Антропоцентризм [Тимур Иванович Литовченко] (fb2) читать постранично

Тимур Литовченко АНТРОПОЦЕНТРИЗМ

Почему вымерли динозавры?

(Сакраментальный вопрос)

— А вас здорово качало во второй раз? — поинтересовалась Вера Павловна.

— Еще бы, ведь мы живем на тринадцатом этаже. Если бы мама не держала сервант, весь хрусталь разбился бы. А у соседей над нами книжный шкаф упал. Вот грохоту было! Да еще в темноте…

— До неприличия много землетрясений за один день, — протянул Дима из своего угла и начал устраиваться поудобнее: душная ночь только начиналась.

— Чаю хочу, — заявила Оля. Дима не отреагировал. Она повторила громче и внушительнее: — Я бы чаю попила. А вы?

Вера Павловна и Тамара согласились. Дима усиленно изображал спящего. Олино терпение лопнуло.

— Дима, поставь чайник, принеси чашки, заварку и сахар.

Он приоткрыл глаза, с сарказмом старого ленивого кота взглянул на Олю и нехотя выдавил из себя:

— Давай как муж с женой, а?

Вера Павловна посмотрела на практиканта изумленно и испуганно. Тамара прыснула, потому что знала этот анекдот. Оля густо покраснела, часто-часто задышала и пролепетала:

— Эт-то… как?

— Встань и сделай все сама, — победно изрек Дима, удержавшись, впрочем, от того, чтобы добавить «дура». Однако Оля все равно обиделась. Вера Павловна шумно вздохнула и строго сказала:

— Ну вот что, ты Олечку не обижай…

— Ладно, не ссорьтесь, — примирительно сказала Тамара. — Я все сама сделаю. Раз Дима среди нас единственный мужчина, его надо беречь.

— Ага, меня беречь надо, — охотно согласился практикант. — Вот за это я в вас такой влюбленный. Вы одна меня цените.

Оля со злостью зыркнула на Тамару, которая возилась с чайником. Почему это Дима в нее «влюбленный»? Несмотря на то, что Тамаре далеко за тридцать…

Практикант уловил разряд ненависти и остался весьма доволен. Впрочем, он ничем не выдал своих чувств.

— А ты будешь чаек, герой? — спросила Тамара, доставая чашки.

— Нет.

— Ему не надо, — почти одновременно с Димой ответила Оля и тут же пожалела, что высказалась столь поспешно.

— Паразит!

Повернувшийся к стене Дима изо всех сил ударил по ней. На белой штукатурке темным пятном расплылся таракан.

— Ну и жирный СТАСИК попался, — ворчал практикант, лениво топая к умывальнику. — Никогда таких не видел. Отборный, гад.

Он ожесточенно тер ладонь, когда заверещал звонок вызова.

— Не дадут спокойно почаевничать! — рассердилась Тамара.

Звонок настойчиво повторялся. Это действовало на нервы.

— Интересно, кому там приспичило? — проворчала Вера Павловна, грузно поднимаясь из-за стола. Дима наконец кончил мыть руки. Он направился к двери, небрежно бросив:

— Ладно, сидите. Я все равно встал, да и чая я не пью.

— Вот, не такой уж он плохой, — сказала Тамара Оле.

— Я и не говорю, что плохой, — ответила та, больше всего желая стукнуть Тамару чем-нибудь увесистым.

Дима торопился на вызов. Гулкое эхо шагов бежало впереди по больничным коридорам и как бы подгоняло: «Скорей! Вы слишком долго возились в дежурке. А вдруг кому-то плохо? Ночь душная, того и жди грозы. Может, действительно плохо… Скорее!» Недоброе предчувствие усиливалось от того, что вызывала тринадцатая палата. «Богадельня».

— Что стряслось, бабули? Кому судно подать? У кого сердце болит?

В тринадцатой палате никто не спал. В полумраке над кроватями витал сосредоточенный истовый шепот:

— Господи, помилуй… Отче наш…

— Пресвятая Дева Мария…

— Иже еси…

— Спаси…

— Богородица…

Диму ужасно разозлил этот дурацкий спектакль.

— Да кто на звонок жал?! — грозно рявкнул он.

— Я, я жала, — испуганно пролепетала Танечка Малышева.

«Голова дырявая! Сразу не мог догадаться?» — мысленно ругал себя Дима, направляясь к кровати девочки. Именно она лежала около звонка. Единственный подросток в «богадельне». Кто еще мог звонить, раз остальные молятся?

— Так-так. Наша Таня громко плачет: Уронила в речку мячик… Что случилось? Тебе плохо?

Танечка стучала зубами. Озноб? Дима присмотрелся к едва различимому в полутьме графику температуры. Пик был пару дней назад, сразу после операции. Потрогал лоб. В меру холодный.

— Я боюсь.

— Чего-чего? — презрительно спросил Дима.

— Я заснула, просыпаюсь, а они молятся. И до сих пор молятся, — голос Танечки понизился до шепота: — Говорят, КОНЕЦ СВЕТА будет.

Дима ожидал чего угодно, только не этого. Ну, старухи…

— Эй, «божьи одуванчики»! Почему не спите и ребенка пугаете?

— Владычице, Заступнице…

— На горе Елеонской…

— И задуют ангелы в трубы…

— Не гневайся, Владыко…

— И как пали стены Иерихона…

— А ну всем спать! Режим!

Его отчаянный вопль не произвел на молящихся никакого впечатления. Практикант хотел уже принять более решительные меры для усмирения старушек, но тут увидел ТАКОЕ… Напрасно Танечка дергала Диму за полу халата. Он замер в