появлялась на публике. Ну а в-третьих, хоть в Валлории королевские особы и могут жениться на обычных девушках, такого давно не случалось.

Ребекка смеялась над моим неверием в подобную идею и проводила значительное время в репетициях, «оттачивании мастерства» – как она сама говорила. Правда, когда я приходила после неё на уроки к дяде Октавиусу, тот лишь сильно вздыхал на этот счёт и бормотал, как Ребекка безнадёжна. Тем не менее кузина являлась наглядным примером артистки, ведь у меня отсутствовал выбор стать кем-то ещё.

Когда я была маленькой, ей нравилось брать покровительство надо мной, я же относилась к ней как к старшей сестре. Но с годами я начала чувствовать неприязнь, став для неё девочкой на побегушках. Наверно, это оказалось связано с тем, что я стала подменять её в главных номерах, а иногда мне доверяли арии, которые ей даже не предлагали. Происходящее расстраивало меня, и так как я не представляла, как возможно изменить ситуацию, то просто старалась общаться с Ребеккой поменьше, чтобы избежать возможных ссор.

В третьем фургоне передвигалась группа танцоров – среди них близнецы Анна и Леопольд Конрой (сейчас и не вспомню, кем они мне приходятся, вроде бы троюродные брат и сестра). Хотя им и было около двадцати пяти лет, я спокойно общалась с ними на равных. Согласно традиции, если у кого-то отсутствовали выдающиеся вокальные или исполнительские данные, остальное, на что он мог рассчитывать – стать танцором или актёром.

Вы можете сказать, что танец – это тоже искусство и требует, как минимум, пластичности. И я соглашусь с вами. Но прилежание, тренировки с раннего детства – и вот вы готовый танцор для «Театра Конрой». Следующая и последняя ступенька в нашей иерархии оставалась за техническими работниками.

Пары танцоров не хватало для воплощения затейливых замыслов дядюшки Октавиуса, поэтому к нам когда-то присоединилась семейная пара Теоны и Джонатана, примерно такого же возраста как близнецы. С ними путешествовала годовалая малютка Эмма, с которой я с удовольствием возилась в свободное время. Стоит ли говорить, что только люди с устойчивой психикой могли выдержать длительные путешествия и тяготы бродячего театра. Теона и Джонатан выносили их достойно, чем и заслужили несомненное приятие в наш дружный круг.

Четвёртыми ехали музыканты: младший брат Октавиуса – пожилой скрипач Эмилио с супругой Одеттой, играющей на флейте, а также их двадцатипятилетний сын Клаус, гитарист. Есть такая поговорка – «в семье не без урода». Звучит грубо, но для меня Клаус и являлся именно тем самым исключением из правил. С одной стороны, он был неплохим парнем. И уж явно не его вина, что Клаус родился рыжим, из-за чего кузен с детства привлекал к себе повышенное внимание (обычно Конрои – шатены или блондины с серыми глазами). Он не особо стремился находить со всеми нами общий язык, да и не сказать, будто карьера гитариста сильно увлекала его. Проблема заключалась в том, что кузен вообще не хотел работать – ни музыкантом, ни кем-то ещё. Однако, так как из-за безалаберности Клаус один не прожил бы, дядюшка Октавиус согласился оставить его в труппе. Что не мешало ему критиковать игру племянника после каждого концерта.

Ну а замыкал караван наш фургон. Марк, сын Октавиуса, и Розамунда работали актёрами, хотя я не могу сказать, что сцена являлась их призванием. Мой приёмный отец с большим удовольствием возился с лошадьми, но так как он представлял собой крупного, атлетически сложенного мужчину, то такого типажа как раз не хватало в нынешнем ансамбле. Учитывая его немногословность и прямолинейность, ему давали роли с короткими репликами.

Розамунда же, пышнотелая невысокая женщина, наоборот, выступала с энтузиазмом, и поэтому, на мой взгляд, слишком старалась и переигрывала. Впрочем, это лишь моё мнение. Мне нелегко оценивать родителей, ведь им уже было за сорок лет, и почти всю сознательную жизнь они провели в нашей труппе.

А у меня, как я говорила раньше, оказались неплохие вокальные способности, и с годами я перестала стесняться выступать перед людьми. Ещё я урывками научилась играть на фортепиано, но по понятным причинам у нас в передвижном театре не имелось такого музыкального инструмента.

Наверно, я не считала себя прирождённой артисткой, потому что не очень любила находиться в центре внимания. Да, мне нравилось выступать с мелодичными песнями, слышать аплодисменты в свой адрес, получать букеты от галантных юношей. Но всему этому я бы предпочла тихую скромную жизнь в маленьком домике, окружённым большим садом с цветами.

К тому же я была не совсем довольна собственной внешностью. Меня устраивали худощавость, средний рост, каштановые волосы и серые глаза: не красавица, как Ребекка, но и не дурнушка. Что мне категорически не нравилось – так это веснушки. Конечно, их насчитывалось немного, но они делали что хотели: то внезапно напоминали о себе, то неожиданно пропадали, а больше всего расстраивало то, что с веснушками я выглядела как четырнадцатилетний подросток. Хотя я считала себя уже взрослой, и хотела, чтобы также думали и окружающие.

Вообще, бродячие артисты представляли собой довольно свободных людей. Мы сами выбирали что делать и когда. У нас отсутствовала привязанность к конкретному месту. Труппа несла искусство, дарила наши таланты и фантазию людям, которые были их лишены. На представлении публика забывала о своих горестях и заботах и попадала в волшебный мир, где рулады звонкого голоса соседствовали с полётом человеческого тела в танце, а через миг смеялась во время забавной сценки. От артистов ждали волнующих переживаний, и нам следовало оправдывать надежды.

И именно поэтому мы считали себя важнее, чем бродячий цирк. Заботой циркачей было удивить зрителей – жонглированием, дрессированными зверями, шпагоглотанием и другими подобными вещами. Их номера, на мой взгляд, выглядели однообразными. Наша же труппа хотела поделиться с аудиторией прекрасным, пробудить эстетику, приобщить к тому, что возносит людей над обычным миром… Не говоря уже о том, что всё происходящее в театре одновременно является и истиной, и обманом. Каждый концерт являлся уникальным, поскольку в нём находилось место и для импровизации. Впрочем, мы уважали труд циркачей и всегда относились к ним по-дружески.

Да, во многих крупных городах существовали собственные стационарные театры. Но их репертуар был хорошо известен жителям, и зачастую определялся с учётом мнения городских властей. Я не могу сказать, что наши номера выглядели чересчур независимыми и критично настроенными. Тем не менее в них чувствовался глоток свежего воздуха. К тому же, по сравнению с обычными театрами, мы стремились создать живую, близкую, ни с чем ни сравнимую по отдаче и восприятию связь со зрителем.

Приезд труппы особенно ждали в небольших поселениях, где отсутствовали развлечения. Мы как будто служили проводниками между жителями таких деревень и остальным миром, вдобавок рассказывая о том, где путешествовали и что видели. Именно ощущение нужности и значимости помогало «Театру Конрой» преодолевать все невзгоды, присущие кочевому образу жизни.

Так как вкусы у жителей разных провинций отличались, порой даже значительно, нам пришлось освоить большое количество номеров. Мы с Ребеккой отвечали за вокальную часть – исполняли песни дуэтом и по отдельности. Обычно они были о любви или горестной разлуке. Особенность выступлений родителей кузины составляли комичные сценки, когда они изображали ссорящуюся семейную пару: сварливая жена постоянно находила причины недовольства своим мужем, а тому приходилось выкручиваться из непростых ситуаций. Когда к ним присоединялись родители, вчетвером они уже разыгрывали небольшие пьесы. А музыканты, кроме аккомпанемента, также выступали и с отдельными номерами. Танцы делились на балетные и фольклорные, причём именно последние публика постоянно принимала на «ура».

Мы давали представления в столице и в захолустье, для аристократов и фермеров. Летом выступали на открытых пространствах – площадях и парках, ставили подмостки на ярмарках. В холодное время года, чтобы зрители не мёрзли на улице, договаривались об аренде театральных залов. И хотя Валлория – большое королевство, расположенное в центре мира, труппа совершила несколько поездок и в соседние государства.

Однако в последнее время на выступления приходило не так много зрителей, как раньше. На это имелся ряд причин.

Во-первых, наш театр гастролировал последние тридцать лет почти всегда по одним и тем же городам с периодичностью в год. Поэтому для местных жителей мы уже не являлись такой диковинкой, на которую обязательно хотелось посмотреть. Несмотря на то, что программа регулярно обновлялась, труппа выкладывалась в полную силу и по праву считалась одним из лучших путешествующих коллективов королевства. К тому же, именно семейственность и преемственность позволяли нам надолго сохранять коллектив практически неизменным. Каждый из Конроев более-менее приспосабливался к общим интересам, и это делало нас сильнее. Тогда как артисты других сборных групп по разным обстоятельствам постоянно менялись и о стабильности не могло идти и речи.

Вторая причина заключалась в том, что последние годы в западных краях оказались не совсем урожайными. Доходы населения снизились, а налоги, наоборот, повысились. Пусть даже плата за представление устанавливалась не очень высокой, не каждый человек мог себе её позволить.

Именно по данной причине театр отправился в отдалённый Туманный город, где раньше никогда не бывал. День в пути прошёл незаметно. Чтобы доехать побыстрее, караван останавливался только один раз – в придорожном трактире. Белогривка больше не спотыкалась, и вскоре мы смогли продолжить движение в привычном темпе.

– Города так и не видно? – устало спросила Розамунда, отложившая вязание из-за ухудшегося освещения – болтающийся керосиновый светильник лишь номинально справлялся со своими обязанностями.

Очнувшись от размышлений, я выглянула в окно, чтобы посмотреть, где мы проезжали. Смеркалось, уже близился холодный зимний вечер. Несколько часов назад караван выехал из лесистой местности, и теперь я видела только серые горы – ни деревца, ни строения, ни живого огонька вдали…

– Пока нет, – грустно ответила я, растирая плечо, которое ещё давало о себе знать после ушиба.

Но через несколько минут последние лучи заходящего солнца осветили вывеску «Добро пожаловать в Туманный город». Мы проехали через высокие каменные ворота, где суровые стражники внимательно проверили наши документы и заглянули внутрь фургонов. К счастью, никаких претензий у них не оказалось, и караван поехал дальше.

За воротами сразу же стали появляться первые дома и фермы, дорога из грунтовой перешла в мощёную. Всё как обычно: типичное поселение, рядовые постройки. Ничего не предвещало неожиданностей. Мы направлялись к гостинице с радостным ожиданием того, что скоро будем ночевать в тёплых кроватях, а завтра устроим большой концерт. Он должен пройти отлично, как всегда. Если публика будет хорошо принимать нас, то сможем дать парочку дополнительных представлений.

И кто мог подумать, что утренний случай служил недобрым предзнаменованием и не все артисты «Театра Конрой» вернутся живыми из Туманного города?

Глава 2

Ночь – радостный, родной приют

Таинственных и тёмных сил,

Всегда отраду здесь найдут

Изгои, кому свет не мил!

Нам ночь опасна потому,

Что страх внушает и сомненье.

Но есть избранники, кому

Она – источник вдохновенья.

Было довольно поздно, когда мы всё-таки добрались до постоялого двора «Тысячелетний дуб». Именно здесь нам предстояло разместиться на покой. Пока караван ехал по городу, мне с трудом удавалось разглядеть окружающие дома через окошко фургона: всё вокруг плотной белёсой завесой окутал туман. Экипажи много раз останавливались – наверное, потому, что из-за плохой видимости дяде Октавиусу приходилось уточнять дорогу у местных.

Незнакомый город для меня – это всегда новые впечатления. По первым минутам пребывания я старалась предугадать его атмосферу, характер жителей, понравится ли им наше выступление или нет. Но по прошествии многих лет, проведённых в разъездах, могу смело заявить, что города королевства не сильно отличаются друг от друга.

Когда мы подъехали к нужному дому, все люди вышли из экипажей с радостным предвкушением долгожданного ночлега в уютных кроватях. Дядюшка Октавиус и мой отец отправились к главному входу в гостиницу, и я решила присоединиться к ним.

Здание представляло собой длинный двухэтажный дом тёмно-коричневого цвета. Судя по его запущенному внешнему виду, оно стояло здесь уже лет сто. Рядом находилось несколько служебных флигелей и подсобное хозяйство, а по периметру двор был огорожен низкой деревянной изгородью. Ни в одном окне не виднелось света даже от маленькой свечки. Ночную тишину нарушали лишь тихие переговоры членов труппы.

На наши стуки никто долго не отвечал. Я поёжилась, частично от холода, частично от волнения – вдруг гостиница закрыта, и мы не сможем найти здесь ночлег? Тогда нужно будет искать другую или опять тесниться в фургонах. Ничего другого не оставалось, как продолжать стучать, всё громче и громче.

Внезапно дверь со скрипом отворилась, и на пороге перед нами возник свирепого вида грузный мужчина лет пятидесяти с чёрной всклокоченной бородой. Он был одет в засаленный халат и не производил впечатление дружелюбного человека.

– Вы хотите перебудить весь город? – мужчина набросился на нас. – Я что, должен сломя ноги бежать навстречу?

– Любезный хозяин, – вступил дядя Октавиус, склонив голову в приветствии, – просим прощения за столь поздний визит. Но дорога выдалась долгой, мы впервые в ваших краях, и конечно сами бы хотели приехать засветло, чтобы никого не тревожить…

Владелец гостиницы поднёс зажжённый светильник ближе к его лицу и вгляделся, затем перевёл взор на меня и отступил вглубь, что, скорее всего, означало приглашение войти. Что мы молча и сделали, оказавшись в пустом холодном холле.

– Кто такие? Сколько человек? Надолго? – задавал он рычащим голосом вопросы один за другим, всматриваясь поверх нас на повозки во дворе.

– Меня зовут Октавиус Конрой, – представился дядя. – Мы – путешествующие артисты, члены одной семьи, люди приличные и не доставим больших хлопот. Приехали на три-четыре дня, чтобы дать несколько представлений, которые, я уверен, придутся по душе жителям Туманного города. С удовольствием пригласим на них вас и ваших почтенных друзей. Всё, что нам нужно – восемь комнат для шестнадцати человек.

Хозяин зажёг несколько керосиновых ламп в гостиной, подошёл к конторке и без особой охоты стал перебирать ключи в связке. К счастью, он уже немного утихомирился, но всем своим видом показывал, что до смерти устал от постояльцев, и рад бы никого не принимать, только вот отказать в силу неведомых причин не может.

– Значит так, Октавиус Конрой. Можешь звать меня Фридрихом, и на твоё несчастье осталось лишь семь свободных комнат. К тому же они не очень большие, вашему табору придётся потесниться. На каждом этаже – одна общая ванная на всех. Плата – пятьдесят валлориев за ночь. Деньги вперёд.

Как я поняла, стоимость проживания оказалась довольно высокой, и дядюшка, будучи человеком с богатым жизненным опытом, начал вести переговоры. Как он уверял, каждая монета сэкономленная есть монета заработанная. Страстью дяди было торговаться так долго, насколько возможно. Порой это принимало крайне болезненные формы, и многие люди видели в нём скупердяя. Октавиус подобного подхода не стыдился, и наоборот считал противоположное отношение к финансам признаком непредусмотрительности и расточительности.

В любом случае, у всех и нашей семьи, в частности, никогда не имелось много денег. Заработанного хватало только на повседневные расходы, и накопить что-то впрок не получалось. Выходило, что мы жили сегодняшним днём, без полной уверенности в будущем.

Например, у меня имелось всего четыре платья – два нарядных для выступлений и два серых повседневных. Из украшений – пара недорогих серёг. Я даже не могла похвастаться изящной сумочкой, с которыми ходили все приличные девушки в больших городах. Хотя мне и носить-то в ней было нечего – лишь платочек да зеркальце.

Дядины попытки торговаться сразу же натолкнулись на категоричное сопротивление со стороны хозяина заведения. Он знал о своём превосходстве и не преминул им воспользоваться.

– «Тысячелетний дуб» – единственная гостиница в округе. И если вы настолько уверены в удаче, что готовы колесить ночью по незнакомому городу – то, пожалуйста, задерживать вас не собираюсь, – возразил Фридрих.

– Ну, раз ничего не поделаешь, – грустно ретировался дядюшка и, причитая что-то под нос, заплатил требуемую сумму, которую насобирал из разных карманов своей одежды.

Тем не менее у нас сегодня будет ночёвка в доме! Мы вышли на улицу, люди стали разгружать необходимые вещи, а Марк с Фрэнком под предводительством Фридриха начали отводить лошадей в конюшню.

Общее впечатление о гостинице складывалось не самое приятное – обшарпанные стены, мебель представляла собой рухлядь, по углам висела плотная паутина. Похоже, здесь отсутствовала заботливая женская рука.

Комнаты для проживающих находились на обоих этажах. На нижнем, сразу при входе, располагалась на удивление большая гостиная, одновременно выполняющая функции столовой – в её центре размещался продолговатый деревянный стол человек на двадцать. За дверью скрывалась кухонька, где постояльцы могли сами себе готовить. Верхний предназначался только для жилых комнат.

Номера действительно оказались маленькими, тесными и не совсем чистыми. С трудом в каждом из них можно было разместить и двух человек. Дядюшка Октавиус лично несколько раз оббегал все помещения, чтобы распределить их для каждого члена семьи, в соответствии с его положением и потребностями. Единственный трёхместный номер отдали Эмилио, Одетте и Клаусу. И так уж вышло, что нас с Ребеккой, как самых молодых и не имеющих права голоса, поселили в крохотную комнатку на втором этаже.

Едва мы с ней зашли туда, как ощутили неприятный спертый запах. Внутри находились только две кровати и старый стул. О шкафе или полочке даже речи не шло. Из освещения – маленькая керосиновая лампа. Как и во всех небогатых домах здесь экономили на угольном отоплении, поэтому сейчас, зимней ночью придётся укутываться с головой. Замызганное окно выглядывало прямо на проезжую часть – значит с утра нас разбудит шум фермерских повозок, спешащих в город.

Я непроизвольно вздохнула, когда приподняла шершавое заплатанное одеяло и обнаружила под ним серую застиранную простынь. Жёлтая комковатая подушка тоже заставляла усомниться в приятном сне. Несмотря ни на что, я попыталась найти положительный момент в происходящем. Например, даже такие условия – всё равно чуть-чуть получше, чем спать на жёсткой полке в фургоне, что нам приходилось делать последние две ночи.

В отличие от двоюродной сестры, я восприняла наше соседство спокойно. Она же ни в коем случае не хотела жить раздельно от своей семьи. Да ещё со мной, кого в последнее время выносила с трудом. Но в комнате Густава и Августы, её родителей, находились всего две узкие кровати, и единственным выходом было бы спать на полу. Поняв, что других вариантов нет, Ребекка как всегда разозлись на всех, а на меня и дядю Октавиуса больше всего.

– Ничего, потерпи, милая, – пожёвывая губы, заявил дядя. Он уже хорошо выучил капризы девушки. – Мне тоже досталась не королевская опочивальня. Если хочешь, можем поменяться с тобой местами. Только должен предупредить, что Фрэнк по ночам храпит, как боров.

От такого малозаманчивого предложения Ребекка, вымотанная тяжёлой дорогой, отказалась. Мне показалось, что она топнула ногой под длинным платьем:

– Вечно вы заставляете меня жить в тесных каморках! Здесь даже нет зеркала! Да что же за несправедливость такая?!

Разъярённая, она пришла в нашу комнатушку и швырнула пальто на одинокий стул. Затем с гневом стала разбирать вещи, принесённые её отцом, раскидывая их по всему пространству и не оставляя мне ни малейшего свободного клочка. Всё-таки багажа у неё было значительно больше.

Зная наперёд, что кузина будет срывать недовольство на мне, я быстро и аккуратно поставила свой чемодан и сразу отправилась к родителям, которых поселили на первом этаже. Их номер оказался практически таким же маленьким, но в нём хотя бы имелась вешалка для одежды и низенькая тумбочка.

Несмотря на то, что Розамунда и не сомневалась, что я смогу прекрасно устроиться (я всегда стремилась к самостоятельности), она тем не менее спросила, одновременно раскладывая скромные пожитки:

– Как вы устроились? Уживётесь с Ребеккой?

– Всенепременно, – заверила её я. – К тому же, мы здесь будем всего лишь пару дней.

– Пожалуйста, потерпи, не отвечай тем же, – устало попросила Розамунда, зная, что зачастую я не могла сдержаться и отвечала на выпады в свою сторону.

Я быстро обняла её на прощанье и пошла к себе. Но, взявшись за ручку двери, услышала, как внутри Ребекка жаловалось матери на отсутствие личной ванны, а Августа утешала любимую дочь. Этот разговор мог затянуться надолго. Не желая мешать семейной идиллии, я решила немного прогуляться перед сном вокруг гостиницы. Тем более я всё ещё была одета в уличную одежду.

Захватив экземпляр ключа от входной двери, висевший над конторкой, я накинула капюшон на голову, вышла во двор и оглянулась. Артисты заносили последние тюки, Марк с Фрэнком напоили лошадей и собирались запирать конюшню. Так что на меня никто не обратил внимания.

Почти наступила полночь. Туман уже не стоял такой плотной пеленой. Сиявшая на безоблачном небе луна освещала дома и мостовые, вокруг стояла полнейшая тишина. Убедившись, что рядом с гостиницей нет ничего интересного, я отправилась по дороге в направлении центра города.

Поначалу идти было немного боязно, так как улица напоминала пустыню – по пути мне встретилось всего лишь несколько человек. Во всех зданиях не виднелось даже маленького огонька. Из звуков я слышала только собственные тихие шаги да изредка крик ночной птицы.

Чем дальше я продвигалась, тем туман всё более и более рассеивался, и я наконец-то смогла рассмотреть город. В некотором роде он отличался от виденных мной раньше. И, если мне нужно было бы описать его одним словом, я бы сказала «странный».

Улица разила неприятным запахом, казалось, что по ней течёт ручей из помоев. Невысокие каменные дома стояли вплотную друг к другу, оставляя для дороги менее трёх метров в ширину. Схожие по архитектурному стилю, все вместе они создавали давящее впечатление. На стенах оживали изображения драконов, горгулий и других неизвестных зверей. Я как будто находилась в длинной галерее причудливых картин и зачарованная шла и шла дальше…

Внезапно, буквально за одно мгновение, на город снова опустился густой туман. Я едва могла видеть кисть вытянутой руки. Нужно срочно возвращаться назад в гостиницу!

Я развернулась и, уверенная в том, что никуда не сворачивала, быстро зашагала в обратном направлении. Однако, когда по моим прикидкам я должна была уже оказаться около «Тысячелетнего дуба», я обнаружила себя всё ещё в пределах центра, в окружении каменных домов.

«Как же так? – подумалось мне. – Неужто я забрела настолько далеко?»

С удвоенной скоростью я продолжила путь. Но, к моему ужасу, не узнавала зданий, мимо которых проходила. Всё выглядело чужим и зловещим. И тут я поняла, что заблудилась. Вот ведь проклятье! Так и знала, что когда-нибудь моя неугомонность приведёт к неприятностям.

Конечно, я и раньше терялась. Эти редкие случаи происходили днём, в местах, где полно народу и прохожие давали совет, как добраться куда-либо. Сейчас же на пустых улицах не было никого, и мне стало по-настоящему страшно.

Я чувствовала, как с каждым ударом моё сердце начинало биться сильнее. Что делать? Пытаясь успокоиться, я старалась выровнять дыхание и сосредоточиться на возможных действиях. Тут я вспомнила, что за время прогулки ни разу не встретила городских стражников. Это выглядело подозрительно.

Вообще-то я очень осторожна, однако в данный момент не оставалось ничего другого, как обратиться за помощью к жившим здесь людям. Непонятно почему дом, около которого я оказалась, навёл на меня ещё большего страху, и я пошла к соседнему. Робко и тактично я постучала в дверь. Ответа не последовало. Стояла зимняя ночь, и, несмотря на тёплую одежду, я всё равно стала замерзать. Или это тело так реагировало на панику?

Внезапно вдалеке я услышала, как кто-то идёт. Сначала я намеревалась направиться к этому человеку, но что-то остановило меня. Я вжалась в стену здания и вся обратилась в слух, пытаясь «прочитать» его шаги.

Моя интуиция не подвела: это не был обычный прохожий, спешащий ночью домой. Спокойная уверенная поступь принадлежала пешеходу, явно никуда не торопившемуся. Он делал десять-двенадцать шагов, ударами отзывавшимися в моей груди, потом останавливался, словно прислушиваясь, а затем снова продолжал свой путь по направлению ко мне.

Страх смертельной опасности парализовал всё моё тело. Я была ни жива, ни мертва. К несчастью, с собой у меня не имелось никакого средства для самообороны. Еле пошевелив головой, я попыталась разглядеть, есть ли рядом на мостовой булыжники, но предательский туман не позволил обнаружить ничего подходящего.

В очередной раз незнакомец остановился на перекрёстке, от которого до меня по прямой линии оставалось около десяти метров. Где-то в его сторонераздалось карканье вороны. Я задержала дыхание и сильно-сильно сжала в руках мешочек с костями, висевший, как обычно, на моей шее…

Прошло, наверное, около пяти секунд, показавшихся мне пятью часами. Как вдруг неведомый человек изменил направление и пошёл по перпендикулярной от меня улице. Ноги подкосились, я обмякла и съехала по стенке на землю. С неистовой радостью я слушала постепенно затихающий стук удаляющихся шагов.

Однако мне нужно было прийти в себя и отыскать путь обратно. Обессиленная, я просто потихоньку шла, не зная куда. И даже забыла о своём намерении постучать к кому-нибудь домой и обратиться за помощью. Я опасалась каждого случайного звука, шарахалась от любой зловещей тени – чудилось, что драконы и горгульи ожили и преследовали меня.

Случайно я заметила маленький невзрачный домик, в чьём окне горел слабый огонёк. На последнем издыхании я метнулась к нему и собралась постучать. Но едва я занесла руку, как дверь начала отворяться сама.

Она полностью открылась, только за ней никого не было. В недоумении я подошла вплотную к порогу. Внутри дома царила темнота, как в подвале. А привлёкший моё внимание свет шёл от очага, над которым варился котелок, источавший незнакомый сладкий аромат.

– Простите, вы могли бы помочь? Я заблудилась, – робко обратилась я в пустоту.

Из глубины дома навстречу ко мне двинулась какая-то фигура. Когда та подошла ближе, я увидела старую женщину с глубокими морщинами, изрезавшими её лицо. Седые волосы покрывал платок, а сама она была одета в чёрное. Я слышала, как старуха ласково приглашала войти, но что-то останавливало меня.

Я медлила. И внезапно поняла, что именно – её губы оставались сжатыми всё это время!

Показалось, я теряю разум, как вдруг кто-то сильно дёрнул меня за руку и потащил обратно на улицу. Ничего не понимая, я оглянулась и заметила пухлую девочку-подростка.

– Ты с ума сошла?! – зашептала она.

– Стой! Что такое? – недоумевала я.

Но та упорно волокла меня за собой. Пройдя таким образом несколько домов, она выдохлась, и мы присели на скамейку в парке под одиноким газовым фонарём.

Наконец-то я смогла рассмотреть её получше. На вид девочке было около четырнадцати лет. Из-под серой куртки выглядывало длинное тёмное платье и белый передник с жирными пятнами. Коричневые волосы расходились в две тонкие косички по бокам и придавали детский вид, несовместимый с её бойким поведением. Карие глаза с любопытством глядели на меня, словно я представляла собой экспонат в зверинце.

– Объясни, что происходит, – потребовала я.

– Ты кто такая? Не местная? – проигнорировав мою просьбу, звонким голосом спросила толстушка.

– Да, не местная, – с вызовом ответила я. – Только сегодня приехала в ваш дурацкий город.

– Кто ты? Что привело тебя к нам? – она засыпала меня вопросами.

Поняв, что быстрее будет всё объяснить, я насколько возможно коротко рассказала ей о себе и событиях вечера. Девочка слушала с большим вниманием и интересом.

– Бродячий театр? – удивилась она. – У вас есть воздушные гимнасты, пожиратели огня или бородатая женщина?

– Конечно, нет, – категорично отрезала я. – Ты путаешь театр с цирком. Мы поём, танцуем и разыгрываем сценки из классических пьес.

И тут девочка затараторила без остановки:

– О, вот это да! Никогда не посещала представления бродячего цирка. Меня зовут Кайя, мы с мамой служим кухарками в доме нашего мэра. Ты просто не представляешь, как тебе повезло, что я бегала за приправой для завтрашнего приёма к тётке на другой конец города и возвращалась так поздно. Откуда тебе знать, что в том доме живёт самая настоящая ведьма, которую у нас все опасаются!

– Ведьма? – поморщилась я. – Ты шутишь?

– Вовсе нет, – насупилась Кайя. – Никто не знает ни её имени, ни возраста. Мы с мамой живём в соседнем с ней доме сорок лет, и она всегда была там. Точно лишь известно, что старуха занимается чёрной магией. Её боится даже сам градоначальник. Когда он хотел выселить ведьму, так как нам, порядочным жителям, не нравится такое соседство, она пригрозила превратить его в жабу. И что ты думаешь? Мэр пошёл на попятную! И здесь не обошлось без её злых чар!

Желая прервать поток возмущения, я уточнила:

– Чем конкретно она вам мешает-то?

– Так постоянно все несчастья из-за неё, – начала перечислять девочка. – Уже третий подряд неурожайный год в наших краях, в стоящей по соседству ферме недавно родился телёнок с двумя головами, а ещё видели, как из её дома выпорхнула летучая мышь...

– Ну, – я засомневалась, – я не знаток в этой области, только думаю, что вы преувеличиваете. Как-то мелковато для настоящей ведьмы.

– Откуда нам знать, вдруг она тайком вызывает потусторонних духов? – зрачки Кайи расширились.

Мне пришлось согласиться с ней, что мы действительно можем многого не знать о скрытой жизни ведьм и о тех, кого они вызывают, пока бдительные горожане не видят. Хотя лично я никогда близко не сталкивалась с колдунами и колдуньями, у меня сложилось о них не очень хорошее представление. Собственно, как и всех, настораживало их поведение, образ жизни, непонятные ритуалы и необходимость жертв. Может, среди них и встречались личности, действительно обладающие уникальными способностями, но на мой взгляд, большинство их было мошенниками, наживающимися на бедах малограмотных людей.

– То, что я точно знаю – что ваш город странный, – продолжила я и, пользуясь случаем, решила пожаловаться. – А туман? То застилает всё вокруг, то за минуту рассеивается.

– Не зря он называется Туманным, – улыбнулась Кайя. – Город находится в низине, в окружении гор. Рядом много водоёмов и озёр, поэтому так и происходит. А больше ничего особенного здесь нет. Тем более своего театра после того, как его разрушило землетрясение несколько лет назад. Скука смертная!

Осознав, как сильно вымоталась, я попросила новую знакомую проводить меня в гостиницу, и она с радостью согласилась. Девочка петляла какими-то закоулками, зато через пять минут мы уже оказались у постоялого двора. Я надеялась, что никто из взрослых не заметил моё отсутствие и мне не влетит за ночную прогулку. К счастью, ни в одном окне не виднелось света.

– Знаешь, здешний хозяин, Фридрих, такой неприятный тип, – призналась я ей. – Мы чувствуем себя тут так неуютно...

– Да, – кивнула Кайя, – скрытный человек. Только его гостиница – единственная в городе. Даже не знаю, где бы вы ещё могли разместиться.

– Большое спасибо тебе, – уставшая, я из последних сил поблагодарила её. – Если бы не ты, не знаю, как бы завершилась для меня эта ночь. Приходи завтра вечером на наше представление. Я попрошу пропустить тебя бесплатно – лишь назови моё имя на входе.

– Ой, так здорово, – девочка обрадовалась и подпрыгнула на месте. – Обязательно приду!

Мы помахали друг другу на прощание, и она отправилась домой. Но в момент, когда я собиралась закрывать за собой входную дверь, Кайя обернулась и крикнула мне:

– Изабелла, будь осторожна и больше не гуляй ночью одна по Туманному городу!

Глава 3

Порою кажется – судьба

Жестока с нами и груба:

Кому-то всё она даёт,

А наш черед не настаёт.

И зависть отравляет нас

Своею желчью каждый час.

Поэтому не жди чудес

И сам влияй на свой прогресс!

Я – жаворонок и обычно просыпаюсь довольно рано. Так было и в это утро. Ребекка ещё спала, и чтобы её не будить, я тихо оделась и выскочила из комнаты. Накануне я сильно перенервничала и совсем забыла принять ванну. К счастью, сейчас она оказалась свободна, и я быстро привела себя в порядок.

Спустившись вниз, я заметила, что на кухне уже завтракали дядя Октавиус, Анна с Леопольдом и Эмилио с семейством. В доме появилась Маркела – старушка в мешковатом старомодном платье, которая помогала Фридриху. Ростом она вышла ещё меньше меня, но прибирала в гостиной с большой подвижностью - похоже, у них давно не было одновременно так много постояльцев. Несмотря на немоту, Маркела жестами умудрялась объяснить нам что-либо. По её информации рядом находилась ферма, где можно купить различную еду. Но так как мы не успели сходить туда и что-то приобрести, пока приходилось довольствоваться старыми запасами. Женщины разложили на столе вяленое мясо, овощи, купленный вчера в придорожном трактире хлеб. В старой чаше над огнём в печи грелась вода для чая.

Поздоровавшись со всеми и было уже усевшись завтракать, я заметила, что дядя как раз вставал из-за стола, вытаскивая из-под воротника салфетку. Судя по его хлопотливым движениям, он куда-то торопился.

– Ты идёшь в мэрию договариваться о представлениях? – догадалась я.

– Да, – подтвердил дядя, нахлобучивая шляпу и надевая пальто, висевшее на спинке его стула.

– Можно с тобой? – попросилась я.

– Вот ещё. Только будешь мешаться под ногами, проку от тебя никакого, – начал ворчать он.

Однако я уже прекрасно поняла, что дядя ни капельки не возражает. Поэтому быстро налила и выпила стакан чая, конечно, обжёгши язык, схватила булочку и, жуя на ходу, быстро взбежала на второй этаж за накидкой и также стремительно спустилась, чтобы не заставлять его ждать. Мне нравилось быть в эпицентре событий, знакомиться с новыми людьми. К тому же я чувствовала себя незаменимой дядиной помощницей.

Так как, по указаниям Маркелы мэрия располагалась недалеко, мы отправились в путь пешком. В этот утренний час воздух был чист и прозрачен. Тумана не наблюдалось и в помине. Какой контраст с атмосферой моей ночной прогулки! При дневном свете город больше не выглядел мрачным и пугающим. Где все страшные дома с чудовищами, увиденные мной накануне? Неужели они мне лишь померещились?

Туманный город выглядел таким же заурядным местом, как и десятки других. Прохожие спешили по своим делам. Торговцы молоком вовсю бренчали ободами колёс по булыжнику. Старьёвщики начали обход домов, выпрашивая у служанок хлам и забирая всё, что им дают. Даже шарманщик с попугаем, вытаскивающим предсказания, уже занял место на центральной площади. Из булочных разносился аромат свежего хлеба, из мастерской слышался токарный станок, а проходя мимо открытых ставен начальной школы, мы слышали, как дети читали вслух по слогам.

Как я им завидовала! Каждый день они приходили на занятия к разным учителям, делали упражнения, их познания расширялись. Моё образование было отрывочным – в основном, со мной занимались родители или иногда другие родственники, вместе с ними я проходила все необходимые учебники по верхам.

К тому же, обычно подобное обучение экстренно проводилось весной, после чего мы отправлялись в школу любого подвернувшегося города, чтобы я могла сдать переводной экзамен. Моя форма занятий называлась «домашнее обучение», хотя никакого дома у меня и в помине не было. Аттестация сводилась к формальности. Иногда мне кажется, я бы прошла её даже в том случае, если бы прочитала учебник лишь один раз.

Мне нравилось читать разные книги, узнавать что-то новое. Они были относительно дорогими, а в общественную библиотеку я редко когда могла попасть. То тут, то там я ухватывала книжку и старалась быстрее прочитать её, пока находился часик перерыва между концертами. Дядя Октавиус серьёзно относился к вопросу просвещения и когда мы ставили пьесы или посещали спектакли наших конкурентов, он частенько собирал меня и Ребекку для обсуждения – что за проблемы в них представлены, почему они возникли, к чему могут привести. Таким образом он с детства погружал нас в театральную среду.

Несмотря на скомканное обучение, я надеялась, что не слишком много уступаю своим городским сверстникам. Однако для поступления в колледж этих знаний точно не хватило бы, что являлось одной из моих проблем.

Центр местной власти находился в одноэтажном каменном здании, выкрашенным в коричневый цвет. Поначалу охранник-гвардеец не хотел пускать нас внутрь, и дяде пришлось применить всё своё красноречие, дабы убедить того в безотлагательности нашего дела. Внутри мы очутились в лабиринте коридоров, кабинетов без табличек, снующих туда-сюда посетителей и чиновников с папками, так что найти приёмную получилось непросто.

Градоначальника ещё не было на месте. Узнав, с каким вопросом мы пришли, невзрачный человек лет сорока пяти, оказавшийся секретарём, провёл к его заместителю – господину Фернану. Несмотря на самое начало дня, тот оказался занят, и поэтому нам пришлось полчаса топтаться в томительном ожидании.

Но наконец-то нас пустили в длинный узкий кабинет, основную часть которого занимал дубовый стол в окружении стульев с изогнутыми спинками. В его главе, окружённый стопками бумаг, сидел высокий худощавый шестидесятилетний мужчина. Густые чёрные волосы, зачёсанные назад и собранные в короткий хвостик, острый нос и пронзительный взгляд делали его похожим на сокола. Изящный деловой костюм тёмно-синего цвета сидел на нём столь идеально, что лучше и придумать нельзя. Я даже на какой-то момент опешила, так как не ожидала увидеть чиновника отдалённого городка в такой элегантной одежде.

Впрочем, его настрой по отношению к нам оказался не очень благодушным. Наверное, потому, что мы отвлекли мужчину от каких-то важных дел.

– Бродячие артисты? – он нахмурил лицо, словно к нему пришли попрошайки за милостыней.

Фернан не предложил нам сесть, и мы робко стояли на небольшом расстоянии от него. Я спряталась за спину дяди, так как в таком положении чувствовала себя неуютно.

– Точнее, передвижной театр, милорд, – откашлявшись, поправил дядюшка Октавиус и передал хозяину кабинета бумаги. – Ему уже сорок лет. Мы выступаем во всех крупных городах королевства, и везде публика принимает нас с восторгом. В программе есть танцевальные номера, сценки, арии…

– Какой у вас вокальный репертуар? Что за певцы? – жёстким голосом перебил его Фернан, который, не поднимая глаз, с молниеносной скоростью просматривал наши документы.

Деятельность театров, особенно передвижных, регулировалась столичным департаментом культуры. Ежегодно мы предоставляли туда сведения о составе труппы, маршрутах передвижения, а новые номера предварительно показывали специальному эксперту. Только после этого коллектив мог получить лицензию на выступления.

Дядя явно не ожидал такого напора и замялся. Обычно, даже если мы приезжали первый раз в какой-либо город, нас встречали с гораздо большим радушием. Не говоря уже о том, что после выступлений артисты неизменно оставляли о себе хорошие впечатления. Оглянувшись на меня, Октавиус сказал:

– Вот, к примеру, наша юная солистка – Изабелла Конрой. Подаёт большие надежды.

Фернан приподнял голову и пристально окинул меня холодным взглядом, от которого по всему телу пошли мурашки. На несколько секунд он задумался, затем произнёс с едва заметной ухмылкой:

– Солистка... И что же ты поёшь, Изабелла Конрой?

В горле пересохло, и я едва смогла выдавить:

– Лирические арии. Романсы.

На самом деле, в моём репертуаре присутствовало довольно много вокальных номеров из самых разных жанров, но в данную минуту я забыла обо всём этом. Вот ведь проклятье!

Возникла неловкая пауза. Мне показалось, что мужчина даже как-то с сочувствием посмотрел на меня и чуть ли не вздохнул. Солистка! Двух слов связать не в состоянии! Я крепко сжала за спиной руки в кулаки и начала злиться на саму себя из-за того, что не могу собраться в ответственный момент.

Возможно, чиновник заметил нашу растерянность и решил проявить сочувствие. Он перемахнул бумаги обратно через стол:

– Хорошо, так и быть. Учитывая, что у нас давно не было театральных выступлений, даю вам шанс. Только один концерт – сегодня вечером. Можете занять здание разрушенного театра. Я распоряжусь, чтобы там подключили газовое освещение на это время.

– Выступать в … – дядя Октавиус поразился и боялся повторить услышанные слова, – в разрушенном здании? Но ведь оно не пригодно?

– Да, – согласился Фернан. – Оно отчасти ветхое, так как не использовалось пару лет после маленького землетрясения, от которого пострадало всего лишь несколько домов. Мы всё хотим реконструировать его, но пока не собрались. Уверен, для одного выступления бродячего театра оно вполне сгодится.

– К тому же сегодня! – всплеснул руками дядя. – У нас даже нет целого дня, чтобы расклеить афиши по городу. Люди не узнают о концерте и поэтому не придут…

– Вам что, нужна неделя? – нетерпеливо спросил заместитель мэра. – Постарайтесь успеть, здесь много ума не требуется. А завтрашним утром не забудьте внести половину доходов от билетов в муниципальную казну и сразу покиньте Туманный город. Мои служащие проследят за этим. Остальные инструкции получите у секретаря.

Фернан встал, тем самым давая понять, что разговор закончен. Он производил впечатление занятого человека, у которого совершенно нет времени на лишние сантименты и детали.

У меня была такая странность – я соотносила новых людей, с которыми знакомилась, с растениями: мужчин с деревьями, а женщин с цветами. Потому представители ботанического мира тоже обладали множеством индивидуальных отличий. В случае с Фернаном я даже не задумывалась – конечно, кактус, недружелюбный и колючий.

Условия были жёсткими, и дядюшка пытался протестовать:

– Но, помилуйте, во-первых, обычно мы всегда даём два-три разных представления, у нас обширная программа. Во-вторых, половина доходов – чересчур завышенный сбор, нигде больше…

– Что? – возмутился строгим голосом наш собеседник. – Вы не в том положении, чтобы ставить условия. Или так, или никак. Выбирайте!

Дядя понял, что вести переговоры с жителями Туманного города бесполезно. В молчании, знаменовавшим наше согласие, мы все вышли из кабинета. Небрежным жестом чиновник подозвал секретаря:

– Пусть сегодня выступают в театре. Найдите кого-нибудь и помогите им с организацией.

Сделав небольшой, едва заметный прощальный кивок, Фернан вернулся обратно к себе, так громко хлопнув дверью, что я вздрогнула. Секретарь позвал кого-то из соседней комнаты:

– Эй, Патрик!

Мы с дядей замерли в ожидании, однако никто так и не появился. Не слышалось даже никакой возни.

– Паааааатрик! – протяжным голосом опять крикнул клерк.

– Ну что там ещё, а?

К нам вышел невысокий худощавый шатен, лет двадцати-двадцати двух. Деловой костюм болотного цвета хоть и был сделан по качественным лекалам, сидел на нём неуклюже – то ли вышел не по размеру, то ли юноша не умел носить его. Очевидно, для солидности молодой человек отрастил бакенбарды, но они выглядели такими жидкими, что не справлялись со своей функцией.

– Проводи артистов до театра и объясни, что как. Они сегодня вечером будут выступать там.

Щёголь оценивающе оглядел нас с головы до пят. Его глубоко посаженные маленькие глаза буквально буравили меня:

– Артистка, что ль?

Мне он жутко не понравился, поэтому я решила не отвечать ему. Дядя посчитал своим долгом вмешаться:

– Многоуважаемый Патрик, я – Октавиус, а это моя внучка Изабелла. Пожалуйста, быстрее проводите нас до театра. Нам нужно многое успеть до выступления.

– Подумаешь! Как будто делать мне больше нечего.

Он демонстративно медленно взял пальто и шляпу с вешалки и также неторопливо отправился к выходу. Дядя Октавиус тяжело вздохнул, печально взглянул на меня, и мы отправились вслед за провожатым. Всю дорогу глава нашего клана старался быть бодрым, вслух проговаривал, с каких приготовлений нужно начинать в первую очередь. Но я-то чувствовала, что дядя опечален таким несправедливым ходом событий. Ведь даже непонятно, удастся ли компенсировать все расходы и время, затраченные на дорогу сюда, из-за одного концерта.

Юноша же оживился и начал общаться с нами, хотя, скорее, его реплики напоминали монолог:

– О, давненько у нас здесь не наблюдалось вашей братии. Чё будёт? Опера там или танцы?

Он шёл немного впереди, гордо выпятив грудь, словно являлся хозяином города. Не ответить ему было невежливо, поэтому дядя Октавиус коротко высказался:

– Немного и того, и другого.

– Да, – задумчиво произнёс Патрик и на мгновение замолк. – Ну ладно, мне жалко, что ли. Сам я в театре побывал однажды, в детстве. Тётка затащила. Вы же знаете, мой дядя – мэр Туманного города?

И развернулся, дабы удостовериться, что мы осознаём, какая огромная честь нам выпала – идти вместе с самим племянником местного градоначальника. Показывая, что чрезвычайно польщены, дядя и я многозначительно кивнули в унисон. Юноша принял это за чистую монету.

– Такая скукота, – зевнул Патрик. – Но мне повезло – удалось сбежать в перерыве. Да и девицы туда ходят занудные, не в моём вкусе. А пару лет назад здание разрушилось – и никому хуже не стало.

Тут он сплюнул, вытащил сигарету и закурил прямо на ходу, пуская дым в лица попадающимся навстречу людям. Жестом дядя попросил меня быть снисходительнее к нашему сопровождающему.

– Чё там интересного? Не понимаю, – откровенно признался юноша и снова повернулся к дяде Октавиусу. – Вот вы скажите. Горланят там что-то. Крутятся на месте, подпрыгивают. У всех одно и то же, разницы нет никакой.

– У некоторых к этой деятельности есть призвание, талант, – пояснил дядя.

– Ха, талант! – усмехнулся Патрик. – И как его измерить, ваш талант? То ли дело собачьи бега или скачки – кто первый, тот и чемпион. А у вас кто чемпион? Тот, кто дольше крутится или громче поёт, что ли?

К нашей радости, театр оказался вблизи от мэрии, в самом центре города и мы быстро дошли до него. Когда-то он выглядел величественным – трёхэтажный, в классическом стиле со строгими колоннами при входе. Сейчас внешний вид внушал уныние: осыпавшаяся штукатурка неровно обнажала остов здания; во многих окнах отсутствовали стёкла, и они зияли пустотой, словно дыры в беззубом рту; вокруг валялся строительный мусор, который, очевидно, вынесли после землятрясения, да так и бросили здесь же. Честно сказать, это была одна из самых худших площадок для выступления в моей жизни.

Молодой человек подошёл к главному входу и громко постучал в огромные кованые двери:

– Эй, кто там есть, открывай живо!

Мы услышали, как отпирается тяжёлый засов, и перед нами предстал старый заспанный сторож. Непонимающе он смотрел то на Патрика, то на нас. Юноша пренебрежительно прошёл мимо него и направился вглубь, распоряжаясь на ходу:

– Сегодня тут будет концерт. Нужно снова подключить освещение и отопление. Ааааааа! Что здесь валяется на проходе?

Патрик остановился, схватился за ногу и стал растирать мысок правого сапога. Похоже, он запнулся об упавшую балку. Хоть что-то могло прервать его!

Внутри здание производило впечатление ненамного лучше. На полу в фойе лежал мусор, чего в нём только не было – уличная грязь, прелая листва, ошмётки штукатурки, сломанная мебель… На потемневших стенах висела паутина. Где-то в крыше находились дыры, так как по всему театру гулял ветерок. Широкий коридор сразу вёл в зрительный зал. Мы уже не ждали ничего хорошего от того, что нам предстояло там увидеть.

Однако театральный зал, даже несмотря на рваный занавес, по сравнению со всем остальным выглядел неплохо. Здесь также валялся хлам, но и было много целых стульев, на которых можно сидеть. Газовые светильники уцелели не все, впрочем, на первый взгляд, их насчитывалось достаточно, если, конечно, они остались в рабочем состоянии.

Я заглянула в оркестровую яму – теперь она превратилась в мусорную. Тем не менее в ней могли бы разместиться наши немногочисленные музыканты. На сцене я заметила несколько дыр в деревянном полу, хотя и это не являлось критичным препятствием для выступления. Сторож показал рукой на гримёрки за кулисами, по его словам, вполне пригодных для подготовки артистов.

Над амфитеатром возвышался балкон, но, по словам охранника, второй этаж сильно разрушился и подниматься туда, а тем более проводить зрителей, было бы не благоразумно. Мы поверили ему и не стали сами проверять ту часть театра.

Конечно, что и говорить, нам часто приходилось выступать в малоприспособленных помещениях с плохой акустикой. Порой там не хватало мест, и части публики приходилось стоять. В отдалённых городках королевства на концерты иногда приходили малообразованные зрители, которые могли переговариваться во время представления и даже курить. Всё это требовало от нас, исполнителей, форсированного голоса, преувеличенного жеста, ярко-выраженного грима и костюма, чтобы ни у кого не оставалось сомнений в определении образа персонажа.

– Что ж, – дядя Октавиус начал потирать руки в предвкушении выступления, – королевским театром не назовёшь, но сгодится.

Не утруждая себя прощанием, Патрик хмыкнул и ушёл, сочтя свою миссию выполненной. Дядя же подошёл к сторожу и стал обговаривать с ним какие-то детали. Мне было немного не по себе в этом пустом, холодном зале, и я отправилась получше рассмотреть гримёрки.

Войдя в холл, в его конце я увидела только одну тёмную дверь. Когда я тихонько тронула её, она медленно со скрипом распахнулась, показывая за собой проход с несколькими комнатами по сторонам. Я прошла по коридору, заканчивающемуся глухой стеной, и наугад остановилась перед гримёркой слева. На двери висела медная табличка, покрытая слоем пыли. Свет из фойе, оставшегося позади, едва пробивался сюда, и мне не удалось прочитать надпись. Наверное, я могла стереть пыль, но решила не нарушать покой мёртвого здания.

Так и застыв перед дверью, я вдруг краем глаза случайно заметила на полу тень. Я быстро обернулась и заметила убегающую крысу. Вместе со своими сородичами – мышами – они внушали мне отвращение, и поэтому я поспешно вернулась обратно, к людям.

К тому моменту дядя уже договорился со сторожем, что тот попробует хотя бы минимально убрать крупный мусор с проходов и включит освещение к нашему возвращению. И быстрым шагом мы поспешили в гостиницу.

Добравшись до неё, Октавиус объявил труппе срочные сборы. До вечера нужно было успеть кучу дел, начиная от расклейки афиш по городу до установки декораций – на сцене мы выставляли рисованные на фанере или картоне универсальные задники, годящиеся для разных номеров. Как обычно, все артисты задействовались в этих работах, и за многие годы механизм подготовки отрегулировался до мелочей. Но с другой стороны, времени до представления оставалось не так много, если не сказать, мало.

Мужчины перевозили и переносили ящики с реквизитом и гримом. В отличие от стационарного театра у нас не было сложной сценической машинерии, которая позволяла бы, например, осуществлять полёты, провалы или быстрое преображение сцены. Не имелось и специального художественного освещения – приходилось довольствоваться или солнечным светом, или имеющимися в арендуемом заведении газовыми лампами или свечами. Поэтому наши приспособления очень быстро собирались и разбирались.

Женской части сегодня досталось приводить в порядок зрительный зал и сцену. Честно говоря, подметать пол в театре – такого мне ещё не доводилось делать. Что же, военному времени – военные меры.

Но вот Ребекке подобное занятие пришлось не по душе, уж слишком оно грязное для её нежных рук. Неудивительно, ведь в моём представлении она являлась азалией – хрупким красивым цветком, который сам требовал и постоянной подкормки, и регулярного полива. Под надуманным предлогом кузина предпочла скрыться с глаз долой обратно в гостиницу, чтобы её не заставляли заниматься физическим трудом, в то время как Густав и Августа работали со всеми на равных.

Даже и не припомню, что когда-либо мы проводили подготовку к концерту в такой спешке. В мои дополнительные обязанности входила координация всех работ: я бегала между артистами, интересовалась, всё ли у них получается. Если возникали какие-то проблемы – обращалась за советом к дяде. Хотя с годами я научилась находить решения для большинства вопросов сама.

День, полностью занятый всевозможными приготовлениями, пролетел как одно мгновение. Нам удалось преобразить зал, и мы гордились собой. Сторож смог почти сразу запустить освещение и отопление, что придало театру живое дыхание. К тому же, он отрядил в помощники своего внука, и Клаус объяснил подростку схему продажи картонных билетов, которую им предстояло осуществлять на входе: розовые предназначались для сидячих мест, зелёные – для стоячих.

Мы были счастливы когда, выглянув в разбитое окно, увидели перед дверями теснящуюся публику. А у нас оставалось ещё полчаса до начала, чтобы немного отдохнуть и перекусить.

Как раз в тот момент дядя Октавиус подошёл ко мне:

– Наконец-то, нашёл тебя. Ты осталась последней из тех, кого нужно предупредить о замене.

– Какая замена? – удивилась я.

– Решил поменять местами тебя и Ребекку. Теперь не она открывает представление, а ты. Соответственно, ты же будешь выступать последней. А Ребекка споёт один раз в середине.

Мне была непонятна подобная перестановка, но времени уточнять, почему дядя решил произвести её, у меня не оставалось. Я вихрем рванула обратно в гостиницу, так как вспомнила, что моё концертное платье осталось в коробке рядом с кроватью, и в дневной суматохе я забыла захватить его. Хорошо хоть, что мне не требуется значительного грима – обычно я обходилась минимальным количеством косметических средств. По приблизительному подсчёту, я всё же успевала вернуться к началу, нужно только поторопиться!

Моя накидка не слишком ограничивала движения, однако пробежка выдалась ещё та. Как назло, по пути мне наперерез попадались люди, с которыми я неизбежно сталкивалась, несколько раз узкие переулки загораживали фермерские повозки, так что приходилось изворачиваться или даже перелазить через них. И в завершении всего я чуть не плюхнулась в навозную кучу, собранную подметальщиками улиц!

Запыхавшись, я наконец-то прибежала в гостиницу. Оставалось последнее препятствие – лестница на второй этаж. Из последних сил я рванула наверх. Передо мной медленно поднимался какой-то мужчина, но я не рассчитала скорость и со всего размаха натолкнулась на него.

Только извиняться было некогда. Я забежала в нашу комнату и судорожно начала копаться в коробке с одеждой. Нарядная Ребекка сидела на своей кровати с чашкой чая в руках, словно она никуда и не собиралась, и гневно смотрела на меня:

– Вот я думаю, с какой стати тебя поставили сегодня открывать представление?

– Какая разница – первая, вторая, последняя? – не особо вникая, ответила я, перебирая вещи.

Где же моё платье? По закону невезения оно оказалось в самом низу! Подумав, я решила сразу надеть его, чтобы не нести в руках.

Конечно, у меня имелась догадка, почему так произошло. Наверное, дядя Октавиус провёл подобную рокировку из-за того, что я была представлена заместителю мэра, но я решила не озвучивать эту версию вслух. Ребекка почувствовала, что я что-то недоговариваю, и заподозрила неладное.

– Да, действительно, никакой. Некоторые подлизы на всё пойдут, чтобы им доставались лучшие номера! – продолжила возмущаться двоюродная сестра и куда-то направилась.

Ругаться с ней ни желания, ни времени у меня не имелось, поэтому я просто молча натягивала на себя концертный наряд. Как обычно бывает при спешке, пальцы заплетались, и в итоге я застёгивала все пуговицы дольше, чем если бы не торопилась.

Когда я всё же оделась, то схватила накидку и бросилась к выходу, но не учла, что Ребекка стояла прямо у двери. Кружка выпала из её рук, и чай огромным неровным пятном разлился прямо по центру юбки моего платья.

Лишь я была готова списать произошедшее на свою неповоротливость, как заметила мимолётную хитрую улыбку кузины. Невероятно! Вот ведь проклятье!

– Ты подстроила это нарочно, – догадалась я. – Как ты могла? У меня сейчас нет другого подходящего платья!

– Нужно быть аккуратней, ты слишком неуклюжа, – фыркнула она, взяла своё пальто и вышла из комнаты.

В бессилии я рухнула на постель и зарыдала. Почему так произошло? Что я ей сделала? Прошло около пяти минут, прежде чем мой поток слёз иссяк.

Я поднялась с кровати и снова посмотрела на наряд. Может, всё не так плохо, как показалось на первый взгляд? Увы, огромное коричневое пятно на белом платье выглядело по-прежнему так отвратительно, что я хотела возобновить рыдания. И хотя мы вместе с мамой сшили его недавно, мне оно очень нравилось. Каждая оборочка, ленточка, деталь на нём была тщательно продумана. К тому же я верила, что оно приносит удачу на выступлениях.

К несчастью, мой второй наряд с утра было постиран и в данный момент сушился. О том, чтобы надеть обычное повседневное платье, и речи не могло идти. Но ведь мне нужно выступать на концерте, который начнётся через несколько минут!

Необходимо бежать к Розамунде, она наверняка найдёт выход из такой дурацкой ситуации. Я надела накидку, выскочила из комнаты и снова помчалась сломя голову. Кажется, спускаясь по лестнице вниз я снова обогнала и ненароком толкнула того же мужчину, впрочем, меня это ничуть не волновало – я срочно должна попасть в театр, чтобы не подвести труппу.

Представление уже должно было идти десять минут, когда я прибежала за кулисы и нашла Розамунду. Её зрачки расширились от ужаса:

– Куда ты запропастилась? Откуда это пятно?

– Ребекка облила меня чаем! Как быть? Я не могу выступать в таком платье.

Приёмная мать успокаивающе сказала:

– Не волнуйся, сейчас я найду в вещах платок, и мы сможем повязать его сверху.

С этими словами она ушла, а я оперлась на балку и пыталась отдышаться. Вокруг сновали артисты, уточняя порядок выступлений, из оркестровой ямы слышалось, как музыканты настраивали свои инструменты, дядюшка Октавиус давал последние указания. Внутри меня же билась единственная мысль: когда Розамунда найдёт платок?

И тут я увидела, что дядя Октавиус дал сигнал открывать занавес. Я не могла поверить собственным глазам, ведь так надеялась, что концерт пока не начнётся. Застыв в оцепенении, я смотрела, как дядя вышел в центр сцены и начал рассказывать о нашем театре зрителям.

– Добрый вечер, многоуважаемая публика! Как я рад вас здесь видеть. Извиняемся за небольшую задержку. «Театр Конрой» впервые прибыл в Туманный город, и, надеемся, порадует всех разнообразными номерами. А сейчас представляем вашему вниманию юную артистку Изабеллу Конрой, которая споёт для вас лирическую арию, – провозгласил он и жестом пригласил меня появиться.

Я качала головой и отказывалась выходить. Дядя же не понимал в чём дело. Пауза затягивалась. В последний раз обернувшись с надеждой назад, я не увидела Розамунду. Ничего другого не оставалось, как идти выступать. Не помня себя от стыда, я робко прошла на сцену. Нисколько не сомневаюсь, что уже в первые секунды моего нахождения там, даже когда я не успела развернуться к зрителям лицом, раздались смешки.

Эмилио взглянул на меня и взмахнул смычком. Заиграла музыка. Моё горло пересохло, а перед глазами как будто стояла пелена, поэтому я опустила их в пол. Ария, которую мне предстояло исполнять – весёлая песенка пастушки, гуляющей по лугам. Каким-то чудом я не пропустила вступление и начала петь. Так как я не успела как следует распеться, звуки, вылетавшие из моего рта, трудно было назвать мелодичными. Я волновалась из-за этой нелепой ситуации, хотелось всё бросить и убежать прямо в середине песни. Однако я знала, что так поступить нельзя. Дрожащим голосом я продолжала петь, а сама еле держалась в полуживом состоянии…

Потихоньку я начала приходить в себя и осмелилась взглянуть в зал. Весь театр оказался полон людей – горожан и фермеров, мужчин и женщин, взрослых и детей. Все они сидели довольно тихо, с каменными лицами и я не понимала их реакции на происходящее.

В первом ряду по центру я заметила важного мужчину лет пятидесяти. На нём красовался дорогой костюм с изысканной кружевной вставкой, который ещё чуток и лопнет по швам. По его виду я определила, что, скорее всего, это сам мэр города. Фернана нигде не было видно. Оно и понятно, вряд ли ему интересно наше скромное представление. Сбоку, среди стоящих людей, так как стульев хватило не всем, я обнаружила Кайю. Она улыбнулась и тем самым немного приободрила меня.

К величайшему облегчению невыносимый позор всё-таки закончился, и я молнией вылетела со сцены. За кулисами с платком стояла Розамунда. Я бросилась к ней в объятия и начала беззвучно рыдать. Дядя Октавиус не понял в чём дело, но поспешил объявлять следующий номер. Не занятые в нём артисты подошли узнать, что случилось.

– Я выступала с огромным пятном на платье, – жаловалась я им.

– Ничего не было заметно, – утешали они меня. – Люди же видят тебя в первый раз, откуда им знать, вдруг это такая особая расцветка ткани.

Но я не позволила заморочить себе голову – даже близорукому понятно, что на светлых платьях солисток не должно быть грязи. Ребекка же ходила мимо и игнорировала меня.

Однако, в дальнейшем все наши концертные номера прошли на «ура». Публика втянулась и подпевала, хохотала в смешных моментах и требовала многие выступления на бис. Особенно их впечатлили танцоры Теона и Джонатан. Мне тоже очень нравилось смотреть на них, я не уставала поражаться присущей им грации и эмоциональности. Как изящно они выражали в танце чувства, как были едины в звучании с музыкой!

В конце мне предстояло выступить ещё раз. К тому времени мы с мамой подсуетились и одолжили запасное платье у Анны. Розамунда помогла сделать красивую причёску – начесала мои волосы и уложила их красивыми волнами.

Осушив слёзы, я вышла на сцену совершенно другим человеком. Теперь я излучала уверенность. Чтобы реабилитироваться за первую арию, я постаралась показать себя и любовный романс во всей красе. Судя по вниманию зрителей, я чувствовала, что публике нравится моё исполнение, и это сильно вдохновляло меня, я вложила в пение всю душу.

Неожиданно я почувствовала на себе недобрый взгляд из зала. Я посмотрела во все стороны, но нигде не увидела того, от кого он мог бы исходить. Наверно, показалось, ведь я сильно перенервничала сегодня. Тем не менее странное ощущение не покидало меня до конца песни. Под оглушительное хлопанье и топанье ног я покинула сцену.

Когда мероприятие закончилось, толпа долго гудела и не хотела расходиться. Сторожу и его внуку стоило трудов разогнать посетителей.

Направляясь в гримёрку, я невольно услышала, как Ребекка спрашивала у матери, кому аплодировали больше – ей или мне. Это становилось просто невыносимым! Я побежала к дяде, чтобы поговорить с ним о происходящем. Как раз в тот момент он беседовал с мэром, зашедшим за кулисы. Оказывается, я точно вычислила его среди присутствующих.

– Прекрасное представление! – не скупился на похвалу градоначальник.

Это был маленький полный мужчина по имени Освальдо Бриггс. С его лысеющий головы стекал пот, который он постоянно вытирал белоснежным кружевным платком. Встретив его в другой одежде, я бы никогда не подумала, что мужчина занимает столь важную и ответственную должность – он скорее походил на доброго учителя или повара.

– Впечатлён, давненько не видел такого блестящего концерта, – делился впечатлением мэр и обратился ко мне. – А ваше последнее выступление, Изабелла, оно пробрало меня насквозь!

На этих словах он даже поёжился, чтобы как можно точнее передать эмоции. Я не знала, что ответить в данной ситуации высокопоставленному лицу, поэтому скромно улыбалась. Слушать комплименты всегда так приятно.

– Право, не хочется расставаться с вами. Сегодня у меня дома приём, и я приглашаю вас в гости, – продолжал мэр.

– Это большая честь, – растерялся дядя Октавиус. – Но мы приехали ночью, устали после представления…

– И слышать ничего не желаю. Непременно жду всю труппу! Вы ведь остановились в «Тысячелетнем дубе»? Я пришлю за вами экипажи через час, – воскликнул мэр и удалился в сопровождении своей свиты из трёх суровых гвардейцев.

Дядя Октавиус не мог скрыть радости:

– Надеюсь, там удастся договориться с ним, чтобы мы дали ещё несколько концертов. Ты же заметила, как публика доброжелательно принимала нас. Зрители заняли всё свободное пространство. Парочка аншлагов нам обеспечена!

Мне хотелось поговорить с дядей об инциденте с Ребеккой. Только я видела, что его мысли заняты визитом к мэру, и решила не беспокоить по такому пустяку. Может, у кузины просто выдалось плохое настроение, и на следующий день мы даже и не вспомним об этом.

Нам ещё предстояло быстро собрать декорации, разложить реквизит по ящикам и отвезти их в гостиницу. Однако, воодушевлённые триумфом, артисты быстро справились со всеми делами.

Не знаю, но почему-то я решила спросить мои волшебные кости, о том, как пройдёт приём. На них выпали слова «опасность» и «удача». Я не смогла придумать, чтобы это могло означать. Ведь наша труппа лишь хотела заниматься своим делом и не желала никому зла…

Глава 4

Есть в маскараде дух притворства -

Обманом всё кругом полно:

Зло обернётся благородством,

А милосердье явит зло.

Палач шутом внезапно станет,

А добрый друг тебя обманет.

Где правда тут, а где здесь ложь

Ты вряд ли сразу разберёшь.

В ожидании экипажей мэра артисты воспользовались свободным временем и отдыхали в своих комнатах. Мне не хотелось общаться с Ребеккой, поэтому я находилась у Розамунды. Она убеждала, что нам с кузиной нужно поговорить и помириться, но я не хотела об этом даже слышать. Довольно с меня одного испорченного платья и самого позорного выступления в жизни.

Когда я вышла из номера родителей, то увидела, что Фридрих поднимается по лестнице с огромной охапкой цветов, за которой его едва было видно. Интересно, для кого они? Как же я изумилась, когда он занёс их в нашу комнату.

Я быстро вбежала вслед за ним. К тому моменту Ребекка уже выхватила корзинку. Чтобы рассмотреть подарок, я подошла поближе. Композиция состояла из изящных лиловых цветов с чёрной каёмкой на краях лепестков. Хотя я хорошо разбиралась в растениях, эти оказались мне незнакомы.

– Какая красота! – искренне поразилась я. – От кого они?

Записки не обнаружилось, и Ребекка тоже вопросительно посмотрела нахозяина постоялого двора. Обычно всё-таки открытка к букетам прилагалась.

– Понятия не имею, – уходя, буркнул Фридрих. – Просто принёс посыльный и просил занести в вашу комнату.

– Наверное, от поклонника, захотевшего остаться неизвестным – рассудила кузина.

И с ней трудно было не согласиться. Я практически засунула свой нос в корзинку, однако меня ждало разочарование – никакого запаха не ощущалось.

«Но ведь каждый цветок имеет аромат, чтобы привлекать насекомых для опыления? – задумалась я. – Или, может, он настолько тонкий, что я его не чувствую?»

Тут за нами приехало несколько карет, и мы почти полным составом (за исключением Теоны и Джойса, решивших остаться в гостинице с малышкой, а также Фрэнка, которого светские мероприятия не интересовали, да и смотрелся бы он на них совершенно нелепо) отправились на приём. К счастью, моё второе концертное платье из голубого шифона уже высохло, и мне больше не придётся нервничать из-за наряда. Если, конечно, Ребекка опять не устроит какую-нибудь провокацию.

Выглядывая из окошка шикарного экипажа, отмеченного государственной эмблемой Валлории – молнией, спускающейся на землю – я вглядывалась в город. После того, как я стала лучше в нём ориентироваться, он не казался мне уж таким неприятным. Лёгкая туманная дымка опять словно вуаль покрывала всё, начиная с мостовой, и уходила высоко вверх.

Дом мэра находился в центре и оказался массивным двухэтажным тёмно-красным зданием в классическом стиле, с огромными, на всю высоту яруса, окнами. По периметру его окружали мощные каменные стены забора, а в воротах стояли гвардейцы.

Въехав на территорию, мы увидели подсвеченный парк, симметрично разбитый на кустарники и клумбы, но оголённый в это время года. В середине главной аллеи располагался неработающий фонтан в форме огромной чаши. Оказавшись ближе к особняку, я смогла оглядеть его убранство получше: грозных львов, сидящих внизу мраморной лестницы, скульптуры нимф в крытых колоннадах, расходящихся вправо и влево от центрального входа, красочные витражи в окнах.

Каждого гостя встречали слуги в зелёной униформе и париках. Они провожали его в холл, представлявший огромное пространство с парадной лестницей на второй этаж, ведущей, очевидно, в бальную залу. Здесь прибывшего перехватывали изящные служанки и угощали вином из хрустальных бокалов.

Дом состоял из больших комнат с запредельно высокими потолками, украшенными витиеватой лепниной. Массивная резная мебель придавала ему основательность. Пол устилала черно-белая керамическая плитка, выложенная в шахматном порядке. Переходы между залами обозначали арочные проёмы из колонн, среди которых не было одинаковых. Выполненная в необычном восточном стиле обшивка диванов и кресел создавала экзотический колорит.

Но в целом здание производило впечатление не жилого помещения, а хранилища различных предметов – здесь экспонировалось всё и сразу. Вышитые гобелены на одной стене соседствовали с коллекцией холодного оружия и охотничьими трофеями на другой; портреты хозяина и его родственников перемежались пейзажами и натюрмортами; в стеклянных шкафах золотая посуда была выставлена напоказ вместе с драгоценностями. Скорее всего, мэру хотелось сразить посетителей наповал обилием всех этих предметов и излишней роскоши.

Освальдо в изысканном камзоле фиолетового цвета, поверх которого красовались знаки отличия – ленты и звёзды, накрахмаленной рубашке и чёрных шоссах, лично встречал всех гостей, семеня на коротких ножках. Он напоминал баобаб – широкое дерево, крепко укоренившееся в землю, которое будто намеревалось обнять тебя своей раскидистой кроной. Честно говоря, на меня мужчина производил не самое приятное впечатление: я считала его любезность напускной и неискренней. И по этой причине предпочла бы избежать общества мэра.

– Прошу вас, пожалуйста, проходите, – мужчина расплывался в улыбке. – Очень рад видеть. Здесь всё к вашим услугам.

Одновременно с ним к нам подошла красивая женщина, одетая в элегантное красное платье с пышной юбкой. Её кожа выглядела фарфоровой, светлые волосы были уложены в замысловатую высокую причёску, а на шее и поверх длинных перчаток сверкали украшения из разноцветных камней. До нас потихоньку донёсся аромат духов, напоминающий запах магнолии. Она выглядела лет на тридцать, и, наверное, являлась дочерью мэра.

– Позвольте представить вам мою дорогую супругу Кандиду, стойко переносящую все тяготы нашего провинциального существования, – представил её Освальдо.

Сама она лишь слегка улыбнулась и низким бархатным голосом произнесла:

– Желаю приятного вечера.

Пара сразу же отошла к другим прибывшим гостям. Они смотрелись довольно странно – глубокий контраст по внешности, эмоциональности и разнице в возрасте. Возможно, мне показалось, что на самом деле Кандида испытывала презрение к нам, бродячим артистам, незапланированно появившимся на её празднике, но я могла ошибаться.

Когда мы приехали в доме было около полусотни человек – дамы и джентльмены в вечерних нарядах и костюмах. Совершенно другая публика, аристократическая, а не простые люди, которые присутствовали на нашем концерте. Все весело общались друг с другом, пили изысканные напитки, переходили из одного тематического зала в другой. Ведь здесь находились и бильярдная, и сигарная комната, и кабинет с круглым столом для карточных игр, и женский уголок с модными журналами…

Тихим фоном играла лёгкая классическая музыка, хотя, как ни старалась, я не смогла обнаружить её исполнителей, похоже, их спрятали специально. Повсюду стояли подносы с невероятными закусками, каждую из которых мне так хотелось попробовать. К тому моменту наша труппа уже оказалась разбросанной по разным углам, но меня это не смутило – взяв бокал пунша, пока Марк и Розамунда не видели, я уверенной походкой отправилась бродить по особняку.

Особенно меня впечатлили стоящие в коридорах высокие пальмы в кадках. Я даже дотронулась до ствола деревьев, чтобы убедиться, что они действительно настоящие, а не имитация. Без сомнений, жёсткая древесина была живой. Эти растения не приспособлены для местного климата и очевидно стоило неимоверных трудов поддерживать их в приемлемом состоянии.

Пройдя несколько комнат, я обнаружила кабинет-библиотеку и с удовольствием решила задержаться в нём. В центре находился пустой стол из чёрного дерева, за ним раскинулось широкое кожаное кресло. У стен стояли шкафы с фолиантами. Причём, судя по корешкам, они выглядели довольно новыми. Мне захотелось взять полистать какую-нибудь книгу, и я аккуратно потянула на себя прозрачную дверцу стеллажа.

– Вам помочь? – послышался за моей спиной приятный голос.

Обернувшись, я увидела симпатичного мужчину. На вид – около двадцати пяти лет, невысокого роста, смуглый брюнет с маленькими тонкими усиками и полудлинными вьющимися волосами. Он был одет в серый костюм, а в руках сжимал серебряный портсигар. Не успела я и слова вымолвить, как незнакомец приблизился ко мне.

– Вот уж никогда бы не подумал, что столь юную леди может интересовать … – тут он быстро взял с полки издание, которое я намеревалась вытащить, и прочитал вслух его название – «Размышление о жизни и смерти»!

Я невольно улыбнулась, так как вряд ли бы осилила подобную книгу. На самом деле мне вообще редко удавалось читать: в дороге было неудобно, а в другое время – некогда. К тому же, книги стоили дорого, и я могла рассчитывать лишь на подарок от обеспеченных знакомых – иногда они делились со мной прочитанными романами.

– Почему бы и нет? – поинтересовалась я.

– Не в вашем возрасте, – скривился он и немного склонил голову. – Позвольте представиться. Меня зовут Вергилий Престон, я проездом в здешних краях. И, конечно, не мог не засвидетельствовать своё почтение мэру этого прекрасного городка.

– Изабелла Конрой, – я полуприсела в реверансе. – Артистка гастролирующего театра. И тоже здесь проездом.

– Надо же, какое совпадение! – воодушевился мужчина. – Наслышан об оглушительном успехе вашего концерта. Тут только о нём и говорят.

– Мне кажется, вы преувеличиваете, – робко заметила я.

– Ни в коей мере, – возразил собеседник. – Сам-то я, к сожалению, занимался делами, так что был лишён удовольствия лицезреть вас на сцене. Кстати, знаете ли вы о вине с вашим именем?

– Вино «Изабелла»? – удивилась я.

– Да, – подтвердил Вергилий и стал смотреть на меня в упор, неожиданно замедлив темп речи и произнося слова нараспев. – Довольно редкое здесь, ведь его производят на юге. Оно обладает утончённым ароматом и изысканным послевкусием. Думаю, ваш образ полностью соответствует ему.

От неожиданных слов я, кажется, покраснела. Приятное сравнение льстило мне.

– Всё-таки, я названа не в честь вина. По крайней мере, хотелось бы в это верить.

Мой собеседник причудливо изогнул левую бровь. Его снисходительный взгляд смущал меня. Так как он молчал, я призналась:

– Простите, я плохо разбираюсь в винах…

И зачем-то добавила:

– … пока ещё.

– Вы – само очарование, – мужчина рассмеялся, показывая безупречную улыбку.

Желая сменить тему разговора, я сказала первое, что пришло в голову:

– Вы хорошо разбираетесь в винах юга. Это ваши родные места?

Вергилий неприятно поморщился:

– Вы судите по моей загорелой коже? Да, некоторое сходство с южанами у меня имеется. Но на самом деле я – человек без родины. Вся моя жизнь это бесконечные странствия. А вы, как долго пробудете здесь?

– Скорее всего, мы уезжаем завтра.

– Какая жалость, – с печальным взором мужчина взял мою ладонь. – Со стороны судьбы так жестоко подарить нам встречу и сразу разлучить…

Он сильно прижал её к своему сердцу, и я растерялась. Мне было непонятно, что лучше ответить в этот момент. Видя моё замешательство, Вергилий приободрился:

– Ну же! Я надеюсь, вы хотя бы подарите мне один танец сегодня, прекрасная леди?

– Танец, ах, да, – только и смогла вымолвить я.

Новый знакомый расхохотался и предложил взять его под руку:

– Так пойдёмте обратно к гостям, зачем тратить время на скучные книги? Как раз сейчас в малой гостиной будет проходить прелюбопытное мероприятие.

Мы прошли в небольшую комнату, где царил полумрак, но тем не менее в ней уже находилось около десяти человек. Все они сидели на полу вокруг огромной круглой доски с алфавитом и зажжённых свечей, расставленных в форме пентаграммы. Вергилий сделал знак, и мы тихонько устроились в импровизированном круге.

– Сейчас здесь начнётся спиритический сеанс, – тихо шепнул он мне на ухо.

– Как? Вы верите в эту чепуху? – удивилась я.

Мужчина усмехнулся:

– Может быть, и чепуха. Но ведь весело. Иногда такие развлечения получаются забавными. А потом, вдруг в них есть и что-то настоящее…

В следующую секунду в комнату вбежал запыхавшийся мэр:

– Простите, меня задержали гости! Можем начинать.

Он уселся рядом с нами, и мы дружно взялись за руки. Похоже, люди были в радостном предвкушении предстоящего действа.

– Давайте вызовем покойного короля, – заявил Освальдо. – Интересно узнать мнение духа о политике его сына Фредерика и о том, что нас ждёт в ближайшем будущем.

Ведущий ритуала предложил всем взяться за доску и начал раскачивать её, произнося нараспев заунывным голосом:

– Дух короля Гектора, взываем к тебе. Приди к нам!

Как я заметила, на доске также располагались цифры и слова «да» и «нет». Прямо по центру находился небольшой камень, который собственно и должен указывать на буквы, составляющие слова ответного послания.

Поначалу мы совсем слабо качали доску, и камень не двигался с места. Тогда ведущий церемонии ещё два раза повторил обращение. Я со скептической улыбкой посмотрела на Вергилия, а он лишь пожал плечами.

После предложения получше сконцентрироваться на процессе камень вообще со свистом улетел с доски. Кто-то даже хихикнул. Это была не я! Тогда расстроенный церемониймейстер со вздохом объявил, что у покойного короля сейчас нет желания общаться с нами, и поэтому сеанс окончен.

– Эх, – разочарованно вздохнул мэр, – уж сколько раз пытаемся вызвать его – ни в какую! Ведь так хочется поговорить с образованным человеком, одним из лучших королей нашей страны. Что же, тогда прошу всех в гостиную, сейчас будут подавать горячие закуски.

Мы с Вергилием обрадовались скорому окончанию бессмысленного времяпрепровождения и покинули комнату одними из первых. В главном зале публика уже шумела как пчелиный улей. Тут и там сновали аристократичные дамы, увешанные украшениями и мехами, мужчины в строгих и дорогих фраках с важным видом обсуждали что-то. Артисты нашего театра чувствовали себя не в своей тарелке среди них и предпочитали держаться группами по углам. Хотя не могу сказать, что к нам относились, как к людям второго сорта. Нет, атмосфера на вечере была вполне дружелюбной и жизнерадостной.

Едва мы зашли в гостиную, как мой спутник заметил кого-то вдали и помахал тому рукой:

– Кстати, ещё один интересный гость здесь. Чрезвычайно рекомендую.

Через несколько секунд, пробираясь через толпу, к нам подошёл молодой человек. Но лучше бы Вергилий не подзывал его!

– Позвольте представить вас. Изабелла, это Гарольд Грин, так сказать, представитель порядка и закона из столицы. А сия прекрасная девушка и есть та самая Изабелла, певица гастролирующего театра.

Мы с Гарольдом молча смотрели друг на друга, и мне хотелось от стыда провалиться сквозь землю. Именно его я недавно два раза толкнула на лестнице в нашей гостинице и не попросила прощения. Знакомый Вергилия оказался милым блондином с голубыми глазами. Он был одет в светло-коричневый деловой костюм по последней моде, умело скрывающий склонность хозяина к полноте. Теперь же стала очевидна причина его медлительности – правой рукой Гарольд опирался на трость. Та даже придавала ему в некоем смысле шарм и элегантность.

– Очень приятно, – только и смогла выдавить я. Извиняться сейчас скорее всего было бы уже и поздно, и глупо.

– Взаимно, – холодно произнёс Гарольд и практически сразу ушёл под наспех придуманным предлогом.

В этот момент Вергилия позвали присоединиться к мужской компании в сигарной комнате, и он, попросив прощения, тоже покинул меня. Настроение стало прегрустным. Ища глазами родственников, я увидела, как ко мне направляется Фернан. Его выходной наряд, как и утром, был выдержан в тёмно-синей гамме. Однако в данное время чиновник выглядел довольно спокойно и расслабленно.

– Позвольте поприветствовать вас, юная леди, – сказал он, чеканя слова.

– Добрый вечер, милорд, – насколько можно вежливо откликнулась я.

– Ваше выступление прошло на довольно высоком уровне. Честно говоря, не ожидал такого.

– Разве вы присутствовали на концерте? – моему удивлению не было предела, так как я бы точно заметила Фернана в зале.

– Откуда бы я тогда знал это? – он не ответил на вопрос прямо. – Уж не думаете ли вы, что я стал бы доверять мнению досужей публики?

– Наверно, нет, – я решила согласиться с ним, так как не видела смысла спорить.

Сделав движение в сторону, будто собираясь уходить, заместитель мэра тем не менее подошёл ко мне ближе:

– Кстати, вы могли бы украсить и этот приём, исполнив для нас какую-нибудь арию?

– Боюсь, это невозможно. Наши музыканты не взяли с собой инструменты.

– А они и не нужны, – слегка рассмеялся Фернан. – Давайте пройдём в музыкальную гостиную.

И не дождавшись ответа с моей стороны, он уступил дорогу и жестом показал направление, в котором следовало идти. Мы проходили мимо людей, разных комнат, гул гостей становился всё тише и тише.

– Вы не присутствовали на спиритическом сеансе в малой гостиной? – чтобы хоть как-то наладить разговор, пока мы шли, спросила я, потому что не знала, о чём ещё с ним говорить.

Мужчина развернулся ко мне с негодованием:

– Полная чушь и ерунда! Забава для пустоголовых обывателей.

Полностью согласная с этим, я кивнула. Здесь всё-таки присутствовали здравомыслящие люди!

– Тем более, – продолжал возмущаться чиновник, – разве им удалось кого-то вызвать?

– Нет, – ответила я.

– То-то же! Очень сомневаюсь, что какой-нибудь дух на самом деле откликнулся бы на призыв глупцов, – подытожил он.

Наконец, мы оказались в пустом зале, служившем для музицирования и проведения концертов. На стенах висели портреты композиторов, маленькие стулья с изящными спинками составляли зрительские ряды, обращённые к небольшой сцене.

Фернан подошёл к роялю, стоявшему в углу комнаты, и протянул мне ноты. Я заметила, что он крепко сжимал их в руках с самого начала нашего разговора.

– Вы можете сразу петь с листа неизвестное произведение?

– Теоретически, могу, – призналась я. – Но ведь зависит от сложности материала?

– Вы правы, – с некоторым одобрением признал мужчина. – Хотя иногда и за простотой нот не все могут разглядеть истинную гармонию.

Он передал мне несколько листов, а сам сел за музыкальный инструмент. Я пыталась расположить ноты так, чтобы Фернан тоже видел их, но мужчина сделал отстраняющий жест.

– Нет необходимости, я знаю их.

– Удивительно, что заместитель мэра умеет играть на рояле, – призналась я.

– Там нет ничего сверхтрудного, взгляните сами.

Я начала знакомиться с написанным от руки произведением. Мелодия то спокойно бродила по соседним нотам, то резко уходила вверх и также внезапно вниз. Пытаясь проиграть её в своей голове, я услышала жуткую какофонию. Что касается текста – там были сплошь неизвестные мне слова.

– Странная музыка, – заметила я.

– О да, – согласился со мной Фернан.

– Что за иностранный язык? Не могу определить…

– Один местный диалект, – быстро ответил он. – И тем не менее давайте попробуем?

Фернан начал играть, а я петь. Я спотыкалась в тексте и не всегда оказывалась точна в мелодии. Хотя мне хотелось как можно лучше исполнить арию, ведь от этого могло зависеть, будем ли мы ещё выступать здесь или нет. Я сконцентрировалась на том, чтобы сделать всё идеально, и сама даже не поняла, что получилось в результате.

По завершении мужчина подошёл и высказал несколько замечаний по поводу произношения отдельных слов, которые повторялись особенно часто, и интонации в нескольких местах. Мы повторно исполнили произведение, и я всё равно была в недоумении, как можно исполнять песню с немелодичным звучанием для гостей мэра. Неужели она соответствовала вкусам элиты Туманного города?

Тем временем Фернан, сохраняя непроницаемое лицо, хлопнул крышкой рояля, забрал ноты и жестом пригласил вернуться обратно в гостиную. Похоже, я не справилась с заданием.

– Так мне нужно будет петь сегодня? – ничего не понимая, я решила уточнить на всякий случай.

– Нет. Думаю, такая музыка не совсем подходит для данного вечера, – сухо ответил он на ходу и оставил меня в главном зале среди толпы.

Одна неприятность следовала за другой: сначала взгляд холодных обвинительных глаз Гарольда, затем Фернан окончательно разочаровался в моих певческих способностях. Настроение испортилось вконец. Я нашла Розамунду, чтобы она утешила меня. Приёмная мать решила, что мой грустный настрой связан с ссорой с Ребеккой.

– Вовсе нет, – я пыталась разубедить её, без рассказывания истинных причин.

– Пожалуйста, иди и помирись с ней. Вон она как раз стоит без компании, – настаивала родительница.

Августа и Густав и правда на время оставили дочь, и та в одиночестве находилась у стола с закусками, стремясь выбрать ту, которая не повредит её фигуре. У меня не хватило сил спорить с Розамундой, к тому же я действительно хотела поговорить с кузиной, чтобы попробовать решить все разногласия и избежать неприятных сюрпризов в будущем. Всё-таки, нам предстояло ещё долго жить и работать вместе.

– Знаешь, – подойдя, обратилась я к ней, – крайне неприятно, что ты считаешь меня своим врагом. Мне не нужны твои арии, я не собираюсь тебя заменить. Да и вообще, я не хочу быть артисткой, – пустилась я в откровения. – Но так уж вышло, что дядя Октавиус сделал перестановку. Не переживай, я попрошу его оставить всё как есть. Очень скоро, когда мне исполнится восемнадцать, я и вовсе уйду из театра.

Ребекка грустно вздохнула и опустила глаза:

– Прости. Сама не знаю, что на меня нашло, – её голос звучал по-настоящему искренно. – Ведь мне так нравилось выступать на концертах именно первой. А когда было принято такое решение, я подумала, что это ты попросила… Но я поговорила с родителями, и поняла, что поступила неправильно. Давай забудем о произошедшем. Я больше так не буду!

С этими словами она обняла меня, а я – её. Дружба или по крайней мере нейтралитет нам обеим нравилась больше, чем вражда.

– Так здорово, что всё разрешилось!

В тот же миг к нам подошёл слуга, на подносе которого стояли два бокала с вином, и мы с радостью пригубили его за наше примирение.

– Оно случайно называется не «Изабелла»? – спросила я у официанта.

– Нет, – улыбнулся тот.

Жаль, при случае надо будет непременно попробовать. Отныне стыдно не знать вкуса напитка с собственным именем.

- А что это тогда? – поинтересовалась я.

На что юноша лишь пожал плечами и поспешно отошёл от нас. Тут я увидела, как неподалёку Фернан разговаривал с одним мужчиной и показывал на что-то позади нас. Спутник чиновника заметно выделялся на фоне окружающих – высокий, крепкий, с бритой головой, производящий впечатление глыбы. И хотя он был одет в красивую форму, на его лице читались грубость и мужланство.

Не успела я повернуться и взглянуть, на что они смотрели, как вдруг кто-то подошёл к нам сбоку и демонстративно откашлялся:

– Кхе-кхе!

Я с удивлением перевела свой взор на Патрика. К вечеру он принарядился: теперь на нём красовался щеголеватый наряд изумрудного цвета, длинные полы пиджака, застёгнутого на все пуговицы, свисали почти до колен, по бокам штанов были пристрочены оборки, а из нагрудного кармана высовывался белоснежный платок. Реденькие волосы племянник мэра смазал чем-то жирным и зачесал назад.

– Да? – полюбопытствовала я, пока моя двоюродная сестра с высокомерием разглядывала молодого человека.

– Ну, представь меня, что ли, прекрасной леди, – заулыбался Патрик фальшивой улыбкой, обнажив желтоватые от табака зубы.

Зная Ребекку, я уверенно могла сказать, что та чувствовала сейчас. Ей до смерти претили подобные самодовольные типы. Они часто дарили ей шикарные букеты на концертах, пытались прорваться в гримёрку, писали пылкие послания с признаниями в любви, присылали шоколадные конфеты. Но внимание простых людей из не аристократичных семей её не интересовало. Чтобы кузина начала с кем-то милое общение, тому человеку нужно было бы приложить много усилий. Вот и в данный момент она стояла с безразличным видом, разве что открыто не зевала, пока я коротко сообщила:

– Ребекка – солистка «Театра Конрой». А это – юноша по имени Патрик, который помог нам сегодня дойти от мэрии до театра.

– И? – подхватил молодой человек, заметив, что я, в принципе, закончила свою речь.

– …И позвал сторожа? – сделав вид, что не понимаю, дополнила я.

Мне показалось, он хотел выругаться, но из последних сил сдержал себя, и лишь напыщенно заявил:

– Эй, я всё-таки не мальчик на побегушках. Это являлось просто любезностью с моей стороны. На самом деле, я – важное лицо в городской администрации. Слежу за порядком.

Тут Патрик остановился. Очевидно, нам следовало пасть ниц в благоговении. С неприятностью обнаружив, что мы не прониклись вышесказанным, юноша предпринял последнюю попытку и с отчаянием сказал, обратившись к Ребекке (на меня он, похоже, уже давно махнул рукой):

– Конечно, когда у тебя дядя – мэр, это означает… типа много обязанностей.

– Очень рада за вас, – равнодушно ответила кузина и краем взгляда высматривала, куда бы отойти от неприятного ей человека.

Патрик же, наверно, догадался о её намерении и решил действовать наперехват. Он подошёл к ней вплотную и взял за левый локоть, стараясь приблизить к себе.

– У меня есть связи и в столице, могу посодействовать, – доверительным тоном сообщил молодой человек.

Ребекка попыталась аккуратно вырваться:

– Спасибо за предложение, у нас всё в порядке.

Я с улыбкой отошла, чтобы не мешать милой парочке устраивать разборки, так как явно один не собирался сдаваться, а вторая и не думала уступать. Ребекка надела изумительное зелёное платье с пышной юбкой и чёрными кружевами, что делало её одной из самых обворожительных персон на вечере. Стоит ли винить Патрика, что он не устоял перед истинным очарованием?

Родственник мэра прибегнул к крайним мерам. Он быстро обернулся и дал кому-то знак. В следующий миг объявили начало танцев и заиграла быстрая музыка.

– Прошу вас, окажите честь, – Патрик протянул девушке руку.

– Извините, я должна идти, – быстро ответила Ребекка и заторопилась в противоположную от него сторону.

С таким же предложением ко мне подскочил Вергилий. Я не раздумывая согласилась. Мы танцевали, одну за другой он рассказывал шутки, и мне было достаточно весело в его компании.

Но чуть позже, во время второго по счёту танца – вальса – я заметила, как Ребекка кружилась в паре ни с кем иным, как с Гарольдом. Тот неторопливо рассказывал ей что-то, а она мило улыбалась в ответ. Внутри меня пробежал холодок. Довольно неприятное чувство, хотя я не понимала, с чего вдруг оно появилось.

Вергилий оказался опытным танцором, и мне пришлось потрудиться, чтобы не упустить ни одно движение, ни один поворот и быть ему под стать. Но через три танца я уже выдохлась и хотела просить пощады, как, к счастью, объявили перерыв, и начался пир.

Каких изысканных яств там только не было! Различные виды рыбы, мяса с прилагающимися к ним диковинными приправами, даже целиком запечённый поросёнок и каплун на вертеле, дичь, засахаренные фрукты. Глаза разбегались от такого многообразия, хотелось попробовать всё. Вкушать же гостям предложили из красивой фаянсовой посуды, дно которой венчали замысловатые вензеля ОБ и КБ – Освальдо Бриггс и Кандида Бриггс.

Надо ли говорить, что места для нашего артистического семейства, показанные услужливыми официантами, оказались в самом конце длинного стола. Однако лично меня это ничуть не задело. Я понимала, что мы – не чета богатым и высокопоставленным жителям Туманного города.

Может, из-за неожиданного примирения с Ребеккой, может, из-за выпитого бокала вина, а может, из-за ещё не прошедшего чувства вины по отношению к Гарольду, но я отважилась на смелый поступок – пригласить молодого человека на белый танец. Во время него я всё-таки извинюсь, инцидент будет исчерпан, и вокруг меня везде будет царить мир.

Хотя я даже придумала трогательную речь к началу второго тура танцев, которая растопила бы даже айсберг, моим планам не суждено было сбыться. Видимо, Ребекка хотела танцевать со своим прежним партнёром сильнее, потому как она успела опередить меня в этом намерении. Я немного расстроилась, но ничего не поделаешь.

Тут у входа в зал появилась Кайя. На её тёмном платье красовался парадный передник, а голову покрывала поварская шапочка. Я сразу же подбежала к ней. Она не могла появляться среди гостей, поэтому провела меня на кухню, размещавшуюся, как и все служебные комнаты, на подвальном этаже.

Цех по приготовлению еды представлял собой просторное, хорошо освещаемое помещение, где сновали десятки поваров и каждый отвечал за отдельное блюдо. Здесь стоял неимоверный жар от работающих печей – одновременно что-то варилось, тушилось, жарилось, и разные ароматы словно спорили, кто из них главный.

Чтобы не путаться под ногами, мы ухватили несколько только что приготовленных конфет, и девочка показала мне верхнюю галерею – небольшой крытый балкон, проходивший по всему периметру над гостиной. Оттуда зал проглядывался как на ладони.

– Давно не была на столь роскошном приёме! Как же всё тут красиво, – призналась я.

– А для меня подобный – обычное дело, – рассмеялась Кайя. – Такие вечера у нас проводятся ежемесячно – Кандиде это повод показать себя и новые наряды. Эх, если бы ты только знала, как строго она обращается со всеми слугами. Но, правда, наша хозяйка выглядит эффектно, особенно учитывая её возраст?

Среди людей я как раз увидела жену мэра, мило общавшуюся с привилегированными гостями. При этом она держалась с такой грацией и степенностью, что её смело можно было принять за королеву.

– Да, Кандида выглядит безупречно, – с восхищением сказала я. – Мне кажется, я в жизни не встречала женщины красивее.

Кайя хмыкнула, что-то подразумевая. На её лице появилась шкодливая улыбка.

– Что такое? – удивилась я.

– Отгадай, сколько ей лет, – прищурилась она.

Я задумалась:

– Ну, похоже, около тридцати. Максимум тридцать пять.

– Вот ты и ошиблась, – прыснула Кайя. – Вторая попытка?

– Сорок? – я недоумённо посмотрела на неё.

– Она – ровесница мужа, – захихикала девочка.

– Ты ошибаешься! Не может быть, – запротестовала я.

– Может, – заверила меня Кайя. – Кандида же из наших мест, даже моя бабушка её помнит. Хозяйка выросла в богатой семье и с детства отличалась красотой. В двадцать лет вышла замуж за Освальдо, который тогда ещё был обычным чиновником. Вскоре тот устранил всех ближайших соперников и сам стал мэром Туманного города. Ходили слухи, что он даже отравил предыдущего градоначальника. С тех самых пор её красота словно застыла, и время не властно над нею.

– Ничего себе у вас тут события, – поразилась я. – Довольно странно. Уж не туман ли всему виной?

– Эх, – вздохнула девочка. – Ведь такого ни с кем больше не произошло, кроме неё. Правда, у хозяев нет детей, но вроде бы они не сильно этим опечалены. Вместо сына Кандида занимается единственным племянником от её умершей сестры.

– Да, – вспомнила я, – Патрик. Такой противный тип…

– Точно, – подтвердила Кайя. – Самовлюблённый нахал. Если бы не влиятельная тётя, ему бы вмиг не один человек дал по шее за хулиганские выходки.

– А кто вот это? – поинтересовалась я и указала на страшного вида мужчину, стоявшего рядом с Кандидой и ранее разговаривавшего с Фернаном.

– Блэкмор, начальник охраны мэра. Очень жестокий, мы все его боимся. Лучше с ним не пересекаться.

– Уж постараюсь, – согласилась я. – Выглядит действительно крайне неприятно. А знаешь ли ты про Вергилия? Что он делает в вашем городе?

– Такой красавчик, не так ли? – юная кухарка расплылась в мечтательной улыбке. – Я чуть не влюбилась в него. Вергилий приехал сюда откуда-то издалека около месяца назад, снял дом и общается с важными шишками города на балах и приёмах, подобных этому.

Только я хотела расспросить её про Гарольда, как Кайя заторопилась обратно на кухню – она не могла долго отсутствовать. Оставшееся время я провела между компанией Вергилия, делавшего мне двусмысленные намёки, которые старалась пропускать мимо ушей, и своими родственниками-артистами. Им тоже нравилось присутствовать на таком грандиозном мероприятии, и они не уставали обсуждать все поразившие их детали вечера. Гарольд же, очевидно, уехал рано, так как его больше не было видно.

Я быстро устала: вечер оказался насыщен самыми разными впечатлениями. Мне хотелось вернуться в гостиницу и отдохнуть, но покинуть приём раньше окончания означало бы выказать неуважение к мэру. Его экипажи отвезли нас в «Тысячелетний дуб» лишь после полуночи. И я едва не заснула в карете на плече у Розамунды.

Переполненная эмоциями, я с трудом переоделась в ночную сорочку, пожелала Ребекке спокойной ночи, рухнула на кровать и заснула мёртвым сном. Уже в полудрёме я вспомнила, что так и не выяснила, уезжаем ли мы завтра или остаёмся в Туманном городе ещё.

Впрочем, было неважно, какое решение принял дядя Октавиус в тот вечер, смог ли он договориться с Освальдо или нет. В ближайшие часы произошло событие, которое изменило всё и не оставило нам выбора.

Глава 5

Что день грядущий нам сулит,

Что будет завтра – не гадаем.

Удача или смерть спешит -

Навряд ли точно мы узнаем.

И раз прямых ответов нет,

Похож наш день на предыдущий:

Судьбы жестокость, мрачный свет

И всё вершит коварный случай.

Ночью я спала ужасно как никогда. Непонятно по какой причине у меня начался жар, тело сотрясали непроизвольные конвульсии. Я то просыпалась в тревожном беспокойстве, то впадала в беспамятство…

Утром, едва начало светать, я очнулась в комнате родителей, в кровати Розамунды. Сама она сидела на стуле и наблюдала за мной.

– Как я здесь оказалась?

– Похоже, тебе стало плохо, и ты пришла к нам. Как чувствуешь себя сейчас? – поинтересовалась мама и потрогала мой лоб.

Ощущения были отвратительные и в ответ я поморщилась. Но я не сомневалась, что быстро оклемаюсь, несмотря на то, что меня ещё знобило. Я встала и решила вернуться в свою комнату, Розамунда же отправилась на кухню, чтобы приготовить мне куриный бульон.

Так как мы находились почти всё время в дороге, то не могли позволить себе такую роскошь как болезнь. Все недуги приходилось лечить на ходу, и к счастью, за последние годы с нами не случалось серьёзных бед.

Кроме нас ещё никто не проснулся, и в гостинице стояла непроницаемая тишина. Но в коридоре я наткнулась на дядю Октавиуса, одетого в дорожный костюм. Опущенный в пол взгляд, сгорбленная фигура, сбивчивая походка давали знать, что он пребывал в грустном настроении.

– Доброе утро, дядя! Так тебе удалось поговорить с мэром о дополнительном концерте?

– К сожалению, нет, – он безрадостно покачал головой. – Весь вечер тот был окружён гостями, и я не смог прорваться к нему. Фернан, ну ты помнишь его, рекомендовал не беспокоить Освальдо по таким пустякам. Так что через пару часов мы отправляемся в дальнейший путь.

С этими словами дядя пошёл отдавать Фрэнку распоряжения по отъезду. Я немного расстроилась таким ходом событий, хотя в данной ситуации мы не могли ничего изменить. Если нет возможности выступать здесь – будем работать в другом, более радушном месте.

Тут я зашла в свою комнату и замерла в изумлении… По всему пространству валялись вещи, окно было распростёрто настежь, кровать Ребекки пустовала. Честно говоря, в тот момент я ещё не успела подумать о чём-то плохом. Вспоминая события недавних дней, я решила, что, возможно, у кузины опять случился приступ гнева и поэтому она всё расшвыряла. Однако потом вспомнила, что ведь вчера мы помирились.

Сильный порыв ветра с улицы обдал меня холодом, и я поспешила закрыть окно. Затем спустилась на кухню, где Розамунда сновала у очага. Из-за плохого самочувствия и усталости я никак не могла сообразить что к чему.

– Ты не знаешь, куда в такую рань могла отправиться Ребекка? – спросила я. – Обычно она всегда вставала позже остальных. А сейчас её нет на месте, и у нас в комнате всё разбросано.

По ставшим встревоженным лицу матери я поняла, что та заподозрила неладное. Мы вместе с ней поднялись наверх, убедились, что кузина так и не появилась, заглянули в пустую ванную комнату и отправились к её родителям. Дядя Густав и тётя Августа только проснулись и приводили себя в порядок.

– Ребекка у вас? – стоя в дверях, я робко поинтересовалась у них.

– Нет, наверное, ещё спит. А что такое? – сразу всполошилась тётя.

– Тогда это выглядит странно, – призналась я. – Где-то же она должна быть.

Мы тотчас снова побежали в наш номер. Среди раскиданных вещей я заметила верхнюю одежду девушки. Она не могла уйти куда-либо из гостиницы без неё. К тому же, в отличие от меня, кузина не отличалась склонностью к приключениям и вряд ли пошла бы одна на ночную прогулку, тем более после вчерашнего напряжённого дня. А сам беспорядок теперь наводил на мысль о том, что здесь происходила борьба. Паззлы сложились в одну картину – Ребекку похитили!

В тот же миг по всему дому поднялся шум. Мы нашли Фридриха и вместе с ним обыскали комнаты, закоулки и чуланы постоялого двора, затем мужчины отправились осматривать подсобные помещения на улице. Растерянные женщины остались в гостиной. Бедная тётя Августа сидела за столом, закрыв лицо руками, и я с трудом могла представить, что она сейчас чувствует. Поскольку я не успела переодеться, Розамунде пришлось накинуть на меня шаль, и мы так и стояли вдвоём.

Пришла Маркела с полной корзинкой овощей. Тётя Августа бросилась к ней:

– Вы сегодня видели Ребекку?

Старушка непонимающе посмотрела на нас и в страхе отшатнулась. Я посчитала нужным вмешаться и подошла поближе:

– Вы помните девушку, с которой мы жили в одной комнате?

Помощница Фридриха чуть успокоилась и утвердительно кивнула. Её карие глаза быстро перебегали между присутствующими в гостиной.

– Сейчас она пропала. Может быть, вы что-нибудь знаете?

Старушка с неподдельным ужасом всплеснула руками, отрицательно замотала головой и сразу же убежала на кухню. Вскоре мужчины, возглавляемые дядей Октавиусом, вернулись с озабоченным видом. Никогда раньше им не приходилось бывать в подобной ситуации.

– Ребекки нигде нет, – горестно констатировал глава нашего клана. – Лошади на месте, по крайней мере она никуда не уехала.

Дядя Густав подошёл и обнял жену за плечи. Всё это время та сидела не шевелясь, как натянутая струна, и мне казалось, даже не дышала.

– Фридрих отправился за констеблем, – продолжил дядя Октавиус. – Пока непонятно, что мы можем сделать сейчас. Возможно, она сама куда-то пошла прогуляться?

– Ночью, в одной рубашке? – с болью в голосе воскликнула Августа. – Да в этом дурацком городе и идти-то некуда. Ещё постоянный туман, ничего не видно. Если бы она собиралась куда-нибудь пойти, то предупредила бы меня. Её кто-то насильно похитил!

Октавиус не смог найти, что возразить дочери, и предпочёл мудро промолчать. Наступила тишина. Я воспользовалась моментом и быстро сбегала в комнату, чтобы надеть повседневное платье.

Все артисты сидели в гостиной неподвижно и ждали, что произойдёт дальше. Так хотелось, чтобы отворилась дверь, к нам вбежала Ребекка, здоровая-невредимая, и мы спокойно бы продолжили свой путь.

Но нет. Вскоре дверь действительно открылась, однако вошёл Фридрих с мужчиной в служебной военной форме. Тот оказался констеблем. Он попросил постояльцев собраться внизу, чтобы сразу опросить всех вместе, а пока начал раскладывать на столе бумагу и чернила.

Через несколько минут по лестнице спустился Гарольд. Как я поняла, он жил через одну комнату от нашей. Молодой человек явно не выспался и выглядел не очень хорошо. Я хотела поприветствовать его, но он или сделал вид, или на самом деле не заметил меня. Кроме него пришла ещё одна пожилая пара, которую я до этого ни разу не видела. Остальные жильцы гостиницы являлись членами труппы.

Констебль по имени Эндрюс начал вести записи. Пожилой худощавый мужчина, спокойный и неторопливый, был больше похож на бухгалтера, чем на того, кто расследует серьёзные преступления.

Сначала он опрашивал Фридриха – его имя, точный адрес постоялого двора, день нашего приезда. На вопрос, заметил ли тот что необычное или подозрительное, мужчина ответил отрицанием. Маркела тоже не смогла чем-либо помочь, тем более она не ночевала в этом здании.

Записав полученную информацию, затем констебль стал уточнять имя, возраст, внешность, особые приметы и род занятий Ребекки. Густав и Августа отвечали как можно подробнее, перебивая друг друга.

– Так, а кто вчера последним видел её? – Эндрюс обратился ко всем сразу.

– Наверное, я, – мне пришлось подать голос.

Всё внимание присутствующих переместилось в мою сторону. Впервые я осознала важность и ответственность происходящего. От этого у меня пересохло в горле, но я стеснялась встать и налить себе воды.

– Где именно и во сколько? – спросил констебль.

– Мы жили вдвоём в одной комнате. Вчера, то есть, уже сегодня вернулись около двух часов ночи, переоделись и легли спать, – начала вспоминать я. – Уснули быстро, но потом я проснулась и ушла к родителям. Мне трудно сказать, в какое время это произошло. Возвратилась обратно только около восьми утра, и Ребекки уже не было на месте.

– М-да, значит, прошло уже несколько часов с момента преступления. Боюсь, тогда поздно оповещать городовых и производить поиск в ближайших кварталах, чтобы раскрыть дело по горячим следам, – сухо, словно он говорил о чём-то абстрактном, решил Эндрюс. – Из комнаты что-нибудь пропало?

– Наоборот, её верхняя одежда осталась на месте. Что касается других вещей, они были разбросаны, но на первый взгляд, ничего не исчезло. Да и не имелось у нас чего-то особо ценного, – ответила я.

– Тогда после опроса пройдём и ещё раз посмотрим, – заключил констебль. – Не говорила ли Ребекка о каких-либо своих планах? Она никуда не собиралась?

– Конечно, нет. Мы всегда передвигаемся все вместе, – вступил Густав.

– И последний вопрос. Не заметили ли вы в её поведении чего-то странного, в особенности, накануне? Не было ли у неё конфликтов?

Я нахмурилась, но всё же призналась:

– У нас с ней возникла некая недомолвка. Правда, мы успели помириться.

Тут мой взор случайно упал на Гарольда, тихо сидевшего в стороне, однако слушающего с неподдельным интересом и что-то рисующего или записывающего в своём блокноте. Пользуясь случаем, я решила «разговорить» неприветливого соседа и повернулась к нему:

– Кстати, здесь присутствует человек, который вчера с ней много общался. Может, он что знает?

Теперь взгляды людей молниеносно перескочили на молодого мужчину, сразу покрасневшего. Гарольд поспешил дать ответ:

– К сожалению, ничем не могу помочь. Мы лишь накануне познакомились тут, в гостинице. На приёме у мэра поболтали о всякой ерунде. О планах отъезда она мне не сообщала.

Констебль громко вздохнул и попросил родителей Ребекки расписаться под их показаниями. Затем подул на бумаги, чтобы чернила быстрее высохли, проложил их промокашкой и убрал в портфель. После он, я, Густав и Октавиус пошли наверх осматривать номер. Гарольд тоже отправился вслед за нами. Я была удивлена этому – что ему там делать? Ведь к нашей ситуациимолодой человек не имеет никакого отношения. Но решила открыто не возмущаться – сейчас нужна любая помощь. Мы искали улики, которые мог оставить похититель, однако не смогли обнаружить ничего, способного дать хоть какую-то зацепку. Единственное, что бросилось в глаза – отсутствие уличной обуви Ребекки.

– Вела ли она дневник? – озарило Эндрюса. – Есть ли вероятность, что пропавшая планировала побег и там есть информация об этом?

Ни я, ни родители не знали о его существовании. Да и среди вещей дневника тоже не оказалось.

Версия оставалась прежней – Ребекка пропала из комнаты, будучи одета только в ночную сорочку. Гарольд подошёл к окну, открыл настежь и почти высунувшись наружу, начал внимательно осматривать его с внешней стороны. Затем, ничего не говоря, выбежал на улицу, и я увидела, как он изучает землю, присыпанную небольшим слоем снегом, прямо под нами.

– Похоже, здесь недавно приставляли лестницу, – крикнул Гарольд нам снизу.

Вернувшись, молодой человек сказал, что успел поговорить с Фридрихом. Тот подтвердил, что неподалёку действительно валялась его лестница и обычно она находилась в сарайчике, не запираемом на ночь, так как в нём не хранилось ничего стоящего.

– Следов взлома нет, – подытожил Гарольд, ещё раз оглядывая окно, а потом обратился ко мне: – Вы оставляли его открытым на ночь? Зимой?

– У нас стоял не очень приятный запах, и мы действительно открыли маленькую щёлочку, – пожала я плечами. – Собирались прикрыть её потом, но, видимо, забыли.

– Вот почему преступнику не составило труда залезть к вам в комнату, – уверенно заявил Гарольд.

Я поёжилась – впервые я поняла, что в тот момент сама могла находиться в нашей комнате и лишь чудом избежала опасности. О ней ли предупреждали меня кости? Не в этом ли тогда заключалась удача?

– Кто живёт прямо под вами, этажом ниже? – без энтузиазма спросил Эндрюс, скорее, чтобы просто заполнить возникшую паузу.

– Кажется, Фридрих, – я наморщила лоб.

– Ну а тот ничего подозрительного не заметил, – подытожил себе под нос констебль.

Он ещё раз со вздохом осмотрел комнату, и мне показалось, даже развёл руками от безысходности. Затем карандашом сделал пометки у себя в бумагах и вышел в гостиную, где его ждали остальные члены семьи Конрой. Мы последовали за ним.

– Скорее всего, злоумышленник залез в комнату через окно и похитил девушку, – повторил Эндрюс слова Гарольда. – Но до сих пор никаких требований о выкупе не поступило. Поэтому сейчас у нас нет улик, которые бы вывели на след преступника. Попробую опросить соседей, вдруг они что видели. Больше пока ничем обнадёжить не могу. Будем держать вас в курсе дела. Если это всё-таки она не сама сбежала. Иногда беглянки возвращаются, знаете ли.

С этими словами констебль нахлобучил свою шляпу и собрался уходить. Он был совершенно спокоен, будто произошла какая-то рядовая кража.

– Я провожу вас, – сказал ему Гарольд, и они вместе вышли на крыльцо гостиницы.

Фридрих тоже куда-то исчез. Бедная тётя Августа сидела неподвижно, как парализованная, а её белое лицо напоминало застывшую маску. Дядя Густав заставио её выпить стакан воды и, поддерживая, отвёл в их комнату.

Между людьми начались тихие переговоры, ведь коллектив уже настраивался на дальнейший переезд. Никогда раньше я не видела дядю Октавиуса таким подавленным. Судя по его растерянному виду, он не знал, что делать. Через минуту дядя встал, оглядел всех оставшихся и заявил:

– Без Ребекки мы не уедем. Остаёмся здесь, пока не найдём её.

Глава 6

Корабль движется вперёд,

В морские дали от причала -

Куда дорога заведёт

От шага первого, начала?

Ведь чтоб не потеряв лица,

Достичь ты смог заветной выси,

Пройти, не сбившись, до конца,

От направления зависит.

Убедившись, что я чувствую себя более-менее нормально, Розамунда пошла поддерживать тётю Августу. Я же вернулась в свою комнату, разложила разбросанные вещи по местам, но и после этого не могла успокоиться. Бродила из угла в угол и думала, чем заняться. Нам немедленно нужно что-то предпринять. Не сидеть же просто так в неопределённости! Я сильно переживала за Ребекку – где она сейчас? Как себя чувствует?

В отчаянье я села на кровать и решила рассуждать логически. Труппа находилась в городе всего полтора дня, то есть преступнику хватило этого времени, чтобы осуществить коварный замысел. Основной вопрос – являлась ли девушка целенаправленной или случайной жертвой? Если второе, то, увы, вряд ли мы сами обнаружим ниточки к похитителю. Но если первое, то какая-то причина произошедшего существовала. Нужно только определить её.

Версию о выкупе я отмела сразу. Бродячие артисты никогда не были богатыми. Затем начала вспоминать, с кем кузина пересекалась в Туманном городе. Возможно, она перешла кому-то дорогу? Ну, естественно, в переносном смысле.

В первую очередь моё подозрение вызвал хозяин гостиницы, Фридрих. Крайне неприятный скрытный тип, хотя явных конфликтов с ним не замечено. Потом Патрик. Мог ли юноша быть настолько зол на Ребекку за отказ танцевать? Однако, подумав, вычеркнула из воображаемого списка и его. Они перекинулись лишь парой слов – маловато для того, чтобы захотеть мстить.

Третью и последнюю кандидатуру олицетворял Гарольд: именно он общался с кузиной больше всего вчера вечером, а ночью (какое совпадение!) она пропадает. Увы, и этот довод не очень основателен. Так, дальше. Какие ещё варианты?

Выглянув в окно, сквозь туманную дымку я обнаружила Эндрюса, беседующего с жителями близстоящего дома. Рядом с нашей гостиницей это было единственное соседнее здание. И если его обитатели ничего не видели, то надежды заполучить других свидетелей нет. К тому же, вспомнились наглухо закрытые ставни в самую первую ночь, когда я заблудилась. Поэтому вероятность того, что соседи стали очевидцами происшествия, изначально чрезвычайно мала. Но вдруг?

Не в силах оставаться безучастной, я выскочила на улицу и побежала к разговаривавшим людям. Эндрюс как раз уже заканчивал опрос, и по его последним репликам я поняла, что семейная пара средних лет прошедшей ночью чего-то подозрительного не заметила. Как и следовало ожидать!

Разочарованная, я вернулась к себе в комнату и после свежего морозного воздуха мне сразу же бросился в нос неприятный резкий запах. Чтобы это могло быть? Ответ оказался очевиден. Его причиной стали присланные накануне пожухшие цветы. Я взяла корзинку и вынесла её во двор, где бросила в большой бак, предназначенный для сбора мусора.

А возвратившись, захватила на кухне кусочек жареного мяса c хлебом, и снова стала анализировать поведение и характер Фридриха и Гарольда. По поводу первого я не могла придумать причину, зачем ему нужно было похищать мою кузину, тем более в собственной гостинице. Зато малорискованно – он мог провернуть это без особых трудностей.

Потом переключилась на молодого человека. Вдруг я вспомнила, как сегодня он быстро бегал осматривать наше окно с внешней стороны и при этом, будучи хромым, не пользовался тростью. Да и в целом его поведение выглядело загадочным. Руку могу дать на отсечение, наш сосед явно что-то скрывал.

Полная негодования и уверенная в правоте, я выскочила в коридор и увидела, что Гарольд как раз заходил к себе в комнату. Он уже привёл себя в порядок и выглядел вполне спокойно. Чувствовал себя вне подозрений? Только молодой человек хотел закрыть дверь, как я подставила в проём своё плечо:

– Мы могли бы поговорить минутку?

– Конечно, – безмятежно сказал он и пропустил меня вперёд.

Его светлая и уютная комната оказалась больше нашей. К ней даже примыкала собственная ванная комната. У стены стояла заправленная кровать. Причём очень аккуратно – наверное, дело рук Маркелы. Впритык находился широкий шкаф, через его приоткрытую дверцу я заметила ряд висевших на вешалках рубашек. Рядом с окном – стол с бумагами и письменными принадлежностями, с обеих сторон которого стояло по стулу.

Желая убить сразу двух зайцев, я подошла к нему и краем глаза пыталась разглядеть, что было написано в документах. К несчастью, они лежали вверх ногами. Заодно выглянула в окно, чтобы понять, просматривалась ли из него наша комната. Но нет – гостиничные номера располагались на одной стороне здания, и его окошко также выходило на улицу. Что ж, по крайней мере, Ребекку он здесь не прятал.

– Пожалуйста, присаживайтесь, – Гарольд пододвинул мне стул. – Угощайтесь!

Он протянул коробку с шоколадными конфетами. Сладости выглядели заманчиво, однако, я не имела права поддаться слабости.

– Нет, не нужно, – отказалась я. И всё ещё негодуя, заявила: – Уж не знаю, какую игру вами затеяна, только вы – точно не тот, за кого себя выдаёте.

Гарольд подошёл поближе и, так как он стоял против света, я заметила, какие у него прекрасные голубые глаза. Я никогда не видела ничего прекрасней их…

– Вот как? – удивился молодой человек. – Простите, а за кого я себя выдаю?

Одного взгляда в эти глаза хватило, чтобы я забыла, что именно хотела сказать. Кажется, я вообще потеряла дар речи. Пауза затянулась. Гарольд смотрел и ждал моей реплики. Но так как я молчала, он улыбнулся. А мне инстинктивно захотелось улыбнуться в ответ.

Этого я уж точно позволить не могла. Резко отойдя в сторону, я приложила усилия, чтобы прийти в чувства и придать голосу твёрдость:

– Вы изображали из себя хромого! Что не помешало вам вчера весь вечер танцевать с Ребеккой, а сегодня бегать вверх и вниз по лестнице, как скаковая лошадь.

– И это все обвинения? – устало вздохнул молодой человек.

– По-моему, довольно достаточно, чтобы констебль допросил вас, – безапелляционно заявила я. – Ведь вы не будете отрицать, что общались с ней весь вечер?

Я нарочно преувеличила положение дел, чтобы послушать его оправдания. Может, он потеряет бдительность и как-то выдаст себя?

Гарольд сел на стул, развернулся прямо ко мне и начал спокойно объяснять:

– Во-первых, мы познакомились вчера днём, в холле гостинице. Я уже говорил об этом. Причём она первая попросила дать почитать ей газету. Второй раз общались, когда выяснилось, что оба приглашены к мэру, и поэтому, встретившись там, нам было приятно поболтать, так как я тоже приезжий здесь, и не могу похвастаться большим количеством знакомых. В совокупности беседовали с ней не больше получаса, в основном, о пустяках. Тем более в столице у меня есть невеста. Если ваши намёки ведут к тому, что я имел какой-то интерес к Ребекке.

Когда я услышала эти слова, меня неприятно передёрнуло, но я старалась не подавать вида. Его изложение событий выглядело убедительным, только говорил ли он всю правду? Гарольд тем временем продолжал:

– Ваши подозрения безосновательны. Хотя, может быть, на вашем месте, я думал примерно в таком же ключе. Что касается моей ноги – тут вы правы. Иногда я забываю, что с ней не всё в порядке, и стараюсь обходиться без трости, но потом болезненно за это расплачиваюсь.

Он закатал штанину брюк, и я увидела, что его правое колено перевязано бинтом. Сквозь него пробивался едва ощутимый запах лечебной мази.

– Что с вами случилось? – возможно, не совсем тактично спросила я.

– Упал с лошади. Впрочем, давно. И пусть эта травма на всю оставшуюся жизнь, мне трудно смириться с тем, что уже никогда не смогу быстро ходить и бегать, как раньше.

Мои обвинения были разбиты, и мне стало неловко. Всё оказалось таким логичным и очевидным. Я зря перегибала палку…

– Простите, наверное, я погорячилась по отношению к вам, – набравшись смелости, признала я.

– Да, я заметил, порой вы бываете излишне резки, – с обидой в голосе сказал Гарольд.

– Потому что я сильно беспокоюсь за Ребекку. Мы – не сборная театральная труппа, а одна семья. Она – моя кузина, родной человек, которого я знаю с рождения. Никогда раньше не приходилось сталкивались ни с чем подобным. У меня сердце разрывается при мыслях о том, где она, что с ней происходит. Да и жива ли Ребекка вообще? Кто бы мог предположить, что Туманный город – опасное место. Я готова обыскать каждый закуток, чтобы найти её.

Молодой человек приблизился ко мне и уверенно взял за руки:

– Я знаю, сейчас для вас наступил очень тяжёлый момент. Но всем нужно успокоиться. Вы должны быть мужественными. Мы сделаем всё возможное, чтобы отыскать Ребекку.

– Мы? – я удивлённо посмотрела на Гарольда.

Тот сразу же осёкся и отошёл от меня в сторону. Чтобы это могло значить? Ведь он просто приезжий из другого города, живущий рядом с нами в гостинице, а не местный констебль. С чего вдруг такое участие?

– Что вы имеете в виду? – хоть я и не понимала в чём дело, интуиция подсказывала, что я случайно наткнулась на нечто важное.

Гарольд медлил, и по его отстранённому взгляду было заметно, как он думает, делиться со мной какой-то информацией или нет. Собрав все силы, я бросилась к нему:

– Скажите, вы что-то знаете? Умоляю, помогите нам!

Видя мой напор, молодой человек выдохнул и решил не сопротивляться:

– Хорошо, хорошо. Только сядьте и успокойтесь.

Он налил в стакан воды из прозрачного графина, стоявшего на столе, и протянул мне. Я не хотела пить, но, чтобы не противоречить ему, залпом опустошила содержимое. Гарольд сел за стол и стал задумчиво перебирать бумаги. Так как моя несдержанность могла против меня, я терпеливо ждала. Несмотря на то, что слова «терпеливо» и «ждать» никогда не имели со мной ничего общего.

– Вы умеете хранить секреты? – наконец, спросил он тихим голосом.

– Умею! – воскликнула я.

Гарольд слегка улыбнулся. Наверное, догадался – в данной ситуации я могла признать и пообещать всё, что угодно.

– Я понимаю, вы эмоциональны, искренне переживаете за Ребекку. Только прошу вас никому не рассказывать то, о чём вы сейчас узнаете. Даже вашим родителям. Это в интересах всей труппы. Мы не должны поднимать лишнего шума. Он только повредит делу и сыграет на руку тем, кто замешан в преступлении.

– Да, конечно, – с готовностью подтвердила я.

– Что ж, – продолжил молодой человек. – Вы уже очевидно знаете, что я приехал сюда из столицы по долгу службы. Я занимаюсь расследованием важных преступлений. Причина моего появления в том, что за недавнее время в Туманном городе, не считая вашей кузины, исчезли без вести ещё две девушки.

Гарольд рассказал мне, что первая из них, двадцатилетняя Минерва Фош, пропала месяц назад. Она работала в аптеке у отца и как-то раз просто не вернулась домой. Судя по всему, её похитили вечером на обратной дороге, так как путь пролегал через малолюдный парк. Не нашлось ни свидетелей, ни зацепок, ни явных врагов или мотивов похищения, поэтому непродолжительное расследование дело ни к чему не привело.

Через две недели исчезла другая молодая женщина – Джейн Джойс. Её похитили ночью, причём прямо из своего дома. Она жила вместе с мужем, который, к несчастью, тогда находился в отъезде в другом городе. Вернувшись, тот обнаружил открытую дверь и кавардак в комнате, похожий на следы борьбы. Как и в предыдущем случае, констеблям не удалось обнаружить весомых улик или показаний очевидцев. Одна соседка вроде видела, как поздно ночью неизвестный ей человек находился поблизости, но не придала этому значения. В очередной раз следствие зашло в тупик, хотя местные служители закона и не хотели признаваться в собственном бессилии.

Тогда высшие чины из столицы, обеспокоенные этими подозрительными случаями, и прислали на подмогу Гарольда. Его отец возглавляет министерство юстиции, и всегда хотел, чтобы сын продолжил юридическую династию. Поэтому сразу же после окончания университета определил того в отдел расследования особых дел, где молодой человек и работал последние четыре года.

У меня сложилось впечатление, что ему не особо нравилась подобная деятельность. Но такова была воля властного отца, и у сына не хватило сил перечить ему. Гарольд приехал в Туманный город неделю назад, общался с констеблями, опрашивал население, искал следы, хотя, к сожалению, тоже не смог значительно продвинуться в распутывании этих преступлений.

Я поблагодарила его за то, что он поделился со мной информацией. Честно говоря, она меня ошеломила. Валлория – довольно спокойное государство, и мы никогда раньше не сталкивались с подобными криминальными происшествиями.

– Но тогда, это не случайность, а уже закономерность! – воскликнула я, с трудом осознавая происходящее. – Получается, кто-то целенаправленно похищает здесь людей.

Гарольд тяжело вздохнул. Я заметила, что он с особым трепетом относился к своей миссии и отсутствие результатов принимал близко к сердцу.

– Нам обязательно нужно найти этого человека, – продолжала я. – Ведь нет гарантий, что он остановится сам.

– Проблема в том, что я пока не вижу, какая связь между тремя девушками. Когда две из них жили в одном городе, хотя и не были знакомы между собой – что выяснилось из разговора с их родными, – то твоя двоюродная сестра находилась тут чуть ли не один день, – сказал молодой человек. – Как злоумышленник мог точно знать, где она живёт, если только не следил за ней?

– В том и дело, – с жаром подхватила я. – Значит, он как-то пересекался с Ребеккой за прошедшее время. Причём скорее всего, преступник был в курсе, что завтра труппа может уехать, и это сподвигло его поторопиться.

Взаимная откровенность и общая беда сблизили нас, и мы незаметно перешли в общении на «ты». Казалось, ни его, ни меня не смущала десятилетняя разница в возрасте.

– Действительно, ты права, – согласился Гарольд. – Я об этом как-то не успел подумать. В таком случае есть основание подозревать, что Ребекка была похищена не просто так. Нужно лишь воссоздать хронологию её пребывания в Туманном городе и присмотреться к подозрительным фактам.

Улыбаясь, я не преминула напомнить:

– Так о чём ты с ней общался?

Он поморщился:

– Прошу тебя, не начинай снова. Я и так сообщил тебе гораздо больше, чем нужно.

– Хорошо, хорошо, – мне пришлось умерить пыл.

Я пообещала ему вспомнить обо всём, что окружало кузину, а также осторожно поговорить с её матерью, ведь у них с дочерью были доверительные отношения. Следователь решил, что я сумею провести эту беседу лучше него и тем самым не травмирую несчастную Августу.

Из его комнаты я вышла в полном смятении. С одной стороны, обострилось чувство тревоги за Ребекку. С другой, стыдно признавать, но я оказалась рада, что мы с Гарольдом помирились и у меня появился повод общаться с ним.

Узнав, что тётю заставили выпить успокаивающий чай и она заснула, я вернулась к себе и стала думать о том, что могу сделать ещё. В голову приходили сбивчивые мысли, и, если я даже начинала думать о пропавшей родственнице, затем они непроизвольно перескакивали на Гарольда. Что происходило со мной? Неужели обычный молодой человек мог так легко смутить меня? Я удивлялась сама себе.

Взяв лист бумаги, я нарисовала три девичьи фигурки и провела между ними линию. Что-то связывало их, раз они стали жертвами схожего похищения. Под каждой я записала имя, возраст, занятие. Тут я поняла, что не знаю, чем занималась Джейн. Общее у всех же было только то, что они молоды. Но ведь таких девушек тысячи. Почему именно они? И меня осенило, кто может дать дополнительные сведения.

Выскочив из гостиницы, я побежала к Кайе. Я уже неплохо ориентировалась в городе, поэтому слабый туман не помешал мне отыскать нужный дом, хотя пришлось немного порасспрашивать о нём. К счастью, повезло застать девочку на месте. Со смущением, очевидно, стесняясь бедноты, она пригласила меня зайти.

Я очутилась внутри крохотной комнатки. Серые облупившиеся стены, старая мебель, полусгнившие полы – всё это наводило уныние. И впервые за долгое время я порадовалась, что живу в родном фургоне и приемлемых гостиницах. Юная хозяйка сбегала на кухню за свежей выпечкой, и мы уселись на диване, издававшем протяжный скрип при малейшем движении.

У меня проснулся зверский аппетит, и я быстро проглотила три мягкие булочки. При нашем образе жизни бродячие артисты могли не есть целый день, а когда предоставлялась возможность, навёрстывали упущенное с лихвой.

– Вот это да! – только и смогла воскликнуть Кайя, когда я с набитым ртом кратко рассказала ей обо всех произошедших событиях.

Я не вдавалась в детали и старалась не сильно нарушить обещание Гарольду о конфиденциальности. Ну и попросила никому не говорить о случившемся. Девочка кивнула:

– По городу ходили слухи о пропаже Минервы. И хотя её отец уверял, что та уехала к родственникам, мы почему-то этому не верили. К тому же видели, что к нему в аптеку потом частенько заходил констебль. А вот про Джейн я ничего не слышала, наверное, потому, что они с мужем жили обособленно. Значит, теперь не стоит поздно ходить одной?

– Не то слово, тебя могут похитить даже из собственного дома, – огорошила её я. – Но мне нужна твоя помощь.

– В чём? – глаза Кайи заинтересованно засветились.

– Расскажи, что знаешь об этих девушках, – обратилась я.

– Минерва работала в аптеке со своим отцом. Рослая, довольно симпатичная, весёлая. Сколько помню, она всегда отличалась приподнятым настроением. Даже раскладывая пузырьки на витрине, постоянно что-то напевала. Очень приветливо общалась с посетителями.

– То есть, у неё вряд ли имелись враги? – безо всякой надежды спросила я.

– Сомневаюсь, – подтвердила Кайя. – Она бы и мухи не обидела, никогда не спорила ни с кем.

– Так, а Джейн? – продолжила спрашивать я.

– Та жила в другой части города. Мы с ней были немного знакомы, её муж работал у мэра, как и я. Его должность называется фельдъегерь, он отвозит в Столичный город официальные и секретные документы Освальдо. Это высокооплачиваемая работа, поэтому Джейн занималась лишь домашним хозяйством. Но лично пересекались только на некоторых мероприятиях – она любила выступать на праздниках, театральных представлениях, потому что дома частенько оставалась одна и скучала. Да и там мы особо не разговаривали, так что больше сказать тебе про неё ничего не могу.

– Минерва и Джейн знали друг друга?

– Может быть. Но явно не были лучшими подружками.

Кайя рассказала ещё несколько фактов о девушках, но я пока не понимала, как могу их систематизировать. После разговора с ней я попрощалась и отправилась обратно в «Тысячелетний дуб». Однако не успела пройти и несколько минут, как услышала окрик:

– Эй, Изабелла!

Интересно, кто это, ведь я мало с кем знакома в Туманном городе? Обернувшись, я увидела Вергилия, который выглядывал из проезжающего рядом экипажа. Он предложил меня подвезти, и я согласилась. Мужчина быстро выскочил наружу и с подчёркнутой любезностью открыл передо мной дверь.

– При естественном освещении вы выглядите даже восхитительнее, – сообщил Вергилий чарующим голосом, едва я успела расположиться в карете.

– Лесть вас далеко заведёт, – заявила я и решила поменять русло беседы. – Вы уже в курсе последних новостей о нашей труппе?

– Каких именно? – сначала спросил он, а потом сразу же спохватился. – Да, наслышан. Слухи расходятся по городу довольно быстро.

На мгновение подобная осведомлённость показалась мне подозрительной, ведь прошло всего несколько часов. С другой стороны, чему тут удивляться – Вергилий вёл насыщенную общественную жизнь.

– Как вы считаете, кто мог это сделать? – я наклонилась к нему и посмотрела в упор, хотя внутри было темновато. Мне хотелось узнать, что он думал о произошедшем.

Мужчина инстинктивно отпрянул назад. Похоже, данная тема ему была неприятна.

– К сожалению, на свете много всяких мерзавцев. Не могу сказать, что знаю всех из них…

– Но почему именно Ребекка? Должны же быть какие-то причины? – не сдавалась я.

– Зачастую преступления совершаются и безо всяких разумных причин, – парировал мой собеседник. – Иногда они иррациональны. Случайны. Не спланированы и не подготовлены. И оттого кажутся ещё более жестокими.

Наступила пауза. Я старалась найти в его словах что-то полезное.

– Кстати, – мужчина отодвинул занавеску и улыбнулся мне, – сейчас мы проезжаем арендуемый мной дом. Будет скучно или нечем заняться – приходите в гости. Ведь, как я понял, вы остаётесь здесь на какое-то время.

Взглянув в окно из вежливости, я поблагодарила его за предложение. Но мысленно про себя отметила, что даже если бы у меня было всё хорошо и при этом я скучала, то я бы подумала несколько раз, прежде чем нанести ему визит. Я не знала, о чём бы мы ещё могли поговорить, поэтому продолжала смотреть в окно, знакомясь с Туманным городом.

Внезапно наш экипаж остановился, и на улице послышалась громкая ругань. Вергилий извиняющиеся покачал головой, надеясь, что это ненадолго, но мы не двинулись с места и через минуту.

– Из-за чего мы задерживаемся? – взволновался мужчина и вышел из кареты.

В тот момент мы остановились напротив красивого двухэтажного особняка. Это было здание тёмно-серого цвета в готическом стиле – стрельчатые арки, вытянутые вверх окна, замысловатый декоративный орнаментПрямо перед нами находилась кованая ограда поместья, среди ажурных решёток которой в круге повторялся один и тот же символ – змея, пожирающая саму себя.

– Ничего серьёзного, – возвращаясь, успокоил меня Вергилий. – Просто сейчас там разъезжаются две повозки.

Но я заинтересовалась другим:

– Кому принадлежит этот дом?

– Почему вы спрашиваете? – ухмыльнулся мой попутчик.

– Он выделяется среди остальных в городе, – призналась я. – Очень необычный.

– Под стать своему хозяину, – подхватил Вергилий, выглянув в окно. – Это особняк Фернана, заместителя мэра.

Я слегка кивнула, соглашаясь с тем, что в данном случае внешний вид здания и личность его владельца идеально подходят друг другу. Буквально через секунду дорога освободилась, и карета возобновила движение.

– Кстати, непростой символ, – заметил мужчина. – Обозначает процесс бесконечности, образ циклической природы вселенной: созидание из уничтожения, жизнь из смерти.

– Поразительно, мне бы и в голову не пришла такая ассоциация – удивилась я. –Казалось – просто форма круга. Откуда в вас столько знаний, из книг?

– Чтобы вращаться в высшем обществе, нужно быть образованным, – улыбнулся он.

Так как я увлекалась цветами, а также легендами о них, то не могла упустить такого случая:

– А вы что-нибудь слышали о синей розе? Она на самом деле существует?

– Ну и вопросы у вас, Изабелла. Час от часу не легче, – усмехнулся Вергилий. – Синяя роза окутана многими мифами, что уже трудно определить, есть ли в них доля истины. Говорят, вырастить её под силу лишь придворному чародею. Так что по этому поводу нужно обращаться к небезызвестному Магнусу. Хотя вам-то зачем?

– Слышала, с её помощью можно узнать неведомое. Что она способна творить чудеса, – тихим голосом произнесла я.

– Да, нам всем нужны чудеса, – грустно отозвался Вергилий. – Однако даже если этот цветок и растёт где-то, поверьте, его тщательно охраняют и вряд ли обычные люди смогут получить к нему доступ.

Да, наверно, так дело и обстояло. Но найти или вырастить синюю розу по-прежнему оставалось моей мечтой, и я пока не была готова расстаться с нею.

Когда мы подъехали к нашему постоялому двору, мужчина внезапно сказал серьёзным голосом:

– Всё же, будьте осторожны. В Туманном городе много всего непредсказуемого.

Я и без него прекрасно понимала это. К сожалению, данный совет оказался запоздалым. Поблагодарив его за помощь, я откланялась.

Когда я зашла внутрь, то увидела, что дядя Октавиус молча сидел в гостиной и вертел в руках трубку. Сгорбившиеся плечи, пожухшее лицо словно говорили, что за один день он постарел лет на десять.

– Есть ли какие новости от констебля? – поинтересовалась я.

Он лишь молча отрицательно покачал головой. Я подошла и приобняла его:

– Мы найдем её, не сомневайся!

– Знаешь, – признался он, – с каждой минутой я верю в счастливый исход меньше и меньше. Может, бедной девочки уже и в живых нет.

Но я чувствовала, что это не так. Мой разум отказывался принимать подобную развязку. А сердце не сомневалось, что мы ещё увидимся с Ребеккой.

– Нет! – воскликнула я. – Она жива!

Дядя поднял на меня глаза и прошептал:

– Только и остаётся надеяться…

В этот момент к нам спустился Марк и сел за стол рядом с отцом. Он тоже переживал и хотел помочь делу.

– Пусть разговор с соседями не дал результата, давай напишем на оборотной стороне наших афиш объявления о поиске Ребекки и расклеим их по городу? – предложил отец. – Конечно, не все жители умеют читать, и шанс, что кто-то откликнется, довольно мал, тем не менее... Просто пока больше ничего не приходит на ум.

Дядя был настроен пессимистично:

– Да, очень мал. Хотя давай попробуем.

И они вместе ушли, сказав, что справятся без меня. Я заглянула на кухню – Одетта вместе с Теоной и Анной готовили скромный ужин. Но и они отказались от моей помощи.

Тогда я отправилась поговорить с мамой. Состояние тёти Августы было плохим, и поэтому за ней требовался постоянный присмотр. Также Розамунда беспокоилась, что я буду ночевать в своей комнате одна. Я убеждала её, что повторение событий прошлой ночи исключено – ведь молния, как известно, не ударяет в одно место дважды.

– Тем более ты знаешь, как громко я могу кричать. Весь дом на уши поставлю! – подытожила я, и матери пришлось согласиться со мной.

Она снова ушла в комнату родителей Ребекки, а я уселась на кровать и погрузилась в любимое занятие – размышление. Мне хотелось выстроить схему действий преступника.

Начать с того, сколько человек требуется, чтобы похитить девушку через окно второго этажа? Достаточно ли одного? Теоретически, с такой задачей мог справиться одиночка. Для этого ему нужно было, во-первых, быть достаточно сильным физически, а во-вторых, жертва не должна оказывать сопротивления. Потому что я не представляла возможным, как спустить молодую женщину вниз по лестнице через оконный проём, если она категорически возражает. Вариант, что они уходили через главный вход, отпадал – их точно кто-нибудь бы услышал: полы и лестница в гостинице довольно скрипучие. А Ребекка, зная её характер, скорее всего, оказывала сопротивление. Таким образом, злоумышленник не мог быть один.

Но преступники наверняка знали, что в комнате находятся две девушки. Означало ли это, что они могли похитить нас обеих или как-то избавиться от меня? Тут я поняла, что в каком-то смысле оказалась нейтрализована: ведь я чувствовала себя ночью плохо! Возможно, я бы и услышала их, только испытывала такую слабость, что вряд ли могла дать им отпор или позвать на помощь…

Все эти мысли не давали спокойно усидеть на месте, мне требовалось поговорить с Гарольдом. Немедля, я вскочила и побежала к его номеру. Однако следователя там не оказалось. Так как хотелось побыстрее поделиться с ним соображениями, я решила никуда не уходить, чтобы не пропустить момент, когда он придёт, и осталась сидеть у его двери.

Бессонная ночь плюс к тому же напряжённый день оказались выматывающими. Незаметно для себя я задремала. А потом очнулась от того, что молодой человек находился рядом на корточках и осторожно трогал меня за плечо.

– Вроде я не просил тебя сторожить мою скромную обитель? – улыбнулся он и предложил руку, чтобы я поднялась.

Мы зашли в комнату, и я рассказала ему обо всех новых фактах и своих соображениях. Во мне ожила уверенность, что с моей интуицией, целеустремлённостью и профессиональным подходом Гарольда мы неизбежно добьёмся успеха.

– Мне кажется, что потребовалось минимум два человека, чтобы совершить это, – заявила я. – Ребекка – сильная и смелая девушка, и так просто себя скрутить она бы не позволила.

Гарольд снял пальто, повесил его в шкаф, а затем обернулся. Наверное, у него тоже был тяжёлый день, и он выглядел усталым.

– Не забывай, она спала, и её застали врасплох. Но, в принципе, похоже на то, насколько я знал твою кузину.

– Значит, – продолжила я, – преступление гораздо серьёзнее, когда в нём замешана целая банда.

– Да, я уже думал, – со вздохом признал молодой человек. Он достал из портфеля несколько бумаг, положил их на стол и сам сел за него. – Ведь эти люди не остановились после первого случая. Они продолжили, причём возможно, ещё не закончили, будут новые похищения. Что даёт нам повод считать, что преступники уверены в безнаказанности.

Мои ноги непроизвольно подкосились и, чтобы не упасть, я села на стул напротив Гарольда. Хотя между нами находился широкий стол, мы были с ним так близко друг к другу, что, казалось, дышали одним и тем же воздухом.

– То есть, ты хочешь сказать… – я пыталась подобрать правильные слова.

– Что у них есть покровители среди властей города, – закончил мою фразу столичный следователь.

Некоторое время мы сидели задумавшись. Несмотря на то, что на дворе наступала ночь, мне нравилось наше общение, и совсем не хотелось уходить к себе.

– Кстати, я навёл справки о Фридрихе.

– О ком? – словно в тумане спросила я. Из моей головы совершенно вылетело, кто это.

Гарольд мило улыбнулся:

– Вообще-то о хозяине гостиницы, где ты живёшь.

Точно! Вот ведь проклятие! Мне стало стыдно за свою хоть и случайную рассеянность.

– Есть что-нибудь подозрительное?

Молодой человек широким жестом размёл бумаги по столу:

– Он унаследовал гостиницу от отца. Пятьдесят пять лет, никогда не был женат. Друзей мало. Но скверный характер – не повод обвинять его в похищении, даже если Фридрих жил этажом ниже вас. Тем более раньше из гостиницы люди не пропадали. У меня нет фактов, чтобы проводить новый официальный допрос. Максимум могу ещё раз побеседовать с ним…

Между тем я услышала в коридоре оклик Розамунды. Я попрощалась с Гарольдом и выбежала наружу.

Мама вопросительно посмотрела на меня. Она знала, что в том номере не живёт кто-либо из нашего театра. Очевидно, её очень интересовало, что я делаю в комнате постороннего мужчины.

– Просто болтала с соседом, – бросила я в оправдание.

Ничего не сказав, Розамунда отвела меня ужинать. За большим столом собралась вся труппа. Только Августа и Густав остались у себя. Остальные артисты до сих пор пребывали в растерянном состоянии. Во время трапезы мы почти не разговаривали. Словно немым укором зияло пустое место, которое ещё вчера занимали Ребекка и её родители. Краем глаза я увидела, как Гарольд в верхней одежде и модном цилиндре ушёл куда-то на ночь глядя. Мы же после ужина также тихо разошлись каждый по своим углам. Нам оставалось лишь ждать нового дня, надеясь, что он принесёт добрые новости о пропавшей девушке.

Глава 7

Власть окрыляет, опьяняет

И всех взлететь наверх манит;

Людей к себе исправно тянет

Сей притягательный магнит .

Её так хочется добиться,

Чтоб выше остальных стоять,

Что можно честью поступиться

И всё, что есть, взамен отдать .

Но к следующему утру не пришло никаких известий – ни плохих, ни хороших. Я же практически не спала, прислушиваясь к ночным звукам с улицы, и, одолеваемая бессонницей, строила логические схемы, сопоставляла факты. Мои парадоксальные выводы склонялись к тому, что, возможно, к похищению причастен… мэр.

Во-первых, именно он пригласил нас к себе на приём, где Ребекка была на виду, а сразу после этого она пропала. Во-вторых, будучи самым значительным лицом в городе, Освальдо обладал полнотой власти, способной воспрепятствовать расследованию. Именно поэтому поиски двух других девушек ни к чему не привели. Да такой констебль, как Эндрюс, не способен отыскать в запертой комнате даже пропавшую пять минут назад черепаху! В-третьих, я вспомнила, что муж Джейн работал у мэра фельдъегерем, и в ночь похищения жены того как раз отослали по срочному поручению. А в-четвёртых, уж больно подозрительна его семейка вместе с нестареющей супругой и бахвальным племянником.

Мне захотелось поделиться этими мыслями с Гарольдом. Не медля, я быстро умылась, оделась и, пренебрегая завтраком, побежала к его комнате. Похоже, я разбудила соседа, потому что он приоткрыл проём совсем чуть-чуть и не горел желанием меня впускать.

– Изабелла, я ещё не привёл себя в порядок, – взмолился следователь.

– Нам нужно срочно поговорить, – требовала я. – Дело ведь важное. Не беспокойся, я не упаду в обморок, если увижу тебя в панталонах.

– Извини, этого я допустить никак не могу, – улыбнулся молодой человек, открыв дверь через пару минут.

Он уже практически оделся, но при мне застёгивал бордовый сюртук на белоснежной рубашке, а затем стал причёсываться перед большим, в пол, зеркалом. Я рассказала ему о своих соображениях. Гарольд внимательно выслушал меня, сел за стол и стал крутить в руках гусиное перо.

– Ты хочешь обвинить в этих преступлениях самого мэра? – удивился он.

– Впрочем, сильно не настаиваю, – я пожала плечами. – Однако все пути ведут к нему, разве не так?

Молодой человек вздохнул:

– Да, вынужден согласиться. Если бы ты только знала, какое сопротивление вместо поддержки я нахожу у здешних властей. Они явно не заинтересованы в скорейшем расследовании похищений. Собственно, это и есть причина, почему я нахожусь тут. У меня даже нет уверенности в том, что можно доверять Эндрюсу. Я не вижу в нём устремлений, которые следовало бы иметь констеблю.

– Вот-вот, – оживилась я. – А что если допросить Освальдо?

– Исключено! – горько усмехнулся Гарольд. – Я не могу прийти к нему просто так и официально допрашивать, обвиняя в похищениях девушек, или устроить обыск. Нужны какие-то неопровержимые доказательства.

– Как насчёт Фридриха? Ты поговорил с ним ещё раз?

– Да, – грустно ответил следователь. – Как и ожидалось, он ничего не знает, не видел и не слышал. Осмотр по всей гостинице мы провели сразу же, ты сама на нём присутствовала.

Я подошла и села на стул напротив него:

– Но по всем трём случаям у нас нет никаких весомых улик. И вряд ли они когда-нибудь появятся. А время уходит!

Гарольд молча кивнул в подтверждение моих слов. Тут ко мне в голову пришла неожиданная идея:

– Что, если мы сами попробуем найти улики в доме мэра?

– Каким образом? – изумился мой собеседник.

– Нам нужно попасть к нему в особняк – придумаем какую-нибудь дурацкую причину. Например, что я потеряла на приёме дорогой браслет. Поэтому вернулась, чтобы поискать его. Тогда у меня будет возможность пройти по комнатам, осмотреться, может, обнаружу что-то подозрительное. Потом мы поговорим с ним, зададим неожиданные вопросы. Вдруг, не ожидая подвоха, он нечаянно проболтается…

Молодой человек смотрел на меня с восхищением:

– Изабелла, с таким умом ты представляешь угрозу для общества.

– Полагаю, это стоит рассматривать как комплимент? – рассмеялась я.

Он улыбнулся, и мне показалось, что его улыбка мягкими лучами осветила всю комнату. Почувствовав кураж, я предложила отправиться к мэру сразу после завтрака. Гарольд с сомнением покачал головой, но всё же согласился. Так как следователь завтракал в кафе вне гостиницы, мы договорились встретиться на улице через полчаса.

– Только прошу тебя – ни слова окружающим. Не стоит делиться с ними ненадёжной информацией, – попросил он.

– Хорошо, – с лёгкостью ответила я.

Вместе мы спустились в гостиную. За столом уже сидели почти все члены нашего театра, за исключением Густава и Августы – они предпочли сейчас быть одни. Гарольд поприветствовал собравшихся и вышел.

Я заметила, что Марк неодобрительно посмотрел на нас. Поначалу я не придала этому большого значения. Но когда после быстрого завтрака пресной овсянкой при первом удобном случае я покинула общество труппы, поднялась к себе и прихорашивалась у зеркала, отец зашёл в комнату и присел на кровать Ребекки:

– Изабелла, я хотел бы поговорить с тобой.

– Да, что такое?

– Кстати, куда ты собираешься? – поинтересовался он.

Понимая, что Марк не одобрит нашу авантюру, я на секунду задумалась и ответила:

– Мы с Гарольдом хотим немного прогуляться и развеяться.

Не сомневаюсь, что отец почувствовал неискренность в моём голосе. Тем не менее он не подал вида:

– Да, я и вчера видел, что ты находилась в его комнате. Сегодня вы вдвоём спускались на завтрак… Он – взрослый мужчина, ты – юная девушка, с чего вдруг дружба не разлей вода?

Я демонстративно тяжело вздохнула. К сожалению, Марк и Розамунда до сих пор считали меня ребёнком, который нуждается в присмотре. Конечно, это в первую очередь было связано с потерей их собственных детей, но порой я уставала от такого контроля и взбунтовывалась. Они хотели подольше не выпускать меня из замкнутой среды театра во внешний мир, я же стремилась как можно раньше стать взрослой и самостоятельной. Поэтому наши взгляды на многие вещи расходились кардинально, и никто не хотел уступать.

– Во-первых, мы живём рядом и постоянно сталкиваемся. Не общаться с соседями – странно, – начала я придумывать причины, хотя эта показалась мне самой глупой из всех возможных.

Марк ободряюще кивнул, предлагая найти аргументы поубедительнее. Он явно хотел к чему-то подвести.

– Во-вторых, ему тоже небезразлична судьба Ребекки. Он спрашивает, есть ли новости, можно ли как-то помочь, – уже увереннее заявила я. – В Туманном городе нас так мало поддержки и знакомых людей.

– Что ж, – согласился отец. – Это всё?

Нужен был ещё какой-нибудь третий ударный довод. Только ведь я не могла сказать ему, что Гарольд мне очень нравится?

– Ну и вообще, он интересный, умный, образованный, – наконец, выдала я.

– Вот из-за чего меня и настораживает ваша «дружба», – дождавшись момента, перехватил инициативу Марк. – Без сомнений, ты – весёлая и обаятельная девушка. Но всего лишь артистка бродячего театра. Он же – чиновник из столицы, судя по всему, из аристократической семьи, богатый наследник. Вы из абсолютно разных сословий, у вас не может быть ничего общего. Поверь, я знаю таких людей.

– Каких таких? – мгновенно вспыхнула я.

– Прожигателей жизни, молодых повес, бездельников, – перечислял отец. – Длякоторых каждый день – сплошной праздник, где не нужно заботиться ни о деньгах, ни о репутации.

– Он совершенно не такой, – возразила я.

Под вышесказанное описание скорее подходил Патрик, племянник Кандиды, но уж совсем не Гарольд. Не могла я так сильно ошибаться в людях!

– Милая, ты его совершенно не знаешь, – вздохнул Марк.

– Ты тоже! – сдаваться без боя не было в моих правилах. – Это только твои домыслы.

Поняв, что градус беседы повышается, отец встал и пристально посмотрел на меня:

– Изабелла, пока мы – твои родители, наша задача заботиться о тебе. Я и Розамунда не приветствуем ваше общение и просим избегать его впредь. Надеюсь, ты услышала мои слова.

Учитывая, что я не могла согласиться с подобным указанием, а врать не хотелось, я стойко молчала, надеясь, что это выручит сейчас и не обернётся против меня в будущем. Отец многозначительно взглянул в последний раз и ушёл, хлопнув дверью.

Уфф! К счастью, разговор обошёлся без потерь. Я выждала момент, когда родители уйдут к себе в комнату, и выбежала из гостиницы. В холле находились лишь танцоры. Они хотели что-то спросить, но я прижала палец к губам и отрицательно покачала головой. Мне не хотелось привлекать к себе лишнее внимание.

Стояло прохладное зимнее утро. Лёгкий снегопад успел засыпать меня несколькими снежинками, пока я бежала от гостиницы до кареты. Гарольд уже сидел внутри запряжённого экипажа из двух лошадей, предоставленного мэрией в его полное распоряжение на время расследования.

– Что-то случилось? – спросил он, глядя на мой озабоченный вид.

– Нет, ничего, всё в порядке, – уверила его я. – Едем к мэру!

По дороге мы обсудили тактику поведения. О, как мне это было по душе. Настоящее приключение, возможность вырваться из однообразной рутины!

Когда мы доехали, следователь первым покинул карету и подал мне руку. В этот миг я почувствовала себя дамой из высшего общества. Увы, в моей повседневной жизни никто бы и не додумался до такого поступка. Вот она, разница в воспитании и манерах.

Гвардейская стража узнала нас и, хотя встреча не была назначена, без проблем пропустила внутрь поместья градоначальника. Двигаясь пешком по центральной аллее, и я не раз случайно вырывалась вперёд – Гарольд с тростью шёл чуть медленнее. Мне не хотелось ставить его в неловкое положение, поэтому я старалась не убыстряться. Молодой человек же делал вид, как будто всё нормально.

Слуга проводил нас в гостиную, и, устроившись на диване, мы стали ждать хозяина. Мне не сиделось на месте, так хотелось побыстрее вступить в эту игру.

– Какой неожиданный визит! Чем обязан? – прибежал удивлённый мэр, судорожно застёгивая на ходу деловой костюм. Вряд ли мы застали его врасплох, потому что далее он вёл себя вполне естественно.

Гарольд пожал ему руку, а я присела в реверансе и глубоко вздохнула. Мне нужно было быть крайне убедительной.

– Прошу прощения, но, кажется, на приёме я обронила браслет, – извиняющимся тоном я начала свою речь. – Обнаружила его пропажу только в карете на обратном пути. В поздний час возвращаться уже не хотелось, а потом события с Ребеккой… Хотя вот сейчас решила узнать, не находили ли вы его. Для компании взяла с собой любезного соседа по гостинице.

– Браслет? – удивился Освальдо. – По крайней мере, мне об этом ничего неизвестно. Впрочем, я сейчас позову дворецкого. Как тот выглядел?

– Такой тонкий серебряный, в виде змейки, с глазами из изумрудов, – я дала волю фантазии. – Не очень ценный, но дорог как память.

Мэр сочувственно кивал. Он позвонил в колокольчик, затем подошёл к деревянному резному столику, на котором находилось множество графинов, наполненных жидкостями разных цветов от прозрачного до тёмно-коричневого.

– Как пока насчёт вина?

Мы с Гарольдом скромно отказались, ведь предстояло важное дело. Уж не хотел ли толстяк споить нас? В Туманном городе и не знаешь, где тебя может ждать подвох.

– А я, пожалуй, пригублю чуток, – сказал Освальдо и налил себе почти полный бокал, судя по запаху, крепкого напитка.

Между тем подошедший дворецкий сообщил, что после того вечера никакого браслета прислуга не обнаружила. Мне пришлось горестно заявить:

– Какая я несчастливая… Потому что он – единственное, что досталось от родителей.

При этом я сжала в руках мешочек на шее, мысленно прося кубики простить меня за маленькую ложь. Всё-таки на кону стояла жизнь Ребекки. Мэр с готовностью внимал мне. Я так убедила его, что, кажется, он был готов на любые меры, чтобы украшение нашлось. И я продолжила.

– Хотя вот однажды браслет уже терялся, просто случайно закатился под стол, – деловито заявила я. – Могу я сама поискать в тех залах, где находилась? Пожалуйста!

– Да, конечно, о чём речь, – засуетился глава города. – Я даже пойду с вами.

Это не входило в наши планы – при нём будет сложно осмотреть комнаты более тщательно. Я беспомощно посмотрела на своего спутника, желая, чтобы тот проявил инициативу и удержал Освальдо каким-нибудь разговором. Но, увы, он не сумел прочитать мои мысли. Мэр же, наоборот, наверное, подумал, что я хочу и Гарольда подключить к поискам.

В этот момент в гостиную вошла Кандида. Несмотря на то, что сейчас она облачилась в чёрное строгое платье безо всяких драгоценностей, её величавая манера вести себя никуда не исчезла. Волосы женщины также были убраны наверх, однако сегодня на одном боку завивался красивый длинный локон. Точь-в-точь гербера – высокий изысканный цветок.

– Приветствую, – она сухо поздоровалась и с недоумением смотрела на нас, незваных гостей.

– Дорогая, ты уже закончила с портным? – обратился мэр к жене. – Изабелла потеряла на приёме браслет, мы сейчас попробуем его найти. Можешь пока составить компанию Гарольду? Не думаю, что с хромой ногой он будет нам полезен.

Я заметила, как на одну секунду молодой человек слегка поморщился. Похоже, следователь болезненно воспринимал любые, даже абсолютно невинные упоминания об его изъяне.

– С удовольствием поболтаю со столичным джентльменом, – загадочно сказала Кандида и присела рядом с ним на диван.

Мы же с Освальдо, который залпом допил содержимое своего бокала и громко поставил его на стеклянный столик, отправились на поиски несуществующего украшения. Поначалу я просмотрела закутки в гостиной, заглядывала под столы и тумбы. Краем уха я уловила слова Гарольда, адресованные жене мэра:

– Вы так элегантно выглядите в этом платье. Чёрный цвет очень подчёркивает вашу красоту.

На что Кандида отреагировала лишь холодным и отрешённым «спасибо». Больше мне ничего услышать не удалось.

Дальше мы пошли в музыкальную гостиную. Но и там браслета не оказалось. Равно как и в других комнатах. На самом деле, меня больше всего интересовал кабинет и, возможно, подсобные помещения особняка. Если бы мэр отсутствовал дома или отправил со мной слугу, я бы смогла спокойно и не торопясь осмотреть их. Всё-таки, под бдительным оком Освальдо мне приходилось быть осторожнее и внимательнее. Поэтому я старалась отвлечь его разнообразными вопросами.

– В тот вечер я была поражена пальмами в вашем доме. Как вам удаётся выращивать их в суровом климате Туманного города? – бесхитростно спросила я.

– О, – заулыбался он. – На то я и градоначальник, чтобы у меня везде соблюдался порядок.

– Мы бывали во многих местах, но я нигде не видела их, кроме юга. У вас наверняка есть какой-то секрет?

Мэр молча кивнул. Конечно, откуда ему знать, каким образом слуги обихаживают капризные растения.

– Ну, откровенно говоря, даже не помню, как они точно называются. Именно такие я видел в столичном дворце, а ведь всем известно, что у главы государства отменный вкус, – благоговейно произнёс он.

Постепенно мы добрались и до кабинета, хотя вроде хозяин особняка и не собирался туда заходить. Мне же нужно было понять, изменилось ли там что-нибудь, смогу ли я обнаружить нечто подозрительное?

– Да, помню, не удержалась и заглянула сюда, – абсолютно искренне призналась я и продолжала болтать, чтобы у меня появилось больше времени везде засунуть свой нос. – У вас настолько обширная библиотека! Такой коллекции, скорее всего, и у короля нет. Мне кажется, тут собраны все книги мира.

– Что вы, совсем нет, – кокетничал Освальдо, однако я видела, что он ужасно падок на лесть. – Между прочим, король Фредерик с супругой бывал у меня в гостях пару лет назад, ему здесь понравилось.

– Вы не в курсе, что произошло с королевой?

– О… – вздохнул мэр. – Это строго охраняемая тайна. Даже мне мало что известно.

Я быстро охватила взглядом пространство комнаты, хотя не заметила ничего странного. Как же так? Обычно именно в кабинетах составляют планы и задачи по их выполнению.

– И я как раз вытащила из вашего шкафа книгу «Размышление о жизни и смерти». Впрочем, она оказалась слишком заумной для меня, – продолжала я разглагольствовать, – но вы-то уж точно прочитали её.

– Ой, сразу и не скажу, – честно признался Освальдо.

Тем временем я боком подошла к рабочему столу и развернулась спиной к мэру, а сама искоса стала присматриваться к лежащим там бумагам. Я точно помнила, что стол пустовал. Сейчас прямо по центру лежала аккуратная стопка. Мне трудно было прочитать заголовок кверху ногами. Поэтому со словами «сейчас посмотрим, может здесь» я нырнула вниз. В моём распоряжении оказалось лишь несколько секунд, хотя этого хватило.

На верхней странице стояла сегодняшняя дата, штамп полиции Туманного города, а надпись гласила: «Отчёт о пропаже Минервы Фош, Джейн Джойс и Ребекки Конрой». Выходит, мэр интересовался преступлениями и получал на дом оперативные отчёты. Но пролистать его даже мельком не предоставлялось возможным.

Так как больше ничего подозрительного мне заметить не удалось, пришлось с болью в голосе признать, что потерянного предмета нигде нет. Мэр очень сильно расстроился.

– Изабелла, мне хочется сгладить ваше разочарование. Давайте я куплю вам новый браслет? – предложил он на обратном пути.

– Что вы, – отмахнулась я, – другой мне не нужен, а второго такого нет.

И добавила про себя: «Как и первого». По крайней мере, хорошо, что больше уже не придётся врать. Или это только начало?

Когда мы вернулись в гостиную, то увидели, что следователь сидел молча, а Кандида с каменным лицом ходила по комнате и сжимала побелевшие пальцы. Что у них могло произойти?

– Вы нашли его? – резко спросила она.

Гарольд приподнял голову и тоже заинтересованно взглянул на меня. Я развела руками от безысходности:

– Нет. Может, я потеряла его по дороге к экипажу. Ничего не поделаешь. Простите за беспокойство.

Кандида недоверчиво смотрела на меня в упор, словно хотела пронзить насквозь своими холодными глазами. И неожиданно нанесла удар:

– А я не помню при вас браслета, – наблюдая за моей реакций, произнесла она, чеканя слова стальным голосом. – Вы были в голубом шифоновом платье с короткими рукавами, повязанном тёмно-синей лентой. С мешочком. Но вот браслета…

Я оказалась не готова к такому повороту событий. Как это вообще возможно? Она видела меня всего лишь мгновение, потом мы с ней не общались. Призвав на помощь всё своё актёрское мастерство, я уверенно заявила:

– Миледи, наверно, вы запомнили мой облик в тот момент, когда браслет уже пропал. Тогда теоретически он мог потеряться ещё по дороге к вам – я точно надевала его в гостинице перед приёмом.

Хозяйка дома пожала плечами и не стала со мной спорить. Однако было очевидно, что она разгадала мою ложь.

– Прошу прощения, у меня разыгралась мигрень, – кисло заявила Кандида и в ту же секунду покинула нас.

– Может быть, вы останетесь и отобедаете со мной? – предложил погрустневший Освальдо.

– Боюсь, не можем, – наконец-то перехватил инициативу Гарольд. – Я хотел сейчас заехать к Эндрюсу и узнать новости о расследовании. Три похищения за один месяц и никаких следов. У меня складывается ощущение, что он не справляется с возложенными на него обязанностями.

К тому моменту мы уже подошли к выходу и ждали, когда слуги подадут нам верхнюю одежду. Сквозь полуопущенные глаза я пыталась понять реакцию Освальдо на эти слова. Было заметно, что затронутая тема раздражает его.

– Ах да, – поспешно сказал он и отмахнулся. – Преступник пока не найден. Между тем, знаете, что я думаю по данному поводу? Это явно лиходейство каких-то заезжих бандитов. Я стою во главе Туманного города двадцать лет, и у нас никогда ничего подобного не случалось. Наши жители – верные подданные своего короля и законопослушные граждане, им бы в и голову не пришла такая бредовая идея похищать по девушке еженедельно!

Он раздухарился и продолжил с напором:

– Да, я всегда считал, что нужно усилить внешнюю охрану границ. Население боится выходить из дома по вечерам, закрываются наглухо. Пора навести порядок и сделать проживание в городе более спокойным. Право, локальное преступление не стоит внимания таких высокопоставленных чиновников, как вы.

Освальдо взял следователя под руку и отвёл в сторону. Но мой чуткий слух уловил, как он советовал молодому человеку не искать иголку в стоге сена, закрыть дело и вернуться обратно в столицу. Что случилось – то случилось. Скорее всего, девушек не удастся найти. А уж мэр примет дополнительные меры по безопасности, чтобы подобного больше не происходило впредь.

Гарольд ответил, что не может уехать, пока расследование не принесло хоть каких-то результатов. Когда Освальдо развернулся, я увидела его расстроенное лицо. Они договорились о встрече через несколько дней, и мы вышли на улицу.

По дороге нам встретился спешащий Патрик. Он выглядел озабоченно и лишь коротко пожал следователю руку, на меня и вовсе не обратил внимания и побежал в дом.

– Ты что-нибудь обнаружила? – спросил мой спутник, когда мы сели в экипаж.

– Ничего подозрительного, – вздохнула я. – Разве только сегодняшний отчёт Эндрюса о похищениях девушек. Это значит, что Освальдо в курсе всех предпринимаемых шагов и последних новостей.

Гарольд в задумчивости снял перчатки и стал крутить их. Казалось, мысленно он находился далеко отсюда.

– Здесь какая-то нестыковка, – наконец, вымолвил следователь. – Мэр явно обеспокоен происходящим. Если бы Освальдо был тут замешан, мне кажется, он бы относился к этому спокойно и уверенно, заранее продумал ходы отступления или замёл следы. С другой стороны, мэр не хочет, чтобы сюда вмешивался сторонний чиновник, как я. Даже хлопочет в столичных инстанциях, чтобы меня отозвали обратно.

– Неужели? – поразилась я.

– Увы, – с горечью признал Гарольд. – Сегодня с почтой получил письмо от отца. Тот также недоволен тем, что моё присутствие никак не ускорило расследование. Впрочем, не стоит говорить об этом.

Наступила долгая пауза. Я видела, что он чувствовал себя опустошённо. Мне хотелось помочь ему, но я не знала, как.

– Я отвезу тебя обратно в "Тысячелетний дуб", – сообщил молодой человек.

– А что будешь делать ты? – встрепенулась я.

– Нужно заехать к Эндрюсу и обсудить некоторые вопросы, – нахмурившись, ответил Гарольд.

– Пожалуйста, возьми меня с собой, – взмолилась я. – Обещаю, что не буду путаться под ногами. Мне всё равно нечем заняться в гостинице. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

– Хорошо, – без особого энтузиазма, равнодушно согласился он и высунулся наружу, чтобы дать распоряжение кучеру.

Мы ехали в тишине, каждый думал о чём-то своём. Я посмотрела в окно – туман опять опутал город своей сетью. Кажется, я начала привыкать к этому.

Внезапно карета остановилась, и снаружи послышались глухие стуки. В следующее мгновение обе двери экипажа распахнулись, и какие-то люди в тёмных плащах и шляпах, надвинутых на лицо, схватили нас по одиночке и растащили в разные стороны.

Глава 8

Судьба наносит нам удары

И так ведётся с давних пор,

Не важно – молоды иль стары,

Слабы иль можем дать отпор.

Сегодня робок ты как прежде,

И от бессилия молчишь,

Но не теряй своей надежды,

Будь смел и завтра победишь.

Мы находились в узком проулке, стиснутом высокими боковыми стенами каменных домов. Меня держали двое мужчин, но я изо всех сил пыталась вырваться, и уже было начала звать на помощь, как один из них вытащил нож и жестом пообещал перерезать горло. Сработал инстинкт самосохранения, и мне пришлось покориться бандитам. Двое других толкнули Гарольда на землю и начали бить ногами.

Я вся кипела от негодования, однако разве могла что-то сделать? Силы оказались неравны! Тут из-за кареты появилась пятая фигура – высокий мужчина в таком же тёмном плаще, лицо которого закрывал тонкий шарф, оставлявший лишь небольшое пространство для глаз. Он остановил избиение следователя, а потом велел одному из подручных связать кучера и увезти. Несчастного извозчика оглушили, затолкнули внутрь и экипаж умчался в неизвестном направлении.

Гарольд корчился от боли на земле. Он явно не был готов дать отпор обидчикам. Я оглянулась по сторонам, но туман не позволял ничего рассмотреть и, похоже, никто не придёт нам на помощь.

Чтобы мы ощутили его полное превосходство и окончательно потеряли надежду на хороший исход, главарь, выждав паузу, медленно подошёл к моему спутнику. Во взгляде, жестах, походке сквозило презрение. Он ткнул бедного Гарольда, лежавшего на боку, носом сапога. Тот развернулся и попытался встать. Я увидела, что его распахнутое пальто было всё в грязи, а белая рубашка пропиталась кровью.

– Кажется, Гарольд Грин, ты суёшь нос туда, куда не нужно, – рявкнул мужчина. – Не пора ли остановиться?

Молодой человек с трудом дышал и начал откашливаться. Я вся обратилась в слух и ловила каждое слово бандита. Конечно, я была очень напугана, но могу поклясться, что тот голос никогда раньше не слышала.

– Что ты хочешь найти здесь? Это первое и последнее предупреждение – убирайся из города. Иначе пожалеешь!

Мужчина взял его трость, демонстративно сломал её о колено пополам и бросил в нашу сторону. Затем подал знак остальным, и нападавшие тут же отпустили меня, а в следующее мгновение все скрылись в тумане. Я сразу подбежала к Гарольду:

– Как ты?

Он ничего не ответил и сделал ещё одну попытку подняться. Мерзавцы попали по больной ноге, и поэтому молодой человек едва мог стоять.

– Может, я сбегаю и позову кого-нибудь? – предложила я.

Гарольд отмахнулся и покачал головой. Отвернувшись, он откашлялся в сторону. Я поддерживала его, и сомневалась, что таким образом мы сможем уйти далеко. Молодой человек словно угадал мои мысли:

– Никого не нужно... Справимся сами. Надо идти в том направлении.

Пришлось согласиться с ним, потому что, как ни крути, он всё-таки был взрослее и умнее. Мы прошли несколько десятков метров, но на это нам, кажется, потребовалась вечность. Однако, признаться, я чувствовала радость, что сейчас иду с Гарольдом. Что после разбойного нападения мы остались живы. Что я могу вот так запросто держать его за руку, и он нуждается во мне.

Наконец, показалась широкая улица. Вокруг сновали занятые своими делами прохожие, только мы не обращались к ним за помощью. Похоже, Гарольд определил наше местонахождение и вёл куда-то конкретно. Вскоре мы подошли к тёмному длинному зданию, в одной половине которого работали местные служители закона, а во второй находилась городская тюрьма.

Несмотря на то, что была середина дня, в здании присутствовало довольно мало людей, и оно выглядело пустым. Невысокие мрачные комнаты, стеллажи с папками в проходах, несколько чиновников, ходящих взад-вперёд, неказистого вида посетители – всё это больше напоминало канцелярский корпус, чем место, где должны быть собраны лучшие умы для расследований преступлений.

Эндрюс выбежал из своего кабинета к нам навстречу в коридор:

– Что с вами случилось? – не мог поверить он собственным глазам.

Но так как Гарольд ничего не ответил, констебль, отстранив меня, подхватил его и отвёл к себе, в маленькую комнатку с низким окном. Из мебели здесь находился покосившийся шкаф, заваленный документами стол и два стула. Мы прислонили один к стене и усадили на него столичного следователя. Я намочила носовой платок водой из стоявшего на подоконнике кувшина и попыталась хоть немного стереть грязь и кровь с лица столичного следователя.

– Изабелла, прошу тебя, – отмахивался он. – Скоро я вернусь в гостиницу и приведу себя в порядок.

Я вздохнула и отошла в сторону. Эндрюс дрожащими руками поставил стул рядом с Гарольдом и сел.

– Ваш город – просто кладезь преступников, – первой не выдержала я. – Мало похищений, так теперь напали на нас в карете. Днём! В оживлённом центре! Ещё повезло, что мы остались живы. При том, ещё неизвестно, где теперь кучер.

Констебль вскочил и ринулся к своему столу:

– Вы должны дать показания. Я всё оформлю, и мы попробуем отыскать тех, кто это совершил. Вы запомнили, как они выглядели?

Гарольд закрыл глаза и застонал:

– Не надо никаких показаний. И так ясно, что их не найти.

Я остолбенела. Как? Ничего не предпринимать? Впрочем, похоже, Эндрюс был солидарен с ним.

– Да, – вздохнул и горестно признал он, – у нас нет возможности справиться с некоторыми вещами. Мы стараемся охранять порядок, но людей не хватает. Туман даёт злоумышленникам шанс остаться непойманными. А ведь невозможно отрядить постового к каждому перекрёсту.

– Вы хоть что-то собираетесь делать по поиску Ребекки? – спросила я уже безо всякой надежды.

– Ну, что-то собираемся, – уклончиво ответил Эндрюс и помахал в воздухе стопкой бумаг. – Опрашиваем жителей, собираем подозрительную информацию…

– То есть, ничего действительно эффективного, – возмутилась я, повернувшись к Гарольду, будто он был виноват в происходящем.

Тот молча смотрел в стену и его лицо оставалось безучастным. Думал ли сейчас молодой человек о следствии? Или сконцентрировался на своей боли? Или вспоминал то унизительное избиение?

– Да здесь отродясь такого не бывало, – словно сам с собой продолжал разговаривать Эндрюс. – Поиски в Туманном городе не дали результата. Всё ведет к тому, что это просто заезжие бандиты. Навели панику и уехали. А нам теперь отдувайся за них.

– Что конкретно вы собираетесь предпринять? – я развернулась и подошла к констеблю. – Вы же должны сделать какие-то выводы на основе происходящего.

– Ну, – призадумался он. – Последние события показали уязвимость горожан в тёмное время суток в безлюдных местах. Мы можем предупредить их, чтобы они не разгуливали по одиночке и усилили внешнюю охрану жилищ в виде замков и решёток.

Я поняла, что расследование дела Ребекки, а также двух других девушек уже ни к чему не приведёт, и больше от констебля ничего не добиться. Поэтому подошла к Гарольду:

– Вставай, тебя нужно отвезти в гостиницу.

То ли от усталости, то ли от болевого шока он не стал со мной спорить и послушно дал вывести себя на улицу. Эндрюс засуетился, побежал впереди нас и нашёл свободный экипаж.

– Мне кажется, вам сейчас нужно отлежаться, – порекомендовал он, пока мы усаживали Гарольда в карету. – Или вообще вернуться домой и отдохнуть от всей этой суеты.

– Чем давать бесполезные советы, лучше отправьте на постоялый двор лекаря, – фыркнула я, залезая внутрь, и хлопнула дверцей перед его носом.

Нам удалось зайти в гостиницу практически незамеченными и тем самым сохранить инцидент в тайне. По моей просьбе Маркела принесла тёплой воды, и я помогла Гарольду промыть кровоподтёки на спине. Мне нравилось ухаживать за ним, он же вроде с благодарностью принимал мою заботу. Наконец-то меня считали взрослым серьёзным человеком, а не просто подростком. Я заставила его лечь в постель, сама села рядом и держала за руку.

– Спасибо за твою помощь, – сказал он, пристально глядя на меня своими прекрасными голубыми глазами. – Если бы не ты, не могу предположить, что сейчас со мной было.

– Вероятно, на моём месте у твоей кровати мог сидеть Эндрюс, – рассмеялась я. – У тебя ведь больше нет здесь хороших знакомых?

– Ну, если только Вергилий, – улыбнулся Гарольд. – Но, думаю, у него нашлись бы занятия поинтереснее.

– Что я ещё могу сделать? – спросила я, поправив его подушку.

– То, что ты рядом, – уже придаёт мне сил, – признался он. – Ты же не считаешь, что я испугался этих угроз и уеду отсюда ни с чем?

– Нет, – поспешно ответила я и задумалась. Потому что преступники, кем бы они ни являлись, показали, что способны на жёсткие меры, и непонятно чем всё может закончиться, если Гарольд продолжит свою работу.

Он пристально посмотрел на меня:

– Изабелла, даю тебе слово, что буду тут до конца.

Я похолодела, представив, что Гарольда могут убить при втором таком «предупреждении». Теперь пришла его очередь успокаивать:

– Разумеется, до конца расследования, – рассердился он. – Уж не думаешь ли ты, что можно так просто избавиться от следователя, присланного из столицы? Это было бы глупо и привлекло к городу ещё больше внимания.

– Надеюсь, ты прав, – вздохнула я.

Тут раздался осторожный стук в дверь. Я пошла открывать – Маркела привела лекаря от Эндрюса. Хотя, конечно, слово «лекарь» в данном случае выбрано не совсем точно. Им оказалась симпатичная рыжеволосая тридцатилетняя женщина, к которой у меня сразу почему-то возникло недоверие.

– Я – доктор Хлоя из городской больницы. Гарольд Грин здесь живёт? Меня попросили оказать ему медицинскую помощь, – сказала она приятным низким голосом.

Нехотя я пропустила гостью внутрь. Молодой человек хотел уже вскочить, чтобы поприветствовать её, но она беззвучным жестом остановила его. Сама сняла изящное пальто, вымыла в ванной комнате руки и подсела к пострадавшему. Без тени смущения Хлоя расстегнула ему домашнюю рубашку и начала тщательно осматривать.

Похоже, Гарольд сказал ей что-то забавное, так как она засмеялась очаровательным смехом в ответ. Мне это было категорически неприятно, и я подошла поближе, чтобы ничего не пропустить.

– Прошу вас отойти, вы загораживаете свет, – Хлоя мягко отстранила меня.

Я сдвинулась вбок и села рядом на стул. Умом я понимала, что её помощь нужна Гарольду. С другой стороны, мне не хотелось, чтобы до него дотрагивались посторонние, особенно красивые женщины. Например, если бы она выглядела как Маркела, то это я бы ещё могла стерпеть.

Кроме синяков от ушибов Хлоя обнаружила пару неглубоких колотых ран на спине и руках. Женщина обработала их медицинским раствором и наложила повязки. Видя, с какой осторожностью (или нежностью?) она прикасается к нему, я внутренне негодовала и ломала свои пальцы.

– Серьёзных повреждений не вижу, – завершив манипуляции, Хлоя обратилась к пациенту. – Но лучше обратиться за наблюдением к вашему семейному доктору. Причём как можно скорее. Пока же каждый день смазывайте края ран и делайте перевязки. Если сами не справитесь – обращайтесь ко мне в главную больницу.

С этими словами она оставила нам баночку лекарства без этикетки и, не говоря лишних слов, удалилась. Я плотно прикрыла за ней дверь и сразу бросилась к Гарольду.

– Что за муха тебя укусила? – он приподнялся на кровати.

Не желая признаваться в ревности, я решила перевести разговор в другое русло:

– Ты уверен, что она не хочет причинить тебе вреда? Может, это ядовитая мазь?

– Знаешь ли, Изабелла, – Гарольд покачал головой, – если придерживаться такого настроя, мы скоро и друг другу перестанем доверять.

И тут у меня закралась дурацкая мысль – а могу ли я всецело верить ему? За последнее время я видела столько неоднозначных вещей, что слепо полагаться на того, кого знаешь пару дней, тоже было рискованно.

– Ведь ты заметил, как складывается последовательная цепочка? – убеждала его я. – Раз за разом ты получаешь одинаковое предложение убраться из города от мэра, бандитов, Эндрюса и Хлои.

– Да, – устало согласился молодой человек. – И что? Ты хочешь сказать, что они вместе заодно и похитили девушек?

– Ну, чтоб все сразу – маловероятно, – признала я. – Однако, всё-таки это очень подозрительно.

– С другой стороны, – вдруг разоткровенничался Гарольд, – если я останусь здесь, какой от меня прок? Я в тупике. Не знаю, как дальше продолжать расследование. Отец назначил заниматься такими важными делами, не учитывая моих возможностей. И вот результат. Точнее, отсутствие результата. Да я даже сам себя не могу защитить от уличных хулиганов.

Мне нужно было срочно вмешаться в его поток самобичевания. Иначе непонятно до чего Гарольд может в нём дойти.

– Ты слишком строг к себе, – заявила я с горячностью. – Я не встречала другого служителя закона, который бы так ответственно относился к делу, как ты.

Конечно, я умолчала, что раньше ни разу не сталкивалась со следователями и констеблями, и в данном случае сравнивала между собой только его и Эндрюса. Красноречие не являлось моей сильной стороной, но я чувствовала необходимость в том, чтобы успокоить Гарольда.

– Я ведь вижу, как ты переживаешь за пропавших девушек. А что касается физической силы, то, знаешь ли, набрать банду головорезов и вместе с ними выходить против двух беззащитных людей, одна из которых девушка, – так это самая настоящая трусость, – продолжала я. – Уверена, окажись кто-нибудь из них с тобой один на один, ты бы одержал над ним верх.

Но я чувствовала, что сейчас не в силах поднять ему настроение. Мои попытки поддержки, похоже, дали обратный эффект.

– Боюсь, ты преувеличиваешь, – расстроился Гарольд. – Впрочем, не смею тебя упрекать, в твоём возрасте простительно. Ты слишком романтична и ещё многого не знаешь о нашем жестоком мире.

Едва я собралась возразить на его слова, как он не дал мне вступить:

– Вы обратились за помощью, с надеждой, что я найду твою кузину. И какой итог мы сейчас имеем? Прошло два дня, нет никаких зацепок, а я вот лежу здесь. Не смог оправдать твои ожидания…

На этих словах он прервался, словно у него в горле появился ком. Видя, как ему плохо морально и физически, моё сердце разрывалось от сострадания.

– Не нужно было мне вообще заниматься расследованиями. У меня никогда не имелось способностей к данной профессии, – сокрушался молодой человек.

– А что ты хотел бы делать? – полюбопытствовала я.

Лицо Гарольда на секунду преобразилось и, кажется, даже его голос зазвучал мелодичней:

– Мне хотелось бы заниматься живописью. Ездить на природу, ставить мольберт, смешивать масляные краски и пытаться передать всю её красоту и многообразие. Когда-то в детстве, давным-давно, я брал уроки рисования. Учителя говорили, что для новичка получалось неплохо. Но потом отец пресёк моё непрактичное, на его взгляд, увлечение. Он решал за меня, чем я буду заниматься, кем и где работать. Невесту подобрал из нашего круга, подходившую под определённые требования...

Я вся встрепенулась. Моя интуиция подсказывала, что к этой девушке Гарольд не питал сильных чувств. Значит, ещё не всё потеряно? Я взяла его за руку, однако он отдернул её и привстал на кровати:

– Пожалуйста, оставь меня одного. Мне нужно отдохнуть.

Трудно было найти слова в ответ. Поэтому я молча встала и вышла не попрощавшись, так как в глубине души немного обиделась на него.

Тут на своём шарфе я заметила маленькое пятнышко крови. Наверное, оно образовалось, когда я помогала Гарольду подняться после нападения. Уже отправившись в ванную комнату, чтобы застирать его, перед тазом с водой я остановилась. Высохшее пятно, если сильно пофантазировать, напоминало сердечко. Я улыбнулась, прижала шарф к груди и решила оставить всё как есть. На память. Глупо, да?

Чтобы узнать о возможных новостях и настроениях среди членов труппы, я заглянула в несколько комнат. Как и предполагалось, новых известий не поступало. Артисты расклеили объявления о пропаже Ребекки по городу, расспрашивали людей, живущих по соседству, но это ни к чему не привело. Тётя Августа чувствовала себя плохо и никуда не выходила из номера.

В гостинице воцарилась напряжённая атмосфера, люди почти не разговаривали друг с другом, все находились в подавленном настроении. Пребывать в неизвестности было невыносимо, ощущение собственного бессилия угнетало наш дух.

Розамунда вместе с другими женщинами приготовила ужин, мне же совсем не хотелось есть. Бесконечно опечаленная событиями дня, я поднялась к себе наверх, прямо в платье упала на кровать и, крепко прижав к себе шарф, уснула крепким сном.

Глава 9

Найти свою мечту ты должен постараться.

Готов ли для неё на край земли пойти?

И, кстати, отчего придётся отказаться,

Чем можешь пренебречь, что в жертву принести?

Важнее для тебя какое предпочтенье -

Мораль или скорей желание твоё?

И если первое ты выбрал без сомненья,

Тогда мечте не быть , забудь же про неё!

На следующее утро мы чуть ли не впервые собрались всей труппой в гостиной «Тысячелетнего дуба» для совместного завтрака (за исключением Фрэнка, который предпочитал питаться в одиночку). Печальные и усталые после бессонной ночи пришли даже дядя Густав и тётя Августа. И конечно особого аппетита ни у кого не наблюдалось.

Отсутствие новостей о Ребекке и бездействие полиции негативно влияли на всех. Из-за постоянных гастролей мы не привыкли долго оставаться на одном месте. Два прошедших дня артисты бесцельно слонялись по гостинице или гуляли по городу. Да, порой у нас случались перерывы, но тогда дядя Октавиус использовал свободное время для разучивания и постановки новых номеров. Сейчас же, в условиях неопределённости, об этом не могло идти и речи. Накануне вечером Марк ненавязчиво предложил позаниматься математикой по учебнику, но я отвергла скучное занятие. К счастью, он не настаивал, как обычно.

Я вяло смотрела на безвкусный омлет в тарелке. Есть мне не хотелось, а уйти из-за стола преждевременно было бы неприлично. Сидевшая рядом Розамунда посмотрела на меня и тихонько попросила:

– Пожалуйста, съешь всё.

Не имея сейчас желания спорить, я без энтузиазма начала ковыряться вилкой в тарелке и вспомнила о Ребекке. Интересно, как кормят её похитители? Или они морят бедняжку голодом? Мысль об этом ужаснула меня, и я быстро доела порцию яичницы.

Всеобщее молчание нарушил Клаус:

– Дядя, как ты думаешь, мы надолго застряли здесь?

Одетта и Эмилио сразу одёрнули сына и что-то начали шептать на ухо, каждый со своей стороны. Остальные артисты устремили взор на дядю Октавиуса. Тот как будто и не слышал вопроса и так же продолжал завтракать. Однако через мгновение остановился и высказался:

– Этого никто не знает. Каждую секунду мы ждём известий от констебля. Давайте сохранять надежду, что полиция найдёт Ребекку. Потом есть призрачный шанс, что ей самой удастся убежать от похитителя. Ведь она смелая и отважная девушка. Разве Ребекка смирилась бы с неволей?

Наступила абсолютная тишина. Все не только перестали есть, но и, кажется, дышать. Дядя встал из-за стола и оглядел присутствующих:

– Любой мог оказаться в подобной ситуации. Как бы вы себя чувствовали, если знали, что семья бросила вас и уехала?

Он стукнул кулаком по столу. Я аж вздрогнула от неожиданности.

– Застряли. Да, застряли! – разгорячился дядя Октавиус. – Мы, Конрои, не бросаем своих в беде.

С этими словами он выдернул из-под воротника салфетку и бросил её на тарелку, а затем поспешно ушёл к себе. Мы так испугались вспышки его гнева, что ещё долго сидели тихо и не решались пошевелиться. Но потом всё же продолжили нашу скромную трапезу.

Тут я увидела спускающегося по лестнице Гарольда. На нём была надета верхняя одежда – он явно собирался куда-то в город. Взяв пустую посуду и, давая понять, что закончила завтрак, я поспешно отнесла её на кухню и подбежала к молодому человеку. Он как раз здоровался с артистами и намеревался уходить.

– Здравствуйте! – я подскочила к нему вся в радостном настроении от очередной встречи.

– Изабелла, – смутился Гарольд. – Откуда в тебе столько энергии в раннее время?

Как выяснилось, он сам вставал по утрам с трудом. Зато, в отличие от меня, с лёгкостью мог работать вечером и ночью.

– Новый день, – я развела руками и улыбнулась. – Новые события, новые впечатления…

– О да, новые события, – горько усмехнулся молодой человек. – Нет уж, извольте. Мне вчерашних хватило сполна.

– Как твоё самочувствие? – сразу же спохватилась я.

Гарольд похлопал себя по животу и груди:

– Вроде, ещё всё держится на месте. Некогда хворать!

– А куда ты направляешься? – бесхитростно полюбопытствовала я.

Он покачал головой:

– Твоя любознательность превосходит человеческие границы.

В знак согласия я одобрительно кивнула. Вообще-то, в каком-то смысле мы были сообщниками, а они всегда делятся между собой планами.

– Первым делом я собирался позавтракать, – Гарольд махнул рукой в сторону гостиной, – так как у меня нет подкармливающей в любое время суток семьи. Потом сходить в госпиталь на перевязку. Затем встретиться с Вергилием, чтобы потренироваться в борьбе, потому как недавние происшествия показали, что мне нужно уметь постоять за себя и окружающих прекрасных дам.

Изо всех сил я старалась не расплыться в улыбке. Ведь «прекрасная дама» – это про меня, да? А ещё так хотелось сделать ему перевязку самой. Но Гарольд не попросил, а мне было неловко навязываться в столь деликатном вопросе.

– Далее намеревался нанести визит Эндрюсу, – не замечая этого, продолжал он. – Нам нужно посовещаться и придумывать новые меры по поиску девушек, раз старые не приносят результатов. К тому же хочу узнать, есть ли новости о моём пропавшем кучере Пауле. Вдруг тот каким-то образом вернулся и сможет дать показания против нападавших.

– Сколько всего интересного! – воскликнула я. – Пожалуйста, возьми меня с собой. Всей труппе нечем заняться. Я одна умру здесь от скуки.

– Прям-таки и умрёшь, – не поверил Гарольд.

– Умру-умру, – пообещала я, – и моя гибель будет на твоей совести.

Молодой человек стоял в нерешительности. То ли он не хотел брать меня, потому что ему не особо нравилось моё общество, то ли потому, что опасался подвергать риску в нахождении рядом с ним. Если бы Гарольд знал, что когда мы вдвоём, мне ничего не страшно!

– Хорошо, – наконец, вздохнув, сказал он. – Так и быть, я могу взять тебя на завтрак в кофейню. При одном условии – твои родители не станут возражать.

– Конечно, не станут, – без раздумий подтвердила я.

– Будет лучше, если ты всё-таки спросишь у них, – настоял молодой человек. – Чтобы моя совесть пребывала в спокойствии.

Взглянув на него с укором, я нехотя отправилась к Розамунде. Хотя та убирала посуду со стола, краем глаза мама наблюдала за нами.

– Гарольд идёт в кофейню позавтракать. Можно с ним? – стараясь не выдать волнения, попросилась я.

– Ты же недавно поела, – недовольно возразила она. – У нас нет лишних денег, чтобы тратить их на пирожные.

– Пожалуйста, – взмолилась я. – Не собираюсь ничего заказывать. Просто посижу за компанию. Здесь совсем нечего делать. Ты хочешь, чтобы я находилась в замкнутом пространстве и думала о несчастной Ребекке?

– Ладно, иди, – согласилась Розамунда. – Только ненадолго. Чтобы к обеду вернулась!

– Всепренепременно, – крикнула я, убегая в номер за накидкой.

Однако внутри комнатки предстояли важные дела. Я уселась перед окном, вытащила ларец с девичьими принадлежностями и стала приводить себя в порядок. Ведь в начале дня и я представить не могла, что проведу время с Гарольдом в городе. Мне обязательно нужно было быть на высоте, чтобы не разочаровать его.

У зеркальца был маленький обзор, но я красиво зачесала волосы назад и скрепила их изящной заколкой. В уши продела серёжки с топазами – подарок родителей на прошлый день рождения. Припудрив появившиеся некстати веснушки, я не совсем осталась довольна своим видом, но пришлось смириться и поспешить обратно. Моё сердце учащённо билось в предвкушении приятного времяпрепровождения.

Гарольд по-джентльменски открыл дверь, и мы вышли на улицу. Стоял прекрасный солнечный день. Лёгкий морозец сковал лужи тонким льдом, и я весело пробежалась по нему, с треском пробивая природное стекло каблучком.

– Изабелла, какой же ты ещё ребенок, – усмехнулся мой спутник.

Почему одного спонтанного действия достаточно, чтобы разрушить репутацию взрослого человека?! Я не стала спорить и просто показала ему язык.

Кофейня располагалась в двух кварталах от нашей гостиницы. Я уже несколько раз проходила мимо неё, но снаружи она выглядела так респектабельно, что мне было даже боязно заглянуть внутрь сквозь окна.

Пожилой швейцар в изысканной униформе запустил нас, а молодой официант провёл вглубь помещения. Мы оказались в уютном зале, оформленном в довольно минималистском стиле: покрашенные в бежевый цвет стены, маленькие металлические столики и стулья. В этот час в кофейне почему-то находилось мало посетителей.

– Где бы вы хотели сидеть? – поинтересовался официант у Гарольда.

Тот перевёл взгляд на меня:

– Что скажешь?

– Давай около окна, – предложила я.

Мы стали протискиваться через мебель, расположенную чуть ли не впритык друг к другу. Мне было непонятно, зачем ставить её так близко, если в заведении нет толп народа.

– Вот ведь проклятие! – не смогла сдержаться я, застряв полой своего совсем не пышного платья между ножками стульев, рядом с которыми пробиралась. – Кто здесь всё так понаставил?

Гарольд помог отдёрнуть платье и заметил:

– В столице так почти везде, это признак элитарности заведения.

Ну ладно. Хотя лично я предпочитала свободные пространства, где есть куда развернуться и при этом ты не задеваешь локтем соседа.

– Что ты будешь? – спросил он, когда мы уселись за столик.

– Ничего. Я уже позавтракала, – поспешно заверила его я.

– И чем, позволь полюбопытствовать?

Мне как-то было неловко говорить о нашей бесхитростной пище, да ещё в присутствии официанта, поэтому я выразилась максимально уклончиво:

– Свежими продуктами с ближайшей фермы.

Гарольд поёжился иобратился к юноше:

– Пожалуйста, принесите нам два кофе с корицей, мне – сэндвич с беконом, а девушке – ваше лучшее пирожное. И сегодняшний «Городской листок».

Когда служащий ушёл, я наклонилась к нему через столик:

– Правда, я не голодна.

Он лишь молча сочувственно покачал головой. В тот же миг ему подали «Городской листок» – периодическое издание, состоящее, согласно названию, из двух страниц. Газета выпускалась во всех крупных городах и публиковала важные новости из разных уголков королевства, официальные указы, а также локальную информацию.

– Вот уж не думала, что и здесь есть свой «Листок», – призналась я.

Гарольд хотел начать чтение газеты, но выглянул из-за неё, чтобы ответить:

– Вообще-то Туманный город – достаточно большой, и ему необходимо своё издание.

От нечего делать я начала сворачивать и разворачивать бумажную салфетку:

– Тут ужасный климат. Зачем нужно было строить город в таком месте?

Мой спутник опустил «Листок» и нахмурился:

– Строительство города в этом регионе требовалось по стратегическим причинам. Ты же знаешь, что он соседствует с Чёрными Землями.

Не успел молодой человек снова начать читать, как у меня возник новый вопрос:

– Может быть, похищения связаны с их обитателями? Ведь от них можно всего ожидать…

Гарольд резко прервал мою речь:

– Совершенно исключено. На границе стоит надёжная охрана. И потом, если бы это было их рук дело – неужто они бы ограничились тремя девушками за месяц? Давай пообщаемся на данную тему как-нибудь в следующий раз. Могу я всё-таки почитать новости?

Я обиделась и замолчала. Мне так хотелось поговорить с Гарольдом хоть о чём-нибудь, узнать его получше. А он взял меня в кофейню, чтобы я сидела молча.

Принесли еду и кофе. Пирожное представляло собой красивое безе, политое тонкими струйками карамели. Желая показать, как я расстроена невниманием своего компаньона, я разломала его ложечкой и демонстративно отвернулась к окну.

Наконец, молодой человек отложил "Листок" и приступил к завтраку, как ни в чём не бывало. Я по-прежнему хранила гробовое молчание.

– Что-то не так? – спросил Гарольд, указав кофейной ложечкой на пирожное.

– Всё так, – безразлично сказала я.

Он удивился, но не произнёс ни звука. Так мы и сидели, непонятые друг другом.

– Вычитал что-то интересное? – в итоге не выдержала я.

– Ничего такого, что бы повлияло на расследование, – ответил Гарольд, заканчивая трапезу. – К счастью, похищения девушек не происходят в соседних городах. Так что вряд ли это заезжая банда.

– О них могут умалчивать, разве нет? – скептически проронила я.

– Могут, – согласился он, – однако по моим каналам достоверная информация всё равно бы дошла рано или поздно.

Я продолжала ковыряться в пирожном, хотя потом решила его попробовать. Оно оказалось чрезвычайно вкусным! Но вот остывший кофе превратился в мерзость.

Гарольд неодобрительно посмотрел на меня и лишь вздохнул. Мне кажется, я уже научилась читать его мысли. Сейчас, например, он явно думал о том, что я ещё слишком мала для того, чтобы быть с ним парой.

Подошедшему официанту следователь оставил в два раза больше денег, чем следовало по счёту. Я удивилась этому, ведь, что уж говорить, мы привыкли экономить каждый валлорий. Видимо, для моего спутника подобная сумма являлась мелочью.

Когда мы вышли из кофейни, я нетерпящим возражений голосом заявила, что провожу его до госпиталя. Гарольд не стал брать экипаж, так как хотел прогуляться после завтрака. И мы отправились в больницу пешком.

– Кстати, давай зайдём сюда, – молодой человек показал на маленькую лавочку на первом этаже здания с различными магазинчиками.

Выцветшая от времени вывеска информировала о том, что здесь находилась аптека. Едва мы открыли входную дверь, тоненьким голосом зазвенел колокольчик.

– Я должен купить новую трость, – пропуская меня вперёд, объяснил Гарольд.

Мы оказались в просторном светлом помещении, где были единственными посетителями. Мой нос сразу же ощутил химический запах, характерный только для подобных заведений. По всем трём сторонам комнаты размещались закрытые стенды, за стеклом которых скрывались разнообразные баночки, тюбики и коробочки.

Напротив входа находился широкий прилавок, за которым располагался аптекарь. Это был высокий седой мужчина в белом халате. Он взвешивал на весах порошок жёлтого цвета и фасовал тот в пакетики.

– Чем могу служить? – сухо спросил аптекарь.

– Добрый день, – подчёркнуто вежливо обратился к нему Гарольд. – Подскажите, имеются ли у вас трости для ходьбы?

– Есть несколько, – ответил мужчина и нагнувшись под стойку вытащил пару экземпляров.

Следователь поочерёдно взял их в руки, повертел, пристально разглядывая, и попробовал пройтись. Но приспособления ему не подошли.

– Они немного длиннее, чем нужно. Есть ли покороче?

– Не уверен, сейчас посмотрю в подсобке, – равнодушно сказал аптекарь и удалился.

Когда он ушёл, Гарольд объяснил:

– Понятное дело, хорошие трости не покупаются просто так. Их делают специально, ориентируясь на рост и вес владельца.

– Почему бы не заказать её здесь? – робко предположила я.

– Ты что! – печально отреагировал мой спутник. – Здесь, в захолустье? Даже если так, придётся ждать не меньше недели. Ах, какая у меня была замечательная трость раньше…

Честно говоря, я не придавала ей значения и с трудом помнила, что в ней особенного. Догадавшись, о чём я думаю, Гарольд решил просветить меня об уже безвозвратно утерянной вещи.

– Её делал лучший плотник столицы, – мечтательно начал вспоминать он. – Основа состояла из редкого змеиного дерева, растущего в южных лесах. Янтарный набалдашник был выполнен в форме головы орла. Что уж говорить про именную серебряную гравировку…

Молодой человек тяжело вздохнул. Я же поразилась – столько всего в обычной палке для ходьбы?

– Эх, тогда нам следовало её забрать и попробовать починить, – встрепенулась я.

– Конечно, нет. Трость уже не подлежала восстановлению, – махнул рукой Гарольд. – Да и потом, я не хотел бы использовать её, ведь она постоянно напоминала бы мне о том дурацком инциденте.

В этот момент вернулся аптекарь и сообщил, что других приспособлений для ходьбы у него сейчас нет. Гарольду пришлось приобрести один из неудобных экземпляров.

– По крайней мере, лучше, чем ничего, – он пытался приободрить себя, приноравливаясь к покупке.

При выходе мой взор задержался на внутренней стороне таблички, висевшей на стеклянной двери. После часов работы там указывалось имя аптекаря.

– Это же Эдриан Фош, – заговорщически прошептала я Гарольду уже на улице. – Неужто ты не помнишь его?

– Нет, – удивился молодой человек. – В Туманном городе я не нуждался в лекарствах. Почему ты спрашиваешь?

– Причём тут лекарства! – не выдержала я. – Судя по всему, это отец Минервы Фош, пропавшей девушки. Разве тебе не следовало пообщаться с родственниками?

Гарольд остановился и молча смотрел на меня. Ему нечего было сказать в ответ.

– Лично я не разговаривал с ним, – тихо признался он. – Насколько помню, он живёт в другом доме и не находился рядом в момент похищения Минервы. Поэтому я лишь ознакомился с его показаниями из отчёта Эндрюса.

– Но ведь констебль мог упустить что-либо, а отец потом случайно вспомнить что-то, – заметила я. – Ну, мне так кажется, хоть я и не сильна в расследованиях.

– Что, предлагаешь вернуться назад и допросить его? – в голосе Гарольда появилось лёгкое напряжение. – Хочешь сказать, я недостаточно тщательно делаю свою работу?

Я испугалась. В моих планах вовсе не было разозлить его или упрекнуть в непрофессионализме. Похоже, я опять ляпнула лишнее или неудачно выразилась.

– Вовсе нет, – пошла на попятную я. – Если аптекаря опрашивали – хорошо. Просто я думала, что ты перепроверяешь информацию, полученную Эндрюсом.

– Я физически не могу перепроверять за ним всё, – строго возразил Гарольд. – В данном направлении нет ничего подозрительного.

– Ладно, как скажешь, – примиряющим тоном подытожила я, когда мы отправились дальше.

Он всё-таки немного обиделся на меня, так как оставшийся путь шёл молча. Я же решила на всякий случай умерить пыл и в очередной раз поклялась себе сначала думать, а потом говорить.

Центральная больница представляла собой длинное серое здание, состоящее из двух этажей. Она предназначалась для людей среднего класса. Лечение было полностью платным, поэтому неимущим оставалось заниматься самоврачеванием или обращаться к местным знахарям. Последние обходились значительно дешевле, но что касается результата – то он не всегда оказывался желаемым или предсказуемым.

Мы вошли внутрь и очутились в тесной приёмной комнате. Люди сиделои на скамье, вокруг туда-сюда сновали доктора и больные, что поначалу даже не было понятно, как найти Хлою.

Наконец, увидев пожилую женщину в сером халате, которая закончила разговор с пациентом, мы подошли к ней и объяснили, кого ищем. Она взялась проводить нас и привела в отдалённое просторное помещение.

Два окна позволяли свету с лихвой проникать внутрь и облегчали работу врача. Кроме стола и стульев в кабинете находился шкаф и небольшая кушетка. В одной из стен располагался проём в другую комнату, скорее всего, предназначенную для медицинских процедур.

Когда мы зашли, напротив Хлои сидела беременная женщина, скромно одетая, и они о чём-то договаривались. Я удивилась, так как не думала, что эта больница для бедных горожан. Увидев нас, Хлоя без церемоний попрощалась и поспешно выпроводила свою посетительницу.

– Здравствуйте, – поприветствовал её Гарольд, пропуская выходившую женщину. – Извините, что приходится беспокоить вас, но больше обратиться не к кому.

Она мило улыбнулась:

– Да, конечно. Профессиональная, – тут Хлоя посмотрела на меня, – помощь не повредит. Проходите, пожалуйста, сюда, к окну.

Гарольд послушно выполнил её указание, а я осталась стоять у двери. Женщина аккуратно сняла с него рубашку и бинты. Удалив старую повязку, она начала обрабатывать раны лечебным раствором.

– Как вы сегодня себя чувствуете? – поинтересовалась докторша. – Похоже, вам здорово досталось…

– Прекрасно, – ответил следователь. – Жизнь продолжается, если это можно назвать жизнью.

И они оба рассмеялись. Я же стояла неподвижно и тренировалась в терпении. Но не могу сказать, что сильно преуспевала в выработке выдержки и спокойствия.

– Вижу, заживление уже началось, – резюмировала Хлоя, осмотрев пациента. – Между тем, как и накануне, я бы рекомендовала вам обратиться к доктору из столицы. Дополнительная консультация не повредит. Я так сразу и сказала Кандиде. Потому что есть вероятность глубокого заражения через открытые раны, и тогда вам потребуется серьёзное вмешательство.

– Да-да, при первой возможности отправлюсь к своему семейному врачу, – заверил её Гарольд и, повернувшись, многозначительно посмотрел на меня.

Когда мой спутник оделся, и мы вышли из больницы, он остановился и спросил:

– Ты слышала?

– Что именно? – не поняла я.

Молодой человек оживился:

– Хлоя сообщила о моём состоянии Кандиде. А ты вчера просила прислать лекаря Эндрюса.

Заметив мою растерянность, Гарольд пояснил:

– Получается, Эндрюс связан с Хлоей, а та – с Кандидой. Зачем ей быть в курсе моего самочувствия?

– При чём тут Кандида? – недоумевала я, вспомнив красивую холёную женщину. – Тем более неужто ты думаешь, что ей понадобилось похищать девушек? Не может быть!

– К сожалению, в нашем распоряжении мало фактов, – Гарольд сжал губы. – Поэтому мы должны рассматривать любые странные и подозрительные случаи. Хотя бы потому, что Ребекка пропала после вечера у неё дома, а нападение на нас произошло сразу после визита к ним.

– Да, ты прав, – поразилась я. – Кандида спешно ушла и даже не попрощалась. И к тому же могла подслушать, куда мы направляемся. Жене Освальдо не страшны разоблачения. Здесь явно дело нечисто!

Гарольд оживился:

– Нужно будет тщательно продумать, как вывести её на чистую воду.

Тут я обратила внимание на женщину, которая посещала Хлою до нас. Она стояла неподалёку и внимательно наблюдала за нами. Увидев, что мы сделали паузу в разговоре, та робко приблизилась и я смогла разглядеть её получше. На вид этой малосимпатичной (на мой взгляд, слишком грубые черты лица) девушке было около двадцати трёх лет, она зябко куталась в серое пальто, служившее уже не первой хозяйке. Тонкие русые волосы покрывала простая шерстяная шапочка.

– Извините, но ведь вы тоже обратились к Хлое? Ей можно доверять?

Мы с Гарольдом недоумённо переглянулись, так как сами хотели бы это знать. Молодой человек издал неясный звук, который можно было интерпретировать по-разному.

– Просто мне её посоветовала одна торговка с рынка, и я вот беспокоюсь, как всё пройдёт, – объяснила женщина, поддерживая руками большой живот.

Я многозначительно посмотрела на Гарольда: может, здесь что-то есть? Он вроде бы понял мой замысел и сказал:

– Мы знаем доктора не так давно. Чего конкретно вы опасаетесь?

Женщина оглянулась вокруг и подошла к нам поближе:

– Главное, чтобы я получила деньги. Но что будет с младенцем мне также интересно.

– То есть, вы обещали передать ей своего ребёнка после рождения? – уточнил следователь, стараясь оставаться спокойным, хотя я-то чувствовала, как его голос начал дрожать.

– Конечно. Вы разве не по этому вопросу пришли к ней? – удивилась незнакомка.

– По этому, – не давая высказаться мне, вступил молодой человек. – Кстати, меня зовут Гарольд. А вас?

– Люси, – грустно представилась женщина. – Просто она так грубо обошлась со мной, что я уже сомневаюсь, что докторша исполнит обещание.

Нам стало понятно, что тут дело нечисто. Ведь оно могло быть связано с похищениями девушек. Моё сердце начало биться в сумасшедшем ритме.

– С другой стороны, деньги небольшие, – безразличным тоном заметил Гарольд. – Не думаю, что такой человек, как Хлоя, будет из-за мелочи обманывать вас.

– Триста валлориев – небольшие? – изумилась Люси. – Ну, знаете! Такую сумму я и за несколько месяцев не смогу заработать.

Молодой человек с удивлённым лицом посмотрел на меня, снова повернулся к нашей собеседнице и уточнил:

– Вы точно должны только передать ей новорожденного? Больше ничего?

– Да, точно, – Люси и сама как будто начала сомневаться. – Мне ребёнок ни к чему, а вот кругленькая сумма не помешает.

Гарольд на секунду задумался, потом наклонился к ней и тихо сказал:

– Откровенно говоря, вообще-то я бы не доверял ей. К тому же это не совсем законно. Найдите возможность для воспитания малыша.

С этими словами он вытащил из кармана несколько крупных банкнот и передал женщине:

– Пожалуйста, подождите меня здесь пять минут.

Сам же развернулся и пошёл обратно в больницу. Люси стояла в недоумении:

– Постойте, но вы сами приходили к ней…

– Что происходит? – не понимала я и бросилась вслед за Гарольдом, быстро лавировавшим по коридорам в сторону кабинета Хлои.

– Она покупает новорожденных детей, – процедил сквозь зубы мой спутник, опасаясь быть услышанным кем-либо из персонала. – Это почти то же самое, что и похищение людей.

– Не совсем, – на ходу также шёпотом, по-заговорщически возразила я. – В нашем случае девушек похищали насильно, а здесь родители добровольно продают своих детей.

– Верно подмечено, – улыбнулся Гарольд. – Но мы никак не можем пройти мимо такого преступления.

Без всякого стука он ворвался в кабинет Хлои. Та сидела на прежнем месте и вопросительно посмотрела на нас. Гарольд с шумом пододвинул стул и сел напротив неё:

– Шутки кончены. Вы ведь знаете, я – следователь из столичного министерства юстиции. Тут у меня за дверями свидетель, готовый присягнуть, что вы занимаетесь противоправными действиями, а именно покупаете младенцев.

Хлоя мгновенно побледнела и вцепилась руками в стол:

– Ложь… неправда…

– Правда, правда, – неожиданно твёрдо заявил Гарольд.

Я удивлённо смотрела на него. Мне даже и представить было трудно, что он может так резко вести себя. Молодой человек встал и подошёл к ней вплотную:

– Люси готова дать показания. Их достаточно, чтобы прямо сейчас вас арестовать и переправить в Столичный город. Сейчас сюда уже направляется отряд с констеблем. А там уж следствие разберётся, виновны вы или нет.

– Я не могу уехать, – испугалась Хлоя. – У меня двое маленьких детей. И к тому же я не делала ничего особенного.

– А что вы делали? – наседал Гарольд.

Она замолчала и нервно смотрела на нас. Наверное, женщина думала, какую тактику ей избрать – признаваться или всё отрицать.

– Ничего не делала, – наконец, еле слышно произнесла Хлоя.

Докторшу начало трясти, и она стала задыхаться. Похоже, у неё начался приступ панической атаки.

– Где похищенные девушки? Что с ними? – продолжал напирать Гарольд.

– Не знаю, – испуганно ответила Хлоя.

– Опять ложь! – следователь громко стукнул кулаком по столу и подошёл к шкафу, где лежали разные папки с документами. – Сейчас мы проведём здесь обыск.

Тут я увидела, как она теряет сознание и едва успела подбежать, чтобы подхватить её. Женщина весила больше меня, поэтому было нелегко удерживать её на весу. Я еле-еле умудрилась прислонить докторшу к стенке.

– Помоги же мне, – обратилась я к Гарольду, который тем временем открыл дверцу шкафа и начал выборочно просматривать бумаги. – Ей плохо!

– Притворство, – возразил он, не оглядываясь. – Попытка сбить нас с толку.

Но я-то видела, что обморок у Хлои был настоящий. Я стала приводить её в чувства – расстегнула верхние пуговицы платья, чтобы ей легче дышалось, похлопала по холодным щекам… Она учащённо заморгала и понемногу начала оживать. Я сразу же усадила её.

– Ага! – воскликнул Гарольд и потряс в воздухе увесистой папкой. – Вот список беременных женщин, неофициально рожавших у вас в больнице и потом отказывавшихся от младенцев. Да тут записи за десять лет!

– Я всё могу объяснить, – прерывисто заявила Хлоя. – Только не отправляйте меня в тюрьму!

– Внимательно слушаю, – обрадовался молодой человек и, не выпуская находку из рук, снова сел напротив неё.

– Когда я пришла в больницу, – сбивчиво начала рассказать женщина, – предыдущий доктор передал мне эту обязанность. Здесь так было заведено давно. Если бедняки не могли прокормить своих детей, мы забирали их сразу после рождения, а им выплачивали большую компенсацию. Все оказывались довольны. Никто бы и не хватился тех малюток. Да и что бы их ждало? Жалкая жизнь в нищете и голоде. Большинство из них не выжило бы…

– Как вы находили рожениц и кому передавали младенцев? – жёстко спросил Гарольд.

– Так как этот поток существовал много лет, то информация о такой возможности распространялась между самими женщинами, в их среде. Некоторые приходили к нам по несколько раз, – пожала плечами Хлоя.

– Кому вы передавали младенцев? – настойчиво, отделяя слова друг от друга, повторил следователь.

– Я не знаю, – докторша стала испуганно переводить взор то на него, то на меня. – Сразу после родов, в ночное время приходил мужчина в тёмном плаще и забирал ребёнка. Мне неизвестно, кто он.

– То есть, десять лет приходил один и тот же человек, и вы бы не смогли узнать его? – удивился Гарольд.

– Нет, конечно. Наверное, это были разные люди. Но всегда в шляпе, закрывавшей лицо.

– Любопытно, откуда у него появлялась информация, что у вас есть новорожденный? – задал резонный вопрос молодой человек. – Кто давал вам деньги?

Женщина затрепетала и замолчала. Побледневшая кожа чрезвычайно гармонировала с её рыжими волосами. Тогда Гарольд снова начал листать папку:

– Что обозначают инициалы «К. Б.»?

Хлоя мужественно держалась и, казалось, на её лице не дёрнулся ни один мускул. Вдруг до меня дошло:

– Кандида Бриггс!

Гарольд с изумлением повернулся ко мне:

– Ты права! Так вот, кто здесь замешан.

Докторша застонала и закрыла лицо руками. Он бросился к ней:

– Зачем ей дети?

– Я не знаю, – еле выговорила Хлоя.

– Знаете! – в гневе возмутился Гарольд.

Мне почудилось, что сейчас он набросится на неё и начнёт душить,= до тех пор, пока та не скажет правду. Поэтому я старалась быть рядом, чтобы попробовать оттащить его в крайнем случае.

– Я просто предупреждала её об этих младенцах, потом за ними приходил человек в плаще. Не знаю, что с ними происходило дальше, – зарыдала женщина.

Тут мне пришла идея:

– Может, пропавшие девушки тоже были беременны и обращались сюда?

Следователь взглянул на меня с одобрением и сразу обратился к Хлое:

– Вам знакомы Минерва Фош и Джейн Джойс?

Она отрицательно покачала головой. Тогда Гарольд стал перелистывать записи, начиная с конца, параллельно спрашивая:

– Вы проверяете их документы? Или они могут назвать любое имя?

– Когда как, – еле слышно ответила Хлоя.

В этот миг я подумала, что вероятность того, что Ребекка оказалась беременна, да ещё и успела обратиться сюда, к местному врачу, равна нулю. Хотя бы потому, что она не была замужем и насколько я знала, совсем не жаждала обзаводиться потомством. Все её устремления связывались лишь с карьерой. Но кузина бы точно не стала избавляться от ребёнка таким способом, родители и труппа помогли бы ей вырастить его. Я наклонилась и шепнула в сторону Гарольда:

– Насчёт Ребекки – исключено.

Он разочарованно посмотрел на меня, пропадала отличная версия. Внезапно позади нас послышался чей-то голос:

– Так-так-так. Что здесь происходит?

Обернувшись, мы не поверили собственным глазам – в дверях стояла Кандида! Как она успела тут оказаться? На ней было светлое меховое манто и длинное в пол белое узкое платье. Жена мэра с недовольным видом подошла к заплаканной Хлое, обняла её и заглянула в лицо. Наверное, хотела понять, что именно та успела рассказать.

– Что вы здесь делаете? – повернувшись к нам, строгим голосом спросила Кандида.

Гарольд придал себе невозмутимый вид:

– В данный момент ваше доверенное лицо поведало о том, что вы получали новорожденных младенцев.

– Клевета! – возмутилась жена мэра. – С чего вы вдруг поверили этому?

– У меня даже есть записи, – продолжил молодой человек и показал папку. – Имеются и свидетели. Думаю, уже достаточно, чтобы привлечь вас к суду.

Кандида зло вспыхнула глазами:

– Что там?

Гарольд лишь пожал плечами. Внезапно та резко дёрнулась к нему и попыталась выхватить записи. Молодой человек еле успел сунуть их за полу пиджака и стал отбиваться от разъярённой женщины. Тогда первая леди города метнулась обратно к Хлое:

– Что там было?

Но докторша начала громком рыдать и ничего не отвечала. Кандида затрясла её:

– Что… там… было? Говори!

– Архив записей, – сквозь слёзы, наконец, ответила та.

Властная женщина развернулась. Она сделала несколько вдохов и пыталась успокоиться. Вся эта сцена навела на меня ужас, так как я не представляла, что нам ждать от неё дальше. Судя по всему, Кандида являлась отчаянным человеком. Гарольд же, напротив, внешне оставался холоден и выдержан.

– Вы ничего не сможете доказать, – заявила она с вызовом. – Записи ничем не подтверждены, свидетелей можно подкупить. Мой муж – мэр. О каком суде в Туманном городе вообще может идти речь?

– Что вы сделали с детьми? – не обращая внимания на это, беспристрастно спросил молодой человек.

– Кто? Я? – рассмеялась в лицо Кандида. – Ничего! Я их в глаза не видела.

Я пыталась настроиться, чтобы понять её и мне казалось, она говорит правду. Тогда я решилась задать свой вопрос:

– Вы причастны к похищениям девушек и Ребекки?

– Что? – взвилась женщина. – Какие девушки? Я здесь не при чём. Что ещё вы хотите нам приплести?!

– Тогда кто забирал детей? – спросил столичный следователь.

– Не знаю! – набросилась на нас жена мэра, её выдержки хватило ненадолго. – Вы нарочно приехали сюда и пытаетесь найти что-либо, чтобы скомпрометировать Освальдо. Не выйдет! Если сейчас же не уберётесь из нашего города, то сильно пожалеете.

– Вам меня не запугать, – хладнокровно сказал Гарольд, но я слышала, что его голос немного дрожал.

– Это мы посмотрим! – ядовито заявила Кандида, схватила Хлою за руку и стремительно ушла с ней из кабинета.

Глава 10

Когда дела идут не так, как надо,

Забыться навсегда нам хочется порой,

Попасть хотим туда, где райская отрада,

Где обретём в тиши пленительный покой.

Готовы грезить мы о том часами,

Но вновь струится тленной жизни нить,

Мечты навек останутся мечтами

И ничего уже не изменить.

Когда я с Гарольдом вышла на улицу, то Люси уже нигде не было. То ли она ушла сама, не дождавшись нас, то ли её увели Кандида и Хлоя. Молодой человек начал высматривать свободный экипаж, чтобы отвезти меня в гостиницу, а самому отправиться на встречу с Вергилием. Хотя едва мы уселись внутрь, я проинформировала его:

– Поразмыслив, я поняла, что мне тоже не помешает урок самообороны. Тут такие дела творятся! Поэтому, пожалуй, поеду с тобой.

Гарольд растерялся и смог лишь вымолвить:

– Но твои родители…

– Они не будут возражать. К тому же, знают с кем я, – не моргнув глазом, заявила я.

– Ну, если только из соображений самообороны, – согласившись, подчеркнул молодой человек.

Я внутренне ликовала. Это означало, что мы проведём вместе почти весь день. А уж с родителями я потом как-нибудь разберусь.

Мы ехали в тишине, так как я видела, что Гарольд усиленно над чем-то думал. Анализировал ли он произошедшую сцену или размышлял о будущих действиях?

– Что теперь? – не выдержала я. – Обратимся к Эндрюсу?

Гарольд с укором посмотрел на меня:

– Вне всяких сомнений, нет. Прошу, никому не рассказывай о случившемся. Кандида права – пока ничего нельзя предпринять. Как решу что-то, сообщу тебе.

– Кстати, когда мы каким-либо способом узнаем о том месте, где находится Ребекка, то каковы твои шаги, как следователя? Что грозит похитителю? – поинтересовалась я, так как не была знакома с уголовным законодательством королевства.

– Когда я дам указания Эндрюсу, тот направит в моё полное распоряжение отряд полиции. Мы схватим и привезём преступника в городскую тюрьму, где тот будет содержаться до суда. Если его вину докажут, но все девушки ещё живы, он может отделаться пожизненным заключением. Конечно, при условии, что дело будет вести опытный адвокат. Однако, если хотя бы одна из жертв погибла насильственным путём – ему не избежать смертной казни.

– То есть, его отправят в Чёрные Земли? – поёжилась я.

– Безусловно, – подтвердил Гарольд, как будто речь шла о простой прогулке к зеленщику.

Остаток пути мы провели не разговаривая. Едва выехав за пределы Туманного города, наш экипаж сразу подъехал к небольшому трактиру, позади которого уже находился лес. Мы вышли наружу, и Гарольд расплатился с кучером. Похоже, Вергилий увидел нас в окне, потому что же сразу вышел на порог.

– Опаздываешь, – по-доброму укорил он друга при пожатии рук. – Да ещё и Изабелла с тобой?

– Да, – строго заявила я. – Мне тоже нужны уроки самозащиты. Или чем вы тут собирались заниматься?

– Именно этим, – громко рассмеялся Вергилий и пригласил пройти на близлежащую поляну. – Я специально выбрал такое место, потому что в доме мало пространства для манёвров. К тому же, здесь за городом свежий лесной воздух и никакого тумана.

– Только, пожалуйста, будь осторожен, – шепнула я Гарольду. – Не делай резких движений, у тебя ведь перевязки.

Тот тяжело вздохнул. На секунду у меня мелькнула мысль, что моя забота стала ему неприятна. Но почему? Разве это плохо, когда о тебе кто-то беспокоится? Я не могла понять причины его поведения…

Оказалось, что Вергилий мастерски владел разными видами единоборств, а также искусно управлялся со шпагой, пистолетом и другими видами оружия. Как мы поняли, он тренировался каждый день, чтобы быть в хорошей физической форме.

– Я бы рекомендовал использовать в качестве средства обороны или нападения твою трость, – посоветовал мужчина Гарольду. – Позволь, я покажу тебе.

Он взял её и несколько раз провернул в воздухе, а потом начал делать выпады в сторону воображаемого противника. Следователь следил за ним с интересом:

– Никогда бы не подумал, что ею можно так ловко управлять.

– Вопросы безопасности возникли лишь недавно? – подмигнул ему Вергилий.

Ничего не ответив, Гарольд взял трость обратно и стал повторять показанные движения. Поначалу они получались мягкими и плавными.

– Нужно жёстче, – наставлял его Вергилий и взмахивал несуществующей тростью в воздухе. – Наиболее гуманно вывести врага из строя – ударить сбоку или в упор по коленным чашечкам.

– Прошу, только на мне не показывай, – шутя, взмолился молодой человек.

– Хорошо, давай попробуй атаковать меня, – предложил новоиспечённый учитель, и они ещё почти полчаса упражнялись в различных приёмах.

После этого он показал способы захвата противника и варианты освобождений из них. Я же то наблюдала за ними, то слонялась по покрытой тонким слоем снега полянке. Когда у меня кончилось терпение, я подошла к Вергилию:

– Что насчёт девушек? Как защищаться мне? Я не обладаю физической силой, у меня нет оружия, даже трости.

Отдышавшись, мужчина привстал с земли и отряхнул руки:

– Милая Изабелла, ваша улыбка – самое грозное оружие.

– Вовсе нет, – возразила я и попробовала воспроизвести на нём показанный ранее приём.

Но он вышел довольно неубедительным, Вергилий в один счёт скрутил меня и приобнял. Я тщетно пыталась вырваться. Мужчина же держал захват дольше, чем следовало в такой ситуации, и пристально вглядывался.

– Позвольте дать вам совет, юная леди. Не участвуйте в играх с теми, кто в них сильнее вас, – после этих слов он отпустил меня, и я, разгневанная, отбежала к Гарольду, который или не заметил произошедшей сцены, или не придал ей большого значения.

После тренировки мы зашли погреться в трактир и остались там на ужин. Он представлял собой обычную пристройку к постоялому двору и обслуживал людей, остановившихся на ночлег, а также тех, кто проезжал по дороге мимо. Сейчас в нём находилось несколько человек, тихо сидящих по углам и занятых приёмом пищи.

Толстая кухарка подала простую еду – жареные рыбу и картофель, но мы нагуляли аппетит и совсем не привередничали. Хотя, всё было пересолено, и мне постоянно хотелось пить. Я благоразумно отказалась от пива, которое выбрали мои спутники, и предпочла ему обычную воду.

Одну за другой Вергилий рассказывал истории о своих приключениях, а и Гарольд с удовольствием слушали его. Несмотря на то, что нам тоже приходилось путешествовать, мы не могли похвастаться таким же количеством авантюр и смешных случаев.

Я сидела напротив двух мужчин и невольно сравнила их между собой. Вергилий – невозмутимый, харизматичный, имеющий независимое мнение по любому вопросу, смело отстаивающий свои интересы, с ним точно нигде не пропадёшь. В моей ботанической классификации он был плющом. Вергилий также и как этот кустарник расползался во все стороны, интересовался разными вещами, а благодаря позитивному настрою и безграничной энергии успевал несколько дел одновременно.

И Гарольд – спокойный, замкнутый, ранимый, не совсем практичный, однако готовый многое сделать для друзей в ущерб себе. Мне он представлялся кипарисом – стройным деревом, внутри которого заключено много полезных свойств, благодаря чему он используется и в медицине, и в строительстве, и в парфюмерии.

Девяносто девять девушек из ста выбрали бы себе в мужья такого человека, как Вергилий. Но не я.

Когда мужчины расплатились, и вся компания вышла на улицу, оказалось, что уже наступил глубокий вечер. Наш спутник откланялся и уехал в отдельном экипаже, а в другом мы с Гарольдом отправились в свою гостиницу. Настроение было просто замечательным – я чудно провела день, молодой человек держал меня за руку, и мне не хотелось расставаться с ним. Он собирался забрать из номера какие-то бумаги и заглянуть к Эндрюсу.

– Надеюсь, к нему-то ты со мной не поедешь? – с надеждой спросил следователь.

– Нет. Я очень устала. Надеюсь, ты справишься один, – милостиво отказалась я.

– Кстати, – Гарольд улыбнулся и лукаво посмотрел на меня. – Давно хотел попросить тебя об одном одолжении, только постоянно что-то мешало…

– О чём же? – я была заинтригована. – Но предупреждаю заранее, тебе это будет дорого стоить.

– Ты ведь певица, а я так и не слышал, как ты поёшь. Можешь исполнить что-нибудь?

Мне было приятно слышать эти слова, хотя я и зарделась. Наконец-то он хоть немного отвлёкся от работы и обратил внимание на мою личность.

– Прямо здесь? Без музыки? – улыбнулась я в ответ.

– Да! – радостно подтвердил Гарольд.

В моей голове перемешались все арии сразу – я не знала, что выбрать. Любая из них казалась неподходящей к месту и времени. Пауза затягивалась.

– Ну же, – подбодрил меня спутник.

Я откашлялась и в итоге решилась. Спою что-нибудь романтичное. Во время песни он смотрел на меня с восхищением. А когда я закончила, снял перчатки и медленно захлопал в ладоши.

– Браво! Ты действительно одарённый человек.

Я смущённо опустила глаза в пол. Неожиданная похвала от него являлась чем-то, о чём я не смела мечтать и я бы дорого отдала, чтобы этот миг никогда не заканчивался.

– Раз так, – в свою очередь я тоже решила воспользоваться моментом и задала вопрос, который уже давно вертелся на языке. – Тогда, в самый первый день пропажи Ребекки, когда я разгневанная пришла в твою комнату, почему ты всё рассказал мне?

Гарольд задумчиво смотрел и улыбался краями губ. Затем отрицательно покачал головой.

– Ну, правда, – настаивала я. – Ведь мы тогда не были дружны. Можно сказать, наоборот, между нами существовало недопонимание. С какой стати следователю делиться информацией с малознакомым человеком, хоть и родственником жертвы? Даже не с её родителями?

Молодой человек начал вертеть перчатки в руках и, наконец, ответил:

– Трудно объяснить. Ты такая… живая. Активная. Ты – та, кто должен знать. Наверное, я интуитивно чувствовал, что мы можем добиться большего, объединив усилия.

«Ты – та, кто должен знать». Это выражение, словно вырезанное ножом, осталось в моём сердце на долгие годы. Всего лишь несколько слов, но они много значили для меня. В то мгновение мы чувствовали невидимую связь между нами, как никогда ранее.

Между тем наш экипаж уже подъехал к гостинице. Улыбаясь, мы зашли в здание постоялого двора, как вдруг разразилась буря. Мои приёмные родители вскочили со стульев в гостиной и бросились к нам навстречу, выглядели они обеспокоенно. За их спинами столпилось несколько артистов труппы.

– Где ты была? – разгневанным голосом вскричал отец. – На дворе почти полночь!

– Ты же обещала вернуться через два часа! – в унисон воскликнула Розамунда.

На самом деле я редко видела их в таком состоянии. Всё-таки обычно между нами не происходило крупных разногласий. Вот почему оказанный приём оказался для меня как ушат холодной воды.

– Просто мы с Гарольдом ездили по делам, время пролетело незаметно, – пролепетала я.

Марк с раздражением взглянул на моего спутника, который растерялся больше меня. Тот как будто застыл на месте, не решаясь вмешиваться в семейные разборки.

– Как можно уехать на целый день, не предупредив никого? – продолжал бушевать отец. – Все и так держатся на пределе из-за Ребекки. А теперь ещё и ты пропадаешь! Мы уже собирались идти к констеблю.

И тут я поняла, почему родители сердятся – они испугались, что меня тоже похитили. Поэтому я не могла обижаться на них. Но мы всё же попали под горячую руку. Гарольд начал оправдываться:

– Простите, это моя вина. Мне не следовало брать Изабеллу с собой…

Несмотря на то, что Розамунда вроде успокоилась, увидев меня живой-невредимой, Марк по-прежнему пребывал в гневе. Теперь его возмущение перекинулось на следователя:

– Где вы были?

– За городом, – стал отвечать молодой человек.

До меня дошло, что он может сказать что-нибудь лишнее. Не хватало, чтобы Гарольд сейчас ещё вспомнил про вчерашнее нападение.

– Папа, – я заслонила его собой от Марка, – мы на самом деле ездили за город, на свежий воздух. Ты ведь знаешь Вергилия? Он учил нас самообороне. Ничего плохого не случилось. Пожалуйста, не кричи.

Но отец не мог так просто остановиться. К тому же, наверное, хотел показать родительский авторитет на публике:

– И не случится. Больше чтобы я вас вдвоём рядом не видел! Немедленно отправляйся в свою комнату.

– А у вас, юноша, – он обратился к Гарольду, – я вижу, нет никаких понятий о приличиях. Ведь Изабелла – ребёнок, ей всего шестнадцать лет. Как вы могли позволить себе уехать с ней на целый день?

Следователь стоял как вкопанный и не знал, что возразить. Я расплакалась от такой несправедливости и убежала наверх. Краем уха я слышала, что молодой человек, очевидно, покинул гостиницу, так и не зайдя к себе. Марк же пришёл в мой номер и начал нравоучения:

– Изабелла, похоже, ты не осознаёшь, где находишься. Это опасный город!

С опущенной головой я сидела на кровати, понимая, что сейчас что-либо объяснить у меня не получится. Лучше просто молчать.

Отец, видя, что я не спорю с ним, стал ходить по комнате:

– И этот Гарольд? Ты практически ничего о нём не знаешь, кроме того, что он живёт с нами на одном постоялом дворе. Конечно, столичному франту не привыкать покорять сердца девиц. Мне он категорически не нравится.

«А мне – наоборот», – мысленно ответила я.

Поняв, что его напор не приносит ощутимого результата, Марк решил пойти на крайние меры:

– Значит, так. Чтобы ты уяснила мою позицию окончательно, я запираю тебя здесь на ключ. Будешь выходить только для принятия пищи и в ванную комнату. Надеюсь, это тебя образумит.

Мне показалось, что от возмущения мои волосы на голове встали дыбом. Вот ведь проклятье! Я не успела ничего сообразить, как отец вышел из комнаты и запер за собой дверь.

В полной безысходности я начала отчаянно стучать в неё, но понимала, что Марк на попятную не пойдёт. По крайней мере, сегодня. Завтра же, я знала, отец смилостивится и признает, что перегнул палку. В грустном настроении, не зажигая свет, я сняла накидку, села на постель и стала жалеть себя. Я пыталась вспомнить своих настоящих родителей и думала о том, что, скорее всего, они бы не запрещали мне ни с кем общаться и уж тем более не запирали бы в комнате.

Однако это всего лишь догадки. Наша разлука произошла в моём глубоком детстве, и я даже не помнила их в лицо. Единственным воспоминанием являлся голос матери, певшей колыбельную. Сейчас я не могла быть уверена, что точно помнила его. Может, он был позже придуман мною? Немногочисленными источниками сведений служили родственники, поэтому раньше, будучи маленькой, я любила приходить к ним и слушать рассказы о родителях. В любом случае, настанет день, когда у меня будет свобода, возможности и время, тогда я найду их и мы снова встретимся. Я не сомневалась в этом.

Достав из мешочка кости, я подошла к окну, из которого струился лунный свет. Интересно, что они сейчас скажут? Хорошенько потрясла и бросила их. На одном кубике было слово «мужчина», на другом – «опасность». Я поломала голову, но так и не смогла найти вразумительное объяснение этому посланию. Мне грозит опасность от мужчины? Какому-то моему близкому мужчине грозит опасность?

Улёгшись на кровати прямо в сапожках в знак протеста, я снова задумалась о том, как несправедлива жизнь. Прошло около получаса. Спать не хотелось, потому что меня одолевала одна печальная мысль за другой. Внезапно я услышала стук снаружи. Прислушавшись, я поняла, что кто-то кидал камешки в моё окно. Я подбежала к нему и увидела внизу Кайю.

– Привет! Как ты здесь оказалась? – распахнув ставни, удивилась я.

Девочка подняла вверх свёрток и потрясла им:

– Вот, я испекла вкусных булочек с сыром и принесла тебе. Они ещё горячие! Только твои родители сказали, что ты уже легла спать, и не пустили. Правда, я им не поверила. А Маркела подсказала, где находится окно твоей комнаты.

– Лишить меня горячих булочек – просто безобразие! – возмутилась я, усевшись на подоконник.

Девочка в растерянности пожала плечами. Наверное, она могла бы попытаться добросить свёрток, но ведь мы не ищем лёгких путей?

– Знаешь, что? – мне пришла идея. – Ты можешь принести лестницу вон из того сарая и подставить её сюда?

Кайя послушно приволокла приспособление, хотя это далось ей с трудом, и аккуратно прислонила к стене дома. Убедившись, что лестница прочно стоит на земле, я снова накинула верхнюю одежду и аккуратно спустилась по ней, таким образом, вырвавшись из заточения. Мы сели на лавочку и, несмотря на то, что у меня не было голода, я с удовольствием поглощала свежую выпечку.

– Появились ли новости о Ребекке? – поинтересовалась девочка.

С набитым я ртом отрицательно покачала головой. Даже моя надежда на счастливый исход начала постепенно таять.

– Как долго вы здесь останетесь? Будете ли давать ещё концерты?

– Концерты – вряд ли, – заметила я. – А сколько пробудем – никому неизвестно. По крайней мере, завтра точно не уедем.

– Эх, – вздохнула Кайя. – Я бы с удовольствием сходила повторно на ваше представление…

– Не переживай, мы когда-нибудь приедем к вам, – я постаралась утешить её.

Правда, в ту же секунду поняла, как бы не закончился наш приезд – найдётся Ребекка или нет – вряд ли мы вернёмся в Туманный город, где нам пришлось пройти через трудное испытание. Чтобы отогнать от себя грустные мысли, я вскочила с места и отряхнула крошки с одежды. Неожиданная свобода обрадовала меня и придала сил.

– Давай немного прогуляемся неподалёку? – предложила я своей новой подруге. – После солёной рыбы на ужин и сырных булочек так и хочется пить. Но если я появлюсь на общей кухне в гостинице, да ещё там случайно пройдётГарольд и нас увидит отец, то он посадит меня в местную тюрьму!

– Ой, – испугалась Кайя, – в это время все лавки уже закрыты. Возможно, мы сможем найти что-то в пабе. Хотя я там никогда не бывала.

В отличие от неё, мне приходилось захаживать в подобные заведения. Конечно, не одной, а в компании взрослых членов нашей труппы. Поэтому я думала, что мы сможем быстро купить какой-нибудь некрепкий напиток и покинуть паб, не задерживаясь среди сомнительной публики.

Мы нашли один такой поблизости и осторожно заглянули внутрь. В нём было очень шумно и весело: десятки рабочих праздновали окончание трудового дня. Они шумели, выпивали, требовали новых порций пива, дёргали официанток за полы длинных юбок и не стеснялись выражать возмущение чем-либо бранными словами. В воздухе висел столь плотный дым от курительных трубок, что у меня практически сразу закружилась голова. Вряд ли здесь можно спокойно купить обычную воду.

– Ну уж нет, давай лучше пойдём из этого вертепа, – сказала я Кайе, и мы развернулись обратно.

Однако, уже на выходе, по велению непонятного чувства, я посмотрела вправо и обнаружила… Гарольда, находившегося в компании Патрика и опустошающего бокал с вином. Почему он здесь, если собирался зайти к Эндрюсу и продумывать дополнительные меры по расследованию похищений?

– Пожалуйста, подожди меня на улице, – попросила я Кайю и не раздумывая направилась к Гарольду.

Тот не заметил моего приближения и продолжал пить, как ни в чём не бывало. Подойдя ближе, я не могла поверить собственным глазам – следователь был пьян! С нарушенной координацией он не мог сидеть прямо, но при этом вёл беседу с соседом. Племянник мэра находился в таком же виде.

– Вот… и нападение… их было пятеро, – запинаясь, говорил мой сосед по гостинице, не обращая внимания ни на что вокруг. – Хлоя перевязала… раны…

Я подошла вплотную и не выдержала:

– Как вам не стыдно!

Молодой человек замер, начал оглядываться по сторонам и увидел меня. Его лицо резко побледнело:

– Изабелла… Что вы тут… делаете? – он с трудом подбирал слова.

Как же в настоящий момент я была зла! Я с гневом села за стол напротив него.

– Нет, это вы что тут делаете? Да ещё в таком состоянии?

Он продолжал качаться, изо всех сил стараясь сидеть прямо. Гарольд понял, что сейчас не сможет ничего сказать в своё оправдание и предпочёл молчать.

– И с каких пор вы стали с ним друзьями? – входя в раж, спросила я, показывая на Патрика, который тоже испугался меня и отодвинулся подальше.

– Ну… недавно, – объяснил Гарольд. – Познакомились у мэра… и разговариваем… о жизни… службе…

– Как можно выкладывать малознакомому человеку информацию о вашей работе? – недоумевала я. – Разве вы не понимаете, что у вас полно врагов в Туманном городе?

Гарольд опустил глаза и схватился за стол, стараясь не упасть вперёд лицом. Я даже не представляла, сколько нужно выпить, чтобы настолько опьянеть.

– Вы же должны были встречаться с Эндрюсом, думать о том, как расширить поиски, – негодовала я. – А вместо этого сидите здесь и нажираетесь, как свинья. Теперь ясно, что такими методами и темпами ваше расследование ни к чему не приведёт.

Эмоции взяли надо мной верх, я рассердилась и сказала слова, о которых потом пожалела:

– Теперь ясно вижу, какой непростительной ошибкой вашего отца было назначить вас на эту должность. Вы абсолютно не пригодны к ней. Лучше бы таким делом занимался серьёзный и ответственный человек. Тогда у нас бы имелся шанс найти Ребекку.

Я выскочила из-за стола и выбежала на улицу. Холодный морозный воздух отрезвил мой пыл. Кайя перепугано смотрела на меня:

– Изабелла, что с тобой? Тебя всю трясёт!

И правда, я не могла сдержать своё волнение и возмущение. Хорошее настроение испортилось напрочь. Моей первой мыслью было вернуться домой и рыдать в подушку.

Но затем я осознала, что не могу оставить Гарольда в таком состоянии. Необходимо срочно вызволить его из мерзкого притона. Только как? Даже нам вдвоём с Кайей не справиться. Я не могла обратиться с этой просьбой к родителям, они бы меня не поняли. Дядя Октавиус, Клаус? Тоже не лучший вариант. Дядю Густава лучше не трогать.

Внезапно я вспомнила, что неподалёку живёт Вергилий. Я попросила Кайю проследить, чтобы следователь оставался в пабе, а если тот решит куда пойти, чтобы она задержала его любым способом. Сама же со всей мочи побежала к дому нашего приятеля. По пути я переживала – вдруг он отсутствует, опять уехал на какой-нибудь приём? И что тогда делать?

Отыскав нужное здание, я начала колотить в дверь. Через несколько секунд на пороге с сигарой во рту появился Вергилий, который не смог скрыть удивления:

– Изабелла? Вот так сюрприз! Вы уже успели соскучиться? Кто за вами гонится?

– Нет времени… объяснять, – запыхавшись, затараторила я. – Срочно нужна… ваша помощь!

– Да, конечно, – с энтузиазмом откликнулся мужчина. – Но что произошло?

– Там Гарольд в пабе! – выпалила я.

Он ожидал какого-то продолжения и вопросительно смотрел на меня:

– И?

– Выпивает, сидит с одним местным проходимцем, – сбиваясь, говорила я. – Нам нужно пойти и увести его оттуда.

Вергилий сделал удручающий вздох:

– Всего лишь?

– Разве этого недостаточно? – изумилась я.

Ещё раз демонстративно вздохнув, он затянулся сигарой и ответил:

– Дорогая моя, вы слишком юны и наверно не совсем представляете образ жизни мужчин. Для них вполне нормально вечером отправиться в паб, пропустить несколько стаканчиков хорошего вина, поговорить с собутыльниками, расслабиться… Не вижу в происходящем ничего противозаконного, противоестественного или угрожающего ему. Вы зря беспокоитесь.

– Зря! – возмутилась я. – Как можно оставить человека одного, пьяного, в этом преступном городе! Вы сами предупреждали меня об опасности, а теперь бросаете друга в беде.

– Гм, времяпрепровождение в пабе вряд ли можно назвать бедой, – скривившись и поджав тоненькие губы, заявил Вергилий. Ему явно не хотелось ввязывать в это. – К тому же, сейчас я несколько занят.

– Интересно, чем? – воскликнула я, отстранила его и прошла вглубь помещения.

Особняк был небольшим, и довольно быстро в гостиной я обнаружила двух мужчин за игральным столом, на котором лежали карты и деньги. Они курили и смеясь что-то обсуждали. Не желая привлекать их внимание, я обернулась к арендатору дома:

– Игра в карты? Это и есть ваше важное занятие?

– Так, спокойно, спокойно, – мужчина взял меня за плечи и стал утихомиривать. – Я вижу, что для вас обычная ситуация кажется чересчур угрожающей. Хорошо, я пойду с вами, чтобы лично убедиться, что с Гарольдом всё в порядке. Но дайте мне слово, что если наш общий друг в адекватном состоянии и может контролировать ситуацию, мы уйдём из паба, и вы не будете устраивать скандал на весь город. Идёт?

– Идёт! – хмыкнула я, уверенная, что в том состоянии, в котором пребывал мой сосед по гостинице, он совершенно не способен отвечать за свои поступки.

Вергилий извинился перед партнёрами за неожиданную паузу, обещал вернуться в скором времени, и мы вместе направились в злачное место. Дойдя до него, я увидела стоящую на посту Кайю. Она подтвердила, что следователь не выходил наружу. Ей уже нужно было бежать домой. Я поблагодарила девочку за помощь, хотя беспокоилась, что Кайя будет добираться по опасному городу ночью одна. Но та заверила, что ей не впервой и ничего не случится. Конечно, я переживала за подругу, правда, в данный момент больше думала о Гарольде. Мы попрощались с ней и зашли в паб.

Объект моих тревог находился там же, вместе с Патриком. Теперь к ним ещё присоединились две вульгарные девицы, причём одна уселась к Гарольду на колени. Компания от души веселилась, а их стол ломился от пустых винных бутылок. Вот ведь проклятье! По поведению молодого человека было очевидно, что за прошедшее время он не успел протрезветь, а, скорее, даже наоборот.

Ничего не говоря, я многозначительно посмотрела на Вергилия. Скорчив противную гримасу в ответ, знаменующую то, что я оказалась права, он подошёл к шумному столику:

– Дружище, как ты? Давно тут?

Гарольд с затуманенными глазами взглянул на него:

– О, Вергилий!.. И ты здесь... Как раз вовремя... Присоединяйся! Познакомься с Викки, – он с улыбкой представил девицу, сидящую с ним в обнимку.

Я крепко сжимала руки в кулаках и удерживала себя на месте. Потому что иначе бросилась бы вперёд и открутила ему голову!

– Вообще-то не могу, – чистосердечно признался мужчина. – Нам нужно идти, у тебя срочное дело.

Он протиснулся к молодому человеку, грубым жестом сдвинул Викки и стал поднимать нашего приятеля. Патрик явно был недоволен таким ходом событий, но возражать не стал. Начал возражать сам Гарольд:

– Дело?.. Какое дело? – говорил он заплетающимся языком, стремясь остаться в приятной компании на прежнем месте.

– Будем учиться пить в меру, – лаконично заявил Вергилий, подхватил его за подмышки и вывел из-за стола.

– В меру?.. Разве я… пил без меры? – запинаясь, поинтересовался Гарольд,

Хорошо, хоть он не особо сопротивлялся нам. Вергилий прислонил его к стенке и попросил меня попридержать нашего героя, а сам пошёл расплачиваться к бармену.

– Изабелла, снова вы… – наконец-то следователь обратил на меня внимание. – Простите великодушно…

Постепенно я уже успокоилась, так как знала, что сейчас мы отведём Гарольда в гостиницу, уложим спать и всё будет в порядке. К тому же я была излишне резка с ним ранее и сейчас чувствовала раскаяние.

– За что? – мягко спросила я.

– Вы правы… Я не способен расследовать преступления… Плохая затея… Вместо меня следовало послать… кого-то другого…

Он произносил эти слова с таким искренним сожалением, что моё сердце хотело разорваться от сочувствия. Мне пришлось поспешно возразить:

– Я говорила глупости. На самом деле, вы делаете всё, что возможно в нынешней ситуации. Никто бы не справился лучше вас!

Гарольд отстранился от меня и попытался выйти на улицу, но я бросилась за ним и старалась удержать от возможного падения. Следом за нами выбежал Вергилий, чудом отыскавший его трость и пальто. Мы с трудом одели бедолагу и, подхватив с каждой стороны под руки, повели в гостиницу, надеясь, что тот немного проветрится на прогулке.

На наше счастье, Фридрих не спал и отпер дверь, отчего мы относительно тихо смогли проводить Гарольда в его комнату, раздеть и уложить в кровать. Он выглядел разбитым и поэтому в нас зародилась надежда, что молодой человек быстро уснёт. Плотно закрыв дверь, мы вышли на улицу.

– Как? – удивился Вергилий. – Разве вы не остаётесь в гостинице? Вам мало приключений?

– Вовсе нет. Так как моя комната заперта, мне нужно вернуться туда через улицу, – объяснила я.

Мужчина не понял, но решил не уточнять, и мы молча дошли до лестницы, стоящей перед моим окном. Я повернулась к нему:

– Большое спасибо за вашу помощь. Вы – храбрый герой!

На лице Вергилия заиграла хитрая улыбка:

– Коли так, разве я не заслужил один поцелуй?

Я смутилась. Однако, не оставалось ничего другого. Быстро поцеловав его в щёку, я, не оборачиваясь, как белка, взлетела по лестнице и закрыла за собой окно. Слишком много событий для одного дня. Нужно было выспаться!

Глава 11

Когда в раздумьях теряемся

И не можем разгадать секрет,

То к древним знаниям тянемся,

Чтобы с ними получить ответ.

Порою они таинственны,

Подчас парадоксов полны,

И, может быть, это – истина,

Но только с другой стороны?

Всю ночь меня одолевали смутные видения. А из-за накопившейся накануне усталости я проспала почти до обеда. Да и то, проснулась только из-за громких криков уличных торговцев, рекламировавших свои товары – инструменты для сада и душистое мыло.

Солнце ярко освещало комнату. Я подошла к окну и улыбнулась ему в ответ. Никакого тумана не наблюдалось. Скорее всего, день будет отличным!

Едва я хотела переодеться и привести себя в порядок, как обнаружила около двери белый конверт. Что бы это могло значить? С трепетом в груди я наклонилась за ним. Записка внутри гласила:

«Изабелла, здравствуйте! Прошу прощения за моё вчерашнее поведение. Оно было неподобающим и не имеет оправданий. Мне только остаётся пообещать, что впредь такого не повторится.

К сожалению, как вы знаете, наше дело продвигается не столь успешно, как хотелось бы. Сейчас я уезжаю в столицу, чтобы привезти с собой ещё следователей и лучший поисковый отряд. Мы обыщем весь город, дом за домом, но найдём Ребекку. Наверное, я смогу вернуться лишь завтра вечером. Правда, и это маловероятно, так как сбор людей потребует некоторого времени.

Пожалуйста, будьте осторожны и не предпринимайте никаких авантюр (для этого дождитесь меня!).

Остаюсь вашим преданным другом.

Г.»

Я застыла, словно поражённая молнией. Жизнь потеряла всякий смысл. Что я буду делать здесь несколько дней одна? Да к тому же, запертая в номере. Я даже не могла без разрешения родителей пойти в ванную комнату! В апатии я вернулась обратно в постель с твёрдым намерением не вставать до тех пор, пока не приедет Гарольд.

Но очень скоро в дверном замке послышался шум поворачиваемого ключа, и ко мне вошла Розамунда. Я сразу же натянула одеяло на голову. Она присела на мою кровать:

– Слушай, Марк вчера погорячился. Не могу сказать, что отец полностью прав. Хотя ты должна понять нас, мы беспокоимся за тебя. К сожалению, неизвестно, можно ли доверять Гарольду…

Мама напоминала мне яблоню – широкую, раскидистую, щедрую, полную плодов. Именно такой была её человеческая натура.

– Успокойтесь, – буркнула я сквозь покрывало и высунула нос наружу, так как было трудно дышать. – Он уехал на несколько дней в Столичный город.

– Вот и отлично, – с нескрываемым облегчением Розамунда поднялась с кровати. – Тогда вставай, одевайся и спускайся завтракать. Уже всё готово.

С этими словами она ушла. А я смотрела в потолок и думала о том, как жить дальше. Как бы я хотела, чтобы Гарольд вернулся побыстрее!

Надежда на скорую встречу придала мне сил. Я поднялась, переоделась и собиралась выходить, как краем глаза заметила в окне, что к гостинице подъехал красивый экипаж с эмблемой королевства. Кучер, спрыгнув с места, быстро открыл дверь и из неё вышел Фернан. Ведь он не мог приехать просто так. Хорошие или плохие известия принёс заместитель мэра? Я выскочила из комнаты и стремительно сбежала вниз, едва не сломав ногу.

Как всегда, одетый строго и элегантно, сегодня Фернан решил украсить чёрный костюм лиловым цветком в петлице. Едва чиновник поздоровался с находившимися в гостиной немногочисленными артистами, я спросила:

– У вас есть новости о Ребекке?

Фернан обратил на меня усталый взор:

– Данный вопрос не ко мне. Расследованием занимается констебль. Я приехал сюда поговорить с Октавиусом Конроем. Можете проводить к нему?

Я указала ему на лестницу и предложила подняться, он жестом пропустил меня вперёд. Мы вместе отправились на второй этаж по скрипучим ступеням.

– Как вы справляетесь со всем этим? – спросил Фернан на ходу. – Чудовищное преступление.

– Мы верим, что Ребекка найдётся, – твёрдо ответила я. – Если бы знали – сделали всё, что угодно, чтобы разыскать её.

– Да, сидеть сложа руки – действительно тяжело, – согласился он. – Но давайте смотреть правде в глаза. В нынешней ситуации от вашей труппы мало что зависит.

Хотя сказанное отражало положение дел, его слова больно ранили моё сердце. Подъём дался мужчине с трудом, ему даже пришлось откашляться. Дойдя до нужного номера, мы постучались и, выдержав паузу, заглянули в комнату дяди Октавиуса. Тот сидел за столом и что-то писал. Фернан решительно переступил через порог и плотно закрыл за собой дверь.

Я уже пошла к себе, однако потом остановилась, вернулась и нагнулась к замочной скважине. Хотя из-за её маленьких размеров мне почти ничего не было видно – оставалось только прислушиваться. Наверное, это не очень правильный поступок, но я не могла победить собственное любопытство.

– От лица местной администрации приношу глубочайшие сожаления вашей семье, – начал Фернан, распахнув полы длинного плаща и усевшись на стул посреди комнаты. – Произошедшее – страшная трагедия и для вас, и для нас, жителей Туманного города. Мы прикладываем все усилия, чтобы установить личность преступников. Между тем, время, увы, не на нашей стороне. Как показывает практика, в случае похищения без цели выкупа жертва погибает в первые дни.

– Не может быть! – воскликнул с отчаянием дядя Октавиус. – Вы должны что-то предпринять.

– Поверьте, мы делаем максимум возможного. Я призываю вас быть реалистом и трезво смотреть на вещи. У полиции нет улик, следов, зацепок. Свидетели тоже отсутствуют. Единственная появившаяся информация, коей я не смею вас обнадёживать, поступила из Озёрного города. Два дня назад местный городовой видел там девушку, похожую на вашу внучку…

– Что?

Судя по шуму, дядя вскочил со своего места, а Фернан жестом остановил его:

– …но где она сейчас – неизвестно. Я глубоко сочувствую вашему горю, как человек. И всё-таки, как лицо официальное, не вижу положительных перспектив найти Ребекку. Вы можете оставаться в Туманном городе так долго, сколько захотите: мэр согласился оплатить ваше пребывание в гостинице. Только подумайте о труппе. Нужно ли ей сидеть здесь без работы и предаваться унынию? Есть ли смысл оставаться и ждать хороших новостей, которые, вероятно, никогда не появятся?

Наступила долгая тишина. Мне показалось, что она длилась час. Октавиус молчал. А безмолвие Фернана говорило даже красноречивее его слов. Неужто он как-то гипнотизировал дядю, потому что заместитель мэра явно не хотел быть инициатором продолжения разговора и ждал реакции собеседника?

– Это так ужасно, – всхлипнув, первым не выдержал глава нашего клана. – Сейчас ни на минуту не могу выкинуть Ребекку из головы. Я знаю её с рождения, видел, как она росла, впервые пошла, обучал пению. Мы все были уверены, что девочка станет талантливой артисткой. И в один миг Ребекка пропала… О, чтобы я ни сделал, чтобы она снова вернулась к нам!

– Если судьбе угодно, девушка найдётся, – сухо сказал визитёр. – Если нет – мы, люди, бессильны перед нею.

– Бессильны перед нею, – словно в затуманенном состоянии повторил дядя Октавиус.

Снова наступила пауза. Я опять попыталась хоть что-то разглядеть сквозь замочную скважину, но как назло, кроме спины Фернана, ничего не было видно.

– Тем не менее мэр готов помочь вам в трудную минуту, – продолжил тот. – Если вы поступите благоразумно и в ближайшем времени покинете город, он готов выплатить вам, назовём это так, моральную компенсацию – пятьсот валлориев. Мы обещаем, что когда появятся какие-либо известия, то сразу сообщим. У вас же есть адрес для корреспонденции в столице?

– Есть, – растерянно ответил дядя.

– Вот и отлично, – подытожил Фернан. – Мне кажется, это оптимальный выход из данной ситуации. Вы продолжаете свою жизнь и работу, дарите искусство людям, в вас остаётся надежда на лучшее. Чем пребывание здесь в бездействии и тоске.

Я увидела, как он поднялся со стула. Похоже, беседа шла к концу.

– Впрочем, не настаиваю. Решение принимать должны только вы. Моя задача – поддержать вас. И я делаю всё, что могу и даже больше. Прошу учесть это.

– Огромное спасибо за участие и заботу, – растрогался дядя и стал пожимать его руки. – Кроме вас нам не на кого тут надеяться.

Фернан кивком головы согласился с ним. Скорее всего, он был доволен ходом разговора.

– Итак, что мне передать мэру? – осведомился чиновник.

– Вы, безусловно, правы, – залепетал дядя Октавиус. – Учитывая, что мы бессильны что-либо сделать, завтра же труппа покинет Туманный город. Сейчас я напишу наш адрес, куда вы сможете посылать весточки.

Сочтя, что пора отодвинуться от двери, чтобы остаться незамеченной, я отошла на расстояние, достаточное, чтобы видеть визитёра при выходе из комнаты. И как раз вовремя, потому как через пять секунд он уже появился в коридоре, туго застёгивая плащ. Дядя быстро догнал его и вручил клочок бумаги, который чиновник не глядя засунул в карман.

– Что ж, договорились. Мой человек сегодня вечером заедет к вам, – сказал он Октавиусу, при этом глядя в упор на меня.

Даже если Фернан догадался, что я подслушивала, то не подал вида. Я тоже пристально смотрела на него, пытаясь прочитать на непроницаемом лице, что творится у него внутри. Хотел ли он на самом деле помочь нам? Или побыстрее избавиться? Или чиновник знал гораздо больше, чем говорил, и хотел спасти нас от новой беды?

Не проронив ни слова, Фернан спустился по лестнице, откланялся с присущей ему вежливостью и уехал. Он исчез так стремительно, что мы не успели опомниться.

Дядя медленно пришёл в гостиную и попросил артистов собраться. Последними пришли измученные родители Ребекки. Октавиус начал печально говорить:

– Друзья мои, в данный момент мы проходим через тяжёлое испытание. Случившееся – большое горе для нашей семьи.

Моё сердце замерло, когда я слушала его слова. Ведь ещё недавно дядя считал совсем по-другому!

– Вы знаете, каждый бы из нас сделал всё возможное, чтобы отыскать Ребекку. Хотя если уж городские служители закона не могут справиться с этим, то мы и подавно. Мне было нелегко принять такое решение, но как глава рода Конрой я вынужден признать – труппа ничем не может помочь. Однако театру надо двигаться дальше.

Тут он прервался, потому что у него запершило в горле. Откашлявшись пару раз, дядя продолжил:

– Нам нужно ехать и работать. Господин Драйзер уже три дня ждёт нас в Лесном городе – вчера я получил письмо от него. Мы не можем злоупотреблять доверием доктора.

В подтверждение слов он вытащил из-за пазухи помятый жёлтый конверт и помахал им в воздухе. Хотя у присутствующих и мысли не было сомневаться в правдивости старейшины.

Арендт Драйзер являлся известным ценителем театра и иногда приглашал наш коллектив с концертами к себе в особняк. Бродячие труппы зависели не только от востребованных гастролей, но и от меценатов, которые регулярно звали выступить у них дома. Также большую роль в нашей жизни играли и посредники в виде агентств, журналистов, издателей театральных бюллетеней.

– Когда о Ребекке появятся какие-либо новости, мэр сообщит нам. Также он обещал помочь с денежными расходами. И труппа снова вернётся сюда, если в этом будет необходимость. А пока попрошу вас начать собираться, завтрашним утром мы отправляемся дальше.

Услышав сказанное, тётя Августа, непонятно как державшая себя всё время, разрыдалась.

– Я никуда отсюда без дочери не уеду! – закричала она и в слезах убежала в свою комнату.

Сразу же следом за ней устремились дядя Густав и Розамунда. Сгорбившись, дядя Октавиус сел на стул. Никто из оставшихся не знал, что сказать. Марк подошёл к нему:

Отец, это было трудное решение, однако, оно правильное.

Другие члены нашей семьи начали перешёптываться, но, похоже, в большинстве они склонялись к такому же исходу. По крайней мере, открыто никто не высказался против. Один за одним артисты стали расходиться по своим номерам, чтобы готовиться к отъезду. В гостиной остались лишь дядя Октавиус, сидевший в оцепенении, и Марк, что-то тихо ему говоривший.

Медленно, словно против воли, я поднялась к себе. И тут до меня дошло – если труппа уезжает завтра утром, а Гарольд вернётся в лучшем случае вечером, то мы с ним больше не увидимся. Эта мысль крутилась в моей голове снова и снова. Я даже и предположить не могла, что наше расставание произойдёт так нелепо – ведь мне хотелось общаться с молодым человеком снова и снова, столько всего рассказать, столько всего спросить…

Сначала я хотела бежать к родителям с просьбой остаться ещё один день в Туманном городе, но потом поняла, что они быстро меня раскусят. Притвориться больной – тоже не выход. Караван не будет задерживаться из-за такой причины. Если, конечно, я не буду при смерти. Правда, такой вариант я себе позволить не могла. Хотя, учитывая мою «везучесть», даже если бы мы задержались, Гарольд всё равно не успел бы приехать по какой-либо причине.

Как загнанный зверь, я ходила по периметру небольшой комнаты. Но других вариантов не оставалось –надо собирать вещи. Их было не так много, и я справилась довольно быстро. Внутри меня горел непонятный огонь, руки тряслись, и я по-прежнему не могла себя успокоить.

Хоть и нелегко будет смириться с потерей Гарольда, прекращение попыток найти Ребекку возмущало меня ещё больше. Умом я понимала, что мы, чужие артисты в этом городе, не сможем сами принять необходимых мер. Только сердце отказывалось сдаваться просто так, оно требовало действий.

Невольно мои руки потянулись к мешочку, где лежали кости. Я подошла к свету, вытащила их и начала перебирать, мысленно приговаривая: «Прошу вас, дайте ответ, что делать, у нас осталось так мало времени». Затаив дыхание, я бросила их. Кубики долго кружились на поверхности подоконника, а затем резко остановились. Слова на них гласили «чёрный» и «женщина».

Догадавшись, о ком идёт речь, я быстро схватила накидку и выбежала из гостиницы. Стоял ясный день, солнце ласково проглядывало сквозь облака. Не замечая ничего вокруг, я твёрдой походкой направилась к тому дому, возле которого оказалась в первую ночь нашего приезда. Сначала я хотела зайти за Кайей, чтобы мы пошли вместе, но с каждым шагом уверенность во мне увеличивалась, почему-то совсем не было страшно. И я решила не беспокоить девочку.

Надо признаться, что у меня всё же подогнулись ноги, когда я подошла к маленькой тёмной постройке и постучала в старую обшарпанную дверь. Никакой реакции не последовало. Я постучала ещё раз. Послышался злой крик:

– Кто бы ты ни был, убирайся!

Странно, но я почувствовала воодушевление. По крайней мере, ведьма находилась дома и не игнорировала меня.

– Простите, – быстро заговорила я, – меня зовут Изабелла. Мы мельком виделись здесь несколько дней назад. Мне нужно поговорить с вами об очень важном деле.

– У меня нет с тобой никаких общих дел, – раздался недовольный голос. – Поговори с кем-нибудь другим.

– С радостью бы, – охотно согласилась я. – Только обычные люди не в силах помочь. Остаётесь вы.

В ответ – тишина. Я решила сбавить напор и присела на крыльцо. Дневное светило окончательно выглянуло из-за туч, и я подставила под его лучи своё лицо. В доме ничего не происходило, но я была уверена в выжидающей тактике. Через пять минут дверь медленно отворилась и, прикрываясь рукой от солнца, женщина уставилась на меня:

– Ты всё ещё тут!

– Да, – подтвердила я очевидное.

Подбоченившейся позой хозяйка дома демонстрировала недовольство. Теперь я могла разглядеть её получше. Сейчас она выглядела не такой старой, как показалось в первую ночь. На вид – около пятидесяти лет. Седые волосы зачёсаны назад, простое тёмное платье облегало худощавую фигуру. Острые пронзительные глаза чёрного цвета смотрели в упор неприветливо.

– Кто ты и что тебе нужно?

– Меня зовут Изабелла, – терпеливо напомнила я. – Мы приехали в ваш город с театральной труппой всего на несколько дней. Мою кузину похитили, и мне нужно найти её.

Ведьма хотела что-то сказать, но я не дала ей такой возможности:

– Полиция города уже признались в своём бессилии. Вам же доступны иные, чем простым людям, методы. Помогите нам. Помогите Ребекке, ей всего восемнадцать лет. Я чувствую, что она жива и ей нужна помощь.

– Ребекка – это пропавшая девушка?

– Да.

Какая-то непонятная тень промелькнула на лице женщины, и она жестом пропустила меня внутрь:

– Проходи, раз пришла.

Домик состоял всего из единственной комнаты. Окна были закрыты плотными шторами, и я едва смогла ознакомиться с обстановкой, пока дверь за мной не закрылась.

По всему пространству на развешенных в несколько рядов верёвках висели сушёные травы, источавшие пряный аромат. Интересно, они предназначались для лечебных или колдовских дел? По крайней мере, уж явно не для кулинарных. На стенах виднелись едва различимые магические знаки и схемы. Но получше разглядеть что-либо не получилось – единственными источниками тусклого света внутри служили свечи на круглом столе, за который на кривую табуретку и усадила меня хозяйка.

Чтобы как-то начать разговор, я сказала:

– У вас здесь так темно…

– Мне видно всё, что нужно! – с пылом возразила женщина. – Даже то, что самый зоркий человек не разглядит вблизи при свете дня. Хотя тебе не понять этого.

– Вполне верю, – деликатно согласилась я, осознавая, что сейчас не лучшее время для споров. – Как мне вас называть?

– Никак, – усмехнулась ведьма. – Мы с тобой видимся первый и последний раз.

– Хорошо, – покорилась я.

Она стала расстилать на столе красную плотную ткань, разглаживая воображаемые морщинки и приговаривая непонятные слова. Я находилась на чужой территории и следовало играть по её правилам. Но небольшая разведка не повредит.

– До сих пор помню, как недавно ночью потерялась здесь. Случайно или нет, я оказалась у вашего дома. Мне было очень страшно…

Скривившись, хозяйка спросила строгим голосом:

– Чего же? Или ты любого куста боишься?

– Неизвестности боюсь, – честно призналась я. – Никогда раньше не сталкивалась с необычными людьми, как вы. А сейчас вижу, что вы совсем не страшная.

– Неужто до тебя не доходили слухи? – возмутилась ведьма. – Меня весь город опасается.

– И как вам живётся в таком окружении? – решила полюбопытствовать я. – Ведь вы находитесь в изоляции. Неужто вам бы не хотелось найти единомышленников?

Старуха резко остановилась:

– Таких людей, как я, мало, и они разбросаны по всему свету. Остальные не понимают нас и поэтому хотят избавиться. Делают изгоями. Однако, мы так просто не сдадимся.

– Наверно, тяжело, когда все вокруг против тебя?

– Нет! – воскликнула женщина. – Это лишний раз напоминает, кто я и чем отличаюсь от них. Да, у меня нет их жалкой спокойной жизни, но она мне и не нужна. Только почему-то, когда вам плохо, вы приходите за помощью сюда.

Мне было нечего сказать в оправдание. Я и сама находилась во власти предубеждений, хотя и признавала, что существуют вещи, доступные лишь избранным.

– Так что конкретно тебе нужно? – задала вопрос ведьма.

Я вытянулась как струна и наклонилась к ней:

– Хочу знать, что с моей двоюродной сестрой Ребеккой.

Старуха криво ухмыльнулась:

– Я могу спросить об этом карты, да подобная информация дорого стоит. Ты готова к оплате?

– Сколько? – сглотнув слюну, поинтересовалась я.

К несчастью, при мне было мало денег. Но учитывая, что Фернан обещал выплатить дяде Октавиусу пятьсот валлориев, я надеялась, что указанной суммы должно хватить сполна.

– Разумеется, речь о не деньгах, – фыркнула она, словно я оскорбила её своей глупостью. – На них я не могу купить то, что хочу.

– Тогда что же? – недоумевала я. – Мне больше нечем заплатить.

– А если есть чем? – предположила ведьма, и её глаза ярко сверкнули. – Вопрос в том, насколько сильно ты хочешь помочь Ребекке...

– Очень сильно! – воскликнула я.

– Тогда платой будет то, что висит у тебя на шее, – не терпя возражений, она указала длинным сморщенным пальцем на мой мешочек с костями.

От ужаса я похолодела. Кубики являлись последней вещью, оставшейся на память от родителей. Не говоря уже о том, что их волшебство воплощало единственную силу, поддерживающую меня в трудные минуты. Уж не стало ли это возмездием за маленькую ложь о несуществующем браслете?

Я сжала мешочек и почувствовала исходящий от него жар. Кости тоже не хотели расставаться со мной. Но ведь они сами привели сюда? Тут я представила перед собой живой образ кузины и дрожащим голосом сказала:

– Договорились.

Женщина без имени протянула вперёд костлявую кисть. Как во сне я сняла мешочек и положила на стол. Быстрым движением она схватила его и вытащила кубики. Ведьма оживилась, перебирая их грани и что-то радостно шептала себе под нос. Мне было неприятно видеть, как посторонние руки с грязными ногтями трогают мои кости, поэтому, стараясь звучать как можно твёрже, я прервала её:

– Теперь ваша очередь.

Она зашипела как змея и сперва спрятала мешочек где-то глубоко в складках платья. Затем вытащила колоду больших старых карт и начала их перемешивать. На оборотной стороне я заметила один и тот же символ – скорпиона, жалящего самого себя ядовитым хвостом.

– О силы тьмы и мрака, расскажите про Ребекку, – обратилась женщина, входя в транс.

После этого она начала что-то шептать на непонятном языке. Старуха раскручивалась на месте, одновременно мешая карты в хаотичном порядке. Процесс продолжался несколько минут. Я старалась держаться спокойно и сидела прямо. Нужно было сосредоточиться как никогда, для чего я применила тактику глубоких вдохов и выдохов, которой научил меня дядя Октавиус, чтобы не волноваться перед выступлениями.

Наконец, она протянула колоду:

– Сейчас ты проследишь за её судьбой. Вытащи первую карту – это будет прошлое Ребекки.

Я послушно выбрала первую случайную из середины и перевернула её. На ней огромная жаба находилась на красивом листе кувшинке. Ведьма забрала карту и стала внимательно рассматривать.

– Вижу, что она талантлива, красива, занималась тем, что ей нравилось и это у неё получалось. Лёгкая жизнь, её все любят, никаких преград на пути.

Сказанное совпадало с правдой, и я не стала прерывать её. К тому же, меня мало волновало прошлое кузины.

Тут женщина подняла взор:

– Но она завидовала. Тебе!

Я молчала, стараясь ни единым жестом не выдать своего согласия или несогласия, чтобы ведьма говорила лишь то, что чувствовала, не основываясь на моих эмоциях. Заметив, что я не реагирую, она снова начала тасовать колоду и опять предложила выбрать карту, которая бы символизировала настоящее Ребекки.

Перевернув ту, мы обнаружили юных мальчиков-близнецов, стоящих вплотную и держащихся за руки. Я сразу вспомнила наших танцоров Анну и Леопольда; правда, они оказались не причём.

– Она хотела быть тобой, мечтала стать лучше тебя, – заговорила ведьма. – Просила об этом, и её желание сбылось.

– Как такое возможно? – недоумевала я.

Старуха закрыла глаза, проводя ладонями по карте взад и вперёд. Каким образом ей удавалось видеть что-то, кроме полуистлевшей картинки?

– Та ночь… Вы жили в одной комнате… Только не она должна была быть похищена, а ты! – женщина открыла глаза и с гневом посмотрела на меня.

– Что? – в тот момент я испытала больше изумление, чем страх.

– Ты, – повторила ведьма. – Ребекка хотела занять твоё место, и её желание исполнилось. Бедняжка даже не поняла, что накликала на себя беду.

– Но кто её похитил? То есть, кто хотел похитить меня? Зачем? – не выдержала я и начала задавать вопросы один за одним.

Во взгляде женщины сквозило презрение. Очевидно, её возмущало незнание подобных процессов.

– Уж не думаешь ли ты, что волшебные карты дадут тебе дословные ответы? Ты должна прийти к этому сама.

– Сейчас, в настоящем, она жива? – взволнованно спросила я.

– Да, – равнодушно ответила старуха.

С моей души словно камень свалился. Значит, ещё не всё потеряно. Значит, есть шанс спасти кузину.

– Теперь тяни последнюю карту, она покажет её будущее.

С замиранием сердца кончики моих пальцев скользили по срезу колоды. Где, где та со счастливым будущим Ребекки? Будь что будет. Я остановилась, вытащила и положила карту на стол. Мне было страшно открывать её. Видя моё замешательство, ведьма сделала это сама.

На ней изображался петух на фоне восходящего солнца. Я стала думать, что это могло бы значить. Петух первым просыпается по утрам, пробуждает всех ото сна. Что ещё? Яркая птица с задиристым нравом. Дальше! Символ предупреждения об опасности. Мысли путались одна с другой, я перестала вообще что-либо соображать. С надеждой я взглянула на старуху. Её лик был печален.

– Что он обозначает? Всё будет хорошо, да? – набросилась я на неё.

Она на мгновенье задумалась. Затем лишь легонько похлопала меня по руке:

– Жизнь твоей кузины висит на волоске. Только вижу, что ты не спасёшь её. Смирись. Ты сделала то, что могла.

Я застыла как истукан. Слова «Ты не спасёшь её» отдавались в голове глухими звуками, повторяясь и повторяясь.

– Нет! – через секунду взорвалась я. – Если Ребекка жива, мы найдём её.

Ведьма скептически отвела взгляд в сторону и начала убирать карты. Я следила за каждым её движением. Наконец, она подошла ко мне и слегка обняла за плечи:

– Изабелла – ты верный друг. Но не всесильна. Есть вещи, с которыми мы не можем бороться. Да, жизнь несправедлива. Всё-таки, у тебя есть много талантов, воспользуйся ими и сделай мир лучше. Эта девушка – всего лишь эпизод в твоей судьбе. Не принимай его близко к сердцу.

От неё исходил неприятный запах старческого тела, и мне пришлось задержать дыхание. Возможно, она говорила правильные слова, но я отказывалась их принимать. Резко встав и направляясь к выходу, я заявила:

– Мне удастся отыскать Ребекку, мы вдвоём придём сюда и посмеёмся над вашими глупыми картами. А вы тогда отдадите обратно мои кости.

Ведьма только захохотала скрипучим смехом в ответ. Настоящая мандрагора – ядовитое растение с плохой репутацией! Когда я уже выходила на улицу, она крикнула вдогонку:

– Кстати, хочешь, я погадаю и на твоё будущее? Просто так, без оплаты?

Закрывая за собой дверь, я сказала ей:

– Вы не увидите моё будущее, потому что я его ещё не выбрала!

Глава 12

Незаметно жизнь людей промчится,

На полях родившей их земли;

К сожаленью, часто мысль стучится,

Что не всё успели и смогли.

Можно ль жизнь вернуть, что тяжко тянется,

Заново начать, пересмотреть

Прошлые решенья иль останется

Только вспоминать и сожалеть?

Выйдя на солнечный свет, я поняла, что сегодня не завтракала. Проходя мимо лотка со сладостями, я не удержалась и купила леденец на палочке. Мне требовалось обдумать происходящее и привести свои мысли в порядок, поэтому я отправилась в парк. Зона для отдыха находилась в самом центре города, чтобы туда можно было быстро попасть из любой точки. К тому же, я уже хорошо ориентировалась на местности и не рисковала заблудиться.

Зимой парк представлял собой унылое зрелище. Голые деревья напоминали обгоревшие спички. Под небольшим слоем снега то здесь, то там обнажались чёрные земляные прогалины. Несколько аллей делили территорию вдоль и поперёк, а в середине располагалось озеро. Вокруг него размешались скамейки, на одну из которых я села и начала грызть леденец.

Несмотря на то, что день был в самом разгаре, в парке находилось очень мало посетителей. В основном – пожилые люди, не спеша бороздящие дорожки и нагуливающие аппетит перед обедом. Я смотрела на них и видела безмятежные, умиротворённые лица. Оказывается, в Туманном городе есть довольные жители. Но лично я не хотела быть осесть в таком неуютном месте. Плохая видимость из-за тумана, безнаказанная преступность, нерасторопность властей… И вдобавок разрушенный театр, уже годы находящийся в запустении.

Неделю назад труппа впервые приехала сюда, и даже предположить не могла, что нас ждёт здесь. Если бы мы разгадали предупреждение судьбы на въезде в город и сразу бы развернулись обратно!

И как вообще возможно похитить и лишить свободы другого человека, тем более, беззащитную девушку? Конечно, в случае похищений ради выкупа, жертв часто возвращали живых. Но не всегда. И Ребекку похитили не из-за денег. Скорее всего, это означало, что рано или поздно преступники убьют свою жертву. Ведь и ведьма так сказала, что я не спасу её. В голове не укладывалось, как кто-то мог позволить себе сломать юную жизнь, которая только начинала расцветать, растоптать все её мечты и планы. Разве они являлись людьми? Нет!

Пусть прошло уже достаточно времени, во мне снова зародились ярость и возмущение. Неужели грубая физическая сила решала в нашем мире всё? И тогда получается, что артисты, посвящающие себя искусству, – лёгкая добыча для бандитов без моральных законов? Кто может защитить нас от произвола?

И словно в ответ, я увидела около озера знакомую фигуру человека в поношенном пальто, кормившего уток. Это был Эндрюс. Не знаю зачем, но я быстро разжевала леденец и отправилась к нему. Он стоял полубоком и не заметил моего приближения. Я пристально рассматривала его полное печали старое сморщенное лицо. Констебль медленно отщипывал кусочки серого хлеба и бросал крошки в озеро. Его сразу же окружило множество голодных птиц, и на всех желающих подкрепиться буханки не хватило бы.

Хотя я подошла достаточно близко, он не услышал мой оклик. Наверное, из-за ветра, который налетел на озеро и погнал волны ряби. Поэтому мне пришлось повторить:

– Здравствуйте, Эндрюс!

Он испуганно обернулся и в панике начал избавляться от остатков, будто я застала его за злодеянием. Похоже, констебль даже не узнал меня.

– Я – Изабелла, помните? Из приезжего театра. Вы расследуете преступление о нашей пропавшей девушке Ребекке.

– Да-да, припоминаю, – суетливо ответил Эндрюс. – К сожалению, для вас нет новостей.

– Знаю, – кротко сказала я и пристально взглянула на него. – Их и не будет, ведь так?

– С чего вы взяли? – тихо, но в то же время сердито буркнул он. – Дело не закрыто.

Я пожала плечами:

– Мы уже поняли, что здесь замешан кто-то могущественный, с кем не можем тягаться.

Констебль промолчал. Означало ли это согласие? Или равнодушие? В любом случае, вряд ли бы он сообщил мне правду.

– Наша труппа уезжает завтра, – грустно констатировала я. – И родители Ребекки тоже. Представляете, каково им? Приехать сюда всей семьёй и уехать без единственного ребёнка?

– Не представляю, – грубо заявил Эндрюс, хотя мой вопрос являлся риторическим и не требовал ответа.

– У вас нет семьи и детей? – догадалась я.

Он ничего не сказал.Констебль старался не смотреть мне в глаза и лишь развёл руками. Но и по его молчанию было очевидно, что я оказалась права. Пожилой человек вызывал у меня сочувствие.

– Почему? – искренне спросила я.

– Почему? – удивился сам Эндрюс и задумался. – С юности приходилось много работать, в том числе по выходным, допоздна. В самом начале я был горд тем, что мне доверили служить в таком важном отделе, расследовать преступления, искать злоумышленников. Начальство, видя старание, давало больше заданий, отчётов, и, казалось, – вот то, чем я должен заниматься, вот где моё место. Семья, дети – потом, когда станет меньше работы. Успеется…

Он сделал паузу, и я не стала его прерывать. Вокруг нас не раздавалось ни звука – шумные утки склевали хлеб и разлетелись, слышалось только завывание ветра.

– Правда, дела становились мельче, а количество их увеличивалось. И я даже не помню, когда последний раз доводилось раскрыть крупное преступление. Всё постепенно сводилось на нет. Потом оказалось, что и без семьи я как-то справляюсь. А ещё чуть позже – что никому я уже и не нужен.

Старик развернулся и в задумчивости опустился на ближайшую скамейку. Я последовала за ним и села рядом. Он напоминал иссохшее дерево, которое уже давно отжило свой срок и вот-вот превратится в труху.

– Но ведь у вас есть друзья, родственники?

– Часть родственников поумирала, часть разъехалась, друзья куда-то разбежались, – вздохнул он. – Единственное живое, что меня окружает, – утки на этом озере. Каждый день прихожу и кормлю их. Благодаря незамерзающим источникам в водоёме постоянно тёплая вода и они не улетают на юг. Хоть кто-то ждёт старого констебля. Вот умру скоро, может хоть они меня вспомнят…

– И как давно вы сюда приходите? – поинтересовалась я.

– Больше двадцати лет, – с некоторым чувством собственного достоинства сказал Эндрюс.

Я сама не ожидала, но внезапно из моих уст слова вырвались сами:

– Представьте, что вы приходите сюда, а здесь больше нет ни одной утки! Ни одной птицы. И больше никогда не будет.

Седые брови мужчины поднялись вверх, и он с недоумением посмотрел на меня:

– Что? Как это?

– Да, – убеждала я его и показала рукой на воду. – Представьте, что тут будет лишь ровная гладь, вечная зима и ни одного громкого звука, ни одной птицы. Вы бы приходили сюда по старой памяти, с куском хлеба, готовый поделиться с вашими питомцами, а они все исчезли в одно мгновение.

Похоже, я нарисовала понятную картину, так как он непроизвольно дёрнулся. Мне удалось достучаться до него и задеть за живое.

– Так вот и родителям Ребекки сейчас также тяжело, – продолжала я, стараясь быть как можно убедительнее. – Те ожидали от вас, как от служителя закона, как от человека, помощи. Но действительно ли вы приложили усилия, чтобы отыскать несчастную девушку, ничем не заслужившую страдания, на которые её обрекли похитители?

Эндрюс сидел беззвучно, стараясь вжаться в скамейку. Мне чувствовалось, что у него одновременно было много мыслей и он пытался упорядочить их. Я взяла мужчину за руку и заглянула в глаза.

– Помогите, – попросила я. – Вы знаете гораздо больше, чем мы. Неважно, кто это сделал. Нам нужно лишь найти Ребекку и вернуть к жизни её родителей, ведь они совсем потеряли покой.

Пожилой констебль сидел не шелохнувшись. Он как будто колебался. И вдруг я заметила, как по его щеке скатилась слеза. Потом другая. Эндрюс вытер их резким движением. Я же молчала и пристально смотрела на него.

– Давно я… не чувствовал ничего… – запинающимся голосом сказал он. – Думал, сердце превратилось в камень. За эти годы много самых разных злодеяний прошло перед моими глазами. Наверное, поэтому я абстрагировался. Для меня они стали словно задачками из учебника. Я перестал видеть людей, передо мной были лишь свидетели. Я перестал сочувствовать жертвам, они являлись только объектами преступлений. Мне казалось, что я и сам уже умер… Но ты… ты разбудила что-то живое внутри. Значит, ещё не всё потеряно.

С этими словами он стремительно поднялся и куда-то направился. Я вскочила и побежала за ним:

– Стойте! Погодите!

Я обогнала его и встала перед стариком:

– Кто похитил Ребекку? Где она сейчас?

Эндрюс старался не смотреть на меня:

– Не знаю, клянусь именем короля. Единственное могу сказать, что в Туманном городе вам не дадут узнать правду. Вы представить не можете, сколько здесь скверных людей. Если вы и выйдете на преступников, то ничто не сможете им противопоставить. Мой вам совет – уезжайте отсюда, пока не стало слишком поздно для вас самой.

Сказав это, он резко развернулся и ушёл прочь. Я осталась стоять на том же месте. Действительно, Эндрюс зрил в корень. У нас не имелось ни физических сил, ни оружия, ни прав, ни поддержки. Даже если узнать, где находится кузина (а её наверняка поместили в охраняемое место), мы бы туда не прорвались. Раз не было возможностей действовать напрямую, значит, нужно искать обходные пути. Только ведь времени до отъезда труппы практически не оставалось!

Я поёжилась – погода резко ухудшилась и стало прохладно. Чтобы согреться, я быстрой походкой отправилась в гостиницу. На её внутренней территории перед входом уже снова расположились наши фургоны, которые по приезду оставили на заднем дворе.

Холл же загромоздили упакованные тюки. Занимавшаяся приготовлением еды Розамунда спросила, голодна ли я. После сладкого есть не хотелось, поэтому я отказалась и стала подниматься к себе в номер.

Навстречу мне спускался Фридрих. Выглядел он неважно – небритое заросшее лицо, всклокоченная шевелюра, а на несколько метров вперёд от него распространялся запах перегара вперемешку с крепким табаком. Я хотела как можно скорее проскочить мимо, но мужчина схватил меня за рукав.

– Отпустите! – громко возмутилась я.

– Стой, – тихо сказал он заплетающимся языком.

Я вырвалась и отошла на безопасное расстояние в пару шагов. Всё это время мы практически не общались, однако, иногда я ловила на себе его хмурый взгляд.

– Что вам нужно?

Наверное, хозяин постоялого двора сам не знал этого. Он облокотился о перила лестницы, так как еле стоял на ногах, и больше не проронил ни слова. Фридрих смотрел на меня и думал о чём-то. Я гневно взглянула на него, выждала паузу и отправилась дальше.

Но проходя мимо комнаты родителей Ребекки, через открытую дверь я услышала плач тёти Августы и заглянула внутрь. Похоже, я застала её в тот момент, когда она собирала вещи дочери. Тётя держала в руках красивое платье и горько рыдала над ним. Я села рядом и обняла её. Никогда раньше я не видела эту степенную невозмутимую женщину в таком ужасном состоянии – каждый день в одном и том же домашнем халате, с растрёпанными волосами, с тёмными кругами под заплаканными глазами.

– Ты понимаешь, что это конец? – сквозь слёзы спросила она.

Мне сложно было подобрать слова утешения в данную минуту, и я просто сочувственно молчала. К тому же я не могла осознать и сотой доли того, что чувствует мать при потере ребёнка.

– Все уезжают, – всхлипывала тётя, – а что с нашей доченькой до сих пор неясно. Может, её уже и на свете нет…

Тут в комнату зашёл дядя Густав, и она бросилась к нему в объятия:

– Никуда я не поеду! Я не брошу Ребекку!

– Тише, тише, – тот успокаивал супругу, похлопывая по спине. – У нас нет выбора. Если о ней будут какие-либо новости – нам сообщат. Мы не можем бесконечно сидеть здесь в гостинице и ждать неизвестно чего.

Тётя отпрянула от мужа:

– Как ты можешь так говорить? Ведь она – твоя единственная дочь!

Решив, что моё присутствие при этой сцене необязательно, я извинилась и быстро покинула их. Мне захотелось поговорить с дядей Октавиусом, и я отправилась к нему. Он в одиночестве сидел в своей комнате у окна и наблюдал, как Фрэнк загружает тюки с вещами по фургонам.

– А, это ты, – увидев меня, дядя очнулся от тяжёлых мыслей. – Готова к отъезду?

Присаживаясь на стул, я ответила:

– Я-то готова, а вот тётя Августа – нет.

– Увы, – скорбно произнёс дядя. – Мы не можем увезти её силой. Как родитель, я бы на месте Августы остался здесь. Но как человеку со стороны, мне кажется, правильнее уехать. Поэтому выбор за ними.

– Ты не веришь, что Ребекка найдётся, да? – спросила я.

– Не верю, – вздохнул он. – Уже прошло много времени, у меня не осталось надежды. Не нужно было нам приезжать сюда, в этот проклятый город.

– Разве кто-то мог предвидеть подобное? – возмутилась я. – Оно могло произойти абсолютно где угодно.

– Но ведь нигде раньше с нами ничего похожего не случалось, пока не приехали сюда. Так что тут только моя вина, и она навсегда останется со мной, – заключил дядя.

Я поняла, что не смогу переубедить его и ушла к себе. На весь этаж слышалось, как тётя Августа наотрез отказывалась назавтра уезжать. Удастся ли за ночь дяде Густаву переубедить её?

Словно в беспамятстве я собрала последние остававшиеся вещи. Марк помог мне отнести их в наш фургон. На обратном пути я зашла в конюшню к Белогривке. За прошедшие дни я почти не навещала её. Лошадь смотрела на меня грустными глазами. Наверное, ей передавалось наше подавленное настроение.

Единственным приятным событием вечера было то, что перед ужином Розамунда нагрела мне большое количество тёплой воды и я смогла принять настоящую ванну. Впереди у нас опять предстояли кочевые дни без гарантий комфортных водных процедур.

Переодевшись в ночную сорочку, я легла спать, но в голову одна за другой лезли мысли. Все они были об одном человеке. И не о Ребекке. Я вспоминала сцены общения с Гарольдом, от самого первого момента, когда я толкнула незнакомца на лестнице, до того, как читала его письмо. Утром мы уедем, и, возможно, наши пути никогда больше не пересекутся. Почему судьба так несправедлива со мной? Почему она даже не дала нам проститься?

Вспомнилось, как он сказал: «Ты – та, кто должна знать». Гарольд поверил мне, поверил в меня. И куда в итоге мы пришли? Никуда. Что я знаю? Ничего не знаю.

Как назло, моё воображение не унималось и стало подкидывать ещё более неприятные картины. Например, я стала представлять свадьбу Гарольда с его невестой (которая, вне всяких сомнений, гораздо красивее и умнее меня), счастливые эпизоды их семейной жизни…

Потом незаметно я очутилась на балу в доме мэра. Вокруг находилось много молодых дам и элегантных кавалеров. Звучала классическая музыка, весёлый смех, слуги в ливреях разносили закуски и напитки. Я растерянно оборачивалась, пытаясь отыскать хоть одно знакомое лицо, но мои попытки ни к чему не привели.

Внезапно распорядитель попросил дам и мужчин выстроиться в две линии вдоль зала. Когда я послушно встала в ряд и окинула взором ближайших соседок, то меня охватила паника – те выглядели на одно лицо. Я посмотрела по сторонам на других женщин, но все они, несколько десятков, были одеты одинаково, причём и на мне оказалось платье идентичного цвета и фасона. Тогда я судорожно начала осматривать и ощупывать себя, желая убедиться, что я – это я, а не девушка с таким же лицом и фигурой, как остальные.

В следующий момент музыка резко смолкла. Распахнулись двери и послышались шаги. Кто-то шёл в полной тишине, спокойно, никуда не торопясь, и с каждым шагом стук от его туфель громким эхом раздавался по залу. Спустя мгновение я поняла, что данная поступь мне знакома. Именно этим человеком я была до смерти напугана в первую ночь, когда потерялась в Туманном городе.

Меня раздирали противоречивые желания – с одной стороны, хотелось спрятаться куда угодно, за колонну, стоящих рядом девушек, лишь бы не встречаться с ним. С другой, съедало любопытство, кем является таинственный незнакомец? Я нашла компромисс и внутренне похвалила себя за находчивость – мне пришла идея осторожно выглянуть из толпы, оставаясь незаметной за соседками.

Между тем звуки шагов приближались. Краем глаза я увидела высокого человека в маскарадном костюме петуха. На лице того находилась маска с огромным носом, поэтому я не смогла опознать его. Стараясь не дышать, я стояла неподвижно. Он шёл и шёл, проходя посередине между рядов мужчин и женщин. В зале стояла гробовая тишина. Оказавшись напротив, незнакомец остановился, развернулся и приблизился. Мне не оставалось ничего другого, как с честью выдержать это испытание, в чём бы оно ни заключалось.

Мужчина протянул руку в бархатной перчатке, и тут же заиграла музыка. Я приняла приглашение, и мы стали танцевать. Все остальные присутствующие мигом встали в пары и тоже закружились рядом. По движениям и фигуре я тщетно пыталась догадаться, с кем имею дело. Возможно, я узнаю его по голосу?

– Простите, с кем имею честь танцевать? – простодушно спросила я.

Незнакомец развернул меня вокруг оси и в долю секунду и приблизившись к моему уху сказал:

– Зачем ты задаёшь вопрос, если знаешь на него ответ?

Я возмущённо хотела возразить, что не знаю, но решила этого не делать. Мне стало очевидно, что напрямую правды не добиться. Нужно придумать что-то ещё. Тогда вместо вопроса я высказала предположение:

– Это вы похитили Ребекку.

Лицо моего партнёра скрывала маска, из-за чего я оказалась лишена возможности следить за его мимикой, понять реакцию на мои реплики. Сам он крепкой хваткой удерживал меня в тисках так, что я не то что не смогла бы снять её, даже не смогла бы вырваться.

– И да, и нет.

Вот проклятье! Хотя мужчина говорил полушёпотом, я пыталась узнать его по интонациям в голосе. Меня не покидало чувство уверенности, что мы точно общались с ним.

– Вам ведь нужна я, не она. Так? – не выдержала я.

Могу поклясться, что сквозь непроницаемую железную маску я видела его хитрую улыбку. Он ничего не ответил, как вдруг в танце наступил момент, когда нужно менять партнёров. Незнакомец ускользнул к соседней девушке, а потом к другой, ко мне же один за одним подходили новые юноши. Мало обращая внимания на них, я вытягивала шею, чтобы не потерять в толпе моего непонятного спутника. Но через несколько мгновений он исчез.

Его нельзя упустить! Бросившись бежать в том направлении, где мужчина только что находился, я спотыкалась, налетала на танцующие пары, прибежала к закрытым дверям зала, с силой рванула их и … вскочила на своей кровати.

Всё оказалось сном. Не было никакого бала, никакого человека в костюме петуха. За окном едва начинало светлеть небо, на горизонте разгоралась заря. Я взяла карандаш, письмо Гарольда и вернулась в кровать. Для вдохновения перечитала прощальное послание моего соседа. Затем, перевернув лист бумаги, начала выписывать подряд события, происходившие с нами в Туманном городе, упоминания о людях, местах, где мы бывали. То, что выглядело странным или подозрительным, я обводила в кружок. «Думай, думай», – повторяла я себе.

Ночные шаги. Всех похищенных девушек и теперь меня объединяло то, что мы были артистичными натурами. Препятствие следствию со стороны властей. Убеждения нас уехать. Анонимно присланный букет после концерта. И тут я вспомнила, где ещё видела эти цветы.

Я провела черту под всеми фактами и записала итог. Оставив бумагу на видном месте, я оделась и вышла на улицу. Ему нужна я, поэтому надо идти одной. Если же появиться в компании нескольких мужчин из нашей труппы, это спугнёт его и тогда нет гарантий, что мы спасём Ребекку. А обращаться за помощью к представителям власти не имело смысла, мне бы никто не поверил.

Был выходной день. Местные жители спали, а я шла по пустынному городу, и ничто на свете не могло остановить меня. На улице властвовала непогода, только сейчас вместо тумана сверху обрушился снегопад. Он усиливался, к нему добавился ветер, бивший жёсткими льдинками мне в лицо, но я не обращала на это внимания.

Наконец, я пришла к цели моего пути. Улица вокруг была безлюдна. Дотронувшись до кованой двери ограды, я обнаружила, что она с лёгкостью открылась, и продолжила идти по аллее. На одном дереве справа я заметила ворона, который увидев меня, закаркал противным голосом. Я же, не замедляя шаг, шла к главному входу в огромный красивый особняк.

Как и ожидалось, входная дверь тоже оказалась не заперта. Я очутилась в этом здании впервые, поэтому осторожно осматривалась, выбирая, куда пойти дальше. Всюду царила мёртвая тишина. Поначалу я попала в небольшую гостиную. Хотя в ней находилось много предметов интерьера, здесь отсутствовала роскошь и аляповатость, как в доме мэра. Каждая вещь тут была на своём месте – будь то картина с деревенским пейзажем или скульптура прекрасной женщины. Зал выглядел эстетически приятным и благородным, в нём чувствовался аристократичный дух его хозяина.

Я прошла дальше по дорожке из ковра с высоким ворсом и попала в кабинет. Он был просто огромным! По всему периметру стояли дубовые шкафы с книгами, на свободных пространствах стен висели красочные карты. У окна расположился просторный стол с бумагами. Рядом с ним – стеллажи, на полках которых выставлены золотые монеты из разных стран и старинные кубки. На картинах присутствовал один и тот же символ в различных художественных интерпретациях – змея, пожирающая саму себя.Я вспомнила, что встречала его на решётке ограды несколько дней назад.

Увидев тлеющий камин, я подошла к нему и протянула руки, чтобы отогреться. Только сейчас я поняла, что довольно сильно промёрзла, пока шла пешком по городу. Словно почувствовав моё присутствие, огонь разгорелся ярче.

– И всё-таки ты здесь, – внезапно раздался голос человека, сидевшего в кресле в другом конце кабинета и до этого момента остававшегося мной незамеченным.

Глава 13

К чему всегда стремятся люди?

Влекут их деньги, слава, власть.

Но дни пройдут, о них забудут,

Никто не вспомнит про их страсть.

Жизнь коротка, искусство вечно

И в нём остаться каждый рад.

Хотя безумцы есть, конечно,

Что стать бессмертными хотят.

Я обернулась. Лицо Фернана оставалось спокойным и безмятежным. Одетый в домашний халат, расшитый абстрактными узорами, он вальяжно развалился в кресле и едва улыбаясь смотрел на меня.

– Вообще-то думал, что мы с тобой пересечёмся чуть позднее, когда вы будете выезжать из города, – разоткровенничался хозяин особняка. – Как запасной вариант. Но не скрою, я приложил некоторые усилия, чтобы ускорить нашу встречу.

Пройдя через всю комнату, я подошла к нему вплотную и заметила, что по сравнению с вчерашним днём у него резко поседели волосы на висках. Он же не шелохнулся.

– Что с Ребеккой?

Мужчина грустно поведал:

– Она здесь, в подвале. Мои люди заботились о ней.

– Вы ведь хотели похитить меня, не её? – уточнила я.

– Да, мне нужна была ты, – признал Фернан. – На приёме у мэра я показал именно на тебя Блэкмору, но идиот перепутал вас и ошибся. Как говорится, хочешь сделать идеально – сделай сам. Именно поэтому сегодня я распустил всех слуг, и мы одни в доме.

– Зачем я нужна вам? – не понимала я.

Он поднялся и начал молча ходить по кабинету. Похоже, второй по значению человек в Туманном городе был серьёзно чем-то озабочен.

– С одной стороны, ты слишком молода, чтобы понять мой замысел. С другой, – тут мужчина скривил губы в ухмылке, – ты особенная, в тебе есть искра. И нужно, чтобы ты осознавала, в чём участвуешь.

Фернан предложил мне снять накидку и сесть. Сам же, откашлявшись, начал объяснять:

– С детства я был умнее, сильнее и хитрее сверстников. Лишь когда у тебя есть власть, ты можешь не только делать всё, что хочешь, но и распоряжаться жизнями других людей. Я научился преодолевать препятствия и устранил всех соперников на своём пути. Даже мог быть здесь мэром, однако, решил, что это не нужно – меня устраивало быть серым кардиналом. Ради этого я отказался от друзей, семьи, всего, что могло отвлечь или ограничить меня в устремлениях.

Достигнув цели, я начал искать новые области применениях моих талантов. Наука показалась мне слишком скучным и долгосрочным делом. Физическая форма уже не годилась для спортивных состязаний. Тогда я обратил внимание на искусство, ведь всегда был неравнодушен к прекрасному. И тут я не мог растрачиваться на что-то мелкое. Живопись, скульптура, прикладные виды жанры ограничены в пространстве. Танец – мимолётен и ограничен во времени. Театр требует участия большого количества людей. Литература зависит от уровня того, кто её пишет и читает.

Но вот музыка… Это – волшебная сила, способная создавать и изменять ценности людей, внушать им различные чувства, влюблять, вести за собой, посылать на смертельную битву. Она – сверхискусство, на короткий миг запечатлевающее внечеловеческую сущность бытия.

Я следила за каждым за его словом. Ещё никогда мне не приходилось слышать о мире мелодий в таком ключе.

– И я начал создавать музыку. Хотелось написать гениальное произведение, которое будет владеть умами и душами всех людей, независимо от их образования и культуры. Шли годы. Я сочинял ночи напролёт, брал уроки у известных композиторов, правда, у меня не получалось написать нечто особенное. То, что выходило, мне не нравилось, ведь я очень строгий критик по отношению к себе. Не хватало компонента, хотя я не понимал, какого именно.

Тогда я обратился к магии, которую до этого вообще не признавал. Чернокнижники подсказали манускрипты и заклинания, позволяющие не только написать нечто особенное, но и вызвать сам дух музыки. Уверен, ты даже и представить себе такого не могла. Вызвать дух музыки!

С каждым словом Фернан воодушевлялся всё больше и больше. Я покачала головой в недоумении.

– Ты зря сомневаешься, – поморщился он. – Мне же удалось вызвать дух вечной красоты.

В изумлении я посмотрела на него. Может, я по-прежнему сплю и это лишь снится?

– Конечно, не для себя, – возмутился чиновник. – Зачем мне такие глупости? Об этом попросила…

– Кандида! – догадалась я.

– Да, – мужчина решил не отпираться. – Регулярные обряды требовали жертв, которые бы социум не одобрил. Поэтому нам приходилось сохранять секретность. Она испугалась, что вы с Гарольдом слишком близко подобрались к ней и могли что-то пронюхать. Столичный следователь мне тоже досаждал, пришлось с помощью Блэкмора и его людей организовать предупреждение для вас. И пусть оно не слишком помогло, я убедил этого рохлю покинуть Туманный город хотя бы на время.

Так вот кто стоял за нападением на нас, вот из-за кого Гарольд уехал! Я не верила в происходящее...

– А младенцы? Вам их доставляли от Хлои?

Фернан сделал удивлённое лицо:

– Да, в одном месте прибывает, а в другом убывает. Неизменный закон природы. Чтобы сохранить молодость Кандиды требовались новорожденные и их живая, чистая энергия. Тем силам было не важно, что это отпрыски нищих, для нашей неувядающей красавицы не играла роли стоимость жертв, родителям деньги оказывались нужнее, чем дети. Меня лишь волновало то, что в результате появлялся инструмент влияния на жену мэра и косвенно на него самого. Потом, опять же, возможность попрактиковаться в тайных ритуалах. Так что, как видишь, все получили то, что хотели.

– Только не бедные малыши! Что вы с ними сделали? – возмутилась я.

Мужчина в раздражении махнул рукой:

– Ерунда! Тебе лучше не знать детали. Тем более, поверь мне, из них бы не выросло ничего полезного для общества. Ещё один вор, попрошайка или что похуже. Но забудем о том. Перед нами сейчас стоит гораздо большая задача.

Он воодушевился и, так как не мог спокойно стоять на месте, то продолжал ходить из одного конца комнаты в другой:

– Насколько знаю, ни одному человеку в Валлории не удавалось вызвать дух музыки. Для меня это стало главной целью, на которую я тратил все ресурсы – время, деньги, знания. День за днём я составлял ноты и текст, согласовываясь с древними магическими книгами. И когда, казалось, был близок к цели, обнаружилось…

Тут заместитель мэра сделал паузу, словно ему стало физически больно. Я заметила, что он действительно вложил в абсурдную идею всего себя.

– Если быть точнее, я нуждался в идеальном, безупречном голосе, способном спеть мою музыку. Без неё явление духа невозможно. А совсем недавно выяснилось то, что я неизлечимо болен, и жить мне осталось несколько месяцев.

Фернан резко развернулся:

– Понимаешь? У меня нет времени, счёт идёт на дни! Если бы ты только знала, какую боль я чувствую. Этот огонь разъедает изнутри, душит как змея. Я держусь из последних сил, да и то, потому что...

Он будто сам оторопел от своей вспышки. К тому же она вызвала новый приступ кашля – из его груди несколько секунд раздавался клокочущий свист. Фернан достал из кармана платок и долго откашливался. Когда он убирал его, я заметила на том пятна крови.

– Итак, – продолжил мужчина, – нужно было найти достойного певца.

– Зачем вам нужно вызывать дух музыки? – не понимала я.

– Поначалу я хотел удостовериться, что написал действительно гениальное произведение. Мне требовалось получить признание не обычных людишек, а высших сил. Но сейчас я хочу, чтобы дух музыки наделил меня бессмертием.

– Бессмертием? – я подумала, что ослышалась.

– Да, – с вызовом ответил чиновник. – Я достоин его. Ты даже представить не можешь, сколько я всего знаю и умею. Мною накоплен бесценный опыт в разных сферах жизни. Осталось ещё много моих замыслов, и они должны быть воплощены! Единственное, что сковывает меня, – разрушающееся тело.

– И поэтому вы похищали девушек? – уточнила я.

– Ах, это, – поморщился Фернан. – Мне требовался исполнитель, девушка с прекрасным чистым голосом. В любом случае, успех или неудача, она не имела права разгласить тайну. Похищение являлось необходимостью. Я не мог просто нанять певицу за деньги для такого важного дела. Ты же сама видишь, как ничтожна данная жертва по сравнению с возможным результатом.

– То есть, у вас до сих пор ничего не вышло?

– Конечно, существует вероятность, что в моей музыке есть где-то просчёт, – нехотя допустил мужчина. – Но и Минерва, и Джейн, очутившись здесь, настолько испугались, что даже их вроде красивые голоса не могли звучать идеально. И когда я уже потерял надежду, судьба прислала вашу труппу. Я узнал об этом, стоило тебе приехать в Туманный город.

Тут он кивнул взглядом в сторону чёрного ворона, сидевшего наверху шкафа и тут же каркнувшего. Я задумалась, как птица оказалась внутри помещения, ведь окна были закрыты? Или у него имелось несколько пернатых осведомителей?

– Ворон присутствовал на вашем представлении, – продолжил Фернан. – Я видел и слышал концерт его глазами и ушами, и понял, что ты – именно та, кто мне нужен. Остальное тебе известно.

– А те лиловые цветы были от вас? – спросила я. – Не знаю их названия. Я вспомнила подобный бутон в вашей петлице, когда вы приезжали для разговора с дядей Октавиусом.

– Перепетула горная. Жизнеспособна лишь при определённых температуре, свете, влажности и составе почвы. Я оборудовал специальную теплицу, когда мне удалось достать её драгоценные семена у одного заезжего торговца. Кроме уникального внешнего вида, она обладает ещё одним полезным свойством – одурманивающим запахом, который практически не ощутим человеком.

– То есть, вы подослали её, чтобы мы… – я не могла сформулировать свою мысль.

– Да, – нетерпеливо прервал меня Фернан, – чтобы ты не оказала должного сопротивления при похищении. А также на всякий случай добавил в ваше вино на ужине у Освальдо кое-какой препарат.

Наконец-то все части сложились в единое целое. Я сидела потрясённая, не в силах вымолвить и слова. Видя мою растерянность, мужчина предложил сделку.

– Ты хочешь спасти Ребекку и двух других девушек? – спросил он.

– Они тоже живы? – обрадовалась я.

– За кого ты меня принимаешь? – скривился Фернан. – Я отпущу их, только с условием, что ты добровольно исполнишь мою музыку. К тому же, для тебя есть маленький подарок.

С этими словами он вытащил из ящика шкафа и бросил на стол передо мной мешочек с волшебными кубиками. Не веря собственным глазам, я взяла их в руки, чтобы удостовериться лично. Ведь я и не думала, что когда-либо увижу свои кости, тем более, так скоро.

– Не может быть! – воскликнула я. – Но они оставались у ведьмы…

– Я следил за каждым твоим шагом. А старуху давно следовало приструнить. Мне надоело её терпеть, – рассердился Фернан.

– Что вы сделали с ней?

Заместитель мэра не ответил, а вместо этого спросил:

– Так ты принимаешь мои условия?

– И всё? – сомневалась я. – После вы нас отпустите?

– Конечно, – с лёгкостью пообещал мужчина. – Ты заберёшь Ребекку, и вы навсегда уедете из Туманного города, как бы ни кончился наш, скажем так, эксперимент.

– А Минерва и Джейн? – я не могла не уточнить и про них.

– Ах, эти, – ухмыльнулся Фернан. – Они мне уже не нужны. Единственное, им надо будет поклясться хранить молчание о произошедшем.

Его предложение выглядело логичным. Но моя интуиция подсказывала, что где-то здесь скрывался подвох, только я не могла понять в чём. Неужто согласиться безоговорочно, не отстаивая свои интересы?

– Каково твоё решение? Хотя, мне кажется, выбор у тебя несложен. Ты же не рассчитываешь, что можешь отказаться и так просто уйти?

Он был прав. Чтобы получить отсрочку по времени и что-то придумать, я твёрдо заявила:

– Сначала покажите Ребекку и девушек. Хочу убедиться, что с ними всё в порядке.

– Твоё право, – согласился Фернан.

Без малейшего колебания он повёл меня по особняку через коридор в кухню, где скрывалась потайная дверь в подвал. Там оказалось довольно темно, поэтому хозяин дома зажёг пару свечных светильников, которые облегчали нам передвижение по широким скользким ступеням. В глубинах сырого и холодного подземелья передо мной предстало несколько отдельных отсеков, напоминающих тюремные камеры. Фернан пожал плечами, мол, обычное дело.

По очереди открывая двери, он пропускал меня внутрь. В первой камере я увидела, очевидно, Минерву и Джейн. Эти когда-то милые девушки теперь превратились в грязных забитых существ, боявшихся выйти за пределы своей клетки. Они молча жались друг к другу и молчали. Но я заметила, что у них есть еда и над ними не совершили никакого физического насилия.

В следующем отсеке я встретилась с бедной Ребеккой, и моё сердце сжалось от сочувствия. Она была в грязной ночной рубашке, со спутанными волосами и напоминала затравленного зверя. Услышав звуки, двоюродная сестра сначала отшатнулась вглубь, однако, узнав меня, мигом бросилась навстречу со слезами:

– Изабелла, помоги мне!

Преодолев себя, потому что не могла дышать, я обняла несчастную родственницу: от неё исходил ужасно неприятный запах, как следствие проведённых в заточении дней. Девушка билась в истерике, и стоило трудов успокоить её. Всеми силами я старалась внушить надежду:

– Тише-тише, всё будет хорошо. Скоро ты выберешься отсюда.

Фернан грубо отстранил Ребекку и закрыл камеру. Мы уходили молча, но я ещё долго слышала крики кузины, звавшей меня вернуться. Я пыталась проследить, куда похититель денет ключи от входных дверей, а он заметил мой взгляд и, ничего не говоря, положил их во внутренний карман костюма.

– Так ты согласна? – повторил вопрос Фернан, когда мы поднимались наверх.

– Да, – коротко ответила я.

В данный момент у меня не было альтернатив. Оставалось принять условия сделки.

Мы прошли в небольшую музыкальную гостиную. В отличие от подобных залов в других домах, тут отсутствовало пространство для балов или кресла для аудитории. В ней находился лишь рояль из красного дерева и один стул – единственному композитору, исполнителю и слушателю.

Мужчина взял ноты, лежавшие на музыкальном инструменте, и подал мне. Только теперь это был черновик, весь испещрённый пометками и исправлениями.

– У тебя неплохо получалось в тот вечер, на приёме у мэра. Ты меня впечатлила. Впрочем, сейчас нужно превзойти себя. Даю час на подготовку, мне же надо всё здесь обустроить.

Я села за рояль и стала наигрывать мотив на его тугих клавишах. Да, это та самая странная мелодия. Я почувствовала приступ тошноты, хотелось отказаться и убежать к родным. Но тут в памяти всплыл образ Ребекки в подвале, и я понимала, что не могу подвести её. Если даже сейчас удастся уйти – вряд ли Фернан позволит мне вернуться сюда с подмогой. По его поведению я видела, что он готов на любые меры ради достижения своей цели и не пожалеет ни чьей жизни ради неё.

К тому же, на стороне чиновника находилась вся власть и сила в городе. Наивно полагать, что нам помогут нерасторопный Эндрюс или Освальдо, зависящий от Кандиды. Неизвестно, когда появится Гарольд с подкреплением. Что могли сделать мы, горстка безоружных артистов?

Одновременно я и играла, и продумывала план действий. Очевидно, что из затеи безумного композитора ничего не выйдет. Какой дух музыки? Какое бессмертие? Фернан просто бредит! Допустим, наконец, он поймёт, что всё без толку. Как тогда поведёт себя – впадёт в ярость? Или будет настолько опустошён, что потеряет контроль над обстановкой и я смогу воспользоваться ситуацией?

Всё-таки, мужчина был гораздо сильнее меня. И речи не могло идти о том, чтобы ввязываться с ним в драку – мне вспомнился совет Вергилия. Единственный выход – дождаться удобного случая и оглушить его сзади по голове чем-то тяжёлым, вытащить ключи и быстро освободить девушек. Я посмотрела по сторонам, но не заметила в пустом зале подходящего предмета. Моя крошечная надежда умерла, едва успев зародиться.

Как раз в этот миг Фернан вошёл в зал, принеся с собой несколько массивных канделябров, и стал расставлять их в особенном порядке вокруг рояля. Они вполне годились для моего замысла! В каком-то смысле я вздохнула с облегчением. Главное теперь – не упустить свой шанс.

– Почему ты остановилась? Репетируй! – мужчина зло окрикнул меня.

Я вздрогнула и начала петь, но при этом краем глаза пристально наблюдала за его действиями. Затем Фернан принёс и стал расставлять теперь уже по всему периметру комнаты одиночные свечи. Необычные, из воска чёрного цвета, при поджигании они начали источать тяжёлый плотный запах. Сам хозяин дома успел переодеться в яркий костюм, расшитый золотыми нитками. Моё сердце словно остановилось – переложил ли он ключи от камер в новый наряд? Если нет – всё пропало!

Наконец, подготовительные действия завершились. Фернан закрыл шторы и двери в зал.

– В этот раз должно получиться, – бурчал он себе под нос. – Всё сделано идеально.

Мужчина попросил исполнить арию от начала до конца а капелла. Я немного волновалась по поводу моего голоса, так как последние дни мне было не до пения, и связки могли подвести меня. Однако собралась и спела настолько хорошо, насколько возможно. Хотя постепенно я перестала переживать по этому поводу, так как понимала, что наш дуэт ни к чему не приведёт.

Тем не менее моё исполнение понравилось сумасшедшему композитору. Он потёр ладоши и с радостью сел за рояль.

– Запомни этот момент, – торжествовал Фернан. – Сейчас мы призовём духа музыки!

Только я хотела поставить ноты на пюпитр, как он жестом показал оставить их себе, а сам начал играть произведение наизусть. Сделав глубокий вдох, я начала петь. Не успели мы пройти и несколько тактов, как я ощутила странные вибрации в грудной клетке. Непонятным образом мой голос становился громче, а на выходе из гортани превращался в нечто невероятно мощное.

Фернан заметил изменения и ещё больше воодушевился. Его пальцы с яростью вонзались в клавиши, и из рояля выходил звук, подобный целому оркестру инструментов.

Немного растерявшись, я на секунду потеряла нить мелодии. Это происходило на самом деле или у меня началось помрачнение рассудка?

– Не смей останавливаться! – закричал мужчина, и я судорожно подхватила мотив снова.

Вокруг происходили невообразимые вещи: звуки стали нечёткими, рядом с роялем возникло движение воздуха, от которого у меня закружилась голова. Я вцепилась в крышку инструмента, чтобы не упасть, потому как едва стояла на ногах. Непонятно откуда появившийся ветер дул на свечи, и они то затухали, то опять разгорались. Постепенно вихрь закрутил меня и Фернана так, что тот не мог играть, а я петь. Невидимая сила будто подняла нас в воздух и унесла в небо. Я потеряла ориентацию в пространстве и времени.

Внезапно всё прекратилось. Мы опять очутились в музыкальной гостиной, но словно были парализованы и не могли распоряжаться своими телами. Откуда-то из глубины зала донёсся глухой шум, постепенно приближающийся к нам. В нём я слышала смешение разных мелодий – от вальса, звучащего на приёме у мэра, до колыбельной из моего детства! Очевидно, так начинается сумасшествие.

На фоне музыки звучала речь, которую мы не могли разобрать. Она становилась яснее и яснее, и вот уже неведомый глубокий голос раздался сверху над нами:

– Кто вызывал меня?

Он принадлежал и не человеку, и не зверю. Металлический, резкий, пронзительный, непостижимый… Я была готова упасть в обморок.

Мужчина, преисполненный радости, на подгибающихся ногах вышел из-за рояля в центр комнаты и воздел руки к потолку:

– О великий дух! Меня зовут Фернан, я композитор и твой покорный слуга. Всю жизнь я мечтал прикоснуться к твоей безграничной стихии музыки, и, наконец-то, ты услышал мой зов.

Наступила короткая пауза и голос спросил:

– Зачем ты вызывал меня?

Фернан гордо распрямился:

– Я сочиняю произведения, недоступные для понимания обычных людей. Лишь немногие избранные способны прочувствовать их и вознестись к высотам мироздания. Ты наделил меня даром, но моя жизнь угасает с каждой минутой. Прошу тебя о бессмертии, чтобы я и дальше мог творить великую музыку.

По комнате пронёсся неприятный свист, от которого по моему телу стали бегать мурашки. Как такое вообще возможно?

– Чтобы ты и дальше мог творить? – раздался громкий голос. – Я всеобъемлю весь мир и наделяю тех, кто достоин, даром творчества или исполнения. Ты представить себе не можешь, сколько произведений, вдохновлённых мною, повсеместно рождается каждый час. Но у каждого, даже у гениального композитора, есть срок. И если он не успел сделать всё, что мог, значит, этого не должно было случиться. Ты имел достаточно времени, и только от тебя зависело, будет ли твоя музыка приносить радость и пользу людям. Что ты дал миру?

Ошеломлённый, Фернан упал на колени и обхватил себя руками. Он не мог поверить в подобную развязку.

– Так скольким людям помогла твоя музыка? – настойчиво вопрошал голос.

– Ни одному, – обречённо ответил хозяин дома.

– Поэтому и твоя жизнь ничего не стоит! – заявил голос. – Смирись, прими неизбежное и больше не тревожь меня.

С этими словами снова пролетел вихрь, обдав нас холодным воздухом, свечи мгновенно потухли и через секунду зажглись опять. Всё завершилось.

Я глубоко вдохнула, пытаясь осознать происходящее, но произошедшие события не укладывались в голове. Фернан, весь подавленный и разбитый, по-прежнему стоял на коленях, закрыв лицо руками. Я в растерянности то неподвижно оставалась у рояля.

Потом мужчина встал и покачивающейся походкой направился к выходу. Я слышала его слова о том, что всё пропало. Бросившись за ним, я крикнула:

– Фернан, вы обещали освободить Ребекку!

Остановившись, он медленно повернулся и взглянул с удивлением, будто видел в первый раз. И, ничего не говоря, отправился прочь. Я побежала следом по коридору и схватила его за руку. Тогда мужчина взял меня за плечи и отшвырнул в сторону. При падении я ударилась лицом о дверной косяк. Похоже, я разбила губу, так как сразу ощутила во рту солёный привкус. Вот ведь проклятье!

Однако, меня это не остановило. Поднявшись на ватных ногах, я снова ринулась за чиновником. Он уже находился в своём кабинете у шкафа с разными склянками. Там я потребовала:

– Отдайте мне ключи от камер! Ведь девушки вам уже не нужны!

Фернан скорчил злобную гримасу:

– Ты ничего не поняла, глупышка. Что, и правда, думала, будто я вас отпущу?

От такой подлости я остолбенела. Воспользовавшись моментом, мужчина вытащил пузырёк с мутной жидкостью, намочил ею салфетку и, схватив меня в охапку, прижал ту к моему носу. Я энергично отбивалась, но он был сильнее. К тому же с каждой секундой я непроизвольно вдыхала пары каких-то спиртов. Фернан же удерживал меня до тех пор, пока я не потеряла сознание и не погрузилась во мрак.

Глава 14

Сегодня – враг, а завтра – друг,

Широк примеров этих круг:

Меняются и день, и ночь,

Всегда гоня друг друга прочь.

Когда всем будешь доверять,

То можешь много потерять.

И потому-то день за днём

Мы не уверены ни в чём.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я очнулась оттого, что услышала металлическое побрякивание. Оказалось, что я лежала за столом на полу кабинета, со связанными за спиной руками. Всё тело ныло, в запястья безжалостно впивалась верёвка. Языком я почувствовала на губе запёкшуюся кровь. Голова словно раскалывалась на тысячи осколков – наверное, побочный эффект одурманивающего средства. Не в силах терпеть боль, я тихо застонала и попыталась встать. Но при этом следовало быть осторожной и не привлечь к себе внимание Фернана.

Аккуратно поднявшись, я увидела со спины мужчину, одетого в облегающий костюм, который ловко засовывал в большой мешок золотые монеты и старинные кубки из шкафов. Обнаружив моё присутствие, человек остановился и обернулся. Им оказался… Вергилий!

– Что вы здесь делаете? – с трудом произнесла я.

Я никак не могла сообразить, что к чему. Неужели он заодно с Фернаном? Я стала собирать факты: мужчина появился в городе как раз месяц назад, непонятно откуда, чем занимается, но при деньгах, специально подружился с Гарольдом, чтобы быть в курсе расследования и прочее, прочее…

Вергилий растерялся и опустил мешок на пол. Очевидно, я застала его врасплох. Он побледнел и не мог вымолвить ни слова, напоминая нашкодившего щенка. Наступила неловкая пауза. Мы с ним переглядывались, и каждый не мог понять, почему в этом особняке находится другой.

– Что он здесь делает? То же, что и всегда – ворует в домах богатых людей, – раздался голос Фернана, входящего вкабинет.

Чиновник уже переоделся в повседневную одежду и вроде бы забыл о неудачно прошедшем эксперименте. По крайней мере, выглядел довольно спокойным и уверенным.

Вергилий, благородный джентльмен, весёлый компаньон, душа компании, оказался вором – я не могла в это поверить! Молодой человек стоял с понурым видом, ему было нечего сказать в своё оправдание. Похоже, он не продумал пути отступления в подобном случае.

– Я знаю всё про всех здесь, – сказал Фернан, вставая между нами и обращаясь ко мне. – Поэтому быстро раскусил его. Мошенник притворялся аристократом, путешественником. Бывая в лучших домах Туманного города, он только и высматривал, где бы чем поживиться. Вот, дождался момента, улучив, что тут нет слуг, и явился за лёгкой добычей.

В очередной раз я почувствовала себя дурочкой, которую так просто облапошить. От собственной наивности и бессилия по лицу потекли слёзы. Тот, кого я считала другом, стоял не шелохнувшись.

– Довольно! – резко произнёс чиновник, увидев меня плачущей и повернулся к Вергилию. – Так и быть, мерзавец, я разрешаю тебе безнаказанно покинуть мой дом, но в ту же секунду ты должен уехать из города. И чтобы никому никогда не рассказывал о том, что тут видел.

Внезапно я поняла, что молодой человек был моей последней надеждой. Кроме него больше никто сейчас не способен остановить хозяина особняка. Нужно действовать решительно!

– Вергилий, помогите мне! Фернан сошёл с ума, у него здесь в подвале три похищенные девушки.

Я видела сочувствие в его глазах. Ведь всё прошедшее время мы являлись друзьями, по крайней мере, хотелось в это верить. Не мог же он бросить меня в беде! Или мог?

– Только попробуй перейти мне дорогу! – взревел Фернан.

В то мгновение он на самом деле выглядел безумным – всклокоченные волосы, горящие глаза, неадекватное поведение. Впрочем, неудивительно после того, как его цель, к которой заместитель мэра шёл долгие годы, стала ничем после внезапного поражения.

– Вам не одолеть меня! Даже если сможете выбраться отсюда, на первом перекрёстке вас остановят мои люди. Подумайте лучше о себе!

Было видно, что молодой человек колебался, мысленно взвешивал «за» и «против». Я с замиранием сердца следила за малейшим изменением на его лице.

– Зачем вам спасать безродных девчонок? – кричал мужчина. – На какую благодарность вы можете рассчитывать? Я же предлагаю вам свободу и незапятнанную репутацию.

– Хорошо, – решившись, тихо сказал Вергилий. – Это действительно не моё дело.

Он направился к двери. Неудачливый композитор победоносно улыбнулся и пошёл его провожать.

– Обманщик! – закричала я изо всех сил вслед Вергилию.

Однако внезапно молодой человек набросился на Фернана, и между ними завязалась драка. Они свалили друг друга с ног и теперь катались по полу. Толкая хозяина дома, Вергилий задел стоявший на столе канделябр со свечами. Тот упал, и огонь в одно мгновение перекинулся на ковёр с высоким шерстяным ворсом.

Мужчины не заметили этого. Я подбежала к очагу возгорания и хотела затоптать его ногами, правда, сразу поняла, что тем самым рискую поджечь собственное платье. А допустить подобное было крайне нежелательно, учитывая мои связанные за спиной руки.

Тем временем пламя начало медленно расползаться ручейками по ковру и перекинулось дальше на деревянный паркет. Фернан увидел огонь и радостно захохотал смехом сумасшедшего. Их драка с Вергилием продолжалась. Хотя мошенник превосходил в мощи и был моложе, на стороне старика присутствовала его высвобожденная энергия, придавшая ему дополнительных сил.

Наконец, оба противника устали и выдохлись. Вергилий в последний раз ударил Фернана в живот и тот, кашляя, остался лежать на полу. Молодой человек бросился ко мне и пытался развязать верёвку. Но намертво завязанный узел не поддавался. Тогда он схватил со стола нож для бумаг и начал разрезать его. В суматохе мы не заметили, как хозяин дома поднялся и вышел вон.

Я в панике поторапливала своего спасителя, но, похоже, это только тормозило его действия. Когда в итоге молодой человек освободил мои руки, и мы выбежали из кабинета, то увидели, что Фернан ходил из комнаты в комнату, везде поджигая свечи и воспламеняя от них ковры, шторы и обивку мебели. Всё сразу же возгоралось яркими язычками пламени.

– Очищающий огонь! – хохотал он. – Весь мир должен сгореть!

Пожар уже начал распространяться по всему зданию, и переглянувшись с Вергилием, мы поняли, что не способны его потушить. Да и был ли в том смысл?

– Бежим отсюда! – он схватил меня за руку и потащил к выходу.

– Мы не можем уйти без Ребекки! – возразила я. – Нужно спасти её и двух других девушек!

Неожиданно прямо на нас начала обрушаться портьера, и Вергилий лишь в последний момент успел вытолкнуть меня из-под горящей занавески. Везде слышался треск от горящей мебели, комнаты начали заполняться едким дымом.

– Где они? – заорал он сквозь этот хаос, наверное, из-за выброса адреналина, так как мы стояли почти вплотную.

– В подвале, но нам нужны ключи, – объяснила я и побежала искать хозяина дома.

Он находился в пылающей музыкальной гостиной: хотя та и пустовала, её стены были обиты шёлком. Фернан играл на рояле свою безумную музыку и не замечал ничего происходящего вокруг.

– Отдайте ключи! – потребовала я, однако, он не обращал на меня внимания.

Тогда я со злостью хлопнула крышкой рояля прямо по его пальцам. Чиновник взвился от боли и стал растирать их. Я судорожно начала ощупывать карманы пиджака мужчины. Фернан не мешал мне, и скоро я поняла почему – связки там не оказалось. Вот ведь проклятье! Куда безумец успел перепрятать её?

Оправившись от неприятного ощущения, он глупо захихикал:

– Хочешь спасти тех девчонок? Попробуй! Только ключей тебе не найти!

Прибежавший за мной Вергилий схватил мужчину за горло. Фернан даже не сопротивлялся – он чувствовал превосходство и знал, что мы не убьём его. Стало очевидно, что бороться с ним бесполезно и ключей нам не добыть.

– Нужно открыть двери другим способом! – крикнула я Вергилию, и мы побежали в подвал.

Едва мы спустились туда, как мне стало трудно дышать – везде стоял густой дым, с каждым вдохом неизбежно попадающий внутрь тела. Здесь горела всякая рухлядь, скапливаемая десятилетиями – тряпьё, корзины, старая мебель.

Услышав голоса, девушки стали звать нас на помощь. Вергилий нашёл металлический прут и начал взламывать дверь в ближайшем отсеке, где находились Минерва и Джейн. Я же пробралась через плотную пелену к камере своей родственницы.

– Сейчас мы вызволим тебя, – я пыталась успокоить её.

Ребекка ничего не говорила, потому что она оцепенела от страха. Едкий дым разъедал глаза и обжигал лёгкие. Почти одновременно мы начали задыхаться и кашлять. По шуму я поняла, что Вергилию удалось открыть дверь, и я смутно видела, как он помогал обессилившим девушкам выйти из темницы. Они надышались угарным газом и не могли стоять на ногах.

– Мне только нужно вывести их на улицу, и я быстро вернусь. Не волнуйся, мы успеваем вызволить Ребекку, – крикнул молодой человек, схватив каждую из спасённых подмышку и скрывшись из виду.

Я смотрела в полные отчаяния глаза кузины. Мне казалось, она перестала узнавать меня и понимать, где находится.

– Держись! – говорила я ей. – Осталось совсем чуть-чуть.

Схватив прут, я пыталась выломать замок, но ничего не получалось, я никогда особо не выделялась физической силой. Одновременно я наблюдала за Ребеккой – та отошла в сторону, потому что её начало тошнить.

– Подожди ещё немного, – я старалась докричаться до неё.

Запирающее устройство не поддавалось ни на йоту, а мужчина всё не появлялся. Я видела, как кожа Ребекки начала синеть, она стала корчиться в судорогах. Наконец-то прибежал Вергилий, выхватил у меня лом и стал долбить дверной проём. Последнее препятствие словно решило стоять до конца и не сдаваться.

Мне тоже было очень плохо – пульс бился как бешеный, от дыма из глаз текли слёзы. Не выдержав, я медленно опустилась на пол. Сквозь прутья решетки я смотрела на несчастную Ребекку и ничем не могла помочь ей…

И тут случилось непоправимое. Раздался громкий треск и в одну секунду горящий потолок камеры рухнул вниз, похоронив под собой пленницу. Причём одна из его горящих балок упала на меня! С ужасом я ощутила жжение на своей правой руке и начала отчаянно сбивать пламя. Мне почудилось, что я вся в огне, и тогда я неистово закричала.

Вергилий же, видя, что спасать уже некого, несмотря на моё сопротивление, подхватил меня и выволок из подвала. Взяв на руки, он нёс моё безвольное тело по пылающему дому. Я безучастно смотрела, как безвозвратно сгорает то, что ещё совсем недавно было таким величественным и прекрасным домом.

Молодой человек вынес меня на улицу и осторожно поставил на землю. Сам бросился к другим девушкам, поддерживающим друг друга неподалёку, чтобы убедиться, что с ними всё в порядке. Я смогла устоять на ногах лишь мгновение, затем медленно опустилась на колени и рухнула лицом в холодный снег.

Глава 15

Спектакль окончен, гаснут свечи

И на исходе шумный вечер.

Актёры отыграли роли

И позади теперь гастроли.

С утра опять же день наступит

И всё по-новому в нём будет:

Хоть та же пьеса, те же лица,

Но в точности не повторится!

Шумным вечером того же дня я находилась в своей кровати, а рядом суетились родственники. Вернувшись в гостиницу после произошедшего, я проспала весь день и потихоньку начала приходить в себя. Лёгкие ожоги на правой кисти могли остаться у меня на долгую память, однако Маркела чем-то смазала их и перебинтовала, так что пока я понятия не имела, как будет выглядеть моя рука через несколько дней.

Новости о событиях мгновенно облетели город. Похищенные девушки вернулись домой, их семьи передали для меня кучу подарков и благодарностей. Фернана никто больше не видел. Все решили, что он погиб в огне, как и Ребекка. Когда пожарные повозки с бочками воды приехали к особняку, тот представлял собой горящие развалины, поэтому найти какие бы то ни было останки не представлялось возможным.

Единственным хорошим моментом для меня в окончании этой истории оказалось возвращение волшебных костей. Я сама не заметила, как интуитивно спрятала их в карман платья.

Труппа ещё на один день задержаться в Туманном городе и собиралась уехать завтра. Розамунда поила меня крепким травяным настоем – мой организм сейчас отвергал любую еду – и неотступно сидела рядом, хотя я предпочла бы остаться в одиночестве.

Чтобы записать свидетельские показания, заглянул Эндрюс. Внешне он выглядел довольно бодро.

– Не хотел вас беспокоить, – сказал констебль, стоя у порога. – Однако, узнал, что вы уезжаете утром, а для отчётности надо заполнить некоторые документы.

– Да-да, конечно, – оживилась я.

Мне также хотелось официально завершить это жуткое происшествие. Возможно, тогда нам будет легче забыть его. Так как в комнатушке не имелось стола, Эндрюс сел на принесённый стул, подставил себе под бумаги портфель, опустил чернильницу на пол и начал что-то строчить. Но из-за нерасторопности констебля всё проходило очень медленно.

– Можно побыстрее? – сурово спросила Розамунда. – Изабелле нужен отдых.

– Постараемся, – заверил он, – я уже поговорил с Вергилием Престоном и надеюсь, что ваши версии не будут расходиться.

– Я готова ответить на любые вопросы, – вступила я. – Лишь бы эта правда хоть кому-то принесла пользу и открыла глаза на то, что происходит здесь.

Эндрюс тяжело вздохнул и начал записывать хронологию событий с моих слов. Единственное отклонение от истины заключалось в том, что Вергилий попросил меня не раскрывать настоящую причину его пребывания в доме Фернана. Мы договорились, что он как будто просто пришёл к чиновнику в гости на завтрак. Констебль поднёс мне бумаги, и я не глядя расписалась. Затем Эндрюс торопливо откланялся и сбежал.

Сразу же за ним к нам в комнату заглянул дядя Октавиус. Он сел возле моей кровати:

– Как ты, малышка? После всего, что тебе пришлось пережить…

– Со мной сейчас всё в порядке, – заверила его я. – Мне так жаль, что не удалось спасти Ребекку.

Дядя помрачнел:

– Ты одна сумела сделать больше, чем остальные вместе взятые. Наверняка, тот мерзавец не оставил бы её в живых, и мы должны быть благодарны судьбе, что хотя бы тебе удалось выпутаться из этой передряги.

– Что с её родителями?

– До сих пор не могут прийти в себя, – печально произнёс дядя. – Это тяжёлый удар для них. Последние дни они жили надеждой, что дочь вот-вот вернётся. Ничто, кроме времени, не сможет залечить их раны. Даже думаю, что им лучше покинуть театр и осесть где-нибудь.

С этими словами он смахнул с глаз слезинку. Горе было общим для всех нас.

– Увы, но здесь уже ничего не поделаешь. Мы должны заниматься тем, что можем и умеем. Нужно жить дальше.

Я понимающе кивнула. Работа будет способна отвлечь труппу от грустных мыслей.

– Кстати, – опомнился дядя и пошёл открывать дверь. – Один молодой человек пришёл навестить тебя.

Не успела я встрепенуться от радостного предвкушения, как увидела Вергилия, одетого в дорожный костюм.

– Добрый вечер, я лишь попрощаться, – начал он и взглянул на Розамунду и дядю Октавиуса. – Вы могли бы оставить нас на несколько минут одних?

Когда мои родственники вышли, Вергилий сел на стул и не знал, как продолжить разговор. Мы оба вспомнили нашу утреннюю встречу.

– Спасибо, вы спасли мне жизнь, – я решила нарушить молчание.

– Изабелла, прошу вас, сначала выслушайте, – он прервал меня. – Ваше право не верить. Только хочу сказать, всё, что произошло между нами – правда. Я никогда не врал вам и не хотел причинить вреда. Однако теперь вы знаете, что я… не очень хороший человек. Увы, я перепробовал в этой жизни многое, и понял, что обычный труд не для меня. А вот карты, азартные игры, пари… Да, я – мошенник, я втирался в доверие к обеспеченным людям и, скажем так, присваивал незначительную часть их богатств. Просто я твёрдо уверен, что оно наживалось неправедным путём. Вы можете сказать, мол, слабое оправдание. Тем не менее я хочу, чтобы вы не думали обо мне как о преступнике без стыда и совести.

– Не смею осуждать вас, – сказала я. – Но и не оправдываю подобный способ обогащения. Единственное, что знаю точно, – вы спасли жизни трёх людей. Это вполне искупает упомянутые проступки.

Мужчина крепко пожал мою руку. Наверно, я по-прежнему оставалась наивной дурочкой, так как снова поверила в его искренность.

– Даже представить не можете, как важны для меня ваши слова.

Я слегка улыбнулась:

– Вы пообещаете отныне жить честно?

– А вам палец в рот не клади, – усмехнулся он. – Да, случившееся заставило многое переосмыслить о моём образе жизни. И, кажется, сейчас самый лучший момент для того, чтобы изменить его.

– Куда вы теперь направляетесь? – полюбопытствовала я.

– Сам пока не знаю, – признался Вергилий. – Просто хочу побыстрее покинуть этот город. Здесь меня уж точно не ждёт ничего хорошего.

– Абсолютно согласна с вами. Это и моё желание, – призналась я.

Он приподнялся со стула:

– Что ж, буду рад, если вдруг где-нибудь мы пересечёмся снова и сможем поболтать как старые друзья. Выздоравливайте поскорее!

– Не забудьте про ваше обещание, – сказала я ему напоследок.

Вергилий поклонился и вышел. После его визита я лежала в кровати, смотрела в потолок и ни о чём не думала. Уже в самом конце дня ко мне заглянула Кайя. Она выглядела очень напуганной.

– Ой, Изабелла, это ужасная история, – воскликнула девочка, едва сев у моей постели. – Представить не могу, что подобное случилось с нами по соседству. Я надеюсь, кухарок никому в голову похищать не придёт!

Мы одновременно улыбнулись. К счастью, в городе имелся хотя бы один адекватный человек.

– И ты одна не побоялась, отправилась спасать девушек… – Кайя покачала головой. – Мне бы никогда смелости не хватило.

– Да вроде я в тот момент и не боялась. Просто пошла, потому что не могла иначе. Потому что услышала зов внутри себя, – объяснила я.

– Какая же ты храбрая, – искренне восхитилась гостья. – Так как ты завтра уезжаешь, я напекла тебе булочек на дорогу.

Она протянула корзинку, пышущую ароматом свежеиспечённого хлеба. Я поблагодарила её за внимание. Мне оно было так приятно! Девочка напоминала ромашку – обычный цветок, ничего особенного, но в тоже время дружелюбный и жизнерадостный.

– Кстати, не знаю, связано это со всеми событиями или нет, но ведьма рядом с нами больше не живёт, – ликующе заявила Кайя.

– Что? – не поверив, я даже приподнялась в постели.

Вообще-то я ещё раз собиралась навестить её. Она во многом оказалась права и именно с ней я хотела поговорить о том, как найти родителей.

– Представляешь? – продолжала девочка. – Её дом разгромлен, всё разбросано, окна выломаны, внутри гуляет ветер. Старухи там больше нет, и мы надеемся, что она больше никогда не вернётся.

От огорчения я снова легла и закрыла глаза. Моя надежда получить хоть какую-то полезную информацию разбилась в пух и прах.

– Значит, вы к нам больше никогда не приедете? – видя моё молчание, с грустью в голосе спросила гостья.

Я взглянула на неё и пожала плечами. Всякое могло быть. Жизнь непредсказуема и не всегда складывается так, как планируешь.

– В ближайшее время точно нет, – честно ответила я. – А там… Быть бродячим артистом означает постоянно находиться в пути. Давай надеяться, что мы однажды увидимся в каком-нибудь другом месте?

– Давай! – согласилась Кайя. – Я бы так хотела ещё раз встретиться с тобой.

Мы обнялись как лучшие подружки и почти расплакались. Но я велела себе быть стойкой. На прощание я подарила девочке любимое зеркальце, которое она обещала хранить как зеницу ока.

Утром, кроме небольшой слабости и перевязанной ладони, в моём теле уже ничто не напоминало о событиях прошедшего дня. Последние вещи были собраны и распределены по фургонам. Пока труппа заканчивала завтрак, мне оставалось выполнить последнее дело в Туманном городе – написать прощальное письмо Гарольду. Попросив родителей не беспокоить меня, я заперлась в комнате.

Я вертела перед собой перо, только нужные мысли не приходили в голову. То есть, их появлялось очень много, хотелось рассказать обо всём, но тогда получился бы такой сумбур: никогда раньше мне не приходилось писать письма – в них отсутствовала необходимость. Поэтому не хотелось упасть в грязь лицом перед образованным столичным человеком, каждый день пишущим много служебных посланий, а уж сколько получившем любовных!

В итоге, прокорпев час над бумагой и изведя несколько черновиков, я написала финальную версию (заодно взяв на заметку, что надо больше практиковаться в эпистолярном жанре). Послание гласило:

«Дорогой Гарольд!

Так уж вышло, что мы уехали до вашего возвращения. Слова не могут выразить то, как я сожалею, что нам пришлось расстаться в такой грустной ситуации. На случай, если вы не помните, подскажу: именно я вызволяла вас из паба, когда вы находились не в самой надёжной компании. И вы до сих пор не сказали мне спасибо за это. Хотя, наша первая встреча на лестнице в гостинице тоже была не самым приятным воспоминанием. Так что можно сказать, мы в расчёте.

Пусть Ребекку спасти не удалось, я знаю – вы делали всё, что могли, чтобы помочь нам. Пожалуйста, не корите себя за произошедшее. Обстоятельства оказались сильнее. Нужно смириться и жить дальше. Я знаю, что вы отличный следователь и впереди у вас будет много раскрытых дел. Преступникам всех мастей Столичного города пора на покой!

Спасибо за вашу откровенность. Рядом с вами я чувствовала себя так легко, что уже начала скучать. Мне будет приятно думать, что и вы иногда можете вспомнить про мою скромную особу. Почему-то кажется, что, если бы мы жили неподалёку, ваша дружба могла бы заменить мне счастье.

Напоследок желаю вам всего хорошего. Оставайтесь таким же замечательным, добрым, отзывчивым, как сейчас.

С надеждой когда-нибудь увидеться снова

Изабелла Конрой»

Я сложила лист в конверт и попросила Фридриха передать его Гарольду, на что тот согласился без особого энтузиазма. Однако, я видела, что эта неприязнь являлась показной – за время нашего пребывания он привязался к артистам. Шумная компания разбавила его скучное существование, а женщины ещё и подкармливали владельца гостиницы. Поэтому я не сомневалась, что он выполнит мою необременительную просьбу.

Фридрих что-то подозревал о похитителях Ребекки и, возможно, даже заметил их в ту ночь. Но, с одной стороны, у него не имелось прямых доказательств, а с другой, он оставался жить в Туманном городе и наживать врагов здесь было бы недальновидно.

Одетые в верхнюю одежду, мы все собирались выходить, как во дворе послышался шум и в окне показалась пара экипажей. Через несколько секунд в дверях появилась мэр, трое гвардейцев и Патрик.

– Здравствуйте, – извиняющимся тоном сказал Освальдо. – Я не мог не выразить лично свои соболезнования в связи с этой ситуацией.

Артисты, включая дядя Густава и тётю Августу, стояли молча и никак не реагировали на его слова. Мы считали, что косвенно часть вины возлагалась и на градоначальника.

– Иногда мне казалось, что Фернан замешан в чём-то нечистом, но вот чтобы до такой степени, – тут толстяк развёл руками. – Представить себе не мог, что он способен на подобное преступление.

– Извините, господин мэр, – сухо заявил дядя Октавиус. – Нам нужно ехать. Мы и так надолго задержались в вашем городе.

– Да, конечно, – засуетился Освальдо. – Могу я лишь минуту поговорить с Изабеллой наедине?

Дядя ничего не ответил и вышел из гостиницы. За ним последовали остальные члены нашей труппы и охранники вместе с Патриком, который сегодня был нем как рыба и выглядел понурым.

– Нам остаться? – настороженно спросили у меня Розамунда и Марк.

– Нет, не нужно, – прошептала я, несмотря на то, что понятия не имела, на какую тему мэр хочет пообщаться со мной.

– Пожалуйста, давайте присядем, – предложил Освальдо, когда все покинули гостиную. – Неделя выдалась очень тяжёлой.

Мы сели на старый диван, и я видела, что он сильно нервничал и не знал, куда деть руки. Всё-таки, мэр всегда относился к нам с радушием. Хотя, будь его воля, расследование могло вестись по-другому и события закончились бы с более положительным для нас итогом.

– Полагаю, от моих извинений нет никакого толку. Да мне никто уже и не верит…

– Я вам верю, – робко сообщила я.

– Правда? – с надеждой спросил мэр. – За мной много грешков, но я бы пресёк Фернана, если бы знал, чем он там у себя занимается. Как заместитель тот меня вполне устраивал – ему удавалось жёстко разбираться с теми вопросами, где я мог дать слабину. Мы начали допрашивать слуг злодея, и столько всего выяснили, а ведь это лишь вершина айсберга его тёмных дел.

– Фернан тщательно скрывал свои тайны, – пожала плечами я.

– Тем не менее, – возразил мэр. – Я помню Ребекку, и её смерть всегда будет укором для меня.

– Прошлое не вернёшь. Забудьте произошедшее, – посоветовала я. – И впредь осторожнее выбирайте себе заместителей.

Мэр протянул мне конверт:

– Возьмите и передайте деньги родителям Ребекки. Они от всего сердца. Минимальное, что я могу сделать.

Поколебавшись, я взяла его и встала. На этом наши взаимоотношения с Туманным городом заканчивались.

– Возможно, вас немного утешит, что для Кандиды расплата уже наступила, – горько сообщил он, оставаясь сидеть, словно и не заметив моё движение к выходу.

– Что? – я не поверила ушам и обернулась.

– Да, – поднявшись, со вздохом подтвердил Освальдо. – Сегодня утром она обнаружила, что превратилась в шестидесятилетнюю старуху. У неё случилась истерика, Кандида заперлась в своей комнате и никого не хочет видеть. Боюсь, ей теперь не оправиться от такого удара.

– Магические заклинания Фернана перестали действовать, – догадалась я.

– Увы, он и к этому оказался причастен, – сказал мэр. – Ведь я знал Кандиду с детства. Мой отец работал конюхом в доме её родителей. Мы прекрасно ладили друг с другом. Но я понимал, что она не ровня мне и мы не сможем быть вместе, если бы всё продолжало идти как шло. Поэтому пришлось убедить отца отправить меня учиться в колледж. Затем я вернулся сюда и начал работать в мэрии. Поднимался шаг за шагом, чтобы она смогла оценить мои заслуги. Я даже отговорил Кандиду от выгодного замужества, пообещав, что ей не придётся жалеть. В итоге задуманное сложилось так, как я рассчитывал. Мы жили вполне счастливо. И для меня не было столь важным, как она выглядит. Я полюбил её скорее за характер, чем за красоту. А теперь…

Он ещё раз вздохнул:

– Что ж, к чему вам моя исповедь. Не буду задерживать. Всего хорошего! Заметьте, я не говорю «До свидания».

– Да, – согласилась я. – Вряд ли мы увидимся снова.

Мэр вышел, а я присела на диван. Мне стало нехорошо – упоминание о Фернане и его преступных делах вновь воскресило в памяти события вчерашнего дня. Я ощутила нехватку воздуха и стала задыхаться. К счастью, тут зашла Розамунда:

– Что с тобой?

Поморщившись, я показала, что мне трудно дышать. Она мигом ослабила мой корсет.

– Может, тебе немного полежать? – предложила мама. – Проклятый мэр! От него одни неприятности.

Но приступ почти сразу прошёл, и я подтвердила, что готова ехать. Зашедшему узнать в чём дело дяде Октавиусу я передала конверт от Освальдо. Он вздохнул и положил его во внутренний карман пальто.

Когда мы вышли из гостиницы и направились к экипажам, я обратила внимание, что стояла прекрасная погода. Светило солнце, на пожухшей траве искрилась лёгкая изморозь, прозрачный воздух будто бы звенел на ветру. Какой контраст по сравнению с тем ощущением, когда труппа впервые приехала сюда ночью неделю назад…

Лошади били копытами и фырчали – им надоело спокойное нахождение в конюшне и не терпелось отправиться в путь. Мы уже собирались садиться по фургонам, когда я услышала, как кто-то окрикнул меня по имени. Я обернулась – во двор заезжала карета с Гарольдом, и он на ходу выпрыгнул из неё, словно и не бывало его хромоты. Как молния я бросилась к нему навстречу, и мы крепко обнялись.

– Вы не пострадали? – спросил молодой человек вместо приветствия.

Моё сердце забилось в бешенном ритме. Я так обрадовалась увидеть его снова, что в ответ лишь отрицательно покачала головой. Но в глазах Гарольда мелькнула тревога:

– Не мог поверить, когда узнал. Вы едва не погибли! Ведь это Фернан советовал мне отправиться в столицу за подкреплением. Только чтобы вы остались без защиты.

– Сейчас всё позади, – мягко заметила я. – Хотя мы не смогли спасти Ребекку…

Гарольд замолчал. Я тоже.

– Вы уезжаете, – констатировал он, взглянув на караван, готовый к отправлению.

– Да, – печально подтвердила я.

Обернувшись, я обнаружила, что почти все артисты наблюдают за нами. Однако, разве стоило их винить в этом? Следователь опустил взгляд.

– Изабелла, вы слишком юны, – наконец, сказал он. – Пройдёт время, вы повзрослеете и сможете забыть случившееся. Я отыщу вас. А пока обещайте, что будете счастливы.

Гарольд взял мою левую ладонь и осторожно поцеловал её. Мне хотелось броситься ему на шею и больше не расставаться. Но я знала, что сейчас это невозможно.

– Хорошо, – только и смогла выдавить я.

В тот момент подошла Розамунда и увела меня. Мы сели в наш фургон и поехали прочь из Туманного города. Места, где пришлось пройти через множество бед и испытать гамму новых чувств. Города, который навсегда изменил мою жизнь.

Я смотрела в окно как молодой человек постепенно пропадал из вида. Потом экипаж повернул за угол, и его облик исчез окончательно, а «Театр Конрой» взял курс на Лесной город.

– Мы ещё увидимся, Гарольд Грин, – беззвучно прошептала я. – И гораздо раньше, чем ты думаешь!

Эпилог выложен на страничке «Театр Конрой»:

https://vk.com/club4866288

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15