Холодная кровь (СИ) [Велимера] (fb2) читать онлайн

- Холодная кровь (СИ) 555 Кб, 102с. скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - (Велимера)

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

========== Часть 1 ==========

Вызов под конец смены — дело не слишком приятное. Надо все описать, оформить, передать Игорю — и вместо оставшегося часа я проведу тут три, не меньше.

— Привет, Маш, — как из-под земли вырос Матвей, активно пытающийся наладить контакт.

Мне уже не больно. Уже не наворачиваются слезы на глаза от обиды. Я справилась и прекрасно живу без него.

— Ага, привет, — повесив на плечо сумку, я спокойно и аккуратно закрыла дверь машины.

Темный и грязный переулок. С одной стороны — обрабатывать всю грязь на одежде и телах, с другой — хорошо видно следы.

Едва только я увидела, как топчутся вокруг два гаишника и второй следователь, я распрощалась с мыслью о следах. Ничегошеньки я тут уже не увижу, блин.

— Четыре тела, — услужливо проинформировал Матвей, его с напарником служебная машина стояла так, чтобы освещать место преступления, — мне кажется, что у всех причина смерти…

— Ваше мнение никого не интересует, — с легким акцентом заверил кто-то за нашими спинами, — Александер фон Маттерштейн, Интерпол, — я оглянулась и недоверчиво всмотрелась в предоставленный документ.

Фотография изображала суровый идеал немецкой красоты — высокий лоб, довольно большие светлые глаза под еле заметными почти белыми бровями, заметные скулы, чуть впалые щеки, уверенная прямая линия челюсти, практически квадратный небольшой подбородок, строго сжатые тонкие губы, узкие крылья носа. Достаточно было одного взгляда на оригинал, чтобы понять, что фотография не врет.

— И зачем я сюда приехала? — проворчала я, отворачиваясь. — Пусть тогда Интерпол тут хозяйничает, а я поеду.

Только не хватало увлечься красивым немцем, вот еще!

— Ваша помощь мне необходима, а вот господа следователи могут быть свободны, — а голос какой классный, обалдеть, — уведомляю вас, фрау, что этим делом будем заниматься только вы и я, никаких посторонних до самого его завершения в нем участвовать не должно, разглашение данных не допускается. Если до утра мы найдем более подходящего в плане осведомленности в этом деле криминалиста, вы будете освобождены от выше перечисленных обязанностей.

Я даже еще раз обернулась проверить, не читал ли он по бумажке. Гладенько говорит, чисто, только акцент и больше никаких ошибок. Кажется, он был бы неплохим шпионом. И мне очень не нравятся все эти секретные материалы!

— Господин… Фон Маттерштейн, — искоса глянул на меня Матвей. Так это звучало, будто он собирался просто господином полицая назвать, — присутствие кого-либо с нашей стороны тоже обязательно согласно законодательству.

— Хорошо, останься, — еле заметным кивком разрешил жандарм, проходя мимо моего бывшего как мимо пустого места.

А Матвей, обычно не признающий авторитеты и имеющий из-за этого кучу проблем с начальством, просто молча сглотнул, не поднимая взгляда. Кажется, бюргер мне нравится…

Раскладывая ламинированные нумерованные масштабные полоски, я щелкала затвором своей личной “зеркалки”, которую пришлось купить, ибо ведомственный цифровой фотоаппаратик снимал в отвратительном качестве. Заморский гость тем временем аккуратно ходил от тела к телу, внимательно глядя под ноги и у уцелевших следов раскладывая взятые у меня же полоски. Тела только осматривал, даже по карманам не лазил, зачем-то тщательно разглядывал стены и фотографировал заинтересовавшие его места на телефон. Претензий к нему не было — работал молча, аккуратно, в перчатках, в кадр не лез. Вышколенностью и не пахло — просто немалый опыт и хорошее понимание ситуации.

Закончив с фиксацией, я надела перчатки и присела рядом с телом, лежащим дальше всех от входа в проулок. Чуть повернула его голову, подставляя вскрытую едва ли не до позвоночника глотку под свет налобного фонарика. В груди ясно было видно три огнестрельных ранения, причем, судя по следам пороха на светлой кофте, стреляли в упор. Зачем же тогда перерезать горло? Или наоборот — тогда это либо состояние аффекта у убийцы, либо месть, когда мало убить, нужно еще и искалечить посильнее.

— Кто обнаружил тела? — крикнула я трущемуся у своей машины Матвею.

— Гаишники те, они сейчас на допросе, — долетел ответ со слабым эхом.

От попытки вспомнить, есть ли у инспекторов табельное, меня отвлекло странное копошение в тканях горла, обнаженных разрезом. Я наклонилась пониже, рукой чуть наклоняя фонарик. Не могли же туда уже насекомые забраться?

То, что я увидела, лишило меня дара речи. Как в обратной съемке срастались сухожилия. Протерев глаза, я прижала двумя пальцами единственное место, где сейчас можно было попытаться прощупать пульс — межключичную впадину. К счастью, ничего — холодный мертвый человек, а мне просто нужен здоровый сон и поменьше записей вскрытия на ночь смотреть.

Холодок пошел по спине, когда я ощутила слабый толчок в подушечки пальцев. Не веря себе, надавила чуть сильнее — и в ответ получила еще более уверенные два толчка. Сердце бьется!

— Вызови скорую! — крикнула я. — Один живой!

Странно, но кровь из разрезанных сосудов не пошла, если в этом организме вообще еще осталась кровь!

— Отойди! — рявкнул полицай, потянувшись за пистолетом.

Я хотела было возмутиться — первую помощь я бы оказала, но помогла ли бы она при разрезанной трахее — дело десятое. Все мое возмущение потонуло в диком ужасе, когда чудом живой человек резким движением сел, его лежавшая до этого перпендикулярно телу рука обхватила меня за талию. Не получилось даже вскрикнуть — сильный рывок выдавил весь воздух из легких, появилось неприятное ощущение полета. Стоило только открыть глаза, и все происходящее еще больше стало походить на сон — я была в воздухе. Летела, удерживаемая трупом, в направлении темноты, в глубину переулка. А полицай вдруг с разбегу подпрыгнул. И, черт побери, таких прыжков не бывает.

С грохотом мой “транспорт” приземлился на грязный бетон, рухнул на колени. И лишь удар копчиком заставил меня понять — нихренища это не сон!

Изо всех сил треснув локтем в челюсть тому, чью смерть с радостью буду констатировать, я попыталась вывернуться из его хватки. Потом буду плакать и ужасаться, сейчас надо выжить! Почти отрезанная голова сильно мотнулась, оживший труп не издавал ни звука, потому что нечем, ха, но это не помешало ему слитным движением встать и сильно приложить меня в стену. От удара затылком потемнело в глазах, но тут же протрезвила боль — в шею будто гвоздь воткнули. Невнятно замычав, я забилась, пытаясь отпихнуть все еще холодное тело от себя, но от этого стало только больнее.

Звук выстрела оглушил меня до звона в ушах. Прижимающая меня к стене сила исчезла, но тут же появилась другая. Так что я не рухнула, а была мягко уложена на асфальт.

Кровь булькала в горле, разорванная шея горела, наверняка задета артерия. Испуганно распахнув глаза, я лихорадочно попыталась зажать рану ладонью, чувствуя собственную кровь, выплескивающуюся ужасающе мощными толчками.

— Тише, тише, — негромко сказал нависающий надо мной немец, приподнимая немного мою голову и нажимая на рану своей ладонью поверх моей, — ты не умираешь, не бойся.

Понимая, что мир стремительно тускнеет, я тихо заскулила, ногтями впиваясь себе в кожу вокруг раны в нелепой попытке сохранить сознание, но глаза неудержимо закатывались под собственным весом. Не хочу умирать…

========== Часть 2 ==========

Проснувшись, я хотела потянуться, но руки и ноги наткнулись на преграду. Сладко зевнув и потерев глаза, я села, пытаясь потянуться уже в этом положении.

— Как самочувствие? — опять этот вездесущий полицай…

Так, стоп, и почему это он за рулем моей машины? А я, значит, на заднем сидении. Но я же…

— Подозрительно хорошо для мертвой, — проворчала я, ощупывая шею.

Ладно, после того, что я помню, нетрудно представить, что рана затянулась за считанные минуты. Блеск! Гладенько так, ни намека на шрам, ничего не болит, даже голова, хотя приложилась я тогда затылком об стену знатно. Или это просто… Ну, галлюцинации, сон?

Кровь, уже засохшая и потемневшая, отшелушивалась маленькими чешуйками на сгибах пальцев и ладони. Моя, я так понимаю.

— В таком случае, ты готова слушать? — стрельнул на меня через зеркало заднего вида блондин.

Волосы благородного цвета льна, никакой вульгарной желтизны. Очень красивые. Мягкие?

— Да, — я только вздохнула, увидев себя во все том же зеркале — в кровище даже волосы, не говоря уже о лице и груди.

Морально, наверное, я готова услышать какую-то бредятину про оборотней или вампиров, потому что увиденное… В определенной мере лишает скепсиса. Хотя я всегда считала себя здравомыслящим человеком, атеистом была…

— У всех обращенных вампиров, — вот так вот с места в карьер, да? — есть особая связь с обратившим чистокровным. Выражается она, в основном, в беспрекословном подсознательном подчинении и смерти в случае гибели хозяина. Тебе относительно повезло — твой хозяин умер до того, как ты обратилась, — так, мне не нравятся все эти БДСМовские местоимения… — так что ты будешь жить, свободная от воли чистокровных в какой-то мере, — а еще приблизительно так все… — ближайшие пару недель точно.

Нить моих мыслей резко оборвалась.

— В смысле? — решила уточнить я.

— Раз у тебя нет хозяина, кто-то из вампиров должен взять над тобой шефство, — невозмутимо объяснил немец, паркуясь у моего дома, — иначе тебя уничтожат.

— Ну что за хре-ень… — простонала я. — И кто согласится?

То есть, я чудом выжила, но меня все равно убьют? Логика библейская, блять!

— Твой бывший молодой человек, например, он уже согласен, — открывая мне дверь.

Матвей? Тоже вампир? Ха, да никогда не… Ладно, допустим, нет смысла не верить. Но блин!..

— Лучше уж тогда пусть меня убьют, — пробормотала я, торопливо проходя к подъезду.

Уже, конечно, темно, но свидетели моего окровавленного появления ни к чему. И я правда скорее умру, чем буду чем-то обязана этому козлу.

— Как скажешь, — и ни одной эмоции на совершенном арийском лице, надо же, — но, если позволишь, я закончу инструктаж.

— А чего это вдруг на “ты”? — усмехнулась я, нажимая на кнопку вызова лифта.

Хоть бы не попался никто по пути…

— Я чистокровный, ты — обращенная, — чуть приподнял брови белобрысый, будто я должна была это знать как первую букву алфавита, — обращаться тебе к чистокровным положено только “господин” и “госпожа”, нельзя перечить и хамить, заговаривать первой тоже невежливо.

— Еще чего! — возмущенно фыркнула я.

Буду я еще кому попало в ноги кланяться! Времена крепостного права прошли давно, между прочим!

— Убить тебя? — абсолютно спокойно предложил герр Александер, доставая пистолет прямо за секунду до того, как открылись двери лифта, пустого, к счастью. — Или прекратишь бороться за титул самой строптивой особы и дослушаешь инструктаж?

— Если некому больше меня курировать, кроме Матвея, то убивай! — чего это вдруг я так осмелела?

Хотя что мне терять? Нечего абсолютно. Так что пусть, ха, на одного кровососа будет в мире меньше, все донорам полегче.

Вздохнув и закатив глаза, интерполицай впихнул меня в кабину и нажал на нужную кнопку.

— А откуда ты… — красноречиво клацнул предохранитель, и я поторопилась исправиться: — Вы знаете мой адрес.

— Матвей сказал, — убрав оружие в кобуру, мужчина вдохнул поглубже и продолжил вещать: — кровь тебе будут привозить по сто грамм в неделю, этого достаточно, лучше разделять на ежедневные порции. Ты останешься на прежнем месте работы, но можешь быть вызвана в другие районы города или в пригород для обработки дела, связанного с вампирами. В процессе дальнейшей работы над делом я покажу, как оформлять и куда отсылать отчет о проделанной работе и выводы.

И резко замолчал. Мы как раз приехали на мой шестнадцатый этаж, я ждала продолжения, возясь с ключами, но его почему-то не последовало.

— Пластинка кончилась? — не удержалась я.

— Ни один чистокровный этого не выдержит, — чисто немецко-арийский фэйспалм, надо же, когда еще такой увижу? — тебя нужно воспитывать.

— Увы, я дрессировке не поддаюсь, — хихикнув, я сразу пошла в ванную.

Взглянув в нормальное зеркало, я присвистнула. Кровь, кровь, кровь — много крови! Хорошо, что под кожанкой у меня была темная кофточка, иначе бы ни за что не отстиралась, а в химчистке с таким пятнищем могут возникнуть проблемы уголовного характера.

Стаскивая вещи, я слышала, как шумит вода на кухне, хлопают дверцы шкафчиков — мистер Германия решил похозяйничать на моей кухне и попить моего чаю? Ну-ну…

— А как меня обратили-то? — приоткрыв дверь, поинтересовалась я.

— Кровь вампира попала на твою рану, но он умер до завершения процесса, — а ответил так, будто полжизни репетировал, ни секунды задержки!

Но никто не бывает полностью идеальным, ну никто. Даже интересно найти его косяк. Внешность отпадает — красив, высок, плечист, ноги длинные и не колесом, стройный. Если работает в Интерполе, значит умен — хорошо говорит по-русски, очень хорошо, явно должен знать еще английский помимо родного шпреханья. О характере судить трудно — толком общения и не было. Но он привез меня ко мне домой сам, хотя мог бы спихнуть на Матвея. Чем не признак благородства? Но я найду в нем косяк!

Хорошенько отмывшись от крови, я обнаружила, что вещи, уже закинутые в машинку и полностью мокрые, были единственной одеждой в данном помещении. Даже на полотенцесушителе ничего не висело, кроме полотенца. К счастью, полотенце большое…

Я даже несколько смутилась, выходя из ванной в таком виде. Но полицаю, кажется, было ровно — он сидел за столом прямо лицом к коридору и прихлебывал, судя по запаху, кофеек. Торопливо прошлепав босыми ногами по линолеуму, я захлопнула за собой дверь в комнату и привалилась к ней спиной, облегченно вздохнув. Теперь надо еще его выпроводить и тогда можно будет завалиться спать. Клонит в сон не сильно, скорее, просто хочется полежать и подумать обо всем этом. Принять такую информацию нетрудно — слишком много доказательств, как минимум два оживших трупа за них сойдут. Я ведь тоже должна была умереть, никакая скорая не доехала бы.

Когда я вернулась на кухню, все еще босая, но зато уже в джинсах и тонкой толстовке, чистокровный выдал:

— Пей кофе и поехали, — я вопросительно к нему обернулась, и он пояснил: — я привез тебя, чтобы ты привела себя в приличный вид. Мне к утру необходимы вскрытия и точные причины смерти всех четырех, желательно еще и личности.

Вот и благородство, блин!

— Да ла-адно! — запустив руку во влажные волосы, я страдальчески бухнулась лбом в холодильник. — А тела так там и валяются?

— Матвей остался ждать… — чуть нахмурившись, блондин с трудом выговорил: — Труповоску, — я даже мысленно похвалила мудака за расширение словарного запаса немецкого коллеги, — они уже на пути в участок.

Ворча под нос, я высушила волосы, пока закипал чайник, натянула, наконец, носки, налила себе кофе покрепче в кружку-термос и пошла на выход. Молчащий бюргер спокойно следовал за мной. Ну ничего, зато ему придется удовлетворить мое любопытство сполна.

И только усаживаясь за руль своей миниатюрной Daewoo, я поняла, каково было мужику под два метра ростом умещаться в ней. Не удержалась — фыркнула, пока двигала на место сиденье и перенастраивала зеркала.

— Не смешно, — вдруг огрызнулся сидящий рядом и едва не цепляющий потолок макушкой мужчина, пытаясь поудобнее втиснуть колени, — это не машина, а пыточная.

Не выдержав, я рассмеялась, ткнувшись лбом в руль. Да он больше всей моей машинки!

Благодаря отсутствию непосвященных свидетелей некоторые аспекты было нетрудно скрыть. Матвей кинулся было ко мне с вопросами, но герр Александер преградил ему путь и ледяным тоном сообщил, что я до завершения всех необходимых дел поступаю в его распоряжение и отвлекать меня разговорами запрещается. Спасибо ему, что ли…

Выгнав моего коллегу с его рабочего места, то есть из небольшого морга и примыкающей к нему лаборатории, представитель Интерпола запер двери, отключил от питания камеры под потолком и торжественно вручил мне диктофон.

— А можно пару вопросов? — спросила я у сгружающего фотографии места преступления с моего фотоаппарата в свой ноутбук вампира.

— Только по делу, — отрезал он.

Ой, да больно надо! Ну и сиди себе один, как сыч!

Надув губы, я повернулась к четырем большим черным мешкам на каталках. Ну что, за дело!

Без труда привычно справившись с перекладыванием тела на стол, я раскрыла и убрала мешок. Мой неудавшийся убийца с разможженной головой, какая встреча! Я очень надеюсь, что мне в рану попала именно его кровь, а не мозги…

Включив диктофон, я натянула перчатки, халат и принялась обшаривать карманы, комментируя:

— Содержимое правого переднего кармана брюк — ключи с брелоком от машины, две монеты по пять рублей, купюры… Одиннадцать штук, номиналом от пятидесяти до пяти тысяч рублей. Пакет для улик номер один, — сложив указанное в прозрачный пластиковый пакет, я закрыла его с помощью липкой полоски, — содержимое левого переднего кармана брюк — деревянный портсигар. В портсигаре… Зубы, — полицай встрепенулся, подошел.

— Клыки обращенного вампира, — прокомментировал он, — предположительно, одного.

По взгляду было ясно, что объяснять во время записи мне никто ничего не собирается.

— Пакет для улик номер два, — вздохнула я, возвращаясь к работе. А зубки-то не намного длиннее нормальных человеческих “троек”. Эге, так это и у меня такие? Пощупала языком — так и есть. Круто! — задние карманы брюк пусты, нагрудный карман свитера пуст, — ну вот и кончилась самая простая часть… Срезав и сунув в очередной пакет одежду и обувь объекта вскрытия, я провела довольно поверхностный наружный осмотр, — шрамов, татуировок, крупных родимых пятен и других отличительных знаков нет, — повернувшись к инструментам, я с удивлением обнаружила, что герр ариец имел наглость отключить диктофон.

— Только причина смерти, — хмуро сообщил он, — если можно без вскрытия установить, то не вскрывай.

— А сразу это сказать? — в который раз за сегодня возмутилась я. — И вообще, какая у него причина смерти? Я же не могу в отчете написать, что человек с перерезанным по самые позвонки горлом умер от выстрела в голову!

— Ты не будешь писать отчет для своих, — спокойно возразил вампир, — писать отчет буду я, тебе же надо установить только причину окончательной смерти, несмертельные раны не имеют значения.

Я хотела было еще поспорить, но он демонстративно включил запись, так что я только процедила:

— Причина смерти — фатальное огнестрельное ранение головного мозга, частично разрушена черепная коробка.

Переложив тело обратно на каталку, я накрыла его простыней, но не удержала любопытство и чуть раздвинула перепачканные в моей крови губы. Клыки чистокровного раза в полтора длиннее, чем у человека, выступают от нижнего края верхних зубов на сантиметр, не меньше. Вот и не надо ничего спрашивать.

Второй вампир оказался обращенным. Клыки у него были на месте, смерть наступила от пули в сердце. Зато оставшиеся двое были людьми. Оба погибли от рваных ран на горле, но было еще множество увечий. У обоих на плече красовались одинаковые татуировки — перечеркнутая красным крестом черная буква “V”.

— Превосходно, — резюмировал белобрысый эксплуататор женского труда, забирая диктофон и дожидаясь отключения ноутбука, — спокойной ночи. Завтра встретимся и обсудим твое нежелание спасти свою чудом сохраненную жизнь.

— Эй, эй, а тела? — окликнула я, сдирая кое-где покрытые кровавыми разводами перчатки.

— За ними уже приехали, — даже не обернулся!

— Напыщенный арийский индюк! — буркнула я, в сердцах швыряя ни в чем не повинные латексные изделия в урну.

— Я все слышу! — донеслось уже из коридора.

Благо, никого уже и нет — почти три часа.

Сколько?! Срочно домой и спать — завтра вечерняя смена!

========== Часть 3 ==========

Подлый вампирюка разбудил меня с утра пораньше в обед звонком.

— Тебе мало того, что я полночи на тебя пахала? — простонала я, падая лицом в подушку.

Невозмутимый полицай невозмутимо повторил название кафе и время, невозмутимо попросил не опаздывать и невозмутимо положил трубку. Я ему эту его невозмутимость в одно место затолкаю! Как же хочется его взбесить хорошенько! Но бешусь почему-то только я…

За десять минут до назначенного времени я припарковалась недалеко от входа в кофейню и, включив сигнализацию, пошла узнавать, о чем же таком белобрысая гордость арийского генома хотела со мной поговорить.

— Добрый день, — вежливо поздоровался герр Александер, вскочив с места.

— Добрый, — кивнула я, вешая кожанку на спинку стула.

Пододвигать оный мне никто не кинулся, но сел блондин только после меня. Видать, старая школа. Нелепо немного в современных реалиях, но очень мило, если честно, даже вызывает уважение такая верность этикету.

— Давай сразу к делу, если ты не против, — раскрыв меню, полицай перелистнул пару страниц и отодвинул его от себя.

— Я заметила, ты это любишь, — фыркнула я, запомнив название первого попавшегося пирожного.

— Все верно, — у-у, гребаный обесцвеченный гитлерюгенд! — назови мне хоть одну объективную причину, по которой ты отказываешься от шефства Матвея.

— Эта причина чертовски личная, — скрестив руки на груди, я откинулась на спинку и вызывающе уставилась на вампира. Ответный взгляд ясно давал понять, что личное теперь уже не личное, — какое тебе вообще дело?

Ну вот, как всегда. Лишь бы не говорить то, что не хочу, бросаюсь в атаку.

— Латте с мятным сиропом без сахара, — не отводя от меня скептически-укоряющего взгляда, бросил мужчина.

Я хотела было съязвить, что мне неоткуда его взять, но девушка-официантка уже услужливо спросила меня, что буду я. Продиктовав свой заказ, я снова нахмурилась и демонстративно стала разглядывать прохожих за окном.

Время шло. Я чувствовала, что он все еще сверлит меня взглядом, но отвечать совершенно не собиралась. Это. Мое. Личное. Дело. И я правда лучше умру, чем буду иметь с Матвеем еще хоть что-нибудь общее, кроме деловых отношений. Он же это пресловутое “шефство” использует, чтобы опять подкатывать ко мне, а я даже видеть его не хочу, не то что это терпеть.

— Мария, — твердо, бескомпромиссно, как хлыстом.

— Не хочу я иметь с ним ничего общего! — прошипела я, от досады впиваясь ногтями себе в предплечья.

Гребаная судьба опять толкает меня к нему в руки, а я ведь только отмылась от их липких лживых прикосновений!

— Я чувствую себя, в некоторой мере, ответственным за дальнейшее развитие твоей жизни, потому что являюсь ее спасителем, — вздохнув, мужчина чуть отклонился, давая официантке возможность поставить перед ним высокую кружку, — и мои усилия будут затрачены впустую, если ты не согласишься.

— Ну и пусть, — буркнула я, поджав губы и вонзив ложечку в мягкий кусок торта, — меня это не волнует. Твои усилия — твои проблемы.

— Еще раз спрашиваю — почему?

Ах, спрашивает он! Ну получай, фашист, правду!

— Потому что мы с ним были вместе! — тихо прорычала я. — Он клялся мне в любви и звал замуж, а потом я застала его целующим какую-то лярву в клубе! — не выдержав, я зажмурилась и прикрыла глаза ладонью, крепко стиснув в кулак пальцы другой руки. — Я не хочу его видеть, знать, хочу забыть навсегда, но уж точно не быть его подопечной!

Предательский голос дрожал, но большего, чем эта дрожь и влажные ресницы, этот ублюдок недостоин. Как и ублюдок, сидящий напротив. Пусть подавится этой причиной, сука, добился своего! Ненавижу, когда давят на больное и ковыряются в старых ранах! Теперь я чувствую себя не только слабой, обманутой и преданной, но еще и униженной благодаря этому тупому белобрысому гестаповцу, у которого такта как у табуретки!

— Прости, — вдруг тихонько попросил интерполицай, касаясь моего запястья прохладными пальцами.

— Тебе сказать, куда пойти вместе с твоими извинениями? — отдернув руку, я вскочила и целенаправленно пошла к выходу.

Вот пусть тут сидит и думает, что хочет. Господином я должна его звать — да десять раз!

Из низких туч реденько капало. Куртка в кафе, ключи от машины в куртке. Желания возвращаться — как снега в Сахаре. Мудак арийский. Пусть в задницу идет! Прислонившись бедрами к крылу машины, я скрестила руки на груди — и злюсь, и холодно. Крупные капли били по голове и плечам, стекали по лицу вместе со слезами. Я старательно затолкала эти воспоминания в самый уголок, а теперь у меня перед глазами снова, как мираж — Матвей обнимал ее нагло, едва ли не ниже поясницы, и, чуть склонив голову к плечу, целовал глубоко и неторопливо. Мне такие поцелуи почти никогда не доставались. Со мной всегда все быстро, без нежностей было, что только усугубляло и так не слишком радужное мое состояние, но я терпела. Из-за изнасилования мне было трудно смириться, что в меня опять пихают член, но большая глупая любовь и лубрикант как-то помогали. Столько жертв ради него — я даже страху своему наступила на горло, переборола его, потому что мне казалось, что Матвей меня любит, поможет мне, будет ласков. Первые пару раз — да, так и было. Если я говорила, что мне больно, некомфортно, нет удовольствия, он только раздраженно спрашивал, почему я все еще не забыла и не хочу ли я опять быть изнасилованной. Той девочки, которая радовалась, что у нее есть целователь-обниматель, который иногда уступал и подыгрывал моим желаниям, больше нет. “Бесчувственная” осталась, которая может избавиться от любой боли и всему миру показать фак. Обеими руками.

Как я могла быть такой дурой? Надо было бежать от него сразу, нашла бы кого-нибудь получше! Закрыв лицо ладонями, я изо всех сил впилась зубами в нижнюю губу. Больше всего больно было от осознания, что я потратила на него почти два года и весь свой лимит доверия. Но я больше не буду из-за него реветь!

Когда меня рывком поставили на ноги и прижали к жесткой груди, я не сомневалась в личности утешателя. Белобрысой беспардонной личности.

— Со мной тоже было подобное, — бархатный баритон был едва слышен за шумом усилившегося дождя, мне на плечи опустилась моя куртка, — девушка, на которой я готов был жениться, ушла от меня к другому. Перед этим она изменяла мне с ним почти полгода, потому что у него не было возможности дарить ей такие подарки, какие дарил я. Она сказала, что больше не может врать, потому что мои прикосновения ей отвратительны.

— Сука, — всхлипнула я, прижимаясь к вампиру и крупно дрожа от холода.

— Так и есть, — вздохнул он, — езжай домой, я скажу твоему начальству, что ты мне сегодня нужна. Со следующей смены выйдешь.

— Неужели ты не всегда высокомерный козел? — отстранившись, я попыталась насмешливо вздернуть нос.

— Ты тоже не всегда наглая хамка, — ухмыльнулся блондин, промокший уже до нитки.

Я привыкла потакать своим желаниям, так что…

— Поехали со мной? — смущенно опустив взгляд, я не столько потянула, сколько просто взялась за краешек рукава влажного свитера.

Не хочу быть сегодня одна. Пусть и сволочь, но он может меня понять.

— Я в это, — герр указал на мою машину, — не сяду.

И, развернувшись, пошел. Вот урод! Я его пригласила, а он!.. А, он в свою машину пошел. Почему-то отлегло. Не знаю, зачем он мне нужен, но хочу, чтобы он был рядом сегодня. Может даже… Ну а почему бы и нет? Мне скоро помирать, почему бы не переспать с красивым обходительным немцем? Надеюсь, он будет нежен хоть немного. Хоть немного подумает обо мне, уделит внимание, не торопясь удовлетворить себя любимого.

Приехав ко мне, мы заказали еды в службе доставки. Пока я принимала горячий душ, полицай встретил курьера и расплатился, а на мой вопрос о деньгах только сделал вид, что не говорит по-русски.

Глуповато улыбаясь, я выложила вкусняшки на тарелки и перетащила их в зал. Рыцарь прям, посмотрите на него!

Чуть не споткнувшись о спортивную сумку потомка латников, я тихонько матюкнула его, но злиться не получалось. Как-то не могу я беситься, зная, что он прошел через то же, что и я. Душу родственную я прям в нем почувствовала. Это может плохо кончиться, да так и будет, скорее всего. Но даже с Матвеем я была счастлива, как бы сильно ни ненавидела его теперь. Побуду счастливой, а с болью потом разберусь. Как же потом я буду себя за это ругать…

— Что смотреть будем? — смотрите-ка, успел в душе заново русский выучить!

— Что хочешь, — пожав плечами, пошла за всегда имеющейся у меня в холодильнике колой и стаканами.

Когда я вернулась, он уже скачивал на мой ноутбук все части “Обители зла”. Вампир, которому нравятся фильмы про зомби… Кстати, а из него вышел бы неплохой Вескер.

Он смотрел идеально — молчал и терпел мои судмедэкспертовские комментарии насчет степеней разложения и обильности кровотечения, даже ел при этом и угукал.

Еда кончилась, так что мы пили колу, мое положение на диване все меньше напоминало нормальное сидячее, количество доводов “против” стремительно уменьшалось.

Резким движением пересев поближе, я привлекла внимание мужчины, он повернул голову в мою сторону. Ну, сейчас или уже никогда-никогда!

Положив ладонь на уже сухой затылок, я чуть пригнула его голову и осторожно коснулась всегда напряженно сжатых губ.

— Я не смогу остаться, — шепнул блондин, не отстраняясь.

— Знаю, — выдохнула я.

Что уж там, мне тоже недолго осталось…

Мягкие. Эти чертовы губы такие мягкие! Нежный, почти платонический поцелуй заставил слезы навернуться на глаза. Нежнее целует, чем человек, который говорил мне о любви. Разве так бывает?

Ласково погладив большим пальцем мою скулу, мужчина устроил ладонь на моей шее, шепнув три слова, от которых захотелось расплакаться еще больше:

— Я не предам.

И я верю. Я снова верю, потому что хочу, а не потому что можно.

Подавшись ближе, я обвила руками крепкую шею, и одновременно горячий язык скользнул мне в рот. Мы не целовались — меня целовали. Полностью ведомая, я только отвечала, стараясь так же медленно, глубоко, невыносимо…

Но кое-что не давало покоя. Странное, приятное, но очень странное ощущение.

— У тебя что, язык раздвоенный? — наконец поняла я.

Игриво приподнятая бровь была мне ответом, а лукавая улыбка подсказала — польза от этой особенности мне еще будет.

Утром я проснулась одна. Его сумки не было. Вот что значит “не смогу остаться”, да? Но и жалеть мне не о чем — дальше поцелуев мы так и не зашли. Можно, конечно, пожалеть как раз об этом, но нет. Так лучше — только приятные воспоминания, не испорченные похотью очередного мужика. Улыбнувшись в подушку, я расслабленно подумала, что впервые в жизни провела ночь с мужчиной.

========== Часть 4 ==========

В кои-то веки я пришла на работу в замечательном настроении, мурлыкая под нос незатейливую мелодию. Разобрала оставленный Игорем завал из документов и запечатанных пробирок на столе и даже не прокляла его ни разу заочно. Хотела было только приступить к анализу отпечатков по одному из дел, но позвонили, сказали спуститься на проходную.

Там меня ждал курьер. Как оказалось, из немецкого посольства. Передав мне плотный коричневый конверт и попросив расписаться в ведомости, молодой человек быстренько свалил. Неужто гитлерюгенд решил оставить весточку?

Поднявшись к себе, я вскрыла конверт и разложила содержимое на столе. Папка-уголок с листами отпечатанного текста под заголовком “Информация для новичка” и другой конверт, обычный, маленький, без марки и подписи.

Начать решила с конверта. В нем содержалось только то, что я сначала приняла за водительские права. Тот же цвет, размер, моя фотография под ламинированием, паспортные данные. Только вместо категории слово “обращенная”, чуть ниже графа “хозяин”, в которой значилось: “куратор Александер фон Маттерштейн”.

— Ха! — бросив удостоверение на столешницу, я скрестила руки на груди. — Ни один чистокровный меня не вытерпит, да? Ха!

Хотя, с другой стороны, это значит, что оккупант еще вернется, правильно?

— Ты хоть осознаешь, во что вляпалась? — раздался за спиной голос, который я слышать точно не хотела.

— Стучаться надо! — огрызнулась я, вынимая из своего рюкзака паспорт.

На первом его форзаце под обложку были всунуты права, на последнем теперь будет удостоверение моей вампирской личности.

— Маш, он маньяк! — взмахнул руками Матвей. — От него подальше надо держаться, а не подопечной его становиться.

— Других вариантов не было, — пожав плечами, я убрала документы обратно в рюкзак.

— Я был! — возмущенно фыркнул бывший.

— Я о том и говорю, — спокойно глядя ему в глаза, я чуть улыбнулась, — не было.

— Послушай, теперь я могу тебе сказать, — нервно сплетя пальцы, следователь присел на стул у моего стола, — та девушка… Ее отец — мой хозяин, он мне приказал ее сопровождать и делать, что она скажет, она хотела, чтобы ее парень приревновал и…

— И приревновала я, — естественная улыбка, а внутри горит до звона в ушах, — меня не интересуют твои оправдания.

— Но это был приказ! — Матвей вскочил. — Я не мог сопротивляться!

— В таком случае, — абсолютно бесстрастно заключила я, — если у меня и будет мужчина, то только такой, которому никто не может приказать.

— Маш, я люблю тебя, — упав обратно на стул, парень обреченно повесил голову, — я все еще люблю тебя и очень хочу быть с тобой.

— Что, нужна доверчивая дурочка? — холодно спросила я. — Я пересмотрела на трезвую голову твое отношение ко мне, и такая любовь мне точно не нравится. Если у тебя нет ко мне дела, освободи лабораторию, я занята.

Он хотел было что-то сказать, но, видимо, понял, что бесполезно, и молча ушел. Выдохнув, я спрятала лицо в ладонях. Я смогла. Не сбежала, не дала слабину — отшила. Чертовски серьезное достижение! Где моя медаль “за мужество”?

Хоть и было любопытно, что там за инструкция, я решила сначала заняться непосредственными обязанностями. И только спустя несколько часов взяла эту папку в руки.

Под заголовком на титульном листе мелким шрифтом было набрано приказание уничтожить данный документ после прочтения. Ладно, сожгу, растворю в кислоте и закопаю на кладбище в полночь костью черной собаки под светом полной луны, как скажете.

Две страницы прелюбопытнейшего текста — о чистокровных. Им нужно больше крови, титан разрушительно действует на их ткани, но самое интересное — терморегуляция и иммунитет. Вернее, их отсутствие. Болеть вампиры могут только простудой и раком, причем рак не может быть вызван, например, курением или алкоголем, это у них только в случае, когда клетки печени вымываются кровотоком из нужного места и пытаются вырастить печень внутри другого органа, и бывает такое довольно часто. Жить с ним они могут до пятидесяти лет, без рака — около четырехсот, причем первые триста не стареют. А потом начинается сравнимый с человеческим по времени процесс одряхления. Кровь чистокровного вампира настолько токсична, что несколько грамм ее убивают кошку, вирусы тоже не выживают. Жу-уть… Это эта хрень попала мне на рану! Неудивительно, что я вырубилась, хотя сам по себе процесс обращения мне непонятен, надо спросить будет у кого-нибудь. Кого-нибудь белобрысого, скорее всего. Тело вампира имеет температуру окружающей среды в большинстве случаев. И в этом их самое главное мучение, потому что живут все нормальные организмы с температурой тела от тридцати до сорока градусов, а в идеале им постоянно надо иметь вокруг себя трицать шесть или тридцать семь по Цельсию. Разумеется, это бы означало вечное домоседство, если бы не способность некоторое время все же поддерживать норму. Приняв ванну с водой в рамках нормы по температуре, вампир при температуре выше двадцати градусов будет охлаждаться около десяти часов, до десяти градусов — вдвое быстрее. Одежда может увеличить этот срок не больше чем на пару часов, да и не походишь летом в плюс двадцать пять в пуховике, правильно? Хотя потоотделение и другие способы естественной терморегуляции у них отсутствуют.

Странно, так много сказано про чистокровных, а про обращенных ни слова. Ладно, я теплая, это ясно. Но тут приводится таблица времени, необходимого вампиру для заживления ран, нанесенных различными материалами, и эти показатели впечатляют, скорость деления клеток поразительная. Титан, конечно, для них штука мучительная — ошиблась в свое время инквизиция, выбрав серебро. Но мне интересны эти же данные, только для обращенных, а ими и не пахнет…

Раздумывая и переваривая полученную информацию, я пропустила несчастные листы через шредер три раза. Надеюсь, это сойдет за уничтожение. Позевывая и потягиваясь, я еще немного лениво поработала — особенно срочного ничего не было. Когда до конца смены оставалось два часа, привезли тело для вскрытия. Успеть бы…

Я закончила ровно за пятнадцать минут до конца смены, за полчаса отстучала на старой клавиатуре отчет, отправила его следователю на почту и, отдав ключи недовольному чем-то Игорю, со спокойной душой свалила. Сейчас приду, посмотрю фильмец, может, закажу себе вкусняшек каких…

Отомкнув дверь, я включила свет и удивленно остановилась. Ботинки. Мужские ботинки аккуратненько стоят у полочки с моей обувью. В ванной не выключен свет, в спальне горит ночник.

Едва только увидев светловолосый затылок, выглядывающий из вороха одеял, я успокоилась. Быстро же он вернулся, однако…

Приняв душ, я на выходе из ванной угодила в крепкие руки. Опять в одном полотенце, блин…

Мысли буквально вынесло из головы первым же поцелуем. Полотенце было нещадно отброшено, меня крепко приложили о стену, предусмотрительно прикрыв затылок ладонью.

Распаляясь, я потянула с мужчины футболку. Приходилось приподниматься на носочки, и нам обоим было чертовски неудобно, но он решил эту проблему, приподняв меня и прижав собой к стене.

Липкие холодные пальцы страха сжали позвоночник, заставив все возбуждение улетучиться. Этот немец же вон какой здоровый, член у него тоже должен быть немаленький, мне будет больно…

— Что такое? — хрипло и с усилившимся акцентом выдохнул герр Александер, оглаживая мои бедра с внешней стороны.

— Н-ничего… — я постаралась расслабиться, но не выходило.

Я не хочу! Мне будет больно опять, потому что я не смогу уже теперь возбудиться, лубриканта даже нет! Я ведь даже не люблю его, почему я уступаю его похоти, а не своим желаниям?

— Я так не играю, — покачав головой, блондин отстранился, — ты же сейчас расплачешься. Что случилось? Я тебя обидел?

Покачав головой, я покорно встала на ноги. Так лучше. Ну его…

— Не совсем, я… — сглотнув, я отвела взгляд. Я не хочу снова унижаться перед ним и рассказывать про изнасилование. Да и надо ли это ему? Он хочет секса, а не старых страшных историй. — Все нормально.

— Ты сейчас оденешься и расскажешь мне, — безапелляционно сообщил ариец, подбирая свою футболку и шествуя в спальню.

А шрамов у него на спине…

Сев на корточки у стены, я обхватила себя руками. Не хочу ему говорить. Да и вспоминать будет не очень приятно, не говоря уже о том, чтобы рассказать тому, с кем, вроде как, уже и отношения, да и симпатичен он мне…

Пошел он! Тоже мне, выведыватель секретов! Это уж точно мое личное дело!

Сосредоточенно кусая губы, я снова завернулась в полотенце и пошла за вещами. Оделась в ванной, расчесалась, потом разделась и еще раз оделась — лишь бы не выходить. Он же ждет. Будет спрашивать, настаивать, требовать. А я не хочу…

Рухнув на кровать, я зарылась лицом в подушку. Надо сменить тему…

— Я думала, ты насовсем уехал, — усмехнувшись, я перевернулась на спину и потянулась.

— Возникло очень срочное дело насчет имущества в Висбадене, — подвинувшись поближе, блондин подпер голову согнутой в локте рукой, — я не стал тебя будить, но постарался туда и обратно без задержек. Ты получила конверт?

— Мы же… — коснувшись его груди кончиками пальцев, я смущенно улыбнулась. — Теперь вместе, да?

— Похоже на то, — с усмешкой кивнул мужчина, за талию притягивая меня к себе, — и я слушаю. Что я сделал не так?

— Все так, просто я… — выдохнув, я откинула голову, подставляя шею поцелуям. — Я… — думать становилось все сложнее, потому что широкая ладонь властно задрала футболку, огладив живот и бок, а теплые губы мягко и жадно касались ключиц. Ну я возьми и брякни: — Это из-за изнасилования.

Уже вроде как мой мужчина замер. Видимо, сейчас перестанет бытьмоим.

— Я… — подняв голову, он с каким-то ужасом всмотрелся в мое лицо. — Я тебя чем-то напугал?

— Ну, относительно, — я отвела взгляд, жалея, что не придумала какую-нибудь менее шокирующую причину, — я просто…

— Прости, — крепко меня обняв, он уткнулся носом мне в шею, — я ни в коем случае не хотел, честно. Я не знал и… — рычаще вздохнув, вампир глухо проворчал: — Это сделал Матвей? — я покачала головой. — Скажи мне, чем именно я тебя напугал?

— Ну, ты не то чтобы напугал… — промямлила я, отчаянно не желая продолжать. Ладно, лучше сказать, надеюсь, он отреагирует адекватнее бывшего. — Я просто не могу расслабиться и боюсь самого момента, когда член во мне.

Вот сказала — и одновременно полегчало и камень на душе. Матвей тогда приподнял бровь и спросил, как же тогда нам заниматься сексом.

— Его не будет в тебе, — шепотом пообещал блондин, сжимая меня чуть крепче, — я не хочу доставлять тебе какой бы то ни было дискомфорт, моральный или физический.

Вцепившись зубами в нижнюю губу, я крепко зажмурилась. Он не сможет так. Недолго. А то еще и крышу сорвет, что мне тогда делать с моими страхами?

Резко сев, немец заставил сесть меня и пугающе серьезно уставился прямо мне в глаза.

— Кроме этого страха, есть еще что-нибудь, о чем мне следует знать, чтобы не обидеть и не напугать тебя?

Так, дайте мне бумажку, с которой он берет эти гладенькие и слишком распространенные для обычного разговора предложения!

Пожав плечами, я неуверенно покачала головой. Наклонившись вперед, Алекс поцеловал меня как сутки назад. Я же могу его так называть, да? Притянув меня к себе, из-за чего мне пришлось встать на колени, он мягко скользнул ладонями по моим бедрам, по бокам, задирая футболку. Прервав поцелуй, я чуть отстранилась, изучающе рассматривая его лицо. Блондин отвечал мне прямым взглядом, не двигаясь. Он ведь пообещал, правда?

Самостоятельно стянув с себя ненужную вещь, я наклонила голову, позволяя целовать себя. Его руки касались меня будто бы с каким-то почтением, уважительно.

— Я хочу тебя, — прошептал Алекс, не открывая глаз, — чертовски сильно хочу.

Матвей никогда не говорил, что он меня хочет. Ну, типа, мы вместе, отсюда прямо следует секс. И слышать это “хочу” очень даже приятно…

Расстегнув мои джинсы, мужчина потянул их вниз — я дернулась.

— У меня там шрам… — пробормотала я, отводя его руки. — Он некрасивый…

Матвей всегда говорил, что этот уродливый шрам от ножа на внутренней строне бедра убивает в нем весь настрой.

— В тебе нет ничего некрасивого, — мурашки побежали по спине, слезы навернулись на глаза.

Боже, ну правда, только бы он не сделал ничего, что делал этот урод!

Уложив меня на спину, Алекс избавил меня от одежды окончательно, нежно и глубоко поцеловал.

— Все хорошо? — мурлыкнул он, ласково гладя меня и позволяя ерошить свои волосы.

Кивнув, я расслабленно улыбнулась и потянулась за еще одним поцелуем. Пока его джинсы застегнуты, я спокойна. Я верю. Доверяю.

Когда прохладные пальцы скользнули вниз по животу, я лишь прогнулась, крепко стискивая стройные бока бедрами. И застонала в поцелуй, стоило только ему коснуться половых губ. Алекс пробормотал что-то, я уловила характерные нотки немецкого, разочарованно застонала, отпуская его от себя.

Первой мыслью было — у него же клыки! Второй мысли уже не было. Бесстыдно раздвинув ноги, я откинула голову, восхищенно выдыхая. Нагло запустила пальцы ему в волосы, нечаянно сжимая от острого всплеска наслаждения, подаренного раздвоенным языком. Живот сам собой поджимался от каждого прикосновения, выдавливая тихие томные стоны. От удовольствия тянуло все мышцы, и я, жмурясь до красных пятен перед глазами, сосредотачивалась на таких прекрасных ощущениях, что кружилась голова. Я бы с радостью растянула свои чувства на вечность, если бы не подкравшийся незамеченным оргазм, фейерверком разлетевшийся в голове, за звоном в ушах я с трудом расслышала собственный протяжный стон.

Я ощущала, что Алекс растянулся рядом, обнял меня, и прижалась к нему, мелко дрожа и с трудом делая каждый вдох.

Он лежал рядом, жмурясь, как довольный кот, и лениво кончиками пальцев поглаживал тот самый длинный узкий шрам от одного конца до другого.

— Ты заслуживаешь самого лучшего, — чуть хрипло пробормотал блондин, придвигаясь поближе и прижимая всю теплую ладонь к моему бедру, — ты замечательная.

— Ага, и похитит меня кто-нибудь, чтобы повлиять на тебя, интерполицай, — запустив пальцы в его встрепанные волосы, я прижалась лбом к его груди.

— Вряд ли, — расслабленно усмехнулся он, — а ты хочешь быть похищенной?

Вечные подколы Матвея тут же всплыли в памяти вместе с унизительными словами родителей о том, что это я спровоцировала насильника, я этого хотела и я виновата, с их уговорами не подавать заявление, со всеми скандалами, из-за которых я на четвертом курсе ушла жить в оставленную бабушкой квартиру, как выживала, подрабатывая, где придется, и сдавая одну комнату. Я не хотела этого! Я не хотела!

— Я не хотела… — всхлипнула я, крепко вцепляясь в широкие плечи.

— Прости, — обеими руками обняв меня, Алекс зарылся носом мне в волосы, — прости, я все испортил… Расскажи мне все, от начала и до конца, чтобы я больше никогда не напоминал тебе нечаянно то, что ты стараешься забыть.

Подняв на него затуманенный от слез взгляд, я решила, что уж ему-то могу довериться. Он не будет насмехаться и обвинять меня, я уверена.

========== Часть 5 ==========

Я проснулась очень рано, не было еще даже пяти, а на работу аж в девять надо. Спать уже не хотелось, как и вставать, потому что герр ариец тихонько сопел за спиной, прижимая меня к животу, как игрушку, и уткнувшись носом мне в затылок. Я пошевелилась, устраиваясь удобнее, Алекс вздрогнул и явно проснулся.

— Почему не спишь? — нависнув надо мной, он ласково мазнул губами по моей скуле.

Пожав плечами, я откинула голову, подставляясь под ласковые касания губ. Прохладные руки скользнули по телу, огладили бедра, чуть сжали ягодицы. Прерывисто вздохнув, я запустила пальцы в светлые волосы. Они тоже мягкие, как я и думала, шелковистые, густые…

Устроившись между моих податливо разведенных ног, мужчина аккуратно собрал мои длинные волосы в пучок и, приподняв мою голову, переложил их на подушку, чтобы не мешались. Умиленно поджав губы, я прикусила нижнюю, чтобы не улыбаться глупо и счастливо. В одном только этом жесте столько нежелания хоть случайно причинить мне боль, что опять захотелось расплакаться. Он точно сделает меня законченной плаксой…

И надо ведь хоть как-то отблагодарить его, правда?

— Погоди, стой, — отстранив его от себя, я наткнулась на строгий взгляд.

— Мне не нравится, когда ты меня отталкиваешь, — нахмурился Алекс.

— Прости… — неловко пробормотала я, пристыженно убирая от него руки.

— Что ты хотела сказать? — уже мягче спросил он, одной рукой перекладывая мои ладони обратно себе на плечи.

— Ты, ну… Не хочешь… Ну, нормально? — зачем я это делаю?

Сама себе рою могилу, дура тупая…

— Ты хочешь? — прикусив губу, я отвела взгляд. Вздохнув, блондин поцеловал меня под ухом, прошептав: — Я заканчиваю вместе с тобой, меня все устраивает.

— Не “заканчиваю”, а “кончаю”, — на автомате поправила я и смущенно улыбнулась.

— В любом случае, я слишком капризный, чтобы добровольно делать то, что мне не нравится, ясно? И тебе советую такой стать.

Усмехнувшись, я потянулась за поцелуем. Я всегда буду делать что-то ради кого-то, такой уж склад характера. Но делать что угодно для такого мужчины — совсем не… Ладно, кое-что все же будет трудно. Очень. Но я справлюсь.

Легонько сжав мое бедро, он сполз чуть ниже, уделяя внимание моей груди. Насчет клыков я уже не волновалась, зная, что быть укушенной мне не грозит, поэтому просто расслабилась, нагло получая удовольствие.

— Ты мне нравишься, — вдруг хрипло проворчал немец, с нажимом проводя ладонями по моим бокам, — и внешне, что, в целом, не удивительно, и характер твой поганенький мне тоже нравится.

Нет-нет, что может быть глупее, чем покраснеть от такого подросткового комплимента, когда уже так много между нами было? Но я все же покраснела, смущение и какая-то непонятная гордость смешались с возбуждением в странный коктейль, и в ответ только получилось невнятно что-то выстонать.

В ужасе распахнув глаза, я изо всех сил уперлась в крепкие плечи. Оттолкнуть тяжелого предателя не получилось, но я буквально выехала из-под него на спине, больно приложившись темечком об изголовье. Он ведь обещал!

— Тише, тише, что ты? — хрипло и встревоженно спросил Алекс, осторожно целуя оказавшийся как раз под его головой живот. — Я напугал тебя? — дрожа, я напряженно следила за скользящей по моему бедру ладонью. Чего теперь стоят все его слова? Он обещал, знал, что я боюсь! — Майн готт, Мария, это был только палец, — догадавшись, облегченно улыбнулся засранец. Да черта с два, у него не бывает никогда такой температуры рук, ко мне точно прикоснулась головка! — клянусь тебе, иначе и быть не могло.

Отклонившись в бок, он продемонстрировал застегнутые джинсы, даже ремень затянут. С подозрением осмотрев молнию и пуговицу, я глубоко вздохнула и прикрыла глаза. Застегнуть все он не мог, его руки касались меня. Значит, правда показалось.

Страх все не отпускал, колотилось где-то в горле сердце, но я все же не стала отталкивать, когда Алекс стянул меня пониже и прижал к себе, что-то совсем тихо шепча, кажется, на немецком. Стараясь дышать поглубже, я уткнулась лбом ему в плечо. Нужно доверять. Доверять. Потому что ему можно. Он меня не предаст, какой бы иррациональной эта уверенность ни была. Преданные не предают.

Понадобилось несколько минут, но я все же взяла себя в руки. Даже глухо извинилась, в ответ получив лишь фырканье и тяжелый вздох.

— Ты всегда такой? — шмыгнула носом я, обнимая его стройную талию. — Ну, ласковый.

— Почти, — негромко усмехнулся Алекс, — у меня очень чувствительные ладони, так что прикасаться к чему-то теплому, гладкому и мягкому мне безумно приятно, — в подтверждение своих слов он провел кончиками пальцев вдоль моего позвоночника, — а еще я люблю обниматься и перешептываться, но только не когда у меня плохое настроение. Когда у меня плохое настроение, я вообще терпеть не могу любые прикосновения. Но это бывает редко.

— Это значит “обнимай меня полностью”? — улыбнулась я, обвивая руками его шею и откидываясь на спину.

Какой, однако, прозрачный намек…

— Угум-м… — подтвердил в поцелуй вампир. — Подожди, в смысле “полностью”?

— Проехали, — фыркнула я, взъерошивая его замечательные волосы.

— Слушай, — неожиданно оживился мужчина, — а что мы будем есть на завтрак?

Подперев голову ладонью, он с любопытством уставился на меня. Да уж, настроение на секс я явно обоим испортила, даже обидно. Но не страшно.

— А что ты хочешь? — перебирая короткие пряди, я другой рукой провела по его лопатке, нащупав пяток бугорков шрамов.

— Молочный суп! — я изумленно приподняла бровь. — Столько раз слышал о нем, а попробовать возможности не было. Ты умеешь его готовить?

Сдерживая смех, я кивнула. Как же он будет разочарован…

Пока господин чистокровный принимал утренний душ, я вскипятила молоко, едва успев убавить газ, чтобы оно не убежало, добавила столовую ложку сахара, чайную ложку меда, пакетик ванилина и макароны. Восемь минут — и блюдо моего детства отправилось в тарелки.

— Он что, сладкий? — с подозрением спросил европеец, едва выйдя из ванной.

— Ну да, — усмехнувшись, я устроилась за столом, а Алекс занял свой стратегически удобный стул рядом с батареей, — жалко только, давно не видела макароны трубочкой.

— Спагетти? — приподнял бровь подозрительно принюхивающийся к супу мужчина.

— Как спагетти, только трубочкой, — повторила я, — удобно было — ешь макаронину и через нее же молоко пьешь.

— На самом деле, — задумчиво пожевав, Алекс поиграл бровями, явно подбирая слова, — явно вкуснее, чем сладкая паста с трюфелями, — я фыркнула, — но сложно сказать, — ну вот и все, сам будет теперь все готовить себе! — не принимай на свой счет, просто кое-кто в детстве в лаборатории отца глотнул серной кислоты и сжег себе почти все вкусовые рецепторы.

— Оуч, — я поежилась, — очень было больно?

— Не помню, — пожал плечами блондин, — я отключился сразу же, а очнулся с уже зажившим ожогом.

— И вкус теперь вообще не чувствуешь? — так-так, это интересно, надо будет все же пособирать себе данные, потому что та табличка была ну на редкость малоинформативной.

— Очень слабо, — это “слабо” не мешало ему с явным удовольствием есть единственный суп, который я в детстве ела без скандала. Доев, я встала, поставила тарелку в мойку и собралась в душ, — а еще есть?

— В кастрюле, — со смехом указав на плиту, я пошла купаться.

Ох уж эта мне блондинка, лишь бы сладенького поесть…

За полчаса, которые понадобились мне, чтобы привести себя в вид “я не занималась сексом почти всю ночь”, эта аристократическая задница помыла посуду, куда-то сходила, если судить по хлопкам двери, и переоделась. Шмотки он, конечно, подбирает отлично. Чуть свободные на икрах джинсы обалденно подчеркивают ноги, удобная даже с виду темная кофта, не облегая торс, не скрывает, что под ней довольно узкая талия. Вот же любитель показать себя во всей красе…

— Куда собрался? — поинтересовалась я у приглаживающего перед зеркалом волосы мужчины.

— Дела образовались, — легко улыбнулся Алекс, — за пару часов справлюсь.

— А когда тебя по твоим интерполовским делам вызовут? — не говорить же ему напрямую, что не хочу, чтобы он уезжал!

— Могут хоть сейчас, могут через месяц, — пожав плечами, он бросил расческу на свою сумку и поманил меня. Я без сопротивления подошла и обняла его за талию, — я тоже не хочу уезжать, — прикрыв глаза, я слушала шелестящий шепот и понимала, что хочу слышать его чаще, — с тобой так спокойно и хорошо, что я забываю бояться предательства.

— Я не предам, — тихо повторила я его слова.

— Обещаешь? — обхватив мое лицо ладонями, Алекс заглянул мне в глаза.

Такой беспомощный, загнанный, явно одинокий человек, мучительно боящийся очередной раны на сердце. Прямо как я.

— Обещаю.

Так нравится, когда он целует меня так же, как в первый раз. Бережно, аккуратно прижимает к себе, закрывает глаза, неудобно сутулится, по-змеиному острым раздвоенным языком без напора, но настойчиво оглаживает мой язык и не срывается на жадное, пусть и приятное вылизывание рта. Просто нежно и спокойно целует.

Я приехала на работу почти на час раньше, но это никого особенно не волновало. Никому не мешая, я уселась за стол в лаборатории, оставляя морг в распоряжении занятого сменщика, и взялась пробивать по базе отпечатки, принесенные кем-то из следователей. Ближе к обеду пришлось выехать на место преступления, но там сложностей особых не возникло — орудие убийства, коим являлся нож с полированной стальной рукоятью, торчало в груди непосредственно жертвы, так что даже вскрытие не требовалось. В квартире находилось трое родственников погибшего, признаваться ни один из них не спешил, так что я собрала отпечатки у всех, уже в лаборатории сравнила с теми, что на ноже, и скинула следователю. Дело закрыто, а у меня осталось полчаса до конца смены, вуаля.

— Кто там? — откликнулась я на стук в дверь.

— Это я, почтальон Стечкин, — ответили мне, как принято у нас в участке, — принес вам телеграмму про вашего ебыря.

— Иди в задницу! — огрызнулась я, по голосу безошибочно узнав Матвея.

— Да серьезно, — усевшись на стул, он вставил флешку в лежащий на столе разветвитель, — пришлось сегодня изъять запись финала того дела, которое он ведет.

— А что с тем делом? — уточнила я.

Как-то и забыла про своего мертвого недохозяина и иже с ним.

— Да там все просто, — пожал плечами бывший, — двое молодых охотников нарвались на одного из тех, за кем фон Маттерштейна сюда и послали, успели его ранить, но скончались от потери крови.

— Я их вскрывала, я знаю, — раздраженно поторопила я.

— Ну вот, сегодня он разбирался с остальными, — запустив видео, он развернул его на весь экран, — уж извини, два Дэ и без звука.

На видео был небольшой зал с парой бильярдных столов. Судя по месту появления знакомого светлого затылка, дверь там всего одна. С изумлением заметив у него в руках меч, я перевела взгляд на десяток расслаблявшихся за игрой мужчин. Они в ужасе пятились, некоторые достали пистолеты. Неторопливо избавив холодное оружие от ножен, Алекс сделал шаг вперед. В него тут же начали стрелять, я даже вздрогнула, но он уже перекатился вперед и легким движением отрубил одному стрелявшему обе ноги. Вставая, взмахнул мечом, разрубая плавным взмахом сразу двоих на неравные части. Кружился, как в танце, рассекая противников, как будто они из подтаявшего масла. Когда целых не осталось, он аккуратно отряхнул джинсы, вынул из-за пояса пистолет, добил контрольными тех, кого посчитал нужным, и, спокойно набрав чей-то номер, пошел к барной стойке, мягко переступая через тела и лужи крови. Взяв тряпку и зажав телефон между щекой и плечом, он так же невозмутимо пошел на выход, вытирая лезвие и что-то говоря. Стрельнул взглядом в камеру, висящую над дверью, и покинул помещение.

— Видишь? — торжествующе вопросил Матвей, выдергивая флешку из гнезда.

— Ага-а… — восхищенно протянула я.

Вот это крутотень! Я бы точно без записи это дело не раскрыла — в кровь он не наступал, ни к чему, кроме того, что унес с собой, не прикасался, волосы вряд ли на полу остались. Очень мастерски, очень. А способы убийства! Вообще красота!

— Маш, он больной на всю голову маньяк! — взвыл парень, вскакивая и сжимая виски. — Он убивает себе подобных!

— Во-первых, я каждую смену вижу тех, кто убивает себе подобных, — хмыкнула я, скрестив руки на груди, — во-вторых, к тебе я не вернусь, даже если он будет вести себя хуже тебя, в-третьих, это, блять, не твое собачье дело, когда ты уже отвалишь?!

Вскочив, я вытолкала пытающегося что-то сказать козла в коридор и замкнула дверь. Села обратно на стул и потерла подбородок, раздумывая.

Если “себе подобных”, значит, там были вампиры. Судя по их реакции, они знали, зачем он пришел. Наверное, меч титановый, если даже кости разрезал, как пластилиновые. И не думаю, что он убил их просто так, ради удовольствия. Это была основная часть шайки, ради которой он и приехал, так? Чем же ребята провинились?

Хотя я лучше сделаю так — задам эти вопросы непосредственно герру “маньяку”, вот и все.

Домой с работы я прихватила старую ультрафиолетовую лампу, которая барахлила и потому доживала свой век в качестве запасной.

— Привет, — улыбнулся вампир, сидящий на кухне с чаем и ноутбуком, — как день прошел?

— Смотрела очень интересное кино, — фыркнула я, сразу проходя в спальню, где возле шкафа стояла его здоровая сумка-тубус.

Без всякого стеснения расстегнув молнию, я обнаружила причину длины сумки. Она была полупустая, от края до края в нее был втиснут узкий чехол из черной грубой клеенчатой ткани. У чехла была даже такая же тканевая шлевка, чтобы вешать его на плечо.

— Титановый? — уточнила я, через зеркало глянув на стоящего в проеме со скрещенными на груди руками хмурого мужчину.

Дождавшись неохотного кивка, я уселась по-турецки, вынула оружие из чехла. Красивый… Мне всегда нравилось холодное оружие, как и изящные, продуманные или просто восхитительные в животной импульсивности грубые убийства. Убийства — это почти всегда красиво. Что поделать, профессиональная деформация.

Меч вынимался из ножен без сопротивления, с еле слышным металлическим шелестом. Узкий, как рапира, обоюдоострый. Наверное, по типу рапиры и выкован, только рукоять кинжальная, кажется, он монолитный, нет соединительного шва между лезвием и гардой. Сама рукоять обмотана плоской черной кожаной лентой от гарды до набалдашника. Никаких украшений — только гладкий полированный металл. А нет, тонкая гравировка изящным шрифтом на другой стороне лезвия.

Remember who you are. You are the one.

You are the unbreakable.

Вздрогнув, я отдернула руку и сунула порезанный палец в рот. Острый…

Еще раз вздрогнув, я покорно отдала оружие хозяину, севшему у меня за спиной. Аккуратно вернув меч в ножны, он отложил его и обнял меня, прижавшись ко мне, ткнувшись носом в сгиб шеи. Достал из сумки кобуру, с треском липучки раскрыл ее, продемонстрировал пистолет, из которого добивал раненых, пахнущий порохом и смазкой, отщелкнул магазин, чтобы я увидела, что пули в патронах тоже тускло поблескивают серебристыми боками — титановые. Вернул все на место и крепко прижал меня к себе.

— Моя сестра была самым добрым и жизнерадостным созданием на земле, — вдруг зашептал он, вжимаясь лбом в мое плечо, — никто никогда не видел ее грустной, она кормила всех птиц и кошек, которых видела, даже белку приручила, вылечив ее сломанную лапку. В шестидесятых годах, когда ей было всего девятнадцать, она познакомила нас со своим женихом. Я бы убил его на месте за то, что он касался моей драгоценной девочки, которую мы всей семьей тщательно ограждали от всего плохого, что могло только быть в мире, но он смотрел на нее такими же влюбленными глазами, какими смотрела на него она. Мы с отцом уступили — несмотря на умение только читать, этот профессоришка был молод, родовит, состоятелен, кровь его была чиста. Иногда я думал, что мы ей и за какого-нибудь китайца или негра разрешили бы выйти, лишь бы они любили друг друга. Она переехала к нему в поместье, но часто приезжала к нам или мы не выдерживали и ехали к ней — тяжело было расставаться с нашим солнышком. Фридрих тоже тщательно скрывал от нее весь негатив, да она и не стремилась его узнать — основала приют для домашних животных, занималась обустройством детской. Через пару лет они сообщили нам, что Алисия беременна — такие счастливые, все еще до безумия влюбленные. Меня грызла ревность, хотелось надавать ему по очкам, но я понимал, что ее открытое сердце не могло оставаться всегда только нашим, любящим только семью. Я был у них в гостях проездом на пару дней, они позвали меня с собой в кинотеатр, но мне нужно было доделать дела и рано утром выехать в Берлин, поэтому я отказался, Алисия еще и смеялась, что надо попрощаться сейчас, а то утром опять не получится. Не попрощался. Когда за мной пришел посыльный от жандарма, я думал, что хорошо одетую парочку ограбили, разнервничался, — его голос сорвался, он замолчал, а я знала, что сейчас все будет очень, очень плохо, — Фридрих, истекающий кровью, без рук и ног сидел у стены и целовал ноги Алисии, умоляя простить его. Ее распяли на стене, прибив рядом моего неродившегося племянника.

— Боже… — выдохнула я, закрывая ладонями лицо.

Бедная девушка, она же была так молода… За что с ней так?

— Вампирская история проходит через циклы, — резко поменял тему Алекс, — примерно раз в сотню лет наша молодежь начинает думать, что людьми надо править не из тени, владея всеми более-менее крупными компаниями, а напрямую. И тогда они начинают почему-то убивать всех людей подряд, показывая силу. Охотники звереют и начинают убивать вампиров без разбора, получается война на пару десятков лет, потом все успокаиваются. Как раз начало войны было в тот год. Это сделали английские охотники — они ведь вампиры, да еще и немцы, проклятые фашисты! — от горечи в его голосе я все же разрыдалась, как ни старалась сдерживаться. — Их не волновало, что Алисия родилась в сорок шестом, а Фридрих — в тридцать пятом. Отец сошел с ума и застрелился. Ему казалось, что это все его вина, потому что он был штандартенфюрером СС, потом служил в Анненербе. Несмотря на то, что к рождению Алисии он уже оставил службу, он не смог себя простить. Мама от горя умерла через полгода. Я остался один. Поначалу убивал всех подряд, разрывал на куски, рвал зубами. Потом стал выслеживать охотников. Они умирали долго, как моя Алисия, сутками. А потом понял — виноваты эти бешеные звери, которые всегда выводят нас из равновесия, эти зарвавшиеся щенки, по больше части свихнувшиеся от обретенной силы обращенные. И тогда я предложил охотникам и совету старейшин договор — они сообщают мне о таких вот уродах, я их убиваю, все просто. Война тогда так и не набрала обороты, затихла. И с каждым убийством я понимаю, что чья-то сестра вернулась домой из кинотеатра, хоть вампир, хоть человек.

Развернувшись к нему, я вцепилась ему в шею, пряча мокрое от слез лицо на широком плече. Он совсем один. Столько лет уже мстит без возможности отомстить, а тут еще какие-то сучки ему изменяют и разбивают сердце! Я никогда-никогда его не предам. У него и так достаточно боли, ни к чему прибавлять еще один повод страдать.

========== Часть 6 ==========

Алекс удивительно спокойно вел себя после своего весьма шокирующего рассказа, мне же было не по себе от осознания его одиночества. Совсем-совсем один, никем не любимый, отгородившийся от всех за своей холодностью и невозмутимостью. Первое время было даже неловко за тон, который я взяла в начале нашего знакомства, но потом мужчина тихо и серьезно попросил не унижать его жалостью, в итоге мне пришлось признать, что, во-первых, он ведь справился, во-вторых, я же недавно вампир, не могла заранее хотя бы примерно знать его историю, так что и вины моей, вроде бы, никакой — ну хамила и хамила. Подумаешь, кому я только не хамила, даже не представляя, какие у них на душе секреты.

Утром, только открыв глаза из-за вибрации телефона на тумбочке, я тут же их закрыла и прикусила губу, пряча улыбку. Моя дурацкая привычка спать почти на животе, чуть-чуть отклоняясь на бок и далеко выставляя согнутую в колене ногу, всегда мешала спать не одной. Но за эти несколько ночей почти не двигающийся во сне маньяк нашел выход — устраивался у меня за спиной, подложив одну вытянутую руку под меня, а другой мягко обнимая за талию. Его голова вместо подушки покоилась на моей спине между лопаток, он чуть наваливался на меня плечом, не давая ворочаться и крутиться, а ведь эта неспокойность всегда не давала мне выспаться. Нет, я должна найти в нем косяк!

Протянув руку за телефоном, не менявший положения мужчина принял вызов и пробормотал мне в спину:

— Фон Маттерштейн, — мне было не разобрать, что ему отвечают, да меня и не интересовало это, собственно говоря, — ja, ja… — Мысленно прибавив к этим словам “натюрлих” в конце, я тихонько хихикнула. Его покоящаяся подо мной рука согнулась и обняла меня, теплые губы прикоснулись к шее. — Ja.

Положив телефон рядом с подушкой, блондин покрепче прижал меня к себе и вздохнул, явно намереваясь еще поспать.

— Тебя куда-то вызвали? — дошло до меня, я сразу же расстроилась.

— Я редко бываю занят дольше недели, — с какой-то извиняющейся интонацией увильнул от прямого ответа Алекс, — какой сувенир привезти тебе из Эквадора?

— Так далеко… — потеревшись носом о внушительный бицепс, я вздохнула. Это его работа, его смысл жизни, не буду же я просить его остаться, тем более, что он предупредил меня сразу. — Магнитик привези какой-нибудь что ли.

— Магнитик? — удивленно переспросил вампир, приподнявшись и повернув меня на спину. Я кивнула. — Может, что-то посерьезнее? Не хочешь? Ну, раз магнитик…

Усмехнувшись, я представила, сколько магнитов из разных стран будет у меня на холодильнике со временем. Так, стоп, то есть… Он собирается еще приехать, да? Ну, мы вместе, конечно, вроде как, но он домой не собирается?

— А ты, когда закончишь, сразу сюда приедешь? — все же решила уточнить я, отвлекая блондина от задумчивого разглядывания моего лица.

— Ну, у меня два варианта, — хмыкнул он, наклоняя голову и касаясь губами моей шеи, — к тебе или в поместье, но, думаю, слугам и без меня неплохо живется.

— А тебе не страшно их оставлять? — перебирая мягкие волосы, я искоса наблюдала за немцем.

Какой же четкий острый контур нижней челюсти, но при этом его лицо не выглядит костлявым — такая красотища… Движение каждой мышцы видно, когда он приоткрывает рот, чтобы лениво и влажно поцеловать, коснувшись языком, мою шею и плечо.

— Они мои обращенные, — улыбнулся Алекс, мягким поглаживающим движением забираясь рукой под мою футболку.

Ну какая же улыбка!.. И что он во мне нашел? Ну, я не уродина, конечно, но… Ах, да. Предательства у нас за плечами.

В конце концов, почему всегда все делает он? Да, я боюсь впустить член в себя, но минет же я сделать вполне могу, пусть он у меня прям так крышесносно никогда не получался. Толчком в плечо опрокинув мужчину на спину, я устроилась верхом на его животе, упираясь ладонями в широкую грудь.

— Сегодня ты сверху? — уголки его губ дернулись, но изобразить улыбку у него убедительно не получилось.

Я буквально видела, как по-наркомански расширяются его зрачки, большие ладони с нажимом огладили бедра и хозяйским движением устроились на ягодицах. Избавившись от футболки под голодным взглядом, я потянула ее с арийца. Он приподнялся, помогая, потянул меня к себе, удерживаясь на одном локте и жадно оглаживая мое тело. Ему и не нужно было говорить, что он меня хочет, это и так было неплохо видно.

С усилием уложив его обратно, я нависла над здоровым телом, целуя нетерпеливо подавшегося навстречу вампира, скользя ладонями вниз по его груди, очерчивая контуры каждого шрама, следуя изгибам жестких мышц. Алекс не отставал, его руки не отрывались от моей кожи, нагревшиеся кончики пальцев оглаживали ключицы, лопатки, ребра, легко нажимали на позвонки.

— Распусти волосы, — хрипло попросил полицай, ерзая подо мной, чтобы переползти чуть выше и удобнее устроить голову на подушке. Я выполнила его просьбу, склонилась, игнорируя приглашающе приоткрытые губы, коснулась напряженной шеи, поцеловала чуть ниже, прикусила ключицу. Протестующе застонав, я толкнула его в грудь, когда он приподнялся, вжимаясь губами в мое плечо, — командовать вздумала? — рыкнул блондин, рывком садясь. — Мне хорошо, когда тебе хорошо, — прошептал он, жадно шаря руками по моему телу, целуя плечи, — не нужно ничего делать для меня, я все сам.

Честно говоря, мне и расхотелось что-то делать. Я только выгибалась, подставляясь, изо всех сил цеплялась за его шею и старалась сдерживать совсем уж громкие стоны, потому что его рот совершенно обычными и, казалось бы, много раз привычными прикосновениями творил невообразимое.

— Алекс, я… — захлебнувшись стоном, я прижалась лбом к его губам.

— Was? — выдохнул он, опуская обе руки на мои ягодицы, забираясь пальцами за пояс домашних штанов.

— Я хочу тебя, — едва не всхлипнула я. Глухо застонав, мужчина одним движением стянул на бедра мои спортивки вместе с бельем, скользнул всей ладонью по промежности, — только не делай мне больно, пожалуйста…

— Я не буду, — еле слышно пообещал он, обнимая меня одной рукой за талию.

Ему явно было не слишком удобно ласкать меня так, но возбужденный немец, казалось, не замечал этого, лихорадочно целуя и едва не облизывая мои плечи, шею, жадно вылизывая рот. И так с этим не вязалось нежное, неторопливое проникновение в меня двух пальцев. Я дернулась было, подумав, что это вполне могли бы быть и не они, но не стала отстраняться, потому что он вытащил их, поглаживающими движениями обвел вход и снова мягко вошел. Расслабившись, я перестала так тревожно прислушиваться к ощущениям, ответила на поцелуй, чуть приподнялась, чтобы Алексу было удобнее.

Тихо что-то шепча, он уже гораздо ласковее вел губами по моей шее, терся скулой и виском о мою щеку, аккуратно и бережно трахая меня пальцами, покорно вынося ногти на плечах и сжимающиеся в волосах пальцы.

— Тебе хорошо? — наконец разобрала я. С очередным стоном кивнув, я от следующего движения крепче вцепилась в напряженное плечо. — Как ты хочешь? — проведя кончиком носа от моего горла до подбородка, блондин чуть прикусил мою губу. — Двигайся, если хочешь.

— Я так хочу… — простонала я, уже почти не слыша саму себя за стуком сердца прямо в ушах. — Алекс, я…

— Я с тобой, — напряженно шепнул он, — давай сейчас…

Болезненно-сладкая судорога в спине, от которой трясется живот и поджимаются пальцы на ногах, словно по приказу скрутила от поясницы до плеч, заставив выгнуться в крепких объятиях, протяжно застонать, и от задушенного гортанного рычания стиснувшего меня сильнее вампира я будто кончила еще раз, только морально.

Тяжело дыша, мы сидели, обнявшись. Я кое-как натянула штаны на место и уткнулась лбом в мелко подрагивающее плечо лучшего на свете мужчины, обнимая его за шею и чувствуя горячие частые выдохи возле уха. Лично мне, кроме нелепой и ненужной благодарности за потакание моим глупым страхам, и сказать больше было нечего, так что я молча поцеловала его под ухом и прижалась крепче. Рвано дрожаще вздохнув, Алекс откинулся вместе со мной назад, рухнув на подушку и тихонько удовлетворенно застонав.

— Теперь за тобой должок, — пробормотал он мне в висок с легкой усмешкой.

— Тебе что, платить за это надо? — хмыкнула я, приподняв голову и подперев ее рукой.

А взгляд томный, как у объевшегося кота, ленивый такой, довольный. Что ж, можно гордиться собой. Ну или его умением дарить удовольствие и получать его одновременно.

— Нет, за производственные травмы, — мне продемонстрировали правую кисть.

— Это… Я так? — с ужасом прошептала я, осторожно касаясь среднего и указательного пальцев мужчины, выгнутых в фалангах под совершенно неестественными углами.

— Определенные мускулы твоего тела, — игриво повел бровями вампир, убирая покалеченную руку мне за спину. Прикрыв глаза, он несколько раз быстро выдохнул, напрягся всем телом под довольно мерзкий хруст, — вот и все, — расслабившись, блондин улыбнулся, — за полчаса сухожилия срастутся. А еще, — поерзав, он положил свои большие ладони мне на спину, — я понял, почему ты боишься, когда со мной, — я еще не отошла от экстремальных методов лечения, поэтому не сразу поняла, что к чему, а он уже продолжил: — несколько лет назад из информационного блока для новичков убрали один очень важный абзац, теперь из-за этого проблемы.

— Какой абзац? — приятно тянуло все мышцы, двигаться не хотелось, поэтому я медленно сонно моргала и не делала больше ничего.

— Насчет влияния чистокровности на репродуктивную систему, — боже, ну почему этот бюргер разговаривает такими сложными словами? Но звучит его речь всегда красиво и плавно, спору нет, — у женщин холодная кровь проявляется лишь в пониженной чувствительности, у мужчин же все хуже.

И уставился на меня. Надо думать, что ли?..

Дошло. Так вот почему он так спокойно отнесся к моему страху и так легко пообещал не совать в меня член!

— Что, совсем-совсем? — уточнила я. Вампир-импотент кивнул. — Вот здорово! Ой, то есть…

— Я понял, — со смехом перебил Алекс, приподнимая голову, чтобы поцеловать меня.

Вот, вроде бы, минус, а в данной конкретной ситуации такой плюс! Я даже думала и правда найти себе такого парня, а тут он сам меня нашел. Придется искать в нем другие косяки.

— Но ты же говорил, что кончаешь вместе со мной, — насупилась я, подловив его на очевидной лжи.

— Техника сухого оргазма, — пожал плечами мужчина, — на самом деле, чтобы удовлетворить чистокровную, надо каторжно трудиться не меньше часа, а надоесть успевает за полчаса, никакого возбуждения на столько не хватит. С тобой же так хорошо, — мурлыкнул он, погладив меня по спине, — ты и более чувствительна, и я не успеваю устать.

— Представляю, каково целый час делать куни, — фыркнула я, не удержавшись от подкола.

— Потом еще столько же нет возможности нормально говорить, — пожаловался бедолага, потерев подбородок, — а она еще и лежит, как кукла, потому что удовольствие получает только от хорошей вагинальной стимуляции. В общем, встречаются между собой чистокровные только от большой любви или ради брака.

— Стоп, а как же вы размножаетесь? — тряхнув головой, я устроилась на блондине поудобнее.

Так это все интересно, как совершенно другой мир!

— Мы сейчас будем об этом разговаривать? — недовольно зевнул вампир. Я скорчила просительную мордочку, и он сдался: — Ну ладно. У нас есть механизм переноса сознания, у тебя тоже, — оп, еще интереснее! — когда через укус вампир передает свое сознание, а его тело, если он чистокровный, остается с одними минимальными рефлексами. Так хотел сделать с тобой твой хозяин, но не успел.

— А если обращенный? — уточнила я.

— Тело умирает, — пожал плечами немец, — когда чистокровный возвращается в свое тело, тело-носитель тоже умирает.

Это все без-зумно интересно, но я же спрашивала о другом! Или…

— То есть, твой отец…

— Нашел человека с хорошей родословной, похожего на него внешне, и сделал меня, — спокойно кивнул вампир, — биологически у нас с Алисией разные отцы.

— Какая… — я попыталась подобрать слово. — Жуть. И это не считается за измену, так ведь?

— Ну это ведь был мой отец, просто в другом теле, — кивнул Алекс, — для нас нормально занимать чужие тела по мере необходимости, пойми.

Поняла, конечно. Но, раз уж всплыла тема об изменах, задам вопрос, который уже несколько лет не дает мне покоя.

— А если, допустим… — вздохнув, я уткнулась носом ему в плечо, пряча шею. — Если меня снова изнасилуют, это будет считаться за измену?

— Ты глупая, что ли? — возмутился блондин. — Нет, конечно, и не говори так больше никогда!

Успокоившись, я пообещала больше так не делать и спросила, что он хочет на завтрак.

Тридцатое октября, среда, 2013

Проснувшись в номере отеля, я с тоской оглядел большую и чертовски пустую постель. Я столько лет не просыпался с кем-либо, одноразовые девушки не задерживались до утра, да и не хотелось этого. А тут меньше недели — и я поплыл, вся моя броня превратилась в яичную скорлупу. А все дело в моей совершенно идиотской уверенности, что Мария меня не предаст. Вбил себе в голову и теперь со страхом жду, когда эта беспардонная нахалка добьет меня. Жду и не могу оторваться от нее. Мог бы из Висбадена тогда поехать в поместье, но нет, зачем-то вернулся и вляпался еще крепче.

Вздохнув, потянулся за телефоном. Местные полицейские уже вычислили нужных мне молодых людей, которые наверняка уже знают, что я иду за ними. В номере благодаря кондиционеру царили приятные плюс тридцать семь, но перед выходом на улицу я прохладным душем опустил температуру до тридцати одного. А то только утро, а уже под тридцать на улице, перегрев мне не нужен. Меч брать не стал — иду как официальный представитель Интерпола, так что только пистолет.

Нужный дом оказался просто хибарой. Впрочем, меня встретили раньше ударом по голове из-за угла, как трусы.

Очнулся подвешенным за скованные руки к потолку, причем руки были скованы за спиной, все болело. Обреченные говорили на испанском, который я всегда плохо помнил, но глумление узнал безошибочно. Приставили ровно к пупку арматуру, вбили насквозь. От шока почти перестал чувствовать, от злости забыл про боль совсем. Оставили меня висеть, ушли за фотоаппаратом, если судить по словам.

С трудом осмотрев запястья, пришел к выводу — наручники титановые. Содранная кожа не зажила, хотя прошло несколько часов. Подтянул колени к груди, резко выпрямил, качнувшись назад, уперся ногами в потолок и, держась за длинную цепочку наручников, потянул. Одно из звеньев сломалось с громким скрежетом, упал на спину. Арматура выбилась от столкновения с полом почти целиком, оставшиеся два дюйма вытянул сам. Встал. Вырвало кровью и желчью от боли.

Арматурой переломал этим двоим руки и ноги. Они обращенные, заживать будет долго. Затащил их в ту комнату, связал руки, подвесил на крюк спина к спине. Нашел виски и спички, поджег дом, забрал с холодильника четыре магнита с видами Эквадора, вернулся в гостиницу. Через три часа сел в самолет до Мехико.

Джексон Лайвилл

Жан-Жак Шарье

Почти полночь. Через семнадцать часов буду в Москве. Нужно по возможности скрыть от Марии раны. Ложусь спать.

Комментарий к

Так сложно всегда писать по ним НЦ, потому что нет такого количества синонимов к словам “нежность” и “поцелуй”, чтобы текст был разнообразным, они слишком нежные и целовабельные :)

========== Часть 7 ==========

Поскольку в этот раз несносный интерполицай уведомил меня о времени своего прилета, я договорилась со сменщиком, чтобы он вышел на час раньше, в ответ пришлось дать обещание в следующую смену как следует вымыть лабораторию и все приборы — убирались мы сами, потому что техничка формата “тетя Дуся обыкновенная” вечно мыла абсолютно все колбы, даже с нужным содержимым.

В результате я в пять уже была на месте. Хотела было поехать на машине, но в последний моментспохватилась и вызвала такси, чтобы всякие стодевяностосантиметровые арийцы не ныли. Уже так давно никого не встречала, хоть на вокзале, хоть в аэропорту.

Из отсека выдачи багажа стали выходить люди, встречающие оживились. Вот он, идет, на полголовы выше практически всех. Кажется мне, или прихрамывает? Надеюсь, в этой поездке его не сильно ранили.

Когда Алекс заметил меня и чуть ускорил шаг, я предвкушающе улыбнулась. К тому моменту, как он подошел и наконец обнял меня, чуть наклоняясь, чтобы я тоже могла его обнять, я уже нетерпеливо мелко подпрыгивала на носочках.

— Я вижу, ты скучала, — усмехнулся мужчина, коротко потеревшись носом о мой висок и наклоняясь сильнее за поцелуем. Чтобы не лохматить светлые волосы, я просто положила ладонь ему на затылок, отвечая на умопомрачительно нежный поцелуй, — я тоже скучал.

— Поедем или хочешь перекусить? — стоим, обнимаемся, мешаем всем пройти…

И плевать!

— Хочу посмотреть с тобой какой-нибудь фильм, съесть много вредной еды, а потом пару раз показать, как сильно мне было одиноко без тебя, — промурлыкал мне в ухо вампир, прекрасно чувствуя, как я вздрогнула.

— Твои планы меня вполне устраивают, — смущенно улыбаясь, я отстранилась и достала телефон, чтобы вызвать такси.

Но наемная машина не понадобилась — немецкое посольство снова предоставило подданному канцлера автомобиль. Все тот же здоровенный темный внедорожник. Ладно, нет смысла спрашивать, как он чувствует габариты этого монстра, проблем с этим явно нет.

— А как тебя с твоим арсеналом пускают вообще в аэропорт? — поинтересовалась я, удобно устроившись на переднем пассажирском сидении.

Так хорошо, когда не нужно следить за знаками, думать о передачах, переживать, заметили ли поворотник, а можно просто ехать.

— Удостоверение Интерпола и разрешение от него же, — пожал плечами мой маньяк, глянув в зеркало заднего вида, — хотя выражение лиц у охраны на входе всегда одинаковое.

Хихикнув, я вытянула ноги, покрутила шеей. Тяжелый был день, все время стоя или на корточках, столько переделано дел…

Ну да, я позорно заснула. Причем проснулась только в своей постели, когда телефон показывал аж полшестого утра. Рухнули планы Алекса… Этот самый Алекс спал рядом, снова устроившись за мной и используя мою спину вместо подушки. Так уютно…

В предрассветном сумраке прекрасно были видны участки оголенного мяса на внутренней стороне запястья той руки, что лежала подо мной, вытянутая и, наверное, давно онемевшая. Просто содрана кожа, похоже на наручники. Что же там с ним было?

Осторожно, чтобы не разбудить чутко спящего вампира, я потянулась к его кисти, чуть сдвинула закрывающий нормальный обзор длинный рукав.

Пошевелившись, мужчина перехватил мою руку и крепко сплел в замок наши пальцы.

— Не обращай внимания, — хрипло спросонок пробормотал Алекс, — спи.

— Больно? — тихо спросила я, сжимая его руку в ответ и прикрывая глаза.

Ну конечно, он скажет, что нет, хотя, если судить по тому, что эти неглубокие раны еще не зажили, наручники или что там было, были титановыми.

— Немного, — явно уже засыпает, честный полицай.

Улыбнувшись, я поудобнее устроила голову на его бицепсе. До будильника больше двух часов, его теплая рука и все его теплое тяжелое тело давали ощущение уюта и защищенности, которых так не хватало те четыре ночи, что его не было. Кажется, эта симпатия начинает перерастать в нечто большее, как банально.

Утром я сидела боком к столу, привалившись спиной к стене. Остывала каша, давно щелкнул закипевший чайник. Прикрыв глаза, я закусила губу и дрожаще вздохнула. Завибрировал на столе не мой телефон. Из-под стола появилась рука, нашарила мобильник, утащила его под стол. Видимо, звонивший не слишком важен, потому что язык Алекса продолжал заниматься далеко не разговорами.

Застонав, едва не захныкав, я запустила и вторую руку ему в волосы, чуть сжимая и ласково гладя. Бесстыдный гаденыш вошел в меня языком, заставив прогнуться, стул опасно скрипнул. Я всегда была не слишком способна к сладострастным звукам, переживала удовольствие преимущественно молча, но с ним его слишком много, чтобы не стонать, плавиться, сходить с ума…

Отходя от оргазма у него на коленях, я лениво подумала, что надо чаще говорить ему о не слишком хорошем настроении и побаливающей голове.

— Уже лучше? — все еще хрипловато усмехнулся блондин, накладывая себе в тарелку овсянку.

— Определенно, — расслабленно вздохнула я, — только теперь я не хочу на работу.

— Надо, — чмокнув меня в лоб, он аккуратно пересадил меня на стул и взялся наливать чай, — а вечером можно куда-нибудь сходить, если хочешь.

— Вечером я хочу твои вчерашние планы, — не получалось говорить нормально, все какое-то томное мямленье.

— Не вижу причин тебе отказывать, — ухмыльнулся вампир, ставя на стол кружки и садясь напротив.

— А кто звонил? — его тарелка оказалась моей, так что мне досталась уже готовая к употреблению каша.

— Управляющий поместьем, — наклонившись, Алекс поднял с пола свой телефон. Надо же, вспомнил… — я ему потом перезвоню, у него не бывает слишком срочных дел.

— А много у тебя в поместье народу? — кое-как приходя в норму, я сделала себе бутерброд.

— Да нет, — пожав плечами, мужчина перечислил: — две горничные, повар, управляющий, секретарь, садовник, рабочий и охранник.

— М-да, совсем чуть-чуть… — сдерживая смех, я тщательно облизывала ложку.

И только через полминуты обратила внимание, что Алекс не ест и очень внимательно наблюдает за моими действиями. Понимая, что времени на еще один секс нет, я с сожалением отложила столовый прибор и пошла собираться.

Когда я уже собирала волосы в тугой “колосок”, с кухни донесся звучный чих. Мистер, вернее, герр Терморегуляция простудился, замечательно. Радует одно — это не вирус, а воспаление от переохлаждения. Ну и вполне понятно — где ему было за все перелеты с пересадками принять теплый душ?

Тридцать первое октября, четверг, 2013

В самолете от Рейкьявика до Парижа летел с Клаудией. Она меня не видела, что только к лучшему — не хотелось бы с ней говорить. Уже не больно.

Мария встретила меня, явно была рада видеть. Судя по тому, что она заснула по дороге домой, у нее был тяжелый день, не стал будить. Наконец-то засыпал, обнимая ее.

Первое ноября, пятница, 2013

Рано утром Мария увидела следы от наручников. Истерику не закатила — замечательно. Потом я уже не мог заснуть, любовался ее руками. Тонкие, длинные пальцы, узкая ладонь, красивая форма ногтя. Я первый раз обратил на них внимание, когда она делала вскрытие. Такая милая, ласковая, нежная девушка так восторгается убийствами. От этого и тревожно, и щемит в груди от умиления. Всегда так открыто и благодарно принимает ласки, не стесняется своих желаний и теперь уже не боится. Глупо влюбляться после того, что было с Клаудией, но разве это зависит от меня?

К счастью, кроме уборки в лаборатории, больше несидячей работы не было. Я написала отчет, посидела немного в социальных сетях и с удивлением обнаружила, что сегодня первое ноября — день рождения нашей ныне покойной классной, мы всегда собирались классом в этот день. Встреча выпускников… А хочу ли я идти? Уже три раза пропустила, потому что работала, а сегодня, как назло, заканчиваю за два часа до назначенной встречи. Так, ладно. Посмотрим, что скажут мои планы на вечер.

Арийские планы на вечер были не против сходить в этот несчастный клуб, даже советовали мне это сделать. А чего бы не засветить такого мужика, м? Написав в беседу, что приду и не одна, я вздохнула. Зачем я согласилась? Нет, отношения у меня с одноклассниками ничего так, просто… Не по себе немного.

Потерял родовой перстень. Не знаю, когда именно он соскользнул с пальца. Отец, наверное, в гробу перевернулся. Молодец, Алекс, ты первый за шестьсот лет глава рода фон Маттерштейн, который потерял символ своего главенства, поздравляю.

Когда я пришла домой, ни разу не собранный немец сидел на кровати, сложив ноги по-турецки, и как-то очень нервно грыз костяшки пальцев. На мой вопрос сказал, что потерял родовое кольцо. Я помню его — массивный такой перстень-печатка, Алекс его на среднем пальце левой руки носил. А потом вдруг он легко улыбнулся, вскочил, поцеловал меня и весело сказал, что это не беда, потому что все равно он последний из фон Маттерштейнов, обвинить его некому.

Вздохнув, я проводила его взглядом. Веселье натуральное, но явно искусственное. Если кольцо тут, думаю, найдется со временем. Хотя, судя по положению вещей, аристократ уже все перерыл. Не жалко ему, как же…

Вместо осеннего пальто в этот раз вампир приехал в теплой черной парке точно по фигуре. Вот засранец, хорош-то как!

— Трудно поверить, что тебе уже за восемьдесят, — усмехнулась я, наблюдая за завязыванием темных “тимберлэндов”.

— Не “за”, а “почти”, — поправил мужчина, выпрямляясь, — если бы мы не умели приспосабливаться, о какой тайне бы шла речь? Выходим?

Мы поехали снова на его машине. Ну и пусть, ну и пожалуйста! Мне же лучше.

— А ты привез мне магнитик? — вдруг вспомнила я, выпрямившись так резко, что блондин даже вздрогнул.

— Уже на холодильнике, — улыбнулся он, положив ладонь мне на бедро. Ну да, ну да, коробка автомат, ему такое можно делать… Хотя и на моей машине с механикой он тогда ехал абсолютно нормально. Остановившись на светофоре, Алекс вдруг наклонился ко мне и хрипло шепнул прямо в ухо: — Я чертовски хочу тебя прямо в этой машине.

У меня аж мурашки побежали по бедрам, прямо под его рукой, я сглотнула и смогла выдавить только:

— Ну не сейчас же…

— Разумеется, — снова надев эту свою невозмутимую маску, он отстранился, но руку не убрал.

— Это же не твоя… — вспомнила я, кажется, краснея, потому что, блин, я тоже хочу его в этой машине и прямо сейчас!

— Моя, — спокойно сказал вампир, паркуясь все так же одной рукой, только иногда перенося ладонь с моего бедра на рычаг, — у меня в нескольких странах, где я часто бываю, свой транспорт, просто он на стоянке посольства стоит. А теперь иди сюда.

Заглушив двигатель, немец-транжира наклонился ко мне, целуя как в последний раз. Тихонько застонав, я ухватилась за его куртку, подалась навстречу, позволяя раздвоенному языку творить все, что вздумается его хозяину.

— Давай никуда не пойдем, — едва ли не всхлипнула я, когда большая ладонь скользнула чуть выше по бедру.

— Это будет невежливо, — коварно усмехнулся мужчина, чуть отстранившись. И чихнул, отвернув голову и прикрывшись воротником парки, — извини.

— Какой ты бессовестный… — только и вздохнула я, взявшись за ручку двери.

Ни капли раскаяния, только довольная усмешка.

Один из моих бывших одноклассников работал в этом клубе помощником администратора, поэтому все уже давно встречались тут, снимая на вечер вип-комнату на двадцать человек, в которой было потише, чем в основном зале. Убедившись, что мое имя есть в списке, несколько уступающий габаритами моему сопровождающему охранник впустил нас в небольшую комнату, где уже было человек десять.

Когда все знакомились с Алексом, всегда кичившийся должностью Серый величественно произнес:

— Старший лейтенант Сергей Савельев, космические войска.

— Следователь по особо важным делам Александер фон Маттерштейн, Интерпол, — вежливо улыбнулся вампир, пожимая ему руку.

Ну хоть кто-то сбил с него привычку гордиться званием, парень он нормальный, но перспективы голову кружат.

Мы сидели рядом на кожаном диване, ждали остальных и свой заказ. Теплая ладонь совершенно собственнически и по-хозяйски покоилась на моем бедре, иногда оглаживая колено. Это не столько заводило, сколько придавало уверенности. Не знаю, что там думали остальные, а я просто чувствовала себя нужной и защищенной, накрывая его ладонь своей и видя легкую ласковую полуулыбку.

Вечер прошел неплохо, завершился еще лучше — Алекс и правда трахнул меня на заднем сидении, хрипло шепча, какая я красивая и как ему нравится прикасаться ко мне везде. Слово “везде” приобретало совершенно особый смысл, если учитывать, что его пальцы в это время были во мне.

Взъерошенные, уставшие, мы ввалились в прихожую, кое-как разделись и завалились спать, забыв выключить свет и посмотреть фильм.

========== Часть 8 ==========

Утром я проснулась первая. Улыбнулась, ощущая крепкие объятия и тяжесть светловолосой головы на спине. Ручной такой, ласковый — как эта Клаудия могла его не любить? Он меня еще не любит, а уже такой обходительный и нежный.

Раздумывая о достоинствах спящего рядом мужчины, я неосознанно рисовала кончиками пальцев узоры на его раскрытой и чуть подрагивающей ладони. Щекотно, наверное. Остановиться меня заставил только приглушенный стон.

— Нет-нет, пожалуйста, еще немного! — хрипло взмолился Алекс, уткнувшись лбом мне в шею.

Я послушно очертила линии на ладони, еще чуть-чуть порисовала бессмысленные знаки — и блондин сжал меня крепче, захлебываясь рычащим стоном. Чувствительные ладони, да?

— О майн готт… — выдохнул он, расслабленно наваливаясь на меня. — Данке…

— Я не специально, — кое-как сдерживая смех, я завела руку за спину и погладила его по волосам.

— Но было очень хорошо, — промурлыкал мне в ухо мой ручной ариец, — тебе пора уходить?

— Да, — потянувшись за телефоном, я с сожалением вздохнула, потому что до будильника оставалось всего семь минут, — вернусь после четырех, так что меня не жди и ложись спать.

— Зачем мне ложиться днем? — непонимающе спросил Алекс.

Он отпустил меня на сутки только после долгого возмущенного монолога о том, что девушка не должна на такой сложной работе проводить столько времени, что это противоречит трудовому законодательству, что один из двух моих сменщиков, ушедших в отпуск — козел и далее по тексту. Но отпустил без попыток мной командовать, за что ему большое спасибо.

Второе ноября, суббота, 2013

Я увезу эту женщину в Германию и покажу, как нужно жить, когда твой бойфренд — миллионер! Подумать только — на работу на целые сутки! Ее десятичасовые смены меня и раньше раздражали, теперь же я просто в бешенстве! Посажу ее дома и пусть занимается какой-нибудь частной экспертизой шесть часов в сутки!

Теперь по порядку.

Мария разбудила меня совершенно сумасшедшей стимуляцией ладони. Я боялся, что умру на месте от наслаждения или сойду с ума. Замечательная женщина. Делает все, что я ни попрошу, и, кажется, желает меня не меньше, чем я ее. Почему-то эти отношения меня несколько пугают новизной чувств, хотя, вроде бы, уже любил. Вот только был ли любим? Да и это чувство полного доверия после причиненных страданий я испытываю впервые. Видно, что я не один боюсь снова быть преданным и не один так глупо и наивно доверяю.

Наверное, эта женщина — все же моя судьба. Нужно сделать запросы и просмотреть ее родословную. Светловолосая, серо-голубые глаза, органичные черты лица — хорошая наследственность. Если среди ее предков на пять поколений только славяне, можно быть спокойным. Заодно хоть как-то займу целые сутки — бесконечность, когда она так близко и недосягаема.

Работы толком и не было — видимо, в мою смену на нашем участке решили никого не убивать и не грабить. Не вижу в этом ничего плохого, потому что, доделав отчеты по висевшим двум делам, я вполне обоснованно смогла прилечь на диванчик в лаборатории и подремать.

Родословная прекрасная. Паспортный стол без задержек предоставил мне данные, даже с фотографиями. Самые темные волосы у прапрадедушки с маминой стороны, и те русые. Глаза у всех светлые — голубые, серые, зеленые (редко). Судя по типажу лица, доминирует генетика со стороны отца, Мария очень похожа на бабушку с этой стороны.

Что-то со мной не так. Когда мне понравилась Клаудия, я исследовал ее генеалогическое древо до того, как позволил себе даже думать о поцелуе. Тут же иначе — спохватился только тогда, когда погряз окончательно, утонул в ней и никогда уже не выберусь. Мысль о женитьбе не вызывает серьезного отторжения. Больше чем уверен — не вызвала бы, даже если бы матерью Марии была еврейка. Боже, я ли это вообще?

Я пришла в половину пятого. Старалась не шуметь, чтобы не будить Алекса, а потом заметила, что в гостиной горит свет. Правда, обнаружился немец на кухне — стоял в темноте у окна в одних джинсах, опираясь ладонями на подоконник, и смотрел. Шел снег. Хотя я только что заходила, и его не было!

— Доброе утро, — не оборачиваясь, негромко поприветствовал меня мужчина.

То ли не ложился совсем, то ли встал пораньше к моему приходу. Такой милый!

— Доброе, — я прижалась щекой к обнаженной спине, обнимая теплое тело.

Обернувшись, блондин сел на стул и, откинувшись на спинку, приглашающе похлопал по своему бедру.

Мы сидели и смотрели на падающий снег. Крупные белые хлопья, как движущаяся стена.

— Алекс? — я подняла взгляд.

— М? — он посмотрел на меня.

Такой красивый, успешный, уверенный в себе мужчина. И столько незаслуженной боли у него за плечами, столько страданий и одиночества. Но он все равно доверился мне, вложил свое израненное сердце мне в руки и теперь явно со страхом ждет, что же я с ним сделаю, какую еще рану нанесу. Но я не стану.

— Я… — а вдруг это всего лишь увлечение его яркостью и романтичностью? Вдруг он первым швырнет мое сердце, разбивая его по еле сросшимся швам? — Кажется, я…

— Не нужно говорить, — шепнул блондин, мягко касаясь моих губ подушечкой большого пальца, — потому что я, кажется, тоже.

Больше ничего не нужно было. Мы медленно целовались, и я чувствовала себя совершенно защищенной в его руках.

========== Часть 9 ==========

Алекс смог быть со мной почти неделю, но его снова вызвали куда-то в Штаты. Я хотела взять отгул и побыть последние сутки с ним, да вот только дисциплинированная арийская натура воспротивилась и выпроводила меня работать. Несмотря на некоторое омрачение из-за скорого отъезда куратора, я все же буквально порхала, ничто другое не могло меня расстроить, и все, не важно, коллеги, следователи или уборщица, улыбались и шушукались о том, что я влюбилась. Да, я влюбилась! Взаимно! Я провожу время с лучшим мужчиной в мире и счастлива! Дела делались быстро, без задержек и сложностей, все получалось, и от этого на душе было еще приятнее.

— Я смотрю, оккупант тебя хорошо трахает, — вдруг сказали за спиной, когда я, чуть наклонившись, в микроскоп изучала очередную пробу с места преступления.

Боже, пьяный Матвей. Чудесно. А ведь три часа до конца смены оставалось, не мог прийти позже и не портить мне настроение?

— Как тебя в таком виде пустили вообще? — не оглядываясь, я прошла к столу, чтобы еще раз взглянуть на одну из фотографий.

— Ну, пришел я трезвый, — усмехнулся следователь, и мне не понравилось то, как близко прозвучал его голос, — хотел просто тебе кое-что сказать перед уходом.

— Ну? — хмурясь, я повернулась к нему лицом, прислоняясь бедрами к столешнице, и скрестила руки на груди.

Мужчина резко подался вперед и обхватил меня руками, шепча в шею:

— У тебя очень сексуальная задница.

Секундный ступор прошел, я попыталась вырваться, но куда мне в силе до него? Брыкаясь, я еле дышала от ужаса, понимая, что меня сейчас снова изнасилуют, да еще и человек, которому я когда-то доверялась полностью. И снова рядом никого нет, мне никто не помо… Стоп.

— Помогите! — как можно громче завопила я. Лаборатория в конце не самого людного коридора, но стены тонкие, может быть, хоть кто-нибудь услышит… — Помоги-ите!

— Да ладно тебе, — прошипел Матвей, зажимая мне рот ладонью, которую я немедленно попыталась укусить.

Освобожденной рукой я попыталась нанести удар поболезненнее, отпихивая ублюдка ногами, но добилась только того, что он усадил меня на стол и пристроился между моих ног. Я решила не тратить силы на крик, раз уж он превращается в мычание, и сосредоточилась на спасении своего тела и психики. Страх уступил место решимости во что бы то ни стало избежать второго в моей жизни изнасилования. Больше я не собираюсь это переживать!

Исхитрившись пяткой лягнуть мужчину под коленку и лишить его надежности стойки, я изо всех сил оттолкнула его и, скользнув под поднявшейся, чтобы удержать меня, рукой, ломанулась к двери, снова начиная кричать. Ухватив меня за капюшон толстовки, Матвей рванул на себя с такой силой, что я по инерции сделала пару шагов назад и шлепнулась на копчик, в результате все еще оставаясь рядом со столом.

— Не сопротивляйся, ну же, — проворчал усевшийся верхом мне на живот тяжеленный урод, снова зажимая мне рот одной рукой, а другой крепко ухватив за запястья, — иначе мне придется сделать тебе больно.

Пытаясь коленями ударить его по спине, я извивалась, как могла, уворачиваясь от попыток меня поцеловать, и мысленно отчаянно упрашивала хоть кого-нибудь зайти и проверить, что происходит.

— Машка, это ты тут вопишь? — раздался недовольный голос за дверью. Матвей напрягся, сжал мои щеки так, что явно останутся синяки, взглядом обещая смертную кару за любой звук. — Или опять со звуком видео смотришь?

Услышав скрип дверной ручки, которую все руки не доходили смазать, я едва не разрыдалась от облегчения. Матвея с меня тут же подняли, дали ему по морде, а я торопливо задом наперед отползла и забилась под стол. Все тело трясло, дышать получалось через раз, но, к счастью, от меня отстали после первой же неудачной попытки вытащить меня из-под стола. Оставив рядом со мной бутылку воды, скопившаяся толпа улетучилась вместе с виновником “торжества”. Ох и не зря тогда всем следователям проводили тренинг по общению с пережившими потрясение людьми…

— Фон Маттерштейн, — да, он всегда так отвечает, даже когда знает, кто звонит.

— Ты можешь приехать? — в своем маленьком уютном подстолье я чувствовала себя в безопасности и относительно спокойно.

— Что-то случилось? — оказывается, от тревоги у него тоже, как и от возбуждения, акцент усиливается.

Но сказать ли ему правду? А если он только про прошлое говорил, что я не виновата, если сочтет за измену? Или отвернется от меня, как родители тогда? Ладно, к чему врать…

— Меня пытались изнасиловать, — тихо-тихо призналась я, очень надеясь, что это не последние слова, которые я говорю ему в статусе его девушки.

— Ты на работе? — напряженно и почти непонятно уточнил Алекс.

И сбросил, стоило мне только угукнуть в ответ. Что ж, теперь осталось подождать его приезда, чтобы узнать реакцию. Пожалуйста, пусть он отреагирует нормально…

Немец примчался через двадцать минут, побив мой личный рекорд скорости. Открыл дверь чуть ли не с ноги, игнорируя повисшего на нем вахтера, что-то говорящего о том, что даже представителям Интерпола сюда нельзя. Стряхнув помеху, мужчина медленно опустился на колени рядом со столом, робко протянув ко мне руки. Я только в этот момент всхлипнула, забираясь в теплые объятия и вцепляясь в крепкую шею как в последнее спасение.

— Meine unglücklichе Maria, — прошептал блондин, стискивая меня до нехватки воздуха. А мне того и надо, — поехали домой.

Я была совершенно не против, так что меня взяли на ручки и со всеми вещами понесли на выход. В принципе, уже все было не так плохо и страшно — в первый раз я приучила себя бороться со страхом, приучала и во время отношений с этим чокнутым. Ничего страшного ведь не произошло — главное убедить в этом себя. И все будет хорошо. Надо только отбросить эти воспоминания и думать о другом. Кажется, Алекс понимал, что мне нужно переключиться, и решил помочь. Что ж, у него получилось —приглашение отпраздновать Новый год в родовом поместье кого хочешь отвлечет.

Алекс уехал, и мне было несколько тоскливо, но, во-первых, он обещал быстро все сделать, во-вторых, я нашла себе занятие. Купила учебник самый простой немецкого с аудированием, книгу с детскими сказками на немецком, чтобы упражняться читать и переводить. По дому везде расклеила стикеры с немецкими названиями предметов —на стульях, холодильнике, окнах. Поскольку в школе я учила английский и знала его на приближенном к разговорному уровне, дикое немецкое произношение и соответствие букв звукам сводили меня с ума, но я прилежно занималась, тратя почти все свободное время и тщательно забивая этим себе голову. Вроде бы, помогало. Заранее написала заявление, нагло выпросив себе десять отгулов в счет отпуска — с тридцать первого декабря до девятого января. Поскольку я в этом, а еще в прошлом и даже в позапрошлом годах не ходила в отпуск, начальство пошло мне навстречу, хоть и со скрипом — праздничные дни у нас обычно самые загруженные. Ну ничего, я за своих сменщиков работала, когда они ходили в отпуска недели на две-три, и они за меня один раз чуть больше недели поработают, не переломятся. Я в прошлый Новый год вообще вышла за них обоих на сутки, якобы у меня семьи нет, а им детей не хотелось расстраивать. Вот теперь мне не хочется своего бойфренда расстраивать. Они, конечно, дулись на меня, но Игорь быстро отошел. Пока вампира не было, я нашла ему подарок на Новый год. Его родовой перстень закатился под ванну, и я нашла его во время генеральной уборки как раз перед его приездом. Хотелось, конечно, порадовать сразу, но тогда придется ломать голову, что дарить, так что я решила не париться.

За остаток ноября и декабрь немец успел привезти мне четыре магнитика. Но в предпоследний день года, поскольку у меня не было смен, мы уже были в аэропорту. Какими правдами и неправдами он сделал мне визу, я даже думать не хотела, если честно. Я не впервые в жизни летела на самолете, но бизнес-классом — первый раз. Абсолютно привычный к переездам и перелетам блондин был абсолютно спокоен, в самолете рассказывал мне про административное деление Германии. Правда, что совсем неожиданно, на эту тему ему частенько приходилось обращаться к переводчику в телефоне. Его имение располагалось недалеко от Саарбрюкена, на границе с Францией. Так что от Берлина мы опять же на самолете добрались до этого относительно небольшого города, а оттуда нас уже на машине водитель доставил в поместье. И оно меня потрясло.

Не сказала бы, что огромное, конечно, но как Алексу не стремно жить одному в доме, где одних только спален пятнадцать штук? Очень даже просторный бальный зал украшали портреты разных поколений фон Маттерштейнов — каждый глава рода с детьми. И все они были как Алекс — те же, почти неотличимые черты лица, волосы, цвет глаз. Различались только костюмы. У последнего портрета мы остановились надолго. Двое практически одинаковых мужчин, различающихся на первый взгляд только военными мундирами, и две относительно красивые девушки. Вот в чем проблема резких мужественных арийских черт лица — они передаются не только сыновьям.

— Ты служил? — я приподнялась на носочки, пытаясь получше разглядеть серую куртку с отложным воротником и погонами.

— Гауптманн Люфтваффе, — кивнул мужчина, чуть присев и посадив меня себе на плечо, — но не воевал. Все мужчины нашего рода проходили, как минимум, срочную службу.

— Тебе даже идет, — я чуть улыбнулась, отметив, что серый мундир прекрасно подчеркивает глубокие серые глаза бывшего летчика, в которых, как я уже успела убедиться, нет ни крапинки голубого или зеленого, — еще пилотка должна быть, да?

Я бедром почувствовала, что он кивнул, и перевела взгляд влево. Что ж, теперь я знаю, как будет выглядеть Алекс лет через… Ах, да, он вампир. Ладно, через много лет. Небольшие морщинки в уголках глаз и между бровей, более глубокие носогубные складки, а уж прищур… Достойный черного плотного мундира. Рассмотрев Алисию, которой на этом портрете было явно не больше пятнадцати, и фрау фон Маттерштейн, я собралась слезать.

— Давай поужинаем и будем ложиться спать, — предложил блондин, опуская меня на паркетный пол, —завтра нужно сделать много дел.

— Как скажешь, — прижавшись к теплому боку, я с удовольствием ощутила его руку на плечах.

Мы перекусили в небольшой и очень уютной столовой, немного поболтали за бокалом вина и все же поднялись наверх.

Там меня ждал, в некотором роде, сюрприз.

— Я буду жить в твоей комнате? — изумленно приподняв бровь, я скрестила руки на груди.

— Приказать подготовить тебе спальню? — детально повторил мою позу Алекс, ответив вопросом на вопрос в совершенно не арийской манере.

— Ладно, уговорил, — фыркнула я, шлепнувшись спиной на мягкую заправленную постель.

— Было так трудно, — негромко усмехнулся мужчина, укладываясь, как бы, рядом, но почти на меня, — я рад видеть тебя в своем доме, Мария, невыразимо рад.

— Так и скажи, что счастлив, — я потеребила кончик его прямого носа.

— Очень счастлив, — послушно сказал мой добрый, нежный, милый и восхитительно ручной психопат.

Утром у меня была небольшая экскурсия в Саарбрюкен, потом мы вернулись в поместье и взялись наряжать в одной из гостиных здоровую пушистую елку. Дурачились, обнимались, заставляя проходящих мимо слуг прятать улыбки. Я даже обмотала аристократа гирляндой, включила ее и на его телефон сделала селфи на фоне практически связанного и весьма недовольного, но все же негромко смеющегося блондина. И выложила эту фотку ему в качестве аватарки в Фэйсбуке, а то он жаловался, что всякие дамочки пишут с попытками познакомиться.

После довольно позднего обеда мы отправились спать, чтобы не клевать носом ночью. Едва не проспали, нас разбудили только в десять. Привели себя в порядок, прогулялись в окружающем дом парке и в половину двенадцатого сели ужинать. Все было очень вкусно, до того вкусно, что я не выдержала:

— Как ты после такой еды ешь то, что я готовлю?

— Во-первых, ты неплохо готовишь, — откликнулся Алекс, наливая нам еще вина, — во-вторых, я неприхотлив. Ну и в-третьих, — он потер губы, — я знаю, какой вкус у серной кислоты.

Рассмеявшись, я покачала головой. Все правильно сказал, надо же мои кулинарные способности на первое место поставить, а то, что он может есть вообще все, что угодно —на последнее.

Немного непривычно было встречать год без речи президента и курантов, вместо них у нас были напольные часы с боем. Я научила обескураженного европейца загадывать желание со сжиганием бумажек, он сопротивлялся, но все равно пил шампанское с пеплом.

— Что ты загадала? — вдруг спросил немец.

— Нет, тогда не сбудется! — смущенно прикусив губу, я стала смотреть на огонь в камине. Может, он не заметит, что я покраснела? Я же не могу сказать, что загадала еще один Новый год встречать с ним! — Вот, кстати, подарок, да!

Мой маневр явно был раскрыт, но маленькая коробочка все же была принята.

— Майн готт… — выдохнул Алекс, перстень немедленно занял свое законное место на его левом среднем пальце. — Мария, это прекрасный подарок! Но, к сожалению, если я подарю свой подарок, он не будет понят, пока я не озвучу то, что загадал. Да и мое желание вообще не сбудется, если я его не скажу вслух. Ты позволишь? — кажется, я знаю, что сейчас произойдет… Затаив дыхание, я кивнула. Вручив мне такую же маленькую коробочку, мужчина тихо произнес: — Я загадал, чтобы мы всегда были вместе.

Да. Кольцо. Боже…

— Ты сошел с ума, — прошептала я, отставив подарок, — мы же так мало друг друга знаем, я не могу так сразу, я…

— Мария, — перебил блондин, вынимая тонкий ободок обязательств из коробочки, взял меня за руку, — это “да”?

Поджав губы, чтобы не разреветься, я кивнула. Ну разве я могу отказать?

Тонкое колечко с довольно крупным камнем идеально село на палец. Ну а чего еще можно было ожидать от герра Совершенство?

— Я так устал быть один, — шепнул Алекс, — мне надоели одноразовые встречи без обязательств. Я хочу обязательств, много-много. Перед тобой. Я люблю тебя.

Не в силах ответить хоть что-то, я спрятала лицо у него на плече, зная, что эти крепкие руки не отпустят. И он исполнит еще не одно мое желание, хотя об исполнении только что загаданного он и не подозревает.

========== Часть 11 ==========

Одиннадцатое января, 2014

Был так занят и счастлив, что совершенно забыл про дневник. Мария просто невероятная девушка. Любознательная, активная, всегда находит повод посмеяться. Она в один день не хотела вставать, и мы валялись в постели до обеда, а в другой внезапно подскакивала на рассвете и тащила меня играть в снежки. Я никак не могу узнать и понять ее всю до конца. Просыпаться с ней рядом, обнимая ее, смотреть, как она спит и морщится, когда свет падает на лицо, стало не просто привычкой, это уже необходимость. Ее утреннее сонное мурлыканье сводит меня с ума, приходится одергивать себя, чтобы не сломать ей ребра и вообще не причинить боль. Я совершенно влюблен, как мальчишка, только теперь не боюсь. Уверен в ней полностью.

Эти непозволительно длинные каникулы, которые я себе устроил, могли бы и вовсе обойтись без вызовов, как в прошлые годы, но доложили сразу о трех группах. Когда в аэропорту Берлина прощались с Марией, я обещал ей постараться сделать все как можно быстрее, но это очень опрометчивый поступок. Скорее всего, даже целым приехать не получится.

Утром снова и намного больнее почувствовал свое одиночество, проснувшись в пустой и слишком широкой для одного постели. Первые несколько часов хотелось скулить, как брошенный побитый пес. Я без аппетита позавтракал и стал собираться, но все валилось из рук, будто все мои силы улетели вместе с ней в Москву. Я люблю эту женщину, люблю неправильно сильно, и ничего не могу с этим сделать. Но придется взять себя в руки, если я хочу увидеть ее еще раз. Как представлю, что оставил ее одну недели на две, минимум, холодеет спина. Она хрупкая и почти беззащитная, вокруг так много негатива. Хочется спрятать ее в поместье и окружить заботой, теплом, любовью, чтобы не знала хлопот и занималась тем, чем хочется. А не эти жуткие смены по полсуток. Наверное, привычка прятать любимого человека от плохого осталась еще со времени взросления моей дорогой Алисии.

Лечу в Шанхай. Китайский знаю совсем слабо, но многие там говорят по-английски, думаю, особенных проблем не возникнет. Несмотря на желание скорее вернуться к Марии, необходимо сосредоточиться и не спешить. Лететь еще почти семь часов, нужно выспаться.

Добравшись на такси до дома, я кое-как приняла душ и буквально рухнула на кровать, понимая, что эти перелеты меня угробят. Да, первый класс, да, удобные кресла, да, вкусные перекусы, но от безделья можно было взвыть. Другое дело, когда Алекс рядом, он может поддержать разговор на любую тему, рассказать что-нибудь. Теперь же я довольно бодро собиралась на работу, прилепив на холодильник магнитики из Берлина и Саарбрюкена. Абсолютно шикарные каникулы! Правда, за них Алексу пришлось расплачиваться тремя подряд поездками, но он справится. А мне надо погрузиться в дела с головой, чтобы не было времени скучать, тогда и эти дни быстрее пролетят.

После отдыха работалось просто восхитительно, так что я решила больше отпусками не пренебрегать. Тем более, теперь мне есть с кем и где их провести. А если всякие сменщики будут ворчать, можно сунуть им под носы трудовой кодекс и фак. Я им тут не семижильная, теперь мне тоже есть, к кому хотеть домой. А то ишь, повесили все на бедную одинокую девушку и радуются!

Вечером Алекс позвонил мне в Скайпе. И на следующий день. И каждый, каждый день звонил. Хоть на несколько минут. Видео не включал, торопился, но всегда успевал спросить, как у меня дела, сказать, что любит и скучает. Сам зато на вопросы отвечал только общими фразами. Если я хвасталась пополнившимся немецким лексиконом, всегда хвалил, поправлял произношение. Но я скучала. Скучала так, что почти не могла спать, забывала поесть, что сразу проявилось в снижении веса. Зато начала экспериментировать со временем заживления. Перечисленными в табличке про чистокровных веществами нарушала целостность кожи на предплечье, предварительно обезболив. Но заживало жутко медленно, приходилось носить повязку и длинные рукава. Алекс будет очень недоволен, когда вернется…

Вместо уволенного Матвея пришла новенькая. Неплохой специалист, но вот только… То ли правда такая, то ли вся эта ее избыточная женственность напускная. Я видела ее только пару раз со спины, но наслышана была сильно. Тяжелее пачки бумаги что-либо поднимать Вика отказывалась, всегда жеманно улыбалась и аккуратно хихикала над грубоватым юмором коллег. Да, я приревновала, потому что мне их расположение приходилось заслуживать почти год, а тут купились на короткую юбку за два дня, кобели! Мне только по прямой просьбе даже сейчас помогали носить тяжести, а у нее чуть ли не насильно отбирали и доносили. Бесило меня это, вот просто жутко бесило. Это не я им привила, что все могу сама, мне пришлось научиться уметь все самой! Неужели дело и правда в хлопающих длинными ресницами глазках и высоких каблуках? Раньше ко мне забегали за советом, как помириться с женой, или просто поболтать, “своей девчонкой” звали. А теперь слюнями капают на нее, я только по работе нужна, стали грубее разговаривать со мной, даже сменщики мои. Какое разочарование…

— Я немного задержусь, — с сожалением сказал по громкой связи Алекс, — буквально на два дня, уже билет взял.

— Да не страшно, — не отлипая от микроскопа, заверила я, стараясь сделать голос как можно более бодрым, — это ведь ненадолго. У тебя там все в порядке?

— Вроде того, — усмехнулся немец. Ясненько, надо подлататься, чтобы швы при взлете не разошлись, — ты дома?

— Нет, у меня сегодня ночная смена, — зевнув, я встала и с телефоном в руках пошла к столу за чистыми пробирками. Не говорить же ему, что это уже вторая часть суток… — в восемь уже вернусь и, обещаю, сразу лягу спать.

— Умничка, — удовлетворенно протянул он новое, но уже любимое слово, — кстати, как насчет моего предложения?

— Которого? — рассеянно уточнила я, роясь в завалах.

— Двойное гражданство и переезд ко мне, — терпеливо напомнил мужчина, — подтвердишь квалификацию, с работой будет просто.

— Ну… — я обещала ему подумать, но препятствий не видела, кроме нежелания оставлять этот участок. — Я пока не знаю.

— Вот приеду и уговорю тебя, — шутливо пригрозил Алекс, — извини, мне пора. И я уже купил тебе магнитики.

— Ура-ура, — хмыкнув, я вздохнула, — пока.

Ну вот. Еще почти сутки до следующего сеанса связи. А ведь должен был прилететь послезавтра…

— Привет, — вздрогнув, я чуть не выронила телефон и резко повернулась к двери лицом.

— Тебя не учили стучать? — процедила я.

А потом вдруг поняла, почему эта Виктория казалась мне знакомой. Дочь хозяина Матвея собственной персоной. Какая приятная встреча.

— Не думаю, что у тебя есть право на такое фривольное обращение ко мне, — улыбнулась, засветив клыки, девушка, — из-за твоей мнительности мне пришлось устроиться в этот гадючник.

Ах, да, в каждом отделении должен быть вампир или оборотень на случай происшествия по типу того, которое свело меня с одним породистым нацистом.

— Мнительности, — фыркнула я, отворачиваясь.

Еще я всяких сучек госпожами не называла! Пошла она!

— Еще один случай неповиновения — и я расскажу об этом твоему хозяину, — тоже мне, угроза!

— У меня нет хозяина, — создав файл, я села и начала набирать шапку отчета.

Да, Алекс будет недоволен тем, что я довела чистокровную до злости. Пусть. Плевать. Никого не собираюсь так звать, ни перед кем не буду унижаться. Как бы ни был мой жених недоволен, он всегда встанет на мою защиту, больше чем уверена.

========== Часть 12 ==========

День был ну на редкость тяжелым, так что я кое-как поужинала бутербродами и завалилась спать. Грели только мысли о том, что полицай прилетит завтра, я хоть ненадолго смогу окунуться в его заботу с головой. А то так все достало… Особенно почти полный игнор следователей и коллег. Просто полный. Сухие просьбы что-то сделать, даже без приветствия — и сразу бегут к Вике. Это даже как-то странно, как массовое помешательство. Ну и пофиг. Все равно Алекс меня дожмет и увезет. Как бы я ни отбрыкивалась, потому что ему в силу титула двойное гражданство иметь несолидно. Ну и совесть меня мучает — он ведь даже дома побыть не может, все свободное время у меня проводит, да и слуги его, бедные, уже учат русский, чтобы не было проблем, пока я не освою немецкий. Да и не держит меня ничто, кроме упрямства и нежелания так кардинально менять жизнь.

Я проснулась от шороха за спиной. Сразу мелькнули нехорошие мысли о ворах, по идее, надо бы затаиться и притворяться спящей, чтобы не провоцировать их, но когда это я тихушничала?

В свете ночника обнаружился только стряхивающий с плеч куртку герр Зубастик. С радостным визгом я, едва не запутавшись в одеяле, бросилась ему на шею.

— Майн готт… — охнул мужчина, пошатнувшись, обнял меня, зарылся носом в волосы. — Я скучал…

— И я! — уже гораздо более аккуратнои без резких движений я помогла ему снять парку, вспомнив о ранах. — Но ты же обещал завтра приехать!

Вместо ответа лукаво улыбающийся блондин скосил взгляд на мой электронный будильник. Ха, три ноль семь, завтра уже наступило… Вот же жучара!

Алекс очень осторожно присел на край кровати, потом чуть отклонился назад и, испустив долгий протяжный вздох, лег.

— Тебе больно? — я устроилась рядом, с тревогой вглядываясь в его осунувшееся лицо.

— Действие анестетика кончается, — чуть поморщился блондин, поудобнее устраивая плечи. Футболку он так и не снял, — но скоро буду здоров. Как ты тут без меня?

— Да неплохо, в целом, — чуть пожала плечами я, запоздало стараясь как можно более непринужденно спрятать забинтованное предплечье под подушкой, — у тебя хоть перерыв будет?

— Конечно, — прикрыв глаза, вампир зевнул, — воин я сейчас не очень хороший.

— Может, — тихонько начала я. Не обиделся бы… — может, тебе лучше было подольше в больнице остаться?

— Я больше не мог ждать, — процедил, поворачиваясь на бок, мужчина, — каждый вечер думал о том, как хочу тебя обнять, — исполнив свое желание, он притиснул меня поближе.

— Тебе же больно… — слабо запротестовала я, стараясь не прикасаться к нему, потому что не знала, где именно он ранен.

Никогда не видела его таким побитым. Из-за ввалившихся щек и темных кругов под глазами, да еще и вместе с нездоровой бледностью этот вампир рекордно походил на, собственно, вампира.

— Это самая приятная боль в моей жизни, — тихо и очень-очень серьезно пробормотал Алекс, мягко касаясь большим пальцем моих губ.

Первая потянувшись за поцелуем, я обхватила его лицо ладонями, наконец-то чувствуя его сильные руки на талии. Мы целовались неторопливо, нежно, так, что тянуло в груди. И только когда Алекс прижал меня поближе, я ощутила, что он мелко дрожит всем телом.

— Ты замерз? — шепнула я, чуть отстранившись.

— Долгий перелет, — буркнул блондин, мягко поцеловал в шею.

— Ну так хотя бы душ прими, а лучше ванну, — прикрыв глаза, я рвано вздохнула, чувствуя скольжение широкой ладони к пояснице.

Опустив руку еще ниже, он дернулся и зашипел сквозь зубы.

— Поскольку любовник я сейчас плохой, пожалуй, последую совету, — криво усмехнулся вампир, медленно тяжело сел, — но потом тебе придется помочь мне сменить повязки.

Степень серьезности ран я осознала, увидев его походку — осторожную, чересчур плавную, в развалочку. Никак не похоже на твердые быстрые шаги Алекса. Ох и досталось ему в этот раз…

Взяв привезенный им пакет с бинтами и пластырями, я пошла на кухню. Достала свою внушительную аптечку, протерла столешницу спиртовой салфеткой, а потом руки просто опустились. Я сидела на стуле, борясь с желанием разреветься, старалась взять себя в руки. Он же тут, ходит, говорит, что все будет нормально. Значит будет! Не любит же, когда его жалеют, вот и не надо этого делать. Просто надо помочь и уложить спать. Но с его болевым порогом и выдержкой какие же должны быть раны, чтобы он не мог сдерживать шипение?

Конкретные. Очень конкретные!

— Китайцы — люди изобретательные, — вымученно улыбнулся придурок, расхаживающий на своих двоих с двумя дырками в животе!

А еще со здоровым ожогом на боку, огнестрельным ранением в бедре. И, кажется, ему со спины пытались кожу снять.

— Тебе точно можно вставать? — уточнила я, пока Алекс усаживался на стул.

— Доктор разрешил, — кивнул он, потянувшись к своему пакету и морщась.

Взяв из его рук ампулы, я сгрузила их в аптечку, кроме одной, распаковала шприц.

— У тебя шов разошелся, — вздохнув, мысленно порадовалась, что профессиональный восторг заставил меня с год назад купить набор, в который входил саморассасывающийся шовный материал, — я зашью.

— Ты не должна, — тихо сказал мужчина, пытаясь заглянуть мне в глаза.

— Твою выпавшую селезенку я тоже потом обратно запихивать не должна! — огрызнулась я, протирая спиртом его локтевой сгиб.

— Прости, — пробормотал он, и мне сразу стало не по себе от собственной защитной грубости и вины в его голосе, — наверное, мне действительно не нужно было приезжать в таком состоянии.

— Я просто волнуюсь, — вздохнув, я отложила пустой шприц и взяла его лицо в ладони, — у меня все еще человеческое восприятие ран, понимаешь?

Полицай смотрел на меня снизу вверх с щемящей сердце преданностью. Грустно улыбнувшись, я огладила большими пальцами сильнее выступившие из-за изможденности скулы, прижалась лбом к его лбу.

— Я люблю тебя, — еле слышно выдохнул Алекс, — впервые мне хочется бросить все и никуда не уезжать.

— Сможешь? — усмехнулась я.

— Вряд ли, — в тон ответил вампир.

Я знала, что обезболивающее еще не подействовало, но он не подал виду, что больно, пока я вытаскивала ненужные уже нитки из раны и заново зашивала. Две дырки в животе были явно не огнестрельными, да и, похоже, сделаны чем-то титановым, потому что обычный огнестрел в бедре уже почти зажил. Сдается мне, интерполицай и сам немного удивлен своим ранам.

— Тебя пытали, что ли? — проворчала я, примериваясь, как получше закрыть повязкой кусок оголенного мяса размером в четверть его спины.

— Просто мучили, — выдохнул блондин, неосознанно чуть наклоняясь вперед, когда я нечаянно коснулась воспаленного края среза, — раньше они паниковали и пытались либо сбежать, либо убить меня, а теперь уже вторые пытаются… — захлебнувшись вдохом, он опустил голову и тихо зарычал.

— Прости, — стараясь больше не давить на больное место, я пластырем хорошенько прикрепила края повязки к здоровой коже.

— Спасибо, — хрипло шепнул Алекс, но конвульсивно вцепившуюся в край стола руку так и не разжал.

Я хотела было спросить, не занесена ли инфекция через раны, но потом вспомнила про токсичную кровь в его вампирских венах.

Когда я закрыла плотной марлей ожог на боку и заклеила раны на бедре, Алекс нетвердо встал и пошел одеваться. Провожая взглядом его крепкую задницу в темных боксерах, я отметила, что походка стала потверже. И впервые действительно осознала, сколько на эту задницу пришлось бед и несчастий. Наверное, только эта надуманная полугероическая месть заставляла его оставаться живым, иначе, думаю, повторил бы он поступок отца.

Спохватившись, я посмотрела на часы. Половина пятого, а мне к девяти сегодня. Смысла ложиться уже нет, я так понимаю. Вздохнув, я заглянула в пакет — на полперевязки осталось. Надо будет вечером не забыть заехать в аптеку.

— Давай позавтракаем где-нибудь? — я чуть не подскочила, не ожидая услышать его голос за спиной. — Не хочу, чтобы ты готовила, если и так из-за меня не выспалась.

— Хорошо, — пожав плечами, я вспомнила о круглосуточном Макдоналдсе через пару кварталов, — зайдем еще в аптеку.

Я быстренько собралась, мы оделись потеплее, решив прогуляться пешком. И я была счастлива, несмотря на то, что мой жених серьезно ранен. Потому что он шел рядом, крепко держа меня за руку, несильный морозец казался незаметным, падал крупный снег. Мы тихонько переговаривались, неторопливо шагая по тротуару, утопая по щиколотку в снегу, который еще не успели расчистить.

— Помогите!.. — откуда-то спереди донесся вскрик, резко оборвавшийся. Алекс нахмурился, ускорил шаги. — Насилуют!

Я остолбенела, широко раскрыв глаза, сердце подпрыгнуло до горла и ухнуло в пятки. Сглотнув, я взяла себя в руки и побежала следом за немцем. На мои крики тогда никто не откликнулся, хоть кого-то я избавлю от этой участи…

Завернув следом за полицаем за угол в полутемный тупичок, я успела увидеть, как он ухватил парня за шкирку и отшвырнул от прижатой к стене девушки. Бледная жертва тряслась, спешно что-то отыскивая в сумочке, а Алекс чуть наклонился влево, прижимая ладонь к только что зашитой ране и болезненно морщась.

— Вы в порядке? — преодолевая страх и ватность ног, я осторожно приблизилась.

И тут она достала баллончик. Алекс взвыл, запрокидывая голову и закрывая лицо руками, а эта сучка бросилась к насильнику, лежащему без сознания.

— Леша, Леша! Ты меня слышишь? — хлопая его по щекам, девушка едва не плакала. — Кто просил тебя лезть? — крикнула она трущему глаза немцу. — Это была ролевая игра, неужели не ясно?

Ах, игра. Кто его просил лезть, да? Ну все, мать твою.

— Если это была игра, — чуть не поскользнувшись, я подошла к ней и заставила ее встать, — чего ж ты тогда так орала?

Курсы самообороны не прошли даром — от удара в челюсть шлюха шлепнулась на своего псевдонасильника.

— Так мне еще повезло, что все зубы на месте? — нервно хохотнул за спиной вампир, мягко положив ладонь мне на плечо, потому что я порывалась добавить. — Пойдем.

Уже сидя за столиком в Маке, я зябко куталась в накинутую на плечи огромную мужскую парку, пахнущую одеколоном моего жениха, и безуспешно пыталась согреть руки о стакан кофе.

Алекс аккуратно взял меня за руку, внимательно заглядывая покрасневшими глазами мне в лицо.

— Ты в порядке? — негромко спросил он, ласково поглаживая кончиками пальцев мое запястье.

— Да, просто… — взмахнув ладонью, я вздохнула. Как объяснить, что меня дико бесит, что ей пришли на помощь, а она не была нужна? А мне нужна была, и люди вокруг были, но никто, ни один не откликнулся! — Завидую ей немного.

— Эй, — сидящий напротив блондин тяжело встал и устроился рядом со мной, крепко обняв за плечи, — к черту ее. Если она дура, этого ничто не исправит. Если им нужны эти игры, значит они не хотят друг друга такими, какие они есть. И вообще она явно извращенка, если ей нравятся такие обстоятельства. Не бери в голову. И вообще, я не умею утешать.

Усмехнувшись, я прижалась поближе.

— Немного получилось, — взяв ломтик картошки, я откусила от него кусочек. Показалось не так отвратительно, как когда мы только пришли, — я справлюсь.

— Не сомневаюсь в тебе, — чмокнув меня в висок, Алекс открыл коробочку с наггетсами, — вкусная еда вызывает выброс эндорфинов, так что кушай.

— В принципе, это тоже способ утешения, — положив голову ему на плечо, я вздохнула: — не хочу на работу.

— Мне казалось, ты любишь то, чем занимаешься, — я заметила, что мужчина ничего не ест сам, только пьет кофе.

Хотя, скорее всего, это рекомендация врача. Кишечник восстанавливается быстро, тем более у вампира, но все же не молниеносно.

— Нравится, даже очень, просто… — Я помолчала. До этого момента все проблемы на работе я скрывала. — К нам новенькая пришла, я стала не нужна каким-то образом, так что моего любимого коллектива там больше нет.

— Увольняйся, — легко и без раздумий предложил Алекс, сделал еще глоток кофе, — пусть потом сожалеют о твоем уходе, а тебе будет легче переезжать.

Увольняться, конечно, все равно придется. Но цепляться за эту работу только потому, что раньше тут было хорошо, тоже не хочется. Может, даже пойдет на пользу смена обстановки — все новое, новые люди, никаких неприятных воспоминаний, связанных с местами. Подальше от родственников, с которыми иногда случайно вижусь и которые все еще считают меня шлюхой. Подальше от всего этого. С Алексом.

— Пожалуй, ты прав, — закрыв глаза, я решилась, — сегодня напишу заявление.

— Ну и прекрасно, — откликнулся блондин, — потому что твои смены действительно жуткие.

Дома я сменила ему повязку на закровоточившей во время спасения девушки от “изнасилования” ране, сделала еще одну инъекцию обезболивающего. Алекс собрался поехать со мной, чтобы взять у моего начальства какие-то нужные для гражданства документы.

На проходной проблем почти не возникло, интерполовское удостоверение работало как надо. Мы уже поднимались, когда до омерзения знакомый голос сзади фамильярно окликнул:

— Алекс, подожди!

Замерли не только мы, еще и несколько следователей на лестнице. Я не дышала, понимая, что она знает моего жениха, знает близко. Она влезет еще и сюда!

— Вы кто? — не слишком вежливо уточнил немец, а у меня аж от сердца отлегло.

— Ну как же, мы с тобой пару лет назад над одним делом работали, — обворожительно улыбнулась Вика, остановившись с нами на одной ступеньке.

Я, поджав губы, смотрела на ее изящную позу и почему-то думала, что ей бы больше подошло быть фон Маттерштейн. Другое дело, что я ей трепанацию сделаю, если еще хоть минуту будет таким сладеньким тоном говорить с моим мужиком.

— Я что, должен запоминать всех, с кем работаю? — закатил глаза Алекс, вокруг возмущенно зароптали ее коллеги, мол, нечего в таком тоне с дамой разговаривать. — Или это было то дело, когда я проверял вас на предмет сфабрикованных улик?

Зрители потихоньку стали расходиться, оглядываясь.

— Нет, ты ошибся, — возмущенно нахмурилась девушка, а я прикусила губу, чтобы не заржать. Вот так, при всех! Люблю своего маньяка! — мы тогда были на одной стороне.

— Я бы попросил проявить уважение и не говорить со мной в таком тоне, — высокомерно вздернул нос аристократ, — соблюдайте принятый в нашем обществе этикет и не забывайтесь.

Виктория заметно сникла. Видимо, у вампиров своя иерархия, не только хозяин-обращенный, нечто более масштабное среди холоднокровных, о чем я, естественно, не знаю.

— Кстати об этикете, — желчно улыбнулась она, — я надеялась, что господин фон Маттерштейн научит свою обращенную, как взаимодействовать с чистокровными. Она недопустимо фамильярна по отношению ко мне.

— Без пяти минут госпожа фон Маттерштейн может быть сколь угодно фамильярна с такими, как вы, если того пожелает, — мягко усмехнулся Алекс, — я пока закрою глаза на ваше поведение в силу очевидного неведения, но в случае повторения проявления подобного неуважения к моей будущей жене вы будете наказаны соответствующим образом.

Я только восхищенно улыбнулась, когда меня уже тянули за руку вверх по лестнице, а огорошенная вампирша так и осталась там стоять со своей хваленой холодной кровью.

========== Часть 13 ==========

— Еще есть возможность вернуться, если ты хочешь.

Мы уже стояли в очереди на регистрацию, рейс в Берлин через час. Я хочу? Квартира моя закрыта, ждет меня, если вдруг что. Машину, конечно, продала, вот ее жалко, привыкла к ней. На работе меня удержать не пытались, родственники только расстраивают при каждой встрече.

— Нет, — прижавшись щекой к крепкому плечу, я прикрыла глаза, — я хочу быть с тобой.

Он на мгновение сильно сжал мои пальцы, почти сразу расслабив руку.

Мы перекусили в кафе, и вскоре я оказалась на внушительной высоте над родным городом. Вернусь я сюда явно нескоро, да и не переживаю особо по этому поводу. Как-то даже странно, я думала, будет тяжело, но нет, только ощущение свободы и некоторого счастья — я буду с любимым че… Вампиром, ему не придется больше мотаться через половину Европы. Не знаю, конечно, как жить в доме с посторонними людьми, но привыкну, думаю.

Вспомнив, я повернулась к читающему книгу блондину:

— Расскажи мне про вашу иерархию, — он непонимающе нахмурился, — ну, среди холоднокровных.

— Все просто, — зевнув в кулак, Алекс откинул голову на спинку, — есть пятьдесят родов, члены которых могут быть избраны одними из десяти старейшин. Даже не будучи старейшиной, я имею больше авторитета в среде чистокровных, чем остальные. Даже ты выше по положению, чем обращенные других, потому что ты моя обра… Мх, постоянно забываю, — забавно сморщившись, мужчина взял меня за руку, — статус моей подопечной равен статусу моей обращенной.

Перед выходом из дома он принял теплый душ, но уже мелко подрагивал. Пока доберемся до Берлина, опять простудится, несчастный.

К моменту приземления в столице Германии вампир уже начал изредка чихать и говорить в нос, но держался хорошо. Плюс, наверное, обезболивающее переставало действовать. Раны от титана заживают всего в полтора раза быстрее, чем у обычного человека, так что ему все еще неслабо больно. Но, по крайней мере, уже перешел на йогурты и фруктовые пюре, а то на недельной диете из крови и воды немного осунулся. Заострились скулы, синяки под глазами, но мышечная масса почти не уменьшилась — и это хорошо.

— Как я уже хочу лечь, — страдальчески вздохнул блондин, пока мы ждали багаж.

— Осталось не так много, — прижавшись к его руке, я снизу вверх заглянула в усталые глаза, — скоро ляжешь, я тебе сделаю укол, будешь спать.

— Чудесная перспектива, — легко улыбнулся он, потерся носом о мой висок.

Слыша вокруг многоголосый гомон на немецком, я пыталась уловить знакомые слова, но получалось не очень.

— Если бы ты разговаривал со мной на немецком, я бы быстрее училась, — я отпустила руку Алекса, чтобы он ухватил мой небольшой чемодан с ленты.

Я забрала с собой только памятные и любимые вещи, на все остальное жених предложил забить и купить здесь.

— Я не хочу, — поморщившись, он зацепил свою сумку и повесил ее на плечо.

— Что? — не поняла я, поправляя ремень сумки с ноутбуками у себя на плече.

— Не хочу, чтобы ты учила немецкий, — явно стараясь не слишком заметно прихрамывать на простреленную ногу, мужчина пошел в сторону выхода, — тебе очень идет русский, и я буду говорить с тобой только на нем, — утратив дар речи от удивления, я просто топала за ним и пыталась не отставать, — не зря же я десять лет волосы на голове рвал, разбираясь с этим языком для пыток.

Рассмеявшись, я чуть не споткнулась о чей-то чемодан и поспешно извинилась по-немецки.

— Майн готт, Алекс! — воскликнула обладательница чемодана.

— Клаудия, — спокойно приподнял брови блондин.

Она что-то начала быстро лопотать, но он взял меня за руку и повел дальше, не оборачиваясь.

— Та самая Клаудия? — тихонько спросила я, плотно сплетая наши пальцы в замок.

— Та самая Клаудия, — подтвердил Алекс. Я нервно попыталась оглянуться, но он чуть дернул меня за запястье. Ох и втащила бы ей! — мне уже лет двадцать все равно, не переживай.

— Как вообще она может с тобой разговаривать? — возмущенно засопела я. — И вообще как можно было тебя не любить?

— Мария, она нас слышит и понимает, — закатил глаза вампир, негромко смеясь.

— Ну и что! — фыркнув, я взмахнула свободной рукой. — Кто еще, кроме меня, скажет ей, что она сука и профукала лучшего в мире мужика?

— Наверное, никто, — в голос рассмеявшись, Алекс остановился и, наклонив голову, мягко поцеловал меня, не переставая улыбаться, — но благодаря тому, что она сука, у меня есть ты, и я даже благодарен.

В гостинице он залез в душ сразу же и прямо в одежде. Инъекцию он еще выдержал, а повязки я ему меняла уже спящему. Закончив, я накрыла его одеялом. Благо хоть шорты он надел, когда из душа вышел, а то в одних труселях, да еще и простуженный точно бы воспаление схлопотал.

Рассеянно погладив влажные светлые волосы, я не сдержала улыбку — такой беззащитный, такое расслабленное лицо, так по-детски сопит в подушку… Ну разве похож на психопата по вампирским меркам?

В Саарбрюкене нас встретили и без задержек отвезли в поместье. Было намного теплее, чем в Москве, снега почти не было, но главный сюрприз ждал меня у парадного входа. Моя поразительно быстро продавшаяся машинка, с которой я шесть дней назад попрощалась навсегда.

— Я подумал, что тебе будет приятно, — усмехнулся внимательный засранец в ответ на мой вопросительный взгляд.

Я с визгом повисла у него на шее, расцеловала впалые щеки и побежала осматривать свою девочку.

Теперь я точно не буду скучать по родному городу, все самое важное здесь, со мной.

========== Часть 14 ==========

По настоянию своего знакомого врача простуженный Алекс почти все время проводил либо в теплой ванне, куда частенько зазывал и меня, либо в постели под двумя одеялами, куда и зазывать не надо было. Во всем доме мощный климат-контроль поддерживал температуру в тридцать градусов, чтобы он не мерз и нормально регенерировал, так что я ходила в шортах и футболках, купленных в Саарбрюкене, а если находилась не рядом с раненым — включала себе небольшой переносной вентилятор. На ночь своевольный больной выключал климат-контроль, потому что иначе я не могла спать с ним в обнимку из-за жары. Благоприятная температура и большое количество крови в рационе быстро поставили моего жениха на ноги, так что он задумал конную прогулку и пикник. В принципе, дело шло к весне, благодаря мягкому европейскому климату было уже тепло, так что я согласилась, не боясь примерзнуть причинным местом к седлу.

— Зачем тебе вообще лошади? — поинтересовалась я, с помощью садовника и конюха в одном лице устроившись на высокой тонконогой каурой кобыле.

— На парне, — похлопав своего вороного жеребца по шее, блондин чуть тронул его бока шпорами, — я занимаюсь конкуром, а девочка — чтобы ему не скучно было, да и жеребята получаются отличные и дорогие.

“Девочка” смирно и плавно вышагивала следом за своим бойфрендом. Погода радовала — солнце, легкие облака, почти пятнадцать градусов и никакого ветра. Под пологом ухоженного небольшого лесочка с гравиевыми дорожками было несколько прохладно, но не критично.

— И давно фон Маттерштейны тут живут? — осмелев, я легонько надавила пятками на крутые бока, и кобылка поравнялась с вороным.

— С начала десятого века, — я изумленно хмыкнула, — эта территория несколько раз оказывалась французской, тогда семейство перебиралось в Берлин или Висбаден. Поместье в его нынешнем виде построил мой дед в середине девятнадцатого века.

— Ты все детство тут провел? — Я улыбнулась, представив бегающего по коридорам сорванца.

Может, скоро его копия будет бегать…

— Всю жизнь, — пожал плечами Алекс, — даже во время учебы в университете дольше четырех месяцев не отсутствовал.

Ах, да, универ…

— Столько слышала про твою учебу, а до сих пор не знаю профессию, — я поправила воротник куртки.

— Я окончил Кельнский университет по специальностям политология и экономика, — улыбнулся вампир, наклоняя голову, чтобы не зацепить макушкой ветку.

— Политология, значит, — задумчиво повторила я.

Наверное, оттуда и знание языков. Хотя, русский-то зачем? Может, сам захотел учить, кто его знает…

Перед нами открылась небольшая почти идеально круглая полянка. Она смотрелась несколько неестественно среди старых деревьев, наверное, сделана искусственно. На краю были уложены треугольником толстые бревна, между ними — кострище из закопченных камней.

Спешившись, мужчина помог мне обрести твердую землю под ногами и даже почти не смеялся, за что ему большое спасибо.

— Так ведь неинтересно! — вздохнула я, заметив заранее приготовленные дрова и ведерко с щепками.

— Зато удобно, — отцепив от седла рюкзак, немец с заметной осторожностью сел, — да и не в том я состоянии, чтобы бегать искать хворост, которого тут нет.

— У тебя не садовник, а маньяк, — присев рядом, я расстегнула рюкзак, пока полицай складывал вполне обычный “шалашик”.

— Ему просто нравится его работа, — усмехнулся блондин, щелкнув своей золотой “Zippo”.

Мы ели бутерброды с индейкой, горячие поджаристые колбаски, пили крепкий кофе и болтали. Когда дело дошло до орехов и сыра, вдохновившийся атмосферой аристократ начал декламировать стихи на французском, потом на немецком, даже с запинками вспомнил пару четверостиший на итальянском. Я аплодировала и за каждое стихотворение вознаграждала его печенькой, а холоднокровный кивал головой и повторял: “Ну что вы, не стоит, не стоит…”

Утром я проснулась одна. Видимо, вампир проголодался и пошел за кровью. Почесывая шею, я побрела в ванную. Прикрыв за собой дверь, стянула футболку, бросив ее на пуфик у туалетного столика, собрала волосы в гульку на затылке, окончательно разделась.

— Доброе утро, — хрипло пробормотал за спиной мой жених.

Закатив глаза, я вздохнула. Нет ведь смысла прикрываться и визжать после всего, что между нами было, да?

— Доброе, — обернувшись, я узрела сидящего в полной ванне блондина, опирающегося локтями на бортик и до моего появления, кажется, ковырявшегося в телефоне, — решила вот принять твое приглашение.

— Всегда пожалуйста, — усмехнулся он, чуть подвинулся, хотя места и так было достаточно.

В ванне с лихвой хватило бы места и на троих, а Алекс сидел по-турецки, так что поместилась бы еще парочка Маш.

Вода была теплая, но из-за царящих в доме тропических температур казалась божественно прохладной. На одном из бортиков был прикреплен градусник для удобства, и ртуть держалась на отметке тридцать пять.

— Тебя пока никуда не вызывали? — зевнув, я потянулась, а листающий ленту мужчина скосил на меня взгляд.

— Ну, я обещал сообщить, когда поправлюсь, так что пока не беспокоят, — отложив телефон, он повернулся ко мне и протянул руки, — но дел должно было уже накопиться немало.

Я перебралась ближе, устроилась верхом на его бедрах, разглядывая освобожденные от повязок раны.

— Ты принял обезболивающее? — удобство друга-врача в том, что можно достать препараты в более удобной форме, чем инъекции.

— Потому и проснулся, — мягко гладя мою спину мокрыми ладонями, Алекс с легкой улыбкой смотрел на меня. Мне в лицо, — давно хотел спросить… Какую ты хочешь свадьбу?

— В смысле? — подняв взгляд от швов, я посмотрела в идеально серые глаза.

Не испортить бы такую шикарную генетику…

— По идее, конечно, нужно бы… М-м-м… — нахмурившись, он отвел взгляд, пошевелил беззвучно губами. — Да, вспомнил, пир на весь мир, — я фыркнула, — но я, в некотором роде, изгой среди вампиров, приглашение вряд ли кто-то примет.

— Можно просто зарегистрировать брак и на этом остановиться? — полицай кивнул, и по легкой улыбке было видно, что для него это самый удобный вариант. — Ну вот и все, этого хватит.

— Ну почему ты мне так идеально подходишь? — усмехнулся блондин, ласково целуя меня в шею.

— Наверное, потому, что ты мне тоже подходишь, — перебирая чуть влажные волосы, я прижалась щекой к его виску.

— Как и любой чистокровный, — с ревнивыми нотками, как мило.

— Но ведь, — отстранив его, я улыбнулась, склонив голову к плечу, — ни один чистокровный меня не вынесет.

— Ох, и правда, — шепнул Алекс, касаясь губами моих губ, — как я мог забыть.

Это наш первый секс за полтора месяца. Хочется, хочется, хочется, учитывая его постоянную близость. Но не откинет ли он копыта мне тут, а?

— Уверен, что стоит? — кусая губы, я подставляла шею под жадные поцелуи.

Пожалуйста, скажи, что уверен, что уже можно, иначе будет совсем нечестно…

— Все равно, — мягкая теплая волна возбуждения скользнула от плеч вниз вместе с его руками.

Может, эрекции у этого вампира и нет, но усиливающийся акцент выдает его с головой.

Церемониться Алекс не стал, да мне этого и не хотелось. Его пальцы умело касались именно там, где было нужно. Вцепляясь крепче во влажные скользкие плечи, я как могла заглушала стоны, но слишком соскучилась по его рукам. Недотрах — при таком-то мужике, кошмар…

— Майн готт, Мария… — прорычал полицай. — Прекрати! — я больше из удивления, чем из послушания, не сдержала стон, впилась ногтями в жесткое плечо. — Я хочу слышать, ну же…

А и правда, к чему это? Не любовница же я ему тайная!

Расслабившись и отбросив всякие мысли о глупостях, я уткнулась лбом ему в плечо, крепко зажмурившись и выстанывая просьбу войти в меня уже, наконец.

Первое же проникновение заставило меня выгнуться, сильнее вжаться в большое тело.

— Как ты прекрасна… — прохрипел трахающий меня пальцами мужчина, проводя ладонью от груди до живота, мягко касаясь пупка. — Я тебя так сильно люблю, Мария…

— И я… — почти всхлипнув, почти не слыша собственных слов, я лишь жмурилась до цветных пятен и не знала, как не взорваться от переполняющего меня до дрожи наслаждения. — Алекс, я…

Всплеск удовольствия оглушил меня на несколько секунд, ослепил. С трудом открыв глаза, я увидела тяжело дышащего, бледного жениха, ощутила стальную хватку его пальцев на боку, привкус крови во рту. Наверное, прокусила губу. Сил держаться вертикально не было, и я подалась вперед, опираясь на крепкую грудь, касаясь приоткрытыми губами его подбородка. Ухватив меня за подбородок, Алекс лизнул мои губы, жадно поцеловал. Прижавшись ближе, я запустила пальцы в светлые волосы, отвечая.

Отстранившись, вампир ухмыльнулся и тут же расслабленно вздохнул:

— Было горячо.

— Ну тебя, — фыркнула я. И все же заметила, что вода заметно порозовела, — вот видишь, у тебя опять рана открылась!

— Ну, не только, — с жутковатой хищной усмешкой он приподнял мою правую руку и слизнул кровь с локтя.

— Что?.. — пораженно глядя на это поистине вампирское действо, я даже не знала, оно меня больше возбуждает или пугает.

Внимательнее взглянув на его плечо, я, кажется, покраснела. Два ровных полукружия от моего укуса и две небольшие кровоточащие ранки. Гребаные вампирские клыки!

— Это было приятным бонусом, — промурлыкал чертов извращенец, за талию притягивая меня поближе и целуя в ключицу, — так не хочу никуда ехать…

— А куда ты? — вздохнув, я взъерошила ему волосы.

— В Саарбрюкен, — проворчал полицай, — на весь день.

— Ну давай я с тобой поеду, — прикинув, что мне тоже кое-что нужно, я чмокнула его в висок, — поделаем свои дела и вечером поедем обратно.

— Давай, — ишь, оживился…

К пяти часам я успела все запланированное — сходила в салон на полный комплекс процедур, подстриглась, сделала маникюр, купила нужные мелочи. Времени угрохала немерено, устала, а Алекс еще даже близок не был к статусу “освободился”. Добравшись на такси до торгового центра, где мы договорились встретиться, я перекусила в кафе и пошла убивать время в магазинах. В конце концов, у меня кипа футболок и шорт, но при этом две пары джинсов, кеды и одна толстовка. Зимнюю куртку уже можно в расчет не брать. Так что я занялась формированием своего весеннего гардероба.

Только в восемь вечера я получила сообщение, что меня ждут в ресторанчике на втором этаже. Оставив покупки в камере хранения, я вяло порадовалась, что скоро домой и в кроватку. А можно вообще нагло заснуть в машине, и меня, как принцесску, тихонько понесут на ручках опять-таки в кроватку.

Неторопливо поужинав, мы, вроде как, уже и засобирались, и тут обесцвеченный гитлерюгенд, невинно хлопая серыми глазками, сообщил, что ему еще кое-куда надо заскочить. Осознав, что сама на это подписалась, я не возмущалась. По крайней мере, вслух. Только мысленно поставила галочку напротив пункта “сообщить врачу, что этот придурок таскает свои дырки в животе по делам десять часов без перерыва”.

“Кое-куда” оказалось ночным клубом. Я сильно сомневалась, что Алекс весь из себя такой тусовщик, да и жалко было его слух. Крепко держа меня за руку, он вдоль края танцпола прошел к стойке бармена, о чем-то с ним пообщался и, вручив мне мохито, потащил дальше. По запаху коктейль показался безалкогольным, по вкусу таким и оказался, так что я совсем успокоилась и решила понадеяться, что это быстро кончится. По крайней мере, громкая музыка частично прогнала сонливость.

Я даже не думала вслушиваться в торопливый разговор на немецком, сидя на диванчике рядом с женихом и морщась от клубов сладкого дыма, окутывающих его собеседника. Причем собеседник был явно недоволен тем, что говорит Алекс, но неохотно соглашался, хоть и пытался возмущаться. Курящая цель нашего визита сделала несколько звонков, и мы все сидели ждали, видимо, ответа или результата. Я тем временем успела отказаться выпить что-нибудь еще, полистала новости, поиграла в игру, несколько раз зевнула и словила виноватый взгляд.

Когда, наконец, третьему позвонили, он был явно потрясен услышанным. Изложил Алексу, сразу нахмурившемуся и ставшему очень сосредоточенным. Мужчины попрощались, пожав друг другу руки, и я вздохнула с облегчением — домой!

— Прости, что так долго, — уже в машине пробормотал блондин, — я днем долго со всем разбирался, хотел раньше закончить.

— Да ничего, — потянувшись, я устроилась поудобнее, — но не могу пообещать не заснуть по дороге.

— Засыпай, не страшно, — улыбнулся немец.

Машин уже практически не было, на выезде из города Алекс разогнался, явно торопясь домой. Краем глаза заметив свет справа, я не напряглась — светофор на этом перекрестке на нашей стороне.

Передний бампер уже пересек полосы пешеходного перехода, когда стало ясно, что фура тормозить не может или не собирается, а мы не успеем проскочить. Алекс рванул ручник и, с отчаянием глянув в мою сторону, резко вывернул руль вправо, тут же закрывая голову руками. Полицейский разворот — и я глохну от страшного скрежета. Меня впечатало в дверь, ремень врезался в грудь — и только в этот момент я испугалась.

========== Часть 15 ==========

Я проснулась. Просто спокойно проснулась, открыла глаза. В комнате светло уже, но день явно будет пасмурным. Жаль, будь хорошая погода, можно было бы выгулять дырявое гестаповское пузико…

В мои неторопливые размышления вклинился противный писк. Повернув голову в сторону звука, я с изумлением узрела медицинскую электронику. Алексу стало хуже, что ли? А я все проспа…

— Алекс! — резко сев, я попыталась найти его взглядом. Пустая палата на одну койку, никаким вампиром не пахнет. На левой руке гипс, на правую прилеплен катетер капельницы. Вспоминай сериалы, тут где-то должна быть кнопка вызова медсестры… Да плевать! — Если ты в морге, чертов холодный козел, я тебя еще раз под машину брошу…

Аккуратно избавившись от катетера и прищепки на пальце, я отбросила простыню, прикрывавшую мне ноги. Что ж, попала в больницу с идеально проэпилированными нужными частями тела, уже неплохо. Сейчас я, стараясь не буянить, найду кого-нибудь и попрошу сказать мне, как поживает мой вампир. Дело техники!

Встать на ноги получилось хорошо, а вот шагнуть было уже непросто — закружилась голова. У кого-то сотрясение… На тумбочке у койки лежал мой телефон. Схватившись за него, как за соломинку, я едва не застонала от облегчения, когда он показал мне экран блокировки и даже тридцать процентов заряда. А еще число — авария была только вчера. Правда, дело к вечеру уже, четыре с минутами.

В палату ворвался врач. Ну конечно, кардиомонитор в истерике уже, пульса-то нет. Торопливую речь на немецком и не надо было понимать — меня придержали за целую руку и недвусмысленно попытались уложить на место.

— Alex ist in Оrdnung? — спросила я, кажется, все напутав, и решила уточнить: — Alexander fon Mаtterstain?

Медсестра сунула мне под нос записку. Почерк было трудно не узнать.

“Веди себя хорошо, я жив.”

Выдохнув, я поудобнее устроилась полусидя и подставила руку, чтобы все необходимое прицепили и воткнули как положено. Ох уж этот мне пергидрольный, хорошо меня знает…

Опрос проходил на английском, и то с помощью Гугла Всемогущего, но, кажется, доктор остался доволен. Как оказалось, у меня открытый перелом лучевой кости и подозрение на сотрясение, хотя рентген костей черепа показал, что все цело. Нужна еще диагностика.

Мне пообещали, что после перекуса на несколько минут дадут увидеться с Алексом, так что я смирно лежала и ждала.

Что же там от моего жениха осталось? Если даже мне руку наизнанку вывернуло, его расплющить должно было вообще. Но он в сознании, это очень хорошо. Конечно, раны от титана будут теперь заживать как будто заново, но, если верить той таблице, мелкие кости у чистокровных срастаются за сутки, более крупные — до четырех дней. Фантастические показатели, но все равно страшно. У него же, наверное, поджелудочная в машине осталась вместе с печенью!

На самом деле, я была даже рада жиденькой овсянке и питьевому йогурту. Когда я ела в последний раз? Вчера вечером. Я представила себе свое недовольство, если бы попался только что поужинавший труп на стол, и усмехнулась. Хотя вскрывали бы меня вообще?

Медсестра помогла мне перебраться в настоящую инвалидную коляску и повезла в коридор. Кошмар, у меня же только сотрясение, надо было просто за руку подержать… Тем более, если место назначения в соседней палате!

— Мне же сказали, что у тебя только рука сломана, — бледно улыбнулся Алекс, что в его состоянии было буквально героизмом.

Наверное, он обколот обезболивающими, но улыбаться, когда вся левая половина тела в гипсе — не первая необходимость и даже не то, что хочется делать.

— Так и есть, — девушка оставила нас наедине, так что я аккуратненько встала и пересела на краешек постели, — а тебя, как я вижу, собирали по частям.

— У меня были открытые переломы даже пальцев, — закатил глаза вампир, — но органы не пострадали, к счастью. Я даже сознание не потерял.

— Наверное, больно было очень, — погладив чуть колючую щеку мужчины, я вздохнула.

— Наверное, — повторил он, заставив меня приподнять брови, — у меня при многочисленных повреждениях наступает шоковое состояние, я ничего не чувствовал, — ну, наверное, только потому он и дожил до этого момента с его-то работой, да? — позвонил в службу спасения и, пока они ехали, рыдал и просил тебя не умирать.

— Рыдал? — усмехнулась я.

— Ну-у… Пару раз всхлипнул, — даже в таком состоянии он нагло ухмыляться может, вот же живучий засранец…

— Как хорошо, что ты… — вздохнув, я прикусила губу изнутри. — Даже не знаю, что делала бы, если бы ты умер.

— Ну, согласно моему завещанию, в клинике по искусственному оплодотворению забеременела бы от меня, родила ребенка, — я перевела взгляд на слишком уж довольного для умирающего блондина, — если бы девочка — через три года еще раз. И воспитывала бы их в поместье до двадцати одного года.

Так спокойно сказал, как по своей гребаной бумажечке зачитал… С трудом вернув челюсть на место, я только и смогла выдавить:

— Ты распорядился моей жизнью?!

— Ну ты же, кажется, хотела от меня ребенка, — чуть приподняв брови, он прикрыл глаза и попытался пожать плечами, тут же сморщив нос.

— Я тебя когда-нибудь убью! — возмущенно пообещала я, потому что противиться таким планам как-то глупо. Строили их при его жизни — так почему бы не воплотить после смерти, да? — Нет, побью!

— Сейчас самый подходящий момент, — мягко и откровенно провоцирующе улыбнулся он.

— Нет, иначе “побью” превратится в “убью”, — прошептала я, наклоняясь так, чтобы не давить на, наверняка, расплющенную грудную клетку, и поцеловала эти бессовестно улыбающиеся губы.

— Я подобрал лучшую клинику в Европе, — доверительно прошептал воодушевленный маньяк с пунктиком продолжения своего аристократического рода.

— И когда я там окажусь? — закатив глаза, я выпрямилась.

— Через месяц после свадьбы, — а улыбается как объевшийся молочного супа…

— Лимончик дать? — я с удовольствием проследила, как довольная моська стала удивленной. — Так говорят неприлично счастливым.

— А-а, я понял, — усмехнувшись, Алекс с явным трудом приподнял правую руку, просто перебинтованную, и нежно коснулся моего локтя, — и я очень счастлив, потому что ты в порядке.

— Если это можно назвать порядком, — чуть наклонив голову к плечу, я едва не рухнула на пол, внезапно утратив ощущение верха и низа.

Поморгав и придя в себя, я аккуратно попыталась отцепить от предплечья конвульсивно сжавшиеся пальцы жениха, не давшего мне познакомиться с кафелем поближе.

— Ты как? — встревоженно спросил он, игнорируя появившиеся на повязке длинные кровавые полосы.

— Уже нормально, правда, — я накрыла его ладонь своей, — просто голова закружилась, вот и все.

— Точно? — по едва ли не панике в серых глазах я поняла, что упоминание о рыданиях вполне могла быть не совсем преувеличением.

— Совершенно точно, — я как можно более успокаивающе улыбнулась.

Пересаживаясь в коляску, я умоляла саму себя не навернуться, иначе он ведь встанет!

Лежа на своей койке, я слушала тихие всплески падающих капель лекарства и думала. Думала, что было бы со мной, если бы это я была в сознании и без возможности помочь находилась рядом с переломанным окровавленным Алексом. Наверное, с ума бы сошла, пока врачи добирались бы. Я со своей горячей кровью, скорее всего, вряд ли бы столкновение пережила, если бы все всегда продумывающий наперед вампир не развернул машину. Наверное, потому и развернул. Но я ему все же люлей всыплю, когда на ноги встанет, потому что нечего так своей жизнью рисковать! Тоже мне, герой! Можно подумать, ему хочется умереть! Ох и отлуплю!

— Алекс, я тебе сейчас ещечто-нибудь сломаю! — возмутилась я, когда он, довольный и улыбающийся, сообщил мне о нашей выписке.

— Разве ты не хочешь домой? — лукаво прищурился вампир, одетый вполне повседневно и опирающийся на трость.

— Но не через неделю же после аварии! — я вцепилась целой рукой в простыню, чтобы меня не уволокли силой, хотя поможет это вряд ли.

— Мы бы еще пару дней назад уехали, я ждал, когда все с твоим сотрясением решится, — заоправдывался полицай.

— А с тобой? С тобой, типа, уже все нормально? — я смерила его взглядом.

Стоит, конечно, твердо, но трость в правой руке намекает, что не все так радужно, как он пытается мне внушить.

— Какая разница, на какой кровати лежать, — пожал плечами мужчина, — никаких чрезвычайных ситуаций уже не будет.

Поджав губы, я сверлила его взглядом. Я, конечно, не врач, но кое-какие представления о медицине все же имею, он это точно знает?

Вздохнув, я закатила глаза и откинула простыню. Мне-то точно без разницы, в спальне лежать или в палате. Хотя, зато буду лежать с ним рядом. И контролировать, точно ли он лежит!

Кажется, трость была чисто символической опорой. По крайней мере, Алекс усиленно создавал видимость ее символичности. Но по тому, как тяжело он садился на заднее сиденье машины, было видно, что дырки все еще на месте.

Я сидела слева от него и немного жалела об этом. Мне чудесно были видны бледные шрамики от царапин на его щеке и шее, которые скоро пропадут совсем. И розовые рубцы на пальцах — действительно были открытые переломы. Чудо, что правая часть тела не пострадала, за исключением поцарапавших и воткнувшихся осколков в предплечье и бедре. А ведет себя так, будто это норма!

— Эй, — я вздрогнула, когда рука, которую я рассматривала, шевельнулась, — я в порядке, — мягко положив ладонь мне на бедро, Алекс улыбнулся, — правда. Переломы — это мелочь. Уже все кости целые.

— Я просто… — сглотнув, я придвинулась поближе, когда он поманил меня. — Думаю, что нам очень повезло с тобой.

— Это верно, — ласково гладя меня по волосам, блондин поцеловал меня в висок, — но мы живы — и это главное. Да?

Мелко несколько раз кивнув, я прикрыла глаза, щекой ощущая тепло его плеча. Крепкого, надежного плеча, которое всегда будет мне опорой, я уверена.

========== Часть 16 ==========

Утром мы спокойно валялись, лениво поворачиваясь с боку на бок, тихонько переговаривались. Когда на тумбочке подал голос телефон, я потянулась к нему и вдруг поняла, что раньше надоедливый бывший регулярно пытался пожелать доброго утра или что-нибудь в этом роде выкидывал.

— Странно, Матвей давно не пишет… — задумчиво пробормотала я, удаляя сообщение с рекламной рассылкой. — Видимо, успокоился.

— Упокоился, — буркнул Алекс, потягиваясь и мучительно жмурясь от напряжения поврежденных мышц.

— Что? — я повернула к нему голову, очень надеясь, что ослышалась.

— Что? — совершенно невинно переспросил вампир, наивно хлопая своими серыми глазищами. — Я ничего не говорил, — я открыла было рот, чтобы уличить его в явной лжи, но он заохал: — ой, время, время, мне же витамины нужно выпить!

Глядя вслед чистокровному, я только вздохнула. Витамины, как же… То не запихаешь их в него, то сам поскакал за ними. Белобрысая наглая арийская морда! Ладно, плевать. Не жалко ублюдка, ссориться из-за него с женихом я точно не буду.

Вспомнив эту умильную моську, словно говорящую “а я что? Я ничего”, я фыркнула. Ну как можно не любить этого маньяка?

Когда я спустилась к завтраку, Алекс и не подумал виновато прятать взгляд или что-либо в этом роде. Спокоен, расслаблен и явно считает, что полностью в своем праве…

— Что это? — рядом с моей тарелкой лежали несколько соединенных скрепкой листов с текстом на немецком.

— Ну а вдруг тебе встретится на жизненном пути мужчина, которого ты сочтешь более подходящим, чем я, — хитро улыбнулся немец, принимаясь за свою яичницу.

— Ага, и он будет верхом на единороге, — рассеянно прибавила я, проглядывая остальные листы и пытаясь хоть примерно уловить смысл. Два листа мелкого шрифта на языке великих мужей с фамилиями на букву “Г”, потом столько же на английском и, наконец, на русском. Подозреваю, содержание везде одно — брачный контракт, — без этого, я так понимаю, никак.

— Ну, да, — чуть замялся он, вздохнул, — в принципе, вполне стандартно все, твои права не ущемлены. Я просто хотел, чтобы ты ознакомилась заранее, можем обговорить коррективы, если ты захочешь их внести.

— Ознакомлюсь, — пообещала я, откладывая бумаги в сторонку, — только не прямо сейчас.

— У тебя будет время, пока я в отъезде, — улыбнулся Алекс и по моему прищуру, видимо, понял, что сказал совершенно не то, что я хотела услышать, — Мария, послушай…

— У тебя совсем инстинкта сохранения нет? — как можно спокойнее поинтересовалась я, прокручивая в пальцах столовый нож.

— Ну, у меня с ним проблемы, — напряженно следя за стальным предметом в моей руке, блондин предупредил: — с еще одной дыркой в теле у меня шансов будет еще меньше, чем сейчас.

И так еле ходит, а еще тут мне геройствовать собрался!

— Почему только с одной? — ласково улыбнулась я. — Ты никуда не поедешь, пока не заживет все.

— Мария…

— Алекс! — не люблю повышать голос, но от злости просто взорвусь сейчас! — Ты же не бессмертный! К черту эту твою работу, ты не должен себя так гробить!

— Я должен тебя защитить, — тихо вздохнул мужчина, опустив голову, — они не успокоятся, а я не могу… Я умру, умру без их помощи, если снова потеряю всех любимых, я не выдержу.

— А я выдержу, если потеряю тебя? — возмущенно взмахнув руками, я откинулась на спинку стула. — Ты же еле ходишь, куда тебе еще там с кем-то воевать?

— Я должен это прекратить, пока не коснулось тебя, — упрямо пробурчал он, сильно сжимая зубы и, кажется, убеждая самого себя. Я потянулась коснуться его плеча, но Алекс резко встал, оставив на столе салфетку, — вернусь через два дня вечерним поездом из Берлина или можешь больше не ждать.

Остолбенев от формулировки, я смотрела в стену, не видя ничего. Неосознанно взяв смятый его рукой кусочек светлой ткани, я разглядывала его, не понимая, как я могу его остановить, что могу сделать, чтобы помочь.

Вскочив так, что стул едва не опрокинулся, я пошла за ним, но успела только увидеть в холле широкую спину, обтянутую кожанкой, и, что самое страшное, ту сумку, которую он всегда брал с собой на работу, а затем лишь закрывшуюся дверь.

Несколько торопливых шагов были слишком медленными — когда я добралась до выхода, он уже сидел за рулем внедорожника. С нечитаемым выражением лица посмотрев на меня, он надел темные очки и уехал. Мелькнула глупая мысль помахать ему этой гребаной салфеткой, как платочком, но вместо этого я только села на корточки, обняв коленки, и расплакалась, как маленькая девочка, которая ничего, ничего, совсем ничего не может изменить.

Двадцать третье февраля, 2014

Уезжать было тяжело, просто мучительно. Но необходимо как можно скорее избавиться от угрозы, необходимо, иначе это игривое предупреждение с грузовиком может перерасти во что-нибудь более серьезное. Если у меня отнимут моего последнего любимого человека, я совсем свихнусь. Радует, что Мария не моя обращенная, даже если я не переживу задуманную наглую выходку, она будет жить. Мой род будет продолжаться. Я буду жить в ее сердце, как мама, отец, Алисия живут в моем. Это и есть жизнь после смерти, никакого рая, ада, никаких этих глупостей. Я буду жить, пока меня помнят. С другой стороны, я буду жить еще очень и очень долго — вампиры нескоро забудут того, кто без сомнений вырывал глотки собратьям. Конечно, я делал это не просто так, не первому попавшемуся, но…

Собрать доказательства было непросто, но они мне и не были нужны — как минимум, последние десять лет меня периодически использовали в “политических” целях. Я убивал невинных. Это ничем не оправдать, я радовался возможности хоть так эфемерно отомстить, наслаждался их смертями, мои руки в крови. В крови невинных. Сколько их было? Не меньше сотни. Они кричали, просили, умоляли, доказывали, а я не слушал. Считал это жалкими попытками хоть немного отсрочить справедливую кару. Но это уже не так важно.

Самое важное — сын главы Старейшин. Свихнувшийся лет двадцать назад ублюдок, которого всегда убирали от меня подальше и подсовывали других, а я слепо убивал, не пытаясь задумываться об очевидных нестыковках. Но я нашел его. Нашел — и убью. Это будет последний вампир, которого я убью, не защищаясь.

Завтра вечером я должен вернуться домой. Должен. Нужно постараться. Я очень хочу еще хоть один раз обнять Марию.

Двадцать четвертое февраля, 2014

Дерек скулил, жалко, униженно скулил, умоляя пощадить, клялся, что навсегда откажется от убийств, но я не слушал, не пытался его заткнуть. Нужно было лучше охранять маленького избалованного ублюдка, я достал его слишком легко. Выстрел в руку доказал ему, что пули титановые, и заставил быть послушным. Капая кровью на светлый мраморный пол, он плелся впереди, хныкая и всхлипывая, как девчонка. Ничтожество…

— Не помешаю? — поинтересовался я, вталкивая его вперед себя в немаленькую аудиторию, где перед ежегодным собранием знатных семей восседали десять Старейшин.

— Дерек! — вскрикнул председатель, вскакивая со своего резного кресла.

— Я даже не удивлен, что не приглашен на это мероприятие, — оскалился я, пинком заставляя дрожащего парня встать на колени, — но почему же ваш драгоценный сынок дома сидел? Я решил это исправить, господин председатель.

— Немедленно прекрати! — крикнул трехсотпятидесятилетний интриган, сжимая кулаки.

— Ну что вы, не нужно сердиться! — учтиво попросил я, вжимая дуло в затылок Дерека так, что ему пришлось низко наклонить голову. — Вы, господин председатель, так много для него сделали. Двадцать лет защищали эту бешеную псину от меня, подсовывая тех, кто даже живого человека не убивал ни разу.

— Да как ты смеешь! — возмутился Старейшина, пока остальные возбужденно шептались.

Другие старейшины, что удивительно, молчали. Потому что они в курсе.

— А еще я по вашей наводке убивал неугодных, — продолжил я, — ваш сын, госпожа Гримальди, Бартоломью не был убийцей, — претендентка на пост Старейшины тихо вскрикнула, — но он узнал о развлечениях самих мудрых старцев. Вы использовали меня, а когда я начал догадываться — дважды послали к тем, кто ждал меня. Господин Цзы, — я перевел взгляд на желтокожего Старейшину, — ваши люди оставили неизгладимый след в моей памяти и на моей спине, благодарю.

— Замолчи немедленно! — потребовал председатель.

— А то что? — мстительно улыбнулся я. — Опять расплющите мою машину грузовиком? Как видите, не работает такая стратегия. Я вот что пришел сказать всем вам, — глубоко вздохнув, я продолжил: — с этого момента меня не касаются ваши разборки. Я ухожу. Сами решайте вопросы с охотниками, с оборотнями, между собой. Но если я хоть кого-нибудь увижу рядом со своим домом — я буду защищаться.

— Как жаль, что твоей невесте не понравится твое решение, — усмехнулся председатель, но тут же умоляюще вскинул руки, когда я взвел курок.

— Скорее всего, — невозмутимо кивнул я, — но вы забыли, что случается со мной, если я остаюсь один. Я не остановлюсь, пока не вырежу всех вампиров, всех до единого. Быть может, я умру раньше, согласен, — прищурившись, я внимательно смерил взглядом бледное лицо предателя, — но вы этого уже не увидите, потому что будете в первой десятке, господин председатель. Ваш подарок, да? — вытащив из набедренной кобуры именной титановый охотничий нож, я повернул его гравировкой к себе. — “Верному орудию справедливости”, чудная формулировка, вот только вы сами от нее отошли.

Лезвие легко вошло чуть над ключицей Дерека, под углом, чтобы наверняка задеть трахею. Ему очень повезет, если удастся выжить. Только, кажется, никто не торопится вызвать ему доктора.

Но я уже через час буду дома. От напряжения я половину своей речи сглатывал кровь, идущую горлом, во время ожидания поезда чуть не подох на вокзале, теперь же все хорошо. Мария, конечно, будет меня ругать, будет опять плакать. Но теперь больше никаких убийств по чужой указке. Я буду дома. С семьей.

Целых двое суток я металась по особняку и пыталась не сойти с ума. Успокоительные и снотворные не помогали, я только напряженно следила за временем и состоянием слуг. Когда по расписанию поезд уже должен был отойти от берлинского вокзала, а они все еще были живы и здоровы, я смогла немного угомониться. Но все же не выдержала и приехала в Саарбрюкен встречать его на час раньше, чем нужно было. И одному богу известно, как же я была счастлива увидеть его. Хромающего на обе ноги, бледного до синевы, но живого!

— Зачем, зачем это было нужно? — всхлипнув, я прижалась к нему, не в силах проигнорировать раскрытые для меня объятия.

— Ну, я уволился, — тихо усмехнулся мужчина, притискивая меня поближе и утыкаясь носом в макушку, — теперь только ты и я, обещаю.

— Господи, какой же ты ебанутый… — прохныкала я, жадно вдыхая запах его одеколона, смешанный с железным ароматом крови.

========== Часть 17 ==========

Алекс со своими устройствами почти вернулся к тому состоянию, в котором приехал ко мне домой после работы в Китае — ходил, придерживаясь за стенку, то и дело начинал шипеть от боли, даже один раз попытался отключиться, когда разошелся шов под ребрами на спине.

— Потому что нечего наклоняться, — бухтела я, протирая спиртом и так стерильную иглу, — чувствую себя папой Карло.

— Почему? — сидя на стуле и чуть наклоняясь вперед, чтобы мне было удобно, блондин упирался локтями в бедра и сильно сжимал пальцы в замок, аж до побеления, явно пытаясь подготовиться к процедуре.

— Потому что ты как непослушный Буратино, — озадаченное молчание было сигналом, что он все же не так хорошо знает нашу культуру, — короче, Пиноккио. Все лезешь в очаг и таскаешь крысу за хвост, — мужчина тихо прыснул, и я не замедлила ткнуть его тупой стороной иглы в выступающий позвонок, — скоро разучусь трупы зашивать, тебя одного только зашиваю. И вообще, шов — временная мера, дорогой мой.

— Я сегодня вызову доктора, только хватит мучить меня ожиданием, уважаемый судмедэксперт! — взмолился Алекс и тихо зашипел, когда я вняла его просьбе и взялась за дело.

— Какая заботливая у тебя невеста, — усмехнулся на русском вошедший в гостиную мужчина.

— Амадей! — вампир вскочил, но не до конца, скривился и сел обратно, потому что я-то кетгут не отпустила. Не хуже упряжки сработало… — Рад вас видеть.

— И ты даже знаешь, что меня сюда привело, — усмехнулся гость, подвинув стул и усевшись напротив снова чуть наклонившегося раненого, — я горжусь тобой.

Мельком глянув из-за плеча жениха на Амадея, я с удивлением отметила, что у него ярко-желтые глаза. Вот уж как-то не думала, что Алекс водит дружбу с оборотнями…

— Тут нечем гордиться, — опустил голову вампир, потом приподнял ее и хлопнул в ладоши. Через секунд пять на пороге комнаты появилась горничная, — к обеду три прибора, — отдал приказ аристократ, потом опомнился и повторил на немецком, — благодарю за уважение к происхождению моей невесты.

— Не стоит, Мария храбрая и благородная девушка, — бросив взгляд на тезку Моцарта, я неожиданно для себя посмотрела прямо ему в глаза.

— Вовсе нет, да и откуда вам знать, — проворчала я, снова опуская голову, чтобы сделать последние стежки.

— Мария… — вздохнул Алекс, больше чем уверена, он закатил глаза.

Я намеренно затянула нить чуть туже, чем надо, заставив его вздрогнуть. Нечего мне тут…

— Твой отец не одобрил бы твой выбор спутницы жизни, — усмехнулся Амадей, — он выбрал бы тебе строгую и приличную до зубного скрежета аристократку, с которой ты бы взвыл от тоски по буйной молодости уже через год, — я стиснула зубы и затянула последний узелок, аккуратно обрезав нитку. Это ведь правда, чего злиться? — к счастью, тебе повезло избежать этой участи, мальчик мой, — встав, я взяла уже почти высохшую спиртовую салфетку, чтобы стереть кровь с пальцев, и мельком глянула на оборотня, расслабленно закинувшего ногу на ногу, — с тобой верная и милая женщина, которая подарит этому дому веселье и счастье, стряхнет эту застарелую чопорность, как уже стряхнула с тебя.

— Я не особенно сопротивлялся, — улыбнулся Алекс, взяв меня за руку и поцеловав пахнущие спиртом пальцы.

Да, конечно, продолжайте говорить, будто меня тут и нет!

— Я не смогу остаться на обед, прости, — Амадей встал, — но я хотел лично, без посредничества телефона сообщить тебе содержание своего видения. Мои поздравления будущей фрау фон Маттерштейн, — чуть склонив голову, оборотень ушел.

— Видения? — переспросила я, усаживаясь к любимому на колени и надеясь, все же, больше никогда не увидеть это желтоглазое создание.

— Некоторые оборотни имеют пророческий дар, — улыбнулся Алекс, обнимая меня одной рукой за талию, — и только такие старые, как Амадей, могут верно расшифровывать знаки благодаря опыту.

— Так, ладно, мой атеизм давно летит в тартарары, так что я не буду ужасаться и впадать в истерику, — закатив глаза, я поерзала, устраиваясь удобнее, — но кто он тебе вообще?

— Дядя, — пожал плечами мужчина. Поджав губы, я начала мысленно перебирать всех известных мне его родственников, но дяди я там не помнила, — биологический, — подсказал блондин, — он брат моего биологического отца, его в детстве обратили, так что ему немного за сто сейчас. Ты вряд ли еще когда-нибудь его увидишь, он иногда приглядывает за мной.

— Я и забыла про твою троицу родителей, — пробормотала я, и тут снизошло озарение, — так, эй, стой, я надеюсь, у нас никаких твоих перемещений не будет?

— Нет, конечно, — возмущенно фыркнул Алекс, — я же сказал, что подобрал хорошую клинику. Ты думаешь, кто финансировал все исследования по искусственной репродукции?

Действительно, кто же еще не может нормально размножаться и владеет львиной долей финансов в мире? А то я уже испугалась, что будет мой на тот момент уже муж в чужом теле ко мне приставать. И как я раньше об этом не думала…

— Хитрые саблезубики, — пробормотала под нос я.

— Ты сама этого хочешь? — вдруг спросил он.

Из-за мыслей я несколько утратила нить разговора и решила уточнить в надежде, что он не про домогательства в чужом теле спрашивает:

— Чего хочу?

— Ребенка, — терпеливо пояснил жених, — я понимаю, что это стресс, тяжелый труд даже при участии хоть сотни помощниц, а ты еще молода, — я задумчиво рассматривала поразительно понимающего белобрысика, — у нас впереди столько времени, торопиться некуда.

— Так, давай сперва поженимся, а потом уже будем думать о потомстве, ладно? — поднявшись, я протянула Алексу его футболку.

Может быть, я и правда не готова пока. С таким ветром в голове и детством в копчике смогу ли я стать хорошей матерью?

— Я и сам не чувствую себя достаточно зрелым, — пробормотал мужчина, тяжело поднимаясь и с мучением на лице поводя плечами, — да и лучше бы подождать, пока утрясется эта ситуация с моим увольнением.

— Вот и отлично, — усмехнулась я, потягиваясь.

Обняв меня со спины, вампир уткнулся носом мне в шею, устроив ладони на моем животе.

— Так хорошо дома, — шепнул он, мягко поцеловав меня под ухом, — когда кто-то любит и ждет.

Я аккуратно повернулась в его руках, чтобы не ткнуть локтем в живот, обняла за шею, стараясь не зацепить оголенное мясо на лопатках, но нас прервал его телефон. Я даже немного расстроилась, что пропал такой атмосферный поцелуй.

После довольно эмоционального разговора Алекс как-то потерянно протер экран смартфона, потоптался на месте и тихо сообщил:

— Ты не можешь претендовать на двойное гражданство, пока в России в розыске.

========== Часть 18 ==========

Номера родителей, которые у меня были, перестали действовать, так что нам с Алексом пришлось собираться и на первом же самолете лететь в Москву. Правда, этот самый первый же самолет стартовал аж через неделю после звонка из посольства. Конечно, скорее всего, можно было с ними и созвониться, но он решил сделать все по-человечески и познакомиться перед свадьбой. Глупый наивный полицайчик…

Я знакомства отчаянно не хотела, но не сопротивлялась. Пусть. Если не поверил мне, когда я сказала, что это самая ебанутая семья в мире — пускай убедится сам.

Титан потихоньку выводился из поврежденных тканей, так что заживление пошло более быстрыми темпами, раны зарубцевались буквально за два дня. Внутренняя их часть будет регенерировать дольше, но, по крайней мере, теперь не будет кровотечений и лишних надрывов. Алекс попытался было приставать ко мне, но закашлялся и мирно улегся спать, даже не потребовалось его одергивать и ругать за безответственное отношение к собственному здоровью.

Да, разумеется, вернуться домой довольно приятно, но все настроение портила перспектива встречи с родственниками. Участковый не согласился убирать меня из списка разыскиваемых только потому, что я к нему пришла, он хотел, чтобы родители сами забрали заявление и подтвердили, что я нашлась. Я не собиралась ехать к ним домой и тем более звать к себе, встречу назначили в участке, где они подавали заявление. Хорошо хоть, что живут они от меня довольно далеко, иначе бы попали к участковому в моем бывшем месте работы.

Мы с женихом сидели рядышком в кабинете участкового, я заранее стыдилась того, что ему и бедному полицейскому придется лицезреть. Но вампир ободряюще поглаживал меня по предплечью, так что приходилось держать себя в руках.

Первая за долгое время встреча началась не вовремя, потому что родители опоздали на десять минут. Педантичный немец изумленно поглядывал на часы и поджимал губы. Ну что поделать, правила хорошего тона не в чести…

— Маша! — с порога воскликнула мама. — Как ты могла так внезапно пропасть, мы обзвонили все морги и больницы!

Она встала рядом со мной, приглашающе раскрыв объятия, но я и не подумала встать, только закатила глаза и поинтересовалась:

— А мне вы почему не позвонили?

Помрачнев, мама села напротив, отец молча и хмуро разглядывал Алекса, не позволяющего себе ответить таким же прямым взглядом.

— Где ты была все это время? — поставив сумку на колени, эта женщина поправила волосы. — Мы узнали у тебя на работе, что ты уволилась и куда-то умотала с мужиком.

— Вы довольны? — я повернулась к участковому. — Они подтвердили, что я нашлась, я из-за этого заявления гражданство получить не могу.

— Всегда знал, что ты вырастешь прошмандовкой, — процедил сквозь зубы папа, — лишь бы хвостом вертеть! Когда и этот тебя вышвырнет, опять прибежишь плакаться, что изнасиловали?

Пораженно застыв, я смотрела на них. Как я любила свою семью в детстве. Как доверяла им. И до сих пор не понимаю, что могла сделать не так, чем заслужила такое отношение, ведь миллион раз объясняла, что я не виновата, я не хотела, ничего не могла сделать…

Протянув руку через узкий стол, Алекс с невозмутимым лицом обхватил ладонью заднюю часть шеи отца и резко потянул на себя. Отвратительно хрустнул нос от удара о поцарапанную столешницу. Словно оглушенная, я послушно встала, когда жених потянул меня за руку, едва не упала, споткнувшись о свою же ногу. Он выволок меня в коридор и звучно захлопнул дверь.

— Не слушай его, — тихо попросил мужчина, крепко меня обнимая. Спрятав лицо на широкой груди, я зажмурилась изо всех сил, в кровь прикусывая губу. Они опять так со мной поступили. Опять обвинили во всем меня. Мама ни разу за меня не вступилась, даже поддерживала эти ужасные слова, — он не понимает и не пытается понять. Я не позволю больше тебя обижать, ни за что не позволю, обещаю, любимая.

— Как ты посмела вообще явиться сюда, проститутка! — крикнула мама, вылетая из кабинета как ураган. — Еще и хахаля своего привела! Мы тебя растили, любили, а ты выросла неблагодарной дрянью, только и можешь, что ноги раздвигать!

Она замахнулась сумкой, а у меня не было сил даже в ответ что-нибудь сказать. Алекс вместе со мной сделал шаг в сторону, чтобы не попасть под удар.

— Вы отвратительны, — вежливо сообщил он, подхватывая меня на руки и быстрым шагом удаляясь.

Вслед нам неслись проклятия и обвинения. Страшные слова, которые я слышала каждый раз, когда виделась с родителями после изнасилования, каждый раз. Пока не переехала от них — каждый день слушала, какая я омерзительная тварь и шлюха. Да, когда-то они меня любили. Папа катал на спине, называл конфеткой, всегда защищал, если мама ругалась. И в один вечер возненавидел меня.

— Почему они не верят мне? — всхлипнула я, вытирая слезы рукавом.

— Неважно, — шепнул блондин, усаживая меня в свою машину, — неважно, не слушай их, пожалуйста. Все будет хорошо, понимаешь?

Кивнув, я снова предприняла бесплодную попытку вытереть щеки. Как, ну как можно было подумать, что я пытаюсь скрыть добровольную потерю девственности, если я пришла домой с фингалом, синяками от пальцев на шее, вся в грязи? Этот гребаный насильник мне бедро вскрыл до кости, чтобы кровь вместо смазки использовать, неужели я бы стала так себя увечить сама? Я ведь едва не умерла от кровопотери, ну почему нельзя было мне поверить? Даже если и потеряла я девственность — ну что такого? Мне было девятнадцать! Двадцать первый век! Неужели можно было отказаться от меня из-за этой сраной плевы?

Алекс сунул мне в ладонь бумажный платочек и по мере возможностей обнял. Ему наверняка было больно так разворачивать корпус, да еще и бедрами в руль уперся, так что я собрала всю силу воли в кулак, шмыгнула носом и старательно попыталась выбросить эти мысли из головы.

— Я предлагаю воспользоваться единственным способом утешения, с которым я справляюсь, — тихонько пробормотал он, гладя меня по голове.

Мы сидели в машине, держась за руки, и ели каждый по рожку мягкого мороженого с немыслимым количеством топпинга, всяких крошек, орешков и конфет. От приторной сладости горчило в горле, но с каждым кусочком становилось легче.

Я выйду замуж за лучшего мужчину на свете, пусть и вампира без инстинкта самосохранения. У меня будет маленький холоднокровный мини-Алекс, будет самая любящая и крепкая семья. Никаких больше предательств. Никаких ранений. Только я, мой гитлерюгенд и вкусная еда в утешение. Ничего лишнего.