Annotation
Вампирский любовный роман с элементами исторического и современного, приключения. 17+ Во избежания комканности и пробелов, настоятельно прошу читать ее 5-й.
Ольга Dexo Гудайтис (Резниченко)
От автора
Г е р о и
Ольга Dexo Гудайтис (Резниченко)
Терновый венок надежды
От автора
... каюсь, вовсе не собиралась писать эту часть. Но день у день мне не давало покоя то, что по истине главная героиня ( причем всего цикла сразу) ... так и не п олучила своей цельной , полной истории. М ногое упущено, в предыдущих книгах показаны следствия исторически важных событий, в то время как причины изображены - лишь легки ми , едва ли заметны ми штрих ам и.
В свете этих событий и моментов бытия с уверенностью начинаю историю той, которая изменила свой мир и мир окружающих путем нелегких испытаний и собственных душевных страда н ий . Той, которая и зворотила вселенную так, превратила в тот вид, в котором мы в последствии и встречаем наших героев предыдущих книг .
Изначальная история Виттории Колони тесно переплетается с историческими фактами ее прообраза Виттории Колонны, но за собой не имеет никакого подтекста, кроме как прославления этой прекрасной особы, известной поэтес с ы.
Примечательно еще то, что первым делом выбор пал не н а конкретную личность, а на сам остров Искь я и находящийся там Арагонский замок, хранившие , как оказалось, столь увлекательные истории и тайны, связаны с известными личностями, в том чис ле и с самой Витторией Коллонной .. .
Посвящаю ...
... своей маме, Марии Ивановне, благодарю за твою веру и поддержку, за силы в ложенные в меня, иначе бы я никогда не стала той, кой являюсь.
... своей семье: любимому мужу Павлу, сыновьям Макару и Руслану. Я вас люблю! Кто бы и где бы не был бы!
Г е р о и
Большинство фактов из жизни героев выдуманы, совпадения не несут особого смысла, как только добавить остроты реальности среди мира фэнтези. Не преследуется цель точно отобразить исторические факты, исказить их или переписать. За любые уязвления чести и достоинства прототипов героев заранее прошу прощение.
Виттория Колони (маркиза де Пескаро), 1502 года рождения (г.р.) обратил муж 1528 г
и до 1625 под землей.
Семья:
Фабриций Колони (великий коннетабль, герцог Урбино) – отец;
Агнесса де Монте – мать;
Альфонсо де Авалос – свёкор;
Асканио Колони (герцог ди Палиано) – старший брат, 1497 г.р.
Мужчины, сыгравшие не последнюю роль в жизни героини:
Фернандо де Авалос (маркиз де Пескаро, вице-король Милана и испанский генерал) – первый муж, 1501 г.р.
Томмазо Делла Торре - любовник Баттисты, любовь Виттории.
Ар де Ивуар - друг Фернандо и Виттории, наставник и названный отец.
Вителлеццо Витемлли (Vitellozzo Vitelli; около 1458 г р , Читта-ди-Кастелло — 31 декабря 1502, Сенигаллия) — итальянский кондотьер эпохи Возрождения, правитель Монтоне, Читта-ди-Кастелло, Монтерки и Ангьяри. Считается самым талантливым и опытным кондотьером своего времени.
Луи-Батист Матуа – лучший друг, Поверенный Искьи, а после - член Совета, отец Жозефины, 1729 г.р.
Шон Крег - второй муж, самый маленький ростом и возрастом. Белобрысый, короткий ежик. Хмурые брови. Хитрые глаза. Шустрый, проворный. Легкоатлет. Гений компьютерной техники. Хакер. Едва не поймали за взлом базы ФБР. На вид - 20 лет. Реальный возраст – 25 лет. Родился: 12 марта 1984 года. США. Лос-Анджелес.
Обращен: 13 марта 2004 года.
Познакомился с Кайлом, Мэтью и Грэмом в 2004 году. Зима прошла. Отгулял день рождения – и молодого гения обратили.
Совет:
Асканио
Виттория
Матиас делла Ровере (герцог Валанский) – второй муж кузины по линии отца, 1471 г.р. руг Асканио.
Маркантонио Бентивольо - знатный род, который господствовал в итальянском городе Болонья во второй половине XV века. Его представители выводили своё происхождение от короля Энцо. Среди многочисленных легенд, возникших вокруг фигуры этого короля, одна гласит, что родоначальником дома Бентивольо стал незаконнорождённый сын Энцо и крестьянки Лучии из Виадаголы. Ребёнок получил имя, произведённое из слов, которые король часто повторял Лучии: «Ben ti voglio», то есть «Люблю тебя» («Желаю тебя»).– 1585 г.р.
Ар де Ивуар - простой священник, друг Фернандо и Виттории.
...
Роберт Французский (граф де Клермон-ан-Бовези, родоначальник династии Бурбонов) – поддержавший Договор древних, 1256 г.р.
Роже Бернар I (III) де Фуа-Кастельбон (1310 — 1350) — виконт де Кастельбон и де Сердань, сеньор де Монкада и барон де Кастельви-де-Росанес с 1315 года, 2-й сын графа Гастона I де Фуа и Жанны д’Артуа, родоначальник Кастельбонской ветви дома де Фуа-Каркассон.
Батист Контарини
Риарио Сфорца
Луи Батист Матуа - с XXI века.
И остальные, которые исчезли (были понижены или погибли) спустя года правления.
Эйзем :
Доминико Роберто Джован н и Бельетони
Кларисса Мария Брадау Висконсе (матушка-настоятельница монастыря, аббатиса)
Л е тисия де Маргоне
Жаклин Марсо
Мари Беленская
Кагетанус Каэтани - после гибели всего Эйзема, его жены и ребенка, отошел от дел и скрылся с глаз долой - больше о нем никто ничего не слышал. Не удалось его отыскать и самому Бельетони.
Опозиция:
Ваноцца де Альбре (княгиня Салерно), 1474 г.р.
Федерико де Медичи (герцог миланский), 1347 г.р.
Джироламо Орделаффи (герцог валанский), 1289 г.р.
Гюстав де Бомон (граф Берфодский, Англия), 1108 г.р.
Жан д'Овернь (барон де Северак, Франция), 1221 г.р.
Всеволод Морозов (боярин, Московское княжество), 1343 г.р.
и прочие
ТХПМ -ММДВ :
Кайл Дейнли - Хам, Хамелеон; предводитель; 1938 г.р., Ирландия.
Мэтью Смит - Таурс, верзила; 1920 г.р., США.
Грэм Мэсси - Псих; гонщик; 1953 г.р., Англия.
Шон Крег - Малой; хакер, коротышка; 1984 г.р., США.
Майя Девю - жена Кайла Дейнли; 1992 г.р., США.
Мэйса - жена Мэта;
Деляра - жена Грэма.
Виттория.
Музыкальные вдохновители:
lacuna coil - cold heritage,lacuna coil - falling - тома
Sacred Spirit – TheSunWon'tTalk No More - 3 ЧАСТЬ
Mani Beats – N&N Конец 4 части, глава 38; Матуавщина.
Red Hot Chili Peppers – Californication попытка влиться в настоящее .
Vayden – Painted Face - встреча и последующее , гонки с Шоном .
Adelitas Way – Cage The Beast - дебют, гл 59
Daren Hayes – Insatiable.. - когда Шон сидит в тюрьме. все улеглось. есть время подумать над своими чувствами. над предательством Виттории.
30 st Mars - Savior - суд ТХПМ
Evanescence – My Immortal - сепультура
evanescence – клубняк 2011- безумие 7 части.
Vayden – Sphere, Hypnogaja – Here сomes the rain again, - ожидание Шона
Ben Cocks-So Cold - приезд Шона. Свадьба
Tinie Tempah Ft. Eric Turner / G.T. – Written In The Stars - медовый месяц.
Avay – Only You - Жозе. Оглавление
Пролог
Твои родители решили дать тебе максимально долго побыть человеком… Простым, бренным. Дали вырасти тебе на почве тех ценностей, которыми когда-то мы сами жили. Человек. Быть человеком – отличная школа, дабы став чудовищем, вовсе не превратиться в животное."
(В. Колони, из разговора с Жозе, "ГИвЛ")
...
Vivo su questo scoglio,
orrido e solo
Приют мой одинокий прост и строг:
Живу, как птица, на утесе голом,
К возлюбленным сердцам, к ветвям веселым
Не возвращаться я дала зарок.
Зато для гимнов здесь простор широк:
Ты солнцем светишь мне над мрачным долом,
И стаи мыслей с клекотом тяжелым
Слетаются, свернув с других дорог.
Тут наступает счастья миг короткий,
Когда они, восторженны и кротки,
К блаженству дольнему влекут меня.
Но если б слов пылающая сила
Твой образ возродила из огня,
Я бы восторга высшего вкусила!
Виттория Колонна (1490|92-1547)
Часть Первая. Истоки
Глава 1. Будущее. Надежды и расчеты
***
(1506 год . Резиденция Альфонсо де Авалоса, маркиза де Пескаро . Искья. Арагонский замок )
- Да-а… красавицей растет у вас дочь!
Одобряюще кивнул Колони, сделал короткий глоток вина и живо отставил в сторону бокал:
- Согласен, вся в мать пошла, в Агнессу.
- Зато Асканио - в тебя. Особенно характером: такой же упертый и своенравный.
- Хваткий, - невольно улыбнулся Фабриций, - коль дальше так пойдет, ему, если не королем, то Папой Римским стать.
(оба рассмеялись)
- Слушай, - немного помолчав, продолжил Колони, - смотрю я вот на наших детей, и думаю,… как хорошо эти двое рядом смотрятся. Моей Виттории вряд ли сыскать лучше партию...
(улыбнулся маркиз в ответ, но промолчал)
- Так почему бы нам наконец-то полностью не породниться? Как только подрастут, так и обвенчаем. Что думаешь?
Невольно хмыкнул Альфонсо, помедлил, а затем все же выдал:
- Я… - за.
***
(1507 год. Дом Фабриция Колони)
- Аннет!
- Фабриций? Дрогой, ты уже приехал?
- Здравствуй, моя прекрасная Агнесс, - короткий поцелуй в губы. – Аннет!
- Да, милорд?
- Собирай вещи Виттории. И подготовь девочку к отъезду. Вечером отправляемся, - ловкое движение и отстегнул ножны от пояса.
- Фаб…
- Агнесс. Не стоит.
- Фабриций. Она же - еще ребенок, ей…
- Там есть, кому о ней позаботиться. Не переживай. А расти в семье Авалоса, рядом с будущим мужем – будет лучше всего. Да и я буду спокоен.
(взволнованно сглотнула, опустила взгляд в пол; промолчала)
- Агнесс, и тебе проще. Ведь я не смогу быть с тобой рядом все это время, сама понимаешь. Через две недели мы снова выходим в поход, а там… Господу только известно, что нас ждет впереди.
- Отец!
- Здравствуй, Асканио. Как вы здесь поживаете?
(сдержанные, короткие объятия)
- Хорошо. А Виттория? Это - правда?
(раздраженно скривился Фабриций; проигнорировал вопрос)
- Та-ак. Что там с обедом? Я сейчас готов быка проглотить!
Глава 2. Новый дом. Новая жизнь
***
(В и т т о р и я)
Резиденцией моего будущего свекра Альфонсо де Авалоса, маркиза де Пескаро, служил Castello Aragonese (Арагонский замок) на острове Искья, что в Неаполитанском королевстве.
Будучи при дворе доброй и отзывчивой Костанции, время мое, жизнь моя текла беззаботной. А потому смело смогла сосредоточиться на книгах, учебе (особенно любила латынь), на музыке и рисовании. Но больше всего меня манила к себе поэзия. В рифме, в музыкальных нотах, в идеально сложенных воедино словах, вырисовывались целые миры, что звали, манили к себе, обещая безоговорочное счастье…
Не знаю, может, и была я наивным, мечтательным ребенком, но… этого не смущаюсь и не жалею. Уж лучше так, чем наоборот. Пусть, пусть считают, что мир дерзок, черств и черен, а наш с Фернандо брак был совершен по расчету, в моей же душе все было иначе. Я любила его как самого близкого человека. Отчасти как брата, отчасти… как мужчину, с которым мне предстоит провести всю свою оставшуюся жизнь. Нежен, заботлив, уверен в себе, благороден и справедлив - мне более и не нужно. Да и ко всему он тоже питал ко мне теплые чувства.
Так что в свои семнадцать я выходила замуж не за мечту, а за реальность.
***
… родители?
Спустя время я отчасти поняла их решение. И даже простила. Хотя до конца принять все так и не смогла.
Скучала?
Скучала. Но… по какой-то дымке, образу,… ведь в реальности их я совсем не знала, и не помнила. С матерью больше встретиться так и не довелось.
К тому моменту, когда я стала полноправной, самостоятельной дамой, с моей близкой родни остался лишь брат Асканио, но и того я видела до безумия редко - пропасть между нами пролегла слишком огромная, чтобы когда-нибудь на что-то надеяться. Увы, кроме как фамилии (теперь и то девичьей) у нас ничего общего не осталось.
***
Тяжела судьба тех жен, мужья которых избрали своим призванием ратное дело.
Походы за походами. Интриги, опасность и риск.
А нам остаются – одинокие вечера, болезненные переживания, страстные письма…
Давно уже наша любовь с Фернандо переросла в целые поэмы на бумаге, в слезы из чернил и ласки из метафор… Нежные строки, аромат роз, воздушные поцелуи… - и ничего более.
Редкие встречи не могли излечить, загладить ту боль разлуки, что дарила нам реальность. А надежда на общее будущее ставала с каждым годом все призрачнее…
***
- Виттория? Вам нездоровится? – едва слышно прошептала Лукреция, слегка наклонившись ко мне, манерно прикрыв рукой рот.
- Да так. Терпимо…
- Я хотела поговорить с Вами, после мессы. Хорошо? – видимо, даже не слышала юная синьора мои слова, быстро протараторила и тут же выровнялась, отстранилась от меня, не дожидаясь ответа.
Подруги поневоле. Я всегда рада ее выслушать, поддержать - и она это знала…
Как и мой Фернандо, ее муж большинство времени проводил в походах, визитах вежливости (политически выгодных), или просто на охоте.
Так что, какие бы не пылали чувства в семейном очаге, в душе Лукреции, как и моей, млело одиночество…
***
Сдержанные, насколько возможно, быстрые шаги в сторону сада, по аллее. Манерные улыбки и жеманные приветствия. Еще немного - и наконец-то остались одни.
- Лукреция, что случилось? Вы меня пугаете.
(тяжелый, шумный вдох;
резко остановилась; взгляд в глаза)
- Я хочу сбежать.
- Что?
(утопая в переживаниях, скривилась молодая особа, неосознанно закусив нижнюю губу)
- Но это еще не все.
- Что?!
(глубокий вдох)
- Помните, к нам приезжал погостить кузен герцога Анжуйского?
(молчу, затаив дыхание, глаза невольно окурглились от удивления)
- Так вот.
(и снова заминка, глотая слова)
… его звали еще Франсуа.
- Лукреция…
(едва заметно закачала я головой в негодовании, предвкушая неотвратимую боль)
- Виттория, нет. Только не Вы. Не осуждайте! – болезненно, тонким голосом, протянула слова девушка.
- Чего же Вы хотите от меня? Что я должна буду сделать?
(короткая пауза)
Вы ведь за этим пришли? Для этого начали весь этот разговор? Да?
- Виттория, - тяжелый вдох, - у меня же кроме Вас больше нет никого. Нет того, кому смогу довериться. Сами знаете... Ни мать, ни отец, ни братья…
- И? Какова моя роль во всей этой… затее?
- Через два дня, когда матушка Роберто отправиться к себе…
(неосознанно та закачала головой: глотнув слова, продолжив движением руки)
- Ясно.
- Своим я всем скажу, что направилась к Вам. И будьте добры, как можно дольше…
- Но почему сейчас? Почему?!
- Они возвращаются на следующей неделе. И я хочу как можно дольше…
(нарочно повторила, подчеркнула слова)
- И Фернандо?
(взволновано перебила ее я, явно уходя от темы)
(едва заметно пожала та плечами)
- По всей вероятности, да.
- Но, почему же не сообщил?
- Виттория, я почем знаю? Может, приятно удивить хотел. Так поддержите меня?
(едва заметно, печально улыбнулась я и коротко кивнула головой…)
Пусть я и ярый противник лжи, но… что мне еще оставалось? Кому, как не мне было известно, насколько несчастлива эта особа в своем неравном, совершенном по расчету, браке, в выборе ее родителей, а не ее самой; сколько слез и разочарований выпало на судьбу сей... бедняги.
- Я хоть и боюсь за Вас, и… сами понимаете, что думаю на этот счет. Но…
(поджала губы, смолчала)
- Благодарю, родная. Благодарю! – Поцелуй в щеку, - я никогда этого не забуду!
… да нет уж, это я не забуду. Но почем мне тогда было знать, почем? откуда?
Глава 3. Интриги и трагедии
***
«На следующей неделе…»
Три, пять, десять - сколько еще осталось до нашей встречи?
И главное, почему смолчал, не написал?
… и почему возвращаются так скоро?
(я, конечно, рада, но… в жизни военнослужащих подобные вещи больше пугают своими «подводными камнями», подтекстом и истинными причинами, чем радуют, греют душу)
Все эти вопросы и волнения напрочь выбили из головы последние события. И как бы потом не каялась, о Лукреции и ее авантюрном поступке я отнюдь не думала.
***
Шум. Гам. Цокот копыт по брусчатке. Во всем дворе переполох.
Сколько было духу, кинулась на улицу. Сердце колотилось, как сумасшедшее, заикаясь, заливаясь в радости и тревоге одновременно.
- Фернандо!
- Любовь моя! Виттория!
(жадно притянул к себе;
жгучий поцелуй в губы)
- Не думала, что так скоро тебя увижу.
- Но вот он я.
(смущенная улыбка)
Минуты слабости и насильно отстранилась от него.
- И? – взгляд в глаза.
- Что? – попытка скрыть очевидное.
- И даже не пытайся убедить меня в том, что не было никакой весомой причины для того, что бы поход, который планировался на долгие месяцы, вдруг закончился спустя несколько недель. Я счастлива видеть, обнимать тебя, но… не первый год живу такой жизнью. Ферни…
- Виттория… - тяжелый вдох, неожиданно улыбка смылась с его лица; опустил голову. Мгновения - и присел рядом на каменный выступ веранды.
Молчу, покорно выжидая приговора.
- Ты, как всегда, права, - резко уставился в глаза, - готовится серьезный заговор против императора. И… боюсь, вряд ли что хорошее в итоге получится.
- Не поняла.
(нервно скривился)
- У нас два пути: сражаться и пасть вместе с императором, при этом полностью поставив под удар своих близких… или же…
- Или? Фернандо…
- Или же выступить за «освобождение Италии» и при этом получить корону Неаполя.
(замерла я)
Нет. Я не узнаю своего Фернандо. Нет.
(невольно закачала головой, пытаясь сбросить пелену абсурда)
- Виттория. Послушай…
- Нет. Это ты послушай. Ты всегда выступал за справедливость, за благородство. Душой и телом служил нашему императору. Ты – блестящий капитан Карла V. И нет. Я не верю, что мог допустить даже мысль такую в своей голове. Нет. Мой муж, человек, которого я знаю всю свою жизнь, так никогда не поступит!
- Виттория, но это - угроза не только для моей жизни.
- Фернандо де Авалос, я предпочитаю умереть супругой храбрейшего из маркизов и вернейшего из генералов, чем жить супругой короля, опозоренного хоть малейшим пятном бесчестья[1][1].
Тягостная минута раздумий. Тяжелый вздох...
- Тогда собирай все необходимое - этой ночью покинешь Рим.
***
Солнце уже склонилось к закату тогда, как во дворе вновь (неожиданно) раздался топот гарцующей лошади. Второй раз за день, вот только гости уже нежданные и... непрошенные.
Рысью кинулась к окну. Узнала его, узнала. Все вмиг похолодело внутри, ноги прикипели к полу. Я осознавала все то, что необходимо сделать, что требовала от меня ситуация и прошлое, но не могла пошевелиться. Замерла в оцепенении, нерешимости и тревоге среди комнаты, взволнованно сжав полы платья в руках.
Я дала слово. И теперь совсем не время отступать или пугаться. Я дала ей... слово.
Шум внизу. Прислуга не в силах его сдержать. Ферни не успевает среагировать, спасти меня, преградив путь.
- Лукреция! Лукреция! Где она? Где?!
- Синьоры здесь нет... - растерянно шепчет Джули.
- Где хозяйка? Где Виттория?
- Наверху... Милорд, вам туда нельзя! Милорд!
Резко рванул на себя дверь - и застыл на пороге моей комнаты. Рывками, скомканное переживаниями, поверхностное дыхание. Глаза полные страха и замешательства.
- Где Лукреция?
(проглотить болезненный ком в горле - и впервые попытаться соврать)
- Она отправилась домой.
- Как?! - замялся, но мгновение - и снова уставился на меня. - Разве Фернандо не предупредил? Как она могла одна, без сопровождения, отправиться в дорогу в такой час?
Тяжело сглотнуть едкий ком предательства, и снова выворотить сознание в поисках чужих отговорок:
- Она уехала прежде, чем...
- Черт! - не сдержался, рывок - и, не теряя больше времени, метнулся прочь.
По дороге едва не налетел на Фернандо, но проворные движения - вырвался на улицу, быстро заскочил на лошадь - и я услышала отдаляющийся стук копыт. Победный отдаляющийся стук копыт.
- Что это было? - сдержанно, но не без нотки злости проговорил Авалос, вытирая полотенцем запачканные чем-то руки.
Молчу, немо наблюдая за его движениями. И ему врать? И ему???
- Лукреция пропала.
- А ты знаешь, где она?
Врать?
(молчу)
- Виттория, я спрашиваю.
Врать?
Еще одно мгновение ожидания - шаг ближе. С осторожностью, с опаской, коснулся моего плеча.
- Так ты знаешь, где она?
- Д... да.
- И где?
Врать?
- Домой уехала.
Мило улыбнулся. Отлегло. От его души отлегло - а на моей прибавилось.
Он поверил, безоговорочно поверил. Ведь как иначе? Виттория де Авалос никогда не врет. ... не так воспитана...
Проглотить, прогнать горечь яда в горле - резкий разворот и обреченно повесить голову.
- Что-то не так?
- А? - резко уставилась в глаза, сгорая от стыда.
- Что-то случилось?
- Н-нет, это так... странно все это.
- Ничего странного, и я бы переживал. Лукреции тоже грозит смерть, как и всем нам.
Еще больше похолодело в душе, кошка вскарабкалась по спине и.. обреченно ойкнуло сердце.
Ойкнуло, да уже было поздно...
...
Тайными тропами, в темных балахонах, с минимальной поклажей, прокравшись к воротам, откупившись у стражников и... предательски, украдкой простившись, бросив прошлое позади, казалось бы, навсегда... два всадника покинули Рим.
Я... и моя служанка Джули.
И снова разлука с Фернандо. И снова мы расстоянии обстоятельств и нужд, на расстоянии чужой игры, борьбы за власть, давно уже ненавистной борьбы и стремлений за ненужную никому из нас власть. Чужие мечты, цели и радости - ценой наших слез и печалей.
И следующий раз в нашей жизни, когда вновь друг друга повидаем, обнимем и приласкаем, возможно, наступит не раньше, чем мы увидим... свою собственную смерть.
***
Известия осколками врывались в мой мир, разрезая, кромсая жизнь в ошметки.
Первым ударом стала новость о Лукреции.
- Синьора, вам письмо...
Ее изувеченное тело было найдено недалеко от их замка в лесу, небрежно брошенное в канаве бездушными истязателями.
Следующий выстрел - Роберто, ее муж.
Не было никакой любви с кузеном герцога Анжуйского. Был лишь заговор, фикция, обман, холодный расчет черствых тварей. Они пытались до него добраться через нее - и зверь был пойман. Не пощадили никого.
Растерзанны голодными псами человеческих обличий и брошены в реку, зловонную и мертвую уже давно. Туда, где не одну судьбу сгубили. Где не одна история начинала свою новую перепись.
...
- Синьора, синьора, что с вами?!
Женский крик казалось пытался до конца разорвать мое сознание. Но в глазах давно уже все помутнело, лишь темная, багровая кровь на руках переливалась грехом и расплатой.
В голове вторились слова гонца: "Скончался"...
"Скончался... Маркиз де Пескаро, Фернандо де Авалос попал в плен. Его придали пыткам. Скончался, не выдержав терзаний, хоть своих так и не выдал, и не приклонил голову врагам."
- Что с ней? Что за кровь?
Я сгубила их. Всех их. Не соври я, не соври, поступи как всегда поступала, возможно, Лукреция и Роберто были бы живы... И Ферни, мой Ферни, моя любовь, единственная и неповторимая...
***
В сознание с новой, упертой силой стал пробиваться медовый свет усталых свеч.
- Синьора! Синьора Виттория! Как вы себя чувствуете?
Узнала Джули, но вдруг очертания рядом стоящего человека собрались воедино - незнакомый мужчина. Дернулась, пристыжено сжалась, пытаясь скрыться под простыней.
- Успокойтесь, я - врач. Я хочу помочь.
- Что? - "произошло" - хотела, было, продолжить, но не смогла.
- Тише, не разговаривайте. Берегите силы. Вы сейчас слишком слаба. Ребенка спасти не удалось, зато с вами теперь все хорошо.
Ребенка?
Глава 4. Грехи и искупление
***
Мой мир искрасился в черно-серые тона.
Я осталась одна, наедине со своим прегрешением и карой Божьей.
Единственным выходом, который я после всего видела - податься в монастырь, и горько, отчаянно вымаливать у Господа прощение. И уже ступила на выбранный путь (меня приняли монахини у себя как светскую гостью), но папа Климент VII отговорил, пресек это рвение: ссылаясь, что мое призвание на этой земле - отнюдь не такое, другой удел, иная роль, иное предназначение.
Первое время все-таки пришлось находиться под покровительством и защитой церкви, пока вокруг все не приутихло, и мое существование перестало быть проблемой и занозой для тех, кто сражался за власть. Земли и остатки когда-то роскошной жизни маркиза де Пескаро могли и впредь принадлежать своему законному владельцу, то есть - мне...
И, вроде бы, должно было стать легче (когда устранилась угроза жизни, пламя стихло, оставив по себе лишь теплые угли), легче и проще, но... месяцы шли, превращаясь в года, а над моей головой вместо просветления... все больше и больше сгущались черные тучи.
Поэзия перестала утешать неизлечимое...
Тесное общение с видными интеллектуалами нашего времени: писателями, поэтами и религиозными деятелями; частые визиты в монастырь святой Екатерины из Витербо; одинокое заточение на Искье; и даже, исполненная душевного трепета, дружба с Микеланджело... - никто и ничто не могло излечить мое сердце и дать силы жить дальше... без него.
Я считала дни своего безвольного, пустого существования и молила лишь об одном... о скорой встрече с любимым, где бы не было суждено оной состояться.
... и сбылось.
***
Теплый, еще с дыханием лета, осенний, тихий вечер. На небе уже игриво сверкали звезды, и заманчиво так, с некой таинственностью и коварством, улыбался, ухмылялся месяц. 1528 год цвел, пестрел всей своей красой, хотя и не обещал мне никаких, хороших, событий и перемен.
Я смирилась со своим тяжелым одиночеством и ненадобностью никому в этом мире, а потому, в столь поздний час, стук в дверь моей комнаты прогремел ярче грома среди ясного неба.
Мгновения сомнений, старания совладать со страхом - и отворила, сдвинула с места деревянное полотно.
Но никого... и ничего, кроме свежесрезанной, ярко-алой розы на моем пороге.
Роза, точно такая, какую всегда мне Фернандо прилагал к письму - лепесток, бутон или сам цветок, но это было символом нашей любви и страсти друг другу, а потому сейчас это было до жути... пугающим.
Резкий шаг вперед - и осмотреться по сторонам. Что-то стукнуло, чиркнуло в саду.
Быстрые шаги на улицу... Будто кто подменил меня, высосал весь страх, поселив в сердце больную надежду. Знаю, помню правду, но... бегу.
Кружусь среди тьмы и нежного, пусть и холодного, света молодого месяца... ищу зацепки, подсказки, ищу его...
Но нет. Нет никого... еще шаги, еще вперед - и остановилась, невольно дрожа от предвкушения и счастливого волнения.
На земле был начерчен символ, узор... рисунок, который мы придумали с Ферни еще в раннем детстве, как тайная подпись, исключительное подтверждение того, что это послание от конкретного автора к точному адресату: от меня - к нему, лично от него - ... ко мне.
Мгновения испуга, рассуждений - и вновь кружусь, бегу, осматриваюсь... но позвать не решаюсь, опасаюсь издать хоть звук... дабы не прогнать такое хрупкое видение.
Еще шаги - и вышла к лаве у старого дуба. А на ней... лежал, забытый кем-то, или нарочно брошенный, оставленный, крошечный, ручной фолиант. Кинулась к нему, быстро схватила и развернула...
Поэзия, мои стихи... я вас узнала. Те, что посвятила тебе, Фернандо, тебе... моя большая и единственная любовь.
Но что это значит? Что? Перелистала, коснулась взглядам строк - но очередная загадка не дается мне уже так просто...
Но вот, вот... и мой взор уловит что-то важное, ключевое, решающее - слова, чьей-то рукой искусно вписаны, чужие слова - слова одного из надгробий, эпитафия из монастыря святой Екатерины, что в Витербо...
***
Целый день и полночи занял путь в плену надежды. Целый день и полночи я мчала навстречу едва зарожденной мечте.
Быстрые шаги вниз, темные коридоры, знакомые стены. Никогда не думала, что однажды здесь буду искать, казалось бы, давно утраченную свою жизнь, буду искать... и в конце концов... найду ее. Найду глоток утраченного воздуха.
Еще шаги - и замерла... На мраморном саркофаге лежал перстень. Его перстень. Испуганно обернулась по сторонам. Но никого. Шаг вперед - и схватила находку.
Еще раз осмотреть, чтобы окончательно удостовериться...
А ведь тела я его так и не видела, не довелось мужа хоронить, так может... может и не зря? Может, всё было обманом? Аферой? Ложью... во имя спасения? Моего, нашего спасения? Может, Господь услышал все же мои молитвы... и обратил свой гнев на милость? Может, я наконец-то... прощена?
Резвые, отчаянные поиски - и нашла крошечную записку, рьяно спрятанную между крышкой и самой гробницей саркофага. И вот те слова, указатель, который должен был вести меня дальше:
"Aeternae veritates: Aeterna urbs. Aeterna nox. Aeternus Festum.[2][2]"
Я помню, когда-то отец Фернандо, маркиз Альфонсо де Авалос, рассказывал, что в Романьи, давным-давно, еще когда существовала Священная Римская Империя как единое целое, и объединяла в себе все земли королевств Италии, Германии, Бургундии и Чехии, когда ее сильное тело не разрывали междоусобные войны, существовало тайное место, которого боялась даже сама церковь. Одни считали этот замок - Aeternus Festum, вечным праздником, источником блаженства, веселья и услады, а другие - исчадьем ада на земле, клубнем порока и разврата. И вот, в один из Крестовых походов армии под знаменами церкви во имя очищения земли от греховности и просветления, было стерто это место с лица земли, оставив по себе лишь руины, кедровые колья mortuus lacrimatio[3][3] и башню Quies[4][4] , как напоминание о том, что ничего нет вечного, все бренно, и как зарок того, что это безрассудство никогда не повторится... и не возродится.
Курс был выбран. "Рим. Ночь. Этфе[5][5]."
Глава 5. Тайные замыслы
***
(А с к а н и о)
- Милорд!
- Да, Николо?
Шаг ближе, и едва слышно прошептал на ухо:
- Ваша сестра, синьора Виттория.
- Что с ней?
- Я думаю, кто-то пытается с ней связаться. И, боюсь, это может быть небезопасным, уж слишком осторожничают.
- Есть предположения, кто это может быть?
- Нет, милорд. Пока никаких зацепок. Но я знаю, куда она направляется... сегодня ночью.
- Седлай лошадей!
***
(В и т т о р и я)
Под покровом ночи я прибыла к руинам былой славы и роскоши.
Оставить лошадь у одинокого дерева, предусмотрительно привязав к стволу поводья, и пуститься навстречу надежде.
Холодный свет молодого месяца озарял серые останки прошлого.
Шорох мимо пробежавшей мыши, всполох голубей где-то вверху (у обрывках, островках, позабытых Госпожой Разрухой, кровли), и еще больше пугающее давление тишины, мертвой тишины, кладбища "вечного праздника"... - всё это срывало мое сердце на сумасшедший, отчаянных бег, заставляя разбиваться о прутья грудной клетки от страха, да желание отыскать то, что так жаждет сердце, что давно приказал душе позабыть разум, было куда сильнее мирских, глупых, приземленных предрассудков, мыслей, чувств и эмоций.
Пройтись вглубь, через небольшой дворик, мимо опечаленных своей участью останков некогда шикарного, мраморного, украшенного, искусно выточенными мастером, барельефами, фонтана... и нырнуть в здание. Кроткие, полные опасения и страха, полные надежды и счастья, шаги... по коридору, еще немного - и оказалась в большой, просторной зале. Крыша и стены во многом здесь уцелели, лишь кое-где проемы окон слишком велики и безобразны, как для архитекторского замысла... Много паутины и пыли, а в некоторых подсвечниках даже можно было отыскать брошенные, позабытые птицами, гнезда. Но стены, они всё еще живы, и дышат... гордо смотрят и улыбаются своим пафосом незваным гостям, ухмыляются, манят своей вычурностью и богатством, нагло хохочут над глупыми попытками людишек склонить на колени Вечность: никакая грязь (пыль, лужи, сгнившие лохмотья, деревянная труха и почерневшие, опавшие листья), рванье (царапины на нежных полотнах старательных художников и портных) и предательство (не кого другого, как самих завсегдатаев) - не способны их сломить. И даже времени здесь ничто не подвластно. Словно заколдованное, спустя столько веков, здесь все, как будто только недавно закончился бой, и все еще звучат фанфары предателей, и плач сраженных вторится в коридорах замка...
Здесь все течет своим чередом, своим темпом, своим временем... и явно не спешит превращаться в прах.
Этфе... он еще будет благоухать и цвести, наполняться светом и смехом, радостью и горем, он еще будет нести в себе жизнь... и вновь зажжет Вечный Праздник.
...
Вдруг неожиданно раздался грохот за спиной. Резко обернулась.
... но ничего. Голубь. Это был снова голубь - одинокие, беглые хлопки крыльев. Еще немного - и приземлился на деревянную балку.
Никого.
Тяжелый, разочарованный вздох - и развернутся обратно.
Сердце ойкнуло от неожиданности и испуга - замерло. Передо мной, так близко, на расстоянии вытянутой руки... стоял он.
Мой Фернандо...
Успел, вовремя успел подхватить - ноги согнулись в предательской слабости, а в глазах стало темнеть. Удержалась, удержалась в этом мире, хотя и на волоске сознания.
Прижал, нежно, заботливо... жадно, голодно стиснул в объятиях...
"Неужели это, и вправду, - ты," - едва слышно, на грани реальности.
- Да, Виттория, .... это, действительно, - я. Я, живой.
***
(А с к а н и о)
- Милорд, вы знаете, кто это?
Немного помолчал, оттягивая тяжелый ответ. Шумный вздох.
- Да.
- Что будем делать?
- Ждать.
***
(В и т т о р и я)
- Почему теперь?
- Всё очень сложно.
Что-то в нем было не таким, как прежде... И нет, не виной тому года, ведь внешне он мало чем отличался от того Фернандо, которого я помню. Что-то иное было в его глазах, хотя и теплилась в них прежняя любовь ко мне. Что-то иное... и пугающее.
- Ты изменился.
- Ты тоже... Похорошела. Расцвела.
(робко коснулся моего лица, нежно провел по щеке, а затем, ненадолго замерев, тут же, по старой доброй привычке, заботливо заправил, нагло вырвавшийся из строгой укладки, локон волос за ухо; пристыжено улыбнулась, на мгновение спрятала лицо, но затем снова уставилась в глаза; в груди счастливо сжалось сердце, и затрепетали... как и прежде, как давным-давно, счастливые мотыльки несмелых, беззаветных чувств)
- Неправда. Постарела и завяла... без тебя, - пытаюсь совладать с разумом и взорвавшимися эмоциями.
- Я не мог иначе.
- Понимаю...
Тяжело вздохнул, выпустил из объятий, шаг в сторону... провел бессмысленных взгляд по стенам, а следом все же нашел силы и взглянул мне в глаза.
- Когда-то ты, действительно, поймешь... и надеюсь, простишь.
- Я не гневаюсь.
Коснулся ладонью моей груди, сердца.
- Но здесь живет обида... и я знаю, что заслужил.
- Но теперь ты здесь, со мной, - торопливо, испугано добавила я. - И все будет иначе.
Мило (загадочно) улыбнулся, немного поджал губы. Промолчал.
***
(А с к а н и о)
- Милорд, у него нож.
- Вижу, - тяжелая пауза, - ждем.
Мгновение внутренних рассуждений и добавил:
- Если что, сможешь же отсюда его остановить?
- Да. Конечно.
Одобряюще кивнул и вновь прикипел взглядом к двум, одиноким фигурам внизу, в центре полуразрушенной, заброшенной залы.
***
(В и т т о р и я)
- Ты мне веришь?
Вдруг неожиданно отозвался Фернандо.
- Да, конечно, - поспешно выпалила я. - Ты же - мой муж. Как иначе?
Нежно улыбнулась.
Несмело дрогнула... и ласково коснулась его руки.
Ответил - взял ее и крепко сжал.
- И пойдешь за мной куда угодно?
- Конечно, - уже более смело и радостнее.
- Несмотря ни на что? Что бы не произошло? И как бы оно ужасным не казалось?
(попытка скрыть волнение)
- Да. Без сомнений.
И снова поджал губы. Опустил взгляд.
Шаг ближе и внезапно прошептал:
- Главное, помни, я никогда не причиню тебе вреда. Верь мне, прошу. Верь, как прежде. И все у нас будет хорошо.
- Да.
Но тут же перебил, не слушая:
- Закрой глаза. Закрой, и что бы не произошло... помни, я сильно люблю тебя. И я пришел по тебя, чтобы уже никогда не разлучаться.
Тяжело сглотнула. Короткие мгновения рассуждений - и сомкнула веки.
Отдалась, отдалась на волю мужа, на волю любимого...
Чувствовала, как ступил шаг назад...
***
(А с к а н и о)
Его рука дрогнула.
Свет луны высверком брызнул по комнате.
- ДА-ВА-АЙ! - что было духу, крикнул, скомандовал я и кинулся вперед.
***
(В и т т о р и я)
Время словно замедлилось... и в моем сознании отчетливо отбилось все то, что увидела:
от неожиданного вскрика очи распахнулись... - и я узрела взнесенный надо мною кинжал в руке Фернандо. Еще мгновение - и где-то сбоку уже летел на нас человек, мужчина... мой, мой брат, Асканио, невероятно, но это был действительно он(!), к тому же упорно и отчаянно пытающийся мне что-то донести, то и дело истошно крича и взволнованно махая рукой, но ... я больше не различала звуков. Ужас сдавил сознание, давая власть лишь глазам. Ничего не слышала и не понимала. Лишь только наблюдала пустынным, мертвым от ошеломления взглядом.
Еще миг - и вдруг Авалос попятился... в его шее запестрел нож, отчего тотчас багровая жидкость жадно прыснула на волю прочь. Еще мгновение - и очередная стрела клинка впилась в его тело, грубо останавливая ход сердца. Дикий визг страха вырвался из моей груди, но едва попыталась кинуться к любимому, какнеожиданно... Очи его вспыхнули алой ненавистью - гневно ухватился за рукоятки и вырвал "занозы" долой - рана на шее моментально затянулась, словно и не было ничего вовсе.
Исчез...
Тень, размытая тень, метнулась куда-то вперед... а дальше стук, удар - Асканио рухнул на пол, жадно ухватившись за горло, захлебываясь расплатой. Еще миг - и испуганный визг смерти раздался где-то в темноте,
... непонятным образом сбрасывая с меня оцепенение.
Проморгала непонимание и, глотнув колючий ком ужаса, кинулась к умирающему молодому человеку.
- Асканио! Аско! - сердце мое дико взвыло, моля время остановиться... и не дать непоправимому случиться.
- П-п...прости, - едва слышно, сколько было сил, прохрипел, прошептал Колони.
- Молю, живи! Асканио! Дорогой мой, живи!
Короткий момент - и около меня застыл Фернандо.
Кошка страха вцепилась в спину, сдирая кожу заживо, внутри все заледенело, покрывая настом, а руки жадно уцепились в брата.
Глаза в глаза. Боялась пошевелиться.
Тяжелая пауза сражений взглядов, нервически сглотнул, и выстрелил первым:
- Асканио? - перевел взор на мужчину.
Страх, сжимая, заколачивая прутья абсурда и жути в разум, приказывал убираться отсюда вон, пока и сама не пала жертвой больного, дикого, жуткого существа, но... душа, игра чувств, которые вызывало такое родное лицо мужа и все еще бьющееся сердце брата, лежащего у моих ног, приказывали замереть на месте и вести себя трезво и хладнокровно, насколько это было вообще возможно среди этого ада и безумства.
- Да, мой брат Асканио.
Нервозно вздернул головой.
Блуждающий взгляд - и, вновь уставившись на меня, прошептал:
- Прости...
Вдруг хрип, вскрик еще тлеющей в теле жизни, воспламенил надежду.
- Асканио, слышишь меня? Слышишь? Держись, молю.
Гневный взор выстрелил навстречу Фернандо: безумие захлестнуло меня целиком, и я уже сама не понимала, что творю и говорю. Все выходило само по себе, едва ли осознанно:
- Спаси его!
- Что? - оторопел Авалос.
- Спаси его, любой ценой. Спаси. Он ничего плохого не хотел. Спаси, а со мной делай, что хочешь. Убить? Убей. Но его спаси!
Растерянный вид, метание взглядов то на меня, то на Аско.
Резко сорвалась на ноги. Шаг ближе к существу с ликом моего любимого - и прорычать, как неведомо доселе:
- Спаси, и я - твоя!
- Виттория, - ошарашено прошептал Фернандо.
- Спаси, прошу, - уже более сдержано.
Тяжело сглотнул скопившиеся переживания:
- Уже слишком поздно, да и потом...
- Что потом?! - испуганно, хоть еще и с нотками злости, переспросила я.
- Он слишком много знает.
- Он будет молчать! Ничего не скажет! Обещаю! - отчаянный крик. Слезы сорвались с глаз. Рывок - и рухнула на колени перед катом.
- Спаси, умоляю!
Раздраженно скривился. Опустился рядом. Взял мою руку в свою - дрогнула, но не вырвалась, сдержалась.
- Я постараюсь...
Глава 6. Обещания
***
Шаг ближе - и присел Фернандо рядом с Асканио.
Быстрый, дабы увериться в правильности своего решения, взгляд на меня - и вновь уставился на молодого человека.
Неожиданно, поднес свое запястье ко рту и разодрал его до крови. Притиснул к губам Колони.
- Пей. Пей! Только так тебе жить!
***
Взяв под руки Асканио, Авалос и я пошагали к выходу из залы.
Мой взгляд уловил окровавленное тело незнакомого мужчины, разодранное и изувеченное. Тут же осеклась, приказала себе отвернуться и не думать.
Глубокий вдох - и прогнать наваждение чувств.
Вышли в коридор - и свернули к лестнице.
- Держи его, - скомандовал Ферни и тут же отпустил на меня Колони. Шаг вперед - отодвинул большую, пыльную каменную балку в сторону. Перед нами оказалась дверь.
Распахнул.
- Нам вниз...
По темному коридору, пока вдруг не застыли на месте. Резкий удар кулаком по камню - и стена дрогнула. Открылся проем.
Кое-как протиснулись через образовавшуюся щель - и пошли дальше, едва ли не на ощупь.
Звук чиркнувшего камня о камень где-то позади оповестили нас о том, что ход закрылся... и мы теперь спрятаны от посторонних глаз.
Еще тягучие мгновения старательных шагов - и остановились.
Скрипнула дверь.
Навстречу ударил медовый свет почти вконец растаявших свечей...
***
Бережно уложили на кровать.
Тяжело вздохнул Авалос.
Пытаюсь не обращать внимания, нарочно игнорирую.
Всматриваюсь в лицо брата.
И пусть рана на его шее уже перестала кровоточить и полностью затянулась, он был еще слишком слабым. Бледным. И измученным.
- Потерял слишком много крови. Ему нужно время, - словно понял, о чем думаю.
- Сколько?
- С моей помощью - день-два, не больше.
- А дальше?
И вновь болезненная пауза.
- А дальше он покинет нас навсегда.
Мгновения рассуждений - и решилась.
- А со мной? - Обернулась, взгляд в глаза. - А со мной, что будет?
Смолчал, увел очи в сторону.
- Я умру?
- Что?! - невольно вскрикнул, резко перевел взор на меня. Короткие сомнения - и прильнул, присел на колени рядом, взяв мою руку в свою. Дрогнула, но сдержалась. - Нет, конечно. Виттория, я все еще тот же Фернандо де Авалос, за которого ты выходила замуж.
(невольно скривилась, тягостно сглотнула)
- Возможно. Возможно, за которого выходила замуж, - вырвала свою ладонь из его и коснулась ею Асканио, провела по щеке. - Но совсем не тот, которого я любила.
Опустил голову.
- Мой Ферни никогда бы не убил без весомой на то причины.
- Прости меня...
Смолчала. Глубокий вдох.
- Но я дала слово, и я пойду за тобой.
- Виттория, - болезненно протянул.
- Не надо, - резко перебила его. Взгляд в глаза. - Я пойду за тобой. Только хочу знать что, как, и когда будет.
Утопил взгляд в пол.
Но все же... закивал, закивал головой, соглашаясь, идя мне навстречу.
- Я хочу, чтобы ты стала такой, как я.
(лихорадочно проглотила скопившуюся слюну, промолчала)
И мы исчезнем для этого мира навсегда. Заживем той жизнью, о которой давно мечтали.
- Убивая?
Ошарашила. Даже немного дернулся на месте. Посмотрел мне в лицо. Совладал с собой:
- Это необязательно.
Одобрительно кивнула.
- Хорошо.
(пауза)
А Асканио?
- Уйдет с миром, и будет жить, как прежде.
- Как я исчезну?
- Придется разыграть твою смерть. Ибо слишком много будет вопросов.
- Так я смогу проститься с близкими? - взволнованно, полной надежды слова.
- Если хочешь. Но думаю... не стоит. Так больнее.
- Поэтому ты бесследно исчез? - выстрелила взглядом в глаза.
Сдержал удар, хоть и скривился от боли. Немного помолчав, ответил:
- Все очень сложно.
- Сложно? Не один год я пролила слезы по тебе! Не один!
- Я знаю, знаю, любимая! - прильнул, схватил мою руку в свою и сердечно сжал. - Прости, но не мог иначе. Я пытался научиться жить той жизнью, куда меня завела моя судьба, пытался совладать с демонами в себе... и научиться делать то, без чего наше воссоединение невозможно.
- Что это?
Промолчал. Догадалась.
- Почему я не могу остаться такой, как сейчас? Почему должна стать...
- Вампиром, - учтиво продолжил. - Этот мир не может быть связанным с тем, в котором ты живешь... В котором я был... когда-то. Соприкасаться - но никогда не пересекаться. То, что мы сейчас делаем - опасно.
- И много таких, как ты?
- Очень... и они невероятно сильны и могущественны. Но еще больше - кровожадны и властолюбивы. И я не говорю, что будет лучше, легче. Но только так... я могу быть рядом с тобой. Я пытался, я давал время тебе меня позабыть. Оставить.
- Но я не смогла.
- Но ты... не смогла.
***
Асканио стал приходить в себя, а потому Фернандо предусмотрительно оставил нас наедине: стоило многое обсудить. Многое...
Села на кровать у его ног. Взволнованный взгляд в глаза брату.
- Асканио...
- Виттория, - дернулся на месте.
Привстал, рассевшись в постели. Осмотрелся по сторонам. Затих на мгновение, а затем коснулся рукой моего лица. - Ты как?
- Со мной все хорошо.
Замер, хмурясь, перебирая воспоминания, а следом вопросительно уставился на меня.
- Что ты помнишь о том, что случилось? - решилась я первой.
...
Подвинулся к краю и спустил ноги на пол. Уперся руками в постель. Блуждающий взгляд по стенам.
Короткие, внутренние рассуждения - и выдал:
- Мне... снился чудной сон. Сон, в котором ты должна будешь покинуть меня... навсегда.
Поняла. Виновато опустила голову. Молчу.
- Словно, - внезапно продолжил, - должна будешь уйти в мир другой, чужой, не менее опасный и черствый, чем этот.
- Асканио... - едва слышно, шепотом.
- Виттория... ты, действительно, уверенна в том, с кем должна будешь отправиться туда? Действительно, веришь ему, как прежде?
(тяжело сглотнула, несмело посмотрела в глаза)
- ...я дала слово.
Понимающе кивнул, увел взгляд в сторону.
- И ты думаешь, что рядом с ним обретешь покой? Свободу? Жизнь?
Молчу.
- Ты видела, во что он превратился. Видела, на что теперь способен, и что вынужден творить.
- Асканио!
- Виттория! - взял меня за руку, - обратного пути не будет!
- Я не могу поступить иначе. Он - мой муж.
- Муж? - вдруг рассмеялся, болезненно, с горестью, на мгновение ускользнув взглядом прочь, а затем снова уставился в глаза. - И где же был твой муж, когда ты в нем так нуждалась?
- Он не мог! - отчаянно вскрикнуло сердце в защиту былого, всего того, что было между нами с Ферни. Былой... и настоящей любви.
- Не мог, - едко повторил, прожевывая злость, - Не мог он. Сотни убивать ради крови он мог, ведь не поверю, что не было такого! Не по-ве-рю! - яростно вскрикнул. - А убийц собственной жены - он не мог!
- Что?! - ошарашено переспросила, взглянула в лицо, ища опровержение. Тщетно.
- А-то, Виттория. Ты не хотела на трон рядом с собой добровольно возвести блюстителя власти. Думаешь, я не знаю, что не одно ты предложение руки и сердца отклонила в память любви к этому... Но, тем самым... у них оставался лишь один выход, как заполучить обезглавленное царство. Больше десятка посыльных смерти за тобой охотились. Коршуны требовали крови и плоти. Требовали все то, что так неосмотрительно осталось в хрупких руках безобидной Синьоры. И поверь, если бы не мои люди и их проворство, было бы всё куда хуже, чем в случае с Лукрецией.
Я и сейчас примчался сюда лишь затем, чтобы уберечь тебя от беды. Но, увы, все оказалось слишком сложным и закрученным. Никак не думал, что придется воевать не только с врагами, но и... с тобой.
- Асканио... - отчаянно, болезненно протянула.
- Что Асканио? Ты ему, действительно, так веришь? Способен ли он будет тебя защитить... там? Или все будет еще хуже, чем прежде? Я верил былому Авалосу. Верил. Но не теперешнему. То, что я увидел, с чем столкнулся... То существо, оно не способно не только ни на дружеские, семейные чувства, но и на простые... человеческие. Если бы не ты, меня бы давно не было в живых.
Молчишь? Молчи. Я помню, что ты дала слово. И знаю, что это для тебя значит. Но мы - семья, и ты - последний родной человек мне на этой чертовой земле... А потому... если другого выхода нет, ...
... я готов идти за тобой хоть в преисподнюю к самому дьяволу.
Ты дала слово, и ты его выполнишь. Но только с одним условием...
***
Скрипнула дверь. Я вышла из комнаты. Непроглядная темень съедала все вокруг. Но не долго заставил себя ждать. Короткое мгновение - и застыл рядом со мной, невольно спугнув до дрожи.
Проглотить ком неловкости и переживаний, собраться с силами. Еще один вдох - и выдать:
- Ферни...
- Я все слышал, - дерзко перебил.
Виновато опустила голову. Молчу.
- Это - твое решение? Твое? И ничье иное? ... это, ваше, условие.
Набраться смелости - и выстрелить взглядом в глаза.
- Да. Мое.
Закивал, вынужденно и обреченно закивал, соглашаясь.
Насильно втолкнул в комнату - поддалась. Плотно захлопнул дверь. Взор обрушил на Колони. Асканио тоже не отставал - с вызовом уставился в глаза Авалосу.
- Хорошо. Будь по-вашему, - вдруг отозвался Фернандо.- Но только... у меня тоже есть условие.
(выжидающе молчим)
Все будет именно так, как я скажу.
Глава 7. Уход
***
(В и т т о р и я)
...
- Все будет именно так, как я скажу. В свою очередь, - продолжил Авалос,- даю слово, если, конечно, оно еще что-то значит для вас, я выполню все, что обязан буду. Но только сроки, способ и последовательность - определяю я.
Первой будет Виттория - а ты Асканио будешь организатором ее похорон. И лишь когда ее тленный путь будет пройден до конца, лишь тогда... я обращу тебя.
(удивленно, возмущенно Колони вздернул бровью, но смолчал)
Мир, в который вы отправитесь, еще сложнее и коварнее. А потому, не только уход из бренной жизни должен быть незаметным и естественным, но и погружение во тьму и вечность тоже должно быть последовательное и тихое. Запомните, отныне и навсегда. Я пришел за своей женой Витторией и увел ее за собой. А ты, Асканио, как-то все пронюхал (мне неважно как), и, пользуясь нашим доверием, уговорил обратить тебя в нам подобных.
- Зачем весь этот фарс? Нельзя как-нибудь проще?- не выдержал брат, злобно рассмеялся.
- Затем, Колони, - неожиданно Фернандо приблизился и едва ли не зашипел в лицо, - затем что игра становиться взрослой, и куда более лукавее и изощренней, чем прежде. Любой намек на угрозу другим кланам, бытующему укладу и разделу власти - и от нас в лучшем случае... останется лишь прах, причем никаких вопросов, пересудов и гонений общественности. Всем на всё плевать, кроме власти. Обрати вас двоих сразу - и это незамедлительно примут за попытку создать твердый клубень заговора и мятежа, мощный плацдарм для своего становления как важной фигуры на чертовой шахматной доске распределения влияния в мире, пусть и скрытого за ширмой невидимости. Нас сотрут с лица земли, словно никогда и не существовали.
***
- Я буду присутствовать при этом. Хочешь ты этого, или нет, - отрезал Асканио.
Фернандо лишь рассмеялся язвительно.
- И? Что? Ты знаешь, как это происходит, или, если что-то пойдет не так, ты меня остановишь?
Смолчал, прожевал удар Колони.
- По крайней мере, попытаюсь.
Хмыкнул Авалос. Шаг ко мне ближе. Вдруг из-за пояса вытащил маленький пузырек и протянул в мою сторону.
- Не бойся, выпей это зелье - и уснешь. Ничего не увидишь и не почувствуешь.
Немного помедлив, взяла его и крепко сжала в ладони. Набравшись смелости, озвучила, все еще тлеющий во мне эхом страха, вопрос:
- Какова вероятность того, что не проснусь? После всего...
- Я этого не допущу.
Тяжело сглотнула.
Короткий взгляд на стеклянный приговор, вытащила пробку... вопросительный, отчаянный взгляд на Фернандо, прощальный на брата - и перекинуть, выпить залпом.
Короткое мгновение - и голова пошла кругом, еще немного - мир стемнел и стих.
***
(А с к а н и о)
- И что теперь?
- Заткнись, и больше не задавай глупых вопросов. Сейчас очень важно то, чтобы меня никто не отвлекал.
Проигнорировал.
- Ты это уже делал с кем-то?
Резко обернулся, взгляд в глаза. Тяжелый, шумный вздох Фернандо.
- А ты как думаешь? Я вот просто так пришел и решил поставить все дорогое на кон, не имея за пазухой козырей?
- Сколько?
- Достаточно.
Невольно прищурился я от недоверия, замер.
- И все живы нынче?
- Им пришлось уйти.
- Мусор?
- Издержки экспериментов, и потом, я выбирал тех, кто и так был уже приставлен к смерти.
- Бог тебе судья, Авалос.
Хмыкнул.
- Ты так говоришь, будто сам святой. Но больше всего поражает, что после всего ты все еще веришь в Бога.
Злобно стиснул зубы я.
- Теперь - еще больше.
Коротко рассмеялся.
- Надолго ли?
- У каждого своя судьба. Но на таких тварей - должна быть достойная управа.
- Хм. Посмотрим, как ты запоешь после обращения.
Промолчал.
***
(А с к а н и о)
- Мне нужна будет твоя кровь.
- Не понял? - переспросил я, недоумевая.
- Потом все поймешь.
Неожиданно Фернандо вытащил из-за пояса кинжал. Короткий взгляд на меня, сдерживая ухмылку.
Присел на край кровати, открыл рукоятку с тупого конца и вылил на каменный пол темно-багровую, вязкую жидкость. Взял графин, и залив воду из него внутрь сосуда, сполоснул последний, и вновь вылил ненужное на землю. А затем вдруг, живо облизав свои губы, приблизил ко рту свое запястье и тут же разодрал его до крови. Капля за каплей темно-красная стекала во флакон, что так коварно затаился в этом проклятом клинке.
Захлопнул пробку и покрутил кинжал в руке, играя лезвием на свету.
Резво встал и уставился на меня, невольно искривив губы в раздумьях.
- А ты точно выдержишь? Или снова на меня накинешься?
Не отреагировал. Увел от него взгляд. Оторвался от стены и прошелся по комнате, к двери.
- Учти, обидишь ее...
- И что?
Обернулся я к нему, глаза в глаза.
- И ничто тебе не поможет.
Ухмыльнулся тот.
- Асканио, а ведь мы когда-то были... почти друзьями.
- Мы были слишком юны... и глупы, дабы брать то время во внимание.
- Скажи, - шаг ко мне ближе и невольно (а, может, нарочно) уставил, указал Авалос на меня лезвием, - за что ты меня ненавидишь?
Рассмеялся... я от злости.
- А ты не догадываешься?
- Так... смутно.
- Естественно, из-за Виттории.
Задумался Фернандо на мгновение.
- Ты же ее почти не знал.
Хмыкнул я над наивностью противника.
- Это ты так думаешь.
Удивленно вздернул тот бровью. Замер, в ожидании моих слов.
Тяжело вздохнул я... и все же, решив продолжить этот... бессмысленный, хоть и откровенный разговор, прошелся по комнате. Стал у кровати, взгляд на девушку.
- Я всегда ее любил. И никогда отцу не мог простить то, что он отдал ее вам.
- Мы заботились о ней.
- Недостаточно. Моя сестра - очень нежное создание, чистое, а ее силой вплетали в интриги и политику.
- Я всегда пытался оградить ее от этого.
- Пытался, - одобрительно кивнул головой, - пытался, да тщетно.
Промолчал Фернандо. Опустил взгляд в пол.
- Она все эти года была одинокой. Любила тебя искренне, преданной, сущей, сумасшедшей любовью...
- Я ее тоже люблю.
- Ты любишь походы, любишь войну и власть.
- Я теперь другой.
- Неужели? - невольно захохотал над его словами, взгляды встретились.
- Да, Асканио. Теперь все будет по-другому.
- С твоих речей я понял, что все будет только хуже.
- Мы спрячемся, скроемся, ... исчезнем для всех, и заживем тихой, мирной жизнью.
- А ты уверен в том, что способен на нее, на эту "тихую, мирную жизнь"?
Хмыкнул Авалос. Шаг ближе и едко изрек мне в лицо.
- Асканио, по-моему, сейчас ты больше говоришь о себе, чем обо мне. По-моему, ты боишься, что сам не сможешь остановиться... и кинешься в борьбу за власть и твердыню под ногами, ты кинешься, а не я. Ведь я иду за Витторией не спустя дни после посвящения в вампиры, а спустя года... года раздумий, рассуждений и выводов. Да, я отпущу поводья и стану простым, невзрачным обитателем земли с плотью из вечности.
Ухмыльнулся. Промолчал.
Я сам еще не знал ответ на этот вопрос. Сам еще не знал, что и как будет.
Может, он и прав. Может. Не спорю.
С горечью проглотил застрявший ком препирательства в горле.
Злобно чиркнуть зубами и попытаться увести тему в другое русло:
- Где тот, кто тебя обратил?
Тишина. Сомнения. И вдруг тяжелый, шумный вздох.
- Его пепел развеяли над Веной.
Короткие рассуждения - и снова выстрел любопытности и осторожности:
- Зачем он это сделал с тобой?
Улыбнулся вдруг Фернандо, необычно и искренне, неожиданно.
- Не думал, что первый, кто станет меня расспрашивать о всем этом, будешь ты, Колони.
- И?
Вдруг подошел к столу и резким ударом загнал кинжал в деревянное полотно.
- Я был пешкой. Пешкой в его игре. Когда-то я был ферзем, и даже совсем малость королем, а затем стал глупой пешкой на чертовой шахматной доске... жутких тварей, как ты нас называешь. Я должен был исполнить роль поддержки, быть слугой у нового властителя. Ведь мой император - пал. Меня взяли в плен, пытали... и убили. Я выбыл из ряда живых, отыграв свою роль в глупом спектакле. Ты говоришь, что я пойду за властью. Нет. Не пойду, хватит - я уже увидел венец своих стараний. Я знал, что за Витторией и ее имуществом начнется охота, но и на шаг не мог ближе подойти, не мог, потому что мой новый "хозяин" тут же бы ее превратил в прах. А не сделал бы он - нажали бы на этот рычаг другие. Другие, против кого я должен был играть.
- Ты его предал?
- Нет. Я никого никогда не предавал, и не мог это сделать и в этот раз. Я выжидал, сомневался, но на предательство так и не пошел. Я объявил себя нейтралитетом. И за это... меня бы непременно казнили, но судьба меня спасла, освободила - охота, афера и месть. Адская месть - и герцог Филипп де Валуа пал, а его прах развеяли над рекой Веной, словно ничего и не было.
Ладно. Хватит. Давай завяжем с этим глупым разговором. Он все равно никуда не приведет.
Вынужденно... кивнул, соглашаясь.
***
(А с к а н и о)
- Пора. Время тянуть не вижу смысла.
Шаг к кровати, ищущий отсутствия противостояния взгляд на меня, и приблизился к девушке. Уверенно обхватил двумя руками рукоятку кинжала и сделал короткий, твердый взмах. Тяжелое мгновение сомнений - и резкий удар в грудь, прямиком в сердце...
Невольно зажмурился я на миг. Адская злость сжала все внутри меня, тотчас заставив вскипеть отцовские чувства в жилах, и терпко заледенеть разум.
Я смотрел, как ярко-алая жизнь расплывалась, разрасталась смелым пятном на ее платье, а затем, превратившись в тонкий ручеек прощания, покатилась по руке, к запястью, по тонкому, слегка изогнутому пальцу... и каплей за каплей бездушно стала срываться на пол, превращаясь в лужу абсурда.
Невольно стиснул зубы я, сжал кулаки и едва себя сдерживал, дабы не накинуться на Авалоса и не разодрать его в клочья.
Я вынужден верить ему. Вынужден. И пусть молит Господа, чтобы все удалось, и она была жива и счастлива, а иначе, клянусь, я, Асканио Колони, герцог ди Палиано, клянусь, что сотру его с лица земли, и слуха о нем даже не останется.
Время убегало прочь, утягивая за собой в бездну и Витторию. Этот безумец совсем не намеревался останавливать эту жуткую сумасбродность, и смерть все громче хохотала за моим плечом, предвкушая победу и величественный трофей.
- Может, хватит?! - едва ли не прорычал я, непроизвольно чиркнул зубами от, пожирающей меня изнутри, ненависти.
Холодный, полный расчетливой вольности, взгляд на меня.
- Верь мне, Колони.
- Она же сейчас умрет!
- Умрет.
(похолодело вмиг все внутри меня, но едва я дернулся к нему, как тот тут же, с криком, дабы охладить мой пыл, продолжил)
- Так и нужно, Асканио! Держи себя в руках.
"Я не понимаю", - застряли слова в горле. Молчу. Внимательно смотрю ему в глаза и ищу подсказки и повод... уничтожить его, или хотя бы остановить этот чертов бред.
- Как только ее сердце перестанет биться... Как только ее душа приставится к отходу, как только вся еще сущность отпустит какие-либо попытки бороться за жизнь, сопротивляться переменам... Только тогда я пущу в нее свою кровь, и вместо пустых стараний излечить страждущее, исковерканное тело, она превратит ее в мне подобного. Только тогда...
Проглотил ужас, шаг ближе, блуждающий, ищущий ответов взгляд, скользящий по Виттории.
- Как по мне давно уже пора. По-моему, она уже давно не дышит.
- Успокойся, - резко, грубо ответил, отдернул меня словом, но затем, вдруг уже тише и более сдержанней, добавил. - Отойди. Все под контролем. Я все еще слышу удары ее сердца.
Смиренно потупил взгляд в пол, мысленно считая мгновения и душа в себе горечь временного поражения.
- Пора, - внезапно отозвался и тут же дернул пальцем по рукоятке кинжала. Щелкнул затвор... - и, казалось, время остановилось. Я жадно выпучил глаза и всматривался ей в лицо, ища перемены. Надежду.
Но... тщетно.
- Почему она не реагирует?
- Реагирует.
- Но я же вижу!
- А я - слышу. Реагирует, Асканио. Реагирует, - вдруг облегченно выдохнул. Вырвал клинок из ее груди, обтер рукой кровь и спрятал оного за пояс.- Реагирует, - добавил, - процесс пошел. Остается лишь ждать.
***
(А с к а н и о)
Я сел у ее кровати, взял ладонь в свою руку, и стал тихо молить ожить, открыть глаза, прийти в себя. Отчего-то внутри меня засел жуткий страх, словно на одре лежит моя душа, и в случае провала, я лишусь гораздо большего, чем просто сестры, родного человека или надежды на светлое будущее. Казалось бы, я сам там лежал и балансировал на грани решения дальнейшего бытия.
Глава 8. Пробуждение
***
(А с к а н и о)
Вдруг Авалос подошел ближе и коснулся щеки Виттории. Дрогнула. Отчего я невольно выпустил ее руку из своей и отстранился.
Тихий, болезненный стон вырвался из женской груди.
- Пора.
Казалось, я уже ненавидел это слово, это его ужаснее веление.
Уставился в непонимании на него, выжидая продолжения.
Но вместо слов, подошел Фернандо к столу, взял кубок и вылил остатки прозрачной жидкости на пол.
- Мне нужна твоя кровь.
Живо встал, выровнялся я на ногах. Молча уставился на него.
Шаг Авалоса ближе, и, взяв меня за руку, задрал повыше рубаху, оголив запястье. Резвым движением выхватил из-за пояса клинок и тут же полоснул меня по телу. Красная вмиг рванула из вен.
Быстро подставил бокал под струйку и - стал выжидать результат.
Короткие мгновения - как вдруг ухватился своей рукой за мою, в попытках пережать, остановить кровь.
- Хватит ей на первое время. Отдери кусок от простыни и перевяжись.
Вынужденно последовал "совету".
А в это время кустарный врачеватель присел рядом с девушкой и прислонил к ее губам серебряный сосуд.
- Пей, любимая. Пей.
Но неожиданно, вместо действий, вместо слов или хотя бы попыток осмотреться, Витторию вмиг подкинуло в постели, жадно выгнув в дугу... и она дико, отчаянно завопила от боли.
Хотелось руками заткнуть уши, дабы не слышать этот ужас, но я не мог и пошевелиться.
Моя беспомощность сейчас просто убивала меня, сражая наповал.
- Что с ней?! - пытался я перекричать отчаяние.
- Все хорошо. Ее тело пытается совладать с переменами.
- Ей больно?
- У нее агония. Дурман и лихорадка.
Едва крик стих, едва она вновь опустилась на кровать, как Авалос живо притиснул к ее устам посудину и тут же оную аккуратно наклонил, по капле вливая кровь на сухие, изнеможенные мучениями, губы.
- Пей, дорогая. Пей, Виттория, и тебе сразу же станет легче. Пей, молю!
Дрогнула. Дрогнула... Сначала неуверенное движение бледных лепестков, а за тем и вовсе наружу вынырнул язык, слизывая лекарство.
Тяжелый, полный облегчения выдох, его, мой, ... ее.
***
(В и т т о р и я)
Блуждающий взгляд по стенам, и нащупала что-то родное.
Фернандо. Невольно дернулась на месте, но затем осеклась, втолкнув в свою голову воспоминания о событиях последних дней.
Еще немного в сторону - и моему взору представился Асканио. Брат. Его лицо и того еще более чуждое и непривычное, чем, пропавшего несколько лет назад, мужа.
Два человека, двое мужчин, вот так тенью ходившие за мной, и вот так резво ворвавшиеся в мою жизнь, судьбу, дерзко перевернув все с ног на голову.
- Что с твоей рукой? - невольно ужаснулась, увидев перевязанное запястье бело-пурпурной, в кровавых разводах, тканью.
- Ничего, нечаянно поранился, - и тут же спрятал от меня долой.
- Потом наговоритесь, время не ждет. Насыщения хватит лишь на пару-тройку дней, а затем голод вновь начнет разрывать твое тело.
(перевела взор на Фернандо и замерла, внимая словам)
А сейчас... рьяно запоминайте, в малейших деталях, что и как следует нам предпринять.
Первым делом, ты, Колони, отправишься к себе в угодья и будешь делать вид, будто в твоей жизни все так же рутинно и гнусно, как и прежде, - едко, неосознанно ухмыльнулся, а затем вдруг, полный доброты и переживания, взгляд обрушил на меня, - а тебя, моя дорогая Виттория, встретит мой друг, священник Ар де Ивуар, неподалеку от ворот Рима. Он и поможет все обустроить.
- Из ваших? - вклинился Асканио.
- Да, - учтиво ответил Авалос, и затем снова перевел взор на меня, - Виттория, чтобы было все достоверно, тебе придется уступить мне и пойти на кое-какую хитрость. Будем придерживаться легенды, будто ты сильно заболела, пока была в поездке, и, предчувствуя свою кончину, попросила настоятеля монастыря Святой Елены, где ты, кстати, и провела все эти дни, пока пропадала от глаз своих знакомых и близких, перевести тебя в монастырь из Витербо. Ар де Ивуар любезно согласился тебя сопроводить и успешно помог добраться до места назначения. Там ты захочешь самовольно очиститься путем смывания с бренного тела грязи и грехов, а затем, уединиться в комнате, дабы предаться молитвам. В это время Ивуар тайно проникнет в келью и поможет совершить задуманное: ему придется загнать тебе в сердце кедровый кол. Под одеждой его не будет видно, а раздевать уже тебя никто не даст, так как обряды уже будут соблюдены, и наш священник настоит провести тебя в последний путь именно так, в том виде, в котором будешь на момент "ухода к Господу". Все это ради того, чтобы полностью лишить тебя возможности хоть как-нибудь выдать себя: всё, кроме сознания, станет чуждым тебе, и ни вздохом, ни движением себя не выдашь бренным, пока будет кол в теле. Верь мне, и пусть будет страшно, и вероятнее всего, в какой-то момент покажется, что все это длится вечность, помни... я обязательно приду по тебя... и освобожу от оков недвижимости.
И еще, ты обязательно составь завещание и подари все наши угодья и денежные средства монастырю Святой Елены из Флоренции. И да, пусть весть о страшном грядущем событии Асканио застанет врасплох, но он успеет добраться вовремя, Ар де Ивуар за этим проследит. По требованию брата тебя похоронят в саркофаге, на самом нижнем этаже рядом со святыми и знаменитыми обитателями монастыря.
(немного помолчав, перевел взгляд на Колони)
И вот после всего этого... ты и приедешь ко мне, Аско, сюда... среди ночи.
Я обращу тебя, как и обещал, и расскажу все то, что обязан будешь сделать для тихого ухода из мира живых.
***
Путь выбран - приступить к исполнению.
Асканио был благоразумен, а посему подчинился наставлениям Фернандо.
Мне же оставалось ждать вечера, чтобы пуститься в последний путь бренности под покровом тьмы.
- Виттория, - вдруг, тихо, с какой-то болью в голосе, отозвался Авалос. Ступил шаг ближе, робко обнял - невольно поддалась. Горький шепот над ухом. - Любовь моя, я не знаю, что дальше нас ждет. Могу лишь предполагать и надеяться. Но я уже видел один из худших из вариантов развития событий, где ты осталась одна, где я был в недосягаемости.
- Ферни...
- Выслушай меня, родная.
(вынужденно подчинилась, опустила голову ему на грудь и замерла, непроизвольно дрожа от страха потерять его вновь)
Все очень сложно, и как бы не случилось, пообещай мне, что... Я знаю, верю, и видел, ты - идеальная жена, верная, безупречная... ты - ангел, и я был, и ныне есть, безумно счастлив, что мне так в жизни повезло. Я не просто повстречал тебя, а ты была... моей.
- И нынче есть, - спешно поправила.
Несмело кивнул головой.
- И нынче моя. Но пообещай, если вдруг... если что случится со мной, и меня не станет. Обещай, что не будешь мучить себя, не будешь грустить, не будешь так долго и болезненно оплакивать.
- Фернандо!
- Нет, Виттория, - не сдержался от резкости, - пообещай, что если меня не станет, то ты будешь дальше жить полной жизнью, как если бы меня вовсе не было. Я ценю твою любовь... но не стоит все это таких безрассудных жертв, особенно теперь, когда... жизнь может быть куда гораздо дольше нескольких десятков лет. Пообещай, что если повстречаешь того, кто сможет быть достойным тебя и твоей любви, ты не отвернешься от него. По крайней мере, только не во имя памяти и чувств ко мне.
- Авалос! - гневно чиркнула зубами и отстранилась от него.
Но гнев мой так и не успел взорваться в полную силу - Фернандо крепко сжал мои плечи. Пристальный взгляд в глаза.
- Господь нам дал второй шанс, и шанс мне все исправить. Я видел все, и благодарен, но, как муж, приказываю... не ждать меня вечно... как клятву давали - со смертью моей... меня отпусти.
- Ты не можешь меня снова покинуть, - слезы застыли на глазах, боясь сорваться вниз.
- И не покину. Голову даю и душу на плаху, - неосознанно встряхнул меня, прогоняя наплыв истерики, - изо всех сил буду стараться, слышишь, обещаю, буду стараться быть рядом с тобой, но я не всемогущ... и не бессмертен, даже не смотря на перемены. Прошу...
Молча опустила взгляд в пол.
- Виттория...
Несмело, едва заметно кивнула, и сглотнула ядовитый ком боли, обиды и злости:
- Тогда и ты пообещай, что забудешь.
Раздраженно цыкнул и выпустил из объятий. Шаг в сторону, взор поплыл по комнате.
- Я не прошу меня забыть, я прошу жить дальше и попытаться быть счастливой. Понимаешь?
Через силу, ответила, подчинилась его напору:
- Понимаю.
- Ладно, тебе пора. Уже давно стемнело. Помни, недалеко от северных ворот тебя будет ждать Ар де Ивуар. Ты его узнаешь - старец, в простой, ситцевой, темно-коричневой одежде священника. Короткая седая борода, плешь на затылке и грустные, усталые, цвета неба, глаза.
- Ты ему веришь?
- Как себе.
Шаг к двери, но замерла, уцепившись за ручку. Полуоборот - и набраться храбрости сознаться, признаться в том, что так долго грызло, гноило мою душу:
- Фернандо.
- Да, Виттория? - живо уставил на меня свои черные глаза.
- Ты же знаешь, что у нас был ребенок?
Резко опустил голову, болезненно сжал кулаки, скривился. Едва слышно:
- Да...
Пристыжено уткнула взгляд в пол и я.
Безмолвствую, не набравшись смелости на продолжение, сказать заветное... "прости".
Тяжелая пауза, и вдруг он первым отозвался:
- Что было, то было. Теперь все будет по-другому... и лучше.
Благодарно улыбнулась, уставилась на него. Молчу.
- Никто не виноват. Видимо, судьба у нас была такая.
- Но я... - решаюсь на покаяние.
Застыл в удивлении (невольно вздернув бровями).
- Если бы я тогда не солгала...
Переменился в лице, молчит.
- Если бы... пусть и нарушила слово, пусть не помогла бы ей.
- Ты о чем? - не выдержал, замер, не шевелясь.
- Я знала, что задумала Лукреция. И нарочно покрывала ее обман. Если бы... - (молчит), - то, возможно, все были бы живы. И тогда Господь не наказал бы меня, и не забрал его.
(тяжело сглотнула;
ну вот и всё... призналась)
Но вместо злости, негодования, осуждения... или ненависти, на его лице расплылась добродушная улыбка.
Неспешно подошел ближе и обнял, привлек к себе - поддалась. Поцелуй в макушку.
- Глупенькая моя. Чем ты, какими только мыслями не калечишь себе душу. С ними, со мной все было давно решено. И без твоей помощи она бы сбежала. Это же - Лукреция. Ее нрав никому не под силу было обуздать. А вся та рокировка, при которой мы с Роберто выбыли из игры, - свершилась бы так или иначе. Все было предрешено задолго до твоих... слов.
- Тогда почему? - несмело подняла глаза вверх, пытаясь заглянуть ему в лицо.
- Не знаю... - крепче сжал, поцелуй в лоб. - Не знаю, моя дорогая.
"А я знаю..." - наперекор прошептала моя душа.
Глава 9. Погружение
Все шло по замыслу.
Удивительно, но своего скакуна нашла недалеко от того места, где пару дней назад его оставила.
Оседлать животное - и пуститься в путь.
У северных ворот меня окликнул старец...
***
В какой-то момент расспросов и попыток лгать окружающим, я окончательно уверилась в том, что тянуть с "кончиной" нет смысла, и Фернандо несомненно прав. Увидеть тех, кому ты верил, и кто тебе так рьяно и открыто, добродушно доверял, подарить им пуд лжи и притворства, проститься, нарочно роняя в души еще больше боли и разочарования... Нет, все это было ни к чему.
Придаться прощальному омыванию греховной плоти, огласить завещание, помолиться Господу - и довериться священнику, как самой себе.
Испуганно зажмурила веки и замерла.
Удар. Болезненный, жуткий удар - и оцепенение.
Короткие мгновение - и боль отступила, оставив по себе лишь прозрачный шлейф страха.
- Не бойтесь, Синьора. Все будет хорошо, - словно прочитав мои мысли, прошептал старик. - Думайте о хорошем, думайте о своем муже и о всем том, что ждет вас впереди. Скоро всё закончится, переменится - и вы свободными птицами помчите дальше по своей судьбе.
***
(А с к а н и о)
Я понимал, что не все так просто.
И более того, тот, кто не смог сам за себя постоять, и лишь волей случая остался живым и свободным, не в силах заступиться, защитить мою сестру.
Авалос давно уже был не таким, как раньше. Более того, принципы, мягкость и добродушие убили в нем воина, мужа, за которым раньше шла целая армия. За которым шли даже слепые и маловерные, перед которым отчаянно падали стены городов и фортов.
Маркиз де Пескаро перестал быть самим собой, тем, кому бы я мог доверить ее, хрупкую...
***
(А с к а н и о)
- Оливеретто, седлай лошадей, мы направляемся в Рим.
- Я слышал про Вашу сестру, соболезную, - замялся тот, как никогда в жизни доселе. Не знал, что он способен на сочувствие. Ладно, плевать.
- Благодарю, - едва осознанно ответил, подхватил со стола свои ножны с мечом, и, на ходу прикрепляя их к поясу, тут же направился к выходу, - у меня будет для тебя задание...
***
(А с к а н и о)
Получил наставление и мой дальний родственник по линии отца, бастард рода Ровере, Матиас дела Ровере, второй муж нашей кузины. Я верил ему, как себе. И многие дела пришлось нам вдвоем провернуть, причем зачастую такие, о которых лишь мертвые помнят.
Более того, этот человек находился уже в том возрасте, когда смерть, отчаявшись его заполучить насильственным путем, смирилась со всем, перестав ходить по пятам, покорно села в кресло и, просто-напросто, стала дожидаться, когда к своему концу добегут последние годы грубого, бесстрашного существования, что едва ли смогут сложиться в десяток.
Я дал ему власть - а он мне верность.
А теперь, если все удастся, я дам ему еще и вечность - и тогда он будет в таком неоплатном долгу передо мной, что только Богу известно, насколько это рассудительно и человечно.
- Отправляйся в Вену и найди, раскрути клубень тайны гибели герцога Филиппа де Валуа. Только истинной, а не той, про которую нам все уши прожужжали. О которой ходили лишь слухи. Узнай, кто его прах развеял над рекой Веной. Сведи нас. Скажи, что я, Асканио Колони, герцог ди Палиано, знаю, кто они и какуютайну скрывают. Но я - не враг, а всего лишь хочу самоопределиться, занять верную позицию и заручится поддержкой правильных людей.
***
(А с к а н и о)
"Перерождение" Виттории шло по плану. И, если я все правильно понял про "чудотворное" свойство кедрового кола, то она будет в плену собственной немощности и не сможет сопротивляться, что сейчас будет совсем кстати. Это - мой шанс, шанс все исправить и уберечь ее от еще больших страданий.
Священник, который был замешан в "переправе" на ту сторону жизни, скорее всего будет до последнего верен Авалосу. Посему единственный способ свершить задуманное - сыграть на его уверенности, что он выполнил все безупречно, как и задумывалось. Я его возьму на себя - отвлеку, как смогу, и едва девушка останется одна, погребенная под тяжелым полотном саркофага, - на сцену выйдет Оливеретто.
Совсем скоро он вывезет ее тайно из Рима, на Искью. Туда, где никто не будет искать - под самый нос рода Авалос.
Отыщет идеальное место - и похоронит, закопает ее в землю... до тех пор, пока я не определюсь, и мир, в который ее позову - не станет для нее, по крайней мере, безопасным.
Что же, если все-таки ошибаюсь, то так тому и быть. То так тому и быть...
... Еще одна загвоздка во всей этой истории - это, конечно же, обращение. Мое обращение.
Не скрою, очень даже удивился проницательности Фернандо. Как всегда, на высоте.
Его ход с отсрочкой превратить в меня в ... эту кровососущую тварь - дал ему сильного козыря, но игра еще не закончена - и нынче ход за мной.
И потом, если я так и не очнусь после всего, если он предаст, солжет, и я не выживу в последствии, то... даже не обижусь. Более того, я хотел бы этого. Ведь тогда бы точно знал, Авалос бы доказал мне, что способен распознать лихо даже в самом безобидном месте, человеке, существе, и в крайний момент, когда придет время и нужда, когда придет острая необходимость, он сможет, без колебаний и сожалений, убить безоружного и предать близкого, лишь бы защитить от гнусности и гнили нашу дорогую Витторию.
Но если нет... если я выиграю этот бой, то уже моя рука не дрогнет.
Он был прав.
Теперь я это уже точно знаю. Я выступлю за власть, кинусь с новой силой и жаждой в пучину сражений, и во имя победы сотру с земли всех, кто станет на моем пути. И первым, кто будет, кто падет - это Авалос, тот, кто глупо полагает, что быть бездумной, безмозглой, запуганной букашкой на дне морском лучше, нежели тлеющим огоньком в пылу-жаре борьбы за существование.
Он будет помехой... и я ее уберу.
Глава 10. Решающий бой
***
(А с к а н и о)
Авалос смотрел мне в глаза и, казалось, совсем ни о чем не догадывался, что его ожидает в конце этого недолгого пути.
И сие вгоняло меня в кукую-то нездоровую, сумасбродную тоску. Ведь, по сути своей, я уже отжил долгую, бурную жизнь, полную сражений и попыток держать твердый плацдарм под своими ногами, твердыню в этом чертовом мире. Многие говорили, женившись, я стал бы счастливее, добрее и терпеливее. Но меня все это никак не манило: тихое, это бренное мирское счастье быть семьянином - всё это не мое. Женской любви и ласки мне всегда хватало с лихвой, и на большее не претендовал, не рвался.
Я знал свои обязанности, знал всё то, чего хотел и что вынужден был делать, - более того, и исполнял все это... фанатично и преданно, как послушник - предписания Библии,-
... и я устал от оного. За три тяжелых десятка лет мне впервые окончательно захотелось перемен. Но только не таких, на которые меня напутствовали. Нет. Мне хотелось покоя. Но пока жив - его не обрести.
А посему и выискиваю нынче в глазах Авалоса надежду на реальность своих домыслов. Надежду, что Фернандо одумался и, как прежде, сможет выполнять роль мужчины, а не потрепанной, безликой половой тряпки. Что он возьмет обратно на себя все те обязательства, на которые пошел, когда женился на Виттории, и уже более разумнее и скрупулезнее начнет исполнять их все свое последующее существование, при этом не вплетая в это пекло ее саму.
Но увы. Спустя несколько часов... мои веки распахнулись.
***
(А с к а н и о)
По плану Авалоса я должен буду направиться в одно из тех мест, где лишь единицы, лишь единицы (!), прощальным эхом, остались в живых, единицы из целого селения. Чума. Я... самолично отыщу Черную смерть... и поцелую ее в ядовитые губы.
Напившись больной крови, впаду в лихорадку, с чем легко обману все то окружение, которое должен показательно покинуть.
По моей просьбе меня, умирающего от страшной болезни, должны будут сжечь в моем же доме, дабы не пустить жуткую за порог.
Все идеально. И никаких вопросов, пересудов и слухов.
Идеально.
Что есть, то есть.
Не спорю.
И я подчинился,
... правда, внеся кое-какие коррективы.
***
(А с к а н и о)
Фернандо любезно согласился сослужить мне последнюю службу по старой памяти и во имя, какой ни какой, дружбы, а посему, прежде чем помчать за своей женой Витторией, он отправился со мной помочь провернуть задуманное...
Матиас дела Ровере же, со всей своей проницательностью, прыткостью и талантам к поиску, охоте и переговорам, уже вышел на тех, кто мне был необходим.
Более того, мне повезло, и его не убили прежде, чем разговор состоялся.
А посему сейчас, когда в мою дверь постучат и попытаются поговорить в последний раз с умирающим герцогом ди Палиано, и пока Фернандо находится на нужном мне расстоянии от замка, в моей обители, в кресле напротив, расселся... будущий союзник, хотя, возможно, и враг, Вителеццо Вителли.
...
- Приятное пополнение, не скрою, Асканио Колони.
(словно смакуя, проговорил мое имя)
Ухмыльнулся я, но не ответил. Прошелся по комнате и замер у камина
(облокотился на мраморную балку).
- И каковы ваши условия, Великий Коннетабль Неаполитанского королевства? ... за вашу лояльность... и верность?
Загадочный, полный коварства и интриги (мой) взгляд исподлобья, улыбнулся:
- Все наши земли оставить за нами.
- Это невозможно, - вдруг резко перебил, сменившись в лице, натянув маску серьезности и скрытой злости. Закинул ногу на ногу.
Проигнорировал я, не выдав своих чувств.
- Земли, и свободу.
Раздраженно сглотнул тот, но больше не перечил:
- Виттория?
- Жизнь и свобода.
- Где она?
Лживо улыбнулся я. Короткая пауза. Оторвался от стены и прошелся в центр залы.
- Там, где ей следует быть.
Вздернул бровью гость от удивления, но промолчал.
- А так же защита и помощь... в нужный момент, - продолжил я.
- Вы не так-то просты, Асканио Колони.
- Как и вы, Вителеццо Вителли. Я многое о вас слышал. Особенно о вашей благоразумности и способности вовремя принимать правильное решение. Верно определять союзников.
Лживо улыбнулся (тот).
- Ваши земли будут принадлежать вашим, - тут же осекся, - вашего рода, потомкам, это - вершина того, что я могу сделать в данной ситуации.
- Искью. Я хочу Арагонский замок. Де-факто. Что же там будет документально - мне наплевать.
- Идет.
- И помощь... она нужна мне уже сейчас.
Выровнялся. Невольно скривился от раздражения.
- Слушаю.
- Авалос.
Вдруг... его лицо просияло. Искренность сожрала притворство.
- И? - словно предчувствовал продолжение.
- Его нужно убрать.
Вдруг захохотал Вителеццо, захлопал в ладони, невольно откинувшись на спинку.
Взгляд в глаза.
- Красота! Я так и знал!
Чертовы дети! Я так и знал!
(затем успокоился и уже более сдержано добавил)
Что же... будет по-вашему.
***
(А с к а н и о)
- Фернандо.
- Вителли? - вздрогнул от удивления и неожиданности.
Но коршун уже кружил над своей жертвой, предвкушая чудный, сытный пир.
(прошелся Вителеццо размеренными шагами вокруг застывшего среди залы в замешательстве Авалоса)
- Почему?
Улыбнулся палач.
- Судьба, маркиз де Пескаро. Судьба.
Уверенное движение - и вышел я из тьмы на свет.
Резко обернулся ко мне Фернандо.
- Ты?
- Я.
"За что?"... "Почему?"... "Прости"...
Пустые звуки, которые так и не вырвались из наших грудей, не покинули подсознания.
Лишь пустые, лживые, гнусные улыбки, дразня смерть.
- А я знал, - вдруг изрек Авалос.
Невольно кивнул я, соглашаясь - догадывался.
- Но не думал, что так скоро.
И вновь киваю, вместо слов. Шаг ближе.
- Береги ее.
- Непременно, - отвечаю я.
...
... все произошло слишком быстро. Без рассуждений и сомнений.
Фернандо не сопротивлялся, но и не молил о пощаде - ушел достойно...
Не было смысла сражаться.
Потому что даже я, дитя без малого в этом деле, кожей чувствовал... как замок в короткие мгновения заполнился этими существами, тварями, подобно крысам на палубе тонущего корабля... Холод ходил по моей спинеё предупреждая об опасности. Но в этот раз - не я добыча.
В мгновение ока разорвали на куски и бросили наземь, словно гадкие, старые лохмотья.
- Его стоит сжечь, - учтиво оповестил меня Вителли.
- Обязательно. Дом все равно предавать огню, так пусть вместо меня и... жарится.
Рассмеялся Вителеццо.
- Что ж, смотри сам.
Есть еще какие пожелания?
Сдержанно, отрицательно качнул головой.
- Нет.
- Отлично. А Матиас?
- Он мне будет нужен.
Ухмыльнулся тот.
- Смотри, следи за своей стаей, иначе мне придется вернуться.
- Без сомнений, - ядовито заулыбался я и кивнул.
Шаг к двери.
- Вителли.
Словно ждал тот, тут же обернулся.
Молчит, выжидая.
- А Борджиа? Есть кто из них среди нас?
Радушно заулыбался "союзник".
- А я уже разуверился, что решишься на этот вопрос. Нет, Чезаре этот бой проиграл, как и остальные.
Разворот - и скрылся из виду.
Что ж. Увидим, кто еще из нас... что проиграл.
***
(А с к а н и о)
Свидетели... Свидетели моей гибели были. Были, и видели, как я умирал на смертном одре, как прощался с приближенными, как давал свое завещание об распределении имущества... и повелевающее слово сжечь здесь все дотла. Были, и некоторые даже пали жертвами всего этого фарса.
Яркие, алчные языки пламени жадно тянулись к небу, ехидно мне улыбаясь на прощание, провожая мой прежний мир в небытие, истово благодаря за пышный пир, который я устроил им напоследок.
И был там тот, кто должен был затем сойти за мое грешное тело. Был.
... да только имя его совсем не Фернандо.
Авалоса я так и не предал огню. Не смог.
Я назвал это для себя очередным эдаким планом возможного отступления, который ведом был лишь мне и только мне, а посему не несет в себе угрозы и беспокойства.
Четвертованное тело по началу закопал недалеко от своего, теперь уже бывшего, замка. А затем, спустя несколько лет, перенес на заброшенное кладбище близь Этфе.
P . S .: Виттории я так никогда и не с о зна л ся, что в какой -то мере муж ее одной ногой все еще оставался в этом чертовом мире . И да, ее сверх способности так и не смогли пробить во мне сущие стены вокруг этой страшной тайны , и выудить громогласное наружу .
В далеком будущем , когда сестра основательно взялась за реконструкцию и оживление давно павшего и, казалось бы, всеми забытого "Вечного п раздника", возрождение "Аетфе" , перенес я маркиза де Пескаро в Рим, на некатолическое кладбище, il Cimitero acattolico di Romа, и время от времени стал его навеща ть, уже без всякой опаски . Фернандо де Авалос невольно превратился в заурядного Фернандо Пикколомини со знаменитой, хоть и без оснований приписанной, фамилией, да еще и ко всем у, периодически его годы жизни перерисовывались согласно царствующей эпохе.
Друг. Он стал моим единственным (пусть, отчасти вынужденным и слегка мертвым)... настоящим другом, о котором долго никто, кроме меня, не знал , и уж точно не догадывался об истинном его обличии .
Попытаться возродить его ... я никогда не намеревался, да и не хотел. Его путь завершен. Я это давно уж понял, и решил, но превратить тело в прах так и не осмеливался . В какой-то степени, я сам себя убедил (извратил свое сознание), будто его останки - это маятник моей душ и на этой проклятой земле, и пока он существует - пока и мое сердце отчаянно бьется. Тело, раздробленное... не без подачи моей руки, тело Авалоса было (казалось) моей собственной плотью, что пала в тот далекий летний вечер , но до сих пор мается, ж елая обрести покой .
Часть Вторая. Перерождение
Глава 11. Сто лет одиночества
Памяти Габриэля Гарсиа Маркеса.
Пусть и не довелось мне еще пока познакомиться с Вашим творчеством, но выказываю свое неподдельное восхищение В ашим трудом и упорством ; спасибо за, в какой-то мере, в плане писательства, единомыслие и невольную поддержку.
***
(А с к а н и о)
Казалось бы, земля рванула - и мир перевернулся с ног на голову.
То, во что я окунулся, и с чем пришлось нам с Матиасом столкнутся, было совсем не то, на что рассчитывал. Да, политика, в которую мы играли, будучи маркизами, герцогами, коннетаблями, кондотьерами - ничто, по сравнению с тем беспределом и абсурдом, с которым приходилось сражаться теперь каждый день.
Виттория была спрятана от посторонних глаз, и каждые десять лет я исправно продлевал ее заточение свежим колом великого дерева кедр. Но мне было мало этого. Мало, и как с Фернандо, мне нужна была уверенность в том, что место ее погребения было известно лишь мне и только мне, а посему, буквально сразу, пришлось попрощаться с Оливеретто, хоть как бы не печально было лишаться такого умелого, верного слуги.
И все - счет пошел на года... года моих отчаянных попыток состроить дом, в который я мог бы привести... свою младшую, ранимую и хрупкую сестру, которой я еще в глубоком детстве дал клятву оберегать, чего бы мне это не стоило , и теперь так фанатично оную исполняю , хоть девушка об этом... давно уже и не помнит .
***
(В и т т о р и я)
Испуганно зажмурила веки и замерла.
Удар. Болезненный, жуткий удар - и оцепенение.
Короткие мгновение - и боль отступила, оставив по себе лишь прозрачный шлейф страха.
- Не бойтесь, Синьора . Все будет хорошо, - словно прочитав мои мысли, прошептал старик. - Думайте о хорошем, думайте о своем муже и о всем том, что ждет вас впереди. Скоро всё закончится, переменится - и вы свободными птицами помчите дальше по своей судьбе.
...
Мир вокруг замер, неряшливо забыв отобрать звуки и ощущения - достаточно для осознания, что еще существуешь.
Чужие разговоры, молитвы, прощания. Шепот знакомых... и болезненные, пламенные речи близких. Бешенный, отчаянный стук разбитых сердец. Хотелось выть, рыдать вместе с ними и молить о прощении за свою жестокость.
Голос Асканио. Я узнала его среди всех - тихий, размеренный, сдержанный... холодный.
Приближающиеся шаги.
Тепло вмиг разлилось по моему мраморному телу - кто-то взял за руку.
- Держись, - едва уловимо... прошептал брат, догадываясь, или все же надеясь, что услышу.
Чиркнула плита - и безжалостно медовый свет (сквозь веки) обратился в тьму.
***
Я цеплялась за время и гнала его прочь, дабы скорее эта беспомощность и сумасбродность растаяли - и я обрела свободу.
Но мысли убегали в небытие, то плавно, размеренно, то сумбурно и дико, сменяя, погоняя одна другую, лукаво отчерчивая в моем сознании свою собственную, жестокую шкалу времени. Ожидание казалось бесконечным, и зверски невыносимым.
Прилежно старалась следовать мудрому совету старика, но это лекарство оказалось невечным. Все попытки прогнать тоску и боязнь в какой-то момент взорвались обидой и злостью.
А дальше... а дальше - поселился в душе моей страх. Коварный, извращенный, безжалостный страх.
... а что... если это ожидание, и вправду... длинною в вечность?
А затем все, как по цепочке: в голову отчетливо стали вползать детали недавних событий, и прибитые, притушенные, придавленные вопросы тех дней с размытыми ответами, вновь остро стали и отчаянно завопили ужасом осознания. Осознания истины и безысходности положения: все было не "зазря", и не "по установленному плану". Хотя нет, по плану... вот только чьему?
Ведь буквально сразу, через недолгое (теперь уже, если сравнивать с пребыванием, ожиданием) время... тьма снова обратилась в свет. Кто-то открыл саркофаг и унес меня, кто-то, теплый и живой, а значит не Фернандо. И не Асканио - его сердце билось совсем иначе, не как это: сие - надломленный, сбитый с четкого ритма, изношенный жизнью, механизм, а не холодный, бесчувственный, ровной поступи, маятник.
Колкость острых игл, что вполне могут быть какой-то соломой, скрип колес и тихий стук копыт старой, усталой лошади по твердой каменке.
Чирканье лопаты о твердый, засохший грунт, а дальше, дальше...
Дальше - тяжесть земли вместо легкого, мягкого покрывала.
Звуки ее, живой: шуршание жуков, червей, роющих свой нелегкий путь в плотной почве. Холод влаги, скорее всего от дождя, или тепло... прогретой солнцем земли.
Мой нынешний мир... - мир под толстым слоем укрывательства... или предательства.
Остаются же мне - лишь догадки, предположения, надежды... и мечты.
Я чувствовала, как живность подбиралась ко мне, ползала рядом, вплотную, и по самому телу - но вкусить так и не решалась. А вернее, даже не пыталась. Незачем. Такие как я - бесполезное, ненадобное образование, непригодное, неспособное, ни на что, кроме как потреблять и уничтожать. Моя плоть - бездушный камень. Теперь я - просто лишний пласт, порода, объект среди бурлящей, развивающейся, движущейся по своему пути (кем-то свыше заданному), от рождения к смерти, жизни. Я - ничто, что замкнуто в пределах своей бессмертной плоти. Я - островок сознания... где-то под толщей земли на необъятных, безликих просторах.
И кто меня найдет? Спасет? И есть ли, вообще, шанс на спасение?
А, может, - это и есть смерть? Та смерть, о которой так много говорили и думали, но никто так и не испробовал прежде, чем рассказать остальным. То, куда все шагаем, и никто не возвращается.
Рай и ад обывателей.
И я в аду. В аду. И знаю за какие заслуги.
***
Но время шло, и рассуждения, философия, покаяние, обиды и злость сменялись сном, а затем... а затем... какой-никакой жизнью. Новой, моей жизнью. Моим бытием.
Я предалась своему прежнему занятию, которому столько много времени раньше посвящала.
Поэзия. Возвышенная, прекрасная, воздушная... а после, в моменты особой отчаянности, - болезненная, бунтарская, вольная.
Я сходила с ума... сама того не замечая.
Я отбывала свое заключение, как могла.
Как могла...
А далее, далее - пришло то, что перевернуло весь мой новый (старый уже, свыкшийся) мир с ног на голову.
Пришли... мысли, воображение, фантазии, мечты.
Я стала рисовать тот мир, в котором хотела бы существовать, жить... процветать.
Уже давно все ощущения стали редкими гостьями - время напролет ни звуков, ни осязания - никаких помех действительности.
Сознание рисовало свои детали, свои картины, свои... яви.
И всё шло своим чередом, безликим рядом грёз умопомешательств.
Я жила... в мечтах. И больше ничего не просила, не ждала и не молила.
Я смирилась. Смирилась,
подчинилась и сдалась.
И тут наступил он. День, когда многие вопросы... нашли свои ответы и большинство стало ясным. День, когда мир вновь вспыхнул жизнью и взмахнул крыльями бытия.
***
Неожиданно в небе, ярко-алом, придуманном, пробило трещину - и хлынул белый свет. Свет сквозь веки - из вне...
Холод, необычное, давно забытое ощущение коснулось моей кожи, заставив (в душе) поежиться.
Это был ветер. Не выдуманный, не нарисованный, не... сказочный. Настоящий, легкий, дерзкий, вольный ветерок стеганул меня по лицу.
Замерла в ужасе, вернувшись из грезы впервые так резко, неожиданно, без усилий сна.
Сжалась от страха. Душа моя сжалась.
Звук... стук сердца, знакомый, какой-то нежно-родной, из прошлого...
Но кому принадлежит - так и не смогла выковырять из памяти.
Холод рук спасителя - мои сомнения и догадки. Ведь время стерло из моей головы детали, детали действительности и той правды, которой когда-то жила.
Фернандо? Асканио? Ар де Ивуар?
Или вообще, просто, человек? Знакомый человек?
... не знаю.
Молчит.
Я мысленно кричу, воплю, зову его - но сердце его не дрогнет, и слова не сорвутся с уст.
Слезы, слезы застряли внутри меня, не имея возможности выбраться наружу.
... и вдруг, вместо спасения, вместо помилования, вместо счастья - удар. Болезненный, предательский удар в грудь, в сердце.
Немного поныло - и снова застыть в своей приговоренной вечности.
И вновь осколки сухой земли рухнули мне... на лицо и грудь, озвучивая приговор предательства.
***
И заново понадобилось время. Время, силы и желание позабыть реальность.
Позабыть обиду, боль и переживания.
Я ненавидела свой самообман, но ничего иного не оставалось.
Рассуждения о том, кто это был, что и почему сделал, вернется ли, простит... - были важными лишь первую половину безумия. Нового безумия, а затем - злость, ненависть, желание выбраться наружу и уничтожить всё... и всех.
Еще виток - и бессилие, апатия... поселились в моей голове, следом безропотно уступившие престол сломленному смирению.
Смирению...
И более того, нашла во всем случившемся положительный момент: тот, кто меня сюда заточил, жив... и помнит обо мне. Помнит.
У меня есть надежда, далекая, страшная, исхудалая... но существующая надежда, упование на помилование и возвращение. Возвращение обратно, на землю, в мир живых - хоть тенью, но не здесь, не в земле, не в темноте... не в мечтах и мыслях. Не в себе больной и с одиночеством - а там, за пределами абсурда фантазии, искалеченной, прибитой явью, фантазии.
И более того - я жива. Значит - жива...
Но чаяния зачерствели - и вскоре вовсе от них остались лишь мощи.
Я вновь чувствовала себя простым, слепым, недвижимым камнем в почве. Наедине с... выдумкой.
...
И в этот раз я пошла дальше - изо всех сил сопротивлялась сну, обрывам "видений". Более того, я научилась отключать какие-либо ощущения из вне - чтобы даже редкие, но такие внезапные и ненужные вспышки перемен вкруг звуками и ощущениями, не врывались больше в мою, новую, построенную, нарисованную, жизнь. Я научилась быть камнем. Таким, каким представляла себя в глазах окружающего меня мира. Настоящим камнем, без чувств и мирских желаний.
Я погрузилась в фантазию... длинную, реалистичную, приятную и манящую, с головой.
И ото сна ко сну (что силой меня ломали и утаскивали в свою пучину от истощения) я успевала уже проживать целую жизнь, целую судьбу, полную счастья, веселья и любви. Любви с моим Фернандо. И даже боль делили пополам, беду и радость.
В тот раз у нас было трое сыновей, а в этот раз - три сыночка и еще две дочки.
Я запуталась. Я потерялась. Я застряла...
И уже сложно было различить ощущения: того мира, где я "спала", или того, где порхала...
...
Белый свет сквозь трещину в небе... Он еще появлялся. Появлялся несколько раз.
И если первые пару-тройку раз я все еще надеялась на прощение своего божества, то дальше - лишь смиренно подчинялась новому удару, крушению... незваному, внеплановому моего придуманного мира - да и только.
А затем, затем и того проще - я перестала на него реагировать. Замечать.
Я окунулась целиком в фантазию, потеряв наконец-то потребность спать. И дорога моей жизни стала, по истине, плавной, ровной, беззаботной и бесконечной...
Впервые я стала полноценной женой, матерью, бабушкой и прабабушкой.
Мы были с Ферни вечными. Как и хотели. Вместе, вечными и счастливыми. Занятыми тривиальной, тихой жизнью простых смертных, влюбленных смертных, со сказочным билетом в долгий-долгий путь.
Путь, который внезапно однажды оборвался, оборвался... когда из трещины в небе... надо мной, раздался незваный голос прошлого.
Голос, словно гром, словно демон, требующий, повиливающий вернуться из радужной сказки в жуткую, страшную, кишащую одиночеством, параллель.
- Ну, здравствуй, Виттория.
***
Стены измышления рухнули, разлетаясь острыми осколками ярких картин.
Замерла я, боясь в сознание окончательно впустить происходящее.
Почувствовала, как кто-то сжал мою руку.
Голос знакомый, до боли знакомый, но все еще не могла понять, кто именно.
И самое главное - правда ли всё это? Или очередная шутка помутневшего сознания.
(подобные сбои давно уже не тревожили меня, не рушили мой измышленный мир, а потому было сейчас всё запутанно и дико)
- Прости меня.
И снова грохот... среди темени.
- Я не справился.
Не справился... я уже на грани. Боюсь, недолго мне осталось.
Вчера. Вчера я едва не погиб. И ты бы осталась одна. А ведь никто не знает, что ты здесь. Не знает, что я натворил... и что еще сделаю.
"Асканио..." - прошептал разум, сознание, расплываясь трепетными чувствами по телу.
- Фернандо был прав.
"Был?" - испуганно сжалась душа.
- Всё напрасно. Вся эта игра, битва... - всё напрасно. Этот поток, поток черноты и бесчестья... неиссякаем. И я не в силах ему противостоять.
Если не я, не они, то чертов Бельетони... всех нас погубит и сотрет с лица земли. Но придут другие - и колесо закрутится вновь. Вновь станут на доску пешки, ферзи и короли с королевами. Вновь все закрутится - и польется кровь, посыплются головы... и зажгутся костры, подуют ветра, развеивая прах на их пепелищах.
Нам не победить, Виттория. Не победить.
... если я больше не приду, прости. Прости за всё. И за смерть Фернандо - тоже...
...прости меня.
Прости.
Жуть сдавила мое сознание, отрицая и прогоняя творящееся.
И снова кол... загнанный прямиком в сердце, и снова меня оставляют в заточении безжалостных врат плоти и бытия, не назначая сроков повторных встреч и свет, в конце трудного, жестокого, неотвратимого пути...
... не давая шанса на прощение.
Глава 12. Поиски
***
Я вновь разбита, разбита и брошена на растерзание своим собственным демонам и вечному спутнику одиночеству.
И вновь следовало по осколкам собирать свои силы и желание жить. Желание... странное слово, учитывая вынужденность и далее отбывать свое бытие, принудительность, ведь не имела элементарной возможности... просто сдохнуть.
И мало того, теперь я должна существовать с пониманием, осознанием того, что мужа своего я потеряла. Вновь, и теперь... уже навсегда.
Неужели, и вправду, его больше нет?
Остался лишь придуманный Ферни? Придуманный?
Фантазии?
Фантазии...
Да только они... они больше не манили. Изжили свое. И это лекарство перестало уже приносить успокоение и радость, лечить сознание. Фантазии обратились в приторный елей, ненавистный, и чем больше я пыталась заставить себя их снова полюбить и отдаться, предаться им, разум и душа отчаянно бунтовали, требуя реальность. Реальность, какая бы она теперь не была. Какая бы она теперь не была! ...без Фернандо, под гигантской толщей земли и с предательством собственного брата!
Реальность.
Реальность...
Но и она была теперь мне слишком трудной и сложной к восприятию.
Страх, страх что сплю, что теряюсь в выдумках, мыслях или мечтах, - был куда ужаснее, сильнее, безобразнее прежней безысходности.
Я потеряла себя - и это уразумеваю, осознаю... и ужасаюсь.
Как понять, где я настоящая, а где - вымышленная?
Мир придуманный не был бы столь жуткий? Да?
А что если это - просто кошмар? Кошмар. Сон всё же победил меня. Или, вообще, сознание сыграло в злую, бесконтрольную шутку, нарисовав свою собственную фантасмагорию?
А что если меня настоящей больше нет? Есть только выдумка?
А что... если... меня... настоящей... просто, больше не существует?
Что тогда?
***
Необъятное время напролет я сходила с ума, утопая в придуманном страхе и упивалась жгучей яростью, адским желанием определиться и найти себя.
Я не знала, ни на что способны те, кем я нынче являлась (учитывая свою победу, вроде как, над сном; вечную жизнь; мгновенное заживление тела; лечебные свойства крови; способность не дышать и не питаться столько времени лишь под действием одного обездвиживания деревянным колом в сердце и прочий, казалось бы доныне, до встречи с новым Фернандо, абсурд), ни что могу выдержать, но в своем мире и сознании я поставила три точки, позиции и определения, которые отныне и навсегда не смогу поддать сомнению и переначертить.
Во-первых, из множества перековерканных, перекрученных, пересмотренных и проанализированных миров в моей голове, этот - единственный, который во многом походит на правду, ту, которую еще помню, хоть и жестокую, но правду, а значит - единственный настоящий, и других больше искать никогда не стану, и более того - через сон не упущу.
Во-вторых, я - сильное, мифическое, мистическое создание, способное на гораздо большее и, вероятно, отчасти сказочное, чем простой человек.
И третье - и непоколебимое: я выберусь отсюда, чего бы мне это не стоило. Чего бы мне это не стоило!
...я выберусь - и точка.
***
Изо всех сил пыталась гнать из головы мысли, рвения (злобные, яростные) о том, что сотворю с тем, кто меня предал...
Очистить разум, дабы полностью посвятить себя ныне лишь одному стремлению. Одному, и это - выбраться из этой вражьей могилы, и как можно скорее.
Молиться Господу уже давно не смела. Не смела, потому что на сегодняшний день я - совсем не то создание, не то существо, которое могло бы рассчитывать на его помилование, снисходительность.
Нынче я - гре шник , в своих былых поступках, теперешних размышлениях и будущих радениях.
Я - грешник, и не жду прощения ...
Я - грешник. И единственное, на кого могла сейчас рассчитывать, надеяться, кого просить о помощи и содействи и - это Природа ( Natur a , как ее называют приверженцы великого таинства под названием Наука ) . Natur a , единственная, кто теперь могла уступить и освободить меня из заточения (ведь не от брата же мне ждать помилования ! ) - и если не разорв ет она оковы дерева, что в сердце моем гниет и трухнет ... то, по меньшей мере, пусть укажет путь к избавлению , путь, который я должна буду пройти, да бы очиститься от прежних проступков и , с непорочной душой, вновь возродиться на этой , непостижимой разумом, Великой земле.
***
Поиски, рассуждения и душевные метания ничего мне разумного не дали, кроме как решения полностью отдаться тому, что так мастерски доныне убивала в себе.
Ощущения.
Если я когда-то смогла их полностью изничтожить в себе, то почему бы сейчас не пойти от супротивного - и не дать волю оным, необузданным и всемогущим (нынче, когда я в ипостаси мистического чудовища и способна на неведомое и феерическое)?
Почему бы не дать им то, что так рьяно те пытались исполнять на первых порах моего жуткого пути?
Почему?
Что ж, я поддалась.
С трудом и волнением, я вновь впустила их в себя, дав всецело разлиться забытым чувствам по моему телу: казалось бы, до кончиков пальцев пропитываясь ими и безрассудно наслаждаясь красотой скрытого царства, я познавала давно утерянное, но невероятно важное и не простительно оставленное...
И... однажды, одним далеким, радостным, солнечным для моей души, днем...
свершилось. Свершилось!
СВЕРШИЛОСЬ!!!
И теперь я уже различала не только шуршание живности в почве, журчание ручейков, струек дождя, что так алчно врывались в землю, но и... тихий шелест травы; вольную, дерзкую песню ветра; и родной, хоть и гневный, шум ливня...
Я открыла мир звуков. Звуков, таких реальных, милых и дорогих, звуков, что, казалось, давным-давно позабыла...
Шум прибоя, стук камней, сорвавшихся вниз с уступа, крики чаек...
... и как-то раз, голос,
настоящий, тихий голос, плач подлинной, живой, невыдуманной души, чужой души, хоть опечаленной жизнью, незнакомой мне девушки.
Глава 13. Прозрение
***
Девушка...
Надломленный, тихий стук разбитого сердца...
... и ласковый, тонкий голосок, что время от времени срывался с ее губ, и слал в этот черствый мир изнеженные, полные переживаний, на грани крика, на грани отчаянного визга души, элегии... чудесные, возвышенные, глубокие, рвущие струны внутри разума и сердца, что заставляли закипать всё, вздымая потайное из самого темного дна до предельного верха, ставая болезненным комом горечи в горле, раздирая его до крови и слез на глазах, выуживая из памяти прошлое, и ставя его вровень, в понимание того, что твориться в сознании поэта. И ты уже невольно путаешься, сливаешься с мыслями, душой стихотворца - и уже так же искренне, пылко любишь и ненавидишь Его, кого-то "Его", грустишь и сгораешь от несчастной любви к нему, от недосказанных, разбитых чувств и от утраченных возможностей, надежд и ощущений.
И если, поначалу, во многом в ней я видела себя прежнюю, одинокую и разлученную со своим дорогим мужем, со своим Фернандо, то потом... изо дня в день, из ее одного такого визита в другой... в моей голове стал рисоваться тайный, придуманный, безликий образ, к которому у меня тоже стали зарождаться непонятные чувства, трепетные и теплые, горькие и сладкие в одночасье. ...сочиненная, какая-никакая, "любовь". Это было сродно симпатии к вымышленному герою поэмы. Ничего серьезного, ... но и ничего простого.
И при всем этом... я ощущала себя предателем, невольным предателем, хоть и давшим обещание... жить, сердцем жить и после ухода Авалоса... Ощущала себя изменницей - а потому сражалась, боролась, противилась чувствам изо всех сил... и проигрывала. Проигрывала - и проиграла, смиренно, в конце концов, подчинившись, покорившись происходящему.
Время стерло грани - и я, не понимая всей сути обреченности исхода творящегося, непроизвольно стала отождествлять себя с ней: я начала жить ее судьбою.
Я, прибитое землей сознание, жадно искала хоть какой-нибудь выход за пределы своей узкой, давящей безумием на разум, скорлупы. И наконец-то нашла его - и тут же, без раздумий, голодно набросилась и паразитически срослась с нащупанной, пойманной в цепкие щупальца, жизнью. И что больше всего поражало - не жалела об этом ни капли.
***
Ее биение сердца стало словно моим собственным. И каждый ее приход был для меня сродным пробуждению от тяжелого сна. Я свыклась так быстро и легко со всем этим, как никогда ни с чем другим доселе, что даже самой порой ставало страшно от происходящего. Но менять что-либо в данной ситуации не только не хотела, но и на отрез отказывалась, невыносимо, до терпкого ужаса, оного страшась.
И все было таким органичным, естественным и складным. Я жила звуками, словно слепой, во многом полагаясь на остаточные воспоминания и фантазию: рисовала мир вокруг себя, свои ощущения, как если бы не она, а я сейчас сидела где-то там наверху, на краю морской бездны, и отчаянно молила у судьбы снисхождения и счастья. Молила, просила вернуть Его и нашу любовь...
Но однажды, в один такой прекрасный "день", мгновения ее визита, что-то случилось, что-то переменилось. Забыв заранее оповестить меня об этом, учтиво предупредить... или, хотя бы, пояснить происходящее.
Ее сердцебиение, оно словно сбилось с такта, словно взбунтовалось, сошло с ума: то плавной, размеренной ходой клекотало, то вдруг, бешенным, взволнованным, шальным бегом, словно мечущая птица в клетке. Так, так не бьется сердце человека, так не бьется сердце ни одного, кто мне был ведом доныне...
Я не понимала, что с ней происходит и что это может значить, пока... пока сама судьба, жуткий случай не раскрыл все карты, болью и ужасом не хлыстнув мне правдой в лицо и не раскромсав мою душу в ошметки...
***
Сии волнами перебои в ее теле стали теперь постоянным атрибутом. Я не понимала ничего, но еще больше удручало то, что, в чем бы эта тайна не заключалась, я все равно не смогу помочь. Спасти девушку...
И тут становилось еще ужаснее. Жутко и страшно. А что если что-нибудь станется с ней? Что если она умрет? Пропадет? Или, просто, перестанет сюда наведываться?
Я же умру.
Нет, я исчезну! Растаю. Я больше не выдержу одиночества! Только не так... Больше не так!
Я пыталась душой вырваться наверх, взглянуть на нее, понять, что происходит. Я пыталась вырваться из-под земли и спасти свое спасение, спасти ее, родимую... Спасти себя.
Я стала думать, размышлять о том, что бы было, если смогла бы ее увидеть; что бы она делала, когда пришла сюда, как бы это происходило: вот неспешно присела на теплый, разогретый солнцем, гладкий, округлый серый камень, что едва ли возвышался над поверхностью земли; ласково и аккуратно провела рукой, ладонью по колкой, невысокой, сожженной светилом, сухой траве, и нежно, дружески улыбнулась солнцу. Затем взгляд поплыл куда-то вдаль, коснувшись шальных волн: и недолго, но так жадно и страстно, упивалась завораживающей красотой их побегов.
А дальше - легла на землю, уставилась в небо... и тихо, едва шевеля губами, про себя, стала вновь сочинять оды, эпитафии раздирающим душу чувствам, переживаниям и надеждам... Вновь предалась поэзии и мечтам.
Но это были лишь мои фантазии, мои догадки, мои предположения...
Ее же воочию узреть я так и не могла.
Так было и в следующий, и в грядущие после него, разы...
Никаких сдвигов. Никаких видений.
Лишь гипотезы.
И тут... и тут, в очередной такой "день" бессмысленных поисков, пришло оно. Пришло ПРОЗРЕНИЕ. Жестокое, больное прозрение.
Чиркнул где-то вдали камень, еще немного - и я стала отчетливо различать чьи-то шаги. Шаги... и холодное, размеренное, бесчувственное, как у Асканио, ... биение сердца.
Хоть это был не он, не мой брат, (его-то пульсирующую мраморность теперь я уж ни с чем не спутаю), предвзятость и злость сковало мою душу к незваному гостю.
А ее... а ее-то сердечко вдруг встрепенулось и бешено, сумасбродно заколотилось. Вскочила на ноги. Стремительный бег навстречу - и оба замерли рядом друг с другом.
Тяжелый глоток воздуха (ее) и прошептала:
- Тома... Томмазо, любимый, ты пришел!
(Тома. Имя нашей, неразделенной, разбитой любви - Тома...)
Шаркнула земля под ногами, вскрикнула девушка, словно тот ее схватил до боли, и вдруг... вместо тепла, вместо ангельского, божественного, родного голоса презрительное шипение:
- Чего ты от меня не отстанешь всё никак?!
- Тома! Мне больно!
Вздернул ее, прогоняя наваждение чувств, да так, что тавновь невольно вскрикнула.
- Родной мой, перестань, прошу!
- Приди в себя, немедля! О чем ты хотела со мной поговорить? Давай быстрее, меня еще дела ждут!
- Зачем ты так со мной?
Шаг в сторону, выпуская ее из рук (отчего ее сердце отчаянно заныло и еще больше заколотилось внутри).
- Не уходи! Прошу!
- Говори, что хотела, иначе не видать тебе меня больше.
Замялась, разволновалась, глотая пустые звуки.
- Я... я...
- Что ты?
- Мы...
- Баттиста! - вдруг гневно вскрикнул, - пойми, нет больше нас! Нет! И никогда не было!
- Как не было? - отчаянно вскрикнула девушка.
- А вот так! И, вообще, я скоро женюсь!
- Что? - замерло на мгновение ее сердце, а боль резко ударила отскоком мне в душу. Застыла в ужасе и я.
- Что-что? Что слышала! У меня есть невеста. И скоро мы объявим о помолвке.
- Но... - несмелый шаг (навстречу) к палачу... с протянутой рукой.
(Казалось бы, я видела все как никогда ясно и без выдумок.)
- Нет никаких "но". Прощай!
Разворот и пошагал прочь.
И вдруг тихий, прощальный шепот. Ее, отчаянный, болезненный шепот:
- Но я жду от тебя ребенка.
Замер. Услышал.
Оборвалось и во мне всё.
Не ожидала. Не знала. Не догадывалась...
Мгновения рассуждений - и вдруг разворот, коротко, быстро приблизился к девушке, к нам. Ярость прыснула из глаз, зубы чиркнули друг о друга:
- А почем мне знать, что этот ублюдок мой?
- Тома... - раненной птицей пропела, протянула блаженную ноту.
Тяжело сглотнул, прогоняя злость, застрявшую в горле.
- И чего ты от меня хочешь?
Молчим...
И вновь глубокий, тяжелый вздох. Выровнялся, вытянулся во весь рост, набираясь смелости.
Выпалил:
- Хорошо, я помогу тебе избавиться от него.
- Что?
Почернело вмиг у нас двоих на душе и в очах.
- Что-что? Не рожать же ты этого щенка собралась?!
Стряхнув пелену ужаса со своих глаз, девушка ожила. Испуганное, робкое движение назад - отступила.
- Ты не посмеешь.
Молчит. Лишь еще больше тот таращит глаза от ярости, что искрами рвет в ответ ее и мое сознание.
И вдруг, так резко, взбешено, приговаривая - рывок...
(глаза мои распахнулись, впервые и навсегда вобрав истинные краски мира, и воочию узрев происходящее, сгорая от ненависти, обиды и ужаса, я увидела все, что творилось наверху, да только... тело по-прежнему оставалось камнем, и не подвластно было мне)
Рывок, его рывок к ней - и, разъяренно схватив ее (меня, нас) за горло, тут же сдавил оное.
- Ты не посмеешь родить, - прорычал, выплюнул свою гниль в лицо.
- Посмею, - твердо прошептала Баттиста, сознательно обрекая... себя на смерть.
Движение, стремительное, бездушное, сумасбродное - и буквально несколько футов за кротчайшие мгновения протащил ее. Замер у выступа, застыл в плену ярости (лишь иногда покачиваясь от резких порывов ветра).
Колкий, презрительный, пожирающий взгляд в глаза.
- Последний шанс даю! Соглашайся!
А она, она - уверенна и непоколебима. И пусть страх и естественная борьба за существование горела в глазах, с уст так ничего и не сорвалось. Мать жизнью стала за свое дитя. Стала - и от этого пала.
- Твое решение!
Резко пнул от себя - и слетела, рухнула, сорвалась вниз, разбиваясь о скалы... пеной морской и моим жутким, вновь обретенным, одиночеством.
Глава 14. Терзания
***
Хоть одиночество и поселилось вновь в моем доме, однако обратного пути уже не было.
Мир звуков по-прежнему оставался ярким и бушующим, живым и не замершим, несмотря на то, что ее я потеряла. Ее, мою талантливую, любимую и родную поэтессу. Мою опору... и восставший из пепла дух.
Более того - время от времени, когда эмоции и чувства совсем переполняли меня, будь то радость или грусть, в глазах снова наливалась краска - и чернота отступала прочь. Я видела мир, который окружал меня, и он казался, почему-то, до боли знакомым, родным, но окончательно уразуметь, что это было за место, где я была захоронена, увы, так и не смогла.
Вырваться далеко, за холмы, и осмотреться все никак не удавалось. Мой предел как слуха, так и зрения, ограничивался лишь несколькими десятками футов.
Но все эти старания выскользнуть за пределы, очерченного возможностями, круга основывались, мотивировались и питались отнюдь не интересом, а желанием, адским желанием найти нашего горячо любимого Тома... - и добиться справедливости, наказать его. Его, бессердечную тварь.
***
Я рвалась за грань, как птица из клетки, рвалась, ни жалея ни сил, ни возможностей.
Сознание мутнело, я сбивалась с достигнутого, падала назад в пропасть, свою черную яму - и очень еще долго не могла услышать даже старательного червя у своего уха. Но новое усердие, новая безрассудная попытка на грани отчаяния - и вновь вырываюсь из-под земли, взлетая вверх, до самого неба, и стрелой мчу от бездны морской к уже так ненавистным мне холмам, в сторону тайны.
Еще, еще... день сменялся ночью, и так по вечному кругу, но я не унывала.
Не унывала, ведь если не я - то больше некому. Никто не знает, что здесь произошло. Более того, никто, наверняка, даже и не догадывается о степени жестокости этого человека, этого... животного, существа. Только Господу известно, кто еще может от его грязных лап пострадать.
Я должна, я обязана до него добраться!
Еще прыжок, еще рывок, еще рвение - и, проигравши, вновь падаю лицом наземь, а цепкие кандалы уже алчно сжимают мои щиколотки, дерут до крови ноги. Затвор щелкнул, рубильник сорван - и снова невидимый мой кат крутит беспощадное колесо, наматывая на ось тяжелую цепь обреченности. Фут за футом, фут за футом - и сызнова судьба стаскивает меня за ноги в яму. Рухнула, рухнула вниз, в свою могилу - и в очах стемнело.
***
Бессчетное количество попыток, неугасаемый напор, но ... даже камень вода точит.
Так и я - поддалась. Утихла. Смиренно закрыла веки виденьям - и позволила себе отдохнуть.
Нет, я не сдалась, просто нуждаюсь в паузе, в перерыве. Необходимо обдумать всё. Обдумать и взвесить.
И вдруг, резко так, пронзительно что-то кольнуло, дрогнуло во мне. Нет, не тело, а душа. Кто-то, что-то задело мои струны - и разлилась восхитительная музыка. Еще немного - и разум уже констатировал, шептал, ведал о потаенном.
Колокола... звон колоколов - такой знакомый, такой родной, прямиком из детства, безоблачного и беззаботного детства. Помню, как из церкви Санта-Мария-делле-Грация (которая на северном склоне острова, что заботливо окутал своими стенами Арагонский замок, как раз на крайнем выступе, с которого видно сам Неаполь) святой отец всегда рассказывал: как у всех судьбы разные, как глаза и голоса людей неповторимые, так и звон колокола - уникальный, индивидуальный, неподражаемый. Форма одна, а звучание - разное. Никому и никогда не отыскать и не сотворить одного и такого же. Так вот и наш, Арагонский, инструмент небес, имел свой звон, особенный, непревзойденный, характерный. И мне ни с чем и никогда его не спутать, не спутать перелив многообразия красок, могущественности тембра и душещипательности эха.
Не подвела я себя и в этот раз.
Искья. Моя родная и горячо любимая Искья. Все это время я была дома. Дома... в единственном месте на земле, где поистине была счастлива и беззаботна. Место, где я знала все до последнего камня, и где мир казался совершенно иным, не черствым, безоблачным и чистым. Место, где вовеки моя душа срослась с землей и стенами сердечной обители. Местом, где я вновь ожила...
Словно щелкнул затвор - и оборона рухнула. Все запреты, заслоны, преграды пали - и истина нагой синьориной стала передо мной.
Шаг за шагом, страх за страхом... я двигалась к черте, к вопросу и опасению.
Еще усердие, еще движение - и стала на пике холма. Осмотреться, покружиться, уверовать - и наконец-то насладиться запретным. Искья, моя обожаемая родная земля, мой оплот и тыл терзаний. Вымышленный, но такой глубокий, уверенный вдох - и пуститься легким бегом навстречу истинному другу.
Арагонский замок.
Не знаю, правда или ложь... Но многое здесь переменилось.
Нет, не почернел и не испортился он. Нет. Но что-то чужое и холодное стало витать в его улочках, в коридорах, а душа цвингера, душа... будто уснула, застыла... притихла и замерла.
Люди все так же сновали туда-сюда, озабоченны своими мирскими, низменными делами, лишь иногда придаваясь коротким, отдаленным вспышкам философии, - и вновь тонули в темени проблем. Проблем простых и невзрачных, но жизненно важных. Для их жизни - важных...
Еще немного - и прошла сквозь ворота, словно призрак... еще шаги - и нырнула в Храм моей прежней жизни.
Портреты представителей рода Авалос больше не украшали стены парадного зала, более того, во многом даже изменен был стиль оформления комнат.
Здесь было все чужим и иным, не таким, как закрепилось в моей памяти. Словно параллельный мир - холодный, претенциозный, показушный и притворный.
Не скрою, многое благоухало роскошью и прекрасным вкусом, но все было каким-то нарисованным, выставочным, искусственным, не пригодным к простой, счастливой, уютной жизни.
Я бродила коридорами прошлого и с ужасом понимала, что мир, мир... который я помню - больше не существует. Более того - места ни для меня, ни для моих близких - здесь отныне нет.
Остался ли кто из моих прежних знакомых, друзей и родных? Живы ли они? Осталось ли хоть что-то, что в какой-то степени несет в себе отпечаток всего того, что помню, чем жила и дышала?
Или теперь лишь звон, эта земля и стены - жестокий памятник тому, сколько я пропустила и утратила. Жестокий памятник тому, что мимо меня пролетело...
***
Знакомые, забытые пути - и выбрела к двери. Знакомой двери. К двери комнаты, что была когда-то моей. За этим деревянным полотном так скрупулезно пряталось счастливое детство, а затем - нежная, полная трепетных чувств и сладких надежд, супружеская жизнь с Ферни.
Но кто теперь здесь хозяин? Во имя кого вновь и вновь зажигают слуги свечи, и от чьего имени дают балы?
Чьей теперь душой пропитан Арагонский замок?
Друг, милый, дорогой мой друг, кто... теперь... твой покровитель?
Несмело коснулась пальцами вычурных узоров талантливого мастера - и на мгновение показалось, будто почувствовала гладкую твердь... Но фикция, самообман, внушение. Движение - и рука провалилась внутрь. Я - ненастоящая. Я - выдумка... Шаг вперед - и замерла среди руин прошлого. Неровные, малознакомые контуры в холодном, бледно-голубом свете луны. А вот кровать. Моя, наша с Фернандо кровать, но на ней спим отнюдь уже не мы.
Девушка, лет шестнадцати на вид... Роскошные рыжие волосы небрежно разбросаны по подушке. Одеяло скомкано в ногах; покрывало, сползшее с кровати, валялось на полу.
Но как бы она не безобразничала, ее лицо, лицо ангела, подкупало даже меня. И хотелось прощать, прощать ей исключительно всё.
Чистое, милое, невинное. Оно излучало доброту и тепло. Детскую наивность и непорочность.
Отступила я назад, словно признавая свое поражение.
Не я, не моё и не наше.
И так правильно, так естественно, и так нужно.
Еще шаг - и уткнулась в тумбу. Разворот - зеркало... я никогда не разрешала его сюда ставить, отчего-то считая неправильным ловить отражения заходящего солнца...
Погодите.
Замерла в ужасе и осознании.
В зеркале, в зеркале... отражение. Оно было. Оно, действительно, было. Я видела себя, свой образ, свою фигуру. Такую, как помню в тот далё-ё-ёкий, далекий день, когда Фернандо вновь отправился в поход, а я больше не могла сражаться с одиночеством в чертогах нашей обители, и спешно за ним покинула Арагонский замок, как оказалось, в последний раз в статусе какой-никакой, но счастливой жены...
И вдруг, вдруг... словно раб, следуя моим воспоминаниям, менялся вид в воссоздании... Вот я в пышном, бежевом, усеянном множеством атласных цветов, платье, как в тот день, когда я отправилась на воскресную службу в церковь, где в последний раз видела свою Лукрецию, где и дала то злосчастное обещание, что так перевернуло наши жизни. А вот скромное, темно-зеленое одеяние, в котором застал меня Авалос, когда внезапно вернулся из неудачного похода домой. А далее - черный бархатный плащ с громадным капюшоном, что скрывал меня от чужих глаз, меня, бегущую из Рима. А в этом я приехала навестить Микеланджело после смерти Фернандо, моего далекого, но так безнадежно влюбленного и одинокого, как и я, друга. А вот я как в тот вечер, когда отправилась на поиски надежды к руинам Этфе. Еще миг - и наконец-то застыла в конечном, нынешнем наряде - белая, льняная, мятая рубаха на голое тело и деревянный, затертый молитвами, крестик на веревочке, что испуганно застыл на моей груди.
Вот она моя, несчастная жизнь в окне времени, в бегстве сомнений, решений и последствий.
Вздернула головой, погоняя видения - и вдруг растаял мой образ в зазеркалье.
Коснулась рукой холодной глади - но ничего, лишь только провалилась внутрь.
Резко отстранилась и кинулась прочь. Выбежала в коридор и замерла, испуганная, словно преступник.
Что я творю? Что я ищу? Чего добиваюсь?
Зачем ворошу прошлое? Зачем его к себе зову?
Не нужно. Не нужно! Молю, не нужно!
Отпустила же. Давно отпустила - где отмолила, там забыла. Где не простила - приняла.
Но прошлое - осталось в прошлом. На том и всё, на том - и дело.
Тома. Томмазо - вот моя нынешняя головная боль.
Наш Тома...
Я должна тебе стать если не палачом, то, хотя бы, холоднокровным судьей и бесчувственным блюстителем справедливости, дабы очистить имя Баттисты...
Но где же тебя искать? С чего начать? Кем в свете общества себя мнишь? И где коротаешь ночи?
***
Я обошла всю околицу, дома в пределах крепости, да что там - весь остров Искья, но Томмазо так и не отыскала.
Завтра направлюсь в Неаполь, и да смилуется надо мной судьба...
Но едва в моей голове зародилось это отчаянное решение, как тут же из внутренних рассуждений в мир земной вырвал меня внезапно раздавшийся грохот копыт стремительно приближающихся лошадей. Замерла я в ожидании. Еще немного - и наконец-то моему взору (а вернее, уповаю на это) откроется нынешний хозяин Арагонезе.
Йокнуло что-то внутри - и оборвалось.
Ловкий вираж - и буквально в пару футах от меня замерли новоприбывшие.
Я смотрела ему в лицо - и понимала, как бы я не отрицала и не боялась самого противного и неприемлемого, этого мне никак не изменить и не избежать.
Мастерски соскочил на землю, на ходу уже отдавая поводья вовремя подоспевшему мальчику-слуге.
- Велите накрыть на стол для меня и моих гостей!
Высокий, статный, черноволосый молодой мужчина (лет так двадцати пяти от роду, не больше и не меньше), с цвета неба (ледяными, колких взоров) глазами... и с дерзкой, едкой ухмылкой на искусно выточенном, словно божества, идеальной красоты, лице. Эта усмешка, кажется, уже так органично влилась в его образ, что даже в самом глубоком покое или благоволении души сего существа, не смажется оная и ее ядовитость даже и на крупицу.
Рывок - и, ни капли не дрогнув, отнюдь ничего не почувствовав, прошел через меня (словно я пустое место, чистый воздух) и, быстро перешагнув небольшие ступени, скрылся внутри строения, внутри замка.
Тома- Тома... вот я тебя и нашла.
***
Несмелые шаги за ним, не обращая внимание на тех, кто резвился, пускал шуточки и, впервые на моей памяти, заставлял Арагонский замок стать чем-то большим, чем просто тихая обитель смиренных вельмож.
Юношеский пыл, неугасаемый задор, звонкий смех и излишняя самоуверенность просто взрывались эхом в просторных залах Величия.
Еще шаг - и мой взор прикипел к молодой паре...
Рыжий ангел лежал в объятиях моего Томы и, утопая в чувствах, сгорал в сладком поцелуе, в Его поцелуе...
- Томмазо делла Торре! Немедля представь нас этому невероятному созданию! Я просто пленен сей божественной красотой!
Шаг назад, выпуская из хватки и учтиво (с некой шутливой загадочностью в голосе) прошептал своему товарищу:
- Моя будущая жена - Агата Бентивольо, а это - мой давний друг, о котором я вам, моя дорогая, уже столько рассказывал - Энцо д'Эсте.
Глава 15. Истинность
***
Я запуталась. Я основательно запуталась. И нет, не были мои чувства всему тому виной. Нет, отнюдь. В этой части ситуации я была непоколебима и решительна, как и прежде. Но вот Ангел, Рыжий Ангел... Что будет с ней? На что обрекаю? Как переживет?
... может, я не права? Может, все совсем иначе? Они любят друг друга... и суждено этому союзу быть совершенным, и более того - стать удачливым и плодовитым.
Может, с ней... он будет иным?
Все мы грешны, и заслуживаем, если не прощения, то хотя бы - второго шанса.
Его я получила, тогда почему должна лишать возможности исправиться Томмазо?
... и чем глубже я в эти рассуждения погружалась, тем сложнее и тяжелее было определить правильную сторону и сделать окончательный выбор. Выбор пути... прощения или мщения. Я не Бог, но в моих руках оказалось слишком многое...
***
Тома... Томмазо делла Торре...
Комната, что когда-то служила покоями моему любимому Фернандо, теперь принадлежала тебе, столь противоречивому созданию. Хотя нет, не так противоречив ты, как мои чувства к тебе...
Если к Авалосу я питала всепоглощающую, чистую, великую любовь, то к тебе - лишь интерес, привитую Баттистой симпатию, и адскую, жгучую ненависть вперемешку с болезненной обидой.
Я стою у твоей двери и боюсь зайти внутрь. Боюсь даже прикоснуться рукой к пустынной глади.
Нет мне места там, ... да и не рвусь туда. В моей голове совсем другие планы. И Ангел, Ангел у тебя есть... Рыжий, прекрасный, нежный Ангел... Береги же его. Береги!
Вдруг шаги по коридору - стремительно нарастает звук, уверенное приближение.
Из-за поворота выныривает знакомый молодой человек. Энцо д'Эсте.
Испуганно, неосознанно дернулась я в сторону, пытаясь скрыться от выкрывающий правду глаз, да только зазря - колючее осознание... Замерла в нерешимости.
Пустой, взволнованный, полный тяжелых дум, взгляд его шаркал по полу, погоняя за собой своего хозяина. Еще несколько футов - и замер около двери. Несмело поднял кулак, возвел его к дверному полотну, но сразу ударить так и не решился. Мгновения тяжких рассуждений - глубокий вдох, и лишь потом коснулся твердым стуком.
- Да-да, - раздался уверенный тенор изнутри.
... направилась и я в комнату, следуя за гостем.
Тома лениво лежал, развалившись на кровати, и внимательно наблюдал за своим товарищем.
... как тот несмело прошелся к креслу, короткий взгляд метнул на Торре, но так и не получив ни приглашения присесть, ни какого-либо другого замечания, пожелания, интереса, развернулся и стал, застыл среди покоев, выровнявшись, вытянувшись во весь рост в нерешимости. Вздох - и, путаясь в словах и утопая в переживаниях, попытался донести до своего собеседника тревожащие его мысли.
- Тома... мы... мы же знакомы уже давно. Еще с глубокого детства знаем друг друга... Учились вместе, и даже...
- К делу, - не выдержав, гаркнул молодой человек, перевернулся на бок, и, упершись локтем в постель, подпер голову рукой. Пристальный взгляд на Энцо.
- Ты же знаешь, что мой отец недавно скончался и было оглашено завещание.
- Да, знаю.
- Так вот... Оказывается, из всего ныне положенного мне имущества, что осталось от этого старого дурака, это - долги. Земли, золото, скот - все проиграл он. Проиграл под чистую, оставив по себе лишь целый сундук векселей...
- И? - не выдержал паузы Томмазо.
- И... , - обрадовавшись заинтересованностью друга, уже более собранней, живее и уверенней заговорил Эсто, - Есть одно к тебе дело. Как я уже сказал, все земли, в том числе и виноградники, перешли от нашей семьи к его партнерам по Primero[6][6]. Виноградники, и заброшенная, старая винодельня. Еще когда я был мальцом, его отец, мой дед, рассказывал мне, что глубоко под землей, в одной из потайных комнат подвалов этих руин, запрятаны бочки с отличным, домашним, приготовленным по особому рецепту, вином, вкус которого со временем станет еще более изящнее, а цена за него вырастет в несколько десятков раз. Ты только подумай, в несколько десятков раз!
Я бы хотел просить тебя выкупить все эти земли и винодельню у их нынешнего владельца и отдать мне в пользование. Я бы отыскал бочки и продал вино, более того - в замке, и я знаю где именно, запрятан старинный рецепт безупречного крепленого напитка моих прадедов. Я, на вырученные деньги, восстановил бы производство. Возродил бы загубленное дело и вернул утраченную славу и богатство. Я верну все потраченное тобою, причем с лихвой, в кротчайшие сроки! Ни пить, ни есть не буду - забуду, что такое роскошь и удобства, пока не расплачусь, но прошу, - резкий шаг вперед к Торре и уставил на него свои взмолившиеся глаза, - прошу, помоги! Спаси меня и все то, что по праву, должно было принадлежать мне и моей семье, то, что с таким трудом и упорством наживали предки, и что так бестолково просадил отец. Прошу!
(руки невольно сложились в молитве - ладонь к ладони, и замер среди комнаты, в ожидании вердикта)
Тягучая тишина... жестокая пауза, и, едко цыкнул, поднялся, расселся на кровати Томмазо. Ехидная ухмылка, загадочный взгляд.
- Ладно, я подумаю...
- Благодарю! БЛАГОДАРЮ, дорогой! - кинулся к нему (с пунцовым, от переизбытка чувств, лицом) Энцо, желая, по всей видимости, в сердцах обнять товарища. Но тот лишь отпрянул, отмахнулся от него, ловко уйдя в сторону.
- Я сказал, ПОДУМАЮ! - гневно гаркнул Торре. Встал с кровати и прошелся по комнате.
Замер в нерешимости Энцо, но короткое мгновение - и, вновь поддаваясь наваждению эмоций, залился улыбкой и счастливой признательностью...
***
Прошло уже несколько недель с того дня, как приезжали товарищи Торре в Арагонский замок.
Я более-менее свыклась с тем миром, который меня теперь окружал. Бродила тихими улочками острова, темными коридорами замка, коротала ночи в комнате в северном крыле, где когда-то обитали светские гости и, однажды, даже сама Лукреция. Я жила безликим привидением в своем старом доме и ревностно пыталась понять, принять и осознать наставшие перемены.
За все это время Тома несколько раз покидал замок, оставляя нас с Рыжим Ангелом утопать в жестоком, болезненном одиночестве. Чего кривить душой, я скучала по нем... вместе с ней. Я отступила, я дала ему шанс... и более того, понимала, что придет время - и мне придется покинуть эту обитель. Покинуть, ибо негоже заглядываться на чужих мужей. Я лишь оправдывала свою неспешность в этом деле тем, что хочу удостовериться, что приняла правильное, верное решение - и Агате ничего не угрожает. Что с ней... он иной, другой, способный на доброту и любовь, способный на снисхождение и чувства...
... но пришел день, день когда все вновь перевернулось с ног на голову - и глаза демона вспыхнули с новой силой, требуя крови, жертвенной крови и клыки снова разорвали плоть...
Утром прибыл гонец с письмом от сестры Агаты, в котором оповещается, что их матушка очень больна... и скоро может случиться непоправимое.
Девушка, с позволения и, более того, настоятельной просьбы самого Томы, отправилась к себе домой, на родину, дабы побыть эти последние дни с таким дорогим сердцу человеком. Торре же обещал прибыть к ней, как только здесь управится с делами, что не терпят отлагательств.
А все начиналось так искренне и безобидно...
Но к вечеру, едва солнце склонилось к горизонту, как замку подъехала карета.
Уверенный, спешный шаг - молодая особа, очаровательная дамочка, жгуче устремилась на встречу с обитателем.
Учтиво открыта дверь, приглашая гостью войти внутрь.
Но, не дожидаясь пока объявят, позовут хозяина, бесцеремонно девица окликнула, крикнула на весь зал.
- Тома! Томмазо делла Торре!
Резвые, торопливые движения - и замер подле нее.
(облизался; едкая ухмылка застыла на лице)
- Что? Даже не поцелуешь? - едко прыснула та, и прошлась по комнате, на ходу уже снимая с себя шляпку и отдавая ее прислуге.
- Какими судьбами, дорогая?
- Слышала про твою суженную. И то, что она покинула замок.
- Агату?
Резкий разворот, удивленный взгляд на молодого человека.
- Да, Агату. И ее мать. Или у тебя есть еще какая другая суженная?
Стремительное приближение - и неожиданно заключил девушку в объятья, откровенно прижав к себе. Приблизился губами к уху.
- Кто же знает...
Резвый, уверенный, отчасти грубый, дерзкий поцелуй в губы.
(замерла я в оцепенении, шоке и жути)
Вдруг, даже не отрываясь от похотливой бесцеремонности, подал своим слугам однозначный знак, дабы те скрылись долой, оставляя их наедине.
Поспешно затворились двери, пряча похабность от чужих глаз.
(лишь только я стою среди комнаты с отвращением и ужасом, наблюдая за горьким, ядовитым бесстыдством)
Упиваясь разожженной страстью, Тома проворно подхватил девушку себе на руки и понес ее к софе. Тут же повалил на сидение и живо забрался сверху.
Похолодело все у меня внутри.
Поежилась.
Сердце болезненно сжалось и слезы обиды застыли на глазах.
Что же ты творишь?
... вскрикнула девушка от прилива удовольствия и жадно вцепилась когтями в спину своего кавалера.
Упорные, резкие движения...
Отвернулась я, сгорая от отвращения. Сгорая от злости, но едва захотела сделать шаг - убраться, исчезнуть от этого сумасбродства, как тут же раздался шум за дверью. Обернулась я ко входу - и в то же мгновение отворились двери. Крик стал четким и яростно-злобным.
- УБЛЮДОК! Скотина ты паскудная!
(узнала я Энцо в этом взбешенном существе)
Спешно хозяин оторвался от своей, пойманной в любовные сети, "жертвы" и, поправляя одежду, выровнялся рядом с софой, учтиво закрывая от позора свою даму.
(но та уже вскочила, отпрянула в сторону, забилась в угол комнаты, и испуганно прижалась к стене, лихорадочно налаживая то платье, то прическу)
- КАК ТЫ МОГ! КАК? - не унимался Эсте. - Я же тебе верил! Верил, как себе! Верил, как никому другому! Рассказал все тайны! А ты меня предал! ПРЕДАЛ!
- Все сказал? - прорычал непробиваемый Томмазо. Вдруг его лицо покрылось жестокой черствостью, искажая миловидность в безобразие, и глаза превращая в ледяной огонь, что с жадностью требовал казни.
- Ты не просто не вернул мне мои земли, нет! Ты отобрал их, забрал себе! Виноградники, винодельню, замок! Всё-всё отобрал!
- Я дал тебе год. Живи - наслаждайся, - жестоко, мерно прошептал кат.
Раздраженно рассмеялся, сплюнул вбок Энцо.
- Год? А дальше что? Куда я подамся? Я? Моя жена, дети? Что нас ждет? Голодная смерть где-нибудь на окраине былой жизни? А?
Промолчал Томмазо, промолчал, но глаза лишь еще ярче заблестели от сдержанной ярости.
- Молчишь? Молчи! Бог тебе судья, чертов демон!
(плюнул в сторону Торре)
Подавись ты всем, гад ползучий. Подавись, но рецепт вина не получишь, немощь проклятая!
Вдруг ехидно рассмеялся Тома.
- Он уже у меня.
Замер, обомлел Энцо д'Эсте. Лицо моментально сменило бордовый отлив на мертвецко-бледный.
Тяжело сглотнул.
- И дальше что? - подначивал бес.
Мгновения растерянности, а затем неожиданно сжался, стиснул кулаки отчаянный проигравший. Резкое движение - и вырвал из-за пояса меч.
- Мне погибать, но и тебе тоже!
Вдруг жестоко, холоднокровно рассмеялся делла Торре. Не обращая внимания на обнаженный клинок, повернулся к бывшему товарищу спиной, неспешно, самоуверенно прошелся, прошагал по комнате. Застыл у своего стола.
- А ты уверен, в своих словах?, - ловкое, четкое движение - и, вырвав, вытащив откуда-то снизу, выхватил из-под стола пистоль. Дуло вмиг прикипело к противнику. - И? Что теперь? Ты быстрее пули? А?
Оцепенела и я от жестокости этого существа. Нет, нет и никогда не будет, не заслуживает оно прощения! Ни шансов, ни попыток, ни снисхождения!
Обреченно опустил взгляд Энцо, а затем... и оружие. Шаг назад.
- Ты когда-то за все это заплатишь.
Ухмыльнулся Томмазо.
- Посмотрим.
Несмелый разворот Эсте - и пошагал прочь.
Недолгие мгновения ожидания - дабы удостовериться, что бой, по истине, выигран - и враг бежал с поля боя, и, заткнув пистолет за пояс, прошелся неторопливо вдоль комнаты к забитой в угол, все еще утопающей в жутком страхе и не скрытом беспокойстве, девушке.
Страстно, дерзко обнял ее и прижал к себе. Бархатным шепотом на ухо:
- На чем мы там... остановились?
- Тома... - жалобно, взволнованно протянула та.
Но не слушал, не видел, и не хотел - тут же подхватил и усадил ее сверху на комод. Резкими, уверенными движениями задрал платье вверх - и...
... только и вскрикнула та от прилива чувств.
Тяжело сглотнула я. Обескураженная, обижено опустила взгляд в пол и тихо прошептала:
- Тома-Тома... - прошептала я, утопая в обреченном огорчении.
- Что? - вдруг резко оторвался от губ девицы и обернулся тот. Иступленный, испуганный взгляд по комнате, в мою сторону. - Ты сейчас слышала это?
- Что? - впала в недоумение та.
- Кто здесь?
Глава 16. Желания
***
Прежде, чем возвратится домой Ангел, необходимо было действовать. Мне действовать.
И все шло, складывалось, как никогда, лучшим образом, невольно потакая этому.
Тома свою "блудницу" выгнал почти сразу же после произошедшего: уже утром в замке ее и след простыл. Оправдываясь вынужденным (срочным) отъездом по неотложным делам, Торре разыграл целое представление со спешными сборами, сильной удрученностью и сверх занятостью, втянув во весь этот балаган даже слуг. Не было шансов. Девушка не могла не поверить. Более того, даже я не поддавала сомнению происходящее, ужасно волнуясь и боясь упустить птицу из клетки. Зазря, все было фикцией, искусно выточенной реалистичной притворностью, мастерским фарсом. А потому, едва карета дамы покинула остров, как молодой человек тут же дал отбой всей своей прислуге: велел расседлать лошадей и подавать на стол обед.
А пока направился в свой кабинет, что в южном крыле, топить дурные мысли в бокале.
С этого дня это стало его странной забавой.
Его... и моей. Мы запирались в этой крохотной комнате, и каждый тонул в своих думах.
Он сидел, вальяжно разлегшись, в кресле, время от времени попивая спиртное и выкуривая сигару.
Я в свою очередь - бродила по кабинету, непредумышленно меряя его шагами.
Мы стали эдакой пожилой, изжившей свои чувства, парой. Парой, что, хоть и существовала бок о бок, но давно уже не видела, не замечала друг друга, мы жили в своем собственном, узком мирке - своими мыслями, личными мечтами и непересекающимися надеждами. Мы были чужими, хоть и находились рядом, коротали дни вместе...
Что же его глодало, я упорно не могла разгадать. Более того, не могла предположить.
Судя по поведению накануне, в тот жуткий день, вряд ли его занимало его предательство друга, тем паче невесты или странное поведение с любовницей. Его сознание разрывало что-то иное.
Первым звоночком раскрытия тайны стал расспрос служанок, не было ли кого из чужих в его замке в тот далекий день. Он присматривался, прислушивался, но так ничего не узнавал и не находил.
Второй ход - он направился в самый низ, в подвал замка, и забрел в дальние складские помещения.
Томно потягивая из бокала вино, неспешно прохаживался по комнате среди разного рода предметов, учтиво укрытых от пыли белыми покрывалами. Еще шаг - и нашел то, что искал. Резкое, уверенное движение - и ткань слетела, явив нашим взорам портрет.
Альфонсо де Авалос, отец Фернандо.
Пристальный взгляд Томмазо, но затем неожиданно скривился, видимо, разочаровавшись находкой.
Еще рывок - и очередное полотно было оголено, открывая тайну пытливым разумам.
Иньиго Д'Авалос, кардинал, сын Альфонсо, брат моего мужа. Следующий - Иньиго Д'Авалос, что приходился отцом Альфонсо, дедом моему Ферни.
И снова не то, и снова не это...
Кларисса, Чезаре, Родриго...
И вдруг... мое изображение. Виттория Колони. Замер, словно пришпиленный.
Пристальный, изучающий взгляд...
(застыла и я, поледенев в душе от удивления, волнения и страха)
Внезапно ожил - движение, и, учтиво забросив обратно покрывало на картину, перекинул бокал, допивая остатки темной жидкости, и тут же разбил стеклянный кубок об каменный пол.
Уверенный разворот - и стремительно пошагал на выход.
И... каков итог?
Что это было?
Что он искал?
И что, в конце концов, нашел, ...осознал?
***
Томмазо молчал, а мои попытки прорваться в его мысли - были тщетными.
Казалось, чем сильнее я стремилась проникнуть в его голову, дабы нащупать истинные ответы, тем истовее... он старался от меня закрыться и спрятаться.
Вымыслы. Догадки. Надежды невпопад...
Да только... Gutta cavat lapidem.
Капля камень точит.
Нет, все не стало сразу, как на ладони. Отнюдь нет. Поначалу, это было сродно интуиции, внутренним подсказкам, которые точно указывали или предсказывали, что тот намеревался совершить или изречь в следующий момент.
А затем, затем и вовсе в моем сознании стали рождаться фразы, слова, речь, что совершенно не могли принадлежать мне... из-за своей черствости и твердокожести. Из-за своей жестокой бесчеловечности и бессердечности.
Тома абсолютно не считался с чувствами окружающих, будь то собака, или человек. Прислуга или друг. Блудница или невеста.
Да и потом, ubi rerum testimonia adsunt, quid opus est verbis? Где дело само за себя говорит, к чему слова?
Что же касательно его непонятных поисков и постоянной озадаченности чем-то серьезным и глубоким, - все осталось на прежнем уровне, на тех же позициях, как и доныне, все так же было недоступно моему пытливому разуму.
***
Не позабыла я и стремление прорваться сквозь решетки невидимости.
День у день сражалась со своей бестелесностью и нематериальностью.
Я пыталась тушить свечи; кричать, рычать, визжать от безысходности - но ничего. Ничего, кроме глупых гримас в отражении зеркала... Я пыталась бить стекла, рвать простыни, отчаянно крушить все, что попадалось под руку - безвыходно, напрасно... безнадежно.
По-прежнему - ничто. По-прежнему - призрак.
Привычно скрипнула дверь. Внутрь "наших" покоев зашел мой "недо-супруг". Уже давно не реагирую.
Все так же пристально смотрю в зеркальную гладь, заклиная вырваться изображение оттуда.
Но... вдруг что-то дрогнуло внутри меня. Что-то было не так. Не так, как всегда. Тома не прошелся по комнате, не открыл графин и не налил себе выпить; не лег на кровать спать; или не подошел к стеллажу за книгой и не опустился в любимое кресло, дабы предаться чтению. Нет. Что-то произошло. Что-то встревожило его. Остановило...
Полуоборот - и уставилась ему в глаза. В глаза, что так пристально следили, глядели на меня и, не скрывая глубокий интерес и, отчасти, замешательство, изучали увиденное. УВИДЕННОЕ!
- Вы кто? И как здесь оказались?
Замерла я, сгорая от волнения и неожиданности происходящего.
Вдруг шаг (его) навстречу, ближе. Буквально пару футов между нами...
Это - шанс. Это то, что так долго ждала, и что может уже никогда не повторится.
Набраться смелости, храбрости и сил - да разыграть необходимое во всю мощь и весь масштаб, достигая давно уже начертанной цели.
Налить в душу яд придуманного, чужого образа.
(скрыть свои чувства, сомнения и трепет. Скрыть всё, уступая холодности и манерности. Уступая правосудию...)
- А разве это - именно то, что стоит вопроса?
Ухмыльнулся. Плавный шаг ближе - застыл за моей спиной.
Выпрямилась, вытянулась и я - взгляды наши встретились в зеркальной глади.
Неожиданно наклонился к моему уху - и вкрадчиво, словно заговор, словно страстные, любовные слова, прошептал:
- Зачем ты здесь?
(неосознанно, томно прикрыла веки)
Мне казалось, я кожей чувствовала его жгучее, трепетное дыхание, отчего тотчас побежали (пусть и вымышленные) мурашки по телу.
Невольно стала задыхаться от наваждения чувств.
И в тот же мгновение устремила взгляд в зеркало. Только все то, что переживала, все то, что с новой силой возродилось, проснулось во мне (что когда-то заставляло отчаянно колотиться сердце) вмиг взорвалось, вспыхнуло и заныло в негодовании. Отчего-то вдруг резко стало противно и невыносимо болезненно. Но мое это, не с ним, и не к нему эти чувства, чистые и пылкие... Не тот человек сейчас за моим плечом. Лишь Фернандо принадлежит мое сердце и душа. Лишь ему, живому или мертвому. А остальное - неправильно, неправильно и гадко.
Я клялась, что не буду уповать на надежды, клялась, что буду жить с четким осознанием того, что меня ждет, едва выберусь. Но ничего не могу с собой поделать. И мне неважно, что выбираю одиночество, где бы оно не бродило - под землей, или на земле...
Живо дернулась вперед, и сама не поняла, как за кротчайшее мгновение оказалась в другом углу комнаты.
Захохотал вдруг Тома.
Обернулась, уставилась на него взглядом в непонимании.
Весь его вид выказывал ликование - он думал, что покорил меня, и я просто не выдержала натиска чувств вожделения?
Но не это важно.
Его совсем не занимала, не смутила моя скорость? Неестественность происходящего?
Молчу, невольно молчу, подбирая нужные слова и собирая осколки невозмутимого образа.
Вдруг его шаг навстречу, движение - и замер около стола (что рядом с кроватью).
Взгляд искоса на меня (а на лице так и разлилась всем своим ядом коварная ухмылка).
- Колони, - пауза... выжидая моей реакции. Отлично сыграно - от неожиданности округлились мои глаза, брови выгнулись; я замерла, не шевелясь. Мой вид явно давал положительный ответ в его догадках.
Победа за ним.
Я тону...
- Что происходит? - продолжил. Несмело взял в руки бокал и вытянулся.
Молчу и дальше.
Тяжелый его вдох и медленное движение, оборачиваясь ко мне целиком.
- ВИТТОРИЯ! - резкий, неожиданный вскрик и тут же полетел в меня бокал. Пронесся, пролетел через меня и с грохотом разбился о каменный пол.
Дернулась в сторону, но за тем замерла.
Казалось, побелела я от ужаса.
А тот... лишь вдруг громко, нервически захохотал.
- ЧЕРТ! Так и знал!
Мгновения тяжелых вдохов (его, моих вымышленных) - и набралась храбрости.
- И тебя все это никак не пугает?
- Пугает? ПУГАЕТ?! - от переизбытка чувств еще громче переспросил, а затем закачал отрицательно головой. - Приятно удивляет, радует, манит, но никак не пугает. Отчего?...- пауза. - Я слишком много повидал, чтобы такого пугаться.
(шаг от кровати в мою сторону и застыл)
- Видимо, слишком много, что стал таким бесчувственным и бессердечным.
Притворно, наигранно вздернул бровями.
- Кто знает...
(пожал плечами)
- Я знаю, - с вызовом, резкий шаг вперед и гордо выпрямилась.
- И? Что дальше? - игривая пауза. - Ты меня пришла перевоспитывать? - расхохотался над абсурдностью моего суждения. - Или что? ЗАЧЕМ ТЫ ЗДЕСЬ?
- Кто-то же должен тебе указать на твои "ошибки".
- И это будешь ТЫ? - еще громче рассмеялся. - Что, действительно, так думаешь? С этим пришла? На это надеешься? Именно этот бред туманит твою голову? А?
(напористо, дерзко, пренебрежительным тоном тараторил, бил словами, словно выстрелами)
Пустила взгляд около.
- Ты меня недооцениваешь.
- Да не ужели? А может ты себя переоцениваешь?
Уткнула свои очи в его глаза. Молчу, давая его взбешенному сознанию высказаться.
- Да ты - вообще, кто? А вернее, ЧТО такое? Мираж? Видение? ... призрак? ТЫ - НИЧТО! И сделать мне ничего не сможешь. Разве я не прав?
(замер,выжидая, невольно наклонив голову набок и подначивая меня взглядом)
Тяжелая пауза. Молчу.
- Да и вижу тебя, как уже давно убедился, только я, - резко выстрелила взглядом ему в глаза, ища ответы и подтверждения догадкам, - так что и сказать никому ничего не сможешь.
Проиграв, опускаю взгляд.
Он прав. Прав, черт дери, ПРАВ!
- Я так и думал.
Глава 17. Месть
Бой проигран, но война еще не закончена. Всё главное - впереди...
И не будь я Витторией, если сдамся.
НЕ СДАМСЯ!
***
И пусть первое время я была сломлена... раздавлена. Растрощена. Пусть.
И что, что если и выбиралась из своей ямы, то всячески избегала встречи с Томмазо? И что, что боялась его взгляда, его слов, очередного своего жуткого падения,
... его насмешки?
И что?
Ведь затем пришло оно. Пришло прозрение.
Прозрение и большие перемены...
(хоть и не сразу)
МЕСТЬ.
Она перестала быть просто словом для меня.
Перестала ознаменовать что-то ужасное, неприемлемое. Жуткое.
Она стала моей манией.
Она стала моей жизнью.
Я откинула предрассудки. Откинула чувство вины перед Фернандо за свое увлечение.
В конце концов, откинула даже гуманность...
Во мне окончательно умерла... слабая, нежная, хрупкая Виттория де Авалос.
Я знала, чувствовала, понимала, что Фернандо больше нет.
И согласилась на право свободы.
Согласилась.
Согласилась на перемены. На ту жизнь, что мне была уготовлена с произошедшими давным-давно переменами.
Странно, что на все это понадобилось столько времени. Времени, чтобы саму себя отпустить. Вызволить из темницы и взять в руки, словно флаг, право на жизнь.
Виттория Колони.
С тех самых пор я стала Колони. Какой родилась. Такой и умру...
И да. Этот подонок мне тоже разбил сердце. Хватит оправдываться. Отрицать.
Унизил и растоптал. И он за всё... и всех ответит.
Что ж, дай мне силы моя земля, моя Великая Искья, свершить задуманное. Та, на которой взросла, в которой погребена,
... и на которой воскресла.
***
Конкретного плана не было. Только злость. Злость, яд и презрение.
Резкие, уверенные шаги по коридору. Еще один заворот - и вошла в зал.
Увидел. Обратил внимание.
Не дожидаясь приглашения, вальяжно расселась на софе, как раз напротив НЕГО. Исполненный превосходства, пренебрежительный взгляд обрушила на мерзавца. Едкая ухмылка.
Чуть не поперхнулся. Спешно (неосознанно) оставил тарелку и учтиво вытер губы салфеткой (впитана в кровь жеманность).
- Я так понимаю, на тебя не подавать? - улыбнулся.
Молчу, все еще маня его своей дерзостью.
Замер. Выжидание, но поняв, что не отвечу, продолжил:
- Ты не сильно расстроишься, если я продолжу свой завтрак, а ты лишь будешь довольствоваться видом еды? Или познать запах тебе тоже доступно?
(молчу, едко усмехаясь)
Нет, можешь облизаться, я никому не расскажу.
(схватил нож, вилку и принялся резать свой бекон).
Давно тебя не видел. Пряталась? Я надеюсь, не обидел в прошлый раз, ваше великолепие?
- Так много воды в словах, смотри не захлебнись.
(рассмеялся (сквозь набитый рот), хотя и видно было по глазам, что задела грубостью; прожевал)
- Зачем явилась? Снова будешь взывать к моей совести?
(схватил маленькую ложечку и стал разбивать яйцо)
(молчу)
Или ты решила просто промозолить мне глаза до той степени, чтобы я ослеп или сгорел от злости?
(мило, лживо улыбнулась)
- Пусть я не могу тебя удушить, или заставить это яйцо застрять в твоем горле. Но поверь, я найду способ полыни добавить в твою бездну мёда.
Расхохотался.
(но ложку отложил, так и не съев яйцо)
- Была бы ты живой, настоящей, я бы тебя проучил, - добавил с графина себе в бокал еще вина. - А так мне тебя только жаль.
(яд пускаю)
- Поверь, я куда живее и настоящее тебя. Ты - мгновение, а я - вечность.
И я не тороплюсь... в отличии, от некоторых. Неправда, Томмазо? Сколько тебе сейчас? И сколько еще осталось? Кто после тебя останется? И что их ждет?
Улыбнулся; молчит. Резко отодвинул стул и встал из-за стола (бокал подхватил с собой). Шаг ближе. Взгляд - на меня.
- Сколько бы мне не осталось, я проживу это время так, как захочу, - большой глоток, словно запивая напутствующую (самому себе) речь. - И поверь, ты, как и остальные, будете давиться от зависти. И когда я уйду - я... уйду, а не как "кое-кто", неприкаянное отродье, бесцельно снующееся по земле и вымаливающее себе место под солнцем. Ах да, и ЧТО или КТО после меня останется - мне глубоко плевать. Плевать на все ваши условности, привязанности и мечты. Я есть я, и не стоит со мной тягаться - кружева порвутся.
(расхохоталась, встала, поравнялась с ним; шаг ближе, вплотную, как никогда доселе себе не позволяла - да так, чтобы дыхание мое почувствовал на совей коже)
- Ты меня еще полюбишь, - съязвила.
Ухмыльнулся. Шаг в сторону, полуоборот, а потом снова уставился на меня. Вдруг поднял вверх бокал и едко прыснул:
- Уже люблю, моя дорогая. Уже люблю... Кстати, красиво платье. Ты в нем похоронена?
***
Я преследовала его везде и всюду, буквально ходила за ним по пятам, пытаясь разозлить, отравить его жизнь своим присутствием, осуждением и злостью. Эдакая совесть, которую ему в тело забыл Бог добавить при рождении. Был ли это завтрак, поздний ужин, деловая встреча... или свидание с одной из его любовниц (ах да, их было около десятка, если не больше). Везде я - рядом с ним.
Да всё пошло наперекосяк и вышло из-под контроля...
Это стала какая-то больная игра, причем нас двоих.
Жаркие сражения.
Томмазо перехватил инициативу и теперь сам давал бал, когда хотел.
Рыжего Ангела в Арагонезе по-прежнему не было, а потому я невольно и беспрепятственно заняла место его "супруги" (хотя видеть меня мог, как и доныне, только он).
Но что самое смешно, отказаться от старой затеи я уже не могла, хоть и сильно хотела...
Торре не на шутку нервировало мое отсутствие, а вернее "невозможность" меня лицезреть рядом с собой в той или иной момент своей жизни. За что расплата (мое своевольность и "некорректное" поведение) была скорой и непомерно высокой.
Томмазо заводила мысль о том, что делал мне неприятно , заставлял гневаться или (чего греха таить) ревновать (странно, это, конечно, осознавать, учитывая его поступки и мою ненависть к нему за это, но, видимо, слишком привыкла, привязалась к Томе, хватаясь за ублюдка, как за единственную соломинку, ведущую из моей ямы).
Любые дела он обязательно стал изворачивать так, чтобы кому-то сделать неприятно. Больно. Или едва ли не смертельно... И всё сие я должна была наблюдать воочию, дабы дать насладиться этому демону его победой и моим жутким поражением.
Более того, его больше не вдохновляли простые плотские игры с девицами. Нет. Ему было надо непременно все это учинять при мне, доводя меня до побагровения от бешенства и заставляя в спешке покидать разгоревшуюся оргию.
И вскоре я осознала жуткую истину... от которой самой даже стало не по себе.
Я... перестала быть для него простой несуразицей. Наказанием. Или развлечением, в конце концов. Я стала частью, огромной, важной, частью его жизни, его скучного, доныне, бессмысленного существования.
Эдакое единственное непокорное, неприступное, и никогда недосягаемое... желание.
Томмазо делла Торре сильно привязался... сам того не хотя.
... влюбился.
Отчего его жажда строптивого трофея стала настолько адской, маниакальной, утонченно жестокой и бесчеловечной, что бросало в дрожь.
Моя боль вызывала у него экстаз. Мои мощные эмоции в ответ на его, такие же сильные, но без права на смысл и значимость.
Если бы я была из плоти, он бы силой добился моего расположения и физической близости. А так, в любой его из фантазий все эти надежды терпели крах. Порочный круг замыкался, оставляя за собой бездну недоступности и голода желаний.
От этого он ставал только злее и безрассуднее...
***
Мы сидели по старой, больной привычке, замкнувшись в кабинете. Прямо как тогда, в те, казалось уже, далекие времена, когда я была для него невидимой, и мой разум воспринимал нас как "охладевшая пара". Так, да не так.
Сейчас это был чан адских страстей, накала и похоти.
Я сидела на софе, а он в кресле. Пристально всматривался мне в глаза.
Ухмылка медленно расплывалась на его лице. В очах зарождался очередной больной план измывательств надо мною.
- Прошу не надо. Тома...
Расхохотался. Встал.
- Брось, Витти. Не порть игру.
Вскочила за ним. Шаг ближе... руками хотела коснуться (тщетно, увильнул, лишний раз избегая для себя напоминания того, что я - "выдумка").
- Это - же люди!
Приблизился, да так что его губы едва не касались моих:
- А это - я и ты. Дальше что?
- Ну что ты от меня хочешь? - едва ли не сквозь слёзы пропищала.
- Сама знаешь ответ, - скрипя зубами прорычал.
Смущенно опустила глаза.
- Хочешь я уйду? Исчезну из твоей жизни? - дрогнул мой голос, соглашаясь на поражение. На полную капитуляцию. - Ты за будешь меня, как гадкий сон. И я больше никогда тебе о себе не напомню. Живи как знаешь. Но хватит этого безумия и неоправданной жестокости. Прошу, хватит!
- Не-е-ет, ты так просто от меня не денешься, - едко улыбнулся.
- Все равно все твои поступки в конечном итоге бессмысленны. То, о чем ты так рьяно мечтаешь, никогда не сбудется.
(мысль, что этот демон может меня откопать, пусть и даруя моему телу свободу, но при этом добиться того, что так чудовищно желает, даже если потом и выбросит, отступив от "казни" других во имя издевательств надо мной, ... была куда ужаснее адских пыток, которые и так мне Бог уготовит за мои поступки и нынешнее поведение, а посему я эту тайну хранила прилежнее всего, пускай это даже будет стоить тысячи покалеченных судеб...
Я найду другой способ его остановить. Я найду...)
Расхохотался во все горло:
- Каждому свое, дорогая. Каждому свое.
Шаг вдоль стены. Замер около двери, ухватившись за ручку.
- Я тут недавно прокручивал в голове наши ранние разговоры. И знаешь что вспомнил?
(тяжело сглотнула; молчу)
Ну же, взгляни на меня.
(невольно подчинилась)
А хотя, - вдруг дернул на себя деревянное полотно, и, выйдя уже в коридор, продолжил, - пусть это тебе будет сюрпризом, милая. Ты же любишь сюрпризы. Не так ли?
Глава 18. Финальный бой
Это были два громадных залпа. Его залпа... в мою крепость, полностью превращая оставшуюся оборону в пыль, беспомощные руины.
Первый, но критический, удар пришелся на его, теперь уже бывшего, друга.
Энцо д'Эсте.
Собственноручно написал приказ выселить "нерадивого постояльца" со всей его семьей и близкими родственниками до конца этой недели с поместья, которое тот самочинно захватил и занимает без малейшего на то права. Более того, не желает его видеть и имя его слышать на всей ведомой роду Торре территории, а это не только Искья, но и практически весь Неаполь. В случае непослушания - принять к непокорным самые жестокие меры, в том числе и казнь.
Вторым, окончательным выстрелом было дело касательно семьи Баттисты.
Томмазо прилюдно заявил, что эта сумасшедшая так сильно его оклеветала и измучила своими домогательствами и наговорами, что до сих пор тот не может прийти в себя. А посему ее (и неважно, что никто не знает, где та пропала) и всю ее семью с близкими родственниками ждет та же участь позорного изгнания, как и в случае с Энцо.
***
Я оказалась загнанной жертвой в сеть вымогательств и измывательств.
Любая моя просьба, мольба или крик не только не могли разжалобить, смягчить Тому, но еще больше подзадоривало. А мой отчаянный, "искусный" (как мне казалось) шантаж провалился, в приговоре "конец месяца" сократив до "конца недели", а денежные взыскания - на угрозу казни.
Эта игра стала невыносимой, перейдя все границы...
- Томмазо, а дальше что? Может ты еще пол Неаполя разгромишь, лишь бы досадить?
- Прекрасная идея, Виттория! Как же мне самому это в голову не пришло?!
- Синьор, - вдруг перебил его "монолог" слуга (подобное неадекватное поведение хозяина уже давно никого не удивляло).
- Да? - гневно гаркнул Торре на наглость юноши.
- К вам пришли и просят вашей аудиенции.
- Кто?
***
- М-м-м... Родная, сейчас тебя спектакль еще больше позабавит, - всматриваясь через окно (немного отодвинув штору) во двор. Хоть уже и спустились на землю сумерки, но лицо новоприбывшего было легко распознать. - А то я смотрю, ты немного приуныла.
- Энцо д'Эсте, милорд.
- Пусть заходит.
Вальяжно развалившись на софе (по правую руку от меня, застывшей в ужасе), Томмазо предвкушал адское наслаждение.
- Синьор делла Торре, - смиренно опустил голову Энцо, боясь даже взглянуть на своего палача (хотя слезы и так блестели на его щеках, выдавая отчаянность этого молодого человека). - Выслушайте меня, молю. Пусть я заслужил, виноват, глупец. Но прошу, помилуйте моих детей. Мою жену... за что вы так с нами? Куда нам податься? Да еще до конца недели? Столетиями наш род жил и плодился здесь. Здесь все нами когда-либо нажитое. У нас нигде и никого больше нет! Пощадите, синьор!
Живо опустился на колени перед своим "бывшим другом".
- Прошу! Молю!
(несмело потянулся к руке Томы, но тот резко отдернулся, давая понять, что не желает ввязываться в эту гадость)
Скривился Торре и наигранно покачал головой.
- Увы. Ничего поделать не могу. Не моя это прихоть.
- А чья? - удивленно дрогнул Энцо и уставился в глаза Томмазо.
Удивленно отпрянул.
- Ты пришел ко мне в дом и пытаешься еще упрекнуть в бесчеловечности?
- Н-нет, синьор!
- СТРАЖА!
- Н-нет, нет,- пытался уйти от хватки тут же вбежавшей охраны. Вырваться, докричаться, достучаться до каменного сердца Торре. - Молю! Прошу!
- Выведите его скорей! - резко встал и подошел к столу. Взял графин и налил себе выпить. Разворот и поднял в мою сторону бокал:
- Что, дорогая, выпьем за триумф?
(а по коридору раздавался дикий, отчаянный крик - сначала мольба, а затем все сменилось на проклятия и адскую ненависть)
- Надеюсь, ты подавишься.
(причмокнул, смакуя победой)
- Не дождешься!
...
- Что там за шум? Я СПРАШИВАЮ, ЧТО ТАМ ЗА ШУМ ВНИЗУ?
Спешно вбежал слуга.
Замерла я в ужасе.
- Простите милорд. Там просто инцидент случился с вашим гостем.
- Ну же, говори! - гневно сплюнул Торре.
- Мужчина попытался повеситься около ваших ворот, но его успели спасти.
(раздраженно хмыкнул; резким движением руки допил остатки вина)
- Глупец. Зря старались. Ну да ладно.
(уверенный разворот и пошагал на выход из комнаты)
А во мне что-то взорвалось в этот момент. Что-то сломалось и родилось одновременно.
Что-то, что я сама даже не смогла осознать. Что-то, что наконец-то сможет меня освободить, не платя за это неприемлемую цену.
Эхом вмиг вспыхнули свечи, так что даже Тома замер от неожиданности...
Еще мгновение - и вдруг медленно, как-то неестественно стал оборачиваться ко мне. Его тело перекосилось, а руки странно скрючились и оцепенели. Глаза побагровели, словно кагор и, казалось, вот-вот лопнут.
- Т-ты ч-что с-со м-мной тв-вориш-шь? - прошипел едва ли разборчиво делла Торре и тут же рухнул на пол.
И я бы испугалась и бросилась прочь, но, казалось, кто-то завладел мною. Завладел и подчинил каждую частичку моего сознания и образа пелены.
Слова сами вырвались наружу:
- Я тебя уничтожу. Уничтожу всё то, что тебе так дорого. Ты станешь некем. И нечем. Я тебя заживо похороню под этими небесами, так что ты отчетливо, но беспомощно, будешь наблюдать, как всё то, что так рачительно, ревностно собирал по крупицам на чужих костях и яростно оберегал, рубя чужие жизни, разрушится, лопнет, исчезнет, слово мыльный пузырь. И даже в истории о тебе следа не останется. Ты - отребья, мусор, который не достоин того, чтобы существовать. Томмазо делла Торре, ты сам выбрал свой путь. Что ж, иди теперь до конца и наслаждайся плодами своих стараний.
Глава 19. Расплата
Прошло несколько месяцев.
...
Много времени утонуло в раздумьях о том, что тогда произошло. Что за сила была внутри меня, и есть ли она до сих пор? А если и есть, то не наврежу ли я кому-то? Не изничтожу тех, кто того не заслуживает, пусть и несознательно? Разве я могу судить других, когда сама свернула с пути истинного? Когда даже имя Господа мне стыдно произносить своими, запачканными ненавистью, устами.
Но ответов так и не нашлось.
Единственным утешающим (для себя) оправданием и объяснением было принять, уверовать в то, что Душа родной земли, Искьи, наконец-то услышала меня, вняла молитвам, и спасала всех, освободив от этого тирана и бесчестного существа.
Но как бы там не было, одно точно, Томмазо сильно заигрался и перешел всевозможные грани принятия действительности. Даже я уже не могла его лицезреть. То, во что он окончательно превратился, затмило мою манию, увлечение, любовь, и даже страх перед очередным одиночеством не имел больше значения.
Доводить людей до самоубийства - это планка, ниже которой уже ничего нет. Только тьма и тлен. Низменность аморальности...
Тома... почему ты такой? И почему мы в тебя все влюбились?
Никогда мне не уразуметь. Более того, не могу понять, за что вообще можно тебя любить?
***
Торре не умер. Хотя, порой, мне казалось, что это был бы самый лучший исход. И пусть отныне я чувствовала себя свободной от его оков давления и собственных чувств привязанности, но все чаще и чаще ставало на душе жутко от мысли, что непременно придет день, когда тот очнется от наказания и всё станет еще хуже. Хуже и жестче. Я боялась его, как никого еще на свете. Но что самое пугающее, уйти, покинуть это место мне казалось еще страшнее и неприемлемее. Ведь без моего присутствия все может обернуться еще ужаснее, чем под моим призором.
Так что время шло, а я неизменно день у день находилась с ним рядом... жадно высматривая в ледяных колодцах опровержение своим страхам - выискивала раскаяние...
Но не будь это Тома, если будет всё так просто. Его жесткость, принципиальность, твердость в решениях были гораздо сильнее тех испытаний, на которые я (или кто-то иной) прокляли его.
Парализованный полностью, он был способен лишь открывать и закрывать веки.
Сознание буйствовало, а тело - отмерло.
Иронически вышло... кому, как не мне... знакома тяжесть сего испытания. Вот только сломит ли всё это его? ... не известно. И как долго продлится - тоже...
Возможно, лишь только Смерть укротит его гордость и умерит строптивость.
Как и было пророчено, Тома тихо, молча наблюдал за тем, как его "империя" рушилась. Буквально всего ничего прошло с того дня - а падальщики уже слетелись на пиршество.
Поначалу, конечно, были попытки спасти положение нашего "несчастного". Первая, и единственная, кто откликнулся на случившееся горе - была, что не удивительно... Рыжий Ангел. Бросив свою прежнюю семью, она тут же примчалась на помощь "любимому". Лучшие врачеватели, лекари, целители... Да кого только не было. От самых богатых и знатных с разных уголков Европы, до простых и бедных, но толковых и во многих местах церковью запрещенных, знахарей и ворожеев. Никто не смог помочь. Все разводили руками, что-то невнятно бормоча себе под нос в оправдание.
- Это Небеса на беса кару сослали! - вскрикнула пожилая женщина и тут же три раза перекрестилась. - Даже пробовать не буду. По делам чертовщине! По делам! - и резко кинулась к двери.
Никто не препятствовал... да и некому было к тому времени уже это делать.
Первые несколько месяцев еще выжидали коршуны, а как последний врач из далекой арабской страны махнул на него рукой, тут же и взорвалось все жутким пламенем стяжательства.
День ото дня дальние и ближние родственники сражались и делили Торре наследство, не обращая внимание на то, что тот еще дышит. Слуги тащили добро, что плохо лежало... Стража подкупалась едва ли каждый день, правда, никто так и не решался вонзить в сердце своему хозяину нож.
Рыжий Ангел блек на глазах от горя, едва ли не ставая седой в свои теперь уже семнадцать.
Мне было ее невыносимо жаль, но поделать ничего не могла. Она меня не видела, не слышала... да и что бы сделала? сказала? да и кто я вообще для нее? несостоявшаяся любовница ее жениха?
Одно радовало в развернувшейся разрухе: семьи Энцо и Баттисты остались на прежних своих местах. Слишком много было поставлено на карту, а потому они с замиранием сердца ждали исход случившегося. Так, если сменится хозяин, не исключено, что будет шанс вымолить себе помилование (любыми доступными путями). Или если и выживет Тома, то, возможно, болезнь выкует в его сердце хоть крапинку человеколюбия и тот "простит".
Получили выгоду и другие его "знакомые". Земли, отобраны хитрыми манипуляциями Торре, местами удалось вернуть прежним владельцам. Ведь страх перед властью Томмазо уже больше не давил на судей и иных блюстителей закона, кому суждено было разбираться в этих темных делах.
"Всё то, что так рачительно, ревностно собирал по крупицам на чужих костях и яростно оберегал, рубя чужие жизни, разрушится, лопнет, исчезнет, слово мыльный пузырь."
Всё так и случилось, и когда уже стукнул год с момента его внезапного "недуга", от прежних владений и богатств Томмазо делла Торре осталось меньше половины.
Рыжего Ангела силой увез отец и буквально сразу выдал замуж за другого. Богатого и не менее важного, чем когда-то был Тома.
Но была ли она там счастливее... сие мне не известно. Остается лишь только верить и надеяться.
Что ж, моя миссия была исполнена, хотя и не в том свете, как хотелось, полагалось.
Но и покидать одинокого (не считая алчных родственников и парочки верных слуг) Тому я не спешила.
Каждый день у его кровати.
Немая мольба сдаться. Сдаться и раскаяться.
Мысли... его мысли давно стали для меня полностью открыты. Многое узнала о нем. О том, что сделало его таким черствым и жестоким. Все те предательства и ужасы, которые предстояло несчастному пройти, прежде чем он свое сердце, в конце концов, променял на камень.
Но это и не оправдывает его. Всем тяжело, но не каждый выбирает, в итоге, путь тьмы и разрушений.
А дальше - изо дня в день он перебирал все свои последующие "свершения", поступки, отвратные дела...
Да только, вместе с тем - ни капли угрызений.
Я больше этого не выдерживала. Чего он добивается? Зачем все это, если итог один. Бессмыслица... Неужто он до сих пор не видит глупость прежней жизни? Неужто до сих пор наслаждается блеском былых "побед"?
Помню, отчетливо помню, как запретила себе к нему идти. Впервые и, казалось, окончательно.
Я устала. От всего устала. От него устала....
Первый день, второй, третий - еще куда не шло, но на пятый - мое сердце не выдержало. Разрываясь от тоски и боли, оно окончательно затуманило разум. Неведомая сила тянула меня к Томе, приказывая вернуться. Убедиться, опровергнуть прежние суждения и дать глупцу еще один шанс. Очередной "еще один шанс"...
Но что-то переменилось. Я чувствовала. Еще стоя за дверью его покоев, я чувствовала, что в этот раз что-то произошло.
Несмелый шаг и замерла...
Закатные лучи солнца искрились в слезах Томы... слезах, застывших на устало прикрытых веках сломленного тирана. В ледяных озерах каменной, еще вчера казалось, бездушной глыбы...
Шаг вперед - и вдруг его очи распахнулись. Миг - и внезапно повернул голову ко мне.
Измученный, смиренный взгляд.
Я застыла ужасе, боясь даже пошевелиться.
- Ты вернулась.
Молчу...
- Я знал. Я верил...
- Тома... - жалобно прошептала, тая в буре непонятных, смешанных с радостью и страхом чувств.
- Благодарю. Благодарю, что простила.
(тяжело сглотнула, молчу)
- Знаю, что я этого не заслужил. Но я рад. Очень рад. И если когда-нибудь смогу, то выполню всё, что пожелаешь. Я готов платить по счетам.
***
Прошло еще несколько месяцев, прежде чем Тома смог самостоятельно двигаться. Нет, в нем не было больше прежнего Томмазо. Не было. Хотя порой мне казалось, что внутри его уже вообще никого не было. Все умерло, оставив пустую оболочку...
Все последующее было исключительно его решением.
Де юре и де факто собственником прежних земель рода д'Эсте путем дарения стал Энцо.
Многие другие, полученные нечестным путем, угодья, что еще не успели вернуться к своим прежним владельцам, были проданы оным за символические суммы, а вырученные средства, в свою очередь, - розданы беднякам.
Остальное все планировал пожертвовать монастырю, в который после дальних скитаний по миру, собирался отправиться, избрав путь аскета и смиренного.
- Есть еще одно незаконченное дело, Витти. Ты со мной?
Молчаливо кивнула и улыбнулась.
***
Ранним утром, как и условились, в день его отъезда мы встретились недалеко от ворот Неаполя.
- Я боялся, что ты не придешь.
- Как же так? Мой Тома и без меня.
Ухмыльнулся.
Коротко остриженный, тусклые, замученные глаза, лицо побитое первыми морщинами... Серая, простецкая, льняная длинная туника и такой же мешок через плечо с пожитками. Его было трудно узнать с той нашей первой встречи. Поразительные перемены... Совсем другой человек. Но это был человек, а не животное, кем он просаживал свою прежнюю жизнь.
Шаги по тонкой тропинке высоко на холм, а затем резко вниз... извилистой гадюкой. Через лесок и снова на холм.
Прошло не мало времени, прежде чем мы оказались перед побитым временем темно-серым, с немного покривившейся крышей, домом, что стоял на отшибе небольшой деревушки.
- Здесь живет ее семья, - вдруг изрек Тома и замер у двери в нерешимости.
(молчу, заледенев в догадках)
- На Искье она работала и жила у двоюродной тетки. А здесь, здесь она взросла... и меня, на беду свою, повстречала...
-Баттиста, - едва слышно шепнула я.
Несмело закивал головой и опустил взгляд в землю:
- Баттиста...
Глава 20. Прощание
***
Глубокий вдох - его, мой. И обрушил кулак на деревянное полотно. Уверенный стук - замерли.
Тягучие мгновения - и вдруг послышалось за дверью шарканье, тихий кашель. Щелкнул затвор - и отворилось чистилище...
В комнате собралось немало людей: взрослые (хозяева угодья), их дети (трое девочек, лет семи-десяти; юный молодой человек лет двадцати), старик и пожилая женщина, которую привели под руку. Взгляды судей уставились на нас, выжидая раскаяния.
Побелел, посинел Тома и, казалось, забыл, как дышать. Тягучие мгновения - и вдруг глубоко вздохнул. Взгляд прямиком в глаза своей ответственности и злодеяниям.
- Я думаю, вы уже догадались кто я.
- Догадались, синьор, - не торопясь, но все же ответил мужчина, глава семьи. - Простите, что сразу не признали.
Быстро все склонили головы.
- Не надо, прошу, - вдруг дернулся Тома, невольно махнув рукой, словно желая согнать пелену прежней своей жизни. - Прошу, - уже более сдержано повторил. - Я пришел с миром. Я хочу раскаяться. Я виноват. Если бы только мог вернуть всё, то... никогда бы больше не врывался в жизнь Баттисты. Мне стыдно за ту клевету, которую обрушил на нее. За все те беды, что принес. Стыдно, но знаю, что нет мне прощения. Хотя, все равно прошу...
Живите на своей земле, а теперь она ваша и только ваша, сколько угодно и поступайте с ней, как захотите. Я виноват - и понесу свое наказание. Прошу прощение.
Резкий разворот, и не дожидаясь слов хозяев, вердикта, быстро направился к выходу. Вдруг замер возле молодого человека, вытащил из кармана сверток бумаг и ткнул ему в руки:
- Я верю, что распорядитесь мудро.
Еще шаг - и выскочил из дома наружу.
Едва ли не срываясь на бег, быстро устремился по тропинке на холм.
Бросилась я за ним.
- Стой!
(замер в сомнениях, а затем все же неспешно обернулся)
- Тома...
(подошла едва ли не вплотную.)
Но то, на что не осмелилась я - завершил Томмазо. Шаг ближе. Душа к душе.
Истомно прикрыл веки.
Повторила и я за ним, замерев в ощущениях. Казалось, я чувствовала его дыхание на своих губах.
- Прощай, Виттория. Прощай... , - тягучие мгновения тишины, и вдруг продолжил. - Благодарю тебя за то, что появилась в моей жизни. Благодарю... за то, что изменила меня. По-моему, я только сейчас стал чувствовать себя живым, настоящим.
Я тебя никогда не забуду.
(и вновь тишина, замершая в темноте переживаний)
- Прощай, - едва слышно прошептала я... (все еще боялась распахнуть веки)
- Прощай.
дуновение ветра... - и послышались шарканье гальки, отдаляющиеся шаги.
Стремительный взгляд вдогонку - тихая, мягкая поступь, исчезающего навсегда из моей жизни... Томы.
И вдруг на душе вместо боли расставания стало так просто, легко. Светло и нежно.
Чувства отступили.
Я стала свободна. Наконец-то свободна. По-настоящему свободна. Хоть и опять одинока...
- Прощай, - еще раз невольно повторила и отвернулась, пряча свои невидимые слезы, такие же невидимые, как и я... сама.
Глава 21. Тяжелый путь
- Спасибо тебе дочка, спасибо за всё.
От этих слов меня подбросило на месте. Резкий разворот и уставилась на стоящую за моей спиной пожилую женщину.
Узнала. Та самая старушенция из дома Баттисты.
- Вы меня видите? - едва ли смогла я изречь, справляясь с шоком.
Ухмыльнулась та. Сильнее облокотилась на свою палицу и подалась немного вперед, ко мне ближе, вкрадчиво, словно тайну, шепча свои слова:
- И тебя, и других. И живых, и мертвых. И прошлое, и будущее...
Глаза мои округлились еще больше, и я замерла не шевелясь.
- Да не бойся ты меня. Это мне в пору остерегаться тебя, а не наоборот.
- Меня?
- Да не бойся, говорю. Не выдам твои тайны. Внучка моя, Баттиста, рассказала мне всё о тебе.
- Как? Она же, - замолчала я, осекаясь на правде.
- Да что ты. Не переживай, - опустила голову женщина, взгляд в землю. - Давно знаю, что нет ее больше с нами. Что убил... что скинул со скалы.
- Как? Как знаете?
- Да как и всё...
- Чего молчали? - казалось, что-то взорвалось во мне от негодования.
Рассмеялась та сама себе под нос. Взгляд мне в глаза.
- Да кто мне поверит? Старуха, выжившая из ума. Говорящая с призраками... Вот даже сейчас... стою на дороге и сама с собой болтаю.
(с издевкой улыбнулась)
Промолчала я, спрятав взгляд.
- Но... полно ворошить прошлое. Я тут не только поблагодарить тебя. Внучка поведала мне, что гложет тебя. И я хочу помочь.
- Что? - в непонимании уставилась на старуху.
- Что-что? Веди меня, говорю, туда где ты погребена. Пора и нам сослужить тебе службу. Отплатить за твою доброту и милосердие. Терпение.
- Что вы?!
- ВЕДИ говорю! Веди, не спорь. Никому о тебе не расскажу, не бойся. И мира сего не бойся. Верь в себя. Ты еще многое здесь изменишь. Много душ спасешь. Пришло твое время. Пора просыпаться.
***
Шаг за шагом. Я сгорала от волнения, словно мне предстояло вновь родиться на свет. Снова встретить лицом к лицу эту жестокую, несправедливую жизнь. И чем ближе к месту моего погребения, тем страшнее становилось и хотелось сбежать.
Но, временами всплывающее в моей голове прежде сказанное этой пожилой женщиной, что шаркала за моей спиной, заставляло опять и опять прийти в себя и настойчиво идти навстречу свободе.
***
Путь выдался далекий, тяжелый, хотя на любые мои просьбы отдохнуть старуха только загадочно улыбалась и шептала:
- Успею, дочка. Скоро отдохну. Веди. Веди, не бойся...
...
еще немного, небольшой пригорок... и замерла около камня, на котором любила сидеть Баттиста.
- Здесь.
Смолчала та. Только нежно улыбнулась.
Неуклюжие старания в силу своего возраста - и все же подхватила с земли какой-то острый камень. Еще шаг - и расселась на траве.
- Потерпи, дорогая. Я уже рядом.
Рывок, копок, царапины... - моя могила худела на глазах.
Казалось, страх сдирал заживо с меня кожу... но и остановить происходящее я не желала.
... и вдруг
вокруг стало ярко, неестественно ярко. Ветер коснулся щек.
Иллюзия?
Еще мгновение - и в грудь словно кто-то вогнал воздух, вернув мне ... жизнь.
(выдрала кол)
Вдох.
И очи мои распахнулись к небу. К небу...
К НЕБУ.
***
Стоя на четвереньках, пожилая женщина силой вытащила меня из могилы. Уложила голову себе на колени. Добрый, нежный взгляд в глаза.
Робко провела рукой по щеке, убирая волосы, а затем шепнула:
- Забирай мою одежду. Она теперь тебе куда нужнее, чем мне.
- Что?
- Я знаю, кто ты. И я помогу тебе.
- О чем вы говорите? - нелепо дернулась.
- Не надо. Не сопротивляйся. Твоих сил не хватит даже чтобы встать с земли. ... Почти век здесь пролежала. Без помощи тебе не обойтись...
Испей мою кровь, Виттория.
- Н-нет,- нервно вздрогнула, - Что вы?! Нет, нет, конечно, - хотела вырваться из ее рук, отдернуться, но только что и смогла - это едва ли оторвать голову от ее колен и тут же рухнуть обратно.
- Прошу... Тебе нужно много сил. То, куда ты придешь, нельзя назвать раем. Тебе многое предстоит, многое придется вытерпеть и пережить. Но ты справишься. Справишься и спасешь многих. Твое сердце доброе, верное... сильное и справедливое. Ты нужна миру. Ты нужна здесь. Все слишком заждались перемен. Перемен, которые способна принести только ты. Верь себя, верь в ту силу, которой тебя наградила земля. Силу оч-чень могущественную, хоть и тяжелую. Верь Искье, береги ее и держись за нее, как за оплот. И тогда всё преодолеешь.
- Но не обязательно же убивать...
(добро так, нежно улыбнулась та)
- А ты не думай об этом всём как об убийстве. Нет. Думай как об одолжении. Твоем - мне... Я устала. Ты даже не представляешь насколько устала. Я давно жажду покоя. Хочу чтобы весь этот сумасброд закончился. Наконец-то закончился... Жить вот так среди живых и мертвых, ни туда, ни сюда, разрываться среди могущества и желания быть как все. Я устала быть старой, выжившей из ума, обузой. Я хочу покоя. Покоя... и тишины. Прошу, освободи меня.
(уставилась я ей в глаза, ища опровержения услышанному - да тщетно;
очи, полные боли, отчаяния и слез, вторили словам)
- Пей, и похорони меня в совей могиле.
Не противься... своей судьбе, Виттория. Прошу, не противься, родная...
...
Плакала и кляла себя.
Не знаю откуда нашла смелости и сил совершить все это, но я приняла свою участь. Приняла и исполнила мольбу.
Одеть льняное одеяние, набросить сверху темно-коричневый плащ, прибрать волосы в пучок. Вытереть слезы и отправится в другом направлении от нововыросшей могилы.
Спешно покинуть жуткий ад...
Но вдруг еще шаг... и меня кто-то окликнул. Голос... такой родной и знакомый.
Резкий разворот... и взор мой устремился вдаль, пока не уткнулся в две фигуры - молодая женщина и рядом девушка с ней, красивая, нежный цветок лет семнадцати.
Узнала.
- Благодарим за всё! Благодарим тебя, Виттория!
(несмело, счастливо улыбнулась я в ответ,
утопая в облегчении)
- Спасибо и вам! Прощайте, Баттиста и Джулия!
- Прощай.
Береги себя, дочка, - прошептала "старуха"...
Часть Третья. Перемены
Глава 22. Слепой путь
Я шла по улицам Неаполя, жадно пряча свое лицо от прохожих. Преступник... убийца. Я - убийца, не имеющий права на бытие. Согласно всем законам природы, я не должна уже существовать. Бродить этими местами, вдыхать этот воздух. Ловить на ресницах капли холодного, вечного дождя... Слышать шум бурлящей жизни...
И не должна была свершить то, что содеяла...
Но историю не перепишешь, и не изменишь то, что сотворилось в моей жизни. То, кем стала... и что теперь вынуждена учинять.
Чужие лица, чужие судьбы, чужое время... чужое всё вокруг. И я - одинокое существо, которому даже название толком сложно дать.
Кто я теперь? Что я теперь такое? И на что мне надеяться?
КУДА ПОДАТЬСЯ?
...
Я словно дитя, выброшенное матерью спустя девять месяцев обитания в темном, теплом чреве...
Не умею ни питаться, ни защищаться.
Я привыкла. Привыкла за эти несколько лет быть невидимой, неуязвимой. Я привыкла быть на обочине жизни. А теперь? Как вновь научиться существовать? Взять на себя роль и начать опять играть в спектакле бытия?
Как? Если даже дышать я практически разучилась. Мне не нужен этот воздух. Не нужна ваша пища. Не нужно ваше время.
Что я такое? Господи, направь меня! Прости за всё и направь меня!
Не бросай сейчас. Не бросай...
Еще один поворот - и окажусь у ворот.
Нужно покинуть город. Непременно его покинуть.
Скоро стемнеет. И здесь, среди людей, будет небезопасно.
(мне? или им?...)
Ведь есть такая вероятность, что они мне угроза нынче. А я, я - беда.
Сила во мне. Старуха сказала, что сила до сих пор во мне. А значит, я как дитя с факелом на стоге сена. Я ее боюсь. Я себя боюсь... нужно бежать, бежать подальше, не глядя... И найти того, кто поможет мне со всем этим разобраться, справиться.
Но кто? Кто может мне помочь?
"Почти век". "Век!" Господи! Век...
Кто же остался, кому я могу довериться? Кто еще живой из моих знакомых?
Куда бежать?
- Синьорина?
(молча протянуть плату стражнику и мило, коротко улыбнуться)
Зазвенели, заскрипели засовы.
Старуха всё предвидела. И пока ее подсказки меня ведут, но куда дальше. Куда идти? КУДА?!
По извилистой, каменной дороге вниз.
Нужно было раздобыть лошадь. Нет, поздно уже... Не возвращаться же...
Или...? Хотя нет, точно нет, ведь что если та меня бы испугается, почувствовав сильную угрозу? Только шум разведу...
Асканио, вдруг он где-то здесь, рядом? Вдруг я на него наткнусь?
Нужно быть осторожней.
Еще шаги - и внезапно послышался цокот копыт вдалеке. Мигом кинулась к обочине... Спрятаться за деревья и замереть. Двое молодых, судя по дорогой одежде, знатных человека направлялись в город.
Вот она моя жизнь? Вот какая? Новая, неизведанная, пугающая...
Нет, больше не смею рисковать.
Отправиться в путь невидимкой... по зеленой, местами выжженной безжалостным солнцем, траве, путаясь между деревьями и невысоким подлеском, вдоль дороги, но жадно укрываясь от нежелательных взглядов мимо прохожих и случайных встречных... Скоро будет придорожный трактир. А там и до деревни недалеко. Может, кто может доехать до монастыря. А дальше?
А дальше, не знаю. Может, стоит попытать счастье найти покой в смиренности? Замаливая свои грехи?
Но... как же дальше существовать? Чем я дальше буду питаться?
Мне нельзя к людям.
Пещеры? Скрываться в пещерах?
Этфе? Отправится в руины Этфе и отбывать свой срок там, пока не умру от голода?
Но Джулия Гецци? Старуха говорила, что меня ждут. Что во мне кто-то нуждается. Что спасу много душ.
Или это - всё просто слова? И она - сумасшедшая... выжившая из ума старая женщина, которая каким-то образом меня увидела и просто выдумала эту историю, чтобы меня поддержать идобиться того, что сама боялась содеять? Нет, слишком много совпадений.
Но... как? Как и кого я могу спасти? Тем более, что теперь я настолько уязвима и зависима от простых потребностей, какой не была, когда лежала в земле. Зачем она меня откопала? Оживила? Возможно, я больше бы принесла пользы, будь и дальше привидением?
Или нет?
Куда? КУДА мне податься? У кого спросить совета? Как жить... КАК ДАЛЬШЕ ЖИТЬ? И что делать со своим голодом? Как не убивать? Не убивать, не причинять горя, но при этом выжить и остаться незамеченной? И как при всем при этом помочь тем, ради кого я вновь брожу по этой черствой земле?
Дома... даже дома нет. Нет туда, куда можно вернуться и голову склонить. Тома... единственный, кого я знаю на этой земле - это Томмазо. Но где он, что делает? И...
Нет! Нет, Торре - пройденный этап. И нельзя его искать.
Монастырь.
Но монастырь - не такая уже и глупая мысль. Фернандо, когда-то он верил и был в связи с монахами, будучи тем, чем теперь являюсь я.
Тогда почему я не могу поступить так же?
Погодите. Ар... Ар де Ивуар. Человек, существо, которому он так доверял. А вдруг он до сих пор существует? Вдруг он выжил? Ферни говорил, что ему доверяет во всем, как себе.
Значит... значит... я должна его отыскать.
Земли, перед своей смертью, я пожертвовала монастырю, где обитал этот монах.
О, Небеса! Дайте вспомнить, как он именовался.
(замерла около дерева, облокотилась руками на ствол, закрыв глаза)
Ну же, Виттория. Ты сможешь, ты вспомнишь!
Екатерины... Елизаветы. Нет. Елены... Да! Святой Елены, из Флоренции. Я помню, там даже когда-то бывала. Давно.
Давно, конечно.
Во Флоренцию. Мой путь лежит во Флоренцию.
И да поможет мне Господь,
хоть и я этого не заслуживаю...
***
Вечер в трактире.
Кусок хлеба, что, я наивно полагала, поможет сильнее насытиться. Вода, холодная, сладкая, но...
Всё - бессмысленно. Глаза сами находили то, что тело требовало... Пульсирующая жизнь по неприступным сосудам.
От греховности мыслей меня бросало в дрожь и хотелось выть от страха.
- Не бойтесь, синьора, - вдруг подошла ко мне из-за прилавка пышная, но не лишенная красоты, дама и тут же положила передо мной еще одну лепешку хлеба и поставила тарелку супа. - Здесь вас никто не тронет. Это я вам обещаю.
Смущенно улыбнулась ей и тут же спрятала глаза.
- Благодарю. А суп... не надо. Простите, но за него мне нечем платить.
- Я и не прошу. Ешьте, - и тут же подвинула миску ко мне ближе. - Не королевское блюдо, но есть можно. А деньги - хорошо. Но всякое бывает. И не от доброй жизни вы сейчас в эту темную ночь здесь сидите. Я же вижу, кто вы, - присела рядом со мной. И тихо, едва ли не шепотом, - что не одна из нас. За серой простолюдинской одеждой не спрятать аристократическую внешность и повадки. Даже то, как вы держите ломоть хлеба - уже вас выдает. То, кто вы и как воспитаны. Я же вижу, вам действительно нужна помощь. И вы устали. Так что ужинайте, а затем сможете отдохнуть у нас в коморке, наверху. Все комнаты заняты, но место для вас отыщу...
- Благодарю великодушно. Я здесь могу... Мне бы до утра, и я уйду.
- Куда направляетесь?
Виновато спрятала взгляд. Взвешиваю за и против.
- Не хотите, не говорите, - поспешила та исправиться.
- В монастырь. Святой Елены.
- Тот, что во Флоренции?
- Да, - учтиво посмотрела ей в глаза и улыбнулась.
- Если хотите, с утра мой брат Вас туда отвезет. Все равно ему по пути.
- О, - опешила я от неожиданности, - это... это было бы превосходно. Только... - вдруг снова погрустнела я, улыбка спала в замешательство, стыдливо спрятала глаза.
- Платы не надо, - словно прочитала мои мысли та. - Ему это будет нетрудно. Я же говорю, мы же - тоже люди. И всё понимаем, - нежно улыбнулась женщина, - а пока поешьте. Вам это не помешает...
Подчинилась я: (из вежливости) принялась за предложенный суп, лишний раз себе напоминая, кто я и что не достойна сей великой, человеческой, доброты...
***
Как бы не уговаривала меня женщина отдохнуть, глаз я так и не сомкнула, хотя и последние несколько часов перед рассветом все же провела у них в коморке. От пытливых глаз подальше.
Но едва солнце залило кровью горизонт, как я тут же, сидя на возе рядом с молодым мальчишкой, теснясь рядом с глиняными кувшинами, полными молока, корзинами с яйцами, разного рода овощами и фруктами, отправилась навстречу своей надежде, надежде и заковыристой судьбе.
Глава 23. Поиски
Ар де Ивуар. Он был, действительно, когда-то настоятелем монастыря Святой Елены из Флоренции. Был, да только, это было очень давно, несколько десятков лет тому назад. Никто уже и не помнит, не знает его имени. Разве что старожилы ( и то те, которые еще не выжили из ума)... еще как-то могли мне дать в общих очертаниях сведения о том, что с ним случилось тогда, после моего ухода. А след, останки, где захоронен - всё покрыто тайной. Всё кануло в забытьё.
- Вы, конечно, извините меня, старика. Но, сами понимаете, мне тогда было около двадцати лет. Молодой, дурной. Строптивый. И даже одев на себя рясу, я всё еще сражался, отстаивая свое право на жизнь. Я не любил его, ох, как не любил. Хотя и пытался побороть это в себе. Но кто в молодости слышит стариков? Внимает их словам? А когда тот исчез, я был так счастлив, что самому стыдно сейчас. Просто, меня выводило из себя его терпение, его медлительность, нежелание уходить от пережитков. Словно, тишина в поле. Ни дуновения ветерка. Вот такой он был, этот Ивуар. Словно застывшее время. Как статуя. Ничего нового не привнести было в уклад нашей обители. Будь то новый сорт яблони, или курица другого цвета.
- И никто не может мне помочь отыскать его след?
(поджал тот губы, расстроенный взгляд в землю)
- Да кто же уже? Если я тогда молодой был, а теперь словно пень - ветхий и никому не нужный. То кого бы спросить? Ничего уже из того времени не осталось. Разве что эти стены? Но они молчат. Знаете, сколько раз я к ним обращался? Сколько вопросов задавал? Но они... они, упертые и злые, всё молчат. Молчат, словно время. Молчат, вынуждая жить и только тогда получать ответы. Жить, а не наперед предвещать будущее. Оно неведомое. И местами несправедливое.
(невольно закивала головой, соглашаясь со стариком)
- А хотя, - вдруг встрепенулся монах и так по-детски, счастливо заулыбался. Глаза заблестели, счастьем, словно у ребенка, получившего конфету, - Мария. - вдруг поднял тот руку вперед и иссохшимся, тонким, крючковатым пальцем замахал перед собой, - Мария из картезианского монастыря. Ее отец - был другом Ивуара. Они когда-то хорошо дружили, пока тот не скончался. И вот Марии наш старик потом помогал, много помогал. Он же и заманил ее на стезю любви к Господу. Ее спросите. Точно, ее спросите. Вот она может вам помочь. Ну, а больше некому, - развел руками. Закивал головой. - Сами понимаете. Время... никого не щадит. И все мы за ними уйдем. Все. Сначала я, а там... и ваш черед придет. Но не торопитесь, - вдруг нахмурился, словно злясь сам на себя, - не слушайте старика. Совсем я дурной стал. Не слушайте...
(расстроенный взгляд около, блуждая в своих мыслях)
- Простите, а Картезианский монастырь, этот тот что по дороге из Павии на Милан?
- Да. Да, он самый, - широко улыбнулся чернец. - Из Павии. В Милан. Езжайте туда. Езжайте. И да прибудет Господь с вами и вашей душой...
(перекрестил меня, наставляя в путь)
***
Еще несколько дней тяжелого, заблудшего пути с надеждой, что так отчаянно пыталась осветить мне путь. С надеждой, что едва ли тлела в моем сердце. Но всё же была, а потому зажав в кулак свой страх, растерянность и отчаяние, я брела вперед. Вперед, хоть и наощупь...
- Мария?
- Да, послушник из монастыря Святой Елены сказал, что здесь могу найти Марию, монахиню, в возрасте. Она мне очень нужна. А вернее ее ответы на мои вопросы.
Печально улыбнулся мужчина и на мгновение опустил голову, подбирая слова
(удерживал дверь, не пуская меня внутрь):
- Картезианский монастырь - мужской монастырь. И здесь никогда не было никакой монахини с именем Мария. Мы знаем одну Марию, и она Матерь Божья.
(виновато поджала губы)
- Но мне...
(растерянно уставилась в землю; столько времени потратила... столько сил... и впустую)
- Вы наверно устали? - вдруг отозвался тот. - Проходите. Отобедайте у нас, отдохните. И, может, мы или наш настоятель будет в состоянии ответить на Ваши вопросы. Может, не все так и плохо, как кажется на первый взгляд? Ведь не зря Господь привел Вас сюда. Может, все так и должно было случиться?
***
- Виттория... Я даже не знаю, как вам помочь, - ответил настоятель и легким движением руки пригласил пройтись по тропинке, ведущей в сад монастыря. - Как и сказал ранее вам брат Бенедикт, никого с именем Марии у нас не было. Монахини? Сами же видите. Может, он что перепутал, ваш знакомый, указывая путь к нам?
(растерянно покачала головой)
- Я уже не знаю. Может, и выдумал всё. А может, что и спутал. Хотя спутать мужчину и женщину. Дочь и сына.
- Ох, - улыбнулся тот, - старость и не такое творит. А что, если, конечно, это не тайна, вы должны были разузнать у нее? Может, я или кто другой смог бы помочь?
- Я ищу одного человека, - запнулась на правде, - вернее. То, что о нем помнят. Его останки. Его след. Давным-давно, почти век назад, настоятелем монастыря Святой Елены, что во Флоренции, был Ар де Ивуар. Но однажды тот исчез, и больше о нем никому ничего не известно.
- Ар де Ивуар? - удивленно уставился на меня пожилой мужчина.
- Да, - радостно, с удивлением замерла я на месте и взглянула ему в глаза. - Да, Ар де Ивуар, вы его знаете?
- Слышал, - продолжил тот ход, отчего мне пришлось подчиниться и последовать за ним. - Слышал, когда-то, да и так, мелочи. Но вам нужно расспросить нашего брата Марко. Вот он, если мне память не изменяет, его лучше знал. И, вроде, даже виделись когда-то...
***
Марко... Марко.
Брат Марко уже неделю как находился с деловым визитом в бенедиктинском монастыре, что на горе Монтекассино, близь Рима. Так что ответы не особо спешили ко мне. Отправится за ним - вероятнее всего разминуться. А потому мне ничего другого не оставалось, как остаться здесь и ждать. Дожидаться следующего шага к правде.
Мне несомненно повезло, что настоятель разрешил остаться у них в тепле, с едой и кровом над головой. Так что всё обернулось не так уж и плохо...
Около недели пришлось жить в Картезианском монастыре и притворяться человеком. Еда, которая не лезла в горло, и голод... который, казалось, разъедал кости и душил плоть. Вода. Ледяная вода. Только она могла меня привести в чувства. Отвлечь... и вновь вселить в тело и душу силы, противостоять злу, что нынче обитало во мне и требовало жертвы...
***
- Виттория, вы очень болезненно выглядите... Может, вам показаться нашему брату Александру? Я думаю, он сможет вам помочь.
- Благодарю, святой отец. Всё в порядке. Я знаю свой недуг. И я сама... с ним справлюсь.
- Марко! Марко! Вот где ты!
- Что с Вами?
***
- Обморок. Голодный обморок. Вы ничего не едите?
- Где я?
- Я - брат Александр. Я смогу вам помочь, наверно, - последнее добавил еле слышно. -. Настоятель сказал, вы знаете, что у вас за недуг? Скажите. Я, конечно, много повидал, но...
- Что?
(тяжело сглотнул, замялся тот)
- Я думаю, у вас простое истощение. Хотя мне не все, конечно, ясно.
(решаюсь на бой и пора убегать отсюда, пока не пришла беда)
- Марко. Он вернулся? Он здесь?
- Брат Марко вернулся. Он хотел, было, с вами поговорить, но вам стало плохо. Успеете, не переживайте. А сейчас вам необходим покой, да и подкрепиться бы несомненно.
- Пожалуйста. Марко... мне нужно с ним поговорить, а потом всё, что вы пожелаете.
Замялся в рассуждениях. Тягучие мгновения борьбы взглядов, моей немой мольбы - и сдался...
- Хорошо,
будь по-вашему.
***
- Ар де Ивуар... Прошу, скажите, - жалобно прошептала я, уже, казалось, утопая в отчаянии, - вы что-то знаете о нем? Где он? Вернее, - вновь осеклась, - куда пропал и что с ним случилось?
- Ох, - вдруг громко выдохнул монах, глаза забегали по сторонам, тут же присел на стул рядом. - Ивуар... - хмыкнул и тут же разлилась добрая улыбка на его устах. - Я, наверно, уже полвека его не вспоминал. Хотя... он мне был, как второй отец. - перевел взгляд на меня, уставившись в очи. - Они. Ар и мой родной отец, были лучшими друзьями. Я его еще дядей называл... Ар, да Ар. Именно так его звали. Дядя Ар.
Рассмеялся.
- Так вы слышали, что-нибудь о нем? Что с ним случилось после того, как пропал из монастыря Святой Елены?
(пытаюсь встать с постели)
- Нет, нет, лежите, - вдруг дернулся ко мне и тут же силой уложил обратно. - Брат Александр явно мне дал понять, что не стоит этого делать и взял с меня слово следить за вами. Вам бы хорошо поесть да поспать. Я знаю, еда тут не очень. Не та, которой стоит потчевать достойных господ, но все же...
- Нет-нет, - дернулась я, - здесь отличнейшая еда. Это - я. Мой недуг.
- А... простите. Простите... - опустил голову, стыдливо пряча глаза.
- Так... - болезненно, сквозь воспитанность и робость, веду свою линию, - вы что-то слышали про Ара де Ивуара после исчезновения?
- А. Да, - вновь взгляд устремил на меня. - Он отправился паломником в Иордан.
- ЧУДА?! - невольно вырвалось из моей груди и от ужаса закрыла веки.
- В Иордан, но потом он вернулся! - поспешил добавить послушник. - Ко мне заходил. Да, точно. Провел немного времени здесь. Я помню, он так изменился. Бороду длинную отрастил. Лицо еще сильнее нахмурилось, глаза - потускнели. Помню, дядя так переживал о своей большой потере. Всё повторял, что не может простить себе...
- Что?
(выстрелила на брата Марко взглядом, посмотрел и тот на меня)
- Говорил, мол по его вине... пострадали двое близких ему людей. И что, если бы не его самоуверенность, он мог бы спасти, по крайне мере, девушку. Если честно, я мало тогда что уразумел из его рассказа, а теперь уж и вовсе едва ли что помню. Так что, дабы не соврать, больше ничего говорить не стану. Знаю только, что подкосило это все его очень. И тот ушел. Но скитаниям не удалось смыть горя с души и заглушить злость самобичеванием, а потому принял решение вновь податься в монастырь. Аскетом. Да, аскетом. Полное самоотречение и изоляция. Тогда мы и попрощались навсегда. Ушел. О, Господи, - потер свою седую бороду, окидывая неосознанно взглядом стены.- Куда же он направился?
(тяжелый вздох, разгоняя туманные мысли, зачерствелую память)
Convento dei Cappuccini (монастырь капуцинов). Да, именно он. В Палермо.
Он направился туда.
Глава 24. Надежда
Время наступало на пятки.
Сколько еще я могла обманывать себя и свою плоть, подавляя надеждой страх и голод?
Сколько еще я могу держать свой разум при себе, не отдаваясь во власть инстинктам?
Под взгляды негодования и жалости я покидала картезианский монастырь, от всей души благодаря добрых людей за бесценную помощь.
Но оставаться дольше было неразумно.
Шаг за шагом, от поддержки одних до содействия других, я двигалась вперед, навстречу упованию. Единственному, что мне оставалось.
Всё, чем теперь богата. Всё, что у меня есть.
... молитвы и надежда.
***
- Ар де Ивуар? Вы что-нибудь слышали, знаете о нем? - я уже не верила в свое везение, хотя разум приказывал не сдаваться. Просто не сдаваться. Потому что другого пути нет. Нет, или, по крайней мере, я его не искала.
(нахмурился пожилой человек)
- Брат Ар. Помню такого, помню, - закивал головой тот. - Давно его не стало. Давно...
Словно кто полосонул меня изнутри - тут же зажмурилась от боли и безысходности.
- Болезнь его какая-то скосила. Ужасная. Быстро, несчастный, сгорел. Быстро. И наш брат Марчелло даже не понял, что же это было. Не смогли помочь. Не успели.
(тяжелый выдох мой; глаза налились слезами)
- А... останки? Он захоронен здесь?
- Да, - закивал головой монах. - Конечно. В крипте, где и остальные братья, которые ушли в мир иной...
- А я могу его увидеть?
(лицо его вытянулось, а глаза округлились, как блюдца)
- Это... закрытая территория, и, к тому же, зрелище не для ... дамы.
- Пожалуйста, мне очень нужно. Очень, иначе не успокоюсь. Я так много прошла, так долго его искала, что просто не могу отказаться, развернуться и вот так уйти. Прошу вас!
(невольно сложила руки в мольбе)
Прошу, святой отец!
(тяжелый вздох; тягучие мгновения рассуждений)
- Ну... Раз это так важно... - неуверенно шепнул.
- Благодарю! Безмерно благодарю!
***
Медовый свет свечи взволнованно мерцал, играл тенями на стенах узкого коридора, ведущего под храм монастыря.
Спешные шаги, боясь отстать. Остаться хоть на мгновение здесь одной.
Еще немного - и дверь отворилась. Специфический запах волной ударил в лицо, заставив поежиться. И вновь не дышать, пусть и вызывая при этом подозрения.
Ужас пробежал по моему телу, сдирая заживо кожу.
Пожилой человек обернулся ко мне и, видимо ища подтверждение своим суждениям, переспросил:
- Вы точно уверены?
- Да.
Шаги, твердые, осмысленные,
но при этом пытаясь не смотреть по сторонам. Не думать, где нахожусь. И кто со стен на меня так пристально смотрит.
Еще немного пути внутрь, душу леденящего, некрополя - и наконец-то остановились.
- Вот он.
Мумифицированное тело лежало на лаве. Иссушенная, худая, рыжевато-земляного цвета фигура, едва ли напоминала когда-то живого человека.
Глубокий вдох, прогоняя туман с разума.
Еще один выдох и тотчас отвернулась.
- Благодарю. Мы можем покинуть это место сейчас же?
- Да, конечно. Конечно, синьора.
Живо дернулся на выход.
- За мной.
***
Но не успели мы выйти наверх, подняться в Храм, как вдруг на одном из поворотов длинного, узкого коридора нас кто-то окликнул.
(меня пронзило током)
Остановились. Разворот.
- Брат Никколо?
- Я могу поговорить с Вашей гостьей? наедине...
- Да, конечно... если Вы не против, - обратился уже ко мне мой поводырь.
- Естественно. Да, конечно, - утопая в замешательстве, протараторила я.
- Давайте пройдем сюда.
Подчинилась.
(едва дверь захлопнулась)
- Я слышал вы расспрашиваете про брата Ара? - еле слышно прошептал тот.
- Да. А вы что-то о нем знаете? - вторю его скрытности.
А в душе словно кто стер прежние краски ужаса и вновь налил в мой сосуд жизнь. Надежда вспыхнула, будто факел, и ждала, требовала ответ.
- Вы Виттория Колони?
(замерла я в ужасе, не зная даже что ответить)
- Если да, то просто кивните.
(несмело подчинилась, коротко опустив голову вниз)
- Он Вас ждет. Место, где вы вновь повстречали мужа. Помните?
(внутри волнами набегало безумие и леденящий страх)
И снова неуверенно, несмело киваю.
- Через три дня. Ночью. Вы как раз должны туда поспеть. Наш брат Вильгельм сейчас направляется в Рим по делам и сможет вас подвезти с собой. Но только никому и ничего не рассказывайте. Даже брату Вильгельму. Ни о нашем разговоре, ни о том, куда и к кому едите. Хорошо?
- Хорошо, - сухо, едва живая, пробормотала я.
- Еще... вот, возьмите, - вдруг вытянул из кармана коричневый, из плотной ткани мешочек (вероятно всего с монетами) и протянул мне. - Возможно, это вам пригодиться. А сейчас - поторопитесь. Вас ждут на выезде из монастыря.
Глава 25. Встреча
***
А что если это - Асканио? Что если это - его уловки? Что если это всё - обман? И Ар де Ивуар на самом деле (всё же) умер. А мои расспросы выкрыли меня, и теперь мой брат объявил на меня охоту? Что если я вновь попаду ему в лапы? Что если он снова мне кол в грудь и опять запрет под толщею земли?
Нет, нет! Ни в коем случае нельзя самонадеянно, наивно, слепо полагаться на везение.
Монах мог и не знать, что его обманывают. Или, вдруг, это был вовсе не монах?
Что же мне делать? Как узнать, что и кто за всем этим кроется, но при этом не попасть в ловушку?
Ну же, Виттория... думай.
ДУМАЙ!
Погодите... а что если?
***
Деньги, врученные монахом, сейчас очень даже пригодились. И вновь затерянный в глуши, около дороги, небольшой трактир.
- Хочу снять комнату на пару дней. Сколько это будет стоить?
***
... и главное условие - что бы ни при каких обстоятельствах меня не беспокоили и не прерывали молитвы, в том числе приглашениями на обед или ужин - у меня строгий пост, а посему - не стоит заморачивать себе голову по этому поводу. Всё необходимое - при мне.
Подобная вынужденная ложь должна была немного сбавить подозрительность просьбы, да и разрешить кое-какие вопросы по поводу моего чрезмерного аскетизма и затворничества.
По крайней мере, я искренне на это надеялась.
Глубоко вздохнуть, прогоняя волнение.
Легла на кровать. На полную грудь вдох - и замерла.
Странно, почти век пролежать под землей без единой капли крови во рту, а теперь чуть больше двух недель без нужной пищи - и жизнь, кажется, выскальзывает из рук. А еще в легендах говорилось, что эти существа бессмертны.
Чувствовала как с каждым ударом сердца силы покидали тело, и вместо попыток реализовать задуманное, я отчаянно сражаюсь с голодом и навязчивыми, маниакальными мыслями о крови. Едва закрываю веки - как перед глазами пульсирующие сосуд на шее, словно заговоренную, манил меня к себе.
Еще один вдох. Еще усердия... тщетные и слабовольные.
Ну же, Виттория... битый час уже сражаешься с невидимыми демонами.
Не успеешь... не успеешь на встречу. Это - единственный шанс. И ты обязана взять себя в руки и свершить затеянное.
Еще один вдох - и погружаюсь. Мысли... мысли нужно привязать к чему-то и оттуда уже направляться вперед.
Трактир. У входа стояла огромная деревянная бочка, а рядом с ней сидел котенок, черный котенок, прилежно повторяющий за своей мамой ритуал умывания.
Еще немного и зеленая трава, что чуть ниже колен, сменилась на каменную кладку убегающей дороги вдаль.
Шаги... шаги прочь отсюда, по направлению к Риму, а там немного вбок и... из памяти выудить место, нужное мне место.
Человеческие рамки образ мой давно поборол. И, если на лошади мне пришлось бы скакать полдня, то сейчас я эти расстояния преодолевала за пару часов. Былая жизнь, скитания, невольные тренировки, пока я пыталась избегать Тому, пока злилась или ускользала от давления его черствости и упрямства, сейчас служили хорошую службу. Я больше не спотыкалась перед неизведанными местами, как на том несчастном холме. Нет. Я шла вперед без препятствий и запинок.
Более того, как давно уже это не было (после пробуждения), мне вновь стало легко и хорошо. Жажда отступила, страх растаял. Я была свободна и счастлива как в те (казалось бы) далекие, солнечные дни, когда Тома стал поправляться... телом, и душой. Когда справедливость расставляла шахматные фигуры в правильном порядке... - и всё ставало на свои места.
Боюсь, я разучилась жить телесно. Боюсь... я навсегда останусь призраком, хоть уже и не заточенным под землей. Нет, я не оправдываю действия Асканио. И я по-прежнему боюсь повторения своей участи, но и вместе с тем... уже не рвусь на поверхность. Я не рвусь ногами ступать по траве и руками черпать воду... Нет.
Я умерла... Умерла. И теперь уж в любом виде - отбываю свой срок глыбой. Глыбой, каменной и холодной, хоть и с надеждами и мечтами... Привидением. Рядом с жизнью... чужими судьбами... обитающим в зазеркалье, существом.
... Этфе. Казалось, я уже никогда тебя не увижу. Старый друг. Друг, который подарил мгновения радости. Радости, страха и ужаса...
...и ужаса.
Но я не злюсь. Ты не виноват, не виноват, что люди плетут интриги, строят западни и рушат чужие судьбы.
Не виноват...
Этфе...
такой же измученный временем, как и прежде. Хотя, чего кривить душой? Хуже. Всё стало намного хуже выглядеть, чем раньше. Как и моя дрянная жизнь: всё... только... хуже.
Правда, и ныне гордый, статный,
не сломленный.
Крыша сильнее покосилась и еще больше провалов и обрушений стен зданий сего величественного архитектурного ансамбля.
Шаг во двор - фонтан. Часть скульптуры, что стоит в мраморном, позеленевшем от травы и водорослей кольце, обвалилась. Рухнула. Теперь сложно определить, что именно задумывал мастер, творя сие великолепие.
Твердая поступь вперед - и оказалась внутри главного здания. В замке (или то, что от него осталось). Огромный зал; крутые, обваленные, с костлявым, извечно торчащим каркасом, прилипшим к стенам, парадные ступени. Лестница, которая когда-то вела на второй этаж, к не менее вычурным покоям...
Голуби... Голуби в этот раз не срываются с гнезд, не порхают, переполошившись от страха. Нет. Теперь я органично влилась в этот тусклый, серый, упущенный из виду временем, хоть и потрепанный, мир. Призрак радости и былого шика, как и я. Мы - видение, несуразица. Неестественность.
Грязь на подсвечниках (сквозь которую едва ли просвечивается позолота), трухлые ошметки вместо богатых полотен, прогнившие балки, что вот-вот рухнут с грохотом, поднимая до небес кутерьму пыли. Но не долго. Не долго будет эхом луна идти. Мгновения - и исчезнем, растаем. Растворимся.
... если нам не помогут. Если нас не спасут.
Часы шли, а я бродила по осколкам богатств, и в каждом таком падении видела себя. Свои надежды... и мечты.
Этфе. Родной мой, если я когда-нибудь вновь засияю, если вновь в мои руки придет достаток, я обещаю, я тебе обещаю... я верну тебя к жизни. И так само, как и мне с везло , я верну тебе твою плоть.
***
Внизу что-то шаркнуло и тут же послышался хруст. Мгновения... долгие, тягучие, опровергая упования.
Неужто крыса или птица?
Резким рывком спустилась я вниз и замерла посреди зала. Ну же, гость, яви своё лицо. Яви себя, не скрывайся!
Внезапно дуновение ветра - и над письмом (что я заранее предусмотрительно оставила здесь, на мраморном полу) склонилась неопознанная особа в черном балахоне, длинною до пят, и с, частично скрывающем облик, едва ли не по самые глаза, капюшоном. Шаг ближе, обойти и присесть рядом.
Пытливый, полный надежды, взгляд в лицо...
Глаза. Сквозь пышные заросли седой растительности на лице (усов и бороды), я узнала его.
Узнала. Эта доброта до сих пор сочилась наружу, даже не смотря на то, как жестоко на лице полосовала пытки свои жизнь. И я ее никогда не забуду. Не забуду ее, эту доброту, ведь именно она меня провела тогда, напутствовала... в последний, такой долгий, путь.
Аккуратно развернул конверт и достал эпистолу.
Мой взгляд скатился на строки, и невольно стала вторить губам старика.
"В ам известна моя история, а потому не серчайте на это мое недоверие и предосторожность. Если Вы - действительно , тот, кем назвались, я буду премного благодарна и счастлива встретится с вами лично . Но не сейчас. П режде, всё же хочу убедит ь ся, что за этими надеждами не стоят злые умыслы других людей и их подлый обман. А посему жду вас завтра около полуночи на том месте, где мы впервые встретились много-много лет назад. Жду и уповаю на искренность и правдивость происходящего.
Ваша В."
... на глазах мужчины заблестели слёзы.
Резво смахнул их рукой.
Нелепо облокотился ладонью об пол и неспешно, с немалым усердием встал, выровнялся на ногах. Быстро спрятал в потайной, внутренний карман письмо. Вытрусил пыль с балахона и, в очередной раз вытерев слезы, поправил на голове капюшон.
Разворот - и торопливо пошагал на выход.
Покорно подалась и я за ним.
***
Уверенно пересек двор и пошагал к дороге. Там, недалеко от того места, где когда-то я оставляла привязанным своего скакуна, стояла лошадь старика.
Но едва он подошел в животному, как вдруг резко обернулся:
- Кто здесь? - испуганно вскрикнул и тут же уставился мне в глаза. - Вы? Я... я думал...
- Вы меня видите? - пораженная до глубины души, сухим голосом проговорила.
- Д-да, конечно, - замялся тот, не понимая толком смысл постановления вопроса. - Как Вы? Вы живы! Господи, Вы живы, Виттория, - резкий шаг ближе и тут же хотел в сердцах схватить меня за руку, но только что и поймал, так это воздух.
Побледнев. Нервно заморгал и испуганно отступил, подался немного назад.
(невольно закачала я головой)
- Не бойтесь, это - я. Хотя и не совсем такая, которой вы рассчитывали меня увидеть.
- Что с вами? Вы умерли?
- Нет, - спешно опровергла и тут же нежно улыбнулась, пытаясь успокоить старика, пока тот в ужасе не кинулся от меня прочь. - Я жива, просто... умею кое-что немного больше, чем прежде.
- Я сплю?
- Нет, что вы! - невольно рассмеялась я. Шаг ближе. - Я не знаю, как всё это правильно объяснить, сказать. Но я жива и жду вас. Но силы мои на исходе. Я умираю, и мне нужна ваша помощь.
- Д-да, конечно. Куда ехать? Что могу сделать?
Усмехнулась. Счастливо так, сладко... Я нашла.
Я... нашла... его!
***
Учтиво объяснив, как добраться до трактира, в котором остановилась, я тут же, спешно, покинула своего друга, уповая на того скорый, непосредственный визит.
Я чувствовала, что теряю контроль.
Видение тает... А голод добрался уже и до призрачности.
Вернуться в тело... и целиком ощутить, то, от чего так нерассудительно пыталась сбежать: вмиг налилась болью и слабостью.
Сил не хватало даже встать. Как же я могла так просчитаться? Ведь если бы не удача, не только не видеть мне больше Ара, но и не жить вовсе...
Веки распахнулись, руки дрогнули, но голову от подушки оторвать так и не смогла.
Моментально по жилам растеклась власть Смерти, пуская свой яд, леденя конечности и обездвиживая их...
...
- Она просила ее не беспокоить! - послышалось за дверью.
- Синьора умирает. Я - священник. Я должен исповедать ее.
Скрипнула дверь. Тихие, мягкие шаги.
- Оставьте нас, пожалуйста, - обратился старик к хозяйке трактира.
А та, видимо, все-таки удостоверившись в словах незнакомца, пытливо рассмотрев меня через его плечо, немного помялась у двери, но всё же покорилась и вышла.
(тихо шепча молитвы и судорожно крестясь)
Резко прильнул, дернулся ко мне. Присел рядом.
- Господи, Виттория, что с Вами?
(пытаюсь, пристыженная, улыбнуться)
- Я не знаю... как питаться, не убивая людей.
- О, Пресвятая Богородица, - в ужасе закрыл глаза. - Сколько вы не ели?
- Недели две... три.
(лицо его вытянулось от страха, перекрестился от ужаса)
Резко спохватился. Встал, дернулся к столу.
- Это невероятно. Невероятно, - бормотал себе под нос, словно заговор. - Как вы вообще выжили...
(что-то достал из своей сумки и стал звенеть посудой на столе)
Я слышал, чтобы неделю не ели. Но две, три? Любой другой уже бы сошел с ума. Инстинкты бы побороли разум и заставили взять своё. Причем в самой отвратной, открытой, бесстыдной форме. Но вы...
Шаг ближе - и протянул мне глиняную кружку.
- Пейте. Быстрее пейте, - присел рядом, обхватив мою голову, немного приподняв.- Пейте и не думайте о том, что это и какова цена. Пейте.
Запах ворвался в мои легкие, заставив невольно прикрыть веки. В голове заслал все туман, слова эхом теперь отбивая о колокола внутреннего мира.
- Это все лишь животное. Люди едят их мясо. А мы - кровь. Ничего сверх дурного.
"Животное", - повторилось в моей голове. "Животное"...
Но разум уже не отреагировал. Жадные, больные глотки, казалось желая душу выдрать из посудины, будь это даже не кровь, а раскаленная лава.
Жизнь. В меня алчно врывалась жизнь, наливая соком, ссохшееся от голода и жажды, тело...
Глава 26. Тайны
Не одна кружка опустела, и не один час я провалялась в бреду, прежде чем разум смог вновь совладать с телом и начать четко управлять им.
- Вам бы поспать, Виттория. Если хотите, я побуду рядом. Для спокойствия.
- Я не сплю.
- К-как так? - замялся тот.
(проглотила стыд, попытки подобрать слова)
- Как-то так, - несмело пожала плечами. - Только не спрашивайте почему, - торопливо добавила и тут же смущенно спрятала взгляд.
- Х-хорошо... - тягучее молчание, а затем вдруг добавил, присев на кровать рядом со мной. - Хотя я догадываюсь... То, что вам довелось пережить... не может не отпечататься на вашем поведении и верованиях. Страхах. Век под землей... Я даже боюсь представить, каково это.
- И не надо, - выстрелила взглядом ему в лицо. - Такой кары никто не заслуживает.
- Кары, - закивал головой старик. - Вот именно "кары". Как он мог поступить так с собственной сестрой?
(печально улыбнулась)
- Насколько я поняла, он пытался меня защитить.
- О, Господи! - вскочил вдруг от волнения Ар. - СПАСТИ?! Вы серьезно? Да, по-моему милосерднее четвертовать, чем век в земле держать, отдав в плен тело, но оставив сознание. Это - варварство! Изуверство! Слов подходящих не найти. Нет в этом заботы. Нет. Только жестокость и бесчеловечность.
- Но уже всё позади, - нежно улыбнулась я, пытаясь сгладить переживания Ивуара.
- Это уж точно. Я теперь вас в обиду не дам! - подошел ближе, взял мою руку в свои ладони. - Верьте мне.
И вдруг что-то кольнуло в сердце; глубокий вдох, прогоняя страх и решаюсь на самый главный вопрос:
- А Ферни? Фернандо? Что с ним?
(вдруг Асканио соврал?)
Опустил глаза. Стыд, волнение, боль отпечатались на его лице. Тягучая тишина.
Жует слова, боясь меня ранить.
- Не молчите. Скажите, как есть. Что с ним произошло?
(тяжело сглотнул; взяв волю в кулак, все же осмеливается взглянуть мне в глаза; хотя, как и прежде, безмолвствует)
- Не волнуйтесь. Я давно уже знаю, что его нет. Как-то в одном из визитов... Асканио в этом сознался. Так что говорите, как есть. Свое горе я уже переборола.
- А... - рот его приоткрылся от удивления. Мгновения внутренних сражений и решился, - он всех нас обманул. Вас выкрали. А Фернандо, не смотря на то, что тот честно выполнил свое обещание, четвертовал и спалил в своем доме, выдав за себя. Так Асканио ушел от мира бренных, прихватив с собой моего друга, вашего мужа. Колони стал водиться с влиятельными людьми мира Древних. Вителли - его покровитель. По крайней мере, по началу был. Теперь они на равных. Ваш брат во многом преуспел. Как и в жизни, добился немалых высот. Да только позиция его, как и других вельмож, сильно шаткая. Вечная борьба, предательства, сражения за власть, территории, покровительства. И к тому же Бельетони никому спуску не дает. Где поймает кого, отбившегося от стаи, а иногда и толпами... кладет без разбору.
Ох, Виттория. В двух словах все это сложно описать. Вам много предстоит еще узнать, понять. Принять. Многому научиться. В первую очередь, - кивнул головой в сторону стола, - питаться. Затем - скрываться. Ну и в третьих - обороняться.
***
Едва я могла твердо стать на ноги, как под покровом ночи под шум гуляк, что распивали и порой дрались внизу, мы скрытно покинули трактир, дабы не привлекать лишнего внимания.
Верхом быстро добрались до нужного места.
Недалеко от Терни, среди лесистых гор, в тихой глуши, стоял небольшой, серый каменный дом.
Обитель отшельника, аскета... Ара де Ивуара.
- И давно вы здесь поселились?
- Да, наверно, уже лет десять как. А что? Тихо. Ни тебе пытливых взглядов зевак, ни вопросов, ни соблазнов. Охочусь. Собираю грибы, ягоды. Выращиваю кое-какую домашнюю птицу и скотину. Вот лошадь держу. Хороший жеребец, - радостно улыбнулся старик и полопал по спине скакуна. - Веду иногда торговлю. Отвожу на ярмарку продукты и глиняную посуду, что с недавних пор стал сам лепить. Покупаю или вымениваю - мне нужное. В общем, не жалуюсь. Ты проходи, дочка, в дом. Осмотрись. А я пока коня расседлаю, уберу все здесь, ... да приду.
- А животные не боятся вас?
(ухмыльнулся, замер, прищурившись)
- Они с нами, как и с людьми, чуют злость. Если той много, то и противится животное. А когда - в душе простота и тепло, чего ей бояться?
***
Разжечь камин и рассесться на полу, прижавшись спиной к каменной стене. Взгляд в потолок.
- Завтра в реке сможешь искупаться. Здесь недалеко... пляж - ох, само загляденье. А я поеду в ближайший поселок - раздобуду тебе другой одежды. Негоже такой прекрасной особе в простолюдинских обносках ходить.
- Ох, Ар. И куда мне? В свет идти? И так хорошо. Вы даже не представляете, насколько я сейчас счастлива... Впервые за сколько времени... счастлива. Без запинок и условностей.
- Толи еще будет! Вот завтра днем здесь увидите, как красиво - охните. Восхитительнее места я еще не видал.
- А Бельетони, кто он? Почему его все боятся?
- Ох, - тяжело выдохнул. Присел на лаву. Взгляд опустил в пол. - Демон... , - закал головой от негодования. - Других таких не видал. Жестокость. Тьма... Без разбора - сплошные убийства. Что бы его не побудило стать таким, но есть же грани... Есть же хоть что-то, что должно быть неприкасаемым.
Вспомнился мне вдруг Тома... и его прежние скитания, что толкнули его на бесчеловечность.
- А что с ним произошло?
- Что? Да кто его знает наверняка. Ходят лишь легенды. Слышал, будто Орден их, приют полукровок, для бедных и обездоленных, когда-то насчитывал несколько сот тысяч человек. Жили себе тихо на своем острове Эйзем (что близь Рима), обособлено, словно отдельное государство - закрытый мир отшельников. Они ни на что не претендовали вне своих границ, но при этом и не признавали власть в прочем мире ни людей, ни вампиров, утверждая, что единственная хозяйка оного - это Природа. И потом, что такое несколько сот тысяч полукровок против несколько миллионов вампиров? Однако великая была сила Ордена, великая... хоть и спящая. Так, если по всему миру шла постоянная война деления территорий, снеди, армии, там царил покой и слаженный механизм развития. И это никому не нравилось.
Зависть. Злость. Безнравственность. Всё, чем богаты алчные Древние. Доброта и самоотречение - чем богаты полукровки. И эти вещи - несовместимые. Не-сов-местимые...
Как еще никогда, силы вампиров объединились под началом нескольких вельмож и пошли в наступление. Черный, кровавый поход. Вместо аббатства - руины... Вместо народности - груды костей. Орден практически стерли с лица земли. Из выживших - единицы. Представляешь, из нескольких сотен тысяч... остались единицы.
Из них - и Доминико Роберто Джованни Бельетони.
Тишина пролегла между нами, давая тяжелым мыслям разгуляться в голове.
- Полукровки? Кто они?
- Помесь вампира и человека. Они не такие прыткие, как Древние, и нет спящей силы внутри. Не могут излечить себе подобного и других своей кровью, но... такие же живучие, практически бессмертные, как и вампиры. Только, кстати, питаются простой, человеческой едой, а не кровью - от нее им толку мало. Это, конечно, касается только людской или другого животного. А вот если употребить вампирскую и тех же полукровок, то тут же везунчик впитывает в себя ее силу и обретает уже готовые, раскрытые способности. Именно это и произошло с Бельетони. На его счету тысячи жертв... а посему его сила невероятна, так что он не только нетленен... но и непобедим. Доминико может себе позволить быть ненавистным всему миру.
- И кого он убивает?
- Всех. Преимущественно, конечно, вампиров и полукровок. Но и людьми не брезгует. Хотя у них у всех было тоже рыльце в пушку: непременно замешены в каких-то черных делах, так что, в какой-то мере, его поступки можно и оправдать.
- Оправдать? - удивленно уставилась на старика. - Я не думала, что вы можете его оправдать? Вернее, перед этим, слова ваши звучали немного иначе.
- Ох, - тяжелый вздох, - Виттория...Ты даже близко не представляешь, в какой мир попала.
(закачал головой в негодовании)
И что тут можно оправдывать, а что - осуждать.
Вампиры, в большинстве своем, - безжалостны. Многие... вот так, - ткнул пальцем куда-то за окно и покачал им, - не будут гоняться за животными. Не будут упражняться в том, чтобы аккуратно питаться на людях. Они просто иссушают жертву - и бросают диким зверям на растерзание. А сколько себе подобных убивают? Детей не щадят. Вампирят, полукровок - если это рычаг влияния, способ вербовки в армию - тут же изничтожат. Тут такой бардак, что просто сердце стынет... и жаждет остановиться. По сути, Бельетони борется с чернотой, которая заслала этот мир человечества. Но только как и в каких масштабах, это уже сложно принять. А уж тем более, что однажды может настать день, когда от скуки и мне в сердце загонит кол или так, просто-напросто, четвертует и сожжет.
(и вновь тишина, проглатывая сказанное, перебирая слова, словно миф)
Не веровать. Не веровать во всё это у меня еще есть право. Есть, пока тьма не коснулась меня, пока в лицо не увижу демонов.
- Вампирята? Значит, у вампиров могут быть дети?
- Да. Могут. Ох, жуткое зрелище. Если бы не страх перед угрозой со стороны других вампиров и Бельетони, многое бы это отродье натворило. Чувствуя в себе превосходство и неограниченную власть, они хуже взрослых кидаются на людей. Это - испорченные дети. Им нужна рука, ведущая за собой. Нужны учителя. Нужна хорошая школа, а не избалованность и вседозволенность.
- Вы говорили, что еще кто-то выжил, кроме Бельетони. Те той же стезей пошли, что и он?
- Нет. Почти все потом скончались в борьбе за восстановление, а остальные (двое, трое, может чуть больше) нашли себя в смирении и прощении. Но Орден не угас. Пусть и нет уже той численности, и теперешние размеры монастыря - малая часть былого расцвета, но он до сих пор существует. Орден полукровок, под покровительством и защитой Доминико, вновь набирает свои обороты.
Глава 27. Уроки
- Прежде всего ты обязана научиться контролю. Сознание жертвы должно стать для тебя открытой книгой. Пристальный взгляд в глаза, запрещая ей даже моргнуть. А дальше мысль за мыслью вкладывай в голову оппонента, словно в корзину. Запрети сопротивляться. Дай понять, что ты - добро. Ты - естественность. Ты - его фантазия.
Отключи оного разум, полностью подчинив себе. Кусай резко, пей аккуратно, сделав лишь три-пять глотков. Залижи раны и тут же открывайся. У тебя совсем теперь мало времени остается, чтобы исчезнуть. Человек придет в себя и ничего не будет помнить. Разве что то, что ты в процессе зрительного захвата пытался вложить. Тут ты можешь даже помочь ему. Внуши уверенность в себе, радость или смелость. Хотя, тоже не стоит с этим много забавляться. Чем меньше влияния - тем проще и незаметнее.
И да, никогда не пытайся лечить людей своей кровью. От неизвестных последствий до тяжкой расплаты... твоей. Глубокие раны может затянуть. Не скрою. Но хроническое или мощное, подобно чуме - даже не стоит пытаться. По началу, покажется, что есть успех, но едва твоя кровь уйдет из его жил, растаяв среди своей, - за считанные часы сгорит и скончается несчастный. Были целители, которые сначала пили кровь жертвы, потом поили своей. И результат был поразительный. Множественные процедуры вылечивали даже смертельно больного, но потом случалось ужасное - лекарь оказывался отравленный кровью своей жертвы. Зависимый до той степени, что сходил с ума, бросался на своего подопечного и иссушал до последней капли, а затем, словно больной, больше никакой крови не мог признать. За неделю-полторы исходился от голода - и умирал. Посему никогда долго не питайся на одном и том же существе. Будь это корова или человек. Всегда меняй. Всегда.
***
По началу я училась укрощать бдительность и разум животных. Долгие недели часами я билась над хорьками, куницами, дикими кошками, зайцами и прочей живностью. Пару раз настигала даже медведя, хотя потом приходилось еще пару миль от него убегать.
И страшно, и больно все это переживать. Но других вариантов особо не было...
А затем пришел день, день, когда с Аром вышли на охоту...
Сначала ловили одиноких прохожих, что отлучались из деревни. А затем, когда это стало легким делом, пришел новый этап обучения.
Новый, не менее страшный и сложный, чем если бы сбросилась со скалы... и попыталась при этом уцелеть.
- Просто, помни, Виттория. ТЫ должна слиться с толпой. Стать одним целым с ней. Открой свой разум, следи за деталями. Чувствуй их действия наперед. Ищи жертву - и загоняй в угол.
***
Это был солнечный день. Народу навалило немало на ярмарку. Каждый пытался удачно сторговаться, так, чтобы вечером со счастливой улыбкой на устах и полными карманами монет, или достойным товаром в корзине, на телеге, покинуть это бушующее человеческое море...
Натянуть пониже капюшон (до самых очей) и пройтись вглубь толпы. Остановилась. Широко распахнутые, но стеклянные глаза. Глубокие, как учил Ар, вдохи. Длительные мгновения. И спустя уже очередной крик неустанной женщины, что стояла где-то справа, чуток впереди, с просьбой купить у нее овечью шерсть, я почувствовала, как толчки, пинания людей отступили. Я стала, словно ветер. Разум отрыть, впуская каждый звук, окружающий меня. Каждый запах. Вот слышу как клюет зерно петух в клетке и мужика, того самого, что так тяжело дышит, видимо, из-за жары. Пот стекает по его лбу и градом сыплется, капает на ему на руки, плечи, землю. А вот ветер подорвал со стола перышко и жадно так, по-ребячески, стал играться им, круча, выворачивая, словно котенок с ниткой клубка.
Я видела, видела всё и слышала одновременно, постепенно проникая даже в мысли тех, кто встречался на пути моего взора.
А вот строптивый молодой человек последовал узкими улочками за юной, красивой девушкой, явно задумав что-то неладное. Дрогнула, словно вырываясь из спячки. Быстрые, плавные шаги в заданном направлении, избегая толкучки и любых других преград.
Игра преследования. Вот только кто сегодня охотник?
Мелкий воришка уже видел в своих грезах, как ныряет в карман фартука девушки и ловко вытягивает оттуда монеты. Да то ли еще будет!
Очередной поворот - и все вместе окажемся в изолированном, темном дворике (что спрятался от пытливых глаз народа, снующих по прилегающим улицам). Рывок - его, мой... и вдруг замерли. Обернулся тот, чтобы удостоверится в том, что никто его не видит и не помешает затее, - зря: моментально попал в сети моего взгляда. Взоры прикипели друг к другу, словно блин до сковороды. Тягучие минуты... - и веки его прикрылись шире. А юная девица ничего так и не заметила. Подняв полы платья, быстро та забралась по лестнице и продолжила свой замысловатых ход.
Приблизилась я к молодому человеку вплотную. Впервые наедине. Впервые вот так вот открыто.
Жертва поймана - и хищник готов к атаке. Робко обняла за шею и подтянула его к себе, словно суженного. Облизалась. Взгляд припал к пульсирующему сосуду - выдох и укус, быстрый и безжалостный. Буквально короткие мгновения, глотки - и тут же отпрянула от него, выпуская из объятий.
Кровь из ран остановлена. Сознание отпущено. Быстрые шаги прочь, прогоняя видения.
Я справилась. Справилась. Отныне и навсегда я стала настоящим вампиром... незаметно, словно призрак, живущий среди людей. Как миллионы других. Как выдумка, как миф, как легенда...
***
- Ты упражнялась в ловкости и в контроле разума. Теперь пришло время пробудить твою силу.
Небольшой городок недалеко от Сиены. Темный вечер. Пьяные мужчины, снующие по улицам; блудницы, заманивающие клиентов; тайные незнакомцы, что спешат по своим нитям заговора... Жизнь бурлила, маня, завораживая и пугая одновременно. Окунуться в этот мрак и попытаться справиться с испытанием...
Последние дни я то и делала, что выслеживала медведей и провоцировала с ними стычки. Раненная, подранная, но я больше не убегала от них. Сражалась, билась до последнего, пока кто-то из нас не падал замертво. Мне везло. Ведь в этот и последующий раз - это была не я. А у Ивуара появлялся новый повод заняться свежеванием...
Но это были животные.
А сейчас - всё иначе.
Другая задача.
Не убить - и выжить. Побороть - не покалечить. Покорить - не сломив.
Зашла в таверну. Нарочно прохаживаюсь неспешно, светя своим дорогим убранством под темно-зеленым бархатным плащом. Звон монет, щекочущий слух как минимум десятка пронырливых воришек. Пытливые, жадные взгляды: зависти, удивления... планов.
Кое-что расспросить хозяина за стойкой (на самом деле, не столь важном), щедро заплатить за информацию и в спешке покинуть заведение.
Рыбка клюнула. Осталось только выудить. Темный переулок. Торопливая, притворная ходьба. И трое преследователей, что так рачительно за мной спешат.
Нарочно свернуть в тупик и замереть в ожидании.
Замерли напротив меня, перебирая предположения. И вдруг кто-то из них решается первым:
- Такая прекрасная дама, и одна... в столь поздний час, в столь жутком месте.
- Сейчас придет сюда стража, - пытаюсь играть замешательство и испуг.
Рассмеялись двое других.
- Отроду она здесь не бродила.
Шаг ближе.
Страх вскарабкался по моей спине, предвещая что-то новое... и ужасное.
"Они плохие. И даже если пойдет что-то не так, негодяи это заслуживают".
- А можно взглянуть на ваше прекрасное личико?
(еще ближе)
- И тело? - добавляет Второй. Обступили. Своими грязными, потными руками пытаются ухватить за плащ и содрать его с меня.
- А лучше просто денежки отдавай, - сквозь задор и смех рычит Первый.
Отбиваюсь, пытаюсь уйти. Пытаюсь срастись с ними разумом. Пытаюсь взглядом установить контроль, но переживания и страх сбивают ноты.
Мысли теряются. Мои собственные перекрикивают их.
Дернулась в сторону, невольно шипя.
Расхохотались, и вдруг самый большой из них схватил меня сзади и крепко сжал в своей хватке.
- Снимайте с нее все! И позабавимся...
Дергаюсь, рычу, пытаюсь вырваться. Но тут же другой, что старался стащить юбку, неловко двинулся - и поскользнулся. Упал, проехавшись вниз руками по моим ногам - и нечаянно содрал обувь. А оставшийся (Третий), видимо, рассудив, что я причинила что-то страшное его товарищу, тотчас кинулся на меня и, что было силы, ударил в грудь. Крик вырвался из меня наружу. Резко сжалась от боли, закашлявшись. Попытка броситься и укусить, как вдруг новый удар в очередной раз лишил меня возможности двигаться. Верзила, что меня удерживал, внезапно разжал хватку и швырнул на землю, а затем сам навалился сверху. Еще один удар пришел в мое тело - и те радостно захохотали, предвкушаю полную победу.
Ненависть вмиг заслонила, затуманила мой разум - и серые краски сменились на тьму. Дикие, жадные инстинкты из недр сущности вырывались, словно гады из гнезда. Резвый, грубый рывок - и я вырвалась из хватки насильника, живо, на четвереньках убегая прочь. Пытался догнать, уловить. Четкое мое движение - и отшвырнула его в сторону, словно чучело. Хотела, было, уже кинуться и на остальных, как внезапно передо мной метнулась тень, заставив замереть на месте. А затем и вовсе что-то страшное произошло: в воздух взлетели эти ублюдки, словно ветер листья поднял. Неведомая сила выгнула их неестественно, отчего моментально их кости хрустнули, подобно сухим веткам. Еще миг - и тела грохнулись на землю, выпустив из себя с бешенной скоростью ручейки крови, прямиком к моим ногам.
Заледенела я в ужасе, выжидая, и одновременно опасаясь, продолжения. Ведь остался еще третий.
Едва тот наивно захотел сбежать из ада, сделав прыткий рывок, ловкую попытку прорваться к выходу, как тут же обмер, будто статуя. Жуткие мгновения - и стал оседать, опускаться на колени... Седой уже и мертвецко-бледный, он, словно пепел, рассыпался, развалился на земле.
И вновь ринулась тень - да только в этот раз вершитель судеб замер уже около меня.
Молодой человек вдруг загадочно улыбнулся:
- Неудачная кормежка? Или эдакая новая вариация мазохистских плотских утех?
Не шевелюсь. Боюсь издать хоть звук.
- Полно, синьора. Надобно поспешить. Здесь столько крови, что скоро полгорода вам подобных сюда сбежится.
Внезапно протянул ко мне руку, видимо, желая помочь подняться.
Игнорирую, страшась коснуться его. Собрав остаток сил и храбрости, сама встаю на колени, а затем и вовсе полностью выравниваюсь на ногах.
Ухмыльнулся.
Ступил пару шагов вбок и поднял мою обувь. Затем неспешно, без резких движений (словно не желая еще больше спугнуть), приблизился ко мне и протянул добытый трофей.
Недоверчивый взгляд на незнакомца.
- Кто Вы?
Улыбнулся.
- Я вижу, Вы уже пришли в себя?
(тяжело сглотнула, взглядом изучаю его лицо, при этом мыслями упорно, но тщетно, пытаюсь прорваться в голову)
- Да, благодарю, - едва слышно прошептала. С дрожью в руках, потянулась вперед. Словно из раскаленной лавы выудила, забрала из его рук свои туфли.
Неловкие движения в попытках надеть их.
Вдруг молодой человек дернулся, видимо, желая помочь с затеей, поддержав под локоть, но я не сразу сообразила: резко (неосознанно), словно вор, отпрянула в сторону. Щеки вмиг налились пунцом и запылали, от смущения и переживаний.
- Я так понимаю, дальше сами справитесь?
(немного помедлив, всё же ответила)
- Д-да, непременно. Еще раз благодарю.
- Тогда прощайте. И впредь будьте осторожны с выбором прогулок... и испытаний.
***
- Виттория. Я , я даже не могу предположить, кто это был, и почему все так вышло. Хотя... - ходил из стороны в сторону, сгорая от негодования и замешательства, Ар. - Нет. Не может быть.
- Кто?
- Нет, неважно. Как ты могла не справиться? Я не могу понять. Ты умеешь всё. Ты проходила таки-и-ие ситуации, выпутываясь из них! А здесь.... Зря, зря ты мне запретила идти за тобой. Видите ли, сосредоточиться помешаю... Ну и что теперь? Видишь, как все обернулось? Если бы не...
- Что не? Я правилась бы... хотя... и пришлось бы сильно запачкать руки.
- Ты думаешь? - уставился на меня Ивуар.
(тяжело сглатываю, взвешиваю за и против и решаюсь впервые ему соврать)
- Да. Я уверенна. Мне просто не хватило времени...
Тяжелый вздох.
Прошелся по комнате. Подошел к камину и добавил пару поленьев. Разворот ко мне.
- Ты понимаешь, что произошло?
- Что?
- Нас выкрыли. Больше нельзя прятаться.
(прошелся к креслу, замер, ухватившись руками за спинку того)
Да и ты готова уже. Пора...
- Не поняла? - испуганно пытаюсь перечить.
- Всё просто. Пришла пора выйти на свет. Да и потом, мы не сможем постоянно скрываться. Ты не сможешь. Однажды Асканио снова навестит твою могилу - и тогда все тайны рухнут. Более того, ты и не узнаешь, когда это произойдет. И тогда он сам тебя отыщет, имея при этом огромное преимущество за спиной - неожиданность. Ты не будешь готова к встрече, а он вступит в бой. И мы проиграем...
Так что пришла пора выступить первыми и открыто заявить, кто ты и с чем пришла. Вольешься в это общество как полноправный его член, и, более того, сможешь сама за себя постоять, если то понадобится. Или ты пойдешь за мной, по моим стопам, Виттория, и будешь всегда бояться и прятаться, или же я пойду за тобой - и тогда весь мир перевернется и станет таким, каким хочешь его видеть ты.
Главное помни, я всегда буду рядом, даже против твоей воли... (а не как сегодня). И пока я жив, в обиду тебя, дочка, не дам.
Глава 28. Совет
1627 год. Читта-ди-Кастелло.
Еще одному мастерству, которому обучилась я у Ара де Ивуара, - это ложь, а именно распознавать коварную, и так же умело ею пользоваться, когда сие будет жизненно необходимо.
И сегодня, будучи почетной гостьей Вителеццо Вителли, мне впервые предстоит себя опробовать в новом амплуа - актрисы и искусной лгуньи. Более того, я уверенна, что не справлюсь, хотя и не имею на то право.
Что ж, глубокий вдох, замыкая страх в кулак, гордая осанка и уверенный, смелый взгляд. Шаг вперед, навстречу новому будущему.
И хоть в тот раз Ивуар сопровождал меня лично, от этого не особо ставало легче.
Вот слуга постучал в дверь и тут же распахнул золотом обитые створки. Громко, четко, словно приговор, объявил:
- Синьор Ар де Ивуар и его спутница маркиза Виттория Колони.
Зашумели, заволновались присутствующие в помещении. Вмиг встали со своих мест галантные мужчины и учтиво поприветствовали нас легким поклоном головы и жеманной улыбкой. А дамы наградили лишь пытливым взглядом и недоверием.
Тем же ответили и мы.
- Проходите, гости дорогие, прошу за стол. Вы простите нас великодушно, что начали трапезничать без вас. Ибо, сами понимаете, ваш визит столь же неожиданный, как золотой в кармане нищего. А... и да, не обращайте внимания, что на столах людские яства. Это не издевка. Это - некая меланхолическая нотка, ностальгия моя по былым пиршествам. Я уповаю на то, что не обидел, и не в кой мере не задел вас и ваши чувства такой нелепой вольностью.
- Нет, конечно, - спешно ответила я, очерчивая взглядом больше десятка видов мастерской рукой повара созданных шикарных кушаний: и маленький поросенок, зажаренный с яблоками, украшенный апельсинами и прочим; огромная утка, что едва ли помещалась на своем блюде среди множества овощей и зелени; рыба неведомого мне названия, но так же искусно наряжена и забавно начинена; множество вычурного оформления салатов; целые экспозиции из фруктов на не менее замысловатых этажерках-блюдцах; сладости и даже несколько странных фужеров с непонятными красными то ли ягодами, то ли конфетами, то ли кусочками фруктов...
Слуга учтиво помог сесть мне за стол.
Выровнялась, замерла. Взгляд уставила пред себя.
Рядом со мной разместился и Ар. Остальные мужчины неотложно последовали нашему примеру - и вновь расселись на своих местах.
- Вы не подумайте, - вдруг отозвался тот же молодой мужчина, что и прежде. - Я понимаю, что никого за этим столом не будоражит этот запах, и даже вкус не вызывает аппетита. Но вид, согласитесь, вид - шикарен, и он просто завораживает.
- Есть немного, - пристыжено улыбнулась я, взволнованно сжав в руках салфетку.
- Да и потом, - продолжил хозяин, - скучно пировать за столом, где только вино и багровая жидкость на столах стоит. Вам не кажется? И не подавать же нам дичь в сыром виде? Тем более, что из нее уже всё нужное изъято?
Кивнула, усовещено усмехаясь и сгорая от неловкости.
- Ох, Вителеццо, вечно ты со своими разговорчиками, - вдруг встрянула в беседу молодая дамочка и закатила под лоб глаза от негодования. - Давайте выпьем за встречу и такое великолепное пополнение! Ох, - улыбнулась та, - видать, мне придется задать тон гуляния, а то, видимо, мужчины потеряли дар речи от вашей красоты, Виттория.
Тихо рассмеялась я. Чувствую, что краснею.
- Да, да, конечно, - вдруг встрепенулся рядом с ней молодой человек и выше всех задрал фужер, - за красоту и встречу!
Глубокий вдох - и осмеливаюсь осмотреться по сторонам, коснуться взором лиц гостей. Еще чуть-чуть и уставилась в глаза, что в ужасе прикипели ко мне взглядом. Мигом отпрянула, словно черт от ладана.
Асканио. Это... был... Асканио.
Так, Виттория. Спокойно. Тихо.
(прикрыла на мгновение веки, пытаясь совладать с собой; а страх уже вскарабкивался по спине, бросая тело в дрожь; казалось, еще миг - и этот предатель тут же броситься на меня через весь стол и в мгновение ока загонит кол в грудь)
Чушь!
Всё под контролем!
Я сильная. Я справлюсь. И сегодняшний день будет моею победой, а не его.
Набравшись храбрости, выстрелила взором в ответ. Но он уже не смотрел на меня, видимо, устыдившись или еще какая другая причина. Не известно. Да и, по сути, не столь важно. Отвела глаза в сторону и я.
- А если не секрет, всё же, - вдруг вновь отозвался Вителеццо. - Что именно привело вас сегодня к нам? Ведь... столько времени прошло, и только сейчас... Вы, - резко дернулся, в сердцах, но и не без наигранности, прижал руку к груди, - конечно, не обижайтесь на меня за мою, порой, бестактность. Но, мне кажется, здесь каждый уже сгорает от нетерпения узнать эту тайну. Да и судя по всему, кстати, не без вашей просьбы и участия, больше всех поражен Асканио. Не так ли, мой верный друг?
Но Колони только хмыкнул и раздраженно скривился, отвернувшись от нас в сторону.
- Ну же? Ответьте, будьте добры. Не томите.
Первый акт. Занавес поднят.
Напустить в жилы лжи и разыграть то, что так долго с Ивуаром отрабатывали в своей "лачуге".
Перемены разительны в моем поведении, осознаю. И, возможно, по началу, и будет видна моя наигранность и притворство.
Что ж, не беда.
Глубокий вдох. Манерная улыбка. Вальяжно, горделиво рассесться, откинувшись на спинку стула.
Опустила вниз глаза, разыгрывая паузу, нарочно привлекая к себе внимание, отстаивая право на идеальную тишину. Взгляд вперед. Нагло, с вызовом сначала на Асканио - осекся, тут же ушел глазами в сторону. Затем по гостям, умолкшим и боящимся, казалось, даже дышать, а затем - главная цель и единственная надежда. Вителеццо. Вителли.
- Вы правы, сударь, - ухмыльнулась. - Всё не спроста. И я очень благодарна за ваше гостеприимство и за возможность высказаться. Благодарю так же всех присутствующих, что собрались здесь. Ваши участь и мнение, бесспорно, немало значимы. А прибыла я - с деловым предложением.
- Деловым? - вдруг прыснул от смеха Вителли, но тут же осекся, прикрывая рот рукой. - П-простите, синьора. Ей Богу, простите. Просто, право, неожиданно. Женщина и с деловым предложением.
Замерла я, отчеканив в ответ на своем лице каменную серьезность.
Гости немного заволновались, но шумок тут же стих.
Ожидаемо. Всё, Виттория, это ожидаемо. Держись!
- Ну же, вы меня не на шутку заинтриговали, синьора Авалос! Не молчите.
- Колони. Попрошу впредь меня считать и звать Колони, ведь сия фамилия мне принадлежит по праву с рождения.
- Простите... не думал, что вы откажитесь от фамилии мужа.
Ухмыльнулась. Впервые вольно дерзость расплылась во мне, давая так необходимые силы на последующее представление и самоуверенность.
- Я не отказывалась. Думаю, вам известна судьба моего мужа. И это мир Древних забрал у меня его, взамен бездушно уготовив вечность... причем среди земли, а не под небом, - взгляд на Асканио, ответил и он мне тем же; немой поединок, но отпустила недостойного, и повела взором дальше по присутствующим.
Затем, неожиданно для всех, встала из-за стола, добавляя себе и своим словам еще больше важности и веса. - Не надо! Не стоит, сидите, господа. Я вас прошу, - учтиво тут же крикнула и махнула в их сторону рукой, пресекая попытку тех вежливо, согласно этике, отреагировать на мое поведение. - Выслушайте меня. Прошу.
Да. Я - женщина. И, возможно, не настолько умна, чтобы давать вам, мужчины, советы и напутствовать. Но выслушайте меня - и, может, уже ваше решение, пусть и рожденное с моих недалеких мыслей, будет шествовать по этой земле. Мир, в который я попала, оказался еще более угловатый и колючий, нежели тот, который меня окружал прежде. И единственное, что я точно уразумела, так это то, что кем бы ты не был и какие высоты не занимал, ты вынужден скрываться. Одно дело от людей - наша мифичность обоснована. Они не должны знать о нас. Впадать в панику или воображать, что наступит день, когда мы последнего человека высосем, дабы утолить свой больной, безрассудный голод. Ведь этому не бывать? Правильно? - мило, наигранно улыбнулась я. - Их жизнь - наша жизнь. Пока существуют те, над кем можно тайно властвовать и тихо питаться, пока и наша жизнь сладка... и вероятна. Но страх застилает глаза - и неизведанное запугает толпу до той степени, что они не остановятся, пока все нам подобные не сгорят в кострищах. Разве я не права?
(молчаливые кивания)
Права. Тайность нашего существования - жизненная необходимость.
Но ведь это - не единственный враг в наших чертогах?
Враг куда сильнее и более... осведомленный о тонкостях нашего бытия. И он не спит, не дремлет. Он - караулит. По одному, иль группками - но в итоге, он всех нас истребит. И я сейчас говорю не только о Бельетони. Сколько еще вельмож соберет свою армию и пойдет на ближнего правителя? Сколько еще нам подобным погибнет за чужую идею и чужую возможность прекрасно жить?
Вы спросите: а что делать? Так мир устроен. Их (людей), наш (вампиров и полукровок). И любого другого живого существа: за еду, территорию и возможность оставить свое потомство. Но это же - животные. А мы - люди. Какие не какие, но люди. И как простые бренные пытаются в мире править и распределять свою власть (да, пусть не всегда получается урегулировать на бумагах и словах), но все же пытаются. Стараются. Так и мы... должны идти этим путем. Никому не секрет, что Древние считают себя выше смертных. Потому что старее, мудрее, опытнее. Бывалее, в конце концов. Так давайте сядем за стол переговоров. Давайте уж начнем думать головой, а не кулаками. Клыками. Желудком... и Бог еще знает чем.
Я предлагаю найти единомышленников и, подобно Ордену полукровок, Эйзему, создать свою конфессию. Орден вампиров. Гарантирующий права, свободы и, главное, защиту. Чтобы матери не боялись за своих детей. Чтобы отшельники не боялись теней. Чтобы новообращенные не скитались, словно отбившиеся от стада овцы.
Будут разделены территории (с учетом нынешнего положения дел), поставлены на них наместники (по сути мало что меняя на нынешней политической карте), но при этом законно закрепляя за ними власть. Правда, в месте с тем и вручая (нами обрисованные) обязанности. Долг следить за своими угодьями: контролировать численность и образованность новообращенных, соблюдение оными и другими Древними наших и человеческих законов, а в случае нарушения - привлекать к ответственности и наказывать согласно нашим указам. Так же будут избранны и приняты на вечную службу, жестких принципов и требований, судьи на местах. Поверенные. Их возможности - гораздо шире, как и обязанности. И они, уже в свою очередь, должны следить не только за простыми членами Ордена, но и за вышеупомянутыми вельможами и помогать тем, когда они будут в этом нуждаться. Здесь же, в Италии, расположится Совет, который будет контролировать всё это невидимое государство и в свою очередь гарантировать защиту и помощь в любых, что не будут противоречить морали и законам, делах. Более того, наши дети больше не будут тенями на улицах, без права на детство и отрочество, и достойную юность. При нас мы создадим образовательные учреждения, которые не только обучат, как быть вампиром, но и возродят в них человека. Наделят той мудростью, которой нас наградил опыт из пережитых скитаний и прочитанных книг.
Еще введем свод правил, кодекс поведения, согласно которому нельзя открыто манипулировать, нагло вмешиваться и убивать людей, без крайней на то необходимости. Пора всем учиться правильно питаться, не нарушая баланс окружающей среды. Вам так не кажется?
Хватит вампирам быть нелепостью и недоразумением. Пора строить свое, цивилизованное общество, а не барахтаться в топях смертоносных сражений, непросвещенности и страха.
Я умолкла. Взглядом провела по задумчивым, немым лицам. Очи спрятаны, мысли запутанны, губы сомкнуты. Остается лишь молиться... Господу, или еще кому, не знаю. Земле, природе, которая дала мне силы. Не знаю. Кому-нибудь, кто меня услышит и их вразумит. Наставит на путь праведный и мудрый.
Первый, как и надеялось, дрогнул Вителли. Тяжелый, долгий вздох - и вдруг перевел глаза на меня.
Улыбнулся. Нежно, добро, хотя, вероятно, не без наигранности и лжи.
- Это, конечно, - прелестно. Несомненно, прелестно, моя дорогая Виттория. И об сём мире мы давно мечтаем, ни одно десятилетие, а кое-кто и не один век... Да только - это лишь пустые, хоть и красивые, слова. Утопия...
- Почему же?
(взгляды гостей уставились на меня)
- Почему? - переспросил Вителли. - Да потому что каждый слишком озабочен собой и своими страхами, чем вот так просто взять всё отдать на власть другому. Да и оно понятно, столько крови пролито ради достижения всего того, что у него есть. И чтобы сдвинуть эту громадную, тяжелую глыбу нужна огромная сила. Гарант, как ты сама упомянула. Кто будет этим гарантом защиты и помощи? От других, жадных, алчных, не перед чем не останавливающихся, голодных могучих существ, или... безумных и беспринципных, подобно Бельетони. Да, и черт дери! - вдруг в сердцах вскрикнул тот и стукнул кулаком по столу, - кто самого этого больного ублюдка остановит, уговорит отступиться от своего адского пира на наших костях и реках крови? Кто?
- Я.
Рассмеялся тот. Но с утопающими в прошлом мгновениями его злоба и едкость вдруг стали смениваться на отчаяние.
- Ты? - обреченно, тихо переспросил.
Ступила пару шагов по комнате и застыв у выхода, рядом со слугами, обернулась к Вителеццо.
- Я, Вителли. Именно я. Пусть и хрупкая на вид, но внутри я сильная. Благодаря заботе брата, многое познала и открыла в себе. Так что прошу довериться мне - и я исполню обещанное.
И на этом слове я подняла руку вверх.
Спектакль в разгаре. Акт второй. Кульминация.
Вмиг со стола сорвался нож и, словно молния, пронесся ЧЕРЕЗ меня и тут же вонзился в стену.
- Ведь я не только могу наставлять, но и наказывать.
Как по команде оба слуги, что стояли рядом со мной, рухнули на пол.
(дамы охнули, а несколько мужчин даже пристали со своих стульев, дабы получше разглядеть случившееся; а кто-то даже перекрестился)
Ступила я шаг вперед.
...
Нет, я не научилась двигать предметы, по крайней мере пока, и уж тем более резко усыплять сознание жертвы, не смотря тем в глаза. Это все трюки Ивуара, что сейчас словно серая мышь, засела среди логова дикого зверя и мне тихонько подсобляет выудить отсюда нехилым кусочек сыра.
Это Ивуар своей древней, ментальной силой метнул нож. А уж на лезвии того был порошок известного лишь этому старику и мне состава, от которого в беспамятство падают жертвы, которым не посчастливилось вдохнуть его.
И пусть всё было отработано до долей секунды, страх провала съедал меня изнутри заживо.
Глубокий вдох - и не подать виду.
...
- Они умерли? - наконец-то набрался храбрости Вителли и издал звук, а затем едко ухмыльнулся.
- Нет, - ядовито улыбнулась я. - Хотя могу и завершить начатое, если прикажете.
- Да ну, полно, - широко заулыбался тот. - Как я могу приказывать такой прекрасной даме? Правда, простите за бестактность, самый главный вопрос во сем этом: как сквозь вас... прошел нож, не застряв, не оставив раны или хотя бы капель крови? В-вы, вы - мираж?
(и вдруг рассмеялся, а затем резко замер, уставившись мне в глаза)
Мило улыбнулась. Шаги по комнате, приближаясь к столу.
- Век под землей творит невероятные чудеса. Неправда, Асканио?
(тот лишь сильнее побледнел, но взгляд так и не устремил на меня)
- А вы изменились, Виттория. Или, по крайней мере, о вас до меня доходили другие слухи.
- Жизнь всех меняет, особенно когда она не ладится.
Хмыкнул Вителеццо. Встал из-за стола. Шаг ближе, в мою сторону.
- Вы позволите?
- Да, конечно.
Приблизился. Замер в интересе, так и не решаясь притронуться.
- Смелее, Вителли.
Улыбнулся. Тягучая пауза - и всё же набрался смелости коснуться моего плеча, но тщетно - рука тут же провалилась, захватив, взволновав лишь воздух.
Захохотал нервически.
- Поразительно... - взглядом скользнул по всему моему телу. - А словно живая передо мной. Подождите! И в таком состоянии вы еще можете управлять предметами? - уставился на мою руку, которой я облокотилась на стол и невольно смяла скатерть. - Вы подобны телесному образу, но при этом остаетесь призраком?
(о да, поверьте, когда это у меня впервые получилось, я была в ужасе и замешательстве не меньше его)
И вновь натянуть струны лжи и притворства.
Маска с улыбкой и горделивой уверенностью.
- И это - только начало, синьор.
- Полно! Зовите меня Вителеццо. Черт дери, друзья, - вдруг обернулся к присутствующим, - это же невероятно! Скажите же!
Но те лишь, пораженные до глубины души, молчали... порой даже, боясь моргнуть.
- Стойте, - вдруг встрепенулся Вителли. - А где же Вы сами? Если... неужто...?
Акт третий.
Вмиг видение моё растаяло и двери в комнату нахально распахнулись. Я, без спроса и предварительного участия слуг (что были за дверью - те тоже смиренно спали), вошла в зал к гостям.
(и вновь дамы охнули, а мужчины вместо того, чтобы встать, в ужасе осели на своих стульях)
Улыбаюсь.
Шаги вперед.
(полы моего платья, что предварительно учтиво были осыпаны порошком-противодействием первому снадобью, сейчас в такт развивались, распыляя повсюду бодрость)
Слуги вмиг дрогнули, а затем и вовсе зашевелились, приходя в себя. Утопая в замешательстве, те отчаянно торопились справиться с собой и занять предписанное положение и место.
Ответная реакция, всё как задумывалось. Дамы забыли как дышать, а мужчины лишь тяжело сглатывали комки переживаний.
Еще мгновения осознания - и этикет пробил брешь в оцепенении. Молодые (и местами не очень) люди тут же вскочили со своих мест, тем самым приветствуя меня и ожидая пока займу свое законное место за столом.
Вдруг Вителли облизался, и глотнув побольше воздуха для храбрости, ступил ко мне ближе.
- Позволите? - пытался играть роль смелого, куртуазного кавалера.
- Да, конечно, - улыбнулась я и коснулась своей ладонью его руки, предложенной помочь добраться до конечной точки своего пути.
- Настоящая, - игриво шепнул остальным Вителеццо и совсем уж лживо изобразил веселье, нелепо замигав бровями. - Прошу, - и тут же отодвинул стул рядом со своим, давая мне возможность на него сесть.
Но неожиданно для всех нас (находящийся теперь уже рядом, буквально в пару футах) Асканио вскочил с места и хотел было приблизится ко мне.
Словно разряд молнии меня ударил. От страха невольно дернулась, вырывая свою руку из ладони Вителли, и тут же выставила ее в сторону угрозы, пытаясь пресечь нежелательные движения. Казалось, мир взорвался в этот момент. Резко вспыхнули свечи и послышался звон битого стекла и посуды (отчего резко зажмурилась), а вместе с тем и пронзительный женский крик (испуга). Чужой.
Тишина. Затем воцарилась гробовая тишина ужаса.
Едва совладав с собой, спешно раскрыла я веки и с волнением осмотрелась вокруг.
Испуганные лица смотрели то на меня, то руины былого пиршества.
Выбитые стекла (окон), разбитая в дребезги посуда. Рассыпаны повсюду яства.
- Вы как? - послышалось где-то сбоку.
- Хорошо, благодарю, - ответила девушка, стирая со своей руки капли крови, а затем повторно, видимо, принялась выдирать из своей раны осколки стекла.
Господи...
Так, Виттория, не смей теряться. Соберись.
Взгляд мышью скользнул по лицу Асканио - растерянный, бледный, он даже не шевелился.
(надеюсь, жив; хотя, кончено, же жив, иначе бы рухнул уже на землю - тысячи жутких мыслей, будоражащие сознание)
- Ох, синьора. Это, к-конечно... то еще зрелище...и спасибо, что все целы остались. Вроде, - отряхнул с себя еду Вителли, - зачем сразу применение силы? Ведь как же доверие в Совете? Разве это не главный плацдарм? Не бойтесь, мы всегда умерим пыл вашего брата, если то потребуется.
- А разве мы уже - Совет? - дерзко вмешался в речь Вителеццо какой-то мужчина.
Устремили на мгновение все на него взгляды.
- А, по-моему, почему бы и нет? - поспешил ответить Вителеццо. - Все очень даже разумно и убедительно. А как зрелищно?! - съязвил на последнем слове.
- Да только этого всего, - вдруг встал оппонент из-за стола, тоже обтряхивая с себя остатки пищи и посуды на пол, - мало будет, чтобы убедить целый мир пойти за нами.
- Вот поэтому... - неожиданно раздался где-то позади нас голос. Кого-то третьего. Все обернулись на звук как по команде.
Неизвестный мне молодой человек вышел из тени через коридор, ведущий из другого помещения и замер около нас.
- О, Маркантонио Бентивольо, и Вы с нами?!
- Вот поэтому, - проигнорировал незнакомец, - и мы во всей этой затее нужны, а не просто как нахлебники будем. Мы, ныне здесь присутствующие, и кто после проголосует за, вместе с Витторией, позвольте вас так называть, будем гарантом нового уклада, который, бьюсь об заклад, многим будет по нраву и близкий по духу. Разве не так, господа?
Кто-то ухмыльнулся, а кто-то немо спрятал взгляд, но ни один не выступил против.
- Так выпьем же за столь волнующее событие! - и подошел новоприбывший гость к столу.
- Так выпьем! - радостно поддержал, вскрикнул Вителли и махнул рукой прислуге, подавая знак. Забегали, зашевелились и те - и буквально за доли секунды среди руин и хаоса на столе образовались новые кубки, полные вина.
Мгновение размышлений, и каждый, решив что-то важное для себя, поднял бокал, рождая новое будущее.
Подчинился, хоть скрипя сердцем, и Асканио.
...
- Да, кстати, - словно кто передернул Вителеццо, - а какой смертник возьмет на себя разговор с Бельетони? - лукаво заулыбался мой новый соратник.
Тяжелый глоток и отозвалась:
- Я.
Глава 29. Эйзем
***
Вооружившись подсказками и советами моих новых знакомых и своего горячо любимого наставника Ивуара, я отправилась в долгий, тернистый путь прямиком на Эйзем.
Я отчетливо уразумевала, что быть призраком при встрече или явиться с кем-то под руку, - заранее проиграть, лишиться доверия этого Демона, или кем бы там он не был. Нельзя показывать слабость, но и ни в коем случае не стоит выказывать агрессию.
(хоть такому решению Ивуар сильно противился, другого выбора у нас не было)
Честность и справедливость взамен на понимание и снисходительность.
Вот я добралась уже в порт, что в Риме. Остается отыскать того, кто меня на лодке переправит на закрытый, легендами и страхами обвитый, столь загадочный остров Эйзем...
***
Окруженный со всех сторон нетленными стражами (с одной стороны – густым, вековым хвойным лесом, с другой – высокими, мохнатыми, поросшими кустарник ами, холмами и безжизненными , обнаженными скалами), монастырь застыл, спрятался в природной впадине , с ловно на глубокой т а реле . И казалось, будто мир в такой способ пытался укрыть это дивное строение от бренности …
К самому монастырю я добиралась уже пешком , по широкой, грунтовой дороге… Верх, а затем резко вниз, непосредственно к воротам.
Высокие шпили башен, схожие на пик и , возвышались над землей, стремительно целясь своими иглами в небо.
Едва я добралась до ворот, как маленькая дверца дернулась, отделилась от общего деревянного полотна , и представила моему взору…
молодого, в коричневом балахоне с веревочным поясом, монаха. Капюшон предупредительно скрывал лицо едва ли не по самые глаза.
- Слушаю вас. Могу я чем-нибудь помочь?
- Я бы хотела видеть Клариссу Марию Брадау Висконсе.
- Проходите в сад, и там обождите, если вам не трудно. Я доложу о визите аббатисе, и так скоро, как сможет, она вас примет. Простите, как вас представить?
- Виттория Колони, посланница Ордена Древних.
Побледнел, побелел юноша, глаза округлились от удивления, хотя все еще пытался удержать маску равнодушия, сражаясь с нахлынувшими переживаниями.
- Х-хорошо, - невольно запнулся на слове, - проходите сюда, - и метнул рукой вправо, давая возможность самой по дороге выйти в оговоренное место ожидания. - Брат Родриго, проведите нашу гостью в сад. А мне нужно отлучиться.
Радостно закивал мой провожатый внезапно появившемуся у нас на пути монаху.
- Да, конечно. Следуйте за мной.
Я подчинилась, хотя все-таки пытливым взглядом уловила то, как недавний мой знакомый едва ли не срываясь на бег, скрылся по укутанной пышными, зелеными лианами, аллее внутрь комплекса небольшого, но такого уютного и экономически развитого abbasnullius (удельного аббатства).
***
Прошло не больше получаса, как рядом со мной (сидевшей на лаве под большим, вековым деревом, и увлеченной вежливой беседой с новоприставленным чернецом) появился мой прежний провожатый.
- Аббатиса ждет вас. Прошу проследовать за мной.
Резко вскочила я с места от волнения, отчего беднягу тут же передернуло от испуга.
Пристыжено улыбнулся, пытаясь сгладить образовавшийся конфуз.
- Да, да, за мной.
Разворот - и, сгорая то ли от страха, то ли каких других чувств (в голову лезть из вежливости не стала), торопливо шагал вперед, часто оглядываясь и нервно улыбаясь.
Длинная аллея вела нас между мелкими зданиями, словно пытаясь запутать, местами превращаясь в, хоть и незначительных размеров, но весьма красиво украшенные и скрупулезно убранные (до последнего лишнего листика или неправильного размера иль вида травинки) дворики. А оные (и здания, и дворики) в свою очередь, совокупностью своей образовывали небольшие, кругом главных строений облепленные, островки обитания смиренных: органичное обрамления трех высоких башен-церквей. В одну из которых мы сейчас, как раз, и направились.
Дверь скрипнула - и мы вдвоем оказались в светлом, с белыми стенами, большими окнами и высокими потолками, зале.
- Теперь наверх, -учтиво предупредил, уведомил монах, лишний раз дав себе повод оглянуться.
Я лишь мило улыбнулась в ответ и торопливо, послушно последовала за ним.
На втором, или на третьем этаже - точно определить сие в серпантинном королевстве закрытых дверей было немного сложно, да и, по сути, неважно... - размещался кабинет той, на которую возлагаю огромные надежды не только свести меня лицом к лицу с Демоном, но и выступить неким гарантом, что эти короткие мгновения не окажутся для меня последними в этом мире.
Стук в дверь - и затем чернец отворил ее, не дожидаясь приглашения.
- Проходите. Вас ждут, - едва слышно шепнул мне и, торопливо (не без счастливого облегчения) обошел меня стороной и мышей умчал прочь от греха подальше.
Глубокий вдох для храбрости - и переступила через порог.
***
- Хорошо, Виттория, - отозвалась матушка и прошлась по комнате. Замерла сбоку от своего стола, - я выслушала вас и вашу просьбу. Много обещать не смогу. Тема очень тонкая и сложная. А, особенно, относительно Доминико Роберто Джованни, - тяжелый, глубокий ее вдох; взгляд на мгновение опустила в пол. - Я отправлю ему письмо с просьбой прибыть сюда как можно скорее, при этом о вас, о вашем визите и деловом предложении упоминать, рассказывать пока не стану. Подготовлю почву уже по приезду. Это для вашего же блага, и блага дела грядущего. Ждем вас через неделю. Правда, безопасность при встрече с Бельетони я не гарантирую. Сами должны понимать: кто и куда явились; на что идете, будучи посланником врагов, которые еще не так давно мечтали стереть нас с лица земли, и при этом почти добились в сем мероприятии полного успеха. Пусть и прошло несколько веков с тех пор, но разве это умалит те потери, которые мы понесли? Разве вернет к жизни тех наших близких, которых мы потеряли, которых ни за что вам подобные так безжалостно изничтожили?
- Вы полностью правы, - тихим голосом ответила я. Тяжело сглотнула. - А потому я готова ко всему. Буду премного благодарна, если организуете нашу встречу с синьором Бельетони. А о большем - не смею и просить.
- Превосходно. Через неделю...
- Благодарю.
- Брат Алексий, проведите нашу гостью на выход. С Богом, Виттория.
"С Богом", - едва слышно прошептала я.
***
В условленный день я снова стою на гребне холма острова Эйзем и смотрю в глаза своему туманному, пугающему будущему.
Что ж, Fata viam invenient. От судьбы не уйдешь.
Глубоко вздохнуть - и пуститься навстречу совей участи.
И вновь, едва приблизилась к воротам, как дверь скрипнула и навстречу показался обитатель монастыря. Вот только в этот раз была девушка. В сером длинном льняном одеянии, она больше вызывала во мне доверия к происходящему, нежели меня вновь бы встретил прежний, перепуганный моей сутью, монах.
- Доброго времени суток. Я могу вам чем-то помочь?
- Я - Виттория Колони. Аббатиса должна была меня сегодня ожидать.
- А, это вы? Проходите. Брат Доминик вас ждет.
Казалось, что-то оборвалось внутри меня - и лезвие гильотины рухнуло, обезглавливая мою смелость и надежды. Страх вскарабкался по спине, задрожали руки. Смерть улыбнулась и тихо зашипела на ухо. Первая мысль - развернутся и бежать.
Но нет. Приказываю остаться. Совладать с собой. Не смею. Я готова. Я - выдержу.
Просто смирись, Виттория. По крайней мере, ты умрешь за благое дело. За светлое будущее. Чужое светлое будущее.
Эх, Гецци. Чувствую, сегодня я ошиблась в своих решениях и подведу тебя. Не спасу много душ. Не буду важной особой грядущего.
Так, не паниковать! Спокойно.
Замерла я на пороге высокой башни. В этот раз это была не та же церковь, в которой размещался кабинет Клариссы. Нет. Нам пришлось свернуть направо и прогуляться гораздо глубже по территории аббатства.
- Проходите, - милым, тонким, изнеженным голосом проговорила девушка и пропустила меня в здание пред себя. - Идите все время прямо, а потом сгуститесь вниз. Вас встретят.
Быстро встряхнуть головой, прогоняя новое наваждение чувств переживаний, - и ступить вперед, закрывая за собой дверь.
Глава 30. Бельетони
***
Шаг за шагом. Мысли взрывались в голове, будоража прошлое.
А вот и разговор с одним из друзей Вителли всплыл в памяти:
- Это хорошо, что именно вы отправитесь на встречу с Бельетони.
( цинично улыбнулась я в ответ )
- Не т , не подумайте, - продолжил тот, - дело не в желании спихнуть гиблое дело на ближнего, и даже не в вашей этой... магии.
- А в че м же тогда? - с интересом уставилась на него я .
- Всем давно уже известно, что любые двуногие (люди, вампиры, полукровки) для этого демона делятся на две категории: которых он хочет убить, и, пардон, с которыми жаждет совокупиться . И вот как раз у вас из-за столь прекрасной внешности больше всех шансов попасть во вторую группу, нежели у кого другого в этом зале , не говоря уже о нас, мужчинах . Только тсс, это я вам по секрету говорю , а то наши дамы непременно обидятся.
Рассмеялась я над таким глупым суждением и невольно покачала головой .
...
А сейчас это казалось не таким уж и абсурдным. Ведь остается лишь уповать на то, что это - правда, и он не всех мечтает изничтожить; а значит у меня будет шанс хотя бы высказаться, прежде, чем окончательно получив отказ с моей стороны, тот не запечатлит на мне свое решение "против". И при этом, конечно, я надеюсь, в нем хватит корректности и воспитанности на жертве не удовлетворять свои плотские нужды и желания.
- Вы не меня ищите? - от неожиданного голоса за моей спиной молнией пробило с ног до головы, и заставило передернутся на месте. Резкий (мой) разворот.
Молодой человек стоял буквально в нескольких футах от меня. Более того, его лицо. Оно было мне уже знакомым, отчего еще сильнее я похолодела и обмерла в удивлении.
(странно, но его глаза словно светлели; будто тьма таяла в них, являя чистый взор)
- Не переживайте, на своих жертвах свои плотские нужды я не удовлетворяю, - не без язвительной насмешки вдруг изрек тот.
(тяжело сглотнула я, мысли застопорились в еще большем ужасе)
Неужели это - ОН?
Словно угадал последующий ход моих мыслей, вдруг вежливо поклонился:
- Доминико Роберто Джованни Бельетони. Я слышал, вы искали со мной встречи? Прошу прощения за столь неприглядные палаты, в которых вас встречаю, но можем пройти, если не против, чуть дальше, и вокруг нас будет больше места и удобств для последующей беседы.
Робко, испуганно кивнула.
- Тогда, прошу, вперед, - ткнул рукой соответственно, - поверьте, дорогой не ошибетесь. А я сразу за вами. И обещаю, в ближайшие полчаса не пытаться вас "изничтожить". Ваш визит слишком меня заинтриговал, чтобы лишить дурным поведением столь увлекательного события мою тихую, рутинную жизнь.
Шаги вперед.
Нырнуть в небольшой проем - и оказались в просторной, хоть и с низкими потолками, комнате. Стены были из голого камня, правда, местами, все же их прикрывали (украшали) картины с пейзажами и чьими-то портретами.
Свечи взволнованно игрались светом по замысловатым образом расставленной мебели: практически в центре стоял небольшой диван, а в самом углу - теснился письменный стол с табуретом. Вдоль одной стены располагались полки с книгами. А у другой - два кресла и небольшой, видимо, для чаепития или уединенного обеда, столик.
- Присаживайтесь, - вежливо предложил мне хозяин сей обители и указал на софу.
- Благодарю, можно, я стоя?
Замер, скривился в удивлении и легком негодовании. Короткая пауза - и ответил:
- Как хотите. А я, с вашего позволения, все же присяду.
- Да, конечно.
Обогнул диван и плюхнулся в кресло. Вальяжная поза. Внимательный взгляд.
- Слушаю вас.
Глубокий вдох, готовясь издать нужные звуки, но, словно что-то внутри сидело меня и не давало мыслям течь в нужном направлении.
- Вы... я вас узнала.
(от волнения невольно сжала свои пальцы одной руки другой)
- Польщен, - ухмыльнулся. Вдруг шевельнулся, сменив положение рук и ног и вновь замер, изучая меня взглядом.
- Зачем вы меня тогда спасли?
Рассмеялся, на мгновение спрятав, опустив взгляд. И вновь сражение взоров: глаза в глаза.
- И это единственное, что вас интересует? Я думал, у нас беседа будет немного в другом русле?
(тяжело проглотила скопившуюся слюну из-за переживаний)
- Прошу... ответьте. Прежде чем, - тут же осеклась.
- Прежде, чем что? - выровнялся на месте, лицо его на мгновение стало серьезным.
- Прежде, чем мой визит станет в тягость или разозлит вас, - решаюсь хоть как-то поприличнее обрисовать свой страх перед его безумством и пылкостью.
Тяжелый вздох. Встал вдруг. Прошелся по комнате, к столу. Отодвинул ящик и достал оттуда небольшой графин с вином.
Разворот в мою сторону.
- Выпьете?
(сглатываю ком чувств)
- Простите, не буду.
- Почему? - мило улыбнулся.
- Хочу судить всё на трезвую голову.
- Будь по-вашему, - налил себе в бокал, а остальное - отставил в сторону (на столешницу) и вновь прошелся к креслам.
Небольшая пауза - присел. И сызнова взор обрушил на меня.
Пригубил багровый напиток.
- Почему спас? - небольшой, тихий смешок. - Жаль было дать погибнуть при таких нелепых обстоятельствах.
Лживо улыбнулся, скрывая правду еще глубже.
Глубокий (мой) вдох.
- А на самом деле?
Вдруг расхохотался, еще глоток и пристальный взгляд мне в глаза.
- Как можно так сильно бояться, но при этом стремительно нападать?
- Я на вас не нападаю, - поспешила оправдаться.
- Я образно... Почему спас? Может, конечно, уже догадались... я давно за вами слежу. Еще как на приступах к городу и деревням вы начинали с вашим другом учиться охотиться. Вы простите мне мою бестактность, но я не удержался... Уж слишком увлекательно всё было, особенно ваши мысли.
- Мысли?- дрогнула я.
- Да не бойтесь вы, присядьте уже. Да, мысли. Я смело в этом сознаюсь, потому что знаю, что и вы сами себе позволяли не раз такую вольность: забираться в чужую голову и выуживать оттуда сокровенное.
- Я не со зла.
- Я тоже.
Замерла.
- Прошу, Виттория, присядьте. Не раздражайте. Я вижу в вас сейчас лишь дружественного собеседника. Так что не будем портить эту идиллию.
Покорно кивнула. Несмелый шаг - и опустилась на софу, как раз напротив него. Взгляд в глаза.
Нервы натянуты тонкой струной, по которой так и выплясывал страх с волнением.
- Более того, - вдруг продолжил Бельетони. - Мне импонируют многие ваши суждения, стремления. И даже в душе... вы чем-то напомнили мне меня самого. Того, давнего, юного глупца. Такого же наивного, самоотверженного романтика. И к тому же однолюба, - рассмеялся, - да, это всё нынче глупо звучит, и вряд ли можно поверить. Но... Так что... я просто хотел узнать, что из этого всего выйдет. И вот, смотрите, вы здесь. В логове демона, ведь так меня обычно нарекают? И не просто в гости зашли или попали в лапы хищника. Нет, вы с деловым предложением, которое я с удовольствием выслушаю и обдумаю основательно, восприняв всё всерьез.
Долгий, глубокий взгляд, уткнула в пол, тщательно собирая мысли в порядок. Тягучие мгновения - его терпение. Мои попытки совладать с собой.
Ну, же... ты так долго к этому шла.
Давай, Виттория!
Глаза подняла и уставилась на собеседника. Страх стал понемногу отступать, давая возможность впервые ясно увидеть того, о ком так много слышала. Удивительно, но он был единственным, кого я встретила здесь не в монашеском одеянии. Даже Кларисса, и та была в сером, льняном платье до пят и вимплом на голове, как все другие монахини. Доминик же позволял себе расхаживать в мирской одежде: светлая рубаха с небольшим вырезом; коричневые, из кожи, штаны, подпоясанные черным, широким, с большой бляхой, ремнем. Темные, плетеные сандалии.
Да и сам он выглядел - отнюдь не жителем этих смиренных мест.
Высокий, худощавый, с жилистыми руками и крепкой шеей. Короткие, черные волосы. Темные, густые, идеальных дуг, брови. Блестящие от коварства и одновременной доброты карие глаза, обрамленные пышными ресницами. Тонкие, чувственные губы. Ровный, правильный нос.
Милое, подкупающее своей красотой, лицо, вызывало какое-то непонятное, предубежденное доверие и симпатию... Еще одно, беспроигрышное оружие этого свирепого существа.
На мгновение опустить взгляд, в очередной попытке справится с эмоциями, и решилась:
- Я слышала вашу историю. А вернее то, на что обрекли мне подобные... послушников из вашего Ордена, - тяжело сглотнуть слюну, - я соболезную.
- Не стоит, - едко, коротко улыбнулся Доминик.
- И всё же, более того, местами я даже оправдываю ваши поступки.
- Я в этом не нуждаюсь, - очередной укол ухмылкой.
- Я понимаю, что выгляжу в ваших глазах недостойной снисходительности и уважения, в силу...
- Отнюдь не так.
Замерла на мгновение:
- Прошу, не перебивайте. Мне и так сложно при вас собрать все мысли в кучу и правильно, полно для понимания, выразить всё то, что хотела.
(улыбнулся вдруг добро, понимающе)
- Я не перебиваю, я сразу расставляю все точки над "и".
- И всё же, прошу.
Молча кивнул и язвительно улыбнулся, завидев мое временное замешательство. Отставил бокал всторону.
Пристыжено усмехнулась и я в ответ. Чувствую, что краснею от смущения.
- Вы, наверно, уже знаете, что определенный круг вампиров, в том числе и я, совсем недавно выступили с идеей создать Орден, подобно вашему, полукровок, только объединить уже в себе мне подобных - Древних.
Выжидающе, уставилась на него.
Молча кивнул.
- Так вот. Все мы готовы гарантировать строгое повиновение человеческим и своим, образованных из нужды и способа жизни, законам под угрозой смерти. Впредь не будет с нашей стороны такой своевольности по отношению к людям. Никто не смеет просто так, без острой на то необходимости, причинять вред человеку, манипулировать им или убивать. Будут избраны Поверенные, которые возглавят этот контроль за соблюдением порядка, а так же Совет, который не только будет регулировать новообразование, но и...
- Погодите, Виттория. Позвольте мне не фамильярничать с вами, раз уже все это дело предполагает столь тесное сотрудничество в воспитании нового общества. Всю эту теорию я уже давно знаю.
- ... к-как?
- Лучше, - вдруг встал и прошелся по комнате. Еще шаг - и замер около меня. - Лучше скажи, как вы собираетесь это гарантировать? Как вы заставите всю ту свору, что шатается, недобитая, по миру, отказаться от дикарской алчности и жадобы, сменив свои яркие высоты на, пусть и "цивилизованное", но низкое (по сравнению с нынешним их положением) сословие "подчиненных вельмож"? Кстати, то прекрасное представление с выходом духа из тела, внезапным сном стражи и метанием предметов, битыми стеклами и прочем, можешь опустить. Его я уже видел. Всё это - прелестно, но нужно нечто большее, нечто более убедительное. Нужна жесткая, грубая сила, готовая не просто строго наказывать, но и безжалостно казнить..
- Это не я...
- Что?... - замер в непонимании Доминико.
(пауза)
- Я не хочу, что бы у нас всё начиналось со лжи. Пусть я и поступила так со своими новыми соратниками, но то была крайняя необходимость, ведь иначе их не переубедить. А с тобой я хочу заключить честный, прозрачный договор, пусть даже если он и приведет меня к провальной утопии
(молчит, изучая меня)
Нож метнула не я, - вновь веду, искренне надеясь на ответную лояльность. - Да и сон прислуги - дело зелий, а не моей силы.
Вдруг рассмеялся.
- Да уж, Виттория. - глубокий вздох. Глаза все еще широко распахнуты от изумления. - Ты, право, меня удивила. Причем не самим рассказом, а такой откровенностью. Я не заслуживаю ее, - закачал головой. - Я не стану тебе другом. И твоя борьба - не мой удел.
- Я и не жду.
- Знаю, но глубоко в душе надеешься. Не ищи во мне ничего доброго и искреннего. Честь - да, а доброты - не стоит. Умерла она давно. А если что и кажется, то так - временные казусы. Я - не Торре, и чтобы со мной не произошло, я не изменюсь уже. Слишком поздно.
(звук его имени больно полоснул меня внутри, но попыталась не подать виду: скрыть боль и отбросить поводья шока; чувствую, что краснею)
- Может, еще не родился тот, кто пробудит в тебе душу, - отвечаю через силу.
Тихо рассмеялся.
- Боюсь, и не родится.
(тишина засела между нами: каждый пытался в этот миг обуздать собственные мысли и всколыхнувшиеся, нахлынувшие из пробитой бреши, воспоминания)
- И кстати, можно дать тебе совет? Как бывалый начинающему? - неожиданно отозвался Бельетони, первым решившимся нарушить молчание.
- Прошу, - в удивлением и интересом уставилась на него.
- Верность твоя мужу - несомненно, прелестна. Но только... бессмысленна. Их не вернуть. Тех, кто ушел, - не вернуть. Даже если бы мы стали самыми настоящими чародеями. Вот во мне - множество чужой силы. А толку - ноль. Кто ушел - тот ушел. И как не проси - сука, не вернется.
(вздрогнула, промолчала)
Так что хватит, Виттория, ждать то, чего не может быть. Начинай жить, а то как я - просадить не одно столетие, прежде чем, в конце концов, возненавидишь его, ее (в моем случае) за то, что существовала, за то, что ворвалась в мою жизнь... и за то, что ушла.
(и вновь пауза)
И да, как бы ты себя не казнила, Торре не в счет.
(прячу от стыда взгляд в пол)
Заметил. Улыбнулся, понимающе.
- Полно смущаться. То, что у тебя жило в сердце к нему - простое увлечение, ошибка. Ведь если бы на самом деле то была любовь, сейчас бы ты не здесь, рядом со мной, отсиживалась, а где-то на другом конце света таяла в его объятиях. Разве не так? Разве я не прав? Ты верна своему мужу до последней капли. Своему мертвому, ушедшему с концами из нашего мира, мужу. И это не столь прелестно, как быстрее - жутко. Потому что человек или животное умрет через пол века- век, а ты, я, и нам подобные, останутся и через тысячу лет, храня, лелея, додумывая то, что уже давно беспочвенно и нелепо. То, что даже уже земля не помнит, и о чем дождь не плачет.
Нет, я не пытаюсь тебя склонить на свою сторону. Не говорю, чтобы пускалась во все тяжкие. Нет. Поверь, мне очень нравится видеть тебя именно такой, какая ты есть. Да и с деловыми партнерами я не "совокупляюсь", как кто-то из твоих друзей выразился, - ухмыльнулся. - Хотя, в твоем случае не против был бы нарушить свой принцип, - и вновь короткая улыбка.- Но я не об этом. Подумай, что тебя ждет. Твоя чистота - это чарующе. Вот только без всякого смысла и толка в дальнейшем.
Ладно, - вдруг прошелся к книжным стеллажам. Разворот. Замер, наблюдая за мной. - Возвращаясь к старой теме. На самом деле, мне тоже уже наскучила та жизнь, которой я день у день упиваюсь. Да и Кларисса с Мари вечно сетуют на мою бесчеловечность и запущенность, - кивнул вдруг рукой и широко заулыбался. - Да и чего кривить душой? Давно надоело сражаться с этим стадом баранов. Хочется чего-то более толкового, что ли. Перемен. Может, даже, "друзей" заведу. Ладно, всё это - шуточки. Хотя в чем-то здесь есть и правда. Я дам вам всем шанс. Я отступлюсь от своих казней, правда, в пределах только вашего Ордена. С тебя беру слово следить за всем. Нет, не с тех слепых кротов, что подписались под твоим замыслом. Хотя и с них спрошу, если надо. А так... возлагаю долг и надежды только на тебя, хотя ты, конечно, еще слабая, местами наивная, малоопытная и, порой, глупая... Без обид. И, кстати, никогда и ни с кем не будь такой искренней, которой была сегодня со мной. Это очаровательно, но, отнюдь, непрактично и опасно. Тот, кто сегодня тебе верный друг, завтра смело может стать заклятым врагом. И всё ранее сказанное поднимется против тебя и сыграет грубую роль решающих выстрелов.
Так что, подытоживая всё выше сказанное, я - на твоей стороне. Но ... есть одно большое "НО". То, в принципе, что действительно хотел с тобой обсудить сегодня.
(замолчал, давая возможность интересу пробудится во мне)
- Какое? - едва слышно шепчу.
- Грубая сила. Мне нужны доказательства того, что при вашем Ордене, а вернее в тебе, она существует. Что я не ошибся, и под всей этой сладкой, хрупкой внешностью стоит твердый стержень, который при виде огромной беды - не сломается. В случае большой необходимости, как я уже говорил, - ты сможешь не только отшлепать виновного, но и убить его. Хватит играть в игры, подобно тому, что было у вас Ивуаром. Он - хоть и толковый учитель, но уж сильно бережет тебя. Опекает. С ним ты никогда не сможешь открыть свое "я". Не стоит вновь уподобаться той нелепости, которая была при первой нашей очной встречи. Поединки нужно устраивать с достойными врагами, и не понарошку, не до первой боли или раны, а - насмерть, только так можно в себе всколыхнуть и пробудить внутреннюю силу. Только так обуздать то, что вложено в нас Природой.
Тяжелые, полные замешательства и предчувствия неладного, (мои) вздохи. Каждый раз - чтобы задать вопрос, но храбрости не хватает. Еще попытка, еще... и наконец-то решаюсь:
- И что ты предлагаешь?
Коварно, ликующе улыбнулся.
- Ты мне докажешь свою верность и силу, а я тебе дам возможность открыть, пробудить наконец-то себя. Прошу следовать за мной.
Полуоборот и дернул с полки на себя книгу. Вдруг рыкнул, дрогнул стеллаж, а затем и вовсе открылась потайная дверь.
Нырнул в проем, не дожидаясь моей участи.
Выбора нет. Подчинилась.
Спешно сорвалась с места и подалась за ним.
Глава 31. Испытание
***
Шаги в неизвестность тяготили и сводили с ума, но отступиться было еще страшнее. Я пыталась пробраться в голову впереди идущего Бельетони, силилась выудить оттуда хоть какую-то мысль, намек о том, что меня ждет спустя эти долгие, жгучие мгновения пути, когда, в конце концов, мой поводырь замрет - и передо мною раскроются врата ада (а в том, что ждет меня именно ад, отчего-то я отнюдь не сомневалась).
Да все попытки попусту: тщетные старания, словно птица о стекло. Заслонка слишком плотная, чтобы своим неумелым, слабым клювом пробить брешь.
Сделать глубокий вдох в такт шагу - и осмотреться по сторонам. Возможно, ответ лежит на поверхности? Длинный, узкий, с низким, сводчатым потолком и каменными стенами, кое-где с торчащими из чугунного ажура факелами, коридор бежал извилистым серпантином в непроглядную даль. И кроме как таинственных, время от времени, появляющихся запертых кованных дверей, ничего нового не происходило. И разгадок не следовало...
И вдруг в моей голове родилась и засела упертая мысль, которую, казалось, даже гвоздем не выковыряешь. Все эти катакомбы отчаянно напоминали монастырь капуцинов. Тот самый, где якобы хранилось тело почившего Ивуара.
Набрать полную грудь воздуха, подавляя страх, смущение и волнение, и задать странный, но не менее важный для меня, вопрос:
- А где здесь покоятся усопшие?
Вдруг резко остановился Доминико. Разворот, пытливый взгляд в глаза.
(от неожиданности того действий, я не успела совладать с собой и чуть не налетела на него следом)
- А тебе зачем?
(тяжело сглатываю переживания)
- Простой интерес, - попытка оправдаться.
- Странный интерес.
Поворот - и пошагал дальше.
И едва я начала уже себя корить за такую глупую вольность, едва разозлилась на себя за сию глупость (толку, что узнаю? даже если и здесь, даже если... и меня ждет нечто подобное, даже если...)
- В южном крыле монастыря, - неожиданно раздался его голос, перебивая мои запутанные, полные паники, мысли. - На кладбище. Если говорить о полукровках. А вампиров - сжигаем и развеиваем прах с утеса.
Замер вдруг (и вновь едва успела остановится вовремя, бледнея, зеленея, холодея от страшных дум).
Зазвенели ключи в руках Бельетони, щелкнул замок.
- А здесь и Древние бывают?
(послышался тихий смешок; краем глаза уловила едкую ухмылку)
- Иногда, - дверь рыкнула и медовый свет свеч брызнул в лицо.
Зашевелился, задергался монах, что, видимо уснул за столом. Нервно поправил свой балахон, а затем принялся ровнять бумагу, которая была ему вместо подушки. Чуть сдвинул чернильницу, поравняв относительно листка.
- Доброго времени суток, - с негодованием гаркнул Доминик. - Отворяй - и вдруг метнул головой в другую (от входа) сторону, указав на еще одну дверь.
- Д-да, да, конечно, - рысью кинулся чернец исполнять приказ.
Щелкнул очередной затвор. Рыкнули петли.
Шаг за порог.
И вновь коридор. Такой же длинный и угрюмый, да только по бокам уже были не кованные двери, а- ... решетки.
- Где мы? - вопрос сам по себе вырвался, неосознанно.
Но Бельетони лишь хмыкнул и не проронил не слова. У одной из таких заграждений на мгновение остановился. Проворно вытащив из настенного держателя факел, щелкнул затвором и открыл темницу.
По маленьким ступенькам вниз.
Движение вбок Бельетони - и закрепил в крюке огниво.
Почти все было во мраке, лишь вокруг нас полыхал островок света жизни. Перепады освещения невольно сбивали мой взор с толку, а потому прошло несколько тягучих мгновений, прежде чем смогла все уловить, рассмотреть... и ужаснуться.
Большая зала, несколько канн в длину и поперек. Четверть ее (как раз, где нынче находились мы) была отделена от остальной территории огромной, до самого (высокого) потолка, решеткой. Внутри кто-то был...
Свет лениво эхом расползался по полу, достигая, от силы, до половины помещения, а потому отчетливо увидеть, что именно крылось на том конце, было сложно. Единственное, что различила, так это неясную фигуру, скрючившегося на полу, существа. В нем было мало человеческого: тихая, размеренная, едва слышная, поступь сердца, при этом дыхание уж совсем редкое... и скорее всего, больше по привычке, чем нужде: то временами срывалось в бег, то замирало, словно у мертвого.
Древний. Это был... Древний.
Вот в качестве кого... "иногда"... бывают здесь вампиры. Узники...
- Ты не думай... - вдруг отозвался Бельетони, отчего я тут же невольно содрогнулась, чрезмерно испугавшись. - Он не тот, кому стоит сочувствовать. Как по мне, - важно, растяжисто прошелся вдоль решетки и замер у замка. Достал ключи из кармана, - он вообще ничего не стоит.
- Не нам судить их, - опустила взгляд в пол.
Казалось, Доминика от моих слов передернуло на месте.
Пристально уставился на меня.
- Как раз таки нам, Виттория. Как раз таки... нам.
Дернул на себя дверь - и зашел внутрь.
Вампир дрогнул, слегка зазвенев цепями (видимо, инстинктивно), но дальнейших действий с его стороны не последовало.
Приблизилась к решетке и я, замерла в нарастающем волнении.
Бельетони ступил к узнику ближе и пнул того ногой.
- Вставай, ублюдок. Дело к тебе есть, - поворот ко мне и мило, лживо улыбнулся палач. - Проходи сюда, к нам. Не бойся.
Несмело подчинилась. Короткие, робкие шаги - и нырнув в проем, замерла рядом с Демоном.
- Вставай говорю, - снова пнул заключенного, - а то сейчас сам прикончу.
- Давно пора, - едва слышно прошептал мужской голос, и вдруг Незнакомец залился кашлем, отчаянно содрогаясь от спазмов.
- Зря ты так. Сегодня тебе выпадет шанс побороться за свою жизнь.
Очи (белые, словно фонари на фоне грязного, зловонного, истощенного тела) уставились на своего Судью, а затем взгляд перевели на меня.
- Кто она? Зачем зрители?
Рассмеялся Бельетони. Разворот и - вышел из каземата. Еще мгновение - и приговоренно лязгнула дверь, щелкнул затвор, обреченно оставляя меня... наедине с узником.
- Она - не зритель. Она, - вальяжно прошелся по комнате и присел на выступ в стене, словно на лаву, ногой упершись в каменный валун, что лежал на земле, недалеко от выхода, - твой билет на волю. Сегодня кто-то один из вас покинет эти стены. И кто это будет - решать вам.
Едким морозом прошлись по моей коже жуткие слова. Казалось, сердце остановилось.
- Чего ты добиваешься, нечисть? - облокотившись на руки, исподлобья уставился на Доминика вампир.
- Чего? - расхохотался Демон. - Зрелищ. Так что давай, вставай - и попытайся отстоять свое право на свободу.
Хмыкнул арестант и вдруг вновь залаял от кашля.
Мгновения содроганий, натяжных звуков - и, глубоко вдохнув, неспешно расселся на земле.
Только сейчас я заметила, что кандалы с узника сняты. И цепи... больше не звенят.
Ужас сковал всё внутри меня, приказывая бежать, куда глаза глядят. Но разум...констатировал, что поздно, бежать уже... поздно.
- Я не буду с ней драться, - едва слышно прошептал Незнакомец.
- Почему же?
- Я не буду драться с женщиной.
Вдруг прыснул от смеха Доминик и встал со своего места. Прошелся вперед, ближе к нам.
- Да ты - джентльмен, как я погляжу. А чего ж тогда это тебя не остановило, когда ты еще пару недель назад ввалился в дом той невинной девицы? Когда высосал до дна ее жизнь, а затем, дабы замести следы... изничтожил всю ее семью? Даже детей и стариков не пожалев.
(молчит)
Ну? Что в рот воды набрал? И это - только последнее твое достижение. А сколько еще таких синьорин, юношей и прочего добра за твоими плечами? Или ты можешь убивать только слабых, неравных в силе... людей? Тогда не бойся, она - неофит. Даже силы своей еще не знает. Всё будет легко... как ты любишь.
- Я не буду с ней драться! - злобно прорычал арестант.
- Будешь. Иначе оба умрете, я долго ждать не стану... Так или иначе, тот, кто выживет из вас двоих, беспрепятственно покинет не только эту комнату, но и остров. А не нравится затея - могу прикончить двоих прямо сейчас - и по делам веселью.
Сердце мое ойкнуло и, казалось, оборвалось. Замерло, забыв как биться.
(неспешно, подобно тени, обернулась к Бельетони)
- Доминик, прош...
Но... не успела договорить.
Видела, как Судья наш дрогнул от неожиданности, как округлились его глаза, а затем и во мне разлилось понимание - острая боль в горле парализовала все тело, я чувствовала, как из меня высасывают жизнь. С каждым спазмом вампира груди, с каждым таким позывом высасывания - от меня убегало мое будущее. Конечности немели, взгляд мутнел.
Узник сделал выбор...
И вдруг, словно взрыв. Словно тысячи залпов пушек, разрывая происходящее. Яркий свет залил глаза.
Еще миг - и я стою вновь, как ни в чем не бывало, напротив заключенного, всматриваясь то на него, то временами метаю взгляды на Бельетони.
Будто кто настоящее отмотал назад.
- Будешь, иначе... - вдруг Доминик обмер на полуслове. Пристальный взгляд округ, а затем в замешательстве на меня. - Что за чертовщина?
(тяжело сглотнула я, сама не понимая, что происходит)
Как ты это сделала?
Пристыжено, неосознанно, закачала головой.
- Эт-то не я...
- ТЫ ЖЕ ГОВОРИЛ, ОНА - БЕССИЛЬНАЯ! - словно животное, зарычал со своего места узник.
Бельетони в момент натянул маску самоуверенности. Пренебрежительный взгляд обрушил на нас.
- Так и есть. Она себя не контролирует.
Вдруг миг, и, невольно уцепившись за мысли врага, я предугадала его последующий прыжок. Ловко увернулась вбок, едва не упав на землю, но успех был очевиден - вампир дернулся к жертве, но поймал лишь пустоту, болезненно, звонко брякнувшись о решетку.
- ЧЕРТОВА ШЛЮХА, ИДИ СЮДА! - словно бес зарычал изнутри доселе смирного вурдалака, и живо кинулся тот сызнова на меня.
Мой рывок в сторону, пытаясь спастись от ужаса.
- НЕ ЛЕЗЬ ЕМУ В ГОЛОВУ! АТАКУЙ! - неожиданно рявкнул Доминик и подошел ближе. Вплотную. Замер, боясь упустить хоть малейшую деталь.
Не сразу осознала, восприняла, что и кому это было адресовано.
"Атакуй". "Атакуй".
Неужто он на моей стороне?
Прежнее - фарс?
"Атакуй"
Не могу.
И вновь прыжок беса - пасть раскрылась, немного выдвинув вперед свои зловонные, острые, слюнявые клыки. Что-то дрогнуло во мне, руки сами пошли вперед, обороняясь. Резкое дуновение ветра - и ублюдок, словно тряпичная кукла, отлетел от меня на несколько футов, силой стукнувшись о стену.
И вновь вдох.
- Не думай, Виттория, не думай! - уже более сдержанно прокричал Бельетони. - Атакуй!
Нервы дрогнули внутри, руки сжались в кулаки. И сейчас было неизвестно, кого сильнее я ненавидела - этого гада, что пытается меня убить, или Доминика.
- Ты же говорил, что беспристрастен! - зарычал узник.
- Я на стороне победителя.
(пауза)
Не думай о злости! Не думай о его движениях. Представляй то, что ТЫ должна с ним сделать!
Слова едва ли я различала, что выкрикивал мне периодами Демон, да и толку от них было совсем мало. Страх с ужасом так прочно сплетались в канат, что в душе моей не хватало места ни для воздуха, ни для трезвости, ни для самоконтроля.
- Атакуй! - и вновь прохаживается мимо нас, застывших в напряжении жуткого пляса.
Вампир нападал - а я пыталась всячески уйти, дабы дать себе еще одно мгновение жизни.
Не думать. Не думать ни о чем! Не видеть ничего, кроме своего врага.
Силы уходят. А моя давно нетренированная ловкость совсем стала младенческой.
Представлять то, что бы я с ним сделала.
Но как бы я не жаждала обездвижить мерзавца, подобно проклятию Томы, все выходило лишь тщетно и глупо. Мне казалось, будто я - наивный ребенок, вообразивший себя чародеем.
Страх и отчаяние нарастали.
Я понимала, что проигрываю.
Внезапно что-то хрустнуло во мне, горло сжал спазм, а ноги будто отнялись. Парный танец окончен. Пристальный, утопившийся во мне, взгляд Незнакомца захватил разум, вмиг искалечив тело. Рухнула на колени, невольно сжав руками свою шею, будто пытаясь разорвать невидимые цепи, что пытались меня удушить, казалось, заживо разорвав плоть и тем самым оторвав голову.
Вдруг вампир сжался, чтобы, в конце концов, прыгнуть на свою жертву и добить, но в воздух вмиг сорвались с земли цепи с кандалами и с жадностью кинулись на негодяя. Алчно обвились и стиснули тело до хруста костей. Рухнул, словно в коконе.
Ментальная хватка разжалась - и я смогла выдохнуть, прийти в себя.
- ДОБИВАЙ ЕГО! - внезапно рявкнул Бельетони, отчего меня передернуло.
Но мгновение ока - и что-то произошло.
С разных углов отделились тени. Вылитые копии узника. Резкий рывок - и тут же кинулись на меня. Одного инстинктивно смогла отбросить воздухом, но второй успел прорваться. Мигом вогнал свои зубы в плечо, а когтями впился в спину, разрывая плоть и сдирая кожу.
Завизжала, завопила я от боли, да только тщетно - сопротивляться отнюдь не могла.
Лопнули цепи, зазвенев осколками по стенам. И уже еще два демона начали на меня свое наступление.
В глазах темнело. Контроль терялся. А очередные раны нанесенные, разрывая мою плоть, казалось, жилой за жилой распутывали плетение жизни.
Вдруг вспыхнули факелы - отчего так ярко и светло стало вокруг, осветив всё до последней песчинки в этой темнице.
Мелкие щепки, дохлые крысы, камешки... Всё улавливал мой жадный, предсмертный взгляд.
Земля вдруг взбунтовалась. Зашевелился песок, задрожали камни, зазвенели обломки железных цепей. Вмиг завертелся вихрь - и что было духу, помчался осколочный рой на бесов, безжалостно вклиниваясь под кожу, в дыхательные пути, в глаза, заживо выдирая всяческую надежду на противостояние.
Дикий визг, рев раздался вокруг, троясь немыслимыми муками. А я, захлебываясь собственной кровью, пытаюсь уползти прочь.
Глубокий мой вдох - попытка совладать с мутнеющий разумом - и нежданно кутерьма пала. Земля рухнула, словно с рук бросили, и замерла не шевелясь. Смотрю, как последние спазмы содрогают, колеблют тела ублюдков.
Боялась пошевелиться.
- Добивай, - послушалось тихое, за моей спиной.
Не реагирую. Пристально слежу, чувствуя, что сил моих не хватит на какое-либо полноценное движение, нет больше мочи на сопротивление. Но что еще хуже, враг не только еще жив, но и сейчас взорвется на меня с новой силой. Я чувствую, ... чувствую, как его ярость растет.
Так и есть, двое тел замерло не шевелясь, в то время когда третье еще пыталось ловить глотки воздуха. Резкий рывок - два фантома исчезли, а затем тени метнулись в мою сторону.
Глаза мои распахнулись, не моргая, в ужасе, полны готовности встретить свою смерть.
... не сопротивлялась.
Что-то дрогнуло. Моргнул свет. Грубый удар - и бесы отлетели от меня в сторону. Силуэт обрел форму. Рядом... присел... Доминик.
- Добивай, я сказал, - уставился мне в очи. - Добивай.
Взял за руку и силой попытался поднять с земли. Подчинилась.
Боль стихала. Раны затягивались неспешно.
- Убей его - и ты свободна.
Изможденно, в отчаянии, уставила на него свои глаза.
- Убей, - кивнул головой, - и наш договор в силе.
Несмело подошла к узнику и его копиям. Не двигались.
Душа моя отчаянно молила Господа или Природу помочь: кто-нибудь, но лишь бы всё само произошло. Чтобы они уже были мертвы.
... тщетно.
Глаза выпучены, но веки еще иногда моргают.
Присела рядом.
- К-как я их добью? - едва слышно прошептала.
Промолчал.
- Доминик! - отчаянно вскрикнула я. - Разве этого всего - недостаточно?
- Добей.
И снова глотаю слюну, полную горечи. Отчаяние и ужас грызет голову изнутри.
- Я не могу...
- Можешь. Ради всех тех, кого ты хочешь спасти своим Орденом. Ты -... сможешь.
Невольно провела рукой по своему лицу, снимая напряжение. Кровь размазалась, запекшейся мазью. Слезы прыснули с глаз. Опустилась на колени рядом.
И вновь решаюсь достучаться до понимания бездушного существа:
- Хотя бы скажи как...?
- Твоя казнь, ты - и думай, - прошелся к выходу, замер около ступенек. - Поторопись, пока он не очнулся.
Тяжело сглатываю слюну. Взгляд около.
- Хоть факел подай.
Глубокий, тяжелый вздох.
- Заживо спалишь?
- Да черт дери! Чего ты от меня тогда хочешь?! - гневно рявкнула я.
- Перегрызи горло. Оторви голову. И постарайся убить сразу его настоящего, и тогда тебе не придется кончать фантомов.
Слезы еще сильнее потекли по моим щекам,
дрожь разрывает тело, тошнота подкатывает к горлу.
- Ладно, - вдруг шаги в мою сторону. Присел рядом. - Выбери жертву, сосредоточься и испепели его.
- Что? - нервно дернулась, хотела отодвинуться, но тот пресек попытку и толкнул немного в сторону одного из тел заключенного. - Как? - недоумевала я. - Я не могу.
- Можешь. Я видел, что ты творишь со свечами и факелами. Огоньподчиняется тебе. Так что давай. Эта мерзость слабая сейчас и противостоять твоему разуму больше не сможет. Сосредоточься - и вперед. И помни, на кону гораздо большее, нежели этот недоносок.
Пристальный взгляд, тщетные попытки вообразить невоображаемое.
Обреченно прикрыла веки.
Но вдруг узник дрогнул, дернулся, отчего я тут же испугалась и уставилась на него. Еще движение - и что-то словно щелкнуло во мне. Перед моими глазами вмиг вспыхнул огонь, подобно видению - и тело вампира тотчас превратилось... в пепел.
Фантомы растаяли, оставив по себе лишь пологую, пустую вмятину.
***
Умыться в фонтане, сильнее укутаться в балахон, что предусмотрительно дал мне Бельетони (отобрав у монаха в катакомбах), дабы спрятать окровавленные лохмотья, - и пуститься узкими аллеями прямиком на выход. Почти весь путь преодолевали молча, утопая в собственных мыслях и решениях. Но вот еще немного - и упремся в ворота.
Что сказать? И стоит ли, вообще, что-то говорить?
Ведь он обещал, что если выполню его требование - договор заключен. Или Демон с легкостью и меня обманет, как поступил с Узником?
Хм... честь. Бельетони говорил, что доброты нет, а честь присутствует в темных закромах его бесчеловечности. Посмотрим, чего она, эта твоя честь, стоит.
Открылась калитка - и ступили несколько шагов вперед за пределы аббатства.
- Дальше я провожать не стану, - резко остановился - подчинилась; взгляд уставила на него, хоть и робко, временами убегая от смущения. - Дорогу к себе, думаю, сама найдешь, - ядовито ухмыльнулся.
Молча кивнула. Хотела, было, снять накидку и вернуть, но тот тут же пресек это своей рукой, ненароком коснувшись (моего) плеча. Осекся.
- Не стоит. Прощай, Виттория. Не быть нам друзьями, но и врагами отныне - тоже. Своё я слово сдержу, будь уверенна. А в подтверждение сей моей лояльности, - живо нырнул рукой в карман и достал оттуда кольцо, - вот перстень с гербом Ордена Полукровок. Такой же есть у меня, у Клариссы, Мари, Жаклин и Летисии. Этот же когда-то принадлежал Кагетанусу Каэтани, еще одному основателю Ордена. Но его больше с нами нет: после гибели почти всех послушников Эйзема, в том числе его жены и ребенка, отошел от дел и скрылся неведомо куда. Больше о нем никто ничего никогда не слышал. Даже мне не удалось его отыскать.
Что ж. Теперь храни эту регалию ты, основательница Ордена Древних. И пусть прямого отношения к нашему Ордену иметь не будешь, но мою благосклонность вместе с ним обретешь. Храни его, как святую реликвию. Любого, кто осмелится его, неважно каким способом, отнять, пусть даже у мертвой тебя, ждет неминуемая смерть, - резко потянулся и взял меня за руку, повернул к себе ладонью и, положив в нее кольцо, сжал в кулак. Отпустил. - Вот и всё, теперь дело за вами. Ведите себя правдиво, благородно, достойно моего уважения - и наши дороги никогда не пересекутся. Верь в свои силы. Не давай никому себя запугивать. Когда надо - карай, не глядя. Такая уж эта участь ... судей: быть безжалостными и хладнокровными с теми, кто этого заслуживает. Слушай сердце, подчиняйся разуму.
Прощай, - вдруг нежно, добро улыбнулся. - Всему, чему мог, я тебя сегодня научил. Ты справишься, и дело свое никогда не бросай, до последнего борись, даже если погибнешь в итоге.
Разворот - и, не торопясь, отдалился от меня, а затем и вовсе скрылся за воротами.
***
Спешно, запрещая мыслям возвращаться в прошлое, шагала к берегу. Разум тонул в тумане, а действия едва ли были осознанными. Только не думать, не думать о том, что учинила. Что вновь... убила. Не смей, Виттория! Не смей! Не сейчас!
Спуститься вниз, к воде, забраться в лодку (что меня предусмотрительно здесь дожидалась). Весла в руки - и попытаться снова справиться с этим нелегким, непривычным делом.
Погода стояла тихая, и, казалось, всё благоволило тому, чтобы я вернулась в сой мир и смело пошагала в будущее, даже не смотря на то, во что я медленно, но упорно, превращаюсь.
Нечисть. Демон... неужто спустя года, десятки лет... или, если повезет, столетия - я превращусь в такого же холодного, бесчувственного демона... как и Бельетони?
...
- Благодарю вас за помощь, синьор. Лодка ваша на том же месте, где и брала ее.
- Да какой я - синьор, - пристыжено улыбнулся старик. - Да и это мне в пору благодарить вас, ведь за ту сумму, которую вы мне заплатили за нее, можно три таких купить. Я и не ждал старушку обратно.
Усмехнулась я.
- Пойду я.
- Может, я могу как-то вам еще помочь? Говорите, с радостью отвечу на вашу доброту.
- Да нет... разве что не знаете, кто может добросить до Терни?
***
В том виде, в котором я покинула Эйзем, явиться к Вителли, его свите, да и вообще на глаза к моим новым соратникам, нельзя было: ведь если раны и затянулись, то одежда могла еще многое о случившемся поведать. Молва, глупые слухи, домыслы, или же, даже просто, жалость, - мне не к чему. Пусть то, что произошло, схоронится тайной. Дело сделано, а какова цена за всё это - их не касается.
Ивуар же по настоятельной просьбе Вителеццо остался в Читта-ди-Кастелло, так что даже податься напрямик к своему единственному другу, и найти в его заботе и отцовских объятиях успокоение и прощение, сейчас я не могла.
Хотя выход был, и не такой уже и плохой.
Вот я уже недалеко от въезда в Терни, а там немного на восток - и в лесу... любимая сердцу "лачуга", дом Ара. Мой дом.
Отыскать пышное, красивое, зеленое с желтыми бантами платье; зеленые туфли и под цвет перчатки. Не менее вычурная и яркая шляпка с огромным пером.
Все это будет необходимо утром.
А сейчас самой натаскать из реки воды, нагреть в казане - и принять такую блаженную, такую необходимую для души и тела, теплую ванну с бокалом... сытного ужина из куницы.
Часть Четвертая. Жизнь
Глава 32. Договор
***
Читта-ди-Кастелло. Все еще 1627 год.
- Синьора Виттория Колони! - объявил слуга.
Уверенное, важное шествие до средины залы. Замерли все в ожидании. Некоторые, казалось, забыли даже как дышать.
- Ну же, дорогая! Не томите! Мы так долго всего этого ждали!
Надменная моя ухмылка.
В какой-то момент я осознала всю целостность картины, отчего стало тут же гадко и обидно на душе. Всё это сборище галантности и жеманности так легко и беспрепятственно отправило меня, хрупкую, неопытную женщину, в логово к дикому зверю выпрашивать защиту и безоблачное будущее для них. И после этого они говорят, что нам, дамам, нет места в политике? А ведь никто особо не стремился хотя бы сопроводить меня до Эйзема, или хотя бы Рима. Нет. Все сидели, как и сейчас, в своих уютных гнездышках и ждали вердикта. Все, кроме Ивуара, конечно. Вот и сейчас лишь только в его глазах блестит вместе со слезами радость встречи. Остальные же - просто сгорают от интереса и жажды получить так долго желаемое - иммунитет против своевольности Бельетони... И с этими особами мне придется иметь дело последующие года, а может, и века. Что ж... сие - мой личностный выбор, и от него уже никуда не деться.
Интригующая пауза - и бросила этой "своре" долгожданный кусок мяса: неспешно выставила руку вперед и застыла в ожидании.
Первым кинулся ко мне Вителли.
Голодный, пытливый взгляд.
Схватил мою ладонь в свою и с неподдельной жадностью уставился на кольцо.
- Ч-что там? - кто-то отозваться с другого конца залы.
Еще мгновения тишины услады, и Вителеццо ожил:
- Перстень с гербом Ордена Полукровок.
- Перстень основателя Ордена Полукровок, личная приязнь Бельетони к нашему замыслу, врученный исключительно мне.
Тихий ах вырвался из женских грудей, а мужчин, казалось, волной окатило удивления и облегчения.
- Как вам это удалось? - вновь послышался в замешательстве мужской голос.
Ухмыльнулась, смакуя и перебирая ответы.
- Мне повезло, - широко, не без язвительности, улыбнулась я. - Бельетони кроме двух известных всем типов двуногих, выделяет иногда и третий, с которыми склонен вести исключительно деловые отношения. В их число попала и я.
- А вдруг это - подделка? - послышалось где-то в углу. Тут же я перевела в ее сторону взгляд: молодая синьорина испуганно поглядывала то на меня, то на своего кавалера.
- В этом случае, - набралась храбрости я на дерзость, - вам стоило самой отправится на Эйзем для переговоров, и тогда сейчас бы не было никаких сомнений в истинности происходящего.
- Ну же, полно ссорится, Ипполита шутит, - тут же вмешался Вителли, крепче сжал мою руку и немного повел, подал на себя, предлагая тем самым пройти ближе к столу (что опять пестрел десятками блюд). - Давайте же радостно поприветствуем прелестную Витторию и ее фееричную победу, нашу победу, да выпьем за звонкое начало!
***
- Что же, пора определиться с составом Совета, избрать первых Поверенных, - отозвался Роберт Французский, граф де Клермон-ан-Бовези, родоначальник династии Бурбонов.
- А что тут определяться? - удивился Вителли. - По-моему, и так ясно, все присутствующие здесь мужчины вполне достойны звания члена Совета. А вот наших жен и подруг, я думаю, не стоит обременять сей участью, - вежливо, с притворным интересом, уставился на присутствующих, хотя вопрос явно был риторическим. Победно ухмыльнулся Вителеццо, - так и думал. Или, - вдруг дернулся, словно озарение на него снизошло, - может у кого есть другие замечания, а, может, предложения?
- У меня, - вдруг отозвался Ар де Ивуар, отчего я невольно дрогнула, предчувствуя неладное. - Я свое место с радостью отдам Виттории Колони, а мне подойдет участь и простого Поверенного. Пусть буду первым среди множества последующих, - доброжелательно улыбнулся старик.
Зашевелились другие мужчины от немного возмущения и замешательства, однако Вителли, словно ожидал чего-то подобного.
- Зачем же ей место "освобождать"? Как по мне, присутствие синьорины Колони в Совете даже не обсуждается. Это - непременное условие, разве не так? - уставился предупредительно на других "членов", а дальше и на меня саму. Я лишь мило усмехнулась, хотя внутри раздирало волнение по поводу будущей участи Ивуара. Без него мне не справиться. Без него я сойду с ума в этих топях интриг и инсинуаций.
- И тем не менее, - скривился Ар.
- Ну, хотите, - не унимался Вителли, отчего я была ему сейчас немыслимо благодарна и впервые увидела его в другом свете, - можете быть так же членом Совета, но при этом заведовать лишь вопросами контроля над Поверенными? Им же тоже нужна твердая рука руководства и дисциплины.
- За, - резко выпалила я, не дожидаясь отрицания и отговорок Ивуара. Искренний, полный мольбы, взгляд обрушила на старого друга. Уловил, понял, покорился...
- Идет, - лицо его помрачнело, хотя злости не выказывало.
Облегченно выдохнула и смущенно спрятала глаза. Чувствую, что краснею.
- Ладно, давайте теперь выпьем за наше первое заседание! - радостно вскрикнул Матиас делла Ровере и резко встал из-за стола. Мужчины последовали примеру.
Выжидающие взгляды на меня.
Подчинилась.
Резво, счастливо, разрываясь от переполняющих сердце надежд, кубки взлетели ввысь под звуки ликующего Совета.
***
- А теперь в пору подумать о размещении нашего штаба, - радостно вскликнул Роже Бернар I (III) де Фуа-Кастельбон.
- А чем плох Читта-ди-Кастелло? - удивился Вителли.
- А можно личную просьбу, - беспардонным образом вклинилась в разговор я (дамы в негодовании скривились, и парочку мужчин закатили глаза под лоб, у остальных же интересом загорелись глаза, в том числе и у Вителеццо).
Тяжело сглотнула я, глубокий вдох для храбрости, и решилась:
- Роберт Французский, я слышала, что де-юре нынче Арагонезе принадлежит вместе с Искьей вашему роду, Бурбонов?
Ухмыльнулся тот вдруг, отведя на мгновение взгляд.
- Де-юре, может, и принадлежит, да только фактическим правителем все еще является род Колони.
В ужасе и неприкрытом удивлении уставилась я на Асканио (черствое, без единой видимой эмоции, лицо). Тут же осеклась.
Мило, скрывая истинные мысли, улыбнулась.
- Что ж, предлагаю нашим штабом, как выразился синьор Роже Бернар I, сделать Искью, в частности, Арагонский замок. А со временем можно будет расширить его размеры, создав целую паутину катакомб под землей, и там поселить рядом с собой всех приближенных и верных нам господ, при этом спрятаться от пытливых взглядов бренных.
- Господи, я влюбляюсь в эту женщину! - вдруг вскрикнул Вителли и тут же поднял кубок вверх.
(от неожиданности и смысла сказанного, я тут же смущенно спрятала взгляд; чувствую, как заливаюсь краской).
- Давайте выпьем за предприимчивость сей невероятной особы и за прекрасное будущее намеченных дел! За наш новый дом - таинственную Искью и неприступный, крепкий наш оплот - Арагонский замок!
***
Это было смутное время. Тяжелое. Недели, месяцы в пути, сражаясь с холодом и голодом. Конечно, это не буквально, но хорошего было мало.
- Виттория, можно я вас буду сопровождать в дороге? - мило улыбнулся Вителли.
- Я сам справлюсь, - грубо, дерзко перебил Асканио и оторвал руку своего друга от кареты, которой тот на нее облокачивался. Наигранно, дабы меня рассмешить, скривился Вителеццо, но смолчал.
- Позвольте мне решать, - смело выпалила я. - Вителли, я буду рада вашему обществу.
Холодный, полный негодования взгляд обрушила я на существо, которого некогда считала своим братом.
Молча опустил Колони глаза, не переча.
С того и понеслась.
В путь отправились я, Вителли, Асканио, его верный друг Матиас, Роберт Французский, Бентивольо и прочие достопочтенные господа. Время от времени, когда удавалось нам добраться до крупных городов, мы останавливались на ночлег в дорогих гостиницах или же у почтительных особ в гостях.
От дома к дома, от города к городу, от государства к государству (Испания, Франция, Скандинавии страны, Англия, Русское царство, Османия и прочее; вся Европа и Азия)... мы, словно посыльные от имени всех Древних, несли благую весть и щедрое предложение стать на нашу сторону, под нашу защиту и наше доброжелательство.
Вместе с количеством наших новых единомышленников по всему миру (уже не только ближние земли, но и далекие страны, к которым приходилось добираться на кораблях, бороздя моря и океаны, предусмотрительно запасаясь живым "продовольствием" впрок) росли недруги, видящие в нас зло и угрозу их власти. Не раз приходилось и вступаться за свою жизнь. Не раз проливалась кровь. Несли потери обе стороны. Безжалостные и непоправимые. Из наших рядов выбывали десятками новые соратники, не обходила стороной Смерть и старых: так пали Батист Контарини и Риарио Сфорца.
Активной оппозицией, и местами даже излишне агрессивной, были отдельные вельможи, которые отнюдь не хотели делиться своей властью и переходить под управление Совета Ордена. Среди них - Ваноцца де Альбре (княгиня Салерно), Федерико де Медичи (герцог миланский), Джироламо Орделаффи (герцог валанский), Гюстав де Бомон (граф Берфодский, Англия), Жан д'Овернь (барон де Северак, Франция), Всеволод Морозов (боярин, бывшее Московское княжество), отдельные колонизаторы в Латинской Америке (имена которых даже уже не помню) и прочие.
Все это невольно сближало меня с своими новыми товарищами, а особенно с Вителли...
Не проходило и дня, чтобы мы не сделали или не обсудили что-нибудь вместе. Постепенно Вителеццо стал продвигаться в моем внутреннем мире вперед, пока окончательно не занял центральное место.
Его нежность, внимательность, учтивость, понимание, поддержка в любых начинаниях и забота... подкупали не на шутку. Сама не поняла, как в итоге стала зависимой от него, не мысля и дня порознь.
Он даже помог осуществить (по крайней мере, начать) несколько моих давнишних грёз: на свои собственные средства, вырученные от выгодных торговых и политических сделок, и частично (в приличной доле) его, - я организовала реставрацию Этфе (отныне он стал именоваться как Аетфе); сохранила и приумножила библиотеку в Арагонезе; а так же открыла первую особую школу для вампиров и полукровок, причем допуская к обучению не только мальчиков, но и девочек, так же не заостряя внимание на их возрасте, сословии, расе и вероисповедании. Всех нуждающихся и желающих (паломников, послушников и просто служащих) стали размещать в пределах Искьи, отстраивая новые дома и жилища в катакомбах под замком.
...
Но как бы там не было, в этой бочке сладкого меда была огромная ложка горького дегтя: и так, если Вителеццо и видел во мне желанную женщину, с которой, по всей видимости, хотел разделить свое существование, в моей же душе теплились лишь исключительно дружеские чувства.
Ивуар же (и по сей день мой учитель и наставник) не поддерживал даже такое мое отношение к этому "назойливому ухаживателю", причем не особо вдаваясь в подробности, почему именно так.
Вителли же на подобное негодование Ара лишь отшучивался, что "чрезмерная отцовская любовь сего старика просто не выдерживает конкуренции".
А затем пришел день, когда вся эта шаткая конструкция рухнула, словно камень в воду, переворачивая основательно всю мою жизнь с ног на голову и разбивая ее вдребезги.
- Дорогая моя Виттория, - вдруг взял меня за руку Вителеццо и притянул к себе. Вмиг что-то встрепенулось внутри меня, предчувствуя неладное. Мгновения - и неожиданно стал опускаться на колено мой друг. Ужас прокатился волной по моему сознанию, но снаружи силой попыталась сие скрыть. Закрыла глаза, пряча волнение. - Мы уже прилично долго знаем друг друга, многое прошли, и с первой нашей встречи я пленен твоей красотой, умом и нежностью. Я дня не могу провести без тебя. И ты знаешь это. Ночами маюсь в беспокойстве, наедине оставляя тебя со всем этим грубым миром. Я больше так не могу. Я не мыслю жизни без тебя...
- Вителеццо...
- Прошу, родная моя, - вдруг зашевелился, отчего я тотчас открыла глаза и уставилась на, пугающую меня, картину. В его руках блестело обручальное кольцо. - Ты станешь моей женой? Станешь синьорой Вителли, да так, чтобы только Смерть могла разлучить нас?
В горле пересохло, и звуки забыли, как рождаться.
Как я могла упустить такое, как я могла допустить ТАКОЕ? И что теперь ему сказать? Как...?
А вообще, стоит ли убегать?
Ведь как говорил сам Ферни, и Бельетони настаивал, ждать - нет смысла...
Авалоса... не вернуть.
И ко всему я обещала своему мужу после его ухода - жить, словно обетов не было, жить дальше, хоть и хранить при этом светлую память о нежном прошлом.
- Ну же, не молчи, - нервически рассмеялся Вителеццо и невольно крепче сжал мою руку.
Казалось, слезы сейчас хлынут из глаз. Я не знаю. Я, действительно, не знаю, что мне делать и что сказать.
Несмело дернула, вырвала свою ладонь из его.
- Мне нужно подумать. Основательно подумать.
Криво, лживо улыбнулся Вителли, пряча истинные эмоции.
- Это - не отказ, - поспешила оправдаться я, успокоить. - Мне всего лишь нужно подумать. Поставить точку за прошлым, и найти в себе силы пойти дальше.
Несмело закивал. Спрятал кольцо в карман, а затем встал с колена, поравнялся со мной. Робко взял обе мои руки в свои ладони. Взгляд в глаза.
- Я понимаю. Я подожду. Ибо слишком тебя... люблю.
Замерла я, а внутри кто словно ножом полосонул. Промолчала, лишь одобрительно, конфузливо закивав головой.
Вдруг улыбнулся.
- Нас гости ждут. Пойдем к ним?
- Д-да, конечно.
Словно утопающий, ухватилась за это предложение.
Спешные, неловкие шаги на выход...
Глава 33. Не друг, но и не враг.
***
1631 год.
Немного времени сплыло с того волнующего, но такого непонятного, тяжелого дня.
Словно судьба мне благоволила, впервые за несколько месяцев мы вновь вернулись в Неаполь.
Вынужденность скорее дать ответ на представленное предложение руки и сердца давила на меня, словно камень на утопленника. Да только решение так и не принято. Да только мысли еще - клубок запутанных переживаний, и ясности с каждым днем не прибавлялось ни капли.
Мне кажется, я просто еще не готова выходить замуж. А, может, просто... не готова позволить себе близость с другим мужчиной, ... неважно с каким, главное, что - не с Ферни.
Что ж, Ивуар мне не советчик в сем деле. Его ответ заранее я знаю, причем, как всегда, так и не получив объяснений и толковых доводов против.
А потому... единственный, кто может правдиво в лоб сказать правду без пристрастий, не смущаясь обидеть меня и не желая при этом сыграть в злобную интригу других лиц, это - Доминик. Да, да. Тот самый Демон с Эйзема... Тот, кто нынче - не друг, но и не враг.
Оставалось лишь придумать повод сего странного, местами, возможно, опасного и мало в чем разумного, визита.
И тут на помощь в ответ на мою доброту, пришел старый друг - Аетфе.
В одну из тихий, как всегда, бессонных ночей, в моей голове родился странный, но весьма интригующий и глубокий, план.
- Совет, прошу, выслушайте меня и не принимайте скоропалительных решений. Обдумайте все основательно, взвесьте хорошо - и я приму ваш вердикт.
(замерли все в ожидании; давящая тишина повисла вокруг; глубокий вдох для храбрости - и продолжить)
Я предлагаю закрепить союз с Эйземом чем-то большим, нежели этот перстень, в котором заключена благосклонность Бельетони. Я предлагаю совместными силами с Орденом Полукровок реставрировать весь комплекс зданий Аетфе, и объявить сие место - нейтральной зоной, общим достоянием и личным домом всех нуждающихся, будь ты чистых кровей Древний, или уникальным созданием двух миров - Полукровкой.
Зашумели, засуетились присутствующие, активно жестикулируя и едва ли не лопаясь от нахлынувших чувств.
- После всего пережитого вы предлагаете нам объединиться? - гневно выкрикнул кто-то из задних рядов.
- Почему же объединиться? - спешно подхватила, ответила я. - Я предлагаю основательно помириться, тем самым явив всему свету яркое, внушительное доказательство нашей, Ордена Древних, власти - ведь только нам удалось обуздать гнев Эйзема и установить хоть и шаткий, но такой желанный мир на земле. Разве не так? Еще больше слухов и молвы о нас пойдет, и уже не мы будем ездить по далеким странам, привлекая на свою сторону соратников, а они будут стремится попасть к нам: сначала на аудиенцию, а затем - под заботливое крыло защиты и доброжелательства Ордена.
Еще немного споров, но уже тихих, без особого желания быть услышанными, и главенствующий объявил:
- Голосуем!
... так родилось нечто большее, чем просто Договор.
Так родился... всемирный Покой.
***
Спешные, жадные сборы в путь - и едва ли не на следующий день я ехала уже в карете в Рим на важную встречу...
В этот раз мне везет - и Бельетони я застаю на острове. Всё складывается, как никогда лучшим образом. Остается лишь только верить и надеется, что не разозлю его своей вольностью и ребяческой глупостью. Верить, что не только будет поддержана новоиспеченная идея, рождая тем самым пресловутый покой, но и наконец-то в моем, погрязшем в хаосе, внутреннем мире настанет тишь, навеки укротив, уняв шалую бурю.
И вот разговор, бродя аллеями сада аббатства. Внимательно выслушивает меня Доминик, учтиво не перебивая, и даже, в конце концов, едва ли не сразу соглашается. А дальше, дальше начинается главное, отчего я, глядится, сейчас сгорю от стыда и страха - а он... лопнет от интереса, как выяснилось.
- Но ты же приехала не за этим, ведь так? - вдруг резко остановился и уставился мне в глаза. Едкая ухмылка искривила его губы. - Иначе тебя бы вполне устроила аудиенция с Клариссой. Разве не так?
(покраснела)
- Что молчишь?
- Я думаю, ты и так прочел мои мысли.
Хмыкнул. Неспешные шаги вперед, отчего пришлось невольно подчиниться и последовать за ним.
- Ты бы это заметила.
(тяжело сглотнула я переживания; глубокий вдох - что ж, пушки к бою)
- Помнишь, - замерла я на мгновение, подбирая нужные слова, - ты тогда в нашу встречу здесь рассказывал свою историю... свое видение того, что бессмысленно хранить верность усопшему?
Замер. С интересом уставился на меня. Но, видимо, так и не получив ответного взгляда, решил продолжить путь. Ткнул рукой вправо.
Молча подчинилась.
- Помню, - наконец-то ответил. - Конечно, помню. И?
- Так вот...
(и тут я замерла, боясь озвучить волнующее меня - не то от страха выглядеть глупой, не то от ужаса произнести то, что так долго глодало меня изнутри и явить оное слуху своему и чужому)
- Ну же? Или так и будем молчать? Или мне мысли прочесть?
- Нет, - резко дернулась я, невольно ухватив того за руку. Осеклась, тут же отпрянув, словно от кипятка. Замерли посреди тропы.
Учтиво и предусмотрительно пропустить мимо идущую нас монахиню - и набраться храбрости посмотреть в глаза Доминику.
Улыбался. Неприкрыто, хоть и дружески, по-доброму, насмехался над моей паникой и замешательством.
- Добро, не буду, - наконец-то отозвался тот, совладав со своим смехом. - Но и ты не молчи.
- Хорошо, - тяжело сглотнула и сделала глубокий вдох. - Вителеццо Вителли. Мой соратник, член Совета. Ты наверняка же про него слышал?
- Естественно, - кивнул Бельетони и стал на мгновение серьезным.
- Так вот... - отвела взгляд в сторону. - Он хочет, чтобы я стала его женой.
Немая пауза.
Тягучие мгновения - и, видимо, поняв, что продолжения от меня не последует, отозвался сам:
- Ты не хочешь?
- Я не знаю, - благодарно (за участие) уставилась в глаза. - Мне кажется, я, просто, боюсь. Или... нет. Я... действительно не знаю. И мне не к кому обратиться за советом. Я помню, что мы не друзья... но, - взмолившись уставилась ему в глаза, кажется, хватаясь за его взгляд, как утопающий за хрупкий, скользкий корень у берега бурной реки.
- Совсем не с кем? - на мгновение я даже не поверила своим очам. Но так и есть, сейчас этот Демон бесстыдно издевался надо мной, хоть и без зла.
(тяжело сглотнула скопившуюся слюну от переживаний; мне не до смеха, а потому игнорирую его реакцию и отвечаю искренне)
- Да, не с кем. Ивуар сразу против, причем предубежденно, не обосновывая, не отвечая почему. А другого близкого у меня никого нет. Не с Вителеццо же это же и обсуждать?
(коротко улыбнулся, хотя в глазах почему-то заплясала грусть)
- А Асканио?
Опешила я.
- Что Асканио?
- Это ж он - его лучший друг последний век, если мне не изменяет память. Кто, как не он может тебе ответить, будет ли твой этот Вителли достойной тебе парой, или же это - дорога в никуда.
Смолчала, стыдливо пряча взгляд.
- Стой, ты что... с ним до сих пор не разговариваешь?
Вдруг прыснул смехом Доминик, отчего я еще больше залилась румянцем.
- Какое ребячество. Ну и как на такое реагируют в Совете?
- Никак. Они не замечают, - поспешила оправдаться я.
- А твой Вителли?
- Он тоже не знает.
Хмыкнул, а затем и вовсе рассмеялся Бельетони, но тут же пресек себя.
- Хорошие у вас отношения. И что ты от меня хочешь? Чтобы я прочел его мысли?
- Нет, - резко дернулась, уставившись в глаза.
- А сама чего не прочтешь? Уверенность не помешает.
- Я... я не хочу с этого начинать всё. В браке должно быть и доверие, и место сокровенным тайнам, но только если те не предают близкого.
(хмыкнул, но смолчал)
Пауза.
- Ну? - не выдержал. - Что от меня-то хочешь? Чтобы я запретил тебе выходить за него, и тогда ты со спокойной душой останешься и дальше свободной?
- Не свободной, а просто...
- Верной?
Промолчала, стыдливо спрятав взгляд.
Вдруг рассмеялся.
- И все-таки, "чтобы запретил".
- Что? - встрепенулась я, едва осознав сказанное. - Нет, конечно, не затем, - вновь поторопилась оправдаться.
- Да-да, "не за тем", - съязвил Бельетони. - Но в моей предыдущей речи тебя задели не эти слова, а то, что твою верность я назвал "жаждой свободы". А ведь запрет ты и не услышала, потому что где-то в души именно это и желаешь. На это надеешься.
Молчу, краснея от стыда.
Тяжелый (его) вздох.
- Что ж, дитя моё, - вдруг захохотал Доминик. - Прими мое негодование по поводу недостойного брака и смело отправляйся дальше оплакивать своего драгоценного усопшего мужа.
Опешила я, уставилась в недовольстве на собеседника.
- Да, шучу я, шучу, Виттория. Не готова - так и скажи. "НЕ ГО-ТО-ВА и ТОЧКА". И не зачем ко мне за советами бегать. Пусть ждет, раз любит. Год, десять, век. Вам некуда спешить, разве я не прав? Или ты на сносях?
- ЧТО? - дернулась в сторону в ужасе, пунцовея, - нет, конечно.
- Хотя стой! - вдруг замер в удивлении от своего озарения Бельетони. - Я придумал! Давай я его убью? По-тихому... никто и не узнает, отчего тот скончался. И проблема решена! А?
(вздернул бровями в эмоциях и с выжиданием уставился на меня)
Побледнела я от ужаса, глотнув слова. Глаза мои округлились, а лицо вытянулось.
И вновь прыснул от смеха Бельетони (ей-богу, словно глупый, бестактный юнец).
- ДА ШУЧУ я, Виттория. Шучу! Не думаю что с последней нашей встречи ты особо изменилась в своих суждениях. А уж тем более, что пришла просить отсрочку с замужеством. Как по мне, хоть никогда замуж не выходи и с мужчинами не совокупляйся. Это - твой выбор. И заставить это делать тебя никто не в праве. А если хочешь, всех, кто на это осмелится, я имею ввиду, заставить тебя, - приводи ко мне - я евнухов из них сделаю, как раз будет помощь в нашем нынче женском ответвлении монастыря Полукровок.
- Женском? - с удивлением уставилась я по сторонам. И вправду, вокруг нас томились в делах лишь монахини. Да и по пути сюда ни одного служителя монастыря мужского пола мне не встретилось. - А сам тогда что здесь забыл? - невольно вырвалось в ответ.
Ухмыльнулся.
- Здесь - мой дом, и покидать его отнюдь не собираюсь. Да и кто моих робких, хрупких дам защищать будет?
- А остальные? Где они? - ужаснулась от предположений.
- А тебе зачем? - с наигранным недоверием уставился на меня Доминик.
- Да так, - в замешательстве отвела взгляд.
- На Аэтфе поселились. Думали, как раз достроите - и все переберемся туда.
Опешила я, молчу.
- Шутка. Но и отвечать не стану, - загадочно ухмыльнулся. - Все живы, здоровы, но далеко отсюда. И докучать вам не собираются. Ладно, Виттория, рад был повидать, но дела зовут. И впредь, - замер в усмешке, - прошу не беспокой меня по поводу других мужчин. Когда твоему сердцу понадоблюсь я - зови, а остальном, прошу, разбирайтесь сами. Если что - испепеляй их, а остальным говори, что глупцы, сильно заигрались с факелом. Правда, не чаще, чем один раз в месяц, а то могут заподозрить неладное. Выход сама найдешь?
Вдруг подмигнул, неспешный разворот - и пошагал прочь, оставив на душе моей какую-то нелепую, детскую легкость. Его, пусть и недалекие, шуточки пробили брешь с моей серьезности и мрачности - и прыснули лучи солнца из-за туч. В голове стало ясно и понятно.
Решение принято - и Вителли придется с ним смириться.
Глава 34. Две Дороги. Папство
***
Дав событиям немного поразбивать связь между моей поездкой и принятым решением, я сообщила Вителли, что еще не готова стать его женой. Это не означало окончательный отказ, но и не обременяло меня обязанностями и правами невесты. Вителеццо, конечно же, будучи добропорядочным джентльменом, особых эмоций не выказал, более того, даже сделал вид, что не обиделся, все понимает и одобряет мой выбор.
И хоть отношения наши и дальше(кое-как) развивались, теплились, пылкость и стремление они явно растеряли. Со стороны моего спутника все чаще и чаще стал пробегать холодок, который, правда, лишь иногда меня задевал, а в остальном местами даже импонировал: удавка перестала затягиваться на моей шее - и стало проще "дышать".
И с Домиником я больше не виделась. Наши с Эйземом отношения в основном носили формальный, документальный характер, а если что и выпадало обсуждать, то я или другие члены Совета обращались непосредственно к Клариссе.
Аетфе был полностью отреставрированный - и встреча первых гостей, в том числе и первое венчание, произошла весной 1634 года.
***
Осень. 163 6 год.
А дальше пришла беда, откуда не ждали.
Как и в любом другом обществе, каким бы оно не было сплоченным и счастливым, наступает критический момент, когда кое-кому наскучивает существующий уклад, достигнутые высоты, и начинает хотеться иного будущего, чем когда ты только начинал и грезил, довольствуясь малым.
Вот так и с нами. Плотный, органично объединенный, отточенный боями, союз вдруг раскололся надвое.
Одни (и как бы это не было мне ужасно осознавать и прискорбно объявлять, но во главе с, дорогим моему сердцу человеком, вампиром, Вителеццо Вителли) жаждали еще большей власти, чем мы уже обрели за последние годы по всему миру и можем заполучить в будущем, а потому дерзко выстроили курс своей политики в сторону скрещивания Ордена Древних с... властью Папы.
Другие же, во главе со мной, отчаянно боролись против сих перемен. Правда, с каждым днем сил ставало всё меньше, а попытки - нелепее. Число единомышленников стремительно уменьшалось.
Меня вновь предали. И всё то, над чем я так усердно работала последнее время, отобрали и обратили против меня. Всю ту мощь, что не без моей непосредственной помощи и влияния создали, пустили в темные дела, перечеркивая благие намерения и светлое будущее.
- Я вообще не понимаю, как можно было даже помыслить скрестить нашу власть с Папской? При этом как всегда, как сие у этих (пусть и мне подобных плотью и кровью) алчных Древних выходит, обратив ново обретенное могущество лишь на пользу себе, вопреки принятым нами же законам, и даже человеческим и церковным канонам. Да что говорить?! Даже просто против элементарной моральности, - не унималась я, в ярости и замешательстве, расхаживая из стороны в сторону перед Ивуаром в его "келье".
- Успокойся, Виттория, всё еще окончательно не решено.
- Но они идут, - резко замерла и уставилась ему в лицо. - Нет, даже не так, они галопом наступают, причем этой своей скоростью еще больше выбивают меня из седла, не давая понять, осознать всё происходящее, и принять правильное превентивное решение.
Нет, я в ужасе от одной только мысли, что эти нечестивые существа хотят запустить свои грязные щупальца на Святой престол. Разве так можно, Ар? - с мольбой уставилась в глаза. - Разве ТАК... можно? Я, после всего учиненного, имя Господа лишний раз боюсь произносить своими недостойными устами, ... а они? Они хотят себя или своих людей посадить туда и преследовать личностную выгоду, а не заботиться о благе людей! Ты же видел! Слышал, что они говорили, о чем мечтают, к чему стремятся! Какие планы строят, что хотят осуществить, едва добьются желаемого! По всему миру.... Ивуар, - вдруг рухнула в сердцах на колени перед ним, - они убьют все святое, убьют веру... оставив лишь порабощение и манипуляцию. Они убьют... смысл религии, смысл Папства! Нет. Нельзя! - резко встрепенулась. Вскочила на ноги. И вновь шаги взад-вперед.- Я им этого не позволю. Чего бы мне это не стоило. Я быстрее их всех уничтожу, чем дам сему свершиться.
- Даже Вителли? - вдруг несмело прошептал старик.
Резко остановилась, взгляд метнула на него:
- Особенно Вителли. Такого предательства я не потерплю.
***
Увы, слова словами, а решение так и не находилось.
Сил моих недостаточно, дабы противостоять нависшей угрозе, а Бельетони потревожить - самолично разрушить установленный мир и начать безжалостную войну.
- Ар, - болезненно протянула я, - что мне делать? У меня уже руки опускаются. Неужто придется подчиниться их воле, и будь, что будет?
Немного помолчав, всё же ответил Ивуар, хотя совсем неожиданное для меня:
- Есть у тебя один соратник, причем очень даже влиятельный, надежный и действенный, правда, вот уже сколько лет ты его не замечаешь. И боюсь, даже и теперь не воспримешь, как должно.
Нахмурилась я, перебирая предположения.
- Кто?
- Асканио.
(холодом обдало меня изнутри; не верю своим ушам)
- Если ты не заметила, - продолжил тот, - он ни разу не высказался "за" идею Вителли. А это уже что-то значит.
- Что это значит? - передернула я слова старика. - Ничего не значит. Он всегда был словно тень Вителеццо.
- Это ты так думаешь. Последние нескольких десятков лет еще до твоего возвращения, эти два синьоры успешно поменялись местами. Асканио просто отмалчивается публично, но решения итоговые исходят, практически всегда, именно от него. Более того, его агентурная сеть настолько мощна, что неугодные ему люди могут резко замолчать, изменить мнение или кануть в небытие. Пуф - и даже никто не догадается. Я бы, на твоем месте, не пытался рваться куда-то за пределы, в поисках спасения. А обратился бы к родне.
- Он мне - не родня.
- Родня, Виттория. Еще как родня, - сперечил Ар. - Ты - взрослый человек, и в пору принимать взрослые решения, отметая ребяческие обиды и злобу, корни которых какими бы не были глубокими или так основательно подпитанными. Я всё понимаю, он и мне нанес глубокую рану, но пришло время переступить через себя и обратиться к тому, кто, действительно, может сейчас помочь, при этом не привлекая со стороны, губительное для нашей репутации и дела, внимание.
***
- Ты не думай, что я когда-нибудь тебя прощу, - с притворным спокойствием проговорила я и уставилась взглядом на Асканио.
Он сидел буквально в нескольких футах от меня в своем кресле и смотрел куда-то в сторону, то ли не желая смущать, то ли сам не выдерживая моего неприкрытого презрения.
(тяжело сглотнула)
- Но Ар прав, мы - взрослые люди. И пора, переступив через себя, решать настоящие проблемы, а не тонуть в былых обидах.
Несмело, едва заметно кивнул.
(и вновь чувства душат меня, не давая достаточно трезвости высказаться)
- Мне нужна твоя помощь.
(вдруг метнул на меня взгляд, но тут же осекся)
Пауза.
- Да, ты не ослышался, - продолжила я. - Именно помощь. Хотелось бы мне прикрыться общим делом и нуждами других, но увы... осталось единомышленников моих - единицы. Дальше некуда отступать и тянуть. Вителли практически победил. И... почему-то ты его не останавливаешь, но и при этом, что еще более странно, не высказываешься "за".
Тягучая тишина...
- Что молчишь?
Тяжелый его вздох и наконец-то уставил на меня свои глаза.
- Потому что мне всё равно.
- Что? - не поверила своим ушам.
- Что? Да, всё равно. Ибо любой путь - это путь в никуда. А не в светлое будущее, как вы тут все кричите, жадно стягивая на себя одеяло. В ни-ку-да, - повторил тот. - Что-то нужно менять. Нам всё сложнее скрываться и пытаться органично вплетаться в людское бытие, их власть, и сие решение Вителли - очень даже ожидаемый поворот. По крайней мере, для меня... Хотя тоже неверный... Всем нам нужна золотая середина, но чтобы ее отыскать - необходим невероятный талант... дипломата и политика. И ни у кого из нас его нет. По крайней мере, никто еще не пытался им воспользоваться.
(обмерла я от прозрения)
Так и быть, я помогу тебе остановить этот котящийся валун, хоть он уже и так у подножья горы. Но ты мне пообещаешь, в свою очередь, больше прошлое между нами не ставить. Я не прошу прощения - ведь знаю, никогда его не заполучу. Не прошу даже понимания и принятия моих былых поступков. Просто пусть та твоя ненависть не стоит больше стеной между нами - и всё станет намного проще.
Попробуй поверить мне, как когда-то в детстве верила. Хорошо?
Немая. Страшусь даже пошевелиться.
- Молчание - знак согласия, я так понимаю?
И вновь смотрю на него мертвым взглядом, боясь моргнуть.
- И перестань всё твердить "Вителли, Вителли", - вдруг прикрыл на мгновение веки, а на лице его показалась неприкрытая злость, и даже, отчасти, отвращение. - Этот твой Вителли самолично отдал приказ своим людям уничтожить Фернандо, пусть и по моей просьбе. С его помощью я избавился от помех. От этой, и последующих. Правда, про тебя он не знал. А теперь, - вдруг вырвался болезненный смешок, - так настырно пытается занять удачно освободившееся место рядом с тобой, чтобы со всех сторон обеспечить себе поддержку,прочный плацдарм на Искье, и закрепить в Ордене свою непоколебимую власть, дабы уже ничто не перечило его жадной фантазии и алчному произволению.
Казалось, я умерла в тот миг. Очередной выстрел разорвал мне сердце, лишив не только дара речи, но и всяческого желания дальше отбывать свои дни на земле.
Заметил, понимающе закивал.
- А ты думала, - облокотился локтем на стол и провел по своему челу, стирая эмоции, - я просто так тебя под землю спрятал? ... этот мир еще больше бесчувственен и безнравственен, нежели людской.
(уставил взгляд на меня исподлобья)
Таких, как Ивуар и Матиас, - единицы, и они - скорее всего, исключение, чем обыденность.
Ты посмотри, кто сейчас сидит в Совете? Ты думаешь, они верны делу? Постулатам? Тебе, мне... или, в конце концов, Вителли? Нет! Отнюдь. Щелкни пальцем - и тут же побегут уже за новым поводырем, если тот пообещает больше богатств и защиты. Причем, действительно, достаточно, просто, пообещать - и они уже готовы продать ближнего своего ради, так ярко блестящей и манящей издалека, выгоды.
В три шеи гнать их нужно! Поставить на своё место. Нельзя держать такой огромный Совет, а уж тем более столь скользких типов. Да, знаю, что иначе их было не убедить пойти за нами. Но такое количество, согласись, - перебор. Пусть хватают бразды Поверенных - и к чертям котятся, пока еще следуют канонам. А нет - то и в само пекло в пору их загонять.
Но ты не убивайся, - вдруг глубоко вздохнул, а голос стал немного тише и добрее. - Сие их непостоянство и нынешнее предательство - нам только на руку. Будет за что "понизить" в полномочиях. Вителли придется убрать, нравится тебе это или нет. Определи сама новый состав Совета, и хватит уже строить из себя невинную Жрицу. Взялась за оружие - стреляй. Наведи порядок, стукни кулаком по столу, раз назвала себя Главенствующей в Ордене.
Красивую речь не обещаю, но постараюсь найти того, чьи слова будут иметь больше веса и успеха, нежели твои прежние попытки достучаться до их сознаний.
С Вителеццо сам разберусь.
И Бельетони расшевели, пусть не отсиживается на своей тощей заднице, а поможет привести в чувства этих полоумных, слепых овец.
Всё ясно? - вдруг цыкнул и вытер свое лицо рукой, стирая напряжение.
Несмело, обреченно кивнула.
- Твой Вителли будет жив, если ты этого пожелаешь.
- Желаю, - едва слышно шепнула.
- Хорошо. Не хочу еще больше усложнять наши отношения, и так погрязшие в болоте ненависти. Но дорогу к нам, и всё о наших прежних и будущих делах, отныне Вителли забудет, причем это не просто слова - о сиим я позабочусь. Так же он будет изгнан из Ордена, хотя я не против, если у своего Бельетони вымолишь для него пощады. Имя Вителеццо, как и давно это следовало сделать, окончательно канет в историю, оставаясь лишь в связке с памятью о временах правления Борджии.
Глава 35. Решение
***
Я действовала согласно плану Асканио, причем едва ли не дословно.
Каждый играл свою роль, и ныне мой удел - это встреча с Доминико.
- Я думал, ты меня уже и забыла, - съязвил Бельетони и широко улыбнулся. Рухнул в свое кресло, как раз напротив меня. - Хотел, было, однажды даже в гости заявиться, но потом подумал, что это может вызвать волну самоубийств тех глупцов, которые нелепо решат, что я явился за ними.
Смело ухмыльнулась я.
Да, с тех пор многое произошло.
Исчез страх перед этим существом, робость и волнение. Доминик перестал быть для меня Демоном. В какой-то мере, в своих поступках и безысходности, я стала на одну ступеньку с ним, и теперь уже не мне судить его поступки.
Тяжело вздохнул - и выровнялся, сменив вальяжную позу на сосредоточенную.
- Разве может быть иначе? Что, Виттория, в этот раз вас беспокоит? Аль кто опять посмел к вам свататься?
Игнорирую шутку:
- А эта комната за года - ни капли не изменилась.
- Я, в основном, теперь на Аэтфе проживаю.
С неприкрытым удивлением уставилась на него.
- Знаешь, там как-то повеселее будет, - ответил он, - чем здесь. Особенно от того, что есть с кем ночи коротать.
- Возлюбленная? - брови мои выгнулись, а лицо просияло от радушного изумления.
- Да полно тебе наговаривать, - рассмеялся Бельетони. - Я не страдаю твоей застенчивостью и устоями. Мне как-то больше нравится разные блюда отведывать.
Пристыжено улыбнулась я, пряча свои глаза.
- И неужто они все такие разные на вкус? - не удержалась я от издевки.
Расхохотался, не скрывая свое удивление от тех перемен, что во мне заметил.
Вытер свои губы рукавом, словно после сытного ужина.
- Даже не знаю как сказать, чтобы не обидеть твои чувства.
- Мои?
- Ну да, женские.
Мило ухмыльнулась, уведя в сторону взгляд.
- Ладно, что всё обо мне, да обо мне. Выкладывай с чем пришла, а то небось, уже сгораешь от нетерпения облегчить свою душу. Отец Доминико слушает вас, дитя мое.
- Богохульник, - и рассмеялась я сама, того не ожидая.
Улыбнулся и тот в ответ.
- Не то что бы, но... Ладно. Говори давай, пока дела меня вновь не позвали.
Тяжело вздохнула и осмотрелась по сторонам, собирая мысли по осколкам.
- Наш Орден в шатком положении. И, боюсь, если я изничтожу всех мне не угодных, останется меньше десятка.
Вдруг громко, звонко захохотал Бельетони.
- Невероятно. Как же ты изменилась за эти года. Прям слов не подберу.
- Как есть, - удивленно, без особых эмоций , ответила я. - Так что... не знаю даже как и поступить. Асканио, правда, обещал помочь, но... так ли это на самом деле, и что из всего этого выйдет, не ведаю...
- Асканио? Я не ослышался? - язвительно ухмыльнулся Доминик.
- Ты можешь быть серьезным, прошу? Я понимаю, что не у тебя дело всей жизни рушиться, - в чувствах приложила ладонь ко лбу, подавляя обиду, а затем снова взгляд в глаза собеседнику. - И тебе легче решать проблемы, просто-напросто убивая, но для меня - это не вариант. Всё еще - не вариант. Понимаешь?
Скривился, недовольный моим высказыванием, но стерпел. Откинулся на спинку кресла; нога на ногу - и взгляд прямиком мне в душу.
- Да слышал я про ваши эти козни с Папством. Только не могу в толк взять, чего от меня-то хочешь? Ты же не думаешь, что я поеду на Искью к вам на Совет и стану упрашивать одуматься? Или что?
- Нет.
- Ну так гони взашей всех неугодных из Ордена, пусть даже если останется там - ты, Ивуар твой и Асканио.
- Матиас и Маркантонио еще.
- Да неважно мне кто и сколько. Гони, говорю, прочь, а там я сам с ними разберусь - давно уже как-то я не разминался. Скучно с вами стало. Вот теперь, - кивнул головой куда-то в сторону, - в основном по синьорам и синьоринам шляюсь. Так и Договор наш останется в силе, и резон одуматься, пересмотреть свое решение, для твоих подопечных будет. Разве я не прав? Или тебя и это не устраивает? Поверь, многие захотят остаться, боясь вернуться в неопределенное прошлое. Они смело откажутся от не наступившего будущего, лишь бы снова не прозябать свое бытие в подвалах минувшего.
Тяжело вздохнула.
- В том-то и дело, такие решения принимать может только Совет. А количество их голосов куда больше моего и моих единомышленников.
- А кто виноват в этом?
(стыдливо спрятала взгляд)
Вот сколько у нас основателей? А каков ваш штат управляющих?
(Пауза)
Ладно, полно казнить себя, - вдруг махнул рукой, сменив положение тела, подавшись ближе ко мне, руки скрестил на коленях. - Решай проблему. Как же твоя невероятная сила, которая уступает лишь моей? Разве это - не довод к тебе прислушаться? Или... ты хочешь сказать, с той нашей первой встречи на Эйземе ты не тренировалась и не развивала ее?
Невнятно закивала.
- Тренировалась. Развивала.
- Тогда что? Напомнить тебе, как испепелять вампиров?
- Н-нет, - с ужасом дернулась я.
- Созови Совет. Выступи с восхитительной речью. А дальше - как только кто-то выступит против, устрой показательную казнь. Одна, две, от силы - три, и поверь... там у вас сидят слишком большие трусы, чтобы общей, сплоченной силой вот так в лоб выступить против, тем более что у тебя будет поддержка. Ну, хочешь, лично для тебя и я приеду на этот спектакль?
- Н-нет, - закачала я в еще большем ужасе головой.
- Нет? - с удивлением рассмеялся Бельетони.
- Нет. Боюсь, тогда показательных казней будет гораздо больше трех.
Ухмыльнулся.
- Темнишь ты что-то, темнишь.
Пристыжено закусила губу.
- Я просто хочу знать, что ты на моей стороне. И если все развалится...
- Я тебя не трону.
- Нет. Не то... ты помешаешь им. Не дашь захватить Святой престол. Пусть мы - безбожники, но не стоит лишать людей чистоты веры в Господа.
Смолчал.
- А если... - набралась смелости я, - все-таки получится самой справиться, правда, при этом изгнав некоторых из Ордена, обещай не трогать их до тех пор, пока те сами не спровоцируют твой гнев своим неподобающим поведением.
Усмехнулся.
- А нет, я ошибся. Ты не изменилась. Просто немного смелее стала. А так, по-прежнему, наивна и, - тяжелый вздох, - неуверенна в себе. Хорошо. Что смогу, то сделаю. А ты скорее разбирайся с этим всем... казусом на поприще благородности идей и стремлений Великой Виттории Колони, да дальше продолжим мы свою тихую, рутинную, ничем неприглядную, жизнь-бытие.
- Как ты после всего это еще можешь шутить? Столько пройдя, в тебе все еще горит желание жить, сражаться... и смеяться.
Ехидно заулыбался, но затем все это резко превратилось в какую-то наигранную гримасу, а там и вовсе сошло на нет.
- Как? - вполне серьезно отчеканил Доминик. - А никак... Я вынужден на зло всем тем ублюдкам, за которых ты даже сейчас заступаешься, жить и улыбаться. Я не дам им победить. Это - личная война, хоть и основана на ребяческой, как некоторым может показаться, обиде. Ты думаешь, меня забавляют их смерти? Да они мне уже по горло, - вдруг махнул рукой, подтверждая слова жестом. - Тошнит всё. А женщины эти? Пустые и безнравственные. Замужние или только входят в общество, - буквально каждая рвется за достатком или внешностью. Да, бывают такие, как ты. Но это - единицы. И беда в том, что и их разум тоже затуманен.
- И мой? - осмелилась я.
Ухмыльнулся.
- Правду?
(молча кивнула)
- Что ж, - ответил Бельетони. - А разве не затуманенный? Ты пытаешься сотворить прекрасное будущее для тех, кто особо к нему не рвется. Ты страдаешь по том, кого уже нет, не замечая никого вокруг. А если и натыкаешься, то, как слепая, хватаешься за него, но при этом до ужаса остерегаешься и боишься. Да, я сейчас говорю о Вителли. И пусть он - в итоге, мерзавец, но тогда ты же этого не знала. Ты боялась ошибиться, но а вдруг бы прогнала что-то стоящее? Ты во мраке. И что самое обидное, тебя это всё устраивает. Тебе нравится. Я буду рад, искренне рад, если ты когда-то очнешься все-таки от всего этого сна, дерьма, прости на слове, и начнешь жить настоящей жизнью, а не рвением в никуда и непонятно ради кого. Я могу весь твой Совет сегодня же почистить, и под давлением страха убедить следовать исключительно за тобой. Да только смысл от всего этого? Лишь испорчу твою игру. Отберу смысл твоего последующего существования, ковыряния в грязном белье сего политического сумасбродства.
Если я когда-нибудь вновь женюсь, то тут же отойду от дел, издалека лишь наблюдая за спокойствием своих близких, а не буду рваться обуздать и перевоспитать весь мир. Мне оно не надо. Мне давно уже это не надо, но чтобы не умереть вовсе со скуки, я себя развлекаю в такой способ.
Подумай над всем этим и поменяй свое отношение к происходящему. Будь проще, и тогда все будет легко и само собой получаться.
Поверь, от того, что ты провалишься или справишься с поставленной задачей - мир не исхудает. Да, кое-кто умрет, кое-кто расплачется, а в остальном - как существовали, так и будут существовать. Я не говорю, пускать всё на самотек. И что нужно допустить недоносков к Папству, но, поверь... жизнь расставит всех по местам - и однажды они непременно вылетят из колеса бытия. Добро победит зло, оставив искреннюю веру людей в Высшую силу там, где ей и следует быть - в их сердцах.
В общем, хватит на сегодня "демагогии". Я понял твою просьбу, и выполню ее. Буду твоим запасным гарантом. А сейчас - собралась и пошла отшлепала непослушных детишек. Кого надо - в угол, а кого - и розгами.
- Благодарю, - едва слышно прошептала я и несмело встала с софы. - Дорогу сама найду, - язвительная фраза неожиданно вырвалась из моих уст, отчего Бельетони тотчас добродушно рассмеялся.
Глава 36. Изгнание
***
- Уважаемые собравшиеся, - с уверенностью на лице и горделивым видом, стоя посреди главного зала в Арагонезе, начала я, - уважаемый Совет... доныне мои единомышленники, а на сегодня, как бы не прискорбно было это осознавать, - оппоненты. Между нами пролегла огромная пропасть, которую уже, наверно, как единое целое... не преодолеть. Вы знаете мои доводы, а я - ваши. Но вопрос скрещивания власти Ордена с Папством больше не терпит отлагательств и попыток свести всё до единогласия, а посему предлагаю наконец-то решить его раз и навсегда. Более того, я в курсе, что, не смотря на то, что мы пережили, что пришлось вместе всем нам пройти, дабы добиться хотя бы того, что ныне у нас имеется, вы считаете, что, раз я женщина, то мое место быстрее в поэзии, на балу или рядом с детьми в качестве няньки, нежели в политике. Что ж, прошу тогда в последний раз выслушать мнение и доводы того, кого вы мните более достойным, и кто смыслит во всех этих делах гораздо лучше, чем я, а именно - всем нам хорошо известный, Асканио Колони, герцог ди Палиано, а затем окончательно проголосовать.
Тяжелый, долгий вздох - и вышел вперед. Лицо его, казалось, от натянувшейся маски серьезности, гораздо старше и мудрее, нежели когда-либо его видела доселе.
Замер, оттягивая интригующую паузу.
Еще один вдох - и началось...
- Совет. Друзья, товарищи и, просто, знакомые. Большинство из нас... когда-то были людьми. Именно теми недалекими, глупыми юнцами, которые так нелепо просаживали свои жизни за навязанные нам, наивным разумам, чужие идеалы и мечты. Мы шли в бой, не жалея ни сил, ни надежд, ни любви ближних, которые остались в тылу. Мы шли на смерть храбро, ибо хранили глубоко в сердце (пусть и не всегда открыто) веру. Веру в Бога, в Надежду, в Светлое будущее. Это было чистой, мощной... и не запятнанной силой, которую никогда не победить врагу. И даже если сами творили жуткие вещи, подобно бесам, в душе были светлые, пускай извращенные, но... идеалы. Разве не так? И что вы нынче предлагаете? Отобрать у слабых, смертных, людишек еще и веру? Неужто вам недостаточно той власти, которая и так у вас есть, которая и так растет изо дня в день? Земли, богатства, подданные - у вас есть всё! И даже твердое, уверенное будущее для ваших детей и внуков. Причем благодаря нашим ОБЩИМ усилиям. Но это - правда, - закивал головой, - вам... мало. Стяжательство побеждает даже самые основы морали, которые у достопочтенных особ всегда должны сохраняться, как бы их не трепала жизнь и не заставляла вертеться во имя собственного спасения. Казалось бы, Папство - очередная "золотая жила". Но сами должны понимать, что если и доберется зло до Святого престола, то оно должно быть непременно бренным, а отнюдь не в рубахе из вечности. Добро всегда должно побеждать зло, ведь иначе - незачем тогда нам существовать и пускать в этот мир наших отроков.
Не услышите меня - что ж, ваше право. Может, тогда из первых уст правда достучится до ваших сознаний. Джироламо Колони, некогда Папа Римский. Прошу...
Вдруг Асканио отступил пару шагов назад - и вперед, из толпы, вышел незнакомый всем нам старик. Загадочно тот улыбнулся.
- Дети мои, побойтесь Бога в ваших желаниях! Нет, я не буду читать вам сейчас проповеди, хотя и стоило бы попытаться, даже если и не услышите вовсе. Сегодня я просто скажу вам то, что и так должно сидеть в ваших сознаниях, - замахал вдруг пальцем пожилой мужчина, словно силой пытаясь вложить, втолковать мысль каждому в голову, навеки укореняя ее там. - Церковь и все, кто обладают доступом к власти через религию, - не имеют права хоть как-то относиться к бессмертию: это - уж совсем безнравственно и нечестиво! Если они выбрали сторону Бога - то непременно, в конце концов, должны выполнить свой последний долг перед людьми и Всевышним - уйти с честью и достоинством, когда тех призовут. Более того, я вам скажу, это не только долг, но и - благодать.
В тот миг, когда я обратился, моя земная жизнь закончилась, вместе с ее амбициями и рвениями. Но было уже поздно что-то менять. Видимо, слишком много зла натворил, что Бог отказался меня к себе принимать, причем ни тогда, ни сейчас. Не повторяйте мои ошибки! Здесь на земле наш личный ад - жить тенью среди тех, коими когда-то сами являлись и так же мнили из себя хозяев мира сего. Нам в пору замаливать и исправлять свои грехи, а не преумножать их. Не нужно сие пекло путать с чем-то другим и вмешивать в него тех, у кого еще есть шанс исправиться и уйти на небо вовремя. Вы думаете, что вечность - благодать? Да, именно так мыслите! Можете не отвечать. Что ж, посмотрим, что скажите вы на это еще через триста или пятьсот лет. Ведь на ваше место придут другие, более сильные и умные, а вы останетесь на задворках, несмотря на ваши аморальные поступки и животные рвения, былую мощь и сноровку. И тогда вы пойдете к Богу, а он вас не услышит, как не слышите вы сейчас нас. Ведь его Престол будет осквернен и захвачен теми, которым сегодня вы стелите дорогу. Одумайтесь, пока не поздно!
Закивал головой, вторя своим каким-то далеким, не до конца высказанным, мыслям, и - вдруг разворот. Неспешный, плавный-... шаги на выход.
- Что ж, члены Совета, - поспешила я вмешаться в нарастающее замешательство толпы. - Давайте проголосуем, кто за то, чтобы поддержать скрещивание нашей власти с Папской, а кто - против. Голосование будет тайным, - тут же уточнила. - И помните, что ответственность будет лежать исключительно на каждом за принятое сейчас то или иное решение. И не забывайте, кто вас здесь всех собрал, чья сила была весомым аргументом тому, что вы доверились и перешли на нашу сторону, и кто добился для вас благосклонности Эйзема.
- Вы нам угрожаете? - послышалось где-то из зала.
- Нет, конечно, - не без лжи, оправдалась я. - Просто помните об этом, когда будете делать свой выбор. Так, кто будет собирать голоса? Ну же, решайте сами, дабы было это беспристрастным.
Синьор Пикколомини? Хорошо, прошу пройти в центр.
Тягучие мгновения, пока украдкой члены Совета пишут свои решения на маленьких бумажках, мнут и бросают в предложенный им мешок.
Третий круг - и наконец-то замер Доброволец около нас: меня, Ара, Асканио, Матиаса и Маркантонио.
- Кто считать будет? - спросил Пикколомини.
Тяжело сглотнуть, скрывая свои истинные эмоции, и, как никогда еще, начать притворяться.
Смелый, с вызовом взгляд на Вителеццо.
- Вителли? Будьте так добры нам помочь.
Короткий смешок, не без дерзости. Нехотя встал со своего места и подошел к столу. К нему же приблизился и Доброволец с мешочком.
Долгие это были мгновение и, кажется, с каждым таким громким "за" или "против" сердце мое отмирало и вновь начинало биться.
Последний: "Против".
Почетный счетовод любезно объявил:
- Двадцать восемь членов Совета "Против" слияния и девять "за".
Словно гром среди ясного неба, облегчение волной накатило на меня, отчего радостно выдохнула и, не совладав с эмоциями, счастливо заулыбалась.
- Чушь какая-то! - вдруг вскочил с места барон Дабадю, - еще три дня назад больше трех четвертей высказывалось "за", а нынче - едва ли не в точности до наоборот! Это что ж получается, достопочтенные члены сего, не побоюсь этого слова, Великого Совета, вы испугались пятерых, из ума выживших, Древних и сей недалекой, наивной женщины, которая только что и может, так это нас попрекать и пугать Эйземом? ДА?! Вы верно сказали, нет место нежностям в политике! Идите дальше сочиняйте свои оды, а в дела взрослых, серьезных господ впредь не суйтесь!
Очи мои вспыхнули яростью, как никогда доселе. Я четко осознавала, что от меня сейчас требуется, дабы сохранить порядок и остатки того, что осталось от Ордена.
- Или мы обойдемся в дальнейшем без ваших речей! - громко, звонко, повелевая, вскрикнула я - и тотчас охальник рухнул на пол, корчась в неистовых муках. Дикий прощальный визг - и в мгновение ока тело превратилось пепел.
Тихий ах, пронзительный вскрик вырвался из толпы наружу. Но, что удивительно, прямого порицания так и не последовало. Замерли все в ужасе и страхе, боясь пошевелиться.
Уставила взор на Вителли.
Безжалостное сражение наших взглядов, и вдруг натяжная, дерзкая ухмылка расплылась на его лице.
- И меня убьешь?
Острым ножом полосонул его голос внутри меня, отчего тут же к глазам подступили слезы, запекло в горле и больно так, адски сжалось сердце.
Попытка скрыть свои эмоции.
(даже не хочу его мысли читать; ничего общего больше не хочу иметь с этим существом)
Зубы стиснулись от злости, а руки сжались невольно в кулаки. Мгновения, дабы совладать с собой, - и натянула лживую маску равнодушия.
- Надо будет - и вас казню.
- Да что вы себе позволяете?! - вдруг кто-то крикнул из зала и тут же кинулся ко мне. Сама того даже не поняла, как в мгновение ока наглец вспыхнул - и лишь пепел осыпался на мрамор.
Толпа забыла, как дышать.
- Предлагаю снова голосовать. Пикколомини, будьте добры... - грубым, отрешенным голосом проговорила я, все еще не отрываясь взглядом от предателя.
Не сразу отреагировал, осмелился пошевелиться Доброволец.
- Если так того желаете, - едва слышно прошептал.
И снова тягучие мгновения, несмелые надписи, озвучивание - и подсчет:
- Тридцать два голоса "против" слияния, и три - "за".
Внезапно рассмеялся Вителли.
- Что ж, ты победила. И что теперь?
Глубокий мой вдох - и озвучить победное решение:
- За бунт и попытку свершить переворот, учиненный против меня и других членов Совета, пытаясь при этом полностью изменить курс нашей политики и стремлений, противореча тем самым постулатам и законам, на основе которых создавался Орден, а именно: тайность нашего бытия; неприкосновенность человеческого мира, если того не вынуждает крайние обстоятельства, при которых вред будет причинен гораздо больший, нежели когда последовать предписанному закону; и прочие нормы, защищающие три мира, существующие на этой земле, ...
... приговариваетесь вместе со своей свитой, а именно - с герцогом Морисом Мунье и графом Эмилио Банфи, к исключению из Ордена, без права на восстановление и помилование, с последующим лишением всех титулов, прав и земель, которыми вы когда-либо владели, а также обрели вместе со вступлением на должность члена Совета, в качестве извинения за содеянное и для примирения с нами. В свою же очередь, могу вас уведомить, что если ваша последующая жизнь вне Ордена будет добропорядочной и честной, синьор Бельетони обещал проявить к вам снисхождение и не выказывать своей личностной неприязни и негодования в связи с случившимся.
- Как благородно, - съязвил Вителли.
- Вы же хотели быть ближе к Господу? Вот и живите, как подобает набожным существам - в бедности и смирении, - едко, с презрением отчеканила я. - Но это еще не всё на сегодня. Остальные же, которые слепо пошли за пустыми и безнравственными обещаниями мятежников, лишаются звания Члена Совета и понижаются до простых приближенных к Искьи. А именно все, кроме Ар де Ивуара, Асканио Колони, Матиаса делла Ровере и Маркантонио Бентивольо. Так же будут пересмотрены должности Поверенных. Возможно, некоторые из вас их займут. Все зависит от верности нашему правому делу. Время покажет. И поверьте, если вас не утраивает ваше отныне новое положение, можно опуститься еще ниже или же последовать за синьором Вителли. Дело за мной не станет. Я не буду вас упрашивать. Я вам - не мать. Хватит воспитывать. Буду - карать. Раз вы такие непослушные, упертые и недалекие.
- Да как ты смеешь, девка поганя?
Уставилась я в интересе и изумлении куда-то вдаль, откуда послышался голос.
- Вы хотите что-то сказать? Тогда говорите громче и в лицо.
Тишина.
- Вот и хорошо. Что ж. На этом, позвольте, считать заседание закрытым.
Глава 37. "Житье-бытие"
1636 год - конец XIX века
С нависшим над Орденом кризисом нам всё же удалось справиться. С небольшими потерями, кардинальной реформацией состава и основательным пересмотром моего собственного мировоззрения и отношения к подчиненным. Нет, я не стала жестоким тираном, но и перестала быть нянькой всякому живому существу. Как мир холоден и несправедлив ко мне, так и я решила больше не впускать в свое сердце никого. Года шли своей чередой, а среди близкого моего окружения пополнения не предвиделось: исконно оставались (за отца) Ивуар и (за советчика) Асканио.
Предательство Вителеццо сильно меня подкосило - с тех пор патологически стала бояться верить мужчинам, и всяческие попытки завязать со мной отношения, выходящие за рамки деловых, или намеки на симпатию со стороны противоположного пола - пресекала тут же, и не всегда в тактичной, вежливой форме.
Встречи с Бельетони впредь больше не носили столь откровенный, личностный характер. Простая вежливость и холодные улыбки. Ни враги, но и не друзья... - всё как и мечтал мой далекий знакомый.
О Вителли я больше никогда ничего не слышала. Эта многогранная личность канула в историю, как и обещал Асканио, оставив, просто-напросто, огромный рубец в душе моей, и не более.
Я тонула в душевном одиночестве среди бурлящей жизни дел и становления Ордена. Хотя, по сути, некогда было скучать и заниматься самокопанием. Все силы уходили на общественную деятельность, на политику, урегулирование споров и развитие новых направлений, движений и тенденций. Занималась самообразованием, стала постигать разного рода науки, в том числе и точные. Активно покровительствовала и лично следила за усовершенствованием образования в некоторых школах и высших учебных заведениях Европы. Правда, основные усилия все же прикладывала к просвещению жителей Искьи.
Слава, молва о нашем Ордене среди Древних (как раньше лишь грезилось) покатилась из одного уголка земли в другой, отчего уже через пару десятков лет к нам сами стали приезжать последователи, причем не только из Азии и Америки, но и из арабских стран и Южной земли. Они с радостью присягали на верность нам и вливались в организм, множа его и развивая в немыслимых доселе направлениях и масштабах. "Золотая середина", о которой когда-то говорил Асканио, постепенно стала вырисовываться в наших усердных попытках вплести жизнь и правление Древних в бытие смертных. Торговля, производство, образование, наука, искусство, урегулирование военных конфликтов мирным путем... - мы постепенно стали выходить из тени, теряясь в толпе жизни. Враги тихо завидовали сей удачливой, невероятной наглости, но, кроме небольших диверсий, особого противостояния не оказывали. Тайность нашей сути сохранялась, а посему - сетовать было не на что.
Вместе с тем, я столкнулась с различными культурами, религиями, философскими учениями и чужой историей. Паломники преумножили мой внутренний мир, обогатив не только фантазию, знания и расширив мировоззрение, но и изменив собственное видение происходящего. Так, пока я сражалась со своей пристыженностью перед Господом за былые поступки, непониманием как относиться к собственной (всё еще растущей) силе, они невольно вкладывали в меня зерна своих верований и суждений. И уже сложно было сказать, где правда, а где вымысел, где мои мысли, а где - их. Мифами обросло прошлое за полтора века - и чужая вера проросла во мне, словно личная. Я наконец-то окончательно смогла объяснить природу всего того, что со мной случилось за почти три века существования. Как и Эйзем, я понимала, что одним из проявлений Высших сил - есть сила Природы. Nature. Именно она, через связь с землей Искьи, наградила меня столь уникальными способностями, причем не менее поражающего сознание количества видов, и направила по судьбе огромных перемен. Я исправно, с легкостью и великим желанием, служу ей и ее замыслу. А затем мой образ и вовсе стал превращаться в легенду, причем не как о простом Древнем, а как об Оракуле, Жрице Божества Искьи, самой земли Арагонской. Со временем в них поверила и я, запутавшись основательно. Хотя, чего кривить душой, мне куда более импонировала эта новая мысль, что во мне клекочет сила Искьи, нежели я сама стала превращаться в непонятное существо, которое в пору сравнивать лишь с демоном, пусть и пытающимся нести добро.
К подтверждению теории о силы земли, а не моей собственной, приводились те факты, что в последнее время многие новообращенные и полукровки стали все чаще и чаще рассказывать, что, будучи на острове близь Арагонезе (и не обязательно в мое присутствие в нем), в период адаптации или болезни, те легче себя чувствуют, и былые мучения пропадают, словно и не было их вовсе. Все проходит для несчастных невероятно быстро и легко (в плане физическом и моральном).
Катакомбы под Арагонезе росли, причем с каждым годом все стремительнее и стремительнее, так что в конце XVII века было принято решение, из-за угрозы обрушений, расширить территорию в пределах Аетфе, а затем и вовсе по всему миру стали открываться разного рода отделения. От небольших общин до огромных, закрытых, подземных городов (к примеру, один из крупнейших - под Кёнигсбергом).
Вырос штат Поверенных. Их полномочия расширились, наделив оных правом судить на местах. Вместе с тем, в свете последующих тяжелых событий манипуляций, шантажа и давления на их родственников, пришлось провести реорганизацию и принять жесткие меры для превенции былых ошибок и преступлений. Исключительно все, кто вступал на сию службу, присягали не только на верность Ордену в присутствии Совета и Покровителя Поверенных - Ара де Ивуара, но и давали обет безбрачия (но не целомудренности) и нестрогого аскетизма под угрозой смертной казни. В свою очередь те получали огромную власть и неограниченные возможности для достижения поставленных задач и скромных, в рамках законов, собственных нужд и стремлений.
Разнообразились и наказания, которые применялись к злоумышленникам. Так, кроме устного порицания, понижения в должности, денежных взысканий, общественно полезных работ, появились и жесткие меры воздействия - от ссылки в малолюдные места (Аляска, Сибирь) или же перевоспитания в чертогах смиренного Эйзема (под строгим контролем Бельетони) до vivi sepultura, погребения заживо[7][7], и poena capitis, смертной казни (четвертование и сожжение) - как самая строгая и крайне редкая. Изгнание из конфессии больше не практиковалось.
Еще одним революционным достижением Ордена Древних стало то, что каждый желающий, кто хотел вступить к нам, при этом не претендуя на высокие должности, мог уже не ехать в Италию для присяги, а достаточно было провести сей ритуал в присутствии Поверенного своего округа. А вот уже чтобы покинуть ряды - должен прибыть на Искью и проходить неприятную процедуру в присутствии всего Совета. Благо, эти случаи были единичными, и так, возникшие лишь с крайней неприязни к нашим законам и последующим наказаниям за непослушание. А все потому, что жизнь вне конфессий все еще оставалась опасной и мало приемлемой: желающих дорваться до сего крайне редкого удовольствия, безнаказанно казнить одиночку, - с каждым годом ставало всё больше. И это уже не говоря о Бельетони, ведь хоть к тому времени его пыл уже немного поостыл (из-за постоянных сетований основательниц Эйзема), но все же изредка он позволял себе в такой способ развлечься.
С годами сотрудничество обоих Орденов стало заметно расти, пока и вовсе не стало очень тесным. Правда, объединяться так никогда и не намеревались, ибо незачем. Совершенно две разных вселенных: смирения и веселья, самоотречения и алчности, мир полукровок и мир вампиров, мы существовали как День и Ночь - каждый непосредственно для своего круга нуждающихся. Со временем, конечно, исчез упор на строгое различие в сущности подданных в нашей конфессии, отчего Орден Древних превратился в Орден Искьи, но на том перемены и смешивание закончилось. Так, в Эйзем стремились попасть те полукровки, которые или уставали морально сражаться с Древними, в частности, доказывая свое равноправие, или, просто, жаждали покоя и тишины. К нам же приезжали присягать на верность излишне свободолюбивые, охочие к переменам и развитию в ногу со временем, существа.
А дальше Франция, во главе с Бонапартом, начала очередную мировую войну. Под эти яркие события подписались практически все существующие вельможи-одиночки, которые были настолько могущественные, что смело вели, кроме всего, и междоусобные войны. От этого стали страдать не только люди и вампиры, но и полукровки. А сие - ничто иное, как вызов, удар по самолюбию Доминика. Вот и началась новая эра безумия, которая чудом обходила стороной, лишь иногда порождая конфликты недопонимания, наш Орден. Демон вернулся... и стал еще более кровожадный. Эйзем больше не мог этого терпеть - и наступил тот день, когда Кларисса с прочими членами их Совета предъявили Бельетони ультиматум.
Но... увы. Доминик выбрал свободу и бесовский разгул. Полтора века больного пиршества и нечеловеческих пыток предстояло встретить миру.
Последующий наш шаг был логическим в свете происходящего, более того - его с радостью тут же поддержали все вокруг. Дабы обезопасить большее количество себе подобных, Совет Ордена Искьи принял решение: "Учитывая, что Древних, которые проявляют к нам интерес, - уже несчетное количество, отчего нашу власть вполне можно считать едва ли не абсолютной, повелеваем: новообращенный или новорожденный ребенок-вампир немедля признается подданным Искьи и не нуждается в прямом волеизъявлении по поводу выбора принадлежности к Ордену Искьи или сохранения статуса "существа вне конфессий"".
Естественно, Бельетони это негативно воспринял, но нарушать Договор не стал.
Часть Пятая. Матуавщина
Глава 38. ХХ век
А дальше... казалось, и вовсе мир взбунтовался. Человеческая вселенная ожила, словно огонек на фитиле бомбы: пошагав семимильными шагами вперед в своем развитии, она при этом, почему-то, так же скоропалительно стремилась себя и изничтожить.
Начиная с XIX века, с изобретением лампы накаливания и принятием основательного решения использовать столь удивительную силу природы, энергию, с своих личностных, обыденных целях, такое великое открытие (сделанное еще до нашей эры), как электричество, плотно входит в жизнь современника. Более того, вытесняя свечи, факелы, масляные и керосиновые лампы из домов и тьму из проспектов, оно начинает умело использоваться и для передачи информации (с помощью телеграфа, телефона, а затем и вовсе радио и "живого" телевидения). Также смогло привести в движение механизмы, тем самым начиная новую эпоху развития транспорта и техники для быта.
Но это - только начало поражающих разум перемен.
ХХ век. От первого звукового кино, дирижаблей, перьевых ручек, сборочного конвейера и до автопилота, пенициллина, аппарата искусственного дыхания, компьютера, проигрывателя, ультразвука, микрочипа, развитой авиации, космических полетов и роботов, а затем и вовсе - до зодческих деяний: экстракорпоральное оплодотворение, клонирование и выращивание искусственного сердца...
Этот мир я не узнавала, и за ним было сложно угнаться. Многие считали меня безрассудным консерватором, закостенелым призраком прошлого, ведь даже если уже и Асканио расхаживал в своем кабинете (в Арагонезе) с мобильным телефоном, то я все еще по-прежнему своим подчиненным писала бумажные письма (правда, отправляя их уже не с голубями, а почтовыми марками или курьерами...).
Но это будет потом, а сейчас, вместе с изумительными переменами становления малого отрока в великого деятеля, общество несло с собой неведомых до селе размеров и размахов разрушения. Казалось, земля разверзлась - и оттуда проступило пекло.
Автоматические винтовки, пушки, гаубицы, танки, броненосцы, беспилотники, крейсера, подводные лодки, атомные, ядерные бомбы, болезни, химическое оружие, терроризм. Что может быть жарче огня?
То, против чего я так долго боролась в нашем "обществе", вдруг, словно болезнь, раковая опухоль, захватила, расползлась по человечеству. Отдельные метастазы внезапно ожили и начали свой активный рост, забираясь в самые укромные уголки организма, отравляя, подавляя и уничтожая не только отдельные органы (локальные конфликты с чернокожими, индейцами, арабо-израильский конфликт и прочее), а уже ставя на колени весь мир.
Нацизм. Фашизм. Шовинизм. Эти слова перестали быть простыми терминами из газетных вырезок. Это стало - повседневностью.
Нам... нельзя было вмешиваться, и от этого только мрачнее и гаже на душе. Жуткое время... Я пыталась, конечно, в тайне от всех, помогать нуждающимся, но это были лишь капли в море, бушующем море войны, которую развязала, как бы не прискорбно было осознавать, моя родная страна, вместе со своим союзом Potenze dell'Asse.
Словно не люди. Словно не звери. Словно... призраки из кошмаров.
Я часто себе твердила, что лучше бы я проспала именно этот век, нежели воочию узрела столь невероятную бесчеловечность. Хотя, возможно, Аско и прав, и это я наконец-то открыла свои глаза и увидела истинность происходящего: "слишком близко подошла к очагу - и жар пылающего кострища нахально добрался до моего лица, заживо сдирая кожу, обнажив вторую, истинную, сторону звуков потрескивания поленьев в камине". Там где гром - там и молния. Где залпы пушек - там и всегда Смерть, косящая жертвенные колосья без разбору.
И вот, пока сей чудный цветок цивилизации "ежился" и распускался, в моей жизни, полной хаоса, отчаяния и безысходности, появился наконец-то тот, кто дал глоток воздуха безнадежному утопающему.
Глава 39. Федор Алексеевич
***
Если другие и могли молча наблюдать за тем, как мир людей сам себя изничтожал, то я не выдержала и сорвалась. Впервые солгала всем из Совета (не считая спектакля в доме Вителеццо), в том числе и Ивуару. Притворилась, будто отправляюсь в очередную деловую поездку для дальнейшего развития культуры и образования, а сама сделала через кое-каких знакомых поддельные документы и тайно отбыла на фронт... помогать, спасать раненных. Уж если не могу остановить саму войну, то, по крайней мере, должна облегчить муки тех, кто пытается защитить свой дом родной от агрессии помутившихся рассудков.
И хлопочут сестрички,
Хлопочут умело и споро,
И потеют шоферы,
Стараясь, чтоб меньше трясло.
А седые врачи
С руками заправских саперов
Почему-то считают,
Что попросту нам повезло...
С. Баруздин .
1942 год. Село Васильково. Госпиталь.
В здании школы-семилетки по приказу санотдела армии развернут госпиталь.
" Чистим, приводим помещение в порядок.
Поздним вечером машины автосанвзвода доставили около 100 раненых. В кромешной тьме (светомаскировка!) санитары осторожно снимают с машин тяжелораненых и переносят их на носилках в приемно-сортировочную.
Там тесно, душно. Ходячие раненые стоят, кое-кто сидит — на скамейках, на полу. У многих забинтованы и взяты в шины руки, ноги. Повязки потемнели, набухли, пропитались кровью. У некоторых раненых лица искажены болью. Один парень с культяшкой все твердит: «Как же это так получилось…» Видно, как трудно ему смириться с насильственным переходом от здоровья к страданиям.
Военврачи (совсем молоденькие, только накануне войны окончили мединституты) — осматривают раненых и больных, распределяя их по отделениям. Медсестра Анисия регистрирует, заполняет истории болезни. Татьяна принимает личные вещи, я — документы, ценности, награды. Помогаем переносить раненых (санитары не успевают). В санпропускнике девочки их моют, переодевают в чистое белье, поят горячим чаем и отправляют в отделения[8][8]".
Так потом будут вспоминать те, кто прошел этот ад. И это лишь - малая кроха того, что пришлось нам пережить. Увидеть воочию... чтобы потом больше никогда уже не забыть.
***
- Анисия, ты уже слышала?! - радостно вскрикнула Нинка и тотчас плюхнулась на стул, напротив меня. Глаза ее так горели от радости и предвкушения, что от удивления я выронила карандаш из рук, и с интересом уставилась на нее, хотя и с некой пугливостью, осторожностью
(ведь уже никто и не помнил, когда это в последний раз до нас доходили хорошие новости) .
- Да л-л-ла-адно, - лицо ее вытянулось. - ТАКОЕ и пропустила!
- Война закончилась? - обмерла я вдогадке, с загоревшейся надеждой.
Опешила та.
- Н-нет. - замотала головой, - Это было бы, конечно, куда лучше, но все же. Так! - злобно нахмурилась. - Не сбивай меня.
Короче!
К нам переводят... молоденького врача!
Хирурга!!!
Говорят, уже сегодня вечером будет здесь, - счастливо закивала та головой, подтверждая свои слова. Руками вмиг впилась в сидение и зашевелила, закачала ногами из стороны в сторону, словно школьница. А затем вдруг замерла; встрепенулась - и, завалившись ко мне на стол, приблизилась своим лицом к моему, да так, чтобы глаза в глаза, и, подперев руками подбородок, завороженно, будто имя любимого, прошептала:
- Хиру-у-ург! Молодой хиру-у-ург! Ты представляешь?!
- Так! А ну что тут у нас?! - громко, злобно, неожиданно вскрикнула за нашими спинами врач Валентина Ивановна, отчего мы обе подпрыгнули на месте. - Чего разлеглась, как корова?! Иди лучше встречай гостя и покажи, расскажи, что здесь да как!
В мгновение ока вскочила Потапова на ноги. Покраснела, побелела - ни то от стыда, ни то от радости.
- Что?! Уже?! - глаза округлились ее и руки задрожали от предвкушения.
- О, Господи! - закатила под лоб глаза Ивановна. - Еще одна! Тогда сиди. Анисия, лучше ты пойди встреть его, а то эти дурочки уж совсем уже голову потеряли. Нашли где любовь крутить.
- Нет-нет! Я сама! - нервно дернулась Нинка и кинулась к двери. Замерла на мгновение, взгляд на нас, - а Любовь - она такая! Ей не важно, кто где и с кем, ей главное - не вовремя, с головою и до безумия!
В негодовании закачала головой врач и пошагала дальше в своем направлении.
Встряхнуться, прогоняя ненужные мысли. Разворот. Взгляд в бумагу - и попытка вспомнить, на чем остановилась.
***
- Вот, познакомьтесь, - сгорая от переизбытка чувств, едва ли не ходором ходила, тряслась Нинка рядом с незнакомым мне мужчиной. - Это - наша медсестра, Клюева Анисия Дмитриевна, а это, - ткнула рукой на рядом стоящего молодого человека; хотя свои блестящие карие глаза уставила на меня, губы ее искривились в блаженной улыбке, - Соколов Федор Алексеевич.
Перевела я взор на новоприбывшего - и ужаснулась. Холодность и какая-то злоба плескались в его очах, выражая непонятное (по отношению ко мне) негодование. Губы плотно сжаты, а из груди вырвалось частое, нервное дыхание. Взволнованно сглотнула я скопившейся ком слюны и отвела взгляд в сторону.
- Ладно, - вздрогнула Потапова, удивившись лишь на мгновение нашей молчаливости, но не желая время тратить зря (разбираясь в глупостях), робко коснулась руки Хирурга и навязчиво потянула того за собой. - Давайте я покажу вам ординаторскую! И ваш кабинет.
- Мой кабинет? - удивился мужчина.
- Да, да. Кабинет. Ваш и только ваш!
- Зря беспокоились, лучше бы, - вдруг метнул через плечо косой взгляд на меня, и добавил машинально, особо уже не вникая в слова, - раненым под койки отдали.
- И всё же, - не отступала Нина.
***
Переполох очередного пополнения раненых утих, и вот уже несколько дней, как мы просто сновали, выполняя повседневные задачи, без особых, из ряда вон выходящих, событий и нужд.
Заполнить графы в последней карте - и сложить все в стопку. Поравнять. Проверить ключи в кармане. Погасить свет. Встать из-за стола - и мрачным (тонувшем лишь в свете луны) коридором податься к больным, совершая очередной, последний на сегодня, обход.
Еще немного - и добралась до лестницы. Уверенно и жадно ухватиться за перила - пуститься вниз. Но буквально оставалось пару ступенек, как вдруг в этой темени меня кто-то ухватил сзади за локоть. Невольно вскрикнула, но этот "кто-то" тотчас предусмотрительно закрыл ладонью мой рот.
- Не ори - и больно не будет, - жестко отчеканил мужской голос.
Секунды на осознание - и обреченно кивнула.
Убрал руку, хотя меня все еще из хватки не выпускал. Резкий, грубый рывок - разворачивая к себе лицом (едва не упала вниз, подвернув ногу на ступеньке - удержал).
Я узнала его.
- Что вы себе позволяете, Федор Алексеевич? Отпустите меня, - тихо, злобно прошептала я.
- Это ты что себе позволяешь? - прорычал мне в лицо тот (нарочно приблизившись).
(тяжело сглотнула я; пытаюсь скрыть свое замешательство и страх)
- Я вас не понимаю.
- Да всё ты понимаешь, пиявка мерзкая. Что? На легкую добычу потянуло?!
Озарение. Резко дергаюсь - не справился. Аккуратные шаги вниз - и став на большой пролет междуэтажья, с вызовом уставилась ему в глаза, гордо задрав подбородок.
- По себе не судите.
- ТЫ что сказала?! - кулаки его сжались. Резкие, быстрые шаги- и замер рядом. Лицо к лицу, да так чтобы наш шепот могли уловить только мы вдвоем.
- А вы мне не тыкайте. И не обязана я перед вами, Федор Алексеевич, оправдываться. Это вы - новый человек... - запнулась, - сами знаете кто, здесь. А не я.
- Знаю я вас таких, "старичков". Девять из десяти питаетесь, как те падальщики на трупах.
(вдруг сплюнул вбок от отвращения)
Опешила я, осознавая сказанное. Настом прокатился мороз ужаса по моей спине. Поежилась.
- Что молчите? Сказать нечего в оправдание?
(тяжело сглатываю я; остатки дерзости)
- Я... я питаюсь животными.
- Ну-ну, - злобно чиркнул зубами. - Какими животными? Лося посреди деревни ловишь? Или курей из сараев таскаешь?
(пауза; за и против)
- Крысы. В подвале. Их тут полно...
Замер. Спрятал взгляд на мгновение.
А затем вновь уставился мне в глаза.
- Хоть бы дышала чаще. А то уж совсем обнаглела.
- Я стараюсь, - обмерла в стыде. Краснею.
- Плохо стараешься, - пауза; голос вдруг сменился на холодный и мерный. - Утром чтобы вас здесь больше не было.
- ЧТО? - оторопела я от услышанного. Враз по сосудам разлилась злость и дерзость. - Да кто вы такой, чтобы мне указывать?
- Старший по званию. Так что - подчиняйтесь!
- Зубы обломите, - зарычала в лицо, взволнованно жестикулируя. - Пишите приказ о переводе - и тогда поговорим. Я ничего противозаконного или аморального не делаю! Я лишь служу обществу, как и вы. И то, ... последнее - не факт, и надо проверить, - уже тише добавила.
Резкий разворот - и безотлагательно пошагала прочь, оставив замершего в рассуждениях и сомнениях... "нового Хирурга".
***
Резкий, уверенный стук в дверь. Мой стук. В его дверь.
Слышу, как скрипнула кровать. Тяжелый вздох. Шаги по комнате. Дрогнуло деревянное полотно.
Грубо, бесцеремонно, отнюдь не дожидаясь приглашения, вызывающе задев плечо Федора, пробивая себе дорогу, ввалилась в его комнату.
Замер в удивлении. Даже забыл как дышать.
Разворот мой около его стола - и с грохотом взваливаю трупы крыс на столешницу (накануне иссушенные мною). Выпускаю их хвосты из хватки. Дрогнули, немного скатились те, но все же на пол не рухнули.
- Держите - и подавитесь. Через пару дней еще принесу. И не в чем себе не отказывайте.
Моргнул. Тяжело сглотнул. Молчит.
Выжидающий мой взгляд - но не дождавшись участия, делаю разворот и подаюсь на выход.
Идиот.
Глава 40. Рука об руку
***
Ни на следующее утро, ни в какой другой час, открытой агрессии "товарищ Хирург" ко мне больше не проявлял. Я, конечно, всячески пыталась обходить его стороной и не показываться на глаза (вероятней всего, как и он сам), но здание было не таким уж и большим, как раньше казалось. А посему нет-нет, да и столкнемся лицом к лицу. Куда не ткнусь, где-то вдалеке непременно маячит, или же его голос доносится из какой-нибудь палаты, или сам внезапно выходит из-за поворота (что уже не скроешься). При всем при этом здоровались мы исключительно в присутствии чужих глаз, в остальном же - словно и не замечаем друг друга. И, кстати, крыс к нему в комнату я больше не носила - думаю (да и судя по дальнейшему его поведению), и одного раза было достаточно, дабы все толком уяснить. Я, без сомнений, рада, что он больше не предъявляет ко мне претензий, и более того - приказа о переводе или каких-либо других действий в отношении меня он не предпринял, но все это не на шутку напрягало, выводило из себя и местами, просто, бесило. Вот что я ему сделала? Почему должна доказывать, что я - не гусь? Вот если бы хоть какой-нибудь повод дала усомниться, тогда понимаю. Но вот так, со старта, с первого взгляда возненавидеть и обвинить в самых страшных грехах? У меня что... на лбу написано, что я нечестивый демон, или что?
... вот тебе и "новый Хирург". Уж лучше бы старым довольствовались. Надо было же его на передовую отправить?!
***
- Анисия, срочно иди в операционную. Будешь помогать Соколову, - протараторила Валентина Ивановна и тут же поспешила дальше по коридору, видимо, в ординаторскую.
- Я? - казалось, кто-то приставил дуло к моему виску. Не услышала та. Быстрые шаги за ней, - Валентина Ивановна, а почему я? Я же ни на одной операции еще не была. А может Попова или Цуканова? Они обычно...
Замерла вдруг Черненко. Резкий разворот - и, перебивая мои слова:
- Я же сказала, что ты. Чего переспрашивать? Они уже и так там. Или ты чем-то серьезно занята?
Замялась я от стыда.
- Н-нет...
- Вот и нечего время тратить на пустые разговоры. Беги давай быстрее. Заждались уже.
- Х-хорошо, - обреченно кивнула.
Это был один из самых жутких моментов моей жизни. Я шла воочию наблюдать за тем, как заживо будут резать человека. Да и ко всему придется работать рука об руку с тем, кто меня ненавидит больше всех на свете. И, главное, за что?
Господи. Помоги...
Пусть пронесет... Пусть кого-то другого назначат! Пусть сам этот индюк откажется от работы со мной.
Хотя нет. Нельзя! Нельзя, что бы отказался. От этого еще больше проблем будет.
Так! Успокойся. Выдохни - и выброси глупые мысли из головы. Всё хорошо. Я справлюсь! И не такое проходили! И не та-ко-е!
Глубокие вдохи, пытаясь прогнать тошноту. Конечности дрожали от страха, холодило все тело, словно перед собственной смертью. Словно на эшафот иду, а не помогать спасать раненного...
Ну же, соберись!
***
Машинально постучала в дверь, оттягивая страшные события, но осознав абсурдность действий, тут же дернула полотно на себя и зашла внутрь. Операция уже началась.
- Ну, наконец-то, - сам себе под нос пробормотал Федор Алексеевич.
- Мой руки быстрее - и к нам, - шепнула на ухо мне Наталья и живо, обратно, кинулась к столу.
- Зажим! - скомандовал врач.
А после его голос стал едва ли различимый среди нарастающего шума работающего примуса, кипятящего воду. Неспешно подошла ближе (вытирая насухо руки) - и уставилась на разрезанную ногу пациента. Кожа раздвинута, а наружу проступают красные мышцы. Повсюду кровь. Даже некогда белый стол сейчас больше напоминал снег, залитый красным вином. Тошнота вмиг подкатила в горлу - и единственное, на что я была способна в данный момент, так это в ужасе закрыть глаза и тут же отвернуться.
- Не стой, протри инструменты! - гаркнула на ухо мне Попова.
Вздрогнула я, широко распахнув веки. Невольный вдох - и запах крови заполнил весь разум. Нервно чиркнула зубами. Попытка совладать с собой.
"Инструменты. Срочно протереть инструменты!" - приказываю себе, перекрикивая, нарастающее внутри, безумие.
Мухой кинулась к подносу. Схватить баночку со спиртом - и глубоко вдохнуть, сменяя одни мысли на другие. Машинально скривиться от отвращения, но тут же и с облегчением выдохнуть. Быстрые, ловкие движения под контролем отрезвевшего рассудка. Пытаюсь судорожно вспомнить все то, что раньше изучала про подобную ситуацию. Желание не просто не обременять присутствующих, а всячески помочь облегчить сей нелегкий, героический труд умелых рук медперсонала.
Принялась кипятить бинты...
Косые взгляды на Хирурга.
Сосредоточенный, он временами морщился, болезненно кривляясь, когда что-то не получалось, а временами коротко усмехался, глаза его загорались, будто только что познал истину бытия. Все это его упорство, отчаянная борьба за жизнь другого ценой собственных мучений, страха, чувства усталости и переживаний, были невероятными, и сродными, действительно, подвигу. Возможно, маленькому, как другим покажется. Но истинному подвигу, за который нельзя не отдать дань уважения.
В какой-то момент мне даже стыдно стало за все то свое поведение, негодование в его сторону и надежды, что скоро тот покинет нас, отправившись в какой-нибудь другой госпиталь. А ведь я неправа изначально, потому что даже те его нападки, в ночь своего приезда, ничто иное - как очередная, полная душевной боли, забота о людях, забота о тех, кто в этом очень нуждается...
Руки Федора Алексеевича активно дергались, сверкая оголенными локтями, при этом пальцы выплясывали, словно у пианиста, или, даже, вышивальщицы: тщательно продуманные, точные движения мастерски творили невероятное чудо. Смерть отступала шаг за шагом, а на смену ей рождалась великая надежда.
И вдруг наконец-то звук, такой приятный звонкий металлический шлепок: в цинковый тазик (что стоял на полу, у стола) полетел первый извлеченный осколок[9][9]...
Глава 41. Чашечка чая
***
- О чем задумалась, подруга? - подскочила ко мне Нина и села рядом на пустую больничную койку.
- Да так, о глупостях, - криво, лживо улыбнулась я и ожила, стала дальше мотать бинты.
- Небось о Соколове, - хитро прищурилась Потапова.
- О ком? - в удивлении уставилась на нее я.
- О Федоре Алексеевиче, - заулыбалась та.
- А, - отвернулась, вновь взор на свои руки и свою работу.
- Ха! Можешь даже не отвечать. Сейчас все девушки этого госпиталя только о нем и думают.
- Да ладно? - дернулась я; тут же обернулась к ней, ища шутку, опровержение.
- Ага, - загадочно, утопая в собственных каких-то мечтах, растяжисто протянула Нинка и хлопнула руками по своим коленям.
- Нашли о ком думать, - гневно гаркнула я и тут же принялась укладывать скрученные мотки в ящик.
- Ой, да ладно! Скажешь еще, что он тебе не понравился!
- Не понравился, - резко встала и прошлась к столу.
- И зря! Он - очень талантливый, добропорядочный человек!
- Откуда знаешь? - разворот и взгляд уставила на нее.
- Верка рассказывала. Она еще в прошлом году с ним сталкивалась, под Бродами. Многих спас. Говорит, буквально с того света вытащил. Другие руки опускали, место уже думали освобождать, а он нет - настаивал на своем, боролся за каждого до последнего. К награде его даже обещали приставить!
- Чего ж не приставили? И вообще, ты так утверждаешь, будто не Вера, а ты там была.
Закатила Потапова глаза под лоб, цыкнула. Вскочила с кровати.
- Вот чего ты такая недоверчивая и злобная к нему?
(молчу; шаг ее ближе)
Или есть повод? И ты что-то не договариваешь? Ты думаешь, я не заметила, как вы странно отреагировали друг на друга при первой встречи?
- Показалось, - развернулась я спиной, пряча глаза.
- Так и есть! Что-то было! - резко прильнула ко мне, обогнула сбоку и уставилась в лицо (навалившись на стол). - Признавайся!
- Да что ты ко мне пристала? - опешила я. Отстранилась от нее. - Нет, ничего такого. Не была знакома я с ним. Просто неприятный тип - вот и все.
- Да-да, неприятный, - не без издевки передернула мои слова Нина. - Хотя, - вдруг затяжной вдох, завлекая мое внимание. - Что не знакомы были - верю. Не зря же он так много о тебе расспрашивал.
- Че-го? - в ужасе уставилась я на нее.
Расхохоталась та.
- А говорила, что не нравится, что не волнует. Он как покраснела!
- Показалось! - гневно гаркнула я и тут же стыдливо отвернулась. - Так что он расспрашивал?
(долгая, выводящая меня из себя, пауза)
- Что? Да так, кто, откуда, когда к нам попала. Какое мое впечатление о тебе.
- А ты? - резкий разворот.
Ухмыльнулась. И вновь тянет интригу.
- Я тебя сейчас прибью, - с наигранной злобой, сквозь смех, не выдержала, прорычала я.
Захохотала и Нинка.
- Да всё хорошо, подруга. Разве я могла что-то плохое о тебе сказать? Сказала как есть: из-под Воронежа. Старательная, заботливая, умная, ловкая.
Закачала я головой в притворном негодовании.
Опустила взгляд.
- Ох и Нина... поседею я с тобой.
- Вот и хорошо. Меньше на тебя заглядываться будут, - шутливо съязвила. - Правда, - вдруг добавила. - Это давно было. Неделю или две назад.
Замерла я, наградив девушку недовольным взглядом.
- И ты только сейчас об этом говоришь?
- Ну, извини. Совсем уж из головы вылетело. Это было как раз в ту ночь, когда к нам много новых раненных привезли. Я ему еще с пациентами помогала.
Скривилась я, но промолчала, лишь понимающе закачав головой.
- Ладно, мне пора на обход, - прошлась Нинка к двери. - Кстати, будешь себе чай делать - и мне завари.
- Непременно.
***
Несмелый (мой) стук в дверь кабинета Хирурга.
- Входите, - послышалось изнутри.
Стою, выжидаю.
Мгновения на осознание тому - и нехотя скользнул стул, издав противный звук. Шаги ближе - щелкнула ручка. Отворилась дверь.
Я, неловко корчась, пытаясь удержать, не разлить чай, прорываюсь в комнату.
- Можно? - выровнялась я. Смелый взгляд в глаза.
- Ну, заходите, коль уже пришли.
Прошелся. Сел за стол.
- Можно? - головой кивнула, взором указывая то на чашки в моих руках, то на его стол.
Тяжело, раздраженно вздохнул, скривился. Неспешно собрал в кучу бумаги и отложил вбок.
- Прошу, - махнул рукой.
Подчинилась.
- Я присяду?
- Да, конечно.
(исполнила замысел;
неловкая пауза зависла между нами)
- У вас ко мне дело? - первым отозвался Федор Алексеевич.
- Да... - глубокий вдох, дабы собраться с мыслями, - я пришла просить прощение... за то свое неподобающее поведение несколько недель назад, а именно - мой ночной визит к вам...ну, и крыс. Если, конечно, помните, - и тут же осеклась, прикусив язык. Чувствую, как от стыда запылали щеки.
(удивленно выгнулась его бровь; смолчал)
- Вот и чай... заварила вам в качестве извинения, - отчаянная попытка оправдаться и достучаться до собеседника. Прорваться через его стену негодования и безучастия. - Правда, еще набралась смелости и себе заодно сделать... да предложить вам выпить со мной вместе, - криво, лживо (напугано) улыбнулась. - Эдак раскурить трубку мира на двоих.
Тягучая тишина - замер в рассуждениях, но затем вдруг несмелый, тихий смешок вырвался из его груди - и лицо вдруг просияло. Серьезность, сосредоточенность и предосторожность пропали, сменившись на доброту.
Взгляд около, по столешнице. Ухмыльнулся, а затем глаза уставил на меня.
- Чай?
Удивленно вздрогнула уже я.
- О-остальное - б-боюсь, неприлично.
Улыбнулся.
- Чай, так чай. Хоть без сахара?
- Еще бы, - съязвила я, набравшись остатка храбрости. - Я не настолько виновата.
Рассмеялся. Прожевал эмоции.
- Вы меня тоже извините. Я был неправ.
(пауза)
Даже очень.
- Даже очень? - лицо мое вытянулось от удивления (пытаюсь шуткой снять нарастающее напряжение).
Закатил глаза, ухмыльнулся.
- Не наглейте.
Промолчала, стыдливо улыбнувшись.
И вновь пауза пролегла между нами. Тишина резала слух.
Тяжелый вздох. Отчаянные поиски спасительной темы, дабы убрать неловкость.
- А вы...
- А вы...
(начали одновременно; рассмеялись)
- Давайте вы первая, - поспешил Соколов.
- Хорошо, - пристыжено спрятала взгляд. Улыбка моя вновь пыталась скрыть волнение. - А вы давно на фронте?
- Почти с самого начала. А вы?
- Полгода где-то.
- Ясно...
- А вы откуда сами? Что-то не особо похожи на русского человека, - повела мысль дальше я.
Замер, ухмыляясь. Загадочный взор.
- Может быть. Но это же - Советский союз, и здесь мы все - немного русские...
А так я из Смоленска.
(удивленно дрогнули мои брови)
- Смоленска?
- Что? Бывали там?
- Нет, - закачала я головой. - Просто, не думала, что оттуда.
- А откуда тогда?
- Даже не знаю, - усмехнулась,- а учились где?
- Все там же. Смоленский государственный медицинский институт. СГМИ. Вот как раз закончил - и на фронт. А вы?
- А я... - тяжело сглотнула, - Комитет Красного Креста отправил на курсы сандружинниц, а дальше - сюда, на практику. Хотя, - запнулась я, рассуждая, стоит ли выдавать правду, - в свое время, посещала лекции в Оксфордском университете. Как раз, когда вот в двадцатых годах стали принимать женщин, - стыдливо закусила губу. - и Диплом даже есть... но, как-то это.. н-не то.
- В смысле? - наконец-то оттаял от шока Федор, и едва слышно переспросил.
- Н-не могу я. Вот как вы. Взять на себя такую огромную ответственность. Я могу раны перебинтовать, уколы сделать. В конце концов, помочь провести переливание крови или поставить капельницу, но чтобы самостоятельно принять решение, от которого полностью зависит чужая жизнь. Или... вот, взять и разрезать... Да, я знаю наизусть внутренне строение человека. Но...
Мне сложно объяснить.
- Да уж постарайтесь, - невнятно прошептал тот.
Закачала я головой. Прикрыла на мгновение веки.
- Я не могу рискнуть разрезать человека, при этом одна малейшая ошибка - и всё. Он умрет. Это не стул, который можно починить. Или даже просто выкинуть и сделать новый. Сделать или купить. И тот же укол иглой мимо вены. Там тоже можно еще всё исправить. А расковырять его внутренности, там отрезать, там зажать. Там вообще ампутировать... Нет! - закачала я в ужасе головой еще сильнее. - Я - не врач. У меня нет этого стального стержня вершить чужие судьбы. По крайней мере, вот так, вплотную, непосредственно.
Тишина разлеглась между нами.
Вдруг, что-то окончательно для себя решив, с сожалением поджал губы, Соколов.
- Зря вы, - уставился мне в глаза. - Все приходит с практикой. И даже страх побороть удается лишь потом, и то не всегда и не во всем. Говорят, ты не врач, пока не потерял пациента. И каждую такую свою оплошность, или недосмотр, да черт дери, простую случайность или безысходность, при которой совершенно не было шансов спасти, воспринимаешь, как самое страшное в своей жизни. Ты клятвенно обещаешь себе, что больше такого не повторится. И стараешься, душу выкладываешь, сил не жалеешь... стараешься. А потом - бах, и снова это происходит. И, вроде, ты не виноват. Дело не в тебе или твоем решении, но... пациента, человека больше нет. Ты зацикливаешься и готов себя убить, дабы уравновесить чаши справедливости. Но толку? Его не вернуть. И тогда ты еще сильнее, с головой, уходишь в работу, тысячи спасая... взамен на ту потерю. Проходят месяцы, прежде чем ты сможешь вновь поднять голову, не коря себя. И это в лучшем случаи... с таким наплывом раненных, сами видите, сколько умирают. Многие даже не успев попасть на операционный стол. В пути, в коридоре. Под взнесенным вверх скальпелем, который так и не успел коснуться плоти. Все страшно, и просто нужно пережить. А знаете, что заставляет меня каждый день вставать, идти в операционную и брать в руки нож?
(молчу; выжидающе смотрю)
- Я сам себе задаю вопрос, - продолжил, - " А кто, если не я, спасет его? Кто?" И тогда все стает на свои места. Я там, где должен быть. И делаю то, что должен. И всякое бывает. Главное не сдаваться - и бороться за каждого, словно сам за себя. Словно себе будешь вынимать осколки из брюха или ампутировать конечность. Не так, чтобы наверняка спасти. А так, чтобы действительно... спасти и с минимальными потерями.
(и вновь пауза; мысли разрывали голову, а нервы звенели натянутой струной)
- А чего чай не пьете? - тихо проговорил и иронически улыбнулся Федор Алексеевич. Неторопливо сам потянулся к чашке.
- Ах да, - словно от сна очнулась я. Лживо, криво, болезненно улыбнулась, сгорая от стыда, неловкости и чувства собственной неполноценности.
Глоток, два - и отставил.
Я последовала примеру.
- Вы не глушите себе голову моими мыслями. Не готовы, значит такова ваша судьба. И их тоже. Благо, в сем госпитале есть я, - мило улыбнулся, - так что пока можете не торопиться пилить людей. Я сам это сделаю за вас.
(пристыжено рассмеялась я; щеки еще сильнее запылали и к глазам подступили слезы)
- И не переживайте, - вдруг продолжил, - тайну вашу не выдам. Такие решения принимать вам и только вам.
- Благодарю, - конфузливо спрятала глаза, живо стерла слезы, чтобы тот не видел.
Тягучие секунды молчания...
Взгляд около... в надежде, желании, попытке сменить болезненную тему.
- Вы тут хоть уже немного пообжились?
(на полках - книги, на стенах - пару фотографий и плакат)
- Да, что тут обживаться? Так ото... мелочи.
(улыбнулась)
- Нравится здесь?
(удивленно дрогнул)
- Да. Почему бы и нет? Лекарств и инструментов мало, конечно, работы валом, но зато персонал отличный - каждый старается, словно пациент - он сам.
- А как иначе? Они - же люди. Так же чувствуют всё, как и мы. Страдают, боятся, любят и надеются...
(закивал головой)
- Что есть, то есть. Вы правы. А знаете, что самое интересное, - вдруг словно ожил Соколов, переменил свою позу, немного приблизившись ко мне. Пристальный взгляд в глаза. Неожиданно рассмеялся над каким-то своим собственным суждением и закусил на мгновение губу. - На самом деле, я очень рад, что встретил вас. Вернее, - подался назад, вновь откинувшись на спинку, - себе подобного. Древнего. Нет, кончено, их пруд пруди на фронте. Но как я уже доселе высказывался, они... нечестивые в своих поступках. Пиявки... А таких, как мы с вами, я давно не встречал. Уже и забыл, как это... когда подобный нам, решаясь уйти от приказа Ордена не вмешиваться, тайно старается помочь людям пережить сие ужасное событие. Сей огромный, я бы даже сказал, ужасный отрывок, период человеческой истории. Ведь миллионы гибнут ни за что.
- За Родину, - поспешила поправить его я.
Закивал головой.
- За Родину. А началось с чего? С ни-че-го. С глупых мыслей недалеких людей. Небольшого количества людей, возомнивших себя богами. И теперь остальной мир вынужден бороться за свое будущее, за мир для своих потомков. Это - ужасно. Страшно. И бессердечно.
Печаль скривила мое лицо. Опустила взгляд.
Тягучие мысли.
И вдруг всплывает выше сказанное. А вернее та интонация, которой оно было произнесено.
- Вы осуждаете решение Ордена не вмешиваться?
Вздрогнул, словно очнувшись от сна - тяжелых дум. Взор на меня.
- Конечно. И пусть, как они там оправдывались, не стоит менять целиком судьбу, но можно было же попытаться сократить масштабы трагедии?
Стыдливо опускаю взгляд.
- А может, они пытаются, просто, эти старания не столь заметны, как бы хотелось некоторым, а все ради того, чтобы не вызывать подозрений и не привлекать лишнего внимания.
- О да, - захохотал Федор Алексеевич. - Точно-точно! Лишнего внимания! Именно этим они и занимаются.
(тяжело сглатываю, в горле пересыхает от волнения и сосредоточения, подбирая каждое слово)
- Вам не нравится политика Ордена?
- Смотря какая. Они, словно барышня у власти, занимаются искусством, науками и прочим. Всем возвышенным - ради блага остальных, а все, что приземленное - то пахнет стяжательством в свой карман.
- Неправда, - резко выпалила я, отчего того брови тут же выгнулись в удивлении. Осеклась, сбавила тон. - Все это возвышенное и элементарные потребности нуждающихся - требуют огромных денежных вливаний, и если бы не эти старания "стяжательств", ничего бы не было.
Ухмыльнулся.
- Я как погляжу, вы - ярый приверженник Ордена.
(стыдливо прячу взгляд)
- Нет. Просто, мне не нравится, когда другие начинают рассуждать поверхностно, не вдаваясь в детали, что и откуда берется. Просто - дай и всё.
Замер, отчего я тут же уставилась на него.
- Хорошо, может, я не прав. Действительно, я не особо люблю вникать в их политику, но вы не можете не признать того, что им бы почаще выходить из своего Арагонезе и опускаться до уровня простых жителей. Прислушаться к истинным потребностям последних, которые, кстати, должны удовлетворяться в первую очередь, а уж потом все это искусство и прочее. Да и обязательно необходимо умерить пыл и амбиции Поверенных, а то уж совсем те распоясались.
- А чего вы тогда вступали в Орден?- сгорая от обиды, не сдержалась и саркастически изрекла я.
Ухмыльнулся.
- Черт, не поверите. Я много на эту тему думал. И что самое интересное, по ходу в этом мире вообще не осталось ни одного Древнего, который бы к ним не примкнул. Вот так и я, довольствуясь малым, живу как живу, и лишь иногда сетую на них.
- А хотели бы что-то изменить?
- Я? - удивился тот.
- Да, как война закончится. Вы бы хотели получить влияние в Ордене и что-то изменить в лучшую сторону? Ну, хотя бы попытаться.
- Даже не знаю.
- Вот видите, никто ничего делать не хочет. Все горазды только пенять.
Ухмыльнулся.
- Право, вы меня заинтриговали.... Что ж, обещаю подумать. Кстати, Анисия Дмитриевна.
(замер, видимо, взвешивая за и против)
А вы бы не хотели перейти на ты? Хотя бы когда наедине, когда не обязательно соблюдать субординацию?
Улыбнулась я. Молчу.
- Все же... раз такая тайна между нами. Что так немыслимо, хоть и невольно, сближает.
Еще шире улыбнулась я, сгорая от непонятных чувств.
- Конечно согласна.
- Вот и ладненько. Вот и хорошо, - счастливо заулыбался "товарищ Хирург" и убрал руки за голову, слегка покачиваясь на стуле. - Так, - вдруг вздрогнул, видимо, что-то вспомнив, - сколько там уже времени? - живо дернулся вбок и уставился куда-то в сторону. Последовала и я его примеру.- Ого! - Вскрикнул тот в сердцах. - Первый час ночи, надо же! Стоит немного покемарить. А то сегодня уже утром обещали новое пополнение.
- Да я помню... Простите, прости, что отвлекла, - живо встала со стула. Шаги на выход.
- Ну что ты? - поспешил, резко перебил мои слова. Тоже вскочил с места. Подошел ближе. - Я очень рад, что мы во всем разобрались и помирились. Просто, боюсь, что до вечера завтра не сможем даже присесть. То есть уже сегодня. ... Устанешь, наверняка.
- Да ладно, - мило улыбнулась. - Пойду я. Ведь, и вправду, пора...
- Давай, и выспись хорошенько.
Улыбнулась.
- Я не сплю.
(удивленно дрогнул)
- Как?
- Как-то так, - с притворным весельем скривилась я. - Но это длинная история, а посему не сегодня.
Улыбнулся.
Открыла дверь и переступила через порог.
- Чашки я сам отнесу на кухню.
- Чашки? - вздрогнула. - А чашки, - растерянный, отчаянный взгляд забегал по столу, что слегка виднелся за его спиной.
- Не переживай. Я справлюсь.
- А... хорошо, - несмело, не сразу ответила я. - Ну, тогда... благодарю и... спокойной ночи.
- Провести?
(дернулась я в испуге)
- А? Не, нет. Я сама. Спасибо.
- Что ж, ладно... спокойной ночи, - мило улыбнулся Федор и, немного подождав, пока я скроюсь в темени коридора, захлопнул за собой дверь.
Глава 42. Жертва
***
Еще небо и краской не залилось, а уже под окнами зарычали моторы новоприбывших грузовиков.
И нет, это была не ночь чаепития. Отнюдь нет: те дни давно прошли. И, казалось, с того момента пробежала целая вечность.
С Федором Алексеевичем с тех самых пор мы очень сблизились. Общие темы, надежды, старания. Порой даже стали ходить слухи о нашем романе, но это, конечно же, была полная чушь...
Мой стук в дверь кабинет Хирурга.
- Да-да, войдите.
- Привет. Не помешаю?
- Нет, конечно, - мило улыбнулся. Откинулся на спинку своего стула, руки за голову - и уставился на меня.
- Смотри, тут тебе Нинка презент передала. Боялась, что когда с обходом закончит, ты уже спать пойдешь.
(шаги мои ближе и замерла у стола)
- Да-а-а уж, - растяжисто провел, - только булочек мне и не хватало.
- Не капризничай, - с грохотом (ненароком) поставила тарелку на столешницу (как раз рядом с открытой книгой). - Что читаешь? - метнула взгляд на печатный том.
- Да так, глупости. Присаживайся.
(подчинилась)
- А ты ешь давай, девушка старалась.
- Сама что ль испекла?
- А тебе прям, чтоб сама. Смотри, подавишься.
Захохотал. Вдруг рывок вперед - и подхватил пышечку. Нарисовав неописуемую радость на лице, принялся уплетать гостинец.
- Слышал? Опять про нас сплетни пускают... Людка вчера, помнишь, видела? Вот и наплела теперь с три короба. Совсем совести у людей нет.
- Ох, бабы, бабы. Не иметься вам! Ну, и что ж я такое с тобой делал?
- Ой, и за руку брал, и место уступал... и едва ли жениться не предлагал!
- Надо же какой я - ловелас! - игриво закачал головой. - Просто, стыд да позор!
- Во-во, еще, не дай Бог, до Валентины Ивановны дойдет, начнется тогда тут разбор полетов!
- Да не ломай себе голову! Успокойся. Не обращай на них внимание - больше толку будет. Ибо чтобы ты не сказала, всё будет не в твою пользу.
- А ты прям разбираешься?
Ухмыльнулся. Смолчал.
- Нет, ну, а действительно, - приблизилась я к нему. Локтями оперлась на стол, а на ладони умостила подбородок. Взгляд в глаза. - Со мной то уже всё ясно. Я тебе уже не раз говорила... что вся эта "любовь" - не мое. Мне кажется, если я снова кого полюблю, то он непременно окажется предателем или каким-то... сумасшедшим.
Прыснул от смеха Федор.
- Если так думать, то обязательно окажется.
- Да неужели?
- Да. Ты себя настраиваешь на это, свой внутренний компас, и он тебя ведет конкретно к цели.
- Ой, - тяжело вздохнула я, - а сам ты? Чего сторонишься отношений? Он по тебе вся женская половина госпиталя томно вздыхает!
- Вся, да не вся! Ты ж то не умираешь?
(нервно цыкнула я)
- Нашел мне кого упрекнуть. Монашку...
- Монашку? - удивленно выгнул брови. Глаза округлились (хотя и не без притворства и шутливости).
- Я образно! Ну так, как?
- Ох, - тяжело вздохнул; взгляд около, а затем на меня; хмыкнул. - Эти любовные связи очень мешают работе. Невозможно сосредоточиться, думать о главном. Все время мысли где-то вдалеке. И отнюдь не с пациентом. А потому у меня зарок - пока я при деле, никаких интриг или шалостей, пусть даже и мимолетных, одноразовых. Не до этого нынче.
Мило улыбнулся, утонув в своих каких-то далеких думах.
Я лишь понимающе кивнула и опустила глаза...
- Ладно, забирай свою последнюю булочку, и я пошла. А то завтра вновь будет весело.
- Ну, давай, - живо исполнил просьбу. - Нинке спасибо передавай за сию прекрасную трапезу.
- Прекрасную трапезу? - перекривила я. Встала из-за стола, забрала тарелку и прошлась по кабинету. - А чего тогда так кривишься, когда ешь?
Рассмеялись оба.
- Да-к это же не крысы... притащенные ночью в кровать, - съязвил Соколов.
Хмуро (не без притворства) уставилась я на него:
- И не в кровать, а на стол я их положила.
- Ну-ну, повезло мне.
Прищурила глаза. Закачала в негодовании головой.
- А говорил, не обиделся.
- О да! Куда обижаться-то?! Это - одно из самых ярких приключений в этом госпитале! - скривился. - Разве можно обижаться?
- Индюк, - злобно (наигранно) гаркнула я - и, выйдя за дверь, резко захлопнула ту (хотя и предусмотрительно тихо, чтобы никого не разбудить).
***
Не покладая рук, не приседая, не отлучаясь ни на обед, ни любой другой отдых, санитары, врачи и медсестры кружились, вертелись над новым, немалым, пополнением раненных, будто от этого зависела их собственная жизнь. Каждая такая победа - словно своя собственная. Словно это ТЫ не сдался и не пал в руки Смерти. Словно это ТЫ теперь сможешь дышать и дальше, жить, будто ничего плохого с твоим телом и не случалось...
- Анисия, вы выглядите очень плохо, - вдруг подошел ко мне Хирург и с удивлением заглянул в глаза. - Вам надо отдохнуть.
- Вот и я ей говорю, - тут же вмешалась Нинка, поправляя бинт на голове у хворого. - Вторые сутки на ногах. А перед этим? Три часа сна - и вновь кинулась к больным.
- Можно вас на минутку, - внезапно схватил меня за локоть Соколов, и не дожидаясь моих слов, потянул на себя. Не сопротивляюсь. - Что с тобой, Аня?
Пытаюсь собраться с духом, поднимаю взгляд в глаза.
- Все хорошо. Я работаю.
- Они не убегут. Иди отдохни.
(удивленно дрогнули мои брови; нет сил пререкаться; молчу, глупо моргая и выжидая, когда тому надоест - и отпустит; а я затем примусь выполнять то, что должна)
- Тебя провести?
- Федор Алексеевич! Вы нам нужны! - вдруг закричала Зинаида Павловна и махнула в нашу сторону рукой. - Быстрее, прошу!
Нервно скривился. Выпустил мою руку из своей. Сдержано:
- Прошу, идите к себе и отдохните. Не заставляйте меня принимать меры.
Разворот - живо пошагал в нужном ему направлении.
Зашевелилась и я. Обернулась к пациенту, шаги ближе - и принялась перебинтовывать рану.
***
Через два дня еще прибыли раненые. Мест не хватало на всех, и размещать их уже было негде. Почти все кабинеты и комнаты переоборудовали под больничные палаты. Работы стало еще больше... а сил с каждым мгновением - все меньше.
...
- Аня, Анисия, - взволновано крикнул Хирург и тут же ухватил меня за... дрожащую руку. Пресек невнятную, неуклюжую попытку сделать укол.
Резко, навязчиво подал на себя - встала с койки. Шаги в коридор, подчиняюсь.
Замерли за дверью.
Еле слышно:
- Когда ты последний раз ела?
Не сразу сообразила. Замялась в размышлениях.
- Два-три дня назад. Может больше. Перед тем, как я с булочками вечером к вам приходила.
(лицо его вытянулось, а глаза округлились от ужаса)
- Это больше недели назад. Стой, - вдруг обмер.
Зачуяла я неладное. Живо (по крайней мере, так мне показалось) перевела взгляд на него, уставившись в глаза.
- Я знаю, что с тобой, - едва внятно прошептал. Казалось, сам себе боясь признаться. - Дело не в голоде...
(виновато забегал мой взор, ища оправдания и спасение)
- Ты их лечишь. Собою лечишь. И не только раны... Ты?
- Я выдержу.
Словно кто кипятком его обдал - моим признанием. Рот открылся от шока, ладонью спешно провел по лицу, сдирая эмоции.
- Бог ты мой... - закачал головой. - Ты отдаешь отчет тому, что творишь? В любое мгновение сорвешься - и всё... Всех тут, или... как минимум, половину - перегрызешь к чертям собачьим. Да как ты вообще посмела?
- Я должна. Ведь иначе их не спасти.
- Это - жизнь! Аня, жизнь! - вдруг рявкнул на меня, а затем тут же осекся, осмотревшись по сторонам.
Попыталась это проделать и я, но не особо получилось. Хотя, вроде как, никто пока нас не застал.
- Марш к себе в комнату!
- У нас общая...
- Марш к себе в кровать. Я принесу то, что тебе необходимо - и сегодня ночью ты покинешь госпиталь. Я подниму связи и помогу добраться до Искьи. Говорят, там даже самым тяжелобольным помогают.
- Могла бы... помогла бы уже.
- Что? - переспросил Федор.
- Ничего.
- Иди собирайся, - только я сделал шаг в сторону. - Стой, на ком питалась? Кого лечила?
(секунды рассуждений)
- Журов, Засекан, ... Мельниченко, Перепелица... и Зотов.
- Черт бы тебя побрал, идиотка, - побелел от ужаса. Глубокий, нервный вдох. - Ладно, иди, - и слегка пнул, задав направление моему, в полусознании, телу.
Глава 43. Путь домой
***
- Вот пей, - протянул мне шприцы с багровой жидкостью. - Пей один, остальные потом.
- Что это? Откуда?
- Не думай, пей. Вещи собрала?
(перевернулась на бок, повела робкий взгляд по комнате)
- А что остальным скажем?
- Ничего. Утром уже будет приказ о переводе на передовую. Твой и мой.Вещи, спрашиваю, собрала?
- Да тут всего ничего...
- Да или нет? - рявкнул и плотно сжал губы от злости.
- Да. Давно. Я знала на что иду...
Заморгал быстро, немного подав голову назад. Глаза округлились.
- Ясно. Пей, - вновь ткнул шприц, починилась - взяла. - И уходим.
Собрала остаток сил - и расселась на кровати.
- А больные? Что теперь будет с ними? С теми, кого лечила? - отчаянный, полный мольбы взгляд обрушила на Федора.
Скривился. Прожевал эмоции. Нехотя ответил:
- Ничего плохого. Самое страшное позади. Я их осмотрел - кровь действует. Ну, а если что и произойдет - то значит, такова судьба. Со своей стороны ты сделала все возможное. Даже больше... чем кто-либо когда мог.
Закивала... закивала я головой, соглашаясь. Вынужденно... соглашаясь.
Сорвать иголку - и выпить, высосать багровую до дна, пуская безумие по своим жилам.
***
Это была поздняя осень, а посему стемнело рано. Под покровом ночи, как уже ни раз это в моей жизни случалось, я тайно, украдкой, словно вор, покидала, сбегала из (очередного) своего пристанища.
Буквально несколько миль по грунтовой дороге - и у обочины стоял небольшой, пустой грузовик.
Ловко подскочил к кабине Соколов - и дернул на себя дверь.
Водитель испуганно вздрогнул, уставился на нас и быстро, нервно заморгал, видимо, сражаясь с остатками сна.
- А, это вы? Думал, уже и не придете.
Хирург помог забраться мне наверх, сел рядом и захлопнул за собой дверь.
- Меньше слов - заводи, - рявкнул Федор и, укутав меня в одеяло, что достал откуда-то сзади, из-за сидений, жадно обнял, заботливо прижал к себе. - Ничего, потерпи. Скоро будем на месте...
***
Граница за границей. Военные блокпосты. Везде и всюду находились или люди, которые беспрепятственно нас проводили берез кордон, или сам Соколов предъявлял, временами даже неизвестные мне, документы, отчего тут же солдаты отдавали честь и пропускали нас.
А дальше - самолет... и я впервые взлетела в воздух. Страх карабкался по коже, но казалось, даже он не особо норовил вылезать наружу. Интерес - вот, кто единственный сейчас клекотал во мне и, борясь с туманом болезни, весело выплясывал в глазах, голодно изучая виды под нами. Мотор ужасно ревел, за окном временами все застилали облака, но мне безумно нравилось и отчаянно хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось. Между землей - и Богом. Так страшно, странно.... и невыносимо захватывающе.
Это была сказка. Настоящие чудеса!
...
- А вы - молодец, - сказал мне пилот, вылезши из кабины и поравнявшись рядом с нами; широко улыбнулся. - Хорошо держались.
- Это было нечто. Самое невероятное, что я видела в своей жизни.
- То ли еще будет! - в сердцах вскрикнул мужчина. - Если хотите, я с вами на борту могу пару маневров сделать! Небо с землей сменится! Вот это - действительно, захватывающе.
- Я те покажу! - гневно гаркнул Соколов и сильнее прижал меня к себе. - Лети давай. Дальше мы сами.
И вновь автомобиль, и вновь границы, и вновь военные. Вот только это уже была Италия. И верования здесь уже были иные. И пришлось вновь вспоминать родной язык. Вспоминать прошлое.
Неаполь. Казалось, я уже не доживу, не увижу тебя... И не услышу этот родной звон колокола.
Искья. Моя родная земля, я вернулась к тебе из пекла. Я вернулась, .... чтобы умереть.
Еще вчера выпит последний шприц с кровью, к которой у меня теперь зависимость. И если ты не заступишься, я буду с голода лезть на стены, жаждать разодрать в клочья все человечество, лишь бы раздобыть безумства эликсир. Я стану живым усопшим, без памяти и рассудка, а затем... и вовсе.... угасну.
Такие волнительные, пугающие шаги в сторону туннеля. Еще немного, еще... немного.
И вдруг из темени отделились фигуры.
Узнала.
Среди них был Асканио...
Замерли те в ужасе. Изучающий взгляд то на меня, то на Соколова.
Аско побелел, словно мрамор, забыв как дышать, обреченно опустил руки, осунулись плечи. В глазах его плескался лишь один вопрос: "За что?"
Криво, стыдливо улыбаюсь. Прячу виноватый взгляд.
Во рту моем пересохло - невозможно говорить, даже звук издать. Руки дрожат, словно сибирский мороз грызет плоть. Зубы выстукивают друг о друга. Ноги немеют и подкашиваются. Отпусти меня Федор - тут же рухну. Скоро вновь начнутся конвульсии.
Я умираю. Мой выбор. Это - мой выбор.
И простите меня за него.
По крайней мере, это случится здесь. Дома. На родной земле...
Дрогнул Колони и быстро пошагал навстречу.
- Я ее заберу, - навязчиво вклинился между мной и Хирургом. Подхватил на руки - и развернулся ко входу.
- Помогите ей, прошу, - наконец-то осмелился заговорить Соколов. - Мои знакомые должны были связаться с вами. Прошу, пусть помогут. Я всем чем смогу - отплачу. Сполна. Пусть Она поможет ей. Я умоляю вас...
Замер Асканио в удивлении. Разворот к Федору, который поспешил за нами. Обмерли оба.
- Кто "Она"?
Взволнованно замялся Алексеевич, словно неопытный юнец, страшащийся признаться, что обезумел, раз верит в глупые легенды...
- Виттория... Колони... Говорят, она...
- Это и есть - Виттория... Колони, - дерзко перебил его брат. Злобно скривился, видимо, ненавидя моего друга за то, что тот позволил всему этому случиться. - Она сама себе должна была помочь, а если не смогла - значит, уже поздно.
Разворот и пошагал...
...оставив не шевелящегося, казалось, замершего навеки, словно каменная глыба, "товарища Хирурга".
В голове моей мучительно вторилась лишь одна просьба, но никто ее не слышал, ни до кого не могла докричаться я, и даже во мне не осталось сил сосредоточиться, чтобы явиться духом и успеть ухватиться за ускользающее прошлое.
"Федя, Федечка, не уходи! Не уходи, пока я еще тут! Не уходи... ты мне так нужен... Федя..."
Глава 44. Повод жить
***
Но нет. Увы... Соколов исчез из моей жизни, словно выдумка.
На фронт. Он вернулся на фронт, и судя из того, что могу выудить из памяти, теперь он на передовой. Остается молиться, лишь тихо молиться, чтобы Смерть его обошла стороной. Ведь хоть мы - и вечные, но не бессмертные. Теперь еще более уязвимые. Новое оружие - взрывы невиданной доселе мощности, могут так же легко убить Древнего, как и любое другое живое существо.
Федя... Нет, я не привязалась к тебе, как мужчине, но и без тебя, твоих советов, издевок, шуток... голоса, запаха... мне не хочется жить. Странные эти чувства. Странные. Чего кривить душой, что-то засело во мне, и отчаянно тянет к тебе, хотя и, вопреки всему, все еще не готова открыть сердце для супружеских отношений. Плотской игры, любви и взрослой страсти.
Повод. Повод жить. И тем не менее, в моем сердце горел весомый повод жить, пока бьется сердце твое, мой такой двоякий (грубый и нежный, вспыльчивый и хладнокровный, самовлюбленный и самоотверженный) Хирург.
И вот я силой вливаю в себя ненавистную мне кровь дурных животных, бьюсь в ужасе и конвульсиях, жадно ногтями скребусь по стенам и дико вою от боли, добровольно запертая в подвале, но вырываю у смерти свое законное право на дальнейшее существование. Земля. Лишь она меня успокаивала. Улегшись на нее, голую, я, в одной сорочке, пыталась пропитаться этим запахом и надеждами, что она в себе еще хранит. Пропитаться жизнью и сменить свою обреченность на прощение. На еще один шанс бытия.
Был, наверно, более простой способ перебороть все это, правда, куда радикальнее остальных. Vivi sepultura - и если не на весь срок, а на несколько месяцев - или год, два... Он мне казался куда страшнее этих мук и самой смерти. Всяческие тонкие намеки Ивуара я отметала, словно ночь - солнце. Даже под его строгим присмотром.
Нет. Я справлюсь сама. И справлюсь непременно...
Ведь Хирург.... Теперь у меня есть мой Хирург.
Федечка, мой Федечка.
Я тебя еще найду. Найду. Непременно, найду!
И мы вместе еще будем спасать людей, этих хрупких, но таких храбрых и сильных духом... существ. Героев. Тех, на кого нынче я ровняюсь, на кого стараюсь быть похожа. Пример которых дает мне силы сейчас сражаться со своим собственным пеклом, со своими невероятными страхами и муками, и, вопреки всему, жить.
***
Прошло несколько месяцев, прежде чем... дрожь из рук ушла, а провалы в памяти перестали меня мучить. Прежде, чем я смогла спокойно питаться другой кровью, а не требуя лишь ту, которую мое тело считало единственной "настоящей", "полезной", от которой было так глупо, но глубоко зависимо... Моя земля, и вправду, обо мне позаботилась. Искья... она и в этот раз явила чудо, даруя вместо падения - новый взлет.
Я знала, что меня ни Аско, ни Ар за последующее не простят. Не только не похвалят, но и не простят. И тем не менее... руки в кулаки и резко отчеканить, поставить перед фактом принятого решения.
- Я еду на фронт. Сегодня же.
Вдруг ухмыльнулся Асканио, встал из-за стола и прошелся по своему кабинету. Еще немного - и замер около меня, застывшей у двери.
Ивуар не шевелился. Потупил взгляд в пол. Молчит.
- И когда нам в очередной раз ждать тебя на грани срыва? Или в этот раз ты все-таки прикончишь тех, кого собой лечила, а потом и прочих заодно? - ядовито отчеканил Колони и замер напротив меня, раздирая жестоким, мерным взором мою душу.
Пристыжено спрятала глаза.
- Я могу только пообещать, что больше не буду столь безрассудна.
Захохотал вдруг Аско.
- Виттория, неужто я лучше знаю тебя, чем ты сама?
Заметала взгляды, то в пол, то на него.
- Я же обещаю.
- Ну-ну. После прежнего такого яркого твоего вранья, сложно поверить.
- Кто бы говорил? - злобно рявкнула (задел за живое), смелый взгляд в очи. - Я никогда прежде не врала. А тот мой поступок - благороден. Как бы ты не пытался его сейчас очернить.
Улыбнулся загадочно. Неспешные шаги в сторону. Подошел к комоду, разворот - и облокотился на него. Взгляд то на меня, то на Ара.
- А ты что молчишь? Уговори свою подругу. Она тебя куда чаще слушается, чем меня.
Чувствую, что краснею. Тяжело сглатываю. В груди защемили переживания: я знаю, что делаю им больно, но не могу, не могу иначе.
- Пусть едет.
- Что?
- Что?
Едва ли не хором переспросили мы с Колони.
Взгляды наши встретились.
- Я сказал, пусть едет. Это ее судьба - спасать людей, ... вампиров, полукровок. Не все же одним нам помогать, слепым безумцам. Пусть едет, только, действительно, в этот раз держи слово не переходить грани рассудка.
- Ты ополоумел, что ли? - резво сорвался Колони, но учтиво замер в шаге от того. Гневные жестикуляции, будучи не способным сдержать эмоции. - Да то, что она еще среди нас - несусветное чудо! А ты хочешь вновь ее отпустить сумасбродничать среди пуль и чертовых взрывов? Пусть кого хочет спасает. Но всему есть свои пределы. И потом, зачем тогда Совет занимал позицию невмешательства? Или теперь его решения - ничего не значат и можно даже нам нарушать его постановления? Чего тогда казним прочих непослушных ублюдков? Разве они теперь хуже нас?
- Что ты утрируешь? И не строй себя праведного, - гаркнул ему в лицо Ивуар и встал из кресла. Шаги по комнате - к выходу. - Можешь ее хоть в подвал запереть, но уже утром ее там не будет. Причем и на Искье тоже. Это же - Виттория. Твой кол и земля ее не смогли удержать, а ты хочешь силою запереть. Хотя - вперед. Посмотрим, кто из вас сильнее.
Обмер Асканио. Тягучая тишина. Не шевелится.
Решаюсь сгладить ситуацию, не тревожа самолюбие брата.
- Отпусти добровольно, прошу. Зачем эта борьба? Я буду делать, как и прежде, все тихо. Прошу... поддержи меня. Асканио...
Молчит.
Шаг мой ближе - пытаюсь ухватить за руку. Но увиливает - отходит в сторону.
- Если тебе все равно, что она умрет, то мне нет, - едва слышно, обреченно прошептал Колони, все еще обращаясь к Ару.
- Поверь, я тоже не хочу, - таким же смиренным голосом прошептал Ивуар.
- Я тоже, - решаюсь впервые с ним на шутку, на вольность; нежным, добрым голосом...
Отчего того даже передернуло. Резкий взгляд на меня. Глаза в глаза. Долгое, тяжелое сражение - и наконец-то моргнул, отвернулся.
- Только останься живой, прошу. Не безумствуй.
Благодарно, счастливо заулыбалась я, захлебываясь облегчением. Резкий рывок - и обняла за пояс (со спины) брата. Шепчу на ухо.
- Спасибо тебе. Спасибо, Асканио. Я буду осторожна.
Отстранилась. Взгляд на Ивуара, и не издавая звуков, губами шевелю, чтобы тот меня понял:
"Благодарю".
Улыбнулся, понимающе закивал тот. Закрыл обреченно веки.
Затем разворот, и едва слышно шепнул:
- Товарищу Федору привет. И спасибо за помощь.
Дверь рыкнула - и старик вышел долой.
Глава 45. Передовая
***
Всё еще Клюева. Всё еще Анисия...
Я еду по прежнему назначению. На передовую.
Товарищ Хирург, я вас отыщу, во что бы мне это не стало. Во что бы мне это не стало...
***
Опять самолетом. А затем несколько суток поездом. Попутками - и уже скоро нужное место. Асканио похлопотал не только, чтобы я беспрепятственно попала в необходимый мне госпиталь, но и та моя "затерянность" стала вполне объяснимой. По пути прежнего перевода, внезапно перенаправили в другой. Документально все эти месяцы там числилась - и достаточно.
Что ж, а сейчас...
Воронежский фронт. Весна 1943 года. П ередвижной п олевой хирургический госпиталь.
Зеленая трава давно застелила землю мягким покрывалом, а на деревьях пробились из почек первые листочки. Полдень. Солнце слепило глаза, отчего людям приходилось с непривычки жмуриться. Жарко, душно, словно лето на дворе. Большинство уже сняли шинели, снуясь в одних гимнастерках и белых халатах.
Я стояла у него за спиной, сгорая от чувств, давясь воздухом от волнения.
Протер глаза, видимо, сражаясь с усталостью. Немного прошелся вперед - замер. Руку опустил в карман - движение, и достал оттуда платок. Вытер лоб. И вновь тугие мысли заставили замереть, нахмуриться. Затем разворот - резво шаг в сторону входа в госпиталь. Еще - и вдруг обмер в шоке. Глаза его округлились, а рот слегка приоткрылся. Не дышал.
Робко, несмело улыбнулась. Закусила губу. Переступила с ноги на ногу, и еще сильнее сжала от переживаний в руках ручку своей сумки.
- Давно не виделись... товарищ Хирург, - стыдливо прячу на мгновение взгляд. И вновь взор на него, смело заливаясь счастливой улыбкой.
Моргнул, Наконец-то моргнул. Тяжело сглотнул.
Неуверенно пожала плечами.
- Не обнимемся? - страх перед его реакцией и возможным негодованием, за поступки былые, за скрытность, нарастал во мне с каждым мгновением его безучастности. - Федя, ну, не молчи... прошу.
Вдруг резкие, смелые шаги - и тотчас схватил меня в объятия, невольно подняв, оторвав от земли. Жадно сжал, смелый поцелуй в щеку, и тут же закачал из стороны в сторону. Счастливо засмеялась я, дрожа от волнения. Поставил на ноги и еще сильнее сжал, отчего невольно уткнулась носом ему в шею. Тихий, сладкий шепот на ухо.
- Аня, Анечка... ты здесь. Ты жива. Как я боялся за тебя. Каждый день вспоминал. Жива... - вдруг обмер. Немного, навязчиво отстранил, взглянув в глаза. Тягучая пауза, а затем вдруг загадочно улыбнулся и шепнул, - Виттория...
Пристыжено спрятала взгляд. Щеки вмиг запылали жаром. К глазам подступили слезы. До боли закусила губу, чтобы не расплакаться... Робко дрогнула, а затем коснулась своими пальцами его рук (удерживающих мой затылок рядом с собой, на неприличном расстоянии). Насильно стянула их, стыдясь и боясь чужих взглядов. Но еще больше - собственных непонятных чувств и его... возможной реакции.
Отступила шаг назад, роняя его руки из своих. Нежная улыбка.
- Анисия. Я все еще Анисия Клюева.
Ухмыльнулся. Шаг ближе - и, подхватив с земли мою поклажу, взяв меня за руку, пошагал ко входу в госпиталь.
Молча шли. Временами вдруг мотал головой, видимо, противореча своим мыслям. Не верил. Он всё еще не верил своим глазам, ушам. Разуму...
Быстрые шаги по лестнице - и замерли у двери. Взгляд на меня, а затем рванул деревянное полотно на себя.
Просторная, белая комната с высокими, я бы даже сказала, высоченными потолками. Окна едва ли не от самого верха до низу. Здесь было очень светло и чисто, словно у Бога за пазухой.
Прошелся к столу, взгромоздил на него мою сумку. Разворот и замер, меряя взглядом с ног до головы. Усмехнулся.
Облизал засохшие губы. Глаза его все еще горели от нескрываемой радости, от чего я еще больше смущалась и пунцовела.
Прятала временами глаза.
- Чай будешь?
- Чай? - удивилась я.
Кривая, язвительная улыбка. ТА, которой мне так не хватало.
И вновь слезы подступают к глазам - и невозможно вдохнуть, чтобы не сорваться. Закусываю до боли губу и отворачиваюсь.
- Конечно, буду. Чего спрашиваешь, словно первый раз замужем.
Живо стираю предательские потеки с щек и вновь устремляю взор на него. Замер, не шевелясь, изучает меня.
- Ну, чего стоишь? Или заварка кончилась?
Усмехнулся. Дрогнул, развернулся к столу. Подтащил к себе ближе чашки.
- Все равно вниз за кипятком идти, - разворот и вновь на меня взгляд. Опять какие-то тяжелые сражения с рассуждениями, и все же решается сказать, - а ты изменилась. Похорошела.
Рассмеялась, спрятав на мгновение взор. Шаг ближе.
- Полно врать. Я вот уже сколько времени совсем не меняюсь. Тебе помочь? Или сам справишься, - метнула взгляд на стол.
Заморгал, видимо, запнувшись в ходе своих мыслей и моего вмешательства. Взгляд на свои руки, а потом на меня.
- Да черт с ним, с этим чаем. - Шаг в сторону и присел на стул. Почесал затылок, а затем снова на меня. - Ты присаживайся, - ткнул рукой на кушетку напротив. - Ну или на стул. Куда хочешь, в общем...
Подчинялась.
Короткая пауза.
- Расскажешь, что здесь да как, или так и будешь молчать, смущая меня взглядом?
Расхохотался. Провел рукой по своему лицу, стирая эмоции. Покраснел.
- Да что тут рассказывать. Всё как всегда...
***
Вечер скатился на землю, не успела даже вздохнуть.
Познакомиться с персоналом, уладить бюрократические моменты бытия, а затем отправиться осваиваться на новом месте, в комнате на несколько человек, которая мне будет последующие месяцы за дом родной.
Во дворе было светло, несмотря на то, что уже солнце давно спряталось. Луна учтиво заливала своим светом все вокруг, а маленькие звездочки старательно вторили ее усердному делу.
Во дворе пылал костер - и теперь каждый ходячий мог погреться рядом с ним, если того желал... Под аккомпанемент гитары и баяна, красивый, нежный, утонченный женский голос исполнял, цепляющие за душу, песни...
Пройтись немного ближе к лесу и рассесться на поваленном дереве. Я и Федор. Вновь наедине, как это было когда-то. Как тогда, когда я еще играла роль рассудительной женщины.
Взгляд на своего Хирурга и улыбнулась.
- Ты на меня не злишься за то, что я тебе сама правду не раскрыла?
- Злюсь? - удивленно дрогнули его брови. - Нет, конечно. Твое право...
- Честно? - радостно, но не без издевки переспросила, я и пристальнее уставилась ему в лицо.
Ухмыльнулся.
- Честно. Ведь и я тебе не все о себе рассказал.
Замерла я, разыграв удивление (но не без страха).
Пристыжено опустил взгляд.
Улыбался...
- Ведь ты была права, что во мне уж совсем мало русского.
- Да ты что? - передернула слова.
Закивал головой.
- И кто ты? Индеец?
(рассмеялся)
- Нет. Чернокожий абориген.
- Да ты что? - съязвила. - Как же я сразу-то не догадалась?! А ведь как похож!
(и вновь смеется)
Тягучая, интригующая пауза. И, немного приблизившись, шепнул:
- Во мне кровь француза. Что не есть. Луи Батист Матуа. По кличке "товарищ Федор".
Не сдержалась - громко расхохоталась. Но тут же испуганно осеклась - прикрыла рот рукой и замерла. Живо осмотрелась по сторонам - никто не видел.
- А говорил-то, - ехидно закачала я головой. - Смоленск, Смоленск.
- Зато я там учился.
Удивленно выгнула я бровь, метнув короткий взгляд. А потом застыла.
- Нет, ты, конечно, молодец. Не то что я.... толку что столько времени и чести? - Тяжелый вздох. - Все равно дальше медсестры боюсь идти.
Рассмеялся.
- Знаешь, я такой наглой лжи еще никогда не слышал.
- Чего?! - заревела я и уставила на него, полный негодования, взгляд.
- "Боится она вершить чужие судьбы". И кто это говорит, та которая за последние двести лет так все переменила в нашем обществе, что едва ли можно узнать что-то из старого, сумасбродного уклада.
Замерла я, кое-что осознав.
- Двести лет?
- Ну, где-то так... - поспешил оправдаться мой Хирург.
- Это сколько же тебе, подлый лягушатник?
- Это почему сразу подлый?
- Ты не ответил!
- Ты тоже!
- Я пошутила.
- А я нет, - резко дернулся и давай дразнить меня, пытаясь щекотать бока. Отдернулась, отбилась и тут же отодвинулась.
- Перестань! - обреченно вскрикнула, чувствуя, что проиграю (в принципе, как всегда).
Замер.
Не отступаю от своего.
- Так сколько тебе? Два века?
- Чуть больше. Два с половиной где-то. Я как-то не считал.
- И что, не помнишь в каком году родился?
- Примерно. Тогда было не до этого.
- Ужас какой, - съехидничала я, хотя понимала, что тут особо нет над чем иронизировать. Такие уж то были времена, тяжелые и темные... - Кстати, а разговариваешь, конечно, безупречно. Ни малейшего акцента.
- Да-к, сколько прожил в России. Моя вторая родина. А ты? Как тебе удалось, будучи... "принцессой макаронников"? - "оплеуха в ответ"; поймала, поняла, проглотила. Улыбаюсь.
- Да как, я же та самая "барышня" в нашем Ордене, которая так безумно помешена на искусстве и образовании. Вот и не обхожу стороной ни науки, ни языки. А года упорных тренировок берут свое. Chacun а son pйchй mignon[10][10], - едва слышно добавила, чтобы никто, кроме Федора, не услышал. Кроме... Луи.
Улыбнулся, тягучие секунды, и все-таки не совладав с собой, рассмеялся.
- Что? - пристыжено уставилась на него, чувствую что краснею.
- Ничего. Просто, неожиданно. Слушай, - вдруг резко вскочил на ноги. - Можно тебя пригласить на танец? Прошу?
Скривилась, сконфужено отведя взгляд.
- Да полно смущаться. Сегодня такой день! ТАКОЙ ДЕНЬ! Грех не повеселиться, тем более, что никто не знает, что нас ждет завтра. Ну же, давай!
Несмело коснулся моей руки своею. Потянул на себя - поддалась.
Робко прижал к себе, забыв о расстоянии приличия.
Уткнулась ему в шею. Глубокий вдох - и выровнялась.
Нежные, плавные движения в такт музыки. Веки прикрыла. Мысли неспешно кружились, словно снежинки, оседая на дне рассудка. Его аромат. Тихое, родное дыхание. Я тонула в этих умопомрачительных чувствах, отчего хотелось навсегда растаять здесь и сейчас, и больше никогда не расставаться.
- Луи, - едва слышно, неосознанно прошептала. Невольно дрогнул. Остановился.
Его щека коснулась моего лица, легкой щетиной слегка царапнув. Тепло вмиг разлилось по всему телу, скатываясь волной жара вниз. Облизал губы. Взгляды заметались то на мои уста, то в глаза. В шаге от поступка, от которого трепет дрожью пробивает все тело.
Но едва он дрогнул, наклонился в попытке приблизиться своими губами к моим - как тут же проиграла я сама с собой бой - и резко, стыдливо прижалась щекой к его плечу, прячась от греха и соблазна. Пристыжено зажмурила веки, отчего слезы не удержались на ресницах - и тихой рекой покатились вниз.
- Прости, - едва слышно шепнул. Но из объятий не выпустил. Не прогнал... - Прости меня, я не должен был.
- Это ты прости, Федя... я тебя люблю. Очень люблю, - искренность сама взорвалась во мне, словно давно созревший плод. - Только, боюсь, эта не та любовь, на которую ты рассчитываешь. На которую заслуживаешь. Я слишком давно одна, и я разучилась быть "чьей-то".
Руки его сплыли вниз, немного отстранил, давая себе возможность взглянуть мне в глаза. Нежная, понимающая улыбка.
- Друзья?
Пристыжено поджала губы (внутри сгорая от ненависти самой к себе; за свою слабость, за свой страх и боязнь к переменам, к открытости, к отношениям).
Несмело, неуверенно закивала головой. Кривая, лживая улыбка.
- Друзья, - решаюсь повторить... сухими от волнения, губами.
***
От того тяжелого, но такого важного разговора в ночь моего приезда, наши отношения, слава Господу, не испортились. Хотя я до ужаса этого боялась. Нет, Федор, Луи, все воспринял достойно, как и подобает воспитанному мужчине. И потом, возможно, он тоже не особо был уверен в своих чувствах. Просто, запутались. Ностальгия, переживания, разлука сыграли с нами злую шутку, перевернув все внутри и спутав нити разума и сердца, сотрудничества, дружбы и влечения.
Время шло - и многое в наших жизнях менялось. Вместе с линией фронта, мы плавно двигались вперед, к великой Победе.
Очень часто я помогала Соколову-Матуа в операционной. Страх и беспокойство мои отступали - и теперь уже могла свободно следить не только за процессом полосования скальпелем пациента, но и другими (шокирующие неопытный разум) манипуляциями с внутренностями человеческого организма. Шаг за шагом, во мне упорно Луи воспитывал врача, временами даже поручая не только самые простые, но достойные, в пору Ассистенту Хирурга, действия.
Вечера все так же просиживали вдвоем то за чашечкой чая, то за булочками, то просто... наблюдая за звездами или слушая капель дождя. Друзья. Мы стали истинными, самыми близкими, неразлучными друзьями, которым только можно завидовать. Их сплоченности, единомыслия и взаимопонимания. Нет, конечно, случались ссоры, крики и даже злобное чертыханье "товарища Соколова", но не проходило и дня, чтобы мы тут же не мирились и не шли вместе выполнять свою работу или наслаждаться досугом.
Глава 46. Победа
" ПРИКАЗ
Верховного Главнокомандующего
По войскам Красной Армии
и Военно-Морскому Флоту
8 мая 1945 года в Берлине представителями германского верховного командования подписан акт о безоговорочной капитуляции германских вооружённых сил.
Великая Отечественная война, которую вёл советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершена, Германия полностью разгромлена.
Товарищи красноармейцы, краснофлотцы, сержанты, старшины, офицеры армии и флота, генералы, адмиралы и маршалы, поздравляю вас с победоносным завершением Великой Отечественной войны.
В ознаменование полной победы над Германией сегодня, 9 мая, в День Победы, в 22 часа столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам Красной Армии, кораблям и частям Военно-Морского Флота, одержавшим эту блестящую победу, тридцатью артиллерийскими залпами из тысячи орудий.
Вечная слава героям, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины! Да здравствуют победоносные Красная Армия и Военно-Морской Флот!
Верховный Главнокомандующий Маршал Советского Союза И. Сталин ."
9 мая 1945 года
За долгие годы жизни на фронте, в состоянии вечного напряжения, дыхания смерти и боевой готовности, полностью привыкаешь к мысли, что этот ад никогда не кончится. Нет, веришь, искренне надеешься на грядущую Поведу, ведь иначе просто не может быть, ... но в месте с тем и свыкаешься с тем укладом, который тебя окружает каждый день.
Когда объявили о Победе, не сразу поверилось ушам. Не сразу поверилась глазам... разуму.
Но все же - это правда. Истинная правда, от которой лишь хочется громко кричать и отчаянно плакать, радуясь и печалясь одновременно. От счастья, что пекло замерзло на земле и теперь начнется такая долгожданная мирная жизнь. И от грусти... по всем тем, кто так и не смог дожить до сего, такого Великого, не побоюсь этого слова, Дня. Дня Великой Победы!
Спасибо вам, герои, за Вашу храбрость и стойкость! Спасибо за мирное небо над головой! Спасибо за слезы, пот и кровь, положенные на плаху жизни. Спасибо за будущее, дарованное потомкам!
***
- И что? Куда теперь? - криво улыбнулась я в сторону Соколова. - К себе .... или?
- Или куда? - язвительно улыбнулся тот.
- Ну, не знаю, может тебя кто-то там ждет... из прошлой жизни?
Тягучая, терзающая мою душу, пауза.
- Ждет, - наконец-то изрек. Нахмурился - но вдруг мгновение, и тотчас расхохотался, видимо, не выдержав моего ужаснувшегося, полного разочарования, вида. - Ждет меня с войны на далеком острове противная макаронница со странной фамилией Колони.
- Вот ты, - злобно чиркнула зубами и в сердцах стукнула кулаком ему в грудь. - Ты когда-то поплатишься за эти твои издевательства надо мной!
- Я? - удивленно вздрогнул Федор. - И не мечтай. Я от этого заговоренный.
Скривилась в улыбке.
- Сейчас расколдую - и по делам тебе будет.
- Хе-хе, - резко притянул к себе и обнял. Шепнул на ухо, - и куда ты меня тогда тащишь?
Оттолкнула силой его и рассмеялась.
- Никуда. Сиди здесь, а лучше он в чистом поле - и вредничай со стадом коров. А ожидания твоей макаронницы ты не достоин!
- Обиделась, что ли? - вновь пытается притянуть в свои дружеские объятия.
- Да на тебя обидишься, лягушатник подлый, - отталкиваю его вновь. Шаги к двери. - Еще проснешься с утра, перепутаешь, ненароком, и съешь меня.
- Ох, ты моя лягушка, куда намылилась?
- Куда-куда? Собирать вещи да домой пора ехать. Заждались там уже все. И кстати, с тебя должок.
Встал, оторвался от стола и прошелся по комнате за мной.
- Что это еще за должок?
- По окончанию войны ты обещал подумать над тем, чтобы окунуться с головой в политику Ордена и попробовать там навести порядок. Помочь мне.
- Вот так те на... Как это я так неосторожно заболтался, - расхохотался мой Хирург.
- Да-да, вот такая вот засада, - игриво проговорила я и отворила дверь. Шаг в коридор. Разворот лицом к Соколову (что уже следовал за мной). - Так что раз тебя никто другой не ждет, кроме меня, собирайся быстрее и будем отчаливать в родные мне места...
...
Так и сбылось, Федор Алексеевич Соколов, он же Луи Батист Матуа, любезно сопроводил меня на Искью и там, с моей настоятельной просьбы, принес перед Советом присягу на верность Ордену, вступив на должность Поверенного.
Это решение ему далось легко и без особых размышлений, ведь, как он сам говорил, ничего его больше не удерживало в прошлом мире. А уж страх перед обетом безбрачия - не такой уж и велик, учитывая что последние пару веков ему с этим как-то не очень везло.
Целомудрие хранить не требовалось - и на этом единственный волнующий его вопрос исчез, растаял, словно и не было.
Так я обрела не только очень близкого друга и единомышленника на Искье, но и верного товарища, советчика, который не только, как Аско, трезво судит и расставляет приоритеты в политике, но и отличается крайней жаждой к справедливости, отчего многое пришлось мне переменить и усовершенствовать. В частности, саму систему и поведение Поверенных. Умерить их пыл и амбиции..
Ивуару, как и Эйзему, новоприбывший в наш полк власти, сей Древний очень импонировал, а потому его слава и роль в деловых отношениях стремительно росла.
Во многом, Ар и Луи были схожи характерами, правда, душу открывать Матуа мне было куда проще, нежели старику. О личном, о наболевшем, и даже о глупостях - всегда готов мой лягушатник меня выслушать, поддержать, или оспорить и подсказать лучший выход из ситуации.
Луи стал моим вторым я. Правой рукой и верным, мудрым другом.
Каждый день я благодарила судьбу за то, что она нас свела. И более того, в последствии - не разлучила.
Глава 47. Эхо прошлого
***
Года бежали, словно ополоумевшие. Дела, дела, дела...
Да так, что и перемены едва ли замечались. Уже и XXI век подобрался к нам, сменив не только декорации и костюмы, но и многие приоритеты в жизни.
Покорение Марса, развитие авиации, кораблестроения, медицины, генной инженерии и прочего. А после и вовсе весь мир окутала "живая" паутина, в которой, будучи хоть на краю света, можно за считанные секунды найти себе нужного человека, увидеть воочию и даже помахать рукой (или же грозно показать кулак), при этом не особо себя утрудняя. Земля вдруг стала одной большой деревней, и уже толком неважно, кто ты и откуда. На первый план выходят общие интересы и развлечения.
Но нет. Это не рай спустился с Небес. Нет. И даже близко к тому не подобрались: много еще тех, кто страдает от голода, жажды и, казалось бы, самых примитивных болезней. И не просто страдает, но и ежедневно умирает. Международный терроризм, небольшие (в сравнении с прошлыми масштабами, но не мене трагические и неприемлемые) постоянные войны и конфликты; бактериологическое оружие. Уход от элементарных семейных, человеческих ценностей, прославляя "свободные отношения", незначимость института брака, порой, даже содомию.
Мир не потерял свою двоякость. И как преобразовывался День, так устрашалась и Ночь, неся с собой громадные разрушения...
Правда, теперь уже от всего этого я была немного далека. И говоря слово "немного", не кисло утрирую.
Моя закостенелость вновь начала набирать свои обороты. И все те перемены, что я жадно постигала в сороковые года, сейчас для меня давались нехотя и с натяжными усилиями.
Был, конечно, тот, кто заставлял меня не сидеть на стуле ровно. Это - Матуа. И тем не менее, все, что нужно для развития науки, образования и культуры, я делала основательно, а в остальном же - за книгу и в любимое кресло. При этом поблагодарите, что на тумбочке стоит электрическая лампа, а не масляная или свеча.
***
А дальше наступил день, когда все взорвалось, словно атомная бомба.
Передо мной мое прошлое и настоящие поставили жестокий выбор: или самый дорогой в жизни человек (существо), или же моя честь, верования, жажда и отчаянное преследование справедливости.
На кон выставили моего Луи Батиста Матуа. Моего Федора Алексеевича Соколова. Моего "Товарища Хирурга"...
И зря!
Это был неравный бой. Ведь исход известен заранее. Глупо даже сомневаться или надеяться.
Уж слишком много я отдала этому миру, чтобы сейчас позволить отобрать то последнее, что я так долго сокровенно берегу.
Зубы обломите. Клюева Анисия Дмитриевна никогда не сдается! И победа будет всегда за ней!
За Витторией Колони.
***
А все началось с того, что на очередное заседание Матуа не явился.
Помню, удивило меня это тогда не на шутку. Но Ивуар уверил, что беспокоиться не о чем и всё под контролем.
Так и быть.
Забыла...
А затем через несколько дней... Луи, бледный, дрожащий, исходящийся от пота, нехватки крови, отдышки, судорог, рухнул в туннель, ведущий на Искью.
Помню, сижу в библиотеке. Читаю книгу. И вдруг - словно кол в грудь. Замерла, сжавшись от боли. И перед глазами так резко забегали картинки... Одна за другой. Ужасные, болезненные картины, на которых измученный, при смерти мой Матуа.
Книга выпала из рук на пол.
Резко вскочила я на ноги - и молнией кинулась в нужном направлении.
Еще миг - и опустилась, присела рядом с бессознательным телом друга.
- Помогите унести! - гневно гаркнула, приказала я стражникам - и тут же коснулась рукой его шеи. Бледнота на мгновение отступила, но потокам крови так и не удавалось разбуяниться в проклятых жилах. Что-то было не так. Но что?
Оставалось лишь догадываться...
...
- Давайте сюда, в его комнату.
Бережно уложили на кровать.
Мигом стащила с него туфли, пиджак, расстегнула рубашку. Вытащила из-под спины одеяло и тут же сверху его укрыла.
- Воды! Кто-нибудь принесите воды и полотенца! Ну же, Луи, родной мой. Скажи, что с тобой? Что?
Но как бы я не старалась достучаться до него, тот упорно молчал. Не приходил в себя.
Хотя сердце еще билось...
Мысли. Я когда-то обещала ему никогда не читать его мысли. Хотя и не собиралась - личный мой зарок, но боюсь уж совсем выхода нет. Ведь кто знает, что произошло? Или...
Осознание тут же прошибло током. Срываюсь на ноги - и мчу в зал Совета.
Замерли все собравшиеся, испугавшись столь резкому моему появлению.
Плевать. Беглый взгляд, ища того, кто мне так нужен. И вот оно:
- Ивуар, вы мне нужны!
- Виттория! - в негодовании крикнул Асканио.
- Немедленно! - прорычала я, отчего тут же взорвалось несколько лампочек в огромных люстрах (что на несколько метров свисали из перекладин, близь сводчатого потолка)
Зашумели в испуге Древние. Нечего поделать.
Коротко откланялся Ар - и пошагал ко мне.
Буквально считанные секунды, - и скрылись в дальнем коридоре.
- А теперь выкладывай, под каким таким контролем был Матуа и какого черта он сейчас лежит в своей кровати и умирает?! - дико завопила я, готовая тут же проглотить своего нерадивого собеседника.
Стекла в витражных окнах тотчас зазвенели, треснув и слегка осыпавшись.
- Успокойся. Я все расскажу. Но не здесь.
- А ГДЕ?!
- Пойдем к нему. Его сейчас ни на мгновение нельзя оставлять одного. Более того, боюсь его придется запереть в подвале...
- ЧЕГО?
***
И вот мой грех, или подвиг, кто как считал, эхом из сороковых сейчас звонкой луной отбивал по сводам моего разума.
Как ты мог так поступить? Меня осуждал за отчаянную попытку основательно вмешаться в чужую судьбу, а сам лично двоих вытягивал за ноги из пекла?
И теперь что? На кой мне все это, если ты, мерзавец, сейчас сам едва ли не на ладан дышишь?
Осторожно присела рядом, прямиком на землю. Робко провела рукой по волосам. Взглядом скользнула по измученному, без сознания, телу Луи, которого мне предусмотрительно помогли снести в подвал.
Заперты. Теперь мы оба заперты здесь - и пока вновь ты не придешь в себя, себя настоящего, нет нам пути обратно. Нет у нас права возвращаться в мир бренный.
Темница. Та, что когда-то мне служила колыбелью безумия, сейчас должна тебя остановить. Смирить, сломать - и заставить вновь отбывать свое существование.
Вдохи. Редкие, ленивые... Ты не хотел больше... жить.
- Ну же, родной. Ради меня, прошу... Как когда-то я восстала из пепла ради тебя. Сделай сей подвиг - в ответ, для меня, - тихо прошептала я и поцеловала в висок.
И вновь ход сердца начинает стихать, запинаться. Кровь застывает, не желая делать очередной круг. Благо, жизнь научила меня с таким бороться (хотя, конечно, это были совсем другие ситуации). Когда-то спасала тысячи других жизней Древних. Но сейчас, чудо, сослужи мне самую главную службу - спаси Матуа.
Дрогнул, дернулся под моим прикосновением. Синюшность тут же отступила, сменяясь на пунцовость. Темно-бурые и ярко-алые ленты сосудов вмиг исполосовали все тело, напрягаясь от давления бешенных потоков в оных. Вдруг вскрикнул, выгнулся от боли, широко распахнув глаза - держусь, все еще держусь я рядом. Быстро сменяю положение ладони с шеи - на руку. Хватаюсь за локоть и еще сильнее пытаюсь взбунтовать ленивую плоть. Еще миг - и дернулся, силой вырвался от меня и отлетел в сторону, в ужасе осматриваясь по сторонам.
Взгляд пустой, мутный. Слепой.
Рычит, сторожась каждого шороха, звука доносящегося снаружи.
- Луи, это - я, - нежно, тихо шепчу.
Замер. И, едва надежда загорелась в моей душе, что услышал, внял, как вдруг рывок - и в мгновение ока кинулся на меня. Искья дала тебе силы, но разум не вернула. Вмиг вонзил клыки мне в плечо, рывок - и уже добрался к шее. Пытаюсь вырваться, но голодная хватка оказалась в сей раз сильнее - моментально присасываешься к горлу и начинаешь тянуть багровую. Секунды осознания - и отлетаешь в сторону, бешено, с отвращением,выплевывая добытое. Не та, не та жидкость тебе нужна. Совсем не эта...
Хмуришься, кривишься. Скалишься. Безумие ищет щели, через которые можно выбраться наружу. Через которые можно прорваться к запретной живильной влаге.
Не корю, не мщу, не обижаюсь. Просто жду - жду пока мои раны затянутся, пока ты освоишься и успокоишься. Чтобы вновь подобраться к тебе ближе и боль попытаться разделить на двоих...
Но время идет, и все больными, безысходными кругами повторяется, словно бег мыши в колесе: выздоровление - не приходит, а душа твоя все чаще противится жить, лишь тело временами вторит моим сражениям.
Не справляемся... ни ты, ни я уже.
Руки опускаются. Изо дня в день я откладываю vivi sepultura для тебя (хоть и без непосредственного погребения). Все же это - слишком невыносимое испытание. Казалось бы, просто кол в грудь - покорно лежи себе под сводом потолка, временами сгорая от боли, и думай, над всем, что произошло, ... до той поры, пока плоть не очистится, и то, если повезет. Но это неприемлемо. По крайней мере, для меня. Не заслуживаешь сей жуткой участи ты.
Держаться до последнего! Не сдаваться.... любой ценой!
Душу свою выверну - но заставлю тебя вновь свободно дышать!
Закрытые в подвале, мы провели несколько недель вместе.
Срывался, кидался на меня вновь, словно дикий хищник, пытаясь выбраться за пределы этой тюрьмы. Его безумие жаждало крови. Единственной на свете крови - крови, той самой Марии и маленького мальчика, которых он так фанатично спасал.
Рассудок отпустил поводья - и тело Древнего с легкостью может убить все дорогое душе. Даже сейчас, бросаясь на меня, Луи гневно, не осознавая ничего, с кем и что творит, клыками вгрызался в шею, руки, плечи, раздирая в клочья мою плоть...
Тщетно. В эти разы я была сильнее - и приходилось ему, словно загнанному зверю, отступать; а дальше снова, развалившись на земле, содрогаться в муках и судорогах.
Но даже капля камень точит...
И вот наконец-то пришел тот день, когда веки Матуа распахнулись - и наружу показался ясный, осознанный, хоть и полный боли да отчаяния, взор.
Живо подползла ближе. Приподняла его голову с земли и уложила себе на колени. Нежно провела пальцами по волосам и неловко, как смогла, обняла за плечи.
- Мой родной...
- Прости меня...
- Не страшно, - шепчу, жадно глотая свои горячие, полные счастья, слезы. - Мы справились, а остальное - неважно....
Но это был лишь первый залп. А дальше следовало вс ё куда хуже, ужаснее и безысходнее...
Более того, прежде чем окончательно добить, жизнь заставила меня пройти еще и св ой единоличностный , полный дикой радости , безудержного счастья и глубокой печали, беспощадный ад, в котором советчиком вдруг стало , неожиданно ожившее , сердце.
Часть Шестая. Белобрысый чертёнок
Глава 48. Пари
2010 год
***
Я лежала в объятиях Луи и думала о чем-то своем, несущественном, совсем уже не всматриваясь на звезды...
Странное это было занятие: временами, когда погода позволяла, в ночи обильных звездопадов, словно школьники, выбирались на крышу и, разлегшись прямиком на земле, всматривались в небо. И не стремление загадывать желания нас туда тянуло. Нет, что-то было завораживающее, магическое в этих событиях. Словно люди, существа, нам подобные, они срывались откуда-то из темноты и весь тот миг, что отведенный им как жизнь, пробегали, горя ярко и пронзительно, наслаждаясь каждым мгновением своего бытия.
- Ты спишь, что ли уже? - вдруг дрогнула я и перевернулась на бок. Взгляд в лицо.
Веки закрыты, но ухмыляется.
- А говорил, до рассвета в этот раз дотерпишь, - не унималась я.
- Это ты у нас - дозорный, а я люблю предаться сну. Кстати, ты мне когда-нибудь все же расскажешь, почему... ты... больше никогда не спишь?
Скривилась. Молча развернулась, разлегшись на его руке. Взгляд пред себя, утопая в бархатном темно-синем полотне, усыпанном искрами.
- Ой, смотри! Опять твое созвездие любимое появилось!
- Ты тему-то не меняй! - вдруг встрепенулся Луи. Вытащил из-под меня свою руку и, облокотившись на локоть, уставился в лицо. - Сколько дружим вместе. Чего только не знаем потаенного друг о друге. А такую элементарщину - ты не хочешь мне рассказать.
- А, может, это - не элементарщина? - съязвила я, уставившись на него. Скривилась в негодовании.
- И что, не скажешь? - удивленно выгнулись его брови. - Я ведь не отстану.
- Это - хорошо, как раз тогда до рассвета и дотянем.
- Зима, как-никак. До рассвета слишком долго. Лучше летом это обещание исполню.
- Фу, - встрепенулась. Тут же расселась в позе портного. Взгляд на Матуа. - Вот так и тебе и верь, слабак.
- Хорошо, - глубокий вздох - и разлегся на земле. - Я до утра не буду спать и встречу с тобой сегодня рассвет, но ты мне расскажешь, почему ты не спишь. Идет?
Злобно надулась я. Тягучие рассуждения.
- А если не расскажешь, - вдруг его осенило, вновь облокотился на локоть и уставился на меня. - Я тут же к себе пойду. В мягкую кроватку - сладко встречать твой рассвет во сне. М?
Чиркнула я зубами, разыгрывая злость.
- Ну ладно, вымогатель.
Мило (иронически) улыбнулся тот и замигал бровями.
На мгновение опустить взгляд, вскидывая за и против, а затем смело ему в глаза и выдать:
- Я боюсь.
- Чего? - опешил Луи, при этом ненароком даже отдернул головой назад.
- Спать.
- Че-го? - врастяжку переспросил Матуа.
- Боюсь спать.
- Так, всё. Ясно с тобой. Очень смешно, - резко расселся и хотел, было, уже встать на ноги.
Хватаю за руку - и тащу обратно.
- Стой, - улыбка моя пропадает, и на лице разливается холодная серьезность, отчего тот тут же подчинился и замер, сидя. - Это... - правда.
Тяжело сглотнула я, прогоняя неловкость и стыд.
- Боишься? - несмело, тихо переспросил.
Взгляд ему в глаза.
- Именно. Я когда-то тебе в общих чертах рассказывала о своем одиноком веке. Так вот... тогда я дала себе зарок, что больше не буду искать других вселенных в своей голове. Что признаю, что эта реальность - одна единственная настоящая. И дабы ее никогда не потерять, я больше не сплю. Я боюсь, что когда вновь открою веки - опять окажусь под толщей земли... и ничего всего этого не будет. Что ты - выдумка. Орден - выдумка. Весь этот мир, с его даже несовершенством и бедами, окажется - выдумкой. Я больше не смогу вновь пройти этот путь, пусть даже, во многом иной, но без дорогих сердцу людей.
(проглотил скопившуюся слюну; боялся дышать; пристыженный взгляд опустил в землю)
Вдруг ухмыльнулся, печально так, болезненно.
- А ведь никак не смогу доказать, что я - настоящий. Да?
С облегчением, утопая в тихой радости понимания, улыбнулась я.
Несмело закивала головой - и спрятала взгляд от порицания.
Глубокий, тяжелый его вздох.
Вдруг движение - и разлегся на спине, устремив взор в небо. Пустой, замысловатый взор, углубляясь в свои собственные рассуждения.
Молча последовала его примеру.
Голову уложить ему на грудь - и замереть в тяжелых думах.
Прошло, может, где-то полчаса, или даже больше, прежде чем Луи решил заговорить со мной.
- Витти, прости, что полез в душу. Не хотел. Вернее, даже не думал, что так глубоко задену.
Вдруг рассмеялась я коротко, провернулась - взгляд на него, но не поймав ответного движения, обратно разлеглась, как прежде.
- Можно вопрос? Только без обид? - вдруг набрался смелости и продолжил.
Машинально пожала плечами, но затем - глубокий вдох, и ответила в голос:
- Ну, давай. Начал пилить - так ампутируй.
Короткий смешок над шуткой и вдруг вновь замер, видимо, сосредоточившись, подбирая слова.
- Только не обижайся. Это - мое мнение. И оно вполне может быть ошибочным.
- Да говори уже, - не выдержала я тянучки.
- Вот ты так держишься за эту реальность. Нет, я все понимаю, но... при этом полноценно жить полученной жизнью ты не только не стремишься, но и всячески избегаешь этого. Да встань ты, встряхнись, что ли. А не сидишь - прозябаешь. Какая у тебя цель в жизни? Книги читать и помогать развиваться тому бытию, в которое даже окунаться не хочешь.
Хватит отсиживаться на чердаке.
Вспомни те чувства, когда ты впервые летела на самолете. Даже тогда, сражаясь с болезнью, твой разум смог насладиться достижением общества. А сейчас, что мешает сейчас наслаждаться тем, ради чего ты сколько тратишь сил? Тебе не кажется, что все это... как-то глупо? Построить замок, но жить затем и дальше в лачуге...
И знаешь, если не учитывая то, что тебе пришлось пережить, пока ты меня лечила... Я ни капли не жалею, что так поступил, с Марией и Мигелем. Не поверишь, но за те недели, что провел рядом с ними, - я впервые за долгое время почувствовал себя, само что не есть... по-настоящему живым. И счастливым, как тогда, когда ты вернулась ко мне, приехала на фронт. Я чувствовал, что не зря бьется мое сердце и делаю вдохи. Черт, что не зря все еще волочу ноги по земле!
Здесь, утопая в своей гребанной вечности, мы словно лунатики: прозябаем порученное нам время в невнятном, мутном сне. А там - там вновь жизнь бьет ключом. И хочется улыбаться, резвиться. И даже, в конце концов, страдать. Ведь в итоге все равно равновесие тебя снова поднимает вверх на чашах весов - и ты опять наслаждаешься счастьем. Истинным счастьем.
Так к чему я это все... - вдруг замер.
- Да, к чему? - решаюсь на иронию.
Тихий смешок из его груди.
- Нет, не подумай, я не пытаюсь своими баснями тебя приспать или убедить пересмотреть свое отношение к этому страху. Как по мне, в нем никто не имеет право тебя упрекнуть, учитывая что ты прошла. Но... знаешь, ты обязана, а уж тем более раз так сильно хватаешься за эту реальность, как ты сказала, полностью окунуться в настоящее. Хватит жить прошлым. Люди он уже в космос летают. Во-о-он туда, - ткнул пальцем в небо, - к Богу, как мы раньше думали. Верили...
- Они просто не долетают до Него.
- Да-да. Именно так. Так! Стой! Не меняй тему, - шутливо гаркнул на меня. - В космос уже летают, а ты все еще живешь XIX веком. И частично нашими сороковыми. Это же - неправильно, поедать нижний корж торта. Начни с крема - и поверь, тебе очень понравится.
- Да неужели?
- Вот тебе и "неужели". На самом деле, если бы не ты, я бы давно уже пустился во все тяжкие, наслаждаясь сегодняшним. А то уж совсем осточертело ковылять, спотыкаясь о прошлое и ждать неминуемое будущее.
Тишина разлеглась между нами, давая полностью окунуться в свои мысли.
- Хотя, - вдруг ожил Матуа,- чего я тут распинаюсь? Всё равно у тебя не получится. Даже на немного. Ты слишком стара для этого.
- Че-го? - в негодовании взревела я, резкий полуоборот и, облокотившись на локоть, обрушила на него, полный злобы, взгляд.
Последовал и тот моему примеру. Глаза в глаза.
- Говорю, слабачка ты, не получится у тебя.
- Ах, значит, стара, слабачка?
- Ага, - ехидно улыбается до ушей.
- На самолюбии решил сыграть? Да?
- Да-да, на нем, - иронически запричитал Луи, вторя киванием головы. - И все равно не справишься.
- Спорим? - резко вскочила, расселась на земле. Привстал и он.
- Да легко!
- На что?
- На сон твой.
(опешила я; молчу)
На ночь сна, или час - неважно. Главное сон и в моем присутствии. Ведь судя из того, что я знаю, тебя тут на самом деле держу только я, дурачок, и Ивуар.
- Да-да, ты - дурачок, - язвительно повторила (хотя все еще несмело), а затем добавила, дабы совсем не обидеть своим акцентом, - и Ивуар.
- Ну, эт если я выиграю, - продолжил Матуа. - А если ты? Что хочешь?
- М-м-м, - потянула я, перебирая мысли.
- Давай, как и ты, спать не буду? Научусь бодрствовать всегда.
- О-о-о! - вскрикнула я, разыграв трагедию, - только не это! Ты пару суток не поспишь - бухтишь, хуже деда беззубого на лавке. Так что уже лучше высыпайся, мой товарищ Хирург.
(ухмыльнулся - давно его так не называла; и самой как-то нежно и тепло на душе стало - пристыжено спрятала на мгновение взгляд)
- Ну, так, что тогда, если ты выиграешь? Что с меня? - переспросил Луи.
- Я еще не согласилась с твоим требованием.
- О-о-о! Видишь, ты даже сама в себя не веришь! А начинаешь мне тут рассказывать, что не слабачка.
- Верю! Ладно, хорошо. Но я и тебе такое загадаю, что ты меня сам на цепь посадишь, лишь бы я не выиграла пари.
- Давай-давай, жду не дождусь, - резкое движение - и разлегся на земле. - Думай давай, а я пока посплю, - развернулся на бок.
- Вот ты медведь косолапый. Сутками бы спал.
- Неправда, - буркнул себе под нос, уже и не открывая веки.
Легла рядом, уставившись в небо.
Тяжелый вздох - и начать судорожно перебирать возможные варианты "казни" сего самоуверенного, наглого существа.
Глава 49. Шаг в настоящее
***
- Год целомудрия[11][11]!
- Че-го?! - взревел Матуа, не веря своим ушам.
- Три, три года целомудрия! - радостно вскрикнула я. - Три года целомудрия с твоей стороны, если пари выиграю я!
- Это вы таким страдаете. А я, извините, синьорина, слегка другого профиля.
Наиграно надулась я. Молчу, обижено.
- Что? На большее фантазии не хватило? Или тебя так бесят мои интрижки?
- Нет, не переживай, - сквозь смех ответила я. - Просто, другие наказания для тебя будут слишком легкими, наивными и детскими. Только хохот вызовут. Или ты уже заднюю включаешь? А? - подначиваю наглеца.
- По рукам. Только если что, сама потом еще будешь меня упрашивать, чтобы я себе разрядку нашел, дабы не бухтел от злости много.
- Сублимация[12][12] . Она, родная, через искусство тебя ждет, мой дорогой, любимый друг. Су-бли-ма-ци-я, - издевательски замигала бровями.
***
Сроки оговорены. Дата назначена. Послезавтра Анисия Матуа, двадцатишестилетняя гражданка США, окунется в безумный мир жарких тропиков... мир вечного лета Майами!
Добраться самолетом (эконом классом - отдельная просьба Луи для "лучшего погружения в окружающий мир") до места назначения. Поймать такси и отправиться по магазинам.
Первым делом нужно было купить телефон и избавиться от своих нарядов - причем, это не мое решение, а одно из череды требований Матуа. Фото. Много фото. Везде, где не буду, с кем не познакомлюсь, - я обязана все документировать и предусмотрительно посылать их электронными письмами и ммс-ками на телефон Луи.
Тяжело вздохнуть - и уставиться на продавщицу мобильных телефонов в непонимании, что та пытается мне втолковать.
- Так, стоп, - нагло перебиваю ее. - Мне так, чтобы звонить и ммс отправлять.
- Ну, это каждая из этих моделей может.
- А электронные письма? - иду ва-банк.
- Да, конечно. Ну, что... какой брать будете?
(рдею от стыда из-за своей некомпетентности)
- Этот... красненький...
- Отличный выбор! Проходите на кассу.
Черт дери! То, что мельком видела по телевизору у Матуа и Асканио, сейчас нехило пригодилось. Следую подсказкам и инстинктам. В самом крайнем случае - лезу в мысли прохожих и пытаюсь выудить оттуда информацию.
Расплатиться кредиткой - и убраться из ада вон.
Судорожно тыкаю по экрану - нарисованным кнопкам, набирая номер. Сохранить контакт. Сделать собственное фото на фоне какого-то красивого здания и отправить свое первое, такое ненавистное моему древнему разуму, "ммс".
А теперь что? На экскурсию бы - проще всего. Но Луи, сволочь, запретил.
И вновь шагаю вдоль проспектов, улиц, с ужасом наблюдаю за бесконечным потоком автомобилей. Просто море, океан железных муравьев. Красные, желтые, розовые, черные, серебристые - каких только цветов нет в этой палитре!
Еще немного - и мне повезло выбраться на пляж. South Beach собственной персоной. А вот и океан... Бушующий, волнующийся живой организм, с прозрачной, цвета неба, водой и бесконечным путем в никуда, срываясь за горизонт.
Мимо меня вмиг промчала девушка... в одном, Господи прости, нижнем белье... и на роликах - едва ли не сбила с ног, вовремя я отскочила. Нахмурилась в негодовании. А вот и мужчины нагло расхаживающие с голым торсом среди общественности. А ведь здесь же гуляют дети!
Неужто я, и вправду, настолько древняя, что меня все это выворачивает? Эта открытость и, в какой-то мере, развратность?
Глубокий вдох - и, сняв босоножки, отправиться, среди кишащих людишек, к воде. Горячий песок безжалостно окутывал голые стопы, казалось, желая проникнуть своими "крошками" в самые недоступные мои места - плотно сбиваясь между пальцев, еще старательней жег кожу, отчего невольно даже скривилась. Мягкая, с усилием поступь, - и наконец-то добралась до бодрящей прохлады влажной земли. Духота раздирала плоть, и хотелось с головой тут же броситься в пучину, но внезапно легкий, нежный ветер коснулся лица, всего тела, обдавая его, словно поцелуи любимого, разливая по жилам такую блаженную свежесть.
Несмело сняла очки - и уставилась на солнце. Для приличия жмурюсь, но все же рассматриваю эту пульсирующую, родную звезду. Где бы ты не находился - хоть на другом конце света, и когда бы ты не жил, пять веков назад или сейчас, - оно всегда одно и тоже. Немного изменившееся, конечно, как и все мы, но именно оно, а не что-то или кто-то иной. Заботливое, обнадеживающее, временами шаловливое, но такое любимое, родимое солнце.
Забренчал, запрыгал в моем кармане телефон.
Вспомнить, как это обычно делает Аско - и ответить на звонок.
- Да? - гаркнула я от злости, так как уже десятый раз пытаюсь принять вызов.
- Чего орешь? - послышалось с другой стороны.
- Кто это?
- Конь в пальто. Муж твой любимый.
- Лу-и? - протянула я в отчаянии, но затем резко осеклась.
- Что там? Уже небось покупаешь билет обратно?
- А откуда у тебя мой номер? Я же только вот приобрела телефон? Ты за мной следишь?
- Издеваешься? Сама мне ммс отправила.
- А, - чувствую, что краснею (хорошо, что индюк не видит).
- Так что? Скоро летишь обратно? Я тебе мягкую подушку купил - выспишься.
- Да иди ты. Пора мне. В кино собираюсь.
- Да неужели?
- Ага. 3D.
- Смотри, не умри там от страху.
- Не дождешься, - резко отдернула от уха телефон и судорожно начала клацать по экрану, желая отключить звонок.
- Я все еще тут, - послышался издалека тихий смех Матуа.
- Чтоб ты подавился. И помни, успей наиграться. Я как приеду - у тебя сразу начнется пост. Три года, сволочь. ТРИ ГОДА! - прокричала я и наконец-то прервала связь.
По делам ему.
Засунуть в карман - и пойти дальше.
А вот и очередной магазин одежды.
- Подберите мне что-то стильное, современное. Только не открытое. Не так, как тут ходят некоторые, - нахмурилась я.
- Так жара же... Сегодня еще хуже, чем вчера.
- И тем не менее, - с негодованием уставилась я на нее.
Без рукавов, но и без выреза, нежное, легкое платье белое в огромных, черных кругах. Невысокий каблук красных босоножек. Такого же цвета очки и сумка.
Опять фото - и опять отправляю ммс.
Запиликало в ответ. Сообщение.
"Не катит. Купи шорты. И выброси очки, они тебя старят".
Вот зараза! Обойдешься! Зато глаз моих не видно, и заодно половины лица - и так, только что и делаю, так это краснею от стыда, и от ужаса очи округлятся.
Хватит с них моих переживаний от падений.
Вновь пиликание...
"И да, жду хоть одного электронного письма. Кстати, покупать марку и на экран ее клеить при этом не надо".
Глубокий вдох - и удалить сообщение.
Сволочь!
(и без тебя знаю!)
Скоро он меня доведет - и я вернусь домой, чтобы его медленно и верно убивать.
Дом. Точно, дом. Нужно найти там, где поселиться. Буду смотреть побольше телевизор. Так проще будет что-то втолковать, чем вслепую изучать методом тыка.
...
- Да одноместный. С телевизором, - поспешила я уточнить девушке на ресепшене.
- Они все с телевизором, - несмело прошептала та, вмиг заметав взгляд то на меня, то на документы, которые заполняла. - И с минибаром и Wi-Fi, - вдруг добавила она, окончательно добив мое сознание.
Замерла я, пытаясь удержать маску равнодушия, а у самой очи вылупились, словно дыни.
Тяжело сглотнула, улыбнулась и быстро нацепила обратно очки на глаза. Чувствую, что все же проиграла - и краснею...
"Вай-фай". Еще один бред в мою, и так сейчас на грани взрыва, голову.
Надеюсь, оно не доставит мне хлопот, и Луи не пристанет ко мне, чтобы я начинала с ним тоже взаимодействовать.
Может, это что-то вроде телефона?
А черт с ним. Черт со всем этим современным миром.
Приму душ - и, может, книгу где раздобуду здесь. На крайний случай, журнал. Хотя бы журнал.
***
Пиликание...
"Пока ты еще не спишь по ночам, езжай в клуб - и оторвись, что есть мочи, а то потом будет некогда: отсыпаться-то за полтысячелетия!"
Бегло прочитать сообщение, удалить - и бросить на кровать гадкую жужжалку.
Достало все.
Кстати, где бы найти информацию, как заказать киллера для одного бессовестного Хирургишки?
***
Вот уже и неделя, как я здесь. Книга о компьютерах для чайников, предусмотрительно купленная в магазине, сейчас была на вес золота. Что-то вычитав из нее, а что-то подслушав в чужих разговорах, я наконец-то сплела воедино магию абракадабры и влезла в интернет.
А потому еще немного - и я уже отправляю свое первое электронное письмо этому упырю со своего первого лэптопа. Та-дам! Пользуясь этим треклятым Wi-Fi!
Счастливо потянуться, причмокнуть и закрыть крышку.
Завтра планирую познать искусство современного танца. А на выходных - первый выход в свет. Клуб. Меня ждет клуб...
***
"Я тебе прикупил еще и одеяло. Из натуральной овчины! Так что пакуй чемоданы - и я тебя встречу в аэропорту, моя родная!"
А вот и первый мой неприличный смайлик пошел вместе с ответным смс этому жуку-навознику.
***
Клуб, спиртное, танцы, ночная прогулка в одиночестве опасным районом; интернет, смс, ммс, вай-фай; инстаграм, фейсбук, вк и твиттер. Автомобиль, мотоцикл. Скейтборд. Ролики. Доска для серфинга.
Казалось, еще чуть-чуть и я совсем забуду, кем я была прежде.
Странное это чувство - когда тебя затягивает этот современный мир. То, без чего так легко обходилась еще вчера, более того, даже не знала о его существовании, сегодня уже стает нормой и жизненной необходимостью.
Я больше не отсылала фотоотчеты Матуа. Так только, в конце пару издевательских кадров, подтверждающих то, что ему пора определяться, будет ли он художником ближайшие три года, или же музыкантом. А, может, вообще... писателем?
Что ж, одеть свои черные, без каблука, туфли, по колено такое же черное платье с небольшим вырезом да белый жакет. Плевать, что думает Луи. Что думают другие.
Одеть (на ночь глядя) солнечные очки - и, с гордым, непринужденным видом, пуститься на улицу.
Тихий, манящий своими возможностями вечер.
Я уже больше месяца здесь... и, что самое интересное, обратно совсем не хочется. Разве что только чтобы подразнить, поиздеваться над Матуа, как это он делал со мной в начале сего моего странного пути в настоящее.
***
Решилась на новую революцию - на пояснице татуировка. Просто, небольшой, красивый рисунок. Ничего лишнего...
И вновь шагаю по улице в поисках новых ощущений. В поисках жизни.
Луи был прав. Я словно очнулась от сна. Самого настоящего сна - и лишь теперь ожила. Отбросила былые заботы, тугие мысли, волнения - и впервые начала жить. Как сама того хочу, не оглядывалась по сторонам и не думая, что скажут на это другие. Я впервые была открыта этому миру и не боялась его. Я наслаждалась каждым мгновением своего бытия - и то, что не сплю, было только на руку.
Джинсы, кеды, полосатая футболка - и плеер в ушах.
Я - жива...
Глава 50. Новая страсть
***
В какой-то момент надоело все это бессмысленное веселье, и захотелось уже чего-то нового. Неизведанного. Закостенелый разум мой расшевелился и требовал новых свершений, целей и вершин.
"Снарядившись" для очередного похода в клуб, бреду, почему-то, мимо заведения... вдоль дороги, перебирая в голове свою старую и новую жизнь, то, к чему иду... и на что в дальнейшем надеюсь. Пусто на душе, и грустно. Давно уже тоскую по своему Арагонезе, хотя обратно в свое кресло, на удивление, пока не тянет. Нужно будет весь этот бедлам разобрать - и отточить добытый опыт, точно решить, что именно нового следует оставить в своей жизни.
Время неустанно ползло к утру. На улицах давно уже стало пустынно и прохладно. Тишина и покой.
Фонари усталым медовым светом заливали все вокруг: веерные пальмы, зеленые газоны, деревянные лавки, колоритной архитектуры дома, сухой ровный асфальт. Они безуспешно сражались за свою значимость с огромными, яркими, нередко мигающими, рекламными щитами и вывесками. А в некоторых местах, наружное освещение фасадов зданий и вовсе лишало всяческого смысла существования оных.
Духота давно спала - и можно было спокойно наслаждаться прогулкой.
Свернуть без всякой цели на другую улицу - и отправиться подальше от догорающей ночной жизни современной молодежи...
Еще поворот - и замерла в недоумении. Впереди виднелась целая толпа людей, что-то радостно выкрикивающая, веселящаяся, и даже временами подкидывающая к небу какие-то предметны.
Взвесить все за и против, и неспешно приблизиться к ним.
Еще шаг - влилась в гурьбу. Сняла свои солнечные очки и попыталась получше разглядеть происходящее.
Рычали моторы, визжали от радости девушки, музыка разрывала колонки. Еще несмелые движения вперед - и замерла на передовой.
Стритрейсинг. Это были - запрещенные уличные гонки. Я слышала про них не раз. Даже наш Неаполь их не сторонился. А посему эта новизна в моей жизни не застала меня врасплох, как обычно это случалось ранее.
Шаг еще - и замерла рядом с молодым человеком, которого каждый норовил поздравить.
Миг объятий и рукопожатий - и вдруг (мимолетно, на мгновение, а затем смело, вызывающе) уставился на меня. Я ответила тем же. Робко улыбнулась.
Подошел ближе и, немного наклонившись, дабы хорошо я его расслышала, крикнул:
- Ну что, понравилось?!
Ухмыльнулась.
- Я только пришла!
- А?! - резко дернулся ко мне на радостях, ухо приставив едва ли не вплотную к моим губам. Смущенно дрогнула я, отстранилась немного, почувствовав его тепло и приятный запах парфюма.
- Говорю, что я только подошла! Пропустила все. Но судя по поздравлениям, я могу порадоваться за тебя?!
Рассмеялся и невольно закивал головой.
- Поздравляю, братан!!! - вклинился между нами чернокожий парень и крепко обнял молодого человека. - Но в следующий раз я тебя сделаю! - резко отстранился и ткнул в его сторону пальцем.
- Мечтай, глупец! - широко улыбнулся победитель.
Проводил того взглядом и тут же снова уставился на меня.
- Не хочешь выпить чего-нибудь?!
Усмехнулась.
- Давай.
***
Это был какой-то небольшой, в глубине улиц, бар, прокуренный и многолюдный, отчего сложно было расслабиться.
- Что пить будешь? Какой напиток предпочитаешь? - любезно переспросил мой новый знакомый и махнул бармену, дабы тот подошел.
- Да то, что и ты, - поспешила с ответом.
Рассмеялся.
- Я колу буду, а то мне еще за руль садиться.
- Не думала, что ты законопослушный, - сыронизировала я.
Коротко улыбнулся.
- Временами бывает находит.
- Что пить будете? - вклинился в разговор мужчина.
- Две колы со льдом. Точно ничего такого, - махнул рукой в сторону полок с разными спиртными напитками, - не хочешь?
- Точно, - и в подтверждение кивнула головой.
- Ну, тогда еще и орешки.
В негодовании закачал головой бармен и пошел выполнять заказ.
- Анисия. Какое странное имя. Не дает оно мне покоя, - вдруг начал мой новый знакомый Эндрю. - А ты сама откуда?
- Я из Денвера, штат Колорадо. Хотя во мне течет русская и французская кровь. Чуток даже итальянской.
- Ох, какой коктейль. А я отсюда. И кровь моя - "шато бордо американо".
Рассмеялась.
- Не люблю вино.
- О-го! - сквозь смех крикнул мой новый товарищ. - И это говорит француженка?
Скривилась я наигранно.
- Видимо, во мне слишком мало от нее...
- А что любишь?
Застыла я, задумавшись.
- Даже не знаю, - пригубила напиток. - Вот "Колу" и люблю, - махнула в сторону стакана головой, - а так, конечно, еще соки... разного рода.
Ухмыльнулся.
- Рода?
- Видов, - пристыжено поправила себя.
- А чего бродишь по ночам одна? Не страшно?
- Да в клуб с подругой собирались пойти, но у той внезапно случились проблемы с желудком, - решаюсь врать я основательно. - Вот и пришлось... организовывать самостоятельно свой досуг. А ты чем занимаешься, когда не гоняешь?
- Чем? - замер в рассуждениях, - да ничем толковым. Хочу вот наконец-то учебу закончить да найти себе что-то поприличнее из работы. А так пока с другом держу автомастерскую. А ты?
Ухмыльнулась, в попытке побороть стыд от того, что приходиться так много скрывать и врать.
- А ничем. Учеба позади - теперь вот пытаюсь определиться, кем хочу окончательно стать.
- Нужное дело.
- Какое?
- Определиться.
- Слушай, - глубокий вдох и силой задушить страх, - а ты мог бы меня кое-чему научить?
Прыснул от смеха, но потом, совладав с собой, все же переспросил:
- Чему это?
Игнорирую двоякий намек:
- Гонять, как ты. Нет, я не претендую на то, чтобы всю ту толпу гонщиков уделать, но... хотя бы элементарное.
- В смысле? ... элементарное? - брови нахмурились, а лицо его стало излишне серьезным. - Ты вообще не умеешь водить машину?
Сглатываю слюну, выуживая очередную ложь - и выпуливаю:
- Нет, конечно, - притворная улыбка, - просто, не так мастерски, как ты.
Комплимент сработал. Загадочно улыбнулся, но в глазах уже блестел положительный ответ.
***
Учтиво набросил на меня свою кожаную куртку - и вышли на улицу.
Шаги к его автомобилю.
Вдруг разворот:
- Лови, - резко бросил ключи; проворная моя (подсознательная) реакция - и поймала связку. - Заводи мотор, - кивнул головой в сторону серебристой малышки. - Посмотрим, на что ты способна.
Глаза мои невольно округлились, а по спине промчался страх, сдирая заживо кожу. Силой натягиваю на губах улыбку.
Руки дрожат, но я иду, делаю шаг за шагом навстречу моему новому безумию.
Сесть в кресло водителя и повторить те движения, которые делал он.
Вставить ключ в замок зажигания - и провернуть. Загудел, заревел мотор.
Ловко прыгнул в салон мой новый знакомый Эндрю - и закрыл за собой дверь.
Набросили оба ремни безопасности. А теперь, по идее, нажать педаль газа. Справа, слева она? И что мне делать со средней?
А как и когда переключать скорости?
О чем я только думала, когда врала, что умею ездить на этой железной лошади? Черт бы меня побрал, когда за язык дергал!
Глубокий вдох - и забраться в мысли сего доверчивого молодого человека.
Картинки заплясали перед глазами, повторяя его привычные действия.
Сцепление; рычаг вперед, отпуская первую педаль, зажимаю вторую - и до упора, со всей дури сорвались с места.
Мигом, испуганно схватился мой знакомый за боковую ручку у потолка, и дико заорал:
- Ты чего творишь?! Тормози! Или хотя бы скорость переключай!
Мечась от его мыслей к своим, и тому, что происходит на дороге, я судорожно пыталась выполнить поставленную задачу.
Один светофор, второй, а затем вдруг едва ли не задела машину на встречной!
- Не виляй, а то разобьемся к чертям собачьим!
Да пытаюсь я, пытаюсь!
- Руль держи крепче!
Куда уж крепче? Скоро треснет и сломаю его к ядреной фени!
- Сбрасывай скорость! Впереди поворот! Не зайдешь же в него!
Да поздно... еще мгновение - и выкручиваю руль, но от этого только хуже: отбрасывает к противоположной стороне, вылетаю с дороги, словно пуля. Еще несколько десятков футов - и внезапно вырастает перед моими глазами стена.
Только и смогли, что громко, отчаянно вскрикнуть, прежде чем влетели молотом об наковальню и встретили свою смерть.
Но вместо адского прихода боли вдруг острая вспышка света - и снова сижу, втиснутая от скорости передвижения, в кресло и наблюдаю размытую дорогу перед собой.
- Сбрасывай скорость! Впереди поворот! Не зайдешь же в него! - словно дежавю, кричит в ужасе мой "сосед".
Машинально вдавить педаль в пол, отчего дико завизжали шины.
Дымом враз запахло в салоне.
- Не так резко! Ты что творишь?!
Бешено выкручиваю руль уже в другую сторону. Занос - но опять не справляемся: вылет в кювет. Несколько футов - и еще скорее врезаемся в нововыросшую стену.
И снова вспышка, отбрасывая во времени, давая возможность выжить не только мне, идиотке, но и моему пассажиру. Более того, почему-то знания о произошедшем сохранялись лишь во мне, предусмотрительно спасая сокровенные тайны.
Еще и еще попытки, пока уже, не дожидаясь крика Эндрю, сама, основываясь на собственном, лично полученном (в двадцатый раз, если не больше) опыте, не принимаю верные решения - и не вхожу в поворот.
Преграда пройдена - и я мчу дальше, еще сильнее давя на газ.
Адреналин шкалит - рассудок совсем сдал позиции. Чистое удовольствие разлилось по сосудам, вызывая не просто восторг, а взрывая настоящий бешенный экстаз.
***
Едва ли не за город я вырвалась этими, слава Богу, пустыми, местами извилистыми и узкими, улочками, прежде чем разум пришел в себя - и я нашла силы остановиться.
Мой новый знакомый едва дышал.
Бледный, вспотевший, глаза его все еще были выпучены от шока, а губы ссохлись от сильных переживаний.
Вышел из машины. Короткие шаги - и замер. Быстро прохлопал свои карманы - и достал сигареты. Закурил одну.
Вышла и я наружу. Несмелые шаги к нему...
Пару затяжек - и наконец-то, совладав с собой, обернулся.
- Да ты еще сумасшедшее, чем я.
Пристыжено закусила губу, опустила взгляд.
- Прости, не удержалась...
- Поставить на место меня хотела, да? - ехидно (так только мог) уточнил тот.
- Что ты? Нет, - дернулась я в испуге и нежелании обидеть; растерянный взгляд. - Это - для меня, действительно, впервые, - пристыжено на мгновение рассмеялась над абсурдностью сей правды.
Глубокая затяжка, прищурившись, но не дождавшись опровержение, выдохнул дым:
- Да ладно?
- Честно говорю тебе. Я-я не знаю, что на меня нашло...
Коротко улыбнулся. Пауза...
- Зато я знаю. Что ж... По-моему, это тебе в пору мне давать мастер-класс, а не наоборот. Правда, уж точно не сегодня, - кисло, натянуто улыбнулся. Попытка шуткой сгладить неловкость и свое замешательство, трусость. - И не завтра.
Невольно (коротко) рассмеялась - и еще сильнее покраснела.
Тишина засела между нами.
И вдруг решаюсь на наглость, хотя это была, на самом деле, умирающая надежда.
- Но мы же еще погоням?
Замер. Взгляд на тягучие мгновения потупил в землю, но затем, все же наконец-то решив что-то для себя, твердо уставился мне в глаза.
- Да, конечно, - закивал головой. - Причем, предлагаю, не в одной машине, а на разных. Кто - кого.
Брови мои выгнулись в удивлении, а руки похолодели от нахлынувшего переживания. В груди что-то сжалось и запекло от возрождающегося страха.
Глазами высматриваю опровержение - но нет. Его решение, действительно, настоящее... и грозящее быть исполненным.
***
И вот почти полдень на часах, а мы с Эндрю стоим в автосалоне и выбираем мне автомобиль.
Это - мое решение. И мой выбор.
Правда, платит за все это - уже Матуа, хоть и не знает еще об этом.
- Нет, я, конечно, тебе предлагал погонять на моей тачке, а я - на тачке моего друга. Но та-а-акой вариант, куда интереснее.
- О да, - тихо пробормотала себе под нос, внимательно, словно завороженная, изучая свою будущую ярко-красную малышку. - Оформляйте, - окончательно изрекла я и ткнула в руки менеджера отдела продаж свою карточку (именно ту самую, безлимитную, которую мне в качестве заманивания, подарил Луи).
"Какого ты трубку не берешь?! Что это там у тебя за сумасшествие? Ты что там, квартиру решила приобрести?! "
Прочитать такую сладкую смс и насладиться полной своей, личной, победой.
Глава 51. Последнее приключение
***
Время бежало неустанно. Встречи наши с Эндрю были частыми, хотя и не выходили пока за рамки дружеских. На это "пока" - ОН, конечно, наделся. А в моем же понимании - оно и не наступит, увы или на радость, никогда. Любые попытки меня поцеловать - я тут же умело пресекала, переворачивая ситуацию на другую или уводя тему в иное русло.
В каком-то смысле, я его использовала в своих личностных целях (не денежных, конечно, а моральных), но это - правда, и... мне стыдно, хотя, отнюдь, ничего с этим не собираюсь пока делать. Уж слишком захватила меня сия новая страсть. Я жаждала наслаждаться тачками и гонками, а Эндрю - мной. Эдакая нелепая, безвыходная ситуация, хотя и без серьезных последствий. Он не питал ко мне любовь, так лишь - интерес и плотская тяга. А уж мириться с моими старыми взглядами на подобное поведение или прочий старческий вздор - явно не станет. Не думаю, что он позовет меня замуж ради такой желанной интимной близости, а уж я - в свою очередь, точно не пойду за него.
Вот и живем, как живется, временами, просто, коротая вечера в баре, или же гоняя на своих тачках по пустынным улицам Майами.
Но вскоре и это мне осточертело. Даже все вместе взятые эти (от дешевых до непомерно дорогих) побрякушки современной цивилизации отнюдь не могли укротить мое одиночество. На душе выли вьюги, а ожившее сердце, ко всему, стало еще и кровоточить. Оно требовало чего-то иного. Чего-то более значимого. Настоящего. Трепетного.
Но чего, я так и не могла уразуметь.
Надеюсь, время покажет, а пока я вновь начинаю судорожно искать, чем занять свой разгоряченный, голодный разум.
Очередная пустая ночь тугих размышлений и поисков - и меня осенило.
Мигом набираю номер телефона - и нагло навязываюсь Матуа.
- Да, ненаглядная? - съязвил мой добрый друг.
- Луи, я вот чего тут подумала.
- Даже боюсь представить. Остров себе там отбабахаешь? И все мы переберемся туда?
- Да, действительно. Лучше и не представляй. Короче, ты же однозначно сейчас занимаешься каким-то делом как Поверенный. Верно же?
- Что, совсем скучно стало?
- Ты не ответил, - тихо злюсь.
- Да, занимаюсь.
- Но есть же что-то интересное? С чем могла бы я помочь.
- О, ё... - замер. - Виттория, приезжай домой и я тебя выпорю. Или хочешь, сам прилечу к тебе? Поверь, эта дурь из тебя быстро выйдет.
- Вот что ты за существо. Тебе сложно ответить? Я же хочу просто помочь... мешаться под ногами не стану, - перехожу уже на детское сюсюканье, чтобы достучаться до жалости Матуа.
- Позвони своему Франческо. И помоги лучше ему. А то такое громкое дело - и уже практически полностью спустил в унитаз.
- Че-го?
- Ничего. Забудь.
- Так! Быстро дал его номер!
- Я пошутил.
- Не зли меня, Луи Батист. Не зли, а то и отсюда достану!
- И что сделаешь?
Злобно скривилась и судорожно (не без притворства) задергала телефон в руках.
- Немедля говори, если хочешь, чтобы я вернулась к тебе домой! Обещаю - последнее развлечение - и сразулечу на Искью.
Замер. Тишина раздалась в трубке. Еще миг - и ответил:
- Ладно, в смс сброшу. Только, чур, не я это его сдал.
- ОК, босс. Шпана вас не выдаст.
- Ужас! УЖАС! В кого ты там превратилась?!
- Лучше тебе не знать, старый дед. Иначе до лета бубнить будешь!
Цыкнул.
- Эх, знал бы только я! Знал бы, чем все это обернется - никогда бы спорить не стал.
Замолчала я. Тягучая пауза - и решаюсь на искренность.
- На самом деле, я тебе благодарна. И не переживай, честь я свою сохранила. Просто немного вот еще побешусь - и снова стану твоей старушкой Витторией, целыми днями читающая книги в библиотеке.
- Ну-ну. Жду не дождусь. А то уже эти кошмары достали.
- Ох, ты, мой маленький. Скоро я буду дома. Скоро. Ты, главное, дождись.
- А куда я денусь? Ладно, солнышко. Мне пора. Тут уже целая делегация по мою душу собралась. А смс я тебе сброшу. Чуть позже. Хорошо?
***
(Ф р а н ч е с к о)
(с акцентом)
Нервы на пределе. В голове туман.
Вышел из авто и закурил сигарету. Мерные, точные шаги взад-вперед, а в голове - словно колокол бьет луной, разрываются мысли.
Вот что теперь делать? Как этих figli di Puttana снова поймать?
Чертовы безумцы. Ну, выбрались, подонки, чего снова лезете на рожон и гадите, словно мерзкие твари? Купайтесь в своем merda, где-то в канаве, чего светите своими костлявыми задами?
Никто бы и кинулся вас искать. Пятнадцать лет - не так уж и много. Сидите в подвале, потягивайте красную и наслаждайтесь liberta. Нет! Скучно же!
Теперь ищи вас, невесть где.
Найду, brutta vасса, убью! Убью, не глядя. Четвертую и спалю к чертям собачьим! Что бы больше не глумили мне голову.
Забрюзжал телефон.
Злобно чертыхнуться себе под нос; длинная затяжка, выдох - и принять вызов.
- Франческо Герра слушает.
- Это - я, Виттория Колони, - казалось, мне только что из магнума выстрелили в висок. Побледнел. - Я слышала, у вас намечаются приключения?
- А-а, - дар речи меня покинул. Я не мог понять, кто мог так глупо шутить, пользуясь столь важным именем.
- Да или нет? - не выдержал тишины женский голос.
- Не думаю, синьорина, - решаюсь подыграть. - Аnnoiato come sempre.
- Так уж прям и скучно? То есть, разгульную четверку ТХПМ искать не будем?
(тяжело сглотнул я скопившуюся слюну, словно лезвие; какой ceffo меня сдал?)
- Будем, конечно. Но там ничего интересного. Дело, практически, в шляпе. У нас есть зацепки, скоро выйдем на них - и там уже никуда не деться. Переправим на Искью. Пусть Совет решает, как поступить с теми, кто осмелился ослушаться закон и приведенное в исполнение наказание.
- Все звучит заманчиво. И тем не менее, где встречаемся?
И вновь я запнулся, подбирая слова.
- Уверяю вас, не стоит беспокоиться. Скоро мы сами к вам приедем.
- Я дважды повторять не стану.
Переступил я с ноги на ногу. Быстрая затяжка, взгляд на своих товарищей и озвучиваю то, что должен:
- Ванкувер. Их след ведет в Канаду. Лучше всего встретиться там.
- Ждите меня в аэропорту. Рейс Майами. Скоро буду.
Короткие гудки разорвали мой слух.
Несмело опустил трубку, вдохнуть последний раз дым да выбросить бычок в урну.
- Chi e la[13]?[13] - переспросил Марсель.
Неторопливо уставить на него взгляд, прожевать рассуждения, и выдать.
- Vittoria Coloni.
- Не может быть! - вскрикнул, вклиниваясь в разговор, Бруно; выскочил из авто. - И что хотела?
- Ничего особенного, - сыронизировал я, оттягивая взрыв бомбы...
- Я думал, она... далека от всего этого? Ну, современные гаджеты. Да и дела Поверенных...
- Не один ты так думал. Но беда не в этом. А то, что нам бы поспешить в аэропорт Ванкувера. И грядет еще большее веселье.
В непонимании нахмурился мой друг, но переспрашивать не стал.
- Еще большее, - тихо пробормотал я себе под нос и сел в авто. - Заводи!
***
(В и т т о р и я)
Попрощаться с Эндрю, оставив на память скромный подарок с десятицилиндровым мотором и турбонадувом; для своей красной малышки (такому благородному презенту Матуа) - оплатить переправу в Рим; а самой:
- Такси!
***
Сказать, что у тех, кто меня встречал, глаза вывалились от удивления наружу - ничего не сказать.
Молчание царило между нами до тех пор, пока добирались до стоянки аэропорта и не застыли возле их авто.
- И что у нас есть? Какие зацепки?
Замер Франческо. Еще мгновения - и ответил:
- Их видели в "Рамаде".
- В какой именно?
(удивленно вздрогнул бровями)
- Предположительно, Гранд Фокс.
- Предположительно?
Замялся.
- В общем, - попытка отвлечь мое внимание от столь слабой компетенции Поверенного. - Я считаю, они двигаются к Аляске. Обычно туда преступники сбегают, желая затеряться на огромных пустующих землях.
Шаг к машине. Резко открыл дверь - нырнул в бардачок. В руках тут же показалась какая-то бумага.
Подошел к капоту и растянул на нем оную: карту.
- Вот, - ткнул пальцем. - Этим или этим путем и прямиком сюда, - ткнул в сторону границы. В общем, скорее всего через Калгори на Принс-Джордж. Дальше Уайтхорс - и куда-то в эту локацию, - обвел овал пальцем вокруг хайвэя у самого кордона. - Так или иначе, можем свободно вот этой трассой с Ванкувера выехать. И через несколько часов нагнать их в Принс-Джордже. Остальные мои люди поедут через "Рамаду" и, забрав видеозаписи, рванут на Эдмонтон - ну, и в нашу сторону. Копию съемки отошлют электронным.
- Хорошо, - наконец-то отзываюсь я. - Какой тут последний город перед границей? - пристально смотрю на карту, - Бивер Крик? Отлично. Наша цель - он. Если что, встречаемся там. Можно ключи от вашей машины?
- Э-э-э, - замялся Фран, взвешивая за и против. - Хотите, я сам поведу?
- Нет-нет. Или вы сильно привязаны к этому автомобилю и не доберетесь без него туда?
- Н-нет, конечно. Берите, - разворот к молодому человеку, - Бруно, дай ключи.
Живо подручный нырнул в свой карман и достал оттуда связку. Бросок - поймала их.
- Держите меня в курсе событий. Любая зацепка - и сразу звоните. Даже если незначительная или маловероятная.
- А... хорошо, - все еще не может прийти в себя (от шока) мужчина.
- А как получите на руки видео с камер наблюдения в отеле - скинете и мне тоже на электронку. Позже я вам в смс пришлю свой контакт.
Казалось, у них челюсти вот-вот отвалятся от удивления, а глаза повыскакивают из орбит.
Разворот - и пошагала к автомобилю.
Чувствую, как краснею от смущения и чувства собственной гордости за себя.
То ли еще будет.
Ловко ныряю в тачку, завожу двигатель - резко давлю на газ. Дико взревев, машинка молнией рванула в заданном направлении, дерзко оставив оцепеневших в шоке мужчин ни с чем, посреди стоянки многолюдного аэропорта.
***
Пришлось сделать несколько остановок, прежде чем толком разобралась с картой. Но хоть авто не детское: потерянное время в рассуждениях, с легкостью компенсировала на трассе, выдавливая максимум из этой черной кобылицы.
Эх, вот он и "аскетизм" Поверенных, во всей своей красе. Небось, стоит не меньше той, что мне "подарил" Матуа.
Глава 52. Ловушка
***
- Слушаю.
- Виттория?
- Да, Фран.
- Одного засекли. Под Уайтхорсом.
- Координаты вышлешь? - переспрашиваю я.
- Д-да, конечно, - неуверенно прошептал тот.
***
Домчать до нужного места. Заглушить двигатель. Погасить фары. Ключи в карман - и выбраться наружу.
Темная полоса хайвэя Аляска. Мороз пробивает кожу, но нарастающий адреналин, словно яд, отравляет кровь и будоражит тело и душу.
Стою, жду. Если все верно было просчитано, его машина сейчас летит прямиком на меня...
Не знаю, почему не стал вовремя тормозить. Может, отвлекся... или ему плюс-минус один труп не столь важен.
Резкий удар в тело, да так что, словно кукла, отлетела я в сторону. Нет, я пыталась. И он - бил по тормозам. Но все-таки сумел задеть.
Кулем отлетела на обочину. Дрогнула, выравнивая конечности, пробуя кости на перелом. Вроде, цела.
Замерла. Жду.
Рев все-таки заглох. Стук дверцей. Идет ко мне.
Лежу - не шевелюсь. Веки прикрыла.
Чувствую, слышу, как склонился рядом, надо мной. Провел теплой рукой по лицу, убирая волосы в сторону.
- Черт! - гневно сплюнул в сторону. Несмелое топтание на месте - и вдруг отдаляющиеся шаги. Вмиг я распахнула веки, но, все еще не поднимаясь с земли, пытаюсь краем глаза уловить эту сволочь.
Так и есть.
Сел внутрь, захлопнул за собой дверь - и завел мотор. Мигнули задние огни - и авто неспешно покатилось вперед.
Ну, сука. Лежу не двигаюсь. Считаю про себя. Секунды отбивают барабанную дробь. Не вернешься - догоню и убью. Убью, не глядя! Мразь какая! Ведь слышал, что сердце мое еще бьется. И для него я - не Виттория. Вряд ли знает мое лицо, иначе бы точно отреагировал по-другому: если бы и сбегал, то на всех порах, а не сомневаясь.
Еще, еще удар моего сердца - его времени одуматься.
Пятнадцать, шестнадцать...
Ну же, ублюдок. Минуту даю. Минуту - и не больше!
Двадцать, двадцать один.
Вижу уже, как будет корчиться от боли... Безжалостно и долго!
Тридцать три, тридцать четыре.
А затем кровь заставлю кипеть в жилах!
Сорок пять. Сорок шесть.
А после - взрыв.... и только пепел останется на асфальте...
Удар по тормозам. Дикий визг.
Сдает назад... Двигатель не глушит.
Улыбаюсь, улыбаюсь, как идиотка. Не шевелюсь. Веки плотно закрыты.
Щелкнула дверь. Быстрые, твердые, уверенные шаги ближе.
С уверенностью знающего осмотрел мою голову, конечности, бока... Неторопливо подхватил себе на руки и понес куда-то.
- Надеюсь, не сдохнешь по пути, - послышался тихий, моложавый, мужской голос.
(от этих слов чуть не поперхнулась слюной)
Положил на асфальт рядом с машиной (чувствую запах покрышек). Идиот.
Открыл заднюю дверцу, вновь подхватил себе на руки - и бережно уложил уже на заднее сидение. Поправил мои ноги, щелкнул замок. И вновь движение - задергалось, дрогнуло кресло впереди. Знакомые звуки. Педаль газа - и
... помчался по хайвэю, на борту утаскивая с собою врага.
***
Прошло прилично времени (по крайней мере, мне так показалось), чтобы я смогла без подозрений разыграть свое пробуждение.
Робкие, неловкие движения. Хватаюсь за голову, которая, кстати, по-настоящему еще болит.
Расселась ровно. Растерянный взгляд вперед - на водителя. А затем в зеркало - глаза наши вмиг встретились.
Но скорости не сбавил.
- Жива все-таки? - вдруг послышался мягкий голос.
- Ты кто такой? Куда ты меня везешь? - затараторила я, хоть и тихо, зато отчаянно и испуганно.
Тяжело сглатывает слюну. И снова взгляд то на меня, то на дорогу.
- Тебя машина сбила. Я нашел и подобрал. Теперь везу до ближайшей больницы. Пусть осмотрят. Я хоть видимых повреждений не обнаружил, но от того и страшнее случившееся. Возможны, внутренние разрывы тканей или закрытые переломы. Правда, то, что ты смогла самостоятельно сесть - уже говорит о многом... хорошем. Видимо, невероятно повезло.
(вот сукин сын, врет и не краснеет! "нашел, подобрал!" ублюдок! а кто рот раззявил и сам сбил?)
- Ясно... - растерянно, едва слышно шепчу. А потом словно током меня пронзила мысль, отчего резко дернулась к нему, хватаясь за спинку сидения. - НЕТ! ТОЛЬКО НЕ В БОЛЬНИЦУ! В БОЛЬНИЦУ НЕЛЬЗЯ!
- Чего это? - от удивления даже обернулся.
Лицом к лицу. Глаза в глаза (без посредничества зеркала).
Впервые... Смогла его хорошо разглядеть.
Белые, коротко стриженные, торчащие ежиком, волосы. Небольшие, хитрые, коварные, горящие огнем беса, глаза; хмурые от природы, густые темно-русые брови. Аккуратный, маленький нос. Тонкие, ядовитые губы, сплетающиеся в едкую форму рта. На лице - легкая темная щетина. В ушах - мелкие серьги в виде людских черепов.
Смолчала. Быстро отодвинулась от него, уходя от неприлично близкого расстояния.
- На дорогу смотри.
- О! Да мы уже, я как погляжу, пришли в себя? Сил набрались - и командовать стали?
Гневно пережевываю эмоции. Отвернулась, уставила взгляд в боковое стекло.
- А, может, тогда и пешочком сами дойдете туда, куда вам нужно?
Молчу. Еще сильнее кривлюсь от злости.
Секунды выжидания - и перестал метать свои, полные раздражения и негодования, взгляды через плечо.
- А что делала в темноте на хайвэе?
Мгновение тишины, и решаюсь на словесный бой:
- Ждала, пока меня кто-то собьет.
- Молодец, - ехидно улыбнулся. Колкий взор в зеркало заднего вида. - Дождалась. И как, понравилось?
- Надо будет как-то повторить, - сложила руки на груди. Гордый взгляд за окно, словно ища там что-то нужное, интересное.
(тихо ухмыльнулся)
- Могу помочь.
- Уже помог, - себе под нос буркнула, но только так, чтобы тот не услышал.
Молчим... тягучие минуты, каждый чего-то из нас выжидал в ответ. Дальнейшей перепалки. Но никто ни на что пока так и не решался.
- Ясно, - тяжело вздохнул, и вдруг стал сбавлять скорость. Замигал поворотниками.
Колеса устало заскрипели гравием.
- Ты это куда? - испуганное вырвалось из меня.
Но еще немного - и показались фонари.
Заправка.
- Маньяк я. Вот сейчас изнасилую тебя, убью и в лесу закопаю.
Еще миг - и авто остановилось прямо у заправочного аппарата. Двигатель заглушил, хотя ключи, почему-то, оставил.
Схватил маленькую черную сумку. Раскрыл дверь - и живо выбрался наружу.
Это был шанс. Мой шанс разозлить зверя и наконец-то задать тон игре, взорвав по жилам драйв и безумие.
Жду, пока водитель скроется в здании АЗС, быстро перебираюсь за руль - поворот в замке зажигания, привычные уже, любимые движения - и взревел мотор. Педаль газа уходит в пол...
Не сдержалась. Дико, радостно рассмеялась, наслаждаясь местью за недавно случившееся.
Взгляд то в окно заднего вида внутри салона, то в наружное. Заметил. Выбежал за мной. Да только поздно. Пробежал несколько ярдов, по инерции шаги - и вдруг замер, коварно прищурившись.
А я дразню: особо скорости не прибавляю, даю этому засранцу меня догнать. Ведь если захочет, вампиру сие будет нипочем.
Так и есть. Осмотрелся по сторонам - и сиганул вперед, совсем не стесняясь демонстрировать свои сверхспособности смертному человеку. Вот, ублюдок!
Еще миг - и тень настигла меня. Резко распахнулась передняя дверь - и в мгновение забрался на сидение.
Коварно ухмыляюсь, а нога начинает сильнее давить на педаль, размывая обочины в ровные темно-зеленые линии.
Живо закрыл за собой дверцу. Молчит, не шевелясь. Словно выжидает.
Но вдруг что-то произошло. Машина заглохла. Жму на газ - а толку ноль. Скорость стремительно падет. Еще несколько миль - и вовсе стала, как вкопанная.
Тишина. Жуткая тишина пролегла между нами. Не шевелюсь.
Еще минута выжидания - и вдруг закивал головой. Цыкнул, а потом обернулся ко мне:
- Всё? Навыпендривалась? Теперь сама обратно до заправки толкать будешь.
Тяжело сглотнула. Наконец-то моргнула. Пристыжено закусила губу.
(а руками все еще крепко впиваюсь в руль, словно в спасательный круг).
- Я только одного не понимаю. Мы оба знали, кто мы такие. И тем не менее, нормальную скорость дала, только когда нагнал тебя. Это всё - умышленно? Весь этот цирк?... ну? Что молчишь?
Несмело отрываюсь рукой от руля и открываю дверь. Вылезаю наружу.
Последовал моему примеру.
Неспешно пошла по трассе вперед.
Что-то замялся у авто этот белобрысый упырь: судя по звукам, забирая свои вещи, а затем все же отправился за мной.
- Ты - больная, - послышалось уже близко за моей спиной. - И тем не менее, в этот раз тачку добываешь ты.
Резко замерла (отчего тот чуть не налетел на меня). Оборот:
- А с чего ты взял, что я вообще куда-то с тобой собираюсь?
- Так свалила бы уже давно. А так нет - шляешься под ногами.
- Сам ты шляешься! - гневно гаркнула я, нахмурившись. - Я вообще тут сама иду, это ты за мной по пятам.
- Ну-ну, - пауза, а затем вдруг пошагал вперед (мимо меня). - Лучше бы тебя раздавили. Меньше бы нервотрепки мне было.
Обмерла я от удивления, рот невольно приоткрылся. Миг - и быстро последовала за ним.
- Да такой же урод, как и ты, видимо, мчал не глядя. Руки бы ему повыдергивать, чтобы уже никогда за руль не садился!
- Дак, повыдергивай, - едко рявкнул, не оборачиваясь. Забросил огромную черную прямоугольную сумку себе на плечо - и еще больше прибавил скорости, отчего временами приходилось срываться едва ли не на бег, дабы идти с ним вровень.
- Чего плетешься за мной? Иди лови попутку! Хотя бы до ближайшей парковки доедем!
- Тебе надо - ты и лови! - показательно вырвалась вперед, гордая осанка. Злобный взгляд перед собой.
Вдруг до моих ушей стал доноситься приближающийся рык. Замерли оба, как по команде.
Самодовольно скривилась. Перешла на другую сторону дороги, как раз по ходу пути автомобиля.
Эта же сволочь все еще стояла на прежнем месте, выжидая, что из этого всего выйдет.
Тихо взмолиться, и поднять руку, голосуя.
Шальной бег колес огромного грузовика. Усталый взгляд водителя.
Черт, неужели не заметит? Или просто проигнорирует?
Но еще немного проехался и стал сбрасывать скорость. Еще чуток - и вовсе замер за нами.
Живо кинулась я к двери. Помог водитель любезно изнутри открыть оную.
Широко, мило улыбаясь я, заманивая в коварные сети кокетства, мужчину:
- Не подвезете до ближайшей парковки, кафе придорожного. В общем, цивилизации? А то моя машинка заглохла, - и виновато, обижено захлопала ресницами.
Растаял. Добрая улыбка в ответ:
- А я думаю, чье дитя на обочине брошено? Конечно, залезайте!
(на обочине? дать себе лишь на мгновение удивиться: неужто он еще и с дороги ее оттолкал? прям, благородная душа! только что сбивает ненароком, а так - хоть до раны прикладывай!)
Только я смогла залезть внутрь и рассесться на сидении, как вмиг к двери прилип этот индюк.
Силой пытаюсь выдрать ручку и захлопнуть, не пустив того внутрь. Сражение проиграно - и упырь взгромоздился рядом, едва не придавив меня собой. Сумку тотчас забросил мне на колени.
Пристыжено улыбаюсь, метая то на засранца взгляды, то на водителя.
Хлопнуть дверью - и наконец-то тронулись.
- Убери свое тяжелое дерьмо с меня, иначе сейчас же выброшу его в окно, - тихо прорычала я, так чтобы уловил только этот белобрысый. И вновь милая, обезоруживающая улыбка доброму человеку: пожилому мужчине довольно-таки приятной, располагающей к доверию, внешности.
Глубокий вдох. Злобно пинаюсь, не давая к себе так откровенно прижиматься. Но тщетно - ничего не меняется.
И снова шепчемся, словно воры; а старик за рычанием мотора даже ничего и не замечает, как мы едва ли не готовы убить друг друга, или, по крайней мере, вышвырнуть через форточку.
- Может подвинешься? Поди, не жена твоя!
- Упаси, Господи! Жена! Не шути так больше!
Но, сволочь, так и не сделал ничего результатного.
Минуты стекали в небытие, а наше раздражение - лишь добавляло жар в огонь.
И вот грузовик сбрасывает скорость, входя в поворот.
Еще немного - и стоянка.
Горячо поблагодарить мужчину ("кое-кто" даже руку тому пожал), да выбраться наружу.
Сделать вид, что направились в кафе...
- Моя тачка! - злобно выпаливаю я, замечая, что единственная, у которой тут колеса не сдуты и бампер цел, это - серебристый пикап у входа.
- Облупишься. Угони сначала по-тихому. А там - посмотрим.
- Тебе никто никогда не говорил, что лучше бы ты задавился при перерождении?
Смолчал. На мгновение мне даже показалось, будто улыбка выплыла на его уста.
Но времени, возможности и желания, сие проверять не было.
Нужно хватать тачку, пока этот индюк меня не заставил за собой бежать по трассе.
Черт! А Эндрю сему-то искусству меня и не обучил (если, конечно, сам им владел).
Замерла я возле авто, в растерянности.
Попыталась залезть в голову блондину, но, как давно уже это не случалось со мной (пусть и делала я это редко с вампирами), нарвалась на упрямую, умелую блокаду. Чертов интроверт!
Обижено поджать губы, потупить взгляд в землю - и обреченно ждать его участия.
Я бы рискнула тронуть машину, взломать, забраться... но что, если вдруг, Искья не откатит назад события? Что, если я облажаюсь, и начнется совсем другое веселье? Тачка будет профукана, и за нами с вилами или пушками погоняться местные...
Уж легче пока сдать один бой, подкопив силы на грядущие.
Еще мгновение - и отозвался:
- Я так и думал, только умничать и глупости делать можешь.
Резкое движение - и из рукава выпала тонкая, железная, подобно линейке, пластина с замысловатым плоским крюком на конце. Вставил между стеклом и дверью. Плавное движение вниз, затем вбок и, видимо, подцепив что-то, резко вверх. Щелчок - и открыл дверь рукою.
- Еще раз угонишь у меня тачку - руки повыдергиваю, и ножками так и поковыляешь. Ясно? - гневный взгляд мне в глаза.
Молчу, плотно стиснув зубы.
Выжидание - и вдруг закивал головой.
Открыл заднюю дверь - и забросил свою сумку. Еще шаг - и нырнул за руль.
Взгляд через стекло на меня:
- Столбом будешь стоять, или садишься?
Прожевала эмоции. Неуверенно переступила с ноги на ногу - и решаюсь.
Обошла авто. Дернула на себя дверь - и забралась внутрь.
Глава 53. Слабости
***
- Ну, скажешь от кого или чего бежишь?
Закатила я глаза под лоб, раздраженно скривилась и молча отвернулась к окну.
Тихий, едкий смешок.
- Ладно... а как зовут-то хоть поведаешь, или тоже всем секретам секрет?
Быстрый косой взгляд на него.
Пристально всматривался на дорогу. Руки крепко сжали руль - делал поворот.
Взвесила сомнения - глубокий вдох, давая слабинку в обороне:
- Анисия.
- Анисия, - вдруг повторил, словно пробуя на вкус; хмыкнул, - это же откуда такая ты дерзкая и безрассудная, Анисия?
Кривляюсь, злобно чиркая зубами. И вновь отвернулась от него. Молчу.
- Жуть. Ни нормально проехаться с тобой, ни поговорить.
- Сейчас же едешь? Вот и езжай. Молча.
- Сложно ответить? Или опять тайна?
Гневный взгляд обрушила на него.
Ответил мне тем же (на секунду), хотя лицо и не выказывало ничего плохого. Наоборот, почему-то покой и даже некий интерес разлились в этом выражении.
Запнулась я, давясь своим негодованием. Мгновения - и начинаю невольно поводья отпускать, хотя все еще держу лошадку в узде.
- Штат Колорадо.
- Ясно. А я из Калифорнии. Лос-Анджелес.
- Повезло, - сыронизировала я.
Тот лишь вздернул бровями, но уловил ли мою издевку - не известно.
И вновь тишина между нами.
Сдаюсь. Ведусь на поводу интереса:
- А зовут-то тебя как, угонщик автомобилей из Лос-Анджелеса?
Ухмыльнулся, быстрый взгляд метнул на меня:
- Секрет.
Опешила я, выгнув от удивления брови. Тягучие мгновение - и все же отвечает:
- Шон. Шон Крег. И я могу не только угонять автомобили.
- Да неужели? А что еще? Пригонять?
(и вновь улыбается)
- А ты случаем не стендап-комик?
- Нет, я только учусь, - раздраженно скривилась и отвернулась.
- Только губу не дуй - а то лопнет.
- Твой юмор - не лучше, - бурчу, не оборачиваясь. Взгляд за окно, в темень.
- Зато правдивее.
- Слушай, - метнула взор на него от вновь нарастающей злости, - может, помолчим?
- Да без проблем.
Вдруг рука его дрогнула - полез к проигрывателю. Зашипело радио - а затем в колонках раздалась (последнее время ставшая любимой) песня: "Vayden – Painted Face". На удивление, не тронул. Оставил. Даже Эндрю подобный стиль выводил из себя.
Откинулся Шон на спинку, руки на руль - взгляд утопил в, быстро ускользающей под нами, дороге...
В очередной раз отвернуться вбок от водителя, взгляд за окно - и утонуть в собственных мыслях.
***
Ворвались в небольшой город. Немного сбавил скорость - присматривается. А затем остановился у фастфуда.
- Пойдешь со мной, - вдруг резко приказал. Но затем вдруг тон его смягчился, - возможно, придется немного подождать.
И под этим "немного", настораживая, интонация просела, скрывая, видимо, в себе слишком много смысла.
- Большая упаковка картошки фри, два Чикен Макнаггетс с соусом карри и большую колу, - вдруг разворот ко мне, застывшей с громадным удивлением на физиономии, и учтиво спросил. - А себе заказывать что-то будешь?
Тяжело сглатываю слюну. Наконец-то моргаю и едва слышно:
- Н-нет, спасибо.
Разворот белобрысого к молодому человеку, что за кассой:
- Тогда две "Колы" и всё, - протянул деньги и вдруг себе под нос буркнул, - а то я вас знаю. Сначала, "Спасибо, не надо", - злобно искривил слова и тон, - а потом мою колу сосете.
- Спасибо за ваш заказ. Ожидайте.
... шаги за столик. Сели в самом углу.
Все еще не могу прийти в себя, выжидаю, что же будет дальше.
Нет. Это было, действительно, не прикрытие...
Облизался, потер от предвкушения ладони и живо принялся уплетать наггетсы, периодически запивая их холодным напитком.
- И тебе это, действительно, нравится? - не удержалась я и невольно скривилась.
- Ой, даже не начинай! - резко рявкнул и махнул в мою сторону рукой (хотя на лице все еще плясало блаженство).
- Чего? Я просто спросила.
- Да знаю я и это ваше "просто спросила", - комически перекривил. - Не нравится: никого не заставляю. А жрать эту дрянь в огромных количествах, при этом не толстеть и чувствовать себя отлично, - мечта каждого, кто здесь сидит. Я не просил меня делать таким, как вы. А потому не требуйте от меня отказаться от моих маленьких слабостей.
- Да кто от тебя вообще что-то требует?
- Да-да, - закивал головой, а затем еще один кусок курицы запихнул в и так полный рот; нелепая попытка говорить, - вы все так начинаете. Сначала шутки, потом замечания, а потом доставания своей политикой. Не хотите - не надо, а что я буду жрать - пусть тупое и недалекое, зато личное мое и неоспоримое мнение. Ясно? - глаза его округлились и пристально уставились в мои.
- Да ради Бога! - развела я руками и откинулась на спинку стула.
Наконец-то дожевал, глубокий вдох - схватил салфетку, вытер губы, а затем руки и отбросил на стол. Нырнул в карман - и достал оттуда телефон. Набрал номер.
Выжидание: его, мое - но в ответ лишь долгие, противные гудки. И снова вызов, ... тягучий, безрезультатный.
Схватил соломку картофеля и стал неспешно ее жевать.
И вновь повторить набор номера.
Взгляд на меня:
- Пей свою колу - не убью.
Криво, лживо улыбнулась. Отвернулась в сторону. Взгляд около - по посетителям.
- А ты куда, вообще, планируешь ехать?
Развернулась. Взор на Шона.
- Ты мне?
- Ага. Все равно этот урод не берет.
Отложил телефон на стол - и принялся обратно жевать свои наггетсы.
В сомнениях скривиться, взбросить плечами, а затем все же ответить:
- До Бивер Крига. А там видно будет.
- А чего не на саму Аляску? Ты же гражданка США, как я понимаю?
- Ага. Только вряд ли кто меня спокойно за ручку через границу переведет.
Ухмыльнулся.
- А документы какие есть? Покажи.
За... против.
Подчинилась, нырнула в карман.
- Кстати, - дернулся, всматриваясь через стол на меня, мои руки, - у тебя там случаем телефона не завалялось?
Замерла, пристыжено. Если он его увидит, а именно смс и контакты, - то план сорвется и беды не миновать.
Запнулась на внезапном вранье, но все же выудила из себя:
- Н-нет. А что?
- Да ничего. Как бы нас не вычислили по нем. Надеюсь, ты шаришь в происходящем - и избавилась от всего лишнего, что может потащить на дно.
- А, да, конечно, - чувствую, что краснею. Мигом протаскиваю вперед свой паспорт и водительское удостоверение, дабы отвлечь внимание от прежней темы.
Живо вытер салфеткой руки и аккуратно (все еще, видимо, боясь вымазать) взял в свои руки. Развернул.
- Ага. Но фото тут... ничего так.
Скривилась. Отвернулась, пряча улыбку.
- Ладно, разберемся, - вдруг привстал и спрятал оные в свой задний карман джинсов. Вновь плюхнулся на стул и потянулся уже за картошкой.
- Эй, ты чего? Верни документы!
- Да не ори ты!
(невольно оба осмотрелись по сторонам - повезло, никто не обратил внимание)
Уже тише шепчу, но не сбавляя обороты злости:
- Отдай мои документы, упырь!
- Полегче. Сделаю я тебе другие. И сможешь спокойно границу пересекать - хоть в Африку.
Выровнялась я, заткнув свой рот. Повела плечами в сомнениях, пристыжено спрятала взгляд.
- А чего это ты мне взялся помогать?
Рассмеялся. Не ответил.
- Ты лучше скажи, от чего бежишь? Что натворила?
Смелый взгляд в глаза.
Порция яда готова.
- Да десяток таких юмористов, как ты, убила, и теперь копы прохода не дают: хотят автограф взять.
Улыбнулся, затем вдруг рот его перекосился (начал ковыряться языком в коренных зубах: видимо, борясь с застрявшим мясом). Цыкнул.
- А ты у меня, по ходу, будешь первая... А то я как-то с достойными юмористами раньше не сталкивался.
Скривилась, пряча свою улыбку.
- Ладно, а если серьезно, что думаешь делать, когда попадешь на Аляску?
Пожала плечами.
- Не знаю, еще не решила.
- Ну, как так? Тут уже осталось немного до границы - и ищи ветра в поле.
- В горы уйду. Давно хотела скалолазанием заняться, - улыбнулась. Придвинулась к столу.
Глоток из трубочки колы, что так любезно купил мне мой спутник.
Заметил, ухмыльнулся, но ничего не сказал на это.
- Аккуратней, там часто в это время лавины сходят. Смотри, вырвешься на свободу - и там же помрешь от голода под толщей снега.
Едкая улыбка, едва ли не показав язык.
- Справлюсь.
- Нет, а серьезно?
- Я серьезно. Хочу в горы. На звезды смотреть.
- Чудная ты, - короткий смешок вырвался из его груди. - Ладно, - откинулся на спинку; взял телефон и в очередной раз принялся набирать номер.
- А ты чем планируешь заняться? - решаюсь уже я на личный вопрос, но вдруг на том конце "провода" (так не вовремя) раздался долгожданный (мужской) голос.
- ДА?
Шон вмиг махнул мне пальцем, взывая к тишине.
- Это - я. Сколько тебя можно ждать?
- На тебе хвост. Я не приду. И больше не звони мне.
- КАКОЙ НАХЕР ХВОСТ?! - рявкнул, но тут же осекся. Несколько людей взглянули на нас, но затем учтиво отвернулись. - У меня даже тачка новая.
- Извини.
Короткие гудки оповестили о самом жутком.
- Сука! - гневно вскрикнул Крег и в момент шваркнул телефон об напольную плитку. Тот обижено подпрыгнул даже и невольно разлетелся на детали.
Протер лицо руками, приходя в себя, Белобрысый. Резко встал. Схватил свою сумку, живо поднял с пола остатки своего мобильного и, не оборачиваясь, гаркнул мне:
- ЗА МНОЙ!
Глава 54. Новый курс
***
- Придется тачку сменить. Да и перекусить бы, - нажал на уголки глаз пальцами, а затем вовсе помассировал очи.
- Не наелся? - пытаюсь сгладить напряжение шуткой. Неудачно.
Метнул на меня серьезный, хмурый взгляд.
Однако ответил:
- Запить надо, - короткая пауза рассуждений. - С этими нервами, уже сам не свой, и аппетит разгулялся, как ни к стати. Черт.
Сплюнул на землю.
Разворот, почесал затылок. Глубокий вдох.
- Ладно, справимся. И не такое случалось.
Шаги куда-то через парковку на другую улицу.
Молча подчинилась, поспешила за ним.
- Вот, держи сумку и береги ее. Жди моего сигнала. Я скоро.
Направился в сторону мотеля.
Я присела на высокое каменное ограждение, располагающегося на холме, газона. Пристальный взгляд вперед.
Оплатил номер. Выход на улицу - в сторону комнат, и вдруг откуда-то из-за поворота вырисовывается девушка.
К нему навстречу - обнял ту, неожиданно, за талию. Она ему - счастливую улыбку в ответ.
Быстрые, ловкие движения, проворачивая ключ - и скрылись за дверью.
Напрягаю зрение, всматриваясь в темень за стеклом.
Наглая блондинка эротично стянула с него куртку, а затем, было, хотела присесть рядом, подбираясь к ремню в штанах. Пресек вольность. Сам опустился на кровать (вот сукин сын!) и усадил себе ее на колени.
Стащил с этой курвы шубу. Жаркий, жадный поцелуй в ключицу, а она уже руками ему забралась под свитер, а губами - присосались к уху.
Мразь.
Гневно я вскочила - и заходила из стороны в сторону.
Голод у него проснулся! Это же какой у него такой голод, мать тв...?
Глубокий вдох, дабы прийти в себя, однако руки мои невольно сжались в кулаки от апогея злости: враз взорвалось пару фонарей рядом (стекла с лампочками разлетелись, словно от рогатки выстрелов).
Чувствую, как закипаю.
Но вдруг щелчок. Резко оборачиваюсь - открылась дверь и Шон машет мне рукой. Испуганно оглядывается по сторонам - и вновь машет.
Хватаю его сумку и неспешно, нарочно дразня, иду к нему. Дуюсь. В груди дерет обида.
Ублюдок!
- Так быстро? Что же ты?
Грубо хватает за руку и затаскивает внутрь.
- А что мне с ней цацкаться? Не трахаться же собрался.
Проглотила издевку. Замялась.
Еще раз осмотрелся по сторонам и закрыл за нами дверь.
- Ешь давай, пока та не очнулась.
- Я? - удивилась, тут же обернулась и уставила на него свои глаза. Резкий шаг ближе - вырвал из моей хватки свою сумку и свободной рукой ткнул в сторону этой жабы.
- Ты, ты. Ешь. Не зря же за час платил. Она еще всех успеет обслужить, - съязвил и натянуто усмехнулся.
Несмело ступила шаг ближе. И снова оборачиваюсь к Шону:
- А, может, ей плохо будет... от такого количества посетителей?
- А ты много не пей, - язвительно скривился, - все равно не вставит.
Криво, лживо улыбаюсь в ответ;
и все же несмело присела рядом.
- Я тебя сейчас тресну! Что такая медленная, словно первый раз?
Замер вдруг, пристальный взгляд на меня.
- Или первый?
- Да нет, конечно, - задергалась я. Взгляд в лицо, проникая в мысли, - и, сливаясь разумами с жертвой, - принялась глушить жажду.
Непривычно. Уже непривычно.
Обычно животные или донорская кровь (еще одно достояние современной цивилизации), а тут - живой сосуд.
Прокашлялась.
Встала. Вытерла губы. Разворот к Крегу.
- Я все.
- Отлично.
Дернул на себя дверь - и вышел наружу.
***
Угнали новую тачку.
Отъехали на безопасное расстояние.
Вышел из авто и залез со своей сумкой на заднее сидение.
Расстегнул молнию - и достал оттуда лэптоп да кучу разных, неизвестных мне, приспособлений. Сменил батарею в компьютере и отложил его в сторону. После выковырял из кармана телефон (а вернее, его остатки), еще больше его разобрал, дальше - стал ковыряться в микросхемах, поправляя, дергая, а затем и вовсе кое-что спаивая. Еще миг - и проворно собрал все воедино, словно детальки лего. Точное нажатие на кнопку - и загорелся экран.
Вдруг зашевелился Шон, занимая более удобную позу, и тотчас взгромоздил себе на ноги лэптоп. Воткнул флешку и принялся, быстро стуча пальцами по клавиатуре, что-то набирать.
Несмело встала из переднего кресла. Обошла сбоку машину - и присела рядом на сидение. Взгляд в экран. Не шелохнулся, не отреагировал на мое внимание. Не прятался...
Там на мониторе не был привычный для нормального человека, существа, юзера, поисковик, сайт или что-то еще в этом духе. Отнюдь нет. Полная абракадабра белым по черному.
- Ты пишешь код для взлома Пентагона? - нелепо шучу.
- Почти. Ищу того, кто сможет нам помочь.
- Ищешь "того"? Он что, повелитель странных комбинаций, и состоит из букв и цифр?
Быстрый, косой взгляд на меня.
- Ага. Именно так. И зовут его Митник.
- Чего? - нахмурилась.
- Шучу, - взгляд на меня, но встретив непонимание, тут же осекся, добавил. - Ничего. Забей.
Вмиг схватил телефон и стал живо набирать номер.
- Да?
Послушалось с другой стороны.
- Мне нужен свежак. На пятерых. Четверо уже все обработано, осталась только печать. А пятый - переделаешь сам, хорошо? Имя не принципиально, главное под стать. Нужны в ближайшие пару часов.
- Хорошо. Встреча через час в Теслине.
Быстрый взгляд Белобрысого в компьютер: переключился с черного экрана на цветной. Открыл карту. Пристальный взгляд на оную и ответил:
- Слишком далеко, не успею.
Тишина, и наконец-то отозвался собеседник.
- А, вижу теперь уже точнее, где твой лэп. Ок, тогда в Каркроссе. На ЖД станции. Через час. Ни минутой раньше, ни минутой позже. Засекай. Мои люди тебя встретят. Им на руки нал и отдашь. Цена та же.
- Идет.
Короткие гудки...
Взгляд на часы.
Мигом привстал, достал из кармана какие-то документы; немного подалась я вперед, ныряя взором: узнала свое фото. Взял связку проводов, выпутал неизвестный мне небольшой прибор. Подключил к лэптопу. Провел по фото - и тотчас то оказалось на экране компьютера.
Переключился на страницу с черным фоном - и белые буквы с цифрами вновь забегали по экрану, рождаясь из ниоткуда и затем, так же, пропадая в никуда с каждым нажатием кнопки "Enter".
Еще тягучие минуты - и закрыл крышку. Спрятал все в сумку. Застегнул молнию - и выбрался наружу. Последовала за ним.
- Придется прокатиться немного назад. Правда, еще нужно будет заехать к банкомату.
Любезно прокомментировал свои планы белобрысый упыренок - и сел за руль. Взгляд на меня через стекло:
- Едешь, или как?
Мило улыбнулась, окончательно поборов в себе удивление и остатки негодования по отношению к этому существу.
Уж чем-то сильно он подкупал, хотя осторожничать не будет лишним.
Обошла тачку с другой стороны - и села в кресло рядом.
Глава 55. Глоток водички
***
Остановились на парковке одного из магазинов.
- Ты пока пойдешь к своему банкомату, я схожу бутылку воды куплю. Идет? - вежливо уведомила своего "командира" я.
- Идет-идет. Все равно оно в одном помещении.
Ступаю на порог. Дергаю на себя дверь, шаг вперед - и... замерла.
Глаза мои округлились, изучая, пристально, не упуская ни малейшую деталь, как в замедленной съемке, то, что так уперто, злобно мне скалится в лицо. Но отчего-то остальное тело не слушается: застыло, как памятник, храбро принимая на себя свою судьбу.
Мужчина в маске, что стоял около кассы, резко, испуганно отводит ружье от перекошенного кассира в мою сторону и безжалостно, машинально жмет на курок.
Взвизгнула огнем дробь, вырываясь из дула множеством осколков, образуя неровный сгусток, разрывая слух оглушительным, болезненным залпом. И лишь дым, медленным, ядовитым туманом, дыханием, полез из черных ноздрей-туннелей.
Ивновь мои веки прикрываются, не то от обреченности, не то от страха, моргая. ... взгляд в глаза жуткой смерти.
Стремительно подалась я назад, упираясь в, идущего позади (так же ничего не подозревающего) Шона. Инстинктивно хватаюсь за разодранный в ошметки живот, тщетно пытаясь удержать десятки бешенных, голодных ручейков крови и месива собственных внутренностей. Застонала, завыла я и грохнулась на пол. Растерянный взгляд Крега обрушился на меня, а затем вперед, и, перескакивая уже через мое тело, не сдерживаясь в нечеловечности, моментально кидается на ублюдка. Резкий, неестественный поворот головы - и только хрустнула шея. Глухой стук от падении трупа.
Дикий, отчаянный женский визг где-то внутри здания пытается вклиниться в мой разум, заменяя мои собственные болезненные ощущения новыми, ненужными.
- Ты как? - живо присел рядом со мной Белобрысый. Тут же снял с себя курку и силой придавил к животу, втискивая под мою хватку ладоней. Держи! ТЫ ЧТО ДЕЛАЕШЬ? - резко обернулся к кассиру.
- Вы-вызываю скорую, - растеряно прошептал молодой человек.
- Не смей! Не нужна нам, - растерянный, полный боли, взгляд на меня, - ... она.
(мгновение на размышления, вновь взор то на меня, то на юношу; осенило) - А копы уже едут, да?
- Д-да, - едва слышно, неуверенно прошептал тот.
- Ясно, - гневно чиркнул зубами Шон.
- Й-я могу чем-то помочь? - попытка кассира взглянуть на меня через прилавок.
Быстро встал на ноги, выровнялся Крег рядом с тем.
- Бутылку водки и воды.
Швырнул купюру на прилавок. Выхватил товар (что молодой паренек протягивал неуверенными, дрожащими руками).
- Вот...
Взгромоздил полученное мне на живот - и мигом подхватил всю меня себе на руки.
Стремительные шаги Крега на улицу.
Скривилась, взвыла я от боли из-за движения.
- Терпи, зайка. Терпи. Я помогу тебе.
- Почему оно само... ? - не хватает сил договорить, как вновь адская боль заслонила разум.
Открыл дверь, быстро бросил бутылки на сидение (скатились те, упали на пол) - а там и меня аккуратно уложил поверх, головой на сумку. Протиснулся, подхватил что-то снизу, звук поворачивания крышки - и протянул мне бутылку.
- Пей!
Глоток воды, но как только горькая, вонючая жидкость коснулась меня, мерзко скривилась, попытка отстраниться, сплюнула.
- Пей! Само не выйдет и затянется! Слишком много осколков. Придется вынимать!
Резкая боль - и я сдалась. Быстрые, вынужденные глотки водки.
Закрутил пробку и бросил на пол. Закрыл дверь - и мигом дернулся за руль.
Педаль газа до упора, отчего тотчас завизжали шины.
В голове начало мутнеть, едва сдерживала сознание при себе, но все еще следила за происходящим.
Вышел наружу.
- Ты куда?! - отчаянное мое, но в ответ лишь тишина. И появляться пока не спешил.
Тягучие, болезненные минуты ожидания и обреченности, и наконец-то дрогнула впереди дверь. Вновь куда-то мчим. За город. В темень.
Погасли фары. Включился в салоне свет.
Рыкнула у моих ног дверь - забрался рядом, протискиваясь между сидений.
- Надо снять одежду.
Аккуратно поднял вверх, отделяя ткань от плоти, разодрал свитер и футболку напополам, от горла до низу, и, раздвинув образовавшиеся половины в стороны, оголил рану.
В руках показался шприц. Набрал белой жидкости - и тут же уколол мне в руку.
- Это - обезболивающее. Сейчас будет легче.
Пытаюсь следить за его движениями, дабы вовсе не впасть в беспамятство.
Достал нож. Протер (видимо, по привычке, как надобно то с людьми) его и свои руки водкой. Глубокий вдох - и принялся полосовать кожу, отчего еще сильнее завизжала я и с глаз повторно брызнули слезы.
- Терпи, родная, терпи! Сейчас подействует наркотик - и боль попустит.
Пытаюсь закусить чехол от сидения. Дико ору, махаю, впиваюсь в кресла руками, но мешать "доктору" не решаюсь. Почему-то агония свой эйфорический приход излишне рано завершила... И я все чувствовала как никогда, четко и ясно.
Но вдруг цокнул первый "осколок", ошеломляюще, повелительно унеся меня в далекие ... сороковые. Тихо внезапно стало на душе, и в теле, тихо и легко. Безболезненно...
***
Пришла в себя, отпуская бредовость мыслей, лишь когда уже мчали на всех порах по хайвэю.
В горле пересохло...
Тяжело сглотнула. Взглядом отыскала бутылку воды. Потянулась. От внезапной боли скривилась. Терпимо.
Еще усилие - и зашипела газировка, предательски нарушая какую-никакую, но тишину. Глоток воды.
- Очнулась?
Криво улыбнулась я. Попытка сесть ровно. Опять морщусь.
И вдруг заметила, что на мне одет его свитер. Невольно краснею от мысли, что сему "доктору" довелось меня видеть в одном нижнем белье...
- Ты как?
Дернулась от неожиданности, перевела взгляд на водителя.
- Почему еще болит?
Быстрый, короткий взор того через плечо на меня.
- Надави силой рукой на живот. Если нет сильной, острой боли - значит фантомное.
Подчиняюсь.
- Нет, просто ноет. Прилично так, но ноет.
- Ничего страшного тогда. Бывает. Неприятно, но ничего с этим не поделаешь. Не из дроби, конечно, но все же тоже изрядно решетили меня в свое время. Так что знаю, о чем речь. Не переживай. Пройдет.
- А наркотик. Он же уже не действует?
Рассмеялся.
- Ну, извини. Я же не знал, что тебе хотелось больше, - едкая ухмылка. - Вколол по минимальной дозе.
Пристыжено прячу взгляд на мгновение, улыбаюсь.
- Нет, спасибо.
- Если совсем худо - хлебни водки. Станет легче и веселее.
- Да куда еще веселее? - обижено хмурюсь.
- Черт!
От его крика прям подкинуло на месте. Взгляд вперед. Блокпост.
Копы осматривают тачки.
Ищут же двоих, верно?
- Так, главное не нервничать и вести себя непринужденно.
Остановка. Улыбка. Подает документы через окно.
- Господин полицейский, только можно побыстрее? А то я опаздываю на встречу.
Замялся коп, взгляд через стекло на заднее сидение.
Тяжело сглотнул Шон, но завидев реакцию мужчины (равнодушие, живо и сам обернулся назад: сидение было пусто).
Еле сдержал удивление Крег, поспешно отвернулся. Милая, глупая улыбка.
- Ладно, езжай, - вернул документы блюститель закона. - Только осторожно.
- Непременно. Благодарю.
Немного отъехали - и вновь назад косой, растерянный взгляд Шона.
А я, словно медведь, пытаюсь силой вскарабкаться на сидение, поднимаясь с пола.
- Ну ты даешь, я чуть не помер от страха, куда ты делась.
- То ли еще будет, - нелепая попытка шутить и опять села ровно, удерживая свое фантомные ошметки живота. Разум противился неестественности происходящего.
И вдруг мысль прошибла током. Решаюсь на вопрос:
- Мы же не успеем теперь, да? На встречу.
- Ничего, подождет.
- Надо было меня оставить...
Резкий, гневный взгляд на меня через плечо; рявкнул:
- НЕ НЕСИ ЧУШЬ!
Достал вдруг телефон и набрал номер.
- Да?
- Я не успеваю. Тут кое-какие обстоятельства образовались.
- Знаю твои обстоятельства, - раздраженно гаркнул в ответ, перебивая, мужской голос. - Теперь в вашем районе копов больше, чем демонов на Хэллоуин. Ждать не будут. Не успеешь - значит, не судьба.
Короткие гудки...
Гневно треснул телефоном Крег о переднюю панель, разбивая несчастного в дребезги уже окончательно.
- Сука, сука, сука! - запричитал тот, меся, ни в чем не повинный, аппарат. - Ну, и подавись ты! - вышвырнул серебристое барахло прочь, на пол. Прибавил газ, да так что за окном только и размылось всё в единые, ровные, параллельные линии и засвистел ветер.
Глава 56. Шанс
***
Быстрые, умелые виражи, повороты с заносом. Игра в шашки, уступая путь лишь встречным автомобилям.
Еще миг - и залетел на парковку. Удар по тормозам, что дым пошел из-под колес. Не глуша мотор, быстро выскакивает наружу, крича мне на ходу:
- Жди здесь!
***
(Ш о н)
Я сидел на лавке, нервно тряся ногой. Взгляд на ублюдка.
- Чего ты такой дерганный? - растянуто проговорил тот и медленно потянулся за сумкой.
- Ничего. Гони товар, бери бабки - и разбежимся.
- Я считать, кончено, здесь не стану. Но если будет не хватать: на краю света найду - и убью.
- Не первый день в делах, - злобно рявкнул я и метнул гневный взгляд незнакомцу в глаза. - Давай шустрее, а то ведешь себя, как непонятно кто. Не на свидании.
- А чего резкостью привлекать лишнее внимание? - оглянулся по сторонам тот, на кассирш, а затем на меня: протянул вперед толстый конверт.
Схватил я предложенное, на мгновение приоткрыл, меряя взглядом, и резко встал.
Достал из кармана толстую скрутку стодолларовых.
- Держи, - бросил в руки.
Резкий разворот - и пошагал к выходу. И вдруг... в дальнем углу парковки уловил страшную, пугающую картину. Копы, надели наручники и, предусмотрительно удерживая затылок, силой усадили Анисию к себе в машину.
Рывок - да только и успел я застыть в растерянности посреди уже опустевшей стоянки. Развел руками. Закусил губу.
Черт, и что теперь делать?
***
(В и т т о р и я)
Я сдалась. Сама сдалась копам. И не страшно, что будет после. Замнут все дела, как обычно это делают в отношении высокопоставленных членов Ордена.
А посему не от этого у меня сейчас слезы на глазах. Не от этого...
Шанс.
Второй шанс.
Когда-то мне судьба дала второй шанс.
Теперь пришла очередь моя платить по счетам. И я, держа в руках чужие жизни, даю возможность искупления.
Что рядом со мной ждет Шона? Сего, такого удивительного, двоякого существа. Poena Capitis? Крега и его друзей за непослушание, за череду убийств и ограблений, угонов и прочего дерьма, за своевольное прерывание наказания, приведенного в исполнение Поверенным, - ждет неминуемая смерть. И как бы это потом всё не оправдывалось, ничего уже не изменить. По крайней мере, я не вижу сейчас, не подберу довода, чтобы в этом переубедить Совет.
Рядом со мной этого белобрысого чертенка ждет гибель.
Там ему будет лучше. Пусть уезжает со своими друзьями на Аляску. Залягут на дно среди заснеженных пустырей. Пройдет несколько десятков лет и, вполне вероятно, что наши про них забудут. По крайней мере, перестанут так отчаянно и пристально искать.
У него будет шанс выжить.
Я обязана это сделать, ни смотря ни на что. Поступить точно так же, как он со мной: не думать о том, что я такого учинила, что изо всех сил теперь бегу на край света и так скрупулезно прячусь от представителей закона. Ему было плевать на мои былые поступки, и, зная меня лишь пару часов, рисковал всем своим будущим, будущим своих друзей, ради того, чтобы облегчить мою участь, спасти меня, угомонить мою сильную, разгулявшуюся боль и, вероятно, пошатнувшуюся жизнь.
Так что после всего этого, разве я смею его судить за прошлое?
Отнюдь. Не в этот раз...
Стереть слезы со щек - и попытаться улыбнуться, представляя, как я появлюсь перед Матуа. Как буду врать, оправдываться. Как буду потом во всем сознаваться и еще сильнее, и громче, рыдать, визжать от отчаяния... разлуки с ним. С моим Шоном...
За эти короткие, казалось бы, мгновения моя душа странный образом сильно привязалась, прикипела к этому существу, и тянется за ним, к нему, словно мотылек к огню. Нет сил отпустить то, что так внезапно согрело давно остывшее сердце.
...
Но вдруг нарастающий, стремительный рев мотора позади идущего автомобиля, дорвался до моего слуха.
Живо, испуганно, обернулась.
Задергались и полицейские.
- Что там? Видишь?
- Возможно, это ее приятель. Нас преследуют, - уже более уверенно изрек тот и вновь обернулся вперед, к дороге. Судорожные движения - зашипела рация. Взволнованные позывные - и мужчина отчаянно закричал:
- Подкрепление! Срочно подкрепление на Клондайк хайвэй, движемся в сторону Уайтхорса! Нас преследуют!
И вновь погоня на всех парах, упертый автомобиль норовил всячески нас прижать к обочине, а то и вовсе сбросить в кювет. Проворные движения, уведя подальше от населенного пункта, а дальше -резко придать скорость, резвый удар бок о бок, умело подрезать - и вылетели мы, словно пуля из двустволки.
Переворот, сальто-мортале в воздухе - и брякнулись, грохнулись на землю крышей вниз. Машина покосилась на бок, немного проехалась; вмякнув в громадное дерево, смялась, словно бумага, и наконец-то застыла.
Дико завизжала я от боли. В кровь прыснул адреналин: картина мгновенно прояснилась, поражая своей безысходностью. Ноги придавило так, что не могла двигаться. Острые ощущения молнией пробили все тело, а затем онемение жадным равнодушным морозом поползло вверх, сводя мысли в новую какофоническую симфонию.
Тягучие секунды прийти в себя полицейским.
- Ты как? - спрашивает один другого. - Двигаться можешь?
- Ага.
Взгляд назад, на меня, через плечо:
- А ты?
- Застряла, - невнятно кричу.
Вдруг вспыхнул огонек, пошел дым.
- Черт! Сейчас взорвемся! ВАЛИМ!
- А как же она?! - испуганно переспросил второй.
- Я сказал валим! - схватил за шкирку друга - и полезли наружу.
Замерла я, всматриваясь в свою обреченность.
Тихо давлюсь болью.
Огонек все стремительнее и стремительнее разгорался, отблескивая неминуемой гибелью в моих глазах.
Поразительное равнодушие и апатия...
Конечности, наверно, сломаны. Хотя, наверно, все же, если приложить нечеловеческие усилия, я вполне могу выбраться наружу. Неуверенная попытка дернуться - тщетно. Все бессмысленно, никаких перемен, разве что только больнее стало.
И вновь взгляд на огонек, да только там уже пылало во всю кострище.
Вот-вот будет взрыв.
Тягучие секунды...
Вот она - моя смерть. Такая долгожданная. Такая призрачная. Несбыточная. И нынче - неминуемая.
Все будет быстро. Ни четвертования, ни мук сгорания кожи слоя за слоем. Нет. Взрыв - и конец всему.
Осела. Осела я, смиренно. Наслаждаясь ожиданием.
Конец страданиям. Конец всему. Конец этой проклятой, никому ненужной, жизни.
Несмело, криво улыбаюсь.
Прикрыла веки.
Считаю собственное биение сердца.
Бах.
Бах.
Бах.
Бах...
Но вдруг что-то меняется. Резкий удар, рывок. Распахнула веки: с корнем вырвана дверь и уже внутрь пытается влезть Шон.
Испуганно дергаюсь от него.
- ИДИ! ПРОЧЬ! СЕЙЧАС ВЗОРВЕТСЯ! УХОДИ!
Пытаюсь вытолкнуть его обратно.
- Сильно застряла?!
Обмерла. Молчу, испуганно.
- Ну же, Анисия! Приди в себя!
- Ноги, - едва слышно, невнятно шепчу, покоряясь.
Ныряет, что-то дергает на себя, отчего машина еще больше пошла наперекосяк. Невольно вскрикнула я от нового прихода боли. Огонь еще ярче вспыхивает, а по жилам моим разливается животный страх. Страх не за себя, а за того, кто пытается меня спасти, того, кто рядом.
Еще миг - и тяжесть ушла. Секунды, дабы силы пришли в конечность, - и поддаюсь натугам Крега - лезу вверх. Неловкие попытки - но вся же удается кулем вывалиться на землю.
Устремляется и Шон за мной. Силюсь ползти, но участия позади себя не чувствую. Обернулась - замешкался в груде металла мой Крег. Пытается себя высвободить. В ужасе, как раненная лань, бросаюсь к нему. Спасти, спасти любой ценой!
Но в тот же миг ему и удается выпрыгнуть наружу. Наваливается на меня сверху, закрывая собой, словно щитом. И ВЗРЫВ!
БА-БАХ!
... адский, будто тысячи раскатов грома, сметающих волной все живое со своего пути, осколками усыпая, словно градом.
Еще миг - и вдруг силой меня отдирает от земли мой герой и волочит вперед, да так, что на четвереньках пытаемся убраться вон долой.
- ОНИ УХОДЯТ! - крики позади. - СТОЯТЬ, СТРЕЛЯТЬ БУДУ!
Пули засвистели, словно на передовой враги снова начали наступление.
Пригибаясь к земле, пряча голову в плечах, все же срываемся на ноги и бежим, бежим, что есть мочи...
Свистнула очередная пуля, закончив глухим хлопком.
Невольно цыкнул Шон, на скорости не сбавил.
Еще движения - и быстро оба влетаем в машину. Каждый на свое место.
Педаль жадно уходит в пол, мотор ревет, словно дикий зверь. Завизжали шины - и помчала, родимая, вперед, заботливо унося нас с собой.
Но совсем немного, и словно жуки, со всех сторон стали нагонять нас полицейские машины, раздражающе мигая, мерцая своими сине-красными фонарями.
Кривиться, морщиться Шон при резких движениях.
- Что случилось? Ранили?
- Плечо задели.
- Где? Покажи?
- Ты не дотянешься.
- Черт, - злобно чиркаю зубами я.
- А ты как? - переспрашивает Крег и короткий взгляд метнул на меня.
- Да ничего. Заживаю. Подожди, пуля там застряла?
- Да ничего. Главное теперь оторваться.
- Давай я сяду за руль?
На мгновение в удивлении на меня уставился.
- Поверь, я справлюсь.
- Дальше город, - махнул в сторону навигатора. - Узкие улицы и крутые повороты.
- Самый раз. Доверься, прошу. Я не подведу. Давай меняться местами.
На мгновение обернулся, взгляд за окно на копов. На меня. Тяжелые за и против. И вот решение:
- Хорошо.
Удерживаю руль, пока он перелез назад. А затем я на его место - а он на мое.
- Просто курируй, - едва слышно прошептала я, сливаясь разумом с дорогой и автомобилем.
Руки вмиг прикипели к рулю, по жилам потел привычный яд адреналина и удовольствия от вождения на скорости. От этого безрассудного контроля над своей судьбой.
На мгновение прикрыть веки, увидев словно со стороны все машины, почувствовав врагов кожей.
Резкий удар по тормозам - и внезапно наскочившая на нас тачка - улетает долой. И вновь на газ, стрелой вперед. Поворот, вливаясь в череду едва живых мирных автомобилей. Шахматными перестановками то по встречной, то по совей полосе, я мчу вперед, разрывая реальность на красный свет.
- Налево.
Слышится тихий, едва значимый голос штурмана.
Починяюсь.
Как тогда, в свой самый первый раз, делаю занос, мастерски выкручивая руль в нужном направлении - еще пара автомобилей не справляется с поворотом и позади нас уходит в обочину.
Стараюсь не думать о тех жертвах, что я сею за собой.
Я теряю себя. С каждой милей я становлюсь все больше Анисией и все меньше Витторией. Да, я теряю себя, и мне страшно, но не жалею об этом, как ни странно, ни капли.
- Впереди тупик, за пару ярдов можно проскочить через газон.
Исполнено.
Резкое движение, занос и, словно гонщик Высшей лиги, я ухожу от смерти, делая невозможное возможным.
И еще несколько авто замерли в неравной схватке.
Еще пару улиц пролетаю - и последний поворот. Миг - и вырвались на отрытый хайвэй.
Выжать из малышки последнее - понеслись, словно безумные.
Да так, что уже вскоре за очередным поворотом скрылись во тьме.
Погасить фары - и дальше пуститься вперед по трассе, отдаваясь вампирским инстинктам.
Глава 57. Пьяненький доктор
Миля за милей, миля за милей, а затем - по тормозам.
Свернуть в кювет и немного проехаться в лес.
Замерла.
Руки еще сжимают отчаянно руль - но сознание уже начало таять. Адреналин отпускать.
Несмело, смущенно улыбнулась сама себе под нос. Взгляд на Шона.
Смотрел, пристально смотрел на меня, излишне редко моргая.
Тяжело сглотнул.
- Теперь я знаю, как ты убила тех десятерых юмористов, похожих на меня.
Пристыжено улыбнулась.
Мысль, воспоминание током пронзило разум. Живо дернулась к Шону.
- Руку. Нужно осмотреть ее.
Усмехнулся.
- С такой погоней я забыл как дышать, а не то, что она у меня ноет.
- Дашь нож?
Удивленно изогнул бровь.
- Зачем?
- Я осмотрю и вырежу ее. Выходи давай. Тут не удобно.
Выбралась сама наружу и залезла на заднее сидение.
Подчинился, перебрался ко мне. Замер. Взгляд на меня.
- Сними футболку.
Улыбнулся.
- Так быстро?
Пристыжено усмехаюсь. Чувствую, что краснею. Пытаюсь игнорировать.
- Будешь много шутить, сам себе ее выковыривать будешь.
- Я подожду пока она сама вылезет, не останется же там жить? Я надеюсь... - съязвил, но подчинился.
Живо содрал с себя всю одежду за одно движение.
Робкий взгляд по его голому торсу. Но тут же, сгорая от нарастающего стыда и смущения, осеклась. Невольно улыбаюсь.
- Боком ко мне. Где она там тебя прошила? А то уже рана поверх затянулась. Чего кривишься? - резко встрепенулась я, мельком завидев его лицо; нахмурилась.
- Боюсь довериться пьяненькому доктору. Он сколько тогда алкоголя всосала.
Обмерла в удивлении.
- Я всосала, или ты меня напоил? И потом, - не даю отвечать, - пьяненькому водителю доверился, а доктору с таким пустяком - сразу страшишься?
- Пустяком? - ухмыльнулся, посмотрев на меня через плечо.
- Пустяком. Поверь, и не такое в свое время пришлось оперировать.
- Интерес, - но тут же обмер на полуслове, оттого, что его наживо стала резать.
- Может, водочки глотнешь? - подколола я. - А то наркотиков у меня с собой нет.
- Зря тебе все отдал. Надо было с-себе обезболивающе оставить.
- Кто ж знал, - пытаюсь и дальше язвить, хотя уже не особо выходит.
Все сосредоточение на новообразовавшейся ране, зияющей темным пятном в блеклом свете луны. Аккуратно развожу мышцы в сторону и ищу "занозу", кровь бессовестно стекает по рукам, норовя покинуть хозяина. Главное, не задеть крупные артерии, не хватало мне еще обмороков пациента.
- Терпи, боец. Терпи.
Кривится. Иногда вздрагивает, но стон боится издать.
Еще миг - и заблестела, сука, коварная. Ловкое движение - и вытягиваю оную долой. Бережно привожу ткани в норму и крепко зажимаю рукой. Еще мгновение - и убираю руку, скользя, вытирая остатки крови. На моих же глазах затягивается уже и последний слой кожи.
- Вот и справились. А ты боялся своего пьяненького доктора.
Замер, не шевелясь. Обмерла и я, в непонимании.
Затем вдруг обернулся слегка, взгляд через плечо на меня. Еще движение - и обернулся целиком. Лицом к лицу.
Взгляд мой невольно скатился от его глаз к губам.
Едва слышно прошептал:
- Благодарю.
Тяжело сглатываю.
Робко облизал губы.
Моргаю я и делаю поверхностный вдох.
Вдруг дернулся, четкое движение -и схватив меня в свои объятия, жадно впился губами в мои.
Ответила. Смело, отчаянно, ненасытно. Впервые за столько времени. Впервые не с Ферни. Я осмелилась на то, что казалось, для меня всегда под запретом.
Я осмелилась на близость, осмелилась на любовь.
Страстные движения, удовольствие разливалось по жилам, еще сильнее рождая и взрывая желание.
Тепло разлилось внизу живота и трепетом запульсировало.
Еще миг - и повалил меня на сидение.
Поддаюсь.
Поцелуи скатываются по щекам к шее. Сильные, ловкие руки неспешно сплывают вниз, а затем и вовсе ныряют мне под свитер.
Выгнулась я в желании, без оглядки идя на то, за что завтра корить себя буду, за что - ненавидеть. Стыдиться. Но тем не менее, ни капли, ни крохи не жалеть.
Еще движения - и сама беру инициативу, осыпая его тело поцелуями.
Жадно потащил одежину с меня вверх, немного отстранились друг от друга - и лишили нас глупой преграды.
Поцелуи, страстные, жаркие, похотливые, витиеватой волной движения языка скатывались по шее к ключице, а затем к груди.
Застонала, застонала я, изгибаясь от жажды.
Дернул замок на брюках - и расстегнул их. Приподнимаюсь, отчаянно цепляюсь за плечи и тащу его на себя. Поцелуй в губы. Голодный, всепоглощающий, манящий. Безумный и безрассудный.
Еще движение - и вдруг сквозь дурман удовольствия к моему слуху стал доноситься шум. Рев мотора. Рев целой дюжины двигателей машин.
- Шон, Шон! - резко отстраняюсь.
Не сразу сообразил. Замер, прислушиваясь.
- Черт, - едва слышно шепчет. - Может, не заметят?
Застыли, словно воры.
Еще миг и свет фар остановился. Щелчки дверей.
Ищут.
- Если что - не высовывайся. Лежи на сидении, голову не поднимай, - приказал Шон.
- ЗДЕСЬ ОНИ!
Как по команде, мигом перескочил на переднее сидение, за руль, завел мотор - и зажал педаль газа. Заревел мотор, взвизгнули шины, выбрасывая целый град мелких веток, листьев, травы и земли из-под колес.
Рывок - и помчали вперед, промеж деревьев.
От неожиданности и по инерции - вмиг слетаю на пол, грохнувшись словно куль.
- ТЫ КАК? - орет Шон, перекрикивая собственные эмоции.
- Жива, - сквозь смех и страх ору в ответ.
- Прости, - едва слышное, видимо, уже приходя в норму...
Еще секунды - и выскочили на трассу. Погоня не только не прекращалась, а еще больше ловчих село нам на хвост.
Вдруг что-то запиликало в сумке.
- Что это? - дергаюсь я к Шону.
- Достань лэп, - кивает головой куда-то позади себя. - Из сумки.
Подчиняюсь. Пытаюсь, не смотря на скорость, с которой меня вжимает в сидение, податься ближе к Шону.
Косой взгляд через плечо.
- Ну же, раскрой!
Слушаюсь. Разворачиваю экраном к нему.
- ЧЕРТ! Грэма засекли! Да еще в городе. Мать тв...!
- Хочешь, я за руль? А ты ему помоги, или что? - растерянно шепчу, заботливо прижимаю к груди компьютер, дабы тот не грохнулся на пол.
И вновь метает взгляды, взвешивая сомнения.
- Ладно, убийца копов, - давай.
...
И вновь меняемся местами.
Я жадно слежу за дорогой. А Шон связывается с Грэмом по лэпу и начинает курировать.
- Ты что там не один? - слышу доноситься оттуда.
- Не твое дело, выворачивай на право... через один, два... есть. Теперь впереди тупик, за пару ярдов влево и прямо до упора, пока не выскочишь на дорогу.
- Остальные где?
- В безопасности, не отвлекайся. Нас ждут.
- Дак, с кем ты?
- Отвали! Теперь влево и прямо.
- Шон, скоро город, - несмело отзываюсь я, завидев впереди фонари.
- Ладно, Грэм, дальше просто, по дороге и фривэй I-90 выведет прямиком на Бьютт. Если что, маячь.
- Спасибо. Удачи, Малой. Не делай глупостей.
- И тебе того же.
Резко задергал пальцем на тачпаде, затем стал набирать что-то на клавишах, еще миг - и обрушил взгляд на меня.
Ответила на мгновение тем же.
- Что? - недоумеваю я.
- Красивее водителя еще не видел.
Метнула на него взор. А затем, завидев его мигающие брови, перевела взгляд на себя.
- Черт! - нервно дернулась, отчего авто немного занесло. - Дай мне мой свитер! - гневно скомандовала.
- Так он же - мой!
- Вот, сволочь. ДАЙ СВИТЕР! - злобно реву.
Даже не подумал. Дернулся к передней панели, что-то настраивая там.
- Не бойся, не замерзнешь. Я печку сильнее врублю. А я хоть наслажусь картиной, что так нагло была у меня украдена.
- Паскуда, быстро дай мне свитер! А то сейчас руль брошу и сама по него полезу.
- Он далеко, - ехидно скалится.
- Ну, зараза, - сильнее уцепилась за баранку; зубами чиркаю друг об друга. - Дай только оторвемся - урою!
Глава 58. Дебют
***
Еще немного притопить, промчать извилистыми улицами, теряя свой хвост вдалеке, - и быстро замереть в дальнем углу парковки.
Живо схватил свою сумку, меня в охапку (на ходу натягивающую на себя вещи) - и нырнули в проулок. Еще немного побродить - и выйти на большую стоянку рядом с кафе.
Замерли, изучая пространство.
Вдруг, словно дар судьбы, заезжает, закатывается дорогой, с приличным количеством лошадок под капотом, автомобиль. Еще пару ярдов - и замер. Цель явно определена. Жадно наблюдаем за происходящим.
Копошение водителя внутри салона - и наконец-то вышел. Закрыл дверь. Включил сигнализацию, слежу невольно за его руками - ключи положил в правый карман куртки.
Выжидаем, пока тот скроется в здании...
Но едва Шон предпринял попытку идти к малышке, как я тут же его пресекла, сдержав рукой. Обмер - взгляд мне в лицо:
- Что?
- Дай я попробую!
Удивление изогнуло его брови.
- А точно справишься?
Ехидно улыбаюсь.
- Спорим?
Еще больше глаза его округлились. Мгновения сомнений - и протянул ко мне руку.
- Спорим. Только без "контроля".
Поняла о чем он, закивала несмело головой. Пожала руку. Едва сдерживаю коварную улыбку.
- Без контроля, так без контроля.
Не выпуская мою ладонь из своей:
- Только на что? Что я получу, если облажаешься?
Смущаюсь (думая о пошлом), но изо всех сил пытаюсь не подать вид.
- Ничего. Просто спор.
- Не, так не интересно. Давай, - замер на миг, сглотнул слюну от волнения, - если я выиграю, то ты поедешь со мной на Аляску, туда, куда я скажу и там со мной останешься. Идет?
Опешила я от неожиданности. Запал коварства медленно стал падать. Чувствую, что проигрываю - начинаю краснеть от странных чувств, что взорвались только что внутри меня. Нужно быстро кончать со всем этим. Некогда разбираться.
- А если я - ты перестанешь мною командовать. И научишь меня этим своим хакерским штучкам. Хотя бы нескольким, - несу все, что пришло первым на ум.
- Че-го? - лицо его вытянулось. - Я тобой и так не командую.
- Ну-ну. Идет? - нервически переступаю с ноги на ногу, злясь, что тянет резину - и весь мой замысел вот-вот лопнет.
Нахмурился.
- Идет, - и сам второй рукой разбил спор.
- Так, а теперь снимай свою футболку и дай мне.
Разворот к нему спиной, быстро снимаю курку и стягиваю с себя свитер. Расстегиваю бюстгальтер - и бросаю все на землю. Полуоборот, предупредительно прикрывая свою наготу рукой, и жду одежину.
Стоит, не шевелясь.
- Ты сбредила?
- БЫСТРЕЕ! Я же мерзну!
Скривился. Несмело подчинился: и буквально через несколько секунд я уже натягивала на себя свой коварный, подсмотренный однажды пьяным вечером в баре в Майами, ПЛАН.
***
Сгорая в переживаниях, иду, шаг за шагом к цели. Причем мыслями уже давно у жертвы в голове.
Без контроля вампирского - да плевать. Читать-то мысли ты не запрещал!
Злокозненно ухмыляюсь.
Открыла дверь, подхожу к прилавку.
Моего "кролика" уже обслужили, и теперь лиса входит в игру.
Все размеренно по секундам.
Мужчина, тот самый владелец черной, быстрой крошки, забирает свою чашечку с кофе и тарелку с булкой. Аккуратно пытается развернуться и пойти за свой столик.
И вот "вираж" практически завершен, более того - совсем успешно. ДА НЕ ТУТ ТО БЫЛО!
Живо дергаюсь вперед, мол, сгорая от нетерпения, нагло прорываюсь к цели и кричу через плечо девушке, что принимает заказы:
- Горячий кофе, без ничего!
И в этот миг несчастный дергается, реагирует на мое спонтанное, жуткое вмешательство в идиллию, налетает на меня - и вся эта дрянная, горячая (СУКА, КИПЯТОК!) какофония летит прямиком на меня.
- АЙ-АЙ-АЙ! - дико визжу (причем не притворяясь!) и пячусь назад.
Вся моя футболка тотчас стала мокрой (куртка предусмотрительно на расстежку) - и предательски (ожидающе) прилипает к телу, невольно точно очерчивая всю мою (практически голую) грудь, вплоть до... ну вы поняли, что демонстрируя: мой испуг, волнение и перевозбуждение.
(сука, а у нее то было спиртное в стакане жертвы, а отнюдь не кипяток!)
Еле держусь, чтобы не гневно выругаться от боли.
... сработало, все только и устремили свои взгляды туда, откуда внимание уже долго не сможет вырваться, словно из плена.
- Кошмар какой! - отчаянно причитаю я. Умело корчу обиженную дурочку, махая руками на место трагедии, еще больше будоража сознания похотливых кобелей. - Как же я теперь поеду?! На улице такой мороз! А тут?
Хватаю свою футболку и оттягиваю в сторону, тыча едва ли не под нос ошеломленному "водителю".
Еще мгновения пристального взгляда на мою грудь, но затем, видимо сообразив, пристыдился и ожил. Взгляд в глаза.
- П-простите меня, й-я... я не хотел. Вот! - живо снимает с себя курку и бросает на стол. Затем стягивает свитер и протягивает мне.
Немного мнусь, смущаясь.
- Не стоило.
- Стоило, стоило, - радостно, что я успокоилась, быстро протараторил тот.
Беру, иду к окну.
И тут уже спектакль для моего бесшабашного белобрысого чертенка.
Разворот к "водителю" и парочке зевак спиной, а лицом к стеклу.
Взгляд устремляю через всю парковку, прямиком на Крега. Коварно улыбаюсь.
Неспешно снимаю курку.
Слышу, как мужчины за моей спиной замерли, не дыша. Напрягся и Шон.
Плавное, дерзкое, эротичное движение - и стягиваю с себя футболку.
Сзади зрители невольно ахнули, а командир мой побледнел.
Видел, все видел... тяжело сглотнул, вспотел.
Беру с соседнего столика подаренный свитер и надеваю его сверху (все так же не торопясь). Затем курку. Поправить волосы - и разворот.
Благодарная, наивная улыбка.
Шаг ближе - и наклонившись рядом с застывшем в блаженстве мужчины, целую его в щеку, нежно шепча.
- Благодарю за вашу щедрость.
Внимание застыло в мечтах, тугих, пошлых мыслях, - а я ловко ныряю в карман его куртки, что все еще лежала на столешнице - и аккуратно, тихо, совсем неприметно, как та зараза из Майами, вытягиваю ключи и перекладываю к себе в закрома.
Уже более живее направляюсь к стойке - беру свой кофе, вновь разворот, взгляд на "водителя" - и выхожу вон из кафе.
Слежу за мыслями в голове, которые рождаются у тех, кто все еще провожает меня взглядами.
Но едва темень заботливо укутала от пытливых глаз - мигом устремляюсь вперед.
К Шону, что уже, кстати, дожидался меня у черной крошки.
Протягиваю руку вперед, а на пальце свисает добытый трофей - связка ключей.
Ехидно улыбаюсь, закусила губу. Секунды тикают. Хмурый взгляд стремительно сжирает мой пыл Победоносца. Натяжная улыбка, удерживая ликование на лице.
Еще одна тугая мысль в его голове - и наконец-то дрогнул, сорвал, схватил ключи. Пиликнул, отключай сигнализацию. Открыл заднюю дверь - и забросил туда сумку.
- Что? - не выдержала я, обидевшись. Насупилась.
Замер, взгляд мне в глаза.
- Ты бы ему еще отсосала.
Невольно рассмеялась, сама того не ожидая. Резкое движение ближе - сдержала его попытку увильнуть, уйти: схватила за руку. Потянула к себе. Беру его лицо в свои ладони. Пристальный взгляд в глаза (а запал страстной львицы все еще будоражил мою кровь и толкал на странные, совсем не свойственные мне, поступки).
Милая, нежная улыбка.
- Ревнуешь...
- Нет, - попытка вырваться. Удержала.
- Ну же, не дуйся! Лучше бы меня поздравил с моим дебютом. Я впервые официально смошенничала и практически угнала тачку.
- Впервые? А со мной - уже не считается?
Улыбнулась, по-детски радуясь, что его голос смягчился и мой кат уже не жаждет меня уничтожить.
- А с тобой всё - иначе.
Еще один глоток переживаний - и тут же уверенно, нагло притиснулась своими губами к его.
Сладкие, пылкие движения - и стал вовсе таять. Напряжение спадало, расслаблялся. Еще миг - и ответил. С дерзкой, грубой страстью... подхватил себе на руки. Шаг - и взвалил меня на капот, так что тот невольно даже просел, скривился под силой удара. Невольно рассмеялась и еще сильнее сжала, обняла его за поясницу своими ногами.
Руками тотчас нырнул мне под свитер и жестко, повелительно сжал грудь, нарочно наслаждаясь ощущениями торчащих от возбуждения сосков. Поцелуи скатились от губ к шее... Невольно застонала, выгнулась, сходя с ума, лишаясь остатков стыда и приличия. Живо нырнула своими руками к его брюкам и стала расстегивать ремень.
Язык его добрался до моего уха, несколько витиеватых движений - и вмиг вобрав себе в рот мою мочку, стал ее нежно, ласково посасывать. Застонала, застонала я, изнемогая от жажды.
Веки мои прикрылись, а разум отпустил поводья - отдавая тело на волю инстинктам.
Резко отстранился Шон, немного опустился вниз - и прилип своими губами уже к моему животу. Язык скользкой дорожкой стал опускаться вниз, а затем, немного задержавшись у пояса, стал подниматься вверх, к груди. Слизывая капли кофе, он добирался до самого трепетного, нынче отвоеванного, моего места... Разжал хватку - и облизал то, чем дразнила, то, что так вожделел.
Резкий взрыв моих эмоций,
... отчего тотчас вдребезги разлетелись стекла в машине.
Дернулись оба в испуге, от неожиданности. Веки распахнулись. И пока Шон смотрел в свою сторону, ища угрозу, мой взгляд прикипел ко входу кафе.
- Шон! ШОН! - нервно дернулась я под ним, пытаясь стянуть его с себя. - ШОН! ВОДИТЕЛЬ! ОН ИДЕТ СЮДА!
Резво обернулся Крег, изучая то, что вижу я. Рывок, и схватив меня за руку, стаскивает с капота.
- По местам! - скомандовал мой упыренок.
Живо кинулись вперед. Хлопнули двери. Педаль газа до упора - и мчим, заливаясь хохотом, стыдом и счастьем...
Глава 59. Поступок
***
И вновь мчим - в поисках своей надежды. В поисках своей мечты.
Я сидела, мирно всматриваясь в темень за окном, и рассуждала над тем, что происходит. Куда я иду - и что в итоге нас ждет. Более того, во что я превращаюсь... если уже, не превратилась.
Да кто бы мне несколько часов назад сказал, что я буду угонять тачки, ставить под угрозу жизни полицейских и простых пешеходов, соблазнять водителя... и вообще, заниматься любовью на капоте чужой машины среди ночи на стоянке с малознакомым, но таким любимым, вампиром... Я бы решила, что он в самом ужасным образом, окончательно и бесповоротно, сбрендил. Нет, просто адски сошел с ума и несет такую чушь, что сравнить ее можно только с говорящим, природой созданным, камнем.
Это - неправильно, основательно, фундаментально неправильно, но сердце отнюдь не хочет верить разуму. Оно ожило, ожило и теперь, разгоряченное, бьется в такт пульса этого существа. В такт жизни этого чертового, бесшабашного Шона Крега...
- Чего приуныла? - вдруг отозвался мой чертенок.
Метнула взгляд на него.
- Да ничего.
- Что, кофе не напилась? - язвительно ухмыльнулся.
Едва заметно показала язык. Скривилась.
- Зато согрелась.
- Да я видел, кожу, небось, всю пожгла.
- Главное, что сработало, - надула губы и отвернулась к разбитому окну.
- Ну-ну, - пробормотал себе под нос и переключил скорость.
Еще миля за милей. Еще и еще, и , казалось, это было бесконечный путь... пока вдруг не стал сбавлять скорость, а затем и вовсе остановился. Включил свет в салоне.
Дернулся к сумке. Что-то там наковырял и замер с протянутой ко мне стопкой документов.
Несмело оглядела, взяла.
Перебрала. Паспорт открыла.
Мой.
Новый паспорт на имя Летисии Фальконе. Самой настоящий, что не есть. И даже водительское удостоверение.
Робкий, взгляд ему в глаза.
- А я ведь не шутил. Я, действительно, хочу, чтобы ты поехала со мной. Пусть даже и проиграл пари. Поехала, причем не только через границу, но и дальше... - вдруг заговорил Шон. Искренний, полный доброты и отзывчивости, взор. - Купим дом. Поселимся.Можно даже в горах. Будем вместе на звезды смотреть. А если не выйдет - что ж. Ты всегда сможешь уехать туда, куда тебе заблагорассудиться. Преследовать не буду. По крайней мере, долго, - криво улыбнулся.
Тяжело сглотнула. Вздох.
Руки мои задрожали, а к глазам подступили слезы.
Сердце адски завопило, взывая согласиться, но разум приказал иначе.
Резко отворачиваюсь, пряча горячие потоки. Уверенно открываю дверь - и вываливаюсь наружу.
- Ты куда? - испуганно крикнул мне след Крег. Мигом тоже выбрался за мной, но не рискнул идти следом.
Замерла я, не оборачиваясь.
- Мне нужно подумать.
Глотаю соленые реки. Переступаю с ноги на ногу.
- Прямо здесь? Посреди дороги?
Несмело, коротко киваю, но тут же осекаюсь.
- Я по нужде. Жди в машине.
Резко иду, спускаюсь в кювет. Прячу документы в задний карман джинсов.
Еще немного, дабы скрыться от пытливых, вездесущих глаз вампира, и приседаю к земле.
Дрожащей рукой достаю телефон. Судорожно набираю смс и отправляю на номер с именем "Герра".
***
- Ну, как справилась? Ты что, плачешь?
- Нет, - резко отвечаю. Быстро заскочила в авто. Отвернулась в сторону.
Несмело присел рядом.
- Что-то произошло?
- Давай заводи. Можем заехать в магазин?
- Зачем?
- ПРОСТО В МАГАЗИН! - рявкнула, наградив, полным злобы, взглядом. Осеклась. От ужасной боли тут же закрыла глаза и едва сдержала в груди свой писк.
- Магазин, так магазин. Заодно и тачку сменим, - невнятно пробормотал Шон - и завел автомобиль. Тронулись с места.
***
Поворот - и выкатились на стоянку.
Только шаг наружу нас двоих, как вмиг вампиры в черном подлетели к Крегу и, заломив руки за спину, лицом вдавили в капот.
Надели наручники - и поволочили к своему авто.
Вырывается. Орет. Взгляд искоса на меня. Замерли у дверей.
- Благодарю, Виттория. Ваша помощь - бесценна, - жадно пожал Герра мне руку (самовольно ее схватив).
Взгляд на Шона, игнорируя действия Поверенного.
Молчит мой герой, молчит теперь уже, от ужаса выпучив глаза. Не дышит.
Опускаю взгляд, вынужденно рисуя маску равнодушия.
- Второй.... Грэм, - наконец-то взгляд на Франческо, - по I-90 едет на Бьютт. Если все сделаете тихо и правильно, легко сможете загнать в засаду. На его хвосте со стороны Миссулы - копы. Несколько тачек.
- СУКА, Я ТЕБЯ УБЬЮ! - вмиг кинулся в мою сторону Шон. Попытался... резкий удар колом в грудь - и обмяк, словно кукла, не моргая.
Сжалось сердце у меня в груди, облившись кипятком крови.
Отворачиваюсь. Сквозь предательскую дрожь в голосе, грубо изрекаю:
- Вы бы перестали красоваться: брендовая одежда, шикарные авто. Наверняка, богатые апартаменты и дорогие женщины. Всё вы свои амбиции чтите, как святое, а остальное - посредственная тягость. Пора взрослеть - и за дела браться серьезно, основательно, не боясь вспотеть, запачкаться и пораниться, а не только с умным видом пальцем по карте малевать. Герра, еще одна оплошность - и я вас больше не прощу.
Резкое движение вперед: пошагала к одному из подручных Франа (водителю сопровождающего авто).
- Ключи? - протянула руку вперед.
Заметал тот испуганные взгляды то на меня, то на своего "хозяина". Еще миг - и подчинился. Достал из кармана связку - и положил на мою ладонь.
Быстро вскочить за руль - и с визгом улететь из ада прочь. Еще немного - и, утонув в темени, остановилась, съехав на обочину. Выбралась наружу - и опустилась рядом на землю, притулившись спиной к колесу. Несмело выковыряла из кармана подаренные документы и ... пулю. Ту самую, что застряла в Его руке. В руке Шона... Пристальный взгляд на нее, словно в глаза (теперь уже) прошлому, сему настоящему, своему поступку, в это мерзкое лицо безобразной, гнусной правде, - и дико, отчаянно завыть на всю глотку, раздирая горло до хрипоты, до крови, до безумия... давая волю горю, рвя волосы на голове и желая выдрать из груди своей изорванное сердце, дабы больше так не пекло, не ныло и не сводило с ума сей неутолимой болью...
Слезы стекали раскаленной лавой по щекам, вместе с душой убегая из пекла... оставляя пустую оболочку. Именно то, что теперь осталось от меня... без Него. Без моей белобрысой сволочи.
Это было предательство. Самое страшное предательство, которое видела в своей жизни. И его свершила - я.
Ненависть. Истовая ненависть раздирала меня, да так, что маниакально хотела, жаждала безжалостно испепелить себя. Но, черт бы ее побрал, сила не действовала на меня, сука, не действовала.
Почему я так поступила? Почему?
Все просто... и сложно. Невозможно... и содеяно.
В Шоне, в моем любимом Шоне, молодость, жизнь била ключом. Заразительно била, отчего тут же хотелось судьбе бросить дерзкий вызов, послать всех подальше, вором урвать свой кусок счастья и скрыться с глаз долой.
Его предложение, его слова - предел мечтаний, но... увы.
В какой-то момент я поняла, что если последующую свою жизнь проведу рядом с ним, то мне совсем не надо мое прошлое. Ничего из него, и да простит меня Матуа и Ивуар... Рядом с этим человеком, существом я готова судьбу поставить на колени, или сама склонить голову и поймать пулю в лоб.
И мне стало страшно. Как еще никогда в жизни страшно.
И пришлось остановиться. Потому что еще шаг - и обратного пути не будет. Меня не будет. Прежней меня не будет: я перестану быть Витторией. Раз и навсегда. Я останусь той девчонкой двадцатишестилетней... по имени Анисия. И ей больше ничего в жизни не надо будет, кроме этого человека. Вампира. Кроме белобрысого безумного чертенка, бесшабашного и отчаянного, умеющего ценить своих близких и рвать когти за них, ценить каждый миг своей жизни - и жить ею. Жить, не смотря ни на что и не на кого, чужого... Его, точно такого же, как та, кем стану я.
Глава 60. Преддверье ада
***
В ближайшие дни добрались до Искьи.
Каким-то образом Герре удалось заполучить еще и третьего из четверки.
И теперь на суд приставят троих: Шона, Грэма и Кайла.
К Нему прийти я так и не решилась, хоть и понимала, что его сейчас содержат в темнице Арагонезе. Да и что я ему скажу? Зачем? Если даже я не могу себе простить сей бездушный поступок.
Единственным, кто сейчас заставлял меня дышать, а не пытаться уничтожить себя, кто еще давал силы держаться до суда - это был Матуа.
- Ты знаешь, - глубокий вдох, криво улыбнулась я Луи. Стерла слезы (которые, уже казалось, давно закончились - но нет, вновь поток с оживающими воспоминаниями разбудил соленый, адский вулкан). - По-моему, в том нашем глупом пари... нет среди нас с тобой ни победителя, ни проигравшего. Я не справилась с задачей, хотя и полностью окунулась в этот, безумный мир. Приняла его - и он меня чуть не поглотил. Ты даже не представляешь, как мне хотелось вмиг забыть свое прошлое - и остаться там... с... - осеклась; смолчала. - Ничья. Это - грубая ничья.-
Встала со стула и прошлась по комнате. - И я больше не хочу ничего о нем слышать и вновь туда открывать дверь. Я сделала выбор: вернулась - и буду отбывать и далее свой срок здесь. Среди вас. Больше никогда не проси меня туда шагать. Никогда. Иначе...
... хотя, - оборвалась на слове, осознав до конца свою обреченность, - и не зачем более.
Тяжело сглотнула, протолкнув ножи правды, живо дернула на себя дверь - и скрылась в проходе, оставив в растерянности своего старого друга.
***
(Ш о н)
По щекам медленно стекали слезы.
В груди уже не пекло. Нечему. Всё выжжено.
Перед глазами ее лицо, наш поцелуй. Ее предательство.
Как? Как можно рискнуть открыть свое сердце, душу женщине (одной единственной из всего того множества, что были в моей проклятой жизни), и выбрать при этом именно ту, от которой как раз таки надо было бежать, не глядя, со всех ног, и сил. Враг. Самого настоящего врага пригрел на груди - и пустил в дом родной. И теперь почти все мои друзья сейчас рядом со мной в кандалах в ожидании своей собственной смерти.
Красавчик. Просто нет слов! ИДИОТА КУСОК!
А ведь оставался последний шаг - и все бы мы уже были далеко в снегах Аляски, улетая навстречу своей надежде.
Огромный дом. Веселые улыбки. Теплый камин. Радушные, непринужденные беседы.
Всего лишь шаг...
А теперь что?
ЧТО?
СУКА, КАК ЖЕ Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ! Но еще больше себя: ...за свою глупость, идиотизм. Слабость.
За свои чувства, что даже сейчас, сквозь ненависть, червят сердце и дырявят разум, ломая мысли.
Эти глаза, губы, грудь. Это редкое, сбитое дыхание. Шутки, раздраженные взгляды, смущение. Улыбка...
ЧЕРТОВА БАБА!
Сука.
И, главное, чего так долго играла? Чего сразу не натравила своих?
Жаждала зрелищ?
Нравилось струной натягивать чужие жизни и пробовать их на звук?
Мразь!
Стереть эмоции с лица, позорные слезы - и завалиться набок, невольно звеня цепями.
Сука... Сука, ты, Анисия. Или, как там тебя. Сука.
Жуткая, ты, тварь... Лучше бы никогда не появлялась в моей жизни. И, вообще, на этом белом свете... чертовщина, а не женщина, а не мечта...
***
(В и т т о р и я)
Умереть - но учинить.
Любой ценой я заступлюсь за них, даруя им второй шанс.
Я не жду от него того же. Не жду прощения и второго шанса от Шона. Зато ему... им я его дам.
Не просто вновь сбежав от него и, закрыв глаза, надеяться, что остальные поступят также. Нет.
Жизнь вот такая... вечно в бегах, рождая в попытках спастись, словно в замкнутом круге, еще больше смертей и разгрома, - тоже не жизнь.
Я добьюсь для него, для них, смягчения приговора. Честно пусть примут наказание и отбудут его. А дальше - вольному воля. Свобода. Живите, где и как того пожелаете. Правда, вместе с тем, я надеюсь, сможете побороть себя и обуздать эту дикую тягу к разрухе, и за вами по пятам больше не будет волочиться сей зловонный шлейф хаоса, гибели и упадка.
Глава 61. Суд ТХПМ
Приду домой. Закрою дверь.
Оставлю обувь у дверей.
Залезу в ванну. Кран открою.
И просто смою этот день.
Владимир Высоцкий.
***
И вот наступил этот жуткий день. Я дожила до него. Дожила...
Забраться в горячую, наполненную безжалостным кипятком, ванну и попытаться в очередной раз физической болью заглушить душевную.
Открутила пробку - и из горла полилось ко мне в рот горькое, зловонное спиртное. Глоток за глотком, да только легче не ставало, слезы не стихали, и раны не затягивались.
Нужно собраться, собраться с мыслями, силами, склеить остатки былой важности и, местами, даже лукавости. Пора одеваться - и идти на сцену.
Спектакль. Меня ждал самый важный, как оказалось, спектакль в моей чертовой жизни, сводя былые беды и нужды к нулю.
Подвести глаза черной тушью, накрасить ярко-алой помадой губы, чуть пудры на щеки; расправить волосы, давая тем свободно виться по плечам. Надеть яркое, цвета крови, платье, умело подчеркивающее мою фигуру, в особенности, грудь. Сегодня я снова львица. Хищница. Сегодня - смерть во плоти, да только... кому достанусь?
Гордый, грозный, презренный взгляд на весь этот бесовский мир - и пуститься по коридору.
Ныне излишне людно. Громкий процесс. Каждый норовил увидеть тех отчаянных глупцов, что мир взорвали своей бесшабашностью...
Увидеть и насладиться их казнью: как в древние времена, упиваясь катарсисом, местью за смелость, их (зрителей) собственную зависть; и вкусить блаженство пошлой, развратной, кровавой расправы...
Я ненавидела каждое существо на этом острове, включая и себя. Особенно... себя.
И будь моя истинная воля - сгорело бы всё здесь дотла, без малейшего исключения...
Алкоголь совсем разгорячил кровь - и я уже не мыслила, где прежнее мое приличье, а где - наглое презрение и грубая дерзость.
А вот и золотые врата в ад. Шаги по красной ковровой дорожке, не удостаивая никого взглядом. Склонились все вмиг перед своей Королевой.
НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ ВАС!
Резвый разворот - и присела на свой черный трон. Вальяжная поза, раскинувшись на софе. Беглый мой взгляд - волной прокатилось движение. Сначала расселся Совет по своим царским местам, затем - Поверенные; Приближенные у ног, а после - осмелился и прочий люд коснуться своими бесстыжими задами отведенных им мест на лавах. Стража замерла на постах, пристально следя за порядком. Пафос сквозил в каждом миллиметре сего пространства. Пафос, дерзость и притворство. Даже чертовы "братья" мои сегодня больше походили на изнеможенных мудрецов, нежели на алчных, подлых, жизнелюбивых, тварей.
Глубокий вдох для смелости - и в центр вышел Герра.
Злобно чиркнула я зубами, но осеклась на своих ожесточенных мыслях, едва не изничтожив того только за то, что он существует.
Откинулась на спинку и прикрыла веки.
Терпеть.
Слезы застыли где-то внутри вместе с истинными эмоциями. Еще никогда я не помнила себя такой жестокой, черствой и злой. Казалось, любой, кто сейчас просто оступится - тут же рухнет пеплом на мрамор.
Глубокий вздох - и вновь замереть в алкогольном дурмане.
- Мы собрались здесь, rispettato Consiglio, Поверенные, Приближенные, гости, для того, чтобы наконец-то поставить финальную punto[14] [14] в столь дерзкой, неприемлемой для цивилизованного общества, истории разгульной жизни четверки ТХПМ. И пусть сегодня присутствуют лишь только трое из них - это не свидетельствует о нашей слабости. Отнюдь нет. Это - доказательство нашего могущества и милосердия одновременно. Разорвав между собой цепи, они больше не будут столь сильными и безрассудными, как прежде. Изничтожив практически всех, мы дадим possibilita, шанс четвертому, последнему, - добровольно сдаться, и тогда, возможно, будет милосердна Искья и простит его, смягчив наказание смертной казни на другое, но не менее действенное. Все в руках... перипетий Nature.
Прошу ввести подсудимых, дабы им дать последнее слово - и привести должное к исполнению.
Дрогнули от команды двери. Зазвенели цепи. Зашумел народ.
Гневные крики, ненависть и отвращение так и выплескивалось из этих бездушных сосудов.
Тяжелые шаги - и вдруг замерли все.
Взволновано я открыла глаза и невольно уставилась на, застывшего, с поднесенной рукой вверх, Франческо, взывающего к тишине.
Еще миг - и мой взор скатился вниз... к стоящей на коленях громогласной (неполной) четверке ТХПМ. Еще движение глаз - и наконец-то взгляд прикипел к дорогому сердцу существу.
Отвернулась. Уставилась в потолок (дабы больше не лицезреть то, отчего тут же хочется дико выть; броситься прочь, сломя голову, лишь бы не вглядываться осуждению в глаза) - и ждать, отчаянно ловить каждый звук, надеясь, поймать что-то важное: то, что даст всем нам надежду на спасение. Малейшую зацепку, ниточку, от которой, уж поверьте, я распутаю весь клубок.
Еще мгновения пустого сосредоточения - и среди тысячи барабанов сердец я невольно отыскала, услышала тихий, быстрый, сбитый с ритма, родной звук. Шон. Я кожей чувствовала как ненависть раздирала его сердце, отчего тут же захотелось скрутиться, спрятаться, умчать куда подальше, лишь бы не хлыстал своей злостью и болью по моей душе.
Ты даже не представляешь, Крег, как бы я хотела, что бы ты сейчас встал и убил меня. Или еще лучше - Искья отбросила меня назад в машину, и ты не успел бы спасти. Взрыв, тот жуткий врыв бы унес меня, не заставляя нынче наблюдать весь этот безрассудный ужас. И никогда бы мне не пришлось тебя... предавать.
Миг - и сорвалась я духом за пределы комнаты. Никто и не заметил.
Бреду Цвингером. Пусто. Нынче везде здесь пусто: каждая тварь сейчас сидит там, в зале, и наблюдает за происходящим. Более того, гости, далекие, с разных концов света, сейчас там среди вас, ублюдков. Все вы жаждите их смерти. Его смерти. Моей - смерти...
Вы хуже Бельетони. Вы хуже всего того жуткого, что я встречала в этой чертовой жизни. Вас забавляет чужая боль, и, если бы вы знали мое истинное горе, то получили бы удовольствие в гораздо, колоссально, больше раз, нежели сейчас.
Рухнула, пала я на землю и дико, отчаянно завизжала немым голосом. Слезы текли по выдуманным щекам, а вот в душе рождались уже настоящие зияющие раны. Очередные раны...
Когтями вцепиться в землю и бешено начать ее грести, роя себе могилу.
Прошу! Прошу! Искья! Nature! Господь! Кто-нибудь там, на Небесах! Услышьте меня! Дайте мне силы и повод спасти его! Не дайте ему погибнуть! Любой моей ценой - молю! МОЛЮ! Укажите мне путь, которым стоит податься, лишь бы найти свет в этой чертовой, черной, глухой яме!
СПАСИТЕ ЕГО! И меня вместе с ним...
Рухнула я на спину, разведя устало руки в стороны. Замерла. Пристальный взгляд на солнце.
Пульсировало, родное, ...пульсировало, в такт моей обреченности.
Не улыбалось, не ухмылялось. Не осуждало.
Просто всматривалось в глаза - и понимающе дрожало, трепетало от чувств.
Прикрыть веки - и замереть, словно камень.
Сон.
А что если бы сейчас уснуть, и проснуться вновь в земле? Что, если этой чертовой судьбы больше не станет? Эта безысходность вмиг исчезнет глупой выдумкой?!
... но тогда и его не станет. И моего Шона не станет; если и, вправду, вся эта реальность - бред, мой вымышленный бред, то и его не станет...
Чиркнул камень. В туннеле внезапно послышались шаги.
Неуверенно перевести в нужную сторону взгляд, секунды размышлений, а затем - резко, отчаянно подняться на ноги и рвануть навстречу.
Короткий миг - и замерла я, вглядываясь в две безрассудные, незнакомые мне, фигуры.
Глава 62. Гостья
***
- Теперь легче? - послышался мужской голос.
- Да, - спешно ответила совсем молоденькая девушка.
- Теперь мы на Искье, так что больше такого не повторится. Здесь всё… по-другому.
- Нас встретят?
- Возможно…
- Уже встретили, - молнией оказываюсь за ее спиной.
Испуганно обернулись. Пристальный, изучающий взгляд на меня.
Разливаю яд в ухмылке…
- Виттория Колони, - любезно произнесла я и лживо улыбнулась. – С кем имею честь встретиться? – бессознательно вздернув кверху носом, гордо выпрямилась.
Ни сил, ни желания копаться в их мыслях не было. Еще одни зрители на бесовское представление? Или просто, заблудшие, сломанные жизни?
Миг сомнений, и эта, хрупкая на первый взгляд, девчушка решается первой заговорить:
- Майя Девю, - едва слышно прошептала и тяжело сглотнула ком переживаний.
- Мэт Смит, - торопливо ответил ее друг.
Глаза мои округлились от ужаса прозрения, а в горле враз пересохло.
Не шевелюсь.
Тяжелые рассуждения, а потом понимаю, как истинность бытия: разве могло быть иначе? Они все, как Шон, друг за друга горой, до последнего вдоха - одно целое. ДРУЗЬЯ.
- О, сам Мэт Смит? Недостающая частичка нынче судимых «ТХПМ»?
- Да, - немного помедлив, все же ответил молодой человек.
- А это - ваша спутница?
- Это - жена Дейнли, - спешно уточнил Мэт.
От таких слов мои брови удивленно выгнулись.
- Жена? Тогда почему обращенная только пару дней назад? Да и судя по моим данным, не самим Кайлом это сделано.
- Я ее обратил.
Заскребло осознание внутри меня.
- Возлюбленная, значит, - тяжело вздохнула я и пристально уставилась ей в глаза. – Жена, говоришь… Эх, все меньше и меньше незараженных остается... - печально скривилась.
Сколько еще душ, влюбленных и разодранных бродит по земле?
Но... и если бы не эти теплые чувства, то отнюдь не было сил перебираться через острые скалы невзгод...
- Но, зато это - весело. Не так ли? - решаюсь на продолжение я.
Невольно поежилась девчушка от страха.
Смолчали.
- Ладно, прошу следовать за мной. Думаю, к казни успеете, - ядовито захихикала, казалось бы, наслаждаясь уже собственным горем. Вместо слез - смех. Вместо отчаянного крика - улыбка.
Мы вместе идем хоронить наших любимых. Как и ты, Майя, эти шаги - словно по эшафоту. Под гильотину - вот только боль будет вечной. И даже для тебя - теперь она тоже станет нескончаемой...
Рванув вперед, я пронеслась по темному туннелю, словно обезумевшая. Исчезла, подобно тени в полдень.
Вдруг из мрака за моей спиной отделилось четыре фигуры, четыре высоких плечистых вампира и тут же окружили их. Коршуны. Мерзкие коршуны поймали птенцов.
И теперь им уж никуда не деться...
Повиновались.
Неспешные, полные сомнений и опасения, шаги - и наконец-то выбрались на террасу.
Вдруг замерла Майя, сама того, наверно, не осознавая, завороженно уставилась на солнце. Мое, его, ее, их, наше солнце...
Оно одно единственное - такое дорогое и теплое, такое живое, и такое же... вечное... - одно на всех.
- Еще успеешь нарадоваться прелестям упырского нутра. Недолго тебе страдать новообращенной. Как только вся твоя кровь уйдет, заменившись жертвенной, то домом для тебя станет вся земля, а не только Искья, - увлеченно прошептала я и тут же приблизилась к ней. Смотрю на нее, словно на себя. На ту, которая должна я была быть, едва меня обратили: невинная, напуганная, с жадностью познавала бы мир сначала... Но нет, у каждого своя судьба. И я почти век пробыла, не зная, жив ли мой возлюбленный. Ей же - едва обретя общее нетленное будущее, следует отпустить. Так же отпустить, как и мне, дабы потом вечность страдать, ненавидя, кляня свой дар как самое страшное проклятие. – Эх, как давно эти были мучения девственницы. Как давно это было со мной… А теперь я – чудовище, дикое, безумное чудовище, - печальный вдох, отчаянный взгляд…
Чудовище, собственноручно убивающее того, кого смогла так искренне полюбить. Полностью и безвозвратно. Полюбить... То сделать, что уже, казалось, за полтысячелетия бытия, просто невозможным.
Душа моя к Шону рвется, так же отчаянно, как когда-то к Ферни. И что теперь? Что мне остается?
Сбегать из зала суда, дабы не видеть самое страшное? Дабы, будучи самым позорным трусом, удирать прочь, лишь бы не смотреть в глаза жуткой правде, на которую сама подписала приказ?
Невольно, горько рассмеялась над своими жуткими мыслями, но затем вмиг, захлебываясь отчаянием, замерла. Взгляд на Майю...
Она меня страшилась. Страшилась. Ту, которая столько лет была матерью этим молодым, новообращенным вампирам, а нынче выглядевшую, как умалишенная мерзкая тварь, способная лишь причинять боль.
Попятилась та.
- Ты боишься меня? Боишься? - печально переспрашиваю я, хотя и так знаю ответ.
Тяжело сглотнула девчушка. За и против.
Не солгала:
- Боюсь.
- Вот и я боюсь, - пооткровенничала я и неспешно прошлась вперед. - Но это – хорошо, хорошо… Очень хорошо, - продолжила, а затем вновь горько расхохоталась.
Ведь и я себя боюсь. И я...
...заберёте Шона - и больше ничего у меня не просите. Не ждите. Хватит с меня. Пустоту на пустоту. С ним уйду и я...
Разворот на месте, закружилась, запорхала, умиленно всматриваясь в небо.
"Уйду и я...", - вторилось во мне, словно приговор к освобождению...
Резко сорвалась на бег, скрываясь уже в другом узком проходе.
Майя и Мэт спешно последовали за мной.
Короткие секунды сверхчеловеческого «шага» - и все мы вышли к нему. К моей обители, укрытию и темнице...
Арагонезе.
Замерла я, поджидая новоприбывших у огромных дверей.
- Вот и все, мои дорогие гости, - отрешенный взгляд в их лица. - Здесь я вынуждена вас покинуть. Да будет с вашим разумом солидарна Natura .
"...и Бог," - добавила я про себя и тут же исчезла. Растворилась...
Тягучие секунды - и скрипнула дверь. Моя надежда ворвалась в зал, обвивая ветром перемен каждое мерзкое лицо сиих карающих.
Я лежала на софе, не шевелясь. И хоть душа моя слилась с телом, все еще не было сил проявлять в себе жизнь. Веки закрыты - и устало внимала происходящему.
- Так вот, - продолжил Герра свою (с ужасным акцентом) речь. – Дейнли, ты был пойман и приговорен. Ты был предан воле Сedrus и погребен. Ты думал, попытка сбежать – твой самый лучший трюк за все свое существование? Прости, но глуп, кто допускал такую мысль. Ты – глуп! Переступить Закон Nature, переступить Закон Вампиров – подписать себе смертный приговор. Н-н-но даже на этом ты не остановился! Буквально месяц – и уже пятнадцать смертей. Да еще как! Снова резонанс на все Штаты. Я не вижу другого выхода, как предать POENA CAPITIS!
Последние слова прогремели, как гром, заставляя вздрогнуть меня.
- Идея нарушить Закон – моя. Мои усилия. Я готов полностью нести ответственность за содеянное. Прошу снисхождения для тех, кого я втянул во все это.
- Ты согласен на смерть ради спасения остальных? – резво вмешалась я, уже сгорая от ненависти к этому их заступничеству друг за друга. Руки мои невольно сжались, в душе заскребли кошки обиды.
Все присутствующие с жадностью уставились на меня. Что, твари, зрелища дождались?
Ехидная ухмылка заплясала на моем лице.
Гробовая тишина. Я слышала, как глубоко вздохнул Кайл. Ответил:
- Да.
Вмиг сорвалась я с софы и, пролетев расстояние, разделявшее нас, села на пол рядом с этим смелым безумцем, пристально всматриваясь в глаза.
- И ты даже не попытаешься вымолить для себя снисхождения?
Риторический вопрос, я знаю; гнев меня раздирал за то, что эти глупцы готовы жертвовать собой ради друг друга, вот так нагло, бездушно бросая влюбленных в вас дурочек на вечные муки оплакивания и верного одиночества.
- Нет.
- И даже ради твоей жены?!
Кайл вздрогнул. Тяжело сглотнул.
Отчаянный взгляд уткнулся в пол.
Тягучая тишина - и наконец-то изрек:
- Я это делаю и ради нее.
- Интересно, интересно, - ядовито зашипела я, казалось, готова уже заживо выдрать им сердца, точно так же, как они выдирают их из нас.
Взгляд на Него. Впервые я позволяю откровенно, смело взглянуть на того единственного, кто заставляет меня еще существовать...
Опершись руками в пол, поползла на четвереньках к крайнему из «подсудимых».
Алкоголь, отчаяние, злость, обида, боль, страх, адское желание мести, желание это все прекратить... одним взрывов, погребя всех нас под этим куполом, - все затуманило разум, давая силы на самый главный спектакль.
СУКИ, ВЫ ХОТЕЛИ ЗРЕЛИЩА? ПОЛУЧИТЕ!
Получите дюжую дозу наркотического притворства, а мою искренность - я подарю лишь смерти...
Знаю, что он меня ненавидит. Знаю, какой он меня видит. Знаю, что я - для него не Анисия. Я - Виттория. Враг. Предатель. Старая сука, которая обманула, сыграла на чувствах молоденького юноши - и завела в западню.
Что ж, будь по-твоему. Будь по-вашему... НАСЛАЖДАЙТЕСЬ!
- Милый мальчик, и ты готов принять такую жертву своего друга? - в глазах мои застыли слезы за стеклом черных углей. "Готов, не смотря ни на что, и дальше слепо верить и следовать за чувствами искренности и верности? Несмотря на мой нож в спину? Или же, наконец-то, будешь разумен - и спасешь нас двоих, оставшись тем скользким, хитрым засранцем, который сбив меня, поехал дальше, не оборачиваясь?"
- Нет, - резко, твердо, жестко отрезал Шон и вызывающе ухмыльнулся. – Я с радостью готов принять ту же участь.
Замерла я в ужасе. Дрожь пробила все мое тело, словно кто-то перерубил канат гильотины над моей шеей.
Конечно, конечно, ты всегда будешь таким. Даже если сердце вырвут и бросят голодным псам. Последний вздох - будет верным и добрым, каким ты являешься в своей сути....
Я смотрела ему в глаза - и единственное, чего мне хотелось, так это броситься в ноги и дико, отчаянно молить сдаться, пойти на эту страшную, но возможную жертву. Хотела просить спасти меня, но... разве это возможно? После всего?
Как же мне теперь броситься за тобой в горящий автомобиль и спасти тебя, если ты даже не рядом со мной. Не на одной планете со мной. Разумы, наши разумы слишком далеки друг от друга, и вряд ли мои мысли достучатся до твоих.
Моргнул. Отвел взгляд в сторону, скривился...
Невольно закивала я головой, принимая его чувства.
Принимая, но не соглашаясь на итог.
Если мне суждено сегодня умереть рядом с тобой, то пусть сбудется мое последнее желание. Услышь меня, мир! За все, что я подарила тебе, за все те силы и слезы, дни и ночи, за века - прошу подари мне его последний поцелуй. Пусть неискренний, украденный, полный горечи и ненависти, но... поцелуй.
Словно прозрение. Безумие мое завертелось, рождая страшные и отчаянные мысли, рисуя еще больший, будоражащий похотливую кровь зрителей, спектакль. Расселась я на полу, вытянула вбок ногу и, развратно, бесстыже скользя по ней пальцами, приподняла полы платья до самого «постыдного». Это для тебя, любимый... Следил, следил за мной, дыхание участилось, хотя на лице все еще была одна лишь злость. Буквально еще несколько дюймов – и показались кружева чулка. Если бы только знал, что за все пятьсот лет эта ночь с тобой была самая счастливая. И даже любовь, в которую мы играли в машине и на парковке, была самой трепетной близостью, которая была у меня. Еще чуть-чуть - и нащупала кедровый нож, заткнутый за черной атласной лентой. Резкий рывок – и схватив его в ладонь, тут же прильнула к Шону, медленно выгнулась, извиваясь, подобно змее, чувственно скользя по его полуобнаженному торсу своей грудью, и вдруг резко отпрянула назад, отчаянный взмах - и со всех сил ударила, вонзила ему нож в сердце.
Упал замертво, жадно выпучив глаза.
ОДУМАЙСЯ!!!
Я чувствовала, как внутри меня тоже хлынула из зияющей раны кровь.
Вместе с ним, задыхалась и я.
Победно улыбнулась. Забравшись сверху на, казалось, мертвое тело своего белобрысого чертенка, умостилась на колени. Короткий взгляд в стеклянные глаза – и тут же прильнула своими губами к его устам.
Ну же, мир! Забирай наши души!
ЗАБИРАЙ!
ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС!
Но ничего...
Секунды сбегали в никуда, а жизнь вокруг перезвоном билась в ходе сердец... безжалостных тварей.
Жадно облизала его губы, а затем неспешно выровнялась, сидя...
Каждый сейчас в этой комнате скупо ловил любое мое движение. Каждую мою эмоцию. Каждый властный взмах моих ресниц.
Непристойно выгнулась на своей "жертве", а затем, схватившись за рукоятку ножа, резко рванула его вверх.
Глубокий, ненасытный, звонкий вдох Шона – и чертенок моментально привстал, оторвавшись спиной от пола, но все еще удерживал меня у себя на руках.
Не сбросил. Не убил.
Не плюнул в лицо...
Пристальный взгляд в глаза.
Страх вскарабкался по моей спине, заживо сдирая кожу. Еще никогда не было мне так жутко, как сейчас: вплотную к очагу собственной боли.
... но вместо кровавых слез роняю робкую, искусственную улыбку...
Рука моя дрогнула, и я, приподняв вверх окровавленный нож, преподнесла его к своим губам и откровенно скользнула кончиком своего языка по лезвию, слизывая жгучую кровь.
Убей меня, Шон. Убей... спаси мою душу. Убей.
Дрогнул Асканио, отчего тотчас его негодование волной эмоций ударило мне спину. Сжалась я, дрожа от ненависти. От ненависти ко всему, что он в себе воплощал.
Но затем вновь осознанный взгляд на своего Крега.
Он жив, а значит...
- Думай, о чем говоришь, мальчик, - наконец-то изрекла я и язвительно (с силой неподъемного груза) разлила на лице едкую ухмылку.
Короткий вдох – и вдруг, резко выстрелив взглядом Майе навстречу, произнесла:
- А ты? Ты готова принять?
Мгновение ока – и я уже стояла у нее за спиной, освобождаясь от проклятия и дара безумно манящей близости с Шоном...
Прижалась к девчушке, как к своей последней... и единственной надежде.
Шепнула на ухо:
- А, Майя?
Как по команде, все присутствующие обернулись к нам. Уставились своими холодными, голодными, гадкими взглядами.
Кайл… Первой его реакцией было удивление, а затем вдруг дикий ужас сковал его душу.
- НЕ ТРОГАЙ ЕЕ! – но буквально еще мгновение, и что-то уловив в ней, испуганно замер. Застыл, не дыша.
- Отчего же? – наигранно наивным голосом прошептала я и, обойдя "гостью" сбоку, тут же уставилась ей в глаза. Рука, удерживающая нож, несмело дрогнула. Растяжное движение – и коснулась лезвием ее щеки, дразня эту проклятую четверку. Дразня... молчаливого Шона.
- Она здесь не причем, - горько прошептал Дейнли и скривился от боли.
- Позволь нам решать, - ехидно улыбнулась я и подошла к ней еще ближе. – Так что, Майя. Какое твое слово?
Глубокий вдох.
Решение принято.
- Нет, конечно, - со вторым дыханием открылась ее храбрость. - Тем более, что это я виновата в том, что ваш Закон был нарушен. Это я отрыла ребят. Это я сломала ваши печати, пресекая наказание.
Словно топором прорубили дыру в моей груди. Замерла, я сражаясь с проломленной брешью. Мгновения, дабы не подать вид... И набираюсь притворности. Всё, как когда-то учил Ивуар...
- Спасти мужа – благие рвения. Не так ли, ребята? – лживо заулыбалась я, смеясь над ее, как и своими, надеждами. Обернулась по сторонам, упиваясь негодованием голодной толпы. Молчали, твари.
Только четверка взволнованно переглянулась.
- Она не знала, что творила, - грубо рявкнул Кайл. – Она была далека от наших законов.
- Нет, это не так, - дерзко перебила его Майя, выкрикнула, намеренно пытаясь заглушить своим визгом его слова. Один из Стражников предусмотрительно (как обычно это делают для всех, кого ставят перед судом; опуская в негодование и неуважение) ударил ее сзади по ногам, отчего та тотчас грохнулась на колени. Смолчала. Сдержалась. Глубокий вдох – и продолжила. – Не так. Я знала, что творю. Я нарочно ломала все, переступая через ваши законы. Виновата во всем я – и только. И я готова понести наказание. Готова умереть за это. Лишь только отпустите… их.
Сука! Еще одна...
(саркастически улыбаюсь)
Казалось, мое сердце сейчас треснет напополам от злости.
Да что же вы за существа такие-то?!
(глубокий вдох, усмиряя эмоции)
... хотя это была не ненависть. Отнюдь. И не зависть.
Я сгорала от собственной никчемности и, как некогда мне казалось, правильности. Сгорала от злости самой к себе: за то, что я выбрала - всемирную справедливость, а не как они - верность тому, кого так отчаянно любишь.
Пожалела ли я своем поступке? Часть меня изначально пыталась испепелить в наказание себя, а часть - хмурилась в обиде, ведь поступила, вроде как правильно. Не моя бы эта, безрассудная любовь, и не было бы всего этого. Этих сомнений, поисков оправданий не оправдываемому... Приняли бы решение - и все. Просто и понятно.
Но нет. Нынче все иначе.
Нынче - и я на суде среди них.
Кайл. Майя. Грэм. Мэт. Шон... и я, Анисия.
И меня в пору ставить на колени - и читать приговор.
- НЕТ!– взбешенно завопил Кайл, и, было, уже дернулся на месте, желая девчушку остановить, убрать, спрятать, как вдруг из толпы тут же выскочило два Стражника в черных мантиях и в мгновение ока, жадно прильнув к мятежнику, вогнали в тело два деревянных кола.
Дейнли обреченно пал.
Я поежилась.
Взгляд на Шона. И очередной делаю вдох для слов:
- Так что, Франко, как тебе такая замена? Готов ты довольствоваться одной смертью? – ехидно улыбнулась я и неспешно прошествовала от Гостьи к своей софе. Устало присела на край. Милая улыбка - и вдруг разлеглась на ней, смирившись уже с тем, что нас ждет. Будь что будет...
Будь, что будет.
Франческо немного помедлил с ответом, но все же наконец-то изрек:
- Думаю, что да.
Вдруг, как по команде к Майе подскочило двое и, подхватив за руки, вытащили в центр залы.
Видимо, Мэт машинально дернулся, пытаясь ее защитить, потому что вдруг замертво упал на пол с колом в груди, не издав даже малейшего звука.
Стою я в тени, далеко за лавами, духом... да так, что никто больше меня не замечает. Устало слежу за родным лицом Крега, наслаждаясь убегающим настоящим, лишь иногда метая взгляды на происходящее.
- Не трогай ее, - грубо рявкнул Грэм, - она здесь не причем. И Виттория это знает.
- Спроси ее, - спешно поддержал мой белобрысый чертенок.
Его голос ножом тут же полосонул мое, все еще бьющееся, сердце.
На теле (что на софе) расплылась невольная улыбка, утопая в нежном прошлом, а я, казалось, стала задыхаться от слез.
Лишь на мгновение Франко застыл, лишь на мгновение бросил косой взгляд на мое тело, но не получив подтверждения, как и ровным счетом и опровержения, тут же слегка кивнул головой в сторону своих «стражников».
В мгновение ока к ребятам подскочили вампиры и обездвижили, заткнули их приговоренным ударом кола в грудь.
Обвисли.
Упали… замертво.
Мы с Майей поежились.
Прощальный взгляд девчушки на своего любимого, а затем перевела глаза на своего судью.
Франко подошел ближе.
Вдруг присел рядом на корточки и вкрадчиво, с ухмылкой на лице, прошептал:
- Твоя смерть не будет даром, милая. Пусть выжжет она огромную дыру внутри Дейнли, а уж потом, лет так через пятнадцать, я его окончательно прикончу. Этого не изменить, глупая девочка. Этого. не. изменить, - и на последнем слове резко поднял руку вверх и клацнул пальцами. – ЧЕТВЕРТОВАТЬ!
Глава 63. Надежда
***
Похолодело все внутри меня. Началось.
Мой взгляд пристально прикипел к Гостье, желая во что бы то не стало, спасти ее. Спасти всех их - и, просто, больше нет вариантов. Нет.
Анисия. Она среди вас. И пока у нас с ней хватит сил противостоять, всех вас ждет иная участь, нежели предначертано.
Поежилась Майя, вздрогнула и приговорено замерла. В мгновение ока к ней подлетело трое вампиров в красных атласных мантиях.
Схватив за руки, повалили на пол. Плюхнулась лицом девушка в ковер. Руки развели в стороны. Косой, жадный ее взгляд уловил, как взлетела секира Палача. Блеснули высверки в глазах смерти.
Я кинулась вперед. Еще мгновение - и стражник, вместе со своим лезвием, рассыпался в пыль. Еще шаг, и вдруг, я замерла среди застывшего времени.
Как еще никогда доселе.
Все замерли, словно восковые куклы.
Несмело пройтись. Оглядеться.
Искья. Искья! Ты меня услышала? УСЛЫШАЛА?!
Пустые, застывшие глаза всего этого мерзкого, голодного на зрелища, сброда.
Взгляды исчезли. Ни интереса, ни порицания, ни жажды, ни зависти...
Резвая, дерзкая мысль в голове - и тут же кинулась я к Шону, хватаясь за внезапную возможность. Но еще миг - и дикий, отчаянный мой смех разразил мертвую тишину, знаменуя провал. Искья запустила время (правда, при этом немного выскоблив ошибки).
Моя глупая, смелая наивность... Я его потеряла... и нужно просто смириться. Не дано мне больше с ним рядом быть. Не дано...
Взгляд вокруг...
Покорно присела около Майи, сей дивной Майи, той самой, что так отчаянно глупостями молила о собственной смерти.
Несмело притронулась к ней.
Инстинктивно раскрыла та глаза.
Взгляд прямиком ей в душу.
Она врала. Много врала, чтобы спасти своего Кайла. Чтобы спасти их всех, подставив, положив свою голову на плаху. Умело, дрянная девчонка. Умело, даже меня провела. Но Искья, моя Искья, она мудрее всех нас.
Мудрее и беспристрастнее...
Жестокая улыбка над нашей с ней глупостью и безрассудностью. Майя... ты такая же как и Анисия. Такая же - глупая дурочка, которой довелось, посчастливилось, повстречать свою любовь на очень сколькой, смертельно опасной, дороге побега из ниоткуда... в никуда.
- И на что ты только надеялась, когда лгала мне? - едваосознанно проговорила я, - Милая, бойся своих желаний, но еще больше – бойся вранья. ИСКЬЯ НЕНАВИДИТ ЛГУНОВ. И я, как истинная хранительница этой земли, проклинаю тебя за твою попытку насмеяться над нами.
Дрогнула она, но не от страха.
- Я не насмехаюсь. Я отдаю свою жизнь за жизнь любимого.
Замерла. Замерла я. Замерла и Майя.
Пристальный взгляд друг другу в глаза.
Мысли ее нагло, напористо ворвались в мою голову, рисуя жуткие картины ее прошлого. Жуткие и одновременно прекрасные.
Ее любовь эхом расплылась во мне, заставляя застыть в непонимании, страхе и трепетном волнении.
Удивленно дрогнули мои брови. Печально сжались губы.
Силой отодвинулась я от нее и, застыв бессмысленным взглядом на мраморной плитке пола, задумалась.
Зрители окаменели. Боялись даже дышать.
- И толку, - вдруг отозвалась я и лениво поднялась с пола. - Тебе и всем нам показала Искья, к чему это приведет. Неужели ты довольна результатом? Если да, то мы можем это повторить уже в нашей реальности, а не в призрачных видениях Nature.
Смолчала.
- ДА или НЕТ? Довольна ты? – гневно гаркнула я и обернулась ко ней лицом.
- Нет, - едва слышно прошептала та.
- Я так и думала, - громко, резко отрезала я и немного прошлась, опустилась на свою софу.
Мгновение раздумий – и устало повалилась на нее, раскинув руки в стороны.
Молчание.
Гробовая тишина.
- Девочка моя, так каково твое решение? – неожиданно отозвался Асканио.
Не отреагировала. Прикрыв свои веки, я в изнеможении лежала на диване, не дыша. Я чувствовала, что решение рядом, вот-вот, да только все еще не могла нащупать его.
Ну же, Майя... Еще чуток...
Минута молчания. Минута тишины.
- Что же, - вновь изрек Колони, - Франческо. Тогда держи ты слово. Мы тебя внимательно слушаем.
Шаг в центр, дабы того лучше видно было, - и, ублюдок, наконец-то, заговорил:
- Всё же выходит, что ты первая начала разрывать яму? Иначе если было б это враньем, то Искья начала бы еще раньше свою феерию. Так?
Тягучие размышления - и решается на ответ:
- Да.
Коротко усмехнулся.
- Тогда, выходит, у нас есть еще один кандидат на казнь. Верно? – и закружился на месте, скользя взглядом по зрителям. Поддержка? Да нет уж. Он смаковал своим ядом, который ронял сейчас в душу «подсудимых». – И пусть эта дева не была еще одной из нас, но отлично знала уже, кто мы и что вмешаться в дела Высших не есть хорошо. Правильно, милая? – и снова взгляд в мою сторону.
Молчала.
- Что же, немота – это не отрицание. А значит, я полагаю, что ты согласна.
- Я вмешивалась не в ваш судебный процесс. Я вмешивалась не в ваше наказание. Я вмешивалась в то, что живое существо было погребено заживо. Кому, как не Вам, известно, что откапывала я тогда не своего мужа или просто возлюбленного. И даже не друга. Я откапывала своего ВРАГА. СВОЕГО УБИЙЦУ!
Словно током пронзили слова меня до самых кончиков пальцев.
Открыла веки и уставилась на Гостью.
- Если бы не ваш своевременный визит, лежать бы мне под землей, в той яме. Лежать МНЕ, закопанной ЗАЖИВО. Ведь именно в это я тогда верила, не зная сути аферы. Ведь именно своего палача я откапывала, спасая от страшной участи, а не вампира, приговоренного к лишению свободы на пятнадцать лет.
Франческо нервно фыркнул и скривился от призрения.
- УНИЧТОЖИТЬ ВСЕХ! Poena capitis! – гневно зарычал вампир и приказывающее взмахнул рукой. Как по команде из толпы вырвалось несколько вампиров в красных атласных мантиях.
И вновь разряд молнии по моему телу.
По жилам вмиг взорвался адреналин вместе с ненавистью. Как никогда еще ясно, я увидела происходящее. Дурман прошел - и лишь едкое счастье расплылось по телу...
- НЕТ!!! – не успели и приблизиться палачи к своим жертвам, как вдруг моментально я сорвалась с софы и бросилась им навстречу.
Взлетев на несколько ярдов над землей, тут же прыгнула на изумленную толпу «исполнителей». Резкий, жестокий удар ногами об пол при приземлении. Испуганно зарычала плитка, трескаясь от неведомой силы. Разрезанный воздух волнами набросился на врагов, с легкостью разбросав их в стороны.
Жалобно поползли по полу, пытаясь скрыться в толпе.
Я стояла посреди зала, бешено выпучив глаза на испуганных зрителей. Нервно дышала. Притаилась. Я чувствовала, как по моим сосудам разливалось даже нечто большее, нежели ненависть, нечто большее, нежели только что произошло. Поводья вырывались из рук - и вот-вот я совсем отдамся дьявольскому безумию...
Малейшее резкое движение – и разорву гада на клочья. Кто бы это не был.
- Тише, моя девочка, тише, - неожиданно отозвался Колони. – Все будет по-твоему. Только
растолкуй дуракам, что хочет моя Искья.
Сука, притворная. Вмиг метнула на него взгляд. Выжидающие мгновения, сражаясь за и против, - и, пока все еще побеждает разум, пытаюсь судить трезво.
- Асканио , Франко сам их упустил! Франко – глупец! – завопила, зарычала я, жадно сплевывая слова. - Да еще, ко всему, девушку оставил в живых! Свидетели? А как же тайна Ордена? Он поступил, как глупый юнец, а не как каратель Темной гвардии. Поверенный? Да он и взгляда моего больше не удостоится, а не то, что ВЕРЫ. Личные амбиции и желания выше нашего Закона? POENA CAPITIS!
В мгновение ока Герра упал на пол, жалобно корчась от боли. Еще миг – и тут же рассыпался в прах.
Гневный взгляд в сторону Колони.
Замерла. Затаила дыхание. Желание тут же отомстить за всё, что он мне причинил, заставило вскипеть мою кровь. Казалось, в глазах загорел огонь - и лишь отголоски доброты, просеянной во мне Ивуаром и Матуа, сейчас сдерживали меня от непоправимого.
- А подсудимые? Чего хочет для них моя Искья? - замечает, конечно, понимает, мой настрой. Но решается дальше вести больную игру.
- Я не вижу в них ничего унизительного, - наконец-то набираюсь сил на самые главные слова. Слова, рожденные из дара, врученного Надеждой. Сей дивной, так вовремя появившейся, Гостьей. Майей... - Они пытались жить во имя любви, а не мести и амбиций. Да, преступили закон. Да, оступились. Но они мне не служат. Да и боли Искье не чинили, как глупый Франческо,… Только Nature может решить их судьбу. Да и потом, уж, кому, как не мне, пролежавшей почти век под землей, знать цену такой каре, как «Vivi sepultura» . Один срок забвения – это всего лишь капля истинного ГНЕВА. Но безумия им хватит сполна, сполна для того, чтобы больше никогда не переступать наш закон. Закон Вампиров. Не гневить Искью и саму Nature.
Молчат, молчат, твари, не осуждая меня за сорванное веселье.
Робкий, несмелый взгляд на Шона - а затем разворот. Невнятно закивала я головой, осознавая свою победу.
Да только сил нет даже на улыбку. Искреннюю улыбку. Нет сил на ликование...
Еще один взгляд на своего мальчика украдкой - и пошагала. Нагло, бестактно, повеливающе... пошагала прочь. ... по красной дорожке на выход. Пошагала приводить в исполнение свое собственное наказание: извечная sepultura под Небесами... без НЕГО.
Глава 64. Sepultura
***
- Их уже увели, - едва слышно шепнул мне Матуа и взял за руки. Взгляд в глаза. - Ты как?
- Нормально, - попытка вырваться. Не перечил - отпустил. Шаги к выходу.
- Там, - вдруг отозвался Луи, отчего я замерла. Не оборачиваюсь. Жду. - Кое-какие вещи остались у стражи. Их, обычно, сжигают. Но я попросил повременить. Если тебе... интересно.
Короткий взгляд через плечо. Нежная, благодарная улыбка. Но в словах боюсь ронять искренность:
- Хорошо. Благодарю.
***
Быстрыми шагами добираюсь в темницу.
Скользкий взгляд по тому месту, где вот уже сколько дней держали мое сердце на цепях, взаперти.
Пристыжено осеклась из-за чужого внимания. Взгляд на молодого человека.
- Мне сказали, здесь кое-какие вещи заключенных остались?
Задергался, закопошился стражник, вытащил из-под стола черный рюкзак.
Немое мое удивление - и повела взглядом, разочаровавшись. На мгновение поджала губы.
- А сумки большой черной не было?
Нахмурился тот, перебирая рассуждения в своей голове.
- Н-нет, синьорина. Вот только этот рюкзак новообращенной.
- Майи? - просветлело мое лицо.
Замялся тот на мгновение:
- Н-ну, да. Девю.
- Я заберу? - несмело протянула руку вперед.
- Д-да, конечно, - спешно передал поклажу мне.
***
На душе были странные чувства. Словно страх, который еще доныне жил в каждом уголке моей души и тела, сейчас замер от холода, морозным настом покрылся - и стало так тихо, равнодушно... пустынно и даже не больно.
Словно сердце мое заморозили, пустив во всю править разум. Разум, под меланхолические нотки былого.
Шаг за шагом. Шаг за шагом... - уже виднеются впереди разрытые могилы.
Каждый рядом со своей... на расстоянии нескольких ярдов, друг от друга.
Совет принял решение, что правильнее всего этих ловкачей похоронить на Искье, близь Арагонезе. Под пристальным присмотром Ордена, дабы больше никому не пришло в голову нарушить, приведенное в исполнение, наказание.
Пытаюсь не смотреть на Него. Всячески избегаю взглядом такого тяжелого зрелища. Не выдержу. Сего уж точно не выдержу.
Еще шаг - и замерла около девушки.
Моя ты Гостья. Моя... надежда. Мое спасение.
Рюкзак на землю - и присела рядом. Взгляд в глаза.
Видит меня. Видит. Чувствую, что видит. Узнала.
Пытаюсь улыбаться, сквозь неловкость и боль.
- Я так тебе завидую…, - набралась храбрости я на слова. Искренне, добро, надломлено. - Искренне завидую. У тебя есть тот, кто тебя любит. И кого любишь ты. Береги его. Умоляю… Я верю, что это испытание не разлучит вас. Что вы выдержите предписанные муки. Но уж лучше «vivi sepultura», чем смерть. Правда? – ласково улыбнулась, к глазам моим подступили слезы. - И не делай больше ошибок. Береги себя и его. Цепляйся за хорошее, гони гадкое. Пусть сжалится над тобой Сedrus, уступит Nature, да отпустят раньше. Пусть следующие пятнадцать лет тебе будут за один день.
Тяжело сглотнуть и неуверенно потянуться к девчушке. Словно себе, робко прикрываю ей веки...
"Да здравствует Пустота", - раздались ее мысли в моей голове, вторя моему страху.
- Прости, - едва слышно шепчу...
Мигом стираю проступившие на ресницы слезы, хватаю рюкзак, срываюсь на ноги - и живо отдаляюсь прочь.
Прочь. Испуганно убегая из ада прочь. Из ада, где теперь обитает моя... любовь. Мой Шон.
***
Закрылась у себя в комнате.
Опустилась на пол рядом с кроватью.
Мгновение сомнений - и распахнула кулак перед собой.
Пуля. Та самая пуля... из его плеча. За эти дни безумия я умудрилась в ней проковырять дырку и протянуть цепочку. И вот теперь неловкое движение - и нацепила ее на шею. Поправила груди. Крепко сжала в кулак - и замерла. Вот он мой крест - моя участь за такое внезапное, яркое счастье. За такую сладкую... любовь.
Взгляд около - и уткнулась взором в черный рюкзак девчушки.
Быстро ползу по полу к нему. Застыла, рассевшись. Решаюсь на неоправданную бестактность: расстегиваю и вытаскиваю все оттуда. Одежда, туалетные принадлежности, еще и еще обыденность, как вдруг внимание мое приковывает к себе коробочка. Иду дальше в своей некорректности - открываю.
Медленно перелистываю добытые трофеи: черно-белые фотографии какой-то девушки, затем она уже взрослее, с мужем и детьми, детские фотографии, а дальше - пару цветных: чернокожий юноша, а дальше - он же, только уже с какой-то в возрасте женщиной маленькими девочками. Затем - стихи, рецепты, записки какие-то, рисунки и несколько мелких побрякушек.
Убрала все обратно в коробочек и прятала в свое укромное место.
Одежду и прочие вещи обратно в рюкзак - и засунула под кровать.
Завалиться на пол. Взгляд в потолок - и наконец-то пустить осознание по всему телу, расслабляясь.
Мороз спадал, лед таял - и по щекам потекли горячие, соленые слезы... обреченности.
Часть Седьмая. Светловолосое счастье
Глава 65. Безумие
***
Когда-то слезы должны были закончиться.
А затем - на пустыре выросло оно. Выросло безумие.
Дюжая доза алкоголя, высосанного в одиночку, - быстрые шаги через туннель, по Искье - и уже в Неаполе.
Достать ключи из кармана, плюхнуться за руль своей красной малышки.
Педаль газа уходит в пол. Ветер в ушах, разъяренно трепет волосы.
Мчу за город. А там и вовсе отдаюсь в лапы безрассудства.
Музыку на всю. Закрыла глаза - и наслаждаюсь мгновением.
Изредка открываю веки - и пока везет, лишь тогда поворот. Занос - и вновь... наслаждаться слепой дурманящей скоростью и острым оскалом смерти.
Шон перед глазами.
Как меня подбирает с асфальта и несет к машине. Впервые увидела его лицо... так близко и ясно. Забавные сережки в виде черепков... А вот я угоняю его тачку. Дальше теснимся в попутке. Его шутка, что "упаси господи, чтобы была его женой". А вот злится у кассы, что обычно его колу выпивают. А вот он уже лопает свои наггетсы. Ломает мобильный. Хакерские штучки в лэптопе. Делает мне операцию. Мастерские виражи на дороге. Его шуточки. Улыбки...
Спасает из авто. Взрыв. Я отрываюсь от погони копов. Достаю пулю... Наша близость в лесу...
А вот мы на парковке... на капоте. Его жаркие объятия. Похотливые, страстные поцелуи по всему телу. Желание, такое яркое, безудержное. Животное... охватывающее, увлекающее нас с головой.
И вдруг удар. Резкий удар подушки безопасности прямиком мне в лицо.
Не могу нормально двигаться.
В голове туман. Едва ли что могу сообразить, что произошло.
Оглядываюсь по сторонам.
Переда авто практически нет. Все смяло, словно картонный коробок.
Влетела в громадно дерево.
Силой пытаюсь выдрать ноги из-под завала.
Вроде нет переломов. И вновь повезло. Черт бы его побрал!
Замерла вдруг на месте. Осела, опускаясь обратно в кресло. Оглядываюсь по сторонам - но почему-то нет загорания. Нет того, против чего я сейчас совсем не буду протестовать. Нет моего огонька. Того самого, от которого зря я тогда сбежала...
И тут внезапно, словно саркастической насмешкой, Nature решает мне дать едкую пощечину за свои мечты. Засветилась молния. Прогремел гром. Еще немного - и огромные, словно плевки, капли стали стремительно падать с небес мне на лицо, руки, плечи, спину... Еще миг - и настоящий ливень сорвался с туч.
Гневно чертыхнуться, попытки прийти в себя, прогоняя туман опьянения, - и выбраться наружу.
Петляя, словно школьница с выпускного, пошагала я по фривею в сторону города. Обратно.
Пошагала, лениво допивая остатки алкоголя.
Чертова жизнь. Даже сдохнуть по-человечески не получается.
...
Шаг за шагом. Шаг за шагом... и уже перед глазами другая парковка. Предательство. Мое предательство.
Как его скрутили. Как кол в грудь загнали.
А дальше, будто в неком тумане, и не я то была вовсе... - суд. Суд ТХПМ.
Наш пристальный взгляд друг другу в глаза. Мой отчаянный, глупый, украденный поцелуй.
Еще один глоток спиртного - пусто.
"МАТЬ ТВ...!" - отчаянно ору от дикой боли и швыряю бутылку в сторону, разбивая ее вдребезги об асфальт.
Дождь становится еще сильнее, словно желая окончательно смыть с лица земли такую нелепость, как я.
Бессильные ковыляния - и повалиться на землю. Дико, отчаянно заорать, завопить на все горло, ненавидя себя больше всего на свете. Гневные удары кулаками об асфальт, баламутя лужу, да только - глухо. Не докричаться, не унять свою боль... Рухнула плашмя. Сдалась... Больные потоки ливня, моих слез, и грязи с холма, что был по ту сторону дороги... казалось, хотели укрыть меня с головой, смывая на обочину.
Инстинктивно скручиваюсь, словно эмбрион, - и отдаюсь холодному дурману. Слепому, молчаливому равнодушию...
И вдруг рев мотора. Быстро надвигается на меня новое физическое испытание. Новая... прекрасная боль. Ведь на мгновения - но она все же заглушает сердечную.
Прикрыла веки - жду. Жду.
Но завизжали шины, занос, движение - и справился, ублюдок.
Остановился. Хлопок двери. Быстрые шаги.
Присел рядом и силой отскреб, поднял с земли. Сжал в объятиях.
Неловко, едва хватает сил сквозь угар распахнуть веки и взглянуть на наглеца.
Обмерла, боясь даже слюну сглотнуть.
Поцеловал в щеку - и еще сильнее сжал, невольно закачал из стороны в сторону.
- Терпи, девка. Терпи. Самое страшное позади: он жив, ты его спасла. А остальное - переживется. Терпи.
- Убей меня, Матуа. УБЕЙ! - отчаянно закричала я и попыталась вырваться из его хватки, оседая на асфальт. Удержал.
- Мы справимся, - приподнял, еще сильнее сжал и поцеловал в макушку.
...
Силой утащить меня в автомобиль, уложить на заднее сидение - и пулей умчаться от позора в Рим.
***
Несколько дней, чтобы прийти в себя. Нарисовать вновь маску приличия - и отправилась в Арагонезе. ... дальше играть роль бездушной суки.
Глава 66. Финальный залп
***
И вновь дела, вместо бессмысленного самобичевания. Попытки чужими историями затмить , хоть на миг, свою...
Очередное судебное заседание, да только даже имен не удосужилась запомнить: ни тех, кого обвиняли, ни тех, кто обвинял.
Мысли где-то у потолка, ковыряясь в глупых предположениях, что могло толкнуть сих недалеких упырских тварей на столь откровенную жестокость по отношению к людям.
Но вдруг во мне что-то дрогнуло, порождая волну странных, отнюдь не связанных с происходящим в зале, переживаний. Резко ухватилась за софу. Глубокий вдох - прогоняя видения, и резко встала. Все обмерли от моего внезапного участия.
Уверенные шаги на выход, не роняя ни слова. В последний момент подлетаю к Луи и, хватая его за руку, тащу за собой.
Быстрый бег по лестнице, а затем к туннелю. К выходу с Искьи.
Не задавая лишних вопросов, Матуа прилежно следовал за мной.
Еще немного - и свет блеснул в глаза.
Картина, ужасающая мой разум, вмиг заставила замереть на месте.
Передо мной стояла та самая Мария. Та, которую так страстно и отчаянно, всем своим сердцем, любит мой Хирург.
Ее... человека, так безрассудно осведомленную о нашей сущности. Но ужасно даже не это, а то, что если она сделает еще шаг и окажется там, где ей отнюдь нельзя быть, - обратного пути уже не будет. И начинается новый круг ада...
Резко кинулась я вперед, догоняя Луи.
Внезапно девушка попыталась коснуться рукой стражника, отчего тот инстинктивно отреагировал на угрозу - и оттолкнул ее назад. Мария попятилась, дернулась, но не совладав с собой, рухнула на землю.
Словно тысяча чертей вмиг вселились в моего Луи Батиста: великан у входа тотчас рухнул на землю, корчась от неистовой боли. Выбежали мы наружу. Матуа резво кинулся к гостье. А я: еще шаг - и присела рядом со стражником, забирая муки того на себя (невольно скривилась, но затем совладала с собой, сделав глубокий вдох). Тут же бедняга расселся на земле, пытаясь отдышаться от ужаса. С опаской, временами, поглядывал на Поверенного.
- МАРИЯ, ТЫ КАК? – настойчиво, едва сдерживаясь от крика, прорычал Матуа, вглядываясь ей в лицо.
Тяжело сглотнула девушка.
- Нормально.
- Что-то болит?
- Нет, - дернулась от встречи взглядов, словно кипятком кто обдал.
Замерла я в удивлении, жадно наблюдая за каждым ее движением.
Эта боль, что сейчас взорвалась в ее сердце, странным образом, эхом отбилась во мне, заставляя невольно поежиться и задрожать.
Встала я. Шаг ближе.
Матуа же в это время обнял за талию Марию и помог встать, выровняться на ногах. Разворот и направился к туннелю.
Торопливо преграждаю путь.
- Луи.
- Да?
- Насколько я правильно поняла, это та самая… Мария?
- Да.
- Тогда не стоит. Не стоит ей идти в замок. Помни, если она попадет внутрь – то назад уже прежней не вернется.
- Виттория,… - раздраженно скривился.
- Думаю, сможете побыть наедине и все выяснить на «Queen notte». Как вариант? А с твоим отсутствием на суде я сама разберусь.
Резко выставила вперед руку, разжала кулак - и на ладони заблестел ключ: не мне сегодня плавать на ней.
- Спасибо, - растерянно, от неожиданности, прошептал Матуа и тут же его выхватил. Отстранился от Марии… коротким, проворным движением стянул с себя атласную черную мантию и протянул мне. Ловко подхватила я одежину и, немного скомкав, прижала к груди.
- У вас час. За это время никто по тебя не хватится, час смогу удерживать иллюзию, но не больше.
- А ты, ублюдок… , - обернулся Луи к стражнику, - Я с тобой еще разберусь. Не думай, что будешь жить после того, что сделал!
Радостно, робко улыбнулась я, наблюдая, как двое влюбленных спешно устремились к своему внезапному, трепетному, хоть и короткому, но счастью.
Разворот к стражнику - и едва слышно шепчу:
- Не бойся. Не тронет. Сейчас перебесится - и всё пройдет. Я видела, что ты не нарочно.
- Благодарю, - несмело прошептал тот.
***
Неторопливо опустилась рядом с Матуа на пол, у самой кровати. Бережно сложила руки у него на коленях и сверху умостила подбородок.
- Я же вижу, что что-то произошло. Что-то серьезное. Не молчи, Луи.
- Думаю, здесь ты мне не помощник. Прости, Виттория, но…
Нервно закусила губу. Глаза в глаза.
- Это из-за Искьи? Из-за Нее ты не можешь мне рассказать?
- Ты же знаешь, что я не верю в Божество Искью. Так что дело не в ней.
Нервно фыркнула.
Тишина разлеглась меду нами. Каждый застрял в своих тяжелых мыслях.
Упертая сволочь. Как же он меня бесит этой своей гордостью, желанием быть всегда и во всем самостоятельным и сильным: какие бы не были проблемы, всё, в итоге, решать самому. Вот тебе и дружеское доверие, взаимовыручка.
- И долго я буду ждать ответ?
- Что? – удивленно вздрогнули его брови.
- Делаешь вид, что не слышишь?
- Я задумался.
- Задумался, не задумался, а ты, как мой друг, обязан всё рассказать.
- Чтобы ты попыталась мне помочь?
- Да.
- Вот этого я и не хочу, - резко встал. Я немного отдернулась назад, выпуская его из своей хватки.
- То есть, семьдесят лет нашей дружбы… Это – так, свист в пустую?
- Конечно же НЕТ. Наша дружба очень много для меня значит. И потому я не буду тебя впутывать во все это.
- Луи, хоть я и обещала никогда не читать твои мысли, но…
- Да ты что?
- Да. Искья прорвет твой ментальный щит за долю секунды! - нагло рисую излишнюю самоуверенность, - просто… Я бы не хотела, против твоей воли…
- Вот и не надо.
- Луи, - резко вскочила. – Луи, я тебе всё всегда рассказывала! Всё… даже…
- Даже о Шоне?
- Даже о нем! А ты? Разве я против твоих отношений с Марией?
- Вот это и плохо. Плохо, что ты готова ради меня идти против всех канонов и устоев. Против своей же Искьи. Против своих убеждений. Кто ты будешь после этого? Мы сами казнили много хороших,… ради Правды. Справедливости, мать ее так… А теперь? Теперь что? Ты плюнешь на всё и всех… ради моей прихоти?
- А вот это, Матуа, подло! Подло вот так поступать! Ты вечно играешь с моей верой, когда тебе это нужно. А если… я вдруг наконец-то уверую, что я – и есть Искья?
Надула губы. Отвернулась. Обиделась…
- Девочка моя, - подошел ближе и дружески обнял за плечи. – Ведь даже если ты и готова пойти против всего, что было в нашем мире до этого,… тебя не поддержат Верховные Судьи. Древние.
- Они – мои братья. А значит…
Нервно рассмеялся.
- Как ни странно, они помнят об этом, лишь когда им выгодно.
Тяжелый вдох.
- Всё, Матуа. ТОЧКА. Последний шанс – иначе буду читать твои мысли. Все, без перебора. И все твои пошлости всплывут наверх.
Расхохотался.
- Я их не боюсь.
- Так мне можно? – ехидно улыбнулась, полный надежды взгляд в глаза, не без притворства, - Можно?
- Нет.
- Гадёна… - резкий разворот, вырвалась из объятий. Шаг к кровати и присела на край. – Я жду. И я серьёзна… в своих намереньях.
- Мария беременна… от меня.
Словно током прошибло меня с ног до головы. Ужас, в паре со странными чувствами, волной прокатился по телу. Глубокий вдох.
- ЧТО? – неосознанно вскочила на ноги. Глаза в глаза.
- Ты сама просила правды.
Беременна... Господи, от моего Матуа... Мария... беременна.
В голове вторились странные, страшные и прекрасные слова, взрываясь своей противоречивостью. В душе холодело от ужаса осознание всего того, что за этим следует.
Какие решения примет Луи. И какие будут от этого последствия...
- И… и…, - испуганно заметала я взгляды по комнате. Попятилась. – Но как?
- Это случилось тогда, когда я ее лечил. Она была перенасыщена моею кровью, вот, видимо, потому и прошло успешно оплодотворение…
- А ты,… ты уверенный? Может, … может, она ошиблась?
- Виттория, - тяжелый вдох. – Милый мой друг. Успокойся.
Присел на край кровати.
Белею, седею от страха.
- И? И что теперь ты собираешься делать?
- Я отправил ее на Эйзем.
Замерла, замерла я не шевелясь. Глаза мои выпучились, а сердце, казалось, остановилось.
Миг – и дико завопила от ужаса:
- ЧТО? ЧТО-О-О??? Ты рехнулся? Ты же после этого ее не увидишь!
Еще мгновения на осознания… жестокой правды.
- Или… или… - бросилась к нему в ноги, схватила руки в свои ладони. - Скажи, скажи, что я ошибаюсь?
Слезы мои подступили к глазам, а у виска застыло дуло непринятого решения.
Пристальный, отчаянный, полный мольбы, взгляд в глаза.
- Я буду просить изгнать меня из Ордена Искьи. Знаю, знаю, что из Поверенных не «увольняют». Так что… это - единственный шанс.
ВЫСТРЕЛ.
- Нет, - нервно дернулась назад. Отпрянула от него, словно от ядовитого, разъедающего кожу, очага. Застыла, испуганно прикрыв рукой рот. Тяжелый вдох. – Нет, ты этого не сделаешь. Матуа… Луи… Нет…
- Сегодня будет Совет. Там я и подниму этот вопрос.
- Ты не посмеешь! - слезы жгучей рекой покатились по моим щекам, а в сердце открылась новая, не менее животрепещущая, рана.
- Прости,… - тяжело вздохнул. Опустил взгляд в пол. – Прости.
- Асканио тебя не отпустит. Убьет…
- А ты?
- Ты – идиот?
- Ни Асканио, ни Искья… Я знаю… Не глупый. Не надеюсь зря на чудо, но попытаться…
- Я тебя НЕНАВИЖУ! – вскочила. Короткий шаг от этого бездушного дьявола в сторону. – НЕНАВИЖУ!
…и тут же взорвалась в дымку, растаяв, как мираж.
- Прости…
***
Это были самый жуткий момент моей проклятой жизни.
Мало того, что отобрали любимого, так теперь и единственного друга пытаются убить.
... одного спасла от смерти. Что ж? Теперь второго тащите на плаху?
ЗА ЧТО?!
Я ТЕБЯ, СУДЬБА, СПРАШИВАЮ, ЗА ЧТО ТЫ ТАК СО МНОЙ?
Изгнать? Никто никогда не изгонял и не отпускал из Ордена Поверенных! Удар по престижу, по непоколебимой вездесущей власти Ордена. Никто этого не допустит. Аско этого не допустит! Самолично ради своей чертовой империи прикончит моего Матуа.
Он для него никто. Никто. А посему даже сомнения не будет, что важнее: репутация или один вшивый упырь.
Глава 67. Суд Матуа
***
Почетные приветствия. Лживые, жеманные улыбки.
Совет собрался.
- Матуа, Вы говорили, что есть к нам какое-то срочное дело. Что же, мы с братьями готовы его выслушать, прежде чем перейти к насущным проблемам. Вы как?
Короткая, тяжелая пауза - и выстрелил:
- Я готов.
...
Решаюсь отворить дверь.
По красной дорожке - прямиком в раскаленный котел. Черти собраны. Пир начался...
Не смотрю на него, на своего подлого Федора Алексеевича. Не смотрю на этого гадкого предателя, на мерзкую сволочь, что так бездушно сейчас рубит меня без топора...
- Слушаем, - повелевая, отозвался Асканио.
Вышел в центр. Выпрямился. Гордый, пренебрежительный взгляд на нас.
- Я, Луи-Батист Матуа, Поверенный Искьи, прошу,… - короткая пауза, запнувшись, прежде чем выбить табурет из-под моих ног, чтобы петля уже окончательно обхватила мою шею и исполнила свой бесовский приговор; продолжил. – Прошу отпустить мои клятвы Ордену Искьи, Ордену Вампиров, дабы я смог воссоединиться со своей ЖЕНОЙ и ребенком. Я знаю, помню, до последнего вдоха своего буду помнить данный обет Искьи… и не отрекаюсь от верности ей, но не могу больше нести службу Поверенного в силу прежде названных обстоятельств.
- Так- так, - словно смакуя сим кровавым блюдом, растяжисто проговорил Колони. Вмиг его лицо приобрело сей жестокий, равнодушный облик мудреца. Бездушного Судьи Искьи.
Вот он момент. Момент правды.
Тотчас подлетела к Луи стража и резким ударом сбила с ног.
… на колени.
Ехидно улыбнулся мой друг. Глаза заблестели, наливаясь ненавистью.
- Я не буду спрашивать, кто знал о твоем отступничестве. Не буду искать нити. Ты сам пришел с повинной. Просьбой? Ты и сам знаешь, что у нас не отрекаются от Ордена. Как не отрекаются от Бога. Он либо есть в сердце, либо нет. Так как, Матуа, есть в твоем сердце Бог?
- И Бог есть, и Искья.
- Но выбираешь ты вампира и ее дитя?
- Смертную и НАШЕ дитя.
Нервно вздернул подбородком вверх Аско, до конца осознав глубину происходящего.
- Значит, полукровки замешаны. Что же… тогда понятно. Многое теперь понятно. Где эта дева?
- На Эйземе.
Передернуло. Передернуло сего ублюдка.
Как же он ненавидит этот Орден. Бельетони. Ведь там Бельетони: старые счета. Старая тема, вот только новый повод мстить за ту свою прежнюю беспомощность и боязнь.
Расправил плечи; гордая осанка; озлобленный взгляд.
- И ты хочешь отречься от Искьи, дабы примкнуть к Эйзему?
- Нет. Дабы упростить тяжесть неверности Искьи. Не быть под ее защитой. Стать открытым для кары и негодования других, не называя неласку, возмездие от Ордена. Нести ответственность за свои ошибки единолично. Я – недостоин Искьи.
- Недостоин, ты прав. Прав, Матуа. Прав. Н-н-но! Ты же понимаешь, наверняка, понимаешь, не бывало такого, чтобы Орден отпускал послушников. Не бывало, и не будет. Понимаешь?
Сука ты, Колони. Ведь знаешь, что было. Не Поверенных, но... все же отпускали.
Давно... но отпускали.
И в какой-то миг резко стихли страхи внутри меня. Тишь наступила. Штиль... перед грозной бурей. Огромной, бессердечной, вездесущей, смертельной бурей.
Нехотя кивнул Луи и печально улыбнулся.
- Понимаю.
- Это хорошо. Хорошо, что понимаешь. Палачи!
Вмиг подсудимого за плечи схватило двое исполнителей казни.
Глаза мои тотчас широко распахнулись, хватая любое, даже крохотное, движение. Время учтиво замедлилось...
Не дрогнул Матуа.
- И ты думаешь, Аски, я позволю тебе это сделать? – холодный, ровный, могильный голос откуда-то изнутри меня, словно сама Судьба сейчас смеется над сими глупыми попытками править целым миром, столь наивного, слабого, мелочного мальчишки.
- Не надо, - тяжело вздохнул Луи Батист.
Встала я с софы… Растянутые, плавные, неспешные движения. В центр залы, рядом с, дорогим сердцу, существом.
Гордо выпрямилась перед братьями… Презренный взгляд Асканио в глаза.
- А разве Искья другого мнения? – насмешливо (хотя и с опаской) крикнул братец. – Разве? моя дорогая… Она дала предписания нам… не для каждого отдельно, а так, как должен жить из нас… всякий. Так что, Виттория, СМИРИСЬ.
- Я – ЕСТЬ ИСКЬЯ. И Я БУДУ ПРИНИМАТЬ РЕШЕНИЯ. А не глупые своды правил.
- Побойся, побойся своих слов, сестра!
- Чего же? – короткий, с вызовом шаг навстречу.
- Когда-то я тебя уже наказал. Хочешь повтора?
- С тех пор уже много чего произошло в наших судьбах. Например, то, что последние триста лет ты поклоняешься… МНЕ.
Нервно скривился.
- Не тебе, моя дорогая, НЕ ТЕБЕ. Как обрала Богиня тебя в свои Хранители и Оракулы, так и передумать может. Твой разум помутнел. И не Справедливость движет нынче тобой.
- Возможно, - еще один шаг ближе, - возможно. Нет! Точно. Так и есть. Не справедливость. И ЧТО?
Уткнулась взглядом в его черные угли глаз.
- Что молчишь? И ЧТО? ЧТО С ЭТОГО?
Тяжело сглотнул. Короткий вдох. Отвернулся.
- Не зли меня, не зли, девка.
- Я тебя не боюсь. БОЛЬШЕ не боюсь. Понял?
Вдруг резкое, молниеносное движение – Асканио сорвался с кресла.
Не успела среагировать: кол в грудь, в сердце - и пала на пол. Глаза мои обмерли, словно мертвые. Но еще видят.
И в ушах еще звуки дразнят слух.
- Унесите в темницу, - словно гром, раздался гадкий, повелительный голос Асканио. – Есть еще кто… радикально настроенный? Есть еще кто… возомнивший из себя Божество?
- Ты за это заплатишь! - послышался голос Луи...
Насмешливо фыркнул Колони.
- Ба, кто отозвался. Неужто щенок умеет еще и лаять?
- И КУСАТЬСЯ.
- Рассмешил, право, рассмешил ты меня, Матуа. Правда, всё равно это тебя не спасет. Прости…
ЧЕТВЕРТОВАТЬ и спалить к чертовой матери!
- Только троньте его, и тут же все рассыплетесь в прах! – гневно завопила я.
Все обернулись на голос.
Стояла своим неприкаянным духом у дверей.
- Братец, за то столетие, подаренное тобой, под землей, я не только обрела Искью, но и обуздала свои способности. Лишив меня тела – не лишил сил. Мой ДУХ силен! Глупец!
Ликующая, едкая улыбка.
- Неужто? – рассмеялся Асканио.
Вдруг… из моего призрачного тела огромными, багровыми реками стала сочиться… из десятка страшных, рваных ран, кровь.
- Продолжим, милая, или все же пожалеем тельце?
- Рви, кусай, грызи мое тело! Хоть ПОДАВИСЬ! – и вдруг на последнем слове в долю секунды взорвались стекла. Разлетелись окна. Стеклянный купол, что был над нами, рассыпался в дребезг. Сотней, тысячей мелких осколков, хрустальными слезами посыпался вниз.
Погасли свечи.
- Я разорву тебя на куски. И в душе ничего не дрогнет, - прорычала во мне доселе неведомая сила. – Я! Я – ИСКЬЯ ! Я – ТВОЕ БОЖЕСТВО! МОЛИСЬ, НА МЕНЯ, КУТЕНОК! МОЛИСЬ! – в мгновение подлетела к Асканио и жадно вцепилась руками за горло
(остальные же братья, послушники смиренно замерли).
Я жаждала видеть его сердце на своих ладонях. Я жаждала смерти на своих руках. Все то, что он так отчаянно сие долгое время преподносил мне.
– Я ЗАБЕРУ ТВОЮ ЖИЗНЬ, ЗАБЕРУ ТВОЮ ДУШУ,… ЕСЛИ НЕ БУДЕТ ПО-МОЕМУ!
Замер, побелев, словно камень. Зрачки его не шевелились. А грудь не вздымалась больше от вдохов.
Мир вновь замер, остановив время.
Я смотрела в это лицо, принимая самое сложное решение.
Убить. Убить его - за всё, что учинил. За всё, на что обрек. За всё, что еще непременно сделает.
Миг - и моргнул, паскуда. Стал задыхаться, словно из крови его убрали весь воздух.
Отчаянный взгляд молил объяснить, что происходит. В конце концов, спасти. Не шевелюсь я, лишь злобно сверлю взором, сгорая от пылающего соблазна.
"Умей прощать," - внезапно послышалось за моей спиной. Резко обернулась, но видение тут же растаяло, словно выдумка. Хотя узнала. Успела я уловить взглядом ее лик: моя милая ... Баттиста.
Тягучее... несмелое... болезненное осознание; принятие решения - и нехотя уставилась на своего подсудимого. Глубокий вдох,
...отступаю.
- Ты отныне всегда будешь мне подчиняться, если того будет требовать судьба. Ты будешь слушать меня, даже если это сломает твою гордость и покалечит самолюбие. Ты даже не представляешь, во что меня превратила твоя жестокость. Ты даже не представляешь, чем я стала из-за тебя. И теперь, я - твой крест. Тяжелый, неподъемный крест. Неси меня, волоки по земле, в жутком одиночестве, пока не искупишь все свои изуверские прегрешения...всю свою - бессердечность. И только лишь твоя жизнь - бескорыстно отданная за другую, сможет освободить тебя от сего мерзкого, вечного проклятия.
Да, сегодня я тебя отпускаю, ведь мудрее тебя. Добрее. И сильнее. И всегда так будет. За что и благодарю...
Дыши.
Глава 68. Обещание
***
Фундамент заложен. Остается не дать сгнить брусу - и возвести, наконец-то, жилище.
Я догадывалась, что Матуа не успеет добраться до Эйзема прежде, чем произойдет самое страшное. Более того, остается лишь надеяться, что этот ужас уже не произошел.
Мигом бросаюсь духом через шальные мили навстречу светлому будущему моего Хирурга.
Еще немного - и уже Эйзем виднеется впереди.
***
Кабинет Клариссы.
- Перечитай… и внизу запечатли свое согласие, - проговорила Аббатиса протягивая сверток бумаги девушке.
Тактичное мое покашливание, дабы привлечь внимание присутствующих.
От сей внезапности бедная Мария вмиг содрогнулась и испуганно отпрянула от стола.
Резкий разворот.
Жеманно улыбаюсь.
- Виттория? Какая неожиданность, – холодный, мерный тон монахини.
- Я так и думала, что Матуа не поспеет вовремя. Простите, что без спроса… и предварительной записи.
- Да как же Искья и по записи? – ехидно улыбнулась та.
- Да все мы… - люди. Были когда-то, - рассмеялась невольно я. – Так… чего я пришла?
- Да, чего? – язвительно передернула мои слова женщина: хоть и был у нас с ними неписанный союз и добрые отношения, но та слава, которая вот уже сколько веков бродит за мной, не дает ей, полной предубеждений и страхов, полукровке... покоя: рисуя в ее воображении меня скорее бездушным бесом, нежели порядочным, благодетельным существом. - Да еще Дух, без тела… Что-то произошло… страшное? Важное?
- Я спешила оградить новую мою послушницу от неверных действий.
Удивленно дрогнула ее бровь.
- Мария теперь принадлежит Ордену Эйзема.
- Но обет еще не дан? Правда?
- Матуа ж был твоим другом. Неужели не хочешь пожалеть его чувств?
- А я за этим и пришла, Кларисса. За этим. Матуа больше не Поверенный, а простой Член Совета Искьи.
- Это тебе так твоя Богиня сказала?
- Это Я так решила. И Совет постановил.
- Я не отдам тебе полукровку.
- Делить не рожденного? Не кажется глупым?
- Я не шучу.
- Я тоже, я тоже. Вот как родится дитя, как достигнет восемнадцати годков, так пусть и принимает решение – быть с Искьей, или же с Эйземом. Справедливо?
- Чего же я не верю твоим словам, девочка моя?
Расхохоталась я, право, не ожидая такого открытого негодования и презрения в мою сторону.
- Я слово даю, а не пустые речи веду. С семнадцати лет – полгода у нас поживет, подучится, полгода – у вас. А дальше… Дальше - выбор за полукровкой: родительский Орден, или схожих по сути.
- Согласна, - гордо вздернула головой Аббатиса. – По рукам.
- А…, - неожиданно осмелилась на участие Мария.
Резкоперебиваю ее я, мило (лживо) улыбаясь; повелевая, обняла за плечи.
- Не стоит, не стоит волноваться, Мария. Лучше поспеши на выход. Там тебя уже ждет… Матуа.
Короткий, вопросительный взгляд девчушки на Клариссу...
Тягучие мгновения притворства, и монахиня все же улыбнулась ей в ответ.
- Рада, что всё наладилось.
Виновато потупила бедняжка взгляд в пол.
Взвесить… «за» и «против» - и, наконец-то, короткие, быстрые шаги на выход.
***
Не провожаю ее. Замерла, почувствовав за спиной знакомый, пристальный взгляд.
Резкий разворот.
- Ба, какие гости, - ироническая ухмылка так и искажала его лицо. Бельетони.
Отвечаю тем же: радушием и усмешкой.
- Решила узнать, как ты тут без меня.
Шаги ближе. Замер рядом. Внимательный, изучающий взгляд в глаза.
И вдруг вновь заговорил:
- Я слышал, нынче у вас на Искье очень весело?
Невольно поджимаю губы, но все еще рисую на лице безмятежность и радость.
- Твоими молитвами, мой старый добрый знакомый. Всё обошлось. И теперь все мы будем ждать чуда.
Широко улыбнулся. Вдруг поднял руку в надежде обнять за плечи, но тщетно - провалился сквозь дух.
Лицо его на мгновение вытянулось, а брови изогнулись.
- Даже так? Никакого доверия?
- Глупости тоже мне скажешь.
Разворот - и пошагала прочь, на выход, по коридору. Не последовал за мной. Но вдруг серьезным, холодным голосом, отозвался вслед:
- Через восемнадцать лет все равно придется его делить. И уже ничего с этим не поделаешь. Ты же сие... осознаешь?
Обмерла я. Тягучие рассуждения - обернулась.
Лживая улыбка.
- Осознаю. Но и ты... особо ни на что не надейся.
Прищурилась ненароком, ухмыляюсь.
Рассмеялся.
- Время покажет, Виттория. Время... покажет.
Несмело, нехотя киваю я головой, хотя и не соглашаюсь. Миг - и растаяла, словно выдумка, оставив собеседника ни с чем.
Глава 69. Братская любовь
***
Буря утихла. Снежинки устало кружились, оседая пеплом побоища на моей душе.
Мария с Луи поселились в Арагонезе. Матуа старательно исполнял свои новые обязанности, являясь на важные заседания Совета и Суда, остальное же время полностью посвящал своей молодой, беременной жене. Ревновала ли я? Ревновала?
Конечно же...
да.
Без зла, без каких-либо вмешательств. Но... ревновала.
... тихо, едко исходила от странных, неправильных чувств, отчего еще сильнее ненавидела себя, стыдила и отчаянно корила. Я понимала, что не любовь меня к нему тянет и требует оного обратно. Я не завидовала их счастью, когда сама глядела в глаза жуткому горю. Отнюдь. Это были другие мысли. Просто... забрали мой кислородный баллон - и теперь приходиться самостоятельно карабкаться по жизни дальше, довольствуясь тем воздухом, который успела схватить при погружении... Еще тогда, ... когда рядом был Шон.
Эта себялюбивая жажда того, чтобы и дальше мой заботливый "брат" жил моей жизнью, а не своей собственной, была настолько явно нелепой, жестокой и безрассудной, что всячески я пыталась ее не только скрыть, но и гневно, тщательно подавить. Удушить, словно мерзкую гадюку. И это было тяжело, тяжело и страшно. И с каждым разом оставалось все меньше сил на сие тайное, отчаянное сопротивление...
А посему последующее решение было принято быстрее как спасательный акт, нежели наказание или безысходность: я всячески стала избегать их; а вернее, избегать того, кто мне отныне больше не принадлежит, и кого просто нужно отпустить; того, кому, действительно, нужна отныне свобода... от меня.
С Марией я, конечно, (в какой это степени было возможно в сиим моем положении) сдружилась. Однако это была скорее притворная любезность, нежели искренность и открытость. И пусть они оба чистосердечно пытались, когда на это выпадал шанс, оказывать мне поддержку, дарить свою любовь, внимание и дружбу, но я от этого всего еще больше начинала злиться и непроизвольно бунтовать. От неугодного, излишнего, не такого, как хотелось бы эгоистическому сердцу, внимания я еще сильнее уходила в себя и испепелялась от собственной никчемности и омерзительности. Я стремительно стала закручиваться в свой кокон, с головой уходя в желчное безумие... одиночества и лжи. Нелюдимость. Озлобленность. Депрессивность. Мизантропия. Я превращалась в жуткое существо. Существо, на которое даже самой было гадко в зеркало смотреть, а не то что... другим показывать.
... вот и пустилась я в бега.
Сначала Рим. Затем - Лондон.
Мысли о Шоне стали больным наваждением, и уже больше ни о чем и ни о ком я не могла мыслить, кроме как о нем. О том, что пережили. На что решилась с ним. И о том, как, в итоге, поступила.
Всё это полностью заполнило мою голову, отравляя трупным ядом каждую клетку организма. Рассудок поплыл. Медленно, но уверенно рождалось зловонное, трепещущее душу, безумие. И то, что поначалу смотрелось жутким и безрассудным, в итоге оказалось лишь тихим шумом дождя перед истинным раскатом грома.
Очередная ночь тяжелых дум и нервного срыва. Нет сил сосредоточиваться над книгами, над делами или рутинной работой по дому.
Забросить все - и выйти на улицу.
Небо чистое, звезды искрами заманчиво мерцают на небесах, да только все это больше не захватывает разум. Маниакальная тяга, давая неведомые доселе силы, ведет меня туда, куда не стоило бы идти... во что бы то не стало, не стоило. И тем не менее... шаг за шагом. Шаг за шагом... в собственное пекло. В собственный ад.
Тайно прибыть на Искью... Шаги знакомыми тропами - и вот уже направляюсь к утесу.
Лишь на мгновение дать себе запнуться, выуживая из памяти тот страшный день, а затем движение - и приземлиться именно там, где схоронена моя душа.
Рухнуть на колени перед своим палачом - и неистово, отчаянно завопить, не смущаясь, не стыдясь, не сдерживаясь ни в чувствах, ни в боли, ни в ярости.
Слезы соленой, жгучей рекой стекают по щекам, по груди и срываются на землю, а внутри полыхает свирепый пожар, испепеляющий сердце в миллионный раз, но все еще не вынуждающий его окончательно остановиться.
Задыхаюсь. Жадно хватаю воздух, но, увы тщетно: лютая ненависть и презрение самой к себе гневно разъедает жизнь внутри меня, требуя сдаться.
- Прости меня, прости меня, ШОН! ПРОСТИ! СЛЫШИШЬ, ПРОСТИ! - безнадежные, разъяренные удары кулаками об землю - и рухнула плашмя на все еще рыхлые следы предательства. Гребу, гребу на себя осколки черной вечности, но бесполезно: могила не хочет меня забрать в себя. Нет места там... предателям. Нет.
... скручиваясь от спазмов рыданий и боли клубком, разворачиваюсь, устремляю взгляд на свод своего личного захоронения: одиночества под холодными небесами; моей свободы, которая жалит больнее неволи; моей жизни, что пахнет дурнее тлена; моей любви, что не достойна даже... надежды.
...
Время карабкалось вперед. Боль стихала под давлением безысходности. Рыдания стихли, а немые слезы и вовсе превратились в холодный, пустой взгляд. Небо залилось кровью. Близился восход.
Нужно было убираться, пока никто не увидел сие мое падение. Не увидел столь жуткую тайну, которой место лишь в душе моей. Но мысль о том, что меньше ярда между мной и Шоном, что рукой подать - и этот ужас закончится, одно движение - в один рывок, пусть и нарушая все мыслимые и немыслимые каноны и правила, сводила меня с ума сильнее всякого горя.
... и в какой-то момент чаша весов с безумием перевесила рассудок.
Живо сорвалась на колени и стала отчаянно грести землю руками. Слой за слоем. Я чувствовала, как рассудительность яростью вместе со слезами вытекала из моих глаз, высвобождая внутри еще больше места для помешательства. Кровь, что временами проступала на руках от излишнего, больного усердия, с новой волной будоражила взорвавшуюся похоть запретного. Освободить, исправить. Починить. Сделать всё возможное, дабы отмотать время назад и принять другое, нужное сердце, а не разуму, решение...
И вдруг кто-то склонился рядом со мной (отчего я замерла, словно пойманный вор). Нагло, дерзко приблизился и мерзко зашипел мне в ухо.
- Ты думала я не догадаюсь? Ты думала, я оставлю тебя одну хоть на секунду с этим твоим бунтарством? Хочешь - убей меня, раз тебе так будет легче. Убей! Но только я тебе не позволю рушить всё то, что мы так рачительно сколько веков строили ценой не только твоих, дорогая сестра, усилий, но и платой чужих жизней. Тебе плевать. Ты думаешь теперь отнюдь не головой и трезвым рассудком. Это - твой выбор. Но так и знай, сдыхая, я утащу и его за собой. Не я, так другие - достанут этого мерзкого ублюдка из могилы или же найдут в любом другом конце света - и сожгут к чертям собачим. Ты его спасла от смерти - так дай этой твари хотя бы отбыть свой поганый, мелочный срок. Ибо иначе - иначе сама проклянешь себя за то, что содеяла. И никто тебе больше не поможет: ни ты, ни он, ни твоя Искья, ни даже Бог.
Тяжело сглотнула я.
Гнетущие мгновения рассуждений - и, наконец-то, приняла решение.
Несмело выпустила землю из своих рук. Побеждено, склонила голову. Закрыла веки.
Секунды на осознание своему судье - и нехотя, неспешно отстранился. Встал. Шаг назад.
(не оборачиваюсь)
- Еще раз тебя тут увижу здесь - и пинай на себя. Причем ты даже и не узнаешь, что его уже не стало среди нас. Пока ты будешь держать слово, я не трону его. Обещаю. Но хоть раз оступись - и можешь уже сразу начать забывать этого гнусного коротышку. Всё уяснила?
- Сука ты, Асканио.
(тихая насмешка)
- И вам того же, Виттория.
Резкий разворот, пошагал прочь.
Глава 70. Аетфе
***
Я знала, что Асканио сдержит свое слово. Причем оба варианта.
И, действительно, не спасет уже ни меня, ни Шона... моя Искья. Этот ублюдок, за все время своего существования, предусмотрительно в каждой точке нашей маленькой планеты обзавелся верными мерзкими, беспринципными и бесчеловечными, шестерками. И если будет на то его воля - в любое мгновение захлопнется мышеловка, разодрав жертву, пусть даже и кот на тот момент уже будет... мертв.
Придется подчиниться. В этот раз... подчиниться. Тем более, что цена уже не столь непомерно велика, как было ранее...
Тем же утром уехала на Аетфе.
Когда-то я исполнила обещание: отреставрировала сей дивный, таинственный, мистический мир, спасши его от безжалостного разрушения и окончательного забытья. Теперь же он мне платил добром в ответ: заботой, теплом и, каким-никаким, но покоем. Я обрела новый дом. Правда, и не совсем такой, который следовало бы искать: полный больного веселья, алкогольного, хмельного забвения, вместе с тем и едкого, болезненного одиночества; он лишил меня привычной жизни, подарив взамен болеутоляющий и мыслеубивающий дурман.
Днем я бродила по округе, наслаждаясь молчаливой природой, а по ночам топила боль в рюмке и пыталась громкой музыкой заглушить собственные укоры и нападки.
Очередная такая ночь. В глазах - пелена угара, а нервы натянуты такой струнной, что едва себя контролировала. Кровь напористо закипала в сосудах, требуя расправы, требуя жертвы, требуя чужую боль, дабы подменить ею свою...
Прикрыты веки. Звуки уже едва ли пробиваются к сознанию. Двигаюсь в такт ощущениям...
Но вдруг где-то вдалеке, напористо (словно запах дивного блюда для оголодавшего) раздался невнятный крик. Резко распахнула я глаза и увидела, как молодой человек силой пытался утащить за собой девушку на второй этаж, к vip ложам.
Тотчас напряглась я, загоревшись от дикой, больной жажды. Уничтожить. Я хотела тут же вмешаться и более того... медленно и мерно выудить из этого гадкого подонка жилой за жилой... его жизнь. Голодная, похотливая ухмылка исказила мое лицо. Очи вспыхнули яростью. Резкий рывок вперед,
... но вдруг... кто-то ухватил меня сзади, вынудив в момент остановиться: не успела совладать с собой, и, потеряв устойчивость, плюхнулась обратно. Подхватил, помог выровняться на ногах, но следом, нагло обняв за талию, обратно прижал к себе. Откровенно близко, плоть к плоти, а после и вовсе жаркое дыхание обдало мой висок.
- Не стоит.
И вправду, еще миг - и девушка язвительно рассмеялась, поддалась похотливой игре и последовала за своим истязателем.
Побеждено обмерла я. Прикрыла веки. Еще мгновение - и музыка, внезапно пробившая брешь в сознании, заставляет себе отдаться. Начинаю едва заметно двигаться, постепенно наращивая темп. А затем и интерес пробуждает разум, заставляя не только следовать позывам тела, но и услышать свой пьяный рассудок.
Попытка провернуться, не размыкая его рук, - поддался. Немного отдалилась. С презрением смотрю в очи сего бесстрашного охальника.
Бельетони. Лицом к лицу.
Ехидная ухмылка искривила мои губы. Не останавливаюсь, все еще двигаюсь под музыку (а тот стоит, словно статуя; лишь пристальный, изучающий взгляд в глаза). Ну же... что же будет дальше в сем странном спектакле?
Вдруг обнял за пояс и притянул вплотную к себе. Невольно рассмеялась я под очередной волной алкогольного опьянения.
Жаркий шепот на ухо.
- Не сопротивляйся.
Изумленно вздрагиваю бровями.
Поддаюсь...
Вдруг разомкнул объятия, но тотчас крепко ухватил за руку.
Еще миг - и уводит за собой...
Быстрые шаги в туннель.
- Бельетони, я еще не настолько пьяна, чтобы тебе отдаться, - не выдерживаю долгой интриги и громко захохотала, но все еще иду за ним.
Повороты, потайные хода катакомб - и наконец-то замерли у одной из комнат. Открыл дверь и втащил меня за собой.
Взгляд в глаза.
- И? - ухмыляюсь. Выжидаю. - Ты же не думаешь, что наступил тот день, когда я готова пуститься во все тяжкие? - и вновь прыснула от смеха, едва ли не поперхнувшись слюной.
Вдруг ответил ядовитой ухмылкой. Разжал хватку - и отпустил меня.
Неспешные шаги по комнате - присел на край стола. Руки скрестил на груди. Пристальный взгляд в глаза. Прожевал какие-то свои мысли. Возможно, шутки и издевки, и наконец-то заговорил:
- Я не знаю, что у тебя произошло. Вернее, мне плевать. Но то, что дальше за всем этим следует - я уже не могу пропустить мимо себя.
(и снова не сдерживаюсь - бесстыдно хохочу над его словами)
- Да? И что же следует?
Короткая лживая (его) улыбка, и вдруг на лицо спадает серьезность и некая печаль.
Отчего я тут же невольно устыдилась, помрачнела и замерла в ожидании продолжения.
- Я вижу в тебе - себя, - короткая пауза, - не сегодняшнего, нет. А именно того, который все еще был на грани. Когда еще метался между добром и злом. Вижу в тебе то безумие, которое вот-вот прольется через край - и всё, обратного пути не будет. Как сорвался я, так и ты рухнешь. Я же вижу, как ты стала неистово ненавидеть весь этот чертов мир. Презирая всех и каждого. И как бы это не было забавно осознавать, - ровно с той силой, с которой когда-то так отчаянно любила его, бескорыстно защищая от глупцов, подобных мне. А теперь ты его ненавидишь. И готова с легкостью разрушить всё то, что так упорно создавала. Именно этого я тебе и не позволю. Я не дам всё испортить, как бы сие тебе не хотелось.
Неожиданно (даже для самой себя) заулыбалась, рассмеялась я над сказанным. А дальше жуткая, мерзкая мысль залезла в голову. Обмерла я.
- И что ты мне сделаешь? Убьешь?
Ухмыльнулся. Встал. Прошелся по комнате, к выходу. Но в последний момент - застыл. Взгляд на меня через плечо.
- Хотел бы - давно убил. Я лишь желаю, чтобы ты остановилась и взглянула на себя со стороны, заглянула к себе в душу. Найди там своего демона - и укроти его. Окстись, пока не поздно. Пока в тебе еще есть добро, причем в большей мере, нежели зла.
Резкое движение - и захлопнулась дверь.
(оставив меня одну в комнате)
Живо кинулась - к кованному полотну, дергаю на себя - тщетно.
Грубо, недальновидно, вырываюсь духом вперед (тело осело, рухнуло на пол, получив ушиб от рядом стоящей мебели - чертова кровь вмиг проступила на теле и духе).
Бегу за подлым Бельетони следом.
Рывок- и резко хватаю его за локоть, отдергивая назад. Силой разворачиваю к себе лицом. Глаза в глаза.
Гневно рычу:
- Неужто ты думал меня удержать нелепой дверью?! ИЛИ ЧТО?
Ухмыльнулся. Без зла. По-доброму.
Отчего невольно опешила я.
- А ты подумай, стоит ли противостоять такой возможности, которую я тебе вручил? Ты же сама хочешь сейчас грубой оплеухи, дабы остановить свой ход по течению и наконец-то прийти в себя. Всем нам бывает больно, но мы сильные. Потому еще живы. Потому еще судьба нас балует встречами, будоражащими нашу кровь. Разве не так?
Двусмысленный взгляд в глаза.
Замерла в стыде.
- Я знаю, что четыре века назад не ошибся, поверив тебе и уступив. Потому сейчас я - добрый дяденька, а не злобный черт с вилами и плетью. Умерь свой пыл сама и рассуждай трезво. Насладись одиночеством, без этого твоего бессмысленного пьянства и дурного веселья. Просто тишиной, покоем и одиночеством... и до тех пор, пока оно не откроет тебе в твоем разуме всю истинную картину происходящего. Пока не найдешь все нужные тебе ответы и не примешь достойные решения. Здесь. Здесь, а не на своей Искье. Здесь, подальше от сумасбродного современного мира и твоего пошлого Арагонезе, от всех тех алчных, помешанных лишь на себе, особей. Оставь все свои беды там. Останься здесь, один на один с собой, - и окончательно приди в себя.
А как все завершится и будешь готова вернуться обратно в наш котел, воспользуйся ключом, что лежит на столе. Поверь, все бесы тебя дождутся. Ни одна тварь не сдохнет. Уж такие мы... послушные в сем деле.
Еще один вдох, резкий разворот - и пошагал прочь, а после и вовсе скрылся за поворотом.
...
Растворилась и я.
***
Последовала совету.
...Взгляд в потолок - и тяжелая ночь полная тугих мыслей.
А ведь и вправду, куда выведет меня эта дорога? Более того, не особо это мое отступничество помогает пройти сие гадкое испытание. Пятнадцать лет. Даже если я и протяну этот срок, сохранив хоть что-то приличное в себе, не факт... более того, вероятнее всего, дальше ничего лучшего не будет. Его в моей жизни... не будет.
Шон меня не простит. Не... простит. Вот и всё...
Просто, нужно смириться. Смириться со всем этим, пережить тяжелое время его мучений. И всё - отпустить. Найти в себе силы отпустить. Как когда-то Ферни, как Тому, как Вителеццо...
Черт! Но это же Шон! Шон, мой дорогой ШОН!
Но тем не менее... взять и отпустить.
... а отрыть его сейчас, и что из этого выйдет? Этот сукин сын не сможет втихую исчезнуть с глаз долой Ордена, сам по себе раствориться, да хоть на той же Аляске. Нет. Зуб даю, тут же потребует, а там и сам примется спасать своих друзей от сей злой участи.
... и все начнется с новым оборотом, вот только уже шанса оправдать их больше не будет. Да и я лишусь права на слово. На веру. На судейство... и на какое-либо другое влияние.
Так что придется смириться. Останется каждый на своем месте. И будем ждать. Ждать , пока Nature не сжалит ся ... и не отпустит нас восвояси .
Глава 71. Русое чудо
***
На Аетфе прожила несколько недель. Потом уехала в Рим. Купила там новую квартиру, так, что бы никто о ней не знал, жила в полной изоляции, взаперти.
Но как не скрывайся от этих бесовских созданий - все равно... найдут.
Стук в дверь.
Неспешно поднялась с кровати. Шаркаю к двери.
Провернула барашек замка и лениво потянула на себя полотно.
Асканио.
- Чего тебе?
(не особо удивляюсь)
- Я зайду?
Немного помедлила, взгляд около, а потом на него:
- А стоит?
Ухмыльнулся.
- Наверно, нет. Ладно. Я хотел как-то иначе тебе об этом сообщить.
(похолодело все внутри; замерла, не дыша; полный страха взгляд ему в глаза)
- Позавчера Мария родила. Девочку. Две четыреста восемьдесят.
Отлегло, от сердца отлегло. Слезы, на короткий миг замерев на ресницах, тут же сорвались с глаз, а в душе затрепетало радостное волнение.
Неспешно попятилась. Глубокие вдохи, чтобы прийти в себя. А губы так и раздирает улыбка...
Хотел, было, Колони подойти ближе. Но тут же отдернулась. Провернулась, взгляд в лицо.
- А Матуа? Почему он мне не сообщил?
Несмело пожал плечами.
- Наверно, потому, что твой телефон отключен вот уже сколько недель. А ехать за тобой у него сейчас нет возможности... и времени.
Взгляд около.
- Как она?
- Кто?
- Девочка?
- Отлично. Хорошо держится.
- А Мария? - взгляд на Асканио в ужасе предположений.
- Он ее еще не обратил. Решили, что первые месяцы будет сама вскармливать ребенка. А там... Но все равно ты им нужна...
- Да, да, конечно, - лихорадочно закивала я головой; бешено заметала взгляды по сторонам. Ищу во что одеться...
Бросаюсь к шкафу. Хватаю первые попавшееся платье.
Отворачиваюсь - снимаю ночную рубашку и ныряю в выбранную одежину.
Несмелые шаги ближе ко мне.
- Давай помогу.
Поддаюсь.
Взвизгнула молния.
Мигом метнулась к комоду, за расческу - и силой разодрать непослушные, спутанные волосы...
***
Еще один вдох - и робко, тихо открываю дверь. Взгляд тут же уткнулся на, сидящую с маленьким, белым сверточком на руках, Марию.
Слезы с новой силой полились из моих глаз.
Улыбается мне, машет головой, зазывая ближе, молодая мама.
Шаги. Шаги вперед, а ужас карабкается по спине, будоража память своими жуткими воспоминаниями.
... ведь и я когда-то могла вот так сидеть на кровати и кормить своего ребеночка. Нашего с Ферни ребеночка...
Еще движение - и замерла я, вглядываясь в красное, слегка поморщенное личико светловолосого чуда. Аккуратно опустилась на колени (дабы не издать лишнего, ненужного звука), руками прикрываю рот, сдерживая силой чувства. Дрожу.
- Жозефина наша, - едва слышно, нежно прошептала Мария. - Правда, такой же смешной вид, как и у сосредоточенного Луи?
Улыбаюсь, улыбаюсь... глотая очередные, жгучие, полные радости и неистового счастья, слезы.
- Ангелок, наш ангелок, - шепчу в ответ... Еще миг - и несмелым движением коснулась крохотной ручонки...
***
- Прости, Мария, что не было меня рядом... в столь трудный момент.
Усмехнулась та.
- Поверь, мне хватило злобного доктора Луи Батиста. Я думала, он быстрее родит, нежели я.
Не сдержалась и расхохоталась я.
- Матуа принимал у тебя роды?
- О да, он на отрез отказался от участи других. Только, разве что, пару медсестер допустил. Если бы не было так больно, я бы, наверно, смеялась над его видом. То еще испуганное, забавное зрелище.
Ухмыльнулась я.
- Он хороший доктор.
- Верю, только излишне нервный и истеричен.
- Нервный? Истеричен? - удивилась я. - Никогда не видела его хоть на долю выведенным из своего холодного равнодушия в процессе выполнения обязанностей.
- Если бы. Вот Кармина подтвердит, - кивнула куда-то в сторону. Последовала я за ее движением головы - только сейчас заметила рядом с нами девушку. Пристыжено улыбнулась... и вновь перевела взгляд на нашу малышку.
- Хочешь ее подержать? - вдруг дрогнула, ожила Мария. - На, я не против.
Протянула мне сверточек.
Руки мои задрожали, а в глазах от страха начало мутнеть.
- Я... я... не знаю, как... Я боюсь... ей сделать больно.
- Да не переживай так. Кармина, помоги, пожалуйста.
Тут же кинулась к нам девушка.
Глубокий мой вдох - и приготовилась,
... один выдох - и под весом крохи прогнулись мои руки.
Секунды рассуждений, попыток совладать с собой - и решилась, аккуратно, бережно прижала к своей груди, родную.
Взгляд в это милое, забавное, драгоценное личико.
И вдруг, очередная, непослушная, слеза моя сорвалась вниз, прямиком ей на щеку. Поморщилась, скривилась та, но не закричала.
Шмыгнула я носом и виновато улыбнулась.
- Я ее точно сейчас разбужу.
- Да не бойся ты, Виттория. Привыкай. Ты же ее крестная.
Взглядом выстрелила я Марии в глаза, ища насмешку. Но нет - лишь искренний, полный надежды, взор.
Поддаюсь. Еще сильнее усмехаюсь. Взгляд на маленькую Жозе.
- Непременно. Моя девочка. Я с радостью стану твоей крестной мамой. С превеликим, безмерным, удовольствием...
***
Эта маленькая крошка, Жозефина, стала для меня тем самым глотком свежего воздуха, который был так... крайне необходим. Лишь благодаря ей я наконец-то нашла силы поднять голову и решилась дальше идти по своему жизненному пути.
Эта девчушка заполнила меня всю, уводя мысли от страшного прошлого и не просветного будущего, давая новые надежды... и новый смысл этого бездонного бытия.
С Марией мы очень сдружились. По-настоящему, искренне, открыто. Как и хотелось, как и должно было быть изначально. Ведь она мне подарила, сама того не ожидая, что-то очень громадное, очень значимое, важное, самое светлое за все мое существование: подарила возможность ощутить себя матерью. Она мне даровала то, о чем я сама, с замиранием сердца от ужаса, страха и потаенного желания, лишь могла отчаянно мечтать. То, на что я уже никогда не надеялась, ведь смирилась с выбором, решением Господа, что я не достойна сего. Не достойна, ведь не зря он тогда отобрал у меня его, нашего с Ферни... малыша. Тогда, когда я еще была человеком, и не совершала столь жутких и гнусных поступков, к которым меня принудила последующая, будучи вампиром, жизнь.
Что уже тогда говорить о нынешнем негодовании в мою сторону Всевышнего?
За эти мои проступки, грехи, и это мое глупое... несовершенство.
...
Дни напролет мы проводили вместе, с наслаждением наблюдая, как растет наше русоволосое, с глазами Луи... счастье.
Но близился день. Тот жуткий день, когда мы вынуждены были принять важное, серьезное, и неотвратимое, решение. Решение нашей разлуки. Решение перемен.
Видя то, во что превращаются "особи", которые рождаются от вампиров и полукровок, а затем растут, хоть и под присмотром Ордена, но с полным осознанием нашей тайны и сущности, становилось жутко. Как бы мы не пытались втолковать им, что люди ничем не хуже нас, более того, их жизни куда ценнее наших в силу их недолговечности и хрупкости, но... увы. Бесовская кровь и нужда питаться на сих, в чем-то непохожих на нас, существах в голове молодого поколения рождала неправильные выводы... и решения. Рождала неоправданное завышенное самомнение, черствость и жестокость.
Жозе нужно было спасать. Любой ценой. Даже ценой... моего нового, невосполнимого горя.
Нам непременно повезло, что в этой девочке текла и человеческая кровь, кровь полукровки, а значит она не привязана к той гадкой... "диете", на которой сидели мы. Так что, вплоть до того дня, пока не придется исполнить данный обет Клариссе, можно смело пытаться скрыть от нее это проклятое, скверное упырское общество со всеми его мерзкими проявлениями.
Искья отныне ей закрыта. Закрыто всё то, что так плотно меня окружает... А значит, и разделяет с ней. Разделяет...
- Ты же будешь к нам приезжать, тетя? Да? - не унималось маленькое создание.
- Непременно, Жо. Разве я могу иначе? Ты же моя девочка, доченька моя. Но ты слушайся маму и папу. А то приеду - они мне нажалуются и я обижусь. Идет?
- Папа вредный.
- Папа строгий, но он желает тебе лишь добра.
Скривилась та, показав мне язык. Притиснулась ко мне, жадно обняв за пояс, - крепко обняла и я ее в ответ, за плечи.
- Все будет хорошо, моя рыбка. Всё... будет... хорошо.
Часть Восьмая. Семья
Глава 72. Новый прилив
***
Матуа отошел от дел, являясь на заседания Совета крайне редко: только тогда, когда того требовали исключительно важные дела.
Поехать за ними и жить рядом... я тоже, конечно, могла. Но... нельзя было. И дело не в Искье. Не в Ордене. Отнюдь. Я бы с радостью отдала всё: прошлое, настоящее и будущее, - ради этой девочки, но...
Но ... это - неправильно. Негоже было и дальше вклиниваться, мешаться под ногами молодой семьи. Мария и Луи - прекрасная, ... я бы даже сказала, идеальная пара. И им пора уже наконец-то вдоволь насладиться друг другом, без лишней пары глаз и ушей. Без лишнего внимания и влияния.
Я отошла в тень, дабы то, чему было суждено случиться, могло разыграться в полную меру, на всю свою силу и их мечту.
Они уехали в Англию. Поселились в пригороде Лондона.
А я осталась в Арагонезе.
***
Моя комната. Смятая постель. Лежу, словно мертвая... Не шевелюсь.
Слезы давно высохли. А в голове лишь воспоминания.
Утихла буря отчаяния.
Я наслаждалась тем своим трагическим, вновь обретенным, одиночеством... и тихо заходилась, заливалась с головой желчью... да ядом.
Вновь наполнялась... безысходностью.
И вдруг стук в дверь.
Не ответила. Даже не дрогнула.
Скрипнули петли.
Тихие шаги по комнате.
- А я тебя везде ищу, - узнала голос Асканио.
Не оборачиваюсь.
- Ты уже больше недели здесь пропадешь. При этом ничего не ешь...
Удивилась я осознанию тому, как быстро время пролетело, хотя и не подала виду.
Поджала губы и несмело закивала головой.
И вновь тишина между нами.
- Я могу как-то тебе помочь?
Еще большее изумление поразило меня, но ... не реагирую.
Немного выжидает, а затем, видимо, смирившись с моим безучастием, дальше заговорил:
- Я, действительно, хотел бы как-нибудь тебе помочь. Я понимаю, что тебе сейчас очень нелегко. Догадываюсь, чем, кем была для тебя эта девочка, - тяжело сглотнул переживания.
- Что это ты решил... подобреть? - осмеливаюсь я на слова (взгляд же по-прежнему в стену).
Безмолвствует...
Но вдруг, видимо, проиграв сам себе свой внутренний бой, гневно гаркнул:
- И вправду, чего это я? - слышится движение, разворот.
- Подожди, - резко отдергиваю его словом.
Тяжелая пауза для нас двоих.
- Слушаю...?
Глубокий вдох для смелости и решаюсь:
- А ты бы мог... не злиться, если... я буду к ним иногда приходить.
- К ним? Приходить?
(удивленно переспросил)
(тяжело сглотнула волнение)
- К ТХПМ... и Майе.
Замер, не дыша, отчего мое сердце тут же в ужасе забыло, как биться.
- Или к нему?
(словно ножом ужалили в сердце; проглатываю неистовую боль)
Решаюсь на откровение, и правду:
- И к нему...
(виновато поджала губы)
Опять тишина. Боюсь даже моргнуть.
Ну же, Асканио... найди в себе, хоть на самом дне... один маленький скрупул доброты и милосердия: уступи мне.
- Пожалуйста... Ты даже не представляешь, как это мне нужно. Я уже четыре года там не была.
Вдруг дрогнул. Глубокий, тяжелый вздох.
И осмелился на вердикт:
- Только если это не будет выходить за рамки приличия. Сорвешься - и я исполню своё обещание.
Невольно рассмеялась, заулыбалась я от взрыва эмоций и прозрения. Слезы рекой прыснули с глаз. В сердце вновь раскрылась старая рана, однако к каждым спазмом ставало легче. Тотчас прикрыла от стыда рот рукой, сдерживая визг.
Щелкнула дверь, любезно оповещая меня о том, что вновь я осталась одна в своей комнате.
Еще миг - и уступила нахлынувшему шквалу: дико, звонко завыла, чувствуя как по жилам разливалось жгучее облегчение...
***
И я отправилась туда.
Было страшно, жутко вновь опускаться в колодец с неистовым горем, разъедающей тело и душу болью, однако и по-другому поступить не могла.
Меня тянуло к ним. Тянуло подсознательной зависимостью. Тянуло, словно только там, среди пяти могил, был громадный пузырь воздуха среди толщи воды буйного, вездесущего, неукротимого океана.
У меня хватило смелости дойти туда, однако приблизиться к Шону так и не смогла. К этому кошмарному очагу боли и осуждения.
Просто, не смогла...
Отныне каждую ночь (скрываясь от чужих глаз) я ходила к Майе и проводила все время вместе с ней. И пусть я ей никто, и никогда не стану подругой, почему-то отчаянно я хотела ей доверять, сблизиться с нею. Говорить... Как когда-то эта Гостья принесла с собой надежду и спасение в мой дом, так и теперь, видимо, я искала в ее обществе сие волшебное, избавительное чудо.
Но Шон был слишком близко, а тяга - с каждым разом все сильнее.
И вот пришла ночь, когда я делаю движение дальше - и, словно срубленная секирой, падаю на колени перед своим палачом.
Горячие, соленые слезы по щекам... и дикий, болезненный крик из недр, казалось бы, уже истлевшей души.
***
Как бы я не старалась убежать от рассвета и чужих глаз, пламя не скроешь. Уснувшее горе опять я растрепала и пустила с новой силой по своим жилам. Безумие трепетало, рождая странные поступки и еще больше гнева к себе.
Сколько бы я не просила прощение, мой палач, судья отнюдь не слышал. И не миловал меня.
Ожидание - моя кара. И вместе с тем - очевидный жуткий конец был повторным, контрольным выстрелом в голову.
Однако... я все еще жива.
Жива, хоть и страдаю и исхожу, седея, от горя.
И Асканио сдался. Больше не мог закрывать на всё это глаза... пришел ко мне на мой одр, где была заживо погребена, и вновь поставил перед выбором.
- Ты же мне обещала, - жестоко, гневно схватил за грудки. Затряс. Закричал отчаянно, - ТЫ ЖЕ ОБЕЩАЛА! Что же ты делаешь?! Я же его четвертую! - реву я, и на глазах Аско тоже проступили слезы. - Что же ты за дура-то такая?! Дался он тебе?!
- Я его люблю! - болезненно протянула я. - Я его люблю... Очень люблю...
Выпустил из своей хватки - осела на землю. Сижу, содрогаюсь от спазмов истерики и рева.
Отступил шаг назад. Вытер рукавом свое лицо. Глубокий вдох.
А затем его голос вновь стал холодным и черствым.
- Что бы я тебя больше здесь не видел. И я тебя прошу, перестань... позорить себя. Какого-то малолетнего упыря себе нашла, и теперь разводишь целую трагедию. Сходишь с ума, будто больше мужиков нет на всем белом свете!
- Для меня - нет! - яростный взгляд в глаза.
- Да ты их - и не видишь! Не хочешь даже замечать! Сколько прожила - никого к себе толком не подпустила! А теперь вот на - ополоумела старуха.
Молчу, виновато опустив голову.
Выжидание его. Тяжелый вздох - и вновь уставил на меня свои глаза:
- Я тебя предупредил. Еще один спектакль здесь - и ничего уже не надо будет твоему мерзкому хахалю...
***
С тех пор я решила притвориться. Отчаянно, искусно начать лгать и рисовать то, что от меня все ожидают, дабы потом... могла спокойно и вдоволь насладиться тем, чего так искренне жаждет душа.
Днем исправно играла роль беззаботной служительницы Ордена: занималась общественными делами, участвовала в заседаниях суда, читала книги, даже изредка вела лекции по всемирной истории, философии, этики и медицины в школе при Искье. А уже ночью (пусть теперь уже и не каждую), но, вопреки всему, шла к Шону... украдкой, духом. И упивалась горем сполна.
С любым шорохом - тут же таяла, словно мираж.
Время шло, а эта моя двойная жизнь все же добралась до ведома этого чертового Колони. И, почему-то, вновь стала ему противной и неугодной, став словно кость поперек горла.
Очередной рассвет. Я вернулась в тело, однако вместо привычной окружающей темноты - в глаза выстрелил медовый свет лампы.
Замерла в страхе... и жуткой догадке.
Тягучий миг - повернула голову к гостю.
Асканио.
Конечно же, он.
Боюсь моргнуть.
- Ты неисправимая... - едва слышно шепнул; несмело закачал головой. - Вот уже скоро десять лет исполнится, как все это произошло, а ты никак не смиришься...
- Д-девять, - невольно поправила я.
Ухмыльнулся. Провел языком по зубам, а затем цыкнул. Тяжелый вздох.
Робко, с опаской, приподнимаюсь с постели. Еще движение - и опустила ноги на пол. Расселась.
Виновато, стыдливо спрятала взгляд.
- Да хоть и девять, - наконец-то отозвался. - Разницы никакой. Но, а если и так. Ладно... Осталось тут уже немного. Да вытерпи ты. Самое сложное уже позади. Съезди к своему Матуа, к Жо. Поживи у них. Ну, невозможно же всё это наблюдать! Или ты думала, что я совсем слепой? Или... или дурак? Почти КАЖДУЮ НОЧЬ - это... это я даже слов не подберу. Ты - сумасшедшая. Ты понимаешь? Су-мас-шед-ша-я. Всё надеешься, он тебя простит? Окстись! Плюнет в лицо, рассмеется и уедет. И никому не надо будут эти твои пятнадцать лет сумасбродства и самобичевания.
- Я знаю... - едва слышно шепнула.
- Хорошо, что ты знаешь! - гневно рявкнул он. Пауза... продолжил. - Но плохо понимаешь. Потому что всё еще ждешь. Где-то там внутри тебя сидит эта безрассудная надежда и выжидает, что вдруг возьмет и прорастет в деяния. Очнись! Ты их всех захоронила, а не дала сбежать! Ты их обрекла на сепультуру, причем на пятнадцать лет. Если у него есть хоть грамм самолюбия, он тебя... не простит.
... и вновь тишина между нами.
Встал вдруг. Глубокий вдох, обрушил на меня свой взгляд.
- Завтра что бы тебя здесь не было.
- Ч-что? - в ужасе уставилась я на него.
- Езжай к Матуа, в Лондон, или в Рим, Майами - куда угодно. Остынь. Приди в себя... А дальше - мы посмотрим, ... что из этого всего выйдет.
- Долго ты еще меня будешь шантажировать всем этим? - решаюсь на смелость. Невольно, иронически, сквозь жуткую боль, улыбаюсь я.
- Долго... пока ты не отступишься от своих... глупостей.
(тягучая тишина; взгляд около - его, мой)
И снова решаюсь на сопротивление:
- Если бы ты хоть когда-нибудь по-настоящему любил, то понял бы меня.
Внезапно хмыкнул. Болезненно так, саркастически. Уставил взор на меня.
- Только из-за этого и вожусь еще с тобой.... уступаю.
Побледнела я от прозрения. Глаза мои расширились. Испуганный взгляд на брата.
- Ты мне никогда о ней не рассказывал...
Смолчал. Глубокий, болезненный вздох. Прошелся к двери. В последний момент замер. Тяжелые мысли. И вдруг, не оборачиваясь:
- Потому что нечего рассказывать.
Рывок полотна на себя - и мигом скрылся в проходе.
Глава 73. Год Икс
***
В семье Матуа за это время (за те прошедшие десять лет) случилось новое пополнение. Луи и Мария, вопреки всему, настояли на усыновлении Мигеля, того самого мальчика (человека), которого когда-то, как и саму Марию, лечил собою Матуа. А когда ему исполнилось двадцать лет, нынешний его отец обратил оного в Древнего.
Как по мне: я была только и рада. Отличный юноша, хорошая поддержка и наставление для Жо. И новый повод мне - о ком-то заботиться. Я переехала в Лондон и стала чаще видеть этих двоих. А иногда и они сами приезжали с пригорода ко мне на уик-энд или каникулы.
Моя Жо... Послушная росла. Красивая. Умная: олимпиады, конкурсы, излишняя тяга к книгам и знаниям.
... отважная. Матуа. И, казалось, ей было все ни по чем.
Достижения этой девчушки я воспринимала как свои собственные: искренне им радовалась, гордилась и наслаждалась ими. Жозефина, она вновь наполнила мою жизнь смыслом и дала силы дальше ковылять по своему тернистому пути. Да, я послушала наставление Асканио. Вот только в этот раз уже не со страха. А из собственного изнеможения.
На самом деле, я давно смирилась. Смирилась с утратой Шона и тем моим предательством, просто привыкла так жить: в луже слез и самобичевания. Я перенасытилась всем этим. Устала. Устала ненавидеть себя - и невольно потребовала перемен.
Хотя скоро всё и так изменится. Уже окончательно. Близится год, когда Природа должна отпустить оковы - и мой палач воскреснет. Восстанет, приняв свое главное, важное для всей моей чертовой жизни, решение...
***
- Да, слушаю? - раздался неожиданный звонок на мобильный. Асканио.
Пришлось даже прервать лекцию и выйти из аудитории.
Крайне редко мне звонила эта личность. А значит... и сейчас произошло что-то важное... или страшное.
- Виттория...
- Да, слушаю, - гневно гаркнула, не выдерживая долгой паузы.
- Мэт. Он очнулся.
Оборвалось внутри меня что-то. Сердце застыло...
НАЧАЛОСЬ.
Заливаясь слезами, я бежала по коридору, бросив всю свою прошлую жизнь, бежала... навстречу такому долгожданному будущему.
Быстро заскакиваю в автомобиль, педаль в пол - и на заносе влетаю в поворот. Еще несколько миль - и вырываюсь на главную дорогу, прямиком в аэропорт.
Я покидаю Лондон. С дикой, неистовой радостью покидаю... свое заточение.
Я лечу на Искью. К своей безрассудной пятерке.
***
Залетаю в кабинет Асканио.
Лениво оторвался взглядом от бумаг и молча уставился на меня.
- Где он? - выплевываю взволнованное я.
- Ну, здравствуй.
Тяжелый вздох, пытается сохранить видимое спокойствие. И дальше игнорирует поставленный вопрос.
- Где он? - отнюдь не унимаюсь.
Долгий, колкий, изучающий взгляд, но потом все же (нехотя) уступает.
- Видели, как на блошиный рынок подался.
Нервно скривился, звонко вздохнул и принялся дальше что-то писать в документе.
Но едва я добралась к двери, как вновь заговорил.
- Главное помни, ты для них - враг.
Застыла я от полученной оплеухи. Холод ужалил в сердце. Вдох - не покоряюсь; мотнула головой, прогоняя неприятные, гадкие мысли.
- Время покажет.
Резкое движение за порог.
Шаги по коридору...
А в голове один итог: а ведь он прав.
***
Уже мчу в указанном направлении.
Не знаю, чего ожидать от Него. Более того, не знаю, чего вообще я сама ищу во всем этом.
Доброты? Понимания? Дружбы?
Нет. Конечно же, нет. Но этот Мэт - знамение того, что скоро уже всё закончится. Он связь - с Шоном. Та ниточка, которая вот-вот выведет меня из тьмы к ясному, теплому солнцу.
Обошла все торговые палатки - тщетно.
Глубокий вдох, покружиться на месте - и, смирившись с неудачей, делаю разворот. Податься к Арагонезе.
И вдруг, вдалеке вижу одинокую фигуру, неспешно идущего в сторонку замка мужчины.
Прибавляю ход - и буквально за минуты уже рядом.
Еще мой шаг - и вдруг тот сам обернулся. Коротко, вежливо улыбнулся.
- Можно я с вами прогуляюсь? - решаюсь на отчаянное.
- Д-да. Почему бы и нет?
(учтиво пропустив вперед, последовал за мной)
Переживания в кулак - и осмеливаюсь на слова...
- Вы меня, наверно, и не помните.
Ухмыльнулся, быстрый косой взгляд в мою сторону, не сбавляя темп.
- Отчего же? Хорошо помню.
Пристыжено закусила я губу. Еще один внутренний бой, тяжелые вдохи, подавляя волнение.
- А вам уже выделили комнату? Дали вещи, документы, средства, пищу?
И вновь, полная любезности, его улыбка.
- Да, благодарю. Вот как раз хотел немного потратиться, да... правда, ничего нужного не нашел.
- А что искали?
- Да не то, что бы конкретное что-то. Так... интересное и полезное.
Усмехнулась.
- Ясно. А... - очередной ком переживаний проглатываю, - я могу чем-то еще вам помочь?
Метнул на меня удивленный взгляд. Нахмурился.
- Да нет, благодарю. И так все хорошо.
Смущаюсь, краснею, как идиотка.
- Но... если что, обращайтесь.
- Хотя знаете, - вдруг вспомнил что-то мой собеседник, отчего тут же замер на месте. Подчинилась происходящему и я. Усовещено растянул губы в ухмылке, вытер от волнения рукой рот. - Есть у меня одна просьба, если вас не затруднит.
- Слушаю, - благодарно за участие, уставилась в лицо ему я.
Но тотчас устыдилась и отпустила взгляд в землю.
Мэтью, хоть уже и был полон сил свежей, человеческой крови, но все же едва держался на ногах. Бледное лицо; пустые, мутные глаза. Сознание отчаянно металось в сражениях дум : всё это - выдумка, или же... на самом деле, заточение закончилось, и тело ожило, выбралось наружу; разум сросся с плотью и жизнь сызнова циркулирует в сосудах.
Глубокий вздох - и все-таки озвучил то, что его так тревожило.
- Не могли бы вы мне показать, если, конечно, это возможно, где эти... захоронения? А то я как-то ни в тот, ни в этот раз... не удосужился запомнить. Растяпа, голова, другими мыслями глушилась.
(криво, печально улыбнулся)
(я от услышанного, еще сильнее залилась румянцем)
- Да, без проблем. Покажу. Когда захотите, в любое время, - взбудоражено протараторила я.
Благодарно усмехнулся.
- А сейчас... можно? Я знаю, что уже скоро стемнеет, но все же... И я обещаю, что пытаться раскопать их не буду. Не теперь уже, - несмелая попытка пошутить.
Поддаюсь, улыбаюсь в ответ.
- Отведу, - закивала головой. - Конечно, отведу.
Разворот - и, махнув рукой в нужном направлении, пригласила своего спутника проследовать вперед. Подчинился.
***
Впервые этот путь был не такой болезненный, и не такой тернистый. Впервые, ибо там меня встречала уже не слепая надежда, а четкое осознание того, что этот кошмар уже вот-вот вымрет.
Замерли недалеко от утеса. Взглядом скользнуть по просторам: поле ужаса, отчаяния... и грёз.
Один курган опустел, превратившись в островок рыхлой земли.
- О, уже зарыли, - съехидничал молодой человек.
Криво улыбнулась я, пристально изучая взором раскуроченное место.
- Да. Видимо, что да. За ними не станет.
Метнул на меня взгляд, на мгновение нахмурился, но затем прояснел.
- Значит, вот они где, эти.. засранцы.
Устыжено спрятала я глаза. Краснею и невольно усмехаюсь от сказанного.
- Ничего, потерпите, - вдруг продолжил, - скоро и вас выплюнет эта вредина.
Ступил шаг в сторону - и присел на огромный валун.
Тяжелый вздох, взгляд около. Затем на меня.
- Благодарю за помощь. Сам бы никогда не отыскал.
Вежливо, мило улыбнулась..
- Мне было приятно помочь.
Невольно вздернул бровью, но дальше не подал виду. Отвернулся на миг...
- Я здесь останусь. Если вы не против, - неожиданно изрек Смит.
Обмерла я. Глубокий вдох, подбирая менее болезненные слова.
- П-понимаете... - тут же уставился мне в глаза, отчего я засмущалась и отвела взгляд вбок. - Может пройти не одна неделя, или даже месяц, два, три, если не больше, прежде чем... это с ними произойдет.
Задумался. Тягучие мгновения - а затем вдруг робко заулыбался.
- И всё же... я останусь здесь... - скривился, шутя. Игриво зажмурил веки на миг. - Хорошо?
Рдею от неловкости.
- Да, конечно. Если желаете... Ваше право, - немного растерялась, но затем, наконец совладав с собой, продолжила, - а назад путь найдете?
Ухмыльнулся.
- Думаю да, благодарю. Его-то издалека видно.
(и махнул в сторону высоких башен Арагонезе, обернулась и, осознав все, конфузливо спрятала взгляд и улыбнулась)
- Ну да, - закусила губу. - Тогда я пойду?
- Хорошо, - закивал головой тот.
Вынужденно, сгорая от неловкости, делаю разворот - и пошагала прочь.
И чем дальше от его глаз, тем сильнее позволяю себе расслабиться и выпустить наружу переживания. Счастливые, полные радостного волнения и предвкушения дальнейшего развития событий, слезы уверенными ручейками срывались вниз.
***
У входа в Арагонезе встретил меня Матуа.
- Луи? И ты здесь? - просветлела я от приятной неожиданности.
Крепко обнял за плечи, притянул к себе.
- Как только узнал, сразу приехал.
- Как там Жо?
- Да что Жо? Все хорошо.
- А Мария? - едва ли не перебиваю его.
- Да тоже все хорошо. Лучше скажи, как ты тут? Видела его уже?
Замерла, я осознавая все до конца. Принимая то, что только что произошло, как действительное, а не очередная моя выдумка. Счастливо улыбаясь, закивала я головой:
- Да. Провела к ним. Там же и остался.
Тяжело вздохнул Матуа. Обнял меня за талию и, развернув к замку, настойчиво повел вперед.
Поддалась.
- Что же... может, тогда стоит отпраздновать столь долгожданное событие? Расслабишься. А то я, как погляжу, ты сейчас уже взорвешься от переизбытка чувств.
Глубок вздыхаю. Ухмыляюсь.
- И не говори. Мне кажется, я сейчас сойду с ума от волнения, - пристыжено захихикала.
Шаги вглубь здания.
- Вот-вот, не хватало опять после тебя реставрировать это крыло. Только недавно закончили.
Скривилась игриво.
- А куда тогда еще девать деньги Аско?
***
Мэтью ходил к своим друзьям каждый день: едва небо бралось красками рассвета... и до самой поздней ночи, а лишь затем покорно возвращался в Арагонский, к себе в комнату и предавался сну.
Я наблюдала за ним, в основном, со стороны, нечасто решаясь на разговор.
Но вот очередной день, когда чистое небо и игривое солнце дают мне силы и смелость на отчаянные поступки, вдохновение застилает былые страхи, - я иду к захоронениям.
Улыбаюсь, вежливые приветствия... и вновь беседа обо всем и ни о чем, не касаясь самого важного. Тяжелого. Болезненного.
Он ни разу за все время не спрашивал, почему я здесь, почему проявляю к ним интерес. Более того, сей молодой человек не выказывал ко мне ни скрупула негодования, а посему - я все еще здесь, все еще напористо прорываюсь в тыл этой пятерки, ни смотря на свои переживания, неловкость и трусость. Легко и приятно... вновь и вновь иду сюда, словно усовещенный вор, следящий за своими жертвами и желающий, силящийся помочь тем пережить, содеянное им, негодником, горе.
- А здесь много еще таких, как мы похоронены? - вдруг поинтересовался Смит.
Удивилась я. Взгляд около.
- Нет. На самом деле, здесь очень редко кого хоронят, и я говорю даже не о сепультуре. Ваш случай... - запнулась, тяжело сглотнула болезненный ком, вздох, - уникален, потому...
Прыснул невольно от смеха тот.
- Да уж... постарались.
Не справившись с эмоциями, тоже улыбнулась я. Стыдливо отвернулась, закусив губу. Чувствую, как заливаюсь жаром от смущения.
Вдруг резкий, внезапный, неестественный шорох.
Оба враз обернулись на звук.
Еще миг - и земля словно дрогнула.
Первым бросился Мэт.
Присел рядом. Прислушался.
Тяжело сглатываю я, привстала от волнения, но дальше страшусь пошевелиться - прервать происходящее.
Еще тягучая, жгучая минута - и земля от напора изнутри рассыпалась, образовав кротовину.
Короткий взгляд на меня, и молодой человек тут же принялся разрывать могилу.
Сомнения внутри лишь ненадолго, а затем и я сама рухнула на колени, выдирая с корнем траву - помогая очнувшейся силе пробиться наружу, к небу, на свободу.
Прилежные старания, отчаянные усилия - и наконец-то нам явилось его лицо.
Кайл. Кайл Дейнли пришел в себя. Очнулся. Лидер этой пресловутой, бесшабашной четверки... предводитель ТХПМ.
Испуганный, полный замешательства и недоверия взгляд на своего друга, затем на меня. По сторонам. Застыл, словно статуя.
Поежилась, замерла я, будто преступник. Боюсь моргнуть.
И вот решился на действия Мэт. Приподнялся, силой подхватил под руки друга и, едва ли не взвалив на себя, потянул того за собой, пошагав в сторону замка.
Глубокий, звонкий вздох для смелости - и на ноги срываюсь уже я. Мчу за ними. Подхватываю с другой стороны ожившего - милая, благодарная улыбка Смита - и потащили уже вдвоем его навстречу очередным, большим, переменам...
Глава 74. Страх
***
А дальше моя радость от этого долгожданного пробуждения узников помрачнела.
Кайл.
Его горе было неисчерпаемым. Слышать, видеть, осознавать - больно и... невыносимо.
Едва пришел в себя, едва его отпоили, едва Мэт смог убедить оного в том, что всё позади, и мир, который отныне его окружает - действителен, так Дейнли тут же сорвался с места и кинулся обратно, к захоронениям. Уперто, безрассудно, основательно... поселился среди могил, день и ночь выжидая, карауля свою... Майю.
На отрез отказывался покидать это место, во что бы то не стало, даже не смотря на то, что мы с Мэтом обещали его подстраховать.
...
- Зачем ты сюда пришла?
- Я, может, ее тоже жду.
- Сомневаюсь… Уходи… Прошу.
Глубокий вдох, проглатывая обиду. Мимолетный взгляд на Смита - внезапно встречаю добрый, виноватый, полный понимания в мою сторону и поддержки, взор. Стыдливо прячу глаза, криво улыбаюсь, ухмыляюсь, скрывая истинные эмоции, и покорно убираюсь прочь.
Дейнли меня ненавидел. И отнюдь этого не скрывал.
Вместе с ним и я себя презирала. С каждым днем все сильнее и сильнее...
Однако, поделать с этим... ничего не могла.
...
Силой, с криком, дракой, Мэтью время от времени поит своего друга (принесенной в пакетах) кровью, своим обедом, и вновь они проводят время у могил, дожидаясь... чуда. Дожидаясь... милостыни от судьбы и от Природы.
... а затем приходит время пробуждения Грэма. Того самого Грэма, которого так умело курировал мой Шон, уводя от погони копов в Миссуле. Того самого, кого я так подло сдала. Того самого, из-за которого... меня мой демон обещал убить.
К ним я уже не решалась подходить. Лояльность этой пятерки началась... и закончилась на Мэте.
А я и не жду. Не требую.
Заслужила.
Украдкой наблюдаю со стороны, молча вымаливая снисхождения.
Молча вымаливая... прощение.
***
А дальше пришел самый страшный день моей жизни.
Я сидела у окна, бездумно всматриваясь в морской горизонт, как вдруг перед глазами, словно кино, поплыли странные картинки... - видение. Нет, не то, что нынче происходит на Искинской земле. А впервые то, что... грядёт.
Еще миг - и моему взору представилось замученное, бледное, истощенное, измазанное землею, лицо... Шона.
Невольный, громкий визг, крик вырвался из моей груди.
Обмерла я, и сердце мое стало.
Глаза распахнулись, словно видя собственную смерть.
- Виттория! Виттория! - не сразу услышала, осознала. А затем вовсе меня кто-то затряс за плечи, приводя в себя.
Ожила. Сфокусировала взгляд на испуганном Матуа.
Лихорадочно заморгала, прогоняя остатки пелены.
Губы мои дрожат, а наружу боятся вырваться жуткие слова.
- Что случилось? Ну же, скажи! Вит!
Еще мгновения, дабы сообразить, собраться с силами и духом, мигом срываюсь с подоконника и, ухватив за руку Луи, тащу за собой, в комнату. В мою комнату. Поддается.
Резко ныряю под кровать, около тумбы, и, вытащив камень из стены, открываю потаенно место. Торопливое ощупывание дна - и, наконец-то, достаю оттуда маленькую коробочку. Стерла, стряхнула пыль. Взгляд на нее, а затем на Матуа.
- Вот, - несмело протянула трофей. - Это - Майи. Как придет в себя, передай ей. Только обязательно. Я думаю, она ею очень дорожит.
Короткий взгляд на протянутую вещь, скривился, злясь на меня. Все же взял.
Взор в глаза.
- А ты?
Тяжело сглатываю нож острой правды, и осмеливаюсь озвучить самое жуткое:
- Он сегодня... - взгляд около, прожевывая слова, очередной вдох, - очнется.
Взволнованно облизала губы. Отвернулась. Потупила взгляд в пол.
Несмело закачала головой.
- Я... я не могу. Я слишком боюсь, - обернулась к Луи. Уставилась в глаза. - Я уеду. Сегодня же. Сейчас... в Рим. Прости...
Резкий рывок, и едва ли не задев друга плечом, вырываюсь за дверь. Наружу. Быстрый бег по ступенькам - и уже мчу к туннелю.
Чертовый страх. Он погонял меня свирепее бесов.
***
Это было самое жуткое, самое невыносимое, самое... длительное ожидание в моей жизни. Безмерно горькое, непомерно болезненное и... нескончаемое.
Нет, он не приехал ни на следующий день. Ни через неделю...
А дальше, дальше... и вовсе время потеряло свой счет, сливаясь в нездоровую, какофоническую феерию.
Первую ночь залила алкоголем. Дальше - напряженные шаги по комнате, нервное щелканье каналов по телевизору, теребление телефона в руках. Отчаянное, пристальное всматривание за окно... часами.
Все по кругу, больному кругу. Ночь в слезах, день - в ожидании.
В надежде.
Просто поговорить. Просто увидеть его.
Возможно, уже даже уехал со своими.
А ведь, и вправду, чего я жду?
Сама сбежала, а он должен ехать невесть куда... и ради чего? ради кого?
Быстро хватаю куртку - и вываливаюсь на улицу.
Шаги к авто - прыгаю за руль и мчу за город.
Сегодня день убит. Время скручено. Но завтра все будет опять. Завтра - без него, и без меня...
Занялась спортом. Фанатичные, напряженные, на грани боли и тумана в голове, пробежки по ночам. Наушники от плеера в ушах - и звуками глушить собственные крики, чужими мыслями - свои.
Очередной лунно-солнечный срок отбыт. А значит - уже победа.
Но дальше, дальше... приходит оно. Приходить осознание...
Шон не приедет. Действительно, он не приедет.
Я ему не нужна.
Я - ПРЕДАТЕЛЬ.
И вновь ныряю за руль, и вновь педаль газа до упора. Вылетаю за город - мчу со всей скорости, вот только путь мой - в никуда.
...
Остановилась, заправить машину. Привычные, заученные движения. Оплата - и шаги к авто. И вдруг косой мой взгляд уловил, что-то... важное. Что-то... великое. Что-то... спасительное.
Вытаскиваю пистолет из бака, цепляю на место в аппарат.
Села за руль. Захлопнула дверь. Руки на руль. Взгляд вперед, на манящую точку. Цель.
Закусила губу, перебирая волнительные рассуждения.
А затем... - сцепление, переключить скорость, дать по газам.
Все сильнее и сильнее, все быстрее и быстрее. Еще миг - и пулей, точной, уверенной, без малейшей осечки, врезаюсь... в бензовоз.
Глава 75. Ожидание
***
(М а т у а)
Я последовал ее словам.
Стремительно направляюсь к этому злосчастному месту. Даже не знаю, что сказать. Хотя... стоит ли, вообще, что-то объяснять?
Еще немного на пригорок, а дальше по вытоптанной слезами и отчаянием всех этих несчастных, в первую очередь самой Витторией, тропе...
Все в сборе. А как иначе.
На траве расселись, скрестив руки, Смит и Мэсси. Изнеможенный Дейнли лежит, упершись спиной в камень. Каждый при своих мыслях, рассуждениях. Возможно, даже воспоминаниях.
Шаг - и присел рядом.
Мэт бросил на меня короткий, пытливый взгляд, но на том приветствие и окончилось.
И что теперь? Ждать?
Неужто, и вправду, сегодня тот самый день? День, когда ее кошмар наконец-то завершит свое шествие... и все немые, полные боли и горя, вопросы... получат ответы.
Ответы.
...
Близился вечер. Солнце склонилось к горизонту, устало бросая перед сном свои робкие, но пронзительные, лучи, и я уже отчаялся чего-то стоящее сегодня дождаться, но вдруг раздалось неестественное шуршание. Словно громадный червь пытался вырваться наружу, дабы увидеть, утопающее в толще беспощадного морского простора, небесное светило.
Руки бессмертного существа отчаянно царапали землю изнутри, руша плотные, безжалостные своды темной, гадкой, будоражащей сознание, могилы.
Вздрогнули молодые люди. Не сразу сообразили, поверили своим ушам. Ожил и Дейнли. Собрав остаток сил, тот первый пополз к дальнему погребальному холму.
Словно по команде, тут же сорвались верзила и бородач к своему другу.
Цепкие рывки, жадные усердия, казалось, готовы были зубами грызть землю, - и, наконец, показалась костлявая, исхудавшая, земляного цвета, рука. Под ногтями - отчаяние, а в жилах - остатки существования.
Прожевал я жуткие мысли - и несмело присел рядом: негоже было торчать, словно памятник, когда такое происходит. Короткий вдох - и взялся рушить цепи завершившегося наказания. Его... и ее.
***
(М а т у а)
Всё согласно предписаниям: отдельные апартаменты, одежда, документы, денежные средства на первое время... и долгожданная, сверхнеобходимая пища. Кровь. Та дивная жидкость, что, разливаясь по упырскому желудку, несла в наш организм кислород, несла с собой жизнь. Несла с собой... и вечность.
Как и остальные молодые люди, этот коротышка дни коротал на могиле последней из них - Майи Девю. Все они ждали завершительного чуда, дабы наконец-то собраться и отбыть восвояси... каждый в поисках своей... мечты. Вот и выходит, что единственным вариантом поговорить с ним с глазу на глаз, с этим Крегом, было дождаться оного вечером в его комнате.
Провернуть ключ в замке, зайти внутрь. Включить настольную лампу. Скользнуть взглядом около - и присесть в кресло. Еще миг рассуждений - откинулся на спинку.
Ожидание. Теперь мне остается лишь одно - ожидание.
***
(М а т у а)
Скрипнула дверь. На мгновение позволил себе удивиться Крег, но затем, отыскав взглядом то, что волновало, а именно незваного гостя, меня, тяжело вздохнул (то ли от разочарования, то ли от облегчения) и прошелся к столу. Бросил на скатерть ключи.
Еще одно нелепое кривляние (видимо, выковыривая языком что-то из зубов), цыкнул, и, наконец-то, нагло, с вызовом, уставился мне в глаза.
- И? С чего такая честь, если можно поинтересоваться? - язвительно ухмыльнулся, скрывая истинные эмоции.
Подался я немного вперед, скрестив руки на коленях.
Глубокий вдох и, тщательно подбирая слова, решился на вскрытие... чужих тайн.
Глаза в глаза.
- Я здесь из-за нее.
- Нее? - переспросил Коротышка и присел на край стола. Взгляд сверху вниз.
(невольно ухмыльнулся я от его нахальства и грубости; прожевываю самолюбие)
- Из-за Виттории.
Обмер: видно было, как невольно скривился от боли, но лишь на мгновение; ведь затем, совладав с собой, рисует равнодушие.
- Из-за Анисии, - любезно уточняю.
- Я уже понял, - дерзко перебил меня. Саркастически улыбнулся, а после отвращение и ярость исполосовала его лицо, отчего я вмиг опустил взгляд, сам замирая от некого стыда и обиды.
Ухмыляюсь, тоже натягивая маску лжи.
- И что же ты мне скажешь? - неожиданно продолжил этот белобрысый упырь, видимо, не выдержав моей долгой паузы.
И тут я понял... Действительно, какие можно подобрать слова, доводы, дабы оправдать ... ею содеянное? По крайней мере, смотря именно с его колокольни.
Что?
Ровным счетом... ничего.
Тяжелый, глубокий мой вздох.
Встал с кресла. Взял с подлокотника свою "поклажу" и хотел, было, податься к двери, уйти, но в последний момент... рискую попытать удачу, замер.
- Да, в принципе, ничего особого. Просто... - обернулся, протянул Крегу небольшой коробок. - Вот. Это - вашей Майи вещи. Виттория сохранила их и просила... передать ей, - изумленный взгляд перекосил его лицо. - Я думаю, ты лучше справишься, нежели я. Верно?
Несмело дрогнул, моргнул. Вдох - и потянулся в ответ.
Забрал, подал к себе и открыл крышку. Беглый взгляд - и мигом прикрыл обратно.
Взор на меня.
- Благодарю.
Отвернулся я, пряча победную ухмылку.
- В общем, - решаюсь на первый залп, и снова лицом к лицу, - она искренне сожалеет о том, как поступила. Хотя... и не могла иначе. Это же - Виттория. Она вынуждена так поступать, даже если... это будет стоить ей собственного счастья, жизни, и... любви.
(вмиг на меня метнул взгляд, в глаза, но тут же и осекся, потупил вновь взор в пол)
- То, что для одних кажется предательством, - продолжаю свою речь я, - для других - справедливость.
Тяжелый, болезненный вздох. Дрогнул Шон, сменив позу. Очи уставил в мои.
- Я знаю.
Удивленно хмыкнул я и невольно закивал головой.
Это хорошо, что знаешь. Хорошо.
- И, кстати, - ухмыляюсь, - если бы не она, вам бы отнюдь не сепультура светила, а сам понимаешь... что.
Несмело качнул тот головой, соглашаясь. Но в голос не ответил. Смолчал.
И вновь я ковыряюсь в своих мыслях, подбирая нужные слова, дабы не звучало все пошло и глупо. Заезженно и лживо.
- Еще одно, что... я думаю, стоит тебе знать, - невольно делаю глубокий, громкий вздох, - не мне, конечно, бы это говорить. Однако... больше некому, - тяжелая пауза, собирая остатки сил, дабы отдать самую страшную тайну своей девочки, отдать им - на растерзание, мерзким тварям окружающего, бездушного, мира. - Она все еще тебя любит. Как тогда... когда повстречала на свою беду и так сильно привязалась. Ждала всё это время. Едва ли каждый день ходила к тебе на могилу, слезно вымаливая прощение. И сейчас ждала, но... испугалась в последний момент и сбежала. Думай, сам решай, конечно. Но знай, то, что у вас было там с ней... Я, правда, не знаю всех подробностей, но точно уверен в одном: то, что случилось в ту далекую, чертову ночь, - пауза, набираясь смелости на важное... ее ... признание, и веду дальше, - было, по истине, искренним. Без притворства.
Тяжело вздыхаю я, прогоняя боль и неловкость; прошелся по комнате, остановился у стеллажей с книгами. Вновь взор на обмершего в жутких, тягостных мыслях, Шона.
И добиваю начатое:
- Зная многие... порой, даже самые жуткие детали ее жизни, могу точно сказать, ты - ... второй мужчина, которого она подпустила к себе. И это за полтысячелетия-то... нелегкой жизни.
Смущение и изумление тотчас взорвались у него внутри.
Метнул на меня удивленный взгляд.
- А первый - это ее муж, причем... еще до обращения в Древнюю, - вздох и присел я на подлокотник кресла. - Как по мне, это - что-то, да значит. Однако, решать тебе. Никто не навязывается и не упрашивает. Все мы - взрослые люди. И нужно рассуждать трезво и правдиво. Тем более, что не каждому по силе выдержать ее судьбу, причем... хотя бы, просто, находиться рядом, сопровождать по этому тернистому, неблагодарному пути. И вновь не пойми меня превратно: я не говорю, что ты должен испугаться. Знаю, что не трус, ведь иначе бы никогда не смог бы даже привлечь ее внимание, а не то, что бы... покорить сердце. Просто... - и сызнова вздох, перебирая мысли. - Просто, знай. Что и как. И куда ведет тот или иной выбор. Если честно, как по мне, пусть бы и дальше оставались все эти ее чувства да терзания сокровенной тайной, однако... это было бы уж слишком несправедливо по отношению к ней.
Взгляд, уверенный и смелый на молодого человека, уже решаясь на собственную искренность.
- Я знаю, что и ты был с ней честен. И чувства твои были настоящими, - вмиг выстрелил мне в глаза Крег взглядом, выдерживаю зрительный бой, - иначе бы она тут же почувствовала обман, твою игру. И не поверила бы, не пошла за тобой, и не хотела бы так отчаянно предать всё свое прошлое и всё то, что так рачительно создавала веками. Но ее поступок по отношению к тебе ужасен. Не спорю. Никто не спорит. И тем не менее, Виттория свое наказание тоже приняла и исполнила. Ты - под землей. Она - под небесами. Маялась, корила себя, ненавидела. Не жила... - отбывала.
- Я ее слышал, - внезапно отозвался Шон.
- Что, прости? - нахмурился я в непонимании.
- Я ее слышал. Конечно, я думал, что просто сошел с ума. Галлюцинации. Выдумка. Сон, в конце концов, но затем... затем это стало повторяться слишком часто. Ее плач, крики, просьбы. Я ничего не мог поделать - будь это хоть правдой, хоть ложью. Это было жутко... И ты прав. Я, действительно, ее полюбил. Эту чертовку, - закачал головой. - Такого взрыва эмоций, который я пережил в ту ночь, никто бы... наверно, не выдержал. Но мне повезло - она ответила взаимностью, - вдруг взгляд перевел на меня Крег, в глаза. - Я благодарен тебе за искренность и за все, что ты мне рассказал, - тяжелый вздох. - Однако...
(в душе моей похолодело, замер, не дыша)
- Однако, - продолжил Шон. - Сам понимаешь, я не могу всё сейчас бросить и пуститься за ней. Здесь моя семья - и я нужен им сейчас. А, когда все закончится, ... там... видно будет, - виновато поджал губы, - по крайней мере, я думаю, стоит дать нам высказаться друг другу. - Криво, едко ухмыльнулся, что-то вообразив в своей голове. - А коробку, - метнул взгляд на руки свои, - я передам. Отдельное спасибо. Это - и, вправду, важные вещи для Майи. Благодарю.
Понимающе я закивал, печально улыбаясь. Вздох...
- Хорошо. Я рад, что ты меня выслушал. Никто никого никуда не торопит. Пятнадцать лет ждала, думаю... и это вытерпит.
Неловкая пауза...
- Расскажи мне что-нибудь еще о ней, - вдруг несмело отозвался, едва ли не шепотом, Шон.
Перебираю в голове мысли, воспоминания - и уступаю...
- Она не совсем такая, которой ты ее знаешь. Не взбалмошная, не дерзкая, чаще всего несмелая, замкнутая в себе. Книжный червь. И, - ухмыляясь сам себе под нос, - как выяснилось, еще одна страсть - гонки. Но тем не менее - излишний консерватор, женщина строгих, старых взглядов на отношения, семью, брак, мужа... Она очень хрупкая, если одна. И очень сильная, если кто-то поддерживает ее. Весь этот Орден, вся наша, упырская, современная цивилизация, так органично влитая в жизнь смертных, - полностью ее заслуга. Это - невероятное существо. И даже не в силе дело, которой она обладает. Не зря ее часто называют "матерью вампиров". Никто и никогда о них, о нас, так не заботился, как она. Как эта... нежная, добрая, искренняя девушка. Не кори ее. Прошу, - взгляд в глаза, - прошу. Не со зла она тебя предала. Не со зла. Поверь. Но более того - отныне она точно пойдет за тобой, ни на мгновение не помыслив выбрать иную, пусть даже и верную, сторону. До мозга и костей это существо верное своим близким. Просто, в твоем случае, так вышло. Это была та школа, которую ей пришлось пройти, дабы в будущем больше никогда не повторить столь ужасных ошибок. Между двух огней. Она невольно выбрала не тот берег. И я знаю, что больше такого не повторится. Увы. Так вышло. Но, в конечно счете, тебе очень повезло. Цени ее.
Как и мне повезло... ведь я ее - друг.
Вздохи, проморгав наваждение чувств, встаю с места. А в голове: суд, Мария, Жо - все то, что существует ныне лишь благодаря Виттории. И, возможно, Шону.
Не знаю...
Резко встряхнул головой. Разворот к двери.
- Ладно, - хлопнул в ладони я от неловкости, - больше не смею задерживать. Тихой ночи.
- Где она сейчас?
Обмер я, осознавая произнесенное им. Невольно (радостно, едва заметно) усмехнулся.
- В Риме.
Улыбнулся и Крег (но скорее сам себе, нежели мне). Еще миг - и ответил:
- Снов.
Дернул я на себя полотно,
а затем и вовсе скрылся в мрачном, пустынном коридоре.
Глава 76. Встреча
***
(М а т у а)
Я стоял на террасе, в голове перебирая злокозненный план Крега, за который мне уже сейчас стоило браться, дабы всё успеть, и вдруг уткнулся взглядом в забавную картину: внизу, недалеко от входа в туннель, замерла в прощании пресловутая четверка ТХПМ и их девчушка.
- Так что, кто куда поедет? - отозвался Смит.
- Мы на Аляску, туда, куда и собирались… Думаю, наш дом еще не замело снегом, - ответил Дейнли.
- Я в Рим, - поспешно выпалил Шон и загадочно скривился в улыбке (отчего я тоже невольно усмехнулся).
- Я в Египет, проведаю старых друзей, - произнес Грэм и облокотился на капот автомобиля.
- Ну, а я, - растяжисто, задумчиво проговорил Мэт, - а я осуществлю старую мечту – побываю
в Японии.
- Тогда до встречи?
- Да. Свидимся еще. Не теряемся, братья и сестренка.
- Давай, - мило улыбнулась Майя.
***
(В и т т о р и я)
Остановилась, заправить машину. Привычные, заученные движения. Оплата - и шаги к авто. И вдруг косой взгляд уловил, что-то... важное. Что-то... великое. Что-то... спасительное.
Вытаскиваю пистолет из бака, цепляю на место в аппарат.
Села за руль. Захлопнула дверь. Руки на руль. Взгляд вперед, на манящую точку. Цель.
Закусила губу, перебирая волнительные рассуждения.
А затем... - сцепление, переключить скорость , дать по газам.
Все сильнее и сильнее, все быстрее и быстрее. Еще миг - и пулей, точной, уверенной, без малейшего сожаления, врезаюсь... в бензовоз .
Улыбка осознания тут же осветила мое лицо. Вот она, вот моя смерть.
Уж слишком я тебя, подлая, заждалась. Уж слишком...
Но вдруг вспышка. Резкая, яркая, ослепляющая... да только, вместо боли в теле, вновь волнение и тяжесть.
Миг, дабы прийти в себя, и вижу, как снова сижу за рулем, всматриваясь в манящую цель.
Едко, злобно, чиркнуть зубами. Скривиться от ярости.
Резкие движения ноги и руки - и снова двигатель набирает ход, а колеса проделывают свои последние обороты. И вновь я стремительно лечу навстречу этой, такой желанной, избавляющей от всего жуткого, противного, душераздирающего, ... смерти.
Опять удар, опять коробка всмятку, и яркая вспышка вокруг.
Миг, моргание век - и передо мною руль. Стекло. Заправка... и вдали бензовоз.
Гневно рявкнула и треснула руками об баранку.
- СУКА, ДА ДАЙ ЖЕ СДОХНУТЬ! ОТПУСТИ-И ЖЕ ТЫ МЕНЯ!!!
Сгорая от отчаяния, зажимаю педаль, переключаю скорость...
Но еще миг - и вдруг выходит из здания мужчина и стремительно направляется к авто. Тому самому... злосчастному авто.
Обмерла я, так и не дав по газам.
Еще один вдох - и отступаюсь. Глушу двигатель.
Жгучие слезы по щекам.
Стираю с лица ладонью горечь. Выдох, взгляд в сторону, закусив до боли губу.
Руки сжимаются в кулаки...
Но ничего не поделать. Нужно... просто... жить.
Дальше... жить. Хоть и без него.
Завести мотор - и плавно тронуться с места.
***
А дальше в моей душе наконец-то поселилась она... холодная, ледяная апатия.
Сутками лежала в своей кровати, бездумно пялясь в потолок.
Я уже не ждала. Ничего не ждала.
Просто... отбывала свой и дальше срок, который оказался куда больше, нежели пятнадцать лет сепультуры. Срок - в вечность.
***
Звонок в домофон.
Злобно скривилась я и перевернулась на другой бок. Тугие мысли в голове начинают свой ленивый ход: курьер от Матуа с "едой" был недавно, или же... неделя опять так быстро пробежала?
Чертова "диета". Гневно выругаться себе под нос и накрыться с головой подушкой, прогоняя настырный звонок.
Еще миг - и лень уступает раздражению.
Неспешно сползла с кровати, ноги в тапки - и пошаркала к двери. Жму на кнопку, рявкнула:
- ДА?!
- Доброго времени суток. Вы не могли бы уделить нам минуточку? Мы бы хотела представить вашему вниманию нашу уникальную продукцию.
"С-сука!" - нервно сжались мои кулаки, отчего тут же треснул рядом стоящий стакан.
Глубокий вздох. Отбиваю звонок - и направляюсь обратно к кровати.
Но едва умостила свое колено на постель, дабы затем вовсе целиком, словно куль, завалиться на кровать, постучали в дверь. Еще миг - и запищал звонок.
Вздрогнула я. Мотнуть головой, прогоняя туман - и собираю остатки сил, дабы вновь доковылять до входа.
Прокручиваю барашек замка, отдергиваю дверь, на ходу уже раздраженно причитая:
- Да что тут непонятного! Ничего у вас я покупать не...
Обмерла. Глаза мои расширились, лицо вытянулось, а сердце... остановилось.
Ужас сковал конечности, обдавая морозом, и по коже побежали мурашки...
Не шевелюсь.
Ядовитая ухмылка в ответ.
- А голос мой даже не признала. Обидно.
Уверенный шаг вперед, через порог, и сам, не дожидаясь приглашения, зашел внутрь.
Обернулся, взгляд на меня. А я все еще застывшая, боюсь даже моргнуть.
- Стоп, - вдруг вполне серьезно удивился мой гость. - И почему ты еще не одета? Через полчаса… у нас венчание. А мы еще кольца себе не выбрали.
Настом покрылось все внутри меня. Казалось, вот-вот я упаду без чувств.
Завертелся на месте, что-то ища, затем быстрые шаги к шкафу. Раскрыл его и достал оттуда первое попавшееся платье. Живо подошел к кровати и повесил оное на спинку.
Нахмурился и недовольно пробурчал:
- А то я знаю вас, баб. Будете еще три часа собираться.
Взгляд на меня.
Поежилась я, хотелось попятиться, а затем и вовсе сделать разворот и быстро, не оборачиваясь, убежать.
Но... ноги не слушались. Дрожу, пришпиленная к полу. Жадно ловлю каждое его движение.
Застыл, пристальный, изучающий взгляд в лицо.
И вдруг эта его наигранность спала, явив взору истинные эмоции: замешательство, волнение, робость.
Несмело приблизился и замер на расстоянии шага.
Мило, нежно улыбнулся.
- Ну... чего зависла? Или и в лицо не признала?
Тяжело сглотнула я ком волнения.
К глазам подступили слезы. Лишь на миг задержались на ресницах, а затем вовсе сорвались вниз, быстрыми ручейками по щекам.
- Ну, зачем же сразу так? - печально улыбнулся.
Вдруг движение - и несмело коснулся рукой, стирая с моей щеки соленые потоки. Еще миг - и вдруг притянул к себе, крепко обнял, сжал в объятиях, отчего я невольно уткнулась ему в шею.
- Угонщица моя, - внезапно ласково, прошептал мне на ухо.
Словно кто-то сорвал мой стоп-кран: рыдания с визгом, болезненным стоном, вырвались из моей груди, невольно заставив содрогаться от жутких спазмов. Задыхаюсь от облегчения, от воздуха, что стал врываться в меня и, заполнять каждый миллиметр моих легких, сосудов, давая смысл сердцу вновь усердно биться, вновь гонять по жилам сумасбродную кровь. От его тепла, что эхом разливалось по моему телу, упорно стала таять я, а по рассудку расплывалось осознание того, что он - не видение, не выдумка, не помутнение. Что он - реален. Он здесь... Он рядом.
Вдруг нежный, заботливый поцелуй в висок. Жадно ухватилась я ему за руки, и отчаянно зашептала, запричитала, словно к Богу молитву:
- Прости меня, Шон. Прости! ПРОСТИ!
Силой немного отстранился, хмурый взгляд в глаза.
- Ты, что... еще кому-то сиськи показывала?
Рот невольно приоткрылся мой от удивления, обмерла я попытке принять, уразуметь услышанное, но затем миг - и на его лицо проступила едкая ухмылка.
Поддаюсь, улыбаюсь робко, машинально, в ответ.
- Нет, конечно, - собираю силы по закромам. - Кроме тебя они никому неинтересны.
Крепко сжал, притиснул к себе обратно.
- Это хорошо. А то я ревнивый.
(пауза)
И вдруг добавил:
- А остальное ... неважно.
Замерли, обнявшись. Ритм сердец наших слился воедино, творя чарующую музыку, волшебную, что так несмело разрезала собой тишину...
Внезапно дрогнул, горячее, частое дыхание обдало мою щеку, отчего внутри меня все невольно лопнуло и затрепетало, словно бабочки. Нежно коснулся своими губами моего уха. Кроткий, нежный поцелуй и вдруг... волнительной дорожкой стал прорываться к моим устам. Поддалась, ответила тем же.... Миг - и наши губы соприкоснулись, рождая внутри нас тысячи взрывов, тысячи чувств и ощущений. Тотчас послышался треск стекла. Не реагируем. Еще быстрее нарастает темп, еще сильнее разливается по жилам страсть - и уже его сильные руки сжимают меня до легкой боли, а я впиваюсь пальцами ему в тело, словно боясь упустить.
Резкое движение, повелительный шаг наощупь - и прибил к стене. Вмиг подхватил себе на руки - обвилась ногами об поясницу. Еще делает шаг - стукнулись, брякнулись об комод, что-то зазвенело, задребезжало и рухнуло, разбившись. Невольно рассмеялись, но игнорируем. И вновь движения, и вновь разрушения, а в душе еще сильнее взрывается развратное желание и пылкий пожар. И вот наконец-то уткнулись в кровать, миг - и повалил меня на нее. Поддаюсь. Тотчас забрался под ночную рубаху. Скользнул рукой вверх и сжал мою плоть до сладкой боли. Застонала я невольно, выгнулась. В момент его язык ворвался мне в рот, взрывая еще больший трепет внизу живота, до дрожи, до спазмов, до похоти. Жадно прокатился рукой вверх к груди и, нащупав вожделенное, тут же меня дерзко сжал. Еще один поцелуй,туманный взгляд в глаза - и внезапно обмер.
Ослабил хватку, а затем и вовсе немного отстранился.
- Так, стоп. Как-то мы не туда...
Обмерла, устыдившись. Чувствую, что краснею.
Робкий взгляд в лицо - и внезапно едкая, ироническая ухмылка исказила его губы.
Нахмурилась я от непонимания.
- Нет, нельзя, - сквозь едкую улыбку. - Я - парень приличный. До свадьбы ни-ни, - сам над собой захохотал.
- Я чувствую, какой ты приличный, - пристыжено рассмеялась я, ощущая сейчас его всего собой.
- Во-во, - решительно выпускает меня из своей хватки и срывается на ноги. Оттягивает рубашку вниз. - Это всё ты, развратная гонщица. А я - мальчик воспитанный. По крайней мере был... до встречи с тобой, - и снова хохочет, белобрысая сволочь. Хватает меня за руку и тащит на себя, помогая встать рядом. - Ладно... а если серьезно, то у нас, действительно, время в обрез. Одевайся, я тебя подожду в коридоре.
- Шон... - отчаянно протянула я, хватаю его за руку, пытаясь удержать: страшно упускать из виду.
- Никаких Шон! - забавно кривляется, изображая серьезность и злость. Шаг и замер у двери.
Полуоборот, взгляд через плечо. - И не вздумай сбежать: найду и выпорю.
Улыбаюсь...
***
Быстрые, отчаянные движения - в душ, собраться и пулей выбежать за дверь.
Стоял. Ждал.
Обернулся на звук. Милая, нежная улыбка.
- Молодец, а теперь пошли. Документы взяла?
(дрогнуло мое сердце от волнительных мыслей и надежд)
- Да, - несмело киваю головой.
Подходит ближе и берет за руку. Ведет за собой - не сопротивляюсь.
Вот еще шаг - и выберемся из подъезда.
Таксист радостно заулыбался, завидев нас. Бросаю короткий, вопросительный взгляд на своего мальчика.
Вдруг прильнул ко мне губами и, жарким дыханием обдал, прошептал на ухо:
- Давай в этот раз угонять не будем. Я заплачу.
Невольно рассмеялась. Покраснела.
Плюхнулись на заднее сидение. Обнял.
- До ювелирного, - скомандовал Шон.
Обмерла я, словно меня кто пришпилил к месту. В голове напряжение. Неужто не шутит?
И вдруг поцелуй в макушку, сжал сильнее - не могу (да и не хочу) сопротивляться.
Обвисла, обмякла в его хватке, жадно дыша - наслаждаясь родным, приятным запахом. Наслаждаясь теплом. Наслаждаясь счастьем.
Слезы безудержной рекой стекали по щекам, отчего невольно вздрагивала - эхом на эти мои переживания мой белобрысый сорванец только сильнее прижимал меня к себе.
Короткий, несмелый взгляд ему в глаза - и тут же, смутившись, отвернулась. Носом уткнулась ему в грудь и замерла. А перед глазами - полные слез глаза Шона... и счастливая, нежная улыбка на устах.
Глава 77. Сюрприз
***
Ювелирный магазин.
Переступить через порог - и направиться к витринам. Волнение до мурашек. Задыхалась от переживаний.
- Ты что... действительно, этого хочешь? Не шутишь? Или это такая месть?
Улыбнулся. Подошел ближе. Взял за подбородок. Взгляд в глаза.
- А говорили: грозная, взрослая, уверенная в себе дама.
Пристыжено прикрыла веки, улыбаюсь, вырвалась из его хватки, в сторону отвела голову. И сызнова взор на него.
Закусила губу.
- Да эти два. Тебе как, - вдруг обернулся ко мне, - нравятся же?
Смотрю на него, а самой только и хочется, что улыбаться, как идиотке.
- Да хоть в пупырышку.
Рассмеялся.
- Это, дорогая, нам тогда в другой магазин. - Разворот к продавцу. - Да, давайте, запаковывайте. Сколько с меня?
***
Сели в авто.
- Аэтфе.
Взял меня за руку и крепко сжал. Ответила тем же. Улеглась ему на грудь - и счастливо прикрыла веки, наслаждаясь сводящим с ума счастьем.
***
Аетфе.
Еще один поворот - и проехаться к самой церкви.
Авто замерло. Щелкнула дверь - и Шон уже практически вылез наружу, но я в последний момент хватаю его за руку и тяну на себя.
Обмер, насупился. Пригнулся, взглянул на меня:
- Чего?
- Ты... - глубоко вздыхаю для смелости, - действительно, этого хочешь?
Наигранно изогнул свою бровь.
Застыл в мыслях.
Взгляд мне в глаза (с неким испугом).
- А ты?
Тотчас нахмурилась я от злости.
- Не переводи стрелки. Ответь.
Ухмыльнулся.
- Нет, я тебя сюда на экскурсию привез. А кольца купил для приманки.
(раздраженно закатила я под лоб глаза, скривилась; сильнее потянула его за руку на себя)
Поддался. Сел обратно. Рядом.
Взгляд в глаза.
- Разве ты бы не хотел меня лучше узнать? Или...
Рассмеялся вдруг.
- Не, я столько не выдержу.
- Чего? - не поняла, замерла в рассуждениях. А затем током прошибло осознание. - Ты это... из-за меня, моих убеждений? Из-за близости?
Еще сильнее вдруг рассмеялся, отчего тотчас я покраснела и стыдливо спрятала взгляд.
Придвинулся ближе и вкрадчиво, шепотом проговорил на ухо:
- Если бы меня волновала только близость, я бы тебя бы еще в тот вечер взял, и никакие погони и копы тебя бы не спасли. А что уже говорить о том, что было часом ранее.
Отстранился. Взгляд в глаза.
- Я, действительно, этого хочу. И дело не только в твоей чести. Или еще каких предрассудках. А вот ты... чего спрашиваешь? Если не готова, - вдруг отвел взгляд в сторону. - То сейчас быстро все решим. Шофер, заводи, - крикнул он водителю и закрыл рядом с собой дверь.
Отчего я резко дернулась вперед, отдергивая мужчину за плечо.
- Нет-нет! Шон, - обижено уставилась я на своего сорванца. - Я тоже хочу.
Скривился вдруг мой Крег. Нахмурился.
И так смешно буркнул себе под нос:
- Ох уж эти бабы. Сами не знаете, чего хотите.
Пристыжено прячу взгляд, улыбаюсь, заливаясь краской.
Резко открыл дверцу и выбрался наружу. С некой грубостью хватает меня за руку и нахально вытаскивает наружу.
Шаги ближе - и вдруг обмерла я от удивления. Учтиво замер подле меня и мой Шон.
У входной двери в волнении расселись, временами переговариваясь между собой, мой Луи, Мария и даже... Ивуар.
Невольно прикрыла рот от изумления рукой, тихий, отчаянный писк вырвался из моей груди. Взгляд на Крега.
- Как?
Улыбнулся.
- Магия. Пошли давай, а то уже и так они заждались.
Немного подтолкнул вперед.
Еще пару шагов - и увидели те нас, сорвались на ноги, пристальные, счастливые взгляды. Широкие, добродушные улыбки.
- А я уже и не верил, - вдруг выкрикнул Матуа и протянул ко мне свои руки, зазывая в объятия - нехотя оторвалась от Шона и поддалась приглашению.
Крепкая хватка - и, едва слышно, шепчу:
- Благодарю.
- Эт не я. Он всё сам.
Отстранился. Обнял Крега.
Ко мне подошла Мария, взяла за руки.
- Идем за мной, тебя кое что ждет.
Взгляд через ее плечо на замершего в доброй улыбке, Ара.
Пристыжено закусила я губу, прячу взгляд.
Подошел ближе, отчего подруга моя вынуждена была оторваться от меня. И вот уже крепкие, отцовские объятия старика.
Шепотом на ухо:
- Не кори себя, и не стыди, ты это - заслужила. Теперь он - твоя судьба. Держись ее и будь счастлива.
Благодарно улыбнулась в ответ.
- Спасибо.
- Ну что, невеста моя, - вдруг обратился ко мне Шон. Меряющий взгляд с ног до головы. - Встретимся у алтаря?
Засмущалась я, спрятала глаза.
- Та полно уже ее вливать в краску. Пойдемте, - заботливо перебил излишнее внимание ко мне присутствующих Луи и, обняв за плечи, напористо повел ко входу в церковь.
***
- Девочки - направо, мальчики - налево, - съехидничал мой упыренок и, подмигнув мне, удалился с Матуа в другую сторону, по коридору.
- А нам сюда, - любезно оповестила меня Мария и, схватив за руку, потащила за собой.
- Как там Жо? - пытаюсь сдержать нарастающее волнение и страх отвлеченной темой.
- С Мигелем осталась, - быстро протараторила та, дабы я отстала, и вдруг голос ее сменился на вкрадчивый, манящий, - ты лучше сюда посмотри.
Еще шаг, за порог комнатки, и отступила в сторону та, являя моему взору белоснежное, нежное, украшенное миллионами маленьких ромашек и жемчужин, изумительное, будоражащее душу, платье невесты.
Шаг ближе - и несмело провела я рукой по нежной, атласной ткани, по прозрачной фате.
- С корсетом, как ты любишь.
- Красота какая... слов просто нет, - наконец-то отрываюсь взглядом от сюрприза и перевела очи на подругу. - Благодарю. Как вы все это...
- Это - Шон. И платье выбирал. Правда, пришлось немного подсказать, - ухмыльнулась Мария. - Но зато чулки и туфли - исключительно его решение.
Рассмеялась я, смущаясь и краснея от представления, как это все было.
- Ладно, не будем задерживать никого. А то, - подошла вдруг ближе, сзади и принялась расстегивать молнию на моем платье, - все сюрпризы только начинаются...
Удивленно метнула я взгляд на нее, но за хитрой улыбкой и непроницаемым взглядом было ясно одно: партизан тайну не выдаст. Только подразнит.
Глубокий вдох - и принимаюсь участвовать в переодевании.
...
- Оно просто идеальное, - уставилась я в зеркало и замерла в наслаждении.
- Это ты - идеальная. Да и потом, - ехидно захихикала Мария. - я помню как ты смотрела на подобного типа платья, когда мне выбирали. Глаза твои горели, словно пламя.
Ухмыльнулась.
- Все равно таких там не было, - провела по полам, выровнялась, гордый взгляд в серебряную гладь.
- Я так рада за вас. За тебя, Вит.
Улыбаюсь.
- Благодарю. Знаешь, - резкий разворот, взгляд мой на девушку. - Я до сих пор не верю в происходящее.
Улыбнулась.
- Понимаю, - словно некую тайну прошептала мне та, немного приблизившись. - Я в свою-то свадьбу поверила только, наверно, где-то спустя пару недель. Хотя до сих пор весь тот день как в тумане. Воспоминания - приятными обрывками.
Рассмеялась я, прячу стыдливый взгляд.
Тяжело вздохнула. А ведь я тогда не особо была ей искренней подругой.
- Ты чего? - вдруг удивилась Мария. Печаль исказила ее лицо.
- Да так, - криво улыбаюсь я. - Глупости в голову лезут.
- Брось, Виттория. Что было, то было. Сейчас главное то, что вы вместе. И совсем скоро, через несколько минут ты станешь его женой.
Подошла ближе, силой развернула меня к зеркалу. Взгляды наши встретились там.
- Представь только... Виттория Крег. Передо мной стоит будущая... Виттория Крег. И остальное - просто неважно.
От волнения поджала я губы, а на глаза проступили слезы. Пытаюсь глубоко дышать, сдерживая чувства.
Улыбаюсь.
Выдох. Разворот.
Замотала я головой от ужаса.
- Так, пошли давай, иначе я сейчас или расплачусь, или сбегу от страха.
- Я тебе сбегу.
Вдруг рыкнула дверь. И внутрь зашел Ивуар.
Окинул взглядом. Шаг ближе:
- Наконец-то... я дождался этого дня.
Притянул к себе и крепко обнял.
- Девочка моя, я буду очень рад вести тебя к алтарю. И, данной судьбой властью, благословляю вас в этот счастливый, долгий, ровный путь. Прекрасный союз.
Немного отстранился, поцелуй в макушку - и вновь крепко сжал.
- Ты этого заслуживаешь.
Разворот, подставил локоть - тотчас ухватилась за него я. И еще сильнее стал страх грызть рассудок. Похолодело внутри, от волнения невольно поежилась.
- Так, цветы, - взвинчено вскрикнула Мария и в момент подхватила со стола букет невесты. - А теперь - всё... с Богом.
***
Еще немного, и выходим из-за поворота. Прямой дорогой между пустынных рядов лав огромного, шикарного, белыми цветами убранного, зала к алтарю.
А там... застыл в немом, трепетном ожидании мой Шон. Такой прекрасный, нарядный, в строгом смокинге, он вовсе выглядел иначе, нежели тот, к которому привыкла я. Солидный, статный. От моего белобрысого сорванца ничего не осталось. Мужчина, зрелый, самодостаточный, решительный, уверенный в себе, серьезный и сильный. Меня ждала там моя будущая опора и судьба.
Меня ждал горячо любимый... мой будущий муж.
Размеренные шаги вперед, с каждым ударом сердца все тверже, смелее и увереннее.
Улыбается, робко улыбается, жадно следя за каждым моим движением. И с каждым таким замиранием моего хода - оцепеневает и он, застывает его сердце в испуге и волнении. Затихает... в предвкушении.
Еще миг - и поравнялись рядом.
Ивуар переложил мою руку со своей на его.
Оборот. Взгляд на священника.
Пытаюсь глубоко дышать, прогоняя страх, сдерживая слезы.
И вдруг музыка стихает.
Взгляд на брачующихся святого отца - и наконец-то тот принялся зачитывать важные, будоражащие, прознающие до мурашек, слова:
- Возлюбленные Божьи, мы собрались здесь вместе во имя Господа, и перед лицом этого собрания, чтобы свидетельствовать о соединении этих молодых людей вместе в святом браке; который является блаженным состоянием, установленным Самим Богом от начала времён, и выраженным в тайне единения Христа и Церкви. Христос украсил Своим присутствием брак в Кане Галилейской, и совершил там первое чудо; апостол Павел наставляет нас, чтобы нам благоговейно, благоразумно, рассудительно, и в страхе Божьем подходить к браку, а не необдуманно и легкомысленно. В это святое состояние двое наших друзей, Шон Крег и Виттория Колони, вступают, чтобы соединиться навсегда. Есть ли здесь, в этом собрании, есть кто-нибудь, кто может указать причину, по которой этот брак не может быть заключён? Пусть говорит сейчас или никогда. Если же нет, мы продолжаем.
(короткая, вынужденная пауза, и продолжил)
- Я требую и побуждаю вас обоих, как если бы вы отвечали в день страшного суда, когда все тайны сердца будут открыты, знаете ли вы какую-либо причину по которой вы не можете вступить в брак, да или нет?
(пристальный взгляд на нас)
- Нет.
- Нет.
- Для большей уверенности, я спрашиваю, есть ли кто-нибудь здесь, кто связан с кем-либо из стоящих перед нами на основании Слова Божьего, отчего их брак не может быть заключён? Если же нет, то мы продолжаем.
(и снова пауза)
- Шон, берёшь ли ты Витторию в жёны, чтобы вы любили друг друга в Господе, пребывая в браке? Будешь ли ты любить её, утешать её, уважать её и поддерживать в болезни и в здравии; и, оставить всех других, и быть только с ней так долго, насколько хватит вашей жизни?
- Да, - счастливо улыбнулся мой Крег и посмотрел на меня.
От услышанного тотчас еще сильнее по моему телу побежали мурашки - волнение перевесило противостояние. Вмиг с глаз сорвались слезы и безудержной, больной рекой покатились по щекам; спазмы сжали грудь и заставили невольно содрогнуться.
Перевел на меня взгляд священник.
Замялся немного, завидев конфузливую картину. Враз мой белобрысый озорник уставился на старика. Уловив того замешательство, в момент решил сыграть на этом. Самодовольно, лукаво ухмыльнулся и, казалось, вполне серьезно изрек:
- Да не обращайте внимания, просто... невесту силой к браку принуждаю, а так... ничего особенного, давайте дальше.
- Шон! - гаркнула я, злобно сжав его руку; но затем усовещено спрятала взор, лишь на мгновение взглянув на священника. - Он шутит. Продолжайте, прошу, святой отец.
Прокашлялся тот. Громко вздохнул. Скривился в негодовании на миг, но после, отыскав наконец-то строки в книге, принялся дальше (читать) говорить:
- Виттория, соглашаешься ли ты выйти замуж за Шона, чтобы вы любили друг друга в Господе, пребывая в браке? Будешь ли ты любить его, утешать его, уважать его и поддерживать в болезни и во здравии; и, оставить всех других, и быть только с ним так долго насколько хватит вашей жизни?
- Да, - торопливо ответила я...
- А теперь, Шон, повторяй за мной…
- Я, Шон Крег, беру тебя, Виттория Колони, в жёны, с сегодняшнего дня и буду любить тебя и лелеять, буду с тобой в радости или скорби, в богатстве или бедности, в болезни или в здравии, пока смерть не разделит нас, по святому Божьему определению; и кроме того, я даю тебе моё слово.
- Я, Виттория Колони, беру тебя, Шон Крег, в мужья, с сегодняшнего дня и буду любить тебя и лелеять, буду с тобой в радости или в скорби, богатстве или бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас, по святому Божьему определению; и, кроме того, вот тебе моё слово.
- А теперь можете обменяться кольцами.
Шаг ближе Луи - и протянул наш выбор, так аккуратно застывший на бархатной, красной подушечке.
Первым взялся за важное дело мой муж.
Взгляд в глаза, а затем на протянутую руку. Робкое, плавное движение - и одел на безымянный палец до конца, навеки нарекая его своим именем. Поцелуй в тыльную сторону ладони и нехотя, неспешно выпустил.
Заливаюсь я счастливой улыбкой.
Звонкий вздох - и уже сама решаюсь на движения.
Руки дрожат, а переживания прошибают все тело, но решение твердое и уже принятое.
Одеваю кольцо своему задире на палец и крепко сжимаю его руку. Пальцы в пальцы - в замок.
- А теперь можете поцеловать невесту.
Шаг ближе. Вплотную. Пристальный взгляд в глаза - и неторопливо, с интригующей, нарочной тягучестью, потянулся ближе. Губами к губам. Сердцем к сердцу... Судьбой к судьбе.
***
Выйти за руку со своим мужем из церкви. Аетфе...
Взгляд около, а затем на чистое небо, на солнце.
Никогда не думала, что сия дивная обитель ... когда-то мне подарит столь великое, неописуемое, словами не передаваемое, счастье.
Никогда не мыслила, что снова выйду замуж. А уж тем более здесь.
Вдруг резкое движение - и подхватил меня на руки Шон. Невольно взвизгнула я от неожиданности и залилась смехом. Короткий поцелуй в губы.
Обернулся к Луи и, немного хмурясь, переспросил:
- Остальное все готово?
- Еще как. Все фигуры на своих местах. Приятно игры, - загадочно ухмыльнулся Матуа.
Удивленно дрогнула я, но не стала настаивать на объяснении. Резкий разворот моего взбалмошного чертенка - и быстро пошагал, понес меня по аллее куда-то вдаль.
Машу своим друзьям на прощание.
- Благодарю вас за все, - крикнула в последний момент, прежде чем те, счастливые, исчезли из моего вида (оставшись у церкви дверей).
Еще движения - и оказались у незнакомого мне авто.
Опустил на землю.
Подозрительный взгляд на Шона.
Завидел, понял мое это выражение.
Рассмеялся.
- Разочарую тебя, моя ты проказница. И в этот раз - все цивильно.
Нырнул в карман , достал ключи.
Пиликнула сигнализация. Вежливо открыл мне дверь.
Взял за руку:
- Прошу, миссис Крег.
Смущенно улыбнулась я. Подчинилась. Села внутрь.
Щелкнула дверца.
Мигом обогнул авто - и плюхнулся за руль.
- Ну, а теперь... самое интересное, - и коварная, интригующая ухмылка исказила его губы.
Глава 78. Словно птица
***
- И куда мы едем? - не выдерживаю долгого предвкушения я.
Внезапно сам себе под нос рассмеялся Шон.
Быстрый взгляд метнул на меня, вынужденно отрываясь от дороги.
Еще миг издевательств - и сознался:
- Туда, куда однажды так и не доехали...
***
В Аэропорт, чартер на Аляску...
- Ваша одежда, - любезно оповестила стюардесса и, отодвинув шторку, ткнула на два теплых, пуховых костюма.
- Благодарю, - отозвался Шон, встал с кресла.
(разворот - и удалилась девушка в кабину к пилотам)
Резкие шаги Крега и, торопливо, стал переодеваться. Прям, я даже опешила, от такой его резвости.
И, когда оставалось лишь застегнуть молнию на куртке, уставился на меня. Улыбнулся.
- Что замерла? Принимайся за дело, а то в таком виде, - кивнул головой в сторону моего свадебного платья, - там особо не порезвишься, - загадочно улыбнулся. - Жду тебя на улице.
Забрал два огромных рюкзака с полки - и живо выбрался из салона.
Уж вовсе растерялась я.
Ущемленное самолюбие нахмурилось в обиде.
Чего это он? Даже не предложил помочь раздеться. И вообще, сбегает, словно не муж, а я даже не знаю кто.
Пересела в другое кресло, как раз напротив костюма - и уставилась на злосчастную одежину. Насупилась, поджала губы и скрестила руки на груди.
Минуты сплывали в прошлое, а эта сволочь отнюдь не торопилась, не планировала исправляться.
Смотрю на него в иллюминатор - а он даже и косым взглядом меня не хочет удостоить. Не ищет возможности подглядеть пикантные моменты моей жизни или, просто, хотя бы, проследить, увидеть, что я делаю, как справляюсь.
Странная, однако, эта холодность... новоиспеченного мужа.
Внезапно скрипнула дверь. Вышла ко мне стюардесса.
- О, давайте я вам помогу.
Опешила, расстроилась я еще больше от чужого внимания, участия, вместо родного. Но затем, все же осознав всю картину целиком, тут же устыдилась своим мыслям, чужим догадкам. Мигом срываюсь с места и, смущенно, бухчу.
- Да, прошу. Помогите, пожалуйста, расшнуровать корсет. А то сама вряд ли справлюсь...
...
Повыше застегнуть змейку, набросить на голову капюшон и, скрипя зубами от злости, вылезла наружу. Шаги к Крегу.
Обернулся.
- Наконец-то, - ухмыльнулся мой муж и вдруг обнял, притянул к себе и поцеловал в щеку.
- Ты издеваешься? - резко отдергиваюсь, отталкиваю его от себя.
- Что? - замер в удивлении.
- И даже после всего... ты меня целуешь... в щеку? До венчания ты был куда решительнее.
Вмиг расхохотался, шаг ближе, попытка обнять - сопротивляюсь, еще рывок - и он оказывается сильнее. Прижал к себе, шепот на ухо:
- Я бы с радостью... С радостью бы тебя раздел. И на кресле, и в туалете, и в кабине пилотов. Везде бы... Да только боюсь разнесет тогда в дребезги этот бедный самолет. Давай, пока остановимся на разбитых стеклах машины и беспредела в квартире.
Обмерла я, осознавая. Чувствую, как краснею - и отнюдь не от мороза.
Глубокий вздох, стыдливо прячу глаза.
- Ну, не дуйся, моя дорогая. Скоро мы останемся наедине - и тогда ты уже от меня не отвертишься. Еще пощады просить будешь.
Взгляд в очи. Улыбаюсь.
- Прям пощады?
Ухмыльнулся коварно. Закивал головой.
- Именно. Ее, родимой.
Короткий поцелуй в губы - и оторвался.
Подхватил с земли рюкзаки - и пошли по взлетной полосе куда-то вдаль.
Еще миг - и замерли рядом с небольшим, частным самолетом.
Из кабины оного вышел молодой человек. Поздоровался с Шоном за руку. Мне кивнул головой и мило улыбнулся.
- Мистер и Миссис Крег?
- Да. Они самые.
- Тогда прошу.
Лукавый взгляд моего мужа на меня - и вдруг открыл передо мной дверь.
Выставил руку, приглашая помочь забраться внутрь. Несмело, с опаской, поддаюсь.
Обходит самолет мой Шон - и неожиданно садиться за штурвал.
Ехидная ухмылка:
- Полетаем?
Обмерла я в ужасе. Глаза мои округлились, боюсь моргнуть.
- А ты... умеешь?
Невольно рассмеялся.
- Вот и узнаем. Если что, побьем рекорд самого короткого супружества.
- ШОН! - гневно рявкнула, взвизгнула я - и треснула его по плечу.
Не сдержался - залился смехом, прикрываясь рукой, выжидая мое очередное нападение.
- Подумаешь, пару раз шваркнемся. Но я буду осторожен, тут как в сексе - главное начать, а дальше уже никуда не денешься - втянешься.
- Я тебе дам! Втянешься! - и вновь бью его, приводя в чувства. - Я никуда с тобой не полечу!
Дико заржал, миг, и выждав паузу в моих волнительных воплях, - ухватил за ладони и сжал, стиснул их между собой, заставляя невольно замереть, смириться и уставиться в глаза.
- Ты мне доверяешь?
- А ты летать умеешь?
- А если бы я был девственником, ты бы ко мне даже не подошла, да?
- ТЫ издеваешься? ДА? - нервно рявкнула, попытка вырваться, но тщетно, тот сильнее. Гневно чиркаю зубами.
- Да, - вдруг милая улыбка обезоруживает меня, заставляя услышать его. - Разве бы я мог рискнуть твоей жизнью, если бы не умел?
Обмерла я, перебирая собственные мысли. Решаюсь на искренность.
- Просто, я очень боюсь... высоты.
- Поверь, - вдруг разворот, зашевелился, снял с себя куртку, надел наушники, взгляд на приборную панель и стал клацать разные кнопки, дергать рычажки, - самое страшное ты уже сделала в своей жизни.
Обомлела я в предположении.
Корректно продолжил свою жуткую мысль. Разворот ко мне лицом, и, не скрывая улыбку, выдал:
- Ты стала миссис Крег. А это уже - то еще попадалово.
Еще миг - и махина дрогнула. Пугающе заревели турбины, покатились колеса - мы стали медленно набирать скорость.
Позывные: что-то говорил, что-то отвечал; а затем, ухватившись за штурвал, стал понемногу его на себя тянуть.
Мигом я напялила на себя "уши", влипла в сидение и с ужасом замерла, всматриваюсь за окно...
...
Плавный ход; уверенный, сосредоточенный взгляд пилота - и со временем во мне стал разливаться доверительный покой.
Взгляд за стекло - горы. Белоснежные, местами голые, в черную или зеленую крапинку, они тянулись своими манящими шпилями прямиком к нам.
- Готова? - вдруг отозвался Шон.
Резкий, испуганный взгляд я метнула на него.
Еще миг - и самолет стало плавно клонить вбок.
Дикий, отчаянный крик мой вырвался из груди и замерла я в ужасе.
Тихий, ловкий поворот, тягучие секунды, - и уже земля стала меняться с небом местами. Долгие, жуткие мгновения, размеренные взволнованным, бешенным стуком сердца, - и затем вновь идет на разворот, резко вверх, а после, словно делая петлю, бесшабашно срываемся вниз.
Жадно я ухватилась за руку своего Шона - взгляд вперед, с жутью ловля каждую черту того вида, что являет мне сие страшное приключение.
- Расслабься. Представь, что ты - птица. Ты летишь. Это - твоя стихия. Твое небо. Твоя - свобода.
Дрожь пробивает тело, а в голове местами стелется туман.
Но еще минуты порхания, еще одно кольцо маневра - и вдруг осознание растекается по моим жилам.
Шон. Все, что нужно в моей жизни, уже рядом со мной. И что бы не было потом - ничего не важно.
Странный, неестественный покой разлился по моим сосудам. Взгляд устремила вперед - и впустила в сознание наслаждение.
Как тогда, когда-то... когда впервые я села в самолет. В далекие сороковые. Когда впервые поднялась в небо. Завораживающее чудо трепетало внутри меня... невольно уже требуя еще больше дерзостного вызова и сумасбродства.
- Давай еще, - неожиданно для самой себя выдаю я.
Захохотал Шон.
- Моя девочка, - и самолет пошел вновь на поворот, вниз... делая уже жуткую, леденящую кровь, спираль.
Глава 79. Медовая сказка
***
Не знаю сколько еще прошло времени, пока мы порхали в небе, наслаждаясь красотой видов, смелостью маневров и остротой падения, но мне показалось, что пробежала целая вечность...
Солнце спустилось уже к самому горизонту, дразня нас, что вот-вот нырнет за рубеж.
Пристальный взгляд то на карту, то за окно - и начинаем плавно снижаться.
Найти открытую, приемлемую для посадки, местность - и наконец-то тихо, бережно, мастерски приземлиться на землю.
Выбраться наружу, забрать свои вещи - и пошагать в сторону скал.
- А самолет? - отчаянно протянула я, оглянувшись на этого мощного зверя.
- Не боись, скоро по него прилетят, - и, поправив на мне рюкзак, уцепился за свои лямки ноши - и прибавил ход. Поддалась на темп - пошагала быстрее.
***
- Если я все правильно рассчитал, через час-полтора будем уже на месте.
Взгляд вверх, на острые скалы.
- Если? Ты шутишь?
- Не дрейфь. Сама говорила, что хочешь в горы.
- Я шутила.
- Со мной плохи шутки, - уставился на меня в усмешке, прищурился.
- Я уже вижу, - буркнула я и схватилась за выступ скалы. Вдох - и потянуться вверх.
... где прямиком вверх, карабкаясь по скалам, а где - в обход, через нагорья и впадины, но, как и обещал мой гид, вскоре мы выбрались к заветной точке.
Небольшая, чистая от камней, местами даже покрыта зеленой травой, поляна, находилась практически под сводом пещеры, отчего тут было тихо и безветренно.
Подошла к краю - взглянула вниз.
Вмиг шаркнули камни - и парочку со стуком (и эхом) сорвались вниз. Тотчас все сжалось внутри меня - и я замерла, наслаждаясь трепетным страхом. Громадные просторы пологих холмов, острых кольев крутых скал. Вдалеке можно было даже увидеть, как местами, на них, кое где паслись целые стада коз.
- Аккуратней, родная моя. Не хватало мне еще тебя по частям сегодня собирать.
Развернулась, гляжу на него: снимает с себя рюкзак, а сам пристально следит за мной.
Скривилась, показав язык и рассмеялась.
Закачал головой.
Но вдруг нога моя скользнула и, словно издевательством, потеряла я равновесие. Нервно, лихорадочно замахала руками. Отчаянный взгляд на мужа.
Вмиг, бросив вещи на землю, рванул ко мне - и, схватив за грудки, потянул на себя. Попятились - и, от резкости приложенной силы, тут же рухнули на землю.
Рассмеялась я от волнения. Еще один вздох - и перевела взгляд на своего Шона.
Развернулся, облокотился на локоть и уставился на меня. Раздраженно, с негодованием скривился.
- Нет. Меня точно обманули. Тебе не больше двадцатка. Такая взбалмошная и несерьезная, что просто жуть.
- ЧТО? - взревела я, сквозь смех, тут же кинулась к нему с кулаками. - Я-то не серьезная? Ты себя видел?
Живо схватил в свои объятия и, провернувшись со мной, оказался сверху. Пристальный взгляд в глаза. Несмело облизал губы.
Робкий мой вздох, пряча нарастающее волнение, и томно прикрыла веки.
Сладкий поцелуй коснулся моих губ. Нежное посасывание, ласкание, дерзкое, будоражащее касание языком,- и вдруг отстранился.
Спешно открыла я веки и в испуге уставилась на него.
- Мы так не только задницы отморозим, но и сами склеимся, - вдруг съязвил Шон и улыбнулся.
Пристыжено рассмеялась я.
- Ты же знал куда меня тащить на первую брачную.
- Угу.
Нехотя оторвался от меня. Встал, сорвался на ноги и пошагал к вещам.
...
Поставить палатку. Разжечь костер.
И рассесться рядом, прижавшись друг к другу.
Взгляд на первые, вынырнувшие на темно-синее полотно, звезды.
Нам повезло, сегодня ясно. Не идет ни снег, ни дождь. Вокруг тихо. Мир замер, словно утопая в нашем, долгожданном счастье.
Обняла его за руку и умостила голову на плечо.
Взгляд вдаль, не дышу. Боюсь даже лишний раз дрогнуть - лишь бы не спугнуть, не разрушить идиллию.
- Я, кстати, рыбу заказал. Твой Матуа должен был и ее в рюкзак засандалить. Ухи сварим.
Невольно рассмеялась я и еще сильнее прижалась к своему мужу.
- Странный ты, - едва слышно шепнула я.
Ухмыльнулся, тягучие минуты на размышления, а затем вдруг отозвался:
- А чего... если мы и стали иными, так уж совсем откреститься от всего человеческого? Ну, люблю я поесть. Что поделаешь? - наигранный громкий, печальный вздох. - И жена не умеет готовить - тоже не страшно. Буду сам варганить.
- Я научусь, - взволнованно, спешно отозвалась я.
Невольно рассмеялся. Метнул на меня взгляд, но не встретив улыбки, вдруг осекся, отвернулся. Стал серьезным. Что-то возмущенно сам себе хмыкнул, скривился. Недолгие размышления - и все же отозвался:
- Тогда, наверно, я вообще лопну от счастья.
(рассмеялась я и смущенно спрятала, уткнула лицо ему в свитер)
- Вот я и попала.
- О-о-о!- взревел вдруг мой Шон. Тотчас отстранился в сторону, отчего я испуганно дрогнула, но вмиг схватил в свои объятия - и повалил на землю, прямиком на спальные мешки.
Взгляд в глаза, нежно провел по волосам рукой, а затем несмело коснулся моих губ своими, словно пробуя на вкус. Улыбнулся.
Дрогнула я под ним, заливаясь волнением. И вдруг одна жуткая, тревожная мысль исказила мое лицо.
Нахмурился и Шон в ответ.
- Что? Что-то не так?
От неловкости прячу взгляд, чувствую, как рдею от стыда.
- Можно одну просьбу?
Удивленно дрогнул, немного отстранился. На лице его разлилась сосредоточенная серьезность.
- Да, конечно. Все, что угодно.
- Давай... пока повременим с детьми.
Обмер. Но затем вдруг просветлело его лицо, а на уста выплыла игривая ухмылка.
- Как пожелаешь, жена. Не переживай, я буду крайне осторожен, - и замигал шутливо бровями, забавно, коварно кривляясь, отчего я не выдержала - рассмеялась, вмиг невольно растаяла и расслабилась. Внезапный... вызывающий, повелительный поцелуй в губы тут же лишил рассудка, смывая все глупые прежние мысли и страхи прочь.
Жадно сжал меня за плечи. Скользнул рукой вниз и дерзко забрался под одежину. Наглая, уверенная настойчивость - и вмиг все содрал вверх, полностью раздевая меня догола. Поежилась от его внимательного, жадного взгляда.
Неожиданно злокозненно улыбнулся.
- Черт, а они еще лучше, чем какими я их запомнил.
Чувствую, как заливаюсь румянцем.
- А ты их еще и запомнил?
- О да! - едва ли не крикнул в сердцах мой бесенок. - Только они мне и давали силы жить.
Тотчас припал поцелуем к торчащему от возбуждения и трепета соску. Дерзкое, нежное посасывание, скольжение языком... Застонала я, выгнулась, дернулась, но приятная его грубость тут же заставила подчиниться - и теперь. Терпеть его ласки, похотливые поцелуи от груди к шее, а затем, витиеватыми дорожками, прямиком вниз, к самому животу. Развязал веревочки на поясе штанов и стал нагло стаскивать их вниз вместе с бельем. Жадные, охальные поцелуи на отвоеванной территории. Игриво скольжение языком по внутренней стороне бедра, отчего тут же побежали мурашки по телу, и внизу живота еще сильнее запульсировала кровь. ... вниз, до самой лодыжки, а после и вовсе - до самых кончиков пальцев. Пристально слежу за его действиями - заулыбался. Вмиг вобрал один и похотливо его облизал, дразня меня. Застонала, выгнулась я, но удержал. В момент вновь забрался сверху на меня. Его сильные, но нежные руки, грубо, страстно сжали мою грудь, пропуская между пальцев соски. Резко прильнул к ним и вобрал их в себя. Застонала, закричала я, отчего тут же эхом пошла луна. С дикой хваткой впилась пальцами ему в спину, желая срастись со своим чутким палачом навсегда.
Нагло прорываюсь руками к его свитеру и сдираю одежину долой. Игриво зарычал и приблизился к мои губам. Поцелуй в уста -и, ворвавшись языком мне в рот, смело отыскал там свою пару. Страстное посасывание, ловкие объятия, - и уже отрывается от меня губами. Нежно скатывается вниз к шее.
Осмеливаюсь добраться до его брюк и расстегнув их - стащить вниз. Поддается, немного помогая.
А затем вдруг немного отстранился, взгляд мне в глаза.
Нежная, несмелая улыбка.
И внезапно обнял меня за бедро, немного отодвинув его в сторону, а дальше скользнул ладонью по спине, будоража ощущения. Схватил за шею и притянул к себе. Наглый дерзкий поцелуй в губы, а затем немного отстранившись от меня, тут же вошел внутрь, отчего я отчаянно выгнулась и неистово застонала. Вырвался и из него вожделенный звук, звук наслаждения. Удержал, вновь привлек силой к себе, ритмично уже двигаясь, поступательно, в унисон нашим... сердцам.
Наращивая темп, словно музыка, словно накат волн, словно приливы океана трепетных ощущений, пылкой похоти и безрассудной жажды. Срастаясь из двух судеб - в одну.
***
- Почему ты, такой современный, и вдруг, все-таки, решился сразу... брак? Боялся, что сбегу, украв твою тачку?
- А-ха-ха, - перекривил, но затем все же искренне улыбнулся. - Викки, я знаю, что тебе это важно. Тогда почему бы и нет? Днем раньше, днем позже. Я бы все равно когда-нибудь на это осмелился. Самое страшное было, чтобы ты не испугалась.
- Я? - невольно рассмеялась.
(смолчала, сдержала издевку: как можно было почти полтора десятка лет ждать его, а потом испугаться)
- Ну да, глупый, зеленый идиот, который только и способен, что нарушать закон.
- Ничего, я тебя перевоспитаю, - рассмеялась и прижалась своими губами к его.
Ответил, но затем на мгновение отстранился и прошептал:
- Да, перевоспитай меня полностью.
Расхохоталась. Вновь поцелуй, но в последний момент, дразня, укусила его за губу.
Айкнул, вздрогнул, но не отстранился.
- Терпи, боец. Воспитание оно такое.
- Ах так? - вмиг схватил, сжал в объятиях и повалил на спину. Забрался сверху.
Взгляд в глаза.
Несмело закачал головой и вдруг прошептал:
- Надо же, так вляпаться.
- Че-го? - гневно треснула его по плечу.
Сжал - немного подался вниз - и прилип губами к моей груди...
***
- Ты думаешь, они меня простят?
- Кто? - удивленно дрогнул, привстал, облокотившись на локоть мой Шон. Взгляд в глаза.
- Твои друзья... ТХПМ... и Майя.
Дерзко, ехидно улыбнулся.
- А куда они денутся?
Движение - и обратно лег на спину.
- Кайл меня ненавидит, - решаюсь на откровение я.
- Да Кайл вообще мало кого любит. Забей. Не бери в голову.
- А они не обидятся, что мы их... не позвали? ... на венчание?
- Обойдутся, - внезапно рассмеялся. - Но если уж сильно им приспичит, я не против повторить.
Невольно расхохоталась и я.
- Я не шучу, - перевернулся на бок. Очи уставил на меня. Рука дрогнула, убрала локон волос с моего лица, давая лучше видеть эмоции. - Да и потом, если честно, - вдруг обмер, отчего я тут же перевела взгляд на него: глаза в глаза. Тяжелый вздох и сознался, - я совсем не верил в свою удачу. Думал, пошлешь ко всем чертям.
Печально улыбнулся.
- Честно, до сих пор не пойму, что такого ты во мне нашла, что зацепило? Нет, ну ладно сумасшедшую Анисию. Но тебя... Витторию?
- Ах, вот так, - грозно (наигранно) скривилась, приблизилась вплотную, чиркая от "злости" зубами, - сумасшедшая, значит, Анисия?
- У-у-у, еще какая. У нее те еще шарики за ролики заходят.
Гневно пнула его в плечо.
Надулась.
- Да хоть обижайся, хоть нет. Она у меня такая, какая есть, - потому безумно и полюбил в первую же ночь.
Пристыжено отвожу взгляд, улыбаюсь.
Чувствую, как жар хлынул к щекам.
Взгляд в глаза.
- Прям вот так... влюбился в первую же ночь?
- Да. А как иначе? Из тебя бы без анестезии пулю доставали - и ты бы поплыла.
- Вот зараза! - громко вскрикнула я и накинулась на него в попытке проучить. Но вмиг схватил за руки и завалил на себя, рывок, оборот - и уложил на спину. Повис сверху.
- Моя сумасшедшая Викки. Как же я счастлив, что ты теперь моя.
Улыбаюсь.
- А ты мой, белобрысая сволочь.
- Я? Я-ТО СВОЛОЧЬ? Да еще и белобрысая?
- А какая? Чернявая?
- НЕТ! Ты точно бесстрашная! - резко отстранился и, удерживая за руку, перевернул меня на живот. Тут же забрался сверху, прибив собой к земле. Вкрадчивый, жаркий шепот на ухо:
- Сейчас я тебе покажу, кто из нас сволочь. Сейчас я вас накажу, бесстыжая миссис Крег.
Нежное, ласковое скольжение его рук внизу - и, не дожидаясь моего участия и согласия, тут же исполнил приговор.
Невольно звонко, дико вскрикнула я от внезапного прилива удовольствия.
- Да, - наглые движения; шепчет, рычит сквозь смех и частые, рывками, вдохи, Шон, - давай еще и лавину на нас спустим...
Глава 80. Кулинар
***
Небо стало красками браться. Близился восход.
-Кстати, - вдруг меня пронзила мысль, смотря на то, как Шон подбрасывает палки в костер. - Так если где-то там среди наших вещей твоя рыба, не пора ли ее достать и что-то с ней толковое сделать, прежде чем она совсем не завонялась?
- Если она там вообще есть, - съехидничал мой белобрысый чертенок и тут же направился к вещам. - Чего-то я вчера вечером на нее не натыкался.
Вдруг стал поочередно доставать из рюкзака все и выкладывать на землю.
- Так, что тут у нас? Соль, перец, лавровый, м-м-м, даже какая-то приправа для ухи.
- А ну дай, - подхожу ближе и вырываю оную с рук. Разворот - и читаю состав на обложке.
- Лук, морковь, зелень...
- Мать, - вдруг замер в изумлении мой муж. Пристальный взгляд на меня - отчего и я оторвалась от букв и взглянула на него. - Ты меня пугаешь. С чего такая ловкость с приземленными шалостями простолюдин?
- Чего? - обмерла я в непонимании, а манера его перекривить, подколоть только еще сильнее заставила меня рассмеяться.
- Просто, с таким умным видом читаешь, словно эксперт в сем нелегком деле.
Ухмыляюсь. Скривилась, показав язык.
- Пока Жо у меня гостевала, я натаскалась со всей этой нелепостью.
Встал, подошел ближе (а сам так забавно к себе прижимает морковку с луком).
Пристальный, издевательский взгляд в глаза.
Вдруг нагло вырвал свободной рукой пакетик из моей хватки:
- Для кого нелепость, а для кого - жизненная необходимость.
Прыснула я от смеха.
- Прямо-таки... жизненная необходимость?
Присел рядом с сумкой и взвалил все обратно внутрь. Еще рывок - и вытащил (не без усилий, сражаясь с образовавшейся там путаницей) небольшой, серый котелок. Немного подался вперед и плюхнул его на землю, рядом с костром.
- Именно так, дорогая. Именно так. Если я не буду кушать всю эту нелепость - я стану очень вредным и злым. А так как, - вдруг встал и подошел ближе, обнял за талию и притянул к себе, короткий поцелуй в губы, - только ты здесь рядом, то издеваться и трепать нервы начну именно тебе.
- А кто тебе еще нужен? - играю недовольство и изумление.
- Жертва, милая моя. Мне нужна - жертва. А где эта чертова рыба, я ума не приложу.
Оторвался и направился ковыряться уже в моем рюкзаке.
- О! А вот и тренога. Повезло же моей жене нести эту тяжесть, - иронически запричитал мой мальчик.
Мило улыбаюсь:
- Мне не тяжело. А тарелки есть?
- РЫБЫ - НЕТ! - вдруг нахмурился Шон. - А тарелки уже не обязательно.
Смеюсь.
- Из котелка будем хлебать?
Замер. Коварный взгляд на меня:
- А кто сказал, что я поделюсь?
Расхохоталась.
- Никто тебя и не спросит.
Ласково улыбнулся, но затем, что-то опять гадкое сообразив в своей голове, тут же хитро прищурился.
- Ладно. Уговорила! Попробовать дам, лишь только найди эту заразу!
(и снова хохочу)
- Вот оно как? Я ищу, а можно будет только - попробовать?
Обмер в удивлении.
- А сколько ты планировала съесть? Ну, хочешь, еще разрешу сидеть рядом и наслаждаться ароматом.
- А видом? Или за него уже придется платить?
Прыснул.
- Платить? Очнитесь, дамочка! Среди гор и дикого, безжалостного пустыря и голода деньги - ничто. Главное продукты.
- О-хо-хо. Тогда так: если я найду - я ее выпущу обратно в реку.
- Выпустишь? - глаза его округлились и губы скривились от лживой злости. - Она же мертвая!
- А кто узнает?
- Я узнаю! Более того - я уже знаю! А именно то, что твой Матуа с самым главным и не справился!
- А может, - шаг ближе, улыбаюсь над этой его интонацией по поводу "моего Матуа", - он просто ее в более толковое место положил, нежели прямиком в рюкзак?
- В смысле? - обмер. Серьезный взгляд на меня.
Издевательски изогнула я бровь, играя со своим умником.
- Где наша кровь?
- Чего?
- Где наше диетическое питание?
- А! Черт возьми, - вмиг кинулся к своим вещам.
(ухмыляюсь)
Резкие рывки, расковырял всё, еще усердие - и достал небольшой кейс-холодильник.
Два щелчка - и ларчик отворился.
Шагаю ближе, заглядываю через плечо моего сыщика: так и есть, среди упаковок багровой лежит, завернутая во множество пакетов, приличного размера рыбешка.
- Вот, а ты сразу грешить на человека начал. Ну, сам понял... на кого.
- Родима-а-я! - не слышал уже меня, вообще, ни на что больше не обращал внимания: живо вскрикнул на радостях Шон и достал из вечного холода свой трофей. Быстро развернул пакет и стал осматривать голову "улова".
Присела я рядом, предусмотрительно захлопнула крышку коробка и отодвинула в сторону, подальше от жара костра. Взгляд на муженька:
- А вода-то есть? Или жарить придется?
- Е-есть, - завороженно прошептал Крег и ткнул рукой куда-то в сторону.
Подчинилась. Встала и прошлась в указанном направлении.
Парочка двухлитровых бутылок лежала возле моего рюкзака.
Подхватила одну, разворот:
- Ну, что, повар, прикажете? Наливать в котелок?
- Д-да, да, конечно, - заметал взгляды то на меня, то на костер. - Ток сполоснуть не забудь.
- Есть, сер, - и саркастически отдала честь.
Замер. Заметил, едкая ухмылка в ответ.
- Не злись, малыш. Просто... я так рад.
Улыбаюсь в ответ.
- Я не злюсь. "Просто"... кое-кто продул спор, и больше не должен мною командовать.
- Я Анисией и не командую, - вполне серьезно изрек и прошелся к огромному валуну, что лежал у подножья скалы.
Живо я кинулась к нему и пнула по попе бутылкой с водой.
- Сволочь! Ты сколько еще меня будешь попрекать этим моим враньем?
- О-о-о! - вдруг взревел сквозь смех мой чертенок, - пока эта шутка не станет бородатой!
- Да она уже - бородатая!
- Не, у нее ток маленькая щетинка пробилась! До нормальной бороды ей еще оч-чень далеко. Так, давай, лей воду и ставь греться, а не ходишь тут, пинаешься.
Нырнул в карман и достал оттуда нож. Раскрыл его и принялся мастерски чистить рыбу.
Минуты, дабы насладиться картиной, а затем все же дрогнула и послушно пошла исполнять предписания грозного командира...
***
- А вот картофель он и не положил!
- У него, видимо, был другой рецепт, - рассмеялась я и принялась аккуратно помешивать бульон, дабы дать хорошо раствориться соли.
- Чувствуешь, чувствуешь, какой запах пошел? - вдруг замер мой Крег и замахал к себе рукой, заманивая аромат сильнее. - Как от такого можно отказаться?
- И не говори, - издевательски подколола его я, хотя, в чем-то уже стала моего чудилу понимать и соглашаться. Действительно, превращаясь в вампиров, мы многое из старой, людской, жизни (из-за ненадобности) выбрасываем. А ведь зря... зря стараемся забыть, кем были раньше. Прошлые слабости отчаянно меняем на другие, и уже кажется, что совсем стали иными и, в какой-то степени, лучше, нежели были раньше, лучше тех, кто остался прежним, не изменившимся. Лучше их - смертных. Мы избавились от приземленной "нелепости" (снабжать желудок животными и растительными останками), хотя вместе с тем обрели новую, более грубую... "несуразицу": питаемся чужой... кровью. Как можно говорить о равности Древних и людей, если мы не просто, изменившись, добавляем ко всему существующему новизну, а отчаянно, словно хлам, выбрасываем прошлое, полностью облачаясь в только что обретенное. Полукровки, в этом смысле, куда цивилизованнее нас, вампиров. Куда умнее и смиреннее. Менее... тщеславны, нежели мы.
***
- Ложку, миссис Крег? - и протянул мне столовый прибор.
- Да ладно, - играю ироническое удивление, - пожертвуешь вкусняшкой? За что такая благодать?!
- Вы сейчас дошутитесь, мадам.
Пристыжено рассмеялась.
- И что будет?
- Я так и быть, скормлю вам все и посмотрю, как лопните.
- Жуть какая. Совсем меня не жаль?
- Нет. Я вас потом склею. А после еще накормлю...
- Ужас, ужас! И кому я доверилась?
- Тирану, моя дорогая! Тирану, - и, подмигнув, лукаво ухмыльнулся.
...
Получилось, и, вправду, очень даже вкусно. Да, действительно, вкусно. Я и не думала, что будучи тем, кем давно стала, я смогу порадоваться такой элементарной вещи... как обычная человеческая еда. Хотя нет... она не обычная. Она сварена уникальным поваром - моим, горячо любимым, мужем. Моим Шоном...
Набить полным рот рыбой, бульоном и хлебом - и приняться вновь жевать, сквозь улыбку...
***
- Твой Матуа как-то раз обмолвился, будто ты никогда не спишь. Это - правда? - лениво проговорил Шон и зевнул на весь рот. Поудобнее умостился на своем спальном мешке.
Смущенно улыбнулась, перевернулась на бок, украдкой взгляд в глаза.
Смолчала.
- Просто, - вдруг продолжил мой Чертенок, видимо, смирившись с участью, - это я слышал только от твоего друга, а вот ни в одной книге, в которой я читал про тебя, об этом ничего не значится.
Обомлела я в удивлении. Лицо невольно перекосилось. Развернулась к нему целиком и с неким ужасом уставила на него свой взгляд.
- Ты читал обо мне книги? Погоди, - осеклась, осознавая нечто большее, - про меня есть книги?
- Ой, не прибедняйся, - ехидно скривился на мгновение Крег, а затем широко заулыбался.
- Нет, честно. Просто, ни разу не натыкалась на них. Надобно бы найти да почитать.
- Почитай, почитай, - иронически повел мой муж, заливаясь смехом. - Может, чего нового о себе узнаешь. Так правда, или нет?
(немного помедлила, а затем, все же, решилась на откровение)
- Да. Правда. Хотя, особо, про это не распространяюсь.
- Тайна?
(невольно закатила глаза под лоб и скривилась, молча рассуждая)
-... что-то вроде этого. Не люблю, чтобы мне в душу лезли.
- Даже я?
(ухмыляюсь, пряча на мгновение взгляд)
- Ты - это другое. Ты же - мой муж. Мой Шон, - смущенно скривилась, чувствую как рдею.
- И чем ты занимаешься, пока другие спят?
- Чем? - обмерла, задумавшись, - да ничем, особенным.
- Нет, ну, на самом деле, чем?
- Овец считаю, - ехидно улыбнулась.
Ответил тем же:
- Ха-ха. И как? Сколько уже набралось?
- У-у-у... много, но я часто сбиваюсь, а потому приходиться начинать все заново.
- Ужас. Какой кошмар, - немного помолчал, а после продолжил, - а почему так?
- Что?
- Не спишь.
Застыла я в неловкости, глубокий, нервический вздох.
Повела пустой взгляд около, размышляя, подбирая слова.
- По той же причине, по которой и редко дышу. Пережитки сепультуры.
Опустил взгляд, спрятал его, усовещено. Тяжело сглотнул комок воспоминаний.
- Так это - правда. Целый век?
Перевернулась я на спину. В взгляд в небо.
Несмело, неуверенно закивала головой.
- И еще многое... противное, больное и жуткое из слухов и легенд - правда. Да что мы всё обо мне? - встрепенулась я, - лучше расскажи, как случилось то, что так бессовестно ты свой талант пустил по скользкому пути?
Тяжелый, болезненный вздох. Немного помолчал, но а затем осмелился:
- По началу... так было веселее. Скучно сидеть плевать в потолок и тупо листать страницы в интернете. Куда интереснее испытывать свои силы и проверять себя на прочность. Взломать доступ к чужому компу, залезть в чужую почту. Дальше - прорвать защиту более существенной цели: сервера предприятий, дата-центров, госслужбы. В конце концов, ФБР. Ну, а после слава сама нашла своего героя - и понеслось. Ко мне обращались люди, которым нужна была помощь. На подобие тех, кем была Анисия: отчаявшиеся найти свое место на прежних просторах и рвущиеся за пределы очерченного круга. Но все это было незначительно, по мелочам. Я любил работать с техникой: не только писать программы, но и создавать своими руками что-то уникальное, что-то дерзкое. То, что бросало вызов не только обществу, но и науке. Я не стремился кому-то мешать или вредить. Пока жизнь не решила иначе: она мне дала оплеуху, и тогда я вынужден был сорваться и дать сдачу, в дых.
(замер, погрузившись в воспоминания)
- Что произошло?
- А? - словно очнулся.
Перевернулась на бок, взгляд ему в лицо.
- Что случилось, что ты пошел в открытую против мира?
Печально улыбнулся.
Взгляд около, а потом мне в глаза.
- У меня была сестра. И племяшек. И в один миг - их не стало. Виновник ушел от наказания. Более того, он вышел победителем, а мы - как и любой, кто не имеет ни денег, ни власти, - обсосышами.
- Соболезную... - едва слышно шепнула, смущенно опустила очи.
- Не стоит. Я ему отомстил, так отомстил, что потом весь мир гремел от моей дерзости, а этот ублюдок - шатался на собственном ремне. Хотя, я знал, что этим было их не вернуть. Сукина сына я наказал и показал остальным, что бывает с теми, что ведет себя скотски и бесчеловечно. Путь неповадно им будет плевать на тех, кто, в каком-то смысле, слабее их...
- А ребята? Когда с ними сошелся?
- Да незадолго до инцидента. Через меня делали документы, доставали электронные примочки. Если бы не они - гнить бы мне в могиле или в тюрьме, - вдруг резко перевернулся на бок, приблизился. - И не бывать бы никогда нашей встречи.
Ухмыляюсь, стеснительно прячу глаза.
Нежно коснулся моей щеки рукою.
Томно прикрыла веки. Враз его губы накрыли мои... в нежном, ласковом поцелуе. Миг - и его рука уже забралась мне под свитер.
- Шон, - отрываюсь от него и жалобно тяну слова.
- Что? - шепчет.
- У меня уже сил нет, давай отдохнем.
Вдруг рассмеялся и немного отстранился. Взгляд в лицо. Уставила и я на него взор, в глубине души очень страшась его оттолкнуть, обидеть семи словами.
- А еще вампир...
Скривилась, опустила глаза.
Вдруг продолжил:
- Я же говорил, что будешь у меня еще просить пощады. И, вообще, моя жена меня упрекнула, что я недостаточно ее балую своим вниманием.
И тут же обнял, притянул к себе, завалив себе на грудь. Невольно рассмеялась.
- Если бы это был третий, или пятый раз - да. Но я уже... сбилась со счету. Ты когда спать собираешься? Со мной-то все ясно, но ведь ты еще не настолько безумен?
- Успею, моя маленькая. Успею. Уж слишком я долго всего этого ждал.
- Ужас какой, - язвительно улыбаюсь.
Рывок - и его руки, нырнув мне под свитер, нагло потянули одежину вверх.
- Давай, еще разок - а затем, так и быть, лягу баиньки.
- Чет я уже не верю тебе, мой дорогой муж, - залилась радостным смехом и поддалась. Нежно поцеловала его в губы, а затем, немного отстранившись, сама уже принялась раздевать своего мальчика.
Глава 81. Охотники
***
На нашей поляне мы встретили пару рассветов, но затем - костер погас, тепло ушло, и Шон решил, что пора двигаться дальше.
Собрав вещи, пустились вниз. Через скалы, нагорья и низины, через пустынные, покрытые местами снегами, участки земли, и через лесистую местность мы добрались до горной реки.
Разбить лагерь. Разжечь костер, поймать пару диких зверушек - и уже мой кулинар готовил нам шашлыки: благо, соль еще осталась. Он пожалел мою психику: словил и освежевал сам, принеся мне уже готовый продукт - "мясо".
Невольно перекосило меня от удивления и жути.
- А как сосать их кровь - то тут одно благородство? - съехидничал Шон и язвительно цыкнул.
Сломал с дерева несколько палок и стал снимать, срезать с них кору. Заточил концы и принялся нанизывать куски мяса на них.
От изумления у меня даже невольно приоткрылся рот.
- Чего? - заметил, ухмыльнулся.
- Ничего. Забавно, просто.
- Будешь часто смотреть кулинарный канал - и не такое начнешь вытворять.
Рассмеялась невольно.
- А ты - фанат кулинарных передач?
- В моем подвале больше ничего не ловило. Так что там без выбора было. А фоновой звук и мелькание на экране я всегда любил.
- А музыка?
- Само собой, но это в "ушах". А не всегда в привычной среде работаешь. Иногда приходилось, отрубать веники и корпеть начистую.
- Чего?
Нахмурился на мгновение, а потом рассмеялся.
- Забей. Ты лучше поищи в сумке, там должен был лук остаться с прошлого раза.
- Да, есть. И морковка, по идее.
- Не, морковку не нужно.
- Лук? - протягиваю найденное.
- Да, давай. Очистишь парочку головок?
- Куда ж я денусь?
***
А на следующий день нас ждало новое, не менее захватывающее, испытание.
Спуститься в ледяную воду горной, бурной реки и попытаться отыскать будущую основу ухи.
- Черт, у меня сейчас ноги отнимутся! - завизжала я. Резкий шаг - и, поскользнувшись на камне, чуть не плюхнулась в воду. Вовремя подоспел и удержал.
- Я тебе говорил же - сиди на берегу.
- Да, конечно! На берегу! Я тоже хочу поохотиться.
- Тогда терпи! СМОТРИ! Видела? - вдруг вскрикнул и ткнул куда-то вперед пальцем.
- Что? - заметала взгляды, задергалась, высматривая.
- Замри. И смотри куда показал, - скомандовал Шон.
Подчинилась. Силой вода била по ногам, отчего даже я невольно проседала, сгибалась в коленях.
Еще миг - и что-то темное проскочило в воде, тут же смываясь течением.
- Смотри между валунов, где течение замедляется. Там может в засаде сидеть эта тварь.
- А тварь, а рыбка!
- Вот-вот, та самая, которую мы так безжалостно потом сожрем.
- Фу, Шон! - и вдруг что-то стукнулось об меня, скользнуло по коже, отчего я до чертиков испугалась и дико завизжала, вмиг кинулась к берегу. - А-а-а! Забери меня! Оно, оно коснулось меня!!!
Дико, истерически заржал надо мной этот засранец, едва не сложившись вдвое, хватаясь за живот; с места же даже не тронулся.
- Мать моя женщина, и она еще охотиться собралась!
- Сволочь ты! Я же испугалась, - обижено дуюсь, - стоя уже на другой стороне реки. Ногу на ногу, жаждая согреться. Дрожу.
- Иди лучше в одеяло завернись. И жди. Вон, видела?! - вдруг вновь вскрикнул мой Крег.
- Что?
- Да прям около тебя, перед твоим носом выскочила из воды.
- Тебе уже чудится!
Пытаюсь пройти немного назад по течению, где река сужается и можно даже перебраться на другой берег по камням, практически не касаясь воды.
- Вот ты трусиха, ей богу! Рыбы испугалась!
- Да-да, тебя бы она за ногу укусила!
- Эта - не кусается. У нее зубов нет. Разве что подсоснула немного.
- Иди в ... пень, - гневно рявкнула и тут же уже прыгнула на победный финиш. Быстрыми шагами к палатке - и выудила оттуда одеяло. - Я тебе ночью покажу, как они тебе за ногу потом это сделают... то, что ты сказал.
- Фу, какая ты гадкая и пошлая извращенка.
Неожиданно пошагал на меня. Резкое движение, не выходя из воды, - и бросил что-то в мою сторону. Что-то вертлявое, серебристое, то, что так нагло и приговаривая к ужасу, уже летело прямиком в меня.
Дико испугалась, невольно взвизгнув, тут же отскочила в сторону, закрываясь руками.
- Господи, даже на берегу уже поймать не можешь! Женщина, да вы без меня пропадете!
Паясничая, скривилась я.
- Мужчина, без вас я сюда и не попала бы! Сидела дома в кресле, за чашечкой горячего чая и с любимой книгой в руках.
- Фе, какие мы приземленные. Тут же - природа, свобода, красота!
Ухмыляюсь. Шаги ближе, подняла с земли трепыхающуюся рыбешку. Выровнялась, взгляд на своего охотника, который уже выслеживал свою следующую жертву.
- Мне хватает, что ты рядом, а остальное - посредственность.
Метнул взгляд на меня, ласково улыбнулся.
- Вот тогда, - рывок, кинулся руками в воду, миг - и выровнялся, уже удерживая в ладонях новый улов, - терпи и не вредничай.
Замашка - и очередная граната летит в меня. Живо подаюсь вперед и проворно ловлю оную свободной рукой.
Победно ухмыляюсь.
Увидел. Усмехнулся в ответ, хитро прищурившись.
- Ишь какая, притворщица, - короткая пауза, - набери в котелок воду и пусти их пока туда - пусть поплавают.
- Гуманист хренов, - буркнула себе под нос и пошагала за тарой.
Тихо рассмеялся сам себе под нос. Еще один рывок - и уже очередная блестящая серебристая рыбешка извивалась, билась в его руках...
***
- Сегодня последний пакет крови прикончили... - расстроено проговорила я и бросила печальный взгляд на Шона, что сидел рядом со мной, облокотившись на локти. Взором наблюдал за тысячами разбросанных бриллиантов звезд по небосводу.
Улыбнулся.
- Что ж, придется в следующий раз из горла пить.
- Смотри, не опьяней, - съязвила я.
- Чего? - резко перевел взгляд на меня. - Так привыкла к цивилизации в пакетиках, что "по-дикарски" уже никак?
Раздраженно закатила глаза под лоб, отвернулась.
- Не люблю другим причинять боль.
- Я чего-то прошлой ночью этого не заметил, - сыронизировал Крег и сам над своей шуткой рассмеялся. Поддалась веселью и я - улыбнулась, смущенно.
- Это - другое.
- ДО-ДО, - кривляясь, взревел мой муженек и тут же прильнул ко мне, крепко обняв за плечи и притянув к себе. Зарылся в волосы, прислоняясь к уху. - Да я не против. Очень хочу повторить.
- А тебе бы только повторить! - сквозь смех, конфузясь, крикнула я и тотчас, выдираясь из его хватки, резко встала. Сорвалась на ноги. Оборот - уставилась на него. Ответил тем же: глаза в глаза.
- Я серьезно. Что дальше? Я очень счастлива тут с тобой, но...
Усмехнулся вдруг. Рывок - и выровнялся рядом. Подошел ближе, со спины, и заключил в теплые объятия.
- Завтра пойдем немного вдоль реки, потом свернем по нагорью вправо, еще чуток, - вдруг повел рукой впереди нас, словно рисуя карту, - и во-о-он там выберемся в город. А дальше... дальше, я давно хотел уже тебя спросить, но все никак не решался.
Вдруг разжал хватку, отступил шаг назад, развернул к себе лицом.
- Ты не хочешь где-то здесь насовсем поселиться? Купим дом, в горах или на равнине - как пожелаешь. И заживем счастливой, уединенною жизнью. Когда надо, будешь ездить на свою Искью и по каким там твоим важным делам, а в остальном...
(замер, изучая мои эмоции; молчу, сдерживаю непроницаемость на лице, но еще миг - и проигрываю; рассмеялась от его замешательства и испуга; мило, нежно улыбаюсь)
- Да за тобой хоть на край света. Только давай с теплой ванной и цивилизованным туалетом.
Рассмеялся, захохотал мой Крег и, притянув к себе, украдкой, шепнул.
- Да хоть два.
Нежный, сладкий поцелуй коснулся моих губ...
Глава 82. Семья
***
Как и обещал мой принц, на следующий день мы двинулись в город.
Отыскали риелторов и уже через два дня отправились осматривать нашу первую, общую, обитель.
- А муж у меня, оказывается, состоятельный мужчина, - съязвила я, наблюдая, сколько денег у того на электронном счете.
На мгновение обернулся ко мне. Ухмыльнулся.
- Да, на пару бургеров хватит.
Подошла ближе, завалилась, облокотилась ему на плечи. Взгляд в экран лэптопа.
- Даже боюсь представить, как в твои тридцать с хвостиком можно столько заработать.
И вновь загадочно улыбается.
- Да мне, вообще-то, - взгляд на меня, - уже за сорокет перевалило. А в остальном - лучше и не представляй, а то захочешь меня выпороть. А я пока еще занят, - внимательно уставился в экран, быстрые, четкие нажатия клавиш на клавиатуре.
- Но ты же, - обмерла я в ужасном предположении, боясь договорить.
Застыл и он, соображая, что я хотела сказать. Еще миг, тяжелый вздох, и вновь взгляд на меня через плечо.
- Нет, Викки. Больше я не играю в эти игры. Даю слово.
Благодарно улыбнулась. Поцеловала в макушку.
От неловкости собственного недоверия скривилась. Встала, выровнялась, прошлась по комнате.
Глубокий вздох, собираясь с духом и решаюсь сказать в голос:
- Прости.
Метнул на меня взор. Мило, добродушно улыбнулся.
- Да ничего. Я бы тоже переспросил.
Кисло ухмыльнулась. Отвернулась. Присела на кровать, взгляд в телевизор.
***
Дом наш был в горах. Двухэтажный небольшой коттедж, возвышающийся над прекрасным пейзажем. С огромными окнами, дабы можно было беспрепятственно наблюдать, сидя, завернутыми в плед, в мягком кресле у камина, звезды... Стены обрамленные деревянными панелями и натуральным камнем, а по периметру - окружен деревянными палубами-террасой.
Не обитель, а волшебная сказка... Мечта, которую сложно было бы... даже вообразить.
***
Я хоть и стала миссис Крег, но сии перемены остались лишь в сознании близких. Практически все и дальше меня звали и считали Колони. Это Шона не задевало, а посему не препятствовала, не уточняла и не поправляла их. Я не хотела посвящать их в свою личную жизнь, дабы не называть зла, зависти и дурных слухов. Уж слишком я дорожила тем, что у нас было с моим белобрысым сорванцом.
Поселились мы окончательно здесь, на Аляске, в нашем доме, хотя, все же, периодами вынуждена была летать на Искью для крайне важных заседаний, дел, а также парочку раз (но в этот раз уже с мужем) в Англию, в гости к семейству Матуа, в частности к моей малютке Жо.
Остальное же время мы посвящали туризму и экстремальному спорту: сноубординг, прыжки с парашютом, походы, охота, спортивная рыбалка, альпинизм, скалолазание, и даже полеты. Шон взялся меня учить управлять самолетом, так что совсем скоро уже я, под его руководством, смогла поднять эту громадную, стальную птицу в воздух и провести свой первый, сумасшедший, на грани писка и слез, полет...
С моим Чертенком я и впредь чувствовала себя на двадцать пять. Его эта молодость была невыносимо заразительной, а посему уже я сама рвалась на сии, казалось бы, сумасбродные и несовместимые со мной, домоседкой, приключения...
Когда же мы уставали от всего этого современного, бешенного ритма - то каждый окунался в свой тихий омут покоя. Я - читала книги и периодами вновь стала писать. Многое из того посвятила своей трепетной любви по имени Крег.
Шон же, в свою очередь, занялся прежним хобби, правда, уже избегая во всем этом шарма противозаконности, как и обещал.
Я научилась готовить. Причем не как для Жо: тяп-ляп и достаточно, а уж с усердием, пылкостью и душой. Начиная от самых простых рецептов до извращенно сложных.
В свою очередь и Шон всегда старался угодить мне. Не смотря на свой столь, по сути-то, юный возраст и взбалмошность, он оказался серьезным, строгим и даже, местами, деспотичным мужчиной; конечно же, ко всему еще - вредный и излишне ревнивый. Но тем не менее, со мной наедине он поразительно менялся: нежный, заботливый и ласковый. Хоть пытался и дальше командовать, важные решения все же принимали сообща. Старался прислушиваться к моему мнению, однако, как и у всех, разное случалось. Бывали и ссоры. Куда без них? Правда, едва перекипит все внутри, тут же оба норовили идти навстречу и, если и не находили компромисс, то все равно откладывали злость на потом, сглаживая образовавшееся напряжение любовной страстью.
Время шло. Я ни капли не жалела о своем выборе. И более того, если с Ферни наш брак был в основном в письмах - то здесь... все это стало вплотную, настоящей семьей, ни дня порознь (за исключением дней Искьи). Местами, органично, словно пазл, а местами - впритирку. И приходилось, конечно, многое в себе ломать и менять, ведь свыкнувшись с одиночеством, было трудно теперь делить все напополам. Однако это были приятные усердия, от души, ведь чего не сделаешь ради любимого и счастья рядом с ним? Тем более, когда есть приятная, добросердечная отдача.
Ничего не жалко. Действительно, ни-че-го!
***
Что касается Ордена... Естественно, в какой-то момент я захотела и предложила своему супругу подняться по ступеням власти, заняв нишу куда выше простого "последователя", однако тот наотрез отказался.
Как сейчас помню его ответ:
- Я лучше скотину начну разводить, нежели заниматься этими упырями. Неблагодарное это дело, хватит мне того, что ты свои силы и нервы на них тратишь. Вся эта политика, лизоблюдство, игры разума и контроль над себе подобными - это не мое. Я всегда выступал против всего этого, и, не стоит, не проси предать свои убеждения. Я лучше и дальше буду заниматься своим любимым делом и приносить хоть и небольшую, по сравнению с тобой и твоими свершениями, какую-никакую, но пользу. Средств, которыми я на сегодняшний день обладаю, вполне хватит, не только, чтобы тебя обеспечить и наших детей, но и праправнуков, конечно, если в разумных переделах тратить. Но и, при всем при этом, я, вроде, и без того успешно приумножаю наш капитал, занимаясь разработкой программного обеспечения и участвуя в совершенствовании современной электронной техники. Так что, слава Богу, голодать не будем. А все это дерьмо пусть останется там, где, прости за грубость... его высрали, и для тех, кто без него жить не может. Я сейчас не говорю о тебе, и не пытаюсь очернить твои благие намеренья. Отнюдь. Я знаю и вижу, как ты печешься о нуждающихся, как помогаешь развиваться науке, образованию и искусству, однако... сама понимаешь, это - не мое, я далекий от всего этого. А то, чем мог бы заняться, абсолютно меня не привлекает. Посему, извини. Я буду и дальше холопом в вашем "имперском" обществе, зато при этом радоваться своей свободе и чистоте.
Глава 83. Канун Нового года
***
Канун 2025 года
Это был один из тех страшных дней, когда ноги отнимались от страха, а верхние конечности леденели и невольно так дрожали, что скрывать свое внутреннее волнение просто не было ни сил, не возможности.
Дабы хоть как-то разрядить обстановку и сбросить напряжение по пути заехали в любимый Крега фаст-фуд.
- Две больших картошки, три порции Макнаггетс и две больших колы.
Разворот и с ехидной улыбкой на губах, уставился на меня.
Сижу своем углу за столиком и наблюдаю за своим мальчиком.
Еще немного - и наконец-то самый красивый на свете официант приблизился ко мне, а затем и вовсе плюхнулся на стул, как раз напротив.
- Так, налетай, да поедем уже. Наверно, уже все бесятся, что нас нет.
И вновь меня пробило лихорадочной дрожью.
Невольно скривилась. Глубоко вздохнуть - и приняться уплетать свою картошку фри.
- Да расслабься ты. Если что - я их сам порву. Будет как раз потом чем елку украшать.
- Очень смешно, Шон. Как бы они меня на эту елку не посадили, пока ты будешь решать первого из них.
Рассмеялся.
- Я не такой медленный.
- А меня долго на елку запихивать?
- Так ты же ее все равно завалишь.
- По-твоему, я толстая?
- Ага, словно бегемот.
Нахмурилась, губы сжала от шутливой злости.
- Сейчас съем все твои наггетсы и колу выпью. Тогда посмотрим, кто из нас - бегемот.
- Так ты и будешь! - ядовито рассмеялся мой муженек.
- Да иди ты в пень! Я обиделась, - надулась, отворачиваюсь (посасывая через трубочку напиток).
- Да ладно, - резко дернулся вперед, схватив за руку, обернул обратно к себе. - Я пошутил. Ты у меня сама идеальная. Разве я мог бы на другой жениться?
- Тебя заставили.
Бровь его выгнулась, а лицо исказилось.
- Да? И кому же это оказалось под силу?
Замерла я, закатив глаза под лоб, перебирая мысли.
- Матуа. Ведь он же тебе помогал? Вот как раз гипноз и применил.
- Ваш гипноз на меня не действует, - нахмурился мой Шон. - Даже когда человеком был.
Ухмыльнулась.
Решаюсь на искренность:
- Да уж... ты - еще тот перец. Я помню, при нашей первой встречи пыталась твои мысли прочесть - дак наткнулась на такую стену, которую и на ракете не перелетишь.
Обмер, глаза округлились.
Несмело прожевал.
- Только в первую встречу, или...?
Рассмеялась.
- Только в первую, Шон. Только в нее. А дальше я не осмелилась лезть в твои дебри. Мне хватает того, что ты мне выдаешь, когда случается тому возможность.
Уставил на меня пристальный, из-под лба, взгляд. Нахмурил брови, рассуждая.
- Это что же такое плохое я тебе говорю?
Хитро щурюсь.
- А из-за чего мы последний раз ссорились?
Ухмыльнулся, прояснел, откинулся на спинку стула. Лениво потянулся за соломкой картофеля.
- А, это?
- Ага... и много еще другого такого "это", - язвительно улыбаюсь. - Но не будем о веселом, пока снова не начали друг на друга кричать.
- Да ничего, - вдруг коварно рассмеялся Шон. - Заднее сидение в нашем авто вместительное. Так что, можем и покричать, - пошло замигал бровью.
- Мы же опаздываем к твоим друзьям.
- Ну, всё, ты напросилась!
- Че-го? - удивленно дернулась я.
Но... тщетно. Уже сорвался с места и, схватил меня за руку, потащил на выход.
- Зайка, мы же еще не доели, - обижено, отчасти притворно, ною я.
- Ничего, я уже сыт. Только не во всем.
Еще миг - и уже парковкой быстро пошагали к своему... просторному автомобилю.
***
(М а й я)
" - Любимый, подай, пожалуйста, мне красные бантики, да и звезду заодно.
- Может, лучше я поцеплю все это на елку, а то еще голова закружится.
- У меня и так она целыми днями кружиться, так что не привыкать. ТАЩИ, говорю! И не зли мамашу, иначе она покусает кого-то!
- Эх, милая моя Майя, я с радостью буду тем, кого ты страстно покусаешь.
- Размечтался! Я буду кусать злобно и коварно!
- Я так и поверил, - радушно расхохотался Кайл и прижал меня к своей груди. Страстный поцелуй в губы, а затем, немного присел, ласково коснулся своим ухом моего животика. – А сё мы там папе хотим сказать? Сё? Айда, карапуз! Снова папе в ухо ляп! Ну, ты даешь! Весь в мамку!
***
- Я не понимаю, и кому ты готовила эту индейку? – радушно рассмеялся Мэт, тихонько стащив с полки бутылку шампанского. – У нас же одни вампиры теперь в семье.
- Для себя. Я, между прочим, с детства люблю готовить!
- Какой ужас! – расхохотался Таурс и дружески обнял меня за плечо. – Пошли, мамаша. Ребята уже за столом.
- А разве Шон уже приехал?
- Да сколько его уже можно ждать! Мы ему, если что, на дне пробку оставим. Пусть понюхает за Новый Год!
***
Мэт… и его жена Мэйса, Грэм и его невеста Деляра, Кайл и я сидели за праздничным столом, напевали песенки под искусный аккомпанемент гитары и ждали припоздавшего Шона.
Оставался еще час до Нового Года, но все же было явно не по себе, что Малого до сих пор нет.
Я понимаю, что Аляска – путь неблизкий и тернистый, кому, как не мне знать, но все же МОЖНО НЕ НЕРВИРОВАТЬ будущую мать?!!
Заветное рычание мотора за окном. Еще минута – наконец-то автомобиль притих. Стук дверей.
Еще секунда выжидания – и забарабанили в дверь.
- О, Санта Клаус со Снегурочкой домой вернулись, - радостно запричитал Мэт и первый сорвался открыть «ворота».
Немая пауза."
...
(В и т т о р и я)
Казалось, в этот момент мне подвели дуло к виску и сняли с предохранителя пушку.
Глубоко дышу, взволнованно сжимаю за руку своего Шона, и пытаюсь просто моргать и улыбаться.
Наш стук в дверь.
Вдруг послышался приближающийся голос, разговор за деревянным полотно. Еще миг - и скрипнули петли, дрогнула последняя преграда.
Обмерший в изумлении Мэт, застыл на пороге.
Но затем миг - и спешно отступил назад, давая дорогу.
Делаю робкий шаг вперед и замерла перед своими судьями. Пристыжено улыбнулась.
За мною внутрь сразу зашел и мой Крег. Заботливо обнял и ласково (отчасти демонстративно) поцеловал в висок.
Затем миг, перевел взгляд на ребят, и разгорячено, радостно закричал:
- Здравствуй, братва. Принимайте гостей!!!
Майя взволновано вскочила со стула.
Робкие шаги навстречу.
Обмерла я, едва ли не открыв от удивления рот: девчушка была на сносях, причем уже вполне-таки на внушительном сроке.
- Здравствуй, …Виттория.
- Здравствуй, Майя. Я вижу, вас можно поздравить с ожидающимся пополнением?
- Да, - несмело ответила та.
- Я за вас очень рада, - добродушно улыбаюсь. Глубокий вдох для смелости - и ступаю шаг ближе. Еще один вдох - и, дрожащими от волнения руками, потянулась к ней, обняла за плечи. - Поздравляю.
- Спасибо, - едва слышно прошептала она.
- Кстати, ребята. Раз все же мы все поселимся в этой глуши, то и я с моей Викки решили оттянуться напоследок. Теперь, парни, ВНИМАНИЕ, Шон Крег ЖЕНАТЫЙ муж-чи-на!!! – неожиданно громко затараторил мой мальчик, ехидно кривляясь на последнем слове.
А затем вдруг протянул руку вперед, покручивая обручальное кольцо на безымянном пальце.
Еще большее изумление немой волной прокатилось по лицам присутствующих.
- Поздравляю, - первой отозвалась хозяйка праздника. Моя любимая "Гостья". - Ребята, я так за вас рада!
- Малой, - вдруг подошел ближе к Шону Мэт и крепко, горячо обнял его. - Ну, ты даешь. Поздравляю! Наконец-то хоть кто-то тебя образумит и обуздает.
Прыснула я невольно от смеха. Отчего тут же Смит оторвался от моего муженька и уставился на меня.
- Чего? Такой же вредный и непослушный остался?
Смущенно улыбаюсь. Пристыжено прячу взгляд, но все же решаюсь на разговор.
- Еще какой. Спасу просто нет.
Вдруг поднялся с места Кайл и неспешно прошелся по комнате.
Живо задергалась Майя, махая рукой в сторону стола.
- Проходите, гости дорогие. Угощайтесь.
- О! Вот это пир! Зря столько наггетсов нажрался, - радостно вскрикнул мой Шон и стал прорываться к столу, в предвкушении потирая ладони.
- Руки! - отчаянно взвизгнула "хозяйка" и тут же треснула ему по пальцам. Махнула куда-то в другую сторону. - Марш мыть руки!
- О, сразу видно, будущая мать в нашей Майе растет.
- Я тебе сейчас выросту! - шутливо прыснула та.
- Ты бы поосторожнее, Малой. Наша девочка уж слишком агрессивная последнее время.
- Сейчас и ты получишь, - гаркнула она Мэту.
Улыбается Дейнли. Короткий взгляд на жену, но затем все же идет ко мне.
Невольно вытянулась я, словно перед расстрелом. Лихорадочно улыбаюсь, невольно дрожу.
А Крега рядом-то нет.
Метаю взгляды по комнате.
Уловила в дальнем углу украшенную елку: вот там мне сейчас и куковать, - пытаюсь шутить сама с собой перед смертью.
Еще шаг - и замер рядом.
Никто не обращает на нас внимание. По крайней мере, из вежливости этого не демонстрирует.
- Виттория, - неуверенно проговорил Кайл.
Оба улыбаемся от неловкости.
- Прошлое в прошлом? - наконец-то продолжил.
Пристыжено опускаю взгляд, с губ спадает улыбка.
Живо закивала головой. Тяжелый вздох - и решаюсь посмотреть ему в глаза.
- Я буду только рада.
- Вот и хорошо, - мило усмехнулся.
Вдруг движение рук - и обнял за плечи, отчего тут же инстинктивно дрогнула, словно током прошибло - пытаюсь не подать виду. Несмелый напор - поддалась. Повел к столу.
- Садитесь здесь. Шон, где ты там бегаешь?
- Да идет он, просто, за шампанским послали. А то и эта уже бутылка кончилась, - любезно пояснил Грэм. Тот самый Грэм. И вновь глубоко вздыхаю, прогоняя стыд.
Только сейчас заметила за столом еще двое, незнакомых мне, девушек. Одна сидела рядом с Мэсси, а другая - около Смита.
- А, да, - вдруг встрепенулась Майя, словно угадав мои мысли, или же, просто наблюдала за мной и моим взглядом, - Это - Деляра, невеста Грэма, - вежливо улыбнулась я девушке и кивнула головой, та ответила мне тем же. - А это - женаСмита, Мэйса. А это, - ткнула же на меня рукой, - Виттория... Колони.
- Очень приятно, - отозвалась первая я.
- Взаимно, - прошептали обе девушки.
- Только она теперь - КРЕГ! - рявкнул, откуда не возьмись выскочив, мой Шон и, поцеловав меня в макушку, тут же присел рядом.
- Крег, слышишь, Крег! - вдруг дерзко (шутливо) отозвался Мэт. - А где же шампанское?
- Какое? - вполне серьезно удивился мой Белобрысик.
- Такое, по которое ты ходил!
- Я ходил? Я, вообще, в туалет ходил. И боюсь то шампанское, которое там выдают, вам будет не по душе, - весело рассмеялся. Не удержалась и я, но затем, тут же осекшись, закусила губу и стыдливо спрятала взгляд.
- Вот черт! Так и знал, что ему доверять нельзя.
- Конечно, нельзя! - захохотал Шон. - Сам бы встал и сходил. Поди не сложно.
- Ох, каких словечек-то понабрался! - не унимался Смит.
- Сейчас дамы закроют ушки, и я тебе скажу еще парочку других. Специально для тебя заученных!
- О-хо-хо! - закривлялся Мэт, словно ребенок.
Невольно рассмеялась я.
- Так кто-то принес еще выпивку, или нет? - злобно, возбужденно вскрикнула (среди этого балагана разговоров и музыки) Майя.
- Да несут уже. Несут. Он Грэм побежал.
- Ой, народ, скоро уже пробьет двенадцать! Быстрее! - громко защебетала своим тоненьким, детским голоском Деляра.
- Наливайте! Не стойте! - скомандовал Кайл и схватил со своей стороны бутылку.
- Майе сок-то налейте, - сумничал Мэт.
- Да я сама себе налью, - раздраженно рявкнула девушка. - Вы он Виттории и Шону чего-нибудь плесните.
- Малой и сам там справится.
- Эх, - нехотя оторвался от стула мой Крег и потянулся за бокалами и шампанским. - А так хотелось заботы и внимания.
- У тебя для этого жена есть, - подколол его Смит.
- Для этого я - у нее есть. А у меня - ты. А ты не хочешь вести себя достойно. Старый дед.
- Я - дед? Я тебе сейчас уши, пошли выйдем, надеру.
- Надерешь, надерешь, - язвительно передернул его слова Шон.
- Я вас обоих сейчас выпорю, - гневно рявкнул Кайл. - Не нервируйте мне жену.
- Да кто ее нервирует? - пристыжено скривился Крег.
- Все, поднимаемся, - скомандовал Грэм.
Подчинились. Пристальный взгляд в телевизор, на прямую трансляцию с Тайм-Сквер.
Как и люди с площади, мы волнительно ждали, пока до конца опуститься огромный светящийся шар. Еще тягучие мгновения - и часы отчетливее стали отбивать последние секунды уходящего года под громкий, взбудораженный крик обратного отсчета в унисон...
- За то, чтобы мы кутили на всю, а платить не пришлось за это! - внезапно радостно закричал Мэт.
- За счастье! - отозвался Кайл.
- За любовь! - крикнул Шон.
- За Дружбу! - поддержал Грэм.
- За семью и детей!!! - улыбнулась Майя.
Часы умело добили до нуля - и во владение миром полноправно вступил Новый год.
Тотчас зазвенели наши бокалы. Поддаюсь, участвуя в веселом буйстве. Затем волнительный взгляд на Шона. И вдруг тот подался на меня: ловко запрокинув на мои плечи, огибая шею, свою руку с напитком, крепко, повелительно притянул к себе. Жадным, страстным, отнюдь нескромным, поцелуем впился в губы. Мгновения смущения - но ... сдаюсь. Растаяла. Ответила с той же хваткой.
Только я. И только он. Только мы вдвоем на всем белом свете: а остальное - просто-напросто, неважно!
Глава 84. Новогодний подарок
***
- А теперь, ребята, вас ждет кое-какой подарок, - отозвался неожиданно Грэм. Встал из-за стола, взгляд на Кайла. - Хам, помоги.
- Да-да, - загадочно ухмыльнулся Дейнли.
Шаги на улицу.
Подчинились все - встали вслед за ними, набросили куртки, обулись - и вышли из дома.
Где-то вдалеке уже стояли эти двое, рядом с какими-то коробками. Склонились на короткий миг - а затем быстро метнулись обратно, к нам. Послушно замерли каждый около своей возлюбленной. Обняли за плечи - и уставились уже вместе с нами вдаль.
- Чего-то тихо, - подколол Мэт.
Но еще секунда - и в небо сорвались ракеты, взрыв.... и тысячами звезд, искр разлетелся фейерверк в небе. Еще, еще, залп за залпом, разрезая темный небосвод яркими, будоражащими где-то глубоко в нас души детей, разноцветными вспышками и слезинками, искрящимися змеями и цветами.
...
Прошло может минут пятнадцать, если не больше, и наконец-то затяжная пауза оповестила о самом печальном - феерия закончена.
- Ну, вы даете! - вскрикнула вдруг Мэйса и тут же прильнула к своему Мэту в поцелуе.
Прижал сильнее к себе и мой Шон меня, чмокнув в висок.
- Люблю тебя, - шепнул на ухо.
- А я - тебя, - несмело проговорила я.
И вдруг Крег вздрогнул. Обернулись - очередной снежок уже летел прямиком в моего Чертенка.
Дико, злобно захохотал Смит и тут же уже принялся лепить новую гранату.
- Ах, ты, сукин сын! - вдруг вскрикнул Шон и поспешил на ходу, увиливая от удара, самому присесть и слепить снежный ком.
Вдруг кто-то обнял меня за плечи, со спины, и немного потянул назад. Поддалась, испуганно обернувшись на мгновение.
Грэм.
- Отойди, пожалуйста, а то эти двое совсем без тормозов.
Невольно рассмеялась я.
Еще один шаг назад, ближе к остальным. Застыли мы у дверей, наблюдая за сумасбродством.
Еще миг - и к бесящимся от войнушки присоединился и Кайл.
Резвый, четкий удар внезапно вмешавшегося Дейнли четко прилетел в затылок Смита.
Обернулся:
- Ах вот они, крысы, сзади нападают. Ну, держитесь. Оба!
- Да-да, давай. Попади! - подначил того "Хам". Но уже сбоку в него влетела оплеуха от Крега.
Дико, звонко заржал мой муженек и кинулся клеить новую залипуху...
Но вдруг миг, и - уже в нашу сторону летит "граната" от Мэта.
Дернулась я инстинктивно, хотя понимаю, что тщетно. Но мой Шон умело подлетает, развернувшись ко мне лицом, и спасает, закрывая спиной.
- Ты мою жену не тронь! - сквозь смех, взревел мой Белобрысик. - А то порву на британский флаг!
- А ты попади, щенок!
Резвый разворот - и уже оба кома - со стороны Кайла и моего Крега летели в обнаглевшего Смита.
Еще миг - и вдруг я вскрикнула. Показалось мне, или же это было с кем-то в унисон.
Резко развернулся ко мне Шон. Тотчас приблизился, ухватив за руки. Побледнел.
- Что такое? Викки? Викки! - нервно затряс меня, - посмотри на меня!
Еще сильнее боль сжала плоть внизу живота, отчего я невольно стала оседать.
Пытаюсь глубоко дышать.
Кто-то дрогнул сзади- и туда поспешили ребята.
- Викки, - не унимался Крег.
Еще миг - и могу выдохнуть.
- Да не я - это.
- Что не ты?
- Не у меня.
- Майя, что с тобой? - наконец-то послышалось где-то сзади, невольно проясняя ситуацию. Собираю остаток сил, оборачиваюсь.
Побагровевшая, с перекошенным от боли лицом, казалось, она не дышала.
Пытаюсь ступить шаг - и хватаю за руку, отчего боль тотчас усилилась моя. А девушка - немного прояснела. Моргнула. Выдох.
- Дыши, - машинально командую я. - Глубже дыши, догадка молнией пробивает мое сознание, отчего невольно пошли мурашки по телу.
Еще один выдох - и боль понемногу стала стихать. Еще немного - и отпустило.
- ДА ЧТО С ВАМИ?! - взбешенно, испуганно завопил мой Шон.
- Да я рожаю, кажется! - едва ли не плача, вскрикнула Майя, отчаянно ухватилась второй, свободной рукой за своего Дейнли и повисла на нем.
Обмерли все в шоке, боясь пошевелиться.
- Викки, ты как? - едва слышно шепнул на ухо Крег, подойдя ближе.
Несмело, криво улыбаюсь.
- Да что мне будет.
Взгляд на девушку.
А вот ей-то, вероятней всего... сейчас придется попотеть.
- Я вызываю скорую? - несмело отозвался Мэт.
- И куда она приедет? - раздраженно рявкнул Кайл. - Чего же так? Тебе же еще едва ли не месяц его вынашивать...
- А я откуда знаю! - отчаянно завопила Майя.
- Нам нужно в больницу!
- И куда по такому снегу поедем? Столько намело, что еле сюда доехали. В дороге точно родит. А тем более, что не каждый доктор нам поможет...
- Мы с Шоном ее отвезем, - решаюсь на слово я.
- Да? - испуганно переспросил меня Крег.
- Да, - разворот.
И вновь дикий отчаянный крик вырвался из девушки, отчего и я тут же вновь обернулась к ней - и живо ухватила ее за руку.
- Просто, дыши. Глубоко дыши. Майя, дыши, я сказала! - шаг ближе, грубо ухватила обоими руками за плечи и немного встряхнула, дабы та услышала меня. Пытаюсь ее боль взять на себя - но ничего толкового не выходит, во мне теперь лишь эхо этого безумия.
Немного прийти в себя - и наконец-то подчиняется, начинает глубоко, отчаянно дышать.
- Нам нужен врач! - взволнованно вскрикнул Смит. - Она, по ходу, прям здесь уже родит.
- Я тебе дам, тут родит! - гневно гаркнул Кайл, шаг ближе, хотел было дотронуться до девушки, но та отдернулась. Глубокий вдох - и решаюсь на действия уже я.
- Я - врач. Готовитесь к родам.
Удивленные, немые взгляды устремили все на меня.
Игнорирую.
Дожидаюсь, когда схватка пройдет, хватаю девушку и силой завожу в дом, на ходу уже давая остальным указания:
- Шон, с моего телефона дозвонись до Матуа. Он будет курировать. И, кто-нибудь, найдите мне наручные часы, приготовьте полотенца, тазики с теплой водой, ножницы, толстые, прочные нитки, скальпель. И, - черт, встряхиваю головой, прогоняя нарастающую панику.
С легким напором повела Майю на лестницу, к спальням.
- Девушки и Шон за мной. Остальные - оставайтесь внизу, - скомандовала я.
- Я? - дрогнул мой Крег. - А чего я? - послышалось испуганное за моей спиной.
- А кто по телефону будет говорить с Матуа? - гневно рявкнула я , не оборачиваясь.
Повиновался...
Едва ступили за порог - как роженица вновь закричала от боли.
Хватаю ее за руки и силой пытаюсь удержать на ногах.
- Дыши, глубоко дыши, моя девочка.
Сама начинаю делать правильные, демонстративные вдохи - отчего та наконец-то слышит меня и подчиняется, вторя.
Метнула я взгляд на Шона. Тот возиться с лэптопом.
- Ты что, издеваешься? ГДЕ МАТУА?
- Где, где? - невнятно буркнул себе под нос мой муж. Миг - и вдруг развернул экран ко мне, а там - взволнованное лицо Луи.
- Да я слышу вас, какой интервал между схватками?
- Минуты две-три. Сейчас засечем. Нашли часы? - метнула взгляд на девушек.
Помогаю Майе забраться на кровать. Подбить валуны подушек под спину, согнуть в коленях ноги. Пройтись к одному из тазиков и помыть руки, а затем сесть напротив роженицы, готовясь к самому пугающему.
- Да, вот, - робко протянула мне Мэйса свой телефон. На циферблате тикали секунды. Уставила на него взгляд, но так и не коснулась.
Замерли все мы, выжидая приговора.
- Матуа, - вдруг осмеливаюсь я на слова. - Ты кесарево делал?
- Да, перед родами Марии практиковал пару раз.
Довольно закивала я головой, хотя на лице эмоций не выдала. Тяжелый вдох - и очередная минута начала свой тяжелый ход.
- Воды, кстати, отошли?
Замялась я, взгляд на Майю, на ее одежду сухую.
- Нет.
- Смотри какое у нее там раскрытие. И если больше, чем надо, а пузырь не лопнет - сама понимаешь.
- Ага, - взволновано поджала губы я. Понимаю. Понимаю, черт возьми, Луи, понимаю. Только это просто сказать, а я - кроме как на рисунках, ничего подобного ни то, что не делала, но и не видела.
Собраться с духом, и приняться за работу.
"А КТО, ЕСЛИ НЕ Я?" - вторились слова в моей голове Федора Алексеевича, не только приговаривая к неминуемому будущему, но и давая колоссальные силы и смелость на сей страшный подвиг.
- Раскрытие есть, больше, чем на три пальца.
И вновь схватка, и вновь дикие крики и попытки дышать.
- Не тужься, девочка моя. Не тужься. Пока нельзя.
- Я уже не могу! Оно уже лезет!
- Ничего еще не лезет. Воды еще не отошли.
- Матуа, чем лучше прокалывать?
- Любое что-то острое, простерилизуйте на огне, на всякий. На пике схватки коли, только аккуратно, дабы не задеть.
- Я боюсь. Не надо, прошу, - внезапно дернулась от меня Майя, желая вырваться из ада. Силой прибила я к месту, не давая пошевелиться, - КАЙЛ!
- Тише, тише, Майя, - казалось, я сейчас сама заплачу. Глубоко дышу вместе с роженицей уже в очередной хватке. Кривится, дергается от боли, силой впивается в простыни, до крови закусывает губы.
- Сколько интервал?
- Чуть больше двух минут.
- Раскрытие?
Мороз бежит по моей коже.
Черт возьми, глубокий вдох. Хорошо, что еще налакаться не успели.
И вновь пытаюсь добраться до нужной картинки внутри Майи, как вдруг на меня хлынул поток.
- Ой, мать тв.., - едва сдержалась я, отпрянула в сторону.
- Смотри, что за цвет! - скомандовал Матуа.
- Прозрачные, хорошие.
- Раскрытие?
- Норма. Майя, приготовься. На следующей схватки - тужимся.
Во, во давай, глубокий вдох, закрывай рот, прижми подбородок к груди и тужься изо всех сил... Тужься не в лицо, не в глаза, в низ живота! Так выдох, и вновь пошла тужиться! Молодец!
И вновь мнимый покой.
- Давай, девочка моя. Расслабляйся. Отдохни. Наберись сил.
...
- Головка, показалась головка! Молодец, моя девочка. Осталось немножко. Самое сложное - позади, - придерживаю кроху.
- Дайте кто-нибудь нашатырь вашему Крегу, - внезапно отозвался Матуа.
Метнула я испуганный взгляд на Шона. В ужасе, полуобмороке сидел мой муж.
- Выведите его, - скомандовала я девушкам.
Подчинились.
- Давай, Майя. Умница...
Еще немного, еще чуток... Сегодня судьба была на нашей стороне.
Еще несколько потуг, еще пару схваток - и в моим руках очутился целиком маленький, прекрасный ребенок. Девушка тут же облегченно вскрикнула. Ловкое движение, с усердием удерживая скользкое малюсенькое тельце, бегло осматриваю малыша: пронзительный, душу трепещущий крик крохи раздался на всю комнату, отчего мы все тоже невольно прослезились. Аккуратно укладываюсь дитя матери на живот, отчего она невольно рассмеялась и залилась от радости слезами. Несмело обняла его, пытаясь удержать, не дать ему свалиться.
- О, Боже мой, - зашептала лихорадочно девчушка, - какой же он, крохотный!
- Оботрите его, - скомандовала я присутствующим.
- Перевязать не забыла пуповину на расстоянии два и двадцать? - послышался голос Луи.
- Да, сделала.
- Молодчина, теперь, как перестанет пульсировать, перережь.., - послышался повелительный голос Матуа, но уже я и сама принялась выполнять необходимое.
- Ножницы? - рявкнула я.
Подали инструмент. Глубокий вдох - и замерла, выжидая...
- Это уже помню, - счастливо шепнула себе под нос я.
- Про послед не забудь.
- Да-да, благодарю, - удостоила взглядом своего куратора.
Еще немного - и подалась я вперед, завершая таинство: четкое движение - и перерезать прошлое, давая окончательно ступить в настоящее будущему.
- Самолет уже вылетел по вас. Так что через пару часов будете уже в больнице.
Перевела я взгляд на Луи.
- Благодарю, - затем взглянула я на Мэйсу, - позовите отца ребенка.
Нежно, робко коснулась я маленькой ручонки новорожденного, отчего тот невольно вздрогнул.
- Спасибо тебе, Виттория, - несмело шепнула Майя.
Улыбнулась я в ответ.
Рыкнула дверь.
Внутрь комнаты вошел и сам Дейнли.
Обернулись мы на звук.
Испуганное метание взглядов то на жену, то на малыша. Боится пошевелиться.
- Да подойди уже ближе, не укусит. Наверно.
(невольно рассмеялись)
- А Шон мой? Жив хоть? - начинаю приходить в себя уже я.
Хихикнула Деляра.
- Жив, только сказал, что убьет тебя.
Улыбнулась я, закусила губу.
- Это нормально.
Откинуться на спинку кресла. Глубокий вдох и наконец-то расслабиться.
Взгляд на Матуа.
Счастливый, сидел, пялясь на меня.
- Что?
- Что-что? С почином, доктор. Было приятно за вами понаблюдать.
- Да иди ты, - шутливо рявкнула я и тут же прикрыла крышку лэпа. Закрыть свои веки - и дать осознанию того, что все самое сложное, страшное уже закончилось, окончательно расплыться по всему рассудку.
Глава 85. ТХПМ-ММДВ
***
- Видели Шона? - взволнованно спросила я ребят.
- Он на улице.
Несмелые шаги из дома.
Забрался на скамейку с ногами, рассевшись на спинке оной. В руках бутылка виски, на лице - все еще неизгладимый шок.
Забралась по его примеру и я на лавку, присела рядом.
Молчим.
- Прости меня. Я не думала, что ты такой впечатлительный.
Скривился, пытаясь изобразить улыбку, но тщетно. Еще один глоток - и взгляд вперед.
- Как там малыш?
- Все хорошо. Скоро по них прилетят.
- Ты поедешь с ними?
От удивления и прозрения невольно дрогнула, немного подавшись назад.
Взволнованно закусила губу. О таком повороте событий я даже и не подумала. Однако, не полететь я не могу.
Молчу.
- Я буду рад, если полетишь.
- А ты? - тревожно, спешно уточняю.
Ухмыльнулся, короткий взгляд на меня.
- Прости, но с меня на сегодня хватит. Черт, - вдруг опустил голову и потер затылок. Взгляд вперед, бесцельно всматриваясь в темноту, - Когда мне когда-то все тело изрешетили пулями, было не так больно и страшно, как когда она кричала. Я в шоке.
- Это - жизнь, Шон. Более того, путь к самому светлому, что встречается в нашем существовании. Кайл и Майя стали родителями. Разве не чудо? Разве не счастье?
Тяжело вздохнул.
- Я-то все понимаю, но...
- Ты взгляни на эту маленькую кроху - и поймешь, что все было не зря.
- Не знаю, - глоток и вытер губы рукавом. - А ты круто держалась.
Ухмыльнулась.
- Майя круто держалась, а я - так, - уложила устало голову на плечо своему мальчику, - и ты молодец. Очень помог мне.
- Черт, - вдруг дрогнул мой Крег, отчего я невольно привстала.
- Что?
- Я как представлю, что когда-то и тебе так придется, а я... я буду виновником всего этого.
- Не виновником, - резво перебираю его. - И потом, мы же все равно решили пока повременить.
- Всякое бывает же, - ухмыльнулся Белобрысик. - Иногда так захлестывает, что... сама понимаешь.
- Я тебе захлестнусь, - нахмурилась. - Ты обещал быть аккуратным!
- И буду, - добродушно улыбнулся. Поставил бутылку на скамейку, и вдруг повернулся ко мне. Взял лицо в свои ладони. Короткий миг пристального взгляда - и тут же прилип поцелуем, нежным, теплым, отчего я невольно прикрыла веки. Вмиг накрыла его руки своими и за мерла в наслаждении.
И вдруг послышался где-то вдалеке шум. Живо уставили мы взгляды в небо.
Тягучие, долгие мгновение - и недалеко, на просторной поляне стал снижаться самолет.
- Ты же меня дождешься?
- А куда же я без тебя денусь?
***
С малышом и Майей было все хорошо. Полет выдержали без приключений. "Профильные" врачи Ордена провели весь необходимый осмотр и диагностику, заявив, что состояние ребенка и матери стабильны и те быстрыми темпами идут на поправку, приспосабливаясь к новому укладу жизни. Прочитали лекцию для молодых родителей, как, чем и как часто кормить, как ухаживать за малышом, психологи помогли адаптироваться с наступившими переменами, и уже через три дня всех нас отпустили домой наслаждаться прекрасным будущим.
Первые полгода мы с Шоном прожили в доме семейства Дейнли. Я всячески помогала мамочке справляться со своими новыми обязанностями. С Майей мы стали не разлей вода, с Кайлом после той... жуткой и радостной одновременно ночи, тоже отношения сильно переменились. Исчезла неловкость и предостережение его и моя. Теперь я перестала быть для него предателем. Героем, я стала, без преувеличения, для него героем, спасшего не только его семью, но и его самого.
***
Ребята, Грэм и Деляра, Мэт и Мэйса прикупили рядом дома и разъехался каждый по своей обители, почти каждый уикенд навещая нас.
Так что Шону скучать не приходилось. Давно я не видела его таким веселым и счастливым.
Эта их дружба... заразительна. Буквально пару месяцев, и я уже сама не мыслила себя отдельно от этой странной, такой двуликой, четверки ТХПМ.
В шутку нас, женскую часть великого семейства, стали называть ММДВ - в ответ на наши дразнилки их этими такими громогласными буквами.
***
Спустя пару недель наконец-то раскрылась тайна, как Грэм повстречал свою Деляру, а Мэт - Мэйсу.
Грэм и Деляра познакомились в Египте, когда тот, после пробуждения, отправился к своим друзьям. Как утверждает сам Мэсси, сначала он влюбился в ее картины, а затем, когда увидел, кто стоит за всем этим - понял, что восторгался отнюдь не тем, что там изображено, а чью душу они олицетворяют: свое сердце без сожаления отдал истинному мастеру, покорился, словно раб. Со свадьбой они пока временят, хотя, мне сдается, не пройдет и года, как бесшабашная шайка ТХПМ-ММДВ взорвет своим безумием Аетфе в честь их великого, светлого события.
- И заметьте, - тут же подколол его Мэт (естественно, не мог этот верзила просто так все спокойно послушать и добродушно порадоваться), - это говорит тот, который всю жизнь сторонился искусства, как следопыт топей: увлекался исключительно только тачками и головоломками! А тут бац - на: ценитель прекрасного!
- Ты, просто, им завидуешь, - сыронизировал мой Шон.
- Почему это? Я тоже нашел то, что так долго искал, - притянул к себе свою Мэйсу и пылко поцеловал ту в губы.
А вот Смит за своей женой ездил уже в Японию. Говорит, что однажды эта бойкая женщина спасла его от беды, но когда он захотел ее отблагодарить, всыпала больше, чем мог схлопотать, не явись она вовремя. И, словно, заколдованный день у день ходил, оббивал пороги, вымаливая хоть каплю внимания этой неприступной японки. "Я даже парочку хокку выучил. представляете, хокку! Это такие стихи. А она все равно хлопала перед моим носом дверью, заявляя, что я не достоин ее, чтобы катился туда, откуда приехал. И тогда я пошел ва-банк. Сдружился с ее родителями, с братьями, даже соседями! Представляете? И все. Прихожу как-то вечером и ставлю перед фактом: женюсь. Во что бы то не стало - женюсь. Без гипноза или какого другого внимания. Хоть убейте здесь - с места не сойду, а женюсь. И что вы думаете? Лишь тогда эта королевна согласилась со мной отужинать. Но уж тут я распушился, демонстрируя все свое мастерство, то самое, которое оттачивал десятилетиями. У нее просто не было шансов. И уже через месяц - ее отец благословил нас на союз, а через два - мы поженились. Черт, я никогда ни за одной бабой так не бегал, как за ней! Надо же было так вляпаться!"
- А ты Шон, что ты эдакое вытворил, что саму Витторию захомутал?
Ухмыльнулся мой упыренок, хитрый взгляд искоса на меня.
- Не поверите, мужики. Это она меня поймала. Я бы, наверно, еще бы вот как ты, Мэт, век, если не больше, бегал в поисках непонятно чего. Но она меня остановила, заставила замереть и взглянуть на нее целиком - и тут... естественно, я поплыл.
- Да вот именно, - вдруг отозвался Смит. - Мне казалось, ты вообще баб не замечаешь. Нет, ну, там туда-сюда - это одно. А вот как живое существо, да серьезно - вообще не воспринимаешь. Куклы.
- Дак они такие и есть, ну, я не о вас, девушки. А вот эта женщина - ух, огонь. Я просто не мог в нее не влюбиться.
***
- Вот вы смеетесь, парни, - казалось, вполне серьезно изрек Таурс, - а эта коварная четверка ММДВ куда хуже нас, остолопов. Обкрутит вокруг пальца - и пикнуть не успеем. Вы только посмотрите в эти хитрые глаза, а теперь на нас, слабаков и подкаблучников. Раньше как мы кутили? Как резвились? Да один наш выход - и уже штат гудел, словно улей. А теперь? Будто щенки у хозяйки на коленках!
- Я тебя сейчас еще и на поводок посажу, - съехидничала Мэйса. - Ишь ты какой, погулять ему захотелось!
- Да куда же, моя Богиня! Разве я могу ослушаться свою Госпожу!
- Во-во, - расхохотался Шон. - Что еще из нас тут щенок.
- Ты смейся, смейся, а Викки сейчас выйдет из дома, схватит тебя за ухо и отведет в угол за плохое поведение.
- Она меня не догонит, - широко заулыбался мой упыренок.
- Да не уж-то, - внезапно шепнула я ему на ухо, стоя уже за его спиной. Дрогнул, обернулся.
- Черт! Как же она меня забавляет, когда этим своим духом выходит, - вдруг расхохотался Смит. - Чесслово, Викки. Так и хочется в тебя камнем пульнуть, проверив - пролетит мимо через тебя, или все же стукнется об какую-нибудь плотную оболочку.
Стою, шутливо хмурюсь.
- Ты что, оборзел? - взревел мой Крег и дернулся к Мэту, силой удержала. - Я в тебя сейчас сам швырну.
- О, началось, - отозвался Кайл и вышел на террасу. - Лучше дров для камина наколите, а то только и знаете, что перья друг перед другом топорщить.
- Дак, на кого же им еще пыжиться? - прыснула от смеха Мэйса. - Теленочек мой, иди лучше ко мне, я тебя обниму.
Ухмыляемся мы с Шоном, наблюдая как громадный, кряжистый верзила превращается в маленького, послушного мальчика и мчит уже за своей "Госпожой".
Облокотилась я на плечи своего упыренка и замерла, наслаждаясь моментом.
- Стой, - вдруг едва слышно мне шепнул. - Твое тело там сейчас лежит... без присмотра?
- Я за ним присматриваю, не переживай, - едко улыбаюсь.
- Но если что, ты же не успеешь добежать?
- В смысле, если что?
Замер на мгновение, отстранился, разворот.
- Тебя, вроде, там Майя зовет, а я кое-что в доме забыл.
Вполне серьезно срывается вперед и едва не бегом подается внутрь помещения.
Молнией мчу за ним.
- Это ты чего там надумал?
Обмер, коварно ухмыляется. Игриво замигал бровями.
- Тебе лучше не знать, дорогая.
- Извращенец!
- М-м-м, да ты меня раскусила! - разворот - и уже помчал наверх, перескакивая через ступеньки.
- Не смешно, Крег!
Момент - и я уже в теле, расселась на кровати, как раз в тот миг, когда он только открыл дверь и шагнул внутрь комнаты.
Неспешно встаю и двигаюсь навстречу. Замерла.
Хмурюсь.
- Ты что, действительно, думал, я тебя не обгоню?
Ухмыляется. А хитрость из глаз так и блещет.
- Нет, я, как раз таки, на это и рассчитывал, - вдруг уже стягивает с себя куртку и идет ко мне ближе, схватил в объятия, взгляд в глаза, - просто, не было никакого другого способа, чтобы как-то иначе так быстро заманить тебя в комнату.
Резвые шаги, наощупь, не размыкая рук, - и уже силой повалил на постель...
Это сейчас смешно и забавно, а буквально еще вчера мне пришлось из кожи вон лезть, дабы попытаться заполучить внимания моего Белобрысика обратно. После пережитого во время родов Майи, его словно переклинило. До ужаса страшился мысли, что может и меня подвести под эту черту. Почти три недели мой мальчик от меня открещивался, бежал, словно черт от ладана. Чего я только не предпринимала, чтобы вновь его заманить в свои сети. Но - увы. Целый день мы как самая обычная пара: по-прежнему сильно любил, баловал, заботился, но наступала ночь - и начинались охота, игра в кошки-мышки. И в какой-то момент мне просто все осточертело...
Глава 86. Кошки-мышки
***
Первым делом, с помощью Мэта споить жертву.
- Таурс, сволочь, - язык уже невольно заплетался, а глаза собирались в кучу. - Что ты со мной сделал?
- Я? Малой, очнись, - не более адекватным голосом пробормотал Смит и в подтверждение всего, победно икнул. - Я тут вообще... проездом.
- Шон, - наступает время моего выхода. - Майя попросила привезти кое-какие лекарства для малого. Съездишь со мной?
- О! Как забавно, - взревел Таурс и потянулся за бутылкой, дабы вновь разлить спиртное по стаканам. - Малой, ты теперь не самый малой в ТХ-х-П-п, мать его, М. Ты теперь - Средний! - и дико заржал сам над своей шуткой. - Еще внуков дождемся, и вообще - вырастишь!
Но Крега это не только не задело, но и вообще вынудило завалиться на стол и истерически завизжать.
- Сука, ну ты жжешь! Заткнись, а то я лопну!
- Мальчики, может, вам уже хватит? - испуганно отозвалась я, видя, как этот (невольно мои губы сжались, боясь выругаться матом)... совсем нехороший дядя, излишне перестарался.
- Не, мать, ты чего? - взревел мой муженек и потянулся своим пустым стаканом к Таурсу. - Наливай! У меня сегодня праздн-Ик!
- Это же какой? - злобно рычу я.
- Три недели, как р-родился... племяшка!
- Еще нет трех недель, - кажется, я сейчас убью их обоих.
- Ой, ну ничего. Значит, сегодня - р-репети-ссс-сия.
Раздраженно закатила я глаза под лоб, тяжелый вздох и потереть уголки глаз пальцами, снимая напряжение.
- Ладно, черт с вами. Шон, ты едешь со мной?
- Куда? - нахмурился Крег.
- За лекарствами, - вновь рычу я сквозь стиснутые зубы.
- А сама?
- Там темно! И страшно!
- Пс-с-с, - прыснул от смеха Шон, отчего тут же ему завторил Смит.
Но еще миг, и Мэт замер:
- А чего ржем?
- А чего? - переспросил Шон. - А того, что она один взглядом кишки любому выпустит. А ей во двор выйти страшно.
- Какой ДВОР?! - не выдерживаю, ору я.
- Ты чего?, - вдруг вмешивается верзила, - Мудак, что ли? Жена сказала - надо идти, ей страшно, значит надо идти!
- Куда идти? - переспросил вполне серьезно мой юный "алкоголик".
- Э-э-э, - сквозь ухмылку, закачал пальцем Смит. - ТЫ меня не путай! Это ты - знаешь куда, а не я.
- Я знаю? Да. Я знаю, - перевел взгляд на меня. - Я знаю. А что я знаю?
- Да иди ты! - окончательно сдаюсь, разворот - и пошагала на выход. Скрипнула дверь - выбралась на улицу.
Поражение. Очередное поражение.
Но вдруг еще миг - и выскочил за мной мой муженек.
Выскочил... то еще сказала. Шатаясь, лапая стены, вывалился наружу Крег.
- Ты куда?
- В аптеку.
- Дак она за три девять земель отсюда!
- Вот и я о чем же.
- Ты одна не поедешь! - злобно рычит.
- Да ты что?! А только что была другая песня!
- Когда?
- Только что!
- И что я говорил?
- Что бы я сама ехала.
- НЕ ВРИ! - замер, нахмурившись; попытка держать равновесие. - Я бы такого никогда тебе не сказал!
- И потом... с кем я поеду? С тобой, что едва ноги волочит?
- А что? Я... я им, им всем - уф! - махнул ногой, изображая удар, но вовремя удержался за балку и не шлепнулся, - ... и они - ах! Я тебя никогда, слышишь, НИКОГДА (!) никуда не отп-п-пущу! Тем более... одну... ночью! ТЫ ЖЕ МЕНЯ ЗНАЕШЬ!
Сдаюсь. От его кривляний начинаю невольно улыбаться.
- Знаю, знаю, - конечно, знаю; (если бы не пьянка, не полный твой угар и от всего этого - "рыбья память", вообще бы подобного разговора не случилось: на Искью скрепя сердцем отправляешь, дак это под присмотром Матуа; а тут, вообще, говорить не о чем: на край света пеша отправишься за мной, лишь бы я всегда была в безопасности). - Ладно, садись. Проветришься хоть.
... завожу мотор. Неспешно тронулись.
Прошло, наверно, полчаса, прежде чем уснувший Шон дрогнул.
Нехотя открыл глаза. Уставился сначала на дорогу, потом на меня.
- А куда мы едем?
- В аптеку.
- Зачем?
- За лекарством.
- Ты заболела?
- Нет. Для малого.
- Какого? Я болею?
- Нет. Для того самого племяшки, чье рождение вы до сих пор периодами отмечаете.
- А, так бы и сказала.
- Я так и говорю.
- Это хорошо...
Замер, вдруг, задумавшись. Смачно причмокнул, а потом взгляд на меня:
- А чего среди ночи?
Чувствую, что не выдерживаю: точно рассмеюсь. Надо же, пьяный, пьяный, а просек.
- Так надо. Не терпит отлагательств.
- А что с ним?
- Ничего серьезного, но тем не менее.
Еще миг, вновь о чем-то серьезном задумался. А потом дрогнул, опять перевел взор на меня:
- Вампиры же не болеют?
- Это - не болезнь, а сложности переходного периода.
И вновь тишина, переваривая мои слова. Затем несмело:
- Я посплю?
- Поспи.
- Но если что - кричи. Буди. Всех порву! Всех! Никому тебя не отдам, - замахал руками перед собой.
Невольно рассмеялась я. Благодарная улыбка на него:
- Непременно, мой мальчик. Непременно.
Под тихий шум мотора, под нежный, сладкий храп мужа, теперь, прежде чем миссия закончится, нужно было придумать, как привести не только в чувства своего Белобрысика, но и сделать так, чтобы тот, когда обо всем догадается, - уже не сбежал...
***
Опустить предусмотрительно в обоих боковых окнах стекла, и тут же приняться будить Шона, привести в чувства.
Едва распахнулись его глаза, как я уже зажала педаль газа - и на бешенной скорости, прямиком с моста, влетаем в ледяную воду...
***
Внимательно, не без испуга, слежу за Крегом. Но тот буквально сразу (от сильного удара об воду, которая немедля хлынула на него, через окно внутрь салона, словно с пробитой плотины; от невыносимого, сводящего суставы, холода и резкого прилива адреналина в кровь) пришел в себя, резво зашевелился, задергался на месте.
Отстегнул ремень, взгляд на меня, и, завидев, что я уже выбираюсь наружу, последовал примеру.
Еще миг - и оба вынырнули из воды.
- Ты как? - взволнованно крикнул Шон.
Сражаюсь с течением, выплевываю непослушную воду.
Вдох - и громко в ответ:
- Нормально. К берегу?
- Да, плыви первая. Я подстрахую. Чертово течение...
Отчаянные гребки, ныряния, сражение с мощной, бурлящей водной стихией - и наконец-то выбрались на твердыню. Спешно подаю ему руку - цепляется. Шаги наверх.
Рухнули на землю, расселись, упираясь в локти - попытка отдышаться.
Тягучие мгновения предвкушения - и уставил на меня взгляд:
- Что это было?
Нарисовать на лице целый букет печальных эмоций и вполне "искренне" соврать:
- Сильно скользкая дорога оказалась. Не справилась с поворотом. Занесло. Ну, ... а остальное ты и сам уже видел.
Встряхнул головой. Расселся, вытер лицо руками.
Разворот, полный негодования и злости взгляд:
- Опять гнала?
- Да нет... - растерянно шепчу.
Цыкнул и недовольно закачал головой.
- Сколько же просил - не дури. Так и сдохнуть же можно, если взорвешься.
- Ну мы же в воду!
Обмер, пристально уставился на меня:
- Ты что... специально?
- С ума сошел? - мигом срываюсь на ноги, пытаюсь карабкаться на гору в сторону хайвэя.
Смолчал.
Последовал за мной...
***
Еще шаг - и замерли на асфальте.
Взгляд по сторонам - пустынно.
- Куда хоть ехали? - неожиданно спросил Шон.
Обмерла я, взгляд на него.
- Что, совсем ничего не помнишь?
- Помнил бы - не спрашивал. Черт, - схватился за голову и стянул с лица напряжение. - Это же надо было так наклюкаться.
- Во-во, - язвительно буркнула я себе под нос.
Смотрю то влево, то вправо, соображая, откуда и в какую сторону мы направлялись.
- Зато теперь я благодаря тебе протрезвел.
Отвернулась. Не сдержала ухмылку.
- Вот туда. Пошли.
- Точно?
- Точно? Смотри на след.
- А да.
- А говоришь, протрезвел.
- По крайней мере, хоть немного, но могу уже рассуждать.
Шаги по дороге. Никто не спешил пролететь на своем авто мимо нас.
Полумрак - лишь только луна освещала нам путь.
- Жаль машинку, - вдруг отозвался вполне серьезно Крег.
Удивленно вздернула я бровями.
- С каких пор это ты стал жалеть автомобили?
- С тех пор, - тяжелый вздох, намного прибавил ход и обернулся к дороге спиной (идя задки), а ко мне лицом, - как приходиться ходить в мокрой одежде среди ночи пеша по хайвэю Аляски в неизвестном направлении.
- Я знаю, куда веду.
- Ну-ну, - развернулся и пошагал уже нормально, шаг в шаг.
***
Мне повезло. Угадала направление правильно, и вот уже мы вышли к большому городу.
- Сходим по одежду, а потом в аптеку.
- Зачем?
- Зачем одежда или зачем аптека?
- Аптека. И где ты среди ночи собралась искать одежду?
- Аптека - за лекарствами для малыша. А одежда - походим, поищем, может в супермаркете или еще где.
- А что, малой заболел?
- Да ты уже достал с этим вопросом! Нет не заболел! Просто нужны кое какие лекарства для профилактики и от колик.
- Колики еще какие-то. Ландо, пошли вот туда зайдем, - махнул куда-то вперед. - По ходу нам повезло, с одеждой.
***
Так и есть. Мы наткнулись на гипермаркет, где был и отдел одежды.
... нарочно выбираю бюстгальтер с застежкой спереди.
Шон, зараза, не отступает от своей политики неприкосновенности, а посему неудивительно, что буквально через две минуты уже стоял полностью одетый, при этом на меня даже не удосужился бросить косой взгляд: при том, что одевались (из-за моей настойчивой просьбы) - в одной кабинке.
- За-а-ай, - печально протянула слова я. Отчего тот не мог не повиноваться - повернулся.
Обмер, прикипев взгляд к моему, полуобнаженному, в одном только нижнем белье, телу.
- Помоги мне, у меня руки закоченели, не могу застегнуть, - и тут же принялась демонстративно щелкать замочком бюстгальтера прямиком между грудей. - Ну?
(обижено дую губы, жалобный взгляд в глаза исподлобья)
Тягучие сомнения - и сломался. Шаг ближе.
Живо опускаю руки, но тот, сволочь, успевает придержать белье, дабы не явить своему взору такую жуткую "срамоту".
Чувствую, как он начинает с каждой такой своей попыткой напрягаться, пульс усиливается, дыхание учащается, а руки невольно дрожат.
Стою, молчу, пристально слежу то за его лицом, то руками.
И вдруг уже стало казаться, что вот-вот - и оборона падет, но еще миг - и метнул взгляд мне в глаза.
Глубоко вздохнул и заговорил:
- А ну придержи его за чашечки.
Хмурюсь в непонимании, но подчиняюсь.
Резко ныряет себе в карман, живо достает из кошелька карточку и кладет ее сверху на мою одежду.
- На. Бери. Езжай без него. Все равно он тебе малой. Одень футболку, свитер, крутку - и сойдет.
- Это тебе сойдет, - раздраженно бурчу себе под нос. - А мне нет. Знаешь, как я ненавижу без него ходить!
- Потерпишь. Карточку дал - сама за свое заплатишь.
Резкий разворот и, оставив меня ни с чем (давиться жутким поражением), направился к кассе.
Расплатиться быстро - и мышей выскочить из магазина на улицу, морозом приводя себя в чувства.
Сукин сын!
***
- Давай зайдем в кафе.
- Что еще нового ты придумала?
- Может, кто попуткой нас довезет.
- Дожили, - тяжко вздохнул мой Крег, но подчинился.
И тут я решила сыграть на ностальгии и былых чувствах.
Расстегиваю куртку, нагло выпучиваю грудь колесом (это по его же вине без белья я, в одной футболке: свитер нарочно не покупала даже).
Бесстыдно повторить ловкий трюк из той нашей шальной ночи, в точности до последнего.
Пока мужчина разворачивался со своим кофе - я подлетела ему под руку и, "нечаянно" выбив стаканчик, тут же разлила все на себя (да и черт с ним, с этим кипятком - болезненно кривляюсь, но терплю; чего только не сделаешь ради этого засранца! если все сработает, то еще одна жертва, принесенная мною во имя благой цели, себя без сомнений оправдает).
Косой, "испуганный" взгляд на моего ревнивого мальчика - обмер в оцепенении, лицо побагровело, и это было явноне из-за холода, что грыз нас на улице ранее.
Отворачиваюсь и с последних сил сдерживаюсь, дабы не заулыбаться, наслаждаясь победой.
Мужчина прикипел к увиденной картине, боясь даже дрогнуть, перевести мне взгляд в лицо: так его заворожила моя мокрая, возбужденная грудь.
Начинаю истерически орать, дабы не вызвать ни у кого, особенно у Шона, подозрение.
- Да что вы себе позволяете?! Да, да как так?! Куда смотрите-то?!
Вмиг подлетает ко мне мой Чертенок и, грубо, хамски хватая за руку, беспардонно тащит за собой куда-то в сторону.
- Туалет? - быстрый взгляд метнул на молодого человека за стойкой.
- Прямо и направо, - тотчас сдал тайну тот.
И уже силой меня волочит мой разъяренный муж с глаз долой похотливых кобелей.
Открыть дверь - и втолкнуть меня в уборную. И защелкнуть за собой на замок.
- Это что такое сейчас было?
- А что? - играю наивную дурочку. - Ты же видел! Он сам, идиот, не смотрел, куда шел! Знаешь как больно было?
- Думаешь, я забыл?
У-у-! Хотелось мне тут же взреветь, наслаждаясь моментом. Только на это и рассчитано, чтобы ты ни скрупула не забыл!
- Думай, что хочешь, - обижено надула губы я и отвернулась.
Снимаю куртку, стягиваю с себя футболку и в момент оборачиваюсь полностью нагой к нему.
Прикипел взглядом, боясь даже моргнуть.
Рыбка на крючку. Осталось только выудить...
Закипела, забурлила внутри его кровь, сердцебиение участилось. Казалось, он заживо готов был меня проглотить.
- Что замер? Футболку свою снимай! Не поеду же я так?
Дрогнул, силой уведя в сторону взгляд.
- Куртку бы застегнула - и нормально было.
- Снимай, говорю! Она тоже мокрая!
- Можем опять зайти в магазин.
- Сам в него пойдешь! Я уже домой хочу!
Несмело поддается, снимает с себя куртку, но все еще украдкой, мол, нехотя, метает на меня взгляды.
А уж я-то! Играю, что занята своей одежиной, приводя ее в порядок. Открыть кран - и начать замывать кофе с воротника, вдоль змейки. А при этом... чего только не делаю, дабы разгорячить, взбудоражить его пошлую, темную фантазию. То невольно вытянусь, то немного прогнусь, то вообще завалилась на раковину, став в двусмысленную позу, засунув ткань под воду.
Несмело отложил свой свитер на куртку в угол.
Миг - и наконец-то стянул с себя футболку.
Выстрел.
Живо бросаю все к чертям собачим, быстрый шаг - и уже с грубостью, похотливой наглостью, со страстью кидаюсь на него, голодно впиваясь в губы.
Секунды яростного сопротивления, попытки оттолкнуть меня, вырваться, отступить,
... но сегодня я оказываюсь сильнее.
Нежно провести ладонями по его груди, спуститься к животу и нагло расстегнуть ширинку и нырнуть внутрь. Затем вдруг силой схватила его за руку и прижала ладонью к своей груди.
Еще тягучий момент - и... обреченно заныл, застонал, мой мальчик.
- Сучка, - вдруг оторвался от меня губами и ядовито, похотливо прорычал.
Рывок - и , подхватив себе на руки, живо усадил меня на комод.
Силой разорвать молнию на моих брюках, и, немного приподняв, спустил все вниз, полностью меня оголив.
От сей безумной феерии не отставала и я. Руки сами делали свое дело, лишая нас последних преград.
Еще миг - и дикий прилив удовольствия заставил нас обоих в унисон застонать.
... крепость пала. Вся оборона схвачена и взята в плен.
Грубые, страстные, дерзкие движения, заставляя волнами упиваться победным...
блаженством.
***
Сижу на тумбе, как дурочка, счастливо улыбаясь.
А Шон, нахмурившись, собирает с пола наши вещи и пытается сквозь хмель остывающей страсти, трезво соображать.
И вдруг замер. Взгляд в глаза.
- Ты - это подстроила? Верно?
- Ага, - ехидно улыбаюсь, нервически грызя ногти.
Обомлел. Молчит, потупив глаза в пол.
- И тачку в реку для этого сбросила? - взгляд перевел в глаза.
- И даже Мэта уговорила споить тебя, - уперлась обоими руками в свое "сидение".
- Чего?
Дерзко ухмыляюсь.
Сползла с тумбы и выхватила из его рук футболку.
- Это - мне, забыл?
- Нет уж. ТЫ - поедешь в своей куртке, раз такая умная.
- Скажи, что еще не доволен.
Застыл. Хмуриться. Делает вид, что злиться. Но я-то уже знаю этого его выражение лица. Еще миг - и заулыбался.
Взгляд мне в глаза.
- А ты коварная сучка, оказывается.
- Зайка, это ты меня все время в это чудовище, почему-то, превращаешь. Сколько прожила на белом свете - никогда не думала, что на такое способна.
- Да у тебя - талант.
- Это у тебя талант, - подошла ближе, обняла за поясницу, но немного откинулась назад, дабы отчетливо видеть его лицо. - Доводить меня до такого.
Ухмыляется.
- А мне понравилось. Надо бы еще как-то повторить.
- Я тебе повторю! - гневно вскрикнула я и оторвалась от него, шаг в сторону - но удержал за руку, привлек к себе. Вмиг обхватил, утопил в своих ладонях мое лицо. Глаза в глаза.
- Как же я тебя люблю, моя ты бесшабашная Виттория.
Пристыжено прячу, взгляд, улыбаюсь. Чувствую, как заливаюсь краской от смущения.
Еще миг - и сладкий поцелуй прилип к моим губам. Затем... движение наощупь - и нагло, со сладкой грубостью, прибил меня к стене.
- Шон, - пытаюсь вырваться, - Шон, ты что творишь?
- Нагоняю упущенное, - резко развернул меня к себе спиной, пошло, развратно, наслаждаясь каждым мгновением, прокатится ладонями по груди, ... плечам, бедрам, немного подал за них меня на себя, наглый рывок - и тотчас очередная волна удовольствия накрыла меня с головой...
Жесткие, деспотические движения, смешанные с ядовитой страстью, заставили отчаянно закричать, захлебываясь удовольствием...
***
Наконец-то одеться и выбраться пулей (сгорая от стыда), не всматриваясь в глаза ни персоналу, ни посетителям, на улицу.
Замерли посреди парковки.
- И что теперь? Мне моя жена запрещает угонять тачки.
Ухмыляюсь.
- Твой телефон же - водонепроницаем?
- Как и твой, - улыбается.
- А, да? Ну, тогда все просто.
Достаю, включаю - и вправду, засветился экран, молодчик.
- И кому позвонишь? - сыронизировал Крег. - Там все были угашены.
- Это вы, мужики, нажрались. А мы лишь молча наблюдали за этой прекрасной картиной. Позвоню, пусть Мэйса или Деляра заберет нас.
Удивленно вздернул бровью Чертенок, но смолчал. Обернулся, взгляд в небо - и уставился на звезды.
- Лепота... - язвительно перекривил мои слова, когда-то так бездумно, небрежно брошенные в сердцах, наблюдая за ночным небом.
- Сволочь! - пнула я своего задиру. Но еще миг, и послышался голос в трубке.
- Да?
- Мэйса, заберешь нас... мы тут... немного...
Часть Девятая. Жозефина
Глава 87. Плата по счетам
***
Время шло. Неустанно и безжалостно. ... приближая два больших, и таких тяжелых, события.
Два года пролетело, словно один миг. И вот уже завтра моей девочке стукнет семнадцать. Жозе Матуа станет совсем взрослой. И наступит тот самый день, когда уже нельзя будет скрывать от нее ее истинную природу: полукровка. Ей предстоит ознакомиться с жизнью обоих Орденов: Искьи... и Эйзема. А после, и вовсе, выбрать, какой из этих миров будет ей родным, какой из них станет - отчим домом...
***
- Чего ты нервничаешь? - старательно пытался успокоить меня муж. - У нее там, на Эйземе, - никого нет, да и потом, не думаю, что наша Жо, даже не смотря на то, что скромная, тихая девочка, выберет уклад монахов. Б-р-р-р... Это же жутко, особенно учитывая насколько весела и разнообразна современная жизнь.
... дай Бог, Шон. Дай Бог.
***
Приехали к Матуа уже под самый вечер. Голова моя, казалось, вот-вот взорвется от тяжелых мыслей. Нервы на пределе.
Если они уже раскрыли ей тайну, то как все прошло? А если нет... то все еще пугающе. Почему-то мое сердце предчувствовало неладное, хотя... что именно нас ждет ни я, ни моя Искья предсказать так и не могли.
...
- Жо, может, спустишься вниз? У нас гости, - взволнованно крикнула Мария, с надеждой всматриваясь вверх, на лестницу.
Тягучие минуты... и, наконец-то послышалось шарканье. Ленивые шаги вниз.
- Тетя Виттория? Дядя Шон?
- Здравствуй, малая, - счастливо заулыбался мой Крег, как всегда радуясь этой девчушке. Как и Майю, Шон воспринимал Жозе как свою младшую сестру. Что, в принципе, естественно и логично, учитывая, что познакомились они уже, когда этой юной особе исполнилось четырнадцать. Отнюдь не младенческий возраст.
Еще миг - и передо мной во всей своей нынешней, совершенно иной, разительно переменившейся, красе представилась моя крестница. Не могла я поверить своим глазам. Обомлела, словно окатили холодной водой. В этой чужой, взрослой, самоуверенной девушке я с трудом могла узнать свою малышку: русые пышные, длинные, шикарные волосы, что зачастую были собраны в скромный хвост, сейчас превратились в излишне короткий, вызывающий, дерзко торчащий ежик ярко-рыжего цвета; детские, светлые, наивные глаза сменились на, искусно очерченные черной тушью, глубокие озера, полной некой... неведомой мне, печалью. Взгляд потерял свой жизненный запал, наполнившись черной безысходностью. Губы накрашены неяркой помадой, но уже манили к себе на лепестки чужое, мужское внимание. Одни лишь веснушки, эхом из еще такого нежного вчера, улыбались мне, говоря, что это все еще моя Жо. Все еще... моя маленькая девчушка, с хрупким, ранимым сердцем. Все еще - дитя...
- Ч-что ты с собой сделала? – осмеливаюсь я на слова.
- Вот об этом я тебе и говорила, - тяжело вздохнула Мария и печально улыбнулась. – Теперь она у нас - такая…
- А мне нравится, - торопливо вставил слово мой муженек и крепко обнял девчонку за плечи.
- Полгода отсутствия – и такие перемены. Ты меня пугаешь, Жозе, - все еще недоумевала я.
- Ничего, все это к лучшему, - мило улыбнулась та в ответ и, едва оторвалась от Шона, тут же принялась расцеловывать меня. – Я так скучала.
- Прости, не могли раньше вырваться. Майя рожала. Вот мы всем семейством и поддерживали ее весь этот период.
- И кто на этот раз?
- Опять мальчик, - мило улыбнулась я и шутливо закачалась из стороны в сторону.
(сии роды принимали уже профессионалы, в больнице, однако на моем присутствии во время процесса Дейнли все же настояли: а я только за).
- А вы когда… осмелитесь? – внезапно отозвалась Жозе.
Смысл сказанного тут же пришпилил меня к полу, ужалив в самое сердце. Вмиг едва заметно коснулся меня Шон, приводя в чувства. Собраться с духом и быстро разыграть сцену, дабы сдержать сорвавшуюся лавину.
- Так. Стоп, - резкий шаг назад. Меряющий взгляд с головы до ног. – Это точно - моя малышка Жозефина Мария Матуа? Или кто-то иной?
- Иной, - загадочно ухмыльнулась та. – Иной.
Ее боль тотчас разлилась по мне, заставляя еще сильнее поежится.
- Ладно, пошлите за стол. Майя передала торт и индейку. Вторая, правда, уже прилично остыла. Но…, - быстро отозвался Крег, пытаясь сгладить, замылить ситуацию.
Повелась. Живо хватаюсь за локоть своего Чертенка и иду едва ли не наощупь, в голове перебирая жуткие мысли.
***
- Рассказали? – едва слышно прошептала я Марии на ухо.
- Еще нет.
- Что рассказали? – наглым образом ошарашила нас Жозе, нарочно желая устыдить в неловкой конспирации.
Удивленно оглянулись.
И вновь пытаюсь играть, игнорируя нарастающую тревогу.
- Луи, тебе еще добавить индейки? – иронически отозвалась я и уставилась на своего бедного друга-папашу.
- Нет, спасибо, уже не лезет, - недовольно пробурчал Матуа и торопливо встал из-за стола.
Было видно, что он уже готов взорваться от негодования. Причем, не из-за вызывающего поведения Жо, а из-за собственного бессилия: ведь никак не мог противостоять тому, что предстояло совершить. Все мы были еще не готовы отпускать нашу крошку во взрослую жизнь, причем отнюдь не человеческую, а полную вампирско-полукровского безумия; мы не готовы были ее отправлять в дальнее, полное бед, боли и предательств, плавание серди, порой, излишне бездушных мелких кораблей и жестоких громадных флотилий. Конечно, всегда будем рядом и изо всех сил стремиться ее оберегать, однако... это не умаляет наш, родительский, страх...
- А тортик? – ехидно улыбнулся Шон.
(и все-таки недолюбливал мой муж Луи Батиста, а все из-за собственной ревности: беспочвенной, безусловно, однако сие уже ему было не втолковать)
- Нет, спасибо, - все так же сдержано, вежливо, но с нотками злости, ответил Матуа.
- Жо? – любезно поинтересовался у девчонки Крег, но уже без этого нелепого выражения лица.
- Нет, спасибо. С меня и сока хватит.
Повисла неловкая тишина.
Тягучие минуты...
И вдруг отозвалась виновница "торжества":
- Ладно, - тяжело вздохнув, нелепо шлепнула ладонями по коленям, а затем, резко отодвинувшись от стола, уверенно отчитала, - я пойду к себе. Никто не против?
Короткий вдох – встала и, не дожидаясь нашего участия, спешно подалась прочь.
Дать ей скрыться за дверью, и я первая решилась вступить в бой:
- Если хотите, я возьму это на себя.
Молчаливые рассуждения - и несмело закивала головой Мария.
- Если честно, мы на это и надеемся. Сама понимаешь, трудный возраст. Она нас не то, что не слушается, а в прямом смысле слова - не слышит. Порой мне кажется, если бы она меня увидела стоящей на голове, то даже бы не отреагировала, не заметила. Я не знаю, что с ней творится. Стала замкнутой, молчаливой. Ничего у нее не спросишь, ничего ей не скажешь - все в штыки, и мы с Луи - словно самые жуткие враги на всем белом свете. Мигеля тоже ни во что не ставит, посылая его заниматься своим делом. У меня уже руки опускаются. Честно, я не знаю уже, что с ней делать.
- Ничего с ней не надо делать, - вдруг резко вклинился в разговор Шон, перебивая слова отчаявшейся матери. - Это - возраст такой. Каждый день что-то важное случается. Причем, то, что для вас - мелочь, для нее, непременно, будет трагедией. И, поверьте, у них проблем гораздо больше, чем у нас. А все потому, что помимо судьбы, подкидывающей им испытания, они сами себе многое надумывают и доделывают. И это я сужу и по себе, и по совей сестре, и по своим друзьям. И прочим особям и вещам, с которыми мне довелось столкнуться. И самое интересное во всем этом то, что... кто-кто, а отнюдь не родители теперь им за искреннего собеседника. Это - норма. Это нужно принять... и пережить. Благо, есть те, кто в этот сложный период краха прежних устоев и построения нового моста к вам, к маме и папе, выслушает, поймет, поддержит и подскажет. Это - друг. И дай Бог, он будет достойный, мудрый и честный. В вашем случае - Виттория. Иногда еще - Мигель и я. Подходим ли? Решайте сами.
Но учтите, прошло то время, когда она цеплялась за вашу руку. Смиритесь, Жозе выросла. Взгляните на нее: еще год - и перед вами расцветет бутон, явив прекрасную женщину. Нет, безусловно, для меня, как и для вас, она всегда будет маленькой русой девочкой, которой на встречу хочется привести не духи и цветы, а игрушку. Однако, это - неправильно. Нельзя останавливать жизнь, замедлять рост... лишь потому, что мы еще не готовы. Она - готова. А это уже - приговор. Вы та мораль, которую сейчас отнюдь не хочется слышать. Вы - та совесть, которую скорее ненавидишь за устыжение, за осуждение, за непонимание, за советы и преграды. Вит, ты тоже не наседай на нее с этой ее переменой. Пусть делает, что хочет, главное, чтобы не во вред себе. Я не говорю полностью наплевать на нее. Отнюдь нет! Но отпустите девчушку - пусть она расцветет. А если что, каждый всегда готов ей подставить свое плечо. Мы всегда рядом. Не рубите побеги... иначе всем достанется, а она все равно прорастет, вот только уже криво и совсем не там и не так, где и как следует. Чем больше давление - тем сильнее сопротивление. Это - физика. Это - жизнь. Вспоминайте себя в свои семнадцать и принимайте разумные решения. И тогда, вполне вероятно, этот мост быстрее достроится... и уже другом для нее станет не кто-то со стороны, а вы - сами...
Печально опустила я голову.
Подруга...
А ведь Шон прав. Если для меня она всегда была дочерью, то для нее я, в первую очередь, - подруга. А почему бы и нет? По-моему, нынче это самый большой комплимент, на который от нее можно рассчитывать.
Так и быть.
Моя роль определена. И, во что бы то не стало, я с ней справлюсь.
Взгляд на Матуа.
- Луи, ты не против?
Молчит. Скрипит зубами. Хмурится... Но еще тягучая минута сопротивления - и обернулся. Взгляд в глаза.
- Только не отдай ее Эйзему.
- Я быстрее умру, - вполне серьезно отчеканила я.
Миг - и ухмыльнулся.
- Или сожжем все дотла, - съехидничал Луи Батист.
Коварно улыбаюсь.
- Или сменим Орден.
Рассмеялся.
- Не дай ей наделать ошибок.
- Не дам. Тут без вариантов.
В какой-то момент мне показалось, будто мы с Матуа делим власть над нашим общим ребенком. Невольно, резко метнула взгляд сначала на Шона, затем на Марию.
Ревности и неверных мыслей на их лицах не проступало.
Облегченно выдохнуть. Встать. Взгляд на друга.
Улыбнуться.
- Просто, верь мне. Кто, если не я?
Иронически ухмыльнулся.
- Действительно...
Глава 88. День рождения
***
- Жо, к тебе можно? - несмело приоткрыла я дверь и замерла, выжидая вердикт.
- Виттория, разве я тебе когда-то отказывала?
Ехидно улыбнулась. Смелые шаги внутрь.
- С Днем рождения!
- Неужели уже перевалило за полночь? - вполне искренне удивилась моя малышка.
- Да. И … час ноль три, так что ты, моя девочка, уже родилась!
- Мама спит?
- Нет, все ждут внизу. Мария хотела прийти, н-но… побоялась тебя лишний раз злить.
- И правильно. Ненавижу праздники.
Игриво подмигнула я бровью, играя с ее фантазией.
- Даже со мной?
Обмерла моя девочка. Волнительные рассуждения и вдруг повела, взывая к интриге:
- И-и-и,… что это значит? – дерзкая ухмылка.
- Ты у нас девушка теперь взрослая. Мама говорит, жаждешь быть независимой?
Застыла. Словно волной обдали - устыдилась, помрачнела. Тяжело сглотнула ком взорвавшегося негодования и четко, мерно проговорила, словно мантру:
- Независимой, взрослой и неповторимой.
- Делай все так, как я скажу, и эту ночь не забудешь никогда.
Забавно выгнула та бровь, изображая интерес и удивление.
Обмерла в предвкушении.
- Верь мне, моя красотка. И твои семнадцать – это будет что-то, - вполне искренне, но с затаившимся ужасом в душе, проговорила я.
***
Строгая юбка по колено. Высокие сапоги на низком каблуке.
Невзрачная кофта и куртка серого цвета.
Нет, я не сошла с ума и больше не ведусь на прежние свои материнские суждения (по крайней мере, пока что). Я услышала Шона. И отнюдь не буду пытаться зажать, сдержать ее, мою Жозефину. Я помогу ей, поддержу - и дам расцвести так, как та того достойна...
Крепкие объятия, поздравления, подарки.
Поцелуи, наставления, ласка и тепло.
Еще миг - и мы вдвоем вышли из дома.
- Не знаю, всё, что я видела в этом городе – гадкая пародия на праздник…, - обижено пробурчала моя рыжая звездочка.
- А кто тебе сказал, что это будет… в ЭТОМ городе? – игриво замигала я бровями. – Виттория Колони никогда так низко не летает, - ехидная улыбка выползла змеюкой мне на лицо, откупоривая бутыль с, дарующим силы пережить предстоящее, безумием.
Понимающе закивала головой Жозе, утопая уже в коварных предположениях и закипающей в жилах едкой жажде.
***
Шальное такси…
И за полчаса уже в аэропорту.
- Италия, моя девочка. Нас ждет ИТАЛИЯ!
***
- И я пойду в этом? – невнятный жест рукой, промеряв себя с ног до головы. Казалось, моя Жо сейчас расплачется.
Ухмыляюсь. Искристое шампанское уже заиграло в моей голове, толкая на невольную иронию.
Короткий шаг ближе – и разорвала ей юбку по шву до бедра, резкий рывок – и укоротила до неприличного, глумливого мини.
- Издеваешься?
- А то.
- Ты сумасшедшая… но не до такой же степени? – обижено надула губы девчушка.
Хохочу.
- Да шучу, шучу...
Неспешно прошлась по салону самолета, к кабинке пилотов. У самого выхода, слегка приподняла шторку и вытащила оттуда, запакованное в целлофан, черное платье… То самое, которое еще дома у Матуа выбрала для своей крошки (заказав по интернету с доставкой). Для своей юной девицы, которой сегодня предстоит выйти в свет, подлинно зарекомендовав себя полноправной хозяйкой не только вечера, но и всего этого чертового мира. Если я когда-нибудь и хотела кого на смену себе в Ордене - то это была именно она. Причем все возможности и задатки в ней уже присутствуют. Оставалось лишь только набраться мудрости и получить в наследство парочку солидов моих вампирских способностей.
Длинное сзади, до самых пят, подобно шлейфу, а спереди - лишь чуть ниже линии мини юбки… Откровенное декольте, искусно подчеркивая упругую, молодую грудь.
Я смотрела на нее и понимала, что Шон был прав. И даже не через год, а уже... передо мной стояла прекрасная женщина. Передо мной был восхитительный цветок, которому главное теперь изо всех сил нужно... не дать завянуть.
Мгновения тугих, волнительных мыслей – и протянула я ей черные модельные туфли на высокой шпильке.
- Меня мама убьет…
- Потому и нарядилась ты в тот серый ужас, что изначально был на тебе. Та-а-акую тебя видеть…
твоим родителям… противопоказано.
Пристыжено улыбнулась.
- Посмотри на себя в зеркало! Эх, какая конфетка! А если добавить еще немного уверенности, надменности и коварности? Светская львица!
- Крестная, ты меня пугаешь!
- А разве не такой ты хотела быть?
Пристыжено опустила Жозе глаза. Поджала губы.
Молчит…
- Брось дуться. Я как лучше хочу. Скажи только… Ты, действительно, такая решительная, как постоянно твердить своей матери? Хочешь быть другой? Хочешь быть независимой и неповторимой?
Уверенный взгляд мне в глаза.
- Да.
- Смотри, чтобы бы ты не пожалела о своих словах.
- Не пожалею, - жестоко отрезала, как патриот перед смертью, отчего по моей спине даже невольно побежал мороз.
Мы ее потеряли. Мы уже потеряли свою девочку. Окончательно.
Это - правда. Не знаю, что произошло. Но ее больше не стало.
Больше не было в этом мире русого маленького чуда, зовущего меня вместе с ним играть в куклы...
Нет. Истинная... самодостаточная дама, рыжая бестия, смотрела мне в глаза, решительно готовая идти навстречу своей судьбе, какой бы она не была.
Глава 89. Откровения
***
Через пару часов уже были на месте.
Черный лимузин поджидал у входа.
…
- Aeternus Festum, или Аетфе, что в переводе с латыни – Вечный праздник. Здесь, моя милая, венчались твои родители, венчалась я с Шоном, Майя с Кайлом…
- А в обычных церквях… уже не модно стало? - язвительно передернула мои слова Жо.
Ехидно хихикнула я, упиваясь ее смелой дерзостью.
- Модно – не модно, неважно. Традиции – много чего значат. Да и разве можно найти прекраснее место для веселья?
Окинула я невольно взглядом окружающий нас пейзаж.
Шпили башен упорно тянулись ввысь, желая дотронуться до неба…
Окутывая нежным бархатом древнего, вечнозеленого соснового леса, огромный холм бережно обнял замок, укрывая от недоброжелателей почти со всех сторон, оставляя подступ лишь только с юга...
Глубокий ров, наполненный водой, высокий вал… и берма вдоль высоких каменных стен, усеянная неошкуренным дрекольем, лишала последней надежды на удачное взятие крепости…
Мистическое, завораживающее, пугающее было что-то во всем этом… и такое родное, заботливое для меня. Я ловила себя на мысли, что Этфе напоминал мне саму себя. Если Искья - олицетворение меня еще смертной, человека, то этот мир - я, запутанная, заблудшая в вечности, не имеющая права... на финал.
- И теперь вопрос… что мы здесь забыли? Чья-то свадьба?
- Здесь не только венчания проходят, милая моя Жо. Любые торжества. Причем как по поводу, так и без. Вечный праздник, он на то и ВЕЧНЫЙ, чтобы длиться… вечно.
- Каждый день?
- Каждую ночь.
Понимающе улыбнулась девчушка.
- Справа, видишь самый большой шпиль? - ткнула я рукой вдаль.
- Да.
- Это – и есть церковь. А вот небольшая круглая башня… у самого подножья холма?
- Угу-мсь.
- Когда-то там было место заточения… Одинокое маленькое окошко… с видом на небо.
А нынче место умиротворения и покоя.
- Зачем здесь так много кольев, под стенами?
- Эти шипы, mortuus lacrimatio (мертвый плач, плач усопшего) изначально были для обороны крепости. Затем долгое время служили для привидения в исполнение смертной казни неверных. Да и не раз самоубийцы находили здесь покой. Забравшись в башню Quies (Покоя), спрыгивали вниз… на колья… медленно, но уверенно двигаясь в лапы Смерти.
- Очень весело.
Загадочно повела я глазами и улыбнулась.
- Иногда, это - единственный выход. Кедровые колья – еще та сила...
Подъехав ко главному входу, автомобиль наконец-то замер.
- Вот и на месте, - обреченно изрекла я, окончательно смирившись с происходящим.
Водитель вежливо открыл нам дверцу и подал руку.
Длинная, красная ковровая дорожка…
У входа стояло несколько молодых пар. Короткий взгляд на них, но не отыскав знакомых лиц, игнорирую.
- И помни, ты здесь – самая главная гостья. Так что грудь вперед, нос к верху – и на всех плевать…. с высокой колокольни, - едва заметно прошептала я, и натянула на лицо жесткую маску равнодушия и презренности. Этот мир дерзок и развратен - а значит, не достоин наших истинных, потаенных чувств.
Двери отворились - и мы вошли в антре…
Присутствующие враз обернулись. Короткий поклон головы и замерли, дивуясь новой богине сего беспощадного олимпа.
Полное пренебрежение, высокомерие, холодность им в ответ. Моя бестия ни на скрупул не отставала в своем мастерстве, даже мне давая нехилую фору. Эта девка еще заставит этот мир себя полюбить. Еще заставит дрожать... и подчиняться.
И вновь грациозный, уверенный шаг навстречу Правде.
Еще миг - и я окажусь на пороге тяжелого испытания, поведя за собой свою Матуа.
Еще миг - и занавес поднимется.
Еще миг - и она перестанет быть... человеком.
И вдруг метнулась тень, короткое движение, взмах ресниц - и перед нами застыл... он самый.
Манерно поклонившись, тут же выровнялся, и, едва сдерживая едкую ухмылку, вкрадчиво прошептал:
- Как дамы добрались? Всё хорошо?
Разум отказывался верить увиденному. Сердце испуганно сжалось, предчувствуя беду. Побледнела, побелела я от ужаса. Глубокий, спасительный вдох.
- Доминик? – дрогнула я, собираясь с силами, - я думала, ты на Эйземе сегодня.
- А я думал, вы в Лондоне, - язвительно ответил тот.
- Ясно… - словно кто лезвием полосонул горло, мешая свободно рождаться словам.
- Да и не мог пропустить столь знаменательное событие, - игриво вздернул бровями… и тотчас перевел взгляд на мою Жозе.
Сжалась я в трепете, боясь самого страшного. Тут же захотелось ее закрыть собой, спрятать - ... да уже ... было поздно. Он ее отыскал. Мою крошку, мою маленькую девочку отыскал, и своей похотливой жаждой уже стал прорываться, проникать к запретному плоду.
- Если ты хоть пальцем к ней прикоснешься, - невольно, инстинктивно зарычала я, злобно чиркая зубами, - я тебя… УБЬЮ.
Расхохотался. Короткий, колкий взгляд на меня… и снова на Жо.
Он знал, что я не шучу, но это его ни капли не останавливало. Живой интерес так и раздирал его черную, развратную душу, желая познать ту, которую так рьяно прятали, ту, которую так фанатично берегли, причем ни кто иной, а сама я... и Матуа.
Несмело ухмыльнулся. Вдох. Но, едва Бельетони собрался, наконец-то, что-то высказать в ответ, как моя рыжая Бестия тут же сплюнула желчные слова:
- Не переживай, Виттория. Я на таких уродцев не ведусь, - и гордо вздернув подбородком вверх, в момент продолжила свое шествие, дерзко бросив навязчивого собеседника ни с чем.
Тихий, счастливый мой смех невольно вырвался наружу. Колкий взгляд, ядовитая ухмылка, - и уверенно пошагала за ней.
И наконец-то путь завершен. Замерла Жо в ожидании.
Воодушевленная смачной пощечиной по самолюбию Доминика, я уверенно делаю последнее свое движение. Поравнялись.
Пристальный, пытливый взгляд на девицу…
Глаза в глаза.
(счастливую, подначивающую коварством, ухмылку отнюдь не прячу)
- Последний шанс тебе даю, - околдовывая, произнесла я, - не отказываешься от своих слов? По-прежнему смелая и… непоколебимая?
Плутовская улыбка ее в ответ.
- Я все еще в игре, мадам.
И вот он - миг. Момент, которого все так боялись, но верно ждали.
- Тогда…, - резкий разворот; уверенно, решительно распахнув оба полотна дверей перед своей наследницей, прокричала я, - ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ… В МИР ВАМПИРОВ И ПОЛУКРОВОК, дорогая…
...
Обмерла Жо в недоумении.
Забыла даже как дышать.
Быстрый, пугливый взгляд покатился по, явившейся взору, картине: элегантные, жеманные, воплощение самого величия, воспитанности и добропорядочности, дамы и господа сейчас бесстыдно отреклись от своих прежних масок и явили миру самые свои потайные, гадкие, развратные желания и деяния. Плотские ласки, объятия, страстные, местами мерзкие, похотливые лобзания в плену сексуальных игр, не смущаясь, не скрываясь, не останавливаясь: грубые укусы, давая крови своего партнера смело течь по телу, дабы затем голодными, с хваткой хищника, движениями губ и языка разливать по своему сознанию беспредельный исступленный экстаз.
Едкий полумрак, с шальными взрывами дурманящей музыки и яркими вспышками светового шоу, нагонял на все это еще большего напряжения и вожделения.
Но как бы не был гадок этот мир, это именно то, во что ей придется, в конце концов, окунуться, хочет она того или нет. И предстоит видеть эти сумасбродные лица ей еще очень долго, непомерно долго, длинною, дай Бог, ни в один век.
Хотелось, конечно, хотелось ее обнять, прижать к себе, да и, вообще, убраться поскорее отсюда, однако нельзя было. Уже... да и вообще... это под запретом.
Вынужденно пошагала я дальше, нарочно зазывая ее, побуждая вторить мне, последовать за мною в это пекло. Дрогнула Жо. Тяжелое усилие - и подчинилась. Попытки не отставать, вести себя манерно, сдержано, самоуверенно …
Но… ее ужас, пробивающий до дрожи, волнами накатывал на меня, вынуждая ежиться и захлебываться эмоциями. Ноги подкашивались, а к горлу подступала тошнота.
Но мы шли вперед, не подавая виду. Шли, полностью погружаясь в наркотический дурман, вопреки своему естеству и желаниям.
Присесть у барной стойки, полуоборот, взглядом упиться в свою девочку и жадно следить за каждым ее движением.
Еще миг - и замерла около меня рядом.
- Вижу, ты под впечатлением, - нарочно громко, дабы перекричать грохот музыки. Резкий разворот к бармену, - две «Кровавых Мэри».
Новый прилив жути тут же ударил мне в спину, отчего я невольно содрогнулась. Попытка совладать с собой. Два бокала… с красной жидкостью в момент встали перед нами. Перевела взгляд я на девчушку: больше не в силах скрывать свой страх и ужас, она болезненно скривилась. Силюсь притворством сгладить происходящее: рассмеялась, ласково похлопала ладонью по ее колену.
- Девочка моя, расслабься. Это – всего лишь томатный сок. Я же понимаю, через что ты сейчас проходишь. Давай сядем за столик, дабы музыка нам не мешала. Думаю, стоит кое о чем поговорить.
Схватив свой бокал «Мери», я тут же пустилась в ход, задавая направление последующего развития событий.
***
- Прости, крестная, но я думаю, все здесь... слегка сбрендили. Вот и все.
Загадочно улыбнулась я: как бы я хотела, моя дорогая, что бы ты была права. Однако, даже если всю магию сего мира собрать воедино, обратно ничего не перепишешь и не изменишь. Вампиры и полукровки существуют, как бы нам это не хотелось. Как бы мы не противились.
Игриво вздернула я бровкой и вкрадчиво прошептала:
- А разве не этого ты хотела? Чего-то невероятного. Стоящего. Независимого. СВОБОДНОГО, - решаюсь на иронию.
- Все это… здесь не причем. Они – пьют кровь… и думают, думают, - взволнованно затараторила моя малышка, боясь даже произнести страшные вещи вслух.
Ей нужны доказательства? Прошу.
Сосредоточенный взгляд на ее бокал с "Мэри" - и тотчас спирт в оном вспыхнул ярким пламенем, напугав мою Жо до чертиков, не дав договорить. Еще немного выждать - и отпустить огонь восвояси: покорно угас.
Тяжело сглотнула девчушка. Удивленный, немой взгляд на меня, боясь даже моргнуть.
Ухмыляюсь, дерзко, лживо ухмыляюсь в ответ, а самой лишь хочется - лить слезы. Отчаянно лить слезы, коря за это безумство. Моя милая Жозефина, моя маленькая Матуа, прости меня за все... Еще один миг – и ее бокал от напора холодного взгляда сдвинулся с места, уверенно приблизившись к моему. Еще секунда – и в дребезги разлетелся подсвечник на столе.
Усовещено поджала я губы. Но лишь на короткий момент дать проступить на лицо истинным эмоциям - и вновь приняться играть бездушную роль.
- Таких штучек я могу показать тебе уйму. Хотя, это не совсем доказывает, что я – ВАМПИР, но то, что… не человек, уж точно. Не находишь?
- Т-ты – в-в-вампир? - пулей вырвалось из нее, а лицо излишне вытянулось. Настом страх, скатившийся по ее спине, обдав и мою душу. Поежились.
- Да, моя девочка. Я вот уже скоро как пятьсот лет, как Вампир.
- А? – только и вырвалось из нее, нелепо приоткрылся рот. Глаза неестественно округлились.
- Правда, из них, - пытаюсь сдержать ее нарастающую истерику своим отвлеченным рассказом; глубокий вдох, и повела, - пробыла сто лет под землей. Заживо закопанная. Братец постарался. Видишь ли, обратил меня мой муж… в вампира. Вернулся из долгого военного похода… мертвым, и меня забрал в свою вечность. Забрал. А мой старший братец все это пронюхал. Обвел вокруг пальца, втерся в доверие… И Ферни, будучи доброй души человек, существом, уступил. Обратил и его. Эх, знали бы мы тогда, какая цена за то доверие и дружбу! Меня в плен земле, на далеком, заброшенном острове Искья, а мужа – на куски и в пламя.
- Соболезную, - едва слышно буркнула моя малышка, отчего я тут же залилась краской от смущения. Неужто наступил тот день, когда я могу ей все о себе рассказать? Ничего не тая... и не додумывая?
- А кто еще из наших… тогда? - наконец-то решается вступить в бой моя Бестия.
Миг - и выстрел:
- Все.
(побледнела девчушка; но не сдается)
- Мама?
- Сразу после твоего рождения… обратили.
- Папа?
Загадочная улыбка.
- Луи, Луи… Эх, мой верный друг Матуа. Уже триста лет, как земля носит этого прекрасного вампира. Если бы не его поддержка, ух, сколько бы я дров наломала…
Тяжело сглотнула. Не верит, отчаянно сопротивляется моим словам, но все еще ведет игру.
- Мигель?
- Ох, Мигелюшка. Лет двадцать ему было, когда Луи обратил его.
- Шон?
Нервно хмыкнула. Уколола в сердце. Мой мальчик. Мой любимый белобрысый чертенок. Тяжелый вздох, прогоняя наваждение тяжелых воспоминаний и чувств.
- Шон… Ему было двадцать, когда стал ... А знаешь, знаешь, почему мы поженились только через пятнадцать лет после знакомства?
- Нет.
Загадочная улыбка. Загадочная, но целиком сквозящая печалью и болью.
- Потому что я сама лично его приговорила… к пятнадцати годам погребения под землей. … vivi sepultura. Справедливость? Разве это было справедливо? Знаешь, - замерла на мгновение, перебирая мысли, подбирая слова, - я, когда его первый раз увидела, то сразу захотелось голову свернуть ему. Весь такой скользкий, алчный, вертлявый, самовлюбленный, горделивый жук. Но потом, потом, как узнала ближе, … то, как он душой и телом постоял за друга, друзей, - "за меня", хотелось добавить, но сдержалась. - Это просто нечто. Казалось, как такой хитрый, эгоистичный, всегда добивающийся своего, экземпляр, мог вот так легко предложить свою жизнь во имя... друга. – Пристыжено хихикнула. – В общем, еще на суде… у меня крышу повернуло не в ту сторону. Кораблик мой… поплыл вспять, борясь с течением. Пятнадцать лет ходила я день у день… к нему на могилку, тихо моля… простить меня. Я знала, знала, что он меня не слышит, и даже не знает, что я рядом. Но ходила… Больная? Больная. Сумасшедшая, влюбленная дура. Боже, Асканио уже не раз срывался… раскопать Шона и четвертовать, за это МОЕ помутнение. Представляешь? Лишь Матуа, твой отец, меня поддерживал все это время. Не давал отчаиваться. А потом, потом, как только я поняла (а мне приснился вещий сон), что Шон сегодня… (тогда, два (три) года назад) очнется и выберется из могилы, спадут оковы vivi sepultura, я… я СБЕЖАЛА. Собрала вещи и... уехала в Рим. Сбежала. Было невыносимо страшно осознавать, что все эти… пятнадцать лет я ЛЮБИЛА того, кому… даже, может, и не нравлюсь. Представляешь? Я жила надеждой, у которой даже СЕМЯ не было.
Тяжелый вдох.
- Знаешь, чего в те дни мне больше всего не хватало?
- Чего?
- Бренности… Обычной человечной смертности. Когда отчаяние окончательно захлестнуло разум, я попыталась покончить с собой, – нервный смешок. – Чего я только не вытворяла, что не попробовала. Но жизнь теплилась во мне, разгораясь еще ярче, с болезненной силой. Даже кол в грудь…. меня не мог убить, не мог лишить сознания. Я была заключена оковы Вечности и Безумия. В бессмертном флаконе. В тот момент мне было хуже, чем когда… сто лет тлела под землей,… сто лет. Ожидание, ожидание приговора - … это невероятно больно. Больно…
Замерла. Затихла.
- А дальше?
(слезы бежали шальными струйками по щекам Жозе, отчего и я сдалась - стыдливо спрятала глаза, укрывая соленые потоки)
- А дальше. Дальше… В один прекрасный день (не знаю, не знаю сколько прошло тогда времени, сколько он думал, рассуждал, ждал, прежде чем приехать; не знаю – для меня то была ужасная вечность) постучал в мою дверь. Не могла поверить глазам… А знаешь, знаешь, что он мне тогда сказал вместо простого, человеческого «привет»?
(та молча, отрицая, закачала головой в ответ)
- «И почему ты еще не одета? Через полчаса… у нас венчание. А мы еще кольца себе не выбрали». … Представляешь? Сорванец… маленький.
Смущенно захихикала я и, сгорая от неловкости, спрятала лицо в ладонях.
Глава 90. Новоприобретение
***
- Но почему я раньше… никогда не замечала? Почему… не рассказали? - с нарастающим возмущением переспросила Жозефина.
- Твои родители решили дать тебе максимально долго побыть человеком… Простым, бренным. Дали вырасти тебе на почве ценностей тех, которыми когда-то мы сами жили. Человек. Быть человеком – отличная школа, дабы став чудовищем, вовсе не превратиться в животное.
- Почему сами не рассказали? И почему только теперь я узнаю?
- Сами… пытались, еще как пытались, но ты же сейчас никого, кроме себя, не слушаешь… А напрямую… побоялись, резко и неожиданно, не хотели еще сильнее тебя не оттолкнуть от себя.
- Я – тоже вампир?
- Как настроение, мои милые дамы? - молнией прошиб меня его голос. Невольно вздрогнула. Еще миг, и совсем не дожидаясь нашего участия и приглашения, тут же взгромоздился рядом с нами за столик Доминик. Вальяжно развалившись, как на троне - король, бесцеремонно, не скрывая своего интереса, уставился на мою Жо. Ужас окатил меня с ног до головы, исколов тысячами острых льдин.
- Пока тебя не было, всё было безупречно, - не сдержалась я и прорычала в ответ. Никогда не выказывала негодования к этому существу, однако, когда он замахнулся на самое святое в моей жизни, - во мне сорвали все оковы лояльности и добропорядочности; от страха я была готова удавить его прямо здесь и сейчас, на этом же месте, ничего не боясь и не смущаясь.
- Ах, ах, как же ты меня любишь, моя дорогая Виттория.
- Безусловно, Доми, безусловно.
- Уже рассказала про нас? – наконец-то удостоил меня взглядом. Глаза в глаза. Ярость так и выплеснулась из меня наружу, отчего тот лишь самодовольно ухмыльнулся. Сукин сын.
- Да, - нехотя отвечаю.
- Отлично, тогда через полгода свидимся… на Эйземе, красотка, - нарисовав милую улыбку на лице, пошло замигал бровью.
- Бельетони, может, не будешь клеиться? Ей же только семнадцать, - решаюсь на отчаянное.
- А хороша ж то как! – ядовито улыбнулся подонок.
- Но не по зубам, вам, мон синьор, - набравшись (казалось бы, уже давно умершей) храбрости, внезапно прорычала моя Жо.
- Ох, ох, - притворно закачал головой, «страдая» от горя, Бельетони. – Ладно, не скучайте. Я еще вернусь.
"Что б ты там задавился," - нервно чиркнула я зубами, но вслух озвучить не посмела.
Спешно поднялся и, бросив короткий прощальный взгляд на мою девочку, тут же спустился к танцевальной площадке, по ступенькам, а после и вовсе слился с толпой.
- Кто это? - наконец-то она осмелилась на очень важный, но такой ненужный вопрос.
Тяжелый вдох. Выбора нет. Этот мерзавец что-то замыслил, и в силах его остановить только сама судьба.
- Недотепаный Казанова, - саркастически сплевываю слова, - Доминико Роберто Джованни Бельетони. Основатель Ордена Полукровок, Эйзема, а нынче там лишь как гость… за свои проколы, - печально улыбнулась. – В общем, забудь. Тебе с ним водиться не стоит. Самодовольный, горделивый павлин. Вместо души – пустота, или же правильно сказать – жажда к развлечениям. Да и только.
- Что значит, что через полгода на Эйземе… свидимся?
Еще один выстрел в меня. Отчего невольно прикрыла я веки.
Тяжело сглотнуть лезвие безысходности и обреченно ответить:
- Семнадцать с половиной лет назад… был заключен договор. В твои восемнадцать ты, Жозе, должна будешь выбрать… к какому Ордену принадлежать: к Вампирам или Полукровкам. А для этого полгода поживешь на Искье, и полгода – на Эйземе. Познакомишься с бытом, жизнью, постулатами двух конфессий – и сделаешь полноценно осознанный выбор.
- А если я не хочу? Не хочу никуда ехать, ничего выбирать?! – отчаянно вскрикнула моя малышка, уже полностью насытившись всем этим откровенным... merda.
- Прости, но здесь у тебя выбора нет. Должна будешь выбрать сторону. Те, кому будешь служить, и те, кто душой и телом будут за тебя заступаться.
- Но вы? Мама, папа…
- Все мы – Искья. Но ты – Полукровка. Может, захочешь быть с такими, как ты…
Застыла в ужасе, осознавая до конца мои слова. Еще миг - и гневно рявкнула:
- Чушь! Все это – полная чушь! – резко встала из-за стола. – Я в туалет, - жестко отрезала та, давая мне отрезвляющую словесную пощечину.
Разворот – и ринулась в толпу.
***
Тягучие минуты, сливаясь во единый, безмерно долгий, вечный момент ожидания, с треском сломал мое терпение. Резко срываюсь на ноги.
- Ты куда? - взволнованно отозвался знакомый голос. Обернулась. С ужасом уставилась ему в глаза. Но еще миг, и совладав со своим замешательством, отвечаю:
- Жо где-то пропала.
- Оставь ее в покое. Пусть подумает, переварит услышанное, - настойчиво потянул меня за локоть и обратно усадил в кресло. – Не дави на нее.
Еще миг, и совсем не дожидаясь приглашения, расселся рядом.
Жестом позвал официанта и сделал заказ.
...
- А ты хоть что здесь забыл?
Ухмыльнулся. Короткий глоток спиртного - и обрушил на меня свой взгляд.
- Все очень долго ждали этого дня. Брось, Виттория. Ты же не думала, что данное событие проигнорируем? ... тихо, гладко и никто не заметит? Отнюдь. Это же - дочь Матуа и крестница Виттории Колони: сей приговор по умолчанию делает эту девушку эпицентром событий. По крайней мере, пока мир не свыкнется с новоприобретением.
- Она - не вещь, - грубо вскрикнула я.
- Не - вещь. По крайней мере - для тебя.
Еще глоток - и саркастически ухмыльнулся.
Отвернулась я, скривившись от отвращения, руки сжались в кулаки, а сердце загорелось жгучим пламенем.
Тихий треск бокалов... и жидкость медленно потекла на стол.
- Полно дуться. Я хоть и не считаю ее своей родственницей, но все же снисходительно к ней отношусь, зная, как она тебе дорога. Не бойся, я ей вред не причиню.
- Надеюсь, - злобно рычу.
- Ты, лучше, за своим Бельетони следи, а то, боюсь, уж слишком у него был вожделенный взгляд в ее сторону, как бы всё не закончилось печально.
- Она - приличная девушка, - рявкнула я и с бешенством уставилась ему в глаза.
- А вот он, - махнул в сторону толпы, - он - нет. И не такие бастионы брал.
- Жозефина сильная и принципиальная, просто так не отдастся.
- Твои бы слова да ей в уши. Что ж, время покажет.
- Покажет, - ядовито сплюнула злость я и отвернулась.
***
- Жозефина, - радостно вскрикнула я, завидев приближающуюся по ступенькам к нам мою девчушку.
Короткий, мимолетный, пренебрежительный ее взгляд на моего собеседника. Смолчала.
Учтиво поспешила я, представить:
- Познакомься, это мой брат – Асканио.
- Здрасте, - злобно фыркнула та, так и не удостоив дружелюбностью. – Мы сегодня пить еще будем? – внезапно выпалила Бестия непривычно грубым тоном.
- Может, еще «Мери»? - несмело пожала я плечами.
- А, может, водку?
Удивленно вздрогнули мои брови. Осела я обратно в кресло, жутью покрываясь изнутри в догадках.
- Водку, так водку…
***
Явились домой лишь к обеду.
Если я пыталась еще держать себя в рамках приличия, то моя внезапно повзрослевшая крестница совсем слетела с катушек: напившись до чертиков, она едва волочила ноги. Любые мои попытки ее хоть как-то умерить пыл, ничего внятного не дали. Хотя, и особо давить я не смела... Боялась.
По возвращению - сразу завалиться в кровать. Девчушка - предалась сну, а я - больным вертолетам и жутким мыслям. Нежная забота Шона, долгий, болезненный разговор и попытки переубедить меня - хоть как-то смогли восстановить во мне равновесие. Контрастный душ, пару стаканов кефира - и привести себя в божеский вид.
На тему вампиров Жозе с родителями не решалась заговорить… вплоть, пока не наступил вечер воскресенья.
Ошарашить громогласной новостью и поставить дочь перед фактом: завтра с утра… она отправляется на Искью для полугодичного пребывания там: проживания и учебы.
***
Слезы. Крик. Истерика. Гневные высказывания… - скандал, ужасная ссора.
Вот так и покинула отчий дом, дабы наконец-то уверовать в то, что … вампиры и полукровки все же… СУЩЕСТВУЮТ.
***
Пока маленькая Матуа осваивалась (под гневный рык, упреки и негодование) на острове, я провела первую неделю с ней. Но затем, совсем уже не справляясь с ее нелепой истерикой и жуткими криками, не справляясь с собственными нервами, отбыла восвояси, обратно домой. Шон прилетел и едва ли не за руку утащил на Аляску... приходить в себя.
Депрессия раздавила меня, словно валун букашку. Вместе с Жозефиной, и я ненавидела всех нас, но увы... ничего поделать не могла.
- Малыш, перестань дурью глушить голову и искать проблемы там, где их нет. Это нормально, что получив такой колоссальный перелом сознания и привычного уклада окружающего мира - она готова вас всех изничтожить. У нее гормоны шалят. С ней все понятно. А ты-то чего завелась? Успокойся. Не пройдет и месяца, как она смирится и втянется. Черт возьми, Викки, она на Искье, а не где-то в плену у африканских племен. Там твоя земля, и она о ней позаботится. Разве не так?
- Я ей нужна, - обижено буркнула я.
- Да неужели? У нее... что, горе? Кто-то умер или что?
- Да типун тебе на язык!
- Во-во. А что вы хотели, когда задумывали весь этот план? Что она в свои пятьдесят лет, когда окончательно убедится в том, что не стареет, по крайней мере, пока сама себе это не позволит, - с радостью кинется в пучину правды, припевая веселые песенки о красоте, открывшегося ее взору, мира? Все мы как-то это пережили. И потом, ее никто не кусал, не убивал и не обращал. Очнись, Виттория. Все так, как должно быть. Просто успокойся - и она утихомирится. Дальше поедешь с ней - и спокойно все обсудите. И снова у вас все наладится. Ты станешь ее крестной-подругой, а ее родители - адекватными предками, которых, по крайней мере, она пустит к себе на порог. Тем более там твой брат. Всегда присмотрит.
- Этого я и боюсь.
- В смысле? - нахмурился Крег.
- Да ничего. Просто...
- Что?
- Асканио - личность крайностей: либо жестокая холодность и пренебрежение, либо излишняя забота и стремление контролировать чужую жизнь. И оба этих варианта... коснись моей девочки, может вызвать хаос и целую череду бед.
- И вновь ты все утрируешь и лишний раз себя накручиваешь. Да плевать ему на нее - и хорошо. Но если будут обижать, то, я думаю, из любезности к тебе, все же заступится за нее. И всё. Викки, если будет хоть малейший повод - тогда мы вновь рассмотрим всю эту ситуацию. Как говорится, далеко бежать не надо: сели в свой самолет и тут же полетели к твоей Жо. А пока, просто, дай ей... и себе свободу. Выдохни - и начни жить дальше. Страшное позади: вы раскрыли правду и исполнили первую часть своего долга. Теперь осталось лишь только... ждать.
Глава 91. Беда
***
И все-таки мое сердце, полное материнской любви к этой девчушки, чуяло приближающуюся беду.
А потому, не знаю, как и что именно толкнуло меня настоять на том, чтобы Шон меня отпустил в тот день на Искью.
- А Жозе нет, - удивился моему визиту Ар. - Я думал, ты в курсе. Они с Асканио сегодня вечером уехали на Аетфе.
Кто-то разрубил канат - и гильотина рухнула.
Сердце отчаянно сжалось внутри, а страх покарабкался по спине.
Быстрые шаги на вход. Прыгнуть в тачку - и уже мчать в сторону жутких предположений.
***
Шаг внутрь, в антре главной башни Аетфе - и обмерла я в ужасе от увиденной картины.
Лицом к лицу…
В пьяном угаре, моя девочка едва держалась на ногах, и, казалось, если бы не крепкие, откровенные объятия Асканио, то точно бы рухнула на пол.
Момент - подняла, уставила на меня свои, покрытые пеленой полусознания, очи.
Тягучий миг - и, наконец-то, разум проконстатировал ей факт собственной обреченности и полного обличения.
- Кресс-с-сная, - только и смогла выдавить из себя в оправдание.
Попытка дотронуться ко мне рукой– инстинктивно отпрянула я, словно от кипятка. А внутри, из сердца тотчас хлынули потоки крови из жгучих, нанесенных этой взбалмошной девчонкой, ран... Молчаливый разворот - и, едва уже что сама соображая, подалась, пошагала я прочь.
Звонкий скрип, шарканье подошв, миг - и отчаянно дернулась, бессовестная, вдогонку.
Вырвалась из расслабленных объятий Аско и попыталась идти за мной.
- Виттория, - жалобно, едва сдерживаясь от воя, позвала она.
Замерла я. Словно тысячи стрел в сердце. Побелела, неживая.
Тягучий момент - и наконец-то силой делаю разворот.
Застыла, глотая ужас.
Глубокий вдох – шаг ближе.
Тихо, но мерно, холодно, чеканя… болезненные слова:
- От кого, кого, а от тебя… не ожидала. И после всего… всего, что тебе рассказывала. Знаешь же, как я его НЕНАВИЖУ. И ты?
- Прости…
- Что прости? ЧТО ПРОСТИ? - отчаянно завопила во мне обида, давая силы на последнее представление.
Но вместо слов, вместо эмоций… по еще щекам ее покатились жгучие слезы. Сорвались безудержной рекой прямиком мне в душу, разъедая еще больше там ран.
Замерла Жо, не дыша.
Еще миг сопротивления - и резко, отчаянно шагнула я ближе. Стиснула в объятиях.
- Жозе. Девочка моя. Не плачь. Не разрывай мне душу до конца, – прижала к сердцу. – Не плачь. Слышишь, не плачь! Я же тебя люблю. Люблю. Как дочь люблю. И все пойму…
Нежный, заботливый поцелуй в макушку.
- Не плачь…
- Простите… все меня, я не хотела, - едва слышно прошептало мое русо-рыжее чудо.
Уткнулась лицом мне в шею. Зарылась в волосы… и дико, звонко зарыдала.
Истерика сорвалась, взорвалась… полной мощью.
… ливнем из безмозглой… тучи.
***
- Пошли, я тебя отвезу.
- Я САМ, - грубо, гневно перебил меня Асканио.
С вызовом уставилась ему в глаза.
- А ты еще ответишь, за все, свои, поступки, - с отвращением прорычала я.
- Не сомневаюсь, - и дерзко, силой выдрал ее из моей хватки.
***
В ту же ночь я улетела обратно к своему Шону. Опять слезы, истерика - и заботливая поддержка мужа. Шон - это был единственный светлый лучик в этом чертовом, вновь взорвавшемся, мире. Мире, где пытались отобрать самое ценное - мою (какую-никакую, но)... дочь.
... и вдруг зазвенел, забрюзжал телефон. Нехотя уставиться на экран - и обомлеть в жутком предположении. Еще миг - и, собравшись с духом, принять вызов:
- Да, Луи?
- Жозе...
- Что с ней?
- Она совсем слетела с катушек.
- ЧТО ЭТОТ СУКИН СЫН СДЕЛАЛ? - дико завопила я. - Я УБЬЮ ЕГО, МЕРЗКИЙ АСКАНИО!
- Это - не он ее довел.
Обомлела я, не зная, что и подумать. Колкий вдох:
- А кто?
- Бельетони.
Сердце мое... остановилось.
***
Приехать на остров, но так и не осмелиться к ней подойти.
Жозефина от всех разъяренно отмахивалась, подпуская к себе лишь одно существо - моего брата.
Впервые я словно прозрела.
Мягкий, заботливый, по истине, радетельный, он таял рядом с ней и больше не пытался силой контролировать весь окружающий мир; не навязывал сою волю и не душил жестокостью: он всем своим теплом заполнял ее, успокаивая, облегчая ее боль - слезы совсем по другому мужчине... Бескорыстность и доброта... да только - тщетно.
Мерзкий, черствый червь по имени Доминико Роберто Джованни уже впился, влез а ее хрупкое сердечко и захватил в плен ее тягу к жизни, сковал душу и бросил к своим ногам, словно бездушную вещь.
***
Судебное заседание. Каждый глушил голову своими мыслями, уже особо не вникая в происходящее. Благо, Маркантонио, Ар и Матиас сами взяли на себя обязанность разрешить, поставленные на повестке дня, вопросы.
Вдруг рыкнула дверь.
Зашумели, заволновались присутствующие.
Невольно вздрогнула я, завидев ужасную картину.
Едва живая, синюшная, моя Жозефина, казалось, вслепую, наощупь, шагала вперед, прямиком к нам. Подскочила я невольно на месте, но замерла в ожидании, не смея даже ступить в ее сторону.
Матуа побелел, заледенел от ужаса.
Еще миг - и добралась до Асканио. Вдох - и тотчас, словно без чувств, пала прямиком ему в объятия. Бережно обнял, притянул к себе. Тяжелые, жестокие секунды всеобщего оцепенения - и дико, отчаянно звонко вдруг закричала, заревела моя звездочка, жадно цепляясь Колони за шею, за плечи, за всего него, словно за спасательный круг.
Поежились, дрожь пробила все тело.
Вздрогнул Асканио, молча встал, … бережно приподнял, подхватил себе на руки девочку, притиснул к груди,… и живо понес ее с глаз долой присутствующих.
Переглянулись мы с Матуа в ужасе, с горечью, но затем, осознавая всю свою обреченность и беспомощность, печально повесили голову на плечах, ныряя в свои глухие, больные мысли.
Теперь не в силах ей помочь.
Увы. Не уберегли...
***
Несмело ожила в кровати, дрогнула. Проснулась моя Жо.
- Привет, - решаюсь я издать звук.
Испуганно обернулась. Взгляд на меня.
- П-привет, - поспешно ответила девчушка. – А где Асканио?
(отчаянно, боязно переспросила)
Печально опустила я взгляд на мгновение.
Никогда бы не могла помыслить, что эти двое станут для нее самым важным в жизни. Один - всепонимающий, заботливый друг, другой - безответная, безрассудная любовь. Никогда не думала, что буду Асканио непомерно благодарно... хотя, хотя... все равно итог - один. Разбитое, раскрошенное сердце нашей девочки.
Чертовы демоны...
Взгляд в глаза своей крохе, чеканя жесткую правду:
- Он уехал.
- КАК? - стрелой ужас ее ужалил мне в сердце. Запнулись обе от боли.
- Жозефина, сегодня ты едешь на Эйзем, - холодно, мерно проговариваю я, озвучивая черствый, но такой необходимый, ей необходимый, вердикт.
- Нет! – Нервно дернулась, отпрянула та назад. Попытка выбраться из постели (запуталась в подушках и скомканном одеяле). – Нет. Никуда я не поеду! У меня еще есть законные полмесяца!
- Жозе.
- Нет! Нет, Виттория, Я НЕ УЕДУ, - лихорадочно замотала головой. Еще движения – и наконец-то ступила на пол. Быстро сорвалась на ноги и принялась обуваться.
Молчу. Молчу, потупив взгляд в пол.
- Я НЕ УЕДУ, - разъяренное ее противостояние.
Тяжело сглотнула я. Глубокий вдох.
- Нет, - невольно хмыкнула я, заливаясь странной иронией, - я бы рада помучить Асканио. Но ТЫ. Разве не видишь, что делаешь ему больно? Не видишь, как разрываешь сердце, ДУШУ? - "не говоря уже о нас," - хотелось добавить, но сдержалась, - Не знала, что когда-то скажу эти слова, - печальный смех, - но он любит, любит тебя. Понимаешь?
- И я люблю…, - торопливо, но неуверенно, выдавила из себя.
Закачала я несмело головой. Еще миг - и решаюсь на выводы:
- Как друга. Как друга… любишь. Но не как мужчину. Тебе нужен Доминик? - езжай. И разберись. Разберись, какой он дерьмо. Пусть твое сердце увидит, что всё, за чем оно скучает, плачет – ИЛЛЮЗИЯ. Игра. Игра воображения.
- Не надо, - коротко, испуганно, сквозь ужас, прошептала моя девочка. Нервно дернулась на месте. Резко прильнула о мне, ухватила за руку и крепко ее сжала в своих ладонях. – ПРОШУ, не надо. Я не выдержу. Прошу, Виттория…
- Прости, но это - не мое решение. Не решение Аско. И даже не твоего Отца. Ты САМА так решила, причем уже давно, просто не можешь себе в этом признаться. Прости.
- Не отдавайте… меня ему.
- Никто и не отдает, - раздраженно, болезненно рассмеялась я сквозь печаль. - Мы пытались. Пытались тебе помочь… забыть. Отвлечь. Но тщетно, - невольно повела плечами. - Теперь только ты можешь… все решить. Решить, КТО, ТЕБЕ, НУЖЕН.
Резко отстранилась (грубо, вынужденно вырвав свою руку из ее). Быстрые, короткие шаги на выход, пока еще сама не завыла от боли.
- Собирайся, я тебя отвезу.
Глава 92. Эйзем
***
Жозе, Жозе... как бы я хотела твои страдания забрать на себя, укрыть от всего этого чертового мира, от твоей безысходности и несчастья. Однако, нынче я бессильна. Все мы - бессильны. Хоть в полы укутай, к сердцу прижми, в чулане замкни - но от беды уже не сбежать, уже не упрятать.
Никто тебе не в силах помочь. Никто... кроме тебя самой. Никто.
Нас не видишь, не слышишь. И не надо. Просто суди трезво, суди строго, разумно. Суди головой, а не слепым сердцем. И сделай правильные шаги из этого омута - шаги на волю.
***
Я видела как с каждым шагом ближе к монастырю, ближе к этому чертовому Бельетони, все меньше разрывалось, рыдало ее сердце, и все сильнее разгоралась надежда и пылкая, безрассудная любовь. Беда набирала обороты, но поделать я ничего не могла. Хотела... но, как и прежде, ничего не могла.
***
- Кларисса Мария Брадау Висконсе. Матушка-настоятельница монастыря. Нынче главенствующая в Ордене. Ее приближенные – Летисия де Маргоне, Жаклин Марсо, Мари Беленская.
- Жозефина Мария Матуа, - любезно представилась Жо и выписала легкий, шутливый реверанс.
- Очень приятно, - добродушно (не без скрытого, подлого удовольствия) улыбнулась Кларисса в ответ.
Отдать свое дитя в руки и на милость сиих тварей, ... ей подобных. Скрепя зубами, захлебываясь кровью из зияющих ран, сделать несмелый разворот - и, обреченно, смиренно повесив голову, пошагать долой, восвояси, тихо, отчаянно вымаливая у Господа снисхождения и мудрости для своей малышки. И для всех нас заодно.
***
И вновь я еду домой, к своему личному психологу, к своему нынешнему советчику и отраде - к своему мужу. Когда-то раны свои зализывать и приходить в себя, остепеняться, я мчалась к Луи, но с появлением Шона - все изменилось. Теперь на его плече я лила свои горькие слезы, а тихие, глубокие разговоры с ним давали силы взглянуть на все творящееся иначе, дабы с высоко поднятой головой и твердой волей, уже в дальнейшем, искать выход из сложившейся ситуации.
- Если хочешь, ты можешь поехать и попытаться с ней поговорить по душам.
- Она меня не услышит.
- А ты пыталась?
Тяжело сглотнула я скопившуюся слюну от переживаний.
- Пыталась.
- Или ты стремилась просто насадить ей свое мнение, не разжевывая, не раскрывая подробностей? Ты даже мне толком не можешь объяснить, почему этот ваш Бельетони настолько гадок для вас, что вы даже шанса не даете им попытаться решить все самим.
- Шон! - вскрикнула я в сердцах. - Это существо никогда никого не ценило! Ни друзей, ни любимых. Всегда сам по себе. И лишь только о свей шкуре, похоти и веселье пекся. Еще недавно он ходил убивал налево и направо всех, лишь только за то, что они были вне конфессий. А теперь вдруг стал... чутким, верным и смиренным? Тем, кому стоит доверить решить судьбу нашей малышки?
- Во-первых, не малышки.
- Ну, ты понял.
- Не перебивай! Всё ты сказала именно так, как хотела, как видишь происходящее. Малышка. Она все еще для вас малышка. Ладно. Горбатого только могила исправит! Но а, во-вторых, не он будет решать ее судьбу, а они оба, сообща. Чувствуешь разницу? И в-третьих, "недавно" - это когда? Год, десять, сто?
Обмерла я, потупив взгляд.
- А ведь и я был совсем недавно такой же: человек, вампир, полукровка - все, кто окажется на пути, тут же хлопал, как букашек. Но я встретил тебя и остепенился.
Метнула на него злобный взгляд.
- Не сравнивай вас!
- Почему? Я тоже убивал. Все мы нашей шайкой, вспомни, сколько народу положили!
- Замолчи! - рычу, гневно сорвалась со стула и заходила из стороны в сторону.
- Неприятно. Верю, неприятно вспоминать. Но все мы - не лыком шиты. Все мы - демоны, но разве можно окончательно выносить вердикт, основываясь на том, что было когда-то? Сейчас же он притих. Не слышал я что-то, чтобы он буйствовал последние десятилетия.
Молчу, не имея желания подтверждать его слова.
Но и без того всё понял.
- Вот видишь. Я же - прав? Так? Значит, это существо еще способно меняться в своих поступках и рвениях. Мы - чертовы вечные глыбы, однако все еще способны к развитию и переменам. Дайте им шанс. Я тоже очень люблю Жозе. Отчасти даже как свою дочь, - метнула на него взгляд. - Да. Я знаю, как ты к ней трепетно относишься. И эта забота, любовь заразительна. Однако вы, родители, слепы в своих чувствах. Нужно быть рядом, чтобы в самый сложный, важный момент ее поддержать, дабы та не упала. А в остальном - она уже взрослая. Она сама должна решать свою судьбу. Как ты, как я когда-то. А не слушать чужие догадки и суждения. Ты сейчас на меня обидишься за то, что я скажу: но не могу иначе. Сама вынуждаешь. То, как поступила со мной Анисия - дай ей голову бы оторвать и спалить к чертям собачим! Разве не так? Но я дал тебе шанс, ровно так, как ты дала нам, мне и мои друзьям, - когда открестила от капитис и не спалила за безрассудство... Людям, полукровкам, вампирам - всем нужно давать шанс, даже если это будет стоить слез. Пока все мы живы - пока способны измениться, если того искренне захочет душа. Смирись, отпусти Жозе. Будь рядом - и если что, мы обязательно ее спасем.
Всем нам когда-то разбивала сердце первая любовь. Но - это не страшно, пока это несмертельно - это нестрашно. Время вылечит. Встретит потом что-то настоящее, и основываясь на прежнем, пережитом горе, опыте, с головой, с новыми чувствами окунется в новую, сладкую пучину, но уже будет осторожна и не наделает непростительных ошибок и глупостей. Только дураки рискуют. Но и только мертвые - не живут. Жозе заслуживает шанса. Дай ей его. Дай, как когда-то дала мне и себе, и вроде, пока... мы оба не пожалели.
Будь по-твоему.
Отстраниться на расстояние вытянутой руки и жадно наблюдать со стороны, ровно до первого выстрела.
***
Тревожный звонок Клариссы.
И вот мы уже, всей своей шайкой, мчим на чертов Эйзем, с замиранием сердца, разгребать завалы после случившегося "взрыва".
- С ней же все хорошо, Матуа? - не унималась я, страшась самого жуткого.
- Да. ДА! В десятый раз повторяю - уверила, что с ней все в порядке! Но что-то важное все-таки произошло. А вот что - узнаем по приезду.
***
Еще миг - и зайти в кабинет аббатисы. Я, Луи и Асканио. Адвокаты прибыли на суд.
Жадный, выслеживающий взгляд - и с замиранием (в облегчении) сердца уставила взгляд на свою Жо. Жива, хотя вид какой-то болезненный. Бледная, напуганная, казалось, вот-вот разрыдается.
- Что случилось? – резко, отчасти пренебрежительно изрекла я, стремительный шаг ближе к своей малышке и с жадностью обняла ее за плечи, взволнованно прижала спиной к себе.
- Рада, что все приехали, да так быстро. Нам она ничего не рассказывает. Читать мысли… не умеем. Потому – все надежды на вас. Добровольно или принудительно, девушка должна сознаться.
Тяжело сглотнула моя Жо, отчего ее страх и переживания разлились по мне - невольно напряглась я.
- Так в чем же, вообще, дело, вы хоть сами скажете? – не выдержал Матуа. Короткие, быстрые шаги в центр комнаты.
- Вы присаживайтесь, не стойте. Разговор наш будет длинным… и тяжелым.
Неожиданно Асканио саркастически рассмеялся (оторвался от стены и прошелся к свободному креслу).
- Нечего так драматизировать, Кларисса. Мы всегда готовы наше чадо забрать на Искью, коль сами не справляетесь.
(от подобного высказывания у меня аж лицо невольно вытянулось, но тут же совладала с собой - жеманное равнодушие взамен)
- Так мне всем вам мозги чистить и перебирать мысли? – злобно прорычала я, не выдерживая этой нелепой интриги и тягучести, - или все же… скажете, что происходит?
- Сегодня вечером у нас случилось чрезвычайное происшествие, - тяжелая пауза монахини, - Жозефина и Морена в теплицах устроили драку.
- Тоже мне… новость, - внезапно рассмеялся Асканио, отчего мы тотчас все в изумлении уставили на него взгляды.
И тут я осознаю страшную вещь: я отнюдь совсем не знаю эту девушку; прошлое ушло, забрав прежнюю Жо, а новую я даже не попыталась познать, нагло требуя от нее не меняться, а быть той, которой она была когда-то: такой, которой мы хотим ее видеть и поведение и мировоззрение угодное нам, нежели то, которое есть на самом деле.
Шон прав, мы не даем ей шанса, давим ее, душим, оставив наедине с самой собой. Не говоря искренне по душам, а глупо приказывая и требуя непоколебимого подчинения.
Что бы тут не произошло, мы - тому вина, а не она. Мы.
Аско молчал, не удосуживаясь прокомментировать свое прежнее высказывание. Лишь загадочно, коварно улыбнулся.
Кларисса, сделала очередной тяжелый вдох и повела свою речь дальше:
- Дело не в убытках. Дело даже не в факте драки, - и вновь колючая пауза. - Если в теплице был кто-то еще, то отчасти будет понятно, что произошло. А… коль нет, как Жозефина и утверждает, да их было только двое, то…
- Вы же говорили, она ничего не рассказывала? – едко подцепил, уличил аббатису в лживости прежних заявлений Матуа.
Замялась. Нервно скривилась женщина. Секунды, дабы подавить внутри себя гнев, подобрать достойные оправдания...
- К сути! – не выдержала я уже этих соплей и гневно рявкнула.
- К сути? – тяжело вздохнула Кларисса, казалось бы, смирившись с чем-то неприемлемым для нее. – А суть такова. Либо там был еще кто-то, кто разгромил всю теплицу (а разбито там вплоть до стеклянной крыши). Либо… наша девочка… сама это сделала. Способностью. Ментальной способностью. А значит, - короткие, ядовитые мгновения, смакуя затишьем перед взрывом, - кто-то из Древних напоил ее своей кровью. И как результат – у нее скопировалась эта способность. Ну? Я вас спрашиваю, кто мог быть настолько глупым, чтобы малолетней полукровке доверить такую силу? Никто ж не знает, какая именно способность запечатлится в ее крови. А она, – затарахтела, как полоумная, - она, невежа с максималистским рассудком, разве справиться? Разве дано ей понять, что за мощь в этих умениях? Цену и опасность их? Это хорошо, что она только кольями «усыпила» Морену. Хорошо, что только теплица разлетелась вдребезги. А если бы убила? А если бы…
Виновато молчим, перебирая жуткие догадки и мысли.
- Вот и спрашиваю вас, - уже более спокойно продолжила та, - кто был настолько безрассудным? Да мало того, еще и не предупредил нас, что это содеяно.
И вновь наше пристыженное безмолвствие...
- Матуа?
Нервно хмыкнул мой друг. Взгляд в глаза монахине.
- Нет, конечно.
- Виттория? – ехидно улыбнулась женщина, с дерзостью намекая на мое безрассудство.
Гордо выпрямилась я, невольный, полный презрения взор ей в глаза.
- Не скрою, на этот счет я давно думала. Но решила подождать, пока Жозе станет мудрее и собранней. Так что… – нет.
Ухмыльнулась старуха, прожевала эмоции. Перевела очи на Колони.
- Асканио?
- Нет, - торопливо ответил тот.
- Ясно,- ядовито облизалась и повернулась к моей дочурке. – Тогда еще проще, значит, там был кто-то, кто тебе помог. И, Жозефина, ты должна назвать нам имя. Такие правила.
На мгновение замялась, сжалась в негодовании, но решилась на слова:
- Я, никого, не видела, - мерно отчеканила в глаза, словно мантру. – Мы были там, только, вдвоем.
- А если, - вдруг вмешалась в разговор матушка Жаклин, отчего мы тотчас перевели на нее свои взгляды, - а если… это Доминик ее напоил?
Выстрел. Прямиком в голову. Мой разум вмиг заледенел.
Живо уставили свои глаза "на подсудимую".
Боль прокатилась по душе Жозе, отзываясь эхом во мне. Тягучие, нервозные рассуждения тихо внутри себя.
- Я не раз замечала неоднозначные взгляды их друг на друга, - вдруг вновь осмелилась на слова монахиня.
- Жозефина? Так как? –отозвалась Кларисса.
Взвесить за и против. И вновь выстрел...
- Нет.
Резкий, пугающий звук – посыпались стекла.
Тотчас сжалась Жозе в испуге, дрогнули и стальные присутствующие от внезапности происходящего. Одна только я замерла в полном, четком понимании. Жгучем, жутком осознании всей целостности картины.
Я УБЬЮ ЕГО.
- ВИТТОРИЯ! – вдруг гневно зарычала Настоятельница.
Разжались мои руки, сплыли с девичьих плеч.
Нервно заходила из стороны в сторону.
- ЧЕРТОВ УБЛЮДОК! СУКИН СЫН! Как? Как он посмел к ней притронуться? Убью! УБЬЮ, МРАЗЬ! - ненависть жидкой лавой вытекала из недр моей души. И всей той больной, безрассудной любовью, которой я любила эту чертову дурёху, я ненавидела его. Ненавидела Бельетони. Уж лучше бы ты меня тогда убил, чем сейчас вот так раздирал, кромсал сердце.
Подонок.
- Виттория Колони! Успокойся, - вдруг гневно, приказным тоном закричал Луи.
Замерла. Замерла я на мгновение. Глаза в глаза. Отрешенное мое сознание удивилось его противостоянию. Но еще миг - и теряю последние нотки трезвости.
- Нет, ты понимаешь? Понимаешь? А теперь еще Жозефина и врет. Защищает его. Добился своего – усыпил бдительность.
- Она просто испугалась, - извращенно спокойным тоном произнес слова Матуа и нахально подошел ближе. – Нечего истерить здесь. Нужно подумать, зачем это ему. И что делать дальше. А то, что врет, защищает, поверила – и так понятно. Она же не знает всей правды. Никто ж из вас, любовных интриганов, не объяснил, почему вся Искья так рьяно ненавидит Бельетони, а Эйзем из Ордена своего основателя изгнал. Ведь так? Так?
Замерла, пристыжено опустила взгляд. Объяснять? он позарился на святое. На мою единственную, какую никакую, но дочь. На мою Жо. Сердце выдеру, сама умру - но не отдам!
- Жозефина, - вдруг отозвалась Кларисса. – Прости, что раньше тебе это не рассказали. Глупо… было надеяться, что сама поймешь истинное безумие и неуравновешенность Доминика. Отвернешься от него, - тяжелый вздох. - Бельетони. Еще задолго до Искьи… был основан Эйзем (мной - Клариссой, матушкой Жаклин, Марией, Марселем и тем же Домиником). Монастырь, как убежище для обездоленных и бедных. Тех, кто мечтает найти покой. Вечный покой, на этой земле. При жизни. Да, вампиры и полукровки существовали уже тогда. Но без конфессий и поклонений… тому или иному божеству. Одиночки, лишь изредка объединенные под чьим-то началом, началом Древних, - вот истинное лицо былого устоя.
Велись войны, постоянные, вечные рати, без разбора… Делились территории, люди (как снедь и прислуга), среди бессмертных – сторонники, как поддержка моральная и физическая. Вой-на.
Эйзем стоял в стороне, пока однажды кто-то, кем-то, было не придумано, измышлено, что этот монастырь – в будущем огромная угроза для единоличной власти бессмертных – рьяные преследователи человеколюбия и смиренности не поддержат деспотические начала Древних.
Разгромлен, уничтожен, стерт с лица земли (лишь немногие остались – из двухсот тысяч – не больше десятка). Доминик тоже выжил… Но это уже был не тот Бельетони, что раньше. Нет. Обиженный, отчаянный, разгневанный, потерявший связь с добром,… он стал убивать.
Не разбирался уже, кто виноват. Не искал ни зачинщиков, ни бунтарей, ни идеологов.
Убивал. Убивал всех вампиров и полукровок без разбора. Не раз жертвами ставали и простые, невинные люди. Убивал – высасывал кровь… (забирая способности); становился сильнее.
Если бы не Искья, кто его знает, что бы за чудовище вышло из Бельетони. Обет Ордена Вампиров, обет строгих правил, полного повиновения, подчинения; приоритет справедливости над чувствами и желаниями – вот цена договора, за которым вурдалаки могли укрыться от безумия Доминико Роберто Джованни. Сила Божества Искьи (или, как некоторые считают, самой Виттории) – внушительная гарантия, что всех, кто ослушается основного Закона, – казнят. Эйзем, от имени полукровок, и в свою очередь тоже дал клятву … этому демону. Ведь уже тогда, хоть еще и состоял в одной упряжке с нами, Доминико, но был давно уже… чужим и неподвластным. Бельетони согласился на такой уклад. Но не долго счастье было. Что-то, где-то,… опять туда-сюда,… - и перешли дорогу Доминику. Да понеслась кровавая… Все, кто был вне Конфессий, – погибали, как личинки на солнце. Эйзем и Бельетони перестали быть совместимыми. Окончательно. Отрекся (правда, кто от кого – не известно). Отдельное звено.
Единоличный сударь со скипетром судьи. Попытка у Фемиды отобрать весы. Прошло полтора века, прежде чем Бельетони снова пришел в себя, и не нашел силы... прощать. Успокоился.
И я простила. Простила, взяв с Доминика обещание - держаться и не убивать хотя бы… без весомой на то причины. А на днях, на днях он снова убил. Нарушив все клятвы.
Удивленно дрогнула я, узнав страшную... еще больше будоражащую кровь, тайну.
- Неужели, он снова решил воевать? – несмело отозвалась более смиренным, нежели доселе, тоном. Глубокие, полные тревоги, рассуждения. - И сколько раз такое безумие на него будет находить – а мы будем прощать?
- Не знаю, - печально вздохнула, скривилась Кларисса, неуверенно пожала плечами. – Он обещал. Обещал,… н-но, видимо, такие… не меняются.
- Да чертов он демон. Напился крови больных рассудков – и давно уже утратил себя. Помутнел разум – да и только, - злобно прорычал Матуа, ежась от страха за свою девочку в свете новых обстоятельств.
- Я ничего другого и не ожидал, - внезапно холодно отозвался Асканио. - Убивший раз – еще не раз преступит черту смерти. Ведь так… проще. Бах – и нет.
- Я понимаю, убить бессмертного. Но человека? Зачем его убил?
- Из-за меня.
Немая пауза; в цепенящем изумлении уставились на Жо.
- Этот… ч-человек, парень, - решается договорить, - когда-то меня… с-сильно обидел. Вот…
- ОБИДЕЛ? – завопила Кларисса. – Девочка моя, ОН ИСТЯЗАЛ хуже чертовой инквизиции… бедного молодого человека семь часов к ряду, прежде чем тот, все же не выдержав адской боли, скончался. ОН ВЫНЯЛ из него душу и вывернул наизнанку. А ты говоришь из-за того, что тебя ОБИДЕЛ?!
Обмерла ужасе моя Жо. Поледенело и у меня все внутри. Но нельзя, нельзя вмешиваться. Пусть знает... что он такое за существо. Сегодня - товарищ, а завтра - дочь будет пытаться свести со света.
- Вопрос сейчас в другом, - решаюсь на слово, окончательно выводя жуткий приговор. – Зачем он напоил ее своею кровью? Чтобы защитить? Не смешите. Доминико не думает о других. Лишь свои амбиции превозносит. Жозефина, - развернулась я к ней, - он пил твою кровь?
Испуганно отвела взгляд девчушка.
- Прошу, ответь. Это – очень важно. И не нужно врать.
Тяжело сглотнула; болезненное за и против, и решилась:
- Да.
- Черт! – нервно дернулся Матуа, словно ему нож загнали в сердце. А ты что думал, друг? Эта сволочь не разменивается по мелочам. – Так и знал. Этот ублюдок точно что-то замыслил!
- Может, ему надоели Ордены? А почему бы и нет? Захотел единоличной власти. По-моему, он давно к этому идет, - холодно, болезненно, пронимая до глубины души жутким осознанием выводов, будто скрежет металла, изрек Аско, - и почему бы… не через Жозефину, та, которая так дорога Искье, не начать эту войну. Кровь в нем – и теперь отыскать малую… будет слишком просто. Везде и всегда.
(болезненная тишина)
- Я ее увезу на остров, - отчаянно отозвалась я. - Туда он, пока я там, никак не заберется. Слишком сильная моя связь с землей. Каждая песчинка, и даже воздух с солнцем там мне подчиняется. Сунется – убью, раз плюнуть.
- Хорошо, - торопливо подтвердила Кларисса. – Увозите. Н-но.
- Знаю, - любезно продолжила я, - вы нам не помощники. Верно, у вас есть шанс… замирить это дело, либо все же убить Доминика, потом, если мы проиграем.
(жуткая пауза)
- Вы знаете, где он сейчас?
- На Аэтфе вчера видели...
- Жозефина, собирай вещи. Через час у часовни ждем.
Глава 93. Игра
***
- Будет утро, тогда и поедем. Чего среди ночи? Вас тут целая плеяда. Ничего не случиться. Перебудем одну ночь. А я спать хочу! Не поеду, - вполне серьезно отчеканила, поставила перед фактом нас маленькая Матуа. Взвесить за и против - и, скрепя сердцем, согласиться, пойти на уступки, ... учитывая что девчушке пришлось пережить.
***
И это оказалось нашей роковой, самой страшной ошибкой.
Прошло несколько часов, прежде чем это странное чувство стало настолько навязчивым и вызывающим, что я обратила на него внимание. Некая странная тревога разрывала мое сердце. И если по началу я все это обобщала с происходящим и жуткими переживаниями по поводу непонятного, пугающего плана Бельетони в отношении моей крошки, то сейчас это стало выразительным и отнюдь иным.
Зал переговоров. Эйзем.
- Ты куда? - метнул на меня недовольный взгляд Асканио и спешно отложил свою книгу на стол. Вздрогнул и Матуа, открыл глаза, лениво перевернулся на бок (на софе). Молчит, выжидая.
- Пойду Жо проверю.
- Оставь ее в покое, - раздраженнорявкнул братец.
- Тем более, что Кларисса просила не бродить по монастырю, - поддержал его и Луи.
- Да мне плевать, что она просила. Но если так это вас нервирует, то схожу мышей - никто и не заметит, - плюхнулась на свободный диван (небольшой, мягкий, что стоял с другого бока от входа, симметрия в интерьере; точно такой же как тот, на котором дремал Матуа).
Еще миг - и уже бреду по коридорам в сторону кельи Жозефины духом.
***
- Как нет? - обмерла в удивлении аббатиса.
- Это я вас спрашиваю, - дико заорала на нее я. - Как это так, что ее там - НЕТ?
- Не повышайте на меня голос, - едко, мерно проговорила та. - Эйзем - не тюрьма.
- Да неужели? - съязвила я.
Проигнорировала, хотя все же прищурилась от злости.
- И ваша девочка - не пленница.
- И где же теперь искать нас нашу девочку? - сдержанно, язвительно передернула ее слова я. (сосредоточиться и самой ее отыскать у меня не получалось из-за истерики. Нужно было время - а его у нас нет)
- На Аетфе, - вдруг отозвался Луи.
Устремили взгляды на него в удивлении.
- Вы же, недоумки, обмолвились при ней, где его, нашего Бельетони, искать. Вот она и помчала туда, за ним. Спасая...
Руки мои сжались от ярости, отчего тотчас пошли звоном хрупкие вещи.
- КОЛОНИ! Немедленно успокойтесь! - заверещала монахиня.
Резкий разворот, и, не удостаивая ту ни взглядом, ни словом, мигом вылетаю за дверь.
Мужчины покорно последовали за мной.
***
- Я сам туда поеду.
- ЧЕГО? - рявкнула я на Матуа.
- Я сам со всем разберусь. Дай мне поговорить с ними, как отец. А ты, Виттория, и твои нападки, истерика - там ни к чему. Как и ... присутствие Асканио.
- Ах, моя истерика?!
- Он прав, - живо хватает меня за локоть Колони и пытается оттащить куда-то в сторону.
- Не тронь меня! - гневно дергаюсь обратно, вырываюсь.
- Прошу, Вит. Слышишь меня? Прошу! Я сам!
- А вдруг не справишься?
- Справлюсь. Просто, доверься мне. А если что - всегда сможешь принять участие в войне. Пока же, я, просто, хочу поговорить.
- А если спугнешь, убежит?
Замер. Прищурился.
- Я же знаю, что ты... пила ее кровь.
Тотчас опустила я виновато, пристыжено взгляд. Замерла.
- Ты ее найдешь, если то будет нужно. Теперь всё? - продолжил Матуа.
- Я ее не кусала, - едва слышно пытаюсь оправдаться.
- И тем не менее, - грубым, но оттаивающим тоном, голосом изрек Луи. - И не осуждаю. Сам не раз хотел, правда, так и не решился...
- Может, уже поедешь? - раздраженно рявкнул Асканио. - Хватит разглагольствовать, время-то идет.
- Ладно, по машинам, - скомандовал мой друг. - Вит, жди на Искье.
Разворот - шаги к авто, и нырнул за руль. Взвизгнули шины.
- Прошу, - любезно открыл передо мной дверцу Колони.
Пренебрежительный взгляд на него, меряющий с ног до головы. Молча прожевать ругательство, развернуться в другую сторону - и пошагать прочь.
Еще немного - села за руль своей железной лошадки. Вцепиться руками за баранку - и сверху обреченно уткнуть, уложить голову.
- Она сейчас с ним. И черт знает, к чему это все приведет. Доминик разобьет ей сердце. Как всегда это делал. Брал, пользовался - и отпускал, словно благородный рыцарь... на свободу. Бросал игрушки, наигравшись. Бедная моя девочка. Почему именно ты? Почему? Неужто так сложно было... просто пройти мимо? Просто... не трогать ее? Неужто, сукин сын, - гневно стала я пинать руль, будто тот в чем-то виноватый, - неужто... больше баб интересных тебе не нашлось? Неужто она столь прекрасна и чиста, что не смог удержаться, дабы не очернить ее честь? МРАЗЬ! Только сделай ей больно - сердце вырву. Вырву, не глядя...
Завести мотор - и тронуться с места.
Курс - Искья.
***
(Ж о з е ф и н а)
Резкий рывок. Удар. Шум. Гам. Звон разбитого стекла…
Не сразу поняла, что происходит.
Сквозь заспанные глаза, затуманенный, задурманенный сном рассудок, пыталась уловить творящееся.
- Отпустил, сука, иначе разорву! – зарычал Доминик… моему отцу в лицо.
- Не посмеешь, - ядовито зашипел, рассмеялся Луи и еще сильнее сдавил рукой его за горло.
Резкий взгляд на меня. - Унесите ее.
И вдруг… перед глазами…
мой мир тут же стух.
***
(В и т т о р и я)
Матуа исполнил свое обещание.
Жозе на Искье. В своей комнате.
А Доминик... а Доминик добровольно отступил.
Он успел.
... использовал, как я и боялась, и, словно вещь, выбросил. Вышвырнул. Больше не нужна, не интересна. Ни видов, ни претензий, ни желаний относительно нее.
Ответишь, сука. Ты за все мне ответишь... Пусть только выпадет тому возможность, только дай слабину, - убью, не глядя. Моя Жо, моя девочка, она тебе не игрушка, не пустышка, не вещь. И пусть ты могуч, сукин сын, но отныне... моя лояльность сменилась, переросла в ненависть, в жестокую, черную ярость - и она гораздо сильнее и жесточе, нежели ты можешь себе представить, ... представить и выдержать. Ты ответишь за всё, ПОДОНОК! ОТВЕТИШЬ!
...
Библиотека.
Резко распахнулась дверь - и прожогом вбежала к нам разъяренная Жозе.
Тотчас обернулись на звук.
(сопит, рычит, сгорая от злости)
- ЧТО ВЫ С НИМ СДЕЛАЛИ? ЧТО?!
- Успокойся, - подскочила я с софы и попыталась подступить ближе, обнять, но та гневно оттолкнула мои руки в сторону. – ЧТО?! ГДЕ ОН?
- Где ж еще ? На Аетфе, - равнодушно, холодно изрек Луи.
Обмерла Жо. Пристальный взгляд на своего ката.
- И ты… ты его вот так просто отпустил?
- Отпустил, - раздраженно скривился Матуа, играя в какую-то странную, даже мне непонятную, жуткую игру.
Обреченно опустилась я обратно на свое место. Повесила голову на плечах, пряча взгляд: не могу ее видеть; эту ее боль, отчаяние, жуть осознания... - они вырываются наружу и заживо выдирают из меня душу. Безысходность, от которой еще миг - и разорвется на части ее сердечко окончательно. Я не в силах больше ее спасти. Не в силах забрать, разделить ее страдания. В этом пекле она - ... одинока.
И снова пауза – подбирает слова моя рыжая Бестия, все еще сражаясь за надежду.
- Чего ради?
(молчит Матуа)
Тяжелый вдох вместо ответа…
- Если, если ты… мне соврал, я, я… никогда тебе это не прощу, - взбешенно прорычала сквозь зубы.
Игнорирует.
- Да все в порядке с твоим Бельетони, - взволнованно, не выдержав, вскрикнула я. Встала и прошлась по комнате, сжимая руки до боли. Рубить. Нужно рубить правду, как она есть. Хватит юлить. Хватит самообмана - от него потом только хуже. Только сложнее. - Сознался, что всего лишь играл с тобой. Хотел затащить в постель. Добился – и с него хватит. Так что отныне больше на тебя видов не имеет. Отказался.
- Что? – ошарашила я ее словом. Удивленно обернулась девчушка. Замерла. Побледнела, словно мертвая.
Невнятно скривилась я, сжимая волю в кулак, дабы не разреветься. Несмело пожала плечами.
Глубокий вдох.
- Вот такое бывает, Жозефина. Бывает. Добился, чего хотел… и выбросил.
Вдруг резкий (ее) разворот.
- Я не верю вам! Хоть все хором завойте. Я еду на Аетфе – и вам меня не остановить!
- Неужели? – слова тут же ужаснули меня, взорвав гнев, словно бомбу; вмиг кинулась я к упертой девице, преграждая путь. Глаза в глаза. Рычу. – Теперь уже ты точно никуда не денешься. Будешь с нами, пока мы не решим обратное. Ясно?
Рассмеялась, расхохоталась, глупая, в ответ.
- Вот видите. Сами себе противоречите! Так и знала! Ушел, ушел он просто от вас. А вы врете, чтобы меня остудить, удержать здесь! Не получится!
Резкий разворот, обогнула меня, оторопевшую, – и пулей выбежала прочь.
Босыми ногами по земле, в ночной рубашке, растрепанной на груди… Мчит прямиком на выход, к туннелю.
- И куда ты такая? – немедля преградила я ей путь.
(замерла на мгновение, перебирая мысли)
- Я буду с ним, хотите вы этого или нет! Мы – вместе! Смиритесь!
- Неужели? Ты так ему веришь? Веришь? Что даже не можешь услышать, что твой Доминик… от тебя… ОТКАЗАЛСЯ? ИСПОЛЬЗОВАЛ? Добился и выбросил?
Желчно рассмеялась дурочка.
- Такого никогда не будет. Ясно? – яд выплюнула мне в лицо.
Смолчала я, лишь проглотив лезвие болезненных, невысказанных слов.
- Я убегу. Все равно убегу. Снова и снова. И не удержишь ТЫ меня.
Выровнялась, вытянулась я, гордо задрав подбородок, принимая этот ее нелепый вызов.
- Попридержи узду, девочка. Отсюда еще никто не ступал,… без моего ведома, и шагу. Ты – не исключение: не улизнешь.
Захохотала, дико, едко ей в лицо, желая хоть как-то остудить пыл ополоумевшей.
Гордо задрала нос Бестия. Ядовито ухмыльнулась.
- Все… когда-то спят.
(улыбнулась я этой ее наивности; подыгрываю)
- Дорогая моя Жозефина, - дерзко приблизилась я - подпускает. Глаза в глаза, лицо к лицу. Тихо зашипела. – Я избавилась от привычки дышать… А ты говоришь… о каком-то сне! - и снова дико хохочу, вместо отчаянных слез: не пронять нынче эту глыбу мольбой и искренностью. - Если я сказала, что ты не выберешься – то значит, так и есть. Без вариантов.
- Ах, так? – нервно дрогнула, дернулась на месте, упертая.
Язвительно ухмыльнулась я, выжидая продолжения спектакля.
Вздернула бровью, подначивая, ее.
- Так.
И вдруг резкий шаг Жозе вбок, рывок, уверенные движения – и забралась на выступ.
Смелый взгляд вниз, за борт, в пучину и острые, словно колья, скалы. А затем ... обернулась ко мне.
Наглый, дерзкий, хамский взор в глаза.
- А так?
Замерла я, словно мне только что сама смерть заулыбалась в лицо. Ни вдоха, ни шороха. Дуло у виска, предохранитель снят - и курок слегка зажат.
- Так лучше… доходит? Я спрыгну. Слышишь? СПРЫГНУ! Если не пустите, - дико завопила сумасшедшая, заставляя мое сердце в последний раз залиться, захлебнуться кровью.
- Все равно не умрешь, - только и смогло отчаяние желчью прошипеть из меня, минуя разум.
- Значит, еще спрыгну! Еще и еще! Пока не убьюсь! Неважно! Без него – я не буду жить!
ВЫСТРЕЛ.
Моя Жо меня предала. Моя дочь меня предала, отдав свою душу в лапы сатаны.
Резкий рывок, машинальные, подсознательные действия.
Живо ухватила ее за руку – и гневно, грубо дернула ее на себя, словно куклу. Тотчас плюхнулась на меня, невольно повалив обоих на землю. Еще миг - и, отдернувшись от нее в сторону, со всей силы отчаяния и боли... влепила я ей безжалостную, жгучую пощечину.
- ЕЩЕ КОГДА-НИБУДЬ ОТВЕСИШЬ ПОДОБНОЕ, - раздалось из меня утробное рычание всего моего естества, – заточу в подвал навеки, пигалица неблагодарная!
Слезы застыли на ресницах, а в груди с новой силой запылал пожар.
Замерла. Испуганно спрятала взгляд, а затем и вовсе отвернулась.
Тягучие секунды - и вдруг Жо зашмыгала носом. Поджала под себя ноги.
Не шевелилась и я. Молчала. Нервные вздохи, желая воздухом удушить боль…
- Я люблю его… - неожиданно, едва слышно, прошептала маленькая Матуа. Тихо, жалобно…
взывая к пониманию.
(жалящая тишина)
Решаюсь:
- А он - … тебя нет.
- ЛЮБИТ! - прорычала, крикнула дурёха наперекор.
- Он никого… никогда не любил. В игры играть – всегда готов. Азарт, адреналин и победа – вот его идеалы и кумиры, вот, к чему лежит его сердце. А не… девушки, женщины. Ты.
- НЕПРАВДА!
- Нет? – внезапно отозвался голос Луи где-то позади.
Обе тотчас обернулись на звук.
- Ты так уверенна? - продолжил отец. - Да настолько, что наши слова вообще ничего не значат, не стоят… против твоих убеждений? Его слов? (сказанных тебе)… чтобы затащить в постель?
Захлебнулись. Обе захлебнулись болью.
Молчим, потупив взгляды.
Господи, Жо... как бы я хотела, мечтала, чтобы все оказалось иначе. Чтобы этот ублюдок хоть раз... хоть раз, как в моем случае с дружбой и Орденом, в любви пошел на уступки. Чтобы, хотя бы... попытался дать тебе шанс... покорить его сердце. Сердце, ... если оно там, конечно, вообще есть.
- Что молчишь? – злобно переспросил Луи.
- Уверенна.
От сего ее ответа я в ужасе дрогнула, в момент перевела взгляд на свою девочку, а затем на Матуа.
Тяжелое, колющее выжидание... и наконец-то изрек, приговаривая, казалось, нас обеих к смерти.
- Тогда собирайся. Собирайся – и поехали на Аетфе. Посмотрим. Вместе посмотрим, как твой благоверный проводит… ночи без тебя.
Вмиг похолодело в конечностях, пробивая до дрожи.
Зачем еще больше боли? Луи!
ЛУИ!
Но взгляд его не проницаемый, а воля тверда, как еще никогда.
Даже взглядом не удостоил.
Надеюсь, ты осознаешь, что делаешь. Очень на это надеюсь... А иначе, боюсь, мы обе этого не переживем.
Замерла Жо в сомнениях. Тяжелые за и против.
Но еще одна каменная, тягостная секунда - и решилась:
- Поехали.
Глава 94. Выбор
***
Я не смогла сидеть, сложа руки, и ждать, пока трагедия произойдет. По крайней мере, если эта их встреча будет настолько ужасна, как я рисую от страха в своей голове, я должна быть рядом с ней. Вопреки всем доводам и рассуждениям. Просто быть рядом. Хотя бы для того, чтобы окончательно не дать ей упасть. Не дать разбиться...
Прыгнуть за руль автомобиля - и вдавить педаль в пол.
Я еду за ними на Аетфе.
***
Оставалось совсем уже немного, но вдруг что-то произошло. Внезапная, дикая, острая боль стала пылать во мне, заставляя задыхаться, словно из крови вмиг выкачали весь кислород. Бросаю руль - и тотчас хватаюсь за горло, желая его разодрать, дабы впустить в себя воздух. Но еще минута - и в глазах пелена окутала мир, насильно погружая в темноту - езда вслепую. Миг - и словно тысяча кольев вонзились в грудь, пробираясь до самого сердца. Обомлела я, замерла, заливаясь неистовой болью, от которой немедля занемели конечности.
Вдох, глубокий, спасительный вдох, отпуская спазмы в груди, да только уже все равно этому меня не спасти. Чувствую... как шаг за шагом, капля за каплей бесповоротно вытекает из жил моих жизнь. Я умираю.
Да. Медленно, но я умираю.
Больше не будет ни шансов, ни див, ни надежд. Больше не будет ничего.
Моей Жо. Моего Шона... моего мальчика. Моего мужа.
УДАР, РЕЗКИЙ УДАР АВТОМОБИЛЯ.
Тотчас прибило, пришибло меня подушкой безопасности, силой стукнув, вжав сидение. Но в глазах понемногу стало светлеть...
Секунды тишины - давление отпускает, а боль не унимается. Только привычней становится.
Я умираю.
Прости меня, Шон. Прости... Не знаю почему так. Почему сейчас. Прости...
Но больше всего мне жаль то, что я так и не сделала до конца тебя счастливым. Я не сделала тебя отцом. Мои страхи лишили нас самого главного счастья в жизни. Прости...
И вдруг на душе становится так тихо. Спокойно... и пусто. Едва могу пошевелить рукой. Внезапно невольно коснулась пальцами знакомой вещи. Током пробила мысль. Наощупь, едва осознанно... сквозь мутный взгляд я нажимаю пару кнопок и жду.
Тягучие, болезненный гудки.
- Да, Викки?
- Прости меня... Я тебя очень.... люблю.
- ЧТО?
... ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?
...Алло! Викки! Виттория! Виттория, не смей! ОТВЕТЬ МНЕ! ОТВЕТЬ МНЕ! Ты слышишь меня? НАЙДУ - САМ УБЬЮ! Сука...
Еще немного и, смывшееся воедино звуки, стихли. Пропали. Перед глазами замелькали тени.
***
Пришла в себя, а вернее очнулась от дурмана, стала соображать, когда кто-то вдруг поднял меня себе на руки.
Шаги куда-то вдаль.
Незнакомый запах. Незнакомое биение сердца.
- Кто вы? - не думала, что способна говорить.
- О? Вы как? Терпите. Я от Шона. Терпите, я вас отвезу в безопасное место. А муж ваш уже вылетел...
Муж. Мой Шон...
И вновь перед глазами тьма, мелькание фонарей и теней...
***
Несмело открыть веки, в надежде, что все закончилось. Немного, неспешно проморгать и узнала. Рядом сидел мой бледный, словно сама смерть, Крег.
- Где мы?
- Искья.
Пытаюсь толком сообразить, вспомнить, что случилось.
Малодушно вновь уставила свои глаза на него:
- Что произошло?
- Я думал, ты мне это скажешь.
Невольно закачала головой. Обмерла, бессмысленный взгляд около, выуживая страшные моменты из памяти.
- Не знаю. В какой-то момент... что-то взорвалось во мне. И я... потеряла над собой контроль. Я, честно, - живо перевела взор на Шона, - думала. Нет, была уверенна, что... умираю.
Вдруг, словно что-то понял, отдернулся тот немного назад, тяжелый вздох, а затем и вовсе закивал головой.
- Что? - зачуяла неладное. Тут же попыталась встать, отчего мигом Крег метнулся ко мне и прижал силой обратно к кушетке.
- Не смей.
- Шон, - пытаюсь выдраться из его хватки.
- ТЫ, Виттория, ты меня чуть на тот свет своим звонком не отправила! Я еле долетел! Я думал, что уже не успею! Черт возьми, - гневно, как еще никогда доселе, прорычал мне в лицо. - НЕ СМЕЙ ВСТАВАТЬ, пока еще окончательно не пришла в себя!
Подчинилась.
Обмерла, метая взволнованные, полные тревожного предчувствия, взгляды.
- Что-то произошло. Раз это - не кара божья, и я все еще жива. Шон, понимаешь, что-то произошло!
На мгновение опустил глаза, тяжело сглотнул, а после, осмеливаясь, выстрелил с вызовом мне взором в очи:
- Уже всё позади.
- Что? - похолодело у меня внутри, нервно дернулась - удержал.
- Если пообещаешь, что сейчас же не помчишься туда, я расскажу.
- ЧТО?! - гневно, отчаянно зарычала я, боясь самого жуткого, отчего тотчас зазвенели, задрожали стены.
- Ты меня этим не напугаешь, - вполне серьезно изрек мой муж.
- ТЫ ИЗДЕВАЕШЬСЯ? НИКОГО Я НИЧЕМ НЕ ПУГАЮ! Просто, скажи как есть? Это - ЖО? - обомлела я, осознавая самое страшное. - Она -... ?
Побоялась договорить.
Еще миг выжидающего моего взгляда - и несмело кивнул.
И взорвались слова с грохотом, прибивая меня обратно к софе. Осела.
- Жозефина пыталась покончить с собой. В последний момент Асканио ее спас. Сейчас она здесь, на Искье. Ее отпаивает кровью Колони. Раны затягиваются.
Страшусь даже пошевелиться. Волосы, казалось, стали дыбом, а сознание отчаянно отрицало услышанное.
- Но есть еще кое что...
Стрелою метнула на него в ужасе взгляд.
Продолжил:
- Асканио ей стер память... о Доминике. И о всем, что с ним связано. Она даже не помнит его имя, не говоря уже о всем остальном. Этот ублюдок в свою очередь пообещал больше никогда к ней не приближаться , о себе не заявлять и не ворошить прошлое.
Обомлела я, не зная даже, что и сказать, подумать.
Потупила взгляд, топя его в рассуждениях, но затем осмелилась посмотреть в лицо Шону.
- А Матуа? Как он?
Закачал головой.
Смолчал.
Прожевав ожидание, опустила я голову, перебирая, уясняя сказанное, новый уклад.
- Она уже приходила в себя?
- Да. Терапия действует. Причем оба направления.
- Оба? - нахмурилась я.
- Жо отныне считает, что сильно напилась, а потому выпала из башни. Ничего не помнит. Она больше не несчастна, Вит. Как по мне, это, действительно, после всего, в ее случае, - самый лучший вариант. Пускай вовсе ничего не помнит, нежели попытается вновь в опробованный легкий способ все пережить.
- Я хочу ее видеть. Шон, прошу. Не останавливай меня. Прошу!
- Почему ты ее боль так чувствовала: сильно и долго?
- Что? - опешила я от вопроса; чувствую, как от стыда начинаю заливаться краской. Попытка встать, удрать от навязчивого внимания.
Удержал, уложил обратно. Взгляд в глаза.
- Отвечай.
Тягучие за и против. Робкий взор на судью.
- Сам знаешь.
Удивленно повел бровями. Отстранился от меня, выпуская из хватки. Шаги по комнате, чеша затылок.
Замер. Глаза в глаза.
- Ты пила ее кровь?
- Ну... не кусая, - молчит, выжидает; продолжаю. - Я боялась ее отпустить. Боялась, что кто-то ее украдет или...
- Или что?
- Неважно.
Тяжелый, осуждающий вздох.
- Виттория, вам не кажется, той всей вашей плеяде, что это ваше адское желание ее контролировать не просто душит ее, а на самом деле - губит?
- Это, по-твоему, - злобно, огорченно рыкнула я, злясь на его непонимание. Расселась на софе, ухватившись руками за сидение, - мы виноваты, что она до такого дошла? Если бы мы не давали ей столько свободы, столько лишнего доверия - ничего бы не произошло! По крайней мере, не зашло бы так далеко.
- Как далеко?! - гаркнул Крег.
- Они переспали.
- И что?
Опешила я.
Замерла, поражаясь его равнодушию.
- Ну, переспали, дальше что? Это - современный мир, он таков. Туда-сюда и разбежались. Другое дело, что она влюбилась. И это было уже до того, как она сбежала от вас на Эйземе...
Выстрелила ему удивленным взглядом в лицо, смолчала.
- Да, я про это уже слышал.
Пристыжено опускаю глаза.
- Ладно, что есть , то есть. Не будем мы еще с тобой ссориться. Теперь остается лишь подтирать ей память и дальше лелеять, пеленать, словно малое дитя, боясь, что так пораниться об сучки в деревянном поле.
- Ты не понимаешь, - несмело, тихо говорю. А сама осознаю то, что не без моей вины... он все еще не знает, что такое свой ребенок и как им дорожишь.
Ухмыльнулся. Криво, лживо, болезненно.
- Да, я же - идиот, робот, и вообще, ничего в отношениях не понимаю. Только техника да преступность.
- Я не это хотела сказать! - гневно вскрикнула. Встала на ноги. Попытка подойти ближе.
Отстранился.
Молчим. Тяжелые вздохи.
- Ну, прости меня, Шон. Прости за все.
Разворот. Глаза в глаза.
- Ты едешь со мной сегодня же. И это не просьба и не предложение. Если я все еще твой муж и мои слова что-то значат - мы уедем сегодня же. Твоя Жо под присмотром. И теперь уже ей точно ничего не грозит. А ваше влияние - оно непростительно. И ненормально. Более того, я боюсь, что ты не дашь ей нормально прийти в себя и адаптироваться к новой обстановке. К новой... истории, если так можно сказать.
- Что за чушь? - лицо мое вытянулось в удивлении. Но еще миг - и осознала. - Там не все так хорошо, как ты говоришь? ДА?
Живо кидаюсь к двери, но тот мигом, силой удерживает меня в объятиях.
Злобное рычание на ухо:
- Держи себя в руках. Ради нее же.
Еще миг - и отпустил. Рванула вперед.
Крег же покорно последовал за мной.
***
Шаги в сторону комнату Жо.
- Она у Асканио.
Любезно оповещает, подсказывает мой надзиратель.
Разворот - и уже мчу в другом, заданном направлении.
Миг - и застываю у деревянного полотна. Глубокий вдох - робко стучу.
Послышался тихий кашель изнутри. А затем:
- Входите.
Рыкнули петли. Несмелая поступь...
И вдруг я в трепете уставилась на, явившееся моему взору, жуткое зрелище: синюшная, усыпана, разного размера и цвета, отеками и гематомами, ссадинами, с опухшими глазами и губами, она больше напоминала какую-то куклу из фильмов ужаса, нежели мою Жо; бинты, небрежно выглядывающие из-под сорочки, то на руках, то на груди, говорили о том, что раны все еще серьезные и незатянутые. Замерла я, невольно прикрыв от изумления свой рот. Слезы тотчас сорвались с глаз, убегая болезненными ручьями. Еще миг - и девушка стала содрогаться от приступов кашля. Усилие - и вдруг сплюнула кровь на белую гладь наволочки.
Сжалась я, невольно попятилась. Еще секунда - и дикий, отчаянный визг, крик полного осознания случившегося вырвался из меня. Моя Жо, моя девочка, моя доченька. Она едва чуть не умерла. Из-за этого сукина сына! Чуть не умерла... Еще бы миг - и ее бы просто не стало. Ее... моего солнца.
Завыла, заныла я, оседая на пол в ужасе.
Дрогнула та, несмело приоткрыла веки, но едва что могла от опухлостей что разглядеть.
- УВЕДИ ЕЕ! - гневно завопил Асканио.
Но кто-то и так уже кинулся ко мне, обвил своими руками и силой потащил из комнаты.
- НЕ СМЕЙ! - рычу, рвусь обратно. - МОЯ ДЕВОЧКА!
Но судья оказался сильнее: еще усердие - и оказались за порогом.
Цепляюсь за выступы, пытаюсь рухнуть на колени - и ползти к ней так, на четвереньках.
- ЗАЯ! ЛЮБИМАЯ! ВИККИ! УСПОКОЙСЯ! - сквозь туман ужаса прорвался его голос. Я узнала его. Шон. Еще тяжелое, отчаянное сопротивление - и обреченно рухнула, обмерла я, не шевелясь. Упали оба на пол. Силой обернул к себе, схватил мое лицо в свое ладони - и повелительным, насильственным поцелуем впился в губы.
Немного отстранился. Уперся лбом своим в мой лоб.
- Всё позади. Слышишь. Теперь уже всё - позади. Она - жива. И ничего ей не угрожает. Слышишь? Всё... позади. А мы - уедем. Так будет лучше. Ей и тебе. Прошу, родная.
Слышишь меня? Слышишь? Ради нее... ради того мира, в котором она должна теперь жить. Отпусти ее пока. Придет в себя, и ты переживешь случившееся - и вы вновь встретитесь. Хорошо? ВИККИ! Ты меня слышишь? ВЕРНЕМСЯ - обещаю! А пока уедем. Кивни, кивни, если все поняла. Ну же, малыш...
Еще один миг, и выуживая силы среди безумия для разума - подчинились. Невнятно, едва заметно качнула головой, соглашаясь.
***
- Шон, я согласна уехать с тобой, но только позволь мне кое-что сделать напоследок.
- Что? - замер с опаской.
- Поговорить с Матуа. Наедине.
...
Стоял у окна. В руках зажата бутылка с виски. Короткий глоток - и вновь всматривается в потаенные сумерки.
- И ты простишь ему это? - несмелый шаг ближе и замерла я за его спиной. Не шевельнулся.
- Кому? - не оборачиваясь.
- Не притворяйся, - тяжелая пауза, - просто знай, что я готова...
- Не стоит, - резко, грубо перебил меня. Еще один, большой, затяжной глоток.
- Что? - не могла поверить своим ушам.
Вдруг обернулся. Взгляд в глаза.
- Это был - ее выбор. Спрыгнуть. А стереть все из памяти - его. Что было, то было. Всем нам по делам.
- Я тебя не понимаю, Матуа. Он...
- Я СКАЗАЛ, - гневно рявкнул на меня, отчего невольно вздрогнула, немного попятилась. - ЗАКРЫЛИ ТЕМУ. И больше никогда не возвращаемся к ней. Хватит из нас попыток встретить свою смерть. Обошлось - и слава Богу. Так что... Виттория, даже не смей в эту сторону думать. Нет больше в жизни Жозе Доминика... и не было. И не придумывай ничего на пустом месте.
Резкий разворот - и, обойдя меня со стороны, спешно, уверенно пошагал прочь.
Глава 95. Муж
***
И хоть мы объявили всем, что отправились обратно домой, на Аляску, Шон посадил самолет в Калифорнии.
Дикое побережье.
Отрыть в багажном отсеке снаряжение, которое обычно берем в горы, и отправиться искать уютное место для дальнейшего пребывания на природе.
Единственная связь с внешним миром - мобильное устройство, на котором доступны лишь входящие смс, ммс и звонки. Крег не верил мне, что я смогу удержаться от попыток связаться с Искьей, со своей Жо, а потому пошел на самые отчаянные, грубые меры.
Зря. Меня депрессия так раздавила, что я уже ничего не хотела. Мне хватало тех коротких сообщений, что Жозе идет на поправку. А вскоре она уже сама стала прислать мне свои фото с комментариями о том, что чувствует себя хорошо, и что очень сожалеет, что так сильно позволила себе расслабиться, упившись спиртным, отчего и произошло это несчастье.
С Шоном больше мы не обсуждали то, что произошло. Как и те мои поступки, которые стали теперь ему известны.
А что он хотел? Чтобы я свободно рассекала по миру, зная, что моя девочка там сама по себе, без присмотра. А если что произойдет? Если кто-то из-за меня или Матуа захочет ей навредить, украсть, в конце концов. Обычных детей крадут, а тут... в каком-то смысле, прямо наследие Искьи. И пусть она еще не в Ордене, думаю... и так все ясно. Особо без вариантов.
***
Выбраться из палатки, жадно потянуться и завалиться на шезлонг.
- Хоть бы прогулялась немного, а то только что и делаешь, что целыми днями валяешься, словно кукла.
- Шон, не брюзжи.
- Скоро корни пустишь.
- Мне здесь нравится.
(хмыкнул)
- Еще бы. Это тебе не снега Аляски.
- Так может здесь поселимся?
- Как хочешь.
Еще миг - и надулась.
- Жаль ток ребят оттуда не утащишь.
- Будем летать к ним.
- Это уже не то...
- А то мы каждый день к ним ходили?
- И все же...
И вновь тишина. Напялить очки, прикрыть веки - и выставить свои полуобнаженные тела к солнцу.
Очередная попытка набраться смелости для важного разговора, ... но отступаю. Не в этот раз.
Не сегодня...
***
- Шон?
- Да?
- А как ты меня так быстро нашел?
- Телефон. По GPS.
- Он же, вроде, как невидимка?
- Не для меня же, - хитро прищурившись, заулыбался.
Поддаюсь - усмехаюсь в ответ, хотя и закачала головой из стороны в сторону.
- А еще меня обвинял в том, что желаю всех и всё контролировать.
Напрягся вдруг мой Крег, хотя попытался не подать виду.
- Это - разные вещи.
- Да-да, разные...
(немая пауза; тяжело сглотнул слюну Шон от нарастающего волнения)
- Я не обижаюсь, - спешно отозвалась я. - Мне даже приятно. Приятно когда мой муж обо мне печется.
- Разве может быть иначе? - повернул голову набок, взгляд на меня. Ухмыляется.
Повернулась и я к нему, немного прокрутившись на шезлонге. Сняла очки.
И вновь глубокий вдох, в очередной надежде побороть свою трусость.
- Шон, - едва слышно позвала его, при этом стараюсь не смотреть в глаза. Делаю вид, что сильно увлечена процессом цепляния очков за бюстгальтер на груди.
- Да? - тут же перевернулся на бок и с интересом стал мерить меня взглядом, будоража свою пошлую фантазию. Вот уже и знакомая улыбочка вылезла на его уста.
Отдергиваю взор от своего мужа в сторону, дабы не повестись на немую игру.
Еще один вдох - и наконец-то выстрелить, разрешив последнюю недосказанность между нами.
- Шон.
- Ну, что, моя козочка? - дернулся, миг - и его рука коснулась моего плеча, нежно, доводя до мурашек по коже, плавно стал вести пальцами вниз, вызывая, пробуждая спящее желание.
- Подожди, зайка, - резко отдергиваю его от себя, нехотя, через силу сбрасывая руку долой. - Выслушай, прошу.
Нервно закусила губу. Взгляд прямиком в глаза.
Замер в настороженности.
- Там... в тот вечер. В тот момент... я, действительно, думала, что умру.
- Викки...
- Прошу, не перебивай. Я так долго собиралась с духом, чтобы тебе сознаться во всем.
Обмер, не шевелясь. Пристальный, тревожный взгляд.
- И в самый последний момент, когда уже начала принимать мысль неминуемости участи. Я... я думала только о тебе. И о том... что... - застыла, боясь договорить. Черт, как же страшно! - Крег, - пытаюсь другим путем выйти на нужную дорогу. - Ты никогда не спрашивал, почему я не хочу торопиться с тем, чтобы мы завели своих детей. Почему... я довольствуюсь... отроками Матуа, Дейнли и Смита. П-почему... я не хочу родить тебе сына или дочь.
Тяжело сглотнул. Побелел. Взгляд в сторону.
Жую, жую несказанные слова, боясь неверным ранить.
- Или... ты сам, просто, не хочешь. Тебя до сих пор гложет то, что было с Майей... или? - нахмурилась.
- Что? - резко дернулся, взгляд в очи. - Вот только не надо говорить, что я не хочу, - грубоватым тоном изрек Шон. - Это ты просила повременить. Так?
- Да, - живо киваю головой, дабы не вызывать еще большего его негодования.
Молчим. Но еще секунды - и решается.
- Я не настаивал, потому что мне важно твое желание. Я не мог тебя принуждать к этому, не мог настаивать, потому что понимал, что сему твоему решению, просьбе, есть свои причины. Я много чего в голове наворотил, пытаясь найти тому объяснения. Что-то... успокаивало меня, а что-то будоражило, обижало. Но так или иначе - что есть, то есть, - пожал плечами. - Я знаю, что тебе многое пришлось пережить за свою долгое существование. И помимо радости, тебе не раз делали больно, предавали. А потому я понимаю все... и не давлю. Верю, искренне верю, что непременно придет тот день, когда ты, наконец, уверуешь в меня, мои чувства к тебе и то, что не отступлюсь, не предам. Смогу защитить тебя и наших детей. Пусть я не... волшебник, как вы тут, с вашими способностями, но... у меня есть еще время, так что... чему-то да научусь. А в остальном - даже сейчас я всегда готов отдать свою жизнь за твою.
Ухмыльнулась, покраснела я от стыда.
Невольно задрожала.
Дура. Какая же я дура...
Тяжелый вздох.
Резко встала со своего места и подошла к Крегу ближе. Мило, криво улыбнулась.
- Позволишь? - махнула в его сторону рукой.
- Конечно, но только если сломаешь - будем за земле валяться.
- Не бубни, - робко усмехнулась - и легла рядом, в его объятия. Крепко сжал и поцеловал в висок.
Глубокий, звонкий вдох - и выдать правду, как на ладони.
- Дело не в тебе, мой любимый, - замерла я, подбирая слова, дабы вложить в это название ему всю полноту смысла, как его вижу, но ничего не нашла ярче, нежели привычное, местами, может, банальное, - МУЖ. Выходя замуж, я давала клятву не на год, и не на десять. Я давала на всю жизнь, - провернулась, голову неловко задрала вверх, дабы взгляды наши встретились. - Я выходила замуж за взрослого, дорогого сердцу, мужчину, который не просто мог меня защитить и был достоин того, чтобы ему посвятить всю себя. Я выходила замуж за того, без кого вообще не смыслила свое последующее существование. Шон, дети от тебя - это самое большое счастье, на которое я могла бы когда-либо рассчитывать. Но ты прав, - опустила я взгляд, утопая уже в прошлом, - мне многое пришлось пережить. И дело не в предательстве или сомнениях в тебе. Отнюдь... - тяжелая пауза, собирая по закромам силы, на самые жуткие слова, которые произнести я боялась сильнее, нежели встретить демона лицом к лицу: казалось, пока это никто не знает, пока это в мыслях - оно нереально, его не было. Сего не случалось...
И вновь глубокий вдох, подавляя боль:
- Как ты уже знаешь, когда-то я была уже замужем. Ферни... Его звали Фернандо, - чувствую, как напрягся Крег, но не перебивает. Пытается совладать с собой. Игнорирую, веду свою речь дальше. - Обручили нас еще, когда мне было четыре года, - криво улыбнулась. - Сейчас такое смешно даже вообразить. И тем не менее. Меня отдали роду Авалосу, как вещь. Но мне повезло - пару сыскал мне мой отец отличную. Вначале - отличный друг, затем - верный, нежный супруг. Не злись, Шон. Прошу, не ревнуй, - сжала его за руку, молчит, но напряжение так и не спадало. - Давно это было. Очень давно. Едва ли, что уже помню... Да и встречи наши были с ним редкими. Герцог, вице-король, генерал... Ему было не до любви, не до жены. Походы. Военные походы месяцами. Все наши чувства - редкие дни затишья, встреч, пылкие письма. Да и только... но судьба была ко мне благосклонна. И она мне... однажды подарила... - замерла я, готовясь проглотить дальнейшее, как лезвие, вдох - и решилась. - Дитя. Да только я так и не смогла его выносить. За мои проступки, за ... мою нелепую попытку помочь... в общем, неважно, Господь... или я не знаю... кто что и почему. Но меня лишили радости материнства. Сначала погибли близкие мне люди, а после ... и ребенка я потеряла. Я осталась одна. Наедине со своими прегрешениями и расплатой.
(не шевелился Шон, не дышал)
- Ты не злись на меня, что я сразу не рассказала тебе всю правду. Мне тяжело все это вспоминать. Тем более, не думаю, что кто-то меня поймет. Просто, ... после всего, что мне пришлось потом сделать, сколько натворить, хоть, и казалось бы, во благо большинства, я... я боюсь, что Господь не простит меня... и в этот раз не даст то, что так долго жаждет мое сердце. Даже сейчас... с Жо... Ты даже не представляешь, какое это было жуткое... хоть и недостоверное, дежавю.
- Но она же - выжила, - вдруг проговорил холодным, отрешенным голосом Шон, отчего я невольно дрогнула. Но в лицо ему взглянуть не решилась. Еще сильнее вцепилась в своего мальчика, боясь выбраться наружу, оторваться от него и вновь взглянуть, нырнуть в тот мир, который меня окружал; жуть которого со временем стерлась в памяти - но сейчас ярко так и четко вновь восстала перед глазами.
Немного замялся, подбирая слова, а затем вдруг снова отозвался:
- И наша встреча... вопреки всему состоялась. Мы - вместе.
Закусила я губу, в ужасе. В волнении. В тревоге.
А ведь он в чем-то прав, и... тем не менее.
- Но, - вдруг снова нарушил тишину родной голос, отчего невольно вздрогнула. - Я готов ждать хоть всю вечность, пока ты сама будешь готова к тому, чтобы... хотя бы попытаться узнать, так ли оно: права ли ты, что Господь нас... нам не простит наши грехи и не даст счастья быть родителями. Причем я готов пытаться до тех пор, пока кто-то из нас не устанет. Я говорю сейчас о твоем Боге и о нашей семье.
- Моем... Боге? - удивленно дрогнула, взгляд ему в глаза.
- Ибо мой... всегда прощает, если те искренне раскаиваются в прежних грехах. А мы, по-моему, уже давно это сделали. Да и потом, пока мы любим друг друга, нашего терпения и желания стараться над сим "нелегким" делом хватит достать не только его, но и весь мир целиком.
Невольно улыбнулась, спрятав стыдливо взгляд.
- Я тебя не тороплю. Рад, что рассказала настоящую причину. Очень рад, - крепко сжал, притиснул к себе, поцелуй в макушку. - Хоть она и жуткая, но мне так легче. Я рад, прости за бестактность, что дело не во мне, - рассмеялась я невольно, - смейся, смейся, - язвительно запричитал мой Крег сквозь улыбку, - так что я готов ждать.
- Я хочу от тебя детей. Очень хочу.
- Только обещай, что не будешь проявлять к ним тотальный контроль.
Рассмеялась я над его словами.
- Зная тебя, мой дорогой муж, ты будешь не хуже диктатором. Генералом маленьких солдатиков.
- Да ты что? - вдруг едко, шутливо перекривил слова, тут же уже принялся меня щекотать.
Дико завизжала я, попыталась отдернуться в сторону, вывалиться, в конце концов, из шезлонга и на четвереньках убежать прочь, да только мой кат оказался сильнее.
Еще миг - и вдруг что-то треснуло. Еще секунда- и, излишне покосившись вбок, кресло рухнуло вместе с нами прямиком на землю.
Тут же схватил в свои объятия, прибив к земле.
Взгляд в глаза.
Замерла я, перебирая еще только что нами сказанное.
- Что? - обмер, опасаясь моей серьезности.
- Только давай не сейчас. Путь Жо придет в себя. Все наладится, а затем... снова вернемся к нашему разговору. Авось, "твой Бог", - кривлю его слова сквозь улыбку, - будет куда более снисходительный, нежели "мой".
- А то, - едко заулыбался мой командир - и силой, с нежной грубостью прилип поцелуем к моим устам. Короткие мгновения на былые, затухающие мысли, - и поддалась. Подалась на ласки своего, горячо любимого, мужа...
Глава 96. Присяга
***
И вот настал этот волнующий, столько лет пугающий нас, день.
Жозе стукнуло восемнадцать, и сегодня вечером она окончательно сделает свой выбор. Тот Орден, который станет ей родным домом. И если всё в последний момент не оборвется, это будет - Искья.
С замиранием сердца ждать самого важного...
***
(Ж о з е ф и н а)
- Я, Жозефина Мария Матуа, будучи в полном уме и здравии…
(обожаю эти слова! ибо, если бы только знали, какие психи живут внутри меня – не на шутку ужаснулись бы, испугались и тут же отказались от своего предложения!)
- А - а - а! Асканио, я нервничаю!
- Успокойся. Прочитаешь с листочка, мило улыбнешься, откланяешься – и на том конец.
- А нельзя просто подписать и вс ё ?
- Не-а.
- Чертовые бюрократы и пафосники!
- Между прочим, эту процедуру принимали очень важные вампиры, и я с твоей дорогой тетушкой в том числе.
Злобно показала языка и отвернулась.
- Ладно, выпей пока шампанское и расслабься. Я ненадолго отойду, - и исчез, убежал от меня.
Скрылся в толпе.
***
(В и т т о р и я)
- Здесь Доминик, - грубо отдернула я за локоть Асканио и притянула к себе.
- Что? - не сразу мог поверить своим ушам; живо заметал взгляды по сторонам - и вдруг обмер в изумлении. - Зачем? Какого лешего этот чертов демон забыл здесь?
(несмело пожала плечами)
Тяжелый вдох.
- Обещал на глаза Жо не показываться. Пришел с Клариссой и Жаклин.
- Доиграется, сука! – нервно дернулся, резкий разворот.
- Успокойся! – зашипела, зарычала я (силясь все же не привлекать лишнее внимание), спешно схватила за руку и обернула назад, к себе лицом. – Ничего он ей не сделает. Успокойся!
***
По красной ковровой дорожке… прямиком в центр зала. Глубокий вдох. Резкий разворот – и вышла на трибуну.
Секунды молчания, взывая к тишине.
И снова… вдох, набирая в себя уже, вместо воздуха, смелость, выдала:
(с вызовом взгляд пред себя)
- Я, Жозефина Мария Матуа, будучи в полном уме и здравии, присягаю своей жизнью на верность Ордену Вампиров Искья. Отныне повинуюсь служить душой и телом, безукоризненно покоряться правилам и устоям, превозносить Закон выше своих амбиций, желаний и нужд. Ценой собственного существования обязуюсь отстаивать интересы своего Ордена. И отныне моя семья и мой дом – Искья.
Зааплодировали, закричали от радости присутствующие. Еще миг для полного осознания - и с облегчением выдохнула я. Взволнованный, украдкой, взгляд на Доминика. Словно каменная стела. Не шевелился, едва дышал. Злобно чиркнула я зубами. Еще миг - и перевела взгляд сначала на своего Шона, а затем вновь на виновницу торжества - Жо.
И вдруг нагло, уверенно приблизился к моей девчушке Асканио и смело, откровенно обнял за талию. Еще миг - и поцеловал при всех ее в губы.
Замялась, застыдилась, покраснела та. Но счастливая (несмелая) улыбка все еще не сходила с ее губ.
Поежилась я от происходящего, все еще не зная, как на все это реагировать.
- А теперь мы с Жозефиной хотели бы сделать объявление.
Тягучая, пугающая тишина. Глубокий вдох Жо. Мило (широко) улыбнулась гостям. Повела взгляд около: Луи и Мария, я и Шон, Майя, Кайл, Мэт и Мэйса, Грэм и Деляра. Мигель.
Еще один, набираясь храбрости, глубокий вдох.
И заговорила.
- Асканио и я, мы решили пожениться.
Словно выстрел в голову. Невольно подкосились ноги, взгляд обрушился вниз - но Шон удержал подле себя. Еще миг - и осмеливаюсь взглянуть на этих двоих в надежде найти шутку на их устах. Такую подлую, нелепую шутку.
Тщетно.
Буквально мгновения – и далекие, чужие гости стали кричать от восторга. Поздравлять.
Но мы... Луи, Мария, я, Шон... нас словно пришпилили к полу, а глаза так и замерли на выкате, боясь моргнуть. Нервно сжала я за руку Крега.
Черт возьми, Жо! Это же - АСКО! Тот самый... Асканио.
Нет. Слов нет, слов нет, чтобы все передать.
Улыбается. Улыбается, хотя в сердце уже у нее разливается печаль от тревоги и страха из-за нашего немого ужаса.
- Спасибо большое, - уже машинально отвечает на поздравления. Испуганные метания взглядов по застывшим нам...
Крепче прижал к себе ее Аско, чувствуя, что та уже на пределе. А ноги мои... словно налились свинцом, не могу ступить и шагу в ее сторону. Губы не шевелятся, лишь испуганно дрожат, боясь обронить неверные слова, те, которые ни в коем случае не следует говорить. Уже научены, уже однажды мы вмешались в ее судьбу - и стало только хуже, хотя и пытались спасти. И вышло всё так, как того боялись.
- ПОЗДРАВЛЯЮ, ГОЛУБКИ! СОВЕТ ВАМ ДА ЛЮБОВЬ! - дерзко, грубо, унизительно прошипел вдруг. Отчего Жо даже невольно дернулась на месте. Током меня прошибло осознание того, кто сейчас рядом с ней оказался. Ужас пробежал по спине, заживо сдирая кожу. Заледенели, задрожали конечности. Мигом кинулась, дернулась я вперед, но Крег в момент силой удержал меня на месте, до боли сжав руку, отдернул назад. Поддалась.
(Асканио тоже сжался, задрожал, казалось, еще чуток – и сам сорвется в атаку, разорвет)
Доминик. Рядом с моей Жозефиной стоял Доминик.
Гневный, презрительный, меряющий с головы до ног, взгляд его на мою девочку – а затем, вдруг, резкий разворот и быстро пошагал прочь, нарочно теряясь в толпе, больше не проронив ни слова…
***
- Прекрасно сыграно. Надеюсь, теперь ты – счастлив, - разгневано, ядовито сплюнул слова в лицо.
Матуа лишь отвел взгляд в сторону.
Поежилась я от услышанного. Взгляд, полный непонимания и страшных предчувствий, уставила на Луи. Коротко тот метнул на меня взор, но затем, осекшись, словно вор, резко рванул к Жо, желая уже наконец-то и сам поздравить, обнять свою дочь.
Обернулась я. Бельетони... ушел. Ушел прочь. Выбежал через парадные двери. Спешные шаги по лестнице – вниз.
… и растворился.
***
Жеманные улыбки – и наконец-то помолвленные… начали свое шествие.
… добро пожаловать на банкет.
Глава 97. Свадьба
***
- Ты мне нечего не хочешь рассказать, Луи? - попытка коснуться его, но увильнул. Шаги по кабинету на выход.
- Я же видела, да и... чувствую неладное, - уважительно замер у двери, но не оборачивается, ждет моих слов. Поддаюсь, - и, потом, ладно я ненавижу своего брата. Но ты? Чего ты считаешь его плохой партией для Жо, учитывая, что он ее спас?
- Всё слишком сложно, - гневно гаркнул и тотчас вышел за порог. Миг - и скрылся долой.
***
(Ж о з е ф и н а)
- Папенька, как тебе мое платье? – закружилась на месте, наслаждаясь красотой колокольчика. - Отпад?
- Мне не нравится.
- Папа, - резкий разворот; глаза в глаза, - может, ты объяснишь, что происходит? Я больше не могу смотреть на эти унылые, отчаянные физиономии. Твою, мамы, Виттории.
- Я уже говорил. Считаю, что ты сильно спешишь.
- А я - уже сказала, что осознаю ответственность своего решения, этого шага – и хочу сделать это! Ясно?
- Подождали бы еще год-два.
- Да, да. Год-два-десять. Я знаю, к чему ты ведешь.
- Я не говорю, что десять. Просто…
- Папа, хватит, - шаг ближе; жалобно ухватилась за руку; молящий взгляд в глаза, - прошу, мне так нужна твоя поддержка. Прошу, не руби с плеча.
- Ты не понимаешь, что творишь.
(нервно дернулась, выпустила его ладонь из своей; отвернулась – попытка состроить занятый вид - собираю до кучи заколки с фаты, а сама, сама… так и трушусь от злости)
- Может, может, и не понимаю, - злобно прорычала. Резкий поворот. Взгляд в глаза.
П оследнее мое выступление. – Но я – этого ХОЧУ. И ТАК БУДЕТ. Ясно?
- Тогда, - вдруг вскочил с кресла. – Тогда не рассчитывай на меня. Я не поведу тебя под венец.
Замерла. Замерла в шоке, немом, ошарашивающем шоке.
Невольно потупился (скатился) в пол взгляд. Затем, едва стала приходить в себя, нервно заморгала и вновь с вызовом уставилась в глаза отцу.
- И ладно. Переживу. Мигель или дядя Шон поведет. А на крайний случай – и без ваших обычаев обойдусь. Сама пройдусь. ЯСНО?
Удивленно вздернул бровями. Отчаянно закачал головой, резкий разворот – и вышел из комнаты.
Ну, и вали! ПРЕДАТЕЛЬ!
***
(В и т т о р и я)
Несмело рыкнула дверь и в комнату невесты зашел Луи.
- Жозефина, мне нужно с тобой поговорить.
- Если ты пришел, чтобы снова уговаривать меня не выходить замуж, то можешь сразу убираться, - гневно гаркнула та отцу, так и не удостоив того взглядом.
Нервно скривилась я (закусила щеку, дабы сдержать свои эмоции, слова). Попытки смотреть на свои руки, ее волосы и эту дрянную, непослушную фату со странными заколками.
Еще усердие, короткий штришок - и наконец-то, вуаля!
Молчит. Нервно дышит. Переминается с ноги на ногу наш Матуа.
- Что? – резкий разворот (не выдержала Жо). - Чего молчишь? Хотел что-то сказать – говори. Я слушаю. Или что? Что опять не так?
(злобно, дерзко отчеканила рыжая Бестия)
И вдруг постучали в дверь.
Луи спешно последовал за происходящим - открыл гостю дверь.
Аско?
- Эй, марш отсюда! – взбешенно завопила невеста, нервно дернулась, сжалась в попытке укрыться от непростительных взглядов.– Жених до свадьбы не должен видеть невесту!!! – сколько было сил, истерически закричала та, едва не срываясь на плач.
Замерла я в ужасе, пытаясь понять, что мог такого страшного задумать этот старый, упертый пень. Ведь даже уже я смирилась с неотвратимостью предначертанного.
Тяжело сглотнул неловкость Колони:
- Твой отец просил явиться. И вот. Я здесь. Слушаю.
- Ну, - не выдержала Жозе паузы. Дико взвизгнула, – Ваяй!
Глубоко, шумно вздохнул. Короткий шаг в центр комнаты непробиваемого Матуа. На мгновение потупил взгляд в пол. Еще вдох – и уставился дочери в глаза.
- Прости. Прости меня, если сможешь. Если… вообще это когда-то будет… возможно, –
от этих слов у меня тотчас побежали мурашки, а сердце в унисон чувствам малышки завыло от страха и предвкушения боли. - Простите все меня. Прости и ты, Аско. Но я лишь хочу, чтобы ее выбор был полностью осознан.
- НЕ СМЕЙ! – вдруг дико зарычал мой брат и в момент подскочил вплотную к Луи, но тронуть не решился. Задрожал от ярости. Нервно сжал кулаки. – Не смей, - уже более сдержано повторил угрозу.
Но Матуа не реагировал. Отрешенный, бессмысленный взгляд уставился в невидимую точку.
И снова вдох – дабы начать чеканить приговоры.
- Вы с Жозе повторяете, что это - любовь. Любовь? Вот и увидим, насколько она правдива. Если это - искренне чувство, – я с радостью подведу к алтарю свою дочь. А нет – на нет и суда нет.
- И боль ей подаришь? Вот так легко? – глаза в глаза (ответил взглядом и Батист ему).
- Правду подарю. Истинную правду. Без которой, я быстрее себе голову отсеку, чем позволю моей девочке … в полном заблуждении… решать свою судьбу. Рушить жизнь.
- Рушить? – злобно прорычал, ядовито, желчно.
- Да. Рушить, - а дальше, слова, словно гром среди ясного неба, - ПРЕДАТЕЛЬСТВО ДОМИНИКА – ДЕЛО МОИХ РУК. Его измена, его поведение – моя вина. Моя… и ТОЛЬКО.
(обомлела я в ужасе, будто кто-то мне только что выстрелил прямиком в сердце)
~~~~~~~~~~~~~~~~~~ * ~~~~~~~~~~~~~~~~~~
((***))
(М а т у а)
...
Резкий рывок. Удар. Шум. Гам. Звон разбитого стекла…
Не сразу поняла, что происходит.
Сквозь заспанные глаза, затуманенный, задурманенный сном рассудок, пыталась Жо уловить творящееся.
- Отпустил, сука, иначе разорву! – зарычал Доминик… смело, прямиком мне в лицо.
- Не посмеешь, - ядовито зашипел, рассмеялся я и еще сильнее сдавил рукой его за горло.
Резкий взгляд на девку. - Унесите ее!
….
(обвисла, обмякла, потеряла сознание; мгновенно уснула, растаяв в насильственном сне)
…
- Не смей! – вырвался, выдрался из хватки и живо дернулся к стражнику Бельетони, но я уже ловко преградил ему путь.
- Доминик, стой! Подожди…
Я пришел сюда, к тебе… не как представитель Ордена Искьи, и даже не как вампир.
А как ОТЕЦ.
Выслушай меня.
(покорно отступил я шаг назад, давая ему видимую свободу)
(а тот едва не разрывается, метая гневные взгляды то на меня, то на мою крошку; молчит)
- Прошу, молю, пожалей, пожалей мою девочку…, - решаюсь я на самое искренне, на которое когда-либо был способен.
- Я люблю ее, - резко перебил меня Доминик.
- Знаю, - обреченно закивал головой, - ЗНАЮ. Догадался. Но… ты же должен понимать. Должен. Тебя половина двуногих на этой планете ненавидит. Искренне, от адского гнева и ярости сгорают, едва слышат твое имя. Твои способности, твоя непревзойденная сила – лишь причина того, что ты еще жив. Так что едва, едва узнают про твое слабое место – то тут же бросятся в него загонять колья. Угрожать, шантажировать, издеваться, терзать, истязать. И лишь смерть, смерть ей будет тогда - настоящим даром.
Ты не можешь, не можешь заставить ее жить ТАК.
Постоянно на лезвии ножа…
- Я способен защитить.
- От двух? Пяти? Десяти? Сотни? А дальше? ДАЛЬШЕ ЧТО? Как долго ты сможешь ее отгораживать от всего мира? Как долго сдерживать? Играть ее жизнью?
Да и разве то будет жизнь?
Постоянное напряжение, страх. Каждую минуту оглядываться назад, зная (зная, а не предполагая), что там ВРАГИ. И они ГОТОВЫ к атаке.
То, что ты раньше натворил, просто так не сотрешь, не забудешь. Не простят тебе… Никто…
Никогда.
Ты сам, сам мне скажи, разве сможешь жить с мыслью, что ее… убили ИЗ-ЗА ТЕБЯ?
(тяжелая, свинцовая пауза)
- Нет.
(закивал, удовлетворенно, соглашаясь, радуясь, закивал головой я)
- И я вот не смогу. Потому и прошу. Молю – ОТПУСТИ.
- Она меня очень любит.
Забудет. Пройдет. Переживет. На крайний случай, я, Виттория или Асканио смогут стереть ей воспоминания. Забудет.
Молчание. Давление мыслей, рассуждений и чувств.
Нет ничего в мире… тяжелее, чем любовь и боль.
Или… просто… боль.
Вечная… сука.
- Ненавижу, ненавижу тебя, - злобно прорычал сквозь застрявший в горле ком, горькие слезы, Доминик.
Еще сомнения - …
Резкий рывок – и вылетел прочь, из комнаты…
Жестокий, болезненный лязг двери по кованной, железной лутке…
адским эхом раздалось в душе.
- Прости… - только и смог выдавить из себя... в оправдание.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~ * ~~~~~~~~~~~~~~~~~
Я лишь хотел, как лучше. Оградить от боли, мук. Спасти от смерти. Хотел, чтобы жила счастливо, а не бродила по лезвию ножа.
Жила…
… Но разве… ЭТО – жизнь? Сплошной фарс. Цирк. Иллюзия. Притворство.
Чистой воды… обман. И чем дальше, тем сильнее затягивается удавка. Да и как долго, ты, Асканио, будешь терпеть? Состязаться с ней? Думаешь, я не знаю, что чуть ли не каждую ночь она просыпается от гадких кошмаров? Переживает вновь и вновь тот жуткий день? Каждую ночь… просыпается с криком, с ЕГО именем на устах. … а ты покорно помогаешь ей снова и снова всё забыть. Забыть. Я понял. ЭТО –… НЕ ВЫХОД. Прости… Знаю, знаю, все твои старания делались только во благо. Но… НО. Не это ей нужно. Ведь и это не жизнь. Хуже, чем… быть на грани. Быть в беспечности, заботе, ласке – НО ПУСТОЙ. НЕРЕАЛЬНОЙ. Пластмассовой, без реальных чувств, куклой. Не могу… Это - НЕ ЖИЗНЬ!
(и снова тягучая пауза)
- Свадьба ваша – серьезный шаг, - несмело продолжил Матуа. - И пусть он будет обдуманным, сполна. До конца. Со всеми гранями правды. Без лживых… косяков. Не бывает игры в любовь. НЕ БЫ-ВА-ЕТ! ... ЛИБО ИГРА. ЛИБО ЛЮБОВЬ. И только. Жозефине нужно всё вспомнить. Всё узнать. И если выбреет ВАШИ отношения - только тогда, только лишь так,
… я дам этому браку состояться.
***
Тяжелые, резиновые минуты молчаливого осознания всеми нами сказанного Луи - и первой дрогнула Жозе. Несмелые, плавные движения. Нервно поправив фату, прошла мимо отца, мимо жениха, дернула на себя дверь - и вышла за порог.
Еще миг - и скрылась за поворотом. Живо зашевелился Асканио - еще миг и подался за ней.
Боюсь даже перевести взгляд на Матуа. Все еще страшусь осознать то, что все, что он сказал, наделал, - правда.
- Не осуждай меня, - вдруг резко, злобно (но тихим, охриплым от волнения) голосом отозвался мой друг. Стрелой пронзило подтверждение самого страшного. Невольно дрогнула, по телу побежали мурашки. Но затем мысли, мое прошлое, мои рвения, старания, цели сплелись во едино, заступаясь за выбор излишне заботливого отца. Я не лучше его. И, возможно, будь на его месте - поступила точно так же.
- Я и не осуждаю.
- Благодарю, ... хоть и знаю, что это - ложь, - живо развернулся и пошагал прочь.
Ужас новой волной накрыл меня, давая в голове прокрутить все то, что произошло в новом свете. На что эта... наша родительская любовь и опека обрекла бедных Жо и Доминика.
***
Замерла я у окна, бессмысленно всматриваясь вдаль. Колоколом отбивались все слова, сказанные когда-то Шоном. А ведь он был прав. Изначально. Единственный, кто из всех нас требовал для этих двоих шанс, попытку испытать друг друга и быть счастливыми. Ведь и нам могло так не повезти - и кто-то бы тоже стал палки в колеса тыкать... Помимо всего того, что нас и без того разлучило. Нет нам прощения. Нет, даже если и действовали, как казалось, во благо своей малютки.
Идиоты. Мы - идиоты.
Малютки... Эта синьорина давно уже выросла. Стала женщиной, а мы все пытаемся ее запеленать.
Идиоты... сами чуть не сгубили ее, сами чуть не отправили на тот свет, чертовы упертые ослы.
И вдруг миг - мой взгляд уловил что-то странное. Сфокусироваться - и обмереть от увиденного: Жо прожогом мчит прочь из Аетфе. Выбор сделан. Всё вспомнила. И выбрала, как и боялся Луи, как все мы боялись... Выбрала Бельетони.
Вдруг за спиной послышался шорох. На мгновение обернулась я - Матуа. Криво улыбаюсь, а затем вновь уставила взгляд за окно - да только девчушки там уже было не видно.
Молчим.
- И ты меня ненавидишь, - наконец-то вдруг отозвался мой друг. Несмело хмыкнула, улыбнулась я. Разворот. Глаза в глаза.
Но не успела ничего сказать, как тот продолжил:
- Я знаю, иного и не заслуживаю.
Искренне, понимающе (от неловкости) улыбаюсь.
- Неправда. Я не меньше тебя безрассуднее. Так что не мне тебя осуждать, или ненавидеть.
Печально ухмыльнулся.
Опустил взгляд. Неуверенно закивал головой.
Глубокий, тяжелый вздох. И вдруг решается на самое потаенное, на самое трепетное, со страхом высказанное вслух:
- Ты ему веришь?
Замерла я, осознавая что и про кого спрашивает.
Мысли около, пронзая все свое прошлое, от самой первой встречи и до сего дня. Наши откровенные разговоры, его поступки, его... дружба и помощь. Несмело, дрожа от волнения, от прозрения, едва слышно шепчу:
- Как себе.
Вздрогнул. Вскинул бровями. Вмиг взор выстрелил мне в глаза, а после скатился в пол, утопая в тяжелых размышлениях. Но еще минута - и, не проронив ни слова, делает резкий разворот, пошагал прочь. Волнительное выжидания, сомнения - и наконец-то увидела его внизу, уверенно движущего к выходу, к выезду из Аетфе.
***
Мы сидели всей своей плеядой в библиотеке, тщетно томясь в переживаниях: я, Шон, Мария и Мигель. Куда же делся Луи с Асканио - никто не знал. Не говоря уже о нашей Жозе...
Сердце мое чувствовало, что она в безопасности - и на сегодняшний день мне было достаточно.
Что ж, оставалось лишь сидеть и покорно ждать вердикта.
Очередной час добегал до своего конца, а события не особо стремились врываться в нашу жизнь. По крайней мере, оповещать о своем свершении.
Дрогнуло полотно. Скрипнули петли.
Несмелые, неторопливые шаги ближе к нам, отчего невольно мы с Марией даже привстали.
Довольная, умиротворенная улыбка искривила губы нашего Луи. Еще шаг - и замер около нас.
- Не томи! - гневно рявкнула мать невесты.
Короткая, интригующая пауза - и выстрелил:
- Жозе и Доминик обвенчались.
- Что? - обомлела я от сказанного, мурашки побежали по телу, невольно осела - отчего вмиг меня подхватил Шон, прижал к себе.
- Семейство Бельетони отбыло восвояси. И, думаю, не стоит их больше искать, - пристальный, приказной взгляд мне в глаза. - По крайней мере, пока...
Пристыжено опустила я очи.
Осознание тонкой, верной рекой поплыло по моему разуму, разливая облегчение и радость, вперемешку с тревогой. Тревогой, которую отныне стоит просто в себе подавить.
Смириться. Предстоит смириться, что дитя наше выросло - и теперь пора его отпустить. Причем уже не на расстояние вытянутой руки, а целиком, в море бытия...
Часть Десятая. Эпилог
Глава 98. Асканио
***
Не успели стихнуть залпы прежней битвы, не успело эхо рассеяться, развеяться над полем бытия, как вдруг раздались новые выстрелы, решетя былой уклад, кромсая, словно ножницы полотно.
Срочный созыв Совета Ордена Искьи.
Я, Матуа, Маркантонио, Матиас, Ар... и инициатор события - Асканио.
Вышел в центр залы. Пристальный взгляд на меня, на товарищей. И решился:
- Я, Асканио Колони, член Совета Искьи... будучи пленником обстоятельств, - тягучая пауза, подбирая слова, - вынужден отказаться от дальнейшей службы Ордену, вынужден сложить свои полномочия и представить себя как нейтралитет между двумя конфессиями, однако не снимаю своей верности и лояльности к былым родным чертогам. Я не требую к себе снисхождения и дарственных отступных. Не требую даже понимания. Лишь принятия и смирения. Я поступаю так из благих целей, и хоть по собственной воле, но скрипя сердцем. Буду рад, если отпустите восвояси. А нет - то готов принять свою участь, только прошу снисхождение для своей... жены.
- Жены? - взволнованно вскочила я, словно меня током пронзило.
Вмиг уставил на меня взгляд. Печально ухмыльнулся.
- Я готов ответить за свой выбор, сестра. Если ты того пожелаешь.
Хотела, было, кинуться, но от волнительного шока не могла и пошевелиться более.
- Виттория? - взволнованно позвал меня Матиас. Не шевелюсь.
- Я думаю, - вдруг отозвался голос Матуа. - Раз уже прецеденты были, то и сей случай... вполне можно рассмотреть спокойно. Почему сразу выход из Ордена? Насколько я знаю, целибат и целомудрие - это не удел членов Совета.
- Моя жена - из Ордена Полукровок. Так что отныне наши пути обязаны разойтись. По крайней мере, это условие Эйзема.
Ужас спустился по моему позвоночнику, леденя кровь.
- Вот сука неудовлетворенная, - вдруг послышался гневный, тихий рык (самого себе под нос), полный негодования, голос Ровере.
- Аско, - отчаянно позвала я, впервые осознав, что его теряю. Что без него... мне, действительно, страшно. Впервые осознав всю ценность его присутствия в моей дрянной, долгой жизни.
Понял, уловил интонацию.
Мило, едва заметно ухмыльнулся.
Сглотнул скопившейся ком слюны. Тяжело вздохнул.
"Я уже и не думал, что когда-то дождусь твоей любви, понимания, ...сестра, - послышался внезапно его голос в моей голове, отчего невольно вздрогнула, но затем вмиг совладала с собой и не подавала больше виду своего замешательства. - Не переживай: никуда не денусь от тебя, всегда буду рядом, как и прежде. Всегда буду оберегать, как и обещал... когда-то. Однако... прошу, отпусти. Отпусти, родная. Теперь у тебя есть Шон, а у меня... моя Рита. Прошу, отпусти."
- Только если ты там будешь искренне счастлив, - несмело отозвалась я.
- Непомерно, - вполне серьезно изрек мой брат. Вдруг ласково, загадочно улыбнулся.
Робко, неуверенно и я усмехнулась ему в ответ, сама еще до конца не осознавая, что происходит... и что вообще случилось в жизни моего, такого скрытного, неприступного, Колони.
- Вот и хорошо, - вдруг вновь вмешался в разговор Матиас. Живо вскочил на ноги - и прошелся к другу. Протянул руку - куцые сомнения и дрогнул, отреагировал на него Аско, пожал ладонь. - Поздравляю, в смысле, печально, что всё так вышло, - продолжил свою речь Ровере, - но уж как есть, - приблизился, и вкрадчиво, дабы мы не услышали, прошептал. - Познакомь хоть с ней, засранец.
Коротко, невольно улыбнулся на это Колони.
(впервые я увидела его таким искренним с кем-то еще, кроме Жо)
- Облезешь.
***
Видела эту Риту мельком. Странная жизнь - так вплотную сотрудничать с Эйземом. Редко, но все же бывать в монастыре - и ни разу... не столкнулись они лицом к лицу. Почти два десятка лет глухих поисков, ожидания... И лишь теперь, когда в его жизни появилась Жо, когда он решил свое бытие посвятить кому-то, кроме себя и меня, их встреча состоялась. Едва ли не унеся жизнь бедной... Амели.
Я рада, что так все закончилось, разрешилось. Бесспорно рада, хотя и не видела Аско уже много месяцев.
В дальнейшем многое прояснится: к примеру то, что хоть Колони ушел из Ордена, но не без помощи своего верного друга Матиаса делла Ровере, все еще имел доступ и влияние на происходящее внутри конфессии. Бизнес свой оставил, которым владел в рамках возможностей Ордена, однако хватка и мастерство этого существа и без того дали о себе знать: не прошло и года, как он уже владел приличным капиталом, который не просто хранился в банке, а вертелся с такой скоростью оборота, что рос не по дням, а по часам.
Позже мы узнали, что Рита беременна.
Какая же ирония судьбы: он так "недолюбливал" полукровок, но в итоге... отдал свое же сердце одной из них.
С подачи, Ровере, эти и последующие дети Асканио, судьбу которых так неосмотрительно не оговорила Кларисса, сразу же после рождения были приняты в Орден Искьи и возведены в статус "Приближенных" - и уж тут карга ничего уже не могла поделать. На войне, как на войне, - стоило ей просчитывать на сто шагов вперед происходящее, а уж коль не справилась - смирись и пожинай плоды, молча. Что, в принципе, и происходило.
Никто не смел выказывать к молодой семье негодование. С одной стороны - защита Эйзема, а с другой - Искья: никто из нас не афишировал случившееся, не объявлял об отречении Асканио. Орден Древних по-прежнему старался заступаться за Колони. А уж с отсутствием сего вечного "судьи" на заседаниях мы, нет-нет, да что-нибудь придумывали. А после это и вовсе не стало нормой.. Так и жили, тем более что самая главная угроза, а именно - Бельетони, совсем исчезла из горизонта нейтральных особей.
... правда, с собой, безжалостно, утащив и мою дорогую Жо. Как и "обещал", как когда-то заявил Доминик, излишне со мной откровенничая, что, если и женится, то исчезнет с поля боя навсегда: спрячет свое сокровенное в закромах и будет наслаждаться обретенным счастьем. Я знаю, что он следит за всеми нами, за врагами, за былым родным домом, хоть и не заявляет напрямую о себе. Следит, и коль что, всегда выступит с войной, ну, а пока... доколе вокруг тихо, то и зверь наш больше не рычит, делая вид, что дремлет.
Неужто, и вправду, наступило счастье для всех нас? Все мы нашли свою вторую половину, и каждый обрел долгожданный покой? Даже уже Ар де Ивуар перестал быть одиноким старце м , отыскав себе единомышленницу и верного друга сердца. И имя сей дивной женщины не менее громогласное, нежели ее деяния - Ева. Ее звали ... Ева.
Глава 99. День благодарения
***
Когда мы получили от них письмо, то я прочитала его не меньше пяти раз, прежде чем уверовала в истинность происходящего.
Шон подошел ближе, со спины, и крепко обнял. Взгляд в открытку.
- Я пойду заправлять самолет? Верно понимаю?
- Верно, - перекривила его слова, заливаясь счастливой улыбкой. А мысль уже била колоколом по сознанию: неужто правда? неужто я вновь ее увижу, мою родную девочку?
***
Путь был неблизкий, и уж совсем незнакомый. Семейство Бельетони обосновалось, что не говорите, никогда бы не догадалась, ... в Австралии.
Вот еще немного - и стали снижаться на посадку.
Внизу нас дожидались, кроме хозяев, мой друг Матуа и его Мария.
Горячие объятия, пылкие приветствия, радостные, счастливые улыбки.
- Прежде, чем все отправимся за стол, мы бы с Жо хотели... кое-что вам рассказать, а вернее кое-кого показать.
Тягучие, волнительные минуты...
И, наконец-то моя девочка, моя Жо стала спускаться аккуратно по ступеньках, неся что-то в руках. Враз кинулся к ней Доминик и помог завершить маневр.
Еще миг - и, оторвав от груди, сверточек дала возможность взглянуть на милое, прекрасное детское личико. Обмерла я, не шевелясь. Боясь даже дрогнуть.
- Поздравляю, ровно два месяца назад все вы стали дедушками и бабушками. Моя жена родила нам дочь, а вам - внучку. Анисию.
Дрогнула я, устремив взгляд в непонимании на Жо. Но та тут же, с ухмылкой на устах, переглянулась сначала с Шоном, а затем посмотрела на меня и коварно заулыбалась.
Нервно дрогнула я, рыча (едва слышно) Крегу на ухо:
- Ты что ей рассказал?
- Не боись, без подробностей.
Хотела, было, еще что гаркнуть, но вмиг раздался детский плач, привлекая к себе внимание. Тотчас ринулся схватить малышку Доми, но уже резкий шаг вперед сделал Луи, отчего Бельетони отступил.
Несмелое, волнительное:
- Можно?
- Д-да, конечно, - замялся отец. - Прошу, дед. Наслаждайся.
И лукаво рассмеялся.
Еще миг - и мой старый друг ухватил свою кровинку на руки, бережно прижал к груди. Закачал, малютку, что-то уже ей сюсюкая, мурлыкая, напевая себе под нос. Заметались, забегали взгляды, то на детское личико, то на Жо, то на Марию, то на меня. Рдеет от смущения. Волнуется, а на глазах заблестели слезы.
- Девочка.
- Ага, очередная, - язвительно подколол его Шон. Шаг ближе, обнял за плечо - уставился на малышку. - Глаза Жо.
- Ага, такие же опухшие, - съязвила молоденькая мамочка.
Рассмеялись мы.
Еще миг - и осмеливаюсь на движения уже и я. Едва ли не в унисон с Марией подошли ближе, обступили дедушек и давай наблюдать, радоваться своему... громадному, совсем нежданному счастью, боясь даже вздохом... нарушить покой, умиротворение сей столь прекрасной крохи.
***
- Как рожала? Где?
- О! - вскрикнула Жо и откинулась на спинку, дожевывая курицу. - Доми мне нашел лучших специалистов. Те, бедные, я думала, со страху сами быстрее родят, нежели я. Чуток помучилась, но затем сильно прыгнуло давление. Раскрытия толком не было. Ой, то еще веселье. В общем, не долго думая, сразу куча уколов, анестезия эпидуральная - и уже взвалили на стол. Кесарево делали. Страшно было, просто жуть. Но оно того стоило. Я видела, как ее достали. Показали мне.
- А Доминик с тобой был?
- Пф! Тот еще вопрос! Он вообще, удивительно, как дал вам ее на руки взять. Это такой диктатор - что просто спасу нет. У него врачи ходили, кланяясь и по стеночке сторонясь. Сам следил за ходом операции. Будто что-то в ней понимал.
Рассмеялся Бельетони, прожевал еду, подошел ближе, обнял за шею - и поцеловал в макушку. Шаг назад, уткнулся плечом в стену - и вновь пристальный взгляд на нас.
- Хоть бы сел да нормально поел. Уснула?
- Там бабушка воркует. Меня выгнала к вам.
- А ты и послушался?
- Ага.
- Надо будет спросить у нее, как это ей удалось.
- Это - магия, Жо. Магия...
- О-о-о! Точно, - взревела моя малышка. - Я вам потом после ужина кое-что покажу.
- Ну, началось! - с притворным недовольством произнес Бельетони. Но затем миг - и в унисон оба рассмеялись, сообразив, вспомнив что-то свое. Поддались мы - улыбнулись. Но больше от этой их слаженности и милых, добрых споров. Давние, тайные мои тревоги отступали. И если когда и были сомнения - то теперь они развеивались в прах.
...
- Кстати, - вдруг вновь отозвалась Жо, - а знаете почему одни полукровки стареют, а другие - нет?
- Почему? - не удержалась я.
- Все дело в душе, - тотчас сделала умный вид моя девчушка и закивала поучительно пальцем. - Состарившаяся душа в состарившейся плоти, а молодая - в молодой. Вот почему мой Доминик такой моложавый шкодник, - ехидно расхохоталась Бестия и метнула на мужа колкий взгляд, - эта упертая зараза отнюдь не хочет взрослеть!
- А то, - отозвался вдруг Бельетони, даже не думая обижаться на подобные заявления. - Буду я еще глупостями себе голову забивать, нет уж, дорогая. Хочу твоей заботы и ласки. Хочу чтобы и меня мамочка баловала, а не только нашу Ани. А то еще придется мне ходить, бурчать себе под нос и сетовать на унылое житье-бытие.
Шаг - поцеловал вновь в макушку. Замер за ее спиной.
- А ты и так это делаешь, - едко расхохоталась та, и вновь взгляд через плечо.
- Полно врать, козюлечка. Кто еще из нас брюзга?
- Че-го? - резво вскочила со стула и тут же кинулась на своего провокатора. Живо ухватил в объятия, прижал к груди. Короткие попытки сопротивления - и наконец-то сдалась. Обвисла, обмякла; провернулась к нам лицом, наградила счастливым, умиротворенным взглядом, а сама уже поплыла, тая в нежных чувствах к своему захватчику.
- А, да, все хотела спросить, как там Мигель?
- Мигель? - отозвался Луи. - Да ничего, слава Богу. Работает там же, в аудиторской компании. Недавно повысили. А так есть невеста, вот буквально пару недель назад нас познакомил с ней. Хорошая девушка. Живут вместе, может, скоро поженятся.
- А зовут-то как?
- Зовут? Зовут Николь.
- Человек?
(загадочно ухмыльнулся Матуа, короткая пауза)
- Человек.
***
Вышли на веранду.
Я и Доминик.
Немного пройтись по двору - и сесть напротив входа в дом, в беседке.
- Виттория, - вдруг первый отозвался Бельетони.
- Стой, - резко перебиваю его. - Дай скажу... прежде чем... В общем, куда бы потом разговор не зашел.
Кивнул головой, молча подначивая. Ухмыльнулся.
Тяжелый мой вздох.
Пристальный взгляд в глаза.
- Прости меня, Доминик. И пусть я не знала тогда всей сути происходящего, прости. Что не поверила, не дала шанс. Ты когда-то пошел мне на уступки, а вот я... я так не смогла.
Ухмыльнулся еще шире, лукаво щурясь.
- Брось, Виттория. Не вороши прошлое. Каждый получил по заслугам. Да и потом, ... если честно, - тяжелая пауза, - не потеряв ее, я, наверно, бы никогда не узнал, как эта рыжая стерва дорога моему сердцу. И, если тогда я еще сомневался, то после всего - точно понял, что эту женщину уже никуда не отпущу и ни на что не променяю. Так что, что было - то было. Все случилось именно так, как должно было быть. Одно страшно, что я едва ее насовсем не потерял, причем дважды. Но всё обошлось. Ведь так? И пусть все те беды и непонимания окажутся исключительно в прошлом, - замер вдруг, перебирая мысли. - А я вот смотрю на вас Шоном... и радуюсь, честно. Молодец, что наконец-то покончила с этим своим бессмысленным одиночеством и целомудрием. Счастливой тебе идет быть. Счастливой женой. И, я думаю, - замер вдруг на слове, вглядываясь мне в глаза, - пойдет быть и матерью... Чего не идёте дальше? Я понимаю, - торопливо отозвался, видя мое замешательство, - что это отнюдь не мое дело. Однако... такой он уж я: то одних сватающихся отгоняю, то другому уговариваю подарить дитя.
Ухмыляюсь. Весело ухмыляюсь, вспоминая тот день, когда пришла к нему обсудить сватание Вителеццо ко мне.
Черт, сколько же времени прошло. Сколько воды утекло.
- Не друг, а всё, по-прежнему, печешься обо мне, - едко подколола, сыронизировала я.
Заулыбался, а затем, вовсе, не выдержав, рассмеялся.
- И все-то ты помнишь!
- Прям как ты.
Ухмыляется злокозненно.
- С первого дня я был тебе другом. Да и ты сама это знаешь. Но не мог я развеять вот так просто свой ореол недружелюбного, злобного демона. Уж слишком долго над ним старался.
Захохотала я.
- Не верю, что ты такой мелочный.
Улыбается.
- Правильно. Просто, проверял тебя... Я тяжело схожусь... с двуногими, если ты еще этого не заметила.
Прыснула от смеха.
- Я думаю, весь мир уже давно это заметил.
- Вот и не серчай на меня. Ладно, - вдруг живо сменился его тон. - Все это хорошо. И прошлое у нас было веселое. Однако... ты не ответила. Или... это очередной бзик в туманной голове старушки Виттории?
- Сам ты старик, - гневно (наигранно) буркнула я себе под нос.
- Или твой Шон.
- Эй-эй, - вскрикнула я, вполне серьезно, с негодованием, пресекая его дурную шутку. - Не смей трогать моего Шона!
- Пардон, синьора, - едко рассмеялся Доминик.
- А ведь не отцепишься теперь, да? - оттаиваю тотчас.
Едко заухмылялся.
- В верном направлении мыслишь, подруга. Я добьюсь правды, и если там сидит какой червь - тут же его выковыряю. Сама знаешь, за мной не станется.
- Да это уж точно, за тобой не станется, - глубокий вдох и, смущенно заулыбалась я. Стукнула ладонями по коленям, приводя себя в чувства и сбивая свое волнение. Вмиг нахмурился Бельетони, подозревая неладное. - Так и быть. Мы хотели пока это сохранить в тайне, однако ты же, пиявка такая, уж точно не отстанешь.
- Ты меня пугаешь.
- Ага. Я уже на пятом месяце.
- Чего? - обмер, лицо его вытянулось. Изучающий взгляд, но затем не получив опровержение смехом, зашевелился. - Неужто правда? А по тебе и не скажешь. Хотя точно... платье он какое пышное. Как это - без корсета. Чет даже и не обратил внимание, - молча ухмыляюсь. - И что, прям твой драгоценный Матуа еще ничего не знает?
- Нет, но уже сегодня скажу, раз тебе растрезвонила.
- Пф, молодец, - закачал головой, все еще не веря. Затем вдруг миг - и крепко обнял, притянул к себе за плечи. Поддалась. Чувствую, как начинаю заливаться краской.
- Сейчас Шон увидит - и нас обоих убьет.
Рассмеялся. Отпустил, отстранился в сторону.
- Вот теперь я понимаю. А то ишь, какие, ходят они, попусту воздух в легких гоняют. Молодцы. Да и Крег хороший. Сразу, конечно, не скрою, очень удивился твоему выбору. Но теперь, иногда в нем что-то схожее с Жо замечаю, эта их молодость, легкость, взбалмошность... Они дают нам, старикам, силы и желание жить. Причем с новой силой. Так что полностью теперь понимаю, почему именно он, а не такой какой-нибудь сухарь, из тех, кто тебя у власти окружает.
Несмело закивала я головой, улыбаясь.
- Словно вновь двадцать пять.
- И не говори. Словно опять дурак неотесанный.
Не сдержалась, рассмеялась.
Невольная пауза разлеглась между нами. Мысли кружились в голове, порождая странные вопросы. И, наконец-то решилась я на один из них:
- А ведь я помню до сих пор... что ты рассказывал о себе, и о том, что бы сделал, если бы вновь женился.
(ухмыльнулся, смолчал, лишь отвел взгляд в сторону)
- Я рада, - осмеливаюсь на продолжение, - что ты рискнул. Удивительно, кончено, что этой... твоей женщиной, выбором... стала наша Жо. Хотя, конечно, она прекрасная девушка. Естественно, - рассмеялась я от того, что нахваливаю свое дитя. - Однако удивительно... Что ж, не зря говорят, что пути Господни неисповедимы.
Улыбнулся. Несмело закивал головой.
- Она на нее похожа? - решаюсь я на очередное откровение.
- А? - вздрогнул Доминик в непонимании. Тут же перевел на меня взгляд. - Кто на кого?
- Жо... на первую твою... жену?
Вскинул бровями; видно было, как неприятно ему было это слышать, и тем не менее - немного задумавшись, ответил:
- Нет, - скривился, перебирая воспоминания. - Причем ни внешне, ни внутренне. Это - совершенно разные... личности. Истории. Разные реки. И поверь, я очень рад, что у меня сейчас есть Жо, такая, как она есть, а не...
- А не кто? - вдруг звонко, гневно рявкнула за нашими спинами наша новоиспеченная мать, отчего меня тотчас передернуло на месте, а Доминик лишь резко обернулся на звук. Мило, добро улыбнулся.
- Иди сюда, - махнул ей рукой. Ленивые, нарочно дразнящее растянутостью Жозефины, и наконец-то таподнялась к нам в беседку. Еще немного - и, Бельетони, обхватив за талию, тут же притянул девчушку к себе, силой усадил на колени. Нехотя подчинилась, однако все еще разыгрывала свое недовольство, ревность и злость.
- Так что? Вы о ком говорили? - рычит, не унимается жена.
Виновато спрятала я взгляд. Черт, и кто же меня за язык-то тянул?
- О ком? - вдруг отозвался Доминик, тяжело вздохнув. - О моей первой жене.
Вмиг выстрелила я взглядом на Жо, с ужасом ожидая ее реакцию.
Но еще секунда осознания, и раздраженно скривилась, невольно высунув язык.
- Как же я ее ненавижу, - вдруг вкрадчиво (игнорируя мужа) прошептала мне, словно некую тайну.
(удивилась я ее осведомленности; но и с облегчением выдохнула)
- Хоть уже почти восемь веков назад это было, но, - вдруг вполне серьезно чиркнула зубами от злости, - ненавижу ее.
Понимающе, смущенно коротко улыбнулась я, пряча взгляд.
- Жо, не дури, - отозвался Бельетони. - Я уже толком даже не знаю, не помню, как она выглядит. Только что - чернявая и высокая.
- Во-во, мне и этого много. Забудь! - живо обернулась к нему лицом к лицу. Рычит, забавно хмурясь. - ЗАБУДЬ ЕЕ! Полностью!
- Кого?
- Во. Смотри мне. А то ишь ты какой... вспомнить он решил.
- Это - я... - несмело отозвалась я, каясь в прегрешении.
Живо обернулась ко мне, подмигнула Бестия и искренне, весело улыбнулась. Тут же приставил палец к губам:
- Цыц! Дай мне над мужем поиздеваться.
- Ах ты, зараза, - живо ухватил Жозе за боки и принялся щекотать - дико, отчаянно завизжала та, тут же срываясь на ноги.
- Сволочь! - разворот и вдруг стала его пинать руками. Прикрывается рукой и дико хохочет.
Залилась я румянцем, наблюдая за ними.. - тотчас уже видя в них нас с Шоном.
- Мать! - вдруг вскрикнул в шутливом отчаянии Доми. - Там дитя твое плачет! Иди в дом!
- Оно такое же мое, как и твое, зараза! И над ним баба с дедом сидит. А ты от расплаты не уйдешь!
Миг - дернулся вперед и, сжав в объятиях, тут же притянул к себе свою женушку. Жадный, деспотический поцелуй в губы. Тщетные секунды трепыхания - и вдруг сдалась, обвисла, несмело отвечая на ласки.
Отвернулась я, в смущении рдея. Взгляд около, на небо.
Несмело встала с лавы. Шаги к выходу из беседки.
- Я вас лучше оставлю.
- Ага, - на мгновение оторвавшись от ее губ, крикнул Доминик.
Но и тут же послышалось сопротивление Жозе, дикий вопль:
- Не смей! - сквозь смех.
Поддалась своему решению...
Лишь у самой двери обернулась. На мгновение уловить взглядом, как бесстыжий Бельетони уже повалил свою жену на лаву, разворот, и не желая ни себя, ни других больше не смущать своим вниманием, скрылась за кованным полотном.
***
И вновь в беседке, во дворе. Вот только уже собрались здесь все (все, кроме Марии - та была в доме рядом со своей внучкой).
- О! Как я и обещала! Зацените! - вдруг вскрикнула Жо и выбежала в центр.
Живо выставила руки вверх и замерла. Тягучие мгновение сосредоточения, усердная концентрация - и внезапно прямо воздухе появился огромный водяной шар. Немного повела пальцами вбок - и тот послушно стал двигаться за свой хозяйкой.
- Доминик много чему меня обучил. Но это - мое любимое, - завороженно прошептала девчушка.
Вдруг она отделила одну руку от второй, отчего шар заволновался, но не распался, не рухнул.
Живо закрутила указательным пальцем, словно отковыривая от пузыря, - каплю за каплей стала выуживать от общей массы. Затем характерные движения - и уже этот шар превращается в цветок, от которого идут красивые, утонченные лепестки.
Миг - и огромный водяной раскрывающийся бутон закружился в воздухе, поражая наши сознания своей красотой и нереальностью происходящего.
- Доми, помоги, - вдруг отозвалась Жо и немного подошла ближе к Бельетони.
Ухмыльнулся, нехотя поднял руку вверх муженек и тоже, словно рисуя, стал что-то творить с картиной. Нежные, золотистые переливы побежали по лепесткам, наполняя прозрачность цветом, - а затем миг - и капли, что были на концах, вспыхнули ярким огнем.
Обмерли мы, не дыша.
Пламя разгоралось все сильнее и сильнее, а цветок, словно живой, стал медленно, едва заметно пульсировать. Еще миг - и подняла его у себя над головой Жозе, трепетные, волнительные минуты - и наша волшебница вдруг развела руки в стороны - отчего вода тут же хлынула порознь, вниз, но ее не коснулась. Да и к земли тоже... не дошла - замерла заледеневшей раскрытой лилией, повисшей в воздухе. Короткое мгновения - и от внезапного взрыва льдина разлетелась тысячами крохотных бриллиантов, заблестев, зазвенев, издавая чудную, дивную музыку. Я невольно дрогнула, зажмурилась на миг, но едва моим глазам вновь явилась происходящая картина - как уже ничего вокруг не было. И даже след простыл.
- Это невероятно, - едва ли я могла прошептать сквозь шок.
- У-у-у, то ли еще будет! Я многое теперь умею, - вдруг захохотала наша девчушка, - правда, оно пока у меня выходит спонтанно и , почему-то, не поддается контролю.
- Научишься, - вдруг отозвался Луи и мило, радушно заулыбался. - Главное, остальных не порань.
- О, это она умеет! - вдруг отозвался Бельетони и загадочно рассмеялся.
В удивлении уставились мы на Жо.
Покраснела, отвела взгляд.
- А ты прям сразу жаловаться.
- А как же? - съехидничал, - кто же меня еще тогда пожалеет, как не родственники?
- Никто, - с притворной злостью прорычала девчушка и скривилась, показав ему язык.
Закачал головой в негодовании.
- Безобразница.
***
- Ну, что, ребята, - вдруг отозвался Доминик. - Шон, Луи, за мной. Я вам покажу кенгуру!
- Я те покажу! Опять наклюкаетесь! - злобно нахмурилась Жозе, смотря на него, на эту наглую тройку, через весь двор.
- А вы, бабоньки, лучше нам на стол накройте, чтобы когда мы вернулись - было чем закусить. Если, конечно, женушка, хочешь, чтобы я к тебе потом ночью на двух пришел, а не как вчера - на четырех.
Пристальный, хитрый, сквозь улыбку взгляд молодой мамаши на своего отбившегося от рук муженька. И вдруг, совсем не смущаясь, показала... не приличный жест своему Бельетони.
Замер, едко, коварно заухмылявшись.
- Пардон, ребята, воспитательный момент.
Резкие, резвые шаги - и тотчас ухватив за пояс Жо, перекинул через плечо, словно мешок, и потащил к дому. Невольно напряглась я в волнении.
Дико заверезжала, заистерила девчушка, гневно пиная по спине руками.
- Опусти! Отпусти, сволочь! Куда в дом? Там Ани спит! Нельзя туда!
Резкий разворот палача - и понес уже в сад, далеко за беседку.
Взгляды наши с Шоном вдруг встретились - скривился тот, еще миг - и вдруг показал мне кулак, грозя.
Пристыжено опустила взгляд, смиряясь с происходящим.
Мой Крег, слушала бы я тебя больше раньше, меньше бы дров наломали. Но... кто ж знал?
***
Не пошло и получаса, как, наконец-то, к нам, заскучавшим в беседке, вывалились из сада эти две наглые рожи: счастливый Доминик и замученная, с лохматыми, непослушными волосами, забитой в них травой, но не менее с радостной улыбкой до самых ушей, Жозе, - шагало наше семейство Бельетони.
Еще миг - и, оторвавшись от своей подобревшей жены, схватив, обняв за плечи Луи и Шона, потащил куда-то со двора.
- С тебя реальный кенгуру, - недовольным (сквозь смех) голосом пробурчал Крег.
- Да хоть два. Главное - догони его...
***
Всего хорошего - понемножку, тем более что мое нынешнее положение требовало от меня своих поступков. Мария и Луи на первое время остались у них, помогая молодой маме справляться со своими новыми обязанностями, а мы с Шоном - отправились восвояси. Домой. Готовиться к такому трепетному, долгожданному событию. Оставалось еще немного - и я... должна буду у Господа выпросить милостыни... и родить нам... сына.
Глава 100. Сон
***
Роды прошли успешно. И уже в конце лета на белый свет появился наш... первенец. Матуа предлагал свою помощь в сем нелегком деле, однако мой ревнивый муж (да и мне было бы неудобно нагой явиться взору своему другу) наотрез от сего отказался, причем сам решив и настояв на своем личном присутствии и даже частичном участии в этом волнительном процессе.
Так что, так или иначе, но наконец-то мы с Шоном стали родителями.
Самым трудным вопросом стал момент, как называть это наше... долгожданное чадо. И тут уже было много споров: от простых предпочтений до каких-то, вклинившихся в память, близких и родственников. И тем не менее, ничего общего так и не нашли.
Пока вдруг Шон, очередную ночь проведя в Интернете в поисках, не предложил - Таддеус. Имя, которое кроме красивого звучания, в себе хранило огромный, потаенный смысл: с греческого означало - "данный богом"...
Так в нашей жизни официально появился он - Таддеус Крег, наш родной... сыночек.
***
Завоевав почти все мои бастионы фобий, Шон плавно перешел к страху... сновидений.
- Не зря сон задумала природа. Да даже тебе было бы легче! Ведь сколько раз - проблемы, беды, сопли, вопли - лег спать, и на утро уже все прошло.
Кривлюсь раздраженно, прячу взгляд...
- Викки, но ты сама подумай, какого тебе жить в мире, который с громадной процентной вероятностью - иллюзия? Неужто тебя не пугает мысль, что я - выдумка? И, что будет, если потеряешь сознание?
- Уже было. Ну, или около того.
- Или ты вообразила, что потеряла сознание... бла бла бла. Тогда, может, вообразишь, что спишь?
- Отстань, прошу! - скривилась я и нахмурилась в негодовании. - Как болячка к собаке: как пристанешь, фиг отцепишься.
- Я, просто, хочу, чтобы ты поверила, что я, и все вокруг,- настоящие!
И так было каждый раз, когда начиналась эта тема.
...
Но а дальше... пришел день, когда мой Шон сумел выстрелить словом в самое сердце, заставляя дрогнуть даже самые далекие, непоколебимые струны этого моего упрямства, и... уступить.
- Посмотри на нашего ребенка. Посмотри на своего сына. Подумай, если он не настоящий, а выдумка - то стоит ли рискнуть и проснуться, ради того, чтобы выбраться из-под земли и дать ему и себе шанс на настоящую жизнь, а не в твоих грёзах? А если, все же, мы говорим тебе правду, и мы - не вымысел, не плод твоей фантазии, а настоящие: стоит ли этот малыш того, чтобы мама окончательно уверовала, что он - реальный, а не мираж? Ты сама эту жизнь ощутишь по-другому. Викки, посмотри мне в глаза и скажи: если прежние фантазии тебя не устраивали, и ты отчаянно искала подлинную жизнь, тогда почему в этот раз - ты сдалась и готова уступить измышлениям? Ну же... я тебе обещаю, когда ты проснешься, когда вновь откроешь глаза - мы будем рядом. Я, Шон, твой муж, и Таддеус, наш сын.
***
Это было погружение, словно в кислоту. Словно добровольно одеть рубаху смерти и ждать пока та придет и заберет...
Я разучилась это делать. Я разучилась спать. Так сильно и долго сопротивлялась этому состоянию, нужде, тяге, что теперь уж совсем забыла, как это происходит, как это делается.
Страх заживо свежевал меня, доводя до жуткой лихорадки, дрожи в конечностях, а безумие едва ли не заставляло выть. А что, что, если... Шон ошибся? Что если вся эта длинная, долгая история, весь этот тернистый путь, от самой Баттисты до Таддеуса, - вымысел? И никого не было в моей жизни, кроме умершего Ферни и предателя Аско?
Ни тебе того же Томы, какой бы он не был, ни дружбы с Ивуаром, ни Доминика и его поддержки, ни Вителеццо и его предательства, ... ни Матуа и той нашей трепетной дружеской связи, ни ... моего горячо любимого Шона. Ни нашего дитя... и Жо. Что если... весь этот чертов мир, пусть и полный заусенцев, шероховатостей и боли, но вместе с тем светлый и добрый, счастливый, в конце концов, для меня, - выдумка? Что если, ... сейчас я, в очередной раз сомкнув веки и силой, с той самой, с которой выкорчевала из себя нужду спать, заставлю погрузиться себя в телесный покой и сновидения, подписывая приговор собственному счастью?
Собственноручно, на пике своего рая, разрубить все канаты, как когда-то рубила, борясь с измышлениями, и вновь всё потерять. А дальше что? Снова начинать свой тернистый путь с нуля?
Я боюсь. Отчаянно боюсь, сильнее смерти или дальнейшего заточения в земли. Страшнее всего - всех их потерять. Всех, без исключения...
Но Шон прав. У меня есть сын. И я обязана ради него поступить, совершить сей столь жуткий, зверский поступок, дабы нащупав реальность, наконец-то дать оному право на настоящую жизнь, а не миражи и надежды.
И вновь я закрываю веки, меряя усердиями тишину, погоняя в голове ветер, душа мысли и утихомиривая нервы.
... считаю овец.
Прошло, наверно, несколько дней, прежде чем мои усердия, силы стали побеждать упрямство и страх. Та магия, что давала мне возможность творить чудеса и сопротивляться естественной нужде плоти и разума в отдыхе, сейчас услышала меня... и поддалась.
Еще миг - и вдруг завертелись необычные картины в голове, склеиваясь в странный калейдоскоп обрывочных воспоминаний и измышлений. Попытки куда-то бежать, от кого-то прятаться, и вдруг я оказываюсь под землей. Нет, не лежу, как прежде. А стою, в полный рост, да только везде, и над головой - плотная толщь земли, а руки мои прибитые к телу и не имеют возможности пошевелиться. Раскрыла я веки - и больше нет сил моргнуть. Темнота вокруг. Хотя отчетливо знаю, где я, непременно узнаю этот запах - родная земля...
И вдруг новый водоворот - и я уже бегу по чистому полю, к пяти могилам. Мой Шон - рухнула я на колени и начинаю грести руками захоронение. Вот только в этот раз никто уже не сопротивляется. Никто не бросается ко мне, силой пытаясь прервать жуткие, запрещенные действия. Тягучие минуты, руки в крови, а воля еще тверже - и появилась чья-то кисть. Но это не Крег. Рука женская... а вот и вовсе - драгоценный перстень. Узнала. Тот самый, который мне подарил Фернандо. Это - моя рука?
Поднимаю взгляд вверх - и уже стоит мой первый муж около меня, пристальный взгляд в глаза, загадочно улыбается. Но затем вдруг его губы исказило отвращение. Полный пренебрежения, негодования взгляд обрушился на меня.
- Ты все-таки меня предала.
- ЧТО? - нервно дернулась в сторону. - Ты же умер! Умер! И сам приказал жить дальше! Слово с меня взял!
- И ты послушала!
- Это несправедливо! Не смей!
Вмиг исчез, словно тень в полдень, а за моей спиной внезапно появился кто-то иной.
Резко обернулась.
И вновь мой Фернандо, вот только уже совсем иной, такой, каким я помню его при той, нашей далекой, тайной встречи, на Аетфе.
Нежно улыбнулся.
- Не слушай его. Это - твой страх, твоя совесть. Они глупы. Глухи... и слишком слепы. Я рад, что ты меня отпустила. Я обрел покой. Будь счастлива и никогда и нигде не ищи меня. Я не вернусь. Прощай.
Резко дернулась к нему на последнем слове - но вдруг тот растаял.
Поежилась.
Мигом срываюсь на ноги - и уже мчу, бегу к утесу.
Да только еще шаг - и уже стою на передовой, в том самом дне, когда я вернулась на фронт к своему Федору Алексеевичу.
А что бы было, если бы я пошла к нему навстречу до конца? Если бы еще тогда... позволила себе любовь?
Шаг ближе.
Обернулся, увидел меня, улыбается.
Но внезапно я обмерла в ужасе: и тогда никогда не бывать в моей жизни Шона, ни Таддеуса, ни Жо.
Еще одно мгновение - нахмурился Луи, чуя неладное. Замер, в замешательстве. А я всматриваюсь в эти глаза - и ничего... кроме брата там не вижу.
Резкий разворот - и мчу уже в другую сторону.
Мимо Ферни, мимо Томы, мимо Вителеццо, мимо вновь появившегося (только уже не в белом халате, а нынешнем) Луи, Доминика... прямиком к своему Шону.
Замерла в шаге, жадный, счастливый взгляд.
Улыбаюсь.
- Я тебя нашла.
Стоит. Молчит, на лице - равнодушие. Но вдруг миг - и губы его дрогнули. Опустил на секунду взгляд, а затем пристально, хитро щурясь, уставился мне в глаза. Ухмыльнулся.
- Ну, так иди ко мне. Мы с сыном уже тебя заждались.
Миг - и вдруг вспыхнул свет. Вокруг стало пустынно и белым-бело. Еще биение сердца - и неожиданно послышался навязчивый, упертый, гневный крик... детский крик. Узнала голос своего мальчика:
- Мама! Мама, вставай! Хватит спать! Мама!
Резко вздрогнула я от прикосновения.
Миг - ... и распахнулись мои веки.
***
Миг - ... и распахнулись мои веки.
Живо перевела взгляд, невольно повернув голову набок.
Туман рассеивался, а взор медленно наводил фокус.
- Я тебе что сказал?! - вдруг кто-то кинулся в мою сторону. Еще раз проморгать, и, наконец-то, заметила, как рядом со мной пристыжено замер мой горячо любимый Шон... и перепуганный Таддеус.
- Всё-таки не выдержал, разбудил, - сквозь смех прорычал мой Чертенок и, выпуская руку проказника, быстро подошел ко мне ближе. Присел на корточки рядом с кроватью. Нежно провел по волосам, короткий поцелуй в губы - и нежно так, заботливо прошептал:
- Девочка моя, добро пожаловать в реальность. И помни... мы тебя очень любим... и ты нам нужна.
(слезы жгучей рекой тут же сорвались с моих ресниц, а по коже побежали от его дыхания мурашки)
***
Спуститься вниз по лестнице - и замереть в волнении.
Тотчас все устремили на нас с Шоном и Таддом взгляды.
- Иди беги, - скомандовал мой муж, выпуская из своей хватки мальчика - уже прожогом вырвался на улицу к остальной ребятни: Анисия и Фёдор Бельетони, Марк и Эндрю Дейнли, Рэйден Смит, близнецы Тьери и Арно, Элена, Амели и Вероника Колони.
А вот и улыбки волной прокатились по лицам моих дорогих друзей, разговоры которых наконец-то стихли и все внимание прикипело лишь к нам: Ар и Ева, Кайл и Майя, Грэм и Деляра, Мэт и Мэйса, Асканио и Рита, Луи и Мария, Жозефина и Доминик, Маркантонио и Матиас (вместе со своими очередными невестами).
Вдруг сильнее прижал к себе меня Шон и тихо, едва заметно, шепнул на ухо:
- А то ишь, какая... захотела она от нас избавиться. По делам, красавица. По делам...
[1] - на основе сообщения кузена В. Колонны, кардинала Помпео Колонна. Википедия.
[2] - с латыни - "Вечные истины: Вечный город. Вечная ночь. Вечный праздник."
[3] - с лат. - "мертвый плач, плач усопшего"
[4] - с лат. - башня "покоя".
[5] - в последствии, после возрождения замка, название изменится на "Аетфе", "Аэтфе".
[6] - В Италии и Испании в 16 веке была популярна игра, которая была чем-то похоже на покер и называлась она «Primero». Ее правила и вправду похожи на покерные. Игрокам сдавалось по три карты, после по кругу объявлялись ставки, и побеждал игрок, который смог собрать старшую комбинацию.
[7] - vivi sepultura, погребение заживо (кедровый кол в грудь - и, пока Природа не смилуется, да тот не сгниет и не отпустит, лежит преступник под землей в сознании, но и полнейшем оцепенении один срок, приблизительно полтора десятка лет)
[8] - Источник: Война. Народ. Победа: статьи, очерки, воспоминания. – М.: Политиздат, 1983. – Т.2.
[9] ". http://www.otvoyna.ru/medik.htm
[10] - с франц. - "у всякого свой грешок".
[11] Целомудрие - моральная добродетель, означающая контроль сексуальных желаний; отказ от интимных связей.
[12] - Сублимамция — защитный механизм психики, представляющий собой снятие внутреннего (в первую очередь, сексуального) напряжения с помощью перенаправления энергии на достижение социально приемлемых целей, творчество. Впервые описан Фрейдом.
[13] - с итал.: figli di Puttana - сукины сыны; merda - дерьмо; liberta - свобода; brutta vасса - сука; Аnnoiato come sempre - скучно, как никогда; ceffo - урод; Chi e la? - Кто там?
[14] Rispettato Consiglio - c итал. "уважаемый Совет"; punto - точка.
Последние комментарии
1 час 13 минут назад
3 часов 10 секунд назад
4 часов 13 минут назад
5 часов 19 минут назад
6 часов 28 минут назад
18 часов 26 минут назад