<p>
В. Ткачёв
ПСИХОЛОГИЯ СВОБОДЫ</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
Психосамоугнетаемость у человека – в книге её подробный разбор. Обосновывающий полную свободу от психогнёта – как маячащую в конечном счёте цель.
ОГЛАВЛЕНИЕ</p>
<p>
</p>
<p>
Разделы и подразделы Страницы</p>
<p>
</p>
<p>
1. ВВОДНЫЙ РАЗДЕЛ 4</p>
<p>
</p>
<p>
2. НЕОБХОДИМЫЕ </p>
<p>
ФИЗИОЛОГО-ФИЛОСОФСКИЕ НАМЕТКИ 39</p>
<p>
</p>
<p>
3. ОСНОВЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ</p>
<p>
ПСИХОМЕХАНИЗМЕННОСТИ 42</p>
<p>
</p>
<p>
1. Психостановление человека в онтогенезе 42</p>
<p>
</p>
<p>
2. Психотеория мышления 44</p>
<p>
</p>
<p>
3. Понятие о личности 55</p>
<p>
</p>
<p>
4. Понятие о рассудке 60</p>
<p>
</p>
<p>
5. Понятие о психике 62</p>
<p>
</p>
<p>
6. Завершение теории внутренних феноменов 72</p>
<p>
</p>
<p>
4. СТРУКТУРА</p>
<p>
ЖИЗНЕСОСТАВИТЕЛЬНОЙ ПСИХИКИ 75</p>
<p>
</p>
<p>
1. Общее понятие о структуре психики 76</p>
<p>
</p>
<p>
2. Компоновка у структуры психики 76</p>
<p>
</p>
<p>
3. Психоарматура жизни 79</p>
<p>
</p>
<p>
4. Корень у психоструктуры 81</p>
<p>
</p>
<p>
5. Сопутственное понятие психогнёта 91</p>
<p>
</p>
<p>
6. Производные от психоструктуры – в виду изменчивой жизни 94</p>
<p>
</p>
<p>
7. Структура психики – добавочное изложение 97</p>
<p>
</p>
<p>
8. Добавочное чтение по разделу – для ухвативших его суть 100</p>
<p>
</p>
<p>
5. ТЕОРИЯ ЧУВСТВ, ИЛИ ОБРИСОВКА ПСИХИКИ</p>
<p>
НА ВЫСШЕМ ЯРУСЕ ЕЁ СТРУКТУРЫ 105</p>
<p>
</p>
<p>
1. Чувство как психоконструкция 105</p>
<p>
</p>
<p>
2. Интерес и возжелание, притязание и обладание 107</p>
<p>
</p>
<p>
3. Непринимания и озабоченности, помехоиспытывания и опаски 117</p>
<p>
</p>
<p>
4. Прочие наполнители бесконечного множества чувств 119</p>
<p>
</p>
<p>
5. Добавки по разделу и соотнесенья подразделов 124</p>
<p>
</p>
<p>
6. ПЕРЕТЯЖЕЛЁННОСТЬ ПСИХИКИ 167</p>
<p>
</p>
<p>
1. Психоперегруз 167</p>
<p>
</p>
<p>
2. Истероген – квинтэссенция психогнёта 173</p>
<p>
</p>
<p>
3. Изживание психоперетяжелёнки, или борьба с психогнётом 174</p>
<p>
</p>
<p>
4. Текст для врубившихся – в основные понятья по разделу 178</p>
<p>
</p>
<p>
7. ВВЕДЕНИЕ В ПОНЯТИЕ</p>
<p>
ЛИЧНОЙ МЕДИТАТИВНОСТИ 273</p>
<p>
</p>
<p>
8. СПИСОК ПСИХОКАТЕГОРИЙ, НЕОЛОГИЗМОВ</p>
<p>
И "ШТУЧНЫХ" ПОНЯТИЙ, ВСТРЕЧАЮЩИХСЯ</p>
<p>
В ТЕКСТЕ 283</p>
<p>
</p>
<p>
От фаната - фанатам!</p>
<p>
</p>
<p>
1. ВВОДНЫЙ РАЗДЕЛ</p>
<p>
</p>
<p>
1. Задача – рассказать читателю о нём самом. Насколько он, я и прочие люди – представляем собой одно и то же. Вот этот "общий знаменатель" и является объектом исследования.</p>
<p>
2. Сперва тут такая заявка: каждый из нас говорит о себе "я". Начиная с трёх лет – возраста, когда осваивается человеком эта категория, становится под силу. Так вот, говорить-то говорят, но неинтуитивно мыслят при этом каждый своё. Соответственно уровню общей развитости личной. Пребывая в большей или меньшей иллюзивности на счёт себя. Эволюция человеческой личности – последовательная избавляемость от иллюзивности в самовоспринимании.</p>
<p>
3. А вообще по теме – когда достаточно далеко в неё заходишь – писать приходится о чрезвычайно простых вещах. О чём-то из наиболее цельного, неделимого, неконгломератного, что есть в нас. Оговорить такие вещи чрезвычайно трудно. Сложность оговаривания простого – широко известный элемент диалектической устроенности мира.</p>
<p>
Чрезвычайной простоте этих вещей сопутствует ещё и запредельная близость их каждому из нас. А потому маловозможность к рассмотрению. Это опять-таки известная из диалектики посылка: очень близкое так же трудно рассмотреть, как и очень далёкое.</p>
<p>
Но, подчёркиваю, и рассматриваем, и оговориваем, всему наперекор. Потому просто, что ничего другого не остаётся, коль заявка сделана. Рассчитываем на то, что рассмотрится и выговорится принципиально к тому у нас возможное. Ну, а что в принципе к тому у людей не возможно – не будем о нём жалеть, ежели оно есть!</p>
<p>
В нашем случае речь идёт о так называемом умозрительном рассмотрении. Ведь объект рассмотрения – сам как психика. А такие вещи просто глазами не увидишь. Затруднительно вообще обозначить орган чувств, посредством которого происходит такое рассматривание. Просто за счёт очень и очень многого в тебе реализуется психо-физиологическая отдифференцировка – вот вам и умозрительная рассмотенность. Эта книга и есть плод, – а можно сказать и свод, – таких последовательных самоотдифференцировок автора. Вычленить и вынести одну какую-либо свою психочасть по отношению к другой, которой ты в тот момент олицетворяешься, и тем получить возможность описать первую, – вот и всё. Нет ничего проще и нет ничего сложнее, одновременно. А свою часть – то имеется в виду часть себя как субъектности. И тáк уже пора сказать – в порядке эквивалентности понятию психики.</p>
<p>
Итак, отдифференцировки в себе как психике – да собой как психикой, в самом общем плане будь сказано.</p>
<p>
Если процесс принципиально подвержен несовершенству, это не значит, что не надо его вообще проводить. Можно проводить, оговорив несовершенства. Что и делаем. В отношении процессов рассмотрения себя и выговаривания рассмотренного. Оговоренность их несовершенств позволяет делать к ним известную поправку! Позволяет каждому, кто знакомится с наработанной кем-то рассмотренностью-выговоренностью. Пусть на базе поправки создаёт в себе нечто более истинное! Оттого становящееся всё менее произносимым, с тем чтобы в конечном счёте стать непроизносимым вовсе.</p>
<p>
Итак, мешающая близость объекта рассмотрения и трудность выговаривания рассмотренного из-за его простоты. Для примера: очень трудно оговорить другому (да и себе тоже), почему 2 ´ 2 = 4, – даже если вы это постигли. Приходится разрабатывать специальный категориальный аппарат. С такими трудностями сталкивается всякая метанаука – как наука о какой-либо обычной науке. Например, метаматематика - как наука, изучающая математику. Метанауке приходится разбирать и оговаривать сами простые основания соответственной науки-объекта. Которые у последней, к их простоте, сплошь и рядом бывают ещё и неявны. Как следствие, неизбежны разработки и введение более высокоуровневых понятий, нежели самое абстрактное в науке-объекте. Так называемых логических типов, по крайней мере на единицу (ступень) более высоких, нежели самый высокий из использующихся в объектной науке.</p>
<p>
Категория "логический тип" тут взята из теории логических типов Бертрана Рассела. И об метанауках – хоть вскользь, но надо было. Создавание нами самопостигнутостей, как надстраивающийся процесс, уж очень подобно вызреванию метанауки в самой себе.</p>
<p>
Что ещё добавить? Рассматриваем себя и выговариваем рассмотренное, но вот уж более, чем ко всему остальному, касательно этого уместно известное античное высказывание: "мысль изреченная есть ложь". То бишь, любое изречение есть стилизация, а значит – конструктивно непреодолимое упрощение объекта, и тем самым – до определёной степени ложь, только что невольная. И уж тем более таковой "ложью" выступает изрекание нáшего объекта – в силу его имманентных особенностей. Но тут уж приходится выбирать: либо отчасти неизбежно лгать, но доводить всё ж до сведения хоть что-то, либо "оставаться честным", но зато держать прозелитов в неведении. Что выбрал автор – ясно.</p>
<p>
Это что касается выговариваемости рассмотренного. Но не забывать ещё саму саморассматриваемость. Само производство тех заявленных психоотдифференцировок личных. Которые вначале возникают неким непроизнесённым внутренним конгломератом – так сказать, "голой" постигнутостью, а её затем уже приходится облекать в понятия (соотнося как неизвестное с рядом известных вещей). То бишь выговаривать, а в аналогии будь сказано – одевать. Такая выговоренность – как костюм на теле той твоей "голой постигнутости": до определённой степени скрадывает формы и пропорции того тела, но в чём-то важном – как раз подчёркивает их.</p>
<p>
Производство самоотдифференцировок тем успешней, чем выше то, что можно назвать чувствуемостью себя. Ну, чем больше ваша сродственность к саморефлексии. Тут читатель может сказать, что, мол, зачем ты говоришь нам это, в конце концов всё это авторская техническая кухня – чувствуй себе себя сколько угодно, а нас знакомь только с результатами. Но в том и суть, что та "кухня" необходима читателю тоже: пусть не в той, что у автора, степени, но всё-таки. То есть провозглашается необходимою активная роль читателя в работе с подобными текстами (ну, текстами о нём самом). Означающая, что без зачаточной (хотя бы) степени самоотдифференцировок в процессе чтения – читать не имеет смысла. Да и просто невозможно, будет восприниматься всё лишь как набор слов. Так что если вы дошли хотя бы до этих – не далёких от начала трактата – слов, и они слились для вас хоть в какую-то связность, вы нечаянно стали полноправным психотехником. Даже если не знали доселе такого слова! То есть, эти тексты в самости по себе – в некотором смысле ничто, они лишь активируют и запускают ваше саморассмотрение. Ну и направляют, конечно, и упорядочивают его, но оно именно что ваше.</p>
<p>
Означенная "ничтовость" суть особенность всех психотехнических текстов. Уместна аналогия с трансформатором. Подобный текст суть трансформатор, первичная обмотка которого есть автор текста, вторичная – читатель. Ток в первичной – упоминавшиеся "голые" самопостигнутости, психоотдифференцировки автора; ток во вторичной – они же в их возникнутости на счёт себя у читателя, с тем что возникают на базе конструкции этого текста – по мере прочтения его. Первичная и вторичная обмотки никак электрически, то есть проводами, не связаны, то бишь вторичная полностью самостоятельна, независима от первичной – последняя может лишь индуцировать, возбуждать в ней самостоятельный ток, но никак не напрямую вводить его в неё. Ясно, что у читателя возникнет нечто не совсем такое, что было у автора, – то неизбежные для всякого трансформатора потери. Чем совершенней текст, тем выше коэффициент полезного действия трансформатора в этой аналогии. То бишь, тем более близкие к оригиналу психоотдифференцировки такой текст способен возбудить у читателя, при прочих равных.</p>
<p>
В общем, это мы всё заняты тем, что оговариваем, как и обещали, несовершенства затеи в виде подобного трактата. И видим, что наличествуют два производящих потери порога: порог облачения автором своих психоотдифференцировок в "одежду" выговоренности – какую ещё сошьёшь (!), – и порог составляемости читателем – по этой одежде – представления о "теле" отдифференцировки (пресловутое умение получить по костюму представление о теле того, кто тот костюм носит).</p>
<p>
Ну и вернёмся к тому, с чего начали. К той части самопостигания, что ещё до выговаривания бывает. То бишь – к "голому" самоотдифференцировыванию. Тут приходится думать, что есть некая закритическая плотносбитость психики. Нечто, от чего как олицетворённая психика в самом принципе не можешь уже в себе дистанциироваться. А значит – и рассмотреть. Выражаясь в ключе былых эпох, скажем: это та божественная часть, что есть в тебе. Ты, что называется, обречён всегда быть ею. Ну, в смысле, быть ею всегда только прямо, никак и никоим образом не противопоставляясь. Весь же остальной ты – лишь психонадстройка над нею, частью этой. Если уместно её так обзывать. Она ведь если и часть, то часть изначальная. Просто истинный ты, до конца истинный. Ты как психика в конечной инстанции. А в таковом – понятие части уж где-то растворяется... Итак, выходим в конечном счёте на нечто, что в психике в самом уже принципе не подлежит отдифференцировке. Всё остальное подлежит – отдифференцированность его суть лишь дериват психосилы, которую ты задействовал в саморефлексии. Не можешь отдифференцироваться – прибавь этой силы, и сможешь! Так что не спеши никогда говорить себе, что достиг уж той изначальной своей психочасти: эта "достигнутость" может быть лишь следствием недостающести брошенной на дело силы. Незамечаемой недостающести!</p>
<p>
Ну, а зачем вообще самоотдифференцировки? То ясно: чтобы избавиться от лишнего в себе, в конечном счёте. В смысле, что они помогают такой избавляемости, ежели не начинают в вас самодовлеть.</p>
<p>
Можно, конечно, и без такой помощи, – психотехника позволяет и так, и этак. Но поначалу – такое просто глупо: указанная избавляемость тогда – не тот прцесс, в котором позволительно пренебрегать хоть чем-то. На более поздних стадиях – другое дело, для некоторых без той помощи даже быстрее будет. Однако и на ранних пребывать без неё иногда бывает нужно – это когда самоотдифференцировки незаметно начали в вас самодовлеть. Тогда пользоваться ими – просто большее зло, нежели не пользоваться. Ибо неизбежно будут незаметно увлекать в сторону от психосамоочищаемости! Чтоб ситуации такой не возникало, перманентно не давайте себе вывалиться из непридавания психоотдифференцировкам самостоятельного жизнезначения (из такой своей внутренней позиции). А то рискуете утонуть в микрокосме занимаемости ими.</p>
<p>
4. Вообще сказать, в психотехнике мало системности! В отражение того, что её мало в самом том объекте, которым психотехника занята, как любая механика бывает занята подлежным ей механизмом, – психике человека. Человека как души в её организованности в некий механизм, ежели выражаться с частичным привлечением старинных категорий.</p>
<p>
Если хотите, психотехника в воплощение такого отражения вообще не системна. Что, впрочем, означает её предельную системность. Ибо ещё философы античности знали, что "всё – это ничего". Тут психика, а с ней и психотехника, являют собой воплощение диалектической противоречивости мироустроения так же, как и все прочие – вычленяемые в порядке разбора того устроения – объекты. Вот одна из возможных смысломаркировок такой противоречивости: в психотехнике – всё важно и всё неважно одновременно. То имманента её, что она всегда всё позволяет всяко. Пока для вас это всего лишь философская посылка, а придёт время, и поймёте, что посылка эта есть, хотите вы того иль нет, ваша оголтелая внутренняя практика. В психике всё, в смысле вычлененных элементов, перемежается, происходит постоянно наложение (суперпозиция), всякий элемент является в то же время чем-то ещё другим. То есть психика – навроде гелевой системы, где самовычленяющиеся мицеллы причудливо перемежаются, несмотря на вычлененность, или, сказать иначе, причудливо вкладываются друг в друга. Такова уж манера того, как человек в качестве души строит себя в этой жизни.</p>
<p>
Отсюда и невольная манера изложения – относительно независимыми пунктами, где какой-нибудь последующий преспокойно может возвращаться к содержанию бывшего более или менее раньше его. Тут на главы текст разбить удастся только приблизительно. Это будут лишь относительные главы! Так сказать, преимущественные. Что ж, всё правильно, ведь задача стоит ввести человека в психотехнику, а оно совершенно затруднительно сказать, где и на чём этакий ввод начинается, и на чём кончается. Это подобно введению в целый мир некий, а всякий мир, когда ты вне его, относительно тебя ни конца ни начала, как то пресловутое кольцо из песни, не имеет.</p>
<p>
"Как хоти, так и верти!" – вот вам вся ваша психостность в её сути. Ежели обозначать ту суть кратко, в девизе. Какая уж тут может быть устойчивая системность! К происходящему в лице психики – системность-то возможно приложить заведомо любую, да только имманентно к тому – сразу проступает возможность следуемости психики другой разворотной системе, вплоть что и противной к той приложенной.</p>
<p>
5. Я мог бы сразу сказать конечный результат строго субъективных изысканий о самом себе: человек в лице этой живости своей есть своебразная ступа делаемости им чего-то из себя, себя как некой изначально невидимой субстанции; ступа, в которой толкутся (перекрываясь, налагаясь, смешиваясь, соотносясь, объединяясь в конгломераты и обратно распадаясь) его уже наличные сделанности из себя, а также следы распавшихся. Где подобной "сделанностью из себя" может быть всё, что угодно, – из в принципе способного быть вычлененным в нашей жизни касательно нас некою отдельностью. Вот, в сущности, и всё! Но много ли это скажет неподготовленному читателю? Так что необходимость для него – сперва заиметь множественные психотехнические наработки, а только уж затем давать себе ответы на вопросы предельного уровня (типа вопроса, на который мы только что отвечали). </p>
<p>
Как уже где-то ясно читателю, книгой этой провозглашается не просто рассматривание всего в феномене человека, а рассматривание того нарочито с точки зрения предельного субъективизма. Предельно возможного! Почему так? Да потому что твоя субъектность – это единственное, от чего тебе некуда деться в этой жизни! Как следствие, пусть не совсем явное, тогда получается: любое обращение к жизни – фактически обращение к себе. В частности, любое рассмотрение жизни – всегда фактически рассмотрение себя. Причём оказывающееся всецело изнутренним саморассмотрением. Рассмотрение себя строго изнутри! Ибо тот ты, которого способен увидеть извне, заведомо есть элемент жизни, на который ещё можешь сократить. Ну, от которого ещё можешь отделаться – действом в опоре на свою противопоставленность ему, обязуемую быть той извнешнестью взгляда (без противопоставленности такого взгляда ведь не получилось бы). То же, от чего отделаться так уже нельзя, обязано быть в тебе сугубо внутренним – оттого и отделаться тебе не получается, что оно именно таково (отделаться от такового – фактически отделаться от жизни как целого, а она у тебя обязана здесь быть – просто по условиям задачи).</p>
<p>
Итак, куда бы и на что бы ни смотрел, в лице того на первом плане неизбежно видишь самого себя, только что не понимаешь этого. Таковое "всефонирующее самовидение" – по природе своей есть всецело изнýтреннее видение твоё, потому-то и способно фонировать всё. Хитрость та, что к себе как постоянному фону – каждый привыкает, незаметно сокращая на него все "картинки" своей жизни. Только и всего!</p>
<p>
Однако совсем другое дело, когда смотришь на жизнь уже в осознанности этакой "неогибаемости в лице себя", только что обрисованной нами. Тогда видишь, в общем, что и раньше, но по-другому, поскольку та "сидящая в глазах" изнутреннесть тебя – как-то уже привечается как трансформирующий "картинку" фон (а не фон "сокращённый", как раньше). Пусть трансформирует он в какой-то непонятной неуловимости, но трансформирует! Конструкция же, воплощающая такое видение, логически напрашивается на истину в последней инстанции. Не путать: не на непреложную истину, а просто на истину, истинней которой не может у человека уже быть, какая бы она ни была.</p>
<p>
Продолжая в том же русле, методологически провозглашаем: никакого извне в отношении себя! Всякое извне тут – неизбежно лишь иллюзия, которую неявно сам себе вменяешь. Никаких "извне" к себе самому! Картинка от любого извне тут – лишь заморока, в которую сам себя неявно вводишь. В которую незаметно залезаешь психикой. Нет, пусть субъектность в лице меня или вас рассматривает сама себя строго изнутри. Этим она ничего не теряет, лишь избавляется от неявных посредников – маскирующих, искажающих, извращающих, а порой и вовсе ложных, – посредников, которых по недоумию привлекала всяк раз, когда обращалась к себе. Ну, может быть посредник между мной и вами. Здесь же речь о посреднике между мной и мной. Если можно так выразиться! Подобная тавтологизированная выразившесть обнажает всю глупость такового посредничества. Начать же смотреть так, как нами провозглашалось, и конструкция своей субъектности видится неприкрытой, а не завуалированной посредниками, как это у людей обычно. Итак, поход к такой возможной конструкции, какой бы она ни получалась, – жутко интересно!</p>
<p>
Ну, а так называемый объективный взгляд на себя-человека? Смыслоразворачивание его как конструкции от физической и физиологической наук? Его что, отменяем? Да нет, но только помнить, что сколько ни выстраивай его, он, будучи вроде взглядом вашим на себя со стороны (на себя как не на себя, так сказать, а на кого-то другого), всё равно остаётся лишь вашей выхваченностью некой грани собственной субъектности, – только что лихо закрученной грани. То получается грань, извернувшаяся до самопротивопоставленности! Эта извороченность её – частяком субъектности полезна, но сводить самоувиденность лишь к одной этой грани – не стоит. Ведь она – фактически лишний довесок, как мы уже показали. Меж тем, монополия этой грани в самовидении человека – как раз определяющий элемент нынешней планетарной культуры.</p>
<p>
6. Теперь об этом же, но в плане практического жизнеповедения. Тут получается, что наша книга являет ориентированность человека на предельную занятость самим собой (полная отдача самого себя себе!) – это ради достижения в себе ещё не достигнутых рубежей. Да-да, субъект ведь – в лице каждого из нас – в психонутре выступает неким полем, в котором ему возможно передвигаться. В принципе, это интуитивно чувствует каждый. И вот хитрость: так предельно отдавшись себе, в себе растворяешься, тем переставая себя замечать, что означает полную слитость с жизнью и мирозданьем.</p>
<p>
Дальше. Пусть провозглашённым образом всё ж выстроена конструкция человеческой субъектности – как некоего устройства. Так она замкнутой сама на себя неизбежно оказывается! Когда строится конструкция того, кроме чего ничего больше в самом принципе нет, то ничем другим оказаться она не может – только замкнутостью на себя самоё. Это всё мы говорим для создания подходящего ментального фона. Просто читателю здесь надо проникаться понятием микрокосма. Который по определению есть замкнутая на саму себя конструкция. И как категория давно и хорошо разработан в философии и её фактических приложениях типа теории множеств. Понимать микрокосмы в вопросе самопостигания оказывается едва ль не самым актуальным, коль как субъектность – ты себе неизбежно микрокосм.</p>
<p>
Но зачем это вообще надо, постигать себя-субъектность как некую существующую конструкцию? А вот это вам скажет любой механик. Разобрав устройство предъявленного механизма, можешь судить и о его предназначенности, и каким ему быть для лучшего следования ей. То есть самопостиганием выходим на ориентиры, к которым надо каждому из нас стремиться – надо просто потому, что это обусловливается самим твоим устроением, онó тебя к тому предрасполагает. Ключом, к примеру, отвинчивают гайки, а не забивают гвозди. Вот понять, что ты, скажем, ключ и предназначен для гаек, а не гвоздей, подобно молотку, и есть стоящая перед каждым человеком задача. И задача стóящая.</p>
<p>
Взять конкретного человека, так жизнь его – как физическое бытие – есть суперфеномен, который он наблюдает. То есть феномен, элементом коего являетесь и вы сами, несмотря что он развёрнут относительно вас (что подразумевает ваше в него невхождение). Такой вот "хитрый" феномен!</p>
<p>
Итак, каждый – в суперфеномене жизни. Какие составляющие у последнего вы способны рассмотреть? Ну, прежде всего – что вы самоявлены в некий психомеханизм, психомеханизм определённой конструкции, а наличие этого механизма неразрывно связяно с вашим физическим телом. Дериват оно тела или всего лишь спутник – неясно, но пока вы живы – связано с ним. Или лучше даже сказать – слито. Вот что видится, если выражать корректно. Ну и поскольку разбор функций тела человека осуществляет физиология, то в силу обозначенной слитости подходяще будет говорить о человеке как физио-психо-механизме. С пониманием, что это где-то лишнее: физио-взгляд человека на себя – как физиологическая им себя обрисованность (ну, видение им себя в качестве "картинки" от физиологической науки) – есть его крайне самопротивопоставившийся психовзгляд. Так сказать, психовзгляд, развернувшийся в обратную сторону! Ибо, как уже было показано, от предваряющей срабатываемости психики своей – нам никак не отвертеться, на что бы и как бы ни смотрели. Так что любая рассмотренность – будет всегда своепсиховзглянутостью, по самому большому счёту если брать. И в том числе – физиологическая рассмотренность.</p>
<p>
Тут надо недвусмысленно расставить акценты. Что с одной стороны, а что с другой стороны. С позиции физиологии – психика у человека есть производное его физиоистики. Физиоистики как той совокупной телесной процессности, которой занимается физиология. Но любое возможное физиологическое доказательство сего – может быть логически заставленным срабатывать в противоположном русле (на предмет, что физиоистика есть производность психики). К примеру, если человека лобэктомировать, то бишь вырезать лобные доли головного мозга, он становится асоциален. То есть налицо явный психосдвиг от физиовоздействия, и значит – физиоистика первична? По этой логике – да, но ведь уместно и следующее построение: оказавшись в суперфеномене жизни и в порядке него развиваясь, что неявно оказывается развиваемостью в рýсле его, субъектность последовательно выстраивала себе физтелесные опоры в нём, и лиши её какой-либо из этих опор – она естественно будет давать определённый сбой. Вот и всё! Так что можно лишь сказать, что с физтелесной определённостью связана определённость психомеханизма, который вас при теле олицетворяет. А какая из определённостей первична, это при наших средствах есть вопрос праздный (в смысле что бесполезный). Только сам факт взаимоувязанности таких определённостей имели мы в виду, когда говорили о слитости представительствующего вас психомеханизма с вашим телом. И больше ничего! Калечишь тело – в определённой соотнесённости калечится и этот механизм. Из чего по законам логики вовсе не следует, что не будет тела, не будет и такого механизма. Что исчезнет, то есть, реализовавшаяся чрез то тело человеческая субъектность. И хорошо, что логика этого не требует. Потому что очень уж много накопилось косвенных указок на то, что субъектность человека в принципе реализуется и без тела. Указки да – все косвенные, но из самых разных областей жизни и множественные, так что берут разнородностью и массой, сдабривающих косвенность неким дополнительным качеством...</p>
<p>
Теперь пойдём в другую сторону: калечишь психику человека – аукается на его теле (раньше прочего – на телесной внутреннести), из чего тоже не следует непреложной посылка, что "убери психику из тела, и оно рассыплется". И тоже хорошо, что логика нас так думать непреложно не вынуждает, ибо накопилось в медицине много случаев, когда электроэнцефалограф чертит прямую линию (феномен психики, то есть, у человека уже вроде как отсутствует), а тело его живёт себе на аппарате искусственного дыхания (в смысле, что не разлагается, как труп). </p>
<p>
Наговоренное проторило уже определённое русло. В наличии этой проторённости определимся по заглавному, так сказать, понятию – живости человека. Под живостью человека будем просто понимать имение им как психикою дела с физикой. Завязанность на неё. Не меньше, но и не больше. Это та степень корректности, которую русло заставляет нас выдать. </p>
<p>
7. Но что, однако, наговоренное нами означает в философском смысле? И прежде всего, та наша вменявшесть человеку "строгой изнутреннести" себярассмотрения – в качестве того, на что он принципиально обречён? Означает провозгласившесть нами чего-то, могущего быть обозначенным как корректный солипсизм. Что нет никого и ничего в суперфеномене твоей жизни, кроме как тебя одного, ежели по самому большому счёту, – этакое утверждает солипсизм, ежели интерпретировать его посылки в духе и категориях нашего текста. Для солипсиста все замечаемые им объекты – однозначно лишь порождения его внутреннего мира. Так оно или нет – это ещё вопрос, а вот что всё жизненаличное, в том числе и ты сам, каким уж ты там для себя предстаёшь, прежде прочего всецело есть следствие твоего восприятия – это бесспорно. Сия бесспорность и составляет корректный солипсизм.</p>
<p>
Только "под горячую руку" не спутать: не бытие наличного жизненаполнения есть означенное следствие, а лишь выступаемость того наполнения твоею явью. Это в качестве первого – предельно корректного – шага. А уж в качестве второго шага, отступая от корректного солипсизма, тут вроде не нарушает законов логики и следующее: по самому крайнему счёту, так ничего в этой жизни нет в смысле яви, кроме тебя, неподвластного никакому собственному восприятию, и самого того восприятия, в неподвластности самому себе (в силу производности его от "тебя, неподвластного собственному восприятию"!) работающего фиксатором всего ему подвластного. Вроде бесспорно, потому что всё остальное, в его бытии для тебя по жизни явью, производно от этих двух.</p>
<p>
То бишь, в первом приближении если говорить, это смыслополучается дéланная (каждым себе) явь! Ну, то есть, деланная хотя бы в том отношении, что ты её, от чего-то наличную, на себя "одеваешь". Себя в ней проявляешь! Тот самый ты, что неподвластен собственному восприятию. Такое, если хотите, есть своебразный опытный факт, – просто мы его до конца страктовали!</p>
<p>
Но… проявляешь себе от чего-то наличную явь? Это означает – подразумевать бога! Ибо через вопрошание: откуда то, от чего она налична, да откуда то, от чего налично "то, от чего она налична", да в том же духе далее, – просто вынуждены прийти к понятию "бог". Не беда! Ибо тогда в ответ получается, что ты создал свою явь в слитости с богом – как слитая с ним его производная. Неизбежно слитая, поскольку "производить" ему – по большому счёту не из чего, кроме как из себя самого, а значит – именно к нему в конце концов ты понятийно и восходишь. Как "он – ты, а ты – он". Тем самым ты – через него! – свою явь, получается, и создал. От себя всё равно ты тут не отвертелся!</p>
<p>
Сей ты, что в неподвластности никакому собственному восприятию, это такóй ты в некой своей части, какового невозможно тебе воспринять, коим тебе возможно только быть. В таком себе напрямýю реализуем бытие собой по жизни. Или сказать, реализуется прямáя выступаемость собой из положения живости. В отличие от выступаемости ощущенчески воспринятым собой, которая есть опосредованная твоя самовыступаемость, – опосредованная, а значит – где-то ненастоящая, даром что опосредовалась не кем-то, а самим тобою.</p>
<p>
Так что иметься в жизни у тебя предположительно может всё, что угодно, но вот дошедшим до тебя, до тебя доведённым оно может фигурировать только через посредника – в лице твоей воспринимаемости. Упомянутое же "бытие твоё собою напрямую" – оно доходит до тебя непрерывным актом твоей непосрéдственной воспринимаемости. То бишь воспринимаемости, слитой с самим тем бытием, растворённой в нём, а потому теряющей существование в обмен на приобретшесть им её свойств. Тáк надо сказать, если уж в человеческой своей инерции никак не хотим обходиться без понятия "восприятие".</p>
<p>
А всё по жизни остальное – оно обнаруживается тебе обычной воспринимаемостью твоею. Ею как механикой опосредования. Которую обычный человек только и знает. Но и первая, и вторая воспринимаемости – это прежде всего ты, а значит, и жизнь каждого как знаемость им – по большому счёту есть прежде всего он сам. Вот что такое корректный солипсизм!</p>
<p>
То есть что? Любая твоя знаемость своей жизни, в том числе и восприятийная, как самая непосредственная, – есть деланность. Твоя изготовленность себе! А значит – немогущесть быть тебе равнозначностью. Даже если ты и воспринимаешь нечто равнозначным себе, эта равнозначность есть всего лишь твоя изготовка, а потому – значимость того нечто не равноценна твоей значимости, хочешь ты того иль нет. Как говорится, у тебя тут не спрашивают! Разумется, под тобой здесь понимается всё тот же наш "фирменный" истинный ты, уже неявляемый себе опосредующей воспринимаемостью. Ну, то есть, воспринимаемостью отражательной.</p>
<p>
8. Однако "бросим кость" оппоннентам: в принципе, от наговоренного – как онтологической смыслопосылки – мы можем даже и отказаться, рассматривая его лишь посылкой психометодической, разрабатываемой нами в помощь себе. Тогда и спорить оказывается не о чем: любая методистика есть, так сказать, дело личное – мало ли, за счёт каких выкрутасов ты считаешь возможным призвать себя нечто достичь, главное, чтоб оно таки успешно достигалось. Иметь это в виду!..</p>
<p>
И вот дальше, в развитие нашей посылки, пусть уже только психометодистской: если что и есть, допустить, в твоей жизни такое, чего ты никак не можешь воспринять, то для тебя его тогда – всё равно что нет в качестве яви. Оно не твоя явь, то бишь, и даже не твоя надъявность или подъявность, а значит – ничто, несмотря что есть (в допущение тобой того). Здесь "никак не можешь воспринять" – это в смысле, что принципиально не способно создаться у тебя опосредование восприятием ни самой той вещи, ни следов-следствий её воздействия – что на тебя, в твоей выступаемости плодом собственного опосредующего восприятия, что на другие имеемые тобой плоды последнего. А заодно с тем – обязательно чтоб не способна была реализоваться и безопосредованная воспринимаемость той вещи. Ну, описывавшаяся нами "воспринятость без восприятия", способная у человека реализоваться в отношении своей собственной эзотерической части. То есть, это фактически условие, чтоб та вещь ненароком не оказалась в достаточной степени тобой самим! И тогда остаётся только повторить, что такая вещь не вхожа ни в твою явь (явь в смысле того, чтó ты являешь себе опосредующим своим восприятием), ни в твои надъявность с подъявностью, которые в лице "тебя, не подвластного своему опосредующему восприятию".</p>
<p>
Но что-то логически тут присутствует-таки – в связи со всем этим? Да то лишь, с чего мы, собственно, и начали: что есть, при бытии твоём, тень чего-то третьего – ни яви, ни надъявности-подъявности. Бога, например, – в той его составляющей, которой ты – в самом принципе себя – никогда и никак не способен быть? Ничего кроме этого в голову не приходит – кандидатом на роль того "третьего". Да и этот кандидат фактически "притянут за уши" – лично я сомневаюсь в возможности такого бога! Бог создал из себя человека по своему образу и подобию, благодаря чему человек может, если захочет, быть в себе любой составляющей бога. И даже богом как чем-то целым – в смысле полной своей с богом слитости, что наступает при отдатии нами назад богу своей созданности им. То поглотившесть океана каплей, так сказать! Бог океан, ты капля, а при слиянии капли с океаном он поглощает её точно так же, как она его, ежели в голом принципе. Так чтодаже этакая предельность не заказана человеку, на мой взгляд!</p>
<p>
Вот если бы бог создал человека из себя, но не "по своему образу и подобию", либо же по нему, но не из себя, – тогда да, означенное "третье" присутствовало бы – в его "фирменной" никак-не-доступности человеку. Но такое как раз невозможно: кроме себя, повторимся, у бога просто нет другого "материала", в самом принципе нет; так же как и кроме себя – нет у него другого образа, ежели по самому большому счёту. Другими словами, ничего – кроме чего-то типа отдалённого себя – богу создать из себя не выгорает. И мы этим – в своём бытии – вовсю пользуемся, хотя и в неосознаваемости того подавляющим большинством.</p>
<p>
9. Этот трактат желателен сейчас просто как рассказ, который можно было бы мне или любому другому, знающему сколько я, свободно наговорить о психотехнике – человеку с высшим образованием, желательно биологическим или психологическим. Это нежелание мудрить, приспосабливаясь к учёной аудитории, обусловлено рядом онтогенезоисторических особенностей автора. Сказать проще – особенностей личной истории.</p>
<p>
Прежде всего, утерянностью базовой части рукописи. С неимением – на текущий жизнепериод – социально-бытовых условий жизни, достающих на повторное разворачивание системного подхода к вопросу введения прозелита в психотехнику. Достающих при том уровне внутренней силы, какой у автора в этом периоде есть (мы к тому, что будь уровень повыше, то и наличных условий, может, хватило бы).</p>
<p>
А ещё – маловозможность пользоваться сохранившимися частями рукописи. Так что автор – вынужденно берёт себе излагательную свободу. Которая прежде всего в том, что применяется методика "наскоков сразу со всех сторон". Системный подход – это когда к первой части упорядоченно прибавляются всё новые и новые, представляющие собой несамостоятельные локальные целостности, пока в сумме все они не составят искомую картину. Её как набранность из ячеек конечного смыслового вида и неавтономного содержания. А при вынужденном подходе автора такая общая картина закладывается сразу вся, чем процесс чтения уподобляется проявлению снимка в ванночке с раствором: снимок появляется на фотопластинке сразу весь, но только смутным пятном, а потом постепенно становится всё чётче и резче – до полной проявившести. Сказанное, помимо прочего, есть предупреждение читателю: не пугаться первоначальной смутности понимания, которая и должна быть! Чем больше терпения у него окажется по многу раз перечитывать те же самые тематические элементы, написанные каждый раз несколько по-иному, тем более резкой сложится у него общая картина. В конце концов.</p>
<p>
Подобной смутности, повторяю, не было бы при системном авторском подходе к тексту: читатель первоначально бы узнавал только маленькую часть картины, но зато сразу предельно чётко. В нашем же случае он призван узнать сразу всю картину, зато – предельно нечётко. А потом всё чётче. Подобный подход, насколько автору известно, практикуется в школах Англии для первоклашек, на уроках природоведения: в голове первоклашки картина о мире лепится не по кусочкам, детально объяснённым, – багаж знаний ребёнка и умственная его развитость просто не позволяют достичь такой детальности, – а рассказывается сразу обо всём, насколько это возможно. Намеренно идётся на то, что далеко не всё будет усвоено, а из усвоенного – далеко не всё удержано. И тем не менее, этакие уроки оставляют в ментальности малыша некий флёр, который оказывается действенным фоном для последующей жизни и учёбы.</p>
<p>
Впрочем, автор до известной степени перестраховывается. Системный подход, несистемный (иначе сказать – сумбурный) подход – всё это стилизующая оговариваемость происходящего, реальность же процесса – всегда "сплошная", то бишь неизбежно содержит в себе элементы всех подходов. То есть в текстах неизбежно будет использована, хотя бы, повторяю, в элементах, и обозначенная системность подхода. И предыдущих два абзаца надо понимать так, что автор просто освободил себя от повинности специально за системностью гоняться. По причине и удобности сего – в сложившихся условиях – себе самому, и заодно подходящести того большинству читателей, поскольку современный человек Запада своим сознанием по отношению к психотехнике – что первоклашка к природоведческой картине человечества, поверьте опыту автора. В общем, это всё лишь средства: так ли вводить человека в психотехнику, или иначе, главное его ввести. И точка.</p>
<p>
10. Ясно, что у автора была своя эволюция в психотехнике. Как творчество на материале того, что прозывалось раньше у людей воплощённою душою человеческой.</p>
<p>
Выход на некие категории, пользуемость ими (обычно в объединённости их хотя бы в подобие системы), изживание их (ну, перерастание в себе) и переход к новым, более актуальным для себя и адекватным (попервичней которые, да поглубинней), – вот примерные вехи психоподнаторения.</p>
<p>
Потом те "новые и более актуальные" категории – как категории психоориентированные, не забывать, – тоже понуждали создавать как-то объединяющую их систему, способную вести их обладателя. А возникли бы ещё более новые, опять бы понудили.</p>
<p>
Всем наговоренным неявно ставится вопрос: как излагать? С сохранением ли психоэволюционного историзма автора, или выводить читателя сразу на конечную систему представлений о человеческой субъектности? Вопрос сложный! По-видимому, в книге будет и так и сяк. В чём-то сразу, а в чём-то в историзме.</p>
<p>
Заманчиво было бы сохранить весь категориальный эволюционизм. Эволюционизм физио- и психо-категорий, отражающих и маркирующих психообразования, коими мы выступаем в себе. Сказать иначе, отражающих и маркирующих психофеномены, которыми вы сменно себе являетесь. Заманчиво, потому что людям свойственно совершать одни и те же ошибки, проходить одни и те же ступени в своём развитии, останавливаться на общем пути у одних и тех же вех. Ежели автор этапировался определённым образом, то образ этот наверняка во многом сродственен и читателю. А значит, он бы не скучал, читая. Однако то была бы уже иная книга, сохрани в ней автор все свои этапы. Нечто большее, нежели введение в предмет. Идущему следом вовсе нет нужды повторять все зигзаги поисковика, пролагавшего путь.</p>
<p>
Но определённые площадки, выверенные поисковиком, проходить надо. Смотрите пятый пункт, который мы начали истиной о нашей человеческой субъектности, намеренно поданной в одной из конечных разработческих инстанций. Можно убедиться, насколько мало понимается из неё – как такой сразу взятой конечной площадки. В бытность автора ещё студентом, один его приятель стал утверждать, что если открыть томик Гегеля – произвольно где-нибудь на середине, то ты, мол, ничего там не поймёшь, прочтя даже целую страницу. Автор, в самонадеянности студента элитарного ВУЗа, с подобным не соглашался. Открыли. И вышло в общем-то всё, как утверждал приятель. Это несмотря на значительную философскую развитость и эрудированность автора к тому моменту. То есть дело в самом Гегеле! Им развивалась самодостаточная система надстраивающихся философских категорий, и если не присутствовать при этой надстраивающести с самого начала, понять далее практически ничего будет не возможно.</p>
<p>
Из-за самодостаточности та система гегелевских понятий не перекрывается (не суперпозиционирует, если уж выражаться до конца в научно-философском ключе) ни с какой из общераспространённых систем-обсказанностей мира. То есть это – авторски заданная невозможность отвлечённого понимания системы-построения. Так что, как видим, прецеденты того, каким предполагается наш текст, имеют место.</p>
<p>
Вообще говоря, есть две генеральные линии в развитии каждой системы: углубление её – в призванных составлять её категориях, и надстраивание её в получающейся массе последних. В порядке первой линии приходится проходить площадки, в порядке второй – этапы, или вехи. И коль это касается каждой системы, то, стало быть, касается и нашей системы – системы постигнутой наполнительности человеческой субъектности. Действительно, менялась и степень системности, и сам вид той смысловой структуры, которой психонаполнительность обязана была являться – по мере её рассматривания мной. Именно обязана была – таково уж имманентное свойство рассматривания у человека, что оно, рассматривание, обязательно являет нам структуры.</p>
<p>
Итак, две линии. Вторая линия – это когда созданные категории сами не меняют, но всё более составным образом соотносят друг с другом, тем являя объединившимися во всё более вознесённую структуру. Или соотносят без повышения составности, но всё более массово, тем давая всё более разветвлённую структуру, – на каком-то уровне разветвления структура может обобщиться в более высокое качество, а значит – опять-таки оказаться более вознесённой.</p>
<p>
Первая же линия – это когда следующее: соотносимость отдельно берущейся категории с остальными наполнителями системы – отставляется, а разработчик системы берётся работать с самой тою категорией (с ней как тем куском "ментальной глины", из которого слеплена она как определённая форма). В результате категория либо вообще исчезает, заменяясь другой, более совершенной (то бишь являющей собою большее приближение к истине, а потому на ступень более актуальной да адекватной), либо распадается (разлагаясь всё тем же конструктором-разработчиком системы) на дочерние производные, своею взаимодополнительностью тоже являющие на ступень большее приближение к добываемой истине.</p>
<p>
Плюс стоит отметить, что бóльшая адекватность категории – может, как достигнутость, быть действительно бóльшим приближением к истине, то бишь приближением в собственном смысле слова, а может выступать и просто усугубившестью категории в служении задаче, стоящей перед всей системой: такая усугубившесть категории – в качестве хорошего эквивалента её большей категориальной истинности.</p>
<p>
Бóльшая категориальная адекватность бывает обычно найдена по направлению, неспециально задающемся самой заменяемой категорией. Неспециально здесь – в смысле задаваемости не столько смыслонаполнением той категории, сколько самим её присутствием. Ну, то есть, намечаемость того направления уже самим фактом присутствия категории. Просто наличием расчищенности некой смыслоплощадки – в лице той категории. Как только подобная площадка расчищена, её смыслоокружение автоматически оказывается в роли задавателя её эволюции – в значительной независимости от того, чтó на самой площадке.</p>
<p>
То ещё, что разработчиком системы может быть и сама её внутренняя логика. Так назывáемая внутренняя логика. Человек-разработчик здесь исключает всякий волюнтаризм, лишь являя себя "подключённым" к той внутренней логике. Выступает, то есть, лишь её проводником. Тогда фактически реализуется случай саморазвивающейся системы. Случай, для нас, людей, актуальный, ибо каждый из нас в своём лице являет себе и миру именно таковую систему. </p>
<p>
11. По поводу углубления категорий выскажемся дополнительно. В каждом рассматриваемом объекте всегда присутствует нечто большее, чем удавшееся вам в некий взятый момент узреть. Потому что могущее быть увиденным зависит от вашей зоркости как смотрящего и опытности как рассматривающего (увидеть, как известно, ещё не значит рассмотреть, – последнее есть нечто большее). Каждому достигнутому вами уровню зоркости и опытности соответствует свой уровень рассмотренности объекта, являющий собою какую-то достигнутую и освоенную в отношениях с ним площадку, на которой вы и находитесь (так сказать, стоите). То бишь каждая такая площадка – есть ваша, определённой силы, перцептивная обработанность объекта, до конца его заведомо не исчерпывающая. Лишь сложившейся формы видение его, с тем что он подразумевает и другие формы – совершеннее этой. Естественно совершенствуясь, вы достигаете следующей площадки, затем ещё и ещё.</p>
<p>
Говоря "рассматривание", выражались фигурально. Речь не только о зрительном постижении – способ постижения здесь вообще не оговаривается, отдаваясь на волю постигателя. Но зрительная модальность превалирует в ощущенческой сфере человека, потому понятие "рассматривать" по умолчанию синонимизируется с процессом углубления постигнутости объекта. Тут уместней было бы употреблять обезличенное жаргонное понятие – "просечь". То есть, в восприятийной явленности себе объекта – ухватить его структуру, соотнесённость с окружением, или что там вас интересует, и это всё – в подчёркнутой инвариантности от путей и способов "ухватывания". Как ни ухватишь – заведомо согласен, лишь бы ухватил! Придаём этому понятию статус психометодической категории – просечь.</p>
<p>
Можете спросить, отчего тогда не употреблять просто понятие "постичь"? На что отвечаем: постигнутость – это может быть ещё и сказанность тебе другим чего-то об объекте, тогда как у нас здесь речь о плодах лишь прямых с ним постиженческих контактов.</p>
<p>
А почему тогда не выразиться как "воспринять"? Ну, может быть уже воспринятость объекта, но ещё диффузная, без вышеозначенной ухваченности его свойств. Плюс любой объект – об этом каждый интуитивно осведомлён – восприятийно постигается и так называемыми экстрасенсорными каналами, а с официальной точки зрения – то уже не совсем восприятие, ежели допускать его факт. В смысле, что не восприятие через ощущения. И недоказанность его факта – тут положения не спасает: достаточно, что экстрасенсорика хотя бы мóжет быть, в смысле отсутствия однозначной исключённости. Саму возмóжность у себя такого мы обязаны пониматийно отражать! Обозначая постижение того сорта, когда не знаешь толком, за счёт каких контактов с объектом у тебя некая его постигнутость. Подобное "не знаешь толком" – у активно ищущего человека бывает, что называется, сплошь да рядом. И просекание сей случай в себя как раз включает, среди прочих. Ещё б ему его не подразумевать, коли как наведённость оно определенчески инвариантно от пути наведения.</p>
<p>
Но вернёмся к вопросу категориального рассмотрения объекта. Достигаемость в таком рассмотрении следующей площадки – то сплошь и рядом характерно, ежели стараешься. Например, таксономия восемнадцатого века – а точнее, представительствующие её люди, натуралисты, обслуживавшие эту отрасль биологической науки, не различали амфибий и рептилий, сводя этих два разных класса позвоночных в один класс – под названием "гады". Теперь различают, то есть налицо завоёванность таксономистами следующей площадки (по одной из линий). А факт былого существования ранга "гады" – очень важный момент процесса познавания, или сказать на шаг неспецифичней – процесса постигания. Настолько важный, что имеет право претендовать на категориальное оформление. Проходить как категория "неразличение". Указующая на случай, когда два независимых образования отождествляются друг с другом, тем сводясь в образовании одном, оттого слегка химерном. Отождествляются из-за несовершенства их рассмотрителя.</p>
<p>
А что до "постичь" и "познать", разделённых нами в предыдущем абзаце, то оттого и разделили, что постичь – не обязательно познать! Второе есть лишь частность первого. Сей момент весьма актуален как раз для процесса нашей субъектной саморазбирательности! Постичь можно и ещё как-то, а не только в виде познанности. Интуитивно, например, – когда совершенно бывает не знаешь, чтó постиг, но, тем не менее, от постигнутости той поведение трансформируется так, что получаешь вполне практическую выгоду в наличной жизнеобстановке.</p>
<p>
12. Итак, всё в тексте – не совсем без авторской онтогенезо-историчности. Реализуя последнюю, стоит взять само начало этой книги. Её можно считать пошедшей с одного интересного момента. (Стилизация, конечно, ведь в личной истории, как и в истории общей, невидимые корни событий уходят гораздо глубже их, событий тех, видимого начала. Эта книга как событие – из того не исключение, и всё же за начало здесь вполне приемлемо взять именно тот "интересный момент".) Который в том, что как-то на автора снизошло одно яаление. Ну, в смысле, в авторе возник некий примечательный феномен, первоначально обозначенный им как "объём внимания". Автор вдруг обнаружил себя,– почувствовал, ощутил, считайте как хотите, – этаким воплощённым вниманием, то есть олицетворился во внимательность, высвоборжденную до определённо-объёмной величины от занятости чем бы то ни было.</p>
<p>
Соль в чём? Внимание наше обычно существует в увязанности с чем-то. Со своим очередным объектом! А тут оно – высвобожденное и ощутимо-объёмно наличное самим по себе: как некая потенция, вообще призванная по жизни служить, но пока не служащая. Причём до той степени, что не являет собою даже готовности служить! Вот так где-то просекательно это проходило поначалу.</p>
<p>
Потом уже пришло понимание, что служит не внимание – оно лишь психомеханизм направленной мобилизации того в нас, что действительно способно служить – в смысле, во что-нибудь превращаться. Это нечто может быть – в одной из его ипостасей – названо жизнетворительной энергией каждого из нас. Более того, затем выяснилось, что последняя даже не просто что-то наше, в нас, а мы каждый и есть она – прежде всего остального, чем мы там ещё для себя выступаем.</p>
<p>
То есть, у автора первоначально тут имелось явное неразличение! К слову уж сказать! И вот он, в такой имманентной для каждого человека олицетворённости в жизнетворительную энергию (всю её располагаемую имея в качестве себя, если можно так выразиться), феноменизировался в какой-то её "кусок", ничем из человеческих занятий не захваченный, а значит – свободный на предмет приложения к чему-либо. И тем проходящий олицетворённою возможностью приложиться, впереди которой, естественно, внимание – как поводырь её, по сумме жизненных линий составляющийся в феномен объёма. Вот вам и "объём внимания" в вас!</p>
<p>
А уж историзм автора к тому моменту был таков, что этакая – олицетворяющая его! – чистая возможность жизнетворения "согласна" была быть приложенною только к авторовой психовнутреннести. (Правда, голову сломишь, различая, где – в тебе как психике – внешнее, а где внутреннее, – оказывается, что под явно внутренним идёт что-то ещё более внутреннее, которое на поверку и является как раз тем, что обычный человек считает явно внешним. Но сообразившесть таких вещей приходит не сразу, и об этом будет речь много дальше.) Собственно, тот первозамеченный "кусок" моей жизнетворительной энергии и высвобождался-то из общей её массы адресно – именно под такую приложенность. Дескать, не будь её возможности, то я б и вычленяться в тебе не стал! Ещё бы, ведь образование, а точнее сказать, выкристаллизация себя как такого свободного сгустка жизнетворительного начала – то настоящая подвижка. Одна из тех, от которых и происходит слово "подвижник", или которые происходят от этого слова. То есть, вещь трудная! Но у автора она – тем не менее произошла, а произойдя, приложилась, как сказано, к его психовнутреннести, – вот вам и рождение этой книги.</p>
<p>
13. Так что каждый – как некое начало, творящее суперфеномен своей жизни. Вот какая сакраментальность у психики! Олицетворяясь во всё это начало, в незадействованный "кусок" его вы – как такая олицетворённость – воплощаетесь, тем самым засвечиваясь в качестве его, начала этого, авангарда. Что и выражаетя во внутреннем феномене располагаемости некоторым объёмом внимания.</p>
<p>
Обычный человек как "малосгустки" объёма внимания выкристаллизовывается в себе сплошь да рядом, как говорится, – дабы быть способным творить всё новые и новые рядовые дела. Но то именно что малосгустки – большего повседневный быт современного человека просто не требует! Тут хитрость в том, что ёмкость свободного сгустка жизнетворительного начала, стартующего тебя собою воплощать, должна быть больше некой критической величины, чтобы в твоей как он разбирательной приложенности – к имеющемуся психонаполнению себя как субъекта – не соскальзывать с того наполнения. То есть внутреннесть субъектности каждого из нас, чем-то заполненная, выступает очень энергоёмким объектом постигательности. Говоря иначе, большим объёмом внимания надо обладать, чтоб за такое браться. Весьма тратная занятость! Смело можно сказать – самая затратная из всех, при прочих равных.</p>
<p>
Это понятно. Если при обычном объекте тратишься только на то, чтоб постигательно, преобразующе или ещё как-либо к нему, "бесплатно" жизнью вычлененному, прилагаться, то в случае себя-психики как объекта такового приложения – тратишься и на то, чтоб прилагаться, и на то, чтоб вычленяться объектом того приложения (ну, противопоставляться в себе в такой объект). А потом ещё и непрерывно удерживать ту вычлененность, что как раз самое тратоёмкое, поскольку разворачивающаяся постигательность, что называется, трясёт объект, и он норовит исчезнуть, растворившись в тебе (ему ведь это – легче лёгкого, поскольку является он лишь вычлененной твоей психочастью, не забывать).</p>
<p>
Ежели растворяется, то для тебя это выглядит, что ты его просто в себе упустил. Тут уместна аналогия с явлением фотоэффекта: для эмиссии электронов из цинковой пластинки, – электронов, которые затем будут составлять фототок, – необходимы кванты света с энергией, большей некой критической величины, и ею обладают кванты ультрафиолета; если же освещать ту пластину, к примеру, красным светом, кванты которого докритически энергичны, то какой бы интенсивности он ни был, то бишь сколь бы много квантов его в единицу времени на неё ни падало, фототока не вызовешь. Тогда как уже один-единственный квант ультрафиолета преспокойно вызывает его зачаток. Так и у нас: сколько бы подходов-наскоков на себя как субъектность ты ни делал – с целью постижения или преобразования, всё равно иного, нежели имеешь, внутреннего качества не добъёшься, если творческо-силовая напряжённость подходов меньше критической; и наоборот, всего один подход при закритической даёт тебе новое твоё качество.</p>
<p>
Ты производишь в себе тем подходом сначала подвижку, заключающуюся в том, что "ухватил себя". А последующе возможные самопостигнутости или самопреобразованности (ну, психосамотрансформированности) – это уже подвижки, производные от той первой, главной. Выступающей пробандом.</p>
<p>
14. Каждый, подобно автору оборотившись на себя, на свою психовнутреннесть, сразу может выделить кучу психообразований в ней. Приведу давно уже вычлененные нашим языком и характерные для нашей культуры. Прежде всего это мысли. (Вряд ли пробно взятый человек представляет себе точно, что это такое, и тем не менее, совершенно определённо можно утверждать, что некоторая – хоть зачаточная! – постигнутость этого явления у него имеется. И наверняка подводящаяся под "общий знаменатель" с аналогичными самопостигнутостями других людей. То бишь каждый человек – природный психотехник! И мы, стало быть, ничего разэтакого не предлагаем, кроме как быть ему более профессиональным в этакой своей выступаемости. Волею-неволею и так уже наличной... Это я не удержался от агитки, к удобному слову.) Так что вот как дело обстоит с мыслями. А ещё чувства, ощущения, эмоции – вот дополнение перечня, с которым каждый как природный психотехник сколько-то уже поработал (пусть и малоосознанно). Этим перечислением и ограничимся, потому что дело не в нём. Главное здесь сам факт, что есть-присутствуют в каждом из нас некие психообразования.</p>
<p>
Самые разные, они возникают, исчезают, обусловливаются одно другим или нет, присутствуют нейтрально или взаимодействуя друг с другом, сохраняются долго или перманентно проскакивают, устойчивы до дубовости или зыбки, вплоть до виртуальности почти, – этот перечень можно продолжать фактически до бесконечности. Само напрашивается – во всяком случае, у человека двадцатого века – круговерть эту обозначить понятием "психомеханизм". Наша психика, получается, являет собой некий механизм, элементы которого возникают и "крутятся" по каким-то законам, предопределяя возможность и необходимость разборки их и постижения. В смысле, человек как субъект сам является себе таким механизмом, последовательно надстраиваясь в него пред собою (начав от зачатия), и сам разбирает себя – как его – для себя. Иного – то ли к сожалению, то ли к счастью – не дано, ибо в каждом из нас – как субъектной чистоте – никого, кроме нас самих, нет. Вот что провозглашается!..</p>
<p>
Спрашивается, для чего постигнутость такого механизма? Ведь возможность постижения – ещё не значит необходимость его! Следовательно, можно отлынивать, чем как подсознательною посылкою и пользуется большинство народонаселения земли.</p>
<p>
А меньшинство? Ну, для иных достаточным уже обоснованием бывает самодовление искомого, хоть в какой-то степени всегда наличное. Такая обоснованность проходит в качестве смысла: "а чтоб было!". У другой же группы основаньем для работы способно выступить то лишь, что содержит некое зачаточное целеполагание, и обоснованность внутри у этих людей звучит так: "а ради интереса!". Ну или – "а ради самопрестижа!" Ещё возможно – "а ради жизненной правильности!" Или хотя бы – "а для порядка!" И для людей некой третьей группы – целеполагание требуется уже самое недвусмысленное, а не какое-то там зачаточное. Автор тоже, будучи по зодиакальному гороскопу "девой", просто так ничего не стал бы делать – на предмет самопостигания. Ведь "девы" есть фанаты практической пользы! А если читатель не верит в существование гороскопических психотипов людей, это ничего здесь не меняет: тогда, значит, автор "просто таким уродился". Так вот, не стал бы я самопостигаться, если б в том не усматривал практической пользы как целеположенности. В самом деле, из понятости пробно взятого механизма могут проистечь, как мы уже однажды отмечали, пути улучшения его функционирования: и как ему лучше делать уже делаемое, и на какие дополнительные функции он способен – со всем вытекающим из такой дополнительности.</p>
<p>
Да мало ли что ещё может проистечь из такой понятости! Например обнаружится, что он, постигаемый механизм, предназначен совсем не для того, для чего употребляется сейчас (в случае человека – не для того, для чего в своей жизни он, человек, как механизм употребляет сам себя!). Подобно тому, как если бы был у тебя молоток, а ты, начав его исследовать, обнаружил, что это портативный калькулятор в форме молотка, и им гораздо логичнее считать, нежели забивать гвозди...</p>
<p>
Итак, все и вся по жизни охватывающий психо-механизм – в лице каждого. Каждый как субъект сам себе его являет, хочет того иль нет (подобным образом продолжают "поступать" даже разобравшиеся с собой субъекты, не говоря уже о неразобравшихся, как вы или ещё несколько и я). Повторюсь в который раз, что это в воплощение строго субъекти́вного взгляда на себя человек обнаруживает о себе такое! И пускай с некоторыми принципиальными нарушениями той строгости, но означенное "раскручивается" наукой, называющейся психологией.</p>
<p>
С тем, что "на второе" есть ещё объективный взгляд. То бишь система представлений, формирующаяся постиганием того, чтó ты как субъектность являешь собой другим субъектностям. В смысле того, чтó они могут явить себе по поводу тебя! При том, что являешь им себя подчёркнуто пассивно, никак не соучаствуя в процессе их постигания тебя. Когда происходит всё в нарочной твоей самоустранённости как личности. Из всего возможного именно такой предельный вариант берём – для простоты постижения оговариваемого отношения. Вариант, как если бы ты был безголосый и прочее тому подобное зверь, никак направленно проявить себя просто не имеющий возможности. То есть речь о тебе, который постигающей человеческой субъектности в каждый момент являет себя лишь настолько, насколько просто не может тогда не являть, и не более; а дальше всё суть личное дело постигателя – пусть что хочет употребляет, что хочет с явленным делает, то есть как может, так постигательно и выкручивается.</p>
<p>
Это упрощение неисказительное! Оно стилизация, обнажающая корень "объективного взгляда"! В самом деле, ведь твоё помогание тем субъектностям – ну, излаганием того, чтó ты параллельно их постиганию психически черпаешь в себе, имело бы право служить только наводкой тому их постиганию. Иной его роли "объективность" не потерпела бы! Всё такое твоё изложенное – ничто без оформленности как смысл в "объективных выражениях", то бишь – без адаптирования взглядом тех субъектностей на тебя как физтелесность. Ну, переложения с точки зрения, что заключена в том взгляде. А то точка зрения, опосредующая прежде всего через инструменты...</p>
<p>
Итак, что ты собою пред объективными постигателями являешь – то они призваны разобрать фактически без тебя, как хотят и могут. Тем прибавляя элементы в выстраиваемый обществом свод человекопостигнутости, выступающей под грифом "объективная". Выступающей так благодаря исполняемости той оговорки – о разбираемости тебя фактически без тебя. А уж от этого – всего пол-шага до следующего: они как субъектности могут точно так же поступать и по отношению к себе! То бишь брать и постигать себя на предмет того, что себе собою лишь невóльно являют, и постигать так, как если бы то был кто-нибудь другой. Это постигание себя, в котором фактически пытаешься обмануть себя (ну, обойти, ежели выражаться мягче). Оно-то и есть так называемое объективное, согласно сложившемуся у людей канону!</p>
<p>
Классная извращённость, да? Постигаешь себя по предельной возможности как не себя, то бишь исключительно инструментально, тем обретая так называемую внешнюю постигнутость, а не внутреннюю. Разводимая так постигательность человеческой субъектности являет нам физиологическую науку! Я не оговорился: физиология, по большому счёту если брать, изучает тоже именно субъектность в лице человека – сама того не подозревая на данном историческом этапе. Субъектность всё же, а не какую-то там телесность. Это, однако, станет нам по книге понятно только много позже, а пока "забудем".</p>
<p>
Что же касается постигаемости, разводимой через субъективный взгляд, то уже говорили – она являет психологическую науку. Правда, здесь уж с оговорками. Рядом оговорок! Означающих в совокупности, что либо есть в нас как субъектностях нечто, не относящееся к ведомству психологии и требующее заведения дополнительной науки (сейчас оно отчасти находится в ведении теософии и иже с нею, а отчасти – вообще ни в каком ведении, во всяком случае официальном), либо что психология не открыла (по крайней мере, не признала) в себе некую глубинную методологию и, соответственно, те участки постигнутости, которые можно с привлечением той методологии выстроить.</p>
<p>
Однако зачем всё это? По большому счёту всё оно – эти разграничения – есть мышиная возня в куче грязного тряпья! Мышам такая возня представляется жутко серьёзным делом, а нам смешно. Судите сами. Исследовать себя, как ты можешь исследовать себя и никого другого, есть эзотерическая, интравертная методология. И даёт сугубо внутреннюю постигнутость, как это принято говорить. Исследовать же себя, как ты исследовал бы кого-нибудь другого, в смысле что исследовать себя лишь так, как ты можешь исследовать и не только себя, – то научная, экстравертная методология. И даёт так называемую внешнюю постигнутость. Но испускатель-то методологий всё время один – ты как субъектность! Тем самым, всё это не более чем игра: сменой методологий человек лишь делает вид, что убегает от собственной субъективности. То бишь, для субъектности будет совершенно логичным всё параллелить, а не зацикливаться на чём-то одном: в испускаемых делах от себя всё равно не увильнёшь, из производимых дел свой субъективный момент всё равно не вычтешь (если иметь в виду его закритически-глубинные составляющие), а вот разнообразие подходов как раз поможет делу. Другими словами, человеческая субъектность вынужденно объявляется объединяющим началом всем наукам! А уж тем более – враждующим методологиям в пределах одной какой-либо науки!</p>
<p>
Так что – параллелить выдаваемое обоими методологическими подходами к человеку: объективным и субъективным. А получающееся будет системой представлений субъектности о себе как о некоем физио-психо-механизме. С пониманием, что физиопредставления там есть всё те же психопредставления, только "вывернутые" (см. пункт пятый). Ну и "параллелить" – то в смысле только, насколько подобное возможно. Насколько вообще возможно сказать, что это вот постигательное построение от первого подхода соответствует этому вот построению от второго, то бишь оба подхода именно ими высказываются об одном и том же из тебя как субъектности. Какие-то рамки такого соответствия установить выходит, но точное соответствие – нет: подходы, условно говоря, пользуются разной семантикой, и соотнести их "фразы" возможно только через перевод, отчего соотнесённость и призвана всегда собой являть ту или иную размытость. Впрочем, и при таком положении вещей разноподходности запараллелены, только уже в более широком смысле слова.</p>
<p>
15. Такой постигательный подход к человеческой субъектности – напрашивается сопрячься с облагораживающе-преобразовательным подходом к ней, замешанном на утилитарности. Ну, прагматичности, заключающейся в принципе: "не важно как достичь, важно чтоб именно достичь!" Предельная постигательная эклектичность – просто естественный фон для такого психопреобразующего подхода! Ну, понятно: эклектический принцип в постижении субъектности – атрибутивно подразумевает предельную широту пониматийного охвата её, как поля постигательной деятельности. А чем больше такая широта, тем больше путей поставки нужных понятостей вы видите, отчего больше и вероятность нахождения пути попроще да побыстрее – как первейшей желательности при утилитарном подходе к психопреобразуемости. Так что – наибольшая широта понимательного охвата себя, а уж эклектика в постигательности – как раз главный компонент реализации такой широты.</p>
<p>
Принцип утилитарности – априорно важнейший на пути субъектной самосовершенствуемости. Потому что короче всего ведёт к результатам – на любом пути, а субъектная самосовершенствуемость – единственный из путей, где достижения не способны вонять из-за способа заполученности: если уж достигнуто, значит чисто. Другими словами, ежели бы ход к результату был закритически – к психике – портящим, того результата автоматически не достиглось бы! Ведь по ходу к нему портящаяся, а значит, становящаяся афункциональной, психика просто технически не была бы способна его – как таковой – составить, находя для того нужные элементы и тому подобное. И потому – в самосовершенствовании глупо отказываться от одиозных ходов к результатам: в таком эксклюзивном деле результат, ежели ход только способен его дать, этот ход автоматически оправдывает – "задним числом", когда возникнет.</p>
<p>
Но это – что касается завéдомой отказываемости от ходов, ещё перед достиганием. А так-то, в текущей конкретике достигания, взвешенные отказы от одного хода в пользу другого – вполне могут быть. </p>
<p>
Из сказанного уже должно быть ясно и то, что самопостигательная эклектичность здесь не требует специальной культивации. Стань только на позицию прагматизма – в развивающей психику преобразовательности, и наивозможно полная эклектика входит в познавание неспециально. То есть, как бы сама. Реализованною становясь у тебя чисто явочным порядком. Поскольку нужда в ней – просто атрибут означенной психопреобразуемости, как уже отмечалось.</p>
<p>
Да и сама такая преобразовательность – эклектика. Предельная методологическая эклектика! Ещё бы нет, ежели специально не стоит ограничения, кáк добывать. Специально не стои́т – всё ради, чтоб без лишней волокиты добыть (поскольку добытость самоценна). А коли так, то все возможные пути добычи – просто автоматически должны подразумеваться, вот вам и методологическая эклектика.</p>
<p>
Так что эклектика и здесь, в утилитарной психоустремлённости к высшим уровням. И тоже реализуемая неспециально, кстати. Да-да, неспециально, несмотря что бессомненно нужна! А всё потому, что позволительно быть нацеленным только на добытость – не перецеливаясь на вспомогательности к ней. И тем самым, выходит всё вот как: субъект, исповедывающий прагматический подход в психоповышающей преобразуемости себя, нарочно не гонится ни за какой-либо конкретной методологией, ни за их разнообразием в целом, да только у него "просто само оно так получается", что методологии оказываются весьма разнообразно представлены: практика обращаемости с собой без излишней помпы – человека к тому провоцирует.</p>
<p>
В общем, коли надо постичь очередной элемент своей психожизни, так на волне прагматического подхода – то есть в девизе "без щепетильности!" – оно само всё самое простое для этого и употребляется. И вся недолга! Плюс то же самое – в повышающих самопреобразовательностях на базе добытой постигнутости.</p>
<p>
16. Другое дело – наука. Любая наука страдает щепетильностью и даже снобизмом на предмет, чтó в подвизующемся в ней познавании употреблять в качестве методов. (В том числе, такова и психологическая наука, – хотя и менее, нежели другие, а то бы она вообще ничего постичь не смогла, слишком уж объект приложения у неё "не научный".) Добытое нехарактерной для неё методологией любая наука попросту отметает: ещё бы, ведь с той нехарактерностью – оно для неё автоматически "не научно".</p>
<p>
А подвизующееся в ней познание подобное отметание терпит, поскольку внутреннее целеполагание у всякой науки – фактическая сведённость к смыслу: "познавать чтобы просто знать". И суммарное знание, производимое от такого принципа, вполне может себе позволить что-то и не иметь – к примеру, узнанное "не таким" путём.</p>
<p>
Подобного не потерпело бы áдресное познавание. Которое не само для себя, а для чего-то. Или сказать – ради чего-то. А потому не может отмениться, не послужив адресату. Как познавательная бездейственность оправдываясь тем, что необходимое действие угрожает проходить по "не той" методологии.</p>
<p>
Путь узнавания нового – понятие более общее, нежели методология. И в отличие от последней, он ни у какой науки официально не оговаривается. Иначе бы та наука откровенно расписалась в сектанстве. Так что позволяется узнавать заведомо любым путём, кроме поставляющих артефакты! Однако наука – сама по себе фикция, без людей – её носителей. А у последних изначально бытует некое "молчаливое соглашение" – ограничительного толка. (Текст писался, когда ещё не было в ходу модное ныне выраженьице: "по-умолчанию". Прим. авт.) В результате – человеческие науки в своей совокупности всё не могут преодолеть некий призрачный, но тем не менее существенный барьер в познании. Ну, у людей ведь новое узнаётся на базе собственного восприятия – в конечном счёте, по крайней мере. А восприятие так организовано, что избегает обращаться на самоё себя в моменты своей осуществляемости. Человек – носитель восприятия даже думать не хочет о такой обращаемости. Причём и учёный – не исключение! Вот необращаемость сия и оборачивается "молчаливым соглашением" между учёными. Не допуская некоего класса воспринятостей, важного для общего познания.</p>
<p>
Судите сами. Обращаясь к своей разворачиваемости – на предмет взятия её своим объектом, восприятие могло бы узреть в ней годные к продуктивному изменению моменты, и по изменённости такой становилось бы другим – узревающим в обычных вещах мира необычное (оно же и непривычное!). Вот непривычные узревшести такие и сложились бы – по мере накопления – в целый восприятийный класс. В него как новое качество. Неизбежно вызвавшее бы и новую миропостиженческую классность.</p>
<p>
Вернувшись назад, можно даже сказать, что человеческое восприятие боится прилагаться к работающему самому себе. Ну, оборачиваться на работающее самоё себя. Ибо делать это – для восприятия означает рубить сук, на котором оносидит, образно будь сказано. Вот и боится! Ну, не само восприятие, конечно, а его носитель – в лице нас с вами. И такая подспудная наша самоограничиваемость в определяющем познание восприятии – незаметно навязывает ограничения и берущимся для наук методикам. Что вкупе и составляет некий призрачный барьер в познании! Почему именно призрачный – понятно: ограничительность не просто навязываема, а навязываема в ключе принципиальной незаметности. Так что барьер есть, но таким образом, что его вроде нет. В этой призрачности как раз и сила барьера! В очередной раз подтверждающая парадоксальность мироустроения. Ибо призрачность как свойство вещи – подразумевает её несущественной, ту вещь, но несущественность барьера – кажущесть, однако призрачность при нём – таки есть, и из-за неё не можем с ним толком схватиться. Толком зацепиться за него, дабы затем разобраться!</p>
<p>
Так что у служителя науки – не получается постичь о себе – как элементе изучаемого им мира – нечто существенно необходимое, а без этой постигнутости – он выступает внутренне таким, что и далее поддерживает то "молчаливое соглашение", из-за которого у него – недостающесть постигания. Круг порочно замыкается! Разорвать сей порочный круг человечеству как раз и предстоит.</p>
<p>
Итак, восприятие как некая длящесть – святое место для себя как именно той длящести. Потому и её воплотителю – человеку науки всякий раз "просто в голову не приходит" в такое место, что называется, зайти. Выстроив с собою отношения на соответственно необходимой "волне". По отношению к восприятийной длившести он опомнится, тем став способным заходить, да уж заходить-то тогда некуда! То место пропало, сменившись новым, зайти в которое ему опять "как-то не получается собраться". И так без конца. Откуда и неявная усечённость коллективной человеческой миропостигнутости.</p>
<p>
Иначе сказать, настоящемоментная разворачиваемость восприятия, как чего-то нужного нам своим результатом по выбранному объекту, всегда есть незаметное восприятийное табу – в том именно настоящем моменте. В его длящести. Ну ещё бы, иначе ведь не будет по объекту результата – как поставки нужной его воспринятости! Вот такое табу в конечном счёте и оказывается усечёнкой нашей коллективной миропостигнутости.</p>
<p>
Возьмём для конкретного примера психологию. В порядке неизбежного реверанса в сторону остальных, более солидных наук, круто замешанных на так называемой объективности, эта несчастная наука, несмотря на известную "антиобъективность" самого её объекта, пытается употреблять объективные методистики – тестирование, вопросники, пригодные к статистической обработке ответов по ним, и тому подобное. И только "сквозь зубы" допускается – как метод – самонаблюдение. Но уже не допускаются – в той же ипостаси – так называемые откровения, то есть свидетельства людей, которым – в силу нетипичной высоты их психоорганизации – не требуется соображать, чтобы знать. Во всяком случае, соображать подобно тому, как это требуется обычному человеку – для возникновения у него феномена знаемости. Те люди попросту способны на нечто, могущее быть обозначенным как "непосредственное знание", в отличие от обычных, опосредованных знаний, которые жиждятся на умозаключениях (в том числе и подсознательных, призванных цементировать ощущенческие гештальты) и в основном как раз и заполняют багажник нынешнего человечества... Итак, психология не допускает в себя результаты "откровений", а зря! Ведь непосредственное знание – как плод неопосредующего постижения – есть содержанием своим не бóльшая недоказанность, чем принимаемое всё ж психологией смысловое содержание самонаблюдений психологов. Разница в том лишь, что самонаблюдшийся психолог – как являющаяся обычным человеком субъектность – может дать и даёт некие подобия оговоренностей, как он добывал эти вот смыслорезультаты самонаблюдения. То бишь реализуется – до поставки плода – самонаблюдаемость в самонаблюдаемости, и тем как бы всё оправдывает! Но это фактически не разница: разработать можно категориальный аппарат, позволяющий точно так же оговорить и механику "непосредственного постижения". Такого аппарата просто нет, что не означает, однако, невозможности ему быть.</p>
<p>
Нет же очевидно потому, что люди с достаточно высокой психоорганизацией не подвизались в психологии – как именно науке, и, стало быть, некому было его разработать. Да и сами психологи-официалы не рвутся постигать подобный аппарат, даже если бы он и был, – чтобы постичь, надо хоть "краем себя" приобщиться к той повышенной психической организованности, о которой речь, а это официалам затруднительно. Вот и теряют: "откровение" зачастую есть как раз обойдённость той перманентной самоограничительности человеческого восприятия, что скрытно в нём подвизуется и которую мы недавно описывали.</p>
<p>
В общем, в психологии везде бытуют не совсем те отношения. Этакая ходячая воплощённость психонесовершенства современного человека, вот что она есть такое.</p>
<p>
Ладно, заканчиваем. Напомним только, к чему пришли. К тому, что развёртывается система физио-психо-представлений о человеке. Будем говорить в дальнейшем – ф-п-представлений. А читателю параллельно вменяется к культивации особый жизнеметодический подход – относиться к себе как к ф-п-механизму, неизменно брать себя как такой механизм. С тем что в дальнейшем нами постепенно прояснится, чтó это за механизм. </p>
<p>
17. Ряд участков предыдущего пункта могут показаться искусственно затянутыми. Но льщу себя надеждой, искусственность в той затянутости узрят лишь неискушённые читатели. Ибо смысловая затянутость – фактически нормальность, когда сложное излагаешь упрощённо, но в желании не допустить исказительности от упрощения. Чтобы о получившемся можно было сказать: обсказано более топорно, чем вообще возможно обсказать, но получившееся вполне корректно. То бишь не содержит необратимых упрощений, все упрощения – обтекаемы, что означает постоянную возможность логически непротиворечиво развить наличную обсказанность. Ну, доразвить её до обсказанности с необходимой и пока опущенной глубиною! Коль уж в порядке упрощения специально не доводили обсказ до глубины, которая нам в предмете открыта… О результате таких действий в математике говорят: более грубая степень приближения, следствие большей округлённости. Подобноые понятия относимы и к семантике. Более "округлённо" оговорить предмет – вполне возможно, только необходимо при том напрячься – для сохранения корректности.</p>
<p>
Однако какие у автора могут быть причины для подобной излагательной округляемости? Ну первая, это когда меньшая округлённость представляется несущественной (то есть – округляемость просто для удобства). Вторая – когда у автора недостаток оговаривательных средств: в его распоряжении категориальный аппарат, развитый меньше, чем необходимо. Это бывает в двух случаях. Прежде всего, сам автор может не иметь необходимой степени разработанности категорий. Когда интуитивно он – при искомой глубине предметопостигнутости, но общепринято выразить её всю – ещё не в состоянии. А может и предполагаемый адресат – излагаемого – не владеть такой степенью категориальной разработанности. Тогда владеющий ею автор – всё равно что невладеющий: ему бессмысленно на её основе обращаться к такому адресату. Причём подобная бессмысленность – тоже с градациями: или она от простой неознакомленности адресата с нужными категориями (при том, что некогда его уже знакомить), или же – от пребываемости адресата вообще в неспособности освоить тот категориальный уровень. Пребываемости такой хотя бы пока: нет у него необходимо развитой умозрительности, дабы удержать те степени абстрактности, что воплощены в привлекающихся автором понятиях.</p>
<p>
Из перечисленного видно, что для автора может быть дополнительная нагрузка: в порядке предварительного минимума – знакомить адресата с необходимо-высокой степенью понятийных абстракций. Которые часто связаны с непривычной семантической глубиной, что усугубляет положение. Образно сказать, та глубина – как нижние уровни шахты, задаваемой грубой ипостасью понятий, вводимых автором.</p>
<p>
А то и поболе нагрузка: сначала адресата развивать, натаскивая текстом попроще, а уже потом знакомить. Всё это требует дополнительных страниц и времени, и тем может быть несовместимо с текущим разделом. Тогда и прибегаем к понятийным округлениям!</p>
<p>
Подобная происходящесть – нечто гомологичное случаю, когда взрослому требуется объяснить ребёнку то, чего тот понять в расчётной полноте заведомо ещё не в состоянии. Наверняка каждому из читателей приходилось выступать в роли такого взрослого. Так вот, здесь как раз – взрослые грешат: сам не раз наблюдал, как допускают некорректные смысловые округления. Которые зачастую являлись и некорректными семантическими упрощениями. Чего не может позволить себе автор, поскольку имеет дело не с детьми. Вот такое затянутое оправдание – кажущеся-занудным участкам предыдущего пункта.</p>
<p>
Цель наша получается в том, чтоб огрублённо изложить, но не нарушить "внутреннюю логику" заданного к изложению. В порядке огрубления приходится изъясняться, что называется, на пальцах – как о подобном принято говорить в народе. А в порядке ненарушения – всячески изворачиваться. Употрепблением десятка неглубоких понятий – огибать невозможность употреблённости одного глубокого!</p>
<p>
Ну, например, увязывающе смыкая члены той десятки – намечаем "смысловую дырку" от того неупотребляемого глубокого понятия. В четырнадцатом пункте, рассуждая об объективном изучении своей субъектности, объём изучаемого задали так: изучать "себя в смысле того, что себе собою лишь невóльно являешь". Вот эта заданность и была намеченностью одной из означенных "дырок".</p>
<p>
Кстати уж сказать, психоразвитый – выше критического уровня – человек может, если захочет, явить вам – как объективному исследователю его как субъектности – такую на месте себе объективность, что вам покажется, что вы и не человека вовсе фиксируете-изучаете, а какое-то не-пойми-что. Другое дело, что обычно таковой человек того не хочет – зачем ему пугать или путать задохликов! Это мы к чему? А вот, через словосочетание: "какое-то не-пойми-что" – явили как раз смысловую дырку. Для конкретизации, что собою представляет "не-пойми-что" на месте телесно выразившейся человеческой субъектности, сейчас пока недостаёт категориального консенсуса – между читателем и автором.</p>
<p>
Остаётся лишь добавить, что чем психоразвитей человек, тем меньше он подлежит так называемому объективному изучению, тем более – когда того не хочет. Обычноразвитый же человек – уже заметно ему подлежит, то есть заметно велик объём того, чего он не может вам не явить собою, хотя и хочет не явить. Зверь же подлежит ещё больше. </p>
<p>
18. Как инструмент изложения нам очень важно составное слово – "психо-внутреннесть". Сейчас пора его обговорить.</p>
<p>
Ну, определенческих ипостасей у подобных понятий – способно быть помногу. Дадим нашему хотя бы одну. Это помимо той представляемости, которая и так уже, видать, возникла у читателя – хотя бы как некая смутность (слова-то для обозначения стараешься подбирать точно, насколько это возможно, а читатель с Луны не упал, имеет значительный опыт обращаемости со словами: мы все приобщены к одной сокровищнице в лице родного языка, и не беда, что каждый – слегка по-своему).</p>
<p>
Как понятие, словосочетание означает всё смонтированное человеческой субъектностью: ею из себя строго для себя. Смонтированное с помощью ряда надставляющихся внутрисубъектностных сократительностей, ставящихся в определённую соотнесённость друг с дружкой. Ежели субъективно-ощущенчески на себя как психику оборотиться, эта смонтированность предстаёт некой квазисубстанцией, вам имманентной (ну, от которой вам в себе некуда деваться, с которой вы принципиально не можете расстаться).</p>
<p>
Итак, квазисубстанция, каковой себе – в себе – являетесь. Любое нечто из неё – обязательно приведено в соотнесённость со всем из неё прочим. Оказываясь связанностью элементов просто через факт наличия "субстанции" меж ними. Факт наличия её как их носителя.</p>
<p>
Но это ещё не всё! Возникшие (ну, выделившиеся) в квазисубстанции элементы – могут связываться и специальной сокращаемостью её между ними. Удержание их вместе – через такую сокращённость!</p>
<p>
То есть что? Сперва "субстанция" локально сокращается в самой себе, давая тем некий свой элемент, затем такое происходит множественно, оборачиваясь неким количеством элементов, а уж каждый из них – может оказаться увязанным с любым другим, через специальную сокращённость "субстанции" меж ними. Это с тем, что сокращённость та – сама становится объектом приложения сродства к сокращаемости у "субстанции". Ну, возможности сокращаться "материалу", заполняющему ваш психообъём и, условно говоря, расположенному между той сокращённостью и сокращённостью какой-либо другой. Если эта возможность реализуется, происходит надставка! И так порой бывает до весьма зыбких и валких образований, являющих собой воплотившесть большой степени надставления.</p>
<p>
Так что некая квазисубстанция в вашем психолице, да сокращающаяся между своими частями – в качестве объединяющего их акта, с тем что части те – попросту более ранние (и локальные!) сократившести той же квазисубстанции. В самом начале давшей две наипервичные свои локально-сокращённости, бывших каждая "просто сократившестью", а не "сократившестью между чем-то и чем-то".</p>
<p>
Такое возможно. Ведь всякая объёмная субстантность – она чисто определенчески способна частью своего объёма выступить ужавшейся. Когда ужимаемость такая сколько-то уменьшает общую объёмность субстантности, или происходит за счёт разрежения всех остающихся её частей. А если не говорить об ужимаемости, то надо говорить хотя бы о напрягаемости той субстантности, то бишь о переходе какой-то своей локалью в активное состояние (ну, на ступень более активное, чем было).</p>
<p>
Или дадим такой образ: человеческая субъектность есть в себе некая глина, прежде всего остального. Глина в смысле того, что по самому своему определению не имеет формы, но способно составлять наполнение. И то "глина", способная в самой себе подаваться в какую угодно сторону. Такая подающесть её относительно себя самой по какому-либо направлению – то частная сокращаемость субъектности в самой себе (сокращаемость в смысле протекания активности, связанной как-то с понятием длины). А удерживающаяся сокращённость – то непрерывно возобновляемая сокращаемость: по одному и тому же направлению и на одно и то же расстояние. Она являет собой некую скособоченность "глины", и есть уже субъектностная сделанность из себя чего-то для себя: ну, тою скособоченностью субъектность начинает выступать в себе какой-то частной формой – по отношению к остальной себе как воплощению бесформенности. Вот соотнесением подобных форм – и надставлением их одно над другим в самых причудливых ансамблях – человеческая субъектность и лепит себя, лепит в смысле являемости себе первой сцены физического своего бытия. Фигурантности в жизни.</p>
<p>
С безформенностью – как принципиальной формонеимеемостью – ещё хорошо увязывается понятие глии. Психоглия – вот чем фигурируем в себе, ежели брать себя в самом непосредственном отношении. Такое вот необходимое "костыльное" понятие получается. И брать себя в самом непосредственном отношении – это брать себя строго для самого себя, иначе будь сказано. Тогда все люди – заведомо предстают не в состоянии просечь тебя точно в том качестве, в каком сам себя просекаешь.</p>
<p>
Остаётся только добавить, что это всё фактически отвечалось на вопрос, чем для себя выглядишь, ежели смотришь на себя из предельно внутренней своей психопозиции. Ежели всматриваешься в себя обязательно до самого конца, иначе будь сказано.</p>
<p>
19. Стоит упомянуть на будущее один интересный аспект социальной психологии: народ вообще не умеет врать. В смысле народа в целом. Отдельный субъект – да, а народ, в который он входит, нет. Тем самым, имеющаяся у каждого народа доисторическая сказительность (былины, саги и тому подобное) суть правда, именно быль. Только более или менее искажённая веками пересказов в поколениях: накапливаются и чисто технические ошибки, и отрицательная сказываемость разностей менталитетов поколений. У каждого поколения – свой менталитет, который хоть сколько-то несёт в себе каждый конкретный исполнитель – сказитель или переписчик. Тем невольно привнося его – в качестве фона – в пересказываемое. Выражаться в лингвистическом ключе, так поколенческий менталитет сказителя незаметно наводит в пересказе речевой субстрат и суперстрат. Ну, подслойку с надслойкой. Которые и есть скрытые искажения.</p>
<p>
Итак, народ не умеет врать, а потому былинам надо верить – пусть не дословно, но хотя бы в смысле проглядывающего из них уровня отношений человека с природой. Спешу застолбить уже здесь, в вводной части, эту смыслопосылку – в силу её принципиальной важности для некоторых последующих разделов книги. Просто анализ человеческой субъектности с заявленных нами позиций – он дальше неизбежно утыкает в представления об уровне её возможностей, соответствующем как раз былинному. Автор с этим столкнулся, придётся столкнуться и читателю.</p>
<p>
А заодно здесь ещё вот что. В пятнадцатом пункте употребляли мы выражение: "просто оно само так получается". Уже тогда брали его в кавычки, намекая, что используется так называемое ходячее выражение. Обычно указующее на скрытый момент людской жизнеустроенности, достаточно часто для всех проявляющийся. В шестнадцатом же – употребили ещё одно подобное выражение: "просто в голову не приходит". Указующее на существование у людей вредной психостереотипики. Есть и другие "ходячие выражения".</p>
<p>
То есть что? В народе бытуют изречения, словосочетания и обороты речи, содержащие мощные жизнеотдифференцировки, а в том числе – и психоотдифференцировки, что для нас прежде всего важно. К такой народной речевой символике мы ещё не раз будем обращаться – и чтоб привносить ею полезный дополнительный субстрат – в текущую выражаемость мысли, и чтоб анализировать ту символику, тем становясь обладателем скрытых в ней постигнутостей механики жизни. </p>
<p>
20. Как работает психика человека? Это же жутко интересно! Во всяком случае, áвтору. И сейчас, и всегда было. И глупо думать, что не найдётся определённого количества людей, в этом подобных ему. Вот вам и ответ (ну, одна из частей ответа), почему писалась эта книга.</p>
<p>
У самого автора – университетское физиологическое образование. Естественно, из каких конюшен, туда и тянул. Поначалу даже название у книги было другое – "Философская физиология". Почему физиология – теперь понятно, а философская потому, что стоит естественнику заметно овладеть своей наукой, как заметность та начинает подбивать его на философское осмысление – что той своей науки в целом, что тематических частностей, составляющих её свод. Тем болей, что физиологию осмыслить философски никто фактически не пытался! Ну, разве что Сеченов – в зачатке. Написав свои "Рефлексы головного мозга". Но так и не усмотрев толком сверхгоризонтов, что открываются физиолого-философской смычкой.</p>
<p>
Примерялись к книге и другие названия. Например – "Поиски себя". Но наиболее близким автору из всех неупотреблённых – остаётся всё та же "Философская физиология". Сквозь все тексты книги "красной нитью" проходит идея, коррелирующая именно с этим названием: идея о жизни человека как сонме его бесконечно-разномастных деланий, разнонаправленно надставляющихся одни над другими, – с тем, что каждое из них являет именно физиологическую твою активность. В наиболее видном отношении, во всяком случае. Так что, даже если и есть сверх-физиологический уровень организации нами дел, ключ названия это не меняет.</p>
<p>
Не меняет, но такой уровень маячит и тянет! Вот в книге и дан ход этой тяге: провозглашено к разбору всё обо всём, причём к разбору с предельно субъективной точки зрения. С объяснением, что для человека это единственно корректная точка зрения, ежели брать по самому большому счёту. Ибо твоя явленность в мир сей (ну, в жизнь эту) устроена так, что нет заведомо ничего здесь, что существовало бы, не преломляясь посредством тебя...</p>
<p>
Книга для тех, кого волнует прежде всего он сам. Не потому, что мания величия с нарциссизмом и прочим, а потому, что всё остальное в этом мире – только через посредство, а посредник – неогибаемо ты сам. Когда от выступания в этой роли тебе просто некуда деться. Вот вынужденно и занимаешься сперва собою! Ну, а потом оно неожиданно выходит, что в познанности устроения себя ты поимел познанность устроения мира. Потому что ты и есть определённым образом (среди прочих возможных) организованный мир этот (наш видимый общеизвестный). В смысле, неким пирамидальным образом мир организуется, дабы вершиной этой пирамиды явить тебя (как, впрочем, и любой другой свой объект: сколько объектов, столько и пирамид с общим основанием, но разными вершинами). В качестве вершины опираешься на основание, и без него не можешь существовать как таковой, стало быть, в мире в самом принципе нет ничего, что вообще бы тебя не касалось – хоть по самому большому счёту, но касается, ибо в той пирамидальной основе своей ты общ со всем возможным прочим.</p>
<p>
От тебя-вершины лучи-рёбра расходятся автоматически настолько, чтоб доходилось им до той условной плоскости, которая проходит в этом мире через всё, и тем ты с этим "всем" оказываешься соединённым. А лучше сказать – оказываешься подсоединённым к нему.</p>
<p>
Обговорим всё это несколько иначе. Ты составляешься далеко не всем тем, что входит в мир в смысле "вширь" (являешь собой лишь малую толику той шири), но полностью всё, что имеется в мире в смысле "вглубь", есть и в тебе, работает на предмет составляемости тебя. Потому что в любом месте необъятной мировой шири присутствует вся мироглубина (обязана, иначе б мир в принципе не мог существовать как структура!), и так как ты выступаешь одним из мест мира, которое не хуже прочих, то глубину ту автоматически и имеешь...</p>
<p>
В конкретике это оказывается следующим: если последний общеизвестный этап материальной глуби мира есть кварки, то в твою матчасть они обязательно входят. Тебя как физическое тело просто обязаны составлять и составляют (не в смысле, конечно, что все они в тебя входят, какие только ни есть в мире, – речь о вхождении в тебя их как воплощённого принципа). А подвизуется в мире что-то материальное и глубже кварков, можете быть спокойны – оно участвует в определяемости вас. Заканчивается же – при нашем ещё большем "залезании в глубь мира" – этапирование физичности и начинается некая "сплошнота мира" (ни физическая, ни нефизическая – с одной стороны, и та и другая сразу – с другой) – значит, и она вас составляет, то бишь вы суть она. Ну, в смысле, и вы суть она, помимо всего прочего в мире, которое всё тоже суть она.</p>
<p>
И вот тут-то "вступает в строй" одна хитрая и не очень явная грань мироорганизованности. А именно, если содержишь в себе глубь мира "до её конца" (кавычки очень уместны, поскольку не совсем ясно, имеет ли смысл само понятие "конец" – после некой критической дали продвиженья в мировую глубь), – так вот, если имеешь глубь "до конца", а ты её, глубь ту, именно так и имеешь, то в некотором смысле имеешь в себе и всю мировую ширь! Потому что энергия, которой ты располагаешь, подвизуясь на всё более глубоком уровне мировой организации, соответственно всё больше, – даже школьники знают, что энергетический выход от деления атомного ядра – гораздо больше в сравнении с энерговыходом от химических реакций, где взаимодействуют ("делятся"!) лишь атомные оболочки. И на принципиальном "дне" мира энергия так велика, что неизбежно охватывает всю его ширь. Надо же ей куда-то деваться, в потенциальном-то отношении! Вот и девается – означенным образом! И поскольку вы подвизованы в эту энергию, будучи физтелесно заходящим в мировое "дно", то получается, что энергия та вами охватывает всю эту мировую ширь. С одним забавным добавлением: подвизующаяся на "мировом дне" энергия – она имманентно к понятию дна (ну, предела, выступающего основой) есть энергия всегó мира, и тем самым "дно" его есть заодно и охватывающая его целиком "оболочка".</p>
<p>
Мистики могут сказать, что, дескать, с материальной наполнительностью этого мира ты управился, но как же трансцендентальная его составляющая и прочее подобное (вообще всё то, что в Ведах называется "непроявленное")? Оно, мол, ведь тоже как-то подвизуется – если не в этом мире, то хотя бы в связи с ним! Ответ меж тем прост. Подобные разделения есть стилизация, то бишь идущая от людей искусственность. На самом же деле мир в понятийном отношении "сплошной": ни трансцендентален, ни материален, ни ещё какой-либо, а лишь единый-неделимый конгломерат того, что в нём подвизуется. То есть, что в нём подвизуется, то подвизуется, а умствующе стилизовать это вы можете бесчисленным числом способов. Социальный институт Запада под названием наука – создал относительно законченную картину мира. Картину на базе молекул, атомов, полей и прочих из той оперы категорий. Прекрасно. Жаль только, что физики в подавляющем большинстве своём не знают, что на Земле и в нынешние времена (я уже не говорю о былых, ведических!) есть сообщества людей (так называемые отсталые племена, например), создавшие и культивирующие посредством иных, нежели наука, социальных институтов (например, шаманства) не менее законченную картину мира – на базе категорий, чертовски непохожих на наши "атомы" да "молекулы" (пример такой категории – духи предметов). Это знают антропо-культурологи, а они с физиками мало смешиваются. Упреждая возражения, подчёркиваю: то не менее, чем наша, стройные и законченные системы мира, и не менеее, чем наша, соотнесённые с практикой. То есть в том-то и хитрость, что не просто отвлечённый объяснительный образ, а именно соотнесённость такая имеет у них место! Позволяющая лучше выживать в этом мире всем, кто культивирует ту "примитивную" систему и пользуется ею. Мы выживаем за счёт научных построений (в конечном счёте, во всяком случае; особенно, если "научные построения" понимать в самом широком смысле слова), они выживают за счёт построений каких-то своих. То бишь разные этносы-культуры, за счёт своих особых социальных институтов, с их продуктами, примерно в одинаковой степени "ухватывают мир" – коль примерно равно выживают в борьбе с природой.</p>
<p>
Подобная самобытная "ухваченность" – и очень разветвлённая! – была, например, у древних египтян. Впрочем, это не важно, – перечислений таких возможны десятки. Фигурально выражаясь, из разного фасона кирпичей (строительных к картине мира категорий, типа котирующегося у нас понятия "атом") этносы строят пригодные к обитанию дома. Ведь оно и в быту – дом можно построить из заводских кирпичей, можно из блоков, можно из дикого камня, а один умелец, как слышал автор, построил его даже из пивных бутылок (а что, в широком смысле слова, так бутылка есть кирпич не хуже прочих, – во всяком случае, жить в том помещении оказалось можно).</p>
<p>
Итак, что в мире подвизуется, то подвизуется, для нас это неважно (как говорится, что есть – то наше: есть там материальность – имеем дело с материальностью, есть там трансцендентальность – имеем дело с ней, а нет там ни того, ни другого – значит, имеем дело с тем, что таки есть, да и вся недолга). Важно то лишь, что всё подвизованное подчинено принципу: в каждой точке мира (или сказать по-другому, в каждом составляющем мир объекте – как условной точке) содержится заведомо вся его, подвизованного того, наполнительность. Если, к примеру, в нашем мире подвизована – среди прочего – трансцендентальность, то в тебе как объекте мира она преломилась вся до конца, можешь не сомневаться. То есть, в тебе она "содержится" как принцип вся, так что в её используемости нет для тебя никаких рубежей. Какая в мире устроенческая подвизованность ни есть, вся её "глубь" в тебе – сиди и радуйся...</p>
<p>
Но вернёмся к искусственности, в которую нас незаметно вгоняют гносеологические потуги. К нашей идее такой искусственности! Применительно к человеку, из этой идеи следует: человек ни дух, ни физическое тело, а некий сплошной конгломерат, который можно обозначить как дух-тело. Подобно как каждая элементарная частица этого мира есть ни корпускула, ни волна – то лишь грани нашего стилизующего видения, – а есть нечто под названием волна-частица, согласно властвующей ныне в физике корпускулярно-волновой теории – с её корпускулярно-волновым дуализмом как принципом. Будучи "мировым образованческим сплошняком", вы как дух (если уж вам было угодно именно тáк вычлениться в том "сплошняке", маркировав как "мой дух" набор неких взаимоувязанных свойств "сплошняка") способны влиять на свой физ-телесный вид, а физ-телесность как-то там неизбежно "деформирует" вас как дух.</p>
<p>
Нынешние общие физические воззрения (в смысле воззрений науки физики) при правильном их осмыслении и дальше хорошо коррелируют с нашими смысловыми заявками. Согласно этим воззрениям, ты физтелесно в конечном счёте есть лишь некое комплексное силовое поле. И больше ничего, то есть в составном понятии поля понятийно растворились все возможные моменты твоей материальности. Ты как локализованное силовое поле, вписанное в материальную Вселенную – при выступающести последней нелокализованным силовым полем! Иначе сказать, при её выступающести неким макрополем предельного уровня. Вот так! И что тогда мешает тебе меняться – хотя б в характере той своей вписанности? Как жёстко наличной полевой формы – да во вселенскую потенциальную многоформность бесконечного размера?</p>
<p>
Плюс ничто тебе, ежели в принципе, не запрещает меняться и как сама такая форма. Для поля подобное вполне возможно – естественно и логично по той простой причине, что по большому счёту оно – ведь не имеет структуры, а бесструктурной вещи всё равно, какую конкретную структуру собой условно частновоплощать (в какую дать себя превратить, какую дать из себя сделать). И если не меняемся, то значит, незаметно от себя и не хотим меняться, коснея в той структуре, в которую – как силовое поле – "диким" образом организовались (явив как оно серию надставок в самом себе). Эта структура – человеческая телесность общераспространённого вида, которую ты имеешь. Ну, в смысле, как организованное поле являемся себе именно этим. Безотчётно в нём самоподдерживаясь – с закритической настойчивостью. Ну, а перестать такое делать, так в материальной самоявленности можем, получается, предстать чем угодно. Пофигурировать не только этим "куском мяса, что с руками-ногами". Нам как силовому полю, повторяю, это всё равно – с "технической" точки зрения, тут лишь бы новая структурированность поля была закóнченной, то бишь являлась набором замкнутых цепей, а не цепей открытых,– тогда эта новая будет обеспечивать в лице этой жизни тебе то же, что и старая. Обеспечивать иным образом – в виде, возможно, так называемого другого мира, – но в принципе то же!</p>
<p>
А что касается изменения лишь характера своей – как локального поля – вписанности в макрополе, то есть наличного образа своей соотносимости с ним, то подобное изменение будет твоим нетрадиционным (тáк скажем!) телесным перемещением в окружающем материальном мире – с автоматическим предстатием физтелесностью человеческого вида, стоит только восстановить старый характер вписанности. Телекинез, в общем, получается, если выражаться терминами из научной фантастики. Ну или что-то в этом роде. Вот до чего вполне естественно можно дорассуждаться – по поводу человеческой жизни...</p>
<p>
Но продолжим. Выходило, что познавая устроение себя, неспециально тем познаёшь и устроение мира. И полностью познав устроенность себя, "бесплатно" оказываешься при полной познавшести и его устроенности. Такая хитрость!</p>
<p>
Автору с детства представлялось глупым заниматься чем-либо ещё, нежели миропознаванием, коль любая достигаемая сейчас вами цель, может статься, выступит совсем ненужной, стоит только познать мир на ступень больше, чем он у вас познан сейчас. Но с другой стороны, не корпеть же в миропознавании вечно?! В качестве выхода и был найден радикальный способ миропознавания – через познавание себя. Выступающего бесконечностью в неких рамках, если можно так сказать.</p>
<p>
Тем родился свод текстов этой книги. Которая всем сказанным оказывается книгой для подвижников. Но не вообще, а, так сказать, современных Западных только – тех, кто соглашается подвижничать в жизни, лишь когда им это разрешает их недюжинный интеллект, замешанный на нынешней научной культуре. Проработав материал этой книги, такой человек как раз и может получить разрешение своего интеллекта!</p>
<p>
21. Подвижничать – значит продвигаться в суперфеномене жизни сколько-нибудь вглубь, а не вширь, как он, суперфеномен этот, обычно навязчиво (и замаскированно!) по отношению к себе предлагает. Преодолевание такой навязываемой – со стороны окружающей жизни – ориентации себя – оно и есть твоя подвижка в себе. И значит, ты подвижник.</p>
<p>
Для того, чтоб в перспективе светили такие подвижки, единственно нужное – это поговорить о себе с самим собой. Поговорить с собою о себе с точки зрения возможных над собою действий, лично-действуемости. Как всё происходящее с тобою выглядит в этом преломлении. В восходящести к нему.</p>
<p>
Но подобное не должно быть разговором лишь в физиологическом ключе – последний сам по себе ничего не даёт, в смысле что даёт нечто только вспомогательного рода. Работает только наводчиком твоей субъективистскости на актуальные части самоё себя. Физиологические знания – это "о себе как о другом" (внешняя точка зрения о себе), а если предельно строго следовать объявленной теме, то необходимо "о себе как о себе". В такóм подходе пытаться просечь себя как нужное будущее действие!</p>
<p>
Но наводка от физико-физиологической постигнутости своего устроения – штука не бросовая! Она в том, что любое действие наше всегда есть сократительность, та или иная наша просокращавщесть собою. Которая в большинстве случаев оказывается сокращённостью мышечной – той или иной степени выраженности в своём роде. Где каждая такая степень являет для вас особую субъективистскую феноменоистику.</p>
<p>
Ну, а чем "просокращавшесть собою" оказывается у нас в меньшинстве случаев? Тут пока только скажем, что реализуются сократительности, выстроенные гомологично мышечной. </p>
<p>
Без действий нет нас в этой жизни, особенно если учесть, что неиспускание личное никаких действий – для нас оно в жизни есть просто некое особое действие. Таковы уж мы в своём устроении! И чтобы подобно являющие нас действия были правильно организованы (адеквáтно понятию "жизнь"), хочешь не хочешь приходится себя разбирать. И себя как сам механизм действий, и себя как механизм, выстроенный из блоков в лице действий, прежде всего внутренних. Одним словом тут – себя как человеческую психомеханику!</p>
<p>
И как во всяком деле, у одних получается лучше, у других хуже, а некоторые способны на результаты уникальные. Ясно, что именно их знания – как результаты саморазборок! – являются достойной внимания человечества вещью. Даю вот и я личные психоотдифференцировки, какие сумел сделать. До которых, так сказать, добрался, доэволюционировал на стезе выбранного и обозначенного здесь направления.</p>
<p>
Провернём сказанное на одну смысловую грань. Тогда жизненная стратегия, делающая человека подвижником, будет звучать так: взятие себя для себя. Обычно, как ни странно, человек в этой жизни того не делает, во всяком случае, делает не в полной мере, – даром что иные только и делают, что о себе заботятся. Всё потому, что в навязчивой постоянности – хитро подменяем себя как адресата. Подспудно обхитряем самих себя.</p>
<p>
Жизнь – всецело твоё порождение. Ведь ты собираешь её для себя как что-то строго и безвыходно субъективное. Последовательно проявляешь её для себя в дифференцированной субъективистской конкретике, из недифференцированной сплошноты субъективных возможностей. В порядке чего неизбежно завязан на её всю. А потому в ней ничего не способно произойти помимо тебя, – как ни крутись, получается так.</p>
<p>
Что ни происходит, то от тебя, хоть на первый взгляд так вовсе и не кажется. К любой происходящести (войны на другом конце Земли, ураганы, извержения, да мало ли что ещё) ты причастен, в любой происходящести из нашей жизни – наш личностный момент, хоть это и звучит дико для человека современной Западной культуры. Но ничего не поделаешь! Единственная кость, которую могу ему бросить, человеку такой культуры, это что понятие "личностный" тут можно заменить на "свойственный" – как проистекаемость от понятия "свой", – и не больше.</p>
<p>
22. Вот примерно о каких вещах призвана идти речь в этой книге. И помнить читателю всё время надо одно: автор при всём старании не сможет никого ввести в психотехнику, если он, вводимый, не будет хотеть ввестись. </p>
<p>
На конец вводного раздела признаюсь: сделал его таким забористым специально – чтобы отсечь на нём людей случайных. А кто сподобился его прочесть, тому стоит сесть поудобней и по возможности расслабиться – дальше пойдёт совсем круто (но чтобы не испугать, отмечу: круто не обязательно значит сложно – в некоторых местах изложение будет вообще "на пальцах": как говорится, всё для вас за ваши деньги, дорогие клиенты).</p>
<p>
</p>
<p>
2. НЕОБХОДИМЫЕ</p>
<p>
ФИЗИОЛОГО-ФИЛОСОФСКИЕ НАМЕТКИ</p>
<p>
</p>
<p>
1. Главным для нас в этой жизни является движение. С ним неразрывно связаны мышцы – как эффекторы, и, соответственно, наше мышечное чувство.</p>
<p>
Мышечное чувство – официальный физиологический термин. Каждый из нас непрерывно ощущает себя мышечным комком, готовым в любой момент сократиться. Это и есть упомянутое "чувство". То есть каждый – воплощённая обратная связь со своими мышцами.</p>
<p>
А задаться целью обозреть все эффекторы, то я бы начал с середины – с руки как эффектора. Наиболее значимого из наличных у человека. Значимого, прежде всего, для нашего становления именно человеком – в порядке онтогенеза. А дальше пойдут мышцы, составляющие руку, – каждая из них тоже эффектор. Затем мышечные волокна, составляющие мышцу, – и они, каждое в отдельности, эффекторы. Даже и подходящий к волокну нервный путь – с могущим распространяться по нему нервным возбуждением, в принципе тоже достоин называться эффектором – самостоятельным! Ведь если убрать мышцу с её волокнами, но оставить подходившие к ней нервы, то гонять по ним возбуждение ты сможешь вполне произвольным актом (не забывать, была вырезана мышца руки, а эти мышцы принадлежат к разряду произвольно двигаемых – как и все поперечно-полосатые мышцы). Ясно, что это мы доискиваемся до самого первичного эффектора, своею работой стоящего за работой всех остальных, когда она у них совершается.</p>
<p>
Тут надо дать понятие эффекторики, или двигательной активности. Которая есть сокращение эффектора, совершающее ту внешнюю работу, к которой тот эффектор конструкционно призван. И если нейрон с отходящим аксоном брать за эффектор, то возбуждение им импульсации и пробег её по аксону – будет здесь эффекторикой. Чем-то гомологичным сокращаемости мышечного волокна, ежели брать в принципе. Внешняя работа, выполняемая такой "сокращаемостью", есть заставляемость мышцы сокращаться. То бишь генерацияи перемещение нервного импульса – это некая форма движения, прилагающаяся к мышечному волокну. Движение это, как ясно, специфическое, и подпадает под понятие движения в философском смысле, а не обычном, житейском.</p>
<p>
Ну и что же дальше, за таким эффектором? Очевидно, в этих поисках всё более неспецифического эффектора сможем дойти вплоть до протоплазмы клеток: у некоторых простейших (ну, существ из таксономического типа "простейшие") протоплазма видится единственным существующим эффектором, первым и последним в ряду эффекторной надстраиваемости – как характерной черты телесной самоорганизации живых существ. В смысле что протоплазма, организованная в способность выборочно представать струёй, суть эффектор, а получающийся этак ток её – эффекторика простейшего. Оборачивающаяся необходимой ему работой (читай: изменениями!) во внешней среде. Такими изменениями могут быть, к примеру, новые положения клеточного тела амёбы – за счёт ложноножки, выдвинувшейся током протоплазмы.</p>
<p>
Итак, протоплазменные токи, вызываемые простейшим внутри своего тела-клетки – в разных направлениях, в зависимости от требований среды, где оно находится. Этакое мы вполне наблюдаем на практике. Правда, не все простейшие так просты, как амёба. У некоторых в наличии эффекторы, надставленные над подобным "голопротоплазменным". Например, всяческие жгутики. А вот амёба – как раз "простейшее простейшее". Надставленный – в первой ступени – эффектор у неё бывает всегда временно, создаваясь по прецеденту внешнего вынуждения и втягиваясь обратно по исчезновению того вынуждения. Из-за подобной временности это получается недоэффектор – ежели подходить к понятию эффектора в полном смысле слова. Такой недоэффектор – псевдоподия, или ложноножка. А так – только протоплазма самой амёбной клетки. Если только не начать говорить об атомно-молекулярном уровне материальности той клетки: уж не знаю, насколько амёба способна – по своему произволу! – взаимодействовать с отдельными молекулами своего клеточного наполнения (а не только с цельными "протоплазменными струями" в нём). Будучи в лице этих контактов тоже как-то там организована в эффектор – в порядке являемости себе своей амёбной жизни.</p>
<p>
Об эффекторах, как механизм последовательно надставляющихся над базовым, можно сказать, что они более составные. Поскольку каждый структурно складывается из набора более простых, своими двигаемостями в сумме – пространственной и временнóй – составляющих двигаемость этого эффектора.</p>
<p>
2. Теперь вернёмся к человеку. Он в разводимом контексте видится состоящим из эффекторов, и ни из чего боле! Эффекторы производят работу – совершаемостью характерных движений. Таким образом, человек волей-неволей выступает конгломератом своих движений. Последовательно надставляющихся над себе подобными. Вот что есть наша человеческая объективность! А уж каждое из них, этих движений из конгломерата, неизбежно предстаёт в нас как-то там и субъективно.</p>
<p>
Таким образом, каждый из нас получается неким сводом неизбежных внутреннепредстающестей ему движений, им же совершаемых. Читай – набором того, чем предстают ему его сократительности. Ибо именно локальной самосокращаемостью – по смысловой канве, задаваемой каким-нибудь эффектором – и предстаёт субъектности совершаемое ею движение. Самосокращаемость твоя по абрису эффектора, где каждый эффектор своей включённостью выступает частью той условной глины, что "наполняет" субъектность.</p>
<p>
Так что – субъектность как набор сократительностей. Сократительностей как сокращательностей и сокращённостей. Впрочем, этак выражаться даже излишне, потому что любая сокращённость может быть – как статика – страктована в качестве непрерывно-сокращательности на одной "ноте".</p>
<p>
Итак, вы есть набор лишь сократительностей, то бишь сократительность – элементарный акт у человеческой субъектности. У ней, а заодно и в ней! Задайтесь вопросом, что надо субъектности сделать (какое такое поползновение), чтобы произвести в себе сократительность, или сказать – выступить локальноохватною сокращённостью. После долгих мук – в сердцах родится ответ: производство сократительности у меня заключается в том, что "просто беру и делаю" её! Такой речевой оборот и есть указчик на элементарность. В смысле, если принципиально не можешь найти то, из чего производится прецедентное нечто, то оно и есть элементарность, это прецедентное. По крайней мере, конечный пока этап на пути к элементарности (всегда остаётся возможность, что нынешняя принципиальная немогущесть сменится будущей могущестью – когда сам изменишься). И вот субъектность и есть для себя, прежде всего другого, поле сократительностей как элементарных своих актов, причём не обязательно совершающихся – культивация ею лишь возможности совершать их, то есть совершаемость готовности к их совершению, тоже (и даже прежде всего) задаёт означенное поле.</p>
<p>
3. Физиология различает в человеческом теле нервные аффекторику и эффекторику. Так вот, если говорить предельно строго, то человек как субъектность "содержится" в эффекторике. То бишь, как феномен субъективной существующести в замесе на физику – он проявляется себе эффекторикой. По большому счёту, уже её достаточно, чтоб субъектность для себя оказывалась чем-то переносящимся жизнью. Аффекторика – лишь развиваемость субъектностью отражаемости себе своей эффекторики. Так что в принципе – оно можно обойтись и без аффекторики: "переносящую тебя" эффекторику иметь чисто баллистически. Когда испускаешься без связи с результатами испускаемости, довольствуясь одним лишь первоощущением себя в себе, которое просто имманентно эффекторике.</p>
<p>
Но это в теории. А на практике мы, не будь дураки, используем и аффекторику. Используем, не забывать, в явлении, которое можно обозначить как "позволяемость жизни составлять наше бытие". Такая позволяемость являет нам субъективистский феномен переносимости жизнью, который мы называем своим существованием, и при задействованности аффекторики феномен сей становится на ступень совершенней.</p>
<p>
4. Напоследок резюме – в виде формулы: человеческая субъектность – сама для себя – есть "ходячее воплощение" строго внутренней выражаемости своей движенческой яви.</p>
<p>
С тем, что где-то надо сказать ещё и так: каждый как субъектность есть строго внутренняя проявительность набора своей движенческой яви. Причём, перманентно-сменного набора. </p>
<p>
</p>
<p>
Так что, человек как субъектность. Или сказать – автость, самость. Вот чем в начальной инстанции выступаешь. Ну, такóй понятийный образ обнажаешь, когда до конца подступаешь к себе в психоплане.</p>
<p>
Ещё продублируем всё такими словами. Воплощённое сродство двигаться, что-то совершать, – вот что ты есть в своём психокорне. Только это, больше ничего.</p>
<p>
</p>
<p>
3. ОСНОВЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХОМЕХАНИЗМЕННОСТИ</p>
<p>
</p>
<p>
Было бы привычней, для читателей научных текстов, такое название раздела: ЭЛЕМЕНТЫ УСТРОЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА КАК ПСИХО-ФИЗИО-МЕХАНИЗМА. Но мало ли маркёров, все не всунешь. Так что – к делу с тем маркёром, что есть.</p>
<p>
</p>
<p>
1. Психостановление человека в онтогенезе</p>
<p>
</p>
<p>
1. Как психика составляемся рядом фоновых субъективистских феноменов, которые сами же себе и наводим. Имя им – сознание (и связанный с ним рассудок), подсознание и надсознание.</p>
<p>
Почему они есть у человека? В смысле, почему именно они у него? Ну, человек как душа, в своей однажды начатой – в лице этой жизни – движенческой эволюции, заходит достаточно далеко, чтобы начать нуждаться в подобных мощных феноменах самопредставания. Выступать нуждающимся, а там и организующимся в них – согласно той нужде. При том что жизнь – это самопредставание души, выступающее уже сýперфеноменом. В порядке которого и реализуются те перечисленные феномены.</p>
<p>
Душа – старомодное понятие. Из-за ёмкости и привычности – мы его употребляем, но понимаем здесь так: воплощённое в лице каждого сродство ко внутрисубъектным движениям самого широкого спектра.</p>
<p>
А что за движенческая эволюция души? Ну, то эволюция её шевелимости внутри себя, так сказать. Эволюционирование её в своих внутренних движениях.</p>
<p>
2. Итак, выплеснутость человека в поименованные внутренние феномены – как базовый способ его пребывания живым. А уж в порядке использования этих феноменов – обычно создаётся весьма ёмкая надстроечная психоструктура. Впрочем, человеческое психостановление в онтогенезе – штука нетривиальная, её надо наметить подробнее. Этапами.</p>
<p>
Этап первый. Это сама наличка психомеханизма в лице человека, как принцип. Заналичествовавшесть человека некою зачинательной психомеханикой, на базе которой возможна к возникновению более или менее развитая психоструктура. Последнюю, как правило, единственно и имеют в виду, употребляя понятие "человеческая психика". То есть что получается? Обрисованная "психомеханическая база" напрашивается к возведённости в понятие препсихики. Препсихика – попросту двойственная – мото-проприо! – явившесть наша себе внутри себя. Начавшесть находиться при мотовозможностях, да с проприовозможностями – в качестве параллелиста тому.</p>
<p>
Этап второй. Это когда фигурируемость с этими возможностями – в использовании их! – приводит тебя к психике уровня фоновой присутственности. Ну, от пре-психики переходишь к самоявляемости вполне уже психикой, но наличествующей пока что лишь вообще. Бесструктурной психикой выступаешь, то есть. Психика вполне способна иметь некое первичное состояние, когда уже есть как таковая, но ещё не организована во что бы то ни было. Для таковой её воможны разные направления самоорганизуемости, а в пределах любого из них – доходимость до большего или меньшего, в смысле степени организованности (ну, выраженности организующей самонадставляемости).</p>
<p>
Этап третий. Выбирая определённое направление и определённо-далеко заходя в нём, человек как психоявление оказывается организованным в то, что называют умом, а ум у него – в свою очередь в то, что называют сознанием, когда организуемость последнего – уже вширь – создаёт ещё и то, что называют рассудком. Этим всем оказываешься психикой уровня инструментальной организованности. В том смысле, что ум, сознание и рассудок – ведь только наши инструменты, ежели брать по большому счёту!</p>
<p>
Этап четвёртый. Это уже структура – над уровнем инструментальной организованности. Срабатывая как такая организованность, психика способна "прирастать массой" – по множественным смысловым линиям. И такая приросшесть будет уже структурой – инструмент не способен создавать не структуру. Причём структурно разрастаешься не как-либо, а отражательно к жизни. Или сказать – в отражательности собою жизни. Вместе со смыслопреломлятельностью. В итоге оказываешься при выстроенности свода соотнесённости с жизнью. Ну, свода смысловой провзаимодействовавшести с нею. Тем выступая личностью (а не просто голым умом!). А та провзаимодействовавшесть – это всякие там обобщительные понятости, типа того, что из жизни для тебя хорошо, а что плохо.</p>
<p>
Этап пятый. Обладаемость системой таких понятостей – неизбежно выливается в своды частных назначенностей себе, касающихся смысловой конкретики текущих моментов жизни. Ещё бы нет, коль как психика остаёшься инструментально организованным! Есть фон – в виде понятости, что такое хорошо, а что такое плохо, и есть другой фон – в виде набора смыслов, усматриваемых (инструментальная организованность ведь действует!) в каждом моменте жизнетекучки: фоны налагаются – при посредстве всё той же инструментальной организованности, и так и рождается то, что мы обозначили как частные назначенности себе. Такие назначенности – это ограниченные поведенческие мотивы, которые вами владеют, и эмоции с чувствами, которые испытываете при тех мотивах (так сказать, вокруг них: всякий исполняемый мотив одет в "шубу" сопряжённых чувств и эмоций – в качестве внутренней обслуги дел, составляющих ту исполняемость). Моменты жизни текут, сменяясь, сменяются и своды наших поведенческих мотивов, что составляет характерную психодинамику. Подобная динамика – уже венец нашей психопрояляемости в этой жизни (ну, психосамоявляемости через её посредство). Венец в смысле конечной станции – дальше означенной динамики психика уже никуда больше не "едет" собою...</p>
<p>
</p>
<p>
2. Психотеория мышления</p>
<p>
</p>
<p>
1. Пора пусть фрагментарно, но коснуться психоявления, известного как мышление. Ведь если твоя, как субъектности, организованность в ум – выступает арматурой организуемости в психику высокого уровня, то мышление – базовая динамическая составляющая ума. Если не сказать, что динамическая его подоплёка.</p>
<p>
Мышление "сплошное". То есть, внутри тебя как психики наличествует неделимой делательной полосой. Состоящей из разноуровневых делательных линий. В целом выступая как некое макроделание. Ну, делание с макросмысловым определяющим наполнением. Маркирующее ум.</p>
<p>
Другими словами, как к целому подходя к себе как уму, соответственно не должен различать, мыслишь ли сознательно, или подспудно: нет, находи себя лишь вообще мыслящим. Что не отменяет наличия у мышления степеней интериоризированности. Когда на какой-то критически малой – оказываешься способным в порядке него противопоставляться ему, чем получаешься воплощённым в умеющее подсиживать самоё себя мышление. Что и выступает внутренним феноменом сознания. Животные такого умения мышленческого не осваивают, поэтому и не имеют сознания. Разве что высшие животные имеют какие-то его зачатки.</p>
<p>
Интериоризация – официальный термин психологии. Означает погружение чего-то в "глубь" психики. Погружение такое происходит за счёт накатывания и сжимания деланий, которыми это "что-то" – как развёрнутый психоакт – у человека составляется. И чем больше мышление интериоризировано, тем выраженней оно работает на внутренний феномен подсознания. Или даже сказать – тем выраженней оно составляет этот феномен. </p>
<p>
У иных – читай: более совершенных – людей такая способность противопоставляться в своих мыслях самому себе – больше выражена. То есть распространена на бóльшие степени интериоризированности личного мышления – как макроделания. Ну, на большие степени его свёрнутости. То есть это люди, у которых, так сказать, сознание распространено дальше в подсознание, чем у прочих. В пределе же видится человек, у которого подсознания нет вообще – по причине охваченности у него всегó мыслительного поля способностью мышленчески самопротивопоставляться. Некоторые подвижники такого достигают. Такой человек абсолютно собою владеет: ясно, что это тот, кто способен приказать "сердцу" из известной поговорки, что "сердцу не прикажешь". (Поговорка эта под сердцем подразумевает сферу чувств, для незнающих будь сказано.) С другой стороны, такой человек в чём-то гомологичен животному: оно ведь тоже имеет унифицированное мышление, то бишь нераспавше, как обычный человек, на два внутренних феномена – сознания и подсознания. Только если животное в своём мышлении есть, так сказать, слошное подсознание, то таковой сверхразвитый человек суть сплошное сознание. То же самое, но на один виток диалектической спирали выше. </p>
<p>
Фактически высказана посылка: человек как подсознание и животное как весь наличный у него ум – суть одно и то же в конструкционном плане. И этому есть косвенное экспериментальное подтверждение. (То бишь такая посылка – не одна лишь авторская психоотдифференцировка. Хотя и того было бы достаточно – у человека на жизненном пути касательно к своей психике нет другого хода, как следовать авторитету таких отдифференцировщиков: можешь, отдифференцируй лучше, то бишь вычлени больше качеств, а нет, признавай то, о чём тебе говорят. В любом, однако, случае будешь пользоваться только отдифференцировкой человека, сделанной им на себе, – таковóго характера знанием, ибо сам ты тоже человек.) Так вот, косвенное экспериментальное подтверждение. Если – закритически большою скоростью предъявления информации – человеку не давать проявляться (срабатывать по её, информации, обработке) в качестве внутреннего феномена сознания, то оказывается, что он способен сосчитать предметы числом только до семи. А мелькнёт на экране больше – он теряется, даёт ошибочные ответы. Ну и животное тоже, только уже всегда, даже и без ограничений по времени! Это выявилось в этологических опытах на серых воронах. Где вороне позволяли, так сказать, считать сколько влезет (в смысле затрат времени на счёт), и предел безошибочных различений у ней неизменно оказывался семь. Такое, повторяю, предрасполагает к выводу, что у человека на подсознательном уровне, а у высшего животного как того, что оно вообще из себя достигло (то есть – на самом верхнем его психоэтаже), действует психомеханика примерно одного уровня организации.</p>
<p>
А что есть ум? Ум это твой внутренний феномен, витающий над употреблением тобою мышления. Ну, над твоей – как психики – разводимостью его в себе. Или скажем так: внутренний феномен, которым оборачивается тебе твоё мышление как макродействие. И такое – не только у человека, а как принцип – заведомо у всего, что только организовано в психику. </p>
<p>
Мышление же как объективное явление – то совокупные приведения в увязанности (ну, соотнесённости) смыслоэлементов, ранее для себя вычлененных (или в порядке мышления же, или в порядке домышленческой работы). И если второе, так тем не смыслоэлемент ещё получается, а попросту некая значимость.</p>
<p>
Ум имеется не только у человека, но и у животных. Потому что мыслительные акты они в порядке своей жизни таки производят. Другое дело – как! Животное "думает всем собой". Ну, всею своей жизнью, а не головою. Теми действиями, что совершает над внешним окружением, то есть – самим внешним поведением своим. Нужен ему хитрый вариант бегания по лесу, так оно и ищет его самим беганием, в смысле что бегает по разным вариантам, пока постепенно не выкристаллизируется приемлемый (ориентировки при выкристаллизации дают получения нагоняя от среды – за каждый неправильный вариант бега).</p>
<p>
Нет, человек думает, то бишь перебирает варианты внешнего, тоже некими своими действиями: мыслит, значит неизбежно совершает определённое по классу (и составу в пределах класса) делание. Что из того, что движения его, то делание составляющие, глубинны да тонки, так что извне незаметны, – всё равно подпадают под понятие поведения, если говорить вообще. И в этом смысле он, конечно, ничем не отличается от животного. У последнего думание есть некое поведение, и у человека оно есть некое поведение тоже. Но другое дело, поведение какого уровня! Уровень-то всё же движенчески тонкий! Подразумевающий последующее поведение из более размашистых повторов подобной движенческости. В том принципиальная отличка от животного: у оного вариантоперебирательное макродействие как обдумывание – есть поведение в лице задействованности именно предельно возможной движенческой инстанции. То бишь поведение, составляющееся движениями, над которыми – в моторном плане – животному некуда больше надставляться.</p>
<p>
Развернём это. Для животного обдумывать, то бишь искать подходящий вариант поведения, всегда значит выдавать поведение из самой той поведенческой сферы, для которой и ищется вариант. Перебирает (читай: обдумывает!) движениями того же мотоуровня, что и у движений, какими затем будет отправлять выбранное! Никакой моделируемости моторно более "тонкими" движениями (ну, действиями, состоящими из таких именно движений)! Это в отличие от человека: варианты поведения во внешней среде (в смысле перестановок её элементов своими мотоактами) он проигрывает мыслями – движениями того уровня, какими никаких таких перестановок не создашь, попросту не посилуешь, отчего запускающийся в реализацию выбранный вариант – требует сократительной усугубительности движений. Усугубительности на целую ступень, и это как минимум. Исключение – лишь когда обдумываем, как нам думать! Тогда плод обдумывания и его реализация – одного мотокласса. У животных же подобное исключение – всегда.</p>
<p>
Ну, ещё раз, для верности. Если есть поведенческая сфера, "дающая заказ" на вариант поведения, призванный к тому-то и тому-то, то человек (психотехнически) способен искать его актами из поведенческой сферы другой, так сказать, игрушечной по отношению к сфере-"заказчику". Другими словами, на заказ способен подвизаться в моделирующей поведенческой сфере! Способен жизнью своей генерировать сферу поведения, модельную по отношению к сфере-заказчику. Этакое "модельное поведение" и есть у нас обдумывание, в отличие от того, как это у животных.</p>
<p>
Взять для конкретики внешнее поведение (призванное видимым образом трансформировать внешнюю среду – как среду обитания нашего тела), так мы, – всмотритесь, – сначала моторно проигрываем его в себе, то поведение, а только потом уже "выпускаем на волю". Это-то и есть обдумывание человека, отличное от обдумывания зверя. У коего и проигрывание "выпущено на волю" тоже. Что не мешает ему выступать обдумыванием, однако! Этакость тоже обдумывание, но психотехнически на ступень грубее, нежели человеческое. И рабочий выход у такого – соответственно на ступень менее качественный. Вот и всё.</p>
<p>
2. Наговоренным, однако, мы неспециально вышли к очередной психотехнической категории. Сфера поведения! Так, обдумывать что-то – это одна сфера поведения, совершать какие-либо социально-бытовые акты – грубо говоря, развёрнуто-моторными сократительностями мышц рук и ног, – это другая сфера, и так далее. То есть в зависимости от технохарактера моторики, в которую ты вкладываешь статус поведения, и определяется сфера последнего.</p>
<p>
Сферой поведения, наиважнейшей для животного, выступает сфера внешнего поведения. Да и для большей половины людей – тоже. Так уж – по-животному, получается! – сложились приоритеты у нашей цивилизации.</p>
<p>
Ну, а ещё важная – сфера внутрителесного поведения. Для животных она на втором месте по важности, то же и для всех почти людей. А в случае болезни эта сфера переходит даже на первое место, – по крайней мере, начинает разделять его со сферой внешнего поведения. И, как известно, одни болеть умеют, другие – нет. Что ж, на то и поведенческая отрасль, чтоб в ней были свои виртуозы!.. Ещё каждый легко может вспомнить, как ему приходилось – иной из зим – дрожать и тужиться, дабы согреться. Вот то и было зачаточное распространение им своего сознания на внутрителесное поведение. А статей у последнего – тьма, не одно согревание.</p>
<p>
И хоть и рано пока, но уж к слову надо заговорить и о сфере внутреннего поведения. Ведь каждому из нас в принципе возможно как-то вести себя и внутри себя как психики, – если позволите так сказать! Например, проводить себя меж альтернатив: типа "думать – не думать" – на текущий момент времени, радоваться чему-то там в таком моменте – или нет, – это всё и будет примером внутреннего поведения. В одной из его возможных статей! С тем здесь, кстати, что внутрителесное поведение – где-то тоже одна из таких статей. Вплотную примыкает, во всяком случае. (Имманентная условность граней меж поведенческими сферами! Неизбежная в жизни перемежаемость наших "поведений"! Но пока в это не вдаёмся, и будем считать как сказали.)</p>
<p>
Вернёмся, однако, к сфере внешнего поведения. Оттого оно и прозывается внешним, что совершается над элементами внешней среды. Внешне ориентировано! Иначе ещё можно сказать, совершается над элементами окружáющей среды. Окружающей – по отношению к вашему телу. Это среда из зданий, людей, ветра, солнца. Но и ваше тело в ней – тоже один из таких её элементов. Такая хитрость! Отчего над ним вы тоже можете справлять "внешнее поведение". Чесать себе голову, красить свои губы, и далее в том же духе.</p>
<p>
Внешнее поведение есть поведение, составляющееся предельно развёрнутыми телесными движениями. В смысле движений тела в целом или его частей. Если непредельноразвёрнутые и встречаются, то попросту несут вспомогательный характер к первым. Которые есть бег, прыжки и тому подобное – и у животного, и у человека. Только вот у животных, бедняг, сфера внешнего поведения есть сфера, всегда вынужденная сама собой искать хороший поведенческий вариант (если можно так выразиться, в порядке заостряющей стилизации). Ну, новое внешнее поведение – как наиважнейшее – человек обдумывает, прежде чем совершать, а животное... внешнеповеденчески сразу тыкается как-то там по-новому, ежели возникла нужда в новизне. А что ему остаётся делать, ежели среда обитания предъявляет новые требования, а "тонко обдумать" их оно не умеет?! Ну, не умеет внутренне проигрывать варианты по ним. Внутри своей психики – лишь намечательной моторикой. Или сказать – символической. Потому и вдаряется в "грубое обдумывание" – как обдумывание через посредство внешнего поведения.</p>
<p>
А именно, экспромтно проводит в среде какой-то новый набор действий (не шибко-то отличный от накатанного старого, разумеется, – совершать большие скачки даже в "тонком обдумывании" трудно, а уж тем более – в таком вот "вынесенном наружу"), за новизну "получает по голове" – определённым образом от среды обитания, начинает затем совершать вариант другой, который есть, что называется, на ходу скорректированный первый, за него "получает по голове" снова, уже несколько по-иному, опять на ходу корректирует до нового, и так далее, пока среда перестаёт "бить по голове", что означает наткнувшесть на удачный вариант. Который тут же крепко запоминается животным, и им оно в дальнейшем всегда будет пользоваться – во всякой ситуации, схожей с тою, которая вынудила его этот вариант выкристаллизировать.</p>
<p>
То бишь сознание у животного, тем самым можно считать, есть, – если говорить в смысле "вообще-вообще". Но оно у него, так сказать, вынесено в среду обитания. Существует за счёт намеченностей им, животным, себя во внешней среде. Сознание животного виртуально витает вне его – в лице просто самой возможности участия того животного в будущих актах описанного "внешнего обдумывания" (оно же "грубое обдумывание", если кто не понял).</p>
<p>
Можно сказать, животное психо-выливает себя в среду обитания, и постоянно этак живя, как феномен сознания у себя присутствует лишь явочным порядком. Сказать иначе – как такой феномен в себе способно реализоваться всегда только "задним числом". Ну, то сознанье в виде сообразившести, что сейчас его у тебя уже нет, но только что было. И так момент за моментом! Тень сознанья в качестве оного! Нечто вот этакое имеет место у высших животных.</p>
<p>
Внешнеповеденческая ретроспектива – в части всего былого "внешнего обдумывания", да в смычке с потенцией подобной перспективы – такое на каждый момент настоящего и являет животному "тень собственной сознательности". То есть, как сознание животное не имеется за счёт своего "сейчас", в отличие от человека. Но своеобразно всё ж имеется – за счёт всей временнóй подразумевательности.</p>
<p>
У человека – до известной степени всё наоборот. Не сам психовыливается в окружающую среду, а психовливает окружающую среду в себя, – и модельно живёт в ней, как в части своего внутреннего мира (тем безнаказанно кроя свои отношения с ней, как хочет).</p>
<p>
Животное, если в принципе, тоже могло бы этак "моделью впустить в себя" среду окружения, но поскольку оно (как психика) не организовало себя во внутренний феномен сознания, то бишь не выделило – как таковым – себя из среды в своём понимании этих дел (именно это, в одной из стилизаций, означает иметь сознание), то оно тем впуском внутри психики своей попросту сольётся с "появившимся там" средоокружением, и, значит, некому будет модельно себя вести в нём. То есть в этаком трюке – трюке создания в психике виртуальной внешней среды – оно не нуждается. Вынужденная ненуждаемость!..</p>
<p>
То, что мы называем имением собственного "я", – а быть при таком имении – означает невозможность не обладать сознанием, – такое есть не что иное, как разложенность на два "я" того в нас, что может быть условно обозначено как "я" животного". Как животное "я" распадаешься на две взаимопротивопоставленные равные части. Мы финт подобного психораспадения в своей жизни осваиваем, животные нет, соответственно преимущества наши в отношениях со средой – на ступень больше. Животное, если можно так выразиться, слишком цельно внутри себя-психики: с одной-то стороны это хорошо – от того ему где-то лучше внутри себя, нежели нам, но с другой стороны – это плохо: человеческая противопоставленность самому себе – позволяет находить решения на ступень более высокого класса, давая техническую возможность постоянно заворачивать путь поиска.</p>
<p>
В общем, с точки зрения человека – животное сознания не имеет, поскольку не способно в себе его переносить – как внутренний феномен – за счёт "сейчас". С точки же зрения "вообще" – оно его имеет: просто за счёт психомеханики, на ступень более примитивной, нежели у человека (что и даёт – при желании – последнему возможность теоретизационно "не замечать" её – в качестве наводчика сознательности). То механика, которая в моменте настоящего обеспечивает хозяину сознание лишь виртуальным. Лишь виртуально удерживает его, а не реально, как то у человека. </p>
<p>
3. Резюмируем. Жизнь каждого замешана на его мышлении. Ну, на макродействии под названием "мышление". Или сказать, на мышленческом оперировании. На макродействии умствования. Наведения в себе как внутреннем проприорецептивном поле комплексных мото-образований под названием "смыслы" (здесь внутреннем – в значении несвязанности с внешними действиями, не задаваемости напрямую ими, а так-то проприорецептивное поле по-любому внутренне – не выходит за рамки ощущений, говорящих о теле и всём, что в нём, включая психику)... Итак, всё замешано на мышлении. А уж у того реализована непрерывная самоподсиживаемость. Ну, в смысле, маркирующим свойством у человека проходит непрерывная подсиживаемость самого себя в макродействии мышления. Это надо ж допереть до такого: создавая, непрерывно перечёркиваешь созданное! Создаёшь в непрерывной перечёркиваемости создаваемого! Пусть перечёркиваешь только в зачатке, в качестве лишь принципа, но всё-таки именно перечёркиваешь! Перечёркивание такое как процесс, слитый с самим создаванием и равносильный ему. Что этакий перманентный акт, выступающий на первый взгляд глупостью, выведет то "обижаемое" им создавание на новый, невиданный рубеж, – это надо ж было до такой догадки в своё время допереть нашей природе! Ну, нашей дочеловечесой психике, прежде чем стать человеческою. У каких существ психика догадывается извернуться в себе до такого, те начинают обладать сознанием. Человек – в числе таких "догадливых" существ. Вот так мы обрисовываем наличное положение.</p>
<p>
4. А теперь самое время обратиться к родному языку. Ведь отмечалось, что человеческий язык – прямо как бы в помощь нам! – содержит многие психоустроенческие отдифференировки, в том числе – на текущую тему. Вот и воспользуемся.</p>
<p>
Таковое свойство языка – не открытие автора, давно заметили и до него. Однако всей той пользы, какая из того свойства возможна, человеческая культура поиметь пока не сподобилась. Вот и подсобим.</p>
<p>
Возьмём русское слово "сознание". То бишь – со-знание! То бишь совместное знание. То бишь – как минимум два самостоятельных знания (неких параллельных) чего-то одного и того же. Как видим, всё правда: переносящее понятие слово в сжатой форме содержит обозначенность сути психомеханики соответствующего понятию психоявления. В выступаемости того психоявления составною частью нашей психики.</p>
<p>
Итак, мышление распараллеливается в каждой заведомо точке – своей прилагаемости к чему-то в качестве перемалывающего механизма. Именно это следует из понятия сознания – в его русской словесной передаче. В самом деле, промысленность даёт знание, а поскольку в нас-психиках – со-знание по поводу каждого элемента мира-жизни, то и промысливаний каждого элемента – должно быть два, тем неизбежно противопоставленных. Вóт какая психомеханика обеспечивает нам внутренний феномен сознания!</p>
<p>
Во всяком случае, она есть ядерная часть явления, которое в целом называем человеческим сознанием. Ну, а если не вдаваться в частности, то сознание, повторюсь, есть то, чем ты как субстанция души обладаешь в порядке своей воплощённости в мышленческую моторику.</p>
<p>
Теперь полнее о распараллеливании мышления, в силу важности этого принципа. Распараллелить мышление – значит сделать его способным иметься в лице двух одновременных составляющих. Причём распараллеленность фигурирует во всей полноте (а не игрушечно!) тогда только, когда одна составляющая способна подсиживать, осомнёвывать другую, то есть мышлению его носителем позволяется быть противопоставленным в себе. Ну, позволяется самому себе противоставиться. Из чего не следует, впрочем, что эта позволенность непрерывно реализована в степени крайних возможных результатов. Так что выразимся вот как: если некая совокупность мыслительных актов создаёт определённое знание, то при означенной позволенности – как минимум реализована однотипная с ней созданность ещё и другого знания о том же, другое знание того же, более-менее противопоставленного первому. И твоя психовоплощённость в непрерывной такой реализованности – и есть психофигурируемость сознательным в порядке имеемости ума. Вот так примерно.</p>
<p>
Для сравнения стоит взять китайский язык, относящийся по своему семантическому типу к так называемым корневым языкам, а потому в принципе не могущий кодировать смыслы в словах с помощью приставок и суффиксов (каждое слово там – всегда лишь голый корень). Так вот, в китайском слово, переносящее понятие "сознание", не явит тех психомеханостных указаний, что являет нам его собрат в русском языке – благодаря приставке "со". Но это ничего не значит. Достаточно, чтоб хотя в одном из сотен языков мира нашлось слово, несущее психоустроенческую отдифференцировку по психоявлению, которое оно обозначает. Просто, значит, за счёт э́того языка (и генерировавшего его этноса) человечество умудрилось заглянуть в свою психо-внутренность, только и всего. А почему за счёт этого, а не того, сие уже вопрос праздный для практика. В том и сила человечества, что в одном языке – посредством одних слов-понятий оно закодированно заглядывает в психику, в другом – посредством других, а по совокупи всех языков – создаётся невзначай целый "толковый словарь" подобных заглянутостей. И жаль тут, что нет ни одного психолога, знающего все языки мира! Можно, конечно, составить (на родном языке) список психопонятий, а потом сделать выписки словесных обозначенностей (со всеми синонимами) каждого из них во всех известных языках мира. Таким образом, на каждое понятие пришлось бы несколько сотен словесных обозначенностей, – часть дублировалась бы (языки взаимствуют друг у друга и калькируют друг с друга; типичный образчик кальки – слово "предмет" в русском со слова "object" в английском), часть явила бы собой отвлечённые слова, бесполезные для дела психоотдифференцировывания, но по крайней мере несколько – содержали бы психонаводки по понятию, каждая свою. Да вот только толку от этих наводок обладателю списка было бы мало – чтоб постичь наводку, надо знать язык, которому принадлежит содержащее её слово, в той степени, когда чувствуется уже его "душа", того языка. А все языки, повторяю, так никто не знает.</p>
<p>
5. Сознание, помимо выступаемости для тебя внутренним феноменом, является также и особым твоим мышленческим умением. Ну, умением в пределах умствования как сферы деятельности. Мышление ведь есть некое макродело, как и прочие дела производимое рядом моторных актов. А во всяком деле возможен ряд усиляющих навыков, упрощающих приёмов, облегчающих хитростей. Возможен именно потому, что оно "состоит" из моторных актов. Такой ряд при деле можно освоить, а можно и упустить. Имеешь сознание – значит, как раз не упустил! Не упустил одно из возможных усовершенствований в моторном теле своей мыслительной активности. Причём усовершенствование какого-то высокого уровня. Вот так надо обо всём об этом думать!</p>
<p>
Так что начать обладать сознанием – означает высоко поднатореть в некоем внутреннем (внутрипсихическом, так сказать) действии. Как ряд взаимоувязанных моторик замешанном на сократительности, которая сродни мышечной. Ну, хотя бы принципом не отличается от последней. </p>
<p>
И нелишне для контекста добавить: сознание как некая ловкая самонадставившесть наша в мышлении как принципе. Только и всего! У человека хватает психосилы (и психоёмкости) однажды в онтогенезе этак надставиться, а затем непрерываемо в том удерживаться. У животного же не хватает.</p>
<p>
6. В общем, ты есть некое активное начало, истекающее в процесс перестановок смыслов – как неких объектов. Где каждый удерживаемый смысл (ну, подразумеваемый смысл, как это обычно говорится) есть совокупность твоих статических моторных актов, весьма разноплановых. А упомянутые перестановки смыслов – тоже мотоакты, только динамические. Вся же означенная моторика и являет собой то, что в просторечьи называют мышлением.</p>
<p>
У человека это моторика сугубо внутренняя. Ну, как минимум, внутрителесная. Плюс ещё и весьма специфичная – в той своей внутреннести. Чем и выделяется среди прочих внутренних.</p>
<p>
Такая вот раскладка, что касается мышления. Это мы, фактически, описали "просто мышление". Мыслительность безотносительно к понятию сознательности. То есть, в обозначенном смысле мыслительность имеют даже животные – только что за счёт своих поведенческих актов в окружающей среде, а не свёрнуто, за счёт внутрителесных имитирующих актов, как то у человека. Промежуточный же случай – так называемое "ручное мышление" антропоморфных обезьян.</p>
<p>
По среде себя – ради обмысливания чего-то в связи с нею – шимпанзе уже не гоняет, словно олень или собака. Поиск нужного ведёт ручными имитациями. То есть примеривается к среде жестами, понятными ей одной. Всё лучше, чем примериваться беготнёй по той среде, набивая шишки.</p>
<p>
Но во всех трёх случаях – просто обмысливание. Мышленческий поиск в сознательности – нечто большее. На целую ступень. Как активное начало истекая в мыслительность, умудряешься в том истекании дополнительно организоваться, тем являя мыслительностью дополнительный "сервис" объектам её приложения. Ключевое для него понятие – возможность переориентации производящейся перестановки смысла. Ну, пересоотносимости объектов окружения. С тем что возможность эта – заведомо для любого момента, да с правом переориентации до противоположного. До предела, то есть. До того, что дальше некуда.</p>
<p>
В непрерывно-присутственность у себя такой возможности – вот во что дополнительно организуешься! В такое ментальное свойство! С ним автоматически оказываешься при статус-кво, что старая-то перестановка продолжается, но не по-старому, а в обросшести "шубой" конкурентных мотонамеченностей. Ну, зачатками конкурентных перестановок. Причём конкурентных – как вообщé других! Наличие таких "шуб" в"теле мышления" – характерный признак сознательного обмысливания.</p>
<p>
То есть что? Как субъектность, значит, воплощаешь себя не в самóм текущем смыслопереборе, а в непрерывной возможности его – в его сути – повернуть. Возможности заворачивать им куда угодно. Что подразумевает заворот и самой заворачиваемости. Причём, заворот её тоже куда угодно! Ибо и она есть смыслоперебор, ежели брать по большому счёту. Только такая – непримитивная! – воплощаемость себя в мыслительности и оказывается у нас феноменом сознательности.</p>
<p>
Или скажем несколько иначе. Как субъектность в текущем смыслопереборе воплощаешь себя не баллистически (типа ракеты, которой задали траекторию, и она уже не может её поменять), а с непрерывно-действенной обратной связью.</p>
<p>
Мышленческое стояние над своим мышлением – вот что такое сознание как твоё свойство. Ну или сказать – мотостояние над составляющей мышление моторикой. Психосхваченность мышления как целого, а не психорастворённость в нём, когда оно у тебя идёт. Только тогда и будешь сознательным.</p>
<p>
Ещё раз. Осознавать что-то – значит не просто создавать в уме его смысл, а создавать именно в "мышленческом стоянии над своим мышлением". Чем тот смысл автоматически оказывается обложенным со всех сторон намёками смыслопротивопоставлений. Тáк его иметь, повторяю, а не просто знать его. Где "знать" – означает мото-переносить внутри себя как моторного поля мышления. Мотопереносишь что-либо этим полем, знать являешь себе "мышленческую схваченность" конкретного смысла – как некой соотнесённости объектов окружения.</p>
<p>
Подробнее. Понимаемость определённого смысла – мотообусловливаемость его, составляющая умствование. Или сказать – обусловливание его моторикой, составляющей у людей умствование. Это моторика определённого класса "тонкости". Ваши сократительные акты с характерным уровнем мотосвёрнутости. Уж конечно бóльшим, чем у шимпанзе, а тем более – собаки. Не просто же знать смысл, а осознавать – значит дотягиваться до него на ступень более организованным мотообразом. Который знаменует твоё "мышленческое стояние над своим мышлением". Далеко не до всех удерживаемых умом смыслов так вот дотягиваемся. Это требует психосилы! Не говоря уже о психосноровке! Отсюда и фигурируемость у нас значительной доли знаемостей под знаком личной бессознательности.</p>
<p>
А теперь соберём всё наговоренное о понятии смысла. Всякий смысл – фигурант умственной части психики. Ну, того пласта составляющих психику сократительностей, что оборачивается нам нашим умом. Фигурант – в качестве нашей умственной ухваченности чего-то. Ну, ухваченности чего-то нашим умом. Вот почему прийти к некому смысловому выводу – в языке обозначается как "умозаключить". Выбранный вариант соотнесённости объектов окружения, да заключаем в ум, верно? Вариант этот есть реализованная умом перестановка, установившая новую связь между объектами, каждый из которых – просто более ранний смысл, из ухваченных умом. Спрóсите, откуда же берутся самые ранние? Ну, они уже – домышленческие смыслы! То что в психологии называется "гештальт". В смысле установившегося – на базе сферы восприятия – неделимого образа. То есть гештальт – как понятие из психологии – эквивалентен кванту – как понятию из физики.</p>
<p>
Итак, домышленческие смыслы. То есть умствованию тут нет забот: первосмыслы – для начала работы – ему попросту дают! Первосмыслы – как объекты начально составляющих мыслемоторику перестановок – заранее имеются в лице гештальтов восприятия. Ну, правда, не сами гештальты ими выступают, а лишь "слепки", которые мышление с них себе делает, но тем не менее. Просто реализуется, так сказать, законный акт: мышление как бы переводит на свой язык то, что предлагает ему восприятие. С гештальтов как матриц лепит свои мотообразы, а потом уже с ними работает. В смысле что по-всякому их пересоотносит. Законная адаптация мышленческой сферой порождений сферы восприятия!</p>
<p>
7. На разобранном можно было бы и остановиться, но для вдумчивости – нет предела. Проанализировать образуемость гештальтов восприятия, так они, в сущности, тоже некая мышленческая создаваемость – тобой в себе. Тоже, ежели по большому счёту подходить к понятию "мышление". Вся разница, что гештальты продуцируются более ужатым мышлением. Залегающим в психике под пластом мышления обычного. Более ужатым, или сказать – более свёрнутым как переставляющие моторные акты.</p>
<p>
Итак, создаваемость гештальта – не мышление в ординарном смысле слова, но в ней фактически реализуется всё тот же единый мышленческий принцип: перестановки элементов с целью добычи новой "картинки". А-ля мышленческая создаваемость – так уж точно можно сказать о ней! В порядке неё ведь тоже надо что-то внутренне хватать, переставлять, соотносить с ранее этак "схваченным" другим, и так далее. Только что "хватаются" цветовые пятна в игре света и тени (ежели речь о продуцировании зрительных гештальтов).</p>
<p>
Тогда автоматически встаёт вопрос: что же ещё дальше? В таких – неожиданно возникших! – поисках первообъекта мыслительного оперирования – неизбежно доходим до понятия некой "мировой сплошноты". Она же и "сплошнота мира". Она же и наша жизнесплошнота, к которой подсоединено "голое" мышленческое сродство – в олицетворяемости им тебя, – и боле ничего нет.</p>
<p>
Именно из такой сенсорной миросплошноты и понаделываешь себе объектов – для оперирования ими в бесконечном множестве картин их возможной взаимосоотнесённости. Саму же "сплошноту" специально схватывать умом – нет нужды: она автоматически так "схвачена" – уже самим тем, что вы живы.</p>
<p>
Что же до понятия "голого" мышленческого сродства, то имелось в виду сродство к перестановкам объектов – за счёт своей моторики, чем бы она ни являлась. Это к тому, что у высших обезьян, как отмечалось, да и у туповатых людей реализуется "ручное мышление" – мысль себе такая психика наводит путём перестановок не в уме, а вовне. В смысле что предметы внешнего окружения, составляющие напрашивающуюся к обдумке ситуацию, захватываются и пробно переставляются прямо руками, соотносясь в необходимую конфигурацию-образ. Который потом остаётся только восприятийно "считать" – чтоб знать его как найденный. Отвечающий на вопрос, как поступать в наличном предметоокружении на фоне требований личных мотиваций.</p>
<p>
8. Перепоём ещё раз – выданное о психофеномене сознательности. Очень уж важный вопрос, нелишне будет.</p>
<p>
Итак, сознательность. Думаешь об одном, но продолжая находиться при возможности думать и о другом – в отставляемость первого. И находиться при такой возможности – это в зачатках обо всём другом как раз и думать, параллельно тому первому, – иначе в той возможности тебе пребывать просто не получится. Вот что означает находиться в психофеномене сознательности.</p>
<p>
Так что человек – с его сознанием – суть та психика, которая, так сказать, согласилась присутствовать сразу в нескольких знаниях по одному вопросу. Причём незави́симых друг от друга знаниях, в том числе и взаимопротиворечивых. И так по всем – поставленным твоим временны́м настоящим – вопросам!</p>
<p>
Животное же есть психика та, которая на подобное "не согласилась". Ещё бы, это ведь где-то очень неудобно! Зело приходится психотратиться на нейтрализацию в себе такого неудобства.</p>
<p>
И повторимся, чтó есть мышление, ежели, как говорится, объяснять на пальцах. Ну, одним из внутренних моторных актов, составляющих у людей умствование, захватываешь – для мыслеоперирования – объект ("берёшь" его – вся эта операционная мыслемоторика восходит к действиям рук: онтогенетически именно от "ручного мышления" переходим к мышлению ментальному – попросту интериоризируем первое, в эволюционной постепенности) и переставляешь тот объект (умственным мотоактом уже несколько иной специфики) до прихождения в контакт с каким-либо другим – точно так же умосхваченным! – объектом. То есть, чтобы эти два объекта стали составлять некий единый супер-объект, когда отдельные "схваченности" каждого из них объединились в некую одну – пусть более рыхлую, нежели каждая из первых, но зато удерживающую сразу оба этих объекта. Выступаемость тебя – в мотоотношении – такой новой "схваченностью" и окажется пресловутой установленностью ассоциации, в психологической науке как понятие считающейся краеугольным камнем любого обдумывания.</p>
<p>
</p>
<p>
3. Понятие о личности</p>
<p>
</p>
<p>
1. В порядке наших психотехнических изысканий пришла пора перейти к так называемому чувству собственного "я". Слишком много это понятие для каждого из нас значит, и слишком неопределённо как таковое. Сколько человек ни опроси, не получишь о нём, что называется, двух одинаковых ответов. Стало быть, само напрашивается оговорить его – по возможности более строго и по возможности более истинно.</p>
<p>
Психотеоретически человеческое "я" тесно связано с внутренним феноменом сознания. Собственно, это одно и то же, с разницей в размере полушаговой надстраиваемости! Попросту "я" каждого из нас – есть осознавшее себя сознание, если можно так выразиться. То есть, речь в этом пункте фактически будет идти всё о том же – о сознании, но в более насыщенном ключе. Или как модно теперь выражаться – в ключе более "крутом".</p>
<p>
2. А чтобы понять по теме больше, нарочно обратимся к нашей интуиции. Интуитивно-то каждый знает, что оно есть такое, человеческое-то "я". Этакая знаемость незаметно и отображается в расхожих речевых оборотах. Ведь как принято выражаться? Чувство собственного "я"! Этот оборот мы уже застолбили – в самом начале сего пункта. А ещё как говорят? Ну, чувство своего "я"! Часто же заговаривают и о личном "я" человека. То есть что? Человеческое "я" интуиция людей стойко увязывает с понятиями "собственный", "свой", "личный"!</p>
<p>
И не зря увязывает! Начинаешь думать о своём "я", и с удивленьем обнаруживаешь, что без него – не способен ничем владеть. То есть, наше "я" – задаёт нашу личность, ибо владеть, в настоящем смысле слова, может только она. Животные не имеют личности, и дети до трёх лет – тоже. А стало быть, психонеспособны ничем владеть. Обладать могут, но не владеть!</p>
<p>
Обладая объектом из внешнего окружения и используя его, не способны вступить с ним психикой в особую связь, которую можно назвать соотнесённостью типа "моё". Странно, да? Волк обладает логовом, всячески эксплуатирует его, но, так сказать, не понимает, что владеет им. И не претендует на подобное. Потому что не вычленяет себя из среды в качестве её особого объекта, особость которого в противопоставленности ей. То есть, для него что его логово, что он сам – по отношению к среде неявно равное. А равное не может владеть равным!</p>
<p>
Всё отношение волка к элементам среды, в числе которых – в неявности того себе – рядовым образом и он сам, оказывается "просто использованием". Ради поддержания возможности использовать – он может и драться, но то у него не драка за владеемое: не судите по себе, волк дерётся именно что лишь за поддержание возможности использовать.</p>
<p>
Однако я упоминал и детей до трёх лет. Именно так, до трёх лет человек – ещё не человек, а всё ещё психоэмбрион человека. Хотя и на высоких уже стадиях. Человеком – ещё неразвитым и всё такое прочее, но именно что человеком! – он становится в районе трёхлетнего возраста – в проявляемость своей внутренней организуемости в "я". Наверное, все наблюдали трёхлеток, которые по всякому поводу кричат: "Я сам!" – это как раз проявляется их только что возникшее "я". В смысле что фигурировать самостоятельностью от внешнего окружения им тогда ещё очень внове – чувствуешь себя приобретшим замечательное свойство, и хочется его выпятить.</p>
<p>
Некоторые даже могут помнить момент, когда на них, так сказать, снизошло их "я". Когда они вдруг для себя им стали! Автор принадлежит как раз к таким людям. Мне довелось даже встретить – в биографической книжке, кажись, Льва Толстого – описание именно того случая, какой собираюсь – по заявленному поводу – рассказать о себе. И классик, и я впервой поняли себя в качестве "я" перед зеркалом. Показывая на своё отражение пальцем и повторяя: "Это же я, Витя!" – я приходил в восхищение от сообразившести о себе такого. Довольно резкий момент самовычленяемости из окружающего мира, превращающий тебя из рядового объекта этого мира – в объект для себя неповторимый. Так сказать, по-особому особый, противопоставленный всей совокупности остальных – с как минимум равностью ей как целому. Что, собственно, для человека и значит стать личностью.</p>
<p>
Вычленяешься из мира, и тем автоматически получаешь возможность владеть им, – дух захватывает от перспектив! И с тех пор это чувство не меняется, ты стал для себя особой – и так уже и остаёшься. То есть, неожиданная психоотдифференцировка: взрослым человек – пусть и в первом приближении! – становится ещё в три года.</p>
<p>
И постарайтесь не путать просто имманентное ощущение себя, что было у вас и до трёх лет, с чувством собственного "я", которое – так вот описанно – появляется только к трём годам от роду. Если спутаете, то перечёркнёт недавно прочитанное.</p>
<p>
Далее, вопрос имени. В подобный тому, перед зеркалом, момент соображаешь также, что способен носить имя. То есть фигурантность личностью, пребываемость в качестве "я", способность выступать владетелем – испытывая чувство, как нечто из окружения проходит со значком "моё", – маркёром всего этого вдруг оказывается для тебя твоё имя. Которое ты знал и раньше, да не понимал, чтó это такое. Не обольщайтесь, что ребёнок моложе трёх лет откликается на определённое имя. Что это называют его – он не понимает. А просто знает, что это сочетание звуков означает призыв его вами к себе. Сигнал, по которому стоит подходить: дадут конфетку или ещё чего в этом роде.</p>
<p>
У животных в этом смысле – всё то же самое. Один этолог описал вóрона, коего он, будучи хозяином, называл неким удобным – врановым птицам для имитации – звукосочетанием. То есть "дал ему имя", с человеческой точки зрения будь сказано. И с удивленьем обнаружил, что ворон тем же звукосочетанием обращается к нему самому, когда хочет призвать к себе. То есть ворон воспринимал то своё имя, данное хозяином, просто как интимный призыв, имеющий право употребляться только между ими двоими – от него, ворона, к хозяину, и от хозяина к нему, ворону. Заостряю об интимности призыва: никого другого, кроме хозяина, ворон тем звукосочетанием не призывал. Что ж, хорошо хоть так, – каждый понимает всё в меру своей развитости, и у ворона она уже не хилая: сумел сообразить хотя бы интимность.</p>
<p>
Помнящесть момента овладения собой как "я" – имеет для человека большое психотехническое значение. Ведь тогда налицо важный контраст – между "до" "после". Меж тем, что – внутри психики – было, и что стало. Свои здесь все эти психо-отдифференцировки – по внутреннему феномену сознания, характерному для человека как "ходячей психики заданного уровня", – автор во многом делал именно на базе вспомненности того контраста.</p>
<p>
3. Обретение своего "я" человеком. Продолжаем говорить об этом. Но с несколько иной стороны, чем доселе. В привлекаемости психопонятия делание из себя. Ну… заходишь в некий новый туннель своей активности, в который она может распространяться, – вот чем может быть представлено обретание нами своего "я". То туннель, надставочный над уже найденными, и опирающийся на них. И зайти в него можно только напрямую – предельно ненадставленным внутренним актом. Что и значит, что через делаемость из себя – той зайденности. То есть делание из себя наше – это изготовляемость нами элементов своей живости напрямую из субстанции души. Как ни старомодно, а корректней не сказывается! Мы постоянно в подспуде тем заняты – такой изготовляемостью, только не замечаем того – в силу постоянной замороченности менее подспудными занятиями. Живость же здесь – в смысле обладания физическим бытием.</p>
<p>
Итак, новые проявления своей живости: изготавливаем их из себя как субстанции души. Из субстанции души – то из себя как некой кáк бы субстанции, которой – в качестве последней ступеньки – строго субъективистски у себя в жизни выступаешь. Такая условная – в лице нас – субстанция способна эманировать, изливаться из себя, оформляясь во что-то. То самый внутренний акт поведения каждого из нас в самом себе. Присутствует в качестве цементирующей основы во всех других актах, составляющих психоявленность нами себе этой жизни. Живости как бытия посредством естества. Оно же бытие посредством плоти. В котором самопроявились как душа. Или сказать – как душа самовыразились. Чем оно выступает её продуктом.</p>
<p>
Самый внутренний акт, а потому, как самое простое, чрезвычайно трудноописуем. Пока хотя бы просто знайте, что это éсть, и на этом именно всё у нас в жизни замешано.</p>
<p>
Можем только ещё обсказать всё немного по-другому. Несколько психотехничней. Задайтесь простой (слишком простой!) мыслью: дескать, как я думаю, создавая в себе понятость чего-то? Или как получается слушая – слышать, а смотря – видеть? И не найдёте другого ответа, кроме того, что как некая непроявленная внутренняя субстанция берёте и проявляетесь: оспецифичиваетесь, отступая от полной внутренней неспецифическости, тем переходя в мысль (какую-либо по смыслу), зрительный образ или что другое тому подобное. Только так это всё и выглядит – на всецело субъективном уровне рассмотрения. И значит, никто вам ничего того не даёт, вы сами в себе становитесь мыслью, образом или ещё чем-либо из той же оперы. Вот я и назвал такой акт "деланием из себя". Буквально само напрашивается!</p>
<p>
Остаётся добавить, что по мере поднаторения в такой всматриваемости в себя – начнёте всё яснее просекать себя как то непроявленное и неспецифическое, предельно внутреннее целое, которое мы заявили. Оно перходит во всевозможные ваши жизненные феномены, и только и можете о нём сказать, что это и есть вы тот, который ничем более простым – в порядке жизни – быть уже не может.</p>
<p>
4. Вводим ещё одну подвижку. Когда ты – некое активное начало, воплощённое в физику, то твоё "я" тогда – это замкнувшаяся сама на себя возможность к заведомо любому мото-изливанию на внешнее.</p>
<p>
Поясняем. Всё замешано на том, что онтогенез – как индивидуальное развитие человека от зиготы, – это и психоразвитие его, помимо прочего. В порядке которого он неизбежно и наводит – в себе для себя – упомянутую возможность. Чем как бы становится ею. Это случается, как только делание из себя у него достигает необходимо-большого потенциала. А далее, реализуя то "заведомо к любому", что ту возможность составляет, начинаем беспрерывно изливаться в процесс повторного её взятия. Нескончаемая ре-берущесть! Чем на себя как она и замыкаемся. Тем оказываясь при чувстве своего "я".</p>
<p>
Итак, заполученную (твоей самовозбудившестью в неё) возможность делать что угодно – сразу используешь на организацию её ре-заполучаемости. То есть, прежде всего – как она – тратишься на постоянную самоподтверждённость. Реализация своей "возможности к чему угодно" в направлении выступания самой этой возможностью, – такой вот финт.</p>
<p>
Повторюсь иноформно: в выступаемости возможностью выступать чем угодно – прежде прочего проявляешься в самой этой выступаемости, и так – не прерываясь.</p>
<p>
Это описана, фактически, наша мотозамыкаемость на самих себе. Автоматическая к нашей осознавшести себя, и на ступень повышающая возможности реализуемости нас как "ходячего" мотоначала.</p>
<p>
Или несколько иначе. Описана мото-замкнувшесть у человека на самом себе как мотоначале. У человека как мотоначала, да моторная вышедшесть на свою моторность! Такая вышедшесть у него – благодаря его закритически большой мотосиле.</p>
<p>
Надо сказать, что подобной внутренней "возможностью ко всему" – животное у-себя-для-себя тоже, в принципе, наличествует. Но то "не знающая" о себе – в лице животного – подобная возможность! Тем самым, она у него "имеется не имеясь". То бишь реально имеется, не имеясь, однако, функционально. Нехилая плата за недатие себе психотруда выступать в качестве "я"!</p>
<p>
Таким образом получается, что человек есть замкнутая сама на себя психосистема. То бишь – так называемая закрытая, животное же – как раз открытая. Человек вследствие того – сам себя ведёт, животное же перманентно позволяет делать это жизненному окружению. Позволяет, конечно, не специально, – просто у него так получается, что позволяет. Ненарочная позволяемость! Реализуется чисто явочным порядком.</p>
<p>
Можно сказать, что за счёт описанной моторной самоорганизованности человек есть олицетворённая свобода воли. "Ходячая" высвобожденность своих моторных поползновений – принципиальная и перманентная! Чем не похвастается животное.</p>
<p>
Возможность мотопоползновения замыкается у тебя сама на себя, тем неспециально выводится из жёсткой увязанности с раздражителями. С "вытягивающими" её из себя самой – на проявляемость в конкретном поползновении – раздражителями от жизни. И не пишу – "от среды", – поскольку раздражители может поставлять и твой внутренний мир, а не только внешний, обычно увязывающийся с понятием среды.</p>
<p>
Здесь можно выражаться и в другом ключе. Говорить о раздражителях, вытягивающих тебя из тебя – с "тебя" в значении олицетворённого активного начала. В отличие от животного, имеешь возможность не ждать, пока тебя "вытянут из себя", а самовозбуждаться в такую вытянутость. По крайней мере, как этакая способность ты на целую ступень более выражен, нежели животное.</p>
<p>
Один философ эпохи Просвещения назвал животных "живыми машинами". Очень по внутренней сути верное сочетание слов! У них раздражитель и мото-реакция на него – жёстко связаны: какая реакция у этого животного ранее установилась на данный раздражитель, та и последует. Обязательно она! Так потому, что мотореакции без раздражителя у него вообщé не бывает – технически, как говорится, без него не возможна. Тут вам и сродственность с машиной, у которой тоже не бывает сюрпризов с этой стороны: жмёшь на газ – мотор взрёвывает, и никогда иначе. Если всё исправно, разумеется. То есть животное, подобно машине, можно наперёд моторно просчитать. Жёстко в этом смысле просчитать, чего нельзя сделать с человеком! Последнего, конечно, вообще просчитать тоже можно, но именно что "вообще", то есть не жёстко, не однозначно.</p>
<p>
Потому что человек "взял себя в руки" и в мышлении (в первую очередь э́то важно!), и в прочей своей мотоактивности, а не "отдал себя в руки" внешним обстоятельствам, как это у животного. И "взявшесть себя в руки" именно в связи с мышлением важна потому, что именно она оборачивается внутренним феноменом сознания – у того, у кого настала.</p>
<p>
Дело в том, что мышление неявно для нас лишь отражает среду, в которой мы для себя находимся. Сказать корректнее, отражает наше внешнее, и ничего более. Просто потому, что вам нечего соотносить – одно с другим в порядке составляющих мышление оперантных актов, – кроме вычлененных вами для себя как раз элементов среды. И сумев в воплощённости в мышление себе противопоставиться, автоматически оказываешься для себя вычлененным из той среды. На которую был до этой противопоставленности неявно для себя нанизан. Или сказать – выплеснут.</p>
<p>
Говоря иначе, мышленчески отражая среду множественно, не получается выступать в себе слитым с ней: присутствуя во взаимопротиворечивых вариантах отражения, незаметно тем самым ты какой-то частью себя – как воплощённой отражательности – не присутствуешь ни в одном из них. Тем самым свободен! Подобной "где-то неприсутственности ни в одном" просто требует сама смыслопротиворечивость тех вариантов – из-за неё каждый вариант как бы заявляет – для тебя – в сторону противного: "Не мне, так и не ему!" Вот зародившесть такой "какой-то части тебя" – и оказывается твоим нововозникшим "я", им как олицетворённой противопоставленности среде.</p>
<p>
То бишь, в развиваемом здесь психотеоретизационном смысле человек есть, так сказать, отражательно воплощённая среда, ставшая в этой воплощённости над самоё сабой и получившая тем возможность как угодно себя перекраивать. В смысле что являть себя себе в каком угодно виде. Чего не могут животные как подобные психоматрицы среды, их окружающей и порождающей тем их психику.</p>
<p>
</p>
<p>
4. Понятие о рассудке</p>
<p>
</p>
<p>
1. Второй психофеномен, опирающийся на сознание, это рассудок. А первым была личность, как помните. Оба опираются на базовый психофеномен сознания, на пол-шага надставляясь над ним.</p>
<p>
2. Итак, понятие рассудка. Последний, повторюсь, просто ипостась сознания. А сознание – дериват одной из "тонких" мото-частностей наших – под названием "мышление". Разворачиваемость свою в этой моточастности так лихо закручиваем, что она противопоставляется себе – в своём процессе, что и является нам нашей сознательностью. А уж находимость – как сознания – при возможности проявляться в мышлении, и есть обладание рассудком. Психофеномен такой находимости – как рассудок!</p>
<p>
Иначе сказать, быть – как психика – воплощённым в возможность мыслить под знаком сознательности – то и оказывается обладать рассудком. То есть рассуждение, или рассудительность – это мышление под знаком сознательности. Ну, в феномене оной. А мыслить – то в смысле, что иметь мышление как процесс.</p>
<p>
Так что, всё замешано на мото-самопротивопоставленности нашей в русле одной из "тонких" своих мото-изливаемостей. Животное подобного не имеет. Соответственно, судить оно может, рассуждать же – нет! Здесь приставка "рас" означает вилку, смысловые параллели об одном и том же, видящие непрерывно друг друга. Вот эта взаимовидящесть их и образует рассудок, или сказать иначе – рассудок собой и переносит.</p>
<p>
3. Два важных – нам сейчас – понятия из обычной речи: "умозаключать" и "подразумевать". Умозаключать – значит наводить в уме некую смыслопосылку. Это динамическая мыслемоторика. Удерживать же в уме наведённую смыслопосылку – значит подразумевать её, и это уже статическая мыслемоторика.</p>
<p>
Мыслемоторика же – один из видов психомоторики. Как любой другой её вид, составляется определёнными характеристиками. Прежде всего, моторика эта определена по уровню "тонкости", а далее идут уже определённости в пределах уровня. То есть, на каждом уровне "тонкости" психомоторики – подвизуются несколько её видов, и мыслемоторика – это психомоторика некоего вида на неком уровне.</p>
<p>
Это всё мы наговорили, чтобы получилось сказать о рассудке ещё вот как. Рассудок – замкнутая сама на себя система умозаключенческих построений, благодаря замкнутости имеющая свойство сопротивляться вхождению в неё любых умопостроений иных. Иносистемных, инопроисхожденческих, – тех, что возникают в вас самостоятельностями от этой самозамкнувшейся системы. Даже тех, что навязываются ей её создателем (то бишь вами самими!). Тем самым, рассудок обладает некой независимостью от самого своего производителя – того кто его обусловливает, возбуждает как явление. То есть, до определённой степени автономен в нём. В этом – задающееся свойство рассудка: как свойство, которое задаватель привносит в систему, задавая её в себе для себя.</p>
<p>
Если можно так выразиться, в порядке рассудка вы идёте на определённую автономию в себе – от себя самого. Ещё один хитрый психовыкрутас! Вот за счёт таких выкрутасов человек и оказывается в преимуществе перед животными.</p>
<p>
4. Стоит отметить вот что. Сравнительные отношения человеческой и животной психоустроенности, выхваченные нами, можно использовать как материал в конструировании пресловутого искинта – искусственного интеллекта. Ведь их вполне можно формализовать! А всё, что формализуется, – есть такая доказанная математико-кибернетическая теорема, – может быть воплощено активностью электронно-вычислительной машины. Ну, её рабочими процессами. То есть, реализовано как функционирующая система – за счёт надставляющихся пертурбаций работающего двоичного кода.</p>
<p>
5. И ещё важно отметить следующее. Сознание младенчества – умозаключающе нарабатывает мыслесостав подсознания взрослого. Такая существует психозакономерность. То есть свою подсознанку вы слепили ещё младенцем! Во всяком случае, в её основе.</p>
<p>
Ну, не сознание младенца лепит – его у младенца нет, – а подразумевается верхушка младенческого умствования. Сего умствования как психовыстроенности – за счёт вашей, как души, физической воплощаемости себя. Воплощаемости себя в физике.</p>
<p>
Итак, подразумевалась некая недо-осознающесть – в качестве внутреннего феномена, которым является вам операционная моторика на верхушке вашего младенческого умствования.</p>
<p>
</p>
<p>
5. Понятие о психике</p>
<p>
</p>
<p>
1. Сказать уже то, что "психос" – с древнегреческого переводится как "душа". То есть от понятия души при разговорах о психике – нам никуда не деться! Так лучше не вилять, а нарочно об этом понятии поговорить. Не смущаясь "ненаучности", которой неизбежно будет пестрить такой разговор. Смущаться мы здесь согласны только одного – негносеологичности, коль скоро у нас – гносеологический трактат.</p>
<p>
2. Воплощение души – всему начало! Воплощаетесь в суперфеномен физической жизни. Через проявляемость себе таких базовых штучек, как пространство и время. Влезаете в них, или даже сказать – себя в них впутываете. Тем начинаете существовать.</p>
<p>
Существование – одна из возможных форм бытия. А именно, бытие на базе физического тела. Ну, того нашего, что с руками, ногами и ушами! Как ещё говорится – то бытие через плоть. Довольно "продвинутая" форма! Или сказать – далеко зашедшая. Через физ-тело как плоть – пребываем в яви. Сводя к ней своё бытие.</p>
<p>
А сразу по воплощёнке вы есть то лишь, что можно обозначить как "движенческий сплошняк". То есть нисколько не развиты – как институт душевных движений, призванных составлять собою эту жизнь, и одновременно – вам как душе являться этой жизнью.</p>
<p>
Сказать иначе, перемещений психики в самой себе на базе плоти – ещё не насоздавали. Таким образом, присутствуете в этой жизни лишь как психика зачаточная. Или сказать – наличествуете лишь как зачаточная психика существования. Лишь как сам принцип психики-через-физику! Так сказать, произошедшая через физику "просто психика".</p>
<p>
Душевные движения – одно из самых общих понятий. В психотеории человека. Посему составляют наполнение не одной только заявленной "психики от плоти" – как психики разворачивания физической жизни. Нет, наполняют вас "вообще как психику"! Как психика от плоти – вы действительно лишь зачаточны, сразу-то по воплощению, но как "вся" психика – тогда очень даже развиты. Ведь это очень большой труд и достижение – само взятие себе жизни как суперфеномена, а ведь именно этим как "психика вообще" вы и были перед воплощёнкой заняты. Соответственно, не могли не быть развиты. И понятие "перед" – здесь лишь условно. Ведь упоминаемое было вне времени и пространства.</p>
<p>
Чтоб воплотиться в физику, – ну, проявить себя в ней, а значит и в этой жизни, – душе очень много чего пришлось перебирать и решать. Но только трансцендентально! А не естественновидно, как это мы потом – на базе, так сказать, физического живения – пристращаемся.</p>
<p>
3. Берём самое начало такой пристращаемости. Надо полагать, в объективном отношении человек при этом пребывает на уровне зиготы – в плаценте матери. Или, говоря грубее, физически является только что образовавшейся, молодой зиготой – э́то тогда его физическое тело, и ничто более. Физтело или плоть, соответствующая "плотному миру" оккультистов.</p>
<p>
Но далее! Далее, что называется, засучив рукава, начинаете валом осваивать всё новые и новые движения души на базе физичности, схваченной в качестве самого принципа. А их результаты, тех движений, последовательно организуем во внутренние феномены. Примеры последних мы уже приводили: подсознание, сознание, рассудок. Можно добавить интуицию, оперативную память, и многое прочее. Подобные феномены надстраиваются друг над другом, так что более поздние по приобретённости – как бы заливают более ранние и первичные. Которые при том и сохраняют свою самостоятельность, и участвуют элементным материалом – в тех надставляющихся над ними феноменах. Всё это можно обозвать тем, что вы как душа из себя делаете физически-живущего-себя.</p>
<p>
Объективно же этим психопертурбациям соответствует рост и дифференцировка физического тела от зиготы. Сначала в бластулу, потом в граструлу, и так далее – до законченного образчика мужчины или женщины двадцатипятилетнего возраста, когда физиологическая надстраиваемость вконец прекращается. Но до этого финиша – ещё надо бывает физически покинуть материнскую плаценту, а затем многое и многое в себе телесно нарастить…</p>
<p>
Это же – ну, организуемость во всё более составные внутренние феномены, или сказать – феномены внутрипсихические – проделывают и животные. По мере своего развития от зачатия. Но человек продвигается в сием дальше всех – во всяком случае, из земных существ. Ну, из физически бытующих на Земле образований. И венчает себя – как физически проявляющуюся душу – самым составным внутренним феноменом – сознанием. Тем ставя рекорд – для земной подвизованности душ.</p>
<p>
4. А что касается воплощённости – развоплощённости, то это – как инфа – гуляло в умах издревле. В тех или иных смыслоформах.</p>
<p>
У древних славян, например, была характерная пара понятий: явь и навь. Ну, "явь" все понимают: "Я во сне иль наяву?" – привычно для каждого спросить. А вот "навь" – это когда перестаёшь существавать, не перестав быть! То есть, явь для тебя реализуется через плоть, а навь – ещё через что-то (если только понятие "что-то" – тут уместно). Ещё через что-то или ещё как-то, только и всего.</p>
<p>
5. Прерывая изложение, автор хотел бы отметить, что намеченная картина не является чисто плодом психо-физического теоретизирования. У автора имеются ещё и воспоминáния отмеченных этапов жизни и бытия. При чём хитрая вещь, как они были получены: бóльшая часть из них есть воспоминания себя-взрослого о воспоминаниях себя-шестилетнего. То бишь – нынешние воспоминания о тогдашних своих воспоминаниях! О которых тогда, в пять-шесть лет, попросту не понимал, чтó они есть такое. Тогда имелось характерно-раннедетское воспринимание их содержания – как некой само собой разумеющести, на которой можно-то особо и не задерживаться. А когда в девятом классе вспомнил, чтó пацанёнком вспоминал, то и присвистнул!</p>
<p>
Итак, двухэтапная ментальная добираемость до самоощущения в ранних возрастах, – что есть сильный психометодистский акт.</p>
<p>
6. Теперь конкретно. Раньше прочего, есть воспоминания ещё нефизтелесного себя, плывущего перед самым физическим воплощением среди каких-то странных всепростёртых как бы вод. Тут хитрость та, что много позже, уже взрослым читая ведическую литературу, автор в одном из текстов встретил гомологичный образ того, чтó являет – собою себе! – человек, находящийся в непроявленности (как эту позицию бытия называли древние индусы, в отличие от нашего – проявленного физически – мира, могущего обозначаться и как мир, проявленный физикой). Так вот, образ был тот, что человек в непроявленности суть "младенец среди вод". Автор, конечно. был потрясён! А вы понимайте, как знаете, – в худшем случае, у автора с древними индийцами были одинаковые психозаблуждения, иллюзии…</p>
<p>
Да, и чувство собственной именно младенческости какой-то всепроникающей – тоже у автора среди тех "вод" было. Буквально-таки воплощаешь младность – всем собой! Как бы ты – "голая" младенческость (или младенственность) в своём лице, и больше ничего. Но да ладно…</p>
<p>
Далее есть вроде, но уже гораздо более отрывистое, воспоминание самого момента воплощения (насколько понятие момента здесь применимо: в той трансцендентальности, в коей пребываем без физической воплощённости, времени в нашем его понимании – нет; так что вместо понятия "момент" при полной корректности выражаемости должно бы фигурировать нечто вроде "ещё не момента, но уже и не не момента"). Так вот, из той "воды" бросаешься, – или тебя бросает, – в нечто более насыщенное. Да, именно "насыщенность" здесь ключевое слово. Как сравнительность – того что было, с тем что стало. Более насыщенное и более плотное! И переход тот – не без образов огня, тепла и взрыва.</p>
<p>
А что до "ты бросаешься – тебя бросает", то скорее – именно бросает, но только добровольно идёшь на то, чтоб этак "бросило". Круговерть ведь как на турнике, так что напрочь теряешься, в какой такой квазипозиции был только что. Оттого – пусть само бросает; соглашаешься, не до жиру. И стоит специально подчеркнуть: бросает тебя не телесно, а субстанционально. Психосубстанционально! Тем психонутром, что при жизни субъективно "залегает" в физическом теле, а в широком смысле – вообще во всей твоей живости.</p>
<p>
Вот так вспоминался квазимомент воплощения в физику. Ну, в то, что потом "физикой себя" назовёшь, если станешь продвинутым подвижником. Именно в сие – воплощаем своё бытие. В качестве предельного варианта. </p>
<p>
Без этой своей живости – пребываешь в потустороннем. Оно же непроявленность – от древних индусов, или навь – от не менее древних славян.</p>
<p>
Если такое пребывание – вследствие потери живости, то пребываешь, как психика имея общую тенденцию к самооблегчаемости. Тенденция психоразгруза!</p>
<p>
Освобождаемся от составительных к нам психообразований. Распуская их как свои сократительности, более или менее составные. В гомологии тому, как расслабляем поперечно-полосатую мышцу, тем освобождаясь от её сократительности, нагружающей нас телесно. То есть, только та и разница, что в нави освобождаешься от сократительностей, нагружающих тебя субъектно. Впрочем, телесная нагруженность – тоже нагруженность субъектная, её крайний вариант.</p>
<p>
Итак, разгружаемся. Для того и навь! Иначе зачем было в неё лезть… Уже одно попадание в неё – через потерю существования, есть первый значный этап разгруза души. Так сказать, принудительная медитация, поскольку суть медитации – как раз в психоразгрузе. В забегании наперёд будь уж сказано.</p>
<p>
Разгружаемся. Тот "первый значный этап" – как принудительная психоразгрузка – даёт что-то типа инерции, в порядке которой продолжаем разгружаться. Последовательно освобождаясь от всё более "тонких" своихсократительностей. До некоего упора! Весьма индивидуального! На уровне коего оказываются исчерпанными и инéрция психоразгруза, и твоя имманентная сродственность к нему.</p>
<p>
Субъективно этот упор – сверху. То есть по мере психоразгруза – для себя как бы взнимаемся. Психоразрежаясь. С тем, что подчиняясь стремлению стать живым, – ну, опять засуществовать, – начинаем психоуплотняться. То есть, опять набираться сократительностей. Или сказать – влезать в них собою, для себя через то как бы опускаясь. Или сказать – в порядке того как бы опускаясь в себе. Ну, в своём квазимире.</p>
<p>
И вот, как перед этой живостью своей я психовысвобождался – не помню. Но урывками помню себя на уровне упора. Должен отметить, что упор был высоким! То есть, высокó я в себе "поднимался". Оккультисты – а-ля Блаватская – называют тот уровень "мир огненный". И действительно, помню то как самоневидимое (ну, в невидимости себя) пребывание своё среди как бы огня – не жгущего, однако выплавляющего из тебя всякую остаточную пакость. Ты самооблегчительно как бы растворён в нём, выступающем офигенно приятным как "место" твоего пребывания.</p>
<p>
Для нечитавших оккультные тексты добавлю, что "мир огненный" – это "поднявшесть души" до ментальных своих "оболочек". Разборка с ни́ми. Я же проявил в себе все эти воспоминания – вспомнив то, о чём вспоминал пятилетним! – задолго до знакомства с оккультизмом. Это залог того, что то проявленное – не фантазия на тему прочитанного.</p>
<p>
И добавлю – об этом же – ещё несколько абзацев: обнаружил их в черновиках. Будут небольшие смыслоналожения, но стоит их потерпеть – ради той интересности, которую в целом являют те абзацы. Итак, ниже привожу их.</p>
<p>
Дошколёнком, как и многие дети в такой период, занимался я особым вспоминанием – типа "а что со мной было, когда меня не было?" (Ну, или "а что вокруг меня было, когда меня не было?", или "а что у меня было, когда меня не было?", – так примерно маркируют в словах себе дети суть вспоминанчески ищущегося.) И вот, отрывочно навспоминалось имевшее место гораздо "раньше" воплощения как "появления на свет". А лучше бы сказать – имевшее место гораздо дальше в толще дорожденческости (ну или того, чтó ребёнку кажется именно ею).</p>
<p>
Основной мотив (или образ) тех отрывочностей – "огонь". Не телесно – как это мы здесь привыкли, и не можем от такой позиции отрешиться, – а как-то так "всем собой" купался я в чём-то похожем на огонь. Огонь без жара! Схожим образом "купался", как сейчас "всем собой" купаешься в дифференцированной физике. В ней как естестве, включающем в себя и само твоё физическое тело. То есть ты не вправе сказать, что как физическое именно тело купаешься в физичности, подобно возможности таковой сказанности для тела, когда речь идёт о воде. Нет, тело самó часть физики, в которой ты "купаешься"! Вместе с прочим её составляет, и вот в нём и прочем при нём – некий самоневидимый ты и купаешься. Вот как это всё предстаёт, ежели не поддаваться давлению психоэстампов. Не давая им в себе довлеть.</p>
<p>
Итак, купаешься в своём теле так же, как и в остальной физике в лице мира. А лучше даже сказать, что размазан в физике мира, составной малой частью содержащей и твоё тело. Такóй вот образ! Когда сообразишь это – как свою наличную психопозицию, автоматически выходишь на некоего себя, невидимого самому себе. Этакий ты – постоянно пребывает в себе самом, что есть его имманента. Где последнее означает, что ради такой пребываемости – тому тебе совершенно ничего не надо делать! А когда он отступает от этой самопребываемости, то тем как раз и "выплёскивается" в ту или иную квазисреду. Ну, квазиокружение, в котором и находит себя "купающимся".</p>
<p>
Нет, лучше даже сказать – выплёскиваешься в фáкт наличия для себя чего-то вроде среды, которая, однако, не окружает тебя, а заполняет. Ну или проницает, так что ты – как бы выступаешь ею, не доходя до "полного выступания" лишь в том смысле, что в этой выступаемости – ты имманентно при помнящести того, как ею-в-ней таки не был. Только последнее и позволяет, собственно, говорить о ней как о чём-то вроде среды своей, а не как о себé исключительно.</p>
<p>
Если поднатужиться, то этакий внутренний взгляд на себя – нам вполне по силам. А что до "огня", то уже взрослым в оккультных текстах встретил, что именно так выглядит для нас та наша психооболочка, что проявляется по высвобождении нашем от так называемых физической, эфирной и астральной "оболочек". Эта остающаяся психооболочка называется ментальной. Так и пишут, что, мол, пребываешь тогда "в мире огненном". Такие вот неожиданные подтверждения, пусть и "ненаучные", достаточно вдохновляют вспоминателя.</p>
<p>
Психооболочки оккультисты называют ещё "телами". Имеем, мол, физическое тело, эфирное тело и прочие, всё более "тонкие", последовательно вложенные друг в друга, как матрёшки. Что до меня, то "тела" я бы назвал нашими ступенями самопроявляемости. И что "тело" или "оболочка" как-то там – условно говоря – выглядят для тебя, то это просто твоё бытие так себя тебе являет, на соответственной ступени твоей самопроявленности.</p>
<p>
Пару слов о том, почему похвастать – такими "дорожденческими" воспоминаниями – может далеко не каждый. Причина не в его забывчивости. Наоборот! В твоей ретроспективе то настолько близко к тебе в субъектном отношении, что не можешь дистанцироваться от него, а именно последнее технически содержится во всякой личной вспомненности. Иначе её не возникает как таковой! Вóт почему в этом нашем случае не вспоминается.</p>
<p>
Настолько силён факт того, что оно с тобою было да с тобой происходило, что не дотягиваешь его "унизить" оконкреченным соображением, кáк же оно было. Настолько естественно своим присутствием в памяти, что как бы не замечается там! Мне попадался хороший детектив, где преступник "работал" в форме почтальона, и его никто не мог вспомнить. Почтальон для человека в городе – вещь настолько сама собой разумеющаяся, что кто же на него внимание обращать будет – он есть, будто его нет! То "дорожденческое" настолько хорошо помнится, что ты – подсознательно – совершенно не считаешь нужным давать себе труд – оформлять всё в воспоминательную конкретность. Обычная личность не в силах переломить такую свою подсознательную настроенность! Для того надо "глубинно согласиться" делать дело, выглядящее совершенно зряшным.</p>
<p>
Так вопиюще близкó тебе всё твоё дорожденческое, настолько бли́зко в субъектности присутствует оно позади, что невдомёк соответственной части тебя – от которой это зависит – перевести его смысл на "язык" нынешнего психосостояния. Мол, коль это так хорошо просматривается – мне во мне, то пусть так и остаётся, куда уж большего искать!</p>
<p>
Ладно с этим. Но ещё очень ярки и забавны имеются воспоминания о внутриплацентарном пребывании – непосредственно перед рождением. Не спутать последнее с физическим воплощением вообще: у многих народов Востока, например японцев, и в наши дни – и совершенно справедливо – рождением считается день зачатия человека родителями. Соответственно, днём рождения считается э́тот день, а не день вылезания из плаценты матери, как у нас.</p>
<p>
В плаценте в конце срока – ты король! Если судить по тому, что помню. Весь тот маленький (едва из-за того ощущающийся как таковой) и тёплый (иногда надоедливо тёплый!) окружающий тебя бассейник изучен-переизучен, поэтому форменно скучно (самое натуральное чувство, точно такое же, каким оно и во взрослом состоянии у нас бывает, – что само по себе весьма занятно; но чувство то, разумеется, не загаженное понятиями и тому подобным, как при взрослости, – в наличке просто оно само, и всё). Автор, так в такие моменты скуки начинал наподдавать во все стороны локтями, и это вполне намеренно (только что не пишу "сознательно", потому что сознания тогда ещё не имеешь в собственном смысле слова; зато вполне имеешь то, что можно со стороны обозначить как "субъектность в феномене самоощущаемости"). Кстати, мать потом в разговорах неспровоцированно жаловалась, что "очень крутой был" – за несколько недель перед родами. Такое вот объективное соответствие приводившимся вспомненностям.</p>
<p>
В плаценте, паче чаяния, многое знаешь. Из того, что вроде никак не должен знать. Но знаешь, ибо это как раз ещё трансцендентальное знание, а не обычноприходящее, которого тогда ещё мало.</p>
<p>
Просто по мере удаления от зачатия – всё меньше даёшь ему владеть тобой, трансцендентальному тому знанию, и, соответственно, всё меньше им пользуешься, отчасти вытесняя, но больше просто затеняя его нарастающим, так сказать, естественным знанием. Как упомянутым "обычноприходящим". Но в плацентарный период – трансцендентальное ещё очень даже представлено у каждого из нас, и вполне практически используется – хотя бы в том смысле, что "предупреждён, значит вооружён", как говорят в народе, а предупреждения о личной предстоящести оно как раз очень выражено тогда даёт.</p>
<p>
Например, благодаря ему я знал, что вовне, сразу за мной, éсть нечто. Какая-то пространственная продлённость. Как некая трансцендентальная глыба присутствует, в смысле что присутствует, помимо прочего, трансцендентальной глыбой, и именно это последнее прежде всего ощущается плацентарником – за счёт нетрадиционной для взрослости линии жизнеощущаемости.</p>
<p>
Итак, просекал присутствие чего-то за своим телом – начиная с того, что непосредственно надо мной и в чём я сейчас телесно. Что, так сказать, впритык вокруг! Это смутно понимаешь факт своей матери, хотя ни слова этого, разумеется, ни даже самого понятия подобного ещё не имеешь. И не морочишь себе тем голову.</p>
<p>
А помимо того, нетрадиционно ощущался, повторяю, и некий "большой мир" – по типу "он вокруг и впереди". И даже не мир, этого понятия ещё нет, а попросту нечто протяжённое и неопределённо-большое какое-то, смутно как-то наполненное. В чём тебе в самом скором времени предстоит здорово покрутиться. Знаешь это, и ждёшь, и радуешься, и слегка опасаешься. (Хотя, у автора последнее как раз было не шибко, перекрывала оголтелая рвущесть вперёд, он потом и в постнатальной жизни этим свойством отличался.) В общем, характерное чувство выпускника, которое потом – в конце десятого класса средней школы – у меня ещё раз было. И помнится, конечно, – так что можно сравнить.</p>
<p>
В скором времени предстоит покрутиться? Да, чувство было именно таким, если передавать его "взрослыми" словами. Коих я тогда не знал, и ничего себе не вербализовал, а просто "чувствовал, и всё". И это означает, что чувство времени тогда – как раз уже есть, вполне сформированное. Насколько могу сравнивать – такое же как у взрослого!</p>
<p>
То есть, к тому моменту онтогенеза этот самый пресловутый, всем по личному чувственному опыту известный "бег времени" – уже является освоенным и выстроенным нашим внутренним феноменом: межуточным феноменом какой-то n - ной степени надставленности над другими, которая тем самым подразумевает и (n + 1) - ую, и (n – 1) - ую.</p>
<p>
Из пренатальных происходившестей пронзительно помнится ещё одна. Дезординарная, как и всё прочее, помнящееся оттуда. На событийную ординарность память скупится… Так вот, в один непрекрасный момент, довольно неожиданно, начало меня выталкивать из матки. Про матку не знал, но отлично понимал – или чувствовал, называйте как хотите, – что если эта тянущесть меня – вперёд и вниз куда-то – дойдёт до конца, мне – как этому вот сложившемуся мирку – конец. Я даже испугался – один из очень редких случаев, за прошедшую часть жизни. Но отвага – она и в плаценте отвага! Испугался, но лишь на долю секунды, сумев всё это в себе отставить – ради действий. Расставил согнутые руки, и начал упираться локтями в упругие стенки. Все ощущения от тех действий помню! Сколько держался так – не берусь определить; наверное, всё же долго не потребовалось. Постепенно толкающая упругая сила стала затихать, и я как-то сразу понял, что всё – больше ничего такого не будет.</p>
<p>
Теперь объективное соответствие. После рождения моей сестры – у матери были два выкидыша. Мною забеременела в третий раз, и – кажется, на третьем месяце – опять собрался случиться выкидыш. Но маточные схватки затихли раньше, чем выбросило плод. Вот что, примерно, мне постепенно потом удалось у родных выяснить.</p>
<p>
Далее у автора воспоминания пренатальной жизни сменяются воспоминаниями постнатальной. Вроде, помню рождение – мир этот оказался слишком сухим и жёстким (это первое, что ударило!), да и ломающим какой-то силой (с тяжестью собственной впервые сталкиваешься!). Всё очень похоже, как потом в детстве бывало, когда при купании долго сидишь в тёплой летней воде, так что привыкаешь к этому, а потом вылезть норовишь на дрейфующую по реке низкобортную баржу, тем с удивлением обнаруживая, как тяжело жить вне воды.</p>
<p>
Мир – своей жёсткостью после плаценты – меня не испугал, но здорово огорошил, и появилось мотивное чувство – "на всякий случай надо орать!" И орал – это точно помню, но почему-то без звука. Ощущаю в воспоминаниях себя орущим, но звука не слышу. Ладно, пусть так.</p>
<p>
Тут уж безо всяких околичностей, это воспоминание, что называется, тутошней жизни, и стоит ничем не выделяющимся членом в ряду других таких же, возможных к объективной проверке и проверявшихся, что даёт возможность считать его достоверным не хуже их.</p>
<p>
Ещё в этом ряду – совершенно чётко помнится момент, когда впервые встал на ноги. По свидетельству матери, то было у меня где-то около девяти месяцев от роду. Что сказать? Оголтелая непривычность, вот как можно это охарактеризовать! Оказывается, в своём двуногом хождении – мы эквилибристы! Просто привыкаем к тому, и уже не идентифицируем как факт.</p>
<p>
Очень удивило мимолётом, что таким странным способом – когда вообще не понятно, на чём и за что держишься, всё какой-то сплошной "висяк" – можно в этом окружении предметном обретаться. Потом, правда, буквально за несколько десятков секунд, всё это сходит – начинает выглядеть тяжёлым, но привычным. Или, по крайней мере, уже приемлемым, чем-то тем, что и должно бы быть. Привычка в жизни человека – очень важная и обоюдоострая вещь: она и помогает переносить всякое, но она и затеняет многое…</p>
<p>
Первое же поддающееся – так называемой объективной проверке – воспоминание приходится на возраст в один год и семь месяцев. Не косвенной объективной – вроде тех заявлений матери, о буйном нраве автора в конце её срока беременности, – а прямой: старшие члены семьи тоже помнили нижеприводимый случай, и могли его датировать.</p>
<p>
Тогда автор, по недосмотру старшей сестры, бросился недалеко от полоскающей бельё матери в речку – за брошенной туда любимой игрушкой. Хорошо помнится и та вода – неожиданно для моего тогдашнего интеллекта мокрая и холодная, – и задравшееся на плаву полами пальтецо, и как тянули из воды за капюшон. Помнятся и сопутственные чувства – как оно "просто в голову не пришло", что нельзя бросаться в воду, и как потом не допёр толком испугаться.</p>
<p>
Всё очень чётко, как будто со взрослым происходило, и даже чётче. Вряд ли из такого возраста многие что-либо даже смутно помнят, моё же это воспоминание подтверждается рассказами домашних. Это пишется для того, чтоб читатель мог доверительней относиться и к прочим приводившимся вспомненностям автора, в том числе потусторонне-ориентированным.</p>
<p>
А ещё до того "купания", – незадолго, – была обретаемость в больнице – в связи с переболеванием дифтерией. Что тоже помнится в хорошем качестве, только что отрывками. Для объективного контроля, правда, не очень годится. Если случай с "купанием" единичен, и тем не может перемежаться со сходными воспоминаниями той поры – похожих просто нет, – то все больницы для ребёнка похожи, и все болезни тоже: поди докажи, что это помнится именно та болезнь – как контакты с врачами в недомашней обстановке, а не более поздняя. В случае с "купанием" помнится, какая конкретно игрушка была брошена в воду, и взрослые свидетели происшествия подтверждают, что да, именно эта, – чего вполне достаточно, чтобы идентифицировать случай. В случае же с заболеванием помнится коричневато-оранжевая больничная клеёнка, которой в те времена имели обыкновение застилать медицинские кушетки. В тяжёлом физически состоянии лежать на такой кушетке пришлось, вот и запомнилось, – но ясно, что подобного эпизода нисколько не достаточно, чтобы однозначно идентифицировать событие.</p>
<p>
Впрочем, и здесь всё не так беспросветно: помнится ведь дезординарная тяжесть болезни (точнее, своего физиологического состояния: то, что именно болеешь, и что происходящее ненормально, тогда ещё не доходит, воспринимаешь всё как тяжёлую некую данность, да и дело с концом), а ничего из способного приводить к такому, кроме дифтерии, в те ранние годы, по свидетельству старших родственников, со мной не случалось.</p>
<p>
Но это, впрочем, не важно. Воспоминания о болезни важны не возможностью объективной датировки – и тем идентификации. Важны своей смысловой наполнительностью. Тела не ощущал, только голову. А вместо тела – будто деревянная колодка. Знаешь только, что тело ниже головы – ещё вроде должно быть, и на том всё. Это предрасполагающий физиологический фон – к тому, о чём сейчас скажу. Помню происходящесть с элементами "отлетания души"! Как субъектность поднимался аж к потолку комнаты, видя сверху своё тело – на медицинской кушетке с той самой оранжевой клеёнкой. А потом затягивало ещё дальше – влез в потустороннесть "почти двумя ногами". Опять как бы висел "один-одинёшенек в собственном соку". Но это – смутно, зато хорошо помнится, как сподобился вернуться обратно: очень досадно стало – столько мурыжился, чтоб засуществовать, только собрался как следует в живости покрутиться, и нате вам – убирайся. В общем, как "поле души" (по-иному в том положении себе не являешься) рывком бросился обратно – что называется, зажавши нос, как в "чрезвычайно мокрую" воду. Бросился, накрутившись до согласия вытерпеть всё, что обещал такой бросок.</p>
<p>
И вытерпел. Как рассказывала мать, лечащий врач говорил, что выжить не должен. Заболел ведь в пятницу, а препараты вводить начали только в понедельник – выходные помешали, трое суток мать вхолостую на руках проносила. А от первых признаков дифтерита до летального исхода – у младенца как раз трое суток, если не привит и не лечат. Это согласно мед. статистике.</p>
<p>
Помняще побывал, значит, я в потустороннести и при живости, а не только без неё. Богатый опыт, было потом что с чем сравнивать!</p>
<p>
Ладно, резюмируем. Автор встречал, конечно, в оккультных текстах множество подобных описаний. Чего только ни описывают! Буквально фантастические похождения – в своих так называемых прошлых жизнях, и тому подобное. Что здόрово девальвирует сам подобный метод человеческого познания, основанный на непосредственной информации – вспоминаемом, – а не на добываемом опосредованно. Наперёд ясно же, что в своём подавляющем большинстве – такие описания есть, в лучшем случае, просто вымысел, в который верит сам автор описания. А чаще и хуже того: это вымысел, в излагаемости которого, по тем или иным причинам происходящей, автор подспудно знает, что это у него именно вымысел. Ну не хотят люди себе признаться, хотят оставаться в себе самозначительными.</p>
<p>
Ну и далее – в том же духе. Например, вымысел совершенно откровенный. Тоже встречается! К сожалению, для незнающего меня читателя этой книги – я предстаю как раз в подобных ипостасях. Должен представать, в той или иной! Одно утешение, своих лихих похождений "в прошлых жизнях" – я не описывал. Может, такая авторская сдержанность предрасположит читателя, и фактоматериалом психологической науки он будет считать описанные факты, а не сам факт их описания автором.</p>
<p>
Шутки шутками, но сам я – не склонен описанное считать тем, чего не было. Отталкиваюсь, прежде прочего, от одинаковости внутреннего окраса воспоминаний: что потусторонние, что посюсторонние – объективно подлежные проверке и проверенные, – они внутри меня выглядят для меня одинаково – именно как личные воспоминания. Что заставляет первые находить не более надуманными, чем вторые.</p>
<p>
Также подкупает, что более-менее подтверждённых вспомненностей пренатальной и ранне-постнатальной жизни – целая куча. Это, как ни крути, уникально. Ну, в смысле, уникально, что они вообще – такие! – есть, а уж тем болей – что их много. Так почему бы не посчитать, что там же и у того же – возможна и другая уникальность: воспоминания дожизненного бытия.</p>
<p>
Также то, что автор способен выписать трактат, подобный этому по сложности, наверняка предрасполагает считать, – во всяком случае, самого автора как раз предрасполагает, – что им всё же бы́ли употреблены все необходимые средства самоконтроля – в работе с изложенными воспоминаниями. Отчего можно их находить именно воспоминаниями, а не грёзами или ещё какой заумью. Впрочем, автор даже перед самим собой не стоит на стопроцентной апологетике изложенному – для такого затронута им слишком зыбкая область. Тем более, не настаивает он на таковой сотнепроцентности перед читателем. Но принять последнему к сведению всё "доложенное" автором – всё же можно бы.</p>
<p>
</p>
<p>
6. Завершение теории внутренних феноменов</p>
<p>
</p>
<p>
1. Есть глáвный внутренний феномен. И главен он потому, что последний – из выстраиваемых в себе нами. Имеется в виду наше "Я".</p>
<p>
"Я" – это осознанность себя. Вот что это такое, если совсем кратко! Научаешься в порядке мышления осознавать, наддаёшь тем в классности умствования, принимаешься вот так – "психотехнически по-новому" – рассматривать объекты жизни, да и саму жизнь – в её членимости на объекты, – и тут неожиданно находишь среди них и себя самого – как объект, – чем и рождаешься себе как "я".</p>
<p>
Но можно всё это подать и с противоположной стороны. Твоя жизнь в лице тебя самопротивопоставилась – вот что такое возникновение твоего "я"! То есть, "я" – параллельно прочему – появляется ещё и нашим мышленческим выбиванием особой соотнесённости себя с жизнью. В порядке такого "выбивания" соображаешь себя как нечто в жизни, ей равноценное и противопоставленное.</p>
<p>
До трёх лет – этого нет! Три первых года окружающую тебя жизнь не воспринимаешь как таковую. В лице жизни для себя имеешь только себя, а всё остальное проходит как статисты и декорации. По большому счёту, жизнь до тебя ещё не доходит. Ещё не воспринимаешь её как нечто цельное, наличествующее относительно тебя. В смысле, что не соображаешь это мышлением, восприятие обслуживающим. Создающим воспринятость – как некую глубинную понятость, с`интерпретированность.</p>
<p>
Итак, сообразившести у себя жизни как таковой – ещё у тебя не создаётся, в точности как это и у животных. Эта сакраментальная понятость создаётся только в месте встречи – двух взявшихся за жизнь независимых обдумываний, то есть – в порядке проявляемости сознания как метода умствования.</p>
<p>
Не понимаешь тогда заодно и себя – в качестве чего-то, связанного с жизнью, – так что и из-за этого тоже не имеешь необходимой противосоотнесённости с ней.</p>
<p>
Ну и, разнесение себя с жизнью и появляемость – твоя у себя – в качестве "я" – эти вещи происходят в один момент, подобно как две стороны одной медали – появляются в порядке появления самой медали. Медаль не получается явить с одною стороной!</p>
<p>
Так что, как видим, добыть самопротивопоставленность получается и работой с жизнью своей, а не единственно с самим собой. Это второй возможный путь, и оба они у нас, причудливо перемежаясь, реализуются – пока не увенчиваются возникнутостью нашего "я".</p>
<p>
2. Но наговоренное не означает, что до трёх лет никак себя – как некую образовавшесть – не ощущаем. Как-то всё же это ощущаем, но именно что "как-то"!</p>
<p>
Точнее, себя не надо ощущать. В лице себя – себе ты непосрéдственно бываешь явлен! Затем лишь как-то это для себя соображая. Фиксируя как факт. Но коль привыкли, что в этой жизни всё ощущаем, то и о такой фиксации говорим, что ощущаем себя. И здесь везде "себя" – в смысле субъекта, а не физического тела, как то теперь у большинства принято понимать под этим словом.</p>
<p>
Так что, одно дело "просто ощущать себя", а другое дело – ощущать себя как нечто среди жизни, причём жизни как своей воплощённости, которую пусть незаметно пока от себя, но произвёл и непрерывно поддерживаешь. В этом втором случае ощущаешь не просто себя, а себя-в-соотнесённости, причём в соотнесённости с чем-то равным. Что фактически есть добытость уже ощущения "себя в противопоставленности себе", являющего твоё "я". Только таким собой, к слову сказать, ты способен внутренне эволюционировать. Или сказать, только таковым ты способен к "эволюции собой"! Вот почему, наверно, в эзотерических текстах отмечается, что, дескать, обитающие в потустороннести боги, если они хотят внутренне доразвиться, должны принимать человеческое обличье. В смысле, влезать в человеческую сущность.</p>
<p>
А что до первого вида ощущения себя, когда ощущаешь "просто себя", то стоит сказать ещё так: оно самó есть при тебе всегда – надо полагать, и без физической жизни даже. (Имеется в виду, что если и без жизни сам себе в себе как-то являешься, – если это имеет место, то бывает у тебя только таким вот первого вида ощущением себя!) Второго же вида ощущение себя – это надо бывает ещё скультивировать, в порядке психоэволюционирования в этой "себе явленности себя через физику". Однако, после скультивированности второго – первое у тебя всё равно остаётся. Как отдельность, вмазанная в это второе. Другое дело, что в такой их конгломерированности – оно, первое, фонируется вторым, находясь как бы "под" ним.</p>
<p>
В общем, жизнь получается как некая явленность, которую как субъектность создаёшь себе, чтоб иметь возможность выступить в качестве "я". Без неё ты можешь выступать "просто собой", и только. А животные и с нею только так и выступают, то есть не реализуют открываемую ею возможность. Равно как и ты сам – до трёхлетнего возраста.</p>
<p>
3. Интересно ещё раз отметить, что возникая в качестве "я" – становимся способны на имение в жизни того, что может быть обозначено как "моё". И первое "моё" – у всех у нас без исключения – образуется на сам мир. На мир в целом. Ибо именно он представительствует человеку-трёхлетке его жизнь.</p>
<p>
Догадливый читатель уже, наверно, понял: первое "моё" складывается автоматически – сразу же за постигнутостью себя в качестве "я", и в тот миг просто "нет под рукой" другого объекта – для оформления в "моё", кроме как всей остальной, за вычетом тебя самого, жизни твоей. Которой ты только что в своей психике противопоставился – в обретении своего "я". Вот и награждаешь именно её статусом "моё" – в срочное проявление заполучения внутренней возможности этот статус давать. Моя жизнь! И поскольку жизнь в том периоде сужающее представительствуешь окружающим предметным миром, то вот на него тот статус и садится. Не хватает ещё у трёхлетки сноровки понимать, что его жизнь ёмче, чем "гарцующая" вокруг предметность мира, а потому к последней целиком не сводится.</p>
<p>
Но надо отметить, что, так сказать, фактура того первейшего "моё" – она отличается от фактур при обычных бытовых вещах (типа "моя кроватка": у трёхлеток она уже предметно есть – к моменту влезания ими в "я", так что только остаётся её затем оприходовать – в статусе собственности). Так вот, то наше начальное "моё" – оно в заарканивании самого того поля, где как новорождённое "я" можешь проявляться. Впрочем, это индивидуально. В смысле том, что означенное – это минимум фактуры. А более сильные трёхлетние личности вкладывают в то первое их "моё" и сверх этого минимума – тем больше, чем сильнее народилась личность. Вкладывают тут же, потому что отказываться от собственности-то тогда не умеем! Автор вспоминает себя в тот момент: в берущести себе окружающей жизни, сведённой к миру, в качестве поля предстоящего своего разгула, возникало ещё и весьма панибратское, подчинительное отношение к ней. Дескать, на фига иначе было из неё вычленяться!</p>
<p>
4. А сейчас добавим смысла ещё о рассудке, коль скоро он – тоже наш внутренний феномен. В порядке него – как динамического психо-образования, а можно даже сказать – динамической психо-конструкции – возможно то, что допустимо обозначить как "чистый рассудок". Возможность имеется в виду психотехническая, и в виде крайнего варианта.</p>
<p>
Умствование есть совершание умозаключений. И рассудок тут – некое "тело мышления", относительно независимое от остального умствования. Благодаря замкнувшести на самоё себя. А чистый рассудок – в том же духе ещё независим от "остального" рассудка. Вот так!</p>
<p>
Ещё раз. Наш рассудок уже и так – некая динамика, замкнутая сама на себя в общем мышленческом мотополе. Тем самым – относительно автономен. А чистый рассудок – некая ещё автономия в нём самом. Оттого получается, что чистый рассудок – это "рассудок в рассудке"! Нечто этакое.</p>
<p>
Чистый рассудок – как описанное самозамкнутое мыслительное тело – есть "тело" относительно самовозбудившееся, а значит и самоподдерживающееся, и самоподпитывающееся.</p>
<p>
В этой самозамкнувшести, в качестве умствующего образования, чистый рассудок есть то, в порядке чего умозаключенчески смыслишь о себе всегда как не о себе, а ком другом. Фигурируешь сам в качестве лишь абстрактной человеческой единицы. А это значит, что сознание – как думательная расслаиваемость твоя, вплоть до противопоставляемости слоёв, – в таком своём образующем свойстве берёт и предельно выражается, тем и воплощаясь в чистый рассудок. Только и всего.</p>
<p>
В подходе же с противной стороны – сказанное звучит так: чистый рассудок воплощает предельную "взятость на щит" – тобой в себе – сознания. Тем организуешься в мышленческую структуру, противопоставленную всему уж так, что даже тебе самому в ней как бы места нет. Ясно, что именно она обладает максимальной непредвзятостью в разводимых мнениях, и всё такое прочее. И именно ею пытается пользоваться человек – для текущих корректировок своего поведения. Насколько ему удаётся её в себе возбудить. Насколько ему на неё удаётся в себе подвизаться.</p>
<p>
Но именно отсутствие предвзятости тяготеет обернуться – невзначай! – в свою противность: так называемую "холодность" рассудка. Ну, становится он "холоден" – в своей "чистоте". Если не загружен достаточным количеством жизненных вводных. Не загрузить его ими вовремя, так он – в качестве искомого корректировщика – оказывается способен приводить тебя к поступкам, называемым в просторечьи аморальными. В самом деле, от предвзятости он – по-определению свободен, а мораль как раз и есть одна из составляющих предвзятости! Позитивная составляющая, в отличие от предрассудков и иже с ними, но это её здесь не спасает.</p>
<p>
То есть что? Предрассудки – негативная составляющая человеческой предвзятости, и высвобождаемость от них за счёт влезания в чистый рассудок – выступает несомненно плюсом. Только за этот плюс приходится расплачиваться: как говорится, вместе с водой выплёскиваешь и ребёнка, то есть заодно с высвобождаемостью от предрассудков – оказываешься лишён и морали. В смысле, мóжешь оказаться лишённым, если загруженность чистого рассудка жизневводными – была мала. То бишь суммарная "масса" их как смыслов – была для него недостаточна. Он тогда оказывается не способен (не хватает материала, исходностей-инициаторов!) выработать свои собственные ограничительности – как нечто неспециально эквивалентное морали, – и ты в порядке него оказываешься "монстриком".</p>
<p>
То есть всё, в том числе и психоявление чистого рассудка, имеет, как та пресловутая медаль, оборотную сторону! Вообще влезать в чистый рассудок полезно, и подвижнику это вменяется, но влезать не стоит слишком рано, в смысле что для влезки такой – надо быть в закритической степени уже развитым как интеллект.</p>
<p>
5. О рассудке напоследок образно добавим, что это "участок" действующего ума, "освещённый" сознанием. Покрывающийся им как психоявлением.</p>
<p>
И что ещё важно: в том умственном разрезе, где подвизуется сознательность, действие ума не может не стать рассудком. То есть – автоматически выливается в него. В неизбежности того.</p>
<p>
6. Ну и – кратко обозначим сущностный момент разговоров наших о сознании и рассудке. Он в следующем: животное может знать и судить, но не может осознать и рассудить, в отличие от человека. Разве что только виртуально…</p>
<p>
</p>
<p>
4. СТРУКТУРА ЖИЗНЕСОСТАВИТЕЛЬНОЙ ПСИХИКИ</p>
<p>
</p>
<p>
В порядке заглавия раздела – уместно бы говорить и о жизненаполняющей психике. Как том, что развивается до степени организуемости в структуру. "Жизненаполняющая" – это более хлёстко! Но… подразумевает жизнь как априорную при тебе данность! Которую ты – от её начала – как психика надстраивающееся осваиваешь. Что для тебя и выглядит твоею субъектной её постепенно заполняемостью. Этакая вот априорность! Из-за которой всё нуждается в смысловой коррекции! Жизнь – не априорная тебе даваемость, которую будешь осваивать как психика: осваивать её будешь, да, но предваряюще себе взяв – особым психоактом. Другими словами, как "психика вообще" – ты вовсе не начинаешься с началом жизни, – наоборот, сама жизнь начинается от такового тебя! Воспоминания подвижников, говорящие об этом, заслуживают доверия, – на то они и подвижники! Впрочем, это уже из сферы эзотерики, научные же подтверждения – принциально невозможны. Наука определенчески связана только с материей… А что до начала жизни, то с ним начинаешься лишь ты как "психика жизни". Такие вот дела.</p>
<p>
</p>
<p>
1. Общее понятие о структуре психики</p>
<p>
</p>
<p>
1. Здесь речь будет о том, что, так сказать, наиболее наглядно для нас психовыступает нами. Наиболее, поскольку составляет верхушку нашей психики.</p>
<p>
Зарождаясь в этом мире, из себя начинаешь делать себя-живущего – выстраиваться как психика жизни, то есть. И вот последнее в этой выстраиваемости, – то, что её венчает, – и есть награждение (оно же и нагружение!) психики соответствующей структурой. Которая тем самым и оказывается верхушкой надстроившегося "психостолба". </p>
<p>
Надстраивание ведёшь из себя как "субъектного строительного материала". Пусть условного – с так называемой объективной точки зрения. Вначале, в порядке стартовавшести от зиготы, психика жизни надстраивается неструктурированно, или лучше сказать – относительно не структурированно. Но по мере надстраиваемости, она всё больше тяготеет к структурности, с тем чтобы за некой гранью начать откровенно структурироваться, и в конце концов замереть на некой концевой выраженности структуры. То выраженность, представительствующая вас как взрослого человека.</p>
<p>
Представительствует, повторюсь, вас в вашей психике всё, но это – наиболее верхушечно, а тем и наиболее наглядно. Так сказать, представительство в последней инстанции! Фонирует все остальные, психомонополизируя вас собой!</p>
<p>
Чуть копни в себя, и натыкаешься именно на это в качестве себя, – прежде всего остального. Так что недалёкие люди только это в качестве себя и знают. Разумеется, не отдавая себе отчёта, что знают. С отданностью отчёта знают только психотехники, в том числе даже и наитивные – в смысле тех, которые сами о себе не знают, что они психотехники.</p>
<p>
2. Итак, структура психики. Ряд неких внутрипсихостных выстроенностей, вокруг которых всё, что называется, крутится. В смысле, что все остальные построения – лишь дополнения к этим: либо надстраивания их, либо ориентированы на их обслуживание – в этой изменчивой жизни. </p>
<p>
</p>
<p>
2. Компоновка у структуры психики</p>
<p>
</p>
<p>
1. В сложившейся структуре психики – вполне можно различить верхний и нижний ярусы. Они же второй и первый.</p>
<p>
2. Верхний ярус – базовые чувства и соответственные им дочувственные психообразования. Постепенно навозникавшие и перманентно владеющие тобой. Базовые – это в значении, что выступают смысловой причиной всех прочих твоих чувств. Которые – в отличие от базовых – преходящи. Возникают и исчезают, чтобы снова возникнуть и исчезнуть. Так что базовые – могут быть названы ещё и чувствопородительными чувствами. И потому-то им и даётся теоретизационное право проходить в психике в качестве составляющих её структуру. А образно будь сказано – психоарматурой.</p>
<p>
Так что чувствопородительные чувства – это составители и задаватели психоструктуры. Ими – по нарастающей в свойстве чувствопородительности – выступают возжелания, притязания и обладания. Причём, обладание в предельном психовыражении – проходит как чувство собственности, а возжелание в ослабленности на пол-ступени – есть интерес. Ну, чувство интереса. Да и о притязании корректней бы говорить – чувство притязания, равно как и обладание – в качестве нашей имеемости чего-то – подразумевает разделяемость тобою чувства обладания, в демонстрацию себе той имеемости.</p>
<p>
А преходящие чувства, повторим, суть возникающие – на фоне жизнеокружения – из-за базовых. Неспециально провоцирующиеся базовыми – в смысловом фоне жизни. Путём вынужденной провзаимодействовавшести их смыслонаполнений с этим фоном. Таких проходимых чувств – очень много. Составляют бесконечное множество ненулевой мощности! В смысле понятия "множество" из математической теории множеств.</p>
<p>
Прежде прочего, это множество составляют непринимания, опаски, претензии, озабоченности и помехоиспытывания. Перечислено по нисходящей: чем дальше по списку, тем меньше "плотность как чувства" у перечисляемого. Именно перечисленные чувства напрямую провоцируются – из-за базовых чувств. И составляют первый слой наполнительности множества. Или лучше сказать – первое его подмножество, поскольку слои перемежаются.</p>
<p>
А там уж дальше – "нестройной толпой" идут всяческие прочие жизнепечали. И самостоятельные, и с "пуповиной" от какой-либо из перечисленных, входя в последнем случае в её прайд. Если можно так сказать.</p>
<p>
Это, к примеру, всевозможные чувства потери. И сами по себе существуют, и много куда подмешиваются! В частности, в чувство неполного обладания: в нём обычно бывает компонент как раз из чувства потери. Такой же компонент может быть и в чувстве недотянутого притязания.</p>
<p>
Ещё – чувство собственной несостоятельности. Большей или меньшей. Или чувство вины, в том числе и перед самим собой (что подразумевает некую степень самораздвоенности).Подобные чувства прямо провоцируются лишь чувствами из первого подмножества преходящих чувств, базовыми же чувствами они провоцируются непрямо. Ну, лишь косвенно. И составляют второе подмножество – в множестве преходящих чувств.</p>
<p>
</p>
<p>
Но вернёмся к возниканию преходящих чувств. Правильно говорить, то провоцирует их наше окружение – из-за базовых. Того или иного не додавая базовым чувствам. Ну требованиям, которые в них воплощены!</p>
<p>
Выражаться обезличенней, окружение так или иначе, больше или меньше, но несоответственно смыслу базовых чувств. Отчего автоматически начинаются требования соответствий. Как раз и являющиеся нам преходящими чувствами. Оформляющиеся до их вида. Так что преходящие чувства можно ещё назвать производными чувствами.</p>
<p>
Плюс то, что имея базовые чувства, ты подвержен психотяге им следовать. Есть даже в языке расхожее выражение: "следовать чувству". – Мол, зачем ты это сделал? А я следовал такому-то чувству! – То есть что? Вырисовывается третье подмножество – в множестве преходящих чувств. Ведь следуя какому-либо из базовых чувств, – как, впрочем, и какому-либо из преходящих, – не можешь не выстраивать линий поведения. Ну, в смысле, только какая-то линия поведения ведёт там к результату! Из целой их кучи – как вообще возможных! К результату в лице поставки себе того, чего хочется – в порядке подверженности чувству. И вот выстраивать линию – не обойтись без всяческих ипостасей чувства собственной занятости. Будучи подвержен какой-либо из них, говоришь окружающим, что, мол, я занят, не видите, что ли?! Вот подобные чувства и наполняют третье подмножество.</p>
<p>
Скажем, схоже с чувством занятости, возникают чувство долга самому себе и чувство личного должествования. Их посредством гнаться за результатом – обычное дело, когда результат тот сразу не выскакивает! Ординарная же достигательность результата проходит под эгидой чувства заданности себе. Плотность его как чувства – поменьше чем у первых двух. Так сказать чувство, менее насыщенное в роде чувств. Соответственно, меньше волнует, меньше мучит, – при прочих равных. А наиболее насыщенное из трёх – это чувство долга самому себе.</p>
<p>
Все эти заданности себе и должествования – лёгконегативные чувства из "прайда", возможного при каждом из базовых чувств. Но возникают и от преходящих, только на ступень менее гладко и охотно, если те преходящие – тоже чувственный негатив. Поскольку тогда породитель конкурирует с порождаемым. За право занимать тебя, заполняя как психику. В неоставляемости там места чему другому.</p>
<p>
3. И нижний ярус структуры психики, или первый. То гештальты мироявленности – в их сложившейся у нас смысловой конкретике, альтернативной прочим возможным. Смысловой конкретике, которая заодно и конкретика их вида. Их выглядящести.</p>
<p>
Что за выглядящесть? Другими словами, какие такие предметные образы мы себе – в качестве жизни – являем? А вот, вакуум пространства заполнен шарообразными планетами, где та, на которой стоишь, покрыта лесами и городами, города же составляются улицами и домами, а дома – ячейками-квартирами, в каждой из которых – столы и стулья, а не какая-то другая предметность (ну, воплощённая предметовыразительность). Именно в таких ощущенческих (более частно – зрительных) гештальтах ты явил себе жизнь!</p>
<p>
И элементы этой явленности – как достигнутая конкретносмысленность! – тоже имеют право считаться "арматурой психики"! На ступень более нижним (читай: первичным) её слоем, нежели уже разобранный нами. Как и "прутья" того слоя, арматурные прутья из этого – в лице мироявленческих гештальтов – тоже перманентны. Постоянно присутствующи у нас. По причине постоянной их удерживаемости нами – как неких глубинных и весьма плотносбитых психообразованностей. У подавляющего большинства – эта удерживаемость безотчётна! Такая вот у каждого подоплёка наличной его жизнеявленности.</p>
<p>
И начинаешь эту явленность, что называется, психообслуживать: постоянно держишь себя много чего сообразившим. В виде глубинного подразумевания постоянно знаешь, кто ты да где ты. Ну, как зовут, какого пола, где работаешь, где находишься – в каком регионе планеты, в каком месте своего города, – и тому подобное.</p>
<p>
Обслуженность такая – по виду своему меняется. То есть – преходяща по нему, как вариабельны и преходящие чувства – по отношению к базовым. На верхнем ярусе структуры психики, как мы должны помнить.</p>
<p>
Ну и ясно, что только в виду существуемости нижнего яруса – возможна выстроенность смыслоконкретики верхнего. Тот верхний, или второй, изначально выстраивается в фоне этого нижнего, или первого.</p>
<p>
4. Да собственно, присутствует и ещё один ярус структуры – нулевой. Промаркировать его становление можно так: в психоотношении ты квазисгущаешься!</p>
<p>
Выразимся привычней. Как душа постепенно сгущаешься – условно говоря, и в последнем рывке этого, условно говоря, дела являешь себе своё существование. Как физическое бытие. И вот такая необходимая (и достигнутая!) "уплотнившесть" в себе как "психике вообще" – и являет собой нулевой ярус структуры. Структуры уже связанной с жизнью психики.</p>
<p>
Как базальный, он наиболее труден для постижения, и им мы займёмся лишь далеко впереди – в толще нашей книги.</p>
<p>
5. Итак, структурозадающие элементы психики жизни: гештальты мироявленности и базовые образования из сферы чувств.</p>
<p>
</p>
<p>
3. Психоарматура жизни</p>
<p>
</p>
<p>
1. Психоарматура жизни – в лице собственностей. Ибо собственности – венец человеческой психоструктуры, и коли дальше венца ничего нет, то его наполнением жизнь и армируется. </p>
<p>
Взять что-то из жизни в собственность – значит установить с ним характерные психоотношения. Заимев чувство обладания – касательно того чего-то. Таких чувств – множество, по самым разным поводам; это множество-то и армирует жизнь. Причём скрытно, как это бывает у всякой арматуры. Которая ведь всегда прячется – за тем, чтó армирует.</p>
<p>
Собственности – самые стойкие образования в верхней психике. Ни с чем так неохотно она не расстаётся, как с ними! Даже самыми глупыми. Отсюда их глубокая перманентность, уже заявлявшаяся нами.</p>
<p>
Как структура жизнепсихики наиболее наглядны именно собственности. А остальное – базовая тяга к испытыванию, надставляющийся над ней интерес (к жизни и её частностям), и надставляющиеся над ним возжелания и притязания – только подпорки. Тоже структура, но так сказать подпорочная! То, от чего всякая собственность отталкивалась, возникая.</p>
<p>
В основе собственности как психоэлемента – специальный внутренний акт взятия себе. Или сказать, специальный внутренний акт – "взятие себе!" В результате получается обладание. Означающе гарантию использования. Когда с результатами использования – объекта обладания – гарантийно можешь связывать свои ожидания. Фактически, это ожидания испытывания – всего что связано с тем использованием! То есть, обладание получается нужным и искомым оттого просто, что открывает жизнегарантию на какой-либо класс испытываний, нужность коих – имманентна жизни как объекта твоей психоэнергетической приложенности.</p>
<p>
А далее – собственность как автоматизировавшееся обладание! Означающая – твоей доразвившестью в себе до неё, – что не надо постоянно – в порядке внутреннего акта – намеченное нечто "брать себе". Тем самым, психореакция утверждённого обладания чем-то из жизни – вот что такое собственность. Собственность в смысле явления – явления разделяемости твоею психикой собственнических отношений с жизнью. Суть которых – в запостояненности обладания.</p>
<p>
Итак, обеспечиваешь себе автоматизацию психообладанья чем-то – влезаешь психикой в собственность на него. Ну, объективно столбишь права на это нечто во внешнем окружении, ставя тому в соответствие определённую свою психовыстроенность.</p>
<p>
И в самом конце тут – субъективные собственности. Чи́сто субъективные. Лишь субъекти́вно ощущаемые нами. Все они – как собственности бесплатные. И незаявляемые. Такую не надо бывает добывать – в своём окружении. Типа зарабатываемости денег на собственную квартиру. А что же тогда бывает нужно? А просто психовзять что-то! Предваряюще в окружении вычленив. Как смысл наметив.</p>
<p>
К примеру, солнце встаёт каждое утро. И к происходящести этой привыкаешь настолько, что незаметно начинаешь считать своей. Берёшь, то есть, в собственность! В порядке чисто субъективного акта. Наша субъективность достаточно изощрённа для такого.</p>
<p>
То есть что? Объективно взять его, природное-то свойство солнцевставанья, мы не можем, но тем не меней способны его психовзять, что некоторые и проделывают. Затратившись только внутренне, не внешне.</p>
<p>
И совсем тут последнее. К разобранному набору понятий – непрямо примыкает ещё одно: о степени абстрактности объекта собственности. Где наименьшая абстрактность – когда объект собственности есть материальный предмет. Ну а субъективные собственности – будем называть с-собственностями. Для удобной краткости. Субъективная здесь – в смысле что не объективная. Взятая "от столба". Принято же говорить о чём-нибудь сомнительном – субъективное, дескать, мнение. Вот это отношение сюда к себе и переносим – для маркировки.</p>
<p>
2. Под занавес же обозначим суть, если кто ещё не понял. Суть в следующем. Собственности (и особенно с-собственности!) причудливо переплетаются (смыслами), и перекликаются тоже, – это и образует из них "структуру в структуре". Ну, автономную верхушечную структуру – в психоструктуре как целом. Как бы прошивáют они – своей перемежающейся смысловой значимостью – твою жизнь. Психопрошивают! Откуда и образ арматуры.</p>
<p>
</p>
<p>
4. Корень у психоструктуры</p>
<p>
</p>
<p>
1. Итак, собственность: через возможность её использования – открывает она поле для задумок испытывания. Открывает такое поле – просто тем, что предрасполагает к нему. Вот почему нужна и берётся!</p>
<p>
Отпущенная на жизнь психоэнергетика попросту взывает к испытываниям. А значит, можно говорить о постоянном присутствии у нас некой базовой тяги испытывать – что-либо из жизни. Поскольку та энергетика – постоянно с тобой, пока есть жизнь. Вот тяга испытывать и оказывается для психики "корнем", на котором всё дальнейшее в ней произрастает. В отталкиваемости от коего она структурируется, образуясь в надстраивающиеся – вверх и вширь – формы.</p>
<p>
2. Ещё раз. Отпущенная на живость психоэнергетика – взывает к испытываниям жизнепроявлений. Больше ей не к чему взывать, а вообще не взывать – она не может: ей надо тратиться, ведь на то она и была отпущена! Такое имманентное взывание увязанной в жизнь энергетики – мы и назвали базовой тягой испытывать. Оказывающейся как раз тем "корнем", от которого у психики жизни проистекает структура.</p>
<p>
Понятие "испытывать" – самое неспецифическое, в психотеоретизационном отношении. Которое здесь отношение, восходящее к общелогистическому. Вот почему у испытывания – как происходящести! – и получается сыграть роль корня – в становлении верхушечной структуры психики.</p>
<p>
Самое неспецифическое! Чувствуем, ощущаем, хочем, не хочем, желаем, не желаем? Прекрасно, значит испытываем чувства, ощущения, хотения или нехотения, желания или нежелания. Видим какой-то предмет? Прекрасно, значит испытываем какую-то степень контакта с ним. И так в отношении всего: чем бы оно ни было, от испытывания нами ему никуда не деться, иначе его для нас – всё равно что нет.</p>
<p>
Так что испытать что-то из жизни, или ещё говорится – пережить его, – это последняя ступень рассмотрения твоих с ним отношений. Более непредметно рассмотреть их – в самом принципе не получается! Отчего и можно готворить о новой психокатегории – испытывание.</p>
<p>
И не будет неуместным тут добавить, что базовую тягу испытывать – вполне возможно называть первожеланием из этой жизни!</p>
<p>
3. И далее! Испытывание любого жизнепроявления – оборачивается неким базальным удовольствием: просто потому, что удовлетворяет базовую тягу испытывать, позволяя психоэнергии на то жизнепроявление исходить. Фактически, это удовольствие от самого того, что живёшь, в проявляемости сего факта частным испытыванием! Отчего оно – самое лёгкое, задающее лишь первичный удовольственный фон – типа флёра, и тем запросто перекрывается неудовольствием, ежели дающее его жизнепроявление – по каким-либо надставочным причинам не подходит.</p>
<p>
Ещё бывает – и работает в нашем психомеханизме! – удовольствие достигания: наличествует потому, что впереди приз – достигнутость. Как заобладавшесть тем, в плохость без чего – себя психовогнал, под тем или иным предлогом. В том числе – и откровенно искусственным.</p>
<p>
Это касается что игровых достиганий, что достиганий обслуживающих. Ну, ведущих к результату потому лишь, что нечто другое в тебе – без него пропадёт, того результата. Пропадёт, например, какая-нибудь твоя собственность, – вместе с приятным (и привычным!) чувством собственника, которое в тебе вызывала.</p>
<p>
Но если игровые достигания – так сказать искусственны (ну используют, чтоб быть, искусственные предлоги), то обслуживающие – нет. Во всяком случае, на ступень менее искусственны. Или сказать, настолько неискусственны, насколько жизнь вообще не искусственна! Так потому, что теряешь-то нечто весомое, когда теряешь собственность – в случае неудачи того обслуживающего достигания, которое та собственность призывала. А в случае неудачи игрового – теряешь лишь условность.</p>
<p>
Правда, собственность – она где-то тоже условность! Что же, тогда так: в случае неудачи игрового – теряешь не просто условность, а голую условность.</p>
<p>
4. Базовая тяга испытывать, в смысле что удовлетворять тратой избыток психоэнергетики, обычно донастроена до чувства, а именно – чувства интереса к испытыванию вообще. И тем любое конкретное испытывание интересно бывает уже чисто из-за этого – фоновой (и читай: постоянной!) интересуемости нашей "испытыванием вообще". Но обычно ещё сдабривается и особым интересом – специально выстроенным чувством, устремляющим именно к нему, этому испытыванию. Перед другими возможными, чисто в силу налички этих потенциальных других.</p>
<p>
Описанная донастраиваемость базовой тяги испытывать – как раз первый этап развития у нас верхнеярусной психоструктуры. Тот самый "первый побег" из "корня" – на третьем по счёту ярусе.</p>
<p>
И поиск новых испытываний тоже донастраивается, так сказать конструкционно улучшаясь. Превращается в поиск интересного, но дело всё в том же – чисто в энергетике: просто некуда силу девать, вот и ищешь ей объект приложения, только уже более обобщённо.</p>
<p>
Так что не зря говорили, что испытывание как понятие – охватывает всё в жизни: испытывать, оказывается, можно даже интерес, а ведь он – чувственный двигатель жизни, то есть – вроде как наипервейшая инстанция небезотчётного к ней подхода! Что же, тем самым из него получается инстанция, способная "заворачиваться на саму себя": у людей бывает даже интересуемость – для испытывания! – своим интересом.</p>
<p>
И всё обычно напластовывается: то, чего достигаешь, интересно; само достигание – тоже интересно; происходящее вокруг (и из-за) того достигания – "боковым галсом" тоже интересно; и т. д. (например, сáм себе – каков ты в том достигании да преодолении – бываешь интересен). Так что говорить обычно надо о комплексном интересе (если уж в какой момент на интересе себя поймал).</p>
<p>
</p>
<p>
А возжелание и притязание на собственность по нему – уж надстройки над интересом. Ну, в смысле, развиваемость в себе возжелания или такого притязания – в поря́дке психонадстраиваемости над интересом. Тем самым они – уже вторичный и третичный "побеги" от "корня", ежели выражаться в применявшейся образности.</p>
<p>
Возжелание – это, так сказать, уплотнённый интерес! Благодаря количеству приобретший другое качество, – согласно закону диалектики.</p>
<p>
Возжелание обычно образуется на то, испытывание чего – само по себé удовольствие. Заполучение того, что тебя интересовало, удовольствие просто потому, что как бы говоришь себе: испытываю то, чего хотел. А когда оно – ещё и удовольствие, скажем, телесное (заинтересовался дыней, а теперь вот её, вкусную, употребляешь!), то… в общем, обещающее этакое "двойное удовольствие" – обычно и оформляется в возжелание, а не интерес.</p>
<p>
Скажем, заинтересовался новой книгой. И тем стремишься, чтоб тебе её показали. И вот когда показывают, испытываешь удовольствие – просто в демонстрацию себе имения того, чего хотел. Но рассматривание книги – само по себе не удовольствие, в отличие от поедания дыни!</p>
<p>
И стоит добавить, что верхнеярусная психоструктура составляется и притязаниями на возжелания – помимо притязаний на собственности. Это второстепенный слой притязаний.</p>
<p>
Притязание на возжелание – это как бы пока выхолощенное возжелание. Оболочка от оного, так сказать. Это если описывать – и сравнивать – с некой долей образности.</p>
<p>
Можно добавить, что в порядке возжелания – ты ужé желаешь, в смысле что возбудил и поддерживаешь желание, направленное на что-то, а в порядке притязания на возжелание – ты не желаешь, а пока лишь желаешь желать то нечто. Так сказать, желание желать, – такая вот "закрученная" психоштучка! </p>
<p>
</p>
<p>
Но всякий специальный интерес – надуманность в какой-то степени, к коей предрасполагает всё тот же избыток психосилы: ей надо куда-то деться! Итак, имеем надуманность, или сказать – искусственность, – как относимость к особому интересу! В смысле интереса специального, и тем конкретного. Не фонового первичного, то есть, а надставленного над оным локального. </p>
<p>
Другими словами, всё локально интересное – по самому большому счёту неинтересно! (Ну, всегда можно застáвить его найтись неинтересным.) И интересно лишь потому (несмотря на такую неинтересность!), что тебе – с твоей направленной на жизнь силой – деваться некуда. Кроме как на что-либо среди прочего, в принципе пригодное к увязыванию его с каким-либо (по смыслу) интересом.</p>
<p>
Что всё это значит? Да то просто, что понятие "интерес" – имманентно увязано с понятием "игра". Читай: с понятием "условность"! Поскольку прямая цель-то – лишь употребить психосилу, всё же остальное при том – непрямая целеполагаемость, а непрямое не может не быть неусловным – хоть в какой-то степени.</p>
<p>
В общем, что происходит из-за интереса, то как раз игра – хоть каким-то боком! И вот тут – спорт как игра. Ну, спортивные игры и соревновательные достигания, сущность коих – сделать чтоб было, при том что может и не быть. Такое как раз интересно! Ну, представляется всем достойным – увязываемости с ним интереса. В силу являемости собой преодоления.</p>
<p>
И если жизнь – в наипервичном отношении – идёт на базе интереса, то тем самым может быть идентифицирована как "игра". Какою бы серьёзной (читай: не игровой!) штукой ни казалась! Такое прозрение бывает неожиданным – для многих.</p>
<p>
Достигание без дополнительных помех – наислабейшая форма преодоления. Мы это к тому, что у всякого достигания есть имманентные помехи. Которые-то, собственно, и делают его преодолением.</p>
<p>
Итак, спортивная или какая иная игра, – как поле для испытывания, одно из возможных! Превращающаяся, начавшись, в поле испытываний. Только что испытывания там – условленные! В смысле того, что то или иное испытывание значение имеет потому только, что оно назнáчено имеющим значение. Искусственно задано таковым, тем выступая заданностью игровых правил.</p>
<p>
5. И далее. Испытывать можно только внешнее. Что-либо из него. Себя испытывать нам не дано. Собою, в строгом смысле слова, нам возможно только быть.</p>
<p>
То есть что? Всё чему в жизни ты – как имеющая её субъектность – сумел противопоставиться, тут же попадает в поле объектов твоего возможного испытывания. Являющееся бесконечным множеством ненулевой мощности, если выражаться понятиями из математической теории множеств. Попадает, и это значит, что базовое психопонятие испытывания – фактически увязано с обобщительным психопонятием внешнесть. Как раз понимающимся как всё то, чему ты, как субъектность, сумел в себе противопоставиться.</p>
<p>
Всё в жизни, касательно чего ты сумел выделиться как субъектность, наполняет твою жизненную внешнесть. Так тоже тут можно сказать. И объект испытывания неизменно выстраивается на базе этого наполнения.</p>
<p>
Итак, всё в суперфеномене жизни, по отношению к чему ты сумел вычлениться как субъектность, и есть внешнесть. В том числе, в ней может оказываться и то, что до этого составляло тебя как субъектность, не будучи способным из последней вычлениться.</p>
<p>
</p>
<p>
Ты, в строгом смысле себя, это тот, который дéйствует на момент рассмотрения. Соответственно всё, к чему можешь приложиться в том действии, есть твоя внешнесть. Будучи собой в таком означенном строгом смысле, выступаешь субъектностью. Стало быть, как субъектность в принципе не можешь быть приложен к самому себе. А лишь к тому, что только что было твоей субъектностью.</p>
<p>
Другими словами, текущее наше действие не может быть приложенным к самому себе. В принципе не способно иметь себя в качестве своего объекта! Как только это вроде бы происходит, на поверку оказывается, что налицо распавшесть того действия – на новое текущее действие и то, что только что было им.</p>
<p>
Итак, внешнесть – это к чему можешь приложиться в своём действии. Чему – как субъектность – сумел противопоставиться, тем самым и получая возможность прилагаться. В частности, совершая над ним действие. Если саму прилагаемость таковым не находить.</p>
<p>
</p>
<p>
Субъектность в настоящем моменте для себя непросекаема! Всё в жизни помимо этой непросекаемости – для субъектности есть внешнесть. Где "просечь" – жаргонное словечко того смысла, что не важно как, но чтоб заметить.</p>
<p>
Выражаться пространней, всё что не ты – в своём психоимении себя по жизни, для тебя в той жизни – внешнесть. Другими словами, что бы то ни было из жизни, просекаемое тобой как таковое, автоматически к тому наполняет собой твою внешнесть – на момент просекания. И поскольку все мы разные, то и "не ты" наши оказываются разными. Другими словами, у каждого своя внешнесть! Больше или меньше отличается от той, что у других, и к тому же постоянно у тебя "плывёт" – варьирует по смыслу, по мере времени и твоей саморазвиваемости. Или психодеградирования заместо неё.</p>
<p>
Тут нелишне специально отметить: понятие внешнести имеет строгий смысл (ну, чёткую смысловую очерченность) всегда лишь в твоём настоящем моменте. То есть сам принцип понятия "внешнесть" таков, что способно быть определено только мгновенное её значение, относящееся к моменту твоего настоящего.</p>
<p>
Итак, внешнесть как всё из жизни, что во временнóм настоящем не включено в твою субъектность – в выступаемости субъектности атрибутом жизни. Когда что-то из жизни – ну, какой-либо элемент жизненаполнения – выступает тобой, то есть слит с тобой как имеющей жизнь субъектностью, ты – как она – не знаешь, что являешься им: как только начинаешь это знать (в любой форме: ментально ли понимать, чувствовать ли, или просто ощущать), то перестаёшь быть с ним слитым, чем он оказывается в твоей внешнести. Выступает её частнопроявлением.</p>
<p>
</p>
<p>
И демонстрирующие частные примеры. Скажем, предметы из так называемого внешнего мира – э́то прежде всего наша внешнесть. Наиболее наглядная её составляющая.</p>
<p>
А далее – всяческие отношения между теми предметами, какие только ни можешь вычленить как связный смысл. Каждое из них – тоже элемент внешнести, в смысле что вполне способно выступить объектом приложенности твоего действия – из составляющих твоё временóе настоящее. И сам ты, в своей телесной ипостаси, как такой предмет! И твои – в качестве него – соотнесённости с другими предметами – тоже элементы твоей внешнести. Ну, типа, этот человек сильнее меня, тот человек – слабее, этот стул мне удобен, то кресло – не удобно, и т. д. в сходном духе.</p>
<p>
Для верности – ещё пример соотношения сторонних предметов: Вася бьёт Ваню. А ты этот факт выхватываешь, если хочешь, – в качестве объекта возможной прилагаемости своих действий. Могущих оказаться, к примеру, выступаемостью против Васи.</p>
<p>
Потом ты – как действующий психомеханизм. Вычленил себя в этом качестве – значит расширил свою внешнесть. На такой вот элемент! </p>
<p>
Ну и в действии сего механизма, являющем твою жизнь, возможно вычленить, как ясно, бесконечное множество составляющих. Например разворачиваемости – на "мировой сплошноте" – ощущений, затем разворачиваемости по ним чувств, мотивов, стремлений, и т. д. и т. п., – каждое из того способно стать объектом твоего действия, такого или иного по смыслу в беспредельном диапазоне возможных, и стало быть – тоже наполняет твою внешнесть.</p>
<p>
Итак, тоже наполняет твою внешнесть. Ну или – твоё внешнее: кое-где я и этак выражался. Обычно оно у нас как котируется? Сначала внешнее – как всё то, что за пределами нашего тела. И способное давать нам какие-то ощущения. Сигналить о себе. Потом внутрителесное (вместе с поверхностнотелесным): собственная кожа, мышцы, хрящи, сухожилия, соединительная ткань и так называемые внутренние органы, типа сердца, – всё способное чесаться, отзываться болью, ощущением приятной или неприятной распёртости – типа как желудок после съеденной пищи, и к прочему в том же духе. А уж дальше – внутреннее: наши мысли, понимания, желания, чувства, эмоции, мотивы, намерения. Всё то, короче, что составляет так называемый внутренний мир. Именно этак то всё ещё иногда называют, обычно противопоставляя "внешнему миру" – уже означенному нами всему тому, что за пределами нашего тела. И вот тут-то и вылазит наша "внешнесть" – как нечто во всём этом новое! Наполнители внутреннего мира, оказывается, тоже могут быть чем-то внешним к тебе – если тебе самосужаться в поисках истинного себя. Если я испытываю какое-либо чувство, и понимаю при том, что я его испытываю, то оно уже не я, в строгом смысле слова. Просеканием его собой испытываемости я отделяюсь от него, хочу иль нет! Пусть отделяюсь лишь затравочно, но и того здесь достаточно – сам принцип вполне наведён. Принцип перевода агента во внешнее по отношению к себе! И дале находя такого "отделённого себя" по всем возможным линиям, типа только что описанной (ну, когда имел ты дело с неким своим конкретным чувством), по совокупной найденности как раз и оказываешься собой-истинным. Такого себя я назвал субъектностью! И всё что не субъектность, то внешнесть! Для нас как субъектностей, то есть, внешний мир и мир внутренний – инвариантны. Что бы то ни было из внутреннего мира – в принципиальности не менее внешне, чем что-либо из внешнего мира, – для нас таковых-то. Потому и подпадают под одну категорию – внешнести. Ну, её элемента. Частнонаполнителя.</p>
<p>
6. Повторительно вернёмся к тому, что было до разговора о внешнести. И желание удовольствий, и желание чего-то просто интересного (ну, интересных происходящестей с тобой – как происходящестей, в ходе которых испытываешь интерес!) – это – обобщительно – есть желание испытывания. Над прочим – желание именно этого! Испытывания жизни в её тебе проявленности. Иначе, для чего ещё её было брать, ту жизнь-то?!</p>
<p>
Это желание удовлетворяется – когда испытываешь. Заключаясь в возникаемости соответственного чувства удовольствия. Наличного и когда испытываешь уже испытывавшееся, и тем более – когда испытываешь нечто новое.</p>
<p>
В последнем доходит до анекдотичности: даже испытывание чего-либо неприятного (например, боли) может быть кайфом. Просто жажда испытывания нового (как кайф – когда удовлетворяется) перекрывает боль как некайф, если заполучение той боли – предварительно представилось желанной новизной. Ну, достáточно для того желанной! Скажем, какая-то новая – очень интересная врачу – боль, а вы как раз врач. Или, в том же ключе, новый интересный способ получения уже испытывавшейся боли. Боль как желанная – по той или иной причине – жизненовизна! Автор сам в юности так вот нарочно резал бритвой себе предплечье, шрамик есть до сей поры.</p>
<p>
И, далее, тяга испытывать жизнепроявления – как основа, из которой развивается у нас психоструктура жизни. Ну, то есть, на более высоком психоуровне – преобразуется (если не сказать – дообразуется!) эта тяга уже в некий базальный интерес. К жизни в её проявлениях. То бишь дорастает до чувства! Становление такой преобразовки – и есть становление психоструктуры. И того базального интереса – у нас постоянное присутствие! Аки первого побега – от корня у растения. Который невидим, но на нём всё держится. Такая вот психореализация.</p>
<p>
7. В порядке произведённых разборок – фактически вырисовалась такая ступенчатая схема: Сфера ощущений – Подсфера приятных ощущений – Поползновения на испытывания её наполняющих, вплоть до соответствующих задумок – Возжелания по задумкам – Притязания на собственность, по возжеланиям (или сказать – от возжеланий, когда каждое – сообразно смыслу какого-нибудь возжелания) – Собственности от притязаний (это будут ненадставленные собственности, так сказать прямые; а психоусугубление тобой их обслуги и обеспечения – оказывается порождаемостью надставленных).</p>
<p>
То есть, психика в ходе жизни последовательно надставляется, что и отражает схема. А заодно и расширяется – качественно и количественно, в смысле являемости каждой надставкой психообразований нового типа, в каком-то числе спродуцированных и тем увеличивших огульную "массу" психики.</p>
<p>
И можно добавить, что по задумкам могут возникать сначала притязания на возжелания, а уж от этих притязаний потом – сами возжелания.</p>
<p>
8. Базовую тягу испытывать жизнь – мы, несколько ранее, объявили первожеланием. Что же, это достаточно базальное желание, но всё же желание, в своей возникаемости опирающееся на тебя как воплощённую психоэнергетику, пожелавшую потратиться. И значит, где-то вторично. А первожеланье наше, получается, есть желание потратить психоэнергию – как имманенту себя. И только в последующей найденности ему общего выхода – в лице испытывания жизнепроявлений, ту энергию потребляющих! – оно оказывается желанием жизнеиспытывания.</p>
<p>
Итак, желание испытать психоэнерговыход! Так тоже где-то можно обозначать первожеланье! Которому мы все нашли лазейку. В лице жизнеиспытывания. Если не сказать – подсунули ему жизнеиспытывание, как лазейку! Ибо в принципе возможны и другие удовлетворители желания психоэнерготратиться. Например, тратиться на удерживание себя от трат! Когда, шире будь сказано, тратишься на пребывание нетратящимся. Или ещё тратишься на созерцание себя нетратящегося. Либо же того, чем эта нетратящесть оборачивается в тебе. То есть, обобщающе, это нирванические траты! А кроме того, возможны ведь и нежизненные испытывания. Будь в возврате к началу отмечено! Соображайте уж сами, что это может быть такое... И, возможно, оно и вовсе не впадать нам в желание тратиться? В своей воплощаемости-то психоэнергетики? Чтоб реализовать её в желании нé тратиться. Как желании посмотреть, чтó будет, ежели никак не тратиться. Тоже ведь способ "пребывания в себе"! Траченье на жизнереализацию нетраченья.</p>
<p>
Но так или иначе, а самоудовлетворяюще задались мы все к общей трате на жизнеиспытывание. Что оказывается пребыванием в базовом желании испытывать – жизнь в её проявлениях. И уж там далее, в порядке образуемости высшего яруса психоструктуры жизни, это базовое желание распадается на три подбазовых. А именно, желание интересного, желание удовольствий на базе тела и желание удовольствий на базе остальной (помимо тела) жизни. То есть нетелесных удовольствий – как приученностей себя какие-то происходящести, наличные вокруг своего тела, считать удовольствием. Самые вычурные они могут быть, такие происходящести. Например сражаются гладиаторы. Либо играют в футбол спортсмены – на чемпионате мира. Они сражаются и играют, а фанату удовольствие – от того что это происходит. Да идут в ход происходящести и поизвращённей: я знавал людей, испытывающих "глухое" удовольствие от того, что кого-то рядом бьют. В неважности кого и за что.</p>
<p>
Перечисленные три типа желаний – фактически желание чувств! Ну, желание "чувства вообще", как одно из первичных, наинепосредственнейших, подбазовых, – да взявшее и явившееся в трёх формах. Или сказать – в трёх ипостасях. Три возможные ипостаси желания чувствовать, располагающегося в классе первичных! </p>
<p>
И собственность – как открытое себе поле для таких ипостасей, В смысле гаранта их на будущее, в множественной смысловой конкретике. Где всякая новая собственность – такая гарантия тебе конкретик соответственно ещё и новых. Ну дополнительных к тем что есть.</p>
<p>
Третий тип желаний – желания удовольствия не на телесной базе. То есть – на базе жизненных происходящестей вне тела. А второй тип? Пожалуйста, вот телесные удовольственные происходящести: жевание, переваривание пищи, семяизвергание, двигаемость застоявшимися членными тела – типа рук, функциональные реакции органов – типа "сладкого замирания сердца", – и т. д. В отдельности, в принципе, классификационно тут идут спортивные упражнения – как не просто движения членов, а ансамблевые их движения. Так сказать, фигуры из движений!</p>
<p>
И ещё потоньше, но в том же духе происходящести. Например, думание над задачей – которому дал волю после удерживания. А вот грежение – нет: это как вырезание из дерева ножом фигурки, которой любуешься, только что вместо ножа – мысли. Ну, мышленческое образирование.</p>
<p>
Впрочем, если при грежении не акцентироваться на результате… есть, наверно, и люди, для которых удовольствие в самом грежении – с текущими результатами его лишь как средством.</p>
<p>
А первый тип желаний? Он воплощён, как помним, в желании интересного. Которое, выражаться фигурально, есть у половины людей. И они оттого осуществляют намеренный поиск интереса. Идентификация себя в таком поиске – порождает особое чувство. Чувство поиска интереса. И это чувство сливается – с присутствующим желанием интересного. Способно всё доразвиться аж до такóго конгломерата.</p>
<p>
</p>
<p>
Вполне увязаны и познавание с интересом – как понятия. Познавание и расширяет поле для задумок (а значит, опять-таки, для интереса, поскольку в каждой задумке – в конечном счёте интерес, ежели она таки наводится), и повышает возможности удовлетворяния уже существующих притязаний и возжеланий, а также и обслуживанию собственностей (в частности, их защите) даёт возможность быть качественней, – из чего всего и вытекает у нас познавательный интерес. Вытекает косвенно. То есть перечислены вспомогáтельные возбудители. Стоящие за главным – прямой интересуемостью познаваемым. Когда добываемое само по себе интересно.</p>
<p>
Так что, узнавать и знать что-то – интересно и само по себе, как частное испытывание, но организуется и от общего желания испытывать – в порядке стремления последнего быть обслуженным: больше знаешь, соответственно больше возможностей для организации испытываний.</p>
<p>
</p>
<p>
А вообще желание – оно откуда? А от желания желания! Ну а желание желания откуда? А от желания "желания желания"! И в пределе – ряд с бесконечным числом подобных членов! Так вот изначально и возбуждается вся эта жизненная свистопляска в психике. Такая теоретизационная стилизация вполне допустима.</p>
<p>
Желания и возжелания – это когда отдаёшь себя (из бытия самим собой) факту заполученности назначенного для желания. И когда заполучаешь, твоё бытие самим собой – восстанавливается! То есть – нарочитое локальное разрушение (или сказать – ограниченное нарушение?) своего бытия самим собой, вот что такое желание.</p>
<p>
9. И под занавес подраздела – возврат к изначальному. К понятию испытывания и тому, что из него вытекает. А вытекает – ой-ой-ой! Например такая возможность: испытывать не испытывание ничего, или сказать – испытывать ничегонеиспытывание. То есть, не испытывать испытывание чего бы то ни было, и этакое отсутствие испытывапния – как некое особое испытывание! Казалось бы, крючкотворство, но без него – жизнь норовит пойти вразнос.</p>
<p>
</p>
<p>
Коль испытывание (любое) – только из-за ищущей выхода психоэнергетики, то всегда его, конкретное, светит переменить на другое по смыслу. Психоэнергетике это всё равно, лишь бы то другое делало по отношенью к ней, что делает то первое! </p>
<p>
Так что – наша по большому счёту психоинвариантность, в потоке-то испытывания. Отчего любое испытывание – обязано "гладко" переходить в любое другое. Обязано самой конструкцией нашего психомеханизма! И переходило бы, но… если сменяемое испытывание успело засамодовлеть, то сопротивляется перемене! И это оно не имеет права, коль психоофициально только психоэрергетика его обусловливает! Становишься на позицию егó, и объясняешь себе-ему такое... </p>
<p>
В общем, если ты стал в себе на позицию психоэнергетики (то есть вернулся на самую первоначальную свою позицию, не что иное!), то любое намерение на испытывание – в психике тем заведомо "подвешено". Во взывании к чему – можешь брать его и без сопротивления смысломенять, любое реализовавшееся испытывание. А не слушается, значит просто самодовлеет, и если "ему это объяснить", оно перестаёт – "поняв, что не имет права"!</p>
<p>
А засамодовлело испытывание – значит обросло завуалированными подпитывающими испытываниями. Типа специального испытывания того, что не можешь без него, начального-то испытывания,обойтись. Заведомо можно не вникать в смыслы этих подпиток: каждая из них сама не имеет права на себе настаивать – пред тобой, – точно как и её протеже.</p>
<p>
Итак, ежели по большому счёту, то психоэнергии всё равно, на какие испытывания тратиться, – лишь бы тратиться на испытывания! Потому характер испытываний – "дело тонкое" по жизни…</p>
<p>
</p>
<p>
Люди приходят в эту жизнь с разным количеством психоэнергии. И если оно – повышенное, то из человека может равно получиться и подвижник, и выдающийся преступник: просто человек такой – обязательно будет засовывать себя в повышенное количество и разнообразие испытываний, что и оборачивается выдающейся жизнекартиной, в инвариантности к знаку. Знак же её зависит от того, какой общий характер будет у них превалировать, у тех испытываний-то. Сказать иначе, под знаком чегó человек тот так повышенно будет в возможные жизнеиспытывания залезать.</p>
<p>
Тут к слову: первая ступень подвижничества – возврат к простоте испытываний. К их первичности, своей ненадставленности в них, – другими словами будь сказано.</p>
<p>
А то отходим от простоты! Такáя тенденция в испытываниях – по мере жизни. Что касается их характера! Испытывающее надставляешься над уже наличными испытываниями, и чёр-те куда в конечном счёте заходишь.</p>
<p>
</p>
<p>
Узор жизни, составляемый текущими и сменяющимися испытываниями, он как разовый узор в калейдоскопе. Эксклюзивный узор!</p>
<p>
</p>
<p>
5. Сопутственное понятие психогнёта</p>
<p>
</p>
<p>
1. Понятие о психогнёте – чтоб заявить вторую сторону оси испытывания. Даже больше: чтоб сообразилось, что понятие испытывания задаёт ось, а не просто так присутствует. Ведь именно в принцип оси утыкаешься – будучи к такому спровоцирован сообразившестью своей психоугнетённости! Быть внутренне угнетённым – неприятное испытывание, и сообразив его как свою имеемость, невольно отдаёшься вопросу о направлéниях испытывания, поскольку он подразумевает свобóду от такой неприятности. И когда в вопроса этом допираешь до налички двух наиобщих взаимопротивных направлений, то и утыкаешься именно в принцип оси.</p>
<p>
Ось! Как понятийное воплощение налички двух взаимопротивных направлений испытывания! Где одно из направлений упирает в понятие перенасыщенного испытывания, а второе – в понятие неиспытывания на месте испытывания. То есть, фактически, в понятие испытывания неиспытывания.</p>
<p>
Не спутать здесь, однако: не хотеть ничего испытывать, и хотеть испытывать ничегонеиспытывание – есть разные позиции! Живого мертвеца и подвижника!</p>
<p>
2. Так что жизнь как неограничиваемое испытывание, перманентное у ней и ей имманентное. И в такой предстающести она неизбежно разворачивается против самоё себя, если дать ей достаточно времени. Оказывается способной подсидеть саму себя – выходом на испытывания неиспытываний! Оказывается способной, если не умудряется всё время ограничивать себя – в заявленной безбрежности испытываний. Иначе сказать, в широте понятия "испытывать". А то ведь может и умудряться – в неявности себе того и до самого своего конца.</p>
<p>
В такой способности жизни – подсидеть саму себя – для нас спасение! Ведь выходишь на "испытывание неиспытываний", а уж оно, будучи задействованным как принцип, жизнь неспециально разгружает. Нагрузиться-то всегда возможно, не проблема, а вот разгрузиться – как раз прóблема. Потому и говорим о спасении.</p>
<p>
Ищущая приложения психоэнергия срабатывает на испытывание жизнепроявлений, прилагаясь к ним. Однако каждая такая приложенность – психогнёт, и свобода от психогнёта – испытывание не хуже прочих. Как прявление жизни тóже притягивает психоэнергию! И если она достаточно притянется, испытаешь сверхиспытывание.</p>
<p>
3. Ежели по большому счёту, то психогнётом является всё! Все возможные жизненные поползновения. Ибо любое из них – прежде всего твоя психореакция, которую надо производить, а потом в себе нести, то бишь выступать внутренне нагруженным и, соответственно, утомляющимся. Как же нам тогда не привлечь понятие гнёта – для квалификации подобной нагруженности?! Не привлечь как напоминание – о необходимости быть здесь осторожным, а потому в испытываниях – умеренным!</p>
<p>
Впрочем, у неумеющих бывать умеренным – срабатывает утомляемость. Так сказать, зá них! Утомляются в жизни даже от удовольствий, все бездельники это знают – на себе. Тем подтверждая нами сказанное: любое жизнепроявление – нагрузка.</p>
<p>
И в-третьих, фоново соображается, что "всё жизненное – факультатив!" Ну, всё что ни делается – в жизни тобой. В том числе и сама она – как некое твоё макроделание! То есть, в жизни как душа – ты лишь одним боком, как в таких случаях принято выражаться у простого народа. Или ещё сказать – "зашёл бочком".</p>
<p>
Факультатив и не иначе, коль как душа подспудно понимаешь, что в жизнь-то мог и не заходить, а и зашёл вот – так всё равно выйдешь, неизбежно таки.</p>
<p>
Так что соглашаемся: все жизнепроявления – факультатив, в том числе и их испытывание – как некое тоже жизнепроявление.</p>
<p>
И коль жизнь не способна не маячить как наш факультатив, то, быть может, и психоэнергия на проявляемость его себе – тоже достаточно у каждого из нас прилагается? В силу её имманентного свойства ко всему жизненному прилагаться?! В незаметности того, для большинства, но находит и такой путь изливаемости? В порядке которого, среди прочего, оказываемся и в "испытывании неиспытываний"?</p>
<p>
Что же, в незаметности да, находит. Но именно что в незаметности! Оттого зарываемся. И тоже в незаметности!</p>
<p>
Зарываемся. Отрываемся от факультативности жизнепроявлений! Ну, от знания (в непрерывной подразумеваемости!) факта необязательности любого из них – для тебя в порядке жизни. Принявшись жить, через ряд смысловых надставок забываешь, что в жизнепроявления влезаешь лишь в порядке датия выхода накопившейся психоэнергии, – и тем хотя бы некоторые жизнепроявления умудряются стать у тебя самоценными. А значит, способными тебя шантажировать, и тем самым – способными порождать негативный психогнёт! Надставочно к себе – оборачиваться в тебе им.</p>
<p>
4. Негативный психогнёт? Ну, предварительно всё надо разделить на "психогнёт вообще" и "собственно психогнёт". Последний – в смысле негативных испытываний. В лице, например, чувства помехи или чувства озабоченности. Тогда как первый – в смысле испытываний любых. У этих типов психогнёта – неперемежаемо разная насыщенность. То есть, на ступень она меньше – у одного сравнительно с другим. А именно, у первого. Второй же ещё можно назвать и психогнётом негативным. В автоматической подразумеваемости тем и позитивного психогнёта. В лице своих интересуемостей, обещающих приятности возжеланий и прочих позитивных чувств. А тако же любви, радости, наслаждения и прочих приятных эмоций. И даже в лице просто "голого" удовольствия – как психообразования из дочувственной сферы.</p>
<p>
То есть что? Приятные эмоции, чувства и психообразования дочувственной сферы, а также другие возможные наполнители понятия "позитивный психогнёт", – они психогнётом выступают лишь из-за подлежности понятию "психогнёт вообще". Ведь, припомним, заведомо любое испытывание – психонагрузка, а значит – гнёт для психики. И потому никакое из жизнепроявлений, в какие влазишь, не может быть избавлено от статуса психогнёта. Оттого-то и всё перечисленное приятное – психогнёт. Но только оттого! Тогда как перечислявшееся неприятное, – ну помехи, озабоченности, и иже с ними, – гнетут тебя как "ходячую психику" и в выступаемости психогнётом вообще, и в воплощение своей неприятности. То есть типа вдвойне!</p>
<p>
</p>
<p>
Так что жизненый психогнёт – наша самоугнетаемость именем жизни. Или сказать – нагружаемость психики в отталкиваемости от жизненаполнения. На психику, условно говоря, давящая.</p>
<p>
И негативный психогнёт – отдельная тут статья. Ежели негативно "грузишься" в отталкиваемости от частей жизни, то это обычно-негативная психотекучка, но если "грузишься", отталкиваясь от жизни как целого, то дело уже – знай! – идёт к суициду.</p>
<p>
Ну, понятно: жизнь не нравится уже как таковая, как цéлое уже угнетает, – где же такому выходу тут не замаячить – как принципу?! Особливо, если потерял надежду – как целое жизнь свою выправить, чтоб нравилась.</p>
<p>
5. И напоследок вот ещё что. Общий жизненный психогнёт бывает повышенный (ну, высокий психогнётный фон – выше средней самоугнетённость в виду жизни), а всё равно такой человек лезет в испытывания, то есть дальше самонагружается! Это не что иное, как пошедшая вразнос психосамоугнетённость.</p>
<p>
А что до жизни как целого, то она как целое – психогнёт, предельно неспецифический по смысловому содержанию.</p>
<p>
</p>
<p>
Да, и забылось сказаться в своё время. Тексты о гнётных происхождениях – читать надо в форме "примеривания на себя". То бишь отыскивая в себе – как олицетворённой психике – вводящиеся текстом психоотношения. Ну, психомоменты. Разбор любого их них делается нами лишь для задатия направления – вашему психоанализу. С которым вы к себе неявно подступаете, берясь за подобный нашему текст. И которым сможете просечь в себе гораздо больше, чем нами написано, если не будете лениться.</p>
<p>
Для чего не лениться просекать? Да чтобы изжить в себе объект просекания, конечно! Изжить через понятость условий его существования в вас (что требует на ступень меньших затрат "энергии души", чем изживание без понятости). Изжить – пусть не сразу, но хоть в конечном счёте! Все психотеоретизации разводятся нами в книге исключительно для этого. Нет, и в порядке возможного вклада в психологическую науку – тоже, но багаж такой науки сам по себе ничего не значит, если чему-либо не служит, а служить в конечном счёте он должен только этому – изживанью психогнёта. Остальные служения его или вспомогательны к сему, или стратегически бессмысленны. То есть бессмысленны с точки зрения сакраментальной стратегии появления вас человеком в этой жизни. Скрытой пока для большинства нынешних людей – на то она и сакраментальная.</p>
<p>
</p>
<p>
6. Производные от психоструктуры – в виду изменчивой жизни</p>
<p>
</p>
<p>
1. Структура психики порождает – задеваемая средой! – внутренние реакции. Как психореакции определённого вида – среди вообще возможных. Из-за структуры психонастрополяешься компенсировать, так или иначе нейтрализовать те её задеваемости.</p>
<p>
То есть, психореакции как набираемости психообразований, смыслозадающих реагирование на жизнь в её изменившести. Реагирование от фона психоструктуры – в её индивидуальной твоей конкретике.</p>
<p>
Перечислим такие психореакции. Ну, эти наши внутренние реакции на внешнее. Ими будут притязание, непринимание, опаска и озабоченность.</p>
<p>
Внешние же реакции – это наши ансамбли развёрнуто-моторных актов над элементами окружающей среды, преследующие определённую цель – в лице избирательного состояния тех элементов.</p>
<p>
А совсем точно, то надо говорить об ансамблях мотоактов над элементами внешнести. Когда степень развёрнутости (или сказать – несвёрнутости, неинтериоризированности) у каждого акта – необходима и достаточна, как говорят математики. То есть такова, какой требует тип элемента внешнести, что обрабатывается актом. Не меньше – ибо нельзя, но и не больше – ибо зачем.</p>
<p>
В общем, внешняя реакция – это компенсируешь задевания среды, а внутренняя – лишь примериваешься компенсировать. Среды в смысле того, что тогда держишь за своё окружение.</p>
<p>
</p>
<p>
2. Так что собирательное название – внутренние реакции. Внутренне – в себе! – среагировал, в окружении же своём действий – по канве этой среагированности – пока не предпринимаешь. То есть внутренняя реакция – это, фактически, намеченность необходимой и достаточной внешней реакции. Намеченность в той или иной степени смыслооспецифичивания.</p>
<p>
То есть среагировать в себе – значит определиться в затрагиваемости – окружением! – твоих жизнеустановлений, найти и смыслово задать необходимые действия – по нейтрализации той затрагиваемости, и намеренчески на те действия устремиться – в той или иной возможной смыслоформе. Естественно, всё это в тебе "висит и давит", то есть автоматически оказывается психогнётом – позитивного или негативного вида, в зависимости от приятности или неприятности тех нейтрализующих действий. Например, связанности или несвязанности их с физиологическим удовольствием. А также обещаемости или необещаемости быть лёгким (и тем где-то приятным!) трудом. Когда обещаемый тяжёлый труд, обычно угрожающий простой неприятностью ощущений, способен перейти к угрозе и физиологическим неудовольствием – в лице переутомления и боли.</p>
<p>
Или подойти с другой стороны – в этой нашей определяемости, что есть психогнёт позитивный, а что – негативный. При позитивном непринимательность ситуации только намечательная. Не столько не принимается некая жизненная данность, сколько желается на её месте другая, в той желаемости неспециально оказываясь нежелаемостью первой. Чисто по совместительству! Так сказать, непроизносимая нежелаемость, самой по себе отсутствующая.</p>
<p>
Например, давновато не трахался, имея к тому привычку. Пока это "не" – не гнетёт, но трахаться уж вполне хочется, что на близкое будущее и намечается, в какой-либо психоформе того. Более или менее смыслоконкретной, более или менее насыщенной, больше или меньше подразумевающей будущие действия – в твоём жизнеокруженьи как их поле. Таким вот манером намечается, и тем начинаешь пребывать во внутренней реакции. Это говоря вообще, а конкретнее, то во внутренней реакции возжелания. Начинаешь пребывать, однако намеченность та – хочешь не хочешь, а нагружает психику, тем её и угнетая. Только что в позитивном окрасе, в подразумеваемости той нагрузкой физиологического удовольствия как своего результата. Удовольствия эякуляции. Такая подразумеваемость здáбривает угнетаемость, делая её позитивной.</p>
<p>
То есть что? Не трахался ты не так дáвне, и самим по себе это тут не мешает. Не подмешивается. А вот если трахался достаточно давнó, то начинает подмешиваться! И чем давнее, тем больше. Ситуация активно отвергается – во всяческой демонстрации себе её непригодности, производимой через апелляцию к неудовольствию, – и подразумеваемость будущего эякуляционного удовольствия – всего того уже не компенсирует. Чем психика и выступает негативно угнетённой. А внутреннюю реакцию такую – называем неприниманием.</p>
<p>
Так что всё дело – в мере отвергания. Не даром же люди порой говорят о приятных заботах! Как правило, то озабоченность неприятна, подразумевая необходимость деловой мороки, которую лучше бы не иметь. И пребывать в озабоченности, как внутренней реакци, значит пребывать в психогнёте лёгкого негативного вида. Но когда – по тем или иным причинам – ты соглáсен на деловую мороку, чем ситуация её необходимости отвергается лишь символически, то у тебя – не неприятная забота. По крайней мере! Негативность у психогнёта упраздняется, причины же того упраздняющего согласия могут быть самые разные: или обещается, опять-таки, какое-либо физиологическое удовольствие (хорошо покушать, скажем), или от той деловой мороки "светит" тебе какая-то социальная приятность – скажем, известным станешь. И далее в том же духе.</p>
<p>
Что же до непринимания, то это заметная и частая внутренняя реакция. Подразумевающая и принимание – как специальную твою в себе производящесть, противоположно направленную. В которой важной отдельной частностью подвизуется ещё сáмопринимание.</p>
<p>
</p>
<p>
Есть даже смысл ввести составное понятие – сфера внутренних реакций. Подспудные установки к жизни (ну, по поводу её – в частях и как целого), общие устремления – в отталкиваемости от таких установок, глубинно-умственные идентификации ощущенчески воспринятого, решения по ним – в виду установок и в русле устремлённостей, и наконец намерения по решениям – всё это градации внутренних реакций наших. Где каждая следующая градация – задаёт более внешнюю подсферу этой нашей оговариваемой сферы.</p>
<p>
</p>
<p>
3. И под конец разговора о внутренних реакциях и гнёте – пришла пора ознакомиться с одним особенным внутренним актом. Который каждым – в личном подспуде – повально осуществляется. Но из-за подспудности – никем толком не осознаётся. Это акт самоотдавания. Ну, пси́хосамоотдавания. Или сказать – психосамоподмена. Как считание себя возможным не быть самим собой – ради бытия вот той конкретикой из жизнепроявительной массы.</p>
<p>
Другими словами, отдаёшь себя переносить какому-либо жизнепроявлению. Жизнесоставительному элементу. То есть прежде прочего – своему действию, поскольку именно с действий начинается жизнь. То переносящее действие или "голо", или в лице сделанного и поддерживаемого образа, или мысль какая-то конкретная, – да мало ли чем там ещё наполняется наша жизнь – за счёт наших стараний. Как чистая субъектность отдаёшься переносу э́тим, вместо чтоб переноситься самим собою. Отлыниваешь – переносить себя строго самим собой! В пользу переноса сделанностями из себя! С тем только, что делание из себя – жизнетворящее, а не какое-либо другое. То есть которым погружаешь себя в суперфеномен жизни. Жизни как физического бытия. Оно же бытие во плоти. Как суперфеномен, потому что подобия для пары ему – нет.</p>
<p>
Подчеркнём уже сквозившее. То означенное наше "не бытие самим собой" как "бытие не самим собой" – не выступает никогда отвлечённым. А только конкретным, обязательно как наведённость через какую-либо жизнепроявительную конкретику. Отражает, значит, ту общефилософскую посылку, что содержание не бывает самим по себе, всегда "содержась" в какой-либо форме. Без переносчика в лице её – нет его.</p>
<p>
Второе подчёркивание. Возможны рáзные модификации "сделанного" своего бытия – вместо бытия истинного. Ну того, которое как-либо производить – никому из нас не надо: оно у каждого и так есть, то бишь ему имманентно. Так что разные модификации, но здесь у нас выбранная одна: вместо себя – жизненное бытие своё. Прежде прочего выступающее пси́хикой жизни. Или сказать – психикой существования. Существования как физической формы бытия. Тут положительная обратная связь: модификация бытия, в которую как субъектность "западаешь", требует вполне определённой психики, а психика та – норовит обусловить именно ту модификацию. Так что и не скажешь, кто из них двоих – раньше и главней. Как нельзя определиться с этим касательно курицы и яйца.</p>
<p>
Итак, самоотдавания наши – незаметно адресуемые, так что ими – как совокупью – оказался каждый из нас именно в физической форме бытия.</p>
<p>
Отметим также, что самоотдавание как внутренний акт слоисто. По крайней мере, у него два слоя: влезание в готовность к бытию не самим собой, то есть поимение преддверия к нему, и оконкречивание той готовности, или сказать – опредмечивание, позволение ей принять форму.</p>
<p>
Да, и о самоотдавании есть ещё смысл сказать и так: просто внутридушевный разворот того, как ты уступаешь себя собственному делу. Мы в этой жизни прямо-таки слеплены из таких уступаний!</p>
<p>
Ладно, всё вроде ясно. Как субъектность подспудно отказываешься от чистоты в себе – ради того, чтоб во что-то жи́зненное превратиться. На сием сакраментальном внутреннем акте – всё в жизни этой у нас замешано! Даром что того не осознаёт большинство людей – это надо шибко попотеть, в самоанализе и психоотдифференцировках, чтобы вычленить в себе такое. Сакраментальный акт, и как психика – от начала жизни мы каждый и выстраиваемся его посредством. Посредством его неустанного наведения и эксплуатации, этого внутреннего своего акта. Именно он, то есть, прежде всего олицетворяет делание из себя наше то, что разворачивает нам существование. Всóвывает нас в него! Прозелит подвижничества должен пытаться в себе этот акт психоотдифференцировать. То есть пытаться выйти в себе на него. На него как таковой! Первейшая для начинающего задача.</p>
<p>
</p>
<p>
7. Структура психики – добавочное изложение</p>
<p>
</p>
<p>
1. Вторым после собственности элементом, задающим структуру психике, является притязание. И то, и другое есть некая назначенность, вменённость себе наша. Вменённости! От осознаваемых до подсознательных. Но притязание являет собой меньшую градацию – на предмет подмешанности к назначенности чувства. Или лучше сказать – на предмет замеса назначенности в чувство. То есть, чувство притязания на ступень менее выражено, нежели чуство собственности, в общем для обоих чувственном роде. Или сказать, собственничать в отношении чего-то – суть на ступень насыщенней, нежели лишь притязать на него.</p>
<p>
И есть тут ещё третий случай – так сказать гóлая назначенность себе. Чего-то во внешнем – в специально оговоренной касаемости собой того чего-то. Во внешнем же сообразно тому, чтó в тот период вменяешь себе находить собой, а чтó – своим внешним. То есть ты и твоё внешнее как взаимопара – не обязательно твоё живое тело и окружающий его мир предметов. Вот другая пара "себя" и "внешнего": ты как анализирующее собственные чувства начало, и сами эти чувства в их множестве.</p>
<p>
Так что "голая" назначенность себе. Как взятость на щит избирательности вообще без какой бы то ни было окрашенности чувством. Таких-то как раз больше всего – во всём множестве наших себе назначенностей. Они преследуют всевозможные удобства. Вы никогда не задумывались, почему, например, ставите кровать свою в этом углу, а не в том (избирательность!), и прочее тому подобное творите? Если, задумавшись, не находите видимого ответа (только искреннего, а не "притянутого за уши" рассудком), знайте, что это попросту сработала некая достаточно глубинная – и "голая" – ваша себе назначен-ность. Такие назначенности реализуют массу жизненных преследований. Сколько требуется одних лишь избирательностей, что поддерживают жизнь! К примеру, вменённость себе дышать вместо чтоб не дышать! У каждого такие подсознательные назначенности составляют бесконечное множество, вычленяйте их в себе сами.</p>
<p>
Главное отмеченность, что они составляют собой структурированность (а не сплошноту!) психики каждого из нас, то есть являют выстроенность из психики некого узора. А значит, являют собой и потенциальный объект ликвидации, ибо любой узор можно стереть. Зачем? А назначенность себе надо нести, это психогруз, подвижник же ищет состояние психики, свободное от всякого груза, отсюда и ориентация на такое "стирание". Что же касается избирательностей, принадлежащих классу необходимого для поддержки жизни, то у себя их ненарушенность атакующим внешним можно обеспечить и без "тяжёлых" подсознательных назначенностей. Обременяющих вменённостей себе бороться против нарушений. Но это уже "высший пилотаж" психотехники, и автор упоминает здесь такое лишь авансом.</p>
<p>
</p>
<p>
2. Итак, психика структурирована. В лице свода наших назначенностей себе – более или менее глубинных. Являющих "взятости на щит" вычлененных нами во внешнем (или сконструированных на его базе) избирательностей.</p>
<p>
И выше мы всё говорили о верхушке структуры. Верхушки из наших назначаемостей себе по поводу жизни. Пребывающих в трёх градациях психовыраженности: собственности, притязания и "голые" назначенности. А вокруг них – уж дале круговерть обеспечительных (к ним) психореакций. Ну, то есть, касающиеся внешнести твои назначенности себе – на внешнесть смыслово накладываются, как на нечто сплошное в смысловом отношении, а тем автоматически выконтращивается сеть приниманий и неприниманий – как психореакций. Чем "сплошняк" тот фортит (своим наличным состояньем) твоим избранностям по поводу него, то принимается, а чем не фортит – к тому непринимáтельно прикладываешься. В общем, что-то из него видится нýжным оставить, что-то – возмóжным к оставляемости, а что-то и вовсе – невозмóжным к ней. Так что надо его ликвидировать, если оно есть, и обще конфронтировать с ним, ежели его пока нет.</p>
<p>
Плюс над сетью неприниманий – пласт обеспечительного к ним реагирования. Из опасок, "голых" отслеживаний и тому подобного как уже того, посредством чего непринимания реализуются. Текучка их осущетвляемости, так сказать!</p>
<p>
Всё зависит от индивида. Один и тот же смысл, созданный в отношении жизни, у разных индивидов способен проходить в разном психоструктурном статусе. У вас он может быть ещё только "голой" назначенностью себе, а у меня – уже проходить в качестве собственности. К примеру, в статусе с-собственности у большинства взрослых проходит та избранность из общественной жизни, чтоб при встрече с ними младший здоровался первым. За исключением допускаемых ими особых случаев, разумеется. Которые с-собственность эту только подтверждают, как всякое исключение подтверждает правило. Но у некоторого числа взрослых, неуверенно чувствующих себя по жизни, такое может быть лишь подсознательным притязанием, а не с-собственностью. Притязанием, которое они агрессивно пытаются реализовать на младшем поколении. А некоторое – небольшое – число взрослых имеет философский склад подсознания (если можно так выразиться!), и на первенство то им вообще в значительной степени плевать. Так что заданность его – проходит у них по наименьшей градации психовыраженности. Проходит лишь голой подсознательной вменённостью жизни. И это я не говорю уж о подвижниках, у которых подобная вменённость жизни вообще отсутствует.</p>
<p>
Голая назначенность себе – наименее насыщенный элемент из составляющих психоструктуру. Это назначенность лишь самого по себе смысла, вычлененного в виду внешнего, и больше ничего. Притязание же – на ступень более насыщенная задаваемость смысла. Помимо прямой назначенности, смысл сопряжённо соотнесён с прочими имеющимися назначенностями. Со многими из них, по крайней мере. В результате этот смысл становится как бы врощен в огульное тело твоих себе назначенностей, откуда ясно, что в случае попираемости – твоим внешним сего смысла – бороться против той попираемости будет не только он сам как назначенность, но и все назначенности, что так или иначе задеваются в силу налички их связи с этой попираемой назначенностью. Так что притязанье оказывается следующей градацией нашей задаваемости себе.</p>
<p>
</p>
<p>
3. Взять приводившийся пример с упреждающим здоровканьем, так фактом непожелавшести младшего первым здороваться – с притязающим на то тобою, оказывается сопутно задетой куча подсознательных назначенностей – твоих себе тех, что определяют твоё положение в обществе. А также твою выглядящесть пред самим собой. Ну то, чем ты пред самим собой для себя в своём подсознательном понимании выступаешь.</p>
<p>
Это мы разбираем чтó? А насыщение нашей задаваемости себе! И прошли уже две его градации. А третьей будет субъективная собственность – как такая задаваемость. Тут присутствует твоя как субъектности распространившесть (в психо-плане) на прецедентно определяющийся в виду внешнего смысл, так что ты для себя как бы становишься им, а он, соответственно, неявно для тебя как бы тобою. Из чего вытекает, что попираемость этого смысла является тебе попираемостью тебя самого, и потому сопротивляться тому ты будешь ещё сильнее, чем если бы этот смысл проходил у тебя в психике через подсознательное притязание.</p>
<p>
Подчёркиваем. Вступая в собственнические отношения с внешнестью, выбранный элемент её превращаешь в себя, что есть самое сильное – в смысле возможного для нас внутреннего хода – при впутывании себя в сеть своих жизненых назначенностей.</p>
<p>
То ещё сказать, что вообще с-собственности допускаем в себя самые причудливые. Вплоть до а-ля патологических. В последние внутренне напряжённые натуры прямо-таки западают. И много вычурных, надуманных как смыслы с-собственностей у индивидов детско-юношеского возраста, которым потакают домашние. Во-первых, особь такого возраста вообще ещё психически слаба и неустойчива, и ей естественно искать во вне себе опоры, психокостыли. Ими и выступают нахватываемые во внешнем (первым уровнем которого является семейный быт) с-собственности. У мальца, скажем, легко способна образоваться с-собственность на то, чтоб мать ставила ему стакан кефира на ночь. Или обязательно чтоб приходили все желать ему спокойной ночи. и прочее в дом же духе. Нарушение любого подобного смысла вызывает у него невольную реакцию внутреннего протеста, и бурную, несмотря что подросток вполне тогда понимает незначительность проступка членов семьи – в параллельной рассудочной берущести их неугодного поступка самим по себе, вне контекста. Автору это хорошо знакомо, некоторый период детства он в элементах сам был таким ребёнком...</p>
<p>
Итак, не нахватываться – подобно ребёнку! – таких "костылей", несмотря что среда твоя позволяет, потворствуя им. Или даже к ним тебя откровенно провоцирует. Не наватываться, дабы не зависеть психикой от среды, – всё равно ведь она перестанет позволять "костылями" пользоваться, можете в том не сомневаться.</p>
<p>
</p>
<p>
4. "Голая" назначенность себе – это подразумеваешь для себя что-то, и обычно – глубоко в уме. То бишь как смысл она – плод глубинной мышленческости. Подразумевание наше себе, глубинно-мышленчески выражающееся! А подразумевание есть некая статическая умозаключённость, то бишь непрерывно переумозаключающееся – как то же самое в его смысловом отношении – нечто. Удерживаешь умозаключённость непрерывным переумозаключением, что и называем подразумеванием.</p>
<p>
Тут дело в том, что понимание смысла может существовать только в виде длящести. Оно как? Ты новый смысл находишь, промыслив связь между двумя другими какими-то смыслами, о чём и говорится, что произведено умозаключение. Но чтобы найденное понималось, его, что называется, надо находить снова и снова. Снова и снова тот сысл умозаключать, что и делаешь, хотя и не развёрнуто, как вначале, первый раз, а только намечательно. Вот этакий квази-статически существующий смысл и будем понимать как подразумевание (чего-то в порядке мышления). То есть мышленческое подразумевание как непрерывающееся намечательное промысливание того, что уже промыслилось, по намеченной самым первым ходом мысли к нему, этому "тому", колее.</p>
<p>
</p>
<p>
Ну a решившесть – в порядке обдумывания – чему-то в жизни быть так, а не иначе, это уже направленная наша сделанность из себя – по канве какого-то умозаключения. Ею то умозаключение, как зовущеть к чему-то из внешнести, в его смысле у тебя специально утверждается, тем самым "берясь на изготовку".</p>
<p>
</p>
<p>
8. Добавочное чтение по разделу – для ухвативших его суть</p>
<p>
</p>
<p>
Тот ты, который живёт (ну, производит действо под названьем "жизнь"!), есть единственное в суперфеномене жизни, что никогда не составляет внешнести. А вот любой элемент, составляющий феномен твоей живущести, потенциально есть часть твоей внешнести. Потенциально! То есть пока включаешь его в себя, – ну, в незаметности себе – слит с ним как субъектность, – то он не внешнесть, но, в принципе, его вполне можешь в себе вычленить, и автоматически к тому он и станет частью твоей внешнести.</p>
<p>
Внешнесть – всё на что можешь обратить внимание! То есть обращение такое – автоматически ему подлежное выносит в статус элемента внешнести.</p>
<p>
</p>
<p>
Испытывать можно всё, что ни составляет собою жизнь. Буквально всё! Нет такого, чтоб оно было в жизни, а ты в принципе не был способен его испытать. Этому нашему действу – испытывать! – подлежно заведомо всякое жизненаполнение.</p>
<p>
Можем испытывать ощущения и чувства, или ситуации и положения, или себя в ситуациях либо положениях, и так далее до бесконечности. Буквально до бесконечности! Пожалуйста вам ещё, если мало: наблюдения, постижения, достижения, или удовольствия и неудовольствия, – всё это тоже возможно испытать.</p>
<p>
</p>
<p>
Узоры испытываний. Предрасположенность к узорам – тем или иным. Сменные моды на узоры – в социумах. На каждый конкретный микропериод социума – мода на испытывания определённого рода. А моды различны от социума к социуму, от места к месту, от эпохи к эпохе. И чем более индивид социализован, тем болей как психика выстроен подобными модами. Теми из них, какие его по жизни настигли.</p>
<p>
</p>
<p>
Подходить более системно, то испытывания можно разделить на позитивные и негативные. Просторечней выразиться, на приятные и неприятные. Неприятные – это, в частности, испытывания любых неприятных чувств. Например, ваши опасаемости чего-то. Приятные же испытывания бывают четырёх родов: экстазные, трансовые, атараксические и нирванические.</p>
<p>
Впрочем, стилизация есть стилизация: жизнь её постоянно попирает. Как и здесь у нас: постоянно встречаются испытывания, могущие быть отнесены сразу к нескольким родам. По крайней мере, сразу к двум. Наиболее часто, это испытывания экстазно-трансовые.</p>
<p>
Экстазные – это испытывания интенсифицированности приятности. Чем бóльшую такую интенсифицированность испытывание в себе несёт, тем более оно экстазно.</p>
<p>
Например, экстазным будет испытывание любой из телесных функций, по телоустроению увязанных с удовольствием. Скажем, жевание и проглатывание пищи, а потом испытывание "сытого желудка". Или, скажем, эякуляция.</p>
<p>
Экстазными также оказываются испытывания всевозможных творческих актов. Например, нахождение нового в порядке достаточно интенсивного размышления. Скажем, необычной теории или неожиданного решения. Или нового в порядке напевания либо наигрывания. Скажем, новой мелодии или хотя бы оранжировки.</p>
<p>
Испытывания творческих актов – это испытывания из разряда позитивных. А экстаз можно получить и в порядке негативных испытываний! Перенесение последних – преодоление себя, обычно выступающее у личности некой абстрактной приятностью. Которую тоже – в принципе! – можно интенсифицировать до экстаза.</p>
<p>
Трансовые – новизна, необычность и жизнерасширительность в одном пакете. Да к испытыванию такого трансового наполнения – прибавляется ещё и испытывание жизненных достижений, добытых трансом. Всё вместе и даёт испытывательный эффект.</p>
<p>
Так что, новые жизнесостояния, жизнеположения, психосамоявленности, – вот что оборачивается трансом. Ну, испытывается под знаком транса.</p>
<p>
Атараксические – это отдыхательные, ежели выражаться попроще. Испытывания отряхнувшести с себя надоевших испытываний! В частности, утомивших.</p>
<p>
И экстазными они, такие-то "отряхивательные" испытывания, заодно бывают как высвобожденности от анти-экстазных испытываний. Типа утомлявших. Не говоря уже о негативных.</p>
<p>
Вообще атараксия – это состояние приятной отрешённости мудреца. Достаточно познавшего жизнь, чтобы это состоянье получить. В себе его неспециально тем познаньем вызвав! Понятие атараксии было в ходу у античных философов. Чем предрасполагает взять его маркёром. Маркёром отдыхательного медитирования! В смысле медитирования, приносящего локальное внутреннее отдохновение. Которое неизбежно испы́тываешь, коль уж оно есть.</p>
<p>
Ну и нирванические испытывания – как тотально-атараксические. Присовокупившесть к последним тотальности привносит им новое – повышающее! – качество. Испытывание знания, что будешь в отдыхательности идти до конца, на уже достигнутое в ней наводит некий усугубляющий флёр.</p>
<p>
</p>
<p>
От удовольствий и развлечений – устают тоже люди. Говорят же порой о себе: я устал от развлечений! То есть – устал от позитивного психогнёта, именно это тут в подспуде. </p>
<p>
</p>
<p>
Ось "развлекательность – отдыхательность" – она как неизбежное к возникаемости в виду поля испытываний. В силу принципиальной выступаемости любой из испытываемостей "психогнётом вообще".</p>
<p>
</p>
<p>
Каков ты, такова и твоя воплощёнка в жизнь – по её характеру! С тем что действует и равносильное обратное: какова твоя жизневоплощёнка, таков и сáм ты! Ну, каковой – по виду и характеру – создалась она, таков и сам ты будешь – по своей сути. Другими словами, ты влияешь на воплощёнку, а воплощёнка – рáвно и не меньше! – на тебя. Такая вот двуликая психотехническая реалия! Именно она велит тебе, чтоб в этой жизни быть, что называется, хорошим: ежели того не будет, значит умудришься ты себя испортить, жизневоплощаясь. Влезши в неприятный – в конечном счёте! – характер испытываний, другим концом оборачивающийся твоей себя портящестью. Вот цена бытия в этой жизни плохим!</p>
<p>
Почему, спрóсите, у "плохих" общий характер испытываний неприятен, в неизбежном конечном-то счёте? Так ведь, – повторюсь, – жизневоплощаемость, в её длящести, это в определённом смысле ты сам, и будучи по жизни плохим, то есть вредя из неё кому-то или чему-то, тем неявно самопротивопоставляешься, что в конечном счёте и вылазит: просто не может не вылезть, ибо "куда оно денется с подводной лодки!" </p>
<p>
Так что ключ – в эзотерическом факте твоей воплощённости. Во всю эту предметность, что окружает твоё тело, – в которой, кстати, и оно само, поскольку смотрим тут на жизнь из виртуальной точечной позиции в центре своего тела.</p>
<p>
Ключ в факте воплощённости! Ибо ты делаешь себе её, а она – другим концом того! – делает себе тебя. То есть, ты делаешь её, а она тем меняет тебя! В смысле, что твоя реализуемость её – с противоположной стороны оказывается твоей облагораживаемостью себя. Или разоблагораживаемостью! Которойоткрыт, впрочем, путь ещё раз обратно, ибо воплощаемость течёт – как постоянная надставляемость, достраиваемость и пéрестраиваемость, хотя бы в верхних участках (до нижних просто "не доходят руки" добираться, а добрался бы, то была бы тем уже ломка, а не перестройка). Итак, облагороженностью тебя! Ничем другим оказаться ей "не светит", ибо воплощал-то ты всё же именно себя, и от сего в принципе никуда не можешь деться. Воплощение в жизнь – твой поиск себя в новой форме, только и всего. Поиск новой формы себя – за счёт самонадставляемости как инструмента. Надставляемости в себе.</p>
<p>
Итак, твоё воплощение в жизнь. Твоя воплотившесть себя жизнью – помимо прочих возможных воплощаемостей, сравнительно менее насыщенных. Как воплощение соотносится с тобой? А так, что ты выражаешь себя в него, а оно выражает себя в тебя. То есть ты – это оно, а оно – это ты. Или лучше даже сказать, ты – это оно тем образом, что оно – это ты! И всем этим другие люди – твои самовоплотительные проекции. Вплоть что и сам ты – каким себя видишь извне (без зеркала кусками, и целиком в зеркале) и изнутри воспринимаешь – есть такая своя проекция. Какими ты их – и себя – себе спроецировал, таковы и перекрёстные отношения возникают – меж ними и ними, и ними и тобой. Отношения, которые бьют тебя больше или меньше, – в своей дериватности от сделанности тобой. И если бьют всё больше, в частности больнее, значит портишь себя этим воплощением. Этой текущей воплощаемостью себя в жизнь. И надо менять её характер, не останавливаясь – при нужде – и перед парадоксальным характером. Несуразным, то есть, – в обывательском подходе.</p>
<p>
Фактически дана подоплёка евангелических жизнеформул, типа скандально известной: "ударили в одну щеку – подставь другую!" Психотеоретизационная подоплёка права и возможности существования – для такой несуразности! Высветляющая то, как подобная несуразность может иметь для нас хоть намёк на реализацию в жизни. Позволяющая сообразить, что как раз намёк – иметь вполне может! Сообразить самому, а то ведь читатели евангелий не понимают, откуда что берётся, принимая те жизнеформулы на веру – от авторитета. А тут – жизневоплощение души, и всё наполняющее жизнь – проекции оного. Несущие на себе твою печать. Такое вот жизнепсихоустроение! Из сути коего и видно, что всецело следовать только евангелическому – было бы глупо и неадекватно, но и вовсе исключать подобное для жизни – не менее глупо и неадекватно. Следуешь, тогда жизневоплощение твоё, так сказать, принимает крайние значения, и всё становится предельно зыбко, но без элементов такого крайнего – воплощёнкой скрыто оказываешься в крайнем же, с противоположного конца.</p>
<p>
Ещё раз. Воплощение – твоё. Эта разворачивающаяся жизнь – как сам ты, то есть. Чем на любой в ней происходящести – лежит, так сказать, печать тебя. Отчего ударить кому тебя в левую щёку, так по большому счёту – это ты сам себя ударил, и имеешь право и дальше выступать таким собой, в отражение того подставляя щёку уже правую – тому другому, как "сам ты" тебя ударяющему. Дескать, каждый из нас сам с собой всегда сочтётся!</p>
<p>
Что же, всё так. Свою "другую щёку" подставлять – то обосновано для жизни и возможно, однако… не обязательно надо: мало ли что бью себя фактически я сам, самому ведь бить себя – вовсе не непреложная для жизни заданность! И насколько так вот "сам себя рукой другого" допустимо ударять по щёкам, настолько же тот воплощённый в руку другого ты – имеешь право себя за удар одёрнуть. То есть? Можно соглашаться с ударом по себе – от жизни в лице себя: дескать, сам себя учу, – но вправе мы в любой момент и перестать так соглашаться: дескать, хватит уж себя учить, – и тем стать готовым принимать против той ударяемости меры.</p>
<p>
То есть что? Против того, чтобы не всегда подставлять правую щёку – после удара кем-то по левой, то есть против того, чтобы не сделать такое по жизни непреложной системой, срабатывает логика, хорошо продемонстрированная в одном индуистском тексте. Некий молодой подвижник излишне близко воспринял посылку, что "всё есть бог" и, тем самым, "что ни посылается в жизни, то от бога". И вот бежит на него понёсший слон, а он не убирается с дороги: ведь это наезжание слона – от бога! На что ему учитель заметил: погонщик кричал "беги!", так почему бы тебе было не взять бога в лице погонщика – вместо бога в лице долбанувшегося слона? От себя добавлю, что даже и не кричи погонщик, наверняка появилась бы и собственная мысль – убраться, – и она тоже ведь проявившесть бога, так почему бы её – в этом статусе – не взять на щит, заместо непротивления слону.</p>
<p>
Как могло стать ясно, это всё у нас к вопросу, чтó испытывать в смысле жизнепроявлений. То есть, кáк текуще проявлять себе жизнь в частностях, коль уж проявил в целом.</p>
<p>
</p>
<p>
Так что, постоянно стоящий сакраментальный вопрос: испытывать жизнь в этом вот проявлении, или нет?! И застенчивость как чувство есть гнёт, непосредственно не дающий лезть в испытывания. А также ещё вариант, когда "и хочется, и колется…" – под него тоже может тебе не залезться. То есть своеобразное чувство внутренней противоречивости – тáк это назовём.</p>
<p>
</p>
<p>
И энергия энергией, в смысле датия ей выхода испытыванием чего-то, однако в насыщенность жизненную – порою лезть не хочешь, чтобы её испытать. Скажем, остерегаешься съесть что-то очень вкусное. Я лично так вот не стал есть ананасы, однажды попробовав. По приезде из глубинки в Москву. Значит, в подспуде своём был уже достаточно проявлен – в позиции "испытывания неиспытываний".</p>
<p>
</p>
<p>
По большому счёту, психоэнергии всё равно, на что и как тратиться, – лишь бы тратиться. Как мы уже не раз заявляли! Отсюда и причудливые узоры складывающихся привычными трат. Мазохизм – тоже трата, так что вполне вкрапляется в один из узоров. Подтверждая способность узоров бывать причудливыми.</p>
<p>
</p>
<p>
Всегда быть сытым! Это и достаточно перманентная с-собственность, и перманентное возжелание, и многое прочее, – в общем, одно (по смыслу) психопоползновение, да в статусе сразу нескольких психореакций. Вот этакие относительные перманенты во множественном психостатусе – и дают верхнеуравневую психоструктуру.</p>
<p>
</p>
<p>
И у каждого в подспуде – ещё бáзовые с-собственности: на жизнь, на благополучие, на счастье, на радость.</p>
<p>
</p>
<p>
Уместным тут будет перечислить и градации имения: разовость, считанная многоразовость, бессчётная многоразовость, беспритязательное постоянноимение, притязательное постоянноимение.</p>
<p>
</p>
<p>
Интересы человеческие – тоже изворотливы: раз сложившись, весьма постоянны – в своей приложенности к жизни. Особенно, что касается общих по смыслу.</p>
<p>
</p>
<p>
Интерес – стремление к тому, чего пока в какой-то форме не имеешь. Ну, не знаешь, не владеешь, не видишь, и прочее такое возможное. Соответственно, стремление знать это нечто, или владеть им, или видеть его.</p>
<p>
В какой-то форме его не имеешь – значит не испытываешь в этой форме с ним контакта: контакта через постигнутость, контакта обладанием, контакта наблюдением. Всем этим сказанным – интерес фактически оказывается стремленьем испытать!</p>
<p>
</p>
<p>
Ну и если в духе индуизма, то обо всём о наговоренном можно выразиться так: воплощаясь (ну, начиная существовать) ты как брахмопроявление и приобщаешься к этой вот своей игре в жизнь (ну, лиле), только и всего.</p>
<p>
</p>
<p>
А вообще – "из ниоткуда – в никуда!" Вот что есть бытие твоё, и в частности жизнь – как одна из его форм. Это если выражаться формульно. И по самому большому счёту. Разбирая вопрос, что такое испытывание и с чем его едят.</p>
<p>
</p>
<p>
5. ТЕОРИЯ ЧУВСТВ, ИЛИ ОБРИСОВКА ПСИХИКИ </p>
<p>
НА ВЫСШЕМ ЯРУСЕ ЕЁ СТРУКТУРЫ</p>
<p>
</p>
<p>
По обозначенной теме – в предыдущем разделе кое-что уж написалось. Во втором пункте второго подраздела. Но написание было лишь обозначительным. Теперь переходим к характеризующему. Хотя всё это и относительно.</p>
<p>
</p>
<p>
1. Чувство как психоконструкция</p>
<p>
</p>
<p>
1. Понятие "чувство" маркируем нарицательной триадой: вера, надежда, любовь. Три знаковых людских чувства! Но начать здесь нужно с психомотивов. Психомотив как пречувство! Появляется и сразу обрастает "шубой" – просчитанных жизнепоследствий своего у тебя существования. И примерочных намерений твоих ответов на них (типа "убью если не согласятся!" – когда мотив был предложить нечто неким людям). Такая-то "шуба" и делает из психомотива чувство – чувство связи с теми людьми в завязке на то предложение.</p>
<p>
Можно даже говорить о психомеханостной оси из четырёх "точек": намерение – психомотив – чувство – поведенческая мотивация. Тут каждая предыдущая "точка" знаменует психообразование, на ступень более элементарное, нежели последующая. Более элементарное способно участвовать "кирпичиком" в менее элементарных. Где поведенческая мотивация – производная обычно нескольких чувств сразу, если чувство вот так вот держать за "кирпич".</p>
<p>
2. Третью "точку" – как заявительную для всего подраздела – характеризуем основательней. Комплексное психопоползновение – вот что такое чувство! Комплексное и многоярусное! Насоздававшиеся подсознательные умозаключения, смешанные с твоими намеренческими реакциями по ним. Реакциями сообразно выводам, которые они воплощают. Или сказать, направленные продуманности жизни, глубинно завязавшиеся в тебе так, что результаты их ты примерил на себе, позалезав в соответственные психомотивы.</p>
<p>
В своей олицетворённости в подсознание соображаешь (не спутать это с рассудочной сообразиловкой, однако!), что некая внешняя конкретность и неким определённым образом и силой тебя позитивно или негативн затрагивает. В виду предшествующих – и тоже подсознательных! – более общих себе назначенностей такое высветляется. Есть такая назначенность, и есть контакт её с внешней обстановкой, из которого и получается нужным ту обстановку притягивать к себе или отталкивать. Что и принимаешься намеренчески отображать!</p>
<p>
В общем, подсознательные соображённости и намеревания по ним – вот и всё. Только это психомеханостно и составляет любое из известных чувств! Всю известную их гамму – из любви, надежды, веры, ненависти, так называемого чувства долга и тому подобного прочего. Довольно-таки странно бывает открыть – поверьте мне, – что всё это в основе своей – лишь личные подсознательные умозаключённости, ничем не отличающиеся, в принципе, от обычных рассудочно-сознательных умозаключаний наших, подвластных нам, которыми выстраиваем своё текущее произвольное поведение. Ничем, кроме степени интериоризации – есть такой термин в официальной психологии, прошу ознакомиться. Интериоризированность у подсознательных больше, но это как раз непринципиальное отличие.</p>
<p>
Итак, чувства наши – как наши прежде прочего думки, закритически сжатые в силу повышенной глубины их залегаемости в нас – во время своей осуществляющести. И нас – в смысле нас как психик, а не тел. Хотя… в каком-то смысле подсознательная думка и в теле-то залегает глубже, нежели сознательная.</p>
<p>
3. Теперь ещё раз о категории психомотив. О психомотиве! Наши мотивы – соображенческие части чувств, психофигурирующие относительной самостоятельностью. То, чего от жизни подспудно хочешь, через подсознательные умозаключения соотносится с внешнестью – в сиюналичном её раскладе. Чем смыслонеразвёрнуто начинаешь понимать, чтó тебе – в том раскладе – "светит", а что нет, и куда надо устремляться, чтобы "светило" побольше. Сонм устремляющих подсознательных выводов, но без самой устремлённости! Дорассудочная пребываемость в "голом" понимании, что надо бы то-то и то-то – в виду внешнести того тебя, каким ты там для себя тогда есть.</p>
<p>
Грубо говоря, та задумка, что содержится обычно в чувстве, но психомеханостно не дооформленная до него, – вот вам и мотив как отдельное психообразование. Самостоятельное.</p>
<p>
И бывают мотивы самыми разными. Скажем, "убить!", или "поцеловать!" Причём, необходимо в каждом таком различать ещё и его характер. Ну, психоокрас. Например, "без дураков" замотивиться поцеловать – вполне можно и меркантильно, а не от любви, как то вроде бы полагается, отсюда и другой окрас.</p>
<p>
А намерение – это делательная направленно-подключённость наша, взятая к рассмотрению сама по себе (ну, без того, на что именно она направлена, и чтó в нас её направляет). Итак, рассматриваемая нами сама по себе, и в принципе способная самой по себе и фигурировать в нас-психиках.</p>
<p>
Умозаключение же, в том числе и подсознательное, это когда что-то увязывается с чем-то – путём установления умственной связи между ними. Что-то с чем-то, два вычлененных из внешнести объекта увязываются через мысль. Когда были они умственно как две разные вещи для тебя, а стали в определённом смысле одно. Объединились виртуальной мыслематерией, которую ты сгенерировал в необходимом для этого объединения "куске".</p>
<p>
4. Так что, подсознательно-умозаключенчески соотносишься собою с чем-то из внешнести, не преминая пронамереваться в русле той соотнесённости, – тем и рождается чувство. Могущее быть свёрнутого вида, а могущее – развёрнутого. Вид развёрнут, когда в психосостав чувства добавлены прогностические воображённости. Когда, то есть, примеряешь себя к осуществлённости – определяющего чувсто намерения. А также к неосуществлённости его, и не до конца осуществлённости, и тому подобному.</p>
<p>
Это всё – неразвёрнутые примерочные воображённости! Лишь что-то вроде скрученных жгутов – только воображённость воображённости, если позволительно так выразиться. Иначе всё попросту не влезло бы в цельное психообразование под названием "чувство", прибавляясь к тому, что там, в этом образовании, составительно и так есть.</p>
<p>
И означенные самопримерки – то самопредставатийные примеряемости наши. На тему, то есть. чем сам для себя будешь представать как психика. Чем как субъектность будешь являться, ежели затравочное – в рождаемом чувстве – намерение осуществится. Или наоборот, не осуществится. И так далее.</p>
<p>
</p>
<p>
2. Интерес и возжелание, притязание и обладание</p>
<p>
</p>
<p>
1. Верхний ярус структуры психики – это – фактически! – структура личности. Предельный выстраиваемый элемент в которой – с-собственности. В силу той предельности представительствующие верхушечную психоструктуру. Которая на первый погляд предстаёт только ими.</p>
<p>
Но окрест с-собственностей, как венца психоструктуры, присутствуют и другие психообразования, в своей множественности этот венец обусловливающие. То интересы, возжелания и притязания. Они – более первичные психообразования, а потому – несколько более "утопленные" в психику. Причём притязания наряду с с-собственностями даже и задают верхнеярусную психоструктуру, только что не так открыто. А уж интересы и возжелания – просто являют обусловливающий её психофон.</p>
<p>
Тем не меней, с-собственности как фасад, представительствующий весь дом, в его устроении не очень-то и замечающийся – за тем фасадом.</p>
<p>
2. Повторимся. Вычленяя элементы психоструктуры – у обычной полноценной личности, прежде прочего отмечаем собственности. Ибо прочие элементы – способна иметь и доличностная психика, а вот собственности организуем себе, лишь став личностью. Организуем на материале жизни. Параллельно психонадставляясь в ряд образований, по отношению к вылепляемой собственности (в смысле чувства обладания) квалифицирующихся как производящие.</p>
<p>
А конкретнее, награждаешь себя кучей жизненных ограничений (если не сказать – искусственных функциональных слабостей), которые могут быть компенсированы только через обладание неким элементом из твоего жизненаполнения. Через обладание им как свободное использование его для компенсации! Мол, коль существует такой удобный элемент, то я могу себе эти самоограничения позволить! И позволяешь, тем внутренне вступая в собственность на этот элемент.</p>
<p>
Так что – жизненные самоограничения, а сказать у́же – самоограничения поведенческие. Вот на чём жиждется любая ваша собственность! Жизненаполнение содержит элементы, так или иначе провоцирующие этакие наши самозауживания, и мы на эти элементы клюём. Да что там, даже специально шмонаем жизненаполнение, чтоб такие элементы найти и в виду их самозаузиться!</p>
<p>
3. Итак нужда, проистекающая от более-менее нарочитого самоограничивания, и находимый элемент жизненаполнения, удовлетворяющий эту нужду, – на него-то и возникает характерное психообразование, могущее быть обозначенным как субъективное ощущение собственности.</p>
<p>
Находимый элемент – это элемент вычлененный, а вычленение происходит путём образования – нами в себе – обрисовывающего смысла. Что же такое – в психике! – смысл, откуда и как – в психомеханостном отношении – он берётся, мы уже разбирали в четвёртом разделе. Чем пояснительный круг и замыкается! О смыслах как психообразованиях мы, повторяю, пока достаточно для того наговорили.</p>
<p>
Наглядно на примере. Иные дети после падения не встают, а лежат и ждут, пока их кто из взрослых подымет. Ясно что у них – собственность на то, чтобы их так вот обслуживали. Возможность такового обслуживания они вычленили – отдельным элементом своего жизненаполнения. Своей жизнесоставительности. Таких детей называют распущенными.</p>
<p>
Под образовку собственности – элемент жизненаполнения может быть взят любой! На любой вычлененный элемент – исправно сможет образоваться субъективное ощущение собственности. Лишь бы что-то сумело вычлениться – как смысл. Хватило бы на это психосилы! И тут у людей – как раз всё в порядке: чего только не умудряемся вычленять – поле для вычленения бескрайне. В качестве такого составляющего – сейчас вот твою жизнь! – элемента можешь выделить себе и просто предмет, и отношение каких-то двух предметов, и условие на приложение предмета по отношению к тебе, и условие на условие, – в общем, бесконечное множество большой мощности.</p>
<p>
Собственность – в своей оформляемости в психике – может застыть на уровне субъективного ощущения собственности. А может дооформиться до полноценного чувства. Твоего чувства собственности на что-то! Которое возникает, когда к простому ощущению собственности – на полезную тебе срабатываемость элемента, вычлененного из жизни как смыслового поля, – добавляется намеренческая прокрутка срабатываемости того элемента. В своей намеренческой сфере непрерывно держишь себя при его сработавшести! Вот тогда и появляется уже чувство – как насыщающий штрих в психооформительности той собственности.</p>
<p>
Для конкретики, вернёмся к примеру с распущенными детьми. "Распускаясь", ребёнок вычленяет жизнеэлемент – наличку постоянно для него чего-то там делающих взрослых. Утвердившись в незыблемости такого, далее самоограничивается – позволяет себе "не уметь" делать то, что для него – и за него! – делают взрослые. И вот такая нарочная самопозволенность и оказывается способной существовать только при психокомпенсации: ответно возникающем субъективном ощущении собственности – на делаемость взрослыми тебе того, чего ты так вот "сам не умеешь". Ибо лишь с этим ощущением ты находишься при виртуальном обладании плодами действий взрослых, а вообще без плодов тех – существовать боишься, чисто жизнетехнически не будучи способен без них обойтись. Ну, не оставаться же, упав, лежать на холодной земле вечно, – согрев себе там ты способен обеспечить лишь пару-тройку минут, остальное – как раз твоя жизнетехническая невозможность. Которую ты за собой знаешь, и которая – при психоустановке не вставать при падении – не мешает только в уверенности, что мать тебя всегда поднимет.</p>
<p>
4. В общем, вменённость наша чему-либо быть касательно нас таким, а не этаким. Чему-либо, вычленяемому нами как часть внешнего – по отношению к нам. (Например соседям – вменённость не иметь собак!) Тут расклад тот, что если есть прóсто вменяемость – чему-либо своей избравшести, то это у тебя реализовано лишь притязание. (Тоже элемент психоструктуры, и тоже может быть чувством, только послабей собственности. В сравнительном их действии на нас, трансформирующем поведение.) А вот если вменяемое – да неоднократно и гарантированно уже исполнялось адресатом, мы "клюём", образуя собственность – на присутствие в жизни того, чтó мы ей вменили. То есть, начинаешь иметь некое внутреннее право, чтобы та твоя избирательность и в дальнейшем – по отношению к тебе – поставлялась внешним миром да происходила. Если человек не имеет определённого ряда таких субъективных прав, на которые он опирается, мир для него дискомфортен. Корректнее сказать, внешнее обрамление того, что он считает собой, для него тогда дискомфортно.</p>
<p>
Ещё раз. В этой жизни каждый непрерывно занят тем, что может быть названо ориентируемостью жизненного внешнего по отношению к тому, чтó он считает собой. Ориентируемость такая складывается преследованиями избирательностей из внешнего. И на те из избранных жизнеположений, что привычно присутствуют, у человека обычно возникает собственность. Чтоб было в жизни тепло, чтоб было в жизни сыто, да мало ли на что ещё! Это всё обычно проходит лишь как твоя собственность перед самим собой, и ни перед кем более. Больше не перед кем, да ещё частяком ты её и не осознаёшь, то есть вроде как и не знаешь, что она у тебя есть, эта собственность! Поэтому и называем её собственностью подспудной. И заодно субъективной собственностью. Или сказать – субъективноотношенческой. Выражающей чисто субъективное твоё отношение с окружением. Сокращённо это будет – с-собственность. Это в отличие от обычной собственности – на мотоцикл, там, или на квартиру. Такая собственность у тебя и перед собой, и перед другими. То есть заявленная собственность. В отличие от с-собственностей – как собственностей незаявляемых. Заявленная собственность являет, так сказать, вынесенного наружу тебя, тогда как с-собственность являет тебя, спрятанного в себе самом.</p>
<p>
Тут стоит отметить, что поскольку не нужно заявлять, то и характер такой собственности бывает порой фантасмагоричен. В смысле что позволяешь ему таковым стать! В самом деле, ведь субъективно берёшь что-то из внешнего себе, и никто об этом не знает, а коль не знает, то и провоцируешься позволить себе конструировать (для взятия) весьма странные штучки. Мир наших фантазий отчасти припечатывается к миру наших с-собственностей!</p>
<p>
Помимо незаявляемой, с-собственность ещё можно бы назвать голой собственностью. А с некоторой теоретизационной натяжкой – и бесплатной; и притянутой, искусственной, надуманной; также притязательной, заявительной; отвлечённой, непредметной, бесплотной; наивной, односторонней, линейной; психоэлементарной, наконец. Да и ещё можно бы пообозначать в том же духе.</p>
<p>
Также возможен случай, когда избранным образом "должным себе" держишь – через собственность свою на то! – некий элемент внешнего, который никогда и не рассматривал – на предмет его "долгов" тебе. Так это потому, что имеешь некую с-собственность, а уж та "приблудная" избирательность вытекает из ней просто как следствие – которым ты во внешнем своём тоже, мол, можешь располагать. То есть: избирательность, достаточно смыслоувязанная с оформленной в с-собственность избирательностью, тоже становится оформленной в с-собственность – автоматически. Становится, хоть ты специально оформлением её и не занимался. Так сказать, самá становится!</p>
<p>
Например, у тебя с-собственность на то, чтоб данный круг лиц тебя уважал. Так скорее всего, это будет – заодно и неявно! – ещё и с-собственностью на то, чтоб входящие в круг лица оказывали тебе определённые знаки внимания.</p>
<p>
5. Итак, с-собственность есть целиком внутренняя приобретаемость человека. Не имеющая, в отличие от общепонятийной собственности, внешней оформленности в качестве приобретённости.</p>
<p>
Обычно с-собственностью у человека бывает собственность на некое выхваченное им отношение из внешнего мира. Отношение объектов последнего между собой, само материальным объектом не являющееся, но могущее тем не менее быть оформленным в требование. Могущее, в своей существуемости как таковое относительно тебя.</p>
<p>
Например, солнце встаёт каждое утро. Чтоб это было так – требование, и на исполняемость его жизнью – у тебя способна оформиться с-собственность. Вообще в смыслопосылке, что солнце встаёт для нас каждое утро, запечатлено некое комплексное отношение объектов: снесённость их меж собою в том, чтó обычный человек считает внешним, да увязанная с тем, чтó он считает собой. И сносим после произвольного вычленения – из того считаемого внешним. А далее, что может произойти – происходит! Не у всех, но у некоторых это комплексное отношение берётся-таки и оформляется в с-собственность! Подсознание такого человека говорит себе: мол, почему бы и нет, коль природа гарантирует.</p>
<p>
6. Короче, если в самой общей форме, то с-собственность – это твоя собственность на то, чтобы что-то в этой жизни само (!) было для тебя так, а не иначе. И уж если что-то из происходящего в тебе самом (ты ведь тоже элемент своей жизни!) стало у тебя возможным к оформлению в подобное внутреннее приобретение, оно, это что-то, тогда хоть неявно, но обязательно фигурирует вычлененным и отринутым тобой – из того, чтó ты считаешь в тот период собою. В качестве себя подсознательно находишь. То есть первейшее свойство с-собственности – невозможность её нам иметь залегающей в нашем внутреннем. Находиться она может только в твоём внешнем. В смысле, что как только начинаешь в жизни пытаться иметь что-то в статусе с-собственности, оно – атрибутивно к тому – переходит в твоё жизненное внешнее. Теряет положение и статус внутрисубъектного, если таковой имело.</p>
<p>
Повторим. Вначале обязательно происходит вычленение некой избирательности – в том, чтó в то время для себя держишь как внешнее. А потом уж смысл той вычлененности оформляется в с-собственность: мол, чтоб это вот во внешнем моём самó – то есть стараниями внешнего же – было всегда для меня так, а не по-другому. Но может, конечно, такая избранность из внешнего в с-собственность и не оформиться, с этого психоакта соскользнув.</p>
<p>
7. Итак, отношение объектов из жизни, типа "солнце встаёт каждое утро", нигде и никак не оформлено – в качестве вменённости им именно так для тебя соотноситься друг с другом. Нигде, кроме оформленности в тебе самом, посему и называем это нашей субъективно-ощущенческой вменённостью, в том числе до степени нашей собственности на вменяемое. То есть с-собственность – это собственность та, которая в своём возникновении и существовании всецело зависит от тебя, твой произвол собою воплощает. В том смысле, что в образовании её ты ни с кем заведомо не считаешься и никому ничего не объясняешь – имеешь такую возможность из-за того, что собственность та будет существовать только для тебя. Сравните с обычной личной собственностью на что-то, хоть бы на ту же квартиру: сколько бумаг надо оформить, сколько всего и скольким многим доказать, чтоб ею начать обладать! И тем мочь находить себя вправе и внутренне обладать ею, той квартирой! Внутренне оформленное обладание, обязательно сопряжённое с внешней его оформленностью, – это и оказывается твоим имением общепонятийной собственности. С-собственность же воплощает всецело внутренние твои счёты с жизнью. Со своими "товарками" тем самым выступая важным определителем характера твоей личности. Что называется, скажи мне какие у тебя с-собственности, и я скажу кто ты! Хорошá перефразировочка известной пословицы?! (Ну, "скажи мне кто твой друг, и я скажу кто ты!" Это для тех, кто пословицы уже забыл!)</p>
<p>
8. Вообще с-собственность – это психокатегория. Всякая же категория, в том числе и психокатегории, есть просто-напросто некое сверхпонятие. Но никогда ведь стопроцентно не определишься – то ли это ещё всё же просто понятие – в ряду обычных языковых, то ли это уже сверхпонятие, то бишь некая уж категория. То есть брать по самому большому счёту, так всякое понятие есть категория, и наоборот! Посему в наших текстах и не придаётся большого значения категориальным выделительностям понятий. Хотя с методической точки зрения – подчас бывает весьма важно вовремя сделать на каком-либо понятии категориальный упор. Тем более, что эта наша книга методики ставит во главу угла, как говорится.</p>
<p>
Когда, повторюсь, категориальный упор делается на обычном понятии, это означает, что последнему вменяют (призывая его переносить) некий сверхсмысл. Или по крайней мере – сверхроль в дополнение к той, которую оно и так несёт или имеет. При такой призванности понятия и выделяем его петитом – один раз, при первом текстовом употреблении после наделения его сверхролью.</p>
<p>
</p>
<p>
Пройдёмся ещё раз. Всякая собственность есть то, что вами – как субъектом – внутренне в себе самом изготовляется. Частная самопреобразованность ваша – как психики – в виду вычлененного для того объекта. Из-за которой начинаете испытывать особое отношение с тем объектом. Переноси́ть собою-психикой такое отношение с ним – вот что начинаем! Отношение, в порядке которого он – в некотором роде становится вами: как смысл – до какого-то уровня включается вами в смысл себя самого. В то, в качестве чего – в смысловом отношении – вы себя для себя держите.</p>
<p>
Собственность может быть обычнопонятийной – то есть с предметным объектом, например в лице квартиры. И испытываемость особого отношения с таким объектом – субъективистски на ступень "осязаемей", чем с объектом, по смыслу абстрактным. Абстрактные объекты – как раз у субъективных собственностей! И испытываемость особого отношения с ними – у нас не менее выражена в своём роде, даром что менее "осязаема".</p>
<p>
Итак, предметный объект на ступень "осязаемей" – как наша испытываемость особого отношения с ним. На ступень, сравнительно с объектами остальных видов. С-собственность, повторим, обычно бывает собственностью с непредметным объектом. Или сказать – непрямым! Хоть сколько-нибудь абстрактным. Например с-собственность, чтоб тебя все люди любили. Возможна такая, у некоторых бывает! Каков тут объект? Он весьма абстрактен, так что явно и не фигурирует у тебя как таковой: где уж тогда им обладать, владеть, иметь в собственности так же насыщенно, как какую-нибудь тривиальную квартиру! Соответственно, здесь в качестве как бы себя – в лице объекта собственности фигурируешь для себя на ступень явнее. Откровенней, нежели в случае с квартирой. Или другим предметом в собственности. Там предмет – застит ваш субъектный горизонт, маркируя собою внутрипсихическое наполнение собственности.</p>
<p>
То есть что? Обычнопониматийная собственность – она у человека субъективно более выражена как именно собственность. Если сравнивать её с с-собственностью. И субъективно менее – выражена как направленная психотрансформация её носителя.</p>
<p>
Так что собственность суть то, что носишь в себе, хотя без чего-то внешнего, с чем бы оно могло увязаться, носимое то не имеет смысла.</p>
<p>
Собственность есть испытывание владения. За испытыванием владения – как психоявлением – стоит ваш предваряющий психоакт: взятие себе, оформление субъективного права. Внутрисубъектное действо по объявлению чего-то – из множества поставленного перед собой – объектом владения. Или сказать, объявление свои́м – чего-то из находящегося пред собою. Осуществившесть и удерживаемость этакого внутреннего действия – как раз и оборачивается возможностью испытывания владения.</p>
<p>
</p>
<p>
Ещё раз об отличии обычнопонятийной собственности – от с-собственности. Если психомеханостно брать по большому счёту, то они суть одно, как ясно. Та же психосамотрансформация в лице взятия себе. Как награждаемость определённого объекта ярлыком от своей субъектности. Можно даже сказать, наша субъектная распространяемость на тот объект. Делающая его в некотором смысле частью тебя. В лице его становишься "вынесенным наружу собой"!</p>
<p>
В более же узком смысле – эти собственности отличаются. В случае с-собственности – закритически вольны условия, на которых себе позволяешь включение в себя объекта, тем должного стать собственностью. На которых производишь субъектную распространившесть на объект. Оно ведь что? Сначала всегда подсознательно взвешивается, не опрометчив ли он для тебя – в виду дальнейшей необходимости внутренне его нести. А также защищать от жизни, в её на всё покушаемости. И вот "взвешивалка" – тут закритически некритична, если можно так сказать! Условия возможности распространиться на объект – назначает закритично вольные, практически даже можно считать – отсутствующие.</p>
<p>
Что это значит? А что с-собственность образуется, когда ничему из жизни не кланяешься, чтоб элементом личности своей иметь испытывание собственности по некой смысловой конкретике. Подспудно захотел – взял, только и всего, ничего для этого больше не надо, лишь бы наглости пред жизнью хватило – взять вот так вот "без ничего"! Ну властности, или безалаберности, или беспечности, или волюнтаризма. Уж чем возьмёшь! Такая простота очень импонирует детям, соблазняя, – поэтому очень многие из них и бывают "по уши" в с-собственностях. Ничего ведь тут ребёнку фактически не нужно, одна фантазия, а она у него – ого-го!</p>
<p>
В случае же обычнопонятийной собственности – иначе. Тут начать иметь внутреннее испытывание собственности – позволяешь себе только в исполнение ряда внешних оформленностей её смысла. Типа уплаченности денег за квартиру. Или по крайней мере – в заприсутствовавшесть во внешнем того, что тебе ту собственность обещает. Например, уже борешься за неё – со своим окружением (скажем, копишь деньги на квартиру!), на основании чего авансом и позволяешь себе её внутренне иметь. Примером же той борьбы с окружением – может быть накапливание денег на квартиру.</p>
<p>
Ещё раз. Что собственностью проходит только у тебя внутри, внешне в этом статусе никак тобой не выражаясь, то и называется с-собственостью. Которую, однако, из-за такого свойства можно "засветить", внешне хоть сколько-то себе отобразив. Ну, например, хоть бы сказав кому, что, мол, это вот отношение у меня с моим внешним – как собственность проходит!</p>
<p>
Положим, у тебя-красавчика была с-собственность, чтоб тебя все девушки любили, а ты однажды взял, да и сказал это одной из них. И тем фактически вступил в борьбу с внешним своим – на предмет непопираемости им объекта этой собственности: девушка знает, из чувства противоречия может тебя запрезирать, тем "всех девушек" уменьшив на одну, и для обратного надо с ней сражаться – на любовном фронте. Тут-то с-собственность и делает – в психоотношении – шаг в направлении обычной собственности.</p>
<p>
У с-собственностей объекты обычно непредметны. Это уже отмечалось. Но в редких случаях бывают с-собственности и с предметными объектами. Ну, с-собственность на какой-нибудь пень в лесу, тебе понравившийся (чтоб он всегда там стоял, и ты всегда мог им воспользоваться!). На такую предметность с-собственность образовать всё же легче, чем на чужую квартиру, скажем. Я к тому, что производство предметных с-собственностей – это, оказывается, "высший пилотаж" человеческого психоподспуда. То есть не так простó, как производство непредметных. Их заимение.</p>
<p>
Ещё бы, ведь с-собственность в происходящести своей – заметно безотносительна к внешним опорам (ну, опорам во внешнем), в силу привычно малообоснованной возбуждаемости её – нами в себе. Возбуждаем фактически оттого, что она хочется, а не оттого, что позволяется окружением! Наглость, беспечность, волюнтаризм и тому подобное – как инструмент такого возбуждения, – помните? Ну а предмет – как объект собственности на ступень больше тяготеет к опорам, нежели какое-то выхваченное отношение – твоё со своим внешним, обычно выступающее объектом с-собственности. Поскольку, из-за своей слишком уж конкретной "очерченности", предмет на ступень больше провоцирует внешнее, чтоб оно его у тебя отняло. А значит, и на ступень больше не предрасполагает брать его объектом собственности – без предусмотренности таких будущих попыток отнятия. Через постановку во внешнем соответственных рогаток – на пути тех возможных отниманий.</p>
<p>
Понятие "высший пилотаж" употребили, однако, с некоторой издёвкой. Благодаря открывшести в себе возможности к такому "пилотажу", человек уж совсем патологически "обрастает" с-собственностями. Тогда способной оказывается возникнуть с-собственность даже на чужую квартиру – чтоб хозяев её никогда не бывало дома, когда у тебя на неё нужда, и чтоб у тебя – как друга хозяев – всегда от неё ключ.</p>
<p>
Но есть и стóящий "высший психопилотаж" – всё в том же вопросе собственности. Владеть чем-то, не образуя в себе собственности на него! А то и не участвуя в психореакции обладания! Обычный человек на такое не способен. У него уж тут или – или.</p>
<p>
Итак… своя ставшесть внутренне таким, а не этаким по отношению к чему-то внешнему, – вот что такое заобладавшесть собственностью, если в самом общем смысле. Заобладавшесть такая – в порядке некоего психодейства, вот что выходит. Внутреннее действие "взятия себе" осуществляешь.</p>
<p>
</p>
<p>
Всё фигурирующее предметной собственностью (например квартира, одежда или даже само твоё тело, на которое та одежда напялена, – то есть то, с чем, как правило, в этой жизни внутренне вступаем в собственнические отношения), обычно оказывается ещё и сопутствующим конгломератом неких взаимосоотнесённых с-собственностей. Имеющих промеж собой какой-то общий смысловой элемент – как минимум один.</p>
<p>
Конгломерат такой – бесконечномножественен. Потому что число отношений, которые – на предмет взятия в собственность – возможно тебе вычленить меж собой и конкретно заданным внешним предметом, а также меж ним и другими подобными предметами, бесконечно. Если, к примеру, предметная собственность суть квартира, то "вокруг" неё у вас возможны (и будут!) с-собственности и на то, чтоб она тебя всегда ждала как место, и на то, чтоб никто не смел на неё покушаться, и так далее именно до бесконечности. Такой-то вот "комок" своих собственностей – центровой предметной и "одевающих" еёсубъективно-ощущенческих – мы и называем: "моя собственная квартира". Когда с кем-либо по-простому разговариваем, не задумываясь над смыслами.</p>
<p>
Таким образом, с-собственность можно назвать элементарной собственностью, в отличие от собственности предметной. То есть тем, что в собственническом отношении само по себе, однопредставительно, а не конгломератом из элементов этого психомеханостного класса.</p>
<p>
По психомеханике собственности стоит ещё добавить, что у с-собственности существуют ещё и градации выраженности в своём роде. То есть, конкретносмысловая с-собственность возникает всегда с-собственностью той или иной градации, а не вообще…</p>
<p>
И чем человек (здесь в смысле личности) слабее, тем больше у него с-собственностей, при прочих равных. Сказать полнее, тем больше в нём подвизуется с-собственностей – по поводу мира-жизни. Это понятно: сильная личность на то и сильная, чтоб в меньшем нуждаться, а потому и на меньшее соблазняться для имеемости. Из предлагающегося жизнью. А идеал в этом мире – личность, не имеющая с-собственностей вообще. Изжившая в себе их, стало быть! Но о таких речь пойдёт много ниже.</p>
<p>
Здесь же добавим только то, что крайности схожи: с-собственностей мало у очень сильных и очень слабых личностей! То есть, человеческая личность повышенно вдаряется в с-собственности лишь до какого-то предела своей малосильности, а дальше она просто уже не решается влезать в них – внутренней силы не хватает на необходимые тут наглость с волюнтаризмом и прочим. Так и оказывается, что понижено количество с-собственностей у крайних: у очень сильных личностей и у совсем слабых. У тех же, кто посредине – представленность с-собственностей побольше. В математике это называется нормальным распределением. Можно нарисовать и его кривую, по абсциссе откладывая уровни внутренней силы людей, а по ординате – мощности соответственных бесконечных множеств с-собственностей.</p>
<p>
Так всегда бывает, такова диалектика. Сесть, расставив ноги, будучи в юбке, а не брюках, могут и гулящая баба, и невинная девочка: вторая потому, что просто не понимает ещё, почему это неприлично, – то есть именно из-за "невинности", – а первая – как раз из-за "виноватости", излишне большой. То же женское большинство, что посредине, никогда так не усядется: они уже достаточно "виноваты", чтоб понимать причину неприличности того – и тем не делать, но ещё недостаточно, чтоб захотеть делать такое нарочито.</p>
<p>
</p>
<p>
Ну, к примеру, если у вас в собственности квартира, то имеется и психообразование "собственность" – касательно той квартиры как предметного элемента внешнести, и вот им-то вы себе и гарантируете испытывания следующего типа: проснуться ьутром спокойно в кровати, с тем, что никто тебя не трогает, с той кровати не прогоняет.</p>
<p>
Сказать иначе, приобретение квартиры даёт возможность испытать гарант спокойной просыпаемости. И другие подобные гаранты – иже с этим.</p>
<p>
То есть поле возможных позитивных испытываний, как смысл опирающееся на вашу психоэнергетику, имманентно вообще требующую испытываний, провоцирует – и даже заставляет! – обеспечивать себе гаранты на его, поля, участки. Чем люди и занимаются, засучив рукава! Соответственно обрастая собственностями.</p>
<p>
И заполученье собственности – это, во-первых, само по себе испытывание, из тех за которыми гоняемся. А во-вторых, тем оказываешься и при сулящих приятные испытывания гарантах.</p>
<p>
Так что приятное владение чем-то – как наведённая вами в себе психореакция собственника, – это, повторим, в привесок ещё и испытывание обеспеченной возможности приятных испытываний, а оттого в целом – как бы вдвойне приятное испытывание…</p>
<p>
</p>
<p>
Наши собственности (и особенно с-собственности!) причудливо переплетаются (смыслами), и перекликаются тоже, – это и образует из них структуру. Как бы прошивают они – своим месивом – твою жизнь. Психопрошивают!</p>
<p>
</p>
<p>
С-собственность я иногда называл ещё голой. И вот напрашивается дать тому обоснование. Потому голой, что такая собственность – твоя чистая отсебятина, в виде назначенности внешнести быть в чём-то такой, а не этакой. Только для тебя имеющая смысл подобная назначенность! Обычно касается или тела – как элемента внешнести, или окружающей его среды – как другого такого элемента. Но не только.</p>
<p>
И были и другие синонимы. Каждый из которых выхватывал какую-то важную частную значимость. Приведём их все. Собственность притянутая, искусственная, бесплатная, надуманная, себезаявочная, отвлечённая, непредметная, бесплотная, (психо)элементарная, наивная, односторонняя, линейная.</p>
<p>
</p>
<p>
Чувство собственности! Всё что возможно вычленить в качестве элемента внешнести, можно взять и в собственность, обзаведясь касательно него подобным чувством. Которое точнее бы надо называть чувством обладания.</p>
<p>
Элементом внешнести обладать можно незаявленно. То есть по типу "лишь пред самим собой". И тогда будешь при незаявленной собственности. А доводишь факт обладания так или иначе до других, то тем оказываешься при заявленной собственности. Чувство собственности тогда несколько иное – по фактуре.</p>
<p>
</p>
<p>
3. Непринимания и озабоченности, помехоиспытывания и опаски</p>
<p>
</p>
<p>
1. Однако, далее. Внешнее наше имеет свойство и тенденцию собственности наши попирать. И наиболее общая (в психотеоретизационном отношении) реакция у нас на такое есть то, что может быть названо неприниманием.</p>
<p>
Интуитивно каждый знает, что значит не принимать в своей жизни что-либо. В самом первичном смысле это бывает тем, что внутренним образом постоянно как бы отталкиваешь от себя – ту неугодность. То есть непрерывно – на уровне намерений – участвуешь в некой реакции её ликвидации. Во внутренних поползновениях своих – её активно заменяешь, чем-то более приемлемым.</p>
<p>
Итак, внутреннее отталкивание неугодного объекта – как психореакция непринимания. Ступени и формы которого задаются степенью выраженности отталкивания. Ну, его массированностью, интенсивностью.</p>
<p>
2. Но о ступенях – позже. Поскольку тут мы походя зацепили ещё одну ф-п-категорию – объект. В ф-п-теории (ну, физио-психо-теории) – это одна из наиболее абстрактных категорий, и, соответственно, в работающей психике каждого из нас – маркирует весьма отвлечённое психообразование.</p>
<p>
В психоотношении объект есть то, что в принципе может быть чем угодно. Тут полный произвол имеет место – с вашей стороны: что сумели для себя вычленить как отдельность, с которой тем имеете возможность иметь дело, то и объект. Им может быть просто материальный предмет, – простейший случай. Но может быть и выхваченное вами отношение – этого предмета к другому. Если только вы в себе способны удерживать его – как отдельный смысл. И позабористей: отношение может быть не предмета к предмету, а чего угодно – к чему угодно. Лишь бы вычленялось и удерживалось! К примеру, объектом можем взять отношение двух отношений. Или ваше личное отношение к некому материальному предмету. Или к чему-нибудь другому, – пожалуйста, если вы его, это своё отношение, в себе таки вычленили как таковое! Ну, и так далее, и тому подобное, – в общем говоря. Конструировать в таком духе можем до бесконечности.</p>
<p>
3. И вот теперь ясно, что объект, который вы намеренчески отталкиваете – в связи с попранностью внешним миром одной из ваших с-собственностей, есть то, что вы вынуждены были для себя через подсознательные умозаключения вычленить – в ответ на попирание. Подсознание одних людей делает это более умело, других – менее, но всегда нахóдится объект. Который хотя бы "глухо" можно внутренне отталкивать – в облегчение себе.</p>
<p>
Итак, за неприниманием обычно стоит попранная с-собственность. Но чаще всего оно увязано с той попранностью не непосредственно, а подсоединено к ней через ряд подсознательно-умозаключенческих ступеней, поэтому и с с-собственностью, которая всему виной, не ассоциируется прямо. А занимает вас вроде как самостоятельно. Оттого являясь на ступень труднее выкорчёвывающимся.</p>
<p>
Уже отмечали, что у непринимания бывают градации. Как различные выраженности демонстрации себе того, что спровоцировано вычлененный объект – не подходит. Не совместим – в той или иной степени – с твоей личной жизнью.</p>
<p>
Очевидно, крайняя из таких градаций – это ненависть. Которая и сама может быть разной по силе. То есть ненависть – это когда непринимание, как наша внутренняя реакция на "не так" всколыхнувшееся внешнее, оформлено в наиболее полновесное чувство.</p>
<p>
4. Есть забавное чувство – озабоченность. Забавно тем, что выступает промежуточно меж приниманием и неприниманием. Коли нечто из жизни – тебе недвусмысленно не подходит, то у тебя непринимание его, коли то нечто недвусмысленно подходит – у тебя его принималовка, ну а то, что нас заботит, оно и не принимается сколько-то (коль морочит голову!), и меж тем принимается ещё таки – иначе бы ты с ним не возился, как вот возишься, улучшая с ним ситуацию, а был бы прямо на курсе его изничтожения, то бишь закры́тия увязанной с ним ситуации.</p>
<p>
5. Необходимо отметить сопряжённую с неприниманием психореакцию – опаску. Непринимаемое – неизбежно отслеживается тобой, ежели уже вычленилось как смысл, но ещё не наступило. Будучи способным наступить, то бишь существуя как угроза – чему-то из жизни, нужному тебе. И вот, в крайнем варианте – отслеживание то проходит под эгидой чувства опасаемости. Опасаемости того непринимаемого.</p>
<p>
Не важно, чем по смыслу оно является – плохим ли человеком, хищным зверем, каким-нибудь физическим предметом или попросту ситуацией, в которую не желаешь попасть. Всё едино: коль не желаешь что-то, значит отслеживаешь его! Ну, непрерываясь блюдёшь себя, чтоб не прийти с ним в неприемлемо большой контакт. В неприемлемую близость, если то ситуация.</p>
<p>
То есть что? Объект опаски вовсе не обязательно есть то, чего ты на самом деле боишься. Это может быть, например, и просто презираемое тобой нечто. Но ведь и в этом случае есть чего беречься – скажем, чтобы с ним, тем нечто, не столкнуться ближе, чем твоему презрению ещё приемлемо. </p>
<p>
</p>
<p>
Так что различаем простое отслеживание, и оформленное в опасаемость.</p>
<p>
</p>
<p>
6. Существует также понятие помехи. Просторечно "помеха" – это объект из внешнего, к которому у тебя – разовое чувство неприятия. Из-за его вмешиваемости во что-то из тебя истекающее. В какой-либо твой поведенческий акт, более или менее глубинный.</p>
<p>
Ещё просторечье под помехой понимает и самý по себе вмешиваемость в твои дела – с её негативны результатом. Саму вмешиваемость, без вычленения вмешивающегося объекта. Иногда саму вмешиваемость, иногда объект, – как когда. </p>
<p>
Что же до нáшей теории, то помеха понимается в смысле самого того чувства, которое – как негатив – испытываешь в отношеньи внешнего. Из-за какого-либо своего дела, с коим внешнее недостаточно состыкуется. Впрочем, в быту иногда таки тоже говаривается, что, мол, чувствую помеху – в подразумевании испытываемости негативного чувства соответственной специфики.</p>
<p>
Итак, помеха понятийно важна нам как элемент психонаполнения! Как чувство, конкретней будь сказано. Чувство помехи! Выступающее элементом негативного психогнёта. Это прежде прочего – понятийно возможного в связи со словом "помеха". С тем что порой будем говорить и о помехоиспытывании, в коем как понятии – и наше чвство помехи, и имение её как явления. </p>
<p>
Всё это описываемое преисполнено практического значения. Ведь когда у вас чувство помехи, значит, обязательно есть некая направленная делательность, в которой тогда пребываете. Она-то и заставляет испытывать помеху – как адресное негативное чувство. Заставляет, иногда не будучи для вас даже явной. Тогда, если нечто мешает – ищите: найдёте связанное с ним делопроизводство своё, разберётесь с последним – в его припусках, и перестанет мешать то мешавшее.</p>
<p>
Только помнить, что делопроизводство может быть весьма абстрактным и надуманным, так что и сообразить его – как таковое – трудно. Но надо! Припуски же необходимо увеличивать – в порядке пересмотра делопроизводства. Чтоб они начали вмещать мешающий агент. Вот так, в качестве одного из возможных психометодистских вариантов.</p>
<p>
</p>
<p>
4. Прочие наполнители бесконечного множества чувств</p>
<p>
</p>
<p>
1. Есть два весьма специфических чувства. Чувства слабости и поднасильности. Слабость здесь в смысле áдресной слабости. Слабости твоей по отношению к чему-то из жизни, оборачивающейся непоступаемостью с ним так, как надо. Специфическое чувство уступаемости ему!</p>
<p>
Психомеханика образуемости этих чувств в человеке – несколько отлична от обычной для чувств. Плюс имеют они значительный "удельный вес" как инструментальные чувства, участвуя в качестве виртуальных "кирпичей" в лепке нами своих комплексных жизненных переживаний. Что в сумме и делает эти два чувства достойными – психотеоретизационного разбора.</p>
<p>
Жизненные переживания – это психополоса сменных чувств. И слабость с поднасильностью обозвали мы виртуальными "кирпичами" потому, что по возникновении конечного сложносоставного чувства – типа любви к женщине или обиды на близкого человека, – подобные "кирпичи" совершенно теряют самостоятельность, растворяясь друг в друге до выступленности общим монолитом – который и оказывается тем сложносоставным чувством. То есть в "монолите" том – те "кирпичи" нельзя уже нам различить автономными отдельностями, как это возможно в простой кирпичной кладке, – на то он и получившийся психомонолит, чтобы так было.</p>
<p>
Чувственное себе отражение производимого над тобой насилия – вот что такое поднасильность. И входит она в негативный гнёт. А слабость своя пред чем-то, как чувство, может классифицироваться промежуточным гнётом.</p>
<p>
Слабость замешана на себепозволении. Как внутреннем акте, похожем на самоотдавание. В том смысле, что тоже совершаешь направленное действие над самим собой, как чистая-то субъектность. Да и суть того действия – в принципе та же. Только в себепозволении – самоотдавание на ступень больше засвечивается. То есть, более откровенная форма самоотдавания, вот что такое себепозволение! Ибо в нём – твоё двойнóе самоотдавание, если можно так сказать. В конечном счёте оказывающееся не просто твоей себя уступившестью чему-то, а уступившестью тому, чему – как тогда хорошо знаешь! – себя нельзя уступать, из-за его негодности. То есть реализуется "два в одном": прóсто отдаёшь себя сначала – чему-то жизненному, а затем ещё отдаёшь себя как отдавшийся! В смысле, что отдельно отдаёшься ещё и негóдности того жизненного, коему сначала – по типу "не глядя!" – отдался. Точнее, отдаёшься определённому вреду, из-за той негодности наличному. Например, позволяешь себе съесть мороженое при нездоровом горле. Значит, испытал чувство слабости перед деликатесом (ну или перед пищеварительной системой), и дал тому чувству ход. Согласившись на вред здоровью.</p>
<p>
То есть что? Простым самоодаванием – надставляешь свою жизнь в её "массе", делая ту массу на элемент большей. Ну, как чистая субъектность – так сказать выворачиваешь себя в элемент жизни. Здесь же, при себепозволении, вдвойнé выворачиваешь себя ради такого элемента. Только и всего.</p>
<p>
Итак, жизненаполняемость не просто, а именно та, что нуждается не только в общем, но и специальном позволении. То бишь слабость есть позволение себе "послать" обстоятельства там, где позволить нельзя. Одной рукой придвигается то, что отодвигается другой! Это фигурально выражаясь. Такое уж человек – как воплощённая психика – внутренне противоречивое образование. Если иметь в виду обы́чного человека, разумеется...</p>
<p>
Почему слабость перед чем-то – ещё и чувство, помимо что описанный внутренний акт себепозволения? Ну, наша внутренняя оборотившесть конкретносмысленностью себепозволения, да в наведённом фоне запрета этой смысленности, – неизбежно ведь такое должно что называется, выглядеть – как-то для нас внутри нас, и вот эта "выглядящесть" достаточно сложносоставна, чтобы психотеоретизационно зачислять её в разряд чувств. Специфическое чувство, коим оборачивается внутренняя пойдённость на позволение себе чего-то одного жизненного – против логически более правого другого.</p>
<p>
Осуществляет в себе и испытывает слабостей обычный человек массу. Всевозможные уступки жизненным обстоятельствам, компромиссы с людьми и множественное прочее тому подобное – всё это, как правило, бывает у людей на базе именно слабости. Хотя в принципе может быть и на иной базе, вплоть до противоположной. Вполне ведь, в организовке компромисса, возможно исходить от избытка внутренней силы! Сила жизнесотворения, жизнетворящая сила, – тáк внутрисубъектно является нам то, что физиологи называют нервной энергией человека. Но если подспудно чувствуешь за собой её недостáток, так это как раз провоцирует слабости – ведь недостатком тем определяешь себя неспособным блюсти свои общие требования – к себе и жизни. Или сказать, к жизни и себе – как её части.</p>
<p>
Ежели обстоятельства жизни приводить к "общему знаменателю", то чувства слобости не возникает. Не возникает его – как воплотителя идения на поводу у одних обстоятельств перед другими. Как правило, идёшь на поводу у подворачивающихся чáстных обстоятельств, а те, пéред коими так идёшь – обычно общие обстоятельства. Заключающиеся к примеру в том, что нельзя врать. Почему нельзя – это я оставляю здесь "за кадром". Важно что многие жизнь как "макрообстоятельство" трактуют именно так, в одной из возможных оценочных частностей. Макрорасклад жизни человеческой утверждает для них именно это – в их понимании его. Понимание такое берётся из книг и прочих элементов культуры, но в первую всё же очередь – из ни с чем не связанного чувства на базе интуиции, которой каждый связан с жизнью – как явленностью – напрямую, минуя человечество. И вот, "подворачивается" частное обстоятельство – что потерпишь потери от оппонента, ежели ему не соврёшь. И если тут внутренняя сила оценивается подспудом недостаточной для претерпения тех потерь, то то и можешь ты тем запасть в чувство слабости – на предмет соврать. Тем фактически уступая тому оппоненту!</p>
<p>
При избытке же внутренней силы – по самооценке, – вполне можешь организоваться в испытывание жалости к тому человеку, и уже из жáлости ему соврёшь – в тех оппонирующих (тебе) жизненных его обстоятельствах. Тем своеобразно ему опять-таки уступив. Но уступка уступке рознь, как оказывается.</p>
<p>
</p>
<p>
И ещё о поднасильности. Уже писали, что возникает как чувство, когда совершает жизнь над тобой насилие. В смысле, что как-то там внутри себя (ну, в психике) обязательно отображаешь таковую с собой происходящесть. Таковóго качества происходящесть с собой! И отображённость эта и оказывается чувством, которое мы обозначили словом "поднасильность".</p>
<p>
Ещё раз. Говорят же люди о себе: мол, подвергаюсь насилию. Есть такое составное понятие, да? Так вот, все это прежде всего понимают в смысле налички "нагружающих" действий – к тому говорившему о насилии над ним человеку. А что он всё то ещё и испы́тывает, то бишь внутренне себе отображает, – это лишь смутно вдобавок о нём подразумевается – тьеми услышавшими его людьми. А зря! Эта отображаемость – важнейшая статья наших жизней.</p>
<p>
Но что испытываешь над собой насилие, такое заключается лишь когда находишь себя не в силах помешать жизни – сделать с собой то, чего не хочешь. Причём находимость такая должна реализоваться достаточно подспудно. Это необходимая для "завязки" именно чувства достаточность. Без которой всё обойдётся лишь "голой" понимаемостью своей поднасильности. Так сказать поднасильность, не пущенная внутрь! Бывает и такое, у философски продвинутых личностей. Живущих рассудком более, чем остальные.</p>
<p>
Впрочем. это мы ещё сказали мало. Допёрли до чего? Что чувство поднасильности возникает, когда жизнью над тобой производится нечто такое, защититься от чего ты не находишь себя способным. Достáточно способным, и хоть в какой-нибудь из технически возможных форм: драться ли, убегать ли, или ещё что – не важно, лишь бы защитный результат. Так вот, это – оказывается! – условие только с одной стороны. А с другой, надо чтобы то производимое с тобой жизнью – не находил ты пока возможным принять. Не находя себя́ способным это сделать, или по какой другой причине.</p>
<p>
И когда говорим, что жизнью над тобой нечто производится, то иметь в виду, что по самому большому счёту, так и ты сам, в любой своей представшести, начиная с вульгарной телесной, неявно тоже есть твоя жизнь.</p>
<p>
Поднасильность суть специфическое чувство, и оно каждому знакомо – хотя бы с поры детства (старшие дети мастера на насилие над младшими, и каждый из нас какое-то время должен был быть таким "младшим"). И не путать здесь насилие с насилиеподобностью. В том смысле, что жизнь может производить с тобою нечто, от чего ты заведомо не способен защититься, и это круто меняет дело – сравнительно со случаем, когда защититься – вообще способен, да только недостаточно – при достаточной степени той недостаточности. Тут что? Когда завéдомо никак не способен, и подспудом достаточно понимаешь это, то не возникает претензии на защищённость, и посему тому воздействию жизни – получается нечего у тебя отнимать. Отнимаемое проходит как неважное, коль нет претензии не отдавать! Отчего и соображёнки насилья над собой – у тебя при отниманьи том не возникает. Происходящее подсознательно идентифицируем лишь насилиеподобностью. Воспринимается лишь похожим на насилие, но не самим им! Что отражается чувством обиды, чувством глупости происходящего, может даже чувством поднасильности – в зачатке. Но нé полноценным!</p>
<p>
Например, ты тяжело болен, и потому как раз заведомо – никому и ничему – не можешь дать отпор. И если тогда к тебе пришли и грабят, происходящее насилием – с отражающими факт чувствами – может и не восприняться. Если достаточно проникся той своей нефункциональностью – настолько, что самопониматийно держишься уже вне обычной жизни. Субъективно как бы в стороне от ней стоишь.</p>
<p>
</p>
<p>
Поясним всё ещё раз, несколько иначе. Жизнь может производить с тобою нечто, от чего ты заведомо не способен защититься, и эта заведомость – как понимаемость подспудом – как раз помогает принять то производимое с тобою жизнью. Если не сказать – заставляет! В общем, сильно способствует принятию, и оно как правило наступает. Дескать, ничего не поделаешь, это просто стихия! И коль есть принимание воздействия, то следственно есть и принимание себя без того, чего тебя это воздействие лишило, а тем самым и лишавшесть – подспудно не трактуется насилием.</p>
<p>
Поднасильность как неприятное чувство легче возникает, когда у тебя ещё дополнительно и претензия – не терять то, терять чего приходится. Принуждает жизнь – через людей, природу или ещё как-либо. А снимается претензия – смысловой восходящестью к заведомой невозможности не иметь сейчас потери, так снимаемость и не проходит в трактовке, что тебя заставляют. А тем не возникает и чувства поднасильности, поскольку насилие – просто крайняя форма заставляния.</p>
<p>
Мы приводили демонстрационный пример – с грабежом тяжело больного. Так это не всё возможное! Хитрость ещё и в том, в лице кого или чего жизнь непотребство с тобою производит: Если то испускает на тебя неживая природа, или какое-либо животное, или даже человек, но которого ты находишь заведомо слабей себя (например, у ребёнка в руках пистолет оказался!), – то есть испускает агент, который не ровня тебе, как говорится, – то происходящее вы подсознательно идентифицируете лишь насилиеподобностью, а не насилием над вами. То бишь тем, чему не получается внутри себя ставить в соответствие чувство поднасильности.</p>
<p>
Из сказанного уже может быть ясно, что если вы подвижник, то чувство поднасильности у вас никогда не возникает – вам попросту нет ровни в этой жизни. И в частности, в этом разделяемом – с другими людьми – земном мире. Другие люди относительно вас есть что-то вроде детей! Оппонент воскликнет: "А если другой подвижник?!" Отвечаю: если он действительно подвижник, то на насилие никогда не идёт, а если он лишь имитация подвижника, на подобное ещё способная, то тем самым он вам – как настоящему подвижнику – автоматически опять-таки не ровня.</p>
<p>
2. Ещё надо отметить условие. Как чувство, являет собой вспомогательную гнётность при непринимании. Итак, чувство условия, условиепоставленности.</p>
<p>
Тут что? Непринимание есть невольность, как и всякий психогнёт. Бывают и произвольные непринимания, но любое из них – только надставка над незаметной непроизвольной непринимаемостью того же. Произвольный синергист непроизвольного! Так что непринимакние – невольность, и если ты – как воплощённая вольность – пытаешься увильнуть от него, оно в порядке невольной твоей психореакции не даёт тебе ничего делать. Так сказать, оттягивает на себя от любого зачинаемого делания, ставя запрет на него, – покуда с ним, неприниманием, ты в его требованиях не разобрался. Обнаруживается фактический – и невольный – запрет на дела! Насущные дела лишь "цедишь", в час по чайной ложке выдавая поведенчески только самое необходимое, на что то непринимание уж кое-как потесняется. Но если связанною с волей рассудочной частью психики – очень уж против непринимания тянешь, ради конкретного дела, конкурирующего с ним, то непринимание уступает. Только обычно с неким условием! Условием делать вменяемое себе дело, но с выполняемостью некой побочности. Требуемости от жизни. То есть с довеском к нему, из непринимания вытекающим. Этот-то довесок и угнетает – вместо самого непринимания.</p>
<p>
Довески легко выдумываются – от работающей на непринимание части психики. Стоит только начать эту часть теснить – собой как остальной частью. Дадим пример. Если у тебя – непринимание некого человека, то принимать его – ради задуманного дела – начинаешь с условия, чтоб он не пикнул ни разу, пока дело то – рядом с ним – делать будешь.</p>
<p>
Условия такие ставятся с чисто ублажительной целью – по отношению к попираемому неприниманию. И тем самым как требования – сплошь и рядом символичны, порой до вычурности. И иметь в виду, что ты как занятая неприниманием часть себя – условие ставишь, а как незанятая им часть себя – синхронно соглашаешься с поставленным, – только тогда и сможешь прилично производить задуманное дело.</p>
<p>
Повторимся. С имеющимся неприниманием – как твоей реакцией – задуманное дело конкурирует за тебя, за обладание тобой. Непринимание стремится, чтоб ты был занят только им: обдумывал его требования, прикидывал возможность их выполнения на практике, и так далее. А любое другое дело твоё – в то время автоматически оказывается подобному конкурентом. И вот если задуманное дело начинает побеждать, непринимание побыстрее уступает, за уступку выставляя условие. Ну, то есть, ты как психика, олицетворённая в это непринимание, отчасти сдаёшься. Себе как психике, организованной в волю. Рыпался бы дальше – потерял бы всё, а вовремя уступив – выторговал условие. На которое воля "клюёт", не находя себя всесильной.</p>
<p>
3. Заодно уж тут уместно психотехнически определить и понятие змоции. Как ещё один чувственный элемент гнёта. Ну, ещё один элемент гнёта чувственного вида. Психогнёт ведь бывает разных видов, и вот один из них – чувственный, в смысле угнетаемости, которую себе составляем своими чувствами. Эмоции – ещё один элемент в гнёте этого вида. В отличие от до сих пор разбиравшихся нами – это диффузный элемент. Или сказать – размытый.</p>
<p>
Ещё эмоция может быть страктована как суперчувство. Ибо она – подвизующий к чувствам намеренческий фон. Разумеется, фон с мотивностью – как смысловым подсознательным его обоснованием.</p>
<p>
Так что на волне эмоции призваны развиваться обычные чувства. Определённого ряда, соответствующего характеру эмоции. Чтобы не было двусмысленностей, назовём бесспорную эмоцию – гнев. В психомеханостном отношении гнев – точно эмоция. А вот со страхом, к слову сказать, всё не так чётко. Скорее, это нечто промежуточное между эмоцией и обычным чувством.</p>
<p>
</p>
<p>
5. Добавки по разделу и соотнесенья подразделов</p>
<p>
</p>
<p>
1. Так что опаска. Как необходимость отследить, оформленная в чувство. Усилительно насыщенное до чувства отслеживание того, чтобы что-то с тобой не произошло. То есть, проходящее в эгиде чувства избегание чего-то. Это выражаясь предельно неспецифически. Специфика же опасаемости может быть самой разной, соответственно и говорим, что вот та у меня опаска – другого рода нежели эта.</p>
<p>
Самая распространённая опаска – чтобы не войти в контакт с определённым внешним агентом. Например не встретиться с неким человеком. Вот и назовём её опаска первого рода. Другой пример такой опаски – чтобы не столкнуться с идущим на скорости автомобилем. Но достаточно подвизуется в психике человека и опаска второго рода – как воплощаемая чувством необходимость себе что-то помнить, не зебывать. Ну, например, обязательно надо в такой-то час завтра быть в неком определённом месте – от непопадания тогда туда многое в жизни потеряешь Естественно, при таком раскладе будешь трястись, чтоб не забыть эту назначенность. Это типичный пример из жизни обычного человека. Подобных опасок владеет каждым из нас гораздо больше, чем на первый взгляд может показаться. Причём многие смыслово весьма абстрактны, так что и не осознаются как таковые. Взять тут хотя бы стремление не забыть своё имя! Или, скажем, местоположение своё в городе, в котором пусть бы даже и давно уже живёшь. Да-да, подобное тоже – как наша постоянная вменённость себе – сколько-то "подмагничивается" и опаской второго рода, только очень глубоко в подсознании, так что кажется, будто там в связи с этими вопросами ничего нет. Подобного масса, и скрыто нас оно отвлекает (напрягает, гнетёт). Можно сказать, прямо-таки воплощено в постоянную отвлечённость вашу личную! И рано или поздно на пути самосовершенствования с зтим вам надо будет что-то делать, для чего необходимо это знать как таковое, отчего мною всё подобное и пишется.</p>
<p>
Но вернёмся к психомеханике опасок. Получается, опаска первого рода – это когда избегаешь чего-то приобресть. Например встречу с нежелательным человеком. А опаска второго рода – когда избегаешь чего-то потерять. Например помнящесть о предстоящем событии, которой угрожает больная голова. Или, схоже с тем, опасаешься потерять близкого человека – когда ему угрожает опасность.</p>
<p>
Но можно повысить абстрактность подхода, и тогда нежелание приобресть встречу с тем человеком – предстанет нежеланьем потерять статус-кво невстречаемости с ним. То есть опаска первого рода – станет опаской второго! А обратное? Когда достаточно остро не желаешь забыть что-то, и тем возникает опаска потерять свою помнящесть о нём – как опаска второго рода? Так ей тоже не заказано не переиначиться "задом наперёд" – в опаску приобресть забытость пока знаемого. А это уже опаска пéрвого рода! То есть забытость такая как состояние, тебе не нужное и тем провоцирующее опаску его приобресть, а это уже опаска другого рода, тем не меней работающая на то же, что и изначальная...</p>
<p>
Такие вот внутренние наши дела! Происходящие, впрочем, вполне редко: подсознанка идёт всегда по пути наименьшего сопротивления, а значит неизменно пользуется той абстрактностью жизнеподхода, что наименьша из возможных. Поскольку такая – наименее затратна.</p>
<p>
</p>
<p>
2. Когда имеешь непринимание чего-то, то тянешь по жизни против него, того чего-то. Это ясно. А когда имеешь принимание чего-то? Так это означает, что по крайней мере ты не против, чтобы то нечто у тебя в жизни было. И тем самым – пусть чисто явочным порядком, но уже преслéдуешь его по жизни: как объект, в который принимаемое оформлено.</p>
<p>
То есть что? Когда ты лишь не против чего-то, то специально его ещё не преследуешь – на предмет поимения, – да только само оно в конечном счёте получается, что преследовал. В общем, в какой-то форме да преследуешь, а значит, надо тебе и отслеживать факт наличия для себя того объекта. Что являет собой определённую психонагрузку! То есть, как видим, последняя наличествует и от жизненного негатива – что понятно и, так сказать, законно, – и от жизненного позитива, что предстаёт на первый взгляд весьма странным. Однако факт.</p>
<p>
Ради интереса тут ещё отметим вот что. Голая назначенность себе чего-то – относится к взятости в собственность этого чего-то примерно так же, как простое отслеживание к опаске.</p>
<p>
А эквивалентом опаски с другой психостороны, то бишь в половине жизненного позитива, задаваемого приниманиями, будет возжелание. И на ступень менее насыщенное чувство того же плана – заинтересованность. Да и голый интерес – как самая блёклая уже наша психовыраженность в жизнепозитиве.</p>
<p>
В самом деле, ежели в порядке опасаемости подвизуешься в стремлениях, чтобы чего-то не было, то в порядке возжелания наоборот – чтобы что-то было. То же самое, только что с противоположным знаком, отчего и берём право говорить об эквивалентности.</p>
<p>
И оба раза – психонагружаешься! Только опасаемостью получается неприятная нагруженность, а заинтересованностью или возжеланием – приятная. Не велика разница – с точки зрения подвижника! Для него ведь важно только то, что наличествует нагруженность, а остальное – дело десятое.</p>
<p>
Так что эквивалентность, как ни парадоксально звучит. Возжелание в его технической части есть опаска наоборот, если можно так выразиться. При опаске ведь ты обязательно отслеживаешь что-то неугодное во внешнем – это отслеживание содержится в ней в качестве ядра. Но то же и в порядке возжелания или заинтересованности, – только отслеживается уже наоборот – что-то угодное. Ну, не просто угодное, а настолько, что достойно уже специального отслеживания по жизни! В общем, опаской чего-то избегаешь, возжеланием к чему-то стремишься, – знак реакций противоположный, но "по модулю" они есть одно и то же. Подобно как –2 и +2 по модулю есть просто 2.</p>
<p>
Далее. Опаска проистекает от непринимания. Оно достраивается в неё, ежели закритически выражено. Возжелание же обратно – проистекает от принимания. Которое тоже – должно быть достаточно выраженным, чтоб возжеланием увеньчиваться. То есть что? Возжелание олицетворяет заданность иметь принимание ещё бóльшим, опаска же – олицетворение заданности иметь непринимание как минимум не бóльшим, чем оно уже есть. Тут образно сказать, так возжелание есть бег за удовлетворённостью, а опаска – бег от неудовлетворённости.</p>
<p>
И забавно то, что при опаске может возникнуть возжелание со смыслом, чтоб проводимое отслеживание не сорвалось, а при возжелании – опаска со смыслом, что производимое отслеживание сорвётся.</p>
<p>
Классический у нас объект заинтересованности – гештальтно подходящий человек противоположного пола. У мужика им будет баба – тех форм и размеров, что соответствуют его индивидуальности! А то, чтó вы с ней будете делать (или лучше сказать, с собóй посредством неё!) – уже объект возжелания. Ну, в смысле, это "то" способно выступить объектом, вокруг которого выстраивается чувство – в лице возжелания.</p>
<p>
Голый интерес же как чувство сопутствует научным изысканиям. Если только к ним не подмешаны меркантильные настрополённости – как-то потом происпользовать найденное. А если подмешаны, то получается чувственная смесь – голого интереса с заинтересованностью. И ещё: объектом голого интереса может быть не только незнаемое (достаточно всё же намеченное в качестве "дырки" – иначе интереса как чувства конструкционно не получится), но и несозданное из известного, и в том же духе прочее – простора тут для нас хватает.</p>
<p>
И тут в который раз просим не забывать, что психогнёт – собою в нас – составляют и позитивные, и негативные чувства. Поскольку пребываемость в каком бы то ни было чувстве – есть работа психики по его несению. Чувство – психогруз, а нагружен и тем работаешь – значит угнетён. А во-вторых, каждое чувство ведь чего-то требует, и в удовлетворяемости того требования – оказываешься дополнительно занятым (читай: нагруженным). Отчего всё сказанное – тем болей уместно.</p>
<p>
Но разгружать психику – значит медитировать. То бишь что? Есть круговерть владеющих тобою чувств, и именно через призму медитации на неё смотришь, – это-то и позволяет находить чувства гнётом – в их наполняющем психику множестве.</p>
<p>
Так что у мужчины – возжелание как упрощённое чувство, замешанное на том, чтó он будет с женщиной делать. А тем самым и с самим собой, ежели смотреть на происходящее с противоположной стороны. И дальше тут то, что когда степень абстрактности возжелания увеличивается, оно переносится на саму женщину. Так сказать, на женщину в целом, или, если хотите, женщину как факт. Надстроечно желаешь женщину как целое, а не только то лишь, что ты с ней будешь делать. То есть пластованное возжелание! И плюс то ещё, что возжелание – как психоконструкция – имеет тенденцию усугубляться. В своём "желанческом" роде. Вплоть до монстровости. Откуда и половые извращения.</p>
<p>
</p>
<p>
3. Итак, непринимания в текучке нашей психики. И у них – разная психооформляемость. Одно может быть чем-то слабым, другое сильным, вплоть до отвращения и ненависти. Как чувств, привходящих в непринимательный комплекс. То есть что? Чего-то можно слабо не хотеть, а можно сильно. И чем большему нехотению (чтоб это вот нечто было в жизни) соответствует непринимание, тем больше к нему подмешивается "окрашивающего" синергичного чувства. Типа упомянутых ненависти и отвращения. Гамма тут велика.</p>
<p>
А когда слáбо не хочешь, чтоб было? Так тут в пределе возможно "неокрашенное" непринимание. Таких-то как раз и больше всего. Каждый из нас – при множестве чисто рабочих неприниманий! Что понятно, не можешь же на всёнеподходящее пыхтеть чувством: пупок развяжется, как говорят в народе. Имеются в виду полноценные чувства – усилители непринимания, само же оно – тянет лишь на статус недочувства.</p>
<p>
Например, застал тебя в неподходящем положении или месте дождь. Так в большинстве случаев – ты его просто чисто не принимаешь, безо всяких там особых чувств по этому поводу. Необходимо и достаточно, чтоб среагировать убеганием или прикрываемостью. Смочь подвизаться на это, потому что без непринимания вообще – попросту стоял бы под тем дождём, как корова.</p>
<p>
И тут интересно ещё одно. Попадаешь под дождь, так способен неприять разное. Его как природное явление, с тобой случившееся. Или вообще сам факт подобной случившести с собой. Или ещё чего в том происходящем изыщешь – сообразно склонности своей подсознанки. В деле вычленения объектов из происходящего. В одной и той же происходящести с ними – разные личности вычленяют себе разные объекты. Но вычленяют обязательно – для последующего имения с ними дела. В лице непринимаемости их, к примеру. То есть непринимание проходит одним из возможных видов – такового "имения дела".</p>
<p>
</p>
<p>
Так что оно всё как? На пробно взятый объект внешнести может у тебя возникнуть ещё только голое непринимание, а может уже и более вы́раженно – в чувственном роде – оформленное непринимание. Ежели голое, то это наименьшее, что из негативного гнёта может образоваться – по поводу того объекта из внешнести. То есть голое непринимание есть особое, совсем неспецифическое чувство – из чувств гнётонегативного вида. Которое вполне уместно обозвать "безликим чувством". Именно из-за безликости оно и проходит для нас наименее вредным – сравнительно с остальными гнётонегативными чувствами. Однако вместо него, повторюсь, может возникать и что-то повыраженней, например отвращение как чувство. Тоже ведь непринимание, только уже "одетое". И "раскрашенное" той одеждой! Может срáзу возникнуть, а может голое непринимание в него доусугубиться. Чувственно оспецифичиваясь, а заодно уж и усиливаясь. Чем у него, так сказать, появляется лицо.</p>
<p>
В выходящем на арену чувстве отвращения – как чём-то более солидном, нежели "голое" изначально непринимание, последнее добровольно "растворяется". А отвращение, в свою очередь, может доорганизоваться, например, до ненависти. Которая в психотехнически "растворённом" состоянии будет содержать уже и его, и исходное голое непринимание, обеспечивая последнему ещё более проявившееся, насыщенное лицо – сравнительно со случаем, когда оно было "растворено" лишь в отвращении.</p>
<p>
И остаётся добавить, что и само голое непринимание имеет градации выраженности. Первой, самой слабой, является техническое непринимание. Или сказать – чисто рабочее. Оно мало что "не имеет лица", так ещё и дозировано! Как внутренняя реакция возникшее лишь "в необходимой и достаточной" степени – сколько там уж надо, чтобы начать преследовать избирательность, наметившуюся в связи с объектом из внешнести. Но неприниманье тут, оставаясь по-прежнему "голым", может терять рабочую направленность, взамен составляя собой демонстацию – просто того тебе, что "нечто в жизни не так". В этом – вторая градация выраженности "голости"! Выраженность получает возможность быть на ступень большей, так как излишняя непринимательная сила работе по преследованию мешает – оттягивая энергию от него на себя, и потому специально укорачивается, а демонстрировать себе позволить можно с любóй силой.</p>
<p>
</p>
<p>
В вопросе существования неприниманий – есть другая сторона. В виде реакции на попаданье в то, чего не принимаешь. Это особая психореакция, составляемая путём привлечения сферы намерений. Условно назовём её допуск.</p>
<p>
Оно ведь что? Попав в то, во что не хотел попадать, естественно тебе оказывается как-то это для себя отметить. Себе продемонстрировать. Вот и отмечаешь, намеревая картинку, будто что-то тебя обволокло. Такое кáждый испытывал, и надо лишь вспомнить! Как только неприемлемая ситуация, так появляется ощущение, будто водой облит, или будто давит на тебя что – со всех сторон, или словно кисель тягучий тебя обволакивает, – это всё ты сам намеренчески прикасаешся к себе – той неприемлемой ситуацией. Ситуацией попранности твоего непринимания.</p>
<p>
Так что название реакции – от понятия допускаемости к себе того, чего не хотел допустить. Допуск являет весомую статью повседневного психогнёта. Нашей самоугнетаемости. Угнетаемости себя именем жизни. Вспоминайте: постоянно ведь что-то жмёт – не то, так другое! Психически жмёт именем внешнести, и это настолько привычно, что уж и внимания не обращаешь. Особенно развиты допуски у экзальтированных натур. Типичный пример – заход в комнату к заразному больному. Как зашёл, так невольно внутренне и отталкиваешь – и сам воздух той комнаты, и кровать с тем больным. Это для начала. В порядке первой фазы допуска. А не уберёшься быстро, так отталкивать толком уже не удаётся, и тот воздух с миазмами – в психоплане проходит на тебя уже насевшим. На тело твоё.</p>
<p>
</p>
<p>
Не на всякий объект, связанный с неприниманием, возникает отслеживание. Бывают объекты, в связи с которыми отслеживание не имеет технического смысла. Например, заведомо неизменная ситуация, в которой ты находишься. Онá как объект. Который не меняет ни положения своего относительно тебя, ни конфигурации, ни чего прочего, а ты сам – своим движением – не можешь ни дальше от него стать, ни ближе, потому что ты в нём, – чего же тут отслеживать?!</p>
<p>
Скажем, вы негр среди белых – чем не такая ситуация? Отслеживать черноту своей кожи бессмысленно – она всё время при тебе, даже в сортире. Но непринимание в связи с таким объектом – так или иначе есть, и тем требует от тебя своей отмечаемости. Которую и производишь, бросаясь вместо отслеживания в реакцию имения в виду. В лице постоянной – более или менее настырной – подразумеваемости себе того объекта. Непрерывно корректирующей поведение. Ну, а возникает в отслеживании "прокол", или имением в виду наличной неподходящести – компенсационно к ней не трансформируешь поведение (должным образом, во всяком случае), – тогда возникает допуск. Как ответ на "прокол". Его невольная себе наша маркируемость.</p>
<p>
Можно ещё сказать что допуск – внýтренняя среагированность на попранность непринимания. Какого-либо из наличных. Это я к тому, что на попранность способны мы среагировать и внешне! И часто такая среагированность к допуску и прилагается. Как среагированность внешне выражающимися реакциями. Воплощающими выйденность твою из сферы намерений в сферу развёрнутого реагирования. Или сказать – реагирования развёрнутомоторного. Где намереваемость – среагированность свёрнутомоторная.</p>
<p>
И интересно отметить, что из отслеживания – как формы психогнёта – получается опаска первого рода. Как усугубительная форма. А вот имение в виду – усугубляется до опаски второго рода. Такая вот психозакономерность. Или сказать – закономерная психокинетика.</p>
<p>
</p>
<p>
Непринимание выступает психогнётом, не совсем являясь чувством. Если таки относить его к чувствам, то это будет чувство, на ступень более непосредственное, чем все остальные. Да, скорее всего так и есть! Типовое чвство что? Суть подсознательная сообразившесть для себя чего-то нужного – касательно некого элемента внешнести, – да слитая с намеренческой намеченностью – поведенческой реакции в воплощение того чего-то. Психомеханостно состоит, значит, из двух состыкованных частей. Непринимание и принимание в этом не отличаются от типовых чувств. Однако наводимый смысл о нужности чего-то – предельно незатейлив. Сказать иначе, умозаключённость в отношении чего-то – крайне неспецифична тут как смысл. В смыслоотношении не имеет ни одной надставки! Только общая в виду внешнего отдифференцировка – типа "да – нет". В значении "подходит – не подходит". И всё! Другие же чувства в этом отношении – на ступень и более усложнены.</p>
<p>
Непринимание – в силу такой своей "чувственной простоты" – способно даже входить (составляющим элементом) в другие чувства. И весьма часто как раз и входит! Однимм из блоков – среди нескольких, вместе дающих то типовое чувство. Нечто подобное мы уже встречали: отслеживание "содержится" в опаске как чувстве – её составляющей частью.</p>
<p>
Итак, непринимание как то, что можно назвать наинепосредственнейшим чувством. В силу выступаемости-таки чувством – психомеханостно имеет две части. Первую мы уже охарактеризовали, а вторая в неприниманиях – намереваемости оттолкнуть. В чувстве допуска – отталкивание неугодного как твоя уже внутренняя реакция, а в чувстве непринимания – лишь намéрившесть оттолкнуть. Или сказать – примерившесть. То есть, в допуске отталкивание уже производится, только что свёрнуто-моторно, а в непринимании – ещё нет. Как помним, свёрнутомоторная производимость соответствует внутренней реакции на раздражитель, а развёрнутомоторная – внешней. Внешневыражаемой. Внутренняя реакция – когда нужное действо моторно наметил, но не дал ещё ему хода, при внешней же реакции оно имеет полноценный ход. Намереваемость, кстати, тоже наметка действа, только что на ступень менее выраженная, нежели реализуемая внутренней реакцией.</p>
<p>
</p>
<p>
И бывает ещё неспецифическое непринимание. Или сказать – смыслоневоплощённое. Всеотвлечённая непринимательная набранность тобой – в себя как психику! Максимально безадресная – как соотнесённый с жизненным внешним непринимательный смысл. Предельно неопределённо означенная мыслью.</p>
<p>
Возникает как компенсационная реакция – на то, что текуще образующиеся конкретносмысловые непринимания, всякие мелкие, ты неизменно "шлёшь" в себе, то есть преодолеваешь чисто волевым путём. Который, с точки зрения каждого такого непринимания, есть путь насильственный. В отличие от того, когда преодолевались бы они поставкой им удовлетворения, или, там, уговором себя твоим от них отказаться, или сменой ситуации. Вот каждое "посланное" непринимание незаметненько компенсации и трéбует – за насилие. То есть полностью не забывается – "остаётся жить" в этом требовании! И всё это постепенно накапливается.</p>
<p>
Как смысл-то – "посланные" непринимания как раз забываются: ты ведь – в воплощёнку "посылания" – нисколько не подразумеваешь их смысловое наполнение, как же им тут не забыться со временем – в их требовательной конкретике. Но вот как некая непринимательная настрополённость подсознания – они остаются. Как связанная с неприниманием подсознанка соображаешь примерно так: мол, чтó не принимать, я уж помнить не буду, так и быть, но вот что не принимать здесь что-то надо – не забуду, таким "надо" я для себя остаюсь. Так вот усечённо остаются и суммируются – силком-то отодвигаемые непринимания, в результате со временем от твоей насильственной политики к себе – образуется выступающее невольностью мощное непринимательное "надо". Заставляющее непринимательно набрасываться на вовсе уж нейтральные жизнепроисхождения – только потому, что именно они под руку подвернулись. Выражаясь в обычной разговорной манере – становишься раздражительным.</p>
<p>
Ещё раз. От каждого насильственно отставляемого непринимания – остаётся неудовлетворённость. Как представительствующий её недоум соглашающаяся "не кричать" внутри тебя – в обмен на согласившесть остального недоума непринимательно за неё отыграться: на чём-нибудь другом жизненном, где-нибудь в личном будущем. Именно "остального недоума", ибо неудовлетворённость эту недоум представительствует только одной какой-то своей плоскостью, в остальном оставаясь несвязанным с нею. Так что оформленное как смыслоконкретика непринимание – компенсационно (к его вытеснению) заменяется прибавкой в твою общую собравшесть не принимать. С конкретикой смысла принципиально не связанную. Такая собравшесть и есть неспецифическое непринимание – как психоявление. В отличие от неприниманий обычных, конкретносмысловых, выступающих частновыраженностью специфического непринимания – как психоявления.</p>
<p>
Неспецифическое непринимание незаметно играет огромную роль в нашей жизни. Выступая тем неявным внутрипсихийным фоном, в отталкиваемости от которого выстраиваешь своё поведение. Чем выраженней такой фон, тем неуживчивей человек, – при прочих равных. Механика же подобной проявляемости неспецифического непринимания замешана на воплощаемости имеющейся у тебя его массы в разнообразные специфические непринимания. И это не та воплощаемость, когда воплощающееся исчезает как таковое по осуществлённости воплотившести: "масса" неспецифического непринимания остаётся, восстающим из неё специфическим неприниманиям давая лишь представительствовать себя. И постепенно уменьшается только полосой непрерывного удовлетворяния – тех специфических неприниманий, в которые – одно за одним – трансформируется. Ну, ты их всё удовлетворяешь и удовлетворяешь, и непринимательной неспецифике попросту надоедает трансформироваться.</p>
<p>
Сути специфических неприниманий автоматически конструируются – в порядке внутренней твоей отталкиваемости от накопленного неспецифического непринимания. Конструируются на базе подворачивающегося по ходу жизни смысломатериала. Ну, жизнь течёт, разворачивается, тем неизбежно открывая всё новые наполнительные элементы, – вот к ним ты – как олицетворение неспецифического непринимания – и цепляешься.</p>
<p>
В общем, в имеемости неспецифического непринимания "стоишь наизготовку" к тому, чтобы что-то из жизни не принять. В силу чего естественно, что обязательно и находишь в ней такое. Пусть бы и "притянутое за уши" как смысл, то бишь надуманное. Неспецифическому неприниманию важна лишь сама по себе выразившесть в непринимательной смыслоконкретике, а вовсе не сама та конкретика, подсоединение к которой такую выразившесть являет. Образно говоря, форма сосуда не имеет значения: пусть то будет стакан, пусть банка или кувшин, лишь бы было куда слиться! И если у вас на непринимательности какой-то жизнеконкретики настáивается, то сие только потому, что чрез неё нашедшее себе выход неспецифическое непринимание – "ленится" искать другой выход. Непринимательный жизненапряг нашёл ход и в него устремился, зачем ему поворачивать! Но посули наглядно разрядку в другой форме, более удобной, и он тут же отпустит ту преследуемую жизнеконкретику. Удобная форма пребывания в разряжаемости – важность для неспецифического неприниманияю. Ищущего смыслоконкретику потому, что от твоей работы с нею ему "светит" в принципе разрядка. Ну, тебе как его обладателю – "светит" его в себе "отыгравшесть".</p>
<p>
Но если масса неспецифического непринимания закритически большая (а весьма часто так и бывает!), то "притянутую" им смыслоконкретику ублажить проблематично. Слишком сложные и энергоёмкие конструкции поведения требует она от тебя ради того. И несмотря на это, интенсивное неспецифическое непринимание западает-таки в смыслоконкретики: тем оно стоит хоть на символическом пути к своей разрядке, что для него лучше, чем пребывать в положении даже не пытаемости разрядку найти.</p>
<p>
У человека обычно полно фактически необязательных специфических неприниманий, отыгравшести в себе которых он реально не ищет. Попустительственно пребывая в бесконечной демонстрационной их разряжаемости. Ну, например, не нравится вам политический режим в собственной стране, так реально вы с ним не боретесь, а лишь в разных формах ворчите, демонстрируя себе свою вроде стоящесть на рельсах этой борьбы...</p>
<p>
Итак, ежели вы человек обычный, то неизбежно пока наличествует у вас неспецифическое непринимание, имеющее психомеханостное сродство "плавать" в специально находимой им непринимательной специфике. Ну, конкретике. И важно ему только, чтоб она вообще была, а уж какая именно – дело десятое. И если оно держится у вас за найденную конкретику, то лишь потому, что в ослеплении неправомочной обобщительности – находит потерю той конкретики потерей самóй своей выраженности в конкретику. Ну, находит это не оно, а обслуживающее его подсознание ваше, но сие уже тонкости. Разрушая такие неправомочные обобщительности, можно сознательно брать (подбрасывать себе, как говорится!) житейско удобные формы отвергательности конкретных жизнепроявлений. Брать неугодными удобные к тому элементы жизненаполнительности!</p>
<p>
Смежное психоявление этологи наблюдают у высших животных, типа слона или серой вороны, и называется оно "перенос реакции". Когда случайный прохожий дефилирует мимо слётка вороны, родители слётка воспринимают это как угрозу ему, и атакуют того человека. В базе такой их реакции – лежит что-то подобное неспецифическому неприниманию. Недостаточно оспецифиченное непринимание, тáк скажем! Когда базово непринята лишь открытость слётка опасностям, а в чём они и что по их поводу делать – у ворон текущий непринимательный эксклюзив. Так вот, человек вороне "не по зубам", то бишь как объект специфического непринимания – технически неудобен. Но именно он подворачивается для такого непринимания – от непринимания – вороной при слётке – вообще окружения. И вот, неприять ей человека – значит клевать, однако клевать его – "себе дороже", вот она вместо человека и клюёт остервенело ветку, символизируя себе егó поклёв. Своему – типа неспецифическому – неприниманию ворона даёт удобный выход через ветку, а не неудобный – через контакт с человеком. А слон в подобных ситуациях набрасывается на древесные завалы, начиная кантовать составляющие их колоды. Да и мы сходно поступаем: наверняка вам случалось вмазать кулаком в стенку – вместо рожи провинившегося перед вами человека.</p>
<p>
</p>
<p>
4. Теперь пару слов о том, что значит что-то принять. То есть поиметь принимание – у себя в отношении того чего-то.</p>
<p>
Тут так: полностью принять что-то – значит стать и полностью свободным от него. Как элемента своей внешнести. Если только в связи с ним – дополнительно не достроишь позитивный гнёт, взамен только что исчезнувшего негативного. Бывшего в лице непринимания этого принятого теперь чего-то.</p>
<p>
То есть в наличке психомеханостная хитрость. Непринимание, хотя бы и "голое", то бишь чисто техническое, всё равно суть гнёт, психогнёт из негативной половины, тогда как принимание не является гнётом, даже позитивным. Если только в порядке его наведения – по естественной инерции не достроишь его до какого-либо позитивного чувства. Обязанного выступить, как помним, психогнётом из позитивной половины. К примеру, пока принимал объект, им заинтересовался. Значит прилипла к принятости позитивная гнётность – в виде чувства интереса.</p>
<p>
Почему же принятость самою по себе не является никаким психогнётом? Потому что непринимание – атрибутивно предполагает действия. Действия по убратию непринимаемого объекта. Тем имманентно к наличке неприятия – перспектива твоя несвободна. Тогда как принимание как раз высвобождает её от увязанности с действиями – по поводу прецедентного объекта. А не намечена никакая действенность, так и психика переносом наметки не угнетена!</p>
<p>
Разве что брать тут всё по самому большому счёту. Принимание ведь психореакция, специально выстроенная по отношению к объекту. То есть надо было её создавать, а по созданности – бывает надо поддерживать. Вот тут и собака зарыта! Поскольку на то и другое тебе надо собираться. То есть отбрыкиваться от чего-то в пользу их. Чего-то напрашивающегося к свершаемости. А это работа! И значит всё же гнёт. Ну, психонагрузка, а уж психонагрузка – гнёт.</p>
<p>
Ещё сказать, объект ведь включаешь в строй личных позволительных соображений в отношении внешнего, и включённость эта тоже – существует далее как статическая мышленческая работа. И значит, гнетёт присутствием. Поскольек вся́кая работа гнетёт присутствием, даже так называемая любимая (в незаметности того гнёта).</p>
<p>
Психотехнически это обходимо. Надо избавиться от специальности в принимании. И "диким" образом такое, кстати, у человека и происходит. Есть принимания, в отношении объекта существующие просто уже тем, что нет его непринимания. То бишь существующие явочным порядком. По типу тому, что они не существуют, но просто оказывается "задним числом" всякий раз так, что существуют. Этакое виртуальное наличие. Психотехнически это принимание как почему-то непозволившесть в отношении объекта выстроиться неприниманию! То есть чисто самой жизнью производишь такую непозволившесть, и каждая из них – эксклюзив. Производится как рáзовость. Вот такое принимание уже и как длящесть выстраиваемости (тобою у себя) не являет тебе гнёта. А не только как остриё выстроенности (ну то, чтó она своим содержанием для жизни предполагает, от жизни требует). И таких приниманий, повторяю, у каждого целое множество: на что в ходе жизни не успело специально упасть внимание, так вот по типу "втихую" – то бишь полностью неспециально – и принимается.</p>
<p>
</p>
<p>
5. Человек вообще мастер – по части создавания себе психогнёта. Гнётностей в нас бесконечное множество – возможных к психотеоретизационному вычленению. Да что там, даже обычные житейские чувства, или как люди ещё о них говорят – переживания, бесконечно разнообразны. А ведь они тоже гнёт!</p>
<p>
Из положения выходим, найдя так называемые упрощённые чувства. Коих вполне конечное число! Их ещё можно назвать инструментальными чувствами. То бишь такими, которые в качестве "разменной монеты" присутствуют в более составных чувствах – всяких там любовях да ненавистях. То есть как раз в людских переживаниях!</p>
<p>
Какие же инструментальные чувства мы теперь знаем? Прежде всего, это голое (или чистое) непринимание – как самое инструментальное из инструментальных, если можно так выразиться. Ну, то есть, в смысленном отношении оно – самое неспецифичное из выступающих гнётностями инструментальных чувств, а потому к наибольшему числу других гнётностей и подходит – в качестве составного элемента. Впрочем, имение в виду как чувство – не менее неспецифично. А потому и не менее инструментально. И иметь что-либо в виду – можно и в русле гнётного негатива, и в русле гнётного позитива. Это единственное, пожалуй, нейтральное у нас инструментальное чувство. Потому способное работать на две гнётные половины.</p>
<p>
Помимо голого непринимания, в половине гнётного негатива инструментальными выступают опаска – первого и второго родов, и допуск. А в половине гнётного позитива – голое принимание, чистый интерес и возжелание.</p>
<p>
Впрочем, список можно продолжить. Добавив внутреннее должествование и долг. Долг в смысле пресловутого чувства долга, знакомого всем цивилизованным людям. А в чувстве внутреннего должествования воплощена бывает наша заставляемость себя что-то сделать. Как хорошее, так и плохое. Долг относится к внутреннему должествованию примерно так же, как эмоция – к просто чувству. Эмоция ведь что? В психотехотношении её можно классифицировать как расплывшееся чувство, заодно при прочих равных и усиленное. То есть долг – нечто более психообъёмное и расплывчатое, нежели внутреннее должествование.</p>
<p>
Ещё – приобретённость и потеря. Как две стороны одной чувственной "медали"! В том смысле, что чувства потери – по отношению к чему-то – невозможно испытать, не испытав предварительно чувства приобретённости того чего-то. Ну и ясно, что приобретённость – позитивный гнёт, а потеря – негативный.</p>
<p>
А вот внутреннее должествование и особенно долг – в этом отношении двулики. Могут бывать образованием и приятным, и неприятным. Ну, каждый в курсе: долг как то, что испытываешь, вообще неприятен. Но в той или иной смысловой частности – может быть и приятен. Ну, больше приятен, чем неприятен, так что в целом – таки приятен. Неспроста же бытует в народе формульное выражение – "мне предстоит отдать приятный долг!"</p>
<p>
Как такое может быть? А просто: само по себе чувство долга неприятно, но отдача его может видеться некой приобретённостью – как чувством из приятных, – так что в целом всё оказывается чувственной приятностью. Если маячащая приобретённость – достаточно солидна.</p>
<p>
Каждый человек, даже если и не хочет, строит свою личную жизнь. Сказать строже, строит то, что в просторечии называется личной жизнью. Так вот, в первую очередь это – создание себе сонма приобретённостей. Когда на какой-то предмет мира, да тем, чем ты лишь для себя являешься, берёшь и распространяешься – так, что он становится как бы частью тебя. Тем самым при потере его – возникает у тебя чувство потери своей части. Или сказать – чувство "слегка потери себя".</p>
<p>
Говоря простонародней, с чем-то в жизни (с чем-то из составляющего её) увязываешься душой, так что при утере этого чего-то – возникает в душе иллюзия лишённости. Что и есть потеря как чувство.</p>
<p>
А на самом деле, не лишилась она, душа, ничего, – просто увязанность та её осталась оголённой. Тут или убирай увязанность, или на "голый" конец её цепляй что-то другое – взамен первого. Ибо оголённая увязанность есть двойной гнёт...</p>
<p>
Ну а внутреннее должествование – это подоплёка всем известного заставляния себя делать то, чего делать не хочется. Не хочется более или менее сильно, и по крайней мере – сейчас. То бишь проявляемостъ раздвоенности нашей, вот что такое это описываемое чувство.</p>
<p>
Чувство же долга – на ступень менее вопиющая, нежели внутреннее должествование, повязавшесть себя обязанностью что-то совершить. В частности, не привязанная строго к непосредственной перспективе, как то при внутреннем должествовании. Затем, внутреннее должествование – всегда противовес невольному нехотению нечто делать. А чувство долга может наличествовать и при отсýтствии нехотения совершать. Просто внутренним противовесом – откладывающим совершание обстоятельствам. Скажем, в силу жизненных макрообстоятельств (вы аспирант и иже с этим!) вам надо сдать завтра реферат, над коим ещё работать и работать, а вас зовут на вечеринку: вы идёте, тут-то в ответ на жизненные обстоятельства – в её лице – и возникает чувство долга – на реферат.</p>
<p>
Короче, если различать два понятия – "нацеленность вообще" и "строгая нацеленность", то долг ближе к первой, а внутреннее должествование – ко второй.</p>
<p>
Спрóсите, а как же внутреннее должествование может быть гнётностью из приятной половины, если делаешь нехотимое, то бишь заставляешь себя? Но когда нехотение, например, от усталости, а делать предстоит помощь приятному человеку, что само по себе вещь приятная, то если приятность от свершаемого перекрывает неприятность от длящести действия, так в целом это всё и будет чем-то типа приятности.</p>
<p>
</p>
<p>
Ну и ещё – это у чувствительных особ в первую очередь – распространена гнётность, могущая быть обозначенной как отвлечённый допуск. Чувство отвлечённого допуска! То бишь от внешнести фактически независимого – в своей у тебя возникаемости. Или лучше сказать – автономного в возникаемости.</p>
<p>
Вообще допуск – это чувство отмечаемости себе попранности включённого (ну, работающего) непринимания. И как тогда он может быть автономен в возникаемости? А это когда выступаешь способным (внутренне научился!) образовывать допуск на саму возмóжность возникновения допуска! То бишь не на попавшесть в требующую чувства допуска ситуацию, а на саму возможность такого своего попадания. И поскольку возможность есть вещь растяжимая, то подсознательно усмотреть её – можно где угодно и когда угодно. Стоит только достаточно "накрутить" себя для этого.</p>
<p>
То есть что? Одно дело, к примеру, уже находиться в палате у опасно и заразно больного, и тем себя внутренне обволакивать, вязать, испытывая чувство допуска к телу гадости, а другое дело – творить то же самое от одной лишь возможности, что кто-то из близких так заболеет, и тебе придётся бывать у него в палате. В общем, отвлечённый допуск – это допуск именем возможного как-либо в будущем допуска. Или даже сказать, именем налички самой жизни – как приводиловки к допускам. Что делает отвлечённый допуск гнётностью, скорее, из разряда патологии. По крайней мере, где-то с границы – меж патологией и нормой.</p>
<p>
</p>
<p>
Близкое к патологическому самоугнетение – это отдельная тема. Навязчивости, надуманности, всякие безусловности (в частности, безусловные от себя требуемости чего-то) – вот наполнители психогнёта этого разряда. И отвлечённого допуска я коснулся, чтобы пометить, что существует и такой разряд.</p>
<p>
</p>
<p>
Типичные слабонегативные чувства – забота и озабоченность. Сами обозначительные слова тут многое объясняют: интуитивно ведь каждый знает, что такое испытывать-то заботу. Либо быть озабоченым – в отношении предмета или просто в каком-то жизненном направлении. Мы вкладываем в эти понятия слегка различный смысл. Озаботиться – это как бы преддверие, а чётко испытывать заботу – уже второй этап выраженности. То есть озабоченность гнетёт на ступень расплывчатей. Озаботился – значит только собираешься определиться, а начал иметь заботу – значит ужé определился.</p>
<p>
В общем, чувственная фактура у них одна, а характер приложенности к нам – разный. Забота гнетёт на ступень конкретней, нежели озабоченность. Как гнетущее чувство менее отвлечена. При озабоченности угнетающий объект чётко не определён, поэтому и гнетёшь себя его именем диффузно, по типу "сам толком не знаю, чем угнетаю". Короче, различий хватает, чтоб в самоугнетаемости заботного типа усмотреть два подтипа. Остаётся лишь добавить, что при прочих равных – озабоченность гнетёт на пол-ступени меньше, нежели забота: конкретика – самою по себе! – "додавливает" дополнительно.</p>
<p>
Теперь подробнее о каждой. Забота – это маячащая необходимость что-то направленно делать, из-за несоответствия внешнести внутреннему миру. С тем, что хотя б слегка непринимание – факта несоответствия, отчего и делать по тому факту ничего не хочется. Делательная необходимость такого рода – подразумеваться может и вполне произвольно, и тогда она ещё не забота, а лишь нечто вроде помехи. Только мешает, а не заботит! Поскольку пребывает в состоянии ещё подхваченности тобой. А вот когда зафигурирует невóльной подразумеваемостью, то и предстанет заботой.</p>
<p>
Невольной – это в смысле такой, о которой чувствуется, что не можешь отделаться. По крайней мере сразу – по возжелавшести того. А чувство помехи – предшественник такого. Можно сказать, забота есть застоявшаяся помеха.</p>
<p>
Фактически, забота есть воплощённая в чувство несвобода – твоей перспективы. В проистекающести той несвободы от жизнеконкретики настоящего. От одной из её бесчисленных линий. Увязанная с конкретикой настоящего несвобода личного будущего! Дéлательная несвобода. Характер которой достаточно определён – в силу этой настоящей конкретики.</p>
<p>
В принципе, можно испытывать такую несвободу и без увязанности с несообразностью настоящего момента. Например именем той посылки, что несообразности в жизни обязательно да возникают! И это будет означать, что тебя заботит самá жизнь, а не какая-то её частность в настоящем. Жизнь как целое! Бывáет подобная забота – у слишком пристрастных натур. Что называется, ничто конкретно не заботит, вот только сама жизнь, которая "не такая... </p>
<p>
Несвобода личного будущего возможна и тем именем, что, мол, такой-то несообразности нет, но она может возникнуть в пристоящей перспективе. Более или менее пристоящей! Тогда у тебя – перестраховочная забота.</p>
<p>
Если же конкретная несообразность увéренно прочится перспективе, то у тебя – упреждающая забота. Соображаешься тогда в себе так: мол, вот-вот появится то, что будет заботить, а значит, где-то оно ужé меня заботит – коль сумело так поиметься в виду, такое-сякое... </p>
<p>
И подробней об озабоченности. Неспецифическая компонента заботы, взявшая – себе у тебя – самостоятельное существование, – вот так где-то уместно классифицировать озабоченность. Неспецифическая компонента – в смысле неизменного для всех забот. Некий элемент тела заботы как психопостроения, одинаковый у ней со всеми прочими заботами. Им выступает наша лишаемость себя полноты поведенческой свободы на пристоящую – и последующую за ней – перспективу. Несвобода такая как оттянутость на какую-то нежелательную поведенческую надобность.</p>
<p>
Как неспецифическая компонента получает самостоятельное существование? А вот, может образоваться сонм забот, смотрящих, так сказать, в одну сторону: в силу их множественности – ты ни одной из них в конкретике не знаешь, однако знаешь, что конкретики их есть и не дают – на перспективу – иметь "полностью развязанными руки". Вот это неимение ты относительно безлико при своём будущем и держишь, говоря себе: "я озабочен!"</p>
<p>
Обрисован лишь один из вариантов возникания озабоченности. А возможны и другие – тут лишь бы, повторюсь, заботная неспецифика отделялась от заботной специфики, да и вся недолга.</p>
<p>
</p>
<p>
6. Выскажем недвусмысленно то, что диффузно в тексте давно подразумевалось. В понятии "психогнёт" умещаются два подсмысла: гнёт в лице сути негативногнётного психообразования, то есть как специальная тобой себе изготовляемость, и само по себе несение любого психообразования – как нагрузка и потому гнёт. Первое – гнёт как психоспецифика, или специфический гнёт, второе – гнёт как психонеспецифика, или неспецифический гнёт.</p>
<p>
Подробней о специфическом гнёте. Он – когда что-то из жизни тебе не подходит, и ты себя им – нарочно угнетаешь, тем специально демонстрируя себе ту его неподходящесть. Зачем такая демонстрация? А чтоб собраться на ликвид неподходящего. И выдать соответствующее поведение. Иначе никто из нас и не почесался бы, знаем мы нашего брата!</p>
<p>
Вот, скажем, психообразование в лице определённой внутренней реакции, направленной против некоего неприемлемого жизнерасклада. Неприемлемого согласно сонму залегающих – в глуби вас как психики – "взятосте й себе". Каждая в лице вашей субъектной сросшести с избирательностью, вычлененной из жизнепроявленческой множественности. Замористо всё звучит? А мы лишь в обезличке высказались о непринимании – как внутренней реакции на базе с-собственностей. Строящейся в отталкиваемости от них. И представительствующей психогнёт из негативной условной половины. Тут "собака зарыта" в неприемлемости жизнерасклада. Её-то себе специально и демонстрируешь: жизнераскладом тем внутрипсихийно давишь себя, позволяя его факту тебе "мешать внутри", мешанием тем на себя оттягивая – тебя как субъектность. От других жизненных возможностей. Тем вовсю приглашая им заниматься – на предмет, чтобы его не стало.</p>
<p>
Плюс на непринимание, как только оно у тебя появилось, реагируешь ещё и как на целое. Помня себя без него и тем по контрасту видя, что с ни́м – жизнь тебе неприятней. Чем дополнительно и устремляешься его уладить.</p>
<p>
</p>
<p>
Так что психонагрузка в лице чувств. Означающая нашу ими самоугнетаемость. Даже – получается! – позитивными, не говоря уже о негативных. Негативных в смысле, что специáльно их изготовляем внутри себя как неприятность, помимо их неприятности ещё и как психогруза. Выступающего этакой внутрисубъектной тяжестью.</p>
<p>
Тут как? Позитивные чувства все примерно одинаково "тяжелы". Что касается их вида. То есть перегружает психику лишь их излишняя интенсивность, а не какой-нибудь видок позабористей. Другое дело – чувства негативные. Тут и от вида многое зависит! И особо не мудрствуя, по этому параметру можно их делить на слабо, средне и сильнонегативные.</p>
<p>
</p>
<p>
Ясно что реакции из позитивно-гнётной половины – лишь неспецифифический психогнёт. А из негативно-гнётной – и неспецифический (куда же от него!), и специфический. В промежутке же меж "половинами" – нейтральные психореакции. То есть специфически не угнетающие вас, но и приятностью не являющиеся. Гнетут только неспецифически, как и приятные психореакции – типа радости. Радости как испытываемого чувства.</p>
<p>
Обозначенных нейтральных – бесконечное подмножество различных по виду, как бесконечны этак подмножества и негативно-гнётных реакций, и позитивно-гнётных. </p>
<p>
Возьмём самим по себе делание – в лице поднятия-опускания руки. То есть именно длящесть того и другого, а не факт его и тому подобное. Чтобы это делание происходило, предваряюще нужен замысел его. Вот он-то и является одной из нейтральных психореакций, если только не входит обслугой в какую-нибудь реакцию из негативно или позитивногнётной половин.</p>
<p>
Это мы для примера. "Вслушайтесь" в личные замыслы, какие сейчас имеете, и станет ясно, что наполнением своим – психику они не гнетут, в смысле что наполнение то – нарочитым ради чего-то прессингом психики не выступает. Угнетая её только тем, что его приходится нести. То есть угнетает лишь неспециально – неогибаемой психотехнической сказываемостью самого его присутствия.</p>
<p>
Так что бесконечное множество нейтральных психореакций. Помимо замыслов, его заметно наполняют ещё наши голые назначенности себе. Эту психореакцию мы описывали – там где о с-собственностях распространялись. Такие "назначаемости себе" – блёклые психопредшественники с-собственностей.</p>
<p>
Поговорим ещё о замысле. Как психореакции. Тут хитрó: несмотря на "бесчувственную" свою основу, он таки чувство! Основа да, рациональна, психогенерируется как обозначёнка возможной делательности, никакой чувственностью ещё не грешащая, но затем именно чувственно соотносишься с вероятными плодами той делательности, что и заявляет замысел как чувство. В классе чувств оно – амбивалентно. То есть может быть и приятным, и неприятным. Плюс даже в случае, когда замысел приятен, вы, тем не меней, в лице наличного тогда жизнерасклада усматриваете некую неприятность. Ну неприемлемость – как самую первую стадию неприятного! Иначе устремить себя от того жизнерасклада (ведь замысливание чего-то в жизни произвести – как раз такая устремляемость!) у вас не получилось бы. Так что хотя бы условная неприемлемость жизнерасклада должна наводиться – ежели взялись замысливать. И неизменно наводится, каким бы распрекрасным жизнерасклад ни был. Такие уж психовздорные мы существа, люди.</p>
<p>
А когда говорили о замысле как нейтральном психообразовании, имели в виду лишь выхолощенную его рациональную основу. Это мы чтоб не показался наш текст противоречивым. Плюс замысел – так сказать подножное чувство. В смысле, что нет фактически чувства, в которое бы мы не подмешивали – компонентом – какой-нибудь замысел. Да и не один, зачастую! В повседневной нашей "игре чувств" они прямо-таки выстреливаются, как из пулемёта. И улетают как те же пули, чтоб на смену им – другимизамыслами будущую жизнь "ощупывать". Предваряюще лепить.</p>
<p>
</p>
<p>
И не забывать, что все эти нудные разборы ведь не просто так, от нечего делать, а единственно чтоб обозначить объектность – для медитативной деятельности. О которой смотри следующие разделы.</p>
<p>
</p>
<p>
Голые назначенности себе – практически все подвизуются в подсознании. Если какая и осознана – сразу по возниканию, то потом всё равно погрузится в подсознание. Затёршись – забывшись. То есть подспудность – их "фирменное" свойство. Предрасполагающее нашу субъектность использовать их с самого начала.</p>
<p>
Голая назначенность себе – это когда субъектность увязывает себя с избирательностью, но лишь самым щадящим образом. Субъектность ведь что? Как понятие собой являет предельно-нижнеуровневое состояние тебя как психики. Этакий "квант психики", который не может уже делиться. Или лучше сказать – отслаиваться. От себя ещё хоть что-то "отколоть"! Вот от такого "кванта" и начинаем жить, в смысле что как он в себе надстраиваться. И первые надстройки – как раз голые назначенности себе. Вóт на чём хотели заострить мы внимание! Такие первоназначенности – типа задают нам эту жизнь нашу, сами, впрочем, её частнопроявлениями в том происходящем являясь. Такая вот неделимая хитрость: с одного бока задают, а с другого тут же выступают частнопроявленьем задаваемого. Или сказать – задают, в задающести выступая задаваемым.</p>
<p>
Так что увязываешь себя с теми или иными избранностями. Как субъектность назначаешь их себе. И первая тут назначаемость – "быть живым!" Которой увязываешься с живостью против неживости. А уж дальше – "веер" производных назначаемостей, типа "дышать!"</p>
<p>
Почему эпитет "голая" при понятии "назначаемость себе"? Да потому, что просто назначаешь, и всё, без специально усиливающих моментов, каких бы то ни было. Назначенность посредством минимально для того необходимого! Тем реализуется первая степень заданности – как наислабейшая из возможных. Самозадавшесть на что-то простейшая, без надставок. Ступенчато же надставляясь – от голой назначенности себе чего-то, – последовательно испытываешь: мотив к нему, тому чему-то, притязанье на него – как простейшее из задающих чувств, затем ряд чувств, всё более выраженно задающих, типа вожделения, и наконец полная насыщенность заданности – когда к задающему чувству подмешана ещё и эмоция, а там дальше и целый их "пакет".</p>
<p>
Фактически, это мы описали хотение как базовую психореакцию. Где голая назначенность себе – наименьшая его степень. Его как психостремления к чему-то. А уж вожделенье в "шубе" синергичных ему эмоций – наибольшая степень хотения. И о хотении это мы заговорили в порядке ещё одной излагательной психограни. Ещё одной из возможных! И скорей всего нелишней.</p>
<p>
Усиливающие заданность надстройки – вообще нужны из-за возможных сбоев задаваемого, когда оно начнёт блюстись. Соответственно, сбоями соблюдения надстройки те и проявляются – прежде всего остального этим. Так что блёклая-то заданность – да, но это пока её не тронут – в благополучии её текущей исполняемости. (Речь о трогаемости жизнью – в лице среды или даже самого тебя. Поскольку и сам ты как понятие в неявности того себе входишь в понятие своей жизни, как, впрочем, и она равно входит в понятие тебя.) А вот тронут, так сразу прорезаются более сильные тяги – в ту затронутую сторону. Более сильные за счёт большей своей насыщенности в роде тяг. Ну, возьмите из своего подспуда хоть всё ту же голую назначенность со смыслом "дышать!" – в роли блёклой заданности. Тут что? Пока спокойно дышится, никаких сверхстремлений это делать вы ведь не испытываете, то есть работает одна лишь "голость" назначенности себя на это. Но перебей вам дыхалку, так сколько сразу чувств и эмоций начинает его, дыхание-то, требовать обратно! Воплощая собой повышение насыщенности его заданности.</p>
<p>
Обобщить, так всякий негативный психогнёт – от затронутости голых назначенностей себе, притязаний и субъективных собственностей. Затрагивает же их среда, а шире сказать – жизнь. Не даёт хода притязаниям, попирает собственности, и прочее в том же духе. Вот твоя на то среагированность и оказывается негативным гнётом. То есть в лице него – ответные психореакции на перечисленное. И центральная из них – непринимание. Затем обрамляющееся "шубой" других других негативных чувств, могущей усиляться ещё и эмоциями.</p>
<p>
Так что затрагиваемости нас средой. Или сказать – окружением. И речь о нас как личностях, а окружением личности – среди прочего выступает и тело, в котором она "размещена". Ну наша плоть, через которую как личности себя себе проявляем. А наиболее предельно говорить, то личность затрагивается жи́знью, так что затрагивать нас могут и наши же психореакции, поскольку они – один из наполнителей нашей жизни, не хилее прочих. И наши психореакции, а не то, что только наше тело и тела вокруг него! Так что выдаёшь какую-нибудь направленную реакцию, а потом, может, на неё же ещё и реагируешь – из-за неё на себя злишься, например (если не совсем адекватной оказалась). Кáждый может вспомнить о себе такое.</p>
<p>
Затрагиваемости жизнью – всякий раз разной степени абстрактности. И общая посылка тут та, что чем абстрактней воздействие на личность, тем далее выступает отодвинутой от личности эта затронутость. В субъективной оценке от той личности – всего того. "Чем абстрактней, то есть, тем более несущественная даль структурная моя затронута", – примерно так соображает личность. Ох уж эти зыбкие рубежи "нашей личностной дали"!</p>
<p>
Затрагиваемости жизнью мы постоянно прикидочно определяем. Можно даже сказать – назначаем! Ведь анализ, который венчается определившестью, штука весьма индивидуальная. Два разных человека об одном и том же событии с ними – решают разное. Один решит, что оно ещё ерунда, другой же классифицирует как на себя уже покушение. Например, чуть не задев тебя, проехал автомобиль: один находит это случайностью, другой уже умыслом, – всё зависит от внутренних установок, которыми ты повёрнут к жизни. Производных от твоей личности установок. От её состояния на текущий период. Всегда у нас имеется такой установочный фон, вот от него и "пляшешь по жизни".</p>
<p>
Итак, к чему пришли? Когда говорим: "Меня затронули!", – это означает, в неявности того нам самим, что затронута какая-нибудь из наших голых назначенностей себе, притязательностей или субъективных собственностей. И с затронутостью той – самоопределяемся, усматривая в ней ту или иную силу. Усматривание такое – строго индивидуальный рисунок. И бóльшая сила затронутости определилась, так и отвечаем более сильным чувством. К примеру, зашли в помещение с больным. Заразным! Тогда грязь там – вас затрагивает. Если ещё не очень грязно – на ваш индивидуальный взгляд, – то можете внутренне согласиться, что грязь ту возможно пока отследить, то бишь уберечь себя от контакта с нею, и тем из чувств по поводу неё – больше опаски не требуется. Ну, большего чем опаска. Когда же в помещении закритически грязно – согласно вашим личным припускам, – то определяется на ступень бóльшая сила затронутости – с ненаходящестью технически возможным отследить свои контакты с загрязнением. Чем начинаем находить себя как будто уже измазавшимся – заразой, и чувством допуска демонстрируем себе ту "измазавшесть". Чувства допуска и опаски – на одной "чувственной параллели", только допуск на ступень насыщенней в роде чувств. И не путать тут насыщенность с интенсивностью: опаска может быть и очень сильной, но это не добавляет ей насыщенности. Насыщенность и сила (ну, интенсивность) у всякого чувства – разные его грани.</p>
<p>
</p>
<p>
Позитивный же гнёт является нам в лице чувств, связанных с удовольствием. Ну, испытывание их оказывается таки́м типом нашей самоугнетаемости.</p>
<p>
Какие чувства "замешаны" на удовольствии? А например интерес, и ещё более неприкрыто – возжелание. Ищешь, удовлетворяя интерес, или задействуешь приятные телесные функции, удовлетворяя возжелание. Что за функции? А например, приём пищи. Или эякулирование. Поиск того, что интересно, тоже приятность, только менее насыщенного типа. То есть что? А влезаешь в заданности себе. Того что отсутствует в тогданаличной твоей внешнести. Начинаешь находить себя чего-то лишённым, а затем по этому чему-то формируешь заданность. Самозадаёшься по нему! В той или иной степени выраженности. Интересоваться им – меньшая степень, возжелать его – бóльшая. И вот, отсутствие того, по чему самозадался, неприятно, однако братие его – как приближение присутствия – уже приятность. И поскольку всегда можно найти себя уже берущим (ведь любóе статус-кво можно объявить началом: мол, начинаю брать с такого вот дальнего рубежа), то наличка чувства из позитивно-гнётной половины всегда и оказывается приятностью.</p>
<p>
В общем, борьба с неприятным как приятность, – вот стержень психомеханики плзитивно-гнётных чувств. Неудовлетворённость от неимеемости, которой "светит" удовлетворённость от имеемости, – вот что такое и интерес, и возжелание, ежели обрисовать их обезличенно. А "светит" в смысловой восходимости твоей к своим возможностям – действием влиять на внешнесть. Как уж там их, возможности те, понимает тогда у тебя подсознанка!</p>
<p>
Неудовлетворённость по прецеденту, но с обоснованно предвкушающейся удовлетворённостью по нему – в той перспективе, до которой ты согласен ждать.</p>
<p>
Неудовлетворённость, обязательно покрытая удовлетворённостью, испытываемой "передним числом". Такое испытывание создаётся подразумеванием той удовлетворённости, подразумеванием, в праве которого быть – ты в закритической степени уверен. Но годные для одного основания быть уверенным – не подходят для кого другого и, соответственно, при тех же жизненных обстоятельствах интерес или возжелание у него не образуются. В частности, внутренне более робкие люди – при прочих равных суть и менее интересующиеся жизненными происходящестями, и менее пылкие по жизненным поводам. Нежели люди, внутренне более смелые. Где пылкость по жизнеповодам – это психотекучка с большей подмешанностью возжеланий.</p>
<p>
Плюс подразумеваемая удовлетворённость – бывает вдобавок и промоделирована. За счёт сферы намерений. Чем означенная "покрытость" неудовлетворённости удовлетворённостью – оказывается до степени слитости их в нечто третье, не являющееся ни первой, ни второй. Вот это "третье" прежде всего и работает – в образующести у нас интересов, возжеланий и прочей позитивной гнётности как чувств.</p>
<p>
</p>
<p>
Так что механизм наводимости – позитивного и негативного гнётов. Или сказать – два гнётопородительных момента в нашей психомеханике, один из коих оборачивается нам чем-либо позитивногнётным, второй же – негативногнётным. Эти моменты уместно соотнести.</p>
<p>
Тут что? Вычленяешь ведь из внешнего объект, да внутренне (ну, намечательно) вступаешь с ним в контакт. И вот если окрас контакта – отвергательный, то вступившесть та оказывается психогнётом негативным, а если притягательный – то позитивным.</p>
<p>
А далее всё замешивается на принципе, что если нечто специально притягиваешь к себе, то смыслово дополняющее его с противной стороны – неспециально от себя отталкиваешь. Ну, самó так получается, что отталкиваешь, – в силу обязательности второй стороны у медали, которую берёшь в руки.</p>
<p>
И как ясно, то же в другую сторону: если что-то отталкиваешь, то тем получаешься и притягивающим – противоположное ему по смыслу. То бишь производство притягивания – оборотная сторона производства отталкивания, а производство отталкивания – оборотная сторона производства притягивания. Так потому, что занимаешься всегда объéктом, и вот если некий объект берёшь, то тем берёшь и дырку от него – в огульном поле смысла. Причём "дырка" та – как некий уж другой объект, противно-дополнительный по смыслу к взятому. И хочешь не хочешь, а должен на неё реагировать – коль она есть. Коль уж "в привесок" взята как объект – к искомо взятому объекту! И если к тому взятому – неким образом относишься, то к дырке от него – обязан относиться противным образом. Побочно утверждая тем своё отношенье к взятому. Вот так оно и получается, что позитивный психогнёт фонится негативным, а негативный – позитивным.</p>
<p>
Взять тут возжелание – как яркий представитель позитивного гнёта. Возжелание что? Это внутренняя реакция специального притягивания приятного элемента внешнести. То есть физиологически сдобренного. И вот эта реакция незаметно – "тёмной" своей стороной – выступает отталкиванием ситуации неиспытывания той приятности. То есть присутствует неспециальное и латентное непринимание – ситуации неиспытывания. "Подмагничивающее" нашу внутреннюю отданность себя ситуации испытывания. ’</p>
<p>
Сказать иначе, ситуация испытывания подпирáется непроявленным неприниманием – отсутствия испытываемого. Как минимум, а как максимум – это может быть уж и непроявленный допуск.</p>
<p>
Это всё здорово напоминает загрядотряды – из практики второй мировой войны. Позади выходящей на боевую позицию части – ставился так называемый заградительный отряд, из войск особого назначения. На всякий случай, чтобы та часть не побежала в бою. По бегущим назад – загрядотряд открывал огонь, из латентности становясь проявленностью, и заставлял бегущих вернуться на позицию. Так и при каждом возжелании: если ты в нём устанешь и попытаешься от него в себе отказаться, в поддержание составлявшихся им поползновений автоматически проявляется непринимание, маячившее у него "за спиной", – непринимание с противным желавшемуся объектом.</p>
<p>
И выступающие негативным гнётом внутренние реакции – тоже "подмагничиваются". Непроявленной позитивно-дополнительной реакцией. То есть реакцией из наполнения позитивного гнёта.</p>
<p>
Если такую особенность своей человеческой психомеханики знать, то возможно по личному произволу сменять у себя допуски на возжелания. Во всяком случае, со временем, по мере тренируемости во внутреннем поведении – по этой линии. Вместо внутреннего отталкивания того, чего по наличной внешней ситуации не хочешь, попросту начинаешь внутренне притягивать ситуацию, в которой отсутствует это нехотимое. Как тό её притягивать, чего хочешь, то бишь как хотимое. Оно ведь хотеть чего-то – при прочих равных нам внутри удобней, чем чего-то не хотеть. Тáк скажем! Вот подвижник подобные смены вовсю и использует.</p>
<p>
Общая направленность его поведенческой реакции в той внешней ситуации остаётся прежней. А именно, нечто конкретное касательно себя не иметь, – как то и задавалось допуском. Однако внутренний окрас той заданности сменяется на противный: отталкивание имеемого, как психонегатив, сменяется на притягивание его отсутствия, как психопозитив. Тем самым давая облегчение: во-первых, как уже указывалось, нести поведенческий позитив вместо негатива на ступень удобней (как говорится, лучше что-то делать в своё удовольствие, чем его же делать в своё неудовольствие), а во-вторых, срабатывает тот нюанс, что противоположный – суть прежде прочего другой, то бишь во внешнем выражении продолжая в сущности то же, внутренне по-другому на это организуешься, фактически заполучая такое же облегчение, какое бывает по смене надоевшего – и тем повышенно утомляющего – дела на какое-то другое. Каждый ведь знает, что по смене той работаешь не слабее, чем до неё, но субъективно всё предстаёт чем-то более лёгким.</p>
<p>
Отчего уместны замены и позитивных гнётностей на взаимо-дополнительные негативные. В смысле, если надоело возжелать что-то долго не дающееся в руки, то становится внутренне легче отвергать наличное неимение возжелаемого, чем продолжать возжелать это неимеемое.</p>
<p>
</p>
<p>
Поконкретней, чтó такое возжелание? Психонацеленность на испытывание чего-то приятного, вот что оно такое! Приятного согласно нашему физио-устроению: каких-либо вкусовых ощущений, или ощущений от раздражаемости половой телесной части, и в том же духе прочего. И нацеленность на такое – это мотонамеченность внешней реакции, реакцией же выступает поглощение вкусной еды – ежели возжеланье было пищевым. Плюс нацеленность, как внутренняя реакция, тут в смычке с внутренней реакцией притягивания – нами себе из среды тех элементов, контакт с коими как раз и даст испытывание, на которое нацелен. То есть смычка с острой пронамеревавшестью – взять те элементы! Кои в лице вкусной еды – в примере с пищевым возжеланием. А заодно и воображаешь ощущенческую часть будущего испытывания. Ну того, на которое нацелился! Ощущенчески себе имитируешь поглощенье пищи – в случае возжелания обеда. Что означает предвкушать тот обед. Как это принято выражаться.</p>
<p>
Такой вот внутренний конгломерат. Сначала намеренье изыскать и притянуть – соответственные элементы внешнести, затем мотонамеченность положенного контакта с ними: мышечно контакт неразвёрнуто проигрываешь, что фактически есть некая уже начавшесть его – имитацией моторной части испытывания, и наконец – воображённая ощущенческая часть того испытывания, то есть его предвкушение. Одно к другому последовательно пристраивается, и единым внутренним конгломератом в нас наличествует. Являя нам наше возжеланье. Крайняя степень коего – вожделение.</p>
<p>
</p>
<p>
А суть отвлечённого допуска можно передать ещё вот как. Ежели в жизни, да не исключена напрочь некая ситуация, то атрибутивно к тому – ты при вероятности её настатия, большей или меньшей. Всегда при какой-то её вероятности, просто так мир устроен! Откуда в любой момент – одно из двух: ты или в самой той ситуации, или в её возможности как ситуации уже другой, хотя и смежной. И ежели брать ситуации неприéмлемые, то тут получается и собака зарыта! Неприемлемая – при праве отмечаться допуском, была бы достáточно неприемлемой. Так что при этом праве и вероятность настатия неприемлемой ситуации – как неприемлемая ситуация! Вероятность такая всегда есть, имея возможность уходить в бесконечность в своей малости. И всегда её, как неприемлемость, усмотреть можно достáточной для допуска – подобрались бы только нужные свойства, у тебя как психоиндивида. Чем допуск, как психореакция, и получается способным быть, что называется, на ровном месте! И если способность эту свою реализует, то и оказывается отвлечённым допуском. С большей или меньшей степенью отвлечения. И чем больше эта степень, тем "ровней" то место, где отвлечённый допуск возникает. То есть он допуск, приходящий как бы сам по себе – фактически, просто из самой возможности в жизни для тебя допуска, Из самой чреватости жизни допусками.</p>
<p>
Так что отвлечённый допуск – как допуск самодовлеющего происхождения. Базирующийся на том, что жизненная ситуация, в которой – согласно строю своих внутренних взятостей себе – ты не в силах не испытывать допуск, по большому счёту всегда может быть идентифицирована как сиюналичная. Другими словами, в любой наличной ситуации можно усмотреть повод для какого-то допуска, – была бы лишь достаточной твоя жизненная реактивность. Заставящая тебя взять к рассмотрению нереальные вероятия чего-либо неприемлемого.</p>
<p>
К примеру, ты по жизни – напрочь неприемлешь свою телесную находимость в заразных местах. Тогда в обычной житейской ситуации – в лице своей зашедшести в магазин и находящести там, невольно берёшь себе право видеть то, что охранники тебя с кем-то спутают, задержат, сдадут в милицию, и ты окажешься в грязной камере предварительного заключенія. Вероятность такого мизерная, но ведь есть, что ты невольно и используешь!</p>
<p>
То есть что? А то, что ежели ты – закритично брезглив, то "милицейскую" ту вероятность начинаешь находить достаточной для учитывания на практике, и учитывание то означает, что пребывалка в магазине ужé являет имение дела с грязью – так сказать, олицетворяет встречу с ней на дальних её рубежах. Описанная возможность грязи – как в неком смысле тоже грязь! В отражение чего и начинаешь испытывать бледный слепок с того допуска, который в той камере милицейской был бы для тебя характерным.</p>
<p>
Сказать простонародней, если чего-то уж очень боишься, то находишь, что оно в достаточном принципе ужé есть – даже там, где его практически нет. Вóт что срабатывает.</p>
<p>
</p>
<p>
Так что психогнёт – его оказалось возможным классифицировать. Да ещё и по нескольким направлениям! То бишь он, как психотеоретизационная абстракция, взял да и выступил допускающим такое. А мы происпользовали этот допуск.</p>
<p>
Сначала гнёт разбили на негативный и позитивный. А добавить сюда ещё промежуточный и нейтральный, то всё вместе составит одну линию. Вторую же</p>
<p>
линию – даёт переклассификация гнётопроявлений по уровням выраженности. В их гнётном качестве. Уровни уместно выделить первый, второй, третий и четвёртый. А есть ещё и третья линия. Составляемая специфическим гнётом и гнётом неспецифическим. О коих мы немало наговорили, так что доразбирать не будем.</p>
<p>
В порядке же доразбора первой линии – коснёмся понятия промежуточного гнёта. Гнётные образования, его составляющие, нами уже приводились. Это внутреннее должествование, долг, забота и озабоченность. Две разные по сути пары, но одинаково подвизуются в районе границы – меж позитивным и негативным гнётом. Граничный класс! Способны являться как в ипостаси гнётопозитива, так и в ипостаси гнётонегатива. В отражение того, что все приграничные жители ведут хозяйство на две стороны. Оно тут как? Вне связи с тем, на что направлены да чему служат, все эти образования негативны. Когда строго сами по себе! Но на практике так не бывает, и ежели работают на откровенный жизнепозитив, то в целом их испытывание таки и оказывается приятностью. Пускай и не всякий раз. Суммационная приятность! Недаром же в просторечьи есть такое понятие, как приятный долг. Да и "приятная забота". Например, предстоит желанная свадьба, и тем стоит перед тобой ряд проблем, которые тебя соответственно и заботят. То есть где-то тяготят! Но решаемость их – в русле откровенного жизнепозитива, то есть как часть занимаемости чем-то приятным, от которой не отделяется. И тем как негатив фонируется и "растворяется" в позитиве, – слегка его приуменьшая, но в целом-то оставляя. Ты попросту принимáешь те все свои заботы, отталкиваясь от позитивного жизненного подпотока, в котором пребываешь. Инициируешь себя им – на их приятие. Специально или неспециально, в незаметности себе, но соглашáешься на их присутствие как негатива, из-за чего их у тебя вроде как и не становится.</p>
<p>
Но с другой стороны, заботы бывают порой весьма неприятны, – каждый такое легко вспомнит из личной жизни. Это когда жизнепозитив их не "отмазывает". Или "отмазывает" недостаточно. Не говоря уже о том, когда они откровенно работают на жизненегатив, дополнительно насыщая собой его русло.</p>
<p>
Нейтральный же гнёт составляют наши замыслы и заданности себе. То бишь замысливанием чего-либо, как и задаваемостью себе его, себя нейтральным образом мы угнетаем. Это для маркировки будь сказано. А так в психодеятельности можно вычленить и другие подобные образования.</p>
<p>
Если ты что-либо замыслил, значит хочешь не хочешь, а "поставил пред собой", и тем самым как минимум имеешь предзадачей. Предзадача как неузакóненная задача! Именно в этом скрытая подоплёка замысливания. Ну, то есть, обычно нам не шибко явная. Заданность же себе – это поимевшесть задачи узаконенной. Или сказать – узаконенное поимение задачи. Вот и вся разница. Замысел как невыраженная заданность себе, а заданность себе – как усугубившийся замысел.</p>
<p>
И теперь дальше. Такая или этакая по психофактуре, но задача требует выполненности. Вот эта имманентная ей требуюшесть и составляет специфический гнёт. Так сказать, собою нам его являет. То есть замысел или заданность – специфический гнёт нейтрального вида! С тем что есть ещё специфический гнёт негативного вида. Воплощаемый специфично-гнётной составляющей непринимания, для примера будь сказано. Позитивно же гнётные образования вообщé не имеют специфично-гнётной составляющей. А только неспецифичную. Которую ничуть не хуже в себе несут и нейтральногнётные психообразования, и психообразования негативногнётные. Ну и межуточногнётные тоже, как можно сообразить хотя бы из того, что предстают-то они или позитивногнётными, или негативногнётными. То есть неспецифичногнётность – как принцип вездесуща среди психообразований, просим не забывать.</p>
<p>
И конечно, всё это весьма относительно. Образования типа замыслов – нетральногнётны лишь самими по себе, в строгости того. А так-то – тоже работают или на жизнепозитив, или на жизненегатив, и от них бы могли "окрашиваться", как то делают долг и забота, и значит – пребывать в классе промежуточного гнёта. Но всё ж не пребывают, составляя-таки отдельный класс, – поскольку на ступень легче отделяются от подрусла жизни, в котором подвизуются. На ступень легче, нежели то бывает у забот. Всегда на ступень меньше в него вросши, а потому и менее им "красятся", – так что при желаньи всегда получается видеть их собственный психоокрас.</p>
<p>
</p>
<p>
Так что типовая психораскладка. Повторим её компактно, какой у нас в тексте вырисовалась.</p>
<p>
Сначала назначнности себе по жизни. Постепенно сформированный их багаж. Голых, плюс которые в лице притязаний, и ещё в виде взятостей себе, то есть собственнических. Все они избранности – в общей массе того, чем жизнь себя тебе являет. Что-то частное из неё выделяешь, его себе назначаешь, и другим концом это оказывается твоим первотребованием. Которое латентно, ежели непосредственно прилежащая жизнь – ту твою избранность в себе содéржит. А ежели нет, тем тебя её лишая, то первотребование из латентного становится проявленным.</p>
<p>
Оно ведь что? Наличные назначенности "висят" в тебе не просто так, а в непрерывной смыслоналагаемости – на текущий жизнерасклад. Перманентно сменяющийся – от одного настоящего момента к другому. Жизнерасклад настоящего момента – это и есть непосредственно прилежащая жизнь. Не равная всéй жизни, в смысле всему в жизни возможному. Нет, всегда она лишь часть возможного! На наличный момент – ты или в Москве, или в Париже, но не в обоих местах тех сразу. И ежели ты в Москве, то Париж для тебя – опосредованно прилежащая жизнь. Опосредуется самолётом, которым ты можешь туда попасть.</p>
<p>
Итак, непосредственно прилежащая жизнь попирает твои избранности. Хоть какие-нибудь. Все, как правило, у вас содержать в себе она не может, – ежели вы не "продвинутый" подвижник. И что тогда? А отсутствующие назначености себе, да в их смысловой наложенности на жизнерасклад настоящего момента – автоматически выконтращивают дополнительные жизненадобности: того, посредством чего в последующих жизнераскладах появятся избранности, нетерпимые ныне в их отсутственности. И жизненадобности эти утверждаются затем трояко. Или сказать, настáивается на них трояко. Одним из трёх путей задаёшь себе их. Бывает что через чувство. Бывает только через ощущения. То есть ощущéнческая жизненная надобность! Она как то, во что напрямую утыкаешься от жизнеощущений, наличных в настоящем моменте. Чисто явочным порядком присутствует в их массе! И наконец, третьей тут по счёту – чисто логическая жизненная надобность. Как наименее насыщенная в их роде.</p>
<p>
Например, немытое тело чешется и всё такое. Налицо ощущенческий набор-комплекс, просто упирáющий в то, посредством чего возможно не быть с чешущейся кожей. Настаивая на присутствующей в подспуде избранности – быть с нечешущейся кожей. Такой кожей как частью нормальной телесной самоявленности. За счёт чего кожа перестанет тут чесаться? За счёт чешущих её телодвижений или её очистки! Во что ощушения чесотки и упирают – безо всякой рассудительности. Это пример вторóго пути наведенья надобности, из трёх перечисленных.</p>
<p>
Однако для мытья необходимо мыло. Во всяком случае, далеко не лишне. И вы можете ещё не быть немытым до степени чешушейся кожи. Но помните, как такое бывало, и знаете, что и ещё будет. В результате вы – при чисто логической жизненадобности: сходить в магазин за мылом. То бишь наведена здесь надобность третьим путём.</p>
<p>
И наводимость первым путём. В качестве последнего психоэтапа. Когда что-то мешает сходить в магазин. Как и помыться или хотя бы почесаться – если уже та степень немытости, что кожа чешется. Тогда-то – для перешиба помехи – и усиляется надобность чувством. Актуальное требование становится и чувственным требованием! То есть реализуется и через чувства, а не только ощущенческим зовом или рассудительной утыкаемостью.</p>
<p>
Скажем, возникает чувство помехи, провоцируя притязание помеху изжить, а там уж появляется чувство занятости тем изживанием, да сплюсованное с задором и прочими способствующими делу чувствами. В результате таки идёте в магазин и запасаетесь мылом. А так бы, без всего этого добавочного внутри себя, не пошли бы.</p>
<p>
Так что внутренний феномен чýвственно наводимой надобности. То есть преследуемой посредством чувств. И какие из них мы тут наперечисляли, то лишь "шуба" вокруг ядра. Коим выступает начальное чувство – в лице удовлетворённости или неудовлетворённости. Они как предельно неспецифическое в сфере чувств, оттого и выгорает им бывать тем, с чего всё у нас начинается. Равно как и чем всё заканчивается. В нашей чувственной деятельности.</p>
<p>
Когда требовани комплекса чувств сиютекуще выполняется, они упираются все – ну, окáзываются упёрты! – в удовлетворённость, а когда не выполняются, то в неудовлетворённость.</p>
<p>
То есть что? Ощущенческая жизненная надобность с чисто логической жизненной надобностью – тоже внутренние феномены. Только обычно более ранние – в сравнении с чувственно наводимой надобностью. И когда среда надобностям этим не способствует – в реализации, первым к ним – для усиления – подмешивается именно чувство неудовлетворённости. Причём к ощущенческой жизненной надобности – неизмено оно примешивается на ступень боле выраженным в своём роде, нежели подмешивающееся к чисто логической надобности.</p>
<p>
То же и с чувством удовлетворённости, когда надобности того и другого типа – в режиме беспомехной обеспечиваемости. То есть поставке надобности способствует и удовлетворённость как чувство, если правильно и вовремя к делам той поставки примешана.</p>
<p>
Чувственно наводимую надобность не стоит путать с самим чувством надобности, обычно бывающем при заданности – или даже замысле – как чувствах. Оно ведь что? Ежели на фоне наличного жизнерасклада, да выконтращивается чисто логическая жизненная надобность, то обычная её тенденция – доразвиваться до зáданности надобного, заданности такой как отдельного чувства. Тогда как чувственно наводимая надобность – лишь на базе чувств возможный привесок к той чисто логической жизненной надобности.</p>
<p>
Чисто логическую жизненную надобность ещё стоит сравнить с ощущенческой. В первой реализуется всем известная рассудительная логика. Но можно говорить и о прессованной умозаключительности ощущений, также разворачивающей некую логику. В том смысле, что когда-то они, ныне используемые ощущения, конструировались да осваивались как таковые, как сам принцип. На что использовались текущие умозаключения тебя-тогдашнего. Вот они ужато и запечатлены в конструкциях твоих нынешних ощущенческих гештальтов. Насколько те умозаключения вообще возможно назвать умозаключениями: то ведь когда было, ты тогда и человеком-то ещё не фигурировал.</p>
<p>
</p>
<p>
И коль вычленили неудовлетворённость – как начальное чувство, – то напрашивается соотнести её с неприниманием. Ведь сразу просматривается их увязанность! Неудовлетворённость уместно посчитать непроявленной формой непринимания. Когда последнее смысленно ещё не оформилось, но непринимательная подключённость к жизни – уже имеется. Непринимание, лишь заявляющее жизни свой принцип, так сказать! Обезличенное, ещё не дорвавшееся до конкретносмысловой связи с нею.</p>
<p>
И можно подать тут всё и в другом ракурсе. Неудовлетворённость как чувство – это специальная демонстрация себе, что у тебя чего-то нет. Непринимание же – специальная демонстрация себе неподходящести того, чтó именно есть. И вот если чего-то нет, так есть то, что его нет, того чего-то! И можно демонстрировать себе неподходящесть сей налички. Что и означает: имея неудовлетворённость, тем автоматически имеешь и непринимательность, и наоборот.</p>
<p>
И подобным отношением связаны и члены дополняющей пары – удовлетворённость и принимание.</p>
<p>
</p>
<p>
Равно стоит соотнести заданность и непринимание. Хотя бы из-за того, что в конечном-то счёте каждый – лишь сонм заданностей себе, в виду внешнести его выработавшихся. На базе неё наработанных! Во всяком случае, всё так в однóм из "конечных счётов". Если их несколько параллельных, касательно-то человека. Посему соотносим и видим: всякая заданность – как зовущесть к чему-то, – непроявленно содержит непринимание всего остального. Ещё раз: самозадавшесть наша чем-то – другим концом латентная непринимательность всего остального! Был бы полностью доволен тем что есть, просто не смог тбы задать себе ничего нового. Из-за неспособности нáчать задавать! В силу необразовки психотехнической к тому возможности.</p>
<p>
Так что двигаться к тому, чего не имеешь, – а именно это предполагает собой всякая заданность, – возможно лишь на гребне где-то несогласия с уже имеемым. Не упираешься "задом" в такое несогласие – не тянешься вперёд! Это не то чтобы специальное несогласие, присутствует лишь "второй стороной у медали", – но тем не меней присутствует. Ибо никакая медаль невозможна без обратной стороны. И заданность как "медаль из психоматериала" – не исключение.</p>
<p>
</p>
<p>
Выскажем также, чтó представляет собой принимание – в психомеханостном отношении. Брать по самому большому счёту, так это особая сделанность из себя наша. Некая твоя слепленность из себя как субъектности. Твоё адресное изделие из психоматериала, коим для себя в последней инстанции выступаешь.</p>
<p>
Оно тут ведь что? Вообще есть твоя, как субъектности, воплотившесть себя физикой, и выступает она неким сонмом твоих сделанностей из себя. И вот в русле этого сонма – как субъектность из себя ещё изготовляешь разрушéние нескольких былых своих изготовок, слагающихся ныне в твоё непринимание чего-то из жизни, более или менее определённого. Изготовляешь именно из себя – за неимением иного "материала". Всем тем объект, коего касалось "демонтируемое" непринимание, становится нейтральным. И касательно его такого – ещё одним актом "делаемости из себя" получается легко создать его и принятость. Выстроить-выдать по нему психореакцию принимания!</p>
<p>
Так обычно. Но вообще, то объект может оставаться и непринимающимся – когда начинаешь выстраивать его принятость. В результате оказываешься разом и принимающим, и непринимающим его. Ундулируя психикой туда – обратно с некой частотой. Такое, впрочем, как правило недолго: непринимание с приниманием постоянно тут "кидаются" друг на друга, так что диким образом создаётся некий консенсус, в конце концов начинающий являть что-то одно из двух.</p>
<p>
Также сделанности из себя, составляющие непринимание, не обязательно должны именно разрушаться: могут просто компенсироваться – добавочными к ним выстроенностями. Нарочным изыском чувственных и мысленных прикидок, меняющих расклад.</p>
<p>
Так что принимание. И психообразование, и психореакция в его лице. Можно сказать, психореакция, венчающаяся психообразованием. Как особой твоей сделанностью из себя, в смысле феномена оказывающейся твоей с самим собой согласившестью – находить такой-то объект "законным" жизнепроявлением. То бишь имеющим право, чтоб против него не выступали.</p>
<p>
Уговоренность себя надеть на него такой статус! Статус неогибаемого проявления жизни по отношенью к человеку. То бишь проявления такого, без имения коего – никому нельзя прожить. И уж во всяком случае – тебе. Из чего оно хорошее, даже если плохое...</p>
<p>
</p>
<p>
Так что психомеханика чувств – такáя сейчас тема. И главное, что надо уразуметь по ней: всякое чувство строится, специально выстраивается, – и только тогда у нас бывает. С определённой долей условности, в этом выстраивании четыре ступени.</p>
<p>
Сначала как? Чисто за счёт ощущений наводится то, что можно назвать проточувством. Квази-умозаключенческим путём возбуждается некая – к чему-то зовущая – логика, и эта возбуждённость – проточувством и оказывается. Дело в том, что чувство – как разговорное понятие, – есть надставленность над ощущением как разговорным понятием. То есть неявно подразумевается как то, что бывает в психике пóсле ощущений. И это "после" начинается с того, что простые ощущения – автоматически наложены друг на друга. В их множестве, определяемом наличным моментом. Ты их ведь тогда все срáзу имеешь, вот в силу этой "сразовости" – они и контрастируют. А значит – соотносятся. Неспециально! Соотнесённость явочным порядком – из-за присутствия общим целым.</p>
<p>
Так что соотнесённость ощущений – в лице того, что есть меж ними контраст, и ты при нём находишься. Но ощущаем – значит квази-умозаключаем! То есть соотнесённость ощущений – соотнесённость квази-умозаключенческих смыслов! Как "пониманий допониматийного уровня"! Плюс соотнесённость – это выстроенность линии, а линия – это уже ведущесть к чему-то, и где-то к нему и зов. Так что на каждый момент – какое-то количество ощущений, как контрастная сумма тебя куда-то зовущих, и зов этот как раз и воплощает проточувство. Проточувство как контрастно-составное ощущение, вот что в наличке! Квазипониматийные смыслы в лице ощущений, в каком-то количестве на каждый момент, в своей массе выконтращивают некую смысловую "дырку", которую и прочим на понятие проточувства.</p>
<p>
Проточувство трудно в себе просечь. Примерно как просекать блик фонарика на стенке, когда на неё светит прожектор. Вместо прожектора – мысли, намерения и мотивы, которые невольно на проточувство навешиваем, превращая его в психокомплекс. Сразу, стоит только проточувству тому появиться! Так что способно оно для нас лишь смутно промаячить – глубинным в психике мерцанием. И наименее смутно – в так называемом чувстве голода. Ибо последнее всецéло строится на контрасте. В смысле что начальная контрастность проточувства, как плод первой ступени чувствопостроения, последующими ступенями лишь насыщается, а не тушуется и затеняется, как "сплошь и рядом" бывает при образовке других чувств.</p>
<p>
Так что разобрана первая ступень. Как вычленяемость некой ощущенческой "фигуры" – для умообработки. Вторая же ступень – сама та обработка. Глубинная промысливаемость, чтó вычленившееся для твоей личности означает. В жизненном плане, напредмет возможных "вокруг него" дел. Соображающихся как факультативные или как необходимые.</p>
<p>
В общем, надстраивающееся развитие подсознательных пониманий – по поводу проточувства. Где в конечном счёте – из вообще возможных дел назначаешь себе конкретные достаточные. А дальше ступень третья: все те дела намереваешь! По их смыслозначимости – как воплощённой логике – выстраиваешь намерения. Чего себе напонимал, то одеваешь в "шубу" намерений, – по-простому уж будь сказано.</p>
<p>
А четвёртым шагом примериваешь на себе испытывания – соображающихся плодов этих всех втуне намеченных дел. Тáк вот, как описали, намеченных! И вся эта дискурсивность, из четырёх членов, наконец и оказывается каким-то конкретным твоим чувством, из множества.</p>
<p>
</p>
<p>
Так что в целом – простая суть: глубинно проумозаключил по поводу ощущений – получил чувство на их базе. К понятию же проточувства наиболее – из наразбиравшегося нами – близка ощущенческая жизненная необходимость. Да заодно и чисто логическая жизненная необходимость. Ибо ощущенческую она всегда подразумевает – так или иначе, одну или несколько их сразу. То есть ощущенческая – маячит как воображённость в чисто логической! Оттого последняя – тоже проточувство, только поблёкше, на целую ступень. И чем больше "чисто логичность" чисто логической жизненной необходимости, тем блёкше она – как этакое, на ступень и так уже более блёклое проточувство. Вот такие отношения!</p>
<p>
Однако проточувство тяготеет надстраиваться – до полноценного чувства. И коль ощущенческую с чисто логической – теоретизационно видим близко к нему стоящими, то и они должны тяготеть. Что и бывает: обычно присутствуют в усугубившести до недочувства. Ощущенческие – до бóлее развитого, чисто логические – до менее. Стать полноценным чувством – не дотягиваются, но недочувством бывают.</p>
<p>
Но почему всё же не дотягиваются? А разли́чие у них с проточувством. Не принципиальное, однако здесь важное. К ощущениям лезешь, наперёд желая чувствовать. Соответственно и чувствуешь, на их-то базе! А чисто логическая жизненная надобность – с ощущенческой – возникают "самостийно", вне этой твоей тяги чувствовать. Соответственно, получаются лишь факультативным проточувством. С меньшим сродством дорабатываться, и всем таким прочим.</p>
<p>
Но доросли бы таки до полноценного чувства, чéм бы оно оказалось? А заданностью, для начала. По смысловой канве которой мог бы потом и интерес образоваться, а там и возжелание.</p>
<p>
Заданности, как помним, вместе с замыслами составляют психогнёт нейтрального вида. Оборачивающиеся им чувства вместе являют комплексную делательную устремлённость – по поводу мира в целом. Этакое здание "голо" намеченной делательности! "Здание" из замыслов, заданностей, а ещё занятостей и захваченностей – как воплощений локальных наших неготовностей к чему бы то ни было, в силу отданности чему-то другому. Олицетворяют твою самоотдавшесть делу! Особенно захваченности, в порядке коих уже граневой выхват из тебя как олицетворения произвольности. То есть в них "отдаёшь себя" аж до такóй степени!</p>
<p>
Так что в "пятне" смыслового наполнения захваченности – как произвольность не принадлежишь себе. Сказать проще, захватился делом – значит над собою в нём не властен. Что называется, не ты его уже ведёшь, а оно тебя.</p>
<p>
Мы тут не мудрили, понятия занятости и захваченности – как нововводимых чувств – взяли из простой разговорной речи. Мол, не отвлекайте меня, я занят, – каждый такое кому-нибудь говорил! Сигналя, что находится в нацеленности на что-то, с соответствующим тому чувством. Желая же оправдаться, каждый когда-нибудь кивал на свою захваченность: мол, виноват, не делал вчера этого нужного дела, так как был захвачен вон той фигнёй. </p>
<p>
А что до замыслов, то они редко доходят до полноценного чувства. Ежели в самом строгом отношении, то замысел – выстроенность пути удовлетворения требования. То есть умопостроение! Некая логолиния из мыслей, и только. Но... за ней маячит само то требование, а оно – так или иначе чувственной природы. Взять его самое ненасыщенное – в лице чисто логической жизненной необходимости, – так даже и это, как мы разобрали, оказывается недочувством. Так что вопрос лишь в том, на сколько логолиния психосмыкается с затребкой, которую обслуживает. Чем более, тем более замысел чувствоявлен. Это весьма индивидуально. У одних замыслы больше тяготеют быть чем-то вроде чувств, у других меньше.</p>
<p>
А заданность, сравнительно с замыслом, есть лишь намéченность пути удовлетворения требования. То есть путь такой – берётся как нечто целое. В неразвёрнутости! Проходит смыслоединицей! Однако возникает ещё и взятость себе этой единицы. А после акта взятости себе – ты уже при чувстве к бравшемуся. И поскольку взявшееся – путь, а не что-то иное, то взятость та оказывается заодно и принятостью решения его преследовать. Как единицу, но тем не меней!</p>
<p>
Хотя, бывает и блёклая заданность. Без взятия себе пути удовлетворения. Одна лишь принятость решения его преследовать! Однако сама связь с преследованием как-то чувственно отображается. Так что заданность оказывается-таки чувством. Всё равнó оказывается.</p>
<p>
И соотнесём ещё заданность с интересом. Поскольку оба этих чувства к чему-то призывают. Нет, даже слабо сказано, этак сказать – можно фактически о любóм чувстве. Скажем об интересе и заданности сильнее: оба они – воплощённый зов! Но воплощённый по-разному. Призыв что в заданности – как бы отодвигает прочие занятия, что налично текущие, что к тому возможные. В психорусле задаваемости себе чего-то – в любых прочих жизненных нацеленностях видишь конкурента. В любых, от какого бы чувства они ни исходили, в каком бы мотиве ни содержались.</p>
<p>
Всего этого нет у интереса. Как твоя нацеленность на что-то – он признаёт и прочие нацеленности, как наличные, так и ещё только возможные. Более того, не только соглашается, чтоб они были – если сами возникли или возникнут, – но даже желает их присутствия! Ибо интересу – как принципу! – нужен способствующий фон. На фоне пустоты – любой интерес блёкл, на фоне же всяких чувств – любой интерес становится "более интересным интересом".</p>
<p>
</p>
<p>
Желания от чувств и в чувствах, хотения же от рассудка. Тем самым, первые являют ток снизу вверх – по психике, а вторые – ток сверху вниз. И на каком-то уровне токи встречаются, образуя перманентный фронт борьбы. В порядке которой рассудок стремится облагородить чувства, а чувства нацелены сделать рассудок более диким. Менее рассудочным, так сказать.</p>
<p>
</p>
<p>
7. Переходим ко второй линии классификации гнёта. Разбивая его на четыре уровня вредности, так сказать. В смысле способности – у наполнителей уровней – "затяжелять" психику. Наименьша эта способность у психообразований, согласно первой линии составляющих нейтральный гнёт. То есть у наших заданностей себе, замыслов, занятостей и захваченностей. Вот они-то и задают первый уровень. Как уровень начáльного гнёта. Или сказать – начальный гнётный уровень. Именно они его задают, потому что специально теоретизационно вычленялись – как то, что нагружает психику по типу только-только. Когда меньше уже техни́чески невозможно.</p>
<p>
Второй уровень вредности – у позитивного психогнёта. Ну, у психообразований, им оборачивающихся. То есть интересов и заинтересованностей, затем возжеланий и вожделений, и ещё многих других пар или триад. Специально гнетущей составляющей ни у одного из этих образований нет, и гнетут они лишь неспециально – просто тем, что их приходится психонести. То есть гнёт позитивного вида вреден, но всё же только с точки зрения медитации, а не жизни вообще. И нейтральный гнёт – тоже вреден только с этой точки зрения. С тем, однако, что эта точка находит его мéнее вредным, нежели позитивный. Поскольку позитивные гнётные образования – имеют тенденцию к бóльшим интенсивностям. Что называется, на то он и позитив, чтобы хотеть его больше! Но интенсивней чувство, так и психику грузит значительней. В общем, неумéренны мы в возжеланиях и прочем подобном – на ступень больше неумеренности в наших задаваемостях себе. Или занятостях – как метящих текучки дел чувствах. Что теоретизационно и отображаем, относя гнётные нейтраль и позитив к смежным гнётным уровням. Но это в целом, а в частностях бывает по-разному: вполне можно представить такую заинтересовавшесть чем-то, что психонагружать тебя – её перенос будет не больше, чем перенос рядовой твоей заданности себе.</p>
<p>
Третьему уровню принадлежат помехи, опаски, допуски и прочие негативногнётности. У них есть специально гнетущая составляющая. Являющая добавок вредности – к характерной для позитивно-гнётных образований. Оттого и повышаем уровень до третьего.</p>
<p>
И забыли упомянуть – о заботах и озабоченностях, внутреннем должествовании и долге. Как образчиках промежуточного гнёта. Их-то куда сунуть – в порядке второй линии классификации? А пойдут где-то меж гнётом второго и третьего уровней – безымянным подуравнем.</p>
<p>
Последний же уровень – четвёртый. На нём болезненные психообразования, искусственно продуцируемые. То есть надýманно приходишь к ним в своём внутреннем мире. В общем, автоугнетённости всякие, типа безусловностей, гнётных самодовлений (среди которых наиболее распространены надуманности и навязчивости), ну и прочее в том же духе возможное.</p>
<p>
Все они являют неправильную, порочную нашу сориентированность в делании из себя. Которая как нож: можно сделать им что-нибудь полезное, а можно ненароком порезать и палец. Разводя делаемость из себя в виду жизни, можно из последней изготовить нечто раеподобное, но можно и адоподобное. Мучить себя – человек ненарочный мастер, ублажать себя – мастер нарочитый. Хотя, наибольшие самоублажённости тоже получаются лишь ненарочно. Принадлежа, то есть, к жизненным вещам класса "нарочно не придумаешь!"</p>
<p>
Безусловность это какой-либо смысл, по поводу внешнести заключившийся, да в награждённости статусом сверхсмысленности. Как того, что в сути своей значимости не подлежит сомнению. То есть ты – при заведомости присутствия того смысла! Сам себя блокируешь – в подспудной нарочитости того. Чтоб не взяться за тот смысл – на предмет пересмотра.</p>
<p>
Сказать глубинней, ситуация та, что так, через дополнительную порцию обычной перетворяемости (посредством делания из себя) во всякое жизненное, да невольно (а зачастую ещё и неявно!) как бы "схватил себя за руки" – в работе с тем смыслом, на предмет его видоизменения. Так, болезненно влюблённый просто не мóжет плохо думать о предмете своей любви. В социальной психологии широко известен момент, когда гнев мужа обращается на принёсшего ему доказательства измены жены, вместо обращаемости на саму жену. Ясно, что любовь здесь у мужа – безусловное чувство. Или сказать – чувство как безусловность. Навязчивость же – невольное перманентное умозаключание. Точнее, та смыслопосылка, которую оно раз за разом наводит. Так что посылка та – на тебя уже психодавит. Ещё бы нет, ведь от неё не можешь избавиться – в силу невóльной её приходящести.</p>
<p>
Умозаключание – как длящесть – венчается умозаключением. Как свершённостью. Соответственно воображание – венчается образом. Который тоже способен становиться навязчивостью. Так сказать, начав для тебя довлеть в самом себе. Если ты его до такого допустил.</p>
<p>
Вообще сказать, навязчивым во внутреннем мире может стать любое из там возможного, прояви только слабость перед ним. Как внутренний феномен воли излишне устранившись – в деле обуславливания того психоэлемента. Того частного психонаполнителя, чем бы он ни был.</p>
<p>
Но недостаток волевого присутствия – только пол-дела. А вторая тут половина – внутренняя перепнутость, нашедшая себе выход (ну, разрядку!) как раз в производстве той смыслопосылки или образа. От найденной разряжаемости общенамеренческая взвинченность "тупо не желает" отступаться, непрерывно её употребляя, – вот тогда-то образ и становится навязчивым. Ещё бы нет, коль в нахождение его разрядка воплошается, а требуется-то она – как таковая – непрерывно.</p>
<p>
И наконец, понятие надуманности. Надуманность есть некая неадекватная умственная трактовка. Противоречащая общему контексту жизненной текучки. Трактовка чего-либо, по жизни встреченного.</p>
<p>
Умственное трактование встречаемого – постоянно нами производится. С целью "выпечки" своего поведения – для непосредственной и отставленной перспектив. Так что появление надуманностей – попросту сбой в этом процессе.</p>
<p>
На сбой срабатывает то же, что и в случае навязчивости. Зашедшесть "не туда" внутренней моторики! Порочная нерасслабленность твоя в ней, когда повышенный статический напряг провоцирует ненужную динамику. Ненужную, а потому и оказывающуюся неадекватной!</p>
<p>
Разница лишь в харáктере ненужной динамики. Порочно истекающее делание из себя – явлено здесь в самом производстве понимания, а не в его поддержании – как недавании ему исчезать после рядового возникания. Поддержание же бывает в случае навязчивости. То есть что? Надуманность – фактически другая форма навязчивости. Как можно сказать и наоборот: навязчивость – плод неспецифической формы надумывания. Тáк получается! В одном случае навязанность происхождения, в другом случае навязанность присутствия – чего-то адекватно происшедшего. Только и всего. Способствующий навязыванию фон – в нём всё дело! Статическая психомоторика, излишне высокая. В физиологическом отношении она чтó? А статическая сократительность – латентная мышечная, либо нелатентная квáзимышечная. Лишь квазимышечная, зато развёрнутая. Полная.</p>
<p>
Латентную сократительность эффекторов, в первую очередь поперечно-полосатых мышц, называем нашей внутренней моторикой. К которой можно отнести и нелатентную сокращаемость, если она неполная. Неразвёрнутая, только намечательная. Лишь малозаметно вздрагивает мышца, вместо чтоб видимым образом стянуться. Сокращаемость имеем в виду что статическую, что динамическую. И чем тогда, в этом контексте, является полная сокращаемость? А как раз нашей внéшней моторикой! Выражающейся в поднятии-опускании руки. В одном из возможных примеров. А тогда внутренняя в чём выражается? Да в наших мотивированиях себя, намереваниях, продумываниях (в смысле мышления как продуцирования пониманий), а ещё в желаемости и хотимости (чего бы то ни было, в неважности того).</p>
<p>
Но вообще вопрос внутренней моторики скользкий. Прочить на неё можно и нелатентную квазимышечную сократительность. Что называется, движения души вне тела! И то ли только в них видеть внутреннюю моторику, то ли за счёт них лишь расширя́ть её понятие, не сводя его к латентной мышечной моторике. Но да ладно.</p>
<p>
Так что повышенная намеренческость – как следствие повышенной готовности намереваться. Предстартовой к тому самопонудиловки – в лице сильной мотостатики на каком-то глубинном физиоуровне. Говоря простонародно, ты предрасположен на что-то "западать". Не важно на что именно, лишь бы запасть! И само тогда получается, что западаешь прежде прочего на мысли. Ну и на психомотивы. Ибо те и другие – "легки на подъём", то есть отзывчивы к намерениям. Тут-то вам и получаются надуманности и навязчивости! Излишне – как субъектность – присутствуешь в сами́х мышлении и мотивировании – получаешь надуманные мысли и мотивации, а излишне так присутствуешь óколо мыслей и мотиваций – получаешь навязчивые мысли и мотивации. Чем излишней присутствуешь, тем больше таковых имеешь! Ну и сменяемые мысли – это текущие понимания жизни, как ясно. Э́то здесь имелось в виду.</p>
<p>
Но в предельном смысле – надо говорить о "накрученном" делании из себя. Ставшести его таким из-за нечаянной перепнутости твоей в суперфеномене жизни. Оно тогда требует дополнительной выражаемости, и находит её, например, в недавании какому-нибудь пониманию вовремя исчезнуть. Разумозаключиться, так сказать, – после умозаключившести. Чем то понимание и становится навязчивостью... Так что излишняя активизированность сферы деланий из себя – в нéй вся причина.</p>
<p>
Производимость надуманностей и навязчивостей – невольна, то есть появляется она в порядке внутреннего феномена непроизвольности. Ты – это олицетворённая произвольность поступаемости, а тут – через посредство себя – как бы делаешь не ты! Так что рассудочное тогда понимание вычурности возникающей трактовки – ничего не меняет, в смысле что она – всё равно не исчезает. Не откáзывается от своей надуманной возникнувшести! Равно как остаётся и навязчивый образ, раз за разом тобой подтверждаясь – несмотря на понимание неадекватности его присутствия.</p>
<p>
Откуда оба раза феномен непроизвольности? От двух причин: порочновысокой устремлённости действовать, ушедшей в подспуд, плюс проявляемость внутреннего долга. Первую причину мы уже по-всякому обговорили. В конечном счёте она – незаметно самоподдерживающаяся перевозбуждённость наша в делании из себя. Что же до внутреннего долга, то это, так сказать, наш долг самому себе: накапливается как отместка за то, что себя к чему-либо по жизни принуждаешь. В настоящем моменте себя слушаешься, следуя смыслу принуды, но за это даёшь себе право сколько-то не слушаться себя когда-нибудь потом. И чем больше принуда, которой следуешь, тем на большее непослушание себе, так вот адресуемое перспективе, подвизуешься.</p>
<p>
Но это мы отклонились. На чём бишь остановились? На понимании надуманности своих пониманий. Пока в процессе надумывания не потерял рассудок! Оно ведь что? По возникании очередной надуманности как правило чувствуешь, в смысле подсознательно понимаешь, что логика, той надуманностью увенчавшаяся, что называется притянута за уши. И пока остаётся рассудок, отдаёшь себе в этом чувстве отчёт! Но одно это отдавание отчёта остановить надумывание не может. Как говорится, понимай тут себе факт надуманностей, сколько влезет, коль они и это понимание – образования разного уровня! Факт надуманности пропонимовывается нáд ней – в психике, а потому её собой и не вытесняет. Она тобой – на нижнем уровне тебя – владеть способна и при "верхнем" этом факте, а не только без него. Как на такое говорят? "А Васька слушает да ест!" Коту пеняют, но есть он оттого не перстаёт. Также точно и надуманности себе остаются, уткнутые в свои факты. Тем болей что надуманность – по возникании – зачастую наделяется искусственным статусом верности. Те же силы её наделяют, что к ней привели! В искусственности этой ты тоже отдаёшь себе отчёт, если захочешь, но верность-то та уже есть, и в сём вся хитрость: это как пища во рту, когда неважно уже, попала ли она туда адекватно – из-за голода, или положил ты её в рот от нефик делать, – всё равно она уже там и тем самым владеет вкусовой ощущенческой сферой.</p>
<p>
Ну и не знаю, приводить ли примеры. Поскольку у каждого полно подобного психоопыта, ежели копнуть. Вспомните хотя бы свой переломный возраст, с его искусственными страданиями по всевозможным бытовым поводам. Они, во многом, как раз и были из-за надуманностей, навязчивостей и безусловностей. Не хватало у юнца психосилы – не давать им возникать и проявляться, в провоцируемости начинающейся взрослой жизнью. Скажем, днями тебя "сверлила" какая-нибудь глупая мысль, от которой не получалось избавиться. Ну, в смысле, сáм себя ею сверлил, на находясь остановиться! Что и было простейшим случаем испытывания навязчивости.</p>
<p>
А то вдруг, ни с того ни с сего, на жизненное "чёрное" внутри начинало говориться "белое", и тоже ничего поделать с этим ты не мог. Ну, в частности, плохой какой-то человек, из знакомых, вдруг начинал казаться хорошим. Аж самому смешно, если тебе тогда ещё до смеха! Сказываемость простейшей надуманности – вот что это было такое. И её возникание "вдруг" – лишь кажущесть. Долго накапливалась причина – в лице психоистощёнки. В смысле истощёнки от психодеятельности. От которой потому надо было срочно отрешаться – хотя бы переключением на деятельность внешнюю. Тогда внутренняя, конечно же, не исчезает, но уже носит лишь характер обслуги деятельности внешней, то есть перестаёт самодовлеть, чего в первом приближении достаточно.</p>
<p>
</p>
<p>
Итак, это мы хорошо поговорили о невольной самомобилизованности творить всякую чепуху, прежде прочего внутреннюю. Чепуху во внутреннем поведении своём! Или сказать – психосоставительную. Венчающуюся гнётностями четвёртого уровня. Которые – из всех! – наиболее бесспорны как происходящие от истерогена. То есть самомобилизованность творить в себе чепуху – это незамеченная допустившесть в психику истерогена. В своей, как субъектности, выступаемости психикой – невзначай организовавшесть в него.</p>
<p>
При наличке такой чепухи – самое время вспоминать о психомонизме. Психомонизм, как помним, есть удобная единость подхода к жизни. То бишь к тому, чем она там тебе оборачивается. Но раньше прочего – она ведь оборачивется тебе тобой! Отчего психомонизм – это и единость подхода к себе. Ну, к тому, чéм уж ты там себе оборачиваешься.</p>
<p>
Что же, обращаемся к психомонизму: его вариант, задаваемый формулой "все психообразования – лишь увлечёнка жизнью!", – кроет заведомо все гнётности четвёртого уровня. Стоишь на позиции этого монизма, значит где-то преодолел даже те подобные гнётности, что ещё не возникли. А только собираются возникнуть…</p>
<p>
Околопатологические психообразования – некая целая система, способная к подвизовке в психике, и разбор этой системы требует отдельного раздела. А здесь мы её – фактически лишь наметили, в порядке классификации гнёта. Придя в ней к понятью психогнёта четвёртого уровня выраженности. Гнёта вообще сверхвредного, как ясно! Начинать медитацию в исходимости из него – всего труднее.</p>
<p>
</p>
<p>
8. Пришли были к базовой посылке, что ощущаем – значит квазиумозаключаем. Так это ещё не всё! На квазиумозаключённостях ощущенческой сферы – жиждется всё последующее. Всё дальнейшее умствование.</p>
<p>
Всякое логическое построение, да тем смыслом, в который тебя упирает, неизбежно восходит к ощущенческой базе. Бóлее явно или менее. Но восходит! Так что если оно упирает тебя в какое-то требование, то фактически это требование, подвизованное в ощущениях. И речь может идти лишь о степени косвенности. О том, насколько далеко изначальное ощущенческое отставилось. Бывает, что очень далеко, отчего "без бинокля" его – в логопостроении – не видно.</p>
<p>
Хорошо, но тогда что и́менно запечатлено в ощущенческом своде? Как целом, состоящем из квазиумозаключённостей – в лице отдельных ощущений, параллельно испытываемых? А способ явленности себе человеком своего физического бытия! То есть жизни как обладания физическим миром.</p>
<p>
Явил он её себе через перманентную избирательность, всё более надстраивавшуюся от первомомента – как начала воплощёнки субъектности в жизнь. Реализовавшийся способ явленности может быть самым разным, поскольку надстраивание – на каждый момент имеет возможность идти в нескольких направлениях, останавливаясь на одном из них. И вот остановилось на одном, потом ещё на одном, потом ещё, и в конце концов имеем тот способ явленности, который имеем. Как некую макроизбранность.</p>
<p>
Но чтó за способ? А вот, при этом способе жизнь явлена субъектности телесной плотью человéческого конструкционного вида. А не собачьего, к примеру, или рыбьего. Не говоря уже о том, что конструкция избрана жиждящейся на белково-жировых водных гелях, а не какой-нибудь там кремний-органической структуре, а то и вовсе на неорганической. Ведь последнее как принцип – ничуть не невозможно с научной точки зрения. Просто иные перспективы воплотительной возможности, субъектностью не подхваченные.</p>
<p>
Но дальше. Избранность ограниченной конструкции автоматически являет нам пригодность лишь чáсти её окружения, при непригодности части остающейся. Ну, коль тело "замешано" на белке, а не кремнии, то и температура – вокруг него – нам неприемлема уже и семидесятиградусная. И так далее, и так далее. И все эти непригодности – запечатлены в констрýкциях наработанных нами ощущенческих систем. Таким образом, что на непригодное система отзывается неприятной ощущенческой составляющей. Скажем, ушам больно, когда их достигает звук силой от ста восьмидесяти децибел. И так далее миллион примеров – по всем направлениям контакта с окружением. Но что должно быть уже больно при звуке такой силы – это ведь реализованность определённой логики! А логику у нас реализует мыслительный процесс, запечатлевая её в умозаключениях. Отчего и понимаем ощущения как что-то вроде умозаключений. Квази-умозаключения! Поскольку логика-то в ощущении запечатлена, но мыслительного процесса – в строгом смысле того – не было.</p>
<p>
Итак, начальную логосмысловую избирательность реализуем себе в сами́х ощущениях, дó их обработки мышлением. Вот оно как оказывается. И та ещё была заявка, что жизнь явлена субъектности телесной плотью. Ну, чéрез телесную плоть. Жизнь как обладание физическим миром. Это правильно, но надо было выражаться сильнее: через плоть мы как субъектности "завя́заны" на физический мир, через что им обладаем, и обладание это и есть наша жизнь. То есть телесная плоть – лишь квазиузел! Завязавшись таким "узлом" на физмир, за последний им и держимся. Причём узел то – скользящий. То есть способный ужерживать, сдвигаясь.</p>
<p>
А выстроить тут ещё и второй образ, то телесная плоть – лишь квазидырка, через которую как субъектности влезаем в сверхфеномен физической жизни. Его на себя "надевая" – для переносимости им. Такие вот предельности – у философско-психологического вопроса нашего человеческого бытия.</p>
<p>
Так что конструирование ощущений – как актуализация произведённого макровыбора. Актуализующее запечатлевание себе его! Его как специально развитой – нами себе – системы разноуровневых физических избранностей, под названием "наше тело". Это первичная система избранностей. Из коей логически вытекает вторичная. Как система обеспечительных избранностей – по отношению ко входящим в первичную. Ведь любая избранность в чём-то – норовится затушеваться этим чем-то, иначе не была бы она избранностью! Норовится затушеваться, и потому перманентно должна поддерживаться избиравшим началом. Как субъектности избираем себе физический мир – через телесную плоть нашу как одну из его граней, и тем получаем необходимость "грань" эту постоянно "держать на плаву" – среди затеняющих её других граней. Для того застолбив те их расклады, что её не затеняют. Через определившесть их достаточного множества, тех раскладов. Определившесть эта и явлена у нас сводом ощущений, сконструированных на базе тела. Телесной плоти, как мы доселе выражались. Общий свод наработанных ощущений, квазизнающий, что хорошо, а что плохо – в физике тела и вокругтелесности. Квазизнаемость в такой вот простоте: оборачивается болью или попросту неприятно – значит плохое, не оборачивается – значит неплохое, а оборачивается приятным – значит хорошее. Да и вся недолга.</p>
<p>
Итак, вторичная система избранностей – в лице устоявшегося свода ощущений на базе тела. На базе физических процессов в рецепторах – как микрочастях тела. Эта вторичная система – логически вытекает из первичной, причём вытекание идёт по двум каналам.</p>
<p>
В порядке первого что? С чем-то наша физтелесность в физическом её окружении совместима, с чем-то нет, отчего части окружения должны ощущенчески различаться. Этим-то должествованием и устанавливается различающая ощущенческая подсистема, функционирование которой оборачивается организованным сводом так называемых внешних ощущений. Положительно или отрицательно метящих зателéсную физику мира – в её частях и частностях. Например, тот ощутившийся сильным звук, о котором мы говорили, отрицательным метит место, из которого к нам приходит. А заодно и объект, который его испускает.</p>
<p>
А что в порядке второго канала? Ну, допустимо, чтоб физтелесность наша выступала чем-то одним, и недопустимо, чтобы чем-то другим. Сказать иначе, что-то в лице себя являть имéет право, а что-то нет, в смысле что при втором своём виде она портится. Ну, пребывает в процессе порчи, более или менее быстром. И даже можно выразиться третьим образом: при наработке некой дополнительной своей части – физтелесность может быть совместимой с собой, но может быть и несовместимой. Что за части? А дополнительная мышечная масса, к примеру. Не было – и стала! Начал ходить в спортзал, и появилась! А ещё ожирение – когда начнёшь излишне питаться, или костные новообразования – от старости, и прочее в том же духе. И дополнительность может быть другой формы: уже наличный конструкционный элемент физтелесности – берёт да приобретает свойства, делающие его непригодным для всей конструкции. Например, попав в огонь, обуглилась рука. Рука – элемент телесной конструкции, а обугленность – неприемлемое его состояние. При коем он есть так, что фактически его нет.</p>
<p>
То есть о чём мы всё это? Наша плоть есть воплощённая физическая ограниченность, подразумевающая количественные и качественные пределы, за которыми её не может быть. За которые, то есть, она не должна собою заходить! Слишком резко взмахнул рукой – растянешь мышцу, а слишком размашисто рукою двинуть – вывихнешь сустав, то есть подобная неограничивающесть себя – оборачивается явной телесной деструкцией. И если не ограничиваться до того, что позволить оторваться голове, то тело оказывается деструктурированным уже полностью. В смысле тем образом, что само не способно уж восстановиться. Так что в телесной конструкции запечатлена необходимость и тáкого выбора, и он тоже должен быть актуализован – особой ощущенческой подсистемой. Работой которой наведётся уже свод так называемых внутренних ощущений. Организованный по вектору свод.</p>
<p>
Что значит организованный по вектору? А вот, вывихнутый сустав ощущенчески оборачивается болью. И неприятными (неприятной конструкции!) тактильными ощущениями. И всё потому, что мы специально так сконструировали себе – в своё время – способ развиваемости ощущений. Специально, – чтоб тáк бывало, а не иначе! В развиваемости ощущений на основе контакта рецепторов с физическими происхождениями. Рецепторов как части нашего тела – с такими происхождениями внутри и вне его.</p>
<p>
Итак, сводов в целом два. Свод внутренних ощущений, и свод внешних. Однако тут некоторая несообразность. Ведь в принципе, так все ощущения являются внутренними. В том смысле, что всякое ощущение – таки внутрителесная происходящесть. Ну, все рецепторы расположены ведь в теле, стало быть, происходящее с пробно взятым рецептором является – вне зависимости от всего остального – происходящим с тем участком тела, где рецептор расположен, а в широком смысле – и со всем телом. То есть ощущение как принцип – возникает в самóм теле, от приложенности к нему чего-то физического, а уж возникло ли то физическое внутри тела, или пришло к нему извне, тут есть вопрос второго эшелона. Потому лучше говорить о подсистеме внешне ориентированных ощущений и подсистеме внутренне ориентированных ощущений.</p>
<p>
Первая создаётся ориентированностью ощущенческости на элементы тела. На телесные составляющие. Вторая – на элементы телесного окружения. И эти ориентированности – конструкционно неспециальны. То есть создаются не тем, что рецепторам как формировщикам ощущений – вменялось избирать направления рецепции. В отражение того, что избранность направления являет внешнюю или внутреннюю ориентированность возникающего ощущения. Нет, рецептор прост. Ну, в смысле, мы как субъектность, в своей частновыступающести рецептором, просты! Оттого рецептору плевать, откуда и какого происхождения (генерационно от чего!) воздействие, которое он обрабатывает в тот момент. Так сказать, пропонимóвывает. Плевать, но просто рецепторы, дающие свод внутренне ориентированных ощущений, так размещены по телесным составляющим, что происходящее с теми составляющими – заодно происходит и с рецепторами. Например, на пробно взятом участке кожи в один квадратный сантиметр – есть обязательно рецепторы давления, дающие так называемые тактильные ощущения. И вот если давить на этот участок, то приложенное к коже деструкционное усилие автоматически (явочным порядком, сказать иначе!) оказывается приложенным и к этим рецепторам. В результате рецептор, "понимая", что где он, там и деструкция в теле, оказывается прав!</p>
<p>
Схоже и с рецепторами, дающими свод внешне ориентированных ощущений. Их неспрашивающе так расположили, что происходящее с элементами внешнего окружения тела – происходящее и с теми рецепторами. Так, в десяти метрах от вас – лохань с бензином, как элемент вашего окружения. И она горит. То бишь находится под воздействим тепла и света. Так под воздействием того же находятся и рецепторы – сетчатки глаза и тепловые кожи. Под тем же воздействием, только в ослабленной мере. Ослабленной, ибо мера возрастает, если двигаться к лоханке. По этому и судим о происходящем с той частью окружения, где лоханка. Дескать, испытывает то же, только более сильное! Квазиумозаключенческое суждение! Для чего оно и ему подобные – всегда наличны в лице ощущений? Да чтобы в качестве уже своего тела – как физического эквивалента лоханке – не оказаться в той части окружения. Где тепло и свет деструктивны, судя по лоханке.</p>
<p>
Со сводами ощущений, внутренне и внешне ориентированных, есть хитрость. Они суперпозиционируют! Проще говоря, наложены друг на друга. Так, приходящий в сетчатку свет уже деструктирующ, ежели достаточно силён, и тем как ощущение он – элемент свода внутренне ориентированных ощущений. А не внешне ориентированных, как ему положено. Ну или элемент обóих сводов! Что стал и элементом свода внутренне ориентированных – даёт нам выходить на защитную от деструкции реакцию: прищуривать веки.</p>
<p>
Тут стоит особо отметить тепловые ощущения. Ну, наши ощущения тепла. У них наибольшая амбивалентность – по отношению к сводам. Это задаётся высокой сигнельной неспецифичностью тепла, а заодно и большой его проникаемостью – как воздействия. Благодаря такой проникаемости, даже глубинно-телесные рецепторы тепла прекрасно могут поработать на внешнюю ориентацию. Соотносясь с зателесными источниками тепла. Вот эта-то возможность и провоцирует такой рецептор – хоть когда-нибудь и хотя бы врéменно, но подвизаться при своде внешне ориентированных ощущений.</p>
<p>
Свод внутренне ориентированных ощущений увязан с защитным реагированием тела против ужé наличествующей деструкции. То есть ориентирован на самý деструкцию! А свод внешне ориентированных ощущений увязан с защитным реагированием тела как лишь предвосхищáнием деструкции. И тут ясно, что если бы мы ограничились одним сводом ощущений – как одним типом противодеструкционного реагирования телом, то долго бы тело не протянуло. Ибо заколеблешься бесконечно предвосхищать деструкцию, как заколеблешься и обходиться вообщé без предвосхищания.</p>
<p>
Ну и защитное реагирование тела, только что упоминавшееся, это твоей как субъектности реагирование телом. Ежели в предельной психотеоретизационной подаче.</p>
<p>
</p>
<p>
Итак, рецептор выдаёт то, что с ним происходит, вне зависимости, отчего оно происходит. Лишь бы происходящее было тем, на фиксацию чего он рассчитан – его конструкцией. Если оно таково, он его нам и выдаёт, в смысле "засвечивает", и вне всякой зависимости. Однако в силу специальной – а не просто так! – его расположенности, это заодно оказывается и засветившестью нам мáточной физ-происходящести – ну того, что происходит с самой той телесной частью, в которой подвизуется рецептор, или с частью телесного окружения, на которую он – той своей специальной расположенностью – неспециально ориентирован. Ещё б тому не быть, коли в силу той своей "не просто так" расположенности – рецептор тот чисто явочным порядком увязан с теми частями. Увязан тем или иным расчётным образом, в зависимости от своей "модели".</p>
<p>
То есть ясно? Характер увязанности рецептора – здесь знаковая вещь! Поскольку автоматически – при сработавшести рецептора – предстаёт знаемостью о некой грани того, с чем рецептор увязан. Один характер увязанности – получается знаемость о такой-то грани, другой характер – значит знаемость о какой-то другой уже грани. Но о какой-нибудь – так обязательно!</p>
<p>
</p>
<p>
О чувствах ещё надо отметить, что они – в своей массе – разносложны. Ну, то есть, более состáвны или менее. И не мудрствуя, тут их можно подразделить на три вида: элементарные, малосостáвные и богатосостáвные. Элементарно, например, непринимание как чувство. Пока не успело "одеться" в усугубляющую его "шубу" дополнительных чувств. Или наоборот – "шубу" усмиряющую. А богатосоставно чувство любви. К женщине, в первую очередь, – если вы мужчина. Чувство же интереса можно привести как пример малосоставного, , хотя оно способно иногда бывать и богатосоставным. Сразу, или спрогрессировав до этого – от малосоставного своего вида.</p>
<p>
</p>
<p>
Далее, в связи с гнётом позитивного вида стоит разобрать явление абстиненции. Ну то, чтó в психологической науке обозначается этим словом. Тут как? Коль психогнёт позитивный, значит составляющие его чувства сдобрены удовольствием. Которого, как правило, лишиться не хочешь даже произвóльной своей половиной, не говоря уже о невольной нежелаемости его. Не хочешь и не желаешь, пока само перенесение того удовольственного чувства не оборачивается закритически выраженным психогрузом. Тобою в себе удержание чувства как психообразования – не оказывается излишне нагружающим явлением. Что может статься просто от общей усталости, в одной из вероятных частностей. Но как правило этого нет, и вот ежели тогда что-либо тебя того чувства лишает, в ответ и возникает абстиненция. Таким лишающим началом можешь быть и ты – в порядке самозаставляния, а может быть и что-то стороннее. Фигурально говоря, кто-нибудь за руки схватит, не давая удовлетворять нарастающее возжелание.</p>
<p>
Наиболее выражена абстиненция именно как ответ на твоё произвольное нежелание – удовлетворять наличное позитивно-гнётное чувство. То есть она, получается, вовлекающий в чувство позыв – по отношению к произвольной твоей половине. А лучше сказать – позыв, навя́зывающий чувство той половине. Тебе как волевому в себе началу! А если ты уже в чувстве, то это будет позыв удерживаться в нём.</p>
<p>
То есть, всегда оно как? Когда ты как психика захвачен чувством, организован в него, тогда ты же, как психика, на каком-то другом своём уровне организован и в свободу от него, того чувства, – вот сшибка этих двух организованностей – в тебе одном! – и оказывается абстиненцией как очень неприятной вещью. Можно сказать, что при абстиненции попираемое чувство защищáется неприятностью. Специальной её наводимостью как набора специфических психообразований. Демонстрационного толка.</p>
<p>
</p>
<p>
9. В связи с теорией гнёта – приводим ещё ранние наши выписки. Повторяя многое, всё же несут и некую новизну. Больше забавную, чем информационную. Но всё-таки...</p>
<p>
Так вот, гнёт можно разделить на негатвный и позитивный. Первый – это когда выступая олицетворённым сродством к делаемости, нагружаешь себя отрицанием и отталкиванием чего-то, второй – когда нагружаешь утверждением и притягиванием. Но суть в том, что в обоих случаях это нагружание себя.</p>
<p>
Можно ещё в этом контексте добавить, что позитивный – это когда нет того, чего желаешь, а негативный – это когда есть то, чего нé желаешь. Хотя "нет, чего желаешь" может быть и подано – нами себе – как наличие отсутствия желаемого, то бишь подпадающим под форму "есть, чего не желаешь". Однако и "есть, чего не желаешь" может быть не хуже представлено как отсутствие наличия желаемого, то бишь подпадающим под форму "нет, чего желаешь". То есть что? В принципе, унифицируется вся гнётность как в одну, так и в другую сторону. Искусственно, через специально наводимую ступень умозаключенческого абстрагирования, негативный гнёт превращается в надставочно-позитивный, а позитивный – в надставочно-негативный. Такая штука.</p>
<p>
Другое дело, что на том умственном уровне, где подвизуются умозаключения, призванные наполнять чувства, этакие искусственные смыслонадставления не котируются. То участок подсознательного ума, оттого умом там ходишь всегда напрямую, наикратчайшим путём, – искусственности на том уровне ещё не обучен. Тем и негативный гнёт остаётся негативным, а позитивный – позитивным.</p>
<p>
</p>
<p>
Можно бы и закончить, но для желающих – поговорим настырней. Когда реализовано "нет, чего желаешь", то бишь в наличке отсутствие желаемого, так более абстрактно это – присутствие нежелаемого в виде отсутствия желаемого. Отсутствие желаемого как нежелаемое!</p>
<p>
Ещё раз, для верности: нет желаемого, следовательно есть нежелаемое – в лице отсутствия желаемого, и, значит, ты тогда внутренне уже в положении типа "есть, чего не желаешь". И обратно: когда ты подсознательно о происходящем с собой – при смысле "есть, чего не желаешь", то возможно о себе сообразить, что фактически тем таки желаешь – отсутствия того присутствующего нежелаемого. Неабстрактно-смысловая нежелаемость – того что есть – сменяется абстрактно-смысловой желаемостью – того чего нет! Сумел, то есть, подсознанием абстрагироваться, и тем перетёк тут им от "есть, чего не желаешь" к "нет, чего желаешь". Повышение – на ступень – абстрактности объекта, фигурирующего в занимающей тебя формуле отрицания, – вот и всё, что было. Так вот всё просто, только надо суметь.</p>
<p>
Такие замены, однако, сразу в человеке не происходят, и тем, повторяю, позитивный гнёт долго остаётся позитивным, а негативный – негативным, – но когда уж совсем длительно испытываешь один и тот же по смыслу негатив, тогда "дно" ума, так сказать, теряет терпение и пускается на нестандартный взгляд на мучающее. Требующий дополнительных умственных затрат, зато освобождающий от застоявшейся, а потому и усиленней давящей негативной гнётности. Освобождающий с сохранением поведенческой реакции, понуждавшейся тем негативом. Если ты, в порядке неё, чего-то у жизни выбивал, то и продолжаешь его выбивать, только в более приятном уже расположении духа.</p>
<p>
Тáк вот, с сохранением поведенческой реакции, разгружает психику даже и замена позитива на негатив. Иногда, по крайней мере. Например, у тебя возжелание на некую женщину (позитивный гнёт!), а она долго не даётся. Когда даётся, то бишь ухаживание идёт успешно и тем возжелание по-нарастающей удовлетворяется, тогда оно всё как? Тогда у тебя – лишь латентное непринимание отсутствия полового акта с ней. Или сказать, раздражённое принимание того отсутствия! Когда оно вполне принимается в частности, но не принимается-таки в óбщем смысле, – иначе бы совсем не было тяги к половому акту. А когда намеченная женщина не даётся? Чтоб достаточно долго? Тогда то латентное непринимание становится нелатентным. То бишь неприкритым, явным! И уже в первую очередь онó понуждает тебя предпринимать что-то по отношению к той бабе. А не само по себе стремленье воплотить очередную задумку – в русле общего возжелания. Само по себе, или смешанное с интересом воплощения. Так было лишь при латентном непринимании, да вот сменилось. И такая смена психопозитива на негатив – на какое-то время оборачивается внутренним облегчением. Пока негатив в свою очередь не станет застойным, как становился до него позитив.</p>
<p>
Возжелав некую женщину, внутренне ею ужé обладаешь – пока веришь себе, веришь в свои способности и возможности. А тут эта вера как раз даёт сбой – в ответ на закритически долгую недающесть женщины. И требуется внутренняя переигровка. Которою и оказывается возникающее непринимание отсутствия обладания.</p>
<p>
Итак, твоё внутреннее отталкивание чего-то жизненного, как нечто неприятное составляющее негативный гнёт, заменимо на притягивание смыслообратного тому чему-то, как нечто приятное составляющее позитивный гнёт. Оба раза преследуешь по жизни одно и то же, но первый раз – в ключе психонегатива, а второй – в ключе психопозитива, что далеко не одно и то же. Психореверс относительно преследуемого, позволяющий сменить ключ!</p>
<p>
</p>
<p>
А неспецифическая маркировка психогнёта представлена понятиями заданности и занятости. Например взять притязание и с-собственность: помимо и прежде прочего они выступают и занятостью, и заданностью. То есть на то она и неспецифика, чтобы ко многому равно относиться. Понятийно служить "и нашим, и вашим". В таком служеньи чему-то – неизбежно налагаясь на подобную службу ему другой какой неспецифики.</p>
<p>
</p>
<p>
6. ПЕРЕТЯЖЕЛЁННОСТЬ ПСИХИКИ</p>
<p>
</p>
<p>
1. Психоперегруз</p>
<p>
</p>
<p>
1. Синдром отставленной жизни – СОЖ. Описал его психолог из МГУ – Серкин. Обнаружив у своих земляков – магаданцев. Среди коих бытовала такая "ходячая" отмашка: заработаем вот денег, уедем на Большую землю, тогда и заживём – по-настоящему; а здесь, стало быть, можно пока помытарствовать, в психоотношении поограничиваться.</p>
<p>
Психоявление, стоящее за СОЖ, тот психолог, стало быть, назвал синдромом. Тем находя его психоотклонением. На самом же деле – это никакое не отклонение, ежели представлено в меру. А что же? А подспудный психоприём, так или иначе используемый каждым.</p>
<p>
Вспомните хотя бы себя – совсем не магаданца, и стало быть живущего как раз на Большой земле. Вот и жить бы вам в своё удовольствие, как провозглашали те магаданцы! А меж тем вспоминается, скóлько было по жизни "отмашек", подобных описанной. Скажем, такая: вот, мол, вырасту большой, тогда я им и покажу, а пока и потерпеть можно. Или: вот закончу школу, тогда и начнётся жизнь, а пока в ней, в жизни-то, помытарствую – это можно, ведь толком она ещё не начиналась. Или: вот закончу институт, устроюсь на престижную работу, то и будет настоящая жизнь, а пока уж – так и быть – пусть побудет куцая вот эта. И многое-многое прочее – в том же духе!</p>
<p>
Суть явления? Да просто с психогнётом люди справиться не могут – сейчас, – и подспудно это откладывают на будущее! Ну, окончательную справившесть, с тем чтоб сейчас довольствоваться суррогатной, только в первом приближении осуществляющейся.</p>
<p>
А уж предлог откладывания – дело десятое, на то он и предлог! Им может быть и смена места ("А вот там – заживём!"), и закончившесть важной работы (сейчас "не до этого!", а тогда станет "до того!" – до поставки себе психокомфорта), и какая-нибудь приобретёнка будущая – вещь либо личное свойство ("В силу которой тогда – мне будут и карты в руки!").</p>
<p>
То есть СОЖ что? Он "и нашим – и вашим"! Применяемость его как психоприёма – и полезна, и вредна.</p>
<p>
С одной стороны, завуалированно оправдывается твоя немогущесть – толком справиться с психогнётом, а потому облегчается несение недоубранности его, от той немогущести проистекающей. И это полезно, чего зря мучиться! Обещая себе лучшее на будущее, негласно соглашаешься с худшим настоящим. Хоть сколько-то узакониваешь его у себя, а узаконенное переносить – легче.</p>
<p>
Но с другой стороны, всем тем потворствуется его дальнейшему несению, недоубранного гнёта-то. Неуничтоженности его! Мол, кое-как получается жить и так, ну и сойдёт…</p>
<p>
2. Так что психогнёт. Позитивный – негативный. То есть в двух ипостасях! Имеющий уровни – в каждой из ипостасей. И повышенный уровень негативного – оборачивается у человека СОЖем. А пониженный его уровень бывает у подвижников, как правило.</p>
<p>
Что ещё сказать по СОЖу? Развлекательность брать толком не можешь – составители психоперегруза не дают, – но согласиться такое узаконить навсегда – значит признать себя фактически неживущим, вот и узакониваешь не навсегда, обещая ныне недобираемое себе на будущее. Не ленясь развивать при том обещании необходимую веру.</p>
<p>
И "развлекательность" здесь – в широком смысле, просто в значении того, ради чего живёшь, так или иначе имея своё понимание вопроса жизнепредназначенности. </p>
<p>
3. Перетяжелёнка жизнью. Непреложно оборачивается психоперегрузом. А уж в нём – вся причина! Первая его стадия – СОЖ, вторая – психостаз. Характеризующийся подсознательной разделяемостью жизнеустановки: "никаких изменений!" В смысле подспудной твоей запрещаемости жизни хоть сколько-то по отношению к тебе меняться. Хоть в чём-то, даже в мелочах. И чем сильнее психостаз, тем мельче мелочи, до которых дотягивается такой запрет.</p>
<p>
То есть что? Когда психогнёт закритически велик, можно говорить о перетяжелённости психики. В СОЖ впадаешь попросту оттого, что не можешь справиться с наличным своим психогнётом. И вынужденно соглашаешься его терпеть и нести, перед собой "отмазываясь" откладыванием лучшей жизни на будущее.</p>
<p>
Итак, не можешь справиться с наличным психогнётом. А не можешь из-за психоперегруза. Перетяжелённость психики, излишне велика масса у наличных внутренних реакций! Прежде всего их, хотя перетяжелять психику вообще способны и другие психообразования. И когда суммарная масса всех психообразований становится закритически большой, она приобретает свойство самоподдерживаться. Психоперегруз самоподдерживается! Оттого и не можешь с ним справиться. Вот уж действительно: "вход рубль, а выход два!"</p>
<p>
Перетяжелиться можешь по-разному: из-за количества своих психообразований (оно завышено!), из-за интенсивности их, присутствующих в нормальном количестве (она у них излишне велика!), или просто вследствие их тогда большой насыщенности – при обычных интенсивностях. Ну и вариант, когда вследствие всех причин сразу. Либо вследствие какой-нибудь их пары. И количество, и интенсивность, и насыщенность психообразований сказываются на их суммарной у нас "массе".</p>
<p>
4. Так что, психоперетяжелённые лица не хотят идти на изменения. В смысле изменений в своей жизни, смены её вида, наполнения. В чём бы то ни было. Тáк звучит, если выражаться общеупотребительно. Выразиться же психограмотней, то настроены избегать изменений своей внешнести.</p>
<p>
Отчего такой настрой? А всякое изменение обязано быть отображено перераспределением внутренних реакций, но масса последних – стазирована из-за излишней величины, чем и отталкивает любую другую картину реакций, кроме той что есть.</p>
<p>
Или скажем иначе. Дополнительно задеваются (на то и изменение!) с-собственности и притязания, соответственно должны возникать психообразования, знаменующие твою нейтрализацию задетости: или путём защиты задетого, или путём отказа в себе от него. Однако новые психообразования – нагруз для психики, и поскольку протекает всё в фоне и так уже её перегруза, то естественно оказываешься против такого дополнитеного нагруза.</p>
<p>
Выход в психоразгрузе. Если надо – тотальном! Надо же бывает, если психоперегруз – выше некоего критического. Ибо если он – выше, то приобретает свойство фиксироваться и самоподдерживаться – в тебе. И без означенной тотальности – его не лишить этого свойства.</p>
<p>
Психоразгруз – освобождаемость от психообразований. В первую очередь – внутренних реакций. Распускаемость их – тобой у себя. И тотальный тут – то без вникания в смыслы психообразований, ради их возможной пощады (мол, пригодятся). Последнее допустимо, когда есть у тебя ещё психорезерв – в виду массы наличных психообразований, – но закритичен перегруз – это когда резерва как раз нет. Тогда масса психообразований – уже угрожающа, и в виду её уж "не до жиру". Суметь бы только вымести себя (свою личность) изнутри, и не до рассусоливаний, кáк мести.</p>
<p>
Как производится психоразгруз? А отказываешься от своих былых дел, которые его породили! И отказ такой – в первую очередь отказ от плодов тех дел. Каждое ведь дело производится по типу "для чего-то".</p>
<p>
5. Имеешь психоперегруз, так тебя, фигурально выражаясь, время от времени внутренне колотит. Тут застрельщиком всего, напоминаем, бывают изменения внешнести. Или сказать – вó внешнести. То есть стазируемость внешнести – вот лицо психоперегруза, а как внешнесть "перестаёт хотеть" стазироваться, тут всё и начинается. Ты вынужден ей отвечать, тем впадая в психореакции, а их и так – перебор, вот и начинается внутренний колотун.</p>
<p>
То есть колотун такой – как нарушение психостаза. Твоей удерживаемости себя в психоступоре, недопускаемости никаких дополнительных психореакций. Которая оттого, что достаточно велика масса психогнёта, коим психореакции – помимо прочего – для нас предстают. Коим "по-совместительству" всегда у нас выступают, в привычной незаметности нам того. Вот дополнительного гнёта ты остро и не хочешь, а таки он появляется, так тебя и начинает внутри (ну, в психике) колотить. В смысле – сотрясать.</p>
<p>
6. И СОЖ как у магаданцев – это когда психоперетяжелёнку свою не осознаёшь, в силу её недостаточной для того величины. А когда увеличивается, постепенно начинаешь осознавать – как свою вляпавшесть, – и для отдыха требовать уже "особое место". Типа чего-то идеального, где тебя никто не трогает, всё необходимое есть, и прочее в том же духе. А без такого места – психовысвободиться и не пытаешься. Откладывая до него это дело.</p>
<p>
Особое место – это вам не вшивая Большая земля! Бывшая в качестве внешней благодати, несущей внутренний отдых, до которой психоперегруз вменяется терпеть. А теперь вот другой символ такой благодати! Который покруче: более претенциозный, менее достижимый. То есть СОЖ с особым местом – на ступень менее преодолимый. Так сказать, усугублённый вариант. Заметно труднее изживается.</p>
<p>
Так что второй вариант, когда инфантильно западаешь на особое место – в качестве символа при СОЖе. А есть ещё и вариант третий. Замешанный на общей нацеленности жизни на нирвану, когда нацеленность такая в психику проскочила преждевременно. Из-за чтения "умных книг". Начитался, и результат того – психоперетяжелёнка способна оборотить против тебя. В двух формах. </p>
<p>
Первая в том, что невольно набираешься негативного психогнёта – в скрытый противовес своей нирванической нацеленности. Как намереваемости на то, прихода в себя чего ты подспудно пока боишься. Или пусть даже не боишься, но хотя бы находишь себя технически к такому не готовым. Незнающим что делать в том напрямке! Вот и цепляешься за постнирваничность – как дорогую пока тебе связанность с фактом рождения. Такая слабость могла быть у тебя и без психоперегруза, но он, возникнув, ей способствует, её усугубляет.</p>
<p>
Как тут набираешься негативного психогнёта? А маскируешь от себя свою неготовость, "отмазочно" ставя условия походу к нирване: мол, пусть сначала настанет вот это и то – чтоб я мог её добыванием заняться. И коль "этого и того" пока нет, то тем и начинаешь себя подчёркнуто угнетать. И чем сильнее намерился на нирвану, тем и так вот самоугнетаться будешь сильнее.</p>
<p>
И вторая форма. Она в том, что фактом будущей нирваны порочно оправдываются нынешние страдания – от всяческих набираемостей негативного психогнёта. Мол, при нирване этого точно не будет, а потому пусть себе пока побудет. </p>
<p>
Тут можешь даже нарочито и искусственно набираться психогнёта, в этакой порочной эйфории: мол, сейчас всё позволено, именем будущей нирваны прощается.</p>
<p>
В общем, при классическом СОЖе нынешние неурядицы покрывал Большой землёй, а тут покрываешь нирваной. Особенно, если в ориентировке на неё жизни – пребываешь невольно и безусловно. Тогда нирвана предстаёт тебе тем, что неизбежно наступит, и под этот факт психостаз умудряется консервироваться. На законных, так сказать, основаньях объявляя допустимым составляющий его психогнёт. В виду неизбежности нирваны как от него, того гнёта, свободы.</p>
<p>
То есть тоже своеобразный СОЖ – именем нирваны! Для магаданца попасть на большую Землю – значило "зажить по-настоящему". Когда ничего уж не откладываешь, делаешь то, к чему считаешь себя предназначенным, – всё на волне психоблагополучия, поставленного той землёй. А тут благополучие психики обещает нирвана – вместо Большой земли.</p>
<p>
7. Теперь о составителях психопергруза. Или сказать – гранях его. Воплотителях. Он, конечно, есть следствие всéх наличных твоих психообразований, но другое дело – лежащее в его бáзе. И чтó лежит? А вот:</p>
<p>
1. перепнутость-сверхреактивность</p>
<p>
2. общая психанувшесть на жизнь (ну, запсиховавшесть на жизнь как целое!)</p>
<p>
3. неспецифическая психонабранность, где прежде прочего – неспецифическое непринимание</p>
<p>
4. долг самому себе – как самонепослушание (а по-другому ещё сказать – внутренний долг)</p>
<p>
5. летун – как твоё самонепослушание тоже, но не из-за тебя самого (когда чего-то ты у себя в психике "нахимичил", не туда в ней зашёл, и оно так вот своеобразно сказывается – в твоём увиливании от себя самого), а как приложенность к твоей психике летуна (коим шаманы прозывают эфирную сущность, насобачившуюся на нас – на каждого – влиять, встраиваясь в психику)</p>
<p>
</p>
<p>
Охарактеризуем этих составителей. Хоть что-нибудь по каждому ещё сказав – помимо сказанного при его заявке.</p>
<p>
Начнём с неспецифической психонабранности. Такая набранность как психогнёт, который уже есть, но ещё не известно, какой. Как жокер в карточной игре!</p>
<p>
Отставленные психореакции определённого толка: типа уже есть, включились, но ещё не проигрываются. Как заданность нами в себе того, что они будут, но ещё надо, чтоб стали!</p>
<p>
Так бывает, когда не среагировать – уже не в силах, но в силах ещё отложить – по нужде или прихоти – разворот среагировавшести. То есть среагировал, но пока неспецифически, а будущее смыслооспецифичивание этой реакции – прояснит картину.</p>
<p>
Особое вниманье тут – смыслонеспецифической психонабранности негативного толка, постоянно норовящей оспецифичиться на материале жизни, и тем начать на жизнь давить. Тебя терзать.</p>
<p>
Главный её у нас воплотитель – неспецифическое непринимание. Как неконкретизированное по смыслу непринимание. Совершéнно не конкретизированное! Тем самым, выступающее просто голой требуемостью чего-нибудь занепринимать!</p>
<p>
Так сказать, твоя отдавшесть себя неприниманию вообще, непрерывно стремящаяся смыслооспецифичиться, чтобы начать тебя терзать. То есть неспецифическое непринимание – приуроченное к жизни лишь по типу "вообще", как бы разлитое по всей жизни. "Вплавленное" в жизнь без приуроченности к её элементам, и тем всегда готовое приурочиться, то бишь смыслооспецифичиться. Потому и выступает "просто голой требуемостью чего-нибудь занепринимать", как мы о нём выразились в самом начале. </p>
<p>
</p>
<p>
Продолжаем характеристику психоперегруза. Теперь внутренний долг – как его составитель. Иначе сказать, твой долг самому себе, выражающийся в психофеномене твоего самонепослушания, которое специально демонстрирует твою себе его неотданность, того долга. Тем, что себя не слушаешься, от себя как раз и требуешь его отдачи. В той или иной степени не подчиняешься себе!</p>
<p>
Как выглядит самонепослушание? А например, ни с того – ни с сего приходит в голову какая-нибудь провокационная мысля. Ты её хотел и производил? Вроде нет, плюс она такая (как сразу ясно!), что ты такую и не мóг бы хотеть. Значит, ты был психораздвоен: одна твоя половина – официальная! – той мысли и не искала, но вторая – скрытая – незаметно её производила. Или раздвоен ты не был, но кто-то в тебя-психику вмешался – тем всунув туда ту мысль. Издревле ведь говаривали: мол, чёрт нашептал.</p>
<p>
В продолжение самонепослушания – в "раскрутку" той пролезшей мысли! – способен возникать поведенческий мотив. Позыв сделать то, что она предлагает. И против этого мотива уже неприкрыто приходится бороться, себя не пущая в то дело.</p>
<p>
Откуда берётся внутренний долг? А от нашей самопринуждаемости! От заставляемости себя что-то делать. Не хочешь, а делаешь: как говорят в народе – "через не хочу!" Неофициальное психораздвоение, и попираемая половина берёт себе на будуще право тебе – как попирающей половине – перечить. И чем больше (ну, длительнее и сильнее) ты её принуждал, тем большее успевает взять она такое – против тебя – право. Оно-то потом и маячит твоим неотданным долгом самому себе! А отдать его, значит примириться с той половиной – по разъединившему вас вопросу. Где один из путей – "задним числом" аннулировать то своё принудное делание. А начинаешь возмущаться его отсутствием – вместо возмущавшейся его присутствием другой своей психополовины, – так уходить в сторону по жизни: дескать, ни ей, ни мне. Ни того моего дела, ни того, чтó она хотела взамен его. А то и покруче такого: нааннулировать в психике столько, чтоб вообще не возникало того выбора. Той "вилки дел".</p>
<p>
И возможно, кстати, и обратное: по каким-то соображениям заставляешь себя что-то нé делать. Преодолевая ту свою условную психополовину, которая рвётся делать. Но это сводимо к первому варианту! Ведь когда другая твоя половина рвётся что-то делать, а ты к тому не даёшься, то можно говорить, что ты заставляешь себя делать неделание того чего-то. Только и всего.</p>
<p>
</p>
<p>
Наличествует и перепнутость-сверхреактивность. В смысле того и другого в смычке друг с другом! Где сверхреактивность – излишняя настрополённость на жизнь. Излишняя готовность реагировать. В смысле готовности начать какую бы то ни было жизненную реакцию. И присутствует такая излишняя готовность в качестве фона – ко всему по жизни прочему.</p>
<p>
Или скажем о сверхреактивности так: излишняя влезшесть в общую внутреннюю реакцию, суть которой – твоя самомобилизация на взаимодействие с жизнью, не конкретизированная по её, той жизни, элементам. Такая вот самомобилизованность, которую можно назвать и психомобилизованностью твоей.</p>
<p>
Ещё как можно выразиться? А вот: сверхреактивность – в лице предрасположенности впадать в психогнёт, психогнёт что негативного, что позитивного толка. Порочно повышенная твоя готовность в него впасть, которую постепенно напрессовал в себе по ходу жизни.</p>
<p>
Что же до перепнутости, то это излишняя готовность отдаваться уже идýщему реагированию. Настрополённость проводить его в непосильной интенсивности, когда – и если! – оно начнётся, какое бы ни было. Как правило, этак настропаливаются невольно – в длительных стрессовых ситуациях, – а потом долго не могут от того в себе отделаться.</p>
<p>
И перепнутость, и сверхреактивность только ухудшают реагирование на жизнь, как может быть ясно из общих соображений. Недаром же говорят в народе: "очень хорошо – тоже нехорошо!"</p>
<p>
</p>
<p>
2. Истероген – квинтэссенция психогнёта</p>
<p>
</p>
<p>
1. Закритический психоперегруз. Акцентируем внимание на его упоминавшемся свойстве – в нас самоподдерживаться. Если уж возник. Благодаря этому свойству – он как что-то независимое в тебе. От тебя.</p>
<p>
Самоподдерживается психоперегруз как набор составителей. Уже перечислявшихся нами – в предыдущем подразделе. Фактическая самостоятельность такого набора в нас-психиках! Нечто бытующее там как бы самим по себе. Так что напрашивается дать ему и название. Будем называть его истероген! То бишь производитель истерик. Ибо как раз до них он сплошь и рядом тебя доводит. На материале жизни порождая в тебе гнётную конкретику, из-за коей ты вынужден бываешь истериковать.</p>
<p>
2. Оно ведь что? Повышенная реактивность в психике – как элемент истерогена – приводит к нахожденью в окружении поводов прицепиться к жизни. Ну, найти её в чём-то неподходящей, и тем требующей в этом отвергательности – как негативно-гнётной психореакции. А пребываемость в психореакции осмысляется как необходимость и дальше быть повышенно-реактивным: мол, чтоб вовремя среагировать, и тем в этой вот идущей реакции – чего-нибудь важного не упустить. Сумев его выдать. На жизнь выплеснув. То есть, мол, коль уж реагирую, то надо реагировать как следует, и к этому быть готовым, – такáя логика наводится в подспуде. Так вот – вроде как ненарочно! – истероген и самоподдерживается.</p>
<p>
В общем, из-за истерогена излишне предрасположен к негативному психогнёту. Излишне, а потому в него искусственно (как говорится, надуманно!) и впадаешь. Той впавшестью давая истерогену повод и дальше в психике оставаться. Круг замыкается!</p>
<p>
</p>
<p>
3. Изживание психоперетяжелёнки, или борьба с психогнётом</p>
<p>
</p>
<p>
1. Понимать что психоперегруз – это новое качество психики. И если его заимел, то выход – в тотальной психоразгрузке. Через отказ от былого содеянного. В личном прошлом делавшегося.</p>
<p>
Подчёркиваем. Спасенье именно в тотальности разгруза. Без объявления – себя себе! – в периоде такой тотальности – пагубное психокачество не поменять.</p>
<p>
2. Фоново помогает! Когда cпециально принимаешь себя-психонагруженного. Фактически, то есть, соглашаешься жить – пока! – с наличным психоперегрузом: дескать, я – такой пока, и можно приспособиться жить сносно и таким.</p>
<p>
3. А в большей психотехнической конкретике, так против психоперегруза работает следующее.</p>
<p>
</p>
<p>
Психоформула "Пусть от начала жизни – вроде как ничего не делал, и только сейчас начинаю!" (или "Всё что делал до сего момента – не считается, только сейчас жизнь начинается!"). Возможна в двух видах: пóлностью всё имеемое перечёркивающий, когда аннулирующий дела самоотсчёт – забрасывается в самое начало жизни, и необходимо-достаточный вид, когда самоотсчёт такой – забрасывается лишь в какую-то знаковую точку прошлого. Точка личного прошлого, сколько-то отстоящая от начала жизни.</p>
<p>
То есть психоформула эта – как специальная отказываемость от дел. Былых. Жиждется на изыскивании в себе психосилы "зажить заново". Есть такое расхожее выражение! Между прочим означающее, что люди в массе неосознанно, но употребля́ют этот наш психоприём. Разбираемой формулой знаменующийся.</p>
<p>
</p>
<p>
Психоформула "На исходных!" (или "Я на своих исходных!", или "Я – на исходные!"). В ней неспециáльная отказываемость от былых дел. Просто возвращаешься к своему – как жизнепотока! – началу, а коль жизнь была заполнена делами, то этот возврат и оказывается их аннуляцией. По типу "за глаза", без разыскиваемости их и в них вникаемости.</p>
<p>
То есть в отличие от первого приёма, это неспециальная аннуляция дел. К настоящему моменту тебя перегрузивших – самими собой и своими плодами.</p>
<p>
</p>
<p>
"Всё – факультатив!" ("Всё жизненное – факультатив!") Такая психоформула – как перманентный жизненный фон, позволяющий тебе подсидеть любое своё дело. Запускающий саму возможность отказа в жизни от дел – по причине, что они все, в принципе, и начинались-то в отказе!</p>
<p>
</p>
<p>
Три психоформулы, или сказать – психотехнические посылки. И наконец четвёртое – ещё специальная взятость психоперегруза в приём. Официальным его у себя признаванием! Позволяющим с ним считаться, и в отталкиваемости от его факта огблегчительно трансформировать "облако" своих мотивов и жизненных установлений, касающихся будущего и настоящего. Дескать, коль я так вот сильно психикою перегружен, то нефик вот этим вот всем желаемым и заниматься – не гожусь на то пока. А для удобства придадим сказанному и формульный вид: "Нефик обманывать себя – на предмет тяжести своего состояния, положение дел в психике – требует разгрузочной корректировки жизни!"</p>
<p>
</p>
<p>
Приведенная совокупность психоформул разгружает тебя – по мере их употребляемости. И тем неспециально делает пригодным ходить на жизнеизменения. Ну, на заприсутствовавшести в жизни чего-то, дотоле отсутствовавшего. Как-то обозначим эту совокупность, для удобства. Будем называть её четвериком! Ну, в ней ведь четыре психотехпосылки, всё бъющие в одну точку, – отсюда и "четверик".</p>
<p>
Третьей психоформулой приосвобождаешься от дел в настоящем и от "забитости" под них будущего (именно в этом психонужный разгруз!), а первыми двумя – освобождаешься от прошлых своих дел, через их аннуляцию; тем освобождаясь и от их психопоследствий в настоящем, что добавляет психоразгруза. Четвёртая же формула – тотальная психовысвобождаемость! Параллелится с тремя первыми, причём безо всяких канонов: лишь бы высвободиться!</p>
<p>
И ещё гиндрики – как оставляемая тут подстраховка: где не в силах пока пойти на влезающее по жизни изменение, от которого не способен убедительно и защититься, так официально для себя – считаешь его там отсутствующим, нарушенность того сдабривая "гиндриками". Ну, полуприпадочными скаканиями, специально засвечивающими окружающим твоё несогласие с тем фактически присутственным изменением. Такими скаканиями утверждаешь себя в возможности когдá-нибудь защититься, если уж не получается сейчас, – и тем худо-бедно примиряешься пока с тем изменением.</p>
<p>
Ну, ясно? Символизирующими самозащиту скаканиями – неспециально демонстрируешь себе находящесть с принципиальной возможностью защищаться, и это оказывается убеждающим минимумом: дескать, уж хоть этого меня лишить ничто не в силах.</p>
<p>
А кроме гиндрик – отыстериковки-отыгровки у себя жизнеизменений. Собственно, гиндрики – тоже истерикование, только второй – усугублённой – ступени. Когда самозащитная демонстрация твоя "работает" уже не с возникшим жизнеизмененьем, а направлена против жизненных неурядиц вообще, обещая тебе когда-нибудь от них свободу. И тем покрывая и возникшее измененье, всё это запустившее.</p>
<p>
И коли гиндрики – тоже истерикование, то по гомологии с истерогеном – можно говорить о гиндрикогене. Выражая этим сверхнасыщенность истерогена. Гиндрикоген как повышенно выразившийся истероген! </p>
<p>
Неологизм этот – родом из моего полесского детства. Когда из нас-детей, да кто-то психовал излишне неприглядно, остальные дразняще кричали ему: "Танцуешь гиндрики!"</p>
<p>
Кстати сказать, можно гиндриковать и внутренне – при весьма скромной внешней выражаемости. Что называется, беззвучно слать во все стороны проклёны! И внутренне всех засранцев убивать! Но не развращаться: когда этого слишком много и часто, уже не помогает. Так сказать, девальвируется в тебе. То есть психовать – это тоже надо уметь! Как по лезвию ходить.</p>
<p>
Так что истерикование двух ступеней. Да к ним ещё и личные защитные действия. Внешне достаточно развёрнутые. И в смысле настоящих, а не какой-то там защитной демонстрации. Естественная смедитировка победной борьбою, то есть!</p>
<p>
И вот, всем этим достигается бытовая смедитированность, открывающая путь для развлекательных испытываний. Ну, испытываний развлекательного типа. А дом у человека – то как раз место постоянной бытовой смедитированности. Вот почему каждый заведомо стремится имéть дом.</p>
<p>
Точнее, дом как место, где позволяешь себе психоразгружаться, и даже требуешь от себя того. В результате и оказываешься там в бытовой смедитированности, более или менее неизменно. А нарушается эта неизменность, так это уже плохой дом. И чем сильнее нарушается, тем больше тяготеешь к дому новому.</p>
<p>
</p>
<p>
4. Далее будем смыслово переизлагаться. Во многом с повторами. Но ничего, для пущей проникаемости темой – сгодится.</p>
<p>
</p>
<p>
Психоформула "всё не считается – от начала жизни!" То есть "жизнь сначала!" Как говорят в народе – "с чистого листа". В текущем моменте – словно только что зажил. Ничего прошлое не мучит – насколько хватает сил стоять на взятой декларации. То есть нет специфической психонабранности – по-возможности распущена, – и остаётся только неспецифическая психонабранность. В лице повышенной реактивности, психоперепнутости и прочего нами перечислявшегося.</p>
<p>
Это всё психоприём, суть которого в аннуляции. Всё напроисходившее аннулируется – от начала жизни. В том числе и понаделанное самим. На такое подсознанкой соглашаешься, если самоубедишься, что зашёл по жизни в закритическое "не туда".</p>
<p>
Так что стоишь вот сейчас, будто с тобой до этого ничего не было. И тем как бы только начинаешь жить. Условное начало жизни заново. Или сказать – по-новой.</p>
<p>
Повторим. Аннулируется всё жизненное в опоре на то, что оно не туда зашло. Коль не туда, дескать, – значит считаем, что его и не было! Ещё бы нет, жизнь ведь твоё детище: ты́ в ней командуешь, коль она твоя, а не чужая. И в нéй командуешь, и командуешь ею как целым, – хочешь того иль нет. Так что, коль всё равно будешь командовать, никуда от этого не девшись, то лучше не делать этого в неведении, сообразив-таки, что как хочу, так и ворочу, коль она моя!</p>
<p>
</p>
<p>
Ещё вспомиаешь, что "всё – факультатив!", и вообще всем жизненным разувлекаешься, но задача – в таком фоне таки увлекаться: чем-нибудь толковым. Коль уж психоэнергетика требует выхода через жизнь.</p>
<p>
</p>
<p>
И неустанно повышать общесть подхода к жизни. Тем не мельтешась психикой в текущей специфике негативного гнёта. Общесть подхода его "растворяет"!</p>
<p>
И даже не о повышении её надо говорить, а о восстановлении высокой. Бывающей такою у каждого – сразу после рождения. А по мере жизни всё больше зашориваемся.</p>
<p>
Что такое общесть подхода? А к примеру, понимаешь себя живущим в таком-то городе – вместо понимания живущим на такой-то улице. Затем, по-возможности, даже и не в городе том, а в такой-то стране (где этот ваш город). И так далее, чтобы в конце концов – вообще "переселиться" на планету Земля. И всё это не хохмы ради (хотя, можно и тáк начинать!), а в полной пред самим собой серьёзности. И подобно как вот с местожительством, реализуешься по всéм параметрам жизненаполнения.</p>
<p>
Заодно отсчитываться от самого начала жизни. А не от какого-либо позднейшего периода, тем неявно потворствуя наведённому им психогнёту. Перевести психоподспуд на перманентный отсчёт именно от начала, и резко станет легче: жизнепериоды затушёвывают друг друга, если даёшь себе труд все их иметь в виду, плюс каждый, будучи так вот упёрт в начало, автоматически тем начинает пониматься не как данность, а как то, чего могло бы и не быть.</p>
<p>
</p>
<p>
То есть что? Из-за неспецифической набранности, которая в достаточной массе остаётся (ибо так вот, враз, её всю не снимешь), что тебя раздражало – там где ты есть, – то и раздражает (негативный гнёт!), поскольку она заставляет к окружению цепляться, – однако цепляешься как бы по первому разу, то есть исчезает привычная гнётная накатанность. Окружение как бы только что тебя зацепило, и с такой зацепкой заметно легче разобраться.</p>
<p>
Получается всё для тебя "на одной доске" – то есть убран твой личностный фактор, доселе расставлявший наработанные акценты. И в самом деле, какие могут быть акценты, если жизнь пусть хоть условно, но всё же только начинается: тем всё из неё для тебя пока на равных.</p>
<p>
</p>
<p>
Возможен и более конструктивный психоприём! Когда к одной точке (ну, точке жизненачала) сводятся не жизнепериоды, а нечто помельче: жизнемотивации, на текущий момент владеющие тобой. Их смыслонаполнения, из-за вынужденности восходить к чему-то одному и тем пересекаться, приходят – хотя того иль нет! – к некоему "общему знаменателю". Приходят к нему от своей исходной взаимопротиворечивости! Такая фишка! Прекращается самораздираловка – в текущем поведении. Когда делая одно, неизменно испытывал внутренние тому помехи – от невольной желаемости делать тогда что-то другое. И первое, что называется, плохо по жизни шло! Вплоть до такóго уровня взаимомешаемости – у первого и второго, когда они – ни то, ни другое – вообщé начаться не могли, одно другому того не давая. И так вот "в себе зависшим" длительно и пребывал! А теперь вот вдруг, таковскому в альтернативу, состояние внутренней единости. При котором повышенная неспецифическая психонабранность тоже способна пока оставаться, но ей на ступень труднее получается срабатывать на негатив. Потому как число смыслоповодов ей оспецифичиться – на ступень меньше (ведь единость, сглажены смысловые альтернативы имеемому, и всё такое прочее!), и оспецифичиваться выгорает лишь во что-то откровенно самодовлéющее из психонегатива.</p>
<p>
И добавить, что когда все жизнеустремленья приведены к "общему знаменателю", оказываешьсяпсихогомогенатом. Весьма забавное состояньице! И при психоперетяжелёнке главное – его удерживать, если уж достиг! Пускай наиболее смыслонеконкретизированная её часть – находит выход в конкретику лишь на егó материале: тогда с ней сладить в этом проще – все найденности выхода слишком откровенны.</p>
<p>
Приведённость наслучавшегося к "общему знаменателю" утыкает тебя в вердикт: что есть, то есть, жизнь продолжается! То бишь, чисто явочным порядком оказываешься при принятости наличных жизнеобстоятельств. Так сказать, самою по себе наличествующая принятость, тебе ничего не стóящая! Дескать, от жизненаличного деваться определённо некуда, в смысле что светит замен лишь "шила на мыло" (ну, на то она тут и "общесть" у "знаменателя", чтоб от неё ты непрерывно понимал: это вот происходящее – по большому счёту неотлично от того вот, коль оба смыслово восходят к чему-то одному), и значит надо его, наличное это, принимать – коль требуется дальше жить. Нет, никто не неволит, можешь и нé принимать, только это фактически выступит неприниманьем продолжаемости жизни. А поскольку продолжаемость заведомо принята, то в ней, принятости этой, непринимаемость наличной жизнеконкретики незаметно и "растворяется". До какой-то позволяющей длить жизнь степени. Затравочная принимаемость от фонового согласия жить дальше!</p>
<p>
</p>
<p>
Самопринимаешься по психогнёту. Если в другом психоключе говорить, всё о том же! Гнёт в тебе, вот ты такого себя и принимаешь – на пока.</p>
<p>
Можно даже укорить себя. Ты ведь сам в себе! Так какого хрена, сам с собой договориться не можешь?!</p>
<p>
Так что самодоговариваемость. Утрястись в себе в общем своём поползновеньи жить! Оно нечаянно стало ненормально-острым, посему от него всячески в себе отбрыкиваться, однако и совсем без него жизнь нельзя оставить, так что продуцировать его тоже надо. Потому и говорим – утрясти́сь в его имеемости. Утрястись – самое подходящее тут слово.</p>
<p>
</p>
<p>
Но не забывать и параллельную линию "говорения" себе, что ничего не делал от начала жизни, а значит, сейчас свободен от плодов былых своих дел. Говоришь! Проникаешься этим в реакции на то, что психонегатив от дел в жизни – закритически превысил позитив. Проникаешься, и в получаемой тем внутренней свободе (хотя бы условной!) готовым выступаешь к новым делам – с чистого листа, что называется. Может, с их плодами получше выйдет...</p>
<p>
</p>
<p>
4. Текст для врубившихся – в основные понятья по разделу</p>
<p>
</p>
<p>
Изложение пойдёт перемежающимися блоками. Разделяемых по вертикали пробелом. Проставляющиеся же номера пунктов – объединяют блоки лишь в услóвные конгломераты.</p>
<p>
</p>
<p>
1. Помнится, испытывание мы заявляли как самую общую психокатегорию. Так вот, вычленимы ещё две подобных, и можно говорить о целой триаде общих психокатегорий. О жизнеиспытываниях, жизнеизменениях и жизнесвершениях.</p>
<p>
</p>
<p>
Соображение подпадаемости всего в жизни под понятие твоих как души плотных оболочек. Открывает психотехническую возможность – принципиального у себя упразднения негативного психогнёта, – и "чистые" евангелисты её слепо до упора и используют. Все и вся по жизни – воспринимая лишь как грани себя, а уж с самим собой – заведомо можно договориться, а потому и незачем злиться.</p>
<p>
А "плотные оболочки" – это о несобытийно составляющем жизнь. Составляющем её предметно.</p>
<p>
</p>
<p>
Просящаяся к трате избыточная психоэнергетика выливается в развлекательность – как маркёр жизни. Ну то, для чего жизнь вообще нужна, в нашем подспудном понимании вопроса. Ведь если брать понятие развлекательности по предельно большому счёту, то в него можно вместить буквально всё своё происходящее – и творчество личное, и всякие случайные неурядицы, а не только откровенную развлекаловку – в лице сиденья в ресторане. Так что живёшь – значит развлекаешься – в широком смысле этого слова. Пока не устаёшь и тем не начинаешь отдыхать, что, впрочем, тоже развлекаемость. Так что всё в жизни происходящее – может быть сведённым лишь к оси: "развлекательность – отдыхательность". На которой отдыхательность порой проходит развлекательностью, а развлекательность – порою даёт отдохнуть. Вот так вот всё, в неожиданности того, оказывается незатейливо и просто! </p>
<p>
Развлекательность может быть и служебной. Это акты естественного медитирования, при коих смедитированность наводится просто поведенческим удовлетворением желаний. Ну, желание удовлетворяется и тем само снимается, принося тебе психоразгруз. Психоразгруз же и есть смедитированность… И вот, когда удовлетворяемость – как процесс – не сильно заморочивает, то способна развлекать. Попутно развлекающий процесс! Откуда и понятие служебной развлекательности.</p>
<p>
Естественное медитирование – локальный поток в русле бытового медитирования. Один из потоков, наполняющих это русло. Поведенческое преследование тех элементов жизни, присутствие коих удовлетворяет наличные внутренние реакции. Такую вот жизнеобстановку добываешь! То есть впадаешь во внешние реакции – от внутренних реакций, составляющих негативный или позитивный психогнёт.</p>
<p>
Помимо служебной развлекательности, бывает собственно развлекательность. Если первая – лишь попутная развлекательность, несамостоятельная, то вторая – развлекательность для развлекательности. Это уже "сливки" – над бытовой смедитированностью. Сливки в лице пресловутой четвёрки: экстазность, трансовость, атараксичность, нирваничность. Экстазность здесь маркирует развлекательность в лице откровенной испытываемости удовольствия, всех возможных его видов. В фоне чего подвизуется и субэкстазность, как развлекаемость наводимостью удовольствий, нарочным их поиском. Трансовость же маркирует психоинструментальные поползновения, в смысле опытов над собственной психикой, нарочных её выворотов. Где всяческие творчества (в частности, размышление как творчество), стоят к сему "сбоку припёкой", имея отношение и к экстазности. Среди множества возможных творчеств не зря упоминаем именно размышление: как раз это творчество важно для самопостигателей, а текст ведь адресуется прежде всего им. Ну, и атараксичность маркирует отдыхательную нашу поползновенческость, а нирваничность – макропоползновение на полную психосвободу.</p>
<p>
</p>
<p>
Помнится, среди составляющих истероген психообразований – указывали мы и на летуна: так обзывают шаманы некоего бесплотного агента, способного наводить в людские психики заморочки – ничуть не хуже, как они возникают в нас из-за долга самим себе. Так вот, добавим тут следующее. Мы, завязанные на физику посредством плоти, прозываемся существами. Они же, лишённые плоти и имеющие куцый выход на физику лишь через эфирное тело, прозываются сущностями.</p>
<p>
</p>
<p>
2. Психоперегруз и перетяжелённость жизнью – одни из наиболее общих психотеоретизационных категорий. И уже из одной их заявленности само вытекает понятие тотальной психовысвобождаемости. Которую если копнуть, обнажаются базовые её составители. Из которых три психокультурных, так сказать, а два "диких" (ну, естественножизненных, в той или иной форме самими к вам по ходу жизни приходящих).</p>
<p>
Первый из психокультурных – в следовании психофомуле: "На исходные!" В смысле психореверса, намеренной возвращаемости в психике к исходным позициям. Ведь более или менее помнишь их – в качестве начала жизни, – и вот вертаешься, коли, дескать, нажитые психопозиции фигнёй оказались (в лице этого вот моего самоподдерживающегося психоперегруза). Тут главное осознать его самоподдерживаемость – это пуганёт достаточно, чтобы решиться на психореверс. А внешне всё это сопровождается возвратом в места детства. На батьковщину.</p>
<p>
Второй составитель – в психоформуле "Ничего не делал!" Или иначе её подать: "Не жил от начала жизни!" И таким образом, оно хоть и жалко, но только вот сейчас жить начинаю... То есть что? Намеренная ставка себя в психопозицию, будто жизнь сейчас только начинается – как цепь дел, – чем неспециально отказываешься от всех бывших доселе дел, а значит и лишаешь опоры в себе психогнёт, который они породили. Фишка в том, что неспециально отказываться легче! На целую ступень.</p>
<p>
Так что суть формулы – в упразднении содеянного. Прилагаемость психоэнергетики к жизни заново!</p>
<p>
А третий психокультурный составитель – во "взятости в приём" психоперегруза как факта. Тем получается корректировка жизни сим фактом. Изменяемость из-за него жизни! То есть соображаешься, что от внутреннего своего перегруза нельзя больше отмахиваться, что вынуждаешься с ним считаться, и значит должен на него среагировать, а уж реагировать – так или иначе и будет той меняемостью жизни.</p>
<p>
В общем, в факте своего психоперегруза усматриваешь заставителя менять жизнь – в её виде. И менять в том смысле, что переставать что бы то ни было делать – как пока общенеспособному к тому.</p>
<p>
Это что касается прямых составителей тотальной психовысвобождаемости. А есть ещё и непрямой. Лишь фоново способствующий ей. Передать его можно психоформулой: "Всё – факультатив!" В смысле факультативности всего жизненного. Кто хоть смутно помнит себя дорожденческого, тому нетрудно чувствовать, что в жизнь можно было и не влезать. Ну, в бытие через плоть – из бытия не через плоть! Можно было, а значит влезшесть и последовавшее – и есть как раз факультатив, только что доселе на том моменте ты у себя не заострялся! И коль факультатив, то значит всё, что привело жизнь к перегрузу, могло бы и не быть. В фоне чего – как чувствования! – на ступень легче в этом всём от лишних былых наполнений уже специáльно отказываться.</p>
<p>
Но и не помнится дорожденческость, то не всё здесь потеряно. Взамен срабатывает понятие нирваны. Только надо хорошо уяснить себе нирванический принцип. Нирвана как отсутствие каких бы то ни было своих деланий! Сама принципиальная возможность такого! Она-то – хочешь не хочешь, просто по общей логике! – всякой жизнесоставительной делательности и придаёт статус факультатива. Сей статус у жизни сам проявляется, стоит только примерить на психику эту принципиальную возможность. Не упустить психопримеряние принципа, без примерки его на себе – нужного должным образом не почувствуешь.</p>
<p>
И осталось обговорить "дикие" составители психовысвобождаемости. Эти наличны в порядке психосамотёка, так что нужда только в сознáтельной их подхватке – как принципов. Ими выступают гиндрикование и отыгровка-отыстериковка. Первое разводится по поводу чего-то запредельно неприемлемого из жизнии, второе – по поводу незапредельно неприемлемого, когда ещё небесполезна доказываемость себе чего-либо по его поводу. Доказываешь же себе, в опоре на "костыли" внешнеповеденческих демонстраций, что задевающего жизнеизменения можно-считать-не-случилось. Внутренне соглашаешься, то есть, на его условное для себя отсутствие. Что "с натяжкой" можно считать его непроисходившим – коль достаточно эмоционально продемонстрировал окружающим свою способность его не допускать. В общем, аннуляция происходящестей, аннуляция их в своём жизнесоставительном потоке – через внешнеповеденческие демонстрационные "костыли".</p>
<p>
Что же до гиндрикования, то это попросту беснование в поведенческой сфере. Набор неконструктивных интенсифицированных реакций, что-то жизненное отталкивающих. Из-за той своей неконструктивности – из жизни-то они его не вытолкают, зато выталкиваешь ими из себя как психики лишнее – по его поводу, того чего-то жизненного. И это получается тем лучше, чем с меньшей оглядкой "на последствия" беснуёшься.</p>
<p>
Так что причина перетяжелённости жизнью – в переборе внутренних реакций. И далее обозначим наиболее, так сказать, первичных составителей их избыточной массы.</p>
<p>
Это неспецифическое непринимание. О нём мы уже кое-что писали раньше.</p>
<p>
Это внутренняя перепнутость, да в смычке со сверхреактивностью (в смысле повышенной внутренней готовности к жизни, она же – повышенная готовность реагировать, завышенно интенсивная включившесть себя к тому).</p>
<p>
Это внутренний долг – как влезшесть (в намеренческой сфере психики?) в общую самонепослушаемость, откуда постоянная влезаемость во внутренние реакции в тех жизнеситуациях, где хотел бы не влезать.</p>
<p>
Это разномастная негативногнётная психонабираемость, перманентно возобновляющаяся, – всё под воздействием на психику описанного Кастанедой "летуна" и прочих зловредных сущностей.</p>
<p>
И это общая психанувшесть на жизнь – как влезшесть в "глухую" намеренческую её отвергаемость.</p>
<p>
</p>
<p>
3. Живём реакциями – внутренними и внешними. И каждая из них – это хоть сколько-то нагрузка. А каждое по жизни изменение – это неизбежно новая (читай: в ответ возникающая дополнительная) реакция, хотя бы внутренняя! То есть, к наличной внутренней перетяжелёнке – грозит добавиться ещё тяжесть, вот жизнеперемен и избегаешь. Фоново опасаясь потенциальных в жизни изменений.</p>
<p>
Внешняя реакция, в самом широком смысле, это твоё участие в изменении своей наличной внешнести. А внутренняя реакция, в самом узком смысле, это лишь намеченность себе таких изменений. Намеченность – так или иначе, в том или ином смысле, – а также ставшесть на изготовку к намеченным действиям, та или иная по выраженности.</p>
<p>
</p>
<p>
Внутренние реакции подлежны снимаемости. В частности, автоматически распускаются, если получают продолжение во внешних реакциях, достаточно поставляющих задававшийся теми внутренними результат. Это напрашивается назвать естественной смедитировкой! Ибо медитирование вообще есть избавляемость как раз от внутренних реакций! В классическом виде – самоуговором, а здесь у нас вот избавляемость иного вида. А именно – удовлетворятельная, в пику отрешательной, когда убирается (тобой в себе) само то, что требовало того упоминавшегося результата. Убирается или пересмотром обстоятельств, или общих своих жизнепосылок, или личностных вводных своих и прочее в том же духе.</p>
<p>
Например, вами владеет, угнетая, непринимание чего-то из личной жизни – как внутренняя реакция. Если вы – конструктивно необходимыми действиями в захромавшей до неприятия сфере – изживаете то нечто, заменяя на приемлемое, то вам попросту не становится чего там отвергать, в соответствие чему психонагружавшее отвержение само исчезает – как падает вещь, лишённая опоры. К примеру, было неприятие жизни с нелюбимой? Так ушли к другой, растворился тем объект неприятия, сразу полегчало, вот и смедитировались – даром что не садились в позу лотоса.</p>
<p>
Удовлетворятельная и отрешательная смедитировки должны быть по жизни оптимально соотнесены. Много первой в ущерб второй – плохо, и наоборот тоже. Первая плохость – появляется какая-то приторность: противно брать у жизни удовлетворёнку – на фоне и так уже много бравшести. Ну, как есть дальше сахар – когда его много уже съел. То есть становишься жизнепресыщен, и жизненная добыча всё больше теряет свойство удовлетворять. Вторая же плохость, обратная, это когда начинаешь чувствовать себя мудаком – недодавая жизненных благ через снятия в себе их требуемости. Например отказом от той своей психочасти, что нуждалась в прецедентном благе. Ну и – становишься излишне гол, в психоотношении, и ещё больше оголяться уже муторно. Как сосать вместо мороженого палочку, на которой оно было.</p>
<p>
</p>
<p>
Внешняя реакция – это делательная реакция добывания (ну, поставки себе в законченном виде) некоего изменения во внешнести. А внутренняя реакция – это делательная реакция лишь задаваемости того изменения. Взываемости к жизни его нужности. Задаваемости его себе по жизни.</p>
<p>
То есть внешняя есть выстраивание линии действий – необходимой и достаточной степени неинтериоризированности. Например, недостаточно лишь мысленно забить нужный гвоздь в стенку: действие забиваемости ты производишь, да, но слишком велика степень интериоризации того действия. Необходимо не зачатками мышечных сокращений рук забивать, как то имеет место при мысленном забивании, а забивать до конца развёрнутой мышечной моторикой. Только тогда гвоздь окажется в реальной стене, а не в стене виртуальной интериоризированного забивания.</p>
<p>
Внутренняя же реакция – просто задаваемость себе чего-то по жизни. Тоже делательность, но такая, результатом коей выступает лишь зáданность более-менее конкретной по смыслу изменёнки – как чего-то нужного в жизни. И эта заданность потом в тебе, что называется, висит! Тем самым являя собой твой негативный или позитивный психогнёт.</p>
<p>
</p>
<p>
4. А присутствие негативного психогнёта, – ну, ваша впавшесть в него по жизни, – может быть названа внутренней невмещённостью в жизнь. Где подчинённость собою жизни – один из видов внутренней вмещённости в неё. То есть речь – об изживании негативного гнёта направленным жизнеподчинением. Второй же вид вмещённости – отрешённость от жизни. Изжитость негативного психогнёта убранностью в себе того, что может быть задето жизнью. То есть йогический вид вмещённости! Тогда как первый – обывательский.</p>
<p>
Так что, либо устроенность себе подчинённости жизни – в наличных месте и времени, либо отбрыкавшесть от своих поползновений в ней – чтобы не находить, чтó из неё подчинять...</p>
<p>
</p>
<p>
Также важно понятие увлечённости жизнью – как огульной состоящести во внутренних реакциях по взятым у своего существования поводам. Чем больше амплитуды и интенсивности внутренних реакций – как составляющих увлечёнку частностей, тем она – как целое – больше. До какой-то своей величины приятна, но выше – уже нет, вне зависимости от характера составляющих внутренних реакций.</p>
<p>
Что делать при неприятной её величине? А психоотыгровка! Где простая истерика – тоже она, но только "сдобренная" припадком. И можно было бы обойтись без кавычек – припадок в самом деле увеличивает силу отыгровки.</p>
<p>
То есть внутренние реакции – их тоже отыгрываешь! В смысле обеспечения себе возможности их прекратить или уменьшить. Отыгрываешь, в истерике в том числе! Отгиндриковываешь и отыгрываешь – сопутно отгиндриковке и отыгровке жизнеизменений (в смысле лишаемости произошедшестей такового статуса, или хотя бы – приемлемой приуменьшаемости его). Так сказать, гиндрикование по поводу себя самого, – такая вот психометодическая новость!</p>
<p>
Впрочем, появление какой бы то ни было внутренней реакции – тоже можно страктовать как жизнеизменение. Так сказать, найти её им! Неприемлемым жизнеизменением, и в соответствие тому стремиться её распустить. Поскольку это от него избавит.</p>
<p>
В общем ясно, закритическая увлечённость жизнью – не сахар. Делает её излишняя наша отданность внутренним реакциям. Сначала первому их эшелону – притязаниям, возжеланиям, всяческим жизненным интересам и собственностям, – а затем второму – сообразно поступаемости жизни с перечисленными составителями первого. Ну, ты притязаешь к жизни, а она тебе отвечает, и на тот ответ ты реагируешь – для начала развивая свою внутреннюю на него реакцию. Соответственную по смыслу и типу. Ну там, так или иначе направленное непринимание, или опасаемость, или повышенную внимательность, или презрение, равно как и весёлость, одобрение и прочее в том же духе. А всё вместе – один эшелон над другим – и составит увлечённость жизнью. За которой надо следить, а то рано или поздно пожалеешь.</p>
<p>
</p>
<p>
5. Самое трудное при психоперегрузе – подвести себя к точке обратного перелома. В которой соглашаешься с самим собой, что ждать больше нечего – на предмет чтоб начать налаживать толком жизнь. Полезно приурочивать эту точку к какому-либо позитивному событию, в свете которого предстоящее налаживание не выглядит совсем уж безнадёжным. Но это психокостыль, по большому счёту можно и без него! Всё равно ведь обслуживающее психоперегруз подсознание так и норовит увильнуть – под любым надуманным предлогом. А не получается из-за предлога уж увильнуть, так хоть чуток отложить! Ну, всем по себе знакомо пресловутое: "Начну новую жизнь, вот только со следующего понедельника!"</p>
<p>
А налаживать жизнь – то прежде прочего значит взяться за свой внутренний мир (за бодягу в нём), во внешнем же при том – лишь вспомогательные (ну, способствующие тому) подвижки. Тáк вот приходить в себя! Где "приходить в себя" – расхожий речевой оборот, всем интуитивно понятный. Направленно добываешь нормальное перманентное самопредставание! То есть достаточно атараксическое.</p>
<p>
Маяк – внутренняя высвобожденность, как обратившесть в чувствах к психоотсутствию того, что ныне мучит. Образ такого отсутствия, автоматически выконтращивающийся из-за непрерывного присутствия нагружающей психику бодяги. В лице излишних внутренних реакций, прежде прочего негативногнётных.</p>
<p>
И далее – самодовлеющее стремление к такому маяку! В котором любые знания о том, как маяка достичь, заведомо факультатив. А значение имеющим единственно держишь очередную свою подвинутость психонутром – к тому маяку. Всё только по факту в направлении ориентира, единственно это важно! Только в такой простоте и возможно, оказывается, освободиться.</p>
<p>
</p>
<p>
Всё происходившее – с начала жизни до ныне продолжающегося – воспринимать как простую текучку. Держать у себя именно за неё. То есть всё напроисходившее – как жизненная ординарность, хотя бы по большому счёту! И не давать каким-либо происходившестям из того выпадать. Именно такáя внутренняя позиция способствует психоразгрузу, а при перетяжелёнке психики – он ведь на первом месте. </p>
<p>
И по текучке – обеспечение себе внутренней вмещаемости в жизнь. То есть всё не просто жизнетекучка, а жизнетекучка в такой увязанности – как чём-то обязательном.</p>
<p>
Внутренняя вмещённость в жизнь – как отсутствие закритической массы внутренних реакций. Плюс отсутствие в этой массе внутренних реакций, составляющих негативный психогнёт. Такая вмещённость – открытость дороги незамутнённой жизни, то есть жизни как происходящестям всецело на оси "развлекательность – отдыхательность". Жизни в виде сведённости к перемежающимся развлечёнке и отдыху! Когда какая-либо очередная происходящесть может быть даже и негативногнётной, – ну, вызывающей негативный гнёт, – но не выпадает ещё у тебя из страктованности тем или другим из этих двух – развлечёнкой или отдыхом. Так сказать, происходящесть неприятна, но в жизнь в лице неё (и вообще) ты внутренне вмещён ещё достаточно, чтобы таки находить всё то своею развлечёнкой. Пусть своеобразной, но тем не менее. Ну помните, как мы упоминали, что бывают у психосильных людей залезания и в бодягу ради интереса? Контролируемая негативногнётность от неё – тогда и выступает как раз развлечёнкой.</p>
<p>
</p>
<p>
Знать непрерывно: против чего, чем и ради чего внутренне воюешь. Плюс перманентность сего знанья в жизни.</p>
<p>
А воюешь против непотребной психонабранности! Ну, излишне выраженной вообще, и при том ещё и излишне негативногнётной.</p>
<p>
Воюешь шестериком! Ну, четыре общих присаживателя (каждый – в лице своей психоформулы, см. их в п.3 предыдущего подраздела), плюс отыстериковка – отгиндриковка, и наконец защитное поведение – необходимо и достаточно развёрнутое как борьба твоя с жизнью, на предмет прекращёнки неугодных её воздействий. Да тут хорошо в психоплане срабатывает одно лишь подразумевание возможности борьбы, ежели честен перед самим собой – в определившести, что вот в том-то нуждающемся жизненаправлении её как раз имеешь, эту возможность.</p>
<p>
И всё перечисленное – ради чёткой своей влезшести на ось "развлекательность – отдыхательность". Ну, сведённости жизни к ней лишь – с закреплённостью там без посторонней психофигни.</p>
<p>
</p>
<p>
6. СОЖ – просто защитная реакция подсознания: признать, что не способно психоразгрузиться, из-за недостающести на то психосил, оно в лице тебя не может, но не хочет и соглашаться жить так вот в психоперегрузе, отсюда и баюкает себя сказками. Тут первое понятно: кому приятно видеть себя афункциональным недоделком?! Понятно и второе: кто же пойдёт на житьё хромым, когда хоть в принципе ещё светит так не жить?! Речь о любой хромоте, а в том числе, значит, и о хромой психике – в лице психоперегруза.</p>
<p>
</p>
<p>
Прежде всего самопринимаешься – в факте былого психоперегруза. Ну, принимаешь себя в той своей "залетевшести"! Дескать, что было из-за него по жизни плохого, то было, что из-за него не произошло нужного, то не произошло, и бог с ним, со всем этим. Только в фоне такой принятости получается отпустить в себе тот психоперегруз (ну, не удерживать его далее, не подпитывать), и тем став внутренне более нормальным, мочь добирать у жизни недобратое.</p>
<p>
Ещё раз: первонужное – это самоприняться в психоперетяже, простить себе его. Только тогда сможешь от него избавиться. Ну, запустить в себе такую избавляемость.</p>
<p>
</p>
<p>
Когда заставляешь себя что-то делать, то как раз и набираешься долга самому себе – в качестве базовой составляющей психоперегруза. Не хочешь чего-то делать, но заставляешь себя, принуждаешь к тому, – типовая ситуация для многих.</p>
<p>
</p>
<p>
И важный психотехнический момент: излишне много в активной форме о себе знать – вредно. Мешать начинают эти знания! Только и делаешь, что их себе подразумеваешь, – вместо чтоб чего-нибудь делать из того, к чему они призывают. Что называется, весь уходишь на то, чтоб знать, вместо чтобы поступáть согласно знаемому. Так что саморефлексировать, тем набираясь знаний о себе, но узнаёшь всё о себе лишь в ключе формулы: "Это надо знать, чтобы забыть!" Датие ей хода совсем не означает, что всё найденное забудешь, – помнить таки будешь, но именно что в неактивной форме, немешающе.</p>
<p>
То есть что? Держать добытое будешь лишь подспудом! Хитрая штука: всё о себе каждым и так знается – интуитивно, – но это, так сказать, первичная интуитивность, лишь по ней одной – над собою много не поработаешь, начнёшь теряться, так что интуитивное – перводим в осознанную знаемость, хорошенько всё себе промысливаем, и... обратно возвращаем, получая, так сказать, вторичную интутивность. Которая руководить способна эффективней первичной – на целую ступень.</p>
<p>
Можешь не загонять обратно так глубоко. Но хотя бы в близкий свой подспуд! То есть сколько-то освободиться от знаний о себе – подвижнику таки надо, обязательно приходит момент. Взять немного выше по тексту, то мы распинались о знаемости того, что, чем и для чего в себе как психике убираешь: отлично, только сказанное здесь – касается и этих знаний, они не исключение.</p>
<p>
</p>
<p>
На жизни лежит отпечаток нирваны (пока отставленной ради жизни). Человек не должен терять бессознательной того знаемости. Иначе "провалится" в себе к психогнёту практически необратимого уровня. .</p>
<p>
</p>
<p>
Перенабравшесть психогруза – и таким макаром можно было везде здесь выражаться. Ну, э́тими двумя словами передавать суть – внутри тебя произошедшего.</p>
<p>
</p>
<p>
Достаточно большой психоперегруз, когда при нём самовоспринимаешься, предстаёт неким внутренним тупняком. Вот иногда и будем образно говорить о таком перегрузе – "тупняк". Подразумевая характерный зависший набор внутренних реакций, соответствующих психоперегрузу.</p>
<p>
Так что внутренняя заторможенность – как представитель психоперегруза! Наличка излишней – и тем самым "тяжёлой"! – массы внутренних реакций чисто явочным порядком оттягивает от впадения ещё в какую бы то ни было внутреннюю реакцию: ни одной новой в тебя уже попросту "не лезет", как не лезет в упившегося ещё одна чарка! А во-вторых, ещё и специáльной внутренней реакцией вменяешь себе не влезать во внутренние реакции: такая специальная в тебя пролезает-таки – как прореагировавшесть на "кричащий" факт своего несения повышенного количества внутренних реакций. И в третьих – множественные внутренние реакции неизбежно тянут тебя в разные жизненные стороны, так что трудно на этом фоне развить предпочтение некой новой стороне – в лице напрашивающейся – по тогдашнему смыслу жизни! – внутренней реакции.</p>
<p>
Необходимо самоприниматься по "тупняку". Ну, в достаточной степени соглашаться на себя с ним. Тогда наводимое им в текучке жизни (на тебя как психику) получается принять достаточно, чтоб органирзовать ответную борьбу. Это я к тому, что когда то наводимое закритически выраженно непринимается, то попросту не даёшь себе за него взяться. А уж без взявшести не получается и борьбы: ведь чтобы нечто выбросить, надо взять его для того в руки, не так ли?</p>
<p>
Итак, принимаешь себя с "тупняком", то есть соглашаешься временно жить с ним, тем "развязывая себе руки" нейтрализовать текуще им организуемый (на базе жизненаполнения) психонегатив.</p>
<p>
</p>
<p>
А чтобы "взять в оборот" психоперегруз, поначалу можно принять хотя бы то, что он есть, то бишь согласиться с пролезшестью в жизнь его факта!</p>
<p>
</p>
<p>
Реализовать жизнеформулу "На исходные!" – это, в психоотношении, как бы лечь в дрейф! В заштормившей психогнётом жизни.</p>
<p>
</p>
<p>
Предельно обнажённый вариант СОЖа: мол, уберу "тупняк", тогда и стану реализовать весомые элементы оси "развлекательность – отдыхательность", а пока откладывать – именем будущей присутности. В ответ необходимо утыкать себя в альтернативу: или вообще не поиметь по жизни эти элементы, или помалу иметь их на фоне "тупняка", потому как он ведь может толком и не исчезнуть.</p>
<p>
Заодно не кланяться текуще возникающему негативному психогнёту, следуя воплощённым в него требованиям, – мол, будущая достигнутость нирваны эту слабость оправдает. Потому как нирвана – особый вопрос, который лучше не примешивать к жизни. Из-за психоперегруза имеем слабость кланяться, в оправданье норовя привлечь даже святое! Вместо чтоб бороться, так или иначе убирая гнёт. Или хотя бы игнорируя его (ну, позволяя себе такое – в качестве первой ступени победы над ним).</p>
<p>
То есть что? У подвижника возможно гнётооправдательное кивание на свою будущую нирвану! Ну, сохраняемость текущего психогнёта – "ради" предстоящей нирваны. Мол, специально переставать его сейчас испытывать – это отвлекаться от нацеленности на нирвану, то есть вредить ей. А то и вред похуже отвлекаемости – поставляемость в будущее делающего нирвану невозможной. Например непустящего тебя сделать на неё заход.</p>
<p>
Ещё в легкомыслии подчёркнуто позволяешь себе не заморачиваться уборкой наличного гнёта: мол, достигну нирваны, то его и так не будет, без нынешней уборки. Всё это не имеет права быть по ряду соображений.</p>
<p>
Первое соображение. Ты ведь в жизни, а жизнь – намеренная постнирваничность. В том смысле, что хотел бы нирваны – не воплощался бы! Чем возможно, что на эту жизнь и вовсе не сподобишься к нирване. Не "накрутишь" себя достаточно, чтоб в неё лезть.</p>
<p>
Второе соображение. Даже если и влезешь в нирвану, то ведь когда-то всё равно вылезешь обратно (это в подразумевании, что пока – из-за нирваны – не хочешь расставаться с жизнью), – тут-то и столкнёшься с жизнегнётоэлементами, неубранными перед той нирваной, и которые тем тебя с неё поджидали. То есть нирвана нирваной, а жизнь налаживать всё равно надо! Недостаточная правомочность киваемости на то, что нирвана – это полная разобравшесть с этими нынешними гнётными вопросами.</p>
<p>
В нирване, правда, можешь обресть суперсвойства. Ну, чéрез нирвану! Но ещё вопрос, захочешь ли их употребить (против жизнеэлементов, порождающих нынешний твой негативный психогнёт). А то ведь мыслится, что открывшимися суперспособностями потом легко их уберу, эти элементы, и тем допустимо не тратиться сейчас – на их заморочную уборку на базе обычных своих способностей. </p>
<p>
Теперь к третьему соображению. Нагружаешь себя лишними действиями – удовлетворяющими наличный негативный психогнёт. Например, что-то раздражает, и ты его обходишь, тем являя себе частное жизненеудобство. Оборачивающееся неудовольствием. То есть кланяешься негативным жизнеобстоятельствам – в лице налички того раздражающего, в ответ испытывая психогнёт! И всё в искусственном соображении, что ныне этак ограничиваешь себя ради будущей нирваны: без этих, мол, ограничений она будет невозможна или затруднена.</p>
<p>
Так вот, нирвана – как принцип – возможна при любых обстоятельствах, а значит и тех, которыми угрожает нынешняя жизнеситуация – если ей не кланяться. Это и есть третье соображение.</p>
<p>
Нирвана ведь – свобода от всего, а значит для поимения её – ни в чём и не нуждаешься, ежели в голом принципе! То есть любая для подобного нужда – у тебя надуманна, в неявности того тебе!</p>
<p>
Так что суммируем: нирвана возможна при любых обстоятельствах, плюс в неё нечаянно можешь и вовсе не полезть, а и полезешь, то влезание ещё не отменяет жизни (с её атрибутными обязаловками – типа борьбы с наполнением, порождающим негативный психогнёт).</p>
<p>
</p>
<p>
Умеренный психоперегруз выражается СОЖем. Большой же оборачивается психостазом. Той или иной степени.</p>
<p>
При психостазе можно говорить про как бы тесто, разлитое по психике, вяжущее её (в её работе) и во всё в ней подмешивающееся. Так что "тесто" – это второй (после "тупняка") наш образ, касающийся большого психоперегруза.</p>
<p>
Против "теста" действенно только одно: держащесть "круговой обороны". И из всего в себе-психике (ну, из текущих там процессов, из своих психоначинаний) его – в его проявляемостях – тем вытеснение. Если не сказать – выдавливание.</p>
<p>
</p>
<p>
А за психоперегрузом стадии психостаза – есть что-нибудь? Есть: психоперегруз стадии самовредительства. Когда неспецифическая психонабранность той величины, что не способен её уже сдержать – от выливаемости в специфическую набранность, соответствующую названию стадии. Не способен, даже в понимаемости во чтó она выливается.</p>
<p>
Неспецифическая набранность и должна порождать специфическую, для того и возникает, – другое дело что порождаемость становится безудержной: сначала приличная психоспецифика, потом глупая, потом порочная, и наконец вот – откровенно самовредительская. Пишу "откровенно", потому что глупая и порочная – тоже вредят их обладателю, но неоткровенно.</p>
<p>
Неспецифическая набранность как реагентная твоя неопределившесть, лишь включённость. Специфическая набранность как смыслоопределённые реакции, те или иные.</p>
<p>
Неспецифическая психонабранность, увеличиваясь, всё активней ищет выхода, и находя-осваивая очередную его статью, очень туго с неё сходит. Потому как ей первоважно, чтобы выйти, и второважно во чтó. Оттого и получается возможным самовредительство. Допускаются вредные жизненные реакции.</p>
<p>
Психонеспецифика – то общая делательная готовность, включённость к действию наша. Или как говорят спортсмены – предстартовое напряжение! Предстартовая готовность – как готовность пройти дистанцию. Подчёркиваем: не только начать, но и завершить, то бишь после начала готовность остаётся, разве что на пол-ступени уменьшившись. Всё то же и у нас, только "дистанция" – сама жизнь, а "спортивный бег" – живение.</p>
<p>
Так что диапазон вытекающей специфической набираемости – расширяется. В силу "пошедшей вразнос" психонеспецифики – из-за подвернувшихся каких-нибудь жизненных сверхтрудностей. Ситуация в лице их – заканчивается (например, вас освобождают из концлагеря!), а приобретённая "вразносность" – остаётся, способная даже и усугубляться на стезе ординарной жизни.</p>
<p>
Что значит расширяемость диапазона? Смыслонеоконкреченная внутренняя перепнутость так велика, что находит выход не только в негативной твоей самоугнетаемости – типа стойких невольных неприниманий, опасок и тому подобного, складывающихся в оспецифиченную внутреннюю перепнутость, – но и во внутрителесных напряжениях, типа тех сосудоспазмов, что оборачиваются гипертонией. А заодно и в сноведческих неадекватных посылах, вроде трансцендентального притягивания вредных вариантов жизни. Ну, поломок и аварий используемой техники, или ДТП с твоим участием. Жизнь ведь нечто типа сна, потому "спящий ею" и способен так вот нечто в неё "притянуть" На то он и "сон", чтоб его себе разворачивать!</p>
<p>
В общем, невольная притягиваемость к себе угрожающих жизни ситуаций. Следствие взбрыкивания посылов разворачивания жизни как "сна души". Это можно назвать стадией автоматической самовытесняемости из жизни – в несилуемости её нести из-за излишней ею увлечёнки.</p>
<p>
Закритично сильно дал себе ею увлечься! Так что неспособен уже нести ту психомассу, в которую жизнь тем превратилась, – вот автоматически и реализуется радикальный выход. Или сказать – реализуется явочным порядком.</p>
<p>
Радикальность – в потере плоти! Потеря плоти – как принудительная медитация. Медитация есть что? Психоразгруз! А пребывание организованным в плоть? Психогруз! Вот "левым галсом" и лишаешь себя плоти, и тем самым хочешь не хочешь, а оказываешься психоразгружен. Конечно, есть шок от такой насильной разгрузки, и он – тоже психонагруз, однако много меньше, чем несение плоти, так что в целом ты всё же разгружаешься. Хотя и меньше, чем мог бы!</p>
Тут не забывать, что несение плоти – то заодно несение и жизни, как надставочной нагрузки на основе плоти. Ну, то есть, можно лишь находиться прижизни, а можно активно её разворачивать, – вот второе и оказывается дополнительным психонагрузом. Ведь практически всегда выбирается оно, а не первое!</p>
<p>
Ещё раз. Имение плоти – то просто жи́вость как психонагрузка, но на базе выступаемости живым – возможно ведь как-то и ещё проявляться, в лице того тоже психонагружаясь. Ну, то есть, живость это открытая дверь в физический мир, и заняться перестановкой его элементов – то значит дополнительно психонагрузиться. Или сказать, – надставочно.</p>
<p>
Гибели как принудительному медитированию есть хорошая аналогия. Стоишь и на весу держишь тяжёлую гирю. Уже нет сил стоять, но отпустить не можешь – мышцы рук свело. Что ж, отрубают руки, и ты разгружен!</p>
<p>
</p>
<p>
У нас в тексте "гнёт" – в смысле "нагрузка". И соответственно тому – уместны понятия негативной и позитивной психонагруженностей. При первой имеют место негативные испытывания, при второй – позитивные. В смысле несения приятного груза, и несения груза неприятного. Аналогично как нести домой сумку с вкусной едой – против несения туда мешка с вонючим мусором. Само же по себе несение груза – неприятность только при отсутствии сил. А при их наличии – оно "не замечается", и это как минимум, а то ведь может замечаться и быть приятным – в качестве подчёркивателя твоей силы. Или демонстратора её налички. Подчёркивание ведь делает тебя супером – в собственных глазах, – отсюда и приятность. Но и прóсто ощущать себя с силой, благодаря текущей её демонстрации, тоже ведь приятно. Особенно на фоне вспомненности обратного.</p>
<p>
</p>
<p>
7. В отношении нас, имеющих жизнь, уместно говорить о жизненаполнении. Которое прямо от своего зачатия начинаем "раскручивать". Каждый немного по-своему, отчего оно и имеет у каждого свой характер.</p>
<p>
</p>
<p>
Расхожее понятие "психосила" может пониматься как сродство наше к "делаемости из себя". Психосила не должна уменьшаться ниже некоего критического уровня – в нашей направляемости её на принимание жизни в наличном наполнении. Творческие личности тратят психосилу порой нерасчётливо, отсюда у них – залезания ниже критического уровня и самоубийства – как следствие тому.</p>
<p>
</p>
<p>
Возможна формула, буквально вписывающая тебя в процесс твоего делания из себя – когда оно вдруг особенно активным станет (потому что жизнь потребовала). Вот эта формула: "Всё – движения души!"</p>
<p>
</p>
<p>
Бытовая смедитированность – выше некой характерной критической – открывает путь на отдыхательность – в смысле специального углубления той достигнутой бытовой смедитированности. А заодно и на развлекательность – как контролируемое разрушение её, той достигнутой-то бытовой смедитированности. То есть единый ундулирующий медитационный поток – вот что такое жизнь!</p>
<p>
</p>
<p>
Учёба как частный случай творчества. А оно – как частный случай развлекательности. И учёба здесь – в смысле добывания знаний или освоения навыков.</p>
<p>
</p>
<p>
Есть истина, делающая ведуном человека, её знающего. По-простому та истина звучит так: жизнь это твой типа сон, и сам ты себе – видимый – типа снишься.</p>
<p>
</p>
<p>
8. Интересное при четвёртой формуле из четверика. Сначала она – среагированность на повышенную психонабранность, обнаруженную как таковою. Отмена у себя – в качестве такой реакции – характерных дел и жизненных планов. Фактически, останавливаешься в действующих жизнепостроениях! Дескать, не до них, надо "вышедшей из берегов" психонабранностью заниматься. Но... как только находишь себя от неё свободным – в качестве плода такого уничтожающего её занятия, тут же возвращаешься к тем жизнепостроениям. Так и ундулируешь! Такая, в смысле, тенденция, с которой приходится отдельно разбираться.</p>
<p>
</p>
<p>
Бытовая смедитированность – это достижение уровня психонабранности, меньшего некоего критического. А критический это тот, психонабранность от которого таки оборачивается у нас ещё внутренней комфортностью. Но именно, что только "таки"! И внутренней комфортностью не внутрителесной – не спутать, – имеется в виду психокомфортность. Которая, впрочем, подразумевает в том числе и внутрителесную. Какой может быть психокомфорт при непорядке с телом? Только в виде редких исключений! </p>
<p>
Бытовая смедитированность хочешь не хочешь, а текуще используется – на развлекательность и отдыхательность. Где отдыхательность – увеличение смедитированности (как своей "незаполненности" психореакциями) в опоре на уже достигнутое в лице бытовой смедитированности. А развлекательность – в определённом смысле наоборот. В конечном счёте размедитировка – в погоне за результатом в каком-либо комплексном действии. Ну, то есть, погоня такая поставляет и смедитированность: каждый успешно законченый этап в ходе к результату – автоматически психоразгружает своим фактом. Но как правило, размедитированности в целом поставляет больше. Если только сама отдыхательность не держится за развлекательность. Ну, развлечение тобой не ищется в отдохновении.</p>
<p>
В общем, развлекательность это контролируемая размедитировка. То есть в ходе которой наскоками добираешь смедитированности обратно. Чтобы потом опять приняться её терять. Так и живём, этак вот ундулируя психикой.</p>
<p>
</p>
<p>
Психорежим "лишь приткнутость к жизни" – просто одна из частных оформленностей самопринималовки после психосрыва. Неявная себе поставленность по-минималке принятости себя-сорванного! Форма реализованности врéменной принимаемости – себя с повышенной психонабранностью. Ну и коль самопринимаешься в таком своём психонаполнении, то и позволяешь себе на его фоне иметь в жизни то, ради чего вообще живут (ну, развлекательность всяческую и отдыхательность). То есть полноценно живёшь, только что это у тебя лишь одним боком, что называется.</p>
<p>
</p>
<p>
Итак, повышенная набранность психореакций как психоперегруз. Который может быть вплоть до уровня психостаза. Являясь тогда нам тремя "осязаемыми" образами: тупняка, теста и гиндрикогена (в смысле породителя "гиндрик"). "Тупняк" тут – как твоё состояние (ну, образное слово, коим характеризуешь себе своё состояние при психостазе), "тесто" – как твоё ощущение (ну, в качестве чего психостаз в себе ощущаешь), а "гиндрикоген" – как пребывающий в тебе агент, типа самостоятельный, в коем психостаз просто-напросто олицетворяется (так что появление этого образа – знаменует твою противопоставившесть – в себе – психостазу, равно как и противопоставившесть – себя тебе! – психостазом). Вот и вся недолга.</p>
<p>
</p>
<p>
Так что вот такая получается раскладка. Ты в психоперегрузе, тем самым – "дурным" остаёшься, где бы ни был (в смысле что пребывающим с истерогеном), и в этом себя пока принимаешь.</p>
<p>
Такое принимание означает, что наперёд неизменно готов нейтрализовать заведомо любой всплеск истерогена. Увязанность своего будущего с такой нейтрализацией! И в фоне подобной готовности возникает небоянье брать у жизни то, для чего она у человека вообще. То есть небояние развлекаться и "отдыхаться". Во всяком случае, небояние в мéру брать, в остальном уж кланяясь истерогену! То есть готовностью той – самозащищаешься, отсюда и небояние. В фоне его тебя достаёт находить, что всё в жизни достаточно нормально, – отчего же тогда не развлечься или не позволить себе отдохнуть?</p>
<p>
Итак, готовность – на перспективу – справиться заведомо с любой взбрыкнувшестью истерогена, это да, но в том числе такое – и за счёт частичной уступки истерогену, как один из вариантов. То есть прекращение взбрыка – отчасти и через уступку, чем не справляемость?! Другой же вариант здесь – вообще без уступки, а третий – с полной уступкой.</p>
<p>
Так что – самопринимаемость по истерогену. Но и более того: и самоприниматься по истерогену, и хотеть его выкорчёвывать. Сочесть эти взаимопртиворечащие психодвижения! Ну, умудряться сочетать.</p>
<p>
</p>
<p>
9. Шантаж тебя нирваной – в качестве акта вышедшего из-под контроля подсознания! Поскольку она тебе дорога, а вообще всё, что дорого тебе, может подсознанием использоваться для шантажа: мол, на сможешь потом его взять, это дорогое, если вот это вот жизненное сейчас себе не обеспечишь (с тем что то жизненное – какая-нибудь искусственная надуманность, заведомая глупость, а то и вовсе нечто, чего в налагаемости на жизнь требует твой негатитвный психогнёт).</p>
<p>
Итак, шантажируешь себя нирваной. Если ты подвижник и тем самым она тебе дорогá! Ведь всё что дорого тебе, повторяю, может происпользоваться для шантажа. Кем угодно! Вот взыгрывающее подсознание и использует, как мы чуть выше описали.</p>
<p>
</p>
<p>
Нирвана лишь как вспомогательность в перманентном бытовом медитировании. Да и то потенциальная только! Потому что, во-первых, специально для борьбы с негативными жизнеэлементами в нирвану залезать трудно (как и производить любое зыбкое дело по типу "на заказ"!). И во-вторых, наперёд – чтоб точно! – в самом принципе не можешь знать, захóчешь ли в достигнутой нирване ещё и срабатывать на "прозу жизни". Плюс в третьих – точно тоже не можешь знать, соберёшься ли вообщé в этой жизни на нирвану (ведь мало ли, что сейчас собираешься, оно "человек предполагает, а господь бог располагает!" – так о подобном говорят в народе).</p>
<p>
И добавление к "во-первых". Бороться с помощью нирваны с жизненегативом (ну, использовать свои в ней суперсвойства для естественного медитирования) – это, фактически, второй тип инструментального медитирования. (С тем что первый – просто осваивание психосверхнавыков, вполне откровенное.) Так вот по крайнеей мере считай, что ты уже в жизнепериоде, когда оно употребляется, такое-то инструментальное! Это вместо того, чтоб перманентно его откладывать – как таковое, – тем официально пред собой не начиная тот период. Но именем его возможности позволяя себе терпеть наличный психогнёт – в завышенной у того величине от жизнеперегруза. Мол, период тот обязательно настанет, тогда и отдохну, в виду чего сейчас можно и потерпеть – с чистой совестью.</p>
<p>
Итак, жизнепериод с инструментальным медитированием второго типа – исхитряться считать наставшим. Это инструментальное медитирование практически не будет срабатывать – за малоосвоенностью, – но по крайней мере, его именем не будешь себе мешать убирать наличный гнёт другими путями. А то сейчас как раз именно так мешаешь!</p>
<p>
И срабатывает в ту же сторону ещё что? А та ещё подсознательная логика, что, мол, всё равно буду в нирване, а потому можно ныне и потерпеть (наличный психогнёт). Так вот нет, нельзя, если не подразумевать нирвану вечной. То есть вылезешь из нирваны, и тем опять окажешься в этих вот нынешних своих жизнеусловиях, оборачивающихся психогнётом. Ну или в им подобных. И всё равно придётся делать то, что напрашивается делать сейчас (ну, то есть, разбираться с психогнётом, и в первую очередь негативным).</p>
<p>
И разобравшись со специально достигаемой нирваной – как обещателем убрать нынешний психогнёт, а потому и позволителем его и далее испытывать, – тем вдруг обнаруживаешь, что нирвану и так имеешь – в качестве имманентно присущего, тебе как психике, принципа свободы в себе даже от себя, не говоря о чём прочем. От этого принципа всё нынешнее жизненаполнение выглядит факультативом, а значит тем, без любого элемента чего можно сейчас обоходиться. И тем избавлять психику от перегруженности, ибо любая нагружающая психореакция есть преследование недостающего тебе жизнеэлемента. </p>
<p>
Перегруженность, не забывать, это излишнее число психореакций – простых и фоновых. Вкупе с излишней интенсивностью многих из них. Впрочем, излишняя интенсификация своих погонных психореакций – само может быть теоретизационно взято как особая психореакция. Ещё одна излишняя!</p>
<p>
</p>
<p>
Употреблять психоформулу: "Всё жизнепроявленческое – факультатив!" – это, фактически, вспоминать (так сказать, памятью души!) нирваничность как свою имманенту. Именно на базе этой имманенты жизнь – хочет не хочет! – предстаёт факультативом (поскольку против имманентности тебе нирваничности – ничего равносильного предъявить она не может, просто не находя в себе, чем и вынуждена проходить на нирваническом фоне... и спасенье ей – только в забытии его, через "заигравшесть" в своей нехилой толще, но... того ты ей не даёшь, вовремя о фоне том напоминая). Да, и психоформула эта – четвёртая из четверика.</p>
<p>
</p>
<p>
10. Фактически, это всё у нас описание неврастении. Но не извне – как нечто в другом человеке, а так сказать изнутри – как нечто в тебе самом. По типу "извне" хорошо описала и медицина, а вот так по-нашему – нет.</p>
<p>
Тут не зря потрачено столько страниц! Ведь по статистике ВОЗ – в мире 14% людей больны неврастенией. И это только официальная статистика! А неофициальная даст гораздо бóльшую цифру. Ведь и в развитых странах всех неврастеников учесть трудно – не все обращаются к врачам, – а в странах третьего мира их вряд ли вообще учитывают.</p>
<p>
Так что – наши тексты как помощь неврастеникам. А ещё больше – приневрастенённым. Если можно так сказать! Я к тому, что больше половины людей пребывают в психоперегрузе – достаточном чтоб сказываться, но ещё не оборачивающимся откровенно болезненной неврастеничностью. А хоть раз за жизнь психикой перегрузиться – такое, пожалуй, бывает и вовсе у каждого. Потом это как-то там само постепенно вымывается, но тем не менее. Такую вот заявляем актуальность!</p>
<p>
А истерия?! Истерия, в смысле нервной болезни, и соответственно истерики? Ну, это люди, залезшие в психоперетяж. Случается такое с обычным человеком, истерик получается не шибко выраженный. В отличие от случая, когда в психоперетяж залезается при наличке повышенной внутренней силы. Сравнительно со среднестатистической.</p>
<p>
Психоперегруз в смеси с силой – это "ёрш". Типа водки с пивом. Люди такие оказываются демоноидами. Маленькие демоны, так сказать! И если у откровéнно таких больных – их повышенная природная психосила тратится в истерических припадках, то у "приистерённых" – другое дело: неизменно много творят, временами прямо в пароксизме. Творят много и много чего, в том числе хорошего и полезного, но с закидонами, с закидонами. От которых и им самим, и окружающим морока и груз. Вот таким наши тексты – тоже польза.</p>
<p>
</p>
<p>
Медитационный процесс – психовысвобождаемость. Роспуск своих психосреагированностей на что-то из жизни. Впрочем, этим "чем-то" может быть и нечто вне жизни, Но всё же находящееся у тебя при ней (коль ты её не потерял).</p>
<p>
И вот тут – понятие естественного медитирования. Оно – наш маркёр медитационного процесса, замешанный на спóсобе текущего получения смедитировок. А именно – путём удовлетворяемости имеемых желаний (в своей неудовлетворённости являющих ту или иную твою размедитированность). Брать чего хочется – самый естественный для существ процесс, поэтому приносимую им психоразгрузку и называем именно естественной смедитированностью. Захотел – удовлетворил хотение, а тем – снял его и значит психоразгрузился (поскольку хотение – одна из психореакций).</p>
<p>
А статьи жизни, по которым этак вот "берётся чего хочется", не лимитированы. То есть естественное медитирование может происходить по любой статье.</p>
<p>
Другое дело – бытовое медитирование. Тут медитационный процесс отмаркирован как раз в отталкиваемости от статей. Какие у жизни статьи? Ну, организовка себе поесть-попить, также осуществлять – так или иначе, вольно или невольно – половую активность, а ещё – перманентная обеспечка ночлега и – шире сказать – какого-никакого крова, ну и в том же духе. Это – бытовые статьи жизни. В отличие от, скажем, творческих её статей (написать книгу, там, или хотя бы чем-то кого-то нетривиально удивить). И вот достигание того, чтоб бытовые статьи жизни не поставляли психодискомфорт, и есть бытовое медитирование.</p>
<p>
А не лимитируется как раз способ, путь такого достигания. Так сказать, не важно как, лишь бы! То есть, к примеру, в имеемости желания мягко поспать – добываешь себе на ночь пуховую перину, тем являя естественное своё медитирование. Но можешь и уговорить себя отказаться от того желания, что будет смедитировкой другого сорта. Но так или иначе, а с уцепившимся желанием мягко поспать, в его пока неудовлетворённости выступающим психодискомфортом, ты разобрался. Тем и добыл бытовую смедитированность. Частную, конечно, но тем не менее.</p>
<p>
Психодискомфорт от бытовых статей жизни – он вообще получается двояко: или перегружаешь себя психореакциями – по их , или излишней нагруженности такой нет, но зато психореакции – негативного вида. Ну, то есть, негативный психогнёт собой олицетворяют.</p>
<p>
</p>
<p>
Истероген в тебе везде (ну, проявительность неврастении), и ты сам в себе везде, – так и соналичествуете друг с другом, один одного перманентно подсиживая. Пока не сумеешь истероген в себе растворить, образно будь сказано.</p>
<p>
</p>
<p>
То есть что? Отшив нирвану (будущую свою) как оправдатель терпения психогнёта (нынешнего своего), терпения его вместо изживания, – оказываешься при упёртости себя в необходимость заниматься-таки гнётом. На предмет себя от него освобождения. Осуществлять хотя бы бытовую медитацию! И тут-то кстати и вспоминается (ну или впервой соображается), что от гнёта ты заявочно ужé свободен, потому как жизнь – факультатив души. То есть не имеет в тебе самостоятельной опоры, а потому заведомо никаким своим элементом не может тебя пронять. Ежели в принципе! Так что надо только сообразить это, и пронимаемость вынуждена бывает отступить – любая.</p>
<p>
</p>
<p>
Жить по типу "приткнутость к жизни" – как выстраданный психоперетяжелённым человеком новаторский психорежим, – есть попросту провозгласившесть – им себе – "через левый галс справляемости" с жизнью. Такого вот характера замаскированная провозглашаемость, оттого не до конца и осознающаяся. Но тем не меней действующая!</p>
<p>
И порождающая-таки справляемость психикой с жизнью – скорей всего, на базе городского дома и через "вечный бой" (то есть перманентными гиндрикованием и истерикованием – прежде всего, ну и прочими членами "шестерика" - вдобавок). Ибо при "лишь приткнутости" многого от жизин не хочешь – в заведомости того для себя, а потому и поле напрашивающегося к отбрыкиванию –неизменно на целую ступень меньше, по мере разворота жизни-то. То бишь такое, что посильно таки к расчистке – тогдашнему тебе, с ослабленной-то внутренней функциональностью, наводящейся психоперегрузом.</p>
<p>
То есть что? Не будучи способным сразу убрать весь наличный психогнёт – из-за его величины и силы, попросту соглашался в себе на "жизнь и справляемость" при определённо-заметном присýтствии психогнёта. Постоянном. И из-за того присутствия и способен был жить лишь "в приткнутом" состоянии. Но всё же именно жить, то есть всё характерное брать.</p>
<p>
В общем, жить достаточно полноценно с некоторым психогнётом! Несмотря на него! На такую созреваешь жизнераскладку! Достаточно наоткладывав "настоящую жизнь" на будущее – из-за неподходящей внутренней наличности.</p>
<p>
И приткнутый, повторяю, значит не претендующий слишком уж там на что-то, где находишься. Когда психогнёт всплёскивает – обрезаешь, но базовую (пока не убираемую) массу его – несёшь.</p>
<p>
Взять необходимый минимум отсутствия психогнёта, и на этой базе по-настоящему жить. То есть уже без специальных – подчёркивающих непорядок – самоограничений. Вот что такое приткнутость – как психорежим.</p>
<p>
</p>
<p>
11. Самопринимаешься по истерогену. Должен. Чтобы успешно ему противостоять. Не забывать это, в который раз пишем.</p>
<p>
</p>
<p>
Инструментальное медитирование – добывание психонавыков. Почему такое называем именно медитированием? Да потому что навык, а уж тем более сверх-навык не развить, не отрешаясь мощно от всего прочего жизненного, а в первую очередь – от всей этой бытовой мишуры. Но отрешаемость такая – как раз и есть ведь медитирование! Как минимум, неспециальное. Медитирование, только что совершающееся не ради его самого. В смысле что результаты его – не для самих тех результатов, а для чего-то другого. Отчего медитированием оно быть не перестаёт.</p>
<p>
</p>
<p>
Отдельно можно поставить вопрос извращений – как порочных – под маркой развлекательности! – акцепторов психосилы. Акцепция такая возникает из-за неспецифической жизненной перепнутости. Именно в силу последней влезаешь в сомнительные поведенческие фабулы. Из-за их "подворачиваемости под руку". А потом пару раз по такой пройдёшься, и уже есть психонакатка, ибо при внутренней перепнутости – сопротивляемость у нас мала. А там ещё немного, и ты наркоман – по этому жизнепункту.</p>
<p>
</p>
<p>
Но каков ты ни аскет, ты – живёшь, а значит – всё же наркоман, поскольку сама жизнь – наркотик. По самому большому счёту, конечно, – но тем не меней.</p>
<p>
Так что минимальная степень наркомании – вот всё, на что имеешь право самоклассификационно претендовать, будучи праведником и аскетом.</p>
<p>
</p>
<p>
Религиозность и атеистичность – то, фактически, ещё и психоподходы к жизни – два базовых, – помимо что филосóфские это подходы. Плюс примиряюще меж ними стоит квазиатеизм – как третий возможный психоподход. Реализующийся по сообразившести, что вообще бог есть, но для тебя его нет, поскольку он есть ты.</p>
<p>
Ну, коль не может быть его как чего-то внешнего к тебе, то тем самым его фактически и нет – как такового, но поскольку он – как нечто всецело внутреннее твоё, то тем самым он есть и вообще – насколько есть вообще ты сам.</p>
<p>
И получается, обращаемость наша к богу – незаметно лишь работа над собой. Разворачиваемость самим собою – для себя и пред собой, из какой-то недоразвёрнутости, – только и всего. И тем самым – нечто типа атеистического акта. Но к богу-то без самоподсидки обращаешься, то есть полноценно и искренне, – а потому атеизм ненастоящий, лишь фактический. Вот и говорим "квази".</p>
<p>
</p>
<p>
Прозвучало пока не очень внятно, но всё проясняется следующим. Фактически, это мы разбирали вопрос: есть ли бог для бога? Оттого и ответ получился такой "кручёный". Ну, заковыристый. Но почему мы разбирали именно этот вопрос? Ответ всё объясняет, и содержится в отрывке из моей переписки с университетским приятелем. Дающемся со следующего абзаца.</p>
<p>
"А вообще, под занавес могу тебя успокоить. Я, знаешь ли, тоже атеист! Ну, в смысле, ты - по самозаявке - атеист прóсто, а я - квазиатеист. Устроился не хуже Будды, которому - вместо бога - хватало Великой Пустоты. Что за устроенность такая? А вот: никакого бога тебе не надо, потому как ты и есть он. Дело поясняет хорошая аналогия (вроде чисто моя, нигде боле я её не встречал). К ней обратимся чуть ниже, а пока и без неё посоображаем. Например, все знают пресловутое библейское, что бог создал человека по своему образу и подобию. Да не допирают, чтó это значит! А значит как раз, что человек в таком случае и есть бог – только что игрушечный, так сказать. Но игрушка полная – типа не просто самолётика детского, а самостоятельно летающего самолётика. Ну или берём океан-бога, распавшегося на капли-человеки. Каждая капля – тот же океан, только что в миниатюре. И, наконец, та моя заявленная аналогия: бог как голограмма (ну, голографическая пластина), а каждый из людей – её отколовшийся кусочек. Всунь такой в проектор, и будет что? Правильно, появится вся́ картинка, а не её часть. Только что блёклой та картинка будет. Тем блёкше, чем меньше кусочек. Разные люди – разные по величине "осколки". Изредка встречаются совсем большие! И картинка, которую такой собою являет, не идёт в сравнение по качеству (читай: по количеству явных элементов) с производимыми мелюзгой."</p>
<p>
</p>
<p>
Иные праведники ведут себя так, будто у них – сертификат на бога. А бог сертификата на себя никому не давал.</p>
<p>
</p>
<p>
Бог как солнце, которое одинаково светит всем: и тем, кто к нему передом, и тем, кто к нему задом. Равно и плохому человеку, и хорошему; и глупому, и умному; и религиозному, и атеисту. То есть разница тут – не от бога, а от самих людей! Одни поворачиваются к солнцу спиной, и его не видят, будто нет его, другие стоят к нему боком, и оно для них – то ли есть, то ли нет, а третьи хоть и лицом к солнцу, и тем оно для них – точно есть, но сдуру смотрят на него неприкрытым глазом, и слепнут от его блеска.</p>
<p>
</p>
<p>
И не бог наказывает, а сами себя люди. Ведь если ты задом к солнцу, то вместо него – пред собой видишь свою чёрную тень. И сообразно видимому ведёшь себя, и попадаешь впросак. Сам себе вред делаешь, получается.</p>
<p>
</p>
<p>
Это всё у нас, повторяем, к вопросу квазиатеизма. Который среди прочего и в следующем: бог есть так, что его нет, но и нет его так, что он есть. Казалось бы, словоблудие, но заставляет задуматься! Понятие "бог" замешано на всепокрываемости. То есть всё от бога, а значит и каждый из нас. И как капля воды из океана – океан в миниатюре, так и каждый – в миниатюре бог. И коль уж вот получается, что ты и так бог, то зачем тебе ещё бог?! Не нужен, и стало быть – ты в атеизме. За которым, впрочем, стоит бог. Потому и говорим лишь о квазиатеизме – у каждого.</p>
<p>
Можно передать всё и в другом ключе. Вот он: никакого бога нет, есть только ты, из-за того "нет" безбрежный; ответа пред богом, стало быть, не держишь, и тем – атеист, но зато держишь его перед самим собой, причём не просто, а перед собой как богом (коль ты безбрежен, хочешь того иль нет!), и тем получаешься теистом; а всё вместе это – наш квазиатеизм. Квазиатеизм как наиболее прямой психоподход в борьбе с излишком нагрузившести себя жизнью.</p>
<p>
</p>
<p>
Вспоминаешь – как хочешь не хочешь, а бог! – безбрежность своего бытия позади, и такую же его безбрежность впереди: автоматически эта "безбрежность" растворяет все внутренние твои потуги. Точнее, они в ней сами "растворяются", только им её предъяви. По очередной предъяве неизменно возвращаются к некому лёгкому нивелировочному уровню. Величина которого – у каждого индивидуальна, являет собой одну из базовых характеристик его личности. </p>
<p>
</p>
<p>
Важно сообразить, что коли перегрузился психикой, в смысле что закритически психику нагрузил, то тем ты – в безудержной борьбе с психоперегрузом. Вне зависимости от твоих желаний (что называется, тебя уж тут не спрашивают!), и именно безудержной!</p>
<p>
</p>
<p>
Борьба с психоперегрузом? Хорошо помогает в ней одно шаманское воззрение. Что всё жизнепроисходящее – лишь твой "грубый" сон, в его разворачиваемости. Нечто типа тех снов, что по ночам видишь, когда спать ложишься и благополучно засыпаешь. Психотехнически то же, что и они, только пороги в этом "дневном" на ступень повыше, нежели в тех твоих "ночных". Пороги в происходиловках! Отчего и будем "ночные" для различья называть "тонкими". А то ведь спать лечь – и сны видеть – можно и днём, так что ночь как маркёр не шибко подходит.</p>
<p>
Так что эта жизнь – твой сон. И каков ты, таков и твой сон, а каков сон, таков и ты! Постоянно для человека срабатывает такой замкнутый круг.</p>
<p>
Или такой нюанс: коль все лишь "проекции", то нечего к ним так уж пристрастно и относиться. Ну, все люди, включая и видимого тебя, суть лишь твои "сонные" производные, твои наводимости в свой типа сон, имеемый в лице жизни. Вóт что символизируем понятием проекции!</p>
<p>
Сказать иначе, само понятие сна подспудно связано с понятием невсамделишности. Ну, а с невсамделишного – какой уж там спрос! То есть, коль уж жизнь как-то там увязалась с понятием сна, то не может быть и спроса с её наполнения, спроса выше некоего критического уровня. Только игровая пристрастность уместна, что называется! В свете этого что? А любая невыносимая жизнеситуация становится выносимой, автоматически принижаясь.</p>
<p>
И вообще, оно жизнь ведь, в силу выступаемости сном, должна быть приятной феерией, а не хрен-те чем! Ведь согласны? Иначе зачем ею "спать"! И значит, автоматически отпускай лишнее – чтоб не грузило и самопредставание у тебя было хорошим. То бишь соответствующим "приятной феерии". Станови́лось чтоб таким, ежели не было!</p>
<p>
И коли сон, и значит невсамделишно, как мы уже отмечали, – то оттого тóже имеешь право хорошо самопредставаться – при любом жизнераскладе. Фактически перманентно.</p>
<p>
То есть в первом случае – мешающее просто удаляется за канву жизни: дескать, мóй сон, поэтому какую хочу, такую канву и держу. Во втором же случае – мешающее просто обезвреживается. То есть аннулируется его статус мешающего жизнепроявления. Или достаточно принижается оно в этом статусе.</p>
<p>
</p>
<p>
12. Особое место это место, где на базе естественных смедитированностей ты внутренне вмещён в жизнь. Именно такое место – невольно себе наперёд и заявляешь, когда впадаешь в психоперегруз.</p>
<p>
</p>
<p>
Хорошая абстрактность для неуязвимого дома: дескать, живу в собственной жизни! А то если образ твоего дома у тебя в психике уязвим, то истероген прежде прочего за негó зацепляется – на предмет порчи тебе текущей жизни. Ну, создаваемости умозаключений, разрушающих нормальное самочувствование. Бывающее от достаточной принимаемости наличной жизнетекучки.</p>
<p>
</p>
<p>
Возможна психоистощёнка. К примеру, в каком-либо деле себя "посадил" (как аккумулятор), – тем она тебе и есть. А уж от неё производен психоперегруз. Ну, нет ведь уже внутренних сил, а дело то надо продолжать, вот и оказываешься – в порядке него – в перепнутости. Перепнутости внутренней, прежде всего, – как гомолога внешней, поперечнополосатомышечной.</p>
<p>
</p>
<p>
Вдруг выполнено то, для чего – в своём подспуде – собирался жить? Тогда в лице жизни – настаёт факультатив-2.</p>
<p>
</p>
<p>
Ситуация: человек как олицетворённая психика хочет погрузиться в себя. Ну, достичь своих глубин, достичь глубин себя в этом качестве. С чем ему придётся в том себе столкнуться – как составляющими его непогруженность элементами? Если он начинает, исходя из человечески общехарактéрного своего состояния. Состояния себя. С чéм ему придётся тогда столкнуться? И именно прежде всего? Вот ради знакомства с тем – и необходимо было разработать главу о психогнёте.</p>
<p>
</p>
<p>
13. "Взять в приём" психоперетяж: дескать, коли как психика перегружен, то не буду – не должен! – вообще ничего делать. Ибо любое дело обслуживается психикой, так или иначе, и это обслуживание – на неё нагрузка. И без того уже нагруженную! Так что имеемые настрополённости на дела – аннулирую заведомо все. То бишь как явные, так и тайные, – какие уж там у меня они есть. Вот такой разговор с собою производишь, и чем дальше в подсознательность его продвинешь, тем лучше.</p>
<p>
То есть что? Реагируешь на перетяж как факт. Ну, даёшь себе – наконец! – так среагировать. Наконец принять перетяж к сведению, а приняв, сообразить его факт как недающее жить по-старому, в ключе следования перегрузу. Ну, стыдящее так жить, призванное жизнь поменять. Как особый дополнительный фактор – целиком отменяющее её нынешние вводные! В пользу новой их "картинки".</p>
<p>
Подсознание у психоперегруженного, кстати, прямо-таки мечтает избавиться от всех этих текуще нагружающих дел, да не соображает, что это уже позволительно, и надо лишь "взять да сделать". Вот ты ему и подсказываешь!</p>
<p>
Ладно, ясно. Это у нас получился короткий смыслодубль – на четвёртый член четверика. В чём суть дубля? А психораспускательный аврал – в ответ на закритичный психоперегруз! Такая посылка как суть! Аврал, он логи́чный ответ на закритичность?! Ещё какой! Настолько логичный, что даже подсознанка вынуждена бывает его признать.</p>
<p>
</p>
<p>
Психоперегруженный человек – он что "зависший" компьютер! Во всяком случае, это так, когда перегруз психики у человека – аж до уровня психостаза. А с "зависшим" компом что делают? Правильно, перезагружают! Вот и при психостазе нужна "перезагрузка психики". И четвёртый член четверика – как раз и писался как её реализатор. Этакий "перезагружатель"! Психоперезагрýживатель.</p>
<p>
Так что "перезагрузка психики". И психоэнергия – как высвобожденность, к тому следственная, – должна прилагаться к жизни подчёркнуто по-иному, иначе зачем той высвобождаемости было, вообще, наводиться?!</p>
<p>
Высвобождаемость психоэнергии – базовый этап психоперезагруза. Высвобожденность обычно виртуальна, то есть высвободившись, энергия тут же "завязывается" на жизнь снова – иначе, чем было, – и вот важно проследить, чтоб это "иначе" – являло более правильный образ "завязки", чем был. В этом – психометодистская "соль" четвёртого члена четверика.</p>
<p>
И в чём более правильный образ "завязки"? Да когда с большей ориентацией на нирвану психонергия фигурирует! На целую ступень большей, и это минимум! На нирвану, или точнее сказать – на делание неделания. Коль это достигается, психоэнергия благополучно тратится (а не "гниёт в себе", тем тебя донимая!), но поскольку результат того – отсутствие дел, то и психонагруженным не оказываешься. Следовательно, тут "и волки сыты, и овцы целы".</p>
<p>
Высвобождает психоэнергию заведомая аннуляция дел – как акт-застрельщик в четвёртом члене. А следственный к аннуляции отдых от дел – психоэнергию консолидирует. Позволяет ей собраться и начать выступать "вмазанным" в тебя единым целым. </p>
<p>
И вот задача, чтоб на волне консолидации психоэнергия не возвращалась к старым смыслоузорам приложенности. У тебя ведь, в олицетворённости в неё, существует от прошлого накатка – утыкаться в эти именно "узоры".</p>
<p>
Методический подход тут простой: если всё ещё пытаешься уткнуться в старое, так неизменно говоришь себе, что недостаточно, значит, консолидировался. Как консолидирующееся начало, то есть, недостаточно вышел в себе из старого. Или лучше сказать – нестойко ещё вышел. И надо продолжать консолидироваться. </p>
<p>
</p>
<p>
Плюс важный нюанс. Заведомо никаких дел, коль закритично перетяжелился внутренними реакциями как их обусловливателями, – это стало понятно, с этим согласился. Но внутренние реакции ведь – как "тонкие" дела, и производные от них внешние реакции – как дела наши "грубые", они ведь вкупе определяют то, чтó с нами по мере жизни происходит. Значит отказ от них – отпуск на самотёк того происходящего! Ибо вообще ничего не происходить с тобой не может, что-то обязательно да будет, – такова уж эта жизнь. Оттого вдобавок психоформула: "Какая в результате будет событийная канва со мной – не знаю, но какая-то да будет, обязанная жизнью быть, – вот заведомо и не боюсь пока её, видя в ней соответствие своей внутренней свободе! Там дальше она конкрéтней видна будет, тогда всё и определится, а пока это нисколь меня не занимает! Позволяю себе такое!"</p>
<p>
</p>
<p>
Так что провозглашённый себе непрерывно-отбрык от внутренних реакций, порождающих внешне оформляющиеся дела. И им фактически оказываешься в психорежиме: "что ни делаю – всё как не считается!" Ну, понятно: отказываешься от тех реакций, значит отказываешься и от их плодов, а плоды ведь те – в лице всяческих себе жизненных понаделанностей (намечавшихся теми реакциями).</p>
<p>
Это мы к тому, что внутренние реакции по психоинерции ещё пролазят, кой-какие, и ты из-за них в жизни что-то производишь, сообразно их смыслу как-то в ней поступая, – но поскольку реакции те – "нон граты", то и поступаемости эти – типа бега твоего на месте. Проходят как смена жизненной подоплёки – у твоего психосодержания в лице как раз отрешённости от жизнеподоплёки. Поканеразличения её для себя никакой. Одно "пока ненужное" сменяется на другое "пока ненужное", – вот и всё происходящее тогда с тобой.</p>
<p>
То есть условность происходящего с собою! Вот на что фактически выходишь, отталкиваясь от тотальности своей психоразгружаемости. Надо специально проникаться понятием этой условности! Чем больше проникнешься, тем легче тебе будет далей жить – в той текущей твоей психоразгружаемости. Сможешь "под неё" совершать что угодно, и всё – как с гуся вода! </p>
<p>
</p>
<p>
Так что заведомость отмены внутреннего реагирования на жизнь – как неимение его будущих плодов и аннуляция уже поиметых. Дескать, закритично нагрузился таким реагированием, и в силу его закритичности – имею право на такую к нему заведомость,</p>
<p>
Аварийно перетяжелился по жизни делами, посему они заведомо "шлются", а тем и нужды нет внутренне на них настрополиваться. Как бы то ни было! То бишь "нет!" всяческим своим внутренним реакциям – возможным и наличным. Ведь это и́ми "настрополиваешься".</p>
<p>
Но дела продолжаются. Отчасти по психоинерции, но и потому, чтоими держишься в жизни. А лучше сказать – удерживаешься живым. И что получается? Дела при их недолжности! Тем требуется примирение, и оно в том, что "всё условно!" из делающегося. То бишь любое делание есть так, что его нет. Реально есть, официально отсутствует!</p>
<p>
Но коль "всё условно!" из делающегося, то ты монстр: что угодно способен сделать! Как удалось стать – только чтоб искренне! – в позицию заведомой условности всего собой производимого, – так остановить тебя ничто не может: из-за условности той у останавливающего начала нет опоры. Точка его приложенности к делам "проседает": нельзя убирать то, чего и так нет.</p>
<p>
Итак, заведомо ничто в тебе делами теперь не командует – только ты сам. Это и классно, и муторно. Вместе одно с другим!</p>
<p>
</p>
<p>
Итак, наш внутренний откат от дел, не означающий гарантийной их всех прекращённости. Можешь не выдержать и что-то из них ещё выдать – они ведь напрашиваются. И так может случиться раз, может – два, не ясно наперёд – сколько. Что прибавляет неопределённости в предстоящую событийную канву. Учитываем это! Чтоб оказаться годным вполне сознательно продолжить не уделять пока вниманья той канве. </p>
<p>
Вдобавок тут, по мере надобности, привлекая ещё вот какие соображения. Дескать, всё равно ничего толкового не получается – в лице жизнесобытийности-то, поскольку вынужденно отлыниваю наполнять её делами. А посему и цепляться за происходящее нет смысла – как за сколь-нибудь ещё годное, мол. Ведь всё едино, это ли будет происходить с тобой, что происходит, или ещё что вместо него: и то и то – недостаточно годно! То бишь главное – эта недостаточность, она нивелирует происходящее с тобой, вопрос "на сколько недостаточно?" отправляя во "второй эшелон", тем делая неважным. А в силу того и тебя – свободным от влезания во внутренние реакции, воплощающие привычно-скрупулёзное отношение к происходящему. Нет, размашистое, вольное отношение – как вполне заметная внутренняя свобода. И значит, психоненагруженность! Что и требуется, согласно харизме текущего жизнепериода.</p>
<p>
В общем, ни к чему невольные потуги жизнеимеемое улучшать: всё равно ни черта толкового пока в текучках возникать не может, так что будет лишь замен "хрена на редьку".</p>
<p>
Итак, выгорает к происходящему с тобой относиться только вольно. Отдаться этому "выгоранию", и автоматически в жизнетекучке будешь смедитирован по формуле: "отношусь ведь вольно, оттого в происходящем – всё достаточно нормально, поскольку припуски теперь большие – в его классифицируемости, того происходящего, мною себе; и коли всё принормаленно, то и внутренне напрягаться нужды нету!" </p>
<p>
</p>
<p>
К чему это мы фактически пришли? К тому что закритичный психоперегруз – медитационный понудитель. Что называется, бесплатный, – мать его! И медитироваться от него выгорает двояко – или отрешательно, или собирательно. Ну, употребляя один из двух возможных "ключей": или отрешаемости от "не себя", или самособираемости. Когда самопредстаёшься в дела залéзшим, то готов лишь отрешаться от них, что специально и делаешь, тем неспециально самособираясь, а самопредставаясь в дела залезáвшим, как это залезавшее готов специально в себе собираться, тем оказываясь в неспециальной отрешаемости от дел. Ну, в неспециально производимой.</p>
<p>
Или повторимся так: выступаешь либо как залéзшесть в делания (ведь внутренние реакции, складывающиеся в психогнёт, это тоже делания, а именно из-за излишнего психогнёта здесь сыр-бор!), и тем медитацию находишь необходимостью от деланий отрешаться, чтоб как залезшесть та – той отрешаемостью уменьшаться, либо выступаешь как залезающее начало, и тем медитацию находишь необходимостью ему в себе собираться, за счёт того разрастаясь там (ну или уплотняясь – при остающемся старым "размере").</p>
<p>
Такие вот, значит, дела. Пока не в нирване, как субъектность всегда как-либо самоолицетворяешься. Или сказать – во что-либо. Им представительствуя себя как субъектность – в её текущей занимаемости жизнью. И вот, во что олицетворяешься, то как оно и самособираешься – при медитации. Олицетворяешься в психоэнергию – самособираешься как она, олицетворяешься в делательное начало – самособираешься как оно. И чем больше собрался, тем более плотносбитым самопредстаёшься. Ну, в себе для себя оказываешься. Вот так.</p>
<p>
</p>
<p>
Вернёмся ещё к процессу консолидации. Ты, как олицетворённая психоэнергетика, консолидируешься, в ответ на психоперегруз, – это помним, да? Потом оборачиваешься на жизнь, и если тянет на старое – на былые малоадекватные занятия, специально продолжаешь консолидироваться дальше. Но с другой стороны, где же конец консолидации?! Ведь жить-то начинал для того, чтобы что-то делать, а не просто так! Чтоб психоэнергетику претворять в дела, а не бесконечно как олицетворённая психоэнергия "преть" в самом себе. Вопрос такой на неком этапе возникает, и далее устойчиво присутствует! Плюс вопрос харáктера возобновлённых трат психоэнергии. Чéм задаваться в них: сплошь новым или брать-таки что-то из старого? Например, пока консолидировался и оттого не отвечал на наскоки среды, она могла – в лице людей и обстоятельств – распоясываться и тебя весьма угнетать. Так чтó теперь, мстить или "послать" былое? Чéм захватиться? Вот тут и надо сказать, что неохота мстить, как и заниматься прочей мелочностью, есть критерий соли́дной внутренней высвобожденности. И такой же внутренней отдохнувшести. При подобных их – твой кругозор автоматически широкий, и конкурентно видятся достóйные объекты для западания. Так сказать, представляющие собой общечеловеческие ценности. Плюс когда психовысвобожденность – не по вершкам, а по корешкам, как говорится, то в старое обратно залезать – просто неохота. То есть самодовление обретённой внутренней свободы!</p>
<p>
</p>
<p>
Наговоренное о четвёртом четверика – можно продублировать. Через понятие самопрограммации, которое вводим. С естественно-следственным от него понятием самоперепрограммации. Самопрограммация как установление конкретики своих делательных устремлений. А тем неизбежно – и на ступень шире: конкретики своих внутренних реакций. Их к чему-то зовущей по жизни "картинки". Которая на каждый момент – своя, так что от момента к моменту они – перетекающие друг в друга.</p>
<p>
Так что творческая их себе выработка, делательных-то устремлений. Причём непрерываемая! В том смысле, что ежели найденное устремленье остаётся, то должно подтвердиться. И оставаясь после подтверждённости, должно подтверждаться снова.</p>
<p>
И первейшая затем посылка: самопрограммация постоянно должна быть той, от результатов которой тебе хорошо – в психоплане. То есть "хорошо" – тут в смысле имеемости позитивного набора психореакций. Так что, другими словами, перманентная самонацеленность на такой набор, и следственная к ней непрерывная в него своя уткнутость! Попросту используешь то, что любую ерунду из жизни можно успешно выковыривать и на базе позитивных психореакций, а не обязательно чтоб негативными (по типу, что коль, мол, она – ерунда, то и относиться к ней надо плохо, соответственно себя и чувствуя). Не обязательно, психоустроение жизни эту необязательность позволяет. Есть такой нюанс у сего устроения! Его и подхватываешь. Неоголтело себе ту ерунду подаёшь, и неоголтело же внутренне нацеливаешься на её ликвид, – вот тебе внутри тем в целом и неплохо. А ликвид – под это запускается и таки идёт, так что и придраться не к чему.</p>
<p>
Итак, внутренние реакции неизменно позитивного вида, чтó бы с тобой по жизни ни происходило. Такой вот психосамоустроенческий ход!</p>
<p>
Но коль ты в психопергрузе, то самопрограммация твоя не была такой, выше-то продекларированной. И не является пока такою! Оттого психоформула: "Заявительно нахожу себя самоперепрограммированным. К правильному виду – в невдаваемости как! Тогда всякий пока наличный вид – "де факто" неправильный, излишне психонагружающий, однако с закинутыми – заявленным! – под него арканами. То есть с неправильностью, не имеющей уже опоры, и в первом приближении тем несуществующей. Так что по большому счёту – правильный-таки вид! В смысле того, какой единственно лишь и нужен."</p>
<p>
</p>
<p>
В связи с психоперегрузом – иметь в виду и возможность "взятости в приём"-2. Взятость первая – воплощается четвёртым членом четверика, и можно посмотреть немного выше по тексту, чтó она означает. А эта вторая взятость – есть стояние – как психомонизм! – в позиции слепой отбрыкиваемости от психоперегруза – в его перманентной пытаемости проявиться, конкретносмыслово по жизни выразиться. То есть, жизнь как заведомое "отбрыкивание", и больше ничего! Когда остальное в ней – лишь по остаточному принципу.</p>
<p>
То есть что? В психотехотношении – нечто более поверхностное, на целую ступень. Если сравнивать с первой "берущестью в приём". Но так и хорошо, значит менее заморочное. А потому более удобное. Вторая берущесть – фактическая вытяжка из первой: выпускается к самостоятельности то, во что обосновытельно утыкает первая, и существует-действует без отяжеляющего волочения той обоснованности.</p>
<p>
</p>
<p>
На счёт "психопривеска" (в смысле нечаянной психосамодогружаемости, обычный психоперегруз усиляющей до уровня психостаза) бывает надо просто сообразить, что он у тебя больше, чем о нём думается! Из чего как раз и напрашивается "взятие в приём"-2. В замысле доусиления "братия в приём" как психодейства.</p>
<p>
Тут что? О факте своего психоперегруза – как правило прекрасно знаешь, хотя бы в невыговариваемости того себе. И уж тем болей это, когда психоперегруз заполучает "привесок"! Так что как-то да знаешь, но недостаточно поначалу с ним наматываешься, чтоб захотеть его "взять в приём". А когда наконец это происходит – выстрадаешь ли сам, или с чьей-либо подачи, типа нашего текста, – то как правило, ещё постепенно и выясняется, что перегруз у тебя нечто худшее, чем думалось. Из-за чего и требуется корректировка обращаемости с ним.</p>
<p>
Что ж, корректируем и лучшее, к чему приходим, это чтоб повторно брать его в приём. И такое взятие – в привлечёнке обращаемости с ним по типу "за глаза". Как принято выражаться? Мол, за глаза об Иванове говорили то-то и то-то. То есть не в лицо ему! Вот и тут мы: берём себе право убирать наводимое истерогеном, даже не вникая в него, в то наводимое. Вплоть до того, что не осознавая! Ну, то есть, начнёшь излишне вникать во все порочные психообразования, так никогда не справишься с ними. Запутаешься. Самозамотаешься. Вот и не вникай!</p>
<p>
</p>
<p>
Но вообще-то, оно в психоперегруз – как в банду: вход рубль, а выход – два. И ничего не остаётся, как быть к этому готовым! Что придётся, то бишь, усиленно "поработать душой", чтобы выбраться. </p>
<p>
На пути выбираемости, по большому счёту, ни от какого соображения не приходится ждать стопроцентного успеха: и к самому вескому истероген способен сконструировать и выдать своё – упразднительно самодовлеющее соображение. Или хотя бы подсиживающее! Так что остаётся только самодовлеть против истерогена – в таковой борьбе соображений, – в том-то и заключается та двойная – ну, "двухрублёвая" – тяжесть выхода.</p>
<p>
</p>
<p>
По поводу "двухрублёвости" – не надо далеко ходить. Взять хоть то, что помимо СОЖа – ещё возможен и реализуется СОВ: синдром отложенного вылезания. Вылезания из психогнёта. Из психорежима самомýчения, соответственного психоперегрузу. Истероген, самозащищаясь, неизменно подкидывает какое-либо жизненное условие: вот, мол, по исполненности в жизни того-то – и начнёшь вылезать. То есть, вот это во внешнести "не так", и нельзя вылезать, пока не станет как надо.</p>
<p>
Заодно может перманентно заставлять тебя находить, что нет ещё в психике обстановки, позволяющей активно завылазить. С полной отдачей. Без дураков, что называется. То есть, именем внешнести тáк заставляет тебя тормозиться! Как реагирующее начало – находишь себя слишком занятым уже нали́чным реагированием на внешнесть, чтобы подвизаться ещё и на вылезание как подобное реагирование. Находишь это, повторяем, с подачи истерогена! И что во внешнести что-то "не так" – и тем самым надо, мол, усиленно реагировать, так что не до вылезания, – это тоже от истерогена. И подобное без конца. Ежели не возьмёшь, да попросту сие не прервёшь! Как это принято выражаться – о решительном акте.</p>
<p>
</p>
<p>
По поводу СОВа можно копнуть и глубже. Психоперегруз – это когда что? Когда общая психонапряжёнка порождает частные психореакции – по поводу элементов внешнести, излишние количеством и силой. И своей наличкой оправдывающие её, общей, существуемость: мол, мы есть, значит и она должна быть – нас обслуживать. Круг замыкается! Это так называемый порочный круг. А СОВ, что называется, пристёгнут к нему! Оказывается в смысловой смычке с означенным оправдыванием. Так сказать, нашим самоприспособительным осмыслением его. Осмыслением обобщающим! Нас к тому оправдыванию, повторю, приспосабливающим. С вытекающей из того себя себе подачей.</p>
<p>
А что общая психонапряжёнка, да автоматически порождает излишние частные психореакции, так это то, что нáдо же ей куда-то вылазить, во что-то выражаться, ибо ей "тесно в самой себе".</p>
<p>
</p>
<p>
Психомонизм. В лице перманентного видения – во всём с собой происходящем – своей излишней увлечёнки жизнью. А в первую очередь, видеть её в наличных своих психореакциях. Это в качестве общего ответа на свой психоперегруз</p>
<p>
Монизм в подходе к происходящему с собой – есть психотехническая удобность. А стало быть нечто, тебя усиляющее.</p>
<p>
Психомонизм – как единый психоподход – может быть разным по смыслу. А означенный его смысловариант – наиболее удобен против психоперегруза.</p>
<p>
На ступень получается прóще самодовлеть против самодовлеющего истерогена. Он ведь, как психофеномен в тебе, заведомо тоже проходит в статусе твоей увлечёнки жизнью, а ты как раз "держишь руку на пульсе" своей жизнеувлекаемости.</p>
<p>
Нет, и при психомонизме истероген может, конечно, что-нибудь подсунуть – смыслоподсиживающее конкретику борьбы с излишком психонабранности. Какою уж там та конкретика у тебя есть – на текущий момент. Может, но борьба ведь по виду предельно проста – в силу психомонизма, то есть за неё, за "дубовую", зацепиться истерогену сложнее. "Дубовость" борьбы демаскирует любую подсидку! Истероген тут может даже пытаться подсидеть и сам психомонизм: мол, неправомочно сейчас это, и всё такое прочее, – однако психомонизм – сам по себе тоже "дубовость", так что и эта подсидка получается слишком откровенна – как подсиживающее именно действо. А чем откровенней, чем больше, то есть, пред тобою "засветилась", тем проще нейтрализуема.</p>
<p>
Так что, заведомо во всех своих поползновениях – реализованных и реализующихся – видеть одну лишь увлекаемость жизнью – это мощный драйв. В русле которого психоперегруз как бы сáм видится излишком такой увлечёнки! То бишь тем, без чего она должна у тебя быть. </p>
<p>
</p>
<p>
Но важно отметить следующее. Реализуемость четвёртого пункта четверика, преодолевание СОВа (как форма вылезания из психогнёта) и гнётораспускательная используемость психомонизма – как видения в любом психообразовании лишь своей увлечёнки жизнью, – всё это действа-параллелисты. И все их сразу осуществлять по-полной – выступает затруднительным: они мешают друг другу. Недаром же говорят в народе, что "у семи нянек – дитё без глазу!" Так что выбираешь одно, и по нему на психоперегрузный гнёт и давишь, а остальные два – лишь фрагментарно "подмагничивают" это прима-действо.</p>
<p>
</p>
<p>
14. Но прежде чем употребить (так решительно супротив гнёта!) одно из этих действ-параллелистов, бывает нужно разобраться с СОЖем. Что называется, расчистить в себе площадку, – чтоб было откуда начинать решительную внутреннюю атаку. Развеять в себе, распылить СОЖ и его эквиваленты, ежели ещё и они – параллельно ему – у тебя в психику проскочили.</p>
<p>
</p>
<p>
Психоперегруз стадии психостаза: не можешь сдвинуть создавшейся массы внутренних реакций. Что называется, как психика распят ею! Поиметь от них естественную смедитированность – не можешь, так как требуют от тебя непосильно многого (чтобы им того по жизни ты смог понадавать, и тем их поснимать). Другими медитационными путями поснимать те реакции тоже не можешь: они в тебе спрессованы в монолит, так что ни за одну – для снятия её – захватиться не в состоянии. Отсюда и характерная сваливаемость в подспудное слепое требование: "мне должны дать!" – всё жизненное необходимое то, что поудовлетворяет все эти реакции, тем поснимав их (то есть совершив медитирование, в силу такого пути настатия называющееся естественным).</p>
<p>
Итак, оказываешься в слепом требовании бесплатной естественной смедитированности: мол, должны мне дать жизнеусловия, в коих все эти мои внутренние реакции поудовлетворяются. </p>
<p>
Что есть такое эта свалившесть? Да нечто сродни СОЖу! Только если он – нечто инфантильное наше, то свалившесть в описанное – нечто вдвойне инфантильное.</p>
<p>
И эта "вдвойне инфантильность" твоя – тоже от истерогена, егó достиженье супротив тебя! Или сказать – твоё жизненное "достижение", от истерогена в себе. То есть "вдвойность" как специáльно им изготовляемое, в отталкиваемости изначально всего от одной доли психомуры. Получающаяся усиленная инфантильность – нечто вроде безусловности. То есть со свойством проходить в тебе без критики. Как само собой разумеющееся проходить! Оттого очень устойчива. Снять получается, только когда докопаешься – специально до этой её внекритичности в тебе.</p>
<p>
</p>
<p>
Помимо описанного на примере магаданцев, бывает и другое смыслонаполнение – у СОЖа как нашей пасуемости перед психоперегрузом. Другое, несколько абстрактнее – по смысловой форме. Западаешь в соображения, что жизнь – просто даст условия получше. Соображения без детализациии – на предмет гдé даст, когда и как. Что очень хитро: недетализированное труднее захватить на выброс! Так что "даст" условия, я при них, мол, отдохну, и тем станет уместно жить по-настоящему. А не во внутренней скукоженности, как теперь! Нет, жить без какого-либо самопридерживания – в жизненных поползновениях. При полной – в виду будущего – своей открытости к ним. Это и есть "по-настоящему"! И при новом внутреннем себе, навеянном теми лучшими жизнеусловиями, смогу такое мочь! Вот так, мол. А пока что поживу по-старому...</p>
<p>
Отсего бывает нужно специально – самоприпирательно! – сообразить: поскольку ничего такого не "дадут", то хочешь не хочешь, а уже тепéрь ты в "настоящей" жизни. В том смысле, что хоть и плохая, а другой не будет, так что ничего не остаётся, как и при ней зажить "на всю катушку".</p>
<p>
То есть, по типу кровь из носа бывает надобно отместь – наводящуюся от психоперегруза "пока несчитаемость" текущей жизни. Так сказать, инспирируемую истерогеном незачётность её. Вроде врéменную, но фактически нескончаемую. Мол, которая упразднится, когда жизнь в будущем изменится к лучшему и ты в ней сможешь выправить себя. Именем чего, мол, позволительно терпеть пока всякие несуразицы, которые истероген в эту нынешнюю жизнь наводит. И подменять таким терпежом что-нибудь толковое, в этой нынешней жизни возможное. А тут вдруг оказывается, что подменять как раз нельзя! В смысле что глупо, бесперспективно, а потому и бессмысленно! И тем самым, угодно терпеть, то терпи, но без подмены, а не получается без, то не терпи. И никак иначе! </p>
<p>
</p>
<p>
Так что настоящая жизнь, в смысле что неимитационная, идущая с полной самоотдачей. И таковая она – это когда – среди прочего – можно лезть и в нирвану! Ну, по-настоящему производить подобную попытку. Без какого бы то ни было самоограничивания. А то из-за истерогена всё маячит самообманка: мол, недостаточны ещё условия жизни – для полноценной-то попытки. Тогда как тут самоприпирательность: лучших условий – внешних и внутренних – тебе не светит! В том смысле, что могут настать только непринципиально лучшие! Только таких ты способен достичь, если говорить честно самому себе! А принципиальная их лучшесть в возможном будущем – как волынящая посылка наведено, повторяю. От встроенного в тебя истерогена.</p>
<p>
Это не говоря уже, что в нирвану лезть принципиально возможно при любых условиях. То есть что? Да фактически истероген выступал "заигравшим" нирвану! Что называется, тихонько вывевшим её из реестра реальных твоих возможностей. Отставил – скрыто в "толпе" других возможных твоих занятий, ещё отставляемых под маркой "пока ненастоящести" у тебя жизни. Отставляй он её открыто, принципиально, то ты его, что называется, послал бы подальше, так как для занимаемости нирваной предвариловок не может быть. Поскольку чисто определенчески – от самого понятия "нирвана" – они отметены.</p>
<p>
Добывание нирваны – как деяние – стоит особняком среди других возможных наших деяний. Любое человеческое дело требует обеспечения. Предваряющих произошедшестей, открывающих ему путь. Задумал, скажем, дело – скрепить гвоздём две дощечки. Так надобно сначала найти гвоздь и молоток. Или сказать абстрактней, произошдшести должны сначала быть – наличка под рукой гвоздя и таковая наличка молотка. Начать же тотально ничего не делать (а это и есть нирванирование!) в обеспечении нуждается только одном – наличке дел. А с этим у каждого априорно порядок: сама твоя живость есть уже некое дело, прежде прочего будь сказано. </p>
<p>
</p>
<p>
Итак, борьба с СОЖем, в какой бы смысловой форме он ни присутствовал. Необходимое изживание – упразднением в себе его смысла! Как самое начало изживания психоперегруза! Без изжитости же последнего жизнь – толком не жизнь.</p>
<p>
Но почему именно с СОЖа начинается изживание перегруза? А оттого что СОЖ – завуалированное утверждение его, у себя нами! Фактическое оправдание перегруза, позволяющее ему оставаться. Ведь "отложенность" – при СОЖе – вожделенной "жизни по-настоящему" – лишь декларация, как оказывается. Ибо официально отложка – врéменность, а на деле нескончаема. В силу фактической фантастичности того, чтó подразумевает её конец.</p>
<p>
А так, без СОЖа, и психоперегруз будет в тебе оставаться без такой своей сдобренности – как неофициальной – чисто явочным порядком реализующейся – его себе нашей оправдываемости. Без сдобренности, то есть в позиции, когда что-нибудь против него да можно уже делать.</p>
<p>
</p>
<p>
Так что сначала борьба с СОЖем, и кое-что по теме уже сказано. Но можно и ещё поговорить – что называется, другими словами. Самоприпирательно тут вот что соображается: дескать, ежели по большому счёту, то я – в жизнепостоянке. Понятие "постоянка" как раз подразумевает открытость на вéсь реестр возможных для человека – как существа – действий. Ибо в чём такой реестр себе уменьшишь, того никогда и не поимеешь! Ведь постоянка, и значит жизнеизменений не будет, какие бы характеризовались исчезновеньем этой уменьшёнки. Так что – открытость на весь реестр возможных действий, а та или иная степень закрытости – возможная характеристика временности как жизнепериода.</p>
<p>
Такая вот, значит, базовая надобность при психоперегрузе: через увеличение абстрактности рассмотрения жизни – официально утыкаешь себя в жизнепостоянку. Доводишь себя до той абстрактности жизнеподхода, когда получаются возможны в жизни лишь напринципиальные улучшения. То бишь такие, без каких можно обойтись. И что ты в постоянке – означает ненужность трепыхаться на предмет жизнеулучшений. Чем истероген устраняется от инспираций на эту тему. И возможно наконец заняться тем, для чего там жизнь у человека в её принципе предназначена. То есть, так называемыми настоящими делами. А не обеспечительными к ним. Не перманентно-вспомогательными, как доселе.</p>
<p>
К примеру, когда начинаешь находить, что "живёшь в собственной жизни", то принципиально улучшить тут что-либо нельзя: что ни сделай, в жизни жить и останешься. Что ни добудь, добытое всё равно будет продолжением жития в жизни – в другой техноформе. Так что остаются только непринципиальные улучшения – типа смены места пребывания. Либо ротации этаких мест. Вот что значит применение абстрактного подхода!</p>
<p>
Или пожалуйста, ещё одна абстрагируемость, позволяющая так вот заявленно "бесплатно" оказаться в жизнепостоянке. Карма как жизнепостоянка! Карма как то, что самó встроено в твою жизнь: сообразил стать на эту встроенность, так пропадает смысл поисково рыпаться.</p>
<p>
В самом деле, ведь понятие "постоянка" – это то, от чего в определённом смысле нельзя отделаться, а от кармы как раз и нельзя, во всяком случае – враз. То есть "ложишься на карму", да можешь жить без мороченья головы.</p>
<p>
Начальную же степень подобного абстрагирования являет "одетость на себя" особого психорежима. Типа "вольный человек"! Абстрагируемся не так сильно, как ради того нашего "жить в жизни!", а эффект не хуже. Суть такой нашей человеческой "вольности" – в ротации мест пребывания. В каком бы ни находился, знаешь о нём, что оно врéменно. А посему пристрастность к нему не та, и истерогену на ступень труднее за него – против тебя! – зацепиться. На предмет наведения его именем тебе какого-либо гнёта. Негатива в сферу чувств.</p>
<p>
Так что о любом месте знаешь, что оно временно. Постоянность же здесь – в совокупи подобных временностей! А то без постоянности в жизни нельзя – неуютно. То есть проблема в соображаемости себе такой совокупи – как жизненной абстракции. А сообразил – нет проблем! Для себя тогда получаешься сразу и везде, и нигде, – это и есть твоя жизнепостоянка. При ней, повторяю, и к любому месту пребования на ступень меньше с претензиями цепляешься – несмотря на предрасполагающий к тому психоперетяж, – и место то легче тебе покинуть, ежели таки прицепился к нему. Ну, неизменно видится более лёгким бросить его, нежели тратиться на разборки по претензиям к нему.</p>
<p>
К жизнепостоянке ещё можно прийти, убедив себя через голову истерогена, что на добываемость "лучшей жизни" тебя в этой жизни уже не хватит. Закритически стар, слаб и т. д. Тем самым, что плохого есть, то и будет. Или сказать, что жизнеобеспечительно хорошего есть, то есть, а другого не будет. То бишь ты – в жизнепостоянке. Пускай невольной, но тем не менее! И значит выгорает, по-возможности незамечаемо терпя то частично остающееся плохое, наконец заняться жизнепредназначёнкой.</p>
<p>
А чувствуешь откровенно много силы, то убеждай себя в несколько ином: дескать, добыть-то "лучшую жизнь" – добуду, но потрачусь столько, что не хватит меня попользоваться той лучшестью. Или запсихую на так вот – сверхзатратно – достигнутую лучшесть, и невольно буду отвергáть в использовании. Такие вот производишь жизнераскладки! И конечный ход от них будет тем же – переставанием закрывать себя для жизнепредназначёнки.</p>
<p>
Что ещё? По выходе – жизнеабстрагированием! – на постоянку "живу в жизни!", бывает полезным доабстрагировать такое "живение" до смысла "тут как там, а там как тут!"</p>
<p>
Постоянка – здесь в смысле постоянного места жительства. И решиться жить не где-либо, а лишь в самой жизни как чём-то целом, – это приобресть "железобетонное" местожительство: более постоянного уже не бывает. Оно – заведомо неотнимаемо у человека. Точнее, отнимаемо, но вместе с нуждою где-то жить.</p>
<p>
И ещё уместная форма доабстрагированности: "живу в жизни, в качестве преимущественностей ипостасируя её местами, где нахожусь на текущий момент!"</p>
<p>
</p>
<p>
15. Каждый человек постоянно договаривается с самим собой. Пусть порою того не осознавая, но договаривается! Так вот психоперегруз – это когда договориться толком не удаётся. Причём неизменно! И достигать удающесть уместно этапами. Вот к чему психометодистски приходим!</p>
<p>
Первый этап тот, который на базе психоформулы: "Всё обычно в том, что у меня налично, чтó бы ни наличествовало!" Ну, что бы ни наличествовало, окажется обычным, если подойти к нему по достаточно большому счёту. Так вот, дескать, и пришло время этак подходить!</p>
<p>
Культивация этой формулы важнá. Ведь когда "всё обычно" – значит можно, что называется, хотеть что хочешь. Ну, чего бы на ум ни взбрело. То есть заранее (или сказать – упреждающе) ничто не отвергнуто! Жизнь наконец без дурацких самоограничений! И через притягивание понятия обычности ты на неё неспециально соглашаешься, на такую жизнь.</p>
<p>
И то значит, с другой стороны, что ничего никому фактически не должен, в том числе себе самому, – даже если в реальности должен. Потому-то и можешь свободно хотеть, то бишь свободно выстраивать свою жизнь.</p>
<p>
Всё обычно – то есть рассчётно: тем макаром, на коий и рассчитывалась жизнь, когда тобою себе создавалась.</p>
<p>
Или, скажем, так, на что и рассчитана жизнь, чтоб оно в лице неё у человека было.</p>
<p>
Психотехническая подоплёка во всём этом та, что в достаточной степени самопринимаешься: соглашаешься жить "по полной" при том, чтó есть. Ну, на всю катушку, несмотря на отсутствие у себя чего-то. И выйдет, потому что сподобился достаточно принять "себя без того чего-то".</p>
<p>
Отсутствий много! Но выстрадал необходность "нормализации прямо сейчас". Давящим утыканием себя в соображёнку, что ничего принципиально лучшего для начала нормализации в личном будущем</p>
<p>
Итак, при том чтó есть. И в первую очередь, при том какой сáм ты есть. То бишь, можешь быть что-то там кому или себе и должен, но если достаточно в том самопринимаешься, то это "должен" воспринимается фактической недолжностью. Потому что онуляется! Должен получаешься так, будто не должен!</p>
<p>
Повторяю: должествование онуляется – через достаточно выраженную принимаемость твою себя с ним. Или сказать, себя в нём.</p>
<p>
Но сам ты есть тогда – с истерогеном в себе! По-возможности ослабленным тобою – в символизацию такого вот пошедшего периода нормализации, – но тем не менее. Это самое главное "отсутствие у тебя чего-то". Присутствие истерогена как отсутствие его отсутствия! И выражается истероген – он как ты! – в периодических психозакидонах.</p>
<p>
Терпеть же закидоны истерогена – то в смысле следовать им как своим побуждениям. Попутно вытерпливая психогнёт, который собой тебе являют и они, и эти следования им.</p>
<p>
А "закидоны" – то всяческая психомасса: порочные по смыслу отслеживания и опаски, надуманные озабоченности, и прочее такого сорта. То есть, твои неадекватности жизни.</p>
<p>
Но не забываем, что терпишь всё, будто не терпишь. Срабатывает описанное онуление. Которое на базе твоей самопринимаемости. Принимаемости себя в том, что поставляет объекты терпежа. Принимаемости в себе того. А значит и тех объектов, и их будущего терпежа.</p>
<p>
Ладно, резюмируем. Первый твой подкат к психоперегрузу – в культивации психоформулы "всё обычно!". Формулой этой прикрыто киваешь на авторитет кармы, ласково заставляющий принять жизнеимеемое, несмотря на его шероховатость. В самом деле, что значит, что вот то жизненное твоё – обычно? Ну, значит и раньше где-то у тебя оно было, значит и у всех оно такое (во всяком случае, у большинства!), и из тех жизневводных, что имеешь, оно и должно в общем-то получаться, по зрелому-то размышлению. Да и из базовых элементов конструкции человеческой жизни, какой ты её знаешь, именно оно напрашивается. Вот что маячит в обычности чего-то!</p>
<p>
То есть что? Должна быть развита критическая масса принимания того, что в твоей жизни есть плохого. Что вне тебя, что в тебе самом. Где плохое в тебе – прежде прочего представительствуется психоперегрузом. Вот по таким своим элементам и надо достаточно самоприняться. С достаточным приниманием плохостей и в окружáющей жизни. Тогда-то и получится сказать о текущем моменте: "Всё обычно!" Чем выгорает ни на что не оглядываться. А то в постоянной оглядываемости – всё не подпускал себя к жизнепредназначёнке. К тем занятиям, то есть, как раз для коих и предназначена жизнь – по её у тебя задумке.</p>
<p>
</p>
<p>
И нажимать сильно нельзя – всеми этими "жизнь моя теперь настоящая", – и попускаться сильно нельзя – безоглядным исполнением возникающих из-за перегруза жизнетребований. Вздорных в своём большинстве.</p>
<p>
В общем, вся текущая психодеятельность преломляется через наличную в психике перетяжелённость. Так сказать, проходит в тебе через "призму" истерогена! Тем самым, жить без какого-то принимания себя с перетяжелёнкой – ты не можешь, но и достаточно отвергать её в себе самом – тоже необходимо, дабы зажить получше без неё.</p>
<p>
Будешь излишне кланяться – истероген застрянет в тебе, но сильно нажмёшь, так посадишь последние силы, и истероген то сразу происпользует, начав являться ещё больше. В сравнении с донажимностью.</p>
<p>
Этим самым всем – вы в периоде постоянного психоварьирования, наличного под знаком перманентного нажима на истероген. То есть, варьировать можно и нужно, но совсем убирать нажим нельзя, в худшие подпериоды оставляя в себе хоть его символ, – и так до полного изжива истерогена. Это всё – уже второй этап. На первом же истероген присаживается, но ценой того, что сумевшее остаться от него – будет уже вне нажима. Санкционированным, то есть. Как твоя психочасть покрывающимся твоим самоприниманием.</p>
<p>
То бишь на первом этапе – на будущее у тебя есть санкционированные свои психозакидоны. Не по смыслу их санкционируешь, а лишь по их возможной к возниканью массе, но тем не менее. На втором же этапе – санкционированных нет. В этом отличие.</p>
<p>
Фирменная на втором этапе соображённость, она же твоя припёртость себя, это что "ничего не остаётся, как жить по-настоящему в тотальном по охвату отталкивании закидонов". Но в фоне знания, что излишне толкать – тоже плохо, это фактически оказывается датием себе такóй установки: не "закидаться", если только технически то можешь. Не больше. Но и не меньше!</p>
<p>
</p>
<p>
На нулевом же этапе, – ну, исходном к этому всему, – убаюкивал себя через "дадут!", подразумевавшего более щадящие условия жизни, нежели наличные. Тем преспокойно допускал психозакидоны, даже если силовал не допустить: а, мол, такой уж пока жизнепериод, а потом – в лучших условиях – сами пропадут. И техническая возможность не допустить – неизменно зря простаивала.</p>
<p>
</p>
<p>
На нулевом этапе, в общем, психорасклад порочен. И порочность его в следующем.</p>
<p>
Во-первых, из-за внутренней перепнутости ты психоинертен – что называется, запавший на тот узор психореакций, что уже есть. В первую очередь просто оттого, что он есть! И чуть изменись твоя внешнесть, тем требуя изменения узора реакций, как ты в невольном непринимании – того изменения.</p>
<p>
А во-вторых, наличный узор внутренних реакций у психоперегруженного – всегда характеризуется излишне большим количеством тех реакций, при излишне большой их силе. То есть он – всегда тяжелонесомый узор, и потому мало совместим с новыми внутренними реакциями. Ну, дополнительно напрашивающимися – к уже наличным. Это тóже заставляет непринимать очередную – в чём-то – изменёнку внешнести. Ведь она, изменёнка та, требует реагирования, а начинается оно с выстраивания внутренней реакции. Которая потом перейдёт во внешнюю, если перейдёт.</p>
<p>
В итоге возникает сильное непринимание – на любую попытку внешнести измениться, в достаточной для тебя заметности той попытки. И чтобы его унять, – ну, прекратить или хоть присадить как свою внутреннюю реакцию, – оказывается нужной истерика. В самом деле, непринимание ведь это – тоже внутренняя реакция, а на них – новые – у тебя зуб, тем начинаешь непринимать и это своё непринимание, а там и непринимание непринимания, так вот получившееся, и в том же духе пошло всё нарастать снежным комом, так что неизбежно срываешься на крик – в порядке внешней разрядки этой пластующейся непринимательности. То есть истерикуешь!</p>
<p>
</p>
<p>
Истероген – это психоперетяжелённость в её противопоставленности тебе. Тебе в тебе! Фоновый психоконгломерат, знаменующий твою перетяжелёнку. Составленный целым рядом излишних психореакций, раньше уже описанных нами.</p>
<p>
Ну а гиндрикоген – значит рождающий гиндрики. Как сразу вытекает из этого составного слова. Гиндрики же – то "глухая" степень истерикования, когда "танцуешь", но без надежды полностью оттанцевать – те внутренние реакции, в коих зашкалил по направленью к чему-то зацепившему из внешнести. Зацепившему и тем их у тебя спровоцировавшему. В обычной же истерике – ещё как раз надеешься "оттанцевать"! Поснимать в себе те внутренние реакции – демонстрирующими самозащиту действиями. Отчего она – штука менее "глухая".</p>
<p>
</p>
<p>
И истерика, между прочим, это активное "дикое" медитирование!</p>
<p>
</p>
<p>
Бывает усугублённый истероген, который не даёт даже соображать, что есть у тебя кармальная жизнепостоянка! То есть начинать идти к ней не даёт!</p>
<p>
Этакий расклад предлагается осóбо иметь в виду, с "железным" при том пониманием: увеличение – через голову истерогена! – абстрактности подхода к жизни, начинаешь находить себя в жизнепостоянке. Ибо достигаешь столь абстрактной трактовки имеемой жизненной совокупи, что теряется принципиальная возможность её улучшения. В том смысле, что любые возможные к производству улучшения – не способны изменить для тебя стáтус той совокупи, защищаемой от того своей высокой абстрактностью. То есть что? Остаются только непринципиальные улучшения, которые тебе тут не нужны, поскольку сути жизнеимеемого не меняют. И, получается, что имеешь, то и будешь иметь, – вот тебе и жизнепостоянка. Своим у тебя фактом позволяющая не морочить голову видом жизни. Что очень важно и чего не имеет обычный человек.</p>
<p>
</p>
<p>
16. Ну хорошо, осознал закритичность психоперегруза, среагировал на неё – начавшестью тотально от него отбрыкиваться, путём заведомой прекращаемости своих жизненных деланий, – и в результате таки психовысвободился. А побыв психовысвобожденным, постепенно психикою и отдохнул. Если можно так выразиться! Отдохнул, тем всем оказавшись на старом, доперегрузном уровне, когда психика нагружена, но не закритично, и потому вполне терпимо. Ну и хорошо, однако дальше что? Опять повышенно психонагружаться, что называется "спеша жить"? Пока незаметно опять в закритичный перегруз не влезешь? Тем болей, что внутренняя дорога к тому накатана? Тáк получается?</p>
<p>
Что же, где-то так! Так в том смысле, что можно и второй раз "наступить на те же грабли". Однако считай себя извлёкшим урок – из первого раза, – и больше не наступай.</p>
<p>
И в чём тогда "ненаступаемость"? А в самострахующей разбившести жизненных дел на эшелоны. Первый, второй и так далее. Эшелоны субъективной у тебя важности (а тем и нужности!) дел. И вытекающей из неё их срочности.</p>
<p>
Собственно, масса возможных действий у тебя на эшелоны ужé поделена, – так сказать, само давно свершилось, – и остаётся лишь сообразить, как именно поделена. Покопать и докопаться! И сообразив, не допускать потом искусственного эшелонирования, когда отработанный настоя́щий эшелон дел – надуманно дополняется искусственным того же ранга, так что фактически перечёркивается эта достигнутая его отработанность. Как попеределавшесть тобою дел, его составлявших. В качестве замыслов в него объединявшихся.</p>
<p>
Плюс следить, чтоб из эшелонов с бóльшими номерами – дела не лезли в эшелоны с меньшими: с подачи истерогена, по типу "под шумок". Вовремя обнаруживать такое дело и окорачивать его: дескать, у тебя, дорогое, не тот класс, не можешь много требовать – в ответ на своё отсутствие или неполноту присутствия</p>
<p>
Дела первого эшелона есть всё то, для чего, в своём подспудном понимании того, ты себя предназначаешь в этой жизни. То есть, именем чего её затеял! Чем больше откладываешь такие дела, тем более несостоявшимся себя находишь, всё увеличивая массу внутреннего должествования – как негативного психогнёта. Можно называть такие дела знаковыми.</p>
<p>
Дела второго эшелона – на ступень всегда легче отложить. Ну, решиться на такое. И на ступень имеешь меньшее сродство – внутренне должествовать себя к ним. А к делам третьего – ещё на ступень. И так далее.</p>
<p>
Едем дальше. Отказаться от жизнепредназначёнки – где-то значит отказаться от самой жизни! В смысле что отказ, однако "фигурный". От жизни откáзываешься, но на фоне её себе оставляемости! Тем получается жизнь лишь как факультатив. Заведомый! И имеемость жизни такою – открывшесть себе нулевого эшелона дел.</p>
<p>
То есть что? Нулевой эшелон дел – это одно лишь дело, да и то неофициальное. Как бы отсутствующее! Поскольку само себя подсиживает! Зато оно "макро". Макродело держания всех дел – у себя внутри – отпущенными! В состоянии отпущенности собою – их как целого. Но одно лишь это, в смысле что отпущенность, но без отталкиваемости!</p>
<p>
И что получается? Что каждое из твоих дел и есть для тебя, и нет его. Как субъектность ещё являешься себе им, да только в минимальной – из психовозможных – реализуемости понятия "себе чем-то являться".</p>
<p>
Скажем и в другом ключе. Как свои внутренние (ну, мотивационные) настрополённости на что-то из жизни – дела все неустанно держишь могущими и не быть, тобой не совершаться. А это значит, что неустанно подразумеваешь их у себя по большому счёту отсутними! То есть, ежели какое и делается, так официально предстаёт неделающимся-таки – в перманентной подходящести к нему по этому именно счёту. В помеченности этим счётом – неделающееся, несмотря что таки делается.</p>
<p>
Итак, каждое из дел – как могущее и не делаться. Из чего имеешь право всегда брать, что его как раз не нáдо делать. Чем получается простая "арифметика": коль ничего не надо делать, значит всё, что угодно, можно начинáть делать – ничто внутри конкурентно тому не мешает. В мотивационной, то есть, сфере. Или сказать – сфере намереваний и задаваемостей себе. Этакая внутренняя раскрепощённость на тебя нисходит! От которой самопредстаёшься феерично. Первое время, пока пообвыкнешь. </p>
<p>
</p>
<p>
Если у тебя предназначёнка жизни – разобраться с жизнью, то при жизни как факультативе – в наличке согласившесть в первом приближеньи удовольствоваться лишь интуитивным знанием. Того, чтó она для нас такое, жизнь-то, и "с чем её едят". Интуиция это знает, а уж там дальше, в порядке факультатива, будешь это знанье и осознóвывать.</p>
<p>
</p>
<p>
Так что нарочная факультизация жизни. И наиболее естественный вариант такой нарочности, когда в выступаемости душой – вспоминаешь нéжизнь. В фоне такой вспомненности – жизнь сама видится тем, чего могло бы и не быть. Откуда то, что она есть, автоматически факультатив. Со всеми составительными частностями. Живение как отправление факультатива! Которому имманентна твоя внутренняя свобода.</p>
<p>
Но этакая свобода может возникать и без нарочной факультизации жизни. То есть ненарочно. Как разгребёшь дела первого эшелона, то есть предназначёнку жизни исполнишь, так само появляется по поводу жизни чувство, наполняющий смысл которого передают слова известной песни. Вот они: "а хоть куда, а хоть в десант, такое звание – курсант!" То есть сваливается на тебя бесшабашность, подразумевающая поведенческую свободу! Ещё бы нет, ведь исполнил то, что тебя томило, стало быть томление должно уйти, а ничто не томит, значит ко всему открыт. Откуда в общем вывод, что исполнять жизнепредназначёнку – психополезно. Каждому стоит рекомендовать себе такое. Даже при наведённости режима жизни как факультатива. Ибо тот жизнефакультатив – фактически дублируется! Оказываешься при двойном факультативе жизни, так сказать. Ведь ничто не томит, стало быть ничто в тебе не требует себя делать, а это явочным порядком и есть факультати́вная твоя подсоединённость к сфере дел. По фактуре, так сказать, сей жизнефакультатив иной, нежили наш изначальный, базирующийся на "воспоминаниях души", – так что друг друга они дополняют, а нам такое лишь на пользу.</p>
<p>
</p>
<p>
Итак, накидываешься на жизнепредназначёнку, а там по-разному: скажем, увлекáешься занимаемостью ею, отступаешь от жизни как изначального факультатива, это скорей всего, – но кто-нибудь способен и без такой отступаемости жизнепредназначенье исполнять. Главное, чтоб до конца его довесть! А доведёшь, так наступает психорежим, могущий быть обозначенным "жизнь как двойной факультатив". Дескать, вот это вот сакраментальное поперенаделывал, и то, что осталось тем от жизни – уж точно факультатив. То бишь необязательность. На то вот и разбирался со сколь-нибудь имеющим право претендовать на обязательность! Примерно тáк всё подспудно находить начинаешь. В такóм смысле подспудом видишь – себя в жизни, а жизнь в себе.</p>
<p>
</p>
<p>
И последнее тут. Как всё это конкретно у автора? Ну, для меня первый эшелон дел – реализация двух взаимообратных осознаваний: что такое жизнь в тебе, и что такое ты в жизни. Дела, в общем, по добыче таких осознанностей, вылившиеся в эту книгу. Своим фактом столбящую исполненность моей именно жизнепредназначёнки. Главного её пласта, во всяком случае.</p>
<p>
</p>
<p>
Остаётся повторить, что отработкой жизнепредназначёнки – обычно нам излишне увлекаться. Оно ведь и интересно, и внутреннюю свободу обещает – своей завершёнкой. Так что работаешь – в незаметности – излишне интенсивно, оттого психонапряги каждый день до нуля не возвращаются, отчего суммарный психонапряг – всё увеличивается. И вот заканчиваешь период реализации предназначёнки жизни, впервой за долгое время трезво на себя смотришь, готовый вести себя "как надо", однако поздновато, ты – уже достаточно выражено психоперегруженный. То бишь – в неспецифичносмыслово направленном психонапряге. Как порочно-интенсивной включённости вообще на жизнь, а не на какие-то там её частности. Э́то прежде прочего. А уж вдобавок и излишек частных внутренних реакций – как следствие излишне интенсивной к ним включённости. Частновытекающей из завышенной включённости "вообще на жизнь".</p>
<p>
Но жизнепредназначёнка таки выполнена, и никто, дескать, того у тебя не отнимет, – вот и возбуждаешься, внутренне вздымаясь на этой предъявленной себе инфе. То есть, несмотря на психоперегруз, что называется законно впадаешь в эйфорию – подобающую знаменательному событию. Так сказать, естественно молодцеватая реакция! В которой – однако и увы! – есть и порочная составляющая, то бишь частично это вы́чурная эйфория, из-за "приложенности руки" психоперетяжелёнки к эйфоризации. Ну, к трактовке факта разобравшести с жизнепредназначёнкой.</p>
<p>
На волне этой вычурности подлазишь к себе с мотивами такого типа: мол, я теперь супер, так что в жизнь и неадекватность допустить можно себе позволить – выдержит, ведь она теперь жизнь супера. И неадекватности тем допускаются, то есть начинаешь куролесить! Способный застревать в куролесном периоде неопределённо долго.</p>
<p>
Допускаются. Чего-то надуманно опасаешься (ерунды какой-то, то есть, – не стóящей того), чего-то искусственно хочешь (то есть вы́чурное хотение, того что обычно не хотел, сколько помнится), индифферентное вдруг находишь нужным, – ну и прочее в том же духе, и что-то от этого всего прорывается и во внешнее поведение, как внутренние реакции умудряясь навесть и внешнюю, вылиться в неё: вот совершать такую внешнюю реакцию – как раз и значит куролесить.</p>
<p>
И это всё вместо того, чтоб излишний психонагруз такой описанный эйфорийный (в общем-то естественный, в смысле что простимый – в силу "благородности характера" его возникаемости!) попросту отыгрывать, да разводить дела в используемости того, добытостью чего оказалась исполненность жизнепредназначёнки. Иначе ведь – зачем было её исполнять?</p>
<p>
Отыграть вполне светит! В становлении себя на следующие соображения. Дескать, первый эшелон дел-то закончился, а это значит, что всё теперь в жизни идёт лишь вторым эшелоном, то есть по большому счёту – идёт неважным. Да и по простому счёту, то бишь бытовому, а не общежизнеподходному, проходит чем-то мáловажным, или сказать – малозначимым, коль принадлежит лишь второму эшелону дел, а значимый-то первый! И тем самым у порочной жизненастрополённости, что от психоперегруза, нет почвы под ногами – на предмет проявляемости в неадекватностях: любая готовящаяся неадекватность поведения – наперёд готова к отставке из-за маловажности её смысла. Малой его жизневажности, которая от малой важности теперь тебе любого своего поведения! Малозначимости его для тебя – в его рабочем выходе. Который в лице наводимых поведением свершённостей.</p>
<p>
Что ж, коль светит отыграть – значит светит! Начинаешь отыгрывать! Включая соображённую "наперёдготовность к отставке" заведомо всех жизненеадекватностей! Что прежде прочего оказывается роспуском смысловых обоснованностей – у работающих неадекватностей. Какими они успели обзавестись – при твоей попустиловке. Успели взять за щит, что-нибудь типа той заблудшей эйфорийной логики, которую мы упоминали: что "супер может себе позволить и малоадекватности, иначе какой он супер!" Такие логики распускаются. И что оказывается? Что неадекватности продолжают возникать – вне какой-либо логики, просто самодовлейно. Вот так штука! Самодовление наводилок куролешения!</p>
<p>
Итак, и на возникшем фоне – заведомой малозначимости всякого поведения – в поведенческие-то неадекватности – как поставщики в жизнь чего-то –залезаешь-таки: уже чисто в самодовлении того, знаменующем что повышенная твоя реагентная готовность – как излишнепсихонабранность – находит себе выражение несмотря ни на что. На то она и закритичность у повышенности, чтоб внутренний расклад оказывался тем, что если не найдёт готовность себе "слив", так ты лопнешь.</p>
<p>
И тут надо ещё спросить, почему залезается именно в неадекватности? Ну или в мáлоадекватности, в порядке-то выражаемости себя у повышенной реагировательной готовности? Почему они́ от неё конструируются и выдаются, а не что-либо адекватное? Потому что ежели реагировать только адекватно, то реакций попросту не будет – в жизни ведь всё в порядке, и оттого не на что отвечать ими. А прореагированности-ответы меж тем нужны – как разрядка-выход для реагентной сверхготовности, тобой пока владеющей.</p>
<p>
А самодовлеюще – значит никак не обосновываясь. Или сказать – ничем кроме себя не обосновываясь. Возникаю потому что возникаю! Такое даже можно назвать и логикой – логикой в предельно упрощённом варианте.</p>
<p>
В общем, расклад ясен. Неадекватности самодовлейно возникают, чисто в проявительность невольного излишка твоей включённости к внутреннему реагированию, нужному для самой жизни. А со стороны тебя как нé-невольности – ответное самодовление реакции их распускаемости в себе, тех возникаемостей. Заведомость таковой распускаловки, причём самодовлеющая, – вот в чём непрерывно выражена тогда твоя возможность произвольно реагировать! Причём распускаловка самá в своей заведомости самодовлеет, если можно так сказать, – то есть тебе и тратиться не надо, а всё в силу непрерываемой упираемости распускаловки во "всего ненужность" – как соображёнку по поводу жизни.</p>
<p>
Так что два таких взаимообратных самодовления! И суть в том, чтоб второму из них – всё время чуток перекрывать по силе первое. Тогда то первое со временем сойдёт на нет.</p>
<p>
То есть что? Излишняя выраженность внутренних прореагированностей, ну и излишняя их массовость, – эти два излишка нужны, пока изживается реагентная сверхготовность: ведь именно в них она находит выход, ими себе его берёт, а без давания ей выхода – в себе не сможешь с ней работать, на предмет её убратия. Это как забуянивший в конюшне конь: чтоб его из неё вывести, приходится сколько-то ему позволить прыгать и скакать – в ходе выведения, иначе он просто не пойдёт. И выведение не состоится! Будет возможным только как вынос, а это уже совсем другая опера.</p>
<p>
Так что, брать наконец адекватный пост-жизнепредназначенческий период! Который без жизненеадекватностей. Вместо неадекватного подобного периода, который как раз с жизненеадекватностями. Такая вот забавная словесная эквилибристика, если не грустить о том, чтó за ней стоит!</p>
<p>
Адекватность периода тем выраженней, чем болей изжита реагентная сверхготовность. Или сказать – повышенная включённость твоя к жизни. Так тут мóжно сказать, ежели изъясняться на ступень неспецифичней. Повышенность такой включённости надо из себя вывести, как того буяна из конюшни! Выводя через непрерывную опираемость на соображённость "факультативности теперь чего бы то ни было из жизни". К факультативному ведь нéт нужды повышенно быть готовым – на предмет его производства.</p>
<p>
</p>
<p>
Итак, пока принимать факт невольной у себя возникаемости жизненеадекватностей. На базе того выстраивая особое внутреннее поведение – этакой изменчиво-текущей принимаемости неадекватностей как возни́кшестей. Иначе сказать – текущей эксклюзивной их принимаемости! Ну, то есть, в фоне принятости фáкта возникаемости неадекватностей – имеешь внутреннее право каждый раз принять те из возникших, что тебе удóбно принять, а в компенсацию того, что приниманье то состоялось вынужденно, перманентно находить и такие из возникших, которые удобно как раз уже непри́нять, и тем изживать отставляемостью – до усыханья их в тебе, с тем что принятые – изживаются удовлетворяющим их смысл поведением: изжитостью неадекватности оказывается полная удовлетворёнка воплощённой в ней жизненной требуемости.</p>
<p>
</p>
<p>
Итак, куролесишь. То есть оказываешься при невольных жизненеадекватностях, в смеси с полуневольными. И это надо пока принимать! Эту постоянную их возникаемость, от пролезаемостей в тебя на них намереваемостей. Задýмок их. Пролезаемость ту – сколько-то принимать, чтобы оказываться способным подступаться к ней – с уничтожительным намерением.</p>
<p>
То есть что? Парадоксальность психоустроения: чтобы избавиться от чего-то, надо сколько-то его у себя принимать. Просто эта "сколько-то принимаемость" позволяет взяться за него, чтоб выбросить. Захватить его, без захвата-то не выбросишь! А то подумайте сами: если что-то, из жизни вычлененное, да так выражено у вас отвергается, что не в силах вы к нему и притронуться – мол, противно мне это, – то как же его возьмёте – чтобы от себя отбросить?! Парадоксально получается неотбрасывающимся!</p>
<p>
Так что пролезаемость в тебя неадекватных внутренних реакций на жизнь – необходимо и достаточно тобою принимается. Специáльно настаиваешь на необходимом уровне принимания, если иначе не получается! Чтобы мочь с этими реакциями текущее разбираться, из них вылезать. В общем, необходимовыраженно принимаешь то, что ты перевозбуждён, и неоправданно плодишь внутренние реакции. Ну, а достáточность принимаемости того же, что это здесь такое? Это вот что. Если закритично нечто принять, то не сможешь его отбросить. Фигурально говоря, взявшись за него для броска, так и будешь его держащим, не отбрасывающим. Так что надо это нечто где-то и непринимать! Тем оказываясь способным отбрасывать. Ну, изживать. Отсюда ограниченность разводимой принималовки. Разводишь приниманье и неприниманье сразу – навстречу друг другу, пока не соприкоснутся, а соприкоснувшесть их – сигнал начать работу – над тем принимаемым-непринимаемым агентом.</p>
<p>
Это что касалось силы принимания своих жизненных неадекватностей. А есть ещё и принимательный охват их. Если он полный, так только и будешь занят, что вознёй с неадекватностями. А нормально жить когда?! Если же он нулевой, то "светить" тебе начинает полное игнорирование своих неадекватностей, отчего их невольная масса тебя постепенно задавит. Так что и ненормально пожить бывает необходимо.</p>
<p>
</p>
<p>
Итак, перегрузка психики из-за активной твоей побывшести в периоде отработки жизнепредназначёнки. И из-за этой перегрузки – куролешение, несмотря на успешный результат того периода. В отдельных случаях бывает возможным даже говорить о явлении лавинообрáзного самодовления припсихоперегрузочных внутренних реакций! Что ж, постепенную отыгрательную от сего самораскручиваемость – мы вот выше и описали.</p>
<p>
</p>
<p>
Ладно. Главное выйти в себе на то, что всё теперь не имеет значения – в силу выполненности жизнепредназначения. Даже в рифму получилось! Это выход в противовес истерогену. Который будет отступать, цепляясь здесь за каждый нюанс смысла, чтобы его исказить и тем хотя бы задержать выход, если уж не сделать невозможным. А после выхода – второй этап противовеса: из всенеимеемости значения развивается посылка, что тогда и в готовности делательной особо быть тебе не надо (коли особо не к чему стремиться – из-за его уже неважности). Умозаключение простейшее, но истероген давит, чтобы оно в тебе не родилось, так что смысл этот не столько создаёшь, сколько из себя выдавливаешь – в противовес. Но вот "выдавил", готово! Нéт особого смысла устремляться – отвергательно или притягательно по отношенью к чему бы то ни было. Ну, резко на ступень уменьшился такой смысл! И тогда даже обычная делательная готовность не нужна, не говоря о наличной – у тебя пока, в качестве части психоперегруза – сверхготовности. И тем последняя должна постепенно распускаться. Сдуваться – аки резиновый воздушный шарик с дыркой.</p>
<p>
</p>
<p>
Так что выполнил жизнепредназначёнку и имеешь "никто это добытое не отнимет, и вот им по жизни уж я раскручусь!" Однако... не "раскручиваешься". Или вяло. Ибо тут необходимость специально ещё сообразить, что добытое имеешь не просто, а с повышенной психонабранностью. Пролезшей в ходе добывания! И "раскручиваться" приходится фактически с помехой. Внутренней! Так что "раскрутиться" можешь только с постоянной поправкой на её присутствие. Только тогдá получится! Как-то кособоко, но всё же. А не получалось как раз из-за игнорирования создавшейся "внештатности" – игнорирования её на волне эйфории от достигнутости жизненной предназначёнки. Да и порочная психонабранность прилагала тут руку, эту игнорацию специально инспирируя: таким образом она самоподдерживалась, ведь игнорируя её, ты тем её – среди прочего – и не убираешь, а значит она в тебе остаётся, что ей только и надо.</p>
<p>
</p>
<p>
17. Психоявление твоей залезаемости в долг самому себе. Возникает когда продолжаешь тянуть дело, не имея уже на него внутренней силы, отчего заставля́ешь себя его делать – только на этой базе может оно тогда ещё тянуться.</p>
<p>
Заставлять себя также приходится, когда тянешь дело против необходимости делать тогда же другое дело. Равно как и против своего общего несогласия тянуть – по моральным или каким-нибудь иным веским соображениям. То есть это случай самозаставляемости, когда по неким сверхсоображениям делаешь дело, которое тебе не просто как-либо не подходит, а не подходит согласно самой твоей ментальности.</p>
<p>
А сверхсоображениям – это как? Ну, к примеру, считаешь нечто неправильным, но делаешь в угоду очень весомым обстоятельствам. Тут их дезординарная весомость и выступает сверхсоображением. В том числе могущим быть и неосознающимся – в этой его "сверхности". Но осознаётся или нет, а в любом разе становишься "самому себе должен"! И тем болей так получается, когда то нечто, которое делаешь, не просто считаешь неправильным, а считаешь неправедным! </p>
<p>
Плюс возможно и обратное: нечто из жизни смыслово находишь не имеющим – в силу обстоятельств – права быть, однако делаешь его в угоду своему императивному желанию. Которое от того, что ментальность твоя "вот такая, а не вот этакая". Императивы такой природы – тоже сверхсоображения.</p>
<p>
</p>
<p>
Итак, долг самому себе. Долг такой выражается во внутреннем феномене самонепослушания. И не допускать феномен – возможно лишь искренней аннуляцией тех психонеправильно вёвшихся своих дел. Аннуляция же – через отказ от их плодов.</p>
<p>
Самонепослушание – это когда сам хочешь нечто делать, и сам же его себе запрещаешь. Раздвоение в себе! Как реверс прошлого раздваивания. Попранная в былом часть тебя мстит в тебе за себя ныне! Мол, ты меня тогда не послушался, а теперь вот я за то тебя не буду слушаться! Попрал же ты её, как ясно, склонившестью-таки своей тогда к одному делу против другого, а она представительствовала как раз то другое.</p>
<p>
Короче, пропалóе дело, как это принято выражаться. И спасение в отказываемости равно от каждого из дел, составлявших "вилку", породившую твой долг самому себе. Сказать глубинней, отказываешься от обоих своих делопородительных стремлений, ту "вилку" составлявших. </p>
<p>
</p>
<p>
Психостаз – переполненность психореакциями. До нахождения себя неспособным удержать хотя бы на одну больше. Или удерживать те что есть, но ставшими хоть чуть сильнее. Ведь переполненность реакциями – то в смысле не только их количества, но и силы.</p>
<p>
Психореакции, или сказать более бытовó – психопоползновения. Чувства, мотивы и притязания – типичные наполнители множества психореакций. Но не только, есть психопоползновения и понеспецифичней. И вот, каковы твои психореакции, таковым себя и чувствуешь. Хорош их набор – хорошо себя чувствуешь, плох – самочувствование плохое.</p>
<p>
Сферу чувств и мотивов полезно понимать как ССП – сферу самопредставания. То бишь как то, чем и каким ты предстаёшь самому себе! То есть хорошее или плохое самочувствование – это хорошее или плохое самопредставание. Так корректней!</p>
<p>
Итак, психоперетяжелённость может быть развита до уровня психостаза. Из коего автоматически вытекает твой хронический припадок. Типа истеричного. Имеешь перманентное гиндрикование: между всплесками ослабленное вплоть до "лишь включённости" твоей на него, но тем не менее наличное.</p>
<p>
Не силуешь до конца отыграть (истериковкой) угнетающие и нагружающие психореакции, так что уж и не надеешься на это, и держишься лишь на включённости на отыгровку. В отталкиваемости от её факта позволяя себе брать минимально приемлемое самочувствование. Дескать, не просто так же она есть, включённость эта, что-то же мне всё-таки обещает, коли есть! А самочувствование – это обстановка в сфере чувств. Уж повторимся! А то ведь есть ещё понятие самочувствия – в смысле набора ощущений от тела, в их сопутной оценённости плохими иль хорошими. Такую вот раздифференцировку принимаем для текста.</p>
<p>
Итак, самочувствование – в смысле расклада в сфере чувств и мотивов, каким он предстаёт, когда оборачиваешься на свою психику, а самочувствие – в смысле расклада телесных ощущений, слитого с оценённостью его в чувствах. Ну, с раскладом чувств, по поводу него неизбежно возникающих.</p>
<p>
</p>
<p>
Гиндрикование и истерикование? Да попросту несистемно снимаешь излишние внутренние реакции! Вовне направленным удовлетворяющим их действом – как действом, поставляющим требуемое ими. Но специфическим: удовлетворяешь лишь намёками на удовлетворение! Удовлетворятельная символика в лице того действа! Демонстрация возможности поставки требуемого, но ещё не сама поставка.</p>
<p>
Так что, это получается несистемное (сумбурное) естественное медитирование. Поскольку снятие психогруза – это медитирование, а снятие его удовлетворением требований к внешнести, в нём содержащихся, суть естественное медитирование. Ну, медитирование естественного вида. Это с тем, что И в данном случае удовлетворение поставляется через твои действия – необходимой и достаточной степени развёрнутости. Никому и ничему на откуп не отдаётся.</p>
<p>
</p>
<p>
Истероген – конгломерат психообразований, в отталкиваемости от внешнести время от времени раскручивающихся в тебе до истерик.</p>
<p>
</p>
<p>
У каждого из нас – свой уровень привычной отыгровки. Ну такой, дальше коей не идёшь, принимая за своеобразную норму. У одних сей уровень высок, у других низок, это весьма индивидуально. И желательно находиться в стане тех, у кого как раз высок! Что вполне возможно после этих строк: у многих низок потому лишь, что не осознают глупость такой привычки, а не из-за нехватки сил держать высокий.</p>
<p>
</p>
<p>
Эквиваленты понятия "самочувствование": психоформа – в лице тебя, психорасклад – в лице твоей у себя имеемости, ну и третий – конкретика самопредставаемости.</p>
<p>
И в этом контексте истерика – попросту отыгрывается приемлемый психорасклад. Что без излишне гнетущих и "грузящих" внутренних реакций.</p>
<p>
</p>
<p>
Описывавшийся нулевой этап противостоянья психоперетяжу – то этап жизни с психоперетяжем, не соображающимся как объект убираемости. Отчего и борьба с ним – лишь на базальном уровне по выраженности. Наивозможно низком, то есть. Осуществляется за счёт лишь спонтанных психопоползновений. Несистемных, фрагментарных, апериодичных. В общем, "диких", как по-простому принято говаривать. Отсюда и наинижайший результат.</p>
<p>
И психоперетяж на таком этапе – обычно доросший аж до уровня психостаза. Когда для каждого возможны два режима: с подчинённым психостазом, и с неподчинённым. Оно ведь что? Если среда тебя задевает на фоне психостаза, возникает психоприпадок. Ведь задетость требует дополнительных – к наличным – внутренних реакций, а в психостазе их лишних не терпишь. Ну, закритично сильно не желаешь: зачем тебе, перегруженному, дополнительный груз! И вот когда психостаз – подчинённого типа, неизменны полноценные отыгровки – вызывавших припадок ситуаций. Отыгрываем истерикой или субистерикой. Достигая приемлемого психорасклада.</p>
<p>
Тут надо сказать, что истерика – это спонтанный набор самозащитных демонстраций, облегчающий принимание последней по счёту психореакции, "переливающей через край" в наличном психостазе – как уже набравшести психореакций "под самую завязку". Эта последняя – необходима из-за новой атаки внешнего, в противовес той атаке. То есть внешнее тебя чем-то затронуло, невольно возникает в ответ у тебя реакция непринимания затрагивающего начала, а ты их можешь нести в себе (и принимать!) только сто, реакций-то подобных, эта же последняя – сто первая. Фигурально говоря.</p>
<p>
И дальше. Стоит различать простую истерику и истерический припадок. В типовой истерике при начале уверен, что отыграешь задетость тебя средой. Впадение же в припадок этим похвастать не может. Фаталистически не веришь в отыгровку, и орёшь просто потому, что не можешь не орать. И не скакать. И вот неподчинённый психостаз – как раз когда отыграть до конца истерикой не в силах, причём такое – неизменно. А потому – "висишь" по жизни на хроническом "скакании" (то есть перманентной самозащитной демонстрации в "стёртой" форме; латентный припадок, то есть, всё время наличный). Базовую отыгровку тут даёт сама включённость на отыграние. Но только базовую, минимальную.</p>
<p>
Так что постоянное гиндрикование, между всплесками ослабленное вплоть до "лишь включённости" твоей на него, но тем не менее наличное</p>
<p>
Неизменно не можешь (не силуешь!) до конца отыгрывать раздражающие ситуации, тем на то уж не надеешься и держишься лишь на самой включённости на отыгровку. Где "держаться" – это в смысле обеспечки (взятия себе) по-возможности приемлемого самочувствования. Самопредстатия поближе к нормальному.</p>
<p>
И немного предметней – о защитных поведенческих демонстрациях. Более или менее беспорядочные демонстративные действия защитного характера! Как венец нашей реакции на ставшесть внешнести закритично неприемлемой – какой-то её частью. Фишка та, что доводим эту реакцию до символической своей победы: над тем, против чего она была направлена, из-за чего возникла. То есть получается смедитированность естественного типа – за счёт поведенческой самозащитной демонстрации. Сказать шире – удовлетворятельной демонстрации, то бишь несущей удовлетворение. То или другое, в зависимости, как уж там и чем тебя среда затронула. В случае необходимости именно защиты от неё, чéм обычно выгорает воспользоваться? Да криком там и тому подобным всем, что способно демонстрировать наше несогласие как с самой защитой, – ну, её необходимостью, – так и с тем, против чего она направлена. То есть крик и его поведенческие эквиваленты – прежде прочего тут позволяют удовлетворяюще побыть в непринимательности нужды защищаться: мол, она не должна была вообще возникать! А попутно и как защита работают – затронувший агент пугают. Коль уж, мол,он есть таки, и девать его тем некуда. В общем, двунаправленное удовлетворяющее датие хода непринимательности. Пусть хоть символическое, лишь демонстрационное, но уже и такое сколько-то удовлетворяет – за несогласностью твоей на настоящее, несимволичное. Излишне признающее необходимость защищаться, которую не принимаешь.</p>
<p>
То есть что? Начинаем истериковать, чтоб согласиться с небходимой внутренней работой – в новой защитной реакции, а согласившись – истериковать продолжаем: чтоб достичь субъективной своей победы в той реакции.</p>
<p>
</p>
<p>
18. Так что три возможных психорежима, при психоперегрузе-то. Охарактеризуем их, резюмируя и в чём-то ещё дописывая.</p>
<p>
</p>
<p>
Первым идёт режим слабости, когда втуне согласен не жить по-настоящему, то есть на всё возможное способным, а жить во всяческих самоограничиваниях, перманентно наводящихся от психоперегруза. Или сказать – из-за него. Инспирирующихся истерогеном, то есть. Согласен жить, им как требованиям следуя и перенося то следование как жизненагрузку. И всё именем лучшего времени, когда этого не будет. В будущем, мол, и возможно в другом месте.</p>
<p>
И иметь в виду, что это откладывание "на потом" жизни по-настоящему, наличное при режиме слабости, наводится не без "помощи" истерогена. То есть и тут он прилагает руку, причём пораньше прочих её прилагаемостей. Ну, ординарных. Наводящих жизнепритязания, мало адекватные твоей личности.</p>
<p>
Так, далее. С чего начинается режим слабости? А с того, что в фоне истерогена оказываешься выскоченным из кармы! Ну, в своих поползновениях невмещающимся в неё. Обычно так.</p>
<p>
Но возможен и усугублённый вариант: оказываешься выскоченным из жизни. В саму эту жизнь свою – как целое – внутренне невмещающимся! В знаемую жизнь как средоточие многих – для людей возможных – карм.</p>
<p>
И вариант, ещё более усугублённый: как душа виртуально выскочен из самих своих "плотных" оболочек. Оболочек этих как средоточия мнóгих возможных жизней – помимо той, какую для себя знаешь. Жизней с напрочь иными вводными! Такими, в фоне коих жизнь царём против жизни нищим – лишь лёгкая сменённость вводных. И вот выскоченность из оболочек, когда фактически ещё в них, но внутренний настрой – их нисколько не терпеть. Это самое худшее – из получающегося из-за истерогена.</p>
<p>
Подробней разберём первый вариант – выскоченность из кармы. К примеру, по карме ты родился в рабочей семье – со скромным достатком и всё такое, – отсюда и твоя дальнейшая жизнь – в её виде. И вот при истерогене оказывается, что с тем, что жизненно получалось у тебя из таких исходных, ты не в состоянии удерживать приемлемую психоформу. Ну, сносно самопредставаться как психика. Приемлемое самочувствование иметь. Там, не хватает денег для этого, и тому подобное. В том смысле, что был бы ты в денежном отношении на более высоком уровне, чем есть, то купил бы квартиру, где никто не мешает, и всё такое прочее, и тем бы пришёл в себя. Вот что тебе видится! И зря, потому как все эти "деньги другого уровня" – то не твоя карма. А иная. Несоответствие твоей карме! И фактом необходимости тебе означает, что в силу развившести в себе истерогена – ты как раз из своей кармы выскочил. Истерогéн тебя из неё вытолкнул! И "затолкаться обратно" возможно только через ужатие в себе истерогена.</p>
<p>
</p>
<p>
С режимом слабости разобрались – как первым режимом. А вторым идёт режим промежуточный, когда жить не по-настоящему уж не согласен, сообразив по-настоящему жить и с неким психоперегрузом. В нагружающем следовании тому, что от него в жизнь поступает.</p>
<p>
То есть, терпеть ограниченный психоперегруз ещё согласен – самопринимаешься по нему как себе, – но уж не согласен под маркой этого откладывать "житьё по-настоящему". Которое на всю катушку, говоря по-простонародному. Без добровольного закрывания себе горизонтов именем чего бы то ни было.</p>
<p>
</p>
<p>
На промежуточном режиме что? Да самопринимаешься – в некой части истерогена как неудобного себя, в плату за что требуется от него распуститься – в остающейся своей части. И если он идёт на "сделку" (заставился-таки), то и наступает промежуточный режим.</p>
<p>
В общем, недостаёт внутренней силы полностью убрать в себе истероген, но достаёт её принять его – в попутной насколько-то укороченности. Вот что такое промежуточный режим.</p>
<p>
В том, насколько не силуешь убрать, подхватываешь истероген в себе, тем делая как бы отсутствующим. Ведь подконтрольное присутствие чего-то – где-то уже его отсутствие!</p>
<p>
Это облегчающая хитрость, что в некой части принимаешь в себе истероген – в его текущих поползновениях. И зная за собой ту часть, автоматически идентифицируешь лишь приткнутость себя в жизни – как нечто имеемое. Лишь приткнутость, а не полноправную жизнь, поскольку "сам у себя путаешься под ногами" – в силу невольной время от времени выступаемости истерогеном. Приткнутость ведь психорежим, в коем на ступень осажены соображения, что жизнь тебе что-то должна обеспечивать. То есть притязаний меньше, и значит легче достигать естественной смедитировки.</p>
<p>
Итак, в некой части принимаешь в себе истероген – в его текущих поползновениях, которые тем самым заранее (ну, наперёд) соглашаешься отыгрывать: отчасти "лёжкой" на гиндриках, которой как возможности даёшь постоянно "маячить на горизонте" – припасаемым на крайний случай фоном, а отчасти отыстериковками – когда невольно не наводится основная отыгровка. Которая в давании удовлетворения проистекающим от истерогена жизнемотивам. Пусть они и заморочки! То есть – отыгровка путём достигания естественной смедитировки. Ну, путём поставки смедитированности естественного типа. Улаживание всякой ситуации удовлетворением создающего её своего невольного требования. Ведь когда через удовлетворение что-либо в себе нами снимается, так то и есть медитирование естественного типа, как читатель должен помнить.</p>
<p>
Например, истероген требует, чтоб не мешала громкая музыка от соседа. Так берёшь и уходишь на улицу! Чем требование истерогена и удовлетворяешь. На улице ведь той музыки не слышно! Но удовлетворяемость эта – за счёт своих удобств, путём поступаемости ими. То есть "за свой счёт", как принято о подобном обобщающе говаривать! На что пойти обычно нелегко, даром что это технически удóбный путь удовлетворяния. Тут-то и приходит на помощь "лишь примкнутость" к жизни. Притязаний тогда к последней – на ступень меньше обычного, и так вот сказанно "самоужиматься" как раз получается. В результате "и волки сыты, и овцы целы".</p>
<p>
Это всё можно назвать неполноценной естественной смедитировкой. Полноценная же – когда успешно заставляешь соседа выключить музыку. То есть смедитировка, которую достигаешь с непоступаемостью своими удобствами! Промежуточный режим и её подразумевает – на предкрайний случай, когда от неполноценной будет становиться невтерпёж (несмотря на приткнутость), а истериковать тоже надоело. Оно ведь подряд и множественно употреблять неполноценную, так факт приткнутости начинает срабатывать вяло! Предкрайним же случай назвали потому, что на крáйний маячит фон возможного гиндрикования.</p>
<p>
</p>
<p>
То ещё, что факт налички психоперетяжа обобщаешь: дескать, с ним я не готов на полноценное имение жизни. Ну, чтобы без скидок обладать ею. Быть при неусечённых требованиях к ней. И тем самым – гожусь только к ней приткнуться! Дескать, "рылом невышел" пока на иное.</p>
<p>
В общем, при психоперегрузе честно находишь себя неполноценным, а тем самым годным лишь на приткнутость к жизни, а не жизнь. Вот тáк разводить подсознательную логику1</p>
<p>
Психоперетяжелён? Значит, не "играть в жизнь" по полной, а то унесёт чёрт-те куда (из-за перетяжелёнки ведь плохо переключаешься – с одного психомотива на другой, и зациклившись на какой-то один, можешь зайти в нём до полной неадекватки). Так что – присаженная "игра в жизнь", вот что должен осознать для себя психоперегруженный! Тем становясь "лишь приткнутым к жизни", а значит и меньше требующим от неё быть удобной, в числе прочего. Причём не просто меньше, а речь об уменьшённости на принципиальную ступень.</p>
<p>
И вообще, ежели назвались "профессиональным йогом", то для вас достáточно быть лишь приткнутым к жизни. Достаточно – для знающего связь жизни с нирваной, сообразившего увязанность её с ней. Это уже даже вне зависимости от психоперегруза!</p>
<p>
В силу важности сказанного – пройдёмся по второму кругу. Что надо? Да сообразить, что из-за истерогена ты – в повышенных требованиях к жизни! Что периодические его поползновения складываются в завышенный требовательный фон – на предмет удобств и прочих тебе "даваемостей" жизнью. Откуда адекватная реакция – нейтрализовать такой фон. А иначе, так и будешь "тупо стучаться" в ту жизнь, которой иметь не в силах. Так что нейтрализовать, и сделать это можно, убрав у фона "почву под ногами": честно начать находить себя лишь приткнутым к жизни. В фоне своей "лишь приткутости" требовать от жизни мелочных угод находится неадекватным – до смешного.</p>
<p>
Ещё раз. Оно ведь что? Необходимо сознáтельно прореагировать на факт своей перетяжелённости! Обычно как? Подспудно зная её за собою, реагируем на неё в духе слабости, вменяя жизни повышенно угождать нам. Тут-то и "прокалываемся" – жизнь ведь того делать "и не думает"!</p>
<p>
Это что касается подспудной прореагированности. Ну "дикой", которая у каждого сама возникает, стоит ему излишне психонагрузиться. Осознав же все эти дела, имеем возможность пролреагировать единственно правильно – в духе силы. Дескать, я психотехнически испорченый – при этой жизни, и значит, как неполноценный имею право её лишь касаться. Тем оказываясь в куче к ней скидок! Буду без скидок к ней обладать ею, когда выправлюсь, то есть став полноценным. А пока, понимая жизнь как велосипед, а себя – как вынужденно-неловкого велосипедиста, мало чего имею право требовать – от сего "велосипеда" из того, чтó он в принципе способен велосипедисту обеспечить – в смысле сдобренности эксплуатации. Находится реальным лишь при ушибах и натёртостях велосипедом добыть себе все возможные велосвершения.</p>
<p>
То есть? Обрисованной реакцией ты мало что не требуешь от жизни повышенно угождать тебе, так ещё и позволяешь угождать пониженно! Что оказывается вполне адекватным: из-за психоперегруза ты инертен, мало что делаешь по обслуге жизни, и она оказывается неудобна – как механизм, над коим не совершают положенных регламентных работ. Но ты для себя – ведь "лишь приткнут" к жизни, а потому недодавания ею удобств – тебя как бы не касаются…</p>
<p>
Другой, значит, уровень жизненных припусков: они у тебя на ступень больше. На ступень больше позволяешь быть тому, чему в принципе люди быть у себя не позволяют. Считая неудобством – в отталкиваемости от характерной для общества притязательности к виду жизни. Впитав эту притязательность себе в подспуд. А ты её изменил, по описанной психосхеме! Сделал более удобной для жизни как поиска и преследования свершений. Менее оттягивающей на себя – в пользу тех искомых свершений. При истерогене лишь таким ты и сможешь жить по-настоящему – без заведомой (в подспуде) ограниченности себя в жизненных стремлениях.</p>
<p>
</p>
<p>
Такой вот предстаёт промежуточный режим. Второй по счёту. Где третьим, наконец, идёт режим силы, когда по психоперегрузу самопринимаешься, но с перманентно-установленностью уменьшáть самопринимательно в нём покрываемое – до схожденья психоперегруза тем на нет.</p>
<p>
Начинать же покрывать самоприниманием всё меньший объём психоперегруза как себя – это когда в некой его части он принимается как то, что есть, но перестаёт приниматься как то, чему быть дальше. А если не принимать и как то, что есть, то не сможешь с ним работать на предмет ликвидации. Распускания его в себе. Психорассеяния. Будешь в глухом безотчётном требовании, чтоб он сам исчез. А он тебе тогда исчезнет, держи карман пошире!</p>
<p>
Режим силы прежде прочего предстаёт тем, что уже неприкрыто от себя оказываешься уткнут в тягаемость с истерогеном – как некую непрерываемость. Обнаруживаешь себя в позиции своеобразного психомонизма: вся жизнь как отжим в себе истерогена – в ответ на жатие его на тебя. Выражающееся в сменной наводимости порочных психореакций. Вздорных, надуманных, вычурных. В общем, малоадекватных наличному моменту.</p>
<p>
Истероген нигдé житья не даст (пока сам не возьмёшь!) – вóт предельная жизнепостоянка у закритично психоперегруженного. Так сказать, постоянка типа жизнеположение! Постоянное жизненное положение, или сказать – постоянный крупный момент жизнерасклада, на который внутренне и "ложишься" как на то, в чём живёшь. Наконец отвлекающе не мороча себе голову, что будет ещё что-то другое и, мол, надо подождать, и вместо того по-полной достигая жизнепредназначенного, каким ты его пока понимаешь. Именно эта жизнепостоянка окончательно оформляется у нас на режиме силы.</p>
<p>
Психорасклад у всех людей такой: некуда деваться от чего-то, значит оно – жизнепостоянка; пусть вынужденная, но постоянка; а уж постоянка принимается автоматически, чем бы ни была! Поскольку каждый в психобазе своей настроен на её приятие. По той причине, что не принимать жизнепостоянок – фактически непринимать саму жизнь, чего каждый живущий аксиоматично избегает.</p>
<p>
Из сказанного вытекает, что как-либо опостояненная жизнь – сразу становится если и не нормальной, то уж принормаленной. То бишь тем, где "разгуляюсь я на воле". И усугублённый истероген – типа знает это! А значит делает всё, чтобы в наличной жизни ты не утвердился в какой бы то ни было постоянке.</p>
<p>
Так что, обрисовалась "вышедшесть один на один с истерогеном". Она есть то, что неизбежно у тебя оборачивается облагораживанием своей самопрограммации. Чем больше потеснишь истероген в себе и тем её облагородишь (ибо именно в самопрограммирование наше он – своими посылками – подмешивается, ежели "смотреть в корень"!), тем красивей (ну, совершенней) окажется у тебя жизнь как некая сделанность из развлекательности и отдыхательности. Попросту самó получается, что изживанием психоперегруза совершенствуешь ось "развлекательность – отдыхательность" – в её предстающести твоей жизнью. В её текущей наполнительности, составляющей жизнь.</p>
<p>
</p>
<p>
Противостоять истерогену один на один – хорошо что это ясно! Выход на открытую тягаемость с ним – как критерий режима силы. Но тягаться – значит чем-то крыть! И чем же? А употребляя психомонизм, истероген – в его текущей выражаемости – неспециально "растворяющий". Например видение себя "колонной" психикики, "загнивающую" верхушку которой периодично усекаешь. Где другая форма этого же монизма – ты для себя как "психопоток от изначальности". С которым имеешь право разобраться как угодно: берётся ведь всё "от изначальности", когда "психопотока жизни" не было, а был лишь один ты, готóвый в него влезть, так что нынешнему виду потока не к чему – на предмет сохраняемости – апеллировать, настолько глубоко ты под него "подкопался".</p>
<p>
</p>
<p>
Ещё раз, о понимании себя колонной психики. Неплохо бы даже умозрительно видеть – себя как такую "колонну"! Её как набор психообразований, надстраивающихся – условно вверх – одно над другим. И так до вершины, где верхний участок олицетворяет сиюминутную твою психодеятельность – в её результатах. На месте вершина не стоит, как должно быть ясно. То есть "колонна" ундулирует своей длиной! И подключаясь к ней как себе (так сказать, как она становясь собой!), ты можешь сколь угодно её укорачивать – имеешь право, коль обратился к ней не как-нибудь, а "как к себе". Можешь укорачивать, тем психорастворяя среди прочего и проявительности истерогена.</p>
<p>
</p>
<p>
Даже на режиме силы где-то соглашаешься с перетяжем: дескать, пока что – и неопределённо долго – так оно и будет во мне как психике из-за него что-нибудь да выпирать. Постоянно умудряясь по какой-нибудь жизнестатье оборачиваться психогнётом. То есть наперёд знаешь и соглашаешься, что придётся психотратиться на изживание, – так существовать на ступень оказывается легче.</p>
<p>
В общем, затравочное принимание перегруза! Образно говоря позволяющее "к нему подойти и притронуться", тем на ступень облегчая с ним борьбу. </p>
<p>
</p>
<p>
Соображаешь себя как "психопоток от начала". И себя как его – зрить "не в продольном, а в поперечном направлении". Говоря по аналогии с высказыванием Лютера о том, как бог "зрит" время. Вот и вся методика – психомонистическая, для режима силы.</p>
<p>
</p>
<p>
Дескать, заведомо всё (в смысле психообразований) у меня в психике мной "подвешено". Держится, то есть, в подвешенном состоянии – без самостоятельной опоры, лишь в факультативной опоре на меня. Вóт базовый психометодистский смысл для режима силы.</p>
<p>
</p>
<p>
Ещё раз. Режим заведомо всего в себе "подвешенности". В себе как психике – всех заведомо психообразований! Именно таким режимом обязан становиться у нас режим силы, если хочет соответствовать своему названию.</p>
<p>
</p>
<p>
И уяснить главное: занимаетесь саморефлексией – хотя бы в форме чтения этой книги, – так это для чего? Да чтобы в жизни всё было классностью! Ну, психоклассностью. Чтобы сама жи́знь была такой классностью – в принципиальной неуточняемости, как именно и в лице чего конкретножизненного это будет. Соображаешь такое, а там лишь остаётся для себя найти, что саморефлексивный выход уже достаточный, и тем ту классность взять. Без претензий просто начать реализовать, как уж там ни будет получаться.</p>
<p>
</p>
<p>
На режиме силы делают тебя сильнее такие представления. Жизнь – сон души. Тем самым все существа, не исключая тебя самого, есть лишь её проекции. Типа образы, в сей сон спроецированные – тобою как душой. И тот телесный ты, каким себя видишь и знаешь, есть просто самая близкая тебе – из всех – проекция.</p>
<p>
Такие воззрения предрасполагают не зацикливаться на себе-живущем – как неявной своей проекции. Поскольку прочие люди – здесь тоже твои проекции, и от этой "твойности" автоматически имеют некие права – пред тобою. В том смысле, что помещал их в сей свой "сон", значит должен где-то с ними и считаться.</p>
<p>
Иной может сказать: я помещал их туда, специально чтобы с ними не считаться. Над ними как "проекциями" – собою как "проекцией" превалировать! Что же, пожалуйста, но коль всё же ты их помещáл, то тем и будешь с ними всё равно считаться – только на ступень неявней, так сказать "считаться в несчитаемости".</p>
<p>
И вообще, понятие "сон" неразрывно ведь связано с понятием невсамделишности, откуда вытекает глупость западать на любую из "проекций" в нём – больше некого "здорового" уровня. Больше чем соответствует игре, в которую неизбежно превращает жизнь такая вот её невсамделишность.</p>
<p>
Плюс ещё тут соображения. Коль уж ты типа сон, то и жить интересами себя как "сна", а не себя как одной из наводимых собой в него "проекций". Отчего на ступень легче оказывается противостоять – блокировке психоперегрузом медитирований. Инструментального, отдыхательного и нирванического. Поскольку блокирующая – к ним – роль перегруза на ступень больше тогда обнажена. В психорежиме нашей разделяемости таких вот – более зрелых своих – интересов. Более глубинных. Более запрятанных.</p>
<p>
Просто интересы "сна" – заведомо последняя инстанция, отчего перегрузу и не удаётся никаких соображений им в текучке противопоставить.</p>
<p>
Сказать иначе, они нечто сакраментальное, с имманентной охватываемостью в жизни всего, заведомо ко всему из жизни восходящестью, – так что если уж такой интерес оформился, ему ничего равнозначного возникнуть заведомо же не может.</p>
<p>
Так что истерогену ничего не остаётся, как лишь подключаться в твоё блюдение этих интересов. Ухудшать качество этого блюдения, подкидывая в него неадекватные смыслопосылки. Но тут уж на страже рассудок! Ведь оно что? Ежели любые другие интересы неадекватности в себе допускают, то интересы "сна" – нет. Поскольку они – самые общие. А лучше сказать – самые предельные. Любой другой интерес может оправдательно подразумевать, что знаменуемую им неадекватность – где-то там компенсируют другие разворачивающиеся интересы, равные ему или "старшие по званию". У интересов же "сна" таковых нет, оттого и оправдываться пред собой им нечем. Нечем оправдывать себя-кривых! Так что обнажи рассудок в их текучке неадекватность, – а он это исправно делает для любого интереса, – как текучка такая автоматически останавливается – соображением просто неимеемости права её терпеть.</p>
<p>
Или всё же идёт – в понимаемости той психослабостью, которая пока в интересах "сна". Например, дабы на месте её не допустилось чего худшего. Место это занимает пока она – попавшись "под руку" в цейтноте. Но занимаемость эта её – имманентно подконтрольная, то есть с неуничтожимой обратной связью, отчего не может стать самодовлеющей. То есть ведущей тебя – вместо чтоб вестись тобой. Не может, а потому нестрашная.</p>
<p>
Так что "сон" с привеском в лице психоперегруза – вот что ты теперь у себя такое! Мощный образ – в разворачиваемой режимом силы борьбе.</p>
<p>
В общем, что фактически всем этим наговоренным получается? Да постоянно подразумевая жизнь у себя как некое имеемое целое, неспециально тем не даёшь себе логически сужаться в жизневедческом отношении. Оттого как бы сами и отставляются – в твоей текучке самопрограммации – проникающие туда от истерогена глупости.</p>
<p>
</p>
<p>
При психоперегрузе мы инерционны в жизнемотивах – в очередной проявившийся норовим буквально "запасть". То есть переключаемость мотивов по жизни плохая! В силу этого тóже напрашивается "лишь приткнутость" к жизни. Ну, с бычной оглядкой западать в жизнемотивы противопоказано – унесёт в тартарары, и необходимо с двойной оглядкой, и когда начинаешь с двойной, то и обнаруживаешь себя фактически лишь "в приткнутости". Оказываешься в чём-то вроде её эквивалента! Так что прежде остальных – чисто техни́ческие соображения с нею быть заставляют, к ней подталкивая. Ну, психотехнические, – пока в наличке психоперегруз. Такóе резюме.</p>
<p>
И поскольку психоперегруз не сразу исчезает и на режиме силы, то и последний не лишён нужды в "лишь приткнутости". Пусть лишь какой-никакой, не "полнометражной", но всё-таки. В этом он перемежается с промежуточным режимом. То есть три выделенных режима – стилизация, а в реальной психотехнике всё несколько расплывчатей.</p>
<p>
</p>
<p>
И ещё одна логика, способная наводить на "лишь приткнутость". Психоперегружен – значит неполноценен! Пусть лишь строго для себя, но тем не меней, – если быть с самим собою честным. Тáк должно мыслиться! И далее: неполноценный на то и неполноценный, чтобы не мочь иметь полноценную жизнь. А будешь пытаться иметь, в оставаемости неполноценным, так тебе же хуже! Окажется она ещё неполноценней, чем была! Так что соображай это да подхватывай неполноценную, в смысле жития в некой самоотстранённости от жизни.</p>
<p>
</p>
<p>
В общем, перетяжелил психику – значит удобно стать на целый шаг от жизни самоотстранённым, и пресловутое "хотеть чего хочешь" – только через "призму" этого. Иначе не шибко выгорает!</p>
<p>
И тут не забывать: "хотеть чего хочешь" – смысловой маркёр жизни по-настоящему. В просторечьи именно так выражается возможная чегоугодность, жизнь без заведомых (наперёд присущих) самоограничиваний. И именно такою жизнью жить – для нас подспудно означает жить по-настоящему, можете мне поверить! Так что, жить по-настоящему – жить в изначальной самовседозволенности, с тем что если чего не хочешь, то это всецело от тебя-недавнего: прямо сейчас взвесил и отставил, а не отставил из-за наличной к тому заведомости.</p>
<p>
</p>
<p>
Один из главных приёмов истерогена – усекаемость твоего жизненного кругозора. Специально не даёт ему истероген быть полным! Причём постоянно! С подачи истерогена сужаешь свой жизнеохват – увеличивается значимость остающегося в зоне внимания. В частности, былых с тобой негативных происходившестей! А чтоб они не ушли из внимания, истероген дополнитьельно позаботится.</p>
<p>
Сказанное понятно: чем меньше о себе имеешь в виду всякой всячины, чем больше "парциальное давление" жизнемоментов, не исчезнувших из вида. Вот конкретный пример. С целью помочь – вникаешь в жизнеобстоятельства пяти человек. Получается вникнуть настолько-то. Двоим из них вдруг помогли, и тебе осталось только трое: автоматически получается вникать в их жизни бóльше. Ибо вниманье у тебя распылено тогда мéньше. Меж тремя объектами – вместо пяти.</p>
<p>
Сказать иначе, вниманье меньше члéнится. А потому меньше и рассредотачивается. А больше сосредоточено на объекте – больше и получается в него вникать.</p>
<p>
Вот другой пример. Если у вас пять детей, то "парциальное давление" каждого ребёнка в вас – одна пятая. А если трое, то одна третья. Что больше одной пятой. То есть каждый из трёх – вам дороже каждого из пяти! При потере его – теряете целую треть, а не пятую часть.</p>
<p>
Сказать в другом ключе, близость с каждым из трёх – автоматически получается больше, чем с каждым из пяти. При прочих равных, конечно. И потому больше, что внимания, отпущенного на детей, каждому из трёх их достаётся больше, чем каждому из пяти. </p>
<p>
Так что получается, что только о дурном былом и помнишь, полузабыв о хорошем. Ибо истероген переодически тебе подкидывает мысли именно о дурном, а ты, как олицетворённая произвольность, клюёшь. И в зоне внимáния мало жизненаполнительных смыслов, ибо с подачи истерогена ты поотставлял многие, – так что и отвлечь тебя нечему. Отчего и терзаешься той былой дуростью повышенно.</p>
<p>
Режим силы – самое время с этим потягаться! Непрерывно чтоб стоять на всéх своих жизнепеременных и жизнепостоянных, а не лишь на части их – в угоду истерогену. Жизнепостоянные – это что с тобой по жизни напроисходило. Пораженья и победы. А жизнепеременные – это что от жизни хочешь. И напроисходившее – по возможности лишь как канва событий, ибо трактовка их – штука субъективная и сменная. Это я о пораженьях и победах.</p>
<p>
</p>
<p>
Так что над собой (и с собой!) активно в виду жизни начать работать, – в э́том режим силы.</p>
<p>
И первым в этой работе, как ни странно, незабываемость налички у себя жизнеизвинительного момента. Дескать, коли психоперетяжелён, то нечего себя особо и корить – за "не то" и "не так" происходящее в жизни. И уж тем более – за этак напроисходившее в ней. Факт психоперетяжа тут всё извиняет! Понимаешь себя в этакой внутренней шмульности, когда сам себе внутри мешаешь, – откуда и ждать ничего шибко правильного не приходится.</p>
<p>
Ещё раз. Совсем не кориться нельзя, ибо будет и дальше всё идти "не так", но и осóбо кориться – неадекватность. Уж по крайней мере на прóшлые не-так-напроисходившести можно махнуть рукой! То есть до конца отпустить себя в них, полностью перестав вязаться во внутренние реакции их именем.</p>
<p>
То есть что? Фактически, это твоя заставившесть истероген работать против него самого! Действительно, чем больше он на тебя действует, в тебя подмешивается, тем больше демонстрирует тебе, что ты внутренне подпорчен, отчего становится и уверенность у тебя больше, что "взятки с себя гладки", В смысле имеемости права уклоняться от мýчения себя внутренними реакциями по поводу "не так" разворачивающейся жизни.</p>
<p>
</p>
<p>
И последнее. На режиме силы выступает нужным специально принять, что западать на элементы внешнести бýдешь пока – не на тот, так на другой подвернувшийся. То есть из одной "запавшести" себя вытяни – как неадекватной внутренней реакции на элемент, – так другая норовит создаться! Потому что как смыслонеспецифическая психосверхнабранность – враз никому изжиться не возможно, даром что объявлен себе "режим силы" и изжиться так – как раз стремишься. На фоне этого стремления оказываясь в невольностях западания. Период с коими пока принимаешь – но только для-ради возможности тем изживать их кратчайшим психопутём, не взбрыкивая по поводу каждой очередной. Прежде прочего, на базе этой принимаемости создаёшь условную считаемость, что их нет, запавшестей-то твоих! Ибо нельзя попустительствовать ни одной своей запавшести: при воплотившести неспецифической психосверхнабранности в специфическую (ну, конкретносмысловую) психореакцию – последняя заставляет тебя её нести, вместо чтоб заниматься тебе ликвидом той неспецифической.</p>
<p>
То есть что? Психосмыслонеспецифика – готовность внутренне реагировать, и вот залезает она на сверхвысокий уровень, да начинает брать себе за щит смыслоспецифики – внутренне прореагированности твои на что-то из жизни. Брать за щит, ими от тебя прикрываясь! Ставя их меж собой и тобою – как её и их держателя. Так что перестать держать её – тебе возможно, лишь перестав держать их. А попробуй ещё перестань, коли выскакивают они в порядке внутреннего феномена невольности, да ещё и множественные: сверхвысокость реагирования предопределяет искусственность, надуманность их смысла, а искусственности ведь нет предела.</p>
<p>
То бишь оказываешься в порочном круге. Иначе говорят – замкнутом: чтоб заняться присадкой сверхвысокой внутренней готовности – нужен покой внутри, при коем она – в тебе обнажена; но для такого покоя нужны щадящие жизнеусловия, позволяющие на жизнь, что называется, не возникать, – и вот где их взять, такие условия, когда сверхвысокость реагентной готовности позволяет "возникать" против самых незначительных жизневоздействий? Нигде не возьмёшь, для этого должна заотсутствовать свервысокая готовность, и этим "должна" круг замыкается.</p>
<p>
Вылезти из сей внутренней ситуации возможно только разрывом порочного круга, для того изничтожительно сразу давя и на сверхвысокость своей готовности реагировать, и на следствия из неё – в лице текущих частных внутренних прореагированностей. Сразу на две стороны давим, или сказать – туда и сюда параллельно!</p>
<p>
</p>
<p>
Внутренне-инструментальный подход. Вот чем должен увенчиваться режим силы! Опираешься на понятость себя как психомеханизма, достигнутую саморефлексированием. В такой опоре имеешь возможность произвольно составлять себе удобные и приятные чувства. Как психомастер, их в себе чисто механически собираешь. Ну, пси́хомеханически! Удобные и приятные, и произвольно, вместо чтоб поддаваться недостающее-позитивным – в их спонтанной возникаемости. Перманентная находимость в таком режиме – будет предваряющим нирвану состоянием. Пренирвана! Нечто типа тéни нирваны, допущенной тобою в себя.</p>
<p>
</p>
<p>
19. С общими разборками закончили, осталась конкретика. Ну, то есть, психовляпываешься, и в ответ тебе "светят" приспособительные и присаживающие отношения – со своею выскоченностью из кармы. Такая выскоченность – обычное следствие вляпанности. Вот и реаги́руешь на эту выскоченность, в психотехотношении что-то производя – на неё действующее. И вполне конкретное и законченное, иначе действовать не будет. Подходящие тут "производства" даже и перечислим. Перечисляем по-возрастающей – в их психотехнической продвинутости. Первые из перечисленных – совсем дикие, то бишь то, что самó в тебе возникает – в ответ на выскоченность из кармы. А там дальше – всё более культурные, то бишь намеренно улучшенные. Итак:</p>
<p>
1. Непроизвольная запавшесть в "должны дать!", в смысле что самозащитно должествуешь жизнь "давать" – щадящие жизнеусловия. И далее спонтанная отбиваемость гиндрикованием – от того, что "не дают". В принципе позволяющая суррогатно пребывать в любом месте, и делать худо-бедно любое дело: гиндрикованье штука растяжимая.</p>
<p>
2. Компенсационное "сверх-никаких изменений!", реализуемое посредством самозащитной символики, – в ответ на явочным порядком берущееся для пребывания место, когда берущесть та – в силу общей твоей выскоченности из кармы неизбежно оказывается пошедшестью на неприемлемое жизнеизменение.</p>
<p>
3. Частный (и частый!) случай – сохранившийся родительский дом как неспециальное "особое место". Ну, неозвученное – себе тобой. По старой памяти, именно в дом этот норовишь влезть – дабы спонтанно прокомпенсировать его до приемлемой "особости" как места. Вопрос: что за компенсации? А всякого рода символические действа, с помощью которых "добираешь" избранное место до вменяемого ему вида. То могут быть действа и над тем местом как целым, и по поводу его частей, и над собой-в-том-месте. Что до конкретики, то если вы набожны, так время от времени можете осенять место крестным знаменем. И в том же духе прочее. Скажем, если под "особое место" взялся дом, сам подходящий, но стоящий в неподходящем месте, то компенсацией может выступить постоянное недопускание, чтоб в дом тот не попадала почва с улицы: мол, не могу улицу эту неподходящую убрать, так хоть элементов её в дом не подпущу.</p>
<p>
4. На базе перманентного компенсирования несоответствий – намеренная поставляемость себе "особого места", в лице какого-нибудь места конкретного. Насколько будет хватать тебя на компенсации, настолько выраженным будет внутреннее отдохновение. Как то, что имеет право браться в таком месте. Но необходима оптимизация: излишние компенсационные траты сил нарушают внутренний отдых не хуже того, супротив чего они происходят. Компенсации же подразумеваются разные: и символические – ну, защитной символикой, и демонстрационные – показом "себе и людям" своих защитных возможностей, и полунастоящие – суррогатною рельною самозащитой, и наконец настоящие – несуррогатною такой самозащитой.</p>
<p>
5. Специальная по жизни "спланировавшесть" – в "тихое место", для психовылезания его посредством. В возникающей суррогатной опоре на него. И в самоустановившести, переносимой формулой: "спланирую, а там дальше – уж как сумею!" Это всё – при изначальной соглашаемости отработать в себе заведомо всё то психонегативное, чего невольно нахватаешься, пока "планировал".</p>
<p>
6. "И там – и тут!" как психомодерновый способ жизни. Вместо психотрадиционного – в лице жизни в доме. То есть живёшь сразу везде, а тем самым – и сразу нигде. Ибо диалектика! Такое "везде" и выступает тебе домом. Неосознанно или полуосознанно, если не сподвигнешься осознать, что и такáя необычность в этой жизни на дом в смысловом отношении тянет.</p>
<p>
Внутренний комфорт в местах пребывания достигаешь лишь половинный – от того, какой мог бы иметь от определённого места как дома, – но резон в получаемой – в силу отсутствия конкретики дома – свободе, усиленной свободой в лице ненужности заботиться о доме: это всё тебе, какой ты тогда внутренне, главнее.</p>
<p>
Возможен предваряющий вариант. Когда этакое "везде – нигде" как квазиместо – берётся за особое место.</p>
<p>
7. Другой смысловариант предыдущего – "ни там – ни тут!" То есть любое местопребывание как врéменность, подразумевающая будущую заполученность "наконец подходящей" местопребываемости. "Хорошо там, где нас нет!", – как говорят о таком в народе. Вот это "там" себе официально и подхватываешь! Если самоуверенности хватит.</p>
<p>
8. Жизнь как упавшесть на "низшую ступень" по Шекспиру. Ну помните, его строки? "Для тех, кто пал на низшую ступень, открыт подъём, и некуда уж падать!" То есть что? А намеренно доводишь срыв до логического конца. Так сказать, досрываешься! Облегченье то, что ничего тогда не надо делать для поддержания имеемого: оно самó держится, потому что наихудшее. И, значит, ухудшаться некуда, потому и остаётся! Чем и упиваешься. Так сказать, хоть и за счёт низшего уровня, но я в желанной свободе!</p>
<p>
9. Перманентная сидка на недогиндрикованиях в фоне осознанного (можно сказать – себе добытого!) авторитета неудобств – у какого-нибудь подвернувшегося для пребывания места. То есть что? Тут главное согласиться, что у того места éсть такой авторитет. Сумéть согласиться. И в полномасштабных гиндриках тогда сразу нужда пропадает.</p>
<p>
10. Клич "на исходные!" В смысле возврата – на время – по жизни к тому, из чего начинал. Фактически это будет возвратом в места детства, и всё такое прочее. Короче, самощадяще выходишь из "большой жизни", возвращаясь в ту, которую когда-то перерос и тебе в ней было тесно. Жизнезапрóсы стали такими, какие она была неспособна удовлетворять. А теперь тебе – в ней будет в самый раз, ибо по возврату – соответственно отпускаешь в себе и переросшесть, ведь это она привела тебя к срыву. Так сказать, комплексный возврат к "простоте младенца" – по жизненным запросам!</p>
<p>
11. Психорежим "лишь приткнутости" к жизни. То бишь специальный отказ от возможной её полномасштабной. Постоянная на ступень меньшая оттого жизнезаморачиваемость – для психосорванного важнее, чем потеря большого у жизни масштаба.</p>
<p>
12. Парадоксальная открываемость себе жизнережима "я – в раю!" В Эдеме у Адама ведь как было? А "под каждым под кустом – ему бывал и стол, и дом", говоря словами известной басни. Так вот соображаешь, что у тебя-то так и есть: в любом подворачивающемся месте вопрос "дома" и "стола" – лишь вопрос твоей изворотливости. Силы и пси́хосилы, жизнеумений и физиоразвитости: неразвитый в морозном месте спать не сможет, а ты, к примеру, можешь, – вот тебе и имеемость того места "элементом рая", благодаря личным совершенствам. То есть, чем совершенней ты, тем больше способна проходить тебе "раем" характерная для эпохи жизнепредстающесть. Ты же – весьма как раз физиосовершенен: психосрываемость физиосовершенств обычно не задевает. Иначе был бы то не психосрыв, а срыв полный. Срыв существования.</p>
<p>
Так что при высоких психо-физиологических показателях – ты мóжешь иметь нечто типа рая, в лице нынешнего-то земного мира. Нечто типа – в смысле что суррогатно являющее главное свойство рая: разгружающее психику избавление от бытовых забот. Заодно прибавлящее так называемое свободное время.</p>
<p>
</p>
<p>
Ощущения телесные и внетелесные, а на базе их – в порядке их интерпретации – набор психореакций: вот его и называем самопредставшестью. Сливая же последнюю с породительным к ней набором ощущений, люди говорят о своём самочувствии. Будем говорить этак и мы. Ну и телесные ощущения – то сáмоощущения, как это принято выражаться, и эту принятость мы тоже подхватываем.</p>
<p>
При плохом (ну, неудобном) наборе ощущений самопредставшесть может быть тем не менее хорошей, и наоборот, – то есть тут многое зависит от психоопыта человека. Психотехнической продвинутости его! И наши тексты как раз тому и служат, чтобы каждому мочь хорошо самопредставаться – даже при плохой ощущенческой картине.</p>
<p>
</p>
<p>
Бытовая смедитированность – выше некой характерной критической – открывает путь на отдыхательность (как специальное углубление той достигнутой бытовой смедитированности) и развлекательность (как контролируемое разрушение той достигнутой бытовой смедитированности). То есть один ундулирующий медитационный поток – вот что такое жизнь!</p>
<p>
</p>
<p>
Не допускаешь развлекательностей: мол, нет подходящего психорасклада, ещё надо его добыть. А меж тем, любая развлекаловка продвинутого типа – самá создаёт такой психорасклад: автоматически теснит негативногнётные внутренние реакции, проистекающие от истерогена. Тем имеет смысл чисто безотносительно всовывать в жизнь такие развлекаловки – пусть это и получится неизбежно в скомканой форме, из-за недостающего-то психорасклада.</p>
<p>
</p>
<p>
Внимание, как внутренний феномен у человека, есть готовность к деланию из себя, направленно ориентируемая. Направление же задаётся местом, делом или ещё чем бы то ни было, способным являть собой жизнесоставительность.</p>
<p>
</p>
<p>
Делание из себя – психотворчество.</p>
<p>
</p>
<p>
Промысленность чего-то – оказывается знанием его!</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
Итак, психомонизм. Возможные для человека психомонизмы! И "моё "нет" психонабранности!" – один из них. Когда в чувствах, желаниях, притязаниях, вообще всём, что тебя как психику только ни наполняет, видишь – прежде прочего – свою набранность как то, чего может и не быть. Удобно! Психомонизм как тотальность психоподхода к жизни, удобная своей линейностью, при коей труднее самозаморочиваться – в обслуге психикой текучки жизни.</p>
<p>
</p>
<p>
Так что самозащитный протест, выказываемый кому-то в истеричной форме: с размахиванием рук и подскоками, типа танца. Породителя таких "танцев" мы и назвали истерогеном. Для удобства излаганий по теме. Излишняя психонабранность, именем внешнести порождающая припадки истерии, прямо напрáшивается быть обозначенной этим словом! Так что говорим: "истероген", а имеем в виду такую набранность. Мы её уже детализировали, выше в тексте. Именем же внешнести порождающая – в смысле что в цепляемости к внешнести, к тем или иным её составляющим на текущий момент.</p>
<p>
А гиндрикование – это когда "танцуешь" вообще против жизни. Которая, мол, у тебя "не такая". Конкретный внешний раздражитель, подвигший так "танцевать", это лишь последний тут толчок! Лишь очередной конкретный повод – самоудовлетворительно запротестовать вообще на всё.</p>
<p>
</p>
<p>
Не давать – в своём прошлом – зафиксироваться какой-либо гнётосоставительной площадке. В лице места, где ты какое-то время жил и хватанул под это дело излишне много психогнёта. Не давать, иначе гнёт начинает отсчитываться от этих места и времени, а всё что набиралось до – автоматически проходит при праве у тебя остаться. То бишь проходит чем-то тем, чего как будто не возникало, а значит, мол, и исчезнуть оно не может! И неявно самовынуждающийся держать его, на ступень труднее отрабатываешь в себе и надставившийся над ним гнёт! Так что нет, неизменно внутренне являться себе психопотоком, упирающимся в момент твоего появления на свет. Таки́м держать себя пред собою.</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
Жизнеоцеленность "жить чтобы не жить". В смысле нежития в лице жизни, "живущего неживущим" человека. Всё это – как одна из форм жизнеоцеливания нирваной.</p>
<p>
</p>
<p>
Не можешь полноценно нирванировать, так держи жизнь хотя бы в качестве суррогтной нирваны: минимум негативногнётной психонагруженности в перманентной развлекательности и творческой достигательности. То есть – неизменно высокий уровень бытовой смедитированности. Блюсти! Да чтоб суррогатная нирвана перемежалась ещё и с субнирваной – в лице наскоками наводимой атараксии. Как одного из возможных венцов отдыхательности. Вот так всё как-то! </p>
<p>
</p>
<p>
Жизнь есть наркотик – с точки зрения нирваны. А увеличка дозы любой наркоты – оборачивается лишь требованием ещё большей дозы. К старой привыкание, и она перестаёт удовлетворять! Увеличивать же "дозу" жизни как наркотика – это впадать во всё более насыщенные жизнепроявления. От употребления простого яблока – к еде яблок со вкусовыми наворотами. От яблок вообще – к ананасам. От зрителя кинобоевиков – "прогрессировать" до зрителя гладиаторских боёв. А от участника простого секса – к групповому! И так далее, асимптотически приближаясь к некоему пределу, который звучит примерно так: "жизнь может дать только то лишь, что она может дать". Вывод? Чем в бесконечном поиске новых раздражений – заведомо неявно утыкать себя лишь в предел, лучше отказаться от этого утыканья вообще, приостановив поиск: ничего тотального ведь тем не теряешь, даром что именно так всё норовит показаться. Зря норовит, предельное за счёт бесконечности – значит всё же именно предельное, а не бесконечное, небесконечного же – шибко не жалко. В том смысле, что у шибкой жалкости не имеется права тут быть! То есть первая ступень: наркотировать жизнью как целым, а не бесконечной сменой жизненных частностей, нужной лишь из-за неведения такого целого – как своей ныне имеемости. А там и вторая ступень: наркотировать лишь возмóжностью жизни, положив себе удерживать эту возможность при нирване, в которую устремился. Тем поимеешь, что называется, подпорченную нирвану – на целую ступень, – но зато на целую ступень легче и достигаемую. Где нирвана – предельно наведённое бытие именно самим собой, а не чем-то в себе. Бытие собой, то есть, в предельно возможной выраженности того.</p>
<p>
Ананас я пробовал лишь однажды в жизни. Будучи студентом первого курса. Ну, попал в Москву с её штучками-дрючками, и попробовал одну! Показавшуюся столь необычно вкусной, что я испугался. Что называется, на личной шкуре стало понятно, почему спартанцы изгоняли хороших поваров.</p>
<p>
</p>
<p>
Или вот ещё одна жизнеусугубительная линия: от простой словесной перепалки – к мордобитию, от мордобития к членовредительству, от членовредительства – к убийству, когда убийства сначала простые, а там становятся всё изощрённей – с пытками и иными выкрутасами. Такая вот линия. Она и аналогичные – всё это линии с возрастающим житейным градиентом.</p>
<p>
</p>
<p>
Итак, жить чтобы испытывать! Такóе у всеху нас жизнецелеполагание, ежели брать его в наиначальном виде. Ну, то есть, такое оно по смыслу просто потому, что более "начального" смысла уже не соображается! </p>
<p>
Целеполагания у жизни – даже можешь подчёркнуто не делать, но ежели так поступаешь, то в названной целеположенности – чтоб, мол, испытывать! – всё равно оказываешься: чисто явочным порядком.</p>
<p>
О целеположенности жизни можно сказать иначе – на первый взгляд ещё более неспецифичней: дескать, чтобы со мною что-то происходило – для э́того живу. Но ведь если происходящего того не испытываешь, то это всё равно, что оно с тобой и не происходит. Посему и тут чисто явочно всё оказывается замешанным именно на испытывании! Или сказать – самосведённа оказывается жизнь к испытыванию.</p>
<p>
Но что тогда получается? Коли всё сводится лишь к испытыванию, то будешь первично удовлетворён любым возможным испытыванием! Даже негативным. Поскольку испытывание по жизни бодяги – всё равно ведь испытывание!</p>
<p>
То есть, чем конкрéтно удовлетворять тягу испытывать – это у нас у всех уже "во втором эшелоне". Но тем не меней, сама жизнь задаёт такой вопрос, посколько "просто испытать" – оно получается лишь через "конкретно испытать". Другими словами, факт испытывания способен взяться лишь из испытательной конкретики. То есть, атрибутивно в незаметности пристёгнутый вопрос ви́да испытывания! На который приходится нам отвечать, коль само устроение жизни его ставит!</p>
<p>
И вот тут – всплывает суррогатная нирвана: как масштабное испытывание, претендентное на ответ. Конкретность испытывания: какою ей быть – среди многих возможных? Или сказать – какою частной жизнеоцеленностью воплощать бесплатно имеемую общую, коль та общая способна реализоваться именно лишь через частную? Вопрос, неявно нацеленный на прима-частность жизнеоцелёнки! И ответом и провозглашается тут нами главная из жизнеоцеливающих частностей: жить чтобы пребывать в суррогатной нирване. Где суррогатная нирвана – это самопредставание той степени хорошести, что выше некой критической. Индивидуально разнящейся, но у каждого – субъективно достаточной. Тут, правда, встаёт вопрос, чтó есть хорошесть? Она приятность? Да, в частности! Но ведь не только. Она ещё и многое другое! И к этой "многости" не может не приложиться наша индивидуальность. То есть, в зависимости от сложившихся привычек и пристрастий – хорошестью для разных будет разное. Когда определённым для всех выступает то лишь, что должна тут быть критическая степень психовысвобожденности. Ненагруженности.</p>
<p>
Чисто в нирване ты можешь пребывать и без жизни, а суррогатной нирваной примирительно удовлетворяется тяга и к нирване, и к жизни.</p>
<p>
Надо сказать, что людская подсознанка вообще тяготеет к простéйшей частножизнеоцеленности – из возможных. То есть жизнеоцеленности каким-либо одним чувством. Жить чтобы любить, или жить чтоб ненавидеть. Жить чтоб постигать (интерес приходить к новому на базе старого – такóе работает оцеливающее чувство). И список каждый сможет сáм продолжить.</p>
<p>
А вот жить чтобы быть для других хорошим, или жить чтобы быть для других плохим, – это уже чуть посложнее. Оцеливающе срабатывает кóмплексное чувство, да ещё зачастую и не до конца определённое – в той своей комплексности, с принципиальностью того.</p>
<p>
Ещё у многих – жить чтобы наслаждаться. То есть – ради телесных удовольствий, ибо наслаждение без какой-либо из телесных функций – не возможно. Удовольствие – да, но не наслаждение.</p>
<p>
Жить чтобы наслаждаться самой возможностью наслаждений? Что же, и тáк возможно жизнецелеположиться! Оказываясь аскетом.</p>
<p>
Ещё – жить чтобы приобретать. Даже не важно, что именно, – важно само поимение из положения неимения. Частный случай здесь – коллекционирование и собирательство. А случай усугублённый – стяжательство.</p>
<p>
И добавим "жить чтобы самолюбоваться". Нечто типа нарциссической жизнеположенности! Вон посмотрите на молодёж, с её бесконечным сэлфи на базе смартфонов. Даже специальную "палку для сэлфи" изобрели!</p>
<p>
Но... чтоб в человеке была лишь однá из таких простых жизнеоцелёнок – такое весьма редко. Обычно человек суть "компот" из мнóгих простых. Которые – то одна, то другая – его какое-то время занимают, чтобы потом, однако, погрузиться и освободить место. Как в настоящем компоте из сухофруктов: всплывёт на поверхность разваренная груша, потом утонет и вместо неё появится там яблоко, потом в том же духе ещё что-либо.</p>
<p>
И под конец приводим не такую простую жизнеоцелёнку. А спонтанно закрученную. Обозвать её можно промежуточной. Или сказать о ней – неокончательная. Жить чтобы узнать, для чего жить! То есть, смысл жизни – в поисках смысла жизни! Курьёзная жизнеоцелёночка вылупилась.</p>
<p>
А если выразиться понеспецифичней? Что смысл жизни – в постижении смысла жизни? Тогда постичь его – не обязательно будет значить найти! Возможно, всему тому придётся оказаться более глубоким постижением вопроса.</p>
<p>
Ещё раз. Формула: "смысл жизни – в поисках смысла жизни!" Что это фактически означает? Ну, не на первый и даже не на второй взгляд, – чтó означает? А что смысл жизни в том, чтобы понять, чтó есть она такое, и как следствие этой понявшести – сообразить и знать, нуждáется ли вообще она в смысле. То есть фактически смысл жизни – в постижении самого понятия смысла жизни! Вот так вот неожиданно получается.</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
Нарушаешь какое-либо своё непринимание, невольно позволяя пролезать в жизнь непринимаемому, так в ответ невольно же берёшь и компенсацию: влезаешь в "веер" новых неприниманий, ассоциативно сходящихся к нарушенному и таких, коим в силах не дать попраться. И не даёшь, на то постоянно тратясь, чем то первое нарушаемое непринимание – как бы уже ненарушаемое.</p>
<p>
</p>
<p>
Ещё бывает такое. Влезаешь по жизни в какую-либо избирательность, заранее непринимая её нарушенность жизнью. Так сказать, чувство авансового непринимания! На ступень менее насыщенно, нежели открытое непринимание, но тем не менее.</p>
<p>
</p>
<p>
Психопертяжелённость – перманентная генерация неприниманий. Чисто явочным порядком э́тим именно она оказывается.</p>
<p>
</p>
<p>
По "фонтану" своей непринимательности – доходи до начала жизни, в которое он своим стволом упирается, и тогда сможешь влиять на наличный его уровень, того фонтана.</p>
<p>
</p>
<p>
Непринимание как проявитель нам гнётопородительных психообразований, типа с-собственностей. Ну, обнажатель их пред нами!</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
Перегрузил психику психообразованиями? В ответ вполне возможно адекватное поведение! Вот его полудикий вариант. В установке разобраться с лишним психонаполнением – западаешь в первое же подворачивающееся тихое место. И пробуешь! Минус тот, что тут мешает сама решаемость разобраться: под неё лезет в психику всякая дополнительная фигня – как будто мало той, что уж и так есть! Например, берущееся тихое место невольно начинает казаться не таким уж и тихим: мол, могу себе позволить искусственно его считать меня нагружающим – всё равно ведь психику очищу, даром что ли так решительно на то намереваюсь. Или касательно места того – невольно вот как умозаключаешь: всё равно ведь в нём из психонагруза выбраться должен, так напоследок психонаберусь, сколько, мол, душа пожелает, – удовлетворюсь, то есть, до концá в этом.</p>
<p>
В качестве тут выхода, под нужное "место" можно попытаться взять саму свою живущесть: её надуманно посчитать "грузящей" труднее, чем простое место, ординарное. Да и посыл "набраться напоследок" тоже – от неё как квазиместа звучит слабей на целую ступень, нежели от простого места. То есть как "место", на которое можно опереться в своих дурацких требованиях, подсознанка её хуже различает.</p>
<p>
В общем, чем сознательней и решительней намереваешься психовысвободиться, тем больше под это дело набираешься невольно психогнёта – дополнительно к тому, что уж и так есть. И главный выход – в следующей полагаемости себе: дескать, вот доберусь до того вон места, где можно ничего не делая сидеть, и худо-бедно есть что поесть, и сколько под эту добираемость в меня психогнёта ещё пролезть успеет, столько уж успеет – наперёд берусь и с ни́м разобраться. Правда, оно норовится в тебе гнёта набираться и по достижении места: мол, имеется на то право, ещё недостаточно в месте том закрепился... В общем, перехлестнёшь в себе такое – справишься с берущейся задачей, а нет – так нет.</p>
<p>
</p>
<p>
Откуда психоперегруз приходит в жизнь? А от делательностной напряжёнки! Когда излишне представлена делательность – больше, чем ты тогда способен нести.</p>
<p>
Это касаемо содержания. А формы разные. Скажем, умирает любимый человек. Слишком многого враз лишаешься – из жизнеустановок, оттого хочется психовать, так что не день и не два приходится себя удерживать – чтоб не пойти в психоразнос, – а это ведь тоже делание, да ещё какое! Тяжёлая внутренняя работа, которую ты долго не волен прекратить, – вот под неё в психику всякого и нахватываешься. Так что в конце концов оказываешься перегружен.</p>
<p>
Или, скажем, заболел – чем-либо типа оспы. Выжить – выжил, но пришлось внутренне перенапрячься. И внутрителесно тоже. Такóй лишь ценой удаётся тут выжить! И перенапряг сей, соответственно, психику и перетяжелил.</p>
<p>
Вообще, перенапряг оттого, что не останавливаешься! Остановка в делании – отдых от него, но перестать давить вирус – как раз не можешь себе позволить, он и при давке – его твоей – едва тебя не побеждает.</p>
<p>
В общем, попадание в экстрим, – вот причина! Ну, в смысле, излишняя задержáвшесть в экстриме. Даже простые физические нагрузки способны психоперетяжелить! Если не можешь себе позволить по усталости их прекратить! Например, берег далеко, и пока не достигнешь его, надо плыть, а то утонешь.</p>
<p>
Саморефлексией тóже можно злоупотребить. Излишне увлёкшись. А увлекать нас – она мастер! То есть, и через неё перетяжеляешь психику, не соблюдая меры. Перетяжеляешь, ибо саморефлексия – сложносоставное делание, а делание как раз и перетяжеляет, ежели оно без меры.</p>
<p>
Отчего заговорил я тут о саморефлексии? Да подвижнику без неё не обойтись, а книга эта – как раз для подвижников! Так что предостережение: увлекаешься саморефлексией, незаметно перетяжеляешь психику, тем оказываясь при истерогене, и он начинает негативнопсихогнётно выражаться, для того используя и то полезное, чего ты рефлексией понарыл. Многое узнаёшь о себе как психомеханизме, всякие психонавыки приобретаешь, это всё вместе предрасполагает смотреть на жизнь свысока, – вот тут истероген и подкатывает, тому способствуя. И если преуспеет, то сделает тебя неадекватным: что называется, надутым индюком. Ну, человеком, инфантильно использующим свою "суперность". Например считающим, что жизнь должна тебе – как великому! – всячески угождать. Отчего сразу находится куча поводов для неприятия, истерогену же того только и надо.</p>
<p>
А то другой его ход: может он начать тебя шантажировать – саморефлексивными достижениями. Или ими в тебе спекулировать. В общем, так или иначе психонегатив навóдит – от полезных результатов психорефлексии нашей. Так что оказываешься в глупом положении: психодобыча весома, психодостижений куча, а применить толком не можешь, сам себе перманентно мешая. Знáть это! Для профилактики.</p>
<p>
Итак, повышенные психосвойства, добытые не без психоперегруза, оказываются скорее жизнеминусом, нежели плюсом. В фоне истерогена выступая той морокой, с которою оказываешься даже неадекватней, чем был бы – в том же фоне – без этих своих "повышенных" свойств. Такая вот иезуистская жизнештучка! Не обязательная, но вполне для каждого возможная.</p>
<p>
Сказанное не голословно. Вполне подтверждается наблюдениями над шаманами. Большинство из них как раз собой являет "гремучую смесь" – из сверхспособностей и проявившести – на смысломатериале жизни – истерогена. Причём на расши́ренном как раз материале, то бишь в котором есть место для факта сверхспособностей. Да и их проявительной текучки.</p>
<p>
</p>
<p>
А "под занавес" напоминаем об одной естественной психоудобности. Прежде чего другого понимать в качестве себя самопрограммацию! И чтоб неизменно. Тогда это тоже оказывается психомонизмом!</p>
<p>
Себя для себя держишь за перманентный процесс самопрограммирования, назначаемостей себе чего-то по жизни! Когда раньше прочего себя видишь им, процессом этим, – умудря́ешься такое, – то, повторяем, всё в психотехотношении необходимое считай проделал, и тем ты в монизме.</p>
<p>
Так что первая очередь тут – для себя ты перманентная самопрограммация! Где самопрограммация – как "ходячей психики" превращаемость наша в заданности себе. Реализованные в лице психореакций. Тех или иных по виду. От коих потом – производные психореакции, с проистекающими от них поведенческими линиями.</p>
<p>
</p>
<p>
20. Медитация – это психоразгруз. Или сказать так: медитирование – это психосаморазгружание.</p>
<p>
</p>
<p>
Неверно расхожее мнение, что медитируют только йоги. Ну, в смысле, лишь религиозные подвижники. Нет, безотчётно да неосознанно – медитируют буквально все. Да только в силу безотчётности у медитаций их не получается далеко зайти. Неизменно не получается! Но кой-чего они неизменно же таки дают! Не будь их, каждый незаметно для себя обязательно бы психоперетяжелился – что называется, до степеней, не совместимых с жизнью.</p>
<p>
</p>
<p>
Мне тут вспоминается анекдот, в котором люди подразделялись так: одни уже лишь доживают, другие ещё вы́живают, третьи – можно уже сказать – живут, а четвёртые и вовсе – наживаются. Что ж, юмористы тут молодцы, верно ухватили суть! Действительно, в зависимости от уровня перегруженности психики – жизнь явочным порядком оказывается одним из этих режимов. Режим доживания у наиболее перегруженных, а наживания – у наименее. Ну, у коих перегруза нету вовсе! То есть, насколько сподобляешься с психогрузом расквитаться, в таком статусе по отношению к жизни и оказываешься: наименее сподобляешься, так будешь дóживающим, и точка.</p>
<p>
</p>
<p>
И ещё. Так и представляется читатель-оппонент, порывающийся сказать: вот ты тут всё красиво рассуждаешь, чего там в жизни человеку надо, а чего не надо, но сáм-то чего достиг – в русле этих надо – не надо? Ответ тут может быть один: а что вам до меня, я никому не набиваюсь в эталоны! Если чего не достиг, несмотря что рассуждал о нём, значит такая моя карма. Но у вас-то она другая, и вы, быть может, как раз смóжете достичь.</p>
<p>
То есть что? А не ищите себе жизненных эталонов! В смысле том, что идите по жизни своим путём. Ибо у разных людей – разные и кармы. Кто-то – со своей кармой – прожил такýю вот жизнь, но для вас, захоти вы именно её для себя, это будет не совсем то, что надо бы – с вашей-то кармой. А в худшем случае – и совсем не то! Так что всё – по песне Высоцкого: "Эй вы, задние, делай как я, это значит – не надо за мной, колея эта – только моя, выбирайся своей колеёй!"</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
Так что знаемость об идущести у тебя – в лице жизни – сна души. Она делает тебя ведуном, меняя сам характер срабатываемости психоперегруза. Каждая его сработавшесть и не хочет, а предстаёт на ступень более системно, отчего на ступень менее способна тобой владеть.</p>
<p>
Системность та прежде прочего в том, что видится неадеквáтным сводить весь квазисон к проекции себя в нём. Как это постоянно делает обычный человек, в неявности того себе. Вот какая это штука, сообразившесть-то жизни квазисном.</p>
<p>
</p>
<p>
Завéдомо покрыть в себе какой-либо класс психообразований – на предмет "подвешения" их в психике, лишения в ней опоры, – значит многое из того класса поиметь "подвешенным" по типу "за глаза". Но коль психообразование "подвешено", то уж не важно – как именно, в любом случае это значит одно: если надо – скинем его. Смóжем скинуть!</p>
<p>
</p>
<p>
"Ступа" намерений и психомотивов – как "младший брат" методистской категории "ступа психики". Ну, каждый в лице психики – как ступа, в которой перманентно толкутся психообразования: скалываясь, распадаясь, из получающихся разных "кусков" собираясь новыми, и так далее. Где среди прочего возможна и "ступа в ступе", и заявленная "ступа" намерений – как раз такое.</p>
<p>
Когда сферу намерений держишь в психике "во взвешенном" состоянии, она как "ступа" становится особенно хорошо заметна: из-за твоей общей намеренческой включённости – по текущим поводам как бы сами непрерывно возникают мотивы и намерения, но в силу твоей отстранённости от самой их сферы – не находят у тебя поддержки и распадаются, оттого тут же заменяясь другими – тоже "как бы сами возникшими", – толчея как у зерна в ступе. </p>
<p>
</p>
<p>
Для режима силы. Не оставлять "скелетов в шкафу"! Чтоб всё в психике "стояло на одной доске", и тем равно подлежало выпалыванию.</p>
<p>
</p>
<p>
А по четвёртому пункту четверика ещё актуально вот что. Свои назначенности жизни убираем завéдомо – в обоснованности того фактом закритичности у себя психоперегруза. Заведомо, то есть без вникания даже в их смыслы! Дескать, есть там что-то, так должно быть убрано оттого лишь, что оно там есть, в неважности чтó есть. И не преминать такое делать по-возможности до самого своего основания.</p>
<p>
</p>
<p>
Внутреняя перепнутость и увязанная с ней сверхреактивность – это, как ясно, остро-излишняя психонабранность. Причём психонабранность неспецифическая. А потому жаждущая оспецифичиться – вылиться в конкретносмысловое намерение или жизнемотив. Ну это как давление: если оно есть, то норовит к чему-то приложиться!</p>
<p>
И вот не силуешь распустить "сразу и всю" такую свою психонабранность, значит надо давать ей как-то смысловыражаться. Оборачиваться реакцией преследования чего-то из жизни. Из возможного смыслонаполнения оной. То есть что? Подкидывать перепнутости удобные себе жизнемотивы, иначе она сама найдёт вычурные и неудобные – для разворачивания по жизни. Невольно окажешься в одном из таких мотивов! Промежуточный режим – прежде прочего – знаменуется именно этим описанным трюкачеством.</p>
<p>
</p>
<p>
А вообще сказать, добывается смедитированность действиями четырёх психотехнических типов: за счёт себя внутренним путём, за счёт себя внешним путём, за счёт среды посредством себя и за счёт среды посредством среды же.</p>
<p>
Первый тип – попросту отказываешься от попираемых своих житейских интересов. Которые ведь – когда их затрагивают – и наводят в нас размедитированность – в лице внутреннего гнёта! А тут находишь в себе силы от них отказаться, тем пропадает и причина для самоугнетения.</p>
<p>
Второй тип – от интересов не отказываешься, но и не борешься с их попирательностью, тратясь на уклоненье от неё. На добычу жизнеположения, куда она не дотягивается. Например, кто-то рядом шумит, мешая тебе читать, – то есть у тебя помехоиспытывание – как форма психогнёта. Так ты встаёшь и уходишь в другое место! И жизнеинтерес "чтоб спокойно читать!" получается не затронут.</p>
<p>
Но затрагиваются, правда, интересы менее существенные: во-первых, не перебивать чтение, плюс не делать – ради его возможности – ничего боле того, что уже сделано. Шевеля ногами при уходе. Ну так на шевеление – и связанный с ним отказ себе – внутренне потратиться тебя тут достаёт, а вот на отказ от спокойного чтения – либо от чтения тогда вообще – нет. А отказался бы, так и мешать было бы нечему! И это была бы здесь реализованность первого психотехнического типа. Оба раза отказываешь себе, поэтому и маркируем эти типы словами "за счёт себя".</p>
<p>
Третий же тип тут – начать прогонять шумящего. Выезжаешь за счёт среды: не уступаешь ей, а использованием себя – заставляешь правильно к тебе располагаться. Чем и получается та наша маркировка: "за счёт среды себя посредством". Такую достигаемость смедитировки будем называть естественным медитированием. Ну или медитированием естественного типа. Ибо обычно человек тяготеет именно к такому пути. Именно им прежде всего норовит добыть себе внутреннее облегчение.</p>
<p>
Но за счёт среды пропавшесть психогнёта – может тут быть добыта и иначе: ещё кому-то помешал шумящий, и тот подошёл да его и прогнал. То есть среда сама для тебя правильно расположилась, ты выехал и за её счёт, и через её же – а не свою – активность. Выехал из ситуации. Знаменуя четвёртый психотехтип.</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
Для режима силы – предельный вид самовоспринятости: ты как Брахма "висишь сам в себе". Становясь то плотней-насыщенней, то разреженней и "водянистей". Так и "мерцаешь". Ундулируешь набираемостью и распускаемостью психообразований. Число и интенсивность коих – добавляют насыщенности такому твоему "висению в самом себе". И наоборот.</p>
<p>
А что ты Брахма – можешь тут не сомневаться. Понятие Брахмы как материально выразившегося бога – охватывает заведомо всё, а значит и каждого из нас. Тем самым каждый – частновоплощенье бога, типа кусочка его как некой голографической пластины. Как известно, кусочек пластины воссоздаёт всю голограмму, будучи помещён в проектор. Всю, а не какой-то её участок. Всю, только что более блёклой. Чем меньше кусочек, тем блёкше выйдет изображение, но выйдет всё. В этом отличие голографической пластины от фотоплёночного негатива, из куска которого проектор способен извлечь лишь соответственный кусок изображения.</p>
<p>
Нам эти технические коллизии поставили удобную аналогию, соотносящую человека с богом. Сейчас людей – семь с половиной миллиардов. На столько значит кусочков бог условно и разбит – как условная голографическая пластина. Каждый кусочек – блёклый бог по прозванью "человек". Причём кусочки – величиною не равны, отчего и бога каждый воссоздаёт собою в разной блёклости.</p>
<p>
</p>
<p>
Так что будучи Брахмой – хотим мы того иль не хотим, – соответственно и ведём себя как он: висим в самих себе, да и точка. Ежели понятие "вести себя" брать в предельном из возможных смыслов.</p>
<p>
</p>
<p>
Ты Брахма, смотришь сон в лице себя, через самопротивопоставленность сделав такое возможным. Ну и какая по большому счёту разница, какие смотреть сны?</p>
<p>
</p>
<p>
Сон значит типа игра, а в игре глупо подходить к чему бы то ни было слишком серьёзно. А не подходишь, то и не угнетаешь себя излишне, в случае чего. Когда что-нибудь в такой игре пошло не так.</p>
<p>
</p>
<p>
Коль жизнь – нечто типа сна, в смысле сделанности – как явления – тобою себе из себя, то всё твоё жизненное окружение – по большому счёту есть ты сам, и значит интересы окружающих – где-то твои интересы. То есть внутренняя позиция своего а-ля сновидения в лице жизни – не даёт зацикливаться на себе как противопоставленности – личными интересами – другим людям.</p>
<p>
</p>
<p>
Так что стояние на позиции интересов "сна", который у тебя в лице жизни. А не себя как одной из своих проекций в тот сон, телесно оформленных. Это предельно охватная позиция, тем самым оказывающаяся – среди прочего – надличностной позицией. Твоей ставшестью над собственной личностью, причём ставшестью неспециальной. Специально здесь не добывающейся, а приходящей сама собою, в чём дополнительная её сила. Ну, когда тобой себе добыто что-то специально, то невольно дальше имеешь подключённость к нему на предмет убратия, а когда оно тебе "пришло само", такого нет.</p>
<p>
Так что неспециальная ставшесть над собственной личностью! Соответственно и истерогену становится на ступень труднее зациклять тебя на твоей личности. То есть ввергать в психопозицию, с которой легко тебе впадается в психогнёт. Ведь когда видишь только интересы своей личности, даже малое их затрагивание предстаёт по жизни чем-то значительным, и достойным выраженной реакции его отвергания. А такая реакция и есть психогнёт.</p>
<p>
Так что при надличностной позиции затронутость личности далеко не всегда предстаёт достойной отвергания, в лице коего (как одной из негативных реакций) психика самоугнетается.</p>
<p>
</p>
<p>
А что до понятия Брахмы, то уместна ещё одна картинка, типа аналогии. Каждый из нас зеркало, в котором отражается Брахма – в одном из ракурсов. В неповторимом микроракурсе, лучше сказать! В лице нас Брахма насоздавал "зеркал", чтобы побóльше ракурсов своих видеть. Ибо чем больше ракурсов, тем больше черт своих рассмотрит. Так что, чем лучше – как зеркало – ты Брахму отражаешь, тем лучше для него. А в имманентности к тому – и для тебя.</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
Скубёт внутренний долг? Так стать на позицию внутренней гармонии! Упорядочив "задним числом" все свои былые хотения да стремления. Примирительно соотнося друг с другом взаимопротивные – так, что если ни одно другому не уступает, то отказываешься от обоих, лишь бы упразднить в себе порожденье их того былого разлада. Заставившего тебя тогда набраться долга пред самим собой, ноне предстающего твоей поведенческой невольностью – по разным житейским поводам.</p>
<p>
</p>
<p>
Ещё постоянно забывается, что есть ми́ксер четвёртого пункта четверика. А не просто четвёртый пункт.</p>
<p>
Миксер! То бишь направленная психотехническая динамика! Сначала – в отталкиваемости от факта сверхнабранности своей – отказываешься заведомо от заданностей. Затем, гармонизирующим образом проходясь по былым делам, до самого начала жизни, освобождаешься от внутреннего долга – в официальности того перед самим собой, таки наконец. "Миксер" четвёртого пункта изничтожает внутренний долг как элемент психоструктуры!</p>
<p>
</p>
<p>
Так что большой если-надо-отпускательный психогомогенат: включающий в себя заведомо всё делательное, бывшее в этой жизни. </p>
<p>
То есть что? Оборотившись на своё психонаполнение, при большом и грамотном желании возможно ощутить себя гомогенатом. Он как твоя внутреннесамопредстающесть, плод психосамоявляемости в положении, когда "подвесил" в себе все наличные психообразования. Когда "подвешиваемость" распространена заведомо на всё, кроет всю́ психику – с её содержимым.</p>
<p>
Подвесить что-то в своём внутреннем мире – тáк в субъективном окрасе можно обозначить установление обратной связи с тем чем-то – вплоть до его основания. С тем чем-то как психообразованием, являющим собою частицу твоего внутреннего мира. Иметь обратную связь – значит непрерывно ощущать себя способным убирать иль добавочно наводить то, с чем она установлена.</p>
<p>
Итак, установление обратной связи с его основанием, того своего психообразования! Что субъективно выглядит как умудрившесть поднырнуть в себе под него! Такой необходимый сакраментальный акт! За счёт награждения его свойством заведомости – распространённый и на психообразования, с которыми как олицетворённая психика "не стоишь лицом к лицу".</p>
<p>
</p>
<p>
Всякое истерикование есть наша символическая защита. Ну, защитная демонстрация в той или иной по развёрнутости форме. И не исключение тут и гиндрикование – как "глухая" форма истерикования. Только что демонстрационной конкретики там нет, или сказать – какой-либо направленности. То есть движния в припадке бессвязны и отвлечённы: просто скачешь да кричишь – не на кого-то, а вообще, – вот и всё. Тем демонстрируется – нами себе – лишь сама возможность защититься, в отличие от ординарной истерики, где умудряешься символично себе навести защищённость конкретную – в требующем именно её жизнеокружении. То есть в гиндриковании – предельно неспецифический истерический подход! Именно он реализуется – из-за недостатка сил и возможностей. И налагаясь на попранность окружением твоего психостроя, даёт первую степень облегчения. То есть только начальную, но всё же! Включается гиндрикование, когда подсознательно не надеешься полноценно отыстериковаться, отыграв попранность жизнью твоего психостроя.</p>
<p>
То есть полноценное истерикование – то испускамость нами символичской защиты с намерением отыгрáть попранность. В гиндриковании же тó лишь отыграние, что берёшь себе возможность будущего отыграния – наличной задетости жизнью и однотипных с ней. Тем самым получается остаться несогласным с принесённым той задетостью. Неуступившим ей, хотя бы по большому счёту. А вот так называмый тихий плач – наислабейшая форма гиндрикования: втуне уж согласен с потерей, наведённой окружением, а плачем тем лишь выражается себе, что при других обстоятельствах мог бы от этого и защититься. То есть демонстрируется себе – желательно со зрителями в свидетелях, – что в смысле "воообще" не расстаёшься-таки с готовностью защищаться, и это сдабривает потерю, в психоплане принося облегчение. Мол, хоть других потерь зато не будет, коль я при готовности таки себя как-то защищать, ещё не лишаю себя самого того принципа. В общем, таки самозащита, но в самой низшей форме, как защита самых слабых: не удивильно, что к ней прибегает преимущественно "слабый" пол да дети.</p>
<p>
Ну и повторим на всякий случай: при гиндриковании человек орёт бессвязно, при полноценном же истериковании – как раз связно, то есть не вразброс, а намеренно по смысловому руслу, намеченному атакой жизненного окружения. Не даёт себе терять это русло, так как надеется отбить атаку, отбить хотя бы внутренне.</p>
<p>
</p>
<p>
Диалектика нас учит, что крайности схожи – в своём внешнем выражении. Верно, и вот один из вариантов того. При перетяжелённости психики человек – чтоб развёрнутомоторно – не борется с окружением: оно ему устойчиво мешает – из-за перегруза тому находит он причины, – но ещё больше перетяжелять психику – дополнительной реакцией борьбы – он подспудно избегает, из двух зол выбирая меньшее – терпеть помехи, зато оставляя всё как есть, на напрягаясь для большего. Но и при полной – подвижнической! - психовысвобожденности не борется тоже: даже приставучее окружение ему достаточно не мешает. Не усматривает – его отвлечённая от внешнего психика – всяких поводов окружение одёргивать. Так что в обоих случаях изменяемости окружения не производится, но причины тому – там и там – диаметрально противоположны. В одном случае это от слабости, в другом случае от силы.</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
Жизнь же эта – твой типа сон, Ну, происходящесть типа сна. А значит ты это всё типа придумал – с тобой-то происходящее, – оттого и люби всё, чтó бы ни происходило. Твоё порожденье – для себя самого, – вот что оно есть такое! Отвергать сиюналичное можно – дабы сменять на лучшее, но это заведомо дозированная отвергаловка: отвергая вовсю, неявно расписываешься в своей снопостроенческой некомпетентности. Несостоятельности. Ведь просто не надо было в "сон" набирать такого, что сейчас хочется так активно отвергать! А набрал-таки, значит неловкий сноустроитель. Вóт что главное – в обусловке заведомой базовой принималовки наличного смыслоразворота жизни. А не то, что мешающие люди – твои́ проекции в свой этот типа сон, который в лице жизни, и тем ты сам за них и отвечаешь, ежели по самому большому счёту. Нет, это тоже мощное соображение, но то первое ещё мощнее. И поперёд должно стоять.</p>
<p>
</p>
<p>
Тот ещё психомонизм, чтоб во всех своих психообразованиях – видеть лишь психогнёт. Находить их у себя лишь в э́том качестве. Ну, прежде прóчего в этом. А там дальше то "прочее" не преминёт последовать, можешь не волноваться.</p>
<p>
</p>
<p>
По режиму силы – о чём ещё возможно поговорить? А вот о следующем. Перетяжелённость психики фиксируется в жизнесмыслах. Ну, неспецифические психосоставители перетяжелённости, да перманентно стремятся запасть в какой-либо из смыслов, в лице коих себе разворачиваем жизнь. В "подвернувшееся под руку" жизненное значение – на предмет предъявы его тебе непринимательным негативом.</p>
<p>
Так что специально не давать психоперетяжу проявлять себя тебе в жизнесмыслах. Держать его в "подвешенном по жизни" состоянии, не допуская до них. Через находимость подспудом в понимании, что дело не в смысловом жизненаполнении – его характере и виде, припуски для коих очень велики, – а дело в самом психоперегрузе. Ну, причина. Внутреннего дискомфорта. </p>
<p>
Такое вот удерживание в себе психоперегруза. Поначалу через настрой "не знаю где быть и чем заниматься!" – в альтернативу имеемости того и другого гнётоиспытыванием от смыслооконкретившегося психоперегруза.</p>
<p>
</p>
<p>
К четвёртому пункту четверика. Ещё раз "перепоём" его базовый методистский смысл. Коль закритично психоперегружен, то все психореакции тем и отменяются – заведомо. Поскольку каждая есть нагруз, а объявлен разгрузочный аврал – в качестве реакции на факт той закритичности. То есть все наличные психореакции – заведомо становятся без права на наличие, так что если и присутствуют, то лишь в заведомой подразумеваемости "подвешенности" их в тебе.</p>
<p>
</p>
<p>
У кого высокая психоэнергетика, у того пихика как норовистый призовой скакун: сможешь удержать – покажет рекордные результаты, а не сможешь – так лишь беспорядочные скачки и метания: всю силу и́м отдаст, на них потратит.</p>
<p>
</p>
<p>
Апелляция к будущей полноценной жизни, наличная при СОЖе, есть увод себя от борьбы с истерогеном, причём уводу этому истероген всячески в тебе способствует. Если его сечáс не убирать, он сохранится и в новых обстоятельствах, и будет так же мешать жить, как и ныне. То есть смена обстоятельств – сама по себе – его в тебе никак не ликвидирует: останется и будет "путаться под ногами" не хуже, чем сейчас. Изо всех сил припирать себя к этой соображёнке, и тогда, быть может, начнёшь-таки изживать в себе истероген.</p>
<p>
Всё что дадут новые обстоятельства, это продемонстрируют, что ничего в тебе в принципе не изменилось. То есть что они не помогают и тем ничего не остаётся, как браться за себя самому. Но если это таки придётся, то глупо ведь ждать до того часа, вместо чтоб начать сейчас.</p>
<p>
</p>
<p>
Младенцы тратят психосилу прежде всего трансцендентальным путём. Теургически влияют на мир – чтобы располагался в их пользу. Потом – по мере жизни – эта составляющая траты уменьшается – в пользу физических. У подавляющего большинства, лишь у немнóгих не давая затенить себя физическим, – и тем остаётся значительной.</p>
<p>
</p>
<p>
К режиму силы. Имеешь себя наличной психонабранностью. Постоянно держишь себя за неё. Или её за себя, если угодно. То есть неизменно предстаёшь для себя ею, характер самопредставанья взяв такой! Чем перманентно и самопредставительствуешься ею, по-возможности гомогенатно. То есть с поглубже в неё распространённой обратной связью. Ведь "гомогенатно" – значит все психообразования на равных в тебе правах, а на равных два пробных из них иметь не можешь, если с ними одинаково не установил обратную связь.</p>
<p>
</p>
<p>
Крайний выход: как понятие растворить истероген в более общем понятии психонабранности, в лице коей единственно себя и воспринимать. Или сказать – коей единственно самопредставаться. Тем оказываясь в позиции психомонизма. Наилучшего из возможных, на мой искушённый взгляд. Ещё бы нет, ведь лишняя набранность в психике сразу ощущается – неудобством и тяжестью, – и тем только и остаётся, что её распускать – по градиенту того ощущения.</p>
<p>
То есть что? Набор психосоставляющих, который называли истерогеном, неспециально тонет у тебя в подразумевании вообщé всех возможных психосоставляющих, часть множества которых ныне тебя определяет. Выступает тобой. Частью множества которых на рассматриваемый момент самоявляешься. Тонет, и психотехнически такое – лучше. За истерогеном в себе нисколько не гоняешься, но тем не меней он прищучивается – неспециально. В порядке апериодического разрежения тобой всей наличной психонабранности, частью которой он – хочет не хочет! – выступает.</p>
<p>
</p>
<p>
А перетяжеляем психику прежде прочего неспецифическим психонабиранием. Неспецифическая психонабранность как моторная настрополённость на психореакции! Введённость себя в готовность реагировать на жизнь, в её изменчивости. Но конкретика никоим образом не задана, оттого и говорим о неспецифике. Которая естественным образом стремится оспецифичиться. Воплотившись в конкретную по смыслу психореакцию – на базе наличного поля жизни.</p>
<p>
Так вот, отрабатывать конкретные психореакции, возникающие при психоперегрузе, это воевать с ветряными мельницами – подобно Донкихоту. Такие реакции плодятся как вши, когда на смену одной до конца исполенной – и тем снятой! – приходят две новые, что называется. Виной чему – как раз повышенность неспецифической психонабранности. Вот и надо ей противостоять напрямую, повышенности этой! Перманентно присаживая всебе неспецифичную набравшесть. Путём аннуляции всех тех своих былых дел, что тебя в эту внутреннюю реагентную неспецифику неспециально засадили. Ну, не шло каждое такое дело без общереагентной накачки, вот ты и "накачивался". С тем что дело заканчивалось, а накачка частью оставалась. Так и накопился порочный внутренний фон. С коим теперь вот приходится разбираться.</p>
<p>
Отказ от содеянного! От того, чем жил. Дескать, надо было или по-другому, или совсем не надо – если по-другому никак "не выгорало". Где по-другому – это чтоб мотивационно не напрягаться так, как напрягся. Подобной "чисткой себя" последовательно перебирать жизнь – до самого её начала! Выпалывая остаточные психонапряги, коих незаметно нахватался. До той степени, что в сумме вот предстали порочной "заведённостью на жизнь".</p>
<p>
</p>
<p>
Внутреннемоторная перепнутость и связанная с ней сверхреактивность. Или сказать – психоперепнутость и связанная с ней моторная сверхреактивность. Короче, личная излишняя напнутость – во все и вся. Так сказать, излишняя понуждённость себя жить!</p>
<p>
Среагировать на что-то из жизни – это поначалу впасть в соответственную психореакцию, а уж она затем обусловит необходимую внешнеповеденческую реакцию.</p>
<p>
И вот, перепнутость со сверхреактивностью постоянно представительствуются той или иной внутренней реакцией, в которую из-за них невольно влезаешь. Реакцией конкретносмысловой. И всегда малоадекватной, поскольку "пере" и "сверх" ни к чему, кроме смысловой надуманности, в сути своей привести не могут. Так что в такую вот реакцию влезаешь, и тем оказываешься в порочном круге: пока в реакции, не можешь уменьшать перепнутость-сверхреактивность – ведь они ею представительствуются, то бишь пока есть она, то должны, мол, быть и они, – а при неуменьшенных их – исправно из них вытекает та твоя реакция, и круг замыкается.</p>
<p>
Плюс другая форма изложения – такового порочного круга. Ну, допустимо выразиться и в том смысле, что излишне возбуждаемся в виду жизни, и хронически в этом пребываем. И перевозбуждённость такая – оттягивает нас на себя, чем тебя как субъектности меньше остаётся на трансцендентальную составляющую жизни, отчего и пролезает в жизнь всяческая негативная случаемость, необходимость реагировать на которую и оставляет в силе перевозбуждённость. Коль реагировать невозможно без готóвности реагировать, а перевозбуждёнка наша – как раз сверхготовность реагировать, что даже лучше, мол, простой готовности. Во всяком случае, даже в понимании излишнести готовности – уменьшать готовность сам себе подсознательно мешаешь, ежели стоишь на позиции острой нужды в реагировании. А на такой позиции как раз тогда и стоишь. </p>
<p>
Так что вот так вот – по-сказанному! – круг и оказывается замкнут. И дело тут не только в трансцендентальной составляющей. И даже не столько в ней! Ибо сказать шире, так из-за перевозбуждёнки меньше достаёт тебя на вся́кое становление жизни. Ну, на всé статьи её становления. В смысле утрясения да улучшения. Отчего в жизни и оказывается устойчиво больше негатива – как того, что требует твоих реакций.</p>
<p>
Что значит перевозбуждённость оттягивает нас – от реакций борьбы с жизненегативом? Да как сверхготовность реагировать является неспецифической нашей реакцией – на жизнь, а пребывание в какой-либо реакции – ведь конкурирует с пребыванием в других. Вот и готово!</p>
<p>
Жизнь изобилует подобными парадоксальностями. Например, излишнее желание чего-то – мешает заполучению этого чего-то. Как хорошо знают опытные люди.</p>
<p>
Плюс то ещё, что перевозбуждён – значит слишком много у тебя внутренних реакций. Ну, внутренних прореагированностей на жизнь. Автоматически так получается, ибо излишек возбуждённости заставляет реагировать на всякую мелочь.</p>
<p>
Так что из-за перевозбуждёнки – хочешь сразу проделать всё. Невóльно хочешь. Но хвататься сразу за всё – так не проделаешь ничего! Наводящиеся внутренние прореагированности на жизнь – ну, наметившиеся реакции на раздражители от жизни – одна другой мешают, перебивая друг друга. Одна другой не позволяют увеньчиваться внешним реагированием. То есть перетекать в него. А нет его, так и жизнь – в её виде – должной не устанавливается, тем начиная тебя – что называется – доставать. То есть усиленно обращает на себя внимание, на какие-то свои элементы. Тем подпитывая у тебя реагентную возбуждёнку – в наличной её излишнести. Так всё и катится.</p>
<p>
Такой вот – описали – наш внутренний порочный круг, замешанный на истерогене. И изживание в себе истерогена – только через разрыв этого круга! Попросту брать и не давать своей перевозбуждёнке подпитываться фактами реагирования на жизнь – в её изменчивости. То есть отделять готовность реагировать от самого реагирования. Готовность сама по себе, а реагирование – само по себе, хоть и благодаря ей наличествует.</p>
<p>
</p>
<p>
Истероген в психике есть у каждого. Даже у самого здорового – психически – человека. У таких он послабше, но тоже есть. И каждый с ним в себе постоянно договаривается – по поводу жизнетекучки. Сам того не замечая. Нет, где-то замечая, конечно, – но так ведь, мол, всегдá было, что договариваюсь, а тем вроде как и нет того.</p>
<p>
Так что договариваемость с самим собой, так сказать! Психосильные личности, как тут должно быть ясно, договариваются быстрее и ловчее, и большего могут добиться (в смысле уступок) от своих истерогенов. А значит, и на бóльшие жизнесвершения пойти. Потому что это именно истероген дерзать не позволяет! Прежде прочего, по крайней мере.</p>
<p>
В общем, и договариваемся с истерогеном – то есть где-то уступаем ему, – и прижучиваем его. Такая двоякая внутренняя текучка! Тут знать, что полностью извести в себе истероген – нельзя, но к тому можно асимптотически приближаться. И перманентно помнить в своих договариваемостях с истерогеном: он есть козёл, которого "поставили стеречь капусту". То бишь не шибко стремись задобрить его – по какому-либо поводу: чем больше задабриваешь, тем больше он в тебе наглеет, и тем любая твоя уступка рискует пропасть зря, сменившись необходимостью отрабатывать новое неадекватное требование обнаглевшего от неё истерогена.</p>
<p>
</p>
<p>
Чем больше уменьшаешь "массу" внутреннего мира, тем больше внутренне вмещённым в жизнь становишься. И стать на путь такого уменьшения – значит начать неспециально присаживать и истероген. Так сказать, по типу "не в глаза". Присаживание в неотдаваемости себе отчёта, что присаживаешь! Ну, в факте присаживания неотдаваемость отчёта. Что очень удобно – меньше мороки, – а потому и эффективно.</p>
<p>
</p>
<p>
Истероген постоянно обещает: мол, вот в этом вот ещё не так поступи по жизни, как хотелось бы тебе, а в форме угождаемости мне, и я тебя отпущу в таких поступках, не буду больше тревожить. Но как только тем макаром и поступишь, сразу индуцирует новую частную прицепку к жизни, из-за коей та опять начинает выглядеть в целом "не той". То есть не даёт тебе идентифицировать жизнь свою подходящей. Совершить поступок такой идентификации! Навязывая внутреннюю поступаемость в русле того, что жизнь таки "не та".</p>
<p>
Другими словами, истероген на белое по жизни – говорит "чёрное", и требует, чтобы вы это мнение взяли за своё. Со всем вытекающим неадекватным поведением – вокруг того белого. Плюс требование подслащает: мол, это последняя уступка будет – твоя мне, а дальше сможешь наличную жизнь считать приемлемой. То есть негнетущей.</p>
<p>
Здесь "белое" – приемлемый элемент наличного жизнерасклада, а "чёрное" – неприемлемый, требующий работы над ним. Вот с ним, мол, поработай, и сможешь считать жизнерасклад – как целое – приемлемым. Тáк обещает истероген! Но нет: отбелишь – той работой – такое чёрное, а внутренняя ситуация очерняемости белого – остаётся, поскольку не изжит истероген. Остаётся и обязательно приведёт к усмотренью чёрного элемента – в неизбежно успевшем хоть слегка измениться (из-за хода времени) жизнераскладе. "Я пред тобою честен, – заявит истероген, – в наличествовавшем жизнераскладе больше не усматриваю неприемлемого, но... он ведь из-за времени изменился, жизнерасклад тот, а касательно любого нового я тебе ничего не обещал."</p>
<p>
</p>
<p>
Истероген противостоит тебе самодовлеюще, а ты, который в себе без него, должен самодовлеть ответно – ему навстречу! И соблюдая это, неспециально оказываешься в самодовлеющей своей противостоянке ему. Другой картинки не дано, всё из-за определяюшего этого свойства истерогена – самодовлеть в тебе.</p>
<p>
</p>
<p>
В конце концов придётся сообразить для себя, что не "великий" ты или "малый", а попросту не важно какой. То есть сообразившесть необходимости принципиальной пока уклоняемости от решённости в себе этого вопроса. Дабы пошла полноценным потоком развлекательность – отдыхательность. Которая есть неогибаемый воплотитель жизни. Нет закрепощающей назначенности себе конкретного размера своей "великости", так она автоматически всяк раз берётся тою, которой нет несоответствий – в твоих тогдашних жизненых реалиях. А значит, и не портящей развлекательность – выступаемостью против таких несоответствий.</p>
<p>
Здесь оно что? Чтобы развлекаловка-отдыхаловка шла неущемляемым потоком, необходимо внутренне вмещаться в жизнь, вот разборка с собственной "великостью", так или иначе бытующей у нас в подсознанке, и есть заглавный шаг организации такой вмещаемости. Свою внутреннюю разбухшесть утрясаешь, прежде прочего. Внутреннюю – в смысле разбухшести мотивационной, а не внутрителесной.</p>
<p>
И не забывать: "развлекаловка" здесь – во всепроникающем в жизнь смысле. А не то лишь, чтоб сходить на какие танцульки! Например поработать – тоже значит развлечься, в широком подходе к этому слову. Тóже значит, если только работать непринудительно.</p>
<p>
</p>
<p>
Из-за истерогена – и излишне большого фона с-собственностей под ним – увлекает по жизни всякая фигня, перманентно забирая тебя от толковой развлекательности. Фигня как зряшные статьи жизненаполнения, обычно замешенные на людях.</p>
<p>
И почему всё так? А отрешаешься слабо от обыденной жизни. В смысле откладывания забот и прочих жизнезаморочек. Или отставления их в сторону.</p>
<p>
Заодно и психотрансформируешься слабо. В смысле отказа от былых – излишне напрягавшиих – дел. Как косвенных породителей этих нынешних забот. Ведь из-за былых напрягов ты – ныне недостаточно функционален, откуда жизненные несостыковки, которые невольно озабочивают.</p>
<p>
А ещё – недостаточно уменьшаешь фон с-собственностей, притязаний и заносчивых самоидентификаций (типа "я – великий!").</p>
<p>
</p>
<p>
В общем, по рáзным жизненным поводам возникает у нас негативная психонабранность, и в рáзное складывается. У меня, например, из-за младенческого дифтерита (ну, психонабранности из-за него) внутренняя вмещённость в жизнь стала невозможной при кармальных жизнеимеемостях, – только и всего. Это значит – вдруг перестать быть вписанным в карму! Такой вот кошмарик наяву!</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
Разгрузочные психомонизмы – базовый инструмент борьбы с психоперетяжем. И поскольку режим силы – квитэссенция этой борьбы, то психомонизмы прежде всего ему и адресуются.</p>
<p>
Сконструировать психомонизм возможно всякий. Однако главным из всех представляется тот, что "мне ничего не надо делать!". Как наиболее прямой психомонизм, где-то наинепосредственнейший, – на мой субъективный взгляд. А потому и считаю его бáзовым для режима силы. Так сказать, главным ответом на перетяжелённость жизнью!</p>
<p>
Жизнь, напоминаю, так или иначе лишь делания наши, многократно надставляющиеся одни над другими. И перетяжелился жизнью – значит излишне нагрузил себя делами! Вот и настрополяйся ничего не делать, в самодовлении того. Всё глубже и глубже – в себя как психику – распространяя это "ничего". Резон у самодовления неделательности непрестанно подпитывая фактом жизнеперетяжелёнки.</p>
<p>
</p>
<p>
Добывание бытовой смедитированности – это следующее: 1. настоящие защитные действия, или сказать – прямые; 2. самозащитные уклонения, или сказать – непрямые защитные действия; 3. истерикования – как символические защитные действия; 4. гиндрикования – как тоже символические, но на ступень более общего плана; ими завершаем перечисление медитирования внешним путём; 5. медитирование внутренним путём: a. "взятость в приём" вопиющей психонабранности (когда из факта той её вопиющести – органически вытекает твоё защитное требование, чтоб ничего делательного себе больше не задавать, отменяя и назадававшееся); b. применение психоформулы "на исходные!" – как более неспециальная форма "взятости в приём"; c. отказ заведомо от всех былых своих дел, высвобождающий от порождённой ими психонабранности, и производимый через психоформулу "считать что ничего не делал от начала жизни!", – такое как совсем неспециальная (а потому профилактически всегда так или иначе и присутствующая!) форма всё того же "взятия в приём"; 6. то, что оккультисты называют благодатью, – тоже может срабатывать; это когда что-то позитивное самó в жизнь приходит, без самозащитных затрат с твоей стороны – что физических, что трансцендентальных (ежели ты шаман или волхв и тем способен и таки́м способом влиять на жизнь); 7. намеренное возвращение в остающееся кармальное (вперемежку с улучшанием кармы) как наперёд не оговоренное употребление сразу всех перечисленных пунктов: фактически имеется в виду наконец нагнетаемая специáльная нейтрализуемость – всё тянущейся и тянущейся из прошлого скачкообразной невместившести в наличную карму.</p>
<p>
Так что жизнь как психотехническая конкретика, одеваемая на "каркас" из всех возможных линий добываемости бытовой смедитированности. Параллельных линий. Каждая из коих – отдельный психотехнический тип той добываемости. Только что мы их прикидочно перечислили.</p>
<p>
В перечисленном нашли место и реализовки психотехнического типа "за счёт среды через себя". А заодно и типа "за счёт себя внешним путём". Включая символические варианты обоих – в лице истерикования и гиндрикования. Имею в виду первые четыре пункта. Это уж к слову.</p>
<p>
</p>
<p>
При реализации четвёртого пункта четверика получается, что принципиально стоишь на неточности знания, что делать, в смысле чем заняться. Плюс чем ни занимаешься, оно, не забывать, неизменно у тебя как условность лишь – в фоне такой "неточной знаемости что делать".</p>
<p>
Так потому, что ведь исходишь из фона аннулированности дел, оттого о любом выглядывающем из аннуляции деле обязательно и думается, а не продолжать ли и в связи с ним аннуляцию. Вот вам и неопределёнка!</p>
<p>
А с другой стороны, если дело таки отобрано – производиться (это в силу наличия психоинерции былой былого образа жизни, излишне насилуя которую – насилуешь себя), и тем производится, то по большому счёту оно всё равно как бы отсутствует – в силу заведомости аннуляции дел, и тем самым – условность; любые возможные дела наперёд проходят лишь как будущие условности.</p>
<p>
Это фоновый психонастрой – заведомо аннулировать дела. Становится возможным как среагированность на свою затяжелившесть психообслугой дел. Когда достаточно настрадаешься от подобной внутренней затяжелёнки.</p>
<p>
Дела ведь, чтобы они у тебя были, надо себе задавать. И удерживать непрерывно такие заданности. А это всё пихотруд! И значит психотраты.</p>
<p>
Да ещё и реакции на ход дел. Ну, на их разворачиваемость. Которая может быть плохой, а может быть хорошей. И тем требует за собой контроля. Что тоже психотраты.</p>
<p>
Плюс что-то там неизбежно испытываешь по поводу своих дел. На то ведь они и свои! Это чужие мало трогают, а по поводу своих невольно возникают какие-то чувства. То есть ещё один вид психореакций – в общей массе в связи с делами. И список можно продолжить, а всё вместе – выше как раз и назвали психообслугой. Психообслугой дел. Которой – как целым – вполне возможно затяжелиться. Являя себе психоперегруз.</p>
<p>
Так что конкретная неочерченность знания – о ещё нужных-таки делах. И связанная с ней лишь услóвность нужности всякого ведомого дела! Ежели – так вот по-сказанному – пребываешь в фоне заведомой у себя отказки от дел. Вынужденный к ней из-за них своим психоперегрузом.</p>
<p>
То есть что? Ты попросту не даёшь себе точно очерчивать "всё же нужные" дела, коль любое из них – по большому счёту пока не нужно, из-за заведомой-то отказанности от дел. Плюс определять себе, чем заниматься, это ведь тоже дело, а мы – во внутренней позиции аннуляции дел, не забывайте. Отчего определять и не настроены, и "текуще допутимые" дела и от этого тоже толком не заявлены, тем давая тебе пребывать при постоянной возможности от любого из них сачкануть.</p>
<p>
</p>
<p>
Четвёртый четверика – это явочным порядком нирвана. Ну, явочным порядком осуществляющийся ход к ней. Вот что открывается, однако, ежели вдуматься! И это вам не хрен собачий!</p>
<p>
</p>
<p>
Правило неотдаляемости закритически от нирваны – вот всё, что нужно в жизни. Случайно не перейти линию такой перманентной неотдалённости!</p>
<p>
</p>
<p>
И вот, закритично высокая психоперетяжелённость, о которой мы всё время говорили, как раз и есть невзначай перейдённость такой линии. И четвёртый пункт четверика, включившись, являет невзначай перейдённость её обратно.</p>
<p>
</p>
<p>
А чисто явочным порядком ещё тó должно получаться, что четвёртый четверика – прежде прочего срабатывает против истерических и гиндриковочных состояний.</p>
<p>
</p>
<p>
Пока психонабранность толком не убрана – действиями по четвёртому пункту четверика, – то бывает у нас сумбурно в занятостях, а соответственно и на предмет мест, которые для жизни надо занимать. И сумбурно – тут важное слово! В частности, некоторые из твоих делательных себе заданностей, от коих четвёртый пункт освободил уж был твоё настоящее, возвращаются обратно! В смысле что незаметно берёшь, и себе их обратно возвращаешь.</p>
<p>
</p>
<p>
Так что сброшенность своих психонастроек – как внутренний фон для разбираемости с невзначай возникшей закритически большой психонабранностью. А не сбросишь – не разберёшься, потому что навозникавшие эти настройки как раз к ней и привели. </p>
<p>
Часть таких настроек можно и перечислить, чтоб понятней было. Например, как настройка – взявшесть себе плодов всех былых своих дел, что неспециально (или сказать – незаметно) узаконивают факт тех дел, а тем – и всю излишнюю психонабранность, почерпнутую в порядке реализации тех дел. Ну, всякие внутренние перенапряги, возникавшие из-за несовсем правильного ведения тех дел. Или навозникавшие тогда же установки на жизнь, облегчавшие те дела, но вообще мешающие толковой жизни. Например, приучившесть (в ходе неких из тех прошлых дел) излишне эмоционально подходить к жизни. И прочее в дом же духе. </p>
<p>
Ещё настройка. В лице определившести себе сонма дел – для заполнения текущести и ближней перспективы. А ведь какими бы хорошими ни мыслились эти дела, при психоперегрузе они пока не нужны.</p>
<p>
Ну и навозникавшие в былом – под те прошлые дела, плодами коих ноне пользуешься – всякие лишние с-собственности, которые – в сумме – тоже есть одна из психонастроек. В виду наличного жизнерасклада нагружающая зряшными психореакциями.</p>
<p>
</p>
<p>
При психоперегрузе жизнь – как "ступа" излишних набранностей, которую непрестанно "толчёшь". Текучка жизни такóго вида! И четвёртый пункт четверика подключается именно к "ступе" – в лице её среза на момент подключения.</p>
<p>
</p>
<p>
В порядке четвёртого пункта четверика – ничего не надо делать! Именно в силу того, что он является реакцией на критический излишек психонабранности, которая – любая! – ведь есть делание. Вот так. </p>
<p>
Однако что-то и дéлать надо! Для давания разрядки ещё таки не убранной психонабранности. И вот что именно – то перманентная тут неопределёнка, до определённой степени.</p>
<p>
А кроме того, ещё и психоэнергетика требует выхода (или сказать – перманентной разрядки), и разряд такой – не только в производстве отдыхательности. Такова уж конструкция жизни, что тут и другие возможности! Так что надо реализовать баланс – с некоторой неизбежной тут неопределёнкой, но неизменно в установке превалирования отдыхательности – из-за выступаемости психоперегруза перетяжелёнкой деланиями.</p>
<p>
И так сказать ядрó психоперегруза – истероген. Можно его понимать как неспецифическую негативную психонабранность, которая жаждет оспецифичиться – за счёт материала жизни. Так или иначе являет собой готовность прицепиться к жизненаполнению. Объявив его отдельный элемент требующим корректитрующей реакции. Или произведя что-либо другое над тем элементом. Что бы ни, лишь бы! Например, произведёт над ним предрасполагающее к чему-то умозаключение. К чему-то излишнему. К какой-нибудь заморочке. Есть готовность заморочиваться по жизни – неизбежно заморочки и наступают. Хоть в самой захудалой форме. Понимать что живёшь пока с этим.</p>
<p>
В общем, психоперегруз. В лице, прежде всего, неспецифической психонабранности. Как предрасположившести себя к психонегативу. С вменённостью ему прорезываться в виду изменчивости жизни. И базовый методический момент – в полной мере принять, что придётся пожить таким, пока из себя того не выкорчуешь. А то норовишь затребовать таких условий жизни, в коих эта хрень в тебе "сама исчезнет", либо получить у жизни хоть компенсацию – за присутствие в тебе той хрени.</p>
<p>
Подчеркнём ещё раз. Не просто неспецифическая психонабранность, а и негативная при том! Частью и самой по себе, а частью – из-за самопризванности порождать психонегатив, на материале жизни. По поводам всяческих жизненных происходящестей. И по ней, по этакой неспецифике в себе, необходимо достаточно самоприниматься! С пониманием, что она самозащищается, прежде прочего оспецифичиваясь в требованиях жизнеусловий, при коих, мол, она "сама исчезнет". И тут всё бы хорошо, да жизнеусловия требует фактически нереальные – на предмет их нами для себя добытия.</p>
<p>
</p>
<p>
21. Авторитет неудобств, заставляя отказаться от цепляемости к ним, тем неспециально обнажает в тебе "цеплялку" – негативную неспецифическую набранность.</p>
<p>
</p>
<p>
Так что неспецифически психонахватываемся, и дале оперируем тем, чем там жизнь у нас наполнена. Неизбежно оспецифичивая в операциях ту свою нахватанность.</p>
<p>
Возможна удовлетворённая оспецифиченность неспецифической психонабранности, и неудовлетворённая. И при выскоченности из кармы из-за психосрыва – как раз бывает неудовлетворённая: неспецифический психонегатив возникает столь мощным, что оспецифичивается в требования, невозможные к удовлетворению располагаемыми по карме средствами.</p>
<p>
Что тогда? А воплощённые в оспецифиченностях требования к жизни – в их невыаолненности ею – берут у ней компенсацию: каждое заменяет себя рядом других требований, которые мóгут быть выполнены. В силу своей лишь условной связанности с "обиженным" требованием. Или сказать – символической. И оказываешься "распявшим себя жизнью" – нескончаемо загружен выполнением всей этой "требовательной символики", да поддержанием выполненностей. Так что тебя мало на что по жизни остаётся. Просто истероген стеснения не знает, тем норовя предъявить к исполнению именно такóй объём символики. Ну, при коем тебя – по-сказанному – "мало на что останется".</p>
<p>
В жизненной конкретике это может быть так. Неспецифический психонегатив оспецифичивается в требование не попадать боле в свою квартиру. Ну, не появляться там – в силу, мол, того-то и того-то. Такое выаолнить ты реально не можешь, и таки появляешься. Жить ведь где-то надо, а денег на другое жильё нет – карма такая. Так что появляешься! В отместку заставляя себя по возможности ни к чему там не прикасаться – из предметов интерьера, не контактировать с соседями, ну и прочее в том же духе – дабы символизировать себе, что тебя в той квартире как бы и нет.</p>
<p>
А если – нечаянно! – к чему-то "излишне" притронешься, то в ответ – второй этап символики: мыть руки, дабы "забрать назад" ту лишнюю притронутость.</p>
<p>
Это мы описали один из вероятных вариантов, а вообще число их, возможных, бесконечно. В сообразности месту, времени и обстоятельствам.</p>
<p>
А недостаёт символики – для удовлетворения "обиженного" требования, так в ход добавочно идут истерики и гиндрикования. Вынужденным оказываешься ещё и к ним – как средствам медитации. Время от времени. </p>
<p>
</p>
<p>
К нашему счастью, возможна ситуация авторитета неудобств. Когда последних – в увязанности с требованием отсутствия – по жизни так много, что подсознательно уже не чаешь – компенсировать символикой себе их всех неотсутствие. Даже с привлечением однонаправленных истерик! Не чаешь это, и тем представляется бессмысленным – требовать отсутствия неудобств. Не получáется слать такое требование – в фон их заведомой неистребимости! А дальше включается то, что подобные требования отсутствий – от неспецифической жизнемотивной набранности. В них она как раз оспецифичивалась. Закрывая ими себя от тебя, как завесой. И тут оказывается обнажённой, лишившись – через обессмысление – той завесы. И тебе ничего не остаётся, как работать именно с ней, по возможности её в себе присаживая. Вместо нескончаемой работы в русле психореакций, которые она тебе подсовывала – в них оспецифичиваясь и ими от тебя закрываясь.</p>
<p>
И ещё. Эта наша неспецифическая негативная психонабравшесть, выступающая психонегативом уже хотя бы потому, что она – психоизлишек, в порождённых ею жизнереакциях (ну тех, в которые ты из-за неё впал) видит оправдание своего присутствия. Мол, есть ведь эта вот жизнереакция, а чтобы она была, я́ должна быть. А тут – авторитет присутности неудобств обессмыслил жизнереакции их устранения, от неспецифической психонабранности как раз проистекавшие. Так что последней получается нечем самооправдываться – на предмет присутствия.</p>
<p>
А о жизнереакциях речь шла в смысле реакций на жизнь. Прореагированностей на неё – в какой-то её грани. Это мы уж для непонятливых, чтоб не было кривотолков.</p>
<p>
</p>
<p>
Так что порочная неспецифическая психонабранность, обозначающаяся у нас, как истероген. Тут иметь в виду, что оспецифичивание у ней может быть любое. Обычно – в требование отсутствия даже мелких жизненных изменений. На то ведь он и жизнестаз (из-за перегруженной психики), чтоб не терпеть по жизни именно изменений. Но, повторяем, обычно такое, а вообще – любое! Отталкиваясь от неизбежных жизненных перемен, или сказать – пристраиваясь к ним, истероген способен развиться в любую психореакцию, и если она – психомотив, то и последний, в свою очередь, может оказаться заведомо любым по смыслу. Самым неожиданным и диким! Вот к этому и быть готовым, коль уж вляпался – допустил в психике истероген. Быть к этому готовым – в своей стоящести на единственно адекватной психопозиции. Психопозиции самодовлеющей несмешиваемости с "продукцией" истерогена.</p>
<p>
</p>
<p>
Итак, блок неспецифических (ну, общеустановочных) психореакций, являющий собой негативный характер самой твоей включённости к жизни. Называем его истерогеном – по виду той жизненной активности, к которой он обычно приводит. Имя той активности – истерика.</p>
<p>
</p>
<p>
22. Так что внутренняя реакция. Как наша делательная среагировавшесть (или сказать – реагируемость делами) на что-то из внешнести, и лишь внутри себя. То бишь только намечательно – через внутренние, внешне не выражающиеся действия. Ну, например, вместо переноса стакана с одного места на другое рукой – можно лишь пронамереваться сделать это, производя (или сказать – перенося) намерение микродвижением руки, за счёт зачаточной сократительности её мышц. Что тоже ведь некое делание в связи со стаканом – как элементом внешнести, – однако делание лишь внутреннее. Сам же перенос стакана (за счёт развёрнутой сократительности поперечно-полосатых мышц руки) – тут как раз внешняя реакция. Того же содержания.</p>
<p>
Так что внешняя реакция. Как делательностная среагировавшесть на что-то во внешнести, предельно внешне выражающаяся. Тем являясь переконфигурацией тех элементов внешнести, из-за которых сыр-бор. Типа упоминавшихся стаканов. Но правильно понять! Предельно внешне выражающаяся – это не в смысле, что предельно из возможного. Нет, просто настолько, сколько надо по сути реакции, – однако не меньше! А если таки меньше, то это уже будет некая реакционная свёрнутость – от сути, и подпадёт под понятие внутренней реакции. Ну, а если наоборот, – больше? Что же, тогда это будет попросту другая внешняя реакция. Внешняя реакция с другой сутью.</p>
<p>
Стоит подчеркнуть, что подспудные идентификации, а тем более таковые же самоидентификации наши, суть именно внутренние реакции, как о них выше и говорилось. А то имеется соблазн их к таковым не причислять! Любая из идентифицированностей внешнести (а у последней – без счёта граней, и каждая подлежит идентификации, ежели с ней столкнёшься) просто по фáкту оказывается нашей самонаправляемостью на определённый класс внешних реакций – в исключаемость остальных классов. Ну, определив нечто из внешнего как стул, тем во множестве возможных своих действий фактически (или сказать – неспециально) отсекаешь действия, возможные к совершаемости со столом, дверью и прочим в комнате, чем непроявленно и зачинаешь – можно считать! – те намеченные именно стулом свои внешние реакции. Ещё бы нет, ведь коль отмечаешь, значит где-то уже начинаешь, – иначе попросту бы не отмечал. Но именно, что лишь "где-то", то бишь это сáмое начало. Начало начала, если можно так сказать! Что не умаляет его, тем не меней, как именно начало.</p>
<p>
Так что "начало начала", тем самым – внешне не проявляющеся, но это – тоже реагирование, недаром же вводили понятие внутренней реакции – как того, что упирает во внешнюю. То есть "вообще реакция" на какой-то элемент внешнести – равняется внутренней реакции на него, сложенной с вытекающей из неё внешней реакцией, до поры виртуальной.</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
Достижение чего-то жизненного – как форма испытывания. Наиболее неспецифическая. Или сказать – наинеспецифичная!</p>
<p>
</p>
<p>
Удовольствие – в братии хотимого. Или сказать – в достижении его. Удовольствие достижения!</p>
<p>
</p>
<p>
Сам процесс братия задуманного – удовольствие! Следовательно, может быть любая искусственная задуманность: лишь бы была, да получить удовольствие под её братие! То есть открывается возможность игр, откуда и присутственность у людей их великого множества. </p>
<p>
</p>
<p>
Ну и какой при всём при этом конечный вывод? А то, что по самому большому счёту, так оправдаться жизнь может только самодовлением. Жить чтобы играть? Да, возможно такое! Но... а играть зачем? А чтобы играть! Самодовленье действия, с конечным его выходом на жизнь! И вместо "играть" – могло бы преспокойно быть и что угодно другое делательное: в первом приближении, захоти мы того, оно жизнь точно так же оправдывало бы, но в конечном счёте – нет, упирая её в его самодовление. Тем фактически оставляя наедине с самоё собой. Когда жизни ничего не остаётся, как и оправдываться лишь собою. Жить чтобы жить, да и вся недолга!</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
Есть одно общее психотехническое правило. Ничего не ставить впереди себя, что называется! Себя как олицетворённой психообслуги жизни. Как самопрограммационного начала! Если ничего так не поставленно, ты неспециально и перманентно в готовности жить "с чистого листа". А посему не "грузишься" наличной обстановкой, какой бы она ни была, – причём не грузишься ненарочно, без специальных на то затрат.</p>
<p>
</p>
<p>
Психоперетяжелённость – то просто ипостась излишней увлечённости жизнью!</p>
<p>
</p>
<p>
К четвёртому пункту четверика – ещё дотычит вот что. Из-за психоперетяжелёнки – надо не делать, но не делая – отдыхаешь (или лучше сказать – отходишь от психонабранностей) и получается нáдо делать, иначе куда себя девать! Вот в таком перманенте и висишь, толком не могя двинуться ни в одну из двух поименованных сторон.</p>
<p>
Тут нужда вовремя вспомнить, что "девать" себя возможно на делание ничегонеделания. Девать себя – это, фактически, употреблять свою психоэнергию! И ничегонеделание – как особое дело! – вполне её на себя и оттягивает, тем как психику, однако, тебя нисколько не нагружая. То есть работает своеобразным громоотводом!</p>
<p>
И уж имея его на подстраховке, в вытекающей успокоенности дополнительно соображаешь, что отдохнувшести как денег – много не бывает! Другими словами, руководствуемость принципом, что луше перезадержаться в отдыхе от дел, чем преждевременно к ним от отдыха вернуться. То есть, и "громоотвод" можно не использовать: знай отдыхай себе, выискивая да выискивая, чего бы это ещё в себе перестать делать, а там оно самó всё определится.</p>
<p>
</p>
<p>
Делать ведь ничего не надо – из-за повышенности психогнёта, – но отмечать себе гнёт (да и составлять его, дó того!) – тоже дело, значит и этого не надо! В сути четвёртого пункта четверика – именно к такому в конечном счёте приходишь! Досообразив. И отмечать себе гнёт – это фактически признавать, его как возникший. Так что не отмечаешь, а тем ненарочно и не признаёшь, в смысле что само оно получается, что не признал, – вот гнёт и исчезает, не получая в тебе закрепленья.</p>
<p>
</p>
<p>
В психонабранность – как в воровскую шайку: вход рупь, а выход – два! Как душа влезаешь в "плотные оболочки" – то один уровень такого "входа", а поимел – живя – истероген, так это уже второй его уровень – больший.</p>
<p>
</p>
<p>
23. А изменение понимать как жизненную произошедшесть, которая нуждается в ответной реакции. Реакциями же своими ты перегружен – из-за повышенной реагентности, в которую нечаянно залез, – так что ещё одна к уже наличным – тебе заведомо не нужна. То бишь наперёд остро отвергается.</p>
<p>
Тем и получается, что психостаз, как психоперегруз наивысшей стадии, это постоянная пребываемость твоя в жизнепретензии "никаких изменений!" Причём невóльная.</p>
<p>
Так что изменённость жизни в какой-то локали, стóящая твоего ответа. Находишь себя нуждающимся в корректировки жизни – из-за той её изменённости. Тут хитрость та, что в определяемости, нуждаешься-таки иль нет, из-за всё той же повышенной своей реагентности обычно склоняешься как раз к нуждающести. Ведь реагентность требует реакций, а нуждаемость в них это требование как раз удовлетворяет.</p>
<p>
Реагируя на перегруженность психики, из-за связанной с ней нефункциональности обычно впадаешь в мотив "мне должны дать!". То есть в инфантильное требование, чтоб сама пришла обстановка, где жизнеизменений нет. И тогда можно будет "отдохнуть" – освободиться от гипрернастроенности на реакции, ноне тобой невольно владеющей. Поскольку реакции – своим наличием – её притягивают, а тут их нет – ибо нет требующих их изменений жизни, и значит притягивать нечему.</p>
<p>
Сказать иначе, действует порочный круг, когда настроенность на испускание реакций есть потому, что имеются реакции, а имеются они оттого, что есть на них твоя настроенность. И вот когда "дадут", этот круг разорвётся, и тем можно будет из него выйти. Из себя постепенно "вымыв".</p>
<p>
Из-за невольной настрополённости на реакции – склонен во всякой жизненной ерунде усматривать нужду в реакции. Ибо усматривание нужды – самó реакция, а ты как раз к реакциям склонен! Понимать такое значит признать, что тебе не угодишь обстановкой: даже в самой рафинированной и незатрагивающей – найдёшь к чему придраться. Ибо настрóен найти. Как там в известной песне поётся? "Кто ищет – тот всегда найдёт!" Так что остаётся не ждать, когда "дадут", и вымывать из себя повышенную реагентность на жизнь. Путём параллельного изживая в себе – как психике – взаимообусловливающихся её составляющих, той реагентности, – неспецифическую и специфическую.</p>
<p>
</p>
<p>
Внутренняя вмещённость в жизнь: приемлемый уровень внутренних реакций на внешний мир. По изыскиваемым в нём поводам. А внутренних – то в смысле намечательных. Лишь оговаривающих твои отношения с внешним, а не исполнительных. Уровень же – в смысле величины и количества.</p>
<p>
</p>
<p>
Избыток прореагированности на составляющие жизни. Вот что такое психоперегруз. Венчается оформленностью в разлитое непринимание наличных жизнеэлементов. Или сказать – диффузное. Которое "глухое", смутное, но с обычной выделенностью (из сложившегося жизнерасклада) чего-то одного – уже для óстрого его непринимания. Пребываешь стойко запавшим в незавуалированную непринималовку этого чего-то! А умудришься высвободить его из-под непринимания, как последнее тут же прицепляется к чему-то другому из жизни. Потому что оно тогда у тебя –типа общий психонастрой! Как вода находит щель для вытекания, так психоперегруз находит непринималовку для выражаемости себя. </p>
<p>
</p>
<p>
Перевозбудившесть жизнью как психоявление, сопряжённое с психоперегрузом. Слишком интенсивны и широки неспецифические психореакции – как реакции жизненной предрасполагаемости. Отчего и западаешь в перегружающий широкий спектр специфических психореакций. То есть оказываешься излишне сильно и широко прореагировавшим на жизнь – в её изменчивости, требующей реакций.</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
Укрепляясь в подвижничестве, укрепляешься и в стремлении быть "вольным человеком". И если подвижником себя уже нахóдишь, значит находишь и вольным. Но как быть, ежели успеваешь хватануть психопривесок – пока идёшь к такой самонаходимости? Привеском, кто забыл, мы называли нечаянную психосамодогрузившесть – от обычного перегруза до необычного, оборачивающегося психостазом той или иной степени полноты. И как тогда быть? А не мудрствуй, продолжая считать себя человеком вольным, только что с испóрченною тем привеском вольностью. Психомеханостно пока-испóрченный "вольный человек" – вот кто ты для себя тогда! И чтоб нормально жить, эту испорченность надо принимать – в необходимой достаточности. Тут хитрость та, что принимать испорченность – не значит принимать психопривесок! Для её принятия – достаточно принять лишь факт и причину психоперетяжа, а это не означает ещё принятия его самого. И тем получается с ним работать на предмет убратия – в отталкиваемости от неприятия. А помимо такой работы, в поправке на "испорченность" можно – в психоплане у себя – допускать экивоки. Хоть бы и истерики! Пожалуйста, лишь бы самопредставание приемлемое добывалось.</p>
<p>
</p>
<p>
Так что, пока идёт убирание психостаза, текучка жизни может быть и дезординарной – со всякими там экивоками. Вспоминаю своё белорусское детство. Ежели кто из нас-пацанят закатывал "слепую" истерику, ему говорили: "Танцуешь гиндрики". То бишь гиндрикуешь. Вот истерику второго уровня – бессистемную и неконкретную, направленную во все стороны, то есть именно "слепую", ежели образно говорить, – мы в тексте и называли гиндрикованием. В такой истерике человек демонстрирует себе лишь саму возможность в этой жизни защищаться, и тем берёт лишь медитативный минимум – в опоре на эту демонстрацию. Минимум в лице лишь сглаживания распирающих его психореакций. Негативного толка.</p>
<p>
</p>
<p>
Пару слов к вопросу психотехформы медитаций. Их две возможных: отрешаемость и собираемость. Когда внутренне собираешься, то результат субъективно предстаёт взнимаемостью над бытовухой и иже с нею, а когда отрешаешься, то – погружением в чистые глубины себя. И чем глубже, тем больше давление на тебя того, от чего отрешился. То есть "отставленных на потом" жизненных моментов. Ведь "погружение в себя" – лишь за счёт отрешаемости от всё большего количества таких моментов. А тем самым – и "масса" их больше, соответственно способная и больше на тебя "давить" – как целое. В общем, от большего отрешаешься, а потому и ближе к себе-истинному подкапываешься, а тем и больший пласт себя-неистинного "сверху" отавляешь.</p>
<p>
Когда же собираешься, тем взнимаясь над своей бытовухой, то субъективные ощущения другие. Тогда чем выше, тем сильней натягивается и тянет вниз как бы некая резинка. В которую незаметно – по мере твоей собираемости в себе – превращалось то, из чего себя вынал. Что оставлял, собираясь обратно в сгусток из своей растёкшести по жизненному материалу.</p>
<p>
</p>
<p>
Так что психовляпался и медитируешься – вовсю и всячески. К примеру, на базе следующих соображений. Жизнь-то моя, поэтому я в ней начаьник! Если в ней что происходит плохого, то это от меня – в конечном счёте, ну а с тем, что от себя самого – всегда разберёшься, ежели отлынивать себе не дашь. Ибо разборка такая – фактически договариваемость с самим собой, а с самим собой всегда можно договориться, если не валять дурака.</p>
<p>
</p>
<p>
Наполнение первого пункта "четверика"? Множественное! Ведь уговаривать себя, достигая с собой в себе консенсуса, можно весьма по-разному.</p>
<p>
Например, может "стоять на вооружении" такое правило: захотел – откинул! Касательно мысли, или желания, или ещё чего из наполнения внутреннего мира. Просто откинуть, позволяя себе не оправдываться! Тут неявно пользуешься тем, что ты – заведомо последняя инстанция принятия решений, а посему чтó бы ни сказал, так и будет. Если не начнёшь сам с собой валять дурака. Сам себя окорачивая – в несоображаемости, что этого можно не делать.</p>
<p>
А вот совсем другое по "фактуре". Вспоминаешь себя как "плотные оболочки", – ну, факт своей как души выступаемости ими, – и высвободительно перетряхиваешься как они. Тем повыталкивав из себя (как их) лишнее.</p>
<p>
Или вот элемент наполнения, заключающийся в рекомендации. Рекомендации "не забывать очередной раз вспомнить" известное изречение: "С нами бог – кто же против нас?!" Которое может срабатывать по первому пункту точно так же, как и по остальным трём.</p>
<p>
</p>
<p>
Ну и, в писаниях о режиме силы остаётся дать лишь памятку. В основе её – следующее психоединообразие: есть психонабранность, и есть постоянное её изживание четвериком. Всё происходящее с любым из нас – сводится именно к этому. Ну, в смысле, прежде всего оно – э́то. А "четверик", кто забыл, это наш "фирменный" психотехнабор из четырёх пунктов.</p>
<p>
Четвериком текуще борешься и с неспецифической, и со специфической психонабранностью, но тут знать, что "хозяин" из них – неспецифическая, так что если ей удалось оспецифичиться, то заниматься той спецификой сколько-то надо, придётся, – однако в перманентном понимании, что надо бы такого поменьше: это отвлекаловка от занимаемости неспецификой – как тем, что за спецификой стоит.</p>
<p>
И у психики тогда тенденция – западать в какую-нибудь однý картинку оспецифиченности. Которая может годами тебя мучить, возникая снова и снова. Накатав в тебе дорожку. Так что здесь помнить: все "картинки" весьма условны, и по большому счёту отображают то лишь, что неспецифической психонабранности обязательнго надо как-то выразиться. Для того и служат.</p>
<p>
Далее. По излишней психонабранности самопринимаешься. Ну, специально принимаешь себя с нею. Достаточно соглашаясь с тем, что она у тебя есть. Что в тебя пролезла. Только с этим возможно подключить к ней "четверик". С тем что он, по большому счёту, суть применяемость чего угодно, лишь бы психонабранность в результате того исчезала. Наша саморазвернувшесть к такóй применяемости!</p>
<p>
Но дози́рованная самопринимаемость по психонабранности! При полной ведь не будет движения вперёд – по её ликвидации. Если совсем свою набранность не принимаешь – не можешь с ней бороться, но и когда принимаешь полностью – не можешь бороться тоже! В первом случае – чисто технически не удаётся борьбу себе устроить: ведь пока она не дала результатов, к набранности надо иметь терпёж – в качестве элемента дела борьбы, – а его-то как раз совсем и нет, терпежа-то, отчего дело борьбы и стоит. Полный нетерпёж попросту не даёт борьбу нáчать! Так что по отношению к ней – получаешься в положении "хочешь но не можешь". Во втором же случае развивается обратное – положение "можешь но не хочешь". А результат оба раза один! Нулевой.</p>
<p>
Плюс психонабранность наша самодовлеет, оттого изживание её – в ответ тоже должно быть у тебя самодовлеющим.</p>
<p>
Ну и – базовое внутреннее действо при психоперегрузе. Им попросту берёшь себе свободу от дел – реагируя на обнаруженный факт закритической их в лице жизни набравшести. Это в дополнение к первому уровню такой свободы. Когда наводил её себе из общих соображений. Ну, через формулу: "всё – факультатив!" Вытекающий из твоей – как принципа! – возможности совсем ничего не делать. Которая хочешь не хочешь, а всегда при тебе. Да ещё тут и свобода от действий, возможная к взятию из психотехнического интереса. Дескать, чтó будет, ежели все их "взять да прекратить"? Чем испытать такое хуже, нежели какое-нибудь из бесчисленных действий, тебя пока занимающих! Так и срабатывает.</p>
<p>
И в конечном счёте, всё сводится фактически к посылке: если можешь – имéй хорошее самочувствование! Без увиливания сказав себе, что если не имеешь, так значит не можешь. То есть сознательно отметаются заведомо все – искусственного происхождения – порчи вида ССП. Надýманные, то есть, порчи. Происходящие по-дурости, как это принято в просторечьи выражаться.</p>
<p>
</p>
<p>
24. На режиме силы ты вполне озвученно пребываешь один на один с истерогеном. Но этому может предшествовать неозвученное такое пребывание. Оно ведь что? Излишне психонагрузившись, сначала пребываешь в инфантильном требовании, чтоб жизнь сама тебе дала "особое место" – как место, где нет жизненных изменений и тем ты можешь внутренне отдохнуть, не нагружаясь дополнительными психореакциями – как реакциями на те изменения. Но жизнь всё не даёт и не даёт такого мифического места, так что наконец сам его себе берёшь: любое подвернувшееся реальное – назначаешь таковым. Так сказать, особое с натяжкой! Специально производимая смысловая натяжка места – в его недотягиваемости до особого. На эту недотягиваемость пеняет истероген, её именем не позволяя тебе – как работающей психике – отдыхать, а ты всё равно отдыхаешь, сколько получается в неспециальной отметаемости тех пеняний. То есть неозвученно для себя, но напрямую противостоишь истерогену.</p>
<p>
И вдруг кто не понял, так для надёжности подчёркиваем: просто отдохнуть – это ликвидировать физическую усталость, которая прежде всего усталость мышечная, у нас же речь была об отдыхаемости психикой. Когда ничто из жизни не заморочивает и не тревожит. Такую отдыхаемость безотчётно ещё называют внутренней отдыхаемостью, в отличие от отдыхаемости телесной. </p>
<p>
</p>
<p>
"Особое место" как место, а шире сказать – жизнеимеемость, в которой подсознанка согласна дать "добро" на внутреннее расслабление, – это ведь ещё не всё! В нём ведь ещё надо так вот расслабляться, то бишь внутренне отдыхать, а это некая длящесть, происходит не сразу. Потому, отдохнул так или нет – надо бывает себе определять, а в это определяние норовит истероген подмешиваться. При том что только отдохнувшего себя (не мышечно, а внутренне, не забывать) считаешь готовым "жить по-полной".</p>
<p>
</p>
<p>
Перепоём. Поимевшесть особого места – это ещё не всё! В нём ведь ещё надо отдыхать – в смысле психоразгружаться, – а это некая длящесть, происходит не враз. И в эту длящесть способен подмешаться истероген. И отдохнул или нет – ещё надо себе определить, коль шёл поставляющий отдых процесс, и в это определяние тоже норовит истероген подмешиваться. При том что только отдохнувшего себя считаешь готовым "жить по-полной".</p>
<p>
То есть, не способен истероген отмени́ть у тебя особое место, так хоть в твоё испóльзование оного примешивается. И всё равно внутренний отдых портит!</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
Четвёртый пункт четверика, наш пресловутый, – то неспециальное устремление себя к нирване. Нирванирование явочным порядком! Мы уже это заявляли, в одной из возможных смыслоформ, и вот ещё раз заявляем. В силу важности этой психотехпосылки.</p>
<p>
</p>
<p>
Самоотдавшесть четвёртому пункту четверика означает, что все действия у тебя теперь условны, а значит неважны́. В том числе и внутренние, типа подумать о чём-то – как тоже ведь действие. Вот чем – как смыслом – надо самопроникаться! Тем неся себе первый уровень внутренней свободы. Который в чём? А что на ступень меньше возиться надо – во внутренней своей обслуге дел. То есть скрупулёзность подхода – в решаемости, быть делу или не быть, – на ступень теперь меньше. Как и сродство к самоукору из-за того, что "не то" действие настало, или же "то" не настало. Действительно, зачем корить себя не шибко важным?! Каждый скажет: незачем! Всем тем как психику и начинаешь ощущать себя более высвобожденным. А жизнь превращается в экспромт неважности! Ну, вырисовку эксклюзивной линии неважных с собой происходящестей.</p>
<p>
В общем, ясно. В психоплане становишься амбивалентным, что и являет первый уровень психосвободы. Тáк получается сказать, ежели уж совсем научно выражаться.</p>
<p>
</p>
<p>
Употребление "четверика" – это намеренное психоотступление! И чтоб психоотступ получился, требуется перестать упускать из виду жизненачало – как начало залезаемости в жизнепсихообразования.</p>
<p>
Непрерываясь восходишь к своему психоначалу, так оказываешься способен всё в психике "держать на одной доске". В смысле нивелировки всех наличных психообразований. Ведь наводясь в какой-нибудь особой ситуации, психообразование "по праву происхождения" незаметно в преимуществе – перед своими "товарками", на предмет налички. И начав поступаться психообразованиями, ты им поступишься в последнюю очередь. Не вдаваясь даже, почему! Начав же актуализи́ровать полузабытые психообразования, ты его актуализуешь первым. Вот, а тут вдруг все психообразования – получаются родом из однóй ситуации: твоя начавшесть жить как такая ситуация. Откуда и заведомо равные их у тебя права! Среди психообразований – заведомо ни "крестьян", ни "дворян": у всех "просто произошедшесть от того, что начал жить".</p>
<p>
И как срабатывает эта "однодосковость" психообразований? Ну, при ней повышенная психонеспецифика самопроявительно всё равно норовит в жизненные смыслоспецифики превратиться, но не западает, однако, на что-то одно из них, то есть проявляемость её спонтанно всё ротируется, и это большое облегчение. Нет постоянных навязчивостей, сейчас одна, а там незаметно другой сменяется! Если же не "однодосковость", то порочно большое сродство к реагированию (как та самая "повышенная психонеспецифика") норовит заняться прежде тем психообразованием, у которого больше прав: онó вспоминается раньше прочих – из забытых, егó актуализуешь первым – из бывших неактуальными на сменившийся момент. А вспомнившись или актуализовавшись, непрерывно потом поддерживается: так сказать, перевспоминается и переактуализуется. Вот вам и сверхнавязчивость!</p>
<p>
Так что повышенная психомасса, и ты её нивелируешь. А затем – группировать её в блоки. Всю её, исчерпывающе! Это из-за её повышенности, чтоб в ней тебе не потеряться – как активному началу. Группируешь, и она вроде как уменьшается! И с блоками – как сборами относительных однотипностей, – далее только и работать, присаживая их и тем всю ту массу как целое.</p>
<p>
А в дополненье ко всему тому, неплохо бы, преодолевая помехи от истерогена, сообразить и ещё одну вещь,. Соображённость такая: ежели сподобиться довольствоваться малым, то современная организованность жизни на планете – предстаёт тебе "жизнью в раю". В смысле, что без особых затрат есть что поесть, и где поспать. А значит – бытово свободен! Тем имея вакансию для совершенства духа. Так что бери да и совершенствуй! Надо только сподобиться настоять, преодолевая смысловое давление истерогена, на такой себе соображённости имеемого "рая".</p>
<p>
</p>
<p>
Четвёртый четверика – это самодовлеющая твоя противостоящесть самодовлеющим твоим деланиям. Заведомо всем: внешним и внутренним, смыслооспецифиченным и смыслонеоспецифиченным. Противостоящесть, обязанная "пересамодовлеть" их. Настрополённость влезать в делания – глáвное делание из смыслонеоспецифиченных. Вот в неё самодовление противостоящести в конечном счёте и упирается! Настрополённость ввергает тебя во всё новые и новые действия, так противостоянка, в своём самодовлении, не должна от того унывать: дескать, так пока и должно быть, – и оставляя тебя в тех действиях, насколько не сумела "забрать обратно", должна не забывать продолжить распускать самý настрополёнку.</p>
<p>
</p>
<p>
Смыслопосылки истерогена – самодовлеющи и безусловны. В этом их сила, но их и слабость! Сила оттого, что на лóгику им оглядываться не надо: знай себе присутствуй, что называется. Сколько урвалось силы на присутствие, столько и используется, ни на что не разменивается! Слабость же – в боязни демаскировки: безусловность их присутствия работает как щит, не позволяя тебе обратить вниманье на него, то присутствие. Или сказать, не позволяя просто прийти тебе в голову мысли – о возможности позаниматься тем присутствием: рассмотреть на правомочность и всё такое. Но стоит сообразить, что щит этот есть, как он исчезает! Логическая слабость (ну, недостаточность) посылки истерогена тут же оказывается наглядной, и тебе становится смешно – как это такая фигня могла в тебе посметь "качать права"! Тем болей, что в большинстве случаев посылка не несёт даже и слабой логики, а стало быть откровéнно самодовлеет. И по обнажёнке её – тебе ещё смешнее.</p>
<p>
</p>
<p>
Непринципиальность нумерации у пунктов четверика. Казалось бы, чем актуальней пункт, тем меньший номер ему присваивай. И за первым номером подавай самый актуальный. Однако актуальность – не сама ведь по себе, а обязательно для кого-то. Для вашей психики может быть важней одно в четверике, для моей – другое! Да и удного и того же человека: в один жизнепериод важней будет вон тот пункт – из четырёх наличных, – а в другой – вот этот. Ибо состояние психики поменялось. Так что пункты четверика у нас – пронумеровались стохастично.</p>
<p>
</p>
<p>
25. "Отставленная жизнь" – то попросту обещание себе справиться с психогнётом по исполнении некоего жизненного условия. Начать справляться с ним – против нынешней недостаточной справляемости. Вот и всё.</p>
<p>
</p>
<p>
Ну и "вот тогда заживём!" как базовая обещалка себе при СОЖе – это в подразумевание полноценной справляемости с психогнётом, не то что сейчас. Именно такая справляемость имеется в виду – как манилка, позволяющая терпеть нынешнюю несправляемость.</p>
<p>
</p>
<p>
Пока терпеть несостыковки с жизнью, откладывая из-за них занятия, ради которых стоит жить. То есть терплю потому именно, что "пока"! Вот вам сущность любого СОЖа.</p>
<p>
</p>
<p>
СОЖ бывает с откладкой по времени, месту и сразу по месту и времени. Ежели по времени, то ясно, что просто откладываешь на будущее, не придавая значения месту; ежели по месту, то адресуешь "неподдельную" жизнь не тому месту, где живёшь ныне: мол, готов так жить хоть сейчас, но не в этом засраном месте; и ежели по месту и времени, то и место наличное отвергаешь, но и на представляемом новом месте готов "зажить лучше" не прямо сейчас.</p>
<p>
</p>
<p>
"Должны дать!" – инфантильный акт сродни СОЖу. Ну, то есть, предъявляемость себе такой смыслопосылки, подразумевающей самоприход к тебе хороших жизнеусловий, в коих ныне закритически остро нуждаешься, есть инфантилизм. Из-за коего не пытаешься улучшить психосостояние в наличных жизнеусловиях.</p>
<p>
</p>
<p>
А СОЖ – продукт истерогена, стремящегося не подпустить к себе. То есть реализующего самосохранительные стремления.</p>
<p>
</p>
<p>
Это мы фактически открыли важный пункт. Самозащита у истерогена!</p>
<p>
</p>
<p>
Истероген – как твоя невольная самопротивопоставленность – целенаправленно способствует твоей оставаемости при СОЖе. Ведь пребывать в СОЖе – значит не атаковать истероген, маринуя свой психоперегруз. Фактически э́то! Истерогену же только того и надо!</p>
<p>
</p>
<p>
Так что СОЖ, синдром отложенной жизни. В смысле, откладывается так называемая настоящая жизнь. Которая полноценная, без твоих самоограничиваний именем чего бы то ни было. Ограничений себя в том, для чего как раз предназначена жизнь. Согласно нашему подспудному её пониманию.</p>
<p>
</p>
<p>
Возможен и СОЖ на основе понятия нирваны: мол, вот потом достигну нирваны, тогда и отдохну и правильно поживу, за всё нынешнее отквитавшись, тем самым сейчас можно и потерпеть. Вот так!</p>
<p>
Меж тем, нирвана надоест и из неё всё равно вылезешь, то есть жизнепостоянка – это как раз постнирваничность, а потому последнюю – в лице жизненной сиюналичности – и надо иметь внутренне комфортно, по максимальной своей к тому возможности. Другими словами, сколько способен (психотехнически!) быть свободным – здесь и сейчас – от психогнёта, столько и будь, не держи его глупо именем будущей от него свободы (которую, мол, вполне психотехнически способен себе организовать). Нет уж, если способен, так и организовывай! Постоянно. А не организовал-таки, так это несмотря ни на что значит, что не способен! Такая вот раскладка. Во всяком случае, что касается негативного психогнёта.</p>
<p>
</p>
<p>
А ещё возможен и СОЖ на базе саморефлексии. Мол, не всё в себе понял, так что надо повременить жить "на полную катушку", и ещё с собой поразбираться, а когда закончу, тогда и...</p>
<p>
Не до конца себя узнал, а в частности, значит, не всё и о том, как надо убирать психогнёт, – посему, мол, пусть пока побудет...</p>
<p>
Жить по-полной начать, когда всё в себе пойму и тем ко всему буду готовым, – вот так, мол…</p>
<p>
</p>
<p>
Для чего поднимается вопрос СОЖа? Чтобы активизироваться в борьбе с психогнётом! В силу большей её осознающести в себе – после поднятости того вопроса. Борьба с психогнётом как процесс поставки себе большей внутренней свободы!</p>
<p>
</p>
<p>
Внутреннюю (ну, внутрипсихийную) свободу надо специально брать самому, а не возьмёшь – так её и нету. Такая вот психометодистская действенная незатейливость! Брать, отказываясь от тех прошлых действий, что привели – своими результатами – к нынешней несвободе и её удерживают. Брать, проникая (ну, распространяясь) с этим своим отказом в своё (как частновоплощёнки Брахмы) прошлое безбрежное бытие заведомо настолько, сколько надо, чтобы нынешней свободе ничего не мешало. Ничего из прошлого её не ущемляло. А лучше сказать – не ущемляло и́менем прошлого. Тут работает такой приём: дескать, прошлое бытие безбрежно, а посему и плутать по нему не надо – от мешающих нынешней свободе действий там отказываешься заведомо. То есть, где бы они в толще прошлого твоего бытия ни залегали, обязаны распуститься – без особой ныне вникаемости, где именно залегают. Тут только надо иметь в виду всю́ свою прошлобытийную толщу – в её безбрежности.</p>
<p>
</p>
<p>
Но главная статья борьбы с психогнётом – это специальные (ну, ответные) защитные действия. Являющие у нас собой медитирование естественного типа. Речь о пси́хозащищённости – через подразумевание своих защитных действий, на текущий период технически возможных, тебе для себя доступных. В большинстве случаев хватает лишь такого подразумевания, без физического присутствия тех защитных действий.</p>
<p>
</p>
<p>
Вопрос борьбы с психогнётом – он естественным образом увязан с вопросом развлекаловки по жизни. Ибо зачем бороться и психовысвобождаться, ежели результат того – потом ни на что толковое не тратишь?! Так что развлекаловка, или шире сказать – заполнение психовысвобожденного себя. Теóрия этого дела.</p>
<p>
</p>
<p>
Добыча навыков, знаний (о себе и мире, хотя – впрочем – это единый конгломерат), ну и свершений на внешней базе (когда свершения на внутренней – это как раз навыки, и́х заполучившесть), – такáя вот примечательная развлекаловка в качестве сути жизни.</p>
<p>
</p>
<p>
И Природа – механизм, и ты сам – психомеханизм, – вот и развлекайся – постижкой и коррекцией работы этих механизмов. При том не забывая, что психомеханизм ты, подключённый к Природе.</p>
<p>
</p>
<p>
Оно ведь тут что? Когда излишне возбуждён, всякая жизнемелочёвка перманентно отвлекает от действительно достойных по жизни занятий. Ну, то есть, в ущерб им ею́ увлекаешься.</p>
<p>
</p>
<p>
26. Внутренняя невмещённость в жизнь. Слишком много – и многого! – хотение, слишком многим себя считаешь по качествам (мол, я то-то и то-то, я такой-то и такой-то!), и из того, чтó жизнь по своей скудости даёт, оказываешься вынужденным быть залезшим во внутренние реакции, направленные на исправление той данности до вида, соответствующего этим твоим "взятостям себе" по поводу жизни: вот суммарно такие реакции и являют феномен твоей внутренней невмещённости в жизнь. Тогда что? А убирáние в себе-психике того, что порождает внутренние реакции. То бишь ту "слишком многим себя считаемость по качествам".</p>
<p>
</p>
<p>
Внутренняя вмещённость в жизнь напрямую связана с понятием самозадаваемости. Самозадаваемость! Самозадаёшься не так! Задаёшь себя не тем, каким надо – согласно сложившимся жизненным обстоятельствам.</p>
<p>
Оно в жизни как? Можно обстоятельства под себя, а можно себя под обстоятельства! И если второе, так тоже ничего: дескать, перезадам себя, когда ситуация сойдёт на нет.</p>
<p>
Так что под новые жизнеобстоятельства – возможно менять самозадавшесть. Дескать, ничего зазорного! Потом самоперезадамся до чего получше. Поблагороднее!</p>
<p>
А есть и более изящный психовариант того же. Застигли тяжёлые жизненные обстоятельства? Выход предъявляешь себе прост: "никак пока не самозадаваться!" Принципиально самонезаданный, спокойно проходишь через любые жизнеобстоятельства. И волки сыты, и овцы целы: никак не самозадан, это значит и обстоятельства не насилуешь собой, и себя не насилуешь обстоятельствами.</p>
<p>
Нет, вообщé самонезаданным быть не можешь – жизнь остановится. Посему "никак не самозадаваться" – фактически оказывается лишь неимеемостью статических самозаданностей. Только динамические, непрерывно текущие! Всецело, значит, подлаживающиеся под наличный момент, – поскольку вырабатывались в нём именно, а не до него, как статические. На каждый момент – эксклюзивно самозадаёшься! Автоматически создаётся неповторимо-индивидуальная самозадавшесть, необходимая и достаточная для психокомфортного прохода обстоятельств, складывающих тот момент. А проходит он, исчезает и та твоя к нему самозадавшесть, освобождая сферу самозаданности для хозяйничанья там нового момента. И так далее.</p>
<p>
</p>
<p>
Специальное преследование внутренней вмещённости в жизнь – это и оказывается преодолённостью СОВа, ежели становится перманентным.</p>
<p>
</p>
<p>
Внутренняя вмещённость в жизнь как психотранспарант!</p>
<p>
Вменяемость себе такой вмещённости как императив!</p>
<p>
Императив такой автоматически оказывается медитацией.</p>
<p>
Являет собой один из видов целевого психомонизма.</p>
<p>
Непредельносоображенческий целевой психомонизм.</p>
<p>
</p>
<p>
Всеохватный смыслопосыл "мне ничего не надо делать!"</p>
<p>
Как ещё один вид целевого психомонизма.</p>
<p>
Предельносоображенческий целевой психомонизм.</p>
<p>
Не нуждается в выступаемости императивом.</p>
<p>
Так как у него – естественная первичность всему, только её сообрази!</p>
<p>
</p>
<p>
Психомонизм как единообразная психовидимость.</p>
<p>
Для себя сводишь психику лишь к чему-то одному.</p>
<p>
Ну, понятийно сводишь себя как психику лишь к чему-то одному.</p>
<p>
Ну, самовосприниматийно сводишься как психика к чему-то одному.</p>
<p>
К одной из возможных предельносмысловых неспецифик.</p>
<p>
И с нею потом всё время и тягаешься.</p>
<p>
</p>
<p>
Список возможных психомонизмов:</p>
<p>
Всё – делания (ну, это непрерывно "рикошетом" соображается от формулы "мне ничего не надо делать!", имманентно у каждого из нас наличной, если ты её по-глупости не затушёвываешь)</p>
<p>
Всё – увлекаемость жизнью (ну, делать чтобы делать! то есть всё жизненаличное – через голое непрерывное его самодовление, тем непрерывно же и открытое к тому, чтобы ему не быть – коль ничем кроме себя не обосновано!)</p>
<p>
Всё – набранность (ну, психонабранность). Или другой вариант звучания: жизнь лишь как моя психонабираемость. Или ещё: я как психонабранность своя! Где-то больше, где-то меньше в том явная.</p>
<p>
Всё – внутренняя невмещённость в жизнь! Расшевеливайся внутри да вмещайся, отряхивая лишнее. Психорасшевеливаемость!</p>
<p>
Всё – самопрограммация. Ну, я как она прежде всего прочего. А потом уже как всё остальное, чем там ещё могу себе являться.</p>
<p>
Всё – психогнёт. Ну, всё жизнеимеемое – óн.</p>
<p>
</p>
<p>
И всё же, самый крайний психомонизм переносит смыслопосылка: "в этой жизни я – прежде всего самопрограммация!" Ну, перманентно надставляющееся думание. Когда не просто чтоб думать, а думать, о чём тебе ещё подумать – к тому что уже думается. И в том же духе можно и дальше в себе надставляться, в чём и фокус! Принципиальная неограничка мыслительной надставляемости – важная вещь, ведь решать для себя, как поступать по жизни, прежде всего значит мыслить. Обдумывать! Вот и решаешь, о чём будешь решать. И чтó будешь решать – в порядке этой решаемости о чём решать. Неограниченная надставительная крутость, посредством коей удаётся обходить истероген – в его перманентной подмешиваемости в обдумки такого сорта. Он подмешался в производящую решение обдумку, а ты обдумывательно надставился, и нет уже того подмеса в том производстве! Он внизу, то есть "утонул" в тебе. Так что только не ленись самонадставляться – когда по-важному что обмысливаешь, – да имей на надставки силу.</p>
<p>
Нет, психомонизмы всé крайние по смыслу. Просто каждый по-своему! То есть что? Стоит говорить о ли́ниях психомонизации. Ну, подходах к себе как психике с целью унификации её содержимого. Они возможны многие и разные, неизменно одно: линия заканчивается психомонизмом – как смыслом, крайнее которого на ней не бывает. А сравнивать такие крайности друг с другом… можно, но результат весьма индивидуален: одна кому-то спосóбна показаться крутой, другому же не шибко. То есть "крутость" – вот правильное здесь слово, при сравнивании! Все психомонизмы – крайности по-своему, и как раз эти их "посвойности" и сравниваем друг с другом. Что до моего взгляда, то сей наш монизм, на базе понятия самопрограммации, наиболее конструктивен – как крайность среди крайностей. А посему и претендент на главную "крутость".</p>
<p>
</p>
<p>
27. Все разработанные психотехнические посылки, взаимоперекрывающеся действующие во мне, я условно называл нуль-схемой. Поскольку как совокупь – они бесспорно являют именно "схему", однако положив работать в тебе сразу всем им, никогда оттого сказать уже точно не можешь, какая из них больше работает на берущийся временной момент, – то есть ползуче происходит неспециальное обнуление – их приложенности в тебе, откуда и "нуль" в обозначеньи схемы.</p>
<p>
Ещё раз. Как-то там соотносящиеся меж собой пункты с психотехническими предложениями – безусловно схема. А перманентно онуляющаяся их рабочая перекрытость – бесспорно должна символизироваться нулём.</p>
<p>
Тот наказ работать сразу всем посылкам – это начáло нуль-схемы. Ты тем частично в себе отпускаешь каждую из них – в невольности того. Но невольно наводится именно частичность, отчего и говорим лишь о начале. От которого напрашивается отпустить – в их смыслах – все разработки и полностью: пусть работают "как хотят". Что есть реализуемость психотехпринципа: "знать о себе как психике что-либо лишь в форме нарочной забытости – после узнанности и пробной поиспользовавшести", – лишь тогда знание не мешает работать знаемому.</p>
<p>
Постигаешь себя как психику, постигаешь, смыслограни саморазобравшести тем накапливаются, накапливаются, начинают выпирать своей массой и мешать тебе по ним (смыслáм их!) саморазрабатываться, – вот невзначай оттого и сваливаешься в себе на нуль-схему. Тáк это обычно у подвижника бывает!</p>
<p>
И этакая вот "дикая" ставшесть на нуль-схему – это неспециальная как раз и реализуемость "узнать чтобы намеренно потом забыть". Неспециальная (а потому могущая тогда и не заметиться!) реализуемость жизнеакта с таким смыслом – как базового психоподхода, основного нужного психотехнического акта. Долгожданная невзначай таки начавшесть "забывания" – от жизнеполосы безудержного о себе-психике "узнавания". Всё болей позволяющая беспрепятственно срабатывать узнанному.</p>
<p>
</p>
<p>
Нуль-схема – это прежде прочего стояние на бытовом медитировании. Фактическая на негó безограничительная ставшесть! По-возможности неспециальная – дабы само себе оно не мешало. Прежде всего этим выступает нуль-схема. В смысле что с э́того начинается. А там уж дальше – как придётся.</p>
<p>
</p>
<p>
Весьма полезно, чтобы в нуль-схеме был "накрученный" пункт, слагаемый рядом общемедитати́вных подпунктов. Скажем, следующих:</p>
<p>
1. психоперетряхивание себя; сказать иначе – психосамоперетряхиваемость: или частная – лишь до какого-то момента в личном прошлом, или полная – до основанья жизни, так сказать. (Охватывая происходившее с собой – в лице прошедшей части жизни, считать начинаешь, что всё было так, как должнó было быть – согласно нынешнему разуменью, то есть что неугодные былые поступки – как поступки тем гнетущие! – условно отсутствуют в пользу правильных-угодных. Для возможности так считать – сейчас искренне отказываешься в себе от того, что своим присутствием в тебе тогда помешало поступать правильно.)</p>
<p>
2. аннуляция всех дел от начала жизни, в заведомости того (то есть субъективно зажить заново от текущего момента – на базе того своего жизнепотенциала, что ещё остаётся).</p>
<p>
3. жизнь как факультатив души – действие такóго соображения.</p>
<p>
4. жизнь как "грубый" сон (с условностью, то есть, происходящего в ней, как то бывает во всяком сне).</p>
<p>
5. проигрываемость на психике формулы "мне ничего не надо делать!", в смысле находимости себя при всепеределанности, такое позволяющей. (Сумевшесть, то есть, найти себя хотя бы в неокончáтельной всепеределанности, то бишь пусть лишь врéменно присутной. Фактически это – внутренняя извернувшесть до исключёнки всех возможных ныне дел из разряда неотложных. Внутренняя накрутившесть себя до таковского, и тем фактическая ставшесть на изготовку к нирване.) </p>
<p>
</p>
<p>
Не менее полезно ввести в нуль-схему и пункт, в качестве своих подпунктов обязующий взаимопокрывающе срабатывать:</p>
<p>
1. четвёртый пункт четверика – как полную, неспециально производимую медитативную закидку под психоперегруз (которую можно назвать тотальным прижучиванием истерогена, а также передать и в такой словесной форме: полная моя психозакинувшесть под психоперегруз с медитативной целью).</p>
<p>
2. поиск-взятость "тихого места" – в намеренческом закиде на полную свою психовысвобожденность в нём (должную, значит, произойти на его основе и тотальным образом тоже прижучивающей истероген, по крайней мере неспециально).</p>
<p>
3. хотя бы полóсами реализуемость "лишь приткнутости к жизни" (то есть стараться, сколько получается, жить в такóм психорежиме: при нём истероген имеет в тебе лишь шáткую опору, твоя психика тогда – почти убратость у него "почвы из-под ног").</p>
<p>
</p>
<p>
И одним из пунктов в нуль-схеме должно проходить то, что коль вот психоразобрал себя, – ну, разобрал и постиг себя как психику, разборкой врубился в устройство своего психомеханизма, – то и должно это теперь само срабатывать для психики на благо, иначе зачем оно всё было, иначе оно было бы не надо. Другими словами, саморазбирался-то для самоулучшения, и теперь, когда знается, какими внутренними актами несётся себе благо, эта знаемость то благо и должна притягивать. Благо же – в хорошем состоянии психики! То есть атрибутом самопостигнутости должна быть перманентная психовысвобожденность, постоянно чтоб пребывал в состоянии внутреннего комфорта – вне зависимости от состояния внешнести. При любой, то есть, её текучке. Причём пребывание это – без вдаваемости, кáк оно реализуется: дескать, коль саморазобрался в своё время – до понимания, чтó дóлжно в себе производить для такого пребывания, – значит, самó теперь это должно быть: как хочет, так пусть и наводится, а мне важно, чтоб только было.</p>
<p>
</p>
<p>
И ещё одно должно присутствовать – среди пунктов в нуль-схеме. Вспоминаемость себя как частновоплощёнки бога! Периодически должна происходить. Утыкая тебя – как "бога" – в безбрежность своего бытия позади и впереди: понимание такой безбрежностиоказывает стягивающее действие на психореакции наличного момента. Автоматически они "сдуваются" – до какого-то подчёркнуто-нивелировочного уровня, самотеряясь пред фоном той безбрежности. Дескать, из неё вышли, в неё и войдём, то бишь нас как будто бы и нет, чего уж тут излишне представляться. Это как вода – в стоящей вниз горлышком бутылке: дать ей площадь для вытекания – окрест бутылки, так и вытечет! Ты как колонна из психореакций настоящего момента – такая "бутылка", а теряющаяся вдали – что спереди, что сзади – твоя бытийность – такая "площадь".</p>
<p>
Сказать в другой транскрипции, в понимаемости своей безбрежности впереди и сзади – становится просто лень излишне внутренне дёргаться. А ведь такое "дёрганье" – это как раз внутренние реакции на жизнь. Меняющаяся сумма внутренних прореагированностей на её частности. Или сказать пошире – психообслуживание жизни.</p>
<p>
</p>
<p>
И есть знание, прямо классически соответствующее классу знаний, коими делятся под конец. В реализуемости нуль-схемы, как правило, возникает необходимость сообразить, что перетяжеляющая психонабранность, которую в себе вот всё развеиваешь, есть нечто более стойкое, чем представлялось. Или даже сказать, более стойкое, нежели то, к коему ты был готов! Неготовность в невидении тех её наполнителей, что придают ей стойкость. Из-за невидения их – тобой в себе, – у психонабранности стойкость та, собственно, и получается. Ведь коль не видишь, то и не нейтрализуешь!</p>
<p>
Что ж, тогда по типу "за глаза" атаковать те наполнители! То бишь, в их у себя незнаемости как таковых. В себе нам возможно убрать что угодно, даже не зная его сути. Возмóжно, потому что дело происходит именно в тебе, а не где-то! Для убранности в себе чего-то – достаточно просто знать, что оно в тебе есть – как возможное к убиранию. А есть, коли порождает вот этот вот конкретный неугодный эффект! Можешь ориентироваться на эту неугодность, и убирающее твоё действие – её породителя самó найдёт. Вот так!</p>
<p>
</p>
<p>
7. ВВЕДЕНИЕ В ПОНЯТИЕ ЛИЧНОЙ МЕДИТАТИВНОСТИ</p>
<p>
</p>
<p>
1. Итак, своей психикой каждый структурирован. Определённым образом. То есть приводим психику к некой избранности вида. И это – в виду внешнести – порождает психогнёт. Некие гнетущие психику образования порождает – в виду так называемого внешнего мира. Избранный ведь психовид, именно из-за своей избранности, вынужден взаимодействовать с внешним миром. Так сказать, настáивать на себе пред ним! Сохраниться пред атакующим миром – такая у него потуга! Она-то и нагружает, а значит – так или иначе гнетёт. И соответственно, становится необходимым привлечь понятие медитации – в качестве олицетворения нашей освобождающести в себе от гнёта.</p>
<p>
То есть хитрая вещь: медитируют не одни йоги, обычный человек тоже, сам того не понимая, постоянно и непрерывно медитирует. Иначе бы его раздавил психогнёт – как порождение психики при сотыкаемости её с внешним миром. Точнее с тем из жизни, что человек выносит в качестве внешнего к себе, – в разные моменты это разное.</p>
<p>
Брать в самом широком смысле, то психогнётом является вообще всякое наше делание. Потому что хоть в какой-то минимальной степени, но мы прессируем себя испускаемым деланием. Так сказать, несём его, что и есть самопрессинг. Вообще человек (обычный, в обычном состоянии) суть "ходячая воплощённость" целых пластов непрерываемых деланий: пласт над пластом, где ниже расположенные попросту затеняются, и тем не понимаются человеком-носителем, что они у него есть. Но есть же, а значит гнетут, тянут, а также суживают душевный кругозор.</p>
<p>
Это мы подошли ещё к одной основополагающей психокатегории. Делание как нечто первичное – из занимающего нас в порядке жизни. </p>
<p>
Вообще говоря, чуть только "зашевелился душой", это уже делание. Душой? Ну, тем предельным, что ты вообще есть собою, тем как тобой, чего нельзя уже в принципе ничем подменить. То есть ты в последней инстанции себя – вот кто зашевелился, если не нравится затасканный термин "душа". Подобные первошевеления составляют элементарные наши делания, никак не исчерпывающие всё множество деланий. Возможны дальнейшие шевеления (наши в себе). Включающие в себя эти первичные. Так сказать, шевеления шевелениями! Это уже неэлементарные делания, разной степени неэлементарности. Очередная такая надставляемость в шевелимости – провозглашает целую плоскость (или сказать – уровень) возможных деланий, по составности равных провозглашающему.</p>
<p>
Но возможно излагаться и менее оккультно. Например, что же такое делание с нашей-то "фирменной" – наивозможно субъективной! – точки зрения? Да твоё дополнительное наполнение собой (чем уж ты там у себя неложно выступаешь!) какой-либо избравшести в себе! Потому что задвигаться – значит начать разделять собой какое-то направление, в пику иным возможным. То есть что? Понятие избирательности имманентно понятию направления, а понятие направления имманентно уже понятию задвигавшести.</p>
<p>
В общем, своя как души воплощёнка в некую избранность в себе – вот что такое делание. Строго субъективистски, именно это оказывается им. И как одно из базальныз психопонятий, принципиально труднооговариваемо. Бесспорно тут, что связано оно с движением. Твоя задви́гавшесть – в себе как олицетворённой живости. Наводимое тобой своё движение – телесное, внутрителесное или ещё какое, с той или иной степени интериоризации. Запускаемое избравшестью чего-то тобой в себе, наведённого более ранним твоим движением. С тем что избравшесть – тут тоже наведена, только что самым последним твоим движеньем – из тех "более ранних". Так и ротируем, невесть когда запустившись неким первошевелением в себе.</p>
<p>
</p>
<p>
Нет, ну что такое "делать", в конце концов каждый интуитивно пpeдставляет. Так что, на худой конец, отослать его к этой его знаемости, да и дело с концом! Даже такой психометодический ход приемлем...</p>
<p>
Элементарное делание есть действие. Где элементарное – в смысле простейшего из возможных. Действие элементарно как делание потому, что имеет минимальную из возможных задумку. Минимальную по смысловому объёму. Сказать обратным образом, ему соответствует, его определяет минимальная из возможных задумка! В сущности, последнюю при делании типа "действие" можно считать практически отсутствующей – она сведена просто к смыслу, чтоб ему, действию тому, быть, и всё. У действия нет фабулы, нет расписанности, – это квант, который может либо быть, присутствовать, либо не быть, отсутствовать, вот и всё. То есть делание, фабула которого сведена к самомý его возникновению, – вот что такое действие. Сведена к этому, или можно сказать – редуцирована до этого! То есть задуманность действия – это задуманность самой действенности как факта, а не того, какой ей там быть.</p>
<p>
Итак, действие как бесфабульное делание. То есть делание, вся фабула которого принципиально сведена к самому факту делательной изливательности. И любое делание, запускаясь, неизбежно фигурирует у вас действием. В этом отношении и простое делание – типа поднятия руки, – и сложное – типа двигательного комплекса, который надо в едином подходе прокрутить на турнике гимнасту (то есть не слезая с того турника и не повисая свободно на нём: как залез, так всё время двигайся, пока не спрыгнешь), – оба одинаково поначалу являются действием. Сложносоставное делание, чтобы начаться, должно сначала выступить – и неявно всегда и выступает! – фабульным целым, которое либо есть, либо нет. Это уже потом та фабула разворачиваться будет! Так что действие, как простейшее дело, есть неспециальный запускатель дел, – тáк можно выразиться.</p>
<p>
</p>
<p>
2. Вместо выступаемости "собой как собой" – неизменно выступаем "собой как деланием". Каким-либо. То есть, своё истинное бытие подменяем бытием делательностным. Вот оно всё как, с чисто субъектной точки зрения как точки зрения нашей психопостигательной "фирмы"!</p>
<p>
В психоплане устойчиво заменяем себя своими делами. Психоперетекая в наполнение собой всяческих действий. Действий на самых разных уровнях и планах своего физического воплощения. Ввзаимосоотносящихся и надстраивающихся друг над другом – в качестве неких длящестей. Или сказать – текущестей. Это вместо того, чтоб сохраняться, повторяю, самим собой! Будучи отрешённым от действий. Вот, в самом общем психо-теоретическом плане, обрисовка того статус-кво, которое собой являет жизнь обычного человека – как бытие его во плоти.</p>
<p>
То есть что? Эта общая обрисовка была нужна, чтобы "сама наметилась" наидостойнейшая цель жизни для человека – прекращение всех составляющих жизнь деланий. Всех, через которые составляешь её для себя. Отказ от них в пользу себя самого! Как того нечто, которое за теми деланиями стоит. Вне зависимости, кто или что это такое. Подобное и есть медитация – в принципиальном смысле того, чтó человеческая культура пыталась обозначить этим словом.</p>
<p>
И преследуемая медитацией цель – именно наидостойнейшая: просто в силу того, что нет более общей возможной цели.</p>
<p>
А добавочно, возможна и специáльно понуждающая логика. Надставочная смысловая грань, понудительная к медитации. Оно ведь что? Кроме истинного бытия, ничто не бесконечно, то есть сколько бы ни пыжился в деланиях – как неистинном своём бытии, – рано или поздно придётся их прекратить. Если не по добру, так по выдуждению – тому или иному. Которое обязательно найдётся! Так прекрати сейчас, посмотри, что это такое, а там опять начнёшь, если захочется. Что, к счастью, заведомо неизвестно: за себя тамошнего собой тутошним ничего знать не можешь. Ибо таков общий принцип: низшее способно пребывать лишь в иллюзиях касательно высшего.</p>
<p>
Эти бы логики не работали, если бы можно было жизнью вообщé не преследовать никакой цели, – но подобного нет. Обязательно преследуешь! Хотя бы явочным порядком, если уж напустил на себя нигилизма и тем напрочь ничего не хочешь. И коль цели преследуешь, то они обязаны сравниться, тем выталкивая из своей массы приму. Которую остаётся лишь определить и означить. Что мы и сделали.</p>
<p>
Свою пребываемость в делах – даже можно бы было не шантажировать. А вспомнить что каждый – выступает исследователем жизни. Пусть хоть в неявности того себе, но выступает! Да появится и явность, если вспомнить себя в детстве. Тогда исследовательская такая жилка – наименее прикрыта. И в порядке неё – просто интересно посмотреть, чтó будет, если во всех своих делах остановиться. Явных и тайных, – чтобы действительно оказалось, что остановился во всех.</p>
<p>
И даже "жилку" вспоминать не надо, если вы профессиональный исследователь – физиолог, там, или психолог. Тогда, что называется, долг зовёт – "прекратить и посмотреть, что будет".</p>
<p>
А нет такого профессионализма, или он уже "в лом", всё равно можно обойтись, взамен не вспоминая в себе "прирождённого исследователя". Поскольку у каждого в подспуде – простое жизненное целеполагание, типа "жить чтобы испытывать – всякое с собой происходящее". И состояние без деланий – одна из возможных таких "происходящестей с собой", которая, по самой меньшей мере, не хуже других, так почему бы её не испытать, коль те "другие" испытывал?</p>
<p>
А что касается неспециального понуждения к медитации, то ещё добавим. Неспециальное – это которое не надо специально наводить и брать, оно у тебя ужé есть. Так что осознавай его да пользуйся! И помимо уже предъявленного нами – читателям к осознаванию, – можно и ещё предъявить. Зачем быть собой опосредованно через что-то, если имеешь принципиальную возможность быть собой непосредственно? Не говоря уже, что это – изначально реализованная возможность, только что ты от той реализованности сам в себе перманентно отворочен. Плодишь, то есть, лишние сущности – для имения в сути того же, что имел бы и без них. Оправданием этих лишних сущностей, ежели брать логически непротиворечиво, служат только сами эти лишние сущности! Если нечто достигается в три удара, но фактически оно же самое – достигается и в два, то только дурак лишний раз ударяет. Все мы, внемедитативные, как раз и получаемся подобными "дураками".</p>
<p>
</p>
<p>
3. Так что медитационный принцип. Выше уже озвученный, но способный прозвучать и в добавочном ключе. Заведомо прекращать свои душевные движения! И в первую очередь те, о коих можешь сказать, что проистекают от физического бытия. Оно же бытие через плоть.</p>
<p>
Итак, прекращать. Однако вопрос, кáк прекратить! Во что прекращение – как длящесть – должно оформляться? Чéм оно должно оказываться? Психомеханостный расклад таков: коль действие есть, некое определённое, то скрыто есть избирáемость его для себя, непрерывно поддерживаемая. Смысловая его для себя обусловливаемость! Вот её и нужно в себе распустить. Что автоматически тебе и явится переставшестью твоей то действие испускать.</p>
<p>
</p>
<p>
Вообще говоря, слово "медитация" переводится как "размышление", "обдумывание". Что ж, для символического обозначенья хватит! Кому-кому, а нам-то далей ясно, обдумывание чегó имеется в виду. Личных деланий – из длящихся в настоящем моменте! С целью определить наиболей нагружающие. Чтобы затем обдумать организацию их прекращенья у себя. Обдумать своё перестатие в них участвовать! Их собою испускать. Что прежде прочего и окажется тем, на что уже указывали: обдумкой прекращёнки обусловливаемости дел, их непрерывно поддерживаемого смыслового себе обоснования.</p>
<p>
Вопрос такого прекращения способен разрешиться, в принципе, тремя путями: дать действию исчерпаться, уговорить себя не иметь это действие, и попросту поменять обстановку.</p>
<p>
Дать действию исчерпаться – это позволить стать законченным, согласно его внутренней логике.</p>
<p>
А уговорить себя не иметь действие? Ну, наличка действия ведь означает, что во внешнести засветил ты себе то, в факте имения чего находишь смысловое основание от себя то действие требовать. Или себе его позволять. Тем самым, второй путь неявно является смыслопосылкой, чтоб изменяться нам в общих на жизнь установках так, что присутствующее требование действия, которое себе адресуешь, начинало вдруг выглядеть несущественным. Или по крайней мере – недостаточно существенным.</p>
<p>
А смена обстановки что даёт? Да наличное в тебе требование действия, в "засвеченный" элемент внешнести смыслоупирающееся, тоже исчезает! Только другим образом: как более не имеющее во вне оснований. То есть лишившееся там смыслового упора: "засвеченный"-то элемент тот – в новой-то обстановке отсутствует. Второй путь выступает я́вным носителем необходимости уговаривать себя, а этот третий – неявным, скрытым носителем. Но носителем! А разница та, что уговаривать приходится в меньшей – на одну градацию – выраженности. На ступень мéньший необходим самоуговор!</p>
<p>
То есть что? Третий путь есть психометодистский промежут меж первым и вторым путями. Коль при втором – уговаривать себя не просто надо, а надо, что называется, в заведомости того, а при первом уговаривать себя вообщé не надо.</p>
<p>
Действительно, ведь занимающее тебя (и "грузящее"!) действие прекратилось в воплощение своей исчерпанности – в новых внешних условиях, – то есть налицо сходство с первым путём: при нём ведь тоже – именно исчерпанность ставит точку, хотя и достигается по-иному. Так что исчерпанность, но чтоб настали те "новые условия", что её наводят, надо было себя ещё уговорить – уйти из старых, в пользу этих новых, – что являет методическое сходство уже со вторым путём: там ведь тоже себя уговариваешь – вовсю. Ну и здесь уговариваешь, только что не вовсю – нет такой большой надобности. В общем, получается "и нашим, и вашим", отсюда и вердикт: промежуточный путь. Приемлемый, когда недостаёт ещё сил вызов на действие игнорировать, но уже достаёт их не канителиться с тем действием.</p>
<p>
Это общая психораскладка, что уговорить себя на уклоненье от чего-то – проще чем на игнорирование его. И в нашем случае тем "чем-то" выступает действие.</p>
<p>
А сказать об этом же иначе, будет так: уговорить себя изменить обстановку проще, чем уговорить себя изменить себя. Поэтому-то третий путь и классифицируем стёртой формой второго.</p>
<p>
Так что две формы – стёртая и нестёртая, и уговаривание себя – присутствует при обоих. Плюс можно сказать, что уговаривание себя на изменение условий окружения – тоже выступает добиваемостью от себя своей внутренней изменившести. Определённым образом внутренне не изменившись, не захочешь ни трáтиться на замену условий, ни имéть условия новые, поскольку они по некоторым параметрам всегда выглядят хуже старых. Выглядят в силу невольной предвзятости к новому. Так что внутренне таки меняешься тоже, однако изменяемость такая – только частична; так сказать, вспомогательна, – когда меняешься в себе не в том своём, что встревожено тогдашней ситуацией, то есть в чём она пря́мо требует измениться (или сказать, чем требует от тебя поступиться в себе!), а меняешься в том лишь, что только обрамляет в тебе эту ситуацию, и тем самым пребывает незатронутым ею. Ну или – почти незатронутым! То есть оно у тебя – в невстревоженном виде, открыто не провоцируется, и с таковым им – договариваться на ступень легче, нежели с затронутым (и тем самым возбуждённым, спровоцированным сопротивляться). Это как плыть в спокойной воде – против случая плытия в турбулентной.</p>
<p>
То есть что? Выдавая изменения себя, на которые тебя прямо не вынуждают, реализуешь статус добровольной – для этой выдаваемости, – поэтому последняя на ступень легче и происходит. Например, наличная ситуация требует от тебя каких-то конкретных защитных действий, не выдав которые, ты поступаешься некими своими общими принципами, которые тебе дороги (скажем, принцип всегда давать сдачи, а ситуация в том, что тебя задел хулиган). Уходом из той ситуации ты оставляешь принципы при себе: не изменяешься в их смысловом наполнении, для себя важном, поступаясь лишь некими удобствами, достаточно тогда для тебя несущественными. В результате и от норовивших нагрузить тебя (и в зачатке уже нагрузивших!) дéланий оказываешься свободен (деланий в лице драки с хулиганом, в тех обстоятельствах глупой и некстатийной), и психовнýтреннесть свою в основном моменте сохраняешь.</p>
<p>
Остаться же в ситуации и не драться, тем самым претерпевая всякое от того хулигана, – то был бы уже второй медитационный путь. Более высокий психопилотаж, когда успеваешь хотя б на время отрешиться от своих принципов настолько, что у тебя – в психике – оказывается нечего хулигану задевать.</p>
<p>
Что ж, с медитационными технопутями мы в первом приближении разобрались. Но есть ещё и то, что уместно назвать медитационными техноподходами. Два психотехнических подхода – на службе у медитаций.</p>
<p>
Объект медитации – "грузящие" делания. Отчего их и надо – тебе в себе самом – убрать. И первый подход тут – организация убираний по типу "за счёт себя". Ужимаешь свой внутренний мир, сколько надо, и тем самым организуешь результат – в лице убранности! Второй же подход, когда убранность себе обеспечиваешь по другому типу – "за счёт среды". Ну, окружение своё на ликвид дела используешь, в порядке того тесня его, то окружение. если надо. Иль как-то иначе изменяя. А себя, в лице своих жизненных психоимений, оставляешь нетронутым. Ну, субъективные собственности, затем так называемые жизненные принципы, прóчие возможные вменяемости себе – подобного типа, – всё это как раз и сводим к общему понятию – жизненных психоимений.</p>
<p>
Но дальше. Медитационные пути – смыслово налагаем на медитационные подходы, и получаем конечный результат – четыре медитационных принципа. Принцип "за счёт себя внутренним путём", принцип "за счёт себя внешним путём", принцип "за счёт среды через себя", и наконец – принцип "за счёт среды через среду же". Причём третий и четвёртый – могут звучать ещё так: "за счёт среды посредством себя" и "за счёт среды посредством среды же".</p>
<p>
Третий принцип – это убратие через удовлетворение. Любая психогнётность есть ведь некое воплощённое требование, так или иначе. Требование к внешнести – в какой-то её части или как целому. Вот ты его и выполняешь, тем удовлетворяя ту гнётность. А значит и снимая – по удовлетворёнке она ведь самораспускается.</p>
<p>
То есть знаковый момент – удовлетворение добывается. Тобой самим! Твоими стараниями, в их приложенности к внешнести. Приложенности, более или менее специальной, в смысле намеренно организуемой тобою. Всё это именно и отображается, в смыслоформуле-то третьего принципа, – словосочетаньем "посредством себя". Или "через себя".</p>
<p>
Для примера, пусть гнётность – непринимание, а объект его – унижаемость тебя начальником по службе. Находишь средства заставить начальника перестать – такое делать, и непринимание само исчезает, лишившись объекта. Если, конечно, из-за длительности конфликта объект тот не изменил скрыто вида, спрогрессировав в своём роде. От выступающести лишь неприятным свойством в целом приемлемого начальника – к слитости с самим начальником! Или сказать, к выступаемости фактом налички возле тебя заведомо неприятного человека. Тогда, чтобы непринимание само исчезло, – ну, самораспустилось, – необходима уж смена начáльника – твоими силами. Иль получение им от тебя вреда, как факт способного умаслить твою непринимательную подсознанку – так, что она снова перестанет находить его – как целое – своим объектом. Уволит начальника из этого класса!</p>
<p>
Короче, личными усилиями изменяешь своё окружение – в достаточную угоду своей психике. Но не уходом из гнетущей ситуации, а подстраиванием её под себя. Вот что такое третий из разбираемых принципов.</p>
<p>
Второй же – когда изменяешь окружение в части́чную угоду своей психике. Она через гнётность требовала, чтобы чего-то там в окруженьи том не стало, так ты и даёшь ей это (удовлетворяешь, значит!), но не убратием того "чего-то" от себя, а убратием себя от него. Не ликвидацией его, значит, а личной уклонившестью из-под него, – что являет некую твою всё ж чем-то своим поступившесть – как нечто, частным образом неугодное психике. Но гнетущий жизнеэлемент ценой этой неугодности исчезает – как раз в угоду психике, – вот в сумме и говорим о частичной угоде. Вынуждены! Так сказать, угода по большому счёту, да с неугодой по счёту малому.</p>
<p>
Так что есть нечто, неугодное психике, и потому её приходится уговаривать поступиться. Однако уговор то лёгкий, ибо проходит в ключе: "поступаюсь меньшим ради большего!", – и это совсем не одно и то же, что прóсто поступаться, пусть даже чем-то малым.</p>
<p>
Ну а того чего-то из окружения, что угнетало, таки не становится. И ничего страшного, что не убратием его от себя, а убратием себя от него! Недаром же говорят в народе: "что в лоб – что по лбу!" Ты ушёл из наличного окружения, а значит, вместе с ним не стало для тебя и того его элемента, что напрягал, – вот "напряг" и обязан самораспускаться, коли нет уже к нему причины. Вне зависимости, какой конкретно психогнётностью он выступал. Как жаргонное словцо, обозначал здесь у нас все возможные гнётности.</p>
<p>
Итак, переставляешь себя в среде – в более удобную позицию! То есть, не воюешь со средой, а подлаживаешься под неё, отсюда в формуле слова "за счёт себя". Но подлаживаешься за счёт производимых во внé свершений, а не внутри себя, в виде пересмотра личных установок, – отсюда в формуле слова "внешним путём".</p>
<p>
В разбиравшемся выше жизненном примере – сработкой второго принципа будет, в одном из вариантов, переход твой на службе в другой отдел, под начало другого, более подходящего тебе руководителя.</p>
<p>
И первый принцип – это вообще никак не изменяешь своего окружения. В направлении удовлетворения владеющей – тобою в нём – психогнётности. А что тогда? А пересматриваешь свои общие жизненные посылки – так, чтоб гнётность та в том окружении не возникала. В смысловой опоре на него не находя для того повода – в фоне тех посылок. Ну, и коль посылки уж таковы, что гнётность не должна возникать, то она и исчезáть должна – из положения возникнутости! Что и делает, если удалось тебе самопересмотреться.</p>
<p>
В нашем житейном примере, где самоугнетаешься неприниманием, в связи с начальником возникшим, это всё будет пересмотром того, чтó значат для тебя начальники вообще. Или же того, чем являешься ты сам пред ними, в этой жизни-то. В результате пересмотра – внутренне отказываешься от чего-то, или наоборот – что-то внутренне приобретаешь. Так сказать, духовное приобретение! Такое, чтоб начать выступать для себя закритично значимым, в фоне чего инсинуации начальника будут казаться несущественными. И тем самым, не стоящими непринимания.</p>
<p>
Так что общий пересмотр какой-нибудь, – себя! Своего психонаполнения. На этой стезе – очень и очень многое возможно взять объектом! На то оно и "обдумывание" в лице медитации, чтобы зацепляться за возможное и невозможное, – так что дерзаем!</p>
<p>
</p>
<p>
4. Коль разводим психотехнику, то всё должно быть чётко расписано. На то ведь она и "техника" – как понятие! И это глава о медитации, посему такая "чёткая расписанность" должна явить собою прояснённость следующих общих вопросов. Каков объект у человеческих медитационных устремлений? Чтó человеку с ним производить? Как реализовать "производство"? Ну, в какую делательную форму оно должно быть воплощено – для наибольшего успеха? Мне довелось просмотреть немало текстов на соответствующие темы, – всех времён и народов, что называется. Во всяком случае, многих времён и многих народов, – и нигде такой провозглашённой чёткости я не встречал, что очень раздражало. Казалось бы, уж о сáмом-то сердцевидном в поднимаемых темах нáдо позаботиться! Вот и пытались здесь такое проделать – дабы читатель уж хоть от этого текста не раздражался.</p>
<p>
Психотехническую суть необходимых йогину поползновений наиболее чётко выразил древнеиндийский автор Патанджали – в своей знаменитой "Йога-сутре". Он всё заключил в одну фразу – "читта вритти ниродха!" Что пословно с санскрита переводится так: ума волны прекратить. Ну и поскольку "ума волны" – это мысли, для литературно (а не подстрочно) переводящего, то сразу так и переводят – мол, всех мыслей остановка, вот тебе и йога.</p>
<p>
Но одними мыслями, разумеется, человек в психоплане не исчерпывается, хотя стоящее за этим понятием образование – у него является-таки основной частью. Ну, в смысле, ежели брать человека за классическое произведение – с положенными введением, основной частью и заключением, – то мысли его как раз составят "основную часть". Ибо помимо того, что они и в типичном своём виде являют значительную психомассу, так ещё в неком своём сжатом и прессованном виде составляют ядра того, что является нам (в нашей психике) эмоционально-чувственными переживаниями. Типично мыслями те "прессованности" для нас уже не выглядят, но в сути ими всё ж являются, вкупе тоже составляя значительную психомассу. Так что вся́ психомасса мыслей, подлежащая у подвижника развеиванию, оказывается уже не просто значительной, а очень значительной. Отсюда и награждение этой массы статусом основной нашей психочасти.</p>
<p>
Наговоренное немного поясним. Мысль есть наша мышечная квазисократительность. Или сказать в обратном ключе – квазимышечная сократительность наша. И в порядке мысли можем сокращать "мышцу" повольно, а можем сжато, да поинтенсивней. Первое предстанет типично мыслью, тогда как второе – мыслью "проскочившей". А там и более того – смýтной мыслью, если "сокращение" было поужатей. С тем, что ужатые совсем – совсем перестают выступать – для тебя в тебе – мыслью, сливаясь в мыслефон подсознательных умозаключённостей. То же, что называли мы "типично мыслями", суть мысли несвёрнутые, и тем хорошо – тебе в себе – заметные. И классифицируем их как рассудочные умозаключения.</p>
<p>
Но вернёмся к начальной посылке – что одними мыслями человек не исчерпывается. Действительно, является ещё себе он как домысленными, так и пост-мысленными психообразованиями, в сумме составляющими значительную психомассу. Причём это масса, более упорная на предмет развеивания, нежели мысли как схожая масса. Ибо мысли и демаскируются пред нами своей подвижностью, и ужаты в самих себе на ступень меньше, так что "зацепиться" за любую из них легче. Ну, понятно: в силу меньшей ужатости в себе – мысль более "рыхлая" психоструктура, оттого и зацепка за неё должна быть проще. Гладкое и плотное схватить всегда труднее! Но уж зацепился – значит проделал первый шаг, на пути развеивания. </p>
<p>
Так что одними мыслями человек не исчерпывается, и тем получается, что имея в виду только мысли, Патанджали всё укоротил – в психометодистском плане? Вряд ли, причина видится в переводе! На санскрите уже давно не говорят, а формула Патанджали к тому ж составлена не просто из разговорных понятий санскрита, а из категорий, сконструированных на базе тех понятий, – что перевод затрудняет вдвойне. Во всяком случае, категориальность слова "читта" не подлежит сомнению.</p>
<p>
О переводе мы уже говорили. Остаётся добавить. Со словом "вритти" всё обстоит приемлемо. Особенно если переводить его понятийно пошире – не "волны", а "возмущения". Ну, то есть, понимать под ним не только волны – как один из видов возмущения, а вообще всякие возмущения.</p>
<p>
А вот "читта" переведена, конечно, везде плохо! Лишь как "ум". Надеюсь, старый арийский канон понимал её пошире – некой субъективистской субстанцией, которая – в качестве нас – оборотиться может и мыслью, и чем другим, то есть любы́м психообразованием, – тогда формула Патанджали уже начинает иметь охват, сравнимый с развиваемым нами в этой книге.</p>
<p>
Ну и "ниродха" – с переведёнкой в "прекращение". Лучшее тут требуется не больше, чем в случае с "вритти". Необходимое отношение понятие "прекратить" намечает, и для формулы этого достаточно. Ведь выражение Патанджали – именно психоформула, не забывать! Дальнейшее необходимое просто можно дать в её трактовке. А именно, чéм то "прекращение" как длящесть окажется для тебя изнутри него – когда ты будешь в нём. То бишь ты, в нём как длящести, будешь составлять себе некую самоявленность, – так вот чем она таким тогда собою будет? Отвечаем: та твоя самоявленность будет отрешением! Тем самым, необходимое к испытанию – подвижником в этой жизни – формульно арийцами, ежели переводить, сводилось к смыслу: "отрешенье от своих психопроизводных – всех и всяческих".</p>
<p>
И первая психопроизводная – "действие". Вне зависимости от своего содержания, каждое наше действие собою именно её являет! То есть что? Слово "действие" здесь тегориально, как и слово "читта" в формуле Патанджали употреблялось. Однако категориальная суть его не является чем-то особым – к разговорному понятию действия. В том и фишка, что вполне содержится в нём, только глубинно и непроявленно.</p>
<p>
Итак, теоретизируя по Патанджали, получаем отрешение от действий! Где владеющие тобой, внутренне занимающие тебя поползновения на действия – тоже есть действия: так сказать, подкладочные. И значит, подлежат отрешанию. Где само оно, отрешание, есть хоть и особое, единственное в своём роде, но тоже действие, и значит... тоже подлежит отрешанию. Подлежит самому себе, вот так штука! То есть, положенно разобравшись со всеми действиями, оно должно разобраться и с самим собой – так сказать, аннигилировать в себе.</p>
<p>
Для надёжности – повторяем в другой форме. Отрешаемость от действий – как жизнестратéгия! Это прежде прочего значит, что и от самого участия личного в действиях – тоже отрешаемость. От психопленённости ими, то бишь! И психонепленённость тут – недействуемость твоя на месте действий как квазидействие.</p>
<p>
</p>
<p>
Резюмируем. Слово "медитация" везде переводится как "размышление", на деле же медитация – суть психовысвобождéние через размышление. Психовысвобождение как суперпроцесс, в коем размышление выступает лишь застрельщиком.</p>
<p>
Цель же медитации – нирвана. Как полная психовысвобожденность! И психозакидка на неё – у человека есть всегда. Ежели не намеренная – и тем продуманная, – то про крайней мере "дикая". Той или иной степени фантастичности (ну, непригодности к выполнению при той психосиле, коей автор располагает). Но хоть такая, однако есть!</p>
<p>
А если до кого не дошло, то можно и подробней о психозакидке, на нирвану-то. Это в смысле представления себе отсутствия ныне "грузящих" психообразований, да увязанного с действиями, по твоим соображениям к тому отсутствию ведущим. Заводящим в жизнеположение, обеспéчивающее то отсутствие.</p>
<p>
Тут не надо далеко ходить, мы ведь разбирали в книге СОЖ – синдром отставленной жизни. Так вот "отставленная жизнь" и есть прикид себя смедитированным – в увязанности с той отставленностью. Какою уж там она тебе мыслится – на предмет житейского её вида.</p>
<p>
И закончим смысловую линию. Речь-то была, что "закидка" на нирвану – есть у каждого всегда! Что же, верно, есть. Есть она всегда, но... никогда сколько-то заметно не исполнена: типа для контроля присутствует – дабы вообще психикой во "внутренний ад" не свергнуться. Нечаянно докатившись до супер-избытка психообразований. Так и живём.</p>
<p>
</p>
<p>
8. СПИСОК ПСИХОКАТЕГОРИЙ, НЕОЛОГИЗМОВ</p>
<p>
И "ШТУЧНЫХ" ПОНЯТИЙ ИЗ ТЕКСТА</p>
<p>
</p>
<p>
Психокатегории Закладки Локализация</p>
<p>
и неологизмы (раздел-подраздел-пункт-абзац)</p>
<p>
</p>
<p>
безусловность к32 5-5-7-5</p>
<p>
бытовая смедитированность е27 6-4-8-2</p>
<p>
внешнесть й39 4-4-5-2</p>
<p>
внешняя постигнутость й25 1-0-14-12</p>
<p>
внутренняя постигнутость й23 1-0-14-12</p>
<p>
внутренне-инструментальный подход я009 6-4-18-72</p>
<p>
внутренний долг е12 6-1-7-14</p>
<p>
внутреннее должествование к15 5-5-5-5</p>
<p>
внутренняя единость е54 6-3-4-13</p>
<p>
внутренние реакции е2 5-6-2-1</p>
<p>
внутренняя реакция к40 6-4-22-1</p>
<p>
внешняя реакция к41 6-4-22-2</p>
<p>
внимание е38 6-4-19-21</p>
<p>
внутренняя вмещённость в жизнь е24 6-4-5-7</p>
<p>
внутренние феномены й17 3-1-2-1</p>
<p>
внутренний феномен непроизвольности к35 5-5-7-20</p>
<p>
возжелание е1 4-6-2-4</p>
<p>
гиндрики е15 6-3-3-10</p>
<p>
гиндрикование е11, е37 6-4-1-24; 6-4-2-9</p>
<p>
гиндрикоген е16, е17 6-3-3-13; 6-4-8-6</p>
<p>
голая назначенность себе е42, е44 4-7-1-3; 5-5-6-16</p>
<p>
голый интерес й9, к9 5-5-2-4; 5-5-2-11</p>
<p>
делание е18 7-0-1-4</p>
<p>
делание из себя й0 3-3-3-1</p>
<p>
долг к16 5-5-5-5</p>
<p>
дом е8 6-3-3-17</p>
<p>
допуск к10 5-5-3-8</p>
<p>
душевные движения й18 3-5-2-5</p>
<p>
естественное медитирование е22 6-4-1-5</p>
<p>
естественная смедитировка ц2 6-4-3-3</p>
<p>
живость й15 1-0-6-8</p>
<p>
жизненные психоимения к45 7-0-3-16</p>
<p>
жизнецелеполагание е39 6-4-12-19</p>
<p>
жизнеоцеленность е52 6-4-12-14</p>
<p>
забота к19 5-5-5-20</p>
<p>
заданность к24 5-5-6-18</p>
<p>
заинтересованность е53 5-5-2-4</p>
<p>
замысел к23 5-5-6-9</p>
<p>
занятость к27 5-5-6-94</p>
<p>
захваченность к28 5-5-6-94</p>
<p>
защитное поведение е25 6-4-5-10</p>
<p>
знаковые дела е35 6-4-16-6</p>
<p>
изменение ц6 6-4-23-1</p>
<p>
имение в виду к11, к14 5-5-3-12; 5-5-5-3</p>
<p>
инструментальное медитирование е28 6-4-9-4</p>
<p>
инструментальные чувства е40 5-5-5-2</p>
<p>
интравертная методология й22 1-0-14-12</p>
<p>
испытывание й38 4-3-1-5</p>
<p>
истероген е9, е10 6-2-1-2; 6-4-19-25</p>
<p>
квазиатеизм е29 6-4-11-6</p>
<p>
медитационные принципы к46 7-0-3-17</p>
<p>
медитационные технопути к43 7-0-3-15</p>
<p>
медитационные техноподходы к44 7-0-3-15</p>
<p>
навязчивость к34 5-5-7-5</p>
<p>
надуманность к33 5-5-7-5</p>
<p>
намерение у3 5-1-3-4</p>
<p>
начальное чувство к26 5-5-6-66</p>
<p>
недочувство к30, к31 5-5-3-2; 5-5-6-92</p>
<p>
непринимание е3, е5 4-6-2-5; 5-3-1-1</p>
<p>
неразличение й19 1-0-11-5</p>
<p>
неспецифический гнёт к22 5-5-6-1</p>
<p>
неспецифическое непринимание е6 5-5-3-18</p>
<p>
нуль-схема е49 6-4-27-1</p>
<p>
объект й32 5-3-2-1</p>
<p>
объём внимания й20 1-0-12-1</p>
<p>
озабоченность к20 5-5-5-20</p>
<p>
опаска й33 5-3-5-1</p>
<p>
опаска первого рода к6 5-5-1-2</p>
<p>
опаска второго рода к8 5-5-1-2</p>
<p>
особое место е31 6-4-12-1</p>
<p>
отвлечённый допуск е43 5-5-5-16</p>
<p>
перетяжелённость жизнью е26 6-4-2-11</p>
<p>
принимание е4 4-6-2-7</p>
<p>
поднасильность к38 5-4-1-1</p>
<p>
подразумевать й11 3-4-3-1</p>
<p>
потеря к18 5-5-5-6</p>
<p>
приобретённость к17 5-5-5-6</p>
<p>
притязание й26 5-2-4-1</p>
<p>
просечь й1, к3 1-0-11-2; 4-4-5-8</p>
<p>
проточувство к29 5-5-6-83</p>
<p>
психо-внутреннесть й29 1-0-18-1</p>
<p>
психогомогенат е55 6-3-4-14</p>
<p>
психомонизм ц3, е50 6-4-18-28; 6-4-19-24</p>
<p>
психомотив у2 5-1-3-1</p>
<p>
психостаз е36 6-4-17-8</p>
<p>
развлекательность е21 6-4-1-4</p>
<p>
режим промежуточный е45 6-4-18-8</p>
<p>
режим силы е46 6-4-18-26</p>
<p>
режим слабости е48 6-4-18-2</p>
<p>
самоотдавание к36 4-6-3-1</p>
<p>
самопредставшесть ц5 6-4-12-3</p>
<p>
самопрограммация е32 6-4-13-29</p>
<p>
себепозволение к39 5-4-1-5</p>
<p>
слабость к37 5-4-1-1</p>
<p>
собственность й27, к4 5-2-2-1; 4-3-1-6</p>
<p>
сон е30 6-4-11-19</p>
<p>
с-собственность й28, к5, к2 5-2-4-1; 5-2-4-2; 4-3-1-11</p>
<p>
сократительность й2 2-0-2-3</p>
<p>
специфический гнёт к21 5-5-6-1</p>
<p>
специфическое непринимание е7 5-5-3-21; </p>
<p>
ССП е33 6-4-17-10</p>
<p>
субъектность й7, й3, й16 1-0-3-4; 2-0-2-4; 2-0-4-1</p>
<p>
субъективная собственность к1 4-3-1-8</p>
<p>
суперфеномен й30 3-1-1-2</p>
<p>
сфера поведения й4 3-2-2-1</p>
<p>
сфера внутреннего поведения й6 3-2-2-4</p>
<p>
сфера внутрителесного поведения й5 3-2-2-3</p>
<p>
сфера внутренних реакций е19 4-6-2-8</p>
<p>
сфера самопредставания е34 6-4-17-10</p>
<p>
умозаключать й10 3-4-3-1</p>
<p>
умозаключение у4 5-1-3-5</p>
<p>
условие к12 5-4-2-1</p>
<p>
физиоистика й14 1-0-6-6</p>
<p>
физио-психо-механизм й13 1-0-6-5</p>
<p>
ф-п-теория й35 5-3-2-1</p>
<p>
хотение к25 5-5-6-19</p>
<p>
частная жизнеоцеленность е51 6-4-12-24</p>
<p>
четверик е13 6-3-3-7</p>
<p>
чистый рассудок й31 3-6-4-1</p>
<p>
чувство у1 5-1-2-1</p>
<p>
чувство помехи й34 5-3-6-5</p>
<p>
шестерик е23 6-4-5-10</p>
<p>
экстравертная методология й24 1-0-14-12</p>
<p>
эмоция е41 5-4-3-2</p>
Последние комментарии
3 часов 2 минут назад
19 часов 6 минут назад
1 день 3 часов назад
1 день 4 часов назад
3 дней 10 часов назад
3 дней 14 часов назад