ДЕТСКАЯ БИБЛИОТЕКА Том 10
Алексей Толстой ЗОЛОТОЙ КЛЮЧИК, ИЛИ ПРИКЛЮЧЕНИЯ БУРАТИНО
Предисловие
Когда я был маленький — очень, очень давно, — я читал одну книжку: она называлась «Пиноккио, или Похождения деревянной куклы» (деревянная кукла по-итальянски — буратино). Я часто рассказывал моим товарищам, девочкам и мальчикам, занимательные приключения Буратино. Но так как книжка потерялась, то я рассказывал каждый раз по-разному, выдумывал такие похождения, каких в книге совсем и не было. Теперь, через много-много лет, я припомнил моего старого друга Буратино и надумал рассказать вам, девочки и мальчики, необычайную историю про этого деревянного человечка.Алексей Толстой
Я нахожу, что из всех образов Буратино, созданных разными художниками, Буратино Л. Владимирского самый удачный, самый привлекательный и более всего соответствующий образу маленького героя А. Толстого.Людмила Толстая
Глава 1
Столяру Джузеппе попалось под руку полено, которое пищало человеческим голосом
Давным-давно в городке на берегу Средиземного моря жил старый столяр Джузеппе, по прозванию Сизый Нос. Однажды ему попалось под руку полено, обыкновенное полено для топки очага в зимнее время. — Неплохая вещь, — сказал сам себе Джузеппе, — можно смастерить из него что-нибудь вроде ножки для стола… Джузеппе надел очки, обмотанные бечёвкой, — так как очки были тоже старые, — повертел в руке полено и начал его тесать топориком. Но только он начал тесать, чей-то необыкновенно тоненький голосок пропищал: — Ой-ой, потише, пожалуйста! Джузеппе сдвинул очки на кончик носа, стал оглядывать мастерскую — никого… Он заглянул под верстак — никого…
Он посмотрел в корзине со стружками — никого… Он высунул голову за дверь — никого на улице… «Неужели мне почудилось? — подумал Джузеппе. — Кто бы это мог пищать?..» Он опять взял топорик и опять — только ударил по полену… — Ой, больно же, говорю! — завыл тоненький голосок. На этот раз Джузеппе испугался не на шутку, у него даже вспотели очки… Он осмотрел все углы в комнате, залез даже в очаг и, свернув голову, долго смотрел в трубу. — Нет никого… «Может быть, я выпил чего-нибудь неподходящего и у меня звенит в ушах?» — размышлял про себя Джузеппе… Нет, сегодня он ничего неподходящего не пил… Немного успокоясь, Джузеппе взял рубанок, стукнул молотком по задней его части, чтобы в меру — не слишком много и не слишком мало — вылезло лезвие, положил полено на верстак — и только повёл стружку… — Ой, ой, ой, ой, слушайте, чего вы щиплетесь? — отчаянно запищал тоненький голосок… Джузеппе уронил рубанок, попятился, попятился и сел прямо на пол: он догадался, что тоненький голосок шёл изнутри полена.
Глава 2
Джузеппе дарит говорящее полено своему другу Карло
В это время к Джузеппе зашёл его старинный приятель, шарманщик по имени Карло. Когда-то Карло в широкополой шляпе ходил с прекрасной шарманкой по городам и пением и музыкой добывал себе на хлеб. Сейчас Карло был уже стар и болен, и шарманка его давно сломалась. — Здравствуй, Джузеппе, — сказал он, зайдя в мастерскую. — Что ты сидишь на полу? — А я, видишь ли, потерял маленький винтик… Да ну его! — ответил Джузеппе и покосился на полено. — Ну а ты как живёшь, старина? — Плохо, — ответил Карло. — Всё думаю — чем бы мне заработать на хлеб… Хоть бы ты мне помог, посоветовал бы, что ли… — Чего проще, — сказал весело Джузеппе и подумал про себя: «Отделаюсь-ка я сейчас от этого проклятого полена». — Чего проще: видишь — лежит на верстаке превосходное полено, — возьми-ка ты это полено, Карло, и отнеси домой… — Э-хе-хе, — уныло ответил Карло, — что же дальше-то? Принесу я домой полено, а у меня даже и очага в каморке нет. — Я тебе дело говорю, Карло… Возьми ножик, вырежь из этого полена куклу, научи её говорить всякие смешные слова, петь и танцевать, да и носи по дворам. Заработаешь на кусок хлеба и стаканчик вина. В это время на верстаке, где лежало полено, пискнул весёлый голосок: — Браво, прекрасно придумано, Сизый Нос! Джузеппе опять затрясся от страха, а Карло только удивлённо оглядывался — откуда голос? — Ну, спасибо, Джузеппе, что посоветовал. Давай, пожалуй, твоё полено. Тогда Джузеппе схватил полено и поскорее сунул его другу. Но то ли он неловко сунул, то ли оно само подскочило и стукнуло Карло по голове. — Ах вот какие твои подарки! — обиженно крикнул Карло. — Прости, дружище, это не я тебя стукнул. — Значит, я сам себя стукнул по голове? — Нет, дружище, — должно быть, само полено тебя стукнуло. — Врёшь, ты стукнул… — Нет, не я… — Я знал, что ты пьяница, Сизый Нос, — сказал Карло, — а ты ещё и лгун. — Ах ты — ругаться! — крикнул Джузеппе. — Ну-ка, подойди ближе!.. — Сам подойди ближе, я тебя схвачу за нос!.. Оба старика надулись и начали наскакивать друг на друга. Карло схватил Джузеппе за сизый нос. Джузеппе схватил Карло за седые волосы, росшие около ушей. После этого они начали здорово тузить друг друга под микитки. Пронзительный голосок на верстаке в это время пищал и подначивал: — Вали, вали хорошенько!
Наконец старики устали и запыхались. Джузеппе сказал: — Давай помиримся, что ли… Карло ответил: — Ну что ж, давай помиримся… Старики поцеловались. Карло взял полено под мышку и пошёл домой.
Глава 3
Карло мастерит деревянную куклу и называет её Буратино
Карло жил в каморке под лестницей, где у него ничего не было, кроме красивого очага — в стене против двери. Но красивый очаг, и огонь в очаге, и котелок, кипящий на огне, были не настоящие — нарисованы на куске старого холста. Карло вошёл в каморку, сел на единственный стул у безногого стола и, повертев так и эдак полено, начал ножом вырезывать из него куклу. «Как бы мне её назвать? — раздумывал Карло. — Назову-ка я её Буратино. Это имя принесёт мне счастье. Я знал одно семейство — всех их звали Буратино: отец — Буратино, мать — Буратино, дети — тоже Буратино… Все они жили весело и беспечно…» Первым делом он вырезал на полене волосы, потом — лоб, потом — глаза… Вдруг глаза сами раскрылись и уставились на него… Карло и виду не подал, что испугался, только ласково спросил: — Деревянные глазки, почему вы так странно смотрите на меня? Но кукла молчала — должно быть, потому, что у неё ещё не было рта. Карло выстругал щёки, потом выстругал нос — обыкновенный… Вдруг нос сам начал вытягиваться, расти, и получился такой длинный острый нос, что Карло даже крякнул: — Нехорошо, длинен… И начал резать у носа кончик. Не тут-то было! Нос вертелся, вывёртывался, так и остался — длинным-длинным, любопытным, острым носом. Карло принялся за рот. Но только успел вырезать губы — рот сразу открылся: — Хи-хи-хи, ха-ха-ха! И высунулся из него, дразнясь, узенький красный язык. Карло, уже не обращая внимания на эти проделки, продолжал стругать, вырезывать, ковырять. Сделал кукле подбородок, шею, плечи, туловище, руки… Но едва окончил выстругивать последний пальчик, Буратино начал колотить кулачками Карло по лысине, щипаться и щекотаться. — Послушай, — сказал Карло строго, — ведь я ещё не кончил тебя мастерить, а ты уже принялся баловаться… Что же дальше-то будет… А? И он строго поглядел на Буратино. И Буратино круглыми глазами, как мышь, глядел на папу Карло. Карло сделал ему из лучинок длинные ноги с большими ступнями. На этом окончив работу, поставил деревянного мальчишку на пол, чтобы научить ходить. Буратино покачался, покачался на тоненьких ножках, шагнул раз, шагнул другой, скок, скок — прямо к двери, через порог и — на улицу.
Карло, беспокоясь, пошёл за ним: — Эй, плутишка, вернись!.. Куда там! Буратино бежал по улице, как заяц, только деревянные подошвы его — туки-тук, туки-тук — постукивали по камням… — Держите его! — закричал Карло. Прохожие смеялись, показывая пальцами на бегущего Буратино. На перекрёстке стоял огромный полицейский с закрученными усами и в треугольной шляпе. Увидев бегущего деревянного человечка, он широко расставил ноги, загородив всю улицу. Буратино хотел проскочить у него между ног, но полицейский схватил его за нос и так держал, покуда не подоспел папа Карло… — Ну, погоди ж ты, я с тобой ужо расправлюсь, — отпыхиваясь, проговорил Карло и хотел засунуть Буратино в карман куртки… Буратино совсем не хотелось в такой весёлый день при всём народе торчать ногами кверху из кармана куртки — он ловко вывернулся, шлёпнулся на мостовую и притворился мёртвым… — Ай, ай, — сказал полицейский, — дело, кажется, скверное! Стали собираться прохожие. Глядя на лежащего Буратино, качали головами. — Бедняжка, — говорили они, — должно быть, с голоду… — Карло его до смерти заколотил, — говорили другие, — этот старый шарманщик только притворяется хорошим человеком, он дурной, он злой человек… Слыша всё это, усатый полицейский схватил несчастного Карло за воротник и потащил в полицейское отделение. Карло пылил башмаками и громко стонал: — Ох, ох, на горе себе я сделал деревянного мальчишку! Когда улица опустела, Буратино поднял нос, огляделся и вприпрыжку побежал домой…
Глава 4
Говорящий Сверчок даёт Буратино мудрый совет
Прибежав в каморку под лестницей, Буратино шлёпнулся на пол около ножки стула. — Чего бы ещё такое придумать? Не нужно забывать, что Буратино шёл всего первый день от рождения. Мысли у него были маленькие-маленькие, коротенькие-коротенькие, пустяковые-пустяковые. В это время послышалось: — Крри-кри, крри-кри, крри-кри. Буратино завертел головой, оглядывая каморку. — Эй, кто здесь? — Здесь я, крри-кри… Буратино увидел существо, немного похожее на таракана, но с головой как у кузнечика. Оно сидело на стене над очагом и тихо потрескивало — крри-кри, — глядело выпуклыми, как из стекла, радужными глазами, шевелило усиками. — Эй, ты кто такой? — Я — Говорящий Сверчок, — ответило существо, — живу в этой комнате больше ста лет. — Здесь я хозяин, убирайся отсюда. — Хорошо, я уйду, хотя мне грустно покидать комнату, где я прожил сто лет, — ответил Говорящий Сверчок, — но, прежде чем я уйду, выслушай полезный совет. — Оччччень мне нужны советы старого сверчка… — Ах, Буратино, Буратино, — проговорил сверчок, — брось баловство, слушайся Карло, без дела не убегай из дома и завтра начни ходить в школу. Вот мой совет. Иначе тебя ждут ужасные опасности и страшные приключения. За твою жизнь я не дам и дохлой сухой мухи. — Поччччему? — спросил Буратино. — А вот ты увидишь — поччччему, — ответил Говорящий Сверчок. — Ах ты, столетняя букашка-таракашка! — крикнул Буратино. — Больше всего на свете я люблю страшные приключения. Завтра чуть свет убегу из дома — лазить по заборам, разорять птичьи гнёзда, дразнить мальчишек, таскать за хвосты собак и кошек… Я ещё не то придумаю!.. — Жаль мне тебя, жаль, Буратино, прольёшь ты горькие слёзы. — Поччччему? — опять спросил Буратино. — Потому, что у тебя глупая деревянная голова. Тогда Буратино вскочил на стул, со стула на стол, схватил молоток и запустил его в голову Говорящему Сверчку. Старый умный сверчок тяжело вздохнул, пошевелил усами и уполз за очаг — навсегда из этой комнаты.Глава 5
Буратино едва не погибает по собственному легкомыслию
Папа Карло клеит ему одежду из цветной бумаги и покупает азбуку
После случая с Говорящим Сверчком в каморке под лестницей стало совсем скучно. День тянулся и тянулся. В животе у Буратино тоже было скучновато. Он закрыл глаза и вдруг увидел жареную курицу на тарелке. Живо открыл глаза — курица на тарелке исчезла. Он опять закрыл глаза — увидел тарелку с манной кашей пополам с малиновым вареньем. Открыл глаза — нет тарелки с манной кашей пополам с малиновым вареньем. Тогда Буратино догадался, что ему ужасно хочется есть. Он подбежал к очагу и сунул нос в кипящий на огне котелок, но длинный нос Буратино проткнул насквозь котелок, потому что, как мы знаем, и очаг, и огонь, и дым, и котелок были нарисованы бедным Карло на куске старого холста. Буратино вытащил нос и поглядел в дырку — за холстом в стене было что-то похожее на небольшую дверцу, но там было так затянуто паутиной, что ничего не разобрать. Буратино пошёл шарить по всем углам — не найдётся ли корочки хлебца или куриной косточки, обглоданной кошкой. Ах, ничего-то, ничего-то не было у бедного Карло запасено на ужин! Вдруг он увидел в корзинке со стружками куриное яйцо. Схватил его, поставил на подоконник и носом — тюк-тюк — разбил скорлупу.
Внутри яйца пискнул голосок: — Спасибо, деревянный человечек! Из разбитой скорлупы вышел цыплёнок с пухом вместо хвоста и с весёлыми глазами. — До свиданья! Мама Кура давно меня ждёт на дворе. И цыплёнок выскочил в окно — только его и видели. — Ой, ой, — закричал Буратино, — есть хочу!.. День наконец кончил тянуться. В комнате стало сумеречно. Буратино сидел около нарисованного огня и от голода потихоньку икал. Он увидел — из-под лестницы, из-под пола, показалась толстая голова. Высунулось, понюхало и вылезло серое животное на низких лапах. Не спеша оно пошло к корзине со стружками, влезло туда, нюхая и шаря, — сердито зашуршало стружками. Должно быть, оно искало яйцо, которое разбил Буратино. Потом оно вылезло из корзины и подошло к Буратино. Понюхало его, крутя чёрным носом с четырьмя длинными волосками с каждой стороны. От Буратино съестным не пахло — оно пошло мимо, таща за собой длинный тонкий хвост. Ну как его было не схватить за хвост! Буратино сейчас же и схватил. Это оказалась старая злая крыса Шушара. С испугу она, как тень, кинулась под лестницу, волоча Буратино, но увидела, что это всего-навсего деревянный мальчишка, — обернулась и с бешеной злобой набросилась, чтобы перегрызть ему горло. Теперь уже Буратино испугался, отпустил холодный крысиный хвост и вспрыгнул на стул. Крыса — за ним. Он со стула перескочил на подоконник. Крыса — за ним. С подоконника он через всю каморку перелетел на стол. Крыса — за ним… И тут, на столе, она схватила Буратино за горло, повалила, держа его в зубах, соскочила на пол и поволокла под лестницу, в подполье. — Папа Карло! — успел только пискнуть Буратино. — Я здесь! — ответил громкий голос. Дверь распахнулась, вошёл папа Карло. Стащил с ноги деревянный башмак и запустил им в крысу. Шушара, выпустив деревянного мальчишку, скрипнула зубами и скрылась. — Вот до чего доводит баловство! — проворчал папа Карло, поднимая с пола Буратино. Посмотрел, всё ли у него цело. Посадил его на колени, вынул из кармана луковку, очистил. — На, ешь!.. Буратино вонзил голодные зубы в луковицу и съел её, хрустя и причмокивая. После этого стал тереться головой о щетинистую щёку папы Карло. — Я буду умненький-благоразумненький, папа Карло… Говорящий Сверчок велел мне ходить в школу. — Славно придумано, малыш… — Папа Карло, но ведь я — голенький, деревянненький, — мальчишки в школе меня засмеют. — Эге, — сказал Карло и почесал щетинистый подбородок. — Ты прав, малыш! Он зажёг лампу, взял ножницы, клей и обрывки цветной бумаги. Вырезал и склеил курточку из коричневой бумаги и ярко-зелёные штанишки. Смастерил туфли из старого голенища и шапочку — колпачком с кисточкой — из старого носка. Всё это надел на Буратино. — Носи на здоровье! — Папа Карло, — сказал Буратино, — а как же я пойду в школу без азбуки? — Эге, ты прав, малыш… Папа Карло почесал в затылке. Накинул на плечи свою единственную старую куртку и пошёл на улицу. Он скоро вернулся, но без куртки. В руке он держал книжку с большими буквами и занимательными картинками. — Вот тебе азбука. Учись на здоровье. — Папа Карло, а где твоя куртка? — Куртку-то я продал… Ничего, обойдусь и так… Только ты живи на здоровье. Буратино уткнулся носом в добрые руки папы Карло.
— Выучусь, вырасту, куплю тебе тысячу новых курток… Буратино всеми силами хотел в этот первый в его жизни вечер жить без баловства, как учил его Говорящий Сверчок.
Глава 6
Буратино продаёт азбуку и покупает билет в кукольный театр
Рано поутру Буратино положил азбуку в сумочку и вприпрыжку побежал в школу. По дороге он даже не смотрел на сласти, выставленные в лавках, — маковые на меду треугольнички, сладкие пирожки и леденцы в виде петухов, насаженных на палочку. Он не хотел смотреть на мальчишек, запускающих бумажного змея… Улицу переходил полосатый кот Базилио, которого можно было схватить за хвост. Но Буратино удержался и от этого. Чем ближе он подходил к школе, тем громче неподалёку, на берегу Средиземного моря, играла весёлая музыка. — Пи-пи-пи, — пищала флейта. — Ла-ла-ла-ла, — пела скрипка. — Дзинь-дзинь, — звякали медные тарелки. — Бум! — бил барабан. В школу нужно поворачивать направо, музыка слышалась налево. Буратино стал спотыкаться. Сами ноги поворачивали к морю, где: — Пи-пи, пиииии… — Дзинь-ла-Зла, дзинь-ла-ла… — Бум! — Школа же никуда же не уйдёт же, — сам себе громко начал говорить Буратино, — я только взгляну, послушаю — и бегом в школу. Что есть духу он пустился бежать к морю. Он увидел полотняный балаган, украшенный разноцветными флагами, хлопающими от морского ветра. Наверху балагана, приплясывая, играли четыре музыканта. Внизу полная улыбающаяся тётя продавала билеты. Около входа стояла большая толпа — мальчики и девочки, солдаты, продавцы лимонада, кормилицы с младенцами, пожарные, почтальоны, — все, все читали большую афишу:Буратино дёрнул за рукав одного мальчишку: — Скажите, пожалуйста, сколько стоит входной билет? Мальчик ответил сквозь зубы, не спеша: — Четыре сольдо, деревянный человечек. — Понимаете, мальчик, я забыл дома мой кошелёк… Вы не можете мне дать взаймы четыре сольдо?.. Мальчик презрительно свистнул: — Нашёл дурака!.. — Мне ужжжжжжжасно хочется посмотреть кукольный театр! — сквозь слёзы сказал Буратино. — Купите у меня за четыре сольдо мою чудную курточку… — Бумажную куртку за четыре сольдо? Ищи дурака…КУКОЛЬНЫЙ ТЕАТР
ТОЛЬКО ОДНО ПРЕДСТАВЛЕНИЕ
Торопитесь!
Торопитесь!
Торопитесь!
— Ну, тогда мой хорошенький колпачок… — Твоим колпачком только ловить головастиков… Ищи дурака. У Буратино даже похолодел нос — так ему хотелось попасть в театр. — Мальчик, в таком случае возьмите за четыре сольдо мою новую азбуку… — С картинками? — С ччччудесными картинками и большими буквами. — Давай, пожалуй, — сказал мальчик, взял азбуку и нехотя отсчитал четыре сольдо. Буратино подбежал к полной улыбающейся тёте и пропищал: — Послушайте, дайте мне в первом ряду билет на единственное представление кукольного театра.
Глава 7
Во время представления комедии куклы узнают Буратино
Буратино сел в первом ряду и с восторгом глядел на опущенный занавес. На занавесе были нарисованы танцующие человечки, девочки в чёрных масках, страшные бородатые люди в колпаках со звёздами, солнце, похожее на блин с носом и глазами, и другие занимательные картинки. Три раза ударили в колокол, и занавес поднялся. На маленькой сцене справа и слева стояли картонные деревья. Над ними висел фонарь в виде луны и отражался в кусочке зеркала, на котором плавали два лебедя, сделанные из ваты, с золотыми носами. Из-за картонного дерева появился маленький человечек в длинной белой рубашке с длинными рукавами. Его лицо было обсыпано пудрой, белой, как зубной порошок. Он поклонился почтеннейшей публике и сказал грустно: — Здравствуйте, меня зовут Пьеро… Сейчас мы разыграем перед вами комедию под названием «Девочка с голубыми волосами, или Тридцать три подзатыльника». Меня будут колотить палкой, давать пощёчины и подзатыльники. Это очень смешная комедия… Из-за другого картонного дерева выскочил другой человечек, весь клетчатый, как шахматная доска. Он поклонился почтеннейшей публике. — Здравствуйте, я — Арлекин! После этого обернулся к Пьеро и отпустил две пощёчины, такие звонкие, что у того со щёк посыпалась пудра. — Ты чего хнычешь, дуралей? — Я грустный потому, что я хочу жениться, — ответил Пьеро. — А почему ты не женился? — Потому что моя невеста от меня убежала… — Ха-ха-ха, — покатился со смеху Арлекин, — видели дуралея!.. Он схватил палку и отколотил Пьеро. — Как зовут твою невесту? — А ты не будешь больше драться? — Ну нет, я ещё только начал. — В таком случае её зовут Мальвина, или девочка с голубыми волосами. — Ха-ха-ха! — опять покатился Арлекин и отпустил Пьеро три подзатыльника. — Послушайте, почтеннейшая публика… Да разве бывают девочки с голубыми волосами? Но тут он, повернувшись к публике, вдруг увидел на передней скамейке деревянного мальчишку со ртом до ушей, с длинным носом, в колпачке с кисточкой… — Глядите, это Буратино! — закричал Арлекин, указывая на него пальцем. — Живой Буратино! — завопил Пьеро, взмахивая длинными рукавами. Из-за картонных деревьев выскочило множество кукол — девочки в чёрных масках, страшные бородачи в колпаках, мохнатые собаки с пуговицами вместо глаз, горбуны с носами, похожими на огурец…
Все они подбежали к свечам, стоявшим вдоль рампы, и, вглядываясь, затараторили: — Это Буратино! Это Буратино! К нам, к нам, весёлый плутишка Буратино! Тогда он с лавки прыгнул на суфлёрскую будку, а с неё на сцену. Куклы схватили его, начали обнимать, целовать, щипать… Потом все куклы запели «Польку Птичку»:
Птичка польку танцевала
На лужайке в ранний час.
Нос налево, хвост направо, —
Это полька Барабас.
Два жука — на барабане,
Дует жаба в контрабас.
Нос налево, хвост направо, —
Это полька Карабас.
Птичка польку танцевала,
Потому что весела.
Нос налево, хвост направо, —
Вот так полечка была…
Глава 8
Синьор Карабас Барабас вместо того, чтобы сжечь Буратино, даёт ему пять золотых монет и отпускает домой
Когда куклы приволокли Буратино и бросили на пол у решётки очага, синьор Карабас Барабас, страшно сопя носом, мешал кочергой угли. Вдруг глаза его налились кровью, все лицо сморщилось. Должно быть, ему в ноздри попал кусочек угля. — Аап… аап… аап… — завыл Карабас Барабас, закатывая глаза, — аап-чхи!.. И он чихнул так, что пепел поднялся столбом в очаге. Когда доктор кукольных наук начинал чихать, то уже не мог остановиться и чихал пятьдесят, а иногда и сто раз подряд. От такого необыкновенного чихания он обессилевал и становился добрее. Пьеро украдкой шепнул Буратино: — Попробуй с ним заговорить между чиханьями… — Аап-чхи! Аап-чхи! — Карабас Барабас забирал разинутым ртом воздух и с треском чихал, тряся башкой и топая ногами. На кухне всё тряслось, дребезжали стёкла, качались сковороды и кастрюли на гвоздях. Между этими чиханьями Буратино начал подвывать жалобным тоненьким голоском: — Бедный я, несчастный, никому-то меня не жалко! — Перестань реветь! — крикнул Карабас Барабас. — Ты мне мешаешь… Аап-чхи! — Будьте здоровы, синьор, — всхлипнул Буратино. — Спасибо… А что — родители у тебя живы? Аап-чхи! — У меня никогда, никогда не было мамы, синьор. Ах я, несчастный! — И Буратино закричал так пронзительно, что в ушах Карабаса Барабаса стало колоть, как иголкой. Он затопал ногами. — Перестань визжать, говорю тебе!.. Аап-чхи! А что — отец у тебя жив? — Мой бедный отец ещё жив, синьор. — Воображаю, каково будет узнать твоему отцу, что я на тебе изжарил кролика и двух цыплят… Аап-чхи! — Мой бедный отец всё равно скоро умрёт от голода и холода. Я его единственная опора в старости. Пожалейте, отпустите меня, синьор. — Десять тысяч чертей! — заорал Карабас Барабас. — Ни о какой жалости не может быть и речи. Кролик и цыплята должны быть зажарены. Полезай в очаг. — Синьор, я не могу этого сделать. — Почему? — спросил Карабас Барабас только для того, чтобы Буратино продолжал разговаривать, а не визжал в уши. — Синьор, я уже пробовал однажды сунуть нос в очаг и только проткнул дырку. — Что за вздор! — удивился Карабас Барабас. — Как ты мог носом проткнуть в очаге дырку? — Потому, синьор, что очаг и котелок над огнём были нарисованы на куске старого холста. — Аап-чхи! — чихнул Карабас Барабас с таким шумом, что Пьеро отлетел налево, Арлекин — направо, а Буратино завертелся волчком. — Где ты видел очаг, и огонь, и котелок, нарисованными на куске холста? — В каморке моего папы Карло. — Твой отец — Карло! — Карабас Барабас вскочил со стула, взмахнул руками, борода его разлетелась. — Так, значит, это в каморке старого Карло находится потайная… Но тут Карабас Барабас, видимо, не желая проговориться о какой-то тайне, обоими кулаками заткнул себе рот. И так сидел некоторое время, глядя выпученными глазами на угасающий огонь. — Хорошо, — сказал он наконец, — я поужинаю недожаренным кроликом и сырыми цыплятами. Я тебе дарю жизнь, Буратино. Мало того… — Он залез под бороду в жилетный карман, вытащил пять золотых монет и протянул их Буратино. — Мало того… Возьми эти деньги и отнеси их Карло. Кланяйся и скажи, что я прошу его ни в коем случае не умирать от голода и холода и самое главное — не уезжать из его каморки, где находится очаг, нарисованный на куске старого холста. Ступай, выспись и утром пораньше беги домой. Буратино положил пять золотых монет в карман и ответил с вежливым поклоном: — Благодарю вас, синьор. Вы не могли доверить деньги в более надёжные руки… Арлекин и Пьеро отвели Буратино в кукольную спальню, где куклы опять начали обнимать, целовать, толкать, щипать и опять обнимать Буратино, так непонятно избежавшего страшной гибели в очаге. Он шёпотом говорил куклам: — Здесь какая-то тайна.Глава 9
По дороге домой Буратино встречает двух нищих — кота Базилио и лису Алису
Рано утром Буратино пересчитал деньги — золотых монет было столько, сколько пальцев на руке, — пять. Зажав золотые в кулаке, он вприпрыжку побежал домой и напевал: — Куплю папе Карло новую куртку, куплю много маковых треугольничков, леденцовых петухов на палочках. Когда из глаз скрылся балаган кукольного театра и развевающиеся флаги, он увидел двух нищих, уныло бредущих по пыльной дороге: лису Алису, ковыляющую на трех лапах, и слепого кота Базилио. Это был не тот кот, которого Буратино встретил вчера на улице, но другой — тоже Базилио и тоже полосатый. Буратино хотел пройти мимо, но лиса Алиса сказала ему умильно: — Здравствуй, добренький Буратино! Куда так спешишь? — Домой, к папе Карло. Лиса вздохнула ещё умильнее: — Уж не знаю, застанешь ли ты в живых бедного Карло, он совсем плох от голода и холода… — А ты это видела? — Буратино разжал кулак и показал пять золотых. Увидев деньги, лиса невольно потянулась к ним лапой, а кот вдруг широко раскрыл слепые глаза, и они сверкнули у него, как два зелёных фонаря. Но Буратино ничего этого не заметил.
— Добренький, хорошенький Буратино, что же ты будешь делать с этими деньгами? — Куплю куртку для папы Карло… Куплю новую азбуку… — Азбуку, ох, ох! — сказала лиса Алиса, качая головой. — Не доведёт тебя до добра это ученье… Вот я училась, училась, а — гляди — хожу на трёх лапах. — Азбуку! — проворчал кот Базилио и сердито фыркнул в усы. — Через это проклятое ученье я глаз лишился… На сухой ветке около дороги сидела пожилая ворона. Слушала, слушала и каркнула: — Врут, врут!.. Кот Базилио сейчас же высоко подскочил, лапой сшиб ворону с ветки, выдрал ей полхвоста — едва она улетела. И опять представился, будто он слепой. — Вы за что так её, кот Базилио? — удивлённо спросил Буратино. — Глаза-то слепые, — ответил кот, — показалось — это собачонка на дереве… Пошли они втроём по пыльной дороге. Лиса сказала: — Умненький, благоразумненький Буратино, хотел бы ты, чтобы у тебя денег стало в десять раз больше? — Конечно, хочу! А как это делается? — Проще простого. Пойдём с нами. — Куда? — В Страну Дураков. Буратино немного подумал. — Нет, уж я, пожалуй, сейчас домой пойду. — Пожалуйста, мы тебя за верёвочку не тянем, — сказала лиса, — тем хуже для тебя. — Тем хуже для тебя, — проворчал кот. — Ты сам себе враг, — сказала лиса. — Ты сам себе враг, — проворчал кот. — А то бы твои пять золотых превратились в кучу денег… Буратино остановился, разинул рот… — Врёшь! Лиса села на хвост, облизнулась: — Я тебе сейчас объясню. В Стране Дураков есть волшебное поле — называется Поле Чудес… На этом поле выкопай ямку, скажи три раза: «Крекс, фекс, пекс», — положи в ямку золотой, засыпь землёй, сверху посыпь солью, полей хорошенько и иди спать. Наутро из ямки вырастет небольшое деревце, на нём вместо листьев будут висеть золотые монеты. Понятно? Буратино даже подпрыгнул: — Врёшь! — Идём, Базилио, — обиженно свернув нос, сказала лиса, — нам не верят — и не надо… — Нет, нет, — закричал Буратино, — верю, верю!.. Идёмте скорее в Страну Дураков!..
Глава 10
В харчевне «Трёх пескарей»
Буратино, лиса Алиса и кот Базилио спустились под гору и шли, шли — через поля, виноградники, через сосновую рощу, вышли к морю и опять повернули от моря, через ту же рощу, виноградники… Городок на холме и солнце над ним виднелись то справа, то слева… Лиса Алиса говорила, вздыхая: — Ах, не так-то легко попасть в Страну Дураков, все лапы сотрёшь… Под вечер они увидели сбоку дороги старый дом с плоской крышей и с вывеской над входом:Хозяин выскочил навстречу гостям, сорвал с плешивой головы шапочку и низко кланялся, прося зайти. — Не мешало бы нам перекусить хоть сухой корочкой, — сказала лиса. — Хоть коркой хлеба угостили бы, — повторил кот. Зашли в харчевню, сели около очага, где на вертелах и сковородках жарилась всякая всячина. Лиса поминутно облизывалась, кот Базилио положил лапы на стол, усатую морду — на лапы, — уставился на пищу. — Эй, хозяин, — важно сказал Буратино, — дайте нам три корочки хлеба… Хозяин едва не упал навзничь от удивления, что такие почтенные гости так мало спрашивают. — Весёленький, остроумненький Буратино шутит с вами, хозяин, — захихикала лиса. — Он шутит, — буркнул кот. — Дайте три корочки хлеба и к ним — вон того чудно зажаренного барашка, — сказала лиса, — и ещё того гусёнка, да парочку голубей на вертеле, да, пожалуй, ещё печёночки… — Шесть штук самых жирных карасей, — приказал кот, — и мелкой сырой рыбы на закуску. Короче говоря, они взяли всё, что было на очаге: для Буратино осталась одна корочка хлеба. Лиса Алиса и кот Базилио съели всё вместе с костями. Животы у них раздулись, морды залоснились. — Отдохнём часок, — сказала лиса, — а ровно в полночь выйдем. Не забудьте нас разбудить, хозяин… Лиса и кот завалились на двух мягких кроватях, захрапели и засвистели. Буратино прикорнул в углу на собачьей подстилке… Ему снилось деревце с кругленькими золотыми листьями… Только он протянул руку… — Эй, синьор Буратино, пора, уже полночь… В дверь стучали. Буратино вскочил, протёр глаза. На кровати — ни кота, ни лисы — пусто. Хозяин объяснил ему: — Ваши почтенные друзья изволили раньше подняться, подкрепились холодным пирогом и ушли… — Мне ничего не велели передать? — Очень даже велели, — чтобы вы, синьор Буратино, не теряя ни минуты, бежали по дороге к лесу…ХАРЧЕВНЯ «ТРЁХ ПЕСКАРЕЙ»
Буратино кинулся к двери, но хозяин стал на пороге, прищурился, руки упёр в бока: — А за ужин кто будет платить? — Ой, — пискнул Буратино, — сколько? — Ровно один золотой… Буратино сейчас же хотел прошмыгнуть мимо его ног, но хозяин схватил вертел — щетинистые усы, даже волосы над ушами у него встали дыбом. — Плати, негодяй, или проткну тебя, как жука! Пришлось заплатить один золотой из пяти. Пошмыгивая носом от огорчения, Буратино покинул проклятую харчевню. Ночь была темна, — этого мало — черна, как сажа. Всё кругом спало. Только над головой Буратино неслышно летала ночная птица Сплюшка. Задевая мягким крылом за его нос, Сплюшка повторяла: — Не верь, не верь, не верь! Он с досадой остановился: — Чего тебе? — Не верь коту и лисе… — А ну тебя!.. Он побежал дальше и слышал, как Сплюшка верещала вдогонку: — Бойся разбойников на этой дороге…
Глава 11
На Буратино нападают разбойники
На краю неба появился зеленоватый свет — всходила луна. Впереди стал виден чёрный лес. Буратино пошёл быстрее. Кто-то позади него тоже пошёл быстрее. Он припустился бегом. Кто-то бежал за ним вслед бесшумными скачками. Он обернулся. Его догоняли двое — на головах у них были надеты мешки с прорезанными дырками для глаз. Один, пониже ростом, размахивал ножом, другой, повыше, держал пистолет, у которого дуло расширялось, как воронка…
— Ай-ай! — завизжал Буратино и, как заяц, припустился к чёрному лесу. — Стой, стой! — кричали разбойники. Буратино хотя и был отчаянно перепуган, всё же догадался — сунул в рот четыре золотых и свернул с дороги к изгороди, заросшей ежевикой… Но тут двое разбойников схватили его… — Кошелёк или жизнь! Буратино, будто бы не понимая, чего от него хотят, только часто-часто дышал носом. Разбойники трясли его за шиворот, один грозил пистолетом, другой обшаривал карманы. — Где твои деньги? — рычал высокий. — Деньги, паршшшивец! — шипел низенький. — Разорву в клочки! — Голову отъем! Тут Буратино от страха так затрясся, что золотые монеты зазвенели у него во рту. — Вот где у него деньги! — завыли разбойники. — Во рту у него деньги… Один схватил Буратино за голову, другой — за ноги. Начали его подбрасывать. Но он только крепче сжимал зубы. Перевернув его кверху ногами, разбойники стукали его головой о землю. Но и это ему было нипочём. Разбойник — тот, что пониже, — принялся широким ножом разжимать ему зубы. Вот-вот уже и разжал… Буратино изловчился — изо всей силы укусил его за руку… Но это оказалась не рука, а кошачья лапа. Разбойник дико взвыл. Буратино в это время вывернулся, как ящерица, кинулся к изгороди, нырнул в колючую ежевику, оставив на колючках клочки штанишек и курточки, перелез на ту сторону и помчался к лесу. У лесной опушки разбойники опять нагнали его. Он подпрыгнул, схватился за качающуюся ветку и полез на дерево. Разбойники — за ним. Но им мешали мешки на головах. Вскарабкавшись на вершину, Буратино раскачался и перепрыгнул на соседнее дерево. Разбойники — за ним… Но оба тут же сорвались и шлёпнулись на землю. Пока они кряхтели и почёсывались, Буратино соскользнул с дерева и припустился бежать, так быстро перебирая ногами, что их даже не было видно. От луны деревья отбрасывали длинные тени. Весь лес был полосатый… Буратино то пропадал в тени, то белый колпачок его мелькал в лунном свете. Так он добрался до озера. Над зеркальной водой висела луна, как в кукольном театре. Буратино кинулся направо — топко. Налево — топко… А позади опять затрещали сучья… — Держи, держи его!.. Разбойники уже подбегали, они высоко подскакивали из мокрой травы, чтобы увидеть Буратино. — Вот он! Ему оставалось только броситься в воду. В это время он увидел белого лебедя, спавшего близ берега, засунув голову под крыло. Буратино кинулся в озерцо, нырнул и схватил лебедя за лапы. — Го-го, — гоготнул лебедь, пробуждаясь, — что за неприличные шутки! Оставьте мои лапы в покое! Лебедь раскрыл огромные крылья, и в то время когда разбойники уже хватали Буратино за ноги, торчащие из воды, лебедь важно полетел через озеро. На том берегу Буратино выпустил его лапы, шлёпнулся, вскочил и по моховым кочкам, через камыши пустился бежать — прямо к большой луне над холмами.
Глава 12
Разбойники вешают Буратино на дерево
От усталости Буратино едва перебирал ногами, как муха осенью на подоконнике. Вдруг сквозь ветки орешника он увидел красивую лужайку и посреди её — маленький, освещённый луной домик в четыре окошка. На ставнях нарисованы солнце, луна и звёзды. Вокруг росли большие лазоревые цветы. Дорожки посыпаны чистым песочком. Из фонтана била тоненькая струя воды, в ней подплясывал полосатый мячик. Буратино на четвереньках влез на крыльцо. Постучал в дверь. В домике было тихо. Он постучал сильнее — должно быть, там крепко спали. В это время из лесу опять выскочили разбойники. Они переплыли озеро, вода лила с них ручьями. Увидев Буратино, низенький разбойник гнусно зашипел по-кошачьи, высокий затявкал по-лисьи… Буратино колотил в дверь руками и ногами: — Помогите, помогите, добрые люди!.. Тогда в окошко высунулась кудрявая хорошенькая девочка с хорошеньким вздернутым носиком. Глаза у неё были закрыты. — Девочка, откройте дверь, за мной гонятся разбойники! — Ах, какая чушь! — сказала девочка, зевая хорошеньким ртом. — Я хочу спать, я не могу открыть глаза… Она подняла руки, сонно потянулась и скрылась в окошке.
Буратино в отчаянии упал носом в песок и притворился мёртвым. Разбойники подскочили. — Ага, теперь от нас не уйдёшь!.. Трудно вообразить, чего они только не выделывали, чтобы заставить Буратино раскрыть рот. Если бы во время погони они не обронили ножа и пистолета — на этом месте и можно было бы окончить рассказ про несчастного Буратино. Наконец разбойники решили его повесить вниз головой, привязали к ногам верёвку, и Буратино повис на дубовой ветке… Они сели под дубом, протянув мокрые хвосты, и ждали, когда у него вывалятся изо рта золотые… На рассвете поднялся ветер, зашумели на дубу листья. Буратино качался, как деревяшка. Разбойникам наскучило сидеть на мокрых хвостах. — Повиси, дружок, до вечера, — сказали они зловеще и пошли искать какую-нибудь придорожную харчевню.
Глава 13
Девочка с голубыми волосами возвращает Буратино
Над ветвями дуба, где висел Буратино, разлилась утренняя заря. Трава на поляне стала сизой, лазоревые цветы покрылись капельками росы. Девочка с кудрявыми голубыми волосами опять высунулась в окошко, протёрла и широко открыла заспанные хорошенькие глаза. Эта девочка была самой красивой куклой из кукольного театра синьора Карабаса Барабаса. Не в силах выносить грубых выходок хозяина, она убежала из театра и поселилась в уединённом домике на сизой поляне. Звери, птицы и некоторые из насекомых очень полюбили её — должно быть, потому что она была воспитанная и кроткая девочка. Звери снабжали её всем необходимымдля жизни. Крот приносил питательные коренья. Мыши — сахар, сыр и кусочки колбасы. Благородная собака пудель Артемон приносил булки. Сорока воровала для неё на базаре шоколадные конфеты в серебряных бумажках. Лягушки приносили в ореховых скорлупках лимонад. Ястреб — жареную дичь. Майские жуки — разные ягоды. Бабочки — пыльцу с цветов, — пудриться. Гусеницы выдавливали из себя пасту для чистки зубов и смазывания скрипящих дверей. Ласточки уничтожали вблизи дома ос и комаров… Итак, открыв глаза, девочка с голубыми волосами сейчас же увидела Буратино, висящего вниз головой. Она приложила ладони к щекам и вскрикнула: — Ах, ах, ах! Под окном, трепля ушами, появился благородный пудель Артемон. Он только что выстриг себе заднюю половину туловища, что делал каждый день. Кудрявая шерсть на передней половине туловища была расчёсана, кисточка на конце хвоста перевязана чёрным бантом. На одной из передних лап — серебряные часы. — Я готов! Артемон свернул в сторону нос и приподнял верхнюю губу над белыми зубами. — Позови кого-нибудь, Артемон! — сказала девочка. — Надо снять бедняжку Буратино, отнести в дом и пригласить доктора… — Готов! Артемон от готовности так завертелся, что сырой песок полетел из-под его задних лап… Он кинулся к муравейнику, лаем разбудил всё население и послал четыреста муравьев перегрызть верёвку, на которой висел Буратино. Четыреста серьёзных муравьев поползли гуськом по узенькой тропинке, влезли на дуб и перегрызли верёвку. Артемон подхватил передними лапами падающего Буратино и отнёс его в дом… Положив Буратино на кровать, собачьим галопом помчался в лесные заросли и тотчас привёл оттуда знаменитого доктора Сову, фельдшерицу Жабу и народного знахаря Богомола, похожего на сухой сучок. Сова приложила ухо к груди Буратино. — Пациент скорее мёртв, чем жив, — прошептала она и отвернула голову назад на сто восемьдесят градусов. Жаба долго мяла влажной лапой Буратино. Раздумывая, глядела выпученными глазами в разные стороны. Прошлёпала большим ртом: — Пациент скорее жив, чем мёртв… Народный лекарь Богомол сухими, как травинки, руками начал дотрагиваться до Буратино. — Одно из двух, — прошелестел он, — или пациент жив, или он умер. Если он жив — он останется жив или он не останется жив. Если он мёртв — его можно оживить или нельзя оживить. — Шшшарлатанство, — сказала Сова, взмахнула мягкими крыльями и улетела на тёмный чердак. У Жабы от злости вздулись все бородавки. — Какакокое отвррратительное невежество! — квакнула она и, шлёпая животом, запрыгала в сырой подвал. Лекарь Богомол на всякий случай притворился высохшим сучком и вывалился за окошко. Девочка всплеснула хорошенькими руками: — Ну как же мне его лечить, граждане? — Касторкой, — квакнула Жаба из подполья. — Касторкой! — презрительно захохотала Сова на чердаке. — Или касторкой, или не касторкой, — проскрипел за окном Богомол. Тогда ободранный, в синяках, несчастный Буратино простонал: — Не нужно касторки, я очень хорошо себя чувствую! Девочка с голубыми волосами заботливо наклонилась над ним: — Буратино, умоляю тебя — зажмурься, зажми нос и выпей.
— Не хочу, не хочу, не хочу!.. — Я тебе дам кусочек сахару… Тотчас же по одеялу на кровать взобралась белая мышь, она держала кусочек сахару. — Ты его получишь, если будешь меня слушаться, — сказала девочка. — Один сааааахар дайте… — Да пойми же — если не выпьешь лекарства, ты можешь умереть… — Лучше умру, чем буду пить касторку… Тогда девочка сказала строго, взрослым голосом: — Зажми нос и гляди в потолок… Раз, два, три. Она влила касторку в рот Буратино, сейчас же сунула ему кусочек сахару и поцеловала. — Вот и всё… Благородный Артемон, любивший всё благополучное, схватил зубами свой хвост, вертелся под окном, как вихрь из тысячи лап, тысячи ушей, тысячи блестящих глаз.
Глава 14
Девочка с голубыми волосами хочет воспитывать Буратино
Наутро Буратино проснулся весёлый и здоровый как ни в чём не бывало. Девочка с голубыми волосами ждала его в саду, сидя за маленьким столом, накрытым кукольной посудой. Её лицо было свежевымыто, на вздёрнутом носике и щеках — цветочная пыльца. Ожидая Буратино, она с досадой отмахивалась от надоевших бабочек: — Да ну вас, в самом деле… Оглядела деревянного мальчишку с головы до ног, поморщилась. Велела ему сесть за стол и налила в крошечную чашечку какао. Буратино сел за стол, подвернул под себя ногу. Миндальные пирожные он запихивал в рот целиком и глотал не жуя. В вазу с вареньем залез прямо пальцами и с удовольствием их обсасывал. Когда девочка отвернулась, чтобы бросить несколько крошек пожилой жужелице, он схватил кофейник и выпил всё какао из носика. Поперхнулся, пролил какао на скатерть. Тогда девочка сказала ему строго: — Вытащите из-под себя ногу и опустите её под стол. Не ешьте руками, для этого есть ложки и вилки. — От возмущения она хлопала ресницами. — Кто вас воспитывает, скажите, пожалуйста? — Когда папа Карло воспитывает, а когда никто. — Теперь я займусь вашим воспитанием, будьте покойны. «Вот так влип!» — подумал Буратино. На траве вокруг дома носился за маленькими птичками пудель Артемон. Когда они садились на деревья, он задирал голову, подпрыгивал и лаял с подвыванием. «Здорово птиц гоняет», — с завистью подумал Буратино. От приличного сидения за столом у него по всему телу ползли мурашки. Наконец мучительный завтрак окончился. Девочка велела ему вытереть с носа какао. Оправила складочки и бантики на платье, взяла Буратино за руку и повела в дом — заниматься воспитанием. А весёлый пудель Артемон носился по траве и лаял; птицы, нисколько не боясь его, весело свистели; ветерок весело летал над деревьями. — Снимите ваши лохмотья, вам дадут приличную куртку и штанишки, — сказала девочка. Четверо портных — мастер-одиночка угрюмый рак Шепталло, серый Дятел с хохолком, большой жук Рогач и мышь Лизетта — шили из старых девочкиных платьев красивый мальчишеский костюм. Шепталло кроил, Дятел клювом протыкал дырки и шил, Рогач задними ногами сучил нитки, Лизетта их перегрызала. Буратино было стыдно надевать девчонкины обноски, но пришлось всё-таки переодеться. Сопя носом, он спрятал в карман новой куртки четыре золотые монеты. — Теперь сядьте, положите руки перед собой. Не горбитесь, — сказала девочка и взяла кусочек мела. — Мы займёмся арифметикой… У вас в кармане два яблока… Буратино хитро подмигнул: — Врёте, ни одного… — Я говорю, — терпеливо повторила девочка, — предположим, что у вас в кармане два яблока. Некто взял у вас одно яблоко. Сколько у вас осталось яблок? — Два. — Подумайте хорошенько. Буратино сморщился — так здорово подумал. — Два… — Почему? — Я же не отдам Некту яблоко, хоть он дерись! — У вас нет никаких способностей к математике, — с огорчением сказала девочка. — Займёмся диктантом. — Она подняла к потолку хорошенькие глаза. — Пишите: «А роза упала на лапу Азора». Написали? Теперь прочтите эту волшебную фразу наоборот. Нам уже известно, что Буратино никогда даже не видел пера и чернильницы. Девочка сказала: «Пишите», — и он сейчас же сунул в чернильницу свой нос и страшно испугался, когда с носа на бумагу упала чернильная клякса. Девочка всплеснула руками, у неё даже брызнули слёзы. — Вы гадкий шалун, вы должны быть наказаны! Она высунулась в окошко. — Артемон, отведи Буратино в тёмный чулан! Благородный Артемон появился в дверях, показывая белые зубы. Схватил Буратино за курточку и, пятясь, потащил в чулан, где по углам в паутине висели большие пауки. Запер его там, порычал, чтобы хорошенько напугать, и опять умчался за птичками. Девочка, бросившись на кукольную кружевную кровать, зарыдала оттого, что ей пришлось поступить так жестоко с деревянным мальчиком. Но если уж взялась за воспитание, дело нужно довести до конца. Буратино ворчал в тёмном чулане: — Вот дура девчонка… Нашлась воспитательница, подумаешь… У самой фарфоровая голова, туловище, ватой набитое… В чулане послышался тоненький скрип, будто кто-то скрежетал мелкими зубами: — Слушай, слушай… Он поднял испачканный в чернилах нос и в темноте различил висящую под потолком вниз головой летучую мышь. — Тебе чего? — Дождись ночи, Буратино. — Тише, тише, — шуршали пауки по углам, — не качайте наших сетей, не отпугивайте наших мушек… Буратино сел на сломанный горшок, подпёр щёку. Он был в переделках и похуже этой, но возмущала несправедливость. — Разве так воспитывают детей?.. Это мученье, а не воспитание… Так не сиди да так не ешь… Ребёнок, может, ещё букваря не освоил — она сразу за чернильницу хватается… А кобель небось гоняет за птицами — ему ничего… Летучая мышь опять пискнула: — Дождись ночи, Буратино, я тебя поведу в Страну Дураков, там ждут тебя друзья — кот и лиса, счастье и веселье. Жди ночи.Глава 15
Буратино попадает в Страну Дураков
Девочка с голубыми волосами подошла к двери чулана. — Буратино, мой друг, вы раскаиваетесь наконец? Он был очень сердит, к тому же у него совсем другое было на уме. — Очень нужно мне раскаиваться! Не дождётесь… — Тогда вам придётся просидеть в чулане до утра… Девочка горько вздохнула и ушла. Настала ночь. Сова захохотала на чердаке. Жаба выползла из подполья, чтобы шлёпать животом по отражениям луны в лужах. Девочка легла спать в кружевную кроватку и долго огорчённо всхлипывала засыпая. Артемон, уткнув нос под хвост, спал у дверей её спальни. В домике часы с маятником пробили полночь. Летучая мышь сорвалась с потолка. — Пора, Буратино, беги! — пискнула она над ухом. — В углу чулана есть крысиный ход в подполье… Жду тебя на лужайке. Она вылетела в слуховое окно. Буратино кинулся в угол чулана, путаясь в паутинных сетях. Вслед ему злобно шипели пауки. Он пополз крысиным ходом в подполье. Ход был всё уже и уже. Буратино теперь едва протискивался под землёй… И вдруг вниз головой полетел в подполье. Там он едва не попал в крысоловку, наступил на хвост ужу, только что напившемуся молока из кувшина в столовой, и через кошачий лаз выскочил на лужайку. Над лазоревыми цветами бесшумно летала мышь. — За мной, Буратино, в Страну Дураков! У летучих мышей нет хвоста, поэтому мышь летает не прямо, как птицы, а вверх и вниз — на перепончатых крыльях, вверх и вниз, похожая на чёртика; рот у неё всегда открыт, чтобы, не теряя времени, по пути ловить, кусать, глотать живьём комаров и ночных бабочек. Буратино бежал за ней по траве; мокрые кашки хлестали его по щекам. Вдруг мышь высоко метнулась к круглой луне и оттуда крикнула кому-то: — Привела! Буратино сейчас же кубарем полетел вниз с крутого обрыва. Катился, катился и шлёпнулся в лопухи. Исцарапанный, полон рот песку, с вытаращенными глазами сел. — Ух ты!.. Перед ним стояли кот Базилио и лиса Алиса. — Храбренький, отважненький Буратино, должно быть, свалился с луны, — сказала лиса. — Странно, как он жив остался, — мрачно сказал кот. Буратино обрадовался старым знакомым, хотя ему показалось подозрительным, что у кота перевязана тряпкой правая лапа, а у лисы весь хвост испачкан в болотной тине. — Нет худа без добра, — сказала лиса, — зато ты попал в Страну Дураков… И она лапой указала на сломанный мост через высохший ручей. По ту сторону ручья среди куч мусора виднелись полуразвалившиеся домишки, чахлые деревья с обломанными ветвями и колокольни, покосившиеся в разные стороны… — В этом городе продаются знаменитые куртки на заячьем меху для папы Карло, — облизываясь, пела лиса, — азбуки с раскрашенными картинками… Ах какие продаются сладкие пирожки и леденцовые петушки на палочках! Ты ведь не потерял ещё свои денежки, чудненький Буратино? Лиса Алиса помогла ему встать на ноги; помуслив лапу, почистила ему курточку и повела через сломанный мост. Кот Базилио угрюмо ковылял сзади. Была уже середина ночи, но в Городе Дураков никто не спал. По кривой, грязной улице бродили тощие собаки в репьях, зевали от голода: — Э-хе-хе… Козы с драной шерстью на боках щипали пыльную траву у тротуара, трясли огрызками хвостов. — Б-э-э-э-э-да… Повесив голову, стояла корова; у неё кости торчали сквозь кожу. — Мууучение… — повторяла она задумчиво. На кочках грязи сидели общипанные воробьи, — они не улетали — хоть дави их ногами… Шатались от истощения куры с выдранными хвостами… Зато на перекрёстках стояли навытяжку свирепые бульдоги-полицейские в треугольных шляпах и в колючих ошейниках. Они кричали на голодных и шелудивых жителей: — Пррроходи! Держи пррраво! Не задерррживайся!.. Лиса тащила Буратино дальше по улице. Они увидели гуляющих под луной по тротуару сытых котов в золотых очках под руку с кошками в чепчиках. Гулял толстый Лис — губернатор этого города, важно подняв нос, и с ним — спесивая лисица, державшая в лапе цветок ночной фиалки. Лиса Алиса шепнула: — Это гуляют те, кто посеял деньги на Поле Чудес… Сегодня последняя ночь, когда можно сеять. К утру соберёшь кучу денег и накупишь всякой всячины… Идём скорее… Лиса и кот привели Буратино на пустырь, где валялись битые горшки, рваные башмаки, дырявые калоши и тряпки… Перебивая друг друга, затараторили: — Рой ямку. — Клади золотые. — Посыпь солью. — Зачерпни из лужи, полей хорошенько. — Да не забудь сказать «крекс, фекс, пекс»… Буратино почесал нос, испачканный в чернилах.
— А вы уйдите всё-таки подальше… — Боже мой, да мы и смотреть не хотим, где ты зароешь деньги! — сказала лиса. — Боже сохрани! — сказал кот. Они отошли немного и спрятались за кучей мусора. Буратино выкопал ямку. Сказал три раза шёпотом: «Крекс, фекс, пекс», положил в ямку четыре золотые монеты, засыпал, из кармана вынул щепотку соли, посыпал сверху. Набрал из лужи пригоршню воды, полил. И сел ждать, когда вырастет дерево…
Глава 16
Полицейские хватают Буратино и не дают ему сказать ни одного слова в своё оправдание
Лиса Алиса думала, что Буратино уйдёт спать, а он всё сидел на мусорной куче, терпеливо вытянув нос. Тогда Алиса велела коту остаться караулить, а сама побежала в ближайшее полицейское отделение. Там в накуренной комнате за столом, закапанным чернилами, густо храпел дежурный бульдог. Лиса самым благонамеренным голоском сказала ему: — Господин мужественный дежурный, нельзя ли задержать одного беспризорного воришку? Ужасная опасность грозит всем богатеньким и почтенненьким гражданам этого города. Спросонок дежурный бульдог так рявкнул, что под лисой со страха оказалась лужа. — Воррришка! Гам! Лиса объяснила, что опасный воришка — Буратино — обнаружен на пустыре. Дежурный, всё ещё рыча, позвонил. Ворвались два доберман-пинчера, сыщики, которые никогда не спали, никому не верили и даже самих себя подозревали в преступных намерениях. Дежурный приказал им доставить опасного преступника живым или мёртвым в отделение. Сыщики ответили коротко: — Тяф! И помчались на пустырь особым хитрым галопом, занося задние ноги вбок. Последние сто шагов они ползли на животах и враз кинулись на Буратино, схватили его под мышки и потащили в отделение. Буратино болтал ногами, умолял сказать — за что? За что? Сыщики отвечали: — Там разберут… Лиса и кот, не теряя времени, выкопали четыре золотые монеты. Лиса так ловко начала делить деньги, что у кота оказалась одна монета, у неё — три. Кот молча вцепился когтями ей в морду. Лиса плотно обхватила его лапами. И они оба некоторое время катались клубком по пустырю. Кошачья и лисья шерсть летела клочками в лунном свете. Ободрав друг другу бока, они разделили монеты поровну и в ту же ночь скрылись из города. Тем временем сыщики привели Буратино в отделение. Дежурный бульдог вылез из-за стола и обыскал его карманы. Не обнаружив ничего, кроме кусочка сахара и крошек миндального пирожного, дежурный кровожадно засопел на Буратино: — Ты совершил три преступления, негодяй: ты беспризорный, беспаспортный и безработный. Отвести его за город и утопить в пруду! Сыщики ответили: — Тяф! Буратино пытался рассказать про папу Карло, про свои приключения… Всё напрасно! Сыщики подхватили его, галопом оттащили за город и с моста бросили в глубокий грязный пруд, полный лягушек, пиявок и личинок водяного жука. Буратино шлёпнулся в воду, и зелёная ряска сомкнулась над ним.Глава 17
Буратино знакомится с обитателями пруда, узнаёт о пропаже четырёх золотых монет и получает от черепахи Тортилы золотой ключик
Не нужно забывать, что Буратино был деревянный и поэтому не мог утонуть. Всё же он до того испугался, что долго лежал на воде, весь облепленный зелёной ряской. Вокруг него собрались обитатели пруда: всем известные своей глупостью чёрные пузатые головастики, водяные жуки с задними лапками, похожими на вёсла, пиявки, личинки, которые кушали всё, что попадалось, вплоть до самих себя, и, наконец, разные мелкие инфузории. Головастики щекотали его жесткими губами и с удовольствием жевали кисточку на колпаке. Пиявки заползли в карман курточки. Один водяной жук несколько раз влезал на его нос, высоко торчавший из воды, и оттуда бросался в воду — ласточкой. Мелкие инфузории, извиваясь и торопливо дрожа волосками, заменявшими им руки и ноги, пытались подхватить что-нибудь съедобное, но сами попадали в рот к личинкам водяного жука. Буратино это наконец надоело, он зашлёпал пятками по воде: — Пошли прочь! Я вам не дохлая кошка. Обитатели шарахнулись кто куда. Он перевернулся на живот и поплыл.
На круглых листьях водяных лилий под луной сидели большеротые лягушки, выпученными глазами глядели на Буратино. — Какая-то каракатица плывёт, — квакнула одна. — Нос как у аиста, — квакнула другая. — Это морская лягушка, — квакнула третья. Буратино, чтобы передохнуть, вылез на большой куст водяной лилии. Сел на нём, плотно обхватил коленки и сказал, стуча зубами: — Все мальчики и девочки напились молока, спят в тёплых кроватках, один я сижу на мокром листе… Дайте поесть чего-нибудь, лягушки. Лягушки, как известно, очень хладнокровны. Но напрасно думать, что у них нет сердца. Когда Буратино, мелко стуча зубами, начал рассказывать про свои несчастные приключения, лягушки одна за другой подскочили, мелькнули задними ногами и нырнули на дно пруда. Они принесли оттуда дохлого жука, стрекозиное крылышко, кусочек тины, зёрнышко рачьей икры и несколько гнилых корешков. Положив все эти съедобные вещи перед Буратино, лягушки опять вспрыгнули на листья водяных лилий и сидели как каменные, подняв большеротые головы с выпученными глазами. Буратино понюхал, попробовал лягушиное угощенье. — Меня стошнило, — сказал он, — какая гадость! Тогда лягушки опять — все враз — бултыхнулись в воду… Зелёная ряска на поверхности пруда заколебалась, и появилась большая, страшная змеиная голова. Она поплыла к листу, где сидел Буратино. У него дыбом встала кисточка на колпаке. Он едва не свалился в воду от страха. Но это была не змея. Это была никому не страшная, пожилая черепаха Тортила с подслеповатыми глазами. — Ах ты, безмозглый, доверчивый мальчишка с коротенькими мыслями! — сказала Тортила. — Сидеть бы тебе дома да прилежно учиться! Занесло тебя в Страну Дураков! — Так я же хотел же добыть побольше золотых монет для папы Карло… Я очччень хороший и благоразумный мальчик… — Деньги твои украли кот и лиса, — сказала черепаха. — Они пробегали мимо пруда, остановились попить, и я слышала, как они хвастались, что выкопали твои деньги, и как подрались из-за них… Ох ты, безмозглый, доверчивый дурачок с коротенькими мыслями!.. — Не ругаться надо, — проворчал Буратино, — тут помочь надо человеку… Что я теперь буду делать? Ой-ой-ой!.. Как я вернусь к папе Карло? Ай-ай-ай!.. Он тёр кулаками глаза и хныкал так жалобно, что лягушки вдруг все враз вздохнули: — Ух-ух… Тортила, помоги человеку. Черепаха долго глядела на луну, что-то вспоминала… — Однажды я вот так же помогла одному человеку, а он потом из моей бабушки и моего дедушки наделал черепаховых гребёнок, — сказала она. И опять долго глядела на луну. — Что ж, посиди тут, человечек, а я поползаю по дну — может быть, найду одну полезную вещицу. Она втянула змеиную голову и медленно опустилась под воду. Лягушки прошептали: — Черепаха Тортила знает великую тайну. Прошло долгое-долгое время.
Луна уже клонилась за холмы… Снова заколебалась зелёная ряска, появилась черепаха, держа во рту маленький золотой ключик. Она положила его на лист у ног Буратино. — Безмозглый, доверчивый дурачок с коротенькими мыслями, — сказала Тортила, — не горюй, что лиса и кот украли у тебя золотые монеты. Я даю тебе этот ключик. Его обронил на дно пруда человек с бородой такой длины, что он её засовывал в карман, чтобы она не мешала ему ходить. Ах, как он просил, чтобы я отыскала на дне этот ключик!.. Тортила вздохнула, помолчала и опять вздохнула так, что из воды пошли пузыри… — Но я не помогла ему, я тогда была очень сердита на людей за мою бабушку и моего дедушку, из которых наделали черепаховых гребёнок. Бородатый человек много рассказывал про этот ключик, но я всё забыла. Помню только, что нужно отворить им какую-то дверь и это принесёт счастье… У Буратино забилось сердце, загорелись глаза. Он сразу забыл все свои несчастья. Вытащил из кармана курточки пиявок, положил туда ключик, вежливо поблагодарил черепаху Тортилу и лягушек, бросился в воду и поплыл к берегу. Когда он чёрненькой тенью показался на краю берега, лягушки ухнули ему вслед: — Буратино, не потеряй ключик!
Глава 18
Буратино бежит из Страны Дураков и встречает товарища по несчастью
Черепаха Тортила не указала дороги из Страны Дураков. Буратино бежал куда глаза глядят. За чёрными деревьями блестели звёзды. Над дорогой свешивались скалы. В ущелье лежало облако тумана. Вдруг впереди Буратино запрыгал серый комочек. Сейчас же послышался собачий лай. Буратино прижался к скале. Мимо него, свирепо сопя носами, промчались два полицейских бульдога из Города Дураков. Серый комочек метнулся с дороги вбок — на откос. Бульдоги — за ним. Когда топот и лай ушли далеко, Буратино припустился бежать так быстро, что звёзды быстро-быстро поплыли за чёрными ветвями. Вдруг серый комочек опять перескочил дорогу. Буратино успел разглядеть, что это заяц, а на нём верхом, держа его за уши, сидит бледный маленький человечек. С откоса посыпались камешки — бульдоги вслед за зайцем перескочили дорогу, и опять всё стихло. Буратино бежал так быстро, что звёзды теперь, как бешеные, неслись за чёрными ветвями. В третий раз серый заяц перескочил дорогу. Маленький человечек, задев головой за ветку, свалился с его спины и шлёпнулся прямо под ноги Буратино. — Ррр-гаф! Держи его! — проскакали вслед за зайцем полицейские бульдоги: глаза их были так налиты злостью, что не заметили ни Буратино, ни бледного человечка. — Прощай, Мальвина, прощай навсегда! — плаксивым голосом пропищал человечек. Буратино наклонился над ним и с удивлением увидел, что это был Пьеро в белой рубашке с длинными рукавами. Он лежал головой вниз в колёсной борозде и, очевидно, считал себя уже мёртвым и пропищал загадочную фразу: «Прощай, Мальвина, прощай навсегда!» — расставаясь с жизнью.
Буратино начал его тормошить, потянул за ногу — Пьеро не шевелился. Тогда Буратино отыскал завалявшуюся в кармане пиявку и приставил её к носу бездыханного человечка. Пиявка, недолго думая, цапнула его за нос. Пьеро быстро сел, замотал головой, отодрал пиявку и простонал: — Ах, я ещё жив, оказывается! Буратино схватил его за щёки, белые, как зубной порошок, целовал, спрашивал: — Как ты сюда попал? Почему ты скакал верхом на сером зайце? — Буратино, Буратино, — ответил Пьеро, пугливо оглядываясь, — спрячь меня поскорее… Ведь собаки гнались не за серым зайцем — они гнались за мной… Синьор Карабас Барабас преследует меня день и ночь. Он нанял в Городе Дураков полицейских собак и поклялся схватить меня живым или мёртвым. Вдали опять затявкали псы. Буратино схватил Пьеро за рукав и потащил его в заросли мимозы, покрытой цветами в виде круглых жёлтых пахучих пупырышков. Там, лёжа на прелых листьях, Пьеро шёпотом начал рассказывать ему: — Понимаешь, Буратино, однажды ночью шумел ветер, лил дождь как из ведра…
Глава 19
Пьеро рассказывает, каким образом он, верхом на зайце, попал в Страну Дураков
— Понимаешь, Буратино, однажды ночью шумел ветер, лил дождь как из ведра. Синьор Карабас Барабас сидел около очага и курил трубку. Все куклы уже спали. Я один не спал. Я думал о девочке с голубыми волосами… — Нашёл о ком думать, вот дурень! — перебил Буратино. — Я вчера вечером убежал от этой девчонки — из чулана с пауками… — Как? Ты видел девочку с голубыми волосами? Ты видел мою Мальвину? — Подумаешь — невидаль! Плакса и приставала… Пьеро вскочил, размахивая руками. — Веди меня к ней… Если ты мне поможешь отыскать Мальвину, я тебе открою тайну золотого ключика… — Как! — закричал Буратино радостно. — Ты знаешь тайну золотого ключика? — Знаю, где ключик лежит, как его достать, знаю, что им нужно открыть одну дверцу… Я подслушал тайну, и поэтому синьор Карабас Барабас разыскивает меня с полицейскими собаками. Буратино ужасно захотелось сейчас же похвастаться, что таинственный ключик лежит у него в кармане. Чтобы не проговориться, он стащил с головы колпачок и запихал его в рот. Пьеро умолял вести его к Мальвине. Буратино при помощи пальцев объяснил этому дуралею, что сейчас темно и опасно, а вот когда рассветёт — они побегут к девчонке. Заставив Пьеро опять спрятаться под кусты мимозы, Буратино проговорил шерстяным голосом, так как рот его был заткнут колпачком: — Шашкаживай… — Так вот, — однажды ночью шумел ветер… — Про это ты уже шашкаживал… — Так вот, — продолжал Пьеро, — я, понимаешь, не сплю и вдруг слышу: в окно кто-то громко постучался. Синьор Карабас Барабас заворчал: «Кого это принесло в такую собачью погоду?» «Это я — Дуремар, — ответили за окном, — продавец лечебных пиявок. Позвольте мне обсушиться у огня». Мне, понимаешь, очень захотелось посмотреть, какие бывают продавцы лечебных пиявок. Я потихоньку отогнул угол занавески и просунул голову в комнату. И вижу: синьор Карабас Барабас поднялся с кресла, наступил, как всегда, на бороду, выругался и открыл дверь. Вошёл длинный, мокрый-мокрый человек с маленьким-маленьким лицом, таким сморщенным, как гриб-сморчок. На нём было старое зелёное пальто, на поясе болтались щипцы, крючки и шпильки. В руках он держал жестяную банку и сачок. «Если у вас болит живот, — сказал он, кланяясь, будто спина у него была сломана посередине, — если у вас сильная головная боль или стучит в ушах, я могу вам приставить за уши полдюжины превосходных пиявок». Синьор Карабас Барабас проворчал: «К чёрту-дьяволу, никаких пиявок! Можете сушиться у огня сколько влезет». Дуремар стал спиной к очагу. Сейчас же от его зелёного пальто пошёл пар и запахло тиной. «Плохо идёт торговля пиявками, — сказал он опять. — За кусок холодной свинины и стакан вина я готов вам приставить к ляжке дюжину прекраснейших пиявочек, если у вас ломота в костях…» «К чёрту-дьяволу, никаких пиявок! — закричал Карабас Барабас. — Ешьте свинину и пейте вино». Дуремар начал есть свинину, лицо у него сжималось и растягивалось, как резиновое. Поев и выпив, он попросил щепотку табаку. «Синьор, я сыт и согрет, — сказал он. — Чтобы отплатить за ваше гостеприимство, я вам открою тайну». Синьор Карабас Барабас посопел трубкой и ответил: «Есть только одна тайна на свете, которую я хочу знать. На всё остальное я плевал и чихал». «Синьор, — опять сказал Дуремар, — я знаю великую тайну, её сообщила мне черепаха Тортила». При этих словах Карабас Барабас выпучил глаза, вскочил, запутался в бороде, полетел прямо на испуганного Дуремара, прижал его к животу и заревел, как бык: «Любезнейший Дуремар, драгоценнейший Дуремар, говори, говори скорее, что тебе сообщила черепаха Тортила!» Тогда Дуремар рассказал ему следующую историю: «Я ловил пиявок в одном грязном пруду около Города Дураков. За четыре сольдо в день я нанимал одного бедного человека — он раздевался, заходил в пруд по шею и стоял там, покуда к его голому телу не присасывались пиявки. Тогда он выходил на берег, я собирал с него пиявок и опять посылал его в пруд. Когда мы выловили таким образом достаточное количество, из воды вдруг показалась змеиная голова. — Послушай, Дуремар, — сказала голова, — ты перепугал всё население нашего прекрасного пруда, ты мутишь воду, ты не даёшь мне спокойно отдыхать после завтрака… Когда кончится это безобразие?.. Я увидел, что это обыкновенная черепаха, и, нисколько не боясь, ответил: — Покуда не выловлю всех пиявок в вашей грязной луже… — Я готова откупиться от тебя, Дуремар, чтобы ты оставил в покое наш пруд и больше никогда не приходил. Тогда я стал издеваться над черепахой: — Ах ты, старый плавучий чемодан, глупая тётка Тортила, чем ты можешь от меня откупиться? Разве своей костяной крышкой, куда прячешь лапы и голову… Я бы продал твою крышку на гребешки… Черепаха позеленела от злости и сказала мне: — На дне пруда лежит волшебный ключик… Я знаю одного человека, — он готов сделать всё на свете, чтобы получить этот ключик…» Не успел Дуремар произнести эти слова, как Карабас Барабас завопил что есть мочи: «Этот человек — я! Я! Я! Любезнейший Дуремар, так отчего же ты не взял у черепахи ключик?» «Вот ещё! — ответил Дуремар и собрал морщинами всё лицо, так что оно стало похоже на варёный сморчок. — Вот ещё! — променять превосходнейших пиявок на какой-то ключик… Короче говоря, мы разругались с черепахой, и она, подняв из воды лапу, сказала: — Клянусь, ни ты и никто другой не получат волшебного ключика. Клянусь — его получит только тот человек, кто заставит всё население пруда просить меня об этом… С поднятой лапой черепаха погрузилась в воду». «Не теряя ни секунды, бежать в Страну Дураков! — закричал Карабас Барабас, торопливо засовывая конец бороды в карман, хватая шапку и фонарь. — Я сяду на берег пруда. Я буду умильно улыбаться. Я буду умолять лягушек, головастиков, водяных жуков, чтобы они просили черепаху… Я обещаю им полтора миллиона самых жирных мух… Я буду рыдать, как одинокая корова, стонать, как больная курица, плакать, как крокодил. Я стану на колени перед самым маленьким лягушонком… Ключик должен быть у меня! Я пойду в город, я войду в один дом, я проникну в комнату под лестницей… Я отыщу маленькую дверцу — мимо неё все ходят, и никто не замечает её. Всуну ключик в замочную скважину…» В это время, понимаешь, Буратино, — рассказывал Пьеро, сидя под мимозой на прелых листьях, — мне так стало интересно, что я весь высунулся из-за занавески. Синьор Карабас Барабас увидел меня. «Ты подслушиваешь, негодяй!» И он кинулся, чтобы схватить меня и бросить в огонь, но опять запутался в бороде и со страшным грохотом, опрокидывая стулья, растянулся на полу. Не помню, как я очутился за окном, как перелез через изгородь. В темноте шумел ветер и хлестал дождь. Над моей головой чёрная туча осветилась молнией, и в десяти шагах позади я увидел бегущих Карабаса Барабаса и продавца пиявок… Я подумал: «Погиб», споткнулся, упал на что-то мягкое и тёплое, схватился за чьи-то уши… Это был серый заяц. Он со страху заверещал, высоко подскочил, но я крепко держал его за уши, и мы поскакали в темноте через поля, виноградники, огороды. Когда заяц уставал и садился, обиженно жуя раздвоенной губой, я целовал его в лобик. «Ну пожалуйста, ну ещё немножко поскачем, серенький…» Заяц вздыхал, и опять мы мчались неизвестно куда — то вправо, то влево… Когда тучи разнесло и взошла луна, я увидел под горой городишко с покосившимися в разные стороны колокольнями. По дороге к городу бежали Карабас Барабас и продавец пиявок. Заяц сказал: «Эхе-хе, вот оно, заячье счастье! Они идут в Город Дураков, чтобы нанять полицейских собак. Готово, мы пропали!» Заяц упал духом. Уткнулся носом в лапки и повесил уши. Я просил, я плакал, я даже кланялся ему в ноги. Заяц не шевелился. Но когда из города выскочили галопом два курносых бульдога с чёрными повязками на правых лапах, заяц мелко задрожал всем телом, я едва успел вскочить на него верхом, и он дал отчаянного стрекача по лесу… Остальное ты сам видел, Буратино. Пьеро окончил рассказ, и Буратино спросил его осторожно: — А в каком доме, в какой комнате под лестницей находится дверца, которую отпирает ключик?
— Карабас Барабас не успел рассказать об этом… Ах, не всё ли нам равно — ключик на дне озера… Мы никогда не увидим счастья… — А это ты видел? — крикнул ему в ухо Буратино. И, вытащив из кармана ключик, повертел им перед носом Пьеро. — Вот он!
Глава 20
Буратино и Пьеро приходят к Мальвине, но им сейчас же приходится бежать вместе с Мальвиной и пуделем Артемоном
Когда солнце поднялось над скалистой горной вершиной, Буратино и Пьеро вылезли из-под куста и побежали через поле, по которому вчера ночью летучая мышь увела Буратино из дома девочки с голубыми волосами в Страну Дураков. На Пьеро смешно было смотреть — так он спешил поскорее увидеть Мальвину. — Послушай, — спрашивал он через каждые пятнадцать секунд, — Буратино, а что, она мне обрадуется? — А я почём знаю… Через пятнадцать секунд опять: — Послушай, Буратино, а вдруг она не обрадуется? — А я почём знаю… Наконец они увидели белый домик с нарисованными на ставнях солнцем, луной и звёздами. Из трубы поднимался дымок. Выше его плыло небольшое облако, похожее на кошачью голову. Пудель Артемон сидел на крыльце и время от времени рычал на это облако. Буратино не очень хотелось возвращаться к девочке с голубыми волосами. Но он был голоден и ещё издалека учуял носом запах кипячёного молока. — Если девчонка опять надумает нас воспитывать, напьёмся молока — и нипочём я здесь не останусь. В это время Мальвина вышла из домика. В одной руке она держала фарфоровый кофейник, в другой — корзиночку с печеньем. Глаза у неё всё ещё были заплаканные — она была уверена, что крысы утащили Буратино из чулана и съели. Только она уселась за кукольный стол на песчаной дорожке — лазоревые цветы заколебались, бабочки поднялись над ними, как белые и жёлтые листья, и появились Буратино и Пьеро. Мальвина так широко раскрыла глаза, что оба деревянных мальчика могли бы свободно туда прыгнуть. Пьеро при виде Мальвины начал бормотать слова — столь бессвязные и глупые, что мы их здесь не приводим. Буратино сказал как ни в чём не бывало: — Вот я его привёл — воспитывайте… Мальвина наконец поняла, что это не сон. — Ах, какое счастье! — прошептала она, но сейчас же прибавила взрослым голосом: — Мальчики, ступайте немедленно мыться и чистить зубы. Артемон, проводи мальчиков к колодцу. — Ты видел, — проворчал Буратино, — у неё бзик в голове — мыться, чистить зубы! Кого угодно со света сживёт чистотой… Всё же они помылись. Артемон кисточкой на конце хвоста почистил им курточки… Сели за стол. Буратино набивал еду за обе щёки. Пьеро даже не надкусил ни кусочка пирожного; он глядел на Мальвину так, будто она была сделана из миндального теста. Ей это наконец надоело. — Ну, — сказала она ему, — что вы такое увидели у меня на лице? Завтракайте, пожалуйста, спокойно. — Мальвина, — ответил Пьеро, — я давно уже ничего не ем, я сочиняю стихи… Буратино затрясся от смеха. Мальвина удивилась и опять широко раскрыла глаза. — В таком случае — почитайте ваши стишки. Хорошенькой рукой она подпёрла щёку и подняла хорошенькие глаза к облаку, похожему на кошачью голову. Пьеро начал читать стишки с таким завыванием, будто он сидел на дне глубокого колодца:Мальвина бежала в чужие края,
Мальвина пропала, невеста моя…
Рыдаю, не знаю — куда мне деваться…
Не лучше ли с кукольной жизньюрасстаться?
Глава 21
Страшный бой на опушке леса
Синьор Карабас держал на привязи двух полицейских собак. Увидев на ровном поле беглецов, он разинул зубастый рот. — Ага! — закричал он и спустил собак. Свирепые псы сначала стали кидать задними лапами землю. Они даже не рычали, они даже глядели в другую сторону, а не на беглецов, — так гордились своей силой. Потом псы медленно пошли к тому месту, где в ужасе остановились Буратино, Артемон, Пьеро и Мальвина. Казалось, всё погибло. Карабас Барабас косолапо шёл вслед за полицейскими псами. Борода его поминутно вылезала из кармана куртки и путалась под ногами. Артемон поджал хвост и злобно рычал. Мальвина трясла руками: — Боюсь, боюсь! Пьеро опустил рукава и глядел на Мальвину, уверенный, что всё кончено. Первым опомнился Буратино. — Пьеро, — закричал он, — бери за руку девчонку, бегите к озеру, где лебеди!.. Артемон, скидывай тюки, снимай часы — будешь драться!.. Мальвина, едва только услышала это мужественное распоряжение, соскочила с Артемона и, подобрав платье, побежала к озеру. Пьеро — за ней. Артемон сбросил тюки, снял с лапы часы и бант с кончика хвоста. Оскалил белые зубы и прыгнул влево, прыгнул вправо, расправляя мускулы, и тоже стал с оттяжкой кидать задними лапами землю. Буратино взобрался по смолистому стволу на вершину итальянской сосны, одиноко стоявшей в поле, и оттуда закричал, завыл, запищал во всю глотку: — Звери, птицы, насекомые! Наших бьют! Спасайте ни в чём не виноватых деревянных человечков!.. Полицейские бульдоги будто бы только сейчас увидели Артемона и разом кинулись на него. Ловкий пудель увернулся и зубами тяпнул одного пса за огрызок хвоста, другого за ляжку. Бульдоги неуклюже повернулись и снова кинулись на пуделя. Он высоко подскочил, пропустив их под собой, и опять успел ободрать одному бок, другому — спину. В третий раз бросились на него бульдоги. Тогда Артемон, пустив хвост по траве, помчался кругами по полю, то подпуская близко полицейских псов, то кидаясь в сторону перед самым их носом…
Курносые бульдоги теперь по-настоящему обозлились, засопели, бежали за Артемоном не спеша, упрямо, готовые лучше сдохнуть, но добраться до горла суетливого пуделя. Тем временем Карабас Барабас подошёл к итальянской сосне, схватил за ствол и начал трясти: — Слезай, слезай! Буратино руками, ногами, зубами уцепился за ветку. Карабас Барабас затряс дерево так, что закачались все шишки на ветвях. На итальянской сосне шишки колючие и тяжёлые, величиной с небольшую дыню. Наладить такой шишкой по голове — так ой-ой! Буратино едва держался на качающейся ветке. Он видел, что Артемон уже высунул язык красной тряпкой и скачет всё медленнее. — Отдавай ключик! — заорал Карабас Барабас, разинув пасть. Буратино полез по ветке, добрался до здоровенной шишки и начал перекусывать стебель, на котором она висела. Карабас Барабас тряхнулсильнее, и тяжёлая шишка полетела вниз — бах! — прямо ему в зубастую пасть. Карабас Барабас даже присел. Буратино отодрал вторую шишку, и она — бах! — Карабасу Барабасу прямо в темя, как в барабан. — Наших бьют! — опять закричал Буратино. — На помощь ни в чём не виноватым деревянным человечкам! Первыми на помощь прилетели стрижи — бреющим полётом начали стричь воздух перед носом у бульдогов. Псы напрасно щёлкали зубами — стриж не муха: как серая молния — ж-жик мимо носа! Из облака, похожего на кошачью голову, упал чёрный коршун — тот, что обыкновенно приносил Мальвине дичь; он вонзил когти в спину полицейской собаки, взмыл на великолепных крыльях, поднял пса и выпустил его… Пёс, визжа, шлёпнулся кверху лапами. Артемон сбоку налетел на другого пса, ударил его грудью, повалил, укусил, отскочил… И опять помчались по полю вокруг одинокой сосны Артемон и за ним помятые и покусанные полицейские псы. На помощь Артемону шли жабы. Они тащили двух ужей, ослепших от старости. Ужам всё равно нужно было помирать — либо под гнилым пнём, либо в желудке у цапли. Жабы уговорили их погибнуть геройской смертью. Благородный Артемон решил теперь вступить в открытый бой. Сел на хвост, оскалил клыки. Бульдоги налетели на него, и все втроём покатились клубком. Артемон щёлкал челюстями, драл когтями. Бульдоги, не обращая внимания на укусы и царапины, ждали одного: добраться до Артемонова горла — мёртвой хваткой. Визг и вой стояли по всему полю. На помощь Артемону шло семейство ежей: сам ёж, ежиха, ежова тёща, две ежовые незамужние тётки и маленькие еженята. Летели, гудели толстые чёрно-бархатные шмели в золотых плащах, шипели крыльями свирепые шершни. Ползли жужелицы и кусачие жуки с длинными усами. Все звери, птицы и насекомые самоотверженно накинулись на ненавистных полицейских собак. Ёж, ежиха, ежова тёща, две ежовые незамужние тётки и маленькие еженята сворачивались клубком и со скоростью крокетного шара ударяли иголками бульдогов в морду. Шмели, шершни с налёта жалили их отравленными жалами. Серьёзные муравьи не спеша залезали в ноздри и там пускали ядовитую муравьиную кислоту. Жужелицы и жуки кусали за пупок. Коршун клевал то одного пса, то другого кривым клювом в череп. Бабочки и мухи плотным облачком толклись перед их глазами, застилая свет. Жабы держали наготове двух ужей, готовых умереть геройской смертью. И вот, когда один из бульдогов широко разинул пасть, чтобы вычихнуть ядовитую муравьиную кислоту, старый слепой уж бросился головой вперёд ему в глотку и винтом пролез в пищевод. То же случилось и с другим бульдогом: второй слепой уж кинулся ему в пасть. Оба пса, исколотые, изжаленные, исцарапанные, — задыхаясь, начали беспомощно кататься по земле. Благородный Артемон вышел из боя победителем. Тем временем Карабас Барабас вытащил наконец из огромного рта колючую шишку. От удара по темени у него выпучились глаза. Пошатываясь, он опять схватился за ствол итальянской сосны. Ветер развевал его бороду. Буратино заметил, сидя на самой верхушке, что конец бороды Карабаса Барабаса, приподнятой ветром, приклеился к смолистому стволу. Буратино повис на суку и, дразнясь, запищал: — Дяденька, не догонишь, дяденька, не догонишь!.. Спрыгнул на землю и начал бегать кругом сосны. Карабас Барабас, протянув руки, чтобы схватить мальчишку, побежал за ним, пошатываясь, кругом дерева. Обежал раз, вот-вот уж, кажется, и схватил скрюченными пальцами удирающего мальчишку, обежал другой, обежал в третий раз… Борода его обматывалась вокруг ствола, плотно приклеивалась к смоле. Когда борода окончилась и Карабас Барабас упёрся носом в дерево, Буратино показал ему длинный язык и побежал к Лебединому озеру — искать Мальвину и Пьеро. На поле остались два полицейских пса, за жизнь которых, по-видимому, нельзя было дать и дохлой сухой мухи, и растерянный доктор кукольных наук синьор Карабас Барабас, плотно приклеенный бородой к итальянской сосне.
Глава 22
В пещере
Мальвина и Пьеро сидели на сырой тёплой кочке в камышах. Сверху их прикрывала паутиновая сеть, замусоренная стрекозиными крыльями и высосанными комарами. Маленькие голубые птички, перелетая с камышины на камышину, с весёлым изумлением поглядывали на горько плачущую девочку. Издалека доносились отчаянные вопли и визг — это Артемон и Буратино, очевидно, дорого продавали свою жизнь. — Боюсь, боюсь! — повторяла Мальвина и листочком лопуха в отчаянии закрывала мокрое лицо. Пьеро пытался утешать её стихами:Мы сидим на кочке,
Где растут цветочки —
Жёлтые, приятные,
Очень ароматные.
Будем жить всё лето
Мы на кочке этой,
Ах, — в уединении,
Всем на удивление…
Мальвина с укоризной взглянула на Буратино, пожала плечиком — и принесла несколько сухих стебельков. Буратино сказал: — Вот наказание с этими хорошо воспитанными… Сам принёс воды, сам набрал веток и сосновых шишек, сам развёл у входа в пещеру костёр, такой шумный, что закачались ветви на высокой сосне… Сам сварил какао на воде. — Живо! Садитесь завтракать… Мальвина всё это время молчала, поджав губы. Но теперь она сказала — очень твёрдо, взрослым голосом: — Не думайте, Буратино, что если вы дрались с собаками и победили, спасли нас от Карабаса Барабаса и в дальнейшем вели себя мужественно, то вас это избавляет от необходимости мыть руки и чистить зубы перед едой… Буратино так и сел — вот тебе раз! — выпучил глаза на девчонку с железным характером. Мальвина вышла из пещеры и хлопнула в ладоши: — Бабочки, гусеницы, жуки, жабы… Не прошло минуты — прилетели большие бабочки, испачканные цветочной пыльцой. Приползли гусеницы и угрюмые навозные жуки. На животах пришлёпали жабы… Бабочки, взмахивая крыльями, сели на стены пещеры, чтобы внутри было красиво и осыпавшаяся земля не попадала в кушанье. Навозные жуки скатывали в шарики весь мусор на полу пещеры и выкидывали их прочь. Жирная белая гусеница вползла на голову Буратино и, свесившись с его носа, выдавила немного пасты ему на зубы. Хочешь не хочешь — пришлось их почистить. Другая гусеница почистила зубы Пьеро. Появился заспанный барсук, похожий на мохнатого поросёнка… Он брал лапой коричневых гусениц, выдавливал из них коричневую пасту на обувь и хвостом отлично вычистил все три пары башмаков — у Мальвины, Буратино и Пьеро. Почистив, зевнул — а-ха-ха — и ушёл вперевалку. Влетел суетливый, пёстрый, весёлый удод с красным хохолком, который вставал дыбом, когда он чему-нибудь удивлялся. — Кого причесать? — Меня, — сказала Мальвина. — Завейте и причешите, я растрёпана… — А где же зеркало? Послушайте, душечка… Тогда пучеглазые жабы сказали: — Мы принесём… Десять жаб зашлёпали животами к озеру. Вместо зеркала они приволокли зеркального карпа, такого жирного и сонного, что ему было всё равно, куда его тащат под плавники. Карпа поставили на хвост перед Мальвиной. Чтобы он не задыхался, ему в рот лили из чайника воду. Суетливый удод завил и причесал Мальвину. Осторожно взял со стены одну из бабочек и припудрил ею девчонкин нос. — Готово, душечка… И — ффрр! — пёстрым клубком вылетел из пещеры. Жабы утащили зеркального карпа обратно в озеро. Буратино и Пьеро — хочешь не хочешь — вымыли руки и даже шею. Мальвина разрешила сесть завтракать. После завтрака, смахнув крошки с колен, она сказала: — Буратино, мой друг, в прошлый раз мы с вами остановились на диктанте. Продолжим урок… Буратино захотелось выскочить из пещеры — куда глаза глядят. Но нельзя же было бросить беспомощных товарищей и больную собаку! Он проворчал: — Письменных принадлежностей не взяли… — Неправда, взяли, — простонал Артемон. Дополз до узла, зубами развязал его и вытащил пузырёк с чернилами, пенал, тетрадь и даже маленький глобус. — Не держите вставочку судорожно и слишком близко к перу, иначе вы испачкаете пальцы в чернилах, — сказала Мальвина. Подняла хорошенькие глаза к потолку пещеры на бабочек и… В это время послышался хруст веток, грубые голоса, — мимо пещеры прошли продавец лечебных пиявок Дуремар и волочащий ноги Карабас Барабас. На лбу у директора кукольного театра багровела огромная шишка, нос распух, борода — в клочьях и вымазана в смоле. Охая и отплёвываясь, он говорил: — Они далеко не могли убежать. Они где-нибудь здесь, в лесу.
Глава 23
Несмотря ни на что, Буратино решает выведать у Карабаса Барабаса тайну золотого ключика
Карабас Барабас и Дуремар медленно прошли мимо пещеры. Во время боя на равнине продавец лечебных пиявок в страхе сидел за кустом. Когда всё кончилось, он подождал, покуда Артемон и Буратино не скроются в густой траве, и тогда только с большими трудностями отодрал от ствола итальянской сосны бороду Карабаса Барабаса. — Ну и отделал же вас мальчишка! — сказал Дуремар. — Придётся вам приставить к затылку две дюжины самых лучших пиявок… Карабас Барабас заревел: — Сто тысяч чертей! Живо в погоню за негодяями!.. Карабас Барабас и Дуремар пошли по следам беглецов. Они раздвигали руками траву, осматривали каждый куст, обшаривали дую кочку. Они видели дымок костра у корней старой сосны, но им и в голову не пришло, что в этой пещере скрывались деревянные человечки да ещё зажгли костёр. — Этого негодяя Буратино разрежу перочинным ножом на кусочки! — ворчал Карабас Барабас. Беглецы притаились в пещере. Что теперь делать? Бежать? Но Артемон, весь забинтованный, крепко спал. Пёс должен был спать двадцать четыре часа, чтобы зажили раны. Неужели же бросить благородную собаку одну в пещере? Нет, нет, спасаться — так всем вместе, погибать — так всем вместе… Буратино, Пьеро и Мальвина в глубине пещеры, уткнувшись носами, долго совещались. Решили: прождать здесь до утра, вход в пещеру замаскировать ветками и для скорейшего выздоровления Артемону сделать питательную клизму. Буратино сказал: — Я всё-таки хочу во что бы то ни стало узнать у Карабаса Барабаса, где эта дверца, которую открывает золотой ключик. За дверцей хранится что-нибудь замечательное, удивительное… И оно должно принести нам счастье. — Боюсь без вас оставаться, боюсь, — простонала Мальвина. — А Пьеро вам на что? — Ах, он только читает стихи… — Я буду защищать Мальвину, как лев, — проговорил Пьеро хриплым голосом, каким разговаривают крупные хищники, — вы меня ещё не знаете… — Молодчина, Пьеро, давно бы так! И Буратино пустился бежать по следам Карабаса Барабаса и Дуремара. Он их вскоре увидел. Директор кукольного театра сидел на берегу ручья, Дуремар ставил ему на шишку компресс из листьев конского щавеля. Издалека было слышно свирепое урчанье в пустом желудке у Карабаса Барабаса и скучное попискивание в пустом желудке у продавца лечебных пиявок. — Синьор, нам необходимо подкрепиться, — говорил Дуремар, — поиски негодяев могут затянуться до глубокой ночи. — Я бы съел сейчас целого поросёночка да парочку уточек, — мрачно ответил Карабас Барабас. Приятели побрели к харчевне «Трёх пескарей» — её вывеска виднелась на пригорке. Но скорее, чем Карабас Барабас и Дуремар, припустился туда Буратино, пригибаясь к траве, чтобы его не заметили. Около дверей харчевни Буратино подкрался к большому петуху, который, найдя зёрнышко или остатки цыплячьей кашки, гордо встряхивал красным гребешком, шаркал когтями и с тревогою звал кур на угощенье: — Ко-ко-ко! Буратино протянул ему на ладони крошки миндального пирожного: — Угощайтесь, синьор главнокомандующий. Петух строго взглянул на деревянного мальчишку, но не удержался и клюнул его в ладонь. — Ко-ко-ко!.. — Синьор главнокомандующий, мне нужно бы пройти в харчевню, но так, чтобы хозяин меня не заметил. Я спрячусь за ваш великолепный разноцветный хвост, и вы доведёте меня до самого очага. Ладно? — Ко-ко! — ещё более гордо произнёс петух. Он ничего не понял, но чтобы не показать, что ничего не понял, важно пошёл к открытой двери харчевни. Буратино схватил его под крыльями за бока, прикрылся его хвостом и на корточках пробрался на кухню, к самому очагу, где суетился плешивый хозяин харчевни, крутя на огне вертела и сковороды. — Пошёл прочь, старое бульонное мясо! — крикнул на петуха хозяин и так поддал ногой, что петух — кудах-тах-тах! — с отчаянным криком вылетел на улицу к перепуганным курам. Буратино, незамеченный, шмыгнул мимо ног хозяина и присел за большим глиняным кувшином. В это время послышались голоса Карабаса Барабаса и Дуремара. Хозяин, низко кланяясь, вышел им навстречу. Буратино влез внутрь глиняного кувшина и там притаился.Глава 24
Буратино узнаёт тайну золотого ключика
Карабас Барабас и Дуремар подкреплялись жареным поросёночком. Хозяин подливал вина в стаканы. Карабас Барабас, обсасывая поросячью ногу, сказал хозяину: — Дрянь у тебя вино, налей-ка мне вон из того кувшина! — И указал костью на кувшин, где сидел Буратино. — Синьор, этот кувшин пуст, — ответил хозяин. — Врёшь, покажи. Тогда хозяин поднял кувшин и перевернул его. Буратино изо всей силы упёрся локтями в бока кувшина, чтобы не вывалиться. — Там что-то чернеется, — прохрипел Карабас Барабас. — Там что-то белеется, — подтвердил Дуремар. — Синьоры, чирей мне на язык, прострел мне в поясницу — кувшин пуст! — В таком случае ставь его на стол — мы будем кидать туда кости. Кувшин, где сидел Буратино, поставили между директором кукольного театра и продавцом лечебных пиявок. На голову Буратино посыпались обглоданные кости и корки. Карабас Барабас, выпив много вина, протянул к огню очага бороду, чтобы с неё капала налипшая смола. — Положу Буратино на ладонь, — хвастливо говорил он, — другой ладонью прихлопну — мокрое место от него останется. — Негодяй вполне этого заслуживает, — подтверждал Дуремар, — но сначала к нему хорошо бы приставить пиявок, чтобы они высосали всю кровь… — Нет! — стучал кулаком Карабас Барабас. — Сначала я отниму у него золотой ключик… В разговор вмешался хозяин — он уже знал про бегство деревянных человечков. — Синьор, вам нечего утомлять себя поисками. Сейчас я позову двух расторопных ребят, покуда вы подкрепляетесь вином, они живо обыщут весь лес и притащат сюда Буратино. — Ладно. Посылай ребят, — сказал Карабас Барабас, подставляя к огню огромные подошвы. И так как он был уже пьян, то во всю глотку запел песню:Мой народец странный,
Глупый, деревянный.
Кукольный владыка,
Вот кто я, поди-ка…
Грозный Карабас,
Славный Барабас…
Куклы предо мною
Стелются травою.
Будь ты хоть красотка —
У меня есть плётка,
Плётка в семь хвостов,
Плётка в семь хвостов.
Погрожу лишь плёткой —
Мой народец кроткий
Песни распевает,
Денежки сбирает
В мой большой карман,
В мой большой карман…
Лиса несколько раз пересчитала монеты, вздохнула, отдавая половину коту, и указала лапой: — Он в этом кувшине, синьор, у вас под носом… Карабас Барабас схватил со стола кувшин и бешено швырнул его на каменный пол. Из осколков и кучи обглоданных костей выскочил Буратино. Пока все стояли, разинув рты, он, как стрела, кинулся из харчевни на двор — прямо к петуху, который гордо рассматривал то одним глазом, то другим дохлого червячка. — Это ты меня предал, старый котлетный фарш! — свирепо вытянув нос, сказал ему Буратино. — Ну, теперь лупи что есть духу… И он плотно вцепился в его генеральский хвост. Петух, ничего не понимая, растопырил крылья и пустился бежать на голенастых ногах. Буратино — в вихре — за ним — под гору, через дорогу, по полю, к лесу. Карабас Барабас, Дуремар и хозяин харчевни опомнились наконец от удивления и выбежали вслед за Буратино. Но сколько они ни оглядывались, его нигде не было видно, только вдалеке по полю лупил что есть духу петух. Но так как всем было известно, что он дурак, то на этого петуха никто не обратил внимания.
Глава 25
Буратино первый раз в жизни приходит в отчаяние, но всё кончается благополучно
Глупый петух уморился, едва бежал, разинув клюв. Буратино отпустил наконец его помятый хвост. — Ступай, генерал, к своим курам… И один пошёл туда, где сквозь листву ярко блестело Лебединое озеро. Вот и сосна на каменистом пригорке, вот и пещера. Вокруг разбросаны наломанные ветки. Трава примята следами колёс. У Буратино отчаянно забилось сердце. Он соскочил с пригорка, заглянул под корявые корни… Пещера была пуста!!! Ни Мальвины, ни Пьеро, ни Артемона. Только валялись две тряпочки. Он их поднял — это были оторванные рукава от рубашки Пьеро. Друзья кем-то похищены! Они погибли! Буратино упал ничком — нос его глубоко воткнулся в землю. Он только теперь понял, как дороги ему друзья. Пусть Мальвина занимается воспитанием, пусть Пьеро хоть тысячу раз подряд читает стишки, — Буратино отдал бы даже золотой ключик, чтобы увидеть снова друзей. Около его головы бесшумно поднялся рыхлый бугорок земли, вылез бархатный крот с розовыми ладонями, пискляво чихнул три раза и сказал: — Я слеп, но я отлично слышу. Сюда подъезжала тележка, запряжённая овцами. В ней сидели Лис, губернатор Города Дураков, и сыщики. Губернатор приказал: «Взять негодяев, которые поколотили моих лучших полицейских при исполнении обязанностей! Взять!» Сыщики ответили: «Тяф!» Бросились в пещеру, и там началась отчаянная возня. Твоих друзей связали, кинули в тележку вместе с узлами и уехали. Что за польза была лежать, уткнув нос в землю! Буратино вскочил и побежал по следам колёс. Обогнул озеро, вышел на поле с густой травой. Шёл, шёл… У него не было никакого плана в голове. Надо спасти товарищей — вот и всё. Дошёл до обрыва, откуда позапрошлой ночью сорвался в лопухи. Внизу увидел грязный пруд, где жила черепаха Тортила. По дороге к пруду спускалась тележка: её тащили две худые, как скелеты, овцы с ободранной шерстью. На козлах сидел жирный кот в золотых очках с надутыми щеками — он служил при губернаторе тайным нашёптывателем в ухо. Позади него — важный Лис, губернатор… На узлах лежали Мальвина, Пьеро и весь забинтованный Артемон; всегда такой расчёсанный, хвост его волочился кисточкой по пыли. Позади тележки шли два сыщика — доберман-пинчеры. Вдруг сыщики подняли собачьи морды и увидели наверху обрыва белый колпачок Буратино. Сильными прыжками пинчеры начали взбираться по крутому косогору. Но прежде чем они доскакали до верха, Буратино — а ему уже никуда не скрыться, не убежать — сложил руки над головой и — ласточкой — с самого крутого места кинулся вниз, в грязный пруд, затянутый зелёной ряской. Он описал в воздухе кривую и, конечно, угодил бы в пруд под защиту тётки Тортилы, если бы не сильный порыв ветра. Ветер подхватил лёгонького деревянного Буратино, закружил, завертел его «двойным штопором», швырнул в сторону, и он, падая, шлёпнулся прямо в тележку, на голову губернатора Лиса. Жирный кот в золотых очках от неожиданности свалился с козел, и так как он был подлец и трус, то притворился, что упал в обморок. Губернатор Лис, тоже отчаянный трус, с визгом кинулся удирать по косогору и тут же залез в барсучью нору. Там ему пришлось несладко: барсуки сурово расправляются с такими гостями. Овцы шарахнулись, тележка опрокинулась, Мальвина, Пьеро и Артемон вместе с узлами покатились в лопухи. Всё это произошло так быстро, что вы, дорогие читатели, не успели бы сосчитать всех пальцев на руке. Доберман-пинчеры огромными прыжками кинулись вниз с обрыва. Подскочив к опрокинутой тележке, увидели жирного кота в обмороке. Увидели в лопухах валяющихся деревянных человечков и забинтованного пуделя. Но нигде не было видно губернатора Лиса. Он исчез — будто сквозь землю провалился тот, кого сыщики должны охранять, как зеницу ока. Первый сыщик, подняв морду, издал собачий вопль отчаяния. Второй сыщик сделал то же самое: — Ай, ай, ай, — у-у-у!.. Они кинулись и обыскали весь косогор. Снова тоскливо взвыли, потому что им уже мерещились плётка и железная решётка. Униженно виляя задами, они побежали в Город Дураков, чтобы наврать в полицейском отделении, будто губернатор был взят на небо живым — так по дороге они придумали в своё оправданье. Буратино потихоньку ощупал себя — ноги, руки были целы. Он пополз в лопухи и освободил от верёвок Мальвину и Пьеро. Мальвина, не говоря ни слова, обхватила Буратино за шею, но поцеловать не смогла — помешал его длинный нос. У Пьеро по локоть были оторваны рукава, белая пудра осыпалась со щёк, и оказалось, что щёки у него обыкновенные — румяные, несмотря на его любовь к стихам.
— Я здорово дрался, — грубым голосом сказал он. — Кабы не подножка — нипочём бы меня не взять. Мальвина подтвердила: — Он дрался, как лев. Она обхватила Пьеро за шею и поцеловала в обе щеки. — Довольно, довольно лизаться, — проворчал Буратино, — бежимте. Артемона потащим за хвост. Они ухватились все трое за хвост несчастной собаки и потащили её по косогору наверх. — Пустите, я сам пойду, мне так унизительно, — стонал забинтованный пудель. — Нет, нет, ты слишком слаб. Но едва они взобрались до половины косогора, наверху показались Карабас Барабас и Дуремар. Лиса Алиса показывала лапой на беглецов, кот Базилио щетинил усы и отвратительно шипел. — Ха-ха-ха, вот так ловко! — захохотал Карабас Барабас. — Сам золотой ключик идёт мне в руки! Буратино торопливо придумывал, как выпутаться из новой беды. Пьеро прижал к себе Мальвину, намереваясь дорого продать жизнь. На этот раз не было никакой надежды на спасение. Дуремар хихикал наверху косогора. — Больную собачку-пуделя, синьор Карабас Барабас, вы мне отдайте, я её брошу в пруд пиявочкам, чтобы мои пиявочки разжирели… Толстому Карабасу Барабасу лень было спускаться вниз, он манил беглецов пальцем, похожим на сардельку: — Идите, идите ко мне, деточки… — Ни с места! — приказал Буратино. — Погибать — так весело! Пьеро, говори какие-нибудь свои самые гадкие стишки. Мальвина, хохочи во всю глотку… Мальвина, несмотря на некоторые недостатки, была хорошим товарищем. Она вытерла слёзы и засмеялась очень обидно для тех, кто стоял наверху косогора. Пьеро сейчас же сочинил стихи и завыл неприятным голосом:
Лису Алису жалко —
Плачет по ней палка.
Кот Базилио нищий —
Вор, гнусный котище.
Дуремар, наш дурачок, —
Безобразнейший сморчок.
Карабас ты Барабас,
Не боимся очень вас…
Глава 26
Буратино наконец возвращается домой вместе с папой Карло, Мальвиной, Пьеро и Артемоном
Неожиданное появление Карло, его дубинка и нахмуренные брови навели ужас на негодяев. Лиса Алиса уползла в густую траву и там дала стрекача, иногда лишь останавливаясь, чтобы поёжиться после удара дубинкой. Кот Базилио, отлетев шагов на десять, шипел от злости, как проткнутая велосипедная шина. Дуремар подобрал полы зелёного пальто и полез с косогора вниз, повторяя: — Я ни при чём, я ни при чём… Но на крутом месте сорвался, покатился и с ужасным шумом и плеском шлёпнулся в пруд. Карабас Барабас остался стоять, где стоял. Он только втянул всю голову до макушки в плечи; борода его висела, как пакля. Буратино, Пьеро и Мальвина взобрались наверх. Папа Карло брал их поодиночке на руки, грозил пальцем: — Вот я вас ужо, баловники! И клал за пазуху. Потом он спустился на несколько шагов с косогора и присел над несчастной собакой. Верный Артемон поднял морду и лизнул Карло в нос. Буратино тотчас высунулся из-за пазухи. — Папа Карло, мы без собаки домой не пойдём. — Э-хе-хе, — ответил Карло, — тяжеленько будет, ну да уж как-нибудь донесу вашего пёсика. Он взвалил Артемона на плечо и, отдуваясь от тяжёлого груза, полез наверх, где, всё так же втянув голову, выпучив глаза, стоял Карабас Барабас. — Куклы мои… — проворчал он. Папа Карло ответил ему сурово: — Эх, ты! С кем на старости лет связался, — с известными всему свету жуликами — с Дуремаром, с котом, с лисой. Маленьких обижаете! Стыдно, доктор! И Карло пошёл по дороге в город. Карабас Барабас со втянутой головой шёл за ним следом. — Куклы мои, отдай!.. — Нипочём не отдавай! — завопил Буратино, высовываясь из-за пазухи. Так шли, шли. Миновали харчевню «Трёх пескарей», где в дверях кланялся плешивый хозяин, показывая обеими руками на шипящие сковородки. Около дверей взад и вперёд, взад и вперёд расхаживал петух с выдранным хвостом и возмущённо рассказывал курам о хулиганском поступке Буратино. Куры сочувственно поддакивали: — Ах-ах, какой страх! Ух-ух, наш петух!.. Карло поднялся на холм, откуда было видно море, кое-где покрытое матовыми полосками от веяния ветерка, у берега — старый городок песочного цвета под знойным солнцем и полотняная крыша кукольного театра. Карабас Барабас, стоя в трёх шагах позади Карло, проворчал: — Я тебе дам за куклы сто золотых монет, продай. Буратино, Мальвина и Пьеро перестали дышать — ждали, что скажет Карло. Он ответил: — Нет! Если бы ты был добрым, хорошим директором театра, я бы тебе, так и быть, отдал маленьких человечков. А ты — хуже всякого крокодила. Не отдам и не продам, убирайся. Карло спустился с холма и, уже более не обращая внимания на Карабаса Барабаса, вошёл в городок. Там на пустой площади неподвижно стоял полицейский. От жары и скуки у него повисли усы, веки слиплись, над треугольной шляпой кружились мухи. Карабас Барабас вдруг засунул бороду в карман, схватил Карло сзади за рубашку и заорал на всю площадь: — Держите вора, он украл у меня кукол!.. Но полицейский, которому было жарко и скучно, даже и не пошевелился. Карабас Барабас подскочил к нему, требуя арестовать Карло. — А ты кто такой? — лениво спросил полицейский. — Я доктор кукольных наук, директор знаменитого театра, кавалер высших орденов, ближайший друг Тарабарского короля, синьор Карабас Барабас… — А ты не кричи на меня, — ответил полицейский. Покуда Карабас Барабас с ним препирался, папа Карло, торопливо стуча палкой по плитам мостовой, подошёл к дому, где он жил. Отпер дверь в полутёмную каморку под лестницей, снял с плеча Артемона, положил на койку, из-за пазухи вынул Буратино, Мальвину и Пьеро и посадил их рядышком на стул. Мальвина сейчас же сказала: — Папа Карло, прежде всего займитесь больной собакой. Мальчики, немедленно мыться… Вдруг она в отчаянии всплеснула руками: — А мои платья! Мои новенькие туфельки, мои хорошенькие ленточки остались на дне оврага, в лопухах!.. — Ничего, не горюй, — сказал Карло, — вечером я схожу, принесу твои узлы. Он заботливо разбинтовал Артемоновы лапы. Оказалось, что раны почти уже зажили и собака не могла пошевелиться только потому, что была голодна. — Тарелочку овсяной болтушки да косточку с мозгом, — простонал Артемон, — и я готов драться со всеми собаками в городе. — Ай-ай-ай, — сокрушался Карло, — а у меня дома ни крошки, и в кармане ни сольдо… Мальвина жалобно всхлипнула. Пьеро тёр кулаком лоб, соображая. — Я пойду на улицу читать стихи, прохожие надают мне кучу сольдо. Карло покачал головой: — И будешь ты ночевать, сынок, за бродяжничество в полицейском отделении. Все, кроме Буратино, приуныли. Он же хитро улыбался, вертелся так, будто сидел не на стуле, а на перевёрнутой кнопке. — Ребята, довольно хныкать! — Он соскочил на пол и что-то вытащил из кармана. — Папа Карло, возьми молоток, отдери от стены дырявый холст. И он задранным носом указал на очаг, и на котелок над очагом, и на дым, нарисованные на куске старого холста. Карло удивился: — Зачем, сынок, ты хочешь сдирать со стены такую прекрасную картину? В зимнее время я смотрю на неё и воображаю, что это настоящий огонь и в котелке настоящая баранья похлёбка с чесноком, и мне становится немного теплее. — Папа Карло, даю честное кукольное слово, — у тебя будет настоящий огонь в очаге, настоящий чугунный котелок и горячая похлёбка. Сдери холст. Буратино сказал это так уверенно, что папа Карло почесал в затылке, покачал головой, покряхтел, покряхтел — взял клещи и молоток и начал отдирать холст. За ним, как мы уже знаем, всё было затянуто паутиной и висели дохлые пауки. Карло старательно обмёл паутину. Тогда стала видна небольшая дверца из потемневшего дуба. На четырёх углах на ней были вырезаны смеющиеся рожицы, а посредине — пляшущий человечек с длинным носом. Когда с него смахнули пыль, Мальвина, Пьеро, папа Карло, даже голодный Артемон воскликнули в один голос: — Это портрет самого Буратино! — Я так и думал, — сказал Буратино, хотя он ничего такого не думал и сам удивился. — А вот и ключ от дверцы. Папа Карло, открой… — Эта дверца и этот золотой ключик, — проговорил Карло, — сделаны очень давно каким-то искусным мастером. Посмотрим, что спрятано за дверцей. Он вложил ключик в замочную скважину и повернул… Раздалась негромкая, очень приятная музыка, будто заиграл органчик в музыкальном ящике… Папа Карло толкнул дверцу. Со скрипом она начала открываться. В это время раздались торопливые шаги за окном и голос Карабаса Барабаса проревел: — Именем Тарабарского короля — арестуйте старого плута Карло!Глава 27
Карабас Барабас врывается в каморку под лестницей
Карабас Барабас, как мы знаем, тщетно старался уговорить сонного полицейского, чтобы он арестовал Карло. Ничего не добившись, Карабас Барабас побежал по улице. Развевающаяся борода его цеплялась за пуговицы и зонтики прохожих. Он толкался и лязгал зубами. Вслед ему пронзительно свистели мальчишки, запускали в спину ему гнилыми яблоками. Карабас Барабас вбежал к начальнику города. В этот жаркий час начальник сидел в саду, около фонтана, в одних трусиках и пил лимонад. У начальника было шесть подбородков, нос его утонул в розовых щеках. За спиной его, под липой, четверо мрачных полицейских то и дело откупоривали бутылки с лимонадом. Карабас Барабас бросился перед начальником на колени и, бородой размазывая слёзы по лицу, завопил: — Я несчастный сирота, меня обидели, обокрали, избили… — Кто тебя, сироту, обидел? — отдуваясь, спросил начальник. — Злейший враг, старый шарманщик Карло. Он украл у меня три самые лучшие куклы, он хочет сжечь мой знаменитый театр, он подожжёт и ограбит весь город, если его сейчас же не арестовать. В подкрепление своих слов Карабас Барабас вытащил горсть золотых монет и положил в туфлю начальника. Короче говоря, он такое наплёл и наврал, что испуганный начальник приказал четырём полицейским под липой: — Идите за почтенным сиротой и именем закона делайте всё, что необходимо. Карабас Барабас побежал с четырьмя полицейскими к каморке Карло и крикнул: — Именем Тарабарского короля — арестуйте вора и негодяя! Но двери были закрыты. В каморке никто не отозвался.
Карабас Барабас приказал: — Именем Тарабарского короля — ломайте дверь! Полицейские нажали, гнилые половинки дверей сорвались с петель, и четыре бравых полицейских, гремя саблями, с грохотом свалились в каморку под лестницей. Это было в ту самую минуту, когда в потайную дверцу в стене, нагнувшись, уходил Карло. Он скрылся последним. Дверца — дзынь! — захлопнулась. Тихая музыка перестала играть. В каморке под лестницей валялись только грязные бинты и рваный холст с нарисованным очагом… Карабас Барабас подскочил к потайной дверце, заколотил в неё кулаками и каблуками: тра-та-та-та! Но дверца была прочна. Карабас Барабас разбежался и ударил в дверцу задом. Дверца не подалась. Он затопал на полицейских: — Ломайте проклятую дверь именем Тарабарского короля!.. Полицейские ощупывали друг у друга кто нашлёпку на носу, кто шишку на голове. — Нет, здесь работа очень тяжёлая, — ответили они и пошли к начальнику города сказать, что ими всё сделано по закону, но старому шарманщику, видимо, помогает сам дьявол, потому что он ушёл сквозь стену. Карабас Барабас рванул себя за бороду, повалился на пол и начал реветь, выть и кататься, как бешеный, по пустой каморке под лестницей.
Глава 28
Что они нашли за потайной дверью
Пока Карабас Барабас катался, как бешеный, и рвал на себе бороду, Буратино впереди, а за ним Мальвина, Пьеро, Артемон и — последним — папа Карло спускались по крутой каменной лестнице в подземелье. Папа Карло держал огарок свечи. Её колеблющийся огонёк отбрасывал от Артемоновой лохматой головы или от протянутой руки Пьеро большие тени, но не мог осветить темноты, куда спускалась лестница. Мальвина, чтобы не зареветь от страха, щипала себя за уши. Пьеро — как всегда, ни к селу ни к городу — бормотал стишки:Пляшут тени на стене —
Ничего не страшно мне.
Лестница пускай крута,
Пусть опасна темнота, —
Всё равно подземный путь
Приведёт куда-нибудь…
Артемон слушал, задрав ухо, вертел головой, глядел блестящими глазами на друзей, спрашивал: а ему что делать? Буратино сказал: — Артемон будет заведовать бутафорией и театральными костюмами, ему дадим ключи от кладовой. Во время представления он может изображать за кулисами рычание льва, топот носорога, скрип крокодиловых зубов, вой ветра — посредством быстрого верчения хвостом — и другие необходимые звуки. — Ну а ты, ну а ты, Буратино? — спрашивали все. — Кем хочешь быть при театре? — Чудаки, в комедии я буду играть самого себя и прославлюсь на весь свет!
Глава 29
Новый кукольный театр даёт первое представление
Карабас Барабас сидел перед очагом в отвратительном настроении. Сырые дрова едва тлели. На улице лил дождь. Дырявая крыша кукольного театра протекала. У кукол отсырели руки и ноги, на репетициях никто не хотел работать, даже под угрозой плётки в семь хвостов. Куклы уже третий день ничего не ели и зловеще перешёптывались в кладовой, вися на гвоздях. С утра не было продано ни одного билета в театр. Да и кто пошёл бы смотреть у Карабаса Барабаса скучные пьесы и голодных, оборванных актёров! На городской башне часы пробили шесть. Карабас Барабас мрачно побрёл в зрительный зал — пусто. — Черт бы побрал всех почтеннейших зрителей, — проворчал он и вышел на улицу. Выйдя, взглянул, моргнул и разинул рот так, что туда без труда могла бы влететь ворона. Напротив его театра перед большой новой полотняной палаткой стояла толпа, не обращая внимания на сырой ветер с моря. Над входом в палатку на помосте стоял длинноносый человечек в колпачке, трубил в хрипучую трубу и что-то кричал. Публика смеялась, хлопала в ладоши, и многие заходили внутрь палатки. К Карабасу Барабасу подошёл Дуремар; от него, как никогда, пахло тиной. — Э-хе-хе, — сказал он, собирая всё лицо в кислые морщины, — никуда дела с лечебными пиявками. Вот хочу пойти к ним, — Дуремар указал на новую палатку, — хочу попроситься у них свечи зажигать или мести пол. — Чей этот проклятый театр? Откуда он взялся? — прорычал Карабас Барабас. — Это сами куклы открыли кукольный театр «Молния», они сами пишут пьесы в стихах, сами играют. Карабас Барабас заскрипел зубами, рванул себя за бороду и зашагал к новой полотняной палатке.
Над входом в неё Буратино выкрикивал: — Первое представление занимательной, увлекательной комедии из жизни деревянных человечков! Истинное повествование о том, как мы победили всех своих врагов при помощи остроумия, смелости и присутствия духа… У входа в кукольный театр в стеклянной будочке сидела Мальвина с красивым бантом в голубых волосах и не поспевала раздавать билеты желающим посмотреть весёлую комедию из кукольной жизни. Папа Карло в новой бархатной куртке вертел шарманку и весело подмигивал почтеннейшей публике. Артемон тащил за хвост из палатки лису Алису, которая прошла без билета. Кот Базилио, тоже безбилетный, успел удрать и сидел под дождём на дереве, глядя вниз злющими глазами. Буратино, надув щёки, затрубил в хрипучую трубу. — Представление начинается! И сбежал по лесенке, чтобы играть первую сцену комедии, в которой изображалось, как бедный папа Карло выстругивает из полена деревянного человечка, не предполагая, что это принесёт ему счастье. Последней приползла в театр черепаха Тортила, держа во рту почётный билет на пергаментной бумаге с золотыми уголками. Представление началось. Карабас Барабас мрачно вернулся в свой пустой театр. Взял плётку в семь хвостов. Отпер дверь в кладовую. — Я вас, паршивцы, отучу лениться! — свирепо зарычал он. — Я вас научу заманивать ко мне публику! Он щёлкнул плёткой. Но никто не ответил. Кладовая была пуста. Только на гвоздях висели обрывки верёвочек. Все куклы — и Арлекин, и девочки в чёрных масках, и колдуны в остроконечных шапках со звёздами, и горбуны с носами как огурец, и арапы, и собачки, — все, все, все куклы удрали от Карабаса Барабаса. Со страшным воем он выскочил из театра на улицу. Он увидел, как последние из его актёров удирали через лужи в новый театр, где весело играла музыка, раздавался хохот, хлопанье в ладоши. Карабас Барабас успел только схватить бумазейную собачку с пуговицами вместо глаз. Но на него, откуда ни возьмись, налетел Артемон, выхватил собачку и умчался с ней в палатку, где за кулисами для голодных актёров была приготовлена горячая баранья похлёбка с чесноком. Карабас Барабас так и остался сидеть в луже под дождём.
Елена Данько ПОБЕЖДЁННЫЙ КАРАБАС
Глава 1
О том, как черный пудель покупал бутерброды
Жил-был на свете старый шарманщик. Звали его Карло. Жил он один-одинешенек, и не с кем ему было словом перемолвиться. Вот вырезал он себе из полена деревянного мальчика и назвал его своим сыночком Буратино. Буратино бегал, прыгал и баловался, как настоящий мальчишка. Стало у шарманщика с тех пор хлопот полон рот. Но старик не жаловался: уж очень он полюбил своего сыночка. В том же городе жил богатый-пребогатый синьор Карабас Барабас Огромная Борода — хозяин кукольного театра. Он был злой и страшный. Он хлестал своих кукол плеткой и грозил оторвать им головы. Это было в Тарабарской стране, где богачи делают все, что им вздумается, и никто им не смеет перечить. Бедные куклы терпеть не могли своего хозяина. И вот лучшие актеры убежали из его театра. Сначала убежала девочка Мальвина с пуделем Артемоном, а потом убежал мальчик Пьеро. Карабас погнался за ними, пустив по следу свирепых бульдогов. Но старый шарманщик Карло приютил беглецов в своей каморке. А его сынок, веселый Буратино, открыл золотым ключиком потайную дверцу и увел кукол от преследователей. За дверцей оказался чудесный маленький театр. Куклы стали представлять в нем забавные комедии и волшебные сказки. И зажили с тех пор весело и счастливо у старого Карло. А Карабас остался без актеров. Пришлось ему закрыть свой театр. Он злился, рвал свою длинную бороду и ревел от злости. Об этом обо всем рассказано в книжке Алексея Николаевича Толстого «Золотой ключик, или Приключения Буратино», и все читатели думают, что на том дело и кончилось. Я тоже думал, что ничего больше не приключилось с Карло и с его приемными детьми. Но нечаянно я узнал продолжение сказки. Вот как это было. Я живу в Ленинграде и часто хожу в наш кукольный театр. Как-то раз, на каникулах, я забрался туда раным-ранешенько, чуть ли не за два часа до представления. Пришел — и сам не обрадовался. В театре было пусто, темно и холодно. Окошечко в кассе было похоже на закрытый глаз. Старуха уборщица выгребала в коридоре вчерашний сор. Увидев меня, она принялась ворчать. Куда это меня принесло в такую рань? Неужто мне дома не сидится? Я ответил, что боялся опоздать на представление. — Ну, ступай, посиди в буфете. Нечего тут слоняться, сор ногами разносить! — сказала она и стукнула метлой о железный совок. Я пошел в буфет и уселся в уголке. Сонная буфетчица за прилавком вытирала стаканы. Против меня в стене была маленькая дверца с большой надписью: «Посторонним вход воспрещается». Я прочел эту надпись слева направо и справа налево, и мне стало очень скучно. Когда еще начнется представление? Вдруг дверца отворилась, и вошел черный пудель. Гордо выпрямив шею, он нес в зубах корзинку для провизии. Он подошел к прилавку и встал на задние лапы, принюхиваясь и приглядываясь к закускам, разложенным под стеклом. Потом он поднял морду и негромко пролаял: — Гав, гав! Я думал, буфетчица рассердится и прогонит собаку. Мне захотелось подманить пуделя к себе, и я уже нащупал в кармане печенье, оставшееся у меня от завтрака… Но буфетчица ничуть не рассердилась. Она словно проснулась, схватила свою серебряную лопаточку и сказала: — Я к вашим услугам! Тогда пудель протянул стриженую лапу в мохнатой манжетке и указал на бутерброды. — Вам с колбасой? И с ветчиной? И с салом? И с сыром? — спрашивала буфетчица, выкладывая бутерброды на круглое блюдо. А пудель радостно помахивал хвостом, облизывался и указывал ей все новые закуски.
Скоро на блюде выросла целая гора. Здесь были и бутерброды, и пирожки, и сосиски, и рябчики, и свиные котлеты с косточкой, и даже целое колечко колбасы! Пудель пошарил мордой в корзинке, вынул кошелек с деньгами и подал его буфетчице. Никогда еще я не видывал такой собаки! Тут к прилавку подошел высокий старик в бархатной куртке. Я и не заметил, откуда он взялся! Он поглядел на полное блюдо и с укором покачал головой: — Экий ты жадный, Артемон! Настоящий обжора! Пудель живо убрал лапы с прилавка и сделал вид, будто бы он здесь ни при чем. А старик сказал: — Ну взял бы ты себе парочку бутербродов, рябчика, котлетку на ужин — и хватит. А куда ты денешь теперь всю эту кучу? В землю зароешь, что ли? Эх, брат, мы не в Тарабарской стране. Нам не приходится еду на черный день копить! Пудель опустил голову и виновато поджал хвост. А старик продолжал: — И не думай, пожалуйста, что куклы помогут тебе съесть все это! Они тебя за чем послали? За фруктами? А ты чего накупил, чудак? Собачий вкус, конечно, дело почтенное, но люди любят не только то, что кушают собаки, а у кукол и вовсе особые нравы. Запомни это, мой друг! Тут пудель уронил голову на лапы и жалобно завыл.
— Ну, ну, ладно! Возьмем всю эту снедь, если тебе хочется! — утешил его старик. — А уж я зато куплю детям самых лучших мандаринов, самых румяных яблок и самого сладкого винограда! — Да у вас сегодня, я вижу, пир горой! — пошутила буфетчица, отпуская ему красивые, спелые плоды. — А то как же? Ведь сегодня ровно год, как я приехал в Ленинград. Вот мы и празднуем этот день! — Ну, поздравляю вас, папа Карло! — сказала буфетчица. Тут я вскочил на ноги и бросился к старику. Я все понял. — Папа Карло! Вы тот самый папа Карло, а это тот самый пудель Артемон? Это про вас написано в книжке «Золотой ключик, или Приключения Буратино»? Старик усмехнулся и кивнул головой. Пудель взглянул на меня и слегка завилял хвостом. Я не помнил себя от радости и кричал: — А я — читатель этой книжки! Я прочел ее пять раз с начала и пять — с конца, три раза вдоль и два поперек! Я все про вас знаю! Скажите мне скорее, где теперь Буратино, где Мальвина и Пьеро? Живы ли они, здоровы ли и что они поделывают? — А вот пойдемте с нами — сами увидите! — ответил Карло. Он уложил покупки в корзинку и повел меня к маленькой дверце с большой надписью: «Посторонним вход воспрещается!» Пудель поплелся за нами следом. Едва я переступил порог, как стал понимать собачий язык. Я слышал, как пудель ворчал себе под нос: — К чему это кормить детей мандаринами, яблоками и виноградом? И кисло, и сладко, и оскомина на зубах! Тьфу, подумать противно! То ли дело свиная котлета с косточкой! — Цыц! — сказал Карло. — У всякого свой вкус. И пудель замолчал.
Глава 2
О том, как читатель превратился в писателя
Сначала мы шли темным коридором, потом спустились по ступенькам, потом опять стали подниматься по узкой лесенке, держась за шаткие перила. Сверху шел слабый свет, и было слышно, как звенит какой-то бубенчик. Потом стало светлее, и звон раздался у нас над самой головой. Я взглянул вверх и увидел, что над нами, на площадке лестницы, горит яркая лампочка. А под лампочкой стоит смешной деревянный мальчик с торчащим носом и сбивает что-то ложкой в серебряном стаканчике. Так вот откуда шел звон! Мальчик увидел нас и вскрикнул от радости. Он вскочил верхом на перила и вмиг съехал вниз — прямо в руки старику. Он сидел на руках у Карло, болтая тонкими ножками, вертел носом во все стороны и пищал: — Папа Карло, попробуй моего гоголь-моголя! Это не простой гоголь-моголь, а из розовых лепестков. Я его для тебя сбивал! Он совал старику в рот полную ложку розовой пены, и его тень с торчащим носом смешно плясала на стене. Карло утер губы и отвел ложку, но мальчик не унимался: — Помнишь, как ты накормил меня своей последней луковкой, а сам лег спать голодный? Ну покушай теперь моего гоголь-моголя, покушай, пожалуйста! — Не балуйся, сынок! Веди себя хорошо. Видишь, я читателя с собой привел! — сказал Карло. — Читателя? — Мальчик повел на меня лукавым глазом и вдруг вырвался из рук Карло. Он вскочил на спину пуделю и поехал впереди нас, выбивая ложкой веселый марш по стаканчику и крича: — Дорогу нашему читателю! Ура! Я догадался, что это сам знаменитый Буратино, и обрадовался, что он ничуть не заважничал от громкой славы. Мы взошли на площадку, и Карло распахнул дверь. Я взглянул и ахнул — куда это мы пришли?! Прямо передо мной была зеленая поляна, а на ней красивый беленький домик. Перед ним цвели алые розы. Золотистые бабочки кружились в солнечных лучах. Маленький фонтан выбрасывал вверх водяные струи, и каждая капелька сверкала на солнце, как алмаз. «Это, верно, домик Мальвины!» — подумал я. А за домиком чернел дремучий лес. Там светила луна и блестело голубое озеро. Бледные лягушки сплетали венки из водяных лилий и задумчиво плясали при лунном свете. Это было так красиво, что я ничуть не удивился, почему это солнце и луна светят в одно время. Мне захотелось подойти поближе, и я шагнул вперед. — Не промочите ножки! — запищал Буратино. Я взглянул под ноги и увидел большую светлую реку. Ветерок чуть рябил воду. Сквозь эту рябь глубоко на дне виднелись узорные водоросли. Голубые рыбки медленно проплывали мимо них. Я оглянулся: нет ли где-нибудь мостика? Но мостика не было. — Дайте нам лодочку, дайте челнок, мы переедем на тот бережок! — жалобно запел Буратино. — Не слушайте его, он вас дурачит! — с досадой сказал Карло. — Как тебе не стыдно, сынок? Он отпихнул ногой светлую реку, отодвинул в сторону зеленую поляну с домиком и повернул боком дремучий лес. Буратино свистнул и проскакал на пуделе в открывшийся проход. Тут я понял, что эти прекрасные картинки были нарисованы на полотне и служили декорациями в театре! От этого они показались мне еще прекраснее. Я не мог наглядеться на них. Но Карло окликнул меня, и мы пошли дальше. В просторной кухне ярко горел огонь. Старый заяц был здесь поваром, а зайчата — поварятами. Ну и хлопотали же они вокруг сковородок и кастрюль! Здесь пеклись, жарились удивительные кушанья — расстегаи из лепестков георгина, ананасные котлеты, оладьи из одуванчиков. Разве могли сравниться с этим скучные буфетные закуски? Молоденькие обезьянки под присмотром почтенной совы накрывали длинный праздничный стол. Они живо схватили фрукты, которые принес Карло, разложили мандарины, яблоки и виноград на фарфоровые тарелочки — и на столе словно засияло солнце! Поодаль у стены стояла маленькая стремянка. На ней, как птица на ветке, сидел мальчик в белом балахончике. Он макал длинную кисть в ведерко с малиновой краской и писал на стене большими буквами:ПРИВЕТ ПАПЕ КАРЛО— Эй, Пьеро, кончай работу, встречай гостя! К нам читатель пришел! — сказал Карло. Мальчик посмотрел на меня большими синими глазами и радостно улыбнулся. — Вы читатель? Я покажу вам мои новые стихи. Ладно? Тут он смутился и выронил кисть из рук. Падая, кисть опрокинула ведерко. Малиновая краска хлынула на голову проходившей мимо сове. Старушка захлопала крыльями и застонала с перепугу. Пьеро скатился с лесенки кубарем. Он бросился утешать бедную птицу и вытирал ей голову своим рукавом.
— Дай ей валерьянки. Пьеро! Видишь, какая она нервная! — сказал ласковый голос. Я оглянулся и увидел хорошенькую куклу с голубыми волосами. Она стряпала торт из чайных роз и раскатывала тесто хрустальной скалочкой. Я догадался, что это Мальвина. Пока Пьеро приводил в чувство расстроенную сову, а Мальвина глядела на них обоих, Буратино подкрался и стащил со стола самую пышную розу. Девочка вскрикнула и погналась за ним. Но он увернулся! — Оставь, Мальвина, это для читателя! Он протянул мне розу и сказал: — Напишите про нас, пожалуйста, новую сказку! Что тут началось! — Напишите сказку! — завизжали обезьянки и покатились кубарем вокруг меня. — Сказку! — завопили зайчата, забренчали кастрюльками, зазвенели ложками. Сова хохотала, лягушки квакали, Артемон лаял и кидался на всех. — В самом деле, напишите сказку про наши новые приключения! — сказала Мальвина. Тут все притихли и столпились вокруг, ожидая, что я скажу. — Но я никогда не пробовал писать… Ведь читатели только читают книжки, а сами не пишут… — Все сначала читают, а потом уже пишут! — сказал Буратино. — Да я бы рад! — прошептал я. — Ну вот и хорошо! — сказала Мальвина. — Папа Карло вам все расскажет. Вы только записывайте, что он будет говорить! Вот и выйдет сказка! Правда, папа Карло? Карло подумал, почесал себе подбородок и сказал: — Пожалуй, если наш читатель согласен… — Согласен! Согласен! — закричали все и захлопали в ладоши. — …так мы попробуем сделать из него писателя, — докончил Карло. Тут меня усадили в кресло. Пьеро принес мне чистую тетрадку, а Мальвина — вечное золотое перышко. Карло закурил трубку. Буратино влез к нему на колени. Артемон улегся у его ног, обсасывая косточку. Остальные уселись вокруг и принялись за яблоки, виноград и мандарины.
Карло стал рассказывать, а я записывать. А что я записал, об этом читай дальше.
Глава 3
О том, как папа Карло заболел и куклы искали доктора
Куклам жилось весело и счастливо у старого шарманщика. Они представляли волшебные сказки в чудесном театрике Буратино. Все ребятишки в Тарабарской стране знали и любили эти представления. Бывало, чуть Карло выходил на площадь, уже бежали со всех сторон босоногие, оборванные, чумазые малыши и кричали: — Сказку! Покажи сказку, папа Карло!
Карло ставил свои ширмы, выпускал кукол, и тут начиналось веселье! Ребятишки смеялись, кричали, хлопали в ладоши. А богатенькие дети, заслышав шарманку, свешивались из окон дворцов, вываливались из золоченых карет, царапали и кусали своих нянек за то, что те не пускали их к папе Карло! Каждый, кто хоть одним глазком взглянул на кукольное представление, потом долго веселился. Подумает о Мальвине — улыбнется, подумает о Пьеро — рассмеется, вспомнит Буратино — расхохочется! А в Тарабарской стране был такой закон: богачи должны быть важными, бедняки — грустными, а смеяться никому не позволено! И вот однажды, когда Карло сидел дома со своими куклами и клеил им игрушки, дверь растворилась. Вошел толстый, жирный судья в большой шляпе с перьями. На шее у него висела золотая цепь. В руках была палка с хрустальным шаром на верхушке. Он был такой важный, что сразу было видно — он никогда в жизни не смеялся! Он вынул грамоту с королевской печатью и громко прочел ее. А в этой грамоте было написано, что король запрещает папе Карло показывать представления. А если он не послушается, ему отрубят голову! — Довольно смеха! Тут судья трижды стукнул жезлом об пол и выплыл в дверь, важный и нахохленный, как попугай. Папа Карло смотрел ему вслед и молчал. Он даже не улыбнулся, когда Буратино стал передразнивать судью: схватил кисточку от клея, стукнул три раза об пол и пропищал: «Довольно смеха!» Он только провел рукой по лбу, лег на свою колченогую кровать и повернулся лицом к стене. С той поры Карло заболел. Он больше не вставал с постели. Он худел, слабел и горел в сильном жару. И вот однажды ему стало так плохо, что Мальвина и Пьеро побежали за доктором.
Была темная, ненастная ночь. Дождь барабанил по крышам. Дул мокрый, холодный, злой ветер. Мальвина и Пьеро бежали по улице. Они хотели позвать к папе Карло знаменитого доктора Помпилиуса. Этот доктор был очень важный. Он разъезжал по городу в великолепной коляске, и жирный мопс всегда сидел с ним рядом на бархатных подушках. Про него шла слава, что он может вылечить любую, даже самую опасную болезнь. И вот, когда куклы прибежали к дому, где жил доктор, дверь оказалась запертой. Дверная ручка скорчила им страшную рожу и прошипела: — Ступайте домой! Доктор уже спит! — А мы его разбудим! — сказали куклы. — Ведь у нас папа Карло заболел! И они храбро полезли по скользкой водосточной трубе к окошку, где еще виднелся свет. Доктор Помпилиус уже надел ночной колпак и собирался лечь спать. Вдруг кто-то постучал в окно. — Кто там? — заорал доктор, хватая со стены ружье. — Откройте, пожалуйста! — ответил тонкий голосок. Доктор подкрался к окну и с опаской отодвинул раму. Ветер и дождь хлестнули ему в лицо. За окном была непроглядная темень. Вдруг из темноты вышли две куклы — мальчик и девочка и, дрожа, остановились на подоконнике. — Это что за глупые шутки? Ступайте домой! — рассердился доктор. Куклы горько заплакали. — У нас папа Карло заболел. Мы боимся, что он умрет! Пойдемте к нему, господин доктор! Пропишите ему хорошее лекарство! — просили они и протягивали к доктору свои деревянные ручки. Доктор надел очки и строго посмотрел на незваных гостей. Платье на них было старенькое и мокрое, хоть выжимай. С рваных башмаков стекали грязные лужицы. Доктор нахмурился. — А есть ли у вашего папы денежки? Чем он мне заплатит за лечение? Куклы повесили головы. — У него нет денег… Он лежит больной и не может работать. — Га-га-га! — заорал доктор. — Как же вы смели стучаться в мое окно? Как смели пачкать мой чистый подоконник? Пошли прочь, нищие, бродяги, пошли прочь! Он сорвал свой ночной колпак, затопал ногами, швырнул одной туфлей в Мальвину, другой — в Пьеро, а сам раздулся, как шар, подпрыгнул под потолок, стукнулся и снова подпрыгнул… Тут все затрещало, загремело, загромыхало в докторском кабинете. Посыпались зеленые искры, завертелись черные круги, поползли огненные змеи…
А доктор подпрыгивал и кричал: — Пошли прочь! Га-га-га! Пошли прочь! Я великий, я знаменитый, я несравненный доктор Помпилиус! Я никого не лечу даром! Заткнув уши и зажмурив глаза, куклы бросились на улицу. Доктор страшно захохотал им вслед и с треском захлопнул окно. Куклы снова очутились на мостовой. Они взялись за руки и пошли прочь, борясь с ветром и попадая в лужи. И вот при тусклом свете фонаря они увидели на углу золоченую вывеску: «Здесь живет добрый доктор Люмнилиус». Дверь была отворена, и они вошли в дом. Доктор Люмнилиус еще не ложился спать. Он сидел в кресле у камина, прихлебывал теплое молоко и читал толстую книгу с серебряными застежками. В этой книге было написано, что люди должны стать добрыми и любить друг друга, как братья. Тогда на земле не будет ни горя, ни нужды. — Ах вы, бедные птенчики! — воскликнул доктор, увидев Мальвину и Пьеро. А когда он узнал, что Карло лежит больной, в нужде и в горе, он даже заплакал от жалости. — Я добрый человек, деточки! — сказал он, обливаясь слезами. — Я не хочу зла вашему папе. Поэтому не просите меня, чтобы я его вылечил. — Нет, нет! Ведь жизнь бедняка — сплошное мучение. Пускай он лучше умрет. И ему будет спокойнее, и на земле станет меньше горя и нужды! Слезы катились, как горох, по лицу доктора, и вдруг эти слезы стали крупные, как сливы! Нос разбух и повис на сторону. Руки поползли, как жидкое тесто, по ручкам кресла. Ноги растеклись по ковру. Добрый доктор растаял и превратился в кисель. Он капал жирными каплями на раскрытую книгу и пришептывал: — Жаль мне вас, милые крошки! Ох, как жаль… Куклам стало страшно. Они бросились вон из дома. А доктор сначала захихикал, потом засмеялся, потом захохотал и стал сгущаться. Руки и ноги у него затвердели, нос встал на место, и вот доктор уже сидел по-прежнему в кресле и читал свою толстую книгу! Но куклы этого не видели. Они ковыляли усталыми ножками по темной мостовой, вглядываясь в дверные вывески. Дождь слепил им глаза. Они искали другого доктора.
Ведь папа Карло лежал больной, и ему нужно было помочь.
Глава 4
О том, что посоветовали папе Карло лесные доктора
Карло лежал в своей каморке, укрытый старым одеялом. Буратино и Артемон сидели возле него. В доме не было ни корочки хлеба, ни полешка дров. Последний огарок тускло мигал на столе. Тени в углах росли, густели, лезли на потолок. Казалось — погаснет огонек, нахлынет темнота, и умрет Карло… Вот какое печальное было время! Буратино вытирал полотенцем горячий лоб больного. А пудель положил морду на край постели и, грустно помаргивая, глядел на хозяина добрыми черными глазами. Они ждали доктора, но доктор не приходил. Наконец вернулась Мальвина, мокрая, озябшая. Ни один доктор в городе не согласился лечить Карло. Пьеро побежал в лес — может быть, там найдется доктор? — А если не найдется, — сказала Мальвина, стягивая с себя мокрые чулки, — так я всю Тарабарскую страну обойду и весь земной шар обыщу, а уж найду доктора для папы Карло. — Спасибо, девочка! — прошептал Карло и погладил ее по голубым волосам. И все четверо стали опять ждать доктора. Занялось утро. Под окном чирикнула птица. Над соседней крышей просиял кусочек оранжевого неба. И вот кто-то быстро и весело пробежал по лестнице. Это был Пьеро. — Папа Карло, я привел докторов! — крикнул он. — Вот они! А в дверь уже входили лесные доктора — профессор Сова, фельдшерица Жаба и народный знахарь Жук-Богомол. В каморке сразу запахло сосновой хвоей, болотом и свежими лесными травами. Карло улыбнулся, Мальвина сделала книксен, а Буратино стал на голову и задрыгал ногами от радости! Сова выступила вперед и сказала: — Папа Карло! Мы простые лесные звери, не ученые, как другие доктора! Но мы вас любим и будем лечить бесплатно! — Прекрасно придумано! — вскричали куклы. Доктора пожелали осмотреть больного. Сова долго слушала его сердце, задумчиво хлопая круглыми желтыми глазами. Жаба осторожно пощупала его живот мягкой и влажной лапой. А Жук-Богомол слегка постучал его по коленке своей сухонькой ручкой, похожей на увядший стебелек. Потом они долго качали головами. Множество больных вылечили они на своем веку, но такой странной болезни еще не видывали. Случалось им перевязывать птенчику сломанное крыло, вправлять белке вывихнутую лапку, выдергивать ежу больной зуб, лечить кошек от головной боли, а лягушек — от сердечных припадков. Но болезнь папы Карло была совсем особенная. У него ничего не болело, и все же он был тяжело болен.
Наконец Сова вынула из кармана клетчатый платок, протерла очки, откашлялась и сказала: — Болезнь очень опасная! Вам, папа Карло, не хватает счастья! Постарайтесь его раздобыть! — Ах, счастье — лучшее лекарство! — вздохнула Жаба. А Жук-Богомол одернул свой серый сюртук, надел шляпу и сказал: — Принимайте счастье в порошке или в пилюлях. Это вас спасет! Они поклонились и ушли. — Да где же его взять, счастье-то? — спохватился Карло. Но доктора не ответили. Они спешили в лес. Там у большого дупла их ждали больные звери с простыми лесными болезнями. Еж-аптекарь уже выдавал лекарства — целебные травки, чистую сосновую смолу и утреннюю росу в желудевых чашечках. Докторам было некогда рассуждать с папой Карло о человеческом счастье. Да вряд ли они и знали, где оно водится. И вот куклы стали придумывать, где бы им достать счастье для больного Карло. — Я придумал! — сказал Пьеро. — Я сбегаю в аптеку, попрошу счастья в долг — хоть на копеечку. Может быть, дадут? — Ты дурак! — ответила Мальвина. Пьеро обиделся и замолчал. А Буратино влез на коробочку, приосанился и сказал: — Слушайте, куклы! Дома сидеть — счастья не видать. Давайте пойдем по свету. Станем спрашивать встречных и поперечных, заглянем во все норы и закоулки. Может быть, и найдем счастье для папы Карло!
— Пойдем! — сказала Мальвина и тряхнула головой. — Пойдем! — повторил Пьеро, утирая слезы. А пудель заскулил и стал рваться в дверь. Он тоже хотел искать счастья для папы Карло. — Ступайте, детки, прогуляйтесь по воздуху! — сказал Карло. — Только не огорчайтесь, если не найдете счастья. Счастье, говорят, на земле не валяется и в аптеке не продается. Горя у нас хоть отбавляй, а про счастье давненько не слыхано! — А мы все-таки его найдем! — сказали куклы. Они поцеловали папу Карло, надели свои колпачки, кликнули собаку и вышли из дома. Нелегкое это было дело — найти счастье в Тарабарской стране. Поля заросли там бурьяном, а улицы — грязью. В разрушенных домах прятались голодные, оборванные дети. А если они выползали на свет, вороны принимали их за огородные пугала. И, глухо каркая, садились им на головы. Но куклы не унывали. Светило солнышко, просыхали вчерашние лужи. Смешно чирикали воробьи. Весело болтая, куклы вышли на перекресток. — Я пойду в лес! — сказал Буратино и повернул направо. — А я — в поле, — сказал Пьеро и побежал налево. — А я — в город, — сказала Мальвина и пошла прямо по дороге. Артемон побежал за ней. Каждый из них надеялся найти счастье.
Глава 5
О том, как мальчики искали счастье
В это самое время к дому, где жил Карло, подошел Карабас. Шляпа на нем блестела, сапоги поскрипывали, сизая борода развевалась по ветру, как флаг. Он опять стал важный и гордый. Он просил короля, чтобы ему позволили снова открыть кукольный театр на Королевской площади. Он пообещал, что будет показывать только скучные представления, такие скучные, что ни одна душа не рассмеется! Король позволил. Карабас раздулся от важности, как индюк. Он уже воображал себя директором чудесного кукольного театра! С усмешкой поглядел Карабас вслед уходящим куклам. Потом он протопал наверх, в каморку шарманщика, и гаркнул: — Эй, Карло, ты жив или помер? Отвечай!
Тут он захохотал так громко, что стены затряслись. Карло вздрогнул и открыл глаза. — Жив! — заорал Карабас. — Если жив, давай потолкуем! Он шагнул в каморку, уселся верхом на опрокинутый ящик и расправил пятерней свою огромную бороду. Нос у него был красный, как сургуч, а глаза черные, маленькие и злые. Карло глядел на него со страхом. — Слушай ты, нищий шарманщик! — сказал Карабас. — Хочешь, я дам тебе денег и пришлю к тебе самого лучшего тарабарского доктора? Он тебя живо вылечит. Согласен? Карло даже ушам не поверил. Он подумал, что господин Карабас шутит. — Да вовсе я не шучу! — огрызнулся Карабас. — Я сделаю все, как сказал. А уж ты отдай мне за это твой кукольный театр и всех маленьких актеров. Ну, по рукам, что ли? А? У Карло сердце екнуло. Так вот что придумал Карабас! — Нет, — сказал он, — я не отдам тебе моих маленьких актеров. Ты их будешь бить! Карабас захохотал, разинув пасть. — Эка невидаль — бить! Актерам это полезно, они от битья умнеют! Все это пустяки. Поговорим о деле. Ведь если ты умрешь, пропадет твой театр и куклы погибнут с голоду! Лучше отдай их мне подобру-поздорову, а сам лечись и поправляйся на мои денежки! Да что тут долго разговаривать! Я принесу тебе деньги — и дело с концом! — Нет, — сказал Карло, — не нужно мне твоих денег! Я их не возьму! Но Карабас уже не слушал. Он вышел, хлопнув дверью, и быстро зашагал по дороге. Он шел и мечтал о том, как будет загребать денежки, показывая кукол богатеньким детям. Пускай они платят по червонцу за билет! — А уж куклам я не позволю баловаться! На то есть у меня плетка-семихвостка! Вот так! Он вынул из кармана свою любимую плетку-семихвостку и стал размахивать ею, примеряясь, кого бы ему отхлестать. Вдруг в стороне от дороги, за канавой, он увидел белый балахончик Пьеро и прямо шагнул к мальчику. Пьеро не видел Карабаса. Он глядел себе под ноги, разыскивая траву клевер. Кто-то сказал ему, что если найти листик клевера, не простой, а с четырьмя листочками, это и значит «найти счастье». Пьеро брел вдоль канавы, обходил черепки и разный мусор, пробирался между лопухами и одуванчиками, ища клевер. Вдруг на краю канавы, над старой подошвой, он увидел темно-зеленый кустик клевера. Посредине кустика на тонкой ножке покачивался листик с четырьмя листочками! Пьеро бросился к нему и сорвал «счастье». В ту же минуту он упал, оглушенный страшным ударом. Карабас стоял над ним с плеткой в руке и кричал: — Ступай домой, бездельник! Будет тебе шляться по канавам, ступай домой! Пьеро покраснел от боли и обиды, крепко зажал в кулаке свое «счастье» и молча глядел на Карабаса. — Что глядишь? Или не признал хозяина? Погоди, скоро признаешь! Га-га-га! — заорал Карабас и снова замахнулся плеткой. Тут Пьеро вскочил на ноги и пустился наутек. Он мчался, как заяц, как ветер, как молния, и вмиг скрылся из глаз. Карабас ухмыльнулся и, помахивая плеткой, свернул в лес. Он хотел разыскать Буратино. Проходя мимо старых лип, он услышал громкий щебет и поднял голову. Возле старой скворечни верхом на ветке сидел Буратино и беседовал со скворцами. Маленькие скворчата прыгали по шершавому стволу.
Карабас прислушался. — И вот мы пошли искать счастье для папы Карло! — сказал Буратино. — Я увидел ваш домик и подумал: нет ли у вас счастья? — Лучше не спрашивай! — хмуро ответил скворец. — Счастье здесь не водится. Самим есть нечего и детей кормить нечем. — А еще Карабас грозится, что разорит наш домик! — заплакала скворчиха. — И разорю! Дайте срок, разорю! Надоели вы мне, глупые птицы! — заорал Карабас. — А с тобой, друг любезный, я еще не так расправлюсь! Он подпрыгнул, схватил Буратино за ногу и швырнул его на дорогу. — Пошел домой! Нечего тебе лазать по деревьям! — Захочу и буду лазать. Чего ты раскричался, Карабас? Ты мне не хозяин! — ответил Буратино. — Вот я тебе покажу хозяина! Пошел домой! — заревел Карабас и хлестнул его плеткой. Больно было мальчику, но он даже не вскрикнул. Он встал, поправил на голове колпачок и спокойно зашагал по дороге, стараясь не хромать на ушибленную ногу. Ведь Буратино был молодцом, когда хотел! Карабас еще погрозил скворцам и пошел своей дорогой. Он думал: «Вот встречу Мальвину и ее прогоню домой. А потом возьму мешок, нагряну к шарманщику и захвачу всех птенчиков разом! Всех актеров! Они у меня не уйдут. Нет, шалишь, не уйдут!» Карабас глядел по сторонам — не мелькнет ли где-нибудь розовое платьице Мальвины? Он раздвигал кусты, осматривал все закоулки, канавы и подворотни. Пришел в город — стал заглядывать в окна домишек. Воробьи разлетались от него врассыпную, собаки удирали, поджав хвосты, редкие прохожие шарахались в стороны. А Мальвины нигде не было. — Ладно, она от меня не уйдет! — ворчал Карабас и, помахивая плеткой, брел дальше.
Глава 6
О том, куда девалась Мальвина
Пьеро вбежал в каморку шарманщика и крикнул: — Папа Карло! Ведь ты не отдал нас Карабасу? Он запыхался. От слез и пыли щеки у него стали совсем грязные. Разорванный воротник висел вдоль спины, как тряпка. Он стоял на полу, сложив ручки, и спрашивал: — Скажи, не отдал? — Не отдал и никогда не отдам! — улыбнулся Карло. Тогда Пьеро вскарабкался на постель и уселся на одеяле, свесив ножки. Он разжал кулак и показал Карло смятый, теплый от ладони листик с четырьмя листочками. — Смотри, что я нашел! Счастье! — Да какое же это счастье, дурачок? — рассмеялся Карло. — Это просто клевер! — А ведь он с четырьмя листочками? — И с четырьмя — просто клевер! Тут глаза Пьеро опять набухли слезами. Ведь он так радовался, что нашел счастье, так боялся, что Карабас его отнимет! А оказалось — это просто клевер! — Не горюй, сынок! Давай сюда твою травку! Карло вдернул клевер с четырьмя, листочками в петлицу своей старой куртки, расправил листочки и сказал: — А за твою заботу спасибо! Пьеро сразу повеселел. Он забыл про Карабаса. Он принялся рассказывать Карло, как хорошо ему было на солнышке у канавы. Там цветут желтые одуванчики, блестит осколок стекла, серый кузнечик стрекочет в траве. Там растут трилистники на тонких стебельках и тихо качаются от ветра. Когда папа Карло выздоровеет, они пойдут гулять на канаву. Правда? Карло слушал его и улыбался. Вдруг за дверью послышался такой шум и гром, что все мухи в каморке перепугались и роем ринулись в окошко. Это Буратино скакал на одной ноге по лестнице и распевал во все горло:Счастье, счастье, счастье, помоги,
Я остался без ноги!
— Где Мальвина? — крикнул Карло. — Уехала… — пролаял Артемон сквозь слезы. — Куда уехала? Зачем? Но пудель уткнулся мордой в руку хозяина и жалобно засопел. Мальчики ласково оттащили его за уши. — Ну расскажи, Артемон! Расскажи, не плачь! Пудель проглотил слезы и стал рассказывать, как было дело. Вот что он рассказал. Они с Мальвиной долго бродили по городу — искалисчастье. — Счастье — в керосиновой лавке! — сказал им старый уличный фонарь. — Когда в меня наливали керосин и зажигали фитиль, я был счастлив. Потому что высшее счастье — ярко светить. Увы, это было и прошло. Он пошатнулся на ветхом столбе и заплакал ржавыми слезами. Его давно уже никто не зажигал. — Пойдем в керосиновую лавку! — сказал Артемон и дернул Мальвину за юбочку. — Не ходите! — прохрипели старые уличные часы. — Счастье вовсе не там. Оно — в часовом магазине. Это такая пружинка. Ее вставляют в часы и заводят их. Часы идут и показывают время. Это и есть счастье — идти в ногу со временем! А наша пружинка давно лопнула! Тут часы заскрипели, качнулись и отломились от железного прута, на котором висели. С хрипом и стоном они упали в уличный мусор. Старая собака, дремавшая на крыльце, подняла голову и протявкала беззубым ртом: — Все это не так! Все это не так! В часовом магазине тоже нет счастья. Спросите моего хозяина. Он сам часовой мастер. Он умеет делать часы и разные удивительные приборы. Но кому это нужно в Тарабарской стране? Никому. Хозяин лежит больной. Я сторожу его дверь. А если он умрет, я тоже подохну. Собака уронила голову на лапы. Мальвина и Артемон молча постояли перед ней, а потом побрели куда глаза глядят. Видно, не найдешь счастья в Тарабарской стране! Шли они, шли и к вечеру вышли на морской берег. У пристани стоял пароход с красным флагом на мачте. Чайки, сверкая крыльями, носились над водой. Путники присели отдохнуть в траве. Мальвина сняла туфельки и вытряхнула из них песок. Артемон глядел на чаек и щелкал зубами. Как ему хотелось погоняться за ними по берегу, полаять во всю глотку! Но он не смел оставить Мальвину одну. Солнце садилось за гору. На берегу было тихо. Вдруг вдалеке из-за прибрежной скалы показались дети — много детей. Они шли друг за дружкой с узелками в руках. Странно было на них смотреть! Ведь ребятишки в Тарабарской стране или прятались в развалинах, или бродили, одичалые, по пустырям без толку, без цели! А эти шли деловитым шагом, и у каждого на шее был яркий красный галстук. — Куда они идут? — спросила Мальвина. Должно быть, на пароход! — ответил пудель. — Я слышал, что если детям живется плохо в какой-нибудь стране, за ними приходит пароход с красным флагом! И увозит их в далекий, счастливый край! — Что же ты молчал об этом до сих пор? Дети уже шагали мимо них. Вдруг одна маленькая девочка остановилась, и другие остановились тоже. Она затопала ножками и сказала, что не пойдет на пароход. Она хочет домой. И она заплакала: — Где наш милый маленький домик? Другие дети молча прошли вперед. Было видно, что им тоже хочется плакать. А мальчик постарше взял маленькую девочку на руки и сказал: — Нет твоего домика, Анита! Он разрушен. А ты не плачь. Ведь мы едем в счастливую страну! Там много хороших домиков! Тут Мальвина высунулась из травы. Мальчик ее заметил. — Смотри, Анита, смотри, какая красивая куколка! Кто ее тут бросил? Хочешь, возьмем ее с нами в Ленинград? Он опустил девочку на землю и шагнул к Мальвине. Артемон ощетинился и заворчал: «Не смей трогать куклу!» Но Мальвина дернула пуделя за ухо. — Не мешай, Артемон! Я поеду с ними. Отойди подальше в кусты! Пудель послушался. Мальчик взял Мальвину и поставил ее на дорожку перед девочкой. Тут Мальвина протянула ручки вперед и запела песенку, которую только что сочинила:
Тяжело и грустно мне:
Счастья нет в моей стране.
Но за счастьем в край чужой
Поплывет кораблик мой!
Вот пристань, вот сходни. Пахнет смолой и дымом. Пароход пыхтит. У сходней стоят два матроса, пропускают пассажиров. Дети в красных галстуках уже высыпали на палубу и кричат отставшим: — Скорее! — Поторапливайтесь! — кричат матросы. Мальчик и девочка с куклой пробежали по сходням. Артемон ринулся было за ними следом, но один из матросов схватил его за ошейник. — Ты куда? А другой крикнул: — Это ваша собака, ребята? — Нет! — ответили с палубы. — Не наша! Тогда первый матрос оттащил пуделя в сторону, а другой стал убирать сходни. Артемон лаял, скакал, рвался на пароход. Но матрос держал его крепко. Пароход дал гудок и отвалил. Между ним и пристанью появилась полоса зеленоватой воды, и с каждым мигом эта полоса расширялась. Матрос выпустил пуделя. Артемон подбежал к краю пристани. Он весь дрожал. Кудряшки прыгали у него над глазами, хвост ходил ходуном. Он глядел на палубу. Там стояла девочка с куклой в руках. Если бы Мальвина подала ему знак, он прыгнул бы в воду и поплыл бы вдогонку за пароходом! Но Мальвина только кивнула ему вдогонку: прощай, Артемон! Пароход удалялся. Розовое платьице Мальвины уже казалось еле заметным пятнышком. Вот и его не стало видно. Артемон взвизгнул и опрометью помчался домой.
Глава 7
О том, что рассказала ласточка
Артемон поднял морду и снова завыл: — Мальвина уехала… Пьеро обнял его кудлатую голову и тоже заревел. — Фу, плаксы! — сказал Буратино. — Подумаешь, горе, что уехала! Жаль, что нас с собой не взяла! Правда, папа Карло? Карло покачал головой и вздохнул. — Очень меня беспокоит это путешествие. Что станет с Мальвиной в чужом краю? Взяли ее с собой чужие дети, а кто знает, какие они? Может быть, поиграют с куклой часок-другой, а потом оторвут ей голову и бросят где-нибудь по дороге? Нет уж, лучше бы она не уезжала! Пусть бы сидела здесь в уголочке и расчесывала свои голубые волосы! Все невольно взглянули в уголок, где, бывало, сидела Мальвина. Там на стенке блестел кусочек зеркала, на маленьком столике лежали гребешок, зубная щетка и розовое мыльце. На полу валялась смятая розовая ленточка. А самой Мальвины не было. Неужели она никогда не вернется в свой уголок? — Я больше не буду ее дразнить! — сказал Буратино. — Только бы она вернулась! Слеза покатилась по его длинному носу и повисла капелькой на кончике. Карло тяжело вздохнул. Вдруг за окошком послышался шорох, и тонкий голос сказал: — Чи-вить! Здесь живет папа Карло? Чи-вить! Все оглянулись. На подоконнике сидела маленькая сине-черная ласточка с белой грудкой. Она вертела головкой и поглядывала вокруг блестящими глазками. За окном в вечернем небе уже зажигались звезды. — Чи-вить! — повторила ласточка. — Я принесла папе Карло привет. Сердечный привет от хорошенькой куколки. — От Мальвины? — закричали все в один голос. — Не знаю, — сказала ласточка. — Может быть, ее зовут Мальвиной. Я не спросила. Нам было некогда разговаривать. На ней розовое платьице, и она очень воспитанная. — Это Мальвина! — воскликнул папа Карло. — Где вы ее встретили? — Я провожала пароход в море. Я сидела на якорном канате. На палубе было тихо. Дети ужинали внизу. И вдруг ко мне подошла эта куколка и спросила: «Вы едете с нами или только провожаете нас?» Я ответила: «Провожаю!» — Так я и знал! — сказал папа Карло. — Они бросили ее одну на темной палубе! — Да нет же! Они ее не бросили. Маленькая девочка с ней не расстается. Она и ужинала с куклой на коленях. Но когда на третье подали апельсины, она выпустила куклу из рук. Потому что люди чистят апельсин двумя руками! Мальвина скользнула под стол и тихонько убежала на палубу. Она обрадовалась, когда увидела меня.
— Что же она сказала? — Что она скоро вернется и привезет папе Карло много-много счастья. — Урра! — закричал Пьеро. — Я знал, что она вернется! Мальчики принялись скакать, а пудель вертелся между ними и лаял от радости: — Урра! Тут ласточка вспорхнула с подоконника. — Не улетайте! — взмолился Карло. — Скажите, что она еще говорила? Да тише вы, детки! Угомонитесь! Ласточка взлетела под потолок и уселась на чердачной балке. Оттуда она с опаской глядела вниз. — Мальвина сказала: «Пускай Артемон поменьше воет, а то он расстраивает папу Карло!» — Что? — взвизгнул Артемон. Но вдруг он смутился, поджал хвост и, понурив голову, уполз в угол. — А еще она сказала: «Пускай мальчики чистят зубы и моют руки перед обедом!» — Ох! — воскликнул Пьеро. — Вот девчонка! Железный характер! — сказал Буратино. И тоже ушел в угол. — А больше она ничего не сказала! — продолжала ласточка. — Мы услышали, что девочка плачет: «Где моя милая маленькая куколка?» Мальвина побежала вниз. А я полетела на берег. Вот и все. — Спасибо, милая ласточка! — сказал папа Карло. — Вы меня утешили немножко. А все-таки мне беспокойно. Ну вот, приедут они в Ленинград. А дальше что? Ленинград, я слышал, далеко на севере. Там всегда вьюги и морозы. Дети замерзнут, и Мальвина с ними! Ведь там белые медведи плавают на льдинах! — Не бойся, папа Карло! — откликнулся Буратино. — Она и белых медведей заставит мыть руки и чистить зубы! Это такая девчонка! — Чи-вить! — сказала ласточка. — В Ленинграде вовсе не холодно. Я улетаю туда каждую весну и провожу там все лето. Ласточкам там хорошо. Комаров и мошек сколько угодно. Мы всегда сыты. — Ну расскажите, расскажите нам про Ленинград! — воскликнул папа Карло. Ласточка слетела вниз и уселась на спинку его кровати. Мальчики и Артемон сидели тихо и слушали. — Мое гнездышко — в старой крепостной стене над самой рекой! — пела ласточка. — Это место зовется Петропавловская крепость. Летом там жаркое солнце. Люди купаются в реке и лежат на солнцепеке — загорелые, сильные и здоровые. Дети играют в теплом песке. У них красивые разноцветные игрушки. На закате берег пустеет. Мы летаем вокруг высокой колокольни с золотым шпилем. Неподалеку оттуда, в зеленой роще, лежит зоологический сад. Там живет один белый медведь. Он всегда жалуется, что ему жарко. Он сидит по горло в воде в своем бассейне. Нет, в Ленинграде совсем не холодно. — Это летом, — сказал папа Карло. — А зимой? — Когда наступают холода, мы летим на юг. А весной опять возвращаемся в Ленинград! Я улетаю туда завтра на рассвете! — Милая ласточка! — сказал папа Карло. — Прошу вас, разыщите Мальвину и помогите ей вернуться домой! Подумать страшно, что зимние холода застанут ее на севере! Ведь у нее даже нет теплого пальтишка! Ласточка задумалась. — Как же мне помочь ей? Ведь она не умеет летать! — Папа Карло! — крикнул из-под стола Буратино. — Папа Карло! Я придумал! Ты только не говори «нет». Ты сначала послушай, что я скажу! — Говори, сынок! — сказал папа Карло. — Да что ты так волнуешься? Буратино комкал в руках свой колпачок, переступал с ноги на ногу, хлопал глазами и вертел носом во все стороны. — Папа Карло… — тут он захлебнулся. — Ну что? — Папа Карло… У тебя есть самолетик… Дай его нам… Мы полетим завтра вместе с ласточками… А потом вернемся и привезем Мальвину… — Здорово придумал! — крикнул Пьеро и захлопал в ладоши, но тотчас же замолчал: что-то скажет папа Карло? Карло задумался. Страшно ему было отпускать мальчиков в полет. Мало ли что может с ними случиться. И скучно ему будет без них. А как не отпустить? Ведь Мальвина, пожалуй, пропадет одна на чужой стороне. Кто о ней позаботится? А мальчики ее разыщут! — Мы полетим впереди и будем показывать им дорогу! — сказала ласточка. — Ладно! — ответил папа Карло. — Собирайтесь, детки! Завтра в путь! — Уррра! — закричали мальчики и Артемон. Ласточка упорхнула в окно. Карло вытащил из-под кровати большой сундук и вынул из него самолетик. Краска на нем так и блестела. Поперек крыльев шла зеленая надпись: «Театр Буратино». Шарманщик приготовил этот самолетик для нового представления. Да вот не пришлось ему показать это представление ребятам. Мальчики с веселым криком бросились к самолету. — Погодите! — сказал Карло. — Он еще не готов. Нужно сделать кабину побольше. А то Артемон не поместится в нее со своим хвостом! Он достал с полочки над кроватью маленькую пилу, молоток, гвоздики. — Ну-ка, мальчики, возьмите фанерку там в углу и выпилите мне три дощечки! Мальчики принялись за работу. Пила визжала, опилки сыпались на пол. Когда дощечки были готовы, Карло сколотил новую кабину. Построили кабину — стали шить разноцветные парашютики. А когда забрезжил рассвет, все было уже готово. Карло починил разорванный воротник Пьеро. Не являться же мальчику в Ленинград оборванцем! — Чи-вить! — сказала ласточка, заглянув в окошко. — Нам пора в путь! Глядите в окно. Как полетят ласточки, вылетайте и вы следом! Карло поставил самолет на подоконник. — Ну, прощайте, детки! Возвращайтесь живы и здоровы и привезите с собой Мальвину! — Он поцеловал их всех по очереди. Пьеро, Буратино и Артемон уселись в самолет. — Ты не скучай, папа Карло! — сказал Буратино. — Мы привезем тебе счастье! — сказал Пьеро. А пудель взвизгнул и лизнул хозяина в нос. Но вот в розовом небе показались ласточки. Как черные стрелки, летели они на север. Карло завел мотор. Самолет зажужжал, взмыл в воздух и вылетел в окно. — Прощай, папа Карло! — кричали мальчики и махали своими колпачками, а хвост Артемона мотался по ветру, как флаг.
Вот самолет пролетел над соседней крышей, обогнул печную трубу. Вот он летит над улицей. Вот приближается к колокольне. Вот блеснуло на солнце его серебряное крыло. — Прощайте, детки!
Глава 8
О том, что задумал Карабас, узнав, что куклы улетели
Карло глядел в окно. Вдруг за дверью послышались топот, бормотание, сопение. Это Карабас лез по лестнице, таща за собой тяжелый кошель. Он встал нынче спозаранку. Не терпелось ему прибрать кукол к своим рукам! Он ввалился в каморку и бросил кошель на стол. Деньги звякнули. — Бери! — крикнул Карабас. — Вот тебе за твоих актеров! Гей, куклы! Где вы там? Ступайте сюда! — Напрасно вы трудились, синьор Карабас! — ответил Карло. — Ведь я говорил вам, что не возьму денег. А моих актеров тут нет. Лучше не ищите! — Где же они? — Улетели! — Карло кивнул в окно. Там далеко в небе виднелся улетавший самолет. — Куда улетели? Зачем? — заревел Карабас. И вдруг хлопнул себя по лбу. — Ах я, старый дуралей! Ведь говорили же мне пристанские крысы, что какая-то кукла уехала вчера на пароходе! Я думал, им привиделось! А это была Мальвина! Значит, мальчишки полетели за ней следом? Теперь я все понял. Я их догоню! Я их поймаю! Я их в бараний рог согну! А ты помирай! Он схватил свой кошель и ринулся вон. Только треск пошел по лестнице. Карло лежал и думал: «Летите, мои детки, быстро-быстро, чтобы Карабас вас не догнал! Авось я не умру. Дождусь, что вы вернетесь». Он глядел в окно, но самолета уже не было видно. Он скрылся за облачком. Тем временем Карабас побежал на пристань — узнать, куда ушел пароход. — В Ленинград! — сказал матрос и отвернулся. Уж очень противно было смотреть на Карабаса, на его вытаращенные глаза и разинутый рот. — В Ленинград так в Ленинград! — пробурчал Карабас и, переваливаясь, как утка, побежал домой. А жил Карабас в настоящей трущобе. У него был дом — огромный, как дворец, но какой дворец! Одна стена развалилась, другая треснула, и в трещине росла крапива. Крыша скособочилась, как старое лукошко. На чердаке жили огромные пауки, в подвале гнездились змеи, а тараканы и клопы стадами ходили по всему дому, оставляя следы в густой пыли. Только в одной комнатке не было пыли. Там на стенах сияли зеленые обои в белый горошек. На столике блестела пишущая машинка. Перед ней сидела рыженькая секретарша с пушистым хвостом — лиса Алиса. Она любила аккуратность. Да разве приучишь Карабаса к аккуратности? Лиса печатала на машинке объявление о том, что завтра на Королевской площади откроется кукольный театр синьора Карабаса Барабаса. Уж конечно, Карабас добудет кукол! Завтра — за работу!
Вдруг Карабас ввалился в двери, выдернул из машинки объявление и скомкал его. — Кончай работу! Мы едем в Ленинград! — В Ленинград? Да что вы? — ужаснулась лиса и даже всплеснула лапками. — А что такое? — Да разве вы не знаете русской пословицы: повадился кувшин по воду ходить, там ему и голову… — Молчи! — гаркнул Карабас. — Ступай возьми билеты на самый быстрый самолет! Живо поворачивайся! Лиса вздохнула, пожала плечиками и раскрыла свою сумочку. — Ты пойдешь или нет? — заревел Карабас и выхватил плетку. — Делу время, а туалету час! — сказала лиса, погляделась в зеркальце и причесала себе ушки. А потом уже пошла за билетами. Карабас спустился в подвал, распугал спавших змей и поднял скользкую от плесени каменную плиту. Под ней лежали его сокровища. Он выгреб кучу золота, наложил полный чемодан денег и еще рассовал червонцы по всем карманам. На ленинградский аэродром опустился самолет. Пилот заглянул в пассажирскую кабину и весело сказал: — Вылезайте, голуби. Прилетели. Вот он, Ленинград. Из кабины вылез толстяк с сизой бородой. Пальто на нем было старинное — с пелериной, шляпа трубой, на ногах сапожищи. А лицо заспанное, опухшее и смятое, как дорожная подушка. Он как ступил на землю, так и зашатался. «Эх, укачало дедушку! — подумал пилот. — Ну ничего, внучка о нем позаботится. Она бойкая!» Внучка тем временем выскочила из кабины и суетилась над чемоданами. Она была маленькая, верткая, в клетчатой кепке. Личико розовое, кудряшки рыжие, на носу большие очки, а на шее зеленый шарф в белый горошек. И вот дедушка с чемоданом, а внучка с саквояжиком в руках зашагали к воротам аэродрома. Это были, конечно, не дедушка с внучкой, а Карабас с лисой.
Утреннее солнце сияло в бледно-голубом небе. Крыши ангаров отливали серебром, крылья самолетов — золотом. А вдали в голубом тумане виднелись золотистые шпили городских башен. Светло было в Ленинграде. Светло и просторно. Над воротами аэродрома реяли красные флаги, легкие и яркие, как лепестки гвоздики. Вдруг Карабас остановился, выронил чемодан с червонцами и снова зашатался. — Ну чего еще? — спросила лиса. — Не могу идти, лиса. Просто невмоготу мне — до чего светло! Глаза так и режет! — прохныкал Карабас и вытер глаза рукавом. — А вы нахлобучьте шляпу пониже! — сказала лиса. — Удивляюсь я вам, синьор Карабас. Кто вас просил ехать в Ленинград? А уж если приехали — терпите. То ли еще будет? Думаете, мне приятно носить на мордочке эту противную розовую маску? Я же терплю. Она выпростала ручку в зеленой перчатке и поправила свое розовое личико. Оно было картонное. Карабас засопел и поплелся за ней следом.
Глава 9
О том, как два странных путешественника искали приюта
Карабасу было тошно. Он привык к тесноте старых домов, к вони и грязи кривых переулков у себя на родине. Там ему было уютно. А здесь были просторные улицы, прямые, как стрела. Дома на них были светлые и стройные. Если и встречались где-нибудь на дороге мусорная куча или сломанный столб, они, казалось, говорили прохожему: «Мы здесь случайно. Мы ненадолго. Завтра нас уберут, и вы нас больше не увидите. Прощайте!» А люди? Они шли по улице бодро и весело. Они держали головы прямо. Никто не сгибался в поклонах перед Карабасом, не бледнел от страха, не прятался в подворотни. Обидно было Карабасу смотреть на таких людей! А вот из-за угла ему навстречу вышли двое детей — мальчик и девочка — с сумками в руках. Мальчик взглянул на Карабаса и засмеялся: — Смотри, Катя, какой бородач! Настоящий Карабас! Сестренка дернула его за рукав: — Да тише ты, глупый! Старичок может обидеться! И они быстро прошли мимо. Карабас повеселел и погладил свою косматую бороду. — Однако здесь про меня слышали! Меня знают, меня уважают! — Уважают? — фыркнула лиса. — Не поздоровится вам от такого уважения! — Это почему же? — обиделся Карабас. — Давно сказано: добрая слава лежит, а худая бежит. Полюбуйтесь-ка на тот плакат. Вон, на заборе! Кто там нарисован? Карабас взглянул на забор и обомлел. На плакате был нарисован он сам — во весь рост! Да какой страшный, какой противный! Выкатив глаза, он злобно рвал свою бороду, а Буратино скакал перед ним и показывал ему длинный-предлинный нос! На плакате было написано:СМОТРИТЕ ФИЛЬМ ПО СКАЗКЕ А. Н. ТОЛСТОГО «ЗОЛОТОЙ КЛЮЧИК, ИЛИ ПРИКЛЮЧЕНИЯ БУРАТИНО»Карабас сначала попятился, потом заревел, как бык, и ринулся вперед. Он хотел сорвать обидный плакат, растоптать его ногами, изодрать в клочки! Но лиса оттащила его прочь. — Вы в своем уме? Не подходите к плакату! Вас узнают — соберется толпа… Уйдем, уйдем отсюда поскорее! Она потащила Карабаса в боковую улицу. Карабас кипел от злобы. Минуту тому назад он досадовал, что о нем не слыхали в Ленинграде. А сейчас он не знал, куда деваться от своей славы. Он сжимал кулаки, кусал губы, скрежетал зубами. — Я их найду! Я их поймаю! Я их в порошок сотру! И шельмеца Буратино, и всех его друзей! Это они выболтали Толстому всю историю с золотым ключиком! Они, негодяи, осрамили меня на весь мир! — Ладно, успокойтесь! — сказала лиса. — Прежде всего нам нужно найти верное пристанище и скрыться от любопытных взглядов. А там уж мы расправимся со всеми шельмецами по-свойски! Они решили уйти подальше, на край города, — искать приют у людей, которые никогда не ходят в кино и ничего не слышали о золотом ключике. Далеко им пришлось идти. Шумные, веселые улицы протянулись на целые километры. Кончились эти улицы — начались стройки. Тут воздвигали огромный дом, там мостили площадь, там строили мост над широкой, медленной рекой. И повсюду виднелись растворенные двери кинотеатров и пестрые плакаты: «Смотрите все фильм „Золотой ключик“!» Словом, некуда было податься нашим путешественникам. Шли они, шли и увидели, что в одном месте ломают старый, кособокий домишко. Рабочие уже сняли с него крышу и разбирали гнилые балки. Пыль стояла кругом, едкая столетняя пыль. И вдруг из этого дома выбежал клоп с дорожной котомкой за спиной и быстро зашагал по улице. — Эй, братец, погоди! — крикнула лиса. Клоп оглянулся, снял свою шапочку и низко поклонился Карабасу. Он сразу узнал милых земляков из Тарабарской страны. Они рассказали ему про свою невзгоду. — Да, трудное пришло время! — вздохнул клоп. — Нам, клопам, вовсе житья не стало. Старые дома ломают, а в новых нам селиться не велят. Я и сам уезжаю отсюда и не знаю, где приклоню голову. А вам я вот что посоветую: ступайте вон в тот кривой переулок, постучитесь вон в тот домик. Живет там старушка Марья Ивановна. Она подслеповатая и в кино не ходит. Попроситесь к ней на квартиру. Там вам будет спокойно. Карабас и лиса послушались клопа и пошли в тихий переулочек. Дома в нем были маленькие, старенькие. Перед домами росли липки в деревянных загородках, мостовая поросла травой. Видно, по этому переулку никто не ездил. У одних ворот на лавочке сидела старушка в белой косынке. Это и была Марья Ивановна. Лиса подсела к ней и заговорила о разных разностях — о хорошей погоде, и о вчерашнем дожде, и о том, как быстро летит время. А Карабас стоял рядом, поглаживал бороду и улыбался как можно добродушнее. Старушка оказалась разговорчивая, и лиса у нее все выспросила. Огромная борода Карабаса очень понравилась Марье Ивановне. Такая борода, только поменьше, была у ее покойного дедушки. Бывало, ребенком Марья Ивановна заплетала эту бороду в косички, и дедушка не сердился. Он был добрый. А в кино Марья Ивановна не ходит. Ей не нравится, что там все мелькает, все бегут куда-то, спешат, суетятся… Зато уж радио она слушает с удовольствием.
А радио ей поставил внучек Миша, умный, хороший мальчик. Он теперь с матерью на даче и пишет оттуда Марье Ивановне: «Приезжай, бабушка, к нам в гости!» А бабушка и рада бы поехать, да нельзя бросить квартиру: некому будет часы заводить. А часы у нее замечательные, старинные, с кукушкой, только уж очень дряхлые. Часовщик сказал: если они остановятся, их уже не починишь. И со стенки их нельзя снимать. Вот Марья Ивановна и живет при часах, подтягивает им гирьки каждый день, а на дачу не едет. Посидит на лавочке, подышит воздухом — и опять домой! Тут лиса подмигнула Карабасу и сказала сладким голосом: — А на даче-то теперь благодать! Трава зеленеет, и птички поют. Сходили бы вы, Марья Ивановна, в лесок, набрали бы ягод, сварили бы вареньица любимому внуку! Ну не досадно ли сидеть тут на лавочке! — Что и говорить! — вздохнула старуха. — Жаль мне вас, Марья Ивановна, очень жаль! — сказала лиса. — Поезжайте вы, с богом, на дачу. Погуляйте на воле. А мы здесь присмотрим за вашими часами. Мы люди богатые, свободные, приехали Ленинград посмотреть и себя показать. Отчего бы нам не помочь старому человеку — не пожить в вашей квартире? Подумала Марья Ивановна, взглянула опять на сизую бороду Карабаса, вспомнила покойного дедушку, а заодно и маленького внука — и согласилась. Да еще спасибо двум пройдохам сказала. Она отвела их по скрипучей лесенке в свою квартирку под самой крышей. В квартирке было уютно. На окнах — горшки с геранью, на столах — вязаные салфеточки, на полу — полосатые дорожки. В простенке висели старинные часы с узорчатым домиком на макушке и громко тикали. И вот, едва Карабас ступил на порог, порог заскрипел. Шагнул Карабас в комнату — пол затрещал. Сел он в кресло — кресло охнуло, стол застонал, а большой шкаф треснул так громко, будто выстрелил. — Не пускай злодеев в квартиру! — говорили вещи. Но Марья Ивановна не слушала. Она влезла на стул и показала лисе, как нужно заводить часы. Заскрипели колесики, забренчали гирьки, и вот с треском и громом раскрылся узорчатый домик. Из него выскочила желтая кукушка и жалобно прокуковала: — Беда! Беда!
Но Марья Ивановна опять ничего не поняла. Ей уже виделись дача, сосенки, медный таз с горячим вареньем и внучек Миша, слизывающий с ложки вкусные пенки! Она собрала свои вещички в узелок, простилась с новыми знакомцами и весело заковыляла на вокзал. Едва дверь захлопнулась, лиса заглянула в комод, отворила шкаф, выдвинула ящики в столе, а потом бросилась к старенькой швейной машинке. — Ах, вот они где! Возле машинки лежали большие ножницы. Лиса схватила их, подтащила Карабаса к тусклому зеркалу и сунула ему ножницы в руки. — Обрежьте бороду. — Что? — заорал Карабас. — Чтобы я обрезал бороду? Да ты не в своем уме! — Подведет вас эта борода! — сказала лиса. — Здесь каждый школьник видел ваш портрет на плакате. Они вас сразу узнают, как только покажетесь! — Не узнают! — сказал Карабас. — Я засуну бороду под воротник и застегну пальто на все пуговицы! А уж с бородой я не расстанусь! Дудки! Лиса пожала плечами и положила ножницы на место.
Глава 10
О том, как пароход с детьми приплыл в Ленинград
Пока Карабас и лиса устраивались в квартирке Марьи Ивановны, пароход с детьми все плыл и плыл по морю на северо-восток. Маленькая девочка не расставалась с куклой. Днем она играла с ней, а вечером укладывала спать в свою постельку. Мальвина глядела прямо перед собой синими глазками, улыбалась красным ротиком. А если девочка ставила ее ножки на пол, она пела тоненько:Тяжело и грустно мне:
Счастья нет в моей стране.
Потому-то в край чужой
И плывет кораблик мой.
Видел Карабас или не видел, как она падала? Если видел, он проберется на пароход. Тогда — прощай счастье! Он посадит Мальвину в мешок и увезет ее обратно в Тарабарскую страну! Вот уже тихо стало на пароходе. Музыка поиграла и замолкла, удаляясь. А Мальвина все еще боялась выглянуть на свет. В щели было темно, холодно и пахло плесенью. Вдруг Мальвина услышала шорох, скрип и чье-то бормотание. Она в страхе подняла голову. Над ней в пыльной паутине качался старый, седой паук. — Ах ты, глупая, глупая девочка! — пробормотал паук. — Ну зачем тебя понесло на край света из Тарабарской страны? Вот ты и напугалась. Полезай ко мне в паутину, я сплету тебе теплую колыбельку, укрою тебя мягким пыльным одеяльцем. Ты уснешь, и никакой Карабас тебя не найдет. Качаться в паутине и сладко дремать — это и есть счастье! — И паук накинул на куклу легкую шелковую паутинку. — Нет! — крикнула Мальвина, вскочив на ноги. — Мне такого счастья не нужно! Оно не поможет папе Карло! Она разорвала паутинку и побежала на палубу. Солнце зашло, небо стало молочно-голубое, только вдалеке за городом еще светилась бледно-желтая заря. Кругом было тихо. Мальвина выглянула из-за борта. А вдруг Карабас все еще стоит на набережной? Но у пристани не было ни души. Она тихонько пошла к сходням. Но где же сходни? Они уже убраны. Между пристанью и пароходом — темная, глубокая вода. Как же пробраться на берег? Над водой протянут канат. Одним концом он привязан к столбику на пароходе, другим — к пристани. Он отражается в воде. Отражение извивается, как змея. А сам канат висит неподвижно. Он толстый, крепкий, надежный. Мальвина влезла на столбик, а с него — на канат. Крепко держится за канат руками и ползет по нему на коленках. Тихонько, тихонько, не нужно торопиться. Не нужно смотреть вниз, в воду, а то закружится голова. Канат жесткий, он царапает Мальвине коленки. Руки устали. А до пристани еще далеко. Вдруг Мальвина сорвется с каната и утонет в темной воде? Не нужно об этом думать. Нужно помнить о папе Карло и о том, чтобы добыть ему счастье. — Гоп! — Мальвина спрыгнула на пристань. Она посидела немножко, отдохнула, поплакала. Уж очень страшно было ползти по канату. Хорошо, что это прошло! На набережной было тихо и пустынно. Вдалеке громыхали и позванивали трамваи, взбираясь на мост. Над рекой мелькали их красные и зеленые огоньки. Мальвина быстро шагала по каменным плитам набережной. Слева от нее булыжная мостовая. Справа — высокий парапет из гранитных глыб. Ни травинки кругом, ни цветочка. Одни серые камни. Неужто здесь водится счастье? Вдруг Мальвина услышала за собой легкие шаги. По набережной бежала маленькая барышня в клетчатой кепке и вертела розовым носиком во все стороны. Мальвина спряталась за чугунную тумбу. Пускай барышня пробежит мимо — тогда Мальвина пойдет дальше. Но барышня подбежала прямо к тумбе, заглянула за нее и сказала: — Что же ты прячешься, душечка Мальвина? Разве ты меня не узнала? Тут из-под розового личика барышни выглянула страшная оскаленная морда. — Лиса! — вскричала Мальвина и опять отскочила за тумбу. Но лиса подобралась к ней с другой стороны. Мальвина побежала вокруг тумбы, а лиса — ей навстречу. Так они вертелись возле тумбы, а лиса приговаривала: — Не бойся, не бойся, детка! Пойдем домой, крошка! Пойдем к нашему хозяину Карабасу! И вдруг она перепрыгнула через тумбу и схватила Мальвину поперек туловища. — Долго мне возиться с тобой, противная девчонка? Вот я тебе нос откушу! У Мальвины потемнело в глазах и сердце замерло. Теперь прощай, счастье! Прощай, папа Карло! Лиса сунула куклу под мышку и быстро зашагала по набережной.
Как же это случилось, что лиса подкараулила Мальвину? А вот как. Ни лиса, ни Карабас не видели, как Мальвина упала на нижнюю палубу. Но они знали, что она приехала с детьми на пароходе. Карабас глядел в бинокль на каждую девочку, проходившую по сходням, — не несет ли она Мальвину? Но девочки несли в руках только узелки и чемоданчики. Одна маленькая девочка шла с пустыми руками и плакала. Карабас даже не посмотрел на нее — мало ли о чем плачут девчонки? А это была маленькая Анита, она плакала о своей пропавшей кукле. Когда же она сошла на берег, ей подарили большой букет пионов. И она перестала плакать. Приезжих детей посадили в блестящие автомобили и повезли по набережной. Школьники построились в колонну и пошли за ними с красными знаменами, с серебряными фанфарами. Тогда Карабас сказал лисе: — Может быть, Мальвина осталась на пароходе, а может быть, дети увезли ее с собой в каком-нибудь чемоданчике. Ты останься здесь и пригляди за пароходом, а я побегу — узнаю, куда повезли детей. Карабас спрятал бороду под пальто, застегнул пуговицы покрепче и побежал за колонной школьников. А лиса спряталась за афишный столб. Стоит, читает афиши, а сама поглядывает на пароход. Набережная опустела. На пароходе убрали сходни. Наступили светлые весенние сумерки. И вдруг лиса увидела, что по канату над водой скользит что-то розовое. Как будто ветер придул к канату розовый цветок и тихонько его шевелит. Но никакого ветра не было. — Эге, — сказала лиса. — Знаем мы, какой это цветочек! Она подождала, пока Мальвина сошла на берег, и тогда пустилась за ней вдогонку. Теперь лиса гордо шла по набережной, похлопывала Мальвину лапой по голове и думала: «Ну, одно дело сделано. Мальвина в наших руках. Теперь остается только поймать мальчишек. Эх, господин Карабас, что бы вы стали делать без моей помощи?..»
Глава 11
О заботливых людях и о догадливой собаке
Лиса подошла к трамвайной остановке. Тут было мало народу: худой мужчина с портфелем под мышкой, румяная женщина в белом беретике и курносый мальчик. Этого мальчика звали Костя. Румяная женщина приходилась ему теткой, и он провожал ее до трамвая. А худой мужчина был сам по себе. Лиса скромно остановилась возле рельсов и стала ждать трамвая. Никто бы не подумал, что это лиса. Стоит себе маленькая барышня, держит куклу под мышкой. Верно, везет ее своей маленькой сестренке. Глазки у куклы синие, губки красные. Никто бы не догадался, что у Мальвины сердце разрывается от горя. Да никто и не смотрел на нее. Худой мужчина задумался, уставив глаза на рельсы. А тетка с племянником глядели вдоль набережной и смеялись. Там бегала большая серая собака. Это была овчарка. У нее были сильные, высокие ноги, крепкая грудь и торчащие ушки над черной как уголь мордой. Видно было, что она бегает тут для своего удовольствия — то воробьев спугнет, то вскочит передними лапами на парапет и лает на проходящий пароходик, то как пустится бежать по панели большими прыжками! Весело было на нее смотреть. — Я знаю эту собаку! — сказал Костя. — Ее зовут Друг. Она живет в нашем доме у доктора Николая Ивановича. Она ходит с хозяином на военные занятия и учится ловить шпионов. — Какая умная! — сказала румяная женщина и позвала: — Друг! Друг! Поди сюда! Но Друг остановился и понюхал воздух. Потом он побежал по панели, опустив нос к земле, — сначала в одну сторону, потом в другую. Потом он завертелся вокруг тумбы и вдруг помчался прямо к трамвайной остановке. Зубы у него оскалились, глаза горели. — Ах! — вскрикнула румяная женщина и схватила Костю за рукав. Друг налетел на барышню с куклой и повалил ее на землю. Барышня извернулась, подпрыгнула и метнулась в сторону. Друг снова ринулся за ней, бросил на мостовую и схватил зубами за горло… Тут все трое — худой мужчина, румяная женщина и мальчик Костя — кинулись на Друга. Мужчина выронил портфель и вцепился руками в ошейник собаки, женщина била Друга по голове своей сумочкой и кричала: «Пусти, пусти, негодный!», а Костя тащил собаку за хвост и орал: «Помогите!» Да разве овчарка отпустит свою добычу? Друг злобно рычал, прижав уши. И крепко держал барышню за горло. А барышня еле дышала, раскинув на мостовой ручки в зеленых перчатках.
Со всех сторон сбегались люди. Кажется, никого не было на набережной, а тут откуда набрался народ! Кто кричал, кто свистел, засунув в рот два пальца, кто помогал тузить собаку! В это время хозяин Друга доктор Николай Иванович сидел в своей комнате у открытого окна и читал книгу. Услышав лай Друга и крики людей, он выскочил в окно. И в два прыжка очутился возле собаки. — Назад, Друг! Слышишь, назад! С ума ты сошел! — крикнул он и рванул ошейник. Услышав команду, собака разжала зубы. Хозяин оттащил ее в сторону. Но Друг снова рвался к барышне, лаял и чуть не валил доктора с ног. Тем временем барышню подняли с мостовой. Худой мужчина и румяная женщина подхватили ее под руки и спрашивали наперебой: — Он укусил вас? Ушиб? Идти можете? А то вызовем «скорую помощь»? Эй, бегите кто-нибудь к телефону! — Я побегу! — крикнул Костя и пустился бегом по улице. — Не надо! — взвизгнула барышня, да так звонко, что Костя застыл на бегу. — Не надо мне «скорой помощи»! Я сама пойду! Пустите меня! Она оглянулась вокруг себя, будто искала что-то. — Отведите ее в аптеку! — сказал старичок в чесучовом пиджаке. Он ехал на велосипеде, но, услышав крики, спешился и вел велосипед рядом. — Видите, ей не по себе! В аптеке ей дадут капли и посмотрят, не укусила ли ее собака! — Не укусила! Нет, не укусила! — вскрикнула барышня и опять огляделась. — А вы не можете знать, укусила или не укусила! — сказал старичок. — Нужно, чтобы вас осмотрели. Бывает, маленькая, еле заметная царапинка от зубов собаки, а человек может от нее погибнуть. Особенно, если собака бешеная! — А она, наверное, бешеная! — вскрикнула румяная женщина. — У нее глаза так и горели! Тут все заговорили разом, замахали руками, стали ругать доктора. С ума он сошел, что ли? Такую собаку без намордника выпустил! Да она всех могла перекусать! — Оштрафовать его надо, ирода! — крикнула женщина в синем рабочем халате и стукнула метлой оземь. — Правильно гражданка! Меня оштрафуют — и за дело! — отозвался доктор. — А вам, барышня, необходимо сделать прививку! Погодите минутку, я отведу собаку домой и сейчас вернусь! Я отвезу вас в институт! Доктор потащил Друга к дому. А тот обиженно визжал и упирался. Костя подталкивал собаку сзади. Мальчику хотелось узнать, правда ли, что Друг взбесился? Уж очень было жаль собаку! Тем временем к остановке медленно подошел трамвай. Вожатый трезвонил во всю мочь. Худой мужчина оглянулся и ахнул: поперек рельсов лежал его портфель! Мужчина выпустил барышню и бросился поднимать портфель. Барышня ловко вырвалась из рук румяной женщины, подбежала к вагону и вскочила на площадку. — Стой! Стой! — крикнул старичок. Но кондукторша уже дала звонок, и вагон тронулся. Тут все они: худой мужчина, румяная женщина, старичок с велосипедом и женщина с метлой — кинулись к вагону. — Дайте нам ваш адрес! К вам доктор домой приедет! Вам сделают прививку! Говорите скорее, где вы живете? — Нигде! — крикнула барышня, высунувшись в окно. — Я нигде не живу! — И она спряталась за пассажиров. — Да остановите же вагон! — кричал старичок. Но вожатый не слышал и увеличивал скорость. Вагон удалялся, позванивая и грохоча. — Вот какая несознательная барышня! — сказал худой мужчина и развел руками. — Просто бешеная! — рассердилась женщина с метлой. — Нигде не живет! Как это может быть — нигде? — Уж очень она испугалась! — сказала румяная женщина. — Это у нее от испуга все в голове перепуталось! — Знаете что? — сказал старичок. — Пойдемте все в милицию и расскажем, как было дело. Пускай ее милиция найдет. Ведь нужно же ей сделать прививку. Нельзя допустить, чтобы она погибла от своей несознательности. Тут все четверо пошли скорым шагом в милицию. Доктор Николай Иванович и мальчик Костя втащили Друга в дом и заперли его в темный чулан. Потом доктор посмотрел в окно и удивился: — Где же эта гражданка? У остановки уже никого не было. Вдалеке на мосту виднелся уходящий трамвай. — Ее, верно, моя тетя в институт повезла! — сказал Костя. — Мы с ней ездили туда прошлым летом, когда меня деревенские собаки покусали. Тетя всех там знает! — Ну и ладно! — сказал доктор. — В таком случае я отведу Друга на ветеринарный пункт. Ему тоже надо сделать прививку! Друг покорно позволил надеть на себя намордник и прицепить сворку к ошейнику. Но он не глядел на хозяина, не вилял хвостом. Он был обижен. Ведь он поймал сегодня лису и надеялся, что его похвалят за это. А его обругали бешеным и побили! Что за несуразные люди! Едва они вышли на улицу. Другопять забеспокоился. Заскулил, натянул сворку и потащил хозяина за собой. — Посмотрим, куда он вас поведет! — сказал Костя. Они оба пошли за собакой. Друг опустил нос к земле, повертелся вокруг тумбы и побежал к трамвайной остановке. А потом вдруг повернул назад к парапету и так припустил ходу, что хозяин еле поспевал за ним. Там на панели были сложены доски. Друг подбежал, сунул нос между досками и гранитной стенкой да как залает! — Ну что там? Крыса, что ли? — спросил хозяин. — Некогда нам возиться с крысами! Пойдем, Друг! Но Друг не слушался. Он то царапал доски передними лапами, то отскакивал назад и весело лаял. Ушки у него торчали вперед. Глаза были любопытные. Видно, за досками было что-то интересное! — Погоди! — сказал Костя, сунул руку в щель и вытащил… Ну, вы, конечно, догадались, кого он вытащил? Мальвину. Она убежала и спряталась за досками, пока люди оттаскивали Друга от лисы. Платьице на ней измялось, волосы растрепались, ручки были подняты кверху с мольбой. — Кукла! — ахнули оба, и доктор, и мальчик. А Друг скакал вокруг и лаял от радости. Костя поставил куклу на парапет, чтобы лучше ее разглядеть. Тут Мальвина нагнула головку набок и запела тоненько:
Было очень грустно мне:
Счастья нет в моей стране!
Потому-то в край чужой
И приплыл кораблик мой!
Он взял Мальвину на руки, и они пошли через мост. Друг бежал впереди, натягивая сворку. Тем временем лиса добралась до квартирки Марьи Ивановны и рассказала Карабасу свое приключение. — Где же Мальвина? — заревел Карабас. — В том-то и дело, что не знаю где! — огрызнулась лиса. — Да найдется ваша Мальвина, не горюйте! Скажите спасибо, что я от тех граждан ноги унесла! Ведь если бы они повели меня на прививку, пришлось бы мне снять пальто и перчатки! И все увидели бы, кто я такая! И заперли бы меня в клетку в зоологическом саду! Ух, натерпелась я страху. — Ну и город! Ну и люди! — проворчал Карабас. — У нас хоть десять собак на человека кинутся — никто не пошевелится! А тут далась им эта прививка! Он запустил пятерню в свою сизую бороду и задумался.
Глава 12
О том, как Карабас сидел на крыше
На другое утро за завтраком Карабас сказал лисе: — Ступай на набережную, поищи Мальвину! Ты ее потеряла, ты и найди! — Ну уж нет! — огрызнулась лиса, допивая кофе. — Я на ту набережную и носа не покажу! Мне своя шкура дороже! Ищите Мальвину сами как знаете! — Трусиха! — рявкнул Карабас и так стукнул кулаком, что у столика ножка подломилась. А лиса и ухом не повела, нацепила свою розовую масочку, надела кепку, застегнула зеленые перчатки. — Я ухожу по делу! Карабас бросил в нее кофейником, но она увернулась, скользнула в дверь и пошла в магазин. Она решила купить себе новую косыночку. Ее зеленый шарфик вовсе истрепался от зубов Друга. Карабас отшвырнул стул, пнул ногой круглую скамеечку Марьи Ивановны так, что она отлетела вверх тормашками, и сдернул с вешалки пальто. Он собрался сам пойти на набережную — искать Мальвину. Нахлобучил шляпу, шагнул к двери, и тут его обуял страх. А что, если та проклятая собака опять бегает по набережной? А что, если она бросится и схватит его за горло? У него даже холодный пот выступил на лбу. Он упал в кресло и задумался: «Идти или не идти?» Вдруг что-то скрипнуло и заскреблось под окном. Карабас вздрогнул и оглянулся. В окно прямо на него смотрела черная бархатная мордочка с зелеными глазами. — Мяя-у! — сказала мордочка. — Брысь, окаянная! — заорал Карабас. — Тебя только не хватало! Он швырнул в кошку цветочным горшком. Кошка прыснула прочь, только хвост мелькнул в воздухе. А горшок громыхнул по железу и раскололся. Черный комочек земли покатился по крыше вместе с кустиком герани. Герань махала листочками, будто звала: «Помогите! Помогите!» Но Карабас даже не взглянул на нее. Кустик застрял на краю желоба. Карабас стоял у окна и думал: «Идти или не идти?» За окном шумел город. Гремели трамваи, завывали гудки автомобилей, громкоговорители сыпали из глоток множество слов. Вдруг вдалеке послышался рокот. Он приближался, возрастал, заглушал городские шумы и наконец заполнил собой весь воздух. Над городом плавно летела тройка самолетов. — Ах я, остолоп! — воскликнул Карабас. — Да как же я забыл, что мне нужно караулить все пролетающие самолеты? А то мы прозеваем мальчишек! Никуда я сегодня не пойду! Он вылез на крышу, уселся возле трубы и стал смотреть на небо в большой бинокль. Не покажется ли над дальними крышами маленький самолетик с зеленой надписью «Театр Буратино»? Черная кошка уже сидела напротив в чердачном окне, глядела на Карабаса сердитыми глазами и думала: «Откуда такой явился?» Она жила в соседнем доме, а к Марье Ивановне ходила в гости. Марья Ивановна звала ее Мусенькой и всегда давала ей молоко на блюдечке. И никто не швырял в Мусеньку цветочными горшками! На другой день с утра Карабас опять вылез на крышу с биноклем и сидел там до позднего вечера. Так и повелось у них: лиса ходила за покупками, вынюхивала, выслеживала в городе, не узнает ли что-нибудь про Мальвину, Карабас торчал на крыше и караулил пролетавшие самолеты, а Мусенька сидела в чердачном окошке и следила за ним зелеными глазами. Однажды ей так надоело на него смотреть, что она свернулась клубочком и зажмурилась. Под уличный гул и грохот сладко дремалось. Вдруг Мусенька насторожила ушки. Сквозь городской шум ей послышалось какое-то жужжание, стрекотание, какой-то серебристый звон. Как будто большая стрекоза летела над крышей. И вот над серыми башнями нового Дворца культуры сверкнула в небе серебряная искра. Она приближалась и росла. Это был маленький серебряный самолетик. Тут по крыше прокатился такой шум и гром, что воробьи стаями взлетели с соседних домов. У Мусеньки вся дрема прошла. Это Карабас, сидя у трубы, колотил каблучищами по железу и рычал: — Это они! Пропади я на месте — это они! Я их догоню, я их поймаю, я их в бараний рог скручу! Самолетик пролетел над соседней улицей в ту сторону, где между крышами виднелись зеленые верхушки лип, и скрылся за высоким зданием новой школы.
Карабас вскочил, прогромыхал по крыше и прыгнул в комнату, сбросив на пол все цветы. Потом Мусенька услышала, как он с треском захлопнул дверь и протопал по лестнице вниз. Она зевнула, выгнула спину горбиком, потянула сначала передние, потом задние лапки и не спеша подошла к окошку. Ну и разгром был в квартирке у Марьи Ивановны! Стол скособочился, присев на сломанную ногу. Стул лежал на боку раскорякой с выбитым сиденьем. У кофейника из разбитого носа ползла черная гуща. Круглая скамеечка запрокинулась в глубоком обмороке. А помятые, растоптанные цветы герани валялись на полу среди битых черепков и комьев земли. Мусенька, осторожно ступая лапками, пробралась в комнату и вспрыгнула на кресло. Еще недавно это кресло было мягкое, удобное, чистое. А теперь? Спинка отвалилась, из сиденья торчали пружины, чехол был измазан ваксой, залит кофе, забрызган чернилами! Видно, Карабас недаром на нем посидел! — Ну и дела! — сказала Мусенька и сморщила носик. — Это что же? Новый жилец так безобразничает? — Не говорите! — охнуло кресло. — Никакого с ним сладу нет! — Бу-бу-бу! — заворчал старый комод. — Он в меня пнул сапожищем! А что я ему сделал? — За что он нас сломал? — взвизгнули сахарные щипцы. — Кто будет теперь колоть сахар? А красные цветочки герани заплакали тоненько и жалобно: — Мы ничего дурного не делали! Мы только цвели и радовались солнышку! За что он нас погубил?
Тут все вещи в комнате заговорили разными голосами, стали жаловаться и бранить Карабаса. Его секретарша еще ничего, аккуратная барышня! А от него никому житья нет! Бьет и ломает все кругом! Хоть бы убрался он поскорее восвояси! — А вы его сами уберите! — посоветовала Мусенька и принялась умываться. Тут с треском и громом раскрылся узорчатый домик на старинных часах, из него выглянула желтая кукушка и сказала: — Ку-ку! Послушайте, что я скажу! Вещи притихли, а Мусенька даже перестала лизать лапку и замерла с высунутым язычком. Все в доме уважали старую кукушку. — Я живу на свете полтораста лет! — сказала кукушка. — Я видела вещи, которые вы, молодежь, помнить не можете! Это было давным-давно. Мои часики были еще совсем новенькие, а на домике еще блестела позолота. Теперь она стерлась! Кукушка вздохнула, и в горле у нее скрипнула пружинка. Вещи терпеливо ждали. Все знают, как грустно старикам вспоминать свою молодость! — Мы висели тогда в спальне в большом помещичьем доме, — продолжала кукушка. — В доме был барин, такой же толстый, с красным лицом и злой, как наш жилец. Целый день он сидел в кресле, одетый в засаленный халат, и пил водку или, выпучив глаза, курил длинную-предлинную трубку. Целый день возле него на коленях стоял мальчишка-казачок. Он наливал барину водку в стакан, набивал трубку и разжигал табак угольком. Барин то и дело давал ему подзатыльник, а иной раз бил его смертным боем. — Вот злодей! — ахнули все вещи в комнате. — Попался бы он мне в лапки! — проворчала Мусенька. — Слушайте дальше! — сказала кукушка. — Однажды барин послал мальчика на кухню за соленым огурцом, а сам задремал, сидя в кресле. Трубка выпала у него из рук, горячий табак высыпался на ковер. Ковер-то и затлел… Входит мальчик с огурцом на тарелочке и видит: спит барин в кресле, трубка уронена, а в ковре — черная дыра… Растет дыра, бегают по ее краям бойкие огоньки… Охнул мальчик, затрясся весь: «Оторвет он мне голову за этот ковер!» Поставил тарелку на стол, распахнул окошко и выпрыгнул в сад! Только его и видели! Из окошка подуло ветром. Язычки пламени вспыхнули, лизнули халат барина, побежали по обивке кресла. Пуховая подушка загорелась, затрещала… Очнулся барин весь в огне! Заорал он страшным голосом, заметался по комнате, а кругом уже все пылало… Пожар был такой, что весь дом сгорел. Люди прибежали — немного вещей вынесли. Вот и меня с часиками спасли, только у меня одно крыло обгорело! Видите — это с тех пор! Кукушка повернулась боком, и все с почтением поглядели на ее обгорелое крылышко. — А барин? — спросила Мусенька. — Барина со всех сторон обожгло! — ответила кукушка. — Он потом уехал в чужие края и больше не вернулся на старое место. Вот и пришло мне в голову, что наш новый жилец — точь-в-точь тот стародавний барин! Они одной породы! Нам таких жильцов не нужно! Верно я говорю? — Верно! Верно! — закричали вещи. — Ну вот! — сказала кукушка. — Вы знаете, что мы, вещи, слушаемся только аккуратных людей, которые любят порядок. А с неряхами и безобразниками мы можем сделать все, что захотим! Так давайте сговоримся и выгоним Карабаса из дома, пока секретарши нет! — Давайте подожжем дом! — крикнула спичечная коробка и подпрыгнула так, что в ней спички забренчали. Но вещи боялись пожара. Им не хотелось сгореть в огне. Нет, этот способ не годился! — Давайте утопим Карабаса! — сказал графин с водой. — Откроем в кухне водопровод и устроим наводнение! Это тоже никому не понравилось. Зачем портить квартирку Марьи Ивановны? У старушки ревматизм, она потом заболеет от сырости. Нужно придумать что-нибудь другое! — Придумай, Мусенька! Мусенька почесала себе ушко задней лапкой, потом зевнула, потом лизнула себе плечико и сказала: — Лучше я расскажу вам сказочку. Это сказочка братьев Гримм. Я слышала, как Миша читал ее вслух Марье Ивановне, и постаралась все запомнить. Мало ли что случится, — ан и сказочка пригодится! Мусенька улеглась, сложила лапки муфточкой и замурлыкала. Она мурлыкала и поглядывала на всех лукавыми, прищуренными глазками. И когда она досказала свою сказочку, комод затрясся от смеха, так что из него чуть ящики не вывалились, стул задрыгал ногами, вся посуда забренчала, а кукушка от радости сорок раз прокуковала свое «ку-ку». Вот как им понравилась сказочка! Они принялись готовить Карабасу веселую встречу.
Глава 13
О смелых парашютистах и разумной пионерке
В это время на соседней улице, в садике перед школой, сидела девочка. Ее звали Майя. Ей было одиннадцать лет, и она была пионеркой. Она читала сказку А. Н. Толстого «Золотой ключик, или Приключения Буратино» и ужасно сердилась на Карабаса. — Вот гадкий драчун! Попал бы он к нам в школу, уж мы бы ему показали! Уж мы бы отобрали у него плетку! Ух, какой противный! Майя била кулаком по картинке, где был нарисован Карабас, и читала дальше. А когда она перелистывала страницу и поглядывала вокруг, она видела белое облако в голубом небе, блестящие окна новой школы и зеленую лужайку с клумбой цветов. Эти цветы юннаты сами высадили сегодня в черную, рыхлую землю. У Майи ногти стали совсем черные, да так и не отмылись. Ничего — отмоются! Зато какая клумба красивая! По краю растут бело-розовые маргаритки, а посередине — анютины глазки, темные, фиолетовые и светло-сиреневые, перемешаны, как лоскутки бархата! А на верхушке клумбы посажен пион. Он еще только набирает силу. На высоком стебле тугой атласный шарик. Это бутон. Придет время — раскроется пион, пышный, розовый! Только бы не сломал его кто-нибудь! Майя читала сказку и нет-нет да поглядывала на клумбу. И вот ей захотелось, чтобы в пришкольном садике случилось что-нибудь волшебное. Чтобы Буратино и Пьеро выбежали со смехом на зеленую лужайку! Чтобы пудель Артемон погнался за белой бабочкой! Или чтобы маленькая Мальвина в розовом платьице подошла к пиону и, встав на цыпочки, поглядела бы на тугой бутон! Вдруг что-то зажужжало, застрекотало вдали, и послышался серебристый звон. Словно большая стрекоза, трепеща крылышками, летела над лужайкой. Все ближе, все громче стрекотание, и видит Майя: над школьной крышей летит серебряный самолетик. Обогнул верхушки лип, летит над садиком… Майя вскочила, прикрыла глаза от солнца. — Неужто это наши авиамоделисты такой самолетик запустили? Ну и молодцы! Как он высоко летит, как долго держится в воздухе! Вдруг на крыло самолетика вышли два летчика. — Ах! Это не модель! — вскрикнула Майя и выронила книжку. — Это настоящий маленький самолетик! И вот летчики спрыгнули с крыла… Тотчас же над ними раскрылись радужные парашютики. Они плавно поплыли вниз. Все ниже плывут, все ближе… Теперь можно разглядеть летчиков. Один — черный, курчавый, и хвост болтается по воздуху. Другой в красной курточке, худой, ножки как спички… Дунул ветер и понес летчиков прямо на цветочную клумбу.
— Они сломают наш пион! — крикнула Майя и бросилась к цветам. И тотчас же остановилась. Ей стало стыдно. «Пускай сломают, лишь бы сами не расшиблись!» — подумала она. А летчики упали прямо в анютины глазки. Один парашютик застрял в листве пиона, а другой еще летел над землей, таща за собой маленького человечка. — Нужно поскорее отцепить парашют! А то летчики пострадают! — решила Майя. Она подбежала к цветам, поймала оба парашютика и оборвала на них все веревочки. Маленький человечек в красной куртке сидел посреди анютиных глазок, протянув ножки, и вертел носом во все стороны. А перед ним стоял черный пудель и тыкал его мордой в ухо, будто спрашивал: «Ты не ушибся?» Майя взглянула на них и засмеялась от радости. — Это Буратино! А это пудель Артемон! Я только что про вас читала! — сказала она. Буратино вскочил на ноги и приподнял свой желтый колпачок. — Вы совершенно правы, благосклонная принцесса! Это мы! Но скажите нам, пожалуйста, как зовется ваше королевство? Мы сбились с дороги и не знаем, куда залетели? Тут Майя расхохоталась. — Да откуда вы взяли, что я принцесса? Я совсем простая девочка. Меня зовут Майя. У нас ни принцесс, ни королей и в помине нет! Пудель радостно взвизгнул, но Буратино дернул его за ухо — молчи! — и покосился глазами на новую школу. — А разве это не дворец? Разве это не королевский цветник? — Да нет же, это наша новая школа! — сказала Майя. — Я в ней учусь. У нас в Ленинграде много новых школ. А цветы мы сами высадили сегодня на грядку. Пожалуйста, сойдите на дорожку, если вы не ушиблись. А то анютины глазки помнутся! Тут Буратино и Артемон соскочили на дорожку и принялись прыгать и плясать как безумные. Они так подкидывали ноги и вертели головами, так весело визжали, что сразу было видно — ничуть они не ушиблись! Буратино кричал:
— Как я рад, как я рад, —
Значит, это Ленинград!
— Помоги, Майя! — крикнул Буратино в последний раз, и замок защелкнулся у него над головой. Майя дернула чемодан к себе. — Выпусти его, Карабас! Выпусти сейчас же! Ты не имеешь права его запирать! — Прочь с дороги, девчонка! — заревел Карабас и оттолкнул Майю так, что она упала на мостовую, а потом пнул пуделя своим сапожищем. Артемон, визжа, покатился по земле. Тогда Карабас подхватил чемодан и большими шагами пустился наутек. Только его и видели! Майя сидела на мостовой и рассматривала свою руку: из ссадины сочилась кровь. Девочка завязала руку носовым платком и хотела встать на ноги. Но тут оказалось, что колено у нее тоже разбито: кожа как теркой содрана. Артемон подошел, припадая на одну лапу, и ткнулся мордой в ее плечо. — Тебе больно. Майя? — Это ничего, что больно! — сказала Майя и встала. — Нет, зачем он утащил Буратино? Нужно поскорее освободить мальчика! А то он задохнется в чемодане! Майя подняла с земли книжку и позвала пуделя. Прихрамывая и ковыляя, они пошли по улице. Далеко на перекрестке виднелся милиционер. — Давай расскажем ему все! — сказала Майя. Пудель завилял хвостом.
Глава 14
О том, как Карабас сражался с вещами
Карабас вспотел и запыхался от бега. Отдуваясь, ввалился он в квартирку Марьи Ивановны. Поставил чемодан на пол и чуть-чуть приоткрыл щелку. — Ау, дружок Буратино! Хорошо ли тебе там? Вот погоди, я тебя в бараний рог согну! Станешь ты у меня послушным, шелковым… — Не стану! — крикнул Буратино. — Я от тебя убегу! Тут Карабас захлопнул чемодан и даже уселся на него сам, чтобы Буратино не выскочил. Вдруг он вытаращил глаза от удивления. Лисы нет дома, а в квартирке все прибрано. Стулья стоят на местах, цветы красуются на окошке, а на столе — заманчивый завтрак: горячая яичница на сковороде, белые румяные булочки, свежий кофе, а в графине — чистая холодная вода! Все это приготовила Мусенька. Ведь кошки любят похозяйничать, когда никого нет дома! Теперь Мусенька сидела на шкафу и поглядывала на Карабаса из-за шляпной коробки. Глазки у нее были как зеленые огоньки. Карабасу захотелось есть. Он сунул чемодан в угол, а сам шагнул к столу и уселся в кресло. Да как вскочит, да как заорет: «Оох!» — будто его ужалила змея. Но это была не змея, а простая обеденная вилка с острыми зубьями. Она лежала на кресле, спрятавшись в чехол. Она-то и уколола Карабаса. Карабас зарычал и швырнул вилку на пол. Она звякнула, будто рассмеялась, а кукушка выглянула из своего домика и сказала: — Ку-ку! — Фу, черт! — проворчал Карабас. Ему захотелось выпить холодной воды. Но едва он нагнул графин над стаканом, вода брызнула ему в нос, облила щеки и бороду, потекла за шиворот… А графин со стаканом давай приплясывать! Снова выглянула кукушка и сказала: — Ку-ку! — Эй, перестань куковать! — обозлился Карабас. — Вот я тебя! Он схватил салфетку и стал вытирать бороду. Но из салфетки выскочила круглая тяжеленькая ложка и так стукнула его по лбу, что искры из глаз посыпались! Опять выглянула кукушка и в третий раз сказала: — Ку-ку! Что тут началось! Кофейник, чашки, тарелки — все завертелось, запрыгало, забренчало на столе. Булки взлетели, как птицы, прямо на голову Карабасу и давай его шлепать по макушке, по носу, по щекам своими пухлыми боками! А яичница отделилась от сковородки, извернулась да как бросится ему в лицо и сразу залепила и нос, и рот, и глаза! Без памяти вскочил Карабас и кинулся к двери. Но тут со шкафа прыгнул ему на плечи черный, страшный зверь с горящими глазами и вцепился когтями в затылок!
Карабас упал. Он зажмурил глаза, заткнул уши, лежал на пороге и выл от страха! А вещи ликовали. Стулья прыгали чуть ли не до потолка, шкаф хлопал дверцами, кукушка куковала, а обеденный ножик сорвался со стола, поскакал в угол и с треском распорол бок чемодана! Буратино вылез на волю, завертелся от радости и крикнул: — Я говорил, что убегу! Карабас потянулся было схватить его, но Мусенька ощетинилась, выгнула спину и так фыркнула ему в лицо, что он опять завопил от страха и упал ничком на пол! — Сюда, Буратино! К нам, Буратино! Миленький Буратино! — пели цветочки герани. — Вылезай в окно, беги по крыше, он тебя не догонит! — Спасибо за совет! — крикнул Буратино и полез на подоконник. — Я тебя провожу! — сказала Мусенька, вспрыгнула на окно и протянула лапку, чтобы помочь ему влезть. — Скорее! Торопитесь! — закричали вещи со всех сторон. Кто-то поднимается по лестнице! Кто-то подошел к двери! Буратино и Мусенька вылезли в окно на крышу. Вдруг в передней негромко и ласково щелкнул замок. Вошла лиса, все обвешанная коробками, пакетами, и споткнулась на пороге. Карабас лежал на полу и стонал: — Буратино… Лови Буратино… Он на крыше… Лиса бросила свои пакеты и как молния метнулась к окошку. Буратино был уже у трубы, перелезал через гребень крыши. Мусенька прыгнула в чердачное окно — только хвост мелькнул в воздухе. Ведь даже самая умная кошка не справится с лисой! Лиса схватила Буратино и притащила его обратно в комнату. Потом оборвала шнур у оконной занавески, крепко-накрепко обмотала мальчика шнуром и бросила его в кресло. Так он лежал связанный и не мог пошевелиться. Только вертел носом во все стороны и шептал: — Помогите, вещи! Но вещи совсем притихли. Лиса любила порядок, и вещи ее слушались. Лиса подошла к Карабасу, уперлась лапками в бока и спросила: — Что это значит? — Ох! — всхлипнул Карабас. — Что это значит? Я вас спрашиваю, синьор Карабас? — рассердилась лиса. — Стоило мне уйти на полчаса, как вы натворили глупостей! — Они на меня напали! Они меня изувечили! — хныкал Карабас. Он рассказал лисе, как было дело. — Хорош герой! Булок испугался! — фыркнула лиса и повела его умываться. А бедный Буратино лежал в кресле, весь обмотанный шнурком, как катушка ниткой! Мусенька опять подкралась к окну и подмигнула ему из-за цветочных горшков. — Беги скорее! Беги на крышу! Я тебя провожу! Но Буратино не мог пошевелить ни ручкой, ни ножкой. Он лежал и думал, что с ним дальше будет. Карабас умылся и расчесал бороду. У него весь страх прошел. Он злобно поглядывал вокруг. И вот, когда захрипели часики, раскрылся узорчатый домик и кукушка собралась трижды сказать «ку-ку», потому что было уже три часа, Карабас подскочил к часам. Он с силой дернул гирьки и выломал маятник. Часы звякнули со стоном. В них порвалась пружинка. Кукушка скрипнула и замерла, скосившись набок. — Больше не покукуешь! — сказал Карабас и швырнул маятник в угол. Потом он подошел к креслу, где лежал Буратино, и щелкнул мальчика по носу. — Хо-хо! Недалеко же ты, дружок, убежал! А вот, чтобы тебе больше не бегать, я сейчас и голову, и ручки, и ножки тебе отрежу! Эй, лиса! Подай сюда ножик! Лиса принесла ему большой нож. Он стал точить нож о подошву, поплевывал на него, пробовал лезвие пальцем и приговаривал: — Положим мы голову в одну коробочку, ножки — в другую, ручки — в третью! И так отвезем Буратино домой! А когда он станет послушным, шелковым, можно будет его собрать и пустить побегать! Буратино лежал ни жив ни мертв. Только слезы капали у него из глаз. Вот лиса взяла мальчика в лапы и подала Карабасу. Вот Карабас занес нож… Вдруг в передней раздался звонок, да такой звонкий и веселый, что чашки на столе задребезжали в ответ. Карабас опустил руку с ножом. — Ну, кто там еще? Сходи погляди, лиса! Лиса бросила Буратино на кресло и побежала к дверям. — Здесь живет Карабас? — спросил громкий, ясный голос. — Здесь! — ответила лиса. — Но его, к сожалению, нет дома. — Ррр… Гав, гав, гав! — послышался сердитый собачий лай, а тонкий голосок — голосок девочки — крикнул: — Да вот же он стоит у окна! Он самый… И борода такая, как на картинке! — Майя! Артемон! — завопил Буратино что было мочи. Майя и Артемон ворвались в комнату, оттолкнув лису. Майя схватила Буратино на руки и принялась распутывать его ножки. — Как они тебя скрутили, злые, негодные! Ах ты бедненький мой. Пудель лизал деревянное личико Буратино. Тот плакал и смеялся от радости. А перед Карабасом стоял милиционер. Карабас нагнул голову как бык, вытаращил свои злые глаза и рявкнул: — Что вам нужно? Ступайте вон! Он уже забыл, что только что валялся на полу и выл от страха… Он опять хорохорился. «Ну и морда!» — подумал милиционер, и ему захотелось плюнуть. Но он был очень воспитанный. Он взял под козырек и сказал: — Гражданин Карабас, предъявите ваш паспорт! — Вот еще! — крикнул Карабас. — Да вы знаете, кто я такой? Он надулся так, что каждый волосок в его бороде встал дыбом. Но милиционер и глазом не моргнул. — Кто бы вы ни были, хоть и самый замечательный человек на свете, вы обязаны предъявить мне паспорт. Такой у нас порядок! — Да вы что? — заорал Карабас. — Да я вас в порошок сотру! Духу вашего здесь не останется, ворон костей не соберет! Вон отсюда, пока цел! Он заложил руки за спину и боком пошел на милиционера, страшный, противный, весь в клочьях сизой бороды! Бывало, тарабарские жители падали замертво, увидев такое чудище! Майя присела на корточки, прижимая к себе Буратино, пудель поджал хвост и дрожал. А милиционер и ухом не повел. — Не расстраивайтесь, гражданин. Вам это вредно. Вон вы как покраснели! Давайте сюда ваш паспорт. Мне некогда. — А-а-а! — заорал Карабас и, подняв кулачищи, бросился на милиционера. Но тут лиса схватила его за фалды и сильно дернула назад. Он шлепнулся в кресло — да так, что пятки взлетели кверху! — Вы с ума сошли! — шепнула ему лиса. — Скорей покажите ему паспорт. А то он заберет нас в милицию. Тогда мы пропали! — Да что ты? — испугался Карабас и стал доставать из кармана свой паспорт. А лиса заюлила перед милиционером: — Уж вы извините, ради бога. Господин Карабас такой нервный, такой впечатлительный! — Пожалуйста, — сказал милиционер. — А не дать ли ему валерьянки? Накапайте ему двадцать капель! — Он вынул карманную аптечку и подал лисе блестящий коричневый пузырек с розовой пробкой. А сам взял паспорт из рук Карабаса и прочел: — «Карабас Барабас Огромная Борода, подданный тарабарского короля, директор кукольного театра… Приехал в Ленинград…» Ну, паспорт в порядке! — А то как же? — захныкал Карабас. — И чего вы ко мне пристали, я не знаю! — А я знаю, — ответил милиционер. — Мне нужно задать вам один вопрос. Скажите, у вас в Тарабарской стране позволяется бить детей или толкать их так, чтобы они падали и расшибались? — Это смотря по тому, каких детей… — сказал Карабас. — Бедных ребят можно толкать, а богатых деток не тронь! За это тебе попадет! — Вон как! Хороши же у вас порядки, нечего сказать! — ответил милиционер. — А вот у нас ничьих детей, понимаете — ничьих, нельзя ни бить, ни толкать! А чтобы вы это запомнили, вот вам повестка… Придите в милицию. С вами наш начальник поговорит! Он протянул повестку, но Карабас ее не взял. — Да разве эта девочка — принцесса или графиня? Стану я из-за нее в милицию ходить? Ни за что! Никогда! — Это совсем простая девочка! — сказал милиционер. — Вы ее ушибли — вас требуют в милицию, вот и все! — Не пойду! Не пойду! — закричал Карабас не своим голосом, задрожал от злобы и, как сломанная кукла, опять повалился в кресло. — Да что он у вас — припадочный, что ли? — спросил милиционер. — Приведите его в милицию. Там разберут, больной он или просто хулиган! А если не приведете, ему же хуже будет! Лиса протянула лапу, чтобы взять повестку, а милиционер посмотрел на ее зеленые перчатки и спросил: — А не вас ли, гражданка, собака покусала на набережной? — Нет, нет! — крикнула лиса. — Не меня! Другую барышню, совсем другую! — Да как же другую? — Милиционер вынул записную книжку и прочел: — «Маленькая барышня в клетчатой кепке, волосы рыжие, роговые очки, на руках зеленые перчатки… покусана собакой, необходимо сделать прививку…» Сообщили очевидцы. Вы сделали себе прививку? Тут уж лиса принялась дрожать как осиновый лист. — Нет! Нет! Нет! — бормотала она. — Не надо прививки! Я никуда не пойду! — А не пойдете, так я к вам врача на дом направлю! Адрес известен, — сказал милиционер. — А вы пока пейте валерьянку и ведите себя как сознательные граждане. Идем, Майя! Он пошел к двери. Майя побежала за ним с Буратино на руках, Артемон бросился за ней. — Погодите! — прохрипел Карабас. — Пускай девчонка отдаст куклу! Это наша кукла! А лиса подхватила: — Да, да! Зачем девочка взяла нашу куклу? — Майя! — сказал милиционер и строго посмотрел на нее. — Чья это кукла? — Да это вовсе не кукла! Это живой мальчик Буратино! Мы с ним шли в «Скорую помощь», когда Карабас на нас напал… Ведь папа Карло болен… — Постой, постой… — сказал милиционер. — Ты отвечай прямо. Чья это кукла? — Наша! — крикнула лиса. — Это девчонка все выдумала! Не верьте ей! — Нет, не выдумала, не выдумала! — сказала Майя и спустила Буратино на пол. — Это мальчик не наш, а папы Карло! Он его сам сделал. В книжке все про это написано. И вот Карабас на картинке! Она раскрыла «Золотой ключик» и показала картинку милиционеру. — Это сказка! — заорал Карабас. — Это писатели сочинили! А на самом деле Буратино — кукла, а не живой мальчик! Моя кукла! И вдруг Буратино затопал ножками по полу, подошел к милиционеру и сказал: — Да нет же, я живая кукла, дяденька! Не верь ему! Милиционер даже попятился. Никогда он не видел живых кукол! Он присел на корточки и спросил: — Ты чей же такой? — Папин! — сказал Буратино. — Мой папа Карло! А Карабас мне не хозяин! Я от него убегу. — Ах ты хват! — рассмеялся милиционер. — Не хочешь служить у Карабаса — твоя воля! Ступай куда пожелаешь! А вы, граждане, не имеете права его задерживать!
Буратино подпрыгнул на руки Майи, и они с Артемоном выбежали за дверь. Милиционер пошел за ними, оставив Карабаса и лису в страхе. — Дождались, — простонал Карабас. — И Буратино улизнул, и меня в милицию требуют! Заварилась каша! — А все ваша борода! — огрызнулась лиса. — Не будь бороды, девчонка вас не узнала бы! Здесь все школьники читали сказку «Золотой ключик»! Как увидят вашу бороду, нипочем вам кукол не отдадут! — Так обрежь ты мне ее, окаянную! — заревел Карабас. — Приедем домой, в Тарабарскую страну, я ее опять отращу! А здесь с бородой — одно мучение! — Давно бы так! — сказала лиса. — Кстати, я вам новый костюм купила! Переоденьтесь, обрежьте бороду — никто вас не узнает! Она достала ножницы и принялась стричь бороду Карабасу. Вдруг он хлопнул себя по лбу. — О-о-о! Какой же я дурак! Я совсем забыл про Пьеро! Бросай ножницы, беги за ним, — может быть, успеешь его захватить! — Куда бежать-то? — взвизгнула лиса. — А вот куда… Не прошло и минуты, как лиса уже бежала по улице хвост трубой, а Карабас сидел перед зеркальцем Марьи Ивановны и, охая и кривясь, сам кромсал ножницами свою клочковатую бороду.
Глава 15
О том, чьи следы были на футбольном поле
А где же, в самом деле, был Пьеро? Куда девался серебряный самолетик? Когда парашютисты спрыгнули в анютины глазки. Пьеро повел свой самолетик дальше — мимо кудрявых лип, мимо столбов для качелей — на большое открытое место. Это было футбольное поле, лежавшее за школьным садом. Пьеро пролетел над полем и опустился в дальнем углу у высокого серого забора. Тут мальчик должен был ждать своих товарищей. Так у них было условлено. Он вылез из кабины, размял уставшие ножки и огляделся. Под забором росли лопухи и крапива. Дальше были густые темно-зеленые кусты сирени с лиловыми бутонами на верхушках. Кругом никого не было. Только маленькие мошки танцевали над крапивой в солнечных лучах да на листе лопуха сидела важная серая улитка. Она вытянула свои рожки и удивленно поглядела на нежданного гостя. Пьеро снял свой колпачок и поклонился ей и мошкам. — Какой он вежливый! — тоненько запели мошки. А улитка промолчала, но по всему было видно, что она довольна. Тогда Пьеро принялся за работу. Он осмотрел свой самолетик. Все было в исправности, только на крыльях виднелись пятна грязи да зеленая надпись «Театр Буратино» кое-где облупилась. Ведь летчики попали в бурю на Балтийском море. Их здорово потрепало. Одну ночь они ночевали на болоте. Пьеро достал тряпочку и обтер грязь с серебряных крыльев. Потом вырвал пучок травы, протер надпись, подзеленил буквы. Потом смазал маслом все колесики самолета. Самолетик заблестел как новенький — хоть сейчас лети обратно! Пьеро устал, ему стало жарко. Важная улитка спряталась в свой домик и уснула на солнечном припеке. Пьеро растянулся на крыле самолета, подложив под голову свой колпачок. Над ним было голубое небо, в небе качалась ветка сирени с острой лиловой верхушкой. «Хорошо бы сочинить про нее стишки!» — подумал Пьеро и заснул. Прошел час, прошел другой. Мальчик все спал. Он не слышал, как по ту сторону забора раздались легкие поспешные шаги. Кто-то бежал, останавливался, заглядывал в щели между досками и бежал дальше. Это была лиса. Карабас сказал ей, что Пьеро прилетел на футбольное поле. Она побоялась пройти через школьный садик — вдруг встретит Майю и Артемона, и они опять поднимут шум? Она бежала по улице вдоль забора и искала лазейку в сад. И вот ей показалось, что одна доска в заборе чуть-чуть отстала. Крепко схватила она ее лапами и дернула к себе. Затрещало дерево, скрипнули ржавые гвозди, доска оторвалась. Лиса протиснулась в щель. За забором были кусты репейника. Она пролезла сквозь них и остановилась. Перед ней лежало широкое футбольное поле. Далеко на краю поля виднелся серебряный самолетик. Белая фигурка лежала на его крыле. — Это Пьеро! Вот бы схватить его сейчас! Скорее, скорее, пока никого нет! Лиса скинула туфельки, чтобы легче было бежать, сунула их в карман и на всех четырех лапах пустилась через поле. Ее узкая сиреневая тень бежала за ней по рыхлому песку. А Пьеро спал и не просыпался. Ему снилось, что они все прилетели домой и гуляют с папой Карло по зеленой канаве. Цветут одуванчики, блестит осколок стекла, серый кузнечик стрекочет веселую песенку… Пьеро улыбался во сне. Вдруг он услышал над самым ухом тоненькие голоса: — Проснись, проснись! Сюда бежит кто-то недобрый. Это пели мошки, танцуя над его головой. — Проснись, проснись! Спасайся, беги! — звенели мошки. Но Пьеро не просыпался, а лиса была уже совсем близко! Тогда одна маленькая мошка залетела в нос Пьеро и пощекотала ему ноздрю. Он громко чихнул, открыл глаза и сел. Над ним в голубом небе качалась ветка сирени с лиловой верхушкой. А перед ним на земле стояла маленькая барышня в клетчатой кепке и странно смотрела на него сквозь роговые очки. И вдруг розовое личико барышни отвернулось в сторону, из-под него выглянула страшная, оскаленная морда, и знакомый голос сказал: — Здравствуй, Пьеро, голубчик! Давненько мы с тобой не виделись! — Лиса! — вскрикнул Пьеро, и сон сразу улетучился. — Нет, Друг, не просись! Все равно я тебя никуда не возьму! Сиди дома! — говорил каждое утро хозяин Друга, выходя из квартиры и запирая за собой дверь. А Друг скулил, царапал дверь лапами и просился гулять. С тех пор как он бросился на маленькую гражданку, хозяин не брал его с собой на улицу. Хозяин Друга, доктор Николай Иванович, много ходил по городу. Он следил за здоровьем школьников. Он бывал в разных школах, справлялся, кто из школьников болен, хорошо ли его лечат и какие ему дают лекарства. И сам лечил их всех. В тот день, когда серебряный самолетик пролетел над крышей школы, Николай Иванович пришел в эту самую школу, оставив Друга дома. Он сидел в учительской и разговаривал с директором. Приближалось лето. Пора было отправлять детей в пионерский лагерь. Об этом они и беседовали. Окно учительской выходило на улицу. Мимо двигались трамваи, спешили грузовики, их обгоняли юркие велосипедисты. Прохожие шли деловитым шагом. Вдруг Николай Иванович увидел, что по улице едет подвода с цветами в горшках и, пропуская эту подводу, на мостовой стоит маленькая гражданка в клетчатой кепке. Николай Иванович встал и подошел к окну. Подвода проехала, маленькая гражданка перебежала улицу и быстро-быстро зашагала по панели мимо школьных окон. — Это она! — сказал Николай Иванович. — Та самая гражданка, которую покусал Друг! Я должен справиться о ее здоровье! Он простился с директором, взял шапку и вышел на улицу. Гражданка была уже далеко. Она не шла, а бежала вдоль забора. Вот она скрылась за углом, свернула в переулок. Николай Иванович прибавил шагу. Он тоже повернул за угол, но гражданки уже не было в переулке. Куда же она девалась? Николай Иванович пошел вдоль забора. Он увидел оторванную доску. Неужели гражданка пробралась в сад сквозь эту лазейку? На шершавой перекладине забора, на ржавых гвоздях и на колючках репейника висели клочки рыжей шерсти. Ветерок шевелил рыжие волоски. «Как это странно!» — подумал Николай Иванович и тоже пролез в щель. Перед ним лежало освещенное солнцем футбольное поле. На рыхлой земле виднелись ясные, отчетливые следы — не человечьи, не собачьи… — Лисьи следы! — воскликнул Николай Иванович и даже вытер лоб платком. — Откуда здесь лисьи следы? Как жаль, что я не взял с собой Друга! Вдруг он услышал собачий лай, отчаянный, визгливый. Какой-то пес на другом краю поля надрывал глотку, задыхался от злости, — казалось, хотел перекусить горло обидчику. Лай слышался из-за кустов сирени. Николай Иванович быстрым шагом перешел поле и заглянул в кусты. И вот что он увидел! Маленькая гражданка висела на заборе, прицепившись к нему ручками, и отбивалась ногами от девочки в пионерском галстуке! А девочка крепко держала ее за полу пальто, тащила вниз с забора и кричала: — Отдай! Отдай! Отдай! Длинная ветка сирени раскачивалась на кусте самасобой и хлестала гражданку по голове. А на ветке сидела кукла в желтом колпачке и в красной курточке! Черный пудель прыгал тут же под забором, лаял, рычал, старался укусить гражданку!
Все были так заняты друг другом, что не заметили Николая Ивановича. Вот пудель подскочил и схватил гражданку зубами за ногу… — Назад! — крикнул Николай Иванович, шагнул к забору и дернул пуделя за ошейник. Гражданка оглянулась на него, вскрикнула «ах!» и выронила изо рта куклу в белом балахончике… Кукла полетела вниз головой в крапиву. — Пьеро! — закричала девочка. — Миленький Пьеро! — И выпустила из рук пальто гражданки. Тут гражданка вскинула ноги на забор. Что-то рыжее мелькнуло в воздухе, ни дать ни взять — лисий хвост! В тот же миг гражданка перемахнула через забор. И была такова! — Эй, эй! — крикнул Николай Иванович. — Куда вы спешите? Скажите, как вы себя чувствуете? Сделали вам прививку? Он подбежал к забору, схватился за перекладину, подтянулся и выглянул на улицу. Гражданка убегала опрометью, неслась как вихрь и ничего не слышала. Разве ее догонишь? Ее и след простыл. — Что за оказия! — сказал Николай Иванович и спрыгнул на землю. Девочка сидела в траве, держа на коленях кукол, одну в белом балахончике, другую в красной курточке. Она целовала их и приговаривала: — Ах вы бедные мои! Ах вы миленькие мои! А черный пудель ласково повизгивал и тыкал курчавой мордой их всех по очереди. Николай Иванович узнал девочку: это была пионерка Майя. Зимой у нее болело горло, и он прописывал ей полоскание. Теперь на руках Майи горели красные пятна и виднелись белые пузыри. Она обожгла руки, когда доставала куклу из крапивы. — Ступай скорее в школу, к медицинской сестре! — сказал Николай Иванович. — Она даст тебе мазь от ожогов. Нужно смазать тебе руки. — Мне некогда! — сказала Майя и вскочила на ноги. — А хорошо, что вы ее прогнали! Она хотела украсть Пьеро. Подумайте, она его в зубах тащила! И даже воротник ему разорвала! — Но кто она такая? Ты ее знаешь? — спросил Николай Иванович. — Да ведь это лиса, лиса Алиса! Они с Карабасом хотят украсть кукол у папы Карло и гоняются за ними по всему городу! Того и гляди утащат! — Ничего не понимаю! — сказал Николай Иванович. — Расскажи толком, что тут у вас случилось? — А вот что! Мы с Буратино пошли разыскивать Пьеро. Приходим — самолетик лежит под лопухами, и крыло у него отломано. А Пьеро нигде нет! И вдруг слышим — он кричит тоненько: «Спасите!» Артемон бросился в кусты, а мы за ним. А лиса уже через забор лезет и Пьеро в зубах держит. Вот мы и бросились его спасать. А вы ее здорово напугали. Так ей и надо! Тут Майя подбежала к сломанному самолетику, взяла его под мышку и, подхватив своих кукол, пустилась бегом через поле в школьный сад. — Майя! Майя! — крикнул Николай Иванович. — Погоди! Я все-таки ничего не понял! Майя оглянулась на бегу. — Мне некогда! Прочитайте сказку Толстого «Золотой ключик»! Там все описано! И она скрылась за деревьями. — Странная девочка! — сказал Николай Иванович. — Она начиталась сказок и теперь видит сны наяву! Но эта гражданка в клетчатой кепке еще более странная! Зачем ей, взрослому человеку, понадобилась эта кукла? Почему она лезет через забор, а не ходит, как все, в калитку? Подозрительная личность. Пожалуй, Друг был прав, когда хотел ее задержать! Николай Иванович пошел в школу и сказал завхозу, что нужно заколотить дыру в заборе.
Глава 16
О том, что случилось ночью в игрушечном ларьке
В Ленинграде есть старый каменный рынок, двухэтажный, сводчатый, с полутемными лестницами и переходами. В нем всегда прохладно, даже в июльский зной. Зимой холод прячется там в тени за каменными столбами и живет на рынке круглый год. Построен этот рынок давным-давно — при царе Горохе. Бывало, прохаживались здесь барыни в чепцах с лентами, в бархатных салопчиках. За каждой семенил лакей или крепостная девушка с корзинкой для покупок. Бывало, гремели здесь шпорами гвардейские офицеры в золоченых погонах, одним надменным взглядом заставляя расступиться простой люд. Пузатые купчихи кланялись им из-за прилавка: — Ко мне, барин! Ко мне, барыня! У меня лучше, у меня дешевле — для почину, для вас! У меня все, что вашей душеньке угодно! И хватали прохожих за полы. А потом, зазвав в свою лавку, обмеривали, обвешивали, обжуливали покупателей по пословице: не обманешь — не продашь! И по ночам видели во сне груды нажитых денег. И за барыш продавали все: и отца родного, и детей, и самого себя, и свою честь и совесть! Все это было и прошло. Правда, рынок стоит по-прежнему, но покупатели теперь совсем другие, продавцы и вовсе не похожи на прежних купчиков. Никто здесь не задирает нос и не сгибается в услужливых поклонах. Все — равные граждане нашей страны. День-деньской снует по рынку деловитая, оживленная толпа. Чего только нет в нарядных магазинах! Тут радиоприемники, там платья, книжки, краски, карандаши. А на втором этаже есть ларек, весь увешанный игрушками. Этот товар — яркий, пестрый, блестящий. Он так и сияет издали. Так и ждешь, что тут случится что-нибудь волшебное! Торгует в ларьке седая женщина в сереньком свитере. Все ребята зовут ее бабушка Дуня. Подойдешь к ларьку — с деньгами или без денег, — бабушка Дуня выложит на прилавок свои сокровища: заведет автомобиль, пустит бегать паровозик, сама постреляет из духового ружья, сама посмеется над чудаком, выскакивающим из коробочки! А ты смотри, забавляйся, только не сломай ничего! И переводные картинки, купленные у бабушки Дуни, лучше всех других переводятся на бумагу — без пятнышка, без проплешинки! В тот день, когда доктор Николай Иванович заметил в саду лисьи следы, бабушка Дуня принесла новые игрушки. Она распаковала их, разложила по полкам и по коробочкам, а потом собралась домой. Время близилось к вечеру, пора было закрывать ларек. В магазинах уже опускали железные шторы, навешивали замки на двери, и сторож протягивал между столбами рынка веревку, чтобы прохожие больше не ходили под сводами. Вдруг послышался звонкий топот по каменным плитам, и к ларьку впопыхах подбежала девочка. Косички у нее растрепались, красный галстук сбился набок, в руках она держала кукол, а под мышкой — маленький самолет. За ней бежал черный пудель. Это была Майя с Артемоном. — Бабушка Дуня! Почини, пожалуйста, самолетик! — сказала Майя. — У него крыло отломано! Бабушка Дуня даже руками всплеснула. Ну и самолетик! Крылья серебряные, колесики стальные, пропеллер совсем как настоящий! — Где ты такой достала. Майя? — Это папа Карло сделал! Почини его, бабушка, поскорее! Ведь летчикам надо будет лететь обратно! Тут Майя посадила на прилавок Буратино и Пьеро. Они глядели на бабушку во все глаза и молчали. Бабушка приложила к самолету отломанное крыло, осмотрела его сверху и снизу и сказала: — Починить — дело нетрудное! Завтра утром подклею крыло, перевяжу его веревочкой, чтобы правильно подсохло, и будет ладно! — Она взглянула на мальчиков и прибавила: — Да и летчиков твоих нужно подправить. Вон у одного воротник разорван, а у другого башмака не хватает! Завтра к вечеру приготовлю. А пока пускай отдохнут, чаю напьются! Бабушка Дуня подвинула маленькие стулья, усадила Буратино и Пьеро за чайный столик, поставила перед ними самоварчик и чашки, расписанные цветочками. — Ой, как они уютно устроились! — сказала Майя. — Пускай посидят! Завтра вечером я за ними приду! Буратино таращил глаза на свое отражение в самоваре. Он никогда прежде не видел ни самоваров, ни таких кривых рожиц. Пьеро, глядя на него, помирал со смеху, спрятав подбородок в свой разорванный воротник. А пудель Артемон, улучив минутку, когда на него не смотрели, нырнул под прилавок и заполз в самый темный угол.
Майя помогла бабушке Дуне закрыть ларек ставнями. Потом они повесили на него замок и ушли. Сторож уже свистел в свисток, давая знак, что всем пора уходить с рынка. Едва ставни закрылись, в ларьке наступила темнота. И сразу что-то зашуршало, заскрипело по углам, стало позвякивать и постукивать все громче и громче… Пьеро и Буратино прижались друг к другу и таращили глаза. И ровно ничего не видели. А из темноты кто-то напирал на них, кто-то подталкивал под локти, кто-то дышал в лицо… Мальчикам стало жутко. — Мужайся, Пьеро, — шептал Буратино, а сам дрожал, как травинка в бурю. — Ведь самая страшная опасность — та, которую не видишь, а только чувствуешь! И вдруг Пьеро крикнул: — Ох! — и подскочил. Буратино чуть не упал со стула. — Мне наступили на ногу! — сказал Пьеро. И тотчас же над ними раздался важный, громкий, как труба, голос: — Эй, эй! Кто там озорует? Кто обижает гостей? В ответ послышалось множество тоненьких голосков: — Мы нечаянно! Мы нечаянно! Мы только хотели на них посмотреть поближе! Затопали чьи-то ножки, и мальчикам стало свободнее дышать. А трубный голос спросил: — Где же наши фонарики? Спят они, что ли, лентяи? — Не спим, не спим! — ответили откуда-то сверху. Треньк! — в темноте вспыхнул огонек карманного фонарика. А за ним зажглись еще фонарики — другой, третий, четвертый… Они лежали на полке и освещали мальчиков светлыми лучами, как маленькие прожекторы. Пьеро и Буратино увидели вокруг себя целую толпу игрушек. Кого тут только не было! Куклы-матрешки в пестрых платочках, ваньки-встаньки, плюшевые мишки, обезьянки, зайчата, лягушата и золотые рыбки. На столе возле самовара сидела, свесив ножки. Красная Шапочка, а рядом с ней, положив на стол передние лапы, стоял серый волк и вежливо улыбался. Позади сгрудились паровозы, автомобили, самолеты. А над всеми возвышался большой слон с розовой пастью и мягким хоботом. Все смотрели на гостей блестящими, круглыми глазами. — Мало, мало! Мало света для приема гостей! — сказал слон своим трубным голосом. Тотчас же из высоких коробочек выскочили елочные свечи — красные, лиловые, желтые. Они выстроились на полках целыми дюжинами, облепили прилавок, взобрались на стол. И все сразу загорелись. Стало светлее, чем днем. Игрушки заблестели и засверкали, а картонные маски принялись улыбаться во весь рот. И вдруг посреди прилавка забил огненный фонтан! Пьеро и Буратино отшатнулись. Они думали, это извержение вулкана и сейчас все погибнут! — Не бойтесь! — сказал слон. — Это комнатный фейерверк! Он зажегся, чтобы приветствовать гостей! А огненный фонтан шипел, выбрасывая золотые звезды, и весело трещал: — Привет, привет, привет! — Привет! — закричали игрушки. Они захлопали в ладошки, зазвенели бубенчиками, стали притопывать и приплясывать. И вот чернобровая матрешка с ванькой-встанькой пустилась в пляс! А за ними завертелись, закружились, заплясали и все другие! И опять кричали: «Привет!» Пьеро и Буратино стояли красные от смущения и только кланялись на все стороны. Шутка ли сказать, какая честь выпала на их долю! Но вот фейерверк стал угасать, звезды падали реже и были уже не такие светлые, как сначала. Вот упала и рассыпалась последняя звезда. От фейерверка остался только красный уголек. Но и он потускнел, посерел и потух. Черный дымок поплыл по воздуху. Игрушки угомонились. Они уселись на прилавке в кружок и опять глядели во все глаза на Буратино и Пьеро. — Дорогие гости! — сказал слон. — Мы слышали, что вы прилетели к нам издалека! Расскажите нам, пожалуйста, о ваших приключениях! Нам так хочется послушать! У Буратино даже уши запылали и во рту пересохло от смущения. А Пьеро чуть не заплакал. Легко ли рассказывать в первый раз в таком блестящем обществе! Вдруг над прилавком кто-то зашевелился и послышалось громкое «ап-чхи!». Игрушки вздрогнули. Пламя свечей заколебалось. — Что это?.. — пискнула Красная Шапочка. Тут из-под прилавка выглянула черная курчавая морда; щуря заспанные глаза, она громко зевнула, открыв страшную пасть с острыми белыми клыками! Игрушки бросились врассыпную кто куда. Обезьянки полезли на полки, зайчата вскочили в автомобили, лягушки погнали паровоз в самый дальний угол. Фанерный журавль запнулся на дороге и упал. Бежавшие спотыкались об его длинные ноги и тоже падали, крича от страха. Красная Шапочка свалилась со стола, а волк заполз под стул Пьеро, только серый хвост торчал у ног мальчика. Один слон не растерялся, хотя и он был взволнован. — Кто вы такой? И что вам нужно? — спросил он. Черная морда повела на него блестящими глазами. — Да это Артемон! — крикнул Буратино. — Это наш Артемон! Не бойтесь его. Он добрый, он самый хороший пес на свете! Он, верно, заснул под прилавком, а теперь расчихался от дыма! — У-а-а-а! — взвизгнул Артемон, вскочил на прилавок и разлегся на нем, как лев. Мальчики бросились к пуделю, стали обнимать его черную голову и гладить спутанные кудряшки. А он лизал их личики и повизгивал. Тут игрушки развеселились. Они повылезали из своих углов и снова окружили мальчиков. Буратино больше не стеснялся. Он прислонился к мохнатой спине Артемона и начал свой рассказ. И когда он рассказал, что папа Карло болен, свечи горько заплакали — так им стало грустно! А когда сказал про Карабаса, маски принялись строить страшные рожи и щелкать беззубыми челюстями — так они рассердились! А когда он спросил, не видел ли кто-нибудь Мальвину, не знает ли, где она, — Красная Шапочка вскочила на ноги и сказала: — Я знаю, где Мальвина! — Где же? Где же она? — спросили мальчики, а пудель даже взвыл от восторга. Красная Шапочка была толковая и рассудительная девочка. Она рассказала им, что только сегодня днем прибыла в ларек. А раньше она жила в игрушечном магазине. Там было много Красных Шапочек. Все они были пришиты к толстому листу картона и стояли на прилавке. Поэтому они слышали все, о чем говорили покупатели. И вот сегодня утром в магазин пришли женщина в белом беретике и черненький курносый мальчик. Они выбирали игрушки для детской площадки при том доме, где жили. Они купили мячики, скакалки и крокет. Вдруг женщина сказала: — Смотри, Костя, какие хорошенькие Красные Шапочки! Нужно взять парочку! А мальчик ответил: — Хорошенькие, да не очень! Та куколка, которую я нашел на набережной, гораздо лучше. У нее голубые волосы, и она умеет петь и танцевать. Приходи к нам во Дворец пионеров — увидишь, какая она! Мы зовем ее Мальвина, потому что точно такая кукла описана в сказке «Золотой ключик». А женщина ответила: — Обязательно приду посмотреть на вашу Мальвину! Но эти Красные Шапочки тоже очень хороши! И она купила две штуки. А потом они ушли. Красным Шапочкам тоже захотелось посмотреть на Мальвину, и они целый день болтали между собой об этом. Вот и все! — А где этот Дворец пионеров? — спросил Буратино. — Недалеко! — сказал слон. — Когда бабушка Дуня несла меня из магазина — это было позавчера, — какая-то гражданка в клетчатой кепке спросила ее, где Дворец пионеров. Бабушка Дуня ответила: «А вот он!» — и показала на большой дом за чугунной оградой. Потом мы прошли еще несколько домов, свернули за угол и пришли на рынок. Это два шага отсюда! — Пойдем во Дворец пионеров! Пойдем сейчас! — крикнул Пьеро и схватил Буратино за руку. А пудель вскочил на ноги и стал царапать ставни. Так ему захотелось к Мальвине! — Нет, друзья, вы отсюда не выйдете! — сказал слон. — Ставни крепко заперты, и открыть замок можно только снаружи! Подождите до утра! И вдруг все услышали, как снаружи загремел замок. Кто-то старался его открыть, кто-то дергал стальные колечки. — Слышишь, открывают! — обрадовался Пьеро. — Бежим сейчас во Дворец пионеров. — Погоди! — сказал Буратино. — Нужно узнать сначала, кто это открывает! Он подошел на цыпочках к ставне и приложил глаз к щели. И тотчас же отскочил, замахал руками и прошептал: — Это лиса, лиса Алиса! Она пришла за нами. Пьеро побледнел, а пудель ощетинился и зарычал. Игрушки закричали от страха. Ведь Буратино только что рассказал им, какая злодейка эта лиса! И вот она тут, близехонько, за доской ставни! Вдруг она влезет сюда? — Спокойно! — сказал слон. — Потушите свет! Все по местам. Враг стоит на пороге. Свечи и фонари сразу погасли. В ларьке стало тихо и темно. И еще яснее послышалось, как лиса лязгала зубами по железу, дергала замок, грызла дерево ставни. Страшно было слышать это в темноте!
Пьеро и Буратино прижались к пуделю. А он весь дрожал. И вдруг он не выдержал да как зарычит, да как залает! Всех оглушил. — Молчать! — сказал слон и топнул ногой. — Рта не раскрывать без моей команды! Пудель смутился и замолчал. И все услышали в темноте злобный смешок. Лиса скребла ставню и приговаривала: — Теперь не уйдете! Не уйдете от меня, глупые мальчишки! Уже ночь, все спят, никто вам не поможет. А вашему пуделю я глотку перекушу! Она стала трясти и ломать ставню изо всех сил. И вот ставня поддалась… Один ее край отошел от прилавка… В щель просунулась рыжая когтистая лапа, и совсем близко защелкали лисьи зубы… Сейчас ставня отлетит… — Свисток! — скомандовал слон. Тут все паровозики в ларьке свистнули в один голос. Да так свистнули, что под сводами рынка все загудело! Лиса только хихикнула в ответ и продолжала ломать ставню. Но вдруг по каменным плитам раздались звонкие шаги, кто-то пробежал мимо, вернулся и сказал: — Где же это свистели? Куклы увидели в щель — это был сторож, в овчинном тулупе, с большой палкой в руках. Он постоял немножко, а потом сел на каменный приступок возле какого-то магазина и положил палку рядом с собой. А лисы и след простыл! Завидев сторожа, она опрометью убежала с рынка. Рада была, что ноги унесла! — Она не вернется! — сказал слон. — Сторож всю ночь будет неподалеку. Жаль мне, что он не поймал злодейку! Ну, ничего, она еще попадется. У нас ворам спуску не дают! А теперь, дорогие гости, всем пора спать. Спите спокойно, уже поздно! Буратино и Пьеро пожелали всем спокойной ночи, улеглись на прилавке рядом с Артемоном и крепко заснули.
Глава 17
О том, как бабушка Дуня проучила богатого барина
Мальчики проснулись только утром, когда бабушка Дуня сняла ставни с ларька. Бабушка Дуня очень удивилась, увидев Артемона на прилавке. — Ах ты, лукавый пес! И как я тебя вчера не заметила! Вот погляжу я, что ты тут натворил ночью! Тогда попадет тебе! Но Артемон не натворил ничего худого. В ларьке все было в порядке, как будто бабушка Дуня и не уходила домой. Куклы сидели за чайным столиком. Игрушки лежали на своих местах. Свечки были целехоньки, и даже комнатный фейерверк, горевший вчера, сегодня был как новенький! Будто он не трещал ночью и не сыпал золотые звезды. Только одна ставня криво висела на петле, замок был весь исцарапан, а колечки расшатаны. Бабушка Дуня сразу заметила это и даже побледнела. — Неужто воры пытались взломать замок? Хорошо, что им не удалось! Уж не ты ли, пес, их напугал? Вот молодчина, спасибо тебе! Артемон вилял хвостом и смотрел в глаза бабушке Дуне, словно он и в самом деле спас ларек от воров. Бабушка Дуня погладила его и дала ему ломтик колбасы из своего завтрака. Он улегся за прилавком у ее ног. Бабушка Дуня достала маленькие гвоздики, клей, бумагу, тонкую веревочку и принялась чинить самолет. Прохожие сновали мимо — кто спешил на службу, кто торопился по своим делам. Покупателей пока не было. Вдруг под сводами рынка появился толстый нарядный гражданин в гороховом костюме, в таких широких штанах, будто на каждой ноге у него была надета юбка. На затылке у него торчала шляпа с перышком, а через плечо висела блестящая желтая сумка с серебряными буквами К.Б.О.Б. Он шествовал, заложив руки за спину, и посматривал вокруг так важно, будто ждал, что сейчас купчики выглянут из своих лавок, станут кланяться в пояс и зазывать его к себе. «Вот так ферт! — подумала бабушка Дуня. — Видно, барин из прежних!» А «барин» подошел к ее ларьку, стал, расставив ноги, и принялся глазеть на игрушки. Глаза у него были выпуклые и злые-презлые, рот — как щель у почтового ящика, а нос — лиловый! «Ну и лицо!» — подумала бабушка Дуня, но вслух ничего не сказала: она была очень воспитанная. А мальчики переглянулись — держи ухо востро и не жди добра от этого «барина»! Что понадобилось такому франту в игрушечном ларьке? Вдруг «барин» снял свою шляпочку, поклонился и сказал: — Мое почтение, госпожа купчиха! Бабушка Дуня удивилась — что это он говорит? — но ничего не ответила. Тогда он шагнул к прилавку и крикнул ей прямо в ухо: — Оглохли вы, что ли? Я с вами говорю! Бабушка Дуня даже вздрогнула и руками всплеснула. — Это я — госпожа? Это я — купчиха? Да вы с какой стати ругаетесь, гражданин? — А кто же вы такая, если не купчиха? — Кто я такая? Я работник торговли, не видите, что ли? Я не жульничаю, не обманываю народ, не набиваю себе карманы, как прежние купцы! Я получаю зарплату, а выручку сдаю государству. А оскорблять меня вы права не имеете! Покраснела бабушка Дуня, седые волосы у нее растрепались, — вот как она рассердилась! «Барин» опешил, попятился и, глядя на нее, разинул рот. Мальчики подумали: «Так ему и надо, противному франту!» — Ишь что вспомнили! — продолжала бабушка. — У нас ни купцов, ни господ и в помине нет! Будь они неладны! — Ну, извините меня, я не знал… — пробормотал «барин», вертя в руках свою шляпочку. — Я только хотел купить у вас игрушки! Если человек извиняется, как его не простить? Бабушка Дуня пожала плечами и сказала: — Покупайте, если хотите! Никто вам не запрещает! — А сама занялась починкой самолетика. «Барин» опять поглядел на нее, будто он никогда таких продавцов не видел, и повернулся к игрушкам. Вдруг глаза у него сверкнули, он подался вперед, рука дернулась к прилавку… И тотчас же Буратино грохнулся навзничь вместе со своим стулом, а Пьеро повалился набок и так стукнулся головой об стол, что самоварчик подпрыгнул. И тотчас же из-под прилавка выглянула черная собачья морда с горящими глазами и зарычала.
Они узнали Карабаса, хоть он и был без бороды! — Осторожнее, гражданин! Какой вы неловкий! — сказала бабушка Дуня, подняла кукол и усадила их по-прежнему. А пуделя погладила по голове, чтобы успокоился. «Барин» покраснел и задохнулся от волнения. — Я куплю этих кукол! Берите за них, сколько хотите! Только дайте их мне поскорее! Тут у Буратино душа ушла в пятки, а Пьеро весь помертвел. А ну как бабушка Дуня продаст их Карабасу? Тогда конец! — Эти куклы не продаются, — ответила бабушка Дуня и оправила на Пьеро разорванный воротничок. — Это почему же? — прохрипел «барин». Бабушка объяснила ему, что она торгует игрушками, которые получает из магазина по накладной. Вон их сколько! И матрешки, и ваньки-встаньки, и Красные Шапочки! Выбирайте любую! А этих мальчиков ей принесла одна пионерка в починку. Они только гостят в ларьке. Их нельзя продать. Мальчики чуть не запрыгали от радости: они спасены! Но Карабас даже не слушал бабушку. Он раскрыл свою желтую сумку и сказал: — Ладно, довольно разговаривать! Я дам вам сто червонцев, заверните мне кукол в бумагу и перевяжите их веревочкой! Он бросил на прилавок горсть золотых монет и опять потянулся к куклам. — Ну, пропали, — прошептал Буратино. — Теперь она нас продаст! А Пьеро ничего не сказал, он просто онемел от страха. Зато пудель не молчал и не сидел спокойно. Он поднял такой лай, что прохожие останавливались. — Цыц ты! — сказала бабушка. — А вы, гражданин, не дразните собаку и не трогайте кукол! Сказано вам — они не продаются. — Да я у тебя весь товар куплю! Все, что есть в ларьке! Только отдай мне этих мальчишек! — заорал Карабас. Но бабушка Дуня усмехнулась: — Зачем это вам весь товар? Для спекуляции, что ли? — Не твое дело! Захочу — все куплю, что пожелаю! И тебя куплю вместе с твоими дурацкими игрушками! Узнаешь тогда, кто я такой! — Ну уж нет! — ответила бабушка Дуня. — Кто вы ни есть, хоть самый большой богач на свете, а меня не купите! Да у нас таким крикунам вообще ничего не продают! Она сняла с полки плакат и показала его Карабасу. — Видите, что тут написано? «Требуя вежливости от продавца, сам будь вежлив с ним!» А вы кричите, ругаетесь, топаете ногами! Да я с вами и разговаривать не стану! Позову милиционера — и дело с концом!
Тут Карабас вздрогнул, спрятал голову в плечи, а глаза у него забегали в разные стороны. Уж очень ему не хотелось опять встречаться с милиционером! — Уберите ваши червонцы! Нечего им здесь валяться, — сказала бабушка Дуня. Она сняла с полки несколько масок и посадила на их место Буратино и Пьеро — подальше от покупателя. И стала укладывать маски в коробку. «Барин» собирал червонцы с прилавка и злобно ворчал что-то себе под нос. Вдруг бабушка Дуня усмехнулась и сказала: — Есть у меня одна подходящая вещичка для вас! Не хотите ли, я вам ее подарю? — Что? Что подаришь? — встрепенулся «барин» и сунул голову в ларек. Бабушка Дуня держала в руках ослиную маску. И едва Карабас нагнулся, чтобы ее рассмотреть, маска вырвалась из рук бабушки и — шлеп! — сама наделась на Карабаса. — Ох! — вскрикнул Карабас и хотел сдернуть маску, но она прилипла так плотно, на тугой резинке — не оторвать! Тут все маски в ларьке заулыбались беззубыми ртами. Бабушка Дуня тоже рассмеялась. — Каков Савва, такова о нем слава! Ну, давайте я ее с вас сниму! Но Карабас уже ничего не видел и ничего не понимал. Он заревел благим матом и, пошатываясь, пошел от ларька. Ослиные уши качались у него над головой. Прохожие шарахались в стороны и смеялись. Но вот из-за угла выскочила маленькая барышня в клетчатой кепке, встала на цыпочки и сняла с «барина» маску. Потом они пошли под руку прочь с рынка. Ноги у «барина» подкашивались, а голова моталась от плеча к плечу, как мячик. — Вишь как раскис! — сказала бабушка Дуня, глядя им вслед. — От пустяка раскис! А как важничал, как петушился! Эх, барин, барин! Тут Буратино и Пьеро не выдержали. Они спрыгнули с полки прямо на руки бабушке Дуне и заговорили наперебой: — Бабушка, это не «барин»! Это страшный злодей, богач Карабас! Директор кукольного театра! — Ты видела у него на сумочке буквы К.Б.О.Б.? Это значит: Карабас Барабас Огромная Борода. — Барин он или не барин, — ответила бабушка, — а замашки у него настоящие барские! «Все куплю… узнаешь, кто я такой…» Подумаешь, невидаль! Тьфу! Тут мальчики принялись обнимать и целовать бабушку Дуню, а пудель лизнул ее в подбородок. — Какая ты хорошая, что не продала нас Карабасу! — сказал Буратино. — Я сочинил тебе стишки, — сказал Пьеро. — Послушай, пожалуйста!
Карабас нас покупал,
Сто червонцев предлагал,
А ларечник-инвалид
Карабасу говорит:
«Убери казну свою, —
Я гостей не продаю!»
— Слушайте! — сказала лиса. — Нечего нюни распускать! Я знаю, где Мальвина! Поймаем ее и улетим сегодня ночью в Тарабарскую страну! Вставайте! Она заставила его встать, схватила свой саквояжик, и они стали спускаться по лестнице. Навстречу им, выгнув спину и сердито фыркая, пробежала черная кошка. Она поднялась к двери Марьи Ивановны и сказала: — Мяяу! И тотчас дверь отворилась и ласковый голос сказал: — Это ты, Мусенька? Входи, входи, родная… А Карабасу и лисе туда входа не было!
Глава 18
О том, что случилось в голубой комнате
Бабушка Дуня починила самолетик. Отломанное крыло приклеилось так ровно, будто оно никогда не отламывалось. Хоть сейчас лети в Тарабарскую страну. Да как же лететь, если нет Мальвины и нет счастья для папы Карло? Мальчикам не терпелось поскорее пуститься на поиски, но бабушка Дуня сказала: — Сидите смирно, а то вас Карабас заберет! Вот придет Майя, тогда нагуляетесь. А без Майи я никуда вас не отпущу. Они сидели, вытянув ножки, между ватным кроликом и картонным барабаном и очень скучали. Школьники, пионеры и маленькие дети со своими мамами подходили к ларьку, выбирали себе игрушки, игры, картинки и опять уходили. А Майи все не было. Вечерело. Уже приближалось время закрывать рынок. И вот примчалась Майя. Да не одна, а с двумя мальчиками в пионерских галстуках. Один был черненький, курносый, по имени Костя, другой загорелый и светлоглазый, его звали Миша. Они прибежали, чтобы взять кукол и отнести их во Дворец пионеров. Там их никакой Карабас не достанет. И пуделя нужно отдать туда же. Ведь это не простой пес! Майя взяла на руки Буратино, Костя — Пьеро, а Миша подхватил самолетик, позвал собаку, и они пошли. — Осторожнее переходите улицу! — крикнула им вслед бабушка Дуня. Дворец пионеров был когда-то царским дворцом. Давным-давно он был самым большим и великолепным домом в городе. Его окна ярко светились. Хрустальные люстры сияли, как солнце. В раззолоченных покоях разгуливали гордые князья, важные вельможи и чопорные дамы. А кругом была непроглядная темень и непролазная грязь. И убогие домишки, где жили простые люди. Все это было и прошло. В городе много домов выше и просторнее, чем этот дворец. Они залиты ярким электрическим светом. И улицы залиты электрическим светом. Дворец никого не удивит своей роскошью и своими огнями. А теперешние хозяева дворца совсем не похожи на прежних. Они простые и веселые. Они выдумщики и весельчаки. Одни играют на скрипке, другие — на рояле, третьи танцуют, четвертые рисуют… И все учатся, растут и, надо думать, умнеют с каждым днем! Вы их, конечно, знаете. Это ленинградские пионеры. Когда Майя и ее спутники вбежали во дворец, у кукол головы пошли кругом, а пудель даже оробел. Стены блестят, колонны поднимаются ввысь, белая лестница ведет вверх. А по лестнице снуют пионеры — множество пионеров. Гомон стоит такой, что дворец гудит. Вдруг раздался звонок, и все пионеры ринулись наверх. — На спевку, — кричат. — Идемте на спевку! — И бегут по ступенькам. — Ой! — вскрикнула Майя. — И нам нужно на спевку! — Идем! — сказали Миша и Костя. Быстренько забежали они в комнату игр, положили самолетик на стол, а кукол — в кресло и, сказав: «Тут вас никто не тронет!» — умчались. Пудель остался с куклами. Буратино и Пьеро выпрямились в кресле и удивленно оглянулись. Вот так комната! Не комната, а волшебное морское дно. Кресла и столы — из больших серебряных раковин. Кругом серые камни, ноздреватые скалы. Над ними колышется зеленая листва. А внизу блестит вода в аквариумах. Там плавают золотые рыбки. На полу сидят голубые фаянсовые лягушки. И свет в этой комнате голубой, мягкий, ни дать ни взять — лунный свет. — Тебе нравится. Пьеро? — шепнул Буратино. Пьеро только вздохнул. — Как во сне! И оба они подумали: «Вот если бы Мальвина и папа Карло были с нами!» — Пойдем поищем Мальвину, — сказал Буратино и спрыгнул с кресла. За ним — Пьеро. Они взялись за руки и пошли. Артемон двинулся за ними. Тени растений колебались по стенам. В аквариумах вспыхивали голубые искры. Где-то в далекой комнате играла скрипка, а поближе за дверью негромко стучал молоток. Кто-то вбивал маленькие гвоздики. Мальчики подошли к двери и выглянули. — Не уходите! — сказал хриплый голос у них за спиной. Они оглянулись. Голубая лягушка сидела у двери и приветливо глядела на них. — Не уходите! — повторила она. — Мальвина придет сюда кормить золотых рыбок! Тес… Слышите? В коридоре скрипнула дверь и послышались легкие шаги. Все рыбки в аквариумах засуетились, засверкали золотыми чешуйками. На пороге появилась девочка в розовом платьице. У нее были голубые волосы. Она бережно несла большой бумажный фунтик. — Мальвина! — крикнули мальчики и бросились к ней. Артемон чуть не сбил свою хозяйку с ног. — Ах! — вскрикнула Мальвина, роняя фунтик. — Наконец-то! Наконец-то вы приехали! Она целовала мальчиков и пуделя и смеялась от радости. Голубая лягушка улыбалась во весь рот, глядя на них. Вдруг Мальвина всплеснула руками и оттолкнула всех. — Что я наделала? Ах, что я наделала! Бумажный фунтик лежал на полу разорванный. Из него высыпалась кучка желтоватых крошек. Мальчики и пудель топтали их. — Отойдите! — закричала Мальвина. — Это рыбий корм! Бедные мои рыбки! — Она заплакала и стала сгребать крошки на бумагу. Рыбы замерли в аквариумах, чуть-чуть шевеля плавниками, и обиженно глядели на нее сквозь стекло. — Это все вы виноваты, мальчики! — сказала Мальвина. Мальчики обиделись. — Подумаешь, беда! — сказал Буратино. — У нас папа Карло лежит больной, а ты возишься с рыбами! — Бессердечная девчонка! — прошептал Пьеро. — Ты небось не достала счастья для папы Карло. — Достала! — сказала Мальвина, собрав последние крошки и крепко завертывая фунтик. — Врешь! — заорали оба мальчика. Мальвина подошла к двери и крикнула в коридор: — Папа Карло! Папа Карло, иди сюда! Наши мальчики приехали! И тотчас же скрипнула другая дверь, кто-то быстро прошел по коридору, кто-то заглянул в голубую комнату. Это был папа Карло, живой папа Карло в новой бархатной куртке, с молотком в одной руке и с гвоздиками в другой. — Где они, мои милые? Дайте на них взглянуть! — крикнул он. Мальчики без памяти бросились к нему на шею, гладили его седые волосы, целовали морщинистые щеки. А пудель скакал вокруг, скулил от нежности и умудрился даже лизнуть папу Карло в левую бровь. Мальвина смеялась и хлопала в ладоши, сев на спину голубой лягушке. А сама лягушка плакала от умиления. Наконец папа Карло уселся в кресло из серебряных раковин и посадил Буратино и Пьеро к себе на колени. Пока Мальвина кормила своих рыбок, папа Карло рассказал мальчикам, как он здесь очутился.
Оказалось, Костя принес Мальвину прямо в кукольную мастерскую Дворца пионеров. Там за большим столом сидели дети и учились делать кукол для театра. Костя поставил Мальвину на стол. Она протянула вперед ручки и пропела:
Тяжело и грустно мне:
Счастья нет в моей стране.
Папа Карло, мой родной,
Уж давно лежит больной.
Глава 19
О том, что случилось во время кукольного представления
Новый кукольный театр блестел, как елочная игрушка. По сторонам — пестрые ширмы, посередине — сцена, а над ней малиновый занавес с серебряной бахромой. Кругом — цветные фонарики и портреты Буратино и его друзей в зеленых венках. Перед сценой были устроены две маленькие ложи с бархатными креслицами. — Это ложи для гостей! — сказал папа Карло. Он усадил кукол в одну ложу, а пуделя — в другую. Артемон еле уместился в ней со своим хвостом. Зато как важно сидел он потом, положив лапы в мохнатых манжетах на бархатный барьер! Сидел и озирал все вокруг. — Посидите здесь! — сказал папа Карло. — А мне пора начинать представление! Видите, зрители уже собираются. Он ушел за ширмы. В зал с веселым шумом собирались пионеры. Маленькие садились поближе, большие — подальше. Все любовались куклами, сидевшими в ложе, и спорили, живой это пес сидит против них или сделанный. Раздался звонок. В зал вбежали опоздавшие — Майя, Костя и Миша. Они поскорее уселись на свободные места. И вот стало совсем темно. Только сцена осветилась изнутри ярким светом. Заиграла музыка. Малиновый занавес раздвинулся. Едва наши друзья услышали музыку и увидели, как серебряная бахрома змеей ползет по полу, им так захотелось на сцену, так захотелось — просто невмочь! Подумать только, как давно они ничего не представляли! В Тарабарской стране это было им запрещено, а потом начались приключения… Где уж тут было представлять? Ах, выбежать бы сейчас на сцену, увидеть множество глаз, глядящих из темного зала, танцевать под музыку старой шарманки и петь о том, как радостно и как печально живется на свете! Чтобы все слышали. Буратино схватил Пьеро за руку. — Ты помнишь. Пьеро? Тот только посмотрел на него большими от слез глазами. — Спокойнее, мальчики! — шепнула Мальвина. — Придет и ваша очередь. На сцене зазвенели колокольчики, и одна за другой появились такие куклы, каких наши друзья никогда не видывали. Это был парад игрушек, сделанных учениками папы Карло. Тут были саами и узбеки, грузины и татары, украинцы и белорусы и еще много кукол — все в пестрых нарядных костюмах. Одни приехали на оленях, другие — на верблюдах, третьи — на автомобилях, а четвертые прилетели на самолетах. И вот на земле стали вырастать невиданные прекрасные цветы — голубые, розовые, оранжевые. Сверху на них посыпались золотые звездочки. Сияющий туман закрыл сцену. Тогда выступили вперед мальчики и девочки в русских костюмах и приготовились плясать. Наши друзья так и впились в них глазами, Вдруг кто-то из зрителей задвигался на своем стуле и громко сказал: — Дяденька, отойди! А другой прибавил: — Из-за тебя не видно! Ты не прозрачный! А третий крикнул: — Не маленький небось, а не понимаешь. В зале поднялся шум. Наши друзья оглянулись и замерли на месте. Рядом с ними, перед самой сценой, стоял Карабас в своем новом костюме, с чемоданом в руке. Стоял огромный, противный и ухмылялся своим страшным ртом! Вот он протянул свою волосатую лапу к Мальвине… — Р-р-р! Гав, гав, гав! — сорвался из своей ложи Артемон. Зрители повскакали с мест. Майя бросилась к Карабасу. — Не трогайте кукол, гражданин! Но Карабас отпихнул Артемона сапогом, оттолкнул Майю и опять протянул руку к Мальвине… — Не давайте, не давайте ему кукол! — закричала Майя и повисла у него на локте. Пионеры плотно окружили его, заслоняя собой сцену. — Что вам нужно, гражданин? Но Карабас только усмехнулся: — Подите прочь, детишки! Я пришел за своим добром. Это мои куклы! Пионеры смутились. Может быть, это в самом деле его куклы? Таких кукол еще не было во дворце. Но Майя растопырила руки, защищая своих друзей, и сказала: — Ах, не верьте, не верьте ему! Не давайте ему кукол, пожалуйста! Он вас обманывает. Ведь это Карабас из сказки «Золотой ключик», я его узнала по голосу. Карабас расхохотался во всю глотку: — Да ничего подобного! Я совсем не Карабас. У Карабаса большая борода, он так и зовется: Карабас Барабас Огромная Борода. А у меня никакой бороды нет. Хе-хе-хе! Он погладил себя по жирному подбородку, шагнул вперед, схватил Пьеро за край белого балахончика и потащил к себе… Но тут к нему подскочил Миша и сказал: — А вы все-таки Карабас. Когда вы снимали квартиру у моей бабушки, вы были с бородой. Она мне рассказывала. А сегодня вы пришли к ней без бороды, я сам видел. Вы просто обрезали свою бороду! Тут Миша и Костя стали рядом с Майей и выставили вперед кулаки. Карабас посмотрел на них злыми глазами, нагнул голову, как бык, и вдруг размахнулся и ударил Мишу. Мальчик повалился на Майю, Майя на Костю, а Костя еле удержался на ногах, ухватившись за край сцены. — Эй, держите его! Он с ума сошел! — закричали пионеры и бросились на Карабаса. Но он рванулся так, что они посыпались в разные стороны, и заорал: — Я вас в бараний рог согну! Я ваших кукол в порошок сотру! Узнаете, кто я такой! Раз — он оборвал малиновый занавес, два — он стукнул сапожищем по маленькой ложе, и она разлетелась в щепы, три — он сграбастал лапами Мальвину, Буратино и Пьеро и сжал так, что все их косточки затрещали.
И вдруг стало совсем темно. Послышался свисток, такой пронзительный, такой жуткий, что у всех мороз пошел по коже… Потом глухо забил барабан. Откуда-то появился тонкий светлый луч прожектора, пошарил в темноте, нашел Карабаса и ярко осветил его… — Что это? — спросил Карабас. Волосы зашевелились у него на голове. Руки задрожали. Он выронил кукол… А грозная музыка стала громче, сильнее. Как будто в темноте приближалось невидимое, могучее войско. И вот на сцену выполз тяжелый, закованный в броню танк. А из-за кулис высунулись дула пулеметов. Танк медленно повернул башню и нацелил пушку прямо на Карабаса. И дула пулеметов направились на Карабаса. Снова раздался пронзительный свист, и со всех сторон взметнулись, зареяли, засверкали крыльями маленькие самолеты и ринулись тучей на Карабаса… — Мне страшно! Мне страшно! — завопил Карабас и рухнул на колени с таким громом, что весь зал вздрогнул. — Эй, зажгите свет! Кто у вас тут безобразничает? — сказал из темноты звонкий голос. Зал осветился. Над Карабасом стоял милиционер. А Карабас валялся на полу и выл от страха. — Встаньте, гражданин! — сказал милиционер и потрогал его за плечо. — Батюшки, да это опять Карабас! Что он тут у вас натворил? — Он хотел забрать наших кукол, а мы их не отдали, — сказала Майя. — Тогда он стал ломать театрик, а наш кукольник выпустил на сцену танк и напугал его. Он теперь от страха ревет. Он ведь только маленьких не боится! — Помилуйте! Пощадите меня! — вопил Карабас, закрыв лицо руками. — Эй, гражданин, — сказал милиционер. — Довольно выть. Вставайте и пойдемте со мной в милицию. Я прочел сказку «Золотой ключик» и знаю теперь, кто вы такой. Здесь таким безобразникам не место! Верно я говорю, ребята? — Верно, верно! — закричали пионеры и затопали ногами. Милиционер заставил Карабаса встать и повел его к выходу. А тот хныкал и утирал глаза кулаком. Вдруг в коридоре послышался громкий лай, дверь с треском распахнулась, и в зал опрометью вбежала маленькая гражданка в клетчатой кепке. За ней по пятам гналась большая серая овчарка. Вот она настигла гражданку в проходе, опрокинула ее и схватила зубами лиловую косынку на ее шее… — На помощь! — закричали пионеры и бросились к ним. Милиционер выхватил револьвер. — Отойдите, дети! Может быть, собака бешеная! — Нет, не бешеная! — сказал кто-то совсем спокойно. В дверях зала стоял доктор Николай Иванович, держа в одной руке собачью сворку, а в другой — обломки серебряного самолета. — А, доктор! — сказал милиционер. — Опять вы пустили эту собаку без намордника! Мало я вас штрафовал? Уберите ее скорее, а то она загрызет гражданку! — Друг! — крикнул Николай Иванович. — Поди сюда! Друг отпустил свою добычу и подбежал к хозяину, весело виляя хвостом. Пионеры помогли гражданке встать на ноги. — Мы с Другом, — сказал доктор, — застали эту гражданку на том, что она ломала на куски вот этот хорошенький самолетик. — Он показал серебряные обломки. — Я не хотел причинить ей вреда, но, знаете, овчарку в таких случаях не удержишь. Взгляните! Он подошел к гражданке и кончиком пальца дотронулся до ее розового ушка. Тогда розовое личико упало на пол с легким стуком, а вместо него выглянула рыжая шерстистая морда с черным носом и злыми, блестящими глазами. — Лиса! — ахнули все в один голос. — Да, лиса! — сказал Николай Иванович. — Верная сообщница Карабаса. Я прочел сказку «Золотой ключик» и теперь знаю, кто такие они оба. Отведите их в милицию, товарищ милиционер! Друг вас проводит, чтобы они не улизнули. — Ну и дела! — сказал милиционер и подтянул свой пояс. — Пойдемте, граждане! Он вышел в дверь, за ним понуро плелся Карабас. Лиса ковыляла, пряча морду в лиловую косынку. А позади гордо выступал Друг — уши торчком, хвост как знамя.
Дверь захлопнулась, и всем в зале стало весело. Карло вышел из-за ширмы и уселся на краю сцены. Мальвина, Буратино и Пьеро взобрались к нему на колени, пудель примостился у ног. Их окружили пионеры. — Папа Карло, расскажите про Карабаса! Зачем он сюда явился? Что ему было нужно? — просили они. Карло начал рассказывать свои приключения. Но едва он сказал о том, как тарабарские врачи отказались его лечить, поднялся страшный шум. — Вот негодяи! Вот безобразники! Попались бы они нам, уж мы бы их проучили! А доктор Николай Иванович сказал: — Послушайте, Карло, как вам не совестно! Почему вы не обратились ко мне за советом сразу же, когда приехали? Я каждый день бываю во дворце. — Спасибо! — сказал папа Карло. — Только зачем я пойду к доктору, если у меня ничего не болит? Я совсем выздоровел. Тут все захлопали в ладоши и закричали «ура!». Пионеры решили, что Мальвина — самая хорошенькая. Пьеро — самый милый, а Буратино — самый забавный из всех деревянных актеров! А пудель Артемон — самый симпатичный из всех пуделей! А папа Карло — самый замечательный из всех кукольников на свете! Все наши друзья остались жить во Дворце пионеров! А Карабас и лиса улетели в свою Тарабарскую страну, чтобы никогда больше к нам не возвращаться.
Глава 20
Самая коротенькая
Вот что рассказывал мне папа Карло и вот что я записал в тетрадку золотым перышком, пока куклы угощались яблоками и виноградом, а пудель Артемон посасывал косточку. Я дописал последнее слово и поставил точку. Тут папа Карло подумал немножко и сказал: — Припишите еще вот что, это самое главное: нам живется здесь весело и счастливо, потому что мы делаем наше любимое дело и знаем, что мы нужны людям. Это и есть счастье! Тут послышался звонок. Папа Карло и куклы пошли на сцену, а я — в зрительный зал. Там начиналось представление новой волшебной сказки. Но о нем я расскажу в другой раз.
Последние комментарии
1 день 16 часов назад
1 день 20 часов назад
1 день 22 часов назад
1 день 23 часов назад
2 дней 58 минут назад
2 дней 2 часов назад