Оберон - 24. Последние приключения перед школой. [Александр Иванович Машков Baboon] (fb2) читать онлайн

Пролог.

Когда я вышел из чулана, понял, что прибыл первым. Дом спал. Пришлось активировать все системы, чтобы, хоть позавтракать.

Вообще-то договаривались на определённое время, но я решил прийти раньше всех, чтобы быть готовым к любым неожиданностям. Когда говорили по мыслесвязи, решили, по моей просьбе, десятикилометровую зону вокруг нашего с Катей дома, сделать нейтральной, но кто их знает…

Оружие проносить не возбранялось, но, если кто обнажит его не для тренировки или тренировочного поединка, а в порыве гнева, тот проиграл, сдаётся на милость победителя вместе со своим племенем.

Чтобы вы не подумали, что я тоже воюю, сразу скажу, что выступаю в роли Арбитра. Не на войне, конечно, которую хочу предотвратить всеми силами, а на переговорах.

Сейчас я буду выслушивать взаимные претензии двух сторон, и пытаться их рассудить, хотя претензии даже для меня очень непростые, мне будет невероятно трудно, потому что я симпатизирую обоим противоборствующим сторонам, готовым вцепиться друг другу в глотку.

Кто они?

Один из них Дэннибатыр, другая – моя бывшая жена Катя, сейчас её зовут Кэтибатыр.

Чтобы отличить её от Кати -1, так и буду её называть.

Катя, дождавшись меня, и убедившись, что я не собираюсь её выручать из того нерадостного положения, в которой она оказалась, решила действовать сама.

Дело в том, что, даже после убийства Уранбатыра, отношения между племенами Сахов и Вахэров не испортились, потому что Дэн был в своём праве покарать оскорбителя своего Рода.

Старейшинам Рода Вахэров он заплатил положенную виру, и напряжённость, которая наблюдалась, пока наследником вождя был Уран, стала сходить на нет.

В стойбище Сахов постоянно жили и обучались воинскому искусству много юношей из Рода Вахэров,

Как и у Вахэров проходили обучение Сахи.

Катю многие из Вахэров помнили и преклонялись перед ней, молодые воины Вахэров были сильно недовольны её нынешним положением.

Этим и воспользовалась Катя, пообещав взять в мужья тех мальчишек, которые помогут ей бежать к Вахэрам.

Катя была беременна внуком нынешнего вождя, что делало её практически наследницей уже престарелого Никанбатыра. Ему уже почти сорок лет, преклонный возраст для этой расы, последнее время у власти практически был его сын, пока был жив.

Так что, приняв решение, Катя через неделю после нашего убытия уже была у Вахэров.

На требование Дэннибытыра вернуть ему жену, последовал, сначала, вежливый отказ, а затем, когда Катю официально признали регентшей своего сына, пусть ещё не родившегося, от её имени Сахам было выслано требование отдать ей её мужа с дочерью.

В противном случае она объявляет войну Сахам.

Сахи ответили решительным отказом, требовать отдать им наследницу вождя теперь было бессмысленно, так что, встречного требования не поступило. Мирные старцы, которые ввели Кэти в круг власти, предложили уладить конфликт миром, предложив Дэну отдать Вахэрам десяток элитных лошадей, за оскорбление Кэтибатыра отказом от её справедливого требования.

Подумав, Дэн согласился.

Кэти, это соглашение не пришлось по душе, так-как народ Вахэров тоже вымирал, и ей нужна была свежая кровь в виде бывшего меня, то есть, нынешнего Тоника. Ну а девочка? Это всё же её родная дочь! И нынешний Тоник тоже принадлежал ей, ведь, если следовать обычаям Родов, развестись они не могли, вышла замуж Катя за это тело, а переселение душ здесь считалось невозможным.

Но, с трудом подавив ярость, Кэти была вынуждена согласиться с Советом Старейшин, отказавшись, для виду, от законного мужа и дочери.

Через день, преданный ей отряд, состоящий из её возлюбленных мальчишек, снёс всем глупым старикам головы, через день собрали новый Совет Старейшин, гораздо более юный и воинственный, который ограничил права вождя, признав его недееспособным, и провозгласил вождём Кэтибатыра.

Кэти успешно разрешилась от бремени, родив здоровенького мальчика, я не видел, но, говорят, похожего на Кэти, красивенького такого. С хвостиком, куда же без этого.

Придя в себя после родов, счастливая мамаша послала отряд своих верных, влюблённых в неё нукеров, в степь, откуда они угнали табун лошадей, принадлежащих Сахам, пленив при этом двух мальчишек-пастухов.

Насчёт табуна уже не было разговора, потому что Кэти с лёгкостью согласилась его вернуть, при условии, если Дэн разрешит посадить мальчишек-пастухов на кол.

Дэн оставил табун Кэти, попросив вернуть ребят.

Кэти, в ответ, попросила вернуть ей дочь. Пока только дочь. Дэн попросил дать ему время на обсуждение на Совете Старейшин такой непростой просьбы.

Кэти прекрасно понимала, что двое мальчишек – пастухов не стоят её дочери, Сахи лучше объявят войну Вахэрам, чем отдадут ей дочь, поэтому она отпустила ребят живыми.

В виде предупреждения она велела купировать им хвостики, оставив по небольшому обрубку, и, не обработав раны, раздев догола, вручив им по караваю хлеба и фляге воды, отправила пешком через безводную степь.

Мальчишки, чтобы избежать заражения, зализывали друг другу раны, а когда кончилась вода во флягах, собирали в них свою мочу и пили, чтобы не погибнуть от жажды и обессоливания.

Добрались, исхудавшими, но живыми и почти здоровыми.

Узнав о том, что ребята добрались домой, Кэти прислала вторичный ультиматум, в котором она обещала купировать следующих пленных мальчиков спереди и сзади, если не выполнят её законного требования, выдав ей мужа, его жену и её ребёнка.

Дэн глубоко призадумался над создавшейся проблемой, и вызвал меня, чтобы я поговорил со своей женой. Кэти тоже попросила меня поговорить с моим лучшим другом, её вторым мужем и возлюбленным, Дэном.

Как ни странно, мы, все трое, любили друг друга. Я любил Дэна, как лучшего друга, он мне отвечал такой же привязанностью. Я любил Кэти, как свою жену и первую любовь, Кэти любила меня без оглядки, так же они с Дэном любили друг друга, как вторые муж и жена, и любовники.

Излечившись от наркотической зависимости, Кэти вспомнила о своей дочери, и не теряла надежды

её вернуть, так как вернувшаяся к ней материнская любовь не давала ей покоя.

Став вождём, она жестоко расправилась с распространителями наркотиков, кого посадив на кол, кому отрубив головы. Тех, кто успел заболеть наркоманией, лечил шаман. Кто не пожелал излечиться, тем Кэти отрубила руки и отправила в степь.

Горных Хашашинов велела убивать, буде те появятся у границы её владений, ибо дрянь эта привозилась оттуда.

Вот такой расклад был на политической арене у Сахов и Вахэров. Узнав обо всём этом, я испытал лёгкий шок.

Поговорил с родителями, они сказали мне, чтобы я разбирался сам, поскольку это всё на моей совести, это моя семья, значит, моё дело, наводить здесь порядок.

Пришлось согласиться, что, да, из-за моего попустительства здесь случился конфликт, который теперь мог вылиться в полноценную войну, могущую сделаться последней для этой милой и дружелюбной расы кочевников.

Папа намекнул мне, что вмешиваться в жизнь народов не стоило. Сделав добро для одного племени, непременно сделаешь зло для другого, нарушив равновесие.

- Папа! – сказал я, - Но, когда мои дети подрастут, они могут брать жён, или выходить замуж за Вахэров!

- Они такие же, как люди! – усмехнулся папа, - Им нужен результат сейчас! Попробуй уладить конфликт.

- А если у меня ничего не получится? – спросил я, с надеждой на помощь. Папа нахмурился:

- Мне не нужен конфликт на этом участке заповедника, слишком близко от Перекрёстка Миров. Если начнётся война, я приму меры, - жёстко ответил папа.

Какие меры мог принять папа, я знать не хотел. Я согласен, что этот осколок Мира уйдёт в небытие ещё при моей жизни, но пусть это будет тогда, когда на новой планете вырастут потомки этих добродушных существ, дадут первый приплод.

Если бы мы с Катей не поселились здесь, ничего не случилось бы, так что разгребать ворох накопившихся проблем следовало мне.

В конце разговора папа напомнил о моём статусе принца Шестого сектора Галактики, и прямо признал моё право судить конфликтующие стороны. Власть моя была довольно велика. Не мог я только стирать Миры, это мог делать только Властитель. Честно говоря, я вовсе не желал стирать целые Миры, тем более, что, наоборот, пытался их возродить. Но объявить о такой возможности имел право, если никакие доводы не убедят горячие головы склониться к миру. Так сказать, нет Мира – нет проблем.

Я поднялся в мансарду, запустил жизнеобеспечение. Наверно, кто-то из нас здесь поселится на время переговоров.

Глянув в окно, увидел всадницу. Невольно залюбовался её гордой посадкой. Она плыла над ковылем, будто, не замечая не очень плавной рыси лошади. Её волосы были собраны в конский хвост, развевающийся сзади. За спиной у неё торчали рукояти двух мечей, одета всадница была в кожаную рубаху-безрукавку, и кожаные штаны, заправленные в сапожки.

Подъехав к ограде, всадница спешилась, открыла калитку и завела лошадь в конюшню. Долго её не было, она там, скорее всего, рассёдлывала и обтирала лошадь, задавала ей корм.

Обиходив лошадь, Катя взошла на крыльцо, приложила ладонь к сенсору и вошла внутрь.

Я остался наверху, прислушиваясь к звукам, которые доносились снизу.

Я думал, Катя пойдёт мыться, но она вместо этого начала делать заказ на кухне.

- Тоник, выходи! – крикнула она, - Я знаю, что ты здесь! Я сделала заказ, иди сюда, поедим пока.

Я не стал притворяться, что меня здесь нет, скорее всего, Катя заметила меня задолго до того, как подъехала к дому, возможно, сразу после того, как только я вышел из двери.

Выйдя из гостевой комнаты, я спустился по лестнице.

- О-о-о! – протянула Катя, вернее, Кэти, увидев меня. Я был одет в свой любимый полукомбинезон, в котором всегда гулял, всё было, как обычно, с той лишь разницей, что за спиной у меня тоже торчали рукоятки мечей. Были они, конечно, сделаны под ребёнка, но могли стать неприятным сюрпризом для взрослого, потому что могли удлиняться ещё на полметра, за счёт светового луча, который резал любую сталь, не замечая сопротивления. Напавший мог тут же лишиться своего оружия.

- Да, ты не Тоник! – засмеялась Кэти, - Тебе очень идёт нынешнее имя! Тошка, иди сюда!

Кэти подхватила меня и усадила себе на руки. Весело посмотрев на моё лицо, начала страстно его целовать.

- Тошка! Как я соскучилась по тебе, прямо не могу! Я сейчас взорвусь от любви! Пошли, заделаешь мне ребёнка, пока Дэн не пришёл?

- Катя, ты что? – шептал я, сам растаяв от Катиных поцелуев, - Какой ребёнок?! Я сам ребёнок, ничего ещё не могу! Приходи лет через тридцать!

- Ну, хоть побаловаться, мы можем?!

- И побаловаться не можем, Катюша, - вздохнул я, укладываясь на её плечо, - я уже врос в тело ребёнка, теперь оно управляет мною и моими желаниями. Ты мне объяснишь, зачем сделала это?

- Объясню, Тошка, только позже, дай мне потискать тебя, порадоваться, обнюхать родное тело, ты так хорошо пахнешь!

- Катя…

- Ну и что? – перебила меня Катя, - Я твою душу люблю, переселяйся, хоть в кого, буду любить тебя.

- И в крокодила?

- И в крокодила! - рассмеялась Катя, прижимая мня к себе крепче.

- А если в девочку?

- Будешь моей любимой дочкой.

Я вдыхал запах Кати, она пахла степью, лошадиным потом, кожей, и чем-то ещё, волнующим даже моё мальчишечье естество.

- Катя, - прошептал я, - неужели ты стала настоящей амазонкой?

- Да, Тошечка, но, если ты поманишь меня, всё брошу, прибегу к тебе, даже к такому.

- Мы не сможем жить вместе, Катя, ты будешь бегать к своим мужьям…

- Ах, Тошка, какая жалость, что мы не можем всё вернуть назад! – вздохнула Катя, - Будешь сегодня со мной спать? – Я неопределённо повёл плечом:

- Скоро Дэн приедет, он более подходит для этой роли.

- Он брезгует мной! – скривилась Катя.

- Сегодня он кинется на тебя, я чую, - сказал я.

- Чуешь? – рассмеялась Катя, - Тогда, если не Дэн, то ты будешь у меня в постели! Я хоть потискаю тебя, ты такой милый, Тошка! Пошли, посмотрим, не приехал ли там наш Дэник?

Катя вынесла меня на крыльцо, с которого я, уже в незапамятные времена, с тоской ждал, когда вернётся любимая Катя. И вот теперь, сидя у Кати на руках, я ждал, когда появится Дэн.

Я снова улёгся на Катино плечо.

Всё изменилось. Теперь я не просто ангел, я принц, меня должны слушаться и боготворить смертные, носить на руках… - я усмехнулся.

- Что смеёшься, Тошечка? – улыбнулась мне Катя.

- Потом скажу, Катюша, - с улыбкой ответил я.

- Едет! – с непонятным чувством, одновременно с тревогой и радостью сказала Катя.

Мы подождали, пока Дэн подъедет, потом он спешился, взял у Кати меня, прижал к себе, потёрся носом и щеками, поставил на ноги и обнялся с Катей.

Как я и ожидал, Катя его взволновала. Ночевать мне на мансарде, понял я, враги всю ночь будут выяснять отношения. Но клубок проблем уже так запутался, что его можно только рубить.

Тоник не пойдёт на такое, не будет он изменять своей любимой, даже ради спокойствия Рода…

Впрочем, откуда я знаю? На кону стоит жизнь его семьи, Катя ведь может пойти на всё.

Я с ней прожил несколько лет, знаю, на что может пойти эта мягкая, добрая и любящая девочка. Теперь уже воительница, вождь племени.

- Пойдёмте, - пригласила она нас, - поедим, и начнём разговор.

Я сел во главе стола, сняв, наконец, своё оружие. Впрочем, разоружились все, убрав мечи в оружейный шкаф. Я запер шкаф и объявил Великое перемирие.

Когда мы принялись за чай, я объявил:

- Я, принц Антониэль, сын Виталиэля, Властителя Шестого сектора Галактики, именуемого у людей сектором Морской Звезды, извещаю вас, что, волею отца моего, Властителя Виталиэля, наделён властью рассмотреть ваши обоюдные претензии, и любыми, повторяю, любыми, способами, примирить вас, или склонить к миру.

Глава первая.

Отцы и дети.

Когда папа вызвал меня к себе в кабинет, я даже обрадовался. Я знал, что папа дома, работает у себя в кабинете, и не зашёл ко мне, не поздоровался со своим сыном.

Даже если он сердит на меня, пусть скажет, за что, пусть накажет, потому что эта пытка неизвестностью выматывала хуже любого наказания.

Алия и Май тоже, глядя на меня, пребывали в унынии. Они не были родными детьми моего папы, поэтому не так страдали без его внимания, тем более, что мой папа общался с ними, прибыв домой, а меня не позвал.

Алия сильно переживала за меня, даже не стала хвастаться своей игрушкой, подаренной ей папой.

А вот Май не утерпел. Папа знает всё, поэтому, узнав об увлечении детей холодным оружием, подарил Маю лук, стрелы и меч. Вещи эти не были бездушными, они подстраивались под рост, силу и вес подростка, пытались развить его способности, делались всё более тяжёлыми и мощными по мере развития ребёнка.

Наверно, и Алия получила такой подарок. Я не мог понять, чем мог провиниться, и вот, наконец, получил вызов.

Постучавшись и получив дозволения войти, я встал у входа, сдвинув пятки вместе и слегка наклонив голову. Одет я был в парадный мундирчик воспитанника кадетского корпуса, куда меня должны были определить уже скоро.

Папа сидел за столом, работая с компьютером. Что и зачем он там делал, мне было непонятно и не видно.

Скорее всего, для того, чтобы я проникся, насколько провинился перед папой, что его ангельское терпение иссякло.

- А, - «заметил» меня папа, - явился.

Я молчал, недоумевая.

- Я уже пожалел, остановив естественное стремление твоего организма к своему возрасту. Тебе ведь нет и семи лет?

- Я был человеком, - решился сказать я, - у нас это уважаемый возраст.

- Объясни мне, как ты будешь учиться вместе с Маем, не зная азов? Тебя надо отдавать в первый класс… Даже со своим человеческим опытом ты совершаешь такие непростительные ошибки, что только то, что ты мой сын, останавливает меня от того, чтобы сослать тебя куда-нибудь в отдалённую туманность, к динозаврам. Только и там, думаю, ты сумеешь наворотить дел, только самим фактом своего присутствия.

Я недоумённо посмотрел на папу, который встал из-за стола, начал ходить передо мной.

Что я сделал-то?

- Не строй из себя невинную овечку! Ты должен просчитывать свои действия наперёд.

Зачем ты взял с собой Мая и Алию?

- Показать им Мир, они засиделись здесь, в четырёх стенах.

- Ты знаешь, что из этого вышло?

- Нет, - честно посмотрел я в глаза папе.

- В этом маленьком мирке ты с самого начала действовал, как слон в посудной лавке.

- Но, папа!

- Не повышай на папу голос! Да, мы знали, что ты делаешь, но мы не можем войти в эти Миры!

В заповедных Мирах есть наши резиденты, постоянно там живущие, но они настолько привыкли к этим Мирам, что сами себя считают их жителями. Этот Ичубей…

- Ичубей? – удивился я.

- Да, Ичубей, наш резидент.

- Папа! За что вы на меня-то сердитесь? Ичубей нас с Катей обвенчал! Я даже не знал, где нахожусь, был загнан в угол!

- Это всё мне известно, как и то, что Ичубей вывел вас из заповедника на Перекрёсток Миров, где ты торговал нашими генами.

Я сильно покраснел, опустив голову.

- Нам любопытно было следить за тобой, твои действия выбивались из нашей логики: ты лишался дара, спасая девочку. Но потом ты стал вмешиваться в события! Благодаря тебе Славутич не был разграблен и сожжён, потому что ты взял в плен испанца, который вёз с собой важного боярина, благодаря которому враг мог найти слабые места в охраняемой зоне. К тому же вы с Катей убили другого испанца, шпиона Великой Инквизиции. Кольцо не замкнулось, получился новый виток.

- Это плохо? – рискнул спросить я.

- Не перебивай старших! – прикрикнул папа, - То, что ты скрыл от нас местонахождение проводника, тоже сошлёшься на незнание?

Я опять поднял голову:

- Но, папа! Вы же знали о нём!

- Знали. Ты думаешь, легко разрываться на тысячу кусков? Ты обижаешься, что папа с мамой не уделяют тебе внимания, а сам, говоря вашим языком, ставишь нам палки в колёса. Ты прекрасно понимаешь, насколько велика его ценность для нас. Ты сам себе усложняешь жизнь! Вместо него я отправлю тебя в какое-нибудь неприятное место. Потом, у викингов. Зачем ты оживил эту девочку?

- Но, папа!

- Ты даже не удосужился узнать, кто такой Ильмар! Влюбившись в твою Рони, он не отправится в поход на Ирландию, другой викинг будет там королём. Но больше всего ты натворил бед у Сахов. Я разрешил тебе сходить туда, но зачем ты всем сказал, что Алия – твоя невеста?! Потеряв всякую надежду на спасение, Катя начала действовать, и теперь она вождь Вахэров!

- О! – вырвалось у меня.

- У неё родился внук вождя, теперь она, мать внука вождя, управляет племенем от его имени, затевает войну с Сахами.

- Войну?

- Войну. Если бы не твоя выходка, Катя родила бы ребёнка, а Ичубей, приняв роды, переправил бы его в надёжное место, прав наследия у Кати не было бы.

- Тогда, зачем ей сказали, что её ребёнка убьют? Это, скорее всего, и решило дело!

- Возможно, сын, но не забывай, кто поселился там. Кто возрождал угасающий род? У тебя не возникало мысли, что, не сделай ты этого, Катя не пустилась бы на поиски любовников, полагая, что, раз тебе можно, почему ей нельзя?

Тут я покраснел до корней волос:

- Поэтому вы засунули меня в это тело? Чтобы больше не мог…

- Сын мой, ты переходишь все дозволенные границы! Мы предоставили тебе это тело, дали такую замечательную пару, когда там у вас всё начало рушиться. Ты чем-то недоволен?

- Сейчас я всем доволен, - глядя в глаза папе, от чистого сердца сказал я, - только, почему вы всегда всё решаете за нас, смертных?

- Я вмешался единственный раз, по просьбе Алии.

- Алии? – я не очень сильно удивился.

- Да, девочка влюбилась в своего спасителя, а выращенный нами ангелочек оказался совсем другим, они даже не дружили. Я слишком люблю Алию, чтобы не внять её просьбе.

- Вы говорили, что забыли все чувства, - осмелился сказать я.

- Я тоже так думал, - был ответ, - но оказалось, не всё ещё забыто. Наверное, Алия пробудила заснувшие чувства. Иначе, разговаривал бы я сейчас с тобой? Отдал бы приказ вашей гувернантке, наказать тебя, и всё, не отрывался бы от дел. Тем более, она за что-то злится на тебя и нашла бы достойное наказание для моего непутёвого сына…

- Она злится на то, что я опять ребёнок, - буркнул я.

- Странно, – удивился папа, - Она должна радоваться за тебя.

- Она радуется, - вздохнул я.

- Это хорошо, - сказал папа, - и не забывай следить за своим народом, ты ведь там вроде Демиурга, - усмехнулся папа, - не допускай там волнений. Теперь, подойди сюда.

Я подошёл, и папа протянул мне два меча с ножнами, которые можно было крепить на спине.

- Папа! – обрадовался я, расплываясь в улыбке, - Спасибо!

- Инструкция к мечам приложена. Учти, это настоящие боевые мечи, хоть и детские. Учись ими пользоваться, и сможешь победить любого противника. Они сделаны по твоей руке, в чужих руках это просто игрушка. Что ещё? А, лук…

Папа открыл одно из отделений своего стола и вынул маленький лук и колчан со стрелами.

- Вот, сын, тренируйся. И будь осторожен с Мирами. Остались вопросы ко мне?

- Катя. Откуда она такая?

- Мы озадачили людей, чтобы они решили, как из закрытого заповедника можно выносить генный материал, и вот, такое неожиданное решение. Сначала были предложены контейнеры, но они оказались малоэффективными.

- А мы?

- С вами пришлось повозиться. Соединить несоединимое. Теперь твоему земляку тоже надо будет вырастить новое тело.

- Он будет моим братом?

- Возможно. Не исключено также, что ему подойдут ДНК других Ангелов. Душа и тело не должны отторгаться. Я вижу, у тебя ещё масса вопросов, когда пойдёшь учиться, все ответы получишь там.

- Я думаю, мне действительно, надо идти в первый класс.

- Посмотрим, - ответил папа, - ещё чего-нибудь начудишь, отправлю в подготовительную группу.

- Папа!

- Что, «папа»?

- Алия…

- Значит, старайся быть достойным девочки. И будь мужчиной, Антон! Я вижу, девочка уже начинает командовать тобой.

- Я люблю её, папа… - опустил я голову.

- В этом наша слабость, сын. Иди сюда, я поцелую тебя на прощание.

Папа поставил меня между колен, поцеловал в лоб. Мне стало необыкновенно хорошо, я, забыв, что одет в парадный мундир, забрался к папе на колени, крепко его обнял за шею, не желая расставаться.

Папа замер, не зная, что делать.

- Папа! – прошептал я ему на ухо, - Я очень по тебе скучаю!

Папа начал гладить меня по голове, поцеловал в щёчку:

- Мой ангелочек с человеческой душой, кто бы мог подумать, что кто-то сможет растопить моё зачерствевшее сердце!

- Папа, мне так тебя не хватает! Мне иногда хочется получить совет, утешение…

- Прости, сын, но мне пора, - папа поставил меня на пол, с любовью посмотрел на моё огорчённое лицо:

- Ты прав, Тошка, нам надо чаще встречаться, иначе, какой же я отец?

- Приходите вместе с мамой, ладно? – вскинул я голову, потому что папа уже встал, готовясь уходить.

- Обязательно, сын! – папа шутливо отдал мне честь, он тоже был в мундире, и первым вышел из комнаты. Постояв, я взял в охапку подарки и пошёл к двери, за которой ждала меня Катя.

- Тошка, ну что? – с тревогой в голосе спросила меня Катя, увидев моё грустное лицо, - Сильно попало? – я кивнул, направившись в свою комнату.

- Тоша, что папа сказал? – не отставала Катя.

- Сказал, чтобы ты наказала меня, - ответил я.

- Врёшь ты всё! – обиделась Катя, - Об этом я бы первая узнала. Не хочешь говорить, не говори.

Переодевшись в своей комнате в прогулочный комбинезончик, я поупражнялся в подгонке перевязи с мечами, нашёл место для лука в саадаке, которому тоже нашлось место у меня на плечах, и вышел к ребятам. Ребята восторженно взвыли, и мы стали отпрашиваться у Кати на прогулку.

- Катя! – спросил я, - Пойдёшь с нами? Мы добежим до полигона, проверим своё оружие.

- Не добежите, - улыбнулась Катя.

- Почему?! – удивились мы.

- Будете хвастать перед друзьями своими новыми игрушками.

Это точно! У нас появилась куча друзей в парке, причём ребят становилось всё больше и больше, и мальчиков, и девочек.

Ну, как много, чело… э-э, ангелочков десять-двенадцать, но мода на подвижные игры начала охватывать не только детей, но и подростков старше двенадцати лет.

Само-собой, все выносили с собой игрушки, играли в войну, прятки, у кого какие склонности были.

Даже ребята, которые предпочитали подвижным играм чтение, теперь приходили в парк, одетые для игр. Не утерпев, они бросали свои книжки, и начинали бегать с нами.

Но сегодня мы твёрдо решили испытать свои новые луки и мечи.

- Катя, я хочу научиться сражаться мечами…

- Двумя? – округлила глаза Катя.

- Я тогда тебе что-то расскажу, - сделал я загадочное лицо.

- Заинтриговал! – сказала Катя, решившись, наконец, пойти с нами. А я задумался, от какого дела я её оторвал. Так ничего не придумав, потому что у самого голова была забита новыми заботами, дождался Катю, которая переоделась, на удивление, очень быстро, и мы побежали на прогулку.

Как и ожидалось, на нас напали наши знакомые и друзья, попросившие показать игрушки.

Так-как папа сказал, что мои мечи безопасны в чужих руках, я разрешил побиться на них ребятам.

Мая и Альку тоже быстро разоружили. Только луки мы не разрешили брать, объяснив, что это индивидуальный заказ.

Мы играли, пока Кате не надоело. Едва она призвала ребят к порядку, как все сразу построились и вернули нам оружие. Катю здесь уже знали, как одну из самых строгих воспитательниц. Мы тоже, на прогулке, старались не подрывать её авторитет, даже я не морщился, выполняя её приказы. Впрочем, она не злоупотребляла моим терпением, особенно после памятного разговора, где я сказал, что все мои беды от моей доброты и уступчивости.

Добравшись до тира, мы поспешили испытать свои луки. Мы были крайне удивлены, когда наши луки, изготовленные исключительно по нашей руке, стали нас обучать стрельбе.

Они стали будто бы продолжением руки, нам было достаточно, что прекрасно видим цель, благодаря молодому зрению. Взяв лук в руки, мы сразу чувствуем ветер, сопротивление воздуха и земное притяжение. Гибкость плеч оружия само регулировалось, когда натягивали тетиву изо всех сил. Если силёнок не хватало, натяжение ослабевало.

Потренировавшись со своими луками, взяли обычные. Конечно, разница между живым и неживым оружием чувствовалась сразу, но рука всё-таки набивалась. Мы упражнялись, пока Катя не выгнала нас со стрельбища.

Сначала мы надулись, но, когда пришли на ристалище, забыли про всё на свете.

Катя успела дать мне подзатыльник, потому что я, не прочитав инструкцию, бросился с мечом в атаку.

Почёсывая затылок, я читал правила владения своим мечом. Оказывается, сначала надо отработать умение с фантомом, потому что оружие оказалось очень серьёзным. Летальным.

Кажущаяся игрушка превращалась в мощное оружие нажатием на сенсор, реагирующий на мои отпечатки пальцев.

Катя прочитала инструкцию вместе со мной, нашла даже метод увеличения клинка, без особого ущерба для партнёра, то есть, не уничтожая меч противника, а только отбивая его световым лучом.

Взяв мечи в руки, я почувствовал, что они начали руководить мною, поправляя стойку, поворот корпуса, заставляя стоять более устойчиво. Если я пробовал сопротивляться мечам, падал.

Катя велела мне слушаться своего оружия, потому что со стороны видно, что мои неуклюжие попытки держать мечи, становятся всё более похожими на настоящее фехтование.

Завтра даже можно попробовать сразиться с Катей.

Но тут к нашей воспитательнице подошёл её знакомый, к которому я когда-то не пустил Катю на свидание.

- Мы пойдём в кафе, - сказал я, когда она посмотрела на меня вопросительно.

- Да, ребята, сходите, - улыбнулась нам Катя. Мы вложили своё оружие в ножны, и побежали в уже знакомое всем нам кафе. К нашему удивлению, почти все столики были заняты детьми нашего возраста и их воспитателями. Мы растерянно оглянулись по сторонам, в поисках свободных мест, и увидели знакомого официанта.

- Добрый день, молодые господа! – поклонился он, - Чего изволите?

- Мороженого, - пожал я плечами.

- Следуйте за мной, - сделал приглашающий жест наш знакомый.

Пройдя за ним, мы оказались в уютной беседке, увитой растением, похожим на плющ.

- Мы недавно расширились, построили несколько кабинетов для самых желанных гостей.

Увидев наши удивлённые лица, официант пояснил, что, благодаря нам, их кафе теперь не пустует.

- Когда придёт наша воспитательница, проводите её к нам, - попросил я.

- Конечно! – улыбнулся официант, - Вам, как всегда?

- Пока, да, - согласились мы, рассаживаясь за шестиместным столиком.

Выглядели мы весьма воинственно, у всех из-за спины торчали рукояти мечей, все остальные железки, включая игрушечные бластеры, также были на местах.

Отсюда был виден весь зал, нас же было видно плохо, разве что, если приглядеться.

- Май, - обратил я внимание брата, - смотри, здесь много прелестных девочек.

Алия тут же нахмурилась, сурово глядя на меня. Она всё ещё не могла забыть моих многочисленных жён у Сахов.

- Алька, не хмурься, я думаю, Маю тоже нужна подружка. Когда мы с тобой начинаем играть вдвоём, ему скучно. А Катю, нам обоим, придётся любить только как свою добрую воспитательницу. К сожалению, - добавил я грустно.

- Прости, Антон, - покраснел Май, - я всё время забываю, кем тебе была Катя.

- Можешь забыть, - разрешил я, - для меня теперь никого, кроме Альки, не существует.

- Ты врёшь! – улыбнулась счастливая Алия, - Ты до сих пор любишь их обеих.

- Алька, я так устроен, что люблю всех, кто мне не враг. Но мы забыли про Мая, а он и рад.

- Тоша, мы ему найдём пару!.. Кстати, Май! Где твоя пара? – широко открыла свои глазищи Алия.

Я тоже удивился. Май без пары?

- Она осталась там, - угрюмо ответил Май.

- Вы, разве были не единственными? – не сразу сообразил я. Май промолчал, Алия сделала мне знак ничего не спрашивать. К этому времени нам принесли заказ, и мы замолчали, наслаждаясь лакомством.

Только увлеклись, как в нашу беседку зашла Катя вместе со своим другом. Я подавился и закашлялся.

- Антониэль! – строго сказала воспитательница, - Кушай аккуратно!

Я вновь подавился. Тогда Алька стала хлопать меня по спине.

- Спа… си… бо… - выдавил я, краснея от усилий. Алия выбежала из беседки и вернулась с бутылкой минералки и стаканом. Я поблагодарил её кивком, с трудом прочистил горло.

- Фух! – облегчённо выдохнул я.

- Антониэль, познакомься, этот человек, Анатолий Фёдоров, хороший фехтовальщик, знает много неизвестных, даже мне, приёмов.

Я поклонился.

- К тому же, Анатолий проводник.

- Проводник? – вырвалось у меня, - Ты хочешь сходить в следующий рейд с ним?!

- Тошка! – воскликнула Катя, - Никто не разрешит мне самой менять проводника!

- Я могу попросить, - пожал я плечами, - вы сделали заказ? Как раз официант подходит!

Я сделал знак проходящему мимо официанту.

- Слушаю вас, - поклонился официант.

- Возьмите с нас оплату, - протянул я свой коммуникатор, - и принесите для нашей воспитательницы и её друга мороженого. Возьмите плату вперёд.

Официант снял оплату.

- Мы пойдём, Катя, не надо нас провожать, мы ещё поиграем по дороге.

Ребята, молча, встали, отставив недоеденное мороженое, поклонились Кате и его другу, и мы вышли из павильона. Катя не проронила ни слова.

Мы побежали в парк, обсуждая дальнейший план прогулки. Хотелось ещё поиграть с мечами, поэтому не пошли в зоопарк, а побежали на ближайшую детскую площадку, где можно было поиграть в разбойников.

Я хотел, чтобы Альку взяли в плен, а я бы её освободил, но Алька сама своей новой игрушкой задала «разбойникам» такого жару, что те, с визгом, разбежались кто куда, и мы, с воинственным видом и обнажёнными мечами, стали единственными хозяевами площадки, изгоняя тех, кто хотел здесь поиграть. Когда весёлый пыл немного спал, я понял, что мне надо в свою комнату. Что-то непонятное тянуло меня домой, как будто я забыл там что-то важное.

- Май, Алька! – позвал я ребят, которые уже вложили мечи в ножны и беседовали с мальчиком, рискнувшим зайти на площадку.

- Тошка, - представила мне Алия мальчика, - познакомься, это Алекс.

- Рад знакомству, Алекс! – склонил я голову, - Извините, мне надо сбегать домой.

- Что случилось? – удивился Май, - Если надо, давай сбегаем вон туда, - показал он в сторону известного сооружения.

- Я сам не знаю, Май, мне кажется, я там что-то забыл. Прибегу, и вспомню!

- Вернёшься? – приуныла Алия.

- Не знаю, Алька, если что, возвращайтесь домой без меня, не ждите.

Я побежал домой, не понимая ещё, что меня туда тянет.

Запыхавшись, вбежал я в свою комнату, с удивлением осмотрел её, ничего не понимая. Подошёл к окну, пытаясь увидеть отсюда своих брата и сестру. Ничего, конечно, не было видно, кроме зелени. Зоопарк тоже далеко. Где-то там был павильон, в котором осталась Катя со своим человеческим другом.

Глядя в окно, на парк, не сразу заметил, что наливаюсь радостью, упругой силой.

«Папа!», - понял я.

- Папа, это ты?

- Да, сынок! Антошка.

- Что-нибудь случилось? – с тревогой спросил я.

- Ничего особенного, Тошка, я уже успел соскучиться по тебе, подумал, вдруг, со мной что-то случится?

- Папа! – испугался я.

- Нет, сын, ничего опасного со мной не происходит. Просто я подумал, вдруг с тобой что-то может произойти, когда меня рядом не будет? – начал успокаивать меня папа, - Как в тот раз, когда ты вдохнул жизнь в девочку, сам потеряв много сил. Чтобы этого не случилось в дальнейшем, я решил познакомить тебя с потоком Силы. Пока что ты будешь только получать подпитку, а не использовать Силу, как тебе заблагорассудится.

- Не доверяешь? – улыбнулся я.

- Обычно детям твоего возраста не разрешают пользоваться Силовым контуром.

- Катя говорила, что я смогу выжить со стрелой в сердце. Это правда?

- Правда, малыш, но, получив подпитку от контура Силы, ты даже не потеряешь сознания. Почему-то я не хочу больше подвергать тебя опасности.

- Папа, ты хочешь куда-то нас с Катей отправить?

- Катя тебе всё объяснит, Антошка.

- Можно вопрос, папа?

- Спрашивай, сын.

- Я могу спасти Катю?

- Конечно!

- В любом случае?

- Она нам очень нужна, Антониэль, приложи все силы, чтобы вернуть её живой и здоровой.

- Спасибо, папа!

Ласковое объятие, поцелуй, и всё пропало.

К счастью, ощущения горечи не настало, наоборот, остались лёгкая радость и присутствие родного существа. Попробовать поговорить с мамой? Я прикоснулся к контуру Силы. «Мама!»

- Сынок? – удивилась мама, обрадовавшись и не веря, что говорит со мной.

- Мама, - сказал я опять, ласкаясь, как котёнок.

- Антошка, неужели это ты?! – тёплая волна охватила меня всего.

- Да, мама, - промурлыкал я, - мне папа разрешил!

- Как я счастлива! – ответила мне мама, - Спасибо тебе, Антошка! Ты только что подсказал мне ответ на вопрос, поставивший меня в тупик. Благодаря тебе я с лёгкостью вышла из затруднительного положения. Как я ошибалась, что любовь к сыну будет мне мешать!

- Мама! – понял я, - Ты скучала по мне?!

- Это мягко сказано, Тошечка! Я тосковала безмерно! Спасибо твоему папе, что дал возможность снова обнять тебя! – я почувствовал такую ласку и нежность, что задохнулся от счастья. Мама не спрашивала меня ни о чём. Зачем? Она и так всё знала. Нам только не хватало общения. Жаль, доступ к контуру у меня был очень ограничен. Сегодня, вот, почему-то мне подарили эту радость.

- Какой ты, всё-таки, непонятливый! - засмеялась мама, - Сегодня у тебя день рождения, сын!

- День рождения? – удивился я.

- Ну да, - смеялась мама, - когда-нибудь все рождаются!

- И сколько мне исполнилось? – обескураженно спросил я. Мама ответила:

- Считай, что тебе двенадцать, и ты ровесник Маю.

- А на самом деле? – упрямился я, - Ровесник Алии? Или младше?

- Тошка! – опять весело засмеялась мама, - Ты ведь сам знаешь, сколько тебе, но сегодня именно тот день, когда твоё тело совершило, однажды, первое деление. Поэтому будем считать этот день днём твоего рождения, хорошо?

Я немножко подумал. Если я называю маму мамой, значит, две своих предыдущих жизни я уже прожил, зачем на них оглядываться? Можно только опереться на опыт прожитых лет. Или вспомнить ошибки. Впрочем, мысленно вздохнул я, не исключено, что те же самые ошибки я буду совершать раз за разом, даже не замечая, не вспоминая, что уже ошибался.

- О чём, малыш, задумался?

- Ты всё знаешь, мама, - ответил я, - эти ваши с папой подарки, они на день рождения?

- Да, мальчик мой, сегодня тебя признали нашим сыном, а я оказалась такой занятой, что не смогла лично поздравить тебя с этим событием, и, если бы не папа, даже не поговорила бы с тобой! Поздравляю тебя, Тошка, и до свидания! Мне надо продолжать вести Совет.

- Мама! – крикнул я, но ощущение присутствия мамы пропало. Я вздохнул, улыбнувшись: всё-таки разговор состоялся, меня любят!

Когда я очнулся от эйфории, услышал, что в мою дверь стучатся, и, наверное, давно, потому что уже сердятся.

- Входите! – разрешил я, и в мою комнату вошла сердитая Катя и взволнованные Алия и Май.

Увидев на моём лице блаженную улыбку, они успокоились, но Катя всё же не преминула упрекнуть меня:

- Почему так долго не открывал? Опять разозлился на меня?

- На тебя? – сильно удивился я, пытаясь вспомнить, чем меня могла разозлить Катя. Потом вспомнил:

- А, этот, человек? Кто он для тебя?

- Знакомый, - растерялась Катя.

- Нет, Катя, я не злился, я разговаривал здесь с мамой и папой. У меня, оказывается, сегодня день рождения.

- День рождения? – удивилась и обрадовалась Катя, - Тебя можно поздравить?

- Поздравляйте! – смилостивился я, широко улыбаясь, и первая сорвалась со своего места и повисла на мне Алька, за ней Май. Потом меня захватила Катя, подняв на руки и закружив по комнате, а я радостно верещал, схватив её за шею.

- Тошка! - смеялась Катя, - Я так рада за тебя! Что будем делать?

- Закажи большой вкусный торт, Катя, будем пить чай!

- Тогда вылезайте из своих боевых доспехов, и идите в столовую, я сейчас приготовлю праздничный ужин.

Ребята разбежались по своим комнатам, я переоделся, на этот раз не забыв умыться, и пошёл в столовую. Катя там уже командовала андроидами.

- Садись, Антошка, сюда, - показала Катя на то место, где я сидел при первом знакомстве со своими родителями. Я уселся, разглядывая большой торт, уже стоящий в центре стола, чашки полупрозрачного фарфора украшали белоснежную скатерть, и я – одетый в белую футболку и шорты, но с грязными локтями и коленками. Катя посмотрела на меня, упёршегося этими локтями в белую скатерть, и глубоко вздохнула. Я перехватил её взгляд, покраснел, и побежал назад, помыться.

- Подожди, Антошка! – закричала мне вслед Катя, - Ты не отмоешься сам! – но я уже убежал.

«Когда я отвыкну от этой привычки? - думал я на бегу, - А, может быть, это не средневековая привычка, а мальчишеская?», - сходу вбежал в ванную, велел ей перестроиться в джакузи, чтобы тугие струи, воды, хорошо отмыли грязь с моего новорожденного тела. Тут меня поймала Катя.

- Куда ты убегаешь, малыш? – смеялась она, пытаясь поймать меня в ванне, куда я запрыгнул, выскользнув из Катиных рук, - Тебе не отмыться самому!

Я весело смеялся, сегодня мне было очень хорошо, я всехлюбил.

- Ладно, сиди. Только дай мне свои локти и коленки, - Катя взяла мочалку, поймала меня за руку и начала её оттирать.

- Я уже начала привыкать к тебе, такому, - призналась Катя, прижимая мою руку к своему лицу.

- Когда-нибудь я тебя съем, - сообщила она, - когда ты немытый, слишком вкусно пахнешь.

- Так бы сразу сказала! – засмеялся я, - Мылся бы каждые два часа!

- Не надо, Тошка! – серьёзно сказала Катя, - Я сама тебя хочу купать. Оставь мне хоть это удовольствие.

- Мне тоже приятно, когда ты меня купаешь, - признался я, - кроме тебя пока некому.

- Тошка, что тебе подарить на день рождения? – вдруг спросила Катя.

- Подари какую-нибудь игрушку. Спроси у Мая, чего у нас нет.

- Думаю, у вас всё есть! – засмеялась Катя, ставя меня на ноги, - Не пойму, ты уменьшаешься в росте, что ли?

- Что ты?! – засмеялся я, - Это ты растёшь! Я, надеюсь, остановился на возрасте десяти лет. Я попросил папу, чтобы не быть младше Альки! – прошептал я по секрету на ухо Кате, - Мне ведь нет даже семи лет!

- Маленький мой! – растроганно сказала Катя, вытирая меня насухо.

- Папа сказал, что, если в следующий раз я что-нибудь наделаю в рейде, он отдаст меня в детский сад, в подготовительную группу, - грустно сказал я, уткнувшись носом в плечо Кати.

- Ты уже знаешь, куда мы идём?

- Нет, - отрицательно мотнул я мокрыми волосами.

- Куда-то в Древнюю Грецию. – вздохнула Катя, вынося меня из ванной, - Одевайся, пошли пить чай.

Глава вторая.

Что было в Древней Греции.

…Зачем только я сказал, что мне двенадцать лет?! Все десятилетки побежали на море, купаться, а нас отправили в палестру, заниматься гимнастикой.

Здесь мы бегали, прыгали и занимались борьбой. Хорошо бегать нагишом, а вот бороться!

Попробуйте ухватить голого потного мальчишку, который выскальзывает из рук!

Знаете, греко-римскую борьбу? А здесь греческая борьба, то есть всё, чему я учился, всякие подножки и приёмы, запрещены, разрешены лишь силовые захваты и броски.

То есть, именно то, что мне не удавалось никогда. Зрители, расположившиеся в прохладных портиках, посмеивались надо мной, маленьким, худощавым и костлявым, непонятно как оказавшимся среди мускулистых мальчиков.

Зрители были довольно взрослыми мужчинами, приходившими посмотреть на спортивные игры мальчиков, подбодрить своих фаворитов. Понятно, что я не был в числе фаворитов ни у одного из мужчин, не то что мой товарищ, Трофим. Интересно, что его имя значило, «питомец».

Может быть, меня посадили бы к десятилеткам, если бы не моя опекунша, Климена. Она имела в городе немалый вес, была богатой и умной женщиной. Я так и не понял, был у неё муж, или нет, но дочка была, звали малышку Ия, она сильно ко мне привязалась, я тоже баловал её, когда возвращался из школы, измученный риторикой, грамматикой и математикой. Причём все тетрадки были глиняными, абак тоже не очень лёгкий, ещё мешочек с камешками…

И не смоешься никуда, водил меня в школу и из школы педагог, немолодой молчаливый раб. Мешок с моими тетрадками он носил вместо меня, зато у него была в руках палка, которой он, якобы, защищал меня от разбойников. На самом деле этой палкой он направлял мои стопы в школу вместо пляжа, в палестру и домой. Иногда я задумывался, кто из нас раб, особенно сейчас, в густую жару, когда я бегал по знойной площадке, а мой педагог сидел в тени портика, беседуя с другими педагогами.

- Я тебя, Трофим, на берегу, только так уделаю! – грозился я, в очередной раз вставая с пыльной площадки. Трофим только усмехался, снова легко укладывая меня на обе лопатки.

Мне надоело это издевательство, я вскочил и побежал от него. Трофим кинулся за мной, смеясь.

Догнав, он взвалил меня на плечо и понёс опять на борцовскую площадку.

- Трофим! – взмолился я, - перестань, я и так весь в синяках! Отнеси меня на берег! Остыть хочу.

- Ты думаешь, я не хочу? Надо упросить учителя Иллариона, чтобы провёл соревнования по плаванию. Ты хорошо плаваешь, Антоний?

- Конечно! – ответил я, сосиской свисая с широкого плеча друга. Трофим шлёпнул меня по голым ягодицам:

- Отдохнул? Давай ещё поборемся, и сбегаем на море.

- Тебе хорошо, а мой педагог опять отведёт меня домой.

- А ты отпросись у своей матушки.

- Матушка попросит посидеть с Ией.

- Возьми сестрёнку с собой.

- Можно попробовать, эта жара уже совсем невыносима! Я скажу, что у меня мозги расплавились.

- Вот-вот! Заодно поборешься со мной своим методом.

- Я лучше вон, с Зосимой, или Ксанфом. Учителя не зря назвали весельчаком, что поставил меня в пару с тобой, Трофим.

Закончив занятия, мы начали чистить друг друга скребками от пыли и грязи.

Я пыхтел и возмущался тем, что педагоги могли спокойно отвести нас на море, где мы могли бы хорошо помыться.

- Дело педагога отвести нас в школу, и привести обратно, а там уже родители решают, что ребёнку делать, - говорил мне прописные истины Трофим. Зосима и Ксанф тоже дружили с нами, мы жили в одном районе города и всегда ходили вместе.

- Я попробую отпроситься, - решил я, - учусь я неплохо, недавно рассказал Климене про пифагорейцев, ей понравилось. Помнишь, Илларион рассказывал?

- Помню что-то. Так ты отпросишься?

- Попробую. Если что, возьму сестрёнку с собой. Она хорошая, послушная, хлопот с ней не будет.

Мы надели хитоны и отправились домой. Солнце стояло ещё высоко, пекло прилично.

Когда мы с педагогом пришли домой, Климена уже была там, распоряжалась насчёт обеда.

- Мама! – обратился я к ней, - разреши мне пойти на море с ребятами.

- По тебе Ия соскучилась, - улыбнулась мне Климена. Моя опекунша была хороша собою, ей было лет двадцать пять, груди были высокие, она даже соски не подкрашивала, настолько красиво они смотрелись в разрезе хитона. Было жарко, Климена не надевала гиматий или хлайну, полупрозрачный хитон почти не скрывал её округлых форм.

- Я возьму её с собой, - решился я.

- Сейчас поедите и можете идти, - смилостивилась Климена.

Нам с Ией немолодая рабыня налила суп, с овощами, зато на настоящем мясном бульоне! Мы получили по лепёшке с мою ладонь, с десяток маслин на двоих и кувшин родниковой воды. В дополнение принесли два куска варёной рыбы.

Ия была маленькой девочкой пяти лет, но аппетит у неё был неплохим, мы кушали почти на равных.

Когда меня привели к Климене, Ия умирала. Меня представили, как сына бога, попросили присмотреть за мной, а я, в благодарность, поставлю малышку на ноги.

Богами в это время никого было не удивить, я легко излечил девочку через контур Силы, даже не поняв, что с ней было, и остался в доме Климены, как приёмный сын.

К счастью, девушка, или, что более применимо к этому времени, благородная женщина, не стала распространяться о моём происхождении, иначе я только и делал бы, что лечил больных и мошенников, тем более, что никто бы не платил, потому что брать плату за такие дела считалось позорным. Умение в эти века нельзя было превращать в ремесло.

Я всегда думал, что звание учителя в Древней Греции было почётно, потому что неграмотный гражданин не мог занять высокий пост, не мог сделать карьеру, не зная риторики, математики и грамматики.

Однако, несмотря на это, учитель, который брал за обучение плату, был, в глазах общества, лишь ремесленником, вроде горшечника. Учить почётным считалось, если учитель обучает бесплатно, как какой-нибудь заезжий философ, который делится своими изысканиями и открытиями.

Тем не менее нашего весёлого учителя нелегко было вогнать в уныние, особенно если его ученики старались приобрести знания. Илларион нередко говорил, что в школе должны присутствовать только два человека: один жаждет поделиться знаниями, другой так же жаждет их приобрести. Только на таких условиях возможно обучение. В других случаях это пустая трата времени, тогда лучше сразу надевать кожух и идти в горы, пасти коз.

Мы с друзьями прониклись и старательно учились. Я учился грамматике и риторике, потому что, понимая речь и разговаривая, читать и писать не умел, пришлось попотеть.

Покушав, мы с сестрёнкой подошли к маме, поблагодарили за обед и отпросились на море.

Я взял для сестрички покрывало, чтобы она не обгорела. Дома она не всегда играла на солнышке, а на море спрятаться было негде.

Ребята уже ждали меня. Трофим взял Ию на руки, и мы побежали бегом на песчаный пляж.

Здесь у нас уже было местечко, где можно было и купаться, и бороться и греться на горячем песочке, не досаждая взрослым.

Быстро скинув хитоны, мы бросились в тёплое море, наконец-то, после изнурительного дня окунувшись в блаженство.

Мы с ребятами определили очередь, по которой следили за Ией. Пока ей занимался Трофим, мы плавали с Ксанфом и Зосимой наперегонки. Несмотря на свою костлявость, у меня это неплохо получалось.

Выбравшись на берег, мы легли в кружок, головами друг к другу, рассказывали разные были и небылицы из своей короткой жизни.

- А вы знаете, - вдруг сказал Ксанф, - здесь есть обвалившиеся катакомбы.

- Знаем, - пожал плечами Трофим, - и что?

- А то! – со значением сказал рыжий Ксанф, - Там поселилась ведьма!

- Как ведьма? – побледнел трусоватый Зосима.

- А вот так! Маленькая, правда, но совершенно настоящая. О ней мало кто знает, только местные мальчишки. Она чёрная, вся в лохмотьях, и у неё есть ребёнок.

- Почему вы решили, что это ведьма? – недоверчиво хмыкнул Трофим.

- А кто ещё рискнёт поселиться в тех катакомбах? – спросил, прищурившись, Ксанф, - Ты бы рискнул? – спросил он у Трофима, как самого смелого.

- Антоний бы поселился, - ответил Трофим решительно.

- Антоний не знает ещё, что там заживо погибли каменотёсы. Они до сих пор просят их откопать, их души бродят вокруг и завывают, - проговорил Зосима, оглядываясь.

- Антоний у нас бог, - со значением сказал Трофим.

- Я не бог, а сын бога, - поправил я друга. Нам не удалось побороться с Трофимом, потому что моя сестричка сразу бросалась на моего обидчика, не давая ему меня трогать.

- Всё равно, - махнул рукой Трофим, - ему всё равно, духи там или ведьмы…

- Во! – воскликнул Ксанф, - Антоний! Пойдём, узнаем, кто там поселился?! Зосима постережёт нашу одежду, посидит с Ией, а мы выследим ведьму!

- Пойдём! – вскочил Трофим.

- Пойдём! – встал и я, заинтригованный. Если там беглая рабыня, почему её не ловят? Если ведьма, тогда почему бездействуют жрецы? Может, там отшельница, или пифия?

Когда мы добежали до катакомбы, чёрная тень скрылась в тёмном проходе.

- Что я говорил? – торжествующе воскликнул Ксанф. Однако перед тёмным входом мы остановились.

- Темно, - с сомнением сказал Трофим, - нужен факел.

- Не нужен нам никакой факел, - сказал я решительно, потому что прекрасно видел в полумраке благодаря своим глазам.

- Правильно, - сказал Трофим, - тебе ничего не страшно, сходи, посмотри, Антоний!

Я наклонился перед низким входом и прошёл в катакомбу. Никаких лабиринтов здесь не было, только ход, иногда меняющий направление под прямым углом. Ход окончился тупиком.

Никого не было. В полумраке я осмотрел тупик, даже ощупал завал. Но никого не обнаружил.

Подумал было, что здесь в самом деле живёт настоящая ведьма, когда, собираясь уже уходить, увидел лёгкое шевеление в самом тёмном углу. Я подошёл ближе, как вдруг ворох тряпья ожил, и я увидел возле своего живота обломок меча.

- Убирайся! – воскликнул кто-то тонким голоском. Я пригляделся. Угрожала мне девочка лет двенадцати – тринадцати, со спутанными тёмными волосами. В правой руке она отчаянно сжимала обломок меча, левой прижимала к себе какой-то свёрток.

- Убери своё оружие, - предложил я, - я тебя не обижу, я сам мальчик…

- Знаю я вас, мальчиков! – сердито сказала незнакомка, - Камнями чуть не закидали!

- Девочка, - предложил я, - у тебя на руках больной ребёнок. Выходи на свет, или дай его мне, я вынесу, надо лечить твою сестричку.

- Откуда ты знаешь?! – удивилась девчонка, опуская своё оружие.

- Я вижу, - сказал я, уверенно забирая свёрток из рук ошеломлённой девочки.

- Это я! – предупредил я своих друзей, чтобы не получить камнем в глаз. Ребята облегчённо опустили свои руки с зажатыми в них булыжниками.

На солнечном свету я рассмотрел ребёнка. Сильно исхудавшая девочка трёх лет была без сознания, её трепала лихорадка. Встав в контур Силы, я осторожно стал вливать в неё ручеёк жизни, благодаря папу за щедрость. Хоть и не мог я управлять контуром в полном объёме, уже не был таким беспомощным, как раньше. Скоро девочка задышала спокойнее, я отдал её Трофиму, взял за руку её старшую сестру, ввёл в контур, влил ей немного жизненных сил.

- Ты кто? – удивилась оживившаяся девочка, - Бог?

Как всё-таки легко в эти простые века! Боги жили тогда среди людей, и это не было чем-то необычным. «Ты бог?», «Да, я бог, будем знакомы!».

Поэтому я и ответил в таком стиле:

- Я не бог, я сын бога, и не всемогущ. Накормить и дать тебе новый хитон не в моих силах.

- Вижу, - вздохнула девочка, - вы сами голые.

- Мы просто купались здесь, - оправдывался Трофим, - наша одежда вон там лежит, а сюда пришли, потому что решили узнать, кто здесь поселился, в этом страшном месте.

- Почему оно страшное? – спросила девочка, забирая сестру у Трофима.

- Здесь обвалились катакомбы, похоронив заживо несколько десятков рабов и каменотёсов, - сказал мрачно Ксанф.

- Вот почему меня здесь никто не побеспокоил, - улыбнулась девочка, - и как хорошо, что вы такие смелые, - с благодарностью посмотрела она на меня.

- Можно узнать, как твоё имя? – сглотнул я, не в силах оторваться от её красивого лица.

- Лариса, - улыбнулась мне девочка.

Мы тоже представились.

- Тони, - спросила меня Лариса, - ты такой худенький, потому что со всеми делишься своим здоровьем?

- Не совсем так, - смутился я, - я ведь ещё расту.

- Лариса, если не секрет, скажи, почему вы тут прячетесь?

- Какой тут секрет, – горестно вздохнула девочка, - Мы беженцы из Лападокии, там уже хозяйничают персы. Пока бежали, я потеряла отца и маму, теперь вот, нищенствуем. Я ныряю, ловлю ракушки. Иногда варю суп из водорослей, редко, но подают. Тогда у нас с Илией есть хлеб.

- Твою сестрёнку зовут Илия? – перебил я, улыбаясь, - А мою сестрёнку зовут Ия!

- У неё тоже фиалковые глаза? – улыбнулась мне Лариса, - И она тебе сестра?

-Ну… - потупил я глаза.

- Понимаю, - засмеялась девочка, - секрет?

- В какой-то мере, - покраснел я, - Лариса, давай, искупаемся? Жарко очень.

Девочка смутилась.

- Мы не будем смотреть, - пообещал я, - Ксанф сейчас сбегает за моей сестрёнкой и другом, а мы с тобой наперегонки, хорошо? – Лариса кивнула. Трофим с радостью забрал у неё девочку, мы отвернулись, я краем глаза увидел, что Лариса сбросила хитон и бронзовой рыбкой нырнула в волны. Я побежал следом.

Лариса плавала, как чайка на волнах, ныряла, как дельфин. Конечно, она моментально меня обогнала, смеясь.

- А ты не гордишься своим божественным происхождением. – похвалила она меня, подплыв вплотную. – Не хвастаешься.

- Нечем мне хвастаться, - признался я. – Папа не разрешает.

- А кто у тебя папа? – хитро спросила девочка.

- Папа и есть папа, - ответил я, не зная, каким именем мой папа зовётся в это время.

- Наверно, Зевс? – спросила опять Лариса, - А мама? Афродита?

- Лариса! – обиделся я.

- Ой, извини, Тони! Просто мне уже давно не было так хорошо, как сейчас.

Когда мы выбрались на берег, Лариса не стала натягивать хитон на мокрое тело, положила себе на колени. Здесь уже были все наши мальчишки и моя сестрёнка. Увидев меня, она сразу забралась ко мне на руки. Трофим же никак не хотел отпускать малышку Илию с рук.

- Давайте здесь вместе играть? – предложил я, и все, с радостью, согласились.

Уже вечерело. Мы оделись, попрощались с Ларисой и отправились домой, рассуждая, где взять еду и одежду для Ларисы и маленькой девочки.

- Я попрошу у мамы старый гиматий, - сказал Трофим, задумчиво.

- Да, - сказал я, - надо попробовать выпросить тунику или хитон, а то у Ларисы на её хитоне дыра на дыре.

- Мам! – спросил я вечером у Климены, - Мы подружились с одной девочкой. Она беженка с Лападокии. Они с маленькой сестрёнкой живут в катакомбах, у них совсем истрепалась одежда, и нет еды. Может, мы можем чем-нибудь им помочь?

-Ты очень добр, сын мой, - сказала Климена, подумав, - если бы вы оставались такими, когда вырастете, - вздохнула она, - сейчас, посмотрю, у меня должна остаться туника, или хитон от тех времён, когда я была маленькой. Хотела тебе отдать, но тебе они ещё велики.

Мама Климена ушла, а я остался, запустив пятерню в свои нечёсаные космы и думая, что бы значили её слова о том, что мы не останемся такими, как сейчас, когда вырастем. А какими мы будем?

Мне кажется, мама с папой специально отправляет меня в такие места, чтобы я проникся знанием, как живётся простым людям в разные времена. По-моему, это лучшая учёба, узнать жизнь людей изнутри.

- Вот, посмотри, - протянула мне мама свёрток. Я развернул, прикинул на себя. Немного длиннее колен, Ларисе будет впору эта туника.

- Ты куда? – остановила меня мама.

- Я отнесу? – попросил я, - А то завтра в школу, потом обед…

- Хорошо, сбегай, - улыбнулась мама, - только поцелуй меня.

Я подбежал к маме, расцеловал её, от чего Климена стала ещё прекрасней. Она завернула в узелок горсть фиников и лепёшку, протянула мне:

- Вот, отнеси своей подружке.

- Мама… - покраснел я.

- Ладно, ладно, женское сердце не обманешь, нравится она тебе.

Я улыбнулся маме и побежал на берег. Когда прибежал, здесь уже были все мои друзья. Они разожгли костёр и что-тот пекли на ветках.

- Я же говорил, прибежит, - с удовольствием сказал Трофим, у которого на коленях сидела Илия.

Лариса не удержалась от радостной улыбки.

- Лариса, – сказал я, - вот, мама передала тебе тунику и немного еды.

- Спасибо, - мило зарделась девочка, а я вспомнил, что у нас есть сломанный костяной гребень. Надо обязательно взять его и расчесать волосы Ларисе.

- Трофим, - сказал я, - дай мне малышку, надо ещё немного её подлечить.

Взяв девочку на руки, я подозвал к себе Ларису, мы отгородились, от остальных, контуром, напитались все втроём силой жизни.

- Как это прекрасно! – восхитилась Лариса, когда мы подошли к ребятам - Наверно, надо сказать, божественно?

- Что ты! – замахал я рукой, - Это лишь капелька, которая мне доступна! Мне повезло, что вы верите мне, иначе ничего бы не вышло. Потому что человек лечит себя верой, а не лекарствами.

- Объясни! – нахмурился Трофим.

- Если бы вы высмеяли меня, сказав, что я мошенник, а никакой не бог, у меня ничего бы не получилось, вот и всё. У всех народов так. Даже самое лучшее лекарство, если в него не верить, не поможет больному. Надо, чтобы человек сам хотел излечиться.

- А как же дети? Они же ничего не понимают.

- Дети всё понимают, и хотят жить больше, чем взрослые, к тому же, они намного более доверчивы. Вы ведь сами дети, должны понимать.

- Ну уж! – хмыкнул взрослый двенадцатилетний Трофим.

- Но ты же веришь мне?

- Тебе – да, - согласился Трофим, а я счастливо рассмеялся и предложил побороться, пока нас не видит Ия.

- Давай! – вскочил Трофим, сбрасывая хитон. Я тоже разделся.

- Только не применяй свою божественную силу, - предупредил меня Трофим.

- Нет, - усмехнулся я, - не буду. Я буду бороться по своим правилам. Можно?

- Попробуй! – улыбнулся Трофим, играя мышцами.

Приблизившись, я свалил его подножкой.

- Так нечестно! – закричал Трофим, лёжа на лопатках.

- А кто говорил, что будет честно? – удивился я, - А честно, когда ты, такой здоровый, побеждаешь такого маленького, как я?

Трофим подскочил и бросился на меня, чтобы, поймавшись на приём, грохнуться спиной на песок.

- Ну вот, а ты не верил, - сказал я, подавая Трофиму руку. Трофим дёрнул меня за руку, уложил на песок и сам навалился сверху.

- Вот! Теперь не вырвешься!

- Пусти, сдаюсь! – согласился я, отплёвываясь от песка.

- Научишь нас так бороться? – спросил Ксанф.

- Конечно! – согласился я. Ребята сбросили хитоны, мы поборолись, развлекая Ларису.

Потом побежали в море, отмыться от песка. Лариса тоже купалась с нами, потому что уже стемнело.

Накупавшись, мы не стали одеваться, попрощались с Ларисой и побежали по домам, обсыхая на ветру, несли хитоны в руках.

Так мы и стали дружить, бегая на берег каждый вечер. Лариса уже с нетерпением ждала нас, иногда угощая рыбным супом, или супом из ракушек и морской травы. Мы старались принести хлеб и финики.

Конечно, большей частью нам доставались оливки, вместо фиников, но иногда добывали козий сыр.

Лариса уже привыкла к нам, и я давал ей уроки борьбы. Сначала, когда стемнеет, а потом ей надоело стесняться нас, потому что в этом возрасте очень трудно усидеть, и теперь мы играли все вместе. Её сестрёнка уже ожила и бегала по берегу, весело смеясь. Трофим её любил без памяти. Он признался мне, что всегда хотел младшую сестрёнку, добрую и ласковую, у него был только брат, суровый гоплит, проходящий сейчас военную службу, а сестрёнка умерла в возрасте двух лет, потом ещё одна, при родах, и больше мама не могла родить.

Лариса рассказывала, как они жили, тогда ещё всей семьёй, в Лападокии. Жили не бедно, но и не богато. Был у них один раб, ещё совсем не старый Лид. Работал вместе с хозяевами, питался вместе со всеми, но, когда напали персы, перешёл на их сторону, жёг убогие хижины эллинов, убивал.

Семья Ларисы сбежала, но в дороге, проходя через перевал, они потерялись, и вот теперь Лариса живёт здесь, лишь благодаря нам не испытывая нужды.

Я же думал, что делать дальше. Скоро уже должна прибыть за мной Катя, мы вернёмся к себе, потом здесь начнётся зима, будет холодно. Куда деваться Ларисе с малышкой? Может, заплатить маме? Пусть оформит на неё опеку? Вспомнив маму, задумался: почему-то Климена последнее время ходила невесёлая, вероятно, близились какие-то события.

Беспокоило оживление персов, которые пытались пройти перевалом к нам, в нашу плодородную долину. Пока все попытки врага пресекались, на море тоже перевес был на нашей стороне, но персы не унимались. Наш вечный враг хотел покорить всю Элладу, с её плодородными долинами, горами, где можно пасти коз, а также священные оливковые рощи, источник благополучия Эллады.

Однажды, придя из школы, я был позван в комнату Климены.

Климена сидела, обнажённая по пояс, перед серебряным зеркалом, рабыня приводила её причёску и лицо в порядок.

Увидев меня, мама отослала служанку, накинула на плечи диплакс.

- Антоний, - сказала она мне, - подойди ближе.

Я подошёл, чувствуя неприятный холодок в животе.

- Антоний, ходят упорные слухи, что в ближайшие дни может быть совершено нападение на город. Где вы сейчас играете?

- В катакомбах, которые обрушились.

- Это хорошо. Туда могут не сунуться, это место считается проклятым. Слушай меня, возьми вот в этом шкафу лук и стрелы, заверни их в гиматий и отнеси в катакомбы. Потом вернёшься, возьмёшь меч, здесь должен быть, по твоей руке. Заберёшь Ию. Предупреди своих друзей, ночуйте там. Если ничего не произойдёт, вернётесь. Запомни, предупреди только своих друзей!

- Мама! – севшим голосом возразил я. – Здесь живёт ещё много детей!

- Антоний! Я надеюсь на твоё благоразумие, и ты не побежишь сейчас с криками по городу, что напали персы! Ты знаешь, что такое паника? Нет? Люди потопчут больше детей, чем погубят персы, если даже нападут. Я не имею права даже тебе говорить о своих сомнениях, сын! Ты понял?

- Я понял, мама! – я не удержался, обнял свою приёмную маму, прижался к ней, как будто знал, что вижу её в последний раз.

- Ну, мальчик мой, не надо драматизировать, всё обойдётся, - гладила меня по голове мама.

Я, с трудом сдерживая слёзы, стал собираться, выбрав себе маленький меч, который только придавал мне уверенности, но никак не мог помочь при встрече со взрослым вооружённым гоплитом.

Потом небольшой лук, который мог растянуть, саадак со стрелами.

Нашёл гиматий, две туники, для себя и сестры, тщательно упаковал всё это.

Мама посмотрела на мои сборы, поцеловала на дорогу, велела вернуться за Ией, и позвала рабыню, продолжать готовиться к собранию.

Я быстро отнёс своё оружие и одежду Ларисе, попросил её ничего не спрашивать, и убежал обратно.

Добежав до дома Трифона, я свистнул условным свистом, которым всегда вызывал его на вечерние игры. Когда голова друга появилась над забором, я сказал, что хочу позвать ещё Ксанфа и Зосиму, потом всё расскажу.

Трифон не стал меня мучить расспросами, побежал к Зосиме, я сбегал за Ксанфом.

Рыжий Ксанф перепрыгнул через каменный забор, подбежал ко мне, вопросительно посмотрел.

- У вас на столе что-нибудь осталось? – спросил я, - Если осталось, собери, мы решили поиграть в военные игры, сегодня дома ночевать не будем.

- Меня папа убьёт, - зачесал свой зад Ксанф.

- Мы ему вместе всё объясним… потом. Сейчас побежим в катакомбы. Ну? Ты с нами? – Ксанф кивнул и исчез в своём дворе. Долго я не ждал, скоро увидел, как он выбегает из калитки с узелком.

- Вот, - показал он, - всё, что смог собрать.

- Ксанф, беги к Ларисе, я за сестрой.

- Антоний, скажи, что-то случилось? – насторожился Ксанф.

- Беги, я там всё расскажу, - пообещал я другу. Друг мне поверил и побежал на берег. Я метнулся домой.

Дома уже никого не было, только Ия с рабыней стояли во дворе, ждали, когда я вернусь. Рабыня отдала мне увесистый узел, пожелала доброй ночи и ушла спать.

Я сначала вёл за руку ничего не понимающую сестру, потом пришлось её нести, потому что Ия стала спотыкаться на неровностях дороги.

Я пришёл последним. Не зажигая факел, потому что и так хорошо видел в темноте, я зашёл в отсек, который мы превратили в спальню, там меня уже все ждали, ожидая объяснений.

А я даже не знал, с чего начать, ведь у моих друзей в городе остались родители, к тому же, у Ксанфа сестра, у Зосимы братик. Пока я молчал, спросила Лариса:

- Что, Тони, персы?

И тут же ребята вскочили:

- Мы должны всех предупредить! – воскликнул Ксанф.

- Успокойся! – крикнул я, - Всех предупредят взрослые. Чтобы не было паники, предупреждают небольшими группами, - врал я, чтобы друзья не разбежались по домам, - тем более, что ещё неизвестно, будет что, или нет. Давайте устраиваться на ночь. Сейчас поужинаем и ляжем. Утром сходим на разведку.

Уснуть мы долго не могли. Малыши давно уже крепко спали, а мы шептались. Наконец я сказал, что мне надо по-маленькому, и выбрался из катакомб.

Зарево было видно даже отсюда. В городе что-то горело. Следом за мной вышли и остальные мальчишки. Увидев зарево, хотели бежать, я еле остановил, уговаривая, что, никого они не спасут, а только погубят себя. Мальчишки, кроме Трифона, плакали. Трифон был бледен, кусал себе губы.

С трудом загнав ребят в пещеру, я завернулся в гиматий и сел у входа, чтобы предупредить, если вдруг кто появится на берегу. Скоро возле меня присела Лариса, прижалась тёплым боком. Я обнял её, с благодарностью, потому что было жутковато сидеть одному, поделился гиматием.

Лариса ни о чём меня не спрашивала, и так было ясно, что ничем хорошим налёт не кончится.

Пригревшись под тёплым боком девочки, я всё-таки задремал.

Проснувшись утром, мы решили посоветоваться. На разведку я планировал взять только Трифона, но Ксанф упёрся и пошёл с нами. Первым мы решили осмотреть мой дом. Во дворе было пусто, но, когда я вошёл внутрь, сразу увидел маму. Она лежала в луже крови. Я подошёл ближе, на что-то надеясь, но надежда рухнула, как только я увидел вспоротый живот и перерезанное горло.

Мама была без одежды, видно, над ней сначала надругались, затем вспороли живот, а потом уже перерезали горло. Оживить такое тело не представлялось возможным.

Сзади меня раздались странные звуки. Оглянувшись, увидел, что Ксанфа тошнит, Трофим стоял, прислонившись к колонне, бледный до синевы. Оставив их здесь, я прошёлся по дому, надеясь найти что-нибудь съестное, но всё было выпотрошено, кто-то славно здесь порезвился.

- Трофим, - позвал я, - пойдём к тебе? – Трофим не знал, хочет он увидеть такую же картину у себя дома, или нет. Ксанф определённо уже ничего не хотел, сидя на каменном полу с отрешённым видом.

- Трофим! – опять позвал я друга, - Или идём к тебе или уходим.

- Пойдём к нам! – решил Трофим, - А с Ксанфом что будем делать?

- Давай, посадим во дворе, чтобы его не видно было с улицы, потом заберём с собой. Эх, говорил я, что не стоит его брать!

- А ты, Антоний, почему так спокоен?

- Я спокоен? Трофим, не дай тебе боги увидеть то, что видел я.

- Извини, Антоний, я совсем забыл, кто ты.

Мы перенесли безвольного мальчика в портик и побежали в дом, где жили родители Трофима.

К счастью, никого там не было, ни живых, ни мёртвых. Мы нашли в столовой несколько чёрствых лепёшек и головку сыра, взяли кувшин чистой воды, поскольку на берегу с пресной водой было туго.

Решили отвести Ксанфа в катакомбы, а самим сделать ещё вылазку.

К нашей радости Ксанф уже пришёл в себя и мог самостоятельно идти. Мы пришли к своему теперешнему дому, сказали, что моя мама мертва, утаив это от Ии. Что с остальными горожанами, мы не знали. Я сел в сторонке, мучительно размышляя, что делать дальше.

По логике, сейчас должна появиться на коне Катя и спасти меня. Но Катя не появлялась. Где она, я не знал даже приблизительно. Я думал, что мои родители знают, куда и в какое время отправляют нас, если в Мирах всё закольцовано. Значит, какое-то время, здесь должно было быть спокойно. Отчего тогда случилась война? Кто-то уже побывал здесь до нас?

Так ничего не придумав, я встал со своего места и спросил Трофима, готов ли он сходить в город ещё раз.

В городе уже было всё по-другому. После налёта персы, устроив ночь длинных ножей, наводили порядок. На улицах уже ходили вооружённые патрули, дома, которые не успели сжечь, приводили в порядок. В нашем доме тоже кто-то был, слышались отрывистые команды.

Когда подошли к дому Трофима, увидели, что он тоже занят персами. Так, пройдясь по улице, мы увидели, что, наиболее приличные дома освобождают от владельцев, явно готовя для заселения.

Мы решили добежать до школы, нашли там Иллариона. Учитель посоветовал где-нибудь спрятаться.

- Это передовые части, - сказал учитель, - их задача, захватить объект и удержать. Им не до ребят. Когда подойдут основные части, начнут хватать всех, кто попадётся под руку, кого для себя, кого для продажи. Многие персы тоже любят мальчиков. Девочек я уже увёл в катакомбы, постараюсь ночью вывести из города.

- А взрослые? – спросил я.

- Совет города схвачен, кто в тюрьме, кто убит. Знатные горожане тоже под арестом, простолюдинам велено заниматься своими делами. Ко мне обещали привести детей, чтобы я сними занимался.

- Понимаете? – усмехнулся Илларион, - Все должны быть при деле, никто не должен болтаться просто так. Кто ничего не делает и просто глазеет, тот шпион. Так что, или прячьтесь, или оставайтесь на занятия.

Я подумал, что детей хотят собрать в одном месте, чтобы легче было схватить и продать в рабство, так что счёл более разумным смыться подальше из города.

Когда пришли к себе в катакомбы, рассказали, что происходит в городе. Ни у кого не возникло ни одной умной мысли. Я подумал, что скоро съедим весь небольшой провиант и придётся что-то делать. Пока можно питаться ракушками и водорослями, но нужна и пресная вода, и хлеб. К тому же у нас двое малышей.

Пока я думал невесёлые думы, ко мне подошли Трифон и Лариса.

- Что будем делать, Антоний?

Как будто у меня была готова куча планов.

Всё обстояло гораздо хуже. Я должен был их бросить на произвол судьбы.

Появись сейчас Катя, я обязан её увести к себе и навсегда забыть этот Мир. Пока я здесь, могу спасти хоть малышей, на всех моих сил не хватит. Увести с собой ребят я не имею права, можно было взять с собой только ангелов, если бы они здесь были.

Пока некого уводить, мне самому надо выживать. Я открыл глаза, посмотрел на своих друзей, и сказал:

- Надо как-то выживать. Будем ловить рыбу, ракушки, проводить разведку в городе. Судя по всему, персы собираются остаться здесь навсегда.

Несколько дней мы сидели тихо, как мыши, потом решились на вылазку.

На первый взгляд жизнь в городе вошла в нормальное русло. Работали ремесленники, шумел рынок, торгуя всем, что только можно сделать или вырастить. Не было только рыбы. Персы запрещали выходить в море, можно было брать только то, что ловилось с берега.

Нам навстречу попалась стайка ребятишек, от которых мы узнали, что Илларион уже не ведёт занятия, где он, тоже неизвестно, занятия сейчас ведёт другой учитель, который отдаёт предпочтение спортивным занятиям.

За эти несколько дней наши припасы были съедены, есть хотелось безумно, особенно хлеба.

На рынке продавался хлеб, но у нас не было денег, а за воровство можно было легко лишиться кисти руки даже в мирное время, сейчас же могли запросто свернуть шею ребёнку.

В эти века жизнь ребёнка ничего не стоила, нас и продавали дёшево на рабском рынке, это сколько надо кормить подростка, пока из него вырастет сильный раб?

Зато персы охотно скупали детей оптом, отправляя в свои военные лагеря. Для чего, можно было только догадываться. Я думаю, пленными мальчишками компенсировали потери личного состава на бесконечных войнах, выращивая из них новых воинов. Не исключено, что их покупали и для других нужд.

Так что, мы не стали рисковать. Набрав родниковой воды, отправились домой.

Уныло рассказав невесёлые новости, углубились в безрадостные думы.

- У себя в саду я закопал несколько оболов, - вдруг сказал Ксанф, - я играл в пиратов, зарыл клад…

- Ты можешь его найти? – спросил Трофим.

- Конечно! – мотнул рыжей головой Ксанф, - У меня там шалаш, в нём спрятаны лук со стрелами.

- Сходим вечером на разведку? – спросил меня Трофим.

- Неплохо бы, - улыбнулся я, - только Ксанф будет сиять, как факел, своими огненными волосами.

- Мы ему повяжем косынку, - предложила Лариса.

- Это мысль! – одобрили мы и пошли искать тёмную одежду. Зосима у нас совсем притих, занимался девочками, в наших разговорах не принимал участия. Я решил издали посмотреть, что делается у него дома.

Когда стемнело, мы пробрались на окраину города. Руки и ноги у нас загорели до черноты, несмотря на то, что Ксанф был рыжим, мы с ним сделали себе банданы, Трофим и так был темноволосым.

Спрятавшись в кустах на пригорке, мы внимательно осмотрели тёмный сад усадьбы родителей нашего друга. Кругом было тихо, и мы рискнули забраться в сад.

На четвереньках пробрались в шалаш, радуясь удаче. Ксанф откопал горшочек, где звякнули монетки, даже его детский лук со стрелами оказались на месте.

В это время в доме появился свет, кто-то вышел во двор. Какая-то женщина…

- Мама! – воскликнул Ксанф, бросаясь к женщине. Мы не успели его задержать. Ксанф уже обнимался со своей мамой. Мы уже было обрадовались, что у Ксанфа так всё хорошо, как из дома вышел какой-то военный, грубо схватил обоих за руки и увёл в дом.

Ничего не понимая, мы смотрели на то место, где только что стоял наш друг.

- Что это значит? – спросил Трофим. Я молча пожал плечами, с холодком в животе.

- Если Ксанфа спросят, где он был, думаю, долго отпираться Ксанф не будет. Не знаю, правда, кому мы нужны.

- Может, подползти к окну, послушать? – вздрогнув, спросил Трофим.

- Нет, - решил я, - можем попасться и мы. Думаю, там Ксанфу будет не хуже, чем с нами.

Мы вернулись к себе, подавленные, но не забыв захватить с собой все богатства друга.

Рассказали, что случилось, поужинали печёной рыбой и легли спать.

Утром меня разбудил непонятный гул. Я поднялся, осмотрелся. Ларисы рядом не было, и я выбежал наружу.

Море взбесилось, вздыбившись огромными волнами. Лариса стояла у кромки прибоя и смотрела на городскую бухту.

- Что случилось? – крикнул я.

- Осень! – ответила Лариса. – Смотри! – протянула она руку вперёд. Я посмотрел и понял, на что так внимательно смотрела Лариса. Вся бухта была забита кораблями. Ветер пытался выгнать их из бухты, суда держали только якорные канаты.

- На такой волне никто не решится высадиться! – радостно крикнула Лариса. Я пожал плечами, Лариса объяснила мне свою радость:

- Если перерезать канаты, их судёнышки разобьёт о скалы!

- Ты думаешь, кто-то решится это сделать? – удивился я, с содроганием глядя на огромные волны. И когда только они поднялись? Вчера вечером было тихо.

- Я сделаю это, - проговорила Лариса.

- Лариса! Не смей! – испугался я, не сразу сообразив, что девочка имела ввиду. Лариса засмеялась:

- Не бойся за меня, Тони! – весело сказала она, - Я плаваю, как рыба! Держусь на воде не хуже чайки.

-Лариса, не надо! Ты всё равно ничего не изменишь! Только погибнешь! – я вытирал мокрое лицо, не понимая, то ли это были слёзы, то ли морские брызги.

- Не погибну, Тони! Ты ведь поможешь мне?

- Чем я могу помочь тебе? – спросил я.

- Пойдём, посмотрим! – махнула рукой Лариса в сторону мыса.

Когда мы зашли за мыс, ветер стих, волны здесь были не такие большие.

- Видишь, отсюда можно выплыть в море, вон с тех скал ты сможешь стрелять в вахтенных, если они меня заметят. Отсюда ты проводишь меня, Тони, ладно? – просительно смотрела она мне в глаза.

- Я всё равно сделаю это, Тони! Но, если ты проводишь меня, мне будет намного легче!

- Лариса! – стонал я, - Это совсем не детское дело! Пусть взрослые играют в свои жестокие игры!

- Тони! – строго сказала Лариса, - Если богам не разрешается вмешиваться в дела смертных, так хоть не мешайте!

Я не знал, что ответить, пришлось согласиться с безумной идеей своей подруги.

Весь день мы готовились к вечернему сражению. Сначала мы с Трофимом сходили на базар, купили хлеба и оливок с несколькими финиками, потом, в своей пещере, приготовили луки.

Зосима играл с маленькими девочками, мы разрабатывали план.

Я должен был надеть на Ларису свой борцовский пояс, куда прикрепим нож, который точили половину дня, отдам ей часть своего тепла, сколько смогу, чтобы не свело судорогой мышцы в холодной воде. Вода почему-то показалась мне очень холодной.

Потом мы с Трофимом должны были забраться на скалы, откуда хорошо были видны корабли врага, и отстреливать вахтенных матросов, вернее, отвлекать их внимание от моря. Пусть думают, что напали с берега.

Когда стемнело, мы с Ларисой разделись и перешли на сравнительно тихую сторону мыса. Здесь я закрепил на её тонкой талии пояс, привязал к нему ножны, вложил в них нож.

- Лариса! – с попросил я, - Когда достанешь нож, обязательно избавься от ножен, или, лучше всего, от пояса! Если тебя поймают, сразу поймут, зачем тебе ножны!

- Я так и сделаю, Тони! – ласково ответила девочка, а я прижался лицом к её животу, через контур Силы пытаясь наполнить её тело теплом.

- Спасибо, Тони! – сказала Лариса, поднимая меня на ноги. Ласково посмотрела мне в лицо, и поцеловала, впервые за наше знакомство. Потом отпустила меня и побежала в море.

- Лариса! Возвращайся! Обязательно вернись! – крикнул я ей вслед.

- Я вернусь! – услышал я её крик, похожий на крик чайки.

Проводив девочку, я вскарабкался на вершину мыса. Трофим уже был здесь, тоже голый, чтобы ветром не сбросило со скалы, и чтобы одежда не хлопала на ветру.

Трофим подал мне мой лук, я прицелился, пытаясь сделать поправку на ветер. Ветер дул порывами, надо было выбрать момент. Я отвлёкся, и пропустил момент, когда первая бирема вдруг поплыла в открытое море, за ней вторая…

Глянув в бурлящий котёл бухты, почувствовал дурноту: разве можно тамплавать? Сразу потонешь!

Тем не менее с места стронулась трирема! На борту зашевелились, послышались команды.

Я прицелился и выстрелил. Попал! Кто-то свалился замертво. Призвав контур Силы, чтобы не закоченеть, я делился теплом с Трофимом, мы методично расстреливали матросов, примерно одного из трёх, в кого целились. Стрелять было очень неудобно: корабли прыгали на волнах, ветер вырывал из наших рук луки, швырял стрелы куда попало.

Но и это не всё. Стрелы быстро кончились.

- Пойдём? – коснулся моего плеча Трофим, клацая зубами. Но я не тронулся с места, пытаясь увидеть в безумии волн внизу, свою подругу. Я вдруг понял, насколько она мне дорога, проклинал себя, что не смог отговорить её от этого сумасшедшего плана.

Тем не менее план сработал. Все корабли сорвались с места и были разбиты о камни.

Я остался на скалах, а Трофима отправил на берег. Вдруг волнами выбросит Ларису?

- Вернись! – заклинал я её.

Лариса не вернулась. Весь день мы с Трофимом искали её на берегу, я заходил по пояс в воду, как будто так было ближе, меня смывало волнами, захлёстывая с головй. Однажды мне показалось, что вижу её волосы, поплыл, не слушая криков друга. Но это был просто пучок водорослей.

- Антоний! – кричал мне Трофим, выбившийся из сил, - ветер от берега! Ты же видишь, все обломки кораблей унесло в море, или прибило к другой стороне бухты!

Утомившись, я сел прямо в прибой, на песок, меня заливало водой по грудь, а я сидел, не чувствуя холода, тихо скуля про себя.

Здесь и нашла меня Катя.

- Наконец-то! – кричала она сквозь шум ветра и волн, - Твоего друга оказалось не так уж легко разговорить!

- Катя! – заплакал я. – Лариса…

- Тут уже ничего не поделаешь, - пыталась успокоить меня Катя.

- Ребята! Они погибнут без меня!

- Думаю, теперь не погибнут, о них уже знают, переправят в надёжное место, - Катя взяла меня на руки, потому что я уже не мог идти, настолько закоченел.

- Где дверь? Показывай.

- Дай хоть проститься с ребятами.

- Прощайся, только я тебя не отпущу, ты так замёрз!

- Пошли в катакомбы.

Катя понесла меня. Трофим побежал следом, пытаясь согреться.

В нашей спальне собрались все, не было только Ларисы. Я снова горько разрыдался.

- Прощайтесь, ребята, нам пора, - сказала Катя.

- Вы навсегда уходите? – спросил Трофим, который даже забыл одеться, сражённый известием о моём уходе.

- Навсегда, - вздохнула Катя, - спасибо вам за Антония, вы настоящие друзья!

- Это Антоний настоящий друг! – с трудом проговорил Трофим, дрожа всем телом.

Зосима подошёл, держа двух девочек за руки:

- Антоний, Лариса?.. – с трудом сдерживая слёзы, спросил он. Я отвернулся.

- Ну всё, Антошка, хватит рвать себе и друзьям сердце, пошли домой, открывай дверь.

- Иди прямо на завал, – всхлипнул я.

Алия и Май ждали нас. Катя пронесла меня, нагого и мокрого, мимо удивлённых ребят, опять уложила в реанимационную капсулу, где я забылся лёгким сном.

****

- Тошка! Тошечка! Просыпайся! – услышал я детский голосок. Потянувшись до хруста, я открыл глаза и увидел Алию, которая сидела рядом со мной, на кровати, и улыбалась.

- Алька! – радостно сказал я, садясь на постели, - Алька! Ой! – я смущённо прикрылся простынкой. Опять Катя не стала меня одевать.

- Ты что? – удивилась Алия.

- Я не одет, - смутился я.

- Ну и что? – Алька смотрела на меня, не понимая, или делая вид, что не понимает причины моего смущения.

- Почему Катя тебя принесла голым? – спросила Алия.

- Там, где я был, так принято купаться, - ответил я.

- Ты там ходил так перед девочками? – вдруг спросила Алия.

- Ну… - смутился я, совсем не зная, что сказать.

- А своей невесты стесняешься?

- Алька, может, тебе будет неприятно… - пробормотал я, краснея.

- Антошка, я люблю тебя, всего-всего! Как мне может быть неприятно тебя видеть? А ты? Любишь меня?

Я обнял сидящую рядом Алию, начал целовать её милое личико:

- Алька, ты самая моя любимая девочка! Как ты можешь сомневаться во мне?

-Я не сомневаюсь, - промурлыкала Алия, расслабившись в моих объятиях. – я ревную тебя к тем девочкам, с которыми ты дружишь в своих походах.

- Алька! Я всего лишь маленький мальчик! У меня могут быть друзья? Как я могу прожить без друзей?

- И без подружек! – капризно произнесла Алия.

- Ой, Алия! Знай, что ты у меня единственная! Скажи, какая разница для меня, маленького мальчика, друг или подружка? Они люди, Алия. Люди!

Алия положила голову ко мне на колени, с любовью глядя на меня своими огромными глазами.

Я наклонился, поцеловал эти глазищи. Алия заулыбалась, убедившись, что я не забыл её в своих путешествиях.

- Алька, может, принесёшь мне что-нибудь, чтобы я оделся? – решился я спросить.

- Я помогала Кате купать тебя, - сообщила моя любимая, - в чём это ты был вымазан?

- В песке и морской траве, наверно, - ответил я, опять смущаясь. Ай да Алька!

- Когда ты опять меня возьмёшь на море? Я так хочу с тобой искупаться! Вдвоём!

- Как же Май? – удивился я, - Кстати, где они?

- Я их отправила гулять одних, потому что соскучилась по тебе ужасно. Сейчас мы с тобой покушаем, и тоже пойдём, да, Тошечка? Ладно, одевайся. Я пойду, закажу обед.

Алия встала, задрала свой носик и вышла из комнаты, фыркнув на прощанье.

Я быстро вскочил и побежал в ванную комнату, потому что терпение было на исходе.

Осмотрев себя в зеркале, остался доволен тем, как меня отмыли, освежил лицо и оделся в белые рубашку и шорты.

Алия уже ждала меня за столом, полным моими любимыми блюдами. Умница, хорошая жена из тебя будет, подумал я, знаешь путь к сердцу мужчины.

Этот месяц в древней Элладе нелегко мне дался. Туда надо отправлять желающих похудеть, там сбалансированное питание, а таких, как я надо держать ближе к кухне, иначе останутся одни кости.

Алия смотрела, как я поглощаю пищу и не могла удержаться от смеха:

- Тебя не кормили? Когда Катя мне рассказывала, чем там питаются, я не поверила.

- Нет, Алька, правда, ты замечательно готовишь! – похвалил я. У Алии вытянулось лицо:

- Я? Готовлю?

- А кто всё это сделал?

- Ну… Это… Я заказала.

- Вот видишь! Знаешь, чем обрадовать любимого! – Алька подпрыгнула от счастья и бросилась ко мне обниматься.

- Сейчас пойдём гулять, - решил я, - оденься для прогулки, в белое, или розовое. Платье, или кофточку и юбочку. Есть что-нибудь такое у тебя?

- Найду, для тебя всё найду, Антошка! – счастливо улыбаясь, сказала Алька и убежала.

Я подумал о себе, что хорош и в такой одежде, надену сандалии с тонкими ремешками, как там…

Немного взгрустнулось, когда вспомнил Ларису. Хорошо, когда есть реанимационная капсула, которая делает свежие воспоминания полустёртыми, иначе легко можно сойти с ума, переживая каждый тяжёлый случай. Но и забывать эти случаи нельзя, для того я туда отправляюсь, чтобы знать, как там живут люди.

Тряхнув отросшей шевелюрой, я улыбнулся своему отражению, крутнулся на пятке, проверяя, ладно ли сидит на мне одежда, и побежал к Альке.

Сегодня мы гуляли, взявшись за руки, с самыми счастливыми улыбками на лицах.

Встречные ребята, с оружием в руках, удивлённо смотрели нам вслед, затем, проводив нас взглядом, снова принимались бегать по площадкам.

Я надеялся, что они не крутили пальцем у виска.

А мы сегодня гуляли по набережной с плезиозаврами, ели мороженое на ходу, в общем, вели себя, как взрослые. Нам было так хорошо, что мы буквально таяли от счастья, оттого, что мы дома, что вдвоём, что любим друг друга.

- Алька! У меня осталось одно задание…

- Какое ещё задание?! – ощетинилась моя подружка, - Никуда не отпущу!

- Семейное, там, у Сахов…

- По своим жёнам соскучился? – рассердилась Алька.

- Алия, милая, ну что ты разошлась?! У них всё сейчас непросто. Надо навести там порядок, потом я возьму вас с Маем, и отдохнём, в том домике у моря, хорошо?

- Отдыхать согласна, расставаться с тобой – нет. Пусть там Катя всё решит! - я вздохнул:

- Катя не может решить мои проблемы! Я Катины тоже не смогу. И отправляюсь я не сегодня, мне надо прийти в себя, погулять со своей невестой, потом уже проверить, всё ли там в порядке, и провести с тобой остаток каникул на море, как и положено влюблённым мальчику и девочке. Как ты думаешь? Ведь скоро школа.

- Ты прав, - улыбнулась Алия, - дай, я тебя поцелую.

- А нам можно? Не пожалуются родителям, или воспитателю?

- Боишься, трусишка? – обняла меня Алия, хитро улыбаясь.

- Боюсь, конечно, вдруг…

Эпилог.

Катя взяла меня на руки и крутила в воздухе, я повис у неё на руках и звонко смеялся, глядя в синее небо.

Катя дула мне в пупок, целовала животик и тоже смеялась. Потом стала целовать мои выпирающие рёбра, мне стало щекотно, я сел у неё на руках и обнял за шею.

Катя носила меня по пляжу, вдоль прибоя, мы были в одних купальниках и совсем одни.

Дэна мы отправили в племена, наводить порядок, объявить о нашем решении объединиться в одно большое племя, сами остались, чтобы немного порадоваться друг другу, искупаться в море перед расставанием.

- Ты не представляешь, Тошка, как я тебя люблю! – горячо шептала мне в ухо Катя, - Никого так не любила! Ты мой единственный, по-настоящему любимый. Никогда я не хотела отделаться от тебя навсегда, только ненадолго, на пару дней. Откуда я знала, что так всё получится? Вернуть бы всё назад. Вот почему мы можем остановить время, а назад повернуть не можем, а, Тошка?

- Катя, надо беречь то, что у тебя есть, а не гоняться за призраками, - отвечал я, - я тебя тоже очень сильно люблю, ты ведь моя первая любовь, я тебя никогда не разлюблю и не забуду. Мне очень горько, что мы не сможем больше быть вместе.

- У тебя же есть Алия?

- Да, Алька, теперь моя любимая девочка, я её люблю всей душой, буду верен ей всю жизнь.

- Тогда проведём с тобой эту прощальную ночь?

- Конечно, Катюша, о чём речь?!

- Милый мой, любимый! – зацеловала меня Катя, - Как мне надоели все, теперь этот Дэн, стал моим мужем…

- Он и был твоим мужем, Катенька! – напомнил я.

- Да, но тогда ты был главным.

- Кать! Муж голова, а жена шея! Куда захочешь, туда и повернёшь!

- Как ты думаешь, мы сможем уговорить Тоника помочь нам?

- Здесь же распространено многожёнство, и его жена об этом знает лучше нас. Если ты о Сашеньке, тут, конечно, придётся постараться убедить его, что ты любящая мама…

- Тоник всегда был упёртый, не то, что ты, Тошка!

Мне почему-то сразу вспомнилась наша с Катей первая встреча.

- Катя, может, сходим на Станцию? Удивим ребят? Вы с Тоником, на вездеходе, в скафандрах, мы с Алией прямо в кают-компанию. Помнишь, как мои нынешние родители пришли за Алькой и Маем?

- Помню, Тошечка, помню, - с грустью глядя на меня, сказала Катя, - обманываешь ты меня, не будешь сегодня со мной спать.

- Почему не буду? – удивился я, - Мы с Катей не один раз спали вместе, когда мне страшно было одному.

- Правда? – удивилась Катя.

- Конечно! А чему ты удивляешься? Катя мне ещё вашу колыбельную пела. Ты помнишь слова? Споёшь мне?