Ночная стража, или Кто убил капитана Хассельбурга [Евдокимова Галина] (fb2) читать постранично, страница - 3

Амстердамом. Никаких контрастов: багровая краска черепичных крыш в белёсом свете северного неба, матовое мерцание воды.

Рембрандт стоял у самого края заключённого в камень потока и смотрел на воду, покрытую мелкой рябью.

Как не похожи Амстердамские каналы на величественные чистые воды Рейна, они наполнены раскалённой смолой, уготованной для грешников, и текут прямо в ад. Он мысленно проникал в глубину - донный ил, ракушки, водоросли и что-то ещё, бесформенное, неопределимое, завораживающее...

Его размышления нарушил стук колёс. У въезда на мост Святого Антония остановилась карета. Из приоткрывшейся двери, украшенной гербом с тюльпаном, выглянул доктор Николас Питерс по прозвищу Тюльп.

Спокойное лицо, холодные глаза, холёные руки... Доктор очень богат и объезжает своих больных на карете. Ведь этому человеку известно почти всё о человеческом теле. Но что он знает о душе?

- Доброе утро, господин ван Рейн, - приветствовал художника Тульп. - Чем любуетесь?

- Смотрю на воду, - ответил Рембрандт.

- Что же вы там увидели? - поинтересовался доктор, подходя к нему.

- Великая вещь, вода, - сказал ван Рейн. - Некоторые народы почитают её как божество. Мне бы хотелось написать воду, уходящую вдаль, и тяжёлый чёрный баркас, поблёскивающий в лунном свете...

- Баркас? - удивился Тюльп, его брови поползли вверх. - Помилуйте, господин ван Рейн! Достоин ли подобный сюжет кисти такого живописца как вы? Скоро в Голландию прибывает английская королева Генриетта-Мария со старшей дочерью. Брак со Стюартами весьма престижен для Оранской династии, и чтобы предстать в выгодном свете, королевскому двору нужно ввести мушкетеров в сопровождение, когда в столицу приедет англичанка.

Всё это так мало волновало Рембрандта, но благодаря протекции этого почтенного амстердамца, четырежды избиравшегося бургомистром, он принят в гильдию Святого Луки и теперь имеет патент на продажу своих картин.

Рембрандт кивнул, и доктор продолжил:

- После визита в Голландию Марии Медичи очень возрос престиж рот ополчения, - доверительно сказал он. - Гильдия решила украсить картинами три стены Большого зала для мушкетерских собраний. Люди капрала Бикера наняли фон Зандрарта, офицеры синдики Стрелковой гильдии Говарда Флинка, а вот Хассельбургу я хочу рекомендовать вас, мой дорогой друг. Вот вам достойный сюжет! Они теперь готовятся к большому приёму в честь Марии-Генриетты английской и собираются заказать групповой портрет роты для помещения в Синдике. Это неплохой заработок. А престиж! Что скажете, господин ван Рейн? Хассельбург вскоре едет на переговоры в Ультрехт, а вот по возвращении...

...Да-да... Капитану Хассельбургу предстояло отправиться в Ультрехт. Но ему помешали. Произошло то, что потом назовут "несчастным случаем". Незадолго до визита английской принцессы во время стрельб и произошел тот самый "случай". Пуля, выпущенная из мушкета юным Горацием Айкеном, одним из воспитанников богадельни сержанта Кемпа, угодила аккурат в правый глаз Пирса Хассельбурга. Капитану снесло полголовы. Ужасно. Море крови.

Кровь... Киноварь? Нет, пожалуй, охра, усиленная красным лаком...

Хассельбург был устранён! Охрана королевских особ во время визита, а, значит, доходы и привилегии, достались Баннингу Коку.

Он помнил его глаза - тёмные, мутные, злые... Древесный уголь или жжёная кость...

2.

Чем нужно писать, чтобы все поняли?! Расплавленным железом? Кровью?

Но он сделает так, что поймут - лицо убийцы напишет в полумраке, покрытым umbra mortis - тенью смерти. Так он изобразил лицо Малыша Ариса, повешенного за грабежи и убийства. Инспектор Амстердамской Медицинской коллегии едва успел снять труп с виселицы, чтобы упредить кражу костей и крови осуждённого, которым легенда приписывала целебную силу. Труп спешно передали в хирургическую гильдию для публичной аутопсии. За этим занятием Рембрандт и запечатлел доктора Тюльпа и семерых амстердамских хирургов. Memento mori - вот о чём он хотел сказать этой картиной. Посеревшее лицо трупа напоминает зрителям о смерти. Передний план картины затенён, и чем дальше в глубину, влево и вправо, тем слабее освещение и мягче соотношение светлого и тёмного.

Он и теперь напишет так, как считает нужным, и ему безразлично, что скажут на это простые кловениры, помешанные на лошадях и кеглях!

Нет, он абсолютно спокоен, если не обращать внимания на тупую боль в висках и на предательски дрожащие руки.

Он не устал, просто слишком взволнован.

Рембрандт положил мастихин и палитру на стол. Взял мальшток в левую руку и опустил на него правую. Кожаный шарик упёрся в левое плечо капитана Кока. Рембрандт осторожно коснулся кистью его лица.

Рисовать бравых солдат? Льстить? Нет, слишком просто, скучно и утомительно. Лесть и похвала - законное оружие художника, но не для него. И не в этом случае.

Ну, может быть, чуть-чуть кобальта на ленты, чтобы выглядели серебристыми. Щёголи и позёры! Он