Мельник Владимир Анатольевич
Оперативный простор.
1.
Луч сентябрьского солнца падал на подоконник больничного окна палаты номер двенадцать, которая находилась на первом этаже центрального корпуса 1459 военно-морского клинического госпиталя Министерства обороны Российской Федерации. Эта «обитель исцеления» была образована на базе санатория в районе Хоста, города Сочи, Краснодарского края. Теплый ветерок в открытую форточку еле теребил белоснежную легкую тюль. Ее белизна аж глаза резала после почти девятимесячной антисанитарии в окопах под Севастополисом. Здесь оставляли тех, у кого ранения были не особо серьезные, короче говоря, если у тебя предположительный срок лечения не превышал двух – трех месяцев. А кому не повезло, например, как мне, получить более серьезные ранения, отправляли во все крупные города бывшего ССКР. Хочу сразу представиться, а точнее напомнить о себе – лейтенант Свешников Владимир Анатольевич, бывший начальник четвертого отделения Нахимовского райвоенкомата города Севастополиса, в последствии – командир взвода, роты. Вообще, я даже и не думал, что стану свидетелем, а потом и участником этих событий. Просто решил провести часть своего первого отпуска в горах, как оказалось «на свою ж... задницу». И чего тогда понесло в эту гребанную пещеру? Прошел бы мимо и все было б очень хорошо. Просто меня там завалило камнями и кажется насмерть. Иной раз, все происходившее казалось предсмертным глюком мозга. Но реальность ощущений доказывало, что все это на самом деле. Ну представьте: просыпаетесь с утра и узнаете всякую ерунду по поводу начала массовых беспорядков связанных с выступлениями «бело-красной» оппозиции и контрсепаратистской операции в Кырыме против кырымско-татарских экстримистов, участвовал непосредственно в проведении мобилизации в Севастополисе. После обращения лидера оппозиции – Юлии Димошенко к Правительству САСШ и руководству НАТО – в Окраинскую республику был направлен многонациональный контингент «для наведения порядка и поддержания демократии». На что Президент Окраины Виктор Якович привел в повышенную степень боеготовности все силовые ведомства, после внеочередного заседания Совета безопасности ОР. Американцам, туркам и прочим союзникам было до фени, то что заявил законно избранный Президент Окраины. Их не испугало то, что ввод «миротворцев» будет расцениваться как внешняя агрессия, с соответствующими мерами противодействия. Первого мая 2015 года началась воздушная фаза вторжения. На окраинские города были выпущены около двух с половиной сотен крылатых ракет, и несколько тысяч самолето-вылетов авиации. Тяжко пришлось нашим ПВОшникам — они первыми приняли на себя удар «дяди Сэма». Завязалась Третья Мировая война, как ее потом назовут историки и журналисты. С тринадцатого мая началась наземная фаза. Было несколько крупных воздушных боев, которые оказались Пирровой победой для окраинских летчиков. Произошло несколько крупных морских баталий на Эвксинском море, которые плачевно закончились для объединенного флота Окраины и России. Американцы высадили десант в Кырыме. С первого декабря 2015 года началась Третья оборона Севастополиса. Город оборонялся до тринадцатого июля 2016 года. Почти десять месяцев кырымская твердыня оборонялась. Каждый сантиметр севастополисской земли обагрен кровью защитников города – русских, окраинских и солдат Китайского экспедиционного корпуса, который был направлен под Севастополис после того, как Поднебессная объявила войну США. Дорого дался захватчикам Севастополис – их потери составили около двадцати тысяч человек убитыми и около сорока пяти тысяч ранеными и покалеченными. Полностью Кырым был захвачен войсками НАТО двадцатого августа 2015 года, после того, как части 13-й дивизии морской пехоты ВМС США захлопнули «коридор» между полуостровом и материком. Там в окружение попала и была уничтожена 26-я механизированная дивизия ВС Окраины. Последние бойцы и командиры пробирались на «Большую землю» через гнилые воды Сиваша. В кырымских горах развернулось партизанское движение, которое американцы сразу объявили террористическими бандформированиями. Заброшенные и стихийно сформированные диверсионные группы наводили ужас на оккупационные войска своими рейдами. Обстановка в кырымских горах была очень напряженная, потому что помимо наших групп там еще орудовали «отряды Курултая» – недобитые остатки татарских сепаратистов, которые боролись за независимость Кырыма. Оккупационные войска контролировали уже 63 процента территории Окраинской республики на конец сентября 2016 года. Они захватили почти весь Запад и юг Окраины полностью. Сейчас только разгоралась кровопролитная битва за Юзбасс. Киев был переведен на осадное положение. Из столицы эвакуировали все государственные организации и учреждения. Увозили в Россию все что можно было. Якович оставался в городе и осуществлял общее руководство обороной и эвакуацией столицы. В общем, можете представить, как у вас могут повернуться мозги набекрень от таких раскладов. Тем более, что вы жили до этого в мирном 2001 году, где о таких событиях никто и не слыхал. Тем не менее, свыкся, пообтерся, а потом и вообще некогда было задумываться — таки было чем заняться, как говорят в Одессе. Главное, что в этом мире не слышали о ядерном оружии! Впрочем, может это даже и к лучшему — потому что наша родная планета не превратится в радиактивную пустыню, в случае войны между сверхдержавами...
Я открыл глаза. Солнечный зайчик от свежевымытого стекла играл на потолке. Он бегал туда-сюда: в такт покачиванию форточки, которая двигалась за дыханием свежего горного ветра. В палате пахло смесью запаха гор, медикаментов и хлорки, которой здесь промывали все, наверное. Двенадцатая палата называлась «офицерской» – соответственно и обслуживание.
Уже неделю нахожусь здесь. Эти семь дней прошли для меня в горячечном бреду, в вязком мраке забытья. Иногда чувствовал, что к моему лбу приникала чья-то прохладная ладонь. В моменты просветления рука судорожно шарила по скомканной и влажной от пота постели, в поисках автомата. Потому что привык к его тяжести и последние полгода с ним не расставался. Это был единственный друг и товарищ, который никогда не подводил. В беспамятстве звал Пегрикова, вел роту в контратаку на дачный поселок под Казачкой в районе 35-й батареи, рубился в рукопашной на Фиоленте. Снова и снова уплывал, отстреливаясь, в море. И темнота... Непроглядная первобытная, пугающая, взякая тьма. Родные и любимые черты лица Оксаны. Фотокарточка на ее могиле. Задорный смех моей жены глухим эхом отражался в сознании... «Вова, нас будет трое!» – сказала ненаглядная и слова эхом исчезли куда-то глубоко. Опять ненавистный рев реактивных двигателей самолетов, леденящий душу вой бомбы, глухой раскат взрыва. Кровь, теплая алая кровь любимого человека на твоих руках. Ее податливое дряблое, не успевшее остыть и окоченеть тело... Стертые до задницы ноги, соль на выгоревшем камуфляже, кровавые мозоли на ладонях от лопатки. Первый бой, первые потери. Девичий лес, заваленные трупами едва вырытые окопы. Девчонки и зрелые женщины, в неестественных позах, как сломанные страшные механические куклы... Пропитанные свернувшейся кровью «камки». Они стояли до конца, не сдались. Мириады мух над телами... Последние почести павшим...
Сегодня утром проснулся с головой напоминавшей церковный колокол на Пасху, попытался встать, но тут же пронзила боль в правой стороне груди и позвоночнике, скривившись, уронил «держалку для ушей» на подушку. Тело было каким-то чужим. Казалось, что душа жила своей отдельной жизнью. Осмотрелся: палата была светлая и просторная. Я увидел, что тут было еще три койки. На двух кто-то лежал, но их не было видно, потому что одна из них своим изголовьем примыкала к моему, а другая – была напротив первой, у другой стены. Но о том, что там кто-то был, догадался по сопению и покашливанию. Кровать, что стояла напротив моей у противоположной стены, на данный момент пустовала, но то, что ее обитатель вышел ненадолго, говорило то, что постель была смята, а одеяло беспорядочно отброшено.
Вдруг послышался скрип двери. Послышался кашель и запах табака. Блин! Как долго я не курил! Аж закашлялся. Тот, кто зашел в дверь, уверенно прошествовал через палату и плюхнулся на пустующую койку. Это был невысокого роста человек лет сорока пяти, с пробивающейся сединой. У него была видимо, раздроблена левая ключица, судя по его гипсу, который сделан так, как – будто он отдает воинское приветствие. В принципе, ничем не приметное лицо, но от этого человека просто веяло житейской мудростью и добротой. Когда он плюхнулся на койку, посмотрел в мою сторону. И, увидев, что я уже очнулся, улыбнувшись, сказал:
- -О-о-о! Ну, наконец-то, очухался. А то мы уж тут подумали, что ты к нам ненадолго. И спать ночью не давал, все какую-то Оксану звал. А матерился! Слушай, я таких выражений не слыхал за все свои двадцать три календаря. Ты пить может, хочешь? – сказал он, потянувшись к пластиковой бутылке с водой здоровой рукой, возле которой стояла солдатская кружка.
- – Спасибо, – прошептал я пересохшим ртом, облизав потрескавшиеся губы, и каждое прикосновение к ним вызывало неприятное щипание.
- – Пить тебе не велели давать, но губы смочим, – он взял кружку с водой, окунул лежавшую на тумбочке губку и провел по моим губам.
- – Так, я сейчас, сестру позову, а то просила сообщить, когда ты очнешься, – сказал он и вышел из палаты.
Я начал слизывать капли с губ. Боже! Какая благодать! Даже не заметил, что вода была теплой и не особенно приятной на вкус, во всяком случае не такая к какой привык. А может она просто была застоявшаяся. Мне хотелось пить и пить, еще и еще. Но губы были сухими как и раньше.
За дверью послышались шаги и голоса. Один из голосов был женский и молодой, а второй принадлежал моему соседу. Что они говорили разобрать не смог, потому что шумело в ушах. И вот открылась дверь, форточку сквозняком закрыло, в палату зашел сначала сосед, а за ним — девушка в белом халате и шапочке. Ей было около двадцати, открытое круглое лицо с мелкими веснушками, которые нисколько ее не портили, большие карие глаза делали ее весьма привлекательной. Ну, а фигура была скрыта под халатом. Медсестра подошла ко мне и потрогала лоб. Сосед по палате здоровой рукой подставил ей стул, на который девушка села.
- – Я же и говорю, Леночка, ну что, мол, вьюнош, очухался? – балагурил сосед.
- – Ну, как вы, товарищ лейтенант? – спросила она у меня. – Как вы себя чувствуете? Сейчас врач из приемного вернется и осмотрит вас.
- – Где я? – прохрипел я.
- – Вы в госпитале, в Хосте. В хирургии. Вы лежите, вам нельзя разговаривать. Сейчас я доктора позову, он сказал, что когда вы придете в себя – его позвать.
Я особо не перечил, каждое произнесенное слово отзывалось острой болью в легком и позвоночнике. Сестра убежала куда-то, а неугомонный новый знакомый тоже ушел – видимо курить. Ничего не оставалось, как тупо смотреть на игру солнечного зайчика на потолке, от стекол раскачивавшейся форточки.
Приблизительно через час пришел доктор – высокий, сухой старичок, с седыми редкими волосами и пронзительным взглядом, в белом халате, со стетоскопом, как и положено стереотипному образу врача. Даже чем-то напоминал Айболита из мультика, правда тот был вооружен градусником и слухательной трубкой. Это был заведующий травматологического отделения подполковник медслужбы Баранов Иван Федосеевич. Он зашел в сопровождении медсестры Леночки. Сначала он мне совершенно не понравился – даже немного напрягал своим внешне противным видом.
- – Ну что, лейтенант? – проскрежетал он своим старческим голосом, – Пришли в себя? Это очень хорошо. Ну, вы нас тут всех перепугали – чуть на тот свет не отправились, к праотцам!
- – Извините, не знаю как вас зовут, – начал было я
- – Иван Федосеевич, – подсказал он.
- – Иван Федосеевич, а что со мной?
- – Ну, батенька, будете много знать – скоро состаритесь.
- – Я не могу встать.
- – А вам пока и нельзя, батенька. И вообще, вам нельзя разговаривать. Я вас старше и по возрасту, и по званию, поэтому приказываю молчать. Вы мне мешаете проводить обследование!
- – Я просто хочу знать, что со мной.
- – Вы действительно хотите? – сказал он, после того как измерил давление и послушал, как я дышу. – В общем, у вас проникающее пулевое ранение в грудную полость и еще куча всяких неприятных вещей, как то: большая потеря крови, незначительное заражение крови, омертвение тканей правого легкого, истощение, начальная стадия цинги, бельевые вши, чесотка и прочие мелкие неприятные вещи связанные с антисанитарией, в коей вы пребывали.
- – Иван Федосеевич, вы мне все сказали? Тогда почему я не могу пошевелиться?
- – Ну, что ж, лейтенант, у вас пуля застряла в позвоночнике. Я вообще удивляюсь, как вы выжили! Все что я сказал раньше – это ерунда по сравнению с этим. Потерю крови мы вам компенсировали, легкое прооперировали, потому что вам угрожала гангрена. А вот с пулей мы еще не знаем, что делать, потому что в нашем госпитале нет необходимого оборудования для проведения таких операций. Скорее всего, будем вас в Рось, в Бурденко отправлять.
- – Когда?
- – Наверное дня через два. Посмотрим по вашему состоянию. А пока лежите и отсыпайтесь.
- – Иван Федосеевич, я смогу воевать потом?
- – Эх, лейтенант, я не уверен, что вы потом сможете ходить и двигать руками. Пуля застряла в позвонке, задев нервные окончания, что иннервировали конечности. А вы говорите воевать. Я не хочу вас обманывать, молодой человек. В целом, ваше состояние после операции нахожу удовлетворительным. Но вы не отчаивайтесь – в Роси и не такие операции проводились. Ладно, я пошел. А вам полный покой и по – больше спите.
«Айболит» вышел из палаты. Я лежал, и некоторое время в голове крутилась навязчивая мысль: «Ну, что, Володя! Отвоевался!». Все мое существо отказывалось поверить, что стал инвалидом. Ну не может же такого быть! Осталась последняя надежда на Рось. Да, если и они не помогут – не буду калекой. Уж лучше пусть все думают, что погиб или пропал без вести. Я не должен стать для них обузой. А как же месть за смерть Оксаны? Бороться! Надо бороться за свое право на месть!
Пришла сестра с лотком, где под белой тряпочкой лежали шприцы. Она вколола мне что-то. Еще минут пять полежал и погрузился в сон.
Иду по улице Ленина в Севастополисе, только никак не могу понять, где именно, но чувствую что это так. Видимо был какой-то праздник, потому что навстречу шла большая толпа народа. Я начал вглядываться в их лица и ужаснулся, – это были мои бойцы, которые погибли. Остановил одного и сказал:
- – Мы ж тебя в госпиталь отправили!
- – Эх, товарищ лейтенант, не доехал я – умер в дороге – растрясли меня.
- – А кто эти остальные?
- – Это все кто погибли в Севастополисе в последней войне.
Я отвернулся от него и начал искать глазами Оксанку. Она должна быть здесь! Останавливаю девчонок, которые более ни менее похожи на нее, но ошибался. Вдруг, почувствовал, как на мое лицо легла чья-то прохладная рука. Я повернулся, передо мной стояла Оксана, одетая в джинсы и свитер, как в ту новогоднюю ночь, когда мы в первый раз стали близки.
- – Любимая, я тебя столько искал!
- – Зачем меня искать? Я всегда с тобой. Ты просто не чувствуешь, но это так.
- – Я не знаю, что делать. Так устал от этой жизни, вот инвалидом стал.
- – Не говори глупостей, Володя, я тебе обещаю, что ты поправишься. У тебя будет все хорошо, вот увидишь. Я люблю тебя, и не могу допустить, чтобы ты не закончил начатое. Извини, но мне пора.
- – Ты куда?
Оксана повернулась и затерялась в толпе. Я кричал ей, звал по имени, но безрезультатно. Хотел удержать за руку, рвануться за ней, но неведомая сила не давала и шелохнуться. Тут появился самолет с белой американской звездой на борту и, в толпу полетели ракеты. Раздались крики и взрывы, меня отбросило взрывной волной. Я закричал от боли и проснулся. Позвоночник сверлила дикая боль. Во рту привкус крови от прокушенной губы.
Рядом со кроватью, на стуле, сидела Лена – медсестра, которую видел сегодня. Она влажной тряпкой вытирала мое лицо. За окном уже была глубокая ночь. Я весь в поту.
- – Товарищ лейтенант, лежите, – шепотом сказала она.
- – Что случилось? – прохрипел я.
- – Вы так кричали во сне, у вас жар и звали какую-то Оксану.
- – Идите спать, сестренка, со мной все нормально.
- – Да вы что, у вас температура под сорок и вы не можете даже воды себе налить.
- – Разберусь как-нибудь. У вас что, других больных нет?
- – У нас такой тяжелый только вы. Вам ведь больно.
- – Да ладно, все нормально.
? – Я не могу уйти, мне Иван Федосеевич сказал за вами следить. Вот попейте водички, сейчас я вам укольчик сделаю и снова заснете.
? – Тебе сколько лет?
? – Семнадцать.
? – Эх, девчонка совсем еще... – а самому-то было двадцать два года.
Она встала и вышла из палаты. Господи, до чего же пить охота! Минут через пять медсестра пришла с тем же белым эмалированным лотком, который был покрыт куском белой материи. Достав оттуда шприц и кусок ваты, смоченной спиртом, приподняла одеяло и, потерев мою ягодицу ваткой, воткнула туда шприц. Я почувствовал, как в мышцу вливается какая-то жидкость. Лена опять ушла. Через некоторое время отрубился. Точнее не заснул, а провалился в глубокий оздоравливающий сон. И самое главное: без сновидений.
Днем проснулся оттого, что мне щупали лоб. Я медленно открыл глаза. Рядом опять сидела Елена. Она сбивала ртуть на градуснике. Мимолетно наши взгляды встретились.
- – Ну вот, наконец-то, вы проснулись, – сказала она, улыбнувшись.
- – Долго же я проспал. – прохрипел я.
- – С чего вы взяли?
- – Ночью вы сидели со мной, а сейчас уже глубокий день. Соответственно уже как минимум двое суток прошло. Ведь утром вы должны были смениться.
- – Ну, товарищ лейтенант, вы у нас прямо-таки Шерлок Холмс, – сказала она, мелодично засмеявшись. – Только я еще не сменилась.
- – А что ж так? Некому сменить?
- – Да подружка попросила подменить – у нее мужа привезли в реанимацию – сейчас там с ним. Счастливая она. – сказала Лена с грустинкой. – Ее мужа хоть живого привезли. С проникающим в голову – и не таких вытаскивали.
- – А ваш муж, где воюет?
- – Я не замужем.
- – Ну, тогда парень.
- – Он погиб на «Касимове».
- – Извините, я не хотел…
- – Да все в порядке. Вот у Светки Пономаренко муж пропал без вести под Севастополисом. Это хуже всего.
- – А где он служил в Севастополисе?
- – Я не знаю. А вы ведь тоже там воевали?
- – Да.
- – А где ваша жена? Ведь вы ее звали? Я бы на ее месте уже здесь была, с вами.
- – Она погибла.
- – Ой, извините, я не знала. А как она погибла?
- – При бомбежке… осколком в голову.
- – Ужас. Я даже не знаю, что и сказать.
- – А вы ничего и не говорите.
Тут кто-то включил радио. Передавали новости. Я с такой жадностью ловил каждое слово диктора, как чуть раньше высасывал последние капли из своих смоченных губ. В общем, узнал, что сегодня 10 октября 2015 года. Союзные войска оставили Киев. Правительство Окраины объявило о своей эмиграции в Россию. По приглашению Дмитрия Медведева они перебрались в Рось. Войска НАТО заняли почти всю территорию Незалежной. Остановились на линии Мариуполь – Мирное – Волноваха – Угледар – Кураховое – Красноармейск – Краматорск – Славянск – Изюм – Балаклея – Змеев – предместья Харькова это на Восточной Окраине. Начиналась битва за Харьков. На Западной Окраине американские войска вышли к государственной границе с Беларусью. И по всем средствам массовой информации прошла «утка», что американцы помогут белорусскому народу свергнуть диктаторский режим Лукашенко. На Севере Окраины шли жестокие бои в лесах Полесья. Натовские войска скоро выйдут к государственной границе с Российской Федерацией. Было очень горько и обидно слышать, о наших неудачах. Но недаром кто-то из великих сказал: «Никогда не воюйте с русскими – они медленно запрягают, но быстро ездят». На Дальнем востоке наши войска совместно с китайскими и северокорейскими частями провели несколько десантных операций на Гавайских и Алеутских островах. Результаты были тоже не особенно впечатляющими: на этот раз американцы основательно подготовились – в 300 километрах от Гаваев разыгралось крупное морское и воздушное сражение, где антинатовские войска потерпели поражение. А отряд десантных кораблей успел высадить наши войска в тридцати километрах от Гонолулу, столицы Гавайских островов. Наши попали в кровавую мясорубку. В общей сложности, российско-китайско-северокорейские войска потеряли около 10 тысяч убитыми и ранеными. Всего в этой операции было задействовано около 30 тысяч человек. От этих известий я очень расстроился, и разболелась голова. Тут ко мне подошел тот самый сосед по палате. Взял стул здоровой рукой и подсел к койке. – - Ну что, лейтенант? Как там оно? Ну, давай знакомиться: я – Петр Михайлович Магашов, подполковник. – сказал он и подержался за мою руку своей здоровой. – - Свешников Владимир Анатольевич, лейтенант. Встать, уж извините – не могу. – - Да брось ты! У нас здесь все равны. Где служил и кем? – – В Севастополисе, сначала в 3-й Черноморской бригаде морской пехоты, а потом ее переименовали в 7-ю гвардейскую горнострелковую бригаду. Служил там командиром сначала простого взвода, после окружения – гранатометного взвода, а потом стал командиром роты. – - Понятно, слышал я про вашу бригаду – вы же отход прикрывали в июле, когда Севастополис оставляли. – - Ага. Прикрывали. – - Как же ты вырвался? В тамошнем деле, говорят, вся бригада полегла. Даже знамя не спасли. – - Это точно? Честно говоря, не помню, как вырвался, но кажется, я не единственный кто оттуда спасся. Жалко, конечно, что знамя не спасли – бригаду расформируют. А вы где служили? – - Я был начальником штаба 378 мотострелковой бригады, что полегла возле Бахчисарая. Тоже пробивался из окружения, и вот ранило. А тебя как зацепило? – - В общем, когда от моего батальона осталось всего пятнадцать человек, нас зажали в скалах Фиолента, на береговой полосе, америкосовские горные стрелки. В общем, я остался один из офицеров – все остальные погибли. Они нас сначала закидывали гранатами сверху – зассали лезть вниз, а потом все-таки решились, после того как нас обработали «вертушки». Короче говоря, мы с ними в рукопашную сходились даже, и через два часа остался один и отступал вплавь. Тут-то меня и зацепило. А дальше плохо помню. Знаю, что попал к партизанам, а те отправили сюда. – - Понятно. Судя по тому, что к тебе особое внимание со стороны персонала – рана у тебя серьезная. Но ты счастливчик, не каждому бы такое удалось. Сколько же тебе лет? – - Двадцать два года. – - А по тебе не скажешь – уже вон и седина на висках пробиваться начала. Видать хлебнул ты своего, пацан. – - А я и не знал, что седина на висках. – - Слышишь, Володя, а ты женат? Детишки? – - Нет, уже нет. – - В смысле? – - Жена была беременной, погибла при бомбежке. – - Извини. В этот момент вошла в палату Лена – пришла пора уколов. Магашов встал и, поставив стул на место, сел на свою койку. Девушка мне сделал укол, потрогала рукой лоб, нет ли температуры. Хрупкая девичья ладонь была прохладной и шершавой немного, скорее всего кожа шелушилась от слишком частой обработки рук дезинфицирующими растворами и от частого контакта с хлоркой. Она сделала небольшой нагоняй Магашову за то, что со мной разговаривает, ведь мне нельзя и слова произносить. – - А для вас хорошие новости, сегодня заведующий на пятиминутке сказал готовить вас к выписке. – - Это значит, я в Рось поеду? – - Лежите и молчите – вам нельзя разговаривать. Да, вы поедете в Рось. – - Я всегда хотел попасть в Москву, точнее в Рось. – - Ну, какой же вы непослушный. Вот поедете и увидите. Даже на Красной площади побываете. Ну, все, я побежала, сейчас уже сменщица придет. С этими словами она упорхнула в коридор. И я задумался – значит, дела не так уж и плохо идут! Раз уже решились на транспортировку в Москву. Тьфу ты! В Рось! Не знаю, что мне медсестра вколола, но буквально через полчаса свалился в глубокую яму сна.
2.
Конец октября в Краснодарском крае в этом году выдался дождливым, уже ночью было холодно. Тоскливые дождевые тучи уходили куда-то в сторону Кырыма, Севастополиса, наверное. Да, с этим городом меня теперь многое связывает. Можно сказать кровная связь. Там у меня похоронена жена с неродившимся ребенком, погибли многие друзья, подчиненные, причем не самые плохие ребята. Сам здесь кровь пролил, а теперь лежу и, уставившись на серое рассветное небо «на экране» окна палаты, жду, когда наступит девять утра. В это время меня выпишут и на машине скорой помощи отвезут в Адлер, в аэропорт, где самолетом отправят в Рось. А уж в «первопрестольном граде» либо вернут к нормальной жизни, либо останусь инвалидом, прикованным к постели, короче говоря – «куском мяса». Не помню, где читал, но, в общем, по американской концепции, им выгоднее из солдата сделать инвалида, чем просто убить. Ну, во-первых, во время боя, когда бойцу отрывает ступню или ногу, то на его транспортировку в тыл отвлекается как минимум еще два-три человека. Во-вторых, в психическом и психологическом плане солдат-инвалид, чувствуя свою неполноценность, пополняет ряды умалишенных, алкоголиков, наркоманов или калек, которые своим видом показывают мирному населению, что могут враги сделать. В-третьих, в экономическом плане: государство тратит гораздо больше средств на лечение, реабилитацию и всякие пособия по инвалидности и льготы, чем на похороны. Поэтому у американцев не все противопехотные мины рассчитаны на убийство, а на приведение тебя в состояние калеки-инвалида. Хотя теми же пендосами была создана Декларация о запрещении противопехотных мин, но они у них остались на вооружении только под другим названием. Например, как кассетные мины малой мощности, которые имеют форму листка, допустим. В общем, во время бега в атаке вы их не заметите на земле. И когда наступите – оторвет ступню. Но и наши научились обманывать. Если обнаруживалось, что американцы разбросали «лепестки», то вперед запускается либо танк, либо БМП, а пехота выстраивается гуськом и бежит по следу бронетехники. Потому что взрывчатки, что находится в таких минах, мало чтобы разрушить трак. Их еще разбрасывают с вертолетов или самолетов в глубоком тылу. Вот это самое худшее. Потому что частенько страдает мирное население. На некоторых есть самоликвидаторы со временным таймером, по которым мы частенько определяли предположительное время наступления пендосов. Что самое интересное, когда ты здоров, то не замечаешь тех, кто прикован к инвалидным коляскам и стараешься на них просто не смотреть, не замечать. Интересно, а где сейчас Лена? Что с ней сталось? Штаб СОРа переправили «на материк» еще в конце июня. Писем уже давно не было и куда писать ей не знал. Жалко будет, если с ней что-либо случилось. Лена – неплохая девчонка, может быть, если бы ее встретил раньше, то не полюбил свою жену. Кстати, надо написать письмо матери Оксаны, но только своей рукой и только когда станет известно о результатах операции. Если останусь инвалидом, то вообще не стоит этого делать. Надеюсь, что теще придется получить послание. В десять утра обо мне только вспомнили. Пришла сестра и сказала, что через полчаса придет машина и повезут на аэродром, а потом быстро куда-то упорхнула. Еще минут сорок пролежал, тупо смотря через окно на осеннее небо. Облака, тяжелые, налитые свинцово-серой дождевой тяжестью, лениво переваливаясь, неспешно и степенно продолжали свой неведомый никому путь. Эх, как бы хотелось сейчас стать именно такой газообразной субстанцией и по воле ветров путешествовать по миру. Слетать к могиле Единственной своей любимой жены, увидеть хотя бы с высоты и оплакивать тяжелыми, серыми каплями дождя. Пусть попьет немного моя милая. Влагой в земле соединиться с Ней и, слившись в одно целое, продолжить жизнь в облике травы и цветов. Да уж, Вова, видать на тебя так действует обезболивающее. Вроде и не курил ничего. Через час с небольшим зашли две женщины преклонного возраста. Санитарки со знанием дела быстро меня умыли и переодели в форму. Минут через пятнадцать зашли два солдата в медицинских халатах в сопровождении медсестры. Один из них вкатил тележку для транспортировки лежачих больных. На счет «раз-два» перекинули осторожно на носилки вместе с матрацем и повезли по коридору к грузовому лифту. Пахло осенней свежестью и лекарствами вперемежку с хлоркой. Видимо, здесь все помешаны на хлорковой чистоте. Закатили в лифт, там сидела старушка «божий одуванчик», которая, по всей видимости, была «водителем» этого чуда советской промышленности. За носилками вошли оба санитара и медсестра с документами. Когда выкатили во двор, там уже ожидала «таблетка» – машина-санитарка УАЗик. Водитель при приближении нашей «кавалькады» вылез из кабины и открыл задние дверцы. Когда мое несчастное тело закинули внутрь, причем очень осторожно, обнаружил сидящую в салоне Лену, медсестру. Я с трудом ее узнал в гражданке. – - О! Добрый день! – поприветствовал я ее. – Каким ветром? – - Да вот, поеду вас на борт садить. И молчите, вам нельзя еще разговаривать. – - Слушаюсь. – и почти бивисовская улыбка озарила мою физиономию. В окна «таблетки» было видно небо и верхушки проносившихся мимо деревьев. Невольно прислушался к рокоту мотора. Мерное покачивание не причиняло особой боли, видимо, накачали обезболивающим под самую завязку. Через несколько десятков минут сяду на борт. У меня начнется новая жизнь и черт его знает, что будет дальше. Есть только две альтернативы развития: либо останусь прикованным к постели до конца жизни, в случае неудачного исхода операции, либо стану здоровым и вернусь к нормальной жизни. Врачи отмалчивались насчет прогнозов результатов операции, когда готовили к отправке. Значит ожидалось что-то реально хреновое. Ну, ладно, посмотрим еще. Попробую заснуть. Проснулся от боли в спине. Открыл глаза – меня несут на борт транспортного самолета. Возле «черного тюльпана» стояли машины-заправщики и еще несколько «таблеток», видимо лечу не один. Когда занесли в железное чрево самолета, снова огляделся: меня положили на пол, рядом лежали на носилках еще раненые, а также сидели какие-то люди в камуфляжах. Задний пандус самолета закрылся и всем телом почувствовал, что крылатая машина как бы нехотя сдвинулась с места. Транспортник выруливал на ВПП. Через несколько минут АН-12 уже был в небе. Не знаю почему, но неожиданно навалился сон. Не знаю, сколько проспал, но чувствовалось, что самолет уже заходит на посадку — видимо, уже долетели. Толчок при посадке вызвал острую боль и вернул в сознание. Вот ведь, …. Эх! Скоро заберут и отвезут в Бурденко: операция и период реабилитации, а потом снова в строй, если все пойдет успешно. Я снова смогу ходить, бегать, стрелять и все остальное... Минут через десять наш «черный тюльпан» уже выруливал по взлетной площадке. После того как АН-12 остановился, к нему рванулись машины с красными крестами на бортах. Задний пандус транспортника открылся: внутрь начали заходить люди, которые забирали лежащих на полу в носилках людей и выносили на улицу. Наконец дошла очередь и до меня. Подошла девушка в белом халате, в сопровождении двух солдат-срочников. Парни осторожно подняли носилки со мной и понесли к выходу. На летном поле ждала «Газель» скорой помощи... Опять тупое «втыкание» в потолок и слушанье моторного «разговора». Окна машины были задрапированы белым и сквозь них ничего не было видно. Ехали мы долго – около двух часов. Боль в позвоночнике гасила мой разум. Видимо, закончилось действие обезболивающих. Ни о чем больше не мог думать. Каждая кочка и выбоина на дороге отдавалась на позвоночнике и в голове. Стиснул зубы, чтобы не застонать. Девушка-медсестра, сидела рядом на сиденье врача и оживленно о чем-то беседовала с водителем и солдатами, которые сидели впереди. Она периодически смотрела на меня и спрашивала о самочувствии. Оставалось только кивать утвердительно, потому что говорить тоже что-то не хотелось. Да и, честно говоря, надоело уже ждать только одного — когда же мы все-таки доедем, чтобы, наконец, перенесли в палату и дали спокойно поспать. В сон клонило немилосердно и больше ничего не хотелось. По началу пытался отвлечься от боли и позывов «объятий Морфея» счетом поворотов и остановок, чтобы потом установить примерный маршрут, но после первого десятка сбился и мысленно махнул рукой Ну вот, наконец-то, доехали! Еще минут двадцать лежал в машине. Те, кто меня сопровождал, сразу куда-то ушли. Потом пришла довольно-таки миловидная девушка в белом халате и две женщины преклонных лет, которые, по-видимому, работали здесь санитарками. Стало до ужаса стыдно, что я, здоровый мужик, лежу, а женщины носят на руках. Медсестра посмотрела на меня как на кусок мяса. Ну что ж, это ее работа — тут уже ничего не поделаешь. Одна из престарелых женщин спросила у девушки мол, а этот с чем. Когда та ответила, заглянув в бумаги, женщина закачала горестно головой и промолчала. А другая — только всплеснула руками, а потом через секунду, посмотрев на меня, сказала: «Эх, мальчишка же ведь! Ты посмотри, Васильевна, у него виски поседели. Что же там с вами делают?! Ладно. Ну, потащили!» Снова с матрацем переложили на каталку и повезли по длинному коридору к какому-то столу. Там прождал еще полчаса, пока не пришли уже двое мужиков в халатах и не отвезли в хирургическое отделение. Наконец-то устроили в палату, где обычно находились пациенты, которых готовили к срочным операциям. Хирурги клиники Бурденко работали круглосуточно. Одновременно функционировало десять операционных. Поток тяжелораненых и покалеченных не иссякал. Особенно много поступало после оставления Кырыма, а также из Юзовской области, Харькова и Полесья, где сейчас проходили жестокие бои. Юзбасс – это была стратегическая цель американцев. Но каждый дом, каждая кочка и канава таила смерть для юсовцев. На захваченных территориях они сначала стреляли, а уж потом разговаривали. Пендосы боялись всего, что связано с мирным населением. Вы знаете, я заметил такую интересную закономерность. В общем, вкратце ее можно выразить следующим тезисом – американцы за всю свою историю сами выиграли всего одну войну. А теперь подробнее. История Соединенных Штатов Америки, как государства, можно смотреть с 1776 года. В крупных международных войнах американцы до 1915 года участия не принимали. После того, как немцы потопили британский пароход «Луизитания», где погибло около тысячи двести граждан США. Америка ввязалась в европейскую разборку под названием Первая Мировая война. И то можно сказать, что в основном войну вели русские, англичане, австралийцы, канадцы, новозеландцы. Ну, я имею в виду, несли основные потери. Так что участие США там было не самое значительное, и юсовцы подключились так сказать к самому «шапошному разбору». Теперь возьмем Вторую Мировую войну. Когда в нее вступила США? 8 декабря 1941 года и то, после того, как днем ранее японцы разгромили Перл-Харбор. Практически до середины 1944 года японцы давали дрозда американцам. Да, у них не отнять, что они, потеряв значительную часть Тихоокеанского флота, смогли восстановиться и загнать японцев на историческую родину. Вот об этой войне я и говорил, что ее янки выиграли сами. И то принимали участие и английские, и новозеландские, и австралийские войска. Хотя если бы юсовцы не применили в 1945 году ядерного оружия в Хиросиме и Нагасаки – они бы еще воевали года полтора-два. Это еще раз доказывает, что пендосы, которые трубят по всему миру о правах человека, о ценности жизни, о правилах ведения войны, сами же их и нарушают. Дальше еще приведу доказательства своего утверждения. А высадка в Нормандии? Частенько, еще перед нынешней войной, по кабельному телевидению смотрел канал «Дискавери», «Дискавери – Цивилизация». Там они себя прославляли как только могли. Утверждали, что США победила Германию, что «День Д» – самая гениальная десантная операция за всю Вторую мировую войну. А о том, что их драли мальчишки дивизий СС, набранных наскоро из Гитлер-югенда, а также, что немцы специально, можно сказать, пропускали союзные войска к Берлину, чтоб не дать Советской армии оккупировать Германию, амеры почему-то умалчивали. Почему-то никто не вспоминает, что Черчиль обратился к Сталину с просьбой о проведении масштабной наступательной операции в январе 1945 года, для отвлечения сил фашистов. О том, что Советский Союз понес около 30 миллионов человек потерь, тоже не указывается. Теперь возьмем историю после Второй Мировой, так сказать, локальных войн. После победы над фашистским блоком США ввязались в разборку между просоветской Северной Кореей и прозападной Южной. Высадили свои войска, начали немного теснить северокорейцев. Да, не спорю, что на стороне северян воевали наши летчики, наши инструктора готовили диверсантов и части ПВО. Потом в этот конфликт вмешался Китай, в виде одного миллиона своих «добровольцев». И вот тут благословенная и продвинутая Пендосия еле успела унести свои ноги, села за стол переговоров. Потом был Вьетнам. Двадцать лет Америка бухала миллиарды долларов на эту войну. Сколько народу там полегло и стало калеками как физически, так и моральными. Но и там Америка еле успела свои войска убрать. Кстати, юсовцы во Вьетнаме применяли не только напалм, но и дефолианты – химические средства, которые уничтожают листву в джунглях, а также опробывали многие гадости химического и бактериологического плана, чтобы бороться с вьетнамскими партизанами. Отголоски применения такой штуки до сих пор наблюдаются на жителях Вьетнама. Потом амеры стали немного умнее – перестали высаживать свои войска в странах, где происходят конфликты. Теперь пендосы ограничивались продажей оружия, отправкой своих инструкторов и советников. Но мы рассматриваем конфликты, где непосредственно воевали американцы. Потом была «Буря в пустыне». Да, здесь американцы вроде победили, но видимо не до конца. Потому что в 2003-м году опять напали на многострадальный Ирак. Но до сих пор там ведут войну с партизанами. И предлог еще нашли – якобы у Ирака есть ядерное и химическое оружие. И это утверждают люди, которые во Вьетнаме испытывали химическое оружие. Благо в этом мире нет ядерной энергетики и оружия, я веду разговор об истории нашей, так сказать, реальности... Понятное дело, что США хотели наложить лапу на Ближневосточную нефть. А Афганистан… До сих пор я не могу понять – какого рожна они там забыли?! Ведь десять лет почти там были наши войска и ничего не добились, а до этого там были англичане с таким же результатом. Вообще, с американской идеологией нечего соваться в мусульманские страны. Впрочем, как и с нашей тоже. Я имею в виду с позиции военной силы. А если ты приходишь как друг – мусульмане народ гордый, помнит одинаково и добро, и зло. А вот израильтяне очень ценят военных-выходцев из бывшего Советского Союза – потому что это наша идеология – воевать со славянским остервенением, независимо от того, что ты защищаешь. Но вот у нас, у славян, есть одна плохая черта – ее подметил кто-то из великих, кажется Горчаков – Россия умеет воевать, но не умеет договариваться. То есть мы можем надрать задницу противнику, макнуть мордой в унитаз и вдуть по самые помидоры, но вот пользоваться своими получаемыми преимуществами можем не всегда. Просто становится очень обидно, что на плодах наших побед «грели руки» и выигрывали в пространственном и материальном плане (контрибуции и т.д.) все, кроме России. Во многих войнах 18-19 столетий, когда Россия выступала в альянсах, все союзники «имели гешефт» на завоеваниях и крови русских солдат. К тому же частенько у наших забирали заслуженную победу и награду. Можно привести массу примеров, но не хочу загружаться этим. Я веду к чему – САСШ долго испытывала терпение мира и России в частности. Штаты получат свое, можете не сомневаться в этом. И еще юсовцы вроде придумали такой термин, как глобализация. Я так и не понял, что этот термин означает. Мне кажется, что таким образом нас готовят к единой стране под предводительством САСШ, сотрутся границы, все национальности ассимилируются в одну расу. Единственно, что еще может, останется, так это различие по цвету кожи и разрезу глаз. А также придумают вживлять под кожу людям специальные микрочипы, в котором вся информация о человеке – таким образом, появится система тотального контроля людей. Хотя глобализация началась и зародилась в Европе, с созданием Евросоюза. Хоть он и экономически противостоял США и Японии, но большинство стран ЕС состоят в НАТО, где главенствует Америка. То есть можно сделать вывод, что Европа объединилась для того, чтобы целиком войти в состав США. Только вот понять не могу, чего им понадобилось в нашей нищей Окраине? Юзбасс можно сказать истощен, Кривбасс тоже. Кырым? Ну, там хорошие рекреационные ресурсы, но после прокатившейся войны, там долго еще придется все отстраивать. Скорее всего, американцам понадобились наши земли. Потому что на территории Окраины сосредоточены около 40 процентов всего чернозема Европы. Во время Второй Мировой войны немцы эшелонами вывозили грунт с «ридной Нэньки», а это кое-что да значит. В принципе на плодороднейших землях Незалежной можно снимать по два, а то и по три урожая в год. И у нас, имея такие земли, хлеб закупают за границей. Да еще к тому же дешевая, квалифицированная рабочая сила. Сколько самородков в народе, которые чтобы заработать на опохмел собирают такие приборы, которые изобретаются в американских институтах в течении десятков лет. К тому же окраинцы – работящая нация. Только благодаря нашему правительству народ живет в нищете или уезжает в поисках лучшей жизни в другие страны. Или юсовцам помимо новых рынков сбыта своей продукции – нужны территории, где можно размещать вредные производства. То есть сделать просто-напросто свалку ядовитых отходов. Еще долго можно обсуждать и спорить о причинах, подвигнувших развязать войну, суть не меняется— борьба идет не шуточная.
С народом в палате, не общался — что-то не хотелось. Да и чего-то углубился в себя. Все думал, о себе, о будущем. А выслушивать от соседей очередную порцию их страданий не хотелось – своих хватало. А собратья по несчастью сами не очень-то и лезли ко мне, потому что многие, подготавливаясь к операции, спали. Через полчаса зашла медсестра, сделала мне укол и через пару десятков минут уже спал...
Проснулся от того, что медсестра запихивала мне в подмышку градусник. Господи! Что за бредятина сниться начала? Хоть и не помнил ничего... Короче! Надо быстрее выздоравливать и возвращаться в строй. Там хоть был при деле и уставал так, что засыпал мгновенно, без снов. Ну, ничего, завтра сделают операцию, а там посмотрим. Попросил у сестры снотворное, которое получил минут через пять, спал без снов и задних ног.
Утром проснулся от громко работавшего телевизора, который висел над входной дверью палаты. Передавали новости по РТР. Основной темой было генеральное наступление войск НАТО на Юзбасс и о том, что противник вышел на окраинско-белорусскую границу. Передавали репортажи с мест боевых действий, показывали вереницы машин и боевой техники, которые стягивались к Юзбассу. В общем, драка была грандиозная. Я лежал и молчал: было ужасно обидно и больно. Обидно, что я тут, и не участвую в этом деле, а больно, что наши войска терпят поражение, гибнут ребята, выкидываются миллиарды народных денег. Российские и окраинские отцы-командиры еще не научились воевать, но ценой огромных жертв и потерь, на крови, они постигали науку побеждать. Знаю по себе – на войне нельзя действовать по шаблону – нужно каждый раз придумывать все новые и новые уловки, маневры и все такое. Труднее всего было воевать с турками – они самые жестокие и безжалостные. Как-то пришлось стать свидетелем, что они сделали с нашими плененными ранеными – пацанов просто раздавили танками, чтобы не возиться. Странное вообще образовалось положение, почти весь мусульманский мир принял нашу сторону, а турки на стороне НАТО, хотя тоже мусульмане. Видимо, в потомках янычар взыграли дикие и жестокие инстинкты предков, поэтому они такое вытворяют. Может реваншистские настроения взыграли. В общем, новости были неутешительные. Вы знаете, после всего что пришлось увидеть, узнать, прочувствовать, само понятие «демократия» воспринимается совершенно по-другому. Особенно если это слово звучит в американском контексте. На мой взгляд — это призрачная химмера. Человек связан еще туже и изощренней, чем рабы в Древнем Риме. Самое тяжелое при этом, что индивидуум не чувствует себя лишенным свободы. Изо дня в день, промывают мозг «демократическими свободами», кучами нереализуемых фактически прав и еще большей горой обязанностей. Если фактические рабы привязывались цепями, веревками и другими приспособлениями, то сейчас тебя привязывают «длинным денежным знаком». Самое страшное, что никуда ты от этого не денешься. Для того, чтобы обеспечить себя, близких приходится изо дня в день повторять один и тот же маршрут: дом-работа-дом. Чем мы тогда отличаемся от древних рабов?
В течении трех суток меня подготавливали к операции. Останавливаться на этом периоде не буду – потому что тут мало приятного, да и воспоминания какие-то уж очень смутные. На обезболиваюшем и снотворном все время — не удивительно.
И вот наступил долгожданный день операции. В принципе, на тот момент мне уже было глубоко пофигу из-за голодания и лекарственных препаратов. Невольно чувствовал себя «овощем». Утром, перегрузили на каталку и увезли в операционную. В блоке было светло, и царила стерильность. Что-то вкололи в правую руку внутривенно и через минуту очертания предметов начали расплываться и исчезать. Отрубился. Вам, наверное, покажется, что все время у меня проходило во сне. Не буду переубеждать, потому что так оно и есть – попробуйте сами с пулей в позвоночнике в состоянии бодрствования побыть. Сон у меня был единственное спасение.
Проспал около суток. Потом был период отходняка от наркоза, который занял еще около двух суток. В общем, неделя прошла как в бреду, но не почувствовал особых улучшений, только постепенно исчезала саднящая боль в позвоночнике. Потом мне сообщили, что иду на поправку, но придется приложить максимум усилий, чтобы научиться ходить. Но с этим торопиться не стоит, пока врач сам мне не разрешит. Говорят, что обострение боли – это уже путь к выздоровлению.
3.
Открылись тяжелые дубовые двери приемного покоя 970-го Военного госпиталя Северо-Кавказского военного округа, что находился в Ростове-на-Дону. Оттуда вышел парень лет 22 – 23 в потертом окраинском камуфляже, со знаками различия морской пехоты ВМФ Российской федерации. Обмундирование было штопано-перештопанное, но, несмотря на всю общую потертость и изношенность — он был чист, а человек, который был в него одет, шел с достоинством, свойственным фронтовикам. На плечах у парня были лейтенантские звезды, покрытые зеленой краской. Офицер нес с собой вещмешок и черный целлофановый пакет. В его осунувшемся лице можно было узнать лейтенанта Свешникова Владимира Анатольевича, то есть меня. Прошло девять месяцев с того момента, как я попал в Рось на операцию в клинику Бурденко. На этом периоде останавливаться не хочу – потому что ничего интересного и хорошего не произошло, кроме того, что операция прошла успешно. Потом отправили в Ростов – на реабилитацию. И не далее как вчера, прошел военно-врачебную комиссию и был признан «годным к военной службе». Таким образом, я возвращаюсь в действующую армию, но пока получил только предписание прибыть в Рось – в Главный штаб ВМФ. А там уже в Управление кадров, для получения распределения. Очень много сил было положено, чтобы снова встать на ноги. Не буду мучить этим читателя, потому что многие меня не поймут или подумают, что, мол, решил себя показать эдаким Мересьевым... Я шел по улицам Ростова и наслаждался свободой. Жаркое июньское солнце грело не в свою память и даже немного взмок в камуфляже. Город не был еще тронут войной, и по улицам ходили девушки. Наша прекрасная половина уже давно поснимала с себя зимнюю одежду, одела все короткое и обтягивающее. Они шли навстречу и улыбались. Сам не знаю почему. Может быть потому что моя походка еще была не совсем твердой. Иногда приходилось присаживаться на первую попавшуюся лавочку, чтобы избежать конфуза – естественная физиологическая реакция мужского организма на женщин или, так сказать, «торчащее обстоятельство». До поезда у меня еще было около двух часов, и решил пройтись по центральной части города. Посидел в кафе, покушал мороженого, которого не пробовал уже чертову сотню лет, попил кофе-мокко. Официантка, которая меня обслуживала, сначала смотрела с нескрываемым недоверием и когда принесла заказ – потребовала сразу расчет. Деньги у меня были – потому что за время боев и лечения скопилась довольно-таки приличная сумма, которую кидали на счет в Сбербанке Российской федерации. Когда выписывали, мне вручили пластиковую карточку и конверт с пин-кодом. Во время прогулки по городу, сразу нашел нужный банкомат, снял некоторую сумму на нужды в дороге. Так вот, когда официантка потребовала расчета, я достал пачку денег и отсчитал ей нужную сумму. Отношение сразу переменилось. – - Вы с фронта? – - Нет, я только из госпиталя выписался. А что? – - Да просто сейчас много похожих на вас внешностью тут бродят, назаказывают, наедят, выпьют, а потом платить не хотят. А что с вами случилось? – - Да так, американцы подстрелили под Севастополисом. – - Бедненький, может еще что-нибудь хотите? Вы не волнуйтесь, за счет заведения. – - Да нет, спасибо большое. – - У меня муж тоже воюет, – грустно сказала она. – Он сейчас где-то под Минском. Уже месяц как от него не получала писем. Чуть что – я сразу к новостям – а вдруг его покажут. – - Не волнуйтесь – напишет, он просто, наверное, так занят, что просто времени не хватает, по себе такое знаю. – - А у вас есть жена, дети? – - Была, мы служили вместе – она погибла во время бомбежки. Спасибо вам на добром слове – пойду я, а то на поезд опоздаю. Всего хорошего. Посмотрел на нее, вроде красивая женщина, но она любит только одного и ждет только Его писем. Не знаю, наверное, только наши девчата способны на такое – ждать и верить, что мы вернемся. Вообще, мне кажется, если нормальная женщина видит и понимает, что ее мужу или парню плохо сейчас, она всегда его поддержит и не бросит, при условии, что любит. Любовь – это, мне кажется, способность человека, не раздумывая отдать свою жизнь за любимого человека. У меня была такая возможность, но воспользоваться не сумел. Это было в Севастополисе, при бомбежке. Когда я должен был «словить» тот осколок, а не Оксана. А получилось наоборот. То есть, она выполнила свой долг, а я — нет. До конца своей жизни – короткой ли, длинной ли, не смогу себе этого простить. Мне кажется, что отдать жизнь за любимого человека – это высшая доблесть, которая есть у мужчины. Но с другой стороны, высшая обязанность мужчины – это защитить свою семью, выжить и победить. А погибнуть ни за понюх табаку – это просто глупо. Тот осколок, что убил Оксану – лишил меня сразу двух любимых людей – жену и нашего не родившегося малыша. Вы подумаете, что у меня на этой почве крыша поехала. Может вы и правы, но хотел бы на вас посмотреть в такой ситуации. Зато уже хожу своими ногами – это, слава Богу, моя заслуга. Чуть позже получу назначение и поеду снова воевать, мстить за Оксану, за малыша, за Пегрикова, за остальных ребят, что не смог вывести, которые полегли в скалах Фиолента. Да и какой нормальный мужчина допустит, чтобы враг топтал нашу землю. Я ехал в маршрутке, которой управляла женщина. Она включила радио и настроила на новости. Диктор какого-то местного радио сообщил приятным глубоким контральто: «По состоянию на 24 июня 2017 года сложилась следующая обстановка: НАТОвские войска перешли государственную границу Беларуси. На территорию России американцы и натовцы не посмели сунуться. Таким образом, территория Окраины оккупирована полностью. Сейчас истекали кровью войска антинатовской коалиции, в которую входили: Россия, Окраина, Беларусь, КНР, Молдова, Северная Корея, Индия, Вьетнам и еще некоторые страны Ближнего Востока. Так вот, под флагом борьбы за территориальную независимость Окраины, Беларуси, Молдовы объединились страны недовольные экспансией Североамериканских Соединенных Штатов и НАТО. Были подписаны договора между вышеуказанными странами о военной взаимопомощи, ввели общий стандарт вооружений. Так как, по мнению Межнациональной комиссии по вопросам вооружений и техники, которая была создана после подписания этих договоров, российское вооружение оказалось самым лучшим, то в военно-промышленный комплекс Российской федерации сразу потекли огромные денежные средства. Огромные заказы на новые образцы оружия и техники. Заводы и фабрики военно-промышленного комплекса работали круглые сутки, чтобы обеспечить коалиционные войска всем необходимым. Очаги вооруженного сопротивления возникали в разных точках земного шара. В Окраине организовалось повстанческое движение, которое наносило удары по коммуникациям натовских войск. На оккупированной территории организовывались раздачи гуманитарной помощи местному населению. Были люди, которые брали, а были и которые не брали подачки дяди Сэма. Турки и американцы особо не церемонились с местным населением. Особенно элита турецких войск – воздушно-десантные части. Американская администрация начала подготовку к проведению выборов Президента Окраинской республики и формированию Кабинета Министров. Сами понимаете, что у руля власти станет Димошенко и ее приспешники. Также пендосовская администрация приступила к разработке новой Конституции Окраины, а также законодательства...» Я не выдержал и выключил приемник, тяжело дыша. Женщина удивленно посмотрела на меня, но ничего не сказала. На следующей остановке вышел и решил дойти пешком — недалеко осталось. Проходя по горячему, почти мягкому, от солнечных лучей асфальту, разум терзали разные мысли. Вот опять американцы учат нас жить. Ну, ведь недаром есть такая поговорка: «Что русскому хорошо – то немцу смерть.» То есть многие принципы долбанной юсовской демократии в России неприменимы, исходя из национальных особенностей русского характера. Ну, почему им не сидится на своем континенте? Спокон веков славяне жили при авторитаризме. А когда появляются демократические свободы: либо повальное воровство начинается, либо просто не знаю куда все эти «демократические свободы» девать — ведь обычно при этом нет денег и все давно растащили. Нашему славянскому характеру всегда нужна жесткая рука. Без нее мы начинаем рвать друг друга, вот и получается: «кто в лес, кто по дрова». Обиднее всего то, что потом объединяемся только перед лицом общей опасности. Например как нашествие Золотой орды, поляков. А теперь мы объединяемся для отпора заокеанскому супостату. И мы ему накостыляем — это к гадалке не ходить. Вот только надо собраться силами, разозлиться, закатать рукава, поплевать в ладони, а уж потом только «дрантя полетят» от врага. Вы знаете, иногда мне кажутся наши народы в виде какого-нибудь былинного богатыря, который случайно столкнулся с поездом-НАТО и останавливает его. Уперся, поднатужился, устоял от удара, а его по инерции волочет по земле. Наступит момент, когда оба остановятся и тогда наш силач начнет толкать паровоз обратно откуда пришел. Ну, хоть так, немного неуклюже, мне кажется. Зашел в первый попавшийся гастроном, купил бутылку минералки, в три глотка осушил и только после этого более ни менее успокоился. Подошел к остановке, спросил у прохожих как добраться на вокзал, сел в маршрутку и поехал. Ну, вот и добрался, наконец-то. Думал, что дорога никогда не закончится. До отправления поезда еще сорок минут, так что можно еще прогуляться, так сказать, в окрестностях. По самому вокзалу ходили усиленные патрули милиции и комендатуры. Первый же ментовский патруль остановил проверить документы, а так как я был с вещмешком – препроводили на опорный пункт для досмотра. Пока рылись в моих нехитрых пожитках, дежурный проверил мои данные по электронной картотеке Федерального розыска. Там, конечно же, ничего не было о Свешникове В.А. Потом позвонили в госпиталь, откуда меня выписали – там подтвердили. Дежурный старший лейтенант извинился, и сразу отпустили. Справился у ментовского старлея о военной комендатуре путей сообщения. Надо ж было билет взять. Коменда оказалась на втором этаже трехэтажки напротив здания вокзала, через площадь. За стеклом дежурки сидел лысый старший прапорщик кавказской внешности. Я представился и рассказал о цели своего визита. Прапорщик потребовал документы и долго их изучал. Потом открыл толстую общую тетрадь и начал что-то в ней заполнять. Окончив свою писанину в талмуде, выписал какой-то листок, расписавшись, шлепнул печать и молча протянул мне вместе с той тетрадью. Расписавшись в журнале возле галочки, взял документы и листок, поблагодарив, вышел на улицу и направился к военным кассам. Когда снова пересекал площадь – на встречу попался комендантский патруль. По привычке, отдав честь, пошел дальше, но меня догнал боец и, представившись рядовым Лагуновым, попросил подойти к начальнику патруля. Только вот этого не хватало! Достали эти комендачи! Подошел к начальнику патруля и представился, капитан – начальник патруля, тоже, правда фамилию не запомнил. Он потребовал документы и, изучая их, попутно расспрашивая о цели пребывания в Ростове. – - Я вынужден вам записать замечание, товарищ лейтенант, – сказал мне капитан. – - За что? Что я нарушил? – возмутился я. – - А вы себя со стороны видели? У вас полевая форма неуставного образца, потертый весь. Вы позорите статус военнослужащего. И судя из документов – вы после лечения, а где у вас красная планка о тяжелом ранении? – - Слышь, капитан, ты че, ох…ел? Ты вон какой, весь выглаженный, упитанный, а посидел бы в севастополисских окопах – я б на тебя посмотрел. А планка о ранении… После войны носить буду, чтобы дети таких тыловых уродов как ты, мне в трамвае место уступили. Ты хоть раз под обстрелом был?! Пацаны Там кровь проливают, а ты, урод, за спинами их прячешься. Нашел место потеплее и жопу примастырил… – - Взять! – крикнул капитан двум своим бойцам. Видя, что начали собираться люди и не только в штатском. Не долго думая, огрел вещмешком одно солдата и ногой ударил в грудь другого. Пока капитан пытался вытащить свой ПМ из кобуры – дал ему прямой в лицо. Тут подскочил старлей в черной «титановке» и краповом берете с четырьмя планками медалей. Явно, что из Окраины – «земеля». Он быстро расправился с подбегавшим вторым патрулем комендачей. Потом повернулся ко мне. – - Ноги в руки и побежали, пока не повязали! Я схватил вещмешок и побежал за старлеем. Мы бежали на перрон, там отправлялся какой-то поезд. Заскочили на ходу в предпоследний вагон, несмотря на крики проводницы. Быстро сунул ей две тысячные купюры – чтобы успокоилась. Вагон был купейным, и сразу завалили в первое. Там сидела женщина средних лет с двумя девочками лет по семь-восемь. Они испугались, когда ворвались двое потных и запыхавшихся военных. Пока восстанавливали дыхание, знаками показали женщине, чтобы молчала, приложив указательный палец к губам. – - Валера, – представился старлей, когда немного восстановил дыхание и протянул руку для рукопожатия. – - Володя, – пожал ему руку в ответ я. – - А классно мы этих уродов умыли, – подмигнул Валера. – - Ага! А теперь остается установить, куда мы едем. – - Та да. А тебе далеко? – - В Рось. А тебе? – - Тоже. Значит по пути. Наш разговор прервала зашедшая в купе проводница. – - Так, мальчики, вам куда? – строго спросила она – - В белокаменную, тетенька. – ответил я. – А что это за поезд? – - Ростов – Рось. Что это вы прыгаете в поезд и сами не знаете, в какой? Я думала, вы опаздываете. – - О, Валера, смотри, как нам повезло! Только у нас билетов нет. Мы ж как-нибудь договоримся? – - Да договоримся, – встрял старлей. – Не так ли? Вы ж не сбросите с поезда двух таких хлопцев как мы? – - По пять тысяч с каждого, и можете оставаться в этом купе. Валера присвистнул – А чего ж так дорого? – - А я как – будто не видела от кого вы «опаздывали». – хмуро сказала проводница. – - Ну, по пять так по пять. – сказал нацгвардеец доставая деньги из нагрудного кармана. Девочки и женщина в купе первое время смотрели на нас с опаской и следующие десять минут прошли молча. Потом Валера предложил выйти покурить. Мы вышли в тамбур и закурив, разговорились о службе. Валера служил в спецназе Национальной гвардии МВД Окраинской республики. Воевал под Киевом потом попал в окружение, вырвался. Получил ранение и его отправили в тыл. В Ростове-на-Дону лечился, а в Рось ехал, как и я, за распределением. Он рассказал о своей семье. У него осталась жена и сын в Киеве. Что с ними стало старший лейтенант не знал. Видно было, что это его беспокоило. В 7.30 утра следующего дня мы были уже в Роси. На перроне Казанского вокзала, обменялись с Валерой на всякий случай адресами, хотя знали, что могут туда не вернуться. Мне предстояло добираться на станцию метро «Красные ворота» в Большой Козловский переулок, в Главный штаб ВМФ. А Валере на Красноказарменную улицу — в Главный штаб ВВ МВД РФ, то есть на метро «Авиамоторная». Так как ни он, ни я Роси не знали — мы расстались здесь. «Первопрестольный град» нас встретила своим обычным муравейником людей. На нас не особо обращали внимание, так как людей в форме было достаточно на улицах. Поспрашивав у местных таксистов, решил пройтись пешком. Хачики-таксари предлагали подвезти, но при этом заломили космическую сумму — пришлось отказаться. Потому что сидение в поезде изрядно наскучило и хотелось поглазеть на людей, которые не видели еще войны. Такое ощущение, что войны вообще нет. Все как обычно. Ближе к полудню добрался до Главкомата ВМФ. Это трехэтажное здание, от которого так и веет казенщиной. Когда вошел в вестибюль ко мне подошел капитан-лейтенант в парадной форме. Отдав воинское приветствие, изложил ему цель своего визита. Каплей посмотрел на меня с некоторым отвращением. Сделал замечание по поводу моей формы, типа сюда за назначением приходят в парадке. А откуда ж мне ее взять? Капитан сказал, что не пустит в таком виде. Я уже начал закипать — настолько взбесило сытое презрение этого урода. Невольно поставил вещмешок на пол и приготовился к драке, как тут подошел подполковник в сухопутной форме.
? – В чем проблемы, товарищ-капитан лейтенант? – спросил он у дежурного.
? – Товарищ капитан второго ранга, этот лейтенант не имеет никакого уважения к старшим по званию, имеет внешний вид дезертира, как я могу его пустить в Управление кадров? – начал канючить каплей
? – Так, капитан, я подполковник — это раз. Во — вторых — отойдем в сторону. Субординацию еще никто не отменял.
Подполковник мне подмигнул и что-то в его лице показалось знакомым. Неожиданный заступник отвел дежурного в сторону, что-то ему рассказывал, тот сначала покраснел, потом приложил «лапу к черепу» и ушел. «Подпол» подошел ко мне.
- – Ну, здоров, лейтенант. Я смотрю, ты встал все-таки на ноги. Молодец! Что, не узнаешь? Я твой сосед по палате в Хосте. – сказал подполковник, подавая мне руку для пожатия.
И вот только сейчас вспомнил, что это — Магашов.Просто очень смутно помню период пребывания в Хосте. Тем более, что сейчас его в форме не узнать. Тогда, в больничном халате и тапках, он был каким-то по-домашнему простым. А сейчас — орел.
- – Здравия желаю, товарищ подполковник! Вы ж сухопутником были? Как вы сюда попали?
- – Да после расформирования Севастополисского оборонительного района все части подчинили Главкомату ВМФ. И тут меня заставляют переодется, но я пока не тороплюсь. А ты-то что тут делаешь?
- – Прибыл для получения назначения. А там — куда пошлют.
- – Ну, пойдем, покурим, и ты мне все расскажешь.
Мы вышли во внутренний двор и направились к небольшой беседке, которая была курилкой. Магашов достал пачку «Явы», предложил мне сигарету и сам закурил. Пробеседовали около часа. Подполковник все выспрашивал что я умею, где служил и так далее.
- – Вот что, Володя, сейчас мы пойдем ко мне в гостиницу, ты там оставишь свои вещи, а я тебя, босяка, приодену и пойдем на прием к одному человеку. Аттестаты у тебя при себе? Вот и хорошо. Ну, идем.
Пришлось пройти еще несколько кварталов и зайти в какое-то общежитие. На четвертом этаже находилась комната Магашова. Я положил вещмешок и пошел в душ — хотелось смыть с себя запах больницы, который невольно везде меня преследовал. Да и после дороги хотелось снять усталость. После душа снова оделся в камуфляж и подполковник снова куда-то повел. Подошли к КПП какой-то воинской части. Магашов показал пропуск и, кивнув на меня, сказал солдату, что это с ним. Через плац стояло двухэтажное здание, куда мы и направились — это был штаб части. Когда зашли туда к нам подошел солдат и представился посыльным по штабу. Он вежливо поинтересовался целью визита. Через несколько секунд подбежал капитан в камуфляже и представился дежурным по части капитаном Воронцовым. Тоже поинтересовался зачем мы прибыли. Магашов небрежно поинтересовался на месте ли командир и дежурный офицер провел на второй этаж к двери с табличкой: «Командир части п\п-к Гаевой В.Н.». Подполковник сказал мне подождать за дверью, типа позже пригласит, а сам зашел в кабинет. Откуда послышались радостные восклицания и звуки похлопывания. Минут через двадцать меня позвали. Попросил разрешения, зашел, представился, подошел к столу. Гаевой встал , пожал руку и предложил присесть. Через десяток минут в кабинет зашел невзрачного вида майор. Командир части дал ему команду поставить меня на вещевое довольствие, обеспечить всем, что положено и доложить. Я в сопровождении майора пошел сначала в строевую часть, подождал, пока там состряпают необходимые выписки. Через два часа не хватало рук, чтобы перенести все, что выдали. Потом целый вечер в комнате у моего неожиданного покровителя, посвятил подгонке и доводке обмундирования. Непривычно было прикреплять к тулье фуражки двухглавого орла и нашивать знаки с триколором, и вообще сознавать, что эта новая форма — твоя. Ведь привык к трезубцам и желто-синему флагу.
4.
Утром позавтракали и направились в Главкомат. Непривычно было в новой парадной форме. Даже как-то и тесновато в ней – куда привычней камуфляж. В Главкомате царила всегдашняя, как мне казалась, беготня и неразбериха. Люди в форме ходили с озабоченными лицами, папками бумаг. У главного входа ходили два морских пехотинца в касках, бронежилетах и с автоматами. Возле здания стояли два БТРа аккуратно выкрашеных и еще несколько кунгов со спутниковыми антеннами. Магашов повел меня на третий этаж и в какой-то кабинет, где сидел здоровенный «капраз». Когда зашли, он что-то писал, потом отложил бумагу в папку, которую положил в сейф. И только тогда он встал и за руку поздоровался с каждым из нас. Это был начальник Главного разведывательного управления ВМФ капитан 1 ранга Леонтьев. Магашов представил меня и рассказал, что хочет забрать меня к себе и попросил в этом содействия. Леонтьев коротко распросил, о том куда меня направили и, узнав, что в распоряжение Начальника ГУК ВМФ, снял трубку телефона внутренней связи, набрал номер и начал разговор. Быстро договорившись, меня отправили в ГУК, получить необходимые документы для поступления в распоряжение Начальника ГРУ ВМФ. Через час все необходимые формальности были утрясены. Магашов зашел в отдел кадров ГРУ, а мне приказал подождать в коридоре. Минут через двадцать он вышел и предложил сходить пообедать. Зашли в буфет Военторга при Главном штабе ВМФ. Сели за столик у окна. К нам подошла официантка и положила меню. Пока выбирали себе блюда она стояла и терпеливо ожидала. Приняв заказ — удалилась выполнять.
? – Товарищ подполковник... – начал было я.
? – Можно Петр Михайлович, когда на едине.
? – Петр Михайлович, а почему вы за меня «мазу тянете»? Я ж вам вроде никто.
? – Давай я тебе позже расскажу? Сейчас не время и не место. Приедем в Учебный центр — и все узнаешь.
? – Как скажете, Петр Михалыч. Интересно, а куда Валеру отправили?
? – А что за Валера?
? – Да Валера Зарубин — старлей-нацгвардеец, с которым я в Ростове от патруля отбивался, а потом вместе ехали в Рось.
? – Расскажи-ка мне о нем.
? – А что тут рассказывать? Только о той информации, что он мне поведал. Закончил Харьковский институт НГ МВД Украины. Потом служил около года в «Барсе», потом в Киевской 21-й отдельной бригаде оперативного назначения. Вроде, в батальоне специального назначения. Воевал под Киевом. Получил ранение и, как и я, после излечения направлялся в Рось на распределение. Только в ГУК ВВ. Жена у него и ребенок. Потерял с ними связь. Вот и все, что могу о нем сообщить.
? – Ну, хорошо. Давай, хавай и поедем. Нам еще долго добираться к месту.
После того, как пообедали, Магашов кому-то позвонил по мобильному и через десять минут подъехал обыкновенный армейский УАЗик. Подполковник сел спереди, а я сзади. За рулем был ефрейтор — парень лет двадцати пяти. Поехали куда-то по бесчисленным улицам «белокаменной». Через минут двадцать поездки меня сморил сон. Удобно устроившись на заднем сиденье — сладко заснул... Я сжался на дне траншеи, кого-то силой пригнув рукой за шею, лицом вниз. Кто это был из-за каски не разобрать... Американская тяжелая артиллерия обрабатывала наши позиции. Земля содрогалась от разрывов снарядов. Казалось, что неведомый великан идет своей тяжелой поступью. Рядом раздался взрыв и нас засыпало землей. Но вдруг все сразу прекратилось. Отпустив шею бойца, мы встали и начали отряхиваться. Боец поднял голову — из под каски на меня смотрела Оксана.
? – Ну, как ты, любимый? Живой?
? – Все хорошо, Ксюш. Как вы там без меня? Я ужасно соскучился.
? – Я знаю, мы тоже по тебе скучаем. У тебя сейчас начнется новая и очень интересная жизнь. Так что тебе будет не до меня. Ты у меня молодец, выкарабкался из болячек. Теперь ты сто лет проживешь. А когда совершишь то, что тебе предначертано судьбой — тогда и на покой можно, но не на вечный.
? – А что мне предстоит совершить?
? – Не торопи судьбу, милый. Ты все узнаешь, со временем. Уже первый шаг к этому ты сделал. Скажу так, что все только начинается. Тем не менее, я всеравно тебя очень люблю. Напомни еще раз Магашову о Валере Зарубине. Вы теперь с ним одной ниткой связаны. Ладно, любимый, мне пора.
Она меня поцеловала. А сама вынула пистолет из кобуры и легким невероятным прыжком с места перемахнула через бруствер. Встал и увидел как она бежала навстречу противнику, а какая-то неведомая сила сковала мое тело. Взрыв снаряда скрыл Оксану и сквозь пелену пыли было видно как жена осела и упала ничком. Повернув голову — увидел рядом с собой Пегрикова. Он держал в левой руке РПК, а правой пихал меня в плечо и почти кричал мне: «Лейтенат!!!» А сдвинуться с места не получалось, хотя было непреодолимое желание броситься к жене. Осталось только кричать. Просто орать от боли, от отчаяния и бессилия что-либо изменить. Толчки Пегрикова стали увесистее... Оказалось, что меня толкал Магашов – приехали на место. Уже было темно. Местность была для меня незнакома. Это был обыкновенный военный городок с плацем, казармами и остальными зданиями армейской инфраструктуры.
? – Ну вот, приехали. Володя, ты чего так орал во сне? Приснилось что-то? Ничего, скоро ты совсем без снов будешь спать. Я тебе это гарантирую!
? – А где мы, товарищ подполковник?
? – Это база специальной подготовки ГРУ. Ну об этом, после.
Мы подъехали к трехэтажному зданию, где у входа висела табличка «Штаб войсковой части № ...». Когда вылезли из машины — из штаба вышел крепкого вида офицер в камуфлированной форме, в темноте звания не разглядел. Он представился Магашову дежурным по Центру капитаном Розановым и доложил, что все готово к нашему прибытию. Офицер спросил у шефа о распоряжениях и разрешения идти — после чего удалился в дежурку. Мы поднялись на второй этаж. Кабинет оказался небольшим и по — армейски скромным по обстановке: платяной шкаф, шкаф для книг, два стола поставленные буквой «Т» и четыре стула. Мой новый начальник сел за стол и указал на место у основания «буквы Т».
? – А теперь мы можем нормально поговорить. – сказал Магашов. – Хочу немного рассказать о твоей новой службе. Я командир новообразованного подразделения особого назначения ГРУ «Двина». А теперь слушай меня и не перебивай. Думаю, ты понимаешь, что то о чем тебе сейчас будет рассказано разглашать не стоит.
? – Так точно, товарищ подполковник.
В общем, он около часа рассказывал о моей новой службе. Деятельность этого подразделения связана с проведением диверсий и террактов в тылу противника. Но это не значит, что мы только «пускаем под откос поезда» – в круг задач входит еще и сбор разведданных, самостоятельный анализ, планирование и реализация террактов. Сейчас у меня начнется полугодовой период спецподготовки. Численность и структура подразделения держится в строжайшем секрете. Для выполнения задач обычно используют так называемые «боевые двойки». Таким образом из всего подразделения ты знаешь всего двоих человек: Магашова и своего напарника. Период спецподготовки проходит тоже в паре, с кем будешь выходить на задачу. Чтобы за полгода двойка притерлась друг другу не только в профессиональном плане, но и еще в моральном. Как оказалось, Магашов не случайно меня встретил в Главке ВМФ. Он заприметил меня еще в госпитале, в который сам попал после очередного рейда в тылу противника. А то, что Петр Михайлович рассказал о своем месте службы во время беседы в госпитале — это была легенда. У меня сразу возник вопрос по поводу «новообразованного» подразделения. Оказалось, что Магашов начинал службу в спецподразделении «Каскад» и имел опыт ведения борьбы с партизанами и тому подобное. Поэтому его назначили на формирование «Двины». Но сразу возникает вопрос, «Каскад» – КГБшное подразделение, как же шеф оказался в ГРУ ВМФ? Ответ прост: когда при развале Союза «Каскад» расформировали — его перевели в МО. Оно и понятно, если человек умеет бороться с партизанами, то сможет организовывать и обучать людей для партизанской борьбы. Интересно, чем же моя скромная персона привлекла его внимание? Оказалось, что из нашей бригады выжило тогда всего около десятка человек. Из всех «возвращенцев» по всем параметрам подоходила лишь моя кандидатура. Магашов еще раз начал расспрашивать о Зарубине – пришлось повторить известную информацию. Наконец шеф встал из-за стола, мы вышли из кабинета. Когда спустились к дежурке на первый этаж, там уже поджидал небольшого роста, кряжистого вида сержант. Магашов ему приказал меня сопроводить и разместить. Вышли на улицу и двинулись через плац к пятиэтажной казарме. За ней располагался блок общежитий для офицерского состава Центра. Общага внешне ничего особого из себя не представляла: обыкновенная пятиэтажка блочного типа. Когда на две-три комнаты отдельная кухня, санузел и душевая. Вслед за провожатым поднялся на второй этаж. Сержант открыл дверь с номером 230, включил свет и пригласил войти. Я зашел, а сопровождающий куда-то вышел. Комната тоже изысками не отличалась: две кровати, шкаф, стол, пара стульев, телевизор и графин с водой на столе. Наконец вернулся сержант — принес комплект постельного белья и одеяло. Торопливо отдал принесенное, предложив в случае какой-либо нужды обращаться к нему, распрощался и ушел. Расстянувшись на нерасстеленной кровати, наконец-то более ни менее смог расслабиться и переварить полученную информацию. Интересно получается: раз ты смог выжить в той передряге и тебе повезло не сдохнуть в госпитале — значит ты достоин попасть в элиту спецназа ГРУ. Ну, ничего! А, в принципе, какая разница, где служить? Дальше передка не пошлют. Хотя, тут могут отправить и дальше. И причем, гарантированно отправят — такова нынче у меня специфика службы. А что за спецподготовка? В чем она заключается? Бегать по полосе препятствий с банданой на башке и измазанной ваксой мордой? Ну, это только в фильмах показывают. Боевой опыт уже имеется — что они мне нового смогут показать? Как расстяжки ставить? Так это я умею. Как их обезвреживать? Тоже дело не особо хитрое при определенной сноровке и навыках. Драться в рукопашной? Обычно, в драке, все приемы забываешь. И надо быть совсем конченым долболобом, чтобы умудриться потерять автомат, пистолет, гранаты, штык-нож, а также найти такого же дебила и вступить с ним в рукопашку. Самый лучший прием рукопашного боя — это автомат Калашникова. Ножи метать научат? А зачем их метать? Хочешь в драке потерять его — швырни в противника — всеравно не попадешь. Тем более, что штатные штык-ножи от «калаша» очень хрупкие и ломкие – не сильно и пометаешь. Да и зачем это «чинганчгукство»? (вот слово-то завернул) Неужели у нашего родимого спецназа не найдется приборчика для бесшумной стрельбы? Думаю найдется. Бегать и прыгать скорее всего придется. В принципе, неплохо. Надо встряхнуть «госпитальный жирок». Да и задержался я что-то в тылу. Нет привычной тяжести автомата в руках или на плече. И при этом чувствуешь себя реально голым и беззащитным. Уже много раз ловил себя на том, что когда просыпаюсь шарю рукой в поисках моего верного АКС-74. И неизвестно еще, когда выдадут оружие. Володя, чего ты зациклился на этой железяке? Погоди, стоп! Нельзя так говорить о друге. Эта «железяка» тебе не раз жизнь спасала. И пока он в твоих руках — не предаст — пока патроны не кончатся. Видимо такое тесное обращение с оружием так уже вошло в твою жизнь, как в мирное время, например мобильный телефон. А теперь встаем и стелим постель. Надо спатки ложиться — завтра будет новый день. И неизвестно, что он мне готовит. Постельное белье было на удивление чистым и не застиранным, но всеравно с тавром войсковой части. Застелил койку как в свое время старшина в Десне учил. Он кровать называл «крОвать», подушку – «пОдушка», постель – «пОстиль». Быстро приняв душ, лег спать. Как все-таки приятно вот так лежать. Оксанки не хватает рядом. Ужасно не хватает! Пытался вспомнить запах ее волос, тела. Вспомнилась ночь перед ее гибелью. Как моя любимая расплакалась, когда сказала, что ждет ребенка. Она была счастлива в этот миг и была похожа на маленькую девочку, у которой отобрали куклу, а потом взамен дали огромного плюшевого медведя. Во всяком случае, я смог ее сделать счастливой хоть на миг. Невольно вспомнилась наша первая ночь, когда мы стали близки. У меня никогда такого не было! Не в сексе дело. Тогда это было не занятие любовью, или траханье, или еще что. Я — ЛЮБИЛ свою Единственную и Любимую Женщину. В такие моменты ты только начинаешь понимать, какое это неземное наслаждение быть одним целым с любимой и любящей тебя женщиной. Ничего, во сне Оксана говорила, что все только начинается. Видимо, она права — с завтрашнего дня все и начнется. Буду мстить за нее только уже другими способами. Вдруг мысли стали тяжелеть. Согревшись под одеялом — разомлел после горячего душа. Глаза сами по себе закрылись, как-будто жили отдельной жизнью или давали мне понять: «Чувак! У тебя завтра трудный день! Набирайся сил!» Ну, тут ничего уже не поделаешь, раз организм просит отдыха. Заснул.
5.
Утром как обычно подъем в 6 утра. Десять минут на утренний туалет — все, готов к «труду и обороне». Только куда идти не знал, поэтому, одевшись в полевку, пошел к штабу. На плацу делали зарядку бойцы батальона обеспечения Центра. Группы с голым торсом бегали по территории. Один я «не пришей … рукав». Подошел вчерашний сержант и отвел в офицерскую столовую, где накормили весьма недурным завтраком. Надо отдать должное — харч был хорошим. Ко мне подошел Магашов с каким-то капитаном. Поздоровались за руку.
? – Ну, что? Готов приступить? – сказал мне шеф. – Вот, прошу любить и жаловать, капитан Марченко, твой инструктор по физподготовке. Сейчас поступаешь в его распоряжение.
? – А кто мой напарник, товарищ подполковник? – спросил я.
? – Этот вопрос мы сейчас улаживаем. Думаю, завтра вы уже будете вместе готовиться. Сергей Иванович, начинайте. – обратился он к капитану.
Капитан повел на спортгородок. Видимо, хотел посмотреть мою физическую подготовленность. Потом мы с ним нарезали круги по территории. В общем, первая половина дня была посвящена всякого рода физическим изошрениям. К обеду — уже еле передвигал ноги. Сегодняшний сеанс бега и силовых упражнений на Марченко никак не отразился — видимо ему это привычно. Это не то, что наши начфизы с «зеркальной болезнью». Потом был сытный обед, еще час на отдых и потом капитан передал меня майору Свиридову — инструктору по подрывному делу. Мы с ним направились к инженерному городку. Пока шли разговорились о растяжках, «лепестках», ОЗМках и всякой остальной противопехотной штуке. Оказалось, что я почти ничего об этом не знаю. Даже поспорил с майором. Когда пришли на место, Свиридов предложил отыскать поставленную им растяжку. Разумеется, что она учебная — из сигнальных ракет. Майор указал мне примерное направление. Пока я бродил, внимательно всматриваясь в траву, но всеравно наступил на нее и вверх полетела белая ракета. Майор был очень выдержанным и спокойным человеком — ни словом меня не упрекнул. Видимо в его профессии нужны именно такие люди — с «железобетонным» спокойствием и хладнокровием. Сегодня он показал, что я – реальный ламер в его профессии. Поэтому, пришлось «попуститься» и слушать внимательно. Мы зашли в небольшой одноэтажный кирпичный домик — здесь располагался класс по подрывному делу. Сегодня изучали типы и разновидности взрывчатых веществ. Под вечер, с опухшей от обилия информации головой, поужинал в столовой и направился к себе в общагу. Дверь в блок была открыта. Из душевой доносился шум воды и пение. «Значит напарника уже привезли!» – подумал я. Зашел в комнату — там уже была застелена вторая кровать. Под которой лежал черный высокий рюкзак. На стуле висела черная «титановка» (форма спецназа НГ МВД Окраины) с погонами старшего лейтенанта. За моей спиной открылась дверь. Вошел напарник.
? – С легким паром, Валера! – сказал я, радостно улыбаясь. – Вот не думал, что здесь свидемся!
? – Здоров, старичок! Как жизнь? – пожимая руку, одновременно обнимая меня.
? – Ну, вот и встретились. – сказал неожиданно вошедший Магашов. – Заставил ты меня, Валера, напрячься, чтобы из другого министерства тебя перевести. Так что, ты сейчас в бессрочной командировке в другом министерстве. Завтра начнете уже готовиться по нормальному варианту. Ну все, я пошел.
Шеф удалился, а мы еще до полуночи болтали, несмотря на мою усталость. Валеру хотели отправить в конвойную часть куда-то в Тьмутаракань. Но удивительные возможности связей Магашова вырвали его и отправили в Центр. Теперь с Валерой я должен дневать и ночевать. Мы — боевая двойка. На следующий день началась подготовка «по нормальному варианту». Целыми днями бегали, прыгали, отжимались, стреляли, метали все, что можно метать. Учились пользоваться системами радиосвязи, начиная от допотопной морзянки, заканчивая спутниковыми системами. Водили все, что могло двигаться. Изучали приемы рукопашного боя, особенно в тесном пространстве, приемы уличных драк и «последнего шанса». Короче говоря, учили пользоваться любой техникой и транспортом. А также, благодаря майору Свиридову, уметь из самых безобидных материалов изготовить взрывное устройство и, заодно, как обезвредить, при случае, чужое такое «добро». Натаскивали по английскому и турецкому языкам. Так прошел месяц. Нагрузки были ужасные. Было тяжело. Но еще силы и терпения хватало. Но надолго ли? Был прекрасный воскресный день. Я лежал в кровати и «штурмовал» учебник по турецкому языку, так как скоро будет зачет. Валера точил свои метательные ножи, которые изготовил еще будучи школьником. Они в свое время спасли жизнь и ему, и его жене. Я лично пользовался НР-2 — ножом разведчика. Скрежет металла по точильному бруску уже давно меня не беспокоил. Первое время раздражал, но постепенно привык. Да и углубление в грамматику турецкого языка этому весьма способствовало. В комнату постучали, Валера открыл дверь — вошел Магашов с сумкой. Сообщил,что «за успехи в боевой и политической» он предоставляет нам увольнение в город до 22 часов. Единственное требование — мы везде должны быть вдвоем и в гражданке. Штатского ни у меня, ни у Валеры не было — шеф поставил сумку на стол — там оказались две пары джинсов, пара футболок, пуловеров и две пары кроссовок. А также два паспорта РФ на вымышленные имена. Переодевание и подготовка к «выходу в мир» заняла не более десяти минут. Шефов УАЗик подкинул нас до райцентра, названия которого мы даже и не знали. Да и особо не заморачивались по этому поводу. Договорились с водителем о месте и времени встречи для обратного пути. У нас есть время до 20.00. Райцентр ничем особым не отличался: тихие пустынные и пыльные улочки, минимум народа. Водитель высадил нас почти в центре городка – перед зданием Дома культуры, как гласили остатки конструкции букв с подсветкой на крыше. Мы огляделись — да уж, достопримечательностей тут просто уйма, аж идти некуда. Решили сначал пройтись немного по городу и поглазеть на людей, которые не связаны с военными. А особенно на девчонок. Что ни говори, а вот посмотришь на красивую девушку — и душа радуется. А они здесь были весьма улыбчивыми и приветливыми. После часового скитания по улицам Валерка предложил зайти в кафе и вдарить по пивку с креветками или раками. Я был аж категорически не против, да и подходящее место находилось неподалеку, с соблазнительным и многообещающим названием «Ветерок». Сказано — сделано. Мы зашли в полутьму полуподвального заведения. За барной стойкой стояла женщина на вид около сорока лет и протирала высокие пивные бокалы. Зал был небольшим — вмещалось небольше десятка столов. За одним из них сидели человека три, видимо, завсегдатаев. На первый взгляд — обыкновенные алкаши. Они сидели и распивали вторую бутылку водки. Это было видно по стоявшей одной пустой водочной таре на полу возле стола. Они курили и стряхивали пепел либо на пол, либо в пустые тарелки. И о чем-то спорили между собой. Мы на них не особо обращали внимание — каждый имеет право на досуг по своему усмотрению. Я занял стол возле барной стойки, а Валера пошел делать заказ. Официантка минут через десять принесла то, что жаждали наши «истерзанные учебой души»: два запотевших бокала разливной «Балтики» и тарелку с вареными раками. Да, давненько этого не пробовал! Почти одним глотком отпил половину из запотевшей посудины и принялся за вареных членистоногих. Боже, какая вкуснятина! Я не жалуюсь, что нас плохо кормили, но иногда действительно хочется «чего-то эдакого». Валера тоже не отставал. Мы даже и не разговаривали между собой — были поглощены обсасыванием лапок и панцырей ракообразных. Официантка через стойку посмотрела на нас и спросила: «Повторить?» Мы только кивками голов синхронно ответили — рты были заняты. Как это напоминало гражданку и мирное время! Женщина принесла нам еще два пива. А насчет закуси просила подождать пока они отварятся и забрала тарелки: одну пустую, а вторую — с кучей ошметков нашего пиршества. Мужики, что сидели неподалеку, начали вести себя более шумно. Нас это не беспокоило — есть более увлекательное занятие. Официантка подошла к их столу, чтобы забрать пустую посуду и поменять пепельницу. Один из них шлепнул ее по заду, за что незамедлительно получил оглушительную затрещину мокрой тряпкой по лицу. У мужика около секунды был ступор. А остальные дико заржали, потешаясь над незадачливым ухажером. Мы повернули головы, посмотрели и продолжили пиршествовать только что принесенной новой порцией раков. Вроде все нормально — женщина и сама себя в обиду не даст, а нам в драки ввязываться нельзя. И, видимо, тетка привыкла к таким явлениям. Но тут мужик вышел из ступора и без разговоров ударил официантку кулаком в лицо. Мы вскочили, но напарник придержал меня левой рукой за плечо, давая понять, что сам разберется. Я на всякий случай шел за Валерой слева. Ничего не говоря, Зарубин прямым ударом ноги в грудь отправил распустившего руки в полет через три столика. Вскочили друзья улетевшего. Один из них схватил за горлышко водочную бутылку и двинулся на моего напарника. Второй из под полы куртки вытащил нож, выставил перед собой лезвием вперед и двинулся на меня. «Ну, что ж, мужики, сами нарвались!» – подумал я. Пепельница с ближайшего стола, которая мне попалась в руки, угодила ребром человеку с ножом в переносицу и ему было уже не до нападения. Но оставлять его на ногах нельзя: удар в пах, и еще маваши-гери в голову отправил противника в гости к первому улетевшему. Старлей с хрустом вывернул руку с бутылкой своего «клиента», лицом хорошенько приложил об стол в лучших традициях милицейских захватов, оттолкнул от себя и майа-каби-гери с прыжка отправил в полет последнего нападающего. Официантка встала с пола, вытирая рукой кровь из разбитой верхней губы. Валера подошел и помог ей встать. Он усадил ее на стул, а я зашел за барную стойку и намочил полотенце, с которым подошел к женщине и Валере.
? – Спасибо вам, мальчики. А то эти уроды меня уже второй месяц достают. И не только меня. А вы первые кто их наказал. Все нормальные мужики воюют, а эти только бухают, – сказала она, вытирая кровь полотенцем.
? – Да ладно вам. Мы просто не любим мужчин подымающих руку на женщин. – сказал Валера.
? – Всеравно, спасибо. Вы не местные, сразу видно. Откуда вы?
? – Да мы тут проездом, в Рось едем. Решили пивка с раками попить, – сказал я. – Кстати, сколько мы вам должны?
? – Да бросьте вы. Вы, наверное, единственные мужчины в этом городе, кто вступился за меня.
? – Как вы себя чувствуете?
? – Уже нормально. Вы будете еще что-нибудь? Может покушаете?
? – Да нет, спасибо. Мы лучше пойдем. – сказал Валера и положил на стойку бара пятисотенную купюру.
Вышли на улицу. У нас еще было пару часов, решили не испытывать судьбу и пойти прогуляться в парк. Возле него нас подберет водитель. Там гуляли молодые мамаши с колясками и детишками, на лавочках сидели старики и молодежь. В центре парка располагался фонтан, который уже лет сто не работал. Прошли мимо него и сели на свободную лавку.
? – Зря мы в драку ввязались, Валера, – сказал я, прикуривая сигарету.
? – Не зря, Володя, не зря. – ответил он.
? – Почему?
? – А ты представь, что это ударили либо твою жену, либо мать. Понимаешь, у меня отец мать избивал по пьяни и я это видел. С тех пор сам руки на женщин не подымаю и другим не позволяю. Так что не зря. А ты молодца! Ловко вырубил пепельницей того, с ножом.
? – Та ладно, сам в шоке. Знаешь, видимо, не дооценивал я себя. Все как-будто на автомате делал. Ты тоже молодец! Двоих вырубил, мог бы и поделиться.
? – А я в этом деле жадина, – с улыбкой ответил напарник.
? – Я так и понял. Главное чтобы Магашов не узнал, а то влетит нам.
? – Та не ссы, братуха. Прорвемся! Может с мамашами познакомимся? Хоть не пое...ся, так пообщаемся.
? – Это можно. Только я как-то разучился знакомиться. Так что давай, ты первый, а я за тобой. Тыл прикрою.
? – Вот вечно мне приходится идти первым. Ну, ладно, сейчас что-нибудь придумаем.
Только он направился к прогуливающейся парочке мамаш с колясками, как у фонтана появилось пять мужиков во главе первого вырубленного Валерой в кафе. Он указал на нас и те побежали. Я подскочил и в два прыжка был возле Зарубина.
? – Так, Валерка, давай разделимся и уводим их в более уединенное место — не будем травмировать психику мамаш и детей. Встречаемся на месте подбора. – быстро сказал я, на что Валера ответил кивком головы.
Мы бросились в противоположные друг от друга стороны. Преследователи тоже разделились: трое побежали за мной, а двое — за Валерой. Пробежав около сотни метров, решил все-таки разделаться с ними, тем более, что народу не было. Дал одному из них себя догнать и неожиданно с разворота ударил прямым с руки ему в нос – тот упал на спину. Подбежали остальные двое. Встал в стойку. У одного из них появился кастет — бросился на меня. Удар кулака с железякой просвистел возле лица, а мой удар ноги сверху в его коленную чашечку с хрустом выгнул ногу в обратную сторону, как у цапли. От боли чувак с кастетом истошно закричал и остался лежать, держась за правое колено. Второй, увидев это, молча налетел на меня, прыгнув с выставленной прямой правой ногой. Видимо, он очень торопился, поэтому пришлось отойти в сторону и пропустил — вежливость прежде всего! Пока противник разворачивался — успел ударить ногой в спину нападавшему и тот полетел вперед. Так получилось, что на встречу ему «подбежало» дерево и ударило стволом. Бедняга так и остался полулежать в обнимку с дубом. Тут поднялся первый нападавший, он видел, что сталось с его двумя товарищами и бросился наутек. Догонять его не стал — надо сматываться, потому что в парке подняли крик мамаши. За Валерку я не беспокоился — тот и по пять таких уродов на каждую свою руку намотает. Услышав женские крики и звук подъезжающего УАЗика — нырнул в кусты. Так, на всякий случай. И правильно сделал — приехали менты. Смотрю, Валерка бежит по дорожке. Из машины выскочили трое «мусоров» и попытались положить моего напарника на землю. Зарубин отбросил ударом ноги одного милиционера, но получил удар сзади дубинкой по голове и присел, прикрыв голову. В три прыжка я преодолел разделяющее нас расстояние и сходу ударом кулака в солнечное сплетение отправил отдыхать ударившего Валерку «демократизатором» блюстителя закона. Другого, при попытке ударить меня «стимулом», перехватив за руку — отправил навстречу фонарному столбу. С третьим разделался Зарубин. «А теперь ходу!» – крикнул Валерка и мы, как два бешенных сайгака, побежали из парка. Теперь пора «делать ноги». Пробежали через какие-то дворы и оказались на тихой улочке. Зарубин подскочил к припаркованной «шестерке», каким-то неведомым способом открыл замок и дверку. Как только я плюхнулся на пассажирское кресло, он уже распотрошил зажигание и, скрутив два проводка, завел машину. Выскочили на трассу и помчались в противоположную от Центра сторону. Минут через сорок бросили машину в лесу, недалеко от какого-то поселка. Там угнали видавший виды «Форд — Фьюжн» и поехали уже «на базу». У нас была фора около часа — больше, чем нужно. В десяти километрах от нашей цели избавились от машины и дальше бегом. На легке, через час, уже стояли перед КПП.
? – Какого х...я вы ввязались в драку? – бушевал Магашов. – Вам, что, здесь негде почесать кулаки? Вам, видимо слишком спокойно живется! Я вам устрою «тихую Варфоломеевскую ночь»! Халяву поймали?!
? – Мы вступились за женщину! – не выдержал я.
? – А ментов зачем было бить?
? – А какого хрена они без разбора начинают лупить и еще нарушают Устав ППС? – уже не выдержал Валера.
? – Чем они его нарушили? Что вы оба несете?
? – Ударили меня дубиной по голове! Это нарушение требований о применении спецсредств Устава ППС. Я ж нацгвардеец — знаю.
? – А как ты допустил, что тебя ударили? Значит плохо тренируешься! Короче, орлы! Я вас обязательно накажу. Еще не придумал как, но покажу вам, болдох..инам, почем ландыши в Пакистане. А пока идите и тренируйтесь. Хорошо еще, что вас менты не забрали.
? – Обижаете, товарищ подполковник! – сказал я.
? – Та если б забрали — вы оба и ухом моргнуть не успели бы как вылетели из подразделения. Я уже придумал, как вас наказать. Вы оба до конца обучения не получите увольнительные. А то, что за женщину вступились — это правильно. Все, оба свободны.
И снова полетели дни учебы и тренировок. Сил не хватало. Мозг распухал от обилия информации. Зато теперь из самых безобидных предметов я мог изготовить взрывное устройство, залезть, с помощью веревки и шиферных гвоздей, по отвесной стене, заговорил по английски и турецки, и еще кучу всего. Приближался выпуск, а с ним и выпускной экзамен. Нас высаживали на незнакомой местности с заданием проникнуть на объект, и условно взорвать. Все бы ничего, только вот оружия и экипировки почти никакой. Разрешалось только взять нож и взрывчатку. Специально усложнили задачу — против нас в той же местности высаживают такую же боевую двойку нашего подразделения, только с задачей уберечь объект от взрыва. Мы летели в вертушке. Сами не знали куда.
Интерлюдия № 1
Он сидел за своей партой, как всегда на «Камчатке», и еле сдерживался, чтобы не зевнуть так, чтобы аж челюсть вылезла из своих суставных сумок. Шутка ли, второй урок алгебры подряд! И дернул же черт пойти после девятого в физико-математический 10-А класс! Проходили Бином Ньютона и теорию вероятностей. Скукотища!!!! Парень сидел и смотрел в окно. На улице весна! Кому охота сейчас учиться? После долгой и суровой степной зимы, с завывающими ветрами, природа как бы возвращалась к жизни из забытья. Уже распустились листья на деревьях и кустах. Воздух наполнился ароматом цветов вишен и других деревьев, а также всякого рода насекомообразной живностью. Весна вдыхала жизнь не только в растения и животных, но и в сердца людей. Хотелось плюнуть на всю учебу и пойти на берег Каховского водохранилища. Развести костерчик, зажарить шашлычок, под хорошее винцо – высший класс! Растянуть палатку, и остаться до утра. А когда наступит темень – поярче костер и песни под гитару.
Класс, в котором он сейчас находится, располагался на 3-м этаже средней школы № 4 города Каховка Херсонской области. Городок был небольшой – за сорок минут можно было пешком пройти с одного края в другой и был растянут с юга на север-восток по берегу Каховского водохранилища. Населения было около полусотни тысяч человек. Одним словом – деревня. Правда, были свои микрорайоны: Светлово, Щемиловка, Город, ПДУ (до сих пор никто не знает, что это означает) и Любимовка. А наш герой жил на Светлово.
Развлечений у молодежи было немного: напиться или обкуриться и отплясывать на единственной в микрорайоне дискотеке «Рандеву», что находилась в Доме культуры «Мелиоратор». После танцев можно было пойти в какой-нибудь барыжник и пропить оставшиеся деньги. Потом там же схлестнуться либо с квадратовскими, либо с пластиновскими, либо с парнями из сороковки, либо с пентагоновцами – это группировки шпаны в микрорайоне. Обычно встречи с этими ребятами заканчивались драками. После мордобоя можно было идти только домой, наматывая кровавые сопли на кулак, вынашивая план мщения. Есть конечно и альтернативный вариант сценария проведения вечера: берете на небольшом базарчике возле ДК «Мелиоратор» из-под полы у бабок самопальную водку или «на точке» пузырь «сэма» (самогона) и с девчонкой, которую вы успели снять на дискотеке, идете в какое-нибудь укромное место. Вместе с ней употребляете эту водку (самогон — нужное подчеркнуть). Ближайшее скопище укромных мест – это стадион «Олимпийский», который находился через забор от Дома Культуры. Но если там укромные места переполнены – все делают вид, что друг друга не замечают. Также после употребления водки можно и отлить (не стесняясь присутствия девушки, они к этому привычны), и употребить девушку прямо на лавочках – привыкли к такому экстриму.
Валера, таким образом, не развлекался. У него просто не было на это времени и денег. Отец парня был военным пенсионером, а мать – учителем в музыкальной школе. Так что с деньгами был постоянный напряг, тем более, что папаня был не то чтобы любителем, а скорее даже профессионалом по части выпить. Дома частенько из-за этого были скандалы, и Валера всегда удивлялся долготерпению своей матери. Пить батя начал после того, как уволился из армии, такое ощущение, будто из него выдернули какой-то стержень. Парню частенько приходилось защищать мать от пьяного родителя. Сначала Валера только получал по морде. Всю пьяную отцовскую ненависть стягивал в те моменты на себя, чтобы хоть как-то оградить маму от побоев. Потом Валера начал заниматься спортом – готовить себя к армейской службе. Да, он всегда мечтал стать офицером, сколько себя помнит. Начал бегать на длинные расстояния, заниматься единоборствами. А потом пришлось применять полученные навыки в уличных условиях, потому что вечером спокойно в его районе не пройдешь и если ты не хочешь лишиться часов или кроссовок, то нужно уметь постоять за себя. Тут тоже в первое время в основном больше давали Валере. Как ему потом сказал один знакомый: «Если ты проигрываешь, то значит, всегда попадаешь к противнику, что сильнее тебя.» То есть если все время выигрываешь, значит, выбираешь себе заведомо слабого врага. В общем, через некоторое время, и шпане, и вечно пьяному папику пришлось туго. Потом, по выходным он стал подрабатывать вышибалой в баре-наливайке “Ивушка” возле дома. Хоть Валере и шестнадцать лет, но уже стодевяносто сантиметров роста и пятьдесят второй размер в плечах, то есть вид внушительный. Платили немного, но и работы было тоже – просто приходилось вытряхивать пьяниц на улицу.
Кстати, извините, забыл представить нашего героя: его зовут Валерием Зарубиным. Сейчас вот заканчивает 10-й класс.
Чтобы совсем не свихнуться, он частенько уходил из дома, под предлогом прогулки с собакой. Псяку, Пифагора (или просто – Пиф), Валера действительно брал с собой. У него был закадычный друг – Димка Братковский, одноклассник. Они сидели за одной партой уже около пяти лет. Это был здоровяк, с ростом около ста семидесяти пяти сантиметров, коротко остриженные под армейский манер черные волосы густо покрывали его крупную голову. Дима был всегда сердцеедом – девчонки от него, что называется “писали кипятком”. При своем относительно среднем росте он имел хорошо развитую фигуру бодибилдера.Всегда старался казаться старше, чем есть на самом деле, смотрел на все и всех немного свысока. Как бы давая понять, что все в жизни повидал и попробовал. Но это на людях, а так в принципе нормальный парень и всегда есть, о чем поговорить. Они вместе бегали и занимались рукопашным боем, частенько устраивали спаринги. А вообще Валере нравилось холодное оружие. Он всегда любил ощущать в руке приятную тяжесть клинка, который как бы невольно врастает в кисть и становится ее смертоносным продолжением. В комнате Валеры парни частенько изготавливали всякие там сюрикены (звездочки) или ножи из рессорных пластин, что можно было найти в изобилии на автобазе, где работал Димкин отец главным инженером. А дядя Коля и его подчиненные, и сослуживцы ребятам помогали в этом. Видимо считали, что уж лучше пусть хлопцы будут копаться в железках и делать всякие ножи, чем пьянствуют или наркоманят. Да и заодно сами вспоминали свое детство. Ведь каждый мужчина проходил через такой период. Валера себе сделал три прекрасно сбалансированных метательных ножа. Ну, как в них можно было не влюбиться? Когда с десяти шагов попадаешь ими в середину спичечного коробка.
Вообще, Димкины родители: дядя Коля и тетя Тамара к Валере относились все время с какой-то жалостью. Особенно когда он приходил в гости, то его первым делом усаживали за стол и обильно кормили. Видимо Димка им рассказывал, что он иногда наблюдал у своего друга дома. Конечно же, Зарубина это очень злило – терпеть не может жалости к себе. Что он инвалид какой-нибудь? Ну, пьет отец, а что тут можно сделать? Не может же парень папику вставить свои мозги. А то, что одевается бедновато и не всегда есть деньги в кармане – это дело времени.
Валера с Димкой каждый вечер бегали в Малокаховку – село в пяти километрах от Каховки по берегу водохранилища, где располагался сосновый бор. Там это делать в два раза труднее, потому что почва была песчаная, а точнее – сплошной песок. Димон бегал, потому что старался себя держать в хорошей форме. У них там было свое облюбованное место, где всегда занимались. Здесь Валера забывал обо всех своих неприятностях дома или вымещал злость в спаринге, либо до остервенения тренировался метать ножи или отжимался. В общем, чувствовал себя здесь человеком. И как-то димкины родители купили сыну книгу о способах выживания и действиях партизанских подразделений. Ребята стали ее брать с собой. В общем, начали проходить подготовку, как написано в книге. Она для них стала что-то вроде непререкаемой истины, настольной книги.
Наконец наступили майские праздники. Они прошли для Валеры обыденно, потому что домой идти совершенно не хотелось, но приходилось, ибо нельзя было оставлять мать без присмотра, да и все праздники прошли на работе. В последнее время отец начал на него с ножом бросаться. Но после того, как Валера пару раз встречал его ударом с ноги, от чего тот отлетал и падал, а потом жаловался на больную грудь и ребра, прекратил такую практику. А по-утрам, когда ему рассказываешь о произошедшем, говорит, что не помнит. В общем, “белка”. А когда Валера дома — папик уже не так бузит, как в его отсутствие.
Десятого мая Валера как всегда встал в 7.00 и пошел в туалет, где после ночного посещения отцом невозможно было находиться – воняло блевотиной. Умывшись в ванной, пошел на кухню, где уже ждал скудный завтрак, состоявший из чая без сахара и хлеба с маргарином, купленным на те деньги, что папик еще не успел пропить. Мать у Валеры всегда вкусно готовит, даже если это и хлеб с маслом. Из ее рук все вкусно. Поев, он быстро надел джинсы и футболку и, взяв пакет с тетрадками, вышел на улицу. У него в школе считалось дурным тоном приходить с сумками, круто было с пакетом, а высшим шиком считалось с кожаной папкой на змейке.
На крыльце школы как всегда стояла толпа народу, в основном его сверстники-старшеклассники. Они стояли и курили, иногда пряча сигареты за спину, когда проходил мимо учитель. Также считалось дурным тоном сразу заходить внутрь, все обычно заваливали в нее после первого звонка. Из класса еще никого не было – остальные присутствующие были из параллели. 10-А, в котором учился Зарубин, состоял всего из двух парней и двадцати девчонок. Пацаны – это он, собственно, и Димон. На школьных спортивных соревнованиях класс даже не мог выставить мужскую команду. Но это не их вина, что остальные, кто хотел из ребят пойти в этот спецкласс с физико-математическим уклоном, не прошли квалификационные тесты. Вроде бы Валера тогда должен с Димкой купаться в женском внимании, но отнюдь, объектом «обожания» всегда был только Димка. А Зарубин как-то всегда оставался в тени, его это очень обижало и больно ранило самолюбие. Ну, да ладно, не в этом счастье.
Наконец пришел Братковский и похвастался новенькой кожаной папкой. Валеру, что называется “жаба задавила”. Ребята поднялись на второй этаж, к расписанию занятий. Растолкав малолеток, пробились к разлинеенному ватману, нашли графу с пометкой «10-А». Так и есть – алгебра в триста шестом. Они зашли в класс, там уже сидели шестеро девчонок. Вообще, ребятам не повезло, вот все нормальные современные «телки» на переменах что делают? Разговаривают о шмотках, парнях или бегают покурить, а эти же садятся в кружок и сверяют домашнее задание. Валера с Димычем сели как всегда на первую парту на третьем ряду, что был у двери. Это когда нет напарника, Зарубин забирается на «Камчатку». Начался урок. Занятия сегодня тянулись, как невыносимо долго. Перед последним уроком к ним зашла классная руководительница – Лариса Васильевна, высокая женщина лет под пятьдесят с каре из черных как смоль крашенных волос, у которой было левостороннее расходящееся косоглазие. Она попросила после звонка задержаться и всем кагалом подойти в актовый зал. А Валера с Димкой как раз собирались пробежаться и потренироваться в маскировке на местности. Ну, ничего не поделаешь, придется идти.
Всей толпой пришли в актовый зал, который уже был открыт. Все сразу расселись в группы по интересам, ну, а Валера с Димкой как всегда вдвоем. Помещение было светлым и располагался на втором этаже. На сцене, как всегда стояла трибуна, а на фоновой занавеске висели приколотые булавками широколопастные цветочки, и до сих пор была прикреплена надпись “Рады приветствовать Вас – выпускники всех поколений”, которую водрузили на Вечер встречи выпускников еще в феврале. По бокам зала были большие окна, а сзади нас, на стене, были окошки киноаппаратной и рисунок, видать, какого-то сюрреалиста. Изображена учительница, всем своим видом напоминающая Бабу-Ягу с помелом, которая дирижировала хором из детских голов с пионерскими галстуками и открытыми ртами, хотя это больше похоже на оскалы, в фильмах ужаса про вампиров такие не увидишь. Рядом, взявшись за руки, идут мальчик и девочка в пионерских галстуках, но у них была такая походка, что казалось у детишек либо проблемы с вестибулярным аппаратом, либо они обкурились травки. Над ними взмахнул крыльями “голубь мира” и какой-то шутник подрисовал птице мужской половой орган и кучу помета из-под хвоста, летящего на голову обкуренному пионеру. В общем, Малевич – отдыхает.
Наконец вошла Лариса Васильевна с директором школы – Валентиной Андреевной – очень властной, принципиальной женщиной, но в тоже время она была очень доброй, отзывчивой, справедливой и знала почти всех учеников в школе по именам.
? – Так, ребята, тихо! – начала Валентина Андреевна, – Значит мы тут на педсовете посовещались и решили вас наградить за хорошую успеваемость и поведение. Будет организована поездка вашего класса в Кырым на три дня. Короче говоря, с каждого по пятнадцать гривен и каждый берет продукты. Лариса Васильевна, проведите родительское собрание и распределите, кто что берет. А также кто из родителей согласиться поехать. Выезд намечается на семнадцатое мая. В общем, сейчас придете домой, поговорите с мамами и папами об этом. Вот в принципе и все, что я хотела вам сказать. Надеюсь, Дима и Валера поедут тоже. Потому что нужна, будет мужская сила.
Она вышла из зала и с ними осталась Лариса Васильевна. А дети уже начали бурно обмениваться впечатлениями насчет грядущей поездки. Классный руководитель начала водворять порядок.
? – Вы поняли, ребята? В эту пятницу будет родительское собрание в пять часов вечера, а завтра, ну, крайний срок – послезавтра, вы мне должны дать ответ. Малащенко, – обратилась она к нашей старосте, невысокой девчонке с прыщавой физиономией, зубрилке и зануде, но отличнице. – ты составишь список и займешься сбором денег. У меня все, можно отправляться по домам.
? – А что с собой брать? – спросила Ольга Донцова, среднего роста девчонка вполне миловидная, но немного туповатая, как и положено быть симпатичным девушкам.
? – Я все скажу на собрании, – сказала Лариса Васильевна.
Валера и Дима встали, направились к выходу из зала. Но тут Зарубина подозвала к себе Лариса Васильевна и отвела в сторону.
? – Валера, мне бы очень хотелось, чтобы ты поехал с нами, но я знаю какие у тебя проблемы с деньгами. Если что, я тебе одолжу. Не хочется разбивать коллектив, который и так не складывается, и чтобы ты не противопоставлял себя остальным.
? – Спасибо, Лариса Васильевна, но я уж как-нибудь сам разберусь. Еще неделя почти в запасе, а уж пятьдесят гривен можно найти. Я с вашего позволения пойду. – сказал Зарубин и направился к Димке, который стоял возле дверей зала.
? – Чего она хотела? – спросил Димка, когда они уже спускались по лестнице к выходу из школы.
? – Да так, чтобы я ехал вместе со всеми. – ответил морщась Валера.
? – А что ты не хочешь ехать?
? – Я чё, похож на придурка? Мне тоже не в кайф здесь торчать, пока вы там ездить будете.
? – Вот то-то и оно, Валера, если надо, то я тебе одолжу бабла.
? – Да вот должен зарплату на днях получить, да и поговорю с хозяином, чтобы по-раньше бабки дал.
? – Ну, как хочешь. Чё сегодня? Бежим?
? – А ты как думаешь?! – спросил Валера.
? – Ну, тогда в пять возле больницы. – сказал Димка и пошел к себе домой.
Зарубин пошел к себе. Теперь у него появилась еще одна проблема – взять деньги на поездку. У родителей? Откуда у них? Пойти кому-нибудь набить морду и забрать? Тоже не катит — что-то не хочется портить себе жизнь. Ну, что ж, пойду в “Ивушку” попрошу выдать зарплату раньше.
Он сразу зашел в бар. Несмотря на то, что еще было только два часа дня, за столами уже сидели “завсегдатаи”, причем уже на изрядном подпитии. “И когда они успевают?” – с неприязнью подумал парень, окинув их взглядом. Подошел к бармену. Сегодня был Серега Витречук – сын одной из учительниц, работавших с матерью. Это он помог Валере сюда устроиться.
? – Привет, Серега. – протянул ему руку через стойку бара.
? – Здоров, как дела? – пожимая Валере руку, ответил Серега.
? – Да в норме все. Как выручка?
? – Да так себе. Что нового?
? – Ничего особенного. Слушай, Сэм на месте?
? – Да, был у себя. А что случилось?
? – Да разговор к нему есть. Ну, я пошел.
? – Ага, давай, заходи как-нибудь вечерком после смены, посидим, пивка тяпнем на халяву.
? – Серега, ну ты ж знаешь, что я не по тем делам.
? – Ну, просто посидим побакланим.
? – Хорошо, заметано.
Валера зашел в подсобку, и после пробирания наощупь по темному коридору, наконец, наткнулся на дверь кабинета владельца заведения. Сэм – это его кличка, от имени – Семен Иванович. Ему было около сорока, но выглядел на все пятьдесят. С редкими выцветшими волосами и бегающими глазками, с первого взгляда производил неприятное впечатление, но после пяти минут общения вы уже воспринимаете его совершенно по-другому. В общем, мировой мужик. Вообще, Зарубину казалось, что таким и должен быть человек, который смог открыть такое заведение.
? – Можно, Семен Иванович?
? – А -а-а, заходи-заходи, Валера. Что случилось? Тебе ведь только в субботу на смену. Присаживайся. – сказал он своим прокуренным скрипучим голосом и указал на стул.
? – Я по другому вопросу, Семен Иванович. По личному…
? – Ну, слушаю тебя. Надеюсь, не усыновить просить будешь.
? – Семен Иванович, тут у нас в школе организовывают поездку в Кырым…
? – Кырым – это хорошо, а куда?
? – В район Кафы и Сурожа.
? – Классные места, Валера: Северная гряда Кырымских гор, Коктебель, Новый свет. Слушай, я тебе начинаю завидовать, сам бы с удовольствием поехал, но не могу. Дела, сам понимаешь.
? – В общем, Семен Иванович, вы не могли бы мне выплатить то, что мне полагается чуть раньше?
? – О чем разговор, Валера? Сколько тебе нужно?
? – Ну, я так прикинул – гривен тридцать.
? – Погоди, сколько тебе надо? По сколько собирают?
? – По пятьдесят гривен
? – Так чего ты мне яйца морочишь? – с этими словами он залез во внутренний карман пиджака и достал оттуда бумажник. Порывшись в его содержимом, он протянул Валере сотенную купюру. – Хватит?
? – Спасибо, Семен Иванович, я отработаю, обязательно отработаю! – сказал Валера.
? – Да ладно тебе. Езжай, отдохни. Потому что нужно пока молодой поездить, повидать мир.
? – Ну ладно, у меня дела. Когда едешь?
? – Семнадцатого рано утром. – сказал Валера,
? – Позвони Шебекину, скажешь ему, что я тебе дал отгулы на эти выходные.
? – Спасибо, Семен Иванович, я даже не знаю, как вас и благодарить.
? – Пустое, отдыхай. Ну ладно, будь здоров. – протянул он парню руку.
? – Всего доброго! – сказал Зарубин, пожимая ее.
Валера выскочил в зал на дрожащих от радости ногах. Подмигнул официантке Свете и подошел к барной стойке. Попросив у Сереги телефон, набрал телефон Шебекина, который был что-то вроде “бригадира вышибал”. Три раза звонок срывался и зуммер пищал как -будто занят. На четвертый раз ответил Саня Шебекин. Зарубин передал разговор с Сэмом в части касаемой его, и тот тоже ничего против не имел. Попрощавшись за руку с барменом Серегой и махнув рукой на прощанье Светке, пошел домой. Парень был счастлив – он может теперь поехать в Кырым также как и все. Сперва, Валера зашел в магазин и разменял сотенную купюру. Отложив шестьдесят гривен на поездку в задний карман джинсов, остальные деньги положил в боковой карман. Возле подъезда как всегда на лавочке сидели пацаны. Поздоровавшись с каждым, Зарубин поднялся бегом по лестнице на четвертый этаж – лифтом не пользовался. Открыв ключом квартиру, бросил пакет на сиделку в прихожей. Из большой комнаты выглянула мать.
? – Ты уже пришел?
? – Ну, как видишь. Во всяком случае, не частично.
? – Не шути так, тут и так страшно по улицам ходить. Есть будешь?
? – А что?
? – Дерьмо всмятку. Суп и каша с котлетами.
? – Хорошо. Мать, слушай, тут в школе в Кырым собираются. Едет только наш класс.
? – Ну, ты же знаешь как у нас сейчас с деньгами… – начала было она, набирая суп из красной кастрюли половником в тарелку.
? – Мам, мне тут на работе премию дали, можно я ее на поездку потрачу?
? – Ну, конечно можно, только папику о ней не говори, а то он меня со свету сживет, из-за того, что я ее у тебя не забрала и ему не отдала. А сколько тебе дали?
? – Сто гривен.
? – Ого! С чего это твой хозяин так расщедрился?
? – Да я и сам не знаю, сказал, что хорошо поработал в этом месяце. Но, честно говоря, с трудом верится. Значит, просить что-то будет. Ничего, отработаю.
? – Сколько тебе нужно на поездку?
? – Пятьдесят гривен на автобус и экскурсии и плюс продукты.
? – Когда едете? – сказала она, присаживаясь за кухонный стол напротив меня.
? – Семнадцатого, рано утром. На три дня, в воскресенье вечером будем дома. Кстати, мам, в пятницу будет родительское собрание по этому поводу. И на вот, – продолжал я протягивая ей две свернутые двадцатигривенные бумажки. – купи что там тебе нужно.
? – А на поездку ты себе оставил?
? – Да я думаю, что 60-ти гривен вполне хватит.
? – Слушай, Валерка, какой ты уже у меня взрослый! – сказала она и Зарубин заметил выступившие на материнских глазах слезы.
? – Да ладно тебе, мать. Все в порядке.
? – Ну, тогда я за свет заплачу, а то за три месяца не плачено. Еще отключат...
Валера пошел в свою комнату, которая представляла своей обстановкой что-то среднее между химической лаборатории и слесарной мастерской. Быстро разделся и повесил одежду на вешалку в шкафу. Потом включил на всю громкость магнитофон, где стояла кассета “Сектора газа” с песнями без матов.
Поев, он лег на диване у себя в комнате и начал прикидывать, что брать с собой в поездку. Но быстро это надоело, потому что Валера обычно собирается в последний момент. Самое главное, что решил проблему с деньгами на поездку. Зарубин лежал на диване, уставившись в потолок, где разглядывал небольшие трещинки отваливающейся побелки. Тут раздался щелчок – закончилась кассета, и магнитофон автоматически выключился.
Валера взял гитару, что стояла возле дивана. Кстати, забыл вам рассказать, у него есть небольшое музыкальное образование – четыре года проучился играть на скрипке. И когда опять вернулась мода играть на гитарах, парень быстро «пересел» на этот инструмент. Но он играл осмысленно, как говорила его мать, то есть знал, какие примерно ноты играет. Уж гитару-то Валера возьмет с собой по-любому. Теперь надо немного порепитировать, чтобы довести качество исполнения до наивысшего уровня. Недавно начал и сам писать песни, но если когда и играет их перед слушателями, то выдает за произведения неизвестных авторов. И в качестве тексте и музыки начал уже разбираться.
В последнее время у Валеры не выходит из головы Светка Пшенова. Они учатся в одном классе. Невысокого роста, с длинной косой, очень красивые и черные глаза, глядя в которые невольно возникает ощущение, что ты падаешь в Черную дыру, имею в виду космическую. Девчонка сама по себе смуглая и волосы тоже черные как смоль. А фигура просто так и просится на холст или на подиум. В общем, просто идеал. Но наряду с очень привлекательной внешностью, у нее очень кроткий и скромный характер. Что редко встречается. Валера о ней уже давненько вздыхает. Но подойти и пригласить на свидание все никак не решался. Во-первых, просто боится отказа или еще хуже – что начнет смеяться с его попыток ухаживания и разболтает это всем своим подружкам. Во-вторых, у него просто не будет столько денег, чтобы ее “укатать”. Да и девушка не смотрит даже в сторону Валеры, так ему кажется. В общем, обычная история несчастной любви. Он сидел и наигрывал, какой-то печальный мотив. Потом заиграл одну из своих песен:
Не бывают правдивы пророчества,
В нашей жизни жестокой и злой.
Лишь обида и одиночество,
Наливают сердце тоской.
Они любят нас когда мы у власти,
Или лопается кошелек.
Разжигая животные страсти,
Похотливый в глазах огонек.
Холостяцкий нехитрый ужин,
И холодная постель.
Просто никому ты не нужен,
Волк-одиночка – хмурый зверь.
Глупость конечно, но многим нравится. А если нравится, значит, не зря написал. Вообще, Валера взял себе за принцип: во-первых, не петь никогда зоновских или блатных песен, потому что там преступления возведены в рамки подвига, а все кто попал на зону невинные овечки, которых злые дяди-милиционеры и прокуроры посадили. Слышал парень одну недавно, некоторые его знакомые девчонки просто визжат от восторга, когда ее слышат. Называется вроде “Вдали бушующий камыш”. В общем, смысл песни таков: парень еще в детстве убежал из дома и, как водится, попал в плохую компанию и начал заниматься грабежами да разбоем. В конечном итоге их гоп-компания зашла в какую-то деревню и начали грабить первый попавшийся дом, где герой песни собственноручно замочил женщину и ее малолетнюю дочь. На следствии оказалось, что прокурор его отец, а парень замочил свою мать и сестру. И папа-прокурор подвел своего сыночка до расстрела, а также в сыночка влюбляется дочка прокурора-папы от второго брака. В конечном итоге: бандитствовавшего сыночка-киллера-недоучку расстреливают, а незадачливый отец совместно со своей влюбленной дочкой хором вешаются на дереве возле могилы сыночка-душегуба, так как считают себя виновными в его смерти. В общем, счастливый конец – все умерли. (Представляете зрелище из гирлянды висельников-добровольцев). Валере, если честно, смешно и противно. Ну, извините, чем папа-прокурор думал, когда зачинал сына? Ну, уж конечно не головой, а если и ею, то явно не той, что нужно. И какого беса он их бросил? И чего мать грабительствующе-разбойничаюшего сыночка позволила ему сбежать? В общем, просто так у нас не сажают. А еще блатняк ему противен своим примитивизмом, как в текстовом плане, так и в музыкальном – три блатных аккорда: ля-минор, ре-минор, ми-мажор (Ам, Дм, Е). Понимаю, что все гениальное – просто. Но это отстой. Во-вторых, никогда не играть песен содержащих матюги. Извините, но какая бы аудитория ни была, ее нужно уважать. В-третьих, не исполнять “афганских” песен потому что парень не был на этой войне, а Валера не мог петь о том, чего не знал.
В пятницу прошло родительское собрание, на которое пошла мама Зарубина. И он уже с нетерпением ждал, когда наступит день поездки. Девчонки уже договаривались, кто с кем будет сидеть в автобусе. Валере наказали обязательно взять гитару. Из родителей никто не смог поехать с ними. В принципе это к лучшему. С классом едут две наши учительницы по физкультуре: Лариса Ивановна и Светлана Ивановна. Обе молодые и только закончили университет. А также наш “турист” – Геннадий Петрович. Ну и классная руководительница – Лариса Васильевна. Дни тянулись утомительно долго. Наконец наступил четверг – канун дня выезда. Мама Валеры сходила на рынок и купила все необходимое для поездки. Валера с Димоном после тренировки пришли в школу, захватив продукты в поездку. Они напрпавились в спортзал, где уже находился «турист» и классный руководитель. Геннадий Петрович представлял собой человечка небольшого роста, что называется “собака, сидя” с русыми волосами и на правой руке у него были пальцы до половины – обрублены. Всему классу сказали подойти к пяти часам вечера и принести продукты. Хлопцев сразу подпрягли все таскать. Потихоньку начали подходить остальные с родителями. Валера с Димоном распихивал принесенный провиант по картонным ящикам. К часам семи вечера ребята освободились. Сразу пошли на турники возле школы, где сыграли в “лесенку” начиная с десяти и обратно, т.е. подтягиваешься сначала десять раз, а в следующий раз – уже девять, пока не доходишь до одного раза и в обратном порядке. Причем подтягивания у пацанов считались только те, когда перекладина касалась груди, и не дрыгались ноги с вытянутыми вниз носками. А потом разошлись по домам.
Валера пришел домой, отец равнодушно воспринял известие о том, что он едет в Кырым. Ну, что ж, пора собираться! Парень достал из кладовки вещмешок, вышел на балкон, где вытряхнул его. Потом кинул сидор на пол у себя в комнате. Теперь нужно обдумать, что взять с собой. Ну, конечно, его любимые метательные ножи, это в первую очередь. Та-а-ак, там еще жратва, что даст мамик утром. Ага, лопатку, топор и ножи – это все на пояс можно повесить, хотя смысл? Все равно в автобусе ехать будем. Он достал из антресоли над кладовкой «саперку» и топор в чехлах для того, чтобы можно их было носить на ремне. Так, теперь достал из кладовки “афганку” – армейскую полевую форму песочного цвета, берцы, зимний бушлат такого же цвета – единственное, что положительного отец принес со службы, не считая собаки. Форма ему была уже впору. Сложив «афганку» и берцы в вещмешок, а также ножи с лопаткой и топором, Валера начал с помощью ремешков на дне и боках вещмешка пристегивать бушлат, потому что тот никак не хотел помещаться внутри. Потом также кинул зимнюю шапку, а плащ-накидку и солдатское одеяло прикрепил с другой стороны вещмешка. Вы не удивляйтесь, потому что в горах по ночам холодно и Зарубин об этом прекрасно знал. Также туда перекочевал пакетик с сухим спиртом. Хотя высоко в горах он не горит. Но, как говорится, «на всякий пожарный случай». Теперь еще мыльно-рыльные принадлежности. В нарукавном кармане «афганки» у него всегда находилась аптечка: один индивидуальный перевязочный пакет (ИПП), йод, стрептоцид, два шприца, четыре ампулы анальгина, две новокаина, цитрамон, парацетамол, аспирин, клок ваты, небольшойпузырек со спиртом. Потом в сидор попали: фляга с водой, армейский котелок с кружкой и ложкой внутри, карта Кырыма, компас, офицерская линейка и набор цветных карандашей.
Наконец, все сложив, он включил музыку, потушил свет и лег спать. Потому что завтра рано вставать – в пять уже нужно быть в школе. Валера долго не мог заснуть – так велико было возбуждение оттого, что завтра поедет в Кырым. Пацан лежал и думал, о том, как будут все сидеть у костра, а он будет играть на гитаре, петь песни, некоторые будут подпевать и самое главное – Светка будет тоже рядом. А уж Зарубин постарается исполнять все на наивысшем уровне. Потом все потихоньку начнут расходиться по палаткам и парень останется с Ней один… И тут мысли его стали вязкими что ли, ну, в общем, заснул. Вот так всегда! На самом интересном месте.
Проснулся оттого, что Валеру тормошила мать и, облизывал лицо Пиф. Парень открыл глаза, и взгляд сразу скользнул на настенные часы, которые висели напротив кровати. Блин! Уже 04.45! Быстро вскочил, забежал в ванную и, умывшись, бросился одеваться.
Через две минуты Зарубин уже присел “на дорожку”. Категорически запретил матери идти с ним. И через тридцать секунд уже бежал по улице с вещмешком за плечами и гитарой в правой руке.
Оказалось, что зря мчался – автобуса еще и близко не было. Димон был уже на месте, а также были все девчонки и учителя, которые ехали с ними. Валера поставил свои вещи в общую кучу. Присели с Братковским на лавочку, ожидая автобуса. Потом от нечего делать пошли на турники, где успели сыграть в “лесенку” и на турнике, и на брусьях. В общем, только к часам к шести автобус лениво втиснулся в дворик школы. Пацанов опять подпрягли таскать все тяжести. Они таскали матрацы, которые выделила школа, чтобы дети на них спали. Но верх их изумления было то, что еще и дрова с собой брали, как будто в Кырыме голая пустыня. Девчонки со своим привычным галдежом, “сиротскими четырехведерными” сумками и рюкзаками влезли в автобус. Наконец, покончив с погрузкой, залезли в салон и ребята. Валере и Диме как всегда достались места на задних сиденьях. Но там было классно – лежали стопкой матрацы. В общем, хлопцы устроились как короли – лежа.
Наконец взревел мотор видавшего виды ЛАЗа. И автобус с ревом тронулся с места. Сначала девчонки шушукались между собой. Валера все время посматривал на ряд слева, где на втором от водителя месте сидела Светка со своей подружкой Янкой Ковальчук – тоже невысокой девчонкой с русыми волосами, подстриженными на мальчишеский манер, и весьма симпатичной, но в противоположность к Свете – имела бойцовский характер.
Потом Зарубин молча уставился в окно, где проносилась ровная как стол херсонская степь. А также на взгляд прикидывал расстояние до намеченных объектов. Потом ему и это надоело, а тут еще Димон достал колоду карт. Сначала ребята играли вдвоем, потом к ним присоединилась Олька Моралова, а потом еще Сашка Ивасенко и Леська Джур. В общем, те девчонки, что сидели на самых последних креслах приняли участие в игре.
Поход был рассчитан так: автобус привозит группу к Планерскому, а потом она пешком идет к Кафе, Новому Свету и Коктебелю. А там автобус группу подбирает и везет домой. В общем, впечатлений должно было хватить надолго.
Наконец автобус перевалил через Чонгарский переезд и оказался в Кырыме. Водитель оказался нормальным таким мужиком и через каждый час делал остановки, чтобы дети могли выйти подышать воздухом и оправиться.
Приблизительно к трем часам по полудни они уже были на месте. Вот тут Валера с Димцом немного втайне от других позлорадствовали — ведь каждой вручили по матрацу и дровиняке. Потому что автобус уезжал, а нести все вещи придется на себе. Ну, парням не привыкать. Но потом учителя решили, что одного матраца на двух человек более чем достаточно, но Валера с Димкой взяли по одному — что-то не сильно охота спать на голой земле, тем более что Зарубин был уверен, что девчонки их позабирают.
Вот и автобус уехал, группа осталась «на своих двоих». А впереди ждал пятнадцатикилометровый “изумительный” переход по горам Северной гряды Кырымских гор. Насчет себя парни не беспокоились, а вот с девчонками было труднее. Ну, да ладно... Сначала Валера сбегал в кусты с вещмешком и переоделся в «афганку», берцы и нацепил на себя всю амуницию. Выглядел он довольно-таки воинственно: в полевой форме, а на портупее висели топорик, саперная лопатка, фляга и ножи. Но зато сидор значительно полегчал. А на поясе нести – это не на плечах тянуть. Когда парень вышел из кустов — его уже начали искать. Девчонки немного посмеялись с наряда хлопца, но Зарубину было как-то все равно. И вообще, парень был значительно практичнее экипирован для данных условий. Тем более, что в берцы он обул не на носки, а на портянки, а это значит, что ноги не сотрет. Отец научил их заматывать так, что можно целый день проходить и не снимать обувь.
Когда распределили вещи, Зарубин подошел к Светлане, забрал ее сумку и вручил в обмен свою гитару. При этом с самым суровейшим видом сказал, мол, что она за нее головой отвечает.
И вот группа выдвинулась. Сначала шли по высохшему руслу горной реки, поэтому было не особо тяжело. Геннадий Петрович шел головным и задал такой темп, что девчонки начали выдыхаться. Парни шли замыкающими. Димка взял у Янки Ковальчук ее сумку и тащил на себе. Но он это сделал не из-за того, что «неровно дышал» к девушке, а потому что как «истинный джентельмен» не смог отказать даме в помощи, когда та всучила однокласснику свою поклажу.
Сначала девки жутко галдели, потом, через минут тридцать пути уже примолкли. Наконец русло закончилось и пришлось идти на гору по склону. А вот теперь начались страдания для двух имевшихся парней — тащить «умирающих» и «коматозников». Чтобы самим особо «не сдохнуть», ребята забежали вместе с «туристом» вперед, где-то на полкилометра , оставили свои вещи и вернулись к остальным. Пацаны тащили одноклассниц на себе можно сказать. Валере достались две физручки, хоть они и были атлетками, но все-таки женщины, да еще и довольно-таки привлекательными. В общем, Зарубин держал в каждой руке по физручке (интересный каламбурчик получился — хи-хи!), а каждая в свою очередь тянула еще по одной девчонке. Парень выглядел как на картине Перова “Тройка”, где трое ребятишек тянут обледеневшую бочку с водой, то есть так же выгибался и напрягался.
Всем было весело, особенно мужчинам. Когда вытащили группу на более-менее ровный участок, устроили привал. Геннадий Петрович отправил парней вперед на разведку места ночевки. У Валеры с Димоном была привычка в лесу передвигаться только бегом. И вот, взвалив на себя поклажу, они урвали вперед где-то метров на восемьсот. Найдя, наконец, вполне приемлемую площадку для ночлега, пацаны спрятали вещи в кустах неподалеку и решили подшутить над одноклассницами. Они пробрались к девчонкам, от которых шума было как от бешеного слона, продирающегося сквозь джунгли во время пожара. Подобравшись с левого бока от направления движения, подождали пока пройдут. Уже слышно было, что начали спрашивать друг у друга о ребятах, типа, где они запропастились. Наконец девочки прошли вперед метров на тридцать, а парни вышли на тропинку и шли за ними, как ни в чем не бывало. «Турист» объявил очередной привал и пошел вперед искать Зарубина с Братковским. Девчонки попадали на землю на свои сумки и рюкзаки. У всех были красные лица. И тут Валера тихонько выходит из кустов, а Димка, перебежав просеку с другой стороны, зашел с другого фланга. Ребят никто не заметил, потому что сидели к ним спиной. Хлопцы тихо-тихо подошли и вдвоем заорали: “Подъем!”. Это произвело эффект мыши в женской раздевалке. В общем, вы себе можете представить, что парни в свой адрес услышали от перепуганных девчонок – они чуть в обморок не наложили. Но потом все смеялись.
Группа в полном составе дождалась Геннадия Петровича и мальчики провели всех на место ночевки. Парням как всегда досталось самое интересное – ставить палатки и разжигать костер. Сначала Валера снял с пояса лопатку, встал на колено и выкопал яму для костра. Девчонки подсмеивались, мол, пришла весна и некрофилы, достали заступы и вилы. Быстро разжег из принесенных с собой дров и с помощью сухого спирта костер, чтобы Лариса Васильевна и девчонки могли приготовить еду. Потом мужчины занялись установкой палаток. У них была одна шестиместная, две четырехместных, три двухместных и две одноместных. Пока мужская часть группы разбивала лагерь, прошел часа-полтора и начало смеркаться. Валера с Димкой решили спать у огня. Пока не было темно, и когда закончили устанавливать палатки парни решили отойти в сторону ото всех и потренироваться. Чтобы не выпадать из обычного ритма. Только без пробежки, потому что сегодня отмахали пешкодралом более чем достаточно. Девчонки остались на хозяйстве, а ребята спустились к ручью, который протекал недалеко, в овраге.
Они начали разминаться, делая круговые движения полусогнутыми ногами и кистями рук. Зарубин снял себя пояс с амуницией.
? – Ну, чё, Валера, спаринг? – предложил ему Димон.
? – Не боишься, что я тебя берцами забью?
? – Да ладно, ты только не сильно.
? – Ну, смотри – я тебя негром сделаю – потому что натер берцы ваксой и соответственно следы на твоей роже сделают тебя ниггером.
С этими словами мальчики вышли на более ни менее ровную площадку. Встали в стойки, не те картинные, что показывают в фильмах. Улица быстро отбивает любовь ко всякой картинности в драках. А так, когда ты в любой момент сможешь либо нанести, либо уклониться, либо заблокировать удар. То есть самая оптимальная стойка – так называемая «кикбоксерская». Когда руки находятся на уровне лица, кисти и руки расслаблены, а ноги находятся в непрерывном движении, можно сказать в «боксерском танце». Пацаны сначала ходили по кругу, не решаясь нанести удар первым. Вообще, драка продолжается всего несколько секунд, за которые ты должен увернуться от ударов и нанести наибольший урон противнику. Самое главное – это сбить его с дыхания, потому что это один самых важных факторов. Наконец Димка решился и ударил Валеру ногой из-под низу, которую тот отвел рукой. И тут же последовала серия из трех ударов: правой ногой сбоку и двух прямых руками. Зарубин задел его в плечо, а направленные в грудь удары Братковский отклонил и увернулся. Но в ответ Валерка тут же получил прямой в грудь. Противники отошли друг от друга, причем каждый потирал ушибленные места. В общем, еще пару раз вошли в контакт и решили отработать подсечку с захватом ноги. Типа добром это не кончится, а калечить друг друга как-то не хотелось, даже неумышленно.
Их окликнули сверху, это была Янка, которая позвала кушать. А Братковский в этот момент как раз подсекал Валеру, и тот нелепо завалился на спину.
Ребята подошли к ручью и, быстро умывшись, вернулись в лагерь. А там уже ждал пир горой. Столько жратвы! Все уписывали за обе щеки еще домашние припасы. Все ели, и каждый старался угостить другого своими кушаньями. Идиллия, елки-палки! Все хохмили, прикалывались. А когда с ужином было покончено – народ расселся у костра. Начали рассказывать всякие истории. На пике популярности среди рассказчиков был Геннадий Петрович.
? – Валера, слушай, а зачем ты гитару с собой взял? – спросила Лариса Васильевна, – Так сыграй нам что-нибудь.
? – Сделаем, Лариса Васильевна. – сказал Зарубин и подошел к шестиместной палатке, где лежала гитара.
Валера присел и проверил настрой, подкрутив пару колков на головке грифа, направился к костру. Ну, что ж, товарищи, шоу маст гоу он! Народ к разврату построен! Он сначала окинул взглядом всю собравшуюся публику возле костра, главное, что Светка здесь. Ну что ж, Светик, этот концерт будет только для тебя.
Зарубин сел по-турецки, взял гитару в руки. Сразу со всех сторон девчонки стали просить исполнить ту или иную песню. Сначала играл всем известные, чтобы, так сказать, “разогреть” публику. Ему подпевали – это уже хорошо! Играл сначала только веселые или «подвижные» песни. Потом учителя, решив им не мешать своим присутствием, легли спать в палатку, назначив Диму старшим. Минут через двадцать появились четыре бутылки вина и пластиковые стаканчики. Валере тоже протянули стаканчик, но тот отказался – не любит это дело. А Братковский все-таки тяпнул. А еще через двадцать минут напарник Валеры уже сидел в обнимку с Ольгой Мораловой, а остальные расположились чуть дальше. Завораживающее зрелище – смотреть на пляску огня в костре. Зарубин начал играть “Дождь” Шевчука и смотрел сначала в огонь, не осмеливаясь поднять глаза, потому что напротив сидела Света. Потом он осмелился поднять свои очи — Пшенова смотрела на него. Наконец их глаза встретились, у парня в душе сразу образовалась целая гамма чувств, и тут же умудрился запнуться и сделать “петуха”, то есть фальшиво спеть. Для пацана уже ничего и никто не существовал больше, кроме Нее. Он играет и поет только для Нее. После того как их взгляды встретились, девушка тоже отвела глаза в сторону.
Валеру попросили сыграть что-нибудь “душевное” – обычный пьяный бабий лепет. Он понял, что пора “внедрять в массы свою продукцию”. Начал играть песню, которую совсем недавно сочинил:
Я вспоминаю лица тех, кто остался живой,
В той игре, что всегда называлась войной.
Тех, кто бесстрашно шагали в бой,
Тех, что гнали на убой.
Припев:
У войны не женское лицо,
Кому-то смерть, а кому-то повезло.
Парень, ты напрасно горевал,
Дома тебя тоже кто-то ждал.
Часто снятся мне друзья, с кем под одной шинелью спал,
С кем фронтовые двести грамм я в земля распивал.
Те, что бесстрашно шагали в бой,
Те, кого гнали на убой.
Припев.
Пока парень ее исполнял, решил понаблюдать за реакцией. Многие сидели с задумчивыми лицами, а некоторые тихонько шушукались. Когда песня закончилась, в течение минуты повисла тишина. Все продолжали сидеть или лежать на расстеленных матрацах. Потом кто-то выдохнул: “Класс!” – большего ему и не надо было. Но стало вдруг свежеть, и он прервался, чтобы одеть бушлат. Потом Зарубина попросили сыграть еще раз эту песню, а потом еще что-нибудь такого же плана. Ну что ж, он не против! И сыграл еще одну свою:
В наше бурное время нет проблем
Лишь у тех, кто лежат на столах.
Они спят не бузят, довольные всем,
Нацепив деревянный бушлат.
Отдыхают от жизни в могилах лежа
И не думают вовсе о том,
Что где-то слоняется чья-то душа
С зашитыми глазами ртом.
Припев:
Нас не надо бояться, мы просто жаждем любви,
Мы тоже когда-то были людьми.
Эй ты, прохожий, ты просто послушай!
Мою неприкаянную усталую душу.
Когда двинул копыта, я понял тогда
Что не нужная штука любовь.
Она портит людям нервы, сердца
И платить должна ваша кровь.
Когда хрустнула шея от жесткой петли
И сорвалась от тела душа.
За любовь они тратят на девок рубли,
Но любовь их не стоит гроша.
Припев.
Пригревает солнышко плиты могил,
Перелетные птицы летят.
Как сумел так и жизнь свою я прожил,
Кто живой – меня пусть простят.
Вот когда ты умрешь, вырываешься ты
Из цепей предрасудных идей.
Там неравенства сразу станут равны –
Не бывает кислотных дождей.
Припев.
Не знаю, сколько бы еще продолжался концерт, но девчонки потянулись в палатки. Валера с Димкой сели у костра, поставив на раскаленный камень ведро с чаем. Зарубин вынул один из ножей и начал им строгать себе “кочергу” из ветки. Этот клинок для этих целей явно не годился. Но ничего – победило железо. Парень надел шапку, и накинул свое солдатское одеяло на ноги. В палатках еще слышалась возня и смех. Он еще раз взял гитару и начал просто наигрывать всякие моменты из известных песен, которые можно было узнать уже по мотиву. Наконец все утихло. Над ними плыли облака, до которых можно было рукой достать – так низко распластались эти «небесные путешественники». Ребятам оставили мощный фонарь, ради интереса пару раз включали его и направляли в небо, где в метрах в пятнадцати-двадцати луч упирался в туман. Парни вели неторопливую беседу о жизни. Обсуждали девчонок, кто сколько выпил. Сдабривали ночную горную свежесть глотками горячего чая с дымком. А мальчики не догадывались, что завтрашний день перевернет их жизнь. Ходили по очереди за хворостом, а заодно и отлить, так как жидкости употребили довольно-таки много. А вообще, классно, что ни говори: сидишь у костра, пьешь чай, смотришь в огонь, ветер шумит в верхушках деревьев, в овраге журчит ручей. И только гул природы нарушает эту вечную тишину. Невольно боишься, лишний раз пошевелиться, боясь спугнуть лавину теплых мурашек по коже, которые заполняют тебя от сознания того, что ты остался с Природой один на один. Наверное, это еще с первобытных времен, так сказать, атавистические воспоминания – смотреть за игрой огня. Такое впечатление, что пламя – это женщина-танцовщица. Такие же непредсказуемые жесты и, можно сказать, мимика.
Потом их ленивая беседа сама собой смолкла, и Валера начал думать о своей жизни. Ну, что? Он будет поступать в военное училище, потому что другого пути для себя не видит. А вот приедет как-нибудь на Вечер встречи выпускников в форме с литерами «К» на погонах. Нет, он придет туда уже с лейтенантскими звездами. И встретится со Светкой. Господи! А какие у нее глаза были! Как они блестели, когда парень играл! Валера готов был отдать голову на отсечение, что ей понравилось. А при свете костра, девчонка была еще красивее. В скупых отсветах пламени ее красота казалась, как бы немного дикарской, первобытной что ли. Но все равно она не узнает, что Зарубин к ней испытывает, а если и узнает, то только от него и на выпускном балу. Учеба будет окончена, все равно расставаться. И парню уже нечего будет терять. Трусливо, конечно, но что он мог поделать? Вообще, а что Валера ей может дать в жизни? Ну, хорошо, поступит он в училище, будет ли она ждать? Бред! Сомнения брали Зарубина, ну, дождется Света его, и приедет парень жениться. Ха-ха. Встретил Иван-царевич Василису Прекрасную и давай на ней жениться. Судьба офицерской жены тяжела – и это всем известно. И вообще, редко, когда одноклассники женятся. И тут Валера почувствовал, что дремота начинает наливать свинцом веки. Он встал и встряхнулся – Димка храпел уже вовсю – немного перебрал. Зарубин сходил за хворостом и подбросил пару толстых веток в костер. И это ему сразу указало на больную тему: мол, любовь как костер – пока палку не бросишь – не разгорится. Парень усмехнулся своим мыслям и оглянулся на ту палатку, где сейчас спала Светка. Пойти, что ли лечь туда? Дурак! Она не такая! И как ты можешь думать об этом! Отойдя от костра, через некоторое время, Валера ощутил, что воздух довольно-таки свеж и опять накрывшись одеялом, правда, уже с головой, сел у костра. Ближе к рассвету из палаток начали вылезать девчонки и подходить к костру, чтобы погреться. Валера с готовностью подавал кружку с горячим дымящимся и пахнущим дымом чаем. Вот вылезла Янка со Светкой. Ковальчук сразу сняла с Валеры бушлат, но тот отстегнул подкладку, отдал ей верхнюю часть, а ватную, самую теплую, накинул на плечи Светлане. Она с благодарностью посмотрела ему в глаза и тихо сказала “Спасибо”. И сразу же Зарубин протянул девчатам по кружке с чаем. В тот момент, когда пацан накидывал девушке подкладку на плечи, у него было невыносимое желание обнять ее, прижать к себе и согреть своим теплом, согреть своим дыханием хрупкие девичьи ладони. Но Валера не мог это сделать, потому что нарвался бы на грубость, наверное, да и воспитание не позволяло. А после ее благодарности он готов был плясать от радости. Все-таки заслужил поощрение и одобрение. А большего ему и не надо: девчонке, которую он любит — хорошо. Да, Зарубин сказал, что любит? А действительно, оно так и есть. И парень это сейчас понял. Первая любовь!
Чуть позже подошли Наташка Храмцова и Ольга Донцова, которые сразу укутались в валерино одеяло. А Дима дрых без задних ног. Наконец Зарубину тоже захотелось спать. Растолкав напарника в стиле “Что, свинья, не спится? На-ка погреби немного”, Валера завернулся в плащ-накидку, после чего почти мгновенно заснул.
Утром его разбудил шумный сбор населения небольшого лагеря. Ну, что ж, почти четыре часа проспал. Нормально. Пора собираться. Собрав до кучи свои вещи и упаковав, навесил вещмешок на плечи. Димка тоже был в сборе.
Парни шли, не особо торопясь. Потому что во времени группа была не особенно ограничена. Как всегда, хлопцы шли в замыкании, и помогали всем, кто выбился из сил. В горах вообще расстояние трудно определить. Вроде между одним склоном и другим около километра, а по земле выходит все пять.
Братковский тащил Янку и ее вещи. Валера же тихонько подошел к Свете и предложил свою помощь, не смотря девушке в глаза. Потому что боялся в них утонуть. Она с благодарностью поменялась вещами – Валера ей дал гитару, а взамен опять забрал внушительную спортивную сумку. Ну, ничего – он ведь все-таки мужик. Выдержит.
Ковальчук и Пшенова, облегчив свою ношу, сразу ушли к остальным одноклассницам, а Валера с Димычем отстали. И расстояние между мальчиками и основной группой потихоньку увеличивалось. Ребята шли и неспешно беседовали о пустяках. И держали постоянный темп, чтобы экономить силы на марше. Света, иногда оборачивалась в сторону Зарубина. Поглядев на него, личико одноклассницы озарялось смущенной улыбкой, за которую парень готов был нести ее вместе с сумкой хоть на край света. Дорога, по которой шла группа, вдруг завернула направо. И весь шумный кагал скрылся из поля зрения парней. Они отстали метров на сто, если идти через лес по прямой.
Ребята присели прямо на землю чуть-чуть передохнуть – все равно догонят. Вдруг услышали впереди неразборчивые крики и очередь из автомата…
Мальчишки вскочили и переглянулись. Похватав вещи и, пригнувшись, юркнули в ближайшие кусты. Лишние баулы оставили здесь же, прикрыв ветками. И, тихонько, двинулись в сторону звуков. Почти бесшумно добрались до зарослей какого-то кустарника, обрамлявший небольшую полянку, в котором ребята сразу же и залегли. Отогнув ветки, перед ними открылась зрелище: стояло человек десять в камуфляжах и зеленых повязках – у кого на голове, а у кого на левом предплечье. Почти все были вооружены АКСами. В «разгрузках» торчали еще магазины, а также гранаты РГО, РГД-5, Ф-1 и еще всякие прибамбасы, которые облегчают жизнь в полевых условиях. Все имели явно восточные черты лица и разговаривали между собой на татарском языке. Откуда Валера это знал – сам ведь в Симферополисе жил и общался с татарами. Трое из них держали на мушке всю группу, которая стояла на коленях, и держали руки за головами. Еще двое рылись в сумках. Один– избивал ногами Геннадия Петровича. Еще трое стояли и наблюдали за всем этим. Так, у них с собой нет рюкзаков, значит их база где-то поблизости. Их не менее тринадцати – где-то еще двое или трое прикрывают, очевидно, снайпера – Валера где-то читал о такой тактике. Димке жестами показал, чтобы тот лежал и наблюдал. А сам тихонько начал отползать, как вдруг увидел, что один из державших на мушке, закинул на плечо автомат и выдернул за руку из общей толпы Свету. Она начала кричать, а тот лишь рассмеялся и потащил девушку в сторону кустов, где находился Валера – Дима был метров на десять правее. Вытащив из чехла лопатку, Зарубин спрятался под кучей сырого валежника, что оказалась поблизости и затаился. Татарин протащил ее мимо него еще метров на пятьдесят. Ну, что ж, парень ты попал! «Моджахед» ударил Свету кулаком в лицо, от чего девчонка упала навзничь. Видно, парень опытный в изнасилованиях. Парень, пригибаясь к земле, как можно более бесшумно, прокрадывался по опавшей хвое, но татарин был увлечен своим занятием и не следил за окружающей обстановкой. Автомат положил справа в полуметре от себя. Сам он был ниже Валеры, но плотнее. Поэтому нужно кончать быстро и бесшумно. В драку и переговоры не вступать, у парня главный козырь – неожиданность. Света слабо отбивалась, лицо ее было в крови от разбитого носа и оцарапанной щеки. Волосы спутаны и в них торчали сосновые иголки. Тык! Удар ребра лопатки по затылку заставил татарина замереть. Тело насильника повалилось на Свету, но Валера на лету успел схватить за шиворот и отбросить в сторону. Приложив указательный палец к губам, попросил девушку молчать. Она обалдевшими глазами смотрела то на парня, то на труп и закричала. Со стороны поляны послышалось дикое ржание. Но тут же девушка перевернулась на бок, и ее стошнило. Странно, Валера тоже первый раз убил человека, но его почему-то не рвет. Видимо, был готов к этому убийству – жизнь приучила. Парень взял автомат,снял с предохранителя, передернул затвор, проверил патрон в патроннике, потом отстегнул магазин, вставил выпавший патрон, пристегнул «рожок» на место – все в ажуре. Снял с трупа «разгрузку» и нацепил на себя, а также снял его портупею с кобурой, где был новенький АПС. Очень хорошо. А теперь повоюем, уроды!
Вот как освобождать остальных? Света, все никак не могла прийти в себя. Взяв девчонку за руку, отвел чуть дальше и шепотом сказал сидеть и ждать. А сам тем временем, подбежал к телу, пощупал пульс – его не было. Все, дохляк! Саёнара, нах! Тихонько пробравшись к тому месту, где лежал Димка. Жестами, поманив его за собой, выбрались к тому месту, где ждала Света.
- – Ну, что, Димон, – шепотом спросил Валера, – Как своих вызволять будем?
- – А хрен его знает, Валера?
- – На, держи, – протянул ему АПС и два запасных магазина, – Как пользоваться знаешь?
- – Обижаешь, начальник. Слушай, а может, просто убежим и позовем на помощь?
- – Дима, эти ребята долго цацкаться с нашими не будут, изнасилуют всех, а потом порешат. Только откуда в кырымских горах моджахеды? Поэтому нужно что-то придумать срочно. Есть у меня мысль. Смотри, минут через десять они пойдут на поиски того дохляка, что я завалил. Стопудово пойдут человека два-три, а трое будут оставаться на охране нашей группы. Так вот, Свету мы сейчас отправим за помощью, ты останешься и спрячешься возле жмурика. Твоя задача – как только они подойдут к телу, стреляешь в них, можешь даже и не попадать, а потом быстро меняешь позицию. И отводишь их как можно дальше от нашей группы. А я тем временем разберусь с оставшимися и увожу группу. – с последними словами он вытащил карту из под разгрузки, которую забрал у трупа.
– – Вот, смотри, мы сейчас находимся здесь. – продолжил Валера, показывая место по карте. – Группу буду уводить в район Планерского. Сумей оторваться, и прийти туда. Поведу их по вот этой тропе. Вот блин хорошая у них все-таки карта. Постарайся нагнать по пути – лишний ствол и пара кулаков с ногами нам не помешает.
- – Хорошо, Валера, но я никогда по настоящему не уходил от погони. – начал было Дима.
- – Ничего, теперь попрактикуешься. Короче, тебе карта нужна? На, возьми, а мы уж как-нибудь разберемся на месте.
- – Ну, добре. Я понял.
- – Света останется со мной. Независимо от результата ей не уйти, соответственно отправлять ее за помощью не стоит – заблудится.. Короче, Димыч, постарайся увидеть мою зеленую ракету – это будет означать, что у меня все тип-топ. Тогда выманивай их на меня – на марше их тепленькими из засады положим. Все, времени нет. Света, слушай меня внимательно! – обратился к ней Валера. – Я тебя сейчас спрячу, может быть очень неприятно, но что бы ни произошло,если хочешь жить – не вылезай. Я сам за тобой приду. Надеюсь, что ты узнаешь мой голос. Поняла? Умничка. Все, работаем!
Димка скрылся в кустах. А Зарубин отвел Свету к небольшой выемке в почве, накрыл кителем от афганки, который снял перед тем как надеть разгрузку. Оставил ей свой топорик для самообороны, а точнее для самоуспокоения. Все-таки какое-никакое, а оружие. Накидав сверху хвои, критично посмотрев на свою работу – остался довольным.
Он знал, что вернется, потому что ждет любимый человек, который нуждается в защите. Подогнав ремень автомата так, чтобы если надеть заднюю часть на приклад сам ремень был внатяжку. Глаза Валеры и душа наполнялись мрачной решимостью. Направился в сторону импровизированного привала группы.
На поляне, как он и думал, прибавилось три человека: один с автоматом, а остальные со снайперскими винтовками Драгунова. Так, их сейчас осталось двенадцать человек из тринадцати: и все стоят на поляне. Хм, всех снять он не сумеет, а точнее не успеет. Одна надежда, что хватятся своего товарища и пойдут искать. А, услышав выстрелы, побегут туда. Главное не проворонить.
Тем временем, трое пошли в сторону, где лежал труп, и громко окликали своего товарища. Его вроде звали Сервер. Раздалась длинная глухая трель из АПСа, а следом очередь из автомата. Шестеро, вскочили и побежали на звуки стрельбы. На поляне осталась группа прикрытия, которая пришла позже. Очень хорошо, ребятки! Рука Валеры нащупала на поясе один из метательных ножей, и тихонько его отцепила. Значит, они не ожидают нападения с той стороны, где залег парень. Так, от него до бородача с автоматом метров восемь, а до одного из снайперов еще дальше. Зарубин, метнул нож в того, что с автоматом, выскочил из кустов, сделал кувырок, встал на колено и длинной очередью срезал обоих оставшихся бандитов. Когда, хлопец повернул автомат в сторону бородатого, тот уже начал заваливаться вперед с торчащим в левой глазнице ножом – клинок вошел по самую рукоятку. Девчонки и женщины пронзительно кричали. Валера крикнул, чтобы убегали в лес. А сам кинул автомат Геннадию Петровичу, который уже немного отошел от побоев. «Турист» схватил «волыну», переменил магазин и возглавил рассредоточение женщин. Парень схватил СВД и автомат убитых, побежал в сторону стрельбы. Заняв позицию на небольшом пригорке возле тропы, он ждал, когда кто-нибудь появится. Ведь не могли они не слышать очередь. Димка вроде держался, судя по стрельбе. Раздалось пару глухих разрыва. Вот ведь суки! Гранатами мочат! Через пару минут появилось двое. Поймав самого ближнего в прицеле винтовки, Валера нажал на спуск «драгуновки». Бежавший бандит впереди, как-будто наткнулся на невидимую преграду и завалился навзничь. Второй сразу же упал на землю и перекатился под защиту кустов. Оттуда раздался огонь в ответ. Сразу видно – профессионал. Валера выпустил остаток магазина винтовки на звук, стрельба прекратилась. Откинув «весло» уже с пустым рожком, пополз с левого фланга. Не успел Зарубин переместиться и на десяток метров, как наткнулся на этого татарина, который с пистолетом крался навстречу. Мужик не ожидал от пацана такой прыти. Первым среагировал Валерка – ударом приклада автомата выбил из руки нападавшего пистолет, но тут же был отброшен ударом ноги в сторону. Ствол из рук выпустил, а от удара занемел левый бок. Парень быстро вскочил – к нему уже подбегал противник. Парировав удар ноги, Валера кулаком ударил в солнечное сплетение, а следом прямой майа-гери в грудь, тем самым отбросил его от себя. Того времени, которое прошло после последнего удара, хватило вытащить еще один нож и метнуть в противника. Промах! Вот блин! А тот вытащил внушительного вида тесак. Зарубин вспомнил о висящей на поясе лопатке. Татарин ощерился двумя рядами кривых и грязных зубов. Что-то шипел на своем языке, но нападать не спешил. Он был ниже Валеры и проигрывал в весе. Такого бы парень завалил без проблем, но при условии, что тот будет без ножа. Незаметно освободил лопатку и изготовился к удару. Противник делал ложные выпады, но не нападал, как бы игрался. Но, наконец, пошел на контакт.
- – Я тебя убью, русская свинья, – сказал тот по-русски.
- – Попробуй, урод! – дрожащим голосом сказал Валера. – Не на тех напали, суки татарские!
Секущий удар ножом. Блок. Удар и лопатка ребром до черенка вошла в голову противника – тот упал ничком.
У Валеры все тряслось. Он встал на колено и попытался восстановить дыхание. Но что-то не получалось. И тут его вывернуло...
Отдышавшись, отплевав остатки непереваренного завтрака — вытер рот. Схватив автомат, забрал оружие убитого, опять побежал в сторону перестрелки. Дима отвечал уже одиночными выстрелами. Звуки стрельбы становились все ближе. Раздалось еще несколько разрывов гранат. Наконец Зарубин увидел нападавших. Сделав небольшой крюк, он оказался в тылу у Братковского.
Дима убегал, наугад посылая пули на звуки бегущих. Тут его кто-то схватил за руку и притянул к дереву. Это был Валера, который сразу всучил автомат и разгрузку недавно убитого татарина. Пацан быстро отстрелял патроны остававшиеся в АПСе и кинул его. Парни во всю прыть побежали вперед от преследовавших бандитов. Татары шли гораздо медленнее – осторожничали. И этого времени мальчикам хватило, чтобы убежать метров на триста. Выбрав позиции – они стали ждать гостей.
Минут через пять появились трое. Ребята открыли кинжальный огонь почти в упор – все трое упали. Ребята вскочили и побежали. Мчались минут пять, пока заметили, что оторвались. Оба упали на землю и тяжело дышали.
- – Ну, что, Димон, надавали мы им п…лей, – сказал Валера. – Теперь надо наших найти и вывести. Доставай карту.
Сориентировавшись, ребята в привычном темпе побежали в сторону предполагаемого местонахождения их группы. По дороге забрали Свету. Через пять минут бега девчонка начала отставать. Валера, поставив свой автомат на предохранитель передал его Димке, взвалил девчонку на плечи, и побежал дальше.
Через час они нагнали группу. Геннадий Петрович пацанов чуть не подстрелил — долбанул на звук. Но обошлось – очередь прошла в двух метрах левее Зарубина. Парень со Светой на плечах моментально упал.
- – Геннадий Петрович, не стреляйте, это мы – Зарубин с Братковским! – взвыли мальчики.
Света шла за ребятами как сомнамбула, сжимая в руке топорик. Бедняжка, досталось ей сегодня.
Когда пацаны присоединились к группе — все обрадовались, так думали, что они погибли. Девчонки все рыдали от страха. Ни у кого не осталось вещей – все побросали на той злосчастной поляне. Ну, с одной стороны – это хорошее обстоятельство: все шли налегке, а с другой – кушать очень хотелось.
К пацанам кинулась Лариса Ивановна. Начала обнимать и целовать. Ее понять можно – классный руководитель за всех в ответе. На поляне воцарился невообразимый шум. Валера сделал три одиночных выстрела в воздух. От которых группа упала на землю.
- – Значит так, всем сохранять тишину! Вы что, ёб вашу мать, выдать нас хотите? Всем молчать! А теперь подорвали свои задницы и бегом марш! Димыч, держи карту и веди, а я в замыкании! – крикнул Зарубин.
Группа поднялась как один и пошла за Братковским. Валера отстал метров на сотню и прислушивался к лесу. Пока ничего постороннего парень не слышал, но чувствовал, что это обманчивая тишина. И самое главное — еще ничего не закончилось! Жестом парень показал Геннадию Петровичу молчать и приблизиться. Когда «турист» оказался рядом – Валера прошептал ему на ухо.:
- – Петрович, я остаюсь. Бегите к Димычу и помогите увести группу. По моим подсчетам вам еще километров пять идти до ближайшей дороги. А там вы найдете помощь. Встретимся возле нее.
- – Валера, а ты?
- – Кто-то ж должен вас прикрыть.
- – Слышишь, пацан, иди ………. Иди сам к Братковскому. Ты еще молод. А я уже пожил. Сам прикрою отход.
- – Петрович, вы ж даже в армии не служили.
- – Ничего, как-нибудь сориентируюсь. Уводи группу, Валера. Встретимся у дороги.
- – Ладно, Петрович. Как скажете. – сказал ему Валера, доставая из «разгрузки» сдвоеный полный магазин от автомата. – Удачи вам.
Они пожали друг другу руки и разошлись. Валера побежал нагонять группу.
Дима бежал впереди, сверяясь по карте и компасу. Зарубин держал за руку Свету и тянул за собой. Все хотели жить. Никто не хотел умирать. Где-то через еще десять минут, послышались звуки перестрелки. Зататакал автомат Петровича. Раздалось два взрыва. И опять гнетущая тишина.
Перестрелка продлилась максимум минуть десять. Вечная тебе память, Петрович! Ты был настоящим мужиком!
Через полчаса утомительного бега по пересеченной местности группа сделала маленький привал. Валера подбежал к Братковскому.
- – Димыч, веди группу к дороге! – сказал, тяжело дыша он. – Я останусь и прикрою отход.
- – Ты что, в сосну ударился? – воскликнул Братковский.
- – Короче, не п…..и, я их хоть минут на десять-двадцать задержу, а вы успеете оторваться. На дорогу они не посмеют сунуться – там оживленное движение. А я потом самостоятельно к вам присоединюсь.
- – Ну, хорошо. Береги патрики, братан! Держи! – с этими словами Братковский протянул напарнику рожок и две гранаты Ф-1. – Чем могу, Валера.
- – А ну, подъем, клуши каховские! – заорал Дима. – Бегом марш! У нас очень мало времени.
Зарубин остался на месте. Света сидела рядом и слышала весь разговор.
- – Я останусь с тобой! – сказала она.
- – Так, а ну бегом за остальными!
– -Ты же погибнешь!
- – Пошла на х…..й отсюда! А ну, побежала ….. Пока я тебе подсрачника не дал!
- – Ну, ты же погибнешь!
- – Зато тебе суке, дам возможность выжить! Короче! Не обсуждать! Бегом марш! Дима, забери эту лярву!
С этими словами Валера углубился в лес пока не набрел на нагромождение камней. Он выбрал себе позицию за огромным валуном. Недавно группа проходила мимо него и оставила множественные следы. Неторопливо вынул из «разгрузки» четыре гранаты, и три двойных магазина с патронами. Ну, на полчаса боя хватит, если стрелять наверняка. А если бить одиночными, то и на час хватит. Группа успеет оторваться.
Через минут десять послышался небольшой шум. Невдалеке от того места, где залег парень – появились преследователи. Взяв на мушку самого первого, снял автомат с предохранителя. Затаив дыхание, он убеждал себя, что это на стрельбах, когда Валера ездил с отцом. Прицелившись по всем правилам – нажал спусковой крючок, на вдохе. Про себя сказав: «Двадцать два», и выпустил очередь из двух патронов. Противник завалился навзничь. А четверо его сопровождавших товарищей попадали на землю, перекатились открыв огонь из автоматов. Зарубин вскочил и побежал, кинувшись на метров десять в лево, упал и изготовился к стрельбе. И только тут заметил, что упал возле муравейника высотой около полуметра. Быстро долбанув очередью Валера опять вскочил и, пригнувшись помчался левее от пути следования основной группы. По звукам стрельбы парень определил, что его окружают. И тут увидел метнувшуюся фигуру метрах в двадцати по правому флангу, которая спряталась за кустом. Не долго думая, Зарубин, отогнул усики, дернул кольцо и кинул туда гранату. После взрыва послышался вой и краем глаза отметил, что попал в цель.
Валера отводил татар перпендикулярно влево от пути следования класса. На его счету уже двое из преследователей. Патроны были на исходе, остался последний магазин. Поэтому парень изредка лупил одиночными. С целью чисто увлечь за собой бандюков.
Через полчаса после начала перестрелки, Валера бежал со всей прытью. Даже и услышать не смог, как раздалась очередь. Что-то тупое ударила его в спину в районе правой лопатки, упал ничком и потерял сознание.
Валера очнулся оттого, что кто-то больно ударил его в правую руку – выбивая из нее автомат. Зарубин, лежал лицом вниз. Истекал кровью. Левая рука нащупала на ремне чехол с последним метательным ножом. Ужасно болела спина. Тихонько приоткрыв глаза – парень сориентировался. Рядом с ним был всего один человек.
В голове у Валеры суматоха. Начали появляться небольшие ассоциативные видения. Серега Саранчук – из параллельного класса говорит: «А на х…..й тебе оно надо? Ты убит!»
И тут же появляется видение, где тот татарин насилует Свету. Она кричит, плачет, но не может сопротивляться. И тут Зарубиным овладевает неистовая ярость. Тихонько вытащив нож из чехла, собрав последние остатки сил и воли, ненависти и любви, метнул последний оставшийся нож в силуэт стоявший над ним. Мальчик не слышал уже – силы иссякли, как тот громко охнул и начал оседать с клинком в переносице.
Неизвестно, сколько Валера пробыл в забытьи. Когда открыл глаза, то увидел склонившихся над ним людей в камуфляжной форме спецназа Национальной гвардии МВД. Сильные руки осторожно перекладывали Валеру на носилки после перевязки. Каждое движение приносило боль, которая не давала мальчишке впасть в забытье. Парень не знал, сколько несли, но по его субъективному времени – прошла целая вечность. Наконец показалось шоссе. Где стояли военные грузовики, бронетехника, пара автобусов и карета скорой помощи. Как только Зарубина вынесли, к носилкам подбежали Димка, Света, а за ними все остальные из класса. Они что-то ему говорили, но люди в белых халатах отталкивали молодежь, чтобы не путались под ногами. Машина скорой помощи с Валерой на борту уехала в Кафскую городскую больницу…
Первое сентября. Обычная провинциальная школа, как и тысячи других. Гомонящая и шумливая толпа учеников постепенно заполняла площадь перед зданием «вместилища знаний», где на асфальте обычным мелом поставлены черточки отметок и наименования классов, для расстановки на линейке. На месте с отметкой «11-А» стали потихоньку стягиваться девчата. Во всю мочь из колонок лупила «Дважды два – четыре». В общем, ничем не примечательная линейка по случаю начала нового учебного года.
Мероприятие уже было в самом разгаре, когда во двор школы заехали две «Волги» черного цвета с государственными номерами. Они остановились на футбольном поле школы, то есть совсем рядом с участниками линейки. Классы расположили в форме буквы «П». Одна из машин остановилась у основание буквы. Открылась блестящая лакированная дверь с затонированными стеклами и из нее вылез человек, в которомвсе сразу узнали мэра Каховки – Сергея Дацюка. Валентина Андреевна и все завучи поспешили к нему. Из второй машины вылез начальник городского отдела народного образования. И буквально через несколько минут подъехала еще одна «Волга» с полицейскими номерами из которой вылез начальник городского отдела внутренних дел. Пока приехавшие зашли на крыльцо школы, где был создан импровизированный президиум, из машины мэра вылез сначала один парень в черном костюме и белой рубашке, а потом он помог вылезти другому в сером пиджаке и брюках. Хлопец в сером двигался как-то напряженно, видно было, что что-то мешало свободно перемещаться. Оба мальчика не спеша, направились к своему классу – это 11-А. Все были поглощены лицезрением руководства города и не заметили, как Дима и Валера встали позади толпы одноклассниц.
- -Дорогие ребята! Уважаемые учителя и родители! – обратился Дацюк в микрофон – Я приехал в вашу школу с очень важной и приятной миссией. Она состоит не только в том, чтобы поздравить вас с началом нового учебного года. Но и отметить некоторых учеников вашей школы. Которые в экстремальной ситуации не растерялись, проявили несвойственную их возрасту энергию, умения и не щадя своей жизни ради спасения учителей и одноклассников пролили свою кровь. Думаю, вы знаете о ком я говорю. Валера, Дима! Выходите сюда.
Тут раздались аплодисменты и приветственные крики. Зарубин и Братковский шли к мэру.
- – Указом Президента Окраинской республики, – продолжил мэр, когда ребята подошли к нему, – Валерия Зарубина и Дмитрия Братковского за мужество и героизм проявленные при спасении людей во время проведения контртеррористической операции в Кырыме наградить орденом «За мужество». От администрации области и города ребята награждаются памятными подарками – каждому вручается по персональному компьютеру.
Пока мэр прикреплял ордена, к микрофону подошел начальник полиции.
- – И еще хочу добавить, – начал главный полицейский города, – По нашему ходатайству и по устному поручению Министра внутренних дел Окраины – Валерий Зарубин по окончанию одиннадцатого класса будет зачислен в число курсантов Харьковского университета Национальной гвардии МВД Окраинской республики на факультет «Применение подразделений специального назначения»; а Дмитрий Братковский – в Херсонский филиал Запорожской академии МВД Окраины без вступительных экзаменов.
Толпа школяров опять взорвалась аплодисментами и криками. Валера стоял и высматривал в толпе лишь одного человека – Свету, но не находил. Как потом узнал – ее родители переехали в другой город, а в какой — парень не знал.
Прошло девять лет. По бульвару Леси Украинки в Киеве шел высокий старший лейтенант, в черной «титановке» и краповом берете. Он направлялся к станции метро Печерская. Да, это был Валера. Старлей спустился по эскалатору к перрону метрополитена и ждал пока приедет следующий поезд. Безучастно смотрел на электронные часы, которые отсчитывали астрономическое и время, которое прошло с момента отправления последнего поезда. Возле него начинал собираться народ, который тоже ожидал прибытия метро. Зарубин случайно повернул голову и посмотрел через правое плечо,так как услышал два молодых женских голоса. И ему просто захотелось посмотреть на их обладательниц. Мимолетный, ничем не обязывающий взгляд. Но в одной из них он заметил что-то знакомое. Только старлей не мог понять, что именно. Он повернулся еще раз, точно – глаза. И тут в сознании всплыли отчетливые картинки: горы, ночной лес, костер и он играет на гитаре. Валера вспомнил эти очи, этот взгляд. Подошел к этим двум девушкам и обратился к обладательнице ни с чем несравнимого взгляда.
- – Света, я думал, что никогда тебя больше не увижу…
- – А откуда вы знаете, как меня зовут? – удивилась девушка, глядя снизу вверх, на высокого, широкоплечего спецназовца.
- – Ну, вспомни, Каховка, потом Кырым, горы, лес, гитара и костер…
- – Валера? Валера Зарубин?
- – Ну, да!
И тут Света начала оседать. Офицер ее подхватил под взгляды прохожих и понес к скамейке. Подскочили люди протянули бутылку с водой, Валера обмахивал девушке лицо своим беретом. Когда она, наконец, пришла в себя, сказала
- – Мне родители сказали, что ты погиб.
- – Ну, как видишь, живой. Светка, я теперь тебя никуда не отпущу, слышишь! Я люблю тебя, слышишь, люблю!!!
- – А я никуда и не собираюсь от тебя уходить…
Валере еще многое хотелось рассказать, о том как искал, сколько о ней думал. Но это были не те слова, что нужны были сейчас.
Через полтора года Света Зарубина родила мальчика, которого назвали Сережей. Глядя на эту чету, можно было сказать, что это самые счастливые муж и жена, а также мама и папа на свете. Но они не догадывались, какие еще испытания им предстоят, а в особенности Валере. Потому что надвигались выборы Президента Окраины, а потом и Третья Мировая война. Зарубину, как военному-спецназовцу – понятное дело, испытания во время боевых действий. А Свете испытание в тылу – неизвестность, тревога и ожидание. Ожидание либо похоронки, либо сообщения о пропаже без вести. Такова женская доля…
6.
Рокот двигателя «восьмерки» убаюкивал. Я впервые куда-то летел на вертолете. Это ведь первый выход «на дело» в новом амплуа, если можно так выразиться. Честно говоря, чувствовал себя ужасно голым что ли — без привычной тяжести автомата, разгрузки с рожками. В фильмах всегда показывают, что спецназеры навьючены всякой смертоносной хренью под завязку и во время перелета мажут себе морды черным тональным кремом. Херня это все! Валерка растянулся на лавке и хрючил самым что ни на есть свинским образом, а у меня как-то не получалось заснуть. Хоть и лететь по самым минимальным прикидкам часов шесть. Вот ведь у Зарубина, сукина сына, не нервы, а стальные канаты! Все ему ни по чем. Сейчас выбросят в районе какой-нибудь Перделовки, а потом выбирайся и выполняй задачу. Тем более, что против нас работают такие же хлопцы, как и мы. А вдруг провалим задание?! И прости-прощай полгода, что отдал на учебу в Центре. Нет уж, Володя, ты выполнишь задачу, у тебя другого выхода нет. В душе царило смятение и страх. Точнее, не страх, так боится хороший рысак перед скачками. Да, это действительно так. Погибнуть не страшно, сколько раз уже заглядывал «костлявой» в лицо. Страшней то, что подведешь других, которые на тебя надеятся. Та не ссы, чувак! Все у тебя получится! Вертушка пошла на снижение. В душе какое-то смятение, небольшой страх перед неизвестностью. Бортмеханик открыл боковую дверцу и знаками показал, чтобы мы приготовились к десантированию. Хорошо еще, что без парашютов. Наконец колеса коснулись земли. Первым выпрыгнул Зарубин, а следом, «поплотнее сдвинув булки», я. Было темно и довольно-таки свежо. Под напором воздуха из-под лопастей вертолета к земле приникла влажная высокая трава. Летчик махнул нам напрощанье рукой и машина взмыла вверх, унося с собой весь шум и последний мост с прошлой жизнью. Спросите почему? Ну, до момента десантирования мог отказаться от задачи. А теперь можно вернуться только после выполнения миссии. В принципе, если уж сильно припечет, то можно выйти из игры, но для этого надо для начала выйти к людям и сообщить о себе командованию, то есть позвонить на мобильный Магашову. Никто из нас это делать не собирался. Во всяком случае пока. Мы метнулись под защиту деревьев, с которых начиналась высокая стена леса. Запах выхлопных газов вертушки сменился ароматом прелой хвои и летней тайги. Невольно перенося в детство, когда с родителями в Заполярье ездил за грибами да ягодами. Но у нас нет времени на сентименты — пора «рвать когти» от места выброски. Из инструктажа перед началом экзамена было известно только то, что в десяти километрах к югу от места десантирования проходит дорога, а объект находится в радиусе сотни кэмэ. И все! Больше никакой информации. Мы сами должны были собрать сведения о всех военных объектах в округе, проанализировать, выбрать самый важный, а уж потом разработать план проникновения и минирования. Разрешались все приемы, в определенных границах, конечно. Валерка бежал впереди. По звездам мы определили направление и мчались на юг, к дороге. У меня в рюкзаке были брикеты с пластитом, у Зарубина тоже взрывчатка и радиодетонаторы. Из вооружения: у меня — НР-2 (нож разведчика), а у напарника — его заветные «счастливые» метательные ножи. Продуктов нет совсем. На выполнение задания дали неделю. Ничего, прорвемся. Скажу вам так, бежать по бурелому груженым как лошадь удовольствие еще то. Неожиданно услышал журчание. Сделав знак Валерке, помчались на этот звук. Минуту спустя оказались на берегу небольшой речушки, а точнее ручейка. Ну, уже хорошо — можно и водички попить. Точнее рот прополоскать, иначе потом хреново будет. У нас сейчас лето, а судя по растительности — мы в тайге, значит найти воду не составляет труда. Мы поднялись на пару километров вверх на северо-запад по течению ручья по щиколотку в воде. Надо ж на всякий случай следы запутать. Потом взяв поправку на пройденное снова направились на юг. Через полтора часа вышли к небольшому проселку посреди тайги. Ну, вот, теперь можно сделать небольшой привал. Прежде чем выходить на дорогу, нужно понаблюдать, мало ли. Оделись мы как туристы, вполне можно будет «съехать» на то что заблудились или отстали от геологической партии. По большому счету, здесь и не должно быть сейчас оживленное движение, но оглядеться все-таки стоит. Судя по следам на грунте, последее транспортное средство здесь проехало несколько дней назад. В засохшей грязи были видны следы протекторов автомобиля, предположительно «УАЗика». Судя по направлению скоса зубцов покрышек, машина ехала на северо-восток. Логичней предположить, что она направлялась в населенный пункт, но тут шансы, как говорится, «фифти-фифти». Через полчаса решили идти по направлению движения машины, так будет логичней, либо это выведет нас к жилью, либо хотя бы к более крупной дороге. А уж там прикинуться «гофрированным шлангом» и попроситься на подвоз. Мир ведь не без добрых людей, особенно в Сибири. Уже начало темнеть, когда мы вышли к разбитой асфальтированной дороге. Короче, по моим прикидкам, пришлось пройти около пятнадцати километров. Решили действовать по принципу «темнее всего возле фонаря», то есть не прятаться. Когда уже совсем стемнело, показались два горящих глаза фар и рев камазовского движка. Валерка выскочил на дорогу и начала усиленно махать. Машина-лесовоз остановилась, спустилось водительское боковое стекло.
? – Вам куда, мужики? – крикнул водила, когда к нему на подножку заскочил я.
? – Нам бы до жилья добраться, а то заблудились. – отвечаю камазисту.
? – Ну, хорошо, запрыгивайте в кабину, я в Рассказиху еду. Пойдет?
? – Конечно пойдет.
Валерка залез первым, когда я захлопывал дверь машина тронулась с места. Водила назвался Васькой Лыковым, на вид ему было около сорока, и в армию его пока не забрали по здоровью. Это он все нам сообщил крутя баранку, видать человек соскучился по новым людям и общению. Валерка ему рассказал нашу легенду о заблудившихся туристах и попросил автомобильный атлас. Василий посетовал на нашу молодую бездумность, что пошли в лес без карты и компасса. Хы, ну нам только и оставалось, что промолчать. Не будешь же рассказывать об условиях экзамена. Уточнив у Лыкова сколько нам еще до Рассказихи, я сделал привязку к местности, посмотрел масштаб карты и мысленно провел окружность с радиусом в сотню километров. Отметил и запомнил названия более ни менее крупных городов. Теперь можно закрыть атлас и немного подремать. Василий пригласил нас к себе переночевать, так как в деревне гостиницы не было. Лыков жил в небольшой деревянной избе, в сенях которой мы оставили свои рюкзаки. Марья Петровна, жена водителя-камазиста, не особо обрадовалась гостям, считала, что муженек привел очередных собутыльников. Тем не менее, через минуту на сковородке шкворчала яичница, а из подвала были принесены миски с квашеной капустой и солеными огурцами. Васька во дворе еще немного поковырялся в машине, помыл руки и зашел в избу. Когда мы уселись на лавки, перед нами на столе «материализовалась» чуть запотевшая поллитровая бутылка самогона. Мутного, как в фильмах показывают. Пропустили по первой, я демонстративно закашлялся и начал запивать водой из предусмотрительно поднесенного хозяйкой чайника. Ну, раз уж мы выдаем из себя городских туристов-студентов, то вполне будет правдоподобным показать свою непривычность к спиртяге. «Шмурдяк» скажу вам, еще тот. Хотя после чистого неразбавленного «шила» в окопах Севастополиса — это пойло еще ерунда, только в нос шибает сивушным духом. Лыков посмотрел и насмешливо ухмыльнулся. Типа, студенты-салаги. Зарубин тоже немного закашлялся, но не запивал. После третьей беседа оживилась и мы начали «качать» хозяина дома.
? – А что, Вася, много ли у вас тут достопримечательностей в округе? – хмельным голосом спросил Валера.
? – Да что тут примечательного-то? Леса да озера. Охота у нас тут знатная, рыбалка также хороша. А по осени грибов да ягод — чертова прорва.
? – А где ты работаешь? – спросил я
? – Да на лесозаготовках. А где здесь еще работать-то? В воинской части — все места давным-давно заняты.
? – А что за часть? – стараясь не выдавать подлинный интерес спросил я.
? – Да ракетчики-стратеги. Тока я вам ничего не говорил, други мои. Это ж военна тайна! – сказал захмелевший водила, наставнически устремив указательный палец в потолок.
? – Хорошо, Вася, заметано. Давай-ка за военных выпьем. Они щас кровушку проливают за хохлов. – сказал Валера и разлил по стаканам.
? – А что, давай выпьем. – пьяно согласился Лыков.
? – А далеко они вообще находятся? – хрустя огурцом поинтересовался Зарубин.
? – Да под Большими Казармами. Километров с шестьдесят отсюдова. Только туда лучше не ходить — вмиг загреметь можно в кутузку, там с пропускным режимом строго. В Мавзолей попасть легче.
? – Да ну их, этих вояк! А что, Вася, есть тут у вас красивые девчата? – сказал я, наливая в в стаканы остатки самогонки.
? – А как же! Вот в Больших Казармах и есть самые красивые бабы в округе. Хотите я вас завтра туда свезу?
? – Куда ты свезешь, алкаш несчастный! – вмешалась в разговор Марья Петровна. – Или забыл, что завтра тебе на шестой лесоучасток?!
? – Молчи, старая, студенты не видели еще наших настоящих сибирячек, надо ж помочь молодежи.
? – Их дело молодое, а тебя куда понесло, кобель старый?! – не унималась хозяйка.
? – Ну, так помочь надо! Опыт, так сказать передать. – с пьяным смешком поведал Василий.
? – Я тебе передам! Ишь ты, учитель херов, выискался!
? – Да ладно, Вася, мы сами. – примирительным тоном сказал Зарубин.
? – Давайте лучше спать, а то не один десяток километров намотали за сутки по лесам, – сказал я, непритворно зевая.
? – Давай-давай, хрен старый, ложись спать, а то завтрева не добудишься тебя. Вишь, люди с дороги притомились, – сказала Лыкова и благодарно посмотрела на меня.
Утром мы распрощались с гостеприимными хозяевами, взяли «тормозок» на дорожку и пошли на остановку ждать автобуса на Большие казармы. В принципе, можно было и машину угнать, но зная то, что все здесь друг друга знают, не рискнули. Решили не привлекать внимание, уж лучше пусть нас принимают за туристов-экстрималов. От вчерашнего самогона немного раскалывалась голова и сушило. Через час мы уже тряслись в видавшем виды ПАЗике на Большие Казармы. Народу набилось достаточно. Ну, за то не пешком. Часа через два были на месте. Поселок городского типа был каким-то серым, бесцветным. На площади, возле небольшого универсама стоял армейский «УАЗик», возле которого стоял и курил солдат. Тут же, неподалеку было кафе «Лесной» откуда доносились звуки громкой музыки.
? – Ну, что, Володя, пойдем посмотрим, чем в кафе кормят? – спросил Валера.
? – Пойдем, даю сто пудов, что там вояки сейчас отдыхают. Хоть время и раннее, но сам знаешь, какой бардак у ракетчиков в таких «жопных» местах.
? – Согласен. Только давай без драки. Кстати, надо немного бабла раздобыть.
? – А нафига?! Спорим, сейчас нас эти же чуваки укатывать будут!
? – Та не буду. Пошли, короче.
Зашли внутрь, где в полумраке кафе за столиком сидело трое людей в камуфляжах и одна женщина. Все были уже на изрядном подпитии. Мы подошли к стойке, за которой стояла барменша лет под сорок. Заказали себе бутылку водки и два бутерброда с колбасой. Сели рядом с изрядно шумящей камуфлированной компанией. По ходу они ЕЩЕ бухали, а не уже. Женщина-бармен принесла наш заказ. Разлили и выпили по первой. Я сидел спиной к столу, где бушевало веселье. Как бы нечаянно отодвинул назад стул и задел одного из военных.
? – Эй, мужик, ты чего?! – возопил задетый вояка.
? – Ой, братан, извини, не хотел, – повернувшись к нему, сказал я.
? – Какой я тебе нахрен братан?! Ты чего, мурло, давно по роже не получало?! – продолжал яриться военный, на погонах заметил защитного цвета звездочки старлея.
? – Мужик, давай не будем, ругаться. Предлагаю бахнуть «по стописят» мировой. Ты как? – примирительным тоном сказал Зарубин.
? – Ну, давайте, салаги, наливайте. – смилостивился старлей.
? А вы хто такие ваще?! – спросил нас один из его собутыльников, со звездами прапорщика.
? – Да студенты мы, от своей геологической партии отстали, заблудились, ни денег, ни жратвы. Вот на пузырь только и наскребли. – плаксивым тоном сказал я, чтобы вызвать жалость у слушателей.
? – Не ссы, студент, солдат ребенка не обидит. – сказал третий, с капитанскими погонами. – Давайте к нам за стол. Эй, Валечка! – крикнул он официантке-барменше. – Принеси там пожрать студентам что-нибудь!
? – Спасибо, мужики! – сказал Валера и мы пересели к ним.
? – Запомните, салаги! Мы, русские, своих не бросаем! – с пьяной патетикой заявил старлей.
Мы поели, несколько раз выпили за ракетчиков, через полчаса уже были своими. Женщина, что была с ними, откровенно начала пялиться на Зарубина. При этом пила водку наравне со всеми и выражалась так, что даже при всем моем казарменном опыте «уши в трубочку сворачивались».
? – Да ты знаешь, студент! – с пьяным упорством доказывал мне капитан. – Что ракета моего дивизиона через полчаса может стереть два-три квартала города?! Видишь, какая силища! Ну, это если повезет конечно, если не собьют. А ты говоришь, десантура да десантура.
? – Ну, я х..й его знает, что по телеку слышал, то и говорю. – делая вид, что у же «готовый» ответил я.
? – Да все эти телевилизи... тьфу... телевизионщики! О! И слово ж придумали, ядрить их в жопу по самое небалуйся: пока выговоришь, хер сломать можно. Так вот, всех этих писак сюда бы служить отправить.
? – И все-таки с трудом верится, что одна ракета может целые два квартала нах...й стереть! Ну, не верю я!
? – Ты мне, салага, не веришь?!!! Мне, капитану российской армии?!!! – с пьяной злостью завыл капитан. – А ну, поехали!
? – Куда?!
? – Щас все сам увидишь! И еще пузырь выставишь за свое неверие!
? – Та не вопрос! Поехали! – сказал я и незаметно подмигнул Зарубину, который о чем-то спорил с прапорщиком.
Так, если время подлета примерно полчаса, значит ракеты межконтинентальные, баллистические. Правда в отличии от стратегического оружия в моем мире — они не несли ядерные заряды. Ну, чем не спецобъект?! Офицеры расчитались за съеденное и выпитое. И все погрузились в стоявший «УАЗик». Капитан сел на переднее сиденье, нас закинули в багажник, где было два сидячих места для стрелков, а остальные расселись на заднем. Машина взревнув мотором куда-то помчалась. Остановилась только возле какого-то КПП, где солдат даже и не проверяя документов поднял шлагбаум и пропустил нашу шумную компанию. Через минут двадцать уже высаживались на небольшом плацу, перед кирпичным домом, по всей видимости штабом части. Рюкзаки мы не отпускали ни на секунду. Старлей с бабой пошли уединяться, а прапор — направился к своему другу, начальнику медпункта, продолжать пьянку. В сопровождении капитана прошли через КПП зоны стартовой позиции. Валерка предложил выпить «за наших славных ракетчиков-стратегов» и вытащил недопитую бутылку водки. Офицер из горла выдул половину остатка и закусил надкусанным бутербродом с селедкой. «Вот Зарубин, вот жук! Запасливый, сукин сын!» – подумал я. Пока напарник поддерживал тост, сославшись на «малую нужду» зашел за спину нашему провожатому. Тук! Глухой удар по седьмому позвонку и «капитоша» ватной куклой свалился на землю. Не долго думая, оттащили тело в кусты. Зарубин быстро снял с него форму и переоделся в нее. А я связал провожатому руки и ноги шлейками от рюкзака, а в качестве кляпа засунул его же кальсоны. Теперь мы шли вдвоем.
? – Ну, что, давай-ка, Вовчик, снаряжать шашки. – сказал Валера, копаясь в своем рюкзаке.
? – Согласен, главное сейчас проникнуть и заминировать шахту, склад-ангар и штаб. Что возьмешь? Я хочу шахту.
? – Добро, я ангар, а потом вместе и штаб «рвануть» не грех.
? – Встречаемся возле КПП стартовой зоны через полчаса. Блин, ну ракетчики! Совсем ох...ли от счастливой жизни. Ни часовых, ни кого! Как всегда долбое..зм.
? – Харе болтать, поехали!
Быстро воткнув взрыватели, мы пошли в разные стороны. Пробравшись по темноте, увидел часового возле небольшого бетонного параллелепипеда с дверью. Небольшая площадка перед ним с грибком освещалась электрическим фонарем. Ага! Видать, вход в шахту. Оставив рюкзак, тихонько пополз к солдату. Потом перебежками добрался до сооружения и затаился, выжидая пока боец подойдет ближе. Схватив и рванув его за обе ноги, тот упал, ударившись лицом о бетонную плиту площадки. Резко подскочил, напрыгнул сверху, еще пара ударов в голову и часовой отключился. Пощупал пульс, на всякий случай — живой, вот и хорошо. Утащил его в темноту, быстренько переоделся в солдатскую форму, вооружился автоматом и пошел к двери. Нажал на кнопку вызова, возле входа. Через минуты две послышалось лязганье замка и недовольное ворчанье: «Какого хрена ты, Силантьев, еще хочешь?» Открылась тяжелая дверь, на пороге стоял сержант, который не ожидал удара прикладом АК-74 в солнечное сплетение и, в довершение, сапогом по голове. Быстренько сбегав за рюкзаком со взрывчаткой, вошел в бетонный тоннель, закрыл за собой дверь, взял у сержанта связку ключей. На всякий случай проверил у лежащего пульс — все в порядке, выживет. Вытащил из мешка первую шашку и прилепил ее над косяком входной двери. Нажал на кнопку радиодетонатора, загорелся красный огонек. Теперь надо в шахту попасть и саму ракету заминировать. Навстречу мне попался молодой лейтенант. Направил на него автомат.
? – А теперь веди в шахту! – сказал я
? – Солдат, ты че, ох..ел?! – удивился незадачливый лейтеха и потянулся к кобуре.
? – Веди, говорю в шахту, а то щас шмальну! – снимаю с предохранителя, передергиваю затвор, бью ногой по его руке, достающей пистолет. – Не балуйся!
? – Ну, ладно-ладно. Идем. – потирая руку согласился офицер.
Мы дошли до конца коридора, спустились на три уровня ниже. Удар прикладом по затылку лейтехе, затащил тело в первый попавшийся закоулок. Ну, вот, я и на месте! Нутром чувствую! Интуиция не подвела. Теперь надо как-то на боевую часть ракеты водрузить взрывчатку. Увидел сверху кран-балку, а рядом — пульт управления ею. Подогнал и опустил крюк так, чтобы мог схватиться. Через пятнадцать минут носовая часть была облеплена пятью минами. В принципе, хватит. Теперь можно еще надо нацепить в районе топливных баков и «рулить» отсюда. Сказано — сделано. Вернувшись по обратному маршруту. Закрыл дверь и направился к КПП стартовой зоны. Возле лежавшего без сознания капитана меня уже поджидал Зарубин.
? – Ну, что у тебя? – спросил напарник
? – Как всегда!
? – Давай-ка этого товарища с собой заберем?
? – А нафиг он нужен?
? – В качестве заложника и пропуска через КПП.
? – Может так прорвемся?
? – У меня тут идейка есть!
На пороге КПП появился капитан и один из его сопровождавших гостей, которые тащили «нерасчитавшего сил» студента-салаги.
? – Товарищ капитан, а что это с ним? – спросил дежурный сержант.
? – Да пить салаги совсем не умеют. Пойду его уложу у нас в общаге, проспится, а завтра уж поедут.
? – А, ну это правильно. А что у вас с голосом, товарищ капитан?
? – Да я тебя забыл спросить, сержант. Правильно или не правильно. Тебя еб..т, что у меня с голосом?! Что за внешний вид?! Распустились тут, я смотрю! Халяву по службе поймали?! Или в Окраину захотели, уроды, грязь в окопах месить?!
? – Никак нет, товарищ капитан, ну, я это, просто...
? – Я вам дам просто! Завтра после смены ко мне! Я вам расскажу «что почем на Привозе»!
Испуганный сержант открыл двери выхода на территорию части, еле скрывая волнение вышли и направились к штабу. Капитанское тело спрятали в кустах, а сами зашли в здание. Вырубили подскочившего солдата, а потом прапорщика-помдежа и дежурного. Прилепили мину к двери комнаты хранения оружия. Выскочили на улицу и побежали через плац к автопарку.
? – Вовка, может еще казармы заминируем? – спросил Зарубин.
? – Нафиг? Если рванет боеголовки ракет, то тут пустыня будет на ближайший километр.
? – Ну, не тащить же обратно оставщиеся две мины?
? – Автопарк рванем.
? – Добазарились.
Вырубив наряд по автопарку, завели «УАЗик» на котором приехали. Валера быстро прилепил остаток взрывчатки к машинам, открыл ворота, находу заскочил на переднее сиденье. Подъехали к КПП части, солдат подошел и заглянул в водительское окошко.
? – Открывай! – гаркнул я.
? – А вы куда?
? – В магазин, капитан приказал. Вот студент со мной едет.
? – А ты кто вообще такой? Я тебя первый раз вижу.
? – Ну, надеюсь, в последний... – сказал я и открывающейся дверцей машины ударил солдата в грудь. Удар каблука в переносицу вырубил его окончательно.
Валерка выскочил, быстро открыл ворота и через пару секунд мы уже мчались по ночной дороге. Как отъехали на пару десятков километров Зарубин достал небольшой приборчик из кармана.
? – Раз, два, три — елочка гори. – сказал напарник и нажал на кнопку.
Ничего не произошло: ни взрывов, ни фейерверков. Просто какой-то сигнал, который хитрым образом передавался нашим экзаменаторам. Он означал, что задание выполнено.
7.
? – Ну, что ж, молодцы, что тут скажешь! – одобрительно сказал Магашов. – Но то, что вы капитана, командира ракетного дивизиона, голым и связанным в кусты кинули, а также вместо кляпа ему его же труханы засунули — это перебор. Зачем так издеваться надо было над офицером?
? – Ну, так не «мочить» же его, – ответил я, сдерживая смех. – И не «бумеранги» ж ему заталкивать в рот — тогда он действительно «поставил бы кеды в угол». Когда его раздевали, и сняли берцы — хоть святых выноси. Туши свет бросай гранату. Вообще-то, я ему кальсоны, а не труханы запхал в хлебальник. Вас бессовестно обманули, товарищ подполковник. Я ж не живодер какой-то.
? – Ладно, хватит прикалываться, – отсмеявшись, продолжил подполковник. – Я так и думал, что у вас все получится. Правда, не думал, что полезете на ракетную позицию. Вторая боевая двойка, не сдала экзамен и была отчислена — они вас ждали на базе РАВ, в шестидесяти километрах южнее. Короче говоря, даю вам два дня на отдых, а потом будет уже боевой выход.
? – А что за задача? – с интересом спросил Зарубин.
? – Отдохните, а уж потом все остальное. Вы, бл.., еще здесь?! А ну, бегом отдыхать! И за территорию части ни ногой! – больше добродушно, чем строго на повышенном тоне сказал наш шеф.
? – Есть! – крикнули хором мы и выскочили из кабинета Петра Михайловича.
Когда зашли в свою комнату в общаге, Валера пошел в душ, а я сел перед телевизором. По ОРТ передавали новости. Симпатичная дикторша рассказывала о положении дел на театре военных действий. Новости были довольно-таки хреновые. Идет драка за Воронеж. Местная оперативная группировка стояла насмерть. Показывали общий план: дома горят, вспышки и «султаны» взрывов, самолеты сбрасывающие свой смертоносный груз. Один из корреспондентов был вместе с бойцами-курсантами Рязанского училища ВДВ. Перебежки, взрывы, очереди из автоматов и пулеметов. Противный визг и разрыв минометной мины заставил оператора залечь. Вот они заскочили в какой-то подвал. Раздавались неразборчивые матюки, крики, стоны. Все это перемежалось очередями «Утеса» и одиночными автоматными выстрелами. Тут съемка была более спокойной и качественной: показали троих лежащих солдат и копошащегося медика, который держал капельницы с кровезаменителем. Картинка повернулась и стало видно лежащих у противоположной стены «двухсотых». Камера начала перемещаться, теперь она смотрела на людей в камуфляжах и в гражданке. Они вели беспокоящий огонь короткими очередями. Когда сопровождающий корреспондент попытался взять интервью у одного из обороняющихся — моментально и откровенно был послан «на х..й». Ему всучили АКС с окровавленным цевьем и показали сектор обстрела. К чести журналиста, он без разговоров начал бить длинными очередями. В этот момент трансляция прекратилась. Появилась дикторша и начала рассказывать о завершенни сдачи Вооруженными силами итоговой проверки за летний период обучения. Тут я немного отвлекся. Блин! Во дебилизм крепчает! Армия воюет, а тут еще и проверки сдают. Мои размышления прервало сообщение по новостям, о том, что американские части заняли Ростов-на-Дону. Это известие очень расстроило — там ведь приходил в себя после операции. Жалко, там такие красивые девчата, и город сам по себе неплохой. Из душа вышел мой напарник. Он залег перед телеком и клацал пультом по каналам. А я тем временем сел за комп, зашел на Яндекс и в поисковике набрал «Хроника боевых действий 2015-2017». кликнул первую ссылку, подождал пока загрузится страница. Попал на небольшой обзор войны и политики в целом. Пока болел и учился, совсем перестал отслеживать ход боевых действий. Оказывается, еще в октябре 2016 года натовцы захватили всю территорию Окраины, остановились на границах с Россией и Беларусью. Потом Буш сделал завявление, что пришли только восстановить демократию и прекратить гражданскую войну в Незалежной. То что РФ впряглась в войну он конечно осудил, назвав это «имперскими замашками тоталитарного путинского режима, который никак не может смириться с потерей влияния на ситуации в странах бывшего СССР». Тем не менее, сообщил, что вторгаться на территорию Российской федерации они не собираются. По большому счету, амеров хорошо потрепали в Юзовской, Харьковской и Киевской операциях, соответственно они просто выдохлись. Пендосам нужна была просто оперативная пауза чтобы перегруппироваться. Германия и Франция 14 сентября 2016 года объявили о выходе из НАТО и заявили о своем нейтралитете в конфликте между Россией и САСШ. Оно и понятно, янки гораздо дальше, чем русский трубопровод с «голубым топливом». Тем не менее, французский лидер Николя Саркози предупредил, что в случае применения химического оружия одной из сторон в Европе — они бахнут своими ракетами по стране, которая первая нанесет ядовитый удар. Китай, КНДР и Индия тоже заявили о готовности «открыть свои стратегические арсеналы», а потом долбануть по Америке и ее союзникам. Пакистан и Южная Корея промолчали. Ну, если учесть, что только наши имели 5200 готовых к запуску боеголовок с химическими, бактериологическими и простыми ВВ зарядами, да еще 160 китайских, 115 индийских и 30 южнокорейских ракет. Конечно, это только то, что заявлено по Лиссабонскому протоколу. Тем не менее перевес не в сторону антинатовской коалици. У пендосов 5735 ракет готовых к запуску, британских около 200, Пакистан готов «выставить в поле» 117 штук, да еще южные «собакоеды» около 10. Вот Французы еще «шалтай-болтай», как обезьяны с гранатой — не знаешь чего от них ожидать. Даже если из всех запущенных боеголовок цели достигнет хотя бы с десяток процентов — многие земли станут непригодными для проживания. Вот и посмотрим, у кого нервы крепче. Если учесть, что американская экномика перестала справляться с военными заказами, а их запасы сырья, боеприпасов небезграничные, то боюсь, что скоро пендосы начнут пулять ракетами. Расходы на оборонку у янки повысились в десять раз. Вот и делайте выводы! Попытался выйти на сайты американских газет и органов СМИ — а хрен по всей морде. Только на российские ресурсы открыт доступ. Информационная война в разгаре! Пендосы предложили в декабре сесть за стол переговоров. В Хельсинки собрались главы МИД воющих стран. Наши условия были просты: янки и все остальные убирают свои войска, власть в Окраине передается законноизбранному Президенту Яковичу и МВФ дает Незалежной беспроцентные кредиты на 15 лет для восстановления экономики в стране. Конечно же они отказались и пытались предложить компромиссные варианты. Продисскутировали четыря дня, так ни до чего не договорившись, разъехались. А 1 января 2017 года началось крупномасштабное натовское наступление по всей протяженности границы Окраины с Россией и Беларусью. Уже почти месяц наступают, но что-то тяжковато. Тем более, что погоды были неблагоприятные для активного использования авиации, может поэтому. А может еще и потому, что наши успели перегруппировать и подтянуть ударные силы из глубины страны. И бои были настолько ожесточенными, что количество убитых и раненных с обеих сторон уже исчислялось даже не сотнями, а тысячами. Тем не менее, наши уже научились воевать, но всеравно отступали. Вокруг Роси и Питера создали настолько мощную групировку ПВО, что после нескольких попыток амеры отказались от идеи бомбить нынешнюю и северную столицы нашей Родины. В общем, на сегодняшний день линия фронта проходила по линии Анапа-Верхнебаканский-Славянск-на-Кубани — Тимашевск-Приморско-Ахтарск, на юге. Пендосы и турки после нескольких неудачных десантных операций в районе Сочи и Новороссийска, направили главный удар через Кереченский пролив. На Юго-востоке наши дрались по линии Ростов-на-Дону-Волгодонск-северозападный берег Цимлянского водохранилища до Суровикино — Михайловка-Борисоглебск. Северный участок фронта был на линии Садовое-окрестности Воронежа- Старый Оскол—Железногорск-Обоянь. В Беларуси смогли продвинуться только до рубежа Тереховка-Гомель-Речица-Мозырь на востоке и на западе поляки смогли пробиться к линии Гродно-Волковыск-Слоним-Барановичи-Пинск. Брест дрался в окружении, как в прошлую Мировую, как это ни странно. В Калиниградской области моряки-балтийцы и гражданское ополчение отражали наступление польско-чешских войск. Оккупанты здесь потерпели поражение, но и наших сил не хватило для контрнаступления. Фронт стабилизировался по линии границы. Грузия дала добро на проход турецких войск через ее территорию. Абхазы и осетины в спешном порядке начали создавать дополнительные подразделения ополчения. Не удалось туркам пройти на Кавказское побережье России и на Северный Кавказ. В Чечне бурно активизировались боевики-сепаратисты, готовые объединиться со своими турецкими единоверцами. Но и туда потомков османов не пустили осетины, дагестанцы и российские казаки. В общем, то, что я вам рассказал выглядит больше как оперативная сводка. Но при этом сам понимаю, что стоит за этими сухими словами — жизни тысяч людей, которые не хотят пускать на свою землю чужаков. Чтобы заокеанский «дядя Сэм» не учил нас как жить. Посидев еще около часа, от обилия информации можно сказать «распухла голова». Так, Володя, давай-ка спать! У тебя еще есть два дня, чтобы всю информацию «переварить». А потом хрен его знает, куда тебя закинут. Но твоя миссия будет не менее важной, чем у тех пацанов, что сейчас дерутся в развалинах Воронежа или «работают в зеленке» белорусских лесов. Всему свое время, Вован. Валера уже спал в койке при включенном телевизоре. Я встал и нажал на кнопку отключения в консоле телека. Из кармана камуфляжа достал фотографию Оксанки. Она была со мной везде и всегда. Вот ведь блядская жизнь! Даже на могилу жены сейчас попасть не могу! Ничего, мы еще выгоним пендосов и их прихлебателей из нашей страны под жопу сраной метлой! Давай-ка все-таки спать, Вовчик, тебе нужны силы! Положив обратно фотку в карман, лег на бок и закрыл глаза.
8.
Тук! Тук! Тук! Стучат кроссовки по асфальту стадиона Центра в так биения сердца, как мне казалось. Валерка на турниках отрывается, крутит «солнышко». Любит он это дело, хоть хлебом не корми. Обыкновенное утро, на первый взгляд. Все как обычно: пробежка, брусья-турники и дальше по распорядку. Шаг — глубокий вдох, резкий выдох — шаг. Дышать только носом, иначе быстро выбьешься из ритма и не добежишь задуманное расстояние. Сегодня постановка первой боевой задачи в качестве диверсанта. К девяти назначено у Магашова совещание. Хрен его знает, что будет дальше. Вскрытие, как говорится, покажет! Темп сегодня взял неспешный. А зачем особо напрягаться? Надо поберечь силы и запасы выносливости для «выхода». Несколько раз себя подлавливал, что люблю смотреть как мелькают в беге ступни в кроссовках. «Тук?» – спрашивает левая. «Тук!» – утвердительно и почти приказом откликается правая — опорно-толкательная. Да уж, было время, когда и надежды не было, что когда-то сможешь снова любоваться своим собственным бегом. А вот, нА тебе — смог встать на ноги, вернуться в строй. Белые «адидасовские» кроссы мелькали в глазах и помогали перемещать мое тело в пространстве. Внезапно всплыла картинка: мельтешение кирзовых солдатских сапог, морозное дыхание павлоградской зимы, крики ротных сержантов. Упал на плотно утоптаный снег плаца – «Упор лежа принять!» – звучит над нами. Обжигающий ладони холод. «Делай раз!» – все опустились вниз, разгоряченное дыхание топит снежную корку. «Делай полтора!» – держишься на полуразогнутых трясущихся от напряжения руках и ждешь следующей команды. «Делай два!» – прозвучало после минуты, показавшейся часом, и теперь можно полностью опереться на дрожащие прямые верхние конечности. По-другому их не назовешь — ты их только чувствуешь. Кто-то не выдерживал и падал лицом в снег, а все остальные ждали в положении «полтора», если не повезет, пока сержанты пинками подымут упавших. «Встать! Бегом марш!» воспринимается как избавление. Федюхинские высоты под Севастополисом. Жара! Снова ноги бегут в раздолбанных по горам кроссовках неизвестной фирмы. В нагруднике последний «рожок» и РГО – на десять минут боя максимум, если одиночными, а потом снимай штаны, разворачивайся и «стреляй» задницей. Еще около полукилометра до спасительной «зеленки», где можно спрятаться и передохнуть. За высоткой позади нас послышался гул вертолета. Только бы доскакать эти пятьсот метров! Нас осталось всего шестеро. Краснов, пулеметчик, залег за валун, прикрывая с тыла отход. В десяти метрах от меня по камням «заплясали» рикошетами пули неприцельной очереди. Лупят, суки, с высотки 266,20! Все моментально залегли. На склоне небольшой горы в тылу направления нашего движения появились фигуры в камуфляжах. Отрывисто, короткими очередями, начал бить ПКМ Краснова. Преследователи залегли и начали вести шквальный неприцельный огонь. Вот ведь уроды! И головы не высунешь! Радиостанция была разбита еще три дня назад — так что о вызове огня или подмоги можно уже и не думать. Раздался противный визг и разрыв. Потом еще и еще. Ну, теперь точно — «тапки»! Минометами бьют! Неожиданно появилась двойка наших «крокодилов», отбрасывающих «звездочки» противоракетной защиты. Надо обозначить себя, иначе свои же накроют. Взлетели две красные ракеты направленные в сторону пендосовских горных стрелков. «Вертушки» зашли на «карусель» отнурсили склон — минометный шквал прекратился также внезапно, как и начался. Все как один вскочили и под тяжестью поклажи, хрипя от напряжения, побежали к «зеленке». Слава Богу никого не зацепило. И снова: Шаг! Еще шаг! Прыжок! Прыжок! Шаг! Ну, вот и все — добежали! А теперь, сволочи, вы хрен нас найдете! Севастополис. Казачка, район 35-й батареи. Бух! Близкий разрыв заставил пригнуться. Вжих! Пролетел осколок и впился в стену из ракушечника за спиной. Короткие перебежки между развалин домов дачного поселка. Упал за остатки забора и осторожно выглянул. Турецкие десантники охватывали поселок по флангам. Вот суки! Окружают! Рядом тяжело упал радист рядовой Иванов. Постепенно ко мне подтягивались остатки роты. На юго-западе чернел сосновый бор — там можно было б временно укрыться. Но для этого надо было преодолеть пару сотен метров открытого пространства. Если прорываться нахрапом — можно всех людей реально положить. До наступления темноты осталось около часа. Надо продержаться! И снова мельтешащие ноги в кроссовках. «Хр-р!» – отзывалась грудь. Неглядя, дал пару коротких очередей в сторону звука, после того как раздались крики на турецком языке. Ушли! Ну, вот, пробежался, поразмялся, теперь в душ, завтракать и на совещание к шефу. Вода благодатно смывала излишнюю разгоряченность тела, одновременно заполняя его неуловимой положительной энергетикой. Вообще, «аш два о» оказывает благотворное влияние. Вся жизнь оттуда вышла. От удовольствия аж глаза зажмурились. Прислушался к ощущениям тела и невольно высплыла картинка. Мыс Фиолент, июль 2016-го. Наши войска покинули Севастополис. Весь день прятались в небольшой пещерке изнывая от духоты и жажды. Есть как-то не хотелось, да и нечего было, а вот пить — до умопомрачения. Уже второй раненый за день скончался. Вылезать из своего убежища было подобно самоубийству. Только бы дождаться темноты! Тогда можно будет хоть к морю спуститься. Ветер с берега приносил тошнотворный запах мертвичины, который исходил от прибитых к берегу волнами трупов. Наступили спасительные сумерки. Краснов с пулеметом поднялся метров на двадцать выше, чтобы прикрыть сверху гребень обрыва и склон. Еще трое расположились по флангам, чтобы следить за появлением нежданныхгостей снизу. Я накинул нагрудник с оставшимися тремя спаренными магазинами и двумя Ф-1, взял автомат, пошел первым с двумя солдатами и Петраковым вниз, к морю. Пока спустились — уже совсем стемнело, взошла луна и было относительно светло. Небольшие волны покачивали мертвые тела в нашей военной форме, которые во множестве плавали здесь. Бойцы груженные флягами, котелками, стараясь не шуметь молча сидели и поглядывали по сторонам.
? – Ну, что, мужики, здесь вода стопудово отравленная трупным ядом. Короче, пить нельзя. – обратился я к остальным. – Кто поплывет подальше?
? – Что-то страшновато, товарищ лейтенант. Тут «жмурики» плавают и темно. – ответил рядовой Ласкин, как-будто от озноба передернув плечами.
? – Ладно, я сам поплыву, раз вы такие трусы. – сплюнул несуществующую слюну и начал раздеваться. – А остальным тогда занять оборону и не спать!
Раздевшись догола, начал осторожно забираться в воду по скользким камням, обходя или отталкивая трупы. Тогда было такое же ощущение благодати и прохлады. Как будто море забрало всю мою усталость, всю негативную энергию скопившуюся за последнее время. Пару дней спустя. Опять волны, трупы, только сияет жгучее крымское солнце. Плыву и посылаю неприцельно последние патроны в магазине. Тупой удар в спину. Я невольно вздрогнул, потряс головой, чтобы разогнать тяжелые воспоминания. Невольно почувствовал жажду. Упругие струи воды комнатной температуры щекотали и наполняли живительной влагой мой рот. Не глотая, выталкивал заполнившую влагу наружу. Постепенно ощущение «сушняка» во рту прошло. Быстро побрился, почистил зубы, вытерся и вышел из душевой.
? – Ну, что, товарищи офицеры! – начал совещание Магашов. – Вот и пришла пора вашего первого боевого выхода. С чем вас и поздравляю. А задача будет легкая, как прогулка в детском саду...
Подполковник рассказал суть дела: нас на катерах перебросят через Азовское море в район Керечи, потом пробираемся к Симферополису, где должны уничтожить все самолеты «Авакс», что базируются в местном аэропорту, можно еще пару террактов совершить в зависимости от обстановки. Самое смешное, что преодолевать Азовскую лужу нам будут помогать бывшие браконьеры, которые знают все лазейки побережья. Общий смысл операции был понятен, а теперь надо заняться детальной проработкой, иначе — провал. А это уже не просто выгонят из «Двины», а скорее всего замочат и фамилии не спросят. Мы втроем перешли в другой кабинет, где по середине стоял стол, на котором лежала карта-километровка Кырыма и Приазовья.
? – Ну, что, хлопцы! Теперь посмотрим в карты. Исходя из данных о положении войск в том регионе, – начал детальную разработку плана операции Магашов, – лучше вас отправлять из станицы Камышеватская. Место тихое, забитое. И нужные люди там имеются. Море сейчас должно быть спокойным и народ там бывалый. Браконьеры одним словом. Передвигаться думаю лучше по ночам, а днем отлеживаться, чтобы не навести на себя авиацию пендосов. Высадят вас в районе Щелкино. Там вы переодеваетесь в американскую форму и пробираетесь в Симферополис. А там уже действуйте по обстановке. Там у нас работают нелегалы, у них и взрывчатку, и остальное необходимое для акции возьмете. Вопросы?!
? – Петр Михалыч, как мы будем выходить после проведения операции? – спросил я.
? – Резонный вопрос! Сразу же после подрыва вы должны уйти в горы, отсидеться пару суток, пока шумиха не уляжется, а потом за вами прилетит «вертушка».
? – Какие расстановка сил в горах? – спросил Валера.
? – У нелегальщиков в Симферополисе уточните местоположение отрядов. А так, в Кырыме сейчас около двадцати заброшенных, так сказать «профессиональных», отрядов и около десятка стихийных — это с нашей стороны. Стихийные более многочисленные и бестолковые, поэтому к ним лучше не идти. А остальные мы предупредим. Еще в горах действуют так называемые «отряды Курултая» – недобитые татарские сепаратисты. Они занимаются в основном грабежами и воюют со всеми, в том числе и американцами.
? – Как выйти на нелегалов? – опять я задал вопрос.
? – Вот адрес в Симферополисе, – сказал он, написав на бумажке, – Запомнили? Молодцы!
? – Связи у вас не будет, добывайте сами, – продолжил подполковник, поджигая бумажку с адресом, после того как она догорела в пепльнице спичкой перемешал пепел.
? – Ну, это мы уже на месте разберемся, – весело сказал Валера. – А чего нас посылают аэродром взрывать? У вас же там целая армия партизан, они что ли не могут это сделать?
? – Понимаете, мужики, амеры настолько охраняют этот объект, что туда прорваться могут только либо танковый полк, либо такие профессионалы как вы. Бойцы подразделения «Двина» обходятся дешевле танкового полка. Хотя, насчет эффективности я бы еще поспорил.
? – Понятно, командир, – сказал я и усмехнулся. – А чего это мы должны Туда на всяких шаландах болтаться, а обратно на вертушке? Ведь, если есть возможность беспрепятственного пролета вертолета, то чего этим воспользоваться? Ведь и быстрей, и безопасней.
? – Не спорю, что быстрее, но насчет безопасности — это очень спорный вопрос. И еще, просто не хочется привлекать внимание наших: мало ли вдруг утечка информации. То что вертушки летают на Кырым — это стало уже обычным делом: подвозят боеприпасы, медикаменты, продукты, вывозят раненых и убитых. А группы и людей Туда мы очень редко забрасываем на данный момент. Пока хватает результатов работы уже заброшенных отрядов и местного подполья. Тем более, что со дня на день может прерваться сообщение, если натовские группировки в Ростове и на Тамани соединятся.
? – Теперь у вас есть сутки на сон и сборы. Оружие и экипировку получите как обычно. Все трофейное и нульцевое, еще и «муха не ебл...сь». Ну, все, сынки, завтра в восемь ноль-ноль борт на Ставрополис, а оттуда уже машиной в Камышеватскую. Свободны!
? – Есть! – ответили мы и вышли из кабинета.
На складе был удивительный ассортимент оружия всякого «буржуйского» образца. Начиная от стареньких «Ли-Энфилдов» и «Маузеров» заканчивая последними образцами заграничных оружейников. Ящики со «стволами» и боеприпасами стояли по всей складской площади, образовывая своего рода лабиринт. Содержимого этого «хранилища смертоносного металла» хватит чтобы вооружить пару полков. Я выбрал для себя М-16-А2 с подствольником М-203 и пистолет Beretta 92 FS. Оно понятно, что при других обстоятельствах отдал бы предпочтение отечественному производителю, ибо родной АКС-74 надежнее и привычнее заокеанских «волын». Валерка, избрал для себя М-16-А4 с планкой Пикатинни, на которую установил коллиматорный прицел, в дополнение: все тот же подствольник М203 и такая же Беретта М-92. В финчасти каждый получил по десятку тысяч долларов и гривен наличкой, на случай, если придется закупать оружие, боеприпасы и взрывчатку у местного криминала. На другом складе мы получили обмундирование и экипировку американских нацгвардейцев. У меня на петлицах и фурике красовались тонкие шпалы первого лейтенанта. А Валерке досталась форма стафф-сержанта. Это было все не просто так, типа захотел и выбрал себе звание и т.д. Все шмотье и документы принадлежали реальным военнослужащим Нэшнэл Гвард, которые попали в плен. Просто по описанию внешности они более ни менее подходили под нас. Теперь можно идти в общагу и готовиться. Сидя на кровати, подставив табуретку застеленную газетой, руки «на автомате» разбирали штурмовую винтовку. Пальцы сами знали как им двигаться, вытирая куском старой наволочки заводскую смазку. А голова была занята другим. Не знаю почему, но мысли витали где-то далеко от предстоящей операции. Были какими-то абстрактными, отрывистыми что ли. С трудом заставил выучить себя мою новую «автобиографию». И что ж в ней? Джордж Баксли, 15.05.1993 года рождения, Платссбург, штат Нью-Йорк. Хы, Телец, бля! Начальная общественная школа, потом Hihg school. Для того, чтобы поступить в местный колледж, согласился на обучение на курсах вневойсковой подготовки. Потом служба в 10-й легкой пехотной дивизии Национальной гвардии армии САСШ. Вот-вот «дембель» и тут война с русскими: пришлось по «стоп-лоссу» оставаться еще на год. Его дивизию перебросили в Кырым, где попал в плен. Холостой, детей нет. Хм, небось сейчас где-нибудь «гондурасит» на Колыме, а мне под его видом надо пробраться к цели операции — аэропорт «Симферополис». Рвануть эти гадские «Аваксы» и постараться живым выбраться оттуда. Блин, жил себе человек на другом конце земного шара, также как и я боролся за выживание в свете «хищного оскала капитализма», наверное и девушка была. Родоки бедные, а стать кем-то более значимым, чем продавец в супермаркете, очень хотелось. Вот и согласился на РТСО (курсы вневойсковой подготовки), потому что за твою учебу платит государство, но потом тебе придется три-четыре года «оттрубить» в американской армии. Зато у тебя есть высшее образование. Тем не менее, этому Джорджу оно сейчас вряд ли понадобится на лесоповале или на уборке снега в Сибири. И дай ему Бог уцелеть в наших «зонах», чтобы не «растерли» в лагерную пыль. Жалко товарища, но это твой враг! При случае этот Баксли не упустил бы возможность лупануть по тебе из чего-нибудь стреляющего. Да и ты, Володя, не против был бы резануть ему глотку. Все как положено на войне: если не ты, то тебя. А сейчас для того, чтобы нанести ощутимый урон, ты должен одеть его шкуру. Надо немного перестроить себя, манеру разговора, жестикуляцию, стать американцем. Как бы тебе не было противно, но чтобы выжить и выполнить поставленную задачу — НАДО! Надо, Федя, надо! Валера включил телек, чтобы хоть что-то «бубнило». Напряжение нервов было велико, и мы почти не разговаривали друг с другом. Иногда выхватывал что говорили по «ящику» и тут привлекла мое внимание небольшой документальный фильм или передача я ля «Специальное расследование». Там рассказывали об ошибочном попадании американской противокорабельной ракеты в немецкий круизный пассажирский лайнер «Астор». Почти шесть сотен пассажиров и две сотни экипажа погибли в холодных водах Атлантики. Спаслось около пятидесяти человек. Невольно закрыл глаза и представил эту картину: Стосемидесятишестиметровый красавец, супер-лайнер «Астор» отвалил от причала Гамбурга. Горделивый и немного чопорный белый великан с синей полосой по верхней кромке бортов неторопливо выходил в открытое море, сопровождаемый двумя портовыми буксирами. На борту шесть сотен пассажиров, в основном европейцы, подавляющая часть которых была немцами. Почти девятнадцать тысяч тонн водоизмещения помнили те времена, когда он был еще совсем «молодым» в период заката могущества Советского союза. Называли его тогда совсем по-другому: «Федор Достоевский». Но все это в прошлом, а сейчас — на Карибы! Подставить свои высокие бока под жаркое южноамериканское солнце и теплые волны Карибского моря. Настроение у всех было праздничное, ничто не предвещало беды. Громкая музыка из ночных клубов далеко разносилась по океанским просторам Атлантики. На ходовом мостике заступила новая вахтенная смена. Все шло своим чередом, до автоматизма отработанное многими месяцами плаваний. Со стороны лайнер в непроглядной тьме океанской ночи напоминал небольшой плавучий город — куча огней и громкий драйв музыки. Трудно не заметить! Тут же представилась ракета летящая на трехметровой высоте от поверхности моря. Приближается к мирному туристическому кораблю, с ничего не подозревающими людьми. Яркое освещение лайнера померкло в ночной тьме от вспышки мощнейшего взрыва. Никто ничего не понял и холодные воды Атлантики поглотили людей и кусок металла на котором они шли... Дальше рассказали о спасательной операции, в которой принимали участие российские военные суда. О волне протеста в Германии, криками депутатов Бундестага и трехдневным трауром окончилась официальная реакция немцев. САСШ выразили свои соболезнования и все! Через несколько дней в Россию, через Мурманск, по туристическим визам начали приезжать группы молодых и здоровых немецких парней. Они сразу шли в военкоматы и просились в Российскую армию — отомстить американцам за своих друзей, родственников погибших на «Асторе». Из них создали Немецкий добровольческий батальон. Оно вроде бы и нельзя, но сейчас в стране каждый человек на счету, а враг твоего врага – друг. Немчура сейчас воюет в предместье Воронежа плечом к плечу с русскими и украинскими парнями. Вот он — один из курьезов истории. Почти шестьдесят лет назад наши деды и прадеды рвали друг другу глотки, а теперь вместе «даем прикурить» пендосам. Во это да! Ни хрена себе! Если уже фрицы добровольцами идут в Российскую армию, видать ужасно не любят пендосов. Особенно после уничтожения лайнера. Короче говоря, ничего амерам в Европе не светит! Вопрос их изгнания — дело времени. А уж я приложу максимум усилий для этого, по мере своих возможностей. Ну, что ж, экипировка и оружие готовы, теперь на ужин и спать! Завтра трудный денек.
9.
На востоке появились первые проблески рассвета. Только сумеречная кромка говорила о начале следующего дня. УАЗик подъехал прямо к МИ-8, стоящему на ВПП. Вокруг винтокрылой машины суетились люди готовившие ее в полет. Магашов стоял у пассажирского люка и ожидал нас. Вокруг сновали парни в лётных камуфляжах и каждый был чем-то озадачен. Чем-то это все напоминало муравейник. Поднявшийся ветер пронизывал до костей. «Песочник» и поддетый под него «вшивник» не спасали. Вылезли из машины, подошли к «вертушке», забросили на борт свое шмотье. А теперь можно и поговорить с начальством. Магашов отвел нас к подветренной стороне МИ-8.
? – Ну, что, мужики, удачной вам работы. Вы главное на рожон не лезьте, сначала думайте, а потом действуйте. Надеюсь, что вас не напрасно учили. Ну, с Богом, хлопцы! – сказал подполковник, пожимая нам руки и его голос потонул в реве двигателя вертолета.
Бортач что-то прокричал и знаками показал на часы, типа пора. Валерка залез первым, а уж за ним и я. Люк захлопнулся и машина взревела еще больше. Каждой клеткой тела ощутил как она медленно и, как бы неохотно, оторвалась от земли. Глянул в иллюминатор — было еще плохо видно в предрассветном полумраке. Какое-то неведомое чуть подсказывало, что мы все больше и больше отдаляемся от привычной с детства земной тверди, а заодно и жизни. Как всегда в голове одни и те же мысли: «Как оно все пройдет?», «Что там меня ждет?» и все в таком же духе. Рука почему-то потянулась к рюкзаку, проверить все ли в порядке. Можно сказать, что это было напрасное телодвижение — до вылета еще сам неоднократно проверял, да и Магашов два раза устраивал строевые смотры. Спецназ спецназом, но мы все-таки военные и не на гулянку шли. Везде должен быть порядок. Да и шефу будет спокойнее от того, что лично сам все проверил. Волнуется мужик за нас, балбесов. Можно сказать каждый потерянный человек из его подразделения — это трагедия для подполковника. Ведь всех он хорошо знал и, можно сказать, по-своему любил. «Гнилые» люди у нас долго не задерживались — их быстро «раскусывали» и отсеивались сами. Во всяком случае мне так кажется. Специфика службы не позволяет двуличия, особенно в боевых выходах. В принципе, мне повезло с напарником: Валерка — нормальный мужик, но я его в деле видел только на «выпускном экзамене». Вот сейчас и посмотрим на что он способен в реальной обстановке. Кстати, заодно и Зарубин узнает чего стою я. Честно говоря, в начале обучения в Центре, думал, что уже прошел «Крым и Рым». Но ведь это вовремя обычных общевойсковых боев. Здесь все предельно ясно: они — там, мы — здесь. А тут, хрен проссышь что! Мало ли, амеры тоже не дурачки и внедрять людей умеют куда угодно. Соответственно, есть вероятность получить пулю в спину. Интересно, почему же все-таки пендосы осмелились напасть на нас? Что ж им не сидится у себя за океаном? САСШ в последний век стала страной-паразитом. Потребляя в десятки раз больше произведенного, им с каждым годом требуется все больше и больше. Все решают деньги! Даже такие «дутые», как юсовские «жабьи шкурки». Невольно вспомнился америкосовский фильм «День сурка». Даже сам не знаю почему, просто в Пендосии все решают «бабки». В киноленте было очень много красноречивых моментов, которые врезались в память. Например, когда главный герой зашел к учительнице по игре на фортепиано, предложил ей за урок тысячу «Убитых Енотов», а та почти выкинула за дверь девочку-ученицу. Красноречиво, не так ли?! Или в кульминации фильма – «Аукцион холостяков», когда купившая парня дама могла с ним делать все, что угодно в рамках текущего законодательства. Не знаю как вам, а мне – противно. Любовь и отношения за деньги не купишь, все это знают. Тут дело не в том, что люди знакомятся таким образом, если получается — совет да любовь. А то, что и здесь замешаны деньги. Мне кажется, это оскорбляет само понятие любви. Ведь я знаю, что это такое не понаслышке — Оксана тому подтверждение. А сейчас, на фоне ненависти и презрения к заокеанской морали, образу жизни, это еще больше чувствуется. Из общения с нашими людьми это тоже уже чувствуется — начали возрождаться основные понятия нашего славянского менталитета: честь, любовь к своей Родине, братство народов хоть и бывшего, но СССР и многие другие хорошие чувства, которыми можно только гордиться. Даже на форумах нашего, «обрезанного», интернета прекратились «хохлосрачи», а те, кто пытается высказаться в духе национализма — попросту выгоняется. Потому что Братство (именно с большой буквы) русских и украинцев, в нынешний момент времени, подтверждается пролитой кровью. Что российские парни дрались за Севастополис и Киев, Юзовку и Харьков. Что украинские хлопцы сейчас рвут глотки пендосам за Воронеж и остальные российские города. Даже по себе знаю, когда по тебе лупят америкосы из чего-то тяжелого, уже не до разборок а ля «хохол-кацап». Вы находитесь в одной траншее и боеприпасы будете расходовать в общего врага, а не в друг друга. Почему людям, которые являются решающим звеном в выборе правителей, понадобилось кровопролитие, чтобы понять одну простую истину — МЫ ОДИН НАРОД?! Иногда нынешние события отдаленно напоминает период феодальной раздробленности Руси. Посмотрите, тогда ведь после смерти Мстислава Великого образовались удельные княжества и каждый надел был отдельным государством. И сейчас, после развала мощной Империи СССР, тоже образовались независимые страны. И только когда бывшая мощная Русь разобщилась, соседи осмелились на нее нападать. И к чему это все привело? Правильно, к бесчисленным войнам между собой, а потом пришли татаро-монголы и здесь наши предки задумались, что пора бы объединиться, иначе будут «тапки». То есть только перед лицом грозной всеобщей опасности — общего врага, славяне способны мыслить рационально и объединяться. Взять ту же, ныне тявкающую с поджатым хвостом, Европу. В то время, когда наши пращуры костьми ложились, чтобы не пустить за Карпаты войска Батыя, Мамая и Бурундая, эти же тевтонские уроды пытались урвать кусок от слабеющих славян. А вот, если бы пропустили монголо-татарскую ораву в европейские страны — думаю, что года за три германцев, французов и т.д. поставили бы раком. Вот сейчас они орут, что мы все недемократичны и все в таком же духе, а если вспомнить фашизм? Зародился ведь он в Европе, в солнечной и благостной Италии. Потом товарищ Гитлер поставил их всех на четыре кости буквально за два года и нифига хваленые англичане, французы и пендосы не смогли сделать. А кто потом расплачивался и вызволял эту лицемерную Европу? Правильно, славяне — дикари, у которых по улицам медведи бродят. Можно привести массу исторических примеров, когда мы спасали эту алчную толпу народов Евразии. Европейцы ненавидят нас и боятся — мы не такие как они. А теперь, видимо, пришел черед спасти мир от американской чумы. И я больше чем уверен, что так и получится — мы еще будем фотографироваться на фоне развалин Белого дома и Пентагона, как наши деды и прадеды праздновали свою Победу у Рейхстага. Вертолет стремительно уносил нас на юго-восток, навстречу новым событиям. Может быть не вернемся вообще. Все в руках Провидения или Судьбы, хоть во все это и не верю, но иногда кажется, что кто-то или что-то меня оберегает. Возможно, готовит для какой-то очень важной миссии. Задание наше очень сложное, практически невыполнимое, но для того и обучали, чтобы делать невозможное. «Восьмерка» немного резко пошла на снижение. Такое ощущение, что пол провалился. К горлу невольно подкатил ком, в животе создалось впечатление пустоты, а во всем теле разлилось чувство, как-будто отрываешься от лавки, чтобы медленно плыть в невесомости. Но это всего лишь на мгновенье, справившись с этими неожиданными ошеломляющими чувствами, невольно хочется заглянуть в иллюминатор, чтобы увидеть приближающуюся земную твердь. Она мелькает в рваных «окнах» белых кучевых облаков кусками, лоскутами полей бескрайней кубанской степи. На юго-западе, причудливой махрой, стелятся по стылому октябрьскому воздуху черные лохмотья дыма от многочисленных пожарищ, которые всегда были верными спутниками тяжелых и кровопролитных боев. Видать тяжело там сейчас пацанам! Верю, бля, верю стопудово! Сам ведь бывал в таких передрягах. Тем не менее, уже почти прилетели на аэродром подскока. «Вертушка» мягко коснулась бетонки покрытия аэродрома. Ветер от несущего винта поднял в воздух мириады пылинок и заставил немного пригнуться, закрывая лица ладонями, людей в камуфляжах, которые встречали «борт». Невдалеке стоял крытый «Урал», возле машины стоял боец и курил, видимо, это был водитель. Бортач отодвинул люк и сбросил трап. Быстро покинув салон вертолета со своими баулами, через пару десятков секунд мы стояли под пронизывающим степным октябрьским ветром. Сразу подошли трое обвешанные оружием и боеприпасами, один из них, видимо старший, представился:
? – Майор Павловский, командир группы спецназа ГРУ, – сказал старшой, протягивая руку для рукопожатия.
? – Старший лейтенант Коцюба, – представился я, назвав фамилию, которая значилась в документах на эту операцию, пожимая руку.
? – Старший лейтенант Мазур, – представился Валерка, козыряя.
? – Вот «Урал» наш, кидайте манатки и поехали в штаб группировки. – сказал майор.
? – У нас, вообще-то другая задача стоит. – ухмыльнулся Зарубин-Мазур.
? – У нас распоряжение начальника ГРУ, съездим в разведотдел группировки, уточним задачи и приступим. – настаивал спецназовец.
? – Ну, ладно, поехали уточняться, – согласился я.
Валера ловко заскочил в кузов «Урала», принял наши вещи и подал руку, чтобы помочь запрыгнуть мне. Расселись по лавкам у заднего борта. Вслед за нами запрыгнули еще двое грушников, а майор сел в кабину. Машина взревела мотором и двинулась к выездному КПП аэродрома. До линии фронта было еще пару сотен километров, поэтому ехали вполне спокойно — без налетов амерской авиации. Похоже, что пендосские летуны немного выдохлись и поэтому «работают» теперь только непосредственно в районе боевых действий. Оно и неудивительно, судя по разговорам и сообщениям в прессе, наши ПВОшники и летчики их хорошо потрепали. Правда, сами тоже несли ощутимые потери. Зато те, кто оставался живым и целым, получали бесценный опыт. Ничего, скоро таких будет много и «сбросят» янки с неба. Ехали молча, Зарубин даже задремал. А меня что-то во всем этом напрягало. Сам не знаю почему, но казалось, что подстава какая-то. На всякий случай незаметно проверил «Беретту», которая лежала в потайном кармане бушлата. Мало ли, что произойти может. Наше пендосовское оружие находилось в вещмешках амерского образца. Пока вытащишь — тебя положат «на раз-два», а светить им тоже не особо стоит. Больше всего не нравилось то, что у нас появились провожатые — не понятно, не доверяют что ли? И, зуб на холодец даю, что планы поменялись. Ну, что ж, доедем до разведотдела, а там уж выясним, «что почем на Привозе». Скорее всего изменилась оперативная обстановка на фронте и, соответственно, могло измениться многое, в частности, задачи нашего рейда. Ну, что тут гадать?! Приедем — узнаем. Вот ты нетерпеливый, Володя! Все тебе «вынь да полож» прямо сейчас! Потерпи, старый, потерпи. Но не расслабляйся! А Валерка, блин, вот ведь хмырь — везде умудряется поспать! Тем не менее, пусть кто-нибудь рискнет его побеспокоить с плохими намереяниями. Гы-гы! И получится, как у Сильвера из «Острова сокровищ» – «и живые позавидуют мертвым...» Убьет только за то, что разбудили. Хм, эти двое из спецуры, как на карнавал собрались, обвешались как новогодние елки. Либо боятся, либо форс давят. Хотя, судя по повадкам, парни бывалые. Просто «на фу-фу» не возьмешь. Блин, Вован, о чем ты думаешь? Это ж свои пацаны! Поехали просто для охраны своего командира. Еще ведь с Афгана повелось, что перемещаться вне расположения части надо как минимум втроем. Вот он их и взял с собой. Все вполне логично и, можно сказать, эстетично. Надо подождать пока мы приедем на место, а там уже будем действовать по «обстакановке». Через два с лишним часа мы уже были перед КПП расположения Штаба Кубанской группировки войск. Оно представляло из себя скопище землянок, блиндажей, замаскированных палаток, кунгов и сооружений из фундаментных блоков, откуда торчали антенны. То тут, то там сновали люди в камуфлированной форме. Этот орган управления войсками работал в большом напряжении, судя по лицам пробегавших вояк. Остановившись у небольшого полузасыпанного землей сооружения из ФБСов, послышался звук открывающейся дверцы машины и громкая команда майора-грушника: «К машине!». Мы неспеша вылезли, в сопровождении майора и его бойцов спустились во внутрь блиндажа. Внутри стоял довольно-таки тяжелый запах немытого тела, портянок и табака. Это была комната примерно четыре на десять метров. При входе находился что-то типа рабочего кабинета, так как здесь стояли пара письменных загаженных столов и несколько солдатских табуреток, покрашенных в серый цвет, с черными «чулками» на ножках. Дальше была перегородка из тех же железобетонных блоков, там находилось жилое помещение разведотдела, вход которого занавешен плащ-палаткой. Пол был земляной за исключением «спальни» – там лежал сбитый из крышек снарядных ящиков каркас. Несмотря на дневной свет, который лился из небольших стекляных окошек-бойниц под потолком, образованные промежутками между блоками, в комнате стоял полусумрак. Над центральным столом была подвешена автомобильная фара, которая освещала пространство под собой. Тут же стоял ящик из под минометных мин, в котором находилась батарея камазовских аккумуляторов, а от них запитывался источник освещения. Хоть амбре было в помещении не ахти, зато здесь было тепло от печки-«буржуйки», которая тихонько периодически потрескивала горящим каменным углем в «уголке отдыха». За столом сидел полковник лет сорока-сорока пяти, на вид худощавый и светловолосый, с красными от недосыпа глазами. По всей видимости начальник разведки группировки. Возле него стояла банка из под тушенки, которая превратилась в пепельницу. Видимо ночка была не из легких, раз в ней был целый «ежик» из окурков. Перед полковником лежала карта, пачка сигарет «Петр 1» и зажигалка. Начальник отдела задумчиво уставился в стол и курил, неторопливо пуская лохмы сизого табачного дыма — наверное, что-то обдумывал. Павловский громко спросил разрешения войти, на что сидящий ответил небрежным кивком. Майор подошел к своему начальнику и что-то прошептал на ухо. Полкан посмотрел на нас, встал и подошел, здороваясь с каждым за руку.
? – Полковник Варламов Сергей Иванович, начальник разведки Кубанской группировки, – представился офицер.
Мы тоже назвались своими подложными фамилиями. Поставив в углу баулы — расселись вокруг стола.
? – Итак, мужики, времени у меня мало. Поэтому давайте без предисловий к делу. – начал совещание Варламов. – Из ГРУ нам поставили задачу обеспечить ваш проход в тыл противника на участке обороны нашей группировки. За последние сутки конфигурация опорных пунктов значительно изменилась, к сожалению не в нашу пользу. Поэтому, давайте сейчас глянем на карту со свежими данными оперативной обстановки и обмозгуем, где вам лучше пройти. Да, забыл сказать — сопровождать вас будет группа майора Павловского. Вопросы?
? – Товарищ полковник, а зачем нам эскорт в виде группы ваших спецов? Нам что, не доверяют? – спросил я. – Ведь двум человекам проще пройти – и тише, и незаметнее, чем двенадцати.
? – Это распоряжение из Центра, у них спрашивайте, а группа предназначена для обеспечения прохода. Они у меня тут каждый кустик знают, проходы в минных полях. Да и вообще, не дай Бог конечно, если вас америкосы заметят — они должны будут либо прикрыть вас огнем, либо привлечь внимание на себя и увести в сторону погоню.
? – Товарищ полковник, если будет огневой контакт, можно сказать, что мы провалились. Придется возвращаться назад и организовывать переход на другом участке. – сказал Валера. – А где гарантия, что за зря людей не положим?
? – Действительно, товарищ полковник, у вас так много подготовленных людей и им заняться нечем, кроме как быть у нас «няньками»? А так, мы пару деньков тут поваляемся на нейтралке, оглядимся. Ваши спецы покажут проходы в минных полях. А уж потом сами «на тихой козе» переползем и в тыл проберемся. – предложил я.
? – Вы, видимо, не поняли, мои ребята вас будут сопровождать до высадки на кырымском побережье. Так нам поставили задачу «сверху». И хотите вы этого или нет, а мы выполним все как положено, так что считаю дебаты по этому вопросу исчерпанными и излишними. – строго отрезал Варламов и склонился над картой. – Давайте подумаем, где лучше перейти. Насколько я понял, вы обеспечены американским снаряжением, оружием и документами, а также владеете английским. Поэтому думаю, будет лучше, если линию фронта вы перейдете по суше, вместе с группой, а дальше будете пробираться на задачу самостоятельно.
? – Нам в принципе, всеравно, где и как переходить. Просто если по морю, то меньше вероятность контакта с противником. – возразил Зарубин. – И вообще, нам говорили, что браконьеры нас перевезут, они тут все знают.
? – Надеяться на этих товарищей — очень сомнительное дело. Поэтому весь ход переброски пересмотрен. Сейчас идут бои за Приморско-Ахтарск. Войска остановились по берегам Ахтарского лимана, а основные бои ведутся в промежутке между Склеватинским и Кирилловским озерами. На мой взгляд, вам лучше переходить через море.
? – Товарищ полковник, мы бы всеравно хотели пару дней понаблюдать. Подготовиться, так сказать. Если вы не возражаете, то майор Павловский и его группа нам в этом помогут. – сказал я.
? – У нас нет столько времени на подготовку. – со вздохом ответил полковник.
? – Ну, поймите! Как мы полезем «не зная броду»?! Хрен с ним, что нас грохнут! Так ведь еще и пацанов из группы прикрытия положат!
? – Товарищ старший лейтенант! Ты думаешь я совсем деревянный и не понимаю ничего?! Но у меня приказ из ГРУ! – сердито сверкая глазами повысил тон начальник разведки. – Эти мудаки из Центра как в заоблачном крае сидят.
? – Товарищ полковник, мы не имеем права подвергать опасности выполнения задачи в целом из-за неподготовленности плана перехода линии фронта.
? – Да знаю я. Ладно, у вас есть сутки на подготовку. Ни часом больше! А сейчас располагайтесь, у вас есть четыре часа на отдых. Павловский, занимайтесь!
? – Есть! – ответил майор.
Варламов вышел из блиндажа. Остался только командир группы и мы. Молча смотрели друг на друга около минуты.
? – Ну, что, мужики, давай перейдем на «ты». Я — Серега. – протягивая руку сказал Павловский.
? – Не вопрос. Володя! – ответил я, пожимая майорскую руку. Имена по документам нам оставили настоящие.
? – Валера! – сказал Зарубин.
? – Значит, спать вы будете в соседнем «блоке» – так у нас называют эти казематы, где сейчас находимся. Пойдем, покажу, а заодно с пацанами познакомитесь и похаваете.
Наш новый знакомый привел в соседний блиндаж, где располагались бойцы-разведчики. Вдоль стен стояли двухярусные солдатские койки с заправленными постелями, разделенные между собой тумбочками, стоявшие в промежутках между кроватями по две друг на друге. На некоторых спали люди, укрывшиеся одеялами и бушлатами, на быльцах висели автоматы и «разгрузки». В воздухе витал запах обыкновенной казармы. В середине помещения стоял письменный стол, за которым сидели два крепких парня в камуфлированных майках и чистили автоматы при свете фары от какого-то грузовика. В углу стояла все та же «буржуйка» и потрескивала дровами, немного сдабривая тяжелый амбре ароматом горевших сосновых поленьев. На тумбочке, возле крайней кровати, небольшой магнитофон и извергал звуки песни «Любэ». Видимо спящие были настолько вымотанные, что никакая музыка не могла их разбудить. Рядом стоял автомобильный аккумулятор, от которого и запитывался источник музыки. Перезнакомившись с сидящими за столом, мы положили вещи у крайней справа пары кроватей, на которые указал Серега. Тем временем, Саня и Миша — чистившие оружие, быстро закончили и, после знака Павловского, начали накрывать на стол.
? – Ну, что, парни?! Давайте отужинаем, чем Бог послал. Тем более, что «Хайль Гитлер» уже поспел — сейчас продегустируем. – добродушно сказал Павловский, освободившись от амуниции.
? – А что за «Хайль Гитлер»? – с интересом спросил Валера.
? – О-о-о! Это наш фирменный коктейль! Амброзия с нектаром в одном флаконе! А проще говоря — брага. Конечно, можно и водяру раздобыть, и «шило», но это свое — проверенное. Рецепт приготовления — секрет!
? – А почему такое название? – спросил с усмешкой я.
? – А это из-за технологии приготовления. Пойдем, покажу.
Мы подошли к печке, возле которой стоял большой ящик из под реактивных снарядов. Серега откинул крышку: внутри стояли четыре трехлитровые стеклянные банки.
? – А технология проста, – продолжил Павловский, – заливаешь в банку сырье, ставишь в теплое место, а вместо крышки надеваешь медицинскую резиновую перчатку. Прокалываешь в ней дырочку иголкой. Смесуха начинает бродить и выделять газ. Перчатка наполняется и подымается. Поэтому и называется «коктейль Хайль Гитлер». Когда она уже не стоит — милости прошу к употреблению.
Резиновый атрибут медиков на одном из бутылей действительно стоял, немного напоминая фашистское приветствие.
? – Прикольно придумано! – со смехом сказал Валерка. – Ну, что, Серега, опробуем твой натур-продукт?
? – Та не вопрос! Уже все стынет! Давайте к столу.
На столе стоял лагун с вареной в мундирах картошкой, в тарелках лежала разогретая, уже начавшая остывать тушенка, консервированные сосиски, селедка, черный хлеб и пустые стаканы. Но больше всего поразило то, что посуда была фарфоровая, а к ним прилагались еще и вилки. Просто привык к ложкам и алюминиевым тарелкам. Вот ведь жучары! Умеют устроиться с шиком!
? – Ну, чтоб вернуться живыми, мужики! – поднял первый тост Павловский на правах хозяина.
? – Чтоб вернуться живыми ! – поддержали мы и Саня с Мишей, чокаясь стаканами.
10.
Резкий скачок на ухабе вырвал из липких обьятий дремоты. «Урал» лавировал между воронками по остаткам некогда асфальтированной дороги, превратившуюся в рокаду. Даже рев двигателя не мог заглушить непрерывную канонаду, доносившуюся с юго-запада. Там шли непрерывные тяжелые бои. Я сидел у заднего борта, державшись одной рукой за поперечную балку, а другой — за ствол «калаша», которыми нас любезно снабдили разведчики, ноги упирались в патронный ящик. Нас попросили заодно на тот участок боеприпасы и жратву завезти. Несмотря на тряску, немилосердно клонило в сон. Да и погода к этому весьма распологала — тяжелые свинцово-серые дождевые тучи лениво плыли со стороны моря на восток, на континент. Земля была влажной от недавних дождей и испещрена шрамами воронок, а также следами траков бронетехники. Люди, машины, танки, БТРы и другие виды техники нескончаемым потоком двигались на юго-восток, чтобы через несколько десятков часов изнурительного марша по расплывающейся грязи вступить в бой. Покормить вшей в опорных пунктах обороны, если повезло в первом бою, не замочили или не захлебнулся в соленой грязи лиманов и озер в окрестностях Приморско-Ахтарска, когда упал раненым. Примерно можно представить существование людей, которые «вгрызались» в эти бесплодные земли. Именно «существование», потому что жизнью это не назовешь. Костер развести, обогреться, посушить обувь да одежду нельзя — потому что либо авиацию наведешь, либо артиллерию. Горячую пищу не приготовишь — ее привозят из глубокого тыла. Когда обороняли Севастополис, особенно зимой, мы научились делать «костер без дыма и огня». То есть, разжигаешь огонь и убегаешь на час-полтора — если не накроют за это время, значит можно обсушиться и так далее. А когда было совсем туго: вырывали специальную яму, снимали с брони асбестовые одеяла, накрывали ее, на водяной бане выплавляли тротил из минометных мин и на нем подогревали воду, еду и сушились. Наверное и они так делают. Скорее всего этим ребятам, что сейчас обороняют маленький городок на берегу Азовского моря, знакома такая штука как распухшие ноги от пребывания в воде круглые сутки. БМПшка тащила на буксире ГАЗ-53 — фургон с надписью «Хлеб». У автомобиля почти отсутствовала кабина, но сама будка особо не пострадала — испещрена осколками. И, видимо, чтобы не тратить время на перегрузку на «здоровую» машину, бэшка тащила останки «старого трудяги» к фронту. Где стопроцентно этот груз ожидали сотни бойцов. Еда, боеприпасы, сигареты, водка и гитара — это все, что нужно нашему солдату для войны. Мы ведь не пендосы какие-то, которые при отсутствии охлажденной «Кока-колы» не пойдут в атаку, так как это нарушение контракта. В небольших лесополосах стояли «Уралы» и «ЗиЛы» с ЗУшками в кузовах, в креслах которых постоянно сидели бойцы, готовые дать отпор амерским авиаторам. Возле машин стояли солдаты с «Иглами» и о чем-то беседовали друг с другом. Тут же стоял кунг, «на привязи» которого сзади стояла полевая кухня. Из трубы едва теплился синеватый дымок, а весьма упитанный человек в песочном бушлате помешивал большим половником содержимое емкости «передвижного ресторана». Несмотря на тяжелые бои — жизнь продолжается и кушать хочется всегда. Как-то разговорился еще в Севастополисе с нашим батальонным поваром, старшим сержантом Гаврилюком. Ему уже было под полтинник, несмотря на то, что кашевар был как и все представители его профессии толстым, но часто участвовал в боях. Солдат и офицеров не обижал плохим качеством еды, всегда можно было попросить что-нибудь сверх нормы, если конечно было что-нибудь.
? – Ильич, а что самое трудное в поварской специальности? – спросил я его, уплетая горячую кашу с тушенкой.
? – Самое трудное, товарищ младший лейтенант, это когда готовишь на сотню, а приходит после боя кушать только десятеро. – со вздохом ответил престарелый кашевар.
Не знаю, почему врезался в память этот разговор. Наверное, потому что таких тыловиков больше не встречал. Все больше гниды потом попадались. Шум боя становился все сильней и сильней. Машина неожиданно остановилась, хлопнула дверь кабины. К заднему борту подошел Павловский.
? – Дальше будем идти пешком. Вылезайте, мужики! – сказал Серега.
? – Ну, пешком, так пешком! – потягиваясь сказал Зарубин. – Погнали, Вовчик!
Споро спрыгнув с машины я, Валера и остальные разведчики встали полукругом перед майором. Хоть это было и небезопасно — в любой момент могли накрыть. Уже по-осеннему рано смеркалось. Гул канонады из-за деревьев лесопосадки усилился и стал более отчетливым. Уже можно было различить отдельные выстрелы и очереди из крупнокалиберных пулеметов. Периодически, темнеющий юго-западный сегмент горизонта, освещали вспышки взрывов и мертвенно-белое свечение «люстр». Было видны и очереди из стрелкового оружия по полетам трассеров. Обычно на каждые три-четыре обыкновенных пээса идет трассирующий — для корректировки стрельбы. Да и вообще, иногда в ночном охранении, для острастки противника, либо чтобы не заснуть, да и от скуки, если слишком тихо, иногда прикольно пострелять «светлячками». Из темноты нас окликнули, раздались щелчки предохранителей. Серега пошел в темень посадки. Через пять минут он вернулся в сопровождении четырех людей в пятнистых бушлатах, черных «гондонках» и обутых в чулки от ОЗК, обвешанных оружием. Коротко поздоровались и двинулись на опорный пункт обороны. Как оказалось, здесь воевали ставрополисские десантники из 247-го десантно-штурмового полка. Выйдя из мрака деревьев, увидел панораму Ахтарской бухты. С запада была непроглядная темень Азовского моря, с которого дул пронизывающий влажный ветер. Опорняк находился на господствующей высоте. Неожиданно раздался протяжный свист, все моментально, можно сказать, инстинктивно упали в грязь. Ахнуло метрах в двадцати слева, но никто не торопился подыматься. Оно и правильно: лучше умыться грязью, чем своей кровью. Знаю, что ни для кого «не изобрел колесо», но эта старая солдатская мудрость спасла не одну жизнь. Грохот первого взрыва заглушил подлетный визг следующей мины. Я быстро переполз в воронку от крупного снаряда, там уже был Валерка и Серега.
? – Прицельно бьют, сучары педерастические! – перекрикивая шум обстрела орал Серега. – Видать в ночники или тепловизоры засекли. Но на таком расстоянии...
? – Ничего, щас полупят и успокоятся! – крикнул в ответ Зарубин.
? – Скорее всего еб...ат надурняка! – вклинился я. – Еще пара залпов и успокоятся! Главное, чтоб ребят не положили. Они ж по ночам ссут от страха, вот и долбят куда ни попадя.
И действительно, раздалось еще с десяток взрывов и обстрел закончился. Все остались на своих местах — торопиться тут нельзя. Павловский из нашего укрытия окликнул своих бойцов — потерь нет. Ну и слава Богу! В тылу раздался басовитый гул, а над головами начали с шелестом пролетать «чемоданы с подарками» для пендосов. Видимо, наши засекли их минометную позицию и решили сходу накрыть. Но любоваться «делами рук бога войны» некогда — надо быстро перебежать в траншеи десантуры. А пока нашидолбят квадрат, откуда предположительно лупили по нам, амерам будет не до нас. Перебежками с перекатами за несколько минут преодолели разделяющее пространство. И, плюхнувшись в лужи на дне траншеи, сели на корточки, упираясь в стену спиной, приводя дыхание в норму.
? – Вот ведь, пиз....ки, только камок постирал! – со смехом сказал один из бойцов-разведчиков.
? – Ничего, Волына, обсохнешь, подмоешься. Небось, щас тебе сидеть на жопе тепло и мягко! – под всеобщее гоготание весело крикнул Павловский.
? – Да что вы, товарищ майор! И не в таких жопах бывал, вы ж знаете. – ответил Волына. – Зато пушкари им сейчас таких «ништяков» накидают, что и хоронить не придется. Эй, десантура, дай закурить!
? – Держи, разведка! – сказал один из сопровождавших нас ДШБшников, протягивая пачку сигарет.
? – Вот это прием! – почти с восторгом воскликнул Волына, доставая цыгарку. – Так может у вас еще и сто грамм найдется?!
? – Сержант Волыневский, отставить! – строго сказал майор, отвешивая подзатыльник не в меру деятельному подчиненному, от чего все расхохотались.
? – Товарищ майор, за что?! Я ж так, без задней мысли, только для сугрева и дезинфекции! – скорчив обиженную мину на чумазом лице, сказал сержант.
? – Я тебя сейчас так продезинфицирую — зае...ся жопу латать. Все! Отставить смеху...ки и п.....дахаханьки! Давайте делом заниматься! Ведите на КП, мужики! – обратился Серега уже к десантникам.
Гуськом пошли по траншеям ходов сообщения, вслед за ДШБшником на командный пункт. Под подошвами ботинок звякали россыпи стреляных гильз перемешанных с песчаным грунтом. Видать здесь было жарковато, потому что иной раз нога увязала по щиколотку в горках золотистых латунных смертоносных цилиндров. Они оживали лишь на доли секунды, чтобы расстаться со своей головой и, либо подарить кому-то смерть, либо увязнуть в соленой почве кубанской земли. Только теперь я смог оглядеться вокруг. Несколько почти разрушенных частных домов бывших местных нуворишей стали сейчас оборонительными укреплениями. Точнее, больше не сами дома, а их подвалы. Там в относительной безопасности можно расположить, выражаясь научно, инфраструктуру десантно-штурмовой роты. Исходя из названия, они вроде должны наступать, штурмовать, а сидят в обороне. Но ребята не виноваты — такова обстановка. Зато я теперь вернулся на «боевые»! Знакомая смесь запахов моря, кордита, пороха, гари и дыма дешевых сигарет. Все как и в тот несчастный день гибели Оксаны. Америкосы изредка постреливали из пулеметов. Как-будто и не было несколько минут назад обстрелов. Ты, наверное, скучал по всему этому, Володя! Когда ты Здесь, то все время хочется домой. А когда спишь в теплой кровати, идешь по улице смело, не особо глядя под ноги, не боясь наступить на «растяжку» или не ожидая выстрела из-за угла. Когда не падаешь в грязь при свисте снаряда или минометки. Но руки спросонья пытаются нащупать автомат, а если идешь по улице без него, то чувствуешь себя голым. Или боишься, что можешь нечаянно «перегнуть палку» и покалечить, а то и убить гопников, которые с ножами в руках пытаются отобрать у тебя кошелек или мобильник. Вот тогда без всего Этого, что было сейчас передо мной, ты начинаешь выть с тоски — хочется вернуться. Сначала воешь, потом «садишься на стакан», а после начинаешь крушить все и всех подряд, пока либо в психушку не упекут, либо менты не застрелят при задержании. Да, пристрелят при задержании! Потому что тебя учили — в плен не сдаваться! Такое часто бывает у парней, которые остаются одни со своими мыслями о войне. Эх, что за времена-то у нас! Ведь сколько таких будет после всего Этого?! Днем ты — нормальный адекватный человек, а вечером и ночью — остаешься один на один с Воспоминаниями. До берега моря была добрая сотня метров нейтральной зоны, которая помимо того, что заминирована, еще и плотно простреливается как нашими, так и пендосами. У берега валялись обгоревшие остовы двух ЗИЛов-«стотридцаток». Земля вокруг останков машин перекопана воронками. Чуть ближе к нам стоял мертвым черным памятником танк «Оплот». Башня лежала метрах в десяти — видимо, боекомплект рванул. На полуобгоревшем фальшборте, успел разглядеть при свете «люстры», полузакопченый белый трезубец на фоне камуфлированной раскраски. Интересно, откуда он здесь? Неужели еще остались какие-либо украинские части? А впрочем, какая нахрен разница? Володя, тебе что, больше нечем мозги занять? Давай, шевели щупальцами! Быстро прошмыгнули в развалины некогда большого и богатого особняка. В подвале находился КП. Возле слухового окна, на сколоченном из патронных ящиков деревянном помосте стоял мужик в пятнистом бушлате и смотрел в бинокль. Поверх одежды на нем была натовская разрузка, на правом плече, почти параллельно земле, висел небрежно закинутый АКС. В дальнем углу прямо на полу сидел связист и что-то докладывал по рации, которая была закрыта броником. Возле дальней стенки вповалку спали люди на грудах тряпья. Сколько их — не было видно. Когда мы вошли, наблюдавший отвлекся, спустился к нам. В темноте подвала разглядеть лицо не удалось.
? – Здорово, пацаны! – обратился к нам спустившийся с помоста, представляясь. – Старший лейтенант Рябцов, командир роты. Можно просто, Рома. Это хорошо, что вас сюда прислали, а то у меня всего пятнадцать штыков в строю.
? – Обожди, старлей, – сказал Павловский, – мы не подкрепление. У нас тут поиск намечен.
? – Да я в курсе! Мужики, побудьте здесь хоть до утра! А то мы слышали какие-то шевеления нездоровые на том берегу. Если пендосы полезут — нам пи....ц приснится. У минометной батареи боеприпасов на пару залпов — одни «люстры» остались. Летунов не дозовешься! У них как не срачка, так пердячка! То керосина нет, то погода не летная, то у диспетчерши месячные, то еще какая хрень. Вы, кстати, привезли боеприпасы и жратву?
? – Да, привезли. Дай команду своим, чтоб из «Урала» забрали — он там, за лесочком стоит.
? – О, спасибо! А то воевать тоже нечем. Васильев! – кринул он в темноту. – Васильев, ёб твою мать! Бери троих из свободной смены и за разведчиками, патроны да жратву разгружать.
? – Тыловики, сучары злое...чие, отправили два дня назад к нам «братскую могилу десанта», – продолжил Рябцов, обращаясь уже к нам, – а она под налет попала и сгорела. Прапорщика и восемь солдат как корова языком — прямое попадание! Я ж выхожу на начтыла, типа когда?! Он говорит, что мол раз вы не смогли обеспечить сохранность выделенных вам припасов, то теперь ждите когда снова до вас дойдет очередь. Потому что все машины заняты! Вот ведь бл...кие уе...ки! А я чем буду стрелять в пендосов?! Х...й выставить да спермой цвиркать?! Не говорю уже про жорло: не тушенка, а какие-то бабушкины секеля, вместо сгущенки — бл...кая спущенка! Блябуду, мужики, побудьте до утра! С меня шило!
? – Слушай, Рома, мы тут у тебя до следующего вечера пробудем. Понаблюдать надо за амерами. – сказал я. – Так что, не ссы, если что — подмогнем. Правда, мужики?
? – Поможем. – утвердительно мотнул головой майор. – Рома, покажи-ка нам, где мы тут к открытому морю сможем спокойно подойти.
? – То, что остаетесь — это хорошо, только лезть к морю не советую. Наши придурки-саперы по ошибке «охоту» поставили на берегу. Я двух человек там потерял. Вы тут хотите перейти на ту сторону? Мужики, вы лучше отойдите чуть севернее и через открытое море на веслах.
? – А это мысль! – сказал Валера. – Типа медленно-медленно спустимся и вые...м все стадо.
Неожиданно, относительную тишину разорвали крики, очереди и грохот взрывов, слившийся в один рев. В подвал забежал запыхавшийся боец.
? – Товарищ старший лейтенант, в северной траншее пендосы! – закричал забежавший.
? – А какого х..я ты здесь?! – закричал командир роты. – Ты ведь там должен был быть?! Спал на посту, урод?! У вас там «ташка» на посту для чего?! Вот, бля, уе...н! Пошли мужики!
Все выскочили вслед за Рябцевым , в несколько прыжков преодолели расстояние до ближайшей траншеи. Под ботинками чавкала грязь, ночное небо перечеркивали росчерки трассеров и вспышки взрывов. Хыть! Спрыгнул в траншею, где скучковались десантники и разведчики.
? – Мужики, делимся на три группы: одна наступает по траншеям, другая справа, третья слева. – сказал Павловский. – В каждой группе как минимум двое должны быть местными. Мазур и Коцюба остаетесь на месте.
? – Зае....сь, Серега, – возмутился я, – какого х...я мы должны оставаться на месте?!
? – У вас задача другая — мы не имеем право рисковать!
? – А не еб...т! Мы за спины прятаться не будем! И это не обсуждается! – перекрикивая грохот взрыва неподалеку, сказал Валерка.
? – Ладно, поведете штурмовиков слева. – сказал Павловский. – Короче, я иду с центральной группой, Рома — слева, а Коцюба с Мазуром — правую. Как только начнем валить, вы и вступайте. Все, мужики! Всем быть предельно внимательными! Работаем, пацаны!
Быстро разделились на группы по семь-восемь человек и растворились во тьме. До северных траншей было около пятидесяти метров, которые преодолеть пришлось ползком. Америкосы лениво постреливали, видимо, укрепляются. Странно, что перед нападением не долбили артиллерией и авиацией. Видимо решили все сделать по тихому. Наконец-то я в деле! Привычная тяжесть автомата, разгрузки, запахи поля боя и адреналин в крови — как всего этого не хватало! Снова колотится сердце в бешенном ритме. Большой палец привычным, доведенным до автоматизма, движением щелкнул предохранителем. Сейчас будем «крошить» американскую спецуру! Мы шли двумя колоннами привычной «елочкой». Шедший впереди Валера вдруг остановился, встал на левое колено и поднял зажатый кулак. Знаками показал разбежаться в цепь и залечь. Все, как один, бесшумно растворились в темноте, ожидая начала штурма. Отсюда даже слышны были голоса америкосов. Видимо, янки не особо ожидали нашего нападения и накапливались для дальнейшего захвата опорного пункта. Дорога каждая минута! Чего же Серега медлит?! Они ж сейчас перегруппируются и снова пойдут! И как бы в ответ на мои мысли, раздались несколько гранатных взрывов и грохот калашовских очередей. Вынул РГОшку из разгрузки, отогнул усики, дернул кольцо и по знаку Зарубина кинул в траншею почти одновременно с еще двумя десантниками. Три разрыва слились в один и душераздирающий крик возвестил, что кому-то не повезло. В два прыжка очутился на бруствере, пустил пару коротких очередей на всякий случай в темноту. Прыжок! Хоп! Пара человек перепрыгнули ход сообщения, еще двое соскочили ко мне. Двинулись навстречу центральной группе. Метрах в десяти шла рукопашка. Ну, вот и веселуха началась! В полуприсяде, выставив АКС, добрался до пулеметной точки, откуда доносились звуки возни. Чуть дальше, в районе капонира для БМД раздавались крики, выстрелы и лязг железа. А здесь здоровенный американский морпех-негр душил стволом М-16 кого-то из наших. Закинул автомат за спину, выхватил нож, подскочил к дерущимся. Левая рука машинально схватила пендоса сбоку за лоб, а правая, с ножом — сделала широкий полукруг возле его горла, послышались хрип и бульканья. Наседавший сверху душитель обмяк и завалился ничком на десантника. Быстро схватив за шиворот, откинул тело в бок, обтер нож о натовский камуфляж убитого, засунул в чехол и склонился над ВДВшником.
? – Живой?! – спросил я.
? – Ага! – просипел тот.
? – Вставай, побежали, нашим поможем!
Из-за поворота вынырнули трое американцев – мгновенно упал навзнич посылая длинную очередь в них, сзади меня затрещали еще несколько автоматов. Путь чист, а главное никого из пацанов не положили. Теперь такой беспечности допускать не буду! Снова из разгрузки РГО, отогнуть усики, кольцо на большой палец левой руки, рывок, бросок за поворот. Бах! Выскакиваем, несколько коротких очередей — чисто. Присел на корточки, прислонившись к стенке траншеи. Отстегнул сдвоенный магазин от «калаша» и, при свете «люстры», глянул в него — почти пустой. Вставил полный рожок, перезарядил — теперь можно идти дальше. Вокруг продолжалась стрельба и разрывы. Кто и где был совершенно непонятно. Совсем рядом послышалась русская ругань и звуки ударов. Я встал в полный рост и заметил, как фигуры в американской форме (они обычно в полной экипировке воюют) убегают к берегу бухты. Не долго думая, начал по ним бить короткими — отступавших было около десятка. Не знаю, попал или нет. В метрах двадцати от кромки воды, возле янки выросли султаны взрывов — попали на нашу «охоту». Уйти никто не сумел. Через минут десять уже было все закончено... Теперь можно и посмотреть, чем тут прибарахлиться можно. Трофеи — дело святое! Тем более, что пендосы всегда в полной амуниции воюют, а это потому, что если солдата ранят или убьют, а у него не хватает что-то из положенного имущества, то семья и он сам лишаются автоматически страховки. Было б неплохо у них ночничком разжиться — это сейчас самое нужное оборудование для наблюдения. Ну, а теперь можно и дыхание восстановить, а также осмотреться. Солдаты вытаскивали трупы из траншей, перевязывали раненых и складывали возле заднего бруствера капонира для БМД. Там была небольшая впадина, которая надежно укрывала от обстрела с другого берега. Рядом скидывали в кучу трофейное оружие и снаряжение. Я начал разыскивать Павловского и Валерку. Оба стояли у правого борта машины, о чем-то беседовали с Рябцовым, курили и смеялись.
? – О! Живой! – сказал Серега. – Потери есть?!
? – Да Бог миловал. Тебе что, Валерка не доложил? А ну, дай-ка бацилу! – сказал я.
? – Ну, это хорошо. – с облегчением вздохнул майор, протягивая пачку сигарет. – А у нас тут три «двусотых», два «трехсотых» и один обосравшийся. Вызвали «таблетку» – должны до рассвета эвакуировать. Мы ведь нашу машину отправили на базу. Заодно и троих пленных захватили, причем один из них радист. А вообще, сейчас надо ухо востро держать, а то могут снова полезть. Рома, сколько у тебя людей?
? – Пятнадцать человек. – ответил старлей, выпуская струйку табачного дыма. – Бля, как в той песне: Пятнадцать человек на сундук мертвеца! Ха-ха.
? – Точно, что ха-ха! Сколько офицеров и прапорщиков, кроме тебя?
? – Из офицеров — только я, еще прапорщик Сидоров — старшина роты.
? – А командиры взводов?
? – А кто это такие? Я уже три месяца на этой роте, был один лейтенант, тиф подхватил и в госпиталь умотал. А больше офицеров не давали — дефицит сказали. Ну, был еще тут лейтеха-артиллерист — корректировщик. Дня два назад погиб.
? – Ну, вы, бля, даете! Ладно, зови прапорщика.
? – Сидор! Иди сюда! Базар есть. – крикнул в темноту Рома.
К нам подошел бородатый мужик, лет сорока, закинув ПКМ на правое плечо. Он был высокого роста и здоровым настолько, что пулемет в его руках казался игрушечным. Из под пышной растительности на лице в районе рта торчала тлеющая сигарета.
? – Шо надо?! – спросил Сидор густым басом.
? – В общем, бери пять бойцов и бери под охрану северные траншеи. – обратился к подошедшему Павловский. – И гляди в оба, а то эти пиз.....ки могут снова полезть. Поставь по флангам пулеметы, в центре — АГС.
? – Да, ладно, майор, не впервой. Понял я.
? – Рома, дальше сам командуй. Я тебе оставляю Волыну с пятью бойцами. А мы тут к бережку прогуляемся.
? – Понял. Главное как-то предупредите, когда возвращаться будете, а то положат вас мои архаровцы.
? – Так у Волыны рация есть, пусть он ждет в северном секторе нашего возвращения. А уж я его предупрежу.
? – Ну, тогда ни пуха, майор! – пожимая руку сказал Рябцов.
? – К черту!
Ночники у нас все-таки появились, правда, целыми оказались только два. Остальные, видимо во время рукопашки разломали. Но это фигня, и этих хватит. Американцы напали со стороны открытого моря, соответственно, как-то они должны были переправиться. Через пять минут я и Серега осматривали северные окрестности опорного пункта, что выводили на берег. В зеленом ореоле «чуда враждебной техники» рассмотрел ровную череду воронок — результат использования комплекта дистанционного разминирования. Хм, хорошо подготовились, суки! Ничего не скажешь! Ветер дул с моря, принося запахи йода, гниющих водорослей и кордита вперемежку. Шум волн ненавязчивым фоном скрадывал всякие посторонние звуки. В трех сотнях метров стояли вытащенные на берег пять резиновых лодок, при них удалось разглядеть троих человек с оружием, скорее всего охранение. В принципе, можно дать команду снайперам-разведчикам, чтобы сняли, но лишней пальбы нам не нужно.
? – Лодки видишь? – тихонько спросил Павловский.
? – Ага. – ответил я. – Есть у меня мыслишка, Серега. Давай-ка мы сейчас переоденемся в пендосовские шмотки и сходим туда. Мало ли, вдруг у этих пид....в тоже ночники имеются. Подходим поближе, я их отвлекаю, то есть все внимание на меня и Валеру, а ты со своими тихонько мочишь этих скозложопов. А теперь смотри: у нас появляется вариант перехода на задачу. Ты своих орлов тоже переодеваешь в америкосовское, садимся на лодки и добираемся до кырымского берега. Как тебе вариантик?
? – В принципе, рисковый вариант, но другого я пока не вижу. Кстати, по-английски шпрэхаете? Тогда берите трофейную рацию и послушайте, что они там пиз...ят. Поиграем в кошки-мышки немного с «дядей Сэмом». Пойдем, мужики, побазарим с пленным радистом, если его еще не зае....шили. Эй, Сидор! – позвал майор бородача-прапорщика. – Мочи пендосов, если только массово полезут! А то у нас там на нейтралке интерес свой есть. Понял?!
? – Да понял-понял! – отмахнулся Сидоров.
В подвале, где располагался КП держали уцелевших янки. Когда мы зашли, они сидели в углу, руки держали на затылках. Видок у этой «элиты американской армии» был довольно-таки жалкий: без снаряжения, оружия и дрожали, только не понятно от чего — от холода или страха. Рядом стоял боец-десантник с автоматом наизготовку, типа караулил. Серега присел на патронный ящик, знаком дав понять караульному, чтобы вышел. Валера подошел к сидящим и заговорил с ними по-английски.
? – Кто из вас радист? Если вы не хотите, чтобы вас не расстреляли — признавайтесь сразу. – сурово отчеканил Зарубин, щелкнув предохранителем АКСа.
? – Ты — радист?! Или -ты?! А может — ты?! – с самым злодейско-садистским видом продолжил опрос мой напарник, тыкая стволом автомата в головы пленных. Один из них начал что-то бессвязно шептать, видимо молитву.
? – Погоди, Ваня! – вклинился я в беседу, умышленно называя другим именем. – Ну, чего ты так парней мучаешь? Они ведь сами все расскажут. Не так ли? Руки можете опустить. Ребята, в ваших же интересах признаться. Иначе, я долго не смогу сдерживать Ивана — он у нас контуженный несколько раз и с головой не дружит. Курить хотите?
? – Да что ты с ними цацкаешься?! – взревел Валера-Иван. – Вывести их надо, да расстрелять к чертовой матери!
? – Погоди, Ваня! – протягиваю пачку сигарет. – Вот я уже в их глазах вижу желание сотрудничать с нами.
? – Все, Вася! Они меня разозлили! Я хочу кого-нибудь замочить! – взбешенным быком взревел Зарубин, хватая ближайшего к нему американца за шиворот.
Пленник начал бессвязно кричать и упираться, когда Валерка потащил его к выходу. От морпеха запахло дерьмом и мочой. Тем не менее, мой напарник выволок его из подвала. Раздалась короткая очередь и крики прервались. А я с самым благообразным лицом сидел рядом с Павловским на патронном ящике, держа автомат на коленях и пускал кольца табачного дыма.
? – Вот видите, а я вас предупреждал! – с укоризной сказал я пленным. – Курите, парни! А то вдруг не успеете — ведь Ваня сейчас вернется. У вас есть около минуты, пока он отрезает уши с трупа вашего товарища. Хобби у него такое — собирать уши американских солдат.
? – Сэр, я скажу все... Сэр, только не убивайте! – отозвался один из них, дрожащими пальцами доставая сигарету из пачки. – Радист — это Дженкинс, тот которого только что расстреляли. Только не убивайте, прошу вас! У меня мама и младшая сестра... отца нет.
Пленный заплакал, беззвучно искривив рот, который еще больше делал его, и без того необезображенное интеллектом лицо, уродливым.
? – Ну-ну, не плачь, солдат! – успокаивающе сказал я. – Как тебя зовут?
? – Фридман, сэр... Марк Фридман, – уже, видимо, приходя в себя, со всхлипываниями, сказал американец.
? – Вот что, Марк, сейчас тебе мой друг, что сидит рядом, задаст несколько вопросов. Ты ведь ответишь? Скрывать ничего не будешь? Иначе, придется тебе прогуляться с Ваней на свежий воздух и пополнить его коллекцию. Мы же этого не хотим? А так, мы тебя отправим в лагерь военнопленных, к соотечественникам.
? – Отвечу, сэр! Конечно отвечу!
? – Серега, он готов. Давай второго на воздух выведем, а этот будет петь как Басков. – уже по-русски обратился к Павловскому.
? – Добро, я на секунду выйду, предупрежу Валерку, чтобы занялся выгуливанием. Караульный! – крикнул майор и через секунду появился боец. – Позови командира роты!
? – Есть! – гавкнул солдат и растворился в темноте.
Серега вышел, а Фридман, дрожащими руками, пытался попасть сигаретой в рот. Другой пленник только затравленно озирался и при каждом моем движении пытался защитить голову. Судя по внешности, он был явный латинос.
? – Фридман, а ты откуда родом? – спросил я, подкуривая сигарету.
? – Из Санкт-Петербурга, сэр.
? – Хы, неужели земляки?! А как ты в Америке оказался?
? – Это город в штате Пенсильвания, сэр. Разве в России есть такой город, сэр?
? – Есть, Марк, есть. И твои соотечественники его бомбят сейчас. Там гибнут люди!
В этот момент зашли Рябцов с Павловским, а следом ввалился Валерка. Издав звериный рык, схватил латиноса и потащил к выходу.
? – Куда вы его тащите! – закричал Фридман.
? – Нам он не интересен. Он не захотел с нами сотрудничать, как ты. Поэтому зачем тратить деньги на его содержание в лагере, если пуля стоит дешевле? – спокойно ответил я. – Лагерь еще нужно заслужить!
? – Ну, все, Серега, спрашивай, а то он тут обосрется как тот радист. – продолжил уже на русском, обращаясь к майору.
? – Ну, как всегда, спроси звание, подразделение, сколько их было и так далее.
Через час мы выяснили то, что нужно и сдали под охрану пленного. Присели в капонире для БМД и закурили. Нас было четверо: я, Зарубин, Павловский и Рябцов.
? – Бля, мужики, я конечно нихрена не понял, о чем вы там с ними бакланили, но сработали классно! Уважуха капитальная! – сказал Серега. – Особенно ты, Ванья! Реально круто разыграл из себя имбицила-садиста! Кстати, нахрена ты замочил радиста? Кто теперь радиоигру вести будет?
? – А кто сказал, что я его замочил? Это он замочил — только портки свои. Вывел его просто, дал по «глобусу в районе Череповца», и в воздух дал очередь. Так сказать для реалистичности. Утащил тело в другой подвал, а там, когда тот очухался, «перекрестил в нашу веру», так сказать. На военно-патриотической ноте поймал — с помощью телефона ТА-52. Достаточно было пару раз ручку повертеть и показать, как искрят замкнутые контакты. Так он согласен был уже рассказать мне какой рукой дрочил его папа в годы прыщавой юности. – под наш смех поведал Валерка.
? – Кстати, а насчет имбицила-садиста... Валера, а может ты это.... не изображал, а? – с ложной озабоченностью, под всеобщий хохот, спросил я.
? – Да пошел ты пиз....е в трещину! – со смехом ответил Зарубин, пару раз несильно ударив меня в плечо.
? – Не, мужики, реальное спасибо, что помогли отбиться! – когда отсмеялись, сказал Рома. – Бля, х..й его знает, что бы я делал, если б не вы.
? – Да все ништяк! Одно ведь дело делаем. – сказал майор. – Кстати, а где этот «радист Кэт»?
? – Отмывается сейчас, а то воняет от него как от одеколона «Матрац моей бабушки», – ответил мой напарник. – Через десять минут у нас выход на связь. Кстати, так что там с лодками?
? – Да я сейчас Волыне дам команду, пусть с ребятами отработают. Нефиг нам туда лезть, есть дела и по-важнее.
? – Орел, Орел, я Курск! – одев на голову гарнитуру рации, заговорил в микрофон Павловский. – Орел, как обстановка у тебя? Ну,хорошо. Сейчас подойдем.
? – Ну, что там? – спросил я.
? – Да вроде без изменений, просто пацаны в ночники заметили какие-то левые движения у лодок. Поэтому надо работать быстро и немедленно.
? – Ну, пойдем. Ромыч, ты остаешься?
? – Ага. Мне тут, как говорится, по хозяйству похлопотать надо. – ответил старлей.
В северных траншеях быстро накинули америкосовские шмотки. Валера шел впереди, рядом со мной — Серега. На песок прибрежной линии вышли по воронкам и следам ранее наступавших пендосов, направились к лодкам. В метрах сорока от них нас окликнули.
? – Эй! Кто такие?! – крикнул голос с явным гарлемским акцентом.
? – Я — Фридман! Со мной Дженкинс и Рамон! Свои, мужик! – крикнул Валера на английском.
? – Пароль!
? – Аль-Пачино!
? – Ну, подходите!
Подошли уже на метров десять и из-за лодок вылезли еще двое. Видимо, уже околели стоять на пронизывающем октябрьском ветру. Нас встречал негр, который уже приплясывал на месте от холода.
? – Слышь, чувак, а чего там у вас так тихо? – спросил второй подошедший морпех.
? – Да вырезали всех иванов, мужик! – ответил Валера.
Когда все трое уже приблизились к нам, Зарубин молниеносным движением пырнул негра ножом в, незащищенное бронежилетом, горло. Павловский через мгновенье ударил прикладом М-16 в переносицу второму, а через секунду послышался хруст позвонков. А я уже рефлекторным ударом ноги в грудь свалил последнего «защитника лодок», прыжок, зажал ладонью рот и воткнул нож в кадык. С ненавистью глядел в его глаза, в которых медленно угасала жизнь. Перед смертью, ты, сука, видел того, кто тебя убил! Мы вас не звали на нашу землю, так что теперь выхватывайте! Странное чувство, я его ненавидел, но где-то в глубине души этого человека было жалко. Но, видимо, где-то очень далеко, потому что — это враг. А он ничего не заслуживает, кроме ненависти и смерти.
? – Орел, слышишь меня? – почти шепотом сказал Серега в гарнитуру. – Бегом к нам! Бери как можно больше карандашей и орган не забудьте.
Через минут десять пришли разведчики и десантники. Их сопровождал Сидор с пулеметом. Быстро покидав снятое с убитых американцев снаряжение и оружие в лодки, бойцы потащили их к опорному пункту, а мы и прапорщик прикрывали отход. Ну, что ж, теперь надо связаться с группировкой, доложить о готовности на переход к задаче, попросить, чтобы отправили наши шмотки сюда и вперед да с песней! Надо шевелиться, пока идет радио-игра и замыливают пендосам глаза. Ну, что ж, теперь можно часик кимарнуть. Вот, выкурю сигаретку и спатки.
11.
Лодка подпрыгивала по волнам свинцово-серых вод Азовского моря. Холодный ветер вышибал слезу. Кратковременные поцелуи соленых брызг в лицо и по одежде теплоты не прибавляли. Сзади бежали еще две таких же надувных посудины класса RIР . На первый взгляд, спецподразделение Морской пехоты США возвращается с боевой задачи. Каждое маломерное судно ощетинилось по бортам АКСами — парни бывалые. За год войны с русскими, да и за остальные локальные конфликты, многие успели оценить преимущество детища Михаила Тимофеевича Калашникова перед «трещотками» – как иногда называли сами американские «джи-ай» М-16. Но все это только кажется, что спецназовцы на лодках — американцы. Если более внимательно присмотреться — нет в лицах бойцов ничего англо-сакского, негритянского или латиноссовского — обыкновенные, типичные славянские ребята. В действительности, это были мы — группа прикрытия и я, с Валеркой. Просто переоделись в трофейные шмотки и решили по-наглому выйти в тыл к пендосам среди белого дня. Как говорится: «Темнее всего возле фонаря». Специальной вертушкой нам доставили все необходимое из наших, так сказать, «домашних заготовок». Заодно эвакуировали раненых и убитых, а также подбросили пацанам-десантникам жратву и боеприпасы. Пленного радиста было решено взять с собой, чтобы парить мозги янки пока не удалимся на несколько десятков миль от места перехода. А потом можно и в расход пустить, хотя думаю, Павловский так не сделает. Ведь надо как-то потом будет возвращаться, а пленный, при всем трепетном отношения америкосов к цене человеческой жизни собственных солдат, это, можно сказать, «пропуск» обратно, заложник. Хотя, в принципе, это не наша печаль — как разведчики будут выходить к своим. Серега не пацан, и хлопцы у него не «портяночники» – по тылам противника ходить привычны, уж как-нибудь выберутся. Периодически нас облетали «Блэк Хоки», запрашивали по рации, мол кто такие. Прокатывало на ура. Правда, начинало сосать под ложечкой, особенно если встречались самолеты противника. Тут еще главное не попасть под «работу» своих авиаторов. Один раз угодили, так сказать, под «дружественный огонь» пендосовской береговой артиллерии. Пришлось в спешном порядке уходить мористее. Слава Богу обошлось без жертв!
? – Серега, давай, наверное, к берегу! – перекрикивая рев двух «хондовских» движков проорал я Павловскому.
? – Нахера?! Нам еще добираться как до Москвы раком!
? – Смотри! Вы нас высаживаете, а там уж своим ходом доберемся! Английским владеем, форма, снаряга и документы в порядке, а вам к своим выходить проще и ближе.
? – Володя, у нас приказ — сопроводить до кырымского побережья. А мы от силы километров двадцать прошли. Не пойдет!
? – Да кто узнает?! Мы не пожалуемся! – подмигнул ему Валерка. – И охота тебе дальше свою жопу тащить? Или у тебя дел других нет?
? – Нет, мужики, раз мне приказали — надо выполнять.
? – Бля, Серега, чем дольше мы перемещаемся группой, тем быстрее можно вычислить. Как же ты этого не понимаешь?!
? – Володя, что мне потом докладывать Варламову?
? – Да что ты заладил, докладывать да докладывать?! Пойми, если нас за яйца возьмут — положат всех и задачу провалим!
? – Ладно, двигаемся до темноты и расходимся. – с неохотой согласился майор и махнул рукой.
Солнце клонилось к закату. Отблески красных прощальных лучей небесного светила причудливо играли на гребнях волн неспокойного моря. Еще немного и эта часть нашей родной планеты погрузится в темень уже длинной осенней ночи. Одежда была влажной почти до нижнего белья. Соприкосновение кожи с ней доставляло «райское наслаждение» в виде озноба. На берег высадится и развести костер, чтобы просушиться-обогреться — нельзя. Хотя, можно, если вы хотите покончить с собой. Спиртное «для сугреву» тоже, мягко говоря, не рекомендуется — это также можно приравнять к самоубийству. Остается только терпеть. Наш солдат все выдюжит, стиснет зубы, «сожмет булки», впряжется и победит. Так было почти всегда, даже если генералитет и командиры — клинические идиоты и предатели. Пендосы уже выдыхаются. Это видно по интенсивности боев. Видать слишком дорого им война обходится. Вот Киев, Юзовку, Фастов реально «слили» наши купленные генералы. Хорошо еще, что у Объединенного совета обороны хватило ума убрать таких «полководцев». А сколько они людей погубили? Сколько народного добра просрали? Но все это меркнет перед политическим фактором. Представьте, народ борется, а тут оказывается большезвездные козлы, которые в мирное время нахапали за счет народа, а тут и на солдатской крови еще деньги срубили. Двоих командиров дивизий осудили и поставили к стенке. А вот это правильно! Чтобы другим неповадно было. Солнце скрылось за волнами Азовского моря. Последнюю сотню метров до берега прошли на веслах, чтобы лишним шумом не привлекать внимание. Пластиковое дно лодки прошуршало по дну. Двое разведчиков с автоматами наперевес выскочили, пробежали метров пять и рухнули на стылый влажный песок пляжа, прикрывая нашу высадку от возможного нападения. Еще один спрыгнул в воду, схватил швартовый конец и потащил плавсредство на сушу. Рядом подошли остальные и таким же манером высадились на берег. Валера сел на резиновый борт лодки, расшнуровал ботинки, вылил из них воду и отжал носки. Я последовал его примеру, потому что насморк подхватить явно не хотелось. Да и ноги по самую задницу стереть можно на раз. Жаль, что нельзя портянки носить — у янкесов это не принято. А мы, если работаем в тылу, даже в такой мелочи не имеем права в чем-то отличаться от противника. Провалиться можно однозначно — и не на таких мелочах ловили. Когда процедуру закончили, Зарубин вытащил из рюкзака трофейный GPS-навигатор и глянул на небо — вроде особой облачности нет, значит сигнал и, соответственно, точность местонахождения будет гораздо выше.
? – Бля, Валера, ты где эту хрень достал?! – с удивлением спросил я.
? – Там где взял, там больше нет. – ухмыльнувшись, ответил напарник. – Сейчас сориентируемся, «лупанемся в десны» с Серегой и двинем в путь-дорогу.
? – Ну, что показывает «чудо враждебной техники»? – спросил подошедший Павловский.
? – Да щас глянем, аккум походу дохнет. – сказал Зарубин, потряхивая коробочку с «военным эргономичным дизайном». – Бля....ь, ёб..на в рот! Так и есть – аккум сдох!
? – Ну, может с ночника подойдет? – спросил майор. – Волына! Тащи сюда ночник!
? – В принципе, мне нужно пару проводков и заряженная батарея. – сказал Валера, разбирая девайс.
Через пару минут колдований навигатор заработал. К нам подтянулись еще двое свободных от охранения разведчиков. В свете миниатюрного монитора лица склонившихся людей казались невероятно суровыми, осунувшимися и, как-то неуловимо торжественными. Вымотались пацаны. Оно и понятно: физическая усталость и мокрая одежда — ничто, по сравнению с моральным напряжением. Каждый миг ожидаешь обстрела с берега или кораблей, либо налета авиации. И самое страшное, что здесь нет спасительной «зеленки» или развалин зданий, где можно относительно быстро спрятаться и переждать. В море ты себя ощущаешь как на большом столе. А если прыгнуть в воду — дольше десятка минут в пятиградусной воде не выдержишь — либо умрешь от переохлаждения, либо судорога и «буль-бух». Тем более, что для соответствия образа американского морпеха приходится таскать на себе хренову тучу амуниции, которая моментально потянет на дно. У нас с Зарубиным, слава Богу, этот этап операции уже позади — дальше по тверди будем пробираться на задачу, а вот Павловскому и Ко придется обратно пилить. Хотя, они могут тоже по суше выбраться, только это будет несколько дольше.
? – Итак, господа, поздравляю, мы почти в Темрюкской бухте. Серега, перепиши координаты для отчета. – сказал Зарубин.
? – Ну, давай.
Прощание было недолгим: пожали друг другу руки, пожелали удачи, подождали пока разведчики столкнут лодки в воду и, рассевшись, отплывут. Ночная морская мгла быстро приняла в свои объятия наших недавних попутчиков. Пацаны максимум через сутки, если пройдет все успешно, уже будут отдыхать. Эх! Еще добираться и добираться! Ну, ничего, главное теперь дойти до дороги, а там уже как-нибудь обзаведемся транспортом. Возле разбитой, едва засыпанными песком с гравием, воронками асфальтированной дороги появились две тени. Они о чем-то негромко говорили на английском языке. Хоть уже и ночь, но на этой транспортной артерии было довольно-таки оживленно. Караваны машин и бронетехники тянулись многокилометровыми лентами на север — к фронту. Тягачи с натугой тащили платформы с танками. Деловито мотались туда-сюда «Хаммеры», хищно ощетенившись крупнокалиберными пулеметами на крышах. Трофейные и штатные наливняки везли топливо, чтобы питать многочисленных металических монстров. Грузовики в кузовах везли ящики со смертносными припасами, и через пару-тройку часов человеческие руки их примут, перетащат на позиции, приготовят к использованию и отправят «в подарок» ненавистным иванам. А еще попадались «трудяги дороги» забитые разнообразной едой, ведь надо и поддерживать жизни тысяч людей, которые пришли в кубанские степи «нести свет демократии». Все-таки эти русские какие-то непонятные, бешенные. Трудно с ними воевать, потому что не ценят жизнь как простые американские «Джи-Ай». Любые другие народы уже давно бы сдались и приняли «общечеловеческие ценности», но не эти чертовы иваны. Хотя все славяне одним миром мазаны — что русские, что украинцы, что белорусы. Зато удалось натравить их далеких братьев — чехов и поляков, да и часть западных украинцев — это уже «цивилизованные», принявшие «демократические идеалы» люди. Нельзя постичь, что толкает этих полуоборванных солдат сдыхающей России отбиваться до последнего патрона, а потом подпустив врага поближе подрываться на единственной оставшейся гранате. Что может побудить наскоро призванных и обученных вчерашних школьников или работяг с завода на горящих танках таранить такие дорогостоящие «Абрамсы»? Почему они отказываются сдаваться, когда предлагают много денег? С каждым днем все труднее и труднее воевать с этими евроазиатами. Поистине гремучая смесь кровей течет в жилах славянских фанатиков, их разум способен порождать настолько изощренные методы борьбы, что американские институты с компьютерами не поспевают изобретать контрмеры. И вообще, все они враги «Свободы», раз посмели выступить против «американской военной машины», поэтому подлежат уничтожению. Послышался скрежет тормозов и рокот мощного автомобильного движка, но явно не грузовика. Так и есть — остановился «Хаммер» охранения этого участка дороги. Я и Валера подошли к передней пассажирской двери, опустилось окно, человек в каске и с прибором ночного видения на поллица смотрел на нас. Открылись обе задние двери и выскочили, как чертики из табакерки, еще двое с винтовками. Взяли на прицел, послышались щелчки предохранителей.
? – Медленно кладем оружие на землю! Руки за голову! На колени! – крикнул один из выскочивших.
Было трудно не согласиться, с двумя наставленными в упор «доводами». Последовав приказу, приняли позу «сдающегося террориста», как и «просили» задержавшие нас рейнджеры, судя по нашивкам в виде ленточки с надписью: «1st.
RANGER
Bn”. Открылась передняя пассажирская дверь, из которой спрыгнул человек в «ночнике», по всей видимости — командир патруля.
? – Эй, мужики, вы что, сдурели? – с раздражением произнес Валера. – Мы свои! Из первого пехотного батальона десятой горной дивизии!
? – А это мы сейчас проверим, здесь нацгвардецы не воюют. – ответил старший патруля, изучая наши документы. – Пруит!
? – Да, сэр! – ответил водитель из машины.
? – А ну-ка глянь по базе, что здесь забыли первый лейтенант Джордж Баксли и стафф-сержант Сэмюэль Лумер из роты А первого батальона четырнадцатого полка десятой дивизии легкой пехоты Национальной гвардии? Сдается мне, господа, что это русские шпионы!
? – Да какие шпионы?! – вскричал Зарубин, – Мы сюда за техникой трофейной приезжали! Просто машина сломалась, там за лесом, на рациях батареи сдохли, вот и вышли на дорогу помощи искать.
? – Похоже, сэр, они говорят правду, – отозвался водила, что читая на мониторе бортового компьютера. – Посмотрите сами.
? – Я верю тебе, Пруит. Отпустить! – скомандовал главный, – Извините, господа, что потревожили. Сами понимаете, прифронтовая зона, а от этих долбаных русских можно ожидать всякой подлости. Разрешите представиться, сержант Моррингс, первый батальон семьдесят пятого полка рейнджеров. – отрекомендовался старший, отдав честь.
? – Все нормально, сержант, вы просто делаете свою работу, претензий не имеем. – ответил я.
? – Да, сэр. Чем можем вам помочь?
? – Да мы тут за лесом застряли на этом долбаном русском ЗиЛе. Есть ли у вас человек разбирающийся в автомобилях, сержант?
? – Я могу посмотреть, сэр. – встрял в разговор водитель. – Думаю, ничего хитрого там нет, сэр.
? – Что ж, Пруит, давай поможем гвардейцам. Далеко ли отсюда вы застряли, сэр? – обратился ко мне сержант.
? – В милях двух отсюда. Мы покажем.
? – Что ж, добро пожаловать на борт «корабля Моррингса», сэр!
? – Но нам нельзя с маршрута уходить, сэр! – вновь встрял водила.
? – Захлопни пасть, Пруит! Рейнджеры никогда не отказывают в помощи братьям по оружию. Если мы на пару минут отъедем в сторону — Армаггедон не начнется.
Нам вернули оружие и пригласили сесть на заднее сиденье «Хаммера». Захлопнулись двери, взревел движок. Теперь можно было рассмотреть своих новых попутчиков. Сержант был белый, типичный англо-сакс, около тридцати лет, с короткой стрижкой и шрамом у виска. Пруит тоже имел европейскую ничем не примечательную внешность. Двое остальных, которые сели у задних дверей, были латиносами.
? – Куда ехать, сэр? – спросил Пруит.
? – Давай сейчас прямо по дороге, до первого поворота на лево, потом сворачиваешь туда и прямо к лесу.
? – А что вы там забыли, господа? – спросил Моррингс
? – Прятались от налета русской авиации, сержант. – ответил Валера. – А то если бы иваны разбомбили эту колымагу, то наш майор такую взбучку нам бы устроил.
? – Это точно, технику, даже трофейную, надо беречь. Пива, господа? – усмехнулся старший патруля, доставая две банки «Будвайзера» из портативного холодильника.
? – Не откажусь, спасибо, сержант. – сказал я, принимая тару.
Зарубин тоже взял банку. С характерным шипением открылся доступ к напитку, которого не пробовал с того памятного увольнения в городок возле Центра, когда нам пришлось немного поучить местных гопников и удирать от ментов. Вот и повернули на проселок, ведущий к небольшой лесопосадке, которую мы прошли около часа назад и приметили сгоревшие останки «стотридцатки». Как бы случайно, рука задела застежку на кобуре «Беретты», от чего кнопка-фиксатор услужливо раскрылась.
? – Ну, вот и приехали! – сказала Валера и машина резко остановилась возле покрытого копотью остова ЗиЛа-130.
? – Черт, Пруит! – заорал Моррингс,отряхивая со штанов пролитое при торможении пиво. – Где тебя ездить учили, сукин ты сын?!
? – Простите, сэр. Я случайно.
? – Вот гавно! Теперь как-будто обоссался! Ладно, всеравно темно и не видно.
Все вылезли из «Хаммера» и подошли к останкам «детища российского автопрома». Я и Зарубин встали на пару шагов чуть по бокам сзади четверых рейнджеров, которые с некоторым любопытством рассматривали место трагедии. Хыть! Прыжок на спину с выхватыванием пистолета и снятием с предохранителя. Банг! Банг! Банг! Через пару секунд все было кончено. Как-то все у нас с Валеркой получилось синхронно, аж самому понравилось. Быстро перетащили трупы за «скелет» ЗиЛа, заминировали тела патрульных их же гранатами и покидали оружие в багажник «Хаммера». Я прыгнул за руль, провернул ключи в зажигании, сцепление до пола, вторая передача, теперь немного газа, отпускаю ручник, плавно обратно выжатую педаль трансмиссии. С пробуксовкой машина рванула вперед. Минут через десять мы уже мчались по шоссе в сторону Темрюка, ориентируясь на показания GPS-навигатора.
? – Валера, у нас с тобой около часа времени, пока начнут искать тех жмуриков.
? – Та да, за это время надо добраться до переправы через Кереченский пролив. Успеем?
? – Думаю да. Если всякие пид...сы не помешают. На всякий случай будь готов.
? – Хы, бля! Обижаешь начальник!
? – А заметил, видать дела у них плохи в тылах, раз даже своих на землю кладут сначала, а потом уже разбираются.
? – Не то слово, видимо наши им дают пиз...ы и в тылу.
? – Оно и понятно, мы ж не какие-то иракцы или еще какие арабы, которые будут просто смотреть. Мы — СЛАВЯНЕ, Валера! За всю историю существования ни одному захватчику не удалось нас покорить.
? – Бля, Вован, что-то в тебе замполит проснулся, елы-палы! – с ехидной усмешкой заметил Зарубин.
? – Та иди ты в жопу, Лумер!
Навстречу тянулись бесконечные колонны машин и бронетехники. На нас особо внимания не обращали, что только радовало. На блок-постах проверяли документы и не придираясь, беспрепятственно пропускали. Аж с трудом верилось в свою удачу. Но, что-то слишком все гладко. Невольно заползают холодными змеюками мысли опасения. Стараюсь их отгонять, ибо как сказано: мысли имеют свойство материализовываться. Главное добраться до порта Кавказ, по данным агентурной разведки, пендосы там наладили паромное сообщение. Главное спокойно добраться через блок-посты.
? – Куда мы едем? – спросил Валера. — Нам же в другую сторону.
? – Ну, а теперь прикинь, завалили патруль и угнали машину. Перед этим через терминал в машине запрашивали наши тэтэха в кадровой базе данных Контингента. И на этой же тачке приезжаем на паром, бросаем неподалеку. И что в итоге получается? А выходит, что засветим предположительное направление нашего перемещения и технично сдаем себя на милость «дяди Сэма», а там тоже не пацаны сидят в контрразведке.
? – И что предлагаешь?
? – До двеннадцати ночи по нашему времени надо покататься, запутать следы. Спросишь зачем? Отвечу как родному — чтобы на главном серваке логи за прошлые сутки стерлись. Дальше, тачилу бросаем недалеко от линии фронта, чтобы подумали янки на разведку нашей Кубанской группировки. Там снова что-нибудь пиз...м колесно-гусеничное и рулим чуток ближе к месту переправы, опять скидываем транспорт и добираемся обязательно на чем-то трофейном к парому, чтобы легенде соответствовать. Таким образом, пока те уе...ки поймут, что и как — мы уже будем далеко в Кырыме. Как тебе мой план?
? – Ну, ты мозг, Володя! А откуда ты о логах на серваке знаешь? И нах..й это вообще нам надо?
? – Ну, я на занятиях по техническим средствам, в отличии от некоторых, не думал «о пиз..е и пряниках». А теперь представь себя на месте пендосовских контриков. Что бы ты проверил у патрульного? Правильно, кого он задерживал последним. У этих пиз...ков всяких электронных прибамбасов на патрулировании как у дурака фантиков. Соответственно, можно промониторить логи сначала непосредственно девайсов на борту автомобиля или сервера. Но, тут сразу станет ясно, что оборудование на машине «пало смертью храбрых», вот и остается второй вариант. Теперь понял, почему до полуночи надо покататься?
? – Понял, не дурак. Был бы дурак — не понял. А планец, просто блеск! Кстати, до нужного времени осталось не более часа. Топлива хватит надеюсь. Кстати, у них позывной «Альфа-зеленый-64».
? – А ты не зря пивко потреблял, господин стафф-теръер, точнее сержант.
И тут в динамике радиостанции послышался пиликанье и вызов экипажа нашей машины на связь.
? – Давай, Валерка, отвечай. Поводим за нос пендосов.
? – Та не вопрос! С детства мечтал быть радистом! – хохотнул Зарубин, взяв в руку переговорник рации, нажал на тангету. – Здесь «Альфа-зеленый-64», прием!
? – Почему не вышли на связь в назначенное время?
? – У меня тут станция ненадолго вышла из строя, пока починили...
? – Я буду вынужден доложить в рапорте о вашем нарушении. Как обстановка?
? – Все спокойно, без происшествий.
? – Вас понял, «Альфа-зеленый-64». Напоминаю, что следующий выход в ноль-пятнадцать и уж постарайтесь, чтобы в это время станция у вас работала. Как поняли?
? – Вас понял. Конец связи.
? – Итак, у нас до часу ночи есть время точно. Машину они будут искать в районе патрулирования, то есть еще пара часов форы будет. – продолжил я. – В общем, пока нормально.
? – Но Моррингсу «строгач» мы заработали! – засмеялся мой напарник.
По навигатору до зоны боевых действий было около десятка километров. Остановились и загнали многострадальный «Хаммер» в какое-то озеро. Валерка выдрал «с мясом» бортовой компьютер и разломал. С особым тщанием и цинизмом под рифленым каблуком его ботинка погиб жесткий диск. Оставив несколько сюрпризов для будущих исследователей в виде растяжек, направились на звук канонады. В паре километров от места «сброса» машины нас окликнули из темноты.
? – Эй, кто там бродит?! – крикнул немного нетвердый голос, растягивая слова.
? – Мы свои! – крикнул Зарубин, – Заблудились просто!
? – Кто свои?! – крикнул кто-то другой и по-идиотски захихикал.
? – Санта-Клаус, бля! – уже не выдрежал я. – Старший, ко мне! С вами говорит офицер!
? – Он — офицер Санта-Клаус!!! – нестройным хором проревели в темноте три голоса и зашлись в диком хохоте на грани истерического.
? – Они ж, суки, накуренные. – шепнул Валера. – Давай потихоньку приближаться. Работаем тихо.
? – Угу. – также шепотом ответил я, демонстративно закидывая на плечо винтовку, а правая рука, как-будто придерживала ремень и одновременно растегнула застежку чехла ножа.
Неспеша подошли на звук ржания этих недоносков. В небольшом сооружении из мешков с песком стоял пулемет М-60, а возле него, прямо на земле, корчась в судорогах нездорового смеха, сидели трое рейнджеров. Я даже не успел заметить, как Валерка сделал первый удар ножом ближнего из сидевших. В один прыжок преодолел расстояние до третьего солдата, на которого Зарубину не хватило бы времени отреагировать. Удар ножом в лицо, боец еще немного потрепыхал конечностями и затих. Присмотрелся — мой клинок почти на две трети вошел в левую глазницу, короче говоря, почти мгновенная смерть. Теперь пора смываться, пока не замели. Как всегда, гранаты без колец под трупы и ходу.
? – Валера, а как ты понял, что они накуренные? – на бегу спросил я.
? – А ты что, обдолбышей никогда не видел? Просто еще в школе насмотрелся на таких придурков — этого добра на Херсонщине навалом. Да еще плюс вышибалой работал в баре — то есть и такой контингент попадался. Так что глаз у меня наметан.
? – Ну, ты даешь!
? – Я еще не даю! Двигай булками скорей! А то щас за жопу возьмут!
? – Э, нет! Я туда никого не пускаю!
Бежали минут пятнадцать, пока не услышали звук мотора приближавшегося грузовика. На всякий случай нырнули в воронку от «градовского снаряда» и, приводя дыхание в норму, наблюдали за автомобилем. Пятитонный М939 светил фарами и, рыча мотором, осторожно тащился по рокаде. Неожиданно в десятке метров от нас он остановился и открылась водительская дверь. В темноту выскочил водитель, отошел на пару шагов в бок, растегнул ширинку и начал мочиться. Бедолага даже и не понял от чего умер. В принципе, ему и не нужно знать, что Валерка просто виртуоз в метании ножей. Снова ночное шоссе, Зарубин за рулем, грохот рамштайновской «Du hast» из стереосистемы в кабине. Синхронно киваем головами заводному ритму песни — вспоминается довоенное время. Сотня километров при музыкальном сопровождении пролетела как один миг. Заехали в степь, на километр от трассы.
? – Ну, что, Вован, минируем колымагу? – спросил мой напарник
? – Думаешь стоит? Ведь на приколы с растяжками на дверях они уже не поведутся. Скорее всего у них и собаки обученные есть.
? – А кто сказал, что мы так будем минировать? Вот тут, над передним мостом, есть маленькая ниша. Кладем гранату, к колечку привязываем ниточку, а другой кончик приматываем с внутренней стороны диска заднего колеса. Терпила садится за руль, едет себе ни о чем не подозревая, а через пять секунд взлетает что твой «Челленджер».
? – Идея прикольная. Ну, ты ж сам знаешь, «инициатива еб..т инициатора». Так что вперед и с песней, а я пока понаблюдаю, чтоб нежданных гостей не было.
Мы притаились за остовом сгоревшей БМД, что стояла немым свидетелем трагедии трех человеческих жизней как минимум. Одиночных машин стало гораздо меньше, а к каравану приставать было очень опасно. Вдруг услышали знакомый звук уазовского двигателя.
? – Ну, что, берем? – шепотом спросил Зарубин.
? – Ага, по варианту «В жопу раненный джигит».
? – Понял. Поехали.
Когда из-за пригорка показались свет фар, я уже стоял на обочине, а напарник лежал на земле, вовсю изображая раненого. Машина ехала на большой скорости, видимо боялась обстрела из темноты или торопилась по своим делам. Подымаю руку, «голосую» и, к удивлению, УАЗик сбросил скорость, остановился и сдал назад. Это оказалась «таблетка» с грузинскими номерами. Из нее вышли двое, при свете задних фар удалось увидеть, что один из них точно кавказец. Не вступая в разговор, выхватил пистолет и всадил в каждого по две пули.
? – Ну, ты быстр! – сказал Зарубин, помогая оттаскивать трупы в кювет.
? – Харе пиз...ть! Садись за руль и поехали!
? – Вот злой ты, Вова! – с некоторой долей укоризны заметил напарник.
Восточная кромка неба занималась серым сумраком осеннего рассвета. Старушка-«таблетка» несла нас по косе Чушка к порту Кавказ. Пендосы возобновили паромное сообщение Кырыма с Таманским полуостровом. При въезде в это захолустное местечко нас тормознули на хлипеньком блок-посту. Проверили документы и пропустили. Следующая остановка была при въезде в порт — на базе бывшей таможни осмотрели машину и тоже не чинили препятствий. Когда уже загнали УАЗик в трюм парома, закрыли — поднялись на верхнюю палубу, можно было немного расслабиться. Вой сирены возвестил, что отчаливаем. Прощальный гудок таманской земле и вперед на Кырым. Ко мне подошел Зарубин, протянул баночку пива, потом достал пачку сигарет и закурил.
? – Сэм, может не стоит? – заметил я шепотом.
? – Мы не должны выделяться. – почти прошипел Лумер-Зарубин. – Оглянись вокруг.
Действительно, на палубе собралось несколько десятков американских военных, многие потягивали пивко и общались друг с другом. Двое подошли к нам.
? – Эй, гвардейцы, а что вы тут делаете? – спросил один из них, с нашивками сержанта морской пехоты, который явно немного перебрал. – Неужели повоевать решили?
? – Да куда нам до «горшкоголовых». – съязвил я.
? – Вот то-то же! – продолжил сержант-морпех.
? – Сержант, а мне кажется, что вы забываете, что разговариваете с офицером.
? – Да срать я хотел на твое звание! На всю эту гребанную войну и сраного дядю Сэма! Я домой хочу! Какого хрена мы полезли к этим долбаным иванам?!
? – Так, рядовой! – обратился Валера к одному из спутников сержанта. – Заберите своего товарища и уложите спать. Если до прихода в Керечь я его и вас увижу — обещаю крупные неприятности от командования и военной полиции. Вы меня поняли, солдат?!
? – Так точно, сэр!
Боец быстро увел сержанта, который порывался влезть со мной в драку. Минут через десять подошел лейтенант-морпех.
? – Доброе утро, сэр. – отдав честь, поздоровался офицер, – Тут мой сержант пошумел немного, надеюсь мы не будем выносить этот момент на верх?
? – Доброе утро, сэр, – ответил я, отдав честь и пожав руку, – Я не в обиде на вашего подчиненного. Все мы понимаем, как трудно воевать с русскими.
? – Спасибо, сэр. Приятного путешествия!
? – И вам того же, сэр.
А вот и родные кырымские берега Кереченского полуострова. Сколько ж я тут не был?! Ничего, еще чуть-чуть и будем на месте. А там уже начинается другая часть «Мерлезонского балета».
Совершенно секретно Начальнику ГРУ ГШ МО РФ
экз. № 1 Копия: Командиру в\ч 17380
Исх. № 00____
Настоящим сообщаю, во исполнение Вашего Приказа № 00__ от 10.10.2017 года , 14.10.2017 года в период с 10.30 до 17.45 спецгруппа «Волга» в сопровождении группы спецназа ГРУ штаба Кубанской Объединенной войсковой группировки перешла на территорию противника в квадрате 24-53 по улитке 15 лист 56-87 .
В результате проведенной спецоперации потерь среди личного состава нет. Подробные отчеты, карты и рапорт командира группы прикрытия высланы спецпочтой.
Начальник разведки штаба КОВГ
полковник Варламов С.И.
12.
Гибкие змеюки швартовых концов полетели на бетон причала. Крики чаек, в изобилии промышлявших над водой, периодически выделялись на фоне звука работающего на реверсе двигателя. Обшарпаный борт протерся по старым покрышкам, заменявшие кранцы. Из железного нутра парома выскочили люди и начали вязать канаты на кнехты. Когда носовые уже были намертво принайтовлены, движок снова дал «полный назад», натягивая как тетиву швартовых концов, казавшихся слабыми нитками на фоне огромного стального морского великана. Небольше муравьев на фоне судна, матросы, которые «привязывали» паром, натянули кормовые и шум двигателя замолк. Все, приехали! Открылся носовой пандус, из недр трюма начали на небольшой скорости выезжать машины. Поезда, как раньше, еще не переправляли, потому что восстановить колею в Кырыме после ожесточенных боев пока не удалось. Наша «таблетка» стояла почти в хвосте очереди автомобилей, образовавшейся на блок-посту при выезде за территорию порта. Проверяли очень тщательно, даже с собаками. Зарубин сидел за рулем со спокойным видом, но это только внешне. Насколько его знаю, по сузившимся глазам и плотно сжатым губам можно определить, что мой напарник волнуется. «Беретта» лежала снятая с предохранителя в промежутке между сиденьем водителя и коробкой передач, чтобы молниеносно можно было выхватить и посеять смерть. Вереница техники двигалась мучительно долго. Я решил тоже подготовится на всякий случай к прорыву — привел в боевое положение свой пистолет и засунул слева от пассажирского сиденья. В случае чего прийдется стрелять с левой руки, но на таком близком расстоянии это без разницы.
? – Валерка, думаю, нам не стоит здесь прорывом идти. – тихо сказал я.
? – А как по-другому?
? – Попробуем официальным способом, если не получится — действуем по «обстакановке».
? – Вот ты любишь импровизации!
? – В нашей работе, сам знаешь, без этого не обойтись.
? – Главное, чтобы потом жопа не болела от посторонних предметов в анусе, опосля твоих импровизаций.
? – Ну, разве хоть раз я тебя подводил, пра-а-ативный?! – с педерастической улыбочкой протянул я.
? – Ладно. Давай лучше думать, как этот еб...ный фейс-контроль проходить.
? – Сходи-ка разведай, что да как. А я, если что, буду в очереди продвигаться.
? – Хорошо.
Валерка открыл дверцу, соскочил на асфальт и сладко потянулся. Небрежно закинул на плечо винтовку и, насвистывая веселенький мотивчик, направился к блок-посту. Когда он отошел шагов на двадцать, очередь продвинулась. Я пересел на водительское место, завел мотор и тихонько протянул нашу «таблетку». Включил радио и в такт разухабистой мелодии очередной попсово-гламурной певички постукивал ладонями по рулю, одновременно наблюдая за напарником. Музыка сменилась диктором, который на русском языке начал рассказывать последние новости. Естественно, радиостанция была пендосовского толка. Все было представлено в «радужных тонах борьбы за Свободу и демократию». Наши войска после тяжелых боев оставили Воронеж и отошли к Ельцу. На других участках фронта было затишье или, как выразился диктор: «Оперативная пауза». Зато радиорассказчик разливался в слюнях и соплях о большом количестве активизировавшихся экстремистов действовавших на «освобожденных» территориях. Дальше был треп из дифирамбов храбрым солдатам Америки, которые «стоят на страже общечеловеческих ценностей». Валерка стоял и курил с еще несколькими товарищами по стоянию в очереди. Минут через пять мой напарник вернулся к машине.
? – Ну, чем порадуешь, сержант? – спросил я.
? – Да тут шухер стоит из-за наших художеств. Главное, чтобы прорываться не пришлось, иначе, можно, сказать задачу провалили.
? – Надеюсь, все будет тихо. Только ты нервишки попридержи, не надо чуть что за волыну или свинорезы хвататься.
? – Вот только не надо из меня «ахтунга» делать! Сам-то вспомни, как положил водилу и сопровождающего УАЗика.
? – Ладно, в любом случае прорываться не будем.
Примерно через час подошла наша очередь. Зарубин остановил «таблетку» перед линией «Стоп», заглушил мотор и вышел из машины. Его примеру последовал и я. Блок-пост представлял собой вагончик на одной стороне дороги и хлипенькое сооружение из мешков с песком по другой, где сидел рейнджер за крупнокалиберным пулеметом, направленном на нас. Рядом тарахтел хондовский автономный генератор, подавая электропитание на оборудование поста. Подошел капрал Дамон (судя по нашивке на груди), взял наши документы и зашел в недра спутника всех строек. Боец с собакой обошел вокруг УАЗика, даже в будку залезли — все нормально. Капрал вернулся и обратился ко мне.
? – Сэр, вам необходимо пройти со мной.
? – В чем дело, капрал?
? – Маленькая формальность, сэр. И господину сержанту тоже надо пройти. Поставьте пожалуйста машину на стоянку и я вас сопровожу.
? – Погодите, капрал. Мы торопимся, объясните же наконец, куда вы нас ведете?!
? – В штабной блок С, сэр. Там все узнаете — это всего лишь маленькая формальность. Позвольте заметить, сэр, хотелось бы, чтобы вы подчинились, иначе у меня приказ — при малейшем неповиновении применять оружие.
? – Хорошо, капрал. Лумер, ставьте машину и бегом ко мне!
? – Да, сэр! – отозвался Зарубин, с недовольной миной на лице.
Сопровождали нас капрал и еще один солдат, держа винтовки на изготовку. Мысленно уже продумывал план тихого устранения нежданных провожатых и «смыва» за территорию порта. Как назло мимо пробегали легкой рысцой подразделения, поэтому действовать было очень рисковано. Валера посмотрел на меня, одними глазами спрашивая, мол когда мочить. Незаметный отрицательный кивок и Зарубин со скучающим видом шел дальше. Вошли в административное двухэтажное здание, где провожатый козырнул встречавшему нас лейтенанту и ушел.
? – Лейтенант, вы можете мне объяснить, что происходит?! Мы очень торопимся в часть. Что за формальности? – спросил я.
? – Следуйте за мной и узнаете. На месте разберемся. – сказал офицер.
Ничего не оставалось как идти по коридорам вслед за новым сопровождающим. Навстречу все время попадались люди в камуфляжах с папками. Уже подумывал отпроситься в туалет, а там уже мочкануть лейтеху, труп закрыть в кабинке и рвануть через окно. Как минимум час форы бы тогда у нас был. Но не успел и додумать, как уже входили в какой-то кабинет, откуда пахло лекарствами.
? – Сложите оружие, господа! Оно вам не понадобится. – ухмыльнувшись сказал офицер.
? – В чем дело?! Что тут нахер происходит?! – начал кричать я, а рука уже тянулась к пистолету.
? – Не сердитесь, лейтенант, просто в базе данных указано, что вы и сержант Лумер не прошли вакцинацию от тифа и гепатита. А без прививки, мы не имеем право вас пропустить.
? – Так вот в чем дело. Что ж, давайте ширяйте и мы поедем. – сказал я, скрывая облегчение и весело глядя на напарника.
Дворники лениво размазывали капли дождя по лобовому стеклу. Мимо проносились развалины после многочисленных бомбардировок Керечи. Вместо некогда пышной растительности зияли воронки и свежеспиленные пни. Как призраки по обочинам ходили женщины и дети в оборваных лохмотьях. Вот две представительницы слабого пола неопределенного возраста арматурами пытались выкорчевать пень, а возле блок-поста, в куче мусора копошилась стайка детишек, видимо, искали что-нибудь съедобное. Промелькнула небольшая процессия из пятерых старух, которая несла на носилках тело обернутое в какое-то грязное тряпье. Разглядеть в деталях не удалось, да и не хотелось, честно говоря. В горле горький ком... Слева серели остатки бывшей когда-то грозной турецкой крепости Ени-кале. По обочинам обгоревшие остатки нашей и американской техники напоминали о напряженности боев почти полтора года назад, когда «осколки» украино-российских войск, истекая кровью, отступали на Тамань. Немыми памятниками трагедий человеческих судеб мелькали насыпи свежих и не очень могил, то тут, то там стихийно появившиеся после начала боевых действий. На некоторых были кресты с табличками. Прочесть на скорости кто ж тут упокоился не получалось, да и не хотелось. Бывали и безымянные захоронения, которые уже начинали обрастать забвением в виде пожухлой степной травы. Несмотря на холод, в воздухе стоял стойкий запах гари, разложения, выхлопных газов и... жаренной картошки. Желудок неожиданно напомнил, что пора бы что-нибудь ему кинуть. Сухпай, хоть и амерский, уже не лез в горло. А запах горячей пищи невольно напомнил о доме. Оксанка очень вкусно умела готовить. За всю нашу непродолжительную семейную жизнь я успел заметить, что она из самых плохих продуктов умела сварганить вкуснотищу. Не знаю, каким образом жена умудрилась достать в осажденном, с перебоями в поставках харчей и боеприпасов, Севастополисе десять клубней заокеанского корнеплода. На завтрак в день ее гибели была именно жареная на тушеночном жире картошка. В мыслях, перед глазами, снова пролетели, как кадры из киноленты, картинки момента гибели супруги. Вой падающей бомбы, встряска земной тверди и дряблое, ставшее таким родным, еще теплое тело, которое носило под сердцем маленькую, едва зародившуюся жизнь ребенка. МОЕГО ребенка! Так никогда и неродившегося... Серые бугорки одиночных могил невольно вызвали воспоминание о склоне в балку к стадиону «Севморзавода», через дорогу от Нахимовского военкомата в Севастополисе. Скорее не о самой местности, а о том, что меня с ней связывает. С одной стороны, очень хотелось там снова побывать, но с другой — не хотелось бередить уже едва зарубцевавшуюся рану потери.
- Вован, ты чего?! – спросил Зарубин.
- А?
- Ты чего? Спрашиваю!
- Да так, все нормально. Что-то фигня в голову всякая лезет.
- Ну, ты точно в порядке? А насчет х...ни в башке — не заморачивайся, ты не имеешь на это право.
- Да я понимаю... Бля, п....ц, я чуть в штаны не напердАл, когда повели на прививки! – уже со смехом продолжил я.
- Та да, вот именно, что «п...ц»! Слушай, мож тормознемся за городом, да пожрем? А то уже желудок к спине прилипает.
- Согласен. Кстати, нам нужно до Кафы доехать засветло — ночью тут стрёмно. Успеем?
- Думаю, да. А пока, давай пожрем. – сказал напарник и, влючив, правый поворотник остановился на обочине.
В будке машины нашли старую паяльную лампу, на которой разогрели консервы и чай. В бардачке нашелся маленький плоский телевизор. Штекер питания в гнездо прикуривателя и он уже шипит, ожидая настройки каналов. Валера занялся подстройкой и через две минуты, к нашему общему удивлению, довольно-таки сносно транслировалось НСН ТВ — новый канал, по которому круглосуточно крутили российские новости в режиме реального времени. Странно, что пендосы еще не заглушили. Показывали дымящиеся развалины Ельца — городка в Липецкой области. Старинный русский город, переживший татарские, польско-литовские и фашистские набеги, снова истекал кровью и горел. Купола и звоницы многочисленных церквей, храмов теперь использовались либо снайперами-смертниками, либо арткорректировщиками. Бой шел за Монастырскую слободу. Грязные, одетые во что попало бойцы с автоматами, укрывшись за еле двигавшуюся БМП-2, шли на приступ Знаменского монастыря. «Бэшка» посылала снаряд за снарядом, пофыркивая моторами. Ствол автоматической пушки замолк и поднялся почти вертикально вверх — перезарядка на другую боеукладку. Из развалин прилетел птуровский снаряд и, скользнув по броне БМП, рикошетом улетел и взорвался в доброй сотне метров справа. Остатки домов и церковных строений из красного кирпича пылали. Изображение иногда прыгало — оператор перебегал из укрытия в укрытие. Матюки и крики раненых иногда заглушались звуками разрывов, очередями стоящего где-то неподалеку «Утеса». На заднем фоне арткорректировщик орал в рацию, обложенную броником: «Ясень,Ясень! Ёб вашу мать! Вы по нам лупите! Переносите огонь в квадрат 16-3! Еб....ните «васильками», а то тут пехота навалилась...». Съемочная группа, видимо, зашла в какой-то подвал, где был КП батальона, который дрался за слободу. В другой комнате, молодой боец почти кричал в трубку телефона: «Орел-Орел! Когда «коробочки» подойдут? Отработайте по 16-3! У нас много «трехсотых»! Нужна эвакуация срочная! Долго не продержимся! Помогите чем можете...». Послышался громкий шелест – «Грачи» прилетели. Земля загудела от разрывов авиабомб и ракет. Медленно пережевывая горячую еду, смотрел на экран. Неожиданно перед внутренним взором всплыли картинки полуторагодичной давности. Севастополис, Советская балка, где мы стояли на переформировании. Жили в блиндажах и штольнях. Была у нас всеобщая любимица: кошка, по кличке Фишка — так сказать, ротный талисман. Зверюшка очень ласковая, маленькая и вся абсолютно черная. Сопровождала нас почти везде — особенно любила полежать на коленях у кого-нибудь из бойцов в свободное время, даже на курилке. Она смешно чихала от ядреного дыма дешевого солдатского курева. Подобрали ее маленьким котенком, который еще сиську сосал, но, видимо, мама-кошка погибла или бросила. Было смешно и трогательно смотреть, как взрослые, здоровые мужики в камуфляжах, обвешанные оружием и боеприпасами, возились с маленьким черным комочком. Кормили из шприца разведенным в воде сухим молоком, которое старшина роты за магарыч добывал у тыловиков, пока животина не стала кушать сама. Каждый боец считал своим долгом с приема пищи принести что-нибудь вкусное, или при встрече обязательно почесать за ушком, или еще что. За что Фишка всем отвечала лаской и любовью. Не знаю, как она различала, но пацанам из других рот в руки не давалась: шипела, рычала и царапалась. Особенно питомец имел слабость к старшине роты, старшему прапорщику Петракову — не удивительно, ведь у него всегда можно и тушенки покушать, и в ворохе солдатского белья поспать. Кошка ездила с нами даже на боевые, не смотря на грохот боев всегда пряталась в блиндаже, где обычно укладывали раненых. Ко многим она подползала и своим шершавым языком вылизывала лицо, как бы жалея и снимая боль. У нас было неофициальное поверье — если Фишка после ранения оближет, значит выживешь и вернешься в строй. Как-то на Федюхиных высотах нас зажали, пришлось уничтожить технику, тяжелое вооружение и отступать по горам около тридцати километров до места подбора «вертушками». Все, включая офицеров, были навьючены как верблюды в караване. Тащили раненых, тела убитых, боеприпасы, воду и остатки продуктов. Я шел замыкающим и увидел, как рядовой Солнцев выкинул остатки сухпая.
? – Солнцев, ты какого х..я жратву выкидываешь?! – крикнул ему.
? – Товарищ младший лейтенант, я лучше буду голодным, но Фишку вынесу. Просто тяжело идти...
Из старой санитарной сумки, висевшей спереди поверх разгрузки, торчала черная голова нашей любимицы, которая с удивлением смотрела на меня.
? – Ладно, давай автомат, помогу тебе.
? – Спасибо большое, товарищ младший лейтенант.
Жара была просто убийственная, запасы воды подходили к концу. С одной стороны это хорошо — меньше веса на себе переть, но с другой — пить-то всеравно хочется. В прохладе «зеленки» расположились на небольшой привал. Некоторые бойцы, чтобы заглушить жажду рвали и жевали горькие листья с деревьев. Все тот же Солнцев, лежал на боку, а рядом сидела Фишка. Солдат вытряхивал последние капли воды из фляги в крышечку. Когда процедура была закончена, вместо того, чтобы залпом опрокинуть в рот «остатки былой роскоши», поднес к морде кошки, которая с жадностью начала хлебать живительную влагу. Тогда с нами шел еще и минометный расчет. Мы заметили на противоположном склоне горы появившихся американских легких пехотинцев. С каким удовольствием солдаты отдавали закинутые на шею парные связки минометных мин. Быстро «облегчившись» по пендосам, ушли в зеленку. Потом нас вывели на отдых и переформирование. В тылу было не очень спокойно из-за обстрелов и авианалетов. Как-то после очередной «работы» амерских летунов по Совбалке наша любимица исчезла. Через сутки, рота искала по всему импровизированному лагерю свой «талисман». Два дня не знали покоя, уже решили, что она погибла. В землянке старшины собрались солдаты получить чистое белье перед баней. Бойцы все были хмурыми, можно сказать раздраженными. Вдруг услышали сдавленное тихое мяуканье. Все как один бросились разгребать тюки с бельем. Я никогда не забуду это зрелище: здоровые лбы со слезами на глазах, как мусор худой, выкидывают из «каптерки» ворохи армейского имущества, «кискискают», зовут самыми ласковыми вариациями на имя «Фишка». Через пять минут толпа солдат уже радостно кричала и тискала свою черную мохнатую «девочку». Оказалось, что во время налета кошка спряталась среди белья и после одного из взрывов ее завалило, но зверек стойко просидел трое суток в плену, за что был вознагражден куском печенки от повара Гаврилюка. На шум радости бойцов нагрянул замполит батальона майор Красовский, по кличке Кроссовок.
? – Что у вас тут творится, товарищ младший лейтенант!
? – Да кошку свою нашли, товарищ майор, вот и радуются бойцы.
? – Сейчас же прекратить этот балаган!
? – Товарищ майор, мы ее трое суток искали, думали, что погибла...
? – Я вам, кажется, что-то сказал! – заорал замполит. – Наведите порядок у себя в подразделении!
? – Есть прекратить балаган! Первый взвод, становись!
Солдаты быстро убрали за собой, получили белье и Пегриков увел их в баню. А я остался со старшиной.
? – Володя, правильно сделал, что не стал с Кроссовком заводиться. А то знаю я вас, молодых.
? – Петрович, этому тупому ботинку ведь не объяснишь, что наоборот, надо радоваться. Он хоть и замполит, но деревянный во весь рост.
? – А чему радоваться-то?
? – А тому, что бойцы у нас остаются людьми, несмотря на те «мясорубки», в которые нас отправляют. Что не зачерствели их души окончательно. Вот что важно! И способны радоваться не только смерти врага, а и спасению живого существа.
? – Ты знаешь, а я даже и не задумывался над этим...
? – Только не говори, что я не прав.
? – Нет, вот здесь ты действительно прав. А то, что Кроссовок, рванина ублюдочная, может вые....ть Саню Гурко и комбату настучать ты не подумал? Ведь он у нас «орел» только в тылу, а на боевые и не вытащишь. Да ладно, думаю все образуется. Дальше передовой не пошлют...
? – Это точно. Пойду Сашку предупрежу, чтобы он жопу вазелином успел смазать....
Фишка погибла во время бойни за Казачку, когда уже основная часть наших войск и населения эвакуировалась. Шальной осоколок насквозь прошил живот. Бойцы выкопали в каменистом грунте мыса Херсонесс могилу, размером как под человека, завернули окровавленное тельце в портянку и опустили в яму. Похоронили как боевого товарища, со всеми воинскими почестями. На войне люди быстро привыкают к потерям друзей, знакомых-сослуживцев, но в этом случае все как-то по-другому. Одно дело когда гибнет человек, который может за себя постоять, а другое — когда невинное животное. Практической пользы от Фишки — ноль, но мы ж своих домочадцев любим не за пользу, а просто так, за то, что они просто есть. За то, что залазят на колени, сворачиваются клубочком и мурлычат. И в любую, даже самую черствую душу, особенно на войне, вселяется чувство уюта, неуловимое ощущение домашнего очага. По телеку снова рассказывали новости. Через международные благотворительные организации САСШ снова предложили главам правительств антинатовской каолиции провести мирные переговоры. На что наши ответили презрительным молчанием. На Урале разворачиваются новые заводы по производству всего, что нужно для войны. Из Китая, Индии и Северной Кореи в срочном порядке переселялись в Сибирь тысячи людей, чтобы работать на существующих и строящихся производствах. В Новосибирске основали Союзное конструкторское бюро, которое разрабатывает новые виды и модели вооружения всех классов. Дальний Восток был поднят по мобилизации после ряда бомбардировок американской авиацией. Финский залив был заперт обширными управляемыми минными полями. Балтийцы плюнули на вяканье Финляндии и Прибалтийских республик, теперь «Северная Пальмира» бомбилась только авиацией. В Нью-Йорке террористы пустили под откос три поезда метрополитена одновременно, в результате почти три сотни пендосов погибли. В Лас-Вегасе неожиданно рухнула пирамида казино «Люксор», похоронив под обломками около двух сотен посетителей и персонала. В общем, америкосам приходится туго и у себя, за океаном. В Сибирском военном округе идет формирование новых дивизий для фронта. Турецкие войска на Кавказе пытались пробиться в Чечню, к ее нефтяным месторождениям — результатов пока особых не было. С большим удовольствием встретил новость, что Венесуэла прекратила всякие поставки нефти в САСШ, а также странам, которые поддерживают пендосов. К месторождениям стягиваются войска Национальных Вооруженных сил Венесуэлы. Уго Чавес заявил, что России и странам антинатовской каолиции будут осуществляться поставки нефти, стали и сельхозпродуктов по самым низким ценам в кредит без процентов. На уцелевших верфях России и Китая строятся новые корабли. Создается специальная эскадра для эскортирования караванов из венесуэльских портов.
? – Ну, что? Будем ехать? – сказал Зарубин, выкидывая пустую консервную банку.
? – Думаю, да. Давай обмозгуем, как дальше действовать.
? – А что тут думать?! Сейчас доедем до Кафы, сливаем тачку, раздобудем новые колеса и вперед, «дранг нах Симфер»!
? – В принципе, ты прав. Но сделаем чуток по-другому: возле Батального поверни направо, а там уже и тачку сольем, и все остальное. Ну, поехали! – сказал я уже на английском.
Быстро собрались и снова многострадальная «таблетка» преодолевала километры разбитого асфальта. Серые дождевые тучи, закрывшие плотным пологом небо, невольно приблизили надвигающуюся темноту осенней ночи. Блокпосты американской нацгвардии стояли почти через каждые три-четыре километра. Ориентируясь по показаниям навигатора свернули на Семисотку, еще несколько километров гнали до Северо-Кырымского канала. К нашему удивлению небольшой мост был целым. Отъехали еще на метров пятьсот от дороги вдоль полотна канала, вручную столкнули многострадальный УАЗик по плитам облицовки в заболотившиеся воды искусственной реки. Через час с небольшим преодолели около пяти километров до ближайшего населенного пункта — Семисотки. Казалось, что война почти не коснулась этого затерянного в бескрайних кереченских степях села: дома целые, в некоторых даже окошки светились. Уцелели! Был слышен собачий лай. Не покидало ощущение, что войны нет. Две тени с автоматическими винтовками прокрались вдоль главной улицы. Стволы хищно уставились по бокам, готовые плеваться раскаленным смертоносным металлом во все враждебное. Во дворе третьего дома стояла красная «шестерка».
? – Ну, что? Берем? – прошептал Валера.
? – Да, только тихо! Там собака есть, надо что-то с ней делать.
? – Сейчас, погоди. – Зарубин достал метательный нож. – Эх, не люблю я животных убивать!
Приглушенный визг животного известил, что мой напарник не промахнулся. С тихим скрипом открылась железная калитка. Боковым зрением заметил возле своей головы ствол винтовки. Ну, теперь надо идти! Рывком заскочил во двор, осмотрелся через прорезь прицела — тихо. Короткий приглашающий жест и Зарубин уже рядом. Еще около минуты на открытие замка машины. Есть! Хлоп-хлоп! Закрылись дверцы, взревел мотор, задняя передача, пробуксовка, грохот выбитых ворот и уже мчимся по ночной дороге.
13
Столица Кырыма встретила нас дождем с мокрым снегом. Дворники «шестерки» еле справлялись с напором стихии на лобовом стекле, усиливаемый ветром на скорости. За Зуей дороги стали в хлам разбитые и поэтому продвигались со средней скоростью около тридцати километров в час. Было темно, когда уже добрались до Симферополиса. На Кафской трассе нас тормознули у блок-поста, проверили документы и порекомендовали дождаться светлого времени, прежде чем соваться непосредственно в город. СвободА считалась и в мирное время неспокойным районом. Что ж, вздремнуть пару часов не помешает. Сдвинув передние сидения и, откинув спинки назад, расположились на ночевку. Валерка умостился с пассажирской стороны, поворочался с минуту и затих, через пару минут уже сопел «в обе дырки». Проверив патроны «Беретты», вставил магазин обратно в пистолет, без всяких киношных лихих ударов снизу по рукоятке: каждый нормальный военный знает, что из-за этого может быть потом так называемое «утыкание патрона» и, соответственно, как следствие — осечка. Сам не знаю, почему полез к «волыне», ведь «полна коробочка». Скорее всего для самоуспокоения и занять себя чем-нибудь. У-у-у! Володя, да ты волнуешься! А х...ли тут думать! Это первая боевая операция, причем в родном городе, который сейчас только остается географическим названием, а в действительности – одни развалины. По этой земле ходят захватчики, которые мало того, что разрушили труд многих поколений, но еще и убивали ни в чем не повинных гражданских людей, которым и до этого досталось — от татар. Волнение скорее всего из-за страха, который в эту минуту переполнял все мое существо. Боялся не провалить задачу и погибнуть — после смерти жены, вопрос о цене собственной жизни встал на задний план. Конечно, не без того, что доля разумной осторожности присутствует — не испытывают страха только дураки и сумасшедшие. Скорее всего опасался самого себя, что сорвусь и не смогу долго сдерживаться: открыто начну мочить этих заокеанских сволочей. Такой роскоши в нынешнем положении у меня нет: слишком многое зависит от нашей миссии, как сказали бы в каком-нибудь американском боевике. Сон все никак не хотел принять в свои теплые и нежные объятия. Лежал уставившись в потолок салона, мысленно рисуя узоры из дырочек на дермантине обшивки. Захотелось курить, но отравлять табачным дымом атмосферу в машине не стоило — потом здесь же и спать. Тихонько клацнула защелка дверцы, присел на корточки, прислонившись спиной к заднему левому крылу «шахи». В ладоне, собраной горсткой, тлел огонек сигареты. Где-то неподалеку гудели движки мобильного патруля. Из города доносились звуки очередей...
? – Товарищ младший лейтенант! Товарищ младший лейтенант, идут! – закричал запыхавшийся Солнцев.
? – Всем к бою! – крикнул я, щелкнув предохранителем АКСа.
Бойцы начали прятаться за камнями и в СПСах у подножия южной яйлы горы Каланых-Кая. В двух сотнях метрах сзади небольшой тоннель и поворот на Севастополис. Еще совсем недавно по этой трассе, Севастополис-Ялос, проносились крутые тачки курортников и автобусы, забитые туристами, которые не имели финансовых возможностей приезжать на машинах или предпочитали «рюкзачный» отдых. В древний, еще воспетый Гомером (не Симпсоном, хе-хе), райский уголок природы пришла война. Теперь не веселые девушки в купальниках мчатся на кабриолетах, а мрачные, в выгоревших камуфляжах, покрытые пылью, копотью и белой коркой высохшего пота солдаты, на раскаленной немилосердным южным солнцем броне БМП и БТРов. Наверное, еще долго любители пешего отдыха не смогут спокойно побродить по кырымским горам — каждая кочка, каждый камешек таит смертельный сюрприз в виде «растяжки» или «лепестка», или еще какой-нибудь взрывопасной хрени. Внизу раскинулась величественная панорама бухты Ласпи — некогда курорта, а теперь опорного пункта обороны. На фоне горы Ильяс-Кая показалась цепочка пендосовской колоны. До нее еще очень далеко и надо подпустить поближе — больше урона нанесем. Задача стояла простая: не пустить амеров через мост у Смотровой площадки, удерживать до последней возможности. Над головой проревели движки четырех «крокодилов», которые выходили на «карусель» для «работы» по колоне. Из под небольших, казавшихся декоративными на большом расстоянии, крыльев потянулись длинные черные дымы трасс реактивных снарядов. Показались шапки разрывов и небольшие вспышки огрызавшихся со стороны цепочки машин пулеметов. Только черезнесколько секунд до нас долетел грохот развернувшейся бойни и камнепада. Странно как-то: пендосы шли без прикрытия. Неожиданно ведущий ближней к нам пары МИ-24 задымил, а через секунду показался резкий прочерк тепловой ракеты — винтокрылая машина, развалившись в воздухе, упала грудой горящего дюраля в некогда ласковые и гостеприимные воды Эвксинского Понта. «Крокодилы» резко ушли в море и легли на обратный курс. Пока пендосы столкнули с дороги горящие машины, перегруппировались, прошло около получаса. Над нами барражировали «Блэк хоки», но, на удивление, ничего не предпринимали. Через какой-то десяток минут стало понятна бездеятельность армейской авиации пендосов: от солнца, со стороны моря, заходила тройка «Хорнетов» на штурмовку . Вот теперь, начинается «ахтунг по полной». Огненная стена напалма подпалила деревья на склоне со стороны Ласпинской бухты. Пендосовская бронегруппа подходила все ближе и ближе. По обоим сторонам дороги шли построенные в колоны около роты американских «джи-ай». В бинокль можно было даже различить их лица. Самолеты, истратив боекомплект, улетели на базу, но это не значит, что огненный ад закончился. Скорее всего наземная группа вызвала артиллерийскую поддержку, потому что теперь рвались 155-мм снаряды американских САУ М-109. Работали самоходки еще с полчаса, пока колона не подошла к смотровой площадке, что ближе к Ялосу. Впереди шел «Абрамс», за ним тянулись две LAV-25, один «Страйкер», два AAV-7, две «Бредли» и замыкал вереницу – LAV-150 Commando. Пендосы, видимо, понадеялись на надежность «работы» своих авиаторов и артиллерии — шли не пригибаясь. Бронегруппа периодически постреливала в сторону яйлы. Пехота шла как на прогулке — видать непуганные еще. За двести метров до моста, в верхнюю часть башни и оба борта головного танка попало сразу четыре гранатометных выстрела. Еще через пару минут железная громада превратилась в извергающийся вулкан: рванул БК скорее всего. Взрывной волной смело человек пять пендосовских солдат, шедших возле «Абрамса»... Обугленный фильтр сигареты обжег пальцы и вернул в действительность. Даже и не заметил, что снова припустил дождь. Немного поежившись от внезапно появившегося озноба, полез в салон «шестерки». Напарник равномерно сопел и даже не проснулся, когда захлопнулась дверца. В атмосфере машины сейчас можно было «топор вешать». Вот Валерка, сучара пакостная, напердел со знанием дела! Ну, ничего, в казарме бывало и хуже. Устроившись поудобней, решил все-таки заснуть. Закрыл глаза... Тело зудит от грязи и вшей — почти месяц не мылся. Я сидел на башне своей БМП с бортовым «113», солоноватый морской ветер обдувал лицо, покрытое коркой копоти и пыли. «Брызги» нашей роты отходили в Казачку на отдых. Неожиданно в глаза бросился плакат на остатках стены разгромленного здания Водоканала на Адмирала Октябрьского. Крикнул мехводу, чтобы остановился. Спрыгнул и подбежал к недавно наклеенному листу формата А-1. На нем была изображена Окраина, разделенная пополам, со стороны Востока стояли три молодых бойца с автоматами. За ними как бы прятались девчата в национальных российских, украинских и белорусских костюмах, на руках держали младенцев, а рядом прижались к юбкам маленький мальчик с игрушечной сабелькой и девочка с двумя косичками, обняв плюшевого медвежонка. У всех на лицах запечатлен страх. В нижнем правом углу полупрозрачные старики закрывали головы руками от направленных на них стволов М-16 с примкнутыми штык-ножами. Если ориентироваться по карте, то где-то в районе Белгородской области изобразили подростка в робе, стоящего у станка, который вытачивает минометную мину. Со стороны Запада нарисовали здоровенного негра в форме морского пехотинца под флагами НАТО и САСШ с М-60 наперевес, обмотанный пулеметными лентами. Рядом стоял с окровавленным ножом в правой руке европеоид в коричневой униформе, на рукаве белая повязка с красным сердцем и сине-желтой свастикой, а на кепке-«бандеровке» — черный трезубец, в левой руке он держал горящий факел. Тут же был мужик в женском платье и макияже, вооруженный окровавленным хлыстом и дамской сумочкой, с внешностью явного представителя сексуального меньшинства. В одной когорте с ними стояла сисястая баба, с виду проститутка еще та. Она в ладони зажала пачку долларов и томным зазывающим взглядом смотрела с плаката. Над ними летели «Стелсы», крылатые ракеты и В-52 с открытыми бомболюками, из которых сыпались бомбы. В тылу наступающей «западной гвардии» возвышалась пирамида бочек со знаками «Яд», густо дымящие трубы заводов, возле которых было засохшее дерево и лежали мертвые птицы. На море в районе Одисоссы стоял авианосец со взлетающими самолетами и ракетами, на борту красовалась надпись «Демократия». Венчал картину лозунг в кровавых тонах: «Ты за кого? Защити свой дом! Ты нужен армии!» Да уж, плакат в духе «совка», но сильно, на мой взгляд... Проснулся от того, что Зарубин тормошил за плечо. Вылез на улицу, встал, сладенько так потянулся и с наслаждением зевнул. Подошел напарник с канистрой воды. Скинув разгрузку и верхнюю куртку, несмотря на октябрьскую свежесть воздуха, с удовольствием умылся.
? – Ну, ты даешь! В такую погоду на улице умываешься! – сказал Валерка.
? – Да я всегда холодной водой моюсь. Кричу при этом много, правда,... – гыгыкнул я.
К нам неторопливо подошел боец с блок-поста, судя по нашивкам — рядовой первого класса Майерс. Двигался он с какой-то незаметной опаской, постоянно кидая по сторонам настороженные взгляды. В полусогнутых руках покоилась М-16А-2, но, по всей видимости, уверенности в себе винтовка солдату не придавала.
? – Доброе утро, сэр! – поздоровался Майерс.
? – Доброе утро, рядовой! – ответил я.
? – Вы что, всю ночь проспали в машине?
? – Да, а что тут такого? Нам посоветовали не въезжать в город в темное время суток, вот и остались переждать.
? – Вы наверное сумасшедшие, сэр! Обычно все на ночь прячутся в подвалы, потому что от этих гребаных «иванов» каждую секунду можно всякое дерьмо ожидать, особенно в темное время. Я удивляюсь, что по вам не выстрелили из гранатомета или автомата, сэр. Я бы на вашем месте не ездил здесь один — тут даже дети гранатами кидаются.
? – И что ты предлагаешь?
? – Думаю, вам следует дождаться мобильного патруля и с ними добираться к месту, сэр — так будет безопаснее.
? – Спасибо за совет, рядовой.
? – Не за что, сэр.
? – Можете быть свободным.
? – Да, сэр.
Пока ждали очередного мобильного патруля, успели позавтракать осточертевшими холодными консервами.
? – Ну, что Володя, как дальше действовать будем? – спросил Валера.
? – Я думаю, нам надо под прикрытием патруля пробраться в город, а там сольем тачку и уже в пешем порядке выходить на местную агентуру.
? – Ты думаешь стоит?
? – А у тебя есть другие варианты? Красная «шестерка» хорошая мишень для местных партизан. Если учесть, что мы в пендосовской форме — долго чикаться с нами не будут.
Подъехала небольшая колона: головной – «Бредли», потом командно-управленченская машина M4 V2V и замыкающая – БМП M2A2
BFV
. После остановки вылезли бойцы, потягиваясь, закуривали и о чем-то весело разговаривали, перекрикивая рокот моторов, работающих на холостых оборотах. Я подошел к небольшой группке и спросил где могу найти их командира. Капитан Перри стоял у открытых задних дверей КУМки и о чем-то разговаривал по спутниковому телефону. Когда подошел, офицер уже отдал трубку в протянутую из люка руку и пытливым взром посмотрел мне в глаза.
? – Доброе утро, сэр. Лейтенант Баксли, рота А первого батальона четырнадцатого полка десятой дивизии легкой пехоты Национальной гвардии, сэр.
? – Капитан Джон Перри, рота В первого батальона двеннадцатого полка четвертая бригадная боевая группа четвертой пехотной дивизии. Слушаю вас, лейтенант. Чем могу помочь?
? – О-о-о, «Бульдоги»! Слышал вы крутые ребята! Не могли бы вы разрешить нам присоединиться к колоне и проехать в город, сэр?
? – Я-то не против, но смотря куда вас сопроводить.
? – Да нам бы до своих добраться.
? – В сектор «Юта»?
? – Да, сэр.
? – Ну, что ж, присоединяйтесь. Только хочу предупредить, тут до сих пор прилично постреливают и думаю ваша машина не самый лучший броневик.
? – Но у нас приказ пригнать трофейную машину,сэр.
? – Хорошо, езжайте с нами, а как доедете — проблема ваша. Я не буду отвечать, если на вашей колымаге появятся лишние дырки от пуль или получите в жопу гранату.
? – Да, сэр.
Наша «шаха» вклинилась в небольшую вереницу бронетехники между управленческой машиной и замыкающей «Бредли». Ненастная октябрьская погода и разрушенный родной город навевали грустное настроение. Шли на сороках километрах в час. Только по показаниям навигатора удалось установить, что мы двигаемся по бывшему проспекту Победы. Вокруг были развалины частного сектора и татарских поселений. Кольцо на пересечении проспекта с улицей Бородина было полностью погребено обломками моста. Но дорогу кое-как очистили, так что проехать было не сильно проблематично. Мимо мелькали указатели на английском языке... Взору открылись зияющие рваными ранами последствий «работы» артиллерии блочные девятиэтажки. Черная «тушь» копоти обрамляет пустые «глазницы»-окна выгоревших коробок-домов. Некогда многолюдный, голосящий на все лады город был практически пуст. Убитые еще и до войны дороги были раздолбаны гусеницами танков и БМП до ужасного состояния. Необъяснимым образом на дороге появилась липкая глинистая грязь. Возле поворота на Кечкеметскую две женщины двуручной пилой шоркали по могучему стволу акации, чудом уцелевшей среди безумия войны. Рядом два подростка ломом и лопатой пытались выкорчевать свежеспиленный пень. На некоторых более-менее чистых от обломков местах, печальными струпьями торчали бугорки могил. И везде кучи битого кирпича, железобетона, инкерманского камня и ракушняка... По краям раскиданы обгоревшие легковушки, местами попадалась и армейская техника. Возле развалин Буденновского рынка, вокруг ржавого закопченного Т-90 копошились люди в американской форме, пытаясь зацепить стропы стрелы крана БРЭМ М-88. Рядом стоял мощный грузовик с платформой для транспортировки танков. Да уж, теперь они собирают металлолом. Неожиданно екнуло в груди и горло сжало какой-то непонятной судорогой: с одной стороны — сладкой, из-за воспоминаний детства, а с другой — мучительно горькой что ли, от лицезрения творящегося здесь сейчас. Поворот на улицу Лермонтова, старый добрый кинотеатр «Звезда», от которого осталась только куча обломков, несколько небольших участков стены и покореженный каркас витрины. Заныло сердце... Ведь было время, когда беззаботным первоклассником летом бегал туда на «После дождичка, в четверг», мимо ставшей на некоторое время родной школы № 3. Интересно, как там она? Уцелела? Еще очень не скоро там прозвучит Первый и Последний звонки, будут бегать девочки с большими бантиками в сандаликах и с ранцами, мальчишки-ветрогоны гонять по коридорам. Блин, как все это до невозможности давно было! Площадь Куйбышева я совершенно не узнал: не было Дворца Пионеров, купол крытого рынка обрушился во внутрь. И только редкие, казавшиеся какими-то призраками, люди в лохмотьях бродили по кучам обломков и что-то выискивали. Невольно заскрежетали зубы... Блин, а что с Детским Парком? Чем же он вам не угодил, господа пендосы и татары?! Зачем было лупить по зоопарку из РСЗО?! Что вам такого сделал восемисотлетний дуб, который еще Пушкина помнит?! На Кубышевском кольце вместо высоких стройных елей и цветочной грядки, теперь возвышался блок-пост из ФБСов: видимо, остался еще от наших, со времен контрсепаратистской операции. Пендосы да турки строили какие-то декоративные «блоки» – из мешков с песком, например. Оттуда нам что-то прокричали, показывая неприличные жесты. Почти на развязке с кольца на Киевскую посреди асфальта зияла большая дыра: попали прямехонько в подземный переход. Дальше шли по Кирова в сторону Центрального рынка. Мост через Салгир возле площади Советской сохранился лишь частично, но его хватало, чтобы проехала колона. Некогда красивое здание Театра имени Горького покоилось грудой обгоревших кирпичей. Кинотеатр «Симферополис» на удивление уцелел, только вот крыши не было. Бывший магазин Океан напоминал скелет доисторического животного из-за торчащих, погнутых чудовищной силой взрывчатки, фрагментов металлоконструкций. Эдаким разобранным Терминатором казался тороговый центр «Гранд-Вояж»: одни несущие балки и перекрытия. Кое-где были застывшие каменные водопады из межэтажных плит, которые несли на себе следы попадания крупных снарядов или других смертоносных «подарков». Чем-то напоминал четвертый энергоблок Чернобыльской АЭС после взрыва, в моем мире. На месте памятника Святителю Луке зияла воронка, а сама статуя валялась рядом в весьма плачевном состоянии. Не говоря уже о монументе Айвазовскому — только камень остался. Скорее всего либо турецкая, либо татарская забава — сколько они наших церквей на воздух подняли! А что им стоит бронзового святого рвануть?! Нелюди! Хотелось на кольце свернуть направо, припарковать тачку возле Главпочтамта и посмотреть как там Пушкарь поживает. Дойти до Карла Маркса и направиться в сторону Верховной рады АОК. Интересно, уцелел ли тот дом, от которого в мирное время только фасад остался? Его специальными конструкциями подпирали и удерживали. Вряд ли, если современные новые здания не выдерживали, куда уж там какой-то жалкой стене девятнадцатого века. Как там сквер Победы поживает? А Стела? Я слышал, что танк-памятник Воинам-Освободителям, пендосы отправили на переплавку... Эх, все настолько родное, привычное, что иной раз в голове не укладывается: этого уже нет. Самое смешное, что турки тоже неоднократно строили дома в Кырыме, а теперь они же помогали разрушать дела своих рук. Парадоксально, не так ли? С колоной распрощались возле Украинского драмтеатра, со стороны Севастополисской. Они уходили на Сергеева-Ценского и дальше пробирались на Караимскую и Кавказскую, а нам нужно было на Субхи, где перед войной находилось НГшное Управление Кырымского ТрК. Сейчас там стоит штаб 10-й легкой пехотной дивизии, откуда мы якобы «родом». Осматривать разрушения и запустение города детства стало уже не интересно. Памятник Ленину возле театра с пъедестала сняли. Я так смотрю, почти все бронзовые статуи, бюсты и другие скульптурные произведения поснимали и вывезли, скорее всего на переплавку. Проскочили по Севастополисской до поворота на Объездную и Бог весть какими чигирями пробрались к ставку возле бывшей «радиотучи». Забрали вещи и столкнули машину в воду. Вот теперь надо ухо востро держать, иначе подстрелят или «перо под ребро» сунут. Округа чем-то напоминала сталкерскую Зону: развалины, запустение, разбитые или сгоревшие машины. Мутантов только не хватает, артефактов и аномалий! Хе-хе! Вот тебе и «хе-хе»! Что за каких-то полтора года из цветущего, бурлящего жизнью города превратили в какую-то Зону отчуждения. Путь наш лежал в Поселковый тупик: там была что-то типа явочной квартиры, в доме номер три. Осмотревшись на всякий случай, двинулись. Хорошая все-таки штука — навигатор. Ни какого геммороя с картами и компасами... Перемещались больше перебежками, прикрывая друг друга — мало ли придурков с оружием лазит. Не для того обучали, чтобы какой-то полупьяный урод со «шпалером» нас положил как фраеров. А вот и дом номер три: обыкновенная частная халабуда. Пригибаясь, подошли к металлическим воротам и замерли. Знаками показал Валере, что мол я открываю калитку, а уж он заскакивает. Напарник утвердительно кивнул, показал три пальца левой руки, что означало, «начинаем по счету три» и снова сжал кулак. Махнул рукой раз — показал указательный палец, второй мах — добавил средний, на третий — мотнул головой, проржавевшая калитка со скрежетом распахнулась, Зарубин сделал кувырок, встал на левое колено спиной к стене, водя винтовкой из стороны в сторону по сектору двора. Все вроде спокойно, призывной жест, теперь в такой же позе и я, а напарник направился к двери дома. Щелчок предохранителя сзади и лязганье еще нескольких автоматных затворов, заставили немного екнуть сердце. Из зарослей запущеного двора вылезло около десятка мужиков в штатском, вооруженных «Калашами» и еще трое зашли через калитку. Мы держали друг друга на прицеле.
? – Хых, странные какие-то пендосы, непуганные видимо, раз вдвоем сюда сунулись! – усмехнулся мужик с рыжей бородой-лопатой. – Еще и в героев играют, насмотрелись уё...ки боевиков...
? – Мужики, мы не пендосы! Мы свои! – сказал я. – Опустите оружие!
? – Ты смотри как пиз....то бакланят по-русски! – удивился другой, с замызганным вафельным полотенцем на шее. – Хорошо, видать, их готовили.
? – Та еб....нись мозгами об асфальт! Бля буду, мужики, ведите к командиру!
? – Ишь ты, к командиру его! А у самого, небось, маячок припрятан, мы тебя отведем, а через полчаса нас спецназ накроет. Них...я! – продолжил рыжебородый.
? – Нас должны ожидать здесь! – вставил Валера.
? – Хых, ну, тогда вы там что-то нам пропеть должны, хлопчики. Так пойте птички, не стыдитесь! А уж мы послухаем...
? – Нам нужна работа на неполный рабочий день. – сказал я кодовую фразу.
? – Ну, так бы и сразу. А то завалили б сейчас, а трупы в Славянку скинули. – сказал мужик, опустил автомат, закинул на плечо, остальные тоже последовали его примеру. – Но грабки-то на всякий случай подыми! Береженого Бог бережет. – и достал из запазухи что-то типа сканера, быстро и умело проверил меня, потом Зарубина. Наличие таких девайсов у простых партизан очень удивило.
? – Ну, вот, чистенькие. Жучков-маячков нету... Михайло, – представился бородач, протягивая заскорузлую, давно немытую, с въевшейся в кожу грязью, ладонь. – Можете меня звать Бородой.
? – Саня Мазур, – ответил я на рукопожатие.
? – Серега Коцюба, – отрекомендовался Зарубин.
? – Ну, пойдем, что ли, хлопцы, к работодателю?!
? – Пойдем!
Мы еще около получаса шли какими-то буераками, пока не спустились в какой-то подвал. В полумгле за столом сидел человек и, при тусклом свете светильника из гильзы от НСВТ, что-то читал. Он повернулся, встал и подошел к нам. Посмотрел на Бороду, тот утвердительно кивнул и вышел.
? – Говорите вам нужна работа на неполный рабочий день? – спросил человек.
? – Да, нам нужна работа на неполный рабочий день. – ответил я.
? – А на каких условиях хотите работать?
? – Условия уже давно обговорены.
? – Фух, ну слава Богу, добрались. А мы уж думали вам пи...ц приснился, мужики.
? – Да Бог миловал...
? – Заруднев Константин, руководитель Симферополисского подполья. – представился мужик и протянул руку.
Совершенно секретно
Начальнику Центра применения партизанских подразделений и подполья
ГРУ ГШ ВС РФ
Копия: Командиру в\ч 17380
Шифротелеграмма № 00122/1/СП
от 13.10.2017 года.
Настоящим сообщаю, что спецгруппа «Волга» вышла на контакт. Добралась благополучно, потерь нет. Приступила к работе по основному плану. Кот.
Интерлюдия № 2.
Моему прадеду, ушедшему на фронт 23.06.1941 года, погибшему 16.12.1944 года в окрестностях г. Будапешт посвящается.
? – Присаживайтесь, мужики, – указал Заруднев, на лавку у стола.
Молча усевшись, теперь можно разглядеть руководителя местных подпольщиков при свете импровизированной лампы. Это был среднего роста, упитанный молодой парень, лет тридцати пяти, с черной бородкой и косичкой засаленных волос сзади, того же цвета. Несмотря на улыбчивость, внимательный взгляд карих глаз оставался как бы изучающим, можно сказать пронзительным. Одет был в пятицветный натовский утепленный комплект, на голове черная «кондомка», а поверх куртки обыкновенный наш «лифчик» с калашовскими рожками и прикрепленным к левой шлейке рукояткой вниз ножом. В набедренной кобуре торчала штатовская «Беретта» М-9. На ладонях были черные кожаные митенки с кнопками на запястьях. Рядом с бумагами на столе лежал АКС с откинутой рамкой приклада, внутри которой был засунут ИПП, а сверху намотан резиновый медицинский жгут. Тут же стояла жестяная банка с надписью «Beef», которая была почти доверху заполнена окурками.
? – Ну, что? Мож похаваете с дороги? Да и я не против, что-нибудь «в топку» кинуть. – оживленно заговорил руководитель подпольщиков. – Ира!
? – А почему бы и нет, – согласился я.
В подвал зашла какая-то женщина, закутанная в платок поверх затасканого бушлата. Она споро начала накрывать на стол. Видимо, местные готовились к приему гостей: потому что почти моментально появилась миска с вареной картошкой, пара американских мясных консервов и пайковые хлебцы. От запаха горячей пищи желудок «встал в позу баскетболиста принимающего мяч». Ирина также почти моментально исчезла, как и появилась. Константин поставил автомат рядом, уперев в ножку стола, уселся на единственный в комнате стул. Откуда-то появилась армейская фляга и солдатские кружки.
? – Давайте мужики по чуть-чуть? – откручивая крышку, предложил Заруднев.
? – Давай, – сказал Валерка.
? – Ну, за благополучный прилет! – провозгласил подпольщик, чокаясь с нами.
Во фляге оказался «Джек Дэниэлз», причем неплохого качества. Следующие пару минут все молча жевали, периодически ножами зачерпывая из банок мясо, опрокидывали на галеты и отправляли в рот. Костя снова разлил и поднял свою посудину:
? – А теперь — за Победу!
? – За победу, – почти хором ответили мы.
Разговор что-то не клеился и чтобы это как-то компенсировать, все налегали на пищу, мало ли когда еще придется поесть горячего. Тем более, что картошка здесь считалась деликатесом. Голодают люди... Блин, что-то в душу начало закрадываться липкой и холодной гадиной чувство вины. Заруднев налил третью.
? – За тех, кто не с нами... – сказал Валера, мы все трое встали и, не чокаясь, выпили.
На столе появилась пачка «Кэмэла» и зажигалка. Главный подпольщик задымил сигаретой. Снова взялся за флягу и вопросительно глянул на меня и Зарубина.
? – На сегодня хватит, Костя, – сказал я и Заруднев, с понимающей мимикой, спрятал баклаху.
Мы тоже задымили пендосовским «Верблюдом»... Молчали.
? – А у меня дед тут воевал... – неизвестно к чему сказал Константин. – Всю Великую Отечественную прошел, и вернулся.
? – А у меня прадед... – сказал я, выпуская струйку дыма.
г. Баку. 12 октября 1941 года.
? – Батарея-а-а-а! Становись! – прозвучал зычный голос старшего лейтенанта Оганова. – Равняйсь! Смир-р-р-на-а-а! Слушай список вечерней поверки!
В строю застыли бойцы противотанковой батареи 606-го стрелкового полка 317 стрелковой дивизии, которая только недавно сформировалась и прошла обучение.
? – Красноармеец Баджиев! – все также зычно выкрикивал фамилии командир батареи.
? – Я! – отозвался кто-то из строя, наверное это было единственное, что он знал по-русски.
? – Красноармеец Зитоев!
? – Я!
? – Красноармеец Балумханов!
? – Я!
? – Красноармеец Свешников!
? – Я! ...
Да уж, тяжковато быть чуть ли не единственным славянином в батарее. Остальные — выходцы из Закавказья и Северного Кавказа, которые по-русски или «моя твоя нэ понимат», или только матом покрыть могут... и все. Но есть и свои преимущества: как русскоговорящего, Свешникова Льва Самойловича — назначили командиром орудия. Ох и намаялся же со своими «бабаями нерусскими», когда приходилось их обучать. Одно спасало — это почти двухметровый рост и невообразимая силища выходца из Кировограда, которых побаивались в его огневом взводе, да и батарее вообще. Воевать «чурки» особо не стремились, любили сачкануть, своровать что-нибудь у соседей, поваляться и развести «хала-бала» на своем языке. И Лев, можно сказать, был первым помощником комбата, старшего лейтенанта Оганова, а также командира первого огневого взвода лейтенанта Пузырева и политрука Вавилова. Потому что, бывало, если боец что-то не хочет выполнять, то сразу начинает делать вид, что не понимает, чего от него хотят. Мощная свешниковская затрещина моментально вносит ясность в голову «сына великого народа», лучше всякой агитации и часов душеспасительных бесед. Льва Самойловича боялись и уважали, поэтому его расчет был самым лучшим в батарее. Оганов закончил читать список, скомандовал «Равнение на право!» и строевым шагом направился к командиру полка майору Данилову. Доложил о проведении поверки и стал дожидаться, пока остальные батальоны тоже закончат этот ежедневный обязательный армейский ритуал. За командиром стоял полковой комиссар Горшков. Через полчаса один за одним отрапортовали командиры батальонов. Данилов распустил всех по подразделениям и хорошо поставленным зычным голосом обратился к полку.
? – Товарищи! Завтра выступаем на передовую!На марше соблюдать рабоче-крестьянскую сознательность и бдительность. За трусость и паникерство — расстрел! Остальное вам доведут командиры подразделений. Покажем фашистким гадам, что дело Ленина-Сталина не победить! Не отдадим на поругу советскую землю!
У Свешникова после известия о выходе на передовую слегка засосало под ложечкой. Шутка ли, почти три месяца готовились и тут уже в бой. А родной Кировоград уже под немцем... Как-то там женка моя да детишки: Рая да Семка?! Ведь ничего не знал до августа, что с ними и как. Но слава Богу, нашлись — в Ташкенте они, в эвакуации. Теперь можно воевать спокойно. А уж мы своей «Прощай, Родина!» налупим супостатов, чтоб по нашей землице не шлындрали. После отбоя, Свешников лежал и не мог сомкнуть глаз — куча всяких мыслей беспорядочным вихрем проносилась в голове. Начиная от тревоги за судьбу семьи, заканчивая «А накормил-напоил ли Балумханов лошадей нашего расчета?» Тем не менее, он морально готовился к смертельной драке с немецкими танками. Только, казалось бы, Лев Самойлович сомкнул глаза, как тревогу пропела труба горниста. Началась суматоха сборов батареи, которая состояла из четырех орудий-«сорокопяток» на конной тяге и трети штатного личного состава. После общеполкового построения длинная «гусеница» людей, повозок и полуторок вытянулась по улице Красноармейская к выходу из города в сторону Махачкалы. Люди, лошади, машины, все это казалось составными частями одного единого организма — стрелкового полка. Навстречу шли вереницы беженцев, которые уже и здесь начали появляться по мере отхода наших войск. Льву было немного стыдно смотреть людям, идущим навстречу, в глаза, хоть и прямой его вины в поражениях Красной армии нет. Всеравно, было больно и обидно, когда либо на политзанятиях, либо во время прослушивания сводок Совинформбюро, без ножа резали душу названия городов и населенных пунктов оставленных «с ожесточенными боями» нашими войсками. Как тяжело было разочарование, ведь столько лет проповедовали, что «от тайги до британских морей...» и далее по тексту. Сколько было фильмов о мощи Красной армии, сколько песен и стихов. «На чужой территории и малой кровью!» – вдалбливали всем, а теперь еще и пятимся назад, никак упереться не можем. Многие, по началу, рвались на фронт, потому что боялись не успеть — разгромят фрицев без них. А как оказалось — не все так просто. Пять дней полк шел до пункта назначения — Махачкалы. Природа как-будто специально сделала марш почти испытанием на прочность — раскисшие под проливными дождями проселочные дороги превратились в грязевую квашню с песком, которая ежесекундно липла сырыми тяжелыми колодами к ботинкам и сапогам солдат, а также, можно сказать, засасывала. Но тут мало себя дотащить вместе с нехитрой экипировкой — надо помогать обозу вытаскивать машины и подводы, которые застрявали на дорогах с незавидной частотой. Шли на пределе сил . Даже такой дюжий мужик как Лев на третьи сутки уже валился с ног — пришлось повозиться с пушками и лошадьми. На северо-западной окраине столицы Дагестана солдаты 606-го СП долбили лопатками каменистую землю — готовились к обороне. 21-го октября пришел приказ сниматься и полк выступил в сторону Батайска. Снова впереди до задницы стертые в кровь ноги, натужное хрипение и матюги. Сил на размышления и разговоры почти не осталось. Только бы дойти! Слава Богу, что посадили в теплушки в Махачкале и поездом перебросили на место. Мерное покачивание вагона и перестук колес навевал приятную дрему. Особенно клонило в сон от тепла небольшой «буржуйки». Казалось, тело радовалось неожиданно выпавшему отдыху и безделию. Особенно после нескольких дней изнурительного пешего марша. Грустные осенние капли дождя, из нависших над причудливым кавказским пейзажем хмурых туч, барабанили по крыше теплушки. Погода тоже располагала к дремотному состоянию. Льву иногда казалось, что сонливость при дожде — это какой-то древний, атавистический, что ли, инстинкт на уровне подсознания. Есть в этом что-то звериное: как-будто, пережидая непогоду, лежишь в какой-нибудь норе или пещере и чтобы скоротать время — спишь, чутко прислушиваясь к окружающему миру. Мышцы твои одновременно расслаблены, но готовы в любой миг напрячься и встретить опасность. А чем нынешнее положение Льва Самойловича отличается? Ведь тоже, лежишь себе в «конуре», пережидая стихию, спишь в полглаза, а в любой момент могут налететь либо «мессеры», либо «лаптежники» и надо спасть не только себя и технику с лошадьми, а еще и попытаться дать отпор налету. Правда, пока еще в Закавказье немец не прилетал.
? – Камандыр, иди чай пить! – позвал сидящий у печки Балумханов.
? – Сейчас! – отозвался Свешников.
Лев лежал на топчане, положив под голову вещмешок, укрывшись шинелью и тело охватило какое-то странное, но приятное оцепенение, от которого никак не хотелось избавляться. В голове промелькнула мысль послать к черту этого «нерусского бабая» Балумханова, вместе с его чаем — лишь бы его никто не трогал. Закрыл глаза, а перед внутренним взором жена да детишки: Лиля и Рая с Семой. Что с ними сейчас? Хорошо, что хоть далеко от фронта... В Ташкенте... Родной Кировоград давно уже под немцем... А вот и Батайск! Короткий марш к берегу Дона, где поджидали остальные части 317 стрелковой дивизии. Всюду вездесущий осенний дождь... Снова расползавшаяся под ногами песчаная грязь. Вымокшая одежда тепла не добавляла и все время хотелось спать. Два дня махали лопатами, готовя окоп под «сорокопятку» и расчет на танкоопасном направлении. Сначала рыли основную позицию, а потом — запасную. Труднее всего было заставить работать этих «нехристей». Кровавые мозоли, обильный пот, несмотря на холод. Готовились встречать «фрицев»... На следующий день пролетела весть, что полк перешел в состав 56-й армии. И буквально через два часа дали команду на сборы и выступление. А куда и зачем — никто не знал. Зитоев сидел на козлах упряжки и изредко клевал носом. Дон уже позади и теперь полк шел по бескрайним степям, холмы изредка разнообразили равнинный пейзаж, который наверное помнит еще и Батыя, и казацкую вольницу... Второй день на марше и конца-края переходу не видно. Расчет шагал рядом с орудием: Свешников никому не разрешал садиться на станины и ехать с комфортом. Ведь это чревато несчастным случаем — можно уснуть и упасть под колеса своей же «сорокопятки». Да и лошадей мучить лишним весом не стоило, мало ли сколько еще идти. Это ведь животина бессловесная — что с нее возьмешь? А вот русский солдат все выдюжит, стиснет зубы, ругнется незамысловатым матерком и, поправив вещмешок за плечами, пойдет дальше. «Воздух!» неожиданно пронеслось над походной колонной. Несмотря на пасмурную погоду появились две тройки «лаптежников», которые включив сирены, заходили на штурмовку. Послышалась беспорядочная винтовочная стрельба и взрывы бомб. Лев подскочил к ездовому, подзатыльником сшиб наземь, заскочил на козлы и направил свое орудие в кювет. «Ложись, сукины дети! Ёб вашу нерусскую маму!» – прокричал он остальным своим артиллеристам. Метрах в пятидесяти рванула немецкая бомба. Страшно... Убедившись, что расчет залег, Свешников уткнулся лицом в придорожную грязь и обхватил голову руками, стараясь заткнуть уши, чтобы не слышать этого леденящего душу воя и взрывов. Наверное, прошла целая вечность, пока закончилась бомбежка. То тут, то там слышались стоны, крики раненых и умирающих. «Санитара!» – кто-то крикнул неподалеку. «Вот и первое крещение кровью, мать вашу!» – подумал Лев. Руки дрожали и отказывались слушаться. Слава Богу, что в расчете все целы, в том числе орудие и лошади. Бойцы уже начали вставать и отряхиваться.
? – Камандыр, ты болше мама нашу нэ ругай! – сказал подошедший Балумханов. – Еслы нэ так что-то дэляю, так и скажи: Балумханов, ты ищак! А мама нэ трогай...
? – Прости, браток, – выдавил из себя Свешников, пытаясь дрожащими непослушными пальцами свернуть цигарку.
К вечеру пришли на какой-то хутор, где распологался КП дивизии. Ночевали в сарае, натаскав перед этим сена из чуть ли не единственной уцелевшей скирды, которую из-за наступления немцев не успели убрать с поля или сжечь. Костры разводить запретили, чтобы не навести ночную авиацию противника и не давать ориентиры диверсантам. Поэтому доели последнюю банку тушенки из НЗ не разогревая. Растолкли последние сухари, смешали с холодной водой, чем и дополнили свой нехитрый скудный ужин. Несколько дней полк приводил себя в порядок после марша и авианалетов. Шестого ноября приказали выступать на Большие Салы, где предстояло занять оборону протяженностью почти пятнадцать километров на северо-запад до села Генеральское. Только пришли, как снова окапываться, снова налеты авиации фашистов, новые жертвы. После небольшого скоротечного боя передовых частей полка наступило четырехдневное затишье. Тогда относительно легко выбили немцев из села — они совсем не ожидали подхода свежих частей дивизии. Скорее всего «фрицам» понадобилось время для перегруппировки. Снова лопатка с отполированным ладонями до лакового состояния черенком в руках и ты долбишь, долбишь твердый, каменисто-известняковый грунт, чтобы «закопаться в шар земной». Пехоте-то хорошо — только для себя копаешь ячейку, а противотанкистам приходится рыть и под себя, и под орудие. Причем, любой из расчета осознает, что после каждого боя личный состав батареи ИПТА выбывает на 70-80 процентов. Недаром же «сорокопятки» называют «Прощай, Родина!» или «П...да расчету». Может ты себе могилу роешь. Хрен его знает! После танковой атаки, если кто живой останется... скинут тебя в такую яму, быстро забросают землицей и... и все. «И никто-о-о не узна-а-а-ет, где могилка моя...» «Да уж!» – ухмыльнулся про себя Лев Самойлович, похлопывая лопаткой бруствер окопа командира орудия, – «Ну и мыслишки у тебя перед боем...» Тем не менее, люди вгрызаются в землю, поливая ее своим потом. Поливают потом, чтобы вскоре полить и кровью.... Просто так, ни за понюх табаку, никто не хотел отдавать свою жизнь. Для того, чтобы погибнуть — большого ума не нужно. Ты должен выстоять и не пустить врага дальше. Например, как вот сейчас: не пустить немца на мост через реку Тузлов... Свешников чувствовал, что драка будет страшная. Но почему «фрицы» так подозрительно затихли? Даже вездесущие «мессера» да «лаптежники» уже второй день не появляются. Изредка на большой высоте «рама» покрутится и улетит. Несмотря на холодную осеннюю погоду, Льву было «душно», что ли. Знаете, как перед грозой: маринует-мучает и ты невольно ждешь, когда же все-таки ударит первый гром, сверкнет первая молния и тяжелые радостные капли ливня прибьют донимавший до этого зной. Вот и сейчас... Хуже всего — это неизвестность и неестественная тишина на переднем крае обороны, изредка нарушаемая короткими пулеметными очередями и одинокими винтовочными выстрелами, а в темноте — дополняемая хлопками и шипениям осветительных ракет с обеих сторон. Невольно думаешь: «Ну, скорее б уже они полезли!» А вот, нет, хрен тебе! Надо помурыжить! Короткий пасмурный осенний день незаметно «сдал вахту» иссиня-черной мгле степной ночи. Светящиеся шарики осветительных ракет с ленивой медлительностью парили над нейтральной полосой. Ближе к девяти вечера в тылу немцев был слышен гул танковых моторов, который ни с чем не спутаешь. Рокот движков постепенно перемещался к северо-западу. Какое-то внутренне чутье подсказывало: «Ну, вот! Сейчас полезут, суки!»... На западной околице села Генеральское завязался бой: танки и пехота противника пробовала на прочность оборону 1-й роты лейтенанта Копытина, которая в том месте стояла в боевом охранении. Всего в каких-то трех-четырех километрах было жарко. Атака фрицев продлилась не больше получаса, скорее всего это была разведка боем, в которой 1-я рота потеряла шестерых убитыми и семнадцать человек ранеными. И снова неделя ожидания... Чтобы народ не бездельничал, Лев заставил расчет углубить основную и запасную позицию орудия. О чем только не говорили длинными осенними вечерами... Семнадцатого ноября в одиннадцать часов показались бронированные клинья танков и бронемашин дивизии СС «Адольф Гитлер». Шли они в своей излюбленной манере: в форме буквы «V», широкой частью буквы к фронту. Перед этим была почти часовая артподготовка, за которой последовал авианалет «лаптежников». За техникой неспешно шла пехота, несмотря на осень, одетая еще по-летнему. Бой завязался снова у села Генеральское, первый удар приняла рота Копытина, продержались недолго — Т-IV быстро смяли передовое охранение и вышли на позиции 1-го батальона майора Хачатуряна, который тоже быстро отступил. Остановить немцев удалось только в районе с. Большие Салы, где держал оборону 3-й батальон старшего лейтенанта Трифонова. Три стальные волны захватчиков разбились о линию обороны и временно отступили. На удивление никто не побежал — смело приняли бой. Примерно в половину четвертого по полудни фашисты снова пошли на приступ. Батарея приготовилась к отражению атаки. Свешников сидел в ячейке командира орудия и смотрел на наступающую бронетехнику.
? – Прицел пять! Упреждение — полфигуры! Бронебойным! – скомандовал лейтенант Пузырев, после чего то же самое отрепетовали командиры орудий. – Огонь!!!
? Выстрел!!! – раздались крики наводчиков.
Раздались сухие хлопки «сорокопяток». Головной танк резко завернул вправо после того, как снаряд перебил правую гусеницу и повредил передний каток. Остальные два снаряда взорвались в промежутках между наступающими немецкими «панцерами». Залязгали латунные цилиндры стреляных гильз, выпадавших из казенников, чтобы через пару секунд на их место дослали новый снаряд. Следующий залп заставил задымить еще один танк, из которого, как испуганные зайцы, выскочили гитлеровцы в черных мундирах. Возле позиций батареи начали вырастать взрывы — засекли, суки! Похоже взяли «в вилку». Надо сматывать удочки! Менять позицию, но не успеем... Следующий залп заставил «споткнуться» и задымить еще один танк. Удачно выпущенный бронебойный снаряд сорокапятки вошел ему под погон башни, завершив свой смертоубийстенный полет в боеукладке. Взрыв сдетонировавшего боекомплекта сорвал угловатую «голову», отбросив ее на десяток метров, а из туловища поверженной “четверки” полыхнул голубоватый столб загоревшегося синтетического бензина, немного напоминая жерло вулкана. О экипаже, само собой, речи уже не шло – славные наследники древнего Зигфрида отправились в свою Валгаллу кратчайшим путем... Неожиданно танки начали поворачивать в разные стороны небольшими группами. Четырнадцать штук ползло прямо на НП полка, еще шесть начало утюжить позицию 7-й роты, а четверка Т-IV добивало из пушек и пулеметов остатки наблюдательного пункта 3-го батальона.
? – Снаряды!!! Быстрей шевелись, мудак нерусский!!! – орал Свешников на Балумханова, который тащил к пушке за собой в обеих руках сразу два ящика с бронебойными снарядами.
«Панцеры» уже настолько близко подошли, что на броне невооруженным взглядом можно было различить намалеванный черный щит с белым ключем — эмблемы дивизии СС «Адольф Гитлер». Раздался взрыв и пронзительный вой — Зитоев катался по земле, зажимая обрубок правой руки, из которой торчала, сверкая пронзительной белизной, кость и хлестала темная кровь. Все произошло настолько быстро, что Лев даже и не успел испугаться, когда рядом с его головой в бруствер с кровожадным вжиканьем вонзился осколок. Поправив, съехавшую на лицо, каску, он метнулся к орудию, отпихнул наводчика Варсаева и сам стал наводить на ползущий в их сторону танк. Выстрел! Мимо! Да что это за ёб вашу мать!!!
? – Снаряд!!! Быстрее, сволочи, а то эти фрицы нас тут похоронят!!! – проорал артиллеристам Лев Самойлович.
В душе появился какой-то охотничий азарт. Уже плевать было на близкие разрывы снарядов — главное, чтобы орудие продолжало борьбу. Голос охрип от постоянного крика и гари бушевавших вокруг пожаров. Неожиданно, пушка замолчала.
? – Снаряд!!! Снаряд!!! Быстрее, еб..ные дети великих народов!!! – кричал во всю глотку Свешников, стараясь перекрыть шум боя. – Шевелитесь, несусветные папаши!!!
Лев, не отрываясь от панорамы, протянул руку назад за ожидаемым цилиндром смертоносного металла, оглянулся: вокруг лежали окровавленные и обезображенные трупы бойцов расчета, вперемежку с землей и гильзами снарядов. Неожиданно душу солдата заполнил страх, липкий, противный страх одиночества и почти непреодолимое ощущение... наготы, неприкрытости. Прямо на него полз немецкий танк, чтобы одно штампованное, клепанное и сварное железо раздавило другое. Взгляд неожиданно упал на нишу в командирском окопчике, где лежала РПГ-40. Прыжок... Рука моментально выхватила смертоносный «гриб», пальцы отогнули предохранительный шплинт на рукоятке, выдрали «с мясом» матерчатую петлю чеки. «Железный гроб на гусеницах» уже был в метрах двадцати. Резкий замах, ладонь выпустила согретую теплом солдатской руки рукоятку и, описав короткую дугу, граната разорвалась под левой гусеницей Т-IV. Пригнувшись, Лев нащупал в кармане ребристую поверхность Ф-1. Вытащив ее, отогнулусики, выдернул кольцо и стал ждать, пока откроются люки немецкого танка. Откинулась крышка и высунулась чумазая голова в пилотке. Бросок! «Лимонка» шарахнула на крыше башни. Больше оттуда никто не вылез, но Свешников на всякий случай подтянул к себе за ремень валявшуюся рядом «мосинку». Проверил затвор — винтовка была повреждена осколком — пришлось выкинуть. Короткий осенний день сменился быстро навалившейся вечерней мглой, которая усугблялась жирным, черным дымом пожарищ. С наступлением темноты еще кое-где продолжалась борьба, но основная часть ударной группировки ушла дальше. Полк попал в окружение и был вдребезги разбит. Поблизости ни одного живого человека... Подождав с пяток минут, Лев подбежал к единственной уцелевшей «сорокапятке». Бросать пушку не хотелось, подорвать ее тоже нечем, а вдруг кто-то увидит, что он оставил врагу абсолютно целое, пригодное для стрельбы орудие. К тому же, если особисты словят без оружия сразу к стенке поставят да в расход пустят «за дезертирство». Не-е-е-е! Так не пойдет! Быстро, почти «на автомате», привел орудие в походное положение, а взгляд искал лошадей из упряжки. Хоть бы одну! Но в поле только чадила густым маслянистым дымом подбитая техника, лежали тела убитых красноармейцев и немцев. Никого... Поплевав на ладони, Лев взял в подмышки обе станины пушки. Через материал гимнастерки он почуствовал холод металла, который спас ему жизнь в бою и теперь является «пропуском» к своим, при выходе из окружения, чтобы особисты не растреляли. А то, что полк разбит и уже, что называется, «в колечке» – это к гадалке не ходить, как говорится. Свешников с натугой уперся и потащил орудие. Крепко держит, землица-то сырая! Не хочет отпускать. От напряжения он аж зарычал... Не получилось. Погоди, отдохни чуток и снова попробуй. Он уселся прямо на землю и уперся спиной в колесо. Просидел без движений не больше пары-тройки минут. Снова эти стальные оглобли в обхват, раскатал пушку... Пошла, родимая!!! Пошла!!! Как теща под лед!!!! Полтонны холодного, некогда разящего смертоносными «кулаками», железа стронулось с места. Темно. Какое-то неведомое, можно сказать, «звериное» чутье направляло Свешникова. Он шел на грохот все больше удаляющейся на восток канонады. Хотелось пить... Несмотря на холодную ноябрьскую ночь и то, что Лев Самойлович был в одной гимнастерке, ему было очень жарко. От усталости уже мотало из стороны в сторону. Но надо идти, иначе... Он даже и думать об этом не хотел, что будет если... Надо дойти живым к своим. Неожиданно почва под ногами солдата поехала вниз, станины больно ударили по внутренним сторонам предплечий и чуть не вывернули руки «с мясом». Он покатился по склону небольшого оврага. Отплевавшись от попавшей в рот земли, Свешников полез обратно вверх, за орудием. Наощупь снял панораму и дулом вниз начал осторожно скатывать «сорокопятку» на дно неожиданно найденного укрытия. Руки ужасно болели от постоянного напряжения. Под своей тяжестью пушка почти через полтора метра спуска вырвалась и самостоятельно скатилась вниз, едва не покалечив Льва станинами. Кое-как добравшись до нее, красноармеец бессильно упал на землю возле нее и провалился в забытье. Проснулся от сковавшего судорогой все конечности озноба от первого ноябрьского утренника. Зуб на зуб не попадал. Костер развести нельзя — авиация накроет или «гансы» нагрянут. Солдат медленно открыл глаза: над головой проносились тяжелые снежные тучи. Уже достаточно рассвело, чтобы осмотреться. Лев попытался встать, но не получилось — гимнастерка примерзла к земле. Дернулся сильнее и на этот раз успешно удалось сесть. Тело все болело и не было понятно от чего: либо от перенапряжения, либо от холода. При попытке вытереть лицо он увидел неестественно скрюченные в судороге пальцы, которые абсолютно отказывались слушаться. С глухим стоном удалось подняться. Надо двигатья! Иначе околеешь тут! И Свешников... пустился в пляс вокруг пушки по дну оврага. Каждое движение вызывало мучительную боль. Это надо видеть: отплясывающий солдат, который при этом вслух витиевато матюгается, а лицо исказила гримаса страдания. Минут через пять он опять в бессилии упал на землю, судорожно выдыхая пар. Но стало гораздо теплей! Отдохнув с минуту, пустился в пляс снова. Послышался до боли знакомый рокот танковых моторов. Красноармеец пополз по склону и осторожно выглянул из-за края оврага. Невдалеке пролегала дорога, по которой шла колона немецких танков. По обочинам валялись разбитые телеги, грузовики, невдалеке еще слабо дымилась развороченная взрывом эмка, кое-где лежали неприбранные тела людей в советской форме и гражданской одежде, а также трупы лошадей, овец и коров. Фашисты двигались на юго-восток, к Ростову. По самым минимальным подсчетам до своих еще топать не меньше двух десятков верст. Перемещаться с пушкой Свешников решил по ночам — так безопаснее...
Окрестности г. Ростов-на-Дону. 25 ноября 1941 года
«Девятьсот девяносто восемь! Девятьсот девяносто девять! Тысяча!» – подумал Лев Самойлович и, выронив станины орудия, упал на землю. Считать вслух шаги, как в первые два дня уже не было сил. Но за сегодня уже десятая тысяча. Где-то неподалеку «работала» тяжелая артиллерия и шел напряженный бой. Значит рядом свои! Ну, наконец-то! Отдохнув с десяток минут, Свешников снова впрягся в пушку и потащил ее за собой, несмотря на то, что уже начало рассветать. Ведь фронт может откатиться еще дальше, поэтому надо торопиться. Звуки боя приближались, но постепенно накал все больше и больше спадал. Когда уже совсем стало светло, канонада стихла до отдельных очередей и непродолжительной трескотни автоматов, сухих винтовочных выстрелов. Неожиданно Свешников увидел кромку небольшой рощи. Какое-то первобытное, доисторическое чутье подсказало, что надо идти туда. Там свои! Он сам не знал откуда появились новые, свежие силы в измученном тяжким физическим трудом, голодом и холодом, теле артиллериста. До рощицы было не больше полутысячи метров. С звериным рычанием Лев потащил свою ношу. Даже если там уже нет частей Красной армии, то там хотя бы можно укрыться и отдохнуть. Когда до цели было уже не больше сотни шагов, солдат услышал за спиной рокот двигателя бронетранспортера. Оглядываться было некогда — надо укрыться, а уж потом посмотрим, кто там... Неожиданно рядом вжикнула очередь из пулемета. Свешников прибавил ходу. Еще один веер пуль — одна из которых ударилась в щит орудия и с визгом отрикошетила. Следующую порцию свинца он не услышал, а только почуствовал тупой удар в спину и правую руку. Больно не было, только упал на колени. На губах запеклась пена, как у загнанной лошади. Снова поднялся и с двойным усилием остатков быстроугасающих сил потащил «Прощай Родина!» дальше, к спасительной роще. Вдруг в гуще кустов появилась короткая вспышка и над головой просвистел снаряд. Лев упал, но сил подняться уже не было совсем. А мозг сверлит одна и та же мысль: «Скорей! Скорей! Там свои! Вставай, ёб твою мать! Надо идти!» Как ни пытался он сдвинуться — ничего не получалось, только жаркое дыхание и пар изо рта. И только сейчас он почуствовал острую боль, которая заполнила все его существо, но мОчи на крик уже тоже не было. Перестрелка и шум моторов быстро стихли. Непривычная, пугающая тишина... Свешников лежал лицом вниз, а станины орудия больно сдавили тело. Послышалась русская речь, чьи-то сильные руки перевернули его большое, некогда сильное тело, начали шарить по карманам.
? – Глянь-ка Федотов, он ышшо живой кажися! – воскликнул кто-то.
? – А мож енто диверсант переодетый! С них станется! И не такие коленца выкидывали! – ответил мягкий баритон.
? – Так чаво с ым делать-то?! Можа сразу кокнуть и не возиться?!
? – Дурачина ты, Барков, пустить в расход человека завсегда успеется. Ты ж глянь на яво! Глянь какой худюшший, измочаленый! Ну, в аккурат шкелет, а не человек. Можа намаялся «в колечке-то», а ты «кокнуть»... Вот чаво я те скажу, давай-ка, сымай плащ-палатку, потащим яво до литинанта,а уж он пущай решает, чаво с ым делать-то.
? – А чаво мою-то плащ-палатку сразу-то?!
? – Вот щас как дам промеж рог!
? – Да я енто, ничё...
? – Ничё он, понимаешь! И перевяжи яво, а то кровищей изойдет да помрет из-за глупости твоей...
Пока Барков возился с раненым, подошли еще человек пять и покатили орудие в рощу. Федотов тем временем срубил лопаткой две жердины и соорудил носилки из плащ-палатки. Мерное покачивание убаюкивало, но саднящая боль в спине и руке не давала провалиться в забытье. Глаза смотрели на верхушки деревьев... В голове крутилась только одна радостная мысль: «Я у своих! Я дошел!».
14.
Заруднев прикурил очередную сигарету и откинулся на спинку стула.
? – Костя, а ты чего по городу с оружием ходишь? Пендосы тебя того... не трогают? – спросил Зарубин.
? – Так я днем руковожу местным отрядом полицейских сил, ну, а ночью — добавляю нам же работы. – с довольной улыбкой ухмыльнулся Константин.
? – Так ты это... «оборотень в погонах», – со смехом сказал я.
? – Ну, что-то типа того, – засмеялся в ответ подпольщик.
? – А что за полицейские силы? – спросил Валера.
? – Ну, я так понял, что у пендосов нет лишних людей следить за правопорядком на захваченных территориях, вот и решили создать из местного населения.
? – А-а-а, так ты типа полицай! – гыгыкнул Зарубин.
? – Я где-то тебя раньше видел. – задумчиво произнес я. – Может быть в Севастополисе?
? – Вполне возможно — я был депутатом тамошнего Ленинского райсовета.
? – Слушай, а не ты ли паспорт сжег на Нахимова?
? – Ну, да, только не паспорт, а оккупантский окровский аусвайс. И не только сжег, но и растоптал, и выкинул в урну.
? – Да один хрен, как он называется. Ты бы еще сверху кучу напердАл, – с ухмылкой сказал Зарубин.
? – Гы-гы! Представляю зрелище: под блики вспышек фотоаппаратов, Костя, сидящий на урне со спущенными штанами, с выпученными глазами, в позе «орла». А потом подписи в газетах под фотографиями: «Депутат Ленинского райсовета города-героя Севастополиса срет на окраинскую государственность» или «Потуги Кости не напрасны»... – заржал я.
? – Да ну вас нах..й! – вытирая выступившую от смеха слезу, сказал Заруднев.
? – А как вообще здесь «обстакановка»? Ну, какие в городе группировки и вообще... – спросил я.
? – Да я удивляюсь, как вам вообще целыми удалось добраться сюда. Короче, наиболее крупные «легальные группировки» – это татарская, ею рулит Жемилев и наша. А так, еще по мелочи несколько десятков банд из уголовников, отстрелом которых мы занимаемся параллельно с устройством «веселой жизни» пендосам. Ну, еще куча «диких стрелков».. Вот поэтому и удивляюсь, что вас не подстрелили.
? – Неужели этот старый пердун Мустафа еще жив? – удивился я.
? – Да он еще нас с тобой переживет. Татарву привлекают в основном для зачисток и карательных операций, а нас — для оперативно-розыскных мероприятий. Пендосы не дураки, стараются обстановку не накалять — берегут нас и патроны: вместе работать не ставят. Например: сегодня мы чистим Богдановку от уголовников и «диких», а они в это время в Ак-Мечети утихомиривают исламских фанатиков. Знают ведь, что может все закончиться стрельбой. У меня с Жемилевым договоренность — друг друга не трогать. Поэтому где-то на их «деятельность» мы закрываем глаза, а где-то они «недосмотрят».
? – А как с уголовниками и «дикими»?
? – А вот на них мы и «охотимся». С «дикими» еще можно как-то договориться и переманить на свою сторону, а вот с уголовниками разговор короткий — к стенке и в расход.
? – Хорошо ты устроился, Костя. – с ухмылкой сказал Валера. – Днем отстреливаешь зеков, ночью — пендосов и те же американцы тебе еще за это платят и обеспечивают.
? – Это точно. Не жалуюсь пока.
? – А чего ты в Симферополисе? Ты ж вроде из Севастополиса?
? – А вы что, не знаете? После того, как наши оставили Севастополис, там около недели хозяйничали турки, отстреливали всех подряд, прикрываясь понятием «зачистка от враждебных элементов». А потом, пендосы и черножопые в принудительном порядке выселили из города все оставшееся гражданское население и теперь туда могут попасть только пендосы. Даже своих союзничков в город пускают с великой неохотой. Перебазировали в Севастополис часть сил Шестого флота и авиации.
? – Да уж. Сцуко ху....во, еб....й в рот!
? – Кстати, забыл сказать, недавно из Бандерлогии сюда перебросили батальон добровольцев ОНА-ОНСО. Вот где отморозки! Но они здесь всего неделю, пока выжидаем. Скорее всего будет бойня за передел сфер влияния.
? – А нахрен эти бандеры здесь всрались? – спросил я. – Им что, на родине заняться нечем?
? – Ну, это американцы решили «дать конфетку» Юле, чтобы она хоть немного обозначила свое военное присутствие в Кырыме. Ну, не все же ей, как говорится, х..й сосать! Хы-хы. – засмеялся Заруднев, выпуская струйку дыма.
? – Мне интересно, как татары к этому отнесутся? Ну, к присутствию «юлиных бойцов».
? – Пока не знаю, надо будет с Жемилевым побазарить. Но думаю, что ему тоже не в кайф такая херня — татары ведь хотят создать свое независимое государство в Кырыме. С нами они считаются потому, что мы имеем в своих рядах около двух тысяч человек только в Симферополисе и, плюс, поддержка пендосовской администрацией.
? – Скорее всего «беники» повыё....ся поначалу, выхватят пи....ды сначала от вас, потом от татар и затихнут... – сказал Зарубин.
? – Либо их просто вырежут...- продолжил фразу Костя. – Мужики, все это понятно, если что разрулим как-нибудь.
? – Понятно, короче. В общем, Костя, давай по последней и в люлю — завтра дел куча. – сказал Валера.
? – Понял. – улыбаясь ответил Заруднев, сворачивая голову фляги.
Спать легли в этой же комнате: за небольшим куском висящего брезента, в углу стоял крепко сколоченный топчан, на котором могло поместиться человек пять средней комплекции. Укрылись натовскими спальниками. Закрыл глаза... Взрыв снаряда завалил остатки стены дома через дорогу. Из низины били пендосовские САУ. Американцы штурмовали остатки военного городка морпехов в Казачке. Там еще держались остатки седьмого батальона нашей бригады и приданная ему танковая рота. По всей видимости, на наш батальон шел второстепенный удар, во всяком случае пока. В прицел оптики, приделанной к моему штатному АКС-74 бригадным оружейным мастером за флягу спиртяги (прицел в последствии потерял), было хорошо видно, как ползли два турецких М60А3
TTS
, а за ними прятались пехотинцы, которые надурняка посылали очереди в нашу сторону. Более степенно и гораздо басовито им вторили танковые орудия. Ё-мое! Симфония, бля! Тем не менее, похоже, что решили охватить нас с флангов. Чтобы этого не произошло — отправил наперерез наступающим два пулеметных и гранатометных расчета. Удержать свои направления они вряд ли смогут, но нервишки черножопым «трактористам» попротят знатно. Бой длился до наступления темноты. Натовцы, как на заводе — типа проревел гудок в 20.00 и все – «штык в землю, море и небо на замок». Ушли отдыхать, изредка, больше для остраски, лениво постреливая. Оставив передовое охранение с «ночниками», отправил треть роты спать на три часа, если получится. Минут через сорок меня вызвал на связь комбат.
? – Ну, что, спишь, босяк? – спросил Мирошкин.
? – Никак нет, наблюдаю за обстановкой.
? – Знаю я, как ты там наблюдаешь. Короче, подымай людей, сейчас к тебе «ниточка» придет. Поменяешься и самостоятельно выдвигаешься, сбор в квадрате шестнадцать-два, «по улитке» восемь. Как понял?
? – Принято, стодвадцать первый, сбор в квадрате шестнадцать-два, «по улитке» восемь. Конец связи, – сказал я и отложил наушник с микрофоном рации, а сам достал из под разгрузки карту-километровку.
? – А ну-ка, дай фонарь и накрой меня какой-нибудь х...ней, – сказал радисту рядовому Топилину, по кличке Топа. – И чего это у тебя рожа помятая? Даже в темноте видно! Опять хрючил, наверное?!
? – Никак нет, товарищ гвардии лейтенант, я ж это... дежурю. – начал оправдываться боец, а у самого действительно лицо было заспанным.
? – Вот только не надо мне тут рассказывать сказки Венского леса про героическое дежурство у рации! Топилин, еще раз поймаю с заспанной мордой — пеняй на себя: отправлю к Пегрикову на перевоспитание. А теперь дай фонарь и одеяло, а сам — сходи и позови замполита. Разомнешься и сон разгонишь, заодно. Выполняй!
? – Есть, товарищ гвардии лейтенант! – ответил радист и поплелся в полный рост к развалинам через несколько домов от нас.
? – Блядь! Боец, ёб твою мать! Тебе жить надоело, что ли?! Ты что ж творишь, ублюдок херов?! На «нейтралке» снайперА работают с «ночниками», а ты как по Бродвею! Какого хера ты тащишься как беременная мандавошка по мокрому х...ю?!! Пригнись, ёб...а жизнь! – гаркнул на солдата, а сам понимал — люди устали настолько, что им уже было всеравно: подстрелит их снайпер или «отработает» артиллерия противника по одиночной фигуре. Как «в воду глядел»: только Топа пригнулся и отошел метров на десять, как на том месте, где он еще шел в полный рост, разорвались три минометки.
? – Эй, Топа! Ты там живой?! – позвал я солдата.
? – Да, командир, кажись живой! – откликнулся Топилин.
? – Блябуду, выйдем в тыл — Топа, ищи вазелин! Еще раз увижу твое дефиле как по подиуму в полный рост — пеняй на себя! Герой х...ев!
Через час пришла колонна ротной бронегруппы из вновь сформированной 13-й отдельной морской бригады. Уже начинало сереть на востоке, когда пожал напрощание руки ротному и двух его заместителей, которые пришли нас сменить. Имена я даже и не запоминал — нафиг нужно засерать мозг ненужной информацией. Удобно устроившись на башне головной БМПшки, принял по рации доклады от взводов и дал команду на выдвижение. Подбитая ранее и восстановленная машина рявкнула моторами и рванула с места. Приятная ночная прохлада одновременно забирала избыточное тепло тела, скопившееся за день и убаюкивала. Мехводам не нужно было подсказывать куда ехать — сами знали. Через час с небольшим заехали на территорию бывшей ПВОшной части на Фиоленте, в районе Каравеллы. Спешились. Построил роту и приказал проверить наличие личного состава и оружия. Все в сборе — уже хорошо: никого и ничего не потеряли. Вызвал к себе офицеров и прапорщиков, поставил задачи на чистку оружия, обустройство, помывку, смену белья, кормежку и отдых личного состава, которого осталось всего пятьдесят два человека вместе с командирами. Постепенно сюда же стягивались остальные роты, а также ГПВ и разведвзвод нашего батальона. Мирошкин не стал ротных «мариновать» долгими совещаниями, коротко поставил текущие задачи и распустил. День прошел на удивление спокойно: занимались будничными хозяйственными делами. Бойцы помылись, поели, отдохнули, теперь я им дал день для личного времени. Кто-то чинил обмундирование и экипировку, кто-то писал письма, кто-то просто спал. Решил не вмешиваться — пусть люди отдохнут. Один день можно побездельничать, хоть и сознательно пошел на нарушение. Офицеры и прапорщики, да и я с ними, благодаря стараниям старшины роты, даже умудрились попариться в импровизированной баньке, которую соорудила местная обслуга из морского транспортного контейнера. Ощущение неземной легкости и чистоты... что ли, на фоне выпитых двести грамм разбавленного «шила» сморило в сон на несколько часов. Когда проснулся, уже был вечер. Поднялся с койки и пошел посмотреть, чем «народ» занимается. К моему удивлению вся рота собралась вокруг гранатометчика из второго взвода Ленцова, кажется — он что-то читал вслух. Кто-то сидел, кто-то лежал на земле, кто-то стоял и курил. Когда приблизился, долетели слова: «Гусарский подполковник усмехнулся в усы на тон денщика, слез с лошади, отдал ее вестовому и подошел к Болконскому, слегка поклонившись ему...». Один из бойцов, заметив меня, подал команду «Смирно!» и все начали подыматься. Поспешно дал команду «Вольно!».
? – Что читаете? – спросил я.
? – «Войну и мир», товарищ гвардии лейтенант, – ответил Перовский, сержант из второго взвода.
? – Хм, надо же! – удивился я.
? – Правильная книга оказывается, товарищ гвардии лейтенант, – продолжил солдат. – Я вот, в школе ее не читал, а теперь...
? – Чем же она правильная?
? – А там написано про реальных чуваков, которые как и мы землю русскую от пендосов обороняли.
? – Так там ведь с французами война была.
? – Да по мне они один хер, товарищ гвардии лейтенант, пендосы и черножопые. Короче, нерусские. – окончание ответа Перовского потонуло в общем смехе.
? – А где взяли книгу?
? – Да в развалинах в Казачке нашел, товарищ гвардии лейтенант, – ответил Ленцов. – Жалко такую книгу пендосам оставлять, ну и забрал. Вот, Рыжов попросил почитать вслух, а потом и остальные подтянулись.
? – Хорошо, продолжайте читать, а я тоже послушаю.
Приятно было все-таки слышать: «А ну, быстро организовали стул ротному!» Ну, типа, забота что ли, со стороны бойцов. Присел на патронный ящик, кем-то услужливо поставленный в первом ряду. И Ленцов продолжил: «Болконский посторонился на лавке. Гусарский подполковник сел подле него...» Незаметно начали подтягиваться бойцы из других рот. Пока вокруг чтеца не собралась аудитория в добрую сотню человек. На удивление, все слушали и молчали, а если кто-то и пытался разговаривать, то его быстро одергивали и шикали.
? – Кто тут старший?! – крикнул замполит батальона майор Красовский.
? – Я старший, товарищ гвардии майор, гвардии лейтенант Свешников.
? – Почему не подается команда «Смирно
? – Смирно! – крикнул я и все начали нехотя вставать.
? – Лейтенант, что вы здесь устроили?! Что за блядство?! Что за «изба-читальня»?! Вам что, заняться нечем?! – орал во всю глотку «батальонный инженер человеческих душ», а от самого несло каким-то спиртяшным «шмурдяком».
? – Товарищ гвардии майор, я бы вас попросил...
? – Да я срать хотел на то, что ты просишь?! Развалил дисциплину в самой лучшей роте самого лучшего батальона! Ты что творишь, душегуб?!
? – Это коллективное чтение классиков русской литературы, которое я решил провести для поднятия боевого духа в подразделении...
? – Какие в п...ду классики?! Какой, в твою еб...ую жопу, «боевой дух»?! Почему у тебя люди валяются как попало, как бревна на лесоповале?! Почему не рассажены как положено?!
? – Товарищ гвардии майор...
? – Заткни еб....ник, лейтенант! Будешь говорить, когда я тебе разрешу!!!
? – Да пошел ты в жопу, урод! – мгновенно рассвирипел я и рука вырвала из разгрузки подаренную разведчиками «Беретту» – Я ж тебя завалю сейчас, сука!
Не знаю, чем бы это закончилось, если бы не подскочил кто-то из бойцов и не увел мою руку с пистолетом вверх. Выстрелить успел, но пуля ушла в небо. Кроссовок побледнел и поспешил ретироваться в сторону палатки комбата. Еще несколько человек навалились на меня, вырвали пистолет и, быстро передергивая затвор, выщелкали все патроны из магазина. Успокоившись, я пошел к себе в палатку. На следующий день, прямо с утра, замполит батальона попал в санчасть со множественными ушибами, синяками и легким сотрясением мозга, так как был избит неизвестными. Но комбату этот козел «настучать» успел.
? – Свешников, ты наверное ох...ел от невыносимой легкости бытия! – кричал Мирошкин. – То ты с тыловиками дерешься, то замполита чуть не застрелил! Тебя сажать надо! Ты опасен для нашего маленького батальонного коллектива! А если я тебя чем-то не устрою?! Тоже пристрелишь?! Свешников, наверное, я тебя, байстрюка, под трибунал отдам да на зону отправлю. Хочешь из лейтенанта превратиться в зека, как Золушка в сказке, только наоборот?!
? – Товарищ гвардии майор, да если я на зону попаду, так это вы мне дадите отдых и твердую уверенность в завтрашнем дне! – с едва сдерживаемой улыбкой ответил я. – Я уже и счет времени потерял, с того момента как воюем «не вынимая».
? – С чего бы это?!
? – На зоне не стреляют и есть возможность по УДО «откинуться».
? – Ладно, лейтенант, еще одна такая выходка — отправлю на «дизель». Хорошо еще, что Кроссовок...тьфу ты, майор Красовский сейчас отправляется в госпиталь. А завтра мы выходим на «боевые». Надеюсь, дело замнется. Но смотри мне, Свешников, еще раз... И разберись у себя в роте, кто там у тебя такие шустрые, что «настучали по пальтрету» самому замполиту батальона. Я на сто процентов уверен, что это твои — больше нигде, даже в разведвзводе, нет таких «отморозков» как у тебя.
? – Понял, товарищ гвардии майор.
? – Все, иди с глаз моих и сделай так, чтобы я тебя долго и нудно искал.
? – Есть, товарищ гвардии майор, – сказал я и, с улыбкой во всю харю, удалился.
Разбираться в роте поручил своему замполиту — Сане Шпитальному, с негласной установкой делать это очень медленно и неглубоко – «на полшишечки». Ротная бронегруппа, ревя движками, извергая клубы солярочного дыма, выезжала на «боевые»...
15.
Утро было хмуро-тоскливым из-за тяжелых серых дождевых, а может даже и снежных, туч, которые лениво тянулись куда-то в сторону Северной гряды Кырымских гор. Я уже с полчаса как не спал, но еще лежал с закрытыми глазами, согревшись в спальнике, вставать не хотелось. За ширмой кто-то возился и тихонько позвякивал железной посудой. Но рука машинально легла на согретую теплом моего тела рукоятку «Беретты» – рефлекс, знаете ли. Зарубин еще крепко спал и, казалось, его никакой пушкой не подымешь. Тем не менее, какое-то чутье подсказывало, что этот сон крепок, но очень чуткий, как у дикого зверя. Поднявшись с топчана, сходил к «умывальнику»: прикрученная над пустым ведром к доске пластиковая бутылка с отрезанным дном, а роль «краника» выполняла крышечка навинченная на свое обычное место. Вода была холодной и, разогнав последние остатки сна, заставила поежиться. Ничего, бывало и хуже! Небрежно накинув зимнюю куртку, а поверх нее М-16А2 выглянул на улицу, осмотрелся и направился к сколоченному из грубых досок сооружению, который всем своим видом красноречиво говорил о своем предназначении. Фу-у-ух! Теперь можно и покурить. Курорт, бля! Хе-хе. Минут через десять Валерка повторил мой маршрут: умывальник, сортир, перекур.
? – Саня, ну, с чего начнем? – спросил напарник, умышленно называя меня вымышленным именем.
? – Давай-ка для начала Заруднева найдем и скоординируем наши действия. А то, может х...ня получиться нездоровая.
? – Ну, ладно, вот еще бы пожрать...
? – Это да. У нас там ничего не осталось?
? – Надо глянуть. – выпустив струйку дыма сказал Валера.
? – Мужики, а вы чего здесь сидите?! – спросил подошедший Костя. – Там уже завтрак стынет...
? – Ну, раз стынет, то надо идти, – сказал я и выкинул «бычок».
Завтрак занял не больше десяти минут. Перекурив, снова расселись за столом, на котором Заруднев расстелил карту аэропорта.
? – Костя, в общем, нам нужны полицейские шмотки, оружие, ксивы, «ночники» и тачка. – сказал я.
? – Не вопрос — организуем, – кивнул подпольщик.
? – Теперь расскажи, как организована охрана и пропускной режим в аэропорт?
? – А хрен его знает?! Нас туда не пускают, да и мы особо не интересовались этим объектом. Дофига всяких других мест, где можно плодотворно «поработать». Но стерегут, по ходу, очень хорошо — там до двух батальонов нацгвардии, но это по слухам.
? – У вас организовано в том районе патрулирование?
? – Нет, там нацики пендосовские рулят. Во всяком случае трассу Р-25 держат под контролем и вот сюда, – Костя обвел карандашом несколько овалов на карте, – лучше не соваться — сначала стреляют, потом разбираются.
? – Ну, это не страшно. Тут главное — узнать систему охраны. – сказал Зарубин.
? – А толку? Вокруг аэропорта чистое поле, изредка лесополосы попадаются. В принципе, у меня есть кое-какие сведения. Например, что «Авакс» стоит в Аэрофлотском. Вокруг поселка, помимо стационарных блокпостов, которые расставлены в полукилометре друг от друга, ездят мобильные патрули. Причем одновременно обычно их два и двигаются они на встречных направлениях. Это все, что мне известно.
? – Ладно, посмотрим. Слушай, а может организуешь зачисточку в Аэрофлотском? – подмигнул я Зарудневу. – И мы тебе поможем.
? – Не получится, мужики. Это территория не наша — пендосовских нациков.
? – Тогда придется «на тихой козе», ночью, прогуляться по этому району. Костя, тогда нам нужны будут рации с гарнитурами, какой-нибудь индикатор электростатического, инфракрасного и микроволнового излучения, ночной бинокль, два комплекта «Кикимор» и вот в этом месте, – сказал я, указав пальцем на развилку второстепенных дорог северо-западнее поселка Грэсовский, – чтобы нас ожидала «тачка» и пара-тройка проверенных, надежных людей. Еще поставь пару человек в разных местах, чтобы наблюдали и записывали время взлета и посадки любого херни, что может оторваться от земли, самолета или вертолета, даже надутых гандонов.
? – Вот здесь, – ткнув в карту, в паре сотен метрах, в масштабе конечно, от поворота на аэропорт с Евпаторийского шоссе, – поставьте машину и начините ее взрывчаткой. Плюс нужно будет на всякий случай по пути нашего отхода к машине, посадить пару групп по пять-шесть человек. Все группы должны быть с рациями, настроенными на неполицейские частоты.
? – А нафига это все? – спросил Костя.
? – Да логика проста, – отозвался Валера, – если пендосы нас заметят, что совершенно нежелательно, и кипеж подымут рванем машину — отвлечем внимание, ну и группы должны будут обстрелять пару-тройку блок-постов, то есть имитировать нападение. А мы, тем временем, тихо уйдем. Пендосы, конечно же, начнут валить со всего, что можно, я бы еще, для убедительности, подбросил парочку трупов уголовников, например... Но это все только на крайний случай.
? – Хм, логика конечно есть. А вы не боитесь, что после такого расклада усилится система охраны?
? – Очень бы этого не хотелось, – ответил я, прикуривая очередную сигарету.
? – Когда идем на дело? – спросил подпольщик.
? – Сегодня к ночи сможешь все организовать?
? – В принципе, да.
? – Ну, тогда действуй!
Заруднев ушел. Через десять минут заглянул Борода с цифровым фотоаппаратом и кителем сотрудника полицейских сил, в звании лейтенанта и белой простынью.
? – Давайте, хлопчики, я вас щелкну для благодарных потомков, – ухмыльнулся он.
? – А что, больше звания мы не заслужили? – спросил Зарубин.
? – Да тебе не один х...й?!
? – В принципе, монопенисуально. – пожал плечами мой напарник, снимая штатовскую курточку и натягивая китель.
Натянув на гвоздики простынь, Борода сделал несколько снимков Зарубина. Повторив ту же процедуру со мной, он ушел так же быстро как и появился. Посидев еще с полчаса, к нам вернулся Заруднев, в каждой руке держал по объемистой сумке.
? – Ну, вот, мужики, держите шмотки! Абсолютный «нульц» – муха, как говорится, еще не еб...сь! А также разгрузки, «калаши» и по АПСу на брата — подгон от татарской диаспоры, так сказать.
? – А вот это и х....во, Костя! Сразу видно, что мы типа только приняты. Давай лучше бэу. Не хочется привлекать внимание.
? – Хорошо, найду уже потасканное. На, держите! – протянул он две пластиковые карточки. – Ксивы абсолютно настоящие, так что можете не волноваться.
? – А мы и не волнуемся... Пусть мандражируют те, кто их проверять будут, – ухмыльнулся Валера.
? – А вот бравады и самоуверенности не нужно, – сказал я.
? – Да то я так, «обстакановку» разрядить...
? – Ладно, проехали.
Костя как и обещал, принес полицейскую одежду, в которую мы сразу переоделись. Вооружились привычными АКС-74, надели «разгрузки» с боеприпасами и остальными бэбихами. Неожиданно штаб-квартира подполья пришла в оживление. Появились какие-то люди с оружием, начали подъезжать грузовики, куда народ спешно грузился. Мы стояли и с непониманием глядели на весь этот «муравейник», пока навстречу не попался Борода.
? – Борода, что тут происходит? – спросил я.
? – Что-что?! Едем на разборку с бандерлогами... Они наших зажали в районе автовокзала. Вот и едем выручать. Хлопчики, а вы чего, самые левые?! А ну, бегом за мной, лишние стволы нам не помешают.
? – Ты это... не забывайся, – начал было Зарубин, пока я его не ткнул локтем.
? – Поехали, Валерка.
Подъехал «Урал» с дырявым тентом, откинулась задняя «крышка» кузова, там уже сидело человек десять. Быстро заскочив, уселись прямо на пол, упершись спинами в передний борт. Подбежали еще четверо, закинули ящики с патронами и запрыгнули следом. Кто-то закрыл заднюю створку кузова и машина, взревев движком, резко рванула с места. Трясло нещадно, звуки перестрелки приближались. Наконец «Урал» взвзигнув тормозами остановился.
16.
Хлопнули дверцы кабины, и послышалась команда «К машине!». Полицейские, попарно, начали спрыгивать на землю. Неподалеку шла интенсивная перестрелка, рвались гранаты, короче говоря, зажали наших хорошо. Дошла очередь и до нашего «десантирования». Огляделся. Так давно и до боли знакомого района Мате Залки было не узнать — кругом одни развалины. Рядом стояли еще несколько грузовиков и два «Хаммера» с крупнокалиберными пулеметами на крышах. Небольшими группами столпились «полицаи» и о чем-то оживленно разговаривали. Над головой пролетел «Блэк Хок», лениво повернувшись на правый бок, ушел в сторону центра. Мы направились к троим мужикам, что стояли немного особнячком и с картой в руках что-то обсуждали, среди них был Заруднев.
? – А вы какого х...я здесь?! – спросил Костя.
? – Дык это.... стреляли, – сказал я.
? – Тоже мне, саиды, едрить вашу медь! Мне ж яйца оторвут, если с вами что-то случится!
? – Костя, не ори как потерпевший! Ну, приехали, так приехали. – сказал Зарубин. – Говори, что нужно делать.
? – Ладно, мужики, я введу вас в курс дела, а там уж сами решайте. – махнул рукой главный подпольщик-«полицай» – Короче, по предварительным данным, бандерлоги начали заниматься мародерством на рынке автовокзала: щемить народ на алкоголь, бабло и продукты. Люди вызвали наш патруль, завязалась потасовка, а потом и перестрелка. Этих уродов было человек шесть и все в умат пьяные. Наши положили четверых, при этом еще пять трупов среди гражданских. Оставшиеся в живых бандерлоги позвали подмогу. Короче говоря, подтянулась еще наша дежурная оперативная группа и завязался бой. Наши закрепились в развалинах здания автовокзала. Беники подтянули основные силы своего батальона и сейчас уже начнут обрабатывать из минометов. Так что надо пацанов выручать.
? – Сколько народу у нас есть?
? – Ну, человек двести наберется. Плюс сейчас еще народ подтягивается, в общем, через час будет уже с полтыщи.
? – У нас нет столько времени, – вмешался Валера. – Надо уже что-то делать, иначе гаплык приснится пацанам в автовокзале. Разведку выслали?
? – Выслали, уже вернулись. В общем, они сконцентрировались под разрушенным мостом через Салгир, посадили снайперов в развалинах консолевских домов и высотках за речкой, еще видели группы по двадцать-тридцать человек в районе улицы Фрунзе. Еще БТР и тридцать человек заблокировали Киевскую возле бывшего дома 6\1. На Гурзуфской, во дворах, что примыкают к Киевской, сосредоточено до полторы сотни человек и два БТРа.
? – А где минометы?
? – Под мостом.
? – Костя, в данной ситуации, перевес не на нашей стороне. – сказал я. – Нужно пробить коридор для наших, вытащить их оттуда, а уже потом с этими скозложопами разбираться. Думаю, надо разделить отряд на группу отвлекающего маневра, группу деблокирования и группу мобильной огневой поддержки.
? – И что это даст? Это же распыление сил!
? – Смотри, Костя, группа отвлекающего маневра совершает нападение на скопление бандеровцев во дворах Гурзуфской улицы. Делать надо это громко, с шумом и помпой. Понимая психологию западенцев, тут два варианта: либо они побегут, либо подтянут подкрепление из под разрушенного моста. Рассмотрим вариант второй: группа отвлекающего маневра закрепляется и держится до условленного сигнала. В это время, группа деблокирования пробивается к зданию автовокзала, забирает наших и выходит, под прикрытием группы огневой поддержки. Потом эта же группа поддержки быстро перебрасывается на Гурзуфскую и обеспечивает отход отвлекающей группе.
? – В принципе, нормально. – согласился Заруднев. – Ты какую группу поведешь?
? – Никакую. Мы привыкли работать в паре и внимание к себе не привлекать тоже. У нас есть более деликатная задача, — подмигнул я, – почистим консолевские дома от снайперов, чтобы наши смогли пройти. В общем, надо действовать уже сейчас. Если у бандерлогов умный командир, то он уже выслал разведку и, стопудово, знает о нашем присутствии.
? – Сколько вам нужно времени, чтобы зачистить дома?
? – А сколько там снайперов?
? – Вроде двое, но они все время меняют позицию — опытные, суки.
? – Тогда понятно, скорее всего там не менее четырех человек: двое снайперов и вторые номера, которые прикрывают и наблюдают. Может я и ошибаюсь. Нужно не меньше получаса. Но до нашего сигнала, что все чисто — ничего не делайте, иначе только народ положите. Все, работаем! Наш позывной — Змея.
? – Хорошо. Мой — Анкер. Работаем! – сказал Заруднев, – Борода, Сичко, Зотов! Ко мне!
Неожиданно подъехал «Хаммер», в сопровождении «Бредли». Из машины вылез высокий поджарый полковник-нацгвардеец Олсби, как написано на нагрудной нашивке. В сопровождении троих солдат, которые вылезли следом он подошел к Косте.
? – Константин, что у вас тут происходит?! – начал кричать «полкан» на неплохом русском, – Что за войну вы тут мне устроили?!
Костя вкратце обрисовал ситуацию, а мы, потихоньку пошли на задачу. Не хотелось особо светиться перед пендосами. Крались медленно, и разделились: Валера шел по одной стороне улицы, а я — по другой. Мало ли, вдруг какой-нибудь «дикий стрелок» или бандеровец решит пополнить свой счет зарубок на прикладе еще одной. А так — если стреляют по Валерке, то меня вряд ли заметят, соответственно, окажу ему помощь, и наоборот. А также, нужно быть предельно внимательным и смотреть под ноги — мало ли «растяжек» осталось со времен татарской смуты и обороны от пендосов. Пройти нам надо еще метров триста, до обгоревшего остова, некогда одного из ультрасовременных домов, который до войны строительная компания «Консоль» пачками возводила по Кырыме. До высотки, что за остановкой «Автовокзал» дошли без приключений. Звуки перестрелки пока затихли. Надо пока понаблюдать, но времени маловато. Зарубин забежал в подъезд, а я остался внизу, в воронке от снаряда.
? – Первый дом? – прошептал в моем ухе из крошечного динамика наушника гарнитуры Валерка.
? – Ага. Но пока не суйся, давай-ка понаблюдаем. – прошептал я в микрофон.
? – Принято.
Снайпер не заставил себя долго ждать: в разрушенном балконном проеме на пятом этаже удалось засечь блик оптики, а потом и хлопок выстрела из СВД.
? – Видал? – спросил я.
? – Да, видел. Я спускаюсь. – ответил Валера.
? – Не торопись! Наблюдай пока, а я окрестности посмотрю.
? – Понял. Давай, только осторожно.
? – Не ссы, прорвемся!
Неожиданно засосало под ложечкой. Дыхание участилось. Сглотнув слюну, я выскочил из воронки и в десяток петляющих прыжков преодолел расстояние до бетонных плит забора остатков Киевского рынка. Огляделся, вроде тихо. Также перебежками выскочил на улицу параллельно идущей Киевской, цель уже неподалеку. Через мучительно долгих пять минут притаился у входа в подъезд.
? – Я на исходной. Что нового? – спросил я в микрофон.
? – Он уже на шестом этаже. Засек второго в третьем доме. Выдвигаюсь к тебе.
? – Хорошо. Жду. Я возле подъезда.
? – Принял.
Минут через десять Зарубин уже был рядом. Лицо бывшего нацгвардейца было до омерзения спокойным.
? – Ну, что пошли? – невозмутимо сказал мой напарник.
Стараясь не шуметь, заскочили на лестничную клетку. Прислушался и где-то вверху услышал звук выстрела. Большим пальцем правой руки показал Зарубин на верх и растопырил пятерню, что означало номер этажа, а он ответил кивком. Начали тихонько подыматься по лестничному маршу правосторонней «елочкой». На пятом этаже отчетливо слышалась западноукраинская речь. Валера показал три пальца, что означало «По счету три». В ответ, я приложил палец к губам, одел автомат в положение «за спину» и вытащил нож, тоже самое сделал и напарник. Отсчитав нужное, мы бесщумно заскочили в квартиру, откуда доносились звуки. В обширной комнате на обломках старого дивана сидел человек в черной форме без бронежилета, со знаками различия ВО «Свобода» и целился из СВД, положив ее на парапет балконного блока. По видимому, он не ожидал нашего появления и только успел повернуть голову. В два прыжка я был рядом с ним, отработанным движением закрыл ему рот левой рукой, а клинок вошел между пятым и шестым ребром. Мужик пару раз конвульсивно дернулся и обмяк. Для окончательного успокоения — перерезал горло. Вытер об него нож, отбросил труп,. Неожиданно из соседней комнаты выскочил человек с «калашом», руки тряслись и пытались передернуть затвор, естественно у него это не получалось, так как автомат стоял на предохранителе. Моментально среагировал Валерка: ударом правой ноги выбил «ствол» из рук противника, а вторым — свалил с ног. Мой напарник подскочил к упавшему и приставил нож к горлу.
? – А теперь, выкладывай, сколько еще снайперов здесь работает, – прошипел Зарубин.
? – Ще пара, у сусідньому домі (Еще парав соседнем доме — укр.), – пролепетал тягнишкилевец и посмотрел на меня. – Вован, Свешников, це ти?!!! (Вован, Свешников, это ты?!!!)
И в этом зашуганном, дрожащем от страха «свободовце» я узнал своего бывшего одногруппника по университету — Леху Петрова.
? – Да, это я. Не думал, что встретимся в такой обстановке, – ответил я. – И что ж ты тут делаешь? Ты ж вроде на Ровенской ТЭС работал?
? – Так я й робив там доки ваш Бандюкович не почав продавати країну клятим кацапам. (Так я и работал, пока ваш Бандюкович не начал страну проклятым москалям продавать)
? – Ты вот что, агитацию свою бандеровскую оставь для других. Рассказывай, где вторая пара снайперов?
? – Вони працюють на шостому або п”ятому поверхах сусіднього будинку. Не думав, Вован, що ти запроданець кацапський. Та це й не дивно — ваш кацапський Севастополіс, та й Кирим взагалі, треба спочатку розстріляти кожного другого, а кожного першого — повісити. Щоб звільнити від вашой москальської зарази території, щоб справжні, свідомі окраїнці могли тут жити. (Они работают на шестом или пятом этажах соседнего дома. Не думал, Вован, что ты продался кацапам. Ну, это и не удивительно — ваш кацапский Севастополис, да и Кырым вообще, нужно сначала расстрелять каждого второго, а каждого первого — повесить. Чтобы совободить от вашей москальской заразы территории, чтобы настоящие, сознательные окраинцы могли тут жить.)
? – Ты все сказал? – с улыбкой спросил Зарубин.
? – Все.
? – Вот и хорошо. Дурак ты, Леха! Оболваненный дурак! – сказал я и воткнул нож ему в район печени.
Провернул из стороны в сторону «свинорез», лицо одногруппника исказила гримаса боли, тело начало трепыхаться в предсмертной агонии, а в глазах застыло непонимание и удивление. Удивление, что бывший одногруппник его пырнул ножом, а непонимание того, что КАК?! Он ведь не может умереть! Ведь бойцы за правое дело окраинского национализма просто так, бесславно, как свинья на бойне, не гибнут... Кисть немного занемела после удара — для примера, попробуйте со всей дури проткнуть автомобильную покрышку. Вытащил нож и клинком провел по горлу умирающего Лешки: лезвие рассекло кожу, мышцы, трахею и я рукой почуствовал скрежет острого металла по шейному позвонку. Наши взгляды встретились: в его глазах была собачья тоска по уходящей жизни. Я невольно прислушался к своим ощущениям — ничего кроме ненависти, омерзения и пустоты не чувствовал, хоть раньше, с Петровым, мы даже пьянствовали вместе во время сессий. Теперь — он даже не противник, а ВРАГ! А моя работа — их убивать! И ни капли сострадания или угрызений совести у меня нет. Не сомневаюсь, что Леха поступил бы со мной также. И вообще, «Не спрашивайте, что снится разведчику после войны...».
? – Ну, ты зверюга, Вован, – сказал Валера.
? – Так будет с каждым, кто продался пендосам.
? – Да я и не осуждаю тебя.
? – Попробовал бы. – сказал я, а у самого немного дрожали руки.
Ничего, это пройдет. На войне нет места для соплей и сантиментов. Петров прожил чуток дольше своего товарища только из-за того, что нам нужна была информация. После этого он переходит в разряд нежелательных свидетелей, которых обычно сразу безжалостно убирают – это правило написано кровью. Немного труднее мочить противника, которого ты знаешь лично, с кем пиво пил и с девчонками-одногруппницами куцебалил. Но Леха сделал свой выбор, а я — свой. Это раньше, до войны он был товарищем, сейчас не то время.
? – Ну что, пошли других мочить? – спросил я.
? – Давай. – сказал Зарубин, закидывая за плечо СВД, АКС-74 и разгрузки с боеприпасами убитых «свободовцев».
Тихо спустились во двор — перестрелка возобновилась, сопровождаемая противным визгом минометных мин. Давний фронтовой опыт уже научил по звуку определять, где «твоя», а где — рванет далеко. Тем не менее, это было нам на руку — сейчас все были отвлечены в сторону здания автовокзала. Перебежками просочились в соседний дом. Снайпер и его второй номер оказались на шестом этаже. Тут уже «работал» ножом Валера — у тягнишкилевцев не было ни единого шанса.
? – Анкер! Я — Змей! Прием! – вышел я на полицейской частоте.
? – Анкер на связи! Как у вас дела, ребята? – спросил Заруднев.
? – Работу сделали, бобик сдох.
? – Выходите оттуда, мы начинаем.
? – Принял, уходим.
Обвешанные оружием и снарягой убитых мы направились обратно, при этом оглядываясь, чтобы не нарваться на какого-нибудь придурка-тягнишкилевца или чтобы свои не подстрелили. Операция прошла на удивление четко и слажено. Единственное, что пошло не по плану, так это то, что при нападении группы отвлекающего маневра на сосредоточение бандерлогов в районе улицы Гурзуфской, «свободовцы» начали удирать, особенно после того, как из гранатометов подожгли оба их БТРа. В результате операции, наши потеряли около десятка человек убитыми и тридцати ранеными, с учетом тех, кто держался в блокаде. У бандерлогов двадцять пять трупов и в два раза больше раненых. Резонанс, конечно, был огромный, после чего через три дня батальон вывели в район Элеваторного, а еще через неделю — отправили в Киев. Теперь мы можем приступить к сбору информации, ведь надо ж выполнить поставленную задачу.
17.
? – Ну, спасибо, мужики, классно сработали! – заливался дифирамбами Заруднев, когда мы сидели за столом в штаб-квартире и обедали, – Уважуха капитальная!
? – Слушай, Костя, харе нам тут ссать в уши. Лучше скажи, готово ли все? – сказал я
? – В общем, все готово. Двое сейчас наблюдают за ВПП и записывают, что и когда взлетает. Остальное — в ожидании «зеленого свистка» и дрожит от возбуждения.
? – Это хорошо, надо ехать. Костя, кто там всем рулит?
? – Борода командует – все через него.
? – Хорошо. И экипировка тоже у него?
? – Ага. Только, мужики, осторожней там. Если провалитесь, то не только людей моих положите, но и всю нашу организацию под монастырь подведете. Я уже не говорю о том, что мне яйца оторвут в Центре за ваш провал...
? – Будем стараться, Костя. – сказал Валера.
? – Бля, мож с вами поехать?
? – Нет, Костя, сиди тут. Потому что тебе нельзя светиться. Сам ведь понимаешь.
? – Ну, да... Ладно, мужики, с Богом. Пойдем проведу немного — сказал экс-депутат и, закинув на плечо АКС, вышел из дома.
Во дворе уже стоял «Урал», готовый к выезду. Извергая клубы выхлопного газа, тарахтел на холостых оборотах. Поручкавшись с Зарудневым, мы закинули баулы с экипировкой и запрыгнули следом. Когда расселись по лавкам у бортов, машина мягко стартанула и поехала по сумеречному городу моего детства. Дороги, которые и до войны не отличались хорошим качеством, все больше подтверждали заявление по поводу одной из русских бед. Хоть район был не так сильно задет войной, как, допустим, Центр, но проезд по Элеваторной улице заставил ухватиться за задний борт по-крепче, что не сверзиться на очередной колдобине или куче мусора. В районе улицы Лексина пересекли железнодорожные пути, чтобы выехать на Ухтомского, а оттуда на Евпаторийское шоссе. Город не переставал удивлять своей пустынностью, разрушениями. Разбитые и сгоревшие остовы легковых и грузовых машин давал понять, что сюда американцы еще не совались. Потому что в других частях города, в так называемой «Зеленой зоне», которую контролировали пендосы, они вывезли все металлическое, что можно было отрезать, открутить, оторвать и так далее. Для этого, сначала они нанимали местных жителей, обеспечивали инструментом и те резали трубы открыто проложенного газоснабжения, которые уже почти полтора года пустовали. Но быстро прекратили такую практику, потому что народ тупо разворовывал инструмент — выходит на работу, получает необходимое оборудование, поедет на свой участок и сразу делает оттуда ноги, прихватив американское добро, чтобы потом обменять на продукты или еще что. Потом уже янки открыли пункты приема металлолома, где каждый желающий может обменять железо на продукты или гривны, которыми расплачивались захватчики. Честно говоря, украинская валюта обесценилась настолько, что ее никто не хотел брать, предпочитали натуральный обмен. Голодающие люди начали выкорчевывать трубы в домах, столбы дорожных знаков, собирали осколки от снарядов, в общем, все, что можно было сдать. Народ начал кучковаться в группы: одна часть резала металл, а вторая — охраняла с оружием в руках. Потому что в спорах за право работать на определенной территории уже начали применяться автоматы, как последний довод. По пути нашего следования была, видимо территория, в которую «металл-хантеры» боялись соваться. Свинцово-тяжелые тучи закрывали солнце, которое уже устало закатывалось за горизонт. Вся окружающая обстановка попахивала постапокаллипктикой и навевала совершенно не радужные настроения. Оборванные люди бродили тенями и с опаской жались к остаткам заборов домов частного сектора, когда мы проезжали мимо. Когда переползали через железнодорожные пути, неожиданно увидел девочку лет десяти, это мне подсказал тот факт, что в руках была кукла без ног. Дите возилось в куче битого кирпича, потом, отбросив искалеченную игрушку, схватило палку, несколько раз сноровисто ударило и вытащило за хвост свою добычу — крупную крысу с разможенной головой. Ребенок с радостным криком куда-то побежал, скорее всего к родителям. Я был немного шокирован увиденным — неужели народ начал настолько деградировать?! А чего ты, Володя, удивляешься? Люди хотят выжить! А дите тут ни при чем — девчонку, скорее всего, этому родители научили. Я больше чем уверен, что многие женщины, для того, чтобы хоть как-то прокормить детей приторговывают собой — от этого никуда не денешься. Оно и понятно — попробуй выдержать взгляд голодных детских глаз. И не важно, твое дитя это или чужое... Мой сын не родился. Я точно уверен, что был бы сын. Вот только из-за одного этого я должен мстить! Убивать американцев или таких как Леха Петров и рука дрожать не должна, да и не будет, уж поверьте...
Севастополь, июнь, 2016 год.
Автомат привычно оттягивал своей тяжестью плечо. Вчера вечером только с передовой пришли, а сегодня утром «взводяги» уговорили завернуть к бывшему авторынку на Фиолентовском шоссе, где теперь барыжили всем. Можно было купить все: и продукты, и водку, и сигареты, и даже оружие с боеприпасами. Просто надо «затариться» для отмечания возвращения. Я шел в сопровождении Пегрикова, Ивасова и двух взводных. Уже по городу продукты стоили бешенных денег. Тем не менее, народу на базаре было достаточно. Неожиданно взгляд вычленил из толпы девочку, лет восьми, которая стояла возле клетки с котятами и небольшими, импровизированными из рабицы, вольерами для взрослых собак и котов. Она была худенькая и чумазая. Через прутья клетки пыталась играться с мяукающими пушистыми комочками, просовывая туда пальчик. Ребенок неожиданно звонко засмеялся. Вроде ничего такого сверхестевственного, но эту детскую забаву прекратила дородная тетка в засаленной футболке и не менее грязных шортах, которая, по всей видимости, являлась хозяйкой этого зверинца.
? – А ну, пошла вон отсюда, замухрышка! – заорала бабища и замахнулась на девочку рукой, от чего ребенок съежился от страха. В голубых детских глазенах читался страх, затравленность.
? – Женщина, почему вы подымаете руку на ребенка? – вмешался я.
? – Тебя забыла спросить. – небрежно брякнула тетка. – Ишь, защитник выйскался! Она тут целыми днями трется, клиентов своим видом у меня отпугивает.
? – Ну, а если я клиент?
? – Так покупай тогда.
? – Хорошо, почем котята?
? – Сто сорок гривен за килограмм.
? – Как за килограмм? Вы их на вес продаете? А взрослые коты почем?
? – По сто двадцать за кило.
? – А в чем разница?
? – У котят мясо нежнее.
? – Так ты их на мясо продаешь?
? – А ты как думал? Короче, ты покупаешь или нет?
? – А ну-ка, предъявите санитарные справки на продукцию.
? – А кто ты такой, чтобы тебе предъявлять?
? – Покупатель, бля. Или ментов вызовем? – сказал я и взялся за свой «Кенвуд», пристегнутый к шлейке разгрузки.
? – Что-то ты слишком умный, покупатель. – послышался за спиной скрипящий мужской голос, после того как раздалось тихое клацанье затвором пистолета и ствол уткнулся мне в затылок.
? – Тихо, мужик, давай мирно все разрулим, – произнес я и примирительно поднял руки.
? – Ну, давай мирно. Ты сейчас валишь отсюда, служивый, и больше я тебя здесь не вижу.
? – Хорошо-хорошо. Ствол от башки убери.
В следующее мгновенье резко разворачиваюсь, левой рукой хватаю за запястье с пистолетом, подымаю в верх. Противник рефлекторно нажал на спуск, раздался выстрел, но пуля ушла в небо. Следующий миг — это удар правой рукой в солнечное сплетение, подсечка и нападавший лежит на земле. От других прилавков начали подбегать мужики с оружием. Благо, что подбежали мои взводные, взяли в круг и держали всех под прицелами автоматов. Начались крики, ругань, но никто не хотел получить лишнюю дырку в башке.
? – Командир, ты как? – спросил Пегриков.
? – Нормально. Щас, еще один момент и будем уходить. – сказал я, пряча в разгрузку отобранный ПМ.
Снял с плеча автомат, отщелкнул приклад, снял с предохранителя. Выбив хлипенькие двери в вольерах, подошел к клетке с котятами, открыл ее. Жестом поманил девочку к себе, которая во время потасовки съежилась у соседнего лотка. С опаской подошла.
? – Выбирай.
? – А можно?
? – Можно-можно.
Подбежали менты и взяли нас на прицел своих АКС-74У.
? – Так! Положили пушки! Быстро! Я сказал! – начал орать один из них с лычками сержанта.
? – Стой! Сержант, успокойся, давай поговорим. Я – лейтенант Свешников, 7-я горнострелковая бригада, командир роты. Спокойно! Мы задержали человека с оружием, он угрожал мне. – сказал я, положив автомат цевьем и прикладом на внутренние стороны сгибов локтей.
? – А где тогда его «ствол»? – уже несколько неуверенно сказал сержант-милиционер.
? – Он у меня в «разгрузке». Я как раз хотел вас вызывать, но тут ситуация несколько вышла из под контроля.
? – Ладно. Разберемся, – буркнул мент и опустил ствол, остальные двое его коллег сделали также.
? – А вы тут чего столпились, мать вашу за ногу?! – гаркнул на собравшуюся толпу все тот же главный блюститель порядка. – Вали все, нах..й, по своим делам.
Пока менты проверяли наши документы, составляли протокол и «пеленали» неудачливого заступника за продавщицу, из вольеров все животные поразбегались, несмотря на истерические крики хозяйки. С милицией расстались мирно. И через минут двадцать девочка сидела у меня на коленях на башне нашей БМПшки с черным котенком в руках, когда мы возвращались в расположение части. Ребенка отдал в руки своего старшины Петровича, у которого были свои две дочери и опыт обращения с детьми женского пола имел. Спустя несколько часов, Таня (так ее звали), сияя румяными отмытыми щечками и щеголяя в срочно перешитом под ребенка камуфляже, сидела с нами за столом в офицерской столовой и наворачивала пшеную кашу с тушенкой за обе щеки. Несколько раз даже поперхнулась — сразу видно, наголодалась бедолага. Родители ее погибли, а бабушку она потеряла и не смогла найти. Неделю Таня была в центре внимания роты. Из соседних подразделений народ зубоскалил, что мол «дочку полка» привели, ясли решили открыть и тому подобное. Девочка сначала очень дичилась и пугалась с непривычки. Пацанву во взводах было не узнать — все как-то хотели порадовать «свою пацанку». Например, Семенов со второго взвода из тряпья пошил ей куклу, а Солнцев — из снарядной укупорки и веревки смастерил колыбель для подарка. Еще кто-то вырезал из дерева несколько фигурок зверей, причем я сам очень удивился, насколько высокохудожественно получилось. Народ в роте не переставал удивлять своими скрытыми талантами. Пришлось даже нагоняй устроить Шпитальному — замполиту роты, что он не в курсе способностей личного состава. Прожив у нас неделю, пришлось сдать ребенка на эвакопункт — начались бои в городе и роте необходимо было выезжать на «боевые». Соответственно, брать с собой ее не могли.
Симферополис. Октябрь 2018 года.
По Евпаторийскому шоссе ехать можно было уже побыстрее. На каждом перекрестке или повороте стояли хлипенькие пендосовские блокпосты. Трасса почти пустовала, не считая редких колон американской различной техники. Неожиданно бросилась в глаза труба ТЭЦ. Толкнул локтем Зарубина и кивнул в ее сторону, на что Валера одобрительно подмигнул, снял с плеча автомат, взял за цевье, в два шага был у переднего борта машины и уже стучал в железо кабины. «Урал» плавно свернул на обочину и остановился. Спрыгнув на землю, подошли к вылезшему водиле.
? – Что случилось, мужики?! – спросил «кардан».
? – Слушай, что там находится возле этой трубы? – спросил я, показывая на интересующий нас объект.
? – До войны там был КырымТЭЦ.
? – А сейчас?
? – А сейчас там них..я нет. Заброшенная территория. Правда, там уголовнички пошаливают, а пендосы соваться туда опасаются. Потому что пробовали пару раз, да получали некислых пиз..ов.
? – Это как раз нам и надо! – сказал Зарубин. – Давай, довезешь нас до поворота туда, а дальше мы пешком. Рация есть? – водила утвердительно кивнул, – Потом отъедь к какому-нибудь блокпосту и жди нас там, чтоб ненароком тебя в тебя какой-нибудь урод из гранатомета не х..нул.
? – Добро, добазарились. Мой позывной – «Бур-16», – сказал «кардан» и все направились по своим местам.
Осенний серый день навевал «грузовое» настроение и хотелось спать. Снова дождь, который, казалось, оплакивал все, что случилось некогда с «Городом-Собирателем», да и вообще страной. Не знаю, но почему-то чувстовалось именно так. Ветер кружил мусор, опавшие листья и еще какую-то хрень по раздолбанному асфальту дороги ведущей к КырымТЭЦ. Валера шел по правой, а я — по левой стороне дороги. Железо приклада, на который натянут ремень автомата и намотан резиновый медицинский жгут, привычно упиралось в предплечье, а ладони в митенках согревали пистолетную рукоятку и цевье. До жути было тихо — плохой признак. Тем не менее, надо идти. Сорокаметровая вертикальная труба — очень хороший наблюдательный пункт за аэропортом и его окрестностями. Правда, получалось, что на ходу менялся весь план операции, но нас учили, что иногда лучше действовать, так сказать, экспромтом. И мало ли, вдруг у Заруднева есть «барабаны» пендосов. Кто может дать гарантию, что нас не ждут возле Аэрофлотского? Поэтому надо осмотреться... Как говорится: «Высоко сижу, далеко гляжу!» И вообще, было б неплохо подождать момент, когда все Авакс будет на земле, подсветить лазером, а со «стратегов» отбомбились бы крылатыми ракетами и всему пендосовскому аэропорту приснился полный п...ц. Но трудно скоординировать авиаудар в условиях, когда связь с Центром нестабильная и может привести к провалу группы или части, а то и всего симферополисского подполья. Американцы тоже не дураки и аппаратура у них даже получше нашей. Тем более, что в столице Кырыма установлены РЭБовские глушилки, который забивают все частоты, кроме тех, которыми пользуются сами пендосы и местная полиция. А уж они их мониторят двадцать пять часов в сутки и восемь дней в неделю. Как я примерно понял, сообщение с ГРУ осуществляется откуда-то из степного Кырыма. А вот каким образом — не знаю, и честно говоря, не интересно. Просто остается факт налицо — отправка сообщения и получение ответа, в среднем, занимает от суток до недели, в зависимости от важности. Хотя, можно, допустим, назначить дату и точное время авиаудара, но где гарантия, что американцы не изменят график полетов, или не пронюхают о готовящейся акции, не перебазируют куда-нибудь Авакс? Ведь продажность некоторых российских генералов еще в Чеченскую проявилась. Ну и еще никто не застрахован от нашей русской безалаберности и разгильдяйства, от нештатной ситуации во время подготовки к «подсветке цели». К примеру, нарвемся на уголовников и опоздаем на место. И задействование нашего подразделения, мне кажется, имеет еще и политический аспект. Такая операция покажет амерам, что на захваченной территории наши спецназовцы проникнут всюду и не спасет никакая система охраны или охранения. И, как всегда у нас, на Руси, повелось — технику жалеют больше, чем людей. Я к тому, что стоимость сбитого стратегического бомбардировщика или самолета-перехватчика прикрытия при проведении акции гораздо больше, чем стоимость обучения двух специально обученных диверсантов. Но мы не привыкли задавать вопросы: приказали — пошли «выполнять любой ценой». Растительность в этом районе была нетронута рукой человека и за год с небольшим превратилась в мрачные дебри. Природа продолжает жить, несмотря на мелкие, в ЕЕ масшатабах, свары людей. Сложенная из какого-то специального кирпича труба ТЭЦ выглядела немного плачевно — по середине зияла рваной раной дыра от прямого попадания снаряда, скорее всего танковой пушки. Удивительно, что пендосы ее не разрушили вообще. Вроде тихо и пустынно вокруг, но осторожность — мать мудрости. Недалеко от нашей цели стояли еще две трубы меньше высотой, но гораздо большие в диаметре. Через пролом в заборе проникли на территорию ТЭЦ. Теперь время осмотреться как следует и не обнаружить себя. Хоть вокруг было тихо и пустынно, но риск должен быть оправданным и разумным. Если будешь «понты колотить» и изображать из себя супермена — долго не проживешь.
? – Что-то тут подозрительно тихо, не находишь? – спросил я у Валеры.
? – Та да. Я спинным мозгом чувствую какой-то подвох.
? – Ага, такая же х..ня и у меня — чувствую, что где-то наё...ют, но вот где?
? – Как пойдем?
? – Ну, у нас с тобой два варианта...
? – Какие?
? – Пойдем по кустам — вариант один. Вариант два — идем воткрытую как лохи без петарды. Сам как думаешь?
? – Думаю первый — самое то. Но ты в «стекла-то» глянь, мало ли, вдруг какого-нибудь уродца заметишь.
? – Гавно вопрос. – сказал я, доставая из разгрузки небольшой чехол с американским биноклем.
Везде царило запустение: асфальт потрескался и сквозь него пробились побеги деревьев, кустов и пожухлая прошлогодняя трава. Несколько воронок и развороченные взрывами трубопроводы дополняли картину разрушения некогда крупного предприятия. Странно, что еще «металлисты» сюда не добрались. Кстати, это плохой знак — значит что-то тут не так.
? – Ну, что, пошли? Ты — первый, – шепнул я.
? – Них..я, давай кинем на пальцах.
? – Угу. – сказал я, сжимая руку в кулак.
? – Вот блядь! – усмехнулся Зарубин, после нашей «жеребьевки»: он показал «бумагу», а я – «ножницы». – Ладно, поехали! Только задницу мне не подстрели.
? – А мне она и без пулевой дырки симпатична... – гыгыкнул я.
? – Извращенец. – прошипел напарник и в несколько прыжков оказался у ближней к трубопроводу воронки, в которой он моментально скрылся.
Прошло около минуты и я повторил маневр Валеры, который уже скрылся в кустарнике и прикрывал теперь передвижения вашего покорного слуги. Оставалось, просочиться к первому крупному цеху или корпусу, обогнуть его справа и по прямой дойти к трубе. Впереди показались остатки навесной теплотрассы. Щелчок за спиной заставил обернуться и пустить короткую очередь на звук. Не дожидаясь ответных выстрелов мы, оба, кинулись в противоположную от угрозы сторону, под защиту каких-то емкостей большого объема. И, как оказалось, весьма вовремя, потому что в том месте, где только что стояли, асфальт прошило несколько автоматных очередей. Из недр цеха выскочило человек пять, залегли за кучами мусора и трубами теплотрассы, открыв шквальный огонь по нам.
? – Бля, что это за мудаки?! – перекрикивая шум перестрелки, спросил Зарубин.
? – По ходу, уголовники и, похоже, зажали нас не кисло. – крикнул я.
? – Что будем делать?
? – Что-что!!! Х..рить их надо, и так шум подняли ненужный. Есть мыслишка у меня... Не давай им поднять головы, а я сейчас приду. Сколько насчитал?
? – Двое слева, трое справа.Ты куда?
? – Щас!
Сзади меня, в здании, по всей видимости, насосной станции, были окна, сложенные из стеклоблоков. В одном из них зияло отверстие, достаточное, чтобы пролез человек. Хорошо еще, что бочка закрывала пролом и нападавшие не могли его простреливать. Схватившись за ржавую перекладину лестницы, что вела на верх емкости и ногами вперед заскочил в здание, чтобы через минуту вылезти на другом его конце. Оббежав вокруг, перескочив в несколько прыжков дорогу, залез в цех из которого несколько минут назад, как чертики из табакерки, выскочили нападавшие. Звуки перестрелки приближались — значит правильно бегу. Неожиданно из-за поворота выскочил мужик в потрепанном натовском камуфляже с двумя цинками патронов в руках и автоматом за спиной. По всей видимости, нес своим товарищам боепитание. Но не судьба, как говорится: короткий удар прикладом в переносицу и клокотание в перерезанной глотке, которые вряд ли кто услышал на фоне шума на улице, дал понять, что «не дождется сыночка старушка-мама домой...» «Бля! Ну, ни х..я себе!» – мелькнуло в голове, потому что сам в очередной раз удивился своим действиям «на автомате». Уголовники не ожидали моего появления с тыла и не успели оказать сопротивление — положил всех пятерых из автомата. Вот что значит — фактор внезапности!
? – Валера, вылезай!
? – Ты уже все?
? – Ага. Идем дальше, надо торопиться иначе стемнеет и будет херово видно.
Неожиданно возле ближней кучи битого кирпича раздался стон и надрывный кашель. Несговариваясь, мы оба направили туда стволы. На обрызганных черноватой кровью булыжниках лежал мужик, лет сорока и с ненавистью смотрел на нас. Было видно, что каждый вдох давался с трудом, превозмагая дикую боль, так как автоматная очередь прошла поперек груди. Я моментально кинулся к нему, закинув АКС за спину. Ногой отшвырнул автомат раненого и склонился над ним.
? – На кого работаешь, падла? – спросил я. – Сколько вас человек?
? – Пошел ты нах...й …
? – Ответ не верный! – и ткнул пальцем в одну из ран на груди, от чего оппонент зашелся в крике.
? – Еще раз спрашиваю: на кого работаешь?
? – Слышь, мужик, добей меня...
? – Ты, видать, не понял, урод! Легкую смерть еще нужно заслужить! Говори, на кого работаешь?! – и снова ткнул пальцем в рану.
? – Вован, да не трать время на него — замочи и пошли дальше. – сказал Зарубин, осматриваясь по сторонам.
? – Погоди, Валера, может это подстава. Надо выяснить... Так на кого работаешь, петушара?! Сколько вас человек?
? – Я из банды Хромого... Это наша территория... Мы вас давно заприметили... Шмотки у вас ментовскИе... Было шестеро... Всех положили, суки мусарскИе...
? – Где можно найти Хромого?
? – А вот это уже не скажу... – просипел уголовник
? – Ну, раз не хочешь говорить... – сказал я, схватил раненого за мизинец и с хрустом его сломал. Раненый заорал от боли, а сломанный палец почти под прямым углом торчал из полусжатой ладони. – Ты смотри, мудак, на теле человека более двух сотен костей. А торопиться нам некуда... Я сегодня добрый — выбирай, какой палец тебе ломать следующим?
? – Он обычно в Битумном тусит... На асфальтном заводе...
? – Во-о-от, уже лучше. Сколько человек в банде? – спросил я, хватая зека за безымянный палец правой руки.
? – Человек сорок-сорок пять... Четыре ПКМа, один «Утес», два РПГ-7, остальные с автоматами...
? – Как поддерживаете связь?
? – А никак... Просто приходим и бакланим...
? – Как тебя зовут?
? – Серега...
? – Спокойной ночи, Серега. – сказал я и, вытащив нож, отработанным движением перерезал уголовнику горло. С полминуты он подергался в конвульсиях и затих. – Пойдем, Валера. И так задержались тут.
? – Ага.
Быстро обыскали трупы, собрали боеприпасы, а чтобы не тащить с собой автоматы — разобрали и повыкидывали по кустам внутренности «калашей». Потом бегом к трубе и по лестнице начали карабкаться вверх. Через минут пять высотный ветер уже бил в лицо каплями начавшегося дождя.
? – Вован, а нафига тебе сдался этот Хромой? – спросил Зарубин.
? – Валерыч, вот ты умный мужик, а не догоняешь — а взрывчатку-то мы где достанем?
? – Ну, у Костика...
? – Хех, я бы не стал у него брать.
? – Почему?
? – Я думаю, что у него взрывчатки нет, а если и есть, то под пристальным вниманием американцев.
? – Ну и что?
? – А то, если мы бросим хоть маленькую тень подозрения на Заруднева, то можем провалить всю агентуру. А теперь подумай, есть ли нам смысл тогда возвращаться? Лучше сразу застрелиться. И мы ж не можем заехать в аэропорт на грузовике полном снарядов и попросить пендосов помочь его разгрузить, а потом посторожить, пока будем минировать объекты.
? – Та да. Давай сейчас по-быстрому нанесем на карту, что удастся разглядеть, а потом наведаемся к Хромому?
? – Хорошая идея, Валерка! Инициатива еб..т инициатора — наноси, – гыгыкнул я.
Мой напарник, вооружившись биноклем, нанес на карту расположение американских блокпостов вокруг Аэрофлотского, точнее те, которые удалось увидеть в ночной бинокль. Спустившись на землю, короткими перебежками через мазутохранилище покинули территорию КырымТЭЦ — двинулись в сторону Битумного. Не знаю, на наше счастье или наоборот, разразился ливень. У разбитой железнодорожной насыпи залегли, надели «ночники», чтобы осмотреться — вокруг было пусто, только грустный осенний дождяра нарушал неестественную тишину. Приподнявшись над щебенкой колеи, Зарубин знаком показал, что можно идти. Теперь надо быть начеку — поэтому пошли «елочкой» прикрывая друг друга с флангов и фронта. Не подумайте, что мы не ожидали нападения с тыла — фронтовой и спецназовский опыт приучает иметь «глаза на затылке». Не знаю как Валерка, а я весь превратился в слух и зрение. Пройдя мимо полукруглых жестяных ангаров мы остановились у забора асфальтного завода. Оттуда доносились пьяные голоса и неуверенное брыньканье гитары. Добежав до ближайшего пролома в заборе залегли и осматривались.
? – Ну, что, действуем как обычно: мочим всех и уходим на «тихой козе»? – шепотом спросил Зарубин.
? – Думаю, не стоит — кто ж нам тогда взрывчатку достанет? – также шепотом ответил я
? – Тогда план «Б»?
? – Какой план «Б»?
? – Ну, берем вожака в заложники, не сильно искалечив, крутим яйца и под его прикрытием уходим.
? – В принципе, нормально. Тем более, что большинство его бойцов сейчас пьяные. Вот ведь долбоё..ы непуганные! Главное, чтобы они не стали в нас шмалять сразу — мало ли спьяну померещится. Ну, что, идем «сдаваться»?
? – Ага. Только ты это... Вован, сильно не переусердствуй в «разговоре» с Хромым.
? – Бля, не учи отца и баста! Пошли!
Мы встали и, уже не таясь, двинулись на звуки вечеринки. Но это было лишь показное легкомыслие — все тело сжалось в пружину, готовое при любом постороннем звуке прыгнуть в сторону и открыть огонь. Но этого было делать сейчас нельзя — нужно было «попасть в плен». Буквально через несколько десятков шагов из темноты раздался щелчок снятого предохранителя.
? – Эй, чувачки, волыны-то положите и грабки догоры! – сказал прокуренный голос. – Медленно-медленно, так, чтобы я видел.
? – Хорошо, мужик, мы сдаемся. – сказал я и посмотрел в сторону откуда к нам обращались. Там стояло трое человек в камуфляжах и пендосовской экипировке. Все-таки «ночник» хорошее дело. Медленно положил автомат на землю перед собой и поднял руки.
? – Мужики в поле пашут... Карась, пошмонай их, – обратился все тот же уголовник к одному из сопровождавших его людей.
Тот, которого назвали Карасем подошел и со знанием дела принялся обыскивать нас. Заставил снять разгрузки, «ночники», подобрал автоматы и, нагрузившись всем этим добром отошел к своим.
? – Хех, хлопцы, да к нам никак «полицаи» пожаловали! – усмехнулся старший уголовник.
? – Так что, здесь их замочим, Крест? – спросил Карась, обращаясь к своему «командиру».
? – Не, поведем к пахану, а уж он решит, что с ними делать. Может и замочит прямо там, может и обменяем у «полицаев» на что-нибудь.
? – И то дело! А ну, пошли, суки ментовскИе! – сказал молчавший до этого третий зек и ткнул стволом автомата в спину Валерке.
Звуки пьянки приближались. В административном здании завода полыхало зарево нескольких костров. На втором этаже, в бывшем, по всей видимости, небольшом зале заседаний сидело трое человек возле сложенного из кирпичей очага, над которым кипел казанок.
? – Хромой, гляди, чего поймали! – обратился Крест к сидящим. – «Полицаи» к нам в гости забрели.
Один из сидевших налил в кружку варево из казанка и протянул ее субъекту посередине. При свете огня было видно, что на лице у него вытатуирована решетка, а пальцы все в наколотых перстнях, что выдавало в нем авторитета, который мотал пожизненный срок. Прихлебнув из кружки, Хромой встал, сбросил с плеч укутывавшее его одеяло и, припадая на правую ногу, подошел к нам.
? – Крест, ништяковый подгон, базара нема! Кидай таз до хазы и чифирни с братвой, я разрешаю. – сказал пахан и, прихрамывая на правую ногу, подошел к нам. – Ну, что мусора, попали?!
Хромой стоял перед нами, а сзади — Карась и третий сопровождавший, примерно в паре шагов. Вслед за паханом поднялся еще один уголовник и, сверкая золотым зубом, поигрывая четками, тоже подошел.
? – Только он один, паскуда знает, паpенькy оcталоcь ночкy жить... – фальшиво напел он и встал рядом с главным зеком. – Ну, что Хромой, сразу будем их на ремни резать или устроим бои гладиаторов?
? – Погоди, Фикса, мне интересно, как эти мусора сюда попали и про хазу нашу прознали. Ну, что молчите? Рассказывайте.
? – Заблудились мы. – глухо ответил Валера, всем своим видом показывая сильнейший испуг на грани истерики.
? – Заблудились?! У-у-у! Это серьезно! – со смехом воскликнул пахан, а остальное кодло его поддержало диким ржанием.
Итак, передо мной двое: Хромой и Фикса, которые как раз закрывают нас от Креста и третьего сидевшего у костра. Сзади еще двое...
? – Пахан, давай устроим гладиаторские бои?! – воскликнул Фикса.
? – Некогда нам с ними возиться. Завтра на дело идем, надо покимарить мало-мало, – сказал Хромой, достал ПМ, снял с предохранителя и направил на меня.
Я глянул на Валерку и взглядом указал на стоящих сзади, а также медленно моргнул, давая понять, мол пора начинать.
? – Не убивайте нас! – завопил Зарубин и на его лице самым удивительным образом появились натуральные слезы, сопли и брызгающие слюни.
Все остальное произошло буквально в несколько секунд. Ноги сделали полшага в сторону. Мой правый указательный палец оказался в скобе спускового крючка ПМа Хромого и рванул ее вниз, а левая рука — резким рывком «вперед-вверх-назад» выдернула затвор пистолета, на котором осталась только боевая пружина. Правый локоть заехал в переносицу пахану, а левая нога — раздробила коленную чащечку Фиксе, отчего тот с диким воем упал на пол и начал кататься, держась за колено, которое теперь напоминало лапу аиста или кузнечика — также выгибалось назад. Еще через мгновение отобранный затвор, совершив полет, впечатался в лицо резко вставшего Креста, отправляя в отключку. Валера тем временем одним ударом ноги в пах вырубил Карася, выхватил у него автомат и впечатал торец приклада в лицо третьего уголовника, который нас задержал. Неуспел тот еще и свалиться, как очередь из захваченного АКСа прошила последнего зека, сидевшего у костра. Теперь нельзя терять ни секунды! Подскочил к уже начавшему очухиваться Хромому, снял с него автомат, щелкнул предохранителем, левой рукой поднял за шиворот, а ствол АКСа уперся пахану в спину. Фикса тем временем уже тихо поскуливал и бормотал что-то о «позорных волках» – короткая очередь валеркиного автомата прекратила его мучения. Зарубин подскочил к Кресту и тоже обзавелся «живым щитом».
? – Ну, что, Хромой?! Теперь перетрем за жисть нашу тяжкую? – спросил я у пришедшего в себя пахана.
? – Кто вы такие? Вы не мусора. – глухо сказал он, выплевывая сгусток крови. – Мои ж братки вас сейчас на куски порежут!
? – Бля, а как ты догадался, что мы не мусора? Насчет братков — может быть, но перед этим им придется завалить тебя и Креста. А жить-то, небось, хочется? Так что, Хромой, ты сейчас молиться должен на нас, как та ворона за кусок сыра...
Послышался многочисленный стук ботинок — остальные уголовники бежали на звуки стельбы. Когда в дверном проеме появились первые «бойцы», пахан затрясся.
? – Скажи им, чтобы ушли, – сказал я и ощутимо ткнул стволом в спину Хромого.
? – Канайте отсюда, уроды! – заорал главный уголовник и появившиеся морды исчезли.
? – А теперь, родной, мы стобой побакланим и разрулим рамсы.
? – Мне с тобой не о чем базарить!
? – Ты погоди, выслушай, а уж потом будешь отрицалово кидать. Короче, мне нужно сорок кэгэ Си-четыре, радиодетонаторы и устройства подрыва. За это все ты получишь пять штук «зелени» и мы оставим тебя в покое. Ну, а ты забудешь о нашем существовании и сделке. Как тебе расклад?
? – Нахера вам столько взрывчатки?
? – Слушай, Хромой, ты ж вроде опытный зек, с чего такой любопытный? Али забыл, что такие долго не живут?
? – Я не хочу разозлить пендосов. Иначе нам всем тут торба приснится. Еле с ними добазарились...
? – Ты лучше меня не зли. А то ж мы тебя из под земли достанем... Короче, можешь достать то, что нам нужно?
? – Могу. Только бабла маловато — накинь еще пять штук...
? – Какой ты жадный человек, Хромой! Еще две штуки накину и хватит.
? – Добазарились.
? – Когда будет готово?
? – Неделя минимум.
? – Да ты ох..л! Два дня, не больше!
? – Хорошо...
? – И еще, не вздумай к пендосам идти и «стучать». Сам понимаешь, какие последствия для тебя лично будут. Как сам ты догадался, мы не «полицаи» и долго с тобой чикаться не будем. Не спасут тебя ни твои «быки», ни пендосы, ни Папа Римский.
? – Да понял я. Где «стрелу» забьем? Ну, чтобы бабло забрать и взрывчатку отдать.
? – Ну, ты ж не фраер, будем «по-чесноку» разруливать?
? – Нема базара.
? – Когда будет готово, на повороте к КырымТЭЦ брось старый рваный вещмешок. Через два часа подъедет мой человек, скажет куда доставить груз и где спрятано бабло. И не дай Бог с него хоть волос упадет — пожалеешь.
? – Добро. А какие гарантии, что в схроне, где бабло будет, вы не оставите засаду?
? – А никаких. Если ты «по-чесноку», то и мы не будем фраерами дешевыми. Кстати, машина-то у тебя есть?
? – Нету.
? – Что ж ты за пахан, если у тебя и машины нет?! Короче, ты ж не хочешь резать «курицу, несущую золотые яйца»? Поэтому, ты сейчас с нами прогуляешься, а абрекам своим скажи, чтобы не шли за нами и дали коридор. Заметано?
? – Заметано.
По-очереди, держа на мушке обоих воров, мы забрали и надели свою экипировку. Вышли из здания, прикрываясь Хромым и Крестом. Они прокричали своим, чтобы оставались на своих местах и не шли за нами. Зарубин вызвал по рации на полицейской частоте «Бур-16» и договорился о месте подбора. В лесопосадке возле шоссе, привязали к дереву своих заложников их же ремнями и, запрыгнув в кузов подъехавшего «Урала», поехали в штаб-квартиру подполья.
18.
? – Так вы их так и связали? – спросил Заруднев, вытирая выступившую от хохота слезу.
? – Ну, да: Хромой с голой задницей в позе «буквы Зю», а сзади — Крест «пригрузинился», тоже со спущенными штанами. Причем, если пахан попытается выпрямиться — то он сразу начинает сам себя душить, а если подельничек тоже попробует «спрыгнуть» – такая же херня ждет и его. Короче, гимнастическое упражнение «Мэйк лов, нот уор». – рассказал я.
? – Ты тут не выражайся, по-русски говори, – хмыкнул Костя.
? – Ну, означает, типа лучше трахайтесь, чем воюйте. – пояснил Валера и все дружно захохотали.
? – Ну вы и извращенцы, мужики! – отсмеявшись, воскликнул главный «полицай». – Так опустить пахана! Представляете, что будет, когда их найдут братья-уголовнички?!
? – Что-что, кукареканье громкое будет! – гыгыкнул Зарубин.
? – Ладно, посмеялись и хватит. Костя, чем обрадуешь? Твои люди вернулись? – сказал я.
? – Да. В общем, в аэропорту базируется один Авакс Boeing E-3 Sentry. В работе самолет обычно десять часов, потом двеннадцатичасовой перерыв. В воздухе, обычно, прикрывает двойка F-16C/D Fighting Falcon Block 50/52, которые взлетают с этого же аэродрома. Всего их около десятка. Перед взлетом вокруг взлетки барражируют «вертушки», чтобы не долбанули из ПЗРК. Там еще несколько вертолетов «Блэк Хок», беспилотников и прочей мелочи.
? – А «прочая мелочь» – это что? – спросил мой напарник.
? – Ну, транспортные вертушки.
? – Них..я себе «мелочи»! Может там еще и танки есть?
? – Есть: один на повороте к Аэропорту, а второй на площади перед Аэровокзалом.
? – Ладно. Вот карта, на ней расположение пендосовских блокпостов вокруг Аэрофлотского. – протянул карту Валера. – Твои орлы, наверное, тоже такую составили?
? – Ну, да. – сказал экс-депутат, доставая тоже карту и внимательно начал сличать расположение значков блокпостов. – В принципе, сходится, только у вас есть некоторые неточности. Здесь, здесь, ну и еще в некоторых местах.
? – Надеюсь не в жопе, эти «некоторые места». – хмыкнул я.
? – Блин, у тебя все к жопе сводится! – гыгыкнулЗарубин.
? – Ага, еще скажи, что я латентный пид...с! Ладно, отставить «смех..ечки и п....дахаханьки»! Что удалось узнать по мобильным патрулям?
? – Ну, их на маршруте два одновременно, как я и говорил, – продолжил Костя. – Каждый из них состоит из: БМП и двух «Хаммеров», пехоты — до взвода. Их база находится в Веселом. Стартуют одновременно и едут по разным направлениям. Маршрут обычно такой: Веселое- Родниковое-Маленькое-Укромное-Сквозное-Аэропорт-Веселое и в обратном порядке соответственно. Встречаются обычно в районе Маленького. По пути следования проверяются блокпосты и поддерживается постоянная радиосвязь. В Аэропорту стоит группа быстрого реагирования. Патруль на территорию взлетки не пускается. Средняя продолжительность пребывания на маршруте два-два с половиной часа. В общем, это своего рода мобильный резерв. На блокпостах обычно по три-четыре человека, вооружены «трещотками» и пулеметами, у всех «ночники» и тепловизоры. Рации со скремблерами, но мои технари сейчас ваяют декодер.
? – Да уж, сурьезно все здесь. – вздохнул Валера.
? – Тут у меня мужичок объявился, который раньше сантехником работал в Аэропорту. В общем, может показать путь через подземные коммуникации. По его словам, пендосы о них не знают...
? – А вот это уже интересно. Приведи — побазарим с ним, – сказал я, доставая сигарету из пачки «Кэмэла», которая лежала на столе.
? – Добро. Борода! – позвал Костя своего помощника. – Приведи-ка сюда Шилова.
Через десять минут, пока мы болтали «ни о чем» и травили анекдоты, в комнату зашел в сопровождении Бороды мужичок, невысокого роста, лет пятидесяти, одетый в замызганную фуфайку и ватные песочные штаны.
? – Расскажите о себе. – задал вопрос я, выпуская изо рта дым.
? – Ну, а что рассказывать-то?
? – Как вас зовут? Сколько лет?
? – Шилов Василий Петрович, сорок два года...
? – Нам сказали, что вы работали в Симферополисском аэропорту. Как долго? Кем?
? – Да сантехником я там был, почти двадцать лет отпахал.
? – Хорошо. Где вы были во время боевых действий в городе?
? – Где-где... В городе и был.
? – Почему не принимали участие в обороне Симферополиса?
? – Слушай, командир, ты чего мне тут допросы устраиваешь?
? – В ваших интересах правдиво отвечать на вопросы.
? – Так не знал куда идти – военкоматы-то разгромили... Ну и невоенный я человек.
? – Как относитесь к нынешней власти в городе?
? – А как относиться еще к оккупантам? Да еще и западенцев сюда пригнали...
? – Конкретнее!
? – Никак. Не люблю я их, но, слава Богу, дали работу и харч.
? – У вас есть семья?
? – Нету никого. Не осталось — погибли все во время бойни с татарвой.
? – Василий Петрович, то о чем мы сейчас будем говорить должно остаться между нами. Надеюсь понимаете о последствиях, в случае разглашения.
? – Знамо дело — понимаю...
В течении часа мы обсуждали по карте возможности проникновения на территорию аэродрома, а также основные и резервные пути отхода после проведения акции. Когда все вопросы были решены, Шилова увели в КПЗ, где посадили в одиночку до момента начала операции.
? – Так, уже пора! – сказал Валера, глянув на часы. – Костя, нужно отправить пару-тройку надежных людей на поворот к КырымТЭЦ.
? – А нафига? – спросил Заруднев, – А-а-а, вспомнил — взрывчатку забрать? Так может пошлем туда сейчас моих спецов — они быстро всем там холку намылят.
? – Нет, пока не стоит шум наводить, – сказал я, выдыхая сигаретный дым. – Они ж привезут в то место, которые мы укажем, там твои спецы и отработают. А пока, выдели двоих с машиной, можешь охранение дать с десяток бойцов. Но чтобы все тихо, как ночью в бане! Товарищей проинструктируй, нам лишний раз на глаза твоим людям попадаться не резон. А мы, тем временем поедем «бабло зарядим». Нужна легковая машина...
? – Ну, хорошо, как скажете, мужики. – пожал плечами главный подпольщик-«полицай». – Сейчас все будет готово. Может кофейку пока?
? – Ну, давай.
Пока Костя давал распоряжения, в комнату зашла девушка и быстро приготовила две кружки заварного кофе. Что может быть лучше в дождливо-ветренную погоду, чем хороший «мокко» под сигарету? Но наслаждаться пришлось недолго — вернулся Заруднев и сообщил, что уже все приготовлено, а люди – проинструктированны. Достав из баула, с которым я приехал сюда из-за линии фронта, деньги, засунул их в один из карманов разгрузки. Потом достал сканер на «жучки» и тоже переместил в свою экипировку. На улице, за воротами, ожидала потрепанная «Нива» без стекол и в нескольких местах прошитая пулями. Из багажной двери торчал ПКМ на сошках.
? – А это для чего? – спросил Валера, указав на пулемет, у вышедшего провожать Кости.
? – Это аппарат для рубки «хвостов».
? – А-а-а, типа второго закона Архимеда? – спросил я.
? – В смысле? – спросил Заруднев.
? – А вы не знаете? Ну, «тело, падающее на «хвост», медленно сползает нах...й» . Ладно, Костя, мы поехали. Жду «два зеленых свистка» по рации от твоих архаровцев и на вот, дай командиру группы, – сказал я и протянул сканер на «жучки» и остальные шпионские прибамбасы. – Когда закончат «работу», пусть проверят груз этой хренью.
? – Хорошо. Удачи, мужики!
Валера сел за руль и после того, как хлопнула пассажирская дверца повернул ключ зажигания. Ветер вышибал слезу,а мой АКС постукивал по капоту пламегасителем в такт прыжкам по колдобинам. Навстречу проехала колона турков на трех БМП ACV-300, на броне сидели солдаты, которые что-то кричали нам и показывали недвусмысленные жесты. Свернули на Грушевое в сторону развалин теплиц. Место глухое — то что нужно. Под сидением в машине нашли пустую и, на удивление, чистую пластиковую бутылку. Отвинтив крышку, начал туда засовывать стодолларовые купюры.
? – Слушай, Вован, может подождем их когда придут за баблом да положим с пулемета? – спросил Валера.
? – А смысл? Ты думаешь, Хромой сам придет? Дай Бог, чтобы сюда не пендосы заявились.
? – Так тогда и пацанов, что поехали груз забирать амеры повязать могут.
? – Могут, но тогда зеки бабло не увидят.
? – Тоже вариант. Они люди жадные.
? – Еще могут «слить» инфу янки, получить с них бабло побольше нашего куша. Хотя, семь штук «зеленых» тоже на земле не валяются. Я больше чем уверен — они сейчас отдадут взрывчатку, в которой будет радиомаячок, а когда приедут за лавэ и заберут его, тогда уже расскажут пендосам за приличную сумму.
? – А откуда у зеков радиомаяки?
? – Слушай, Валера, ты ж бывший «нацик»...
? – А-а-а, точно: эти пиз....ки достанут что угодно.
? – То-то же. Поэтому, харе смотреть на меня, а лучше поставь парочку «сюрпризов» вокруг.
Пока Зарубин ставил растяжки, я закончил «заряжать» бутылку «мертвыми президентами». Прошелся по разгромленной теплице, высматривая место, где можно положить деньги. Через минуту подошел мой напарник.
? – Ну, что у тебя? – спросил Валера.
? – Да все ок. Вот тайничок мастырю.
? – Понятно. Слушай, а тебе бабло не жалко? Баксы ведь все-таки. – спросил напарник, увидев, как я привязываю леску одним концом кольцу Ф-1, а вторым — к горлышку бутылки.
? – Валера, всеравно скоро на эти «жабьи шкурки» ничего не купишь! А знаешь почему? Потому что не будет такой страны как САСШ! Вот зуб на холодец даю!
Замаскировав гранату и леску, отогнув перед этим усики на стопорной шпонке — отряхнул с довольным видом руки. Ну, вот и все! Теперь остается ждать сообщения от костиных спецов. Минут через сорок они отозвались по рации и сообщили, что все прошло успешно, груз проверен — чист. А теперь пора действовать нам. Быстро покинув машину, я залег в кустах напротив тайника, а Зарубин — с юго-востока, чтобы огнем загнать противника на растяжки. Минут через пятнадцать послышался блатной говор – их было пять человек. Блин, идут как-то спокойно — не пуганные еще, уроды! Хлопок взрыва и человеческий вой возвестил, что «посылка» пришла адресату. Несколько очередей и все было закончено. Можно возвращаться на базу и готовиться к основному действу, ради которого нас готовили и направили сюда. Заруднев уже ожидал в своем «кабинете», когда потрепанная «Нива» взвизгнув тормозами остановилась возле штаб-квартиры полиции.
? – Как все прошло? – спросил Костя.
? – Как по нотам, – ответил Зарубин.
? – Это хорошо.
? – Ну, а теперь смотри: нужно будет организовать отвлекающий удар вот здесь, – сказал я, показывая место на карте. – Народ переодень в зеков. Ну, не мне тебя учить.
? – Хорошо. Но ты сам понимаешь, что долго нападение не длится.
? – Нам как раз этого времени хватит.
? – Когда начнете?
? – Сегодня ночью, точнее около трех утра.
? – Добро. Все будет готово к этому времени.
Еще около двух часов мы с Валеркой готовили «сюрпризы» для пендосов. Проверили экипировку: американскую форму, оружие и остальные бебихи. Оставалось еще около четырех часов до выдвижения, значит нужно поспать — ночка будет веселая... В воздухе витал тошнотно-сладковатый запах мертвечины. Неубранные тела, на раздолбаном и замусоренном асфальте проспекта Октябрьской революции, ставшим теперь нейтралкой, на июльской жаре протухли и стали быстро разлагаться. Этот аромат добавлял еще амбре из горелой техники, что нашей, что пендосовской. На удивление, уже сутки как было подозрительно тихо. Тишину разрушенного города изредка нарушали одинокие очереди из стрелкового оружия. Противник перегруппировывался, а мы, воспользовавшись затишьем, укреплялись. Каждую развалину, каждый остаток дома использовали для обороны города-героя. Я сидел на НП, беседовал с Пегриковым и лейтехой-арткорректировщиком. Как всегда, никаких судьбоносных и громких заявлений — обо всем и ни о чем. Чуть позже подошел Серега Шкуро — командир второй роты, что оборонялась на левом фланге от меня. Покурили, попили чаю, закусив галетами...
? – Серега, смотри, что нам пендосы скинули вчера, – сказал я и протянул ему листовку.
? – Опа! А бумага-то хорошая, мягкая! – ухмыльнулся Шкуро.
На листке формата В-5 был нарисован Якович, стоящий раком со спущенными штанами, сзади к нему пристроился Путин — в общем, в позе двух гомиков. Но получилось так, что у них «соитие» осуществлялось так сказать в прыжке или полете. Потому что несло их от пинка кованного ботинка нарисованного морского пехотинца САСШ. Все это действо проходило над картой Окраины, а направление «волшебного пендаля» отправлял наших вождей за Урал, где сидели китайцы, которые палочками ели лапшу. Чуть в стороне, изображены пузатые россиские генералы, которые пересчитывали пачки с долларами. И все это «великолепие» венчала надпись: «Иван, не будь героем! Тебя всеравно продали! Иди домой!»
? – Вот ведь суки! – сплюнул Пегриков. – И не жалко бумагу изводить на такую х...ню.
? – Зато теперь есть неистощимый запас туалетной бумаги. – сказал Шкуро. – Да и курить нечего, зато теперь есть из чего самокрутки крутить. Неизвестно еще, когда следующий борт с «Большой земли» придет.
? – Знаете, мужики, а меня всегда удивляло, почему пендосы так уж яро призывают не быть героями. – потянулся и зевнул я.
? – Да наверное, потому что сами ссыкуны. – хмыкнул Серега, мой взводный.
? – Ну, почему же, – вмешался арткорретировщик по имени Олег. – Ведь если бы они вечно драпали, то и Тихий океан от джаппов не очистили, в Нормандии не высадились.
? – Да дело не в этом. Им так удобнее. – продолжил я.
? – Как именно? – спросил Шкуро.
? – Ну, они себя считают венцом творения, самой продвинутой нацией и судят по себе. А смысл рисковать жизнью, если у тебя неплохой счет в банке, машина, дом? Вот у тебя, Олег, что осталось дома?
? – Да нихрена у меня не осталось — жил в «хилтоне» на территории части. – вздохнул лейтенант-«пушкарь», – А на очередь не ставили, требовали взятку в полтыщи американских рублей.
? – Ну, вот, и что тебе терять после этого?
? – Да нечего, Володя.
? – А уж нам, мужики, как это ни финдепердозно звучит, нельзя НЕ БЫТЬ героями.
? – Это да. – вздохнули остальные.
Послышалась стрельба. Все вскочили и побежали по местам... Проснулся от того, что почуствовал чье-то присутствие. Сразу схватился за «Беретту», но оказалось зря: это зашел Заруднев. Поднявшись и приведя себя в порядок, начали собираться.
? – Давайте, мужики, присядем «на дорожку», – предложил подпольщик, когда все было готово.
? – Давай. – согласились мы.
? – Ну, с Богом, парни, – вздохнул Костя, потом хлопнув по коленкам ладонями, встал и крепко пожал нам руки.
19.
Опять «ралли» по разбитым симферополисским дорогам. «Нива», жалобно скрипя всем своим измочаленным корпусом, держалась молодцом. На этот раз за руль сел я, а Валера — рядом. Сзади, стукаясь на каждой колдобине головой о потолок, сидел Шилов, придерживая рюкзаки со взрывчаткой и детонаторами. Пронизывающий осенний ветер вышибал слезу, как всегда — мчались на приличной скорости, а лобового стекла нет. На нескольких блокпостах нас тормозили пендосы и турки, но после проверки документов отпускали. По совету Петровича (так мы называли нашего проводника), свернули с Евпаторийского шоссе в двух сотнях метров до поворота на Аэрофлотское и заехали во двор девятиэтажки, имевшей форму буквы «П». Высотку война почти не задела — зато с лихвой отыгрались мародеры и «металл-хантеры». Открыв багажную дверь Зарубин начал выкладывать оттуда баулы со снаряжением. Петрович тем временем осторожно вытащил два тяжелых рюкзака и поставил на землю. Я подошел и помог своему напарнику. Плотно замотали баулы со шмотками в двойные плотные целлофановые пакеты. Валера выложил три новых комплекта Л-1.
? – А нафига? – спросил я.
? – Ты хочешь, чтобы пендосы дохли от нашей вонизмы, а не от пуль, после того, как вылезем из канализации? – умехнулся Зарубин.
? – Хех, тоже верно. А то потом обвинят Россию в применении оружия массового поражения... Слышь, Петрович, одевать Л-1 умеешь?
? – Умею, в армии-то научили...
? – В общем, так, мужики. Валера, мы с тобой несем взрывчатку. Петрович, ты – тащишь наши шмотки. И не дай тебе Бог порвать пакеты — глаз на жопу натяну и моргать заставлю. Валера, на минуту...
? – В общем, план меняется. – сказал я, когда Петрович отошел на достаточное расстояние.
? – А я и не сомневался, почему-то...
Валерка еще некоторое время возился в машине. Скорее всего что-то готовил случайным прохожим, которые полезут осматривать нашу развалюху. Минут через пять мы напоминали больше сталкеров: с рюкзаками, автоматическими винтовками М-16А2, в «химгандонах», на головах, поверх противогаза и капюшона, были надеты светодиодные фонари. Открыли люк и Зарубин, включив фонарь, по скобам спутился в черный провал. Невольно начали вспоминаться всякие стишки а ля «Добренький дядя нажал на педаль — мальчик умчался в вонючую даль...» или «И в забой отправился парень молодой...» Юморист, бляха-муха! Удивительно, как еще крышку не сняли и не сдали на металлолом... Тихонько спустили свою поклажу и легкой оплеухой дал понять Петровичу, что он лезет следующим. Когда свет фонаря проводника уже мелькал на трехметровой глубине колодца, уже сам спустил ноги в шахту, повесил винтовку за ремень на локоть, подтащил крышку люка и, потихоньку спускаясь вниз закрыл ее над собой. Для подстраховки примотал изолентой к скобе «лимонку» и привязал леску одним концом к торчащей из осыпавшегося от старости бетона стены арматурине, а другим — к кольцу гранаты. Мало ли? И вообще, нефиг лазить в канализацию всяким пендосам... В бетонных казематах канализации пришлось идти полусогнувшись. Шилов шел первым, за ним Валера, а я — замыкающим. Несмотря на холод, в «эльке» я уже вспотел и тело начало немного чесаться. Да еще и противогаз не спасал от вони, но к этому можно привыкнуть. После нескольких поворотов уже перестал отслеживать куда мы идем, целиком положившись на «нашего Сусанина». Через два часа ходьбы Петрович знаками показал на уходящие вверх вмурованные в бетон скобы. Отодвинув Шилова, скинулись на пальцах с Валерой — моя очередь идти первым. Тихонько приподняв люк начал осматриваться — темно и тихо. Также осторожно отодвинул железяку, закрывавшую вход, в сторону. Поводил стволом «трещотки» по сторонам — никого. Мы оказались во дворе окруженном разбитыми пятиэтажками. Амеры их не использовали под жилье — предпочитали обитать в палатках на территории летного поля или в здании аэровокзала. Знаком показал Петровичу, чтобы лез обратно, потому что была договоренность: как только придем на место он возвращается, но другим путем и в другое место, а потом идет куда хочет. Я быстро разделся догола, пока Валера прикрывал и следил за окружающей обстановкой. Если вы думаете, что это приятно — голым стоять на октябрьском ветродуе — очень ошибаетесь! Разорвав пластик пакета, открыл баул со шмотками. Через десять минут уже стоял первый лейтенант Джордж Баксли и жевал «Орбит». Зарубин тоже не мешкая переоделся, превращаясь в «американского оборотня в погонах». Побросав оставшиеся шмотки в канализацию, тихонько закрыли люк и вбежали в подъезд ближайшего дома. На третьем этаже был удобный обзор всей привокзальной площади, которая была залита светом прожекторов. На бывших автостоянках теперь припарковались в по-американски ровный ряд восемь «Хаммеров», три БМП «Бредли», два М-113 и еще несколько легковушек. На остатках некогда цветущего круга возле троллейбусной станции теперь грозно развалился «Абрамс», возле которого стояло трое человек и о чем-то беседовали. На сужении кольца, где три дороги вливались в одну по обоим сторонам обочин разместились блокпосты из мешков с песком, в которых находилось в общей сложности человек семь. На бывшей декоративной лужайке полыхало четыре костра в железных бочках, возле которых сгрудились люди, пытаясь согреться. В наушнике тактического шлема пиликала пендосовская радиоболтовня. Пока ничего важного не было. После того, как покинули дом — направились немного в сторону Евпаторийского шоссе и, дождавшись, когда никого на дороге не было — стремительно ее пересекли. Вроде не заметили — раз тревогу и стрельбу не подняли. Сделав изрядный крюк по зарослям, затаились в кювете дороги, которая отделяла нас от стоянки. Проверили сканерами наличие инфракрасного, микроволнового и электростатического поля — ничего такого не было. Просто обычно этими физическими параметрами пользуются для определения типов датчиков охранной сигнализации. Теперь остается только пересечь дорогу и заминировать машины. К удивлению, возле техники никого не было — все грелись у костров. Пять бесшумных прыжков и мы у цели. Тихо переодел рюкзак со спины на грудь, чтоб удобнее было доставать заряды. Тут пришлось разделиться: Валера начал минировать с края, который ближе к аэропорту, а я — с противоположного. Налепив под баками «Хаммеров» взрывчатку и включив радиодетонаторы вернулся в «зеленку», куда через несколько минут приполз Зарубин. Выкинув, ставшие ненужными рюкзаки вышли к аэровокзалу.
? – Ну, что, пойдем «по наглянке»? – шепотом спросил мой напарник.
? – Давай попробуем. Если не получится, идем на рывке.
? – Добро.
Подошли к крайней группе гревшихся солдат так, чтобы свет прожекторов бил им в глаза. Внимания особого не обратили, предложили кофе из термоса. Только я сделал первый глоток, как на юго-западе началась перестрелка и в эфире появились крики о нападении, просили подкреплений, заревела сирена. Народ переполошился и кинулся к машинам. Незаметно кивнул Зарубину и мы резко метнулись к танку, на броню которого уже успели залезть члены экипажа. Блин, еще немного и будет поздно — они скроются в недрах железной махины. Не успел и подумать, как один из валеркиных ножей торчал в глазнице механика-водителя. Остальные немного опешили от произошедшего, что позволило моему напарнику метнуть еще один нож в командира танка, который ватной куклой скатился с командирской башенки. Очередью из винтовки я уложил оставшихся.
? – С Новым годом, суки! – хором крикнули мы и почти одновременно нажали на кнопки подрывных устройств.
Выезжавшая колона частично подпрыгнула от взрывной волны и окуталась огнем. Оттуда начали раздаваться крики сгоравших заживо американских «джи-ай». Блопосты по обеим сторонам дороги просто снесло, так как нашей взрывчатке «присоединился» боекомплект на БМП. Зарубин выкинул труп мехвода, занял его место и начал запускать двигатель. Тем временем я уже сидел в командирской башенке и нажимал на спуск крупнокалиберного М-2, добивая пытавшихся спастись из огненного ада. Танк зарычал и тронулся с места. Несмотря на тряску, перелез в люк заряжающего и захлопнул за собой крышку.
? – Вован, – услышал я в наушнике, – Поверни башню на сто восемьдесять! Иду на таран, бля! Прикрой, нах, атакую! Хе-хе.
? – Хорошо.
Найдя и нажав нужную кнопку, сделал то, что просил напарник. Начало немилосердно трясти, скрежет металла и потом только рев мощного газотурбинного движка. Посмотрел в перископы — уже на летном поле. Впереди стоял Боинг E-3 Sentry, сразу видно, что это то, что нужно — его легко отличить по «тарелке» на фюзеляже между крыльями и хвостом. Теперь повернул башню в нормальное положение, взял из кормовой ниши снаряд и дослал его в затвор орудия. Долгие часы тренировок в Центре подготовки дали о себе знать: наводка и выстрел не заставили себя ждать. Первый взрыв разнес хвостовую часть Авакса, следующий был уже и не нужен, но разорвался в районе пилотской кабины. Через несколько секунд сдетонировали топливные баки и на «аэростоянке» появилась сплошная стена огня. Еще несколько выстрелов и шоу пироманов дополнили стоявшие тут же истребители прикрытия и пара вертолетов. Все происходящее заняло не больше трех минут. Теперь снова зарычал двигателем танк — пора «делать ноги». И еще один снаряд в топливохранилище – «Из России, с любовью!», да еще отстрелил дымовые шашки... Уже около получаса мы мчались на предельной скорости и были в районе Левадок. Пора «сливать тачку»! Оставив «сюрприз» в виде растяжки на боекомплекте, бегом растворились в спасительной «зеленке», которая сейчас была без листвы. Часа через два мощный взрыв дал понять, что преследователи нашли свой потеряный танк. Послышался нарастающий гул вертолетов, который заставил спрятаться. Ничего, главное сейчас — как можно дальше оторваться от погони. А в горы они не полезут — к гадалке не ходить. Для этого им нужно проводить целую армейскую операцию. Но если учесть какой мы им урон нанесли – вполне возможно, что поднатужатся и выступят. Ну, там видно будет. Хотя, какая честь! Из-за нас, любимых, цельную армию стронут с места. Днем осиживались в лесу, на горе Таш Джагар. С наступлением темноты начали спускаться к Малиновке. В селе на улице уже никого не было, только одинокий «Хаммер» напоминал, что здесь присутствуют захватчики. Нам нельзя себя обнаруживать! На удивление, проскочили легко и после того, как пересекли вырубленные в основной массе сады, а также небольшую речушку, начали подъем на Кунтамезский бугор. Теперь можно спокойно идти на юг — к основной гряде Кырымских гор.
Начальнику Центра применения партизанских подразделений и подполья
ГРУ ГШ ВС РФ
Копия: Командиру в\ч 17380
Шифртелеграмма № 00175\15\СП от 18.10.2017 г.
экз. №___
Совершенно секретно
Настоящим сообщаю, что группа «Волга» в 04.18 18.10.2017 г. выполнила поставленную задачу. В результате их действий, уничтожено:
? Самолет Авакс Боинг E-3 Sentry — 1 ед.
? Истребители F-16C/D Fighting Falcon Block 50/52 — 3 ед.
? Вертолеты «Блэк Хоук» – 2 ед.
? Броне- и автотехника — 10 ед.
? Личный состав противника — до 40 чел.
Потерь среди личного состава группы и подполья — нет. Группа ушла от преследования и выходит в точку подбора. Подробности хода операции и остальные материалы высланы нарочным. Ходатайствую о награждении личного состава группы «Волга».
Кот.
Коту.
Копия: Командиру в\ч 17380
Шифртелеграмма № 1\11855\ЦПД от 18.10.2017 г.
экз. №___
Совершенно секретно
В связи с возникшими непредвиденными обстоятельствами, подбор спецгруппы «Волга» из основной и резервной точек эвакуации откладывается на неопределенный срок, о котором будет сообщено дополнительно. Личному составу группы поручается организовать из местных ресурсов и принять командование партизанским отрядом. Принять меры по доведению данной информации личному составу вышеуказанной спецгруппы. О выполнении доложить не позднее 19.00 18.10.2017 г.
Начальник Центра применения партизанских подразделений и подполья.
ГРУ ГШ ВС РФ
полковник А. Семенов.
20.
Головная «Брэдли» выползла из-за поворота по раздолбанному асфальту, дала несколько «ленивых» очередей из курсового пулемета М240С по «зеленке» и, выпустив дизельный выхлоп, поползла дальше. Вслед за БМП появились три «Хаммера», столько же «ган-траков» на базе М939 и замыкал колону – «Абрамс». По разведданным, небольшой караван двигался к блокпосту оккупационных натовских войск на выезде из Трудолюбовки, который контролировал дорогу Т0116. Спешили пендосы заменить личный состав и доставить боеприпасы с едой, пока светлое время суток. Пули очереди прошли над головами притаившихся вооруженных людей в камуфляжах, не задев к счастью никого. На чумазых лицах читалось сосредоточенность и некоторое внутреннее напряжение. Большинство прильнули к своим автоматам, кроме четверых, которые, закинув на плечи «Мухи», через планки прицелов сопровождали проходящую колону. Наконец, один из них махнул рукой и, рядом сидевший человек, покрутил ручку полевого телефона без трубки. Вместо привычной трели звонка разразился огневой шторм на дороге, который накрыл головную американскую БМП, а от замыкающего танка отлетел передний каток и через пару секунд из открытого люка повалил густой черный дым. Спустя долю секунды одновременный гранатометный залп подожег «ган-траки» и «Хаммер». И, словно для дополнения этой смертоносной огненной бури, во всеобщую симфонию грохота вступили заливистые очереди стрелкового оружия. Из горящей техники в панике начали выскакивать люди, которые под градом пуль быстро получали свое. Выпустив по два магазина, нападавшие начали быстро убегать в глубь спасительной «зеленки», все больше забираясь в горы.
? – А здорово мы им вдули! – воскликнул один из них, несмотря на общую чумазость лица, в котором можно было узнать Зарубина.
? – Ты меньше п....ди, уходить надо скорее, а то сейчас «вертушки» прилетят и вдуют нам, «по самые помидоры», – сказал ваш покорный слуга и крикнул небольшой фигурке в «кикиморе» с СВД. – Галка! Давай скорее! Не отставай!
? – Ха, командир, я еще всех вас обгоню, – ответила фигурка и из-под бахромы костюма, на измазанном сажей лице, засверкали два ряда белоснежных ровных зубов, образуя очаровательную девичью улыбку.
? – Никто и не сомневается. Сколько народу завалила сегодня? – спросил один из партизан (а это были именно они).
? – Да четыре свежие зарубки сегодня поставила. – сказала Галина, остановившись на секунду продемонстрировав приклад винтовки.
? – И когда ты только успеваешь их ставить? – проворчал Валера.
? – Уметь надо... – парировала девушка-снайпер.
? – Ну, в твоих боевых качествах, Галя, никто не сомневается — ты у нас просто как Паганнини из СВД работаешь, – примирительно сказал я.
? – Я еще и крестиком вышивать, и на машинке... – буркнула СВДшница и, закинув поудобнее свою винтовку, побежала дальше.
Это был наш небольшой партизанский отряд. Когда я и Валера ушли от преследования после погрома в аэропорту, три дня бродили по «зеленке». После суточного ожидания на основной и резервной точках эвакуации — ушли в горы, так как никто за нами не прилетел. Потом напоролись на троих беглых из фильтрационного лагеря солдат, которые решили идти с нами. В общем, сначала образовалась небольшая группа из пяти человек. Особых набегов на пендосовские блок-посты и караваны не совершали — так, разве что, для добывания еды и боеприпасов. Потом установили контакт с населением в нескольких уцелевших селах и к нам начали присоединяться еще люди. Сначала приходили солдаты и офицеры, которые прятались у жителей, потом начали подтягиваться местные мужчины и женщины. Когда «наша банда» выросла до уровня роты — попытались выйти на симферополисское подполье и Заруднева, что прошло с успехом. И только тогда удалось узнать о поставленной задаче Центром. Это дало возможность уже не настолько остро заботиться о добывании еды, оружия, боеприпасов и медикаментов. Народ в отряде подобрался отчаянный... Вот например, наш снайпер, Галина Чернова — двадцатитрехлетняя симпатичная девушка, но силы воли, ненависти к врагу у нее на троих взрослых мужиков хватит. Американцы, во время оккупации Севастополиса, по своей извечной привычке «сначала стреляем — потом разговариваем», бросили гранату в комнату, где находились ее родители, когда проводили очередную зачистку в поселке Голландия. Когда девушка пришла в отряд: худая, чумазая, но с каким-то мрачным блеском в глазах. Некоторые хлопцы-партизаны пытались за ней ухаживать, но после нескольких случаев, когда кто-то среди ночи охал держась за пах, девушку стали воспринимать как полноценного бойца. Тем более, что из своей СВД она «работала» гораздо лучше умудренных боевым опытом мужиков. Когда вручали девчонке винтовку, в глазах загорелись радостные огоньки и всю ночь потом провела за пошивкой самодельной «кикиморы». Вытряхнуть из этого костюма ее можно было только если отправляли в Симферополис, как связную с местным подпольем. Чернова очень интересовалась спецназовской подготовкой и в моменты отдыха я с ней нередко занимался рукопашкой, подрывным делом и так далее. Через часа два уже были на месте сбора, куда должны прийти группы прикрытия и отвлечения. Обе вернулись без потерь — значит можно двигаться «на базу». До основного лагеря нам оставалось не более часа ходу. До темноты нужно успеть собраться и уйти из этого района — мы каждые два-три дня меняли дислокацию. Переходы осуществляли в основном по ночам. Благодаря связи с Зарудневым, всегда были проинформированны о действиях карательных сил противника, а также о выходах колон со снабжением для гарнизонов. Спустя некоторое время, нашим отрядом всерьез заинтересовался Центр применения партизанских подразделений и подполья ГРУ ГШ ВС РФ. Через Костю наладили надежную и стойкую связь. Теперь мы выполняли четко поставленные задачи: совершали диверсии, реализовывали и собирали разведданные. Тем более, что отряд уже был численностью в три сотни человек. Когда стемнело и лагерь уже готовился к отбою, после развода дежурной смены охранения, решил пройтись посмотреть, как народ обустроился. Трофейные палатки, накрытые для маскировки сосновыми ветками, раположились в форме эдакой буквы «П». У правого основания литеры стояла «кухня» – наскоро вырытый небольшой котлован, накрытый сверху тентом и асбестовым одеялом. Затейливо изогнутая труба от легкой полевой печки была также обмотана теплоизоляцией и практически не давала дыма, потому что топили ее только сухими дровами и ночью, чтобы дым не выдавал местонахождение отряда. Когда проходил мимо женской палатки, в темноте послышалась возня, матюки и звуки глухих ударов. Мгновенно посветил трофейным фонариком на шум и увидел двоих бойцов, которые катались по земле, мутузя друг друга.
? – Стоп! Отставить! – крикнул я, пытаясь за пойманную чью-то руку оттащить одного из драчунов.
? – Я, бля, что, не ясно сказал?! Отставить, ёб вашу мать! – уже начал выходить из себя и пинал ногами обоих.
? – Командир, не лезь, а то и ты щас выхватишь! – наконец-то сказал один из них, когда встал и тыльной стороной ладони вытирал текущую из носа «юшку». – Без тебя разберемся!
? – Ну, давай! – уже спокойно сказал я и начал улыбаться.
? – Ну, ты сам напросился... – прошипел угрожавший и ринулся в атаку, забыв о недавнем противнике.
Драка продолжалась не больше секунды: Валько (боец из разведвзвода) по кличке Вялый успел провести хук справа, от которого я уклонился с одновременной серией ударов в солнечное сплетение и кадык: партизан упал и начал хватать воздух ртом как выброшенная из воды рыба. Второй, Петрошин по прозвищу «Петруха» из группы огневого прикрытия, миролюбиво поднял руки и отказался от поединка. Когда на шум драки прибежал начальник охранения с тревожной группой, Валько уже очухался и только мрачно глядел на меня, потирая кадык.
? – Значит так! Обоих под арест! Начальника разведки и командира группы огневого прикрытия ко мне! Утром решу, что с этими уёб....ми делать.
Зашел к себе в палатку и сделал три глубоких вдоха с задержкой дыхания, чтобы унять небольшой трем в руках. Через пару минут откинул полог и залез внутрь моего обиталища здоровенный донецкий шахтер Мазко – начальник разведки, по кличке «Штирлиц». Вслед за ним протиснулся небольшого росточка, худенький, но жилистый Раппота — командир группы огневого прикрытия, которому дали прозвище «Толстый». Обоих все в открытую называли по «погонялам» и никто не обижался.
? – Вызывал, командир? – прогудел Мазко. – Слышал, что там мой Вялый что-то опять накосячил...
? – Вот что, товарищи командиры! Ваши хлопцы ох....ли от невыносимой легкости бытия! У них слишком много лишней энергии, как я погляжу. Штирлиц, ёшкин дрысь! Вот расскажи-ка мне, мой маленький мордатый друг, какого х...я твой подчиненный не смог справиться с каким-то доходягой из группы огневого прикрытия?! Погоди, Толстый! И тебя «кукан» не минует, как, крах капитализьма! – остановил я Раппоту, когда тот попытался что-то возразить. – Так вот, Штирлиц, это свидетельствует о том, что тренинг нашей элиты, бля. Подчеркиваю большими буквами: Элиты! А именно: Разведки! К х...м не годен! А все почему?! Потому что нихрена ты с ними не занимаешься! А если работаешь над боевыми навыками, то мало, потому что у них еще есть осмысленный блеск в глазах и энергия на то, чтобы по ночам шляться да драки устраивать возле женских палаток. Не говоря уже о том, что на командира отряда х...ец положил и решил мне моську намять. Так вот, дорогой мой человек, товарищ Максим Максимыч Штирлиц, завтра я наблюдаю подготовку разведвзвода до тех пор, пока у них из задниц дым не повалит. Понял политику партии?!
? – Понял, командир, – только и ответил Мазко, – Разберемся.
? – А теперь ты, Толстый! – с улыбкой обратился я к командиру огневой группы. – Вот скажи мне, какого хера твои бойцы по ночам не спят?! Только не надо мне тут «вялого маслАть» о том, что они тебя не слушаются. Ты ж у нас «супер-бизон»! Почему в остальных подразделениях все как нормальные люди: поонаннировали и спать пошли?! А твоему херову донх...ну захотелось молодой девичьей плоти! Я вам устрою «охи-вздохи под скамейкой» и «четыре ноги под одеялом»! Если не можешь справиться с либидо своих подчиненных, снимай штаны и сам становись раком да удовлетворяй «низменные желания коллектива». Завтра занятия по тактической подготовке на местности до усрачки! Понятно, товарищ Раппота?!
? – Так точно, товарищ командир, – вздохнул Толстый.
? – Ладно, мужики, идите спать, завтра я с вашими орлами разберусь и придумаю наказание. – уже спокойно сказал я.
Утром, после умывания и завтрака, приказал привести этих двоих балбесов. Просто интересно было, из-за кого они начали хари бить друг другу. Рядом уселся Зарубин, предвкушая комедию разборок, тем более, что он был начальником штаба отряда и без него никуда не денешься в этом вопросе.
? – Ну, что, Вован, придумал наказание?, – улыбаясь спросил Валера. – Судя по выражению твоей небритой партизанской морды, придумал. Колись!
? – Сейчас все узнаешь, не заеб...й. – отмахнулся я. – Весь прикол поломаешь, упырь!
Минут через десять привели «арестантов». Они стояли понуро и отсвечивали синевой фингалов, которые все-таки успели понаставить друг другу.
? – Ну, что, братья апачи?! – начал я разбирательство. – Что ж стало причиной такого обоюдного «гримирования»? Кто кому дулю показал? Рассказывайте, не стесняйтесь! А мы, с энша послушаем. А для затравки нашей милой беседы, хочу напомнить, что неуставщина в военное время карается расстрелом.
? – А что тут рассказывать? – буркнул Вялый. – Бабу не поделили...
? – Да ты что?! Давай дальше. – воскликнул Зарубин.
? – Ну, я ему и так, и так, мол не цепляйся к ней... – продолжил Валько
? – К ней, это к кому? – уточнил я.
? – К Галке, Черновой, снайперше.
? – А-а-а, ну да, девка симпатичная. Честная давалка – только дает она коленом между ног да прикладом промеж рог, – хохотнул Валерка.
? – Ну, сказал, что типа не твоего поля ягода...
? – А ты у нас ботаник и ягодовед? – снова встрял Зарубин.
? – Валера, помолчи, будь любезен. – цыкнул я.
? – После отбоя пошел к ней и там наткнулся на Петруху. Слово за слово и подрались.
? – Петрошин, так все было? – спросил я.
? – Так точно, товарищ командир. – ответил Петруха.
? – Короче, все ясно. Ладно, расстреливать пока не буду. Но вот что, дорогие мои герои-любовники, рыцари «без страха и упрека», чтобы вам и другим неповадно было драки устраивать, я тут кое-что придумал. Я вас обоих поженю.
? – На ком? – спросил Вялый.
? – Друг на друге, Вялый. Ты назначаешься невестой, а Петруха — женихом. Вечером свадьба!
На шум разборок подтягивались все незанятые партизаны и последняя фраза моего вердикта потонула в хохоте. Будущие «молодожены» стояли как оплеванные и мрачно, из подлобья смотрели на окружающих.
? – Командир, зачем весь этот цирк? – прошипел Вялый, – Ты что, клоунов себе нашел?
? – Конечно, нашел! Выбирайте, хлопцы, либо я даю делу ход по закону, либо устраиваем весь этот, как сказал Вялый, цирк. В общем, гляди веселее, это лучше, чем получить пулю от своих же.
Все собравшиеся, в предвкушении вечернего действа, начали расходиться. А я тем временем вызвал к себе своего «замполита» Радутного, «завхоза» Клименко, который отвечал у нас за обеспечение и Буравского — толстого бойца из взвода обеспечения. Дал необходимые поручения по приготовлению к «свадьбе». Это мероприятие было очень необходимо — люди устали от бесконечных переходов и трудностей партизанской жизни. Поэтому надо устроить небольшой праздник, чтобы ребята немного отвлеклись. Ну и воспитательный момент тоже нужно соблюсти, но не в ущерб, конечно же, общим мерам безопасности. Вечером к палаткам подразделения Толстого притащили самодельные волокуши, украшенные сосновыми ветками и лентами из старой камуфляжки. В них впрягли двух самых здоровых парней из хозвзвода, которых обрядили в пендосовские плащ-накидки, заменяющие попоны. У каждого на груди висела доска с надписью углем: «Жених», а на хомуте тряпичная кукла. Вот из палатки вывели Петруху. В камуфляже и галстуке, сделанном из того же материала. На голове надета невесть откуда появившаяся папаха, а к поясному ремню приторочен штык-нож от М-16 — типа кинжал. Ну, просто джигит! Петрошин неторопливо залез в «повозку» и она тронулась с места. Рядом шли его «кунаки» – бойцы из группы огневого прикрытия, вооруженные до зубов. Вся эта «кавалькада» направилась к палаткам разведчиков, где уже толпились ее обитатели и прочие зеваки в ожидании зрелища. Впереди процессии важно шествовал Толстый с ПКМом на плече, который по своим размерам был сопоставим с ростом носителя. Навстречу к ним выдвинулся Штирлиц в сопровождении своих подчиненных.
? – Ну, что?! – воскликнул Раппота, – Принимайте гостей! У вас – товар, у нас — купец.
? – Мы завсегда рады добрым гостям! – прогудел Штирлиц. – А товар наш просто так не отдадим.
? – А что ж хорошего в вашем товаре?
? – Так это ж зубр разведки! Главный пи.....дыдатель, языкодобыватель и вообще, спортсменка, комсомолка, да и просто красавица! И в горящую избу войдет, и слона на скаку остановит, и хобот ему оторвет! В общем, ну, просто сказка! Правда страшная, как химическая война и на голову больна. Ну, это ничего — подушку на лицо и вперед, а лучше — в зад. Ибо как сказано: Мальчик? Девочка? Какая в попу разница!
? – А что хотите за такую красну девицу-умелицу?!
? – Да много нам и не надо — лишь бы сдыхаться от нее по-скорее. А что у вас за купец?
? – Наш купец – не лох печальный! И п...ды вломить нормально, и пендосов пострелять, туркам в морду костылять, «палок бабам накидать» — все умеет он реально! – продекламировал Толстый, поставив пулемет в положение «К ноге!» и показывая на него продолжил. – А вот выкуп за невесту, чтоб знала свое место. Жениха не обижала, родоков чтоб уважала. Долг супружий выполняла, не раззевала бы хлебало.
? – Да уж, парень хоть куда! – пробасил Мазко.
? – А Надежда Константиновная Крупская, уж какой мордоворот была, а какого себе парня отхватила! Да и ваша не хуже будет. – ответил Раппота.
? – Знаю-знаю, Надежду Константиновну! И мужа ее, товарища Крупского, тоже знаю — уж какой был затейник и шалунишка! А за выкуп — спасибочки! Пригодится — от невестушки отбиваться, если что.
? – Так показывайте товар!
? – А вот, гости дорогие, и наша красавица! – театрально взревел Штирлиц.
Стоявшая толпа присела от хохота, когда появилась «невеста». И было от чего: Вялый, с самым мрачным лицом с недельной щетиной, в еле налезшей на него самодельной «кикиморе», к голове примотана плащ-палатка, заменявшая фату, а фингалы под глазом и общая побитостьзаменяли макияж. Из под «головного убора» торчали лохмотья «парика», сделанного по этому случаю из распущенных фалов. За спиной висел баллон для опрыскивания деревьев, в руках хрен знает откуда взявшаяся кукла, которую Валько держал вниз головой за ногу. Пендосовская плащ-накидка заменяла юбку. Оружие у «молодоженов» от греха подальше отобрали, тем более, что нападение не ожидалось и охранение было начеку. Хотя, думаю, Вялый своим нарядом распугал бы не только американцев... Завершала это великолепие — грудь, куда насовали всякого тряпья. Единственное, что немного смутило — это то, что сиськи были расположены вертикально, а не привычно — в горизонтальной плоскости. Увидев такое некоторое несоответствие, Штирлиц подскочил к «невесте», дал подзатыльник и руками привел бюст в нормальное, природное положение. Чем вызвал новую волну смеха в толпе. Особенно после слов: « Вот ты швабра неуклюжая! Даже сиськи одеть нормально не сумела!» Тем временем подогнали вторые волокуши, где «скакуны» были с табличками: «Невеста». После посадки «молодоженов», «кортеж» направился к центру импровизированного «плаца», где стоял тент, с табличкой «ЗАГС». Там уже ожидал Буравский, который изображал регистратора-распорядителя.До подмышек обмотанный плащ-палаткой, к которой пришили камуфляжные бретельки и та образовывала внизу подобие юбки, из под нее торчали голые волосатые ноги в берцах. На голове живописные лохмотья, из которых сконструировали прическу в форме «дули». На носу оправа от очков, без линз, а в руках заветная папка. Помады у нас не было, но всеравно нашли какую-то ядовито-желтую хрень и подвели Буравскому губы и невольно складывается впечатление, что он убежал с «кислотной» вечеринки.
? – Дорогие друзья! – обратился «регистратор-распорядитель» на удивление визгливым противным голосом. – Мы собрались здесь, чтобы соединить священными узами брака два любящих сердца и «перца». Сегодня Петруха Петрошин и Вялый Валько решили стать мужем и женой. Ведь их желание быть вместе и навсегда утверждено командиром нашего партизанского отряда. И поэтому мы собрались здесь, чтобы засвидетельствовать их обоюдное желание к совместной жизни. А теперь я хочу задать вопрос «молодоженам»: Обоюдно ли ваше желание связать друг друга священными узами брака? Петруха Петрошин?
? – Да-а-а... промычал «огневик», после секундного выхода из ступора, который его сопровождал всю церемонию.
? – Вялый Валько?!
? – Да. Ёб вашу мать! – зло сплюнул разведчик.
? – Как видите, желание обоюдное! И теперь я хочу спросить тебя, Петруха Петрошин! Согласен ли ты взять в жены, любить, баловать, всю зарплату отдавать, пулемет на переходах за него носить и не сильно п...дить Вялого Валько?
? – Согласен, – вернулся из своего «космоса» Петруха, после ощутимого толчка сзади.
? – Согласна ли ты, Вялый Валько взять в мужья, любить, баловать, сексуально удовлетворять, пивом похмелять, не пи..деть когда не надо, не плеваться змеиным ядом, со свекровью не ругаться и херней не заниматься Петруху Петрошина?
? – Да. Согласен, ёб...ть вас всех в рот. – «выплюнул» Вялый.
? – Властью, данной мне командиром отряда объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать невесту.
? – Бля, только попробуй... – прошипел Валько. – Сразу, здесь же, глаз на жопу натяну.
? – Целуйтесь давайте! – крикнули из толпы, под веселый хохот. Вялый посмотрел на меня и «молодым» ничего не оставалось, как изобразить страстный поцелуй.
? – По обоюдному желанию «молодоженов» после заключения брака они решили взять совместную фамилию — Вялый Петруха. – торжественно продолжил Буравский и последняя его фраза потонула в общем смехе.
? – А теперь, приглашаю «молодоженов» на первый их танец в совместной жизни! – продолжил «регистратор». Раздался мощный и сочный хлопок — это соединились ладони брачующихся, Петруха схватил за талию свою «жену» и попытался изобразить подобие танго. Народ плакал от смеха...
? – А теперь можно подойти и поздравить молодоженов.
Все начали подходить, похлопывать по плечам, обнимать наших страдальцев. Посадили на волокуши и прокатили вокруг лагеря. А потом, на том же плацу расстелили плащ-палатки и накрыли скудным набором блюд, который пытались хоть как-то разнообразить. Спиртного не было, но веселья хватало и без него. Гулянка продолжалась до ночи. «Молодым» кричали: «Горько!» и ржали с выражений их лиц при необходимости целоваться. Потом их отправили в специально отведенную палатку на «брачную ночь», при этом выставив охрану — чтоб не сбежали.
21.
Газета «Красная звезда» от 10.02.2018 года.
«Войска Кубанской объединенной группировки, при поддержке частей Эвксиноморского флота, в результате проведенной наступательной операции, отбросили противника на сорок-пятьдесят километров по всему фронту. Линия противостояния на 10.00 10.02.2018 проходит по рубежу Голубицкая — западный берег Ахтанизовского лимана — поселок Стрелка — Бугазский лиман. Фронтовая авиация группировки, оснащенная новыми истребителями, своими активными действиями завоевала господство в небе над Таманским полуостровом, где по предварительным данным, прижаты к морю около двадцати тысяч солдат и офицеров противника. На данный момент, бои продолжаются. В результате проведенной воздушной операции силами стратегической и фронтовой авиации ВВС России были осуществлены налеты на военно-морские базы Турции: Синоп, Самсун, Гёльджюк и Карамюрсель. Наша авиация, вооруженная новыми комплексами подавления и уничтожения ПВО нанесла ощутимый урон «воздушному щиту» Турции, а также уничтожила и вывела из строя до сорока единиц фрегатов, корветов, ракетных катеров ВМС Турции и других стран НАТО. Потери нашей авации незначительны...»
? – Подымай всех по тревоге! – приказал я дежурному по охранению. – Собрать только оружие, боеприпасы, медикаменты и жратву! Все остальное — бросить. Построение через двадцать минут!
? – Есть! – вытянулся дежурный и метнулся подымать остальных.
Отряд еще не был в курсе событий, которые предстояли. Ночью Галина вернулась из Симферополиса с приказом из Центра выдвинуться в район поселка Куйбышево, к горе Курушлю. Там ожидать встречи с другими партизанскими отрядами и мне поручено взять руководство над силами сопротивления в данном регионе. Основную задачу поставит эмиссар Центра, который прибудет с одной из групп. Чутье подсказывало, что намечается что-то крупное и весьма неприятное для противника. Не зря ведь концентрируют партизанские силы. Ну, доберемся до места назначения — там все и узнаем. Пока обитатели лагеря без лишнего сумбура готовились к выступлению, я собрал всех начальников служб и командиров подразделений — обсудить разделение на группы и маршруты выдвижения. Потому что двигаться всем скопом — просто самоубийство. Впереди предстоял форсированный пятидесятикилометровый марш по горам. И надо учесть, что выходить из «зеленки» нельзя, во всяком случае в светлое время суток. Ну, ничего, люди уже в отряде бывалые, ко всему привыкшие, так что особо беспокоиться не следует. Через отведенный срок на поляне уже выстроились «покоем» бойцы отряда в полной походно-боевой экипировке. Ветер шумел в вершинах кырымских сосен и несколько разряжал повисшую напряженную тишину. Многие понимали или чувствовали, что все это неспроста и поэтому обычной возни при построениях не было.
? – Итак, товарищи командиры и солдаты! Из Центра поступил приказ выдвигаться в район поселка Куйбышево форсированным маршем. Зачем и почему — не спрашивайте, потому что сам не знаю! В поклаже не должно быть ничего лишнего — только еда, боеприпасы и медикаменты. Никаких отставаний во время переходов — это будет приравниваться к дезертирству и соответственно караться. – обратился я к отряду. – Командирам подразделений и начальникам служб довести боевые расчеты на марш, провести осмотр снаряжения подчиненных и устранить выявленные недостатки. По выполнению доложить о готовности!
Через полчаса поступили доклады, что все в порядке. Теперь с чистой совестью можно отдавать приказ о начале выступления. Отряд разделили на пять групп по пятнадцать-двадцать человек, во главе каждой стоял либо командир подразделения, либо начальник службы. Старались группы формировать на базе подразделений, разделив службы обеспечения, разведки и управления отряда. Первыми уходили «штурмовики» с частью разведки во главе с Зарубиным, с интервалом в пятнадцать минут вышли саперы, часть обеспечения и разведки. Через такой же промежуток времени уходили остальные, а замыкающим была — группа отвлекающего маневра, часть управления отряда и разведки, со мной во главе. Маршруты были проложены так, чтобы все группы были не дальше километра друг от друга, чтобы в случае чего прийти на выручку. Если кто-то нарвался на засаду или еще что-то — в горах услышать перестрелку на расстоянии километра очень легко. Перед уходом ко мне подошла Чернова.
? – Командир, разрешите пойти с вами! – обратилась снайперша.
? – Галина, ты ж вроде в группу Раппоты распределена. – ответил я.
? – Так там Петрошин и, как назло, Вялый. – скривилась в брезгливой гримасе девушка. – Не хочу я с ними идти.
? – Чернова, ты ведь боец и себя в обиду не дашь! Что ты тут за качели развела — хочу-не хочу?! Тебе приказали — значит надо идти!
? – Командир, мне с вами как-то спокойнее... – потупилась Галина, но, как бы опомнившись, уже твердо добавила, – Да и кто ж за вами приглядит, кроме меня?
? – Ну, ты даешь, Чернова! – засмеялся я. – Ладно, иди с моей группой.
? – Есть, идти с вашей группой! – с улыбкой сказала девушка и побежала за своим рюкзаком.
Переход прошел почти без происшествий. Единственное, что омрачило картину: боец из обеспечения подорвался на старой «растяжке», оставленной, видимо, еще со времени боев при вторжении натовцев. Благо он отошел в сторону «до ветру» и никого другого не задело осколками, а вот сам... еле опознали. Изредка в небе появлялись «Блэк-Хоки», облетая «зеленку». Иногда слышался рокот моторов бронетехники... А так — все тихо. Пендосы не особо любили сюда влазить — потому что это было сопряжено с ощутимыми потерями. Пятьдесят километров по горам — это вам не по ровной местности. Иной раз бывает, кажется вершина почти рядом — рукой подать, а чтобы добраться до нее нужно спуститься и снова подняться. Это только на карте горы кажутся безобидными овалами или полукруглыми извилистыми линиями, а на практике — это пот и кровь из мозолей на ногах, сведенные кратковременной судорогой бессилия плечи. И это не просто пеший туризм, как в мирное время, когда ты вохотку прошел некоторое расстояние и остановился на отдых — нет, здесь каждый шаг сопряжен с опасностью быть обнаруженным и уничтоженным. Казалось, что почти все против тебя: или с «вертушек» навалят НУРСами, или на «растяжке» подорвешься, или наткнешься на мобильный патруль пендосов. Слабакам тут места нет — быстро ломаются и сдаются. Иной раз и сам себя на малодушии ловишь — хочется остановиться, послать все к черту и упасть. Но нельзя — нужно идти, и не просто идти, а почти бежать. Слишком малый срок дан на переход в точку назначения. Не знаю, что там будет впереди. Какую задачу придумали лобастые «отцы-командиры» из Центра, но от меня зависит жизнь не только моего отряда, но и остальных людей. Волею судьбы оставшихся на оккупированных территориях, которые не сломались, не смирились и, взяв в руки оружие, продолжили борьбу, чтобы своими, пусть даже и незаметными на фоне всемирной бойни, смертями приблизить тот самый долгожданный День. День, который ждут все солдаты, всех времен и народов — День Победы. Помню, когда был на реабилитации после ранения, наблюдал за детишками, которые частенько толклись небольшими стайками во дворе госпиталя. И случайно услышал диалог двух мальчишек.
? – Пузырь, ты сегодня американец! – сказал один пацан.
? – Сам ты американец! Я на тебя не обзывался! У меня отец с ними воюет и поэтому Я БУДУ ТОЛЬКО РУССКИМ!
Не знаю почему, но этот диалог врезался в память. Пацаны, «писюны газированные», а уже ведут свою войну против Америки и НАТО... Кто знает, может через лет восемь я буду с ними стоять в одном строю, «кормить вшей» в одном окопе, а если не повезет — то и похоронят в одной яме. Поэтому наша задача сейчас: стереть ноги по самые задницы и вовремя прибыть в район сосредоточения. Чтобы эти мальчишки о войне знали только по фильмам, книгам и рассказам отцов, старших братьев. Сколько раз, профинансированные пендосами «массмедики», в мирное время нам вдалбливали, что герой — это не актуально, не модно. Иной раз, смотря на всю «чернуху» нашей повседневной жизни, начинал верить, что выродился славянский народ. Что вместо извечного «Щита и меча Европы» мы начали превращаться в общество потребителей, в безмысленное стадо, которому все пофигу. Что наши города постепенно заселяют выходцы из Средней Азии, Кавказа. Но нынешняя война как-будто разбудила генетическую память народа, в котором течет кровь наших славных предков. Ведь славяне ложились костьми и не пустили в Европу монголо-татар. Наши пращуры сломали хребет Тевтонскому ордену, чтобы сохранить свою самобытность, культуру и религию. Ту же Европу, которая всегда была весьма «оригинальной» в своей «благодарности», избавили от шведов, французов, Гитлера закопали... Нам долбили продажные журналисты и «демократы», что сейчас уже нет места массовому героизму народа. Сколько они требовали прекратить «бессмысленную борьбу» или «почему русские парни должны умирать за украинское государство». В общем, призывали к сдаче, к новому позору. Тем не менее, русские своих не бросают. Когда в доме соседа пожар, ты ж не будешь спрашивать у него о религии, национальности и прочей фигне — ты возьмешь ведра и будешь вместе помогать тушить огонь. А англо-саксы всегда боялись нас и всеми правдами и неправдами пытались ослабить Россию. То турок натравливали, то немцев, то еще кого, то внутри страны сеяли рознь. Надо отдать должное, они провели весьма последовательную политику по ослаблению русского народа. Но не учли они зов крови и того, что в каждом русском сидит — Русский (именно с большой буквы). За сутки дошли до места сбора. К нашему удивлению, там поджидала уже передовая группа Байдарского отряда, бойцы которого разбили и замаскировали лагерь под вновь прибывающие подразделения. В течении трех последующих дней прибывали все новые и новые отряды, группы. В общей сложности уже скопилось около тысячи двести человек. В основном все вооружены стрелковым оружием и гранатометами, за исключением партизан из Верхнекутузовского отряда, у которых было пять «Подносов» – батальонных минометов и запасы мин к ним. К концу третьего дня ко мне подошел человек в натовском камуфляже и разгрузке, с АКСом на плече и произнес кодовую фразу.
? – Ну, что,старлей, идем, побазарим, – сказал эмиссар Центра.
? – Пойдем. Валера! – позвал я напарника и кивком головы поманил за собой в палатку, куда уже залез связной.
? – Как хоть тебя зовут? – спросил Зарубин, когда все трое уже были внутри.
? – Зовите меня Саней, так будет короче. – ответил представитель командования. – В общем, мне поручено ввести вас в курс дела по поводу предстоящей операции.
? – Ну, вводи, как говорится, в курс дела. – хмыкнул я.
Саня попросил карту Кырыма. На его лице, до этого не выражавшем никаких эмоций, можно было прочесть недоумение и некоторую долю насмешки, когда увидел какими планами местности мы пользовались. До войны они продавались в любом ларьке за пять гривен — это были обыкновенные туристические карты. Кстати, в других отрядах вообще по автомобильным атласам ориентировались на местности. Правда, встречались командиры с трофейными картами и GPS-навигаторами. В общем, когда все уже было готово, эмиссар начал рассказывать суть поставленной Центром задачи. В ближайшие дни планируется массированный авианалет на Севастополис, Симферополис, Кафу и Кереч. Нашему соединению необходимо разведать и «подсветить» летчикам некоторые цели в Севастополисе. Потом начинается крупная десантная операция в Кафе и Керечи. В этой фазе мы должны перекрыть автотрассу Севастополис-Симферополис, а также Ялосскую дорогу системами засад, в общем, параллизовать движение по этим транспортным артериям, в том числе железнодорожную колею вывести из строя. Короче говоря, сделать так, чтобы Севастополисская группировка противника не смогла прийти на выручку войскам в Керечи и Кафе. Потом уже действовать по обстановке. Остаток вечера провели в обсуждении выполнения поставленных задач. В Севастополис было решено отправить шесть групп по четыре-пять человек из местных или тех, кто до войны служил там. Хоть это был и риск — их могли узнать, но главное преимущество — это знание города. Основная задача: выйти на свой объект, выбрать удобную позицию для лазерного целеуказания, дождаться налета и уничтожения цели, выйти к своим, желательно без потерь. Самая трудная задача — это обеспечить блокирование или хотя бы удержание крупной группировки противника, чтобы десант успел закрепиться и развить наступление. То есть — максимально потянуть время, чтобы ни одна оккупантская гадина не прорвалась. Народу мало и распылять силы тоже не имело смысла, потому что это чревато нехорошими последствиями, когда на самых нужных направлениях не будет сил для решительных действий. С железной дорогой на Симферополис все понятно: специальные группы «подсветят» нашим летчикам Камышловский мост и тоннель на Мекензиевых горах, еще две группы подорвут на шести участках само полотно кусками по сто-стопятьдесят метров. Короче говоря, выведут из строя надолго. Со Старой и Новой Ялосскими дорогами тоже в принципе проблем не должно возникнуть. Возле совхоза Балаклавский, у Долины Сухой речки подрываем гору и засыпаем камнями дорогу — это добра там в избытке. По бокам бронетехника не пройдет — завязнет потому, что началась весенняя распутица. Хоть там и есть проселок, который будет заминирован «по самые гланды», но время на расчистку дороги или прокладку новой они потратят достаточно. Потом посылаем усиленную группу для захвата моста Ялос-Севастополис и его уничтожаем — пока наведут мост, расчистят завалы, разминируют все — время потратят. У них остаются выходы либо через Орлиное и Байдарскую долину, либо по Старой Батилиманской дороге в Ласпи, а оттуда по Старой Ялосской. Там тоже засыпаем камням и, в принципе, задача выполнена на данном участке. То же самое делаем в районе Верхнесадового на Симферополисском шоссе. Попутно устраивая минные ловушки и засады. На Качинском направлении примерно такая же тактика. Благодаря Сане, у нас появились новые средства связи, лазерные целеуказатели — последние разработки Союзного ВПК. Как я понял из рассказов эмиссара, радиостанции снабжены системами стойкой защиты от воздействия оборудования РЭБ противника, а также скремблирование организовано так, что ни одна пендосовская система не может расшифровать переговоры. В общем, наша наука шагнула вперед. Но особенно вдаваться в технические подробности не стал — у меня для этого есть начальник связи... Группы, которые уходили в Севастополис, инструктировались, а потом выдвигались разрозненно и не знали о задачах, составе и количестве других – секретность есть секретность. Когда проводили «целеуказателей», начали подготовку остальных подразделений к предстоящим боевым действиям, потому что простыми их не назовешь. Мой «штаб» провел огромную работу: расписали на каждую группу или подразделение задачи, основные и резервные точки сбора, подробную диспозицию на картах по каждой «точке соприкосновения», составление таблиц минирования и еще кучу всяких мелочей, которыми если пренебречь, то положим лишних людей. А нас собралось под поселком Куйбышево, как вы помните, одна тысяча двести сорок человек. Местный турецкий гарнизон тщательно делал вид, что не замечает такой массы народа, активных действий не предпринимал, подмогу не вызывал. Их пассивность был нам только на руку, тем более по молчаливому «согласию» никто никого не трогал. Наступило время «Ч» – сначала послышался гул самолетов, а потом донеслась канонада — бомбили Севастополис. Если два года назад в небе над русской твердыней свирепствовали «летуны» натовцев, а наши — истекали кровью, то теперь поменялись местами. Все знали, что в это же время бомбят и другие города Кырыма — МЫ ВОЗВРАЩАЕМСЯ! Удары взрывов большой мощности сотрясали многострадальную землю полуострова, как бы символизируя тяжелую походку «росского медведя», который «два года запрягал, а теперь — поехал...» В паре сотен километров такие же солдаты, сержанты, прапорщики и офицеры, как и мои бойцы-партизаны, сейчас либо уже спрыгнули в холодные воды Эвксинского моря, либо уже сцепились в смертельной схватке с ненавистными оккупантами, либо еще ожидали своей очереди вступить в бой в железных отсеках десантных кораблей и транспортных самолетов. Там тоже льется кровь... Не помню, кто сказал, кажется Шолохов, но очень верно: «Мы бы погибли, если бы не погибали». Верные слова! По рации слушал эфир, чтобы быть в курсе положения в группах. Пока тишина — все ожидали приказа от меня. Вы себе не представляете, как трудно отправлять на верную гибель сотни людей! Но есть слово: «Надо!» Глаза напряженно следили за секундной стрелкой на «командирских» часах, а часовая и минутная как бы застыли в положении «13.59». «51, 52..» – каждая цифра отбивала в сознании четкий щелчок. «55, 56…» – вдох-выдох. «58, 59…» – этот миг застыл каким-то каменным идолом, отдавая пещерным, смертельным холодом. Еще мгновение и после одного единственного слова сказанного «в воздух» задвигаются, зашевелятся сотни людей, чтобы убить или не дать пройти оккупантам. «НОЛЬ!» – правая рука машинально подносит микрофон радиостанции к лицу в районе рта, указательный и безымянный пальцы побелели от напряжения при нажатии на тангету. «Внимание всем! Говорит Змей! Байкал! Повторяю: Байкал!» – сказал я, но голос показался чужим. Положив на место микрофон, откинулся на ствол дерева. Несмотря на мартовский холод — на лбу выступила испарина. Рука машинально достала сигарету и спички... Теперь надо менять место, потому что после моей «работы» в эфире могли прилететь вражеские самолеты или «вертушки» и «вдуть нам по самые гланды». В расположении остались только: группа управления, резерв и подразделения обеспечения — в общей сложности около двух сотен человек, не считая тридцати женщин. Двигаться надо быстро, а у Кубышевского гарнизона был грузовик и бронетранспортер. Весенний день нехотя «сдал вахту» сумеркам. К домам, где расположились на постой турецкие солдаты, и блокпостам крались тени. В одном из домов хлопнул взрыв и оттуда послышались истошные крики, потом три автомата одновременно лупанули одной длинной очередью. В поселке опять прогремели взрывы, завязалась перестрелка, которая минут через двадцать затихла. Теперь ночную тишину нарушил рев двигателей трофейной техники. Женщин, больных, раненых погрузили на машину и БТР. В бывшем колхозном тракторном парке нашли работспособный «Газик»-автобус и два грузовика той же марки. «Управленцы» прикатили на бортовой «Газели». И всеравно мало машин, чтобы вывезти сразу всех. Решили остаться пока не вывезут «обоз» – наших женщин и обеспечение, часть разведки для охранения, а потом вернутся за нами. По проселку в Змеиной балке наш небольшой караван направился в район горы Курбан-Кая возле поселка Белокаменного – там наша резервная точка сбора. Она была известна командирам всех групп, которые по окончанию «работы» должны выходить сюда. К часу ночи, все уже были там, а машины отогнали в лес тремя километрами юго-западнее. К исходу следующего дня начали появляться первые «возвращенцы». Зарубин принимал доклады и вел карту. К нам подошел эмиссар.
? – Слушай, Саня, подскажи-ка нам, какие силы сосредоточены в Бахчисарае? – спросил Валера.
? – Там около роты нацгвардии американцев и румынский пехотный батальон. А нахрена вам это?
? – Я кажется понял ход твоих мыслей, Валера! – сказал я...
Связисты обрадовали новостью: связались с передовыми частями десанта. Теперь была понятна их скорость и направления продвижения. Наши части почти не встречали сопротивления. Только в Симферополисе начались уличные бои. Город быстро взяли в полукольцо по южной стороне с запада на восток. Пендосовские, турецкие подразделения отступали на север, в степной Кырым, где их «обрабатывала» господствовавшая в воздухе союзная авиация. Надо действовать и как-то помочь наступающим. Нас уже было почти четыре сотни человек. В лоб штурмовать такой город как Бахчисарай было глупой затеей. Поэтому пришлось часть народа и самому переодеться в турецкую форму. Благо что среди потомков османов попадались люди с весьма европейской внешностью. Наш караван не останавливали. Тормознули только при въезде в Бахчисарай со стороны Севастополиса. Ребята из разведки быстро вырезали обитателей блокопоста без единого выстрела, благо их было всего пятеро. «Язык» нам не был нужен — расположение частей мы знали и так. Но после непродолжительной бомбардировки российской авиацией было трудно определить состав сил обороняющий город. Как потом донесли разведчики — румыны в панике покинули город, а последние остатки штатовских нацгвардейцев зажали на территории военного городка бывшего инженерного батальона. Через час и с ними было покончено. Нам достались неплохие трофеи: несколько машин, бронетранспортеров и одна БМП «Бредли». Плюс еще склад с продовольствием, боеприпасами, горючкой и обмундированием. Это все включая и «обеспечуху» румынского батальона. После совещания с командирами групп, народ быстро переоделся в штатовскую форму и сел на технику. Теперь наше направление — Севастополис. Как сообщали вернувшиеся после выполнения задачи группы из города — там стояла паника и неразбериха. Пендосы не ожидали бомбардировки и надеялись на свои комплексы ПВО, которые были уничтожены партизанами из других оперативных направлений и нашей группировки тоже, к тому же российская фронтовая авиация постаралась. Честно говоря, не знаю, чем таким оборудовали новые истребители, но теперь они стали грозой для наземных противовоздушных комплексов пендосов. Дислоцированная в Севастополисе войсковая группа выдвинуться из города не смогла, так как понесла ощутимые потери и была деморализована. Некоторые подразделения попытались выдвинуться, но либо были остановлены препятствиями возникшими на дороге благодаря моим хлопцам, либо вернулись обратно в город на перегруппировку. Наш караван расстянулся почти на километр. Уходили из Бахчисарая по проселкам. Чтобы не нарваться на свою же засаду, по рации передали приказ пропустить колону, которая движется в Севастополис. На блокпостах нас не тормозили, так как принимали за отступающую из столицы Кырыма часть. Да и не до этого им было — сворачивались, пендосы и турки. В районе Верхнесадового попали в пробку, так как впереди шла колона американцев и нарвалась на засаду. Объехав через сады, мы вышли снова на трассу Севастополис — Симферополис. Дальше караван шел как-то подозрительно спокойно, иногда останавливаясь и рассредоточиваясь при налете нашей же авиации, но маскировка есть маскировка... В районе Малахового кургана нас все-таки тормознули. Возле блокпоста из фундаментных блоков стоял офицер, со знаками различия майора КМП, в сопровождении пятерых солдат. Я выпрыгнул из своего «Хаммера» и, в сопровождении Зарубина и Штирлица, подошел к остановившим.
? – Кто вы такие?! – перекрикивая шум моторов, спросил майор.
? – Отступаем из Симферополиса, еле удалось вырваться. «Иваны» перерезали шоссе...
? – Я все это знаю. Я бы не советовал соваться в город — там сейчас очень жарко. Эти русские летчики просто звери. Сколько вас человек?
? – А кто вы такой?
? – Я представитель Объединенного штаба группировки «Кырым» и мне поручено...
? – Да ты диверсант! Ты русский шпион! – крикнул я и от живота пустил веером очередь из АКСа.
Троих удалось положить, а остальных — добил Валера. В блокпост и стоявший рядом с ним AAVP-7A1 сразу полетели выстрелы из РПГ-7, которые нашли свои цели. Подскочившие разведчики быстро добили оставшихся в живых американских морпехов. Теперь нельзя терять ни минуты! Хоть от площади перед Малашкой остались развалины, но дорога, ведущая в город еще осталась, точнее ее расчистили. Дал приказ на высадку и занятие обороны на Малаховом кургане. Грузовиками и автобусами забаррикадировали дороги по Героев Севастополиса, Истомина, Оборонной, в общем, по всем путям, где могла пройти техника. К нашему удивлению, на господствующей высоте города не было никаких позиций противника. Уже через пять минут, на звуки стрельбы примчался мобильный патруль, который попав под наш огонь, ретировался... Курган сейчас имел очень плачевное состояние: некогда пышная растительность — отсутствовала, все пушки, которые были экспонатами были вывезены оккупантами на металлом, а асфальт и земля была покрыта воронками. Памятник Корнилову был разрушен прямым попаданием чего-то мощного, потому что от его постамента почти ничего не осталось, а все бронзовые части также были отправлены на переплавку. Когда я, Зарубин и Саня-эмиссар расположились в подвале бывшего кафе, уже слышался стук лопат и рев двигателей трофейных БМП, которые загнали на курган и теперь оборудовали себе позиции. После небольшого совещания, решил пройтись по позициям. Честно говоря, было ужасно непривычно командовать такой массой людей — почти шесть сотен, за счет пробившихся к нам групп. На площадке, недалеко от разрушенного памятника летчикам времен Великой Отечественной, открылся вид на город славый русских моряков. Его было не узнать: сплошные развалины домов и черные жирные многочисленные дымы — что-то горело. Со стороны моря, на штурмовку, заходила четверка российских МиГов, из под крыльев появились инверсионные следы выпущенных ракет, которые разорвались на каком-то натовском корабле. На внутреннем рейде горели вражеские военные и вспомогательные суда, один уже перевернулся. Чем-то это зрелище напоминало Перл-Харбор... Над городом летали наши самолеты и осыпали смертоносным металлом ненавистных оккупантов. Можно сказать, что под ними горела земля. Первые взрывы снарядов, которые попали в развалины старого дома, напротив бывшего центрального входа на Курган, где раньше было отделение почты и Правекс-банка, заставили всех залечь и приготовиться к бою без лишних команд — народ уже опытный. Следующая серия «чемоданов» уже прогремела в районе оборонительной башни, постепенно смещаясь в сторону Центрального входа. Среди пыли поднятой артналетом я увидел метавшуюся фигурку в лохмотьях. Переодически падая в воронки она приблизилась к нашему НП. Это оказалась Чернова, а лохмотья — это ее «боевое платье», то бишь самодельная «Кикимора». Не знаю почему, но вдруг взяла такая злость! Скрючившись, подбежал к ней, схватил за предплечье, закинул в траншею НП и выпалил:
? – Ты какого х..я, Чернова, как бл..дь модельная по подиуму, под обстрелом бегаешь?
? – Чегоо?! – девушка вытаращила глаза от удивления и неожиданности, забыв про взрывы.
? – Чего зенки свои вытаращила?! Жить надоело, соплежуйка малолетняя?! МакКлауда бессмертного из себя корчишь?! – орал на нее в полный голос, не заботясь о приличиях. – А ну, давай за мной! Сейчас я тебе устрою сцену «у фонтана»!
Затащил ее с собой в подвал бывшего кафе, где было потише и продолжил разнос.
? – Так какого, спрашиваю, хрена ты под взрывами бегаешь, дура малохольная?! – крикнул на нее.
? – А вы не орите так громко – гланды простынут! – окрысилась снайперша.
? – Ты за мои гланды не переживай – тренированные! Вот врезать бы тебе за такой пох...зм! Или обкурилась дряни какой-то?!
? – Ну, врежь...те! Тоже мне! Я что, одна здесь металась? Или на других слабо орать?
? – Заметил я только тебя... Да потому что другим я еб..льники начистить могу, а на тебя, бл...дину бессовестную, рука не подымется! Еще скажи, что ты типа позицию меняла...
? – Вы хоть и командир, а не заговаривайтесь. За «бл..дину» могу и ответить! Потому как у меня нет таких высоких моральных принципов. – ответила Чернова, уже начиная закипать.
? – Я тебе щас так отвечу, что долго еще жопу латать будешь! За тебя ж, дуру безмозглую, переживаю! Кто ж, мля, потом пацанов да девчат рожать будет?! Я с Зарубиным?! Даром что ты не блондинка, а мозгов как комар кончил....
? – Да если эти пацаны такие же дебилы будут как вы с Зарубиным, то и рожать их не стоит! Переживает, блин! Нервы лечить нужно, раз такой мнительный!
? – Слышишь, дура малолетняя, ты еще болталась скупой мутной каплей на харитоне своего папаши и видела космонавта в резиновом скафандре, когда мы с Зарубиным уже сапоги топтали... Учить еще меня вздумала.... Молчать, сука стервозная!!!! – тут уже я не вытерпел...
? – Да пошел ты! – незаметно для себя самой девушка перешла «на ты». Разворачивается и собирается уйти, потом неожиданно поворачивает голову и с презрением процедила. – Солдафон! Разговаривать по-человечески научись сначала.
? – Сдать оружие и в “обоз”! К чертовой матери! Пускай перед котелками да кастрюлями показывает свою храбрость! – сказал я и сделал указающий жест двум бойцам, которые начали разэкипировывать Чернову.
? – Да?! – зло выплевывает слова Галина, из последних сил пытаясь не разреветься, потому как было видно, что в «обоз» ей не хотелось. – А пендосов кто стрелять будет? Вялый со своим “мужем”?! Пользуетесь тем, что командир?!! Да отвали ты! – отталкивая солдата, который пытался вырвать из рук девушки СВД.
? – Арестовать! И в обоз!
? – Еще расстрелять прикажи! Как же! Обидели маленького! Правду-матку в глаза сказали! – Чернову несло уже по полной.
? – Чернова, не забывайся, в боевой обстановке я могу тебя расстрелять на месте без суда и следствия! Чикаться с тобой мне некогда! Выбирай: либо “обоз”, либо расстрел....
? – Стреляй! – крикнула Галя и взглянула прямо в мои глаза. Видать, почувствовала себя мальчишом-кибальчишом, бесстрашно глядящим в лицо своим палачам. Да вот только не получилось выиграть поединок – начали наворачиваться слезы. Сразу стало ясно, что от этого ей стало совсем хреново, потому как командир был последним человеком, кто должен был видеть слезы.
? – Стреляй! – еще один всхлип и две мокрые дорожки прочертили две неровные борозды на чумазом лице. – Не хочу к кастрюлям!
? – Ты сама выбрала! – крикнул я, стараясь перекрыть шум налета, вытащив из кобуры “Беретту”, снял с предохранителя и упер ствол ей в лоб.
? – Я сам! Стоять! – кринул бойцам, которые рванулись к Черновой.
Было видно, что девчонке хотелось быть бесстрашной как в пендосовских фильмах, где главный герой стойчески переносит все тяготы и лишения, а также бесстрашно смотрит в лицо смерти. Да вот только жизнь – не американский второсортный боевик. Губы задрожали, но Чернова старалась изо всех сил унять рвущиеся рыдания. Но слезы, предательски так и катились по щекам, не смотря на то, что она зажмурилась изо всех сил. Я отвел руку с пистолетом в сторону открытого дверного проема и нажал на спуск — от выстрела горе-снайперша вздрогнула всем телом и съежилась. Легонько стукнув по голове стволом, вложил «волыну» в кобуру.
? – Боец Чернова! – сказал я. – Ты поняла в чем твоя вина?
? – Так точно, товарищ командир... – всхлипывая промямлила Галина.
? – И в чем?
? – В том, что я не должна бегать во время обстрела и пререкаться с командиром.
? – Умничка! А теперь иди, приведи себя в порядок. – в ответ всхлипы. – Боец Чернова, подбери сопли! Ты чего как гимназистка с которой нечаянно сбили пыльцу девственности?! Ты ж солдат! Сколько ты уже пендосов завалила! Короче, даю тебе пять минут и возвращайся на НП — теперь здесь твоя позиция! От меня ни на шаг!
? – Есть, товарищ командир! – уже обрадованным голосом ответила снайперша.
Сам не знаю, почему набросился на эту дуреху. Наверное, потому что подсознательно хотел ее спасти от гибели. Скорее всего комплекс вины, что в свое время не смог уберечь Оксану. Просто вылилось в весьма эмоциональном варианте. Впрочем, пофигу — разбираться будем потом, после боя и войны. Лишь бы дожить... Неожиданно стало тихо, аж в ушах зазвенело. Появились первые убитые и раненные. Теперь надо ждать «гостей»... Когда пыль немного улеглась, в бинокль удалось рассмотреть, как на Историческом бульваре, точнее, там, где он раньше был, стояли танки, выведенные на прямую наводку. Надо же! Не побоялись нашей авиации! Приказал связисту вызывать наших летчиков на соответствующих частотах — теперь можно не бояться пеленгации. «Есть!» – радостно воскликнул боец и я выхватил у него микрофон.
? – Я – «Бекас-14»! С кем говорю?! – спросил летчик.
? – Я командир местного партизанского отряда, позывной будет «Змей». Нас зажали на Малаховом кургане. Можешь нас запеленговать? – ответил я.
? – Нет, запеленговать не могу. Можете обозначить себя? Я сейчас буду над этим квадратом работать.
? – Хорошо, две красные и одна белые ракеты сейчас будут в зените. Как принял, «Бекас-14»?
? – Принял. Я должен доложить своим о вас.
? – Хорошо, «Бекас», просьбочка есть: в квадрате Б-16, по улитке – семь, до десятка пендосовских «коробочек», вдуй им по-взрослому, а то житья не дают.
? – Квадрат Б-16, по улитке – семь... Принял. Выхожу на «работу»...
Пендосы вели беспокоящий огонь, а вот атаковать почему-то не спешили. Послышался характерный шорох летящих истребителей. Как и обещали — две красные и одна белая ракеты взлетели в воздух. В том месте, где стояли американские танки, начали выростать султаны взрывов. На Героев Севастополиса началась стрельба — это наше передовое охранение, засевшее в развалинах домов и за барикадами, приняло бой. Через полчаса начали небольшими группками выходить в траншеи бойцы-партизаны из развалин, тащившие на себе раненых и убитых. Передний «Брэдли» протаранил скопление машин и начал осыпать из пулеметов и пушки наши позиции. В образовавшую брешь, как чертики из табакерки, начали просачиваться американские морпехи. Склон ожил огнями из стрелкового оружия и гранатометов. Сквозь грохот боя послышался глухой «бум!» и, как в замедленной съемке из башни вражеского БМП, вылетел люк и повалил дым. Атаковавшие морпехи не ожидали такого дружного отпора и, потеряв до двух десятков человек начали отступать. По рации начали поступать доклады от командиров подразделений. Народу полегло много... Казалось, что уже наступает ночь из-за густого облака пыли вперемежку с дымом, а по часам прошло не более трех часов. После третьей атаки, пендосам удалось захватить южную часть кургана. Боеприпасы таяли на глазах. Раненых уже было более полутора сотен, убитых — около сотни. Для того, чтобы быть в курсе на самом критическом участке обороны — возле развалин памятника Корнилова и до капонира первого орудия батареи Матюхина, занял оборону вместе с рядовыми партизанами — людей уже не хватало, как и боеприпасов. Рядом, не отставая ни на шаг отстреливала американских морпехов Чернова. Зарубин командовал обороной северного сектора. Снова люди в натовских камуфляжах начали перебежками просачиваться к нашим позициям. Верный АКС уже несколько раз заедал от скопившейся гари, но резкий рывок за крючок затвора и снова «рассказывает» незванным гостям об их ошибке. Справа уже закипел рукопашный бой... Автомат замолчал — закончились патроны. Галина тоже «замолчала», испуганно глядя на меня. Сделал ей знак оставаться на месте и выхватил «Беретту». К нам уже бежали пятеро озверевших морпехов. После выпущенной в несколько секунд обоимы из пистолета, двое уже не смогли продолжать атаку насовсем, а подскочившие еще трое потащили тела в тыл. Пока пендосы занимались своими товарищами, как раз хватило времени, чтобы сменить магазин в пистолете. Теперь надо расходовать патроны с умом — потому что они — ПОСЛЕДНИЕ... Неожиданно, сзади послышался откровенный мат и звуки борьбы: Чернова отмахивалась от насевших двоих афроамериканцев своей опустевшей винтовкой, костеря их при этом самыми жуткими словами. Странно, что ее не подстрелили, видимо они тоже удивились, встретя здесь девушку. «Банг! Банг!» – «сказал П. Беретта» – вот мы и разжились боеприпасами... Выпустив магазин из М-16-А1 в отступавших солдат противника, решил переменить позицию — перепрыгнул в воронку рядом с разваленным постаментом «Плана обороны Малахова кургана в 1854-1855 гг.» Там лежал убитый боец из Камышловского отряда, который как любимую девушку, в последнем порыве, обнял ПКМ. Выкинув уже ненужную «трещотку», взял пулемет — еще полторы ленты : половина — заряжена, а целая — в запасной коробке. Отобьемся! Чернова методично обстреливала одиночными из своей М-16 развалины Корниловской оборонительной башни. Крикнув ей, чтоб берегла патроны, поманил за собой — менять позицию. Когда пендосы полезли в очередной раз (счет их атакам уже потеряли), неожиданно в их тылу завязалась стрельба. Потом различил знакомые очереди «Утеса» и гавканье БМПшных пушек. НАШИ!!! Собрав остатки отряда на своем секторе, решили конратаковать, чтобы пробиться к своим. Тем более, что приполз раненный в руку боец-связист и сообщил, что на него вышел в эфире командир передовой ударной группировки десанта и попросил продержаться еще не более часа. Когда побежали на деморализованных американцев... честно говоря, трудно сложить все увиденное в единую картину. Помню только, что в Корниловской башне сменил ленту и пошел дальше... Через два часа на Малашке все было закончено. Оставшиеся в живых партизаны обнимались с солдатами-десантниками. Наконец-то! Соединились! На площадке, возле развалин памятника советским летчикам, стояли трое: я, Зарубин и Чернова. Все грязные, закопченые, усталые... Зарубин закинул руки на приклад и остывший ствол АКСа, который висел у него на груди, Чернова — оперлась на М-16, а ваш покорный слуга — держал на плече ПКМ.
? – А вот отсюда и начнем их гнать... – сказал я, задымив трофейным «Кэмэлом».
? – Командир, смотрите! – крикнула Галина, показывая в сторону входа в бухту. – Наши!
Напротив главного створа подошли два БДК и, раскрыв носовые десантные «ворота», выпускали на свободу БТРы с российскими триколорами и украинскими трезубцами на бортах, которые на всех газах мчались к многострадальной севастополисской земле, поливая берег из крупнокалиберных башенных пулеметов...
газета «Красная звезда» от 17.02.2018 г.
« В течении 10-17 февраля 2018 года во время проведения успешной десантной операции Кырымской группой войск была освобождена полностью территория полуострова. Взломав последние очаги сопротивления под Ишунью и Чонгаром, наши передовые танковые и мотострелковые части вышли на оперативный простор...»
Конец второй книги.
2007-2010 гг.
Последние комментарии
7 часов 51 минут назад
7 часов 52 минут назад
14 часов 35 минут назад
14 часов 43 минут назад
20 часов 55 минут назад
20 часов 59 минут назад