Утренние колокола. Роман-хроника [Валерий Михайлович Воскобойников] (fb2) читать постранично, страница - 126

пищевод. Пропал голос. Энгельс едва мог глотать жидкость.

Ему принесли аспидную доску на подставке, грифель.

«А жаль, что мне не удастся съесть отбивную за компанию с вами, – написал он Фрейбергеру. – Поехали в Лондон».

Он едва мог двигаться, когда его перевозили назад, на Ридженс-парк-род.

Через несколько дней Элеонора Маркс-Эвелинг вернулась из Ноттингема, прокопченного рабочего города, в Лондон и сразу поднялась в кабинет Энгельса. Она уже знала, что Генерал не может разговаривать.

«Как хорошо, что я дождался тебя, Тусси! – написал он ей на грифельной доске. – Что-то ты похудела, девочка. Сильно устала? Удались ли твои выступления?»

Тусси стала рассказывать о ноттингемских встречах, об агитации за рабочую партию.

Энгельс писал вопрос за вопросом.

– Невозможно сказать, какие сильные боли он испытывает сейчас! – мучился от бессилия доктор Фрейбергер за дверями.

Но Энгельс продолжал смотреть на всех прозрачно-серыми глазами. Только были теперь они на исхудавшем лице огромными и пронзительными.

•

Его сердце остановилось пятого августа в половине одиннадцатого вечера.

•

Завещание Энгельса было хорошо известно, как известно и его желание: кремация, самые скромные похороны без помпезности – при ближайшей возможности урну с прахом опустить в море, поблизости от скал Истборна.

В эти дни в доме на Ридженс-парк-род номер сорок один было тихо. Все переговаривались шепотом. И даже почтальоны, приносившие полные сумки писем и телеграмм со всех частей света, звонили едва-едва, боялись нарушить печальную тишину.

В субботу, десятого августа, в два часа дня в зале ожидания на вокзале Ватерлоо началось последнее прощание. Их собралось не много – всего человек восемьдесят, самых близких.

У гроба, покрытого венками от рабочих организаций стран Европы, стояли люди разных наречий. Опустив голову, в траурной тишине, здесь стояли Степняк-Кравчинский, Вера Засулич. От имени российских социал-демократов она тоже возложила венок.

Она смотрела на выступавших Поля Лафарга, Августа Бебеля, Эдуарда Эвелинга и соглашалась с каждым их печальным словом. Среди всех потерянным выглядел племянник Энгельса, господин Шлахтендаль, говоривший от имени набожной семьи купцов и фабрикантов.

В половине четвертого цинковый гроб с телом перенесли в вагон, и специальный поезд повез его в небольшой городок Уокинг, за тридцать миль от Лондона, где среди сосен стоял крематорий. Лишь несколько близких людей сопровождали его туда.

•

Двадцать седьмого августа Элеонора, которую уже никто не звал Тусси, ее муж Эвелинг, Лесснер подошли к южному скалистому английскому берегу.

Впереди, в метрах двухстах от скал белел среди волн истборнский маяк.

Лодка для них была уже готова.

Ветер наверху гнул сосны, здесь, внизу, он брызгал с волн пеной.

Мужчины помогли даме сесть в лодку, молча оттолкнулись от берега.

Подплыв ближе к маяку, они приподняли весла.

Оставалась последняя минута.

Он, Энгельс, стоял у всех перед глазами. Он был живой, шутил, вслушивался в беседу, спорил.

Только таким они представляли его…

Мужчины кивнули, и Тусси медленно опустила урну в волну.

– Прощай, Генерал, – тихо прошептала она.

Урна уходила в зеленую глубину. Потом руку окутала следующая волна… И теперь лишь морю было доверено хранить прах великого человека.

Примечания

1

У Энгельса эта строка из «Марсельезы» дана на французском – языке оригинала.

(обратно)

2

Брокер – чиновник, описывающий имущество за долги.

(обратно)